Бесплатный фрагмент - Купите за копейки ордена…

Купите за копейки Ордена

Память опять в девяностых застряла,

Где всё пустили под нож.

Утром помойки толпа разгребала,

Тут академик и бомж…

Все стадионы — уж платные рынки,

Проданы на год места.

Едут из центра, везут свои крынки,

Масла купить и сальца.

Рынок обычный в Российской глубинке,

Много таких по стране.

Книги, обувка, хрусталь и картинки,

Даже ковры на стене.

Каждое утро в спортивных костюмах

Ходят качки по рядам.

Деньги сшибают без лишнего шума,

Если не дал — по зубам…

Рядом со всеми на старенький ящик

Как-то дедулька присел.

Взглядом просящим смотрел на входящих,

Что-то под нос себе пел.

Он на обрывке картонной коробки,

Все ордена закрепил.

Видно, что нету в торговле сноровки,

Не зазывал, не просил.

Деда толкнули здоровые парни —

«Место пора оплатить!

Если нет денег, вали в свой свинарник,

Либо придётся учить»…

«Мне бы немного собрать на лекарство,

Бабка совсем уж плоха.

Кто помогал, улетел в Божье царство,

Там на погосте сноха».

Парни глумились над дедом нещадно,

Бросили в пыль ордена.

Свора подонков была беспощадна,

Им не в пример седина.

Возле ворот тормознула девятка,

Резво все ринулись к ней.

Старший докладывал всё по порядку,

Пел, как весной соловей.

Тут из машины вдруг вышел мужчина,

Медленно к деду пошёл.

Стрижка под ёжик, но видны седины,

Под олимпийкою ствол.

Рядом присев на потрёпанный ящик,

Вдруг извинения принёс.

Я в этой жизни, увы не приказчик,

Тут не об этом вопрос.

Ты заслужил ордена и медали,

Ранен, контужен не раз.

Не для того, чтоб в стране воровала

Кучка отпетых зараз?!

Сунув в карман денег толстую пачку,

Деда подвёз до крыльца.

Дал ему столько ж ещё на заначку,

Чтоб уж теперь до конца…

Таяли слёзы у деда в морщинах,

Он ещё долго стоял.

Мясо и сало торчало в корзинах,

Виски в бутылках сиял.

Этому дедушке выпало счастье,

Спас незнакомец от бед.

Он все проблемы решил в одночасье,

Выдав «счастливый билет»…

Сколько таких орденов и медалей

Деды продали тогда?

В руки копейки безбожно бросали,

Подвиг купив без труда…

Стремитесь делать добро всегда, даже если этого никто не ценит…

Ползун…

Как долго ждали все победы
И наконец, тот день настал. Казалось все остались беды, Солдат взошёл на пьедестал. Отец мой был тогда военным
Мы с ним мотались по стране. Он строил город современный, Что уничтожен был в огне. Скитались с ним по гарнизонам
В вагоне вместе вновь сидим. Кругом солдатики в погонах, Состав на станции стоит…
Отец ушёл за кипяточком, А я прилипла лбом к окну. И любовалась на цветочки, Что с нами выжили в войну. Вдруг беготня и суматоха, Отец с товарищем зашёл. Тут мама стала страшно охать, — Кого ж касатик ты припёр?!
Солдатик был совсем безногий, Был грязный, пьяный, как «свинья». Кто он — узнаем по дороге, Возможно где-то ждёт семья. Внесли солдатские пожитки, В купе «заплыл» аккордеон. А в вещмешке сукно, да нитки
И вдруг медалей перезвон. Все офицеры обомлели
Когда коробочку нашли. На орден Ленина смотрели
Пошевелиться не могли…
Прошли войну и каждый знает
За что вручался храбрецам. Ни кто о нём и не мечтает, Быстрей добраться к Праотцам…
На дне мешка письмо из дома, Писала в госпиталь жена. "-Не нужно мне «добра» такого, Останусь жить я как вдова…
Зачем «ползун» мне в эти годы, Хочу рожать, хочу любить. С калекой никакой свободы. Я молодость должна сгубить?!»
Солдат проспавшись огляделся, Узнал куда идёт состав. В ХБэшку чистую оделся, Аккордеон свой «распластал». Под стук колёс и гомон с полок
Поплыл в вагоне баритон. Что у героев век не долг, Про колокольный перезвон. Летела песня словно птица
Вдруг обгоняя облака. Под пятернёй не сохли лица
И слёзы лились, как река. Певец допел и улыбнулся, -Сержант Авдеев Николай!
Волшебных клавиш вновь коснулся
И песня снова через край. Авдеев в части был оформлен
И комнатёнкой наделён. Всегда ухожен и накормлен
Завхозом в клуб определён. К нему мы бегали гурьбою, Чтобы нам что-то почитал. А он с любовью и душою
Свои поделки раздавал. Однажды он увидел Соню
Она кухаркой здесь была. Жила со страшною судьбою, Враз онемела — «умерла». Сожгли детей её фашисты, Помочь она им не смогла. Такой нашли её танкисты
У них на кухне и жила. Глаза, в глаза смотрел Авдеев
И вдруг тихонечко запел. Пел словно бы хмелея, А голос, как метал кипел. Все вдруг увидели запруду, Гнездо прекрасных лебедей. Утят убитых, жёлтых груду
И пьяных с ружьями людей. Ужасный вой в толпе раздался, Каталась женщина в пыли. Крик на молитвы прерывался, Поклоны бились до земли. Врачи сказали — просто чудо, Что песня возвратила речь. Ей полежать сейчас не худо, Себя немного поберечь. На утро Соня прибежала
Сказав, что «чистят» всех калек. Рыдала, руки целовала
Забрать просила на ночлег. Прошёл слушок, что едет МАРШАЛ, Победы маршал — это честь!
Его встречать победным маршем
А там, где лесть, возможна месть…
Встречали всех гостей, помпезно
Апартаменты — высший класс!
Концерт, афиши повсеместно, На площадь подвозили квас. Из парашута сшили платье
Зубрила текст я на зубок. Ведь я и Жуков — это счастье!
И этот шанс, мне дал сам Бог!
С букетом шла, не дрогнув бровью, Воткнулась в чьи-то сапоги. Я тёплую ладонь лишь помню
Сказала дяде — помоги! -Мой дядя Коля очень болен, Но замечательно поёт. Судьбу его решать ты волен, Он не мешает и живёт…
Мне Жуков хитро улыбнулся
И в ложу пригласил к себе. На стуле мягко обернулся
Вопрос задал тихонько мне. -Скажи, что хочешь ты для мамы, Проси, что хочешь для отца?
Помаду, пудру, иль пижамы, Звезду для бати молодца?!
Я прошептала: «Дядю Колю, Не забирайте никуда!
Я напою вас квасом вволю
Пусть будет здесь он навсегда!»
Открылся занавес на сцене
И дядя Коля в орденах. Аккордеон — в одно мгновенье, Лишь капли пота на висках. Он пел душевно, мелодично, Весь зал восторженно вздыхал. А Жуков встал и гаркнул зычно-
Вот, кто за нас всех умирал…
Домой я ехала с подарком, Конфеты, Рижские духи, Часы ладонь мне жгли так жарко
Считала все свои шаги. Прислали ордер дяде Коле, И в Академии отец. По чьей скажите это воле
Упал на голову венец?!
В 48-ом, всех подметали, Везли, Бог ведома куда. Кого- то просто, расстреляли
Кто сгнил в болотах навсегда. Тепло в ВАГОНЕ и уютно, Маршрут обычный Курск — Москва. Тут песня, что я помню смутно
Через динамик заползла…
Сержант Николай Павлович Авдеев один из немногих ветеранов калек, который закончил музыкальное училище и работал заведующим дома культуры. У него остались два сына близнеца, они стали выдающимися хирургами. А сам Николай Павлович умер от тяжёлых ранений, когда ему исполнилось 47 лет.

Случай в маршрутке

Автобус мчался по маршруту,

Один в салоне пассажир.

Старик какой-то поднял руку,

Подъехать, видимо, просил.

Водитель придавил на тормоз

И деду двери распахнул.

При этом, ощущая гордость,

Что лишний метр не протянул.

Кряхтя, дедулька внутрь забрался

И, выбрав место, молча сел.

Пот — струйкой, видно, запыхался,

А может, просто приболел.

Кондуктор — будто бы с картины,

Что Рембрант некогда писал.

Из складок — просто серпантины,

Сразит любого наповал…

Увидев взгляд не дружелюбный,

Полез дедулька в свой карман.

День у него сложился трудный

И в голове сплошной туман.

Домой он ехал из больницы,

Инфаркт не вовремя скосил.

Ещё болячек вереница,

Вот так по скорой угодил.

Ждут дочь и внучка возвращенья,

Зять через меяц прилетит.

Он улыбнулся на мгновенье,

Представил, как он в дверь стучит.

Его спустил на «землю» голос,

Что прогремел, как майский гром:

«Плати быстрей, приедем скоро,

У нас бесплатно лишь в дурдом!»

Студент следил за этим действом,

И что-то тихо напевал.

Ему вдруг стало интересно,

Чем тут закончится скандал?!

Плащ на секунду распахнулся,

На пиджаке горит звезда.

Парнишка разом встрепенулся,

Увидев ниже ордена…

Старик ну только что, не плакал,

Не мог понять, где кошелёк.

Со всех сторон он брюки лапал,

Смотрел за дедом паренёк…

Достав из портмоне десятку,

Студент к кондуктору ушёл.

Оставив на сиденьи папку,

С билетом к деду подошёл.

Старик дрожащими руками

У паренька забрал билет.

И посиневшими губами

Шепнул: «Здоровья, долгих лет!»

Билет держа в руке костлявой,

Старик на юношу смотрел.

Герой, каких осталось мало,

От счастья плакать захотел.

Не зря они в окопах гнили,

Не зря прожили долгий век.

Надежду внуки подарили,

Что БУДЕТ добрым человек!

Уходят последние ветераны — последние, кто знает правду о войне, познав ее лично в заледенелых окопах Подмосковья, в руинах Сталинградского тракторного, на Курской дуге и ступенях Рейхстага…

Шёл месяц МАЙ

Десятки лет от той войны кровавой,

Погибших всех, во век не придавай!

К надгробью положи цветок свой алый,

Кто там остался, никогда не забывай!

В тот ясный день заплакал дождь весенний,

О тех, кто в ту далёкую войну

Пал смертью храбрых на полях сражений,

Всё выдержал и отстоял СТРАНУ!

В боях на Запад двигались солдаты.

И сколько зим, и сколько долгих лет…

Но водрузив свой стяг над супостатом,

Победу огласили на весь свет.

Смеялись, плакали в далеком сорок пятом,

Такой прекрасной солнечной весной

И старики, и поседевшие ребята

С святой победой уходившие домой.

Тем ярким утром, тихим, белоснежным

Вдруг расцвели поля, луга, сады.

Спокойным было всё и очень нежным,

Как будто не было ни горя, ни беды.

Но плакали сады, слегка склоняясь

Ветвями тихо к стоптанной траве,

И терпко пахло порохом от яблонь —

Былым напоминаньем о войне.

Шёл месяц май, была весна в разгаре,

Жизнь шла вперёд, вновь начиная день…

Цвела земля, уставши от пожаров,

И пробивалась за погостами сирень.

Не все живыми ВЫ дошли на Запад,

О, сколько душ вернулось на Восток.

Солдаты, РУССКИЕ, любимые солдаты,

Своею доблестью ВЫ дали всем урок!

Десятки лет нас с вами разделяют,

Но в памяти ты их не предавай!

Налив, не чокаясь, героев поминают,

Погибших, никогда не забывай!

Не чокаясь

Жизненный путь состоит из разбитых дорог,

Тех, что за «счастьем» уводят в далёкую даль.

Редко кому — то в пути попадётся пророк,

Тянем в «котомке» всю жизнь за собою печаль.

Счастье даётся тому, кто стремится и ждёт,

С каждой минутой оно по шажочку всё ближе.

Хоть наша жизнь из ухабов и в темечко бьёт,

Часто на нервах дождём барабанит по крыше…

Начал недавно смотреть я без выстрелов сны,

Снова луга и поля мне объятья открыли.

За десять лет я немного отвык от войны,

Воздух упругий во сне расправляет мне крылья.

Я для себя открываю распахнутый мир,

Стала милей и родней глухомань, чем столица.

Мягким теплом согревает меня кашемир,

Только пробитая снайпером ноет ключица.

Вновь по привычке в кулак на балконе курю,

Стал забывать, когда сны по тревоге будили.

Богу за это спасибо всегда говорю,

Что небеса неземную любовь подарили.

Нет больше затхлого запаха съёмных квартир,

Радует глаз белизна, чистота и порядок.

Не разорвут больше мне позывные эфир,

В жизни гражданской немного другой распорядок.

Ну, а для тех, кто уже не вернётся с войны,

В памяти место своей я конечно оставлю.

Будут всегда молодыми мои пацаны,

Как ни хотелось, но этого я не исправлю.

Снимем береты, не чокаясь выпьем за них,

Тридцатилетних, седых, молодых офицеров.

Милых, застенчивых, храбрых, до боли родных,

Кто до конца воевал и не делал карьеры…

С первых дней чеченской войны «Витязь» участвовал в боях с бандитами, освобождал Аргун, Гудермес, Бамут, Новогрозненский, Первомайское, отличился при взятии высоты 541,9 в Ножай-Юртовском районе.

С 2000 года «Витязи» вновь работают в Чечне.

Долгая дорога

Вечер склонился над хатою старой,

В небе струится дымок.

Яркой полоской закат догорает,

Ржавый на петлях замок.

Вышла старушка, на лавку присела,

Хлопотный выдался день.

В след уходящей тропинке смотрела,

Там, где кончался плетень.

Сына на фронт, как и все проводила,

Он иногда ей писал.

С бабами вместе в колхозе трудилась,

Каждый здесь весточки ждал.

Вот и весна сорок пятого года,

Сын написал ей, что жив.

К ней доберётся в любую погоду,

Пусть даже будет без сил.

Долго ходила она на платформу,

С фронта там шли поезда.

Слёзы стирая смотрела на форму,

Тут и медаль и звезда…

Как она сына увидеть хотела,

Чтоб, тот вернулся живой,

Крепко обнять, так, чтоб сердце запело,

Чтобы был рядом, родной.

Месяцы шли и вагоны другие

Стали сюда приходить.

Водку в буфетах гражданские пили,

Выйдя от жён покурить.

Стаями годы летели, как птицы,

Новые люди вокруг.

Новые хаты и новые лица,

Жизнь продолжала свой круг.

Борщ в чугунке накрывала у печки,

Вдруг среди ночи придёт?!

В храме за здравие ставила свечки,

Пусть хоть какой приползёт…

Слёзы текли орошая морщины,

Соль на белёсых губах.

Старый платок прикрывавший седины,

Скомкан в иссохших руках.

— Видимо здесь не дождусь тебя боле,

Нужно идти мне самой.

Ты меня встреть у ворот мой соколик,

Милый, любимый, родной!

Новое утро зарёй занималось,

Старая хата, плетень.

К сыну душа унеслась не прощаясь,

Людям оставив лишь тень…

Я молюсь о тебе, мой родной, чтоб хранил тебя Бог от несчастья, чтоб удача укрыла волной, не рвалось чтобы сердце на части. Я молюсь, пусть Господь снизойдет и избавит тебя от тревоги. Пусть подальше Господь отведет, твой маршрут от опасной дороги.

Свеча памяти

В леса плеснула осень краски,

Горит малиновый закат.

Деревья, будто бы из сказки,

В шеренгах праздничных стоят.

Наденька свой берет, братишка,

Его ты честно заслужил,

Пришёл в отряд совсем мальчишкой

И здесь всю жизнь свою прожил.

Сегодня в этот тёплый вечер

Зажжём, как водится, свечу.

О тех, кто уходя навечно,

Сказал: «Я скоро прилечу!»

Поднимем тост за командира,

В деталях вспоминая бой,

Когда всех минами накрыло,

Он пацанов закрыл собой…

Ночной звонок нам часто снится,

Ущелье чёрной полосой.

Висят вертушки, словно птицы,

Где смерть орудует «косой».

Мы вспомним вёрсты и невзгоды,

Расскажем старый анекдот.

Пусть сединой нас красят годы,

Не страшен новый поворот.

Мы не купаемся в фонтане,

Не бьём бутылки напоказ.

Ведь не нуждается в рекламе

России краповый спецназ.

Пусть маршируют на парадах

В «коробках»  верные сыны.

Мы проводили дни в засадах,

Чтоб по ночам вам снились сны.

Свеча погасла, кончен вечер,

Слегка хмельные по домам.

Приклеил лист холодный ветер

Ещё один к моим годам…

Дни пролетят довольно быстро,

Вновь соберёмся за столом.

В камине светлячками искры,

А мы ещё разок споём…

29 августа, день подразделений специального назначения ВВ МВД РФ.

Всем бойцам ОСпН «ВИТЯЗЬ» посвящяется…

С праздником вас, РОДНЫЕ!

Служу России и спецназу

Побывали, братишка, в аду мы не раз,

Знаю точно, что там нам не рады.

Мы не носим береты свои напоказ,

Да и служим здесь не за награды.

Горы эхом стреляли, порою, в упор.

Но мы шли, презирая невзгоды.

Растворясь в темноте, уходили в дозор,

Несмотря на капризы природы.

Не ищите портреты и громких статей,

Мы судьбу со спецназом связали.

Месяцами от нас не бывает вестей,

Но так хочется, чтобы нас ждали.

День и ночь мы работаем без выходных,

На позиции все ждут приказа.

За столом собираем лишь только родных,

Поминая бойцов из спецназа.

Закрывая собой, мы спасаем людей,

Оборвав песню жизни на взлёте.

И уносит на Юг души клин журавлей,

Распахнув свои крылья в полёте.

Имена в позолоте набьют на гранит,

Цвета крови наденем береты.

Образ юных ребят будут вечно хранить

Недопетые ими куплеты…

Наденьте парни краповый берет,

Что вы хранили от чужого глаза.

Присягу приняв, дали вы обет,

Всю жизнь служить России и Спецназу!

29 августа, день подразделений специального назначения ВВ МВД РФ. В этот день в 1977 году была создана рота специального назначения (УРСН), на базе которой впоследствии возник знаменитый отряд спецназа «ВИТЯЗЬ».

С праздником вас, РОДНЫЕ!

А, ну-ка, место уступи!

Автобус пуст, конечная маршрута,

Водитель смотрит путевой листок.

До выезда на «линию» минута,

В салон зашёл какой-то паренёк.

Пройдя в конец, пристроился к окошку,

Достав учебник стал его листать.

Машина тронулась, как лайнер на рулёжку,

Так медленно, что захотелось спать.

Минут за десять всё битком забито,

Старался каждый место отстоять.

Культура и манеры вмиг забыты,

Ни кто не думал «ближнего» понять.

В разгар взаимных бурных оскорблений

Был обнаружен у окна «студент».

И вся толпа без лишних сожалений

Накинулась, вдруг улучив момент.

Кричали две довольно тучных дамы.

Нет уваженья, нету и стыда!

Кого нам воспитали эти мамы?

Мы место уступали всем всегда.

Через минуту, все кругом галдели,

Гнобили парня, на чём свет стоит.

Со всех сторон проклятья полетели,

И ждали все, что тот заговорит…

А он поднявшись, взялся за колени,

Фиксатор щёлкнул закрепив протез.

Второй воткнув без долгих размышлений,

Трость подобрал и к выходу пролез…

— Садитесь женщина, я вижу вы устали!

В ногах ведь нету правды говорят.

Все пассажиры «в рот воды набрали»,

Лишь отводя от инвалида взгляд…

Автобус ехал в гробовом молчаньи,

Ни кто друг другу не смотрел в глаза.

Искал себе здесь каждый оправданий,

Мозг разрезала будто бы фреза.

Афган, Чечня, да разве мало места,

Где мог парнишка инвалидом стать.

А если он без ног остался с детства,

Медаль за стойкость надобно давать.

Погрязли люди в откровенном хамстве,

Убить готовы, если, что не так.

Век пребывая в беспробудном чванстве

Всех продают за ломаный пятак…

Чужая боль их больше не волнует,

Соринку видят, проглядев бревно.

Пусть, люди вас, подобное минует,

Поверьте мне — всё это не смешно!

Не стареют умом ветераны

День летний, солнышко в зените,

Жара, народ автобус ждёт.

Нет добрых слов — простите, извините,

Желает каждый проскочить вперёд.

Открылись двери — шум, как при осаде,

Детей ватага заняла места.

Довольна мать, аж искорки во взгляде,

Отец ликует, словно он звезда.

Шесть обормотов прыгают и скачут,

Меняют место через семь секунд.

Разорвана на части чипсов пачка,

Машина фыркнув, вышла на маршрут.

Мамаша локтем двигала стоявших,

Чтоб, не дай Бог не сели на неё.

И материла слово ей сказавших,

Язык «заточен», словно остриё…

Старик стоял, за поручень схватившись,

Болталась трость на согнутой руке.

Смотрел на всё, как будто отключившись,

Зажав авоську с хлебом в кулаке.

Дорога дрянь, то ямы, то ухабы,

Трость об пол била судорожно дробь.

И каждый проклинал того прораба

Который лепит латки круглый год…

В салоне дети прыгали гурьбою,

Кричали, выли, все на перебой.

Отец семейства двинул трость ногою,

Сегодня он доволен был собой.

— Ты б надевал резиночку на палку,

Сказал он деду. Просто мочи нет!

Ходить так будешь у себя по парку,

Тут люди едут, платят за билет.

Народ затих и ждал, что будет дальше,

Дед посмотрев обидчику в глаза.

Сказал: «Себе резинку одевай по чаще,

Плодишь дебилов будто бы фреза.

Ни уваженья нет, ни воспитанья,

Голодный, грязный, полудикий сброд.

Есть у меня сейчас одно желанье

Стерильным сделать твой поганый род!»

Я вам больше скажу, молодёжь (не все конечно) не понимает, что такое работать. Им нужно всё и сразу, а если этого нет, то жизнь чертовски несправедлива. Горе и гибель народу, у которого молодёжь перестаёт почитать старших.

Сто шагов по Крещатику

Под тридцать в мае — это слишком,

Такой жары никто не ждал.

В фонтанах плещутся мальчишки,

Крещатик в пекле изнывал…

Старик вошёл в утробу банка,

Прохладный воздух, сквознячок.

Давно он не был в русской баньке,

Сюда б сто грамм, да шашлычок…

Он подошёл к столу охраны

И тихо, вежливо спросил:

— Где денег снять, мол, ветерану?

Стоять часами нет уж сил.

Охранник, посмотрев на деда,

Пренебрежительно сказал:

— Просрали вы свою победу,

Вали отсюда на вокзал!

Старик вздохнув, сказал мальчишке:

— Работу б ты себе нашёл.

Весь день сидишь, читаешь книжки,

А так бы что-то изобрёл…

В пакет дедулька руку сунул.

Достал оттуда пистолет.

Икнув, охранник носом клюнул,

Забыв про всё на тот момент.

— Ты паренёк не ерепенься,

Пятак собью с пол ста шагов.

И головой об стол не бейся,

Закрой все двери на «засов».

Роль ставни опусти на окнах

И кнопку вызова нажми.

Приедут, да пальнут по стёклам,

А тут весь зал забит людьми…

Скажи клиентам — ограбленье,

Пусть выйдут все в просторный холл.

И не испытывай терпенье,

Чтоб не пустил я в дело ствол.

Звонок — охранник поднял трубку,

Дедульке быстро передал.

— Устроить хочешь мясорубку?!

На том конце майор орал.

— Ты обращайся по уставу!

Сказал спокойно ветеран.

Полковником я стал по праву,

За мной Берлин, Афганистан.

Майора будто подменили,

Когда узнал с кем говорит.

К нему на лекции ходил он,

Был препод, словно монолит.

Дед рассказал, как отморозки

Забрались ночью в дом к нему.

Стволы, короткие причёски,

Никто не пойман — почему?

Двоих узнал из нападавших,

В Верховной Раде их отцы.

Среди вещей, тогда пропавших,

Забрали китель, подлецы…

На нём моя звезда Героя,

Все ордена, медали там.

Я перенёс не мало горя,

Чтобы простить всё это вам!

Верните форму, я дам слово,

Что всех отсюда отпущу.

Добра не нужно мне чужого,

Иль сам найду и отомщу!

Лишь сто шагов пройти мне дайте

В парадной форме самому.

Ну а потом уже стреляйте,

Я слишком слаб, не убегу.

Вы разрешите обратиться?

Тихонько парень произнёс.

Хочу вам в пояс поклониться,

Смотреть на всё нельзя без слёз.

Я сам служил в Афганистане,

Имею тоже ордена.

Краюшка хлеба на стакане

Была у нас и не одна…

Своих в беде мы не бросаем,

Отсюда выйдем мы вдвоём.

На день Победы погуляем

И под тальяночку споём.

Минуты шли, часы летели,

Пакет доставлен был к двери.

После недолгой канители

Отдали китель упыри.

Открыли дверь, подняли ставни,

Народ не думал выходить.

Дедульку окружили парни,

Его успели полюбить.

В парадном кителе, фуражке,

Полковник вышел на порог.

Был в белоснежной он рубашке,

Сдержать слезу никто не мог.

«Афганец» вёл тихонько деда,

А тот шаги свои считал.

Вдруг песня рядом — «День Победы»,

Полковник просто зарыдал…

Присев на новенькую лавку,

Шепнул: «Сто метров я прошёл,

А вот теперь пора в отставку.

Сказал и к Господу «ушёл»»…

Стоял майор из управленья,

Честь отдал дедушке спецназ.

«Афганец» плакал на коленях,

Не пряча покрасневших глаз…

Такое в мае — это слишком,

Такого тут никто не ждал.

Он бегал здесь совсем мальчишкой,

В войну Крещатик защищал…

Ветераны нужны государству для нескольких мероприятий в год, где они должны молчаливо стоять, создавая красивую картинку причастности нынешних чиновников к чему-то великому. Недостаток ветеранов ВОВ на торжествах уже не первый год восполняют какие-то бодрые старички, обвешанные наградами, и их причастность к событиям 73-летней давности вызывает некоторые сомнения…

Тепло важней, чем серебро

Обычный двор, каких не мало,

Обыкновенный летний день.

На небе солнышко сияло,

Повсюду расцвела сирень.

Старик лежал у детской горки

И скрёб ногтями по земле.

Жильцы смотрели из-за шторки,

Как дед валяется в траве.

Спешили люди на работу,

Плелись студенты в институт.

Не в силах удержать зевоту,

Свой к знаньям продолжая путь.

А дед, как клещ, вцепился в землю,

Толкая сумку пред собой.

Словно развязывая петлю,

За жизнь боролся он с судьбой.

Девчушка в джинсах и футболке

Шла через дворик напрямик.

Путь сократив до остановки,

Тут на тропиночке старик…

От страха пальцы задрожали

И в горле неприятный ком.

В глазах картинки заплясали,

Вдруг дядька тронулся умом?

А дед мычал и тыкал пальцем

На свой надорванный карман.

Привлечь внимание пытался,

— Достань, мол, это не обман.

Присев, дрожащими руками

Девчонка извлекла конверт.

Земли не чуя под ногами,

Прочла какой-то странный бред.

— Не бойтесь люди, он калека,

Всё слышит, но не говорит.

Прошу помочь вас человеку,

Ушёл из дома и чудит…

Звоните, ежели найдёте,

Не оставляйте одного.

Вы только место укажите,

Я тут же заберу его.

Один гудок и снята трубка,

— Спасибо, что его нашли.

Уже бегу, одна минутка,

Благодарю, что не ушли.

Хрущёвка, старенькая мебель,

Чай ароматный, пирожки.

Завёрнут дед в цветастом пледе,

Торчат лишь чёрные носки.

— Он был в плену довольно долго,

Фашисты вырвали язык.

Под сердцем ходит он с осколком,

К таким сюрпризам попривык.

Однажды дочка на аллее

Упала прямо на стекло.

Терять, кто ближе и роднее,

Поверь мне, очень тяжело.

С тех пор он ходит по площадкам,

Бутылок собирает бой.

Письмо вложила для порядка,

Найдёт вдруг человек какой.

Вдруг позвонят, да скажут место,

За ним я тут же прилечу.

Жаль, что у многих нету сердца,

Винить людей я не хочу.

Чтобы остаться человеком,

Нам нужно всем нести добро.

Не досаждать пустой опекой,

Тепло важней, чем серебро…

«Портрет разведчика Виктора Попкова. Художник Геннадий Добров»

Доброта — язык, на котором немые могут говорить, а глухие слышать. Добро не лежит на дороге, его случайно не подбе­решь.

Беркуту — посвящается

Лица в копоти размытой, «карнавальный» макияж.

На шевроне гордый Беркут, в пятнах крови камуфляж.

За спиной остался Киев и покрышек чёрный дым,

Ощетинясь калашами, прорывался Пазик в Крым…

Если б всё начать сначала и развеяться от снов,

Не стояли б пред глазами лица павших пацанов.

Мы бы в первый день сменили все «резинки на штыки»!

Собирали б на коленях там Бандеровцы клыки.

Но стояли, как спартанцы, все выдерживая строй,

Вновь предавшего «Иуду» от толпы закрыв собой.

Захотелось всем свободы? Вам Европа по нутру!

Нас сжигали, мы горели- словно факел на ветру…

Либералы, демократы набивали свой карман,

День за днём чернел от дыма полыхающий Майдан.

Звёзды резали на спинах, отрубали кисти рук,

Дурью был народ обдолбан, всем сносило крышу вдруг.

Нас давили тракторами, в ход шли вилы и топор,

Со стеклянными глазами убивали нас в упор.

Отделял толпу от «счастья» малочисленный отряд,

Предлагали миром сдаться, иль посмертно «наградят»…

День и ночь скакало быдло с барабаном у костров,

Пили водку, жрали сало у раскинутых шатров.

Москаляку на гиляку — нам кричали каждый день,

Выползали «бандерлоги» из соседних деревень.

На Грушевского собрался Украины пьяный сброд,

Голодранцы, мародёры представляли весь народ.

Молодые недоумки рвались в «голубой» ЕС,

Маршируя с факелами и эмблемами СС.

Позабыв про честь и совесть, позабыв отца и мать,

За печеники с ладошки поклялись всех убивать.

Им теперь совсем не важно, кто там, женщина, старик,

Всех калечат без разбора под нацистский громкий крик.

Бесновались и глумились, поджигали дом чужой,

И вопили, рвали глотки, что Бандера наш — герой!

Вся толпа скакала дружно не поняв своей судьбы,

Что теперь они холопы, все они теперь рабы…

Новый «царь» считал купюры, набивая свой карман,

И горел, словно подбитый, исковерканный Майдан.

Что хотели, вы добились, залив кровью всю страну,

Словно пушечное мясо, едут парни на войну.

Жадным, глупым и безмозглым преподносит жизнь урок,

Выбирай всегда прямую из извилистых дорог.

Вы — проблема для Европы, вы — балласт для них теперь.

На все просьбы о кредитах, выставляют вас за дверь.

Проклинать я вас не стану и учить — желанья нет,

Пусть вам улыбнётся счастье и в окне забрезжит свет.

За спиной остался Киев и покрышек чёрный дым.

Соль, стакан, краюха хлеба… Слава вечно молодым!

Автору стиха: «Здравствуй, мальчик за серым щитом»… жительнице Горловки — Татьяне Малаховой.

ОТВЕТ от «БЕРКУТА»!!!

Жизнь в подарок

Казалось, что воздух плавил,

На куполах позолоту.

Нарушив прогнозы заставил,

Сидеть дома в эту субботу.

Свалилась на нас лихоманка,

Шепталась у входа охрана.

В полуденный зной возле храма,

В хиджабе стоит мусульманка.

Совсем уже страх потеряли,

Своих не хватает мечетей?!

Уж сколько всего по взрывали,

Поганые «чурки» на свете…

К ней вышел отец настоятель