Бесплатный фрагмент - Колокола памяти

Раколовы

Не ожидаемая новость

Часы с кукушкой, выглядывающей из оконца, монотонно и уверенно тикали. Тиканье напоминало гадание на ромашке. Выстукивался говор: придёт, не придёт. А он, закадычный друг, не появлялся к обговоренному часу. Опоздание не в его характере, и всё же…

Значит, что-то не срослось, — предположил я, прилепив взор к циферблату настенных часов.

Часы тикали. Уже и взор присох к цифровой жестянке. Казалось, его поймёт кукушка, вынырнет из летка, и её «ку-ку» вспугнёт взор. Но и она, как я, была в состоянии ожидания: я — тяготился опозданием Толика, а она — работой часового механизма.

В открытое окно слышались шлепки падающих плодов шелковицы, возня уток да перешёптывание листьев кукурузы.

«Вот, — возникла мысль, — у них есть тема, правда, какая-то тайная, что ли. Ишь, шепчутся. Конечно, и дыханье ветра помогает шёпоту».

А Толик не являлся.

— Ладно, — утешал я себя, сидя на табуретке, — буду строить план похода на речку Синюха.

Затем махнул ладонью кукушке:

— Бывай, буди тишину хаты, а я — во двор, дела есть.

Вышел на дощатый пол крыльца, и только притулился к её фигурной стойке, слышу звяк кованой щеколды.

Голову — к калитке… Толян!

— Вовка, привет! — Толькина ладонь взъерошила густые волосы, почесала по кругу правое ухо.

Я понял, что он чем-то смущён.

Так и оказалось. Когда порывистые движения тела угомонились, он торопливо заговорил:

— Батя.. бац — наряд дал — кукурузную бодалку корове нарубить, потом уткам — воды в тазы. Короче, и другие дела.

И более спокойно, будто извиняясь:

— Вов, планируем раков ловить, значит, я и постарался, чтоб потом… отпустили с тобой.

— Понял я, Толян, понял, — хлопнул его ладошкой по плечу.

— Тоже утром управлялся в коровнике. Потом ждал, ждал тебя… Глазел на часы, а она — ни ку-ку, ни га-га!

Присели на чурбак тополёвый у бассейна. И тут-то напарник по ловле раков выложил новость.

— Да, слушай! Витька Смалей с другом Петькой раков столько наловили… Даже продавали соседке, бабе Нюре.

— Ничего себе! — удивился я. — Или хвастались? — засомневался.

— Не-е, правда, — убеждал Толик. — Зуб даю!

— Зуб так зуб! А не жалко?

В разговоре выяснилось, что у нас на двоих маловато рашниц. Судили-рядили так. Лягушек набьём. Не впервой. Ободрать им шкуру — сумеем, а вот снастей-то, ишь как — с гулькин нос, как скажет Толькин отец.

Такая новость всплыла… Это не лягушка в луже, это важная новость дня. Получается, недостаточно, не детально продуман наш план похода за раками на речку Синюха. Решили не откладывать подготовку, а начать изготовление снастей в самое ближайшее время.

Лишь к вечеру разошлись по хатам, полные надежд.

Раколовные снасти

Снасти для ловли раков, о которых мы разговаривали, — это рашницы. Они бывают разной конструкции. Уделю внимание некоторым деталям, которые могут быть интересным современникам компьютерных технологий.

Первое. Круговые рашницы готовят из обручей для бочек, или самодельные — из толстой проволоки.

Обручи оплетаются пеньковым шпагатом, квадратами. Квадраты, или по-станичному — очки, делаются такой густоты, чтобы не проскочил, не упал рак обратно при вытаскивании обруча из воды.

Второе. Снасть можно изготовить из побега вербы. Их на берегу реки — сплошные заросли. Побег распаривается и сгибается в форме круга, переплетается. Но есть но: эту снасть необходимо утяжелить камнем или куском железки, чтобы снасть не всплывала со дна реки.

Третье. Каждая рашница уравновешивается с четырёх сторон обруча шпагатом 50—60 см длины, затем сам поводок крепится к палке, длиною хотя бы с метр.

И напоследок — «деталь» в снастях.

В середину рашницы, круга или квадрата, привязывается ободранная лягушка. Чем она крупнее, тем дольше её хватит для ловли. Не прохлаждаться идём на реку, а работать. Удовольствие заполучить — мало, надо клешнястых отловить побольше — это ясно, как днём.

…С вечера мне, и как потом признался Толян, ему тоже — раколову со стажем, не спалось.

Мудрый сон не шёл в руку. Он притаился в приятном ожидании.

Головы наши пылали от думок.

К примеру, Толян мысленно бродил в сарае, собирая обручи. Пусть ржавые, но целёхонькие. Зубилом рубил проволоку. Круги гнул.

Иногда его мысли выходили, не спросясь, к соседской куче железного хлама, и там лопатили кучу в поисках обруча или квадрата.

Похожие мысли будоражили и мою голову, коротко стриженую «под горшок». С той лишь разницей, что я заранее «обследовал» сарай, горище, — то есть подвал, свалку лома у соседа.

Так или примерно так, виртуально, собирали снасти.

В каком часу сон сморил друга, не знаю, хотя, сказать по правде, знать бы не мешало, но…

Зато помню я следующее. У иконы пылала свеча, к какому-то церковному празднику поставленная загодя. Бабушка Параня на своей половине хаты лежала, не шелохнувшись, и смотрела на свечу.

Недалеко стояла моя пружинная кровать с металлическими быльцами (боковинами).

За стеной нашей турлучной хаты поскрипывала ставня. Тонко и жалобно. Вероятно, меж стеной и дощатой ставней прошмыгивал неугомонный ветерок.

…Наверно, Луна посоветовала засыпать, потому что снасти были мысленно собраны. Голова тяжелела, мысли путались. Пора спать.

Приятные хлопоты

На следующий день спозаранку меня разбудил кочет. Славный кочет двора. Можно сказать и так: хозяин двора.

Его «кукареку» было такое громкое, такое зычное, что сон мигом отлетел восвояси, к госпоже Утро.

А она была благосклоннее ко мне, чем певун куриного насеста: приветствовала солнцем, этаким блином на сковороде, по имени небушко. Желанным и значимым готовился день для нас с Толиком. У нас ведь начнутся приятные хлопоты.

У мамы тоже были хлопоты. Только блинные. Я к ней, с улыбочкой.

— Ма, мне шпагат нужен.

— А-а, раколов проснулся!

— Ну, да!

— Тогда марш к рукомойнику, во двор, к тютине. Умоешься, да живее за стол, а то, небось, Толик счас объявится, а ты чухаешься. Вы как, сразу на речку? Снасти готовили?

— За друга сказать о готовности не могу, а я сделаю ещё одну рашницу, и всё, будет три.

— Слышал, кочет пел, а, сын?

— Да, мам. А что, примета на хороший улов?

— На улов — не знаю, а вот на дождь — возможно, так что отцов плащ не забудь, если отправитесь. Харчи сберу в кирзовую сумку. Она дебёлая. Мы с бабами величаем её «колхозница».

Не успел встать из-за стола, где жирно-масляно злили аппетит блины, заливисто залаял Трезор.

— И кто это к нам? Толика он знает, неужель гость забрёл нетутошный? Выйди, Вова, глянь.

Во двор шло приведение в зелёном одеянии. Его фалды трепыхались зловеще.

— Толян, не дурей! Трезор штаны раскроит!

— Вов, ты готов? Мои причиндалы за калиткой стоят. Ты тоже плащ бери. Отец мне плащ-палатку дал. Дождь будет, сказал. Колени его ноют к дождю.

— Ага, и наш кочет орал с утра, как оглашенный. Може, не пойдём за раками. Шлындать далеко, сам знаешь. Я там коров пас, знакомо.

— Дожжа испугался? А, Вов?

— Толян, не хохми дожжом, помоги доплести рашницу.

Друг в руках держал обруч, а я её переплетал. Работа спорилась. Новую, только что совместно сделанную раколовку, поместили в пеньковый мешок. Я зашёл в хату, взял плащ отца и приготовленные харчи: блины, кусок сала, пару луковиц, банку взвара из яблок. На крыльцо вышла мама, благословила:

— Удачной ловли! Если застанет дождь, то спрячьтесь под мост. Да сильно не задерживайтесь. Вот и солнышко засияло.

Вышли за калитку и топ-топ по улице Садовой. Молодые, крепкие ноги несли нас, словно на крыльях. Вскорости появилась, громыхая, бричка. Ей «рулил» знакомый ездовой. Мы попросились подбросить до Синюхи.

— Таскать раков нарунжились, а? — спросил он. — Я тожеть бы не прочь, да скотину надо обихаживать. Запарка на ферме. А вам от неё до моста рукой подать.

Колёса брички пели свою дорожную песню, а мы с Толяном её чутко слушали, глядя в небо, ища тучки. Радовались солнцу и не верили в предсказание петуха.

Борьба за место

Вблизи молочно-товарной фермы колхоза «Красный партизан» ездовой остановил лошадей:

— Тпру — у, милые! Надо ссадить попутчиков. Ну-ка, быстренько!

Мы соскочили с брички, сноровисто стащили снасти и, перекинув их через моё плечо, торопясь, пошагали к мосту через невысокий бугор. Когда взошли на его лысую макушку, открылась такая картина. Вблизи моста и за ним, по ходу гравийного шоссе в райцентр, станицу Курганную, маячила группа пацанов, издалека напоминающая картинку в учебнике, иллюстрирующую броуновское движение.

— Ого, рыбаков понаехало! — воскликнул Толик. Удачливые места, небось, захватили. Наше, давнишнее, облюбованное присвоили.

— Може, не успели, — предположил я, сам не веря сказанному.

— Хорошо бы так, — с неподдельной тревогой в голосе выдохнул друг. И мы ускорили шаги.

Вот и мост. До мелких деталей знакомое пристанище рыбаков и раколовов. Под мостом шумно бурлила речка. Далее, по ходу воды, в камышовых берегах, шум стихал. Сбросив снасти у перил моста, осмотрелись. Прикинули, где бы пристать.

Подошёл Смалеев. Усмехнулся:

— Опоздали толстовцы (мы с Толиком — с улицы Толстого). Гребите подале, дружки. У моста лафы не видать, даже если оно и ваше. Ваших раков словлю и продам. У меня — постоянный покупатель.

— Что ты брякнул, Смалей-малей? — и Толик толкнул его плечом. — Да это, если по-правдашнему, не твоё место, Мы его с Вовкой изготовили. А то, где ты стоял, — подальше.

Смалей — не промах, немного выдержал, подобрал момент да за рубаху друга, подсёк ногу друга, и они, переворачиваясь, скатились на откос моста. Ещё бы малость — и плюхнулись бы в речку.

Но их успел разнять Ванька Павлов. У него была крепкая рука, сильная. Каждый из борцов схлопотал по шее под хохот пацанов.

— Лады, Смалей-малей, ещё встретимся, посмотрим, кто кого.

Я взял снасти, и мы двинулись на новое место, благо, далее была возможность устроиться. На новом месте набили лягунов, ободрали, укрепили и расставили рашницы в камышах, на рогатулях. Перекусили сальца с лучком, стали ждать у берега. Плечи уже обжигало немилосердное солнце. Лёжа на плащах, предвкушали подробности лова.

— Давай поднимать снасти, — подал команду друг и шагнул к облюбованному месту, которое так усердно готовили и отстаивали, где ждали нас снасти. Я, помедлив, встал рядом. Толик поднял обруч. На сетке зашевелился рак.

— Ура! — возликовал напарник, — попался, усатик.

В Толькиных пальцах, поджав членистую шейку, часто туда-сюда водил усами достаточно большой рак.

Он плавно опустил держатель снасти на рогатулю, нижний её конец зафиксировал на второй. Вынес рака. Я — следом. Внимательно осмотрели. Членистоногий беспрерывно шевелил множественными «скороходами», а бусинки глаз неподвижно разглядывали нас. Он, наверное, мог бы спросить, если бы мог: «Кто такие? Почему не в воде?».

Но он молчал, продолжал шевелить усами. Когда очутился на плаще, дал задний ход — очень хотелось сползти. Не получилось. Развернулся. Пополз в рукав плаща.

— Спрятался, — усмехнулся друг и шагнул ко второму обручу.

Я двинулся к своим обручам. В первом и втором было пусто. Из третьего извлёк двух раков. Такие красавцы попались, — просто диво. Все в тине. Клешни то и дело устрашающе сжимались и разжимались. Я понёс добычу показать напарнику по ловле. У него тоже была прибавка: три рака. Подвели итог улова. Невелик, но шесть усатиков уже есть, для первого захода в речку — нормально.

Этот заход нас рассмешил. Я взялся за держак обруча. Тащу тихонько — вдруг рак на краю обруча, и я успею вытащить его. Но чувствую непривычное — тяжеловат улов! Только обруч показался, а на сетке… — черепаха.

— Толян, я вытащил черепаху! — кричу.

— Пусть плывёт дальше!

Второй заход нас ещё больше порадовал раками. Общий счёт добычи перевалил за пятнадцать. Мы были в восторге. Лёжа на плащах, подзагорели. Пенье кочета в предвкушении дождя не оправдалось.