Бесплатный фрагмент - Литературные этюды

ОСЕНЬ ВНОВЬ НАПОМНИЛА ДУШЕ О САМОМ ГЛАВНОМ

(love story)

Я вышел из кельи после ночной молитвы. Над монастырём простиралось безоблачное звёздное небо. Вот и Млечный путь — прекрасная небесная магистраль: то ли ангелы снуют с неба на землю и обратно, исполняя важные поручения; то ли души праведников восходят. Тишина и величественная красота мироздания возводят ум к Творцу. Ничто суетное не тревожит душу.

Я устремил взор на восток, перебирая чётки и творя Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного».

Углубившись в молитву, не заметил, сколько прошло времени, и очнулся только, когда первые утренние лучи коснулись моих век. Я открыл глаза. С востока лилось солнечное сияние. Там, где ночь хранила от рассеяния аскетичную отрешённость, золотом и янтарём расцвело великолепие земной красоты. Солнце простирало лучи к чудному покрову осенних дерев, как будто возжигало свечи для молитвы. Всякое дыхание да хвалит Господа!

Зрелище завораживало и что-то пробуждало в памяти. Что-то спрятанное очень глубоко в душе. Так и есть. Осень вновь напомнила душе о самом главном.

Она пришла осенью. Яркой, солнечной, левитановской осенью. Той, которую называют золотой. И сразу осветила всё. В её присутствии весь мир преображался. Она входила — и как будто включала невидимый свет. Всё вокруг становилось светлее и радостнее. Каждый миг обретал смысл.

Она любила осеннюю гамму красок. В одежде, в цвете волос. Ей шло. Она как будто в себе воплощала драгоценность осени. У нас не было романа. По мирским меркам, наши жизни шли параллельно, не слишком пересекаясь. Но она была. Войдя в мир моей жизни, она не оставила места для других земных привязанностей. Её можно было сравнить только с солнцем. А может быть, солнце можно было сравнить с ней.

Живя своей жизнью, я знал, что где-то она есть. И это осознание вносило покой в мою душу. По крайней мере, мы под одним небом. Иногда я спрашивал себя, помнит ли она меня. Да разве важно это? Свет, который она внесла в мою жизнь, навсегда остаётся со мной.

Однажды она ушла. Навсегда. Быть может, по тому самому Млечному пути? Ушла осенью. Не той красивой, золотой, а холодной, промозглой, когда на подступах стоит зима. Но каждый год в янтарно-золотом великолепии, знаменующем воцарение осени, для меня она возвращается вновь.

Что ж, спасибо осени: она вновь напомнила душе о самом главном. О том, что изнутри освещает жизнь.

И УМЕРЛИ В ОДИН МЕСЯЦ

(detective story)

Поезд приехал с большим опозданием, зато, как по заказу, подгадал к моменту, когда осень озадачилась недоливом прошедших дней и выдала всю квартальную норму осадков. Плаща не было. Про зонт — говорить нечего. Да и лишних рук нет — зонты держать. Яны на перроне, конечно, уже не было. Моя сестричка обладает железными принципами, и один из них — ждать не более пяти минут. У неё всё по часам, точнее — по минутам.

Что ж, придётся добираться в мегаполисе самостоятельно, имея на руках огромные баулы с гостинцами от всех родственников. Ага, вот и высотка, где она снимает комнату. Перетаскиваю через лужи от такси до лифта чемоданы, дождь отбивает по ним барабанную дробь. Они хоть и на колёсиках, но для хрупкой девушки всё равно тяжеловаты.

Звоню. Открывает пожилая женщина. Понятно: её квартирная хозяйка.

— Здрасьте! Я Аня, сестра Яны. Она про меня говорила? Женщина смотрит на меня как-то странно и немного испуганно.

#

Мы сидим на кухне. Передо мной — опустошённый пузырёк валерьянки. Тупо смотрю на потоки дождя, разбивающегося об окно. Хозяйка наливает мне крепкий, горячий чай и рассказывает, как вчера, придя домой, обнаружила мою сестру бездыханной. Остановка сердца. Кстати, за жильё за месяц не заплатила.

Медленно начинаю соображать. Сердце — это не про Яну. Скорее можно было заподозрить, что его у неё вообще нет. И здоровье — железное. Как и нервы.

— Можно, я её комнату посмотрю?

Так. Идеальный порядок. На столе — букет из жёлтых листьев… Ну, собственно, меня компьютер интересует. Запаролен. Но я знаю секретное слово. Название таинственной страны, о которой никто не знал, кроме нас, и для которой мы в детстве придумали название. Ожидаемое «Добро пожаловать».

Сестру не вернёшь, но, по крайней мере, надо всё выяснить. Удастся ли? Доползём ли, долетим ли до ответа? Пройдёмся по социальным сетям. Сплошь переписка по работе. А это кто? Мужчина — так себе, но почему он расположился на фото рядом с моей сестричкой? На фоне осенних деревьев стоят такие… Девушка она трезвомыслящая, охмурёж на неё не действует. А тут… Нет, ничего такого… Но вопросы возникают…

— Кто это?

— Не знаю. К ней никто не приходил. Ты на работе поспрашивай.

#

В фойе факультета, где работала Яна, — её фотография в траурной рамке. И рядом — ещё одна. Ой! Да это тот самый мужик, который на фото отсвечивал. И тоже в траурной рамке. Уладив вопрос с пропуском, поднимаюсь на кафедру.

Ой, горе-то какое! Все думали, они с Андрюшенькой вот-вот поженятся. Вот уж не везло ему в личной жизни… Самые пожилые сотрудницы демонстрируют сочувствие. Они Андрюшеньку ещё молодым помнят. Когда он только что пришёл после аспирантуры. Не защитившись. И вообще, жизнь как-то у него не задалась. Они, дамы кафедральные, конечно, как могли, заботу о нём проявляли. Ну и он уважительным всегда был. Как день рождение у кого, — всегда с букетом.

Женился рано. А жена только и успела дочку ему родить. Умерла. Уж так все ему сочувствовали. Но он молодец, держался. Жениться — больше не женился. Правда, жить к женщине ушёл. Ну так с горя же! Дочку? На тёщу оставил. Чтоб хоть как-то утешить пожилую женщину после смерти дочери. А с тёщей можно поговорить? — Так умерла же! Недолго после доченьки на земле задержалась. Но он молодец: до конце рядом с тёщенькой оставался. Хоть и прогоняла она его, а он всё к ней, от постели больной не отходил. Так и до самого её смертного часа. А казалось бы: жить да жить! И не старая ещё. Дом — полная чаша. Уж очень богатая семья. Нет-нет, не по расчёту он женился. Он и сам — тоже из очень богатой семьи. В войну его дедушка разбогател. Ну а дальше — денежки к деньгам…

С его родственниками поговорить? Мать умерла. Нет, не старая: лет шестьдесят было. И сестра вскоре умерла. Вот ведь какие несчастья выпали ему в жизни. И племянница хотела повеситься. Он сам рассказывал. Что из петли вынул. Пришлось опекунство над ней оформить, а её — в лечебницу.

А что за женщина, с которой он жил после смерти жены? — Да одноклассница его бывшая. У них в школе ещё роман был. Врачом работает. В областной больнице. Фамилия? Да тут телефон её записан. На всякий случай. Он ведь у неё жил.

— Её нет. Мама умерла. Приехать? Зачем? Впрочем, всё равно: приезжайте… — отрешённый мужской голос диктовал адрес.

#

На столе валялась смятая бумажка. Типичный почерк врача. Парень даже не стал её прятать: кто поймёт такие каракули? Но я разобрала:

«Долгие годы мы возводили фундамент нашего будущего счастья. Он женился на богатой. Я его убедила это сделать. В результате брака и рождения общей наследницы, богатства двух семей объединились. С каждой смертью очередных родственников доля в наследстве росла. Трупы были не криминальными. Я же врач. Всегда вводилось вещество, не оставлявшее следов. А эта девка узнала. Как — не знаю. Она не должна была жить. Но почему-то умер он. Похоже, она что-то заподозрила и опередила. Но ненадолго. А теперь и мне жить незачем. Прощайте. Мёртвые срама не имут».

#

А теперь мы просто плачем. Я и осенний дождь.

ЗА СТРАНИЦАМИ РОМАНА

(легенда)

На фоне арестов и расстрелов, жизнь Михаила Булгакова в литературе и просто жизнь казались весьма благополучными. Даже Сам ему благоволил. В отведенных рамках, конечно.

Но Автором №1 он признан не был: ни критиками, ни коллегами, ни читателями. Болезненный, он чувствовал приближение смертного часа. Это состояние особенно обострялось осенью, которая с каждым днём отнимала надежду и жизнь, — по кусочку, как по листочку. Он готов был кричать от отчаяния, он ясно видел, как перед ним разверзается пропасть небытия. Он не стал автором шедевра. Не стал, говоря привычной ему масонской терминологией, Мастером.

Однажды, когда он метался в горячечном бреду холодной ноябрьской ночью, перед ним возник образ Мефистофеля — с проникающим в душу взглядом и тонкой улыбкой. Булгаков в ужасе проснулся. Вытер холодный пот со лба, выпил воды и принял лекарство.

Связь с потусторонним миром была не чужда ему. С молодости он увлекался спиритическими сеансами. В кругу богемы в почете были натурфилософия и всякие магические примочки. Но сколь страшен был огонь, что полыхал в глазах у обитателя преисподней! Как будто жгли огромный ворох опавших листьев.

Он продолжал писать.

Но Книга — та единственная, которая обессмертит его имя — не получалась.

В задумчивости теребил он корешок книги «Фауст». Почему-то вдруг захотелось ее перелистать…

Все чаще в минуты отдыха, а то и работы, всплывали в его сознании то образ Фауста, то Мефистофеля. В ушах гудел бас Шаляпина: «На землеее… весь род людскооой…»

Вдруг возникла заминка с постановкой пьесы. Его охватывал бессильный гнев. Он шёл по осенней слякоти в свою холодную квартиру и думал: «Что же будет со всеми нами? Что будет с Россией? Что же будет с Родиной и с нами? Смогу ли я здесь творить? Нет! Нет! Выехать за границу! Любым путем!» Но разрешения на выезд не давали.

Он продолжал хлопотать. Писал Самому, уверяя в лояльности и в том, что обязательно вернётся. И вот — о радостная весть! Их с женой приглашают придти получить загранпаспорта. Это случилось в день, когда солнце напоследок озарило землю — перед тем, как скрыться за периной облаков до весны. Казалось, вся природа радовалась с ними.

Они приезжают, уже держат паспорта в руках, им подают бланк для подписи о получении… И вдруг оказывается, что возникла какая-то техническая заминка и придётся получение паспортов отложить. Им позвонят…

Солнце всё реже выглядывало из-за туч, и всё меньше оставалось надежды. Им не звонили. То есть звонили, но не те и не о том. И он понял, что выхода, то есть, буквально, выезда ему нет. И вообще нет выхода. И смерть близка. И он не увековечил свое имя…

Та ночь не принесла ему успокоенья. Он метался в жару и, заснув, все еще был охвачен отчаянием и думал, что готов отдать жизнь и продать душу за то, чтобы успеть стать Мастером…

И тут пред ним вновь предстал Мефистофель — уже не тонкой улыбкой, а в адском грохоте и ослепительном огне костров. Он не задавал вопроса — он знал ответ. И Булгаков исступленно крикнул: «Да!» Огненным мечом дотронулся Мефистофель до левой стороны груди писателя, из сердца выкатилась капля крови и упала на появившийся ниоткуда пергамент. В руках писателя возникло перо. Он обмакнул его в кровь и поставил подпись…

Булгаков создал гениальный роман. Он стал Мастером. Но счастья это ему не принесло. Дни его были сочтены. Перед его именем открывалась Вечность, а перед его душой — бездна…

Я ДАВНО С ТОБОЮ НЕ БЫЛ

(thriller)

Психиатр шел, подставляя лицо осеннему солнцу и с наслаждением вдыхая запах преющих листьев. Ему хотелось стереть тягостное впечатление от разговора со следователем, расследовавшем дело о серийном убийце. Речь шла, предположительно, о маньяке. Несколько лет подряд в пору бабьего лета в городском парке обнаруживался труп очередной молодой девушки без видимых следов насилия и с букетом из кленовых листьев в сложенных на груди руках. Украшения оставались нетронутыми, сумочка с деньгами и документами лежала рядом. В ходе следствия выяснялось, что незадолго до гибели все эти девушки получали СМС странного содержания: «Я давно с тобою не был». Каждый раз сообщение посылалось с незарегистрированной СИМ-карты, которая, по-видимому, сразу же уничтожалась. Дела так и оставались висяками — да и они ли одни? Но в этом году они вдруг почему-то заинтересовали нового следователя.

Преступление совершалось с педантичной регулярностью в течение нескольких лет. Можно сказать, строго по графику — раз в год, в пору бабьего лета. Следователю требовался психологический портрет маньяка. Судя по всему, в ближайшее время следовало ожидать активизации преступника. Время пошло.

Тип внешности погибших был один и тот же: рыжие волосы, зелёные глаза и веснушки. Крупные веснушки по всему лицу. Вон как у той девчушки, что перебежала дорогу прямо перед едва успевшим притормозить автомобилем. Что-то кольнуло психиатра в самое сердце: он отчетливо понял, что именно её жизнь может оказаться под угрозой.

Она чуть не попала под колёса автомобиля. Конечно, следовало дождаться зелёного света… Успела всё-таки перебежать… И пошла дальше.

Вдруг ею овладело смутное беспокойство. Какой-то необъяснимый дискомфорт. Как будто чувствовала на себе чей-то взгляд. Проходя мимо магазина, она взглянула на витрину, стараясь разглядеть отражение прохожих, шедших за ней. Но вместо кого-то внушающего опасение, она наткнулась на добрую, слегка насмешливую улыбку немолодого мужчины вполне располагающей внешности. «Что же вы так жизнью рискуете?»

— Эх, молодёжь! — продолжил он. — У меня дочка такого же примерно возраста. Как подумаю, что она тоже так неосторожно себя ведет… Вы уж простите: я сразу её на вашем месте себе представил…

— А я заговорённая. Ничего плохого со мной случиться не может!

У психиатра вновь защемило сердце. Он с болью осознавал, что она даже не представляет себе, как близка к ней опасность. Захотелось уберечь её, не отпускать одну. Но он сказал только: «Пожалуйста, будьте осторожны. Берегите себя. Не заставляйте страдать ваших близких». Ему надо было позвонить домашним. Оказалось, что телефон разрядился. Пришлось попросить разрешения воспользоваться телефоном новой знакомой. Ну конечно! Почему нет?

#

Весь следующий день её не покидало чувство, что за ней кто-то следит. Ничего конкретного, но она чувствовала, как сгущалась опасность.

А следователь просматривал распечатку её звонков. Дело не в том, что он ей не доверял. Он боялся за неё. Внешне она была похожа на жертв осеннего маньяка, и наступали те дни года, когда тот традиционно активизировался. Вчера она была чем-то взволнована, но не могла объяснить, в чём конкретно дело. Сказала, что вчера чуть не попала под машину, а потом познакомилась с дядечкой, который проявил о ней беспокойство и сказал, что надо быть осторожнее и что опасность может быть совсем рядом. Заботливый такой. Ей даже слегка неловко стало. Телефон у неё попросил. Да нет, не номер её (нет причины для ревности!), а сам телефон — позвонить домашним. У него разрядился просто. Где это было? Да как раз парк проходили. Просто оказалось, что им — по пути.

Вот он — номер этот, на который он звонил. На кого зарегистрирован? Ещё один запрос… Симка не идентифицирована…

Раздалась трель мобильного. Девушка была напугана. Ей пришла эсэмэска с текстом «Я давно с тобою не был».

— Нам срочно надо встретиться. Сейчас прохожу парк. Я боюсь оставаться одна. Ой, здрасьте!

— Что?

— Это я не тебе. Вчерашнего знакомого встретила. Сейчас, погоди… Он согласился проводить меня через парк, я здесь одна боюсь.

Следователь соскочил с места и рванул на автостоянку. До парка ехать минут десять, а там — пешком. Сколько всего может произойти за это время?

#

«Я давно с тобою не был. Целый год. Здесь мы одни. Помнишь, тогда, много-много лет тому назад? Мы пришли в парк. Я обнял тебя. Целовал твои зелёные глаза, твои веснушки… Потом — провал в памяти. А потом я украсил тебя осенними листьями… Я знаю, что я должен повторять ритуал каждый год. Мне нет покоя, пока я не сделаю этого. Всё должно повторяться».

«Какой сентиментальный дядечка, — думала она. — Идёт с какой-то странной улыбкой и грустно так смотрит. Спасибо ему, что проводить согласился. А то здесь, говорят, часто убийства совершаются…»

Внезапно он протянул руку к её лицу. Последнее, что она помнила, был странный запах.

#

Когда следователь подбежал, психиатр набирал вещество в шприц. Который всё-таки пригодился. В качестве вещественного доказательства.

FIRST THINGS FIRST

Памяти Шустрика IV

Кусачевского-Царапкина,

достойного продолжателя

славной династии Шустриков,

основателем которой был

Шустрик I Великий (Лингвист),

посвящается

Уютно потрескивают дрова в камине. Я смотрю в окно на деловито снующих под холодным дождём прохожих. К осени они особенно активизируются. Вместо летней расслабленности в походке появляется стремительность, в осанке — официальность, а во взгляде — целеустремлённость.

Для них осень — это начало деловой активности. Next level. Школьники идут в очередной класс. Студенты и аспиранты — на очередной курс. Тогда же открывают новый сезон и всевозможные клубы, курсы, театры. У всех людей теперь дел — полно.

А для их братьев меньших? Для них что такое осень? Это ветер, холод, дожди, лужи. И хорошо, если только на прогулке. А каково тем, которых люди (?!), возвращаясь из отпуска в городские квартиры, оставили одних?

Моё жизненное кредо состоит в следующем. Я — за то, чтобы у каждого котэ (кота, кошки или котёнка) было по патронажной семье. Из чего следует, что у каждого человека есть этой осенью шанс не только улучшить свою академическую успеваемость на очередном курсе или в очередном классе, не просто начать заниматься фитнесом и придерживаться здорового питания, не просто предпринять новый вид деятельности, а спасти чью-то жизнь.

Награда последует незамедлительно. Вот неоспоримые факты, говорящие в пользу укотовления питомца:

• Присутствие кошки в доме благотворно влияет на состояние здоровья человека; повышает его стрессоустойчивость, нормализует артериальное давление. Учёными (не британскими, а всего мира) признано, что кошка — это мурчащий доктор.

• Хозяева кошек не только реже болеют, но и дольше живут.

• Домашние питомцы способствуют поддержанию благоприятного психологического климата в семье.

• Есть мнение, что они даже отгоняют злых духов.

Итак, что делать осенью в первую очередь, я думаю, ясно: взять на себя заботу о котике (кошке, котёнке).

Внимание! Следует иметь в виду, что улучшает карму только укотовление беспородного питомца. Это важно!

Всё. Дальше не могу развивать мысль. Мои пришли. Где тут кнопка выключения? Как бы когтями не поцарапать… Мяу!

ЖЕНА БРАТА ТРЁХ СЕСТЁР

(по мотивам пьесы А.П.Чехова)

Милостивые господа! Soyez les bienvenus!

Там пока еще все готовятся, а я вперед, на правах хозяйки…

Сразу вам скажу. Меня тут золовки не очень жалуют. Но вы люди новые, беспристрастные, — надеюсь на вашу справедливую оценку. Сейчас сами увидите, какое тут было запустение, пока я не взяла все в свои руки.

У них главное занятие в жизни — всех презирать и ныть: «Ой, тут все не то-о-о-о! Ой, тут все не та-а-а-а-ак! Ой, в Москву-у-у-у!» Вот и ноют, и ноют, и ноют! С утра до вечера. Слушать противно! От меня они, конечно, нос воротят. Я им, видите ли, недостаточно comme il faut! Ну, конечно! Они генеральские дочки! За папашу своего покойного теперь пенсию получают и могут себе позволить в доме своем генеральском палец о палец не ударять. А только на всех сверху вниз смотреть. Да офицеров у себя принимать. Это ведь кому сказать… В дом к незамужним девицам офицеры расквартированной в городе батареи заходят запросто, как к себе в казарму! Еще только красного фонаря на воротах не достает! Срам один!

Старшая, Ольга, — та посерьезнее. Работает. В женской гимназии, а потом до вечера еще уроки дает… Начальницей станет. Младшая, Ирина, — та дурочка еще: живет в своих мечтах. Бывает, со скуки вдруг возмечтается ей поработать… И вот начинает она… да нет, не работать, а всем рассказывать, как ей хочется работать… Впрочем, были у нее и попытки определиться на должность. Только это ей не очень интересным показалось.

А средняя, Маша, — та у них самая расфуфыренная: она одна знает, как кому одеваться, что говорить и что делать. Вышла замуж в 18 лет и теперь страдает, что муж ей не тот. Рога ему наставляет. С одним подполковником. С тем у них полное взаимопонимание: она ему — про то, как ей муж надоел, а он ей — что с женой не повезло. И так до самого того момента, пока его в другой город не переводят. Она еще, когда прощалась, так повисла не нем… Смех один! А он спокойно так — Ольге: «Заберите ее». И в другом городе найдется, кому рассказывать о тяготах семейной жизни, да о жене надоевшей. А только жена — хоть и надоевшая, а все та же. А очередная прекрасная дама в каждом городе — новая.

Мне хандре предаваться некогда. Весь дом — на мне. От золовок в делах — никакой помощи, а муж — бесхарактерный: чуть недосмотришь — он из дома шмыг и в карты играть. Хоть бы выигрывал! А то дом уже заложил! Устроился кое-как в земство секретарем. Да так бы и не поднялся с этой должности. Тут уж тоже мне пришлось суетиться. И дом на мне, и дети на мне. Так и карьера мужа тоже. Только благодаря моему ходатайству и стал членом земства — пришлось с председателем земства роман крутить.

А от родственничков — никакой благодарности. Дом теперь — пристойный, семейный, а им бы только все порхать. Ряженых не пустила, когда ребенок болел. Офицеры рассчитывали всю ночь танцевать, — да просто, если называть вещи своими именами, кутить — и вдруг оказывается, что здесь им для этого помещение не предоставляют! Так они это как личное оскорбление восприняли. Маша меня мещанкой назвала. Кутить девицам с офицерами — это, по их мнению, шик! А благопристойная семейная жизнь — это, видите ли, мещанство!

Вот и рассудите нас, когда смотреть будете.