Бесплатный фрагмент - Куда приплыл Колумб?

Людям (увы, ныне покойным), которые направили меня в американистику — к.и. н. Игорю Ефимовичу Никонову (человеку, давшему мне общую идею заняться ею), к.и. н. Сергею Яковлевичу Серову (познакомившему меня с главными отечественными специалистами в этой области), д.и. н. Владимиру Александровичу Башилову (научившему досконально «копать» в архивах по всему миру) и д. и. н. Валерию Ивановичу Гуляеву (моему научному руководителю по кандидатской теме «Древние культуры Северной Мексики», предложившему смотреть на древнеамериканскую историю глобально, а не сквозь «призму» отдельных «красивостей» типа письменности майя), посвящаю…

---

Человек растет с детства…

(персидская поговорка)

…боль, перенесенная в детстве, как правило, не проходит бесследно.

(житейская мудрость)

Колумб, не открывший Америку

Ночь выдалась очень темной и душной. В воздухе запахло грозой. Опять почти всю вахту он простоял рядом с рулевым, постоянно сверяя курс корабля с компасом.

Вот уже два месяца длится тяжелейшее плавание. Давно позади последний клочок суши — Канарские острова. Впереди неизвестность. Казалось, морской пустыне нет конца. Сколько штормов и ураганных ветров трепало суда его небольшой эскадры с флагманом «Санта Марией». Недавно «Пинта» дала течь. Не все в порядке и с «Ниньо». Адмирал понимал: если скоро не покажется земля, будет небезопасно продолжать плавание. Явно зреет недовольство на судах, и не только среди простых матросов, измученных тяжелыми вахтами, хотя и привычных к тяготам морских плаваний, но и среди чванливой, избалованной испанской знати — этих идальго, жаждавших несметных сокровищ владык Индии и Катая. Они отправились с ним в Индию неведомым путем. Как он обещал им — кратчайшим, через Атлантический океан. Только так, по его убеждению, можно обогнать португальцев в поисках морского пути на сказочно богатый Восток. Пускай те идут вокруг Африки, а он знает путь другой — короткий. Прямо на запад, и только на запад.

Позади два месяца постоянной морской качки. На исходе запасы пресной воды и провианта, но Индии по-прежнему не видно.

Неужели он ошибся? Неужели расчеты великого итальянца Паоло Тосканелли — ошибка? И к западу от Европы, с другой стороны Атлантики, нет земли? Нет Индии и Катая? Неужели они плывут в никуда? Неужели скоро наступит конец моря? И они все свалятся в бездонную пропасть? Погибнут? Ведь именно этого так боятся его спутники, бедные и богатые. Боятся ужасной смерти на Краю Света! Нет, не может быть!

Он с детства мечтал о море. Поэтому, сын простого генуэзского ткача, он рано стал моряком и всю жизнь провел в плаваниях по Средиземному морю и Атлантическому океану. Он посвятил себя изучению старых мореходных карт (портуланов), астрономии, истории мореплавания, прежде чем начать главное плавание своей жизни, которому отдал себя без остатка. Там, далеко позади, остались сыновья Диего и Фернандо. Если он достигнет Индии первым и обгонит высокомерных португальцев, отказавшихся поддержать его проект плавания через Атлантику, он добьется славы для себя и богатства для семьи. Его дети не будут знать нищеты, с ее позором и унижениями. Пресвятая Дева Мария, спаси и сохрани его детей!

Если он погибнет (а он твердо решил не возвращаться назад, пока не найдет земли на западе), то им останется в наследство лишь куча навигационных приборов, старинных морских карт, выписки из архивов библиотек португальских и испанских портов Атлантического океана и долги, которыми кредиторы замучат его детей.

Не может быть, чтобы все сведения об исчезнувших где-то на западе Атлантики европейских кораблях были неправдой. Ведь есть же записи об испанских моряках-рыболовах из Басконии (северная провинция Испании), ходивших на своих судах далеко на запад к каким-то неведомым огромным островам! Неужели не существует Стокафикса, Антилии, Бразила и других островов, расположенных за океаном? Разве это не Индия, не Катай, не Чипангу? Ведь многие из этих земель были показаны на картах Медичи и Пичигани лежащими на западе от Европы. Разве это ошибки? И вся его жизнь — тоже ошибка? Нет, не надо думать об этом! Надо гнать от себя обессиливающую навязчивую мысль о грандиозной ошибке, о бессмысленности плавания.

Раскатистый гром орудийного выстрела прервал горестные думы. В ту ночь капитан Мартин Пинсон на «Пинте» шел впереди маленькой флотилии. Вахтенным на носу судна был матрос Родригес де Триана. Именно он первым увидел землю; увидел глазами, воспаленными от постоянного напряжения впередсмотрящего, постоянно обозревающего бескрайние просторы необъятной Атлантики. Долгожданная земля! Его радостный крик, всполошив всех, разнесся по судну: «Земля-я-я!»

На кораблях убрали паруса, и каждый член экипажа с нетерпением ждал рассвета. Наступила пятница 12 октября 1492 года. То был звездный час адмирала испанской флотилии. Он добился своего: доказал, что на западе Атлантики лежит земля!

Имя одного из величайших мореплавателей нашей планеты — итальянца из Генуи, состоявшего на службе у испанского короля Фердинанда, — навсегда вошло в мировую историю. Родители его звали Кристофоро Коломбо. Испанцы величали дон Кристобаль Колон. Всем нам он известен как Христофор Колумб. До конца своей жизни он утверждал, что нашел западный морской путь в страну неописуемых богатств и чудес — Индию. Поэтому и назвал новые земли Индией, а их обитателей индейцами. Но на самом деле он открыл громадный, дотоле неведомый Европе материк — Америку, сокровище иного масштаба, нежели сокровища индийских владык, которых жаждала испанская знать.

Христофор Колумб познал в своей жизни все: грандиозный успех, славу, почти полную слепоту и паралич, забвение и нищету. Современники не сумели по достоинству оценить истинное значение его открытий, не воздали должного его подвигу, его делу, которому он отдал всего себя и всю свою жизнь. Лишь его сыновьям Диего и Фернандо досталось богатство, пусть оно и причиталось не им. Пресвятая Дева Мария услышала молитву мореплавателя-отца.

Награда самого Колумба бесценна. Она бессмертна. Ему досталась вечная слава первооткрывателя Америки. Открыв для христиан за океаном Новый Свет, он как бы оправдал свое имя — Христофор (по-гречески «Христоносец»), данное ему в честь Святого Христофора, некогда перенесшего младенца Христа через реку.

* * *

Итак, для большинства юных читателей вопрос, кто открыл Америку, становится ясным. Да и многие взрослые с детства знают, что этот подвиг совершил Христофор Колумб. И тем не менее, почти сразу после эпохального плавания Колумба появились люди, яростно оспаривавшие его право на лавровый венок первооткрывателя Америки. С годами их число все увеличивалось.

Каких только фантастических догадок и предположений не высказывалось на этот счет! Кого только не называли при этом предшественниками отважного генуэзца!

Давайте и мы с вами поближе познакомимся с ними.

---

Диковинка для Метелла Целера, или Путешественники поневоле

Предрассветная мгла раннего утра. Океан устал; его прибой вяло скользит по пологому берегу.

Два дозорных, не слезая с седел и опираясь на длинные мощные копья, настороженно всматриваются в изможденные лица странных людей. Их тоже двое, но они бессильно лежат в необычной лодке, выброшенной волнами на лесистый берег. Конные воины были посланы вождем древнегерманского племени свевов тщательно осмотреть побережье. Ведь вчера вечером и всю ночь неистовствовала страшная морская буря. Под ее покровом жестокие пираты могли высадиться на берег, могли внезапно напасть.

Такое случалось уже не раз.

Береговая охрана хорошо знала свое дело. Еще издали они заметили эту необычную лодчонку. Здесь в таких никто не плавает. Чудеса да и только! Незнакомцы были стройны, смуглы, скуласты, с темными, как смоль, прямыми волосами. На потерпевших не было никакой одежды, кроме жалких лохмотьев наподобие набедренных повязок. Однако самым необычным было огромное количество геометрических татуировок, покрывавших все тело с ног до головы. Более того, пришельцы выглядели даже устрашающе: такой жуткой казалась татуировка в виде порезов окрашенной кожи. Наверное, они были храбрецами, если перенесли боль страшных украшений тела.

Не понятно все это!

Понятно другое: они явно пришли морем издалека, из далекой неведомой земли; они страдали и голодали, о чем свидетельствует их ужасающая худоба. Кожа да кости! И лежат теперь обессиленные, похожие на костлявые трупы, брошенные судьбой на дно своей лодчонки. С огромным трудом открывая пересохшие рты и ворочая распухшими, почерневшими от жажды языками, они издают какие-то гортанные звуки. Германские воины не понимают их. Посоветовавшись, свевы слезли с лошадей, подобрали легких, как перышки, чужестранцев и уложили обоих на некое подобие носилок в виде скрепленных между собой копий. Затем они прикрепили их к седлам между конями и бодрым шагом направились вглубь леса в свое поселение. Следует не только доложить вождю о странной встрече, но и показать этих иноземцев, совсем непохожих на беспощадных морских разбойников.

Кто же они?

Шел 62 год до нашей эры. Рим набирал силу. Его могущество простиралось все дальше от метрополии. Победоносные римские легионы стремительно завоевывали новые земли. Штандарты с хищными римскими орлами властно реяли над покоренными племенами и народами. Казалось, нет на земле такого места, куда не ступала кожаная каллига (сандалия) непобедимого римского легионера. Но даже им, суперсолдатам Древнего мира, не суждено было оказаться там, откуда приплыло это суденышко с двумя необычными чужеземцами. Слишком далеко, за огромным, страшным и таинственным морем Мрака (так в древности называли Атлантический океан), лежала их родина.

К несчастью, они не могли этого объяснить: никто не понимал их языка, а язык жестов помог мало.

Однако и поняв, им все-таки никто не поверил!

Наверное, бедняги слегка тронулись умом от пережитого. Чудовищной небылицей сочли европейцы того времени существование где-то на западе, за Краем Света (или, как тогда говорили, ойкумены), огромной загадочной земли — неизвестной тогда Америки.

Между тем многое могли бы поведать двое из четырех оставшихся в живых рыбаков, случайно унесенных бурей в Атлантический океан с побережья Мексиканского залива. Они пережили много страшного и видели уйму невероятного. В открытом океане их утлую посудину подхватило мощное течение Гольфстрим и понесло на северо-восток к берегам неведомой земли, далекой Европы. Они давно сбились со счета, сколько дней и ночей носило их по бушующим волнам. Бесчисленные испытания свалились им на голову: киты, меч-рыбы, барракуды и другие морские чудища подстерегали их в океане.

Чего стоили одни лишь встречи с гигантскими кровожадными китовыми акулами! Огромные, до 15–20 метров в длину, они производили устрашающее впечатление. Плоская голова, широко расставленные холодные зеленые глаза и полуметровая пасть, в углах которой свисает и колышется бахрома. Голова незаметно переходит в необъятное туловище с длинным тонким хвостом и острым плавником на конце. Их тела, шершавые, подобно наждачной бумаге, казались под водой коричневыми, усеянными небольшими белыми пятнами. В их обтекаемости таилась гигантская сила отлаженной системы мускул. Вода кипела и пенилась, омывая широкие могучие спины. Акулы были страшны, но на них хотелось смотреть, как на орудие смерти. Омерзительная пасть, в которой в три ряда выстроилось три тысячи пилообразных зубов, страшила и завораживала одновременно. Один рыбак, засмотревшись, нечаянно свалился за борт, тут же попав в пасть акулы.

За этой бедой случилась другая: ужасающий ночной шторм, налетевший на хлипкую лодчонку мексиканских рыбаков-горемык, как коршун с неба. Грозовые облака моментально закрыли звездное небо. Море стало темным, недобрым. Насколько хватало глаз, вздымались гигантские волны с белыми гребнями, стремительно увеличивающиеся на глазах. Вот пятиметровая громадина, а вот волна высотой в шесть, семь, восемь метров. Там, где они разбивались, образовывались черно-синие светящиеся буруны-водовороты. Ветер сносил пенистые верхушки волн, и их белое кружево разлеталось солеными брызгами. Затем хлынул бурный ливень, падавший косыми полосами, хлеставший по океану, как кнутом. Кругом ничего не было видно. Огромные волны обрушивались на лодку с беззащитными людьми, грозя разломить их утлое суденышко. Шторм то утихал, то возобновлялся с еще большей силой. В коротких промежутках поднимался неистовый ветер с порывами шквального дождя, от которого бурлил весь океан. Шла непрерывная борьба мореплавателей, борьба со стихией, борьба за существование.

Кто кого?

В этой неравной схватке погиб еще один из них. Он просто пропал во мраке ночи после одной из громадных волн, опрокинувшихся на их хрупкую посудину. Видимо, его смыло за борт. Никто и не заметил, как это произошло, — каждый был занят борьбой за свою жизнь.

Двое чудом оставшихся в живых рыбаков все время своего вынужденного путешествия по необъятной Атлантике питались морской рыбой, заменяя пресную воду рыбьим соком. Одному богу известно, как они вынесли нечеловеческие испытания, свалившиеся на их многострадальные головы.

Целыми, невредимыми, но изможденными, с помутившимся рассудком от пережитых страданий, оказались они на побережье далекой Европы, выброшенные сюда морским прибоем близ устья Эльбы (нынешняя Германия). Отсюда вождь германского племени свевов переслал их как диковинку в дар римскому проконсулу Галлии (нынешняя Франция) Метеллу Целеру, что и стало известно знаменитому римскому историку Плинию, а от него — нам.

К сожалению, дальнейшая судьба иноземцев не известна.

Это удивительное событие, вероятно, одно из очень немногих известных удачных путешествий поневоле из Америки в Европу в доколумбовы времена. Свершилось оно, напомним, в далекой древности, в 62 году до нашей эры, когда Рим еще не стал великой империей, но уже был республикой на пороге кровопролитных гражданских войн.

Надежда умирает последней, даже за бескрайним Морем Туманов

Морская пучина неистовствовала. Словно наслаждаясь гибелью судна, она швыряла его вверх почти в поднебесье и опускала в глубокие провалы — в преисподнюю, наваливаясь на него, давила и топила. Гигантские волны, одна круче другой, неслись длинными грядами, поднимая и отваливая грохочущие исполинские навесы вспененных гребней. Казалось, волны вот-вот поглотят корабль навсегда, ибо чудовищная тяжесть воды обрушивалась на него многотонным грузом, загоняя в бездонную глубь океана. Неизбежность смерти становилась очевидной.

На этот раз судно не выдержит — настолько оно истерзано, изранено многочисленными штормами и бурями. Не осталось ни единого паруса. Мачту сломало еще во время первой бури около Канарских островов, запасная же оказалась подгнившей и не выдержала даже часа. От гребных и рулевых весел остались лишь обломки. Да и что ими можно сделать в шторм в открытом океане!

Это было во времена, когда могучая Римская империя уже клонилась к закату. Давно минуло время ее расцвета и славные эпохи Цезаря и Августа, Траяна и Марка Аврелия.

В империи начинался упадок.

Все чаще ее границы, незыблемые прежде, со всех сторон тревожили набеги жестоких и воинственных варваров вандалов, готов и гуннов, и не хватало сил давать им отпор. Империя постепенно уступала свои территории этим грозным врагам и на суше и на море. Морские пираты, — поскольку грабеж торговых судов был их основным занятием, — держали в страхе морские торговые пути в Средиземноморье и за его пределами; даже за Геркулесовыми столбами, так в древности звали Гибралтарский пролив. Давно минули времена, когда великий Гней Помпей навел порядок на море, разгромив основное средиземноморское пиратское гнездо в Киликии. Теперь же герои Рима покоились в сырой земле.

Рим доживал последние десятилетия как единая держава. Европа еще не знала, что ее ждут потрясения, она стояла на пороге великого переселения народов. Варварский ураган еще только начинался.

Шел IV век нашей эры.

Римский торговый корабль, уходя от кровожадных пиратов, преследовавших его в Гибралтаре, слишком отдалился от побережья Северной Африки на запад, в океанские просторы, и оказался во власти морской стихии. Вот уже почти два месяца как его неотвратимо несет мощным Канарским течением в бескрайнее море Туманов, как в древности нередко называли Атлантический океан.

Несет в неизвестность. Туда, откуда никто никогда не возвращался. Там Край Света, и стихия решит судьбу корабля.

Давно кончились скудные запасы провианта и пресной воды, и в этот последний, самый ужасный шторм он остался на судне один. Все погибли. От голода и жажды люди умирали в страшных мучениях, проклиная коварную судьбу, посылавшую им тяжкую смерть. Оставшегося в живых звали Дэций Морская Душа. Он много поплавал на своем веку, много перенес штормов и бурь, но такого не видел никогда.

Казалось, все взбесилось вокруг! Гигантский водяной вал высотой в добрых семь-восемь метров проглотил маленькое судно, словно соринку, подняв на свой пенистый гребень и стремительно бросив вниз. Чудовищный удар потряс корабль до основания.

От удара Дэция выбросило в беснующуюся пучину, словно из катапульты. Волны подхватили его тело; вода мгновенно заполнила рот, нос, уши, хлеща по глазам пеной и брызгами. Но, потомственный моряк, он был прекрасным пловцом и, даже обессиленный от голода, отчаянно боролся за жизнь, за каждый глоток воздуха, из последних сил работая руками и ногами. Сердце Дэция готово было лопнуть от невероятного напряжения.

Не знал он, как долго он боролся с волнами. Его силы иссякли, угасла воля к жизни, все труднее было напрягать ослабевшие мускулы. Он смертельно устал. Бушующая стихия была сильнее человека. Очередной вал накрыл Дэция, оглушил, поднял и с гигантской высоты бросил вниз. Стремительно погружаясь, римлянин неожиданно ударился о дно.

На песчаной отмели океана лежал невероятно худой человек в лохмотьях. Руки его были беспомощно подогнуты под туловище. Короткие курчавые рыжие волосы и такая же бородка забиты морским песком. То был Дэций. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем он ожил, пришел в себя и мучительно закашлялся. Огненно-красный туман плыл перед глазами, а он не мог встать, ибо силы оставили его. Наконец, Дэций приподнялся на локтях и увидел недалеко лесную чащу. С трудом представляя, где он и что с ним происходит, римлянин инстинктивно пополз туда.

Никто не знает, сколько времени прошло, прежде чем к Дэцию вернулось сознание. Питался он съедобными плодами, в изобилии встречавшимися в прибрежных зарослях. Самое главное свершилось — море сжалилось над ним и после немыслимых испытаний даровало жизнь, выбросив на берег какой-то неведомой земли.

Таинственный, неизвестный мир окружал его.

Римлянин обследовал побережье в надежде найти хоть что-то с их разбитого корабля, хоть какое-то орудие труда или оружие. Тщетно. Было, от чего прийти в отчаяние. Оказаться неизвестно где и совершенно беспомощным! Случайно, совсем случайно его нога наткнулась под песком на что-то твердое! Радостно вскрикнув, припал он к земле, яростно разгребая ладонями мокрый морской песок.

Вскоре показалась ручка, а затем и глиняный кувшин. Абсолютно цел! Крышка плотно заклеена. Это была амфора с его корабля. Каким чудом она сохранилась? Не пошла на дно, а оказалась на отмели.

Что в ней?

Полдня провозился Дэций с крышкой, прежде чем открыл ее, и обомлел!

В кувшине оказались деньги. Много, очень много денег! Кувшин был буквально набит крупными золотыми римскими монетами. То было целое состояние! Дэций понял, что перед ним главное богатство бывшего хозяина и капитана их корабля, жадного купца Сервилия. Но его нет в живых — он погиб от цинги одним из последних, проклиная тот злопамятный день, когда вышел за Гибралтар. А деньги остались целехоньки.

Стихия и судьба посмеялись над бедным Дэцием, выбросив на неведомый берег со всего корабля лишь кувшин с деньгами. Да, это целое состояние. Но только не здесь. Что он будет с ними делать? Кому нужны они на Краю Света — или за Краем Света?

Похоже, ему одному никогда не выбраться отсюда.

Римлянин медленно встал и, оставив полураскрытый кувшин с деньгами в прибрежном песке, пошел дальше по океанской отмели. Дальше — в надежде найти что-то полезное для себя.

Надежда, как известно, умирает последней, даже за Краем Света…

Нам не известна дальнейшая судьба этого несчастного римлянина, чудом занесенного судьбой и стихией в далекую Америку, на побережье Венесуэлы. Единственным свидетельством разыгравшейся здесь когда-то трагедии остался лишь недавно найденный кувшин с римскими монетами IV века нашей эры.

---

Из Полинезии в Перу и… обратно

Ладья с людьми погрузилась в ревущий океан.

Кромешная тьма тропической ночи мгновенно поглотила их. Яростные волны бросались на лодку, как хищные звери, заливая от кормы до носа, грозя разломить суденышко пополам. Особенно опасны пенистые валы, громадные, накатывающиеся один за другим. Они обрушивались на лодку многотонным грузом и уходили в бездонную глубь океана. Для страховки мореплаватели обмотали свои туловища канатом, закрепив его за мачту.

Третьи сутки неистовствовала грозная стихия. Третью ночь измотанные люди не спали; их единоборство с разбушевавшимися демонами продолжалось.

Шел VII век нашей эры.

Бесстрашные полинезийские мореплаватели бороздили просторы величайшего океана нашей планеты. И Тихий океан принимал их, ибо они не боялись его глубин, его пучины. Вся жизнь полинезийцев настолько связана с морем, что в них справедливо видеть людей-амфибий. Иначе и не могло быть — они жили на островах, окруженных бесконечным водным пространством. Морские волны были их дорогами. А в полинезийских легендах противниками островитян оказывались не сказочные земные чудовища, а чудища морские — гигантские акулы, морские черепахи, огромные кровожадные угри или громадные тридакны, заглатывавшие целые суда со всем их содержимым.

Однако никакие преграды и возможные ужасы не могли сдержать любознательных путешественников, ибо они рождены если не морем, то в море, и вода их дом родной.

Вот и на этот раз много дней и ночей шла с востока на запад полинезийская морская экспедиция с Маркизских островов, что на западе Тихого океана. Моряки возвращались домой из далекого восточного похода на своеобразном судне. Две плавучие его части (в виде отдельных лодок) соединялись дощатой платформой. Здесь был сооружен навес из пальмовых листьев для хранения пищи.

Уже давно скрылись за горизонтом очертания страны горных хребтов, так полинезийцы назвали Анды — самые высокие горы Южной Америки, тянувшиеся вдоль побережья Эквадора и Перу. Там родина сладкого картофеля кумара, очень питательного, очень вкусного. Крупные клубни бережно спрятаны в самом надежном месте — на дне лодки, под полом навеса для хранения пищи. Теперь и у них на родине, в Полинезии, будет расти кумар на благо и здоровье людям. Скоро, скоро они вернутся домой — на Маркизские острова, благодаря верным помощникам — сильным южно-пассатным ветрам и быстрому Южному Пассатному течению. Экспедиция выполнила суровый завет предков, достигнув Края Моря на востоке, и теперь спешит домой. Да не с пустыми руками, а с ценным грузом.

Так или примерно так могла проходить успешная морская экспедиция полинезийцев, смелых мореплавателей Тихого океана, к далеким берегам Южной Америки. Иначе не мог попасть в Полинезию в доколумбовы времена перуанский сладкий картофель кумар, который стал известен на островах под тем же названием. Его родиной были горные районы Перу и Боливии, и вряд ли случайно попал он на далекие берега Полинезии. Клубни кумара не могут долго держаться на поверхности воды — они просто тонут. Значит, он был доставлен в Полинезию людьми, пересекшими Тихий океан задолго до открытия Америки Колумбом.

Вот так соединились два события, два открытия — Америки и картофеля.

---

Викинги пришли и сюда

Осторожно и медленно небольшой отряд вооруженных бородатых людей в блестящих стальных шлемах и кольчугах пробирался сквозь густой хвойный лес. Огромные стройные ели и сосны служили истинным украшением этой все еще неведомой им благодатной земли. В ее лесах всегда полно ягод, плодов и всякой дичи. Настоящее раздолье для охоты.

Но этот корабельный лес великолепен! Чудо из чудес, мечта любого кораблестроителя. Какие можно строить прекрасные корабли! Уж они-то, покорившие с морей чуть ли не всю Европу, знают толк в корабельном деле.

Много богатства вокруг.

В здешних реках и озерах такая крупная красная рыба, какой и они не видывали, хотя они мореходы и рыболовы. В этой чудесной стране зимой не бывает морозов и не надо заготовлять на зиму корм для скота, потому что трава остается почти такой же зеленой, как летом.

Да и вообще, им, привыкшим к суровой природе далекой родины, все казалось здесь очень привлекательным.

Наконец они вышли на лесистый берег большой извилистой реки. Ее берега, где полого, а где отвесно, спускались к воде.

Вот уже несколько дней, как они высадились на побережье далекой земли, недавно открытой братом их предводителя; вот уже несколько дней двигаются они вглубь ее, но ни один человек пока не встретился им на пути. Тревожно! Звенящая лесная тишина могла быть обманчивой.

Опасность могла подстерегать их здесь в любой момент.

Высланные вперед разведчики не возвратились.

Это насторожило предводителя маленького отряда, могучего рыжебородого исполина. Он приказал удвоить бдительность. Места все-таки неведомые, и всякое могло случиться. Богатый военный опыт и чутье подсказывали ему, что здесь что-то не так. Не мог столь опытный военный дозор исчезнуть бесследно, пусть и в безлюдных местах.

Ведь это были его лучшие разведчики!

Прежде чем выйти из леса, глава отряда послал в разведку еще двоих воинов: следовало внимательно осмотреть берег реки и попытаться найти дозорных или, по крайней мере, их следы.

Может быть, что-то случилось? Может, они блуждают где-то поблизости?

Время шло, а известий не было. Неизвестность же породила тревогу. Наиболее горячие и нетерпеливые из отряда рвались вперед. Для них томительное ожидание было хуже жаркой схватки с сильным и коварным врагом.

Наконец появились запыхавшиеся разведчики, посланные вторыми. Вести, принесенные ими, оказались странными и тревожными. Они обследовали берег реки на несколько километров вверх и вниз по течению, но первого дозора так и не встретили. Он словно в воду канул. Зато неподалеку обнаружили прямо на берегу три перевернутые лодки, хотя близко к ним не приближались, памятуя о приказе быть предельно осторожными. Но даже издалека лодки были не похожи на те, что они когда-либо видели.

Это были узкие длинные челны из коры деревьев.

Они не привыкли отступать. Бесстрашные сыны народа признанных мореходов всегда смело глядели в лицо неизвестности. Было решено спуститься вниз к реке, разделиться на два отряда и, используя лодки, двинуться одним вверх по реке, а другим — вниз.

И все-таки именно около лодок, замеченных разведчиками, их ожидала неожиданная встреча: под ними скрывались местные люди, совершенно непохожие на других: коренастые, смуглые, с прямыми, черными, как смоль волосами, в лохмотьях из звериных шкур. Единственным оружием им служили лук и стрелы с кремневыми наконечниками. Пришельцы смело напали; завязалась короткая, жаркая схватка. Превосходство стального оружия иноземцев быстро сделало свое дело: все местные жители, кроме одного, успевшего скрыться, были убиты.

Казалось бы, победа была полной, однако вскоре наступила расплата.

Внезапно появилось множество лодок с местными воинами. Их было несравненно больше, и силы оказались не в пользу пришельцев. Да и туземцы изменили тактику: зная о превосходстве противника в ближнем бою, они принялись осыпать стрелами издалека.

Это было давно, в конце первого тысячелетия нашей эры, в эпоху господства свирепых морских разбойников — викингов. В эпоху необузданных грабежей и морского разбоя. Она длилась почти 300 лет. Бесстрашные скандинавские мореходы на великолепных кораблях с превосходным стальным оружием покоряли все новые и новые земли.

За своими кораблями они ухаживали, как юноша за первой возлюбленной. Они защищали их борта разноцветными щитами, на носу устанавливали вырезанную из дерева и покрытую позолотой голову дракона, так что издалека казалось, что по морю плывет чудовище с высоко поднятой зубастой пастью. По этим пугающим врагов носовым украшениям суда викингов получили свое название драккары — морские драконы. Драккары достигали в длину 50 метров и вмещали около 200 воинов. Борта обладали большой упругостью и выдерживали сильные удары морских волн. Нередко драккары были оснащены железными таранами. На носу и корме обычно располагались деревянные площадки для искусных стрелков из лука — лучников.

География их плаваний просто поразительна.

Ни отдаленность Испании, ни сопротивление франков, ни защищенное морем островное государство англосаксов, ни храбрость славян — ничто не могло служить препятствием для жестоких набегов воинственных викингов. Жажда добычи приводила их в далекие страны к народам, живущим от их родины Скандинавии за многие тысячи километров.

Они появлялись в Средиземном, Черном и даже Каспийском морях. Балтийское море и Северное стали их домом.

Удивить грабежом и насилием Европу в то время было нелегко: война и разбой были повседневными занятиями феодалов. Но ужас, внушаемый набегами викингов, был невероятный. Один только истошный крик: «Викинги идут!» лишал сопротивления людей, объятых страхом. И действительно, викинги были непобедимы благодаря самой совершенной по тем временам военной тактике: построению клином, которое потом позаимствуют у них западноевропейские рыцари, и суровой религии, требовавшей от мужчин не бояться смерти. Только смерть от меча, копья или стрелы на поле боя позволяла мужчине-воину оказаться в обители богов — Валгалле с его яростными битвами и неистовыми пирами.

Викинги бороздили северные моря по всем направлениям.

Не остановили бесстрашных мореплавателей и бескрайние просторы Атлантического океана. Не ведали они страха перед неизвестностью, подстерегающей опасностью. Неизвестность манила, притягивала их. Почти на 500 лет опередив Христофора Колумба, в 1000 году нашей эры славный викинг Лейф Эйриксон по прозвищу Счастливый со своей командой достиг берегов Северной Америки. Перезимовал там и вернулся на родину в Гренландию. Его примеру последовали другие викинги. Одним из них был его брат Торвальд.

Трудно предсказать, чем бы закончилась стычка на берегу неизвестной реки в глуши североамериканских дебрей между небольшим отрядом бесстрашных викингов и местными жителями индейцами. Как это часто бывает, все решила случайность: индейская стрела вонзилась в грудь предводителя пришельцев. Смертельно раненный, он нашел в себе силы выдернуть из раны стрелу и приказал своим спутникам отступить. Его последние слова сохранила память соотечественников: «Мы открыли плодородную страну, но она не принесет нам счастья!»

Так погиб славный викинг Торвальд, брат знаменитого первооткрывателя Северной Америки Лейфа Счастливого.

Шел 1003 год нашей эры.

Отважным мореходам не удалось закрепиться в Северной Америке и основать там большую колонию. Их малочисленность и слишком большое расстояние — целый океан, отделяющий от родины Скандинавии, — обрекли усилия на неудачу.

Америка им не покорилась.

* * *

Как видим, вопрос о подлинном первооткрывателе Америки не так уж и прост: мореходы из разных мест Старого Света не раз пересекали (видимо, чаще не по своей воле) океан и посещали Америку задолго до Колумба. Случалось, и «американцы» ненароком попадали в Европу.

Будем надеяться, что новые факты о плавании бесстрашных мореплавателей доколумбовой эпохи ждут своего часа. Заметим, что воздействие народов Старого Света на американских аборигенов носило случайный характер. Реальное влияние их на происхождение и развитие индейских цивилизаций (майя, ацтеков, инков и др.) было ничтожным и не имело серьезных исторических последствий ни для Старого, ни для Нового Света. Истинные связи Западного и Восточного полушарий начались лишь после 1492 года, после эпохального плавания Колумба.

Сегодня ученые убедительно доказывают, что от первого появления человека в Америке (около 25 тысяч лет назад и даже ранее) и до европейского завоевания все великие цивилизации Америки возникли вполне самостоятельно, без заметного влияния Старого Света.

Откуда же появились предки древнеамериканских народов? Кто они? Что мы знаем о них? Как они жили? Какими интересными событиями богата их история?

Задолго до событий, описанных выше, примерно 25 тысяч лет назад, в эпоху каменного века, когда орудия труда и оружие человека были из камня люди-охотники перебрались по существовавшему тогда между Чукоткой и Аляской узкому перешейку из Азии в Америку, преследуя стада крупных травоядных животных. Они еще не знали, что оказались на новой, неведомой им земле.

Необъятные просторы нового континента лежали перед ними. Прекрасные сочные пастбища служили пищей разным животным. Стада увеличивались и продвигались на юг в поисках свежего пропитания. Охотясь на животных, люди постепенно расселялись по Америке.

Спустя почти 18 тысяч лет после того, как нога человека впервые ступила на эту землю, люди наконец добрались до юга — до Патагонии. Все это время человек, вооруженный лишь копьем с каменным наконечником и тяжелой дубиной, рисковал жизнью. Он погибал от холода и голода в переходах через заснеженные ледниковые торосы, в схватках с опасными хищниками…

Но он выжил!

Еще не зная земледелия, не умея выращивать съедобные растения, люди занимались охотой и собирательством пригодных в пищу кореньев, плодов, ягод. Между тем в конце восьмого тысячелетия до нашей эры на земном шаре постепенно менялся климат. Наступила теплынь и сушь; исчезали густые кустарники, деревья, а сочные луга и саванны превратились в сухие степи и полупустыни. Но если исчезает корм (травы, листья) — погибают и животные. Вымерли мамонты, мастодонты, не стало гигантского ленивца и других крупных травоядных зверей. Тому способствовал и человек, он охотился круглый год. Такая охота беспощадна, ибо не дает времени на рождение новых детенышей и их рост. И животные, чьим мясом питались люди, постепенно уничтожались.

Но время делает свое дело. Меняются природные условия — мудреет человек, понимая, что охотиться следует разумно, чтобы промысловые животные успевали продлить свой род в потомстве.

Весной и летом люди больше питались съедобными растениями, а охотились в определенное время и в разных местах, чаще всего поздней осенью или в начале зимы, когда крупные животные: бизоны, лоси, олени, антилопы и другие — собираются в большие стада, набирая вес и теряя осмотрительность. Это значительно облегчало охоту, тем более что во время большой осенней охоты на копытных применялся известный старый прием — коллективная облава, или загон большей части вспугнутого стада в расставленную ловушку.

Жизнь древнеамериканских охотников и собирателей была тяжелой.

Не всегда хватало запасов мясной пищи на зиму. Конец зимы особенно труден: собирательство съедобных дикорастущих растений, в основном кореньев, ограничено, а охота давала мало пищи и была крайне осложнена. Многие не выдерживали холода, то были чаще всего старики, больные и дети.

Потом человек научился обрабатывать землю, выращивать кукурузу, тыкву, фасоль. Появилась возможность загодя запасать продукты на зиму. Охота на животных и собирание диких съедобных растений уже играли меньшую роль в жизни людей. Тем более что в благоприятных для земледелия местах Америки люди начинали строить поселки из плетеных хижин, обмазанных для прочности глиной, надежно укрытых тростниковыми крышами. Появилась и глиняная посуда, а значит, вареная пища. Все усложнилось, в том числе представления о жизни и смерти. И теперь, когда человек умирал, его хоронили в яме около дома, в то время как раньше умерших или погибших закапывали в землю на месте гибели.

Племена и народы сменяли друг друга. Одни приходили — другие уходили. Третьи вовсе растворялись в массе пришедших сюда менее развитых племен.

Тех людей давно нет, но мы помним их, говорим и пишем о них, потому что они были созидателями. Творения их рук дошли до нас, поражая не только архитектурой или скульптурой, но и удивительным мышлением самих творцов, с отличным от нашего восприятием мира.

---

Базальтовые шедевры ольмеков

Длинный бич из крокодиловой кожи резко взметнулся вверх и стремительно со свистом опустился вниз. На мокрых от пота натруженных спинах рабочих появились новые кроваво-красные рубцы. Люди глубоко вздохнули и, напрягая последние силы, сдирая в кровь кожу на плечах и затвердевших от работы ладонях, еще раз потянули канаты. Тщетно. Сорокатонная каменная глыба даже не качнулась. Щелчок бича следовал за щелчком, резкий и отрывистый, как выстрел. Голые спины сплошь покрылись страшными кроваво-синими рубцами. Канаты снова и снова натягивались в струну. Все было напрасно. До смерти замученные люди не в силах были сдвинуть с места каменную глыбу. Это было выше их возможностей. Надсмотрщики измучились сами и истерзали людей, на которых было страшно смотреть.

Старший по каменоломне — Главный Заготовщик — сосредоточенно смотрел вниз. Стоя наверху, на опасном уступе скалы, он видел все или почти все, что творилось внизу. Там каменотесы вырубали каменные глыбы черного базальта иногда весом до 40 тонн. Главный Заготовщик отвечал за их доставку старому мастеру — главному скульптору его народа. Только он, старый мастер, знал, что и из какого камня можно резать при помощи каменного резца. Лишь он, старый мастер, в совершенстве владел искусством резьбы по камню и умел создавать неповторимые произведения искусства — шедевры ольмекской скульптуры…

…Главный Заготовщик отвлекся от своих раздумий.

Время шло. Было нестерпимо жарко. Солнце подходило к зениту, и скоро люди совсем потеряют силы от влажной духоты, а там, внизу, никак не могли справиться с этой упрямой глыбой. Была бы она поменьше! Однако старому мастеру нужна именно эта. Он замыслил создать из громадины свой новый шедевр — еще одну огромную мужскую голову. Старый мастер заказал материал и ждал его доставки.

Главному Заготовщику приходится совсем нехорошо в этой изматывающей жаре мексиканской сельвы. Он снова глянул вниз. Там люди в который раз, словно муравьи, облепили глыбу, перехваченную в нескольких местах канатами. И опять щелкнул бич. Спины, ноги, руки напряглись, канаты натянулись и некоторые лопнули, страшно хлестнув оборванными концами двоих. Раздался громкий крик покалеченных людей. Одному мощным ударом оторвало руку; другому удар канатом пришелся по голове, и он рухнул на землю недвижимым. Теперь нет еще двоих работников. Накануне одного придавило сползшей со склона глыбой, а вчера надсмотрщик до смерти забил нерасторопного молодого новичка.

Прошедший тропический ливень сделал склон, по которому вытаскивали из каменоломни вверх каменные монолиты, скользким и вязким. Людям не хватало опоры. Они выбивались из сил, а глыба не трогалась с места. Так можно загубить рабочих, не добившись цели.

Внизу копошились вокруг потерпевших. Сейчас их оттащат от места происшествия, и надсмотрщики снова попытаются заставить людей стронуть с места базальтовую махину.

Нет, так дело не пойдет! Все это ерунда! Надо что-то придумать. Но что? Главный Заготовщик устало опустил взгляд себе под ноги. Мимо него полз муравей и толкал перед собой какую-то продолговатую соринку.

Она была чуть ли не втрое больше него, а он справлялся со своей работой! Но почему же?

Главный Заготовщик даже присел на корточки, рассматривая муравья-работягу. Да ведь он катит соринку, а не тащит, не толкает. И продолговато-округлая форма действительно легко катилась по земле. Главный Заготовщик даже подпрыгнул на месте от неожиданности — столь разумное и простое решение подсказала ему природа. Теперь он знает, что делать!

Прежде чем втащить каменную глыбу по скользкому склону вверх, нужно выстлать рабочий путь обрубленными стволами толстых деревьев, и по ним глыба заскользит вверх, не касаясь земли.

Просто и гениально!

Главный Заготовщик зычно крикнул помощникам.

Вскоре несколько десятков людей, вооружившись каменными топорами, направились в ближайший лес за бревнами. Остальные же стали готовиться к решающему штурму — подъему гигантской глыбы по склону, к дороге на ольмекский город Ла Венту. Именно там работал старый мастер со своими учениками, высекая шедевры из камня. Его творения украшали Ла Венту, привлекая толпы паломников, жаждущих увидеть неповторимые скульптуры — гордость всего народа.

Спустя некоторое время подготовили круглые бревна — катки, устлав ими равномерно весь склон. Оставалось главное — втащить глыбу на первый каток. Дальше будет легче. Она сама пойдет вперед, перекатываясь с бревна на бревно.

Когда все было готово, сотни людей застыли в напряжении, ожидая команды надсмотрщиков, чтобы напрячь все силы и в едином ритме сдвинуть каменный блок с места. Главный Заготовщик махнул рукой. Засвистели и защелкали бичи, опускаясь на потные мускулистые спины и плечи рабочих. В общем усилии слилась огромная масса людей. Еще раз человек решил потягаться с природой. До этого момента она ему не уступала, не отдавала каменную глыбу.

Неужели снова неудача? Снова человек отступит побежденным?

Нет, он упорный, упрямый, как тот муравей, что катил перед собой соринку, втрое больше его самого.

Напряженное усилие людских рук, ног и спин достигло кульминации, словно предельно натянутая тетива лука. Казалось, еще чуть-чуть и она не выдержит — лопнет.

И все-таки выдержала.

Взмыли бичи надсмотрщиков, сорокатонная каменная глыба чуть качнулась и медленно подалась вперед по склону. Вот она уже на первом катке. Вот она ползет вверх по уложенному катками подъему. Именно отсюда, сверху, где стоял Главный Заготовщик, можно было по достоинству оценить усилия тех, кто в предельном напряжении толкал гигантский каменный блок.

Прошло немало времени, прежде чем глыбу вытащили наверх из котлована каменоломни и подтянули к стокилометровой дороге на Ла Венту. Рабочим дали немного отдохнуть перед новым испытанием. Погонщики стали по обеим сторонам плиты. Все ждали сигнала Главного Заготовщика к отправке базальта.

Кто-то из работяг мысленно прощался с жизнью: скольких из них задавит, изувечит эта глыба на своем стокилометровом пути? Один лишь ее подъем кому-то стоил жизни, а кому-то сломанной ноги.

Главный Заготовщик медлил, он думал о бревнах-катках и о чем-то своем. А если ими выкладывать путь перед плитой? Ведь тогда ее можно будет доставить скульптору значительно быстрее, намного раньше срока, отпущенного старым мастером и жрецами Ла Венты. И тогда на Верховном совете жрецов его имя будет упомянуто среди отличившихся. Он получит желанное повышение, покинет опостылевшую каменоломню и вернется в родную Ла Венту.

Главный Заготовщик отвлекся от раздумий и властно отдал приказ. Вот уже выделена бригада для укладывания под плиту катков. Она будет идти впереди, раскладывая по дороге катки и перемещая с хвоста к голове освободившиеся «колеса».

---

Муки творчества

Третьи сутки юный скульптор ольмеков пребывал в горестном одиночестве. Капризная муза — вдохновение — покинула его. Работа не спорилась, потому что у него не было сверхтвердого рубила-резца, необходимого для обработки такого прочного камня, как черный базальт. Немало сломанных, испорченных каменных резцов валялось у него под ногами. Могучий базальт не поддавался ему.

Было, отчего прийти в отчаяние: Верховный совет всесильных жрецов его родного ольмекского города — знаменитой Ла Венты — срочно заказал к надвигавшемуся празднику, главному торжеству года, особую статую — гигантскую голову божества. Это большая честь и огромное доверие.

Особенно для него, талантливого, но еще весьма юного скульптора. Теперь следовало оправдать доверие и поддержку любимого учителя, старого мастера, но вдохновение покинуло его. Время шло, а он не продвинулся ни на шаг. В бессилии юноша оперся на неукротимо-твердую черную глыбу, раскаленную в лучах жаркого тропического солнца.

Вдруг его уставший от томительного бездействия мозг пронзила, словно молния, мысль. И он вспомнил мудрый совет своего великого учителя, корифея ольмекской скульптуры: если камень не поддается, используй редкие камни, твердостью превосходящие другие. Чудо резцы!

Стремглав бросившись в крохотную каморку при мастерской, он в кромешной тьме нащупал в пыльном углу небольшой тайничок. Здесь вдали от людских глаз были спрятаны особые инструменты его наставника: полдесятка резцов и рубил разной величины и толщины, предназначенные и для грубой отделки скульптуры, и для нанесения на ее поверхность тонких завершающих штрихов. Невероятная прочность этих загадочных минералов действительно превосходила все камни, известные до сих пор юному скульптору. Теперь в его искусных руках власть над камнем! Крепко сжав в сильных пальцах резец, юноша решительно подошел к огромной базальтовой глыбе, неприступно возвышавшейся перед ним.

Сердце гулко стучит от волнения, но юный скульптор точными, сильными ударами обозначил общие контуры будущей скульптуры.

Время летит.

Работа спорится.

Изображение проступает все более явственно.

Гигантская мужская голова — священный заказ Верховного совета жрецов его прославленного народа ольмеков — явно удавалась. Уже обозначились крупные черты волевого лица: тяжелый решительный подбородок, широкие скулы, высокий упрямый лоб.

Мастерскими движениями юный скульптор врубается, врезается в камень, ставший вдруг податливым, мягким. Его тонкие и нервные пальцы действовали твердо и решительно. Теперь, уверенный в себе, он не просто побеждал базальт, но подчинял его великолепную массу своей идее. Мускулистые руки не знают покоя. Сознание не ощущает времени. Вдохновение — эта капризная муза — не покидает его от рассвета до заката. Пищи, отдыха, сна как бы не существует, пока творческое озарение превращает нечеловеческий труд в высокое искусство созидания.

Огромный творческий порыв сделал юношу мастером.

Великим мастером.

Нам не известна его судьба. Он, как и весь талантливый народ ольмеков, растворился во времени. Их сменили иные племена, заселившие эти земли.

А вот искусство осталось, победив время. Остались бессмертные творения — прекрасные скульптуры, поражающие совершенством формы и нераскрытой тайной содержания.

---

Последний день Теотиуакана

Темная тропическая ночь быстро опустилась на землю. Все вокруг спит. Тишина, вязкая и оглушающая, безраздельно господствует над всем окружающим.

Огромный город в центре древней Мексики Теотиуакан («Город богов») спал. Все затихло в этом центре торговли, религии, культуры. Во всех постройках, малых и больших, тишина. Еще один день закончился. Завтра наступит новый день с его заботами и проблемами. Но это будет завтра, а сейчас ночь и все спят. Архитекторы и каменотесы. Ремесленники и земледельцы. Судьи и заключенные. Правители и простолюдины. Богатые и бедные.

Бодрствуют лишь часовые из ночных дозоров, охраняющие сон и покой крупнейшего города древней Мексики.

Им спать нельзя — они сторожа ночного караула Теотиуакана!!!

…На самом опасном для Теотиуакана — северном направлении — сегодня дежурили двое.

Старый и молодой воины. Опытный и новичок. Так было заведено издавна: в дозоре воин-наставник и воин-новичок. Сегодня их очередь нести караульную службу на самом тревожном и грозном направлении.

Здесь несли караул поочередно все воины городского гарнизона. Таков был суровый воинский закон.

Именно с севера на Теотиуакан совершали набеги жестокие и воинственные кочевники-воины. Они всегда нападали стремительно и неожиданно. Набег, грабеж — вот что их привлекало. Они не боялись ничего, сражались остервенело, до последнего. В рукопашной схватке их фанатичной храбрости не было равных.

Твердую Руку, старшего по ночному дозору, опытного воина, только-только сменил воин молодой — Легкое Перо. Ему впервые поручили охранять покой огромного города в этой самой уязвимой точке защиты. Юноша безмерно был горд доверием, ибо это действительно была большая честь. А если такое случилось, он стал настоящим воином.

Шел третий час — самый тяжелый для ночного дозора: хочется спать. Легкое Перо бодрится, покалывая себя острием обсидианового копья. Лишь бы не задремать! Он, воин ночного караула Города богов, не имеет права заснуть: за его спиной мирно спит огромный город. Но усталость смыкает веки; бдительность притупляется, внимание к посторонним звукам слабеет: молодой воин — малоопытный страж.

Где-то далеко на востоке протяжно и заунывно завыл койот — небольшой степной волк, который водится в Северной Америке и Мексике.

Часовой вздрогнул. Взгляд его усталых глаз устремился в кромешную темноту ночи, откуда донесся этот щемящий душу звук. Тщетно — не видно ничего. Кругом непроглядная тьма черной тропической ночи.

Уже трое суток без отдыха, еды и сна они крались к городу. Трое суток прятались от посторонних глаз. Трое суток шли к желанной цели — Городу богов. Только они, воины-кочевники, могли это выдержать. Они крались молча. Их босые ноги бесшумно ступали по каменистой земле, усыпанной острыми мелкими камешками, режущими подошвы ног. Ни звука, ни шороха. Тишина.

Ударный отряд свирепых чичимеков — воинов-кочевников из Северной Мексики — подходил к богатому городу с севера. Им предстояло нанести главный удар там, где пологая равнина, поросшая густой тропической растительностью, подходила к Теотиуакану почти вплотную. Это позволяло незаметно приблизиться к цитадели и внезапно атаковать ее. Еще три отряда обходили город с других сторон, чтобы нападение началось одновременно по всем направлениям. Очень скоро все они займут исходные позиции для внезапного броска.

Один из отрядов уже на месте: далеко на востоке жалобно завыл койот. То был условный сигнал отряда, возглавляемого Пещерной Змеей. Он должен был выйти на исходные позиции для атаки раньше всех. Он уже готов к внезапному нападению и ждет остальных.

Отряды Злой Игуаны и Хитрой Лисы, очевидно, еще на подходе, сигналов от них пока нет.

Главный вождь кочевников чичимеков Черный Орел все продумал и рассчитал. Его отборный отряд шел на главном ударном направлении. От стремительности и внезапности его атаки зависел успех всей военной операции по захвату города. Здесь собраны лучшие воины, самые опытные, самые беспощадные.

Вчера лазутчик принес хорошую новость: сегодня в ночь на северном ударном направлении в дозоре будет молодой и малоопытный воин. Этим надо обязательно воспользоваться. Перед рассветом его бдительность ослабеет, он нестерпимо захочет спать, и тогда можно будет подкрасться к посту дозорных на расстояние выстрела из лука. Лучший стрелок Орлиный Глаз не знает себе равных.

Снова тоскливо и противно завыл койот. Но на этот раз дважды на западе. Ему трижды ответил другой койот — на юге. Молодому часовому показалось странным, что два койота перекликаются, будучи далеко друг от друга. Может быть, разбудить многоопытного напарника по ночному караулу? Или не стоит? Вдруг Твердая Рука поднимет на смех его подозрения или, того хуже, отчитает за мнительность?

Пока Легкое Перо размышлял, койот завыл снова! Только теперь он был совсем рядом, где-то поблизости от их поста.

Что такое?

Напрягая зрение и слух, юноша пытался понять, почему койот на этот раз завывал четырежды? Почему этот трусливый зверь, обычно избегавший встречи с человеком, так решительно и быстро приближается к ночному дозору? Здесь что-то не так.

Но он не успел разбудить Твердую Руку.

Стрела, пущенная Орлиным Глазом, просвистела тихо и тонко. Кровь заклокотала в горле юноши, заглушив его предсмертный крик. «Трево…» — захлебнулся он кровью.

Четыре отряда полуобнаженных бронзовых мускулистых тел в устрашающей боевой раскраске, светящейся в ночи, с четырех сторон одновременно ринулись на штурм богатейшего города Центральной Америки — древнего Теотиуакана. Нападение на Город богов оказалось столь внезапным, что варвары-чичимеки очень быстро и почти без потерь достигли главной городской площади, устремившись к ней по Дороге смерти — центральному городскому проспекту.

Только здесь, среди огромных пирамид, храмов и дворцов, началось настоящее сражение. Любая постройка, каждый храм, даже ступень на пирамиде стала местом жесточайших и кровопролитнейших схваток. Верховный правитель и верховный жрец города, их свиты, их телохранители, заспанные полуодетые гвардейцы и воины городского гарнизона сражались отчаянно. Они прекрасно понимали, что безжалостные варвары никому не дадут пощады. Лучше погибнуть в открытом бою, чем под пытками кровожадных дикарей.

В то далекое и суровое время, когда опасность подстерегала на каждом шагу, а военные столкновения были обычным делом, каждый мужчина владел оружием. Каждый умел постоять за себя, независимо от возраста и общественного положения.

Паника, растерянность от внезапного нападения прошли, и теотиуаканцы сражались с отчаянием обреченных. Самые жаркие бои разгорелись на ступенях пирамид, особенно на главной городской пирамиде Солнца. Взятие каждой ступени стоило кочевникам больших потерь, но место убитых замещали новые воины, яростно кидавшиеся в схватку. Казалось, не будет конца этому сплошному потоку воинственно кричащих, презирающих смерть лютых варваров. Ряды сражавшихся, подобно огромным волнам, то взмывали на несколько ступеней вверх, то стремительно падали вниз. Успешно действуя длинными палками-крюками, чичимеки ловко стаскивали воинов-теотиуаканцев с высоких ступеней. И постепенно им удалось пробиться на широкие площадки на лестнице пирамиды, где они и закрепились.

Хотя правитель Теотиуакана и его воины бились храбро, но были обречены. Силы теотиуаканцев таяли, а подкрепления ждать было неоткуда.

Шел пятый час сражения, и солнце стояло высоко.

Вождь варваров, огромный, могучий Черный Орел, бился в первых рядах на высоких и узких, а потому неудобных ступенях главной пирамиды. И каждый раз, когда могучий удар его страшной боевой палицы с острыми обсидиановыми шипами достигал цели, когда поверженный враг с проломленным черепом падал сверху прямо на него, приходилось скидывать с себя очередное безжизненное тело. Ему уже удалось пробиться почти до середины лестницы, ведущей вверх к маленькому храму на вершине пирамиды, когда он заметил, что противник что-то замыслил.

За передовой линией сражавшихся собрался в кулак прекрасно вооруженный отряд отборных гвардейцев правителя Города богов, до последнего момента бывших в резерве. За ними виднелись великолепные плюмажи головных уборов из огромных перьев редких птиц. Такие плюмажи могли принадлежать только верховному правителю и верховному жрецу. Именно эти два человека и нужны были Черному Орлу.

Стоит захватить их в плен или убить, как сопротивление немедленно прекратится и Город богов сдастся на милость победителей. Сражение будет выиграно.

Предводитель кочевников разгадал хитроумный замысел врагов. Сейчас отборный отряд клином бросится вниз и повалит тяжестью своих тел ряды наступающих вверх варваров. Воспользовавшись этой заминкой среди атакующих, знать Теотиуакана вырвется из окружения. Стремясь укрыться на пирамиде, они попали в ловушку, из которой теперь пытались выбраться во что бы то ни стало. Именно этого нельзя было допустить.

Как только гвардейцы Теотиуакана ринулись вниз, Черный Орел громовым голосом, перекрывая шум схватки, скомандовал: «Ложи-и-и-сь!» Услышав приказ верховного вождя, варвары попадали на ступени пирамиды. Не рассчитывавшие на это разогнавшиеся гвардейцы, не удержались на ногах и полетели вниз кувырком. Эффект был страшным. Масса теотиуаканских воинов, калечась о каменные ступени, стремительно заскользила вниз — к подножью пирамиды, где их легко добивали копьями поджидавшие кочевники. А чичимеки встали и устремились наверх.

Прямо перед ними, без охраны и свиты, стояли две одинокие фигуры: верховного правителя и верховного жреца Города богов. С вершины пирамиды они видели, что повсюду сопротивление слабеет. Это был конец! Надо было достойно умереть, как подобает великим воинам грозного владыки Центральной Мексики — Теотиуакана.

Вождь чичимеков в несколько прыжков взлетел к вершине пирамиды. Все остальные застыли. Предстоял поединок вождей-полководцев: Черного Орла и верховного правителя Города богов! Это были достойные противники!

Верховный правитель — могучий человек. Множество шрамов, покрывавших его тело, говорило о военных походах и битвах. Голову украшал высокий шлем с плюмажем из длинных перьев редкой птицы кецаль, привозимых из далекой Гватемалы. В правой руке он сжимал длинное копье, в левой — щит из кожи каймана, аллигатора из семейства крокодилов. Тело правителя было надежно защищено доспехами из панциря морской черепахи, доставленной торговцами с побережья далекой Атлантики. Это был очень опытный и смелый воин, слава о его воинской доблести гремела повсюду.

В отличие от верховного правителя, тело предводителя варваров почти ничем не защищено — у них было принято биться полуобнаженными. Они не боялись боли и считали, что раны с сочащейся из них кровью должны устрашающе действовать на противника. Нагота лишь подчеркивала могучую пластику мускулатуры. Огромные бицепсы Черного Орла таили чудовищную силу великана из великанов.

Предстояла смертельная схватка двух прославленных героев. Верховному правителю терять было нечего — ставкой была его жизнь, а Черный Орел не знал поражений в поединках один на один.

Издав боевые кличи, оба вождя в полной тишине, не отрывая друг от друга пристальных взоров, чтобы уловить или предугадать любое движение противника, медленно закружились в смертельном танце. Кошачья поступь внезапно сменялась стремительными бросками и резкими прыжками. Оба противника парировали удары с необычайной ловкостью. Они в совершенстве владели своим оружием. Черный Орел — огромной палицей, а верховный правитель — мощным копьем. Вся схватка происходила на крошечной площадке, на вершине самой высокой пирамиды Города богов. Одно неосторожное движение — и человек срывается вниз.

Это было жуткое, но захватывающее зрелище, и видно оно было отовсюду. Затаив дыхание, все следили за поединком двух героев.

Чаша весов колебалась. Противники стоили друг друга.

Верховный правитель выглядел лучше, ибо до схватки почти не принимал участия в сражении, а лишь руководил воинами и сохранил больше сил. Черный Орел, наоборот, лично вел вперед своих воинов, первым оказывался во всех горячих точках битвы и уже изрядно устал. Сказывались и ночи бессонных маршей перед нападением на город. Предводителю кочевников следовало закончить схватку одним ударом, опередив надвигающийся упадок сил. Уже сказывалась рана, полученная на подступах к главной пирамиде Города богов: из бедра сильно сочилась кровь, затрудняя движения. Да и верховный правитель все-таки достал его своим тяжелым копьем. К счастью, удар пришелся вскользь — по левому плечу, иначе Черному Орлу несдобровать.

Заметив, что противник на какой-то миг оказался у края площадки, Черный Орел, мгновенно сделав ложный выпад, высоко подпрыгнул и нанес удар по шлему верховного правителя. Опытный воин успел подставить щит и погасить силу могучего удара. Огромная палица прошла вскользь, но один из ее обсидиановых шипов рассек кожаные ремешки, державшие шлем на голове верховного правителя. Шлем съехал на лоб и глаза воина, закрыв ему обзор. Потеряв на мгновение ориентировку, теотиуаканский вождь неосторожно отступил на шаг назад и, очутившись на краю пирамиды, зашатался, теряя равновесие…

Противник молниеносно воспользовался его роковой ошибкой и нанес стремительный удар своей чудовищной палицей, вложив в него последние силы. Еще долго у всех стоял в ушах крик ужаса сорвавшегося вниз верховного правителя Города богов.

Через несколько дней варвары-чичимеки Черного Орла покинули опустошенный и разоренный город. Они ушли, оставив после себя смерть и разрушения, дымившиеся руины, оскверненные храмы богов и испепеленные огнем хижины бедноты.

Вот и все, что осталось от цветущей столицы Центральной Мексики — Теотиуакана.

Город богов не смогли защитить боги, не смогли отстоять правители и народ: он превратился в… Город Теней…

Такой страшной была гибель одной из древнейших цивилизаций доколумбовой Америки.

Шел 650 год нашей эры. За несколько веков до этого примерно так же — под ударами нескончаемых орд варваров-кочевников — погибла другая великая цивилизация нашей планеты — Римская империя в Старом Свете.

* * *

Гибель Теотиуакана имела для народов Центральной Америки самые серьезные последствия. Была потрясена до основания вся система политических союзов, объединений и государств, складывавшихся на протяжении многих веков. Началась своеобразная цепная реакция — непрерывная полоса походов, войн, переселений, нашествий варваров, — сдвинувшая многие народы с обжитых мест…

Вскоре весь этот пестрый конгломерат различных по культуре и языку племен покатился, словно гигантский морской вал — цунами, на юг, к западным границам индейцев майя…

Но это уже другая история…

---

Баскетбол майя

Уже много часов длилась самая популярная игра майя, народа, обитавшего в Южной Мексике и соседних районах Гватемалы, Сальвадора, Гондураса и Белиза в I–XVII веках.

Чем-то эта игра напоминала современный баскетбол.

Различие, однако, в том, что кольцо — каменное, расположенное не горизонтально к площадке, а перпендикулярно, — прикреплялось к стене. Игрок — в каждой команде их было несколько — должен был попасть прыгучим каучуковым мячом в узкое кольцо. Сделать это было очень сложно, так как бить по мячу можно только плечом, локтем, коленом либо специальной каменной битой. Бросать мяч рукой или ударять ступней — запрещено! За этим строго следили судьи и зрители с трибун стадиона. Прекрасно тренированные, ловкие, беспредельно храбрые и напористые игроки не боялись страшного удара тяжелого снаряда из каучука, способного убить взрослого, крепкого мужчину. Специальные щитки, налокотники, маски и нагрудники из кожи плохо спасали от травм. Помимо обычных синяков, шишек, кровавых ссадин, ушибов и кровоподтеков, игроки нередко получали тяжелые увечья, порой смертельные, от ударов литого каучукового ядра в незащищенные части тела.

Зрители устали подбадривать своих игроков. Все вроде разуверились в победе одной из команд. Но ничья запрещена в священной игре в мяч у древних майя. Игра должна идти до решающего броска. Победителей ждала вечная слава и пожизненный почет: они становились национальными героями. Побежденным же уготована почетная смерть: их приносили в жертву богам. Таковы суровые правила «религиозного спорта».

Триумф или смерть! Чем-то это походило на битвы гладиаторов в грандиозном Колизее Древнего Рима.

Сегодня соревновались команды прославленных городов майя — Копана и Тикаля. Игра проходила на крупнейшем стадионе Древней Мексики в Копане при большом стечении взволнованных зрителей. Тяжелый мяч, как живой, метался по площадке. Высокие прыжки, красивые пасы, великолепные удары — все это вызывало неподдельный восторг и крики одобрения у народа на трибунах. Болельщики страстно поддерживали своих любимцев: гости — команду Тикаля, а хозяева — команду Копана.

С начала игры прошло много времени, а никому из игроков так и не удалось попасть точно в кольцо соперника. (Всего колец было два — по одному на каждую команду.) Это было крайне трудно, поскольку кольцо в виде свернувшегося пернатого змея было лишь чуть-чуть больше диаметра мяча. Несколько раз казалось, что мяч вот-вот проскочит. Но нет — оно было как заколдованное. Мяч касался его и отскакивал.

Однажды он почти попал в цель! Трибуны замерли… и ахнули! Мяч затрепетал, замер на секунду-другую, но не проскочил кольцо Копана и упал назад. Можно только представить, что пережила команда Копана и что ощутили игроки Тикаля, ибо одни были на грани триумфа, другие — на пороге смерти.

Игра затягивалась, зрители нервничали, игроки устали и ошибались все чаще. Воспользовавшись промахом тикальцев, лучший игрок Копана знаменитый Каменный Локоть, капитан команды, ловко перехватив мяч, несильно посланный кем-то из соперников, мгновенно подбросил его и нанес удар мощной битой. Каучуковый мяч молнией влетел в узкое кольцо тикальцев, на миг застыл и в жуткой тишине замершего стадиона проскочил через него.

Что тут началось — описать невозможно. Победа! Долгожданная победа хозяев!

Расходясь, зрители оживленно делились впечатлениями о перипетиях тяжелой, но захватывающей игры достойных соперников. Гости, тикальцы, были близки к победе, но переменчивая фортуна отвернулась от них. Повезло хозяевам, копанцам. Один меткий бросок их капитана решил исход замечательного поединка великолепных команд.

Судьи награждали победителей. Жрецы готовились к жертвоприношению побежденных. Близился кровавый финал очередного праздника майя — священной игры в мяч под названием «пок-та-пок».

Таков суровый жребий побежденных. Такова воля богов. Слава или смерть!

* * *

И последнее!

Если, конечно, верить преданию?

Тогда на трибуне стадиона сидела первая красавица города Копан — пышнотелая жена главного героя матча, кормящая их первенца. На её обнаженной левой груди красовалась свежая татуировка оскалившегося ягуара — самого грозного хищника Цетральной Америки, главного покровителя всех мужчин-воинов майя!! Видя его у красавицы, все понимали, что она родила мальчика — Будущего Воина и, как его доблестный отец, …игрока в «пок-та-пок»!!