Бесплатный фрагмент - Конец времен

Посвящается Генри и Эми

Конец Времен

Теплый и влажный туман стелился по земле, крался котом на бархатных лапах, не касаясь травы. В воздухе пахло свинцом. Может, и не пахло, а ощущалось во рту металлическим привкусом. Оставшиеся люди жили вечно. Дар, проклятие или сбой в заведенном порядке вещей.

Мириада выросла в крохотной деревушке и давно забыла лица матери и отца, но не забыла тот другой воздух, без привкуса. Все, с кем она жила, умерли, а новые перестали рождаться. Таких, как она, было не много, но и не мало. Неумираемые сторонились друг друга, помня, что ничего хорошего из людского общения не случается. Они разбрелись по земле пилигримами и зажили в удалении друг от друга. Беззлобные и бесстрастные, неумираемые любили все живое чистой любовью. Может, потому земля не отторгала их.

Мириада не знала своего реального возраста, сбилась со счета. Кому нужны цифры, если не меняешься, а дни отличаются только выводимыми на ткацком станке узорами. Стройная, загорелая от вечного пребывания на воздухе, она увлекалась созданием материй и носила расписные наряды. Ткала она из волокон растений, овечьей шерсти и из нитей тутового шелкопряда.

А еще Мириада дружила со львом. Она называла его просто — лев, и он тоже был неумираемым. Как и растения, и рыбы, и насекомые, населяющие землю. Планета покрылась лианами, деревьями, травами и пальмами, полностью поглотив останки цивилизации. Планета стала Эдемом, тем райским садом, из которого Бог изгнал первых людей. Все вернулось на круги своя. Земной шар вращался в космосе, позабытый Создателем, словно поставленный на паузу.

В мире не осталось книг, одни песни и легенды, но передавать их стало некому. Мириада пела льву, почесывая его за ухом. Лев не хотел съесть ее или кого-то еще из плоти и крови. Нет он не стал вегетарианцем. Он не ел ничего. Мир и правда замер. Люди и животные питались праной, пили воду и ели фрукты, потому что те вкусны, а не из необходимости. Съеденные плоды вызревали заново, в том же месте. Ни больше, ни меньше. Овечья шерсть срезанная для пряжи, отрастала, а шелкопряды не переставали производить нити.

Мириада не знала, почему именно она стала неумираемой. В пяти-шести километрах от нее жила еще одна неумираемая — Эльза. Они изредка встречались. Завидев друг друга издали, девушки кивали головами в знак солидарности и расходились в разные стороны. Дружить с животными безопаснее, они не замышляют плохого.

Однажды Мириада увидела на земле палку, похожую на рогатку, и вспомнила, что до Конца Времен такая была у ее брата. Тот любил гонять птиц, целясь в ветки под пернатыми. Мириада нагнулась, покрутила находку в руках и взяла с собой. Она скучала по брату, хотя в прошлом они часто ссорились, не находя общего языка.

Засыпая на мягкой траве, обнимая лапы льва, она прижимала рогатину к груди, и ей снился Матия. Он целился в ветки, на которых сидели птицы, натягивал рогатку, прищуривал глаз и выпускал меткую шишку или камушек. Птицы вспархивали с веток, а он хохотал. Раньше Мириада ругалась за такое озорство, а теперь рассмеялась вместе с ним до того заливисто, что проснулась от собственного смеха.

Ночь была темной и звездной. Лев дремал рядом. Мириада посмотрела в глубокую высь и подумала: вот бы Матия жил с ней! Теперь бы они не ссорились, как тогда. Хотя, как известно, человеческое общение ни к чему хорошему не приводит. Возможно, Матия мог бы жить в пяти километрах от нее и иногда гулять с нею, или хотя бы кивать издали, как это делали они с Эльзой при встрече друг с другом.

Мириаде нравилась древняя песня-сказание про храброго человека, победившего морок. Когда Мириада пела ее, она представляла брата. Вот и теперь девушка запела, тихо-тихо, так, чтобы не разбудить льва:

Когда минуло много зим,

Ночей, и дней, и ливней,

Пришел в мир Новый Человек,

Задумчивый и сильный.

Он смог направить вспять века,

Он смог сменить столетья,

Была крепка его рука,

Не опускалась плетью.

Он на крылах небес парил,

Обозревая земли,

Он мира и добра хотел,

Моим словам ты внемли!

Был духом он своим силен,

Был честен и прекрасен,

Возобновил он ход времен.

И морок, что опасен,

Им впредь повержен, побежден,

Им изгнан он с планеты.

Прекрасный Новый Человек,

Приди скорее! Где ты?

Лев открыл один глаз. Мириада пела уже во весь голос. Животное притянуло ее к себе большой пушистой лапой. Мириада улыбнулась и уснула. Она, как никто другой, верила, что Новый Человек из преданий появится на земле, на которой много сотен лет не всходило ни одно новое зернышко.

Новый Человек

В один из дней, в точности такой же, как и прочие, Мириада нашла Нового Человека. Он спал в крупном листе, сдобренном росой. Он был похож на нее, такие же руки, ноги и голова, но все крохотное. Мириада подумала, что никогда не была счастливее. Только когда-то давно, когда родился Матия. Но тогда меньше. Тогда она боялась, что с младшим братом придется делиться сладостями, а она этого не очень-то хотела. С Новым Человеком она была готова поделиться всем на свете! Так она была ему рада!

— Я назову тебя Кирр! — шепнула она крохотке.

Новый Человек улыбнулся, и Мириада поняла, что ему понравилось имя. Не называть же его и вправду «Новый Человек», это неудобно и странно. И потом он не совсем человек, а какой-то другой вид крохотных людей, а это значит, не надо отселять его на пять километров. Он совсем маленький. Ничего плохого он ей не сделает, а она ему и подавно.

Кирр выпивал на завтрак целую каплю росы и устремлялся изучать окружающий мир. Он был очень любопытен и ловок. Мириада давала ему полную свободу, хотя и тревожилась за него. Она не знала, смертен Кирр или, как и все на земле, неумираем. Но он рос и менялся довольно быстро, что говорило о его иной природе. Кожу Кирр имел светло-розовую, почти прозрачную, и открытое солнце опаляло ее. Потому малыш старался двигаться под тенистыми растениями и под укрывистыми кронами деревьев. Девушка подарила ему рогатину, похожую на ту, что была у брата Матии. Кирр не использовал ее по назначению, он воткнул палку в землю и украшал цветными нитями, оставшимися от пряжи. Больше всего он любил, чтобы Мириада пела ему песнь о Новом Человеке! Он располагался у нее на коленях или на лапах у льва, преисполненный гордости. Слушал, слушал и слушал.

— Почему ты не общаешься ни с кем из неумираемых? — спросил однажды Кирр Мириаду.

— Общение людей друг с другом привело мир к Концу Времен, — ответила она.

— Но теперь новые времена! — вскричал Кирр взволнованно. — Нам надо объединяться, строить города, новые цивилизации!

— Каждая цивилизация обречена на гибель, — ответила Мириада грустно.

— Не верю! Не верю! Мы сможем!

— Сначала сможем, а потом придет морок.

— Что за морок? — спросил Кирр растерянно.

— Я позже расскажу тебе, Кирр. Не сейчас.

И сколько Кирр ни просил Мириаду рассказать ему о мороке, она не соглашалась.

Брат

Кирр освоился на земле, изучил каждый цветок, каждое окружающее растение. Он часто и много бегал по усеянной травами земле, держась в тени, чтобы не опалить светлую кожу. Кирр собирал гербарий и запоминал названия. Наутро в тех местах, где он срывал свои экспонаты, появлялись новые, точно такие же, такого же размера и цвета. Мириада рассказывала Кирру все, что знала сама, а он не уставал осыпать ее вопросами.

— Я бы хотел посадить много яблоневых деревьев у низины, в которой мы живем.

— Нет, Кирр, новое мы посадить не можем. Мы можем пользоваться деревьями, что уже растут кругом. Тут много яблонь и пальм. Так богата плодами земля не была никогда. Ничего не рождается и не умирает на нашей планете с Конца Времен.

— Но я же родился, — возразил Кирр.

— И то верно, — Мириада задумалась и поправила изящной рукой струящиеся по плечам волосы. Она сидела за станком и монотонно ткала новое полотно. — Может быть, теперь что-то меняется, — произнесла она себе под нос.

В один из дней, когда Кирр залез в глухой и дикий лес, туда, где корневища деревьев выступали из земли, как осьминожьи щупальца, он нашел среди них себе подобного малыша. Крохотка лежал на темной и рыхлой земле и вскидывал вверх ручки и ножки.

— Я назову тебя Нилом, брат, — сказал Кирр уверенно и взвалил найденыша на спину. Тот обхватил его за шею и прижался крепко-крепко.

С тех пор они стали неразлучными.

Мириада приняла Нила и стала заботиться об обоих братьях. Нил всегда находился на солнце. Кожу он имел яркую, цвета арахисового масла. И над самым лбом у него красовался светлый вихор, похожий на кудрявую стружку только что спиленного дерева. Кирру нравилось обучать брата тому, что он знал сам.

Вместе они любили играть у колодца и наслаждаться ключевой водой.

— Ты не боишься упасть в колодец? — спрашивал Нил Кирра. Брат, перегнувшись через край, опускал в скважину звонко бьющееся по стенкам ведерко. — Он такой темный и глубокий!

— Я ничего не боюсь, Нил, — отвечал Кирр гордо.

— Совсем-совсем ничего?

— Есть кое-что, но Мириада об этом молчит.

Морок человеческий

Мириада ощущала необъяснимое волнение. Мир сдвинулся с мертвой точки. На земле подрастали два новых малыша. Сколько сотен лет жила она одинаковые дни, различимые только цветами нитей и узорами материй. Ребята любили друг друга, заботились друг о друге и много мечтали. В один из вечеров, который отличился не только цветом нового полотна, а еще и разговором, мальчики спросили:

— Мириада, расскажи о мороке? — задал Кирр любимый вопрос, единственный, на который Мириада не отвечала.

— Расскажи-расскажи! — подхватил Нил.

Лев спал, свернувшись клубком, как кот, а малыши расположились у его крупных лап. Мириада сомневалась, говорить или нет. Она взяла полотно, сплетенное из тончайших нитей тутового шелкопряда и принялась вращать из стороны в сторону. Прозрачное и невесомое, то колыхалось от легкого дуновения ветра и походило на мокрый шелк и тело медузы. Малыши следили за движениями ткани, как завороженные. А Мириада запела:

Сказать о мороке нельзя,

Невольно призовешь!

Где были верные друзья:

Идет столетний дождь.

Тот дождь смывает города

И ядом травит дни.

Сказать о мороке нельзя,

Остались мы одни.

Тот, кто остался, — одинок.

Удача или рок?

А морок прочих уволок

И на века умолк.

Сказать о мороке нельзя.

Откуда он и что?

Но то, что он для всех урок,

Известно, вот и все!

Мириада танцевала с полупрозрачным полотном, как весталка. Она никогда не пела песню о мороке во весь голос. Она боялась этой песни. Ее сочинили последние люди, доживающие свой век, перед самым Концом Времен. Бабушка пела ее на ушко Мириаде, когда никого из ее семьи уже не осталось.

— Что такое морок? Это столетний дождь? — спросил Кирр взволнованно.

— Не совсем так, точнее, не только это. Я бы сказала, что столетний дождь — это следствие морока.

— А что тогда? — не понимал Кирр.

— Этот морок — морок человеческий. Это не что-то внешнее, это то, что приходит изнутри и дает тебе ощущение превосходства. Превосходства над видами и травами, над другими людьми и цивилизациями, над силами природы и даже космоса. А столетний дождь, сели, землетрясения и вулканы, вытекающие лавой, — это следствие, — Мириада пожала плечами.

— Так морок — это землетрясения, это вулканы? — вновь спросил Кирр. Он не понимал, что хочет сказать Мириада.

— Наверное, вы еще малы, чтобы говорить о мороке. Давайте-ка быстро спать!

Лев подтащил малышей к себе мощной лапой и накрыл их аккуратно и бережно. Кирр и Нил обнялись.

— Я боюсь морока, — зашептал Нил, тяжело дыша брату на ухо. Кирру показалось, что у того жар.

— Не бойся, братец, если морок придет, я спасу тебя. Я буду защищать тебя всегда и везде, верь мне, — ответил Кирр и еще сильнее прижал к себе малыша.

Обоим в ту ночь снилось полотно, что вращала Мириада. Оно, липкое и тягучее, ожило и начало подползать к ним, передвигаясь как сухопутная медуза. Оно разрасталось и стелилось по земле, погребая под вязкой массой траву и цветы. Все, что оно накрывало, черенело и увядало. Мальчишки вздрагивали во сне и обнимали друг друга.

Три зернышка

Когда малыши окрепли и немного подросли, Мириада сшила им песочные комбинезончики из сотканной ею ткани. Кирру была необходима одежда, чтобы его светлая кожа меньше страдала от солнечных лучей. Вскоре Нил захотел такой же, чтобы ни в чем не уступать брату.

— А кому принадлежат земли, на которых мы живем? — спросил Кирр у Мириады. Они гуляли у реки. Безмятежно перестукивались камыши у самого берега: тук-тук-тики-тук. Вдалеке все трое увидели Эльзу. Она по обыкновению кивнула Мириаде. С удивлением и, кажется, неодобрением глянула на ее маленьких спутников и скрылась в залеске.

— Никому и всем, — ответила Мириада.

— Как это — никому и всем? Вот тут ходим мы и никогда не ходим дальше, а вон там ходит та, другая, которая только что показалась у леса. Значит, та часть земли ее, а эта твоя? — Кирр хотел разобраться.

— Хм, наверное. Мы никогда ничего не делили и не очерчивали границ. Каждый зажил там, где захотел, — задумавшись, ответила Мириада.

— Ну а если, а если ты захочешь пользоваться той частью реки, что течет в ее стороне?

— Зачем мне та часть реки?

— Ну а если?

— Я пойду туда и спрошу ее, можно ли мне набрать воды.

— Но зачем спрашивать, если все общее? Если вы ничего не делили? — в глазах у Кирра блестели озорные огоньки.

— Потому что так повелось.

— Когда что-то ничье, в нем не навести порядок, — сказал Кирр строго.

— Но разве у нас не порядок?

— Конечно же нет. Эти камыши растут, как им вздумается. Закрывают реку высокой стеной, перестукиваются и шумят. Деревья растут как бурьян, пальмы вперемешку с яблонями. Разве это порядок?

— Но такой порядок навела сама земля. Мы не можем пропалывать сорняки, пересаживать деревья. Мы можем принимать все растущее и цветущее таким, какое оно есть. Когда-то люди навели тут слишком много порядка, — Мириада глубоко вздохнула, развела руки в стороны. Она хотела охватить, обнять все окружающее. В ее глазах было много любви.

— Мы можем и должны наводить порядок. Мы можем наводить его каждый день, и однажды земля услышит и поймет, что мы не хотим, чтобы камыши окружали реку. Если мы будем выдергивать их каждый раз день за днем в одном и том же месте, они перестанут расти, и мы с Нилом сможем легко забегать в реку, нырять в нее с берега, набирать воду! Если мы начнем поливать одни деревья больше, чем другие, то через время они потянутся выше предыдущих. Надо только начать! Я верю! Надо изъявлять свою волю, управлять жизнью!

— Может быть, — Мириада пожала плечами. — Знаешь, у меня есть три зернышка, они сохранились у меня с Конца Времен. Бабушка завернула их в платочек и сказала беречь. Хочешь, я отдам их тебе и ты попробуешь их вырастить? И если получится, ты поймешь, что природа начала слушаться! Помнишь, ты хотел посадить яблони в низине? Я не знаю, от каких плодов эти зерна, но все же…

— Я не хочу ничего выращивать, — ответил Кирр резко. — Кругом и так слишком много растений! Растений много, а людей совсем не осталось! Я хочу наводить порядок. Хочу, чтобы камыш не мешал набирать воду и забегать в речку. Хочу, чтобы пальмы росли с пальмами, а яблони с яблонями. Чтобы сажать новое, нужно разобраться со старым.

На лицо Мириады упала тень. Она очень любила Кирра, она хотела, чтобы он был счастлив. Возможно, в порядке есть смысл, подумала она.

— Хорошо! Ты хочешь попробовать? Что тебе для этого нужно?

— Мне нужна моя земля, у которой я буду хозяином! — решительно ответил Кирр.

— Ладно, давай условимся, что эта часть у реки, поляна и залесок твои. Хозяйничай!

Кирр запрыгал на месте от счастья. Он вскидывал руки кверху и улюлюкал от удовольствия! Нил опустил глаза к земле. Мириада заметила, что он загрустил.

— А чего хочешь ты, Нил? — спросила она у мальчонки.

— Я хочу эти зернышки, — Нил заморгал желтыми ресницами.

Мириада улыбнулась, достала из глубокого кармана сарафана связанный узлом платочек и протянула его Нилу:

— Бабушка дала мне их. Завернула в платочек и сказала беречь до особого случая. Может, этот случай настал сейчас?

Нил подставил трепетные ладошки и принял у Мириады сверток, развернул его и просиял, глядя на зернышки.

— Кирр, могу я посадить эти зерна на твоей земле, поближе к реке, чтобы было удобнее поливать их? — обратился он к брату.

Кирр величаво оглядывал владения, он покровительственно улыбнулся и ответил:

— Конечно, братец! Моя земля — твоя земля!

Работа на земле

Первым делом Кирр начал сражение с камышом. Выполов его весь, наутро он обнаружил такие же высокие и густые заросли у берега реки. Камыш словно смеялся над ним, потратившим на прополку целый день. Камыш перестукивался стволами. Ударяясь друг о друга, те клацали: тук-тук-тики-тук. Головки камыша, напротив, касаясь друг друга мягкими, как мышиные брюшки, головками шептали: пыш-пыш-пы-ы-ыш.

Это бесполезное и глупое растение не достойно того, чтобы расти, все больше убеждался Кирр. Он с двойным усердием принялся выкорчевывать его, освобождая реку от тенистого и шумного присутствия.

— Эй, Нил, помоги мне убрать весь камыш! — звал Кирр на помощь брата.

Нил возился в земле, возделывая зернышки.

— Я не могу, Кирр! Я занимаюсь зернами, — отвечал брат.

— Это глупое занятие, Нил, они никогда не взойдут! А то, что делаю я, имеет смысл! Я выдергиваю стволы, я диктую земле свою волю!

— Вчера ты делал то же самое, а сегодня с утра камыш опять вырос и потянулся к солнцу. Ты уверен, что твое занятие имеет смысл? Ведь завтра все, что ты вырвал, снова вырастет, — спросил Нил беззлобно.

Кирр нахмурил брови, и рот его принял форму расчерчивающей небо молнии:

— Они перестанут расти, вот увидишь! Нужно только систематически убирать сорняки, день за днем! И они перестанут!

— И мои зернышки, они тоже вырастут, надо только день за днем поливать их, — Нил похлопал рыхлую угольно-черную землю ладошкой.

Оба брата настолько верили в свои занятия и настолько любили друг друга, что продолжили заниматься каждый своим делом. Один поливал, другой пропалывал. Мириада думала, что в их действиях есть гармония. Мириада думала, что вместе братья сделают мир лучше.

По вечерам они так же, как и всегда, укладывались спать около теплого брюха льва, и Мириада пела им перед сном. Они жили счастливо.

— Спой еще свои песни, Мириада! — просил Кирр.

Мириада знала очень много песен от своей бабушки, но никому раньше их не пела. Напевая, она танцевала, медленно двигаясь в свете луны, а ее подопечные неотрывно следили за плавными движениями, пока глаза их не смыкались, околдованные и очарованные происходящим.

Заступит ночь на смену дня.

Скорее надо спать!

Полна даров твоя земля —

То надо понимать!

Она ответит на любовь

И нелюбовь вернет.

Полна даров твоя земля,

Кто любит, тот поймет.

Результаты

Никто точно не знал, сколько прошло времени, но в один из дней, когда Кирр пришел к берегу реки, чтобы снова сражаться с камышом, его там не оказалось. Камыш не вырос за ночь. Камыш ушел с Кирровых берегов.

Кирр запрыгал выше головы. Он давно спроектировал мосток, с которого было бы удобнее нырять в реку и набирать воду. Он отправился в залесок, чтобы нарубить бревен, и увидел Нила, как обычно копошащегося у посадок.

— Братец! Я победил камыш! Он ушел с берега моей реки!

— Я буду скучать по нему, — тихо произнес Нил.

Кирр приблизился. Он ликовал от своей удачи. Он оказался прав, и эта правота переполняла его.

— А как твои дела, братец? — спросил он ласковым тоном. Он возвышался над Нилом, отбрасывая длинную тень на землю.

— И мои хорошо, брат! Уже неделя, как мои зернышки дали всходы.

Нил сказал об этом так обыденно и просто, что у Кирра перехватило дыхание.

— Неделю, как? И ты ничего не говорил? — Кирр не понимал. Он-то сразу прибежал делиться с Нилом своими успехами. Ему показалось это предательством, но он промолчал.

— Да, неделю или около того. Но нужно еще сильно стараться, чтобы они окрепли.

Кирр считал возню с зернами детской забавой. Свои планы он считал куда более важными. Он расчертил на открытом участке земли карту местности и поделил ее на квадраты, в каждом сделав особые пометки. От реки он отвел орошающие каналы к тем участкам земли, где по его плану растительность нужно было усилить. Струенаправляющие дамбы и ручейковые системы проливались по периметру его владений и останавливались у залеска, где начинались земли Эльзы. Через какое-то время стало заметно, что дерен красный, кустарник, росший обильно и бессистемно, сконцентрировался пурпурной безлиственной стеной по периметру его земель.

— Что ты задумал? — спросил Нил Кирра.

— Я построил нам живой забор из красного кустарника! — ответил Кирр гордо.

— От кого мы отгородились? — спросил Нил.

— Мало ли от кого. Никогда не знаешь, где таится опасность, — пояснил Кирр серьезно. — И потом пусть все видят, что это наша земля!

— Но этот кустарник вряд ли спасет тебя от опасности.

— Нас! — поправил брата Кирр. — Я делаю это для нас, — почти обиженно возразил он, а потом задумался. А ведь брат прав. Кустарник — это никуда не годится. Нужно что-то более существенное.

Тем временем деревья Нила набирали силу. Они росли так же быстро, как братья, превратившиеся из крохотных эльфоподобных малышей во вполне себе человеческих мальчиков. Мириада заметила в их изменениях серьезную опасность. Общение людей друг с другом ни к чему хорошему не приводило. Кирр и Нил больше не были чем-то волшебным, с неясной природой. Они превратились в людей. На это нельзя было закрывать глаза.

— Я должна уйти, — сказала однажды Мириада грустно и решительно.

— Почему? — вскричали оба ее воспитанника.

— Так велит мне внутренний голос.

— Ты не можешь оставить нас! — взмолился Кирр.

— Не уходи, — попросил Нил.

— Я не ухожу навечно, но теперь мне пора двигаться в путь. Я видела во сне бабушку, и это серьезно.

— Сон — это только сон! Глупый сон! — вскричал Кирр.

— Ко снам надо относиться очень внимательно, — не согласилась Мириада. — Когда вас еще у меня не было, сны были моими единственными собеседниками.

— А как же лев?

— Лев не собеседник, лев — гавань души. Он не отвечает, он только слушает. И это, конечно, тоже важно.

— Лев пойдет с тобой? — спросил Нил.

— Разумеется.

Братья молча опустили головы.

— Прежде чем я уйду, я спою вам последнюю песню.

— Я не хочу больше твоих песен. Они вранье, все, что ты говорила, вранье! Нет никакого Нового Человека и не будет, есть только морок! Вот что действительно есть! — Кирр пнул ногой воткнутую в землю рогатину, украшенную нитями, подаренную ему Мириадой, и убежал.

— Зря ты сломал ловец снов, — кинула она ему вдогонку и прибавила тихо: — Теперь сны властны творить, что им вздумается.

— Я видел морок во сне, — прошептал Нил. — Он наползал на нас, как слизень или живой, очень липкий туман.

— Я знаю, Нил. Потому я и ухожу.

— Но я думал, ты будешь защищать нас.

— Есть такой вид борьбы, который происходит не с тем, что на поверхности, а с тем, что в глубине. Пожалуй, это самая опасная борьба, потому что она незрима и в ней можно захлебнуться, утонуть изнутри.

— Как это — утонуть изнутри? — Нил говорил сдавленно, почти не шевелясь.

— Так, если бы ты сам был колодцем, в который упал.

— Мы еще встретимся? — спросил Нил.

— Я надеюсь, — ответила Мириада.

— А песня?

— Слушай:

На пропитанной земле

Кровью живших до тебя,

В неба чистой синеве,

В белизне, где спит заря, —

Зародился страшный зверь,

Что народы обуял.

Приходил он к ним во сне,

Наяву возрос, воспрял.

Страшный зверь —

Он без когтей, без зубов и жил.

Он живет в сердцах людей.

Он непобедим.

Возрастает в страхах он.

Крепнет от обид.

Множится на два в борьбе

С теми, кто разбит.

Этот зверь желает зла

Всем, кто не такой.

Этот зверь — сплошная мгла.

Делит: свой — чужой.

«Это морок?» — спросишь ты.

Как ни назови.

Над морскою синевой

Солнце льет лучи.

Желтый свет

Несет рассвет,

Прогоняет тьму.

У меня ответов нет,

Верою живу.

Мириада собралась в путь, сложив несколько тюков с тканями и нарядами, погрузив и привязав их на спину льву. Она хотела уже уйти, но обернулась и добавила:

— Мой ткацкий станок… Он теперь твой, Нил.

Валуны

Кирр понимал, что красный дерен своими ветками не защитит землю от опасности. Он задумал соорудить каменный забор. Для того ему были нужны валуны. На его земле валунов не было. Валуны были у подножья гор, в тех местах, где жила Эльза.

— Я хочу отправиться на разговор с этой странной женщиной, что живет за лесом, — сказал он однажды брату. Мальчики сидели на поляне, сиротливо пустой после ухода льва и Мириады. Нил возился с ткацким станком. Кирр расчерчивал на земляной карте местности новые квадраты. Пахло грозой. Темный и плотный воздух нагнетал, как бывает, когда вот-вот ливанет. Синеватые тучи сбились в беспросветную давящую гряду. Начало накрапывать. То прячась за лес, то выпрыгивая из-за верхушек деревьев, тонкой красной линией мигал закат. Туча ширилась и наползала рыхлыми боками на кромку леса и исчезающее солнце. — Мне нужны валуны с ее территории. Хотя… — Кирр усмехнулся. — Не такие уж это и ее территории. Но я собираюсь спросить вежливо, как учила Мириада. Ты пойдешь со мной? Мне может понадобиться твоя помощь, брат.

— Зачем тебе моя помощь? — Нил присел на корточки у станка и принялся разглядывать устройство снизу.

Кирр поежился в недовольстве. Ему было странно, что такие простые вещи приходится объяснять брату.

— Затем, что, если она откажется, ее придется переубедить.

— Придется переубедить? — расширил глаза Нил. — И как же ты собираешься это сделать?

— Объясню ей, что это необходимо.

— Но я не смогу помочь тебе в этом, потому что не думаю, что это необходимо, — пожал плечами Нил.

Кирр вскочил на ноги.

— Не думаешь? Не думаешь? А морок, по-твоему, не существенная угроза? Тот липкий и склизкий морок, что бродит вокруг да около в наших снах?

— Возможно, ты знаешь о мороке больше, чем я, — буркнул Нил. Он был увлечен изучением ткацкого станка. До ухода Мириады он никогда не пробовал на нем работать, только наблюдал за тем, как это делала она. Теперь же, когда его саженцы окрепли, у него появилось больше времени, и он начал ткать.

— Дурацкие твои интересы. Жалкие зернышки и девчачьи тряпки. Я позволял тебе заниматься всем этим, чтобы ты был счастлив! А как дошло дело до моей просьбы, ты, видите ли, не можешь помочь?!

— Позволял? — Нил посмотрел на брата с нескрываемым волнением. — Как это «позволял», Кирр? Разве нужно мне позволение, чтобы делать что-то?

Кирр дернулся, запустил неспокойную руку в кудрявые волосы, взлохматил их. Он заметался на месте, желая то ли продолжить перепалку, то ли броситься брату в ноги с мольбой о прощении. Немного подумав, он огрызнулся:

— Ну и не надо! Сам справлюсь! Так будет даже лучше.

Дождь полил как из ведра, забарабанил по всему без разбора: по земляной карте, поляне и макушкам обоих братьев. Нил накинул на станок полотно с пестрым узором и залез под агрегат. Из укрытия он во все глаза глядел на удаляющуюся фигуру брата. Тот пинал камни и размахивал руками, словно ругаясь и с дождем, и с землей.

Через несколько дней Кирр пошел в земли Эльзы, на удивление уверенно и решительно. Он застал женщину врасплох. Та была занята работой с глиной близ скал. В горных массивах она соорудила печь, в которой обжигала поделки. На каменистом подножии Эльза установила гончарный круг, сидя за которым вращала его ногами. Руками, измазанными чуть ли не по локоть, она направляла крутящийся кусок глины, придавая ему нужную форму. Вокруг нее на земле и на каменных выступах стояло множество ваз и скульптур.

— А, найденыш Мириады, — сказала она и убрала локтем волосы с лица. — Я знала, что рано или поздно этот день настанет.

— Какой день? — делано удивился Кирр.