Бесплатный фрагмент - Кровь алая и кровь серая

Кровь алая и кровь серая.

Бесподобному А. Т. — «земному воплощению» капитана Рэя

Глава 1. Под тёмным небом

К блок-посту на Луррском тракте медленно приближалась женщина, одетая в длинное серо-зелёное платье. Она спотыкалась, путаясь в подоле, словно носила такую одежду нечасто. Волосы и большая часть лица путницы были скрыты иссиня-чёрным платком, виднелись лишь глаза. Чуть позади неё шёл худой темноволосый мальчик лет двенадцати, с небольшим мешком за плечами.

— А ну, стой! — один из охранников вскинул ружьё, уперев его женщине в грудь. — Куда это намылилась?

Незнакомка остановилась, оглядев стражей. Их было четверо: все, как на подбор — коренастые, рыжебородые, с синей кожей.

— Я Ния Рин, это мой сын Томас, вот наши документы, — негромким спокойным голосом ответила женщина, доставая из кармана бумагу. Охранник взял её и принялся придирчиво изучать.

— Так, значит, ты замужем? — произнёс он после недолгого молчания. — А где муж твой?

— В Лурре, работает на заводе начальником цеха. Нас эвакуировали во время волнений три месяца назад, а он остался. Но сейчас там всё успокоилось, и мы с сыном вернуться решили.

— А это точно пацан? — второй охранник, опершись на шлагбаум, смерил Томаса презрительным взглядом. — А не девка стриженная? Может, проверим?

По новым раттанийским законам, женщина старше пятнадцати лет не имела права появляться на улице без сопровождения мужа или любого другого родственника-мужчины. Наказанием была смертная казнь на месте, без суда и следствия.

— А было бы неплохо! — расхохотался третий охранник, облизав мундштук длинной трубки, которую курил. — Молоденькая девственница сейчас оказалась бы очень кстати! Да и ты, — он выпустил несколько колечек дыма в небо, — хоть и старовата, но тоже сгодишься! Как насчёт того, чтобы задержаться в пути на часок-другой?

— А ну, прекратить! — четвёртый страж — видимо, начальник всех остальных — встал, положив ладонь на рукоять изогнутой сабли, висевшей у него на поясе. — Раттанийские женщины — все, как одна, грязные блудницы! Спать с ними — всё равно что с животным! Совсем себя не уважаете! А ты, — повернулся он к Ние, — живо шуруй отсюда вместе со своим ублюдком, пока мы добрые!

Женщина покорно кивнула и, схватив за руку сына, быстро прошла мимо стражей. Один из них не удержался и смачно ударил Нию ладонью по бедру. За что тут же получил оплеуху от начальника. Томас стиснул зубы, ноздри его раздувались от злости, но мать крепко сжала запястье сына и прошептала: «Не надо».

Под звучный гогот стражников Ния с Томасом скрылись за поворотом. Пройдя пару вёрст по пустынному тракту, они свернули в лесок. Ния устало опустилась под куст и достала из сумки флягу.

— Пить хочешь? — спросила она сына. Тот, опершись плечом о толстое дерево, покачал головой. Женщина стянула с головы платок, открывая бледное скуластое лицо с россыпью веснушек на носу и щеках.

— Кажется, прорвались, — выдохнула Василина Готтентойл и сделала несколько глотков. — Эрвин, ты не устал? Сядь, отдохни.

— Да как-то не хочется, — проворчал Эрвин. — Мам, а как ты думаешь, отец действительно в Лурре?

— Хочется верить, — Василина положила флягу обратно в сумку. — По крайней мере, последнее письмо от него пришло оттуда. Я надеюсь, что Тиль жив. Иначе, я уже и не знаю, на что нам ещё рассчитывать…

И она подняла взгляд в низкое грязно-жёлтое небо, которое медленно затягивали густые чёрные тучи.

*

…Семь лет назад владычеству Китрэлла в Раттании пришёл конец. После того, как по стране разнеслась весть о падении Вэллурима, гибели Хинрэрра и бегстве найзардов, в остальных городах поднялись восстания. Смута была недолгой — в отсутствие Амэнильфе правительственные войска не особо горели желанием отстаивать прежние идеалы. Несколько месяцев спустя в Раттании прошли выборы. Главой государства стала Нхела Нэргери, соратница Рихарда Бирецки. Сам он довольствовался ролью советника. Раттания тут же заключила мир с соседями, а оккупированные земли — Белотания, Дивосенье и некоторые другие — получили независимость в рамках Раттанийского союза.

По совету Рэя ван Оггенберга госпожа лидер Нхела Нэргери решила перво-наперво разобраться с Назардимией. Она всерьёз опасалась, что ящеры-найзарды могли затаиться там, но дворец Эрр-Херимов оказался пуст. Похоже, они сбежали вслед за своими раттанийскими сородичами.

В самой Назардимии царили голод и разруха. Верховный энран — глава местной религиозной общины — приветствовал послов из Раттании со слезами на глазах. Он рассказал, что назардимцы живут в нечеловеческих условиях, что ящеры выжали из страны все соки, и что единственным утешением для несчастных людей остались лишь молитвы. Местные жители исповедовали веру в Двух Богов — Пса и Кабана — и были весьма религиозны. Энраны от имени всех назардимцев попросили у Раттании помощи. Они хотели, чтобы нескольким местным жителям разрешили отправиться в Вэллурим и другие города для обучения. Вернувшись, они смогли бы поднять Назардимию из руин. Нэргери без колебаний согласилась. Вскоре первые назардимцы прибыли в Раттанию.

Приезжие были скромны, тихи и вежливы. Они не только старательно учились, но и охотно принимались за любую, даже самую грязную и непрестижную работу, не требуя большой зарплаты. Но возвращаться на родину назардимцы не спешили. Более того, они запросили дозволения перевести в Раттанию свои семьи. Верховный лидер Нэргери не стала возражать — она втайне желала добиться авторитета в Назардимии и со временем распространить влияние и туда. Но вышло немного по-другому. Колонии назардимцев в Раттании росли, и за год количество приезжих практически сравнялось с местным населением.

И тогда к лидеру Нэргери явился один из местных энранов и попросил аудиенции.

— Как вы знаете, госпожа, — начал он свою речь, — вера играет огромную роль в жизни нашего народа. Именно Двое Богов помогли нам выжить в тяжёлые времена владычества найзардов, и они же указали нам путь на эту землю обетованную, которую мы нашли здесь, в Раттании. И мы бы хотели иметь возможность воздавать хвалу Богам и на новом месте.

— Насколько я знаю, участки под возведение храмов вам выделили, — с лёгким удивлением ответила Нхела. — Если вас не устраивают темпы строительства, я распоряжусь об ускорении работ и…

— Мы благодарны вам и ценим ваше содействие, — в голосе энрана прозвучало едва заметное раздражение. — Но я бы хотел поговорит о другом.

— Это о чём же?

— Об уважении, госпожа Верховный лидер. Мы хотим, чтобы вы уважали нашу религию.

— Кто-то оскорбляет вас? — Нэргери нахмурилась.

— Всё несколько сложнее, — энран скрестил тонкие длинные пальцы, и камень на его массивном перстне сверкнул красным. — Ваш образ жизни… Уж больно он идёт вразрез с нашими представлениями о добродетели… И людям не совсем понятно: как такие грешники, как раттанийцы… естественно, в их представлении… так вот, почему грешники живут так хорошо? Безусловно, мы стараемся объяснять, что добродетельные назардимцы рано или поздно отправятся в рай, где будут вознаграждены… Но сейчас… наблюдая за жизнью раттанийцев, наши люди испытывают… скажем так, дискомфорт. А ведь им и так непросто вдали от родины, понимаете?

— И… и что вы предлагаете? — Нэргери была растеряна.

— Не могли бы вы… ну… не запретить, а временно ограничить некоторые вещи… В тех местах, где проживают мои соотечественники… Чтобы им легче было привыкнуть.

— Так, и что же вам не нравится?

— Я не думаю, что вам интересно будет вникать в тонкости нашей религии, госпожа, — энран снисходительно улыбнулся. — Давайте я просто перечислю то, что для нас неприемлемо.

— Хорошо, я слушаю вас.

— Итак. Вот эти вещи противоречат нашим религиозным нормам. Паровые машины, вся ваша наука, светское образование и искусство, любая музыка, алкоголь, шумные праздники, открытая одежда, домашние животные… Полный список здесь, — энран протянул Нхеле внушительных размеров свиток. — Но главная проблема — это ваши женщины.

— Женщины? — Нэргери задумалась, покусывая губу. О ситуации на западном континенте она кое-что знала. На родине назардимки считались низшими существами — чем-то вроде скота. Убийство женщины даже не было преступлением. Им дозволялось работать лишь в качестве прислуги, и прав у них не было практически никаких.

— К вам, госпожа Верховный лидер, претензий быть не может, — энран провёл рукой по богато украшенной золотыми нитями бороде. — Для нас, конечно, дико, что женщина вообще занимает столь высокий пост. Но вы ведёте себя, по крайней мере, относительно достойно… Мы, разумеется, не можем вам ничего диктовать, но… Поймите меня правильно. По нормам вашей морали раттанийские женщины выглядят и ведут себя, возможно, и подобающе… Но наши мужчины, привыкшие к другому, воспринимают их как распутниц. А ведь многие из моих соотечественников разлучены с семьями, и вы же сами понимаете, что мужчине долго без женщины обходиться тяжело… Всякое может случиться. Я о безопасности раттаниек прежде всего забочусь. Пусть одеваются поскромнее хотя бы. И без мужчин своих пусть постараются лишний раз не появляться. Это ради их же блага, поверьте.

Нэргери сухо кивнула, дав понять, что аудиенция окончена. А на следующий день госпожа Верховный лидер издала указ, в котором повелела удовлетворить все требования назардимцев в полном объёме.

Раттанийцы поначалу пытались протестовать. Но неожиданно глава государства встала на сторону приезжих. Верховный лидер Нэргери приказала уважать назардимские обычаи. Несогласных сначала штрафовали, а потом стали и арестовывать. Одним из первых оказался Рихард Бирецки. Нэргери смертельно поссорилась с бывшим соратником.

— Мы слишком разные! — кричал Рихард, сжимая плечо госпожи Верховного лидера. — Они не хотят становиться похожими на нас! И жить обособленно тоже не хотят! Этих ребят с каждым месяцем становится всё больше! И года не прошло, а половина населения Раттании — это назардимцы! И скоро правила начнут диктовать они! Да уже начали!

— Послушай! — жёстко ответила Нэргери, освобождаясь от захвата. — Ты забыл, за что мы боролись? Китрэлл и его сподвижники всех, кроме раттанийцев, считали недочеловеками! И мы не должны вести себя так же! Как мы будем выглядеть, если не будем уважать чужие обычаи?

— Выглядеть?! Ты сказала «выглядеть»? Нхела, чтобы уважать чужие обычаи, ведь вовсе не обязательно собственные топтать! Ты перегибаешь палку, чёрт возьми! Да, мы отказались от учения о высших и низших расах, и это значит, что все народы равны! Все! И мы тоже! У нас такие же права, как и у этих синекожих красавцев! Почему мы должны ущемлять себя в угоду им? А? Не слишком ли активное посыпание головы пеплом, ты не находишь?

— Рихард! — лидер Нэргери нахмурилась. — Ты пока ещё мой друг, но если ты не прекратишь себя вести как чёртов расист, я прикажу тебя арестовать!

— Да что с тобой не так, Хелли? — тяжело вздохнул Рихард и вышел из комнаты. Через неделю Бирецки был арестован по обвинению в неуважении к назардимским традициям. А ещё через пару месяцев начались погромы. Назардимцы в открытую объявили раттанийцев грешниками, подлежащими уничтожению.

После первых убийств Верховный лидер Нэргери наконец-то опомнилась. Она приказала правительственным войскам успокоить взбунтовавшихся назардимцев. Но тут открылась весьма неприятная правда. Работая в Раттании, назардимцы практически всю свою зарплату тратили на покупку и изготовление оружия. А Назардимия оказалась вовсе не так бедна, какой хотела казаться. За пару лет западный континент обзавёлся мощной армией и флотом. И руководили их созданием не кто иные, как Эрр-Херимы, которые никуда не сбегали — просто затаились на время.

В считанные недели назардимская армия добралась до побережья Раттании. Местные жители оказались бессильны против захватчиков. Спустя пять дней после начала войны Вэллурим пал, а лидер Нэргери была казнена на центральной площади.

Рихард Бирецки бежал из тюрьмы и отправился в Миринию. Там он попросил помощи у капитана ван Оггенберга. Рэй во главе миринийской армии поспешил на выручку к соседям. Через несколько месяцев Вэллурим был освобождён, а назардимцы, понеся большие потери, отступили. Рэй предложил противнику обсудить условия перемирия. Получив согласие, капитан ван Оггенберг отправился в Канпур на переговоры и… пропал вместе со всем своим отрядом. Миринийских солдат несколько дней спустя нашли мёртвыми, а о судьбе самого Рэя долгое время не было ничего известно.

Примерно через месяц Александра получила от мужа письмо. В нём он сообщал, что не хочет больше быть ни королём, ни офицером, что ему плевать на судьбу Миринии и Раттании. И на семью и друзей тоже плевать. Он не желает больше никого видеть и постарается сбежать куда подальше.

Сомнений не оставалось: послание было написано почерком Рэя. Герман попытался отыскать друга, но безуспешно. А тем временем на Миринию обрушилась другая беда: несколько десятков офицеров внезапно, безо какой-то явной на то причины, сдались в плен к назардимцам. Где были тут же убиты.

Эдмунд предположил, что и капитан ван Оггенберг, и другие военные подверглись некоему воздействию, возможно — были чем-то одурманены. Чтобы разобраться, что именно произошло, профессор Ловеч отправился в Раттанию, где сразу же пропал без вести.

Командование армией взяли на себя Герман и Никола. По данным разведки, назардимцы запланировали вторжение в Миринию в районе Змеиного моста. Две армии встретились там, но битва была недолгой.

Назардимцы выкатили на поле боя странные повозки с большими тёмно-лиловыми ящиками на них. Ящики эти издавали негромкое жужжание. И как оказалось, испускали некие волны, которые вмиг вывели из строя и айзенов, и флюги нового образца, которые управлялись без помощи перчатки, а также намертво заблокировали все устройства, работавшие на атхарониевых вандельгерцах. Эти же волны оказались губительны и для огнезверей: и Кирин, и Широтор, и Дайатари исчезли, в миг распавшись на золотую пыль. Наездники только чудом остались живы, но снова призвать своих алевов больше уже не могли.

Ниру — огнезверь Александры, который жил при королевском дворце — не исчез, но впал в оцепенение, словно окаменев. Судьба ещё одного алева — теониного Атанная — осталась неизвестной. Сама Корделионис ещё в начале войны сбежала из-под стражи, и с тех пор о ней не было ни слуху, ни духу.

Назардимская армия начала наступление. Лишённые оружия миринийцы продолжали яростно сопротивляться, но силы были неравны. Вскоре весь континент перешёл под власть назардимцев. Оборону продолжали держать лишь Дампфбург и Ойхен, где собрались все остатки миринийского флота, порядком потрёпанного после сражений с назардимцами.

Столица оказалась в кольце блокады. В последний момент супруги Вэйл — Рика и Захари — смогли вывезти из города Александру и её детей, которых к тому моменту было уже трое. (Вскоре после победы над Китрэллом Саша родила дочь).

Захари вместе с королевой направился в Ойхен. Там под руководством Николы Корнелия собиралось ополчение. Орика же с детьми поспешила в Райхатту, где в монастыре её ждал Кассиний. На попечении монаха оставался двухлетний Славомир Вэйл — сын Рики и Захари.

Но до пункта назначения не добрался никто. Сперва назардимцы выследили и окружили Сашу и её спутника. Вэйл до последнего защищал королеву, но враги убили его, перерезав горло. Александре сбежать не удалось, и она оказалась в плену.

Днём позже, почти у самой Райхатты, в засаду попала и Рика с детьми. Все они также были убиты. А затем назардимцы сравняли с землёй и монастырь Кассиния. Что сталось с самим монахом и с Рикиным сыном — никто не знал.

Неделю спустя, на главной площади Павелецка, где расположилось временное правительство назардимцев, были выставлены на всеобщее обозрение изуродованные до неузнаваемости тела Александры, её детей и Захари Вэйла. Захватчики хотели сломить в миринийцах волю к сопротивлению.

Но это не сработало. Корнелий собрал в Ойхене остатки армии, вооружив их флюгами старого образца, которые не боялись странной техники назардимцев. Помощниками командора стали Андржей, Ник и Тиль с Василиной. Ополчение собиралось выступить на помощь осаждённой столице, где из последних сил держал оборону Герман с небольшим отрядом.

Вита вместе с Рихардом Бирецки отправилась в Раттанию. В одном из городов назардимцы нашли законсервированную лабораторию Амэнильфе и вскрыли её. Солдаты едва ли понимали, что они обнаружили, и случайно выпустили на волю один из вирусов, искусственно созданный ещё Хинрэрром, а может быть, даже и Майнхеллем. Раттанию, как и семь лет назад, охватила эпидемия. Вита решила помочь соседям, а заодно попытаться отыскать Эдмунда.

Но профессор Ловеч сам дал о себе знать. Он сумел каким-то образом передать Тилю письмо с просьбой приехать в раттанийский город Лурр. Готтентойл так и поступил. А ещё через пару месяцев Тиль отправил послание Василине и тоже попросил приехать. Та была вынуждена взять с собой одиннадцатилетнего сына — на оккупированных территориях женщине запрещалось появляться без спутника мужского пола, пусть даже и ребёнка. И по фальшивым документам, под видом беженцев, она вместе с Эрвином отправилась в Раттанию…

*

…Василина, опершись о дерево, снова посмотрела в небо. Блокпост, который они несколько часов назад миновали, был последним на пути в Лурр — не считая заставы на въезде в сам город. До него оставалось чуть меньше дня пути.

— Надеюсь, доберёмся без приключений, — Василина откинула полу плаща и поправила огнемеч, висевший на поясе. Потом повернулась к сыну:

— Отдохнул немного?

— Да, можем дальше идти, — Эрвин поднялся с травы, отряхивая брюки. Василина тоже встала. Вдвоём они вернулись на дорогу, но не успели пройти и версты, как издалека раздался приближающийся топот копыт. Василину и Эрвина нагнали трое всадников-назардимцев. Это были те самые стражники, мимо которых путники прошли не так давно.

— А ну, стоять! — выкрикнул один из них.

— Что-то не так, господин стражник? — спокойно поинтересовалась Василина, сдвигая на затылок платок.

— Наша смена на посту закончилась, — криво усмехнулся назардимец. — Пришло время и отдохнуть.

— Начальник заставы нас не видит, — второй стражник преградил путникам дорогу. — Так что, некому нам сейчас морали читать.

С этими словами он резко схватил Эрвина за капюшон куртки и одним движением оторвал от земли.

— По-хорошему согласишься нас порадовать, или мы щенка твоего прирежем сперва? — назардимец расхохотался. Василина ничего не ответила. Она просто ринулась вперёд, на ходу обнажая меч, и в прыжке отсекла всаднику руку. А затем, развернувшись, вогнала клинок в его шею по самую рукоять.

— Ах ты ж чёртова баба! — второй назардимец, пришпорив коня и обнажая изогнутую саблю, бросился на Василину. Та без труда увернулась и полоснула по ноге противника мечом.

— Эрвин, беги! — крикнула она, уклоняясь от очередного удара. Но мальчик не успел сделать и шага: третий стражник поймал его и зашвырнул, словно мешок, на спину своей лошади. Василина на секунду отвлеклась, и противник сбил её с ног. Назардимец быстро спешился и прижал Василину к земле всем своим весом. Одной рукой он сдавил ей горло, а второй занёс саблю. Василина захрипела, тщетно пытаясь вырваться.

— Ты не переусердствуй там! — услышала она, теряя сознание. — На фиг она нам дохлая будет нужна?

— Да я так, слегка придушу, чтобы попокладистей была! — хохотнул стражник. — Давай, кончай щенка и сюда иди!

Эти слова стали последним, что услышала Василина, прежде чем потерять сознание. А за миг до того, как окончательно отключиться, она увидела в небе огромную красную тучу…

Глава 2. В обмен на жизнь

— Они свозят их в ангары на окраине. Там больные и лежат.

— Где, на полу, что ли?

— Ну да. На досках, соломе, иногда даже и на голой земле. Люди умирают каждый день десятками. Трупы в лучшем случае сжигают или сбрасывают в реку. Но обычно просто оставляют гнить на заднем дворе, — Рихард тяжело вздохнул. — Поэтому, когда почувствуешь запах, то поймёшь, что мы уже почти пришли.

— Да уж, — Вита поправила платок, который скрывал её лицо. — А с местным госпиталем что?

— Разрушен. Его не стали восстанавливать.

— Уроды.

— Не то слово… Давай-ка прибавим шаг — не ровен час, на патруль нарвёмся.

Вита и Рихард Бирецки пробирались по узким грязным улицам к окраине раттанийского города Нумгема. Этот когда-то красивый центр федеральной земли Паффоллия теперь больше походил на гигантскую помойку, в которую кто-то понатыкал домов. Около шести лет назад именно в Нумгеме появился первый лагерь назардимских беженцев. И здесь же находилась лаборатория Амэнильфе, легкомысленно вскрытая захватчиками. Из Нумгема безымянная, но очень серьёзная болезнь распространилась по всей Раттании. Вита приехала сюда, чтобы на свой страх и риск попытаться помочь местным врачам с поиском лекарства. Медики-раттанийцы были в полном подчинении у назардимского начальства, а те запрещали женщинам — как низшим существам — лечить людей. Им позволяли работать в лучшем случае санитарками. Вита знала, что если её засекут, то скорее всего, убьют на месте.

— Фу-у, ну и вонища! — доктор Ровенски закрыла шарфом нос. — Похоже, мы на месте, Рихард?

— Да. Вход вон там, — Рихард указал на дальний угол полуразрушенного деревянного ангара. — Тебя встретит мой товарищ, доктор Райнер. А мне лучше здесь не появляться. Удачи тебе, Вита, и береги себя.

Бирецки быстро пожал ей руку и, надвинув капюшон на лицо, скрылся в ближайшем переулке. Вита толкнула прогнившую деревянную дверь ангара. И тут же закашлялась — запах внутри был ещё более отвратительным. Освещало помещение несколько тусклых газовых ламп, укреплённых под потолком.

— Доктор Ровенски? — кто-то аккуратно прикоснулся к Витиной руке. Та вздрогнула и оглянулась. Справа от неё стоял очень худой светловолосый мужчина средних лет.

— Я Райнер, начальник всего этого безобразия, — представился он, поправляя мятый и грязный белый халат, накинутый поверх толстого шерстяного свитера (в ангаре было ощутимо холодно).

— Рада знакомству, — пробурчала в шарф Вита.

— Я дико извиняюсь за… да за всё! Назардимцы позволяют нам работать только в таких условиях. Для своих они соорудили полевой госпиталь чуть поприличнее, но лечат там в основном травами да молитвами… Хотя, нумгемский наместник, Зайрут, оказался более-менее адекватным человеком. Он разрешает нам использовать методы нашей «греховной» медицины, — Райнер вздохнул, а потом взял Виту за локоть:

— Пойдёмте, я всё вам покажу.

Доктор Ровенски, оглядываясь по сторонам, последовала за Райнером по скрипучему настилу из грязных прогнивших досок. По обе стороны от него на тряпках и кучах соломы лежали десятки людей. Некоторые из них тихонько постанывали, но большинство были неподвижны.

— Практически никто из них уже не жилец, — покачал головой Райнер. — Инкубационный период у болезни — менее суток. Смерть, как правило, наступает через три-четыре дня после появления первых симптомов. Умирает процентов восемьдесят заразившихся.

— Как передаётся болезнь?

— Через любую жидкость. Назардимцы, обнаружив лабораторию, вылили содержимое ёмкостей в реку, как раз чуть выше водозабора. Ещё один путь распространения — через прикосновения. Но это происходит намного реже.

— Ясно. А основные симптомы?

— Поначалу похоже на отравление. Тошнота, высокая температура, ломота в костях. На второй день по всему телу появляются язвы и гнойники, а затем открываются многочисленные внутренние кровотечения, от которых человек ещё через пару дней и умирает. Выздоравливают буквально единицы. И, в подавляющем большинстве случаев, это — люди с миринийской или белотанийской кровью. А те, в ком этой крови больше половины, обычно вообще имеют к болезни иммунитет. Так что вам, доктор Вита, повезло, — Райнер закашлялся. — Простите, простудился. Холодно здесь.

Врач вытер рукавом лицо и продолжил:

— Мы собираем образцы крови тех немногих, кто выздоравливает. Пытаемся исследовать, чтобы создать вакцину. Пока мы не особо продвинулись, но, надеюсь, вы нам поможете.

— Какой разговор, помогу, конечно.

— Вон там, — Райнер указал рукой в сторону занавешенного тряпками угла ангара. — Там у нас некое жалкое подобие лаборатории. Располагайтесь. И будьте осторожны, прошу вас. Вы, доктор Вита, правильно сделали, что оделись, как мужчина. Лицо и волосы постарайтесь прятать. Если назардимцы обнаружат здесь женщину в качестве врача, боюсь… боюсь, последствия будут весьма печальными. И для вас, и для меня.

— Я в курсе, — Вита натянула шарф по самые глаза. — Я не подведу. У вас маски-то хоть есть?

— Только… — Райнер снова закашлялся. — Только самодельные. В верхнем ящике стола возьмите.

Тут с улицы раздался шум. Доктор нахмурился:

— Что там такое? Я схожу, проверю, а вы, Вита идите пока, — с этими словами он направился к выходу из ангара. Доктор Ровенски кивнула и скрылась за тряпичной ширмой, огораживающей «лабораторию».

Райнер вышел на улицу. Он опасался, что назардимцы могли засечь Рихарда. Но доктор ошибся. Возле входа в ангар двое стражников, хохоча, били ногами грязного истощённого бродягу. Тот явно был не в себе. В ответ на удары назардимских солдат он лишь мычал что-то нечленораздельное.

— Что вы творите? — возмущённо выкрикнул Райнер.

— Мусор убираем, господин докторишка! — осклабился один из стражников. — Надо вам? На опыты?

Он от души пнул бедолагу под рёбра, и тот откатился прямо к ногам Райнера. Доктор наклонился к несчастному и принялся его осматривать. Второй стражник тем временем подошёл поближе и негромко поинтересовался:

— Э-э-э, коновал, а ты нам спирта не продашь? Даём два золотых за бутыль.

Алкоголь был в Назардимии под запретом. Но в Раттании многие из приезжих принялись активно нарушать каноны собственной религии, и подпольная торговля спиртным процветала.

— Пошли вон! — возмущённо прикрикнул на назардимцев доктор. — Нет для вас здесь спирта! И не будет!

— Ну, как знаешь, докторишка, — стражник с недобрым прищуром посмотрел на Райнера. После чего он и его напарник развернулись и ушли, о чём-то переговариваясь на своём языке. Доктор тем временем продолжил осмотр бродяги. Тот был невероятно худ, всё его тело покрывала корка из засохшей крови вперемешку с грязью, длинные спутанные волосы превратились в один сплошной бесформенный ком. Одеждой бедолаге служила лишь дранная тряпка, повязанная вокруг костлявых бёдер.

— Э-эй, — Райнер осторожно потряс незнакомца за плечо. Тот в ответ лишь тихонько завыл, пуская слюни. Его левый глаз (правого не было видно из-за гигантского колтуна, присохшего к кровавой корке на лице) был начисто лишён всякой мысли. Доктор осторожно взял бродягу на руки и отнёс в ангар. Там Райнер положил его на доски и, порывшись в коробке, где хранились бирки с номерками, снятые с умерших пациентов, достал одну из них. На потрёпанной верёвке болтался деревянный квадратик с цифрами два и семь. Доктор повязал бирку на тощее запястье нового пациента и подозвал одного из помощников:

— Возьмите у парня кровь на анализы. Он, хоть и выглядит плоховато, но по внешним признакам на заражённого не похож. Посмотрим, чем он нас порадует…

*

Прошло два дня. Вита провела их, практически безвылазно сидя в лаборатории. Лишь изредка она выходила и помогала Райнеру с пациентами. Спала доктор Ровенски там же, где и работала, приспособив под кровать деревянные ящики и старые тряпки. На третий день, рано утром, её разбудили крики. Вита встала и робко выглянула из-за занавески. Посреди прохода стояли трое стражников-назардимцев. Один из них держал доктора Райнера, а остальные двое наносили врачу удары в живот. Несчастный был уже без сознания, лицо его представляло собой одну сплошную кровавую рану. Но назардимский солдат продолжал экзекуцию, громко ругаясь. Вита, до того, как попасть в Нумгем, провела в Раттании больше месяца, и успела немного выучить назардимский. Поэтому она понимала слова стражника. Назардимец говорил, что это — их месть за то, что Райнер не захотел оказать какую-то услугу.

Вита нащупала на столе скальпель, замотала его в тряпку и положила в карман. Она не знала, что ей делать дальше. Попытаться помочь Райнеру? Но вряд ли она справится с тремя дюжими назардимцами…

Тут один из солдат заметил её. Оставив в покое уже не подающего признаков жизни доктора, он бросился к Вите. Та нырнула за ширму, запрыгнула на стол и выскочила на улицу через небольшое окошко под потолком. Приземлившись на мостовую, доктор Ровенски побежала прочь, не разбирая дороги. Но далеко уйти у неё не получилось: прямо за углом она напоролась на пару скучающих стражников-назардимцев. Они, казалось, ждали кого-то, но увидев Виту, тут же переключили своё внимание на неё.

— А ну, куда намылилась? Без мужика-то? — один из них приставил изогнутую саблю к груди доктора. — Да ещё и в таком непотребном виде?

Вита ничего не успела ответить. Второй стражник схватил её за шиворот и грубо втолкнул в дверь в стене дома. Доктор Ровенски оказалась в небольшой комнате, заваленной тюками, на которых виднелись надписи на назардимском языке. Похоже, это был склад или что-то в этом роде.

Назардимец снова толкнул Виту, и она упала прямо на мешки.

— Ну? — поинтересовался солдат. — Кто такая?

— А вот она где! — в дверях появился один из стражников, которых Вита видела в госпитале. — Думала, сбежишь от нас?

— Что эта потаскуха натворила?

— Да мы в госпиталь наведались, с докторишкой поквитаться, за то, что спирт нам не продавал. А тут эта баба — работала там без разрешения, да ещё и в мужской одежде. Хеллши уже побежал к наместнику с докладом.

— Ты ведь знаешь, — второй назардимец, прищурившись, посмотрел на Виту. — Что за такие выкрутасы вообще-то убивать полагается?

— А может, — вступил в разговор третий. — Сперва её хорошим манерам поучим? Чтобы знала своё бабское место?

Вита медленно поднялась, сжимая в руке скальпель, лежащий у неё в кармане. «Ну уж дудки, — с обречённым спокойствием подумала доктор Ровенски. — Так просто я вам не дамся».

Один из назардимцев грубо схватил Виту за плечо. Она тут же со всего размаху полоснула его скальпелем по лицу. Солдат взвыл и упал на колени. В тот же миг другой назардимец пинком в живот повалил пленницу на пол. Вита выронила оружие. Солдат наступил ногой на её запястье, вцепился в волосы и одним ударом короткой изогнутой сабли обрезал Витину косу почти под корень. Назардимцы дружно заржали. И тут из-за дверей раздался властный голос:

— А ну, прекратить!

В комнату вошёл полноватый мужчина лет пятидесяти, в длинном красном кафтане, расшитом золотом, и красном же платке, причудливо обмотанном вокруг головы.

— Прекратить, кому сказал! — повторил вошедший, и, чтобы придать своим словам больший вес, поднял руку, в которой сжимал пистолет с длинным дулом. Солдаты тут же оставили Виту и вытянулись по стойке смирно.

— Здравия желаем, господин Зайрут! — нестройным хором поприветствовали они мужчину. Тот, презрительно скривившись, ответил лёгким кивком.

— Что вы тут устроили, чёртовы бездельники? — Зайрут указал на лежавшую на полу Виту, которая прикрывала разбитую губу рукой.

— Это шпионка, господин наместник, — робко ответил один из солдат, помогая подняться своему товарищу, оцарапанному Витой.

— Почему вы сразу не привели её ко мне? — в голосе Зайрута прозвучало раздражение. — Поразвлечься захотели? Келлаш!

Доктор Ровенски перевела взгляд на наместника. «Келлашем», насколько она знала, у назардимцев называлось нечто грешное, неподобающее. Зайрут тем временем подошёл к Вите, схватил её за шиворот и резким движением поставил на ноги. Потом повернулся к солдатам:

— Пошли вон!

— Но, господин наместник…

— Пошли вот, свинячьи дети!

Солдаты с неохотой повиновались. Зайрут же придирчиво осмотрел Виту с ног до головы, почёсывая рукой подбородок. У наместника были глубоко посаженные тёмно-карие глаза, нос с горбинкой и длинная рыжая борода, тщательно заплетённая в несколько косичек, в которых поблескивали золотые нити с драгоценными камнями.

— Это тебя, что ли, в госпитале поймали? — после недолгого молчания поинтересовался Зайрут на общем языке. Он говорил на нём практически без акцента.

— Да, — пробурчала Вита.

— На вот, возьми, — наместник достал из кармана платок и протянул его доктору Ровенски. Та взяла его и приложила к кровоточащей губе. А Зайрут, засунув пистолет за пояс, спросил:

— Тебя звать-то как?

— Вита Ровенски.

— Я о тебе слышал, вроде. Ты правда, что ли, в Миринии врачихой работала?

— Ну да…

— Что за келлаш! — Зайрут покачал головой. — Позволять бабе заниматься такими серьёзными вещами! Но… молва о тебе была хорошая. Может, ты и исключение из правил… Знаешь, Витка, ты, пожалуй, здесь можешь пригодиться. Я сохраню тебе жизнь, но только если будешь вести себя хорошо. Понятно?

— А у меня есть выбор? — Вита исподлобья посмотрела на Зайрута.

— Ну, если будешь вести себя плохо, тебя казнят. А перед казнью, возможно, и по кругу пустят… Не думаю, что тебе это понравится… Так, короче. Жди меня здесь и не вякай. Поняла?

Вита хмуро кивнула. Наместник вышел из комнаты, заперев её снаружи на ключ. Минут через двадцать он вернулся, принеся длинный плащ с капюшоном. Протянув его Вите, Зайрут сказал:

— Вот тебе, надень. Женщина в мужской одежде, с непокрытой головой, да ещё с короткими волосами — это келлаш! В своих владениях я такого не потерплю!

— Но ведь… — Вита бросила взгляд на отрубленную назардимцем косу, которая по-прежнему валялась в углу комнаты.

— Заткнись! — Зайрут швырнул доктору Ровенски плащ.

— Ладно, ладно, — Вита без особого удовольствия накинула на голову капюшон.

— Так-то лучше, — голос наместника немного смягчился. — Пойдём, обрисую тебе ситуацию.

Зайрут отвёл Виту в свои апартаменты, которые располагались в соседнем здании, и приказал сесть на подушки, раскиданные по полу. Сам он устроился на таких же подушках, но на небольшом возвышении, достал длинную трубку и закурил. Доктор Ровенски терпеливо ждала. Что-то ей подсказывало, что лучше не начинать разговор первой. Спустя несколько минут Зайрут прервал молчание:

— Значит так. Ты — баба, да ещё и низшей расы. Но кто-то из двух Богов проявил неслыханную милость к тебе, недостойной, и подарил немного ума. Говорят, ты уже помогала бороться с эпидемией здесь, в Раттании?

— Да, — Вита кивнула.

— Хорошо. Мой лекарь, Хайшин, тут совсем зашивается. Пойдёшь к нему в услужение, медсестрой. Будешь слушаться его беспрекословно и расскажешь всё, что он захочет узнать. Это понятно?

— Более чем.

— А жить будешь у меня. Но, как ты догадываешься, не за просто так.

— Это было бы слишком хорошо, — вздохнула доктор Ровенски.

— Моя семья осталась в Назардимии, а я, как ты видишь, мужчина молодой и сильный. Ты же, хоть и миринийка, но баба видная. Не буду ходить вокруг да около. Станешь моей наложницей — будет у тебя и работа, и еда, и жильё, и никто тебя не посмеет и пальцем тронуть. Ну, а коли откажешься — я уже сказал, что тебя тогда ожидает. Ты, кстати, замужем?

— Нет.

— А был муж-то? Или ты монашка?

— Муж был. Был, да сплыл.

— Помер, что ли?

— Развелись.

— Сына ему родить не смогла? Или блудила? Почему он тебя бросил?

— Да не бросал он меня. Я сама от него ушла.

— Вся ваша жизнь — сплошной келлаш! Как только Боги до сих пор терпят вас, грязных миринийцев! Слыханное ли дело — позволить бабе самой уйти от мужа!

Вита понуро молчала, поглядывая на Зайрута. Тот немного успокоился и снова закурил. Выпустив в воздух несколько колечек дыма, он произнёс:

— Ладно, чёрт с тобой. Я тебя достойному поведению научу. А сейчас пойдём. Вымойся как следует, а потом покажешь мне, на что ты способна. И советую быть послушной, иначе… — и наместник выразительно провёл указательным пальцем по горлу.

Глава 3. Капитан Кшанди и капитан Мечислава

… — Мама, мама, очнись! — услышала Василина дрожащий голос Эрвина. Она приоткрыла глаза и увидела испуганного сына, склонившегося над ней.

— Эрвин? — Василина приподнялась на локте, потирая шею. — Что случилось? Где назардимцы?

— В назардимском раю! — раздался откуда-то сверху весёлый голос. В небе над Василиной и её сыном парила девушка с флюгом старого образца за спиной. Незнакомка была худощавой и рыжеволосой, нижнюю часть её лица скрывал клетчатый малиновый шарф. В руке она сжимала окровавленный огнемеч.

Василина, поднявшись с земли, огляделась по сторонам. Назардимцы, не подавая признаков жизни, лежали в дорожной пыли, их кони паслись неподалёку.

— Это она их так? — Василина посмотрела на Эрвина. Тот кивнул. Незнакомка буквально свалилась с неба в тот самый момент, когда назардимец уже готов был перерезать мальчику горло. Она ловким движением снесла стражнику голову, а затем подхватила Эрвина и поставила на землю. Последний из оставшихся в живых солдат принялся судорожно жать кнопки на нейтрализаторе, который был приторочен к седлу его коня. Но у девушки был флюг старой модели, который этого прибора не боялся. Не прошло и минуты, как нежданная спасительница расправилась и с третьим назардимцем…

— Хэй, вы сами-то как? — девушка сложила крылья флюга и приземлилась перед Василиной и Эрвином. Ловко крутанув меч в руке, она опустила его в ножны, и вдруг удивлённо воскликнула:

— Постой-ка! Ты же… ты же Тиля жена? Василина?

— Да… а откуда вы меня знаете?

— Не узнала, что ли? А так? — девушка сдвинула лётные очки на лоб и опустила шарф, прикрывавший её лицо. У незнакомки были огромные зелёные глаза, широкая улыбка и крупный, чуть заострённый нос.

— Мечислава?! — воскликнула Василина. — Это ты?

— Собственной персоной! Жива, здорова и чертовски хороша собой! — рассмеялась Мэти.

…После смерти отца Мечислава переехала в Миринию. Там она полтора года жила на попечении Германа, а затем поступила в военное училище. Закончив его, Мэти неожиданно для всех подала рапорт о переводе в Оканштадт — на службу в Гезетц. В столице Мечислава с тех пор появлялась крайне редко и ненадолго. Причину она открыла только Александре, с которой очень сблизилась за время учёбы. Как оказалось, Мэти влюбилась в какого-то парня из Канджиёна, но тот то ли был из «безбрачников», то ли уже обзавёлся дамой сердца, и поэтому не смог ответить на чувства юной госпожи Экхарт. Предмет любовных страданий Мечиславы служил в Дампфбурге, поэтому она решила уехать подальше от столицы, чтобы вылечить разбитое сердце расстоянием.

В самом начале войны Мечислава пропала без вести и вот теперь внезапно объявилась — надо сказать, очень вовремя. Улыбаясь, она раскрыла объятия, и Василина бросилась к спасительнице на шею.

— Я рада видеть тебя, Мэти… — прошептала она.

— Слава. Лучше так меня зови. Или Славка. Пойдём!

— Куда?

— А вот туда! — Мечислава, продолжая улыбаться указала пальцем на небо. Василина подняла голову и увидела ярко-красный дирижабль с жёлтым орлом на боку.

— Так ты… ты из воздушных партизан теперь что ли?

— А то ж! Позвольте представиться, капитан Мечислава Экхарт, первая помощница капитана Кшанди!

— Ух ты, — Василина, приложив ладонь козырьком к глазам, снова посмотрела на дирижабль.

Кшанди, капитан воздушных партизан, была настоящей легендой. Через год после падения Миринии небольшой отряд ополченцев — крестьян, рабочих, бывших солдат и полицейских — напал на ангары Гелайта возле захваченных назардимцами Дроздовичей. Они использовали старые модели флюгов — с перчатками — и поэтому смогли одержать верх над превосходящими их числом стражниками. Ополченцы захватили шесть дирижаблей. Они переделали транспортные цеппелины в полноценные боевые машины, которые были хорошо вооружены и даже могли летать против ветра — пусть и не слишком быстро. Так появились воздушные партизаны. Возглавила их Кшанди — девушка, которая и организовала нападение. Об этой барышне даже её бойцы знали крайне мало. Капитану воздушных партизан было около тридцати, и она до войны служила то ли в Гелайте, то ли в Штерайфе. По слухам, семью Кшанди убили назардимцы, и после этого она решила мстить. Предводительница воздушных партизан всегда чем-нибудь прикрывала лицо, не показывая его даже ближайшим соратникам. Поговаривали, что Кшанди была изуродована шрамами, полученными в бою…

Дирижабль завис невысоко над поляной, и из гондолы кто-то скинул верёвочную лестницу. Мечислава махнула рукой:

— Пойдём! — и, активировав флюг, взмыла вверх. Василина, пропустив Эрвина вперёд, принялась карабкаться по лестнице. Внутри гондолы их уже ждала успевшая снять крылья Мечислава. А рядом с ней стояла ещё одна девушка.

— Позвольте вас познакомить! — театрально взмахнула руками Слава. — Это — Василина Готтентойл, офицер Гелайта, и её сын. Эрвин, кажется?

Мальчик робко кивнул. А Мечислава тем временем продолжила:

— А это — единственная и неповторимая, гроза всех найзардов и назардимцев, капитан Кшанди!

— Добро пожаловать, — сухо поприветствовала гостей предводительница партизан. Кшанди оказалась невысокой поджарой девушкой с весьма экстравагантной причёской: ярко-оранжевым ирокезом с зелёными прядками, остальные волосы были сбриты под ноль. В ушах, левой брови и на переносице Кшанди блестели металлические серёжки. Возможно, их было и больше, но нижнюю половину лица капитана скрывала золотистая маска, похожая на респиратор. Довершали образ длинный вязаный кардиган со множеством заплаток, чёрные кожаные штаны, заправленные в высокие армейские сапоги, и перчатки без пальцев, с рисунком под чешую.

Кшанди нахмурилась, сверля Василину тёмно-зелёными глазами:

— Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Василина Готтентойл. А это мой сын, Эрвин.

— Хм… я слышала о тебе. Твой муж — Тиль Готтентойл, инженер?

— Да, он самый.

— А где он?

— Надеюсь, что в Лурре. Мы, собственно, туда и направлялись, чтобы встретиться с ним, ­– Василина покосилась на руку Кшанди, сжимающую рукоять огнемеча. Ногти капитана были через один выкрашены в золотой и зелёный цвета, а пальцы испещрены едва заметными полукруглыми шрамами.

— И… что дальше? — голос Кшанди то ли сам по себе был хриплым, то ли искажался из-за маски.

— На нас напали назардимцы…

— Я не о том. Что вы собирались с мужем делать в Лурре?

— Он написал мне, что нашёл человека, который может помочь нам с созданием нового оружия, — после недолгого молчания ответила Василина.

— А вот это уже интересно, — Кшанди склонила голову набок. — Славик, как ты думаешь, — обратилась она уже к Мечиславе, — может, сменим курс и попробуем добраться до Лурра?

— А почему бы и нет? — пожала плечами Мечислава. — Тот монастырь, куда мы направляемся, как раз по пути. Завтра заберём детей оттуда, переправим их, а потом можно и в Лурр податься.

— Монастырь? ­– посмотрела на Славу Василина.

— Ага. Монахов назардимцы не трогают. Два года назад эти синемордые монастырь разрушили, как раз тот, где отец Кассиний служил. Так после этого все, кто в нападении участвовал, померли в течение пары месяцев. Причём, довольно мучительно. Назардимцы решили, что это какое-то проклятие, и с тех пор монахов побаиваются. Обходят их стороной. Этим божьи люди и пользуются: они странствуют по оккупированным городам и ищут детей, которые остались без родителей. Потом какое-то время прячут их в монастырях, а дальше мы и другие воздушные партизаны помогаем переправлять их в безопасное место. В Раттании есть несколько секретных лагерей для беженцев — наш старый приятель Рихард постарался. Один как раз неподалёку. Кстати, если хочешь, мы и твоего парня можем туда пристроить. Ты не бойся, лагеря эти хорошо спрятаны, и охрана там есть.

— Я подумаю, — Василина рассеянно кивнула.

— Располагайтесь пока, — сказала Кшанди. — Слава покажет, где вы сможете отдохнуть.

С этими словами она развернулась, собираясь уйти. От резкого движения кардиган Кшанди распахнулся, открывая короткий кожаный топ на шнуровке и голый живот с огромной цветной татуировкой. Тело капитана украшал рисунок в виде раскидистого дерева. На его вершине было гнездо с тремя птенцами, над которыми склонились две жёлтые птицы с коронами на головах.

— Класс, — пробормотал Эрвин.

— Ах это, — Кшанди запахнула кардиган. — Так, память об одной наивной дурочке, которая думала, что у неё жизнь удалась… Ладно, отдыхайте, не буду вас задерживать.

Сказав так, она покинула кают-компанию. Мечислава, хмыкнув, пожала плечами и жестом пригласила Василину и Эрвина следовать за ней. Устроив их в одной из кают, она отправилась в рулевую рубку. Там, закинув ноги на стол, сидела Кшанди. Маски на ней больше не было — ей на смену пришёл полосатый платок-арафатка. В руке Кшанди держала бутылку с вином, из горлышка которой торчала трубочка.

— Не хочешь выпить? — спросила она у Славы.

— Да можно чуть-чуть, — Мечислава взяла бутылку, вытащила трубочку и плеснула немного вина в стакан. Сделав глоток, она повернулась к капитану:

— Кшанди, ну неудобно же с платком-то пить!

— Славик, — капитан устало вздохнула. — Ну не могу я. Даже тебе лицо открыть не могу. Нет у меня доверия больше. Ни к кому.

— Ну я же тебя не предавала, — в голосе Мечиславы прозвучала обида.

— Ничего не могу с собой поделать, прости. Ты же знаешь, мой муж был одним из тех офицеров, что совершили предательство. Надеюсь, он мёртв, иначе… сама убью, если попадётся.

— А знаешь, — Слава подняла стакан и принялась задумчиво его рассматривать. — Мне почему-то кажется, что их всех потравили чем-то. Ну, не в себе они были, офицеры эти…

— Всё равно! — жёстко прервала её Кшанди, с грохотом поставив бутылку на стол. — Он должен был осторожность проявить! Из-за этого и сам погиб, и… и… и ещё много чего плохого произошло… Прости, — капитан тяжело вздохнула. — Мне трудно. Я ведь верила ему, как никому. Когда вся эта дрянь началась, я ни секунды не сомневалась, что муж мой стойким окажется… Ан нет…

— Мой парень… ну, то есть, парень, который мне нравился… тоже погиб. В бою.

— Печально.

— Да не то слово… Но он женат был, так что мне всё равно бы ничего не светило…

— Тебе всего девятнадцать, Славик. Встретишь ещё кого-нибудь…

— Кто знает? — пожала плечами Мечислава. — Но как-то грустно всё это. Вот я всё теряю близких и теряю. Мама умерла вскоре после моего рождения, папа во время битвы за Вэллурим погиб… Никого у меня, по большому счёту, и нет. Я одно время даже жалела, что в Канджиён женщин не берут… Хоть бы эмоции научилась контролировать…

— Представляю, какая из тебя кондактерша вышла бы! — нервно хихикнула Кшанди.

— Да ну на фиг! Эмоции контролировать — это конечно, хорошо. Но совсем без них… нет, стрёмно как-то.

— Правда твоя, — Кшанди взяла бутылку и снова просунула трубочку под платок. — Это просто капец как стрёмно.

— Ты говоришь об этом так уверенно… Твой муж, он что, из Канджиёна был?

— Нет, он в Гелайте служил… Просто… моя… знакомая… однажды с кондактером одним повздорила. На всю жизнь шрам остался.

— Они-то ребята суровые были, кондактеры эти… Вита рассказывала.

Кшанди ничего на это не ответила. Она откинулась на спинку стула, крутя в руках бутылку. Потом повернулась к Мечиславе и, словно нехотя, произнесла:

— Не обижайся, Славик. Я… я доверяю тебе… и может быть, открылась бы, но… есть одна вещь, которая меня в тебе… ну, как бы это сказать… пугает, что ли… Поэтому и не могу.

— Пугает? Это что же тебя во мне пугает, интересно?

— Ты очень похожа на моего бывшего мужа, — на одном дыхании произнесла Кшанди, а потом резко встала, схватила бутылку с вином и, не оборачиваясь, быстрым шагом покинула рубку.

— Вот тебе и здрасьте, — Мечислава, фыркнув, развела руками. Потом принялась внимательно изучать своё отражение в иллюминаторе. Повертевшись так и этак, Слава уверенно произнесла:

— Да ну, фигня. Типа я не знаю, кто твой муж, Кшанди. И вовсе я на него не похожа… Ну, может нос совсем чуть-чуть…

Глава 4. Номер двадцать семь

Вита проснулась от того, что кто-то ритмично бормотал неподалёку. Она открыла глаза и села на кровати. Зайрут мирно похрапывал рядом, положив унизанную перстнями руку на живот. Разбудивший Виту шум доносился из-за стены.

— Что это такое? — пробормотала доктор Ровенски, напряжённо прислушиваясь.

— Чего не спишь, Витка? — Зайрут приоткрыл один глаз.

— Там кто-то шумит… за стеной.

— Шумит! — наместник лениво ударил Виту ладонью по пояснице. — Это солдаты мои молитву читают. Каждое утро на рассвете Богам хвалу возносить обязаны.

— А вы почему не молитесь?

— До чего же любопытная баба! — покачал головой Зайрут. — Я знатный человек, мне только в полдень нужно молиться и вечером. Ну-ка, — он взял с тумбочки богато украшенный гребень и протянул его Вите. — Давай, бороду мне в порядок приводи!

— Это теперь тоже моя обязанность? — доктор Ровенски с ехидной усмешкой взяла гребень.

— Поговори мне тут! — беззлобно проворчал Зайрут и сел, откинувшись на спинку кровати. Вита принялась расчёсывать его длинную бороду.

— Заплести потом сумеешь? — с недоверием покосился на неё наместник.

— Постараюсь.

— Ты уж постарайся, постарайся… Так всё-таки, ты почему с мужем развелась? Ты-то вроде баба неплохая, всё при тебе… Кто хоть муж у тебя был?

— Офицер, — вздохнула Вита. — Мы с ним давно друг друга знаем, лет двенадцать назад познакомились. Он моложе меня намного.

— Это келлаш, пожалуй… Да, вот эту нитку золотую сюда вплети, и смотри, чтобы все камешки видны были… А сильно моложе-то?

— Когда мы поженились, мне было тридцать семь, а Андржею — двадцать два.

— Точно келлаш! Обольстила мальца!

— Да если бы! — Вита взяла с тумбочки очередную золотую нить и принялась вплетать её в бороду Зайрута. — Сам за мной бегал… Я и согласилась, на свою беду.

— Изменял тебе?

— Да вряд ли… молодой просто был, глупый… Не ужились мы. Незадолго перед войной развелись. Просто друзья теперь…

— Ну и дикари же вы, — Зайрут покачал головой. — Закончила? Дай-ка мне зеркало… Ты смотри, хорошо заплела! Вот тебе за это.

Наместник, порывшись в ящике тумбочки возле кровати, достал оттуда тонкую золотую цепочку и протянул Вите:

— Бери-бери, не стесняйся! Пусть все видят, что ты — моя баба и я тебя в состоянии обеспечить. Надевай, кому говорят!

Доктор Ровенски взяла цепочку и застегнула на шее. Зайрут удовлетворённо кивнул:

— Вот, молодец. Будешь хорошо себя вести — ещё подарю. А сейчас — пошла вон!

— А куда мне идти-то? — Вита принялась нарочито медленно одеваться.

— Выметайся в коридор и сиди тихо. Я потом отвезу тебя в госпиталь. Там будешь прислуживать моему лекарю. Ему помощь сейчас нужна. Как там звали этого местного коновала?

— Райнер…

— Ну да, что-то типа этого… Так вот, его дохлым на заднем дворе нашли. Поэтому пока придётся нам взять эту богадельню на своё попечение. Тут ты и пригодишься.

*

Пару часов спустя Вита, закутанная с ног до головы в серый балахон, предстала перед назардимским лекарем Хайшином. Это был высокий худой мужчина с густыми бровями и крупным острым носом. Он придирчиво уставился на доктора Ровенски своими узкими тёмно-синими глазами:

— Ты, что ли, та баба, что якобы что-то в медицине смыслит?

— Ну я…

— Не «ну я», а «да, господин Хайшин»! — лекарь раздражённо ударил Виту по плечу. — Не будь ты Зайрутовой девкой, уж я бы тебя манерам поучил! Значит так. Будешь меня слушать, поняла? И не пытайся тут себя самой умной выставлять! Нет у баб мозгов, ваше дело — рожать да мужу прислуживать! Ух, келлаш! Я-то не такой великодушный, как господин Зайрут, у меня не забалуешь… Сейчас мы поедем в раттанийский госпиталь. Ты там, говорят, уже неплохо в исследованиях крови продвинулась. Вот и продолжишь. Мне за вакцину хорошие деньги пообещали, ты мне их и заработаешь. Но если хоть кто-то узнает, что это не я исследованиями занимаюсь, я тебе голову оторву, и это не шутка. Ты здесь — никто, грязнокровка, тупая баба, которой мы — по нашему великодушию — дозволили быть санитаркой. Поняла, дура?

— Да, господин Хайшин, — процедила сквозь зубы Вита, поправляя сползший с головы платок. Лекарь грубо схватил её за рукав и втолкнул в невысокую повозку, обшитую лиловой тканью. Доктор Ровенски, упав на пол, попыталась было подняться и устроиться на сиденье, но Хайшин ударил её каблуком по плечу:

— Нечего обивку марать! На полу сиди!

Вите осталось только повиноваться. Она забилась в угол, поглядывая исподлобья на Хайшина. Тот спокойно достал из кармана расшитого золотом кафтана богато украшенные чётки и принялся неспешно перебирать их, тихо, чуть нараспев бормоча молитву. Лекарь прикрыл глаза и откинул голову на обитую красным бархатом спинку сиденья. В таком положении он провёл всю дорогу.

Когда повозка остановилась возле ангара-госпиталя, Хайшин резко смолк, схватил Виту за шиворот и вышвырнул наружу. Та вскрикнула, пропахав коленями и руками гравийную дорожку. Лекарь ударил Виту ногой в спину:

— Давай, поднимайся! Развалилась тут!

Доктор Ровенски встала, вытирая окровавленные ладони о подол мешковатого платья. Она не стала дожидаться, пока Хайшин снова ударит её и, заметно хромая, побрела ко входу в ангар. Лекарь последовал за ней, брезгливо прикрывая лицо ярко-красным шарфом с золотыми кистями.

— В лабораторию иди! — пробурчал Хайшин, подтолкнув Виту в спину. Вдвоём они вошли в уже знакомый доктору Ровенски закуток. Там стояло несколько ящичков с пробирками, в которых находилась взятая на анализ кровь пациентов.

— Так! — лекарь указал в сторону этих ящичков. — Сиди тут и работай! И до вечера не смей носа отсюда казать, поняла?

— Поняла… господин Хайшин, а можно мне хотя бы воды — раны промыть? — Вита показала лекарю свои ободранные ладони.

— Обойдешься! — злобно бросил он, развернулся и вышел. Доктор Ровенски вздохнула и отодвинула один из ящиков, из которых была составлена «кровать». Под ним, в ямке в земляном полу, лежала небольшая коробка, завёрнутая в тряпицу. Вита достала оттуда флакон с голубоватой жидкостью, протёрла ею руки, убрала коробку обратно в тайник, и села за стол. Нужно было продолжать работу, несмотря ни на что…

*

На следующий день Хайшин вёл себя с Витой немного учтивее и даже дал какую-то пахучую мазь — чтобы раны на руках заживали быстрее. Взяв флакончик со снадобьем, доктор Ровенски заметила, что на щеке у лекаря красовался огромный кровоподтёк. Чуть позже она подслушала разговор двух прислужниц, из которого узнала, что Зайрут был жутко недоволен тем, что Хайшин «подпортил товарный вид у его собственности». В тот же вечер наместник нацепил Вите на лодыжку золотой браслет с кучей звенящих подвесок, а лекарь с того дня перестал трогать свою подчинённую, сведя всё общение к паре-тройке лаконичных приказов.

Так прошло несколько дней. Вита полностью погрузилась в работу. Большая часть анализов, взятых ещё при докторе Райнере, оказались испорчены, поэтому пришлось всё начать с начала. Количество пациентов не уменьшалось. Один умирал, но его место занимали двое, а то и трое новых. Возвращаясь в резиденцию Зайрута, Вита валилась с ног. Наместник, как ни странно, относился к этому с пониманием. Он выдал доктору Ровенски фарфоровый чайник и мешочек с травяным сбором, наказав заваривать по две чайных ложки. Вкус у напитка был отвратительным, но усталость он снимал.

Вита уже почти смирилась со своим положением походно-полевой жены наместника. По крайней мере, у неё хотя бы сохранялась возможность работать и искать средство от недуга. И вот, в один прекрасный день произошло то, чего доктор Ровенски ждала: в одной из пробирок кровь окрасилась в золотистый цвет. А это значило…

— Не может быть! — потрясённо прошептала Вита, глядя на пробирку. — Есть! Есть! Господин Хайшин! Подойдите сюда, пожалуйста!

— Чего орёшь, Витка? — раздражённо ответил главный лекарь, заглядывая за занавеску. — Что ты там нашла?

— Посмотрите! — Вита протянула Хайшину пробирку с кровью. Лекарь, нахмурившись, посмотрел на золотистую пену:

— Первый раз такую чистую реакцию вижу… Но это получается…

— Мы подходящего кандидата обнаружили, — боясь поверить в свою удачу, прошептала Вита. Хайшин несильно ударил её по спине:

— Не перебивай, дура! — потом посмотрел на ярлычок, наклеенный на пробирку. — Быстро мне номер двадцать семь нашла!

— Слушаю и повинуюсь! — едва заметно улыбнулась в платок Вита и побежала в дальний угол ангара, где на полу, на грязной соломе, вповалку лежали больные. Доктор Ровенски принялась быстро просматривать бирки на их запястьях.

— Так, так… что же они вперемешку-то так… Семнадцатый… Сорок четвёртый… Двадцать первый… Тридцатый… Есть! Двадцать седьмой! Ох ты ж пресвятые купола…

Двадцать седьмой — человек, от которого теперь зависело если не всё, то очень многое — представлял собой жалкое зрелище. Он был невероятно истощён и, судя по всему, потерял рассудок. Больной дёргался, из уголков его рта стекала мутная жёлтая слюна, взгляд левого глаза (правый скрывался под коркой из грязи, засохшей крови и спутанных волос) был совершенно безумен. Всё тело Двадцать седьмого покрывали гноящиеся раны. Он дышал тяжело и часто и, похоже, был едва жив.

— Нашла? — Хайшин незаметно подошёл сзади. — О, да он не жилец.

— Я его вытащу, господин Хайшин! — Вита подняла взгляд на главного лекаря.

— Только время зря потратишь! — пробурчал Хайшин, а затем повернулся к санитарам: — Утилизировать этого доходягу!

— Нет! — Вита решительно встала, глядя лекарю прямо в глаза. — Его ещё можно спасти, и я это сделаю! Это же в ваших интересах, господин Хайшин! Его кровь подходит идеально. А если мы преуспеем, то вся честь вам достанется! И деньги! Подумайте!

— Ах ты, дерзкая баба! — лекарь со всей силы толкнул её, и Вита еле удержалась на ногах. — Но за лекарство действительно хорошо заплатят… Ладно, попытайся что-нибудь с ним сделать, а я пока пойду доложу твоему хозяину. Но если ему что-то не понравится… Я на тебе места живого не оставлю, так и знай! А теперь забирай это отребье и пошла вон!

Доктор Ровенски быстро закивала и, аккуратно завернув Двадцать седьмого в одеяло, подхватила его на руки. Пациент оказался очень лёгким — Вита без труда донесла его до своего закутка. Там она положила бедолагу на кушетку и склонилась над ним:

— Ну, привет, что ли. Меня зовут доктор Ровенски, можешь называть меня просто Вита. Своё имя ты мне вряд ли скажешь, так?

Двадцать седьмой немного успокоился. Он больше не дрожал, его дыхание стало ровным. Вита улыбнулась:

— А ты крепкий парень, да? Потерпи чуток, я сейчас схожу за водой и приведу тебя в порядок. Ты, Двадцать седьмой, очень важная персона, так что, давай, держись. Я в тебя верю, уж не подведи меня.

*

Прошёл час. Шторка, прикрывавшая вход в Витин «кабинет», приоткрылась, и на пороге показался Зайрут. Он удивлённо приподнял бровь:

— Витка, ты чего ревёшь? Сдох, что ли, пациент твой? Да вроде дышит…

Наместник кивнул на Двадцать седьмого. Тот лежал на кушетке вымытый, перевязанный и обритый наголо. Грудь его едва заметно вздымалась. Вита, сидя на стуле, вытерла заплаканные глаза рукавом:

— Всё в порядке, господин наместник. Это нервы. Тяжёлый был пациент.

— Но ты справилась, я надеюсь?

— Да. Жив он. Спит. Я образцы крови взяла, — Вита кивнула в сторону стола, на котором стояло несколько пробирок. — Их теперь можно использовать их для создания лекарства.

— Посмотрим, — Зайрут поджал губы. — Это уже будет господин Лишран решать.

— Кто-кто?

— Новый наместник. Меня переводят. А ты остаёшься здесь. У меня не очень хорошо с деньгами, поэтому я тебя продал господину Лишрану. Он мне пять тысяч золотых отвалил, как за пару хороших скакунов. Можешь гордиться. А теперь вытри сопли и пойдём — передам тебя твоему новому хозяину. Он и будет решать, что с тобой делать. И с доходягой этим заодно.

Глава 5. Мой личный капитан Блэкторн

На следующий день дирижабль капитана Кшанди взял курс на горы чуть севернее Луррского тракта. Там, в пещере на дне каньона, был оборудован ангар и некое подобие жилых помещений.

— Мы уже не первый раз здесь останавливаемся, — объяснила Василине Мечислава. — Тут в горах, неподалёку, обитель есть, где монахи детей прячут. Я, правда, там ни разу не была. Мы с кем-нибудь из божьих людей на условленном месте встречались, и они нам детей передавали. Сегодня, говорят, сам Кречет придёт!

— Кречет?

— Ага, это прозвище одного из монахов. Я с ним ещё не встречалась, но очень хочу. Кречет — нереально крутой! Он бывший канджиёновец, вроде из «безбрачников». Вскоре после начала вторжения Кречет принял монашество, но при этом воином остался. Он больше тысячи детей спас, отбивал их у назардимцев. Синекожие его боятся, как чумы. Говорят, Кречет как-то в одиночку десять человек уложил!

— Вот как? — Василина приподняла бровь. — Немногие на такое способны.

— Это да, — Мечислава взяла с пола ножны с огнемечом и закрепила на поясе. — Сегодня я на встречу с Кречетом пойду. Кшанди нездоровится. Она, — тут Слава наклонилась к Василине и, усмехнувшись, прошептала:

— Перебрала она, короче, вчера. В одно лицо три бутылки вина уговорила.

— А с чего это вдруг? Не из-за нас, надеюсь?

— Да ну, нет, конечно! Такое с ней бывает время от времени. Я так думаю, она по своим погибшим родным тоскует… Кшанди — тихушница ещё та, даже мне почти ничего не рассказывает…

— Слава, а как ты к ней попала-то? — Василина открутила от огнемеча световой элемент и положила его на плоский камень возле входа в пещеру — чтобы кристаллы зарядились от солнечного света. В отсутствие горюнов в этом не было нужды, и она делала это скорее по привычке.

— Когда война началась, я Оканштадте была. По нему назардимцы в первую очередь ударили — там же и верфи, и большая часть кораблей. Мы, гезетцевцы, их до последнего обороняли, но наши флюги не работали, много народу погибло. Мне бок прострелили, я в море свалилась. И утонула бы, но меня адмирал Тээйх спас… Он вообще молодец, понял, что силы неравны, и решил флот в Ойхен уводить. По старинке, под парусами. Благодаря ему почти половину кораблей удалось сохранить. Ну, и меня по пути выловили, — Мечислава усмехнулась. — Во-о-от. В Ойхене я пару месяцев в больничке провалялась. А потом Ильшану встретила — помнишь же её, вы вроде, учились вместе? Она тоже в Гезетце была до войны. Ну, и мы с ней решили к партизанам податься. Кшанди меня сразу заприметила и предложила стать её помощницей. А у Ильшаны свой отряд, они сейчас где-то неподалёку от Дампфбурга пытаются снабжение столицы наладить. Сёстры Васильковы тоже с ней, кстати… Ладно, — Мечислава встала. — Пора мне. Думаю, Кшанди ничего не будет иметь против того, что сегодня я вместо неё детей у монахов заберу…

*

Кречет — высокий широкоплечий мужчина в тёмно-синем плаще — ждал Славу на условленном месте. На руках он держал спящую девочку лет шести, закутанную в шерстяное одеяло.

— Здравствуйте, господин Кречет, — поприветствовала монаха Мечислава.

— Здравствуйте, капитан Экхарт, — шёпотом ответил тот. — Я много слышал о вас и рад познакомиться лично. Простите, что говорю так. Я получил ранение. В горло. Теперь могу только шептать.

— Да ничего страшного, — Мечислава исподлобья покосилась на монаха. На его лицо был низко надвинут капюшон, из-под которого виднелась лишь густая тёмно-каштановая борода, прикрывавшая шею. — Только эта девочка сегодня?

— Нет, там у нас ещё двое, её старшие брат и сестра. Я приведу их ближе к вечеру. Я подумал, что опасно сразу с тремя детьми через перевал идти.

— Пожалуй, вы правы. Приводите остальных вечером. Мы тут недалеко, возле реки, там пещера есть, куда мы наш дирижабль спрятали.

— А я могу сейчас пойти с вами? Мне нужно кое о чём с вашим капитаном поговорить.

— Хорошо. Я возьму девочку, давайте её мне.

Кречет кивнул и передал малышку Славе. Девочка приоткрыла глаза и сонно улыбнулась:

— Здрасьте…

— И тебе привет, красотка, — Мечислава улыбнулась в ответ. Её новая знакомая и правда была весьма миловидна: огромные медового цвета глаза с длинными ресницами, аккуратный носик, волнистые рыжевато-каштановые волосы.

— Тебя как звать-то? — обратилась к девочке Слава.

— Тиёлла.

— Тиёлла, значит? — Мечислава нахмурилась. Младшую дочь Александры, убитую назардимцами вместе с родными, тоже звали Тиёлла. Слава видела самую юную представительницу ван Оггенберг буквально пару раз, вскоре после её рождения. В последние годы перед войной она практически перестала навещать Сашу…

— А вы меня к маме отнесёте? — сладко зевнув, спросила Тиёлла. Мечислава покосилась на Кречета. Тот едва заметно покачал головой, что значило — родители девочки погибли или пропали без вести. Слава, стараясь улыбаться, вновь посмотрела на Тиёллу.

— Не, пока нет. Мы тебя и других детей в безопасное место отправим, ты там побудешь немного. А как война закончится, мама за тобой приедет.

— А-а-а, — Тиёлла опустила голову на плечо Мечиславы. — А скоро война кончится?

— Не знаю, — вздохнула Слава. — Надеюсь, что скоро.

Тиёлла ничего не ответила: она снова задремала. Мечислава и Кречет пошли по узкой дорожке между камней и спустя несколько минут добрались до реки. В ангаре пришедших встретила Василина.

— Как там Кшанди? — поинтересовалась Мечислава, осторожно укладывая Тиёллу на сваленные в углу одеяла. — Господин Кречет с ней увидеться хочет.

— Ей полегчало. Сейчас подойдёт, — Василина, прищурившись, посмотрела на девочку. — А мне кажется или…

— Василина? Василина Готтентойл? — неожиданно прошептал Кречет.

— А я знала, что вы мне наврали, — Тиёлла проснулась и приподнялась на локте. — Вот же моя мама!

Девочка указала в дальний угол пещеры. Там, держась за выступ в скале, медленно сползала по стене бледная как полотно Кшанди.

— Тиёлла, — прохрипела она сквозь слёзы. — Тиёлла…

И, срывая на ходу маску с лица, Кшанди бросилась к девочке. Упав на колени, она прижала Тиёллу к себе:

— Ты жива, жива… Но… но как…

— А я уже давно поняла, что это ты, — Мечислава, грустно улыбаясь, посмотрела на капитана. — Меня-то не проведёшь.

— И я тоже, — покачала головой Василина. — Саша, что ж ты так с нами, а? Мы ведь тебе не враги…

— Простите… простите, — Александра, захлёбываясь слезами, посмотрела на них. — Я просто… никому больше не могу доверять… никому…

— Да ладно, мы не в обиде, — Слава похлопала Сашу-Кшанди по плечу. — Так ведь, Василина?

— Да, — кивнула та. А Александра, отпустив Тиёллу, подняла глаза на монаха:

— Господин Кречет…

— Счастлив видеть вас в добром здравии, Ваше Величество, — тот медленно снял капюшон.

— Захари?!! — хором воскликнули Саша, Василина и Мечислава.

— И я тоже рад, — кивнул монах.

— Но… но как так вышло? — Александра, вытирая рукавом слёзы, поднялась на ноги. — Я же своими глазами видела, как ты погиб…

— Я выжил, — Вэйл прикоснулся к своему горлу. — Только голоса лишился…

— Захари, — Саша подошла к бывшему полковнику и обняла его. — Ты мне жизнь спас, я… я не знаю, как тебя благодарить… да и не смогу, наверное…

— Всё в порядке, Ваше Величество, — Вэйл легко погладил Александру по плечу. — Это же мой долг — защищать вас…

— А… а Рика? — Саша с робкой надеждой подняла глаза на Захари. Тот с каменным лицом покачал головой:

— Увы. Моя жена погибла.

— Рика… — на глаза Александры вновь навернулись слёзы. Она опустилась на колени перед дочерью, которая снова преспокойно заснула, и поправила одеяло:

— Она спасла Тиёллу…

— Не только Тиёллу, Ваше Величество. Рика была тяжело ранена, но успела указать детям место, где находился вход в один из старых тоннелей. Это же было недалеко от её родных мест… Рика задержала назардимцев, а потом подорвала подземный коридор, похоронив себя вместе со всеми врагами. А дети успели скрыться… Так что, Майя и Янек тоже живы. Я просто планировал привести их к вам попозже.

— А сейчас они где?

— В нашем монастыре.

— Так, — Александра встала, отряхнув брюки. — Пойдём, Захари. Я хочу видеть детей. Немедленно.

— Хорошо, — Вэйл кивнул. — Но на всякий случай надо кого-то ещё с собой взять. Здесь всё же небезопасно без охраны гулять.

— Можно, я пойду? — бросив быстрый взгляд на Мечиславу, предложила Василина. — А Слава за Тиёллой пока присмотрит. Так ведь?

— Да, идеально! — Мечислава выдохнула с явным облегчением. — Идите спокойно, я с малой посижу!

Саша, нахмурившись, посмотрела сначала на Славу, а потом на монаха, но ничего не сказала…

*

Захари, Александра и Василина медленно шли в гору по гравийной тропинке. Вэйл, не оборачиваясь на спутниц, громким шёпотом рассказывал:

— Я пришёл в себя через несколько часов, после того, как отдал вам флюг, Ваше Величество. Я не знал, был ли он в рабочем состоянии, но очень надеялся, что вам удалось спастись. И, как вижу, был прав.

— Да, я, к счастью, не забыла, как им пользоваться, — тяжело вздохнула Саша. — Я смогла оторваться и летела, куда глаза глядят. Приземлилась я в лесу, неподалёку от Дроздовичей. Там случайно наткнулась на заброшенную сторожку. В ней я и жила примерно месяц — собирала грибы и ягоды, пыталась охотиться и рыбачить. Я же в деревне выросла, кое-какой опыт у меня был. Ну и в сторожке ещё нашлось немного крупы. Хотя, честно говоря, я почти не ела ничего всё это время… Удивляюсь, как я не сошла с ума… Я не знала, что с детьми, что с тобой, Захари… и со всеми остальными тоже… В конце концов, я решила наведаться в ближайшую деревню, чтобы узнать хотя бы о ситуации в целом. Я остригла волосы, чтобы изменить внешность, и на всякий случай взяла с собой огнемеч и флюг… Там оставалось ещё немного газа… — Саша замолчала ненадолго. Захари оглянулся и, протянув руку, помог сначала Александре, а потом и Василине перебраться через загородивший дорогу камень. Саша поблагодарила его кивком головы и продолжила:

— Когда я добралась до деревни, я увидела, что её грабят назардимцы. Их было не слишком много — человек десять. И я решила атаковать. Назардимцы были ошарашены, и двоих я убила сразу. Я напала сверху, они даже сообразить ничего не успели. Прежде, чем у меня кончился газ, я отправила на тот свет ещё двоих. А потом жители деревни на помощь пришли. Вместе мы уничтожили всех… А дальше… дальше они предложили мне создать партизанский отряд и возглавить его. Я согласилась. Своим новым бойцам я представилась как Кшанди… я где-то слышала, что это южный вариант имени Александра, мне понравилось. Лица моего они не видели. Ещё перед атакой я повязала платок и не стала его снимать… Сказала, что я — бывший солдат Штерайфа, получила шрамы в боях, и не хочу их показывать… Пару недель спустя мы обнаружили заброшенные склады военного училища. Там было с десяток флюгов старого образца, которые не боялись этих назардимских устройств. Также мы нашли и огнемечи, и несколько баллонов газа. Мы вооружились и смогли захватить ангар с дирижаблями… ну, а дальше вы знаете.

— Вот оно как, — присвистнула Василина. — Саша, да ты просто героиня.

— Да ладно тебе… Я же солдат, я присягу давала, — бросив на неё быстрый взгляд через плечо, ответила Александра. — И… как-то мне совсем не кажется, что в жизни под чужим именем есть что-то героическое… Будто у меня всё это время был свой личный персональный капитан Блэкторн… А его я никогда не любила… Ладно, проехали… Захари… а ты как спасся-то?

— Да ничего сверхъестественного, — Вэйл пожал плечами. — Меня нашли аримешские монахи и смогли выходить.

— Но монастырь же разрушили назардимцы…

— Про подземные поселения они не знали…

— А я вот одну вещь понять не могу, — Василина, нахмурившись, поглядела на Сашу. — Если вы все живы, то как назардимцы могли выставить напоказ ваши трупы?

— Тела были слишком обезображены, их никто бы не смог опознать. Теперь мы вряд ли узнаем, кому они принадлежали на самом деле… Всё, пришли, — Захари остановился возле узкой, вырубленной прямо в скале лесенке. — Надо подняться по ступеням, и попадём в монастырь. Наш настоятель будет очень рад вас видеть.

— Настоятель? — Саша вопросительно посмотрела на Вэйла. Тот едва заметно улыбнулся:

— Да. Отец Кассиний.

Глава 6. Нежданчик

– А вы уверены, что это она, отче? – мужчина в длинном плаще и шарфе, намотанном почти по самые глаза, внимательно посмотрел на Кассиния. – Что капитан Кшанди и Александра ван Оггенберг – это одно лицо?

— На все сто процентов, господин… если я не ошибаюсь, Лишран? — с плохо скрываемой иронией ответил монах.

— Ну да, да, документы у меня теперь на это имя… История повторяется, и мне опять приходится жить под чужой личиной. Но что поделать? Так вы говорили, что ваш монах, Кречет, то есть Захари, Сашу сюда приведёт?

— Я дал ему такое поручение. Саша, конечно, настоящая героиня, но по-прежнему ужасно наивная барышня. Захари её практически сразу раскусил. И я думаю, не он один. Если вы помните юную госпожу Мечиславу Экхарт… Она сейчас правая рука нашей Кшанди и, сдаётся мне, тоже уже давно в курсе… Да, вот ещё что. По слухам, партизаны на днях подобрали миринийскую девушку с ребёнком. Описали мне её скупо, но у меня такое ощущение, что это наша Василина и юный господин Эрвин.

— Дай-то бог, — голос Лишрана дрогнул. — Я очень хотел бы с ними встретиться прямо сейчас, но должен отлучиться. В Нумгеме меня ждёт новая должность. И кое-что ещё. Точнее, кое-кто…

*

— Я точно не могу здесь остаться? — Вита умоляюще посмотрела на Зайрута, который грубо тащил её за руку по коридору.

— Тебя спросить забыли! — огрызнулся тот, не оглядываясь. — Могу посоветовать только одно: ублажай своего нового хозяина как следует, и — кто знает — может он будет к тебе так же добр, как и я… Чёртова баба…

Тут Зайрут неожиданно всхлипнул. Вита притормозила:

— Вы плачете, господин наместник?

— Да заткнись ты! — Зайрут открыл дверь и втолкнул доктора Ровенски туда с такой силой, что та полетела на пол. Но за миг до падения Виту подхватил кто-то и аккуратно поставил на ноги. Она подняла голову и увидела худощавого мужчину лет пятидесяти, со светлыми волосами почти до пояса и такой же длинной бородой. Как и у Зайрута, она была украшена множеством причудливых кос.

— Аккуратней, — негромко, чуть в нос произнёс он, сдвинув на лоб массивные чёрные очки с толстыми стёклами.

— Но… — сдавленно прохрипела Вита. Незнакомец прервал её, едва заметно приложив палец к губам. Доктор Ровенски кивнула и отошла к стене.

— Простите эту чёртову бабу, господин Лишран, — Зайрут, непрерывно кланяясь, вошёл в комнату. — Неуклюжая корова!

— Да что вы, всё хорошо, — новый наместник усмехнулся, сложив руки на груди. — Наоборот, я получил возможность сразу рассмотреть её поближе. И я уже доволен своим новым приобретением.

— Вы сказочно добры, господин Лишран. А…

— Деньги получите у моего секретаря, он ждёт вас в комнате писцов. Что-то ещё?

— Да… — Зайрут почесал шею. — Простите мою дерзость, но можно вопрос?

— Говори.

— Вы… вы же, судя по вашему виду… из Высокородных, так ведь?

Вита покосилась на Лишрана. Светлые волосы и бледно-голубой оттенок кожи — как ей рассказывал в своё время Зайрут — действительно были свидетельством принадлежности к древнему и весьма знатному назардимскому роду.

— Да, так и есть, — кивнул новый наместник. — А тебя это удивляет?

— Нет, просто… я думал, что Высокородные все в Назардимии остались… Ну и кроме того… вы же можете себе любую женщину заполучить, зачем вам эта грязнокровка?

— Я не обязан перед тобой отчитываться. А теперь, — наместник выразительно посмотрел на Зайрута, — Оставь-ка нас.

— Понимаю, понимаю, — Зайрут ухмыльнулся, погладив бороду, и украшения в его косах зазвенели. — Она вас не разочарует, поверьте.

С этими словами он, пятясь, вышел из комнаты и аккуратно затворил за собой дверь.

— И не подслушивать там! — крикнул ему вслед Лишран.

Убедившись, что Зайрут действительно ушёл, новый наместник посмотрел на доктора Ровенски и прошептал:

— Ну, здравствуй, что ли, Вита…

— Эдмунд, — Ровенски повисла у него на шее, прижавшись щекой к плечу. — Если бы ты знал, как ты вовремя…

— Тихо, тихо. Всё хорошо теперь. Надеюсь, эта синяя краска с кожи хорошо оттирается… Ты мне лучше скажи, этот тип, Зайрут, он не обижал тебя?

— Не сказала бы, — улыбнулась, шмыгнув носом, Вита. — Он даже назначил меня временной женой. Манер у этих ребят, конечно, никаких, но обращались со мной сносно. Только вот… только… — и она опять заплакала.

— Что такое?

— Эдмунд… пойдём… Ты должен это увидеть…

*

— Но… как такое могло произойти? — профессор Ловеч с такой силой принялся протирать очки, что стёкла на них едва не треснули, и снова уставился на Двадцать седьмого. Тот по-прежнему спокойно спал на кушетке. Вита, вытирая слёзы уголком своего платка, прошептала:

— Я не знаю…

…За пару часов до этого доктор Ровенски с энтузиазмом принялась приводить Двадцать седьмого в порядок. Сперва она решила вымыть бедолагу. Водные процедуры явно пришлись пациенту по вкусу: он окончательно успокоился и даже, казалось, повеселел.

— Вот, это мне нравится, — орудуя губкой, подмигнула доктор Ровенски. — Потерпи, сделаем из тебя человека. А там, глядишь, может и головушку твою починим. Ну-ка, открой рот, дружок. Ты смотри! Да у тебя почти все зубы целы. Ты просто везунчик, Двадцать седьмой. А что у тебя с глазом?

Вита осторожно принялась удалять корку из крови и грязи, покрывавшую всю правую половину лица её подопечного. Увы, здесь Двадцать седьмому повезло не так сильно, как с зубами.

— Ох-ох-ох, — доктор Ровенски вздохнула. — Кто же тебе глазик-то выбил, бедолага? И с волосами у тебя, смотрю, печаль. Один сплошной колтун на голове. Ты уж не обессудь, приятель, но я тебя налысо побрею. Да ты не переживай, волосы — не ноги, отрастут. Только сперва раны твои обработаю, хорошо?

Двадцать седьмой промычал что-то невразумительное. Вита осторожно начала промывать раны на груди пациента. Тот стойко переносил её манипуляции, хотя вряд ли испытывал от этого удовольствие: ведь его кожа местами была содрана до мяса. Неожиданно доктор Ровенски остановилась, прищурив глаза:

— Опаньки, да тут, я смотрю, хирургическое вмешательство было. И не одно, — Вита осторожно провела пальцами по левой стороне груди Двадцать седьмого. — И, глянь-ка, ведь качественно зашито-то! Я бы и сама так сде…

Тут доктор Ровенски осеклась, выронив губку, и та с громким хлюпаньем шмякнулась на пол. Вита тихонько выругалась. Она схватила пациента за левое запястье, зачерпнула в тазу воды и принялась оттирать его ладонь от грязи. Под ней быстро проступил продолговатый шрам. Доктор Ровенски ахнула, едва устояв на ногах. Трясущимися руками Вита взяла новую губку, обмакнула в мыльный раствор и медленно, словно в трансе, несколько раз провела ею по правому плечу Двадцать седьмого.

— Нет… — прошептала она, опускаясь на корточки, — нет, нет, не может этого быть…

Плечо Двадцать седьмого посередине, словно браслет, опоясывал причудливый шрам. И, несмотря на грязь, было хорошо видно, что кожа по обе стороны от него имеет разный цвет…

*

— И что с ним? — Эдмунд, поправив очки, склонился над Рэем. — Ты можешь сказать?

— Физически он, хоть и потрёпан изрядно, но в целом более-менее в норме. Ничего критичного, — Вита вздохнула, глядя в пол. — Но рассудок… полностью потерян, я даже не знаю, что это… Эдмунд… Мы… мы должны его как-то отсюда вывезти…

— Пожалуй, это не проблема. Твой бывший парень, этот Зайрут, похоже, весьма любит деньги. Думаю, за пару тысяч золотых он согласится, чтобы я забрал из Нумгема не только тебя.

— А откуда у тебя столько денег, Эдмунд?

— О, это было просто. Мне от Дэйзила остался в наследство такой забавный агрегат. Мечта алхимика, можно так сказать. Делает золото из чего угодно. Так что, я сейчас — богатый и уважаемый человек. Я купил себе документы и стал назардимцем из весьма знатного рода.

— Да ты просто мастер маскировки…

— Что поделать, видно, судьба у меня такая…

— А что с Тилем, ты знаешь? Он в Лурре?

— Сейчас нет. Они с Клаусом вынуждены были уехать… кое-куда. Надеюсь, скоро дадут о себе знать… Кстати, Рихард Бирецки — он тут неподалёку, со своими бойцами стоит — сообщил, что капитан Кшанди готова нас принять на борт.

— Кшанди? Та самая? Капитан воздушных партизан?

— Да, и поверь мне, ты очень обрадуешься, когда её увидишь.

*

Александра дремала на песке возле реки, подставив бледное тощее тело скупым лучам осеннего солнца. Несмотря на прохладную погоду, на ней не было надето ровным счётом ничего. Даже неизменная маска валялась за камнем неподалёку. Сашино лицо было спокойным и расслабленным, она впервые за долгое время улыбалась…

…За день до этого Александра и Василина, сопровождаемые Вэйлом, впервые оказались в укрытом в горах монастыре. У самого входа их уже ждал отец Кассиний. Монах сильно похудел и осунулся, в его чёрных волосах появилось несколько седых прядок. Но увидев гостей, Кассиний тут же заулыбался, и словно в миг скинул десяток лет.

— Господь услышал мои молитвы, — монах подошёл к Василине и Александре и обнял их. — Я знал, что вы живы, я всегда в это верил…

— Я так рада видеть вас, отче, — Саша крепко прижалась к Кассинию. — Я тоже надеялась, что вы смогли спастись…

— Да, — настоятель поправил потрёпанную епитрахиль с остатками золотой вышивки. — Назардимцы разрушили монастырь, но мы в последний момент успели покинуть его. Знаете… я уходил последним и увидел нечто необычное. Когда враги подожгли нашу обитель, в небе — буквально на несколько секунд ­– появилось какое-то огромное крылатое существо. Оно чем-то походило на Шарлака, но было золотистого цвета и раз в десять больше… Из его глаз вырвались яркие белые лучи, а потом существо исчезло… И кажется мне, именно эти лучи потом стали причиной гибели всех тех назардимцев, что уничтожили монастырь. Так что, господь по-прежнему с нами… Да, кстати, а где юная госпожа Экхарт? Я слышал, что Мечислава тоже здесь.

— Она осталась приглядывать за Тиёллой, — покосившись на Захари, ответила Василина.

— Ох, боже мой! Точно! — Кассиний взял Сашу за руки. — Пойдёмте, Ваше Величество, дети ждут вас.

Он повёл Александру к невысокой деревянной постройке, спрятанной в тени скалы. У входа в неё в куче песка играли трое совсем маленьких ребятишек. Следила за детьми девочка постарше, закутанная в шерстяной клетчатый плащ. На плече у неё сидела крупная ярко-зелёная ящерица в крошечном золотом ошейнике. От этого ошейника шла длинная тоненькая цепочка, другим концом прикреплённая к кольцу на пальце девочки.

— Майя… — выдохнула Саша.

— Что? — девочка резко обернулась, тряхнув копной нечёсаных каштановых волос, и ящерица спрыгнула с её плеча на скамейку. — Мама?! Ты живая?!

— Майя, — Александра подбежала к дочери и крепко обняла её. — Пресвятые купола, ты цела… Девочка моя…

— Да всё со мной в порядке, мама, — Майя, шмыгая носом, посмотрела на Сашу. — Ну и прича у тебя… А мне не разрешала волосы в зелёный красить…

Девочка уткнулась в мамино плечо и разрыдалась. Александра принялась гладить дочь по голове:

— Ну тихо, тихо… Теперь разрешу… В какой цвет захочешь, в такой и покрасишь… хоть в синий… хоть в зелёный…

— И бровь можно будет проколоть? — Майя подняла мокрые глаза на маму.

— Можно, маленький мой, можно…

— И татушку сделать? — она кивнула на Сашин живот.

— Ну наглеть-то не надо, — рассмеялась сквозь слёзы Александра. — Вот исполнится тебе шестнадцать, так хоть с ног до головы разукрасься. Сейчас пока нельзя… А Янек-то где?

— Дрыхнет, как обычно! — Майя подхватила ящерку, которая собралась было сбежать. — Там, в сарае!

— Не сарай, а келья, Ваше Высочество, — покачал головой неслышно подошедший Кассиний.

— Ладно, — Саша взъерошила волосы на голове у дочери. — Иди, буди брата, и пойдём!

— Куда это?

— Здесь недалеко. Пещера возле реки. Там мой дирижабль.

— У тебя и дирижабль есть? — удивлённо посмотрела на маму Майя.

— А то ж! — и Александра гордо подбоченилась…

*

Саша приоткрыла глаза, села и сладко потянулась. Затем начала неторопливо одеваться. Покончив с этим, она подошла к воде и посмотрела на своё отражение. Александра провела ладонью по вискам. Обычно она гладко брила голову, оставляя волосы лишь на макушке. Но теперь кончики её пальцев покалывала щетина. Саша растрепала ирокез, скинув его на лоб неким подобием чёлки.

— Да уж, — скептически пробормотала Александра. — Может, снова волосы отрастить, что ли?

Размышления её были прерваны звуком приближающихся шагов. Саша тут же схватилась за висящий на поясе меч:

— Кто здесь?

— Эй, Кшанди, то есть Саша! — довольная Мечислава появилась из-за камней. — Там от Рихарда письмо пришло! Тхери Торриз только что доставил!

— И судя по твоей сияющей физиономии, новости хорошие? — Александра приподнялась, поправляя шарф на шее.

— Более чем! Тхери не один сюда пожаловал. Вита нашлась! Она была в плену у назардимцев, но с ней всё в порядке! И знаешь, кто её спас? Профессор Эдмунд! Он тоже здесь, кстати. Лицо чем-то синим намазал, смешно так…

— Ну, сейчас оценим! — Саша улыбнулась. — Но… постой-ка… что-то мне подсказывает, что есть и плохие вести, да?

— Ну-у… — Слава, заведя руку за голову, почесала шею. — Как тебе сказать… Есть один момент… Даже и не знаю, хорошо это или плохо… и тебе это не понравится… наверное…

— Да ладно, — Александра снова потянулась. — После того, как я узнала, что мои дети живы, меня уже ничто не огорчит!

— Ну, вот сейчас и посмотрим… Тхери не только Виту с Эдмундом сюда привёз, но и… но и его тоже.

— Кого это «его»? — Александра наморщила лоб.

— Пойдём, — Мечислава взяла Сашу за рукав и потащила за собой. Вдвоём они вошли в пещеру-ангар.

— Вита! — Александра с порога бросилась на шею доктору Ровенски. Та выпучила глаза:

— Саша?! Ты жива?! Только… что за вид?

— Имидж решила немного сменить, — смеясь, ответила Александра. — У тебя, я посмотрю, тоже причёска новая? Пресвятые купола, Эдмунд! И правда, синий весь…

— Я рад видеть тебя, Саша, — профессор Ловеч кивнул. — Я слышал, дети твои живы?

— Да, да! И Захари тоже! Он здесь, в монастыре! И Кассиний!

— Что же, это всё, безусловно, радует, — тут лицо Эдмунда посерьёзнело. — Но есть ещё кое-что. Саша, не знаю, как ты отреагируешь, но ты должна это увидеть, — он указал в сторону стоявшей в дальнем углу ширмы.

— Да что у вас там такое-то? — Александра нахмурилась и пошла вслед за Эдмундом. Вита проводила её печальным взглядом, едва слышно вздохнув:

— Бедная девочка…

— Мы накачали его снотворным, чтобы без проблем доставить сюда, — профессор Ловеч остановился возле ширмы. — Сейчас он спит, но учти: он не в себе. Не в своём уме, и что с этим делать, пока не слишком…

— Он? — Саша оттолкнула Эдмунда и заглянула за ширму. — Вот же…

— Саша… — профессор Ловеч осторожно дотронулся пальцами до её плеча. Александра сложила руки на груди и, покусывая губу, склонила голову:

— Что с ним? — голос её звучал пугающе спокойно.

— Мы пока не знаем, — Эдмунд вздохнул. — Вита нашла капитана ван Оггенберга в назардимском госпитале, едва живого. Его физическое состояние сейчас не вызывает опасений, но рассудок… Рэй полностью его лишился, увы. Мы попытаемся, конечно, выяснить, что с ним произошло, и можно ли как-то его вылечить, но…

— Ну, может, и придумаете что-нибудь, — равнодушно пожала плечами Саша. — Я-то вряд ли как-то помочь смогу.

С этими словами она развернулась и вышла из-за ширмы.

Глава 7. Дрянная кровь

— Ну где же она? Лимши! Лимши! — бормотала Майя ван Оггенберг, что-то сосредоточенно высматривая между валунов.

— Чего ищешь? — из-за скалы выглянул Эрвин Готтентойл.

— Да Лимши, ящерка моя! — Майя, кутаясь в пончо горчичного цвета, устало опустилась на камень. — Сбежала, зараза такая!

— Э-э-э, твоё высочество, тут ты её вряд ли найдёшь! Проще новую завести, — Эрвин присел рядом с ней и протянул бумажный пакет. — Сухариков хочешь?

— Да, наверное, придётся новую ящерку заводить, — вздохнула Майя, запустив руку в пакет. Эрвин, помолчав немного, неуверенно спросил:

— Это… Майя… А ты отца своего видела уже?

— Эх… Мама и доктор Вита сказали, что к нему нельзя пока, типа он болен сильно. Но я всё равно тайком пробралась…

— Ну и как он?

— Лысый, как колено, — невесело усмехнулась Майя, проведя рукой по растрёпанным волосам. — Пока доктор Вита и твой дед кумекают, как бате помочь, они его снотворным накачивают. Спал он…

— Думаешь, очухается?

— Надеюсь, что да… Знаешь, я когда тут у отца Кассиния в монастыре тусила, со скуки читала много. Отец-настоятель с древних языков постоянно что-то переводил. Ну и вот, как раз перед тем, как вы прилетели, я книгу одну закончила. Про ребят, которые возле канала жили и на коньках зимой катались. А папаня у них был не в себе — ремонтировал что-то, и ему нехило по башке прилетело. Вот. И почти всю книгу он тупил и слюни пускал, но под конец его вылечили… Хоть бы и моего папу вылечили тоже, — Майя шмыгнула носом. — Я… я подошла к нему и за руку взяла… А он вдруг сжал мои пальцы и… кажется… кажется улыбнулся чуть-чуть…

— Всё будет хорошо, я уверен, — Эрвин робко положил руку Майе на плечо. — Это же капитан ван Оггенберг. Он справится.

— Ага… — она машинально кивнула и вдруг вскочила, скинув руку Эрвина. — Лимши! Вот ты где!

Майя бросилась к скале, где на уступе мирно грелась на солнце ящерка, не подозревая ни о чём. Хозяйка схватила её и прижала к себе:

— Ну и дура же ты, Лимши!

— Майя! — Эрвин медленно встал с камня, напряжённо прислушиваясь.

— Что такое?

— Сюда идёт кто-то! Со стороны города! Прячься, быстро!

Не дожидаясь ответа, Эрвин схватил Майю за рукав и бесцеремонно затащил в небольшую выемку в скале. Они замерли, боясь пошевелиться. А из-за скал появилось трое назардимцев, вооружённых длинными пиками. Они остановились между камней и принялись переговариваться. Потоптавшись немного на месте, солдаты ушли в ту же сторону, откуда появились.

— Чего они хотели? — прошептала Майя, дождавшись, пока назардимцы исчезли за дальней скалой. — Ты понимаешь по-ихнему, Эрвин?

— Совсем чуть-чуть… Но, кажется, это разведчики. Они обнаружили лагерь Рихарда неподалёку. Думаю, что назардимцы собираются напасть на него.

— Вот чёрт! — Майя взмахнула рукой, в которой по-прежнему сжимала ящерку. — Надо их предупредить! Эрвин, ты беги к моей маме, пусть дирижабль поднимают, а я — к Рихарду!

— Ты чего? Это опасно! Давай вместе к нашим!

— Можем не успеть! Делай, что сказала! — Майя, на ходу защёлкивая ошейник на ящерке, скрылась за камнями. Эрвин растерянно огляделся по сторонам, не в силах решить, что ему делать дальше — пойти за подругой или же вернуться в лагерь…

Майя тем временем уже нагнала назардимцев. Она решила проследить за ними. Солдаты неторопливо шли по узкой дороге, ведущей в город, время от времени перекидываясь короткими фразами. Майя не отставала, скрываясь в тени скал и стараясь двигаться беззвучно. И у неё это получалось. Почти.

Из-под Майиного ботинка выскользнул камешек и запрыгал вниз по дороге. Назардимцы тут же замерли и одновременно оглянулись. Майя спряталась за выступом, но было уже поздно. Солдаты её заметили. Один из назардимцев в два прыжка добрался до Майи и схватил её за одежду. Но та ловко выпуталась из пончо и бросилась наутёк. Вдогонку ей полетела пика. Она прошила Майину штанину насквозь и пригвоздила беглянку к земле. Та, чертыхаясь, попыталась освободиться, но не успела: назардимцы окружили её. Один из солдат вырвал пику из гравия и рукояткой грубо толкнул Майю в грудь. Другой, плотоядно улыбаясь, поддел коротким изогнутым ножом шнуровку на её куртке. Но третий тут же отвесил ему оплеуху и принялся что-то кричать, размахивая руками. Первые двое поначалу вяло пытались спорить, но потом закивали головами.

Майя, решив, что назардимцы слишком увлечены выяснением отношений, снова попробовала улизнуть, но солдат с размаху ударил её ногой в плечо. Она упала, ударилась головой о камень и потеряла сознание…

*

Майя пришла в себя, лежа на полу в тёмном подвале. Она попыталась пошевелиться и тут же ойкнула от боли плече. Руки и ноги узницы были связаны. Майя всё же изловчилась сесть и огляделась по сторонам. В слабом свете, пробивающимся из крошечного окошка под потолком, она увидела деревянные ящики. Возле одного из них что-то зашевелилось. Майя вздрогнула и тут же выдохнула с облегчением:

— Лимши! Ты меня не бросила!

Ящерка, тихонько позвякивая цепочкой от ошейника, взобралась на Майино плечо. Та вздохнула:

— Интересно, где мы с тобой оказались? Надеюсь, Эрвин помощь приведёт. А то я чего-то от этих синемордых чуваков ничего хорошего не жду…

Её размышления вслух прервал скрип открывшейся двери. Звук испугал ящерку, и она нырнула Майе за пазуху. А на пороге появился назардимский солдат. Он, не сказав ни слова, схватил пленницу за шиворот и потащил в сторону выхода. Майя решила не сопротивляться.

Стражник выволок её на улицу, на плац, по периметру которого стояло несколько длинных одноэтажных построек. Над их крышами развевались ярко-синие назардимские флаги. Вокруг было много солдат — похоже, Майя попала в военный лагерь.

Воины тем временем почтительно расступились, пропуская вперёд две высокие худощавые фигуры, с ног до головы закутанные в иссиня-чёрные плащи с серебристыми блёстками. Один из незнакомцев подошёл к Майе и наклонился над ней. Под складками капюшона виднелось чешуйчатое лицо с узкими щёлочками ноздрей и жёлтые глаза с вертикальными зрачками.

— Очень хорошо, — глядя на Майю, произнесло существо с шипящим акцентом.

— Ну и рожа… Ты найзард, что ли? — нахмурилась королевская дочка. Ящер лишь хрипло рассмеялся:

— А ты догадливая! Надеюсь, у тебя качественная кровь. Ты появилась очень вовремя, у нас давно ничего приличного не было.

— А у этих ребят чего кровь не сосёте? Невкусно? — Майя, кивнув на солдат, усмехнулась.

— Можно и так сказать. Хорошо, что назардимцы моих слов не понимают. А то бы обиделись. Они-то себя считают высшей расой. На самом деле, они — человеческий мусор. Назардимская кровь не идёт ни в какое сравнение с раттанийской, а особенно — с миринийской. Думаю, тебя нам надолго хватит.

Найзард занёс над Майей лапу с длинными позолоченными когтями. Быстрым движением он оцарапал её шею и с наслаждением облизал окровавленный палец. Тут же у ящера изо рта пошла мутно-жёлтая пена, глаза покраснели и вылезли из орбит. Найзард с хрипом упал на колени, схватившись за горло. Второй ящер, до этого стоявший в стороне, подбежал и быстро влил сородичу в рот жидкость из флакончика, висевшего у его на шее. Найзард закашлялся и, тяжело дыша, прошипел Майе в лицо:

— Ты… что… из них?

— Из них? — переспросила она, поморщившись от зловонного дыхания ящера.

— Из этих поганых мутантов, — ответил второй найзард. — Гниль человеческой породы. Есть среди вас такие, как ты, с порченной кровью, которая для нас ядовита. И, что хуже всего, этот брак передаётся по наследству. Вас надо уничтожать. Но тебя мы пока оставим в живых.

— Да, — первый ящер, окончательно пришедший в себя, поднялся на ноги. — Отправим тебя в Назардимию, чтобы твою дрянную кровь смогли как следует изучить. У нас был хороший подопытный образец, но нам помешали довести дело до конца. Ты-то и поможешь разобраться, как предотвратить дальнейшее распространение этой мутации. Посидишь пару дней в подвале, а потом…

Но закончить найзард не успел. Раздался выстрел, и в груди ящера появилось отверстие, из которого густыми каплями потекла тёмно-серая, почти чёрная кровь.

— Эрвин! — воскликнула Майя, пытаясь подняться. — Эрвин, я здесь!

— Держись! — Эрвин Готтентойл, стоя на выступе скалы, нависшей над лагерем назардимцев, перезарядил ружьё и прицелился. Из-за спины у него взмыли в воздух Мечислава, Василина и Александра с огнемечами в руках.

— Проклятье! — прошипел оставшийся в живых найзард. — У них старые крылья!

Эрвин тем временем снова выстрелил, но не так метко, как в первый раз. Пуля лишь разрыла песок возле ноги ящера. Тот отскочил в сторону, и в следующую минуту Мечислава, резко спикировав, полоснула его мечом по груди. Найзард, падая, царапнул своей когтистой лапой девушку по ноге.

— Тоже… дрянная кровь… да сколько же вас… — прохрипел ящер, принюхиваясь. Это были его последние слова. Слава, приземлившись, одним ударом отсекла ему голову.

Василина и Саша тем временем подлетели к Майе. Но назардимцы окружили её, выставив вперёд пики. Александра огрызнулась и сжала рукоять огнемеча, готовясь сражаться. И тут со стороны казарм раздалось несколько взрывов. Из клубов дыма выскочил Антхери с холщовой сумкой через плечо. Он достал оттуда небольшой округлый предмет и швырнул в сторону ближайшего здания. Секунду спустя снова прогремел взрыв, назардимцы отвлеклись на него, и Саша с Василиной тут же этим воспользовались. Несколькими ударами они поразили пятерых солдат и наконец, смогли добраться до Майи. Александра опустилась на колени возле дочери и быстро перерезала верёвки.

— Пресвятые купола, ну что это такое? — Саша обхватила её за плечи и помогла подняться. — Совсем жизнь не дорога? Вся в папашу, чтоб его… Если бы не Эрвин…

— Эрвин! — воскликнула Майя, указывая матери за плечо. Мальчик, спустившись со скалы, попал в кольцо солдат. Он не успел перезарядить ружьё, и назардимец ударил Эрвина пикой по рукам, выбивая оружие. Василина рванула к сыну, на лету круша бойцов, а Александра вместе с Мечиславой подхватили Майю и втроём взлетели на скалу. Оттуда они увидели появившегося из-за дальних гор Рихарда Бирецки, который во главе своего отряда атаковал вражеский лагерь.

— Так, сидите здесь и никуда не уходите! — Василина, держа на руках Эрвина, приземлилась рядом с Майей.

— Полетели, Рихарду поможем! — Мечислава залихватски крутанула огнемеч в руке. Из-за скал тем временем выплыл красный дирижабль Кшанди-Александры. Оттуда раздалось несколько выстрелов, а затем кто-то сбросил бомбу в самую гущу назардимских солдат.

— Лишь бы наших не задело, — Саша, едва заметно вздрогнув от взрыва, нахмурилась. — Ладно, летим, закончим дело. А с тобой, — она строго посмотрела на дочь, — я ещё поговорю!

Не прошло и часа, как партизаны капитана Кшанди и отряд Рихарда Бирецки полностью уничтожили назардимский лагерь, не оставив в живых никого. Самим повстанцам удалось избежать потерь, если не считать нескольких раненых. Их отвезли в укрытый в скалах ангар, где ими занялась доктор Ровенски. Одним из её пациентов стал подрывник Тхери Торриз, которого назардимец ударил саблей, распоров кожу от середины бедра почти до подмышки.

— Так, раздевайся, — скомандовала Вита, натягивая перчатки.

— Э-э-э… совсем? — Антхери, поморщившись от боли, посмотрел на неё.

— Ты чего, стесняешься? — фыркнула доктор Ровенски. — Я же врач, ё-моё! Поверь, ничего там нет такого, чего я раньше не видела… Сейчас, потерпи чуток, зашью всё в лучшем виде. И… ты пресс качаешь, что ли, господин Торриз? Вон, все кубики видать.

— Ох, Вита, — только и выдохнул Тхери, густо покраснев. А затем снял очки и протёр запотевшие стёкла. — Я просто очень худой… Только и всего…

*

— Майя-Майя, — Александра покачала головой, наклеивая пластырь на оцарапанную найзардом шею дочери. — Заставила же ты нас поволноваться!

— Зато лагерь этих уродов разнесли!

— Да уж, достижение! Назардимцы теперь начнут горы прочёсывать, и тогда и нам, и Рихарду не поздоровится… Ладно, через несколько дней мы летим в эвакуационный лагерь. Там вам спокойнее будет.

— Ну мам! А можно я с вами останусь! Я воевать хочу!

— Навоевалась уже, героиня! — Саша, грустно улыбаясь, погладила Майю по волосам. — Эрвин тоже с вами поедет, всяко вместе веселее.

— Ладно тогда… Мама… а почему эту чешуйчатую рожу так с моей крови расколбасило?

— Отцу своему спасибо скажи, — Александра вздохнула. — Помнишь, я рассказывала, как он меня из плена освободил, из змеиной плоти? У королевского рода кровь особенная, ящерам она не по вкусу. Тебе это, видимо, по наследству и передалось.

— Круто! А Мечислава?

— Что Мечислава?

— Найзарду тоже её кровь не понравилась, он же Славу царапнул и от одного только запаха скривился.

— Да? Ну, может, не только у королевского рода такая кровь. Наверное, есть и другие… Нет, ну это так странно… Они же действительно во многом похожи. И всегда были, сколько её помню…

— Это ты о чём сейчас, мама?

— Да так, ни о чём, — Александра, покусывая губу, посмотрела куда-то вдаль. — Ни о чём…

Глава 8. Две жизни королевы Александры

— Итак, я могу вас обнадёжить, — профессор Ловеч, поглаживая богато украшенную бороду, прошёлся взад-вперёд по ангару. — Уничтожение военного лагеря, естественно, подняло всех в Нумгеме на уши. Но я воспользовался своим положением наместника и направил назардимцев по ложному следу. Так что, вы в безопасности. По крайней мере, на ближайший месяц. Далее. Я отправил запрос в Лурр, своим людям. Сожалею, Василина, твой муж так до сих пор не вернулся в город. Поэтому нам пока нет смысла лететь туда.

— Плохо, — покачала головой Василина. — Надеюсь, Тиль всё-таки даст о себе знать.

— Обязательно даст, — Александра положила руку ей на плечо. — Будем пока ждать и действовать по обстоятельствам.

— Так. А теперь по поводу главной нашей проблемы, — Эдмунд оглядел сидящих перед ним Сашу, Василину, Мечиславу, Захари и Кассиния. — Мне и доктору Вите удалось выяснить, что стало причиной теперешнего состояния капитана ван Оггенберга.

— И что же с ним стряслось? — в голосе Мечиславы прозвучало искреннее беспокойство. — Это лечится?

— Сейчас Вита всё объяснит, — вздохнул профессор Ловеч.

— Сразу скажу, — доктор Ровенски нахмурилась. — Особо порадовать нечем. Мы тщательно исследовали кровь Рэя и обнаружили там следы препарата под названием «нийурр».

— А что это за фигня? — не унималась Мечислава. Саша с лёгким раздражением во взгляде сжала её запястье пальцами.

— Этот препарат во времена короля Дэмерия использовали канджиёновцы на допросах. А вообще — это то ли разработка Амэнильфе, то ли один из найзардовских подарочков. Нийурр –своего рода сыворотка правды. При минимальной дозировке развязывает человеку язык, и тот что угодно разболтает. Если препарата ввести чуть больше, чем положено, то появляется интересный побочный эффект. Человек на час-другой становится этаким болванчиком. Что ему скажешь — то он и сделает. Но самый фокус в том, что эту дозировку очень легко превысить, там точность нужна просто ювелирная. И если рассчитать всё неправильно, то могут быть… хм… необратимые последствия. Полная потеря разума то есть… Что, похоже, и случилось с Рэем…

— Я же говорила, его траванули чем-то! — Мечислава хлопнула себя ладонью по бедру и посмотрела на Сашу. — Не виноват капитан ван Оггенберг, зря ты на него злишься!

— Он не должен был этого допустить, — холодно пробурчала под нос Александра, потупив взгляд.

— То есть, получается, Рэй отравлен этим препаратом? — спросила Василина. — А есть способ как-то его в порядок привести?

— Теоретически, с помощью антидота можно снять все негативные последствия. Но есть одно «но», — Вита прикусила нижнюю губу. — Противоядие надо вводить максимум через сутки после отравления. А мы, боюсь, опоздали… на пару лет…

— И получается, вы не знаете, как его вылечить? — прошептал Захари.

— Увы. Медицина тут, похоже, бессильна, — доктор Ровенски бросила взгляд на Кассиния, задумчиво перебиравшего чётки. — Можно только помолиться.

— Можно, — ответил монах, не прерывая своего занятия. — Пути господни неисповедимы.

И на лице его появилась едва заметная улыбка…

*

Саша сидела на камне неподалёку от входа в пещеру-ангар и сосредоточенно нашивала очередную заплатку на протёртый рукав кардигана.

— Добрый вечер, Ваше Величество, — поприветствовал Александру неслышно подошедший Кассиний.

— Да какая я теперь королева, отче? — тяжело вздохнула та. — Нет у меня королевства. И короля тоже нет. Зовите меня Кшанди, или Саша, как больше нравится.

— Хорошо, многоуважаемая Александра, — монах присел на камень рядом с Сашей и кивнул на её голые плечи. — А тебе не холодно?

Та мотнула головой:

— Нет, всё нормально.

— Я бы хотел с тобой поговорить кое о чём. Есть минутка?

— Для вас, отче, — всегда найдётся!

— Ну что же, — Кассиний снова достал из кармана чётки и принялся неторопливо их перебирать. После недолгого молчания, нарушаемого лишь ритмичным пощёлкиванием деревянных бусинок, он спросил:

— Ты же помнишь Шию?

— Ещё бы! Эх, где-то он сейчас…

— Надеюсь, у него всё хорошо, где бы он не находился… Так вот, о чём я. Отец Шии, Зэйран, служил в том же монастыре, что и я когда-то. Я общался с ним, и он рассказывал, в каком состоянии обнаружил сына после его путешествий — полуживого и неадекватного. Отец Зэйран смог его вылечить… Нестандартным способом… И, надо сказать, весьма опасным… Он вычитал об этом в какой-то из старых книг и решил на свой страх и риск применить. Шия выжил и, что немаловажно, рассудок к нему вернулся.

— Это вы к чему сейчас клоните, отче? — Саша, нахмурившись, покосилась на монаха.

— Тебе решать, Александра.

— Да что решать-то?

— Хочешь ты мужа спасти или нет. И мозги ему на место поставить. Я знаю, что для этого нужно сделать. Только учти одну вещь: если что-то пойдёт не так, то вы оба умрёте.

*

Рэй по-прежнему лежал за ширмой на сваленных на полу одеялах. Глаза его были закрыты, капитан глубоко и спокойно дышал — снотворное ещё действовало. Саша покачала головой и нахмурилась, глядя на гладко выбритый череп мужа:

— Я, честно говоря, даже не знаю, хочу ли быть с ним… ну, если он очухается… И люблю ли ещё… Но мне жаль его, просто безумно. И… всё-таки, у нас дети. И им нужен нормальный отец, а не вот этот… овощ.

— Ну, так что ты надумала? — Кассиний, прищурившись, посмотрел на Александру.

— Я попробую его спасти. Мне кажется, что будет лучше вернуть капитана ван Оггенберга и дать ему шанс исправить хоть что-то… Говорите, что мне надо делать?

— Ты поступаешь благородно, Александра. Давай мне руку.

Саша повиновалась. Кассиний достал откуда-то иголку и парой быстрых движений уколол в палец сначала Рэя, а потом его жену. Саша коротко вскрикнула, а ван Оггенберг лишь слегка поморщился — сон его был слишком глубок. Монах осторожно соединил пальцы Рэя и Александры, и их кровь смешалась. Кассиний опустил Сашину руку и протянул ей золотистый флакончик:

— На, выпей.

Александра залпом осушила крохотный сосуд. Монах жестом предложил ей сесть и спросил:

— Как самочувствие?

— Да никак. Как обычно. Только в ушах чуток шумит.

— Это нормально. Сейчас я быстро объясню тебе, как нужно действовать, и приступим. Мы с тобой вместе прочтём особую молитву, и ты погрузишься в транс. В этом состоянии ты словно перенесёшься в подсознание Рэя. Как оно конкретно будет выглядеть, я тебе сказать не могу, да это и не важно. Важно лишь то, что в том, если можно так выразиться, мире, куда ты попадёшь, одновременно с твоим появлением взойдёт солнце. У тебя будет ровно один тамошний световой день, чтобы найти твоего мужа.

— Найти?

— Да. Ты встретишь там разных существ, возможно, очень необычных. Твоя задача — понять, кто из них и есть капитан ван Оггенберг. Но учти: если до захода солнца не справишься, то умрёшь. По-настоящему, и в том мире, и в этом. И Рэй умрёт тоже. Если хочешь отказаться, то сейчас у тебя есть последний шанс сделать это. Я не буду тебя винить, ты не обязана…

— Нет, — решительно мотнула головой Саша. — Я не отказываюсь. Давайте уже молитву читать.

— Хорошо, — Кассиний взял со стола старинную книгу в кожаном переплёте, раскрыл её и кивнул, приглашая Александру подойти. Та с любопытством заглянула монаху через плечо.

— Вот, — палец Кассиния уткнулся в ярко-красную буквицу. — Отсюда. Я начну, а ты повторяй за мной, можешь про себя.

Александра, прикусив губу, выдохнула. Монах склонил голову, прикрыв глаза, и принялся негромко, нараспев читать молитву. Саша едва слышно вторила ему. Прочитав пару строф, Александра почувствовала головокружение. Слова Кассиния звучали откуда-то издалека. Саша уже с трудом различала буквы в книге. Перед глазами у неё потемнело, и она потеряла сознание…

*

…Александра очнулась от того, что вода плеснула ей в лицо. Саша приоткрыла глаза, но ничего не увидела — вокруг была глухая темнота. Миг спустя где-то очень далеко появилась тонкая красная линия, и она с каждой минутой увеличивалась. Всходило солнце. Александра поняла, что она лежит на берегу озера, почти у самой кромки воды. Саша села на песок и вытерла лицо. Вокруг стало уже почти совсем светло, и она смогла разглядеть своё отражение в воде. Александра с удивлением обнаружила, что выглядит теперь иначе. На вид — не больше двадцати, а волосы вновь стали длинными. Одежда тоже изменилось — на Саше было платье.

Александра поднялась на ноги и огляделась по сторонам. Вокруг, покуда глаз хватало, расстилалась пустынная равнина с редкими чахлыми кустиками. Озеро, на берегу которого стояла Саша, было маленьким и неглубоким. На миг ей показалось, что справа под водой что-то сверкнуло. Александра решила посмотреть поближе. Но едва она сделала несколько шагов, как кто-то схватил её за рукав сзади. Саша тут же оглянулась и ойкнула:

— Кристиан?!

У неё за спиной действительно стоял капитан Блэкторн. Одна рука его покоилась на рукояти меча за поясом, а второй он по-прежнему держал Александру за плечо.

— Не ходи туда, — по своему обыкновению бесстрастно произнёс кондактер.

— Эй, отпусти! — Саша дёрнулась, но хватка Кристиана была крепкой.

— Он прав, там нечего делать, — из-за спины Блэкторна вышел молодой человек в форме Гелайта. Александра прищурилась и снова удивлённо вскрикнула — незнакомец выглядел точь-в-точь как Рэй в день первой встречи с Сашей, когда он спас девочку от горюна.

— Хорошо, хорошо, я не пойду туда. А вы кто вообще? Я… я должна выбрать, кто из вас на самом деле Рэй, так что ли?

— Будь мудрой, королева Александра, — к разговору присоединился ещё один незнакомец. Его Саша точно видела впервые: смуглый светловолосый парень лет двадцати семи, одетый в длинный балахон оранжевого цвета и высокий головной убор, словно сделанный из кусков угля.

— Вот вы, — Александре наконец удалось вырвать руку из пальцев Блэкторна. — Точно не Рэй!

— Так я и не претендую, — пожал плечами незнакомец. — Технически, конечно, особой разницы нет — между мной, тобой, Рэем… Но не бери в голову. Можешь звать меня Король-Гром.

— Рэй про вас рассказывал… Но вы же вроде постарше быть должны…

— То был шестнадцатый Король-Гром. А я семнадцатый. Я даже не родился ещё.

— А, я поняла. Вы запутать меня решили, — Саша внимательно оглядела всех троих. — Ладно. Мне надо выбрать, но… Нет. Никто из вас не Рэй. Хотя, вы двое, на него очень похожи.

— Ну, допустим, — Блэкторн принялся расхаживать взад-вперёд, сжав пальцами рукояти мечей. — Тогда, где же, по-вашему, настоящий капитан ван Оггенберг?

— Вот это мне и предстоит выяснить, — решительно произнесла Александра, оглядываясь вокруг. Она заметила чуть поодаль наполовину занесённую песком узкоколейку. Подумав немного, Саша решила пойти по ней. Блэкторн и Рэй-младший последовали за королевой.

— А вы так и будете за мной теперь ходить? — нахмурилась Александра.

— Охрана не помешает, — ответил Кристиан.

— А мне просто по приколу, — усмехнулся Рэй-младший.

— Ну, как хотите… А этот… Король-Гром где?

Таинственный правитель Дивосенья действительно исчез — словно растворился в воздухе. Саша покачала головой и побрела вдоль рельсов. Кристиан и Рэй-младший шли позади на почтительном расстоянии. Александра даже не оглядывалась на них.

Вокруг стало совсем светло. Песок сменился полем ярко-зелёной травы, что простиралось до самого горизонта. Саша шла уже довольно долго, но пейзаж вокруг не менялся.

— Вы уверены, что идёте правильно, Ваше Величество? — подал голос Блэкторн.

— Тебя забыли спросить, — пробурчала Александра. — О, гляньте-ка, там домик показался!

— Ну обалдеть теперь, — равнодушно хмыкнул Кристиан.

Александра махнула рукой и поспешила к постройке — небольшому деревянному ангару, возле которого стояла круглая башенка. Оба здания были выкрашены в белый цвет. Саша приблизилась к ним и внимательно осмотрела. В ангаре было пусто, а дверь, ведущая в башенку, оказалась заперта.

— Вы удовлетворены, королева Александра? — поинтересовался Блэкторн.

— Да ну тебя. Я дальше пойду.