Бесплатный фрагмент - Луна

Платье для Луны (восточная сказка)

(или руководство по портняжному делу для средневекового мастера)

В далекие времена в одном восточном городе жил знаменитый швец. Это был пожилой человек, посвятивший свою жизнь любимому ремеслу. Портняжное дело требовало немалых усилий, оттого, по-видимому, он так и не успел обзавестись ни женой, ни детьми. С утра до вечера старик орудовал иглой и ножницами, а мастерская была завалена отрезами самых разнообразных тканей: нежного, сверкающего на солнце китайского атласа, струящегося дамасского шелка, золотой и серебряной индийской парчи кинхаб, яркого бухарского иката, драгоценного византийского аксамита, тонкой, полупрозрачной кисеи, муслина, таинственно мерцающего венецианского бархата. Лен, бязь, ситец, тонкое сукно, рубчатая тафта, легкий, как пух и теплый гималайский кашемир, мягкая и невесомая, как воздух, пашмина высились большими стопками вдоль стен. В этом деле старый мастер знал толк. С потолка гроздьями свисали тончайшей выделки шкурки соболя, норки, куницы, бобра, енота, черно-бурой и рыжей лисиц. Из раскрытых настежь сундуков грудами вываливались наружу мотки разноцветной тесьмы, позумента, канители и россыпи пуговиц из драгоценных камней, кораллов, янтаря, кожи, кости, перламутра, связки золотых и серебряных монет и бляшек для украшения готовых изделий. Все знатные и не очень женщины этого города почитали за честь заказать себе наряд у мастера, чьи золотые руки превращали их в невероятных красавиц. Худышки в его платьях обретали пышные формы, толстушки с изумлением находили у себя талию, коротышки казались высокими и статными. Каждая, примерив обнову, уходила из мастерской с сияющими от счастья глазами.

Широко распространилась слава о волшебном мастере и о пошитых его руками удивительных нарядах. Со всех концов города устремлялись к нему юные девушки, зрелые женщины и даже согбенные старухи, желающие вернуть себе хоть толику былой привлекательности. Никому не отказывал старый швец. Без устали снимал мерки со своих заказчиц, острым и наметанным глазом подмечая достоинства, чтобы подчеркнуть их. А недостатки… ему ничего не стоило скрыть их под хитроумным кроем, складками и всевозможными вставками. Он круглыми сутками, не поднимая головы, творил совершенную красоту.

Через город, в котором жил и трудился мастер, проходили многочисленные караваны с самыми диковинными товарами. С востока на запад и обратно вереницей шли верблюды, груженные шелком, парчой, коврами, гобеленами, военным снаряжением, золотом, серебром, драгоценными камнями. Со всех концов света доставлялись на рынки города экзотические фрукты, изделия из бронзы, кожи, меха, чай, рис, янтарь, кораллы, пряности, керамика, самоцветы, сахар, мед…. Всего было не перечислить. Торговля кипела с раннего утра до позднего вечера.

Ежедневно в караван-сараях останавливались торговцы, везущие товар из Китая, Турции, Индии, Самарканда, далекой Европы, путешественники, всевозможные паломники и искатели приключений. Степенных согдийских купцов мастер опытным глазом отличал по длинным, ниже колена кафтанам, рукава которых сильно сужались к запястью и были обмётаны декоративной тканью той же ширины, что и обшивка бортов. Из-под кафтанов выглядывали подпоясанные нательные рубахи длиной до колен с прямым воротом и с боковыми разрезами, также обтачанными широкой полосой яркой, красочной ткани. Просторные штанины из двух полотнищ были заправлены в мягкие кожаные сапоги без каблуков. Головы их были покрыты высокими островерхими шапками с кисточкой, свисавшей с макушки. Самыми хитрыми и ловкими торговцами слыли аравийские купцы. Они везли кожи, изюм из оазиса Таиф, высоко ценившиеся далеко за пределами их родины, финики, золотой песок, серебро в слитках, йеменские благовония и лекарственные растения. Их можно было издали узнать по длинной белой рубахе-джалабии. По спине свисал длинный конец платка — гутра, обтянутого на макушке жгутом, который удерживал платок на голове и назывался икаль. В пути, спасаясь от ветра, холода, жары и песка, купцы закрывали гутрой нижнюю часть лица. Наметанный глаз мастера замечал все, вплоть до мельчайших деталей в одеяниях тех, кто прибыл из дальних и ближних краев. Пришельцев из Индии отличали широчайшие шаровары-дхоти, подхваченные матерчатым поясом, и длинные, почти до колен пиджаки-шервани. Их огромные тюрбаны, которые назывались дастар или пхета, были видны в людской сутолоке базаров издали. Венецианцы вышагивали в шляпах и в свободных квадратных плащах, фалды которых мягкими складками спускались вниз, слегка прикрывая короткие, до колен узкие штаны, завершающиеся чулками на ногах, обутых в кожаные туфли с крупными пряжками. Они громко зазывали покупателей к лавкам и между собой тараторили на своем чудном говоре так быстро, что было почти невозможно из их речи уловить и слова. Со многими знаменитый мастер был хорошо знаком. Каждый из них считал своим долгом предложить ему лучшие из привезенных товаров. Старик был искушенным покупателем и с особой тщательностью выбирал среди всего этого изобилия то, что было необходимо ему в работе.

Однажды теплой летней ночью портной трудился, не разгибая спины. Он пришивал золоченую тесьму к подолу платья для единственной, любимой дочери хана и очень старался не разочаровать ее, поэтому старательно выводил на ткани каждый стежок. Увлекшись работой, портной не заметил, как в распахнутое настежь окно заглянула Луна.

— Доброй ночи, мастер! — поздоровалась она веселым и звонким голосом, напоминающим журчание горного ручья. Оглянувшись, он увидел совсем еще юную, только народившуюся Луну, чьи большие, бархатные глаза сияли так, как сияют на небе в ясную ночь самые яркие звезды, а в улыбке обнажался ровный ряд ослепительно белых, словно жемчуг зубов.

— Здравствуй, девочка! — вежливо ответил мастер, ни единым движением не показав своего удивления.

Луна проскользнула в окно и присела на краешек сундука, с неподдельным восторгом разглядывая разноцветные сокровища, которыми он был наполнен. Комнату залило радостным, серебристым сиянием, отчего роскошные ткани самых благородных оттенков приобрели еще более яркий и глубокий цвет.

— Как красиво! — прошептала она, перебирая нежными и гибкими пальцами великолепные бусы, ленты, тесьму и пуговицы. Ее тонкая, как ивовая лоза талия была дважды перетянута пояском из множества маленьких сияющих звездочек, которые весело перемигивались и так же, как и их хозяйка, с неподдельным восторгом разглядывали мастерскую старика. На маленьких, изящных ножках Луны красовались легкие, лазоревого цвета сапожки-етики. Высокие каблучки были выточены из прозрачного горного хрусталя, а тонкие щиколотки подхвачены блестящей тесьмой, сплетенной из лунных лучей.

— Так это ты, оказывается, подаешь пример звездам на небе, излучая такое изумительное сияние? — улыбнулся старик, любуясь дивным созданием. Луна, молча опустила глаза и промолчала. Она не знала, что нужно говорить в таких случаях, потому что была слишком молода и неопытна. Вместо ответа, капризно надув пухлые губы, внезапно выпалила:

— Я хочу, чтобы вы сшили мне самое нарядное на свете платье!

— Зачем оно тебе, дочка? — с недоумением спросил мастер, разглядывая ее безупречную фигуру в скромном одеянии из тонкого лунного полотна, которое было ей так к лицу. — Ты и без того прекрасней всех на свете.

— Разве девушка может быть довольной своей внешностью? — распахнув большие, мерцающие глаза, спросила Луна. — Мне хочется стать еще восхитительней. Я слышала, что вы можете сделать красавицей даже дурнушку. Неужели вам трудно постараться для меня? Сшейте такой наряд, чтобы, увидев меня среди звезд на ночном небе, люди замирали от восторга! Ну, пожалуйста… — с легким придыханием взмолилась Луна, сложив руки на груди.

— Ну, хорошо. Так и быть, — сдался мастер, отложив в сторону наряд ханской дочери. — Из какой ткани ты хотела бы получить платье?

— Не знаю, — пожала она хрупкими плечами, — я ведь недавно родилась и еще не умею выбирать. Посоветуйте, ведь вам лучше известно, что могло бы украсить меня.

Немного подумав, портной вынул из стопки отрез небесно-голубого муслина и сказал:

— Все эти ткани, которые ты здесь видишь, способны сделать краше любую женщину, но не тебя.

— Почему же? — Удивленно захлопала длинными, пушистыми ресницами, вот-вот готовая обидеться Луна.

— Потому что не ткань должна тебя украшать, а наоборот, ты собой можешь украсить любую ткань. Но если уж так хочется, детка, вот этот тончайший муслин окутает тебя, словно прозрачное облако. Пожалуй, это будет лучший наряд для такой юной особы, как ты, — сказал мастер, в доказательство сняв с пальца перстень и продев через него отрез ткани. Словно струя хрустально чистой воды, муслин с легкостью проскользнул сквозь кольцо и невесомой волной опустился на руки мастера. Восхищенная Луна вскочила с места и от радости захлопала в ладоши.

— Полагаю, нам надо сшить тебе совершенно простое девичье платье — косетек. Его мы как следует приталим, чтобы подчеркнуть точеную стать. Низ рукавов, воротничок и подол в два ряда украсим пышными оборками — желбезек, обильно покроем их бисером и серебряной вышивкой. В таком платье девушки чувствуют себя совершенно свободно. Далеко за стенами этого города, в открытой степи, откуда я сам родом, живут вольные люди. Там, такие же юные девушки, как ты, умеют оседлать коня и мчаться по бескрайним просторам наперегонки с ветром.

Вспомнив прекрасных женщин из своего далекого детства: мать, бабушку, сестер, мастер глубоко вздохнул. Давным-давно волею судьбы он попал в этот город, в котором сумел занять достойное место. Но ночами ему часто снился мир кочевья, в котором прошли его детские годы. До боли сжимающие сердце воспоминания: выжженная солнцем необозримая степь, табуны коней, сотрясающие грохотом бесчисленных копыт землю, пение жаворонков, запах полынного ветра, бесконечный стрекот кузнечиков, под колыбельный звон которых когда-то, будучи ребенком, засыпал он, глядя сквозь шанырак на усыпанное мириадами звезд высокое и чистое степное небо. Много лет назад его, совсем еще маленького мальчика, плачущего после вражеского нашествия среди пожарища и разора, подобрал один из торговых караванов, проходивших мимо. По прибытии в город его увидел старый, одинокий швец из местных сартов. Он пожалел малыша и выкупил его у бухарского купца, который вел успешную торговлю, добираясь со своими товарами до самых берегов Едиля. Старик вырастил ребенка, как собственного сына, и обучил всем премудростям ремесла. Мастер повторил судьбу приемного отца, оставшись таким же одиноким и посвятив всего себя портняжному искусству.

— О, как чудесно! — воскликнула Луна. — Значит, в таком платье я смогу оседлать облако и полететь по небу?

— Конечно, — согласился старик и, призадумавшись, тихо сказал, — такие платья носят целомудренные дочери степей, отважные и сильные духом. Когда будешь проплывать над просторами моей родины, не забудь передать привет.

— Непременно! Кажется, мне это начинает нравиться, — нетерпеливо подпрыгнула на месте Луна, — я ведь постоянно кочую по небу, а значит такой наряд будет очень кстати.

Обойдя со всех сторон, он еще раз внимательно пригляделся к изящным изгибам ее тела и после некоторого молчания добавил:

— Еще нам понадобится коротенький девичий камзол из вот этого бирюзового бархата. Он защитит тебя от пронизывающего степного ветра, прогоняющего по небу целые табуны облаков. Полочки камзола выложу такой же серебряной вышивкой и добавлю немного перламутрового бисера. И все это подчеркнем пояском — белбеу из бархата и шелка, расшитых жемчугом, — затем немного помолчал и добавил:

— Да, еще вот что, дочка. Я подумал немного и решил, пожалуй, к такому наряду нам надо добавить еще кое-что.

Открыв небольшой кованый сундучок, он достал две тонкие бархатные ленты. Нанизанные по всей длине серебряные монеты и бляшки, перемежающиеся с нитями кораллов и жемчуга, издали переливчатый, мелодичный звон.

— Эти украшения называются шашбау, — объяснил он Луне, взиравшей на них удивленными глазами, — они вплетаются в косу и подчеркнут красоту твоих черных, как ночь, густых, шелковых волос.

— Можно я их прямо сейчас вплету? — громко воскликнула Луна, подскочив на месте от волнения.

— Нет, детка, — покачал головой мастер, — думаю, такому юному созданию, как ты, не стоит при посторонних распускать волосы. У тебя есть подруги?

— Все звезды на небе мои подружки.