Бесплатный фрагмент - Куратор

Куратор

Пролог

Я проснулся раньше будильника. На часах 5—45… Что за наказание? Нормальные люди спят долго, просыпаются отдохнувшими. У них над головой будут взрываться петарды, триста танцоров национального бразильского телевидения станцуют ламбаду, вредные соседи натрут килограмм чеснока, а на балконе пожарят шашлык — никто не проснется. Я же уникальный. Не такой, как все.

Будильник для меня — простая формальность, дань привычке. Ладно, махнул рукой, встал, оделся. Свинцовые обручи сдавливали виски и затылок, так болела голова. Вспомнил, что вчера под вечер поднялось давление, и я сбивал его коньяком. Совсем немного, грамм 100—150. Таблетки глотать не хотелось, это отрава и химия, а коньяк, как ни повернись, натуральный продукт. Головная боль немного утихла, и я уснул. Но проснулся со спазмами в затылке. Видимо, без таблеток не обойдешься. Жаль.

Прошлепал на кухню. Кинул шипящую таблетку в стакан с водой. Залпом выпил. Таблетка еще не подействовала, но мне полегчало. Жить можно. Я закрыл глаза, представил, как черная энергия вытекает в пространство, струится темным извилистым ручейком и теряется где-то в километрах городской канализации. Через мгновение появился Барсик. Он вился вокруг ног. Неужели я забыл вчера покормить кота? Не помню. Извини, друг, если что. Я открыл холодильник, внизу стояла сваренная на неделю вперед похлебка для кота. Травить домашнего любимца сухим кормом, всегда считал верхом кощунства. Это примерно, как самому изо дня в день питаться лапшой быстрого приготовления. Иногда можно, но не каждый же день? Чем кот хуже человека. Нет, мой Барсик, лучше многих людей. Он, конечно, своенравный, но хороший. И мышей ловит, и выслушает, и поддержит.

Я наложил котейке полную миску, больше чем обычно, чтобы восполнить вчерашний пробел. Барсик остался со мной при разделе имущества во время развода с женой. Лена ушла от меня пять лет назад. После десяти лет совместной жизни. Она, видите ли, во мне разочаровалась.

— Я еще молодая и симпатичная женщина, достойна большего, — сказала она тогда.

Я смотрел на нее и думал: Лена, ты ли это? Как же так получилось? Ведь, мы же любили друг друга. Я точно помню. Почему мы растеряли трепетные чувства?

— Останься. Я прошу тебя, — нелепо прозвучала моя просьба.

— Нет.

— Почему?

— Я не желаю тебя видеть, не желаю слышать. Ты жалкий и мелкий неудачник.

— Я постараюсь…

— Сережа, не начинай!

— Но я люблю тебя!

— С любимыми так не поступают!

— Как?

— Вот так!

— Но я же ничего не сделал плохого!

— Вот именно! Ты ничего не сделал! Ни плохого, ни хорошего! Ты — ноль! Ты — ничтожество! Ты — никто!

— Все так плохо? Ничего нельзя исправить? Прости меня, если я тебя чем-нибудь обидел. Не уходи, — я не знал, куда деть руки, стоял и хлопал глазами.

— Мне противно тебя слушать, видеть. Ты жалок. Уйди с дороги!

— Лена! Я хочу тебе сказать…

Жена схватила чемодан. Решительно шагнула в дверной проем. Громко хлопнула дверью.

— Я хочу тебе сказать, что буду помнить о тебе только хорошее, — сказал я уже безмолвной и бесчувственной двери.

Затем вышел на балкон, чтобы еще раз увидеть самую большую любовь в моей жизни. Лена, чеканно цокая каблучками, вышла из подъезда. Сразу попала в объятия моего студенческого друга Бориса. Моего бывшего друга Бориса! Негодяя Бориса! Как же я пропустил ваш роман у себя за спиной?

Борис, обнимая Лену, покосился вверх в мою сторону, ехидно улыбнулся. За спиной у Лены помахал рукой. Подлец! Я показал ему средний палец правой руки, и ушел с балкона. Я не смотрел через занавеску на кухне, но знал, что Борис проводил Лену до задней двери большого черного Мерседеса-330. Моя бывшая жена мягко провалилась в удобные кожаные сиденья богатого автомобиля, затем Борис привычным широким жестом захлопнул дверь. Еще раз глянул вверх. Сел на водительское сиденье. Через минуту машина бесшумно вырулила с парковки и скрылась под кронами тополей.

Воспоминания прервал закипевший чайник. Я привычно заварил растворимый кофе, намазал бутерброд маслом.

Мы с Леной не очень хорошо жили. Зарабатывал я маловато. Жена, по правде сказать, была достойна большего. Я ее где-то в глубине души понимал. Но было обидно, черт возьми! Почему сейчас? Почему со мной? Да за что мне собственно такое горе?

Я пытался раззадорить себя и взаправду разгневаться, чтобы заплакать для приличия или разбить вазу. Но нет. Вместо грусти лишь апатия, пустота и безразличие. Короче, я погрузился в тихую беспросветную меланхолию на долгих два месяца. Зачем мне жить? Куда стремится? Я не знал. Даже напиться, как следует, не получалось. Любовницы, которая бы пригрела, обняла, поняла и приласкала, у меня не было. Лучший друг Борька спал с моей женой. Встречаться с другими общими знакомыми не хотелось. Как людям смотреть в глаза? О чем говорить, ведь они знают, что меня бросила жена, потому что я полное ничтожество?

И тогда я начал писать. Нет, я не писатель, и даже не журналист. Я московский таксист. И у меня высшее педагогическое образование. Но как–то не получилось из меня учителя биологии. После института, я немного поработал продавцом в ларьке, затем рабочим на стройке, курьером. Пробовал устроиться на должность менеджера по продажам в крупную алкогольную фирму. В конце концов, начал таксовать. Я подключился к сервисам Парекса. Теперь выезжаю на улицы Москвы в удобное время. Я практически ни от кого не завишу, работаю столько сколько нужно, и эта мнимая свобода мне нравится. Я практически хозяин своей никчемной жизни.

Мне нравится, сидя за рулем, мысленно ставить персонажей собственных произведений в невыполнимо-сложные ситуации. Под мерный шум колес в голове гремят баталии Второй Мировой войны и рвется пространство во время гиперпространственных переходов. Когда я приезжаю домой, записываю идеи на компьютер. Иногда с вечера, а чаще с утра, пока голова свежая. Надо сказать, что больших успехов в писательском деле я не достиг. Знакомых писателей у меня нет, большие издательства моими шедеврами не интересуются, хотя я регулярно выкладываю писанину в интернет на сайте Проза.ру. Там у меня уже более трех тысяч читателей. Посмотрите если что — Кузнецов Сергей Иванович, моя фамилия. Не звучная? Надо взять псевдоним? А мне нравится простое русское имя, предки были кузнецами, а теперь я кузнец художественного слова. Что еще надо?

Допив кофе, ощутил, что головная боль почти растворилась. Можно выезжать на работу. Но внимание привлекла стопка бумаг, лежащая на краю кухонного стола. Почему я сразу ее не заметил? Минуту назад, там ничего не было, я был почти уверен. Не мог же я не заметить стопку бумаги толщиной в пять сантиметров. Откуда она здесь? Я вообще редко распечатываю тексты. Зачем переводить бумагу? Читаю с экрана, исправляю, дорабатываю. Если куда переслать, всегда удобнее отправить в электронном виде. А сейчас передо мной на столе лежала приличной толщины стопка бумаги, листов на триста, аккуратные ровные края. «Немедленно возьми меня в руки!» — кричала она.

Я взял. Куда деваться. Бумаги приятно легли в руки. Открыл первый лист — сверху донизу текст. Открыл наугад середину: Многие люди думают, что боги есть или, как минимум, могут быть…

Чья-то рукопись. Сомнений не было. Ого! Уже интересно. Как она сюда попала? Я принес вчера и забыл? Или клиент забыл у меня в машине? Вообще-то амнезией я не страдаю. Но всякое бывает в жизни таксиста. Я перешел в гостиную, сел на диван. Работа немного подождет. Подперев голову и руки подушками, я погрузился в чтение…

Глава 1

Через три дня я все забуду! Пишу пока помню. Простите за излишнюю эмоциональность и орфографические ошибки. Мне надо записать все, что я знаю! А не то все напрасно! Надо! Надо! Надо! Теперь обо всем по порядку.

Меня зовут Керн. Я прилетел сюда с планеты Ахорн больше семи с половиной тысяч лет назад. От Земли моя родная планета находится на расстоянии в тридцать два миллиона световых лет. Мы умеем преодолевать подобные расстояния за несколько часов при помощи специальных двигателей. Но это не важно. Я не инженер и не смогу доходчиво объяснить технические детали перелетов. Важно другое. Наша цивилизация, по сравнению с земной, более развита технологически и технически. Мы по сравнению с вами — боги. Мы и есть боги, потому что мы создали вас! Я понимаю, это звучит странно, возможно смешно и нелепо. Но это так. Я постараюсь объяснить и рассказать. Прошу отнестись к этой информации уважительно, потому что это правда.

История человечества на Земле началась 7 534 года назад. Мне возразят, что археологические раскопки свидетельствуют о жизни людей и в более ранние периоды. Да. Свидетельства есть, но это искусные подделки или следы прежних экспериментов в нашей лаборатории «Земля». В условия проведения нашего эксперимента входило требование по созданию иллюзии независимого и естественного развития человеческого общества.

Многие люди думают, что боги есть или, как минимум, могут быть. Имеются заветы, скрижали, заповеди, пророчества, моральные и нравственные идеалы, спущенные сверху. Возникли они не сразу. Заповеди развивались и появлялись вместе с обществом и технологиями. Но опять я забегаю вперед. Извините.

Итак, когда семь с половиной тысяч лет назад мы прилетели на Землю, нам открылась первозданная планета с дикой природой — леса, поля, моря, реки, дикие животные. Имелась вода и кислородная атмосфера. Никакого намека на разумную жизнь не существовало, если не считать дельфинов. Их создали не мы. Они уже были. Не было даже обезьян, предков современного человека, как считается в дарвиновской теории. На самом деле все было ровно наоборот, мы сделали обезьян вслед за человеком, чтобы скрыть собственное участие в эволюции и запутать следы. Зачем мы так поступили? Надеюсь, станет ясно в конце этого рассказа.

Для проведения эксперимента мы выбрали местность в центральной Африке. Искусственно вырастили 124 особи человека разумного обоих полов. Внешне люди были похожи на нас. Но с известными ограничениями. Мы не хотели собственными руками создавать конкурентов. Новые люди на Земле жили меньше, были слабее и меньшего роста. Размер мозга и площадь коры головного мозга немного уступала прототипу. История нового человечества началась.

Эксперимент даже для нас был масштабный, амбициозный и новаторский. Мы не знали к чему придем, с какими трудностями столкнемся. Дело в том, что несмотря на нашу кажущуюся развитость и могущество, ахорнцы плохо представляли, откуда взялась цивилизация на нашей родной планете. У нас тоже существуют предания, мифы и заповеди богов. Но мы их не видели, не знаем, и в общем-то многие вполне справедливо полагают, что богов нет. Они считают, что наша цивилизация возникла в результате естественной эволюции флоры и фауны на планете Ахорн. С помощью эксперимента на планете Земля, мы хотели ответить и на этот вопрос.

Опять я отвлекаюсь. Вернемся к земной цивилизации. Для человечества мы создали приемлемые условия: вода, еда, жилище. Дали им самолеты, микроволновки и телефоны. Но оказалось, что новоиспеченное человечество не обладало навыками к выживаемости. Люди бесстрашно и глупо убивали себя, ни к чему не стремились, паразитировали и умирали от передозировки удовольствиями.

Эксперимент тогда в первый раз повис на волоске. Нашлись противники, выступавшие за немедленное прекращение миссии на Земле из-за ее бесперспективности. Зачем тратить силы и средства для создания новой странной расы, если следует заниматься проблемами собственного человечества на Ахорне? Есть множество планет, которые следует колонизировать и развивать. Дома много проблем в экономике, культуре и образовании. Зачем распыляться?

Слава богу, возобладала противоположная точка зрения, и земному человечеству дали шанс. Частично воспоминания о первой попытке остались в преданиях о райском саде: там было хорошо и человек был счастлив.

Посовещавшись, мы решили, что у людей следует отобрать незаслуженные блага, заставив его бороться, работать и покорять сложные вершины. У людей отобрали самодвижущие колесницы, ковры-самолеты, зеркальца, через которые можно было разговаривать. Люди переселились из комфортабельных квартир в пещеры и лачуги, которые они теперь обустраивали собственными руками в меру сил и способностей.

Древние люди бегали с деревянными копьями за мамонтами и саблезубыми тиграми. Но мы не бросили их на произвол судьбы. Мы дали им огонь и первобытные орудия труда: каменные топорики, наконечники для стрел, да и сам лук. Вскорости, люди приспособились жить в пещерах, при минимуме удобств, порою голодая и умирая от холода. Да, это было жестокая, но необходимая школа выживания. Оптимисты в нашем стане, среди и них и я, ликовали: люди на Земле жили самостоятельно, обеспечивали себя и не требовали постоянного ухода! Еще немного и завертится колесо прогресса. Люди начнут изучать и приручать силы природы! Ура!

Но не тут-то было. Прошло несколько поколений, люди приспособились жить в каменных и холодных пещерах. Перестали изменять жизнь к лучшему. Мы подкидывали им высокоурожайные сорта пшеницы, репы и кукурузы. Засаживали опытно-показательные делянки. Люди срывали плоды, съедали, благодарили богов. Никто не хотел делать что-либо новое: заняться земледелием, приручить корову или лошадь. Тогда и родился институт кураторства, перед которым встала задача воспитывать и учить людей. Постепенно подкидывать знания и навыки, чтобы те поверили в собственные силы, думая, что сами покоряют природу.

На Землю направились около сотни добровольцев. В историю человечества первопроходцы вошли, как пророки — Иисус, Моисей, Будда, Конфуций и великие ученые — Сократ, Аристотель. Собственно, я и был Аристотелем, например. Я рассказал людям, что Земля круглая и вращается вокруг солнца. Дикие и необразованные люди крутили у виска. Но к счастью находились благодарные ученики: Платон, Александр Македонский. Помню ко мне на колени присел еще молодой Саша, тогда ему было около десяти лет:

— Что самое главное в жизни человека, дядя Аристотель? — спросил юнец.

— Саша, — ответил я ему, — надо прожить жизнь так, чтобы о тебе помнили долгие годы.

— Зачем?

— Человек — самое великое создание на планете Земля. Он может и должен покорять миры, познавать непознанное, делать окружающий мир лучше, чище и добрее.

— Когда я вырасту, то покорю весь мир!

— Молодец! — я погладил по голове будущего императора, — когда завоюешь новые страны, в первую очередь, строй библиотеки и школы. Людей надо учить, ибо в знаниях великая сила.

— Мой папа говорит, что надо быть жестоким и страшным, чтобы тебя боялись и уважали.

— Царь Филипп — очень достойный правитель. Это правда. Если тебя будут боятся, то станут подчиняться и выполнять приказы. Но означает ли это уважение? Я сомневаюсь. Правителю дарована великая честь вести собственный народ вперед. Стань достойным, умным, справедливым, и тогда подданные увидят нечто большее, чем страх. Они пойдут за тобой и самоотверженно поддержат, потому что увидят в тебе провидца, помощника для реализации собственных сокровенных желаний.

— Странно ты говорить, дядя Аристотель. Я подумаю.

— Хорошо, думай, Саша. Умение думать — великий дар человека. На земле ни одно другое существо не обладает подобными способностями…

Как вы знаете, Александр Македонский покорил полмира. Построил великую империю. Его имя знает каждый школьник. Я горжусь своим учеником. Не всегда у меня получаюсь достичь подобных результатов. В дальнейшем я помогал великим государственным деятелям. Что-то получалось, что-то — нет. Но Александр Македонский — по-настоящему первый успешный опыт. Саша строил в завоеванных странах школы, библиотеки, храмы и дал мощный толчок развитию земной цивилизации.

В случае с Александром Великим мы столкнулись с проблемой преемственности устойчивого развития. Наследники великой империи переругались и скатились на более низкий уровень. Из темных закоулков психики человека вылезли зависть, жадность, подлость, злость. Люди ради положения в обществе и сиюминутного богатства предавали и убивали своих братьев и сестёр, отцов и матерей. Настоящая дружба и взаимное уважение дискредитировалось и исчезало при возникновении сколь-нибудь мизерного богатства и власти. Мы дали людям знания, но не дали морали…

Глава 2

От чтения рукописи меня отвлек телефонный звонок.

— Привет, — звонил мой приятель и коллега-таксист Виталик, — ты сегодня выходишь на линию? Что-то не вижу тебя на экране радара.

— Привет, должен выйти. Зачитался я что-то.

— Зачитался он! Сейчас же самый сенокос. Ночью почитаешь.

— Да, наверное, ты прав.

— Какой-то ты странный, Серега. У тебя все нормально?

— Голова немного побаливает. А так все хорошо?

— Температуры нет?

— Нет.

— Ладно, все! Не отвлекаю. У меня клиент. Пока-пока!

Виталик прервал связь. Хорошо же лежать в тепле и читать странную рукопись. Барсик свернулся калачиком и мурлыкал в ногах. Что еще нужно для счастья? Лично мне, совсем немного — кружка теплого чая с лимоном, яичница с сыром и овощами, теплые носки, и чтобы никто не отвлекал.

Я посмотрел на кота поверх очков. Почему же я сейчас встану и поеду в холод и сырость осенней Москвы? У меня же для счастья все есть. Наверное, потому что надо платить за коммуналку. Еще нужны деньги, чтобы купить куриные яйца для яичницы и еду для Барсика. Иногда неплохо бы обновить одежду и ботинки. Короче, чтобы жить в современном мире, нужны деньги. Интересно, а что скажет по этому поводу куратор Керн? Кто придумал доллары и евро? Пришельцы с планеты Ахорн?

Я переоделся, спустился в машину, и через десять минут принял первый заказ. Клиентом оказалась немолодая женщина, возможно, пенсионерка: в руках большая сумка, теплый платок на голове, синтепоновое пальто. По красным и слегка припухшим глазам, понял, что женщина расстроена. Она назвала адрес: улица 26-ти Бакинских комиссаров дом 7. Я занес информацию в навигатор, ехать примерно сорок минут с пробками. Мы поехали.

В зеркало заднего вида я видел, что женщина шмыгает носом, вытирает глаза платком, молчит и отводит взгляд в боковое стекло.

— У вас все нормально? Помощь не нужна?

— Спасибо, не надо, — ответила женщина так, что я понял помощь нужна прямо сейчас. Здесь! Срочно!

— Если что, вы обращайтесь, в аптечке имеется аспирин, валерьянка, анальгин, — улыбнулся я в зеркало.

— Благодарю вас, — женщина замотала головой, — мне ничего не надо.

— Я часто подвожу людей в разном настроении. Бывают влюбленные и очень счастливые, но бывают и расстроенные люди.

— Что мне с того?

— А знаете, какие пассажиры попадаются чаще всего?

— Какие?

— Никакие. Сядут и молчат. Эмоции не выражают. Все в себе. С одной стороны, это и хорошо — проблем с ними нет. Но и следа в душе не оставляют.

— Вы любите свою работу?

— Сложный вопрос. Работа, конечно, не шибко престижная. Но мне нравится. Начальства надо мной нет. Денег на жизнь хватает. Чего еще надо?

— Свободу любите?

— А кто ж ее не любит?

— Ее не каждый выдержит. Я вот сейчас свободная. Муж умер пять лет назад. Я бы свою свободу, деньги, жизнь отдала, чтобы вернуть его назад. Плохо мне без него.

— Это вы так из-за него расстроены? Прошло пять лет, а вы до сих пор плачете?

— Нет. Плачу я из-за сына. Пока муж был жив, с детьми были прекрасные отношения. Семейные праздники мы проводили вместе. Муж иногда меня учил, как жить. Помогал и поругивал, конечно, по делу. Заставлял делать, как правильно. Я же взбалмошная, строптивая, часто спорила с ним. Теперь то я понимаю, что он был во всем прав. Во всем, во всем! Больше всего на свете он хотел, чтобы наша семейная жизнь протекала счастливо и полноценно. И я была счастлива. По-настоящему.

— Здорово.

— Спасибо. Теперь все изменилось. Я стала свободная. И одинокая. Я помню, чему он меня учил. Но получается не так. На моих глазах дети стали ссорится. Мои родные Паша и Маша. Я пыталась разобраться и помирить их. Но, чем дальше, тем хуже.

— Почему поссорились ваши дети?

— Маша сделала замечание жене Паши. Паша в ответ вспылил и обозвал нехорошими словами Машу. Пошло и поехало.

— Кто виноват по-вашему?

— Сомнений нет, Пашина жена — Ира. Она науськивает Пашу. Крутит и вертит им, как хочет. Сама ходит в шубе и шелках, меняет наряды два раза в месяц. Паша второй год ходит в одних и тех же ботинках Он ее на руках носит, перед ней расстилается, как тюфяк. А у нее ни капли уважения к нам с Машей. Это же я родила и воспитала для нее такого хорошего мужа! Она должна меня ценить и уважать! Ира Пашу совсем не любит. Она его использует в корыстных целях. Вот и Маша так же считает.

— Понятно.

— Вам все понятно. А у меня душа болит! Мои дети между собой не разговаривают. Паша со мной не общается. А что я такого сделала? Я ему правду сказала. У него глаза-то скоро раскроются. Злости Иркиной не утаишь. Она может еще какое-то время скрываться. Но ее подленькая натура прорвётся. Дайте только время. Чем раньше Паша узнает правду, тем будет лучше!

— Паша сам-то что говорит?

— Что он может сказать? Говорит, что любит Иру и что мы должны перед ней извиниться. А за что? Мы же хотим, как лучше. А он этого не понимает. Дурачина!

— Ваш муж позволял кому-либо, включая своих родственников, нелестно высказываться в ваш адрес?

— Нет. Никогда! Мой муж был настоящим мужчиной и джентльменом! На первом месте у него была я и наша семья. Семейные ценности превыше всего!

— Вот видите.

— Что?

— Вы сами ответили на свой вопрос.

— Не понимаю вас.

— Поставьте себя на место Пашиной жены. И скажите, правильно ли он поступил, когда кто-то, пускай и близкий родственник, нехорошо отозвался о вас? Ответьте себе честно, и все станет на свои места.

— Вы путаете: я и Ира — две разные вещи. Она наглая самовлюбленная, лицемерная, лживая девица. У ее на уме только выгода и холодный расчет.

— Не обижайтесь на меня ради бога, но мне кажется, что Паша во многом похож на вашего покойного мужа. Он также заботится о своей семье, как и ваш супруг.

— Да. Паша — хороший. Очень хороший! Но ему досталась негодная девчонка, которая не стоит его мизинца.

— Нет людей без недостатков. Но я думаю, что Паша выбрал вполне хорошую и достойную девушку. Он ее бережет и защищает, как сделал бы любой нормальный мужчина. У вас хороший и достойный сын. Мне кажется, что вам с Машей надо уважать выбор сына. Он уже взрослый.

— Вы думаете?

— Я уверен. Чем быстрее вы поговорите с сыном по душам, тем всем будет легче. Надо устроить встречу Маши и Паши, чтобы их помирить.

— А если они не захотят?

— Захотят. Ссориться никому не нравится. Надо попробовать. Долго жить в состоянии войны нельзя.

— Вы думаете?

— Уверен.

— Я подумаю. Но вам спасибо за совет.

— Не за что. Это наша работа. На моем месте так поступил бы каждый, — улыбнулся я.

Я заметил, что женщина распрямилась. Взгляд подобрел. Носом больше не шмыгала. Смотрела вперед на дорогу. Я представил себя Керном, посланцем с далекой планеты Ахорн, который учит людей планеты Земля добру и справедливости. Над лопатками у меня немного зачесалось. Я поерзал спиной о спинку водительского кресла. Показалось. Крылышки еще не растут, до святости далеко. Через пять минут мы приехали до нужного дома. Женщина рассчиталась, на прощание сказала:

— Спасибо. Удачи вам.

— И вам тоже.

Возникла короткая пауза между вызовами. Я достал рукопись и погрузился в чтение.

Глава 3

Мы отдали людям знания, но не дали морали. Это оказалось губительной смесью. Представьте себе умного, вооруженного до зубов по последнему слову военной техники, человека без сдерживающих норм нравственности. Человечество погрузилось в череду бесконечных войн. О многих кровавых конфликтах современная история просто не знает и не помнит. Мы старательно стирали из летописей упоминания о вероломных и несправедливых войнах. Совсем убрать войны из истории, мы не решились. Оставили наиболее гуманные и поучительные.

Что скрывать, мы часто вмешивались в ход истории. На самом деле, это было сделано не специально. Год за годом мы ждали, что человечество возьмет бразды правления собственной планетой в свои уверенные и надежные руки. Но все тщетно. Раз за разом человеческое общество скатывалось в варварство и упадок.

Примерно две тысячи лет назад нами было принято решение об усилении работы над нравственностью и моралью. В разные концы света отправлялись кураторы под видом учителей, проповедников и пророков. Моисей, Будда и Иисус — это только малая часть десанта просветителей, высадившихся на планете. Лично я работал тогда на территории Индии. Много сотрудничал с Буддой, но мое имя затерялось в веках. Звали меня Ахпаниша, но это не важно. Мы тоже живые, у нас бывают не совсем удачные миссии. Но в целом, мы подняли культуру и науку человечества того времени на новый уровень.

В работе кураторов на Земле произошли важные изменения. До этого мы общались с людьми в своем обличье. Мы могли прилететь на самолете, подъехать к толпе на вездеходе. Выйти поговорить, сотворить чудеса. Восторженная толпа людей стояла, смотрела на нас восхищенными глазами. Они верили в нашу мощь и силу.

Мы уходили, а они надеялись только на чудо. И мы поняли, что подобные демонстрации только демотивируют людей. Подчеркивают их слабость, лишают инициативы. С тех пор и до сегодняшнего дня, мы приходим в народ в человеческом облике.

Мы живем в тех же домах, едим ту же пищу, работаем на тех же работах. Мало того, часто на время проведения миссии, у нас блокировались воспоминания о том, что мы с планеты Ахорн. В голову вкладывалась программа действий и знания новой земной личности. Было интересно, но и сложно, одновременно.

Люди неохотно принимали прогрессивные учения, противились, кидали кураторов в темницы, пытались убить. От правителей тех времен не укрылся факт, что повсеместно появились проповедники, желающие научить людей жить по-иному, в согласии с собой и окружающим миром. Мы нарушали привычный ход вещей. Мы рассказывали людям, что они многое могут, что они умные, талантливые и практически всемогущие. Для того, чтобы добиться успеха, надо много работать, учиться, творить и созидать.

Мы рассказывали людям о множественности миров во Вселенной, о том, что Земля круглая и вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца. Мы учили, что мир состоит из химических элементов, атомов и молекул. Мы демонстрировали и объясняли закон гравитации, закон сохранения энергии и материи. Мы рассуждали о морально-нравственных основах сосуществования человечества.

В это же время на Земле стали спонтанно возникать тайные общества, которые с большим успехом противодействовали нам. Каким-то странным образом, противники узнавали наши планы. Вероятно, виноваты в этом мы сами. Утечка информации происходила из-за того, что некоторые наши кураторы вступали в интимные связи с земными женщинами, заводили семьи, у них рождались дети, благодаря чему генофонд Земли существенно улучшился. Вероятно, эти кураторы влюблялись по-настоящему.

Чего греха таить, и у меня был роман с земной женщиной, расскажу об этом позже, если будет время. Я не осуждаю себя и своих товарищей. Все мы люди не безгрешные. Влюбленные мужчины рассказывали женам и детям правду. Мы поначалу даже радовались этому, считая, что сможем лучше влиять на людей и воспитаем детей-последователей наших учений.

Как известно, самые ярые противники отцов, это их дети и особенно внуки. Наши чада обладали серьезными знаниями, иногда к ним в руки попадали высокотехнологичные приборы и механизмы с Ахорна. Наследники-полукровки организовывали союзы и общества. Из поколения в поколение, учения видоизменялись и совершенствовались. Люди тайных обществ проникали во власть и активно противодействовали нам. Мы оказались к этому совершенно не готовы.

Харпа, который был Иисусом внезапно схватили и казнили на следующий день. Мы просто не успели среагировать. Его действительно убили. Он не воскрес, как написано в святых писаниях. И хотя мы, жители Ахорна, живем по земным меркам долго, более десяти тысяч лет. Мы иногда болеем и преждевременно умираем от смертельных ран. Мы можем умереть от голода и от холода, от ожогов и задохнувшись из-за отсутствия кислорода. В этом мы с вами очень похожи. Харп мужественно выполнил миссию и гордо принял мученическую смерть.

В нашем штабе разразился серьезный скандал. Земной эксперимент вновь встал на грань закрытия. Многое можно стерпеть, но жизнь жителя Ахорна — это было уже слишком.

Мы понимали, что смерть сильное эмоциональное переживание в жизни людей, гораздо сильнее, чем рождение или влюбленность. Ранее мы пытались несколько раз при помощи показательной инсценированной смерти мотивировать людей на поступки. Так было со смертью Сократа, например. Древний философ, а по совместительству наш куратор, не умер. Мы инсценировали смерть древнего философа, который умирает за правду, за убеждения, потому что идеи важнее жизни. Так мы думали.

Но смерть Сократа не имела серьезных последствий. То ли люди почувствовали некую фальшь и неискренность, то ли не были готовы к восприятию подобного нравственного урока. Совсем другое дело со смертью Иисуса. В нашем штабе объявили всеобщую эвакуацию. Все кураторы в спешном порядке покинули посты и вернулись на базу…

Глава 4

Мобильное приложение Парекс-такси просигналило, что появился новый клиент. Я принял заказ. Не все же время читать, надо и поработать. Заодно обдумаю прочитанную информацию. Я включил навигатор и поехал за клиентом.

В школе нас учили совсем другому: теория Дарвина, эволюция, человек произошел от обезьяны, — подумал я. Больше всего прочитанная писанина напоминала популярные передачи телевизионного канала Пен-ТВ. С другой стороны, это могло оказаться правдой. Живых свидетелей тех событий нет, а история переписывается каждый раз при смене общественно-политического курса. Власти всегда обманывают и никогда не говорят правду, даже если ее знают. Почему-то им кажется, что людей лучше держать в неведении. Почему?

Мне кажется, что сложные задачи и проблемы лучше решать вместе, то есть сообща. Так было и в Великую Отечественную войну, и на грандиозных стройках советского прошлого, и в 1612 году и в 1812-м. Эх, куда ушли наши чудесные годы, когда я был молод и хорош собой? Неужели за разворотом СССР в сторону капитализма стояли всемогущие кураторы с планеты Ахорн? Почему бы и нет? Внешнее вмешательство объясняло бы многие странности в поведении последних советских руководителей…

Я подъехал по нужному адресу. Нажал кнопку, что я на месте, жду клиента. А его все нет. Нет пять минут. Десять. Надо бы позвонить. Нет, думаю, подожду, чего зря человека волновать? Так и есть, смотрю — бежит к машине девушка, на ходу застегивает куртку, из рук падает рюкзак. Содержимое рюкзака рассыпается на асфальте. Девушка спешно собирает тетрадки, ручки, телефон. Кидает вещи в рюкзак. Запыхавшись, подбегает к машине.

— Это вы меня ждете? — спрашивает с обворожительной улыбкой.

Красивая, молодая, энергичная, не растраченная, все еще у нее впереди. Где мои семнадцать лет? Почему жизнь так быстро бежит? Эх, ахорнцы, ахорнцы, почему сделали нас такими?

— Надеюсь, я, — отвечаю с улыбкой в ответ.

Девушка шумно усаживается на заднее сиденье. Вокруг все крутится, сверкает, шумит. Фейерверк, а не девушка!

— Куда едем?

— Московский авиационный институт, первая проходная.

— Хорошо, будет сделано, — набираю маршрут в навигаторе, стартую.

Девушка немного успокаивается. С надеждой смотрит в лобовое стекло.

— Торопитесь? — спрашиваю.

— Да. Очень.

— Экзамен?

— Нет. Зашита курсовой работы.

— К какому времени надо там быть?

— Защита началась десять минут назад. Если она продлится пару часов, то я успею. Не обязательно же сдавать в первых рядах?

— Конечно. Когда я учился в институте, у нас были любители сдавать в последнюю очередь. Обычно — это троечники. Как правило, отличники и хорошисты шли в первых рядах. Как на сенокосе в деревне. Знаете? Вся деревня в стародавние времена выходила по утру на сенокос. Впереди ставили самых здоровых мужиков, которые прокладывали первую дорожку. За ними шли послабже мужичонки, затем женщины и подростки.

— Да. Понимаю, о чем вы. У нас тоже самое. Но я отличница, почти. По всем расчетам должна быть уже там. Но внезапно, перед самым моим выходом, у бабушки поднялось давление. Пришлось вызывать скорую.

— Преподаватели такие истории всерьез не воспринимают.

— Я знаю, но это правда. Не могла же оставить ее одну? Мама и папа на работе. Если с бабушкой что-нибудь случится, никогда себе не прощу.

— Скорая приехала? Давление снизили?

— Да. Все нормально. Сейчас сдам курсовик, и бегом домой.

Я краем глаза глянул в навигатор. Боже мой! На пересечении с Можайским шоссе вырисовывается темно-бардовая пробка, вероятно, авария. Надо искать другой маршрут, причем срочно, увязнуть в стоячем потоке машин — хуже некуда.

— Кто-то на небесах не хочет нам сегодня помочь, — сказал я, и свернул вправо, — впереди авария. Надо искать другую дорогу.

— Я так и знала! — вскрикнула девушка, едва сдерживая слезы.

— Надо было ехать на метро, было бы быстрее.

— Что теперь делать?

— Теперь ничего не поделаешь. Но вы не переживаете, мы потеряем всего минут пятнадцать. Успеем?

— Хорошо. Спасибо. Надеюсь, успеем, — кивнула девушка

Но вижу расстроилась, смотрит в пол, теребит руками подол юбки.

— На кого учитесь?

— На экономиста.

— Никогда бы не подумал. Такие красивые девушки обычно идут в актрисы, в модели или на телевидение.

— Моя бабушка говорит, что нельзя паразитировать на красивой внешности. Надо зарабатывать на жизнь головой.

— Умная у вас бабушка!

— Бабушка у меня замечательная. Она в детстве пережила блокаду в Ленинграде. Потеряла всех родственников. Детский дом, общаги, институт текстильной промышленности. Благодаря упорству и настойчивости, стала большим человеком. Перед пенсией работала в Министерстве лёгкой промышленности.

— Ого! А вы, значит, стремитесь не отстать от бабушки?

— До нее мне далеко. И времена не те. Но опускать руки нельзя. Буду барахтаться. Что-нибудь, да выйдет.

— Сейчас многие учатся за границей. Вы не думали продолжить образование в Германии или Чехии?

— Думала. И уехала бы давно. Но бабушку не могу оставить. Во-первых, она совсем слабенькая и ей нужна моя помощь. А во-вторых, она старой закалки, не поймет, если я захочу уехать из страны на учебу. А если я там найду интересную и перспективную работу? Многие мои одноклассники уезжают и остаются за границей.

— В чем-то ваша бабушка права. Но время идет, не остановить. Был бы я сейчас молодым, уехал обязательно. Надо покорять мир и ставить себе амбициозные цели.

— Задач и целей — полный мешок. С этим проблем нет.

— Это хорошо.

— А вы на кого учились?

— Я-то?

— Вы.

— Вообще-то странный вопрос. Знаете, почему? Обычно таксист — это человек-функция. Моя личность и проблемы никого не интересует. В такси — главное клиент. Я должен довезти пассажира из точки А в точку В. По дороге должен обеспечить комфорт и приятную обстановку. Я люблю свою работу, мне нравится беседовать с людьми. Но когда они не хотят разговаривать, тогда едем молча.

— И все же. На кого вы учились?

— На учителя биологии.

— Шутите?

— Ни сколечко. Я окончил Московский педагогический университет. У нас на курсе было много красивых девушек. Вероятно, поэтому я выбрал такой ВУЗ. На четвертом курсе не устоял и женился. В начале нулевых, после окончания университета, работать в школе мне не пришлось. Зарплата в то время у учителей была не очень хорошая. Я пошел в коммерцию. Поменял великое множество фирм, должностей, работ. Но нашел себя в сфере транспортных услуг таксистом. Последние пять лет кручу баранку. Вот такая не интересная, и не поучительная история.

— Вы жалеете?

— Что мог достичь чего-то большего и не получилось? Наверное, да. Но винить некого. Во всех бедах и несчастиях виноват только сам. С другой стороны, я приношу пользу людям каждый день. И чаще бывают благодарные и довольные клиенты. Возможно, звездный час и мое предназначение здесь. Главное еще впереди. Я себя так утешаю иногда.

— А сложные ситуации были? Ну, например, ограбление или кто-нибудь драться лез?

— Нет, такого не было. Со мной никто не дрался. Бывают агрессивные, попадаются злые люди. Наверное, их в этот день кто-то обидел. Два раза не хотели рассчитываться. Вот и весь негатив. А вы, вероятно, будете работать экономистом в какой-нибудь известной международной фирме? — решил я переменить тему разговора.

— Может быть. Прошлым летом стажировалась в нефтяной компании. На заработанные деньги свозила бабушку в Турцию. Она никогда не была за границей. В советские времена наша семья ездила на Черное, на Каспийское море, на озеро Иссык-Куль. Вы бы видели, как она придирчиво ходила по Анталье, спрашивала и сравнивала цены. Задавала вопросы гидам, соседям, продавцам, работникам отеля. Во всем искала подвох.

— Здорово, жаль с вами расставаться, но мы приехали.

— Спасибо за приятную беседу. Заболталась, и совсем забыла про защиту курсовой работы. До свидания.

— Удачи вам! До свидания.

Девушка рассчиталась по мобильному телефону. Я помахал рукой на прощание. Она улыбнулась. Представил, что где-то когда-то в прошлой или параллельной жизни мы проживем счастливую совместную жизнь. Я бы приносил в постель кофе с булочками. Мы бы подолгу целовались в прихожей каждый раз при расставании и при встрече. Часами обнявшись смотрели бы на закат с балкона, попивая ароматный черный чай с лимоном. Еще можно в чай добавить мяты или душицы. На моем лице расплылась широченная улыбка, вот бы началась жизнь!

Хотя, если честно, моя семейная жизнь с Леной начиналась примерно также. Кофе в постель, объятия, поцелуи. Я не мог насмотреться на красавицу-жену. Не мог поверить в свалившееся с небес счастье. Но идиллия продолжалось не долго: потекли унылые и суровые будни, Лена устроилась в престижный колледж и вполне прилично зарабатывала. Я же не приживался нигде, пока не нашел себя в частном извозе. Она — успешная женщина, сделавшая сама себя, как говорится. Я же неудачник. Вместе мы не смогли бы долго уживаться. Расставание — закономерный итог нашей совместной жизни.

Почему так сложилась судьба? Чего я хотел больше: свободы или семейного счастья? Я — ни на что не годный, жалкий, никчемный и инфантильный мужчинка? Частично это так, но не во всем. Я еще покажу! Наверно, у меня большие события впереди. Я в стадии подготовки. В сорок два года жизнь только начинается. Мой звездный час еще не настал.

Из раздумий меня вновь вывел сигнал, возвестивший, что появился новый клиент. Им оказался молчаливый профессор. Возможно, это он принимал курсовую работу у той девушки? Я постеснялся его спросить. Сам профессор не проявлял интереса к беседе. На мой вопрос:

— Вы здесь работаете?

Он буркнул:

— Неважно. Везите меня молча. Спасибо за понимание.

— Хорошо. Молча, так молча.

Я тихонько включил ненавязчивую джазовую радиостанцию. Думал о своем. Интересно, а сейчас на Земле остались кураторы с планеты Ахорн? Где они? Что делают? Они видят весь этот бардак, что творится у в стране и в мире? Знают про проблемы с коррупцией? С экологией? С терроризмом? Если видят, то почему не вмешиваются? Почему не накажут и не заставят исправляться неразумных детей своих? Может, дети уже выросли и не слушаются родителей? Ведь так часто бывает и нам кажется, что мы знаем и понимаем жизнь лучше отцов и матерей. А потом закономерно настает день, и мы говорим: Извини, ты во всем права, мама! Но уже поздно…

Профессор благополучно промолчал до места назначения. Затем его сменила влюбленная парочка. Они только и знали, что целовались да обжимались на заднем сидении. Я стыдливо отводил взгляд, старался не смотреть в зеркало заднего вида без крайне необходимости.

Затем были еще ничем не примечательные клиенты. По разговорам: Здравствуйте — Добрый вечер, До свидания — Удачи вам, Возьмите сдачу. Я наматывал круги по вечереющей Москве. Улицы заливал свет неоновых вывесок и реклам. В десять часов вечера я выключил приложение Парекс-такси. Заехал в супермаркет, купил продуктов себе и Барсику. В одиннадцать часов я приехал домой, усталый, голодный. Наложил еды Барсику. Сделал себе пару бутербродов, взял в руки рукопись…

Глава 5

Все кураторы в спешном порядке покинули посты и вернулись на базу. В штабе кипели страсти. Кто-то предлагал прекратить эксперимент и уничтожить расу вандалов и убийц. Никогда больше не заниматься подобными экспериментами. Нашлись такие, среди них и я, которые утверждали, что через кризис мы сможем выйти на небывалый эмоциональный подъем человеческой расы, которая сделает решительный и стремительный рывок к вершинам гуманизма. Мнения разделились. На всякий случай, массовое кураторство отменили на долгие годы. Мы решили посмотреть, как человечество будет развиваться без нашей поддержки.

Надо сказать, что результаты не обнадеживали. Очень быстро пришли в упадок народы, населяющие Америку. Они забросили построенные города, храмы, школы и библиотеки. Ушли жить в джунгли и степи. Вернулись по сути в первобытнообщинный строй. Незадолго до этого американская цивилизация во многом опережала европейскую и азиатскую.

Совсем грустно стало на африканском континенте. Тепло, много фруктов, дикие животные вокруг. Еда и вода кругом. Что еще надо? Так нет же, деградируют и упрощают быт до элементарного уровня.

Пару слов про Австралию. В результате сильнейшего землетрясения 185 года д. н. э. в Тихом океане, изменились направления течений в южном полушарии. Некогда зеленый континент с уникальными животными превратился на 90 процентов в безжизненную пустыню. Две тысячи лет назад в центральной Австралии кипела жизнь: города и села соединяла широкая сеть мощёных камнями дорог. Развивалось сельское хозяйство и торговля. Впервые на Земле в Австралии люди занялись воздухоплаванием. Но ситуация изменилась в считанные годы. Пустыня окружила города, пастбища высохли, животные умерли от жажды, за ними стали умирать люди. Более девяносто процентов жителей Австралии погибли, так и не добравшись до спасительного побережья, где сохранилась жизнь в современной форме.

Мы смотрели на это свысока, в буквальном смысле — с околоземной орбиты, и молча наблюдали, как погибают сотни тысяч австралийцев. Не помогали. Я возмущался, кричал, ругался, топал ногами и грозился разборками на самом высоком уровне. Ничего не помогло. Я и мои сподвижники остались в меньшинстве. Тогда и случился раскол в наших рядах. Мы настаивали, что надо помогать, учить, не опускать руки. Надо относиться к людям планеты Земля, как к детям: надо оберегать их до тех пор, пока они не научатся себя обеспечивать и самостоятельно развиваться.

Но большинство было против такого подхода. Нам было сказано, что человечество — это всего лишь научный эксперимент, который в силу бесперспективности и дороговизны, можно закрыть в любой момент. Пока его закрывать не планируют, но и рисковать людьми Ахорна не будут.

Гуманизм, он и в Африке гуманизм. Человеческая жизнь — самое ценное, что мы имеем. Я сказал, что готов рисковать, потому что верю в людей Земли, потому что эксперимент поможет раскрыть природу человека и нашей цивилизации. Мне ответили, что приказы не обсуждаются, что я должен подчиниться, иначе меня отправят на Ахорн каталогизировать насекомых из созвездия Весов.

Простите меня, люди планеты Земля, я подчинился. На некоторое время я потерялся и даже не знал, что делать. Мы наблюдали за вашей историей со стороны. Надо сказать, на Земле было что посмотреть.

После смерти Иисуса, начались интересные события. Пролитая кровь нашего соотечественника всколыхнула философскую мысль в умах людей. Харп был молодцом, он создал целую школу апостолов-сподвижников. Его ученики развели бурную проповедническую деятельность. Примерно за пятьсот лет христианство стало ведущей религией в Европе, на севере Африки и Ближнем Востоке. Молодая энергичная религия способствовала развитию государственности, науки и техники.

Все бы хорошо, но к средине первого тысячелетия с рождества Христова, первоначальный импульс иссяк. Христианские деятели погрязли в догматизме. Началась реакция. На долгие годы технический прогресс и науки остановились в развитии, как вредные и опасные для церковных истин.

Я вновь попытался продавить решение, чтобы отправить миссию кураторов на Землю. Умолял разрешить работу в одиночку, добровольцем, без поддержки, на свой страх и риск. Ответ один: Нет! Я работал на орбите, изучал новости, думал, искал решения. Ситуация казалась безвыходной.

Но шли годы. Бессмысленное ожидание никого не радовало. Сначала, мне разрешили забирать с планеты от одного до трех людей для исследований. Не думайте лишнего, я не резал и не издевался над людьми. Я не ставил бесчеловечные опыты. Я беседовал. Показывал, как мы живем, учил, объяснял. Мы играли в психологические игры. Я исследовал, как на человека Земли влияет одиночество и социальное общение. Я защитил докторскую диссертацию. Написал более пятисот научных работ.

Примерно тысячу лет назад мне разрешили построить исследовательский центр на поверхности планеты Земля. Для научной работы выбрали место, на тот момент удаленное от всех ведущих мировых держав — в центре Сибири в районе реки Тунгуски. Для работы в Центре Изучения Людей (ЦИЛ) я собрал почти всех единомышленников. Мы радовались, как дети, что вернулись на Землю, и наконец на практике проверим давно скопившиеся идеи.

Наши противники тоже вздохнули с облегчением. Они с трудом переносили нашу неуемную энергию на орбите. Поэтому открытию ЦИЛа в Сибири радовались абсолютно все. Мы обустроились и впряглись в работу. Какие здесь закаты! Какой воздух! А природа! Это надо видеть…

Глава 6

Я уснул. Вероятно, сказалась накопившаяся усталость. Мне приснились отец и мать. Мне примерно десять лет. Мы сидим на берегу реки. Отдыхаем. Мама на расстеленном покрывале раскладывает вкусную еду: бутерброды с любительской колбасой по 2 рубля 90 копеек за килограмм, пирожное картошка, красный прямоугольный пакет шестипроцентного молока, творожная масса «Московская» без изюма, банка с овощным салатом «Лечо» болгарской фирмы «Глобус», белый хлеб — душистый и мягкий, как вата.

Папа играет со мной в шахматы и одновременно читает газету «Московский Комсомолец». Я сосредоточенно думаю над каждым ходом, мечтая выиграть у отца. Это удается редко, я подозреваю, что папа иногда мне поддается, чтобы не отбить интерес к шахматам.

— Сереженька, какая-жизнь-то у вас начинается! — восторженно произнес папа, откладывая газету, — мы о такой и не мечтали.

— Какая? — спрашиваю я.

— Свободная, радостная, без цензуры. Демократия принесет стране благополучие и достаток. Люди будут путешествовать по всему миру: Аргентина, Ямайка, Индия, Париж! Заработная плата не будет ограничена решениями Пленума ЦК КПСС. Полки магазинов наполнятся качественными товарами со всего света.

— А сейчас мы плохо живем?

— Неплохо, но будем еще лучше. Человек такое волшебное создание, что всегда стремиться к лучшему. От плохого к хорошему. От хорошего к прекрасному, и так до бесконечности. Наука такая есть, сынок, — диалектика. Поступишь в институт, там тебя научат подоюным премудростям. В человеческой природе заложено желание добиваться невозможного, стремиться к звездам, искать себе подобных. Я по-хорошему завидую грядущим поколениям советских людей.

— Не забивай ребенку голову газетными глупостями, — прерывает отца мама, — держи, сыночек, бутерброд с колбасой.

— Спасибо, мама!

— Пап, мы пойдём купаться? — спрашиваю я.

— Галь, не холодно? — интересуется отец у матери.

— Нормально, — отвечает мама.

— Тогда я пошел?

— Иди, сынок. Только аккуратно. Я буду за тобой приглядывать. Далеко не заплывай, — напутствует меня мама.

Я на бегу скидываю сандалии, стягиваю футболку. Спотыкаясь, выпрыгиваю из тренировочных штанов. С разбегу ныряю в чистейшую воду. Дыхание замирает, вода все-таки холодноватая. Выныриваю, и, не останавливаясь, устремляюсь прочь от берега. Размашистыми гребками толкаю воду, выдыхаю воздух под водой, на секунду поворачиваю голову вправо из воды и набираю новую порцию воздуха. Оказавшись на середине реки, я останавливаюсь, поворачиваюсь к родителям. Машу им рукой. Они машут в ответ и что-то кричат, но я не слышу. Папа обнимает и целует маму в шею. Мама радостно хохочет.

Затем налетел ветер, и благостная картина мира меняется. Я замечаю, что кругом потемнело. Мама машет, чтобы я немедленно возвращался. Я киваю, гребу к берегу. Но двигаюсь очень медленно — мешает быстрое течение и встречный ветер. Я не понимаю, почему так происходит. Поднимаю голову над водой — мама с папой спешно собирают вещи и грузят в машину — синюю пятерку Жигулей. Я решаю, что надо плыть вправо, чтобы обогнуть странное место. Меня сносит течением вниз по реке, и через минуту я оказываюсь еще дальше от берега. Мама кричит и машет рукой, зовет, я вижу ее встревоженное лицо. Сейчас будет какая-то беда. Я усердно гребу к берегу. Силы покидают, но я не сдаюсь.

Наконец, я кое-как из последних сил выползаю на берег далеко от места пикника. Босиком по колючей траве бегу вдоль берега к родителям. Но мамы на месте нет. Папы нет. Машины тоже нет. У дороги, под темно-коричневым камнем лежит газета «Московский Комсомолец». Я хватаю ее. На последней станице, рядом с хит-парадом Музыкальной дорожки черными чернилами написано:

«Прости, сынок. Дальше сам».

Я проснулся от липкого ужаса. Рядом на подушке, как тракторообразно урчит Барсик. Он знает меня, помогает, как может. Я глажу его по мягкой пушистой спинке. Через минуту успокаиваюсь. Это всего лишь сон.

Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне был двадцать один год в 1999 году. Они лишь немного не дожили до миллениума. Мы часто мечтали широко отметить встречу нового тысячелетия. Но у кого-то наверху были другие планы. Папа в тот день был за рулем, и не справился с управлением. А может, оказали тормоза. Нашу синюю пятерку вынесло на встречную полосу, гололед и встреча лоб в лоб с КАМАЗом. Шансов спастись после столкновения не было. Папа с мамой любили друг друга и умерли в один день, как обещали на свадьбе.

Родители были педагогами. Отец преподавал историю, мать — учитель французского языка. Я пошел по стопам родителей, чтобы продолжить династию учителей Кузнецовых. В соответствующий институт я поступил, но стать учителем не получилось. Почему судьба отобрала родителей так рано? Был ли в этом хоть какой-то смысл? Я много думал, но осмысленности в делах высших сил не нашел. Возможно, он имелся, но за пределами человеческого понимания.

Похоронив родителей, я как полагается погоревал, два месяца лежал в депрессии. Потом появилась Лена. Она меня отогрела, я ожил и решил, что Лена — женщина моей мечты. Достаточно быстро мы поженились, Лена переехала ко мне в квартиру, доставшуюся от родителей в наследство. Для меня наступило самое счастливое время. Но, как часто бывает в жизни, к хорошему быстро привыкаешь, но оно не длится вечно.

Этот сон, иногда с легкими вариациями, снился мне достаточно часто. Раньше я пытался разгадать: в ознаменование чего он приходит? Или наоборот, как результат каких событий дня вчерашнего? Ответа не нашел. Сон возникал сам по себе, вне зависимости от личных и мировых проблем.

Я взял Барсика в руки, положил кота на шею. Барсик уткнулся мордочкой мне в левое ухо и заурчал. Верный и надежный друг, хотя и своенравный. Я его все равно люблю. Не бывает людей без недостатков. Нет идеальных кошек, тем более котов. Я закрыл глаза, завтра рано вставать, надо выспаться. Сон не шел. Не так просто заснуть, когда просыпаешься среди ночи. Я посмотрел на часы — два часа девять минут.

Пересчитал в голове сотню овец, потом кошек до девяносто девяти, результата не добился. Эх, создатели человечества, слишком плохо вы поработали! Неужели нельзя сделать организм, чтобы не спать? Сколько можно наворотить дел, если не тратить время на бездарный сон?

Я заметил, что с возрастом хуже сплю. Чаще просыпаюсь. Лежу без толку, ворочаюсь остаток ночи. Затем следующий день брожу разбитым и усталым. Но я нашел приемлемое решение. Я начал писать.

Вот и теперь, вскипятив воду ровно на кружку чая, бросил в стакан дольку лимона. Надел теплые носки, а это важно. Включил ноутбук. Обычно я записываю понравившиеся события и впечатления от встретившихся мне людей. Домысливаю события их жизни, получается рассказ или миниатюра.

Еще я пишу роман о человеке, который предчувствует ход мировой истории. Он рассказывает про свой дар близким людям. Те не находят ничего лучшего, чем посмеяться в глаза, и особенно за глаза. Мой герой замыкается. Но его предсказания удивительным образом свершаются одно за другим. Затем на курсах повышения квалификации по греческому языку он встречает девушку. Молодые люди разговариваются во время перерыва. Знакомятся: Андрей, очень приятно! Тамара. Очень приятно. Здорово! И, о, чудо! Она его понимает, потому что тоже обладает оригинальными сверх способностями. Девушка может предсказывать будущее друзей и близких. Ребята проводят много времени вместе, влюбляются. Вот-вот должно произойти то, что должны по своей природе делать полюбившие друг друга мужчина и женщина.

Главный герой романа, Андрей, просит девушку Тамару предсказать его будущее. Девушка соглашается, говорит, что ей надо уединиться и сосредоточится. Тамара уезжает к себе на дачу, и пропадает. Андрей повсюду ищет свою любовь. На эмоциональной почве, пророческие видения учащаются, картинка становится настолько реальной, что Андрей думает, а не сошёл ли он с ума. Из пророческих видений, он понимает, что над миром нависает угроза гибели.

Дело в том, что Земля за долгие годы своего существования накапливает в подземельях электростатическое электричество. Человеческий прогресс ускорил эти события. Люди используют слишком много электроэнергии. На каждом приборе есть функция заземления. Заземленное электричество никуда не девается. Оно накапливается в недрах планеты. Получается, что сейчас мы живем на сверх меры заряженном электрическом конденсаторе. Достаточно легкого неумелого касания, и планета разлетится на мелкие кусочки. Андрей мечется в поисках любимой и одновременно спасает человечество…

Я еще не продумал концовку романа. Не знаю, куда выведет моя фантазия. Надеюсь, что история закончится хорошо: Андрей и Тамара поженятся, нарожают детишек, которые унаследуют уникальные способности родителей. И планета, хотелось бы, спасется, и человечество не погибнет.

Я периодически возвращаюсь к написанию романа. Откладываю и надолго забываю про него. Чаще пишу рассказы, записываю впечатления и мысли. Таких произведений у меня накопились вагон и три картонных коробки из-под печенья «Юбилейное».

Открыл новый файл, вспомнил девушку-студентку. Жаль, что не спросил, как ее зовут. Было как-то неудобно. Хотя в чем проблема? Имя человека многое говорит о характере. Правда же? Сморишь на человека, и понимаешь — это Эдик. Не иначе. Или девушка Анжела — стервозная и своенравная. А девушка из такси? Пожалуй, имя Аня ей подойдет. Анна. Аннушка. Анюта.

Я представил, что Аня — тот самый куратор с планеты Ахорн, перевоплотившийся в обычного человека. Ее миссия на Земле: создание справедливого и прогрессивного человеческого общества. Почему на хрупкую девушку возлагают столь ответственную миссию? Вероятно, потому что мужчины нахрапистые и прямолинейные. Женщины более чувственные и эмоциональные. В сегодняшнем мире, когда многие вопросы не решаются привычным силовым способом, на первое место выходят женщины. Мужчины отстают, становятся слабыми и инфантильными. Именно женщины на передовой мирового прогресса выглядят вполне логично.

Итак, молодая девушка Аня получает хорошее экономическое образование в МАИ, потом она едет на стажировку в Германию. Помня заветы выдающейся бабушки, что надо жить собственным умом и не полагаться на красивую внешность, Аня поступает в Берлинский Государственный Университет на специальность «Экономика и право». Родители Ани не могут ей полноценно помогать и оплачивать арендное жилье за границей. Она вынуждена подрабатывать официантом в кафе, неподалеку от квартиры, которую Аня снимает вместе с тремя студентами из разных стран мира: Австралии, Китая и Перу.

Ане очень нравится учиться. Она часто звонит в Россию родителям и взахлеб рассказывает о нелегкой, но интересной жизни. О новых знакомствах, о перспективах, которые ей открывает учеба в столь престижном высшем учебном заведении. В немецком университете образование бесплатное, и потому здесь учатся люди разного достатка. На учебу отбирают не по размеру кошелька или положению в обществе, а за оценки и желание учиться. Аня рассказывает родителям, что недавно познакомилась с племянником владельца компании «Мерседес». Прикольный и интересный парень, мечтает построить доступный автомобиль, который будет использовать в качестве топлива воду: экономично и экологично.

Здесь, в Европе люди помешаны на безотходных и чистых технологиях. Но это и хорошо, полагает Аня, надо думать о будущем планеты. Нельзя безответственно эксплуатировать ресурсы, загрязнять атмосферу и жить одним днем. Аня встречает в Берлине активистов движения «За чистую планету». Вступает в ее ряды. Проявив выдающиеся организаторские способности, Анна очень быстро становится одним из лидеров движения.

Анна с отличием заканчивает университет. Вместе с друзьями-единомышленникам, они регистрируют новую партию «Мир — это мы». У партии глобальные амбициозные цели по созданию общего мирового правительства. Анна всерьез считает, что для успешного развития человеческой цивилизации, необходимо разрушить границы национальных государств. На фоне успешного построения политической карьеры, Анна встречает свою большую любовь. Ее избранником становится выходец из Греции — Андрей, высокий черноволосый юноша со спортивным телом и воспитанием джентльмена. Ребята проводят вместе много времени, у них общие цели и идеалы. Оставшись наедине они читают друг другу стихи Шиллера, Блока, Байрона и, конечно же, Пушкина. У Андрея забавный южный акцент. Анна находит его очень милым. Влюбленные женятся и венчаются по православному обычаю в одном из монастырей Греции.

Полноценно насладиться медовым месяцем у ребят не получается. Зовет партийная труба и долг перед человечеством. Партия «Мир — это мы» ведет широкую общественно-политическую деятельность по всему миру, не забывает Анна и про Россию. В крупных городах-миллионниках бывшего СССР открываются постоянные представительства Аниной партии.

В 2032 году Анна Николаевна становится президентом Европейского союза. Используя полученные полномочия и небывалый кредит доверия от граждан Евросоюза, Анна Николаевна проводит глобальную реформу по реорганизации ЕС. Полностью стираются границы между членами-участниками. Распускаются национальные правительства и прочие органы власти. Устаревшие институты управления заменяются на общеевропейские. Теперь на территории Евросоюза действуют единые законы, одинаковые налоги и тарифы. Реформа государственного устройства освобождает бюджет ЕС от непомерного количества госчиновников и бюрократов. Высвободившиеся средства направляются на пенсии, образование, медицину, инновационные технологии.

В 2038 году в Евросоюз вступают Россия, Белоруссия, Украина и Казахстан. Евросоюз по понятным причинам переименовывается Евро-Азиатский союз. Братья славяне вновь соединились в едином государстве. Экономика ЕАС набирает обороты и обгоняет экономику Китая и США вместе взятых.

В 2039 году Анна уходит в декретный отпуск, у них с Андреем рождается двойня — Петр и Лилия. Домашние хлопоты, пеленки и распашонки совсем не угнетают Анну, ей нравится быть мамой и женой-домохозяйкой. Она с удовольствием постигает тайны приготовления пирожков с капустой или с яйцами. С неподдельной радостью прыгает, когда у нее получается темно-бордовый борщ с пампушками. Анна вышивает крестиком и плетет макраме…

В этот момент миссия заканчивается. Девушку возвращают на Ахорн. Рассказывают, что она куратор. Анна все вспоминает. Ее хвалят за отлично проведенный эксперимент на планете Земля. Теперь ей предстоит сделать все то же самое на материнской планете Ахорн. На прародине люди задыхаются от произвола чиновников и бюрократии, регулярные экономические кризисы разрушают промышленность и сельское хозяйство. Организаторы эксперимента с «земным человечеством» гордо смотрят на чиновников из Правительства Ахорна: теперь вы знаете, куда потрачены немалые средства — для спасения цивилизации на родной планете! Бравурная музыка. Занавес.

Неплохо, подумал я. По такому сюжету можно написать огромный роман, или серию книг. Историю Анны можно экранизировать в кино, на телевидении. Ставить постановки в театрах по всему миру. Нескромно? Да. Но мечтать никому не запрещено. Объикалась, наверное, симпатичная девушка-студент из МАИ сегодня ночью.

Что еще сегодня было интересного? Женщина, обидевшаяся на собственного сына? Записать конечно, надо, но романа из этой истории не получится. Что может вырасти из мелочных семейных дрязг? Ничего. Возможно, женщина придет вечером домой, позвонит дочери Маше, потом сыну Паше и назначит им на ближайшую субботу аудиенцию в родительском доме. Посадит детей вдвоем на кухне, поставит на стол бутылку коньяка или настойки с клюквой, а лучше обе. Закроет дверь на ключ. Скажет:

— Разговаривайте, дети мои! Пока не помиритесь — не выйдете! Таково мое материнское слово!

Детки наклюкаются в стружку. Выйдут пьяные в обнимку из кухни. Скажут маме, что помирились. Но больше не будут посещать одновременно родительский дом. И разговаривать не будут. Потому что не о чем. И это будет называться мир без ведения разрушительных действий, но уже и не дружба, когда за родного человека готовы порвать пасть любому. Потому что предать можно только один раз в жизни. Уже никогда не вернется доверие и беспечность в общении. Всегда будешь думать, а не врет ли мой брат? Почему косо смотрит? Можно ли ему доверить что-то главное и сокровенное в жизни? И рисковать уже не будешь. Потому что знаешь, на что способен близкий когда-то человек.

Или придет эта женщина домой. Разложит перед собой семейные фотографии. Посмотрит на детские снимки. Какие они были миленькие карапузики, перевязочки на локотках и запястьях. Вспомнит, какие обидные слова кричал ей с порога Паша. Нальются кровью глаза женщина. Как он так посмел? С матерью! Ведь я же его вырастила? Он смотрит в рот своей Ирке и слушает каждое мерзкое слово, ротозей! Мог бы стать на сторону матери, тогда бы все было хорошо, как в детстве!

Петя, Петя, на кого ж ты меня бросил? — заплачет женщина, вспоминая мужа. Если б тебя вернуть, ты решил бы сложившуюся проблему в два счета. Тебя, как мужчину, дети слушались, а меня не уважают. Что с меня взять? Баба и есть баба.

Женщина тихо заплачет в одинокой постели и заснет в слезах. С молитвой проснется. Ничего не изменится. Разъедающая неприязнь дальше продолжит бурлить в остывающем семейном котле. Дети заживут каждый своей жизнью. Дела у них наладятся, потому что каждый будет жить своей жизнью, своей головой. Если что-то не получится, винить будут только себя, а не сестру, маму или брата. Вроде все хорошо, но чего не хватает. Так бывает. Что могут на это сказать кураторы с планеты Ахорн? Статистическая погрешность. Бывает, эксперимент протекает не гладко. Слишком много побочных факторов. Надо пересчитать статистику, исходя их общих цифр, сделать правильный вывод. Ага. Понял…

Запрашиваю дополнительные данные из центра обработки данных по взаимоотношениям внутри семьи…

Кажется, я записался. На улице забрезжил рассвет. Слова перестали складываться в стройные предложения. Пошла какая-то белиберда. Надо сделать перерыв. Я выключил компьютер. Подогрел чай. Неизменная долька лимона. Сейчас я возьму рукопись куратора Керна. На третьей станице обязательно засну с чистым сердцем. Встану далеко за обед. На работу сегодня не пойду. Займусь домашними делами. Надо иногда делать выходные. Правда же?

Глава 7

Мы обустроились и впряглись в работу. Какие там закаты! Какой воздух! А природа! Это надо видеть. Одно смущало — тучи комаров. Это не простые комары. Это пятисантиметровые кровопийцы! На пятый день мучений, я приказал техникам решить проблему с комарами. Технари придумали ультразвуковой барьер вокруг лагеря. Комары отступили. Внутри не было ни одного насекомого. Если выходили за периметр, одевали москитные сетки. Жизнь налаживалась.

Победив комаров, мы принялись за основную работу. У меня вызревал план действий, но хотелось мозгового штурма и поддержки. Я собрал весь персонал, и при выключенных внешних камерах провел секретное совещание.

— Дорогие коллеги! — начал я, — перед нами амбициозная цель. А других нам и не надо. Правда же?

Зал дружно загудел.

— Почти тысячу лет на поверхность планеты Земли не ступала нога ахорнца. И вы знаете почему. Наконец, дорогие друзья, нам выпала честь продолжить прерванную работу. Сколько наблюдать и ничего не делать? В наших силах ускорить прогресс! Я знаю, нас сильно ограничили в возможностях. Но, как говорят у нас на родине: Победителей не судят. Нам надо быть осторожными, чтоб до поры до времени не раскрыли и не свернули начатую работу и в этот раз. В этой комнате не работает видеонаблюдение. Я покажу еще несколько помещений, где можно спокойно говорить, работать и обсуждать острые проблемы. Призываю соблюдать разумную осторожность. Я жду от вас предложений. Подавайте заявки на проведение экспериментов! За нами будущее планеты Земля! За нами будущее планеты Ахорн! К свершениям, друзья!

Под продолжительные овации я сошел со сцены. Друзья похлопывали по плечам и подбадривали: У нас все получится! Надо сказать, меня посещали сомнения — правильно ли поступаю? Но разворачивать оглобли вспять было поздно.

Штатная численность на базе составляла всего 55 человек, но эти смелые и отважные первопроходцы стоили целой армии. Оглядываясь назад, понимаю, какой мы прошли путь. На сегодняшний день, к сожалению, рядом нет никого: Керк, Зенах, Авус, Сера… Я помню вас всех. Просите, если что-то было не так. Думаю, ваша жизнь прошла не напрасно. Потомки нас не забудет и отблагодарят. Ваши имена навсегда отпечатаются в учебниках истории, о вас будут слагаться песни. Что-то я расчувствовался сегодня. Простите.

Закипела работа, мы устроили мозговой штурм: чем мы будем заниматься? Как подстегнуть научно-технический прогресс? Как передать людям знания и технологии? Как не загубить индивидуальное самосознание и желание развиваться? Единогласно пришли к выводу, что влияние на человечество надо осуществлять так, чтобы люди об этом не догадывались. Чтобы им казалось, что сами изобретают, сами учатся и заряжаются вирусом познания, благодаря чему человечество покорит силы природы.

Мы выбрали небольшое племя монголов. Всего несколько сотен тысяч человек. Отсталое, даже по меркам тысячелетней давности. Кочевники. С сельским хозяйством не знакомы. Живут на одном месте недолго. Вытаптывают копытами лошадей землю до состояния пустыни. Затем переезжают в другую местность. И так по кругу год за годом по диким степям и предгорьям Алтая. Чем сложнее задача, тем сильнее мотивация! И тем крупнее награда!

В племя к монголам внедрились три наших специалиста: Терн, Круп и Салли. Чтобы нас не выследили с орбиты, у кураторов отобрали средства связи — рации, телефоны, планшеты. В качестве оружия были только бластеры, стилизованные под кинжалы и гнутые сабли. Полное погружение, никакой помощи извне. Ребята знали, на что шли. По инструкциям сверху, мы летали на флаерах только под покровом ночи, иногда совершали пешие вылазки, чтобы собирать данные для научных исследований. Но жить открыто среди землян, обучать их, помогать преодолевать жизненные неудобства — мы не могли. Я уверен, что это неправильная и глупая инструкция. И мы ее иногда нарушали. Никогда, ни разу не пожалел о том в дальнейшем.

Мы раз в месяц выходили с ребятами на связь, обсуждали проблемы, но в большинстве случаев они полагались на интуицию и собственные силы. Примерно через сто с небольшим лет возникла самая могущественная империя всех времен и народов под предводительством Чингисхана. Круп повторил мой успех с Александром Македонским, фактически воспитав выдающегося полководца и государственного деятеля.

Была задумка объединить человечество в рамках единого государства, чтобы собрать технические, научные, просветительские и организаторские силы человечества. Совместными усилиями можно было мультиплицировать успех, накормить голодных, построить дома для бедных, организовать обучение безграмотных. За удовлетворением первичных потребностей должен был последовать взлет науки, культуры, самосознания людей, и как следствие, технологический прорыв. Но, что-то пошло не по плану.

Стремительное развитие Империи Чингисхана не осталось незамеченным наблюдателями с обриты. Мы отказывались подтвердить причастность к реальной политике на Земле. Но взлет никому неизвестной нации на вершину могущества, порождал слишком много вопросов. Возможно, стоило развивать китайцев или индийцев с их уже развитой на тот момент и самобытной культурой? Но было поздно. Войска Чингисхана покоряли восточную Европу.

Нас посетила комиссия. Терна, Крупа и Салли пришлось срочно эвакуировать. Как в лучших детективных историях, под покровом ночи кураторы монголов вернулись на Тунгуску в ЦИЛ. Все сотрудники базы должны были предъявить результаты научной работы. Мы отчитались. Подозрительная комиссия улетела на орбиту. Но за это время умер Чингисхан. Возможно, был отравлен. Перспективного, на наш взгляд, наследника завистники и подлецы устранили физически. Оставшиеся наследники разругались и передрались. Империя разрушилась на глазах в считанные месяцы. Активно вмешаться в дела разваливающего государства мы уже не смогли. За нами пристально наблюдали сверху. Я кусал локти, рвал на себе волосы. Не находил места. Многолетний труд катился коту под хвост. Надо было что-то предпринять.

И я полетел на Ахорн, чтобы на самом высоком уровне заручиться разрешениями на проведение смелых и массовых экспериментов. Сколько нашей миссии топтаться на месте? По прилету на родную планету я добился, чтобы меня выслушали на Научном Совете Ахорна. Не буду вдаваться в детали, но отмечу, что было нелегко. Недоброжелатели и завистники встречались на каждом шагу: в администрации, в секретариате, в архиве, даже на парковке рядом в Академией наук. Но у меня получилось, нам дали добро.

Погостил пару дней в родительском доме. Повидал друзей детства. Встретил первую школьную любовь. Она совсем не изменилась. Вышла замуж, родила ребенка. Была вполне счастлива и того же пожелала мне. Я улыбнулся. Как мелко ты летаешь, Дарка. Передо мной снимают завесу величайшие тайны Вселенной: зарождение и развитие цивилизации. Я — самый счастливый человек на Ахорне! Я снисходительно помахал ей рукой, развернулся и на третьи сутки вернулся на Землю.

Гордо представил в штабе наши обновленные полномочия. Я видел, как недруги на околоземной орбите безмолвно скрежетали зубами. Как они перемигивались, как наши оппоненты корежились от зависти и злости. Но против Академии Наук, ничего противопоставить не могли. Они приняли наши новые полномочия, но обида затаилась и желание взять реванш осталось.

Отныне, я ни на минуту не расслаблялся. Ожидание подвоха или выстрела в спину — вот мое состояние на ближайшие столетия. Противники не обладали высоконравственными принципами, и не упустили бы случая отомстить. Я прибыл в ЦИЛ в Сибирь, к реке Тунгуске, и привез новое оборудование, посылки и гостинцы с Родины…

Глава 8

Я отложил рукопись и уснул. Снились полчища монголо-татар. Облаченные в кожанно-металлические доспехи, раскосые всадники летели на стремительных скакунах навстречу неприятелю. Встречный ветер не заставлял их щуриться, они с рождения узкоглазые, как будто рождены для стремительных конных атак. Лошади широкими ноздрями вдыхали прохладный воздух степей, не уставали и не замечали всадников, они с ними срослись. Монголы с детства жили на лошадях: они на них ели, спали, любили женщин.

Громадные полчища слившихся в симбиозе людей и лошадей покоряли страны и континенты. Улюлюкающая и матерящаяся орда заполонила весь мир. Неужели монголы просветители? — пронеслась странная мысль во сне. В школе нас учили другому. Александр Македонский мог предложить покоренным народам древнегреческих философов, науку, математику и астрономию. А монголы? Что монголы дали земной цивилизации? Что-то здесь не так, мелькнула искорка сомнения. В школе нас обманывали или не говорили правды? Может, Керн прав? История, как наука, дискредитировала себя не раз. Не верить Керну не было оснований. Верить, в общем-то, тоже нет причин. Кто такой Керн? Почему я начинаю думать о нем, как о реальном персонаже? Причем, во сне?

Я проснулся ближе к обеду. Отдохнувший, выспавшийся. В прекрасном настроении. Никуда идти не надо. Выходной, он и на Ахорне выходной. Здорово, что вчера не поленился и провел плодотворную ночь. Много написал, и еще хочу. В голове вертелись новые образы, вырисовывались интересные сюжетные развороты. Сегодня обязательно сяду за роман, поймал себя на волнительной мысли. На скорую руку приготовил завтрак. Покормил кота. Налил чашку чая…

В дверь позвонили в то самое мгновение, когда я нагнулся к компьютеру, чтобы нажать кнопку «Пуск». Кого еще там несет? — громко выругался я. С недовольным лицом, проследовал в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял, переминаясь с ноги на ногу, лейтенант полиции. Молодой парень, еще совсем зеленый: голубые глаза, немного великоватая форма, аэродром-фуражка ненадежно восседала на растопыренных ушах.

— Добрый день, меня зовут лейтенант Петренко, — полицейский протянул краснокожую книжицу.

— Добрый день, — кивнул я, — что-то случилось?

Сам думаю, сколько лет прошло, как распался Советский Союз, сменилась идеология с коммунистической на капиталистическую, а все удостоверения и паспорта делают красного цвета. Почему? Красной краски произвели при Советах на десятилетия вперед? Девать некуда? Может красная краска самая дешевая? Наверняка же возникал вопрос — давайте сменим цвет российского паспорта на другой — синий, зеленый, фиолетовый? Или принимающие решение чиновники не могут переступить привычный с детских лет стереотип?

— Нам нужна ваша помощь, — робко продолжил лейтенант Петренко, -вы никуда не торопитесь?

— Ну?! Так… Не то, чтобы…

— Вы не согласитесь стать понятым?

— Знаете ли, я как раз собирался уходить, — соврал я.

А сам подумал, что не люблю полицию, как любой российский человек. Всегда ждешь подвоха. Когда останавливает гаишник, обязательно думаешь про штраф. И вроде все хорошо, техосмотр есть, аптечка на месте, а он ходит вокруг машины с важным видом хозяина Вселенной. Ищет, за что бы тебя оштрафовать. Нет, нет, чем дальше от полиции, тем лучше.

— Всего пять минут, — лейтенант сделал жалобное лицо, — понимаете, середина дня. Все жильцы на работе. Я обошел уже семнадцать квартир. Прошу вас.

«Блин, доброта меня когда-нибудь погубит,» — подумал я.

— Хорошо, но только ненадолго.

— Огромное вам спасибо! — обрадовался лейтенант.

— Зачем нужны понятые? — спросил я, выходя из квартиры и закрывая за собой дверь.

— Этажом выше — убийство, — лейтенант шел немного впереди, — труп обнаружила соседка из квартиры справа. Она с утра вышла на прогулку с собачкой, и увидела приоткрытую дверь. Заглянула, а там бардак, вещи раскиданы на полу. Бросила собачку и позвонила в полицию. По приезду полчаса икали собачку. Вот теперь занялись квартирой.

Лейтенант видимо волновался и от того много говорил.

— Вы не знакомы с соседом сверху? — спросил лейтенант Петренко.

— Нет, — ответил я.

— Он был совсем одинокий, примерно вашего возраста. Ни родственников, ни жены. Только маленькая собачонка, чуть побольше кошки.

Лейтенант открыл дверь и жестом пригласил меня войти в квартиру пострадавшего. Внутри царил величественный хаос: на полу лежали старые журналы и газеты. Дверцы шкафов и серванта распахнуты. Книжные полки пустые. Раскрытые и растрепанные книжки валялись на полу. Видимо, грабители что-то искали.

— Проходите прямо по коридору и налево, — слегка подтолкнул меня лейтенант.

— Хорошо, — задумчиво кивнул я.

Какое необычное продолжение дня, в моей жизни подобного еще не было. Я вошел в комнату, видимо, спальню. На широкой кровати, замотанный в покрывало и простыню, лежал полноватый, незнакомый мужчина. Он смотрел немигающими открытыми глазами в потолок. Казалось, он сейчас встанет, улыбнется, спросит, зачем мы сюда набежали? Выругается, и пойдет на кухню, чтобы сварить кофе.

— Смерть наступила примерно в два часа ночи, — сообщил второй полицейский, — присаживайтесь, товарищи понятые.

— Я постою, — ответил я.

— Хорошо. Вы знакомы с потерпевшим?

— Нет. Не знаком.

— Вы слышали посторонние звуки этажом выше сегодня ночью? Крики, стуки, звуки разбитой посуды, — второй полицейский показал рукой на осколки фарфорового сервиза.

— Нет. Не слышал.

— Ознакомьтесь с протоколом освидетельствования и поставьте подпись в случае согласия.

— А если не согласен?

— Вы шутите? — второй полицейский кинул суровый взгляд из-под бровей, — если не согласны, то напишите причину несогласия.

— Да-да. Извините. Это глупая шутка, — сконфузился я.

Я взял протокол, пробежал по нему глазами. Сидоров Иван Тимофеевич, 1967 года рождения… Смерть наступила предположительно от удушья… В квартире беспорядок, преступники что-то искали… Следов взлома входной двери не обнаружено. Вероятно, потерпевший хорошо знал и сам впустил нападавшего… На кухонном столе остатки еды, две рюмки, половина бутылки коньяка…

Да. Так живешь-живешь, а потом твой товарищ тебя и грохнет. За что? Почему? Что приятели вчера не поделили? Из-за двери ванной тявкнула мелкая собачонка. Я подписал протокол.

— Что будет с собачкой? — вдруг спросил я.

— Не знаю. В приют сдадим, — ответил лейтенант Петренко, — хотите забрать себе?

— Нет, что вы? У меня кот, они вряд ли уживутся, — замотал я головой, — можно идти?

— Да. Вы свободны. Еще раз — огромное спасибо, — улыбнулся на прощание полицейский.

— Ага. До новых встреч, — опять неудачно пошутил я.

Я спустился в свою квартиру. Залпом выпил остывший чай. Поставил кипятится новый чайник. Перед глазами стоял, вернее лежал, Сидоров Иван Тимофеевич. Примерно в то время, когда его убивали, я сегодня ночью проснулся и записывал дневные впечатления. У меня над головой, всего в нескольких метрах разворачивалась трагедия: хладнокровный убийца душил соседа, потом переворошил его квартиру. Нашел, что искал? Почему Иван Тимофеевич впустил убийцу? Почему я ничего не слышал? Хорошая звукоизоляция? Или так работают профессионалы?

Занимательная история. Можно написать детектив по следам утреннего приключения, — подумал я. В детективном жанре я еще не писал, хотя никогда не поздно начать. Даже интересно. Предположим, что убийца красивая молодая девушка. Она представитель тайной организации масонов в России. Организация утратила былое могущество и влияние. Но остатки адептов тайного знания упорно цепляются за ускользающее из рук мировое господство.

Иван Тимофеевич — археолог. Во время последней экспедиции на Кавказ, в предгорьях Арарата, он находит странный предмет напоминающий копье Судьбы и полуистлевшие сандалии Ноя, например. Иван Тимофеевич не успевает приехать домой в Москву, как за обладание артефактами разворачивается нешуточная борьба с участием российских и международных тайных обществ.

Девушка Ольга, выпускница института физкультуры и Мисс Сочи-2018, попадает в тайное общество совершенно случайно. Ее туда приводит бывший депутат Госдумы от партии ЛДСР. Тайные ритуалы, проводимые в одном из подмосковных коттеджей, впечатляют тонкую и ранимую душу девушки.

Ей страшно и одновременно душу переполняют ощущения собственной значимости. Девушка просит руководство масонской ложи дать шанс проявить себя, доказать преданность, принести пользу людям планеты Земля. Ей дают задание добыть для тайной мистерии недостающий предмет, который находится у Ивана Тимофеевича Сидорова. Ольга получает адрес, номер телефона, студенческую фотографию будущего археолога, где он играет на гитаре в составе вокально-инструментального ансамбля.

Девушка легко находит обреченного археолога, знакомится с ним в очереди в супермаркете. Завязывается легкая непринужденная беседа о погоде, библии и религии. Какое совпадение — они живут совсем недалеко друг от друга. Ольга предлагает подвезти Ивана Тимофеевича до подъезда. По дороге заходит беседа о покрытых мистической тайной библейских временах. Ольга предполагает, что в те далекие времена нашу планету посещали более развитые цивилизации. Наследили заветами, оставили тайные знания и множество предметов со странными свойствами.

Да, да, да, — подхватывает Иван Тимофеевич. Он об этом тоже много думает. Кстати, он недавно ездил в экспедицию на Кавказ, и его не покидало ощущение внеземного присутствия. За ним как будто кто-то постоянно следил. Наблюдение сняли только на Курском вокзале, когда он вошел в метро. Ольга улыбается, она-то знает, что следили за Иваном Тимофеевичем вовсе не инопланетяне.

Вот незадача, Ольгина машина глохнет прямо на углу дома, в котором живет Иван Тимофеевич. Мотор закипает, из-под капота валит густой белый пар. Ольга останавливает машину на обочине. Пытается починить автомобиль. Но что может сделать хрупкая девушка с напичканной электроникой японской иномаркой? Она — гуманитарий и обычная красивая девушка. Надо позвонить в сервис, — предлагает Иван Тимофеевич. Да. Конечно, вы правы. Сервис отвечает, что сможет приехать и забрать автомобиль только через три часа.

— Ольга, вы можете это время переждать у меня дома, — предлагает обреченный археолог.

— Как-то неудобно, — смущается Ольга, щеки ее розовеют от предложения симпатичного, еще нестарого мужчины.

— Это все пустое, — возражает Иван Тимофеевич, — оставьте предрассудки. Мы же с вами интеллигентные люди, в конце концов. Должны друг другу помогать.

— Хорошо, — нехотя соглашается Ольга, — но я должна позвонить подруге и сообщить, где я и с кем. Хорошо?

Ольга звонит председателю масонской ложи. И сообщает, что она ближайшие три часа проведет в обществе интересного мужчины — Ивана Тимофеевича Сидорова по такому-то адресу. Если она не ответит на звонок через три часа — вызывай на этот адрес полицию.

Иван Тимофеевич смотрит на девушку и понимает, что ее меры предосторожности в современном обществе совсем не лишние. Понятно, что он ничего плохого девушке не сделает. Но сколько вокруг насильников и извращенцев! Осторожное поведение Ольги внушает доверчивому археологу, над которым уже завис топор судьбы, уважение и понимание: перед ним хрупкое и нежное создание, ранимое и беззащитное.

Иван Тимофеевич приглашает Ольгу последовать за ним. Они молча поднимаются на лифте на седьмой этаж. Иван Тимофеевич открывает дверь, предлагает Ольге гостевые тапочки, снимает с нее плащ. Он видит, что под плащом на незнакомке полупрозрачная блузка, три расстегнутые пуговицы, темный лифчик, сдерживающий приличного размера грудь, стильная синяя юбка чуть выше колена.

Иван Тимофеевич, чтобы не спугнуть Ольгу, отводит глаза в сторону. Последний раз столь прекрасные девушки заходили к нему в гости лет десять назад. В памяти всплыл 2009-й год, май месяц, аспирантку звали Марина. Жаль, но тогда у них не склеилось: красивым девушкам нужны богатые и перспективные мужчины. Иван Тимофеевич не оценивал себя высоко в подобной мужской иерархии.

Тогда Марина пересекла линию его судьбы яркой звёздочкой, защитилась не без его помощи, конечно, и исчезла красивой походкой в коридорах Академии наук. Потом Иван Тимофеевич видел Марину на телевидении, где она сделала хорошую карьеру. Затем выгодно вышла замуж, родила ребенка и оставила работу. Сейчас она живет где-то на побережье Средиземного моря в Испании.

— Чай или кофе? — спросил Иван Тимофеевич.

— Кофе.

— У меня есть чудесный кофе из Вьетнама. Не удивляетесь, прошу вас. В этой стране необычайно хорошие традиции выращивания кофе, там уникальный климат, влажность и температура. На мой вкус, вьетнамский кофе намного лучше бразильского или турецкого. Я вам сейчас сварю. Сами убедитесь.

— Я согласна, — скромно опустила глаза Ольга.

— Отлично, вы не разочаруетесь, обещаю вам.

— Спасибо. Иван, расскажите о вашей экспедиции на Кавказ. Вы там нашли что-нибудь интересное?

— Вам, действительно, интересно?

— Да. В нашем насквозь циничном и продажном мире трудно встретить человека, который живет не ради денег и славы. Который раскрывает тайны давно ушедших цивилизаций. Я вами искренне восхищаюсь!

Слова Ольги звучали честно, искренне и проникали в стосковавшуюся по женской ласке душу Ивана Тимофеевича. Нарезая сыр и одесскую колбасу, скромный археолог бросал робкие взгляды на ровные красивые коленки новой знакомки.

— Не знаю будет ли вам интересно, но я нашел в предгорьях библейской горы Арарат нечто уникальное и удивительное, — глаза Ольги вожделеюще распахнулись.

Иван Тимофеевич встрепенулся. Он снова молод, красив, перспективен и чертовски успешен.

— Не томите меня, Иван, прошу вас! Что там было?

— Я предполагаю, это то самое копье Бога или, как его еще называют, Копье Судьбы. Наверняка, это величайшая археологическая находка современности, способная перевернуть традиционное представление об истории, о месте человека во Вселенной.

— Я не понимаю вас.

— Копье Судьбы — это то самое копье, которым римский легионер проткнул подреберье Иисуса, прекратив его страдания на кресте. Считается, что обычное римское копье при соприкосновении с кровью и телом Сына Божия приобрело небывалую магическую и мистическую силу. Есть поверье, что тот, кто обладает копьем Судьбы, будет править миром!

— Как интересно!

— Долгое время копье считалось потерянным. Ходили легенды, что копье хранилось в закромах ордена тамплиеров. Другие исследователи считали, что копье в свое время держал в руках русский царь Иван Грозный. Были свидетели, которые утверждали, что с копьём не расставался французский император Наполеон. История этого артефакта крайне запутанная и таинственная.

— Иван, у вас такая замечательная профессия. Как я вам завидую!

— Да. Я с вами согласен. Правда, в нашем государстве сейчас мы в не в почете.

— Я уверена, что скоро ситуация изменится к лучшему, — Ольга подалась вперед, юбка понялась на пару сантиметров, блузка еле сдерживала пышную девичью плоть, — продолжайте, Ваня!

— Я по-постараюсь, — неуверенно продолжил раскрасневшийся Иван Тимофеевич, — армянская гора Арарат — одно из знаменитейших мест планеты, с которым связано множество библейских сюжетов. Испокон веков там проходили торговые пути, культурный и научный обмен между древнейшими государствами.

— И?

— И я нашел Копье Судьбы. По моему мнению, оно хранилось в древнем армянском монастыре почти две тысячи лет. Храм был разрушен во время армяно-турецкой войны 1920 года. Бежавшие в спешке армянские монахи, не рискнули забрать копье с собой и надежно спрятали его в катакомбах под храмом. Я случайно наткнулся на тайник летом этого года, два месяца назад. Вот, собственно и все.

— И где оно?

— У меня.

— Его можно увидеть? — Ольга раскраснелась, пышная грудь волнообразно воздымалась над кухонным столом.

— Можно, — Иван Тимофеевич видел, как сладострастно смотрела на него девушка. Вероятно, это побочное действие Копья Судьбы. Другого объяснения не было. Девушка излучала вожделение и пожирала кумира глазами.

Если бы Иван Тимофеевич знал, что Ольга и правда смотрит столь страстно на него из-за Копья Судьбы, просто под несколько иным углом, чем казалось русскому археологу, многое можно было бы изменить. Но…

— Один момент, — сказал Иван Тимофеевич и вышел из кухни.

Вернулся удачливый археолог через минуту, неся на вытянутых руках пластиковый пакет.

— Помогите мне, Ольга, — попросил Иван Тимофеевич, — держите.

Археолог передал пакет Ольге. Достал из пакета газетный сверток. Несколько слоев газетной бумаги, потом еще прозрачный полиэтиленовый пакет, затем промасленная бумага. На кухне запахло машинным маслом. Наконец, на свет появился ржавый кусок железа сантиметров сорок в длину, лишь отдалённо напоминающий копье времен Великой Римской Империи.

— Это оно? — тонкие пальцы с безупречным маникюром коснулись ржавчины.

Ничего не произошло. Мир не перевернулся. Искры, брызги, фонтан эмоций, где все это? Железяка, как железяка. Причем ржавая. Восторженность медленно сползла с лица Ольги. Иван Тимофеевич заметил разительную перемену в настроении прекрасной спутницы.

— Вам не верится? — спросил Иван Тимофеевич.

— Я надеялась увидеть что-то иное. И я не чувствую силы, магии, восторга.

— Не все ощущают силу Копья Судьбы. Для кого-то — это обычный кусок ржавого железа. Понимаете ли, Оленька, Копье усилит возможности правителя, если в нем есть потенциал. Нам, простым смертным оно не принесет ровным счетом ничего.

— Вы уверены, что это именно Копье Судьбы?

— Сомнения есть, конечно. Но этот кусок ржавого железа лежал в древней шкатулке из ливанского кедра. К сожалению, дерево не хранится долго, и шкатулка буквально рассыпалась у меня в руках. Я успел лишь сфотографировать шкатулку. На ее крышке находилась прелюбопытнейшая надпись. Смотрите.

Иван Тимофеевич достал из папки большую фотографию 20 на 30 сантиметров. Ольга увидела деревянную дощечку со странными буквами на поверхности. Какие-то иероглифы? — подумала девушка. Допустим, что дальше?

— Это древнеармянский язык, — сообщил Иван Тимофеевич, — точный перевод я еще не сделал. Но вот эта строчка гласит примерно следующее: «кровью Бога окроплённый металл».

— Да?

— Я могу, конечно, ошибаться. Процентов на семьдесят-восемьдесят — это настоящее Копьё Судьбы. Вот так!

— Можно подержать?

— Держите. Только не уроните. Здесь каждая песчинка на вес золота!

Ольга осторожно приподняла артефакт, килограмма полтора, подумала она. Вдруг ей показалось, что кончики пальцев слегка покалывают, как от иголок. Что это? Не ужели у нее потенциал победителя?

Ольга подняла Копье Судьбы высоко над головой. Что произошло дальше, девушка плохо помнила. Иван Тимофеевич заметил в глазах спутницы какой-то странно-первобытный блеск, отшатнулся, но было поздно. В место, чуть пониже солнечного сплетения, Иван Тимофеевич получил сокрушающий удар. Мир померк, в сознании несчастного археолога промелькнули библейские картинки распятия Христа, вдруг стало жарко и душно. На мгновение русский археолог очутился в аравийской пустыне. Он упал на колени, посмотрел на ослепительное полуденное солнце, и с улыбкой испустил дух. Умереть от Копья Судьбы — это тоже часть великой истории.

Ольга очнулась, когда заматывала тело Ивана Тимофеевича в простыню. Зачем? Она остановилась. Кинула поверх убитого едва знакомого мужчины покрывало. Прошла по комнатам, скидывая на пол книги, сервизы, рамки с фотографиями. Пускай, полиция думает, что грабители, что-то искали. На глаза Ольге попался походный рюкзак Ивана Тимофеевича. Она кинула туда сверток с Копьем Судьбы. Погасила свет и ушла. На лестничной клетке ее никто не видел. Никто не слышал цокающие шаги по кафельному полу подъезда номер два дома номер тринадцать по улице такой-то…

Ух! Я оторвался от монитора. Перечитал написанное. Не шедевр, конечно. Хотя, кто его знает, что будут читать потомки лет через сто. Сколько на свете неизданных книг? И не плохих, спешу заметить. А сколько можно было бы не издавать? Ты, главное пиши, Сережа, а время тебя рассудит, успокоил я себя.

Зазвонил телефон. Опять не выключил звук? Звонил Валера:

— Привет, старик!

— Здорово, Валера!

— Ты сегодня не на работе?

— Отдыхаю.

— Поможешь?

— Чем?

— Теща затеяла ремонт, надо мебель из одной комнаты перетащить в другую. Сам понимаешь, через месяц перемещаем в обратную сторону.

— Без меня никак?

— Серега! Выручай, брателло! За мной не заржавеет, ты же знаешь. Там делов-то на двадцать минут. Не нанимать же целую бригаду?

— Хорошо, я подъеду. Когда быть?

— Раньше начнем, раньше выйдем. Приезжай прямо сейчас. Я буду через пятнадцать минут.

— Хорошо. Не опаздывай.

— Что ты говоришь? Когда я тебя заставлял ждать?

— Всегда.

— Обижаешь.

— Ладно. Все, до встречи.

На самом деле, трудно найти более непунктуального человека, чем Валера. Он обязательно опоздает, я был уверен. Потом извинится, раскается, но все равно в тысячный раз опоздает. Я пробовал опаздывать на полчаса, на час. Валера умудрялся приходить позже меня. Я взял рукопись с собой: почитаю, если что.

Через двадцать пять минут я стоял у нужного подъезда. Валеры не было. Я набрал его номер, он коротко ответил: минуту, старик, я на подъезде. «Я так и знал, я так и знал», — пропел я популярный мотивчик. Вернулся в машину. Открыл рукопись Керна на заложенной странице:

Глава 9

Я прибыл в ЦИЛ, в Сибирь, к реке Тунгуске, и привез новое оборудование, посылки и гостинцы с Родины. По случаю моего приезда устроили банкет с танцами и развлечениями. Мы победили! Слова радости и восторга не затихали ни на минуту. Мы целовались и обнимались, как дети, ей богу!

На утро проснулись и впряглись в работу. На общем собрании решили развивать многовекторный мир, основанный на принципах гуманизма, добра и справедливости. На тот момент мы приняли решение отказаться от идеи создания одной великой империи. В наших головах возобладала идея, что в конкуренции нескольких примерно равных по уровню развития государств человеческая цивилизация будет развиваться динамично и устойчиво.

Я отправил массовый десант из кураторов в Индию, Китай и Россию. Людей катастрофически не хватало. Но нас это не печалило. Мы были рады сложным задачам, которые сами себе поставили. Просветительская деятельность шла медленно. Человечество сопротивлялось, ленилось, желало остаться на низком уровне. Так ведь легче. Не беда, решили мы и не стремились мгновенно достичь технологического рывка. Важнее достичь устойчивого, пускай и медленного, но самостоятельного роста. И у нас стало получаться: Китай изобрел порох, в Индии процветала чрезвычайно любвеобильная и дружественная культура, в России нарождалось перспективное мощное государство.

Беда пришла откуда не ждали. В 1258 году по земному календарю на орбитальной станции сменилось руководство. На смену нерешительному Хорну, моему старинному оппоненту практически по всем вопросам, пришел молодой и амбициозный Нэшл. Меня вызвали на прием, познакомили с новым начальством. Тот лестно отозвался о нашей земной миссии. Сказал, что внедряться в человеческое общество и помогать ему развиваться — это весьма перспективная идея. Я разомлел и расслабился, рассказал о всех планах и наработках. Нэнл кивал, делал пометки в своем блокноте. Через пару месяцев организовал новый Центр управления человечеством (ЦУЧ). Базу оборудовали на Британских островах в Лондоне и поехало. Руководить ЦУЧ назначили никому на тот момент неизвестного выскочку Снарка.

Возникла никому не нужная конкуренция. Мы со Снарком принялись раздирать человечество на два противоборствующих лагеря — Европу и Азию. Кураторы моего противника заполонили Европу. Используя численное превосходство, а им выделили более двухсот штатных единиц, снарковцы организовали на территории Старого света всевозможные масонские ложи и религиозные рыцарские ордена. Члены этих сообществ получали доступ к знаниям и технологиям Ахорна. Снарк просто раздавал высокие технологии жителям Европы.

Как результат, на Западе произошло скачкообразное развитие науки и техники, но глубочайший провал в сфере морали и нравственности. В Париже тринадцатого века совсем не сложно было встретить подвыпившего мужчину с лазерным бластером в руке, который шел домой, чтобы сжечь неверную жену, вредную сестру или престарелую мать. Кого угодно. Люди летали по небу на самолётах, по морю скользили быстроходные катера. Люди не хотели и не могли воспроизводить чудеса техники. Зачем? Если им все давалось просто так. Они не собирались даже ремонтировать технику. Окраины городов Европы покрылись свалками поломанных механизмов.

Снарк, к его чести, чуть позже признал собственную ошибку. Он отобрал высокотехнологичные игрушки…

И напал на Россию Польшей. Я снова ругался, я опять кричал и сотрясал иллюминаторы околоземной станции. Мой оппонент лениво смотрел на меня и ехидно улыбался:

— Коллега, война — двигатель прогресса.

— Война — это аморальное и узаконенное убийство. Зачем?

— Люди Земли — это всего лишь подопытные существа. Не более того.

— Допустим, мы их создали, но они разумные создания со свободой воли. Мы в ответе за них.

— Керн, не романтизируйте нашу работу. Мы лишь исследователи, холодные и циничные лаборанты. Мышки по завершения опытов будут утилизированы.

— Снарк, я буду жаловаться на вашу бесчеловечность! — закричал я в бешенстве.

— Охо-хо-хо! Какие высокие слова! А что за ними стоит? Ущемленное самолюбие? Да, Керн? Надо уметь проигрывать!

— Вы ошибаетесь, Снарк! Я защищаю разумную жизнь! Она самое ценное, что есть во Вселенной. Если над ней смеяться и не беречь, то скоро ваша собственная жизнь не будет стоить и ломаного гроша!

— Керн, знаете, почему вы беситесь?

— Почему? Просветите!

— Потому что вы утратили монополию на работу с земным человечеством. В вас кипит зависть и злость, потому что у меня получается намного лучше, чем у вас. Хотя вы на Земле с самого начала эксперимента, а я здесь всего-то сотню лет.

Я онемел от подобной наглости, хотя частично Снарк был прав. Я работаю на Земле давно. У меня опыт, знания, наработки, коллектив единомышленников и убеждения, а со мной даже не посоветовались! Хорошо, что не выгнали или не отстранили.

Но могли привлечь к совместной работе, учесть немалый опыт и знания. А теперь ради мнимого прогресса, Снарк и ему подобные готовы убивать людей, как подопытных мышей. Стоит ли слеза человеческого ребенка успехов в науке и технике? Думаю, что нет, но мое мнение никого не интересовало!

— Что молчите? Нечего сказать? — не останавливался Снарк.

— Если Россия выиграет войну с Польшей, проявив чудеса самопожертвования, героизма и силы духа, вы прекратите антигуманную деятельность на Земле? Дойдет ли до вас, что разумные существа не должны быть разменной монетой в ваших экспериментах?

— Вы не выиграете. Россия обречена. На стороне Польши превосходство в численности и вооружении. Польские войска пройдутся победным маршем по полудиким селам и городам восточного соседа. Не тешьте себя иллюзиями!

— И все же? Я согласен со всем выше сказанным. Да, Россия — отсталая, да — дикие села, да — мало вооружения. Но есть что-то, чего вы не учитываете: ум, смекалка, взаимовыручка, понятие чести и долга перед Родиной, перед близкими людьми!

— Керн, не смешите меня!

— Не уходите от ответа!

— Хорошо, если поляки проиграют, хотя это просто смешно, я учту ваше мнение. Мы вернемся к этому разговору. Хорошо?

— Договорились, не совсем то, что я хотел услышать. Пускай будет так.

Подавленный и разбитый, но не покоренный, я вернулся на базу. Рассказал ребятам, что надо кровь из носу отразить польскую интервенцию 1612 года. Как? Мои верные сподвижники схватились за головы. Армии нет, денег нет, вооружения нет. Лидера и того нет, смута, разброд и шатания. Кто довел страну до этого? Кто не позаботился об обороне? Мы же не знали, что придется воевать с Европой. Вы же сами знаете, откуда у поляков технологии и ресурсы. Знаю. От этого не легче. Думайте, Ищите решение. Времени на раскачку нет!

Я поехал в Московию с личной инспекцией. Дома стоят, люди вроде добрые, отзывчивые, друг за друга горой. Молодцы!

Не жадные, часто полагаются на случай и удачу. Наивные!

Легкие на подъем, хоть на работу, хоть на гулянку. Заводные!

В России мне понравилось — красивые и приветливые лица. Жаль такую страну отдавать. Снарк погубит людей, это точно. Надо что-то делать.

На третий день моего путешествия по России пришло сообщение, что в Нижнем Новгороде стихийно образовывается народное ополчение. Появилась надежда.

Я бросил десант кураторов в Нижний. Там действительно закручивался лихой сюжет. Что удивительно, без нашего участия. Именно этого мы всегда хотели — торжество народных масс, живая первородная сила, скрытая в недрах человеческой природы. Мы только и сделали, что помогли выбрать лидера — князя Пожарского. Подсобили с деньгами, организовали производство оружия, подкинули пару десятков пушек.

Глава 10

Приехал Валера. Мы поднялись на девятый этаж к его теще. Зинаида Ивановна первым делом усадила нас за стол: борщ, котлеты по-киевски, картошка-пюре со сливочным маслицем, салат из свежих помидоров с огурцами, немножко перчика, тмина и петрушки — вкуснотища. Я вспомнил, что с утра практически не ел, не считать же едой пару бутербродов с Барсиком в обнимку. Я похвалил тещу Валеры. Такие женщины на дороге не валяются. Так и я не пальцем деланый, — парировал мой друг.

Мы с Валерой быстро перетащили из гостиной в спальню шкаф, диван, стол и стулья. Спальня приобрела вид склада подержанной мебели. Зинаида Ивановна радостно причитала: «Мальчики мои! Хорошие мои! Спасибочки огромное!»

— Ничего, ничего, — отвечал Валера, — мы еще и не то можем.

Я с удивлением и опаской поглядывал на моего друга. Он хочет здесь заночевать? Хочет угодить любимой теще за чужой счет?

— Обои оборвать? — спросил Валера, когда перенесли телевизор и швейную машинку Зингер, передававшуюся, по наследству не одно поколение.

— Ну, что вы? Мне не удобно, и на этом спасибо! С обоями я как-нибудь сама.

Зинаида Ивановна протянула нам по контейнеру с едой:

— Котлетки по-Киевски, кажется, неплохие получились на этот раз.

— Спасибо, — поблагодарил я, — если что зовите, всегда рад помочь.

— Сереженька, у вас все хорошо? — от чего-то спросила меня Зинаида Ивановна уже в прихожей.

— Спасибо, нормально. А что-то заметно?

— Да. Заметно. Задумчивый вы какой-то сегодня. Вокруг вас как будто витает облако из раздумий и сомнений.

— Это вам показалось. Читаю книжку одну занятную, думаю о ней постоянно. Все нормально. Вы не беспокойтесь.

— Значит, мне показалось. Удачи вам Сереженька.

— А мне? — спросил, обделенный вниманием, зять Валера.

— И тебе тоже, — Зинаида Ивановна обняла Валеру.

Мы вышли. Попрощались. Я поехал к себе домой, вставил ключ в замочную скважину, но он не провернулся. Что за черт? Я вытащил ключ, подул на него, потер в ладошке. Вставил еще раз. Дернул за ручку, дверь медленно отворилась внутрь. Неужели я забыл закрыть входную дверь? На памяти такого не было ни разу. Все когда-то случается в первый раз. Открытая дверь, как оказалось, еще полбеды…

У меня были гости, — в коридоре горел свет. В прихожей раскиданы на полу вещи: зимние ботинки и тапочки, верхняя одежка, баночка с гуталином, зонтик…

— Кто здесь? — робко прошептал я.

Тишина. Я прошел в гостиную — книги, журналы и листы бумаги раскиданы повсюду. Выдернутые шнуры из компьютера, треснувший монитор. Ошибся этажом? — пробежала мысль. Может, я у соседа сверху? Уж слишком похожая картина разрухи. Может, я выпал из своего пространства-времени? Ушел из собственной квартиры, а вернулся в какую-то другую параллельную реальность с иными законами и причинно-следственными связями. В этом мире Сергей Иванович Кузнецов бандит, и подобные вещи в его квартире происходят с завидной регулярностью. Никто не удивляется.

Я заглянул в ванную. В туалет. Незваных гостей не было. Барсик? — промелькнула мысль в голове. Где Барсик? Я уже минут пять хожу по квартире, а кот на глаза не попадается. Что с ним? Где он? Я тихонько позвал кота. Он не ответил и не прибежал. Я заглянул под диван, под кровать. Вышел на балкон. Кот пропал или не подвал признаков жизни.

Я представил, как в квартиру ворвались пятеро бандитов, а мой бесстрашный кот единственный, кто мог сопротивляться внезапному нападению. Барсик бесстрашно кинулся на главаря, срывая с лица повязку, хитроумно скрывающую подлинное лицо негодяя. Острыми когтями кот расцарапывает уголовно-татуированную физиономию. Главарь в ужасе кричит и хватается за изуродованное лицо. Сообщники спешат на помощь главарю, Барсик кидается на следующего, но эффект внезапности второй раз не срабатывает. Силы, понятное дело, не равны. Бесстрашного Барсика схватывают четверо взрослых мужчин. Кот не сдается и не прекращает сопротивляться. Острые когти и зубы впиваются в руки мародеров. Капли крови медленно вытекают из-под когтей Барсика. Бандиты корчатся от боли, но не отпускают не сдавшегося кота.

Истекающий кровью главарь медленно подходит к Барсику:

— Еще никто и никогда не делал подобное с Тони.

— Да, да, — кивают подельники.

Барсик бесстрашно смотрит в лицо противнику и молчит.

— Ты будешь умирать медленно. Слишком медленно. Последние часы твоей никчемной жизни покажутся бурлящим адом. Ты будешь молить о пощаде, но тебя никто не услышит. И твой хозяин не придет. Потому что он сейчас наворачивает киевские котлетки. Ты знаешь, безродная животинка, что такое котлеты по-киевски?

Барсик моргает. Из правого глаза вытекает слеза. Медленно приходит осознание катастрофы. Умирать не хочется, тем более под рассказы о киевских котлетах.

— Но я тебе помогу, — главарь наклоняется над распятым Барсиком, — жизнь я тебе не подарю. Меня не поймут друзья и товарищи, ты должен меня понять, бро. Но, как человек чести, для меня это не пустое слово, могу даровать тебе легкую и быструю смерть.

Барсик глазами — хлоп-хлоп.

— Будем считать, что мы договорились, — главарь произносит последние фразы низким голосом с придыханием, — почему-то я думаю, что у твоего хозяина от тебя нет секретов. Так же? Мне нужна одна вещица — Копьё Судьбы!

Барсика передёргтвает судорога.

— А? Вижу знаешь, о чем я говорю. Отпустите его! Хороший котик. Покажи мне копье А я помогу тебе. Давай же!

Барсик неуверенно встал на четыре лапы, потянулся. Расправил затекшие конечности. Выгнулся. Облизнулся. Неспешной походкой пошел на кухню. Вся пятерка бандитов потянулась следом. Кот подошел к балконной двери, уперся в нее передними лапами.

— Здесь? — спросил главарь.

— Мяу, — кивнул Барсик.

— Хорошая кошечка! Открывайте дверь, — крикнул бандитский главарь подельникам.

Один из бандитов открыл дверь. Барсик, ловко изогнувшись, прошмыгнул на балкон. Затем прыгнул на перила.

— Я не кошечка, — промяукал ниндзя-кот, — Я — Кот. И это звучит гордо!

Не оглядываясь на преследователей, Барсик сиганул вниз. Седьмой этаж — высоковато даже для кота, но это шанс выжить. Уже в полете Барсик расправил лапы в разные стороны. На уровне третьего этажа зацепился за ветки березы. Скорость падения немного уменьшилась. Барсик перевернулся несколько раз в воздухе, и приземлился на четыре лапы на пожелтевший газон. Бандиты перегнулись через перила. Кот в следующее мгновение скрылся в вентиляционном окошке подвала.

— Ублюдки! Негодяи! — кричал и топал кривовато-короткими ножками главарь, — с котом справиться не можете! Как вам доверить настоящее дело? Слушай мою команду! Перевернуть все вверх дном — найти Копьё Судьбы!

Четыре мощных спецназовца в черных повязках метались по квартире. Выкидывали книги из шкафов, одежду из гардероба, проверили корзину с грязным бельем, заглянули в бачок унитаза и в духовку газовой плиты. Копья Судьбы нигде не было. Главарь стоял в прихожей и смотрел на себя в зеркало, замазывая зеленкой следы от когтей кота.

Неужели у него неверная наводка? Кто устроил слив дезинформации? Джекки? Или Джимми с его грязными делишками в китайском квартале? Нет, не может быть. С Джимми главарь был знаком с детского садика, их отцы крутили баранку в одной и той же транспортной компании. Джимми так поступить не мог. О, боги! Только не Джимми! Сколько вместе пройдено дорог, сколько выпито виски в грязных придорожных отелях, сколько пролито пота на пьяных вечеринках у босса. Только не это! С другой стороны, больше не кому…

Фантазия зашла в тупик. Я вышел на балкон, глянул вниз. Размазанного трупика Барсика на асфальте не видно. Возможно, все не так плохо, и кот еще жив.

— Барсик! — позвал я еще раз.

Затем насыпал кошачьей еды в миску и пошел по квартире, приговаривая «Кис-кис-кис». Должен же он откликнуться на еду? Проходя спальню, краем глаза я увидел движение тени под потолком над шкафом. Взял стул, за старыми обувными коробками нашел, забившегося в дальний угол, дрожащего всем телом, но живого кота. Барсик прятал голову, и не хотел выходить из укрытия. Я поставил миску на край шкафа, спустился со стула. Барсик живой, и то хорошо. Кот был явно напуган. Кто его застращал? Что увидел Барсик, пока меня не было дома?

Надо вызывать полицию. Не хотелось, но деваться некуда. Затаскают, замурыжат потом по отделениям. Три часа будут снимать свидетельские показания.

— Что у вас пропало?

— Ботинки зимние.

— И что вы хотите?

— Хочу, чтобы доблестная полиция нашла и сурово наказала преступников.

— Вот так, значит?

— Да, и не иначе!

— За ботинки?

— Именно! Они мне дороги, как память!

— Хорошо, гражданин Кузнецов, пишите заявление. Вот вам карандаш и лист бумаги.

— Дайте ручку!

Интересно, а что у меня пропало? Документы? Я открыл ящик письменного стола. Достал шкатулку с документами. Видно было, что ее кто-то открывал. Документы лежали в беспорядке. Но паспорт, загранпаспорт, диплом, пенсионное свидетельство, страховой полис — на месте. Вроде ничего не пропало. Деньги? Много денег в квартире я никогда не хранил.

Озираясь, я подошел к картине «Последний день Помпеи», запустил руку за рамку, нащупал лежащий в специальном кармашке конверт. Если хочешь что-то спрятать, прячь на самом видном месте, учил кто-то из великих. Конверт с деньгами, похоже, никто не трогал. Для уверенности я пересчитал купюры. Заначка цела. Драгоценностей и дорогих часов у меня никогда не было. Телевизор и микроволновка на месте. Получалось грабители ничего не взяли? Или не нашли? Или взяли то, что не имеет для меня ценности.

Допустим, предыдущий владелец квартиры оставил под паркетом в гостиной клад? Отмотал положенный срок, и вернулся забрать заработанное нечестным трудом? Тогда зачем переворачивать вверх дном всю квартиру? Концы с концами не сходились. И предыдущими хозяевами квартиры были мои родители.

Непрошенные гости явно что-то искали. Но что? Вдруг поймал себя на мысли, что совсем не переживаю: в мою квартиру ворвались грабители, я же спокойно перебираю версии случившегося. Не к добру все это, — решил я. Когда боишься за каждый сделанный шаг, тогда ничего страшного не произойдет. А когда смело и самонадеянно шагаешь вперед, обязательно наступишь на какое-то дерьмо. Чтобы спастись, надо вызвать чувство страха, — подумал я. Рука потянулась к телефону, вызову-ка я полицию. Они меня сейчас застращают. Ситуация войдет в нормальное русло. Я буду бояться и стану острожным. Тогда удастся миновать самое непоправимое. Чего непоправимого? Смерти? Ампутации четырёх конечностей? Почему сразу четырех?

— Алло, полиция!

— Дежурный старший лейтенант Быков слушает.

— У меня взломали квартиру.

— Диктуйте адрес.

Я продиктовал.

— Когда обнаружили взлом?

— Минут десять назад.

— Ваше заявление принято. Оставайтесь на месте. К вам скоро приедет наряд полиции.

Хорошо, жду. Ничего трогать, вероятно, нельзя. А кофе сварить можно? Что за глупый вопрос? Я же у себя дома. Долго искал медную турку. Неужели именно ее упёрли грабители? Нет. Нашлась. Кофе закипел. Квартира наполнилась ароматами. Барсик несмело зашел на кухню и прилег под моим стулом. Жизнь возвращалась в привычные очертания.

С каждым глотком бодрящего напитка я обретал реальный мир. Погром и взлом произошли со мной сегодня! Не вчера, не год назад. Это происходит со мной здесь и сейчас! Грабители могут вернуться в любой момент и продолжить грязное дело. А вдруг они хотели меня убить, как соседа сверху? Я кинулся проверять замки на входной двери. Закрыл на задвижку, чего не делал никогда.

Полиция всё не ехала. Я нервно посмотрел на часы. Прошло уже двадцать минут, а их все нет. Негодяи! А если меня сейчас убьют? Как вселенная переживет преждевременную и несправедливую кончину Сергея Ивановича Кузнецова? Как восстановить прежний миропорядок после этого?

Я представил, что меня нет. Кто подвозит моих клиентов? Валера или любой другой таксист, нас много. Я же каждый день не выхожу на линию. Бывшая жена даже не узнает, на могилку не придет, детей у меня нет. Только Барсику будет неуютно в питомнике, куда его определит лейтенант Петренко. Да, и то не факт, что там плохо. Может даже и лучше. Веселее. Меня дома сутками не бывает, Барсику — грустно. А в зверинце есть люди и другие кошки. Встретит любовь, потомство заведет. Будет с ужасом вспоминать, как жил с каким-то странным мужиком в двухкомнатной квартире. Никому я не нужен, получается. Не радостно.

За что же меня хотят убить? Я вдруг ощутил, что именно мое убийство — основная и главная цель налетчиков. Об ограблении нет и речи. Я — не богатый. Я — обычный среднестатистический гражданин. Эгоист, как все. Не выдающийся ученый. Не политик или не знаменитый писатель, даже как таксист вполне посредственный. Это правда. Но за это же не убивают!? Я не конфликтовал с соседями, на демонстрации не ходил. Допустим, мне не нравится политика нашего правительства, я даже с Валерой об этом редко разговаривал. Политический заказ отметается за несостоятельностью и отсутствием состава мотивации.

Когда же приедет полиция, боже мой? Я подошел к краю занавески и осторожно поглядел вниз, не подъехала ли к подъезду спасительная машина с мигалкой? Ничего. Тишина. Меня вновь прошиб холодный пот: на улице стемнело, а я сижу со светом. Нападавшие бандиты поймут, что я дома! Быстро метнулся к выключателю, задёрнул шторы. Прижимаясь по стеночке, пробрался в гостиную, там тоже выключил свет. Пригнулся, из-под подоконника посмотрел в окно. Ничего странного и необычного снаружи не было. Сам себя накручиваю? Может быть и так! Но сейчас лучше перестраховаться, подумал я. Сережа трусливый и живой лучше, чем смелый и мертвый.

Внезапно зазвенел входной звонок. Я вздрогнул. Вероятно, даже вскрикнул. Не помню.

— Кто там?

— Полиция, откройте!

Я посмотрел в глазок. Нелепо выпяченные фигуры двух полицейских с папками в руках переминались с ноги на ногу. Почему с папками? Здесь нужны автоматы и пулеметы. Неужели не понятно?

— Вы настоящие полицейские?

— Да. Сергей Иванович, добрый день! Это я — лейтенант Петренко. Открываете. Не переживайте.

— Блин, слава богу! Где вас черти носят? — я открыл трясущимися руками дверь, — я вас жду целую вечность!

— Всего лишь тридцать минут, извините, если заставили вас ждать.

— Проходите.

— Показывайте. Рассказывайте.

Я пропустил полицейских вперед широким жестом сеятеля.

— Проходите, смотрите.

— Что-нибудь ценное пропало?

— Нет.

— Как долго вас не было дома?

— Часа два с половиной.

Я хотел рассказать про странное поведение Барсика, потом осекся и забыл про кота. Лейтенант Петренко привел понятых. Я поймал себя на мысли, что совсем не обращаю внимания на соседей. Кто эти люди? Неужели мы живем который годы в одном подъезде? Полицейские составили протокол.

— Кого-нибудь подозреваете? — спросил лейтенант Петренко.

— Нет.

— Есть враги, конкуренты? Может с кем-то ссорились недавно? Или давно? Имеются ли враги детства или юности?

— Я вообще-то бесконфликтный. Ничего подобного на ум не приходит.

— Странные дела, — задумчиво сообщил лейтенант полиции.

— Что вы имеете ввиду? — спросил я.

— Картинка разрухи похожа на квартиру вашего соседа сверху. Хорошо, что вас не было дома, а то…

Лейтенант замолк.

— А то что? — не сдержался я.

— Может быть, и не разговаривали мы с вами сейчас. Вот что!

— Умеете вы успокоить. Что мне делать?

— У вас есть место, где можно переждать пару недель, пока мы найдем и обезвредим преступников. Боязно за вас, если честно.

— Не знаю…

— С одной стороны, похоже на обычное хулиганство. Бессмысленное и глупое. Ничего не украли, но есть нюансы.

— Какие?

— Сегодня в обед пришли результаты вскрытия Ивана Тимофеевича.

— Это кто такой?

— Ваш убиенный сосед сверху. Так вот, перед смертью Иван Тимофеевич съел примерно около килограмма кутьи.

— Что это такое?

— Это сладкий рис с изюмом. Его подают на поминках, на религиозных трапезах. В общем, в обычной жизни редко. А тут на ночь, без видимой причины. В религиозных мистериях не замечен. Странно. Еще в ротовой полости у него обнаружена записка.

— Что, простите?

— Записка, — лейтенант склонился к моему уху и продолжил полушепотом, — это строго конфиденциальная информация. Все между нами.

Я молча кивнул.

— Это еще более странно. Зачем убийце оставлять такую улику? Возможно, Иван Тимофеевич сам спрятал эту бумажку во рту в последний момент. Не понятно.

— Что было написано в записке?

— Ничего.

— Как так?

— Там был рисунок: квадрат, вертикальный овал с рожками и треугольник. Все. Вы не знаете, что это означает?

— Фотографии нет?

— Есть.

Лейтенант распрямился в полный рост, достал смартфон и показал мне фотографию:

«Так себе художник из Ивана Тимофеевича», — подумал я.

— Есть соображения? — спросил полицейский.

— Нет.

— Не нравится мне эта мистика, — сообщил напарник лейтенанта Петренко — вам надо на некоторое время отсюда уехать. Мы поставим камеры, опечатаем помещение. Будем искать. С вами может случиться беда, и мы никогда не узнаем финала этой занимательной истории.

— Но куда же мне поехать?

— Куда угодно. Если есть возможность — в другой город, на курорт в Турцию, к другу, к любовнице. Желательно не оставайтесь один, пускай с вами будут люди.

— А программа защиты свидетелей?

— Это в Америке. У нас на всех не хватит средств. Извините. Свидетелей у нас — каждый третий. Соберите необходимые вещи. Квартиру мы опечатаем.

— Но мне негде жить! Что вы делаете?

— Это в ваших интересах. Поживите у друзей.

— Я буду жаловаться, — возмутился я.

Кому жаловаться? На кого? Петренко улыбнулся, мы оба поняли бесперспективность кляуз.

— Есть друзья, которые приютят вас на пару недель?

— Хорошо, — махнул я рукой, — разберусь.

Я собрал рюкзак с вещами первой необходимости. Барсика поместил в походную корзинку. Позвонить бы сейчас бывшей жене, вот Борька-то обрадуется! Нет. Они не пустят. Остается Валера? Да. Не густо у тебя друзей-то. Половину жизни прожил, а податься если что и не к кому. Да, и Валера не обрадуется. Если только попроситься к нему на дачу?

— Алло, Валера, привет!

— Привет, давно не виделись.

— Пусти на постой. У меня квартиру ограбили, полиция опечатала место преступления. Советует пожить где-нибудь пару недель.

— У меня нет места. Сам подумай — мы с женой, три ребенка. Положить тебя на кухне что ли?

— Я согласен! — обрадовался я.

— Не годится. Я буду ревновать тебя к Нинке, когда ты в трусах будешь ходить по дому. Честно говорю. Не хочу потерять друга.

— Хорошо, спасибо за честность, — я подумал, что Нинка и правда у него аппетитная женщина, рисковать не надо, — тогда пусти на дачу.

Валера задумался, взвешивая все «за» и «против».

— Хорошо, заезжай за ключами. Только не спали строение. Я с тебя не слезу, заплатишь все до последнего грошика.

— Обижаешь, дружище, — обрадовался я.

Полицейские опечатали квартиру. Пожелали удачи. Сказали, что свяжутся, когда прояснится ситуация. Я посмотрел на Барсика. Нет худа без добра, у нас начиналось новое приключение. Правда Барсик? — Мяу, — кивнул домашний питомец. Разговоры с полицейскими немного успокоили. Чего я боялся до из прихода? Я уже забыл.

Заехав к Валере за ключами от дачи, весело рассказал про Ивана Тимофеевича, про полный желудок кутьи, про пентаграмму во рту, про бардак в квартире. Валера кивал, молча давая мне выговориться. Затем он взял инициативу в свои руки и уже не замокал минут пятнадцать, пока не рассказал все, что хотел сообщить про дачу и условия проживания в ней: про сторожа Федора, которому надо передать привет и сказать, что членские взносы Валера обязательно заплатит на следующей неделе.

Я получил важную информацию про то, где лежали спички и соль, что можно есть из консервации в подвале, а что нельзя из-за срока годности, где лопаты и топор, где лучше спать и чем топить печку. Газовый баллон надо непременно каждый раз отключать, когда отходишь от дачи на расстояние более двухсот метров.

— Мышей не бойся — они добрые и домашние, — улыбнулся на прощание Валера.

— Не переживай, все будет хорошо, — я похлопал друга по плечу.

— Ну, это вряд ли, — грустно улыбнулся Валера, — мне Нинка не даст спокойно жить, пока ты не съедешь с дачи.

— Я не подведу, брателло! — подмигнул я.

— Еще раз ты что-нибудь подобное скажешь, я отберу у тебя ключи.

— Тогда я поехал?

— Езжай.

Валера печально помахал мне вослед, и я уехал. Навигатор показал, что на месте я буду через пятьдесят минут. Это вряд ли, — возразил я мобильному приложению. Стило для начала заехать в магазин, купить еды. В результате, я без проблем выиграл виртуальный спор с бездушным гаджетом — на даче мы были ровно в двенадцать часов ночи. Ворота дачного поселка были распахнуты. Никакого сторожа Федора на въезде не наблюдалось. Мне бы насторожиться. Так нет же. Перспектива переночевать в новом месте увлекла и затмила страх. Я ни о чем плохом не думал, разгром в квартире отгонял из воспоминаний.

Немного помыкавшись, я открыл входную дверь. Замок слегка приржавел от сырости. Бывает. Легко нашел, где включается электричество. Газ решил сегодня не включать. Затопил печку. Сухие дрова быстро подожглись, дом наполнился веселым и уютным потрескиванием, и дымом. Это я забыл открыть задвижку на трубе. Пришлось открыть окна и проветрить задымленное помещение. Хорошо, что Валера сейчас меня не видит.

Барсик был отпущен на свободу. За стенкой и по плинтусам периодически скребли мыши, работы Барсику — непочатый край. Валера будет доволен. Будем проводить эксперимент, как один городской кот победит популяцию мышей в дачном поселке. Справишься, Барсик? — Мяу!

Я насыпал кошачьего корма в тарелку. На край положил пластик Русской колбасы, люблю знаете ли с запахом чеснока. Женщин в моем обществе сегодня не предвиделось. Вместо приятного девичьего общества, в подвале у Валеры обнаружилась настойка на сосновых иголках. Ты же на меня не обидишься, дружище? Я всего немножко, — для настроения, отметить переезд.

Скромно поужинав, я расположился на старом диване рядом с печкой. Как хорошо, все-таки, лежать в теплом деревенском доме, читая интересные книжки. Еще интереснее, наверное, писать. Завтра попробую запустить цикл деревенской прозы. Благодарные читатели будущего назовут этот период моей литературы — крестьянской или сельской. Я не привереда. Я согласен на любое из приведенных.

Глава 11

Мы только и сделали, что помогли выбрать лидера — князя Пожарского, подсобили с деньгами, организовали производство оружия, да подкинули пару десятков пушек. Основную работу русские сделали сами: собрали ополчение, обучили новобранцев приемам рукопашного боя, провели мобилизацию, грамотно пропагандировали свободу и независимость России, умело взяли в осаду Москву и выгнали превосходящего по основным военным параметрам обороняющегося врага. В ЦИЛе торжествовали. Случилось невозможное. Мы надеялись на благоприятный исход, но до конца не верили.

Широко отпраздновав победу, на волне всеобщего энтузиазма мы намолотили целую гору планов по развитию человечества. Я поехал в ЦУЧ за признанием заслуженной победы и для выработки общего плана действий. Но получилось несколько иначе.

— Приветствую тебя, Керн, — Снарк принял меня в просторной приемной.

— Взаимно рад тебя видеть, Снарк, — мы быстро закончили с церемониальными тонкостями.

— Поздравляю, ты победил.

— Спасибо.

— Что собираешься делать дальше?

— У меня много планов, — я вывалил на стол толстенную папку с бумагами.

— Что это?

— Это планы по работе объединенными усилиями над развитием человечества.

— Зачем? — Снарк подошел к окну и повернулся ко мне спиной.

— Я считаю, что не надо раздирать человечество на части. Нам не надо конфликтовать. Наоборот, надо созидать и совместно развивать планету Земля. Для этого надо согласовать план действий. Предлагаю перейти к обсуждению.

— С чего ты решил, что я буду сотрудничать с тобой по вашим планам, на твоих условиях?

— Ты сам сказал, что, если Россия победит Польшу, ты учтешь мои предложения в дальнейшей работе с человечеством.

— Безусловно, учту, — Снарк резко развернулся на каблуках, — ты преподал хороший урок. Это правда. Я проиграл спор, и это тоже правда. Но я никогда не буду работать с тобой в тандеме! Или под твоим руководством! Или учитывая твои пожелания! Никогда! Ты слышишь? Никогда!

Снарк кричал, брызгал слюной и почти не контролировал себя. Я видел сильно сжатые кулаки, глаза на выкате, искорёженные гневом губы.

— Почему ты не хочешь со мной работать? — спокойно спросил я, хотя мне подобный тон дался нелегко.

— Потому что я не сдаюсь! Потому что, проиграв одну битву, мы не проиграли войну.

— Мы с тобой не враги, Снарк! Мы делаем одно общее дело! Вместе мы сделаем гораздо больше, чем по отдельности.

— Мне не нужны советники! Штат Центра Управления Человечеством укомплектован, как мне известно.

— Ты не прав, Снарк! Конкурируя между собой, мы погубим человеческую цивилизацию!

— Значит, эксперимент признают неудачным. Всего-то. Не принимай близко к сердцу, Керн.

— Так нельзя!

— Почему? Закроем неудачный эксперимент, начнем новый. Проведем модернизацию генетического материла. Добавим сил, иммунитета, серого вещества. Следующий раз обязательно получится. Надо признаться, эти ограниченные людишки порядком надоели. Что с них взять? Слабаки.

— Может тебе поменять место работы?

— Хамишь? Не стоит. Меня вполне устраивает должность директора ЦУЧ. Я — на своем месте! Это ты, Керн, несешь антинаучный бред. Люди на земле — это подопытный расходный материал. А ты возомнил себя богом, управляющим людскими судьбами и человечеством в целом!

— Это неправда, — возмутился я, про себя твердил: «Не оправдывайся! Не оправдывайся!»

— Твое мнение меня не интересует. Мы обойдемся и без советов дилетанта. Мы усиленно ведем освоение Западного полушария и высадили десант в Новом Свете. Скоро под нашим руководством будет третий новый материк: Австралия. Она тоже будет наша, вот соответствующая бумага!

Снарк кинул передо мной черно-белую копию разрешения на разработку Австралии и двух Америк.

— И ты еще говоришь о моих амбициях? — с укором спросил я.

Снарк умело обыгрывал меня в аппаратных интригах. Я же как дурак летел с поднятым забралом на острые ножи…

— Не ты ли возомнил себя императором мира и вершителем судеб?

— Ты ошибаешься, — Снарк злобно оскалился, — всё не так. На судьбы людей мне наплевать. Я здесь работаю в интересах Ахорна. Мне дали приказ развивать цивилизацию, и я ее разовью. Скажут: уничтожить и прекратить эксперимент, уверяю тебя — без сожаления нажму красную кнопку и сотру этот первобытный мирок с экранов радаров.

— Ты — сумасшедший! Я удаляюсь. Прощай!

С тяжелым сердцем я широко шагал по коридорам ЦУЧа. Меня иногда узнавали и здоровались. Для местных сотрудников я еще не был врагом номер один. Я автоматически кивал в ответ. В голове крутилась мысль: Что же делать? Как доказать правду и правоту? Как не дать Снарку угробить земную цивилизацию? Получалось, что мы с этим самовлюблённым болваном сталкиваемся идеологиями и лбами. За наши разногласия заплатят простые, ничего не подозревающие, земные люди.

Как я проглядел оккупацию Снарком Америки и Австралии? Куда смотрел? Чем думал? Я прилетел в ЦИЛ и устроил настоящий разнос подчиненным. Слишком хорошо устроились! Почему мы не успеваем? Почему всегда работаем вторым номером? У нас нет идей?

— Снарк через чур агрессивный и нечестный, — ответили мне.

— Что это значит?

— Наши противники одарили европейцев новыми технологиями, подарили современные корабли и спутниковые карты. Они обучили команды. На каждом корабле Колумба — по 2—3 куратора с Ахорна. Корабли испанцев оборудованы газотурбинными двигателями и пересекают Атлантику при любой погоде за пару недель.

Потом, спустя столетия, мы уличили Снарка во лжи и подтасовке фактов. Пришлось переписать изданные учебники истории, убрать доказательства и свидетельства, из которых видно как Колумб разъезжает по пляжам Доминиканы на полноприводном джипе.

Получив технологии и оружие из двадцатого века французы, англичане и испанцы набросились на неосвоенные матерки, как бешенные псы. За какие-то сто лет, уничтожили почти все коренное население. Ограбили и увезли в Европу золото и драгоценности тысячами тонн. Вывозили любые ценности, что попадались на глаза. Одни дикари, вооруженные огнестрельным оружием и современными технологиями, истребляли других дикарей с топориками и луками. Итог колонизации Америки слишком печален: полностью растоптана интересная и самобытная ветвь человеческой цивилизации.

Мои подопечные предлагали вмешаться в раздел Америки, направить русские или китайские корабли со стороны Тихого океана. Я не желал действовать методами Снарка. Хотелось, чтобы люди самостоятельно достигли совершенства в технологиях и науках. Я глубоко убежден, что заслуженные тяжелым трудом знания и умения, важнее свалившихся с небес императивов.

Наблюдать, как гибнет Америка, не было сил. После долгих и мучительных споров, мы отправили русскую экспедицию в Америку. Вернее сказать, помогли и мотивировали русских организовать подобную миссию. Вскорости, Аляска и западное побережье Америки стало русским. Ненадолго. Снарк вновь переиграл меня. Оказывается, я не согласовал колонизацию Америки с вышестоящим руководством. России пришлось продать Аляску и уйти с территории Американского континента. Но, извините, я забегаю далеко вперед.

Глава 12

Я отложил рукопись. Спать не хотелось. Обычно после тяжёлого рабочего дня, прочитав три-четыре страницы, засыпаю. Сегодня было по-другому. Событий за последние сутки — хоть отбавляй. Я устал. И расслабляющие сто грамм употребил, но…

Но неспокойные мысли мешались в голове, сердце ритмично стучало, принять удобную позу не получалось. Выходит, у меня сегодня бессонная ночь? Не люблю я этого. Следующий день за бессонницей всегда потерян: работать сил нет, за руль садиться опасно, литераторствовать не получится — мысли от усталости путаются, не изливаются красивой полноводной рекой. Остается лежать, как тюлень и созерцать окружающие предметы. Обычно я стараюсь избежать бессонницы: выпиваю валерьянку. Если не помогает — завариваю мяту. Если и травяной чай не усыпляет, то выпиваю полтаблетки снотворного. Но домашнюю аптечку и травы я с собой не захватил. Завтра с утра сгоняю за лекарствами. А сегодня? Бродить и маяться?

Я вышел на веранду. Огляделся: нет ли у Валеры сушеной мяты? Заглянул в шкафчики, проверил банки на подоконнике, нагнулся под лестницу. Не нашел. Мой друг не увлекался сбором целебных трав. Не все любят, что ж поделаешь?

Поставил чайник. В горячий чай плеснул коньяка, постараюсь расслабиться алкоголем. Пододвинул кресло к окошку, чтобы рассматривать убывающий серп луны. Ноги укутал пледом, сделал глоток. Горячий напиток обжег язык. Боже, но как же вкусно! Тепло разлилось внутри. Тревожные мысли подёрнулись туманом.

Хорошо все-таки остаться на даче одному. Никто не отвлекает, никто не теребит, тишина и спокойствие. Долго ли мне наслаждаться одиночеством? Думаю, что долго. Обустроюсь, куплю лекарства на первое время. К отсутствию теплого туалета привыкну. На работу можно ездить с дачи. И Барсику здесь лучше, чем в московской квартире.

Постепенно тревога улетучилась. Я улыбнулся звездам и Луне. Налил еще стакан горячего чая с коньяком. Меня посетила нечеткая мысль, что беды начались с появления рукописи Керна. И что с того? Возможно, ее кто-то ищет? В тексте изложена страшная тайна человечества? Конечно, нет. В жизнеописании Керна ничего судьбоносного не написано, — успокаивал я себя. Автор упражнялся в переворачивании исторических фактов. Причем, не утруждая себя точность исторических фактов. Интерпретаторов и переписывальщиков истории всегда хватало. Сколько подобных телевизионных передач и газетных статей я уже слышал. Хотя бы взять утверждение, что Александр Македонский, Александр Невский и Наполеон — это одна и та же личность. Историкам выгодно разнести одного и того же персонажа по разным эпохам и странам. Бред? Бред, — утвердился я.

Однако, не было объяснения таинственного появления рукописи на моем столе. Откуда же она взялась? Я взял манускрипт Керна. Потряс в воздухе. Листы как листы. Обычные, белые, не самого лучшего качества, но и не самого плохого. Средненькие такие. Что это дает? Ничего. Допустим, что написанная информация не вымысел, а правда. Что тогда? В этом случае, за рукописью гонятся люди Снарка, чтобы уничтожить следы Керна. Ничего себе! Что же делать? Хладнокровные циничные боевики Снарка уничтожат меня и имени не спросят. Для них земные человечки — биомусор, подопытные образцы. Одним меньше, одним больше — не велика потеря.

И тут я, вместо сна, неожиданно взбодрился. Выход из сложившейся ситуации виделся в том, чтобы найти людей Керна и попросить убежища. Хотя с первых страниц рукописи было ясно, что кураторы Керна не охотно идут на прямой контакт, используют косвенное влияние, рассчитывают на ум и сообразительность людей, на их внутренние резервы. Ведь все мы построены по образцу и подобию более развитых прародителей. Мы всё можем, или почти всё. Тогда беспокоиться не о чем: либо я выкручусь, либо сгину в потоке времени.

Чай закончился. Я подлил воды и поставил новый чайник. Еще стаканчик, и баиньки, — подумал я. «Ла-ла-ла», — в голове завертелся попсовый мотивчик.

— Так и надо, не разглядел, — пропел я, наливая новый стакан чая.

— Так и надо, я не удел, — я накрыл ноги пледом. Может прилечь на диван? Нет, уж. Сейчас допью, тогда и лягу. Как я буду пить лежа? Неудобно же.

— Ее встречает один, а провожает другой, — чай с коньяком приятно грел горло, веки медленно опускались.

— А я как будто чужой, чужой, чужой, — громко пропел я.

Я отхлебнул еще глоток. Замолчал, и поймал себя на мысли, что музыка не прекратилась. «Подожди, дожди, дожди…» — слышалось откуда-то с улицы. Я накинул плед на плечи и вышел на крыльцо. Ритмичные звуки на улице звучали еще громче. Небольшой синий домик, справа через один от дачи Валеры, светился огнями гирлянд. Я сунул ноги в калоши и пошел знакомиться с веселыми соседями. Если выспаться не получается, лучше с кем-нибудь пообщаться. Песня Игоря Корнелюка закончилась и начался «Синий туман» Добрынина. Калитка на музыкальный участок была открыта нараспашку.

— Есть кто дома? — спросил я как можно громче, перекрикивая музыку.

Мне никто не ответил. Странные люди, все-таки. Включили в два часа ночи музыку на всю улицу и ушли. Куда? Хорошо, что в дачном поселке сейчас мало людей. Но это не воспитанно. Куда смотрит сторож Федор?

— Хозяева! — я еще раз попытался перекричать колонку.

Никто не выбежал на крыльцо, дверь не распахнулась. Я огляделся — навес над крыльцом украшен, как новогодняя елка: перемигивающиеся огоньки, разноцветные фонарики и мишура. От слабого ветерка раскачивались колокольчики, сказочные зверьки и игрушечные фрукты.

Я нагнулся и выдернул шнур из розетки. Музыка оборвалась на полуфразе. Звенящая тишина застыла в воздухе. Вдруг стало страшно. Что я наделал? Сейчас выйдет какой-нибудь десантник из дома и наваляет мне тумаков, потому что так нельзя, потому что дом — это крепость, потому что сегодня годовщина демобилизации или любая другая памятная дата. Он всегда отмечает этот день, и так далее. Я поежился. Изо рта струйкой вырывался пар. Не жарко октябрьской ночью за городом. Хмель почти испарился. Картина приобрела нереальную четкость, я видел мельчайшие крупинки и соринки на полу, тончайшие звёздочки на небе. Цвета насытились яркостью.

В доме с грохотом упал металлический таз или крышка, по окну промелькнула тень, рассохшаяся половица скрипнула. Кто-то приближался ко мне. Блин, бежать пока не поздно? Можно же еще спастись. Еще мгновение и будет обидно, досадно и больно?! Ноги приросли к земле, я не пошевелился. Входная дверь распахнулась наружу. Из тени дверного проема на освещенное крыльцо вышла очень красивая женщина, лет тридцати-тридцати пяти, если о возрасте дамы имеет смысл рассуждать в два часа ночи.

На открытую веранду вышла женщина из снов и юношеских фантазий. Она была чрезвычайно сексуальна и соблазнительна: в ситцевом платке, скрывающем пышные вьющиеся волосы, в телогрейке, накинутой поверх темно-синего спортивного костюма еще советских времен, на ногах — серые валенки и черные высокие колоши. Во всем чувствовался завершенный и продуманный глубокий образ. Такую увидишь раз в жизни, и пропадешь до конца дней. У меня от удивления открылся рот.

— Здрасьте! — белозубая улыбка, искрящиеся глаза, — а что случилось с музыкой? — удивилась незнакомка.

— Добрый день…

— Какой уж тут день? — рассмеялась женщина, а может девушка?

— Извините, — промямлил я.

— Не стоит, я уже собиралась выключать музыку, но, если вы хотите, мы ее включим. Или вам репертуар не понравился?

— П-понравился.

— У меня есть итальянская эстрада восьмидесятых, Модерн Токинг, ДДТ, Алиса, Цой…

— Ц-цой… хорошо бы, — я продолжал изображать идиота всех времен и народов.

— Вы не переживайте, соседей никого нет. Дачники уехали в теплые квартиры.

— А Ф-федор?

— Сторож-то? Так он в запое уже третий день. Теперь раньше, чем через неделю его не ждите. Вы хотели охрану оплатить?

— Нет, — замотал я головой.

— Я вчера обошла весь дачный поселок, и вас что-то не заметила. Вы с какого участка? Лицо ваше кажется знакомым, но точно не вспомню.

— Я с соседнего, через один. Вон там, — я нелепо замахал обеими руками в сторону Валериной дачи.

— Понятно. Поможете? — в руках незнакомка держала корзину с бельем.

Клянусь, минуту назад у нее в руках ничего не было. Заверяю вас, сквозь не застёгнутую телогрейку, я видел волнительный силуэт груди без лифчика, под футболкой, конечно же.

«Наверно, показалось», — подумал я.

— Ага, с удовольствием, — лишь выдавил я.

— Меня зовут Наташа, — весело сообщила соседка по даче, — а вас?

— Сергей, Сережа, если что…

— Очень приятно, Сережа.

Наташа ловко встряхивала простыни и пододеяльники, они расправлялись в воздухе, не касаясь земли. Совершенными по грации движениями, постельное белье перелетало натянутую между яблонями веревку, мягко опускалось, застывая монументальным киноэкраном. Такое может быть только в итальянских фильмах, не иначе, — отметил я.

— Взаимно. Я вчера поздно приехал, — решил я что-то сказать, чтобы реабилитироваться в своих и Наташиных глазах.

— Это здорово, — Наташа искряще улыбалась, даря радость и надежду на приятное и многообещающее знакомство.

— Это дача моего друга Валеры, — как у красивых и уверенных женщин получается делать из взрослых и умных мужчин практически придурков?

— Разрешите, я вас приглашу в дом? — Наташа вырвала у меня из рук опустевшую корзину.

— Ага, — я с трудом разжал пальцы, — было бы недурно.

— Сережа, занесите колонку внутрь. Музыку сейчас включим потихоньку для себя. Хорошо?

Я схватил колонку, намотал на локоть длинный шнур с удлинителем. Как здорово, что можно занять руки хоть чем-нибудь.

— Прошу, — Наташа пригласила растерянного гостя в дом.

Немного пригнувшись, чтобы не врезаться в дверной проем, я шагнул на веранду и остановился.

— Смелее, Сережа! — подбодрила меня Наташа.

Я выдохнул и рывком открыл дверь на себя. При свете лампочки, я увидел собственное отражение в зеркале прихожей. Нелепее вида трудно представить: какая-то драная шапка-ушанка, покрывало на плечах, снизу вытянутые коленки треников, черные с засохшей огородной землей калоши. Почему я, возможно, на самую важную встречу в жизни оделся именно так?

— Вы, Наташа, извините меня за столь позднее вторжение. Куда колонку?

— Поставьте на комод, — красавица-соседка махнула рукой вглубь комнаты.

Я протопал грязными калошами по чистому полу. Подумал об этом, когда было слишком поздно. Куски огородной грязи четко выделялись на окрашенном бежевой краской полу. Неуверенно пристроил колонку, сдвинул на край фарфоровых слоников и шкатулку из красного дерева. Вернулся в прихожую и снял калоши. Носки на ногах были тоже не экстра-класса. Наташа сделала вид, что ничего не заметила. Она еще воспитанная и учтивая!

— Сережа, я должна сказать, что очень благодарна, что вы меня посетили, — Наташа сняла телогрейку, в комнате было тепло, — дело в том, что у меня сегодня день рождения. Вернее, вчера был. Но гости не пришли. Точнее, гость.

Наташа подошла к столу в центре комнаты, изящным движением сорвала накидку, под которой оказался накрытый всевозможными блюдами стол: салаты оливье и селедка под шубой, запеченная с яблоками утка, колбаса и сервелаты, порезанные тонкими пластинками, запотевший графинчик с водкой, фрукты, оранжевая бутылка с Фантой. Я сглотнул заполнившую рот слюну. В воздухе запахло праздником и свеженарезанными огурцами.

— Вы любите Фанту?

— Я люблю селедку под шубой.

— Угощайтесь, накладывайте сами. Хорошо?

Со мной ли это происходит? Как будто в сказку попал. Кому расскажешь, ведь не поверят. Может мне это сниться? Я ущипнул себя за локоть. Больно! Значит, не сон. Тогда пускай дивная ночь длится вечно.

— Грибочков еще возьмите, — предложила Наташа, когда я наложил полную тарелку еды.

— Ага, спасибо, — учтиво ответил я.

— Мне водки, будьте любезны, — сказала Наташа, завершая сбор еды на свою тарелку.

Что за чудо-женщина: ест после шести, выглядит, как королева. Пьет водку. По всему видно готовит, как богиня. Стирает белье. Не удивлюсь, если днем сама наколола дрова и стопила печь, а может и баньку. Чем черт не шутит? Я взял в руки запотевший графин, налил в две рюмки желейную от мороза водочку.

— Скажете что-нибудь? — Наташа взяла в одну руку рюмку с водкой, в другую вилку с насаженным грибочком.

Как бы не сказать лишнего? А не то узнаю, что Наташа владеет приемами Джиу-Джитсу, черный пояс, школа Черного Дракона.

— Да. Конечно. Наташа, я вас совсем не знаю, и это без сомнения большой минус. Придумывать не хочу, врать тем более. Скажу, что вижу. Вы — очень красивая женщина. Просто небесной, нездешней, неземной красоты. Никогда. Никогда я не встречал столь обворожительной девушки.

— Правда? — усомнилась Наташа, как будто я бабник какой-то, покоритель женских сердец — Ален Делон, улучшенная версия 3.0.

— Правда, — кивнул я.

— Продолжайте, — Наташа лучезарно улыбнулась.

— Знаете? У меня сегодня был совершенно необычный день. Где я только не был, кого я только не видел. Если предположить, что мне выпали подобные испытания, чтобы увидеть вас, то я согласен проживать этот, без преувеличения кошмарный день вновь и вновь, лишь бы снова очутиться за этим столом в вашей компании.

— Что у вас случилось?

— Я обязательно расскажу. Не перебивайте, прошу вас, не то я потеряю нить и заблужусь, — я раскраснелся, как раскаленная сковородка, -хочу пожелать вам в день рождения счастья, успехов, любви и осуществления мечтаний! За вас!

Я решительно обошел стол и звонко чокнулся с Наташей. Затем выпил рюмку водки залпом, надо как-то осваиваться, алкоголь в моей ситуации мог помочь. Наташа выпила треть рюмки, по-женски и скоромно. Замахала на себя ладошками:

— Какая она крепкая! Сережа, как вы пьете ее залпом?

— Годы тренировок, — похвалился я, закусывая вкуснейшим салатом оливье, — вы сами готовили?

— Сама, Сережа. Сама.

— Вы — великолепная хозяйка.

Наташа засмущалась. Алкоголь, упав на еще не остывшие дрожжи, согревал меня изнутри. Мир приобрел дружелюбные оттенки. До ощущения полного счастья оставалась самая малость. Но мне не надо полной феерии, — подумал я. После достижения вершины блаженства наступит успокоение, разочарование, опустошение. Зачем? Лучше находится в состоянии предвкушения еще не свершившегося великого чуда. Не дойти полшага до финала и счастье продлится вечно. Так и надо. Да. Именно так!

Закусывая селёдкой под шубой, я смотрел на Наташу. Я ее совершенно точно где-то видел. Лицо чрезвычайно привлекательное и знакомое. Может быть из снов? Или с обложки глянцевых журналов? Существует какая-либо вероятность продолжения отношения между такой умопомрачительной красавицей и в общем-то незавидного кавалера, как я? Ради такой женщины, я изменюсь! Я сделаюсь успешным, модным, и богатым, наконец!

— О чем вы думаете, Сережа? — прервала ход моих самокопаний Наташа.

— О чем? — я побыстрее дожевал и проглотил кусочек утиной ножки, — я думал, что где-то вас видел. Лицо мне знакомо, ваша улыбка, и даже голос.

— Может быть. Ваше лицо мне тоже знакомо. Мне кажется, что мы знаем друг друга много-много лет.

— Правда? А где вы живете и работаете, Наташа?

— Практически всю взрослую жизнь я проработала в одном НИИ на Дальнем Востоке, в Хабаровском научном центре от Академии Наук.

— Вы ученая?

— В какой-то степени.

— Что изучали?

— Я изучала социологию и психологию. У меня много научных трудов.

— Никогда бы не подумал, — вырвалось у меня, — чтобы быть умной, вы слишком красивая. Так не бывает.

— Почему же? Я же перед вами.

— Я не верю своим глазам. Давно вы переехали из Хабаровска? Чем теперь занимаетесь?

— Кафедру нашу закрыли, как неперспективную. Сотрудников разогнали, кто-то уехал в Англию, кто-то в Америку. Мы с мужем решили поехать попытать счастья в Москве. Все-таки родной язык, страна, патриотизм, знаете ли, не пустое слово для мужа.

Наташа говорила и смотрела на меня прямым, сосредоточенным взглядом, как со старым знакомым. Она будто проговаривала давно заученный и повторенный много раз текст. Я кивал, мол, согласен, не любят у нас в отечестве умных и талантливых людей. Да, и не только у нас, взять того же Джордано Бруно или Сократа. Да и история с Иисусом ничему людей не научила.

— Сейчас пытаюсь организовать частную школу. Есть большой опыт, хочу поделиться с людьми. Для организации собственного дела слишком много волокиты: лицензии, разрешения, документы на помещение, поиск сотрудников. Зарплату надо платить, налоги в бюджет, чиновникам на лапу. Вы меня понимаете?

— Понимаю. Частный бизнес у нас не в почете.

— Поэтому я пока проедаю старые накопления. Веду размеренный образ жизни.

— А где муж? Это его вы ждали? Что будете делать, если он придет?

— Сережа, вы не переживайте. Если муж придет, он поймет.

Наташа пристально посмотрела на меня, пытаясь что-то разглядеть. Мне стало неудобно. Я налил еще водки.

— И мне, — пододвинула свою рюмку соседка по даче, — давайте выпьем, чтобы любимые всегда возвращались.

— Муж вернется. Вы верьте. Куда он пошел? — спросил я после того, как выпил и закусил.

— Мой муж — научный деятель мирового уровня. Я уверена, что он рано или поздно вернётся. Он ушел налаживать нашу совместную жизнь, как должен делать любой настоящий мужчина. А я его буду ждать, сколько нужно.

— Давно он ушел?

— Это не имеет значения. Время относительно. Часто одного дня много, а в другой раз и года мало. Все зависит от проблемы, которая стоит перед человеком. Правда же, Сережа?

— Да, согласен, — кивнул я, — как мужа зовут, как его фамилия? Если он такой знаменитый. Может я что-нибудь слышал о нем?

— Если вы не занимались наукой, его имя вам вряд ли что-либо скажет. Хотя, извольте — мой муж Сергей Иванович Керн, а я — Наталья Алексеевна Керн.

— Интересная у вас фамилия.

— Да, это точно, как у «гения чистой красоты» Пушкина — Анны Керн, помните?

— Да. Но я эту фамилию в последнее время часто встречаю в одной рукописи, которая странным образом появилась у меня.

— Сережа, не надо сейчас об этом, — вдруг настойчиво попросила Наташа.

— Почему?

— Давайте выпьем! — Наташа озорно улыбнулась.

Надо сказать, что настроение ухудшилось. Появившийся муж разрушал еще нечетко проявившиеся воздушные замки. Я разливал водку и думал, что мне ничего не светит. Наташа любит и каждую секунду ждет мужа. Видно, что она волнуется и переживает. Девушка из мечты то вдруг смеялась и шутила, то вдруг становилась серьезной и напряженной. Почему же очередная красивая умопомрачительная девушка проходит мимо моей жизни, не наследив как следует в растерзанной страданиями душе одинокого таксиста из Москвы? Чем я хуже того Сергея Ивановича? Имена у нас, кстати, совпадают. Наташе не надо переучиваться. В голове нарисовались волнительные мгновения сладкого грехопадения на супружеском ложе Кернов. Видимо, физиономия у меня была настолько жалкая, что Наташа спросила:

— Сережа, что вы поникли? Не надо грустить!

— Хорошо, — пожал плечами я, — не буду.

Я потянулся за графином. Разлил.

— Давайте следующий тост выпьем за вас, Сережа. За человека, который приходит именно тогда, когда нужно. Это ценное и редкое качество, между прочим. Расскажите о себе, что посчитаете нужным.

— Вам интересно?

— Очень!

Мы выпили еще. Язык развязался. Что ж греха таить, я рассказал в кратком изложении никчемную жизнь московского неудачника-таксиста вплоть до сегодняшнего дня. Между делом, подливал и выпивал. Наташа престала стесняться и пила со мной наравне. Я рассказал про рукопись, про смерть соседа Ивана Тимофеевича, про друга Валеру. Я понимал, что жизнь моя убогая и неинтересная, не то что у Наташи — научные открытия, симпозиумы и конференции, коллеги и сподвижники из Канады и Америки, перелёты на бизнес-джетах в Лондон или в Милан, страстные поклонники, сорящие миллионами зеленых купюр. Бедняжка Керн, как ему тяжело жить рядом с такой красоткой! С ума можно сойти от ревности!

В расстроенных чувствах, я быстро довел себя до состояния не стояния. Не подумайте ничего плохого, я не алкоголик. Но уж когда не получается и не знаешь, как себя вести, лучше уйти и забыться. Завтра ситуация сама собой разрешится. Вернется муж, Наташа улетит на конференцию в Париж. Я поеду таксовать по темным и унылым улицам вечереющей Москвы. Каждый займётся своим делом.

— Никому не рассказывайте про рукопись! — вдруг очень четко сказала Наташа.

— И даже тебе? — я вдруг перешел на «Ты».

— Мне можно, но больше никому.

Голова закружилась. Но Наташа пригласила потанцевать. Я обнял ее за талию. Наши глаза встретились. Я еле стоял на ногах, и с трудом понимал, что значат такие взгляды. Зачем же я столько выпил? — вдруг пронеслось в голове.

— Наташа, прости меня, — мне захотелось несмотря ни на что поцеловать ее, я закрыл глаза и направил свои губы к ее.

Наташа не сопротивлялась, чему я вяло удивился. Она ответила страстным поцелуем. Я провел рукой по гладкой спине, нащупал под футболкой мягкую теплую…

Дальше я провалился вперед в темную бездну. Нестройный ход мыслей прервался. Свет померк. Наташа пропала. Я летел бесконечно вниз по пластиковым трубам, мягко ударяясь о прорезиненные стенки. Падение продолжалось неестественно долго. Я расслабился и получал странное удовлетворение, что от меня сейчас ничего не зависит.

Я открыл глаза ровно за секунду до того, как раздался стук в окно. Осмотрелся, я лежал на диване возле печки в Валерином доме. В ногах тихо урчал Барсик. Значит, я как-то добрался до дома. Слава богу, ненавижу эти неловкие минуты с утра. Здрасьте. Доброе утро. Помните, что было вчера? Ой, давайте, оставим все как есть. Хорошо, пускай это будет нелепым недоразумением. Будем друзьями? Я согласна. Прощай… те…

И все же интересно, а было у нас с Наташей что-нибудь или не было? Вряд ли. Я вчера напился, что едва ли совершил подвиг в постели. Сейчас же схожу и извинюсь.

Стук повторился. Кто же там такой настойчивый? Я встал, накинул на плечи плед, вспомнил, что в этом пледе я вчера ушел к Наташе. Хорошо, что все вещи вернулись домой. Я осмотрел себя — одежда вчерашняя на мне. Может я и не раздевался? Хорошо бы так.

Вышел на крыльцо. На нижней ступеньке стоял мужичонка лет тридцати-сорока, точнее определить возраст было затруднительно.

— Добрый день, — улыбнулся гость, — меня зовут Федор, я местный сторож. Я знаю хозяев этого участка, вы на них не похожи. Кто вы?

— Меня зовут Сергей Кузнецов. Я — друг Валеры, хозяина. Давайте, я сейчас наберу его по телефону. Он расскажет, что разрешил мне здесь перекантоваться. Хорошо?

— Хорошо, набирайте, — согласился Федор, со вздохом развел руками.

Я набрал Валеру. Друг долго не подходил к телефону. Федор, между тем, не молчал, а рассказывал про то, что вчера отлучился в Крупино, там телка у бабы Маши телилась. Телка еще не стельная. Первый раз. Роды были тяжелые. Позвали всех, кто мог, в том числе и его — Федора. А помогать на селе, это первое дело. Без взаимовыручки не справиться, немца не победить, урожай не собрать. Такие дела. А ты говоришь.

Я молчал, слушал одним ухом гудки в трубке, другим — Федора. Внутренне пытался сообразить, что же происходит со мной и с миром вокруг.

— Я ворота-то и открыл, мало ли кто случайно приедет. Сам побежал выручать соседей. Через час вернулся. Ворота закрыл. Сегодня с утра обхожу участки, значит. Смотрю — машина стоит. Незнакомая. У Валеры Хендай. А это ж Киа? Да?

— Да, — я согласился с очевидностью.

— Я, значит, стучу, стучу. Извините, если разбудил. Порядок есть порядок. Надо знать, кто приехал, чтобы хозяева потом на меня не обижались. Зарплату я здесь получаю хорошую, по нашим деревенским меркам. Не жалуюсь. Халявить не люблю. Потому что если будешь лентяйничать, кто ж тебя потом на работу возьмёт? Никто. А жить на что-то надо? Так ведь?

Валера, наконец, взял трубку. Я ему обрисовал ситуацию. Передал телефон Федору. Сторож, стосковавшись по общению, продолжил саморекламу в трубку Валере: он никуда не уходит. Круглые сутки находится в вагончике у шлагбаума. Бабе Маше надо было помочь. Кто его осудит? А раз приехал кто-то без его ведома, так Федор с утра прошел и нашел. Хорошо, что это ваш знакомый, буду знать. А то, что ж мне полицию вызывать? Не хочется. Вызовешь, потом одни проблемы. А если вызов ложный, могут и штраф выписать, а оно ему надо? Лучше во всем самостоятельно разобраться. В поселке никого больше нет. На выходные приезжали пару человек. А сегодня среда. Никого нет. Нет. Ага. Спасибо, и вам того же. А мне болеть нельзя, я ж на посту. Ежели захвораю, лечусь народными средствами — ромашкой и медом. Ага, и вам спасибочки. Привет жене, теще и деткам. Приезжайте, жду, всегда рад…

— Связь оборвалась, наверное, — Федор протянул мне телефон.

— Вы сказали, что в поселке никого нет?

— Так и есть. Только вот вы. Больше ни души.

— А как же Наталья Алексеевна Керн?

— Кто такая?

— Одна очень красивая женщина. Живет в бежевом доме через участок, — я махнул правой рукой, указывая направление.

— Никого там нет.

— Я вчера ночью был у нее в гостях.

— Неужто еще кто-то вчера приехал? Ай-яй-яй. Я ж не заметил. Пойду проверю, — Федор развернулся и пошел неспешной походкой на участок к Наташе.

Мне стало неудобно, что я наябедничал, и последовал за Федором. Легко догнал сторожа.

— Этот дом — Тимофея Сергеевича Звягинцева, большого ученого.

— Вы всех дачников знаете по имени-отчеству?

— А как же иначе? Работа такая. Так вот он умер полгода назад. До-олго болел. В апреле это было. В мае, когда никто на приехал на большие праздники, я сам позвонил, а мне сказали — помер. Вот такие дела. С тех пор никто на дачу не ездит. Продавать участок детки пока не решились. Но ездить сюда и копаться в грядках не хотят. Такая вот молодежь современная. Им не до клубники.

Мы подошли к забору. Калитка закрыта на большой навесной замок снаружи. Я встал на мысочки, заглянул за забор — участок, сильно заросший бурьяном, видно, что летом его никто не обкашивал и не обхаживал. Клянусь, вчера участок не выглядел заброшенным. На крыльце не было следов гирлянд и мишуры. На сильно провисших бельевых веревках постельное белье не висело.

— Нет тут никого, — Федор недоверчиво посмотрел на меня.

— Я вижу.

Неужели приснилось? Где Наташа? Ведь сон был таким явным. Не может быть.

— А кем был хозяин дачи?

— Ученым. Психологом. Книжки умные писал. Мне все время нравоучения читал. Говорит: Не пей вина, Федор. А я же непьющий, вообще. Ни-ни. Не люблю я ее, горькую. Дурной от нее становлюсь. Лучше по лесам поброжу. Книжки почитаю, столярничать люблю. Столько дел на свете хороших. А если люди начинают пьянствовать, то всем делам конец. Пиши пропало.

— Вы не пьете?

— Ни капли. А вот вы похоже того? — Федор показал жестом на подбородок, — Энтого? Да? Бросайте, пока не поздно.

— Я-то? — смутил меня сторож, — бывает, но не так что бы сильно. Для снятия напряжения. Вчера странный день выдался. Вот я и принял немножко. Чутка лишнего, похоже.

— Ладно, дело ваше. Пойду я. Делов у меня выше крыши. Бывайте.

Федор протянул сухую жилистую руку. Потряс пару раз для порядка мою. Козырнул, и зашагал в сторону сторожки. Я постоял немного у Наташиной калитки. Огляделся. Ничего не выдавало вчерашнего веселия. Значит, это сон. Может, оно и к лучшему. Не будет томлений и напрасных переживаний, разбитых сердец и сцен ревности с вернувшимся мужем.