Бесплатный фрагмент - Ловушка судеб

Есть три ловушки, которые воруют радость и мир: сожаление о прошлом, тревога за будущее и неблагодарность за настоящее.

Ошо

Одинаково опасно безумному вручать меч, а бесчестному — власть.

Пифагор

Смерть — это врата, ведущие к погибели или к спасению.

Александр Дюма «Три мушкетёра»

1

Очень-очень давно. Подземное святилище Хал-Сафлиени.

Вниз храма-лабиринта вели витиеватые спиральные ходы со множеством переходов и лестниц. Впереди шли два маленьких дверга с факелами, но в них не было необходимости, так как всё помещение подземного святилища было освещено необычными живыми лампадками в виде светящихся медуз, прикреплённых к стенам. Они причудливо пульсировали, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере, испуская то яркий, то рассеянный свет.

Прекрасная высокая стройная дева со светло-молочной кожей, одетая в нежно-голубой саван, украшенный золотой вышивкой, благородно спускалась вниз по ступенькам, ведущим вниз подземелья. Волосы девы отливали огнём, а в глубоких голубых глазах отражалась грусть и печаль. Она грациозно следовала за провожающими, в которых так же не было необходимости, так как она отлично знала свои владения.

Подземный храм был уникален: не было почти ни одного острого угла, пол плавно перетекал в стены, а стены в потолок бежевого цвета. С трудом можно было понять, сверху ты находишься, или снизу. Святилище состояло из множества конусных помещений, переходов, арок и ниш.

На самом нижнем уровне располагался оракул — помещение яйцеобразной формы с изящным орнаментом в виде лепестков лилий. Недалеко у стены находился природный бассейн. Вода втекала в него из источника, который струился дальше, уходя вглубь земных недр.

На большом золотом треножнике сидела пожилая женщина с белыми, как заснеженные пики горных вершин, распущенными волосами. Она была первой пифией, могущественной жрицей-прорицательницей. Уже много веков подряд к ней на поклон шли как великие боги, так и простые люди, желая узнать свою судьбу. Хал-Сафлиени был её домом и тюрьмой. Раз за разом возрождаясь, как феникс из пепла, она служила предвестницей хорошего и ужасного, доброго и злого, лживого и правдивого. Она знала всё, она знала обо всех, но лишь её собственная судьба была ей неподвластна.

Возле старушки находились две молодые прислужницы. Выглядели они как люди, только тело и волосы одной слегка отливали зелёным цветом, а у второй — красным. Они были сёстрами, представительницами из древнего рода фомор. Красная расчёсывала старушке волосы, вплетая в них цветы. А зелёная сидела перед пифией на коленях и расправляла полы её длинного одеяния, расшитого золотыми узорами.

— Какое сейчас время года? — спросила старушка, её глаза были закрыты.

— Весна, моя госпожа, — ответила красная. — Всё цветёт, персиковые сады источают упоение, особенно на закате. Ярко светит солнце, сияя в молодой листве и одаривая теплом природу. Птицы вьют гнёзда, летают радужные бабочки, а труженицы-пчёлки собирают первый мёд. В людском поселении бегают дети, а в гуще садов под цветущими оливами целуются влюблённые, — она глянула на невозмутимое лицо пифии. — Зачем сидеть тут, госпожа? Ты так долго не покидала это место. Неужели ты не хочешь увидеть эту красоту, госпожа?

Старушка открыла глаза. Её морщинистое лицо подёрнулось улыбкой.

— Увидеть — нет. Ощутить — да, — ответила пророчица. — Я слышу шаги. Сюда идёт великая Дану.

— Ах, — вздрогнула красная и уронила цветок на колени старушки. — Я не успеваю закончить ваши приготовления. Она опять осерчает на меня.

— Не волнуйся, это не столь важно, — старушка взяла веточку полевых цветов и вдохнула её аромат.

— Не покидай нас госпожа, — заплакала зелёная и уткнулась лицом в ноги пифии. — А если она согласиться, если она отпустит тебя?.. А мы?.. — она подняла на неё глаза. — Как же мы?..

— У нас никого нет, — сжимая цветы в ладонях, на колени опустилась и красная, готовая разрыдаться, и зашептала: — Она убила нашего отца, а мать отправила в изгнание. Ты, госпожа, единственная наша опора.

Сёстры обхватили руки старушки, одарив её молящими взглядами. Глаза пифии вмиг почернели, лицо напряглось. Девушки застыли на месте, боясь пошевелиться.

Прорицательница закрыла глаза и резко вздохнула, а когда вновь открыла, то из ни них заструились слёзы.

— Что, что нас ждёт? — выдохнула красная.

— Милые мои, зачем столько ярости? Зачем?..

В этот момент из арки показалась Дану. Её волосы огнём засияли в свете лампадок и факелов, бросив блики на стены.

Девушки вскочил на ноги и поклонились лучезарной богине.

— Прочь! — недовольно посмотрела на них великая дева.

Маленькие слуги и сёстры поклонились и спешно покинули помещение оракула.

— Чувствую твоё негодование, — вздохнула прорицательница.

Дану томно смотрела на старую пифию, зная, что от неё не скрыться даже ей. Она создала её такой, одаривая жизненным эликсиром, увезла на далёкий остров и построила для неё храм, краше и таинственней которого нет нигде.

— Отпусти меня. Моя преемница уже готова, — вновь проговорила старушка. — Не искушай судьбу, иначе пожалеешь.

— Ты смеешь мне угрожать? — властно спросила богиня.

— Ты можешь сделать со мной всё, что захочешь, госпожа Дану, но мои пророчества…

— Твои пророчества самые сильные, — продолжила за неё Дану и подошла к прорицательнице. — Моя милая Фемоноя, — вздохнула богиня. — Мои руки пусты, в них нет зелья жизни. Случилось всё, что ты предсказывала. Скоро нас всех поглотит забвение, а люди станут полновластными хозяевами. — Дану опустилась на колени возле старушки, обхватив её морщинистые руки своими ладонями. — Я проиграла битву с сыновьями Миля и с позором покидаю мир людей. Ещё несколько сотен лет и до нас никому не будет дела.

— Будут помнить, моя госпожа, будут, — кивнула Фемоноя. — Память — это то, что невозможно скрыть. Почитатели всегда были, есть и будут. Она запишут все крупицы, пересчитают камни, просеют песок. Тебе уготована вечность, госпожа.

— Как и тебе, моя милая, — ответила богиня. — Я возьму тебя с собой.

— Прошу, дозволь мне жизнь простого человека, — пророчица умоляюще смотрела в божественные голубые глаза. — Я вижу всё, кроме себя. Служа тебе, я впитала страхи и боль мира. Я устала, моя госпожа. Я хочу найти любовь, познать счастье и мир, почувствовать теплоту домашнего очага. Отпусти меня.

— В твой карме всегда будет дар пророчества. Я не могу это изменить. Даже если ты окажешься смертной, дар будет преследовать тебя повсюду — это неизбежно.

Старушка грустно вздохнула.

— К тому же, силы стихий могут преобразить твоё тело, — дополнила Дану.

— Я согласна на всё, — кивнула старушка. — Только отпусти меня в мир.

Дану встала на ноги и направила на пророчицу ладони, с которых стал литься перламутровый свет. Свет окутал старушку и она растаяла, а на треножнике осталась лишь одежда и цветы. Свет образовал маленький перламутровый шарик, который устремился к арке, где боязливо стояли две фоморы. Они видели, что случилось и со слезами на глазах провожали душу великой пифии. Перламутровая сфера покружилась возле сестёр и устремилась ввысь по переходам к поверхности.

Дану поднялась на ноги и громко проговорила:

— Подойдите!

Девушки подбежали и упали перед ней на колени.

— Ты уничтожишь нас? — спросила красная.

— Нет, — Дану очертила в пространстве овал, который тут же засветился серебристым цветом. — Идите. Все уже покинули эти места.

— О госпожа, благодарим, мы… — зелёная вскочила на ноги.

— Идите, — Дану гордо оборвала её слова.

Не говоря больше ни слова, сёстры поклонились, вошли в портал и исчезли.

Дану взмахнула рукой и портал дымкой рассеялся в воздухе. Богиня устремилась на поверхность, а позади неё гасли лампадки, навеки погружая таинственный храм-оракул в непроглядную тьму.

А перламутровая сфера, вылетев на поверхность, растворилась в свете яркого солнца.

2

Где-то в пределах Западной Европы

По извилистой вполне широкой дороге не спеша ехала повозка. Лошадью управлял мужчина шестидесяти лет. Его газа закрывались от усталости, а до ближайшего поселения было ещё далеко. Он резко закашлял, натягивая на плечи старенький плащ, упавший при тряске на неровной дороге. Осень была холодная. Больше всего он боялся простудиться и заболеть. Помощи ему ждать было не откуда. У него ничего не было, кроме повозки, строго коня и скрипки — единственное, что осталось у него от родителей.

Звали его Йозеф. Играл он хорошо, даже великолепно, много сил и времени уделял своему мастерству. Но одной игрой на пропитание не заработаешь. Музыкантов мало кто жаловал. Слушать слушали, а плата была скудна, да и монеты в большей степени медные. И всё же проскальзывали в его воспоминаниях великосветские люди, которые ценили его талант. Но с ними нужно было держать ухо востро, они как возвеличат, так и покарают в одночасье.

Были времена, когда его семья ни в чём не нуждалась. Всё детство и юность он прожил на юге королевства Ломбардия. Его отец был музыкантом и трубадуром. Насколько Йозеф знал, отца никто игре не обучал, как-то у него само получалось. Он играл у старого короля на всех пирах и праздниках. Да и просто так, если королю вдруг захочется. Ему даже жалование платили.

Вскоре настала война. Короля убили. А регенту было не до музыки. А чтобы обычному музыканту деньги платить — это и вовсе его до смеха довело. В итоге бедолагу выгнали. И стал он кое-как перебиваться, то на ярмарках, то в трактирах, иногда и на пиры к регенту пускали.

Мать Йозефа славилась вышивкой и шитьём. Если бы в семье была дочка, научила бы она её своему мастерству, но только сына даровали боги.

Йозеф поначалу на мельнице работал, потом в кузнице, и в поле. Трудолюбивый был парень, никакой работы не боялся, лишь бы достаток в доме был. Но ничто так не привлекало его, как скрипка. Даже бывало и засыпал он с инструментом в руках.

Прилежно и старательно он у отца учился. Постигал и внимал все тонкости и мудрость царственного звучания. Скрипка будто бы продолжением его руки была, а музыка лилась такая, словно сами боги смычком управляли.

И снова несчастье — северные захватчики, которых боялись сильнее лютых зверей. Король дал приказ регенту сдерживать город, пока не подступит подкрепление, но трусливый уполномоченный сбежал, прихватив часть своего добра.

Город пал. Варвары, как саранча, сметали всех, кто держал оружие. Была жуткая бойня, о каких и старожилы не помнили.

Захватчиком оказался конунг Ральф Гордый — рыжебородый великан с наполовину выбритой головой. Он сражался наравне со своими воинами, получив не одну рану, о чём свидетельствовали шрамы на мускулистых руках. Четыре корабля высадились на берег. Заполонив почти безлюдное городище новыми жильцами, среди которых были женщины и дети.

Как у Йозефа скрипка наравне с мечом в руках оказалась, он даже вспомнить не мог. Но как только один из северных воинов увидел инструмент, так тут же засмеялся. Удивлённый парень ничего не понял и в тот же миг был сбит с ног, и оглушён.

Когда парень пришёл в себя, то лежал на земле, а одна из местных горожанок стирала с его лба запёкшуюся кровь. Он тут же вскочил на едва державшие ноги и схватив скрипку, помчался к своему дому.

— Стой, стой, не ходи! — выкрикнула женщина.

Йозеф налетел на верзилу, и тот тут же приставил к его горлу окровавленный топор, и указывая на группу пленных, глухо произнёс:

— Туда. Живо!

Йозеф успел увидеть горящие дома и свой в их числе, и медленно отступил к пленным.

Отца и мать Йозефа убили, а он, восемнадцатилетний парень, попал в плен.

Когда полыхал погребальный костёр, полыхала болью и утратой музыка Йозефа, даже конунг решил взглянуть на музыканта.

Все пировавшие во славу Одина вышли из регентского дома и вмиг протрезвели.

Скрипач сидел на коленях недалеко от костра. Жар пламени осушал его слёзы. Блики огня плясали на его лице, а музыка провожала ушедших в мир покоя.

Когда музыка прервалась, застыла тишина начавшейся ночи. Пленные жались друг к другу, окружённые стражниками. Женщины и дети плакали, да и некоторые мужчины слезы утирали.

К конунгу подошла темноволосая девушка лет семнадцати, а следом её мать.

— Тебя слышали даже боги, — проговорил явно растроганный Ральф Гордый. — Кто у тебя там?

— Все, — Йозеф поднялся на ноги и безразлично оглядел коварных захватчиков, наводивших ужас на все прибрежные города и поселения.

Его взгляд остановился на девушке. Он не мог даже поверить, что такая красота может принадлежать к этим воинственным варварам.

— Пусть для нас сыграет, — проговорил кто-то из викингов.

— Нет, — гордо ответил парень.

Конунг кивнул двум воинам.

Почти у безвольного парня отняли скрипку и сжали обе руки, положив их на бочку. Конунг вытащил меч из ножен, подходя к приговорённому.

— Отец не надо, прошу! — девушка подскочила к отцу. — Он ни в чём не виноват.

Ральф Гордый гневно обернулся к дочери. Тут же подбежала мать и схватила девушку за руку, уводя за собой. Девушка вырвалась.

— Будешь играть для меня, или лишишься рук, — заявил конунг.

— Нет, — ответил парень, не пытаясь сопротивляться.

— А для меня? — подбежала девушка.

— Соглашайся Йозеф, — послышался женский возглас со стороны пленных.

— Соглашайся! — выкрикнул ещё кто-то. — Не губи свою жизнь!

Йозеф молчал.

— Отец, это всего лишь музыка, — девушка боязливо дотронулась до руки конунга.

— Рагна! — крикнул конунг, сверкнув гневными глазами на жену. — Уведи её отсюда!

— Инга, идём, — еле шевеля губами от страха, проговорила женщина, беря девушку за руку.

Инга вырвалась и гордо встала перед отцом.

— Ты обещал мне подарок, если мы захватим эти земли, — рьяно выпалила она. — Он будет моим рабом и станет играть, когда я прикажу. Если же нет… — она опустилась на колени и положила свои руки на бочку, рядом с руками музыканта. — Мне незачем сражаться за тебя.

Конунг засмеялся. И махнул рукой. Стражники отпустили парня.

— Соглашайся, — Инга глянула на парня. — Иначе, зачем ты нужен?

— Неужели ты такая же, как они? — Йозеф разочарованно глянул девушке в глаза.

— Забудь о гордости. Живи во имя их, — она кивнула на костёр и встала на ноги.

— Тащите его в дом! У нас сегодня веселье! — выкрикнул конунг. — Слава Одину!

— Слава Одину! — повторились выкрики.

— Славься Один!

Йозефа вместе со скрипкой уволокли в дом.

— Ваши воины погибли сегодня не случайно, — обратился конунг к поверженным жителям. — Я принесу сюда мир и процветание. Присоединяйтесь ко мне. Сегодня не только ночь памяти, но и надежды.

— Надежды давно нет в этих землях, — ответил один из пленных мужчин, зажимая кровоточащую рану на боку. — Все вы так говорите.

— Ты в меня не веришь? — хмыкнул Ральф Гордый. — Сверр, — он обратился к одному из своих воинов. — Пусть помогут всем раненным. Теперь это мои владения. И я хочу, чтобы всё здесь процветало! — он поднял меч вверх, победоносно потрясая им, издал боевой клич.

Викинги подхватили. Ральф Гордый схватил дочь за шею и наклонившись к её уху, злобно прошипел:

— Посмеешь меня ещё раз так унизить — убью.

Он отшвырнул девушку к жене и направился продолжать пир. Рагна обняла дочь.

Йозеф знал много мелодий, как своих, так и чужих. Он с трудом понимал, что играл и зачем, почти пол ночи веселя разгорячённых элем и пивом варваров.

В огромный зал бывшего регентского дома привели почти всех поверженных жителей, кидая им, словно собакам, куски лепёшек, мяса и всякие фрукты. Многие, несмотря на такое унижение, хватали еду, так как в городище есть было почти нечего. Регент закрыл полные закрома, собирая чуть ли не двойную дань.

Конунг действительно выполнил всё, что обещал. Люди хоть и боялись северных чужеземцев, но делать было нечего, и бежать некуда. Кто знает, что там, может ещё хуже?

Йозеф стал придворным музыкантом. Его судьба была решена за него, да ещё и девчонкой. Он боялся даже взглянуть на неё, но однажды удержав за руку, спросил:

— Зачем ты меня спасла?

— Глупый, — засмеялась Инга. — Жизнь дана, чтобы жить.

Она вручила ему два яблока и ушла.

Всё было хорошо. Даже лучше прежнего: кров, пропитание. Жаловаться Йозефу было не на что.

Но вот незадача, сердце у него разрывалось при виде Инги. Он действительно играл тогда, когда она прикажет. А вскоре и вовсе только для неё. Он придумывал новые мотивы: и весёлые, и грустные, и такие, что дух захватывало. Инга чувствовала это, с замиранием взирая на высокого, кареглазого парня. Но был он всего лишь слуга и не больше…

* * *

Старик открыл глаза и понял, что лошадь стоит на месте, свернув чуть с дороги. Он взглянул на серое небо, затянутое густыми тучами. Пахло сыростью.

— Дождь будет, — вздохнул старый музыкант. — Вперёд милый, давай-ка вон под те деревья.

Конь дёрнулся, устремляясь через просеку в лес.

Вскоре был разведён костёр. Чёрствых лепёшек едва хватило, а тёплая вода быстро согрела.

Наступила ночь. Туча сжалилась, обойдя стороной и лишь немного брызнув, устремилась дальше. Пролетела ночная сова.

Музыкант взял скрипку и грустно вздохнул. Что будет с ним дальше, что станется?..

Йозеф заиграл, а воспоминания летели, и звуками собирались в мелодию исстрадавшейся души…

* * *

Через некоторое время по всей округе разлетелся слух о князе Зигмунде Бравом и о его могучем войске. Конунг отправил князю заманчивое предложение.

Война или мир? Все ждали ответного хода с нетерпением. Инга ещё не боялась, но страх уже подступал к её горлу. Она стала молчаливой, задумчивой и замкнутой. Даже музыка перестала её радовать.

— Эй, ты что тут делаешь? — девушка выглянула из окна.

Йозеф чуть не свалился с ветки дерева, которое примыкало почти плотно к дому.

— Яблоки собираю, — ответил парень.

— В темноте? — хихикнула кареглазая брюнетка. — Это же груши?

— А, ну да, — пытался вспомнить парень.

— Если тебя здесь найдёт стража, отец прикажет руки тебе отсечь.

— Тогда я пойду, — Йозеф принялся слезать с дерева.

— Постой. Подожди, — она скрылась в комнате и вновь выглянув, кинула ему свёрнутый кусок ткани. — Я закончила вышивку. Это тебе.

Йозеф развернул платок, на котором была вышита скрипка, украшенная розами. Шитьё даже в темноте покоряло своей красотой и изяществом.

— Мне? — удивился он.

— Да, на память, — грустно вздохнула она. — Завтра прибудет князь. Отец просит тебя сыграть.

— Я не стану.

— Для меня. Ты же обещал. Ту мелодию, с переливами, — её сердце забилось.

Послышались шаги ночного дозора.

— Уходи, уходи скорей, — зашептала она.

Йозеф тут же убежал, слившись с темнотой. Инга глянула на звёзды. По её щеке сползла предательская молчаливая слеза.

На следующий день «ту, с переливами», Инга слушала с нескрываемыми слезами на глазах, поглядывая на гостей отца, среди которого был мужлан, лет тридцати, выбранный ей в мужья.

Когда-то Зигмунд Бравый был простым воином-наёмником, сумевший создать самого себя. Захватив одно из неприметных княжеств, он сделал его оплотом своей власти и могущества, а численность его армии удивляла и пугала, заставляя многих благоговеть пред ним. Когда король Ломбардский попросил его помощи, никто даже не рассчитывал, что князь станет заключать мир с варварами. Что заставило его это сделать, когда он сам ненавидел этих пришлых, мало кто мог понять.

— Твоя дочь мила, — поднялся из-за стола князь. — Я, со своей стороны, хочу предложить менее ценный подарок, надеюсь, он придётся по душе.

Слуга князя протянул своему господину меч, золотые ножны заблестели в солнечном свете. Когда же князь достал само оружие, конунг от удивления поднялся и подался вперёд.

— Приглянулся? — улыбнулся князь, протягивая оружие будущему тестю.

— Не то слово, — северный воитель разглядывал меч.

Баланс был идеальным, а рукоять меча обвивала гравировка в виде двух змей.

— Так ли он хорош в бою, как с виду? — спросил Ральф Гордый.

— Попробуй, — ухмыльнулся Зигмунд.

Конунг положил клинок на стол и кивнул своему воину. Сверр вытащил два больших топора и со всего размаха ударил по мечу. Стол переломился. На пол полилось и попадало угощение. Конунг вытащил из-под обломков целёхонькой меч, с едва заметной царапиной, и посмотрел на улыбающегося князя.

— Превосходное оружие, — довольный Ральф Гордый протянул руку. — Свадьба завтра.

Оба правителя пожали друг другу руки.

— Инга, подари нашему гостю танец, — конунг глянул на дочь, а потом отыскал взглядом застывшего на месте Йозефа: — Эй, давай весёлую!

— У меня свои музыканты, — князь махнул рукой. — Пусть моя будущая супруга оценит наш задор.

Слуги быстро разобрали обломки стола и придвинули новый, а возле Йозефа оказались несколько музыкантов с флейтами, лирами, лютнями и бубнами.

Йозеф не знал этой мелодии, отступил в сторону и опустил скрипку. Он смотрел на танцующих будущих молодожёнов. Инга даже не пыталась отказаться от танца, мельком ища взглядом скрипача, который грустно стоял поодаль.

* * *

К середине ночи две пары тихих ног не заметили даже охранники. Сад был в их расположении.

— Я уезжаю отсюда, — плача призналась девушка. — Отец всё решил. Даже мама ничего не могла сделать. Я стала хрупким предлогом для мира между нашими семьями.

— Ты его любишь? — грустно спросил Йозеф.

— Люблю? Ты его видел? Как такого вообще полюбить можно? У него одна война на уме… — встрепенулась она. — Как, впрочем, и у моего отца, — добавила она с жалостью.

Инга уселась на траву и прислонилась спиной к дереву. Йозеф присел рядом и взял её за руку. Девушка глянула в его глаза.

— Мой отец всегда говорил, что мы живём на проклятой земле, — проговорил Йозеф. — Её делят все, словно это кусок пирога, поливая кровью невинных. Я слышал, что армия твоего жениха намного больше.

— Не называй его так, — девушка прислонилась к груди парня и разрыдалась.

Музыкант обнял девушку, почувствовав невероятный прилив сил. И в его голове возник план:

— Давай убежим.

— Убежим? — Инга посмотрела на него заплаканными глазами. — Куда?

— В лес. Прямо сейчас. Я его весь обошёл, все тропы знаю. Там нас никто не найдёт, — ответил он, сжимая её пальцы в своих ладонях. — Я… люблю тебя… — он не спускал с неё глаз.

— И я люблю тебя, — призналась девушка.

Они смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Ничего не существовало, кроме их двоих. Их губы медленно и страстно приближались друг к другу, пока не слились в блаженном поцелуе…

* * *

Наступил рассвет. Музыкант проснулся с первыми лучами солнца. День предполагал быть на редкость солнечным и ясным. Он потормошил едва тлеющие угли и бросил влажный валежник. Трава кое-как разгорелась. Он вылил в железную миску остатки воды из бурдюка и поставил её на огонь. Вынул из-за пазухи свёрнутый мешочек и бросил в миску щепотку душистых трав. Для поднятия духа и от простуды — самое то, ещё мама учила собирать.

К полудню Йозеф ехал по улице небольшого поселения, почти похожего на тот, в котором он был несколько дней назад. Он остановил свою повозку на торговой площади, вынул скрипку, и заиграл.

Музыка лилась душевная, немного с грустью, немного с ностальгией о прошлых временах.

Набежали слушатели, останавливались любопытные прохожие. Сначала один, потом ещё, и вот уже целая толпа собралась. Люди стояли молча, боясь хоть одну ноту спугнуть. Внимали. Кто-то даже слезу пустил, вспомнив о своём житие.

А музыка неслась, смеялась и рыдала, нагнетая воспоминания самого мастера…

* * *

Выбравшись за ворота через потайной лаз, Йозеф и Инга бросились бежать, как можно дальше и быстрей, но уйти им удалось недалеко. Позади раздался топот копыт. Четверо стражников соскочили с коней, окружив беглецов. Сверр нацелил на парня меч.

— Только попробуй тронуть его! — рьяно выговорила девушка.

Обоих привели к рассерженному правителю, который одним махом, опрокинул дубовый стол.

Мать прижала к себе дочь. Ральф Гордый схватил парня за горло и с силой прижал спиной к стене.

— Он не виноват! — выкрикнула девушка и подбежала. — Это моя идея побега. Он был моим стражем.

Воитель отшвырнул парня в сторону, как пушинку.

— Пошли вон! Обе! — Ральф гневно глянул на жену и дочь. — Стража! А этого в темницу! На рассвете казнить!

— Нет, папа, прошу, — девушка, плача рухнула перед отцом на колени. — Я выйду замуж за кого ты пожелаешь, только не убивай его. Прошу.

— Вон! — злобно прохрипел отец.

Мать подняла дочь с колен и увела из зала.

Пару часов из темницы раздались звуки скрипки — это было последним желанием осуждённого на казнь. Лилась такая музыка, что злобные охранники прослезились. Йозеф играл бы до утра, но его выпустили из темницы и вывели за ворота.

— Посмеешь вернуться, тебя тут же казнят, — озвучил Сверр приказ конунга.

Парень, прижимая скрипку к груди, неспешно отступал назад, понимая, что его выгнали из собственного, пусть и захваченного, города.

— Пошёл-пошёл! Или прибить на месте? — выкрикнул Сверр, и для убедительности достал меч из ножен.

Йозеф, оглядываясь, поплёлся к лесу. Он заметил человека у ворот, но тот быстро скрылись за воротами.

Гостевой дом, отведённый важным гостям, охранялся с особой надёжностью. В покои князя вошёл один из его воинов и низко поклонился князю. Зигмунд наполовину лежал среди мягких подушек и жевал яблоко.

— В жизни не видел столько подушек, — улыбнулся Зигмунд. — Южане славно обустраивают свои дома. Эти пришлые тоже наверняка не знают, что с ними делать, — князь откинул одну из подушек в сторону. — Что-то случилось?

— Она пыталась сбежать, — ответил воин.

— Это интересно, — князь подался вперёд. — Одна?

— С каким-то музыкантом.

— Его казнили? — Зигмунд благородно откинулся на подушки.

— Нет. Конунг приказал вышвырнул его за ворота.

— Ещё интересней, — хмыкнул князь. — Ты сам это видел?

— Да. Убить его? — предложил воин. — Мальчишка не мог далеко уйти.

— Нет. Если конунг не стал омрачать казнью завтрашний день, то и мы не станем.

Воин поклонился и вышел из покоев.

— Значит, она любит музыку? — усмехнулся князь. — Это куда лучше, чем мечи.

Князь отшвырнул огрызок на пол.

* * *

Много зим с того времени прошло. Много лет пролетело. Что музыкант только не делал, где он только ни был, а мастерство игры, так и осталось его единственным любимым занятием. А родных мест он боялся, как огня. Чужие дороги были гораздо приветливей и милей.

А годы берут своё. Вот и лицо прорезали морщинки, появились седые волосы на голове, руки ослабли, глаза плохо видеть стали. Всё о чём Йозеф переживал и беспокоился, так это то, что некому своё мастерство передать. Детей у него не было. Не мог он Ингу забыть. По слухам он знал, что выдал её конунг замуж за князя, а спустя год — она умерла.

А бедный музыкант скитался по бесконечным дорогам, городам, да посёлкам. Ничего у него не было, а сейчас и силы покидали. Только скрипка и осталась.

Сделав последний аккорд, Йозеф опустил инструмент. А публика молчит. Люди смотрят на него заворожёнными глазами. Кто-то хлопать начал, потом ещё, и ещё. Глаза слушателей засияли от восторга. Старик улыбнулся и поклонился. Тут же под его ноги посыпались монеты.

— Спасибо, — хрипло поблагодарил Йозеф.

К нему подошёл полноватый мужчина средних лет и вложил в его ладонь несколько монет.

— Идём со мной. У меня таверна за углом, — улыбаясь проговорил он. — Такой игры я в жизни своей не слышал. Дрожь по телу пробежала. Идём. И поесть дам. Меня зовут Ким.

— А я Йозеф, — кивнул музыкант.

* * *

Посетителей в таверне было немного. Ким всё сделал, как обещал: жаркое на стол поставил, свежеиспечённых ватрушек, пирог ягодный, и про эль не забыл.

Йозеф сел за стол. Давно он такой еды не видел. В дороге чёрствыми лепёшками, собранными грибами и ягодами перебивался, а тут — пир горой.

— Нечем мне с тобой расплачиваться, — сомнительно вздохнул музыкант. — Моих денег даже на похлёбку не хватит.

— Ешь, — улыбнулся Ким. — За такую игру и мёда пахучего не жалко.

— Марта! — крикнул он в сторону. — Мёд неси!

— Опять бездельника из подворотни притащил? — женщина зло оглядела Йозефа. — Ещё один циркач?

— Музыкант! — гордо ответил ей муж, указав на скрипку.

— Ну да, что-то староват для музыки, — хмыкнула она.

Йозеф встал с лавки и взял со стола скрипку. Зазвучали переливы, словно утро ясное, весёлые, задорные, ноги сами так в пляс и просятся.

Люди в двери стали заскакивать. Все дивятся, улыбаются, в такт музыке каблучками отстукивают. Вскоре в таверне не осталось свободных мест. Даже в открытое окно протиснулись любопытные головы.

У Марты улыбка на лице сияла, а муж ей подмигнул.

Не успел Йозеф смычок опустить, как грянул гром аплодисментов.

— Ух, радость-то какая, — заулыбалась женщина. — Садись, ешь. Заслужил. Вон сколько народу к нам привлёк, — она оглядела всех. — Заходите, присаживайтесь! Места всем хватит!

Посетители расселись по лавкам. Хозяйка, вместе с двумя дочками, забегала по залу, собирая заказы.

— И откуда ты к нам? — спросил Ким.

— Отовсюду, — вздохнул Йозеф.

— Значит места для тебя нигде не нашлось? — улыбнулся хозяин.

К Йозефу подошла худенькая блондиночка, лет семи. Глаза большие, круглые, и голубые словно озеро. Волосы растрёпанные, кое-как лентой старой перехвачены. Одежда старая, поношенная. Платье на два размера меньше, всё в заплатах и грязных пятнах.

Девочка осторожно коснулась струн скрипки. Они звонко ей ответили.

— А ну убери руки! — рыкнул Ким.

Девочка боязливо отскочила в сторону.

— Зачем ты так, — улыбнулся Йозеф и протянул девочке ломтик пирога. — Иди сюда? Ты чья такая?

Девочка робко взяла угощение.

— Ничья, — ответил за неё Ким. — Приблудилась, откуда невесть. Марта её подкармливает, а она даже по хозяйству толком не помогает. Сказала, что через пару дней выгонит.

— Вот, держи ещё, — улыбнулся музыкант и протянул ещё кусочек пирога. — Как тебя зовут?

— Диса, — девочка схватила протянутую еду, быстро запихивая её в рот.

— Не спеши. Ешь, — улыбнулся музыкант.

— И я так хочу, — Диса кивнула на скрипку. — Ты меня научишь?

— Ты этого хочешь? — удивлённо, спросил Йозеф.

Диса кивнула.

— А помогать по хозяйству будешь? — вновь спросил он. — Музыка, она такая, лодырей и бездельников не любит. Терпение, упорство, а главное — любовь и нежность.

Взял он скрипку и заиграл так, что душа счастьем и гармонией налилась. И плакать хотелось, и смеяться.

— Вот так, — Йозеф опустил смычок и осмотрел девочку. — Готова?

— Да, — Диса вновь кивнула. — Только научи.

— Ох, что-то не вертится, — вздохнул Ким. — Ты даже уборку на половине бросаешь.

— Я смогу, дяденька, смогу, — на Йозефа глядели голубые глаза. — Научи. Пожалуйста.

Глаза девочки не врали. Виден был азарт и стремление.

А поначалу всегда так. Были как-то у музыканта два ученика, рвались, горели желанием, а после трёх занятий сбежали. А его сочли плохим учителем и выгнали.

«Учителя плохими не бывают, — вспомнил он слова отца. — Главное — настрой, упорство и желание ученика, а навык придёт с годами».

— Оставайся у нас, — вдруг предложил Ким. — Будешь играть по вечерам. Большую плату не обещаю, но жильё и еда будет. Место есть.

— Тогда тебе и её оставить надо, — ответил Йозеф, кивнув на Дису.

Девочка улыбнулась. А Ким сомнительно оглядел белокурую дурнушку.

3

Шло время. Уже год обучал Йозеф Дису. Упорства у неё было хоть отбавляй. А вот с уборкой и правда нелады. Но готовила она отменно. Так они привыкли друг к другу, что стал он её дочкой называть, а она его отцом.

Чтобы не раздражать хозяев и посетителей, как он утверждал, «противным визжанием», уходили они с Дисой в лес, или к реке, где их могла слушать только природа.

— А почему не в городе? — удивлялась девочка. — Ты же прилюдно играешь.

— Прежде чем людской слух удивлять, научись сначала с природой разговаривать.

Диса провела смычком по струнам и в уши ударил противный треск. Из кустов вылетала стайка птиц и бросилась врассыпную.

— Я, как ты, не смогу, — чуть было не заплакала девочка.

— А кто меня уговаривал остаться. Сейчас же уезжаю, — Йозеф направился в сторону поселения.

— Нет-нет, постой! — Диса стёрла слёзы с глаз. — Я готова. Продолжай урок.

— Хорошо, — музыкант вновь подошёл к девочке. — Не сжимай так смычок, не скалка тебе. Он должен быть невесомым, словно пёрышко. Расслабься. Тихо, не спеша.

Девочка вновь провела смычком. Звук стал легче, приятнее. Она улыбнулась.

— А когда я для людей играть буду? — спросила она.

— Как только научишься птиц не пугать, а музыкой к себе призывать, — улыбнулся мужчина. — Слышишь, как поёт.

Где-то на дереве звонко и переливисто пел соловей. Девочка вглядывалась в кроны.

— Никто его не учил, а слушать готов каждый, — продолжал музыкант. — И ещё запомни: слушать — это одно, а слышать — это другое. Слушать мы готовы почти всех, а вот выслушать — не каждого.

Девочка бодро несколько раз провела по струнам.

С дерева вспорхнула весёлая певунья и тут же улетела.

Диса опустила смычок. Слёзы вновь наворачивались на глаза.

— Музыка — это не просто красивые звуки, — вздохнув улыбнулся Йозеф, — это мир нашей души и сердца. Разумом музыку не понять. Её надо почувствовать. Это слова, которые никто никогда не скажет. Это тайные и запредельные мысли и чувства.

Йозеф взял у девочки скрипку и заиграл так, что ветер перестал шелестеть листвой, а из-за туч выглянуло солнце. Где-то в ветвях вновь запел соловей. А над головой закружились бабочки.

— Ты — волшебник, — восторженно проговорила Диса. — И я так смогу. Обещаю. Я научусь.

— Знаю, — Йозеф присел возле неё на корточки. — Вижу твоё упорство и горящие глаза, — он ласково смахнул слезинку с её щеки. — Не плачь. Дом не за один день строится. А про упрямство — забудь. Иначе уеду.

— Нет, не бросай меня, — девочка обняла его, уткнувшись носом в плечо. — Я с тобой уеду. Куда угодно. Лишь бы ты был рядом, — плакала она. — Никто меня никогда не жалел, никто обо мне не заботился. Все только прогоняли.

У Йозефа чуть у самого слёзы не полились. Вот то счастье, которое он всегда искал. Счастье детских обнимающих рук. Счастье, которое обеими руками прижать к себе можно. Пусть не родственная по крови, но родственная по душе.

— Я тоже один, — вздохнул он. — Всегда один.

— Нет, — девочка шмыгнула носом и взглянула ему в глаза. — У тебя скрипка есть, а у меня никого.

— Что ж, тогда нас уже трое, — улыбнулся музыкант.

— Папа… папочка… — Диса вновь повисла у него на шее.

Йозеф отложил на траву скрипку и поднял девочку на руки.

— Доченька ты моя любимая, — проговорил он. — Никуда я без тебя не уеду. Обещаю.

4

Как же бежит время. Не догонишь его, не поймаешь, и не остановишь. Десять лет пролетели, как один день.

Обосновался Йозеф в таверне. Хозяева тоже к нему привыкли, а в таверне завсегдатаи появились. Даже гостевые комнаты пустовать перестали.

Помимо вечерней игры на скрипке Йозеф охотился, дрова рубил, за валежником в лес ходил. Не боялся он работы. В сытости, в тепле — это самое главное. А работящие руки дело всегда найдут.

Диса, смотря на отца, росла и расцветала, душой, делами и телом. Из маленькой пугливой замарашки, превратилась она в красавицу, что постояльцы, больше на неё заглядывались, чем на хозяйских дочек. Всё спорилось в её руках: и уберётся, так чисто, что сверкает и блестит, и еду приготовит, что пальчики оближешь, и огород прополет, посадит, польёт. Марту зависть взяла, что не распознала, в этой пугливой серой мышке, настоящую труженицу.

Недавно девушке семнадцать исполнилось. Вся краса и задор в самом разгаре.

Но никто не видел, как она играла на скрипке. Уходила Диса далеко в лес, в сопровождении отца, а вскоре и одна. Все тропинки выучила, все деревья и кустики друзьями считала. С деревьями и цветами разговаривала. Птицы и звери её не боялись. И она не боялась, даже медведей и волков.

* * *

Однажды зимой, когда Диса с Йозефом за валежником ходили, на их пути вдруг оказался медведь. Самый страшный зверь зимой — это медведь-шатун, сам не спит, а кушать-то хочется, а кругом холод и голод. В такое время зверь запросто напасть может, не успеешь оглянуться, как станешь обедом, или ужином.

Стоит это чудо лохматое, когтями кору с дерева дерёт. А людей увидел, в два прыжка оказался около них. Принюхался, на задние лапы поднялся. Диса и Йозеф остановились и затаились.

— Беги, — шепнул музыкант девушке. — У меня нож есть. Как-нибудь справлюсь.

— Нет, — ответила Диса и положила скрипку на плечо. — Стой и молчи.

Девушка начала играть колыбельную, ту, что хозяйка своим дочкам частенько в детстве напевала. Музыкант удивился столь необычному решению, стоит, а сам потихоньку старается нож из-за пояса достать. Если что, к сражению он готов.

— Уходи, — еле слышно шептала Диса, смотря медведю прямо в глаза, и не переставая играть. — Уходи в чащу. Там твой дом.

Медведь опустился на лапы и зевнул.

У Йозефа стали закрываться глаза, того гляди упадёт в сугроб и уснёт. Он встрепенулся и протёр глаза. Смотрит, а медведь ковыляет от них прочь, и даже не оборачивается. Вскоре лохматый скрылся за деревьями и поваленным валежником.

— Как ты это сделала? — не мог понять музыкант.

— Сама не знаю, — удивилась девушка. — Я разговаривала с ним, с помощью музыки. Как ты учил.

— Ты меня чуть не усыпила, — Йозеф не мог понять такого. — Всё, до весны в лес не ногой. Идём.

— Но папа, а как же занятия? — испугалась девушка.

— Я сказал, нет. Идём, — грозно заявил он.

Диса покорно и разочарованно вздохнула. Она не мыслила и дня без скрипки. В дождливые и сурово-зябкие зимние дни она места себе не находила. А в таверне отец запрещал ей играть. Говорил: «Ещё не время», и придумывал разные отговорки, вроде её неправильной постановке пальцев, и техники игры.

Но дело было вовсе не в этом и даже не в музыке. Как только девушка оказывалась в лесу, или в саду и огороде, то даже цветы оборачивали к ней свои головки, сорняки долго не росли, а плоды быстрей созревали. Животные и птицы словно понимали каждое её слово. Дворовой пёс перестал гоняться за хозяйским котом и поймал две лисы, которые чуть не залезли в курятник. Такие необычные способности могли быть только у фей и эльфов. Но Йозеф давно не верил во всякие легенды и всё же придерживался старых общепринятых правил, вроде тех, что стоит поклониться, когда в лес входишь, и попросить разрешения, а когда из лесу уходишь, не забыть поблагодарить за дар, взятый у духов леса, будь то ягоды, или дрова. Но таких чудес, что творила Диса, он никогда не видел. Он боялся даже представить, что случится, если она на людях будет играть. Но этого не избежать и рано или поздно, это произойдёт.

Йозеф неназойливо стал расспрашивать Кима и Марту откуда девочки появилась. А они лишь плечами пожали — пришла откуда-то и всё тут.

Свои наблюдения музыкант держал в тайне, а то на смех пустят, или он сам беду на девушку наведёт. Он тоже много тайн и секретов знал, рассказанных ещё отцом. Много чего в мире происходит из того, что мы объяснить не в силах. А из-за недобрых слухов и наговоров страдают хорошие люди. Его и самого считали чуть ли не колдуном, говорили, что играть его научили демоны. Вот он и молчал, лишнего никогда не болтал.

Диса почти треть зимы не брала в руки скрипку. Она с жалостью и сожалением наблюдала, как отец по вечерам гостям играл. Девушка занялась прядением и вышивкой. Так и коротала она зябкие зимние дни, которые никак не хотели отпускать землю.

В этом году весна оказалась поздняя. А радость начала весны была омрачена болезнью Йозефа. Он простудился и ослаб. Травы и припарки плохо помогали. За какие-то несколько дней постарел и поседел совсем. Ноги еле держали, руки тряслись, едва ложку мог удержать, не говоря уж про скрипку.

А весна была в самом разгаре. Играть по вечерам стало некому. В таверне стало тихо и неуютно. Посетителей поубавились, а хозяева втайне сетовали, но ничего поделать не могли. Привели они музыканту лекаря, но запоздалое лечение шло очень медленно.

5

Утром, едва открыв глаза, Йозеф услышал музыку. Нет, не почудилось и не приснилось. Он глянул на стол — инструмента нет.

Он встал с постели, вдохнул полной грудью, и улыбнулся. По всему телу прошла удивительная бодрость. В руках и ногах появилась сила, кашля нет, и дышится легко.

А звуки скрипки так и льются. Отдаёт радостью, мужеством и упорством. Словно это не музыка, а речи командира своим бойцам. Такой мелодии он давно не слышал, с того времени, когда его отец играл. И всё же в его душу вкрался страх. Что он увидит, когда окажется в зале?..

Он не спеша спустился с лестницы. А в зале — не протолкнёшься.

Вчера заехали богатые путники. Ким думал, что Йозеф поиграет на прошлом ужине, но не сложилось. Музыкант был совсем плох.

Ким уговорил Дису сыграть вместо Йозефа, уверяя, что заплатит вдвойне, и она сможет ещё лекарства для отца купить.

Ради отца Диса готова была на всё. И несмотря на то, что она давно скрипку в руки не брала, она безошибочно вспомнила все аккорды. А когда она заиграла — просветлело пасмурное небо, а надвигающиеся тучи, словно пыль метёлкой смело. Засияло яркое солнце, отражаясь в молоденькой, только что распустившейся листве.

Бодрость, силу и резвость ощущали все слушатели. Даже немощный готов был в бой ринуться.

Йозеф остановился на середине лестницы. Ничего необычного он не заметил, только радость и счастье по всему телу прошли. Самое главное для каждого человека — это увидеть своё продолжение. А он, как учитель, услыхав итог своего труда, почувствовал гордость и силу, что поверить не мог. Вот оно продолжение, поспело и поднялось, как тесто на дрожжах. Большего ему и не надо. Закончены уроки. Пора птичку в полёт отпускать. А там, будь что будет. Не вечность же её прятать.

Музыка резко оборвалась. Диса уставилась на отца.

— Прости, — жалобно проговорила она.

— Что ж… — гулко закашлял Йозеф и чуть не упал, он сел на ступеньках.

Девушка подбежала к нему и обняла.

— Прости, пожалуйста, я не хотела, — из её глаз готовы были политься слёзы. — Я больше не буду… я…

— Это было великолепно! — раздался позади неё молодой мужской голос. — Ничего подобного я не слышал.

На ступеньки за Дисой поднялся молодой мужчина. Его глаза сияли искренней гордостью. Но было в них и то, что приравнивало к высшей знати. И музыкант это уловил.

Йозеф пытался сам встать на ноги, но даже силе музыки, не поднять больного в одночасье. Диса поддерживала его, но он, вновь едва не упал, если бы парень не подоспел, поддерживая музыканта.

— Не должны вы, господин, выполнять дело слуг, — тихо проговорил Йозеф.

По ступенькам быстро бежал ещё один мужчина, постарше. Они помогли музыканту спуститься в зал и усадили на лавку.

Диса опустилась на пол перед отцом и положила скрипку на его колени.

— Чем она перед тобой провинилась? — спросил молодой помощник.

Старый музыкант осмотрел его с ног до головы. Его взгляд упал на резное клеймо на рукояти меча, в виде двух сплетённых змей. Он вздохнул и чуть улыбнулся.

— Значит помимо помощи, ты и на вопросы отвечать не хочешь? — гордо заметил молодой человек. — Твоя дочь замечательно играла. Это все подтвердят, — он обвёл рукой постояльцев.

— Да, — послышались отзывы.

— Здорово было!

— Просто слов нет.

— Великолепно!

— Сколько ещё ты собирался прятать от нас это сокровище? — подошёл Ким и чуть склонился перед величавым молодым гостем. — Простите его, он не в себе. Стар, пора на покой. А она, — он указал на девушку, — Кладезь таланта.

— Всё так, — вздохнул Йозеф и посмотрел на дочь. — Встань милая. Они правы. А я глупец старый, ничего не вижу. Только дай мне слово, что твоя музыка будет в добро направлена.

— Как же музыкой зло совершить? — удивлённо хмыкнул парень.

— Ты из семьи князя Зигмунда Бравого, ведь так? — обратился Йозеф к парню.

Парень нахмурился, улыбка тут же пропала с его лица.

— Как ты узнал? — удивился тот, не сводя глаз с музыканта.

— Такое оружие кому попало не раздают, — музыкант кивнул на меч, с тяжестью вспоминая прошлое. — Однажды я видел такой. Князь преподнёс его в дар конунгу Ральфу Гордому. Он им перед всеми хвастался.

— А потом им же и заколол, — с грустью высказал парень.

— Этого я не знал, — удивился Йозеф и вздохнул. — И замужество его дочери войну не остановило.

— Ты знал мою мать? — молодой князь обескуражено сверлил музыканта глазами.

— Твою мать? — Йозеф встрепенулся. — Кто она? Как её имя?

— Светлоликая Инга, — едва шевеля губами проговорил парень.

Йозеф отвёл взгляд в пол. Далёкие дни жгучими воспоминаниями ранили душу. Сколько раз он хотел вернуться, строил планы следующих побегов. Но всё окончательно рухнуло, когда он узнал о её смерти. Лишь издали он видел её погребальный костёр. Плакал и молился о мире и покое её души.

— Лучезарная Инга… — тихо поправил музыкант. — Лучезарная…

Из его закрытых глаз заструились слёзы, стекая по седым усам и бороде.

— Все вон! — провопил парень, злобно оглядев публику. — Пошли прочь!

Люди стали выбегать из таверны, стоило только троим княжьим слугам, внушительного телосложения, вытащить для устрашения мечи.

Зал тут же опустел. В углу боязливо жались хозяин и хозяйка.

— И вы уходите, — князь бросил под ноги Кима небольшой мешочек с деньгами.

— Да, да, да… — Ким схватил деньги и вместе с женой тут же скрылся за поворотом, ведущим в кухню.

Диса боязливо прижалась к отцу.

— Кто он? — тихо спросила она?

— Скрипач… Йозеф… — лицо парня наливалось злобой и яростью. — Музыкант, который обесчестил мою мать, — прошипел князь. — Встань, когда с тобой разговаривают!

— Что ты, я… — успел только выговорить Йозеф.

Князь махнул рукой и двое слуг, оттолкнув девушку в сторону, в два счёта поставили старика на колени перед господином.

Князь схватил упавшую на пол скрипку и замахнулся ею, желая разбить о стол, но перед ним оказалось злобное лицо молодой музыкантши.

— Не смей! — Диса ухватила за сильную руку.

Парень опешил. Девушка тут же отступила назад. Третий охранник вмиг поставил девушку на колени, но она тут же вскочила, тот попытался вновь, заломив ей руки назад. Диса упорно сопротивлялась и вырывалась.

— Нет, отпустите её, — взмолился Йозеф. — Она всего лишь невинное дитя. Я причина твоего гнева.

— Оставь её, — проговорил князь, осматривая Дису с ног до головы. — Она сегодня повеселила меня. После твоей музыки я чувствую невероятную силу.

— Которую ты решил применить к девчонке и старику? — безбоязненно спросила девушка.

— Гордячка, значит, — ухмыльнулся князь.

— Отпусти её, прошу тебя, — молил Йозеф. — Она тут ни при чём, — он силился подняться на ноги.

Диса подбежала к отцу, помогая встать.

— Я не знаю, в чём ты меня обвиняешь, — продолжил старый музыкант. — Я клянусь, что и пальцем не тронул Ингу. Я любил её больше жизни. Наша любовь не переступила грань дозволенного. Она была чиста и невинна, когда её выдали замуж. Зигмунд Бравый всегда зарился на богатые земли конунга, которые тот, так же приобрёл лишив жизни не одну сотню мирных жителей, в том числе и моих родителей. Инга стала лишь товаром. Она оказалась его третьей женой.

— Много ты знаешь старик, — молодой князь вертел в руках скрипку.

— Хотел бы забыть, но… — признался Йозеф и вздохнул. — Я не знал, что у неё были дети.

Ярость князя постепенно стихала. Он мало что знал о тех далёких временах. Лишь гневные пустые слухи, но никаких доказательств. Он никогда не был даже любимым сыном для отца. Воспитывался как бастард, не получив родительской ласки и заботы.

— Она умерла после моего рождения, — князь подвинул ногой лавку. — Садись, — он мрачно вздохнул, положил скрипку на стол, и отошёл к окну.

Диса усадила отца. А потом схватила скрипку, подняла с пола смычок, и прижала к себе, как самую дорогую вещь на свете.

— А я думал, весь день будет лить дождь, — невзначай вздохнул титулованный воин.

— Как тебя зовут? — спросил музыкант.

— Эрланд, — он обернулся и глянул на Дису, а потом перевёл вопросительный взгляд на старика: — Ты говоришь правду? Иначе, тебе не жить.

Диса вздрогнула и сильней прижалась к отцу.

— Она говорила, так звали её старшего брата, — улыбнулся музыкант. — Она его очень любила. Он погиб в бою, — Йозеф смотрел на парня. — Суровостью и статью ты в деда, а глаза добрые, как у мамы.

Повисла молчаливая пауза. Эрланд старательно изучал взглядом музыка, а потом спросил:

— Чем докажешь правдивость своих слов?

— Тем, что я трус, — ответил музыкант. — У меня не хватило смелости выкрасть твою мать и тем самым лишить её печальной участи. Твой отец скверный человек, вот Инга и согласилась сбежать со мной. Он любит лишь власть, всё остальное для него товар. Даже дети.

— Ты ещё не понял, с кем разговариваешь? — рыкнул Эрланд.

— Прости, — чуть улыбнулся старый музыкант. — Если бы не герб на мече, я бы принял тебя за разбойника. И откуда мне знать, что ты это ты? Может меч краденный? И от дома ты далековато. Так что — мы квиты.

Князь усмехнулся. Да, вид у него был не титулованный, только меч и гонор. Спутать можно с кем угодно, но только не с княжьим сыном.

Он всегда был не тем, кем хотел. Старался выделиться, чтобы заслужить доверие отца, но всё чаще понимал, что никакого доверия никогда не существовало. Он участвовал во всех сражениях, как обычный воин. Выжил — хорошо. Нет — одним наследником будет меньше. Двое старших братьев, от других жён, погибли, один умер от болезни, остались трое, включая его. Отец множил богатства и земли, боясь передать их не тому сыну. Дети и правда, были для него товаром. Особенно те, кто попадал в немилость. С малых лет его научили быть воином, не испытывавшим жалости, ни к себе, ни к врагам. Но клеймо «выродок музыканта» осталось на нём по сей день, хотя няньки и повитухи утверждали обратное. Никто толком не знал о музыканте, но слухи остались, обрастая многослойной ложью и домыслами. А молодой князь мечтал найти скрипача и убить.

И вот сейчас история двоилась. Он не знал, верить во всё это, или нет. С виду старик не врал. Слёзы и страх редко бывают поддельными.

— Ты тоже далеко от тех мест, — хмыкнул князь.

— Не так важно, где ты, лишь бы в душе был мир, — ответил Йозеф.

— Случайно не знаешь, где находится Тёмный Лес? — спросил Эрланд. — Я ищу Мага Теней.

— Плохое и страшное, говорят, это место, — ответил Йозеф. — Я не верю в сказки, но в Тёмный Лес никому ходу нет. Птицы там не летают и звери обходят его стороной. Все, кто туда заходят, обратно не возвращаются. Был я неподалёку. Вы, малость не туда свернули, ехать надо на восток. Но я не советую, если жизнь дорога.

— Дорогу сможешь указать? — гордо встрепенулся Эрланд.

— Говорят, Маг Теней — не человек, а демон, уничтожает всё, к чему прикасается, — ответил музыкант. — Зачем он тебе понадобился?

Когда отец дал Эрланду такое поручение, он даже засмеялся, но глядя на серьёзного отца, понял, что тот не шутит. Сказка это была или правда, но слухов наделала много. Земли в том районе пустынные, неизведанные, но большие и просторные, для возведения очередного поселения. Только этот лес всех страшил. Вблизи него никто селиться даже не решался. Если Эрланд принесёт отцу голову Мага, то тут же станет наследником трона. Поручение было безумнее самого безумия, но молодой князь согласился.

Одни из слуг князя внимательно приглядывался к музыканту, осматривая его со всех сторон.

— Ты, случаем, не Арн? — спросил у него Йозеф. — Ты был подмастерьем кузнеца, который служил конунгу?

— Да, — опешил мужчина.

— Ты его знаешь? — Эрланд глянул на Арна.

— Не уверен, мой господин, — ответил оруженосец. — Он сильно постарел. Если я его и узнаю, то по музыке. Особенно той, которую он исполнял сидя в темнице. Тогда весь народ на улицу высыпал. Играть так, как он, смогла только эта девушка. Но её музыка другая.

— Играй, — приказал князь.

Йозеф вздохнул, взял у дочери скрипку, и заиграл мелодию, ту, которая принесла помилование от конунга. Больно, тогда, было у него на душе, но ничуть не страшно. Смерти он не боялся, лишь бы любимая обрела счастье.

— Да, — радостно кивнул Арн. — Это он. Долго он тогда играл. У твоей матушки слёзы не просыхали. Она молила отца отпустить его. И он согласился.

По телу Эрланда прошла дрожь. Мелодия рвала душу на части, вытаскивая наружу все гнусные помыслы. Всю свою жизнь он мечтал найти музыканта и приговорить к самой суровой казни, отомстить за свою судьбу владыки-изгнанника. И вот как оно оказалось на деле теперь! За что же его родной отец, так с ним сурово обошёлся? Хотя, он всех своих детей не жаловал, а его в особенности.

— Довольно! — князь положил ладонь на струны, не в силах дольше выносить этой музыки. — Хватит. Пора в путь, — он глянул на слуг. — Седлайте коней. А ты, — он посмотрел на музыканта, — покажешь дорогу до Тёмного Леса.

6

Йозефу ничего не оставалось, как смириться с ролью провожатого. Диса не собиралась отпускать отца одного, да ещё и больного.

— Не волнуйся милая, — твердил Йозеф, стоя во дворе. — Я туда и обратно. Дороги для меня — это привычное дело.

— Ты же болен, — чуть не плакала девушка.

— Береги скрипку, — продолжал наказ музыкант, не обращая внимания, на её предостережения. — Играй. Это твоя стезя.

— Нам нужна ещё одна лошадь, — послышался голос князя, выходившего из дверей таверны.

Позади шёл Ким. Спешный отъезд влиятельного гостя, да ещё и с музыкантом в придачу, поставил его в тупик. У него в голове роились вопросы, но он боялся их задать.

— Эй! Если я не поеду с вами!.. — выпалила Диса, подскочив к князю.

— То, что? — так же грозно, оборвал он её слова.

— Неужели не видишь, — она взглянула ему в глаза, — он болен. Обратно сам не доберётся. Даже в седле не удержится.

— Дочка, не надо… — хрипло закашлял Йозеф.

— У тебя меч в ножнах горячее, чем сердце в груди, — выпалила вновь Диса.

Эрланд ухмыльнулся, смотря на рьяный настрой юной музыкантши. Впервые в жизни его действительно остывшее и очерствевшее сердце, почувствовало стыд и сострадание. Кем была эта девушка, что могла так безнаказанно с ним разговаривать? Другие бы уже через минуту головы лишились.

Девиц он повидал немало: простушки и придворные, служанки и наложницы, готовые выполнить любую прихоть: от простой, до самой скверной. Отец сделал из него монстра, ради власти готового на что угодно. А нужна ли ему такая власть?..

«Что старик, что дочка, с их чудо-музыкой! Свалились мне на голову, — мысленно решал он. — Зато узнал, что я истинный сын своего отца. Если конечно старик не врёт».

Одно он знал точно — без провожатого ему никогда не найти тот самый Тёмный Лес, а не обычный, которых в округе великое множество. Ему не столько хотелось отсекать голову какому-то там Магу, сколько узнать, существует ли он на самом деле.

«А девчонка права — верхом старик не доедет», — пришёл он к мысленному выводу.

— Хорошо, поедешь с ним, — выдал он решение и его взгляд переместился на Кима: — Дай им коня и повозку. Они вернутся. Только дорогу укажут.

— А… да?.. — Ким наконец получил хоть какой-то ответ, на мучащие его немые вопросы. — Ну, есть так, то дам. Благодарю за щедрость, — он по-прежнему держал тот самый мешочек с деньгами.

* * *

Вскоре все были в пути. Впереди ехали трое воинов-слуг, следом небольшая повозка, которой управлял Йозеф, а чуть сбоку Эрланд.

Диса никуда так далеко не уезжала. Всё ей было ново и интересно. Она даже на коне почти не сидела. Ей нравились пешие прогулки. В отличие от отца, она не уставала, могла и милю пройти, не заплутав, и так же спокойно домой вернуться. Она чувствовала одной ей понятным чувством, что невозможно заблудиться там, где уже однажды была, будь это лес, горы, равнины, или болотца.

— И зачем тебе понадобилось это чудовище? — спросил старый музыкант.

— Передать послание от отца, — хмыкнул князь.

— Неужели ты решил ему войну объявить? — подметил музыкант. — Говорят, он прячется и скрывается, чтобы мир не тревожить. Нельзя будить силу, о которой не знаешь.

— Ты же не веришь в сказки, — хмыкнул Эрланд и поскакал вперёд.

— Отец, всё это правда? — спросила Диса.

— Сложно сказать, — понукая лошадь, ответил Йозеф. — Лучше бы ты оставалась в таверне. Там намного безопаснее.

— Тогда я правильно сделала, что поехала с тобой, — ответила девушка.

Диса положила на плечо музыкальный инструмент. Она чуть прикрыла глаза и провела смычком по струнам.

В музыке была нотка тревоги, немного грусти, и огромная воля к победе.

Как бы далеко не занесла судьба, чего бы ни совершил человек, у него всегда есть шанс остановиться, задуматься, а быть может и начать всё заново.

Музыка нагнетала на князя противоречивые мысли. От таких вкрадчивых провожающих, его боевой дух развеивался, как утренний туман. Куда он идёт? Зачем? Что он ищет в этом лесу? Монстра?.. А может, монстр — это он сам?.. Вопросы булыжниками сыпались на голову. А вот ответов не было ни одного.

* * *

Быстро стемнело. До места назначения, по словам музыканта, было дней семь пути.

Сумерки сгущались. Ехать было небезопасно. Недалеко виднелась речка. Решили напоить коней и остановиться на ночлег.

Пока слуги князя собирали хворост для костра, Диса чуть углубилась в просеку. В полутьме среди кустов, что-то замерцало, быстро перемещаясь с места на место, и словно манило девушку.

— Эй, ты это куда? — раздался резкий окрик Эрланда.

Диса обернулась, оглядев недовольного князя.

— Там… — она хотела показать необычное свечение, но среди кустов уже ничего не было.

— Если заблудишься, искать не стану, — не получив вразумительного ответа, поговорил он, и направился к костру.

Диса вновь глянула на кусты, но там по-прежнему ничего не мерцало. Она вздохнула и решила прислушаться к не совсем вежливому совету, и пошла к костру, около которого сидел отец. Она села рядом и прижалась к нему. Здесь был совсем другой мир, не тот, что она видела. Какая-то тревога вкралась в её душу. Она обернулась туда, где видела мерцание, но всё было как обычно.

— Давно я не сидел у костра, — бодро улыбнулся Йозеф. — Словно это было в другой жизни.

Он взял скрипку, пристраивая её на плечо, но не успел издать и нескольких звуков, как прогремел голос князя:

— Никакой музыки! Встанем с рассветом и в путь!

Йозеф молча опустил инструмент.

— Отравляйтесь в повозку, — приказал князь, глянув на музыкантов. — Будете спать там.

Йозеф и Диса беспрекословно подчинились.

7

Диса проснулась среди ночи. Было невероятно тихо, рядом никого не было. Она была совершенно одна. И костра нет, и повозки, и река исчезла. Это было совершенно другое место. Как она тут оказалась? Она вскочила на ноги, всматриваясь во тьму.

— Отец!.. — выкрикнула она. — Эй, здесь есть, кто ни будь?!

— Кто ты? — эхом раздался нежный мужской голос. — Что ты здесь делаешь?

Диса вертелась по сторонам, стараясь увидеть обладателя слов. Но никого не было.

— А ты кто? — ответила девушка вопросом.

— Ты меня слышишь? — удивлённо прозвучал тот же голос. — Ты — не она. Ты не можешь быть ей.

— Кем? — не понимала Диса. — Где я?

— Я не знаю, — ответил голос. — Уходи.

— Куда? — спросила она. — Куда мне идти?

— Подальше отсюда.

Диса пошла вперёд, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте. Тут же всё закружилось, завертелось, и она оказалась лежащей лицом в жёсткой траве.

Она быстро села, осмотрев повозку, в которой и уснула. Периной было сено, укрытое небольшим куском ткани, чтобы не так было жёстко. Рядом мирно спал отец. Недалеко потрескивал костёр, около которого, спиной к ней, кто-то сидел.

— Это был сон, — чуть слышно решила она вслух.

После такого спать расхотелось. Всё было как в реальности. А этот голос был таким добрым, ласковым, и немного грустным. Так и хотелось увидеть его обладателя.

Девушка вздохнула, её взгляд поднялся кверху. Светила круглая тускло-оранжевая луна, мерцали глаза далёких звёзд. Ей всегда казалось, что звёзды, это маячки, не дающие путникам потеряться, а если они оказывались за тучами, то просто надо чуть подождать, отдохнуть, а потом снова идти дальше.

Боковым зрением Диса уловила свечение среди деревьев, то самое, что видела на закате. Теперь их было два и они так же мерцали среди кустов.

«Сюда, иди сюда, — ясно слышался певучий девичий голосок. — Мы здесь, у воды».

Диса вскочила на ноги и быстро спустилась с повозки.

У костра сидел князь, он обернулся в её сторону.

Не обращая на него внимания, Диса направилась к реке, туда, где заросли своими ветвями спускались прямо в воду.

«Иди к нам, — вновь пропел голосок. — Иди сюда. Не бойся».

Эрланд встал на ноги и нервно вздохнул. Он предполагал, что с этой девчонкой будут проблемы, но не думал, что они начнутся так скоро.

— Не хочешь сказать, куда ты собралась? — он быстро нагнал её.

— Ты их слышишь? — спросила она.

— Кого? — не понял он.

— Вот же они. Смотри, — девушка указала на беспорядочно мерцающие точки, идя дальше.

«Сюда, сюда», — мерцания манили всё дальше и дальше.

Князь присмотрелся. И действительно, среди деревьев он уловил едва заметное свечение, не совсем понимая, что это. Это не птицы и не звери, и для светлячков они были слишком большие.

— Я здесь. Кто вы? — спросила Диса.

«Она нас слышит. Значит, это правда», — слышались чьи-то переговоры.

«Она вернулась. Вернулась».

«Не волнуйся, милая, мы с тобой…»

«Ой, он тоже здесь…»

«Беги, беги, спасайся!..»

— Кто?.. — спросила Диса, остановившись почти у воды. — Куда бежать?

Невидимые переговорщики смолкли. Свечения исчезли. Наступила мгновенная тишина. Перестали стрекотать кузнечики и цикады, даже лягушачий концерт в заводи затих.

Раздался протяжный жуткий вой. По телу прошла дрожь.

Эрланд инстинктивно достал меч из ножен, осматриваясь по сторонам. Он схватил Дису за руку, настойчиво ведя к костру.

— Отпусти, — вырвала она.

— Ты волков ни разу не видела? — опешил он, отпустив её руку.

— Видела, — ответила она. — И волки так не воют.

К ним подошёл Арн, держа меч наготове.

— Волки, — проговорил он.

— Да, думаю один, — ответил князь. — Разбуди Ганса и Ньяла, путь осмотрятся. И разведите ещё пару костров, — он глянул на Дису. — А ты марш в повозку, иначе свяжу.

— Никуда я не пойду, — девушка села у костра. — Можешь связывать.

Эрланд с трудом проглотил своё недовольство. То, что его приказы на неё не действовали, он уже уяснил. Он молча подбросил в костёр сухой валежник. Пламя весело подпрыгнуло и разгорелось с новой силой. Он уселся невдалеке у дерева и прижался к стволу спиной, выбрав такой ракурс, чтобы видеть эту музыкальную гордячку. Его клонило в сон, он прикрыл глаза, отчётливо слыша и чувствуя, как его люди, беспрекословно выполняли приказ. И это было обычным делом. В походах они делили всё поровну. Этим он и отличался от своих более титулованных братьев, спокойно исполняя роль, как командующего, так и обычного дозорного, охотника, а иногда и повара.

Среди деревьев, что находились выше по склону, кто-то находился. Он не спешил подходить, чтобы не выдать себя, и отлично видел каждого, кто был у костра. Он двигался бесшумно, обходя деревья, чуть сопел и принюхивался. Это был не зверь, который сразу бы напал на вкусную добычу. На человека он тоже не был похож, слишком уж неестественные были движения. Постояв немного и понаблюдав, нечто скрылось за деревьями.

К Эрланду подошёл Ганс — здоровяк средних лет. Шрам во всю его левую щёку, полученный ещё в детстве, устрашал и при свете дня, а в темноте смотрелся ещё пугающе. Услышав шаги, князь тут же открыл глаза.

— Всё тихо. Мы никого не заметили, — проговорил Ганс. — Ньял уверил, что мы в безопасности. Он очертил рунами нашу территорию. Иди к костру. Поспи. Там теплее. Я в дозоре.

— Хорошо, — согласился Эрланд, поднимаясь на ноги.

Диса сжалась в комочек почти у самого огня. Глаза её закрывались. Она почувствовала, как что-то тёплое опустилось ей на плечи. Она встрепенулась, встретившись нос к носу с князем, который накинул ей на плечи свой плащ. Она отползла в сторону.

— Не бойся, — успокоил он и сел невдалеке. — И что это были за огоньки?

— Я не знаю, — Диса куталась в плащ. — Они хотели мне что-то сказать, но их напугал вой.

— Вой и правда странный. Я никогда такого не слышал. На волчий не похож, — он положил в костёр несколько веток. — Может, это эльфы так мерцают, или феи? — улыбнулся он.

— Ты их сам видел, — обиделась она. — Или станешь отрицать?

— Нет. Эти места считаются самыми древними. Людей здесь почти не бывает. Тут может обитать всё, что угодно, — серьёзно ответил он.

— Зачем тебе Маг Теней? — задала она, давно мучивший её вопрос.

Эрланд молчал. Кажется его миссия по захвату территории, давно провалилась. Всё это было нереально и глупо. Если тот, кого он ищет, и правда демон, то сражаться с ним бесполезно, не смотря на то, что его третий слуга, Ньял, потомок викингов, умел наносить защиту с помощью рун. Князь больше верил в его меч, которым тот владел не менее искусно, чем в странные письмена и заклинания, что были нанесены даже на его лицо и тело.

Диса вздохнула и встала на ноги, понимая, что ответ не услышит.

— Лучше я вернусь в повозку, — она сняла с себя плащ и протянула владельцу.

— Оставь, ночью холодно, — отверг он. — Ты же не собиралась возвращаться туда, — намекнул он на противоречивость её слов, не сводя с неё глаз. — Останься. Здесь теплее.

— Останусь, если ответишь на мой вопрос, — она вновь накинула на себя плащ.

— Если он зло, значит нужно от него избавиться, — гордо ответил будущий наследник трона.

— Зачем? Отец сказал, что по легенде Маг уничтожил влиятельного герцога, вместе со всем семейством и вассалами. Некогда красивейший парк, среди которого стоял замок, постепенно превратился в непроходимый Тёмный Лес.

— Я слышал, что Маг, это и есть герцог. Его прокляла фея, превратив в чудовище, — ответил он.

— Не завидное у тебя положение, князь. — Диса села к огню.

— Это почему же? — удивился он.

— Искать то, что само прячется, и появляется, когда вздумается, и там, где ему угодно — равносильно смерти, — ответила она.

Эрланд медлил с ответом, изучая мило-серьёзное личико, на котором сияли блики от костра. Никто и никогда его ни от чего не отговаривал. Он слышал лишь приказы: «Надо! Так велено!». Он дрался всегда и со всеми, силой выбивая правду и заслуживая доверие. Он знал, что ему лукавили, стелились как ковёр перед ногами, лгали и изворачивались, желая угодить. А слова этой девушки были искренними, без злобы, а их суть проникала в самое сердце, задевая струны его истерзанной души. И вот теперь, воин без страха и упрёка, оказался один на один со своей совестью, в образе юной музыкантши, из какого-то захудалого поселения.

Сама не зная почему, Диса боялась за жизнь этого человека, и всех тех, кто находился здесь. Она не могла понять, что происходит. Кто её звал? Что им было надо?

— Ты боишься за отца? — спросил он.

— За всех, — ответила она. — И за тебя.

— За меня? — растерянно переспросил титулованный воин.

Вновь всё затихло. От реки стал подниматься холодный туман.

«Кто ты?» — отчётливо спросил нежный мужской голос.

Диса вскочила на ноги, боязливо осматриваясь по сторонам. Её сердце забилось. Сон ворвался в реальность, или она вновь спит?

— Что с тобой? — удивился Эрланд.

«Кто ты? — вновь повторил голос. — Зачем ты здесь?»

— Хватит! — выкрикнула девушка, закрывая уши руками и отступая назад. — Что ты хочешь?

«Не бойся. Меня слышишь только ты. Общаться мысленно умеет не каждый. Не отвечай вслух. Расслабься. Как тебя зовут?»

«Диса, — мысленно ответила она, пытаясь расслабиться. — Ты мой сон?»

«Нет, — ответил он. — Я почувствовал в тебе силу. Это редкий дар».

— Что с тобой? — князь не сводил с неё удивлённых глаз.

Вдруг ни с того ни с сего боязливо заржали кони. Эрланд вскочил на ноги, к нему подбежали трое его воинов, оглядываясь по сторонам. Мужчины приготовили для защиты мечи. Тут же в нескольких местах вокруг них, раздался вой. Захрустели ветви.

— Нас окружили, — проговорил Ньял.

Снова раздались завывания.

С повозки слез Йозеф, сонно соображая, что случилось.

— Диса! — выкрикнул он.

Из-за деревьев стали выходить волки. Их было около десяти, а по размеру намного больше обычных.

«Не бойся. Они тебя не тронут», — продолжал тайный собеседник.

У Дисы закружилась голова, смотря на разъярённые клыкастые морды животных.

— А как же все остальные?! — выкрикнула она.

«Они умрут».

— Нет! Пощади их! Я прошу тебя! Здесь мой отец!

Диса подбежала к повозке. Плащ упал с её плеч, но она даже не заметила.

«Он не твой отец. Я это чувствую».

— Нет, я прошу тебя! — по щекам Дисы заструились слёзы. — Умоляю. Я думала ты добрый. Прошу!

— С кем она разговаривает? — удивлённо спросил Ганс.

— Понятия не имею, — ответил князь.

— Это не волки, — решил Ньял. — О великий Один. Пошли защиту от фенрирова войска.

Йозеф обнял плачущую девушку.

— Кто здесь? — спросил музыкант.

— Я не знаю. Я его только слышу, — ответила девушка. — Что со мной происходит? Как я могу слышать то, чего нет?

Звери подходили всё ближе и ближе, окружая людей в кольцо.

Йозеф нащупал на дне повозки скрипку и протянул девушке.

— Ты сможешь, я знаю. Защити нас, — проговорил музыкант.

Диса всем телом дрожала от страха. Она пыталась справиться с собой, беря музыкальный инструмент.

— Ты сможешь, — повторил музыкант и чуть улыбнулся, стараясь её подбодрить.

Как только Диса заиграла, волки остановились, и навострили уши.

Музыка отдавалась болью, в ней был призыв о помощи и милосердии, способный растопить даже холодный айсберг. Мелодия проникала и питала всё, что было вокруг: деревья, камни, воду, даже языки пламени костров слегка притухли, едва колышась в безветрии. Эхо разносило печальную молитву, рвущую сознание. На деревьях на глазах стали желтеть едва распустившиеся молодые листочки, и срываясь с ветвей, плавно падать на землю. А скрипка плакала и умоляла наряду с хозяйкой, чьи слёзы безудержно капали на струны.

Никто не заметил, как из-за деревьев со склона спустилось ещё одно существо, лишь отчасти напоминающее человека, и больше, почти в два раза. Это был чёрно-бурый человекоподобный волк, или шакал. Он шёл чуть согнувшись на двух задних лапах. Остальные волки, едва заметив его, тут же попятились в стороны, почтительно склонив морды к земле.

Такого чудо-монстра люди не могли даже и представить. Он был из другого мира, из той реальности, которая живёт лишь в легендах и сказаниях.

Йозеф отшатнулся, прижавшись к повозке. У бравых воинов едва не выпали мечи из рук.

Сердце в груди Дисы забилось, но не от страха, а от счастья. Струны скрипки дрогнули, изменив звучание. И уже, словно это была не она, словно кто-то другой, внутри неё, играл ласково и нежно.

Девушка подходила к чудовищу, а он, не сводя с неё глаз, приближался к ней.

Неестественно ярко засияла луна. На невысокой вишне, растущей недалеко от воды, на глазах стали распускаться нежно-розовые цветочки, и тут же сбрасывая цвет, наливались в плоды.

«Это ты, — послышался нежный мысленный голос. — Как долго я ждал тебя…»

Музыка оборвалась. Диса уставилась своими глазами на немыслимое чудовище, боясь даже пошевелиться. Её глаза застилал туман, ноги едва стояли, в голове гудело, как в ульи.

Монстр сделал к ней шаг. Девушка попятилась, её ноги подкосились, и она упала на колени.

Уловив момент и придя в себя, Эрланд подскочил к зверю, и со всей силы всадил в него меч. Зверь рыкнул и оскалился, продолжая, как ни в чём не бывало стоять на месте. Он тут же отшвырнул князя в ближайшие кусты и спокойно вытащил из себя меч, на котором не было ни единой капли крови.

Все волки разом зарычали, нападая на людей. Воины принялись отбиваться, а музыкант залез под повозку.

К Дисе потянулись когтистые лапы.

— Нет!.. — выкрикнула она, теряя сознание.

8

Диса проснулась от света, бьющего ей в глаза. Откуда-то едва слышно доносился шум булькающей воды. Она с трудом раскрыла тяжёлые веки. Взошедшее солнце ярко светило в окно. Девушка лежала на огромной роскошной кровати. Она тут же вскочила на ноги и огляделась.

Комната, в которой она находилась, была божественной, и могла принадлежать принцессе, или королеве. Дубовая резная кровать с балдахином, рядом ширма для переодевания, недалеко у стены изящный столик, большое зеркало, и камин. Стены украшали гобелены, изображающие чудесный сад. Взглянув в зеркало, Диса увидела сонное лицо с растрёпанными волосами, и принялась их приглаживать.

Девушка подошла к окну и отворив его, выглянула в небольшой сад. Недалеко был бассейн, из центра которого била невысокая водная струя. По её меркам, она находилась на втором этаже какого-то дома. Взглянув вдаль горизонта, она увидела тёмную полосу сплошных зарослей.

— Это… Тёмный Лес?.. — сомнительно решила она. — Но как?..

Память восстановила картины произошедшего: жуткий монстр и стая волков нападающих на князя и его воинов. Её передёрнуло от ужаса.

— Отец… — встрепенулась она.

Диса выбежала из комнаты. В большом длинном коридоре было пусто. Она неспешно пошла вперёд. Её шаги раздавались гулким эхом.

Она подошла к соседней двери, подёргала ручку, было заперто. Противоположная дверь также не открывалась. И ещё три комнаты не собирались впускать гостей. А вот та, что находилась почти у лестницы, с лёгкостью отворилась. Диса вошла, оказавшись в библиотеке.

Две стены до самого потолка занимали полки с книгами и свитками, а напротив третьей, недалеко от большого овального окна с разноцветной мозаикой, стоял стол и кресло. На столе кроме двух больших позолоченных подсвечников, больше ничего не было. Над столом висел огромный портрет молодого человека, весьма приятной наружности, с тёмными, до плеч, волосами, лет двадцати, или чуть больше. Его по-детски сияющие карие глаза лучились счастьем, а важный вид, свидетельствовал о том, что он не менее, чем хозяин этого дома, или был им, так как краска на портрете потрескалась в нескольких местах, и потемнела от времени позолоченная резная рама. Девушка внимательно осмотрела портрет, лицо было настолько искренним, что от него так и веяло добром, теплотой и счастьем.

Диса вздохнула и вновь оглядела библиотеку. Она взяла с нижней полки одну из книг, но не поняв ни слова какого-то странного языка, убрала книгу на место. Она вышла из библиотеки и остановилась у лестницы, ведущей вверх и вниз.

— Эй! — выкрикнула она. — Здесь есть кто-нибудь?!

Ей ответило её же эхо. Девушка вздохнула.

Спустившись вниз, Диса оказалась в огромном парадном зале. Стояли два длинных деревянных стола и лавки, а слева в углу огромный камин. Угли едва тлели, наверняка его потушили ночью, или ранним утром. Девушка взяла кочергу и склонившись, подула на угли, возвращая их к жизни. Она подбросила несколько веток и огонь постепенно разгорелся.

Недалеко от камина, посреди стены стоял небольшой стол, а за ним огромное кресло, вполне похожее на трон, вероятно для хозяина или хозяйки. Так как кресло было одно, ответ напрашивался сам собой — хозяин был один. Над креслом висел огромный гобелен, изображающий двух львов, стоящих на задних лапах, а в передних они держали золотую цепь, в центре которой звездой блестел ярко-красный опал. Над головой у львов сияло солнце, откидывая лучи во все стороны. Диса заметила, что именно такое колье висело на груди парня, что был изображён на портрете в библиотеке.

Справа, чуть за углом, находилось ещё одно помещение, это была кухня. Стояли столы для приготовления пищи, пара жаровен с вертелом, и большая печь, над которой на крюке висел огромный котёл. На полках стояла разнообразная глиняная посуда: кувшины, крынки, плошки. Отдельно лежали ножи, поварёшки, пилы, скалки, а также несколько ложек. Всё как обычно, к чему она привыкла в таверне. Вот только не было и признаков еды, даже запаха. Всё было довольно чисто и хорошо расставлено, но всей этой утварью очень давно не пользовались. А вот печь разжигали, в ней так же тлели угли.

Сомнения и страх прокрались в сердце девушки. Куда она попала? Что случилось с людьми, которые словно бы исчезли?

Вдруг что-то прошуршало. Диса быстро выбежала обратно в зал, но всё было по-прежнему. Её взор упал на большую, чуть приоткрытую дверь. Огромный засов лежал на полу.

Едва выйдя из замка, ей в глаза ударило яркое солнце. Парадный вход имел несколько ступенек, а впереди простирался зелёный ухоженный небольшой парк. Только вот большинство цветов на клумбах, были с закрытыми головками, это свидетельствовало о том, что они распускались только ночью. Девушка обошла всё это великолепие и вскоре оказалась возле бассейна, который она видела из окна. Из середины била маленькая струйка. Диса впервые видела такой странный источник. Вода была чистая и прозрачная. Так как еду она не обнаружила, то зачерпнув в ладонь воды, выпила несколько глотков.

— Эй! — вновь прокричала она, но всё было бесполезно.

Диса взглянула вверх, где возвышалась конусная башня. Наверняка именно туда вела лестница. Но сначала, она решила обойти этот дом-замок по периметру, так как вперёд шла протоптанная дорожка. Пройдя немного, она обнаружила огромную двустворчатую дверь с шипами, и двумя кольцами вместо ручек. Она схватилась за них, но открыть не смогла, как не старалась.

Тайна закрытых дверей добавляла любопытства. Проход дальше усложняли плотно росшие к стене кустарники, за которые не приникал даже солнечный света. Идти туда было страшновато и бесполезно.

Вдруг краем глаза она заметила проскользнувшую среди зарослей тень. Она обернулась, но ничего не увидела.

Ужасно хотелось есть. Что же это за жители, которые не едят и не пьют?

«Стоит поискать погреб?» — мелькнула у ней мысль.

Девушка решила обойти дом с другой стороны, по пути любуясь на множество разных клумб с удивительными растениями, которые она видела впервые. Она разглядела маленькие ростки салата, тут же сорвала их, и запихнула в рот.

С обратной стороны, лес, росший вплотную к дому, был не такой густой. Диса пошла вперёд. Если она выберется, то только там. Но без припасов — это верная гибель.

Девушка взяла с кухни пару небольших кувшинов и налила в них воды из бассейна-источника. Она насобирала вполне пригодной для пищи травы, и молодых листиков. И завернув всё это в кусок вполне новой льняной ткани, отправилась в лес.

Среди деревьев потерялся счёт времени. Лес стал сгущаться. Под ноги попадались камни и булыжники, словно недалеко была река. Протискиваясь сквозь бурелом и беспощадные колючки, она запнулась и упала. Её свёрток выпал и ударившись о камень, кувшины разбились.

— Нет, — ахнула она.

Удалось спасти только лиственную еду. Девушка села на землю и заплакала.

Что-то проскользнуло мимо.

— Кто здесь?! — выкрикнула она. — Отзовитесь!.. Кто здесь?!..

Пробираться дальше не было не только сил, но и разумного выхода. Она стёрла слёзы с глаз. Ничего не оставалось, как вернуться обратно.

Измученная, уставшая и голодная, девушка добралась до дома, ко второй половине дня. Подбежав к источнику, она жадно зачерпывала ладонью воду, утоляя жажду. Ноги падали от усталости. Она опустилась на колени и заплакала. Что она будет тут делать?..

— Эй! Кто ни будь! — жалобно выкрикнула она сквозь слёзы.

Подул прохладный ветер, нагонявший тучи. Девушка поднялась на ноги. Её затрясло от холода и страха. Она направилась в дом, надеясь, что предстоящая ночь ничего плохого не принесёт. Стоит только запастись водой.

Диса развела очаг в кухне и согрела в котле воду. Перебрав среди полок посуду, она, к своей радости, нашла запечатанный воском кувшин, в котором оказался мёд. Он был вполне свежий и ароматно пах, как только она открыла кувшин.

«Может, это дом медведей?» — ей вспомнилась старая сказка и девушка улыбнулась необычной находке.

Она придвинула стол и лавку ближе к очагу, чтобы согреться. Тёплая вода с мёдом придала бодрости, но усталость клонила в сон. Она положила голову на сложенные на столе руки и не заметила, как заснула.

* * *

Во сне Диса видела отца, который играл на скрипке. Но это была неизвестная ей мелодия, грустная и печальная…

Вдруг в нос ударил запах жаркого. Девушка чуть не упала с лавки, если бы её не поддержали подоспевшие вовремя, чьи-то руки.

Диса вскочила на ноги. Перед ней стояла улыбчивая женщина средних лет.

— Нет-нет, не бойся, не бойся, — быстро проговорила женщина, желая её успокоить.

— Кто вы? Как вы тут оказались? — побледнела от страха девушка, отходя в сторону.

Где-то, наверняка в зале, раздался мужской хохот. Отдалённо слышалась мелодия скрипки, та, что ей приснилась. А может это был не сон?..

— Отец, — встрепенувшись, решила девушка. — Там мой отец.

Диса ринулась в сторону зала, но тут же налетела на двух мужчин, входивших в кухню. Царившие на их лицах улыбки тут же сменились изумлением. Оба остановились, как вкопанные, осматривая девушку с ног до головы.

— Вы что, гостей не видели, — пришла на помощь женщина. — А ну марш отсюда. Бедняжка голодная весь день.

Оба смущённо кашлянули, чуть кивнули, и тут же поспешили уйти.

— Иди, садись, ешь, — вновь проговорила женщина. — Меня зовут Лизи. А тебя Диса, ведь так? Только не спрашивай откуда я это знаю. Он просил не говорить, а лишь приготовить тебе еду.

Диса без лишних уговоров села за стол, уплетая лежащие в плошке нарезанные кусочки жареного козлёнка, чья туша находилась в жаровне на вертеле.

Лизи села на другой конец лавки. Ей было около пятидесяти. Она была одета в длинное льняное платье коричневого цвета и белый передник. Волосы были убраны под чепец. Добрым взглядом серых глаз она внимательно разглядывала девушку.

— Давно у нас не было гостей, — проговорила она. — Хозяин не приводит сюда живых людей. Ой, то есть, других людей, не из нашего рода, — быстро поправила она.

— Живых?.. — встрепенулась Диса и в её душе поселился страх.

— Нет-нет, ты только ничего не бойся, — запротестовала Лизи. — Ты здесь в безопасности, — она вскочила на ноги, взяла с соседнего стола глиняную чашу для мытья рук, и поставила около девушки, а рядом положила полотенце. — Наш хозяин добрый. Он…

«Лизи, проводи нашу гостью в малый зал», — послышался мысленный приказ.

Лизи скорчила гримасу раздражения.

— Ненавижу, когда он так делает, — прошептала женщина. — Никак не могу привыкнуть, что ему подвластны все мысли и слова. Насколько я знаю, ты тоже так умеешь?

— Сейчас, это он сказал? — спросила девушка.

— Да. Не бойся, он добрый. Идём.

Диса сполоснула руки в чаше, вытерла полотенцем, и встала со скамьи.

Не успели они выйти в зал, как на них тут же устремились удивлённые любопытные взгляды, порядка десяти мужчин. Все они были не старше пятидесяти, и не младше восемнадцати. Были одеты в туники, рубахи и штаны, на некоторых были кожаные доспехи. Один здоровяк напомнил Дисе Ньяла, так как предплечье и вся его правая рука, были разрисованы рунами. Среди присутствующих она разглядела двух женщин, но не в платьях, а в защитных кожаных одеждах и штанах.

Странное молчаливое общество, так же рассмотрело девушку с ног до головы.

Тихо потрескивали факела, установленные на стенах. Ярко пылал камин. Ночь уже вступила в свои права. За окнами была тьма.

— Идём, — Лизи указала на лестницу, ведущую на второй этаж.

9

Мелодия скрипки раздавалась по всему замку, она была не радостная, и не грустная. Музыка невольно способствовала, к разного рода, размышлениям и воспоминаниям.

Большой длинный коридор, освещённый несколькими факелами, казался ещё больше, чем днём. Но на сей раз было ощущения человеческого присутствия, а не давящая холодом тишина.

Поднимаясь по ступенькам, Диса радостно предвкушала встречу с отцом, чтобы наконец спросить, где она находится, и что это за люди.

Лизи отворила дверь, которая днём была заперта. Это была уютная малая гостиная, освещённая двумя большими напольными подсвечниками, и камином. Большое окно было завешено богато расшитой шторой. Стены украшали гобелены и ковры с изумительными изображениями торжественных пиров, охоты, и сражений. По сторонам от камина, висели щиты с гербом двух львов, державших золотое ожерелье. Возле камина, на невысоком помосте располагалось огромное резное кресло, с которого небрежно свисал бардовый плащ, отороченный белым мехом. У левой стены располагалась длинная резная лавка, застеленная вышитым бархатом.

Спиной к ним у окна стоял молодой мужчина и играл на скрипке.

Диса и Лизи остановилась недалеко от порога.

Мужчина продолжал играть. Это был не Йозеф, но скрипка была его. Диса разочарованно и раздражённо вздохнула.

Красивая мелодия закончилась. Он опустил скрипку и обернулся.

Девушка не могла поверить своим глазам, перед ней стоял живой образ портрета, что находится в библиотеке. Пытливый взор его карих глаз сразу поставил в тупик, так как, в отличие от портрета, это был взор человека куда более опытного, много знавшего, понимавшего, и жившего отнюдь не такой короткий срок, о чём свидетельствовал молодой безупречный вид.

Лизи улыбнулась, поклонилась, и вышла из комнаты.

«Кто же ты? — услышала Диса мысленный ласкающий слух голос, и вот наконец видя его обладателя. — Почему ты не ушла, как я советовал?»

«На нас напали, — ответила она мысленно. — Где мои спутники?»

«Я не думал, что этот дар может перейти к смертному человеку», — улыбнулся он, вновь не произнеся не слова.

— Где мой отец? — гневно проговорила она.

— Замечательный инструмент, — наконец ответил он вслух, кладя скрипку на лавку. — Ты играешь куда лучше меня. Иди за мной.

Они молча спустились с лестницы. Все, кто находился в зале, включая Лизи, встали на ноги, и чуть склонили головы. Молодой хозяин кивнул, идя к дверям. За ними послышались шаги, Диса обернулась, заметив двух мужчин с факелами. Обойдя двор, они остановились у деревянной двери с железными шипами, которую девушка не смогла открыть. Мужчины с лёгкостью отворили створки дверей и пошли вперёд, освещая лестницу ведущую вниз.

«Не бойся», — молодой хозяин, жестом пригласил её спуститься.

В груди Дисы зрел ужас. Она сомнительно глянула на него и с трудом поборов страх, вздохнула, и начала спускаться по лестнице. Он шёл следом.

Лестница была довольно узкая. На ней едва могли разойтись два человека, и поэтому все шли друг за другом. Они спустились на шероховатый, выложенный камнем пол, и направились чуть в сторону, и вскоре, подошли к нескольким небольшим камерам, с решётчатыми заграждениями.

— Отец! — выкрикнула радостная Диса, разглядев две фигуры в полутьме, и подбежала к решётке, желая её открыть, но та не поддалась.

— Девочка моя, — Йозеф поднялся с пола и подошёл к решётке, схватив девушку за руки. — Ты жива. Как хорошо.

Слуги хозяина закрепили факела на стене и отошли чуть в сторону, покорно дожидаясь следующих распоряжений. Недалеко в стороне можно было разглядеть странные приспособления с цепями и кандалами, вероятно для пыток. И что-то среднее между горном или камином, но явно не для приготовления пищи.

Недалеко от музыканта, в этой же камере, на полу лежал Ньял, зажимая кровоточащую рану на боку. В соседней камере к решётке подошли Ганс и Арн.

— Выпустите нас отсюда! — прогремел злостный голос из третей камеры. — Я заплачу любой выкуп!

— Ты ещё не понял, что твой отец, таким способом решил от тебя избавиться? — проговорил молодой хозяин. — Сомневаюсь, что я получу, хотя бы одну медную монету.

Князь злобно осматривал наглеца, который озвучил, и так ясный всем, приказ Зигмунда Бравого. Вот только ему верить в это не хотелось.

Всё что помнили мужчины, это нападение волков, которые раскидали их по сторонам, лишив чувств. Они уже давно пришли в себя, окружённые тьмой, не зная, где находятся. Пытались звать на помощь, но никто не отозвался.

Йозеф был единственным, который хоть что-то видел, да и то смутно. Рассказывал, что после того, как Диса потеряла сознание, зверь поднял её на лапы-руки. Потом его кто-то схватил и он, словно летел, а мимо, тёмной дымкой мелькали леса и долины.

Пленники поняли, что они в каком-то подземелье, да ещё за отдельными решётками. Они пришли к выводу, что так и умрут здесь, не увидав дневной свет.

— А ты ещё, что за малявка? — спросил князь, осмотрев собеседника, младше его по возрасту, или, в конечном итоге ровесника.

— Меня многие недооценивают, — чуть улыбнувшись, спокойно ответил хозяин дома. — Особенно такие как ты.

— Неужели? — усмехнулся князь. — Пригласи папочку. Я с детьми переговоры не веду.

— Я герцог Леннард де Арнон, — по-прежнему так же спокойно и размеренно, ответил хозяин. — Я единственный представитель своего рода уже более двухсот лет.

Эрланд засмеялся, смотря на герцога. Но тут в его голову вкрались мысли, которые доселе, он считал бредовыми.

— Совершенно верно, — улыбнулся герцог, отвечая на его мысли. — Я тот, кого ты искал.

Эрланд опешил, он готов был скорей увидеть бородатого старца с волшебным посохом, чем наглого ровесника.

— Ты Маг Теней? — спросил Ньял, с трудом приподнимаясь, и всматриваясь в молодое лицо.

— Демон, Оборотень, Монстр, Тень — всё, что хотите, — перечислил Леннард. — Только я одного не пойму, как ты, князь, уважаемый человек, особенно среди солдат, которые верят в тебя больше, чем в твоего отца, поверил в сказку о призраке, и что за его голову ты тут же получишь трон?..

Эрланд молча и гневно сопел, вцепившись ладонями в железную решётку. Такие оскорбления он мог спокойно сносить только от отца. Неужели он настолько стал посмешищем?

— С тобой отправились только трое: — продолжал герцог, — оруженосец, который когда-то был пленным, — он глянул на Арна. — Забулдыга и пьяница, которому князь посулил огромное состояние, за то, чтобы он завёл его сына подальше в дебри, и расправился при удобном случае, — он глянул на Ганса.

— Что?! — не совсем понял Эрланд.

— Прости, мой господин, — виновато вздохнул Ганс. — Я пошёл с тобой, чтобы не быть повешенным. Но я не собирался тебя убивать. Клянусь.

— Мерзкий предатель! — князь со всей силы ударил по решётке так, что на руке осталась кровавая ссадина. — Твоя радость, что ты сейчас находишься не рядом! Иначе удавил бы, как щенка!

— Я клянусь, господин, клянусь, — оправдывался Ганс. — Твой отец чуть не отправил в прошлый поход моего единственного сына. Я умолял, что сделаю для него всё, что угодно. Я давно собирался тебе всё рассказать, но боялся твоего гнева. Можешь убить меня, но он, — Ганс указал на герцога, — прав. За тобой пойдёт вся армия.

Нрав Эрланда утихал. Ему словно раскрыли глаза. Не жажда власти была причиной этой безумной эскапады, а страх перед отцом.

— И наконец, — продолжил герцог, — потомок берсерков, о которых ты знаешь из легенд, но продолжаешь верить и чтить.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Ньял.

— Я же говорю, меня многие недооценивают, — ответил герцог и обернулся в сторону Дисы. — А на счёт вас, юная леди, у меня много сомнений и вопросов, которые не дают мне покоя. Я прошу прощения, что посмел напугать вас. Это недостойно меня, в какой бы ипостаси я не появился. Вы — желанная гостья в моём доме. Только, увы, моей компанией вы можете располагать лишь по ночам.

Диса не знала, что сказать. У неё даже мыслей не было. То, что они искали, нашло их само. Но кем он был, и что ему нужно, лично от неё? Этот вопрос она ещё успеет задать, а пока, она хотела только одного.

— Выпустите этих двоих, — ответил герцог на её просьбу, кивнув слугам на камеру, в которой были Йозеф и Ньял. — Промойте и перевяжите ему рану.

Слуги открыли решётку. Диса обняла отца. Мужчины обхватили Ньяна с двух сторон и, подняв с пола, повели к выходу из подземной тюрьмы.

— Идёмте, — герцог улыбчиво глянул на Йозефа и Дису, направляясь к лестнице.

— А как же они? — спросила Диса, кивнув на остальных.

— Кажется мы не заслуживаем такого почтения, — злобно хмыкнул Эрланд. — Легко было напустить на нас волков, а выйти один на один страшно. Выпусти меня и запросишь пощады.

— Неужели? — герцог быстро подошёл к решётке. — Ты меня искал, чтобы отсечь голову и захватить мои владения, и даже проткнул мечом. А я оставил тебя в живых. Тебе этого мало?

Леннард де Арнон схватился руками за прутья решётки и в мгновении ока перед Эрландом оказалась скалящаяся пасть того самого чудовища, что они встретили у реки. Князь от неожиданности попятился, смотря, как когтистые лапы вервольфа с лёгкостью растягивают кованое железо, словно соломинки.

Йозеф и Диса вздрогнули. Музыкант отступил назад, уводя за собой девушку.

Зверь схватил князя лапой за шею, его кроваво-красные глаза, горели ярче факелов. Эрланд был напуган, чувствуя удушье, но не подавал виду.

«Нет! — мысленно выкрикнула Диса. — Оставь его!»

Зверь оглянулся на девушку и отшвырнул парня к стене. Князь упал на пол и закашлял, хватая ртом воздух. Монстр сжал железные прутья в прежнее положение. И отходя к противоположной стене, обретал прежний человеческий вид.

— Тот монстр, которого ты решил убить — давно уже мёртв, — глухо проговорил Леннард, он перевёл взгляд на музыканта и девушку. — Они останутся здесь, пока я не решу, что с ними делать.

Герцог де Арнон жестом указал на лестницу. Йозеф, подталкивая девушку, быстро заспешил прочь из этого помещения.

10

«Это случилось пару столетий назад, а может больше… Я давно потерял счёт времени. Порой мне кажется, что время и вовсе застыло… Но я помню всё, словно это произошло только вчера…»

Раненный в бою, старый герцог де Арнон, едва успел передать наследство единственному сыну. Он наказал своему младшему брату Альберну, помогать молодому наследнику во всём. Тот дал согласие и герцог испустил дух.

Почувствовав свободу и власть, которая так быстро оказалась в его руках, так как Леннарду было тогда всего двенадцать лет, Альберн, из регента превратился в полновластного господина, даже не замечая наследника.

Шло время, Леннард во всём доверял дяде. Его никогда не привлекала власть. Смотря, как Альберн занимается разбором всевозможных докладов, ему становилось скучно. Военные походы его тоже не интересовали, но оружием он владел отлично. Он развлекал себя охотой, чтением книг, особенно тех, что описывали историю стран и государств, а также немногочисленных турниров и балов.

Дядя уговаривал его жениться на одной из дочерей графа Арто де Фойре, чьи владения были по соседству. Но Леннард медлил соглашаться на подобное, особенно после того, как он, к великому ужасу дяди, стал интересоваться делами подвластной ему территории. Молодой герцог решил объехать свои земли, порядком удивив простой люд.

— Ты решил разорить наших вассалов? — двадцатидвухлетний парень с шумом раскрыл дверь малого зала советов, гневно смотря на дядю.

Рядом стоял обеспокоенный слуга. Альберн кивнул ему на дверь. Слуга поклонился и тут же ушёл, закрыв за собой дверь.

— Тебе уже доложили? — Леннард подошёл к столу, за которым сидел дядя.

Это был довольно высокомерный на вид мужчина средних лет, с начинающими седеть волосами и небольшой бородкой. Несмотря на улыбку, в его глазах читалось раздражение.

— Не понимаю о чём ты? — мило улыбнулся Альберн де Арнон, поворачивая и придвигая к племяннику два женских портрета. — Смотри, как они похорошели.

— Думаешь я не знаю, что Роже шпионит за мной? — Леннард кивнул на вышедшего слугу.

— Какую выберешь? Мне нравится улыбка Изабеллы, а в глазах Виктории можно утонуть, — невозмутимо продолжал Альберн. — Я хочу, чтобы ты нанёс им визит. Граф де Фойре будет безумно рад.

— А я хочу, чтобы ты снизил налоги, — Леннард даже не смотрел на портреты.

— Послушай… — герцог встал с кресла.

— Это мне надоело выслушивать жалобы! — оборвал его Леннард. — Ты же обещал. Отец никогда бы так не поступил.

— Хорошо-хорошо, — мило улыбнулся дядя. — И как ты знаешь, твой отец был бы не против ещё одного союза с графом.

— После того, как ты выполнишь своё обещание, я подумаю и о своём, — гордо ответил Леннард. — Неужели ты и правда решил собрать армию для короля?

— Тебя пугает лязг мечей и вид крови? — надменно спросил дядя.

— Пару месяцев назад, я, а не ты, выиграл турнир.

— О, бесспорно, это было величественное зрелище и событие. Граф ещё тогда…

— Турниры — это не война! Дядя, или ты чрезмерно наивен, или глуп? — выпалил Леннард, смотря, как вся весёлость дяди мгновенно исчезла. — Неужели ты забыл, что война забрала жизнь отца?

Альберн недовольно нахмурился, мельком глянув на портрет улыбчивого воина с грозным мечом.

Среди селян давно ходили разговоры о том, что Альберн решил оказать военную помощь королю Хильдерику Сильному. Зная, как погиб его отец, Леннард даже имя воинственного короля слышать не хотел, не говоря уже о помощи. Герцогство де Арнон было несколько отдалённым и спокойным местом, поэтому незачем было привлекать внимание воинствующих сторон, чтобы вдруг самим не оказаться на осадном положении.

— Ты даже графа на это подговариваешь, — продолжил молодой наследник. — А известно ли тебе, что всех неугодный друзей, король истребляет, или превращает во врагов, что так же приводит их к гибели?

— Откуда ты об этом знаешь? — недовольство Альберна сменилось удивлением.

— Твои шпионы не всё обо мне знают? — хмыкнул Леннард. — Отец никогда бы так не поступил.

— Твой отец был воином, а не трусом! — гневно выпалил Альберн.

— Так почему же ты не бился рядом с ним, а сидел тут за высокими стенами? — серьёзно спросил парень. — Неужели ты хочешь принести войну в наши мирные земли?

В малый зал советов вошла миловидная дама средних лет.

— А может, ты хочешь выдать своих дочерей за короля? — он хмыкнул, глянув на женщину. — Марсия, образумь его.

Женщина молчала, она стояла на месте боясь сказать хоть слово.

— Тебя боится даже твоя жена, готовая согласиться на всё, что ты решишь, — добавил Леннард. — Но не я. И кем бы ни был мой отец, я считаю, что военные походы, кроме врагов, невинно пролитой крови, и слёз жён и матерей, ничего хорошего не принесут.

Леннард пошёл к двери и вновь с силой распахнув её, быстро исчез в коридорах замка.

Альберн, злее грозовой тучи, продолжал стоять на месте. Где-то втайне от себя он понимал, что не стоит спешить. Мирные соглашения с соседями у них имелись и незачем лесть на рожон.

— Вы опять ссоритесь? — тихо спросила Марсия.

— И вот этому сопляку мой брат завещал передать права, — пробурчал Альберн. — Он разорит нас.

* * *

Спустя некоторое время налоги были снижены. Альберн понял, что малец получил одобрение вассалов, чувствуя недовольство к своей персоне.

Но и Леннарду не оставалось ничего делать, как выполнить своё обещание.

Граф де Фойре горел желанием устроить этот брак и окончательно породниться с герцогами, так как его сестра была замужем за Альберном, но только наследников мужского пола у них не было.

Настал день отъезда. Эскорт вместе с будущим женихом поспешил на смотрины.

Путь пролегал через лес и озеро, которое все обходили стороной, избегая всевозможной неприятности, в виде разбойников и лесных хищников. В обход было безопаснее, но дольше.

Леннард не собирался делать крюк, и чтобы скоротать путь, решил ехать через лес. А через озеро переправиться вплавь.

К озеру прибыли ещё засветло, пока сколачивали несколько небольших плотов, чтобы не замочить припасы и оружие, наступила ночь. В путь решили отправиться с рассветом.

Леннарду не спалось. Его волновала странная весёлость дяди. Да и затея с женитьбой была ему не по душе. А вдруг невеста не понравится, или графу не придутся по душе его подарки? И почему, в конце концов, именно эта графиня? Вернее, их было две. И что он должен делать? Выбирать? А если обе не понравятся?

Вдруг среди ночи раздался женский крик. Все вскочили на ноги. Из леса к озеру бежала девушка. За ней гнался медведь.

Зверь едва не разорвал бедняжку, но слуги герцога пришли на помощь, пуская в зверя стрелы, а потом закололи мечами.

— Там… там ещё люди… — плакала она.

— Ничего не бойтесь. Я — герцог Леннард де Арнон. Вы в безопасности.

— Благодарю, сударь, — почтительно ответила она, дрожа от страха и стирая слёзы с глаз.

Из леса показались ещё четверо косолапых.

— Трубы и барабаны! Быстрей! — приказал молодой герцог. — Иначе они на нас нападут.

Слуги дудели в трубы, забили в барабаны, и затрещали трещотками, отпугивая разъярённых животных, и гоня их обратно в лес. По пути они нашли кровавое месиво. И вскоре похоронили несколько человек.

Напуганная бедняжка оставшись одна среди незнакомых, но приветливых людей. Ей предложили еду и защиту. Леннард не сводил глаз с милого лица. Он заметил, что она богато одета и могла принадлежать к знатной семье. То, за чем он направлялся, мгновенно улетело за горизонт, и благополучно оказалось забыто. Не только графини, но и все принцессы мира меркли перед этой темноволосой незнакомкой.

— Кто вы? — Леннард благородно накинул на неё свой плащ и присел рядом к костру.

— Я Мелюзина, из Дал Риада, — тяжело вздохнула она. — Я и мои слуги уже пять дней плутаем по лесу. А теперь… — она остановилась на слове и вздохнула, не представляя, что делать дальше.

— Я готов предоставить мой эскорт, — моментально решил герцог. — Куда вы направляетесь?

— В Аквитанию, — печально вздохнула девушка. — Я еду к королю Хильдерику Сильному, чтобы стать его женой.

— Женой? — изумился Леннард, уж никак не ожидая такого. — Вы очень далеко от тех мест. И я не советую ехать к королю.

— Почему? — удивилась она.

— Вы его не знаете? Он ужасный человек, — предостерёг он.

— Тогда, я ему под стать, — вздохнула Мелюзина.

Леннард не собирался выяснять, что это значит. Её милый вид говорил об обратном. Девушка заметила его пристальный взгляд и стеснительно отвела взгляд. Она оглядела местность и резко вскочила на ноги, смотря в сторону озера, её изумлению не было предела.

— Что случилось? — Леннард встал на ноги.

— Это покажется странным, но я видела это место… — она осматривала территорию и её взгляд остановился на молчаливом герцоге. — Во сне, — добавила она.

— Значит, это был пророческий сон, — Леннард по-прежнему не сводил с неё глаз.

Мелюзина обвела взглядом молодого спасителя.

— Вы верите в предсказания? — спросила она.

— Думаю да, — согласился он. — Мне совсем не важно, кто вы, даже если простая крестьянка… Я… Мне очень хотелось бы…

Комок встал в горле, слова подбирались с трудом. Леннард был сражён и очарован. Теперь он понимал, что значит «та самая», о чём так любил разглагольствовать его отец, со слезами вспоминая его мать, после смерти которой, он искал утешения в военных походах.

— Я принцесса, — Мелюзина улыбнулась. — И мне не так важно, что вы не принц. Вы спасли меня от гибели. Я благодарна… И что же вам хотелось бы? — спросила она, так и не услыхав продолжение его фразы.

— Мне? — потерялся Леннард.

— Да. Вы сказали, что чего-то очень хотите. А дальше?

— Не помню, — сознался он. — Может погулять по берегу? — быстро нашёл он ответ. — Сможете рассмотреть сон в реальности, — он жестом указал на озеро.

— Надеюсь медведей там нет? — сомнительно восприняла она это предложение.

— Нет, — уверенно констатировал он.

Они не спеша пошли к озеру. Почти полная луна отражалась в воде, когда они остановились у берега, где лежали плоты. Мелюзина сияла от восторга. Это было именно то место. Всё неумолимо свершалось. Сначала медведи, теперь озеро, и молодой воин. Её сердце забилось.

— А куда направляетесь вы? — спросила девушка.

— Не поверите, — улыбнулся он. — Я еду, чтобы взять в жёны одну из двух графинь.

Девушка засмеялась, оценив схожесть их ситуаций.

— И как же нам быть? — спросила Мелюзина.

— Давайте никуда не поедем, — предложил он.

— И останемся здесь, — продолжила она, оглядывая чудесную красоту природы. — Уверена, днём тут не менее прекрасно.

Оба замолчали, слушая звуки ночного леса, в такт которым потрескивал огонь костров.

Принцесса внимательно осматривала местность. Краем глаза она видела и особым чутьём воспринимала невероятную силу и доброту, исходившую от человека, стоявшего рядом.

Измученная путешествием, Мелюзина вспомнила, как сошла на берег с отцовского корабля, и с надёжной охраной отправилась вглубь континента. Своего будущего мужа она видела только раз, год назад, когда он просил её руки, за несколько дней до её двадцатилетия. Девушка сама предстала перед будущим супругом и попросила отсрочку на год, и тогда даст окончательный ответ. Король согласился, хотя поначалу воспринял такой шаг в штыки. Год заканчивался, в начале лета за ответом прибыл гонец, и получив согласие, отправился обрадовать властителя, а Мелюзила в спешном порядке собралась в долгое путешествие.

Родители весь год старались отговорить её от замужества. Король Хильдерик не был в дружбе с её отцом и поэтому отрицательный ответ мог стать поводом для войны. Девушка не могла пойти на такое. Ещё вопросом было то, почему король выбрал именно её, и знал ли он о ней всё? Это было загадкой даже для её отца. Но решение было принято. Это был её рок. Она по своей воле приняла предложение, зная, что судьба приведёт её именно туда, куда надо.

— Он знатен и богат, — говорила в воспоминаниях её старая нянька, раскидывая руны. — Он примет твой дар и не будет страшиться тебя. А когда тебе будет грозить опасность — встанет на твою сторону. Но он не тот человек, к которому ты отправляешься.

— Как же это? — не могла понять Мелюзина. — Я ничего не вижу. А год уже почти закончен.

— Возможно ещё не время, моя госпожа, и знамение появится поздней?

— Когда, когда же?..

И вот, в тот самый момент, когда её ноги вступили на чужой берег, она увидела это таинственное место и силуэты людей. Возможно, среди них был и молодой герцог, она не видела лиц, лишь только размытые тени. А озеро — чётко и ясно. И ещё призыв: во что бы то ни стало, и несмотря ни на что найти это место.

И сейчас она слышала их. Они приветствовали её, заверяя и уверяя в безопасности.

— Я вспомнил, что хотел, — нарушил тишину герцог. — Я хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Женой? — удивлённо улыбнулась она. — А как же ваши графини и мой король?

Этот вопрос не входил даже в планы мысленного обсуждения. Зачем искать что-то другое, когда счастье само опустилось ему на плечи, словно шлейф.

— Стоит вам сказать, что любите короля, и я незамедлительно доставлю вас к нему, — решил герцог, не сводя с неё глаз.

Мелюзина молчала. В её душу вкрался страх перед неизведанным, но искренность и благородство этого человека была видна за версту.

Леннард, не сомневаясь и не раздумывая, преклонил перед ней колено и поцеловал руку.

— Вы станете моей женой? — повторил он вопрос.

Страх Мелюзины окончательно развеялся. Она видела добрый по-детски лучистый взгляд, который никогда не предаст и не обидит. Она ощущала нежные и чуточку робкие прикосновения, которые никогда не причинят боль. Неужели это именно её судьба? Видения никогда не лгут, никогда.

Она спешно достала из небольшой сумки, что была привязана к поясу, свиток скреплённый печатью, и протянула ему.

— Это письмо моего отца. Я должна предать его королю. Возьмите.

— Оно написано не мне, — отверг Леннард.

— А вдруг здесь что-то важное? — настаивала она, теребя в руке запечатанный свиток.

— Самое важное всегда рядом, а не спрятано за печатью, — он обхватил ладонями её руки, сжимая чуть прохладные пальцы.

— Вы, правда, не хотите знать, что тут? — вновь спросила она.

— Нет, — Леннард смотрел ей в глаза.

Мелюзина улыбнулась и отшвырнула свиток в воду, который плавно стал уходить на дно. Она знала, что там, отец рассказал ей перед тем, как запечатать письмо.

Леннард поцеловал ей руку.

— Встань, мой будущий супруг, — заулыбалась она.

— Я клянусь солнцем, луной, водой и небом, что всегда буду стоять рядом, — он поднялся на ноги, смотря в её лучезарное лицо.

— Я это знаю. Это было предсказано ещё до нашего рождения. Но готов ли ты к испытаниям?

— Всё, что угодно, — ответил он, не совсем восприняв значения её слов. — Лишь бы ты была рядом, — он восторженно вновь коснулся губами её руки.

11

«Вскоре был назначен день свадебного пира. Дядя был ошарашен, озлоблен и недоволен моим решением. Украсть чужую невесту, да ещё и у короля Хильдерика Сильного — это было равносильно войне, которой я так старательно избегал. Да, но иначе я поступить не мог… Что могло бы произойти, если бы я вопреки своим чувствам, отдал Мелюзину королю?.. Не знаю…

Проверяя сведения о моей наречённой, дядя пришёл в глубокое уныние, говоря, что её род проклят. Где он взял такую информацию, мне знать не хотелось. А грубое отношение к моей будущей супруге побудило меня отстранить его от дел.

И вот, накануне свадьбы случилось то, чего я не мог и представить…»

— Стой! — кричал Леннард, гоня коня по лесу. — Куда ты спешишь?!

— Время на исходе! — Мелюзина пришпоривала коня, вырываясь далеко вперёд. — Полнолуние уже близко!

— А не лучше ли устроить прогулку завтра, при свете дня!? Мы заблудимся!

— Нет! Не отставай!

Всадники подскакали к озеру, где свела их судьба.

— Привяжи коней, — посоветовала она. — А то испугаются, и возвращаться придётся пешком.

— Чего испугаются? — не понял герцог, привязывая коней к дереву.

— Меня, — ответила она, идя к воде.

— Тебя? — изумился и чуть растерялся герцог.

Мелюзина глянула на полную луну, которая отражалась в воде озера. Она чувствовала, что пик полнолуния уже скоро.

Не совсем понимая, что они тут делают посреди ночи и без охраны, Леннард недовольно посмотрел на девушку, с которой он завтра свяжет свою жизнь.

— Как ты нашла путь к озеру? — не понимал он. — Ты была здесь всего раз.

— Молчи и слушай, — гордо выговорила она. — У меня несколько минут, чтобы рассказать, а потом ты увидишь всё сам. Я происхожу из древнего рода. Мои предки ведут своё начало от божественных Ши, которым подвластны все тайны мира. Они могут обретать нереальный для человеческого глаза облик. Но с этим ничего не поделаешь — это дар, передаваемый особым людям. Когда в семье рождался такой ребёнок, он становился почитаемым как Ши, так как с необычной внешностью получал дар предвидения. Но это было раньше, а сейчас таких людей страшатся, а родители стараются спрятать ребёнка, как можно дальше от посторонних глаз. Я тоже такая, но я не хочу прятаться. Видения привели меня сюда. К тебе.

Мелюзина взглянула на луну, она крепко обняла Леннарда и поцеловала в губы. Он ничего не мог понять. Он много о таком слышал и читал, но никогда не воспринимал всерьёз, считая лишь сказками.

Девушка отстранилась от жениха, неспешно отходя к воде.

— Ты волен возненавидеть меня и прогнать, — печально проговорила она. — Но это моя суть, я такой родилась. Чтобы ты не увидел, знай — я люблю тебя.

Мелюзина скинула с себя плащ, развязала пояс лёгкого платья, и оно тут же соскользнуло, обнажив её белую кожу. Она обернулась и вошла в воду по щиколотку.

Луна словно засияла, а из воды поднялись струйки капель, кружась вокруг девушки. Её тело стало покрываться светло-коричневой чешуёй, как у ящериц. Появились наросты на руках и плечах, а волосы обрели красноватый оттенок.

Напугано заржали кони, так и норовя сбежать, но удела крепко были привязаны к дереву.

Герцог выхватил меч из ножен, что висел на его поясе, но оружие так и застыло в его руке. Он, не отрываясь смотрел на невообразимое преображение девушки. В его душу вкрался страх. Как такое возможно?.. Кто же она?.. Значит дядя оказался прав, указывая ему на легенды тех мест, из которых она прибыла, говоря, что там водятся чудовища?.. Возможно, так он хотел позлить наследника, за то, что сорвался его план союза с графом. А теперь?.. Что теперь?.. Видя всё это, Леннард не хотел верить. Это милое создание не могло быть таким. Нет, только не она… Только не она…

Именно таких чудовищ рисовало воображение древних художников. Но неужели кто-то из них и правда видел подобное существо, запечатлев его в рисунках и поместив в книги, как напоминание о том, что мир не так прост, как мы думаем.

Мелюзина стояла к нему полу боком. Капли воды стали опускаться в воду. Она повернула голову в его сторону. Она ощущала в каких терзаниях пребывает его сердце. Его чувства менялись от удивления, растерянности и страха, до грусти, разочарования и гнева.

А если он уйдёт, если он оставит её?.. Никто и никогда не примет её после такого. Никто и никогда!..

По её щеке сползла молчаливая слеза. Это был не дар, а проклятье, которое она должна носить до скончания дней. Она сделала большую ошибку, раскрыв ему свою тайну, но она не смогла бы жить с постоянной оглядкой. Лучше сейчас увидит он, чем потом это будет известно всем.

Они стояли друг против друга, не говоря ни слова. Сомнения мучили обоих. Их встреча оказалась ошибкой, а не провидением.

Придя наконец в себя, Леннард подошёл к воде, держа меч наготове. Он видел любимые черты лица, любимые глаза, из которых лились струйки слёз, но не мог смириться с таким преображением. Это выходило за все рамки и грани сущего. Он почувствовал презрение и жгучую боль. Он любил совсем не ту, что оказалась перед ним сейчас.

— Ещё совсем немного времени и я стану прежней, — грустно предупредила Мелюзина. — Это длится около четверти часа, иногда чуть больше.

— Зачем ты мне об этом говоришь? — глухо произнёс он. — Ты и королю собиралась это показать?

— Нет.

— Если бы он увидел, твоей участью стала бы казнь.

— Я знаю.

— Ты думаешь, это не сделаю я?

— Сделаешь. Только после того, как вернётся человеческая кожа. Пробить чешую не способен ни один меч. Но я не враг тебе.

— Ты хуже! — Леннард вошёл в воду, обходя вокруг девушки и осматривая её со всех сторон, он готов был при первой необходимости, вонзить в неё клинок. — Ты решила околдовать меня, чтобы захватить власть? Тебя подослал король?

— Нет, — плакала она. — Королю нужен только мой дар провидицы. С помощью меня он будет знать любой расклад военных действий и без труда захватывать земли. Сейчас он уязвим настолько, что под ним шатается трон. Но этого никто не знает, так как велико имя завоевателя. Вот почему он опустился до соглашения мира даже с моим отцом, которого считает не иначе, как варваром и колдуном.

Леннард остановился. Их взгляды встретились.

— Ты не человек, — боролись в нём сомнения. — Как такое возможно? Кто ты?

Герцог не понимал, откуда в нём вдруг возникло столько гнева. Он злился не на ту, которую любил, а на ту которой она стала. И как после такого, он мог жениться на ней?..

— Я такая же, как ты, как все люди, но за дар предвидения плата слишком велика. Меня называют Драконицей. Этот облик возникает только в полнолуние. Но иногда, в порыве гнева или страха, когда мне угрожает опасность, я могу поменять кожу. Тогда, в лесу я испугалась медведей, и они набросились на моих слуг. Звери чувствуют даже малейший признак страха и гнева, кого-то он побуждает к бегству, а кого-то к нападению. А накануне, — она всхлипнула и опустила голову, — я видела это место, я видела медведей и то, как они убили всех, кроме меня. Но я ничего не сделала, я не приказала идти в другую сторону, потому что видела это место не раз, и должна узнать, что это значит, — она подняла на него глаза. — И вот я встретила тебя, поняв, что именно здесь, моя судьба изменится… А за ужином, помнишь, когда ты представил меня всем, это был не обморок, это было видение. Я видела тебя и наших детей.

— Этого никогда не будет! — выпалил Леннард. — Теперь, никогда, — поправил он.

Мелюзина всхлипнула. Это был конец всем её надеждам и мечтам. Она монстр, который недостоин любви.

— Тогда убей меня, — прошептала она.

За его гневом, раздражением и грубостью, проглядывало сомнение. Он вдруг задался вопросом: зачем она рассказала ему о себе, о короле, и ещё бог знает о чём, чего он попросту не понимал?

И вот, где-то внутри него, проскользнула нотка жалости. Он хотел вонзить в неё меч, но не мог. Он же спас её! Он просил довериться ему и ничего не бояться! Он стоял на коленях на этом же месте и просил стать его женой! Он клялся в любви, упомянув силы природы! Но стоило ей раскрыть свою тайну, как он забыл все клятвы, уподобившись трусу.

Да, в нём был именно страх. Как такой как он, мог взять в жёны такую, как она?

Леннард дотронулся до её плеча и она вздрогнула.

— Это больно? — спросил он, проводя ладонью по жёсткой коже и наростам на её руке.

— Нет.

Леннард дотронулся до её лица, стирая с чешуек человеческие слёзы. Она закрыла глаза и едва дыша, наслаждалась его прикосновениями. Ещё никто чужой не прикасался к чешуйчатому телу, но она чувствовала, как будто это была обычная человеческая кожа.

Леннард молчал. Всё привычное, что он знал, перевернулось в мгновении ока, но он по-прежнему любил её. Он не мог причинить ей зла. Даже её слёзы он воспринял своей виной.

Мелюзина резко открыла глаза, её зрачки расширились и почернели, она крепко схватила его за запястье левой руки.

Перед собой она видела пылающие стены замка и убегающих людей, в которых попадали стрелы. Лязг мечей, стоны раненных, и тела убитых. Недалеко от неё стоял гневный анфас Хильдерика Сильного. Опустив взгляд вниз, она невольно вскрикнула, так как у её ног неподвижно лежал Леннард, с зияющей раной в груди…

Видение растаяло, она моргнула и глаза приобрели нормальный вид, смотря на обескураженное лицо молчаливого герцога, и занесённый над её головой меч. Она опустила его руку, глянув на оружие.

— Король ищет меня, он придёт сюда, — её глаза отражали боль и страх. — Он уничтожит твои владения и…

Она замолчала, не в силах вымолвить далее.

Чешуйки на её теле начали постепенно светлеть, а наросты словно уходили внутрь тела. Мелюзина подняла голову, посмотрела на луну, и вздохнула. Пик полнолуния прошёл. Её тело обретало прежний облик.

— Убей меня, — гордо выговорила она, смотря в его глаза. — Я не хочу, чтобы с помощью моего дара, король обрёк на бедствие многие земли в округе, включая твои.

Леннард медлил, он отступил от неё на шаг, и опустил меч. То, что он видел — это одно, но сейчас, пред ним стоит человек, любимый человек. Он вонзил клинок в илистую почву и схватив с берега плащ, укрыл девушку.

Она смотрела в его глаза, не понимая намерений.

— Убей меня, — повторила она.

— Тогда мне придётся убить и себя, — ответил он, обхватывая ладонями гладкую кожу её лица.

Мелюзина заплакала, чувствуя на своём лице нежные поцелуи, а его руки сжимали её всё крепче и крепче.

— А как же король? — спросила она.

— Мы будем готовы и достойно его встретим, — ответил он.

— Ты отдашь ему меня? — ужаснулась она.

— И не подумаю. Я люблю тебя, моя Драконица, — признался он, смотря в её глаза. — И никто не посмеет в этом сомневаться, даже я сам.

Он прикоснулся губами к её губам и всё растворилось. Он понял, что любит это создание больше, чем кого либо, больше себя, больше своего негодования. Он готов смириться с её уникальностью и скрывать её сущность от посторонних глаз. Она не монстр. Она — человек, та самая, особенная и любимая.

Мелюзина чувствовала искренность его слов, она обняла его так сильно, как только могла.

Среди камышей появились два свечения, что-то зашуршало, и пронеслись непонятные перешёптывания. Недалеко от них, из воды стали подниматься пузыри.

— Что это? — Леннард схватил меч. — Здесь кто-то есть.

— Не бойся, — чуть улыбнулась девушка, обхватив его руку, в которой он держал меч.

Вода забурлила ещё сильней, и на поверхность вынырнул свиток, скреплённый печатью.

— Это же… свиток твоего отца? — не мог поверить Леннард. — Он должен был давно растаять в воде.

— Спасибо дорогие сёстры! — обернулась Мелюзина, отвечая на одной ей понятные слова, и улыбнувшись сказала: — Возьми. Это послание для тебя.

Леннард убрал меч в ножны. Он поднял свиток, отряхнул его от воды, и сломав печать, раскрыл.

— Тут ничего нет, — он, недоумевая вертел свиток в разные стороны.

— Чистый лист — это невинность и чистота, которую мой отец всецело предаёт будущему мужу своей дочери, — ответила она.

Леннард вновь одарил её сладким поцелуем и подняв на руки, вынес из воды.

— Почему именно вода? — он поставил её на землю.

— Каждый человек рождён под определённой стихией. Для обычных людей это почти ничего не значит, кроме как любовь к воде. А такой как я, эта стихия дарует защиту. Я могу поднимать водные струи.

Она простёрла руку к озеру. Некая невиданная сила вытолкнула из заводи водный сгусток. Он поднялся в воздух и сжавшись в шарик, подлетел к ней, кружась и переливаясь над её ладонью.

Леннард не переставал удивляться таким чудесам. Он, улыбаясь смотрел, то на водный шарик, то на девушку. Он дотронулся пальцем до шарика и вода, тут же брызнула ему в лицо.

— Прости, — засмеялась она. — Я не нарочно.

Она стёрла воду с его лица. Он не сводил с неё глаз, крепко сжимая в объятиях. Он взял её руку и поцеловал кончики её пальцев, а потом прикоснулся губами к её губам.

Край плаща соскочил с её плеча. Леннард коснулся губами белоснежной шейки. Мелюзина закрыла глаза.

— Ты готов принять такую, как я? — почему-то полушёпотом спросила она.

Принцесса открыла глаза и их взгляды встретились.

Та, которую он видел несколько минут назад, никак не могла быть той, которую он вечность готов держать в объятиях. Сомнения и страх были, он осознавал это, но не мог оставить её, не мог прогнать и возненавидеть. Чувства к ней были сильны и безудержны.

— Ты готов всю жизнь скрывать кто я? — вновь спросила она.

— Да, — ответил он, проникая ладонями под плащ и ощущая нежность красивого тела.

— И ты не боишься? — её сердце стучало всё сильней и сильней.

— Нет, — Леннард поднял её на руки и пройдя немного, опустился вместе с ней на мягкую траву. — А ты по-прежнему хочешь остаться здесь? — он не сводил с неё глаз.

— Да, — ответила она. — С тобой. Где угодно.

— Я готов защищать тебя от всех на свете: от короля, от моих подданных, от меня самого… — он целовал её тело. — Никто и никогда не узнает, кто ты. Я готов скрывать твой дар, до конца своей жизни.

— Дар? — удивилась она. — Я всегда считала это проклятьем.

— Мой отец говорил, что проклятья создаём мы сами, — ответил он. — Если, испугавшись, ты сейчас проткнёшь меня своими шипами, я всё равно буду считать эту ночь даром богов.

— Я не испугаюсь, — она прижималась к нему. — Счастье не может напугать.

— Мелюзина…

— Молчи, — она прислонила свой палец к его губам. — Не говори ничего.

Всё завертелось и закружилось, сплелось и запуталось. Кто сказал, что они разные? Кто сказал, что в них нет ничего общего? Мир любящих сердец мало кто способен понять.

Леннард целовал её и не мог остановиться, радостно ощущая ответы на свои поцелуи. Она стала той самой, единственной, необычной, любимой, и до безумия желанной. Он робко овладел её телом, слыша её тихие стоны…

12

«Пир был больше для наших вассалов, чем для нас. Я на этом настоял, а Мелюзина поддержала. Дядя едва скрывал злость, но молчал, понимая, что его власти в этих владениях пришёл конец.

И это был самый лучший день из всех. Столы накрыли прямо среди сада. Видеть искренние улыбки на лицах простых кухарок, пахарей и плотников, куда приятнее, чем двуличие завистливой соседской знати…»

Под большим навесом располагался главный стол для хозяев и видных персон. Альберн был мрачнее грозовой тучи. Марсия не отходила от него, восхищённо смотря на весело танцующих молодожёнов, но боялась высказать свою радость вслух. Две девушки, шестнадцати и пятнадцати лет, несмотря на запрет отца, весело кружились по саду наравне с прислугой. Рядом с Альберном сидел граф де Фойре — зеленоглазый коренастый здоровяк, чуть старше герцога.

— Какой позор, — буркнул Альберн и глотнул вина из кубка.

— Она действительно принцесса? — тихо спросил граф.

— Да. Она везла для короля свиток своей родословной, — вздохнул Альберн и посмотрел на друга. — Прости. Я даже не предполагал такого.

Ещё до свадебного пира Леннарду сообщили, что Альберн был с визитом у графа. Что это был за визит и для чего, оставалось только догадываться. Только вот граф неожиданно оказался в числе приглашённых на пир. Новобрачные, как и подобает, поприветствовали гостя, пригласив за свой стол.

К столу весело подбежали Леннард и Мелюзина. Молодой наследник мельком оценил не праздничный вид дяди. А за улыбкой графа скрывалось что-то неоднозначное. Леннард схватил стоявший на столе кубок и залпом осушил его. Тут же подбежал слуга и вновь наполнил его кубок вином, а второй кубок он протянул молодой герцогине.

— Я поздравляю, мой мальчик, — граф поднялся из-за стола, не переставая рассматривать Мелюзину. — Альберн мне поведал эту удивительную историю. Жаль, что намеченный союз наших родов так нелепо разорвался, но любовь, как говорил твой отец, превыше всего. Твоя жена восхитительна. Но бойся наказания.

— Надеюсь не от тебя? — гордо спросил Леннард.

— Что ты, как можно. Но слухи, мой друг, разносятся быстрее ветра.

— Уверен, в память о моём отце, и твоей с ним дружбе, слухи не улетят за пределы наших общих владений, — намекнул молодой герцог.

Альберн недовольно насупился. Граф скрыл своё недовольство смехом и, похлопав парня по плечу, поднял кубок с вином, и провозгласил:

— За твоего отца, мой мальчик. И за твоё счастье!

* * *

«Спустя ещё пять дней, после нашей свадьбы, случилось то, что заставило меня окончательно поверить в пророческий дар Мелюзины. Ровно за сутки до случившегося, она увидела пустые покои Альберна, сказав, что он сбежит, но я только посмеялся. Куда мог сбежать дядя, всю жизнь прожив в нашем замке, и не имея другого пристанища?..»

Леннард молча стоял посреди будуара дяди, в другом крыле замка. В коридоре лежали несколько тел, без каких-либо ран. Только трое были заколоты, а остальные вероятно отравлены. Это были личные слуги и горничные дяди. Все эти люди служили ему и его семье. Даже лично готовили еду и подчинялись во всём.

Его жена, как и две дочери, никогда не смели возражать Альберну. Леннард не мог понять такого раболепия, причиняя дяде много недовольства, особенно своим видом, напоминая непокорного и взбалмошного брата. У Альберна был сын, но он умер ещё в младенчестве, а последние роды Марсии были тяжёлыми, и она больше не могла зачать. Поэтому расклад в пользу племянника стоял, как кость в горле.

По коридору боязливо шла бледная Мелюзина, осматривая застывшие на полу тела.

— Стража у ворот никого не видела, — проговорил Леннард. — Альберн ушёл через тайный ход, а не через главные ворота, — он глянул на молчаливую жену. — Это было твоим видением?

Мелюзина кивнула и из её глаз полились слёзы.

— Идём отсюда, — он обнял жену, уводя прочь от страшного места и, оборачиваясь на стражу, проговорил: — Уберите тела и закройте эту часть замка. В полдень я хочу видеть всех в главном зале.

— Да милорд, — кивнул начальник стражи. — Простите, я ничего не знал об этом.

— Я тебя не виню. Для меня сейчас главное доверие и взаимопомощь.

— Я предан вам господин, — поклонился тот.

* * *

«Всё было яснее ясного, месть была очевидна. Только вот с какой стороны придёт зло, и долго ли его ждать, мне ещё предстояло выяснить. После такого, дядя возвращаться не собирался. Или же не менее, чем в качестве победителя.

Была срочно организована оборона замка. Установили стреломёты и катапульты. Я приказал выковать дополнительное количество мечей, кинжалов, и доспехов. Оповестили всех, что сигналом приближения неприятеля станет чёрный дым, струящийся из дымохода башни.

Дни шли за днями, я не хотел верить в предсказание, и уже боялся всего, что могло бы произойти. Я хотел знать о Мелюзине всё. Я пытался понять почему она такая. Её образ пугал и притягивал.

Мы говорили днями напролёт, а тёплыми ночами пропадали в парке. Среди мягких лужаек и фруктовых деревьев, которые сейчас поглотил Тёмный Лес, мы проводили больше времени, чем в душных покоях замка. Лето тогда было очень жарким.

Я старался воспринять её тайный магический мир. Но то, о чём она рассказывала, я полностью смог осознать только через сотню лет…

Мелюзина всем пришлась по душе. Она была учтивой и добродушной, для всех находила приветливое слово. Слуги её боготворили, искренне радуясь нашему счастью… Но что было бы, узнай они её секрет?..»

— Предсказания всегда сбываются? — спросил Леннард, обнимая жену.

Оба сидели под тенистой невысокой яблоней, наслаждаясь предзакатной тишиной. Ласковый ветерок едва раскачивал листья, служившие маленькими опахалами.

— Кое-что может измениться, — ответила она. — Но не так сильно и явственно, как хотелось бы. Это неизбежность. Иногда я вижу фрагменты, детали, людей, а иногда полноценное действие, — она грустно глянула ему в глаза. — Вчера это вновь было. Я видела короля и твоего дядю.

Леннард вздохнул, с трудом осознавая, насколько шатко их счастье, и что предательство родных людей бьёт сильней вражеского меча.

— Почему ты мне не рассказала? — он дотронулся до её подбородка, заставив посмотреть на себя.

— Прости, — она уткнулась лицом в его грудь.

— Ничего не скрывай от меня, прошу, — он поцеловал её в висок и она подняла голову. — Мы сможем выстоять против них.

— А если нет?.. — герцогиня вспомнила видение о гибели мужа и её сердце похолодело.

Как она могла сказать ему такое? Но она сделает всё, чтобы этого не произошло.

— Нам помогут мои сёстры, — вдруг решила она. — Они из мира Ши. Они должны что-то знать.

— Твои сёстры? — удивился он.

— Стоило мне войти в пределы леса, как я услышала их. Они меня звали. А потом я увидела их в озере. Именно они передали тебе послание моего отца. Помнишь.

— Но я никого не видел, — пожал он плечами.

— Они — водные фоморы, редко показываются обычным людям. Но ты заслужил их доверие, — она улыбнулась. — Идём к озеру.

Мелюзина пыталась отстранить его объятия и встать на ноги, но это казалось не так просто. Он крепко держал её в объятиях, смотря в её глаза и обдумывая необычное предложение.

— Помощь магии? — улыбнулся он. — Они смогут сотворить непробиваемые щиты и доспехи? — он засмеялся.

— Защита находится внутри нас. Нужно познать себя. Но и от помощи не стоит отказываться, — парировала она. — Я хочу помочь, а ты смеёшься на до мной?

— Я готов сделать всё, что ты скажешь, — серьёзно вздохнул он, поднялся на ноги и помог встать ей. — Нам нужна любая помощь. Клянусь, больше никакого недоверия с моей стороны. Идём.

Они побежали к конюшне.

* * *

Ночь давно началась. Спускалась прохлада. В заводи квакали лягушки.

— Здесь я словно дома, — вздохнула Мелюзина, стоя возле кромки воды. — Это озеро притягивает так же сильно, как ты, — она обернулась на мужа и улыбнулась.

— А я всегда боялся здесь находиться, — ответил он, подходя. — И не только я. Отец говорил, что едва не утонул тут, когда был ребёнком, его словно кто-то вытолкнул из воды, — он вздохнул. — Это озеро все обходят стороной. И теперь я догадываюсь почему.

Вдруг зашуршали камыши и что-то забулькало. У деревьев забили копытами и зафыркали привязанные кони. Мелюзина улыбнулась.

— Не бойтесь, я ему всё рассказала, — ответила герцогиня таинственным жительницам озера.

Воды спокойного озера слегка заколыхались. Среди камышей кто-то вынырнул.

Леннард старался рассмотреть, уловив плывущую тень, едва напоминающую человека.

— Надо зажечь факел, — решил он.

— Они против твоего предложения, — передала она мужу. — То, что надо они скажут, остального лучше не знать.

Из воды вынырнул ещё кто-то. Пронёсся странный булькающий шёпот. Мелюзина засмеялась.

— Они сказали, что ты похож на отца. Такой же любопытный.

— А мне лично они сказать не хотят? — хмыкнул он. — Пусть подплывут поближе.

— Это язык Ши, — пояснила девушка. — Ты не владеешь им. Я разговариваю с ними мысленно.

— Научи, — попросил он.