Бесплатный фрагмент - Код команданте

Код команданте

«Май, ты уже слишком долго живёшь мальчиком, чтобы помнить о родительских чувствах и проблемах взрослых.»

Ильмар.

Глава 1

«Странно, всё-таки, устроено мироздание. Нет, я не говорю о каком-то конкретном мире, ибо всякий, кто хоть немного умеет думать и сопоставлять факты и события, рано или поздно понимает, что новый мир может быть за каждым углом, дверью, забором или деревом; на любой соседней улице или за очередным поворотом дороги; что, заснув в кровати вечером, нельзя быть стопроцентно уверенным, что утром проснёшься хоть и в той же самой постели, но в той же самой реальности. Постель и даже комната как раз в этом случае, скорее всего, не изменятся, но вот сам мир, или, сказать точнее, один из его вариантов, вполне может измениться. Интересно то, что, даже попав в чужую реальность, если она похожа на предыдущую, или является очередным её «зеркалом», большинство людей даже не заметят изменений. Это нормально, так как миры похожи друг на друга, как две капли воды. В каждом мире есть ТЫ, есть твоя семья и твоё окружение, и всё остальное, что ты знаешь с самого рождения. Поэтому почти никто не замечает, что по неизвестно какой причине или по неизвестно чьей прихоти он вдруг оказывается в параллельном мире. Или в параллельной реальности, что по сути своей одно и то же. Миры похожи, поэтому почти никто не замечает разницы.

Миры похожи, но отдельные люди, всё же, замечают разницу. Миры похожи, но всё-таки разные. И разница их проявляется в мелочах, потому что как бы ни был совершенен копировальный аппарат мироздания, но копирует он не только то, что нас окружает, но и нас самих. То есть — людей. А люди существа строптивые, так и норовят учудить что-нибудь самостоятельно, не по основному плану. Вот и замечают эти небольшие, почти незаметные большинству, несоответствия, некоторые особо въедливые личности, попавшие по воле того же самого мироздания в такие случайные перемещения. Хотя «по воле» не совсем правильная формулировка. Мироздание, как глобальная всеобразующая система, совершенно, но не безупречно. Нет ничего абсолютно совершенного и абсолютно безупречного. Даже самая совершенная система может давать сбои и ошибаться. Поэтому некоторые личности с удивлением замечают, что, например, раньше он твердо помнил, что 31 декабря 1999 года старый Президент сказал всей стране «Я устал, я ухожу», но все вдруг это забыли и помнят другие слова, например: «Я уже стар и я ухожу».

Услышав впервые новый вариант того знаменитого обращения, въедливая личность сначала удивляется, потом, пообщавшись с окружающими, настороженно задумывается: «А не дурак ли я?» В прямом смысле этого слова. То есть, не пора ли мне в больничку, где на окнах решётки, а стены обиты мягким материалом, дабы больной не поранился. Потом личность успокаивается, списывает все непонятки на выкрутасы памяти. Но некоторые не успокаиваются и начинают копать глубже, задаваясь вопросом: — «Почему не так, как было?» И эти самые опасные, потому что они добираются до сути и со временем начинают понимать многовариантность пространственно-временного континуума, а при удачном стечении (для них) обстоятельств начинают самостоятельно гулять по разным мирам, находя точки перехода или кротовые норы. Некоторые даже постигают науку чтения пространственно-временных векторов, и не только чтения, но и управления ими, порой, не осознавая своих возможностей до конца…»

Я отложил тетрадь, встал и подошёл к окну. Лето. Какое уже по счёту? Кажется, семнадцатое. Началось моё семнадцатое лето в Грандзоорской Империи. Чего только за это время не произошло! Когда-то неуверенный в своих силах Император уже давно не тот наивный мальчик, пытающийся найти себе настоящего друга через смотры детей придворных. Он уже давно взрослый и умело управляющий государством мужчина, которому не так жизненно необходимы советы и подсказки друга детства, с которым они вместе когда-то противостояли коварному Первому Герцогу, реформировали и перестраивали на новый лад всю Империю. Даже две войны прошли за эти годы на окраинах Империи, где воинственные соседи попытались откусить от державы часть её территории, рассчитывая на то, что малолетний Император Грандзоор Четырнадцатый не сможет организовать серьёзного отпора. Но мы смогли. Мы — это сам Император и его Команданте. Не вдвоём, конечно, а с помощью поверивших в юного монарха и его реформы подданных. Хоть и нелегко пришлось с реформами, были и до сих пор есть люди, не принимающие и даже оказывающие им сопротивление, но дело постепенно продвигалось вперёд. Прогресс можно затормозить на какое-то время, но остановить невозможно. И вот уже народ, подавляющему большинству которого реформы пришлись по душе, нарёк своего императора титулом «Солнечный». Почему именно таким? Не знаю, но вроде бы потому, что империя как бы получила толчок в развитии и стала выбираться из мрака средневекового застоя на солнечный свет.

Очень часто на фотографиях и в репортажах о юном императоре рядом с ним присутствовал его друг и советник, его правая рука — юный команданте Май, который очень быстро стал в государстве почти так же популярен, как и сам император. Ну а на публичных появлениях юного императора перед народом, узнаваемый всеми команданте всегда был рядом с ним или на шаг позади него. Так было года три, а потом неизменный спутник императора пропал со всех фотографий, а сопровождать монарха стал совсем другой юноша. Но хоть изображение команданте пропало, из текстов сообщений он никуда не пропадал и по-прежнему упоминался там так же часто, как и раньше.

Исчезновение изображений команданте было предсказуемо, как для него самого, так и для императора и всех приближённых, ведь он не взрослел. Не взрослел от слов «совсем и абсолютно». Взрослел сам Император, взрослели мальчишки-кадеты Особого Императорского Кадетского Корпуса, шефом и руководителем которого был команданте, но сам он оставался всё тем же двенадцатилетним мальчишкой, каким появился во дворце несколько лет назад. Конечно, такое странное обстоятельство, что мальчик не растёт и не взрослеет, непременно обратило бы на себя внимание досужих репортеров светской хроники, падких на сенсации. Поэтому изображение команданте постепенно пропало со страниц новостей и светской хроники, а рядом с императором появился новый подросток в костюме придворного пажа. Некоторое время пресса интересовалась новым императорским пажом, гадая, откуда он появился, но потом оказалось, что обязанности пажа поручено исполнять нескольким кадетам Особого Императорского Кадетского Корпуса, что совпало со сменой подростков за спиной монарха. Больше репортёры пажами императора не интересовались, а на возникавшие время от времени вопросы о местонахождении команданте лично Император с улыбкой говорил, что с команданте Маем всё в порядке и он там, где его присутствие необходимо Империи. Постепенно вопросы прекратились, но пресс-служба имперской канцелярии регулярно упоминала команданте в связи с теми или иными событиями в Империи, хотя новых фотографий прессе не предоставляла.

Прошло ещё несколько лет и упоминание о команданте Мае постепенно стало чем-то вроде легенды или, точнее говоря, частичкой истории. О нём уже писали книги и рассказы, иногда правдивые, а иногда просто фантастические. В школьных учебниках в разделе новейшей истории имя команданте Мая упоминалось рядом с именем Императора, но портреты, кроме детских, нигде и никогда больше не появлялись. Да и как они могут появиться, если команданте не взрослеет? Если я не взрослею?

Распахнув настежь окно, я с удовольствием вдохнул запах цветущего неподалеку дерева, плоды которого похожи на наши земные абрикосы. «Земные». Так я привык вспоминать о своём старом мире, из которого попал сюда семнадцать лет назад. Понять, та самая эта планета и лишь другой параллельный мир или мир на какой-то другой планете, невозможно. На данном этапе моих знаний невозможно. Поначалу я думал, что просто перешёл в другое пространство на той же планете, но со временем эта уверенность как-то поблекла, зародились сомнения. Конечно, я много узнал такого, что обычному человеку недоступно, но ещё недостаточно, чтобы ответить на простой вопрос: это одна планета или разные? Да и узнаю ли вообще? Точнее говоря — разрешат мне узнать правду или нет?

Уже несколько лет я живу вдали от столицы Грандзоора и стараюсь меньше показываться на людях. Нет, меня никто и ничто не держит в этой загородной резиденции императора, построенной на месте нашего боевого столкновения с приспешниками первого герцога во время второго его мятежа. Здесь мы провели с юным императором много времени в прошлом и проводим сейчас, когда он уже с семьёй или один приезжает сюда. Мы по-прежнему строим на будущее глобальные планы и начинаем всё новые и новые реформы. Порой, в спорах проводим не только дни и вечера, но и ночи. Мы по-прежнему друзья с повзрослевшим императором и я сам решил оставаться в отдалении от большого количества лишних глаз, чтобы не давать досужим умам поводов для разных сплетен, предположений и вымыслов, ведь все дети, как им и положено, взрослеют и растут, кроме одного, и этот один — я.

Тогда, семнадцать лет назад, когда я решил вернуться в Грандзоор из своего мира, меня предупреждали, что я не смогу повзрослеть и останусь двенадцатилетним мальчишкой на сотни или даже тысячи лет. Тогда я до конца не поверил в это, от души радуясь возможности из пенсионера снова превратиться в мальчишку. Внешне снова стать мальчишкой, но ничего не забыть из опыта и знаний прошлой жизни. Этот опыт и знания очень пригодились впоследствии. Но время шло. Повзрослел император, повзрослел и мой названный брат Ильмар и остальные мальчики, в судьбе которых я принял деятельное участие. Выпускников первых наборов Особого Императорского Кадетского Корпуса в империи называют «Майскими львятами». Точнее — сначала называли «майскими львятами», теперь же называют не львятами, а львами. Ну и, само собой, мне приятно, что их прочно связали с моим именем. Все они при деле в Грандзооре. Кто-то успешно служит офицерами в армии и на флоте; кто-то предпочёл статскую государственную службу; кто-то выполняет свои миссии по всему миру. Я слежу за успехами каждого своего «львёнка», ведь помню их всех до одного и знаю все сильные и слабые стороны каждого из них. В общем, хоть я в столице теперь бываю не часто, но руку держу на пульсе событий.

Я выбрал летнюю резиденцию императора своим постоянным местом пребывания не просто потому, что привык к ней или из-за воспоминаний о боевом прошлом, хотя мог выбрать любое место или любой замок в империи. Есть ещё два немаловажных обстоятельства в пользу летней резиденции: первое — отсюда недалеко до места под названием Вольный Остров, где находится опорная база Древних Странников; и, второе — прямо здесь, на территории резиденции, есть переход в мой родной мир, куда я периодически наведываюсь, и откуда иногда приходят ко мне гости.

Вдохнув полной грудью слегка пьянящий аромат цветущих деревьев, подумал, что через неделю прибудут в расположенный здесь же полевой лагерь кадетов очередные первокурсники особого кадетского корпуса для завершающей летней практики перед переходом на второй курс и надо бы проверить его готовность к приёму ребят. Хоть и уверен, что всё будет подготовлено, как следует, но лишняя проверка не помешает. Завтра и проверю. Вернулся к столу и нажал кнопку переговорного устройства.

— Дежурный оператор подпоручик Ринчин, — представились на другом конце провода. — Слушаю, господин Команданте!

— Грендель, — я назвал подпоручика по имени, — пока нет Ильмара, возьмите на себя обязанности моего секретаря и пометьте на завтра на одиннадцать поездку в кадетский полевой лагерь. Посмотрим его готовность к приёму кадетов. Позвоните туда, предупредите стрелков.

— Слушаюсь, господин Команданте! Уже пометил.

— Хорошо. От капитана никаких сообщений нет?

— Последнее было вчера, я Вам докладывал. Больше не было.

— Понял. Если что-то будет — докладывайте сразу, не тяните.

Снова взял отложенную тетрадь, принялся за чтение. Это были записки с размышлениями отшельника Вениамина, хранителя базы Древних Странников. Когда мы с ним встретились впервые, он уже был в зрелом возрасте. За прошедшие годы, конечно, состарился и подготовил себе на замену мальчишку по имени Янка. Не Янко, как принято называть мальчиков в моём мире, а именно Янка — с окончанием на «а». Так получилось, что Янка тоже попал в реальность Грандзоора из другой, как и я. Что наши с ним реальности разные, мы выяснили давно, ещё когда он был, как и я, мальчишкой. Янка любил технику и был замечательный изобретатель. Отшельник Вениамин подготовил из него замену для себя. Два года назад Вениамин передал базу Странников Янке, а сам вернулся в свой мир. Теперь Янка стал Хранителем базы. Где и что делает сейчас Вениамин, не знает никто. Вроде бы Хранители, закончив работу и возвращаясь в свой мир, получают шанс прожить вторую жизнь — так говорил Вениамин во время наших бесед, но так ли это на самом деле никто подтвердить не может. А тетради эти (четыре штуки) на нашей последней встрече передал мне Янка, заметив моё грустное настроение, сказав при этом:

— Вениамин предупреждал меня, что у тебя наступит момент, когда ты решишь, что не нужен больше Грандзоору в том виде, в каком пребываешь. Действительно, не может быть практически первое лицо в Империи после самого Императора вечным мальчиком. Это положение станет неприемлемым в первую очередь самому тебе, и ты начнёшь считать себя лишним. Вижу, что-то подобное с тобой происходит сейчас. Именно на этот случай для тебя приготовлен подарок. Прочитав эти тетради, ты или продолжишь жизнь в Грандзооре или…

Янка сделал театральную паузу, без тени улыбки на лице рассматривая меня.

— Или? Продолжай уж, раз начал.

— Так ты подтверждаешь, Май, что тебе стало казаться, что ты теперь здесь лишний? Ответь. Получить от тебя ответ — условие, поставленное Вениамином.

— Я бы не стал утверждать это столь категорично, — подумав минутку, ответил я, — но что-то подобное уже мелькало в голове. Так или иначе, но когда-то такой момент всё равно наступит, и лучше быть к нему готовым. Давай уже, что там оставил для меня наш Отшельник.

— Скажи, Май, а ты не жалеешь, что решил остаться вот таким? — поинтересовался Янка, передавая мне стопку тетрадей.

— Ты имеешь в виду, что я остался мальчишкой, или нечто другое?

— Не просто мальчишкой, а вечным мальчишкой.

— Мне говорили, что не совсем навечно. Я тоже повзрослею когда-нибудь… лет через тысячу или две, а, может, больше. Так что я просто немного задерживаюсь с ростом и не более того, — я попытался свести всё к шутке.

— Не увиливай! Ты прекрасно понял, что я имею в виду.

— Янка, если ты о девушках, женитьбе, детях и всему этому сопутствующих радостях, которые ты только начинаешь познавать, то вспомни — я уже прожил одну жизнь и дожил там до старости. Есть у меня и дети, и внуки. Скоро правнуки могут появиться, старшая внучка уже школу заканчивает. В моём положении есть свои преимущества, но, конечно, недостатков тоже хватает. Например, повзрослевший Ильмар, похоже, примеривает на себя роль папаши, а на меня роль его сынишки — слишком уж заботиться стал в последнее время. В любом случае ему, да и тебе тоже, не помешает помнить, что я старше каждого из вас лет на пятьдесят и так останется навсегда.

— Ильмар предан тебе с детства, ты это знаешь. Он считает, что обязан тебе своей жизнью, ведь ты спас его тогда в «Доме Опеки». Вот и заботится о тебе.

— Ян, Ильмар уже много раз спасал мою жизнь и получал за это пули. Даже если он считал себя должным, все долги давно уже отдал с лихвой. Я бы хотел, чтобы он, как и ты, как другие ребята, нашёл себе хорошую девушку и женился. Появились бы свои дети. Что смущаешься? Знаю я про твою девушку и одобряю. Правильно делаешь. Вениамин провёл свою жизнь одиноким отшельником, но, насколько я знаю, хранителям не запрещается заводить семью. Так зачем тебе оставаться одиноким? Только вот согласится ли та, на которой ты остановил свой выбор, жить с тобой в отдалении от цивилизации? Для многих девушек такое решение равносильно подвигу.

— Не так уж я оторван здесь от цивилизации. Постоянно кто-то приходит. Да и ты же в курсе, что хоть существовавшей раньше системы опеки больше нет, и дети массово не ищут Вольный Остров, но иногда отдельные юные авантюристы добираются до окрестностей перехода, да и сироты в империи тоже не перевелись.

— Не объясняй, знаю я всё. Да и нельзя тебе надолго оставлять базу. Вдвоём с девушкой будет легче, а там, глядишь, семья и увеличится…

— Не думал об этом даже!

— Неужели? Тогда чего так покраснел? Думал, Янка, думал! Я знаю. Даже знаю имя твоей избранницы.

— Откуда?

— Я же всё-таки Команданте, а не какой-то посторонний мальчишка!

Янка смущённо помолчал, теребя правой рукой мочку уха, что делал всегда, когда обнаруживалось, что то, что он считал для других тайной, таковой для них не являлось. Потом снова поднял на меня глаза.

— Ты так и не ответил на мой вопрос: жалеешь или нет?

— Думаешь, должен?

— Тебе виднее, ведь это ты не меняешься.

— Иногда думается, что, возможно, я влез туда, куда не следовало, — глядя в окно на пустой сейчас двор базы, когда-то полный бегающей и галдящей ребятни, сказал я, — но это стоило хотя бы того, чтобы поставить на место Первого Герцога с его амбициями.

— Это тебе удалось, а что дальше?

— Не знаю, Янка.

— А кто знает?

— Наверное, твои нынешние работодатели. Не зря же они оставили меня мальчишкой. Значит, для чего-то это нужно.

— Ты говоришь о Странниках?

— О них, конечно. Ты больше меня знаешь и о них, и о той системе, что они создали. Вениамин должен был тебе многое рассказать, да и мне помнится, что ты сам много древних книг перечитал. Так что в вопросе знаний о Странниках ты гораздо информированнее меня, — улыбнулся я. — Это, похоже, я должен задать тебе вопрос, что будет дальше.

— Почему? Причём здесь я?

— Вениамин был посредником между мной и… не знаю точно, кем, когда я стал тем, кто я есть. Ты занял его место, и, значит, теперь ты посредник. Странники, или кто тут всё контролирует, свяжутся или со мной напрямую, или через тебя. Ведь это ты на них работаешь, а не я. Со мной пока никто не связывался.

— Со мной тоже. А если ты ошибаешься? Что, если никого из них уже нет?

— Но система-то работает! Надо подождать. Тебе же постоянно приходят проверочные сигнальные запросы?

— Приходят. И я отвечаю. А если это автоматика или робот?

— Нет. Просто они далеко ушли. Но если мы им нужны — они появятся, или…

— Или что?

— Или пришлют инструкции. Если мне дали длинную жизнь, значит это для чего-то нужно.

Разговор этот состоялся с Янкой прошлой осенью, когда я в очередной раз побывал на базе Древних Странников. С тех пор прошло полгода, но за делами я только сейчас нашёл время, чтобы никуда не спеша прочитать записи старого Отшельника, а там было много интересного. Сначала я лишь мельком пробежал первую тетрадь, выхватывая отдельные абзацы, но после того, как взгляд пару раз зацепился на моём имени, вернулся в начало и стал читать внимательно. Прочитал все тетради, дня два пытался осмыслить прочитанное, потом снова вернулся к тексту. Отшельник Вениамин, волею судеб попавший сюда из своего, очень похожего на мой прежний, мира, проживший здесь всю жизнь, постиг много тайн Древних Странников и Мироздания в целом. Он не случайно оставил мне свои записи, видимо, знал, что придёт время, когда мне понадобятся ответы. Или, точнее говоря, знал, что у меня когда-то появится вопрос: «А что дальше?» Чтобы понять, что дальше, придётся изучить его записи. Может, на самом деле, там скрыты многие ответы?

Глава 2

В последние несколько лет я свой законный отпуск брал всегда в середине лета. А почему бы и нет? В Империи сохраняется относительный порядок, никто нападать или совершать перевороты не собирается, особо неотложных дел, требующих немедленного моего вмешательства тоже нет — а, значит, самое время для отдыха. К тому же, те, кому это положено, всегда знали, где меня найти в случае необходимости. Необходимость такая случалась редко, поэтому к концу отпуска я успевал соскучиться по работе и с удовольствием приступал к исполнению своих обязанностей. Где только ни отдыхал я за последние годы: и на море; и в горах; путешествовал на верблюдах по бескрайней пустыне; сплавлялся на плотах и лодках по разным рекам и забирался в глухие леса с рюкзаком за спиной — в общем, можно сказать, во всех уголках Грандзоорской Империи. Причём часть отпуска всегда проходила где-то далеко, а другую часть я предпочитал проводить с удочками на берегу реки или исследуя промежуточное пространство, где находилась база Странников под управлением Хранителя Яна, для меня по-прежнему просто Янки.

Само собой разумеется, что везде меня сопровождал Ильмар, к этому году уже получивший чин капитан-лейтенанта императорского флота и успевший покомандовать средним разведывательно-ударным кораблём в последней войне за острова Малого Вулканического Архипелага. Их попыталась отжать у империи соседняя держава, давно облизывающаяся на них, так как там в изобилии водились разные природные богатства в виде минералов и металлов. Ничего из этой авантюры у соседей не получилось: высаженные на острова десанты были вскоре разбиты, а флот неприятельский серьёзно потрепали наши корабли. В тех боях отличились многие «майские львята», ставшие теперь львами, в том числе и Ильмар, получивший в итоге орден «Доблесть Империи». Награда им была заслужена по праву. Будучи в разведывательном рейде у берегов неприятеля, корабль под его командованием вступил в бой с тремя кораблями противника и вышел из него победителем, пустив на дно один корабль и серьёзно потрепав два других. А на пути домой ему ещё попался транспорт противника, перевозивший оружие и припасы для десанта на островах. Ильмар не стал расстреливать и топить судно, а взял его на абордаж и привёл в наш порт целеньким и с полными трюмами.

В это лето я не собирался ни на море, ни в горы, ни ещё куда-то, куда обычно стремятся отпускники. В записках Отшельника я обнаружил информацию, которая меня сильно заинтересовала. В одной, кажется в третьей, тетраде Вениамин рассуждал о том пространстве, в котором располагалась его база. За прожитые там годы, он основательно изучил её окрестности, устраивая себе длительные экспедиции. Результатом этих экспедиций стало его предположение, что база Древних Странников расположена в пространстве, которое имеет границы с множеством других пространств. Не с одним параллельным пространством, не с двумя, не с десятью и, даже, не с сотней или тысячей. В пространство с базой выходило такое множество разных миров, что сосчитать их количество было практически невозможно. Графически это можно представить центром цветка, от которого в разные стороны отходит бесчисленное количество лепестков. Используя мощнейшее оборудование базы, ему удалось сделать кое-какие вычисления, из которых выходило, что между опорными базами Странников всегда два разных мира-пространства. Эти два мира соприкасаются между собой и с одним из «промежуточных» пространств. «Промежуточными» Вениамин назвал миры-пространства, где в обязательном порядке стояла опорная база Древних Странников. Кстати, там же выяснилось, что к такому промежуточному пространству могло примыкать разное количество миров — от нескольких до огромного количества. К промежуточному пространству с базой Вениамина примыкало просто огромное количество миров, и можно было подумать, что это вообще Вселенский Перекрёсток. За время своей вахты он побывал примерно в трёх сотнях разных миров, но в этих записках их описания не было.

Согласно этим записям, мой родной мир граничил с похожим на него, но с отставанием лет на сто. Впрочем, это общее впечатление, сложившееся у Вениамина при посещении того мира. Он хотел найти переход в другое промежуточное пространство, где должна была находиться другая база Странников, и, соответственно, должен быть другой Хранитель. Но сколько попыток он ни предпринял, найти такой проход не смог. Зато обнаружил переходы в другие приграничные пространства. Вывод напрашивался сам собой, что Странники специально перекрывали Хранителям пути к другим Хранителям, так сказать «во избежание».

В записках Вениамина были указаны координаты нескольких переходов в наиболее понравившиеся ему миры. А ещё, оказывается, не только Хранители могли свободно перемещаться между пространствами. Нет, случайные перемещения людей из мира в мир, когда человек, сам того не желая, перемещается в другое пространство и ничего толком не понимает при этом, здесь не считаются. Тут речь идёт о целенаправленных переходах. Примером такого перехода Вениамин называл наше с Тимом первое появление в мире Грандзоора семнадцать лет назад. Да, мы с ним тогда вышли на «тропу Юргена» с конкретной целью, проверить, куда она приведёт, хоть и не представляли конечного результата. Такие вот перемещения, оказывается, под силу некоторым людям в силу их желания и характера. Про желания всё было понятно, а вот про характер не особенно.

Поскольку интересных мест в Грандзооре, куда бы стоило наведаться в очередном отпуске, практически не осталось, меня всё чаще посещала мысль, а не последовать ли примеру Отшельника и не заняться ли изучением соседних миров? Тем более координаты некоторых имелись в записях, и в голове смутно маячило подозрение, что оставлены они там не просто так. Вениамин ничего просто так не написал бы и не сказал, это я знал наверняка и помнил, с каким трудом приходилось вытягивать из него сведения о Странниках и всей этой кухне, куда мне угораздило попасть. Так я и решил поступить.

Ильмар уже несколько дней готовил нашу экспедицию, для чего переправил на базу в промежуточном пространстве легкий гравис, необходимое оборудование и вещи. Это нужно потому, что до некоторых указанных в записях координат достаточно далеко и пешком добираться пришлось бы не один день. Ещё Янка пообещал установить кое-какое оборудование собственного изобретения, чтобы нам было проще путешествовать.

Пока же я наблюдал за летней практикой кадетов, особо не вмешиваясь в сам процесс обучения. Командиры и инструкторы кадетов подбирались нами с особой тщательностью и были специалистами своего дела. А как же иначе? Эти ребята — будущее страны, её элита, и учителя должны быть соответствующие! По большому счёту, мой контроль за практикой был излишним, но мне нравилось смотреть за занятиями мальчишек, ведь уже из первых результатов в той или иной дисциплине можно делать намётки по дальнейший ориентации каждого кадета по тому или иному направлению подготовки.

За прошедшие годы Особый Императорский Кадетский Корпус стал самым престижным учебным заведением в стране. Определить сюда на учебу своих детей мечтал любой генерал или министр, не только из-за образования, но и с надеждой на последующую карьеру отпрыска. Но высокое положение или происхождение никак не гарантировали стопроцентного зачисления. Приёмная комиссия возглавлялась лично мной и назначалась самим императором по моему представлению. Первые три набора в ОИКК были сделаны исключительно из воспитанников детских домов. Но было слишком много обращений граждан к Его Величеству и ко мне с просьбами принять их детей на учёбу. Пришлось нам разработать правила и условия приёма воспитанников в кадетский корпус. К вступительным экзаменам, причём, весьма строгим, допускались те кандидаты, которые предварительно были основательно изучены офицерами корпуса по самым разным критериям. Поэтому заявления от родителей с просьбой принять их детей в ОИКК принимались за год до вступительных экзаменов. Написать такое заявление мог любой гражданин Грандзоорской Империи независимо от сословия, социального или имущественного положения. После этого в течение года кандидат на поступление изучался нами, и если мальчик соответствовал критериям отбора, он допускался до экзаменов. Дальше зависело только от знаний ребенка, его сообразительности и интуиции, потому, что экзамены и испытания были самые разные. Среди воспитанников детских домов отбор детей производился нами, как и прежде.

Из казарм Стойких Стрелков, где размещался корпус в первые годы, мы скоро переехали в новые здания, построенные с учётом специфики подросткового военного учреждения. Под комплекс корпусных зданий отлично подошёл один из городских участков земли, принадлежавший ранее Первому Герцогу. На нём герцог собирался построить себе новый дворец, но не успел. Участок конфисковали в пользу империи и на нём вскоре выросли новые корпуса и хозяйственные постройки кадетского корпуса.

Оглядываясь назад, сам удивляюсь, что всё это было сделано нами, ведь объём работы сам по себе был немаленьким, а если учесть, что постоянно что-то мешало спокойно претворять замыслы в жизнь, то объём этот можно смело увеличить в два раза, а то и в три. Ну, хвала Создателям, в последние годы всё спокойно и идёт в соответствии с нашими планами.

Сегодняшнее утро выдалось тихим и солнечным. Ленивый ветерок лишь слегка шевелил волосы на голове, пока я занимался зарядкой. Сделав небольшую пробежку по территории, размялся на спортивных снарядах, а потом решил добежать до реки и искупаться. Покинув спортивную площадку, пробежал мимо поста охраны, кивнув вытянувшемуся при моём появлении стрелку, преодолел короткую аллею с садовыми деревьями и цветочными клумбами, добежал до внешнего поста охраны. Здесь дорожка раздваивалась. Одна вела к пирсу, где ошвартовались два катера охраны и мерно покачивался белый теплоход, а другая к расположенному неподалеку на берегу палаточному лагерю кадетов. Кадеты прибыли неделю назад, но я до сих пор не заходил к ним в лагерь, наблюдая за занятиями со стороны и принимая ежедневные доклады руководителя практики.

Намеченный мной путь вёл к пирсу, но, как раз в тот момент, когда я достиг развилки, со стороны палаточного лагеря донеслись бодрые звуки трубы, игравшей сигнал побудки. Этот сигнал подействовал на меня, словно магнит на стальной шарик и вместо дороги к пирсу, ноги сами повернули на дорожку к палаточному лагерю. Посмотрим, как проходит утренний распорядок у мальчишек.

Перед рядами палаток дорогу перегораживал шлагбаум, который, заметив, что я подбегаю, тут же поднял выскочивший из будки часового дежурный кадет, со штыком от легкого карабина на поясе. Открыв мне дорогу, мальчишка вытянулся, вскинув руку к околышу форменного берета.

— Здравия желаю, господин команданте!

— Доброе утро, кадет! Как проходит дежурство?

— Никаких происшествий или замечаний, господин команданте!

— Кадет, я же не в форме, можно так громко не кричать. И не звоните дежурному офицеру, я не с проверкой, а просто мимо пробегал. Понятно?

— Так точно!

Пробежав ещё двести метров, выбежал к палаткам, перед которыми уже выстраивались кадеты в одних спортивных шортах. Один из офицеров, также с голым торсом, как и мальчишки, командовал построением. Чтобы не мешать ему, я остановился у крайней палатки, наклонился, перевязал шнурки на обуви. Кадеты строились спинами ко мне и меня не видели, но офицер заметил и сделал попытку подойти, но я отрицательно махнул рукой, чтобы не заморачивался докладом и занимался своим делом.

Выслушав доклады старшин классов о наличии кадетов, офицер скомандовал, и строй двинулся к спортивной площадке, почти сразу перейдя на бег. Я пристроился к хвосту строя, не вплотную, конечно, а в нескольких шагах от последней шеренги. Вместе с кадетами пробежал около полутора километров, а когда строй остановился и приступил к упражнениям, добежал сразу до перекладины и стал заниматься на ней. Мальчишки заметили меня и, то и дело, поглядывали в мою сторону. Это меня не напрягало — пусть смотрят! Моё физическое состояние было на уровне! Сделав с десяток подтягиваний, тут же перешёл к подъёмам переворотом, чередуя их с выходом силой. Покрутившись так на перекладине какое-то время, спрыгнул и присел отдохнуть на скамью рядом со спортивными снарядами. Кадеты тем временем заняли перекладины и брусья. Я усмехнулся, подумав, что мальчишки сейчас попытаются показать мне свои умения. И они, действительно, завертелись на снарядах со всем старанием. Офицер подошёл ко мне, поздоровался:

— Доброе утро, господин Май!

— Доброе, Ярис Дмитриевич. Смотрите, как ваши подопечные стараются — любо-дорого смотреть!

— Видели, как Вы занимались, вот и стараются, — усмехнулся поручик.

— Может, почаще забегать сюда по утрам? Полезное дело получится, если всё время пример брать будут.

— Вы для них и без того личность легендарная. А увидев сегодня вашу ловкость на перекладине, считайте, что часть свободного времени теперь будут проводить на спортивных площадках по собственной инициативе.

— В самом деле?

— Несомненно! Позвольте поинтересоваться: Вы пришли с какой-то целью?

— Нет. Бежал на пирс искупаться, а тут труба побудку сыграла — вот и решил заглянуть к вам.

— Понятно! А то я подумал…

— Неправильно подумали. Всё произошло спонтанно. Ну, не буду никого смущать своим присутствием. Продолжайте по распорядку, а я по своему плану.

До пирса добежал быстро. Вахтенный матрос козырнул, когда я пробегал мимо. Проскочил мимо катеров, яхты и остановился на краю пирса. Здесь был сделан уходящий в воду трап, что использовался для тренировки водолазов и подводных пловцов. Я же использовал трап для купания. Прыгал с пирса в реку, а по трапу выбирался назад из воды. Так поступил и сейчас. По утрам я обычно обходился без купального костюма. Да и кого здесь стесняться? Посторонних и лиц женского пола поблизости не наблюдалось, так чего разводить лишние условности? Раздевшись, разбежался и прыгнул в воду, пока ещё не очень хорошо прогретую летним солнцем. Наплававшись, что продолжалось, впрочем, не очень долго, выбрался обратно на пирс и попрыгал на одной ноге, чтобы из ушей вылилась вода. Рядом уже стоял старый боцман с яхты и протягивал мне большое махровое полотенце.

— Доброе утро, Ефимыч! — я взял полотенце и стал растираться им.

— Опять в холодную воду головой вперёд… — осуждающе посетовал боцман. — Рано ещё для купания, вода не прогрелась, лето только началось.

— Не ворчи, Ефимыч, ты же знаешь — я привычный.

Ефимыч не всегда был боцманом. Раньше он был стойким стрелком и принимал участие в нашем противостоянии с первым герцогом. Он был в числе взвода стрелков, сопровождавших вместе со мной ребят на Вольный Остров и принявших бой с силами мятежников. Позже тоже неоднократно оказывался среди тех, кто был рядом со мной во многих передрягах. В полку Стойких Стрелков Ефимыч дослужился до чина старшего унтер-офицера и когда пришло время уволиться с военной службы, попросил оставить его на любой должности. Семьи у старого вояки не было, идти ему куда-то от привычного окружения и начинать новую жизнь смысла никакого. Сначала его пристроили здесь при летней резиденции императора, но потом заметили, что у него проявляется интерес к катерам. Определили на императорскую яхту вторым рулевым, и он хорошо справлялся с этой должностью. Только потом, через пару лет, стал боцманом. Скажу честно — хорошим боцманом. Как пожилой человек, живущий рядом с подростком, он считал себя обязанным заботиться обо мне. Хоть он и знал меня все эти семнадцать лет, но в его глазах я продолжал оставаться мальчишкой, ведь ни капли не взрослел. Вот и сейчас он включил в себе заботливого старика.

— Привычный, он… застудишь себе что-нибудь смолоду, потом в старости икаться будет…

— Ефимыч, не переживай, не застужу. В той стране, где я жил раньше, некоторые люди даже зимой плаванием занимались. Их «моржами» называли. А здесь уже лето, так что вполне нормальная температура.

— Слышал я уже про ваших «моржей», только не видел никого, — хмыкнул старик. — А если я чего-то не видел, то в такое не верю.

— Но меня ты знаешь уже много лет.

— Знаю и каждый раз, видя вас, удивляюсь вашей юности. Неправильно это. Мальчики должны взрослеть, становиться мужчинами.

— Я же говорил, что уже был взрослым.

— Помню, — снова вздохнул Ефимыч. — Только, глядя на вас, этого не скажешь. Если бы не эти шрамы на теле, как у бывалого солдата, то вообще…

— Да, этого добра у меня хватает. Но не прятаться же мне за чужими спинами!

— Мальчики не должны воевать, для этого есть солдаты.

— Знаешь, Ефимыч, в моей стране говорили: «Война всегда достаётся мальчикам». И это действительно так, потому что у каждого поколения была своя война.

— Что же это за страна такая? И где она находится?

— Название её тебе ни о чём не скажет. А где находится? Это для каждого по-разному получится. Кому-то всего полчаса хода, а кому-то и за всю жизнь не дойти, — вернув боцману полотенце, я стал одеваться.

— Загадками говорите…

— Зато правда. И по-другому сказать не получится.

— Ну и правильно. Нечего всем подряд знать, откуда к Вам приходят гости и куда они потом деваются.

— О каких гостях говоришь, Ефимыч?

— Тех, кто появляется у Вас, не проходя через охрану.

— А, эти… Ну, ты один из немногих, кто знает о них.

— Да, понимаю. Только ведь и они уже выросли и повзрослели, а кое-кто уже два десятка лет всё в том же младенческом виде пребывает.

— Не в младенческом, а в подростковом. Я тоже взрослею, только медленнее остальных. Так получилось и обратно не переделать.

— Понимаю, но ничего поделать не могу — для меня Вы остаетесь тем же мальчиком, какого я впервые увидел тогда, в дни первого мятежа герцога.

— Ещё скажи, что у тебя иногда возникает желание отшлепать меня за какую-нибудь шалость.

— Ой возникает! Возникает! Особенно когда лезете куда ни попадя очертя голову!

— Ефимыч, жить старыми воспоминаниями вредно. У нас тихо уже несколько лет и лезть никуда не приходится. Я, вон, даже в весе прибавил за последний год от тихой и спокойной жизни.

— И много прибавили?

— Полтора килограмма без малого.

— Да уж! Существенная прибавка, — старик иронично хмыкнул, — прямо пухлячком стал…

Ефимыч частенько в общении со мной ненароком переходил с «вы» на «ты». Это меня не напрягало и не оскорбляло. Он был третьим человеком в Грандзоорской Империи, кто мог обратиться ко мне на «ты» после самого Императора и Ильмара.

— Для мальчишки моего возраста — существенно. Настоящий двенадцатилетний пацан должен быть стройным, тощим и вечно голодным. А если я начну жиром обрастать, то, глядишь, даже от тебя убежать не смогу, если тебе вдруг захочется применить ко мне воспитательные меры. А это, в свою очередь, нанесёт непоправимый урон дисциплине кадетов, если они узнают или увидят, как боцман воспитывает самого команданте, прямо скажем, совсем патриархальными методами.

Мы засмеялись, представив себе последнюю картинку.

— Чайку выпьешь? — спросил боцман. — Я поставил чайник. К чаю тоже есть чего.

— Пойдём, после купания горячий чай — то, что надо!

Чай пили в кают-компании яхты. Можно было, конечно, расположиться в моей каюте, но зачем? Мы же не в плавании. За чаем я напомнил Ефимычу, что через два дня на яхту придёт кадетский экипаж и всё должно быть готово к их приёму и размещению.

— Не впервой чай, всё уже готово, — кивнул боцман, — только сам-то пересмотри привычки свои.

— Это какие же?

— Они тут жить будут, вахту круглосуточную нести, а ты по утрам прибегаешь и голышом в воду прыгаешь. Так сказать в совсем непрезентабельном виде. Пример с твоей стороны не очень хороший.

— Договорились! — рассмеялся я. — Придётся в каюте переодеваться. Ты посмотри там, есть ли всё необходимое, а то мне некогда. Позвони если что-то надо, я распоряжусь.

— Чего уж там, сделаю. А с ребятишками в плавание пойдём? До сих пор плана практики нет, а если предполагается плавание, надо запасы пополнить ну и всё остальное. И капитан ещё не вернулся.

— Знаю, Ефимыч. Вот он вернётся и тогда будет ясно с плаванием. Сам пока не могу тебе точно сказать, когда, насколько и куда отправимся, но поход будет в любом случае.

— Потом, так потом. Главное, чтобы не в последний момент объявили о плавании. Не люблю спешки. Когда спешишь — обязательно что-нибудь забудешь.

— Ефимыч, ты теперь не в полку служишь, а на флоте. На флоте всегда всё срочно, незамедлительно или ещё вчера надо было! Мог бы привыкнуть уже.

Старик поворчал немного и допил свой чай. Я тоже. Попрощавшись, пошёл обратно. Бежать после чая или любой другой выпитой жидкости я не люблю — она в животе булькает, и мне кажется, что все вокруг это бульканье слышат. Понимаю, что думать так полный бред, но вдруг на самом деле слышат?

С текущими делами управился к обеду. Даже поговорил с Димой (императором Грандзоора) по телефону. Он пожаловался, что никак не может вырваться из столицы ко мне в летнюю резиденцию. То государственные дела не пускают, то наследник Славка приболеет, то ещё что-то произойдёт. Был бы принц постарше, я бы сам занялся его воспитанием и закалкой, но с восьмилеткой пусть пока занимаются родители и няньки. Пара советов, что спросил Дима, были больше формальными, чем необходимыми императору. Чувствовалось, что спрашивал он меня чисто из вежливости. Ну да этого следовало ожидать — он давно вырос и набрался собственного опыта и, как советник, я уже мало чем мог ему помочь. Я это отлично понимал, кладя трубку в конце разговора. Всё чаще в голове возникала мысль, что как бы тут хорошо ни было, но моя задача в этом мире уже выполнена или почти выполнена. Почти — это потому, что должен же мне быть какой-то знак, что пора готовиться к новому переходу, к новому миру и к новой роли в другой обстановке, ведь не зря же меня оставили таким, какой я есть. Стало быть, где-то ещё будет нужна моя помощь в таком виде, не будут же они ждать тысячу лет, пока я повзрослею. «Кто эти «они?» — спросите вы. А я не знаю. Знаю только, что без них тут ничего не обходится. Поэтому я продолжал изучать записки отшельника Вениамина, надеясь в них найти ответы или путь к этим ответам.

«Мои многолетние исследования феномена случайных перемещений отдельных индивидуумов из одного мира в другой вполне укладываются в найденную мной формулу Странников, как часть более обширной теории „Невозможных возможностей“. Это та часть, что касается чисто перемещений из мира в мир. Такое случается довольно часто, если слово „часто“ может быть сказано применительно к спонтанным межпространственным перемещениям. Даже ещё более редкие групповые перемещения между мирами тоже происходят с достаточной регулярностью и укладываются в вышеназванную теорию. А вот перемещение Виктора-Мая с Тимом поставило меня в тупик. Не само перемещение, что можно назвать обычным делом, а то, что один из них остался таким же, каким вошёл в переход, а другой вошёл в него пожилым человеком, а вышел мальчишкой! С первого взгляда это не укладывалось в теорию „невозможных возможностей“ и о подобных прецедентах мне было неизвестно. Я запаниковал».

О! В записках появились знакомые имена! Раньше в наших беседах с Отшельником мы этой темы не касались. Только на самой первой нашей встрече, когда я узнал о теории «невозможных возможностей», и историю самого Вениамина, как он оказался здесь. Оказывается, он в то время запаниковал, а по виду его об этом не сказал бы. Что там у него дальше…

«Да, запаниковал! Любой в моём положении запаниковал бы. Но не сразу с их переходом, а после первого разговора с Виктором, когда узнал, что переход изменил его внешность. Кроме того получалось, что это я невольно стал тем, кто спровоцировал их межпространственный переход. Это мои периодические визиты в их мир породили легенду о Юргене. Но кто мог предположить, что десятилетний мальчишка станет сторожить меня у перехода, а потом захочет пройти по моему следу, да ещё потащит с собой взрослого человека, представив всё в виде игры? Уж я точно об этом не думал! Ну а то, что солидный человек поддастся на уговоры мальчишки и при переходе представит мальчишкой себя — так вообще такой мизерный шанс, что при любых расчётах даже в учёт не берётся. Тем не менее, всё невозможное и неучитываемое с точки зрения логики нормального человека сложилось и сошлось вместе в одной точке пространства-времени и в результате Виктор, перейдя границу двух реальностей, из взрослого мужчины преобразился в двенадцатилетнего подростка. Преобразился телом, но не умом и опытом прожитых лет. В том смысле, что у подростка остались память, знания, умения и ум взрослого. Вот от этого я и запаниковал!

Ох, и пришлось мне поломать голову в первые недели их пребывания здесь! Тем более, что Виктор неожиданно для меня согласился помочь Сопротивлению и был подведён к самому малолетнему императору Грандзоорской империи. И, опять же, никто не мог предполагать, каких он добьётся результатов, находясь рядом с императором. Команданте Май — теперь это имя известно не только в империи, но и за её пределами! Да и сама империя изменилась основательно.

Впрочем, кое-кто всё же предполагал, что и как должно поменяться в империи, ведь позволили они Виктору снова вернуться сюда подростком и продолжить начатые с его подачи реформы после того, как они с Тимом вернулись в свой мир. Мало того, что просто позволили — они специально через меня проинформировали его о возможности снова вернуться в этот мир подростком и остаться им на многие века вперёд. Они знали, что он вернётся, приняв предложенные условия. Даже не хочу задаваться вопросом, зачем ИМ несовершеннолетний мальчишка на тысячи лет? Как вариант могу лишь предположить, что внедрение подростка куда-нибудь происходит проще, чем взрослого человека. Тут всё очень просто — подростка (по сути — ребенка) серьёзно никто не воспринимает. А зря! Пример появления Команданте Мая в Грандзооре и последовавшие за этим события говорят совершенно другое. Если все события, связанные с команданте Маем, были срежессированы кем-то и произошли по их плану, то следует признать, что есть силы, которые не оставляют нас своим вниманием и при необходимости корректируют развитие отдельных стран или даже цивилизаций. Иначе произошедшие события расценить просто невозможно.

Правда однажды мне пришла мысль, что на образе Команданте Мая Виктора учат. Да, именно учат! Ведь события в Грандзооре оказали существенное влияние на одну страну, но не на всю реальность в целом. Хотя, может, прошло ещё слишком мало времени, чтобы оценить влияние Команданте на весь мир этой реальности. В любом случае это хорошая практика для него. Но если это действительно так, то, что ждёт Виктора в будущем, какие миссии и в каких мирах ему предстоит выполнять — об этом известно лишь Создателю или самим Странникам.

Сейчас же меня больше интересует сам факт превращения взрослого в подростка. За прошедшие годы мне удалось буквально по полочкам разложить условия появления и перевоплощения. Сумма необходимых условий-событий постепенно оформилась сначала в событийную формулу, как составную часть теории невозможных возможностей, но потом развилась в более чёткий код. Этот код я назвал «Кодом Команданте», в честь первого его представителя».

Дочитав до этого места, я положил закладку и закрыл тетрадь. Взволнованно походил по комнате, остановился у открытого окна. Если бы был сейчас взрослым, то обязательно злоупотребил бы чего-нибудь внутрь, или наполнил комнату вреднючим табачным дымом. Хорошо, что уже не взрослый и могу здраво и без специфического допинга осмыслить прочитанное.

Постояв какое-то время у окна, связался с дежурным офицером и поинтересовался, нет ли каких новостей от Ильмара. Даже по недоумённому голосу дежурного было понятно, что тот безмерно удивлён, ведь он докладывал мне буквально пару часов назад последнее сообщение от него. Следующий доклад от капитана должен быть или к вечеру, или завтра утром. Пришлось сделать вид, что забыл о докладе. Отключив связь, подумал, что, может, сходить в свой мир, проверить Тима? Но, опять же, оговоренный день встречи только через неделю и своим появлением могу поставить его в неловкое положение — мальчишка давно вырос. Остаётся испытанное средство — отправиться в лес или на реку.

В спальне переоделся в камуфляжный комбинезон, на пояс нацепил бастаган — нож десантников и разведчиков, подумав, сунул в кобуру легкий «корнет», достал из шкафа всегда снаряжённый небольшой рюкзак, с которым можно было отправиться на охоту или рыбалку дня на три, закинул за плечи колчан со стрелами и взял длинный охотничий лук. Подумал, вернулся в кабинет и прихватил переносную рацию — без связи оставаться не следует, хоть и мирное время.

Проходя мимо дежурной комнаты, предупредил дежурного офицера, что могу отсутствовать пару дней. Определил время для контрольной связи и вышел из летней резиденции. Постоял, прикидывая для себя возможный маршрут, и направился в сторону пирса. Снова дойдя до развилки, чуть подумал и опять повернул в сторону палаточного лагеря кадетов.

По распорядку у кадетов было свободное время, когда они занимались всем, что им угодно. Чем угодно заниматься мальчишкам в двенадцатилетнем возрасте? Часть кадетов я увидел на футбольном поле гоняющими мяч, кто-то сидел на лавочке с книжкой или ещё с чем-нибудь, кто-то просто прогуливался в компании с приятелями. Заметив меня, мальчишки вытягивались в струнку и застывали, провожая глазами. Под их взглядами я дошёл до офицерской палатки, но, прежде чем войти в неё, остановился и, оглядевшись, поманил к себе парочку застывших неподалёку кадетов. Вручил им свой лук со стрелами, сказал ждать меня и не поломать ничего, только потом вошёл в палатку.

Командир роты кадетов о чём-то говорил с офицерами. Тут же были несколько инструкторов из числа унтер-офицеров и сержантов. Видимо, командир проводил служебное совещание или очередную планёрку. При моём появлении все поднялись со своих мест.

— Здравствуйте, господа! Извиняюсь за прерванное служебное совещание, но я ненадолго отвлеку вашего руководителя. Штаб-майор, попрошу на пару слов…

Мы вышли из палатки.

— Я, собственно, вот о чём: собрался на пару дней в лес, и подумал, что одному будет скучно. Вот и зашёл к вам в надежде, что порекомендуете кого-нибудь из своих подопечных мне в спутники. Такого, чтобы не был полным профаном в туристическом деле, не молчуна, но и не трепло какое-то. С кем интересно было бы поговорить. Есть такие?

— У меня все такие! — ответил штаб-майор. — Можете любого выбирать и не пожалеете.

— Так уж и все?

— Безусловно! Кроме того, любой кадет сочтёт за честь пойти с Вами! — он обернулся к кадетам, что стояли рядом, держа мои лук и стрелы, и спросил у них: — Я правильно говорю, кадеты? Любой из вас с удовольствием будет сопровождать господина команданте куда угодно, хоть к чёрту на рога!

— Так точно! — хором ответили ребята, а один, что был чуть ниже ростом товарища, добавил: — Хоть к чёрту на рога, хоть ещё дальше! С Вами — куда угодно!

— Вот как! Куда угодно? А почему? — спросил я уже этого кадета.

— С Вами не страшно, потому, что там, где Вы — там Победа!

Ого! Вот это сказал парень! Он даже не знает, что в моём мире фраза «Там, где мы, там победа» — девиз морской пехоты. Оценивающе посмотрел на него. Чуть смуглая, словно у цыганёнка, кожа. Под форменным беретом чёрные, как смоль, кудряшки волос, неожиданно зелёные глаза. Черты лица правильные, тонкие, можно сказать «благородные». Интересно, почему память не подсказала фамилию и имя кадета, ведь большинство из них я знаю? Значит, за год своей учёбы паренёк не засветился с проказами или плохой учёбой. Но и в числе первых, скорее всего, тоже не числится.

— Представьтесь, кадет.

— Кадет первого курса Элфиус Васитус, господин команданте! — по-уставному представился мальчик.

— Васитус? Полковник Васитус, бывший командир полка Стойких Стрелков ваш отец?

— Нет. Он мой дядя. Папа у меня горный инженер, ищет полезные ископаемые.

— Племянник полковника Васитуса, рад видеть вас среди наших кадетов! Мы с вашим дядей в своё время славно потрепали мятежников! Достойный офицер, и подготовил много отличных бойцов! Как он поживает на заслуженной пенсии? Я предлагал ему должность преподавателя в нашем корпусе, но он отказался.

— Я знаю, господин команданте, он рассказывал. Сейчас дядя скучает без настоящего дела. А не принял он Ваше предложение потому, что я хотел поступать сюда, и чтобы никто не подумал, что поступил по его протекции.

— Даже так? Но он ушёл в отставку три года назад, если мне память не изменяет.

— Так точно, три года. Уже тогда я сказал, что буду поступать в корпус. Он помогал мне подготовиться.

— Похвально, кадет! Надеюсь, вы будете так же честно служить Империи и лично Императору, как и ваш дядя!

— Так точно! Буду!

— Молодец! Ну а как насчёт того, чтобы составить мне компанию на несколько дней?

— Я буду рад сопровождать господина команданте! — мальчишечья рожица расплылась в улыбке.

— Господин Май, не знаю ваших планов, но, может, одного помощника вам будет недостаточно? — спросил штаб-майор. — Может, следует взять двоих или троих кадетов?

Я посмотрел на молча ожидающего, с робкой надеждой на лице, второго кадета и мгновенно застывшего с такой же надеждой Элфиуса, и улыбнулся:

— Пожалуй, вот этой парочки мне будет достаточно. Со вторым кадетом познакомлюсь по ходу дела. За полчаса успеют собраться?

— Они постараются, — ответил за кадетов их командир. — Что им взять с собой?

— Ночевать будем под небом, поэтому одеться в полевую одежду. Каждому иметь аварийный комплект выживания, тесаки, сухой паёк на два… нет, на три дня. Взять лёгкие карабины и по тридцать патронов. Не забыть предметы личной гигиены. Пожалуй, этого достаточно.

Кивнув, майор позвал из палатки одного из инструкторов и отдал нужные распоряжения. Радостные кадеты убежали за инструктором, а мы с майором вернулись в палатку, где я пообщался с офицерами и инструкторами, так сказать, на неофициальные темы, или, по-простому говоря — поболтали за чашкой чая за общим столом.

Полчаса на сборы кадетам не хватило, но восемь минут перебора в подобной неожиданной ситуации опоздание небольшое. Для первого раза простительно.

Глава 3

В действительности у меня не было никакого конкретного плана этой вылазки на природу. Ситуация развивалась сама по себе, мне лишь оставалось согласиться и принять тот или иной вариант действий, или, наоборот, не принять. Из палаточного лагеря кадетов мы вышли под завистливые взгляды остающихся мальчишек. Прошли мимо пирса с катерами охраны и яхтой и двинулись по берегу вниз по течению реки. На ходу я поближе узнал второго своего сопровождающего. Звали его Граниус или попроще — Гран. Был он из небольшого приморского городка, в котором находилась база имперского флота. Отец мальчика служил механиком на одном из вспомогательных судов. Внешне Гран отличался от своего друга Эла в первую очередь соломенного цвета волосами, голубыми глазами и был немного повыше ростом. Переносицу и верх щёк мальчишки украшали пятнышки веснушек. Вполне симпатичный пацанёнок для своего возраста.

Пройдя километра четыре, мы оказались далеко за периметром охраняемой зоны. Именно в этом месте на реке стоял на позиции один из катеров охраны. Карту окрестностей я помнил неплохо, излазил здесь за эти годы всю округу, хоть экземпляр её лежал в моём рюкзаке на всякий случай. Объявив привал, вызвал по рации катер. На нём решил перебраться на расположенный ближе к противоположному берегу и ещё ниже по течению большой остров. Заросший хорошим лесом, с красивыми песчаными берегами, да ещё и отдалённый от населённых пунктов, он представлял собой прекрасное место для «дикого» отдыха. Там была и замечательная рыбалка, и в изобилии водилась разная дичь. К тому же остров был внушительных размеров: в самом широком месте достигал десяти километров, а в длину тянулся на все сорок с небольшим. Своими размерами он напоминал мне один из островов на реке Амур в моём родном мире, где мне пришлось начинать службу лейтенантом.

Катер высадил нас на небольшом симпатичном пляже. Ночь я решил провести здесь, не углубляясь в лес. К тому же время уже близилось к вечеру и надо подготовить место для ночлега, да и об ужине для своей команды подумать. Сам я обошёлся бы галетами и кипятком, но мальчишек надо накормить в любом случае.

— Кадеты, вы проходили теоретический курс выживания в незнакомой местности. Считайте, что сейчас у вас практическое занятие. В аварийных комплектах есть всё необходимое для такого случая. Ставлю задачу: здесь мы будем сегодня ночевать. Я пойду в лес и постараюсь подстрелить что-нибудь к ужину. Ваша задача обустроить место нашего бивака, а конкретно где мы будем спать, и где мы будем готовить ужин, если будет из чего. Заготовить дрова для костра — главная и самая необходимая задача в подобной ситуации, потому что огонь, особенно в прохладное время, это жизнь. Ну а натаскаете дров и разберётесь с местом для ночлега — попробуйте добыть что-нибудь съестное. В ваших аварийных комплектах для этого есть всё необходимое. Сухой паёк не трогать. Задача понятна?

— Так точно, господин команданте!

— И вот ещё что… — я поморщился, — на время нашего путешествия я буду называть вас Эл и Гран, или Элик и Граник, вы можете называть меня просто господин Май. Договорились?

Мальчишки переглянулись и кивнули.

— Вот и славненько! Ну, я пошёл, а вы тут займитесь. Пока солнышко жарит, можете раздеться и загорать, но в воду лезть не разрешаю.

Оставив свой рюкзак, проверил настройки лука, легко ли достаются стрелы из колчана, подмигнул мальчишкам и пошагал в лес. Бывали мы на этом острове раньше и с Ильмаром, и с императором Димой. Правда, высаживались в другом месте, но разве это имеет значение, ведь территория та же самая. А на этом острове всегда водилась мелкая дичь типа кроликов и малых оленей, хрюлов (по-нашему — диких свиней, только небольшого размера) и похожих на барсуков зверьков под названием «лесни». Кроме того в изобилии гнездились утки, фазаны и даже здоровенные птицы, похожие на диких индеек. Тут их почему-то называли «дикая курица». Короче говоря, умереть от голода на этом острове мог только абсолютно ленивый и ничего не умеющий человек.

Наслаждаясь свежим воздухом и щебетанием птиц, я не стал далеко отходить от оставшихся на берегу мальчишек, тем более, что не успел отойти от берега и сотни шагов, как в траве заметил притаившегося кролика. Кролики здесь, кстати сказать, были весьма специфические. Тёмно-серого цвета, иной раз почти чёрного, они отлично были видны как зимой на снегу, так и летом в траве. Заметив опасность, замирали на месте, как вкопанные, прижав голову к земле. Но уши при этом торчали торчком, как локаторы и выдавали место зверька. Так и сейчас, заметив кроличьи уши, я пригляделся и различил притаившегося кандидата на ужин. Коротко свистнула стрела, и я прицепил первый трофей к поясу.

Возвращаться обратно на берег не спешил, пошёл дальше в лес. В одном месте из высокой травы вспорхнули с полдюжины рябчиков, громко хлопая крыльями скрылись за деревьями. Пройдя ещё дальше, наткнулся на свежие следы хрюла, но самого зверя, как ни высматривал, не увидел.

Пройдя сквозь полосу густого кустарника, неожиданно оказался на берегу удивительно красивого озера. Имеющее форму почти правильного эллипса, в длину оно растянулось примерно на полторы сотни метров, а в ширину на пятьдесят-шестьдесят и было заполнено удивительно чистой и прозрачной водой. Стоя у уреза воды, я видел каждую песчинку или травинку на несколько метров от себя. Даже было видно, как колышутся плавники у окунька, проплывавшего в трёх метрах от меня. Солнце едва коснулось вершин деревьев, и его лучи щедро падали в озеро, создавая впечатление, что вода в его центре светится сказочным золотистым цветом. Поразительная красота!

Часть дальнего от меня берега озера поросла камышами, и в них поселились с десяток утиных семей. Несколько выводков утят плавали за своими «мамами» по зеркальной глади озера. Мамы-утки вовсю занимались воспитанием потомства, но я не заметил ни одного селезня. Куда подевались папы этих малышей? Добывать на ужин уток, оставляя утят сиротами — это натуральное браконьерство. Но вот парочку селезней подстрелить не мешало бы. Скорее всего, они сейчас пасутся где-то на реке или на протоке за островом и прилетят только в сумерках. Жаль.

Полюбовавшись ещё какое-то время видами внезапно найденного озера, попробовал воду рукой — тёплая, и пошёл дальше, надеясь добыть ещё чего-нибудь к ужину. А сюда я ещё вернусь с мальчишками. Не сегодня, но, может, завтра. Место уж больно красивое!

Обошёл вокруг озера дважды, постепенно отдаляясь от него. Уже заканчивая второй круг, подходил к небольшой группе кустов. Издалека было понятно, что это кусты банальной чёрной смородины, которой в этом мире росло не так уж много. Находке я обрадовался — будет, чем заварить чай. Ягоды ещё не созрели, но они мне и не нужны вовсе. В котелок для чая бросают не ягоды, а стебли, тогда чай получается не только вкусный, но и красивого красно-коричневого цвета. Не теряя времени, достал нож и срезал три прута, очистил от листьев и сунул в колчан со стрелами. Прошёл ещё немного вперёд, и тут удача снова улыбнулась мне — заметил неподалёку торчавшую из травы голову фазана. Фазаны в этом мире были такие же тупые, как в моём. Заметив опасность, они замирали на месте, видимо в надежде, что таким образом хорошо замаскировались или спрятались. Не шелохнувшись, стояли и наблюдали. Если же опасность всё равно приближалась, когда оставалось до неё совсем близко, они начинали убегать. Именно убегать, а не улетать. Улетали фазаны редко.

Сделав вид, что ничего не заметил, чтобы не спугнуть добычу раньше времени, бочком переместился за ближайшее дерево и уже оттуда пригляделся внимательнее. Рассмотрев среди травы разноцветные перья хвоста, облегченно вздохнул — петушок. На курочек фазанов летом я никогда не охотился, резонно считая, что летом они должны высиживать яйца и растить своих птенцов (или цыплят). Ну а на петушков можно и поохотиться, потому что до следующего года им уже настоящим делом заниматься не нужно. Потихоньку достал стрелу и изготовился к стрельбе. Рывком вышел из-за дерева, мгновенно прицелился и спустил тетиву. Фазан не успел пуститься наутёк… Что ж, охота сегодня была удачная!

Вернувшись на берег, вышел из-за кустов не сразу, понаблюдал немного за кадетами. А они, натаскав огромную кучу плавника, ломали его для костра. Тонкие ветки поддавались легко, а вот сломать те, что потолще, было не так-то просто, но ребята старались. Со стороны они были похожи на обычных деревенских ребят, готовящих дрова для костра, а где-то рядом на берегу у них должны быть удочки. Ну, так могло показаться со стороны. Стройные мальчишечьи фигурки белели незагорелой кожей и делились пополам лишь контрастными к ней короткими чёрными трусиками.

Сломав пополам очередную коряжину немалого размера, мальчишки решили передохнуть. Элик поднял фляжку и сделал из неё глоток, а Граник рядом с явным удовольствием вытянулся, потягиваясь, и тут же взвизгнул от неожиданности. Элик брызнул из фляжки на живот товарищу. Тут же началась игра в догонялки. Граник быстро догнал Эла и отобрал у него фляжку с водой, щедро стал лить её на товарища. Теперь уже Элик верещал и отбивался. Оба мальчишки заразительно смеялись, что я даже позавидовал их беззаботности. Так же и мы играли когда-то в детстве с друзьями на берегу реки Суры, куда я приезжал на каникулы. Тогда у нас были популярны игры не только в войнушку, но и в индейцев, и в мушкетёров, и много ещё в кого. Понаблюдав немного за резвящимися мальчишками, вышел на берег.

— Ко мне, мои верные семинолы! Ваш Оцеола вернулся с охоты с богатой добычей и по этому поводу в стойбище объявляется праздник! Ну, или, по крайней мере, устроим сытный ужин.

Мальчишки тут же подбежали ко мне и приняли все охотничьи трофеи.

— Ого, вот это кролик! Такой здоровый! А это что за птица?

— Это фазан. Мы запечём его на углях по-индейски.

— А кролика?

— Пожарим на вертеле.

— А по-индейски это как? Индейцы — это кто?

В этой реальности не существовало индейцев, поэтому всё, что я говорил, мальчишкам было совершенно непонятно. Ну да мне не привыкать рассказывать всякие истории. Уже два десятка лет я этим занимаюсь постоянно.

— Индейцы — это такой гордый народ, живущий в гармонии с природой. Воины и охотники. У них кожа красноватого оттенка, поэтому их ещё можно называть краснокожими. Увидев, как вы резвились, я вспомнил, как мы когда-то играли в индейцев с мальчишками. Была такая книжка — «Оцеола — вождь семинолов», вот её я и вспомнил. Так что, думаю, вы не откажетесь поиграть в индейцев вместо банального похода «куда начальство поведёт». Или вы против?

— Мы согласны, только если расскажете про этих индейцев!

— Конечно расскажу. А пока покажите, как вы устроили стойбище нашего племени.

Сухого плавника они заготовили достаточно много. Даже сделали шалаш, как их учили на уроках выживания из имеющейся в аварийном комплекте веревки и куска тонкой полиэтиленовой плёнки. От дождя в таком шалаше укрыться можно, а вот спать не очень удобно — натаскать травы на постель они или не догадались, или не успели. Но я всё равно похвалил их. Всё оружие, одежда и снаряжение было аккуратно сложено в шалаше.

Чтобы продолжить игру мне оставалось только раздеться, что я и сделал. Бельё у меня было абсолютно такое же, как у кадетов — свободные короткие чёрные трусики с резинками вокруг ног, поэтому через пару минут я уже ничем от них не отличался, если не считать, что моё тело уже покрывал лёгкий загар. Пока я раздевался, мальчишки смотрели на меня с каким-то недоверием.

— Что, не думали, что сам команданте вдруг возьмёт и разденется перед вами? — с улыбкой поинтересовался я, чем ещё больше смутил обоих. — А я вот, оказывается, такой, как и вы, мальчишка. Ну, почти, как вы.

Осмотрев своё «племя» я понял, что чего-то не хватает. Достал из шалаша рюкзак, порылся в нём и нашёл моток ленты красного цвета. Когда-то кусочками такой ленты я отмечал нужные места, где надо было… впрочем, сейчас это неважно… Шелковистая лента была шириной около полутора сантиметров. Отрезав кусок, завязал её на голове — получилось очелье. Отрезал по куску ленты и передал мальчишкам, чтобы и они повязали их на свои головы. После этого выдернул из хвоста фазана несколько перьев, три из которых воткнул в свои волосы за очелье справа и по одному перу прикрепил за ленты мальчишкам.

— Нарекаю тебя именем Быстрый Олень, — объявил Гранику, закрепляя перо, и сразу следом за ним Элику: — Отныне твоё имя будет Летний Ветер.

— А какое имя будет у вас?

— Разве я не сказал? Оцеола.

— Что оно означает?

— Не помню точно, но, кажется, Сын Солнца.

— Ух, ты! Круто! А почему я Летний Ветер?

— Когда тебя поливал водой Быстрый Олень, а он получил своё имя за то, что быстро догнал тебя, ты смеялся так заразительно, что у меня возникла такая ассоциация. Летний ветер — он такой же весёлый и шаловливый. Довольны?

Оба тут же закивали головами.

— Кто-нибудь умеет что-нибудь готовить? Хоть самую простую пищу?

— Я только бутерброды делал и ещё яичницу жарил, — сказал Элик.

— Я могу картошку сварить, — добавил Гран.

— Негусто… может, ввести в корпусе уроки поварского дела, как думаете? А то вот попадёте в ситуацию, как сейчас, но без меня, а рядом ни курятника, ни огорода с картошкой… Как я потом вашим родителям объяснять буду, почему вы вдруг похудели? Каждый мужик, а тем более охотник или воин, должен уметь найти пропитание в любой ситуации. Это значит, он не только должен уметь поймать кого-нибудь, но и приготовить, чтобы не жевать сырого кролика. Надеюсь, это вам понятно. Любой индеец, к слову, уходя в лес или в степь с одним только ножом, мог выжить в любую погоду и сколько надо времени. И не просто выжить, но и выполнить свою задачу.

— Можно вопрос? — Элик, как на уроке поднял руку. — А эти индейцы всегда только в трусах ходили?

— Нет, они носили одежду из шкур животных. Умели шить из них штаны и рубахи, а ещё на ноги делали мокасины — тоже из шкур. Но это взрослые. Такие мальчишки, как вы… как мы, носили только короткие юбочки из тех же самых шкур, этого им было достаточно. Вас в шкуры я наряжать не собирался, но если у вас есть такое желание — можете сами добыть оленя и сделать себе из его шкуры одежду. Я возражать не буду. Только на карабин не рассчитывайте, у индейцев были только ножи, томагавки и луки со стрелами. Томагавки — это такие боевые топоры, чтобы знали, а то ведь всё равно спросите.

Следующие полчаса мы посвятили поиску полезных трав, которые можно есть или чем сдабривать пищу. Вблизи берегов рек можно найти дикий лук или дикий чеснок, в траве, кроме ягод типа земляники, встречается мята. Ну а заодно рассказал про крапиву и сныть, попавшиеся нам по дороге, как и какую еду можно приготовить из них. Поиски наши увенчались успехом — мы нашли несколько пучков дикого лука. На сегодня хватит и этого. Пора приступать к приготовлению ужина.

Тушки кролика и фазана я подготовил сам, показывая кадетам, как это делать правильно. Соль, перец и кое-какие специи у нас с собой были, так что невкусный пресный ужин нам не грозил. Костёр разожгли тоже современным способом — спичками. Как и обещал, кролика мы зажарили на вертеле, выдержав тушку предварительно около часа посоленной и поперчённой. Фазан же, уже подготовленный, завёрнутый в крупные листья травы, наподобие наших лопухов, ждал своего часа.

Отсутствием аппетита никто из нас не страдал, поэтому от кролика быстро остались одни косточки. Пока расправлялись с ним, подоспел чай в котелке, воду для которого взяли прямо из реки. Стоит ли говорить, что такого чая, заваренного смородиновыми веточками, мальчишки никогда не пили. Ну а когда дрова прогорели, в угли была закопана тушка фазана, вкуснейший запах которого не заставил себя долго ждать.

Мы не удержались… Хоть и хотелось мне фазана оставить до утра на завтрак, но пока он готовился, мы, хоть только что слопали втроём кролика, но от исходящего от костра запаха буквально захлебывались собственной слюной. В таком состоянии, сами понимаете, трудно ограничиться только лишь маленьким пробным кусочком. В общем, фазан вскоре разделил участь кролика. Ничего, на завтрак что-нибудь придумаем.

Потом я сказал разжечь медленный, но широкий костёр на береговом песочке. На вопросы о цели такого большого костра я лишь улыбался, отвечая, что узнают позже. Вечер выдался тёплым и, на удивление, без комаров или других кровососущих насекомых. Мы даже не оделись, так и сидели на берегу в индейских нарядах, глядя на яркие звёзды в ночном небе. Ещё огни стоящего на якоре в полукилометре от нас катера охраны оживляли ночную реку, и один раз прошёл ярко освещённый огнями пассажирский теплоход. За это время я постарался как можно больше узнать о мальчишках. Память, конечно, выдала установочные данные их личных дел, но официальные данные всего лишь статистика, которая не объясняет привычки, характеры ребят, их пристрастия и интересы. Получился вечер вопросов и ответов. Причём пришлось отвечать не только кадетам, но и мне на их вопросы.

— Оцеола, у тебя так много шрамов на теле, как будто ты всю жизнь воюешь, — с уважением и завистью сказал Граник.

— Дядя мне рассказывал, что одно ранение вы получили в бою вместе с ним, когда на вас было покушение по дороге в столицу, — тихо произнёс Элик и показал пальцем на шрам на моём боку: — Вот этот, кажется. Правда?

— Да, был такой эпизод в моей жизни, — я кивнул. — Семнадцать лет назад, на мою машину напала боевая группа первого герцога. Они устроили засаду на дороге. Это было как раз перед вторым его мятежом. За два или три месяца до него. Твой дядя в тот раз вовремя подоспел на выручку. Но пулю я успел словить, хоть в пылу боя не сразу заметил.

— Не сразу? Это как? Разве можно не заметить, что тебя ранила пуля? Это же больно!

— В пылу сражения, когда организм выплескивает в кровь адреналин, не каждое ранение можно заметить сразу. Вот и я не заметил, а потом как-то сразу всё поплыло перед глазами, навалилась боль, и я отключился. Очнулся уже в госпитале весь перевязанный и обмотанный проводами датчиков.

— А вот этот шрам от чего? — Гран показал на плечо.

— Это осколок от противотанковой реактивной гранаты. Ещё до первого мятежа люди герцога устроили нападение на нас с императором. Взорвали машину из гранатомета. Мне достался осколок, очнулся, опять же, в госпитале. У каждого шрама своя история и среди них нет ни одной весёлой. Да, воины, запомните навсегда, в ранениях нет ничего весёлого, да и героического, подчас, тоже мало.

Мальчишки посидели молча, а потом Эл решился задать вопрос, который я давно ждал.

— Вы воевали вместе с моим дядей, когда нас ещё на свете не было; вы дружили с самим императором, когда он был мальчиком; вы воевали во всех последних войнах и конфликтах на наших границах, но… почему вы всё время остаётесь мальчиком? Вы уже давно должны вырасти и стать взрослым.

— А что вы слышали обо мне на эту тему?

— Много чего говорят… — смутился Элик.

— И, всё-таки, что говорят?

— Ну, некоторые говорят, что вы продали душу дьяволу, поэтому вас нельзя убить и за это вы останетесь ребёнком навсегда, — негромко сказал Гран.

— Или ещё, что вы сами колдун и сами заколдовали себя когда-то, чтобы подружиться с мальчиком императором. Но чего-то там напутали с заклинанием и поэтому не можете снова стать взрослым, — смущаясь, добавил Эл.

Честно говоря, о таких слухах мне докладывали. Можно, конечно, посмеяться над ними, но проблема всё равно останется. Люди не могут объяснить, почему я не взрослею, и это многих пугает.

— Вы тоже так думаете? Что я или колдун, или продал кому-то душу?

— Нет, что вы! — мальчишки смутились и опустили головы.

— А кто я, по-вашему?

— Мы не знаем… — еле слышно сказал Гран.

— Дядя как-то случайно сказал, что вы пришли из другого мира, где были взрослым, но при переходе границы между мирами стали мальчиком и снова стать взрослым просто не можете, — Эл смотрел мне прямо в глаза. — Это правда?

— Что ещё говорил твой дядя?

— Когда я уезжал поступать в корпус, он сказал, что если у меня будут какие-нибудь нерешаемые проблемы, я могу обратиться к вам, и вы поможете.

— Почему не обращался?

— Проблем таких не было.

— Это хорошо, что не было. А что ещё говорил о том, почему я не взрослею?

— Не знаю… Получилось так, что я случайно подслушал разговор дяди и папы, но они меня тогда почти сразу заметили и больше про вас не говорили. Дядя о вас всегда говорил только хорошо, и что Империя многим переменам обязана вам.

— Ну, это он приукрасил мои заслуги. Чтобы вы не боялись, скажу сразу, что я не колдун и никому не продавал свою душу. Так что ничего вам не грозит. Хотя нет, если будете плохо учиться, то могу выгнать из кадетского корпуса, но в остальном можете не волноваться.

— Я и не боюсь, — сказал Эл.

— Я тоже не боюсь, — тут же добавил Гран.

— Вот и хорошо. Давайте я расскажу вам историю про мальчика, который отказался становиться взрослым. Хотите?

— Хотим!

Я знаю только одну историю про отказавшегося взрослеть мальчика — это, конечно, Питер Пен. Её я пересказал в этот летний вечер двум притихшим мальчишкам, с жадностью ловившим каждое моё слово. Да простит меня автор, но в моём пересказе было много отсебятины, а не только описанных им классических приключений с пиратами, феями и полётами по воздуху. Но, думаю, история от этого только выиграла, что было заметно по лицам моих слушателей.

— Я бы тоже не отказался полететь в такую страну, — мечтательно сказал Гран, когда история закончилась.

— К сожалению, такая страна только в сказках.

— А Вы? Вы-то живёте по-настоящему! — глядя в ночное небо, произнёс Элик.

— Я? В самом деле, а что я? Твой дядя прав. Он — один из немногих, кто знает, что я был когда-то взрослым. Но теперь я снова мальчик и Грандзоор — моя Нетландия. Или, если сказать точнее — моя сказка. Теперь к ней прикоснулись вы двое и я не знаю, хорошо это или плохо.

— Что может быть плохого в том, что мы что-то узнали про вас? К тому же вы почти ничего не сказали.

— Не знаю я, что будет, ребята. Знаю только, что лучше бы я вам ничего не говорил, лучше бы вы ничего не знали. Может, ничего не будет, а, может, что угодно случиться. Дайте мне слово, что ни с кем не будете делиться тем, что от меня узнали и узнаете ещё, потому что многое из этого государственная тайна Империи.

— Даю слово — никому и никогда не скажу то, что узнал от вас! — Элик встал и сказал эти слова с серьёзным выражением лица.

Блики на лице от догорающего костра добавляли к словам таинственности и даже какой-то тайны, и обещание становилось уже не просто обещанием, а тайной клятвой. Гран последовал примеру друга и, встав, произнёс точно такие же слова, слово в слово.

— Вот и хорошо! А теперь смотрите, для чего мы разложили большой и медленный костёр!

Угли почти до конца прогорели и лишь местами светились красноватым светом. На угли нагребли с разных сторон слой песка, застелили его одним покрывалом, положили под головы рюкзаки, а оружие прикрыли от росы рядом. Улеглись все трое на это покрывало и укрылись вторым. Не прошло и пяти минут, как все трое почувствовали идущий от земли, точнее — от засыпанных песком углей, жар. Хотел сказать ребятам, что так же жарко спать на натопленной русской печи, но в этом мире нет русских, и нет похожих печей, мальчишки меня бы не поняли. Так зачем бередить их умы неразрешимыми вопросами.

Мальчишки уснули не сразу, долго ворочались, бока припекало знатно, но вскоре попривыкли. Шептаться не решились, видимо, каждый обдумывал услышанное сегодня. Кто сказку, а кто и другое. Но я дождался, пока оба сонно засопели и только тогда позволил себе встать, отойти от ребят и связаться с катером охраны. Я дважды во время своего рассказа мальчишкам заметил, что с катера подавали сигнал о выходе на связь. Ничего неожиданного я не ждал и просто пропустил оговоренное время выхода на связь. Просто не хотел прерывать рассказ. Если бы что-то случилось, катер просто подошёл бы к берегу, ну а раз не подошёл, то всё нормально.

— На связи, — я включил рацию.

— Вы пропустили сеанс, команданте.

— Знаю. Но мы были у вас на виду.

— Да, мы хорошо видим место вашей стоянки.

— Что-нибудь срочное для меня есть?

— Только доклад дежурного по объекту. Ничего не случилось.

— Ну и ладушки! Я спать. Вы там смотрите, чтобы к нам спящим никто не приближался. В случае чего включайте сирену, она и мёртвого поднимет.

— Да, так и сделаем, не беспокойтесь.

— Всё, отбой. Утром сообщу планы на день, пока не загадываю.

Мальчишки крепко спали, или весьма убедительно делали вид, что спят, потому что, когда я поправлял на них покрывало, мне показалось, что Элик уж слишком усердно сжимает веки. Ну да пусть играется, будет потом, что порассказать приятелям, когда вернёмся. Лег с краю, прикрывшись покрывалом по грудь, расслабил все мышцы и почти сразу заснул, включив внутренние часы на пробуждение в шесть утра. Так и будет, если что-то не разбудит раньше назначенного времени. Эту полезную привычку я приобрёл ещё в прошлом своём времени, в родном мне мире, когда командовал пограничным кораблём. Здесь она тоже пригодилась.

Глава 4

Проснулся от пения птиц. Не соловей, но какая-то птаха заливалась вполне красиво. Открыл глаза: светло, небо голубое и безоблачное, лёгкий утренний ветерок ласково касался кожи и волос. Прислушавшись, уловил жужжание и писк разных летучих насекомых, а ещё звук работающего вспомогательного двигателя катера охраны. Звук этот был тихим и размеренным, что означило нормальный вариант несения службы, то есть катер просто стоит на якоре на своём месте, а не спешит куда-то полным ходом, готовя оружие к немедленному использованию. Всё тихо. Но внутренние часы говорили, что проснулся я раньше заказанного времени на тридцать пять минут, и это было неправильно. Обычный допуск внутренних часов был не более двух минут в любую сторону, но более получаса не вписывались ни в какие рамки. Значит, разбудило чувство опасности. Но и тут непонятка: обычно опасность сразу проявляла себя, то есть на неё были какие-то конкретные указания, но в этот раз ничего такого не было.

Я лежал, напрягая слух, и пытался понять, что разбудило меня раньше назначенного времен, но, как ни старался, не мог найти причину раннего пробуждения. Хотя… Сорочья трескотня, как помнится, не возникает на пустом месте. Если эти птицы подают голос, значит, их что-то потревожило. Или кто-то потревожил. А если судить по тому, что перекличка сорок слышится всё ближе, это может говорить о том, что этот кто-то или что-то приближается, но пока ещё не появился на берегу.

Выбравшись из-под покрывала, я подошёл к вчерашнему кострищу, благо до него было всего метров пять, проверил угли — от них уже не было даже тепла, а не только жара. Придётся разжигать новый костёр, благо мальчишки натаскали вчера достаточно дров.

Занимаясь костром, я определил азимут на трескотню сорок в лесу и не выпускал из вида тот участок леса, не показывая при этом, что меня там что-то привлекает. Костёр уже разгорелся и я пристроил над ним котелок с водой, когда мой глаз зацепился за оранжевое пятно, появившееся за ивовыми кустами в полусотне шагов от нашего бивака. За кустами кто-то прятался.

Делая вид, что занимаюсь костром и котелком, мне удалось-таки рассмотреть раннего гостя. Это был мальчишка лет десяти в оранжевой футболке и светлых, бежевого цвета, коротких штанах. Притаившись за кустом, он рассматривал меня и весь наш импровизированный лагерь. Сорока уселась над ним на ближайшем дереве и время от времени подавала голос. Уже гораздо реже, чем раньше. Видимо, сопроводив мальчишку до конца леса, посчитала свою задачу выполненной.

Когда вода в котелке закипела, сходил к шалашу, в котором с вечера сложили свои вещи, достал брикеты с кашей из наших запасов и вернулся к костру. Раскрошил брикеты в котелок и размешал отломанной палочкой. Ещё через несколько минут от котелка начал распространяться по берегу вкусный запах. Этот запах добрался до спящих кадетов и разбудил их. Зевая и потирая глаза, оба вскоре подошли ко мне.

— Доброе утро, воины! Выспались? Или не против ещё поспать?

— Разве тут до сна, когда так вкусно пахнет? — подавил очередной зевок Эл.

— Что у нас на завтрак? — без всяких экивоков поинтересовался Гран.

— Каша из концентрата.

— Это каша так вкусно пахнет? — искренне удивился Граник. — В нашей столовой она совсем по-другому пахнет.

— Сравнил! Там в электрическом столитровом котле на всю вашу братию одновременно варится, а тут на костре, да на свежем воздухе — понимать надо разницу!

— Жаль, больше нет кролика или фазана вчерашнего, — сглотнул слюнки Элик.

— Кролика нет, — кивнул я. — Вчера мы все над ним усердно потрудились, но у нас есть тушёнка, и если кто-нибудь из вас сейчас принесёт сюда банку, то каша получится с мясом.

— Я принесу! — Граник сбегал к шалашу и вернулся с банкой тушёнки.

Достав свой бастаган, я быстро вскрыл банку и вывалил её содержимое в булькающий крупой котелок. Запах из него стал ещё вкуснее. Мои мальчишки снова побежали к шалашу и принесли оттуда посуду и хлеб, расстелили на песке плащ-накидку и организовали не ней импровизированную сервировку стола. Чинно уселись рядом в ожидании завтрака. Посмотрев на них, я усмехнулся:

— А с чего вы взяли, что в походе не надо умываться по утрам? Я таких приказов не подписывал. Десять минут вам на водные процедуры!

Смеясь, мальчишки убежали к реке, а я нашёл глазами утреннего гостя. Он уже не стоял за кустами, а присел на корточки, но продолжал следить за нами. Помешав ещё раз в котелке, я, насвистывая первый пришедший в голову мотив, как бы невзначай приблизился на несколько шагов к кустам и, резко повернувшись в сторону прячущегося мальчишки, сказал:

— Не знаю, кто ты, но в такую рань на острове могут быть или туристы, или сбежавшие из дома и ищущие приключений мальчишки. Ты кто? Твоя оранжевая майка даже сквозь густую листву прямо кричит: «Кто ещё не увидел меня? Посмотрите — вот он я!» Прямо скажем, маскировка у тебя ненадёжная.

Мальчишка за кустом не шевельнулся и ничего не ответил. Видимо, для него оказалось неожиданностью, что его давно видит тот, за кем он наблюдал. Не испугался бы и не бросился убегать…

— Хватит прятаться, выходи. У нас завтрак готов, пойдём с нами кушать. Никто тебя здесь не обидит.

Гость думал недолго. Выпрямившись, он неуверенно вышел из кустов.

— Привет…

— Доброе утро, незнакомец. Меня зовут Май. С ребятами познакомишься сам. Как твоё имя?

— Сашка… Александр.

— Вот и познакомились. Голоден?

— Ну…

— Понятно! Тогда иди и вымой руки. Возьми моё полотенце, вон оно лежит, мыло у ребят есть. Давай бегом…

Гран и Эл, конечно же, удивились, увидев появившегося вдруг незнакомого мальчишку, но сохранили невозмутимость и доброжелательность. А что им оставалось? С ними рядом есть старший, то есть я, и старший разберётся во всём, так чего же голову ломать? Если появился кто-то незнакомый и старший не высказывает беспокойства — значит, так оно и должно быть.

— Ты как здесь оказался? — спросил Сашку Элик, когда закончили с кашей и перешли к чаю.

— Я просто хотел дойти до реки.

— Ну, дошёл, вот она, — Гран мотнул головой в сторону воды. — А зачем тебе это? Тем более в такую рань.

Санька как-то непонимающе посмотрел на нас, словно что-то соображая и одновременно удивляясь.

— Сами не знаете, что ли?

— Чего мы не знаем? — это уже я спросил.

— Надо дождаться полдень, когда солнце будет в самом зените, а потом просто искупаться.

— Так иди и купайся, чего время тянуть? — пожал плечами Граник.

— Ещё полдень не наступил. Раньше лезть в воду нет смысла.

— Почему? Ты же уже мыл руки в реке вместе с нами.

— Вымыть руки — это не считается. Да чего вы, ребята, разыгрываете меня, как будто сами не знаете?

Элик и Граник вопросительно посмотрели на меня. Они не знали, как им реагировать и что делать дальше. А что я? Я был озадачен не меньше кадетов. Посудите сами: на острове, где нет никакого жилья и куда мало кто заглядывает вообще, вдруг появляется мальчишка. Причём, мальчишка явно городской и одет именно по-городскому, как будто утром погулять вышел в ближайший лесок. Да здесь вообще на много километров нет никакого жилья, кроме летней резиденции самого императора, где живу я и разбит летний лагерь кадетов. Есть ещё полубатальон стойких стрелков, осуществляющий охрану резиденции, там есть несколько офицерских семей с детьми, но этого мальчика я никогда не видел. К тому же резиденция за рекой и в полутора десятках километров отсюда. Да и сложно поверить, что мальчишка из империи не знает команданте Мая, когда его портрет красуется почти в каждом учебнике рядом с портретом самого императора.

— Ну, то, что мы знаем — мы знаем, — я сделал многозначительный вид. — Нам хотелось бы знать, что знаешь ты? Мы имеем на это право, потому что пришли сюда раньше тебя. Согласись, ты поступил бы на нашем месте так же, если бы пришёл первым.

— Не знаю, может быть, тоже спрашивал бы… — смущённо улыбнулся Сашка.

— Вот видишь! Тогда чего удивляешься вопросам? Давай, колись сразу обо всём, что знаешь!

И мы услышали совершенно удивительную историю…

Среди юного поколения города Летянинска издревле существовала легенда, что если в полдень в день летнего солнцестояния, которое совпадает с полнолунием, искупаться в реке, понырять, поднять со дна пять раковин-жемчужниц, вскрыть их, и если хоть в одной найдётся даже самая маленькая жемчужина, то… Вот ни за что не догадаетесь, что тогда будет! Я бы тоже не догадался. Но Сашка на полном серьёзе, без тени сомнения на лице, а, наоборот, с полной убеждённостью заявил, что нашедший жемчужину сможет… летать!

— Чего-о-о? Летать? — Граник чуть не поперхнулся чаем.

— Ну, не совсем, как птицы, конечно. Крылья не появятся, но спрыгнуть с крыши или с дерева и не разбиться, не переломать руки и ноги — это возможно. Прыжок будет больше похож на планирование, чем на падение.

— А зачем это надо? — пожал плечами Элик. — Разве это полёт, если взлететь с земли невозможно, а только прыгать с крыши или с дерева? Ну, повыпендриваешься раз или два перед приятелями или девчонками, а на самом деле ничего полезного. Вот если бы можно было не с крыши, а полететь по-настоящему — вот тогда было бы здорово!

— К сожалению, люди не летают, как птицы, — внёс я свою лепту в разговор. — Это возможно только в сказках или с помощью волшебства. Мы с вами не в сказке и волшебников среди нас нет. А вообще — было бы, конечно, неплохо уметь летать. А то пока ещё наши изобретатели и конструкторы додумаются до надёжных и быстрых самолётов и вертолётов — можно состариться и умереть. Наши-то летающие аппараты лишь чуть быстрее наземных видов транспорта.

С самого начала, как только попал в этот мир, я не переставал удивляться, что при достаточно высоком уровне развития военной техники, включающей танки и боевые грависы, артиллерию и военные корабли, авиация была практически в зачаточном состоянии. Ну, примерно на уровне развития её во время первой мировой войны в моём мире. Кроме как для связи её здесь не использовали. Машины были с маломощными, слабенькими моторами, из дерева, фанеры или ткани. Никакого боевого применения пока ещё ни разу не зафиксировано. Почему конструкторско-изобретательская мысль не работала в этом направлении, мне было непонятно.

Сашка на мои слова удивлённо на меня посмотрел:

— Ну почему же наши самолеты медленные? Разве скорость в восемьсот километров в час это медленно?

— Восемьсот? Ты шутишь? Самая новая седьмая модель развивает скорость до ста десяти километров в час, — рассмеялся Элик.

— Вы чего? — удивлению Сашки не было предела. — Из какого каменного века вы выбрались? Или продолжаете меня разыгрывать? Какие сто километров? Какая седьмая модель? Истребитель ФИ — 51 может разгоняться до трёх скоростей звука, а это почти километр в секунду! В секунду! Правда, это экспериментальный истребитель. А ФИ — 44, ФИ — 46, и другие, восемьсот в час дают свободно! ФИ, если вы не в курсе, означает «фронтовой истребитель».

— Успокойся, Саша, всё мы знаем, это мы проверяем тебя, — с улыбкой сказал я, сделав знак своим ребятам, чтобы не развивали эту тему. — Но, согласись, самолёты — самолётами, а человеку по воздуху без него летать не суждено.

— Обычному человеку не полететь, — кивнул мальчишка, — но тот, кто найдёт сегодня жемчужину, имеет все шансы научиться летать без крыльев, а уж планировать, как я сказал, с крыши или дерева — так это ему будет раз плюнуть! Нужное это умение или нет — не знаю. Наверное, кому-то нужно, кому-то нет. Но я не против попробовать. Да и вы тоже, раз пришли сегодня сюда, верите, что это возможно.

— Если мы искупаемся и найдём жемчужины, мы сможем летать, говоришь? — прищурился Граник.

— Планировать точно сможем.

— Ты говорил про шанс научиться летать? Ты знаешь кого-то, кто научился летать?

— Говорят, это возможно. Лет двадцать назад был такой мальчик, он мог подпрыгнуть и полететь по воздуху.

— Так давно? А сейчас куда он делся?

— Вырос, конечно, и стал взрослым, — смутился Сашка. — А летать можно только пока ты не стал взрослым.

— А делся-то куда этот взрослый?

— Говорят, уехал в другой город…

Вот и подтверждение моим подозрениям, что мальчишка не из этого мира. Никаких «фронтовых истребителей» в этой реальности нет, и в ближайшие годы не появится. Тем более, летающих со скоростью выше скорости звука. Интересно, откуда ты взялся, Сашка, и как сюда попал? Уходить мальчишка тоже не торопится, намеревается дождаться полдень и искупаться, да ещё попытается найти жемчужину, насколько я понял из его слов. Летать, скорее всего, от такой находки он не станет, и это, наверное, одно из ребячьих поверий в его мире. Но вот само его появление перед моими глазами — это уже что-то! Понять бы только — что? Или простое совпадение с моими мыслями в последнее время, или какой-то знак свыше. Какой? Тоже ещё предстоит понять.

Улучив момент, пока Сашка бегал за кустики, я кратко проинструктировал своих кадетов, чтобы не удивлялись всему, что они могут услышать от мальчишки, и чтобы не задавали ему никаких вопросов.

— А про какие это «истребители» он говорил? Разве может что-то летать со скоростью восемьсот километров в час? — посмотрел на меня неверящим взглядом Элик.

— Может, и летает. И у нас когда-нибудь будут такие самолёты. Но вот именно про такие вопросы я и говорю. Не задавать! Слушайте, говорите сами, но вопросов лишних не надо. Просто посмотрим и послушаем, что нового нам скажет этот мальчик.

— Зачем это надо? — спросил Граник.

— Запомните на всю жизнь: тот, кто умеет слушать, даже от случайно встреченного человека может узнать много нового и полезного. Сегодня вам представился такой случай. Слушайте, а потом мы поговорим о том, что нового вы узнаете от этого Саши.

— Но, чтобы он больше говорил, надо задавать вопросы, — неуверенно покачал головой Элик. — Странно будет, если мы просто будем слушать его с открытыми ртами и молчать.

— Молчать не надо, надо аккуратно поддерживать разговор. А вопросы, если понадобится, я сам задавать буду.

Очень полезное умение правильно вести беседу и задавать наводящие вопросы. Вскоре я уже довольно много знал и о Сашке, и о городской легенде о летающем мальчике. Выслушав её до конца, я вспомнил другую легенду из совершенно другого города, услышав которую и отнесясь к ней легкомысленно, я попал в этот мир. Нельзя недооценивать ребячьи легенды, в которые они верят. А если этим легендам много лет, иногда даже несколько столетий, то достоверность её проверить очень сложно или совсем невозможно. Выдумка это или что-то подобное было на самом деле, из текста самой истории не понять. Но уже по опыту общения с малолетним непоседливым и вечно ищущим приключений народом, подтверждённым личным опытом, могу сказать, что там, где есть мальчишечья легенда в которую они искренне верят, возможно всё. И чем невероятнее легенда, чем авантюрнее передаваемая из уст в уста история — тем больше вероятность того, что в неё можно влипнуть по самую макушку!

Наверное, сам природный авантюризм мальчишек способствует тому, что с ними случаются самые невероятные истории, такие, какие случиться не могут нигде, никогда, ни по какой причине, потому что этого просто не может случиться! Но они случаются! То, что просто в силу природных и физических законов не может произойти — происходит! А то, что не может сбыться никогда и ни при каких обстоятельствах — сбывается! Вот умом взрослого человека понимаешь, что этого не может быть и не должно быть, но все «умные взрослые» аргументы, вдруг, разбиваются о чистый и ясный, убеждённый взгляд мальчишечьих глаз и негромкие, с нотками превосходства в собственной правоте, слова растрёпанного и конопатого чуда в коротких штанишках, стоящего перед тобой: «Это у вас, взрослых, невозможно, а у нас — вот оно, смотрите сами!» И ты видишь, что то, чего не может быть, есть! Вон оно. Стоит (лежит, висит, летит, плывёт и т.д.), можно не только видеть, но и подойти и потрогать, а то и самому принять участие в каком-то действии или событии. И ты забываешь о всех известных людям физических или иных законах, о всех известных им теориях и гипотезах, понимая, что тут поработала всего одна малоизвестная теория, которой наплевать на все законы физики, природы и общества — Теория Невозможных Возможностей!

Но пока ещё у меня оставались вопросы к Сашке и надо их прояснить.

— Скажи, Саша, — спросил я, отправив кадетов тренироваться в стрельбе из лука, — много ли ребят, по твоему мнению, знают эту городскую легенду и как часто кто-то пытается дойти до реки?

— Легенда старая, её, наверное, знают все, а вот насчёт реки… тут не всё так просто… — Сашка как-то неуверенно посмотрел на меня.

— А что такое?

— Я слышал, что раньше многие пытались дойти в такой день до реки, только это почти никому не удавалось. Понимаешь, очень редко, кому удаётся дойти до реки. Я сам удивляюсь, что мне удалось добраться сюда, и к тому же увидеть здесь вас троих.

— Что же такого в этом удивительного?

— А ты сам разве не знаешь?

— Не знаю. Мы с ребятами не из твоего города, а из другого. У нас нет такой легенды.

— Да? Тогда откуда вы?

— Потом скажу. Ты не ответил на мой вопрос. Так что же удивительного?

Сашка нерешительно посмотрел на меня, словно оценивая, стоит ли ему отвечать на вопрос, потоптался немного, потом виновато улыбнулся, словно был виноват в том, что потом сказал:

— Понимаешь, Май, рядом с Летянинском нет никакой реки, поэтому найти её никто не может. У меня получилось случайно.

— Почему случайно? Разве ты не хотел найти реку?

— Хотел, конечно! Но куда идти, если никто не знает дорогу? Вот поэтому говорю, что получилось случайно.

— Получается, что тебе невероятно повезло! Как думаешь, почему?

Сашка на какое-то время задумался, видимо, вспоминая что-то, потом продолжил:

— Ближайшая река от Летянинска протекает в восьмидесяти километрах. У нас есть большое озеро, но никакой реки нет. А по легенде до реки дойти пешком плёвое дело. Вопрос в том, куда идти? Никто и нигде не говорит и не рассказывает о направлении, где и как искать реку. Поэтому у нас очень много разных мнений, где может быть эта дорога. Одни говорят, надо искать за озером, другие — в противоположной от него стороне, а третьи — о пустыре за железнодорожным вокзалом. Кто-то утверждает, что найти реку можно только тогда, когда идёт дождь и его струи стекаются вместе, образуя реку. А кто-то говорит, что это озеро в этот день вытягивается в реку. В общем, точной дороги никто не знает, и указателей никаких нету.

— Интересно! Как же ты сюда добрался?

— У нас частный дом на окраине. Есть сад и огород. Вчера вечером, когда ложился спать, бабушка сказала (она знала, что я сегодня собирался пойти искать реку), что реку никогда не найдёт тот, кто ищет её где-то. Она подчеркнула именно ИЩЕТ ГДЕ-ТО. «Река сама позовёт и скажет, как до неё добраться» — сказала бабушка. Я проснулся на рассвете, меня как будто кто-то позвал. За окном было тихо, даже птицы ещё не проснулись. Встал, оделся и вышел во двор. Ещё с крыльца увидел, что в саду стоит туман. Понимаешь, в саду туман стоит, а во дворе и на улице его нет! Я такого никогда не видел. Ноги сами понесли меня в сад. За садом у нас небольшой участок с посаженной картошкой, а тут я прошёл через окутанный туманом сад, и за ним не было грядок с картошкой. Сразу за садом начинался лес, которого там никогда не было! По лесу я шёл совсем недолго. Минут двадцать, наверное. Потом наткнулся на небольшое озеро, совсем неподалёку отсюда, а потом уже увидел реку и вас на берегу. Вот так я попал сюда.

Да, всё просто и неожиданно для мальчишки! Совсем как для нас с Тимкой, когда мы с ним ступили на тропу Юргена. «А, может, Сашка такой же, как я, бывший взрослый?» — мелькнула на секунду шальная мысль, но я тут же отмёл её, как совершенно невозможную. Если бы он был таким, как я, то я сразу понял бы это. Взрослого в теле ребенка распознать очень даже просто, как бы он ни пытался «замаскироваться» или подстроиться под поведение подростка. Всё равно в поведении, словах и действиях, даже в непроизвольных жестах, взрослость выдаёт себя. Нет, Сашка не взрослый, а обычный мальчишка, случайно прошедший очередной неведомой тропой между мирами. Случайно? Вот в этом я уже не уверен. Такого «случайного» шанса судьба, или провидение, или кто там неведомый распоряжается этими делами, просто так никому не даёт! А уж если этот неведомый «кто-то» дал мальчишке возможность проскочить в другой мир, то, скорее всего, у него далеко идущие планы. На этого мальчишку планы.

— А как пойдёшь обратно? Дорогу найти сможешь? — улыбнулся я.

— А чего её искать? Тут же недалеко совсем — я помню дорогу, — спокойно пожал плечами Сашка и посмотрел на солнышко. — Скоро полдень будет, не знаешь?

— Не торопись, время ещё есть. Иди с ребятами из лука постреляй. Стрелял когда-нибудь?

— Мы играли в индейцев.

— Самодельные игрушки не в счёт. Этот лук настоящий.

Мы по очереди стреляли в мишень на берегу. Сначала я учил всех, как правильно держать лук и стрелу, целиться и натягивать тетиву, а потом, когда стало уже хоть что-то получаться, объявил конкурс на самого меткого стрелка. Ну, насчёт меткости, конечно, слишком громко сказано. Всем троим мальчишкам хорошо, если попадали в большой лист лопуха с двадцати шагов, что случалось не так уж и часто. Но ребята вошли в азарт и продолжали состязание, бурно реагируя на каждое попадание и расстраиваясь при промахе.

Короткий двойной сигнал ревуна катера распорол тишину над рекой. Это был вызов меня на связь. Причём вызов срочный. Оставив ребят, я отошёл в сторону и достал рацию.

— Что случилось?

— Господин команданте, вы распорядились связываться в любое время, когда будут новости о капитан-лейтенанте Ильмаре. Есть новости.

— Хорошо, говорите.

— Господин Ильмар прибыл в летнюю резиденцию и в настоящее время собирается на глиссере сюда. Прибудет, ориентировочно, через полтора часа.

— Понятно. Что ещё?

— Больше ничего.

— Спасибо. Заметите катер Ильмара — мяукните один раз сиреной, я буду знать.

— Есть! Принято! Просигналим, как только появится на радаре.

— Кстати, насчёт радара: никаких нарушений в работе радиолокации или радиосвязи сегодня не фиксируете?

Капитан катера ответил с небольшой заминкой, что не ускользнуло от меня.

— Нет, господин Май, никаких особых нарушений или поломок не зафиксировано.

— А не особых? Может, помехи какие-то необычные или непонятные?

— Есть одна необычная помеха, но она не на воде и на несение нашей службы не влияет.

— Подробнее, капитан.

— Помеха в виде пульсирующей отметке на суше. Появилась на рассвете и до сих пор видна на экране. Как будто своеобразный маячок сигналит. Через равные промежутки времени сигнал то горит ярче, то тускнеет. Точно, как маяк светит.

— Где этот сигнал, уточните.

— На острове в пяти с половиной километрах от вашего лагеря. Но мы проверили тот район другими средствами наблюдения и ничего угрожающего или настораживающего не обнаружено. Думаю, это что-то из разряда атмосферных помех, возникающих спонтанно и пропадающих также спонтанно. Никакой опасности нет, мы держим под контролем все подходы к вашему лагерю.

— Хорошо, капитан. Спасибо. Отбой.

Я не случайно спросил о помехах капитана катера. Сашка пришёл из другого мира, это мне понятно. Шёл он, по его словам, не так уж долго и далеко, а это значит, что где-то тут неподалеку возник проход в его мир. Или из его мира — это, как говорится, смотря с какой стороны смотреть. Но с какой ни посмотри, а пробой межпространственных границ, создание прохода между мирами — это нарушение пространственно-временного континуума. А такое нарушение непременно должно сопровождаться каким-нибудь возмущением этого самого континуума. Физическим, электромагнитным, волновым или любым другим. Но, каким бы ни было, оно должно хоть как-то фиксироваться приборами наблюдения. Это я понял два десятка лет назад, когда старый отшельник нашёл место перехода обратно в мой родной мир для меня и Тима. Не смог бы он найти точное место, если бы его следы не фиксировались хоть какими-то техническими средствами.

То, что места переходов видны на экранах локаторов я убедился, когда поселился в летней императорской резиденции, непосредственно на территории которой был такой переход. Да, это был переход между Грандзоором и моим миром. Причём переход постоянный. Это был выход в этот мир той самой тропы Юргена, по которой я перешёл сюда. Так вот, на экранах локаторов наших катеров я обнаружил отметку точки перехода. Моряки считали эту отметку обычной постоянной помехой, но я сравнил её с топографической картой, и она тютелька в тютельку совпала с точкой выхода межпространственного перехода. О своём открытии я ни с кем не делился. Не нужно посторонним знать лишнего, ни к чему это. А сейчас я просто проверил своё давнее открытие. Наличие сегодняшней «помехи» подтверждало возможность фиксации точек подобных переходов имеющимися в распоряжении местной цивилизации техническими средствами. Пусть пока эти отметки считаются помехами, но при необходимости потом, когда-нибудь, можно будет научиться отфильтровывать их от обычных помех.

Убрав рацию, достал часы и надел их на руку. До полудня оставалось ещё сорок минут и не следовало пропускать время, всё же Сашка появился здесь с определенной целью. Прикинув, что можно сделать за сорок минут, присоединился к продолжающим стрелять из лука мальчишкам.

— Ну, мои воины, чем порадуете своего вождя? Как успехи? Готовы ли вы выйти с другими воинами на тропу войны?

— О, великий вождь! Как мы ни стараемся выполнить поставленную задачу, но пока наши успехи очень скромные. Не может ли великий Оцеола показать своим бестолковым воинам мастерство в стрельбе из лука? Дать нам ещё один урок? — тут же поддержал игру Граник.

Оглядевшись, заметил неподалеку несколько створок речных раковин, поднял три штуки и протянул Гранику, попросил воткнуть их в песок в тридцати шагах от нас. Он убежал, нагрёб в отдалении три небольших холмика из песка и воткнул в их вершины створки раковин. Отсюда они казались слишком маленькими, чтобы в них можно было попасть стрелой.

— Может, поближе переставить? — с сомнением покачал головой Элик. — Слишком далеко, а цель очень маленькая.

— Наверное, ты прав, — кивнул я, — но менять не будем. Самому интересно, попаду или нет?

Осмотрев лук и выбрав стрелу, вышел на два шага вперед. Ветра не было, снести стрелу в сторону ничего не могло, если только сам не выстрелю мимо. Но — да, далековато поставил. Ну да ничего, как говорил мой дедушка в подобных случаях: — «Не корову же проигрываем!» Прицеливался долго. Наконец, стрела свистнула, и перламутровые осколки от первой раковины брызнули в стороны. А как же иначе? Наконечники у моих стрел настоящие, калёного железа. Мальчишки восхищенно вскликнули. Я не стал тянуть время и быстро выпустил ещё две стрелы. Ещё одна раковина разлетелась перламутровыми осколками, а последнюю створку стрела просто сбила с места не разрушив — наверное, лишь вскользь коснулась её. Но, в любом случае я не промахнулся.

— Вот так должен стрелять воин племени семинолов, если не хочет лишиться своего скальпа!

За несколько минут до полудня я инструктировал ребят, как вести себя на воде. Ну, в смысле напомнил, чтобы далеко не лезли, не заплывали. Течение реки здесь было не очень сильное, но я не знал, хорошо ли умеют плавать мои кадеты и Санька, поэтому запретил им заплывать дальше двадцати шагов от берега. Берег и дно здесь песчаные и глубина понижалась плавно, что было хорошо в любом случае, ведь ещё предстояло нырять за ракушками. Хоть все трое уверили меня, что плавают хорошо, всё равно придётся присматривать за ними. Я хотел сначала скомандовать катеру подойти к нам поближе для дополнительной страховки, но потом передумал. Ну, будет стоять немного ближе, только какой толк от этого? Да никакого. Если только не будет стоять прямо тут, где будем купаться. Поэтому не стал дёргать катер.

На последней минуте снял с руки часы и освободился от последней одежды — никого здесь нет и стесняться некого. Мальчишки переглянулись и сделали то же самое, после чего мы с криками и воплями рванули в воду.

Сначала просто поплавали в догонялки и поплескались, как плещутся все мальчишки во всех мирах — шумно и весело. Понаблюдав некоторое время за умением плавать всех троих и убедившись, что держатся на воде уверенно, я присоединился к ним. Раковины жемчужниц искали ногами. То есть просто ходили и осторожно щупали ногами дно, ведь речная вода не прозрачная, как в стакане, и лишь в небольшой полоске у берега можно рассмотреть что-то в воде. А там, где вода уже по колено, дна совсем не видно. Вот мы и искали жемчужниц ногами, а найдя — ныряли за ними. Найденные раковины складывали на берегу каждый в свою кучку, потому, что Санька сказал, что искать жемчужины можно только в тех раковинах, которые сам поднял со дна, только тогда всё будет так, как положено, как надо. Кадеты мои отнеслись к этим словам серьёзно, а я лишь улыбнулся в душе — а как же иначе, все мальчишечьи правила должны выполняться неукоснительно! Как говорится: делай, что положено, а там всё само получится. Свои пять жемчужниц я собрал первый.

— Кто умеет вскрывать раковины? — поинтересовался я, когда все собрались на берегу со своей добычей.

Мальчишки вертели жемчужниц в руках, переглядывались, пробовали раскрыть створки руками. Конечно, ничего у них не получалось.

— Можно разбить камнем, — предложил Элик.

— Нельзя, — возразил Сашка. — По правилам их надо открыть, а не разбить.

— Так не открываются же, — пожал плечами Граник.

— Есть у кого-нибудь хоть какое-то конкретное предложение? — спросил я.

Все трое пожали плечами, переглядываясь.

— Можно разложить их на берегу под солнышком и через какое-то время от жары створки раковин сами приоткроются. Но этого может и не случиться со стопроцентной вероятностью. Моллюски могут просто умереть от жары, не ослабив мышцы. А есть ещё один вариант, и для этого надо использовать нож. Какой вариант выберем?

— Нож! — хором воскликнули мои кадеты, а Сашка только кивнул после них.

Граник и Эл сбегали за своими ножами и принесли мой бастаган. Я взял первую жемчужницу и показал, в каком месте и как подрезать мышцу створок. Раковина оказалась пустой. Ну, в смысле, моллюск там, конечно, был, но вот жемчужины не нашлось. Потом проконтролировал, как справляются со своими раковинами Эл и Гран и протянул нож Сашке. Тот повертел его в руках, удивляясь необычной форме, потом осторожно, словно чего-то опасался, взял в руки первую из своих жемчужниц, вздохнул и как-то виновато посмотрел на меня, словно ища поддержки.

— Не тушуйся, подрезай. Ты же пришёл найти жемчужину, так ищи! Не вскрыв раковину, жемчужину не найдёшь.

Сашка ещё раз вздохнул, сжал губы и провёл ножом в нужном месте. Сморщив нос, мальчишка поковырялся в содержимом и отбросил всё в сторону. Внутренности ракушек ничего замечательного собой не представляют.

— Пусто…

— Было бы чудом, если бы ты нашёл всё в первой же раковине. Кстати, если бы нашёл, что сделал бы с остальными?

— Выбросил бы обратно в реку — пусть живут!

— А вдруг там была бы ещё одна жемчужина или даже в каждой по штуке?

— Ну и что с того? Мне нужна только одна.

— Отдал бы другу или кому-то другому, вместе бы летать стали.

— Нет, не стали бы вместе, — замотал головой Сашка, — ведь всех их я нашёл, значит и полёты были бы только мне даны.

— Не всё ли равно, кто нашёл? Главное — у кого жемчужина… — проворчал услышавший нас Граник.

Сашка ничего не ответил, просто удивленно посмотрел на него, вздохнул и принялся за вторую раковину. Кадеты мои тоже усердно потрошили свои жемчужницы.

Глава 5

Как и следовало ожидать, Сашке повезло. Жемчужина, маленькая, размером в две спичечные головки, слегка розового оттенка, обнаружилась в четвёртой раковине. У мальчишки задрожали руки и округлились глаза. Он смотрел на жемчужину и не решался дотронуться до неё.

— Ну, чего застыл? — негромко сказал я ему почти в самое ухо. — Ты нашёл то, что искал — радуйся!

Мальчишка посмотрел на меня каким-то неуверенным и виноватым взглядом одновременно, сглотнул, но ничего не сказал.

— Что, не можешь поверить? — понял я несказанное. — Так бывает, что человеку везет, и он находит именно то, что ищет.

— Я… я хотел, но не думал… а оно вот… нашёл!

— Нашёл потому, что очень сильно хотел найти. У меня было такое, можешь мне поверить.

— Да? И что ты нашёл? — Сашка с интересом поднял на меня глаза.

— Ты не поверишь… целый мир и нового себя. Так тоже бывает.

Ни Сашка, ни слышавшие эти слова кадеты, ничего не поняли. Они переглянулись и вернулись к изучению найденной жемчужины. Она, кстати, оказалась не круглой, а была похожа на капельку. Честно говоря — очень редкая форма для жемчужины. Оставшуюся не вскрытой последнюю раковину Сашка, как и говорил, выбросил в воду. Вся троица, увлечённо болтая, постепенно стала удаляться в сторону костра, забыв и обо мне и о моих не вскрытых жемчужницах. Я посмотрел на лежавшие на песке раковины и, минутку подумав, одну за другой выбросил их обратно в реку.

Мальчишки уселись в кружок недалеко от кострища и о чём-то негромко переговаривались. Я не стал прислушиваться. Связался с катером охраны, спросил новости и долго ли ещё ждать Ильмара. Новостей не было, и катер с моим помощником пока не появлялся. Что ж, подождём. Полдень уже миновал, следовало подумать об обеде. Этим и занялся, выбрав в запасах пару брикетов концентрата горохового супа. Чем хороши такие брикеты — то, что их надо всего лишь размять, залить водой и некоторое время прокипятить. В результате получается довольно приличный суп. Не домашний, как у мамы или бабушки, но вполне вкусный и калорийный, а главное, что с его приготовлением справится любой мальчишка-кадет, не говоря уже о взрослых бойцах. Так что чуть больше, чем через полчаса, я объявил мальчишкам об обеде.

— Что будешь делать дальше? — спросил я Сашку за обедом. — Попытаешься научиться летать, наверное?

— Домой надо вернуться сначала. Наверное, меня уже потеряли. А летать… так ведь это не сразу… Должно время пройти, пока придёт это умение.

— Неужели не хочешь прямо сейчас попробовать?

— Что? Сигануть с верхушки дерева для проверки? Типа: «а вдруг получится?» Так я же не полоумный! Знаю, что не получится. Это уж потом как-нибудь попробую, когда подо мной что-то мягкое будет, куда падать не больно.

— Разумно, — согласился я. — И что про дом вспомнил, тоже правильно. Причём советую с возвращением домой поторопиться, а то мало ли чего…

— В каком смысле?

— Ты же сам говорил, что рядом с вами нет никакой реки. Как думаешь, откуда эта взялась? — я кивнул в сторону реки. — Или не думал?

— Не думал, — растерянно поглядел на меня Сашка. — Просто… в этот день она должна быть.

— «Просто должна быть» — хорошее определение, а главное — точное. Должна быть и всё тут! А если не всё так просто? Вот ты знал, что за забором ничего нет, а когда пошёл — там и лес, и озеро, и река, да и мы с ребятами ещё. Не задался вопросом, откуда всё это появилось? Ну да ладно. Давай доедай обед, и я тебя провожу обратно.

— Домой?

— Как получится.

— А мы? — тихо спросил Эл.

— Да! Мы тоже проводим, — поддержал его Гран.

Оба смотрели на меня вопросительно и с надеждой.

— Конечно, — кивнул я. — Вместе проводим.

Мои кадеты сразу повеселели и усердно заработали ложками, не задавая больше вопросов. Впрочем, обед и так уже подходил к концу. Лагерь сворачивать не стали, намереваясь скоро вернуться. У Сашки реально округлились глаза, когда мы трое оделись в форму. Рюкзаки брать не стали, но оружие оставлять без присмотра не полагается. Поэтому мои кадеты вооружились своими карабинами, на поясах ножи в ножнах и фляжки с водой. В карманы запихнули по паре пачек галет — так, на всякий случай. На моём поясе висела кобура с пистолетом и бастаган, про лук со стрелами я тоже не забыл. Ещё раз связался с катером и передал для Ильмара, если он появится раньше, чем мы вернёмся, то пусть идёт за нами по оставленным меткам и знакам. После этого из створок раковин я выложил на песке стрелку, указывающую направление, куда мы отправляемся. Ильмар всё поймёт, как надо.

— Ну, вперёд, воинство! — скомандовал я. — Поспешим, пока дверь не закрылась.

Озеро, как и вчера, поразило меня своей красотой и каким-то уютом, что ли. Ну, вот понравилось оно мне и всё тут! Наверное, само расположение его на острове посреди реки добавляло необычности и загадочности. И утки с утятами плавали, как вчера.

— Мимо этого озера проходил утром? — спросил я Сашку.

— Ага, только над ним тоже легкая такая дымка стояла.

— Ранним утром это нормально. А там, где ты живёшь, поблизости нет такого озера?

— Нет. И леса нет. Ну, кроме того, что я увидел в тумане. То есть в тумане он был, а на самом деле, когда без тумана, его нет.

— Понятно. Далеко ещё идти?

— Не очень. Вот сейчас за озером пройдём вон тот лес и выйдем прямо к заднему забору нашего огорода. Минут двадцать или тридцать.

Мы задержались немного у озера, не в силах пройти мимо этой красоты. Я посмотрел в сторону, куда показал рукой Сашка и… всё мажорное настроение мгновенно улетучилось. Присмотрелся внимательнее и волна «дежавю» накрыла меня с головой. Такое впечатление, что нечто подобное я уже видел. Или у меня появились глюки. Как будто сбоила какая-то компьютерная программа и на доли секунды за стеной леса мелькали дома какого-то поселения. Нечто подобное я видел давно, когда переходил в мир Грандзоора, что делал впоследствии неоднократно. Эффект наложения пространств двух миров друг на друга имеет свои особенности и признаки, впрочем, как и признаки близкого закрытия перехода. Всё это я оценил за доли секунды. До закрытия перехода оставалось немного времени и Сашке следует поспешить. Да и нам с кадетами в момент закрытия прохода не мешает держаться от него подальше. Сашку-то в случае чего с его артефактом в кармане вынесет в его родную реальность, а нас вполне может занести куда-нибудь к чёрту на кулички.

Мы обошли озеро и ступили под первые деревья. Прошли ещё несколько шагов, и я обратил внимание, что голос рассказывавшего что-то Сашки стал немного глуше, а все внешние звуки стали тише и как бы отдалились — явный признак близкого перехода. Сердце заколотилось быстрее. Оглянувшись, сказал кадетам, чтобы подошли ко мне ближе. Они не сразу поняли, что я говорю, пришлось крикнуть, только тогда они подбежали. Велел им взяться сзади за мой поясной ремень и не отпускать, пока не разрешу. Объяснять ничего не стал, не до того сейчас. Мальчишки удивились, но приказ выполнили. Так мы прошли по лесу минут пять или семь, и я всё время внимательно смотрел по сторонам, надеясь вовремя заметить условную черту межпространственного перехода и не переступить за неё. Не хватало мне только сейчас перенестись в мир Сашки, да ещё с двумя пацанами, за которых отвечаю. Нет, вообще-то, если бы я был один, обязательно прогулялся бы в новую реальность чисто ради спортивного интереса: что там и как, ведь судя по тому, что рассказал нам мальчишка, миры наши очень похожи и опасности там не должно быть. Однако, два кадета, которых я взял с собой чисто для компании, в данном случае становились якорем, препятствующим моему походу в другой мир. Даже двумя якорями — по одному на каждую ногу.

Скоро впереди появился просвет между деревьев, а краски вокруг стали более яркими, контуры предметов, наоборот, стали размытыми. Под последними деревьями мы остановились.

— Вон наш дом, красная крыша над яблонями видна, — показав рукой, сказал Сашка. — Пойдёмте!

— Нет, Саша, мы не пойдём дальше, — улыбнулся я. — Беги один домой, тебя, наверное, уже потеряли.

— Пойдёмте! Я вас познакомлю со своими!

— Нельзя нам дальше.

— Почему?

— Тогда нас потеряют и, возможно, очень надолго. Неужели ты ещё ничего не понял?

— Что я не понял?

— Ты только что был в другом мире, а сейчас возвращаешься обратно в свой. Странно, что ты, зная, что рядом с вами нет никакой реки, этого не понял.

— Ой… — Сашка смутился, — Я как-то не подумал даже. Легенда говорит, что река появляется, но то, что она в другом мире течёт — ни слова. Неужели на самом деле другой мир? А как же вы?

— Да, мы с ребятами из другого мира, и нам не следует идти к тебе в гости.

— Но, почему? Я же… был у вас, значит, вам можно ко мне.

— Нельзя. Проход закроется и что нам останется? Ждать целый год, пока откроется снова? Где жить целый год? Как объяснить, откуда мы взялись? Да и вообще — лишние проблемы не нужны никому. Поэтому нам нельзя принять приглашение и пройти в твой мир.

— Жалко… А, может, не закроется, пока ко мне сходим? Тут же совсем рядом!

— Обязательно закроется, как только ты пройдёшь несколько шагов от леса к дому. Видишь, твой дом, вроде бы близко, но воздух вокруг него словно плывёт? Как будто ты на него издалека смотришь? Это говорит о нестабильности пространственного континуума. Короче говоря — проход сразу закроется, как только ты пойдёшь к дому, поэтому нам нельзя с тобой.

Мы помолчали. Сашка, похоже, начал понимать, что происходит, и что с ним было совсем недавно. А я чувствовал, как дрожит и звенит в нетерпении готовая порваться струна, соединяющая два пространства-времени. С некоторых пор я это очень даже хорошо чувствую. Кажется даже, что не одна, а две или три струны натянуты и вот-вот порвутся, и это чувство тревожило.

— Так мы, получается, больше не встретимся? — негромко спросил Сашка.

— Скорее всего — нет. Жаль, мы не увидим, как ты научишься летать.

— Тогда, может, через год?

— Через год проход может открыться не у твоего дома, а где-нибудь в другом месте. Или ты просто не сможешь его увидеть, даже если он будет рядом.

— Почему?

— Потому, что ты уже использовал свою попытку, и, насколько мы понимаем, удачно. В другой раз проход может открыться для кого-то другого, — улыбнулся я. — Но ты не расстраивайся — всё может обернуться иначе, а не как я сказал, потому что те, кто хоть раз прошёл границу между мирами, становятся другими, не как все.

— Какими? — глаза мальчишки загорелись. — Откуда ты знаешь?

— Какими? Самыми разными. Разве уметь летать обычное для человека умение? То-то же! А откуда я знаю — неважно. Просто поверь — знаю! Ну, давай прощаться…

Мы пожали, один за другим руку, Сашке и он, виновато улыбнувшись и пожав плечами, повернулся и пошёл. Один раз он ещё успел оглянуться, и мы помахали ему руками, а потом струна со звонким хлопком лопнула. И Сашка, и его дом мгновенно исчезли, исчез и край леса. Нас ударила не очень сильная воздушная волна и улетела куда-то дальше, шелестя листвой деревьев. Я огляделся: мальчишки стояли рядом, продолжая держаться за мой ремень, деревья и кусты вокруг нас не изменились, только вместо края леса дальше продолжался лес.

— Ну, давайте теперь искать дорогу обратно, — сказал я кадетам. — Помните, как шли сюда? Где оставили последнюю стрелку?

Последнюю стрелку выкладывал из веточек Граник и нашли мы её быстро. Хвостик стрелки указывал прямо на проход между двумя высокими соснами, неизвестно как затесавшимися в этот лиственный лес. Я не помнил сосен по пути сюда — вероятно просто не обратил внимания за разговором с Сашкой. Но, с другой стороны, их вообще могло быть не заметно из-за накладок двух реальностей друг на друга. Ну да ладно, стоят сосны — и пусть себе стоят, красавицы. Задрав голову, я посмотрел на вершины сосен: они мерно покачивались, хоть не чувствовалось ни малейшего ветерка. Пока смотрел на них, вдруг на долю секунды показалось, будто густые кроны исчезли и тут же появились вновь, но, скорее всего, просто моргнул и так получилось.

Гран и Эл о чём-то негромко спорили, но я не стал прислушиваться, вспоминая переход Сашки, и как он до конца не понимал, что побывал в другом мире. Хотя, может, понимал, просто не мог до конца поверить в то, что с ним происходит. Интересно, получится снова когда-нибудь встретить его? А если да, то где? В каком мире? Да и вообще интересно было бы увидеть, сможет он полететь на самом деле или нет? Всё в руках тех, кто эти переходы между мирами устраивает. Или, если не устраивает, то разрешает им случаться, а то, что без их ведома межпространственные переходы невозможны, я уверен.

Мы прошли ещё мимо двух выложенных на земле стрелок-указателей из веток. Мальчишки резво шагали впереди, лишь иногда оглядываясь на меня. Скоро уже должны выйти к озеру, судя по времени и скорости движения, но вот что настораживало, так это то, что лес здорово изменился, стал другим, не таким, каким был совсем недавно, пока мы провожали Сашку. Лес вокруг стал каким-то диким, неухоженным и даже более тёмным. Я стал внимательно смотреть по сторонам.

Убежавшие немного вперёд кадеты вдруг остановились и присели на корточки, о чём-то заспорили, поглядывая на меня. Явно увидели что-то необычное. Подойдя к ним, я увидел на земле не одну, а две стрелки, сложенные из веточек. Причём острия стрелок касались друг друга, сходясь, а их хвосты смотрели в разные стороны, образуя тупой угол.

— Ну и кто из вас так пошутил? Кто выкладывал эти стрелки?

— Я делал стрелку в этом месте, но только одну, — сказал Элик. — Откуда появилась вторая, я не знаю.

Присмотревшись к стрелкам на земле, я заметил одну странность: обе они были из сухих веточек, подобранных по пути, как и все остальные, но эти две были поразительно похожи. Ну, словно две капли воды или как зеркальное отражение одна другой. Не поверив глазам, взял в руки две центральные ветки и сравнил их — сошлись не только в размерах, но даже в мелочах типа изгибов и царапин на коре. Такого просто не может быть ни при каких обстоятельствах!

— Ой! Они что? Одинаковые, что ли? — удивлённо протянул Граник. — Это как так?

— А вот так и есть. Значит, никто из вас к этой стрелке отношения не имеет?

— Я выкладывал, но всего одну, а не две, — Элик шмыгнул носом.

— Я тоже ни при чём, — помотал головой Граник.

— А ещё, мне кажется, что я свою стрелку положил немного ближе к стволу этого дерева, — Элик неопределенно пожал плечами. — Или только так кажется — сам не пойму ничего.

— Ну а палочки хотя бы те самые или другие? Не помнишь?

— Похожи, но я не знаю точно. Разве можно запомнить все прутики, что берёшь в руки? Вон их вокруг сколько валяется!

— Ну и куда нам идти дальше? У кого есть предложения? Туда, куда смотрит хвост правой стрелы или куда смотрит левый? А, может, между ними? — спросил я мальчишек.

На самом деле вопрос мой был чисто для успокоения ребят. Сам же я был сейчас необычайно насторожен, но старался, чтобы они ничего не заметили. Конечно, существовал вариант, что Ильмар переложил стрелку, где-то поблизости прячется и наблюдает за нами. Но в этом случае как объяснить зеркальную похожесть стрелок? Нет, тут не шутка Ильмара, тут «шутка» другого, более высокого порядка, если это шутка, конечно. Проще говоря, я включился в предбоевой режим, когда обострены всё чувства и тело в состоянии немедленной готовности к действиям. Эту способность я приобрёл бонусом к своему вечному детству, и она за прошедшие годы пригодилась мне неоднократно. Правда, научился пользоваться ей не сразу, нахватав на различные части тела кучу шрамов. Вот и сейчас я внимательно следил за всем вокруг нас, а слух улавливал самые тихие звуки, что в обычном состоянии было невозможно.

— Тут рядом уже должно быть озеро. Можно пройти по одной стрелке немного и если озера не будет, то вернуться назад и пройти по другой, — предложил Элик.

— Можно, — кивнул я. — Значит так: вперёд не убегать, держаться рядом со мной в двух-трёх шагах, если что-то скомандую — выполнять немедленно и не задавать глупых вопросов. Ясно?

— Понятно! Господин Май, а мы всё ещё играем в индейцев?

— Уже нет. Не до игры сейчас, господа кадеты.

— Почему?

— Это уже глупый вопрос.

Внезапно появившаяся двойная стрелка мне совсем не нравилась. Об этом я не преминул сказать ребятам. Дальше мы шли осторожно, внимательно смотря под ноги и по сторонам. Пройти успели не больше десятка шагов, как Граник остановился и показал пальцем в сторону:

— Смотрите, ещё стрелка!

Чуть впереди и справа на прошлогодних серых листьях лежала указательная стрелка, выложенная из сухих прутиков. Обступив находку, мы молча глазели то на неё, то друг на друга. На всякий случай я ещё раз поинтересовался, не моих ли кадетов эти проделки, хотя был уверен, что они ни при чём. Смотрела эта стрелка совсем в другом направлении, словно указывала путь нам, а не тем, кто должен был идти за нами. Включив пространственное воображение, представил себе план местности. Если следовать тому, что мы возвращаемся обратно по своим же следам, то старое направление должно вывести нас на один берег озера, а если пойти в направлении, куда показывает новая стрелка, мы должны выйти на другой берег того же озера. Но кто оставил здесь этот знак?

— Господин команданте, мне кажется, что эта стрелка похожа на две предыдущие, — задумчиво произнёс Граник. — То есть палочки, из которых стрелку выложили, похожи на те, другие.

— Все палочки-прутики друг на друга похожи, — пожал плечами Элик.

— Ну-ка, сбегайте кто-нибудь, принесите… — я не успел договорить до конца, как оба кадета сорвались с места и побежали назад к предыдущей стрелке.

Через полминуты каждый протягивал мне по веточке. Обе одинаковые, это мы выяснили раньше. Я взял ветку из рук Граника, а он в ту же секунду наклонился и поднял с земли точно такую же.

— Вот! Видите? Я же говорю — они одинаковые!

Да, в руках у меня были две абсолютно идентичные веточки! Ну и что это прояснило? А ни фига ничего! С обычной точки зрения только больше всё запуталось. А если посмотреть с точки зрения… что там было написано в записках Отшельника?

…«Если исходить из того, что для Мая-Виктора миссия в Грандзооре является в некотором роде учебно-практической задачей, то, надо думать, выполнил он её с положительной оценкой. Ну, это с моей точки зрения. Какую оценку поставят ему Странники или тот, кто всё это задумал, даже гадать бесполезно. Но, если судить чисто по-человечески, Грандзоорская Империя на подъёме, плохие получили по заслугам, хорошие люди при деле, трудятся на всеобщее благо, беспредела с детьми никто больше не творит, и, как говорится, всё в шоколаде. Уже много лет ничего, что могло бы потрясти сложившееся положение и вернуть смутные времена, не происходит. Исходя из логики, следует предположить, что в скором времени наш Команданте должен получить новое задание. Пора ему уже исчезнуть из империи, а не продолжать удивлять подданных императора видом не взрослеющего ребенка.

Исчезновение, скорее всего, произойдёт неожиданно, как произошло появление. Это нормально для тех, кто всем этим руководит. В самой империи некоторое время поговорят и успокоятся, как это бывает всегда. А через некоторое время появится красивая и романтичная легенда о Команданте — мальчишке, перевернувшем историю Грандзоора. Ещё через некоторое время легенда обрастёт подробностями и «свидетельствами очевидцев», как правдоподобными, так и не очень, а через пару столетий превратится в сказку.

Но я не зря выше упомянул про «код команданте». Кажется, причём здесь этот код? Есть у меня подозрение, что если какая-то личность наделена свыше «кодом команданте», то наделившие ею сами до конца не знают, какие силы они передают этой личности. Даже в своём начальном варианте сила этого кода сверхъестественная и может затягивать в свою орбиту других людей. Так произошло с Тимом, спутником Виктора. Совсем не важно то, что они вместе прошли по, так называемой, «тропе Юргена», оказавшейся для них переходом между мирами. Тим мог не перейти из мира в мир, если бы не оказался рядом с Виктором, УЖЕ наделённым силой кода. Окажись на месте Тима в этот момент другой мальчишка, он тоже был бы захвачен силой кода и перемещён. Получается, что теперь, когда Странники или сам Создатель захотят снова переместить Мая-Виктора в другую реальность для новой миссии, то велика вероятность, что вместе с ним туда могут быть переброшены и другие люди, оказавшиеся в условный момент рядом с ним.

А ещё некоторое время назад я стал замечать, что приближённые к Команданте тоже начинают набирать похожую силу. Возможно, это простая утечка, а, возможно, сам Команданте, её носитель, неосознанно (или, наоборот, осознанно?) делится силой с близкими ему людьми. Признаки силы я уже замечал у самого Императора, у Тима, периодически посещающего Грандзоор, но больше всего силы Май передал Ильмару. Ильмар пока сам не знает своих возможностей. Впрочем, его возможностей никто не знает. Но мне кажется, что Ильмар в определенный момент времени сам может поднять свой уровень силы до уровня «кода команданте». Что, кстати, ничуть не расходится с теорией невозможных возможностей.»

Что же получается? Все эти непонятные «левые» указательные стрелки вполне могут являться сигналами к моему новому перемещению? В новый мир, новые условия и с новым заданием? С каким заданием? А для Императора, для Ильмара, для всех остальных я просто исчезну? Так же неожиданно, как и появился? Неужели старый Отшельник прав? Но, как ни странно прозвучит, я о чём-то таком уже давно задумывался, так что даже если эти странные стрелки предвещают уход из Грандзоора, то внутренне к этому готов. Только вот что будет с мальчиками? Если предположения Отшельника верны, то их может забросить в другой мир вместе со мной, а это уже проблема, ведь у каждого из них есть родители и родственники. Переполох с их пропажей может подняться солидный, и как бы это не повредило Императору и репутации кадетского корпуса. Ну да это не в моей власти. Может, следует отправить мальчишек сейчас по обратному пути, пока всё не зашло слишком далеко? А если уже поздно? Если уже пройдёна точка возврата и теперь, если я даже отправлю кадетов, где гарантия, что их не закинет вместе со мной или, не дай Бог, куда-нибудь отдельно от меня? Этого уж точно я не могу допустить — пусть лучше будут рядом со мной, а там видно будет, что делать с ними дальше. Эх, был бы Ильмар рядом, было бы проще, хотя… чем бы он мог тут помочь…

— Значит, так: от меня не отходить ни на шаг, не вопить от страха, если вдруг испугаетесь, и берегите оружие. Если потеряете свои карабины, это может выйти боком.

— Простите, господин команданте, но что нас может напугать так, чтобы мы от страха завопили? — неуверенно поинтересовался Элик. — Что на этом острове может напугать нас?

— Хорошо было бы, если мы до сих пор там… — я прислушался к внезапно наступившей звенящей тишине, которая, в самом деле, звенела перетянутой струной.

Наступившую тишину, наконец, заметили и кадеты, замолкшие и инстинктивно придвинувшиеся ближе, вплотную ко мне.

— Спокойно, ребята, спокойно…

Какое-то время мы стояли, опасливо озираясь, но ничего не происходило. Тишина продолжала звенеть, но, возможно, звон этот слышался только в моей голове. Слышали ли его мальчишки, я не знал, а спросить было неудобно. В обеих руках я продолжал держать веточки от стрелок-указателей, и в какой-то момент мне даже показалось, что этот самый звон тишины исходит именно от них. А ещё, что обе веточки то ли подрагивают, то ли вибрируют под воздействием непонятной мне силы, стремясь одна к другой. Но эту, проскочившую мгновенно мысль я не принял всерьёз, и, как оказалось впоследствии, зря. В какой-то момент я перестал обращать внимание на веточки и, освобождая одну руку, переложил ветку в другую. Ну, то есть обе ветки оказались зажаты в одной ладони, и как только они соприкоснулись, перетянутая струна с тонким звоном лопнула.

Коротко испуганно вскрикнул кто-то из мальчишек, вокруг нас мгновенно потемнело и неведомая сила, похожая на ударную волну после взрыва, толкнула в спину, подхватила нас, сорвав с места, и понесла сквозь чёрную пустоту, временами разрываемую алыми всполохами…

Глава 6

«- Здравствуй, Команданте! Тебя, ведь, так теперь называют? — прозвучавший в голове голос был чётким и чуточку весёлым. — Не ждал, полагаю?

— Смотря чего или кого. Не скрою, застали почти врасплох. Почти. В какой-то степени я уже был готов к чему-то подобному. С кем имею честь?

— Называй меня Куратором.

— Так Вы — мой Куратор? Тот, который должен обеспечивать выполнение мной задач?

— Не совсем так. Я — Куратор сектора обитаемых миров номер Н-2114. Ты — мой оперативный исполнитель по корректировке реальностей и особым поручениям. Предваряя твой вопрос, скажу «да». Да, в определенных обстоятельствах мы вмешиваемся в естественный ход эволюции или прогресса цивилизаций в отдельных реальностях. Исключительно в благих целях, конечно.

— Благими намерениями выложена дорога в ад — так говорят в моей стране.

— Понятие «Ад» чисто условное и существует не во всех реальностях. Уверяю тебя, существуют миры, где люди живут так же, как в твоём родном мире, но ты и люди твоего мира сочтут жизнь в тех мирах сущим адом. Всё относительно. Внедрив тебя в окружение императора Грандзоора, мы скорректировали развитие цивилизации реальности в нужном и правильном направлении. Ты же не будешь отрицать очевидное. В противном случае этому миру оставалось примерно двести лет, не больше, до полного вырождения, так как подобное отношение к детям, что практиковал Департамент Опеки под руководством Герцога, распространилось бы на другие страны и в итоге всё кончилось очень плохо. Теперь же наши аналитики спокойны за этот мир и тебя решено задействовать в корректировке следующей реальности.

— Я не против, но есть одно «но».

— Говори.

— Мальчишки. Два кадета, что со мной сейчас. Их же захватит переносная волна следом за мной. Разве они заслуживают потери своего мира, родных и близких? По-моему это неправильно.

— Зато тебе не будет скучно на новом месте, — мне показалось, что невидимый собеседник веселился, такое создалось впечатление. — Два помощника не будут лишними.

— Лучше бы в помощники Ильмара назначили вместо этих ребят.

— Про Ильмара я подумаю, а ребятам новое приключение в охотку придётся, не переживай, они не расстроятся. К тому же у тебя будет стимул вернуть мальчиков обратно в их мир. У тебя уже есть подобный опыт.

— Понятно. Что мне предстоит сделать?

— Как обычно — спасти мир от гибели!

— Можно немного конкретнее?

— Ваша цель Ваня Ланкин десяти лет. Отдыхает на каникулах в пионерском лагере вблизи границы. В первые дни войны лагерь будет занят противником, детей отправят в концентрационный лагерь, где большинство из них погибнет от медицинских опытов. В том числе Ваня Ланкин. Его гибель нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.

— Война? Что за война?

— В вашем мире, Команданте, эту войну назвали Великой Отечественной. Но это не ваш родной мир, а одно из его отражений (или, говоря по-другому — вариантов). Там вы можете встретить или услышать знакомые имена, хоть и не обязательно эти люди будут занимать те же самые государственные должности, что в вашем родном мире. Ваню Ланкина надо обязательно спасти и вывести в расположение своих войск.

— А остальных детей? Их там много?

— Около сотни. Спасение остальных не критично и на ваше усмотрение.

— Как понимать ваше «не критично»? Ими, что, можно пожертвовать? Это же дети!

Голос какое-то время молчал, потом я услышал:

— Вы не в состоянии спасти всех. Но спасение этого мальчика важно для всей цивилизации данной реальности.

— Чем так важен этот мальчишка, что вы задействуете меня, человека другого мира?

— На данный момент времени информация закрыта.

— Спасать кота в мешке? Что-то не верится, чтобы Куратор сектора озаботился обычным мальчишкой.

— Вы сами ответили на свой вопрос, Команданте. Мелочами мы не занимаемся.

— Могу я как-то связаться с вами, если это понадобится?

— Пока канал связи могу активировать только я. Эту возможность вы обретёте по достижению следующего уровня.

— Система ниппель, блин…

— Вы проявитесь в радиусе 10—15 км от лагеря и в предвоенный вечер. Ближе нельзя. У вас всё должно получиться, Команданте. Удачи!»

Полёт в темноте показался довольно долгим. Красные всполохи мелькали где-то вдалеке и ничего не освещали. Я лишь чувствовал, как за мою левую руку держится один из мальчишек. А где второй? Не потерялся бы. Хорошо, если второй держится за первого.

— Держитесь крепче и ничего не бойтесь! — прокричал я, но даже сам себя не услышал.

Вскоре бивший в лицо ветер ослаб и в какой-то момент тьма исчезла, швырнув нас в высокую траву на небольшой поляне среди лиственного леса. Кто-то из мальчишек, потом это оказался Эл, свалился прямо на меня, прилично приложив прикладом карабина по правой ноге ниже колена. Даже мелькнула мысль о переломе, но, слава Создателю, обошлось. Шипя, чертыхаясь и потирая ушибленные при приземлении места, мы поднялись на ноги. Все трое. Никто не потерялся — уже хорошо.

— Это что было, господин Команданте? — первым решился спросить Граник.

— Вы хотели приключений — получите! Можно хлебать полной ложкой! Мы с вами в другом мире и выбраться отсюда быстро не получится.

— Правда? Так это же здорово! — обрадовался Элик.

— Не радуйтесь, легкой прогулки не получится. Боюсь, как бы нам не досталось по полной…

Следовало определиться, куда мы попали. Если, как сказал Куратор, эта реальность похожа на мою родную, и завтрашняя война такая же, какая была у нас, то мы должны попасть в 1941 год. Небольшая разница в датах тоже возможна. На каком участке западной границы мы очутились? То ли это Украина; то ли Белоруссия; то ли Литва. Ещё может быть Карелия, но Финляндия, насколько мне помнится из истории, вступила в войну на несколько дней позже. Так что, скорее всего мы на западе страны. Всё равно надо определиться, какая тут республика.

Солнце ещё не скатилось к горизонту, хоть было на полпути к нему. Значит, сейчас часа четыре или пять дня. Получается ещё двенадцать часов мирного времени осталось. И как за это время найти нужный нам лагерь? В какой стороне он находится? Короче говоря, вопросов куча, а ответов никаких.

Прямо через центр поляны, которую и поляной-то назвать можно чисто условно, скорее — небольшая прогалина, тянулась натоптанная тропинка. Ну, хоть что-то на пустом месте. В какую сторону идти? Вообще-то, в какую ни пойди, можно попасть куда надо или ошибиться с одинаковой вероятностью. Гадать бесполезно. Можно топать в любую сторону, пока кого-нибудь не встретишь или куда-нибудь не дойдёшь, где можно будет задать вопросы.

— Нам с вами предстоит найти пионерский лагерь и одного мальчишку в нём. Где этот лагерь, кто этот мальчик — я не имею ни малейшего понятия, кроме его имени. Какую роль он играет в судьбе этого мира, мне тоже неизвестно, но, несомненно, не маленькую, иначе мы здесь не оказались бы. Короче говоря, спасая этого мальчика, мы спасаем весь этот мир! Понятно, кадеты?

Мальчишки выслушали меня и, переглянувшись, кивнули. В глазах их заблестели весёлые искорки, так хорошо знакомые мне по глазам многих ребят, оказывавшихся втянутыми в орбиты моих похождений, которые я сам чаще всего называл «авантюрными», но, обычно заканчивавшимися если и не счастливым концом, то победным, как минимум. Блеск в глазах блеском, но само их присутствие рядом создавало мне дополнительные проблемы, ведь надо за ними присматривать, кормить и вообще… Но, с другой стороны, их наличие можно считать некоей гарантией того, что я вернусь в Грандзоор вместе с ними, ведь их-то надо вернуть домой обязательно.

— Господин Май, а что такое «пионерский лагерь»? — спросил Граник.

— И что означает «этот мир»? — добавил Элик.

Пришлось вкратце обрисовать обстановку и дать некоторые пояснения, чтобы избежать хоть части вопросов, могущих возникнуть у ребят. Заодно предупредил насчёт обращения типа «господин» — если мир, как мой прежний, здесь господ уже побили. Осмотрев своё воинство, только покачал головой — надо что-то придумать с одеждой. Недолго думая, приказал срезать с формы погоны и все нашивки — и без них наша форма привлекает внимание, но с погонами и нашивками вопросов будет намного больше. Имперские кокарды с беретов тоже сняли. Без военных атрибутов форма стала походить на скаутскую, но иного выбора у нас не было. Оставалось ещё решить вопрос с оружием. Три мальчика с карабинами и пистолетной кобурой на поясе — это ненормальное явление в этом мире. Ладно, с оружием разберёмся, припрячем, только найдём другое место, чтобы было более доступное и приметное.

В какую сторону двинуться по тропинке, решил просто — предоставил право выбора кадетам. В какую сторону они показали, в ту мы и пошли. Через пятнадцать минут тропинка вывела к лесной дороге, по которой двинулись дальше. Ещё через какое-то время сзади послышался звук работающего мотора. На всякий случай мы спрятались в придорожных кустах. Мимо проехала нагруженная полуторка с военными в кабине. Как я ни старался рассмотреть петлицы на форме, ничего разобрать не смог. Машина двигалась в том же направлении, что и мы, ну а если там военные — следует посмотреть, что и как. По лесу прошли ещё с километр, и перед нами открылось засеянное пшеницей большое поле, за которым виднелись дома небольшой деревеньки. Дорога сразу за лесом раздваивалась: одна бежала через поле к деревне, другая уходила вправо вдоль леса. Логичным было бы пойти в деревню и спросить у кого-нибудь, где здесь пионерский лагерь. Карабины кадетов и кобуру моего «корнета» спрятали в лесу недалеко от дороги. Сам пистолет я прятать не стал, засунул его на спине за пояс шорт, под рубашкой навыпуск. Ножны с бастаганом трогать не стал, как оставил кадетам их ножи в ножнах на поясах. Ничего, если спросит кто — что-нибудь придумаем.

— Идём в деревню, — объявил я кадетам. — Вести себя естественно, улыбаться, на простые вопросы отвечать так же просто. Я, конечно, постараюсь отвечать сам, но мало ли как может сложиться. Основная версия — у нас военная игра и мы разведчики, которые случайно заблудились в лесу.

Самые информированные люди в любом городе или деревне — это мальчишки. Они везде успевают, всё видят, всё слышат, а если сами не видят и не слышат, то друзья-приятели им сообщат непременно. Если что-то хочешь быстро узнать в том или ином населённом пункте, лучше всего поговорить с местными мальчишками. В своей прошлой жизни, когда был взрослым, я так и поступал, и ещё ни разу всезнающая голоногая справочная меня не подводила. Надеюсь, не подведёт и на этот раз.

Едва мы вышли к крайним домам, как сразу увидели, что с другой стороны деревни, за садами и огородами, протекала речка. За речкой тянулись заливные луга, на которых полным ходом шёл сенокос. Дальше, за лугами, снова начинался лес.

Нам не пришлось даже зайти в деревню, стайку мальчишек мы встретили у околицы. Три представителя местного населения с удочками в руках вышли из деревни и направились к речке. Вся троица была примерно десяти лет от роду и босиком. Увидев нас, они остановились и пристально разглядывали, пока мы приближались.

— Здравствуйте! Мы, кажется, заблудились, — улыбнувшись, сказал я. — Вы не могли бы сказать, как называется ваш населённый пункт?

— Здрасьте… — по очереди ответили мальчишки, но смотрели настороженно. — А зачем вам это знать?

— Говорю же — мы играли в военную игру и заблудились. Мы из пионерского лагеря.

— Как можно заблудиться во время игры?

— Да всё так глупо получилось… Мы должны были разведать противника, но нас обнаружили, и началась погоня. Мы спрятались в кузове полуторки, там были какие-то тюки с военной формой. Потом машина поехала, а мы уснули. Проснулись уже в дороге где-то тут неподалеку, в лесу. Мы выбрались из кузова, когда водитель и сопровождающий вышли на минуту в кусты, а потом пошли по дороге и вот сюда пришли. Так как называется ваша деревня? Может, мы не так далеко уехали.

— На машине с военными ехали? — спросил один из троих. — Которые на развилке вдоль леса поехали?

— Ну…

— Это артиллеристы, у них полигон рядом.

— Сёмка, не болтай лишнего! — одёрнул его другой мальчишка, чуть повыше ростом. — У нас тут пионерских лагерей поблизости нет никаких. Говорят, у райцентра неподалеку два лагеря есть, там городские из Пинска отдыхают.

— Далеко до райцентра?

— Верст пятьдесят будет.

— А деревня как называется? Не Хлыстоваха разве? — название я сказал наугад, первое, что пришло в голову.

— Осиннице.

— А река как называется? Припять или Пина?

— Да, долго вы спали в кузове машины! — усмехнулся тот, что, похоже, был старшим. — Это Стырь. Она в Припять впадает вон в той стороне. Вёрст восемь отсюда.

Взмахом руки мальчишка показал, в какой стороне Стырь впадает в Припять.