Бесплатный фрагмент - Легенды Сэнгоку — 5

Пролог

Вокруг кипел бой, кричали люди, топали копыта лошадей. Он отчётливо это слышал, но двинуться не мог. Не потому, что не хотел — действительно не мог. Всё тело болело, будто по нему прошло стадо быков. Хотя, сокрушительный удар канабо по корпусу, вполне можно было сравнить со стадом. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, каждое движение отдавало страшной болью в левом боку и груди. Не иначе, рёбра были сломаны. Правая нога по-прежнему сочилась кровью и неприятно согревала. В скуле, под правым глазом, до сих пор торчал наконечник стрелы, пригвоздив маску-мэмпо к окровавленному лицу. Он не мог не закричать, не поморщится, не даже позвать на помощь — жгучая сталь сковывала любые порывы. А ведь по началу, в горячке боя, он её даже не замечал. Как всё хорошо начиналось; победы, пирушки, женщины, веселье — всё это оказалось зря. А ведь он просто хотел отличиться, заработать похвалу господина, прославиться и получить достойную его подвигов награду. Как жаль, что одна лишь ошибка, совершённая глупость, перечеркнула всю его карьеру. Не может быть, чтобы человек, не достигший даже двадцати лет, вот так-вот должен закончить свою жизнь, в грязной канаве посреди точно таких же неудачников.

Он попытался открыть левый глаз, ещё не настолько залипший кровью и это оказалось единственное движение, которое позволяло сделать его тело. Да только, толку от этого было мало. Голову не повернуть, не оглядеться. Перед взором, лишь макушки деревьев да полуденное, пасмурное небо, так настойчиво говорящее о печали поражения.

Лишь не желание умирать, сподвигло его на решение подняться полностью. Тело будто пронзило острыми клинками, холодными и обоюдоострыми. Попытка не удалась, и он закричал так громко, как только смог, но и это оказалось настолько болезненным, с чувством, будто наконечник стрелы проталкивают в голову всё глубже и очень медленно.

А вот и он. Появился. Тот самый, что отправил погибающего юношу на дно канавы. Широкий, бородатый, с пронизывающим смертоносным взглядом и страшной палицей-канабо в руках.

— Жив ещё?! — то ли спросил, то ли удивился бородач. — Похвально! Но, к сожалению, для тебя, ненадолго!

Здоровяк с канабо, как ни в чём, не бывало, спокойно спустился к лежащему внизу. Он хромал. Юноша, смог задеть его копьём во время поединка. Не серьёзно, но всё же смог. Он непременно ранил бы его ещё раз, если бы не подоспевшая подмога. Одно плохо, — раненный и обездвиженный, в данный момент, ничем не сможет ответить этому бородатому здоровяку.

— Больно тебе? Верю, что больно. Жаль, что так получилось, мы ведь могли и подружиться. Из уважения к тебе, я прерву твои страдания быстро. — бородач откинул палицу и вынув из-за оби танто, начал склоняться над поверженным.

«Вот и всё! — подумал раненый юноша, смотря, как смерть уже подступает всё ближе и ближе. — Я обещал, что достигну небывалых высот, но дослужился лишь до командира пехоты. Я обещал, что женюсь на тебе, но даже не смог с тобой увидеться. Прости меня, Мацу! Я много чего обещал, но так ничего и не выполнил!»

Послышался частый и громкий стук копыт о землю. Бородач выпрямился и оглянулся. Это было последнее, что он успел сделать. Тонкая полоска стали, молнией блеснула над его головой, брызнула кровь, и бородач упал на землю, совсем недалеко от своей, казалось бы, жертвы.

— Держись Тошииэ! Помощь уже здесь! — это кричал он, господин, своим громким, красивым голосом, который нельзя спутать ни с чем. — Не умирай Псина, я приказываю!

«Да, Псина! Только этого имени я и заслужил. Но верно ли я услышал, — господин, впервые назвал меня по имени? А может ещё рано умирать? Может это только начало пути?» — юноша больше не смог удерживать себя в сознании и провалился во мрак.

Глава 1

о том, как очень странный юноша пошёл служить не менее странному господину.

Месяц Сацуки 21-го года Тэнмон (май 1552).

Провинция Овари.

Вот и настали те долгожданные и взлелеянные в мечтах, деньки, когда Инучиё, наконец-то, покинул свой родной дом и отправился делать то, что нужно было ему, а не его родителям и старшим братьям. Для этой цели, по его личному мнению, он и был рождён. А именно — стать великим воином, на службе у великого даймё и, когда-нибудь, самому стать великим и прославленным человеком. Несмотря на то, что Инучиё оказался четвёртым сыном своего отца и не мел право наследовать клан, он свято верил, что в один прекрасный день, именно он и станет тем человеком, кто прославит свой род.

Всю его жизнь, с раннего детства и до сегодняшних дней, отец и старшие братья только и делали, что насмехались над его мечтами, его внешним видом, а главное, над его оружием, во владении которым, он превзошёл всех в округе, в том числе и насмешников. Инучиё ценил своё мастерство и шуток по этому поводу не признавал, как не понимал и всеобщее мнение о его копье. То было обычное яри с обоюдоострым наконечником длинной в сяку и древком почти в четыре кэн, окрашенным в ярко красный цвет и перехваченный в нескольких местах, позолоченными хомутами. На взгляд всей семьи и соседей, это копьё было до безобразия длинным и слишком ярким для такого небогатого клана, и уж тем более, для четвёртого сына.

Сам же Инучиё, тоже не блистал скромностью, презирая все правила и порядки, одеваясь чересчур ярко, броско и совершенно по-шутовски. Сколько бы отец его не наказывал, вбивая кулаками в бестолковую голову рамки приличия, сколько бы не колотили его старшие братья, ему было всё не почём. Он твёрдо отстаивал свою позицию, обвиняя всю семью в чёрствости, старомодности и не умении принимать новшества. А ещё он любил по бедокурить. Бил деревенских мальчишек, сыновей других слуг клана и даже одного из старших братьев, и всё по одному поводу, — отстаивал свои правоту.

Но список достижений Инучиё на этом не заканчивался. По исполнению четырнадцати лет, он вдруг решил, что собирается служить тому, кого не уважала вся провинция. То ли это были его порывы пойти наперекор родителям, то ли у него действительно было не всё в порядке с головой. Ладно бы он не слушал только отца, но даже мать, которая относилась к выходкам сына, как к неизбежности переходного возраста, не могла переубедить его отказаться от самого безумного поступка, о котором он глубоко пожалеет.

Дело было в том, что нынешний даймё, ровно, как и Инучиё, с головой не дружил, настолько, что непослушный сынок, ему и в подмётки не годился. После смерти старого князя Нобухидэ, ушедшего в круг перерождений на сорок третьем году жизни, пост главы клана Ода, нынешних правителей Овари, перешёл к его законному, старшему сыну Нобунаге. Этот-то Нобунага, и раньше не внушал доверия, а после смерти отца и вообще совершенно лишился разума. Он постоянно носился по окрестностям на своей лошади, как угорелый, неподобающе одевался, ел на ходу и в седле, да ещё и плевался косточками от дыни прямо на дорогу, иногда попадая и в прохожих. Собирал целую банду, таких же желторотых негодяев и устраивал с ними имитации походов и сражений, только страдали от этого мирные жители, горожане и иногда крестьяне. И таких недостатков было великое множество, но самое безобразное оказалось то, что он выкинул на похоронах собственного отца. Нобунага, немного немало, явился на ритуал в своей повседневной одежде — коротких штанах, косодэ, одетое лишь наполовину, пыльный, взъерошенный и вспотевший. Не обращая внимание на негодование родственников и старейшин, он подошёл к телу отца, взмахнул руками и рассыпал на него ладан, сказав лишь два слова, — «Прощай Нобухидэ!». Все присутствующие потеряли дар речи и просто остолбенели от такой выходки, а Нобунага, гордо подняв голову, развернулся и вышел.

И такому человеку собрался служить Инучиё. Человеку, которого вся провинция называет «Оуцуке», что означает «Большой дурак». Человеку, которого, после смерти отца, скорее всего прирежут его же родственники. Которого не любит даже собственная мать, а все братья, дяди и прочая родня просто презирают и совершенно недоумевают, как такой умный человек, как Нобухидэ, назначил наследником этакую бестолочь.

Но Инучиё, услышав о том, что Нобунага набирает людей в своё войско, понял, что именно туда ему и надо. Поссорившись с отцом и послав старших братьев куда подальше, юноша выдвинулся в путь. Мать, конечно его благословила и даже дала пару медных монет на первое время, но всё равно не одобряла его поступок. С тем он и пошёл.

До Нагои, резиденции Ода Нобунаги, было не меньше двух-трёх часов пешего ходу и Инучиё, выйдя из дома в полдень, решил, что вечером он уже будет на службе. Однако, не подумав взять из дома, хотя бы рисовую лепёшку, через час у него заурчало в животе.

В округе было много деревень, но просить у крестьян еду он и не думал. Имея, за оби, два медяка, Инучиё решил поесть в подвернувшейся на пути идзакая, предназначенное как раз для таких путешественников, как он.

Подойдя к небольшому строению с одним лишь этажом и соломенной крышей, не имеющей в распоряжении даже коновязи, а только один сарай, однозначно требующий ремонта, Инучиё застал несвойственное такому заведению, оживление. Помимо, того, что внутри было всё забито народом, снаружи, люди располагались прямо на земле, галдели, ругались, а некоторые, даже дрались за пищу. Видимо, денег на еду доставало не всем. Инучиё, состроив серьёзную мину, гордо протолкался через сидящую под ногами толпу и подошёл к двери, занавешенной грязной, засаленной и дырявой норэн, с каким-то, полу-выцветшим знаком. Со своим длиннющим копьём, внутрь он попасть естественно не смог, поэтому пришлось оставить его у входа, но не спускать с него глаз. Растолкав всех в помещении, Инучиё добрался до хозяина заведения, который, явно уже вымотался за сегодняшний день и не выручала даже помощь его детей и жены.

— Почему так много народу? — поинтересовался Инучиё.

Хозяин, выпучил на него глаза, явно не понимая, кто или что стоит перед ним, потом тяжело вздохнул и совершенно с безнадёжным видом махнул рукой.

— Еды почти нет, — выпалил он. — Только похлёбка со вкусом редьки и несколько лепёшек, остальное всё выкупили. И даже не мечтай о сакэ, этого и подавно нет. Покупай или проваливай, не задерживай очередь и не отнимай моё время.

Инучиё, от такой грубости даже немного тряхнуло. Желание сломать хозяину идзакая нос, пришло вместе с сжатым в одно мгновение кулаком. Но, он по-прежнему не упускал из виду, стоящее у входа копьё. Увидел он и как трое посетителей, вместо того, чтобы войти внутрь, проявили нешуточный интерес к оружию. Инучиё это не понравилось и он, забыв о еде, уверенно пошёл к выходу.

— А ну прочь от моего копья! — послышался голос из-за норэн и только потом оттуда вынырнул владелец оружия.

Удивление тройки, при виде Инучиё, было не меньше, чем у хозяина заведения. Во — первых, он превышал всех троих в росте, да и многих здесь собравшихся. Во — вторых, вид его, был куда более странный, нежели длинна и броскость принадлежавшего ему яри.

На троих удивлённых мужчин, судя по одежде, бродяг, смотрел высокий юноша с весьма строгим взглядом, который подчёркивала красная раскраска вокруг глаз. Точно такая же красная линия отходила от уголков его рта к подбородку, а лицо было совершенно белым — тоже крашенным. Волосы были растрёпаны, не убраны в хвост и опускались чуть ниже плеч. Но и это было не всё. Среди серой и тусклой толпы, он выделялся своей одеждой. Яркое, зелёное верхнее косодэ с жёлтым рисунком, узкие хакама, подобранные и подвязанные под коленом, были фиолетовыми с изображением цветка сливы, тоже цвета золота. Ниже штанов, ноги оказались совершенно голыми и обутыми в соломенные варадзи. На шее, на длинном шнурке, висел красный инро — маленький мешочек для хранения всяких безделушек или чего поценнее, на котором так же был нарисован цветок сливы.

— Это ещё, что за пугало?! — удивлённым, но в то же время насмехающимся голосом, произнёс один из тройки.

Инучиё покраснел от злости, это было даже заметно сквозь белую краску на лице.

— Это я-то пугало?! — сверху вниз он оглядел самого ближнего к нему, неказистого, грязного и растрёпанного мужчину, вооружённого лишь одним вакидзаси, заткнутым за оби. Второй выглядел точно так же, отличавшийся лишь тем, что уже едва стоял на ногах от выпитого сакэ, а третий, самый здоровый, с деревянной дубиной и тем же неизменным вакидзаси. «Типичные разбойники или ашигару, зашедшие отдохнуть после службы». — решил про себя Инучиё и вслух добавил. — Кажется, кто-то, оказался в ненужное время, в ненужном месте?

— Ага, — язвительно ухмыльнулся первый, трезвый и худой. — мне кажется, что это именно ты, пугало. Не иначе в поле надоело ворон пугать, и ты решил напугать людей своим глупым видом! — он засмеялся и обернулся на товарищей, удостовериться, смеются ли они над его шуткой. Те сдержано похрюкивали. А вот толпа, занимавшаяся до этого своими делами, застыла в молчании и в предвкушении чего-то интересного.

— А что это такое? — продолжил разбойник, тыча пальцем на стоящее у входа копьё Инучиё. — Шест, на котором ты сидел, до того, как решил сбежать от своих пернатых друзей?

— Это, самое великое оружие, придуманное ещё первыми ками, — со знающим видом заявил Инучиё. — А это, — он резко выкинул вперёд правую руку, с сжатой кистью, впечатав её прямо между глаз разбойнику. — мой кулак. — он схватил своё копьё и не вставая в боевую позицию, сразу же опустил плашмя наконечника прямо на макушку пьяного. Благо, клинок яри оказался в деревянных ножнах, иначе бы разбойнику было гораздо хуже.

Первый, сидел на корточках хватаясь за разбитый нос, второй на пятой точке, держась за голову, у которого явно помутнело сознание от такого удара. Третий, здоровяк, получив тычок в живот, остался стоять на месте, бросив дубину на землю. Инучиё, удостоверился, что нападать никто больше не собирается, повернул копьё в вертикальное положение и положил его на правое плечо, приняв победоносный вид.

— Ну так, что? Кто там из нас пугало? — с издевкой вопросил он.

Побитые не отвечали и отползли от обидчика подальше, а третий, подняв перед собой раскрытые ладони, давал понять, что он тут вообще не приделах.

Инучиё презрительно окинул всех троих, хмыкнул и пошёл прочь от негостеприимного заведения. Люди, находившиеся на его пути, с опаской, расступились, уступая дорогу чудаковатому юноше.

***

Так и не поев, Инучиё шёл дальше. Несмотря на враждебный приём со стороны хозяина идзакая и его посетителей, настроение его ничуть не ухудшилось. Он спокойно шёл по дороге, проходившей через пустующие поля заросшие зелёной травой. На горизонте уже виднелись стены Нагои, за которыми высились изогнутые, блестящие на солнце, лазурные крыши тэнсю. Главная башня казалась такой огромной даже из далека, по сравнению с которой, Арако — дом Инучиё, казался лишь обычной конюшней.

До вечера было ещё далеко, но солнце уже начало клониться к закату и назойливо светило юноше в левый глаз, заставляя его, то и дело, прикрываться ладонью. В животе снова заурчало. Инучиё, отняв руку ото лба погладил себя по пустующему животу.

— Ничего, — сказал он ему. — Скоро доберёмся до Нагои, поступим на службу к князю, а там нас накормят вдоволь! Вот увидишь, больше ты никогда не будешь голодным. — живот ответил громким, наверное, довольным урчанием.

Сразу, после недолгой беседы со своим желудком, Инучиё пришлось обернуться и резко отпрыгнуть в сторону с дороги, чтобы не попасть под копыта, нёсшейся, словно ветер лошади, естественно, нёсшей на себе всадника.

— Смотри куда скачешь кретин! — крикнул ему в след Инучиё и погрозил кулаком.

Казалось, всадник его не услышал, но проскакав ещё шагов пятьдесят, осадил коня, поставил его в свечу, развернувшись из неё в обратную сторону. Инучиё сразу сообразил, что этот человек, в седле находится не первый год, поскольку подобный трюк удается вообще мало кому. По крайней мере, он таких не видел.

Всадник, тем временем, пустив своего буланого жеребца иноходью, приблизился к юноше, остановившись от него шагах в трёх. Он был ненамного старше Инучиё, года на четыре не больше, такой же безбородый и безусый. Продолговатое лицо, прямой нос, правильный рот, брови с изломом и обжигающий, немного нахальный взгляд. Сразу видно, что из благородных. Только вот облачение его говорило об обратном. Жёлтое косодэ, полностью спущенное и завязанное рукавами на талии, обнажало худощавый, но мускулистый торс, без капли жира. На ногах, короткие штаны — кабакама, варадзи на босу ногу, а бушующая копна волос на голове, была схвачена красной лентой на темени, образую взъерошенный и спутанный гребень. На левом боку, у него висела тыква — горлянка, которую он тут же снял, остановившись, и сделал пару небрежных глотков, пропустив несколько капель и намочив шею и грудь. Повесив флягу обратно, он бесцеремонно отрыгнулся, отёр губы и с любопытством воззрился на Инучиё.

Поначалу оба молчали, внимательно изучая друг друга. Всадника явно заинтересовало, не столько внешность путника, сколько его оружие, лежавшее у него на плече и придерживаемое рукой. Инучиё же, подумал лишь то, что этот невоспитанный и странно выглядевший человек, не иначе, как один из вассалов князя Ода.

— Тебя, что манерам не учили?! — нарушил недолгое молчание Инучиё. — Куда ты летишь сломя голову?! А ну извинись!

Всадник удивлённо вздёрнул правую бровь, криво ухмыльнулся.

— А ты ещё кто? — произнёс верховой в таком тоне, будто заметил его только сейчас.

— Издеваешься?! — возмутился Инучиё. — Я шёл по дороге, прямо перед тобой! Ты меня чуть не сбил идиот!

— Вот же занятно, — всадник был будто сам себе на уме. Он медленно пустил своего коня вокруг Инучиё, не переставая разглядывать его длинное копьё. — Интересно, а им вообще можно сражаться?

— Ты меня слышишь вообще?! — пытался докричаться до конного юноша. — Если не извинишься, я покажу тебе его в действии!

— А ты ещё кто? — всадник вновь посмотрел на пешего, удивлённо, будто впервые увидел. Но, на этот раз обратил своё внимание на него. — Вот же пугало! Ты, из саругаку, что ли?

— Мне это уже надоело! — не вытерпел Инучиё такого обращения. Он и раньше не отличался особой сдержанностью, особенно, когда дело касалось его внешности, а выйдя в мир, и подавно не собирался позволять над собой издеваться. — Я кабукимоно! Я не пугало!

Убивать всадника Инучиё не собирался, поэтому ножны с наконечника не скинул, но покалечить его, он был просто обязан. Скинув яри с плеча, о сделал пару прыжков назад, увеличив дистанцию, схватился за древко обеими руками, направив его остриём в грудь коня. Инучиё прекрасно знал, что было необходимо для победы над всадником — сначала, нужно скинуть его с лошади, а для этого, следует опрокинуть саму лошадь, а как это сделать, если не копьём.

Ни мгновения немедля, Инучиё нанёс удар целясь животному в грудь. Каково было его удивление, когда всадник, движением одних лишь бёдер, резко развернул коня боком, перехватил копьё правой рукой под наконечником, а левой, наставил у самого носа Инучиё какую-то штуковину, отдалённо напоминающую духовую трубку — фукибари. Видимо, она была приторочена у него с другой стороны седла. Только вот труба, была явно металлической, с гораздо большим отверстием, не меньше двух сяку в длину и имеющее деревянное основание, похожее на рукоять. Копейщик округлил удивлённые глаза и раскрыл рот.

— Что это? — вопросил он.

Всадник громко расхохотался.

— Вот деревенщина! — сквозь смех произнёс он, — Ты правда не знаешь, что это такое?

Инучиё покачал головой, замерев в одной позе.

— Это кунимото, а если быть точнее, тэппо, — гордо заявил всадник. — Оружие, которое перевернёт весь мир.

— Я слышал о нём, — заинтересовался Инучиё и убрал своё копьё от всадника, тот, в свою очередь отпустил древко. — но я не разу не видел его. Что оно делает? Говорят, что им можно пускать стрелы, которые пробивают доспехи!

— Интересно, где родился такой вот… — всадник вновь хотел обозвать его «пугалом», но решил сдержаться и заменил слово. — недоумок?

— Поаккуратней с выраженьями! — вновь вспылил Инучиё. — Если я не знаю, что такое, это твоё кунимото, это не значит, что меня можно оскорблять! Я ведь и ударить могу!

— Ну, ну, — хмыкнул всадник. Он что-то закопошился, достал из-за пазухи кресало и какую-то верёвку, чиркнул, поджёг её, вновь взял в руку тэппо. Чуть выше рукояти, его странного оружия, торчала точно такая же верёвка, которую он и поджёг, другой, тлеющей. Потом выдвинул какую-то полку, ниже дымящегося фитиля и вновь наставил дуло на Инучиё.

— Эй, эй, ты чего удумал, — юноша попятился назад.

Всадник, в самый последний момент, перед тем как нажать спусковой крючок, взял прицел чуть выше и пальнул в воздух.

Раздался такой грохот, что Инучиё, от испугу, невольно выронил копьё, присел на корточки и закрыл голову руками. Эхо от выстрела продолжало гулять по пустому полю, всполошив всех птиц в округе. В воздухе стоял едкий неприятный запах, а над головой сжавшегося юноши клубилось серое облако дыма. Когда дым рассеялся, Инучиё осторожно выпрямился, оглядываясь по сторонам. Всадника уже не было на месте, он поскакал дальше по дороге, в сторону Нагои, оглашая окрестности безудержным смехом.

— Подонок! — крикнул ему в след Инучиё. — Клянусь ками, я тебя ещё встречу и твои фокусы тебе не помогут!

Но в ответ он получил только громкий хохот.

Постояв немного и подумав над тем, что за каких-то неполных два часа, с ним приключилось уж слишком много событий, Инучиё решил передохнуть. Пройдя немного вперёд, он сошёл с дороги и прилёг в тени трёх, стоявших рядом друг с другом клёнов, положив копьё на землю, рядом с собой. До Нагои оставалось всего ничего и, если он вздремнёт часок-другой, наверняка успеет попасть в город до вечера, пока ворота не закрыли. Вот-вот Нобунага узнает, чего на самом деле стоит Инучиё из клана Маэда.

***

Девочка никак не могла достать плод хурмы, висящий на ветке. Она подпрыгивала, трясла ствол, но всё равно не добивалась результата. Тогда, она осмотрела местность поблизости и нашла на земле палку, длинной в половину её роста. Вновь подойдя к дереву, она сбила злополучный плод и даже смогла поймать его на лету. Обтерев хурму об полы своего зелёного косодэ, она жадно впилась в него зубами, будто её не кормили несколько дней. На вид, девочке можно было дать лет шесть или семь, потому, как тело её уже выглядело более вытянутым, начавшим своё формирование, а не округлым как у малышей младше пяти.

Тот, кто притаился в кустах дикой ягоды годзи, совсем неподалёку, внимательно наблюдал за действиями девочки. Дождавшись, когда она насладиться сладким плодом, он резко выпрыгнул из своего укрытия с поднятыми руками, растопыренными, словно когтями, пальцами и, непонятно кого изображающим возгласом.

— Бу-у-у! Ру-у-у! Ай…

Девочка оказалась не из робких. Ей хватило лишь несколько вздохов, чтобы сообразить, что надо делать. Вначале, испуганно выпучив глаза на непонятного зверя, она мгновенно нашлась и саданула его по макушке всё той же палкой, которой сбивала хурму. Неудавшийся обидчик, схватился за голову и резко отпрыгнул назад, но девочка последовала за ним, продолжая лупить, то по рукам, то по спине. Удары, конечно были не сильные, но жертва, которая должна была быть в совершенно противоположном положении, интенсивно издавала возгласы боли.

— Да перестань меня дубасить! — закричал он, отмахиваясь руками.

Девочка остановилась, услышав членораздельную человеческую речь, но осталась в защитной позиции, выставив палку перед собой, словно в тренировке по кэндзюцу.

Инучиё, поняв, что бешенный ребёнок перестал атаковать, распрямился, сел на землю и начал потирать ушибленные места. Рук ему сейчас не хватало.

— Ты, что сумасшедшая? — жалобным тоном произнёс он, скорчив раскрашенное лицо. — Ты зачем дерёшься?

— Ты первый на меня напал! — ответила девочка. Вид её был невозмутим и сосредоточен. Однако, когда она разглядела того, кого ей только что довелось побить, на лице, с каждым мгновением расширялась улыбка. В итоге, её звонкий смех огласил весь сад, в котором сейчас они находились.

— Точно сумасшедшая! — почесал затылок Инучиё. — И чего тебя так рассмешило?

Девочка не могла говорить, заливаясь смехом. В конце концов, держась одной рукой за живот, а второй неприлично показывая пальцем на сидящего юношу, она произнесла, сквозь смех:

— Ты себя видел? Что у тебя с лицом?

— Здесь нет ничего смешного, — насупился Инучиё. — Я кабукимоно! Я должен так выглядеть!

— Кабукимоно, — повторила она, явно услышав это слово впервые. Подавив желание вновь расхохотаться, она решила уточнить. — Что это такое, кабукимоно?

— Так называют себя люди, которые не хотят жить по указке других. Они отвергают все установленные правила, традиции и всё, что так обыденно и скучно. Мы вольные люди! — гордо ответил Инучиё.

— А, по-моему, ты какой-то дурачок, — девочка вновь хихикнула, на этот раз прикрыв рот ладонью, как положено по этикету.

— Ага, дурачок значит?! — обиделся юноша. — По-твоему, наш князь Ода Нобунага, тоже дурачок? Он ведь тоже кабукимоно?

— Конечно, — убедительно закивала она. — Его так все и называют. Да и не князь он вовсе. Наш господин Хаяши Хидэсада, а его господин Ода Нобухидэ, отец твоего «Большого дурака». — и вновь хихикнула.

— Ты вообще откуда такая дерзкая взялась? Да ещё и умничаешь вдобавок, — возмутился Инучиё.

— Я Мацу! — весело представилась девочка. — Теперь я живу здесь, в Арако.

— А — а! — юноша шлёпнул себя ладонью по лбу. — Ты дочь Шинохары! Твоего отца убили, а твоя мать вновь вышла замуж и бросила тебя!

Теперь пришла очередь Мацу обижаться. Веселье, как рукой сняло.

— Ты балбес, ничего не понимаешь! — покраснев, она повысила тон голоса. — Мой отец был храбрым воином и погиб в походе сражаясь за своего господина, а мама ещё молодая чтобы стать монахиней, поэтому решила ещё раз выйти замуж. — Мацу опустила голову. Её лицо стало грустным. — Но, её новый муж не захотел брать приёмышей, поэтому меня и брата оставили здесь. Потому, что твоя мама, родная сестра моей. К тому же, моему брату уже двадцать один год, и он тоже может обо мне позаботиться.

— Прости, я не хотел тебя обижать, — извинился Инучиё, выслушав трогательную речь. — Я слышал, что девочке, которую взяли в нашу семью, всего лишь пять, а ты выглядишь взрослее. Я подумал, что ты хэйминка и хотел тебя напугать.

— Ты и правда дурачок, — Мацу, вновь не удержалась от смеха услышав слова Инучиё. — Какая хэйминка будет носить яркое зелёное косодэ, подвязанное жёлтым оби. Это подарок от моей мамы, и я решила, что одену его на свой день рожденья, и мне правда сегодня исполняется пять. — она засмущалась, пряча взгляд.

— Подумать только, — юноша вновь поскрёб затылок недоумевая. — Такая большая, умная, я бы даже сказал, симпатичная, и всего лишь пять! Поздравляю!

— Спасибо, — скромно отозвалась она, залившись румянцем. — Ты тоже не страшный, когда ходишь без своей глупой краски на лице.

— Так, перестань уже говорить про мою внешность. Я же сказал — я кабукимоно! Так надо!

— Ты такой большой и такой глупый, — вновь поддела его Мацу. — Наверное, кроме тебя никто не считает, что так надо?

— Ну всё! Моё терпение лопнуло, больше тебе твоя палка не поможет! — Инучиё ловко вскочил на ноги, растопырил руки, словно атакующий сокол и направился на девочку.

На этот раз, Мацу поддалась на испуг, бросила свою палку и побежала по саду, звонко смеясь. Инучиё помчался за ней, снова издавая нечленораздельные и непонятные звуки.

Глава 2

о том, как Инучиё приходит в Нагою и участвует в поединке борцов сумо.

Нагоя, Овари.

Проспал Инучиё недолго, причиной пробуждения стал всё тот же говорящий живот, жалобно и громко, просящий есть. В течении часа, юноша добрался до Нагои без приключений. Миновав, уже засеянные поля и залитые водой рисовые чеки, он прошёл мимо простых крестьянских домиков и наконец, добрался до городских ворот. Город был окружён земляным валом, высотой в два человеческих роста, на котором, в равномерном порядке, возвышались наблюдательные ягура. Прямо в этом вале, и были встроены деревянные ворота, с небольшой надстройкой для отдыха караульных, а в случае нападения, для группы стрелков.

Солнце начало уже понемногу садиться, город закрывался ровно в час кабана, но стража дежурила круглые сутки. Просто в дневное время их было всего двое. Неприметных людей, часовые пропускали без лишних вопросов, а то и вовсе делали вид, что не замечают. Подозрительных допрашивали, просили предъявить подорожные документы или просто досматривали с особым пристрастием.

Инучиё, безусловно показался им подозрительным. Мало того, что он тащил на своём плече длиннющее копьё, замеченное стражниками ещё издалека, так он ещё и выглядел как главарь разбойников. Почему главарь? Да потому, что одежда на нём была слишком яркой и броской, какую рядовой бандит вряд ли наденет. С этим, насущным вопросом, часовые и остановили юношу, преградив ему дорогу копьями.

— Куда прёшь пугало! — грубо выкрикнул один из стражников. — Таких в город не пускают. Пошёл прочь!

Инучиё вновь затрясло от злости. Неужели все, кто его окружает лишены всяких способностей мыслить? Неужели люди, действительно не могут принять человека, который немного отличается от их закостенелых норм и традиций? Если бы он пришёл в Нагою одетый в простое невзрачное хакама и косодэ, с завязанными в хвост на затылке волосами и пошарпанным копьём, его бы наверняка пропустили без всякого досмотра. А тут, преграждают дорогу, тычут копьями, да ещё и оскорбляют все, кому не лень. Посмотрел бы он, как этот олух, преградил бы дорогу Нобунаге, ведь он тоже отличается от остальных.

— Я не пугало, — пытаясь сдерживаться, сквозь зубы процедил Инучиё. — я кабукимоно. Слышали о таких?

— А, как же! — произнёс второй. — У нас в городе таких целая банда, во главе с князем! Их то трогать нельзя, они же высокородные все! Ходят тут, прохожих задирают, мусор разбрасывают, пьют, дебоширят! Одни проблемы с ними. Но, я их как облупленных знаю, а вот тебя, с ними не видел.

— Во-во, — подтвердил второй. — Так, что иди отсюда, нам и своих кабаномоки, или как вас там… хватает.

— Кабукимоно, — поправил Инучиё.

— Да всё равно! — отмахнулся стражник и наставил на юношу наконечник. — По мне, так вы не лучше разбойников. Иди, найди себе другую банду, авось отловят, головку твою уродливую отрубят и выставят у ворот в назидание другим.

Наконечник копья стражника больно упёрся в грудь юноши.

— Я пришёл на службу к господину Нобунаге, — свободный кулак Инучиё уже крепко сжался от подступающей ярости, смешавшейся с обидой, но он по-прежнему пытался обойтись без драки. Ну, хотя бы на этот раз. — Если князь узнает, что вы препятствуете приходу новобранцев, знаете, что он с вами сделает?

— А, как же, знаем! — сказал второй, который стоял спокойно, но своё копьё держал наготове. — Нобунага нам и сказал не пускать в город подозрительных людей вроде тебя.

— Но ведь он же издал приказ о призыве на службу талантливых воинов, — настаивал Инучиё. — Как же тогда попасть к нему?

— То талантливых, а ты кто? Такой же как те, что сейчас устроили бедлам в идзакая «Дорога». Тоже приходили, просились на службу, но князь выгнал их взашей, потому, как нет в них ничего такого. Обычные разбойники и бродяги. Завтра он соберёт отряд и разнесёт этот рассадник к демонам зелёным. Так, что проваливай пугало! Нет в тебе никаких талантов или ещё чего! — стражник повторно нажал наконечником на грудь юноши.

— Это, мы сейчас проверим! — выкрикнул Инучиё.

Тот, что тыкал его в грудь, успел увидеть лишь как пятка его красного, длинного копья, взмыла вверх и ударила стражника прямо в переносицу, да так сильно, что тот мгновенно отключился. Второй, вместо того, чтобы поднять тревогу, решил самостоятельно разобраться с дерзким кабукимоно и выставив вперёд свой яри, бросился на него. Инучиё, даже не позволил противнику подойти и на пару шагов, парировал его удар в сторону, ударил по рукам, заставив выронить оружие, выдернул своё копьё на себя и прямым выпадом, отправил стражника купаться в ров. Его наконечник по-прежнему покоился в ножнах, поэтому вреда никакого не причинял, кроме ушибов.

Инучиё, быстро огляделся. Удостоверившись, что больше никаких препятствий для входа в город нет, быстрым шагом направился через ворота, пока не очухались стражники или не подоспели другие.

Юноша мгновенно смешался с толпой, если так можно было назвать высокого человека, превышавшего всех, как минимум на пол головы, да ещё и с торчавшим кверху копьём, в два таких же роста, покоившемся на его правом плече. Помимо этого, горожан настораживал его вид. Люди по приличней, прятали взгляд, отворачивались. Невоспитанные тыкали пальцем и что-то бурчали себе под нос, но так, чтобы странный юноша не услышал. Торговцы лавок, находившихся по двум сторонам широкой улицы, опускали свои занавеси-норэн, пряча от него свой товар. Видимо, Нобунага в своих увеселительных рейдах, особо доставлял проблемы именно им. Местная детвора, заприметив Инучиё, с любопытством обступила его на почтительном расстоянии, улыбались, хихикали и нагло пялились на его изукрашенное лицо.

— А, ну брысь мелочь! — топнул ногой юноша, придав голосу побольше устрашающего оттенка. Дети бросились в россыпную, но далеко уходить не намеревались. Девицы — горожанки, проходившие мимо, застенчиво засмеялись, прикрывая рот рукавами своих юката. Инучиё, ответил им широкой белозубой улыбкой и стрельнул бровями. Те засмеялись ещё больше и вовсе отвернулись.

Юноша, так и не поняв, что так позабавило девушек, пошёл дальше, вертя головой во все стороны, разглядывая город и его людей. Не все отнеслись к Инучиё как те, кого он встречал ранее. Многие вообще не обращали на него внимание и уж совсем единицы, отметили его нестандартную и ярко выраженную внешность. Но больше всего их привлекало его яри. Видимо местным вообще не доводилось видеть копья такой длинны.

Сам же Инучиё, вовсю пытался казаться очень важной фигурой, будто он уже занял у князя Ода какую-то должность. Он гордо вздёргивал подбородок, выпячивал вперёд грудь и по шире расставлял руки и ноги, придавая походке некую вальяжность. И всё равно, любопытство брало верх, и он то и дело оглядывался, чтобы разглядеть очередную красотку или товары, предлагаемые торговцами.

Когда его желудок вновь дал о себе знать, юноша всё же смог наконец-то немного перекусить, купив себе два онигири с начинкой из бобовой пасты. Не желая останавливаться, ел он на ходу, чем вызвал неодобрение некоторых прохожих. Кто-то даже крикнул:

— О-о! Смотрите, ещё один дурак! Одного нам мало!

Инучиё быстро огляделся в поисках злопыхателя, но тот, похоже, не желая встречаться с рослым юношей лицом к лицу, дал дёру. Такое, происходило с ним гораздо чаще, нежели броски оскорблений прямо в лицо. Связываться с человеком, называющим себя кабукимоно, мало кто хотел, особенно зная его репутацию. Инучиё был ярким представителем этого новомодного движения. Он дрался, практически со всеми подряд, кто не желал признавать его точку зрения, одевался не как все, ломал все нормы этикета, нарушал порядок и грубил старшим, если они делали ему замечание. А когда узнал, что сын князя Овари, делает всё тоже самое, то ещё больше уверился в идее, что он делает всё правильно, что новое поколение вскоре заменит старое, а старые традиции канут в прошлое. И, эта была одна из причин, по которой он захотел служить именно Нобунаге. Вот только, интересно, что скажет сам даймё, когда узнает, что Инучиё побил стражу у ворот и буквально ворвался в город. Он надеялся, что Нобунага, как его собрат по идее, поймёт его, отметит и сразу возьмёт на службу. Не зря же он тренировался все эти годы, начиная с четырёх лет. Князь просто не мог им пренебречь. Вряд ли он ещё где-нибудь сыщет такого воина. Он просто не посмеет ему отказать.

Вскоре, преодолев торговую улицу, а за ней и улицу ремесленников, Инучиё свернул направо, прямо у широкого рва, наполненного водой, над которым возвышалась замковая стена высотой в два кэн. Над ней, уже темнела в закатный час, лазурная черепица многоярусной тэнсю. На стенах укрепления, имеющего форму прямоугольника, в каждом углу, стояло по двухэтажной, вспомогательной башне, служивших для замковой стражи, как для наблюдения и обороны, так и местом жительства.

Инучиё, впервые увидев замок Нагоя, некоторое время стоял, очарованный его видом и величием. Особенно его внимание привлекли коньки крыши тэнсю, оснащённые двумя позолоченными карпами, что поигрывали в солнечных лучах, своей блестящей чешуёй. Его дом, замок Арако, в никакое сравнение не шёл с этим чудом.

Полюбовавшись местной фортификацией, Инучиё пошёл прямо к главным воротам, но похоже, что на сегодня его приключения так и не желали кончаться. Шагах в ста пятидесяти от него, прямо напротив ворот, ведущих к долгожданной службе у князя Овари, собралась толпа. Да столько, что, наверное, здесь находилась половина города, решившая поглазеть на происходящее. Инучиё, понял, что беспрепятственно в замок ему не попасть, решил узнать, что так заинтересовало столпившихся и очень шумных людей. По мере того, как юноша приближался, он начинал различать хоть какую-то внятную речь. Говорили о деньгах, точнее о ставках на того или иного борца. Инучиё ускорился, втиснулся в толпу, расталкивая маленьких людей своими широкими плечами, пока они сами не начали расступаться и не выпихнули его вперёд.

Перед взором юноши предстала небывалая картина. Нет, он и раньше видел воинские поединки на мечах, копьях или каком-либо другом оружии, а также рукопашной. Но, борьбу под названием сумо, ему довелось видеть впервые. На обширном участке, прямо напротив ворот, собрались люди, видимо самураи, вассалы князя Ода, и обступили, с одной стороны, деревянный помост, плотно усыпанный песком. На помосте, находились двое борцов, здоровущих, тучных, пытающихся вытолкнуть друг друга за начертанный на песке круг. Один, выглядел довольно упитанным, с хорошим животом со складками и мощными руками. Это было видно, потому, что боец-рикиси, был одет лишь в фундоси, блистая на публику своими выдающимися формами. Второй, мало того, что уступал своему противнику ростом, так он ещё был немного худее и явно слабее. Однако, маленький упирался и не в какую не собирался покидать пределы круга. Мокрый от пота и явно уставший, меньший рикиси всё же сдал свои позиции, но из круга не вышел, а обхваченный здоровяком, был безжалостно брошен на песок.

По правилам сумо, если боец коснётся песка любой частью тела, кроме стоп, считается проигравшим. Инучиё знал правила, поскольку, несмотря на свою разгильдяйскую жизнь, всё-таки учился и знал историю о том, как в древние времена, двое ками сошлись в подобной борьбе за право обладания островами Хиномото. Лицезреть это древнее искусство, тоже вызвало в нём восторг, что он даже забыл за чем пришёл.

Тем временем, человек, одетый в обычную самурайскую одежду, хакама и косодэ, коричневых тонов, сжимавший в руке полководческий веер гумбай, объявил победителя:

— Матачиро наш победитель! — прозвучал слегка гнусавый голос судьи-гёдзи. — Он сразил уже трёх воинов нашего господина! Кто сможет победить Матачиро, Нобунага-сама, безоговорочно возьмёт к себе на службу и наградит пятью кан серебра, будь то бродяга, крестьянин или знатный буси!

Желающих нашлось немного и Инучиё, поняв, что это его шанс проявить себя, оказался в их числе. Однако, пришлось занять очередь, в которой он оказался четвёртый. «Прекрасно! — подумал он. — Пусть эти трое побольше измотают здоровяка, а я уже добью! Вряд ли кто-нибудь из них сможет его победить.»

И он оказался прав. Все трое добровольцев, возомнивших себя силачами, поочерёдно полетели с помоста, едва поединок начался. И, вопреки желанию юного кабукимоно, рикиси Матачиро выглядел весьма бодрым и ничуть не измотанным. Инучиё, это ничуть не смутило, он уверенно поднялся на помост и взошёл на песок. Гнусавый гёдзи тут же потребовал отдать копьё ему, на время поединка. Юноша любезно согласился и судья, который явно был ненамного старше его самого, отнёс оружие к краю арены-дохё, передав оружие одному из самураев. Инучиё, скинул своё красочное косодэ, не расправляя, завязав рукава на талии. Толпа, сперва хохотавшая над странной внешностью нового борца, положительно оценила его обнажённый, худощавый и жилистый торс. Однако, несмотря на рост, Инучиё намного уступал в весе Матачиро и результат, для многих был очевиден.

— С правилами знаком? — спросил гёдзи. — Кулаками, ногами не бить, только раскрытой ладонью. Глаза, нос, рот и уши не трогать, ниже пояса и за одежду не хватать, всё остальное можно. Кто первый коснётся песка, не иначе, чем стопами — проиграл!

— Да знаю я! — небрежно отмахнулся Инучиё. — Давай начинать уже!

Судья недоверчиво покосился на юношу, отошёл на край дохё и объявил:

— Начинайте!

Инучиё, сдвинув брови, устремил свой взор прямо в лицо противника. Не менее грозный Матачиро, обжигая юношу взглядом, согнул колени и выставил перед собой руки с раскрытыми ладонями. Юный Маэда знал, если сейчас он схватиться с этим борцом в поединке силы, ему несдобровать. Минимум, ему переломают руки. Поэтому, он решил закончить бой быстро, одним лишь манёвром.

Матачиро, резко оттолкнувшись от песка, ринулся на юношу, стремясь снести его всем своим весом. Инучиё повторил тоже самое и побежал на своего противника. Однако, в последний момент, он поднырнул под его руками, долженствующими заграбастать юношу в свои объятия, воткнул ему в живот свою голову, едва не сломав себе шею, схватил за ноги обеими руками и дернул на себя. Дюжий борец, взмыв в воздух, повалился на свою пятую точку, но всё же смог утянуть Инучиё за собой. И, как не прискорбно это звучало, юноша коснулся песка коленями и ладонями вместе со своим противником.

Толпа, собравшаяся у дохё издала изумлённый возглас. Гёдзи, будто окаменел, явно не ожидая такого результата.

— Ничья! — закричал кто-то из толпы.

— Нужен реванш! — подхватил другой.

— Отдайте победу крашеному, он заслужил! — кричал другой.

Не придя к единому мнению, народ начал спорить.

— Как твоё имя? — спросил судья, подойдя к поднявшимся борцам и посмотрев на юношу.

— Инучиё.

— Что?! — удивился гёдзи. — Так ты ещё и не совершеннолетний? Имя то у тебя детское!

— Ну, да, — пожал плечами Инучиё. — Я пришёл на службу к князю Нобунаге и надеялся, что именно он проведёт надомной обряд гэмбуку.

— Вот как? — судья состроил на лице недоумение. — Это, конечно, похвально, но у поединка были правила. Тот, кто победит, тот и поступит на службу, а у вас ничья.

— Погоди-ка, — Инучиё скорчил недовольную мину, ему совершенно не хотелось повторять свой подвиг, потому, как здоровяк Матачиро может и не попасться на его новую уловку и тогда конец. — ваш борец первым коснулся песка, разве вы не видели?! — громко заявил он, ища поддержки у зрителей.

— Да!! — подхватило несколько человек. — Юнец победил!

— Они упали вместе!! — тут же встряла противная сторона.

— Т-так, мы н-ничего не-не решим! — вдруг начал заикаться гёдзи. Он хотел добавить, что-то ещё, но в спор вступил другой человек.

— Городза, не утруждай себя! — послышался громкий голос с другой стороны арены, где не было толпы горожан, а лишь местные самураи, устроившиеся на циновках, расстеленных на земле, и наблюдали за представлением.

— Ты начал нервничать, хотя ситуация разрешима! — продолжил тот.

— Я-я решу господин! — произнёс гёдзи, названный Городзой.

Инучиё посмотрел на того, кого заика-судья назвал господином и у него откровенно, глаза вылезли из орбит. Говорил именно тот всадник, которого он встретил в поле и который стрелял в него из тэппо. Только сейчас, он был не на коне, а непринуждённо развалился на циновке, подпирая голову одной рукой. Одежда на нём была та же, только жёлтое косодэ, теперь оказалось полностью надето на тело и на нём отчётливо виднелся рисунок в виде разрезанной дыни — герб клана Ода.

— Так это тот самый грубиян, которого я встретил по дороге сюда! — закричал Инучиё, тыча пальцем в вальяжного господина.

Толпа замолчала. Замолчал Городза и даже борец Матачиро, будто обомлел. Повисла тишина. Инучиё, медленно опустил руку и огляделся, не понимая, что происходит. Все таращились на него с закрытыми ртами и такими взглядами, будто его сейчас поведут на самую страшную казнь, придуманную пытливым человеческим умом. И, кажется, Инучиё начал догадываться, что он сделал не так.

— Ты в своём уме, пугало?! — с угрозой закричал один из самураев, находившихся рядом с господином. Это был молодой человек, не старше двадцати, одетый в серое хакама и тёмно-синий безрукавый хаори, поверх светло-синего косодэ. Его левая бровь, была чуть выше правой, от чего, казалось, что он постоянно удивлён, а в данный момент, в недоумённой ярости.

— Ты знаешь, к кому ты сейчас обращаешься?! — продолжил самурай с разными бровями. — Перед тобой господин Ода Кадзусаноскэ Нобунага, властитель Овари и глава клана Ода! А ты, паршивый щенок, позволяешь себе такую дерзость! Извинись сейчас же и я убью тебя быстро!

Инучиё растерялся, метнул взгляд на своё копьё, которое сейчас находилось у одного из слуг князя, а потом посмотрел на Городзу.

— Проси прощ-щ-щенья! — тихо прошептал он. Заикаться он начал ещё больше из-за накалённой обстановки.

— Ну же! — вновь крикнул самурай, медленно подходя к дохё, хватаясь правой рукой за рукоять катаны, торчащей за оби.

— Стой Кацу, не спеши, — князь поднялся со своего места и поднял руку, призывая к спокойствию. — Он же не знал кто я, а значит и наказание ему будет не очень суровое, если он извинится.

Инучиё, услышав слова Нобунаги, тут же бухнулся на колени и низко поклонился, касаясь лбом песка.

— Простите меня Нобунага-сама! Я и правда не мог знать, что это были именно вы! Не наказывайте меня! Я хотел поступить к вам на службу ведь вы…

— Всё, всё! Этого достаточно! — оборвал его князь Ода. Он подошёл к арене, ловко запрыгнул на неё и воздвигся над юношей. — Я не люблю долгих, распаляющих речей, не имеющих отношения к делу. Впредь, будь краток, ясно выражая свои мысли. — он вновь стянул с себя своё косодэ и завязал рукава на талии, как это сделал Инучиё.

— Вставай! — повелительно приказал он.

Юноша поднялся на ноги, с некоторой настороженностью поглядывая на Нобунагу.

— Ты, кажется хотел ко мне на службу, но победитель так и не решился? — продолжил князь. — Матачиро устал, и я думаю, что он не сможет дать тебе достойный отпор. Поэтому, его заменю я. — при этом Ода коварно улыбнулся.

— Вы?! — удивился Инучиё.

Он смотрел на князя, как на ками. Такого величественного, красивого, гордого и в то же время простого, неряшливого, похожего на дворового шалопая. Странно, почему юный Маэда не смог узнать его сразу, ведь именно так его и описывали все, кто с ним встречался. Однако, на дурака, он был совершенно не похож. В его глазах горел огонь юности, но в них также читалась и какая-то потаённая мудрость, известная лишь ему одному. Глядя на него, Инучиё уже точно знал, что он сделал правильный выбор.

— Так ты будешь биться? — будто разбудил его Нобунага от размышлений.

— Да! — твёрдо ответил тот и встал в позицию.

— Городза, суди! — приказал князь. — И смотри внимательней. Никакой ничьи.

— Да господин! — с улыбкой ответствовал гёдзи, заметно перестав заикаться.

Судья объявил начало поединка, и борцы сошлись. На это раз, они сцепились обеими руками в замок, пытаясь пересилить друг друга. Нобунага был меньше Инучиё на пол головы, но телосложением не уступал, такой же худощавый и жилистый, и силы в нём было не меньше, а то и больше. Князь прямо-таки источал незримую энергию. И всё же, юный Маэда сдаваться не хотел. Пусть это и был его будущий господин, пусть он накажет его после победы, но Инучиё, во что бы то ни стало, должен показать, что он достоин такой службы.

Поединок затянулся. Оба борца вспотели. Инучиё пытался поддеть Нобунагу подсечкой, но тот тщательно контролировал свою позицию. Юноша хотел склонить его к низу, но князь повёл его в бок, надавил ещё сильней. Оба оскалились и зарычали от натуги. Но, всё решилось в одно мгновение. Ода, вдруг, ни с того ни с сего, ослабил хватку, резко рванулся назад и в бок, высвобождая руки из замка. Инучиё, среагировать не успел, и под тяжестью собственного веса повалился вперёд, упав на карачки. Толпа заревела, приветствуя нового победителя. Городза, с гордостью объявил победу своего господина.

— Нужно уверенней стоять на ногах! — с насмешкой произнёс Нобунага, подойдя к Инучиё, которой замер в позе собаки. — Как ты говоришь, тебя зовут?

— Инучиё! — ответил юноша, сев на колени. — Я четвёртый сын Маэды Тошихару, каро Арако.

— Инучиё? Собака, значит? Ну, ну. — констатировал Ода. — Будешь Псом! Ну-ка, скажи — гав!

— Чего? — не понял Инучиё. Кажется, князь начал над ним издеваться.

— Ты, что глухой, Псина? — на лице Нобунаги отразилась насмешливая ухмылка. — Скажи что-нибудь по-своему? Ты ведь верный Пёс?

— Ну, гав. — недовольно произнёс юный Маэда.

— Так дело не пойдёт, — покачал головой Ода. — Если будешь себя плохо вести, я тебя выгоню! Лай громче!

— Гав! Гав! — для Инучиё это было унизительно, но в том и состояла суть всего существования слуги, — верно служить и подчинятся своему господину, словно собака.

— Хороший Пёс! — князь Ода довольно погладил юношу по растрёпанной шевелюре. — Теперь ты служишь мне!

***

Уже вечером Инучиё попал в сам замок Нобунаги. Представление перед главными воротами быстро свернули, объявив победителем соревнований Намасуэ Матачиро и распустили толпу зрителей. Князь Ода к Инучиё больше не обращался, будто вовсе забыл про него. Встав во главе своих вассалов, положив на плечо большой меч нодачи, он гордо прошествовал в главный двор замка Нагои. Юный Маэда, как оказалось, был поручен заботам Икэды Кацусабуро Цунэоки, которого господин звал просто Кацу. Это был тот самый самурай с разными бровями, очень строгий и молчаливый, чего нельзя было сказать во время соревнований, когда он вступился за князя. Зато заика Городза, чьё имя звучало, как Нива Городзаэмон Нагахидэ, оказался весьма разговорчивым и довольно лояльно отнёсся к новому слуге господина.

По дороге до тэнсю, он кое-что рассказал Инучиё. Во — первых, Нива посоветовал не обижаться на прозвище, которыми Нобунага награждал всех без исключения. Так его, Городзу, он называл Они, из-за того, что однажды увидел статую демона с круглым животом, точно таким же, как у Нагахидэ. Икэда был Наю, что означало «бровь». И таких в замке, можно встретить очень много. Даже жена князя звалась Дочерью гадюки или Мамушико. Во — вторых, Нобунага хоть и выглядит не совсем нормальным и привычным человеком, на самом деле он очень умён и талантлив и требует это от других. Если слуга, бестолковый и не на что не годный, то его выгонят, если ежедневно проявляет себя во многих качествах или, хотя бы в одном, тогда будет поощрён. Нобунаге чужды традиции, звания, семейные связи, он берёт к себе людей исключительно за их таланты. Вот его, Ниву, он принял за его ум и трудолюбие, за то, что он не гнушается выполнять самую тяжёлую и грязную работу.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Инучиё.

— Однажды, когда я был косё у господина, нашу конюшню настолько загадили, что лошади просто утопали в навозе, а рабочих рук не было, так, как Нобухидэ-сама угнал всех в поход, — Нагахидэ тяжело вздохнул, вспоминая нелицеприятную ситуацию и продолжил. — Мне пришлось проявить инициативу и самому вычистить конюшни. Очень было гадко. — скривился он. — Мне до сих пор этот запах мерещится.

— А что же другие? — спросил юный Маэда. — Видимо они не столько хотят угодить Нобунаге-сама?

— Почему же, каждый делает то, что умеет, просто тогда, я вызвался первым, — поправил его Нива.

— А, что же он? — Инучиё кивнул в сторону Икэды, идущему чуть впереди их. — Чем он отличается?

— Хм, — коротко усмехнулся Нагахидэ, услышав недовольные нотки. — Ты обиделся на Кацу из-за того, что он тебе нагрубил? Не стоит. Он брат господина.

— Брат?

— Не по крови. Мать Кацу, была кормилицей Нобунаги-сама, поэтому они росли вместе, как братья. Кацу очень предан господину и, мне кажется, нет ничего на свете, чего бы он для него не сделал. А так, он хороший человек. Отличный лучник, кстати. Я думаю, вы с ним подружитесь, — Нива поднял голову, оглядев высокие стены главной башни и выступающие скаты ярусов. — Вот, мы и пришли. Дальше следуй за Кацу. Надеюсь, что скоро увидимся.

Инучиё кивнул уходящему Нагахидэ и пошёл за Цунэоки. Оказалось, что их осталось всего трое, остальные вассалы разошлись по дороге, по своим домам, находившимся в пределах хонмару. В саму главную башню, можно было попасть лишь преодолев другую, вспомогательную. Она была меньше, всего из двух ярусов и служила оружейной и жилищем для замковой стражи. Первый этаж этой башни соединяла короткая стена, с первым этажом главной, по которой и проходил путь. Внутри же этой стены, располагались бойницы для лучников и стрелков.

Первым, в тэнсю вошёл Нобунага, за ним Икэда и Инучиё. Сразу же, на первом этаже их встретил человек, ещё один слуга, но гораздо старше всех, увиденных вассалов Ода. На вид, ему было не меньше шестидесяти, седой, с бородой, тонкой полоской, ниспадающей на грудь, аккуратными усами и умным морщинистым лицом. Одет он был в простой, незатейливый хитатарэ чайного цвета, с тёмными неприметными узорами.

— Мой Старик! — весело воскликнул Нобунага, при виде седого слуги. — Поздравь меня! Сегодня я побил свой же рекорд, проскакав от залива до Нагои меньше, чем за пол часа. Это чуть больше четырёх ри!

— Поздравляю. — равнодушно произнёс старик. — А чем-то ещё полезным вы сегодня занимались? Вы теперь даймё, глава клана, у вас очень много дел. И, вместо того, чтобы заниматься ими, вы носитесь как ветер на своих лошадях, дерётесь с хэйминами и устраиваете балаган в окрестностях и городе. Когда это кончится молодой господин? Ответьте?

— Ты зануда Старик! — скривился Нобунага. — Я укрепляю отношения с простым народом и занимаюсь развитием своего тела. Зачем мне нужны скучные встречи с твоими землевладельцами? Они только и делают, что считают деньги, жалуются и попусту треплются языком. Вот скажи, какое мне дело до того, какая сейчас мода на одежду в столице? Или сколько сортов чая продегустировал мой сосед? Страна горит в огне и утопает в крови! Сейчас нужно знать лишь цены на оружие и заниматься воинской подготовкой!

— Это, конечно хорошо, но дела всего клана, отношения с кокудзин, неотъемлемая часть всего, о чём вы говорите, — настаивал на своём старик. — Будьте благоразумней.

— Какой толк от клана, если его уничтожат? — отрезал Нобунага. Он говорил серьёзно, но на его губах постоянно играла усмешка. — Оглянись Старик, враги повсюду! — он прошёл мимо него и отправился прямо по коридору. — И да, кстати! — бросил он через плечо. — Займись моим новым косё. Посвяти в обязанности или, что там ещё нужно!

— Какого ещё косё? — изумился старый слуга. — Кого вы опять притащили в дом?

— Псина, голос!

— Гав! Гав!

Старик в ужасе схватился за голову. Когда Нобунага удалился, он внимательно оглядел рослого, странно выглядевшего юношу и перевёл взгляд на серьёзного Икэду.

— Что это, Цунэоки? — с горечью в голосе вопросил он.

— Это новый слуга господина, — как ни в чём небывало ответил Икэда. — С виду очень силён, хотя манер не достаёт. — он отошёл чуть в сторону и представил. — Зовут его Инучиё, четвёртый сын Маэда Тошихару из Арако. — потом представил старика. — А это Хиратэ Масахидэ, один из четырёх старших вассалов клана Ода, воспитатель и опекун Нобунаги-сама.

— Снова четвёртый? — неодобрительно произнёс Хиратэ. — Когда же он перестанет таскать этих третьесортных сынков? К тому же, почему ты пришёл к молодому господину Нобунаге? Маэда ведь занимают должность ёрики в клане Хаяши, а те, в свою очередь, служат младшему брату господина, Ода Нобуюки из Суэмори? Почему тебе бы не пойти к нему?

— Господин Хиратэ, — начал Инучиё, даже забыв поклониться. — я считаю Нобунагу-сама особенным человеком и не вижу своей жизни нигде, кроме, как у него на службе.

— О, да! Он о-очень особенный! — на лице старика появилось неоднозначное выражение.

— Масахидэ-сама, — поклонился Икэда, уловив брешь в их разговоре. — я, с вашего позволения, откланяюсь, у меня ещё есть дела до заката.

— Хорошо, ступай Цунэоки, я сам разберусь с этим…, четвёртым сыном, — позволил Хиратэ.

Икэда ещё раз поклонился, коротко кивнул Инучиё и удалился, оставив его наедине с учителем князя. Масахидэ, сложил руки у пояса и пренебрежительной ухмылкой, ещё раз оглядел юношу.

— Ну, и что мне с тобой делать? — спросил он.

— Рассказать, что должен делать косё, — скромно отозвался Инучиё.

— Что ж, пойдём, — пригласил его Хиратэ, после недолгого раздумья.

Юный Маэда направился за ним по длинному коридору, вдоль монотонно сменяющих друг друга белых фусума.

— Для начала, ты должен уяснить, что косё — это ничто иное, как руки и ноги господина, — начал говорить Масахидэ. — Ты не просто должен выполнять его приказы, ты должен упреждать их. Только князь подумал, какую лошадь ему выбрать для прогулки, ты уже должен её приготовить, только он решил, что оденет в тот или иной день, ты уже должен нести ему одежду, а о оружии и говорить не стоит. Меч, копьё, лук и стрелы, всегда должны быть в порядке, почищенные, острые, без единой зазубрены или коррозии.

— Это я умею, — поспешил похвастаться Инучиё.

— Не перебивай старших! — укорил его Хиратэ. — Вот ещё, что. Поведение твоё не должно быть вызывающим. Твоя одежда, не должна быть броской и выделятся больше, чем у господина, а про эти свои штучки, — он остановился, развернулся к юноше и указал на его лицо. — и вовсе забудь. Ты не пугало, не чучело и не разбойник. Ты слуга князя Ода и твой вид, должен быть соответственным.

Инучиё состроил недовольство. Все эти правила совершенно противоречили его натуре. Да и сам князь выглядел ничуть не лучше него, разве, что лицо не красил. Однако, он не стал перебивать Масахидэ. Каким бы старомодным ценителем традиций он не был, своим видом он всё же вызывал уважение.

Инучиё шёл дальше за Хиратэ. Пройдя первый этаж, они добрались до широкой площадки, от которой, верх и вниз, вели лестницы, оснащённые высокими перилами. Они пошли на верх. Потом снова по коридору и в очередной раз наверх. Так они добрались до самого верхнего, пятого этажа. Всю дорогу Хиратэ пичкал юношу правилами этикета, поведения в замке, заветами предков и ещё всякой чушью. Инучиё откровенно засыпал на ходу и когда старик остановился, чуть не врезался ему в спину.

— И никакого лая, — закончил он.

— Какого ещё лая? — юный Маэда пытался вспомнить о чём говорил Масахидэ, но видимо заспал в дороге.

— Того, что вы устроили с господином на первом этаже, — уточнил Хиратэ. — Это неприемлемо. Что скажут люди, когда услышат подобное?

— Но, я ведь не могу отказаться. — развёл руками Инучиё. — Если господин приказал, то нужно выполнять.

— Это верно, — со скорбной миной, согласился Масахидэ. — И всё же, постарайся избежать подобного. Как? Это ты сам придумай. В твои задачи также входит изворотливый и пытливый ум.

— Я постараюсь, — кивнул Инучиё, на самом деле думая лишь о постели и долгом и крепком сне.

— Это, — Хиратэ указал на сёдзи, у которых они остановились. — покои господина. Это крепость, которую ты должен защитить ценой своей жизни. Это место, в которое, кроме тебя и Нобунаги-сама, никто не должен входить. Даже, завтрак и ужин, ты должен забрать у слуг и преподнести сам, предварительно попробовав каждое блюдо по маленькому кусочку. — потом он указал на маленькую деревянную дверь в дальнем углу этажа. — Там, твоя спальная, где ты будешь отдыхать, когда господин позволит. Всё остальное время, ты должен находится подле него.

— Хай! Я понял! — Инучиё уже клевал носом, хотя старался не подавать виду. «Иди уже, нудный старик! Я всё понял!» — думал он про себя.

— Хорошо, — Масахидэ подозрительно сверлил его взглядом, но всё же отстал от бедного юноши и пошёл в обратный путь, сцепив руки за спиной. Однако, на пол пути обернулся на половину. — Вот ещё, что. Пожалуйста помойся перед сном и смени одежду. Всё это можно сделать в помещение для слуг, на первом этаже.

Инучиё хотел застонать. Неужели ему придётся спускаться вниз?

— Хорошо, я понял! — ответствовал он.

Хиратэ немного постоял, посмотрел на него и пошёл дальше, негромко проговорив, но юноша всё равно услышал:

— Когда же господин одумается и перестанет водиться с этими третьими, четвёртыми и пятыми сыновьями? Доживу ли я до того момента, когда он прогонит всех вас взашей?

Он говорил, что-то и дальше, пока спускался вниз по лестнице, но Инучиё его уже не слушал. Как только старик умолк, он повалился рядом с сёдзи покоев Нобунаги, опёрся спиной на деревянную перегородку между ней и фусума и моментально провалился в сон.

***

Что ещё нужно обычному, тринадцатилетнему мальчику, мечтающему стать прославленным воином. Конечно оружие. Зачастую, это был меч, но Инучиё отдавал предпочтение копью-яри, да такому, чтобы выдерживать между собой и противником значительную дистанцию, так, чтобы он не подошёл близко. Поэтому, мальчик забрался в бамбуковый лес, выбрал самый крепкий и длинный ствол и срубил его топором, который он стащил у местного крестьянина. Дальше, дело шло за наконечником, а где его взять, если ему даже обычный танто не доверяют? Конечно выточить из дерева, нож то у него имелся. Стащив в очередной раз буковую, тёсанную доску со склада родительского замка, Инучиё выточил из неё наконечник для своего копья, получив общую длину почти в четыре сяку. Теперь то, его врагам несдобровать.

Сей наконечник, Инучиё засадил хвостовиком в полую часть бамбукового древка и закрепил, примотав верёвкой. Стоило бы просверлить у изголовья отверстие и засунуть туда гвоздь, но инструментов, для подобной работы у него не нашлось. Хотя, можно было стащить и их, но тогда его точно могут поймать и поколотить.

Всю эту работу он проделывал тайком, в бамбуковом лесу, недалеко от своего дома. Если бы, кто-нибудь из родных увидел, чем он сейчас занимается, то его непременно бы наказали, а этого, сейчас, нужно избежать, пока месть не будет исполнена.

Закончив работу, Инучиё поднялся с поваленных бамбуковых стволов и примерил своё копьё. Встав в боевую позицию, он сделал несколько выпадов, поменял хват, крутанул, ударил с разворотом, потом наотмашь.

— Р-р-р! — прозвучало за спиной.

Инучиё подпрыгнул на месте, как ошпаренный, резко обернулся и хотел было ударить непонятно откуда взявшегося зверя, но вовремя остановился.

— Мацу!? Ты что творишь?! Я ведь тебя и пришибить мог?! — наполовину испуганно и наполовину гневно, закричал Инучиё.

Девочка откровенно обхохатывалась, довольная своей удачной попыткой испугать его.

— Ты такой трусишка! — сквозь смех произнесла она. — А ещё мальчик! Ты, как девочка!

— А ну прекрати! — потребовал Инучиё. — Иначе больно получишь по одному мягкому месту!

— Тогда я всё расскажу господину Тошихару и он тебя накажет, — обиженно заявила она.

— Ябеда! — бросил в укор он.

— А ты трусишка-девчонка! — не осталась в долгу Мацу. — А ещё, я расскажу, что ты тут чем попало занимаешься!

— Иди, рассказывай! Всё равно больше ничего не умеешь!

— Ну всё, ты мне надоел! — девочка вытащила откуда-то палку и кинулась на Инучиё. Но, путь ей преградил деревянный наконечник, упершийся ей прямо в грудь.

До Инучиё было не меньше шести шагов, а он уже взял Мацу на контроль своим длинным копьём. Это поразило девочку до глубины души. Она, как немногие представители её пола, любила не только поэзию, рисование и танцы, но также отдавала предпочтение будзюцу и в оружие, хоть и немного, но тоже разбиралась.

— Ух, ты! — восхитилась она. — Ты сам его сделал?

— А то! — гордо заявил Инучиё. — Если не будешь ябедничать, я сделаю и тебе. — решил он её подкупить.

— Да мне то такое зачем! Ты вон какой большой, а это копьё в два раза выше тебя! Я с ним буду смотреться по-дурацки, — рассудила Мацу. — Лучше сделай мне нагинату, я ей немного умею управлять.

— Интересно! — изумился Инучиё, мне оружие не хотят доверять, а тебя обучают?

— Не-ет, — протянула она. — Твои родители хоть и относятся ко мне хорошо, но такого не позволяют. Зато мой брат тайком даёт мне уроки. А ещё, я читаю книги про войну! — похвасталась она напоследок.

— Вот тебе и девчонка! — Инучиё отставил копьё и почесал затылок.

— Я мальчик, а ты девочка! — вновь захохотала Мацу.

— Прекрати, тебе говорят! — он топнул ногой угрожающе.

— Прости, я пошутила, — извинилась она, но по-прежнему смотрела на него с насмешкой, хоть и доброй. Только сейчас, разглядывая Инучиё, она заметила у него синяк под правым глазом и разбитую губу. — Что с тобой случилось? Кто тебя обидел?

— Никто, — отмахнулся он. — Иди домой, нечего тебе тут делать.

— Расскажи, пожалуйста? Я обещаю, что никому не скажу! — она сложила кисти рук будто в молитве и состроила такое лицо, словно у маленького беззащитного котёнка. И глаза, умаляющие, жалостливые, казалось, что в них даже слеза блеснула.

Инучиё, видя всё это, так и растаял и сам чуть не зарыдал. Он подошёл к ней и сел, всё на те же поваленные стволы. Мацу села рядом.

— Вообще, мужчине не пристало жаловаться, — начал Инучиё с полной серьёзностью. — Тем более, девчонке.

— Ну, так я же не девчонка, я твой друг и товарищ по оружию, — объявила свою новую должность Мацу. — Рассказывай и я обещаю, что помогу тебе с ними расквитаться!

— Ладно, твоя взяла, — сдался Инучиё. — На самом деле, побил меня всего лишь один человек. Это мой брат Горобэй.

— Это такой противный, постоянно кричащий и неприятно улыбающийся? — уточнила девочка.

— Да, это он.

— Вот же дурак!

— Точно, — согласился Инучиё. — Он сказал мне, что я четвёртый сын и никому не нужен, и что меня ждёт участь заложника или монаха. Я полез в драку, но он оказался сильнее и побил меня своим боккэном.

— И ты решил ему отомстить?

— Да. Но, вот только не знаю, как? Я лучше всех управляюсь с копьём, а с этим, длинным, у меня есть все шансы на победу. Но, как мне пронести его в замок? Если меня увидит отец или старший брат, они тут же отберут его и посадят меня под замок.

— Я знаю, как это сделать! — быстро обдумав, произнесла Мацу. — Тебе не надо нести копьё в замок.

— Тогда, как?

— Нужно, чтобы Горобэй сам вышел к тебе, тогда вас никто не увидит, и ты сможешь его побить. Просто скажи ему, что ты нашёл закопанное золото, здесь, в этом бамбуковом лесу. Он ума не большого, поэтому наверняка тебе поверит. Когда вы придёте, ты возьмёшь своё копьё и нападёшь на него.

— Так просто?

— Да! А я спрячусь в засаде, и если ты начнёшь проигрывать, я нападу на него сзади, и мы его одолеем вместе!

Инучиё смерил её восхищённым взглядом. Подумать только, простая девочка, такая умная и храбрая и… очень красивая, хоть ей всего семь лет.

— А ты уверена, что ты девочка? У тебя грудь есть? — решил подшутить Инучиё и тут же получил затрещину.

Мацу скромно и поплотнее запахнула своё косодэ, обиженно насупившись.

— Есть! И побольше, чем у некоторых!

— Чего дерёшься опять? Я пошутил.

— Иди, шутник! Нужно воплотить нашу стратегию! — деловито скомандовала Мацу. — Куда пошёл? Копьё то оставь здесь! Вот же дуралей!

Глава 3

о том, как Инучиё познаёт все тяготы и невзгоды должности косё и встречает самое прекрасное создание в мире.

Нагоя, провинция Овари.

Инучиё проспал до раннего утра и поднялся от наглого и бесцеремонного пинка по ноге.

— Просыпайся Псина, оседлай мне коня! — последовал приказ, едва юноша разлепил веки.

Делать было нечего, раз уж он пришёл служить господину, значит нужно служить и исполнять все его приказы.

Одна из особенностей Инучиё заключалась в лёгкости на подъём, поэтому, ему не пришлось долго просыпаться, потягиваться и тереть глаза. Вскочив на ноги, словно настоящая собака, он бросился к конюшням, стрелой преодолев все этажи тэнсю. Чуть не сбил кого-то, но даже не извинился и помчался дальше, в душе надеясь, что это был не Хиратэ Масахидэ.

Выбежав во двор, он начал искать глазами здание, похожее на конюшню, но ничего такого не увидел.

— Сюда, бегом! — позвал кто-то и Инучиё обернулся на голос.

Это был круглолицый, круглощёкий и опять же с округлым носом, человек, с высокими бровями, будто куполом надстроенными над небольшими раскосыми глазами, среднего роста и с ухмыляющейся миной, с прищуренным правым глазом.

— Городза! — узнал его Инучиё. — Где конюшни?

— Я же тебе кричу — сюда иди! — повторил Нива, своим, слегка гнусавым голосом. Юноша бросился к нему. — Что сказал господин?

— Приказал седлать коня!

— И всё?

— Да.

— Тогда, иди за мной.

Прошли они всего шагов пять и Инучиё уже отчётливо слышал лошадиные всхрапы и почувствовал запах навоза.

Конюшня располагалась сразу напротив тэнсю в северной части замка и была очень огромна. По сравнению с тем, что раньше видел Маэда. По славам Нивы, одних только лошадей господина здесь было голов десять, а остальные, не меньше трёх десятков, принадлежали членам семьи живущем в замке. Конюшня для вассалов, стояла следующим зданием.

— Главное, — напутствующее произнёс Нива Нагахидэ, подняв перед собой указательный палец. — это запомнить всех лошадей господина и ни в коем случае их не перепутать. Они пошли вдоль стойла, и он показывал на каждую. — Это, «Чернокрыл», — его Нобунага-сама использует для сражений. Он бился на нём в Акацука, в прошлом месяце. Его ненужно путать с «Крылом ворона», они выглядят одинаково, но по характеру совершенно разные. Последний, спокойнее, старше и грива у него не такая пышная. Вот этот, буланый, — Нива указал на коня, на котором князь был при первой встрече с Инучиё в поле. — самый быстрый из всех. Его кличут «Небесной стрелой» и господин очень дорожит им. Седлай его! Утренние прогулки он совершает только на нём. Надеюсь, ты справишься?

— Конечно! — кивнул Инучиё. — Этому меня научили.

Юный Маэда зашёл в стойло, аккуратно, но без страха, прикоснулся к морде совсем молодого жеребца. «Небесная стрела» всхрапнул, отвернул голову, почуяв незнакомца, но особо противиться не стал. Нервно потоптавшись, он позволил юноше накинуть на себя потник, подушечку-намэ и сверху деревянное, лакированное седло бежевого цвета с золотистыми монами клана Ода. Инучиё закрепил подпругу, под животом, натягивая её постепенно, не раздражая жеребца, и чтобы не поранить, не сильно туго, но и так, чтобы князь не свалился во время скачки. Потом спустил стремена, что были приторочены к седлу и накинул поводья.

— Выводи! — поторапливал его Нива. — Я-я ни-ни хочу, чтоб гос-сподин меня в-видел. — начал заикаться он.

Инучиё уже давно понял, что, когда Нагахидэ нервничает то начинает заикаться, но всё равно последовал его словам. Конь, вначале упирался, ни в какую не собираясь идти у незнакомца на поводу, но потом, увидев Ниву, снизошёл и медленно пошёл за юношей.

Только Инучиё вывел «Небесную стрелу» из конюшни, как во дворе уже появился сам Нобунага, как всегда в коротких штанах, но уже в двуцветном, чёрно-красном косодэ, с монами у плеч и на спине, накинутом на голое тело. Без лишних слов и разговоров, он лихо вскочил в седло, даже не посмотрев на своего нового слугу. Конь заржал и подняв облако пыли, стремглав помчался к главным воротам.

Нива вышел, когда князя и след простыл.

— Вот так всегда, привыкай, — произнёс он уже нормальной речью. — Человек он очень энергичный, на месте не сидит и, что ему вбредёт в голову в следующее мгновение, никому неизвестно.

— Даже тому старику Хиратэ? — поинтересовался Инучиё.

— Масахидэ сама очень умён, мудр и опытен, но он человек старых нравов. Всегда поступает согласно традициям и не хочет признавать новшества. Всё, что он говорит — правильно, но давно устарело, — коротко охарактеризовал старшего вассала, Нагахидэ.

— То, есть, весь вчерашний разговор с ним и все эти правила, что я должен делать, а что нет, мне нужно выбросить из головы? — спросил юный Маэда, вспомнив, как старик монотонно вдалбливал ему местные порядки.

— Не совсем, — усмехнулся Нива, снова прищурив правый глаз. — Всё так сразу и не скажешь, не объяснишь… Ну, например, если Масахидэ-сама говорит тебе приносить господину еду по утрам и проверять её на яд, то этого делать не нужно. Нобунага-сама не ест по утрам. Он просыпается, одевается сам, бежит на кухню, берёт у кухарки два онигири, потом, в колодце наполняет две тыквы холодной водой и прыгает на лошадь. Ест он в дороге, когда не несётся, как ветер, моется у водопадов или в реках и озёрах и… ещё много чего. Ты всё сам увидишь и узнаешь, постепенно.

— Спасибо Городза! — поблагодарил его Инучиё, коротко поклонившись.

— Да, ладно! Все мы через это прошли, — беззаботно отмахнулся Нагахидэ.

— Слушай, а почему ты не захотел показываться господину? Он не любит, когда помогают новичкам? — задал вопрос Инучиё.

— Точно. — подтвердил Нива. — Каждый должен проявить себя самостоятельно, ведь именно тогда раскроется весь твой потенциал. Так говорит Нобунага-сама. — он вдруг осёкся, принюхался. — Ты, что не мылся до сих пор?

— Да, как-то не удалось, — юный Маэда даже покраснел от стыда. Может он и отличался от других своей внешностью и поведением, но мыться нужно было всегда, чем он пренебрёг и не принимал офуро со вчерашнего утра. — Сначала шёл пешком до Нагои, потом боролся, потом меня загрузил старик Хиратэ, я так и вырубился у покоев господина.

— Это плохо, — покачал головой Нагахидэ. — Давай-ка, ступай и вымойся как следует. И одёжку смени, старую отдай прачке.

— Старик сказал, что я больше не должен так ходить и одеваться скромнее, — пожаловался Инучиё. — Должен ли я его слушать?

— Одевайся, как тебе угодно. Господину всё равно, главное, чтобы ты был полезным, — успокоил его Нива. — а теперь пойдём, я покажу тебе, где можно привести себя в порядок. Господин скоро вернётся, и ты должен быть готовым ко всему.

Как и обещал Нива, Инучиё смог наконец-то хорошенько вымыться, немного перекусить и переодеться. Новую одежду ему выдали намного скромнее прежней. Однако даже здесь, юноша проявил эксцентричность, выбрав себе ярко-жёлтые хакама и зелёное верхнее косодэ, соответственно без нижнего, на голое тело. Лицо теперь его было не раскрашенным и слуги, особенно служанки, и даже Нива, отметили, что Инучиё обладает достаточно привлекательной внешностью. Свою косматую гриву он, всё-таки убрал в хвост, а на лоб повязал белую полоску хатимаки.

После этого, Нагахидэ посоветовал юноше проверить оружие Нобунаги, всё, от маленьких когай до больших мечей-одачи, в том числе копья и доспехи. Инучиё так и сделал. Сначала посетив покои господина, а потом спустился в личную оружейную на втором этаже. И если в покоях князя он увидел лишь один полный доспех с двумя мечами, то в оружейной у него просто глаза разбежались. Столько оружия и брони он даже во сне не наблюдал. Тут было не только вооружение господина, но и всех его ближних вассалов. Разного вида мечи; тачи, танто, вакидзаси и даже старые цуруги. Копья, разнообразной длинны и множеством вариаций наконечников. Также и стрелы для лука, блистающие своей оригинальностью. А доспехов так и вообще, неизвестных. Если раньше Инучиё видел лишь домару, харамаки и уже не практичный ёрой, то здесь он встретился с совсем уж небывалыми видами. На них было меньше шнуровки и больше цельных пластин, а некоторые совершенно со сплошными нагрудниками, полностью состоящие из металла.

Залюбовавшись оружием, он чуть не проворонил приезд господина. Благо, окна оружейной выходили во двор, к главным воротам. Инучиё услышал цокот копыт по каменной мостовой и бросился на улицу. Выбежал он как раз, когда Нобунага подъехал прямо ко входу в тэнсю. Выпрыгнул из седла, чуть ли не на ходу, бросил поводья юному Маэда и широкими шагами направился в замок, сказав на ходу:

— Почисти его, он вспотел и приготовь мне «Чернокрыла»!

— Будет сделано господин! — отчеканил Инучиё.

Уведя «Небесную стрелу» в конюшню, он как следует его отчистил от пыли, помыл, а потом и накормил уставшего скакуна. После, принялся готовит «Чернокрыла». Оседлал и вывил на улицу. Нобунага уже его ждал.

— Долго! — недовольно бросил он. Подошёл к Инучиё, рывком забрал у него поводья и вскочил в седло. — Пойдёшь со мной! — приказал он.

— Да господин! — повиновался юноша, обрадовавшись, что князь больше не собирается оставлять его в замке и выполнять скучную и рутинную работу. — Какого коня мне взять?

Нобунага повернулся к нему, удивлённо вздёрнув правую бровь, сначала ухмылялся, а потом и вовсе залился своим громким и заразительным смехом. Инучиё вторил ему ответной улыбкой.

— Где ты видел, чтобы собаки ездили верхом? Они прекрасно бегают на своих четверых. Так, что за мной Псина! Не отставай!

Он рванул коня с места и пустил его в рысь. Улыбка сразу же пропала с лица Инучиё, но деваться было некуда, и он побежал.

Вспотевший и уставший, чешущийся от пыли, юный Маэда остановился только после того, как пробежал не меньше двух ри. Он хотел свалиться на землю и отдышаться, но не мог себе этого позволить в присутствии господина. А ещё, здесь собралось не меньше двадцати его вассалов, видимо ожидавших его уже некоторое время.

Здесь, это в том самом месте, где Инучиё, ещё вчера, побил двух разбойников, решивших посмеяться над ним и его копьём. Всё та же жалкая идзакая, в дверном проёме которой, стоял её хозяин. И, всё та же толпа проходимцев. Только теперь они не галдели, не пили и не дрались, а собрались в кучку, прямо перед князем Ода и его самураями. Нива тоже был здесь и увидев запыхавшегося Инучиё, подмигнул ему, мол, всё отлично. Но, юноша так не думал.

— Сколько ещё вы будете здесь находится?! — зычным голосом обратился Нобунага к толпе бродяг. — Если вы не уйдёте по своей воле, я буду вынужден применить силу! Говорю вам честно, не нужно до этого доводить.

— Вы обещали нам службу, а сами даже в город не пустили! — обиженным тоном выкрикнул один из них, видимо, назначенный старшим. — Разве таким образом Ода держат слово?

— Моё слово нерушимо. — Нобунага был невозмутим, но его взгляд, бушующий пламенем, смотрел на этих людей с высока, будто огромный кот смотрит на мелкую мышь. — Я призывал людей на службу и брал их в свою амию за их выдающиеся таланты. Вас не взяли, это значит, что вы бесполезны для меня.

Толпа замолчала. Никто не ожидал, что князь не будет ходить вокруг да около, а выдаст всё вот так — коротко и напрямую.

— А разве для службы в ашигару нужны какие-то таланты, кроме, как махать копьём или стрелять из лука? — вновь раздался голос из толпы.

— Нужны. Но, большинство из вас даже не знают, как этим копьём «махать» и с какой стороны брать лук. — ответил Нобунага. — С таким же успехом, я могу набрать глупых крестьян и научить их всему. Зачем мне нужны пьяницы, разбойники и мародёры?

— А вот меня, даже никто не проверял на этот, как его, талант! Сразу пинка дали у ворот!

— И меня!

— И нас тоже!

Толпа загалдела, но князь даже бровью не повёл. Вместо этого он зловеще ухмыльнулся, смотря на беснующихся людей, рвущих глотки и отказывающихся убираться с насиженного места. Кто-то из вассалов призывал их к спокойствию, но всё было тщетно.

— Ицуба! — позвал Нобунага и вытянул руку себе за спину.

Один из вассалов, бородатый, уже перешагнувший сорокалетний возраст, протянул ему заряженный тэппо или, как здесь их называли — кунимото. Князь Ода принял оружие, наставил дуло над головами проходимцев и пальнул без предупреждения, утонув при этом в облаке едкого дыма. Все тут же заглохли. Кто-то даже не устоял на ногах и упал на колени, как это раньше сделал Инучиё, тоже испытав на себе подобное. Нобунага же коротко хмыкнул, отдал оружие обратно бородачу Ицубе и вновь обратился к толпе.

— Что ж, я вас услышал! И решил испытать вас! Если, вы пройдёте испытание, я выплачу вам двойное жалование, которое получают мои ашигару за месяц и возьму на службу, — он выдержал паузу, оглядев заинтересованные лица и продолжил. — тех, кто захочет пойти.

— А, что за испытание то, раз за него такая большая награда?

— Сколько вас человек? — спросил Нобунага.

— Триста, может чуть больше! — выкрикнули сразу несколько.

— Я предлагаю вам битву! Не бойтесь! Копья и стрелы будут без наконечников, а мечи деревянные, но мои, сто пятьдесят самураев и ашигару, будут в полном доспехе, так и быть, без лошадей. Кунимото, тоже не будут задействованы. Триста ваших, вместе с сотней моих, против меня и ста пятидесяти воинов. Согласны? — Ода видел, как просияли глаза большинства бродяг, но некоторые до сих пор были не уверенны.

— Заманчиво, — вновь произнёс старший. — Значит мы все, вместе сотней ваших воинов против меньших сил с вами во главе. В чем подвох?

— Подвоха нет, — покачал головой Нобунага. — Я даю вам своих воинов для того, чтобы они хоть как-то смогли наладить вашу подготовку к битве. А напротив, я покажу вам, что мои люди, действительно обладают кучей талантов, которые превосходят даже вдвое большие силы. Как я уже сказал, если побеждает ваша сторона, я выполню своё обещание, если победит моя, вы покидаете Овари, в противном случае, у меня есть пять сотен кунимото, которые сметут вас за считанные минуты. Идёт!

— Идёт! — согласился старший и обернулся к своим, те его поддержали дружным хором.

— Даю вам три дня на подготовку, — произнёс Нобунага. — Встречаемся у деревни Камено, там, где есть небольшой пруд. Советую вам заранее изучить местность. Гороэмон! — позвал он одного из вассалов. Гордого, серьёзного и уже достаточно взрослого самурая. — Ты возьмёшь над ними командование и отберёшь сотню из моего войска по своему усмотрению!

— Но господин, — с долей возмущения произнёс Гороэмон. — Почему мне командовать этим отребьем? Я чем-то провинился?

Нобунага ничего не сказал. Он развернул коня, бросил косой взгляд на Инучиё.

— Домой Псина! — приказал он и вновь ринулся вскачь.

Юный Маэда, едва сумел дух перевести, снова поспешил за господином под общий и унизительный хохот его вассалов.

На этот раз, остановился он не во дворе замка, а у ворот. Дальше уже ноги не несли. Встав на раскоряку, он жадно глотал ртом воздух. Кто-то протянул ему флягу и Инучиё, набрав в рот побольше воды, шумно прополоскал его и выплюнул всё содержимое себе под ноги. Флягу вернул, выпрямился и увидел перед собой тех двух стражников, что не хотели пускать его в город.

— Устроился всё-таки? — спросил один, тот, что отправился плавать в ров.

— Ага, — с отдышкой ответил Инучиё.

— Ну, и как служба?

— Как видишь, бегаю.

— Вижу. Ты это… не говори господину, что мы тут, ну это… а то ведь он резок бывает. Того и гляди, это… — он ударил себя по шее ребром ладони.

— Хорошо, — кивнул юный Маэда. — Не скажу. Ну, я побежал.

— Ага, удачи тебе, — с долей иронии напутствовал стражник.

Вскоре, Инучиё доковылял до замка. Ноги подкашивались, и он едва держался, чтобы не упасть. Нобунага его уже ждал, сидя на своём вороном жеребце и смотря на своего косё с высока, как на какую-то вошь.

— Ты кого мне оседлал, глупая Псина? — повелительно, но без злобы и раздражения, вопросил он.

— «Чернокрыла», — кое как выдавил слова Маэда из вновь пересохшего горла.

— Вот, как? «Чернокрыл» был со мной в бою, но он так и не привык к звуку стреляющего кунимото и дыму. Зато, «Вороново крыло» относится к этому спокойно. Этот конь, даже не шелохнулся, когда я выстрелил. Так, кто же это — «Чернокрыл» или «Вороново крыло»? — князь Ода просто испепелял Инучиё взглядом и давил своим повышенным тоном. — Разве Городза не сказал тебе, что их не нужно путать? Ведь именно он помог оседлать «Небесную стрелу», прячась в конюшне?

Инучиё упал на колени и низко поклонился.

— Простите господин! Это только моя вина, Городза здесь не причём! Я обещаю, что больше не перепутаю их!

Нобунага спрыгнул на землю и воздвигнулся над юным Маэда.

— Не перепутаешь, — утвердил он. — Будешь жить на конюшне, до тех пор, пока не выучишь лошадиный язык! Понял Псина!?

— Да господин!

Прошло немного времени, когда Инучиё перестал чувствовать на себе эту моральную давку. Поднял голову. Нобунаги уже не было видно, он, как всегда, ушёл молча, не сказав и прощального слова. Юноша поднялся на ноги, взял «Вороново крыло» такого спокойного и казалось, умудрённого и опытного годами и еле переставляя ноги, пошёл с ним на конюшню.

***

Прошло ещё два дня, как Инучиё практически не вылезал из лошадиного стойла. Он видел, как Нобунага со своими вассалами уезжает куда-то каждое утро, скорее всего на учебные бои, готовиться к предстоящему сражению. Коней он больше не путал и седлал вовремя, но это не изменило ровным счётом ничего. Князь даже не смотрел в его сторону, а его слуги только насмехались над Псиной-неудачником. Это ж надо, в первый день службы, так опозориться. Один лишь Нива навещал юного Маэда и даже принёс ему его копьё, чтобы тот мог тренироваться в перерывах. Нагахидэ уверял, что Нобунага вспыльчив, но быстро отходит и вскоре простит его. Инучиё делал вид, что верил, а на деле, глубоко разочаровался в службе у Дурака из Овари. Князь Ода был весьма непрост, загадочен и непредсказуем. Похоже, что у него действительно было не всё в порядке с головой. Зачем он вообще устроил этот, никому не нужный бой, между бродягами и своими воинами, да ещё с таким соотношением сил, почти втрое превышавшие его собственные? Не проще ли было, имея пятьсот кунимото, перестрелять этих оборванцев на месте?

— Надо было слушать родителей, — сказал Инучиё «Чернокрылу», которого, кстати, рискуя быть наказанным, объездил всего за полдня, пока князя не было в замке. — Они ведь говорили мне, что князь полный идиот, а я не верил.

Конь фыркнул и отвернулся от собеседника и в знак презрения к его словам, навалил кучу на месте.

— И ты такой же, как твой хозяин. — обиделся Инучиё и толкнул жеребца в бок.

«Чернокрыл» привстал на задние ноги и хотел лягнуть обидчика, но Маэду, будто ветром сдуло, и он мигом оказался за ограждением стойла. Погрозив коню кулаком, тот негромко заржал, видимо смеясь над ним, Инучиё решил проветриться, а потом немного потренироваться. Но, выйти из конюшни он не успел. Остолбенев на месте, он завороженно смотрел на дверной проём, в котором появилась, если не Аматэрасу, то хотя бы кто-то из богинь.

На вид, ей было гораздо меньше двадцати. Глаза, подведённые пурпуром у внешних углов, совсем не с детским взглядом, а подходящим больше уже взрослой девушке. Рот небольшой, с пухленькой нижней губой, под которой красовалась соблазнительная родинка. Её красивое лицо, с гладкой и нежной кожей, обрамляли две ниспадающие пряди, перехваченные посередине алыми лентами, образуя косы. Длинные волосы, волнами рассыпались по ярко-алому учикакэ, с оранжевыми рисунками цветов, приятно шуршащему по полу, своим длинным подолом. Под ним, три слоя косодэ, верхнего, светло-зелёного с золотой хризантемой на подоле, карминового, едва видного и белоснежного нижнего. Ступала она легко, бесшумно, будто шпион крадётся в ночи. Тонкие высокие брови лишь подчёркивали её кошачий взгляд, которым она заинтересованно обвела юношу.

Инучиё не двигался, неприлично раскрыв рот, он, точно так же неприлично пялился на вошедшую особу, поразившую его своей красотой.

— Добрый день, — коротко кивнув, промурлыкала она, слегка улыбнувшись.

— Да-да, добр… — потерял дар речи юноша.

— О, Кадзусаноскэ-сама привёл в дом очередного заику?

— Не-нет. Добрый день, — собравшись, насколько это возможно, он поздоровался и поклонился. Девушка коротко хихикнула.

— Ты новый косё господина? — вновь спросила она.

— Да.

— И он наказал тебя за то, что ты подал ему не того коня?

— Да.

— А другие слова ты знаешь?

— Да. То есть, знаю, — Инучиё так и не мог отвести от неё глаз, а слова просто утопали в глотке. Кто же она такая?

— Я видела, как ты объезжаешь «Чернокрыла». Это может быть опасно.

— В-вы, ведь не скажите господину? — всполошился юноша. — Я… мне просто нужно было чем-то заняться.

— Я говорю не о господине, — произнесла она. Загадочно улыбаясь, девушка приблизилась к нему, изящным движением подняла свою тонкую, нежную ручку и прикоснулась к его подбородку, закрыв ему рот. Тот, так и поплыл от прикосновения. — Это не самый любимый его конь. — продолжила она. — Ты мог и сам оказаться жертвой этого буйного животного.

— Я справился, — Инучиё, начал чувствовать себя неловко и постарался быть поскромнее. По крайней мере, рот не раскрывать и не так явно глазеть на неё. Вдруг это кто-то из близких родственников князя.

— Я видела. Молодец! — похвалила она. Отвернувшись от юноши, она оглядела недовольную морду «Чернокрыла», и вновь взглянула на него из-за плеча. От этого, её взгляд стал ещё более обворожительней и юношу даже бросило в благоговейную дрожь.

— Ну, так как тебе служба у моего мужа? — спросила она.

— Мужа? — удивился Инучиё. — Так вы…

— Дочь Гадюки, ты хотел сказать? — её глаза по кошачьи блеснули, и она повернулась к нему полностью. — Да, это я. Мой отец Сайто Досан князь Мино, прозванный Гадюкой из Мино.

— Простите госпожа, — юноша поклонился ниже. Блаженную негу, как рукой сняло. — Я не это хотел…

— Не ври. Никогда не ври, ни мне, ни господину, — перебила она. — Правда никогда не была сладкой, но, зато, она послужит залогом твоей успешной службы. Так, что же? Как тебе господин Кадзусаноскэ?

Инучиё посмотрел на неё и сглотнул. Чего она хочет? Она прекрасна, словно весенний цветок, но её слова, вопросы, точно не спроста. Её подослал Нобунага, чтобы проверить меня или это, что-то другое?

— Честно говоря, — начал он, пытаясь следовать её совету, однако, не ляпнуть чего-нибудь лишнего. — Вы и сами видите, как проходит моя служба. Работаю на конюшне уже третий день, разговаривать по лошадиному не научился, зато, теперь каждого знаю в лицо.

Девушка улыбнулась, уже более мило, чем это было раньше. Похоже, он её к себе расположил.

— Как твоё имя? — спросила она. — Я слышала, что Кадзусаноскэ-сама зовёт тебя Псом, но я думаю, что нормальное имя у тебя всё же есть?

— Инучиё из клана Маэда, — ответил он.

— Ты ещё не прошёл обряд гэмбуку? — удивилась она. — Такой красивый и высокий! Сколько же тебе?

— Пятнадцать.

— Уже пора бы обзавестись взрослым именем, — озадаченным тоном сказала девушка. — Я Кичё. Но тебе лучше звать меня госпожа Но. Но — сокращённое от Мино. Меня так все здесь называют.

— Я так и сделаю госпожа Но, — Инучиё вновь поклонился.

— Не волнуйся о том, что господин на тебя разозлился. Думаю, он уже отошёл от своего гнева. И, всё же, я советую тебя как-то себя проявить, он это любит, — она заглянула ему в глаза снизу-вверх. — Что ты умеешь?

— Драться.

— Неужели?! — лицо Но приобрело ироничную усмешку. — Все воины и самураи умеют драться, по крайней мере большинство. Что-то ещё можешь?

— Я отличный копейщик, лучший в этих краях! — гордо заявил юный Маэда.

— Вот, как? — она громко и звонко расхохоталась, почти как Нобунага. — И кого же из местных мастеров яри ты победил?

— Из мастеров, никого, — Инучиё даже поник немного. — Но, я точно знаю, что мне в этом искусстве, нет равных!

— Хвастун! — Но прикоснулась указательным пальцем к его носу. — Не задирайся раньше времени. Кстати, завтра, Кадзусаноскэ-сама собирается провести учебное сражение, думаю, там ты сможешь себя проявить.

— Вы думаете он возьмёт меня с собой? — Инучиё даже немного приподнялся духом.

— Конечно. Он возьмёт всех и тебя в том числе. Не унывай! И не думай, что господин наказал тебя просто потому, что так ему захотелось. Он весьма странный, на первый взгляд, но на самом деле очень чуткий и глубокий человек. Если что-то делает, то это не спроста, — она вдруг лукаво улыбнулась. — Когда меня выдали за него замуж, я тоже думала, что он откровенный идиот, совершенно неподдающийся пониманию. Я даже хотела его убить.

Инучиё всполошился и огляделся вокруг, не подслушивает ли кто. Однако, его поведение вызвало у Но лёгкий смешок.

— Да-да! Именно убить! — она нарочно повысила тон голоса. — Но потом, убедившись, что господин Кадзусаноскэ отнюдь не тот, за кого себя выдаёт, я оставила эту затею.

— То есть, он прикидывается? — вопросил Инучиё заинтересованно. — Все эти выходки, одежда… всё это ради какого-то замысла?

— И да, и нет, — уклончиво ответила девушка. — Ты и сам всё поймёшь, со временем. А теперь, оседлай мне «Кленового листа», я решила прогуляться!

— Я же не конюший, — со слегка возмущённой интонацией ответил юноша. — Я только за конями господина присматриваю.

— А я, значит, не твоя госпожа? — Но выстрелила взглядом, словно из тэппо, ярко, эффектно и наповал. — Седлай говорю, иначе, я расскажу господину, что ты объезжал его «Чернокрыла»!

— Как скажете, госпожа! — Инучиё понял, что проиграл. Мало того, что Нобунага издевается над ним, как хочет, так тут ещё и его жёнушка под себя подмяла. Заманила его своими сногсшибательными взглядами, сладкими речами, ради того, чтобы он ей прислуживал.

— Вот и хорошо! — голос Но стал строже. — Я переоденусь в походное платье и вернусь. Надеюсь, ты успеешь за это время.

— Разумеется госпожа.

— Умный Пёсик, — с насмешкой произнесла она и пошла к выходу, смеясь над скрежещущим зубами Инучиё.

К вечеру, юный Маэда принял лошадь госпожи Но, после прогулки, а потом и у вернувшегося Нобунаги. Выполнив на сегодняшний день свою работу, он сходил на кухню, взял у кухарки миску супа с парой онигири и вернулся на конюшню. На заднем дворе, Инучиё немного потренировался с копьём, которое прятал неподалёку. После, поел, запил водой и там же, в свободном стойле, уснул на мягком и приятно пахнущем сене.

***

— Гадкая девчонка! Отдай нам эту штуку!

— Нет! Это моё! Пошли прочь, тупые идиоты!

Мацу, по-прежнему вооружённая палкой, длинной чуть меньше её роста, пыталась отбиваться от четырёх деревенских мальчишек, пытавшихся отнять у неё самое драгоценное, что ей осталось от отца. Но, их всё же было больше и вскоре, девочку лишили её оружия, а потом и вовсе схватили за руки. Когда, она начала пинаться, хулиганы прижали её к земле. Девочка кричала, ругалась как заправский моряк, но сил победить превосходящего противника у неё не было.

Один из них, вытащил у неё из-за оби нож, длинной около семи сун и внимательно оглядел. Это был обычный когай, тёмного цвета, сплошь из метала, с ребристой рукоятью с выгравированными на ней, птицами, напоминавшими куриц и цыплят шабо. Деревенские, конечно, совершенно не разбирались в таких рисунках и уж тем более в породах птиц, но вещица им понравилась.

— И зачем девчонке такой нож? — вопросил один из хулиганов. — Ты же не самурай какой-нибудь! Все женщины должны только работать и рожать!

— Много ты знаешь молокосос! — огрызнулась Мацу, придавленная к земле двумя мальчуганами. — И это не нож, а когай, тупая ты деревенщина!

— Ножичек то я заберу, — хулиган деловито подкинул его к верху и поймал. — А тебя, за твой язык, нужно проучить. Давайте свяжем её и кинем в какую-нибудь грязную лужу, подальше от деревни. — предложил он товарищам.

— Да, ты! Ты знаешь, что с вами сделают, если узнают! Господин Тошихару вас точно убьёт! — пригрозила девочка, и всё же, страх подкрался к её сердцу, и оно бешено заколотилось.

— И правда! Тогда нужно унести тебя ещё дальше, и рот заткнуть, чтобы тебя искали подольше или совсем не нашли! — решил главарь хулиганов. — Ну всё, держите её крепче, а ты, — он указал на четвёртого, стоявшего без дела. — беги за верёвкой!

Тот убедительно кивнул, развернулся и было бросился бежать, но отправился совершенно в противоположную сторону, причём по воздуху и спиной вперёд. Рухнул он как раз в то место, где к грязной земле была прижата Мацу, хватаясь за разбитый нос. Главный хулиган, увидев, как Инучиё, с откровенно грозным видом надвигается на него, выставил вперёд отнятый у девочки когай, намереваясь защититься. Он тут же отправился вслед за своим товарищем, но уже с выбитыми зубами. Юный Маэда, ловко перехватил выроненный нож, быстро сунул его за оби и бросился на оставшихся двоих, что всем своим весом расселись на его подруге. К ним он применил своё бамбуковое копьё, покоившееся до этого, на его левом плече, смахнув их одним ударом.

Мацу, освободившись, резко подпрыгнула, схватила свою палку и начала дубасить всех без разбора, кроме спасителя, разумеется. Хулиганы стонали, кричали, визжали и побежали в рассыпную. Инучиё, подгонял менее резвых смачными пинками. Когда все рассеялись, он встал в победную стойку, вновь положив своё длинное копьё на плечо.

Мацу, зарыдала только после того, как разогнала побитых деревенщин и со слезами, подбежала к Инучиё и уткнулась носом ему в грудь.

— Я так испугалась! — запричитала девочка, шмыгая носом.

— Правда? — он едва заметно улыбнулся, обняв её свободной рукой. — Ты умеешь бояться?

— Да! — Мацу подняла на него замаранное лицо с мокрыми от слёз глазами. — Они хотели утащить меня далеко, связать и бросить в грязную лужу! Их было много! Я же не такая сильная, чтобы справиться с четверыми! Если бы он был один, я бы его побила, ну или двое. А так, я же не такая сильная… Страшно было!

— Ну всё, успокойся, — Инучиё погладил её по спине. — Я же здесь, я же рядом.

— Ты и правда сильный, — уже восхищённо произнесла Мацу, но ещё по-прежнему шмыгала. — Появился, как сокол!

— Может, как тигр? — предложил он.

— Не-ет, на тигра ты не похож! Скорее, как дикий пёс. — произнесла девочка, начав улыбаться.

— Я, вообще-то, тебя спас, а ты опять за своё, — юноша отпустил её из объятий и отошёл на шаг, обидевшись.

— Ну, правда! — Мацу, совсем уже отошедшая от испуга, как маленький котёнок, прильнула к нему сбоку. — Как здоровый, матёрый кобель, сильный, храбрый…

— Перестань подлизываться, — Инучиё отошёл ещё на шаг, но девочка последовала за ним.

— Спасибо, мой господин Инучиё, вы спасли меня от разбойников! — жалостливым тоном произнесла Мацу. Она посмотрела на него выразительным, проникновенным взглядом, захлопала ресницами, состроила губки бантиком.

— Ты зачем так делаешь? — юноше стало не по себе. Не дурно, а как-то тревожно и возбуждённо.

— Как? — тон девочки стал более мягок.

— Вот так, глазами, — Инучиё вновь попятился. — И голосом таким не надо говорить.

— Но ты мой спаситель, — глаза Мацу расширились, блеснули, словно клинок на солнце, она потянулась к нему.

— Э-э, вот, это твоё, — выручил себя Инучиё, вспомнив про когай. Он вынул его из-за оби и подал девочке. — Кажется, он для тебя очень ценен?

— Да, очень, — она быстро переключилась на нож, взяв его из руки юноши. — Его подарил мне отец, незадолго до гибели. Это единственная память о нём, ведь даже наш замок сгорел дотла. Спасибо тебе Инучиё.

— Я всегда готов тебе помочь, — произнёс он. — Обещаю, что больше никому не дам тебя в обиду.

— Никому, никому?

— Да.

— И мы везде будем ходить вместе?

— Ну, не везде… Но далеко я тебя одну не отпущу.

— А в лес, за ягодами или грибами?

— И в лес.

— И в деревню? Там ведь эти… идиоты?

— И в деревню. В деревне тебе вообще нечего делать.

— Значит, везде!

— Нет, в замке я буду ходить один. И в додзё на тренировки тоже один.

— Но я хочу с тобой!

— Нет.

— Ну, пожалуйста…

Глава 4

о том, как Инучиё, наконец-то, показывает на что он способен и обзаводится соперником.

Замок Нагоя, Овари.

— Господин Нобунага!

— Говори Янада!

— Всё готово! Люди ждут ваших указаний! — ответствовал молодой человек, лет двадцати в простой крестьянской одежде. Звали его Янада Широдзаэмон и слушался он только Нобунагу.

— Пусть ждут, — ответил князь Ода. — Держи меня в курсе всех изменений.

Янада коротко поклонился и мгновенно вышел. Вассалы лишь проводили его неоднозначными взглядами. Особенно Хиратэ Масахидэ. Слишком уж этот крестьянин, с не крестьянским именем, был подозрительным. А вот для таких, как Нива и Икэда, этот человек подозрений не вызывал. Либо они его знали лично, либо подозревали о его назначении. Во всяком случае, господин не держит рядом с собой людей никчёмных.

Инучиё наблюдал за всем из-за спины Нобунаги. Одетый в свои прежние одежды, чистые и благоухающие, он держал одачи господина, рукоятью кверху и ножнами обёрнутыми в тигриную шкуру, выполняя работу оруженосца. На противоположной стороне, по правую руку от князя, находилась госпожа Но. Всё такая же прекрасная, как и при первой встрече, только сейчас, более сдержанная в эмоциях, с видом, будто она здесь на равных правах со своим мужем. Это, само-собой, вызывало вопиющие негодование Хиратэ. Мало того, что она присутствует на совете вассалов, как полноправный член, так ещё и держится так непростительно гордо.

А вот сам Нобунага, вёл себя даже не как его гордая супруга, и не как преданные вассалы. Князь, наплевав на все традиции, растянулся на полу во весь свой рост, в полу-лежачем положении на боку, поддерживая голову рукой, упёртой локтем в пол. Вассалы сидели напротив, в несколько линий. Ближе всего находился его воспитатель Хиратэ, Мураи, отвечающий за хозяйственные дела и ещё пару человек. За ними были Нива, Икэда и группа побольше. Позади всех располагались слуги младших рангов. Всего их было немногим больше двадцати.

— Что вы снова решили устроить? — осуждающе вопросил Масахидэ. — Когда вы уже возьметесь за ум и прекратите свои дурацкие выходки?

— Разве я делаю, что-то плохое? — будто не понимая своего воспитателя, спросил Нобунага. — Вот, решил выгнать бродяг из своих земель, а заодно и воинов потренировать.

— Так и выгнали бы. Зачем устраивать эти игры в войну? Ещё и сына моего назначили командовать этими…

— Не волнуйся Старик! — махнул на него рукой Ода. — С Гороэмоном будет всё в порядке. Я его сильно бить не буду.

Масахидэ схватился за голову. Изо дня в день, он всё больше терял надежду, что его подопечный сможет перевоспитаться. Все эти его выходки, молва, гуляющая по провинции и насмешки соседей, пагубно влияли на авторитет клана Ода, унижали старейшего вассала в глазах остальных, а ещё, из-за расшатанных нервов, приближали старика к последнему дню в своей жизни. И зачем Нобухидэ — покойный отец этого балбеса, назначил его опекуном? Лучше бы он воспитал младшего, Нобуюки, что сейчас находится в Суэмори. Тот-то хороший, воспитанный, красивый и благоразумный. Одним словом — достойный глава клана. Но судьба распорядилась так, что опека над ним досталась другому старшему вассалу, Хаяши Хидэсаде. А тот, в свою очередь, привлёк на свою сторону всех лучших бусё клана, Шибату и Сакуму. Да что говорить, если даже родная мать, сбежала от своего старшего сына и перебралась к младшему.

— Нобунага-сама, — устало произнёс Хиратэ. — Что вы намерены делать? Заканчивайте уже свои ненужные дела и приступите к более серьёзным вещам. Прошу вас! Умаляю!

— Конечно Старик, — улыбнулся князь. — Прогоним дармоедов из Овари и я сразу сделаю то, что ты от меня хочешь.

Хиратэ в лице не изменился, но в сердце появилась маленькая крупинка надежды. А может действительно так и будет? Ну, хоть на этот раз.

— Господин, — обратился к князю Икэда. — Три дня прошло, когда мы будем выступать?

— Скоро, — коротко ответил Ода и замолчал. Молчали все, не осмеливаясь больше спрашивать.

Инучиё подумал, что Нобунага чего-то ждал и вскоре, его догадки оправдались. В приёмную вошёл гонец от Гороэмона, как стало известно, второго сына Хиратэ.

— Господин Нобунага! Хисахидэ-сама выступил и приближается к назначенному месту. Он спрашивает, когда ему ожидать вас?

— Как получится, — бросил князь.

От такого ответа зрачки гонца расширились от удивления.

— Но господин! Вы же сказали, что через три дня…

— Всё верно, — перебил его Нобунага. Он привстал, приняв сидячую позу, но раскидал ноги, а руками уперся в пол за спиной. — Я дал три дня на подготовку и сказал, что встретимся мы у пруда, возле деревни Камэно. Но, я же не сказал, когда мы встретимся.

— Так вы не будете сражаться? — гонец явно ничего не понимал.

— Отчего же. Конечно буду, — на лице Ода играла коварная усмешка.

— Что мне передать Хисахидэ-сама?

— Передай, — пусть готовится! — сказав это, Нобунага завалился на спину, положил ногу на ногу и вытащив откуда-то зубочистку, начал ковырять в зубах.

И гонец, и Хиратэ, и некоторые другие были поражены таким поведением и, казалось, так и не смогли к нему привыкнуть.

— Это уже ни в какие сравнения не идёт с нормами этикета! — разозлился Масахидэ, услышав в ответ лишь короткое хмыканье. — Вы проявляете неуважение к своему противнику, ведя себя так бесцеремонно!

— А мне кажется, ты так взъелся, потому, что моим противником является твой сын, — искоса посмотрев на своего воспитателя, предположил князь. — Кичё, подойди поближе, я положу голову тебе на колени, а то мне так неудобно.

Эта просьба совершенно обескуражила Хиратэ. Казалось, старик сейчас изойдёт пеной. Зато, Инучиё, еле сдерживал смех. Его господин, вёл себя именно так, как ему и виделось ранее, также, как и он, когда жил дома.

Но, тем временем, встала, короткими, но быстрыми шажками переместилась к своему мужу и, как он велел, присела, положив его голову себе на колени.

— Вы слишком много ей позволяете! — пытался донести свою мораль Хиратэ. — Испокон веков, женщины не принимали участия в мужских разговорах и уж тем более, не вели себя подобным образом. — он бросил неодобрительный взгляд на девушку. — Ты, должна была отказаться! Это не прилично, так себя вести!

— Масахидэ-сама, разве я могу перечить мужу? — голос Но звучал благожелательно и вежливо, но в глубине его таились мелкие струйки яда. — И, разве вы, его вассал и слуга, можете позволять себе говорить ему подобные слова, тем более, когда в зале находятся остальные? Не вы ли, в данный момент, проявляете некомпетентность?

Казалось, Хиратэ покраснел настолько, что готов был просто лопнуть от наполнявшего его жара возмущения. Ан, нет, каким-то чудным образом, он смог себя успокоить. Замолчал и придя немного в себя, добавил:

— Хорошо. Что вы намерены предпринять, относительно бродяг?

— А ты не догадываешься Старик? — изобразил удивление Нобунага. — Кичё, скажи ему.

— Она ещё и стратег у вас? — как можно сдержаннее вопросил Масахидэ.

— Кадзусаноскэ-сама, конечно же выступит на битву, — начала девушка, не дождавшись ответа князя. — но сделает это позже. Я думаю, он хочет усыпить бдительность противника.

— Думаю, это неразумно, — решил внести ясность Хиратэ, а заодно и утереть нос сопливой девчонке. — Противник не настоящий. Будь он в действительности врагом, то пошёл бы на Нагою, а не ждал князя в условленном месте.

— Это не так, — покачала головой Но. — У вашего сына не так много воинов, чтобы идти на штурм замка или брать его в осаду. Вместо этого, он скорее начнёт разорять окрестности, обезвоживая Кадзусаноскэ-сама, заняв выгодную для себя позицию, что, в данный момент, соответствует действительности.

— Какой в этом прок? Мой сын, всё равно будет действовать согласно приказу. Так, что, ни о какой действительности и речи быть не может. Всё это глупые игры. — возразил Масахидэ. В душе он понимал, что эта девочка, может быть права. Не зря же она дочь Сайто Досана. Однако, признать такое у Хиратэ язык не поворачивался.

— Увидим, — заключил Нобунага. Он, наконец-то принял правильную сидячую позу и обвёл вассалов строгим взглядом. — Выступим, когда придёт время! — объявил он. — А пока, будьте готовы. Проверьте экипировку, приготовьте оружие, всё должно быть сделано согласно условиям. — он повернул голову влево и взглянул через плечо. — Пёс, пойдёшь с Кацу в оружейную и подберёшь себе доспехи. Можешь взять своё странное копьё в бой, посмотрим, что ты можешь мне показать. И не забудь снять наконечник!

— Да господин! — обрадовался Инучиё, поймав на себе еле заметный, улыбающийся взгляд Но, мол, «Я же говорила».

— Городза! — продолжил Нобунага. — Если ещё раз, будешь помогать новичкам, сам пойдёшь на конюшню!

— Я-я…

— Я всё сказал! — отрезал князь и Нива, перестав, выдавливать из себя не получающиеся слова, послушно поклонился.

Позже, когда князь Ода разогнал совет, Икэда, как и было приказано, отвёл Инучиё в оружейную. Из имеющихся доспехов, в пору, рослому юноше, пришлись только неброские, коричневые могами, с выцветшей красной шнуровкой, да обычный шлем дзунари, без всяких украшений. Цунэоки сказал, что для начала этого будет достаточно, помог юному Маэда облачиться и убедившись, что всё сидит прекрасно, отправил его готовиться к предстоящему сражению. То есть, приготовить копьё и снарядить себя парой деревянных мечей.

Однако, ни к вечеру, ни к следующему утру, приказа о выступлении так и не поступило. Хиратэ Гороэмон не переставал слать князю гонцов, но тот оставался безучастным. Всё это время, Нобунага тренировался в бою на мечах с Икэдой, стрелял из лука и кунимото и плавал во рве по утрам. Инучиё уже начал думать, что всё это устроено, чтобы нарочно позлить старика Масахидэ. Но, как оказалось, князь Ода слов на ветер не бросал.

На шестой день, после начала договора Нобунаги с бродягами, рано утром, ещё до восхода солнца, прозвучала тревога. Инучиё, едва глаза успел открыть, а уже бежал на построение в главном дворе. Доспехи он одевал каждый раз перед сном, чтобы чего доброго, не пасть в грязь лицом, запутавшись спросонья в амуниции. Так и получилось. Едва он занял место среди личных самураев князя, рядом с Икэдой, Нивой и ещё каким-то хмурым типом, вся эта маленькая армия, в сто пятьдесят человек, двинулась в путь. И не просто двинулась, а побежала, построившись в линию, в два ряда, гремя пластинами доспехов, поднимая ещё не проснувшийся город.

***

Деревня Камэно, Овари.

Хиратэ Гороэмон Хисахидэ всегда следовал традициям. Он уважал родителей, преданно и верно служил господину, чтил богов и проявлял мужество. Но, он никогда не понимал, почему его отец, вместе с ним и ещё двумя братьями, никак не могут отделаться от этого несусветного дурака. Все его издевки, насмешки и разрушение всех устоявшихся канонов, просто морально унижали все человеческие добродетели и воинскую честь. Ладно, он набрал к себе второсортных и третьесортных людей, ладно одевается как разбойник или того хуже — актёр саругаку, ведёт себя как полный кретин, но унижать достойных людей, тянув их в грязь вслед за собой, это уже было сверх всякого неблагоразумия. Его, сына старшего вассала Хиратэ, к тому же, старше самого князя на целых девять лет, поставить командовать, даже не отрядом ашигару из новобранцев, а какими-то отбросами общества, которые даже не знают, как правильно натягивать тетиву. Куда катиться мир? И самое главное, куда это всё приведёт?

Хисахидэ, был не весел уже шестой день. Участие в идиотских и детских играх Нобунаги его не прельщали, но он, как верный слуга, выполнял возложенное на него поручение со всей, свойственной ему строгостью. За указанные три дня, он кое-как смог слепить из проходимцев некое подобие сплочённого отряда. Совершенно не идеального, но в таком количестве, при поддержке сотни обученных воинов, они должны победить полторы сотни князя Ода. Однако, Нобунага не вышел на бой в положенный срок, нарушив обещание, да ещё и стал увиливать в своей свойственной форме. Бродяги, конечно же, начали возмущаться, мол, как можно верить такому человеку. Но Хисахидэ был человеком терпеливым, и если князь не явился, то он будет ждать его сколько угодно и несмотря ни на, что. Ведь он самурай, а это значит, что он должен служить верой и правдой. Он успокоил своих воинов и приказал выдвигаться на то самое место, где должен был состояться бой.

Прибыв, естественно, туда первым, младший Хиратэ занял выгодную позицию, лицом на север, к Нагое, слева от него находилась деревня Камэно, а справа тот самый пруд. Но, князь не явился ни на четвёртый, ни на пятый день, и Хисахидэ распорядился построить земляной вал, высотой в один кэн и протяжённостью в два дзё и оснастить его небольшим забором из связанных прутьев. Теперь, Нобунага, если он когда-нибудь появится, точно не сможет победить.

На пятый день ожидания из Нагои прибыл человек, с посланием от отца, но Хисахидэ подумал, что тот хочет его предупредить и отказался его слушать. Гордый воин, не желал уязвлять себя тем, что для победы над каким-то неопытным самодуром, ему нужны подсказки, тем более, что людей у него было в два раза больше.

В этот же день, в деревне состоялся какой-то праздник, то ли почитание местного божества, то ли свадьба, но самое главное, это присутствие сакэ. Этот неоспоримый факт, притянул к гуляющим большое число бродяг из войска Хиратэ. Никакие приказы, просьбы и даже угрозы не остановили желающих расслабиться. На постоянной службе они не состояли, а значит и военные законы к ним неприменимы. Всё равно Нобунага струсил и похоже, совсем не собирался нападать. Хисахидэ ничего не оставалось делать, как смириться с этим инцидентом. Всё равно, большая часть осталась с ним.

На утро шестого дня, также всё было спокойно. Веселье в деревне утихло в полночь, а выпивохи вернулись поздно ночью и тут же завалились спать. Хиратэ встал с рассветом, обошёл своё укрепление, спящих воинов и взобрался на вал. Взгляд его устремился на север, вдоль дороги ведущей в город и то, что он увидел, ему совершенно не понравилось.

Из негустого утреннего тумана, шли, нет, бежали воины Нобунаги с князем во главе. Он, в своих чёрных доспехах дангаэ, шлеме кавари с украшением в виде оперения стрелы в чёрно-белую полоску с белой султаной на верху, тоже был пешим и тоже бежал, неся на плече полюбившееся ему кунимото. Для чего он её приволок, оставалось только догадываться, зато, всё остальное, оказалось в рамках договора, — деревянные мечи и копья без наконечников.

Инучиё, навыкам боя был обучен с детства и в теории знал кое-что о военной дисциплине, но в строю, он был первый раз. Двигаться в такт своим товарищем, не наступая на пятки впереди бегущему, и не давать наступить себе, при этом, находясь в полном обмундировании с копьём на плече, оказалось очень нелегко. Сначала он запинался, мешал другим и сбавлял темп, но пробежав половину ри, поймал ритм и уже двигался в строю, как единое целое.

Передышки не было. Едва отряд князя Оды приблизился к земляному валу, тут же последовал приказ о наступлении. Пока копейщики, ощетинившись длинными копьями нагаэ, плотным строем шли на приступ, лучники, следовали по пятам, останавливаясь лишь для того, чтобы дать два залпа. Стрелы летели прямо над головой. Хоть они и были без наконечников, если такая попадёт в лицо, то спокойно можно лишиться глаза или зубов.

Хиратэ, растеряв всё своё хладнокровие, бегал на вершине вала и поднимал своих воинов. Те, что были из опытных, вышли на защиту сооружения сразу, как-только забили тревогу. А вот остальные, тяжёлые на подъём, или вовсе болеющие после вчерашней попойки в деревне, поднимались нехотя. А противник уже лез на «стены».

Лучники Хисахидэ ответили дружным залпом. Стрелы безрезультатно бились о доспехи, шлемы и металлические шляпы-дзингаса, однако, всё же попадали по конечностям, причиняя нападающим вред. Кому отбило пальцы, или вовсе сломало, кому прилетело по колену, и он не мог дальше идти, а иные вообще умудрялись получить тупым древком стрелы прямо в нос. Причём потери, оказались с обоих сторон и даже пролилась кровь.

Инучиё, видя всё это, пришёл в такой восторг, а его боевой дух взбудоражил всё его тело, что он даже не заметил, как вырвался вперёд, едва подойдя к подножью вала. Шум боя, раж и бурлящая в жилах кровь, ударили в мозг, и он ринулся на подъём, словно выпущенная из тэппо пуля. Его копьё, было намного длиннее, чем у всех остальных, поэтому, прежде чем он взобрался на вал, он легко смог обездвижить нескольких защитников, нещадно лупя их по ногам. Лучники Нобунаги по-прежнему шли за строем копейщиков и били через голову. Как им удавалось не задеть своих, было загадкой.

Юному Маэда посчастливилось первому, и он всё же добрался до забора, опрокинул его без лишних усилий и пошёл крушить защитников. Следом за ним, в проделанную им брешь, взобрались ещё несколько человек. Своим длинным копьём, он не давал противникам спуску. Каждый его выпад, на расстоянии в четыре-пять шагов, выбивал либо дезориентировал одного человека, а если взмахнул, то сметал по два. Воины, шедшие за ним и вдохновлённые такой решимостью, тоже бились, не жалея сил.

Тот хмурый человек, тоже молодой и ненамного старше Инучиё, взобрался на укрепление после него, и оказавшись в весьма тесных обстоятельствах, откинул копьё и стал орудовать мечом. Причём совершенно не плохо. Конечно, деревянные боккэны не шли ни в какое сравнение со сталью, зато, ими спокойно можно было бить куда заблагорассудиться, не боясь, что клинок сломается или затупиться. Этот тип, так и делал, нанося удары по шлемам, шляпам, по корпусу и наручам. И у него даже получалось выводить противников из строя. Всё-таки, удары были не смертельными, но весьма болезненными и оглушительными. Результат боя был уже ясен, — ни одного убитого или смертельно раненного, зато море покалеченных и травмированных.

Всё же, как бы небыли воины Нобунаги неистовы и слаженны, число взяло своё. Подмога нахлынула волной, как раз из тех бродяг, что так хотели получит приз в виде жалования или зачисления на службу. Хиратэ, всё же смог их поднять, и они бросились отбивать нападение.

Первым внизу оказался хмурый мечник. Его, вместе с небольшой компанией, вытеснили за край насыпи. За ним и прямо на него, защитники вытолкнули Инучиё, да так, что он чуть не упал ему на голову. Его едва сумели придержать товарищи по оружию.

— Смотри куда прёшь! — огрызнулся хмурый.

— А ты не путайся под ногами! — ответил Инучиё.

Их взгляды на мгновение встретились. Дерзкий и полный энергии Маэда и какой-то злой и раздражённый мечник. Он был ниже Инучиё на полголовы, с очень густыми бровями, почти сросшимися на переносице, разделёнными лишь заметной складкой, тонкими губами и очень мрачным выражением лица. Казалось, взаимная неприязнь вот-вот даст свои плоды, и они вцепятся друг другу в глотки, но громкий голос Нобунаги, перекричавший даже шум боя и орущих воинов, не дал этому свершится.

— Псина, Хмурый, чего встали как два безмозглых истукана! А ну вперёд! В бой! Или я заставлю вас сношаться с быками!

Столь выразительная фраза князя, тут же побудила обоих, перестать таращиться друг на друга и вновь полезть на укрепление, но теперь это сделать стало немного сложнее. Казалось, бой мог затянуться, но тут прогремел выстрел. Это был князь Ода, разредивший свой кунимото в воздух. Зачем он это сделал, стало известно очень скоро.

С тыла, на позиции Хиратэ, появилась ещё одна группа людей. Не воинов, а обычных крестьян. Они появились из зарослей камыша у пруда и атаковали защитников вала из пращей и луков. Нобунага вновь скомандовал полное наступление, и его воины пошли с новой силой, вдохновлённые поддержкой. Сам князь, до этого момента, командующий с места, сам взял копьё и пошёл в бой, рядом с ним, неустанно шёл Икэда Цунэоки. Нива же, не участвовавший в сражении, воспользовался обшей суматохой и зашёл с маленьким отрядом со стороны деревни, обогнув вал и тоже атаковал в тыл.

Меньше чем через час, бой был завершён. Ода Нобунага, стоял на земляном валу, окружённый своими вассалами и надменно взирал на побеждённых.

Все бродяги, будучи без доспехов, оказались сильно побиты. Сотня Хиратэ Хисахидэ, пострадала меньше, но и им тоже досталось. Сам сын старейшины был повержен копьём в ногу и получил серьёзный вывих. Оказалось, что сие копьё, принадлежало никому иному, а Инучиё. Юный Маэда итак заслужил похвалу князя, как первый поднявшийся на вражеское укрепление, так он ещё и заполучил себе «голову» военачальника. Хмурый, как назвал мрачного мечника Нобунага, стоял в стороне и пыхтел от гнева. Видимо, кроме злости, его ещё переполняла и зависть. Он то, в этом бою никак не отличился, хотя рубился как зверь и даже не получил ушибов.

— Ну, что Гороэмон, убедился в моих способностях? — ироничным тоном спросил князь Ода у сидевшего перед ним на коленях, побеждённого Хисахидэ.

— Вы превзошли мои ожидания, — покорно ответил тот и учтиво поклонился.

— Это было нечестно! — кричал предводитель бродяг, у которого во время боя вышло всё вчерашнее похмелье. — Вы нарушили договор!

— В чём же? — на лице князя отобразилась самодовольная и наглая ухмылка. Он уже знал, что ему скажет этот бродяга и уж тем более, знал, что он ему ответит.

— Срок был три дня, а вы пришли на шестой! — начал перечислять тот. — Вы сказали, что у вас не будет больше ста пятидесяти человек! Откуда взялись эти крестьяне? И эта штуковина, — он указал на тэппо, которое Нобунага вновь положил себе на плечо. — её тоже недолжно быть.

— Вот, как? Я говорил и ранее, что я дал вам три дня на подготовку. То, что я выйду на бой, через три дня, разговора не было. Касаемо подкрепления, я сказал, что из числа своих воинов, я даю вам сто человек, а себе оставляю сто пятьдесят. Да будет тебе известно, что крестьяне не входят в число моих воинов и их помощь мне, чистая случайность. Что же касается кунимото, так я не использовал его в бою, а выстрелил вверх для сигнала к наступлению. — Ода сдвинул брови и грозно взглянул на предводителя бродяг. — А теперь, собирай свою шайку и убирайся с моих земель, а не то, я больше не буду стрелять в воздух!

Слова князя прозвучали с такой интонацией, что не поверить в них было просто невозможно. Его голос и его взгляд, морально уничтожали человека, особенно такого, как этот проходимец. Как он не наделал в штаны после услышанного, было просто удивительно, но ноги его подкосились, и он попятился назад, а потом и вовсе припустил.

— Что же касается тебя Гороэмон, — Нобунага перевёл взгляд на Хисахидэ. — ты постарался на славу и мог даже победить! Но, слишком переоценил себя и недооценил меня! Видишь ведь, как бывает! Оказывается, Большой дурак, всё-таки умнее больших мудрецов! — он расхохотался.

Хиратэ, униженный его словами ещё больше, не поднял головы, застыв в поклоне, но его уязвлённая гордость сжирала его изнутри.

Уже в полдень, князь вместе со всей свитой вернулся в замок. Там он устроил победный пир. Небольшой и весьма небогатый, приготовленный на скорую руку, как в хорошем идзакая. Здесь же, он хвалил отличившихся и даже раздал награды. Помимо небольшой суммы в серебре, Инучиё, за то, что первым пробился на вал, получил серебряное украшение на шлем, в виде стрекозы — символ воинской храбрости и целеустремлённости. А за то, что победил вражеского бусё, был удостоен ярко-красной хаори. Ниве Нагахидэ, дали цубу, позолоченную, замысловатой формы. Даже Хиратэ Хисахидэ получил награду в виде новой конской упряжи, чтобы не обижался. Но главная награда досталась самому неожиданному человеку, тому, кто, по сути принёс эту победу. Оказалось, это был тот самый человек, в одежде крестьянина, доставляющий князю секретные послания и носящий имя Янада Шиндзаэмон Масацуна. Именно он подговорил крестьян поддержать Нобунагу, а также, провести несуществующий праздник в деревне, чтобы привлечь побольше бродяг. Князь Ода, придумавший эту тактику, нисколько не сомневался, что по истечению нескольких дней тренировок, люди, не приученные к дисциплине, не откажутся пропустить чарку-другую. Так и вышло. А Янада, сей тайный шпион и подстрекатель, получил от господина отличный тачи и весомый свёрток с золотыми монетами.

Хиратэ Масахидэ, как всегда бурчал, что мол, за какие-то детские шалости, князь награждает будто за настоящее сражение. Нобунага же, его игнорировал, с пренебрежительно весёлым выражением лица и поднимал тост за каждого, сегодняшнего героя. Сам он не пил, ни разу. А вот Инучиё напился. Вечером, собирая углы и обшаркивая фусума, он добрался до своей «конуры» и провалился в глубокий, пьяный сон, с оглушительным, мужским храпом.

***

Инучиё сидел в тёмном сарае, заваленным всякими мешками, ящиками и ненужным хламом. Таком тёмном, что света, сквозь щели в досках, едва хватала, чтобы разглядеть собственные ладони. Но делать было нечего, раз уж его сюда упекли, то выпустят только спустя обещанных три дня. Причём. Отбыть этот срок, предстояло в полном одиночестве, без воды, еды, книг и тренировочного меча. Тем более, что читать тут просто не представлялось возможным, а тренироваться в таком тесном помещении и вовсе выглядело абсурдным.

Отец и старший брат, напутствовали на прощанье, что Инучиё должен подумать над собой и своим поведением, но он, нисколько не жалел о содеянном. Разве есть в том вина, что он заступился за девочку, поколотив старшего брата? Он вины не видел. Нельзя обижать девочек, а уж таким дылдам, как Горобэй и подавно. Зато, отец так не считал, а старший брат Тошихиса ему во всём потакал, вот и упекли они своего неугомонного родственника. Хотя, Инучиё считал, что избиение Горобэя было лишь предлогом. На самом деле, они хотели, чтобы он отказался от своих убеждений. И надо же, они больше не смогли придумать ничего лучше, как посадить его в тёмный сарай, как какого-то ребёнка.

Где-то в стене, что-то зашуршало, а потом раздался голос:

— Бу-у-у!

— Кто здесь? — претворился испуганным Инучиё.

— Это я, не бойся, — ответил знакомый голос, полушёпотом.

— Здравствуй Мацу! А я уже думал, что это дзашики-вараши.

За стеной послышался короткий смешок. Видимо, девочку позабавило такое сравнение.

— Чего пришла? — спросил юноша.

— Тебя повидать. Еды тебе принесла. За три дня ты можешь умереть с голоду. — последовал ответ. — Ты ведь из-за меня сюда попал.

— Брось. Я обещал, что не дам тебя в обиду. И мне не важно, кто это будет, мой брат или от… — он резко умолк, не решившись продолжить.

Вновь послышалось шуршание, скрежет и в сарай упало чуть больше света. Мацу отколупала своим когаем небольшую, едва державшуюся доску и просунула в образовавшуюся щель коробку. Инучиё тут же её принял.

— Тебя могут наказать за это, — произнёс он, снимая крышку.

— Если узнают, — быстро ответила она из-за стены. Она пыталась разглядеть в щель наказанного, но он её быстро отогнал.

— Не загораживай свет, я не вижу, что ем. И за спиной смотри, не хватало ещё, чтобы и тебя в этот чулан посадили. — он с любопытством и нескрываемым аппетитом разглядывал содержимое коробки. Тут были и два моти, и сушёные фрукты, и даже бамбуковая фляжка с водой. — Ты где это всё раздобыла?

— Как где? На кухне конечно! — довольно ответила Мацу.

— Украла?!

— Ты за кого меня принимаешь? — послышались нотки возмущения. — По-твоему, я не умею готовить?

— Во всяком случае, ты не рассказывала, — он откусил кусок от колобка и сквозь набитый рот произнёс. — Спасибо!

Дальше, Мацу, с улыбкой на лице, слушала как Инучиё есть. Она надеялась, что он себе что-нибудь оставит до следующего дня, но похоже, по звуку, он съел всё. Потом откупорил флягу, глотнул, поперхнулся, но всё же проглотил, сделал громкий выдох.

— Это, что сакэ?! — чуть ли не взвыл он. — Ты сума сошла?! Где ты его взяла?!

— А вот это пришлось стащить, — по слогам произнесла девочка.

— Тебя точно посадят в чулан, как меня, — Инучиё был в недоумении, ровно на столько, сколько и в восторге. Эта девочка просто какой-то клад. Она умела драться, умела читать и писать, скакала на лошади, танцевала, готовила, придумывала всякие хитрые планы, воровала, да и чего только не умела. Инучиё уже и представить не мог, что она ещё выкинет.

— А пусть посадят, — ответила она, довольным, мечтательным голосом. — К тебе. Вдвоём то нам будет не скучно! И чего мы только не сделаем в темноте!

— Мацу! — выкрикнул юноша, ошалев. — Ты в своем уме? Ты, что такое говоришь?

— Что? — видимо она откровенно удивилась. — Мне через три года уже десять. А ещё через год, будут решать за кого замуж выдадут. — она с видом знатока оглядела сарай и деловитым тоном предложила. — А давай я подкоп сделаю, и сама к тебе буду лазать?

Инучиё уже пожалел, что ожидал от неё чего-то нового и не знал, в какое русло перевести разговор, лишь бы отвлечь её от неподобающих мыслей.

— Кстати, за что тебя Горобэй-то обижал? — придумал он.

— Я сказала, что он урод! — уверенно и гневно произнесла девочка. — Шутки у него дурные, а улыбка, хуже, чем у обезьяны! Ну не урод, ли?

— Действительно, — усмехнулся Инучиё и ещё раз приложился к сакэ.

— Так, как насчёт подкопа? Ты будешь мне помогать? — похоже она всерьёз загорелась этой идеей.

— Мацу, перестань заниматься ерундой. Ну, зачем тебе ко мне? Тут темно, пыльно, мыши крысы. — умоляющим тоном проговорил Инучиё.

— Так, тебе кота принести?

— Зачем?

— Чтобы мышей и крыс съел.

— Не нужно мне кота, я сам.

— Сам их съешь?

— Тьфу! Да что ты привязалась? Лучше принеси мне ещё что-нибудь поесть вечером. Пожалуйста!

— А надо было оставлять на потом, проглот! — обиделась Мацу. — Лишь бы желудок набить. А мне тут, может скучно без тебя!

— Прости, — попытался извиниться Инучиё. — Но тебе правда не нужно ко мне. Это моё наказание, и я должен вынести его сам. У тебя, наверное, других дел полно?

— Ах вот значит, как? Ты просто решил меня отослать? Тебе одному лучше?

— Я не то хотел сказать, просто тебе ненужно…

— Вот и оставайся один! — он услышал, как девочка топнула в сердцах ногой и пошла прочь.

— Так ты принесёшь еды? — крикнул он ей в след.

— Обойдёшься!

Инучиё улыбнулся, но вскоре, приуныл, подумав, что нельзя было так с ней обращаться. Ведь она действительно хотела помочь, как и он ей ранее. А то, что мысли у неё не подобающие, так это всё возраст. Как говорят, — девочки взрослеют раньше мальчиков. Но он то уже взрослый, почти мужчина. А она, для него, пока маленькая девочка, младше его почти на семь лет. И всё же, он к ней привык и с ней, было как-то веселее, порой душевно. Теперь же, он её обидел, и она вряд ли придёт его навестить. Вот ведь дурной юнец.

Однако, Мацу пришла вечером и принесла ещё еды. Так же было и на следующий день и потом. Только теперь, разговоры между ними велись более невинные.

Глава 5

о том, как Инучиё идёт в своё первое, настоящее сражение и становится ичибан-яри.

Месяц Хадзуки 21-го года Тэнмон (август 1552).

Нагоя, Овари.

Уже почти три месяца прошло, как Инучиё стал косё Нобунаги, но так и не стал взрослым. Князь Ода говорил, что пока Пёс не сразит своего первого врага, взрослого имени ему не видать, как своих ушей. А если, такой день не настанет, то ходить ему с детским именем до старости. Юный Маэда дулся, обижался, но виду не показывал, потому, как нельзя перед господином. Но, вопреки всему, были здесь и свои белые пятна.

Первое — это то, что Инучиё больше не пришлось прозябать свои дни на конюшне. Теперь он всюду следовал за Нобунагой и его вассалами из личной конной гвардии-умамавари. Входили в неё и Нива Нагахидэ, и Икэда Цунэоки, и Хиратэ Хисахидэ и некоторые другие. Всего их было не больше тридцати. В состав умамавари входил и тот, кого господин называл — Хмурый. На самом деле звали его Сасса Кураноскэ Наримаса и он тоже являлся третьим сыном своего отца и, соответственно, никакими перспективами в клане не обладал. Однако, двое его старших братьев тоже находились подле князя. Этот самый Сасса, слыл прекрасным мечником, что и показал в том бою у Камэно, а также хорошо пользовался кунимото. На Инучиё, со времени их столкновения, он поглядывал искоса, но претензий вроде бы не имел.

Второе — деньки для юного Маэды настали очень нелёгкие. Можно даже сказать — его выжимали словно спелый, сочный плод. Зато, он делал то, что любил больше всего, сражался. Не в прямом смысле, но Нобунага постоянно устраивал подобные имитации сражений между своими вассалами, а иногда привлекал деревенских молодых мужчин из окрестностей. Кроме этого, Инучиё каждый день тренировался, как с копьём, так и со всеми остальными видами оружия, включая меч, лук, тэппо и даже метании сюрикэна. Помимо этого, часто проходили рукопашные бои по суммо и дзюдзюцу. Иногда, ему разрешали скакать на лошади. Князь Ода даже доверял ему одного из своих коней.

И, наконец, третье. Инучиё одевался, как ему хотелось, делал что заблагорассудится, в определённых рамках, и даже вновь стал подкрашивать лицо. Поначалу над ним смеялись, но Нобунага вступился за своего косё, объяснив это так:

— Когда вот такой вот, с бело-красной мордой, летит на противника с копьём во время сражения, тому будет совершенно не до смеха.

Вассалы сочли такой подход резонным и некоторые даже решили использовать такой метод в бою. Большинство, всё же, склонялось к устрашающим маскам мэн-гу.

В свободное время, хотя такое удавалось не часто, Инучиё гулял по городу во всём своём ярком наряде. Зелёное нижнее косодэ, а не традиционное белое, сверху белое, с золотым рисунком, носимэ, под ярко-красным хаори, подаренным князем, фиолетовое с жёлтыми сливами, хакама, оби тоже красный и завязанный так, что оба конца спускались чуть ли не до колен. Лицо он не красил в мирное время, господин всё же убедил, что это лучше делать во время сражений, но волосы в хвост не собирал, и даже в пучок, как Нобунага. Вместо этого, он стягивал свою шевелюру на лбу красной хатимаки с металлической вставкой, окрашенной в жёлтый.

Старик Хиратэ. Видя всё это, хватался за голову говоря, что вот это, пускать в город ни в коем случае нельзя. Лучше запереть его в замке, в какой-нибудь клетке в подземелье, чтобы его люди не видели. Князь, видите ли, одевается вечно как бродяга-оборванец, а этот, щеголяет, будто павлин, похлеще хэйянских аристократов. Нобунага, слушая всё это, лишь хохотал. Видимо, его забавляло недовольное ворчание своего воспитателя. Инучиё, тоже перестал обращать на него внимание и спокойно отправлялся на прогулку.

Иногда, компанию ему составлял Нива Нагахидэ и пару раз Икэда Цунеоки. Эти были попроще, но даже они отличались от всех остальных. Икэда любил тёмные и зелёные цвета, и частенько полностью покрывал голову платком-хатимаки, опуская его до самых глаз, чтобы закрыть свою неестественную бровь. Нива, больше предпочитал яркие, синие цвета, непростительные для его низкого положения, а на голове красовалась высокая шапка-эбоши, загнутая назад и опущенная до самого затылка. Само собой, у всех присутствовали на одежде их родовые моны. Именно поэтому, люди видели, что это гуляют господа самураи, а не какие-то там саругаку, разбойники с большой дороги или того хуже, пираты. Прохожие оглядывались, перешёптывались, пожилые осуждали, средние возраста предпочитали не связываться, а молодые приветливо улыбались. А девушки, так вообще строили глазки, перекидывались с компанией кокетливыми фразами и даже приглашали провести день в чайной, или в питейной — смотря какие девушки.

Дни у Инучиё проходили насыщенно, весело и почти беззаботно.

Зато у князя Ода проблем прибавилось. С момента смерти его отца Нобухидэ прошло почти половина года, а свою репутацию Нобунага, так и не улучшил. Напротив, сделал только хуже. Особенно после того, как устроил игровой бой с бродягами и раздал «незаслуженные» награды отличившимся. Соседи пристально следили за главой клана и не упускали возможность промыть ему кости, после очередной его выходки. Пока был жив Нобухидэ, они ещё молчали, но начиная с похорон и заканчивая нынешним временем, то и дело возникали разного рода небылицы об «Большом дураке из Овари». Но, злословие и сплетни были далеко не единственными действиями соседей.

Младший брат Нобунаги, Кандзюро Нобуюки, которому было отдано большее предпочтения, чем самому князю, брата совершенно не понимал и не ценил. Хотя, он не показывал этого явно, но своими действиями, вызывал много подозрений. Конечно, тут дело не обошлось без их родной матери, которая всячески настраивала своего любимчика против его же брата, да ещё и заручилась поддержкой именитых вассалов. В отличии от Нобунаги, которого окружали сплошь и рядом одни выскочки да неперспективные люди, у Нобуюки было очень много шансов стать влиятельнее брата. Достаточно было назвать трёх человек, стоящих с ним рядом, — Хаяши, Сакума и Шибата.

И это было далеко не всё. Нобуюки находился в Суэмори, восточнее Нагои. На севере располагались Ода из Ивакура, а на западе Ода из Киёсу, что тоже не особо жаловали Нобунагу. Ко всему прочему, из провинции Микава, с юго-востока, исходила постоянная угроза от клана Имагава, даймё которого, Ёшимото, уже давно мечтает прибрать Овари к рукам. Ранее ему мешал Нобухидэ. Теперь его нет, а это значит, что неразумный наследник, никак не сможет ему помешать.

И всё же, были у Нобунаги и союзники. Один из них, его тесть, Саито Досан из Мино, дочерью коего являлась Но — Кичё. Второй и самый близкий, родной брат отца, Ода Нобумицу из Мориямы. И он был не просто дядей, не просто союзником, а самым настоящим родным человеком, который, если и видел в племяннике какие-то странности, то объяснял это порывами молодости, желанием самоутвердиться и вообще, это всё пройдёт со временем. К тому же, именно Нобумицу приобщил Нобунагу к боевым искусствам, постоянным тренировкам и большой любви к мечам. И он же, первый, кто забил тревогу, когда племяннику стала угрожать опасность.

В конце лета, Нобумицу или как называл его князь, дядя Санса, от имени Сансабуро, приехал в Нагою и очень на долгое время уединился с Нобунагой в его личных покоях. О чём они там вели беседу неизвестно, но результат был на лицо. Князь Ода приказал готовиться к войне.

Тут-то все и зашевелились. Вассалы, не зная продыху, начали усиленные тренировки, оружейники подготавливали вооружение, а сам господин Нобунага, запросил помощи у своего брата. Для него это было не зазорно, поскольку, по сути Нобуюки должен ему подчиняться и подчинился. В расположение тысячного войска князя Ода, прибыли пятьсот воинов из Суэмори, а возглавлял их бравый вояка Шибата Гонроку Кацуиэ. О его боевых навыках слышали все от мала до велика. В том числе и Инучиё, который всегда мечтал посмотреть на того, кто слывёт лучшим воином клана Ода и всей Овари.

Когда Шибата въехал в замок и проследовал через коридор выстроившихся воинов Нагои, Инучиё хорошенько смог разглядеть его и запомнить на всю жизнь.

Гордый воин, с широко раздающимися плечами, мощной грудью, огромными ручищами, словно молотами, суровым лицом, обрамлённым густой бородой, пышными усами и щетинистыми бровями. В непоколебимом взгляде читались большой боевой опыт, дисциплина, самообладание и в тоже время, огромная свирепая сила. Его сдержанный и могучий образ дополняли новые доспехи, чёрные окэгава с жёлтым моном — два гуся, расположенные по диагонали. Такой же мон виднелся и на чёрных знамёнах его воинов. К его левому боку, был пристёгнут огромный тачи, больше двух сяку длинной с небольшим изгибом и не очень броский. За ним следовали его оруженосцы, нёсшие внушительное и массивное копьё с ромбическим волнистым наконечником, лук со стрелами, палицу-канабо, и секиру-оно. Создавалось впечатление, что Шибата использует в бою всё это оружие, видимо, в зависимости от ситуации, а значит, что он готов ко всему.

— Вот это воин! — завороженно произнёс Инучиё. — Когда-нибудь и я таким стану! И даже лучше!

Икэда, стоявший перед ним и возглавляющий группу молодых вассалов, только хмыкнул. Нива, находившийся слева, вообще не обратил внимание на мечтательные слова товарища и сказал совсем другое:

— Ох, не нравится мне это! С чего бы брату господина помогать, да ещё и отправлять половину своих войск?

— Они, родня, сами разберутся — произнёс Цунэоки. — Во всяком случае, сейчас они едины против общей угрозы.

— А с кем воюем то? — попытался разузнать Инучиё. Двое его товарищей коротко усмехнулись.

— Ты, что, с неба упал? — послышался чей-то грубый тон справа от Маэды. — Не знаешь с кем тебе предстоит биться?

Инучиё повернулся и увидел Сассу Наримасу, как всегда хмурого, мрачного и совершенно недоброжелательного.

— Я знаю, что у господина много врагов, но понятия не имею кто из них сейчас представляет угрозу! — недовольно ответил Инучиё. — Зато, я вижу ты всё знаешь?

— Конечно! — криво ухмыльнулся Сасса. — Нобутомо из Киёсу, наш сюгодай.

— Не совсем. — поправил его Нива, а заодно вступился за неосведомлённого друга. — Нобутомо мелочь. И даже сюго Шиба Ёшимунэ тут не причём. Главный — Сакай Дайдзэн, вассал Нобутомо. Он давно поглядывает на господина, но до этого момента, не решался сделать уверенных шагов.

— Что же сейчас произошло? — поинтересовался юный Маэда. Раньше его занимало лишь военное направление, но чем больше он находился подле Нобунаги, тем больше признавал, что войны без политики не существует.

— А всё тоже самое! — недовольно и гнусаво, возгласил Нагахидэ. — Дайдзэн окончательно убедился, что наш господин, — он огляделся, удостоверившись, что лишних ушей поблизости нет. — полный идиот и выбить его из Нагои не составит труда. Тем более, что с каждым днём, врагов у него только прибавляется.

— А что же Нобутомо? — видимо Сасса, несмотря на своё самоуверенное заявление, всё же оказался не в курсе всех событий. — Ведь и он, и сюго, находятся в Киёсу. Разве Дайдзэн действует не по их указке?

— Нет, — покачал головой Нива. — Они давно утратили всякий авторитет. Вся реальная власть, в том числе и армия, находится в руках Сакай. Такие уж времена у нас.

— Всё, замолчали все! — не громко приказал Икэда. — Господин нас зовёт.

После встречи Шибаты Кацуиэ, Нобунага созвал военный совет, где присутствовали самые доверенные его люди. Шибата занимал самое почётное место среди вассалов, рядом с Хиратэ Масахидэ и прибывшим Хаяши Хидэсада. Последний, с виду не представлял ничего такого, чего можно было бояться. Худой, сорокалетний мужчина, с длинным лицом и острой бородой, в ярком, жёлтом камисимо поверх зелёного косодэ и в шапке эбоши. Он больше напоминал богатого чиновника, а не воина-самурая или, хотя бы военного советника. Инучиё хорошо его разглядел, поскольку по-прежнему оставался за спиной Нобунаги, в качестве держателя меча.

Госпожи Но, в этот раз не было. Зато присутствовало ещё одно новое лицо, которое юноша видел впервые. Человек среднего роста, тоже около сорока, в черно-жёлтом домару, с большой залысиной, глубоко посаженными, добрыми глазами и лицом, чуть синеватым от выбритой щетины. Это и был дядя князя, Ода Сансабуро Нобумицу из Мориямы. И, в основном, говорил лишь он.

Со слов Нобумицу, Инучиё узнал, что Нива Нагахидэ всё же оказался прав и их враг на сегодня, именно Сакай Дайдзэн. Он то и предпринял хитрый ход, против неразумного главы клана Ода. Захватив членов семьи вассалов Нобунаги из мелких замков Мацуба и Фуката, что находились западней Нагои, он вынудил их подчиниться ему и тем самым, окружить Нагою с двух сторон. А поскольку этот Дайдзэн был уверен, что Нобунагу никто не поддержит, решил напасть совершенно нагло и незатейливо, без всяких предупреждений и переговоров. В эту минуту, пока идёт совет, Сакай переправлял из Киёсу в захваченные замки свои силы и как только он достигнет своей цели, наверняка пойдёт в атаку.

Все нервничали и решали, что предпринять. Хиратэ советовал держать оборону и не выходить за стены — так шансов выжить будет намного больше. Шибата, раз уж приехал, хотел атаковать армию Сакай, когда он выйдет в поле. Суровый воин не так уж и жаловал Нобунагу, что было видно по его пренебрежительному взгляду и тону голоса. Но, раз уж Нобуюки приказал помочь брату, он, как верный слуга, приказ должен выполнить. Остальные же метались между обороной и атакой. Хаяши молчал, наверняка радуясь в душе, что дураку Нобунаге придёт конец. Нобумицу больше склонялся к плану Шибаты, но понимал, что, если они встретятся с ним в поле, по ним могут нанести удар из Киёсу или же напасть на Нагою. Так или иначе, но Нобунага оказался зажат и оборона всё же, это единственный выход.

Однако, сам князь, слушая все эти планы по стратегии и бесконечные споры, откровенно выражал своё безучастие и даже зевал, не прикрывая рта. Хиратэ из-за него, чувствовал себя неловко, Хаяши подозрительно ухмылялся, а Шибата в очередной раз убедился, что девятнадцатилетний глава клана, совершенно безнадёжен. Лишь Нобумицу не обращал на это внимание.

Все вассалы сидели лицом к князю Ода, поэтому из их всех, только Инучиё увидел, как у входа в залу появился Янада Масацуна, молча кивнул и также быстро исчез. Кивок предназначался Нобунаге и тот, поняв в нём что-то своё, быстро поднялся на ноги во весь рост и пошёл к выходу, произнеся на ходу:

— Собираемся! В бой!

— Какой бой? — не понял Хиратэ. Остальные тоже были поражены резкой переменой господина. Только младшие, молча встали и направились за ним.

— Куда? С кем? — недобро хмыкнул Шибата, совершенно не осознавая, что происходит и, что он тут вообще, собственно делает.

— Я сказал в бой! На Киёсу! — громко повторил Нобунага и вышел.

Старшие вассалы, оставшиеся сидеть, удивлённо переглянулись.

— Он нас угробит, этот олух! — басом произнёс Шибата, но тоже отправился следом.

***

Форт Каядзу, Овари.

Инучиё вновь бежал. Всей армии пришлось в одночасье сорваться с места и стремительно выйти из Нагои по направлению на север. Решение Нобунаги было неожиданным и быстрым. Тысячу двести бойцов, князь возглавил сам, в их числе были и воины Шибатэ Кацуиэ, а триста, во главе с Нобумицу, оставил в Нагое и приказал ждать. А когда настанет момент, атаковать пустые замки, захваченные Сакай. Почему «пустые», оставалось загадкой, но дядя решил подчиниться.

Бежали недолго, всего лишь один ри. Когда спускались с плато, на котором стояли город и замок Нагоя, уже было видно на горизонте Киёсу, вдвое превышавший вотчину Нобунаги. Он расположился на обширной равнине, по двум берегам реки Годзё и из замка Нагои, просматривался во всех подробностях. Вся окрестность находилась под неустанным взором князя Оды, чем он и пользовался.

Преодолев многочисленные поля, на которых уже вот-вот соберут урожай, войско Нобунаги пересекло реку Сёнай и уже через половину ри, им встретилась вражеская армия, высланная из Киёсу.

Недалеко, находился небольшой форт Каядзу, гарнизон которого тоже присоединился для противостояния с Нобунагой, но за стенами не укрылся, а вышел в поле. Князь Ода рисковал, направившись в сердце вражеской территории, оставив дом практически без защиты. Именно поэтому, Шибата думал, что это очередной припадок дурости. Но ему, как и его господину, это было лишь на руку. Если Нобунага проиграет и потеряет Нагою, то во главе клана беспрепятственно встанет Нобуюки и это будет правильно.

Что творилось в голове князя Ода, всегда было загадкой. Он делал всё неожиданно и быстро. Так и сейчас. Едва войска смогли перевести дыхание после марш-броска, Нобунага уже приказал сражаться.

Бой начался с традиционной перестрелки, но копейщики Нагои уже бежали в атаку, под градом стрел. Их лучники били через спину, поддерживая своих товарищей. Самураи шли рядом с ашигару, разбавляя их ряды и Инучиё был одним из первых. Стрелы летели над его головой то в одну, то в другую сторону. Одна скользнула по его наплечнику, другая отлетела от его стрекозы, которую он закрепил на передней части тульи шлема. Рядом с ним, упал один из пехотинцев, поражённый в ногу и так и остался лежать на поле. Юноша не отвлекался и бежал вперёд. Крики воинов закладывали уши, кровь в жилах так и играла от возбуждения. Когда до столкновения оставалось несколько шагов, Инучиё прибавил ходу и вырвался вперёд. Его длинное копьё быстро нашло себе цель. Первым же ударом он всадил наконечник в горло противника, вторым, рассёк кисть другого. В строю образовалась брешь, и он ринулся в неё. Остальные воины уже столкнулись, а кто-то, быстро сообразив, последовал за Инучиё.

Стрелы уже не летели в него, зато они не переставали сыпаться на задние ряды врага, реже, но Нобунага делал всё, как в том игровом сражении, давал залпы без перерыва, не боясь попасть в своих. Силы были практически равны, но тактика боя князя Оды, превосходила тактику противника. Совместная атака копейщиков и лучников, быстро внесла сумятицу во вражеские ряды. Спереди наседала пехота, а сзади началась паника из-за непрекращающегося ливня стрел.

Инучиё, окончательно поняв, что со своим длинным копьём он не пробьётся в гущу сражения, так, как оно, по своим габаритам, не давало места для замаха, решил оставить его на поле боя, воткнув в землю, вынул меч и бросился на врагов. Ашигару противника только успевали терять свои яри, разрубленные клинком разбушевавшегося Маэды, падали раненными или убитыми. Инучиё же, прочувствовав вкус крови и утонувший в горячке боя, шёл прямо на ставку вражеского командира.

Нобунага, тем временем, лично возглавив свою гвардию-умамавари, обошёл противника справа, миновав развернувшийся бой и ударил по главной ставке.

Как и положено, командующий, родной брат Дайдзэна, Сакай Дзинсукэ, расположился за основным войском, окружённый двумя десятками своих самураев, такой прыти не ожидал. Нобунага совершенно обнажил свой тыл, задействовав все отряды, да ещё и сам пошёл в атаку, рискуя собственной жизнью. Поражённый этим Дзинсукэ, встретил князя Ода совершенно неподготовленный. Бой стал похож на сплошную мешанину. Жёлтые знамёна Нобунаги смешались с белыми вражескими, а тут ещё и чёрные, с золотыми гусями Шибаты пошли в атаку, поддержав и пехоту, и князя, атаковав Сакай с другой стороны.