Бесплатный фрагмент - Лейтенант Решетнёв и адская мясорубка

Лейтенант Решетнёв и адская мясорубка

Лейтенант Михаил Решетнёв был в плохом настроении. Война шла второй год, а его никак не отпускали на передовую. Командовать взводом — это, конечно хорошо. Подвозить реактивные снаряды под артиллерийским огнем и авианалётами немцев для «Раис» — это тоже неплохо. Но разве это сравнится с тем, когда против тебя настоящий враг и можно жахнуть по нему из всех видов табельного и трофейного.

Впрочем, эта досада на то, что война идёт, а он где-то совсем близко, но не там, не в самой гуще, была уже привычной. Михаил старался воспитывать в себе хладнокровие. Это важная черта характера настоящего командира. 1 января ему должно было исполниться 32 года. Не пацан. Всё надо принимать. Все принимать спокойно. Ненужной суетой и паникой ты только усиливаешь неприятности. Всё надо принимать. И смерть. И то — куда тебя ставит жизнь. И делать своё дело. А дело наше нехитрое — вовремя доставить груз туда, куда нужно. Сегодня это снаряды к реактивным установкам. И они ой как нужны сейчас на передовой.

Офицеры называли это орудие гвардейскими минометами. А солдаты — «гитара», «секретка», «адская мясорубка» и «Раиса Сергеевна». А ещё проще — установка БМ-1. Снаряды РС-132 с ракетными двигателями. Едешь с таким на машине и на каждой кочке молишься Богу, которого нет, чтобы пронесло. А, не дай опять же Тот, которого нет, нагрянет юнкерс, и даже не бомбой, а точной очередью по снарядам полоснёт. И шофер и сопровождающий попадают сразу в то место, которого нет. «Мне-то ещё не так обидно и страшно, — думал лейтенант, — а вот моим хлопцам, которым по восемнадцать едва… У меня-то и жена есть, и пожил я… Но, чёрт, чёрт, которого тоже нет, умирать не хочется…. Но, будет же всё равно смерть? И на своей земле, за правое дело — ещё не худший вариант. Так что хватит хандрить!»

А всё-таки не мог избавиться лейтенант Решетнёв, от гадкой мысли, что жизнь его как-то обходит стороной. И женился он как-то неправильно. И в армии по призыву оказался в двадцать восемь. И только отслужил, почти уже дом видел, а тут — война, и уже два года, и конца не видать. Да ладно бы ещё самый фронт, а то — служба обеспечения. И чего, спрашивается, изучал эти машины, механизмы? В танкисты не взяли по росту, в лётчики что-то самого не тянуло. Машины, машины. «Ты, — говорит майор Семантиков, — хорошо матчасть знаешь, тебе тут самое место». И, главное, именно потому что он лучше разбирается в моторах, даёт Михаилу ЗИСы уже войной покалеченные, такие что приходится из трёх собирать один, а командиру второго взвода лейтенанту Ерёмину вручил сразу, как только пришли, «Studebakerы». Ну что это, как не ядрёное невезение и всепожизненная несправедливость?

От штаба, через ремонтный цех, лейтенант быстрым шагом шел к машинам своего взвода. Задание было срочным, хотя и привычным — доставить на позицию ракетных установок снаряды. Но, сосало под ложечкой неприятно от предчувствия, ожидал лейтенант нового налёта на свой эшелон. Два разу уже было, почему же не будет и в третий? И главное, в одном и том же месте.

Хороши вокруг леса для тайных дел. Легко по ним скрытно подвезти куда надо что надо. Северо-Западный фронт, окрестности озера Ильмень. Болото, лес, болото с лесом. Но вот попался один открытый участок. И не объедешь его: слева бурелом, справа гадь непроходимая. А полю, напрямую — считай километра два. И, надо же, как только выскочат на ровное место машины со снарядами, тут и «лаптёжники» сверху, ревут, что есть мочи. А покидать машины нельзя, спастись шофёру и сопровождающему — только груз потерять. Вот и жми на газ, водила, пока не убило. Хрясь, хрясь, и не успел лейтенант глазом моргнуть, как эшелон стал редким, как улыбка каторжника.

И надо писать рапорт, объяснять потери и просить пополнение. Семантиков смотрит волком. Говорит: «Стоит ли тебя, Решетнёв, опять со снарядами отправлять? Может сразу их в болото кинуть? Или пусть пехота их на руках через лес пронесёт? А то что-то сильно тебя люфтваффе любит. Чем ты им не угодил? Чего они тебя одного причёсывают, да так, что скоро лысым останешься и без взвода?»

«Не могу знать!» — отвечает подтянутый и всегда безупречно выбритый лейтенант Михаил Решетнёв. Выправкой своей, кстати, он ещё больше раздражал майора. Ну откуда в крестьянском мужике такая стать? В данную минуту, всё раздражало в лейтенанте майора. А вообще же Семантиков относился к лейтенанту бережно. И плохие машины Решетнёву давал, понимая, что только этот кропотливый и въедливый мужик сделает из них настоящий всепроходимый и быстродействующий эшелон.

Михаила и самого терзало это бесконечное невезение. Он уже подходил к грузовикам. Заметил, как его ребята расслабились. «Неужели погрузились?» Нет, вон ещё ящики не разобраны. Раздался свист. Это красноармеец Шумов, длинный как жердь («Сам, как ракета», — подумал Решетнёв), предупредил ребят. Вскочили. Знали, что хотя Михаил Николаевич в доску свой, но дисциплину любит. «Почему лежим? Кто грузить будет? Приказ слышали?» «Так точно, — вытянулся хитроглазый сержант Ермолов, — так ведь устали, только из рейса, и опять „грузить“. Не уж-то на складах грузчиков нет? Мы ж механики и шофера´, а не ханырики».

«Ну, нет сейчас свободных рук. А вы что же будете стоять и наблюдать, пока другие не погрузят? А там, на передовой, пусть наши миномётчики сидят и матерят нас? А фрицы пусть их расстреливают как зайцев весной? А вы будете сидеть и наблюдать?» Сказал лейтенант, а в голове так четко отпечаталось, как на машинке по жёлтой канцелярской бумаге «наблюдать».