Бесплатный фрагмент - Книжный шифр

Предисловие автора

Библиотека. Кладезь знаний, собранных человечеством за долгие годы своего существования. Святая святых любого уважающего себя образованного человека. Цитадель разума и обитель наук.

Почти всегда это особое помещение, насквозь пропитанное редкостной атмосферой стати и уважения к трудам других людей. Даже воздух там свой особенный. Загустевший запах старения и медленного разложения давно пожелтевших от сырости страниц.

Картину дополняет такой же ветхий на вид строгий библиотекарь. Человек, вынужденный по воле судьбы за нищенскую зарплату выдавать и получать прочитанные книги. И на самом деле совсем не обязательно, что этому человеку нравится литература. Не всегда попадаются идеалисты, которым действительно по нраву день и ночь возится со старыми книгами. Некоторые из них даже не любят читать, но это им вовсе не мешает работать.

Они занимаются вязанием, вышивкой, разгадыванием не сложных кроссвордов ну или просто от нечего делать плюют в потолок, мечтая поскорее выбраться из этого тесного, душного помещения в такое же тесное и душное, но свое. Когда им становится скучно или же захочется подремать, они начинают «шикать» на громкоговорящих или даже хихикающих подростков. Напоминая им, что это библиотека и в ней все же положено соблюдать тишину.

Которая необходима в первую очередь тем, кто пришел в этот дом, чтобы получить знания. Много раз я слышал, как люди говорят фразу: — «Я получил свое образование в библиотеке. И знаете, оно, было бесплатным». На самом деле так оно и есть. Ведь не школа, не институт не могут дать того, что может библиотека. Почему? Да потому что эти заведения действуют по выдуманной кем-то специальной программе.

Делают из людей роботов, подгоняют их под общество, срезают неугодные ему острые углы. Заставляют делать все как положено и даже думать, так как положено. Уравнение не решится, если начать с ним экспериментировать. А программа обучения в свою очередь не может охватить всех тонкостей, ведь дети с каждым годом становятся все умнее. Да и в принципе каждый ребенок особенный.

Не брусок и не болванка класса «Буратино», из которой можно выстругать что угодно. Каждый из этих маленьких вундеркиндов особенная личность со своим пусть и не окрепшим сознанием. Нельзя заставить рыбу лазать по деревьям, а собаку летать, если у них нет для этого специальных приспособлений и желания.

Библиотека же в свою очередь с детства предоставляет людям право выбора тех знаний, которых им хочется постичь больше всего. И ребенок, и взрослый может себе позволить прийти туда и взять абсолютно любую понравившуюся ему книгу. Здесь нет программ, особых условий, и никто не станет ставить плохих отметок. Все остается лишь на совести самого читателя и контролирует весь процесс только он сам. Единственное условие — возврат прочитанного материала дабы с ним мог ознакомиться кто-то другой.

Героя этой истории зовут Клер Корденс и как вы уже, наверное, догадались — она библиотекарь, работающий в школе небольшого городка Сеттерс. У нее все отлично, жизнь сложилась как надо. Есть любимая работа, муж и сын. Но однажды все это вдруг испарилось из-за легкого дуновения проказника ветерка.

Этот рассказ будет разделен на две части: — «До» и «После» — этого рокового для Клер события.

Часть первая. До.

Глава 1. Клер Корденс, — любитель библиотек.

«В этом чертовом городишке холоднее, чем на Аляске», — постоянно причитали люди, впервые оказавшись у нас в гостях. Да Сеттерс не идеален, но он все же лучше многих других мест, а для некоторых его жителей это и вовсе рай земной. Единственное место, которое они с гордостью могут назвать домом.

Человеку не местному, туристу, прибывшему издалека, сперва может показаться, что характер горожан соответствует суровому климату, в котором они обитают. Что это жадные, буйные, неотесанные дикари еще совсем недавно только научившиеся пользоваться примитивными орудиями труда и им еще далеко до адекватного, цивилизованного общества. Но первое впечатление все же оказывается обманчивым. На деле все обстоит гораздо хуже.

Но обо всем по порядку. Маленькие города они же, как община. Одна большая дружная семья, в которой, впрочем, частенько возникают ссоры. Неожиданные, беспричинные конфликты, которые более мудрые и влиятельные ее члены стараются замять. Выставляя напоказ свое мнимое, благородное, идеальное общество.

По сути, крошечная страна, сжатая в стальном кулаке власти, под куполом закона, общественного мнения, связанная по рукам и ногам моралью. Где навязанные кем-то правила сдавливают горло тисками так сильно, что становится трудно дышать. Разве можно в таком «уютном» месте чувствовать себя свободно? Однако эти люди несмотря ни на что, считают себя свободными. Отсюда возникает эта иллюзия свободы. Иллюзия жизни.

Когда жадные, пузатые богачи с набитыми карманами подстраивают под себя все законы и правила. А их не менее алчные подчиненные плетут интриги и, каждый в свою очередь тянет махровое одеяло на себя. Лгут, подставляют, изворачиваются, выгораживают. И все это ради какой-то мелочной цели, получения прибыли, богатства, успеха, власти.

Обычные же работяги видящие смысл жизни в простых ее радостях надеяться, что вся эта подленькая суматоха в свою очередь их не коснется. Но, уверяю вас, один неверный шаг, одно неправильно принятое решение или же просто несчастный случай отделяют вас от этой навязчивой кутерьмы. Оступитесь один раз и свалитесь в водоворот этих бессвязных, запутанных как клубок ниток событий. Выбраться из которых по силам далеко не всем.

Наш маленький, тихий Сеттерс находится далеко на севере округа, в стороне от такого гиганта как Ростенс и еще дальше от Лавелси и Стоуни. На фоне таких громадин в нем действительно почти ничего таинственного не происходит. Не тебе громогласных судебных процессов, не элитных больниц, не парка аттракционов, не тонущих в озере детей. Тишина и благодать на просторах у горной гряды.

Где зимы довольно суровы и холодны, даже летом температура не достигает больше пятнадцати градусов по Цельсию. Из-за чего весь город как будто круглосуточно находится в спячке. Местные жители как сонные мухи еле-еле передвигаются по улицам лениво и, медленно занимаясь своими делами. Потому наверно всех их в шутку и называют «бурыми мишками».

Но больше всех в Сеттерсе скучают городские телевизионщики. Оно и понятно, когда ничего не происходит, то нечего и освещать. А власти округа вспоминают об этом маленьком куске земли, только когда на него раз в восемь лет в зимний период обрушивается неистовая пурга. Она, без преувеличения, является единственным значимым событием достойным попадания в выпуски новостей.

Это то время года, когда на город нападает сильная буря, штормовой ветер так и норовит ворваться в дома, а непрекращающийся снег валит столбом целую неделю. Сравнить его можно лишь с сезонном дождей в джунглях. Пушистая, белая пелена заволакивает собой все, чего коснется. И это вам не теплые, ласковые снежинки похожие на белое конфетти в Рождество, это настоящая, разрушительная сила.

Ощущение складывается такое: будто бы бог загрузил снег со всего мира в облака, зависшие над городом и, сбрасывает его, управляя огромным разноцветным бульдозером. Упс ребята извините, ошибочка вышла, этот снег предназначался не вам. А стихийное бедствие в этот самый момент продавливает крыши дом, разбивает не заколоченные витрины магазинов, заваливает не уехавшие вовремя машины. Сопровождая все это оглушительным грохотом и свистом ветра.

Буря длится примерно неделю, всегда заканчиваясь по-разному и не обходясь без жертв. В основном это случайные прохожие, пьянчуги, не вовремя выбравшиеся из местного бара на улицу, ребята, опоздавшие на автобус или же проезжавшие мимо Сеттерса на машине. В общем, все те, кого стихия всегда застает неожиданно, а смерть естественно наступает не сразу. Суровая, холодная.

Врагу не пожелаешь замерзнуть в снегах. Когда кругом на несколько километров нет никого, лишь белое покрывало, стелящееся под ногами и, резкие порывы ветра, норовящие тебя уронить. И если им удастся сбить тебя с ног, то подняться уже не получится. Слегка одернется махровое, пушистое одеяло, укутает и уложит спать. Уже навсегда.

Чтобы избежать подобной душераздирающей участи в маленьком городке раз в восемь лет объявляется карантин. Дороги вокруг него завалены снегом, не радио не телефоны не работают. Люди запасаются всем необходимым и зарываются в своих домах как в бункерах. На целых семь дней Сеттерс становится сам по себе, буквально отрезан от внешнего мира. Один. Во власти белой неумолимой стихии.

* * *

Проснувшись среди ночи, Клер Корденс нехотя открыла свои раскрасневшиеся, заспанные глаза. Протянув руку, она ощупала другую сторону дивана. Простыня была холодной, одеяло — не тронутым. Похоже, Дэйв еще даже не ложился.

Перевернувшись на другой бок, молодая женщина легла на его подушку и, обняв ее, прижала к себе. Наволочка, казалось, насквозь пропахла его шампунем. Ее скромный подарок на День учителя. Но кроме него Клер почувствовала и другие. Лосьон для бритья, дезодорант и, конечно же, пот. Феромоны источаемые мужским организмом. Это был его запах. Запах любимого мужчины. М-да, давненько она уже не заглядывала на его сторону. И уже даже и не помнит, когда побывала здесь в прошлый раз.

На дворе май. Ночь была тихой и почти безветренной. Пол второго утра. Воскресенье. А ведь завтра им всем на работу. Вновь исполнять свои обязанности, бегать, словно хомячки в колесе. Задержав ненадолго дыхание, Клер замерла. Из кухни тем временем до нее доносился негромкий стук пальцев по клавиатуре. Легкие щелчки, свидетельствующие о том, что ее муж вновь решил заняться своим любимым делом.

Пытается стать писателем. Хотя на деле выходит очень даже неплохо его вряд ли когда-нибудь напечатают. И дело даже не в таланте. Дело в деньгах, а вернее в их отсутствии. В наше время жадные до прибыли издательства готовы опубликовать любую чушь, если она окупиться. Естественно, вместо начинающего никому неизвестного автора они выберут бездарного блогера с сотней другой подписчиков, даже если он и вовсе не умеет писать.

Всегда легче продать книги по кулинарии, спорту, бизнесу и смыслу жизни, чем взяться за рукопись с новой фамилией на обложке. Все эти финансовые гуру обычные мошенники, большинство психологов не черта не знает о жизни, а все семейные — разведенки. Те, кто пишут о мотивации и смысле жизни пьют антидепрессанты и кончают собой, болтаясь на люстре посреди опустевшего офиса. Все эти люди попросту начитались умных книг и, выезжая на знаниях других людей, решили забросить свою. А вдруг повезет? Нет господа, это так не работает.

1:43 на зеленоватом дисплее будильника. Вставать уже меньше, чем через пять часов. Нет одной ей, похоже, сегодня не удастся уснуть, да и ему пора заканчивать свои каждодневные ночные труды. Отдых необходим всем, даже поэтам.

С превеликим трудом оторвав голову от его подушки, Клер сбрасывает с себя одеяло, набрасывает на плечи халат, на ощупь находит на полу тапочки, попадает в каждый из них со второго раза и, негромко шоркая по ковру, уверенным шагом семенит на кухню.

Пройдя мимо прихожей, она осторожно, стараясь не шуметь, приоткрыв дверь, заглядывает внутрь. Дэйв сидит к ней спиной в футболке и шортах, кудрявые, черные как смоль волосы слегка взлохмачены, лицо сосредоточенное, голубые глаза за стеклами очков перескакивают со строки на строку, то и дело, сверяясь с текстом. Услышав скрип двери, он, невольно вздрогнул, но обернувшись, тотчас вздохнул с облегчением. Нельзя так подкрадываться к автору ужасов.

— А, это ты, — недовольно хмыкнув, выдавил он, вновь возвращаясь к своей рукописи.

— Да, я, — тихо ответила Клер.

Подойдя ближе, она остановилась позади сидящего на стуле мужа и попыталась своими маленькими, тонкими ручками как будто бы случайно забраться к нему под футболку. Но, увы, опять безуспешно.

— Не сейчас, надо закончить главу, — отстранившись, ответил Дэйв. — Осталось немного, сейчас уже лягу.

Послав ему воздушный поцелуй, миссис Корденс негромко вздохнув, вернулась в свою пустую, холодную постель, точно зная, что спать ей, осталось недолго. Скоро зазвенит будильник, объявив начало нового дня и все опять начнется по новой. Она вновь окунется в свою скучную, беспросветную, однообразную жизнь с несбыточными мечтами о путешествиях и роскоши, которой не удастся даже коснуться. Ей богу иногда не хочется даже и просыпаться.

* * *

Сырой, промерзлый понедельник. За окном восемь градусов по Цельсию, дует холодный северный ветер, мелкими крапинками льет дождь. В такую погоду ничего кроме «б-ррр» и не приходит на ум. Подумать только всего несколько букв могут отразить настроение многих. Краткое, точное, почти дословное описание подобного утра. Больше, по сути, сказать то и нечего. Радует только одно.

Что не только тебе одному так скверно по понедельникам. Это единство сближает. И иногда даже сплачивает людей. Если, конечно, это не члены одной семьи. У них-то все по-другому. Ведь человеку почему-то гораздо проще поделится своими проблемами и переживаниями с посторонним. Нежели с дорогим ему человеком. Он может не так понять, осудить, расстроится. Проблема решится, а осадок останется. Отсюда и богатеют психологи.

Семья Корденс завтракала в молчании, лишь изредка переглядываясь и обмениваясь общими фразами. «Подай соль», «Где моя вилка?», «Что готовить на ужин?». Все это вперемешку со звоном посуды, скрипом вилок о тарелки и негромкими новостями по небольшому телевизору на холодильнике. Головы трех сидящих за столом человек то и дело поднимаются, кверху надеясь увидеть хоть что-нибудь интересное в этом квадратном черном ящике Пандоры. Как резиновые собачки на приборной панели авто, маленькие, коричневые с качающимися головами. А в это время на экране не выспавшийся диктор монотонным, торжественным голосом вещает прогноз погоды. Будто священник на похоронах.

Когда он произносит фразу: — «Осадков на этой неделе не ожидается» Дэйв, слушая звук дождя по крыше дома, невольно ухмыляется. Эти метеорологи те еще прогнозисты. Нормальному человеку чтобы узнать погоду достаточно будет просто выглянуть в окно. Ну а эти, наверное, сидят в заколоченном бункере под землей. Где уж точно «осадков не ожидается». Устав слушать эту чушь глава семьи выключает телевизор и поворачивается к сыну.

— Ты закончил? — негромко спросил он, посмотрев на нетронутую им тарелку.

— Да, — так же тихо отозвался Оливер, перестав колупаться в яичнице выискивая белок.

— Тогда пошли. Я отвезу тебя в школу, — залпом допив остатки кофе, мужчина поднимается со своего места, ставит посуду в мойку и, открыв дверь, выходит на улицу.

Парнишка, последовав примеру отца, опустошил стакан апельсинового сока, убрал посуду, чмокнул на прощание мать в щеку и, поспешил занять свое место в машине, на ходу хватая портфель у двери.

Клер сквозь слегка запотевшее окно видит, как минивэн, включив фары, отъезжает от дома. Колеса негромко шуршат по гравию подъездной дорожки, когда Дэйв, надавив на газ, медленно сдает назад и, оказавшись на дороге, вклинивается в поток. Она смотрела им вслед пока машина, повернув направо, не скрылась за поворотом и тяжко вздохнув, принялась за уборку.

Уроки у Дэйва и Оливера начинались ровно в восемь. А так как библиотека открывалась в десять, у нее было еще целых два часа. Но Клер проводила их отнюдь не в мягкой постели, как наверняка сделали бы многие из вас. Она мыла полы во всем доме, посуду и пылесосила. Не потому, что ей это нравилось? Конечно же, нет.

Просто она такой человек, который долго не может сидеть на одном месте. Как акула, которой постоянно нужно что-то делать, куда-то идти, двигаться. Без движения подобные ей существа приходят в уныние, апатию, которая может привести к плачевным последствиям.

Иногда Клер даже любила оставаться одна. Когда руки заняты делом, ее мысли были свободны. Порой, оставаясь наедине с самим собой, узнаешь что-то новое. О себе, о других, близких тебе и не очень. Или вовсе вспоминаешь старое. В основном это те мгновения жизни, когда был счастлив. Все плохое уходит, застилается белой пеленой забвения. Мысли, чувства, эмоции. Переживания, потери и неудачи. Все забывается.

В конечном итоге с нами остаются только единичные мгновения. Самые яркие и самые шокирующие. Воспоминания о детстве, юности, молодости. Не всегда простые моменты жизни, не принятые вовремя решения. Все это сохраняется где-то на подкорке и изредка отдается в виски пульсирующей болью, от которой не спасают даже лекарства.

Недотрога, изгой, жертва социальной рекламы, одиночка и призрак. Так в свое время называли эту весьма успешную, милую женщину. В школе Клер очень долго носила веснушки и бантики. В средних классах ее длинная коса пользовалась большой популярностью. Но после того, как один из хулиганов громко хохоча привязал ее к спинке стула от длинных волос пришлось отказаться.

Неженка, одиночка, отщепенец. Оно плохо сходилась с людьми, почти не общалась со сверстниками не удивительно, что к десятому классу ее лучшими друзьями уже раз и навсегда стали книги. Миссис Корденс, а в то время еще мисс Шердон стала частым гостем библиотек, устраивая тусовки и зависая с лучшими авторами настоящего и прошлого. Ей нравилось всегда разное, не хотелось зацикливаться на чем-то одном. Будь то изысканность и утонченность Дюма, дух приключений, погонь и предательства в романах Майн Рида, обреченность и странность, обличающей действительности в творчестве По.

Юная мечтательница хваталась абсолютно за все. Каждый новый день сулил ей тучу эмоций, ведь едва мягкая, нежная ручка касалась обложки, ее уже было не остановить. Ярко-карие глазки энергично перебегали от одной строчки к другой, пальчики переворачивали страницы и, время проносилось неслышно, унося ее вдаль вместе с автором. Во истину глуп тот, кто не любит читать.

В колледже страсть к чтению немного утихла. Под влиянием взбалмошных подруг Клер впервые в жизни почувствовала себя свободной. Там же она встретила и его. Свою первую и единственную любовь. Она помнит все. До сих в памяти как в многолетней, алмазной шкатулке хранятся те счастливые, беззаботные мгновения. Первый танец на третьем курсе, прогулки по вечернему городу.

Как он был вежлив и обходителен. Галантный кавалер с вечно непослушной кудрявой шевелюрой, не вызывавшей у ее подруг ничего кроме смеха. Которого они, между прочим, и не скрывали. Колкие шутки, насмешки то и дело звучали в его адрес. Эти коварные змеюки, ловко притворяющиеся подругами, говорили Дэйву в лицо, что он ее не достоин. А ей нашептывали, что их отношения не продляться и месяца.

Так бы, наверное, и случилось, если бы Дэйв Корденс не проявил терпение и с достоинством переждал эту «подружейную лихорадку». Ведь подруги — это болезнь всех женщин, а лучшие подруги дак и вовсе чума. Они как гангрена. Сорняк, обвивающий своими цепкими ядовитыми ветвями вполне вменяемый и здоровый плод. Они по определению не могут дружить бескорыстно, без зависти, подлости и использования друг друга.

И всегда менее симпатичная особь отбивает самцов от подруги. Ведь она понимает, что рискует остаться одна, если у них все получиться. И плевать, что подруга будет с ним счастлива. Это уже чистой воды эгоизм очень неплохо прикрытый этими сюси-пуси, розовыми слониками и воздушными замками.

Такие отношения никак нельзя назвать дружбой и как в следствии эти «лучшие когда-то подруги» закончив учебу, больше не видятся и не общаются, никогда. Я бы их назвал проще «друзьями на несколько лет» ведь спустя время все эти лица в альбоме не вызывают у тебя совершенно никаких эмоций. Так, какие-то отголоски из прошлого, едва ли вспомнишь их имена. Приходит время взрослеть и набираться новых «одноразовых друзей». Не стоит зацикливаться на людях, они имеют свойство — меняться. Как бесконечная череда масок в театральной постановке. И каждый из них играет свою роль.

Время идет, суть не меняется. Однако о своем тогдашнем несложном выборе Клер не пожалела не на минуту. Ведь Дэйв как хорошее вино с годами становился только крепче и привлекательней и из кудрявого, прыщавого ботаника превратился в стильного, образованного и обаятельного учителя литературы. Ангельская внешность с характером дьявола. Искуситель под маской добродетели. Которому всегда всего было мало.

И сейчас изредка замухрышка Клер замечала, как посматривают в его сторону игривые выпускницы. Как бесстыже бросают на ее мужа свои сальные взгляды. Эдакие львицы в овечьих шкурах. Кроткие и послушные со стороны, дерзкие и дикие, когда остаются одни. Белые чулочки, короткие юбочки, каблучки, косметичка, которую они сперли у мамочки, расстегнутые верхние пуговицы, пушап и джинсовые шорты, которые больше напоминают трусы. Она в свои тридцать четыре и в подметки им не годиться.

Глава 2. Это тебя не коснется.

Дождь мелкими градинами бил по лобовому стеклу машины. Дворники то и дело со скрипом сновали в разные стороны. До школы отец с сыном ехали молча. Каждый погруженный в свои раздумья, думает о своем. Взрослый еще помнит проблемы и тяготы юности, но все же хочет, чтобы его дети делали правильный выбор во всем. Не повторяя его ошибок.

Юный же в свою очередь слишком быстро стремится жить, не замечая преград на своем пути и не слушая уговоры родителей, наступает на те же грабли. Мироздание замыкается в этом месте, образуя круг из постоянно повторяющихся действий. Все течет размеренно, плавно, безмятежно как застоявшаяся гладь озера, постепенно нагревающаяся под палящим солнцем.

Яркие блики которого, отражаясь, слепят глаза. Все кажется спокойным, умиротворение достигает своего пика. Но на самом деле это лишь видимость. Ведь там, на дне, в темноте, где не достает глаз, происходит бурная деятельность. Великое множество микроорганизмов копошится в этом крошечном уголке мира. Стараясь доказать свою полезность и оправдать существование.

Тоже самое и с людьми. Стоит копнуть поглубже и все становится не так очевидно и банально, как кажется на первый взгляд. Все в этом мире имеет свой смысл, но, чтобы его понять придется зарыться в него по самую макушку. И даже когда ты будешь по локоть в грязи, озарение приходит не сразу. Многим же оно не является вовсе. Другие старательно его избегают. Но во всей красе он является лишь единицам.

Город Сеттерс словно оживает с восьмью ударами часов. В самом его центре все куда-то спешит, ползет, движется. Отчаянно стараясь доказать, что все это не напрасно. Мужчины в деловых костюмах, женщины в плащах поверх платьев, дети в футболках и джинсах как маленькие муравьишки несут на спине рюкзачки больше своего веса. Укрывшись от дождя зонтами и капюшонами, на машинах и без. Беспорядочное, хаотичное движение заряженных кофе частиц. Вечно зевающих на каждом шагу, наступающих в лужи, поскальзывающихся на мокром асфальте, старающихся понять, как выбраться из всей этой суеты, но каждый новый день в нее возвращающиеся.

Дэйв Корденс ведет свой старенький минивэн стараясь вести себя как обычно и не показывать виду, будто что-то происходит. Трудно сохранять спокойствие, когда все внутри бурлит и одолевают сомнения. Остывать и закипать может лишь чайник, человек же принимает решения. Понравятся они его близким или нет и, каковы будут последствия предугадать невозможно.

С одной стороны, он примерный семьянин. У него есть любимая жена, чудесный ребенок и отличная работа. В его жизни царит лишь покой и безмятежность. Все вокруг ему завидуют. Но, с другой стороны, если присмотреться поближе — то его сын не такой уж и чудесный, вечно влипает в неприятности, работа мешает творческому процессу, а брак и того давным-давно держится на честном слове. Да и ему самому постоянно хочется чего-то большего.

Сомнения терзают запертую в футляр рвущуюся на свободу душу. Далеко не этого Дэйв хотел от своей жизни. Карьера простого учителя литературы никогда его не прельщала. Вроде бы иногда думаешь — остановись на минутку, подумай, ты благодарным должен быть за то, что имеешь.

Однако нет же, подводные черти лезут наружу и тычут пальцем в то, чего у тебя нет. И иногда перспективы бывают очень даже соблазнительными. Готовые искушать и сводить с ума каждого, порой скашивая даже самых стойких. Сомнение есть бацилла, укоренившаяся в мозгу. Как маленькая навязчивая идейка, постоянно возвращающаяся с процентами. Отвязаться от нее нельзя. Только принять и сделать выбор. Выбор, который определит всю оставшуюся жизнь.

Бациллу, застрявшую в мозгу доблестного учителя литературы, зовут Жанна. Жанна Шумовска. Дочь румынского нефтяного магната, а по совместительству одна из его учениц. Прекрасная семнадцатилетняя нимфа с глазами цвета морской волны, белокурыми косами и милой мордашкой.

Ей бы сводить с ума актеров и музыкантов, но нет же, как назло, приглянулся обыкновенный учитель. Которому эта милая змейка напоминала жену. Только скажем лет десять назад. Такая же пылкая, жизнерадостная, амбициозная. Беспечная, бойкая, одним словом — живая еще не запятнанная бытом и не скрученная по рукам и ногам обязательствами красотка в светлой головке, которой со свистом проносится ветер. Ну как перед такой устоишь.

Особенно когда твою собственную жизнь поглотила обыденная реальность, домашние хлопоты и походы по магазинам вместо кино и кафе. И чем дальше, тем меньше смысла вкладывается в подобную жизнь, происходит лишь постоянное повторение одних и тех же последовательных действий. Как будто пленку зажевало в проигрывателе.

Одно и тоже кино. Снова и снова. Декорации почти не меняются, только актеры стареют. А затем их укладывают в деревянный ящик, близкие говорят какие-то бесполезные слова, и все стараются убедить себя в том, что усопший жил не напрасно.

Нет. Далеко не такой судьбы хотел для себя Дейв Корденс. Он уже давно мысленно искал чего-то другого. Более осознанного, более важного. В глубине души ему хочется драйва, хочется ощутить страсть, порывы и просто снова почувствовать радость жизни. А кругом только эти школьницы, которые не дают ему покоя. То пройдут в притирку в коридоре, потершись о него грудью. То, пройдя мимо, ущипнут ниже спины. Или специально роняют ручку, а затем, медленно нагибаясь, ее поднимают. Для них это игра, а учитель на грани.

* * *

Минивэн не спеша, проехал один из многочисленных перекрестков, Оливер все это время спокойно смотревший в окно вдруг неожиданно для себя встрепенулся, увидев на остановке Эндрю. Одного из своих закадычных друзей. Он стоял у лавки мороженщика, укрывшись большим черным отцовским зонтом и с безмятежным, полусонным видом жевал чипсы, то и дело, засовывая левую руку в разноцветный громко шуршащий пакет, вынимая ее с горстью хрустящего лакомства, а затем вытирая от крошек о новые джинсы.

— Па, смотри, там Эндрю! — буквально подпрыгнув на заднем сидении, закричал Оливер. — Можно я пойду в школу с ним?!

Дэйв не реагировал, продолжая смотреть на длинные ряды машин, застрявших в утренней пробке. Тогда его сын стал настойчиво бить ногой в спинку кресла и громко требовать, чтоб его выпустили. После нескольких ударов маленькой ножкой в спину он, наконец, сдался и, перестроившись в крайний правый ряд, въехав в «карман» притормозил у остановки.

Обрадованный Оливер, негромко вскрикнув тут же отстегнув ремень, схватил свой довольно увесистый рюкзак и, открыв дверь машины, хотел было выскочить наружу. Но в этот момент взгляд Дэйва замер на зеркале заднего вида. Мимо их минивэна на большой скорости несся автобус.

— Оли стой! — закричал он и, схватив парня за рукав куртки резким движением, втянул обратно в салон автомобиля.

Автобус на полном ходу промчался мимо, подняв вверх облако пыли и окутав дымом из выхлопной трубы, всех кто стоял на остановке рядом с минивэном. Его водитель даже и не подумал притормозить. Хорошенькое начало дня нечего сказать. Но Дэйв не был суеверным человеком и в приметы не верил. На самом деле о злом роке не особо задумываешься, пока это не коснется тебя самого.

Потому, как только автобус отъехал от остановки, учитель дал своему сыну выйти на улицу а, прощаясь с ним, заметил, как те самые девушки толпятся в ожидании школьного автобуса и, искоса поглядывают в его сторону, сверкая глазками и крутя пальцами в волосах.

Но, прежде чем кто-то из них успел сделать шаг к минивэну, машина уже тронулась с места и, вклинившись в бурную железную реку, умчалась в сторону школы. Дейв Корденс ни о чем, не подозревая, как обычно ехал к себе на работу даже и, не задумываясь о том, что возможно видел своего сына в последний раз.

Глава 3. Легкое дуновение ветерка

Людской конвейер никогда не заканчивается. Его можно сравнить с бойней. Где сальные, жирные, грязные куски мяса висят на огромных крюках. Всюду стоит жуткая вонь, летают мухи, кровь стекает на каменный пол и, превращаясь в красную, бурлящую реку медленно стекает в канализацию.

Где мясники с точностью хирургов ежедневно делают свое дело. И их работа никогда не заканчивается ведь, каждый день приходят все новые и новые поступления. Одни выходят в тираж их сменяют другие. Более молодые, более сочные. И все это на огромной скорости попадает жестокую мясорубку под названием жизнь.

Где под бесконечные крики отчаяния и боли их перемалывают, складывают в деревянные ящики и отправляют в последний путь. Ад покажется раем после такой жизни, тьма — светом, небо — землей. Сознание перевернется, образуя в голове полнейший хаос от непонимания происходящего.

И не будет не занавеса, не титров. Только тьма. Беспроглядная, всепоглощающая пустота. Все старания сойдут на нет, обо всех героях забудут. И не будет ничего, кроме черного пятна небытия. В конечно итоге кто мы? Лишь мясо, прокрученное сквозь мясорубку.

* * *

Вероника Террис, двадцатидвухлетняя красавица студентка в это понедельничное утро так же собралась на занятия, но думала она вовсе не о них, а о своем новом парне. Уж этот-то точно лучше предыдущего, от которого отказаться ей было не так уж и трудно. Такая как она амбициозная, успешная, хитрая и расчетливая всегда знает, чего хочет.

А в данное время она хочет только лишь его одного. И если раньше, словно на букву «Л» было для нее лишь пустым звуком, все клятвы — словами, а дружба — взаимовыгодным сотрудничеством. То, что она испытывает сейчас не так просто описать словами. Это чувство гораздо сильнее, чем те, что Вероника ощущала с другими.

Возможно этот высокий, сильный, упрямый и жесткий юноша и есть ее идеал. Накаченный цербер, что все время будет держать ее на жестком поводке и не даст оступиться. Очень волевой, яростный человек с которым не будет страшно в пути и который всегда готов идти до конца. Именно с таким она готова устраивать свою жизнь. Эта дьяволица с милой мордашкой, наконец, нашла себе равного, прицепила к себе кандалами и уже никогда не отпустит. Достойнейший среди всех.

Хоть в этот день погода и была хмурой, но только для нее одной, впрочем, как и всегда, светило солнце. От волнения захватывало дух. Находясь на седьмом небе от счастья, девушка ощущала себя центром вселенной. Вселенной, которую она строит сама. Сейчас она сядет в Джип, который ей не так давно купил папа поедет на занятия, а вечером встретиться с ним. И ничто, по ее мнению, не должно было помешать этому плану осуществиться. Но судьба распорядилась иначе.

Выйдя из своей маленькой, уютной квартирки на седьмом этаже в элитном с иголочки доме, стоящем в самом центре города Вероника держа в левой руке свою сумочку правой принялась тщательно запирать дверь. Закончив, она выпрямилась, разгладила, как могла белую блузку и отбросив упавшие на лоб длинные, черные как деготь волосы, не спеша поцокала на высоких каблуках в сторону лифта.

В лифтовой комнатке еще раз, поправившись у зеркала и удовлетворенно кивнув, она сама себе лукаво подмигнула и, чмокнув алыми губками, собственное отражение поскорее заторопилась выйти на улицу. Толкнув входную дверь, Вероника открыла зонтик, не дай бог это хиленький, слабый дождик замочит прическу. Нет, сэр что вы, не одна капля не должна упасть на эту дивную, ухоженную головку.

Лишь оказавшись у машины и, мельком глянув на часы, девушка ахнула. Занятия должны были начаться уже через двадцать минут. А лучшей студентке не к лицу было опаздывать. Неизвестно было, как это может сказаться на имидже. Вдруг попадется принципиальный преподаватель, не подкупный, не реагирующий на лесть и вообще не поддающийся дрессировке. Что же ей с таким делать?

Нет, опаздывать никак нельзя, а это значит, что придется, самую малость поторопится. Поскорее забравшись в машину, она положила мокрый зонт на пол, разгладила юбку, еще раз поправила волосы, бросила сумочку на пассажирское сидение рядом с собой, затем вставила ключ зажигания и, повернув его, резко надавила на мягкую педаль газа. Взвизгнули шины, проскрежетав по мокрому асфальту и, машина с ревом тронулась с места.

Погода тем временем раздухарилась на полную, мелкий назойливый дождик сменился сильными порывами ветра норовя сбить людей с ног. Только после третьего светофора Вероника заметила, что забыла пристегнуться еще, как назло, где-то на дне сумки зазвонил телефон. Негромко выругавшись, девушка, держа руль левой рукой, потянулась правой за сумочкой.

Перед очередным из перекрестков у остановки с киоском мороженщика загорается желтый сигнал, но студентка не видит его, пытаясь достать свой мобильник. Краем глаза она замечает у обочины пару ребят стоящих на самом бордюре, а дальше все развивается слишком быстро. Но эти три секунды навсегда останутся с ней и будут до конца жизни являться в кошмарах.

Словно в замедленной съемке в спину одно из детей дует ветер, совсем новенькие еще не обкатанные кроссовки скользят, тяжелый рюкзак перевешивает, и мальчишка носом вперед летит на асфальт прямо под колеса машины. С громким криком отчаяния Вероника жмет на педаль тормоза, но уже слишком поздно и все четыре колеса столкнувшись с неожиданным препятствием, пропахивают его насквозь.

Со всех сторон слышаться ахи, протяжные вздохи женщин, громкая ругань мужчин, но в ушах Вероники стоит лишь только один звук. Треск еще неокрепших, очень хрупких ломающихся костей, встретившихся с неудержимым напором огромного стального механизма. Словно хруст ломающихся на ветру веток. Хруст ломающихся пластиковых ручек и деревянных карандашей внутри пенала в портфеле мальчишки.

Остановившись на мгновение, мир будто замирает вокруг этого перекрестка. Люди бегут в разные стороны, что-то кричат, сигналят машины, все сливается в один огромный, цветастый поток. Дома, светофоры, автомобильные фары, дождь барабанит по крыше машины, прохожие что-то кричат, тыча в нее пальцем и зареванная девушка, наконец, достает телефон. Кто бы мог подумать, одно легкое дуновение ветерка и все вдруг катиться к чертям.

* * *

В одном из кабинетов полицейского участка городка Сеттерс уже на протяжении нескольких секунд настойчиво звонил телефон, едва глянув на дисплей мобильника, один из помощников шерифа сержант Нейт Карловис поспешил поскорее принять этот вызов, надеясь снова услышать дивный голосок своей новой пассии. Но то, что ему предстояло услышать, с легкостью стерло на несколько дней эту наглую самодовольную ухмылочку с его смазливой физиономии.

— Нейт, я сбила ребенка, — захлебываясь рыданиями, выдавила она, всего несколькими словами заставив его выпрыгнуть из своего удобного, кожаного кресла.

— Ты это серьезно? — парень весь напрягся его гладко причесанные волосы в одно мгновение встали дыбом как от удара током. — Как это произошло?

— Я…я как обычно ехала на занятия… а тут он… прямо под колеса, — сквозь плач ответил женский голос с той стороны трубки.

— Скажи, где ты? Я сейчас к тебе приеду, — отозвался Нейт, подходя к шкафу и вынимая из него куртку.

— Я не знаю… тут перекресток и киоск с мороженым, рядом со школой. Тут… тут столько народу уже собралось, — ее голос вдруг сделался хриплым и помимо постоянных всхлипов, вдруг напала икота. — Нейт они… они все смотрят на меня. Приезжай скорее, мне страшно.

— Я знаю, где это, скоро буду, — нажав на отбой, полицейский с решительным видом вышел из своего кабинета, сонливость и усталость после ночного дежурства как рукой сняло.

Он был в своей стихии, ему нужно было действовать и действовать быстро. Пройдя быстрым шагом по коридору, парень дважды стукнул в дверь и, повернув ручку, шагнул в кабинет начальника.

Верн Стоуфорт, сорокадвухлетний шериф города всегда был рад видеть одного из своих лучших сотрудников. Но столь ранний визит не сулил для него ничего хорошего. Он еще со школы знал Нейта, парень не стал бы с самого утра просто так врываться в кабинет своего шефа. А значит, случилось что-то действительно серьезное.

— Слушаю тебя парень, — прохрипел главный коп города мгновенным, почти не видимым, ловким движением убирая флягу с коньяков в ящик стола. Очевидно, что он не раз уже проделывал этот трюк. Все было отработано до автоматизма.

— Ребенка сбили на перекрестке неподалеку от школы я немедленно еду туда! — с порога заявил Нейт на ходу решив опустить все подробности, так как времени было в обрез. Да и если бы он стал объяснять шефу, кто это сделал, вряд ли ему дали спокойно уехать. То, что потом может выясниться, что Вероника его девушка сейчас дело десятое. Главное было успеть, все оформить, как надо, чтобы у нее не возникло проблем.

— Черт возьми, сейчас же звони в скорую и собирай нашу группу! — Верн, не смотря на возраст, с ловкостью кошки вскочил со своего места.

Когда доходило до дела, старый вояка не церемонился. Шериф бы и сам не прочь выехать на место происшествия и, вновь нацепив форму командовать парадом. Но зачем? Уже давно прошли те времена, и он медленно, но, верно, готовился к отставке. Пройдет еще каких-то пару лет и стоящий сейчас перед ним этот блестяще подготовленный юноша займет его место.

Дак же зачем же лесть в пекло, если можно кинуть в него молодых. К тому же они сами так рвутся в него. А этот еще и похож на самого шефа в молодости. Верн доверял сержанту как самому себе и, наверное, если бы у него был сын, то непременно походил на Нейта. И потому пожелав своему помощнику удачи старый коп вновь плюхнулся в удобное кресло. Отсалютовав пустому кабинету, залпом осушил флягу и, негромко причмокнув, с лукавой ухмылкой вернул ее в ящик стола.

Глава 4. Звонили из рая

Раем в Сеттерсе называли единственную городскую больницу. Оно и понятно, если с тобой что-то случится в этом маленьком городишке, то сразу в Рай. Чувство юмора жителям города явно не занимать. А местную бригаду скорой помощи все старики дружно зовут Архангелами. Конечно, если вдруг одни не успеют, их место займут другие. Главное в самый ответственный момент не перепутать кареты, а то можно отъехать так далеко, что уже не успеешь вернуться.

Одним из таких «ангелов» в белых халатах был фельдшер скорой Тим Элтенс, который по своему характеру и манере общения уж точно ангелом не был. Этот любитель горячительных напитков, не обремененных интеллектом женщин и, ночных похождений до самого утра за свои двадцать шесть лет не успел сделать ровным счетом ничего. Только лишь доказать свою несостоятельность и несерьезность окружающим.

Но что касается своего «Я» -то из этого самодовольного парня оно лилось через край и не редко било фонтаном, брызги которого падали на все к чему он прикасался. Самомнения у Элтенса было хоть отбавляй и любой намек на принижение достоинства он воспринимал как личное оскорбление и как ретивый мустанг тут же вставал на дыбы, дабы доказать свою правоту. Из-за чего, конечно же, большей частью и страдал сам, так как все его защиты титула «Мистер Самомнение» проходили в неравных условиях.

Однако лишенный физического превосходства Тим отнюдь не был обделен интеллектом. Любил иногда почитать и даже подумывал сочинять музыку. Ему не раз говорили, что, если возьмется за ум, возможно, что-то и выйдет. Только пора перестать витать в облаках и поскорее выбираться из фельдшеров. На что парень всегда шутливо отвечал, что это не он застрял в фельдшерах, а фельдшер застрял в нем.

И тому, кто захочет его отделить от Тима придется, запастись поддержкой хирургов. По-другому никак. Что, что, а работу свою он любил. Что может быть веселей, чем мотаться ночью по городу и выручать людей из беды. Причем случаи бывают самые разные в основном со счастливым концом. Конечно, если приехать успеют. А во время перерывов заигрывать с медсестричками и практикантками из мед института.

Ну а как же городские путаны. Тим Элтенс знает каждый уголок в этом городе, куда можно как будто бы невзначай заскочить на огонек и остаться на ночь. Да, такая жизнь полная движения создана для него. Дак чего же можно еще желать? Зачем меняться если все уже, итак, почти идеально?

* * *

Это утро у Элтенса не задалось с самого начала мало того, что он проснулся не свет не заря в какой-то неизвестной ему квартире не с молоденькими студентками как бывало обычно, а со здоровенной, взрослой женщиной, годившейся ему в матери. Дак и еще и опоздал на работу пока этот нежный «цветочек» в стрингах, что налезли бы даже и на слона мирно дрых, храпя как двигатель престарелого автомобиля, пуская слюни на его затекшее за ночь плечо.

Освободиться из ее стальных пут было не так уж и просто. Еще труднее было понять, как он вообще оказался в ее квартире и как из нее выбираться. С трудом поднявшись с дивана Тим, осмотрелся и среди груды вещей заметил и свои драные шмотки. Натянув как попало джинсы с футболкой, он, тотчас пошарив в карманах, нашел свой бумажник. Он, конечно же, был пуст, как и ожидалось. По всей видимости, ночные похождения изрядно его потрепали.

Тяжело вздохнув, парень, недолго думая запустил руку и в джинсы своей «подруги». Найдя в них двадцатку Тим, засовывает купюру в свой кошелек и, взяв бутылку минеральной воды из холодильника на кухне, выходит из квартиры, с негромким хлопком закрыв за собой дверь.

Проход по лестнице без лифта дается ему тяжело, зато холодная, освежающая минералка и леденящий, пробирающий до костей ветер на улице делают свое дело. Озноб мелкими крапинками проходит по всему телу до самой макушки. Становится легче дышать, опухшая с похмелья голова понемногу проветривается, разум начинает выдавать мысли и складывать их в слова.

Оглядевшись вокруг и закутавшись поплотнее в свою тоненькую куртку Тим громко фыркнув, идет пешком в сторону первой попавшейся автобусной остановки. Думая о том, что наверняка от него разит как от мусорного бака, да и на вид он больше похож на бомжа чем на медика. Да кому, какое до него дело. Подумаешь, в салоне автобуса все будут от него шарахаться в разные стороны и немного запотеют стекла.

А может так оно даже и лучше. Места для него одного будет больше, да и в кое-то веки пассажиры не увидят за стеклом эти серые скучные здания. Иногда на запотевшее стекло смотреть гораздо интересней, чем на постоянно бегущих куда-то людей. И каждая капля испарины сама по себе уникальна, в отличие от них.

Дойдя, наконец, до убогого стеклянного квадратика, окруженного со всех сторон киосками и гордо называемого «остановкой». Фельдшер, немного приподняв голову, смотрит на знак из тоненькой стали, покрашенной в синий цвет и, по надписям на нем нанесенных белыми буквами понимает, что «семерка» как раз идет в сторону его любимой больницы. Он остается ждать вместе с остальными, столпившись под небольшой, полупрозрачной крышей и действительно спустя каких-то десять минут автобус под номером «7» ненадолго притормаживает рядом с бордюром.

Прошлепав в своих летних туфлях сразу по нескольким лужам и, почувствовав, как в мгновение ока у него вымокли ноги, Тим оказывается в салоне вместе с другими жертвами общественного транспорта и, нелепо улыбаясь, незамедлительно протягивает кондуктору деньги. Который демонстративно прикрывает рукой нос, забирая их и выдавая Элтенсу его билетик и сдачу.

Краем глаза, замечая, как многие люди в автобусе косятся в его сторону и с недовольством отворачиваются, Тим пожалев, что не додумался закинуть жвачку, устраивается в самом конце автобуса, встав между двумя поручнями, предназначенными для дамочек с колясками и инвалидов. Стекла как он и предрекал, запотели из-за резкого перепада температур, покрывшись тонкими слоями испарений.

Ведь каждый человек в этом надушенном салоне длиннющего стального гиганта своим вдохом и выдохом буквально источал тепло изнутри, нагревая автобус. Тим Элтенс сам того, не желая тоже был одним из подобных обогревателей. Если подумать в какой-то мере это даже сближает всех этих собравшихся в это утро совершенно незнакомых друг другу людей.

И возможно быть источником тепла это не единственная их общая способность, но для кого-то она определяющая. Как, к примеру, для этого парня, который обречен изо дня в день спускать свою жизнь на дно унитаза. Но очень скоро все должно было кардинально изменится. В конце концов, выбор всегда был за ним. Поступить правильно или сделав вид, что тебя это не касается пройти мимо. Как Шекспировское: — «Быть или не быть», в голове молодого фельдшера звучало: — «Помогать, или не помогать». Как всегда, одно из двух, третьего не дано.

* * *

Больница города Сеттерс, в которую так сильно, но так безуспешно стремился попасть в Тим, как и все бюджетные заведения, обладала своими тараканами. Одни из них более успешные и влиятельные, а потому самые жирные и противные командовали остальным стадом, называя их бригадами скорой помощи. Хотя слово «бригады» звучало было гораздо осмысленней, будь их больше одной на весь этот маленький городок.

Но тут, как и всегда усатые в руководстве пожимают плечами и пока их не видно за спинами общественности потирают свои замаранные лапки, пересчитывая попавшие в них купюры. А самым главным их достижением является умение грамотно сложить с себя обязательства и словно в пинг-понге перебросить мяч под названием «вина» на кого-нибудь другого.

«Городские власти не выделяю нам достаточно средств для закупки спецмашин», — вечно твердит главврач больницы. «Медработников не хватает», — вторит его зам, добавляя в эту ложь перца и день за днем, старательно сокращая бюджет учреждения, увольняя уже имеющихся. И самая коронная и самая я бы сказал гениальная фраза одного из заведующих: — «Медицинские институты перестали поставлять нам качественных работников. Уровень образования год за годом становится только хуже. Не удивительно, что медицина находится в упадке».

В общем и целом, виноваты все, кто угодно, но только не руководство отдельно взятой больницы. В ней-то все идеально. Все медики на местах, палаты прибраны, а скорая всегда готова примчаться на помощь больному. А все те, кто каждый день возмущаются, только сеют смуту ради смуты. Ну, кто б сомневался.

Выбравшись из душного автобуса, Тим глянув на часы, не стал торопиться. Сперва он побрел к киоску и, взяв на сдачу с двадцатки мятной жвачки, жадно забросил сразу три пластинки надеясь хоть на сотую долю перебить вонь изо рта, в который будто нагадили кошки. Возможно, если бы он почувствовал, как настойчиво вибрирует телефон в кармане тоненькой куртки, то быть может, заторопился бы на работу.

Но из-за ночных похождений парень просто-напросто забыл зарядить свой мобильник. И теперь это великолепное устройство связи было всего лишь пустым, безжизненным, прямоугольным куском пластика, с кнопками, бесполезно лежавшее на дне внутреннего кармана.

Прошло чуть больше сорока минут, прежде чем Тим увидел впереди себя высокое белокаменное здание больницы. Окруженное со всех сторон бетонным забором оно больше напоминало в тюрьму с одним входом и выходом. Тюрьму, в которой он проводит большую часть своего времени, которое, к сожалению, для него, истекает.

Дождь все это время мелкими настойчивыми градинами капал с затянутого дымной пеленой неба. Ветер, вторя ему, нещадно подталкивал людей в спину. Погода словно из принципа враждовала с человечеством, наказывая их за все прегрешения и всю грязь, что ежедневно сваливается на землю.

Многие из вас наверняка подумают, что мелкий дождик — это не так уж и страшно, но проведешь под ним хотя бы час на ветру и насморк тебе гарантирован. Но Тим болеть не хотел, у него почти на каждый вечер был распланирован. И сегодняшний он надеялся провести в компании Аннет, молодой, очаровательной практикантки, что не так давно приняли к ним в больницу на двухнедельную стажировку.

Пройдя по мокрому асфальту вдоль каменного забора громко шлепая насквозь промокшими ботинками еще молодой, но уже весьма опытный фельдшер еще издалека заметил ее. Светлые до плеч волосы, черная кожаная куртка, темно синие джинсы, обтягивающие ее стройные ножки и зонтик бардового цвета, слегка дополнявший картинку. Не спеша, цокая на каблуках, белокурая красотка скрылась из виду, повернув за угол.

Лица ее Тим, конечно, не видел, но эти ножки не с какими другими перепутать не мог. Прошло почти две недели с их первой встречи, а он до сих пор ее не раскусил. Не смотря на свой слегка глуповатый, ангельский вид Аннет оказалась упертой и весьма разборчивой. Распознать его намерения и отвергнуть ей не составило большого труда. Но еще не вечер, стажировка Аннет заканчивалась сегодня, а значит, у парня осталось всего несколько часов, чтобы успеть вновь, попытать счастья.

Припустив по дорожке к главному входу Тим слегка запыхавшись, нагнал ее у лестницы и, приоткрыв дверь, лукаво подмигнул. Девушка, слегка наклонив голову, улыбнулась, проходя мимо. Этот тонкий жест благодарности мужчины нередко воспринимают неправильно, выдавая желаемое за действительное. Тим же воспринял его как сигнал к наступлению. А он означает лишь: — «Спасибо, что открыли мне дверь».

Но едва переступив порог больницы и, столкнувшись с растерянным водителем и взбешенным начальством, парень понял, что ужин с хорошенькой девушкой светит ему еще очень нескоро.

Глава 5. Смерть, дарующая новую жизнь

Капли все еще падали на крышу ярко-красного джипа в тот момент, когда полицейский Нейт Карловис одним из первых появился на месте аварии. Протиснувшись сквозь собравшуюся толпу, он заметил Веронику. Заплаканная девушка неуклюже топталась возле своей машины, судорожно вздыхая и крепко сжимая в правой руке сотовый, словно единственное средство спасения.

Ее прекрасные, темные волосы больше напоминали птичье гнездо, уже и речи нет о сохранении модной прически. Одежда промокла настолько, что ее можно уже выжимать, а макияж растекся по покрасневшему личику, смешавшись с дождем и слезами. Велев своим людям отогнать толпу и установить заграждения, Нейт подошел к ней и, обняв за плечи, не торопясь повел в сторону своей машины.

Рассерженная толпа, ожидавшая скорого прибытия копов, наверняка желала увидеть наручники на тоненьких, белых ручках богатенькой девочки. Но увидев, что представители закона не собираются принимать никаких мер, дабы наказать мерзавку гневно воззрились на Нейта. Из скопления народа в его адрес посыпался град ругательств. Наверняка в этом маленьком городке каждой собаке известно об их отношениях.

Усадив насмерть перепуганную девушку на заднее сидение своей машины и, закрыв дверцу, помощник шерифа решительно направился прямо к толпе на помощь своим подчиненным. В этот момент с грозным визгом ржавых рессор из-за угла сверкая как новогодняя елка показалась карета скорой помощи и, проехав по встречке, не встретив на своем пути сопротивлений, остановилась прямо напротив джипа.

Едва водитель затормозил фельдшер, на ходу натягивая на себя халат, с диким видом выскочил из кабины. Его мозги лихорадочно соображали, в стрессовой ситуации похмелье, казалось, как рукой сняло. Еще с первых слов в больнице Тим понял, что в городке случилось что-то очень скверное и, теперь же боялся только последствий. Оно и понятно мальчика сбивает машина, а фельдшер единственной в этом городе скорой даже не торопится на работу.

— Готовь носилки! — скомандовал он остолбеневшему от страха водителю, а сам тотчас помчался на помощь бригаде полицейских экспертов, пытавшихся как можно осторожнее вытащить из-под машины тело мальчишки.

— Расступитесь, пропустите, — присев на корточки рядом с ребенком Тим первым делом проверил пульс и, расстегнув его куртку, принялся реанимировать малыша.

— Пятнадцать ударов на каждый вдох, — шепотом повторял он сам себе, нажимая одной рукой на грудь мальчика и вдыхая в него в кислород.

Реакции не было. Казалось, что все усилия напрасны. Они опоздали. Но фельдшер упорно продолжал процедуру, пытаясь вновь вдохнуть в парня жизнь. Он вдыхал и надавливал, надавливал и вдыхал. И спустя десять минут ребенок смог дышать сам и даже попытался открыть глаза. Тяжело выдохнув Тим, установил ему маску для искусственной вентиляции легких и, зафиксировав конечности тяжело дыша, поднявшись на ноги, подозвал к себе «полицейских медиков». И уже вместе с ними осторожно водрузив мальчика на каталку, под громкие аплодисменты толпы втащил его в машину скорой.

* * *

— Поехали! — громко прокричал Тим водителю, вслед за пациентом забираясь в салон микроавтобуса. — Трогай!

Повторять еще раз ему не пришлось как раз в этот момент их карета слегка вздрогнув, завелась, заурчав как довольный котенок, и похожий на Санта-Клауса водитель Фрэнки по прозвищу «Бочонок» крутанув руль, надавил на педаль газа, не забыв при этом включить звуковой сигнал, распугивающий в разные стороны других водителей.

Всю дорогу пока они ехали, петляя между рядами плотно стоящих друг за другом авто Тим не спускал своего напряженного взгляда с мальчика. Который, похоже, до сих не мог понять, что все это происходит с ним наяву. Это не страшная история, не байка, не выдумка. А грустная, пугающая реальность после наступления, которой в голове любого человека остается еще столько вопросов.

Почему именно я? Почему все это произошло именно со мной? За что мне все это? Какими такими прегрешениями я заслужил подобные мучения? Делал ли я кому-нибудь зла? Жил ли честно? Или быть может это воздаяние за все ошибки?

Но особенно грустно, когда в подобные ситуации как эта попадают ни в чем не повинные дети. Вряд ли они за свою короткую жизнь успели натворить глупостей. Маленький человечек преспокойно себе пытается выжить в мире гигантов, опираясь на тех, кого любит. Но тут вдруг случается что-то, и он погибает, не успев сделать достаточно дел. Не успев толком поплавать среди акул, а только промочить свои маленькие ножки. И его тут же с силой выталкивают из воды, отправляя на берег. К земле. Туда откуда пришел.

Грустно. Обидно. Не справедливо. Но никто, увы, их не спрашивает. Была ли это чья-то роковая ошибка, или же мистическая случайность. Странное стечение обстоятельств или последовательная череда возможных трагичных событий. Когда в мокрых ботинках стоишь на бордюре у края дороги одно неловкое движение и настанет конец. А в нашей истории хватило лишь мимолетного дуновения проказника ветерка.

Мальчишка, не отрываясь, смотрел прямо перед собой на этого странного дядю в белом халате, который в свете ламп на потолке машины скорой помощи казался ему словно подсвеченным ангелом. Будто нимб ярко сверкал над его растрепанными, грязными волосами. Не бритый, не чесаный ангел, слегка запустивший себя сейчас с тревогой на бледном как мел лице глядел на него сверху.

Кислородная маска и обезболивающие сделали свое дело. Пока Фрэнки, громко ругаясь, крутил баранку и кричал на не пропускающих его водителей, фельдшер не сводил взгляда с мальчика. Единственное что ему сейчас хотелось дак это как можно быстрее доставить его в больницу. Эти минуты, когда ты один на один с пациентом казались ему вечностью. Хоть Тим и знал, что нужно делать, его руки никогда не дрожали. Но в глубине души ему было страшно.

Он все время боялся сделать что-нибудь не так. Боялся ошибиться. Ведь от его действий зависели жизнь и здоровье парнишки. Одна из заповедей медиков гласила: — «Не навреди!». И для него, пожалуй, эти слова значили гораздо больше, чем для остальных. Если ты не уверен в себе на все сто, то лучше не браться за дело. Пусть это сделает кто-нибудь другой. Тот, кто сильнее, увереннее тебя. А ты постой в сторонке и понаблюдай за действиями профессионалов.

Наверное, именно поэтому Тим Элтенс и не хотел быть врачом. Ему было страшно. И эта боязнь сделать что-то неправильно навсегда укоренилась в его мозгу, создав невидимый барьер из неудач и ошибок. Страх поражений навсегда лишил его возможность побед. В тот момент, когда молодой фельдшер решил, что лучше не играть вовсе, чем быть побежденным. Ведь нет соперника искуснее смерти. Старуха с косой однажды победит всех.

Заметив, что мальчишка, едва шевеля губами, пытается что-то сказать, Тим рискнул снять кислородную маску. Нельзя лишать парня такого шанса, возможно, это последние в его жизни слова. Как только фельдшер убрал маску, парнишка заговорил, но голос его звучал чуть слышно и, за всем этим шумом слов было не разобрать. Тогда Тим сделав усилие над собой, наклонился.

— Вы… видите… мои… ноги? — очень тихо прошептал мальчик, с надеждой глядя прямо в глаза мужчины в белом халате.

— Да, да, вижу, — так же тихо ответил Тим, едва сдерживаясь, чтоб не заплакать.

— А…я…их… не… чувствую.

— Держись, ты только держись, слышишь. Мы уже скоро приедем. Уже совсем скоро. Они тебя подлатают. Будешь как новенький.

Если уж Тиму, повидавшему на своей работе многое, было страшно, то представить, что чувствовал этот мальчик было и вовсе невозможно. Спустя еще несколько минут машина въехала на территорию больницы и, передав парнишку врачам из «приемника» фельдшер, закрылся в туалетной кабинке.

И там окруженный со всех сторон белой мраморной плиткой, он рыдал сидя на унитазе, барабанил ладонями по стенам, оставляя за собой кроваво-грязные следы. Кровь этого самого ни в чем не повинного мальчишки, что пролилась сегодня утром на мокрый асфальт, была и на его совести тоже. Рвотный позыв на какое-то время заглушил рыдание и, опорожнив желудок Тим, направился в душ.

Единственное что ему осталось это вина. Они опоздали. Он опоздал. Потому что решил, что можно сегодня на работу не торопиться. И возможно, что сегодня эта халатность будет стоить одной человеческой жизни. Жизни, которая только-только начала поднимать голову.

* * *

Врач-хирург Грэг Ростер в очередной раз очнулся на жестком, кожаном диване у себя в кабинете на третьем этаже больницы. Первым на что упал его заспанный взгляд, был изящный шкаф из черного дерева, что стоял напротив у входа. На его полках несколькими рядами красовались почетные дипломы и кубки. Среди них была и премия «Почетный врач» три года подряд, несколько дипломов «Категорий», подтверждавших его особенный статус.

Его гордость и честь. Все они были заслуженными. Заработанными честным трудом и немалыми стараниями. Труд всей его жизни не прошел зря. Он добился того, чего хотел. Однако в последнее время все эти разрисованные бумажки и разукрашенные в золотой цвет сувенирные стаканчики не значили для него ровным счетом ничего.

Скорее они были лишь горестным напоминанием о безгрешной молодости, былой красоты и роскоши. Все что осталось от прежнего Грэга Ростера сейчас могло с легкостью уместиться на дне мусорного ведра. Там, где, впрочем, находился он сам. Лежа вниз головой в бездонной мусорной корзине и отчаянно болтая ногами. Вместо того чтобы себя вытащить с удовольствием закапывает все глубже.

Сбросив с себя плед, он садится в середине дивана. Его большой кабинет скорее напоминает квартиру алкоголика, нежели стерильное рабочее место квалифицированного врача. Голова идет кругом, очертания предметов вокруг расплываются перед глазами. Взявшись за голову обеими руками, хирург старательно фиксирует свой взгляд на столе, пока все точки не сольются воедино.

Немного осмотревшись, Грэг находит то, что ему было нужно и, взяв со стола пачку сигарет с зажигалкой медленно шаркая ногами, подходит к окну. Повернув вверх ручку и дернув ее на себя открывая одну из створок, врач с удовольствием вдыхает морозный утренний воздух. Дрожащими пальцами с трудом вынув сигарету из пачки, врач прикуривает ее, затягивается и выдыхает струйку дыма из ноздрей прямо в открытое окно.

Ему сразу становится легче. Курильщиков убивает не никотин, а его отсутствие. Когда организм уже привык к постоянному употреблению дыма, от его долгой нехватки у них начинается ломка. Странное чувство дискомфорта, ощущение того будто бы ты не сделал что-то важное. Это не только сила привычки самого человека, но и его легких, которые уже смирились к тому, что постоянно находятся в дыму.

Возможно, ничего другого они больше и не воспримут. Ничего другого им просто уже и не нужно. Ведь организм, пропитан этой дрянью настолько, что начинает терять связь с внешним миром. У него с быстротой молнии меняются ориентиры, и кислород воспринимается как яд, а яд — как кислород. Потому и бросить они не могут. Ведь для них это все равно, что перестать дышать.

Сквозь открытое окно до него с улицы доносится рев сирены и скрип шин по асфальту. Старая, знакомая мелодия. Как старинная подруга, изредка навещающая тебя и между тем не сулящая ничего хорошего. Ее визиты — лишь головная боль и несколько часов беспрерывной работы. Грэг ухмыляется, наблюдая как автомобиль скорой резко тормозит перед входом. Из здания тут же выскакивают врачи и медсестры приемника.

Похоже дело серьезное. Наверняка обратятся к нему. Ведь другого такого врача в их городке просто нет. А значит необходимо как можно скорее привести себя в порядок. Сделав последнюю затяжку, хирург бросает окурок на крышу машины и, отвернувшись от окна, принимается собирать с пола вещи. С трудом натянув на себя джинсы, не найдя рубахи Грэг набрасывает на плечи халат, влезает в ботинки и выскакивает в коридор с грохотом распинав по дороге мусор.

Запахнув халат дабы скрыть под ним свой худой торс Ростер стараясь не бежать, добирается до уборной, на ходу здороваясь со всеми, кто попадается ему на глаза.

— Аллилуйя, — думает он, наконец, добравшись до свободной кабинки.

Но едва расстегнув ширинку, вдруг слышит приглушенные рыдания в одной из соседних кабинок, которые время от времени сменяются ударами ладонью по кафелю. Что за черт? Кто-то из пациентов? Или может быть персонала? Что они там делают? Рыдают или занимаются любовью? Хотя одно другому не мешает. Грэг вновь ухмыляется, но напор тем временем сокращается, хотя бак еще не совсем пуст.

— Ей вы тут не одни! Дайте спокойно опорожниться!

Рыдания прекращаются в мгновение ока, сменяясь рвотными позывами и шлепками извержений желудка, падающих на дно унитаза.

— Вот так — то лучше! Спасибо!

Закончив, хирург, уже не торопясь возвращается к себе, чтобы насладиться никогда не надоедающим ему зрелищем. Как добродушная, но весьма талантливая ассистентка в своей коротенькой юбочке с большим мусорным пакетом убирается в его кабинете.

Стейси Свен. Невысокая кареглазая блондинка двадцати девяти лет отроду. Его любимица и одновременно виновница всех бед. Не так давно с отличием закончившая институт и по ее мнению немного подзадержавшаяся на вторых ролях. Ей давно уже осточертело пресмыкаться и прислуживать этому старому нытику. Однако в последнее время в ее карьерном росте наконец-то наметился прогресс. Грэг этого еще не знает, но наверняка поймет, когда уже будет поздно.

Ведь это милое, услужливое создание давно метило на его место. Но поначалу она просто не знала, как к нему подступиться. Весь такой порядочный, правильный. Образцовый муж и хороший отец. В общем, рыло с обложки уже давным-давно сидящее у нее в печенках.

И вот однажды на одном из рождественских вечеров Стейси заметила, с каким остервенением жена охраняет Грэга от остальных женщин. И неважно будь то коллеги или просто знакомые. Властная стареющая собственница, крепко вцепившаяся в добытую шкуру и наверняка понимающая, что на своем веку ничего лучше ей явно не светит.

Девушка решила действовать через нее. Изначально не имея никаких видов на своего начальника, Стейси стала недвусмысленно намекать, что ей очень нравится мистер Ростер. Какой он хороший и чуткий руководитель, как ей нравится наблюдать за его работой, а движения его рук на операции легкие, точные, словно взмахи дирижера стоящего перед оркестром.

Она всюду таскалась с ним. На вручения наград, на выставки и банкеты. И спустя пару месяцев добилась своего. На одном из приемов смачно чмокнув своего руководителя в щеку на глазах и подвыпивших коллег и как будто случайно забравшегося к ним фотографа. Когда фото появилось в газете — жена Ростера подала на развод.

А сейчас эта хитрая и расчетливая мегера лишь пожинает плоды, наблюдая со стороны как рушится жизнь своего конкурента и на то, как он медленно деградирует, превращаясь в овощ. Однако спустя столько времени его еще не поперли с работы, а значит, настало время играть очередной, решающий акт этой многострадальной пьесы. Тем более как раз вовремя подвернулся подходящий случай.

— Чтобы я без тебя делал, — произносит Грэг, усевшись на край дивана и не сводя покрасневших глаз со своей ассистентки. — Наверняка утопал бы в грязи.

— Ну что вы босс, вы самый чистоплотный из всех врачей на свете, — Стейси вновь нагибается, чтобы поднять очередную склянку и с негромким стуком опустить ее на дно пакета.

Одновременно прослеживая за его взглядом. Она точно знает, куда и на что он смотрит. Его похмельные губы расползаются в довольной улыбке. Ростеру всегда нравилось, когда эта милая девушка зовет его «босс». Из ее уст это звучало как музыка, хотя ей самой раз за разом обжигало горло. Когда же это закончится.

— Как прошли выходные? — один из тех контрольных, дурацких вопросов с которых вежливые люди начинают беседу. Хотя какая им, по сути, разница как прошли твои выходные. Вопрос из разряда «Как дела?» и «Что сейчас делаешь?». Креатив, да и только.

— Ездила к родителям жениха, — не отрываясь от своего дела и не поднимая головы, ответила Стейси.

— Это который… как его… Пол? — Стейси кивнула. — Он ведь болван. Давно я тебе говорил, что ты заслуживаешь лучшего!

На самом деле Грэг помнил имя ее жениха, ему просто хотелось лишний раз сделать вид, что он вовсе не заинтересован в личной жизни своих подчиненных. Однако, когда брак вдруг развалился из-за ревнивой жены и хирург оказался на улице, то он понемногу стал присматриваться к своему окружению. А Стейси — молода, привлекательна и не раз выручала и поддерживала его в трудные минуты жизни.

Быть может у них что-то и получилось бы. Да и она сама не раз намекала, что он ей не безразличен. А на разницу в возрасте наплевать. В конце концов, какая кому разница, где и с кем двое взрослых людей проводят свое свободное время.

Закончив уборку, Стейси достает чистую рубашку из шкафа и, сбросив халат, заботливо надевает ее на истощавшее, побледневшее тело хирурга. От легких прикосновений ее теплых рук по нему вдруг пробегают мурашки. Еще одно подтверждение его мыслей. Однако девушка старательно избегает его взгляда.

— Сегодня утром на перекрестке неподалеку от школы произошла жуткая авария, — как бы ненавязчивым голосом произносит она, застегивая верхние пуговицы. — Мальчика доставили к нам в тяжелом состоянии. Ему нужна ваша помощь и возможно даже понадобится операция.

— Ну, ты же знаешь, я всегда готов помочь пациенту, — с улыбкой подмигнув ей, ответил Грэг, вновь набрасывая на плечи халат. — Для меня любая операция — пустяк. Я выполню ее закрытыми глазами.

Однако мозг настойчиво говорил врачу, что он не справится. И когда хирург открывает дверь операционной его руки, все так же продолжают предательски трястись.

Глава 6. Похороны со вкусом измены.

Большой металлический стол для вскрытий, больше напоминающий разделочное ложе мясника, отправляющего в последний путь котлеты, что изо дня в день появляются на вашем столе. Придет день и, возможно вы сами окажетесь на этом самом столе. Только уже в виде фарша. И каждый из вас надеется, что этот самый момент наступит еще не скоро. Наверняка так же думал и мальчишка, лежащий сейчас перед еще молодым, но уже очень умным и, безусловно, опасным полицейским.

Сырое, холодное мрачное помещение подвала больницы. Где каждый шаг отдается гулом от плиточных стен, и повсюду стоят каталки с телами, накрытыми белой простыней. Морг. Каждый раз, заходя сюда, по телу Нейта пробегают мурашки. Нет, он не боится мертвецов, гораздо сильнее его пугают живые. Однако ступая в эти пустые, длинные коридоры, он ощущает себя словно на вражеской территории.

Оно и понятно, когда изо дня в день на своей работе сталкиваешься со смертью, ненароком задумываешься и о черном мешке, подготовленном специально для тебя. Ведь старуха с косой следит за каждым твоим шагом. Постоянно подсматривает из-за угла и спокойно выжидает момента. И только стоит тебе оступиться — она будет рядом. Это как бесконечная гонка, победить в которой невозможно. Исход уже ясен единственное что под силу дак это отсрочить финал. Но даже выбрать его, нам не дано.

Дак какой смысл бояться? Уж лучше попытаться с толком провести отведенные тебе дни. Оставить после себя наследие, обзавестись потомством. Прожить жизнь так чтобы не о чем не жалеть и оглядываясь назад не задаваться вопросом: — «А чем я собственно занимался то все эти годы?». Что делал? Чего добился? Для чего жил-то вообще и что останется после меня?

Все эти большие города, длинные улицы, маленькие закутки, переулки, дороги, мосты, светофоры, витрины магазинов и крыши домов. Все это было до нас. И после нас останется. Люди точно так же будут ходить на работу, а после ездить домой. Туда и обратно. Бессмысленные телодвижения на пути к пятнице. Они ждут выходных, чтобы точно так же бессмысленно их потратить. Не зная, чем себя занять. И так до самой старости.

Бедняги. Мне их жаль. Они словно белки, запутавшиеся каждый в своем колесе жизни, винтики в строгой, принципиальной системе, собаки, бегущие за машинами. Самое страшное в том, что они не могут остановиться. Шестеренки не могут не крутиться, если механизм уже запущен. Одна выходит из строя — ее заменяют другой и так далее до бесконечности.

Чтобы люди одумались и прекратили эту беспорядочную суету в их жизни должно случиться по-настоящему серьезное событие. Которое одним резким движением буквально выбьет их из колеи. Выкрутит шестерню из системы, вырвет одно из колес бесперебойной машины. И тогда уже оно начнет вращаться в совершенно ином, своем направлении. Выберет наконец собственный путь. И остановить его будет невозможно.

Патологоанатом Мелиса Блэверс, сорокалетняя старая стерва, ежедневно спускающаяся в эти холодные, мрачные подземелья как раз была одним из тех людей, которые хотят оставить частичку себя в этом мире. Но, увы, у нее не было ничего кроме этой работы и, все попытки завести семью завершились полным провалом. А после третьего развода она и вовсе перестала пытаться. И сидя в своем подземном, темном царстве день за днем винила во всем мужчин.

Это они виноваты во всем. Они измельчали. Не к чему не пригодны. Не на что не способны. И даже с единственной своей задачей продолжения рода справится не в силах. Казалось бы чего тут сложного создай импульс передай сигнал, а дальше уже приемник сам разберется что с ним делать. И даже алименты твои этой радиостанции не нужны! Сделал и гуляй! Занимайся дальше своими делами, убивай мамонтов, добывай провизию, дерись с другими такими же бабуинами. В общем, живи и дай жить другим, но нет же!

Приходится все делать самой. Мелиса даже в последнее время начала подумывать об искусственном зачатии. Но где же взять качественный материал? Особенно в таком-то маленьком городишке как этот. Да еще и не каждый захочет им с ней поделиться. А из тех, кто захочет непонятно потом, кто вырастет. Нельзя засеивать поля неизвестными семенами. Вдруг попадется сорняк? Нет, тут нужно подумать и все хорошенечко взвесить.

Ей нужен хороший породистый самец. Здоровый, сильный, красивый и, конечно же, не лишенный интеллекта. Образец для подражания, герой боевиков и всенародный любимец. Однако мы редко получаем то, чего по-настоящему хотим. Но мисс Блэверс в этот день повезло. Удача сама приплыла к ней в руки, широко улыбнулась и страстно чмокнула в губы. Когда, подняв глаза от тела недавно привезенного к ней ребенка, она увидела стоящего перед собой полицейского.

— Доброе утро мисс Блэверс, — поздоровался Нейт, одарив женщину шикарной, белоснежной улыбкой от которой ноги у нее сами собой подкосились.

— Не такое уж оно и доброе Нейт, — скептически хмыкнув, ответила Мелиса в единый миг, отрываясь от работы и обращая все свое внимание на молодого человека. — Что же заставило вас спуститься ко мне?

— Вот этот самый парнишка, — кивнув, стараясь не смотреть на стол, отозвался коп. — Меня направили к вам забрать заключение о вскрытии.

— Ах, вот оно что, — притворно закатывая глаза, ответила Мелиса. — А я-то уж подумала, решили пригласить на свидание.

— Всему свое время, — ответил полицейский, засовывая руки в карманы брюк и отходя от стола. — Вначале нужно закончить дело.

— Кстати, о времени, мое тоже уже истекает, — с этими словами патологоанатом подала Нейту целую папку с данными о результатах проделанной ею ночной работы.

Пропустив ее последнюю реплику, мимо ушей, и поскорее забрав папку, коп с серьезной миной принялся читать заключение. Его ясные глаза с быстротой молнии пробегали по строчкам рукописного текста. И когда он закончил его красивое лицо вдруг посуровело.

— Но ведь это неправда?!

— Что именно милый? — ласково пропела старая лиса, обходя стол и становясь с ним почти нос к носу.

— Вот это вот все! — потрясая бумагой у нее перед лицом, отозвался Нейт.

— Это заключение эксперта, — пожимая плечами с видом заботливой матушки, объясняющей очевидные вещи пятилетнему ребенку, ответила Мелиса. — У тебя нет оснований, ему не доверять.

— Но ведь это погубит ее, — продолжал отстаивать свое полицейский. — Ее карьеру, ее будущее. Все что она, все, что мы пытаемся сейчас создать.

— А дак ты про ту девушку, что сбила этого несчастного мальчика? — сделав вид, что только сейчас до нее дошло из-за чего весь сыр бор, хитрая женщина продолжала добивать свою жертву. — Ну, тут уж ничего не поделаешь. Он был еще жив, когда вторая пара колес прокатилась по его еще неокрепшему позвоночнику! Нечего было стоять как истукан и смотреть, упуская драгоценные секунды. Даже в автошколах сейчас учат, как оказывать первую помощь.

— Но сейчас ведь его все равно уже не спасти! А ваше заключение может погубить разом несколько жизней! И ради чего?!

— Справедливости! — гордо выпятив грудь, ответила Мелиса. — Разве справедливо, что этот несчастный парнишка погиб под колесами ее внедорожника?! Разве справедливо, что родители не уследили за ним?! Разве справедливо, что у всех женщин в округе есть дети, а у меня нет?!

— Но все ведь это можно как-то решить?

— Это верно! — цепкая, увесистая лапа патологоанатома ухватила Нейта за галстук и, вцепившись мертвой хваткой словно анаконда, повела мимо столов с мертвецами в свой кабинет. Откуда спустя двадцать минут он вышел в расстегнутых брюках с новым, исправленным заключением в слегка подрагивающих от усталости руках.

Каждый из них в тот день добился своей цели, даже не задумываясь о последствиях.

* * *

Авария на какое-то время потрясает маленький городок. Становится новостью номер один. Ее обсуждают все кому не лень. Слухи, сплетни, пересуды. Главными героями стали очевидцы как не странно разделившиеся на два отчаянно враждующих лагеря. Одни винили во всем водителя внедорожника. Мол, она решила проскочить на желтый, и намерено совершила наезд. Другие же утверждали, что все это несчастный случай, мальчик, поскользнувшись на мокром асфальте, оказался под колесами джипа, водитель которого уже ничего не успевал сделать.

И те и другие по-своему были правы, но кому от этого легче. Череда стремительно пронесшихся событий стоила жизни невинному ребенку и принесла немало горя его родителям.

Особенно много слухов бродило в стенах дома, где учился маленький Оливер и, работали его мама с папой. Многие кто знал или даже не знал Клер, сочувствовали ей, переживали и были готовы предложить свою помощь. Она же в свою очередь, вновь ощутив себя загнанной, сломленной маленькой девочкой замкнулась, не подпуская к себе никого. Весь ее внутренний мир как будто бы вернулся во времена детства.

Вернулись прежние ощущения, холодности, скрытности и даже злобы. Клер с момента аварии почти не спала, совсем ничего не ела и ни с кем не разговорила на все вопросы, отвечая лишь кивками или покачиваниями своей лохматой головы. Она вдруг разом потеряла ко всему интерес, и даже любимые книги больше ее не привлекали. И ранее процветавшая под ее руководством библиотека, все больше покрываясь слоями пыли, превращалась в храм горечи и уныния.

Дэйву доставалось не меньше. Он во всем винил только себя, ведь это именно он разрешил своему единственному сыну в такую мерзкую погоду выйти из машины. Если бы учитель сказал свое строгое нет и, спокойно доехал до школы Оливер был бы жив, здоров и как обычно сидел бы за столом между мамой и папой в тот вечер на ужине. Но Дэйв принял решение, и все покатилось на него как снежный ком.

Не двигающаяся с места работа над книгой, сочувствие учеников, депрессия Клер, а еще эти похороны организация, которых вдруг не с того не сего легла на его плечи. Их брак давно уже рассыпался на части, но сейчас не стало вдруг суперклея, что всегда был с ними рядом, склеивая две половинки. Теперь они действительно стали друг другу по-настоящему чужими людьми. Из общего осталось только горе и воспоминания о прошлых, счастливых днях совместной жизни.

С другой стороны, после трагической гибели сына Дэйв вдруг вздохнул с облегчением. Не поймите его неправильно, он действительно любил мальчика, но просто больше не любил его маму. Эти метания между двумя разными сущностями стояли простому учителю литературы многих бессонных ночей.

И теперь же когда Клер все глубже погружалась в депрессию и отчаяние ее муж постепенно выныривал из своей. Он, конечно же, старался не подавать виду, но женщина постепенно начала замечать некоторые изменения в его поведении. Такие как смена прически, одежды, манеры поведения и странные непроизвольные улыбки то и дело сами собой появляющиеся на его лице. Симптомы влюбленного школьника.

В этом Клер больше не сомневалась. Особенно после одного случая в школьном туалете, куда библиотекарь по случайности забрела по нужде решив сэкономить время и не подниматься до уборной для преподавателей. Убедившись, что никого из учеников нет, она устроилась в одной из кабинок, как вдруг распахнулась дверь туалета и в него громко хохоча, влетели несколько старшеклассниц.

Одну из них (Клер узнала ее по голосу) звали Жанна Шумовска. Семнадцатилетняя нагловатая дочка нефтяного магната Виктора Шумовска, не отличающаяся особой прилежностью в учебе и не привыкшая слышать нет в ответ на свои требования. Все ей всегда доставалось легко, любимый папочка мог достать все что угодно, где оно не находилось. Но в этот раз милая Жанночка явно нацелилась на чужое и к тому же решила добиться этого сама.

— Он почти созрел, — промурлыкала она подругам стоя с помадой у зеркала. — Еще пара дней и я возьму его совсем тепленьким.

— Давно пора, — отвечала одна из ее подхалимных подруг.

— Ну, еще бы, такой красавчик, — вторила ей другая. — Даже несмотря на то, что женатый.

— Это ненадолго, — сурово ответила Жанна, разглядывая свое отражение в зеркале.

При всей своей ангельской внешности в душе она была сущим дьяволом. Закончив наводить свой утренний марафет девочки, негромко хихикая, скрылись в коридоре, оставив Клер одну. Да имени они не называли, но в единственной в этом городе школе не так уж и много красивых женатиков.

Недолго ей осталось быть миссис Корденс. Она осталась одна. Весь ее мир, все, что ей было дорого, рушилось и, она ничего не могла с этим поделать. Клер обещала себе не плакать, уговаривала быть сильной, но горькие слезы боли и горечи, обжигающие душу, сами собой полились из ее глаз.

* * *

В день похорон Клер проспала. Всю ночь ее мучила бессонница, под утро, наконец, удалось уснуть, но привиделся ей, кошмар которой никак не желал заканчиваться. Она бежала по длинному темному коридору к единственному светлому пятнышку на горизонте. Там в потоке света у открытой настежь двери вытянув вперед руки, стоял маленький мальчик.

Он звал ее с собой, что-то крича, но Клер не могла разобрать что именно. Она отчаянно бежала вперед, ноги ее уставали, босые ступни стирались в кровь, но расстояние между ними только увеличивалось. Черный коридор растягивался, свет в конце все уменьшался, пока не достиг размеров песчинки, а потом и вовсе померк, когда дверь захлопнулась.

Очнувшись от сна в холодном поту, женщина сбросила с себя одеяло. Ей показалось, что мальчик смеялся над ней. Даже сейчас проснувшись и сев на диване в гостиной, она до сих пор слышала его визгливый тоненький голосок. Ребенок смеялся мерзким, тоненьким голоском Жанны Шумовска.

С трудом добравшись до кухни Клер первым делом выпила обезболивающее. Голова гудела так, что казалось, вот-вот разорвется на части. Затем наспех одевшись в черное, сделала себе кофе. Спустя пару минут негромко шаркая ногами, из спальни уже полностью одетый спустился Дэйв и, не сказав ей не слова, уселся напротив. Для них обоих эта неделя выдалась невероятно тяжелой, но оба понимали, что нужно делать.

Когда часы отбили половину девятого, муж и жена, не сговариваясь и, не глядя друг на друга, поднялись со своих мест и натянув плащи вышли на улицу. Холодный, не по-летнему морозный ветер обжигал лицо Клер, когда она, пройдя по подъездной дорожке, поскорее забралась в их старенький минивэн.

Как только Дэйв сел рядом машина неспешно сдвинулась с места, выезжая на просторное трех полостное шоссе, что вело к старой, медленно увядающей церквушке. На приготовления к похоронам единственного сына учитель потратил все сбережения, но смог договориться только с одним единственным священником Вигом Орсоном. Жадным до нельзя, злоупотребляющего спиртным и падким до чужих женщин.

По плану все должно пройти тихо и достаточно скромно. Прощание с мальчиком на кладбище у могилы, чтение молитв и возложение цветов, а в конце обед в церковной столовой, небольшой зал, рассчитанный не более чем на сорок человек.

Едва появившись на кладбище Клер, заметила на себе десятки чужих глаз. Все в этот день смотрели только на нее. Одни с выражением скорби, другие с деланным сочувствием и скукой на лице. Были и те, кто пришел сюда просто развлечься, так как в их маленьком городке не на что больше было смотреть. Кое-кто смотрел с завистью в надежде, что скорбящая мать сейчас споткнется на каком-нибудь камне и свалится вслед за сыном.

К счастью для Клер, Дэйв держал ее за руку, помогая идти по мокрой траве. Наверняка это было в последний раз в ее жизни, но за это она была ему благодарна. Как и ожидалось все прошло тихо. Люди подходили по одному складывали венки, оставляли цветы. Многие, проходя мимо горюющих родителей, просто кивали им, не говоря ни слова. Но когда очередь дошла до Вероники, ей пришлось собрать все свое мужество в кулак.

— Мне… очень… жаль, — с трудом выдавила она, за что в единый миг получила пощечину.

— К чему мне твоя жалость?! Верни мне сына! Просто. Верни. Мне. Сына. — так и не успев понять откуда вдруг взялась вся эта злость и не сумев себя сдержать Клер вдруг набросилась на несчастную девушку.

Ей хотелось рвать и метать, хотелось растоптать эту мерзавку в грязи, уничтожить ее, положить спать рядом со своим любимым сыном. Хотелось, чтобы она хоть на единый миг почувствовала всю ту боль и отчаяние что чувствует сейчас она. Так бы, наверное, и случилось, если бы между женщинами не встал высокий широкоплечий мужчина в полицейской форме и Дэйв, пришедший в себя, не кинулся их разнимать.

Левая щека Вероники горела огнем, нижняя губа мгновенно опухла, а клок ее шелковистых, черных волос остался зажат в хрупкой на вид, но невероятно сильной ладони Клер. Похоже несколько ударов все-таки сумели достичь своей цели. Вырвавшись из объятий мужа, она, все еще тяжело дыша, направилась назад в сторону церкви. Учитель, в недоумении пожав плечами, двинулся за ней следом. Остается только пережить обед.

В небольшом, но весьма просторном молитвенном зале этой маленькой церквушки поставили длинные столы, убрав часть скамеек. Волонтеры, ребята в белых как снег туниках и с серебряными крестами на шеях укрывшись фартуками, стояли на раздаче, помешивая поварешками ароматное варево в огромных металлических кастрюлях. Каждый желающий мог взять тарелку, подойди к ним, попросить и усесться за стол, уплетая за обе щеки суп или жаркое.

В этот мрачный день городок Сеттерс в очередной раз доказывал приезжим свою сплоченность и гостеприимство, вновь превращаясь в маленькую общину, живущую по своим собственным законам. Оказавшись внутри Клер, взяв стакан воды, отошла в сторону. Ее сердце еще бешено колотилось, но по мере того, как вода в стакане пустела она остывала. Есть совсем не хотелось, она уже и не помнила, когда в последний раз ела.

Наверное, это было в то самое утро, когда погиб малыш Олли. Ее малыш Олли. Маленькое, живое существо, что постоянно находилось с ней стойло ей закрыть глаза. Клер видела его повсюду, казалось, он был даже здесь, сейчас, среди этих самых ребят разливающих щи по тарелкам. А вся эта нагнетающая, давящая атмосфера была ей противна.

Не то, что Дэйву. Он-то, похоже, освоился. Чувствует себя в своей стихии. С самого утра бегает как заведенный, проверяя последние приготовления. Быть может ему так легче все это пережить, вот и сейчас он куда-то запропастился. Вроде бы убежал на кухню, узнать у поваров про запасы супов. Пфф, его волнует, хватит ли на всех еды, а Клер же волнует, когда это все наконец-то закончиться.

Но далеко не тарелки с супом и попрошайки, вечно молящие о добавке, беспокоили Дэйва в тот день, а одна из его учениц. Та, что уже очень давно пытается добиться его внимания всяческими уловками, уговорами и даже шантажом. И, похоже, что именно в этот день ей все же удастся добиться желаемого, затащив своего любимого педагога в комнату священника, в то время, когда за стенкой вовсю проходит обед в честь похорон его несчастного сына. Звон церковных колоколов и шум звякающих тарелок заглушили невинные девичьи стоны, совсем не оставив следов.

Глава 7. Расторопный свидетель

Спустя неделю после этих удивительно спокойных похорон полиция Сеттерса с позыва одного из помощников шерифа благополучно закрывает дело о гибели девятилетнего Оливера Корденса за отсутствием состава преступления. Еще один несчастный случай, подтвержденный легкой рукой квалифицированного специалиста. Коих в наше не простое время, к сожалению, происходит не мало.

Осталась лишь вмиг осиротевшая школьная парта, которую другие дети, опасливо озираясь, обходят теперь стороной. Убитые горем родители, опечаленный лучший друг, и опустевшая комната в большом, темном доме из которого вдруг забрали весь свет.

А маленький городок продолжал жить так, будто бы ничего и не происходило. Жизнь лишь на миг взбудораженных горожан вновь возвращается в привычное русло. Те же самые газеты по утрам, телевизионные передачи, новости, бабульки на улицах и даже сплетницы в школе. Все они разом успокоились, прожевав, наконец, информацию. Выев и выжав из нее все до капли. Больше смерть мальчика не была никому интересная.

И лишь один человек никак не мог понять, что же происходит вокруг. Вроде бы недавно все было так хорошо. Затем случилось несчастье, все носились вокруг тебя, старались как-то поддержать, помогать или просто быть рядом. Но спустя каких-то пять дней ты со всеми своими проблемами и переживаниями вновь остаешься один.

Неужели все это было фальшью? Все эти люди. Все что они делали и говорили, было ложью. Но зачем тогда они все это делали? Из жалости? Надобности? Подхалимажа? Или попросту, потому что так положено?

Они смотрят тебе в глаза. Держат за руку. Говорят, что им очень жаль. Спрашивают, чем еще могут помочь. Только из жалости? Или может, им было скучно? Хотелось развеяться. Загрустили слегка и решили прогуляться до кладбища. Выразить свои соболезнования по случаю утраты. Или выйти в свет чтобы показать свое новое, черное платье. А тут такой шанс. Вот совпадение. Милости просим, на огонек. Приходите, сдачи не надо.

Все вновь отдалились от Клер как от прокаженной. Для всего остального общества смерть ее сына была как булавочный укол динозавру. Подумаешь маленького еще не совсем окрепшего муравьишку выдернули из нашего гигантского муравейника. В конце концов, в жизни случаются неприятности.

И даже Дэйв. Сильный и смелый Дэйв решил присоединиться к большинству и оставить ее на произвол судьбы. Быть может, будь он рядом, все могло выйти иначе. Но его не было. Более того теперь по школе поползли слухи о тайном романе учителя с одной из его учениц. Оно и понятно одна новость себя исчерпала, как тут же появилась другая. И возможно даже, что эта будет поинтереснее предыдущей.

Однако так легко сдаваться Клер явно не собиралась. Ведь еще до того, как она влепила пощечину той девке на похоронах в ее душе разгорался огонь. Она словно закипающий чайник день за днем доходила до точки кипения. И вот-вот должна была разразиться огнем.

* * *

Среда. Обыкновенный рабочий день в середине недели. Самый долгий, скучный и удивительно трудоемкий. Потому что от предыдущих выходных тебя уже отпустило, а до следующих еще далеко.

Однако для Клер этот день был особенным. Ведь именно сегодня прошло уже целых девять дней со дня похорон ее милого мальчика.

Она, конечно же, не ждала траурного банкета, цветов и слов сожаления от друзей и коллег, но очень расстроилась, когда поняла, что даже Дэйв уже позабыл про ребенка. Как удивительно мало понадобилось ему времени, чтобы забыть про трагедию и с улыбкой двигаться дальше.

Хоть и жили они в одном доме, супруги почти не общались и вряд ли, наверное, еще были семьей. Он стал хитрым и скрытным. Холоден и молчалив с ней, но одновременно приветлив и улыбчив с другими. Муж, с которым она прожила как ей казалось в счастливом браке несколько лет теперь же раскрывался перед ней совсем в другом свете. Словно две стороны одного человека.

Быть может, Дэйв и не был с ней счастлив. Как знать, возможно смерть сына расправила крылья отцу. Наверняка он устал притворяться. И теперь, наконец, все вокруг сбросили маски, а с Клер заодно и очки что были в розовом цвете.

Из-за чего она из прекрасной царевны все больше превращалась в лягушку. Старую, немощную, сгорбленную ворчунью. Уже не скрывала под слоем косметики мешки под глазами от вечных недосыпов. Ей теперь каждую ночь снились кошмары. Темный коридор с одной искоркой света.

На работу шла нехотя и частенько опаздывала. Не разбирала, какие книги и кому выдает. Задергивала шторы, дабы не видеть света дня. Постоянно забывала закрывать на ночь окна. Превращая светлый и теплый зал в холодный, промерзлый подвал.

Перестала общаться с читателями, закрывала двери в обед. Большинство рабочего времени Клер просто смотрела перед собой на разноцветные полки полные книг. Но не видела больше той радости, не ощущала притяжение страниц лишь сплетенные листья бумаги и корки с именами творцов.

Все теперь потеряло для нее смысл, каждый вздох был в тягость, а шаг приносил боль. Невидимую, неуловимую боль что нельзя заметить со стороны, а ощутить возможно только лишь после того, как окажешься в шкуре другого человека. Душевные раны, — самые тяжелые травмы, что остаются с человеком надолго, порой даже навсегда. След от них так глубок, что, пронзив самое нутро не зарастет никогда. От того и становится тошно.

С трудом пережив первую половину дня Клер все же решила немного перекусить. У нее с собой были бутерброды, завернутые в полиэтилен и кофе в небольшом, металлическом термосе. Конечно, это не самые лучшие поминки, но другого под рукой у нее сейчас нет. Налив в кружку кофе женщина развернула один из сэндвичей и откусив лишь раз тут же откладывает его в сторону. Кусок не лезет в горло.

Сделав над собой усилие, она тщательно прожевывает этот маленький кусочек хлеба с тонким ломтиком сыра и проглатывает его залив все это дело остывшим кофе. Прикончив свой скромный обед Клер откидывается на спинку стула и закрыв глаза немедленно засыпает.

* * *

Для третьеклассника Эндрю Хедера эти девять дней так же прошли в постоянном стрессе. Даже, наверное, можно сказать, что это были худшие дни его еще совсем коротенькой жизни. В то дождливое утро, когда вдруг неожиданно для всех начались его беды этот темноволосый, любопытный мальчишка как обычно выйдя из своего дома не спеша обегая лужи направился к автобусной остановке.

Хоть погода в тот день и была не ахти ему вдруг стало жарко и захотелось мороженого. Остановившись у киоска мороженщика Эндрю, порылся в сумке, но к сожалению для себя нашел в ней только небольшой кулек чипсов. Что-ж придется довольствоваться и этим. Так жуя одно за другим хрустящее лакомство в ожидании школьного автобуса спустя какое-то время, он увидел, как к остановке подъехал уже знакомый ему минивэн четы Корденс.

Из него с довольной улыбкой выскочил его лучший друг Оливер. Мальчики пожали руки и Эндрю тотчас протянул другу чипсы. Как он и ожидал Олли покачав головой вежливо от них отказался. Они простояли так еще минут десять, автобуса все не было, а дождь тем временем усиливался. К счастью, большой отцовский зонт черного как ночь цвета служил для них надежным укрытием. Но так как он был очень тяжелым, держать его ребятам приходилось руками попеременно сменяя друг друга.

Транспорт в то утро почти что не двигался, а времени до начала уроков оставалось все меньше и ребята недолго думая решили пойти пешком под прикрытьем зонта. Друзья подошли к самому краю проезжей части и остановились на светофоре. Держа качающийся на ветру зонт одной рукой Эндрю смяв пакет из-под чипсов, отошел чуть в сторону чтобы забросить его в урну как вдруг услышал у себя за спиной негромкое бух, а дальше скрип шин и громкие крики прохожих. А обернувшись увидел кошмар наяву и большой красный джип, с легкостью переехавший его лучшего друга. И понял не о какой учебе и речи сегодня быть не могло.

Следующие несколько дней для него прошли как в тумане. Взрослые что не были там то и дело донимали вопросами. Были ли у него враги? А может его кто-то толкнул? Не собирался ли Оливер что-нибудь с собой сделать? На все вопросы Эндрю отвечал нет, либо просто качал головой. Ему было понятно, что все они пытаются найти этому оправдание. Выяснить причину случившегося.

Но его попросту не было. Да и как, по сути, можно оправдать суровую случайность. Так случилось и точка. Допросы вскоре закончились и похоже, что ответы Эндрю взрослых не убедили. Их ведь вообще мало кто может убедить, к тому же кто из них станет прислушиваться к мнению ребенка. Высокомерию людей, считающих себя действительно взрослыми, пожалуй и вовсе не бывает предела.

Потому-то, наверное, мальчик и не сказал им про камеру. Камеру своего телефона, на которую он сумел заснять место аварий. Когда все вокруг бегали и кричали, и никто не обращал внимания на подростка с телефоном в руке. А стоило бы. Пересматривая записанные кадры раз за разом Эндрю хорошо разглядел на них дамочку-водителя, бегающую вместе с остальными с телефоном в руке и даже не пытающуюся оказать пострадавшему первую помощь. На них так же можно проследить через сколько к месту аварии приехала скорая и оценить не аккуратные действия медиков.

Все это было в памяти мобильника что парень постоянно носил с собой. Только вот он понятия не имел что со всем этим делать. Стоило ли рассказать обо всем полиции и кому от этого станет лучше. Опять начнутся расспросы и подозрения. Почему не сказал об этой пленке раньше? Запись нечеткая, а может быть это монтаж?

Эндрю понимал, что друга уже не вернуть, но рассказать кому-нибудь из взрослых про эту запись действительно стоило. Как только представится нужный момент. А пока нужно просто постараться жить дальше. Хотя бы для малыша Олли. Ведь наверняка он бы хотел, чтобы его лучший друг перепробовал все сорта чипсов.

Глава 8. Переключившийся тумблер

Уроков в эту среду у Эндрю было немного, но он все равно не хотел идти в школу, потому что Билли Билкинз пообещал взгреть его при первой же возможности.

Вообще у них с Оливером отношения с Билли и его друзьями не сложились с самого первого дня в школе и спустя уже целых три года вражда только продолжала нарастать. Раньше в этом противостоянии ребята стояли плечом к плечу, стараясь дать сдачи. Теперь же Эндрю остался один против троих. Силы и раньше были не равны, а сейчас все попросту перейдет в мордобой.

После трагичных событий на том злосчастном перекрестке Эндрю ожидал что эта неуемная троица, воспользовавшись таким удобным случаем тотчас за него возьмётся. Но ко всеобщему удивлению первые дни траура по Оливеру в школе прошли достаточно тихо и даже Билли не раз сталкиваясь с Эндрю в коридоре делал вид что попросту его не замечает. Однако сейчас, когда все уже стали забывать про аварию похоже лимит хорошего поведения Билкинза и его шайки постепенно подходит к концу и эта угроза прямое тому подтверждение.

Первые три урока для Эндрю проходят спокойно. Все идет как обычно: парты, стулья, в меру строгие учителя дают домашнее задание. Обыкновенная школьная суета, топот ног, скрип портфелей и звонкий смех детворы, перебирающейся из класса в класс. Но Хедер точно знал, что все в единый миг изменится для него едва задира и грубиян Билли переступит порог этой самой школы. Ведь он не просыпается раньше двенадцати. Все это знают, потому и наслаждаются этими прекрасными часами утренней тишины.

Учитель английского Наоми Харрис престарелая, но очень бойкая леди была старой закалки и потому заставляла своих учеников работать в классе до последней секунды, отведенной ее уроку. Из-за чего ребята частенько опаздывали на ленч и приходили в столовую лишь когда там уже у раздаточного стола собралась длинная очередь.

Никому не нравились уроки английского и соответственно никому не нравилась миссис Харрис. Все дети считали ее упрямой занудой, а на день рождения хотели подарить большой котел и кота в добавлении к черному платью. Но никто из них не смел ее ослушаться, все терпеливо дожидались, когда она наконец объявит, что урок окончен и тогда уже начинали собирать со стола свои вещи.

Придет время и однажды быть может они поймут, что ее уроки были самыми лучшими. Поймут, и скажут спасибо. Только вот ее к тому времени может уже и не быть.

Выбравшись из класса в числе последних Эндрю повертев головой в разные стороны, осмотрел коридор. Он не пошел в столовую вместе со всеми. Там Билкинзу ничего не стоит его подловить. А ему чтобы не быть избитым сегодня необходимо вести себя осторожно, осмотрительно, и постоянно заглядывать за угол.

Нет, так жить нельзя. Ему стоит заручиться поддержкой. Иначе Эндрю рискует стать боксерской грушей, эдаким тренажером для этих придурков до самого выпуска. Необходимо срочно искать союзников.

Держа на плече сумку и сжимая в руке свой обед, парень, не спеша направляется в сторону библиотеки. Туда, конечно, с едой и напитками не пускают, но миссис Корденс в последнее время стала такой рассеянной что попросту не заметит его даже если он усядется рядом и начнет громко чавкать.

Едва ему удается пересечь коридор второго этажа из-за угла со стороны пожарной лестницы показывается довольная физиономия Билли. Он наверняка заранее изучил расписание Эндрю и пошел по пожарной чтобы застать его врасплох. Каким тугодумом бы не был этот парень, но как только дело касалось хорошей взбучки его мозг включался на все двести процентов. А по части тактики и стратегии нападения позавидовали самые лучшие полководцы.

Эндрю тотчас понял, что попался, когда краем глаза справа от себя увидел Найджела. Одного из самых больших и самых тупых ребят в этой школе. Не удивительно что они с Билли тут же сдружились, ведь он думал за двоих. А Най же был попросту грубой силой с удовольствием, выполняющей любые приказы своего вожака.

Положение для Эндрю казалось было безвыходным. Двое на одного, да еще и весят в три раза больше. Кивнув друг другу, громилы с довольными минами одновременно двинулись к цели. Но тут вдруг за спиной парня с негромким скрипом открылась дверь и из нее с таким же негромким скрипом своих старых костей появилась миссис Харрис. Не спеша закрыв за собой дверь, она повернулась к ребятам.

При виде пожилой леди громилы остановились, замерев на пол шаге. Радостная физиономия Билли в миг помрачнела. Они тоже терпеть ее не могли, но одновременно боялись до жути. Ведь она единственная из всей школы с легкостью могла дать им отпор. И ей за это ничего не будет. Что возьмёшь с полоумной старухи, которая уже добрую сотню лет как на пенсии. В отличии от нее, другие учителя их не трогали.

Наверняка побледневший словно мел Найджел до сих пор помнит ее цепкие пальцы на своей груди. Два года назад, когда они неслись по коридору четвертого этажа и случайно налетели на толпу первоклашек сбив их с ног словно кегли. Миссис Харрис, услышавшая грохот громкие крики и возню, вышла посмотреть, что происходит и увидев, как этот гоблин своими громадными ботинками без разбору топчет малышей схватила негодяя за куртку и трясла как куклу пока он не вырвался.

С тех пор самых пор негодяи обходили стороной учителя английского языка. А кто-то из ребят даже подшучивал что старая ведьма пыталась вынуть из Найджела душу. Да, шуму после этого было много. В школе рукоприкладство было под строжайшим запретом. И учебным советом было принято решение наказать миссис Харрис не смотря на ее «боевые» заслуги и огромнейший стаж работы.

Ей был объявлен выговор, и она публично принесла Найджелу свои извинения. Однако выговор от директора школы прозвучал вяло и не убедительно, а извинения учительницы были больше похожи на грозные проклятия. Тем дело и кончилось.

— А, Хедер, никак добавки захотел, — проскрежетала учительница, глядя на мальчика снизу вверх. — Извини дружок опаздываю на обед. Всего хорошего.

— Всего хорошего миссис Харрис, — кивнул Эндрю стараясь чтобы его голос звучал как обычно.

Но едва сделав шаг Наоми остановилась. Осмотрев небольшой коридор ее холодный взгляд остановился на Билли буквально пригвоздив его к месту.

— А ну брысь отсюда! — гаркнула она, замахиваясь тростью. — Не то вызову копов!

Билли какое-то время не двигался с места наверняка соображая на сколько реальна эта угроза. Но когда старуха, размахивая в разные стороны своей палкой двинулась на него посторонившись прижался к дальней стене и обойдя стороной учителя встал за широкой спиной своего узколобого друга.

— Ишь чего удумали, хулиганье! — проворчала миссис Харрис и повернувшись к Эндрю спокойным голосом проговорила. — Идем дружок, тебе не мешает немного подкрепится.

Эндрю был до глубины души поражен увиденным и очень благодарен учительнице за такое чудесное спасение.

— Спасибо! — на бегу крикнул он, пообещав себе впредь не думать плохого о миссис Харрис.

Прошмыгнув мимо учительницы, парень в несколько больших шагов повернул в сторону лестницы. Понимая, что это спасение только отсрочит неизбежное он со всех ног помчался в библиотеку. Топот тяжелых ботинок по мраморному полу и громкие крики верзил за его спиной были прямым тому подтверждением. Голодные, злые гиены помчались за ловким, крошечным зайцем.

* * *

Услышав, как громыхнула входная дверь библиотеки Клер вздрогнув мгновенно проснулась. Неужели она в кое-то веки в обеденное время забыла ее запереть? Поднявшись с кресла Клер поправила свою мятую блузку и обойдя стол направилась к выходу. Пройдя по проходу между стеллажами, библиотекарь остановилась как вкопанная.

У закрытой на щеколду двери подпирая ее спиной тяжело дыша стоял мальчик. Похоже он решил спрятаться здесь от кого-то. Его испуганные глаза с надеждой посмотрели на библиотекаря и Клер вдруг сообразила, что уже где-то видела его раньше. Только вот не могла вспомнить где. Ведь в последнее время ей приходилось видеть множество незнакомых лиц. Но этот мальчишка определенно был ей знаком.

Ей вдруг захотелось повести себя с ним строго. Объяснить, что библиотека вовсе не то место, в котором занимаются глупостями. Это храм науки, в котором юные умы получают те знания и опыт, который не сможет передать не один учитель. Здесь не кричат, не бегают и уж точно не прячутся от хулиганов.

Сегодня он сюда забежал, завтра еще кто-нибудь и в конце концов здесь будет прятаться половина школы. Нет ребята так не пойдет. Вам все равно рано или поздно придется дать им отпор. Деритесь, получайте. Но только не здесь, такому не научит даже библиотека. Клер определённо нужно было принимать меры, и она была уже готова прочитать парню поучительную лекцию и выставить за дверь, но не успела она сказать и слова как на хлипкую, картонную дверцу посыпался град ударов.

Огромные кулаки раз за разом опускались на дешевое, фанерное покрытие. Дверь вздрагивала при каждом точном попадании, однако щеколда не поддавалась. Грохот ударов и скрип дерева эхом отражались по коридору распугивая разбегающихся в разные стороны учеников. Еще раз взглянув на парня Клер взглядом велела ему отойти. А сама сделав шаг вперед рывком выдернула щеколду и резко распахнула дверь.

Перед ней стояли двое громил от которых устала вся школа. В прежние времена Клер бы, наверное, тоже предпочла с ними не связываться. Зачем ей лишние проблемы. Пусть забирают парня, делают с ним все что захотят и больше сюда не суются. Но сейчас, когда такое происходит в ее жизни, в ней больше не было не грамма страха. Как будто бы внутренний тумблер переключился с функции «пассивный» на функцию «действующий».

Молодой женщине надоело что все вокруг решают за нее. Боишься или нет. Можешь или не можешь. В этом испуганном парнишке библиотекарь вдруг увидела себя. Маленького, запуганного, хрупкого зверька которого всю жизнь будут гонять более матерые и свирепые звери. И однажды быть может загонят.

Но когда этот день придет уж лучше встретить его с гордо поднятой головой, а не сидеть, согнувшись в углу прижимая ее к коленям. И когда радостные громилы двинулись было на прижавшегося к полке мальчишку между ними возникла невысокая, хрупкая, но не менее опасная фигура в очках.

— Убирайтесь отсюда! — прорычала она, сжимая кулаки и грозно надвигаясь на попятившихся от нее хулиганов. — Не то позвоню директору школы!

— Вы не смеете… — начал было Билли, но Клер замахнувшись на звереныша резко захлопнула дверь прямо у него перед носом.

С другой стороны, раздался последний отчаянный стук. Найджел пнул дверь носком своего тяжелого ботинка. Их ярости не было предела, но ничего поделать они не могли и потому громыхнув по фанере в последний раз повернувшись зашагали по коридору убираясь восвояси. Клер и Эндрю еще какое-то время стояли у двери пока не стихли их громкие шаги в другом конце этажа.

Негромко выдохнув, парень под строгим взглядом повернувшегося к нему библиотекаря взял первую попавшуюся на глаза книжку и уселся с ней в конце зала. Клер же, вновь открыв дверь вернулась к своим привычным обязанностям. Отведенное для обеда время медленно и неспешно подходило к концу.

Глава 9. Каждый получит, что заслужил.

Чувства страха как не бывало. И это обновление нервной системы определенно нравилось Клер. Она так легко смогла дать отпор этим двум маленьким негодяям что, наверное, могла бы попробовать провернуть и со взрослыми что-нибудь эдакое. Молодая женщина, наверное, впервые в своей жизни сыграла в нападении, а не в пассивной защите и реакция на это окружающих последовала мгновенно.

Взять хотя бы этого испуганного парнишку, с каким уважением он сейчас на нее смотрит. Перебивая книги на одной из полок Клер краем глаза то и дело замечала, как мальчик поглядывает в ее сторону. И ей даже показалось что она увидела в его взгляде нескрываемое уважение, чего не было раньше во взглядах других смотревших на нее людей. Жалость, отвращение, смущение, пренебрежение, грубость и жесткость. Но гордость — никогда. Вот интересно удастся ли ей повторить такой же фокус со взрослым, или это действует только на детей?

К ее великой радости один из представителей класса «взрослые» в аккурат появился в конце обеда. Это был небритый, воняющий перегаром высокий мужчина в длинном, грязном пальто и старой, съехавшей на бок шляпе. Если бы не его неуклюжая походка Клер решила бы, что он полицейский или быть может бывший военный. Огромные мешки под глазами, старинные, дорогие часы и грязные ботинки дополняли картину. Но когда сей субъект заговорил голос его звучал твердо и уверенно.

— Грэг Ростер, — слегка покачиваясь на ватных ногах и тяжело дыша как после долгого бега представился он. — Я ищу Клер, Клер Корденс. Она вроде бы работает здесь библиотекарем.

Последние слова он прочитал по скомканной бумажке в правой слегка подрагивающей руке. Очевидно, выписал их из медицинской карты больного, как адрес и телефон школы. Клер как раз в это время переставлявшая по порядку толстенные словари на одной из ближайших к ее столу полок остановилась с книгой в руках. Услышав свое имя из уст этого незнакомца ее пальцы с обгрызенными, от страха и волнения ногтями сами собой с силой впились в твердую обложку. Хищница долгие годы, прятавшаяся внутри нее вновь была готова к атаке.

— Да, это я, — голос ее оставался на удивление спокойным и ровным хотя в груди уже разгоралось пламя. — Чем могу помочь?