Бесплатный фрагмент - Королева фей Ланнан Ши

НОЧНАЯ ГОСТЬЯ

Пусть ты вечна и прекрасна,

Если ты исчадье зла,

Красота твоя опасна,

Но ведь я люблю тебя.

Там, где звезды темной ночи

Соблазнят твои глаза,

Как бриллиантовые очи,

Но они убьют меня.

Твоего прекрасней лика

Не найти во всей земле,

Твоя сонная гвоздика

Станет смертью ранней мне.

Но тебя я не забуду,

Пусть несут мне ветры гор

Смерть везде и отовсюду,

Как твой адский приговор.

Твое имя лишь я знаю,

Назову ее и им.

Это правда, смерть мирская

Быть возлюбленным твоим.

Где-то расцветала темная ночь, как черная роза в росе из бриллиантов. Легкий бархат и тьма, и ее нежный шелк скрывал от взгляда человека смертельную опасность, царящую в ней. Поцелуй королевы смерти обжигал уста соблазненного ее губящей красотой, и по его губам, как печать минутной любви дьявола, текли струи крови. Для одинокого сердца все это было ничем, влюбленного сердца, да, он был влюблен и знал, что его возлюбленная холодна и нема к людским страданиям. Он знал, что его любовь не принесет ему ничего, кроме смерти.

Ночь ложилась на ясное лицо земли, и у этой ночи была своя королева, своя любовь, своя смерть, ее темная возлюбленная.

Тьма окутывала роскошный дворец, но сейчас он казался сверкающим сердцем самой ночи, тайна веков приоткрывала створчатую дверь, она звала взглянуть на ее ужас и на ее смертоносную красоту.

Бархатные розы спали в ночной росе. У них не было ни цвета, ни лица в наступающем мраке. Они были лишь отдаленной частью магической красоты, ее листы не спали, боль, причиняемая ими, не притуплялась ни на минуту. Они были избранными из всех цветов, но красотой ночи был другой благоухающий цветок, гвоздика, алая гвоздика и вечная тайна, скрытая в ней.

Все было отдано сну, и лишь один цветок не спал. Белая, как сама смерть, но прекрасная рука прикоснулась к хрупкому стеблю гвоздики, словно молния, сверкнувшая в небе, но через мгновенье все утихло, превращаясь в прежнюю гложущую тишину.

Темно — синие облака теснились на небе, над дворцом, казалось, любой миг готовые разразиться грозой, но дождь не начинался, лишь угрожающий трепет туч напоминал о ненастье, и головки роз трепетно клонились ко сну.

Лишь одно не спало, одно-единственное во всем мире — голубой источник у дремучего леса. Он отличался от всего своим живым журчанием в темноте, но что-то странное скрывалось именно в нем. Его вода лилась и бурлила водопадом, сливаясь с камнем и превращаясь в крошечное озеро у лесной тропы. Какие-то синие оттенки играли ночью в его воде, но там же блистали волшебные огоньки, заманивающие путников в колдовскую страну, и только один из людей, попавших туда, остался жив, но его сердце навсегда запечатлело в себе магию мрачной сказки.

Сверкающие огоньки, как хоровод фей, вились и кружились у ручья, легкие, ясные, прозрачные, похожие на снежинки, они были всего лишь еще одним украшением в алмазной короне другого сказочного мира.

Бессмертная легенда жила здесь, легенда о той, которая была прекраснее всех, и завеса волшебной сказки открывалась перед глазами в ночных просторах лесных трущоб.

Но путники боялись заходить сюда, словно сама смерть гнала их прочь от этого места, от леса, от чистого ручья, от его прозрачного водопада, вся эта красота была не тронута человеком, и какая-то опасность проглядывала во всем здесь, внушая любому вошедшем сюда страх и ужас перед смертельной опасностью.

Но не лесные эльфы, феи или лешие пугали людей, нет, они боялись иного, обещание тьмы, красоты, скрытой в лесной сказке, но несущей смерть любому, увидевшему ее.

Все ее приметы были прокляты в этом мире, все, кроме несчастных влюбленных, проклинали светлое золото волос и голубые глаза, взгляд неведомый никому из живых, легкость и грацию тихих движений и вечную, нескончаемую красоту. Всему этому люди уже давно придумали одно название — проклятие и смерть.

Никто из живых не ехал по лесной дороге. Никто из путников не заходил в ложную, манящую тень. Даже днем люди опасались и боялись этого места, как самого проклятия небес, или чего-то более тайного, более нежного и прекрасного. Одна лишь легенда пугала всех, и тех, кто, хоть издали, видел тень далекого несчастья. Все проклинали синие глаза, несущие смерть.

Но что могло скрываться там, на лесной дороге, одна лишь тропа разделяла владения жизни и владения леса, и здесь, у родника, они соприкасались журчащим поцелуем вдоль своих границ.

За лесом начинался совсем другой мир, но никто из боящихся за свою жизнь не бывал в нем и лишь знал, что этот мир полон тайн и приключений, опасностей и боев, красоты и колдовства.

Ветви деревьев сгущались, не давая прохода лучам солнечного света, а только тьме ночи. Они скрывали царство темных и светлых сил. Там жили лесные духи, и кровожадные тролли строили планы своей мести добру. У них тоже был свой жестокий король, но, чтобы увидеть его лик, надо было стать безразличным к смерти, или полным волшебных сил, но не его боялись люди, было и нечто другое, но это был скрыто тайной.

За лесом и холмами пряталось другое темное солнце, скрывалась красота золотистой звезды, и стоял легендарный замок. Путь к нему был закрыт миром опасностей. Только один-единственный человек остался в живых после того, как увидел это чудо мрачной ночи, но его жизнь погибла вместе с возвращением в мир смертных. Прежней радости было не вернуть ничем.

А в человеческом мире и широких графских владениях роскошь и красота природы застыла в пейзаже своего сна. Тихо спала зеркальная гладь озер, отражая в себе тени белоснежных головок лилий, таких пышных и грациозных, как белые лебеди, плавающие здесь днем. Сегодня эти лепестки сжались, и виднелись лишь зеленые кружки листьев и стебельков. Сады природы уснули, и разноцветные лепестки спали в сердце цветов, пестреющих на далеких лугах и теряющихся в лесной траве, в ней каждый цветок напоминал пеструю корону из ярких камней, но это был лишь бархат летней жизни.

Гибкие ветви деревьев клонились к воде, сплетаясь и играя на зеркале озер, ветер заставлял их плакать и шелестеть, и этот плач отдавался в сердце ночи.

Ветер растворялся в нежных складках чарующей тьмы, все звуки были только тенью небытия, и ночь сверкала лишь ярче и ослепительнее от каждого шелеста бархатистой песни ночи. Кто мог знать, что сегодня полночь изменит все в жизни хозяина этих владений, но ночь не подчинялась ему, она взяла в плен его сердце, как и все, находящееся в нем.

Все люди мирно спали под покровом темноты, ни звука не раздавалось в мертвой тишине, тьма вступила в свое господство над миром, она царила, она властвовала, она повелевала, но у нее тоже была своя королева, и горе тому, кто, хоть раз, смог увидеть ее бледное лицо.

Тьма стелилась по земле, словно золотые волосы ночной красавицы, но дыханием сказки сияло все в нем, ее движения разливали легкий шелк вокруг земли, ее глаза были глазами красоты, но никто, никто не видел ее.

Что-то опасное таилось в этой ночи, буйное, мятежное, и неспокойное, как вспыхнувшее ниоткуда пламя, вмиг захватившее все. В дыхании тьмы чувствовалась тревога, сама смерть звала уснуть навеки за один-единственный взгляд, но этот взгляд ослеплял людей.

Словно жуткое чудовище затаилось в покровах темноты, как кинжал, близящийся, чтобы ударить в спину, близилась полночь на золотых часах, ужас воскресал вновь.

Невольный страх вкрадывался в душу, еще ни одна ночь не угнетала сердце так, как этот страх, он пронзал, он шептал, он терзал душу жутким ожиданием чего-то неизвестного и ужасного.

Все вокруг спало, завораживало лишь предчувствие одной беды, опасности, и голос, шепчущий о ней, не умолкал ни на миг, а лишь из минуты в минуту становился все ужаснее и безумнее, он потерял рассудок и боялся лишь одного — своего собственного страха. С каждым ударом полночи, с каждым ее шагом еще более гнетущая тишина воцарялась здесь, в этом обманчивом покое, невозможно было уловить ничего, ни лица, ни сердца приближающегося кошмара, только сердце звало бежать прочь, прочь от своей собственной любви, если она была любовью к самой смерти.

Лишь одно было спокойным в мятежной и бурной ночи, лишь одна алая гвоздика цвела в бледной и окровавленной руке. Кто знал кровь или потерянное счастье окрасило ее в бардовый цвет, ее бархатистые лепестки благоухали смертью, ее аромат разносился запахом страха человеческой души, ее красота сверкала ярче и ослепительнее, чем ночь, но еще прекраснее была ее хозяйка, ради которой этот цветок появился на свет, чтобы стать вечным спутником королевы смерти.

Подобно вырванному из груди сердцу он сиял во тьме, и тьма не могла соединиться с ним. В этой ночи сияла ярче всего одна картина, алая гвоздика в белоснежной руке, по пальцам которой стекали капли крови, как символ вечной мести и красоты, воплотившейся в одном-единственном лице и одном-единственном образе.

Ничего, кроме бархатистой ночи не было ни в дремучем лесу, ни в просторных лугах, ни в аллеях сонных роз, деревья клонились ко сну, но в просторной глубине ночи тьма расступалась перед мраморным дворцом, стоящем в самом сердце колдовской жизни. Ни дуновение колдовства, ни вихрь ночи не ложились на него, но в нем тоже скрывалась тайна и более ужасная, чем тайна леса, ведь это была тайна разбитого сердца.

Как смело он отличался от прелестей тьмы и очарования ночи, в нем пылала жизнь, и не только она. Сама красота украшала его сапфирами своих синих глаз, делая его драгоценной короной сияющей, как чудо волшебства. В нем угадывалось волшебство, каждый миг его жизни на земле был магией очарования, он околдовывал, он звал, он манил, как песня морской девы, но он не был чудом природы, он был гордостью и богатством человека. Только одно слово — красота, могло описать его. Сама ночь, как звездная вуаль, окружала дворец своим густым покровом.

Сияющее множество окон разливалось волшебством в чарующей ночи. Готические статуи и мраморные узоры привлекали и заманивали взгляд. Оттуда не доносился шум, не звучала музыка, не слышался смех. Дворец слился с ночью, отличаясь от нее только одним — своими яркими огнями. Что было в нем, чьей волшебной любви он ожидал, что шептала ему ночь о магии его красоты. Звездная россыпь в эту ночь не блистала над ним, а лишь черные тучи собирались и хмурились в темном небе своей могучей и угрожающей синевой. Ночь не звала проклятия, но сам дворец ожидал его. Как заколдованная сказка он возвышался в долине, но ни слова о нем и его тайнах не угадывалось в его волшебной красоте. Лишь ночная песня любви стала шептанием тихого ветра, но и сам ветер не знал о тайне одинокого сердца повелителя этого края.

Роскошь, блеск, волшебство — это все было далеко не первыми достоинствами дворца. Его хозяин мог быть самым богатым человеком из подобных ему, но он же и был знатен, как никто. Его богатств и достоинств было не счесть. Он владел этими полями, этим лесом, этими великолепными садами роз. Все это принадлежало ему одному, но был ли он счастлив, была ли радость в его сердце. Когда-нибудь, хоть раз в его жизни, блистало ли в его глазах обычное человеческое веселье.

К его услугам было все: золото, музыка, вино и общество прекрасных дам. Кто мог отказаться от роскошной жизни, если бы владел всем этим. Он мог гордиться собой и благодарить судьбу, но этого всего не было в его роскошном дворце, и сегодня любой бы отдал жизнь, чтобы узнать, что происходит там, во владениях прекрасного графа.

Дворец стоял в долине, гордый, прекрасный, величественный и изумительный, он мог очаровать любого, но, что сегодня происходило в нем, его стены не могли плакать, но они плакали вместе с сердцем своего хозяина. В зале не было веселья, шумных балов и маскарадов, и если бы пошло и на то, граф отказался бы прийти даже к самому королю, не только из-за своей гордости и силы, она позволяла ему это, но он знал только одну-единственную королеву во всем мире.

Далеко в прошлом остались прежние безмятежные дни молодости и жизни, но, хотя юность еще не ушла, но тень проклятия уже ложилась на всю эту светлую красоту, предвещая бурю и ненастье.

Какими-то мрачными и угрюмыми казались сияющие, огромные окна, тень мрака прокралась в них. Тени скользили по гладким стенам и готическим узорам на мраморе, смерть прокрадывалась сюда.

Все стихло, словно в ожидании кошмара.

Цветы затрепетали в своем тихом сне, птицы с шумом спорхнули с ветвей раскидистых деревьев и улетели, унеслись в чащу леса. Полночь спустилась над головой алой гвоздики, она ждала свою королеву, и вечное, неумолимое и ужасное проклятие для прекрасного дворца, от него было не скрыться, не спрятаться, как и от последней и губящей любви, но она уже горела в сердце, и она была вечной мечтой и вечным, неумолимым заклятием.

Во дворец не проникал покой ночи. Огромную, длинную залу наполнял яркий и теплый свет. Зеркальный паркет отражал в себе скользящие тени, и с расписанного картинами высокого полка свисали огромные хрустальные люстры, разгонявшие мрак. Множество свечей сияло в позолоченных канделябрах, украшенных лицами золотых амуров и богинь.

Народ толпился в роскошной зале, но она все равно оставалась просторной и пустой, в ней не было жизни, лишь печальное ожидание чего-то необычного и даже сверхъестественного.

Разодетые гости казались роскошной частью залы, пышные, разноцветные платья дам, из атласа и шелка, украшения из драгоценных камней, бриллиантовые диадемы и подвески сияли и переливались в свете свечей. Кавалеры не уступали дамам в элегантности и грации, в красоте дорогой одежды, в позолоченных эфесах шпаг. Однако и тени радости не светилось в лицах гостей, в зале царило выжидающее молчание, никто не смел произнести ни слова.

Вся толпа гостей ждала и боялась дождаться того самого рокового мига. Священнослужитель уже стоял здесь в своих черных одеждах. Только он один из всех священников осмелился прийти сюда, только один он не боялся тени рокового проклятия, но его сердце тоже дрожало в ожидание чего-то необъяснимого.

Он любил этого мальчика как собственного сына и разделял с ним горе его первой и последней любви. Он смотрел в красивое, юношески-нежное лицо графа, и жалость к нему переполняла его сердце. Он еще помнил своего лучшего друга — его отца, погибшего вместе с его матерью и оставившего молодого графа одного среди сказочных богатств и множества врагов, готовых в любой миг из злобы и ненависти смести его с лица земли.

Священник видел тучи над дворцом, как над крепостью смерти, и, хотя внешне он был спокоен, он предчувствовал несчастье, но он не побоялся прийти сюда, чтобы помочь своему другу.

Купель крещения ждала, и серебристая вода переливалась в ней, словно отблеск предстоящей опасности. В шелке и кружевах в колыбели лежал необычайно красивый ребенок, даже слишком красивый. Бархатистая кожа переливалась в свете свечей, маленькая головка, словно золотом была усыпана светлыми прядками мягких волос, а еще у нее были огромные синие глаза настоящей красавицы, но что-то таинственное уже проступало в них.

Все боялись подходить к колыбели, середина залы была пуста и одинока в свете хрустальных люстр.

Только один человек стоял у колыбели, хозяин всех этих обширных владений.

Все было готово к крещению, но граф медлил.

Еще один удар часов прозвучал в мертвой тишине, близилась полночь. Граф не боялся ничего на свете, кроме одного, своей дьявольской любви. В волнении и тревоге он взглянул на колыбель страх не оставлял его, этот ребенок, в котором слилась кровь света и тьмы, не мог остаться с ним, с простым человеком.

Сейчас он сам был врагом себе, его сердце-предатель выдавало в его голубых глазах любовь к той, которую он должен был ненавидеть. Это дитя было памятью о его дьявольской любви.

Он не глядел на каминные часы, но он знал, что до полночи осталось всего несколько минут.

— Уже пора, время пришло, — прозвучали холодные слова священнослужителя.

— Нет, еще немного, — прошептал юный граф.

— Прошу тебя, ты должен, — шепнул ему священник, — забудь ее!

— Я не могу, — лишь печально ответил ему тот, — я люблю ее.

Он не отрывал взгляда от алой гвоздики в своей руке и видел ее лицо, он не мог, он не был в силах забыть ее, даже если она была самим беспощадным ангелом смерти. Этот пламенный цветок напоминал ему его любовь. Проклятый цветок, но почему же тогда он не принес ему смерти, которую приносил всем, кто столкнулся с этой тайной.

Но медлить было нельзя, ведь время было неумолимо, и всего несколько минут разделяло угасающий день с приходом полуночи. Граф сжал в своей руке стебель кровавого цветка. Вот-вот должны были прозвучать роковые слова крещения, вот-вот он должен был расстаться со своей жизнью и еще хуже с надеждой.

— Назови ее имя, — прозвучало в тишине.

Граф смело взглянул в лицо священника, как в пламенный лик своей наступающей смерти.

— Ланнан Ши, — прошептал он.

В этот самый миг раскат грома разнесся над дворцом, ярко сверкнула молния. Все в ужасе отпрянули, и только граф непоколебимо смотрел прямо в лицо опасности, он не боялся ничего, и силы тьмы знали это.

Гром все еще сотрясал все вокруг себя, а вода в купели вспыхнула столбом огня.

Двери с шумом распахнулись, и ветер ворвался в залу. Все замерли не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и только глаза графа горели ярким огнем, огнем, отдающим себя во власть смерти.

И вот шаги раздались в темном коридоре, наступающие шаги самой близящейся смерти, она была уже здесь, и ропот восхищения пробежал по ошеломленной толпе. Она стояла в зале, пройдя через темноту створчатых дверей, неземная красавица, с завораживающей всех красотой и с какой-то неясной, но необычайно мощной магической силой.

Стройная, нежная, прекрасная она казалась ангелом тьмы, королевой ночи, но она же была смертью для любого несчастного, для любого, кто влюбится в нее.

Ее непомерно длинные волосы вились золотыми локонами и струились по ее спине драгоценной волной.

Ее темно-синее платье переливалось в свете свечей. Казалось, сама ночь сшила его из сверкающего материала, не существующего на земле, и еще более красивого, чем атлас, золото, бархат или шелк.

Ее кожа была молочно-белой, почти мраморной, но только не бледной, она сияла в темноте своей смертоносной белизной, но от этого девушка была еще красивее. Ее обнаженные руки и плечи сливались с синевой роскошного платья. Ни у кого на свете не было таких глаз, гипнотизирующих, огромных, ослепительео-голубых, почти синих, и зловещих.

Она была прекраснее всех, она заставляла трепетать сердца от страха и восхищения, все замирало там, где появлялась она, вокруг нее не было жизни, было лишь одно колдовство ночи, эта красота блистала, и было ясно только одно, это была она, сказочная легенда — Ланнан Ши.

Все замерло вокруг королевы смерти, и только несчастный, юный граф смело смотрел в ее прекрасное лицо, и ему было все равно, жить или умереть, ведь он любил ее и только ее.

Даже свечи вокруг пылали ярче, восхищенные ее красотой, сама Ланнан Ши пришла в проклятый дворец — легенда мира, та, которую боялись, и красота которой ошеломляла, она была мрачной сказкой смерти и любви, любовь к ней убивала любого, влюбившегося в нее, и только граф до сих пор был жив. Она снова явилась к нему, чтобы забрать его жизнь, но она медлила, ее глаза пылали синим огнем, и они пугали своей сверхъестественной силой. Была ли она злом или всего лишь чудесной возлюбленной смерти? Красавица, несущая смерть, и теперь она смотрела в его глаза своим пронзающим взглядом.

Ланнан Ши медленно пересекла залу. Как блестели в свете свечей складки ее платья, золотые локоны ее волос. В ее глазах было что-то дикое, коварное, зловещее, но прекрасное. Что-то нечеловеческое таилось в ее красоте, но вот она подошла к нему, тихая и легкая, как видение, и молодой граф смело посмотрел прямо в ее глаза, глаза своей смерти и любви.

— Ты пришла, — прошептал он, — ты снова здесь.

Его мягкий голос звучал тихо и неслышно, но каждое его слово горело одним единственным чувством.

— Да, — ответила она красивым и звонким голосом, высокомерно смотря на него с высоты своей темной силы, но ее гордость была сломлена только одним, и все равно она была недоступной человеку, — но не только за твоей жизнью, — сверкнув дикой силой своих глаз, добавила гордая красавица.

Граф смотрел в ее глаза, и они горели огнем, холодным огнем мести всему человечеству. Она стояла перед ним, надменная, красивая и недоступная, да, он был прекрасен и богат, но она была недоступна для него. Он осознавал свое поражение.

— Ланнан Ши — произнес он, и как-то по-роковому это имя слетело с уст влюбленного графа. Оно звучало, как проклятие, проклятие, обрекающее его на вечные муки.

— Твое имя — Ланнан Ши, это, правда, ты проклятие мира, ты мое проклятие, почему же теперь ты смотришь на меня так холодно, так безразлично, когда я бы отдал даже жизнь за одну твою улыбку, за один твой добрый взгляд.

Он разжал руку с цветком, но только он взглянул ей в глаза, как крик боли готов был вырваться из его груди. Какая-то неведомая сила, словно кинжалом полоснула его по руке, и алая гвоздика выпала из его пальцев. Его рука была в крови, и этот зов боли вырвал из колдовского оцепенения только одного человека во дворце.

Только любовь к юному графу пробудила его от сна сил тьмы, им владела любовь, любовь друга и отца, а она была сильнее колдовского очарования, но не сильнее смерти. Даже сердце смельчака теперь дрожало от страха, но он решился, он знал тайну веков, но мог ли простой человек сражаться с этими силами.

— Отпусти его, — собрав всю свою смелость, воскликнул он, — пожалей хоть одну человеческую жизнь!

Но едва он коснулся ее мраморно-бледной руки, как некая сила острой болью ударила в его руку. Ланнан Ши пристально посмотрела на него, и ее глаза снова ненавидели и неистовствовали, в один миг она метнула острую молнию, и рука священника задрожала в неистовой агонии. Он упал на зеркально-чистый пол, и с его губ стекла струйка крови. Он был мертв, и Ланнан Ши смерила окровавленный труп своим долгим, высокомерным и обжигающим взглядом.

Толпа не смела шелохнуться, никто не мог дышать жизнью человека рядом с созданием бессмертного мира колдовства. Сама чудесная возлюбленная стояла в свете свечей проклятого дворца, но уныние было и в ее речи, а холодная слеза уже текла по лицу прекрасного графа, слеза невыносимой боли.

— Ты видишь? — вспыхнуло огнем гнева ее лицо. — Все, что тебе сказали, правда и ни капли лжи, я убийца, я зло, я тьма, я явилась из мира ночи, чтобы видеть поражение последнего из ряда героев человеческого мира.

Она взглянула на него, но что-то другое уже было в ее взгляде.

— Но это поражение и для меня — добавила Ланнан Ши.

— Да, — кивнул он головой с печальным осознанием своего поражения, — да, все оказалось правдой, а это значит, что мне больше не для чего жить. Ланнан Ши не может знать любви, и мне все равно, что будет со мной, но ты победила, я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — и эти слова прозвучали и роковым эхом отдались не только во дворце, но и во всем мире тьмы, он отдавал себя в руки смерти из-за нее и только из-за нее, ведь признаться в любви к колдовской легенде, значило еще больше, чем потерять жизнь.

Молния ударила в небе, и раскат грома послышался вдали, но она тоже смотрела на него и не могла оторвать глаз от юного лица своего прекрасного возлюбленного.

Гордый граф был побежден любовью, и он знал, что он любит исчадие зла, но ее глаза тоже были полны печали, почти хрустальны, чистые как слеза, но слезы украшали их, чистые слезы в глазах королевы тьмы. Ее глаза отняли сотни человеческих жизней, но сейчас сама чудесная возлюбленная, сама Ланан Ши тоже была влюблена, влюблена в простого человека.

Вдруг громкий крик пронзил тишину, крик ребенка из колыбели, необычайного ребенка. У него был особенный плач, как последний зов любви в сердце королевы смерти. Ланнан Ши мгновенно перевела свой взгляд на колыбель, но в ее глазах все еще блистала хрустальная слеза, готовая в любой миг скатиться по ее белоснежной щеке чистым драгоценным камнем.

— Я заберу ее, — прошептала она, кладя свою мраморную руку на шелковую колыбель.

— Нет, — только и успел вымолвить граф, но слезы мешали ему говорить, он лишь безмолвно смотрел на нее, не в силах скрыть необычайно сильной любви к самому дьяволу в своих глазах.

— Она будет такой же, как я, — ее глаза снова вспыхнули яростью, — я сделаю ее второй королевой смерти, она тоже должна будет убить влюбленного в нее жениха.

Она двинулась вперед и уже готова была вырвать ребенка из колыбели, но он остановил ее, смело заглянув ей в глаза своими полными слез и усталыми в последней борьбе со смертью глазами. Он умолял, он просил судьбу об одном- единственном миге счастья, но жизнь отказала ему в этом.

— Прошу тебя, не надо, — шептал он, — оставь ее мне, умоляю, не отнимай у меня последнюю надежду на жизнь.

— Я должна, — был холодный ответ, его шептали губы бесчувственной статуи, а сердце кровожадного духа сжималось и стонало, прося исполнить последнюю просьбу ее любви.

— Оставь ее мне, — умолял граф, — она единственное, что осталось у меня дорогого в этом мире, в этой жизни, ведь она это лишь одна во всем свете память о тебе.

Ее рука дрогнула, и она опустила глаза, это уже была ее печальная история любви и роковой призыв смерти, это была сама любовь темной красавицы.

Веер ее ресниц шелохнулся, она отвела взгляд, она не могла смотреть в лицо того, которого любила, впервые за сотни лет, его единственного из всех властителей мира, он был единственным, жалость к которому обжигала ее сердце, только юный граф был ее любовью, любовью Ланнан Ши.

Ветер ворвался в залу, с дикой силой ломая и круша все вокруг, раскат грома разнесся над дворцом, а по сторонам послышались неистовые, оглушительные крики страшных тварей, ворвавшихся в залу, и только она одна сияла красотой своих золотых волос в этой тьме, ночная гостья среди кошмаров, пришедших вслед за ней. Дикие, злобные глаза лохматых чудовищ смотрели на них со всех сторон, хищные, коварные, хитроумные, они крушили все вокруг себя.

В ночной темноте маленькие и противные, нечеловеческие создания кружили по зале, их лапы вцеплялись в кожу людей, острые звериные зубы драли пышные платья дам, за спиной вырастали тени, превращаясь в огненноглазых крылатых чудовищ. Бронзовый ангел ожил и поцеловал одного из людей, дьявольская улыбка озарила его лицо, и перед несчастным человеком предстал уже не ангел, а лик Ланнан Ши, но она стояла рядом с графом и смотрела, как кровавый труп вырвался из рук ожившей статуи.

— Эй, вы, — властно крикнула Ланнан Ши, — убирайтесь отсюда.

Ее слова гулким эхом разнеслись по всей зале. Чудовища страшно завопили и исчезли. Все стихло, и все свечи вспыхнули огнем, а оставшиеся в живых с ужасом наблюдали за несчастным графом, стоящим рядом с дьявольской красавицей.

— Ты был моим возлюбленным, — произнесла она, — ты ведь знаешь, что это значит, ты должен был умереть за свою первую любовь, но я сохраняю твою жизнь.

— Почему? — спросил он, глядя прямо на нее, и его глаза умоляли об одном единственном слове любви, об одном единственном миге счастья, и он прозвучал в мертвой тишине.

— Потому, что я тоже люблю тебя, — ответила она, и действительно роковыми были эти слова, предательские слова они выдавали то, что говорили ее глаза. Ланнан Ши не могла любить, в ее сердце не должно было быть любви, но она влюбилась в простого человека, и теперь она стала несчастной навсегда, она не могла убить его, а он молил Бога о смерти, ведь он не мог жить без нее. Он был влюблен в свою смерть.

— Заботься о ней, — сказала Ланнан Ши, — заботься о нашей дочери, она вырастет, станет красавицей, и тогда я заберу ее с собой, в колдовское царство, пусть она не любит ни одного человека в этом мире, ведь тогда она станет такой же, как я.

— Лучше бы ты меня убила, чем позволила мне расстаться с тобой, — вырвалось у него, но ее глаза были полны печали. Она не могла остаться в мире людей, но проклятие вечности сбылось, она полюбила.

— Прощай, — прозвучало в тишине, — прощай, моя любовь, я всегда буду любить тебя.

— Я тоже буду любить тебя, моя темная красавица.

Она взглянула в его глаза, ее алые губы дышали прежней страстью. Она взяла в руки его милое лицо, готовясь подарить ему последний поцелуй любви и смерти. Ее красота дышала огнем гибели, и он знал, что этот поцелуй принесет ему смерть. Он был готов принять ее, но в самый последний миг, когда ее губы уже почти коснулись его губ, сделав над собой усилие, она с болью отвернулась. Хрустальная слеза уже текла по ее щеке, и сейчас весь мир готов был плакать о любви молодого графа и проклятой красавицы.

Печальными были глаза Ланнан Ши, она двинулась вперед, но он умоляюще коснулся рукой ее руки.

— Постой, не уходи, возьми мою жизнь, — взмолился он, но она лишь печально покачала головой.

— Я не могу, — ответила Ланнан Ши и грустно, как в полусне, добавила, — любовь моя.

Он смотрел и не верил в свое горе, когда она исчезла в серебристом сиянии. Он страдал, он не мог сдержать слез. Юный герой был повержен силой колдовства. Как сейчас ему хотелось рыдать о своей потере, но у него оставалась последняя надежда на жизнь, ее дочь, дочь его любви. Да, он будет жить с ней, и в этом будет его счастье. Уже сейчас из кружевной колыбели на него смотрели огромные, синие глаза красавицы Ланнан Ши.

Зала словно вышла из оцепенения, люди не знали, что происходит вокруг них. На полу лежало безжизненное тело священника, какой-то ужас наполнял его лицо, но на его груди лежала и горела, как яркое пламя огня, чудесная алая гвоздика. Ее лепестки расцвели там, где смерть забрала человеческую душу. Этот пылающий цветок был единственной памятью о том, что здесь еще минуту назад была сама Ланнан Ши, сама чудесная возлюбленная, да, она была здесь, она оставила в этом дворце свою любовь. Она разбила сердце молодого графа раз и уже навсегда. Но она же оставила здесь свою дочь.

Граф знал, она будет жить в мире людей, она вырастет, она станет красавицей, и в ее жизни будет не только опасность стать жертвой колдовства, в ней будет любовь, и только она сможет спасти ее от власти зла.

КОРОЛЕВА МАВОК

И проклятье навсегда

Нам дорога в царство зла.

И ужасный этот путь

Нам дорога в царство тьмы,

Навсегда со мною будь,

Берегись моей любви.

Златовласой головой

Ты заплатишь мне всегда,

Что бы не было с тобой,

Ты навек исчадье зла.

Ты красавицей была,

Станешь в век уродством зла.

И воскреснет полной вновь

Черный локон, как в ночи,

Златовласая любовь,

Темный демон из любви.

Чудесная музыка играла недалеко от леса. Она разливалась вокруг глади маленького озера. Она наполняла все волшебством, но что-то грустное было в ней. Оно предсказывало, что через час или два она стихнет и уже никогда не зазвучит в этом месте между морем и лесом, названным людьми королевством фей.

И, правда, что-то странное было здесь, люди боялись этого места. Говорили, по ночам здесь собираются эльфы и феи. Они утомят своими танцами до смерти любого, кто зайдет в их полуночное владение.

Говорили, это место посещает сама дьявольская красавица Ланнан Ши, и любой, кто увидит ее здесь и взглянет в ее прекрасные глаза, осужден на смерть.

Здесь кончался мир, и начинались владения магической силы. Там, где зеленые гибкие ивы склонялись к воде и отражались в ее гладком зеркале, у самого берега озера стоял огромный дворец. Это был необычный дворец, что-то волшебно легкое и нечеловеческое таилось в его позолоченных скульптурах и колоннах. Он отличался от всего, что с начала времен стояло на земле. В нем таилась колдовская сила, и магия поющего ветра звала зайти в мраморный дворец, который настолько вписался в эту укрощенную магической зеленью картину, что, казалось, стал ее неотделяемой частью. Дворец блестел, и луна отражалась в серебристых стеклах огромных окон, выходивших на озеро.

Ночной мир оживал вокруг него. Все здесь было волшебством, и оно никогда не кончалось, но люди, попавшие сюда, были обречены на смерть, и не только от губящего взгляда Ланнан Ши, но и от другого, могущественного и непобедимого зла.

Зло поселилось не только на суше, но и в глубинах синих вод озера. Под водой был свой особенный мир, никто из живых не мог находиться в нем, не мог видеть его. Только души утопленников перерождались в нем, там был волшебный мир кораллов и жемчужин, водорослей и цветных, пестрых рыбок, подводных чудовищ и морских дев. Его наполняли русалки и другие, незнакомые людскому миру существа — мавки, души умерших без крещения, совершивших страшные грехи, отказавшихся от Бога и жизни. Они убивали, они совершали зло, они изводили людей, и у них тоже была своя повелительница. История их создания таилась во дворце.

Он стоял на берегу озера, величественный, неповторимый и прекрасный.

А у глубокого озера стояла Ланнан Ши, как призрак, полный сказочной красоты. Ее волосы, яркие как золото, были рассыпаны по ее спине, и только глаза были печальны и зловещи. Сегодня ночью она снова должна была обрести свою коварную власть над миром, зло ее души звало ее вперед.

Сонные цветы цвели и дышали свежестью ночи. Они были ее душой, их красота не могла быть странной и порочной, как очарование мраморного дворца.

Долина ночных роз простиралась рядом с дикими цветами леса, но никто не мог знать, что в середине их пестрого, узорчатого букета растет и переливается всеми оттенками колдовства алый и нежный цветок, то была дьявольская гвоздика, и она шептала самой ночи, что только ее призвала повелительница мрака.

Где-то, далеко позади, остался милый граф, влюбленный граф, сейчас она снова была готова совершить зло, но память о его нежных глазах все еще тревожила сердце чудесной возлюбленной.

Дворец словно чувствовал, что это последний его бал, и знал, что его красота уже никогда не будет светиться для всего мира, а только для избранных жертв, но это были последние мгновения последней ночи, когда любой смертный мог восхититься и мог видеть его.

А внутри дворца, в огромной зале, под звуки волшебной музыки танцевали разодетые пары, величественные и грациозные. Они поражали своей роскошью. Одна из дам на балу отличалась особенной красотой.

Одетая в черное бальное платье, как в одежду траура, угрюмую, но прекрасную, со светлыми, почти золотыми волосами, совсем как у Ланнан Ши, с нитями черного жемчуга на шее, девушка по своей красоте не уступала этой зале, а даже частично превосходила ее.

Казалось, ее лицо не принадлежит ей, а далекой легенде о роковой красавице, но она совсем не была роковой, роковой была ее судьба.

Она была похожа на Ланнан Ши, те же губы, то же лицо, те же волосы, только прямые и пышные, и глаза более добрые, но несказанно печальные.

Неспокойно было у нее на сердце, какая-то скрытая тревога поселилась в нем и не давала ей покоя. Кэтрин было жутко, но она сдерживала себя, хотя все так смотрели на нее и перешептывались между собой, словно сама эта ночь готовила заговор против нее и осуждала ее на смерть.

Кэтрин любила балы, любила смеяться и танцевать, но сегодня лучше бы она совсем не приходила сюда. Как странно и ужасно было все вокруг нее, словно она внезапно попала в совсем другой мир, полный скрытой и жуткой опасности. Дикие глаза смотрели на нее, и она боялась встретиться с ними, уж что-то настолько страшное было в них, что их стоило опасаться. Ее сердце настороженно билось в агонии страха, она в ужасе ждала, что же произойдет в недалеком будущем.

Кэтрин танцевала, и холодная рука сдавливала ее руку, обжигая ее своим холодом, лишь ее волосы, казалось, были единственным живым на этом балу, они сверкали и переливались теплыми оттенками света.

На миг ей показалось, что вместо ледяной руки ее кавалера ее тонкие пальцы сжимает длинная клешня чудовища — огромного осьминога, но через мгновение все стало прежним. Холодное лицо того, кто танцевал с ней, не выражало ни злости, ни ненависти. Однако нечто дикое и звериное пряталось за маской надменного благородства, и она почувствовала это. Ей стало страшно, но она старалась не показывать этого.

— Что с тобой, Кэтрин, — раздалось над ней, пробуждая Кэтрин от ее мыслей и заставив вздрогнуть от удивления. Откуда он мог знать ее имя, ведь она видела его первый раз в своей жизни?

Она не знала, что сказать, на что и как ответить, она только быстро вырвала свою руку и отошла от танцующих пар.

Вдруг что-то заставило ее вздрогнуть, словно хрупкая слеза хрусталя разбилась о ладонь ее руки. Кейт разжала руку, на ее ладони сияли нежные темно-кровавые лепестки алой гвоздики. Девушка не удержала ее в руке, и цветок выскользнул из ее пальцев и упал на начищенный паркет. Откуда цветок оказался здесь, в бальной зале? Сейчас Кэтрин уже совсем не хотелось танцевать, ее тянуло скорее убежать отсюда и никогда больше не возвращаться сюда.

— Кэтрин, — прозвучало рядом с ней.

Она обернулась, перед ней стоял стройный, высокий и красивый молодой человек, он смотрел в упор на нее. На его изящном лице и изысканной одежде сверкали тени какого-то колдовского очарования.

— Это ты, — вырвалось у нее, но он лишь печально кивнул головой, — ты вернулся!

— Да, — был короткий ответ.

Кэтрин постаралась улыбнуться, вспоминая прошлое.

— Уже прошел год, — выговорила она, — целый год, с того мига, когда мы прощались с тобой. Ты отправлялся в дальнее плавание, чтобы найти «заколдованный замок».

Они оба улыбнулись в коротком миге воспоминаний, «заколдованный замок» — так называли далекую страну за морем, о которой никто толком ничего не знал.

— Помнишь, — сказала она, — все боялись, что ты уже никогда не вернешься, и только я верила, что ты снова приедешь сюда. Вот ты здесь, но что ты узнал в дальних краях, в своих путешествиях.

Он протянул ей кубок с вином, и вино в бокале как-то странно зашипело, когда ее белые пальцы коснулись его.

— Колдовство существует, — медленно вымолвил он.

— Правда? — улыбнулась Кэтрин, но внезапно что-то испугало ее, и она осеклась на полуслове.

— Как ты оказался здесь, где твой корабль? — вырвалось у нее, но он лишь отвел печальные и потускневшие глаза.

— Я узнал многое, но больше всего меня волновало одно, — прошептал он, — нет ничего лучше родного дома. Зачем странствия, зачем ложная надежда, мир полон опасностей, а дом света и тепла, но теперь у меня нет его, я потерял родную землю с тех пор, как ступил на борт этого трижды проклятого корабля. Сейчас я всего лишь пленник.

— Здесь что-то не так, — Кэтрин оглянулась встревоженным взглядом по сторонам, — что-то изменилось, именно здесь, во дворце.

Она с надеждой посмотрела на него и коснулась руками его рук. Он молчал, и она тщетно ждала от него ответа, что-то изменилось в нем, как и в этой зале, Котрин помнила, как год назад он уезжал отсюда смелым и отважным юношей с горячим сердцем. Теперь холодная статуя сверкала в лице живого человека, но он, не отрываясь, смотрел на нее, и что-то странное было в его взгляде.

— Твои волосы — произнес он, — они блестят, как пламя раскаяния, его не может убить даже зло, я знаю только одну девушку и одну легенду с такими волосами, но они несут сметь.

— Господи! — усмехнулся он.

— Это скрывают, как вечную тайну, но я узнал, узнал ту красавицу, любовь которой — это смерть. Как ты похожа на нее, словно ты — это она.

Кэтрин невольно отшатнулась, и вдруг ей показалось, что вместо человеческих глаз исподлобья на нее смотрят кровавые огоньки. Они горели злобой, на ее глазах человек превратился в исчадие зла. Она невольно вспомнила, что пленники заколдованной страны, если и вырываются на волю, то все равно на всю жизнь становятся чудовищами, готовыми убивать других людей. Таков был закон колдовства, его было не изменить ничем.

Вдруг все прошло, и снова Кэтрин смотрела в холодные и безжизненные, отчасти лукавые глаза. Он не обратил внимания на ее испуг.

— За время своих странствий я узнал одно, кроме смертного мира, существует другая жизнь, за пределами света и дня, далеко от людей, тайно ото всех, но они сильнее жизни, и сегодня я пришел сюда не случайно.

Его последняя фраза жутким эхом отдалась в сознание Кэтрин, она испугалась.

— Знаешь ли ты, Кэтрин, что, кроме одной легенды существуют и другие истории ужасов, как подводные рифы среди глади моря, — он посмотрел прямо на нее. Он говорил, но его глаза блистали холодным ледяным ужасом, они смеялись над слабостью человека и ненавидели силу святынь. Теперь он казался Кэтрин незнакомцем, да, она совсем не знала его таким, каким он стал, перед ней стоял совершенно чужой, незнакомый человек, или сам дьявол.

— Что ты узнал в своих странствиях? — сама не понимая значения своих слов, спросила Кэтрин, — что еще существует в подводном мире?

Его глаза вспыхнули и загорелись ярким, обжигающим огнем, он знал силу своих колдовских чар.

— Мавки, — произнес он, и в этом всего лишь одном слове был ужас всего его дьявольского" возвращения».

— Мавки, — удивилась Кэтрин, впервые в жизни она слышала это слово, но ей казалось, что она сталкивалась с ним раньше, и в далеком прошлом осознавала весь его смысл.

— Это то же самое что русалки, — пояснил он, — и в то же время совсем другое, ими становятся дети, умершие без крещения, проклятые миром и матерью. Их жажда — это месть к любой людской жизни, но у них есть своя королева. Мавку можно узнать по длинным черным волосам, но даже если она была красавицей, то потом от красоты не остается и следа, только длинные скошенные губы, вечно жаждущие человеческой крови. Они не боятся никого и ничего, кроме одного единственного полутемного — полусветлого создания. Даже королева мавок преклоняется перед ней и боится ее, боится красавицы Ланнан Ши.

— Ланнан Ши, — как во сне повторила Кэтрин, а лицо неизвестного капитана и скитальца озарила дьявольская улыбка.

— Там, где море сливается с озером и с подводным дворцом, там королевство мавок, — произнес он.

— Здесь, — ужас озарил ее лицо.

— Нет, для того, чтобы позволить им убивать, молодая девушка, произнесшая имя волшебной красавицы, должна отдать им каплю своей крови, которая станет огнем их алых сверкающих глаз.

— Но нам нечего бояться, — в один миг невыразимо изменившись, сказал он, — сегодня ты прекрасна, Кэтрин.

Он протянул ей длинный, украшенный зелеными листьями стебель алой и нежной розы. Она сияла цветом самой красоты, еще никогда Кейт не видела такого красивого цветка, а головка цвела, как пышный наряд самого лета, но откуда она могла взяться и расцвести здесь, где были одни лишь синие озера и яркие, но не такие милые полевые цветы.

Кэтрин мило улыбнулась и протянула руку к чудесному венчику цветка, но как только она коснулась розы, она внезапно вскрикнула. Она не заметила с первого взгляда острых иголок шипов на ее стебле.

Роза выпала из руки Кэтрин. Почти в тот же самый миг алая капля чистой крови юной красавицы скатилась с ее пронзенного шипом пальца и упала на пол. Она шептала, она угрожала, она встрепенулась и зазвенела, вспыхнув ярким пламенем.

— Боже! — вырвалось у Кэтрин, она не могла поверить в происходящее. Сбылось пророчество, капля крови произнесшей имя легенды пролилась в ночном дворце, еще мгновение, и она воскресит страшные силы, и уже ничто не сможет остановить ее.

Девушка взглянула в лицо своего собеседника. Оно поражало своим коварством.

Внезапно она снова различила вдали звуки музыки, словно золотая флейта играла во дворце. Холодная как лед рука коснулась ее руки.

— Пойдем, — прошептал он, — этот танец для нас двоих, и сама ночь сейчас плачет о тебе.

Кэтрин попыталась разжать пальцы, уж что-то слишком странное было в его прикосновении, но его рука не отпускала ее, словно она попала в клетку, откуда ей уже никогда не вырваться.

— Я не понимаю — вымолвила Кэтрин и взглянула в его пылающие глаза, его рука была холодна как камень, но во взгляде горело что-то колдовское и сверхъестественное.

— Это твой танец, — сказал он и медленно добавил, — танец смерти.

Кэтрин попыталась вырвать свою руку, но он не отпускал ее, и вот они уже стояли в огромном опустевшем кругу залы, и сотни глаз со всех сторон смотрели на них.

Она оглядывалась по сторонам, и все вокруг казалось ей холодной смертью, она не могла танцевать, но ее безмолвный спутник увлекал ее в танец, и ее черное платье тревожно шуршало, а светлые волосы горели таким светом, словно это было последние мгновение ее жизни. Все слилось в одно: люди, лица голоса, осталась лишь эта темная музыка, но она пела о смерти и более ни о чем. Ее звуки лились и бились в ожидание кошмара, Кэтрин казалось, что она сходит с ума, она уже не слышала злобных голосов, твердивших ее имя.

— Кэтрин, посмотри на меня, — звучало вокруг нее, — взгляни в мраморное лицо ужаса.

Но она не решалась, в ее голове кружились лишь одни слова:

— Кровь молодой девушки, произнесшей имя роковой красавицы, пробудит зло.

— Взгляни на меня, — снова прозвучало рядом. Уже не глаза партнера, а кровавые огни сияли перед ней. Что ей было делать, она не знала, как ей спастись. Кэтрин остановилась, и вдруг она вскрикнула и схватилась рукой за талию. Ей показалось, что все ее тело прорезала страшная боль, словно кто-то ударил ее кинжалом. Она увидела струю крови на своем черном платье, и ее белоснежная рука тоже была в крови.

Что-то страшное происходило в зале, фигуры всех гостей застыли как статуи и не могли сдвинуться с места. Все замерло, и Кэтрин обвела тускнеющим взглядом безмолвную толпу. Нигде она не могла найти помощи, нигде не сохранилось жизни, и даже алые глаза незнакомца были неподвижны, он превратился в прах у ее ног, и она в ужасе отпрянула, но боль в теле не давала ей покоя.

Кэтрин попятилась, но вдруг какое-то яркое сияние на миг ослепило ее глаза. Она обернулась, перед ней сияло одно из огромных зеркал, и сейчас его глубина сияла не только своей голубой гладью, но и какие-то непонятные огоньки бегали по ней вокруг отражения Кэтрин.

Одной рукой держась за талию, а другой, откидывая со лба длинные пряди волос, Кэтрин посмотрела на себя. Все было, как раньше. В зеркале отражалась все та же нежная светловолосая красавица в черном сверкающем платье, то же прекрасное лицо, что и раньше, но теперь на нем лежал отпечаток смерти. На ее глазах гладь зеркала начала мутнеть, словно подводное течение, и ее отражение расплывалось и дрожало в водяной глубине. Вдруг молния ударила в небо, и вот Кэтрин снова посмотрела на себя и вскрикнула от ужаса. В зеркале отражалось точь-в-точь похожее на нее, но в то же время совсем другое лицо роковой красавицы. Бледная молния сверкала и оттеняла ее белоснежную кожу. Длинные и вьющиеся золотые волосы падали на плечи, и синие лукавые глаза сверкали, как звезды самой ночи. Алые губы искажала хитроумная, дьявольская улыбка.

Она была прекрасна, но холодной и коварной красотой. Кэтрин узнала ослепительную красоту Ланнан Ши.

Мгновение она не могла отвести взгляда от пугающих, синих глаз, она только смотрела прямо в них и не верила, что так похожа на эту губящую красоту.

— Ты похожа на меня, и ты обречена на смерть, — был приговор Ланнан Ши. Зеркало покрылось черным туманом, а в голову Кэтрин ударила страшная боль, кровь хлынула из раны, и она упала на пол, но она казалась живой, ее губы хотели прошептать слова любви и спасения, она всего лишь спала. Ланнан Ши с ледяным спокойствием смотрела на нее, и холодное торжество играло в ее синих глазах.

Под дворцом бежали вглубь земли тысячи дорожек и следов и прятались в числе длинных лабиринтов. Ни капли света не проливалось сюда, ни капли солнечного тепла, а за стенами тоннелей слышался лишь шум глубокого и бурного моря, здесь сходились море и земля. Даже волны не могли разрушить эту неземную крепость, ее поддерживали другие темные силы.

Чем она была, как она появилась на свет, все было покрыто мраком тайны, кроме одного, сама смерть заснула здесь, и ее сон был страшен, а лабиринт тянулся, бесконечный, как и море, стоило только войти в него, и любой заблудился бы здесь и погиб.

Сверху, на земле, сиял уснувший колдовским сном прекрасный дворец, а внизу, под землей, тянулась бесконечная, пугающая цепь лабиринтов, и было более, чем удивительно, почему море еще не ворвалось сюда и не затопило их, но у этих тоннелей была своя особенная тайна.

Море бушевало и билось, словно хотело разрушить все созданное руками человека, но оно не могло погубить то, что создали потусторонние силы. Только видимость пустоты и безжизненности появлялась здесь, а в действительности повсюду царила тайная жизнь, в каждой стене, под землей, внизу и вверху, только надо было присмотреться к самому волшебству, чтобы заметить ее.

Отсюда было не выбраться никакими силами, дорожки и тропинки не вели к освобождению, а лишь еще больше запутывали в пути и не давали выбраться на свет. Здесь никогда не было света, его лучи не доходили сюда и не согревали подземные камни, его лабиринты были связаны с дворцом, хотя вода со всех сторон окружала его, но, казалось, он вел в саму преисподнюю.

Что-то сегодня произошло здесь, доказательством зтому служили разбросанные по земле увядающие цветы.

Их нежные головки трепетали во тьме, цветы предвещали нежданную смерть.

Лабиринты тянулись длинными ходами, и им не было ни конца, ни края, но путь не был бесполезным, он тоже вел к своей цели, но только избранные узнавали о ней.

Уже давно велась эта борьба в темном мире, борьба между златоволосой повелительницей ночи и королевой подводного зла, но было ясно одно — победит Ланнан Ши.

В огромной пещере горел свет, тусклый и слабый, но все же вполне реальный.

Пещера выглядела, как большая зала, темные каменные стены словно надавливали на происходящее здесь и не давали ему обрести ни минуты покоя, они давили на само сердце, не давая ему облегченно вздохнуть. Человек, попавший сюда, ощущал себя мертвым или заживо погребенным. Это была каменная клетка, откуда уже невозможно было выбраться никому.

Ее стены дышали воздухом, полным зла, и даже неустрашимый человек здесь превращался в пленника зла, и это зло могло заставить его сделать все, что пожелает огромное вместилище тайн. Казалось, эти стены вот-вот разрушатся и погребут живую душу под своей тяжелой громадой, но как они были крепки, их создавали столетия, но не света природы, а чары магических сил.

Дно пещеры, как и ее стены, были целиком из темного камня и земли. Море не доносило сюда шум своих волн, и только на каменном полу осталось одно напоминание о море — маленькое озерцо, которое заполняла гладкая голубая вода, но в пещере не было темно, и не только свечи роняли свой свет на темные камни, все здесь блистало и играло всеми оттенками дня.

Груды золота возвышались на полу, как какой-то драгоценный клад, и они сияли ярче самого солнца, забытого здесь. Это были темные сокровища мира мавок, сокровища, подобным которых не было еще на земле. Золото блестело и переливалось, золотые монеты украшали его, и в его густом холме виднелись сверкающие камни: алмазы, рубины, бриллианты, изумруды и многое подобное им, но сапфиры были ненавистны здесь, ведь они напоминали очаровательные, синие глаза златоволосой красавицы.

Рядом с золотом были разбросаны ослепительно сверкающие даже в полутьме драгоценные украшения, их камни блестели и переливались, искусно вделаные в украшения нечеловеческой рукой, и, правда, в этой пещере не было ничего человеческого, поэтому и ни один человек не мог найти дорогу сюда или уйти отсюда, оставшись живым.

Казалось, бы кто мог быть несчастным, обладая этим, но счастье и золото было небом и землей, уже давно никто не мог произнести одно из этих слов, подумав о втором, в нем было горе, несчастье, вражда, счастья не было и не могло быть там, пока эти сокровища украшали каменную землю под стенами моря и дворца. Здесь начинался совсем другой мир, и дикий сон зла уже был нарушен каплей крови молодой красавицы, а теперь и она сама должна была стать частью и ужасом этого бездушного мира.

А в тусклом освещении пещеры тянулись два ряда людей в черных, траурных одеждах, но их лица нельзя было различить, и длинные вуали покрывали их, такие же черные, как и их похоронные платья.

Сегодня в эту ночь они все были печальны, какие бы чувства они не испытывали раньше, но сейчас они грустили и горевали, и этот траурный плач смешивался со слезами смерти. Но были ли среди них простые люди, или под маской образа человека скрывались черные души, хоронившие частичку своего зловещего императора. Плача не раздавалось в пещере, опущенные глаза не проливали ни капли слез, они страдали молча, но не искренно, не по зову скорби, а по долгу угасать или воскрешать темную силу, от которой зависели они все.

Здесь была тень траура. Вся пещера была забросана пестрыми цветами, они цвели и сияли на каменном полу, нежные головки маргариток клонились ко сну, пестрые лепестки разноцветных лютиков украшали своим нежным покровом холодные камни, незабудки и хризантемы наполняли светом и жизнью мертвое царство вокруг себя.

Они жили своей особенной жизнью, но она сливалась со всем, что окружало ее и придавало красоту даже этому месту плача и смерти. Они были прекрасны в своем полусне, но их жизнь увядала, как и другая хрупкая жизнь, задремавшая сном смерти. Среди всех этих цветов сияли, как яркое солнце, одни цветы — белые, водяные лилии. Как они оказались здесь, не во время и не к месту. Как они до сих пор были живы без воды. Здесь они цвели еще ярче, еще красивее, создавая вокруг себя особенный ореол, и, казалось, они превращают всю пещеру в цветущий пруд или тихие воды озера, да, с ними пещера оживилась, как никогда, но они тоже не могли воскресить мертвого.

Одна легенда существовала в мире о лилиях, что именно они украшают мертвый гроб, когда мавки хоронят свою королеву.

Лилии украшали весь пол своим цветником, потом их становилось все меньше и меньше, и, наконец, только несколько белоснежных цветков украшали каменные стороны маленького возвышения, на котором стоял небольшой гроб. В нем лежало бледное тело, одетое в черное платье, тело маленькой девочки, ее лица нельзя было различить, но виднелись длинные темные волосы, как мрачный саван одевавшие ее, бледные руки лежали без движения, а голову украшали цветы лилии. Она лежала в гробу и казалась утопленницей, но она была всего лишь умершей, и только колдовство придавало ей эти странные оттенки, ей родившейся и умершей среди мавок.

Молодой человек стоял у гроба, он уже не был юным, или же суровость жизни так исказила его черты, придавая им лишние годы возраста и старости. Это был человек, испивший из кубка превратностей жизни и переживший обманы и подлости судьбы. Слишком много разочарований запечатлелось в его суровых глазах, их цвет было сложно определить, и не всегда они выражали чувства его души, они были скрытными, как у осторожного зверя, но сейчас они не могли утаить своей печали.

Холодная слеза текла по его щеке, он плакал, он страдал. Он любил эту маленькую девочку — свою дочь.

Он стоял у открытого гроба и не скрывал своих слез, хотя безмолвные, черные тени не понимали их.

Вдруг толпа черных фигур расступилась, и женский силуэт вырос на фоне каменной стены. Она была одета во все черное, ни одного украшения или ленты не было на черном простом платье, но в то же время оно отличалось от всей одежды тем, что в нем было что-то текущее и водянистое, как река русалок, но в этом не было ничего особенно привлекательного.

Черные перчатки закрывали ее руки целиком, на голове была черная вуаль, полностью закрывавшее ее лицо. В ней было что-то злое и нехорошее, в ней не было и тени добра, одно лишь уродство. Чудовищным был страх, исходивший от нее, он завораживал и пугал, и от этого испуга было не отделаться уже всю свою жизнь, любой, кто бы не увидел ее, до конца своих дней должен был испытывать этот страх и днем, и ночью, а особенно в сумерках темноты.

Фигура медленно прошла по освободившемуся пути, и длинный черный шлейф тянулся за ней по каменному полу. Вот она остановилась у подножия гроба и медленно сняла покрывало со своего лица. Она не была красивой или привлекательной, тусклые глаза горели злым огнем, кожа казалась бесцветной водой из какого-то озера, но не такой чистой, как речная лилия.

Ее длинные губы искривлялись в одну сторону, и это искажало все ее лицо. Лишь одно красивое было в ней, длинные, черные волосы, они сияли в темноте и казались шелком, но не земным, а сокровищем из морских камней и листьев, только искривленные губы портили все впечатление от ее прекрасных волос.

Он смотрел на нее со слезами на глазах, это было настоящее отчаяние, видеть виновницу своего горя и винить только себя.

— Зачем? Зачем ты пришла? — выговорил он, — убирайся, оставь меня у гроба нашей дочери. Повелевай своими убийцами, но не мной, королева мавок.

— Эвелина была всего лишь жертвой, — сказала она, и ее кривые губы исказились в коварной усмешке.

— Да, она была жертвой, ценой за твою вечную жизнь, — смахивая слезу, признался он.

— Забудь все! — звучал холодный голос королевы мавок, вуаль соскользнула с ее головы, и теперь ее волосы были волосами мавки, — кровь пролита, мы свободны, или ты хочешь снова стать слабым человеком?

Она двинулась к нему, но он отшатнулся, он ненавидел ее за смерть этой маленькой девочки.

— Я ненавижу тебя, — крикнул он прямо ей в лицо, и это был роковой миг. Проклятие сбылось, мир мавок оживал, но их королева была обречена на смерть, вся власть над темным миром теперь переходила к ее врагу — Ланнан Ши.

Волны бушевали и бились о скалы, словно желая хлынуть в пещеру и затопить ее всю. Какая-то неведомая сила полоснула королеву мавок, словно острым лезвием по лицу, и на ее щеке остался шрам, но это не остановило мрачные силы, еще один шрам остался на ее лице, затем снова и снова, словно невидимый кинжал наносил ей удары.

Она вскрикнула, но ее жизнь было уже не спасти. В этот же миг в озере вспыхнул огонь, и тело в гробу шевельнулось. Он смотрел и не верил себе, его дочь Эвелина медленно поднялась и села.

— Отец, — прошептала она, и он схватил ее за руку, но она лишь пронзительно вскрикнула, и ее глаза блеснули огнем. В этот самый миг море снесло хрупкую преграду в озере, и вода хлынула в пещеру. Вода покрыла пещеры и чудный дворец, теперь только жертвы зла могли увидеть его, он стал частью подводного мира. Только изредка он будет показываться людям, как сказка, как легенда, но не как ревльность, а ведь колдовство тоже было реальностью, но первая красавица мира, первая после Ланнан Ши теперь стала частью подводного мира, мира мавок.

СЕРДЦЕ ПРИНЦА

Время прошлого пылает

И любовью, и огнем,

В жизни всякое бывает,

Но опасность скрыта в нем.

Принц, печальный и прекрасный,

Пленник горестной любви,

Поцелуй кроваво-страстный

Королевы вечной тьмы.

И последние объятья,

И несчастная мечта,

Твое имя как проклятье,

Но ведь я люблю тебя.

Ни луча света не было на одиноком, ночном кладбище, только полная луна светила в темных небесах и отражалась в каменных надгробиях могил. Тишина царила здесь, зловещая и угрюмая, ночь была одинока и нема в этом месте скорби, но ни одна звезда сегодня не светила над надгробиями и памятниками, только свет луны лился на дремучий лес, но даже он боялся заглянуть сюда.

Сколько слез было пролито над одной могилой на этом кладбище, безвременная смерть была проклятием, и от этого было не уйти. Теперь бессмысленны были плач и молитвы, и каменное надгробие могилы украшало последний путь в иной мир той, которая всю свою жизнь жила в роскоши и блеске. Так далеко от королевского замка, теперь она была королевой сырой земли.

Смерть забирала всех, и она была беспощадна. Теперь она не пощадила ни забранной ею жизни, ни слез любящих людей. Даже земные герои не были защищены от нее, как и от губящего поцелуя Ланнан Ши.

Здесь не было мавок или троллей, но здесь царила сегодня лишь печаль, место грусти было угрюмым и одиноким.

Только белоснежная, юная, но уже умеющая держать шпагу и защищать свою жизнь рука клала весенние цветы на камень скорби, только один человек со всей его смелостью, которой больше не обладал никто, мог приходить сюда.

Он сидел у могилы. Его лицо было совсем молодым, и по-детски прекрасным, его называли ангелом красоты, и было ясно за что. Его длинные, золотые волосы, небрежно собранные в хвост сияли в темноте, и нельзя было отвести взгляда от его глаз, ум сиял в их ясной глубине. Таким и должен был быть принц, красивым, разумным, отважным, но только не таким одиноким.

В его жизни было только два дорогих ему человека, и смерть забрала одного из них, его мать, но с его отцом после ее смерти происходило что-то странное. Король страдал, и это было видно по его лицу, но он плакал о чем-то другом, всю ночь напролет он не спал, а одиноко стоял на высокой башне, словно ждал чего-то, и его единственное желание было неосуществимо. Он не мог ни есть, ни пить, и только что-то одно тревожило его сон и рассудок. Так мог вести себя только влюбленный, но в кого он мог влюбиться, ведь ни одна из девушек страны не могла подарить ему счастье.

Сегодня был день траура для короля, прошло несколько лет, и он снова должен был выбрать себе невесту — новую королеву. Принцессы из разных стран этим вечером приезжали в королевский замок, он должен был выбрать одну из них, и пути назад уже не было, ничего другого не оставалось, как жениться на другой, но сердце короля было навсегда разбито. За этим скрывалась совсем другая причина, и юный принц чувствовал это.

Он тяжело вздохнул, и его златоволосая голова в горе склонилась над гробницей, его шпага лежала рядом, он никогда не расставался с этой своей единственной невольной любовью. Он презирал всех этих противных кокеток со всех стран мира, желавших заполучить его отца в мужья, как они смотрели на него, как пытались обратить на себя его внимание, как выражали ему свое лживое сочувствие. Среди них были милые девушки, но не было той волшебной красавицы, о которой мечтал каждый, даже если она принесет ему его собственную смерть.

Молодой принц был прекрасен и печален, но он еще не знал, что готовит ему судьба. Он рисковал собственной жизнью, приходя ночью сюда.

Кто не знал, что этими лесами правит коварный демон — повелитель троллей, властелин всего самого кошмарного, что только есть на земле.

Луна проглянула из-за тучи, и чей-то голос прошептал, почти прошипел:

— Время, время пришло!

Уродливая высокая фигура, прикрытая какой-то странной одеждой, появилась у камня могилы, за которой принц едва успел спрятаться. Красные глаза смотрели прямо на него, но вдруг фигура отшатнулась от появившейся буквально ниоткуда белой, окровавленной руки, и ужасное лицо блеснуло в темноте. Вдруг оглушительный звонкий смех невидимой девушки разнесся над кладбищем.

Принц смотрел и не верил себе, другой силуэт появился у каменного креста, это была девушка, все говорило об этом, но необычайная девушка, принц не знал никого, с кем бы он мог ее сравнить. Подол ее синего платья ослепительно сверкал в ночи, но сама фигура была прикрыта темным плащом, а его капюшон скрывал ее лицо. Что-то таинственное и прекрасное исходило от нее, она была особенной, и вот белая как снег рука легла по своей собственной воле в ужасную, покрытую темной шерстью, когтистую руку.

Она не боялась, она смело смотрела в глаза королю троллей. Наконец, она подняла руку, и капюшон упал с ее головы, и тут же в темноте засияло ослепительное море золотых волос, но они были красивее любого золота. Они сверкали во тьме и были дороже любых драгоценностей, они вились и переливались, золотистой волной падая ей на плечи и покрывая спину. Ее огромные глаза горели ярким синем пламенем, и в них заключалось что-то магическое. Кожа была бела как снег и холодна как лед, но это шло ее лицу, оно казалось самым прекрасным в мире и несравненным. Никогда юный принц не видел такой красоты. Человек не мог быть так прекрасен, так величествен и грациозен. В ней угадывалась нечеловеческая сила, и она не оставляла ее, а алые губы растянулись в коварной улыбке, почти усмешке, они были похожи на красные розы, но напрашивалось еще одно сравнение, к ним бы больше подошла гвоздика, алая гвоздика, юная и нежная, и благоухающая, как и сама волшебная красота.

Что-то зловещее было в этом дьявольски-красивом лице. Оно манило, оно звало, оно соблазняло. Именно такой должна была быть роковая красавица, ее коварная улыбка блистала, как темная звезда ночи, волосы вились, как струи родника, в ней было и зло, и тайна, и лукавство, ее глаза горели как два сапфира, в них были мудрость и хитроумие самой вечности. Она заранее торжествовала над поверженным врагом, и от нее было не сбежать, не скрыться, она находила человека повсюду своим лукавым взглядом.

Сейчас она стояла рядом с безобразной фигурой и казалась еще большей красавицей. Ее губы медленно растянулись в лукавой усмешке, и она смотрела прямо в горящие огнем глаза темного и жуткого чудовища. Она была горда и спокойна в своем коварстве, она была демоном ночи и прекрасной душой зла.

— Я напугала тебя, прости, — насмешливо произнесла она. Это она говорила самому королю троллей, при этом весело улыбаясь и смотря прямо в мутную и жуткую бездну его глаз.

— Я рад, что ты пришла, — прозвучал глухой голос и тихо добавил, — Ланнан Ши.

— Ланнан Ши, — повторил принц, и это имя ударом молнии пронзило его сердце. Между тем темная красавица с подозрением посмотрела на могильный камень, но после этого коварная улыбка уже не сходила с ее губ.

— Друзей в беде не оставляют, как, в общем, и врагов, — насмешливо отозвалась она, — только помощь им оказывают разную.

— Ты поможешь мне? — прошипел король троллей, но взгляд синеглазой красавицы был невозмутим.

— Конечно, — усмехнулась она, — конечно, я бы тебе помогла, я бы даже пожертвовала несколько медных монет, золотых на это дело жалко.

Понимающее, притворное выражение озарило ее лицо. Она не боялась дразнить того, кого называли дьяволом, но он восхищенно и злобно смотрел на ее красоту.

— А король, — прошипел он, — неужели ты бы не хотела свергнуть его, а потом стать моей королевой.

— Я никогда не стану ею, — гордо и твердо произнесла она прямо в его разъяренное лицо, насмешка кончилась, осталась сама жизнь.

— И ты думаешь, что никто не достоин твоей любви, — со злобой произнес он, — когда-то один человек заслужил ее.

— Это только моя утрата, только моя боль, — воскликнула она, — а теперь говори, чем ты отплатишь мне, если я помогу тебе завладеть этой страной.

— Все, что хочешь, — откликнулся злобный троль, но она медлила, — сегодня мы пойдем на замок, сегодня та самая ночь, моя сила обретает все большую мощь, и она безжалостна, я хочу властвовать над землей.

— Боже! — вырвалось у юного принца, но уже было поздно, этим он выдал себя, свое присутствие здесь. Ланнан Ши взглянула на него, и ее глаза сверкнули злобой.

Он кинулся туда, где стоял его конь, и едва успел различить, как глухой голос зовет все силы ада, чтобы догнать и убить его.

— В погоню, поймайте его, — звучал грозный голос, и со всех сторон кладбища в погоню за белым конем пустились страшные лохматые существа, а Ланнан Ши подняла глаза и лукаво взглянула в лицо своего жуткого собеседника.

— Помни, — произнесла она, — за свою помощь я требую жизнь молодого принца.

— Да, но король…

— Я знаю, что мне делать.

Глаза Ланнан Ши блеснули коварным огоньком, она знала о своей силе, и теперь она была готова применить ее. Она жила жизнью колдовства, она являлась мужчинам в образе писаной красавицы, но любой, поддавшийся на ее обольщение, должен был погибнуть, когда она выпьет его кровь. В туманной дали осталась легенда о прекрасном графе, а сейчас ее ждала новая жертва.

На большом расстоянии от кладбища находился огромный и величественный королевский замок, но угрюмый, как все остальные, а блещущий светом и огнями, ночью они все напоминали далекое солнце. Он сверкал как день, и его свет не могло погасить ничто. Его башни высились на фоне темного неба, их белизна сгущала краски тьмы и сияла среди них, но тень горя прокралась в сердце хозяина замка. Он был печален и одинок среди этой красоты, а перед его грустными глазами мелькало прекрасное, неземное видение, и от него было не спастись. Оно всегда сопутствовало ему, и он думал только о ней.

В окнах замка сиял свет, и сегодня это был вечер надежды для всех девушек, приехавших сюда. Кому не хотелось стать королевой такой могущественной страны. Множество изысканных карет стояло у ворот в сверкающий замок, шелковые шлейфы красавиц мелькали у входа, но все это было не для него, все эти роскошь и веселье не могли скрасить его печали.

К замку подъехала еще одна карета, не похожая на все остальные, что-то слишком возвышенное было в ней, то чего не было больше ни у кого. Рядом с ней меркли все краски роскошного приема. Позолоченные украшения и узоры сияли на ее стенках, алый бархат занавесок напоминал цвет самой красоты, и изнутри каретам тоже была обита алым бархатом, но в полутьме, наступившей с ее приездом, не было видно, какого же цвета лошади в упряжке, белого или темного, как ночь.

Только кучер, сидевший на козлах, был целиком одет в сверкающую черную одежду, и широкополая шляпа скрывала его лицо. Карета вся сверкала и переливалась, словно ее украшало множество драгоценных камней, словно сама ночь делала ее в тысячу раз прекраснее.

А на самом верху кареты, на ее крыше сияла необычайная корона, не похожая на все остальные, и кровавые камни украшали ее. Дверца кареты медленно раскрылась, и маленькая ножка, одетая в атласные бальные туфельки, украшенные сверкающими камнями, ступила на землю перед замком.

Белая рука, унизанная золотыми кольцами, такая нежная и изящная, оперлась о руку слуги, и лакей помог прекрасной даме выйти из кареты.

Ослепительное лицо сверкнуло во тьме ночи, это была настоящая леди, нежная, милая, благосклонная, она с улыбкой обвела глазами сверкающую лестницу, ведущую наверх, в громадный зал. Ее светлые волосы были собраны в изящную, пышную прическу, украшенную нитью из драгоценных камней, ожерелье из бриллиантов украшало ее тонкую, лебединую шею, и алое с белым платье сверкало капельками блесток и маленьких драгоценных камней.

Ее лицо было таким милым, таким изнеженным и благосклонным ко всему, но не было ли оно всего лишь обманом зрения, ведь, когда она выходила из кареты, что-то злое и коварное блеснуло в ее взгляде. И вот она уже медленно поднималась по парадной лестнице, где сиял яркий свет, и охрана стояла по обе стороны, и какая-то, неприсущая другим грация королевы, повторялась в каждом ее движении.

Внутри дворца свет сиял в огромном тронном зале, все ждали, когда король даст знак открыть бал.

За окнами сияла ночь, темная, холодная, властная, ее темные крылья уже объяли все, что только могли отнять у дня. Ночные мечты не давали уйти сладким грезам, сны становились явью, и король не знал, сон или явь его боль.

Сколько красивых девушек сегодня было здесь. Ни одна из дам не уступала другой по красоте и благородству, и только король своим потухшим взглядом везде искал ее и только ее.

Легенда была правдой, дьявольская любовь могла убить любого человека. Ее мрачное очарование повсюду шло за человеком незаметной, но угнетающей тенью. Эта тень стала частью жизни короля, и он был бы рад, если бы эта наступающая ночь унесла с собой и последние биение его сердца. Он любил ту, которая умерла, и дьявол смеялся над его болью, а небеса не хотели слышать его молитв. Все было в его распоряжении. Он владел всем, его страна процветала, огромная и богатая, могущественная страна. Он был еще не стар, хорош собой, и сказочно богат. Любая из красавиц мира готова была полюбить его и стать его женой, но он был несчастен среди этих богатств. Повсюду ему являлся лишь ее удивительный образ.

Он сидел на роскошном троне, одетый в богатую и красивую одежду. У него были такие же золотые волосы, как и у его прекрасного сына, и они рассыпались по его плечам чудесными, шелковистыми локонами. Такими же изящными были черты его лица, но глаза оставались печальными, в них застыл холодный поцелуй королевы ночной тьмы, и, казалось, его губы вот-вот шевельнутся, чтобы шепнуть роковое имя.

Да, оно было для него роковым. Он мучался, он страдал. Он помнил о ней, а кем он был для нее, всего лишь несчастным влюбленным. Король был влюблен в ее магическую красоту, а ее сердце было холодным кусочком льда.

Король вспоминал ее, он не знал, что ему делать. Он был околдован и чувствовал это. Его печальный взгляд бродил по зале, но он не находил ту, которую искал, и она была так далека от него, как небо от земли, и еще дальше. Он помнил не свою умершую жену, но другого прекрасного демона. Кто была та, которая очаровала его своим темным магическим образом, дьявол, черный ангел, королева тьмы, он не знал ничего о ней, но ужасная догадка закрадывалась в его сердце.

Он не мог приказывать колдовскому миру, счастье прошло, улетело в мир колдовства, и единственной надеждой, любовью и отрадой короля был его юный сын. Он вырос настоящим красавцем, он был наделен умом, смелостью и отвагой.

Грусть светилась в глазах властелина огромной страны, его сила слабела в памяти о ней, он готов был лишиться всего: власти, жизни, рассудка, он желал и боялся еще один- единственный раз увидеть ее.

Вдруг все замерло, словно погрузившись в сон, а король внезапно очнулся от своих грез. Опасность была близка, но он не боялся ее.

Толпа расступилась, как по велению колдовства. Никто не произнес ни одного имени, никто не представил стройную незнакомку, вошедшую в зал. Ее алое с белым платье сверкало россыпью золотистых пылинок, рука придерживала подол платья, и были слышны быстрые шаги ее обутых в атласные туфельки маленьких ног.

Ее светлые волосы были собраны в пышную прическу, но было ясно, что они длинны и волнисты. Синие ясные глаза из-под изогнутых бровей смотрели прямо на короля. Ну, вот она остановилась, и ее алые губы шевельнулись. Король смотрел и не верил своим глазам. Вместо изнеженной леди он видел перед собой ее — свою дьявольскую любовь, свое колдовское очарование, волнистые золотые волосы, пышное синее платье, белоснежную кожу и дьявольски-красивые глаза, это была она — Ланнан Ши, та, которая украла его жизнь. Король смотрел на леди в алом платье, а видел магическую королеву тьмы, ее губы дрогнули, и она прошептала:

— Твоя жизнь теперь принадлежит мне.

Синеглазая красавица подошла к королю, она сжала его руку и заглянула в глубину его глаз. Еще мгновение, и его губы обжег бы ее поцелуй, но вдруг шум раздался за створчатыми дверями. Двери распахнулись, и в залу черным потоком влетели с обнаженным мечами в руках рыцари, с головы до ног укутанные в темную одежду со светящимися кровавыми глазами.

Король смотрел и не пытался спастиь, темная красавица ночи уже убила его сердце. Еще несколько мгновений, и в зале уже не было ни одного живого человека из гостей, но демоны — тролли ждали своего короля. Безобразная тень выросла в дверях, такого чудовища еще не видел свет. Его изуродованное шерстью лицо сияло радостью. Злые огоньки его глаз впились в короля, но он лишь с безразличием встретил испепеляющий взгляд демона.

— Ну, вот мы и встретились, — прозвучал глухой пугающий голос и с усмешкой добавил, — мой дорогой брат.

В этот миг жуткий смех тысячи троллей и чудовищ раздался в замке, а в огромной зале, у сверкающего трона, стояли два брата — короля, но один из них был повелителем светлой процветающей страны, а другой хозяином зла. Один был прекрасен, а другой уродлив, как сама смерть, один был самим добром с сердцем, полным благородства, а другой ужасом, полным злобой и хитроумия. Судьба создала их такими разными, а жизнь разделила их еще больше.

Король помнил тот день, который сделал их врагами. Его безобразный брат еще с детства учился чарам колдовства, хотел уничтожать людей, но не мог унаследовать трона. Его мечтой было стать королем зла и уничтожить, смести с лица земли своего красивого и благородного брата.

В молодости говорили, что безобразный принц, которого все сторонились из страха, спутался с чернокнижниками, магами и колдунами, участвовал в их ночных шабашах и колдовских обрядах. Он исчезал куда-то на всю ночь, а днем сверкал своими злыми глазами, но его брат готов был полюбить его даже таким, но между ними был всего лишь один миг откровения и океаны злобы, злобный принц ненавидел своего красивого брата еще и за то, что тот должен был наследовать престол. Говорили, он не раз пытался погубить его, но доброе сердце прощало все, жажда крови проснулась в нем еще в детстве, и люди рассказывали, что он продал свою душу дьяволу, а потом и вовсе исчез из королевского замка, но с тех пор будущий король был всегда печален.

— Я помню, — произнес король, — я помню тот день и ту ночь, когда ты проклял меня, прощаясь со мной, но я не виню тебя, как ты видишь, я не сказал ни о чем никому. Я чтил твою память, но слова твоего заклятия настигли меня, я влюбился и был зачарован своей смертью.

— Это глупое благородство, — прошипел король троллей, и жуткая усмешка искривила его безобразные черты, — я имею власть над темным миром, теперь во мне течет нечеловеческая кровь. Я вредил тебе, как мог, но ты непреклонен. Скажи, неужели ты ни в чем не винишь меня?

— Только в одном, — вымолвил тот, — Марджери.

На миг в зале стояла мертвая тишина, даже зло чтило память погибшей королевы и не хотело думать о ней.

— Она заслужила это сама, — сказал король троллей, — она могла бы стать моей невестой, но досталась тебе, как и трон, как и корона. Смазливая девчонка, она ведь любила меня даже с моим уродством, но, как только она увидела тебя, она забыла обо мне, она изменила своей любви.

— Ты никогда не любил, — отозвался король.

— Меня создало зло, мне не было другого пути. Я поклялся уничтожить тебя, и я сделаю это, но скажи мне, — его глаза блеснули коварным огнем, — скажи мне, каково любить дьявола?

Он засмеялся, но король был спокоен, он смотрел в лицо своей смерти с достоинством и гордостью и не боялся казней зла.

— Я знаю только одно, — произнес король, — пусть я умру, но мой сын самый прекрасный рыцарь в мире, пока он жив, остерегайся его, ты проклял меня, а я открываю тебе тайну твоей смерти, он убьет тебя и твое зло, он разрушит твои чары.

Безобразный король слушал это пророчество, и его глаза горели огнями ненависти. Он был в ярости, он знал, пророчество верно.

— Я нанесу первый удар, но ты уже этого не увидишь, — прошипел он, — если я не найду и не погублю его сейчас, то это сделает она, твоя темная любовь.

В залу ворвались люди короля, и через минуту бой уже кипел во всем замке.

Король закрыл глаза, ожидая смертоносного удара, он искал своей смерти, но у него в этом мире оставался сын, и он должен был победить зло. В его памяти кружились мгновения колдовского счастья. Он не знал, когда это случилось, но перед ним предстала дьявольская красавица, и он поддался на ее обольщение. Он влюбился в золото ее волос, в синеву прекрасных глаз, и он не мог забыть о ней.

Это была она, Ланнан Ши, она обещала ему любовь, а подарила только горе и смерть.

Вдруг, словно что-то велело ему очнуться от этого полусна и раскрыть глаза, он увидел ее призрак, ее золотые волосы, и внезапно под своей рукой он нащупал меч. Он снова вернулся к жизни, один взмах меча, и он выбил клинок из рук напавшего на него тролля. Король глубоко вздохнул и посмотрел вперед.

В другом конце залы стояла она и смотрела прямо на него. Чудесная возлюбленная с золотыми волосами, она была неотразимой и прекрасной, не было никого в мире прекраснее ее, и под ее колдовским взглядом меч выпал из руки короля, он больше был не в силах сдерживать себя, он был в ее власти.

Король поддался ее чарам, но ей было грустно убивать его, ведь он так напоминал ей одного прекрасного юношу — молодого графа.

Но она была духом зла, и только зло помогало ей.

Ланнан Ши медленно двинулась к нему. Ее губы пытались шепнуть слова оправдания, но его не было, как не было и любви, он был всего лишь очередной жертвой, а она, она была его сверкающей звездой. Белые, как снег руки Ланнан Ши прикоснулись к его пылающему лицу, и их смертельный холод обжигал его, ее волосы вились рядом с сердцем короля, и вот -вот поцелуй смерти готов был обжечь трепещущие уста.

Ее лицо приблизилось к его лицу. Любовь ночи соединяла их, он полюбил свою смерть и не ждал спасения, и вот ее губы коснулись его губ. От них веяло ароматом розы и надеждой вечной любви, но это было всего лишь минутное счастье, еще один миг, и король готов был закричать от боли, а глаза Ланнан Ши раскрылись в один и тот же миг, и она впилась взглядом в его лицо. Король чувствовал, как этот дьявольский поцелуй выпивает все его силы, всю его кровь.

Таким был поцелуй Ланнан Ши, поцелуй самой смерти, и вот окровавленное тело упало у трона, а она стояла над ним, и с ее губ стекали струи его крови, но страсть поцелуя любви делала ее еще прекраснее, вечную молодость даровала ей смерть влюбленных в нее людей.

Невдалеке послышались шаги, и она настороженно взглянула туда.

Юный принц уже соскочил с коня у самого замка. Гийом знал, что борьба с колдовством опасна, но он обнажил шпагу, и вот первый противник был уже сражен. Он влетел в замок и взбежал по лестнице. Вдруг белые руки сзади легли на его плечи, и он почувствовал обжигающее дыхание самой смерти, и тут же веселый полупьяный голос прозвучал в тишине:

— Гийом, это ты?

Да, так к нему мог обращаться один из всех людей в стране, в залу вошел молодой человек его возраста, сын герцога, но это звание не вполне отвечало его виду. Богатый отец перед королевским дворцом отправил его учиться, и Браен объездил все монастыри страны, и лучше бы ему было оставаться там. Да, ученье было тяжелым трудом, который, однако, не мог удержать его от соблазнов двора, особенно от вина. Браен едва стоял на ногах, немного шатаясь и вспоминая красивые лица невест короля, он даже не заметил восстание в замке. Его волосы были растрепаны, в глазах помутилось, но он все же узнал принца, лучшим и искренним другом которого он был.

— Где отец, — выпалил Гийом, но Браен лишь бессмысленно улыбнулся ему.

— Браен, приди в себя! — крикнул принц и встряхнул друга за плечи, это помогло больше. Тот приоткрыл сонные глаза и улыбнулся очередному врагу, как даме с бала, но Гийом успел сразить незаметную тень.

— Где мой отец? — повторил он.

— Твой отец? — сонно пробормотал тот, — наверное, он не женится, хотя это и к худшему. Все эти люди, собравшиеся здесь, не уедут, пока король не женится на одной из них, так что, я думаю, жениться придется тебе.

Кровь Гийома похолодела, едва только он услышал это, за эти слова он готов был убить даже своего лучшего друга.

— Жениться! — воскликнул он.

— Да, — спокойно ответил Брааен, взглядом он, явно, искал бутылку, — мы все устроим, приготовим для тебя гроб, объявил день траура, прочтем заупокойную…

— Да, сейчас я, действительно, несчастен, что я принц, — с отвращением вздохнул Гийом.

— А я несчастен, что я не принц, — раздался ответ, — сколько милых дам, но все не для меня.

— Вот до чего доводит людей ученость, — подумал вслух Гийом, но внезапно крик боли донесся до него, и он тут же вспомнил своего отца.

— Подожди меня здесь, — бросил он и кинулся по комнатам и проходам в тронный зал, его путь был сложным и опасным, никто не должен был заметить его, но вот он ворвался в залу и онемел от удивления и ужаса, остановившись в дверях. Перед ним лежало окровавленное тело его отца, а над ним, прекрасная и неотразимая, стояла молодая девушка, та самая красавица, которую он видел на кладбище, но теперь в ее взгляде появилось что-то зверское и торжествующее, и с ее губ стекала кровь.

Она ничуть не испугалась, она лишь лукаво взглянула на принца и рассмеялась злым смехом. Еще мгновение, и от нее остался лишь ослепительно сверкающий во тьме серебристый дымок, или облачко блесток, напоминавших о ее поистине волшебной и несравненной красоте.

Гийом склонился над телом короля, его отец умирал.

— Как? — прошептал Гийом, и пряди его золотых волос упали ему на лицо, — как это случилось?

Но ответом ему была одна лишь мертвая тишина, хотя глаза короля все еще слабо смотрели на него, словно пытались что-то сказать, но не могли решиться, уж слишком ужасной и роковой была правда.

Слабая рука сжала руку молодого принца, он знал, король надеется на него, король любит его и даже на одре смерти готов предупредить его об опасности наперекор силам зла, но вот бледные губы шевельнулись.

— Уходи! — прошептал король, — спасай свою жизнь!

— Я не уйду, — твердо заявил Гийом.

Ясные глаза принца были полны боли и отчаяния, он не мог поверить в происходящее. Сначала его мать, потом его отец, а следующий, быть может, он, все дорогие ему люди умирали на его глазах, не успев попрощаться с ним. Темный мир забирал его счастье и не давал капли тепла, он помнил о красавице ночи, теперь он мог поклясться, что никогда не влюбится ни в кого.

— Отец, — произнес принц, — я видел девушку у могилы, необычайно красивую девушку.

— Я тоже видел ее, — прошептал король, — где-то в ее золотых волосах замерла и моя жизнь. Я должен предупредить тебя об опасности, я не знаю, чем еще я могу помочь тебе, но я не хочу, чтобы ты, как и я, умер в начале жизни, в расцвете сил. Ты должен будешь защищать свою жизнь от сил зла.

— А ты? — Гийом вопросительно посмотрел на него, он не верил, что этот любящий его человек теперь расстается с ним навсегда.

— Беги из замка, — предупредил король, — спаси свою жизнь, ты должен бороться за справедливость в нашей стране, но это будет не легко, твой соперник силен, и он не человек.

— Не человек, — как эхо повторил Гийом.

— Да, — подтвердил умирающий король, — твое спасение в твоих руках, но твой меч должен всегда служить благородным делам. Только такой человек, как ты, с твоим чистым сердцем, может стать настоящим правителем этой страны, ты принц, и ты должен быть рыцарем, я учил тебя всему, что только знал сам, и я верю в тебя.

— Но что же случилось, — Гийом с болью и отчаянием сжимал руку короля.

Ему казалось, что ни один человек в мире не сможет стать ему никогда дорогим, но он ошибался. Где-то, далеко — далеко, молодого принца ждала вечная любовь, которая сильнее и драгоценнее всего, которая будет править его сердцем и помогать ему в его подвигах. Он еще не знал ее, но она должна была стать ему дороже самой жизни, и очень скоро он должен был встретиться с ней.

Смерть была неумолимой гостьей, король умирал и чувствовал это. Он желая предупредить своего сына об опасности, нависающей на ним.

— Гийом, — прошептал умирающий, — ты смел, ты красив, даже в объятиях смерти я горжусь тобой, но теперь ты сам должен спасти свою жизнь от неминуемой смерти, ты должен уйти отсюда. Помни, кому бы не досталась корона, по праву она принадлежит тебе, но береги себя, опасность повсюду, помни одно, никогда не сдавайся темным силам, никогда не засыпай у источников и родников, никогда не влюбись в светловолосую красавицу.

Эти слова острым клинком ударили по сердцу Гийома, он узнал о Ланнан Ши, только когда потерял двух любимых людей. Его сердце сжалось, он готов был плакать, но душа рыцаря не позволяла слез.

— Ну, вот, — произнес король, с горестной улыбкой глядя на красавца — сына, — теперь ты повелитель этой страны и должен заботиться о ней, но будь осторожен, и знай одно, меня погубила колдовская любовь.

Гийом взглянул на отца своими ясными глазами и смело ответил самой судьбе:

— Я никогда не влюблюсь.

Но король лишь печально покачал головой, даже в миг своей смерти он помнил волшебное и колдовское очарование Ланнан Ши.

Грустными были глаза Гийома, последние минуты в своей жизни он был молодым принцем, скоро он должен был стать королем и принять на себя ответственность за страну.

Казалось, вечность тому назад он был счастлив, у него была настоящая семья, были мать и отец, а теперь смог ли бы он найти во всем мире человека, которого бы он любил больше жизни.

— Прощай, — сказал король, — помни мои слова.

Сверкающий золотистый туман отшвырнул принца от короля с такой силой, что он ударился головой о стену.

Ветер пронесся по зале, круша и сметая все на своем пути.

Тело короля забилось в судорогах. Из пустой темноты появилась белоснежная кисть тонкой руки, ее пальцы тянулись прямо к сердцу короля, ногти были розовыми, как сонные цветы, казалось, еще миг, и они превратятся в лепестки нежных роз.

Все вспыхнуло пламенем, а из груди короля полилась кровь, но она не стекала с него, а сияла там, где когда-то билось сердце, превращаясь во что-то непонятное. Еще один миг, и на месте раны появились лепестки кровавого цветка, да, это была гвоздика, алая гвоздика, и она сияла на его груди, но король был мертв.

Гийом словно очнулся от кошмарного сна, он кинулся к мертвому отцу и схватил его руку, но она была мертва и холодна. Король умер, и с этого мгновения тяжелый груз правителя ложился на плечи Гийома. Он стал королем огромной страны, и ничто уже не могло сделать его другим.

— Нет, не умирай, — только и смог выговорить он, и рыдания вырвались из его груди, но это еще был не конец его испытаниям.

Перед принцем возникла высокая фигура. Она появилась из самой тьмы, нельзя было сказать ничего о ее размерах, лица тоже не было видно, лишь похожие на узкие щелки коварные глаза сверкали в темноте своим злым светом.

Что-то темное и злое угадывалось в этом силуэте, хотелось бежать, как можно дальше от него, но Гийом оставался спокоен и непоколебим. Он не боялся ничего, и вот незнакомец вышел из тьмы на свет, мрак уже не скрывал его некрасивого лица. Одет незнакомец был во все черное. Необычная одежда была похожа на колдовской наряд, а огромная книга в его руке сверкала своим черным переплетом, на ней было что-то выбито такими же черными буквами, но этого было не разобрать.

Он был настоящим чернокнижником, об этом говорило все: его жесты, его холодная уверенность в своей силе, его походка, его облик колдуна, знающего много секретов и повелевающего колдовским мраком. Было ясно одно, он искал именно принца, и его глаза были устремлены на Гийома, но он медлил, словно хотел, чтобы тот первым начал разговор. Гийом долго разглядыва черного гостя.

— Кто вы? — наконец произнес Гийом, — что вам здесь нужно?

— Ты знаешь, молодой принц, — насмешливо ответил тот, и его глаза блеснули мрачным огоньком.

— Откуда вы знаете кто я?

— Я знаю все, Гийом.

— Уходите, я никого не хочу видеть.

Но незнакомец лишь усмехнулся.

— Знаешь — продолжил он, — смерть беспощадна ко всем, кроме избранных, есть темные науки, есть темный мир, властвуют немногие, я — это возможность завладеть миром, я ведь мог бы научить и тебя, если бы ты был моим сыном.

— Господи! — прошептал Гийом, внезапно, словно силой колдовства, он почувствовал, что стоит лицом к лицу с тем, о котором слагали дьявольские легенды, которого боялись и ненавидели, и это был его злейший враг. Но глаза черного человека смеялись над людской ненавистью. Чернокнижник двинулся к принцу, и вот они уже стояли лицом к лицу, черные и золотые волосы переплелись, но одно из двух сердец дышало отвагой, другое ненавистью. Принц и демон стояли друг перед другом, и их не разделяло ничего, кроме границ между мирами. Гийом смело смотрел в лицо своего соперника, а тот скрывал свой истинный лик от храброго и отважного принца.

Таким он и представлял себе сына короля, но он хотел обмануть и убить его, прежде чем тот еще окончательно не вырос и не стал настоящей опасностью. Этого стоило ожидать, смелость принца не знала предела, и такой дерзостью пылал его взгляд, что чернокнижник отступил, но через минуту коварная ужасная усмешка растянула его губы, и он взглянул прямо в лицо принца. Его взгляд пылал лукавством самой ночи, сейчас или никогда, он должен был убить его и вырвать из груди его смелое сердце.

Холодная белая рука легла на не защищенное ничем плечо, и ее смертельный холод обжигал кожу Гийома, а откуда-то издали вырвалось зловонное и мерзкое, кровавое дыхание, как из вырытой могилы. Он смотрел в сверкающие злом глаза. Они обладали скрытой силой, и в любой миг были готовы показать ее. Вдруг вспышка света ослепила глаза принца, и на его плече уже не лежала рука смертного, а длинная золотая рука со скрюченными пальцами и длинными ногтями. На него смотрело омерзительное лицо короля троллей, и он смеялся над своей легкой победой.

— Ну, вот, — усмехнулся он, — теперь тебе ясно, кто станет королем, твое рвение к разгадке тайны смешно. Из века в век люди тщетно ищут разгадки бессмертия, а моя темная наука делает меня повелителем этой страны, но помни одно, бессмертен только я, моя любовь охраняет мой вход в загробный мир.

Тут же при его словах маленькая золотая змейка поползла к трону, ее гибкое тело извивалось и блестело своей чешуей, но что-то необычное было в этой змейке, ведь на ее голове прямо над сверкающими глазами блестела маленькая корона. Она говорила красноречивее любых слов, знак королевы украшал ее, единственной королевы, которая венчалась в золотом платье, и ее кольцо упало на мраморный пол церкви, но, упав, оказалось на руке ее супруга, предвещая их горестную любовь и печальный конец.

Гийом понял все, как только увидел это. Когтистая рука короля троллей сжимала его горло и душила его, но он неотрывно смотрел на змейку, словно в кошмарном сне прошлого.

— Это ты, мама, — прошептал он.

Змея задержалась, на минуту вместо нее мелькнула фигура прекрасной девушки в золотом, затем девушка исчезла, а корона на голове змеи еще ярче засияла в темноте.

Стальная рука сдавливала горло принца, как петля виселицы. Король троллей явился за его жизнью и собирался отнять ее, но Гийом рванулся прочь, и теперь рука уже не касалась его. Ужасный демон лишь рассмеялся. Он играл со своими жертвами, хотя сегодня он нашел себе достойного противника. Он не думал, что сын короля — еще не возмужавший юноша мог быть так силен. В его глазах он видел мощь, похожую на свою. Ему надо было убить Гийома, пока тот не стал сильнее его.

Гийом с ужасом смотрел на золотую змейку, обвившуюся вокруг упавшей короны. Этот символ власти напоминал Гийому далекую свадьбу, хотя он не видел ее и не мог видеть, тогда он еще не появился на свет, но ему казалось, что он наблюдает, как обручальное кольцо выпадает из трепетной руки и звонко ударяется об пол.

Видение заставило его очнуться и, собрав всю свою смелость, дерзко и гордо заглянуть в глаза своего врага. Вызов самой смерти сиял во взгляде юноши, теперь он по праву мог называть себя королем, и он был им. Король троллей лишь усмехнулся, в нем уже не осталось ничего от черного, переполненного жаждой мести ученика темных наук, теперь он был властителем темных сил. Глаза злобного короля сверкали, и хохот, пронзающий ночь, вырывался из его безобразной груди, он знал, как причинить боль, и он не мог и не хотел упустить свою жертву, как бы сильна и прекрасна она не была.

— Я изменю эту страну, — прошипел он, — здесь будет царство зла.

В этот же миг гром ударил в почерневшем небе, началась гроза, и ее причиной были огромные черные тучи, созданные самим колдовством, и, казалось, что блеснувшая молния на одно короткое мгновение соединилась с замком, но его оказалось достаточно. Белые стены, вокруг которых цвели гирлянды летних роз превратились в черный каменный фасад, и лишь темные башни возвышались на фоне мрачного неба, но выглядели гораздо мрачнее его. Мраморные светлые изваяния фей и ангелов превратились в черные мрачные скульптуры демонов и чудовищ, и теперь ими был окружен весь замок, словно безмолвными стражами колдовства, грозившими неумолимой жестокой смертью любому человеку, заглянувшему сюда.

Теперь здесь было царство смерти. Гийом смотрел зачарованными грустью глазами, как все, что он так любил в своей жизни превращается в мрачный ад, теперь люди будут бояться заходить сюда, уж слишком ужасным стало это место.

Словно ветром сдуло звонкоголосых птиц, певших у замка свои чудесные песни ночи напролет, летние цветы увяли, от жизни не осталось и следа.

— Попрощайся с жизнью, — произнес король троллей, — это твоя смерть.

Гийом схватил шпагу прежде, чем его противник двинулся к нему, первый удар был нанесен, но лезвие всего лишь скользнуло по зеленой коже, не оставив и следа, король троллей был неуязвим и лишь смеялся пылкости и ярости королевского сына.

Его лицо исказила ужасная усмешка, он был непобедим в своей королевской силе, и тут внезапно Гийому на ум пришли его самодовольные слова:

— Моя любовь охраняет мой вход в загробный мир.

Они должны были что-то означать, что-то ужасное и роковое, но что именно, он никак не мог догадаться, а его соперник смеялся над самой человеческой жизнью и смертью.

Король троллей уже готовился нанести свой смертоносный удар, и тут золотая змейка шевельнулась, и сползла с рубиновой короны. Одно неловкое движение ее скользкого тела, и она поранилась о зубцы королевского венца. Раздался громкий крик, и Гийому показалось, что не змейка, а красивая девушка поранила свою белоснежную руку и по ее тонким пальцам течет багровая струя крови. В это же мгновение Гийом быстро нанес свой удар и попал прямо в сердце соперника, на этот раз, и король троллей вскрикнул от боли. По его неуязвимому телу из огромной, но не смертельной для волшебства раны текла алая кровь.

При этом казалось, что темные мраморные фигуры на мрачном замке тоже завыли от боли, в небе сверкнула молния, на миг озарив собой все вокруг. Когда спокойствие снова воцарилось зале, то короля троллей уже не было здесь, как и золотой змейки. Все куда-то исчезло.

Гийом поднял шпагу, на ее конце все еще алела кровь, но вдруг она стекла с клинка, как будто ее не было вообще, и тут же кто-то схватил его за руку. Гийом обернулся и увидел испуганное и, наконец, протрезвевшее лицо Браена, страх сделал свое дело.

Теперь опасность сблизила двух друзей, и Браен боялся за принца, он ведь любил его как друга. Два друга были неразлучны, и теперь молодой принц должен был скрыться от своих врагов, чтобы избежать неминуемой смерти. Он не знал, что будет с ними, с их страной, с их жизнью, но уже понимал, что теперь он будет всего лишь благородным разбойником.

— Убегай! — едва дыша после быстрого бега, произнес Браен, — уходи, скорее, беги отсюда!

— Нет, — твердо ответил Гийом.

Браен схватил его за руку, сейчас для него не имела значения его собственная жизнь, он умолял не только принца, он хотел спасти своего друга.

— Ты должен уйти! — воскликнул он, — если ты останешься, тебя убьют, пожалей хотя бы меня, я не уйду из замка, пока в опасности будет твоя жизнь.

— Я не могу спастись, если не спасу корону своего отца от власти нового тирана и поклонника дьявола.

— И он знает это, он хочет твоей смерти, подумай, ведь если ты умрешь, тысячи людей погибнут от руки нового безжалостного правителя.

Гийом опустил глаза, он должен был спасаться и спасти всех тех, чьим королем он бы стал. В какой-то горестной надежде он с теплотой и нежностью сжал руку своего единственного друга.

— Хорошо, я уйду, — произнес принц.

— Возьми это! — сказал Браен, протянув ему длинный плащ и черную маску, — пусть это скроет твое прекрасное лицо даже от стражей самой тьмы.

— Черная маска, — прошептал Гийом, — ты всегда узнаешь меня под ней. Если меня убьют, знай и помни одно, я всегда любил тебя как друга.

— Я всегда буду твоим другом — ответил Браен.

Гийом бросил последний прощальный взгляд на тронный зал и на готовое плакать лицо своего друга. Теперь он будет всего лишь благородным разбойником, хотя, может быть, когда-нибудь он и обретет свою прежнюю власть и потерянный престол. Сейчас его ждала темная ночь и борьба с силами зла, его противник был силен, в ночи скрывались ужасы тьмы, но он не боялся ничего, сама жизнь вдохнула смелость в его прекрасное лицо, и никакие беды не могли остановить его.

Черная маска дрожала в его руке, и темный плащ скрывал его лицо, окровавленная шпага сияла в белоснежной руке, он кинулся прочь, и его друг печально смотрел ему вслед. Все силы ада восстали против юного принца, король троллей слал погоню по его следам. Верный конь был уже оседлан под замковыми окнами и, вскочив на него, Гийом подумал еще раз, что больше никогда не поддастся чарам красавицы из логова смерти. Она была прекрасна и чем-то приворожила его, но он знал, что никогда он не влюбится в ее красоту. Однако в жизни его ожидало новое и еще более жестокое испытание, он еще не знал о нем, но в сердце принца и в его сердце поселится такая же роковая любовь, но к другому прекрасному дьяволу.

РОЗА ИЗ БУРИ

Все летит, как в мрачной сказке,

Как и зов царицы тьмы,

И разбойник в черной маске,

Вечный принц моей любви.

Роза бури, роза страсти,

Роза трепетной весны,

И мы оба в этой власти,

И мы оба влюблены.

И любовь мое проклятье,

Но ты, принц, во власти зла,

Наше общее заклятье,

То, что я люблю тебя.

Ведьмы, демоны, мученья,

Блеск волос царицы снов,

И любовь моя спасенье

Роковых прекрасных слов.

Тебя вечно помнить буду,

Не узнает никогда

Этот мир, где тьма повсюду,

То, что ты любовь моя.

Ночной лес открывал свои темные объятия, и какие-то странные шумы доносились из него. Кейт обернулась и посмотрела назад, ей показалось, что сама ночь неотрывно и непонятно произносит ее имя. Безлюдная дорога вела от темного леса к сверкающему и прекрасному графскому дворцу, но до него еще было далеко, а лес был полон тайны.

Прошло столько лет с той роковой ночи, когда Ланнан Ши оставила свою дочь земному графу, и теперь мир мог видеть еще одну несравненную красавицу. Кейт выросла, но все еще оставалась ребенком, игры и ночные походы в мрачной темноте привлекали ее куда больше, чем ужины и балы, но ее прекрасное лицо не могло быть проклятием графа.

Все любили ее, но только одно отличало Кейт от ее волшебной матери, цвет ее глаз. Ее голову украшала длинная шевелюра из пышных светлых волос, которые сияли ярче любого золота. Однако все боялись и произносить имя той, лицо которой возродилось в ней.

Зеленые глаза красавицы были полны детского озорства и забавы. На ней было фиолетовое платье с золотой брошью с изображением розы. Ее юбки привычно шуршали в тишине.

Лес все не кончался, а путь лежал через одинокое кладбище. Люди боялись заходить сюда, словно руки ведьм и троллей прямо из дремучего леса тянулись за их бессмертными душами, а Кейт в этой темноте была, словно сирена в бушующем море. Чем-то она была похожа на морскую деву, скорее всего, своими длинными шелковистыми волосами.

В эту ночь ее не пугал шум леса, она была смелой от рождения. Она шла по запретному лесу в сопровождении всего лишь одного молодого человека ее возраста, но вместе им было приятно и весело. Они оба тревожно осматривались по сторонам, не бегут ли за ними их навязчивые друзья.

Лес был темен и густ, его развесистые деревья закрывали длинными, шуршашими ветвями всю длинную дорогу. Их путь лежал через одинокое кладбище, это место мертвых было безлюдно даже днем, ни одного голоса человека не раздавалось на нем вот уже много лет. Над ним витали лишь тени призраков.

Однако смелые, юные сердца не боялись ничего. Молодая красавица Кейт всегда собирала вокруг себя веселую и шумную компанию. Дочь графа любили все, а особенно ее отец. Кейт не знала, какая ужасная тайна кроется в его сердце. Она видела, что иногда в его глазах, печальных и прекрасных, промелькивала тень той, которую он любил и потерял. Он был еще молод и красив, но его внимания не удостаивалась ни одна девушка, он любил только бледную тень воспоминаний о королеве колдовства.

Ланнан Ши исчезла, и Кейт не знала ничего о ней. Отец любил дочь, как единственный луч света в своей жизни, вся его нежность, вся его любовь предназначались только для нее.

Нечто особенное было в лице Кейт, то, чего не было больше ни у одной земной девушки. Она казалась роковой красавицей. Одна минута общения с ней, и любой влюблялся в нее, даже тот, кто до встречи с ней никогда не знал любви. Она любила веселье и компанию друзей, и неумолимая страсть влекла ее к приключениям. Сейчас только она не боялась ничего, она смело шла по охваченному тьмой лесу. Лукавый дух вечной юности играл в ее глазах, в них сверкали и переливались какие-то краски и оттенки, о которых не мог даже мечтать простой человек. Граф видел ней отражение своей дьявольской любви. Ему было и больно, и радостно смотреть на то, как его любимая дочь растет и превращается в настоящую красавицу.

Она была гордой красавицей, в нее влюблялись и не могли подойти к ней. Она разбила множество сердец и даже не подозревала об этом. Ее лучшему другу, шедшему рядом с ней, пришлось проявить отсутствие гордости и максимум нахальства, чтобы она обратила на него внимание.

Они казались парой влюбленных, друзья в шутку называли их женихом и невестой, но дочь Ланнан Ши не могла влюбиться в простого человека. Он нравился ей, но ее сердцу, скрытому от людей, нужен был благородный герой, красавец и смельчак, как ее отец, прекрасный и влюбленный в свою далекую мечту.

Зеленые глаза Кейт искрились любопытством. Она не боялась жить даже в проклятом дворце и вселяла смелость в своих поклонников, готовых ради нее с радостью войти не только туда, но и в саму преисподнюю, чтобы подарить ей весенние цветы и свое сердце.

Ее кавалер был красив и привлекателен, но не смотрел ни на кого, кроме нее, он вечно был настороже, что бы ему сделать приятное для своей прекрасной спутницы. Он взглянул на нее и на миг забыл обо всем, забыл, что уже много времени искал случая остаться с ней наедине и признаться ей в любви.

— Наконец — то мы оторвались от Эвелины, — с радостью и облегчением заметил Эдвард.

— Да, — усмехнулась Кейт, — бедняжка, наверное, заблудилась в лесу.

— Она всегда такая навязчивая, — заметил Эдвард. Ведь он убил бы даже лучшего друга, чтобы улучить эту волшебную минуту. А Кейт невольно подумала о своей навязчивой подруге и, скорее, даже не подруге, а бледной, черной тени, ходившей за ней по всем мрачным покоям и коридорам дворца.

Что-то странное было в ней, она походила на черную птицу смерти и всегда одевалась только в темные цвета. Она никогда не был весела, и только под воздействием общества шаловливой Кейт она тоже смеялась и шутила.

Она была стройной и грациозной, но совсем некрасивой. Ее волосы были похожи на текущую воду ручья. Водянистые, сверкающие, как ракушки на берегу моря, они походили на волосы русалки, но здесь, на земле, в них не было столько жизни и красоты, сколько было бы там, в холодной и зыбкой глубине моря.

Никто ничего не знал ни об отце, ни о матери Эвелины. Говорили, они умерли, когда она была еще ребенком, но в ее взгляде скрывалось коварство сотен лет, и они никак не позволяли назвать ее маленькой. У Эвелины не было поклонников или друзей, только Кейт могла пробраться в ее тайный мир и заставить ее рассказать ей что-либо о своих печалях, но Эвелина что-то скрывала в глубине своей души, такой же темной и водянистой, как и ее волосы.

Кейт любила ее, как друга, хотя иногда ее пугали черные глаза Эвелины.

Кейт было как-то странно об этом думать, но ее невольная подруга была похожа скорее не на человека, а на злобного духа воды, зачем-то пришедшего на землю, возможно, чтобы мстить, но, кому, было покрыто мраком тайны.

Несколько раз Кейт замечала ночью, что кровать в покоях, отведенных Эвелине, пуста, а темная девушка ускользнула от глаз людей, словно рыбка в воде, и никто не смог бы ее найти. Когда ее лицо озаряла улыбка, она становилась совсем другой, но грусть и печаль делали ее неизменно зловещей, как смех русалки, заманивавший несчастного путника или рыбака на вечную гибель в морскую стихию. На миг Кейт подумала о ней, и что-то странное промелькнуло в ее сердце, ей показалось, что из леса за ней прямо по ее следам гонится и мчится сама смерть, беспощадная и неумолимая, как печальный взгляд ее странной подруги.

Однако Эдвард сейчас не думал об Эвелине, она промелькнула в его жизни, как невзрачная тень, скучная и совсем некрасивая. Кейт была для него необычайной и особенной, самой лучшей девушкой во всем мире.

Сейчас они оба были зачарованы легендами леса, словно из-за темных деревьев на них смотрели глаза оживших сказок и нового колдовства. Им было приятно тихой лунной ночью ускользнуть из дворца на поиски приключений, а также немного жутко и интересно пройтись мимо долины мертвых.

Молодая кровь кипела в их жилах, но ее волнение могло принести и горе, но они еще не знали об этом.

— Как ты думаешь, нас ищут во дворце? — спросила у него Кейт.

— А, может, никто не заметил нашего отсутствия, — ответил Эдвард, — они спят, а мы гуляем здесь, в запретном лесу. Может быть, мы сбежим ото всех не один только раз?

— Ты осмелишься еще раз зайти на кладбище? — усмехнулась Кейт.

— Сколько угодно раз, — произнес Эдвард, — с тобой, куда угодно.

Его глаза горели ярким пламенем. Очарованный ее красотой, он, правда, готов был пойти с ней куда угодно. Он тоже был сыном знатного отца, но одно лежало между ними. Многие боялись заходить в проклятый дворец. Говорили, что ее семья несет на себе проклятие, но все боялись, или просто не могли сказать правду, никто не знал о тайной и безнадежной любви графа.

Никто не знал о том, что Ланнан Ши влюблена в простого человека, все, кто узнали об этом, умерли в тот же день, а Кейт, словно издалека, помнила золотые вьющиеся волосы, но не знала, что они принадлежат проклятой красавице.

Все-таки заходить к графу боялись, даже их слуги опасались красоты своих хозяев, и, хотя Кейт разгоняла эту тьму вокруг них, но их тайна от этого не становилась легче, и она страшила людей.

Граф был красив, но печален, и сколько прекрасных дам не пытались завоевать его гордое сердце, он был равнодушен к ним. Кейт казалось, что не только они мстили ему, пытаясь создать графству дурную славу, нечто страшное витало прямо в свежем воздухе, наполненным ароматом жасминов и роз в огромном саду у дворца. Это было самое красивое из поместий во всей стране, вокруг него тянулись плантации роз, аллеи деревьев украшали дорогу к нему, но были ли они виноваты в том, что тьма ложилась на светлый фасад величественного и прекрасного дворца.

Юная дочь графа вспомнила страх, который видела в глазах обитателей дома с наступлением ночи, но проклятие таилось не в доме, а в самой печали графа.

— Нам еще далеко идти? — внезапно встрепенулась Кейт, обращаясь к своему, эту ночь счастливому от общения с ней другу.

— Скоро мы дойдем до кладбища, — ответил он, — я думаю, призраки испугались такой компании, как мы.

— А ты веришь в призраков?

— Похоже, здесь все в них верят.

— Люди боятся ночи, а я не понимаю почему, почему они опасаются владений моего отца.

— Просто они суеверны, но, сколько бы призраков не окружало тебя, пусть даже из самой преисподней, я все равно останусь твоим другом.

— А ты знаешь много легенд ужасов?

— Конечно, — усмехнулся Эдвард. Он объездил все свои безмерные владений и знал все страхи местных жителей.

— Это самое красивое графство, которое я знаю, — произнес он, — и этот лес он просто чудесен, его можно назвать лесом цветов.

— Да, действительно, — улыбнулась Кейт.

— А какие твои любимые цветы? — спросил Эдвард.

— Гвоздики, — ответила Кейт.

Она сама не знала почему, но эти цветы и само их название всегда волновали ее больше, чем все другие цветы. Их нежные головки всегда были пышными и прекрасными. Конечно, она любила и другие цветы, но гвоздика чем-то околдовала ее, а особенно алая гвоздика. Недосягаемая и непонятная, она манила и звала Кейт за собой в мир вечного очарования, ее головка дышала нежным ароматом, и из изящного букета раскрывались лепестки самого красивого и загадочного цветка во всем мире.

Много легенд и сказок слагали о цветах, но ей казалось что легенда о гвоздике будет самой прекрасной, хотя она никогда не слышала ее. Она думала, что этот цветок связан своим очарованием с самой околдовывающей в мире и роковой красавицей, такой же яркой и обжигающей, как аромат кроваво-красной гвоздики.

— Гвоздика, — задумчиво повторил Эдвард, — гвоздика — это проклятый цветок, но я думаю, что он прекрасен.

— Проклятый цветок, почему? — Кейт никогда не слышала этого, но, может быть, долгие годы ее всего лишь уберегали и прятали от роковой правды.

— Алая гвоздика — символ красоты и смерти, — вспоминал он, — я не знаю почему, но ее сравнивают с легендой о роковой красавице, живущей в недосягаемой для людей стране колдовства. Она является молодым людям, сверкая перед ними своей сказочной красотой. В нее невозможно не влюбиться, но околдованный ею и поддавшийся на ее обольщение должен умереть. Она выпивает кровь людей, ее поцелуй называют поцелуем смерти, и она оставляет на груди жертв свой роковой цветок — алую гвоздику. Ее зовут Ланнан Ши.

— Ланнан Ши, — словно в бреду повторила Кейт, но ее губы не подчинялись ей. Перед ней мелькали неясные картины из прошлого, но не из ее жизни, а откуда-то из недосягаемых глубин колдовства, перед ней, казалось, промелькнули сами золотые волосы Ланнан Ши и ее роковая улыбка, и поцелуй, мрачный поцелуй любви и самой наступающей смерти.

— Мне казалось, что я слышала о ней, — придя в себя, но отчасти все еще находясь под воздействием дьявольских сил, сказала Кейт, — слышала очень давно, много лет назад, но, где и от кого, я не помню.

— Ты бы хотела увидеть ее?

— Возможно, а ты бы хотел?

— Не знаю, — пожал плечами Эдвард, — только если она такая же красивая, как ты, но, говорят, она дьявольская красавица, в нее влюблен король троллей и она повелевает мавками, обитающими в затонувшем дворце.

— Откуда ты все это знаешь, про мавок, про затонувший дворец, про роковую красавицу?

— Просто я часто разговариваю с незнатными людьми на шумных площадях. Когда-нибудь ты пойдешь туда со мной?

Он взглянул на Кейт. Как бы он сейчас хотел сказать, что любит ее, но какое-то дурное предчувствие мешало ему. Он боялся признаться в своей любви, боялся, что тогда она отвернется от него и не будет даже разговаривать с ним. Однако он все-таки пытался улучить минуту и сказать ей правду.

— Знаешь, — сказал он, — в этом лесу есть очень красивое озеро, на поляне у одиноких деревьев. С одной его стороны тянутся невысокие горы, и из них ручьем бьет бурный поток, но озеро спокойно, особенно в солнечный летний день, когда вода блестит и переливается в светлых лучах. Там растут лилии, и вода играет с их белыми венчиками.

— Я слышала о нем. Меня предупреждали, чтобы я ни в коем случае не подходила к нему.

— Меня тоже, но я сам не знаю почему. Это озеро прекрасно, но в нем скрывается какая-то тайна. Я один раз был там, но не смог подойти к нему близко. Я никогда не видел ничего красивее, но все люди боятся двух вещей: графства и лесных озер. Считают, что смерть настигнет того, кто заснет на берегу лесного озера, а ведь оно так прекрасно.

Эдвард замолчал, и Кейт ласково улыбнулась, но не ему, а самой тихой ночи. Эта улыбка обнадежила его, и он все-таки решил во что бы то ни стало признаться ей во всем.

Вдалеке показалась железная, старинная ограда огромного кладбища. Сколько на нем было забытых могил. Лежащие в них давно уже превратились в прах, но их души витали над этим проклятым местом и не давали покоя живым.

Каменные кресты тянулись далеко-далеко, сливаясь с темным небом, но это были символы тайны, а не добра. Их боялись, как и этих одиноких могил, страх обитал здесь. С одной стороны, кладбище было тихим и спокойным, а с другой, черные птицы летали здесь, как над полем брани. Здесь они были колдовской силой, забирающей души покоившихся в этих многочисленных могилах.

Никто не знал, сколько ему лет или веков, кто был похоронен здесь, и никто не подходил к старым могилам, но их мрачные кресты казались только что поставленными на это место самими силами ада. Длинная тропинка не заросла травой, а убегала куда-то в бесконечную даль. Ни одного светлого цветка не лежало на забытых могилах, и они казались похолодевшими от ужаса зимы. Имена на надгробиях уже давно стерлись. Никто не знал, какие люди или призраки могут покоиться в этой сырой земле, но им не было покоя. Говорили, здесь слышится тихий плач и проклятия ведьм. Сам воздух был пронизан тлением и ужасом, страх прокрадывался в сердце, и холод охватывал тело, а в потяжелевшей голове билась лишь одна безудержная мысль, как скорее убежать оттуда и скрыться от мрачных огоньков, сверкающих на надгробиях то здесь, то там.

Такого страшного места Кейт и Эдвард еще не видели, и, хотя они ничуть не испугались, но какое-то странное, ранее неведомое чувство прокралось в их души.

Эдвард в это мгновение мысленно собирал все свои душевные силы, чтобы открыть красивой дочери графа свое сердце. Он не знал, как продолжить, как начать, но все-таки решился. Эдварду только противно было вспомнить, что за ними тащатся все их навязчивые друзья, не дающие ему сказать Кейт ни слова.

Ему пришлось уговорить Кейт убежать, и вот они были вместе и наедине. Сейчас или никогда, решил Эдвард. Ночь помогала выбрать слова, а луна освещала им дорогу. Какая разница, где признаться в любви, во дворце, где по всем углам снуют слуги, или запретном для всех лесу, у кладбища привидений. Здесь витают духи погибших рыцарей и красавиц, и существуют легенды о роковой и смертельной красоте. Эдвард подумал, что признался бы ей в любви, будь она хоть самой Ланнан Ши.

— Какое счастье, что мы сбежали от Эвелины, — начал Эдвард, — сегодня особенная ночь, и я хочу тебе сказать… — Эдвард замялся, но все-таки решил продолжить.

— Кейт, — произнес он, и это имя прозвучало как-то по-роковому на его устах. — Кейт, ты особенная, не такая, как все остальные девушки. Ты красивее их во много раз, но мне нравится в тебе не только это, ты прекрасна, ты умна. Я не должен был говорить это, но я восхищаюсь тобой. Я хочу сказать тебе одно, я люблю тебя.

Как только эти слова прозвучали в тишине, свет луны упал прямо на молодых людей. Он был необычайно ярким, такого не могло быть в природе, это была сама сила колдовства. Кейт взглянула на Эдварда, она не знала, что происходит, но всему была одна причина, несчастный юноша признался в любви к дочери Ланнан Ши. Он хотел поцеловать ее, но внезапно ужасный ветер разорвал их руки и отшвырнул Эдварда далеко от нее, началась жуткая буря. Кейт не знала, что ей делать, страшный ветер рвал назад ее волосы, застилая все вокруг туманом. Какой-то странный звонкий голос назвал ее имя.

Через минуту Кейт очнулась, она так и не поняла, что произошло, куда делся Эдвард, но она стояла совсем одна прямо у расписанной узорами калитки старого кладбища. Ее рука коснулась холодного железа, и тут же дверца распахнулась, хотя она даже не успела нажать на нее.

Что ей было делать? Что-то словно приглашало ее войти, а лунный свет освещал длинную, узкую дорожку, ведущую куда-то в недосягаемую даль.

Кейт остановилась. Она не знала, пойти ли ей или остаться. Что-то звало ее туда, на освещенную луной тропинку, что-то словно называло ее по имени и приглашало войти, но она чувствовала, что если сделает это, то навсегда изменит всю свою жизнь.

— Эдвард, — тихо позвала Кейт в надежде, что ее друг еще здесь, ведь на миг ей показалось, что на кладбище она не одна, но лишь мертвая зловещая тишина была ей ответом. Она огляделась по сторонам, но нигде не было никого, лишь ощущение, что призраки ушедших дней прячутся где-то здесь, не оставляло ее.

Капля человеческого суеверия умоляла ее уходить отсюда, а сердце, зачарованное тайной, рвалось раскрыть загадки колдовства. Кейт еще раз оглянулась на дорогу, казалось, ведущую к спасению, и все же решила войти. Она сделала первый шаг, и вот она уже стояла на тропинке кладбища, а железная ограда, казалась, отделяла ее от самой жизни.

Не мог же Эдвард исчезнуть просто так, но она сейчас думала о другом, ночной ветер обдувал ее лицо, открывая недоступные для людей тайны. Она выглядела как-то по-особенному сейчас, вот уже сотни лет ни одна девушка не заглядывала сюда, и сейчас кресты кладбища видели перед собой такую красавицу и, казалось, совсем не желали отпускать ее отсюда.

Ее волосы сияли в темноте светом жизни. Ее зеленые глаза блестели огнем тайны, такой же, как и та, что скрыта здесь, под покровом сырой земли, а роскошное платье делало ее разодетой принцессой, случайно заглянувшей в царство зла.

Сердце Кейт билось все сильнее, казалось, сейчас вот-вот произойдет что-то ужасное, и она не сможет сбежать. Ветер уже дул предостерегающе, а не ласкал и успокаивал, как минуту назад. Свет луны казался мрачным и зловещим.

Впервые в жизни юную девушку охватил страх. Она уже выглядела не ребенком, а взрослой красавицей, и ее глаза сияли как у роковой Ланнан Ши.

Если бы здесь проезжал благородный рыцарь, то, сколько бы он не видел красавиц в своей жизни, он бы влюбился в нее и не мог оторвать глаз от девушки, не боящейся ничего, и зашедшей в это место, которого пугались и сторонились все.

Вдруг Кейт показалось, что что-то странное алеет вдали, между надгробий, и блестит ярким светом, как только что пролитая кровь. Это как-то заворожило взгляд Кейт, и она не могла отвести от неясного предмета свои зачарованные глаза.

Как во сне Кейт сделала несколько шагов и наклонилась к земле, у ее ног лежала алая гвоздика — ее любимый цветок, но он был особенным, красивее всех других цветов, ни роза ни астра, ни фиалка, ни один букет или венок из цветов не мог сравниться с ней.

Кейт подняла пышную гвоздику и поднесла ее к своему лицу, вдыхая тонкий, благоухающий и сладкий аромат прекрасного цветка. Ее алые лепестки блестели, как нежный и мягкий бархат, но были гораздо драгоценнее его. Стебелек придерживал венчиками маленьких листьев пышную головку, такую же красивую и изящную, как легкое платье повелительницы теней.

Кейт никогда не видела такого красивого цветка, хотя их сад был прекрасен. Кейт сжала его в руке, аромат цветка упоительно дурманил и завлекал в сети невидимой магии. Но вдруг ей показалось, что что-то странное есть в этом цветке, его аромат усыплял разум и будил страх. Кейт посмотрела на цветок. Под ее пристальным взглядом прекрасные лепестки налились кровью, а стебель обжег ей руку, но она не могла отпустить его, цветок, по-прежнему, был прекрасен, но смертоносен, смерть скрывалась в его цветущей красоте. В ужасе Кейт отпустила цветок, и он упал на холодную землю, но он готов был разбудить дьявольские силы, затаившиеся на этом кладбище.

Свет луны мгновенно исчез, и его заменила острая, изогнутая молния. Странное сияние озарило все кладбище. Кейт стояла и не верила своим глазам. Кресты на могилах треснули, и эти трещины выглядели как пустые и красные глаза мертвецов. Странный шум разнесся по кладбищу, перерастая в жуткий вой, а Кейт стояла и не могла сдвинуться с места или закрыть полные ужаса глаза. Она, словно окаменела, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

Ей хотелось очнуться и бежать, скорее бежать отсюда, но ноги не двигались с места, а страх подступал каменной волной все ближе и ближе к горлу, из которого с трудом вырывался каждый вздох и каждое дыхание.

Как сейчас ей хотелось очутиться в родном отцовском дворце, а не в этой лощине ужасов. Кейт хотела закрыть глаза, но была вынуждена наблюдать, как из могил к ней тянутся длинные, скрюченные руки жутких ведьм.

Они совсем иссохли, но были полны еще больших дьявольских сил, их украшали длинные грязные ногти, скорее не когти, а клыки, такие ужасные, каких еще не было ни у одного зверя, а сами руки покрывала иссохшаяся коричневая кожа с признаками тления.

Белые, сухие волосы сверкали в темноте, и ужасные темные глаза смотрели с уродливых лиц, ничего не выражающие, кроме яростной злобы.

Кейт была среди них совсем одна, а пути назад уже не было, они окружили ее со всех сторон. Такого ужаса в ее жизни еще никогда не было. Ведьмы медленно окружили ее, и это был адский круг колдовства. Сухие руки тянулись к ней и вцеплялись в ее платье. Одна из рук провела по ее белоснежному лицу, и Кейт вскрикнула от отвращения.

Ужасные руки тянулись к ней и рвали ее в разные стороны. Кейт была совсем одна среди множества ведьм и призраков, а с могил все еще тянулись и тянулись мрачные, призрачные фигуры, словно хотели уничтожить ее одним своим взглядом, ввергающим в ужас.

Вдруг Кейт увидела, как на фоне жуткой толпы блеснула фигура в длинном платье, и золотые волосы были рассыпаны по ее плечам. Она была не похожа на остальных тварей с кладбища, она казалась их королевой.

Кейт пыталась рассмотреть ее лицо, но его закрывала тьма, и вдруг луч света упал на нее. Кейт с ужасом отпрянула, это было ее лицо, но теперь в нем было столько ужасного и зловещего, что она испугалась, и ее безумный крик ужаса пронзил вой бури.

Она пыталась отпрянуть от безобразных ведьм и их рук, но они тянулись вокруг нее. Их круг становился все теснее и теснее, но вдруг Кейт почувствовала, что сила зла ослабевает. В ней воскресли все те силы, которые вооружали человека на борьбу с темным царством. Она вырвалась из круга ведьм и кинулась прочь.

Кейт неудачно споткнулась о надгробный камень и упала на холодную землю могил. В ужас приводило одно, она лежала там, где были похоронены покойники. Из разрытой могилы к ней потянулось несколько злобных, когтистых рук, они поднимались прямо из-под земли, они казались самим миром ужаса. Вот одна из рук потянулась к ней и чуть не схватила подол ее платья, но она отшатнулась в то время, как скрюченные пальцы тянулись к ее обнаженной шее, словно желая задушить юную девушку, порвать вены живого человека.

Казалось, еще минута, и смерть Кейт не успеет даже зайти за ней до того, как темные силы завладеют ее душой. Рука медленно приближалась и, наконец, была уже совсем недалеко от нее. Непомерно длинные ногти уже скрипели, разжимаясь для того, чтобы схватить ее за горло, но в самый последний миг Кейт, собрав все свои силы, вскочила и, вырвавшись из кошмарной руки, побежала дальше.

Она уже не знала, где находится и где прячутся те, кто охотятся за ее жизнью, она бежала прочь, но кресты и могилы не кончались. Гром гремел где-то вдали, и темное небо рассекла молния. Кейт остановилась у маленького болота, его зеленая трясина была вязкой и грязной. Кейт подошла ближе и присмотрелась, что-то бурлило в самой трясине, словно в ней обитало какое-то сказочное чудовище. Кейт остановилась, чтобы перевести дыхание, она не могла больше бежать, не могла больше сражаться, но что-то говорило ей что она могла спастись и выжить, и узнать другую еще более волшебную тайну, но не такую печальную, как тайна, окружающая Ланан Ши.

Вдруг, как только Кейт подошла ближе, ужасная рука мертвеца или кошмарного чудовища вынырнула из болота и схватила ее за платье. Кейт рванулась, но рука крепко держала ее, и безумный крик ужаса пронзил собой шум грозы.

Гийом, словно очнулся от долгого сна. Он был недалеко от трясины болота, ему показалось, что он слышал крик. Несмотря на черную маску разбойника, он все равно оставался принцем и готов был спасти любого, даже если на него напали привидения.

Он увидел, как красавица со светлыми волосами вырывается из чудовищных лап обитателя болота. Гийом кинулся к болоту, его шпага сверкнула в темноте грозы и поразило чудовище. Он схватил белую руку прекрасной незнакомки и помог ей подняться с земли. Гийом не видел еще девушки такой прекрасной, как она, настоящая цветущая роза, которую он нашел в пламени грозы, роза из бури. Они всего лишь посмотрели друг на друга, но этого взгляда было достаточно. Они были очарованы друг другом. Они хотели всю вечность смотреть друг на друга, но надо было спасаться, Гийом понимал это.

— Бежим, — прошептал он и, схватив ее за руку, кинулся прочь. За ними гнались злобные огоньки, желавшие убить молодого принца и графскую дочь.

Наконец калитка кладбища захлопнулась за ними, и все куда-то исчезло. Не было больше ни криков ведьм, ни блеска злобных глаз, только мертвая тишина царила вокруг, будто бы совсем и не было этой злобной бури.

Они долго смотрели друг на друга, но вдруг чей-то голос заставил их обернуться.

— Что случилось, Кейт? — спросила появившаяся откуда-то Эвелина.

Кейт не хотела привлекать внимание свидетелей и прежде, чем Гийом успел прийти в себя, начала говорить.

— О да, вы нам очень помогли, — начала она врать ничего не понимавшему Гийому, — чем мы можем отблагодарить вас?

— Один поцелуй, — успел опомниться принц.

— Да, ты знаешь, с кем разговариваешь? — донесся насмешливый голос Эвелины, — она дочь графа.

Да, если бы девушка знала, что перед ней стоит сам принц, возможно, и король этой страны. Гийом впервые в жизни пожалел о том, что сейчас он простой разбойник.

Перед ним стояла леди, очаровательная, прекрасная, недосягаемая, а, что теперь он мог предложить ей, кроме ненависти своих врагов. Он влюбился в нее с первого взгляда и не мог отвести от нее зачарованных глаз.

— Она спросила, чем может отблагодарить меня, — только и смог выговорить Гийом.

— Я думаю, молодой человек заслуживает благодарности, — сказала Кейт и с гордостью принцессы протянула ему свою руку для поцелуя, но, как только Гийом прикоснулся к ней губами, неведомое чувство овладело им, и он кинулся и поцеловал Кейт в губы.

— Меня зовут, Кейт, — прошептала она.

Она думала, что навеки сохранит в сердце образ красавца в черной маске. Взяв Эвелину за руку, она направилась к дворцу, но еще раз обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на незнакомца.

— Я вечно буду помнить тебя, Кейт, — прошептал он ей вслед, не отрывая глаз от той извилины темной дороги, где скрылись от его глаз подол пышного платья и волна светлых волос.

— Кто это был? — не удержалась Эвелина, но Кейт лишь пожала плечами.

— Наверное, разбойник, — беспечно ответила она.

— Разбойник? — вырвалось у Эвелины, она не могла поверить в смелость и очарование своей подруги.

— Пойдем, — тихо сказала Кейт, но она знала, что ей никогда уже не забыть этих чудесных глаз, и само сердце говорило ей, что это и есть настоящая любовь.

АЛАЯ ГВОЗДИКА

Цветок ясный, сонный,

Знак моей любви,

Алый и влюбленный

В злодеянья тьмы.

Цветок алый, словно кровь,

Как разбитая любовь.

В нем дрожит твоя слеза,

Королева тьмы и зла.

Мне вернуть мои мечты

Смог навеки он,

Вызвал он проклятье тьмы,

Как кошмарный сон.

И король ночного зла

Проклят светом навсегда.

Алый цвет — моя любовь,

Кейт прекрасна ты,

Но и зло воскресло вновь

В дьявольской любви.

Эдвард очнулся, словно от долгого сна и попытался встать на ноги. Все, что он помнил, это была ужасная вспышка молнии, ослепившая и оглушившая его. Он не знал, сколько времени прошло с того мига, когда он потерял сознание, но в голове у него билось только одно. Кейт, он все-таки признался, что любит ее, но что теперь случилось потом. Он не мог понять ничего. Он лежал на холодной земле, даже не зная, жив ли он еще. С трудом он поднялся и едва слышно позвал:

— Кейт!

Но ответом ему была лишь мертвая тишина и шелест листвы. Он встал на ноги и взглянул вперед, но не поверил своим глазам. Куда — то исчезли и калитка кладбища, и дорога домой, он стоял у ворот замка, возвышавшегося неприступной громадой, и, казалось, своды верхней башни утыкались в самое небо.

Такого замка он еще не видел никогда, мрачного и прекрасного, величественного, грациозного и неповторимого, но сине-мрачного. И, правда, на фоне неба замок принимал какие-то синеватые оттенки, его высокие башни казались необычайно высокими и заколдованными, а самый высокий шпиль был похож на золотую корону — символ королевской власти.

Эдвард не мог поверить в то, что видел перед собой, он понял с первого взгляда, это не мог быть замок человека, а построенная феями и эльфами обитель волшебства, но как он очутился здесь.

Весь замок был освещен выставленными вокруг него огнями, они переливались и сияли темноте, окружая его дивным ореолом из отнятых душ, которые навеки забрала в свое царство красавица Ланнан Ши.

Какой Эдвард представлял себе эту легенду, прекрасной, околдовывающей и сказочной, но почему-то в ней он всегда видел лицо Кейт — своей любви.

Сейчас он стоял не в царстве мертвых, но в мире колдовства. Его окружал ветер тихой ночи, он смотрел на замок и не мог оторвать глаз от его мрачной красоты.

К замку вела длинная дорога, по обе ее стороны сияли яркие огни. Вдруг Эдвард увидел, что по дороге идет девушка, и ее красота поразила его.

Длинные и вьющиеся золотые локоны рассыпались по ее плечам, они сверкали и переливались в темноте всеми оттенками красоты. Они струились по ее спине, как волны моря, пышное платье казалось волнистым родником, ее кожа сияла в темноте, гладкая и белая, почти нечеловеческая. Не надо было никаких подсказок или намеков, это было ясно сразу, и Эдвард понял, что перед ним сама Ланнан Ши.

Бессмертная легенда оживала на его глазах, и он смотрел на нее, не в силах отвести глаз. Она очаровала его, она была чрезвычайно похожа на Кейт.

Но глаза Ланнан Ши был печальны. Да, она убивала, она заманивала людей в бурную пучину смерти, она была прекрасной и коварной, но она была не только безжизненным чудовищем под маской красоты, она тоже была влюбленным ангелом смерти.

Ее волосы сияли в темноте яркой волной. Ее глаза были синими, как море, как ее духи, обитающие в озерах и родниках, весь мир тьмы был создан только для ее власти, но ее губы готовы были раскрыться в миге колдовства и прошептать его имя.

Сейчас она думала о молодом графе. Сколько лет прошло со времени их последней и роковой встречи, а его облик все еще не исчезал из ее сознания. Она полюбила его и сохранила ему жизнь. Пройдут годы, и она вернется, чтобы забрать то, что принадлежит ей.

Красавица ночи смотрела на холодные камни замка и на сверкающий мрамор, а видела его лицо, умоляющее ее навсегда остаться с ним, но она не могла остаться с простым человеком, как бы она не любила его. Множество молодых людей погибли по ее вине, и, возможно, это было проклятие, козни их обоих врагов, убивших сразу два сердца, простое и волшебное, пылающее жизнью и леденеющее от колдовства, доброе и коварное, прекрасное и колдовское, но они оба были погублены этой внезапной сильной, как ничто на земле, любовью.

Земной граф и колдовская красавица любили друг друга, и только они одни знали об этом, а, может быть, сейчас где-то далеко он тоже думал только о ней.

В руке Ланнан Ши блеснуло маленькое золотое кольцо — подарок человека, но она хранила его, как последнюю память о том, с которым она оставила часть своего сердца. Кольцо переливалось в ее руке. Сколько всего оно значило для нее, и сколько тайного было спрятано за синевой ее прекрасных глаз.

Холодная, прозрачная, почти алмазная слеза текла по ее щеке, и Эдвард, не совладав с собой, случайно вздохнул и наступил на сломленную ветку дерева.

Хруст, словно хворост, трещащий в огне, раздался под его ногой, и весь колдовской мир, словно встрепенулся от одного звука и вспыхнул своим вечным ужасом. Мир тайн был прекрасен, но ужасной была его месть тому, кто, оставаясь смертным, проник в него. Сам не понимая того, но Эдвард очутился на колдовской земле, и никаких сил тьмы было не надо, он готов был умереть от взгляда синих глаз волшебницы.

— Схватить его! — крикнула Ланнан Ши, и в один миг стая светящихся огоньков окружила Эдварда, дергая и кусая его своей невидимой силой, но это было еще не все. Все статуи у замка зашевелились, и их огненные глаза впились в еще живого, но охваченного страхом человека.

Белая рука Ланнан Ши медленно указала на него, и войско тварей погналось за ним. Он попытался бежать, но, сколько бы он не старался, дорога лишь становилась длиннее и длиннее, и все больший путь лежал перед ним. Он пытался вырваться из рук колдовства, тянущихся к нему, но не мог, слишком сильным был призыв королевы тьмы. Он уже жалел даже о том, что услышал ее имя. Словно по зову колдовства, он очутился здесь, а в его ушах звучал звонкий и оглушительный голос Ланнан Ши.

Эдвард совсем выбился из сил, но продолжал бежать по проклятой дороге. Он увидел то, что было скрыто от всех, и он должен был умереть. Смерть была так близка и страшна, он уже слышал приближающийся шум ее шагов. Она шла за ним медленно, но уверенно, а он был не в силах убежать от нее. Вдруг на его пути возникла темная фигура, и в ее руке блеснул нож. Эдвард не смог удержать равновесие, и лезвие кинжала полоснуло его плечо. Тут все исчезло, замок и дорога, единственное, что напоминало о близкой смерти, была длинная глубокая рана на плече, из которой лилась кровь.

Эдвард прижал ее рукой, но по плечу все еще текли струи крови. Он стоял в темном лесу. В просветах деревьев виднелись сверкающие огоньки. Он побежал прочь, собрав все свои последние силы.

Бежать было трудно, как в кошмарном сне. После долгого бега он остановился на зеленом лугу. У одиноких деревьев сияло своей темной гладью в свете луны маленькое озеро, а из скал над ним, на другой его стороне, бил бурлящий поток.

Эдвард остановился, зачарованный этой красотой, озеро было прекрасно даже в ночной темноте. Наверное, днем оно было еще прекраснее, но и сейчас оно приобретало мистический, таинственный вид.

Прямо по другую сторону озера шумящий поток бурлил и стекал по камням скалы, но не было понятно, откуда же он исходил. Гладь озера была темной, и в ней то здесь, то там сияли пышные маленькие головки водяных лилий. Их листья и лепестки плавали в воде, подобно белым коронам. Это было свое особенное царство, где обитали мавки и русалки. Говорили, что в источнике живут посланники Ланнан Ши, а иногда она сама появляется в них, чтобы за один миг навсегда забрать сердце, увидевшего ее.

Существовала легенда, что однажды король встретился с ней и насегда забыл свою земную любовь. Он влюбился в ее синие глаза и всегда после этого был печален. Уже ничто не радовало его, он вспоминал красоту, увиденную им, и весь мир после встречи с ней поблек в его глазах. Эдвард не знал, что это искорка правды. Он еще даже не знал, что король уже был мертв, погиб от рук своей златокудрой любви, а юный принц бежал и встретился с той, чья мать погубила его отца.

Да, он блуждал здесь, а Кейт увели у него из-под носа. Вот так-то было развлекаться беспечно в обществе юной леди. Пока он не знал об этом и восхищался красотой увиденного им места.

Что-то странное было здесь, казалось, в озере обитают духи вод, и их звонкие голоса зовут его за собой, в морскую пучину, а он не может сделать ничего против всесильно мощи колдовства.

Эдвард едва дышал после долгого бега. Ему хотелось упасть на мягкий ковер из травы и летних цветов и заснуть долгим глубоким сном, чтобы снова проснуться полным новых сил. Однако его предупреждали, что нельзя засыпать у летних озер и ручьев.

Что-то звало его подойти ближе, и, повинуясь этому зову, он подошел к краю озера, словно тихий голос звал его по имени, и какая-то неведомая сила заставляла двигаться вперед. Его шаги не были слышны, когда он ступал по лесной траве, но даже эти красивые цветы, казалось, предупреждали его об опасности. Он уже стоял на самом берегу. Капли воды долетали до него, как тихие брызги быстрого ручья, и он забыл все, о чем его предупреждали, он застыл на месте, отдавая себя в руки судьбы.

Вдруг круги разошлись по воде, и тихо зашуршала водяная лилия. Ее белые лепестки раскрылись, как по волшебству. Они звали его за собой, в глубину озера. Из-под воды вынырнула голова девушки, словно возникла из самой глубины ручья. Ее кожа была белее снега, а глаза сияли, словно два драгоценных камня. Ее золотые длинные волосы струились по ее плечам и исчезали в воде. Стебли водяных цветов сплетались с золотыми прядями, брови девы поднимались над выразительными глазами. Она будто приглашала Эдварда пойти за ней на верную смерть. Губы были алыми, и они выделялись на фоне белого как снег лица. Казалось, она вот-вот заговорит, но она молчала, и лишь зловещая улыбка окрасила ее уста.

Эдвард смотрел и не верил себе. Это было лицо Кейт, она смотрела на него. Ослепительно-белые плечи вынырнули из воды. Она звала его на поцелуй смерти, но он не мог сдержать себя. Эдвард наклонился и поцеловал девушку в алые губы. Сначала ему казалось, что он целует Кейт, саму свою мечту. Боль пронзила губы Эдварда, а лицо Ланнан Ши растянулось в зловещей и коварной усмешке.

— Ты, — прошептал он, но по его губам струилась кровь, а она звонко и злорадно рассмеялась своим пугающим и леденящим смехом. Не успел он опомниться, как она схватила его за руки железной хваткой.

Острые маленькие когти вонзились в его руку, и сильные руки безжалостно потянули его в воду, прямо в подводный мир, где правят водяные духи и не могут жить смертные. Эдвард не успел опомниться, как оказался под водой, в самой лунной пучине, а руки златоволосой красавицы тянули его все глубже на дно, не давая вдохнуть ни капли воздуха. Пузырьки пошли по воде, но они оба уже были в подводном царстве. Ланнан Ши, казалось, просто пугала его, она готовила ему участь, куда более худшую, чем смерть. Ему удалось на миг вынырнуть и вдохнуть немного воздуха. Он выбрался из воды и сам не верил в свою удачу, а Ланнан Ши неумолимо и издевательски смеялась над ним, и ее дикий смех пугал, как не могла напугать ни одна опасность.

Эдварда ошеломили ее глаза, сияющие на фоне мокрых золотых локонов и более прекрасного в воде лица. Она убивала всех и не щадила никого, пощада и жалость были неведомы ей. Она забирала жизни, а ее обжигающий поцелуй нес смерть. Ее алые губы пылали огнем гибели и страсти, лукавыми были синие глаза, они чувствовали близость своей новой добычи. Эдвард знал, что уже никогда в жизни, даже если каким-то чудом он выберется отсюда, ему не забыть этих золотых волос. Он стал пленником смерти, и она забрала к себе его сердце.

Он последний раз кинул на озеро свой испуганный взгляд и скорее кинулся прочь из этого ужасного места, но он не мог не обернуться, чтобы еще раз увидеть Ланнан Ши. Она стояла перед ним, уже в бальном платье королевы.

Куда бы он не кидался, она все равно стояла перед ним. Он же был не в силах бежать, а сверкающие огоньки плясали и кружились вокруг них. Ланнан Ши откинула назад свои золотые волосы, и они каскадом вьющихся локонов легли ей на плечи.

— Ты узнал мою тайну, — прошептала она, — и ты должен остаться в моем мире теперь и навсегда. Кто знает, может быть, именно здесь ты и встретишь свою любовь. Пока ты выполнишь все, что я прикажу тебе. Ты будешь теперь принадлежать миру зла.

Водяные лилии задрожали на тихой воде озера, и огоньки вокруг них закружились еще сильнее. Это был роковой миг, и Кейт не могла знать, что в этот миг зло забирает ее друга в свой мрачный и таинственный мир.

Ланнан Ши улыбнулась коварно и зловещей улыбкой, она всегда оставалась победительницей, кроме одного случая с юным графом. Эдвард был обречен на земную смерть и вечную жизнь в мире зла, теперь он будет служить ей и выполнять все ее приказы. Переход из одного мира в другой был болезненным, и глаза Ланнан Ши блеснули злобным огнем.

Она протянула свою тонкую руку и прикоснулась к сердцу Эдварда. В этот же миг крик боли пронзил собой тишину, а ее рука на его груди загорелась ярким пламенем. Она горела, но боль не утихала. Наконец, колдовская ночь приняла их в свои объятия, когда роковой поцелуй обжег уста простого человека, попавшего во власть самой прекрасной и таинственной девушки во всем мире, под власть красавицы Ланнан Ши.

Два — три года унесли с собой память об ужасной ночи.

Страна изменилась с той поры, никто не знал, что стало с королем, с сыном короля. На троне сидел новый тиран, и, хотя никто никогда не видел его лица, его жестокость была несравнима ни с чьей. Днем все было спокойно, но с приходом ночи наступал кошмар, куда-то исчезали люди и никогда не возвращались, всех мучил страх. Королевский замок мрачной громадой возвышался на холме, в нем жил король — демон, и, кто бы ни вошел в его владения, все знали, что этот человек уже не вернется живым.

Любого, кто пытался выступить против власти короля, немедленно казнили безжалостные слуги короля. Лишь одному постоянно удавалось ускользать от них, герою в черной маске. Он вырывал осужденных на смерть из рук безжалостных палачей короля- тролля.

Его любили все. Никто не мог узнать о нем ничего. Кто он был, как его звали, откуда он взялся? Все говорили, что с его смелостью и красотой он должен был быть королем этой страны. Его называли принцем в черной маске, но никто не мог догадаться, что это и был настоящий принц. Каким бы красавцем и героем он ни стал, он был пленником зеленых глаз и ослепительной красоты графской дочери, но она была недоступна для него.

Люди были угнетены и напуганы, но все любили и восхищались героем в маске, за которой скрывалась душа, ненавидящая зло, рука, сжимавшая острую шпагу, не знала поражений. Он кидал вызов смерти, но он не только мстил за убитого отца, он ненавидел зло и служил силам добра.

Гийом не только был героем, он нашел себе союзников и в мире людей, а не волшебства. У него была одна рана в сердце, он был влюблен, а она не узнавала его. Кейт не подчинялась законам, сделавшим ее аристократкой. Она была любимицей угнетенного, но не поверженного народа страны. С тех пор, как пропал без вести ее друг, она сама вырвалась на волю. Память о прекрасном незнакомце все еще не оставляла ее. Она помнила удивительные золотые локоны и сверкающие из-под маски голубые глаза. Ее поразила его смелость, он вырвал ее из рук смерти.

Была ли та ночь сном или явью, что таило в себе прошлое и что принесет будущее. Страна все равно оставалась прекрасной, несмотря на короля-тирана. Молодого принца помнили и любили. Его любили, когда он был принцем. Его продолжали любить, когда он стал разбойником. Он сражался со смертью, ничего не боялся и жалел, что расстался со своей властью только из-за Кейт.

Ее сходство с дьявольской красавицей и пугало, и казалось сном. Те же самые волшебные черты воскресали в человеке, но она не была простым человеком, у нее не было смертной матери, хотя об этом знал только один лишь граф. Прошли годы, но Гийом помнил тот роковой миг, когда он впервые в жизни увидел ее и влюбился в то же мгновение в светловолосую красавицу Кейт.

Он сражался с добром против зла, теперь он был настоящим героем. Если бы это видел его отец, он бы и гордился им, и переживал о том, что благородный принц вынужден стать разбойником.

В жизни же Кейт все оставалось сказкой, балы и развлечения, где не раз ей предлагали руку и сердце. Живя в поместье отца, она не знала, ровным счетом ничего, об ужасном короле. Только далекие отголоски доносились до нее, но она не понимала их кошмарного значения, а светлым днем, когда могли не заметить ее отсутствия, она выбиралась из дворца на поиски приключений, но она еще не знала, что сегодняшний день изменит всю ее жизнь в один миг и кинет в бездну невероятных опасностей.

Площадь была полна народа, снующего туда- сюда. Трудно в этой толпе было найти знакомое лицо, уж слишком пестрым все было вокруг. Площадь была огромной, по ее сторонам возвышались стены домов, и солнечный свет дня освещал ее. В таких людных местах можно было не бояться никакого одиночества. Кейт пришла сюда в надежде повеселиться и на время забыть прекрасные, голубые глаза незнакомца под черной маской. Кейт выделялась из толпы своей красотой, у нее была особенная судьба, особенное лицо, никто из местных красавиц не мог сравниться с ней. Однако люди боялись подходить к ней, уж слишком пугающей была ее необычайная красота для тех, кто верил в другую коварную красавицу. А ее одежда простолюдинки не могла скрыть ее благородного и волшебного происхождения. Тем не менее, торговцы, ремесленники, странники, собиравшиеся на площади, любили посмотреть на чудо, на иногда появлявшуюся на площади танцовщицу — блондинку. Никто из них не знал, что это была любимая, оберегаемая и единственная дочь знатного и богатого графа, гордая красавица Кейт, об этом не знал никто, кроме одного человека.

Площадь была оживлена, как никогда, везде кипела жизнь, все искали утоления бед или просто развлекались, но в этот день Кейт казалось, что в городской толпе должно произойти нечто неожиданное, может, даже страшное. В ее жизни больше не было ничего ужасного, кроме той ночи, но сегодня ею овладело беспокойство, хотя она пыталась и не думать об этом, словно какое-то пророчество висело на помутневших небесах, и от него было не спастись.

Еще одно было странным, сегодня на торговой площади не было ни одного цветка, а ведь раньше все здесь было усеяно продающимися букетами цветов. Сегодня ни лепестка не было видно на огромной площади. Это было более, чем странно, но никто, кроме Кейт, не замечал этого.

Говорили, в толпе всегда происходило какое-либо несчастье, и поэтому ни одну знатную леди и близко не подпускали сюда. В толпе внезапно от несчастного случая или от невидимого проклятия самой смерти погибали люди, и нельзя было сказать ничего определенного об их гибели. Просто королевские стражи уносили окровавленные трупы, но после этого не следовало никаких похорон, и они исчезали бесследно.

Это происходило уже несколько лет с тех пор, как король страны превратился в беспощадного тирана, пугавшего людей. Его боялись, и никто не смел подходить к ужасной черной громаде замка, возвышавшегося на высоком холме.

Сейчас никто не решался вспоминать о нем, хотя бы это оживленное место еще не было заполнено его колдовскими чарами. Кейт помнила еще одно, хотя даже боялась думать об этом, легенда о роковой красавице не давала ей покоя. Она даже боялась произнести ее имя, и все же восхищалась ею, много лет в ее душе жила память о Ланнан Ши.

Кейт дрожала, вспоминая ужасную ночь на кладбище. Куда делся Эдвард? Он пропал без вести, никто не знал ничего о нем. Казалось, что все вовсе забыли его. Однако память о друге не давала Кейт покоя. Что же могло случиться с ним, явно, не добрые силы сопровождали их тогда всю ночь, а злые огоньки леса бежали за ними на их трудной дороге.

Память о старом друге стирало другое прекрасное видение, Кейт помнила человека в маске, его золотые локоны, голубые глаза. Она не видела его лица, но она знала, что оно было прекрасно, как лицо королевы тьмы.

Кем он был? Разбойником, или кем-то еще? Он казался благородным принцем, поневоле одевшим маску. Его судьба была далека от Кейт, но дочь графа не знала, что они еще встретятся и очень скоро, и переживут вместе сказочные приключения, чтобы пройти до конца долгий и опасный путь к истинному счастью.

Сегодня Кейт незаметной тенью ускользнула из дворца, чтобы повеселиться на городской площади. Жалко, что Эдварда не было рядом, а то бы он сбежал вместе с ней, но так было даже лучше. Она могла делать все, что только ей бы не захотелось.

Сейчас большая часть людей толпилась вокруг небольшого возвышения в одном из концов площади. Горожане внимательно слушали ученую речь Браена, они не понимали в ней ровным счетом ничего, как и сам рассеянный оратор.

Смотря на эту картину, Гийом, прятавшийся в тени, и смеялся, и краснел за своего глупого и доведенного учебой друга. Он думал, что его верного друга порядочно покалечили учебой. Таскаясь по монастырям, он стал почти блаженным, учитывая то, что в любой миг он готов был очнуться и хватать любую попавшуюся под руку находку, то есть кошелек стоящего рядом соседа, деньги из кармана. В своей ловкости он не попадался никогда, но об этом знал один Гийом.

Не сказать, что его друг делал это из нужды. Денег к существованию у него всегда было более, чем достаточно, но он любил прибедняться и разыгрывать из себя карманного вора. Он также помогал втайне своему другу — разбойнику.

В его родовом поместье они встречались по ночам. Днем было слишком опасно. Люди короля могли заметить его, а сам король рвал и метал против юного наследника престола по закону. Он направлял все новые и новые войска на поимку неизвестного и благородного разбойника, но Гийом нашел способ скрываться ото всех и в то же время находиться в высшем обществе.

Браен стоял на небольшом возвышении и держал речь перед собравшимся народом, но его слушали скорее, как появившуюся внезапно экзотическую диковинку, а не того, кто поднимает народ на борьбу с ужасным королем.

Помимо простых горожан, на площади в этот день толпились и люди сомнительного происхождения, только Кейт знала, чем они занимаются. Ее друзьями стали даже разбойники, хотя она не участвовала в их ночных вылазках, а они в ее дневных похождениях.

Кейт умела общаться как со знатными кавалерами и дамами, так с ворами и лесными разбойниками. Подходило время выступления уличной танцовщицы, под видом которой на площадь приходила Кейт. Сейчас ее друзья в темных одеждах, с прикрытыми из предосторожности лицами начали волноваться за нее.

— В чем дело, она уже должна начинать, — спросил один у другого.

— Все эти бродяги, — учено сказал второй, но он не знал, что говорит это о богатом аристократе с поместьем и ловком воре — карманнике.

— Ладно, я все устрою, — сказал главарь и стал пробираться через толпу поближе к Браену, самозабвенно читающему народу свою речь, радуясь, что наконец-то у него нашлись слушатели, а не учителя.

— Мы не можем больше терпеть тиранию короля, — говорил он, пока главарь разбойников пробирался к нему через толпу, — только аристократы обучены защищать свои жизни, но мы тоже должны учиться этому, в этом наша победа. Послушайте меня, в книгах и знаниях таится мощь миров, и они всесильны, знание это сила, — Браен сжал свою руку в кулак в убедительном жесте, — мы должны подняться, — продолжал он, — подняться и…

— Сесть, — на всеобщую потеху добавил главарь бандитов, указывая рукой вниз того возвышения, на котором стоял Браен, как на постаменте. В толпе раздался громкий смех, но Браен, не обращая внимания, продолжал:

— Король хочет держать нас в невежестве, мы не знаем ужасных легенд мира.

— Ах, какой специалист по невежеству, — снова раздался голос разбойника, на этот раз Браен разозлился, но не подал виду.

— Уходи, невежда, — крикнул он, — разве ты не видишь, что я пытаюсь просветить народ.

Разбойник лишь радостно рассмеялся, он спасал время для выступления Кейт.

— Жителям нашего города не нужны знания, — крикнул он, — нам нужны развлечения, нам нужна Кейт.

Последнюю фразу все поддержали с невыразимым воодушевлением. Да, Кейт была нужна всем, все были влюблены в нее с первого взгляда и навсегда. Все ожидали ее на огромной площади, люди не могли жить на свете без красоты. В ее танце было магическое очарование. Ее глаза блестели, как листья лилий в озере Ланнан Ши, это было сокровище мира людей и мира колдовства. Кому бы она не могла понравиться? В простом наряде или в бальном платье, она всегда была прекрасна.

Толпа ревела от восторга. В каждом сердце бушевало только одно непреодолимое и невыразимо сильное желание — снова увидеть ее, посмотреть на ее танцы, ее стройную фигуру. Если и был на свете идол красоты, то это была она, но никто из смертных не знал, что, кроме этого, она еще и чудо колдовского мира.

— Да, нам нужна Кейт, — громко завопила толпа, — нам нужна Кейт.

Она появилась на шумной площади среди восхищенной этим волшебным видением толпы. Она уже не была дочерью графа, но все же оставалась аристократкой. Она остановилась, улыбаясь толпе, улыбка как ничто красила ее лицо, в ней блистало и лукавство красоты и искренная доброта.

Кейт была одета в простое, но очень красивое красное платье. Длинная алая юбка прикрывала ее ноги, тонкую талию девушки украшал черный шнурок.

На ее ногах были не бархатные туфельки, как во дворце ее отца, а простые башмаки черного цвета. Звонкие браслеты звенели и переливались на ее тонких руках, когда она двигалась. Единственным ценным предметом на ней была сверкающая на ее шее позолоченная цепочка с маленьким, но очень привлекательным кулоном, в форме сверкающего жучка. Ценнее всего казались, однако, ее волосы. В них заключалась часть ее красоты, золотистые как солнце, шелковистые и переливающиеся, как у морской девы или русалки, они были чем-то необычным в простом человеческом мире. Они опускались на ее спину и тянулись ниже пояса, создавая волшебный сверкающий ореол вокруг ее милого лица и сочетаясь с красным платьем.

От рождения она была вольной, как морская птица, и любила свободу больше всего. Свободолюбивая и гордая, она могла быть и изнеженной королевой, и дикой дочерью ветра. Сейчас ее волосы делали ее царицей даже в толпе, белоснежная кожа так сильно отличала ее ото всех, а на прекрасном лице сияли глаза, зеленые и восхитительные, они были настоящим зеленоватым сказочным волшебством.

Народ ждал, и она готова была начать. Она взошла на помост, вдали зазвучала музыка жизнерадостных, прекрасных тонов, и она затанцевала. Браен, смотря на нее, сонно прошептал:

— Я никогда не видел такой красоты.

Это была правда, любовь к ней могла поссорить даже самых верных друзей. Теперь он зачарованно смотрел на Кейт.

Ее ноги двинулись в танце, заставляя всколыхнуться и переливаться алую юбку длинного платья, ее легкая материя развевалась в быстрых движениях. Каждое из них было прекрасно и грациозно, все вокруг нее казалось волшебством. Она сияла алым цветком на фоне мраморных колонн, и толпа зачарованно наблюдала за ней.

Если бы ее отец только знал, где она сейчас, но Кейт умела все, днем она танцевала на площади, вечером сидела на званом ужине во главе стола со знатными господами, и ни одни, ни другие не подозревали об ее двойной жизни.

Кейт быстро двигалась в танце. Она забыла обо всем, о богатом дворце, о платьях из бархата и шелка, о знатных женихах, сейчас она была самой собой, и ничто не отнимало у нее чувства уверенности в себе. Кейт любила танцевать, она, словно летала, как птица, не ступая по земле. Браен забыл, что народ пригласил ее вместо него. Он просто наблюдал за ней и не мог очнуться от этого сна, он находился в зачарованном мире, где блистало ее лицо, а Кейт неслась в танце, и этот танец не кончался.

На площади был еще один человек, чья любовь к ней была сильнее даже любви отца, для него она была единственной родной из всех людей. Она же не знала, что это тот, кого она любит. Для нее Гийом был просто красивым богатым аристократом, а она любила героя в маске, принца теней.

Когда Гийом покинул королевский замок, чудом не попав при этом в руки смерти, он вырвал маленького ангела из рук теней и влюбился в спасенную им юную красавицу.

Эта любовь и воскресила, и убила его в один миг.

Его отца уважали и преданно любили в стране. Даже после смерти любимой жены он не ожесточился, не утратил своих хороших качеств. Он оставался справедливым правителем и верным рыцарскому долгу. Король был смел, красив, умен и искренне предан своему долгу правителя.

С ним случилось только одно, неумолимо изменившее его жизнь. Король поддался на дьявольское обольщение и полюбил Ланнан Ши. Эта любовь убила его, возможно в ней и было два — три мига горького счастя, но они растворились в мрачной пелене ненастья, так же внезапно, как и появились.

Отец Гийома стал печальным и замкнутым в себе, но никто не знал истинной причины его грусти, никто и даже Гийом не знал того, что король был проклят прямо в юности. Проклятие короля троллей сбылось, он влюбился в темного ангела. Это была роза, алая роза, усыпанная алмазами и грозящая шипами, и люди забывали все, видя ее, и стремились к ней на верную смерть. Она была магической красавицей, она была самим дьяволом с золотыми волосами. Она забрала его сердце, и стариннаялегенда говорила о ней, но только позже король узнал, что это сама Ланнан Ши.

Король начал чахнуть, забывать о радостях, он ни разу не улыбнулся, и его смех не звучал в огромных залах замка.

Ее роковой поцелуй погубил его, но Гийом вырвался из лап тьмы. Он убежал от теней смерти, когда сам жестокий тролль хотел убить его. Теперь он не мог ничего поделать с ним. Принц сменил, как в королевском маскараде одежду сына короля на длинный, разбойничий плащ и черную маску. Как в сказке о любви он стал настоящим и непобедимым героем, но это только с одной стороны, а на самом деле в ту же ночь он нашел себе союзников.

Многие любили его отца. Даже потеряв все, он нашел помощь и поддерхжку. А больше всего ему помог отважный граф, принявший его как родного сына, и это был отец Кейт.

Теперь днем Гийом скрывался в его огромном дворце под именем богатого аристократа, а ночью становился отважным разбоником и наказывал всех, кто был в сговоре со злом, но и днем, и ночью он был влюблен только в свою светловолосую Кейт, а она была так сурова с ним.

Днем он притворялся ветреным и рассеянным аристократом. Кейт считала его глуповатым повесой и ужасно злилась на то, что ей навязали его в женихи.

Кейт презирала его и втайне любила другого, разбойника в маске.

Кейт танцевала, и публика не сводила с нее глаз. Она остановилась, и музыка стихла, а толпа все еще зачарованно смотрела на нее. Под аплодисменты Кейт удалилась, подарив ослепительную и очаровательную улыбку детям, аплодировавшим ей из толпы. Она сделала незаметный знак рукой главарю разбойников, и, казалось, ничто уже не испортит сегодняшний день.

Кейт зачарованно посмотрела на солнце, сверкающее в небесах над площадью, оно согревало ее душу, как она была рада, что в этот чудесный день убежала из дворца. Вдруг кто-то схватил ее за руку. Кейт обернулась, перед ней стоял Гийом. Каким он был навязчивым. Как он только смог выследить ее? Мало было того, что ей приходилось его видеть во дворце большую часть дня, он еще и бродил за ней по улицам города.

— Кейт — прошептал он.

— Тебе нечего делать? — грубо произнесла она.

Сейчас Кейт думала только о том, как ей отвязаться от своего друга. Почему только отцу он так нравился? В мире, где она жила, сделали самое худшее, объявили их женихом и невестой, но она не хотела выходить за него замуж, как бы он ни был красив и богат. Сейчас она смотрела на его прекрасное лицо полным ненависти и презрения взглядом.

— Ты с ума сошла, — прошептал Гийом, они уже давно обращались друг к другу как к старому, напроказившему товарищу, и Кейт ничуть не смущало то, что она стояла перед изящно разодетым Гиомом в простом и бедном платье.

— Пойдем отсюда, — сказал он.

— Ты не имеешь права мной распоряжаться, — зло и гордо прошипела она ему в лицо, но он продолжал ее уговаривать.

— Подумай только, что ты делаешь, — произнес Гийом, — тебя повсюду ищут дома, а ты танцуешь на площади, как какая-то цыганка.

— Это не твое дело, — заявила Кейт и вырвала у него свою руку с дерзким и наглым взглядом, один вид этого человека уже злил ее.

— Я делаю то, что хочу, и никто не имеет права мне приказывать, — крикнула Кейт и повернулась к нему спиной, в тщетной надежде уйти. Однако от нахального жениха было так просто не избавиться.

— Вернемся во дворец, — снова схватил он Кейт за руку.

— Я не хочу возвращаться, чтобы смотреть там весь день на твои дурачества.

— А танцевать на площди лучше и выдавать себя за нищую танцовщацу.

— Да, — отрезала Кейт без малейших угрызений совести.

Гийому было трудно направить ее на истинный путь дочери графа, а с другой стороны, он восхищался ей.

— Если твой отец узнает…

— То ты умрешь от расстройства, — добавила она, — не притворяйся, что ты волнуешься за меня.

— Может быть, я последний дурак на свете, но это так.

— Убирайся отсюда, — сказала Кейт.

— Я закричу, — добавила она, указывая на то, что он до сих пор не отпускает ее руку.

— Я скажу, что ты меня обокрала, — тут же нашелся он.

— Я отвечу, что ты лжешь.

— Кто поверит танцовщице.

— Будь ты проклят, — бросила Кейт и хотела гордо удалиться.

Внезапно кучер проезжавшей мимо кареты случайно толкнул ее. Прежде, чем он успел извиниться, не удержавшись, Кейт очутилась в объятиях Гийома. Их губы слились в долгом поцелуе, пока она успела открыть глаза.

— Простите, — извинился испуганный кучер.

Он не мог поверить в то, что задел такую красавицу, а она не могла поверить, что этот миг показался ей мигом волшебства, ведь она вспомнила поцелуй у дороги кладбища. Раскрыв глаза, она испугалась, ей показалось, что перед ней сейчас стоит лесной разбойник.

Она забыла, что перед ней стоит Гийом, ведь она видела образ из прошлого, образ человека в черной маске, которого она так быстро и внезапно полюбила.

Сейчас на площади они были самой красивой парой, светловолосый аристократ и прекрасная танцовщица со светлыми волосами, но миг волшебства не мог длиться вечно, хотя он был самым прекрасным мигом в жизни каждого из них.

Кейт вспомнила лесную дорогу, калитку кладбища и голубые глаза незнакомца, ее голова закружилась от этих воспоминаний. Еще ей запомнилось дьявольская красавица с локонами золотых волос, но сейчас она старалась не думать о ней.

Они оба даже не помнили, что стояли на площади среди людей, им казалось, что они в магическом волшебном мире, мире сказки, легенды и вечной, несбывшейся и самой сильной любви, любви с первого взгляда.

Вдруг ее глаза раскрылись, но не в волшебном сне, а в суровой действительности. Ее губы сжались от отвращения при виде красивого лица Гийома.

— Теперь я точно знаю, что ты сумасшедший, — прошептала она, зловеще сверкнув глазами.

— Кейт, прости, — только и смог выговорить он.

— Мой дорогой жених, — вырвалось у нее, — я скорее повешусь, чем выйду за тебя замуж. Тебе нужна какая — нибудь деревенская девка, а не дочь графа, — сказала Кейт молодому принцу, — нет, сначала меня обьявили твоей невестой, а теперь ты ходишь за мной как тень, я тебе этого никогда не прощу.

— Я молюсь, чтобы нас простили за то, что мы околачиваемся на площади, в то время, когда во дворце готовится праздник в нашу честь, а мы танцуем для бедняков.

— Я бы танцевала хоть целый день, если бы это избавило меня от тебя, но от тебя отказаться практически невозможно.

— И часто ты занимаешься такого рода благотворительностью?

— А ты часто гоняешься за девушками?

— Только за одной всю жизнь, — честно признался он.

— Не строй из себя благородного рыцаря, ты только и знаешь, что разъезжать в каретах и танцевать на балах, — сказала она благородному разбойнику, который каждый день сражался за свою жизнь и честь.

— Я пытаюсь тебя отсюда увести, что я еще могу для тебя сделать?

— Оставить меня в покое.

— Я не могу, — невольно выдал он слабую струнку своего сердца, но она даже не заметила этого.

— Если бы ты только знал, что такое настоящая доблесть, — сказала Кейт, вспоминая героя в черной маске. Она еще не знала, что он стоит рядом с ней.

— Ты говоришь о разбойнике в маске — улыбнулся Гийом.

— Да, — подтвердила Кейт.

— Я бы казнил его немедленно, если из-за него ты не любишь меня, — и он говорил чистую правду, — какой же он негодяй.

— Я думаю, лучше тебя.

— А я думаю, его вздернут в ближайшее время. Ты не представляешь, какой риск быть разбойником, — случайно проболтался он, — но любовь того стоит.

— Откуда ты знаешь? — насторожилась Кейт, прежде чем он успел заметить свою оплошность, но было уже поздно. Она начала подозревать его, но не в том, в чем было бы надо.

— Ты охотишься за ним, как все слуги короля.

— Можно и так сказать, — выговорил Гийом.

— Ты — негодяй, — получил он в ответ.

Она не узнавала его. Ее зеленые глаза с укором смотрели на него, а он не мог признаться ей в любви от своего собственного лица, лица благородного принца.

Они стояли на шумной площади, жизнь кипела вокруг них, люди сновали туда сюда, но Кейт настороженно обернулась. Ей показалось, чьи-то злые глаза наблюдают за ней.

— Пошли домой, — наконец сделал свой выбор Гийом. Он тоже заметил что-то настораживающее.

— Я никуда не пойду, — отрезала Кейт и, вырвав у него свою руку, быстро зашагала прочь по людной площади.

— Кейт, — доносилось ей вслед, но она делала вид, что не замечает его раздосадованных призывов.

— Вы та самая Кейт, — раздалось над ее головой, она подняла глаза, перед ней стоял Браен. Молодой человек понравился ей, и она улыбнулась.

— Прошу прощения? — произнесла она.

— Вы та самая танцовщица — восторженно произнес он, — вас называли Кейт, я вами восхищен.

— Да, — кивнула она.

— Я Браен, — нашел он случай представиться.

Вдруг вдали Кейт увидела странного человека. Он показался ей знакомым. На нем была простая одежда торговца, но в его взгляде было что-то особенное, дикое и коварное, словно сам дьявол или король троллей поселился в его глазах. Он как будто не понимал ужаса того, что совершает, а лишь подчинялся каким — то кошмарным, дьявольским силам, полностью восторжествовавшем над ним. Загадочная пустота в его взгляде, когда он улыбался, напомнила ей Эдварда. Кейт подумала, что такой человек может быть посланником темных сил, о котором никто даже не подумает ничего плохого.

Он действительно не отличался от других людей ничем особенным, но в нем сквозила и сверкала красота проклятия и самой Ланнан Ши. Этот человек, по — видимому, был продавцом цветов и тоговал своим товаром, как это делали самые бедные люди, без всяких на то разрешений. Он, наверное, рад был продать любому свой товар. Больше всего Кейт удивило то, чем он торговал. В его руке была огромная плетеная корзина сверху донизу полная ярких, нежных, алых гвоздик. Даже по ручке корзинки тянулись плетенки из красных, кровавых цветов. Такая корзина, скорее бы, подошла женщине, хотя в его руках она и казалась громоздкой, а не изящной, но он не обращал на это никакого внимания.

Через минуту Кейт поняла, что он торговал своими цветами вместе с какой-то тайной. Гвоздики нежным букетом сияли в его корзине. От них исходило магическое очарование, и они походили на заколдованные пестрые игрушки. Кейт с трудом поверила, что это не сон, услышав. Как он рекламирует свой товар.

— Покупайте беды, покупайте несчастья, — кричал продавец цветов, — кто хочет купить все страдания мира.

Народ смеялся, но Кейт почему-то не разделяла всеобщего веселья. Продавец направился в ее сторону.

— Кто покупает горе, — кричал он, но он не казался сумасшедшим, — купите несчастье, и, может быть, оно станет дорогой к лучшему.

Кейт улыбнулась своему случайному знакомому. Слова цветочника привлекли ее, куда больше, чем даже ее любимые цветы. Их лепестки переливались на солнце, они казались каскадом блесток или звездной россыпи, она еще не видела таких красивых цветов.

Она не могла оторвать глаз от корзины в его руках, и от самого цветочника. В родном доме и в саду было достаточно цветов, чтобы удовлетворить ее, но Кейт безумно захотелось купить эту гвоздику и все, что продается вместе с ней.

Слова продавца немного напугали ее, был ли этот человек сумасшедшим или просто старался привлечь к себе внимание людей, но он заинтересовал ее.

Он говорил, что продает вместе с цветами горе и несчастье, что же она готова была купить их, лишь бы только стать обладательницей одной из этих роскошных гвоздик.

— Покупайте горе, покупайте несчастье, — странная реклама перекрывала весь шум толпы. Слова привлекали внимание, но никто не хотел покупать горе и беды, а этот голос предупреждал всех, что кто бы не был его хозяин, он говорит правду. Браен, догнавший Кейт к досаде Гийома, занял положение друга и хотел сделать все самое лучшее для прекрасной дамы.

Он подозвал цветочника к себе, и тот остановился рядом с Кейт. Тут же он совершенно изменился, в его глазах блеснуло нечто доброе и прекрасное, он преобразлся.

— Добрый день, прекрасная леди, — произнес цветочник, не обращая внимания на ее простой наряд, — алая гвоздика для вас, но тот, кто купит эту гвоздику, купит и несчастье.

— Я покупаю, — отозвался Браен и бросил к нему в корзину сразу несколько золотых монет. Рука, обтянутая белой кожей, протянула Кейт пышную алую гвоздику. Недолго раздумывая, Кейт взяла ее своими нежными пальчиками.

— Спасибо, — только и успела крикнуть она уходящему незнакомцу. Тот, остановившись, бросил на нее холодный, дьявольский взгляд и тут же скрылся в толпе.

Браен не испугался. Сегодня он нашел себе такую девушку, о которой всегда мечтал. Гийом куда-то внезапно пропал, и о нем не было ни слуху, ни духу. Браен решил насладиться случайной встречей.

— Вы прекрасны, — произнес он.

— Спасибо, — с улыбкой откликнулась Кейт, вдыхая упоительный аромат душистого цветка. Ее голова закружилась, и что-то странное вспыхнуло в ее сердце. Она снова подумала о проклятии и вспомнила Ланнан Ши.

— Вам нравится? — раздался над ней голос Браена.

— Гвоздика — проклятый цветок, — промолвила Кейт.

Внезапно перед ними галопом пронесся всадник в одежде королевского слуги. Еще один отряд последовал за ним. Эти верные псы правителя сновали везде, но что им было нужно на торговой городской площади. Кейт впервые видела воинов короля, и они произвели на нее довольно неприятное впечатление, как и слышанные ею ранее рассказы о короле — демоне.

Вдруг весь страх вмиг испарился. К площади подъехала роскошная карета, из которой вышла Эвелина. Кейт дружески помахала ей рукой. Когда Эвелина увидела Кейт, то ее глаза оживились, и улыбка осветила ее лицо. Браен не мог понять как знатная леди может общаться с обычной уличной танцовщицей.

Кейт была счастлива видеть ее. Она пошла навстречу к ней, крепко сжав в своей руке стебель алого цветка, своего любимого цветка — гвоздики.

Браен удержал ее.

— Мы еще встретимся, — с надеждой спросил он.

— Наверное, — беспечно ответила Кейт.

— Но когда?

— Когда — нибудь.

— Ваши глаза блестят, как глаза феи, — зачарованно прошептал он.

— Я вас запомню, — пообещала она и пошла вперед к Эвелине. Вдруг расстояние между ними удлинилось, хотя никто не мог понять, отчего это случилось. Может, сама судьба спасала Кейт.

Еще один шаг, и все изменилось. Солнечный день превратился в какое-то подобие ненастья. Кейт лишь стояла и смотрела на Эвелину, словно предчувствуя беду.

Вдруг один всадник из королеской стражи остановился перед Эвелиной. Кейт так и не смогла понять, о чем они говорили, но в последний миг ей показалось, что к ее подруге склоняется не голова в шлеме, а копна золотых волос, совсем как у Ланнан Ши. Их разговор был коротким. Прежде, чем Кейт успела сделать первый шаг, рука вседника прикоснулась к белой руке Эвелины, и та упала на землю, ударенная яркой и быстрой молнией.

Кейт вскрикнула, как и все на площади. Началась паника. Все разбежались, кто куда мог, и лишь стража короля толпилась вокруг Эвелины. Девушка лежала на земле. Откинутая со лба вуаль открывала бледное лицо, а с ее белой шеи и по ее черному платью текла струйка крови.

В своей жизни Кейт не видела ничего ужаснее этой картин. Ничто не затрагивает так, как смерть близкого человека. Может быть, она была еще жива. Народ разбежался, на площади не осталось никого, кроме королевской стражи. Их лица не были видны под надвинутыми шлемами. Казалось, ни солнце, ни луна не касались их кожи. Никто не осмеливался находиться рядом с ними, но Кейт было все равно, она кинулась к подруге, подбирая руками длинный подол своего платья, он мешал ей бежать, но она не останавливалась.

Ее волосы растрепались, в глазах застыло выражение ужаса, но страх в ней смешивался с желанием помочь и, возможно, с любовью сестры. Да, она любила Эвелину как сестру, теперь она понимала это и больше не хотела скрывать ото всех. Она быстро пронеслась через всю площадь. Она уже была близко, еще несколько шагов, и она бы уже добежала до Эвелины.