Бесплатный фрагмент - Книга, которая пишет меня

Монолог первый

Мне 30 лет, родом я из Томской области, до 12 лет с семьей мы жили в деревне, после трагических событий мы переехали в город, но уже без отца.

Как и все дети в деревне, я много работал, наравне с взрослыми, это была работа и по домашнему хозяйству — уборка за животными, а если лето, то обязанности по большому огороду, ложились они на нас с сестрой. С отцом я подрабатывал на пилораме, в лесу и на сушильной зерновой станции, которую мы называли «сушилка», с августа каждого года в деревне наступал сильной шум, он продолжался целый месяц — так запускалась «сушилка».

Все свободное время, что у меня было, я проводил с отцом или играл на улице с другом Иваном, мы любили спички, порох, взрывные компоненты, из них мы делали бомбы и бомбочки, однажды одна взорвалась у меня в руках — страсть к поджиганию у меня с детства. Как-то с братом Артемом мы подожгли летнюю кухню, в которой на тот момент находились наши родители и другие родственники. Влетало нам за спички всегда по всей строгости — трудотерапией, без лишнего крика и строгости, мы постигали основы «хорошо» и «плохо», но мы дети непослушных родителей, поэтому многое повторялось. Отец обычно не ругал меня, но потерять его доверие уже являлось наказанием для меня; и все-таки спички манили своей мистичностью и свободой.

Не сказал, бы, что мы являлись хулиганами — обычное детство в деревне, когда окружающий лес, это больше, чем дом и уют, где за огородом речка, лошади, дикая малина, заброшенные фермы, лесные домики.

В нашей деревне церкви не было, и семья наша не являлась религиозной. Помню лишь небольшой образок-иконку Христа, что стояла где-то на холодильнике. Она казалось мне сильно загадочной. Крестики в семье никто не носил. В деревне атмосфера царила разгульно-шаманская: алкоголь, заговоры, суеверия и порчи, много зависти, беззакония и злобы.

Помню, когда отца не стало, мне на тот момент было 12 лет, его хоронили по христианскому обычаю — меня это очень злило, а именно злило лицемерие всех родственников, что устраивали это представление. Отец, хоть и являлся неверующим, но ни когда не лицемерил на этот счет. Помню его слова: «Одной рукой котят топят, другой молятся», — эта фраза олицетворяла как раз на тот момент все понимание веры среди наших родных. Многое перешло ко мне от характера отца, его упертость, устремленность, умение видеть красоту природы, взгляд на мир путешествий, мироустройство. До 12 лет я то и дело пропадал с ним на охоте, рыбалке, он научил меня видеть в природе красоту и открыл этот потаенный мир. С 6 лет я уже стрелял со всех типов огнестрельного оружия, которые были у нас дома. С 9—10 лет отец доверял мне оружие, и я уже один мог уходить на добычу уток, рябчиков, я очень полюбил природу, лес, реки и, конечно, добывать птицу. В те годы охота еще была лишена современной похоти. Охотник уважал, законы природы и брал лишь столько, сколько нужно, чтобы прокормить семью. Сейчас, конечно, всё по-другому.

Мое детство и заложило интерес к путешествиям. Что удивительно, в путешествия я никогда не беру никакое оружие, ни удочку, да и часто с собой у меня и ножа-то нет. Отец научил меня тому, что оружие берется с собой в лес для добычи животных и промысла, а не для того, чтобы обороняться. Мне близко его мировоззрение, и еще ни разу оно меня не подводило в пути.

За пределы города Томска впервые я попал в 19 лет, произошло это в 2008 году. Время открытий для меня наступило именно в тот год — другие регионы, незнакомые ландшафты, неведомая культура — самая настоящая, живая география.

Так сложилось, что пока я жил в городе с 12 лет, ничего особо насыщенного в моей жизни не происходило. Были типичные будни, пожалуй, разбавляли их лишь музыка и книги. Переломный момент случился, когда для получения новых эмоций и придания жизни вкуса, а так же осуществления детской мечты — прыгнул с парашютом, помню тот день как сейчас. Домой я вернулся совершенно другим, свои ощущения я так и описывал всем: «Прыжок в Жизнь».

В то время я еще учился на втором курсе университета, и мне стоило хорошенько учиться, чтобы не иметь задолженностей и получать хорошую стипендию и больше свободного времени. На эти деньги я мог поехать в Красноярский край, Хакасию, Туву, на Алтай, купить сноуборд, пройти курс по парапланеризму, прыгнуть с парашютом, накопить на велосипед и сходить на панк-концерты. Стимул — развитие, интересовали разные типы активностей, спорт — здоровое движение, в общем, и стрэйт-эдж, к которому я пришел в 2010 году.

Бунтарский характер не давал мне вот так просто окунуться в какую-то веру или религию. Мне хотелось докопаться до источника, до фундамента. Мама в детстве часто пугала сектами, поэтому меня было очень трудно завлечь каким-то религиозным организациям простыми методами. Однажды, придя домой, мама спросила: «Ты, что кришнаит?» Я даже не знал, кто они такие. Тогда я не ел мясо и носил хиппарские цветные футболки, но не из-за культуры и причастности к ней, а потому что долгие годы носил строгий черный цвет в одежде.

В 2010 году, находясь в путешествие во время каникул, через подружку мои родные передали мне небольшой образок-иконку. Тогда, я слишком разозлился на этот мамин жест. Ведь я не знал ничего о христианстве и не хотел себя так глупо и слепо причислять к этой религии. Мне не хотелось брать иконку, и знать ничего об этом я так или иначе не хотел. Иконку я все-таки взял, размыслив, что она будет чем-то связующим между мамой и мной. А в 2013 году я впервые пробовал серфинг в Индонезии, это также являлось одним из детских замыслов у нас с сестрой — увидеть те места, где не бывает зимы, узнать, что такое Океан и волны, да и к тому же кто не мечтает о том, чтобы сойтись с волной? Первая волна меня накрыла и ударила о гладь с огромной силой, что начал терять ориентиры и чудом только не захлебнулся, слишком короткая доска для первого опыта серфинга, болталась рядом со мной, в то время, как приходила другая волна, она обрушивала на меня все свои воды, а страховочный шнур, который тянется от доски к ноге зацепился за риф, так, что я то и дело подныривал под доску, пытаясь распутаться и в тоже время спрятаться от следующей волны. Океан Великий. Выбравшись на берег, волочась, я плелся по песку, выплевывая соленую волну, слыша шум и грохот больших волн, меня трясло от произошедшего, в песке рядом со своей одеждой я увидел эту самую иконку, которую передала мне мама — я носил ее на запястье долгое время во время путешествий, но тут перед занятием серфингом случайно ее обронил. Следующие дни я сидел на берегу океана, доска служила мне отличной сидушкой, я смотрел на волны и старался услышать его — элемент стихии, великое творение — Океан.

Говорят, что трудности, заставляют прийти к вере или задуматься, так вот, я не сильно задумался на этот счет, а просто повязал иконку покрепче к своему запястью. Задумался я намного позже, вернее, все ситуации сложились в одну картину, что отрицать их становилось великой глупостью.

Еще до изучения христианства я чувствовал большую связь со святителем Николаем Чудотворцем. В 2011 году мы заблудились на Камчатке, выдался тяжелый поход физически, эмоционально, экзистенциально, в тот день, за несколько часов, до момента, когда мы выбрались к людям, я почему-то вспоминал святителя Николая Чудотворца. Когда трудно, каждый просит своего Бога, я почему-то всегда вспоминал Николая Чудотворца. В тот день на небе показалась радуга. Уже после я разобрался, что радуга — это символ завета между Богом и человеком. Все эти знаки копились во мне. Но я еще слишком мало знал о христианстве. Или почти ничего. Я с большим вниманием изучал буддистов, шаманизм, анимизм, кришнаитов, все эти учения и христианство. Со всеми из вышеперечисленных много общался, жил, наблюдал за их жизнью. Много вопросов задавал каждому из представителей. Каждую религию я познавал как самый последний неверующий, чтоб не оставалось никакого прельщения в моем интересе. Одни сладко и праздно ели, другие не казались мне настоящими, третьи ездили на дорогих машинах, четвертые постоянно агитировали. Все это мешало дойти до настоящего, нет не до христианства, в то время я не ставил этой цели, я просто хотел найти искренность и правду!

Меня отталкивало от христианства все! Абсолютно все. Теперь я понимаю, что это от незнания и от того, что пробиться через внешние атрибуту к внутреннему православию очень сложно. Но те, кто напористы, находят Истину!

Приходя в церковь в те годы, к примеру: сразу получал порцию поучения от бабушек, видел толстого батюшку, слышал праздные разговоры, и при этом везде говорят: «Это истина». Я видел противоречие, лицемерие, неискренность и бежал из храма. А кого это может привлечь? Когда я сталкиваюсь со всем этим сейчас, то уже знаю, что это барьеры, просто экзамены в упражнении любви, и эти барьеры не могут как-то мне препятствовать. Да, меня выгоняли из храмов, в монастырях мне говорили — сожги свое сектантское Евангелие (с собой носил тогда Псалтирь от «Гедеонов» — он очень маленький и удобный). В ответ же говорил, что сожгу его, если мне дадут «истинный Псалтирь»). В итоге ехал на велосипеде с «Гедеоновским».

В 2013 году всё внешнее будто стерлось, все эти барьеры. Из Томска после 12 тысяч км на велосипеде через Среднюю Азию и Афганистан я доехал до Грузии — впервые за долгие тысячи километров в этой стране я почувствовать тишину, мир, покой.

Здесь я увидел христианство без лишних слов, без агрессивной проповеди ко мне. В любом месте, где я находился, я мог наблюдать за тихим образом монахов и за их жизнью. Так получилось, что я прибыл в строящийся монастырь святого Димитрия, там жил один монах — отец Рафаил. Когда меня к нему привезли, уже было темно, отец Рафаил очень радовался и даже заплакал. Тогда он мне сказал: «Полюбить нужно каждого, всем сердцем, сразу, иначе нельзя». В монастыре я пробыл несколько дней, там не было окон и летали птицы, когда шел снег, снежинки, пролетали через весь храм, воды и электричества так же не было. Отец Рафаил мало меня о чем-то спрашивал или что-то говорил мне, утром он уходил в храм, а я оставался писать свои дневники и набираться сил. Уезжая, он сказал: «Приедешь и второй, и третий раз».

Еще в Грузии в 2013 году во мне стали появляться мысли принять крещение. Но я еще не мог разрешить многие вопросы внутри себя: Триединство, причастие, исповедь, кто такой Христос и многие другие вопросы не давали мне так слепо принять христианство. Тогда в Грузии уже подумал, что если приму крещение, то только здесь.

Вернувшись в Томск в декабре того же года, с друзьями у нас сразу же пошла большая экспедиция по Арктике (Якутии), тогда я еще изучал кришнаитское учение, у меня были четки, я слушал их пения, читал по четкам их молитвы. Евангелие прочел уже находясь в экспедиции, в марте 2014 года, тогда случилась пурга, мы пережидали ее в заброшенной усадьбе писателя Курилова близ реки Колыма.

Тогда я впервые через Евангелие встретился с личностью Христа — это был настоящий шок для меня. Вот личность — триумф победы, вот у Кого ничего нет, вот простота… До этого еще был фильм «Страсти Христовы». И в июне 2014 года отправляясь по маршруту «Вокруг света на велосипеде 2014—2016», первая внутренняя цель была достичь Грузии, где я собирался принять крещение. Это был сложный путь, до Грузии от дома в 15.000 км на велосипеде. Меня сбивала машина, когда ехал в церковь, я травмировался и встречал различные трудности, но говорил этим трудностям, что если потребуется, то я приползу до монастыря, где служит отец Рафаил. В ноябре 2014 я его достиг и вернулся к Отцу Рафаилу. Он удивился, что я не крещен и по моей просьбе исполнил это таинство, после чего я отправился вновь дальше по своему маршруту.

Сестра, она старше меня, коснулась веры, когда я доучивался в школе и первая из семьи крестилась, мама вслед за ней, я стал крайним. Решиться было не так легко, вернее я давал себе большую отсрочку, я хотел испытать себя на искренность и в знании этой веры. Хотелось понять и разрешить многие вопросы, волновавшие меня в христианстве. Меня много раз пытались крестить и рекомендовали, и советовали. Но нужно было прийти самому.

Ни в одном учении или религии мне не встречался тот, кто был бы хотя бы отдаленно похож на Него. Конечно, сперва я оценил Его чисто по-житейски: Христос не собирал себе богатств, и головы ему преклонить негде было (Мф. 8:20), Он был еще проще, чем окружавшие его люди, преисполненный добра и бескорыстия, но, в то же время, бескомпромиссен в своих взглядах, неподкупен. Он не завлекал в свое учение и не навязывался, то есть Его проповедь не была агрессивной или осуждающей других. Вот сперва я принял Его Образ по-житейски, уже потом углубился, в то, что Он — Бог Истинный. В Нем ответы на все наши вопросы. Все сосредоточено, в чем можно нуждаться на пути поиска истины. Мне кажется, Христос не может оставить ни одного человека равнодушным.

Все эти внешние атрибуты такие как «попы на мерседесах», «патриарх Кирилл», «бабушки в храме» и прочие — они разбивались, чем ближе мне удавалось познакомиться с личностью Христа. Для меня именно Он — главный пример. Разве кто-то другой может влиять на мои взаимоотношения с Ним? Да, меня так же спрашивают «Почему Бог так жесток: дети умирают, рак, войны?» Но ведь это не Бог, это мы с тобой, отчасти, виновники происходящего. Почему я, ты, они сеют зло в семье, обществе, почему мы плохо поступаем, врем, пьем, блудим и ответственность на Бога сваливаем? Часто приходится слышать такое мнение: «Ну что, вам православным хорошо, твори дела, исповедуйся и дальше живи и дальше твори». Но, видимо, те, кто так говорят, даже и не представляют, что такое исповедь, что такое метанойя. На своем примере скажу, что давно хочется сбросить несколько грехов с корнями, а не получается, вот так раз исповедоваться и все. Христианство — очень глубокое учение. Жаль, что многие привыкли лишь к каким-то внешним атрибутам, которые на поверхности. Опять же скажу: кто копает, тот докапывается через книги до больших знаний — что такое христианство, святоотеческая литература, аскетика и многое другое.

Моя первая родина, конечно же, Россия. Грузия дала мне дом там, где я крестился. Крайний раз я был там осенью 2018 года. Отец Рафаил встретил меня и спросил: «Где твой велосипед?». Я ведь дважды приезжал к нему на велосипеде. Там наверху холма, стоит церквушка, где меня крестили, непоколебимая никакими ветрами. Тихое место. Сербия показала мне пример испытания веры. Вот три родных места.

К примеру, по Сербии во время «Вокруг Света на велосипеде 2014—2016» маршрут строился так, чтобы побывать во всех местах, связанных со святым Фаддеем Витовницким. Мы ехали с другом Артемом там, нас встречали очень тепло бабушки-монахини, мы передавали в дар иконку святого Серафима Саровского, которая со мной объездила полмира, и с каким трепетом они принимали ее, что и мы роняли слезы. Такое единство между нашими народами! Я стараюсь посещать монастыри, храмы, если есть возможность, то пожить день-два или больше. Монахи мои лучшие друзья! Грузинский Афон — Дзамское ущелье, где на небольшой территории расположились десятки монастырей. Внешний мир замирает, онлайн пропадает полностью. Тишина, природа.

Святые места, конечно, украшаются людьми, и это как раз те люди, которых удалось повстречать. Отец Пимен, к примеру, в Грузии, и его марафон на 42 км в беге по времени 2—19 часа. Сейчас ему под 70 лет, он не говорит о вере, но рядом с ним чувствуешь себя как дома — спокойно, легко, радостно. В Сербии отец Григорий, который еще служил с отцом Фаддеем, когда мы прибыли, усадил нас за стол и сказал: «Отдыхайте, послужу вам». И это в свои почти 90 лет!

Матушка Михаила под Калугой — просто цветок жизни и радости. Проездом там был всего на три часа — заехал и говорю: «У меня все хорошо, может, помочь могу вам чем-то?» Ну, чуть поработали. Она говорит: «Тебе что нужно в дорогу?». Это я уже более года в пути был во время маршрута «Вокруг света на велосипеде 2014—2016». Отвечаю: «Мне книги нужны». Она так обрадовалась. Книги эти читал в дороге, часть улетели в Америку, где подарил ребятам.

С отцом Фаддем я познакомился благодаря моему крестному Николаю. Он прислал мне его видео беседу. Ее я прослушивал-просматривал в монастыре перед своим крещением. И каждое его слово в этом обращении, каждая фраза становились как удар для меня — они были чересчур бескомпромиссны, тверды, искренни и, в тоже время, пропитаны добром и любовью старца. Такой, своего рода, добрый удар. И после этого я начал читать его биографию, книги о нем, его наставление: «Каковы мысли твои, такова и жизнь твоя» — очень близко и нужно. Мне хотелось проследовать его путем, и в Сербии маршрут мы строили через Мильково, Туман, Витовницу и другие монастыри. Он, как и подобает монаху, жил не для себя, а крайние годы перед смертью взял на себя еще и подвиги. Один грузин дядя Ваджо сказал, что дом — это когда с каким-то человеком рядом находишься и чувствуешь себя, как в родном месте. Нечто подобное было у меня от знакомства с отцом Фаддеем. Это удивительные встречи, когда год за годом ты всё ближе знакомишься со святыми, они открывают себя все ближе и ближе. Так же у меня и со святителем Николаем Чудотворцем.

Как-то нашего куратора П. Ф. Конюхова спросили насчет веры, и он ответил: «А вы вот столько попутешествуйте и попробуйте не стать верующим». За всеми внешними целями путешествий и экспедиций каждый из нас несет внутренние мотивы. Душа у каждого ведь стремиться развиваться, утверждаться, постигать истину.

Мои путешествия не дают мне обрасти гордостью и гордыней может так, а если и обрастаешь, то когда устаешь и часто изнемогаешь от нагрузок, тяжелой погоды, серьезных климатических условий — иногда это помогает утвердиться в вере и разбить свою гордость.

Вся природа — творение Бога, и прекрасно созерцать что бурю, что жару в +50, что холод. Главное — уверенность и правильный подход к экипировке со снаряжением. Вообще — это радость, хоть бывает и уныние, и грусть. Мир очень красив. Путешествия для меня такая же деятельность, как для художника — рисование, для ремесленника — его дело. Можно становиться лучше и развиваться, а можно из этого сделать пустой маркетинг или путешествия позиционировать, как образ «селфи-стайл». Пока у меня есть силы, и уголек горит, свою деятельность стараюсь делать эффективной, полезной, значимой — через книги, публикации, фотовыставки, свободные лекции.

Отца Федора Конюхова часто спрашивают, зачем и почему он идет на такие серьезные экспедиции, рискуя собственной жизнью. Он отвечает: «Вы мне тоже ответьте, как можно быть равнодушными к тому, что происходит». И мы через свой опыт показываем, что современный путешественник, спортсмен, исследователь — это не тот человек, который ездит в формате «селфи-стайла» позиционируя свое «Я» на фоне разных видов, восхваляя свое эго, но тот, который совсем с другим, более интересным, нужным и полезным не только для себя, но и других людей опытом. Для меня путешествие — это встреча с природой, человеком, творением, стихией, самим собой и с истиной, под которой здесь подразумеваю Бога.

2019, Москва

Открывая мир, Афганистан — Грузия

Дорога в Афганистан

В 2013 году, после долгих километров на велосипеде, которые вели меня от Сибири по Азии, Востоку, я прибыл в Грузию. На тот момент эта страна являлась для меня девятой страной, ни больше, ни меньше в моем первом большом велосипедном путешествии.

Мой интерес так же привел меня на велосипеде в очень манящую тогда и сейчас страну, загадочную по своей культуре и ослепительную в отблеске гор — Афганистан. Неделя в этой стране выдалась очень жаркая и нервная, так что после выдворения из страны и предшествующим перед этим задержаниями полицией, обысками, воровством и вымогательством, оказавшись вновь на русскоязычном пространстве, я чувствовал себя легко и в безопасности, лишь чаще стал оборачиваться назад и думать о том, что меня могут прихлопнуть или ограбить.

На тот момент мне 24 года, и меня наполняет ветром первооткрывательства собственной географии, и каждая страна для меня это не глава в книге, к примеру, а если сравнить — то серия книг с объемным повествованием.

Есть такие слова, что если ты доверился путешествиям, то не ты выбираешь их, а они тебя! Эти слова многое объясняют, и те, кто совершает экстремальные путешествия или занимается неординарным видом спорта, подтвердят мои слова. Мне до сих пор сложно ответить на вопрос, почему одно из первых своих велосипедных путешествий шло строго в Афганистан. Но он манил своей загадочностью, вершинами гор Гиндукуша и отблесками из советских фильмов. Все, что мы знали об Афганистане, это совсем не школьная программа, а книги и рассказы взрослых. В июне 2013 года, не пытаясь ответить на вопросы и не давая ответов, так как все было ясно и так: «Путь — выбирает меня» — складывалось, будто вызов — отправиться на велосипеде в Афганистан.

Годом ранее, в 2012 году, мне удалось побывать в ближайшем районе от Афганистана, на советской стороне — Таджикском Памире, мы ехали по дороге вдоль реки Пяндж и любовались глинобитными постройками, которые располагались в 50 метрах через реку от нас — это и был Афганистан, невероятно близкий, что можно было перекрикиваться с детьми, и настолько далекий, потому что невозможно его было посетить в то время — в выдаче виз нам отказали из-за беспорядков, которые возникли в момент нашего приезда. Вся здешняя территория в привычном состоянии нестабильности и войны. Мы смотрели, как улетают вертолеты с Грузом 200, а приграничный город Хорог государства Таджикистан — был заполнен военными. Афганистан мы увидели, но так и не соприкоснулись, с этой культурой, бытом, нравом и укладом жизни местного населения, лишь для того, чтобы вернуться туда ровно через год. За пару часов до Афганистана:

14 августа 2013 Термез, Узбекистан! 5200 км. Приграничный город встречает нас появившимися зелеными соснами, цветочными садами и необъятным Солнцем, а так же колоннами военной техники. Сильная жара описывается, тем, что находимся в пустынной местности, спустившись с перевалов, которые преследовали нас несколько дней подряд! Через несколько часов совместно с Николаем покинем пространства СНГ и перенесемся в страну, что обрастает мифами, страхами и словами!

Мы пересекаем мост Дружбы, в небе высоко держится военный дирижабль войск НАТО. Николай, очень хорошо знает военную историю, поэтому рассказывает, что когда советские войска выводили из Афганистана по этому мосту, колонны военной техники ехали плотным потоком весь месяц. Мы проникаемся этой историей — я через Николая, он же через рассказы отца, который был ранен где-то впереди на перевале Саланг, куда нам предстоит ехать дальше. Первые ночи мы ночевали на военных постах, военные нас принимали с радостью, а мы осматривали территорию, всю огороженную мешками с песком и даже конура пса была сделана из глины и выглядела словно бомбоубежище. Очень жарко, поэтому спали, как и военные, на крыше, где расстилали наши спальники и смотрели на закат уходящего афганского Солнца, о котором так давно мечтали.

Первый крупный наш город — это Мазари-Шариф, что на севере Афганистана, крупный и пыльный город, с большими базарами, осликами на дорогах вперемешку с велосипедистами и грузовиками. Мы быстро вливаемся в этот поток и сливаемся с местными жителями, к вечеру мы знакомимся с афганцем, который долгое время работал в Москве и отлично говорит на русском языке — мы гости в его доме. Вечером поездка по городу на машине с его друзьями, а велосипеды мы оставляем в его магазине — настолько доверяем этим людям.

Дальше дорога пошла по круговой афганской дороге, через небольшие городки и кишлаки, дорога почти на всем протяжении до Кабула асфальтированная, со всех сторон нас окружают горы. Мы испытывали напряжение иногда, так как многие люди, которых мы встречали, пророчили нам смерть от рук террористов и показывали жестом знак перерезания горла.

Путешествие на велосипеде — это всегда быть мишенью и точкой досягаемости, на обочинах дорог и в кишлаках встречались сгоревшие советские танки, на фоне которых дети играли воздушными змеями, что воспринималась как надежда на светлое и радостное будущее.

Страна очень контрастная, вот мы едем и дети на ходу нам подают кусочки с дыней, а вот на следующем спуске в другой день, дети обкидывают нас камнями, такое случалось лишь несколько раз, но сильно запомнились детские, но уже совсем взрослые глаза детишек — настоящие воины, с очень твердыми принципами: гость — посланник Бога, поэтому часто нас сопровождало радушие, гостеприимство, а когда узнавали, что мы «шурави» то есть советские, то всегда с восхвалением говорили о советских солдатах и о том, что честно воевали. Войска ЕС и НАТО ругали, а дети при нас солдат, которые конвоировали эшелоны, обкидывали камнями.

Многие люди, которых мы встречали, рассказывали нам о той войне, о том, как тоже воевали и когда пытались взять в плен русских солдат, то те не сдавались и подрывали себя.

Перевал Саланг, мы штурмовали полтора дня, более 60 км дороги и постоянно вверх до отметки выше 3000 метров над уровнем моря, часто мы просто катили свои велосипеды, а когда останавливались, то нас звали в гости или угощали фруктами или чаем. Однажды в кишлаке мы ремонтировали багажник велосипеда Коли — денег с нас, конечно же, не взяли. К вершине Саланга мы догнали конвоируемый эшелон, впереди ехала установка по ликвидированию мин, сзади — вереница машин. Нас пропустили вперед, поэтому туннель в перевале мы проехали спокойно и без машин, и лишь потом осознали, что если дорога оказалась бы заминированной, мы бы и остались там, где когда-то ранили и отца Коли.

При спуске с перевала у Николая лопнула передняя камера, и он не справился с управлением и сильно упал. Хорошо, что перед спуском он очень тепло оделся, поэтому падение очень смягчилось.

Были моменты, когда нас часто останавливала полиция, нас досматривали с пристрастием, могли забрать паспорт и ехать вперед на скорости машины, а мы изо всех сил пытались не отставать. Такие процедуры могли занимать по полдня. После допросов о наших целях и проверок нас отпускали, и мы ехали дальше.

20 августа 2013. Приехали в Кабул! Каждый первый встречный пророчит нам смерть на юге от рук террористов. Обстановка и правда очень напряженная в психологическом плане. Досмотры каждый день. Много оружия.

Это несравнимо с природой, что нас окружала, пока мы ехали по афганскому Памиру через перевал Саланг, пробираясь через него два дня на высоту 3400 метров. Доехали за четыре с половиной дня 420 км до Кабула. После Кабула на одном из трех постов нас задержали и передали к военным в ФСБ Кабула, после чего приехали представители из консульства РФ. Они объяснили, что наше путешествие закончено в целях нашей же безопасности. Пока решались по нам вопросы с отправлением назад, мы сидели двое суток в полиции, под конвоем нас иногда выводили в магазины. Ночью мы слушали дикие крики людей — как объяснили нам, это велись допросы.

В одно утро нас погрузили в самолет, и теперь на Горы, которые мы проезжали на велосипеде, мы смотрели с птичьего полета, через полтора часа нас встретили в городе Мазари-Шариф представители консульского отдела РФ в Афганистане, сопроводили к границе и рекомендовали для собственной безопасности не появляться больше в Афганистане. Мы пересекали вновь мост Дружбы и смотрели на Афганистан с радостной тоской.

Мы пытались разгадать, чем же он, высушенный войной и солнцем так привлекает нас, может, искренним радушием к гостям, может, своей честью и благородством, может, тем, что его так никогда не смогли завоевать. Люди в этой стране — настоящие воины чести, тех, кого мы видели: крестьяне, дети, пастухи, жители гор, в глинобитных постройках. Здесь будто жизнь не изменилась по своему нраву и укладу и такова и осталась, что сотни лет назад. Афганистан — притягивает своей загадочностью, вершинами гор, невероятным нравом людей…

Когда мне становилось слишком трудно, я доставал открытки от детей и читал их послания, в эти моменты я очень сильно осознавал, что здесь мы не зря и очень важны. Дальше дорога ушла в обход Афганистана, я продолжал ехать один по Ирану, Востоку и Кавказу. В своем дневнике, я написал после Афганистана следующую фразу: «Остался Счастливым».

Как и после любых происшествий, моя психика нуждалась в реабилитации и восстановлении, большое количество нервных ситуаций подорвали во мне доверие. Афганистану я отдал свое доверие! Это тот урок, который мне требовалось пройти и вновь обрести доверие к людям. Легко доверять, ощущая себя постоянно в безопасности и заключая формулу: «мир открыт», но первое, что надо уяснить: «Чему учит мир?». Тогда я понимал это лишь инстинктивно и косвенно! Но понимал, урок принят, но не пройден!

Я потерял доверие к людям и с тем самым приобрел, возможно, важный урок для себя — стараться увидеть человека в человеке, а для этого его нужно понять и оправдать, вопреки себе. Так я заключил тогда в 2013 году в 24 года, так я считаю и в 2020 году, когда мне уже 31 год, и я дописываю «мостики» к этим главам.

Доверие к миру, ситуациям и людям возрастало медленно, помог Иран, позже я пересмотрел и весь опыт, полученный в Афганистане. Все возвращалось в свой поток, в то время я продолжал крутить километры на велосипеде и закладывал свою линию пути, познавая собственную географию.

Встреча в Грузии

Грузия стала для меня крайней страной в этом первом и огромном на тот момент велосипедном путешествии, которое длилось 6 месяцев через 9 стран и включило 12546 км пути на велосипеде. Как часто бывает со мной, о Грузии я мало что знал по школьной программе, и, приехав в страну, старался, чтоб все открытия начинались не с информации, которую можно прочитать в интернете, а вот так с чистого листа, с глазу на глаз.

Эта книга начинается именно главой о Грузии, не об Афганистане, хоть он и является важным здесь, но поймите меня верно, все начинается в Грузии! После долгих бурь и штормов корабль выходит к тихим гаваням, паруса сушатся, капитан отдыхает и вспоминает все бури! Грузия стала тихой гаванью и безопасностью, мне удалось проехать многие деревушки и побывать во многих религиозных местах, о которых я тогда мало знал, что они значат и вмещают в себя.

Грузия открыла мне какой-то совсем диковинный мир, о котором я знал лишь поверхностно, а то, что знал, казалось мне отвратительным и меркантильным, именно, такое отношение у меня было ко всему христианскому миру, и все отвращение отражалось в позолоте куполов!

Именно тогда я в первый раз усомнился в своих помыслах и задал себе вопрос: « а что я вообще знаю о Христианстве, кроме своих догадок и поверхностных суждений, которые основаны на условно говоря газетных вычитках и общественных разговорах, пошлых проповедях не значимых лиц?» Как ни странно, до этого я изучал и буддизм, и кришнаизм, и язычество, но все так же поверхностно, не вникая в ритуалы и догматику.

Для христианства дорога всегда была закрыта, я и слышать не хотел ничего об этой религии и учении! Именно поэтому книга не оставляет мне выбора — быть изданной, чтоб показать свой опыт на этом пути и рассказать о тех открытиях, переживаниях, которые я как путешественник не часто показываю открыто! Итак, эта встреча состоялась в Грузии!

Отец Рафаил, 18 октября 2013, монастырь Святого Димитрия, Руиси

Ветер несется слегка мне навстречу, он вновь встречает меня, а позади, с гор, небо затягивает белой пеленой, погода бурлит и меняется очень часто, я, как и ранее, очень люблю наблюдать за всеми ее проявлениями, это еще важно, чтобы вновь не нарваться на снеговую буру где-нибудь в горах, от того я и смотрю за свечениями рассветов, закатов и неумело, конечно же, каждый раз прогнозирую погоду.

Не доезжая городка Гори, решаю сворачивать с дороги в сторону деревушки, ведь ветер тем временем разошелся во всю силу и не дает мне шансов для продолжения пути. Предстоит, видимо, смена погоды в ближайшие дни.

На перекрестке дорог в деревне меня со всех сторон обступили молодые люди на машинах, все рассматривают меня и медленно подходят, видимо, для знакомства, и чтобы узнать, чем можно мне помочь. Находясь в Грузии, я уже столкнулся с местным радушием и гостеприимством, один из парней, как мне показалось, имеющий определенный авторитет в своих кругах, узнал, что я ищу ночлег, после чего велел другим ребятам сопроводить меня почему-то именно к монастырю, где меня встретила молодая монахиня Анастасия и дальше помогла решить мое будущее время нахождение. Она позвонила в соседнюю деревушку, и дальше меня сопроводили туда. С Анастасией мы разговаривали о Боге и о путешествиях, она говорила со мной будто не словами, но только глазами, настолько сильно они излучали чистоту, любовь и саму жизнь. О моем поиске, пути, духовных странствиях, она легко без настаивания сказала: «Слушай сердце и молись», а потом добавила «Главное — верь». В знак нашей встречи она протянула сплетенную из бисера маленькую ладанку в форме грузинского кувшинчика с крестом.

В деревне, куда мы пришли, меня встретили монахиня и парень, по-русски они не говорили, я последовал вслед за ними, под руки ведя свой велосипед. Спустя примерно двадцать минут ходьбы, мы прибыли к двухэтажному зданию, где и дождались монаха, о котором я уже слышал от Анастасии.

Отец Рафаил назвался старцем и тут же принялся меня благословлять и радоваться, что меня послал ему Бог. Он буквально от радости едва ли не танцевал в самом хорошем смысле этого слова и все говорил: «Тебя мне Бог послал», а я смотрел на это также очень открыто и радостно и воспринял душой, что Бог видимо не случайно привел меня в это место, о котором еще час назад мне ничего не было известно. Позже я узнал, что отец Рафаил выкупил это административное здание и теперь здесь воссоздает своими руками монастырь. Он предложил мне пожить здесь столько времени, сколько мне потребуется. А мне и правда требовалось время, в первую очередь, конечно, чтобы отдохнуть после горных перевалов Турции, снегов, к тому же мне следовало привести в порядок велосипед и, конечно же, написать все свои впечатления, которые я не так подробно писал, находясь в Турции, так как слишком замерзал там в горах и тратил все силы и мыслительные процессы на обогрев себя.

Этим вечером при свете свечи на небольшом деревянном столике, который впитал в себя историю здешнего быта, мы пили чай и разговаривали, совсем поверхностно. Я как любознательный старался узнать больше об отце Рафаиле и этом месте, а он спрашивал о том, куда я еду, зачем и для чего, но спрашивал без назидания и претензий, а с интересом к географии и ремеслу путешественника.

После нашего знакомства и чаепития, отец Рафаил отвел меня в комнатку и выдал теплый офицерский спальный мешок. Ветер тем временем разошелся до штормовых порывов и рвал листья деревьев. Комнатка, в которой я разместился, вмещала в себя небольшую кровать и шкаф. Спешно, переместив все убранство для сна на пол и расположив рядом у изголовья самые важные для меня вещи — диктофон, дневники, ручки, свечку для освещения, так как электричества в этом здании не было, закрыл глаза и всматривался в окно. Ветер проникал в комнату и напоминал мне о горах, снеге и перевалах, выданный спальник помог мне согреться, ведь крайние недели я слишком замерзал, ночуя в своем легком спальнике.

19 октября 2013, монастырь Святого Димитрия, Руиси,

«Господь сам вывел меня на эту дорогу и к этому дому» — размышлял я, удивляясь сам себе, о том, какие мысли приходят в мою голову.

На самом деле я так благодарен за это счастье, счастье спать в теплом спальнике, быть наедине и без лишний вопросов ко мне. Сей восторг со слезами на глазах выражает и отец Рафаил по отношению ко мне, наверное, путник, сбившийся с дороги и нашедший приют в монастыре, как образ, выраженный во мне, для него что-то да значит.

Здесь он возводит монастырь в честь святого Димитрия вот уже несколько лет. Все своими силами и на собственные средства, без какой-либо поддержки. Обещанный свет ему так и не подключили, так и живет он здесь при свечах, очень просто, но и, наверное, по-своему счастливо, как мне кажется. Можно ли говорить о счастье при свечах, без электричества, воды, где в помещении ветер не гость, но почти, что хозяин, куда залетают ласточки и проносятся снежинки? «Счастливым здесь может быть или сумасшедший, или монах» — так рассуждал я.

Как я узнал, ему 61 год, утром он уехал на поля, а я остался в монастыре. С кровати вчера я перебрался на пол, предварительно вымыв его, и постелив покрывало, матрац, а сверху — выданный спальник. Бог словно сам мне подготовил место для давно задуманного мною голодания. И сегодня провожу практику сухого голодания, то есть не пью никакой жидкости и не ем. За наши трудности и испытания Мир всегда награждает нас. Он всегда так делает. Просто нужно совершать задуманное с легкостью.

В обед сходил к старинному храму, где совершалась служба, она так меня успокоила и напитала новыми силами, что голод совсем не чувствовался.

В это время ветер так и не прекратился, и уже второй день он словно штормом, рвет все на своем пути, и гонит тучи с запада, и льет дождем. Я ожидал снега, но тут еще слишком тепло, поэтому снежинки пролетают лишь изредка вечером, чаще льет сильный стальной дождь.

К 4-м часам дня я вновь пошел на службу, которая длилась два часа. Пареньки, что участвовали в службе (пономари), вывели меня из храма и попросили снять с шеи кулон с символом орла, подаренный мне друзьями в Иране месяцем раньше, после чего устроили мне настоящий допрос.

Отец Рафаил видавший у меня этого зороастрийского орла днем ранее, лишь отшутился, о том, что у меня висит фашистский знак, я же ответил, что он иранский. Вместе с ним мы посмеялись на этот счет.

Узнав, что я не крещеный, ребята предложили меня покрестить завтра же утром. И попросили снять орла с шеи, я не противился, а воспринял их просьбу очень легко и без труда сорвал орла со своей шеи. На счет их предложения о крещении, я ответил, что подумаю, но в итоге просто больше не ходил в этот храм. Уже не только из-за предыдущих обстоятельств и моих вопросов, я так же понимал, что в этом храме, теперь мне не дадут спокойно и наедине побыть в моем стремлении и интересе к этой религии, будут постоянно спрашивать, почему я не крестился и прочие личные вопросы.

Отец Рафаил приехал затемно, около 7—8 вечера и вновь наш разговор продолжался под его слезы. «Полюбить нужно каждого, всем сердцем, полюбить сразу, иначе нельзя» — говорил он, а после продолжал «У меня только Бог, он все для меня». Потом мы разошлись по комнатам и отошли ко сну.

Все же мне легко в этих храмах, здесь я будто нахожусь в тишине, без суеты, могу смотреть со стороны, думать, размышлять обо всем на свете, как здорово, что в Грузии так много храмов и церквей, буквально на каждом переулке они расположены. Куда бы не уткнулся мой взор, я вижу крест. Храм для меня стал тихой гаванью, где я могу замедлить свой велосипедный темп, иногда я беру с собой дневники внутрь храма, сажусь на лавочку поодаль и пишу свои записи. Здесь всегда можно зайти и побыть наедине с Богом и то, что я вкладываю в это понятие сейчас. Бог для меня олицетворение, чего-то высшего, чего, я сам еще не знаю. Но знаю, что если принимаю всю его значимость и важность в своей жизни и признаю свою малость пред его творениями, то открывается что-то вечное, что-то большее и настоящее.

20 октября 2013, монастырь Святого Димитрия, Руиси

У отца Рафаила сегодня молебен, как он мне объяснил, начинаются плановые службы в храме. Он уехал рано утром, пока я еще находился в спальнике и читал. Сегодняшний день посвятил дневнику, писал весь день, так много за раз я писал, наверное, лишь во время курсовых работ и диплома в университетское время, буквально выписывал все, что накопилось — велосипедную практику и письма родным.

Вернувшись, отец Рафаил сказал с улыбкой: «Весь день пишешь», я в ответ также улыбнулся: «Много текста задолжал, поэтому теперь нужно много работать», после сказал, что завтра уезжаю, а он велел, чтоб я взял в дорогу яблок. Вечером, отец Рафаил попросил выслать ему рыбы из Сибирских рек, я пообещал исполнить это дело.

В монастырях принято молчать или мне так кажется, я замечал, что тут не будут лезть тебе в душу. Отец Рафаил не расспрашивал меня, не учил, не заставлял ходить на службы. Если ты здесь, значит в том нужда, других причин и объяснений и не нужно, как понял я. Монахи и старцы говорят глазами, так, что слова здесь излишни. Я не удержался и спросил, долго ли Отец Рафаил живет здесь, он так же просто ответил кротким словом «Да». Мое любопытство, словно необузданная страсть. Тут надо учиться слушать не ушами и говорить не словами. На ночь слушал сильный ураганный ветер и олицетворял его со своей внутренней бурей. Так все символично и правдиво. В другой комнате через незастекленные окна залетали ласточки и хлопьями снег. По полу проносился сильный сквозняк, от которого меня защищал теплый спальник.

Следующим утром мы прощались, Отец Рафаил не говорил мне напутствующих слов, лишь так же тихо спокойно сказал: «Приедешь и второй, и третий раз».

Ферма

23—26 декабря 2013, граница между Грузией и Россией

За семь километров до границы с Россией, я увидел огни, к ним и направился, уже скоро намеревалось темнеть и мне требовалось где-то расположиться на ночлег, я искал безопасное место. Близ вагончика ходили свиньи, коровы, лаяли собаки, на шум вышел пожилой мужчина, я поздоровался и попросился отогреться, после холодного спуска с Крестового перевала, а спустя тридцать минут спросил могу ли здесь расположиться на ночлег. На что он так по-доброму улыбнулся и сказал: «Да, конечно, живи хоть неделю, хоть месяц».

Здешнее хозяйство принадлежит монастырю, что в нескольких километрах от этого места, живут там молодые монахи тридцати лет и послушники, заявившие о желание стать монахами. Монахи, как сказал дядя Ваджо, так зовут человека, который меня встретил, именуются чёрными, давшие обет безбрачия и полностью посвятившие себя Богу.

Здесь, на ферме, дядя Ваджо самый старший, но он не послушник и не монах, но также живет и трудится с Богом в сердце, как мне показалось. Когда-то он имел огромное хозяйство скота, но всегда с его скотоводством были проблемы, то желание заработать больше денег, то крайнее расточительство, и не было, как он сказал чего-то важного, в итоге он продал свой скот и устроился работать на монастырскую ферму. Служитель не благословил ему отправиться работать в монашескую общину, так что он занял пост трудового рабочего, если можно так выразиться, чтоб никого не обидеть.

Он говорит, что сейчас всё наладилось в его жизни, и, самое главное, в душе. Тут ему и зарплату платят, сейчас уже 500 лари, что равняется 10.000 рублей, он отправляет их сразу семье в Тбилиси. Ещё своей семье он помогает продуктами и говорит, что этих денег хватает за глаза.

Давид, юноша лет двадцати пяти, здесь он в роли послушника по своей и Божьей воле хочет вступить в ряды монахов, для этого нужно пройти путь послушания, на котором за ним пристально смотрят другие монахи и определяют степень готовности вступить в ряды монашествующих. Дядя Ваджо, говорит, что монахи часто спрашивают о поведении Давида, а сам он его описал как очень горячего кавказского парня. Рассказал также о монастыре, который расположен у границы с Россией, где живут монахи без каких-то рангов и градации, без иерархии и статуса, где каждый выполняет то, в чем силен без подсказок, а если ошибется, то никто не поставит это в упрек. Самое сильное замечание, которое можно тут получить — это емкий взгляд, как говорит дядя Ваджо.

На ферме работа начинается до рассвета — нужно подоить двадцать две коровы, накормить их и отправить на пастбище, после чего начинается процесс сыроварения. Каждая корова приносит по десять литров молока, на мой вопрос, сколько же времени требуется, что бы выдоить всех коров, отвечают, что около двух часов.

Дядя Ваджо, здесь единственный кто говорит по-русски, мне он рассказывает о своей семье, о здешнем быте и все то, что меня интересует. Дома он не был девять месяцев и, с его слов, главное, чтобы дома было все хорошо, связь с родными через телефон. Моя связь с родными в этом плане сильно отстает, ведь я не использую телефон, но для связи с домом использую такой метод — записываю аудио сообщения на диктофон, после чего раз в несколько дней с помощью компьютерного клуба отправляю аудио письма родным.

Вечером я вникал в основы сыроварения. Как ученик, я впитывал все тонкости и кое-что записывал в свой дневник. Молоко после дойки имеет температуру тридцать семь градусов, и если оно остывает, его нужно довести именно до такой температуры, после чего в большую емкость добавляется несколько крышечек ускоряющей сыворотки, спустя час в пятидесяти литровой емкости молоко сворачивается. Размешивая его руками, дядя Ваджо похож на художника, также его движения замедленны и плавны, а весь процесс напоминает мне искусство. Затем всё процеживается с помощью марли и укладывается в формы, лишняя влага просачивается через отверстия, так что к утру сыр получается готовым. Для долгого хранения его закладывают в емкости с солевым раствором. Когда мы варим сыр, дядя Ваджо, наполняет мне большую емкость свежим еще парным сыром, а потом мы варим кофе по интересному рецепту — кипятим кружку со свежим молоком, куда добавляем ложку кофе и сахар.

Здесь на ферме я провел несколько дней, на ночь я оставался в вагончике, а дядя Ваджо и Давид ночевали в другом вагончике, по утру еще в темноте с наступлением холода я затапливал печь и начинал писать свой дневник, в тарелке всегда лежал свежий, еще не соленый сыр, и тем сохранивший все натуральные вкусы. Утром мы отправлялись на дойку коров, после чего варили сыр, за эти два дня чуть-чуть я познакомился и с другими монахами, которые приезжали с монастыря, они были чуть старше меня, всего на несколько лет, но казались настоящими воинами. Их сильный взгляд меня поражал, они мне показались совсем иными монахами, без дорогих крестов, облачения. Заштопанные рясы, выцветшие на солнце и обветшавшие за время, да черные четки на запястье — вот и все богатство, которое я увидел.

Грузия произвела на меня тихое впечатление, я почувствовал, среди всего мира, тишину и прикоснулся к какому-то иному миру, именно в тот момент в 24 года в 2013 году, я дал себе обещание, что если и приму христианство, конечно, на тот момент я ни в коем случаем не собирался этого делать, но предложил, что если это случится, то крестит меня отец Рафаил здесь в Грузии.

Тогда мне стоило, еще многие понять вопросы и найти ответы, которые так меня волновали в религии, в личности Христа и в своем намерении примкнуть к религиозной ветви и к тому же для чего мне это?!

Грузия не раскрыла мне ответы, кто такой Иисус, что такое Причастие и Троица, но изменила кардинально отношение к православному христианству. Осознание того, что я ничего не знаю о нем, позволило медленно начать изучать его, по крупицам, аккуратно и, конечно же, не вникая в полемики, догматику и богословские разговоры.

На этом пути много сомнений, в который раз меня пытались крестить, обратить в буддисты, сделать кришнаитом. Но, конечно, без моей воли этого всего не случилось.

Чаще всего, как ни странно, меня пытались окрестить православные, поэтому я понимаю как никогда тех, кого от веры оттолкнули свои же единоверцы. Меня это не отталкивало, но наоборот, помогало уклониться от поверхностного суждения и увидеть, что находиться в глубине. Там, в тишине мне и открылся другой мир, и, конечно, там без пышный слов, без агитации — Он.

2013, Афганистан-Грузия

Вокруг света на велосипеде, Грузия

Предисловие к главе

В июне 2014 года совместно с другом Николаем Остроуховым, с которым ранее познакомились в Китае, а после проехали в 2013 году по Афганистану, мы отправились в большой велосипедный тур, как это принято называть! Дорогу мы проложили, по многим регионам и странам, что уже полюбили ранее, и в которые хотели вернуться еще: Памир, Уст-юрт, степи Казахстана! Маршрут лишь спустя время вывел меня к концепции «Вокруг света на велосипеде», который уместился в период с 2014 по 2016 года и вместил в себя почти 54.000 км на велосипеде. Первая цель, которую я ставил на старте, добраться чего бы мне этого не стоило до монастыря, где меня крестит отец Рафаил. Я понимал, что путь в несколько месяцев позволит мне еще больше утвердиться, что Он — истинный Бог.

«Стоило» многого, уже в первую неделю наши дороги с Николаем разошлись, цели и пути не сошлись, так что с Омска, моя дорога резко ушла на юг через степи Казахстана к Памирскому плато. По пути я то влюблялся, что больших страданий и ошибок, не оправданных и сложных. Я повреждал пятку (трещина) так, что едва мог ехать, на велосипеде, меня сбивала машина, несколько раз я обезвоживался в пустынях. Но все трудности лишь разжигали во мне огонек и укрепляли в правильном решении, и часто с улыбкой я повторял: «Меня уже не остановить».

Экспедиции «Вокруг света на велосипеде 2014—2016» предшествовала долгая дорога по Якутии, на велосипедах (книга «Дорогами Памяти»), где я прочел Евангелие впервые. Все события складывались в нужную хронологию и направляли меня по нужной линии пути…

Для большей концентрированности в книге мне потребовалось не описывать здесь весь путь от Томска до монастыря, так как эти описании отвлекли бы от главного повествования и концепта книги.

Отец Рафаил

2 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Утром мы простились. Спал до семи, а в восемь уже выехал, лишь попил чай с печеньем.

— «Ты адрес написал? Молодец», помахав руками друг другу, одевшись потеплее, выехал. Через два часа прибыл к городу Ахалцихе, дорога в объезд идет. Начался дождь. Еду далее. Уже в дожде. Погода меняется каждый пройденный километр.

Еду, и так легко мне, так легко и молитва дается, что будто и не молитву проговариваю, а песнь пою. Ухмыляюсь себе и говорю: «Проверится твоя искренность и легкость, когда будет на душе и в обстоятельствах чуть сложнее».

То, что сказали мне местные жители, будет перевалом, оказалось маленьким подъемом, ветер помогает со спины, думаю, будь он в лицо, и перевал оказался бы существенным. Еду без наушников, последнее время мало включаю, не до этого.

На спуске, не доезжая пятнадцать километров до Боржоми, сзади раздался такой силы хлопок, что подумал, что оглохну. Колесо тут же спустило. Качу велосипед на обочину. Уже знаю, что это лопнула покрышка, это уже вторая «Швальба», которая проходит тест: «Еду пока не разлетится», вот и разлетелась, лопнула по боковой поверхности. В запасе у меня б/у покрышка, чуть лысая, которую взял в Ереване. Сейчас ставлю и боюсь дышать. Качать сильно не стал. Менять камеры и вообще возится с колесом при дожде и грязи немножко муторно, потому как нужно все оградить от мелких камушек и грязи, что так и норовят набиться в полость покрышки. Поставил. Страшно садиться на велосипед. Мне кажется, это китайское изделие разлетится. Еду дальше. Камера спускает, чувствуется это уже через семь км. В запасе у меня нет больше камер. Та, что лопнула, уже не для починки, так как дырка очень большая, и еще одна камера не клееная. Дотянул до Боржоми, заехал в шиномонтажку, чтоб в тепле поклеить камеры и чуть отдохнуть. В мастерской был удивлен, тем, что увидел Автожир (летательный аппарат).

— «А это кто у вас летает?»

— «Пока Мечта», ответил мастер шиномонтажки, ему 58 лет, своими руками за несколько лет собрал летательный аппарат. Затраты большие и полеты на таком очень дорогие. Двадцать шесть литров горючего хватит на полтора часа лета. Это я для рассуждений на будущее. Мне ближе СЛА безмоторного типа (сверхлегкая авиация). Заклеили камеры, поставил. В 15—30 выехал дальше. В 17—00 был уже в Хашури. Темнеет из-за туч очень быстро. Не знаю, успею ли доехать до монастыря. Сделаю так, проеду еще полтора часа, а там как будет.

Много гусей и уток перебегают эту дорогу. Дорога не щадит их, сбитые на обочинах и птицы и животные разных видов. К Птицам у меня более трепетное отношение. Я притормаживаю и руками притормаживаю машины, чтоб утки-гуси смогли спокойно перейти и остаться в живых. Из машин одобрительно машут руками. Я видел в Азербайджане, как на автобане лопатой соскребали тельце одного гуся, в то, время как ее сородичи издавались криком в стороне. Кто на это скажет мне, что они без Души?

Вот уже автобан, но строящийся, дорога с маленькими обочинами и поток просто ошеломляющий, благо подгоняет ветер сзади. Включил фонари, и отражатели, чтоб меня как-то могли разглядеть. Меня многие спрашивают про аномалии, про таинственные знаки, встречал ли я их и т. д. Не знаю! Это спорный вопрос, потому, как и самое удивительное, что я видел, это, к примеру, как растет Кокос и Банановое дерево, или из прекрасного — Небо на Памире. Что окажется для меня откровением и чудом, для кого-то будет обычным пустяком.

Я не знал, где именно в темноте находится деревня Руиси, знаков тут нет, потому как дорогу строят. Но получилось так, что я остановился на том самом повороте, где располагался монастырь. Я не мог помнить этот поворот с того года, потому как и год назад заезжал в эту деревню с другой стороны. Уже так темно, что едва видно куда ехать. Еду по грязи. В дом, в который я постучался, подтвердили, что еду правильно. Это правда день искушений, эти черные мысли и сомнения, на счет старца. «Может я ошибся?» Когда познакомился с ним год назад, может, я просто обольстился тогда его Добротой…?». Ведь насмотрелся за эти годы разных священников, монахов, монастырей, и эти мысли донимали меня. Самая крайняя мысль была о том, что вдруг я не успел, и старец уже окончил свои года. Как тревожно ехать под эти омрачения.

Еще в Ереване, выезжая, я писал, что постараюсь пройти 400 км за три дня, сейчас это оказалось просто Чудом, без сомнения, потому как дорога была очень изматывающей. С такой неспокойной дорогой, когда я уже выехал, то думал, что буду рад, если доеду и за пять дней. Но получилось добраться в три дня. А неделей раньше, планируя дни, сказал, что если получу в воскресенье благословение от Отца Рафаила, то это будет так же Чудом. Сейчас я последние километры еду по грязи к монастырю, и чувствую такую безмерную легкость, хоть весь и в грязи, и не знаю, куда еду. И вот. То же двухэтажное здание. С окнами без света. Рядом стоит машина. Я поставил велосипед у сосны и постучал в дверь монастыря. Дверь машины открылась:

— «Кто вы, что вам нужно?» По голосу я узнал, что это Отец Рафаил

— «Это Егор, я был у вас год назад, Отец Рафаил, Благословите»

— «Игорек ты вернулся, ай молодец, зимой, зачем ты приехал, в такую зиму? Я ведь тебе говорил, что ты вернешься, и в третий раз приедешь снова» За год мало что изменилось, только что удалось отстоять право на электричество. Теперь есть свет. Отец Рафаил так же живет тут один.

— «Вот комната, располагайся, кровать, ну я знаю, что ты на полу будешь спать. Будь как дома, я тебе тогда еще сказал — это твой дом. Только у меня нет тепла тут, все с ума сходят «Как ты тут живешь?», в прошлом году было -14С, всю зиму тут был.

— «У тебя есть своя чашки или тебе дать?» спросил старец. Я достал свою желтую пиалу, он улыбнулся и засмеялся от ее размеров, потому как сам пил из большой кружки. Я по праву привык к своей посуде, но иногда, в чужих домах, не сразу ее достаю, чтоб не обижать хозяев, что ем из своей посуды. Но тут мне и объяснять ни чего не нужно было.

Я разложил простыню на пол, вытащил спальник и положил одеяло, оделся потеплее и лег спать уже в 20:30 вечера.

Изменилось мало что за этот год, что меня не было дома. Как и в прошлый год, когда меня привели к старцу, начинался циклон, и сейчас за окном ревет ветер. Окно шелестит своей рамой и по полу чувствуется слабый ветерок. Даже тут меня не оставляет мой Верный Друг — Ветер. Мы подружились с ним так давно. Это Дружба не из легких, он не щадит меня, но если и помогает, то помогает в полную силу. Его слабое веяние в моей комнатке, как напоминание того, что он всегда рядом со мной. Боюсь, что Люблю Его больше, чем ненавижу). Я не приехал искать здесь ответов или вопросов, мне просто нужно было доехать в этот монастырь любой ценой. И даже мне порой кажется мало осознаваемо, что мне пришлось пройти за эти почти пять месяцев дороги. Мне было важно доехать, дойти, доползти в радости или отчаянии, но пройти все, что будет, и я мало осознаю, сколько всего было и видимого и не видимого.

3 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Утром так же холодно. Изо рта идет пар. Оделся и чуть прошелся возле монастыря. Слегка болит голова. Ломит лоб. Мужики, что встретились на улице предложили выпить, но я отказался и зашел обратно в свою комнату, мне слегка плоховато. Вернее слабость накатывает большим приливом. Лег под одеяло, оделся, как только мог. Слегка тошнит и голову ломит еще сильнее. Так и лежу. За полчаса меня сломило до такого состояния, что я не могу подняться, хоть и знаю, что следует вскипятить трав и выпить отвар. Но у меня не хватает сил даже переложить одеяло. Как все быстро может случиться то…

Ты спросила меня, есть ли кто-то рядом, чтоб мог позаботиться обо мне? Сейчас бы я не отказался от этого. Но уповать я могу только на Бога в своем случае. С сильной слабостью приходит и омрачение в голове. Темные мысли. Мне не стоит доверять этому, как и тому, что за окном, а там Ветер и падающий снег. Все временно. Набрался сил и вскипятил стакан воды, размещал с имбирем, время около обеда. Вышел на улицу, тошнит. Так, что вода с имбирем вышла обратно, и еще долго я не мог остановить рвотные спазмы. Желудок мой пустой, поэтому рвет меня-то желчью, то пустотой, наверное, я выгляжу как рыба, которая пытается вдохнуть воздуха, благо на улице нет ни кого, кто бы видел, как мне мучительно. С трудом унял рвоту. Поднялся в комнату, оделся, закутался и лег. Не знаю, откуда идет корень этой болезни. Все вроде в порядке. Уснул. Около 17—00 проснулся, голова меньше болит, но так же тошнит. Рядом со мной лежит пакет на случай рвоты. Хоть я и знаю, что рвать не чем. Внутри пусто. Но еще один приступ рвоты все-таки застал меня. Рвет исключительно зеленой желчью, спазмы еле унял, всего трясет. Организм будто хочет от чего-то избавиться или от кого-то. Помню, как в одном рассказе, слушал, как бес вышел именно с рвотой, через желчь. Это я так к слову. Что еще думать. После этого приступа стало, правда легче. Голова начала проходить и через пол часа ко мне вернулась сила и бодрствование. Отец Рафаил вышел из своей комнаты к вечеру и спросил:

— «Тебе нездоровиться»?

— «Чуть-чуть болею»

— «Может, таблетку дать?»

— «Нет, так справлюсь»

— «Я тоже стараюсь в крайнем случае употреблять таблетки. Мне тоже сегодня нездоровится». Я вновь вскипятил трав, вернулся аппетит, съел яблоки, потом хлеб. Так прошла болезнь.

Я позже думал, что это было на мою просьбу ответом. Ранее днями в записи о молитве рассказывалось, что за других нужно молиться так, чтобы было решение полностью принять на себя их болезни и страдания. Я пытался и молился с таким чувством, чтоб хоть на малость перенять скорби и болезни близких. Если это так, то я благодарен. К слову, у меня очень редко болит голова, может, раз за 1—2 года может такое случиться.

Под вечер зашел в соседний магазин, мне посоветовали обратиться туда за интернетом, те мужики, что предложили выпить утром. Пришел в магазин, все еще с жутким видом, наверное, выглядел я, тогда как алкоголик, меня трясло от слабости и рвоты. Написал родным, что добрался, написал Кольке (Остроухову Николаю), как меня найти. За 10 минут управился в интернете, уходя продавец, джигит взрослого вида сказал:

— «В любое время как понадобится интернет — заходи и пользуйся»

В монастыре печатать сложно, руки мои коченеют от холода, я печатаю как будто «палочками», а не пальцами, кончики пальцев всегда колет от холода, как и ноги. Зато плюс есть, в том, что компьютер не греется! Лег уже поздно в этот день. Читал книги. За окном идет снег. Вспомнил случай из Казахстана от 29 июня, привожу его здесь:

Рустем предложил взять его велосипед для городской прогулки. Я отправился в церковь. Хотелось зайти в храм. Доехать же удалось лишь несколько кварталов, после чего меня благополучно сбили на перекрестке. За доли секунды, в голове пролетело, что видимо водитель все-таки меня собьет, по поведению, машины было заметно, что он меня не видит. Удар пришелся с правой стороны, от столкновения, я повалился налево, перелетел, кувыркнулся, и присел. От удара слетел левый кроссовок и чуть надорвался, первое, что я увидел, приземлившись, были цветные бусинки от фенечки, что лежали разноцветной палитрой на асфальте, тут же валялось крыло. Боли нет, чувствую лишь несколько ушибов, несколько на ногах и на левом запястье. Собираю себя с дороги и иду на обочину. Водитель очень испуган, что- то кричит про врача. На обочине тут же пока не наступили опухательные процессы, делаю тест на вероятность перелома запястья — простукал, продавил, промял. Вроде все нормально. Слегка хромаю. Делаю тут же массаж, ушибленных мест. Велосипед в более плачевном виде — бесконечные восьмерки на обоих колесах. В голову приходит омрачение от всего этого. Хоть и четкого сознания еще нет. Водитель, увидев, что все со мной хорошо, а точнее я ему об этом сказал, начал представительно ходить вокруг машины, громко материться, показывая, что и ему досталось. Я в тишине осматривал велосипед и думал, что говорить его хозяину. Посмотрел на машину — от меня ей досталось, что лишь отпала пластмассовая решетка у радиатора. Больше разговоров, вернее матов с его стороны. Я наблюдал, и думал, может, извинится, да и вообще, как себя будет вести этот человек. Но он поведением лишь желал снять с себя ответственность. В очередной раз его подход ко мне со словами: «Братан, ну как ты так? Что ты ехал? Тебя пропускали?» Я ему ответил, что не о том думает, а нужно хвалить Бога, что мы пред друг другом стоим здоровые и живые. Он опустил взгляд и продолжил, более виновато: «да..».

Он довез меня к дому. После чего я уже пошел в церковь пешком. Говорят, что дьявол не дремлет. Я решил все-таки не отступать и отправился пешком. До церкви в одну сторону 5 км. Жара за 40С. Пока шел в одну сторону, рука начала опухать и жутко болеть, вот она уже не шевелится, вот ее уже трудно поднять, все пик — не функционирует или с большой болью. Перетянул ее ремнем от шорт. В церкви приняли хорошо, рассказал про акцию « Радуга для Друга — открытки Мира и Добра». С ребятами с воскресной школы не встретился, но передал для них через женщин — открытки из Томска, Новосибирска, Красноярска, Якутии! Спустя часы пошел домой обратно. С усилием далась дорога домой. Хочется спать, состояние разбитое. На руку наложил капустный лист и обмотал бинтом. Капуста, хорошее средство для снятия боли, опухолей и служит вытяжкой из организма всего дурного. Сплю и чувствую, что рука больная дергается, болит, то ли заживает, то ли достигает пика своего болезненного состояния. В голове мысли: «Как ехать завтра то, с одной рукой…?».

Перед тем как меня сбили в то утро, мне снился утром, уже в полудреме, я не понимал, сплю ли я или бодрствую, и слабо понимал, что происходит, мама Рустема заворачивала меня в простыни, я лежал и смотрел, как сверху надо мной лежат простыни, а я остаюсь будто в колбе, в голове промелькнула мысль, что может она, укрывает меня, чтоб защитить от утреннего Солнца. Я не знал, сон это или реальность. Присутствовало понимание, что ведь это традиция исламского похоронного обряда, когда умершего заворачивают в простыни. Проснувшись, я мало придал значение этому сну-откровению, а спустя час, проезжая перекресток на велосипеде Рустема, меня сбивает машина. Тогда я следовал в церковь.

4 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Я прибыл в этот монастырь, чтобы принять Крещение, это моя внутренняя паломническая цель. Мне следовало пройти путем «дурака», чтоб прийти именно к этому, самому искать ответы и, как я ни отходил за все эти годы от Православия, как я ни пытался осознанно уйти от Него, я все же пришел к нему Сердцем, без сомнения. Мало людей знало, что отправляюсь я сюда, чтобы креститься. И мало кто понимал, для чего нужно проделывать такой путь. Сколько раз хотели меня крестить и в дороге, годом ранее. Но я понимал, что прийти нужно своей осознанной дорогой к этому, без кого-либо. У меня не было благословения от священников и других людей, как принято. Когда я отправлялся в дорогу, единственно, кто меня Благословил на этот путь, была Моя Мама, и мне было столь важным только это. Никому другому мне не стоило что-либо объяснять, а Мама понимала все и так, без слов. И ценны для меня именно те, кому я могу ничего не объяснять и говорить без слов, коих так мало.

Годами ранее я говорил с Мамой по телефону, был я тогда где-то в Азии, она проговорила тогда:

— «Был бы ты сейчас рядом?»

— «Для чего?» ответил я

— «Просто посидеть рядом, помолчать» сказала Мама.

Нам требовались долгие годы, чтобы выстроить с Мамой обоюдный мостик взаимоотношений. Кто думает, что все идиллия, тот ошибается. У нас так же в отношениях, как у всех. Но налаживание отношений с родными — это наша главная задача. Я много общаюсь со своими друзьями/близкими, и почти каждый первый с одной проблемой — того, что нет отношений с самыми близкими — Мамой, Папой, Братьями, Сестрами. Я не исключение. Но нам стоило самим строить эти отношения путем жертв, проб, ошибок, принятия и понимания друг друга. Это не очень просто. Но это первое с чего стоит начать, прежде чем осмелиться как модно говорить, «Менять Мир». Сперва измените «Мир» в своей семье. Моей Маме пришлось пройти долгую дорогу, прежде чем начать принимать меня таким, какой я есть. Я всегда помогая ей, старался не изолироваться от нее, а полностью вверять ее в свои дела, в то, чем я занимаюсь, чтобы она вполне понимала то, для чего я путешествую, чем я занимаюсь и для чего.

С позиции Мамы, конечно же, нелегко, потому как социум больше вызывает давление на нее и родных, чем на меня. Родным приходиться отвечать и другим родственникам и разным «злым языкам» на эти провокационные вопросы: «Где твой сын, чем он занимается, где берет он денег, а почему не работает по специальности, а что будет так всю жизнь?» И прочее, и прочее. Это я пишу свой пример. Для начала мне требовалось вверить Маму полностью в свою Жизнь, чтоб хотя бы она могла без сомнений знать все ответы на эти социальные вопросы, дабы давление со стороны социума не обрушивало на нее омрачение в связи с этими вопросами. Я всегда считал, что вести свою Жизнь отдельно от нее, будет ошибкой, очень большой и поэтому полностью доверился ей со всем тем, для чего я живу, и что мне хочется в этой жизни. На это ушел не один год, а зная характер Мамы «переделывать под себя», теперь осознаю, насколько она вступила в компромисс, когда позволила быть мне тем, чем я являюсь. Что значит позволила? Это то, когда Мама благословляет Тебя полностью и не старается изменить ход твоей Жизни. Материнская энергия очень сильна, и я часто это обнаруживал, когда начинал какое-либо дело, и Мама нутром его не поддерживала. Тогда я был обречен на провал. Это было еще в студенческие годы. Мне было намного тяжелее отправляться в дорогу, если Мама не принимала меня и старалась внутренне мне не содействовать, это было просто пыткой, и так продолжаться не могло.

Мы стали идти друг другу навстречу после этого. Мало кто осознает, что Материнская Молитва способна вытащить Нас, Детей от любых передряг, из «лап смерти», и это действительно так. Так же, как и молитва Детей за своих родителей. Как не считать, но мы связанны родственно очень сильно и растем, словно ветками от родительских корней, так было бы глупо отсекать себя от этих корней. Многие задумаются и рассудят «Да тебе хорошо, вот как, а мои родители и знать меня не желают, а у меня родители алкаши, а мои меня бросили…». И у меня не все гладко же, как кажется, и все мы покалеченные еще с Детства, среди моих друзей мало кого найдется, у кого было идеальное детство или идеальные родители, у всех было свое — у кого-то пьющие, кого-то бросили, кто-то социальный сирота. И мне тяжело думать об этом, потому как нас почти 90%. Нужно лишь сместить векторы в отношении. Проявить Прощение, Сострадание, Понимание. Каждому дано свое испытание и мало одной попытки, нужно постоянно идти навстречу. И наша обязанность, проявлять большее понимание по отношению к родным и более оправдывать их, даже если они неправы.

5 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Вчера было много снега, шел всю ночь и утро, к вечеру растаял. Циклон из Турции отходит. Приходит Солнце. Но холодно, я ведь мало двигаюсь, никуда не еду, поэтому постоянно холодно, учусь печатать в перчатках. В комнате идет пар, гуляет ветер, в коридоре летают ласточки. На душе — как дома.

Отца Рафаила я не донимаю вопросами, а он меня. Он утром уезжает на машине, потом приезжает. Всегда с такой детской улыбкой, что мне неловко. Ему 62 год и в этом монастыре он 20 лет, сам его и обосновал. Позже постараюсь узнать более подробно что-то.

В первый день приезда отец Рафаил, мне сказал: «Что оставишь после себя? Жениться надо, у нас в Грузии так принято». Наверное, он беспокоился обо мне, поэтому так и сказал. Я бы ничего не хотел оставлять пока после себя, кроме дел. Лучше добрых, конечно. Но чтобы добрые дела были, нужно учиться их творить, не заражая своей мрачностью.

Вечером отец Рафаил сделал мне замечание:

— «Только не обижайся, дома (в монастыре) ходи, как хочешь, но на улице не надо так, одевай брюки». Я по удобству, ходил в зеленых шароварах, осознавал, что сейчас и я своими действиями отвечаю за то, как воспримут люди меня и монастырь, и вообще православие, поэтому спешно удалился в комнату.

В монастыре, действительно, без ограничений: я могу ходить босиком, могу быть и в шортах. Тут очень уютно. И даже холод не смущает, а помогает задуматься, что греть должно внутреннее тепло, а не внешнее. И видимо так надо, этот холод здесь для того, чтобы учиться дрожать и вырабатывать тепло, кода сидишь и пишешь.

Дома, зимой в Томске, по утру у нас часто в доме идет пар изо рта, пока еще не топлена печь, по крайней мере, так было раньше, сейчас сделан ремонт, поменяны окна, отопление. А тут нет отопления. Поэтому и думать об этом не стоит. Ранее я проезжал монастырь в Карабахе, Гандзасар, где пастырь был почти всегда пьян, а реставраторы курили траву, и часто в монастыре происходил балаган. Так вот, я писал про этот случай в дневнике. Тогда эти нечестивые и пьющие люди сделали мне замечание, что я хожу в шортах, тогда я возвратился с пробежки и был одет лишь в шорты. Увидев меня, они тут же поправили и сделали замечание по моему виду. Я сразу принял во внимание все, как принял бы любой человек: «Вот ведь сами курят траву, а мне говорят, что я одет не так». Уже после до меня дошло, что как это было важно, ведь я сам, волей-неволей, но по инерции, под видом того, что монастырь и так в «плачевном» нравственном состоянии, пошел на поводу того, что пренебрег правилами и стал одеваться, как мне подобает. А что следует из малости, то малость перерастает в большее и так далее. Это я про то, а чем я отличался тогда от этих реставраторов? Они нарушали устав и вели себя неподобающе, и я точно так же поступал, только я начал нарушение со своего одеяния. Мораль можно найти во всем. Я очень обрадовался, что взглянул на эту ситуацию по-другому, и то, что мне было дано понимание, того, что и я не совсем правильно себя веду тут. Это позволило мне изменить отношение даже к самым несправедливым, как кажется упрекам и даже если они не уместны, они все же эти упреки помогают утвердиться в правильных своих принципах, или, как говорится, еще более точно направить «свою лодку».

6 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Сегодня я запретил себе думать о близких, родных и друзьях. Пусть это может восприняться так категорично, с первого взгляда! Мне следует не думать так, как я думал о них раньше, и я позволил думать о каждом только через молитву. Пускай у некоторых читателей это воспримется как фанатизм. Но эти дневники под кавычками «из монастыря» будут откровенными, как и этот дневник, который и является отражением почти всего на 90% того, что происходит во мне и вокруг. С другой стороны, это уникальная возможность, читать этот дневник и видеть Мир глазами человека, видеть и его внутренний Мир, насколько это позволяет написанное. Вернемся к людям. Вспоминая всех тех, кто мне дорог, именно во время молитвы, это помогает мне думать и чувствовать их именно не с бытовой стороны, а видеть каждого как Духовное творение! Нужны ли такая категоричность?! Мне нет, честно, я же начинаю анализировать, сравнивать, принимать за систему координат разные ситуации, которые повлияли на человека и другие факторы. А надо лишь принимать каждого как Божественный Цветок, и все! Я решил, а если я о ком-то вспомню и начну о нем думать, так попробую в этот момент молиться за этого человека и так, может, буду ближе к нему…

Из рецептов. Мало было еды. Готовил так: разламывал хлеб и на раскаленной сковороде, куда наливал растительное масло и сахар, раскладывал этот хлеб, получались сладкие леденцовые лепешки.

Вечером приехал Колька. Это мой названный Братишка из Красноярска. С ним мы были на велосипедах в Афганистане, бродили по Китайскому Тибету и много еще чего. Так вот в первые дни пути, наши дороги разошлись, я отправился в Азию, Коля же с Омска уже поехал автостопом на запад России. Вечером мы с ним встретились тут в монастыре, спустя почти пять месяцев.

Утром я натаскал воды (в монастыре нет воды), помыл полы, и посуду. Читал, гулял, писал. Работал над репортажами. Я, как и многие, заражен тайм-менеджментом, это когда ты планируешь день по списку дел. И вроде хорошая затея. Но часто я начинал ловить себя на мысли, что, приезжая в город, я как метеор начинаю жить по «списку дел», а, когда не успевал их все завершать, то жутко расстраивался. Теперь я научился проще быть! Потому как всех дел не переделаешь. Я просто рву список дел каждый вечер, и спокойно отхожу ко сну. Чаще стал жить без этих записок, хоть дел много и «пинать» меня следует. Но порой мне просто хочется неделю-две читать книги и быть чуть в информационной депривации, потом уже можно начать «работать» с теми мыслями и замыслами, что накопились и уже утрамбовались.

7 ноября 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Этот день можно назвать как «Бродяжничество по городам Гори и Карели» Наш быт очень размыт, какой может быть быт еще? Моем полы, готовим пищу, ищем тепло). Нет графика, нет ничего…

Вчера и сегодня мы отправлялись в ближайшие города, что находятся рядом с селом, посетили сперва Гори, а после и Карели. Хочешь узнать страну с позиции людей — иди на рынок, побудь в очереди, пообщайся с пьяным, поживи с крестьянами. Это самый простой метод максимально узнать, что представляют собой люди.

Грузины негодуют, мне очень тяжело каждый раз видеть их изнеможение от политики и войн, что тянутся еще с Абхазии, потом Осетия, и проамериканская эта вся политика, которой они так недовольны, так же, как и Путинским влиянием, Путина тут не любят так же, как и Саакашвили, и ассоциируют их обоих с мировым злом. В городах же много флагов Евросоюза, везде джипы каких-то иностранных организаций. Они тактичны, но когда мы подошли к одному такому джипу и спросили вывезти нас за город, нам жестом предложили минутку подождать, мы пошли пешком. Народ уставший, уставший от раздоров и раздирания власти. Я заметил это еще год назад. Многие переживают, что Грузию и Грузинов выставляют СМИ как ненавистников и варваров по отношению к России и Россиянам.

— «Мы очень любим русских, скажите там, как все видите, расскажите правду!» Эти фразы мы слышим часто и сейчас, и год назад, мне хочется только все достоверно протранслировать.

— «Мы же один народ, как одна семья, зачем нас так натравливают друг к другу?»

До Гори нас подвозит осетин из Южной Осетии:

— «Они же наши дома с землей сровняли. Сейчас в этих домах выстроенных живем». Близ развилки на Цхинвал, колонной выстроены маленькие домики, построенные какими-то мировыми организациями.

«Передайте, там привет всем Россиянам», «Нам сейчас же не нужны визы, чтоб попасть в Грузию, как и вам?» — вели мы разговор с торговцем на рынке. «Да был бы я здесь, если и нам бы визы отменили».

Ситуация по отношению к грузинам и их пропуска в Россию, как оказалась, более затруднительная, чем наша.

Как стоит оценивать богатство людей? Конечно же, когда стучишься в любой дом и спрашиваешь еду или ночлег. Это очень сильный критерий. И признаюсь. Цель таких просьб — далеко не пища и уют. Мы бродим по поселку:

— «Здравствуйте, мы паломники, из Сибири приехали, могли бы нас накормить?» За мужчиной выходит женщина и, заботливо приобнимая нас, ведет на кухню. С какого-то взгляда, это же феноменально. Просто у меня нет слов, чтоб описать эти чувства. Как люди добры! На счет критики, да с нас-то едоки какие: мясо мы не едим, ни рыбу, ни курицу, вино не пьем. Поклевали макароны, выпили сока и через час разговора отправились в монастырь.

— «Для нас главное, чтоб был Мир со всеми вокруг». Произносит первый тост хозяин семьи по имени Отелло, Коля запивает соком, я же просто стукаю стакан об стакан в знак согласия.

— «Как же нам повезло, что можем по-русски поговорить, а то уже совсем забывать стали. Ну, теперь дом знаете, в любое время приезжайте, приходите в гости». Я решил, что стоит потом заехать к ним на велосипеде, подарить фотографии и поблагодарить.

Так вот, критерий Богатства этих людей — доверие, в первую очередь к чужим, как кажется посторонним людям. Доверие и открытость.

Гуляем по рынку в городе Гори, набрали рюкзак овощей и фруктов, не покупали, что и говорить, это же рынок. А нам то и нужно, что по нескольку овощей каждого вида, люди же торгуют десятками килограмм за раз. Да и цель скорее общение, и научиться особо не обращать внимание на свое эго. Особый критерий к себе: Только тот, кто сам привык не делиться, тот будет сомневаться просить что-то, а так же осудит и нас. Но нам то, что скрывать!? Сейчас каждый в той или иной сфере является попрошайкой, в хорошем смысле: одни просят у родителей, другие ищут спонсоров для поддержки проектов, третьи отметки на экзаменах и т. д. Мы пришли на рынок за едой! Чтоб просить, нужно отдавать! Отдавать всем, чем можешь! Нет возможности отдавать материально, отдавай духовно, эмоционально, психически! Главная внутренняя потребность людей — просто отдавать, делиться.

Идем по городу, часть еды отдаем женщинам с детьми, что стоят и просят милостыню. Скажу, что еде они не очень рады, и, кривя улыбкой, говорят нам: «Сенкью». Скажу честно, мы как полоумные радуемся, каждому подаренному кусочку на рынке, а потом раздаем их нуждающимся. Хоть многие нуждаются, как кажется, только в деньгах. Но все же все нуждаются в Заботе, Внимании, Любви, Сострадании.

В сельской школе книги нам не дали, даже имя отца Рафаила не помогло нам в этом. Это уже «формат», что и говорить. Так, что с Хемингуэем пока не вышло. Вечером вернулись в монастырь. Сварили еды. Легли спать.

8 ноября, 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Сегодня меня крестили. Утром отец Рафаил и еще один священнослужитель обсуждали, каким именем меня нарекать при Крещении. Я предложил на выбор два, но сперва они не особо приняли мой выбор во внимание. И я решил: «Пусть будет как угодно Богу».

Сегодня, день святого великомученика Димитрова, в честь его Имени и назван монастырь, где мы живем. На праздник приехали и с Тбилиси, многие на утреннюю литургию.

Вчера вечером развязывал и снимал фенечки со своих рук, около часа ушло времени, теперь они займут свое место на велосипеде. Руки под местами фенечек с вышарканной кожей, несколько лет, они покрывали участки рук. Фенечки — это символы людей, что мне их передали. Смотря на некоторые, я с трудом удерживаюсь, чтоб не растрогаться. Помню каждого человечка, чью «веревочку носил». Все эти люди как бы со мной проделали эту дорогу к монастырю. Теперь мои руки свободны, в самом деле, легкость и от того, что снял тяжесть примерно на пол килограмма и теперь руки все более ассоциируются с крыльями. Вот так уж.

Крещение проходило на грузинском языке, но я уже знал, в чем состоят повествующие речи. Отец Рафаил посмотрел на меня и спросил:

— «Какое Имя оставим?» Без колебания я назвал Имя. И был благодарен ему, что он дал мне время подумать и самому выбрать Имя!

— «Я тебе утром, что сказал? После Крещения, не носи этих одежд, они мусульманские же!? (Отец Рафаил на счет моих шаровар-штанов). Теперь делай как тебе удобно, но с Богом.

Совершая процессию, Отец Рафаил отвлекался и произносил по-русски одну и ту же фразу: «Свободный Человек»

Потом обратился к Коле с предложением остаться при монастыре и вновь произнес: «Свободный Человек»

— «То, что вы крестились здесь, это не случайно, как нам это важно, это примирение между одним христианским народом — между Русскими и Грузинами. И вы являетесь этим примирением». Теперь я смотрел на женщин, которые присутствовали на Крещении и еще более спокойно чувствовалось, что и для них наш приезд был значим, а эта встреча будто была назначена свыше.

Просматривая в мыслях эту Дорогу, в пять месяцев, наше с Колей расставание уже на третьем дне пути и воссоединение уже здесь в Грузии. Воистину, Слава Богу!

Что же для меня сегодня было важным и значимым? Что, видимо, Дорога только начинается. И как скользка эта дорога и трудна, сколько предстоит еще большей ответственности, самоотверженности и смирения, на том пути, чтоб не покрыться коркой, чтоб не зачерстветь, а взрастить в своих делах Добродетель.

10 ноября, 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Утром Отец Рафаил позвал нас.

— «Игорек?» Отец Рафаил называет меня постоянно так.

— «Ты когда собираешься ехать?» Мы с Колей переглянулись, а позже обсуждали, что подумали одно и то же, будто бы Отец нам намекает ехать дальше. Только из-за собственного дурного помысла могли мы такое помыслить. Отец тут же обрубил:

— «Нет, я не гоню вас, я уезжаю в Тбилиси, в больницу на четыре дня. Вы остаетесь тут присматривать!»

У Отца Рафаила больные почки. Очень болезненно это все проходит. Мы и службу то выстоять не можем, молодые здоровьем, а он проводит всю службу несколько часов к ряду. Почти каждый день. Отец Рафаил для самоконтроля дал нам небольшое задание, прогрести двор и сжечь листву, с которой мы управились за несколько часов.

Мы решили посетить «Столп Кацхи», что находился в 100 км. С собой взяли немного теплых вещей, и оставив все другое, поехали автостопом.

Столп Кацхи или Столп Одиночества, как его называют. 40-метровый каменный столп, на вершине которого выстроен храм в конце 90-х. В дохристианские времена, Столп почитался как Бог Плодородия. Сейчас Храм носит имя Максима Исповедника. Здесь нашли останки неизвестного монаха. На вершину уже никого не пускают. Лестница закрыта.

Сегодня первый раз я видел, как на коленях в храме плачет человек. Он просто изливался слезами. Ранее мы встретились с ним глазами, он похлопал меня по плечу и опустил взгляд. Потом он долго молился и плакал. Этот день дает нам такие противоречивые ситуации. Уже вечером мы ехали домой к храму, и нас подвозили трое мужиков. Они ехали с крестин ребенка самого младшего парня. Кроме водителя, двое были пьяны и накурены. Казалось, сам дьявол одолевал их. Это просто животное поведение, бесовское. Так это жутко.

Что до нас эти ситуации? Так вот, то же, словно раздирание, и такой большой урок…

К 10 вечера мы добрались до развилки на деревню. Рядом остановилась полицейская машина, чтоб их психологически обезоружить, я включил инициативу:

— «Мужики, подвезете нас?» После этого у полицейских уже не было большего желания нас как-то подозрительно спрашивать. Узнав, куда мы и откуда, нас довезли до подворья монастыря. Все тут знают об отце Рафаиле. Может, от того и к нам снисхождение. Только, как кажется, мы почти ничего о нем не ведаем…

Мы рассуждали сегодня, на тему того, что Добродетель и все светлое, что может быть в нас, так легко утратить, так легко исчерпать и обесценить, а, между тем, к примеру, похоть лишь может накапливаться и все больше завладевать Тобой…

Ложась спать впервые за много недель в тепле, вокруг обогревателя расположили мы свои тела. Ночью Коля будил меня, чтобы я головой не залез в ТЭНы и не сжёг волосы.

12 ноября, 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Отец Рафаил прибыл еще вчера. В Тбилиси его не принял врач по причине отъезда. Вчера же мы прибирали двор — сжигали листву и пропалывали от сорняков. Всегда, когда я живу в храмах и при монастырях, замечаю, что одну из первых работ, которых тебе дают, так это — мести двор от листьев. Когда впервые в Киргизии, осенью, нам дали такое послушание, я, было, чуть не отправился к батюшке, чтоб сказать, что эта работа, просто «сизифов труд» и смысл мести листья изо дня в день, когда не лучше ли прождать листопада, чтоб окончательно уже убрать листья. Как оказалась, в такой-то работе и вырабатывается смирение. Да и к тому же, как много мы дел совершаем, которые уж точно расточают время и ресурсы и оказываются менее полезны? Так, что вчера у нас был день уборок и приборок. А вечером мы проштрафились с Колькой, мы взяли без спроса обогреватель и включили его на ночь у себя в комнате. Утром 11 ноября, мы проснулись от голоса отца Рафаила за нашей дверью:

— «Ох, ох, ребята».

Коля вышел первый на «отчитку», я переборол свой стыд и так же вышел за ним. Отец Рафаил более опечалился за меня, потому как я был знаком с правилами поведения в монастыре и допустил такое вольное поведение. Как легко утерять в себе дисциплину, дивился я. Отец Рафаил не таил долго гнева, которого и так не было в нем. И работа смирила нас и соединила вновь. Сегодня мы вывозили мусор, перетаскивали шифоньеры и расчистили еще одну комнату, где помыли полы. Отец Рафаил готовил для нас, а потом я учил его есть китайскими палочками. Признаюсь вам, его позабавило сие дело! После он на улице меня подозвал к себе:

— «Ты что ее ешь?» Указал он на пучок хвои, что торчала у меня изо рта. Я объяснил, что жую хвою, чтоб чистились зубы. Отец пояснил еще пару моментов на счет хвои и занялся своими делами. Я перебрал велосипед сегодня, промыл его, поставил на колеса покрышки фирмы «Кенда» и вымочил в растворителе цепь. Постирался и готовил вещи к сбору. К ночи, сна не было, и я под Колино сопение собирал вещи и смотрел видео Отца Фаддея из Сербии, речи его вызывали во мне дрожь. Там не было чего-то сверхъестественного, эзотерического, все очень просто. Но так проняло. Ветер в это время опять стучал по окнам и порывами бил по ветвям, было жутко от себя, конечно же. Я встал перед окном, закутанный в спальник, после чего вычитал вечерние молитвы и собрал иконки, что стояли у окна в пенал. Вскипятил трав, выпил и начал засыпать. Ветер все так же не унимался. Я всегда вспоминаю фразу, когда слышу Ветер: «И только Дух носился над Землею»

13 ноября, 2014, монастырь Святого Димитрова, Руиси

Мы паковали последние вещи, собирали рюкзаки, готовясь выйти дальше, чтобы отправиться продолжать свою дорогу. Меня одолевала легкая грусть и отчуждение. Так мне дается всегда тяжело расставание, а тем более с родственными душами. В это время я стараюсь уйти в себя и набрать побыстрее инерцию бегущей жизни. Чтоб мысли не тяготились моментом расставания.

— «Возьми вот этот свитер в дорогу, и штаны, ты знаешь, сынок, больше у меня ничего нет. Передай родным всем привет и скажи свое Имя, теперь Имя твое вот это!»

Днем ранее Отец Рафаил говорил, что обязательно приедет в гости и будет венчать на моей свадьбе, мне кажется, он переживал, ведь так мало знал он нас внешне, о том, как мы едем и для чего, и лишь при расставании увидел нас какими мы были. Наверное, он понимал все и так.

Благословляя утром, Отец Рафаил сказал на прощание:

— «Ну, путешествуйте. И чтоб я не видел, чтоб ты эти штаны носил, а то я тебе…» Отец Рафаил ругался на мои балахильные штаны, называя их мусульманскими. Для меня не было трудным снять их и дать слово больше не одевать. К тому же надо меньше уделять внимание всякой одежде, что будет красить и обольщать. Коля все говорил слова благодарности, в ответ же мы слышали:

— «Перестань. За все благодари Бога. Двери эти всегда открыты, ты знаешь»

Я покатил велосипед не оглядываясь, Коля нес свой рюкзак. Отец Рафаил будто сглаживая атмосферу крикнул напоследок:

— «Не забудьте отправить рыбу, а то накажу»

— «Хорошо, сделаем обязательно» — с улыбкой пошагали мы дальше.

Я был в этом монастыре год назад, когда ночь заставала меня за свечой и от ветра в комнате она колебалась, за год было установлено электричество. Отец Рафаил так же живет тут один. Ему 62 год. Служит он уже 20 лет. Монах. Есть жена, внуки и дети.

Тот ветер, что две недели несся с запада, сегодня обрушился Востоком, навстречу побежал он ко мне своими нарастающими порывами. Значит, вовремя выехали, подумал я и, плетясь, покатился к перевалу и городу Гори. Коля застопил машину и, проезжая мимо, меня подал мне знак. Я ответил, что дорога дается очень тяжело, поэтому сбавим темп и пройдемся еще по городу Гори. Я либо привык быстро наращивать темп и быстро уезжать в первые дни, покрывая многие километры и заглушая расставание усталостью, либо столь медленно, как выбрал сегодня. На самом деле, на Душе было так свело, и так хотелось еще провести время с Колей, что, побродив по Гори, мы решили пройти сегодня пешком километры, а уже завтра прибыть к Мцхете.

Колька — отличный знаток Кришны, а также разный мест в Индии. Знаток лайфстайла на практике в разных странах Мира, хоть и не знает, что означает этот термин. А также Колька теперь мой Крестник, и связан уже со мной на долгие времена. Мы шли очень беззаботно. Так как Коля хорошо знаком с развитием войн, он заполнял мои пробелы в этой области своими знаниями. Сегодня это была тема об Израиль-Палестинском конфликте, войне во Вьетнаме и Лаосе. Еще он поведал мне о разных сладостях, которые ему удалось поесть!) Позже я пересказал ему лекцию Отца Фаддея, и в то время, когда уже Солнце опускалось за сопки, мы приняли ночлег, который оказался так кстати.

Ферма

16 ноября 2014, под перевалом у пасечника, 47 км+ перевал Крестовый 2395 м

В 7—13 проснулся от стука капелек дождя. Выскочил и закатил велосипед под навес. В 9 утра, обнявшись, я попрощался с дядей Славой.

— «Ты сам знаешь, как, что делать», дядя Слава прощался со мной, дождик уже закончился, ведь мы в горах и сейчас после нескольких капелек начинается снег, вершины уже побелели. Я начал день с пробежки в гору. А уже потом заезжал своим ходом. До «Креста» (Крестовый перевал) было 13 км, я слушал книгу Старца Паисия и двигался ввысь. Снег уже покрывал мои руки, но было сухо, и поэтому перчатки я так и не одел до самого пика.

На заснеженном перевале, поставил велосипед у столбика и поднялся на холм к Кресту, после чего решил заглянуть к метеорологам. Пройдя 10 метров от креста, навстречу мне выбежал большой пес, по инерции я обратился в бег, но тут же понял, что это грозит мне большими проблемами, развернувшись и схватив с земли снега и травы, бросил в пса — пес был побежден. Через секунду уже бежал монах, отгоняя пса. Я взял благословение и принял предложение попить чаю.

В наполовину построенном будущем храме жили два молодых монаха, за 30 лет, внутри стояла печка и палатка, я устроился у печи, прогревая ноги и выкидывая порванный целлофан, в который утром я обернул свои ноги. Я улыбался, потому, как Колька мне сказал: «Тебе срочно нужна обувь, ты ведь и до Душети не доедешь. Я вообще не знаю, как ты будешь там ехать, там снег и очень холодно» Кроссы мои уже обветшались от острых педалей велосипеда, подошва лопнула на обеих ступнях, стельки и ткань я давно вырвал, так, что ноги были всегда на резине. Зато проветривались. Я улыбался, осматривая эти кроссы у печки, и так мне хотелось сейчас сказать братишке: «Кроссы не выдержали, но разве кроссы едут?» Монахи предложили мне обувь, но та оказалась 43 размера.

— «А куртка у тебя есть? Ну, показывай, а то сейчас куртку дадим»

Признаюсь, что одно из лучших блюд, что я ел, было сегодня, монахи накормили меня сваренным обычным рисом на воде, рис ел вместе с водой.

Как «работа» облагораживает и кристаллизует чувствительность. Ну и расположение монахов.

— «Да нет, я не сразу принял монашество, я же пять лет жил с ними, присматривался, не врут ли, не скрываются ли. Постриг принял два года назад», рассказывал Отец Серафим 32 лет.

Мои многие друзья и даже близкие мало что знают о монашестве, как, впрочем, и я, но ребята многие считают, что монахи — это очень слабые люди, что ушли от Мира, от безысходности и т. д. Пытаются выставить их в дурном свете. В то время как сами идут по тропке «коллективного бессознательного», делая многое, не зная для чего, так кто в итоге бежит то? И от себя ли, или к себе, или к Богу?

— «Ну что, женщину не хочется?», спокойно спросил Отец Серафим, он имел в виду женитьбу, и так далее.

Мне хотелось спросить его о том же, но это был слишком обывательский вопрос с моей стороны, к тому же ответ я уже знал. Что для них это не мера Радости Жизни и не вся ее полнота.

Через час в храмик зашли три девушки, молодые, другие эпитеты к ним весьма подходят.

— «Это наши друзья»

Девушки, видимо, ехали с воскресной Литургии.

— «Я думал, в монастыре тихо, людей нет, никто не мешает, а тут их еще больше», смеясь, говорил Отец Серафим, указывая на девушек. Одна из них, как только зашла, рассказывала какую-то историю, не умолкая, просто трещала на грузинский манер. Я смотрел на нее, в то время как две другие были более скромны, одеты в черные юбки и балахоны, а та, что рассказывала, находилась в короткой юбке.

— «Она с Кахетии, любит выпить, видишь, разговор только про гулянки», Отец Серафим продолжал смеяться. Меня же завлекала речь, не часто можно услышать так чисто речь человека на другом языке «без других помех». Тут я задумался, влияет ли речь на определенном языке, к примеру, на ритмику сердца. Ну, допустим, что речь — это определенная интонация, вибрация, вызывающие определенные частоты дыхания и т. д. Так вот, есть ли зависимость от того, на каком языке мы говорим и на наши внутренние импульсы сердца и других органов. Если кратко. Вы так же считаете, что смотреть на девушку, которая в короткой юбке тараторит что-то и думать, глядя на нее о сердечных колебаниях и взаимосвязи речи это сумасшествие? У всех свои тараканы.

Что ж говорить о монашестве. Это определенная Жизнь, где есть свои огромные ступеньки развития. Где своя многогранность, свои трудности, изъяны. Я все еще размышлял в голове, что если уж «рвать с Миром», то полностью без остатка, без айфонов в черной рясе, без друзей и близких, без бытовой расположенности, хотя это, опять же, ступенька исихастов и пустынников, которая нам в большинстве не достижима. Мы же сейчас проросли в этот Мир.

— «Ну, домой то когда приедешь?» Отец Серафим ранее сам ответил на этот вопрос, когда рассказывал про одного монаха, рядом с которым он почувствовал, что оказался дома. Мне это близко, Дом — это когда рядом человек, с которым так чувствуешь себя. Дом — это когда в Сердце Мир. Дом — это состояние внутреннее. Дом там, где Мама, где Близкие и Родные.

— «Ну поезди еще. Но на вопросы не ищи логического объяснения, это нельзя узнать, можно только почувствовать. Нашему настоятелю не знаю, за что так везет. Наш монастырь самый сумасшедший в Мире. Все мы там трудные дети. С улицы. Вот он из нас Людей делает. В Тбилиси у нас детский монастырь, куда молодые мамочки приносят новорожденных и оставляют, когда детки подрастают, некоторые родители их опять забирают. Редко очень. Сейчас трудные мамы знают, что это место, где им могут помочь, что могут не убивать абортом, а оставить свое чадо тут, в монастыре. А трудности ты должен притягивать как магнит, без трудностей нет смысла, когда легко все.»

После обеда, одевшись почти во все, что у меня было, передав иконку Серафима Саровского Отцу Серафиму, начал спуск по ущелью Дарьял.

— «Передай, привет Отцу Серафиму от двух рыжих монахов из Грузии, если доедешь к нему»

Перед спуском я опустил седло до упора вниз, чтоб сместился центр тяжести и велосипед был бы более устойчивым на скользком асфальте. Год назад, 23 октября 2013 года, мне уже доводилось ехать по этой трассе, тогда я жутко мерз, хоть и не было дождя и снега, в этот раз я переживал из-за снега и ветра, но ехать было тепло и сухо.

Через два часа, у вагончика в 8 км от границы, на монастырской ферме, добрым расположением приветствовал меня дядя Ваджо:

— «Игорек, молодец, приехал». Год назад я так продрог, что подъехал погреться к этому вагончику и тут и остался на трое суток. Как оказалось, тут находится монастырская ферма. В этот раз я волновался, потому как за год могло многое поменяться, могли сменить состав трудящихся, да и ферму перекочевать.

Сперва я едва узнал дядю Ваджо, но он просто сбрил бороду и находился только в усах.

17 ноября 2014, граница между Грузией и Россией

Дядя Ваджо хвалился мне, что в этом году ему купили доильную машинку и теперь его руки страдают меньше, потому как аппарат делает всю «работу» сам, не утомляя коров и его. Мне сразу вспомнились эти мифы радикальных любителей о том, что доильный аппарат сильно вредит коровам. Еще вчера вечером я управлялся со скотиной на пару с дядей Ваджо:

— «Они уже так привыкли к аппарату, что сейчас, если их руками начать доить, они не дадут молока. Аппарат устроен так, что как будто теленок ей вымя сосет. А ну давай суй палец, сам убедишься». Я убедился на своем пальце, аппарат нежно сжимал и разжимал его. Неудивительно, что коровам более приятен аппарат, нежели жесткие руки человека, для них это как расслабляющий массаж. Так что с мифом ортодоксальных фанатиков покончено.

На ферме я занял сразу же свою нишу, мне доверили кормить однонедельных телят. Трехлитровая банка, сооруженная в виде соски, из которой они сосали теплое молоко, а потом резвились от удовольствия. Коты мяучили в стайке и ждали, когда мы закончим дойку, чтоб напиться молоком. Все ждали молока! День на ферме не из простых, к зиме темп, конечно, снижается, потому, как коровы дают молока значительно меньше, а многие и совсем по причине беременности не доятся. Сейчас хозяйство на дяде Ваджо и послушнике Давиде, периодически приезжает настоятель монастыря Отец Вахтанга, молодой он совсем, около 32 лет. Я смотрю на него, и мне видится в нем воин. «Лицо» настоящей Веры!

— «Егор, Слава Богу, корова нашлась, а то как отцу в глаза смотреть, я хоть и его в два раза старше, но какое я право имею, чтобы корова потерялась, он же Богу Служит» Дядя Ваджо, рассказывал о том, что одна из коров пришла спустя только полтора суток. Сейчас тут 18 доильных коров. Еще 18 не доятся. 9 породистых собак, свиньи, козы, ондатры.

Дядя Ваджо передал мне рецепт приготовления сыра, который готовится из свежего молока, я записывал все подробности и указания. Сыр мы готовили уже к полуночи. Спать легли уже после полуночи. Работы тут очень много. Летом еще больше. Подъем ранний. Но мне, как гостю, поблажки, конечно же, были, но я стараюсь помогать, чем могу, и вникать в работу, что дается мне очень легко, потому как все навыки по хозяйству, были мной получены еще, когда жил в деревне.

Днем приехал Отец Вахтанга, вместе с дядей Ваджо они подковывали лошадь. Я со вниманием еще до подковки расспрашивал дядю Ваджо о том, как это делается, на сколько хватает подковы и так далее. А сейчас видел все своими глазами. Лошадь стояла смирно, потому как заранее получила немного соли и несколько ударов палкой. Подковы крепятся на гвозди-шпильки, которыми пробиваются краешки копыт, лошадь совсем ничего не чувствует, это сравнимо с тем, если мы бы себе на длинном ногте сделали бы прокол. Еще один миф треснул для меня, может, и для вас.

— «Бросай собакам, знаешь, как они любят их», дядя Ваджо дал мне состриженную часть копыта лошади, которую стоило мне бросить, как собаки тут же ее принялись грызть.

Погода сменилась, сегодня не менее семи раз туман стягивался с равнины и уходил с большой скоростью на перевал, превращаясь там, наверху, в большой снег.

К вечеру мы подоили коров и принялись делать сыр, после 22—00 приехал дядя Вахтанга, мы разгрузили муку. Я всегда смотрю на него и думаю: «Он ведь, наверное, и не спит совсем». Для меня это большое Таинство, вся эта жизнь «настоящих монахов», мне кажется, хоть и со своим взглядом, но сложно хоть чуточку представить, как строится их Жизнь в Служении Господу Богу.

Мои друзья, а может и не друзья, постоянно порочат личности монахов, называя их бегущими от жизни, от семейной жизни, от радости своих детей. Я же смотрю на многих монахов и вижу, что их жизнь более полна всеми этими радостями. Лишь малая часть из нас может принять детей, не рожденных от себя, и принять их как своих родных. Это ли не сила? В монастыре Форпост у монаха более 100 приемных детей. Это ли эгоизм и бегство от жизни? Так может это мы выбираем очень узкую сторону эгоистичной Жизни, где стремимся осчастливить себя и инстинктивно или по рассказам продлить свой род. Меня просто всегда поражали те люди, которые настолько высокомерны и настолько знают, как правильно жить, что свою пропаганду и назойливость везде вставляют. Я, конечно, сострадателен к ним. Это же по большей части несчастные люди, без веры, фундамента, узкой направленности. Ну, вот как по совету Петра Мамонова, посмотрел на них с другой стороны и остыл. «Что с них, покуда ведут такую жизнь, ничего и не знают другого, ничего и не видели»

Я уже скучаю, что уеду из Грузии. Теперь мне придется самому нести свою Веру на просторах других земель. В этом и Правда убедится в искренности того, что несешь, и что ведет тебя.

18 ноября 2014, граница между Грузией и Россией

— «На тебя смотрю и мне самому холодно», проговаривает дядя Ваджо. Ну, пусть это будет хоть какой-то маленький трудностью, которая переносится с радостью, а значит, правильна, решил я. Уже, конечно, не обращаешь внимания, что кончики ног и рук постоянно покалывает. Иногда периодически бегаешь, чтоб поднять температуру тела. «Не познаешь холода, не узнаешь тепла, не познаешь жары, не узнаешь прохлады» как-то в детстве проговорил мне отец, когда я окоченевший после дня на морозе отогревался в бане. Тут смотрел как-то про адаптацию организма к холоду и вывели тот факт, что обычное закаливание, лишь внешне оказывает влияние, внутренние органы так же не получают адаптацию. Но если уделять большее внимание ступням ног при закаливании, будут адаптироваться и внутренние органы, за счет того, что на ступнях ног, зеркально расположены нервные окончания наших внутренних органов. Голова и Ноги — главные регуляторы температуры тела организма. Столько раз убеждался в этом. И вы, наверное, тоже. Отец Рафаил сильно смеялся, когда на предложение подстричься я сказал, что не буду стричься, потому как грядут впереди холода, а мои волосы за счет витиеватости — лучшая защита от холода.

— «Дядя Ваджо, у нас дома, до ремонта, утром, когда просыпаешься, так же пар изо рта идет, как здесь, так что я привык. Сейчас, правда, пластиковые окна вставили, теплее стало»

А сегодня уже Солнце, поднялся, одел шорты, подвязал их веревкой, чтоб не спадали, скинул футболку и побежал по горному ответвлению вверх. После того, как спустился, устроил душ из шланга — вода течет с горных родников. Вода в Грузии одна из лучших. Дядя Ваджо с Отцом Вахтанга утром уехали ловить лошадь, которая бегала год сама по себе. После купания и стирания шорт на себе я устроил пошивку своих вещей. Спальник и одеяло развесил на Солнце — это метод альтернативной стирки. Ультрафиолет отлично освежает вещи и дезинфицирует.

Солнце в Ущелье очень на короткий срок показывается, примерно 4—5 часов Солнца, после чего резко холодает. После обеда пришел дядя Ваджо, лошадь поймали и отправили с погонщиками в Тбилиси.

— «Я не знаю, Егор, правильно ли я делаю, но я решил уйти. Совсем трудно с ним (с Давидом), хоть так и уходить не хочется». Давид молодой послушник, которому трудно смиряться и слушать дядю Ваджо, из-за характера вспыльчивого чересчур. По себе скажу, что дядя Ваджо один из лучших людей, которых я встречал.

— «Оставайся жить в Грузии, если решишь приехать сюда, я тебе дом отдам в ущелье, там сад, огород, хоть просто живи, хоть хозяйство держи»

— «Хорошо, но пока мне нужно пройти курс образования», мы поулыбались вместе.

Дядя Ваджо проработал на ферме 2.2 года, если бы меня попросили показать истинно по Душе Грузина, я бы рассказал про дядю Ваджо. К тому же это единственный человек, который на вопрос о том, хватает ли зарплаты, показал жест «Выше Крыши». Год назад дядя Ваджо хотел меня крестить. Сейчас своим приездом я порадовал его, что принял Крещение.

Пьем по обоюдному рецепту кофе, для этого кипятим молоко и добавляем кофе и сахар, без воды. Кофе нейтрализуется в этом случаем молоком. Если я пью просто черный кофе на воде, то обычно внутренние органы мои горят. А в этом рецепте все нейтрализуется кипячением молока и работой организма. Обычно я отхожу от кулинарных рецептов и прочих веществ, которые могут привести в нестабильность мой организм. Но пока кручу педали, все нейтрализуется.

Теперь мой велосипед и я прошли посвящение запахом навоза. Я даже не комплексную, что утаивать, то, чем наполнена сущность моя. Шучу, но не без правды). Скачу в дырявых башмаках по стайке, потом мою ноги от коровьего дерьма, Коля говорит, коровий навоз полезен и очень ценится в Индии. У Кольки особая связь с навозом коров. Вечерами в стайке настоящая корово-терапия, пока доим их аппаратом, я расчесываю им шерсть, немного общаюсь. Дядя Ваджо в это время рассказывает мне хронологию своей жизни.

Кушаем два раза в день, ну для меня конечно поблажка как для гостя. Но что мне понравилось, так это единство в трапезе. Кушаем только вместе, что в обед, что поздним вечером. После молитвы, что творит Давид. Вечером кушаем в основном не гретую пищу, что осталась с обеденной варки. Фасоль, лапша, хлеб, молоко, сыр. Скромно, но чересчур уютно, потому и вкусно. После ужина еще готовим сыр и после ложимся затемно спать.

— «А где Отец Пахомий, что был год назад, когда я приезжал?»

— «Там ниже по ущелью в монастыре. Отец Пахомий, ох золотые руки, очень добрый он»

Я отложил фотографию, и решил заехать к нему на следующее утро. После кофе показывал дяде Ваджо фотографии кочевых на Памире, рассказал про Индонезию и Арктику. Записал еще раз его адрес. Завтра мы простимся.

— «Поехал бы со мной в Тбилиси, с женой бы познакомил, потом бы хоть связь была, а то помру, на похороны приедешь, скажут».

— «Дядя Ваджо, рано еще помирать, 59 лет для Кавказа — это еще молодость. Как здоровье?»

— «Хо, здоровье отлично, я просто как бы уже в ожидании, говорится, что должен всегда помнить о смерти своей».

Вечером дядя Ваджо учил меня мотать портянки, он уже знал мою антипатию к носкам, поэтому предложил использовать в качестве альтернативы, проверенный способ — портянки. Днем я положил в свои башмаки сена, и стало совсем уютно. Спина почти прошла.

— «Знаешь, сколько они помощи оказывают, Егор? Мне как-то сказал об этом трудящийся на монастырском хозяйстве», дядя Ваджо рассказывал, о той помощи, что оказывает монастырь неимущим и нуждающимся. Я все размышлял об этом, там не было пиара, цели и других внешностей, они просто трудятся и помогают, не то что по силам, а с наибольшей силой. Я никогда не слышал от них разговоров о Боге, проповеди или завлекания, агитации. Но, смотря на всех их дела, было видно, что Бог всюду с ними, в них и здесь.

2014, Грузия

Валерий

Я крестился с именем Валерий 8 ноября, в честь мученика Валерия Мелетинского и по имени своего отца.

Мой отец прожил не простую жизнь, полную трагизма и внутренних болей, свои раны он так и не мог излечить, духовные болезни довели его до очень распутной жизни, алкоголизма и самоубийства. Болезнь отца приходила как буря, и стоило больших сил нашей семье эту буру выстоять и не погибнуть. Потом наступало кратковременное затишье, но потом бури становились чаще, свирепее и продолжительнее. У бури одна цель — разрушение.

Отец с годами разрушал себя, травмировал нас, бил маму, изменял, много пил. Мы постоянно жили в страхе, что в период бури он убьет маму. Стоило не человеческих усилий, чтобы остановить эти бури. Тушить пожар стаканом воды, когда льют ведрами в него бензин — безрезультатно. Но мы пытались раз за разом. Разрушительная жизнь отца отразилась на мне, маме, сестре. С большим трудом мне удалось проработать прошлое, чтобы не пойти путем своего отца. Он прожил всего 39 лет, не был крещенным.

Мой отец обладал настоящим сердцем льва, в нем было много доброты, и ей он щедро делился с нами. Он был справедлив, добр, щедр. В периоды затишья — это был совсем другой человек, человек чести, слова, справедливости, любящий отец, стойкий, трудолюбивый. Именно отец познакомил меня с миром природы, показал его красоту, благодаря ему я увидел первых животных, освоил ремесло охотника и научился наблюдать за природой. Отец для меня главный учитель, проводник в мир флоры и фауны.

В моей голове сотни добрых воспоминаний с отцом, это было лучшее время. Тяжелые воспоминания тоже никуда не делись, но со временем к болезни отца я стал относиться по другому, с большим состраданием, сочувствием. Я нашел причины и ответы, почему он шел по пути разрушения — причины в детстве. Всю жизнь он жил без любви, без поддержки своих родителей. Отец показал мне своим примером как можно жить и как нельзя жить. Или черное, или белое.

Осмысление жизни своего отца, дало мне понимание фундаментального смысла Евангелия, которое сосредоточенно в строке: «Я и Отец — одно». Христос есть Бог.

В своей жизни я стремлюсь выразить лучшие качества своего отца Валерия. Его добрым качествам, умениям, характеру даю возможность жить через себя, и верю, что и отец жив будет для вечности, потому я и мой отец так же — одно. Через меня крещен он, через меня живет он.

2014, Грузия

Вокруг света на велосипеде, Арктика

Когда я впервые уезжал на долгое время из дома, это был сентябрьский день. Как и следует мне, казалось, я опаздывал, торопился и стремился скорее умчаться из дома. На пороге дома, встретив сестру и мужа, вернувшихся со свадебного путешествия, стоял уже с рюкзаком. Они только зашли. Мы обнялись, мне дали пару айв и манго из тропических стран, которые я не знал как есть.

Через десять минут дождливый трамвай увозил меня на другую сторону города. Следующие семь месяцев я корил себя, что не остался дома еще на один день, чтобы побыть с сестрой. В Новосибирске, проходя мимо промышленной зоны, прочел фразу «Прощаясь, простите». Вспомнил о маме, у нас все еще были недомолвки, не стыковки, что ли, в характерах, взаимоотношениях.

2013 год, я прощаюсь с родными, говорю, что еду надолго, направление в голове у меня только стороннее. Мне хочется доехать до места, где не бывает снежной зимы, это совместная с сестрой детская Мечта. Я еду в Детство. Кто-то сказал, что все исполнение настоящего, это исполнение детских мыслей. Я рискнул попробовать. В дороге за семь месяцев я обрел больше, чем оставил, и если и бежал неосознанно от чего-либо, то встретился в пути с этим. Близкие стали роднее. Обрел семью в них, и в мире.

Сейчас 2015 год. Многие все еще считают, что я бегу. Все, кроме моих родных — Мама, Сестра, еще пара-тройка-десяток близких по духу. Остальные видят лишь заголовки. Я не о них. Сейчас время за ночь. Время письма. Потребность такая. Я в городе Мурманск. Сейчас будто переквалификация велосипеда. Я сижу, мне трудно преломить консерватизм, потому как в велосипеде не осталось ничего, что бы было родным. Даже красную раму, изначальную и такую родную, мы сменили, как сказали, на более оптимальную. Потерял ли велосипед идентичность?! Я ведь ненавижу красный цвет, но сейчас мне это так значимо. Значимо не с позиции велосипеда.

Осталось ли что-то значимое во мне, что-то индивидуальное, с внешней стороны, внутри?! Долго не думал, согласился поменять и раму, об остальном и речи нет, все части-расходники в велосипеде за долгие тысячи километров меняются истираются. Велосипед претерпевает большие нагрузки. Долго смотрю на груду деталей, скручиваю с вилки образок Христа, вот, наверное, что осталось индивидуальным, что и будет значимым. Протираю серебристый образок, подаренный мне монахом Макарием в Якутии, жидкостью ВД-40. Лик на образке заблестел, хоть образок и потерт очень сильно, его трепал ветер и дождь, грязь и вода, все эти долгие километры. Все эти тысячи километров. Десятки тысяч километров. Сложно поверить. Образок Христа я закрепил на передней части велосипеда еще в Якутии. Переднее колесо велосипеда режет пространство словно стрела, поэтому важно, чтобы переднее колесо и руль оставались легкими от нагрузки вещей. Пространство незримое встречал и освещал образок Христа. Его первым терзало все это: песок, пыль, дождь, грязь. Он брал на себя все удары.

Помню, как дядя на перевале между Грузией и Осетией, сказал: «Я не верю в Бога, все мы друг для друга Боги, вот я тебя сейчас пригласил себе в сторожку, я помог тебе, я и есть Бог для тебя». Я понимал его до слез, честно и отчасти это казалось таковым.

Когда в Казахстане, изматываясь без воды (я не пил ее принципиально долгие месяцы, ставя над собой жестокие эксперименты), в июне 2014, я уже не питал надежды найти фрукты и преодолеть больше километров через перевал, водители проезжающей машины вдруг остановились, вытащили большой арбуз, и отдали мне, просто и без слов, я обнимал этого парня и не мог сдержать слез. Это и было проявлением Бога для меня. Парень, может, и не осознавал этого. Насколько важным мне был этот арбуз, настолько важен был этот знак.

Жара. Она иссушает за считанные часы, когда я двигаюсь на велосипеде при температуре под +40, без потребления жидкости. Сперва перестает проявляться пот, после этого подсушивает в горле, спустя время склеры глаз чувствуют в глазах будто песок, а носоглотка высыхает до такого состояние, что начинает пропадать речь. Сознание становится смазанным. Только ноги не теряют своей работоспособности, они крутят педали, а велосипед едет дальше. Долгое время я ставил большой эксперимент в своей дороге — я не пил жидкость в чистом виде, а питался лишь фруктами, из которых и получал необходимую жидкость, с собой я вез в рюкзаке огромное количество фруктов, но иногда рассчитывал не правильно и не мог купить или достать фруктов. Воду я, конечно, мог бы пить, но это значило бы прекращением эксперимента. Поэтому я ехал и терпел. Жажда — сильное испытание. Арбуз в этот вечер для меня был настоящим благословением и чудом.

Как бы то ни было, в дороге, кроме Бога, ничего не остается. Людей много вокруг и даже друзей, близких. Но, кроме Бога, всего мало, всюду лишь его проявления и действия. Каждый раз идет и моя «переплавка» вместе с велосипедом… у велосипеда внешняя, у меня внутренняя. В немощи совершается сила. Я осознаю это по критерию такому, что когда нет чего терять, когда ниже уже нет, тогда сила вершится с тобой, в тебе.

Я бежал свой первый марафон 23 февраля 2015 на 42 км, с таким мучением мне это давалось, в тот момент на свои силы я не мог уже рассчитывать, так как на 35 километр сил уже не осталось, и мне только и оставалось признать, насколько я слаб, и мне было легче, терять уже нечего было, гордится было нечем, когда бежишь вопреки немощи, во имя родных, близких, с благодарением и улыбкой сквозь слезы. Сделать это, чтобы потом сказать: «Я такой»? Какой…? Когда бежишь и плачешь от боли и ничтожности. Когда Ветер в Горах сильнее тебя, бьет и срывает потоками и роднее Птиц в этот момент нет никого, потому что они могут разделить это «состояние-камнем» о землю. Это и есть трепет — это и есть Жизнь, чувствовать Бога, его Проявления.

Стоило рисковать, но и жертвовать. Рисковать, когда нужно было довериться и повернуть в другую сторону. Метафорично — в сторону Детства. Вся осознанная реальность — это проявление детских чистых мыслей, без оценочного суждения и материализма.

12 апреля 2015 Мурманская область, Печенга

После обеда в 14—30 добрался до поселка Печенга, очень хочется есть, по пути, пока ехал, на ходу съел яблоко. Еду в магазин, купил половину булки хлеба. На отшибе поселка церквушка, закрытая, службы ведут здесь монахи из монастыря в 15 км, куда я и еду. Крыльцо обвешано половицами, я прячусь за ними от ветра. Холодно. Сажусь. Раскладываю обед. В оранжевую пиалу крошу хлеб, вареные яйца, пару ложек арахисового урбеча. Звоню Маме, дома собрались родные: Сестра с Мужем, Мама. Дома светлая трапеза. Переговариваемся по телефону. Становится и мне слегка теплее от голоса родных, вспоминаю, когда виделись в крайний раз, это было 10 месяцев назад

И вновь, прячась и ежась от ветра, мешаю в пиале всё то, что накрошил. Это тяжело. Тяжело слышать родные голоса, быть так далеко от них. На этом ветру, в этой стужи. Это беда связи. Телефон лишь отягощает разлуку, общение в интернете — это верный способ уничтожить весь разговор. Ради того, чтобы передать свои чувства, ставлю фото на таймер, получилось со стороны. Тоска отступила.

Еду к монастырю, слегка запутался в указателях, поэтому остановил машину, остановившийся оказался с Кавказа. Ну, о чем тут и говорить?! Нет, я не в ту тему «понаехали». Я о том, что 1 из сотни оказался с Кавказа и именно он остановился, когда мимо проехали и другие машины.

Прибыл в монастырь. Время ушло. Время замерло и перестало существовать… Засыпаю за полночь. Стелю простыню на доски, матрас убрал. Очень жарко, смотрю залпом три фильма. Меня хорошо приняли. Если есть время загрузить фильмы в себя, то это хорошо, обычно мне тяжело дается смотрение фильмов. Если в первые 10 минут ничего не трогает в фильме, то вероятность просмотра снижается к нулю. Стал чаще читать описания, смотреть на режиссеров, кто снимает. Чаще смотрю. какая жизнь у самого режиссера, в снятых им фильмах. Как он эволюционирует в своих картинах. А сейчас загружаю в мозг фильмы, как патроны в рожок, разного характера — трассера, разрывные. Фильмы такие же. Потом они уже начнут разрываться в голове, резонируя что-то, или угаснут.

Сегодня Светлое Воскресение Христова. Это значит, что смерти нет. Как это значимо, как это наделяет Смыслом. Нет перерождения, понимаешь?! Есть Вечная Жизнь. Я не знал этого в Детстве. В студенческие годы я сказал сестре: «Мне неприятно православие, здесь же постоянно оплакивание смерти, здесь лишь маячит смерть и сулит нам дорогу»

— «Ты что? — ответила сестра, все наоборот, Смерти нет»

Тамара в нашей семье первая приняла Крещение, мы мало с ней об этом говорили. Я видел, как она каждое воскресенье встает раньше, чем нужно в университет, и идет на службы. Мама иногда негодовала. Мне это было чуждо. Я противился Православию, я просто ничего о нем не знал. В 2010 в город Абакан, приехала подружка Ксения, она передавала небольшой пакет с шоколадом для меня от родных. Я тогда путешествовал по Восточной Сибири. Отдельно она передала небольшой образок Иисуса Христа и Богоматери, запаянный в толстый пластик. Ксения протянула его мне и сказала: «Это от сестры». Я просто бунтовал, высказывал, что я не приобщен к этому, что ничего не понимаю, что не хочу брать для вида, что мне вообще не близко все это. Позже, успокоившись, положил в карман со словами: «Ладно, буду ассоциировать с родными (с Сестрой и Мамой), пусть будет о них мне».

В 2013 году, пробуя впервые серфинг в Индонезии, я чуть не утонул. Выбравшись на берег, смотрел в океан. Всё бы ничего. Но за 10 минут до вхождения в океан, я снял с руки шнурок, чтоб обвязать им спадавшие шорты. На руке тогда было множество фенечек, и все, что можно привязать. Образок подаренный был там же. Снимая шнурок с запястья, я не заметил, как обронил образок в песок побережья. Выбравшись на берег после того, как чуть не утонул, на песке я увидел образ Иисуса Христа.

Четвертый день как я нахожусь в монастыре и признаюсь, что если бы не суетные дела, то остался бы здесь подольше. Не для отдыха конечно. Работы здесь может больше еще. Остался бы для более точной настройки своего внутреннего мира. Но пока последовательность и своевремие лишают этого события. На встрече с Юлией Ивановной Михайлюк в городе Тверь, она сказала: «Там молилась за людей, что мне помогали в дороге. Там я могла их отблагодарить» Тогда она более полугода жила в монастыре.

(Юлия Ивановна — героиня, это она каждое лето проезжает по 10—20 тысяч километров на велосипеде. Сейчас ей 74 года. А ездить так она начала в 55 лет.

Монастырь на севере стал знаковой точкой в моей дороге, Духовной точкой. Первая была в Грузии, куда я ехал, чтоб принять Крещение. Далее я стал готовиться к первой своей исповеди, сейчас, видимо, когда вы читаете эти строки, я прошел Таинство Исповеди.

Для меня это значимо.

Тут тихо. Во всех отношениях. Сразу летает мысль в голове, что прибывшие сюда люди, когда-то уже слишком много наговорились. Здесь тишина. Молчание. Мы «говорим» на утренней молитве, вечерней, на молитве перед трапезой. Нет вопросов ко мне, нет вопросов и от меня. Все настроились на свои переживания. Мы можем судить, гадать и даже судить о человеке. Кричать: «Нагрешил и теперь спрятался в монастыре, вымаливает грехи». Но если б мы видели, как он молится. Это рушит все представление и понимание. Я не про монахов, про них, об их жизни я и мои друзья знаем лишь поверхностно, не более 1%. Я сейчас о Трудниках. Это особый класс в монастыре.

Мы живем вместе. В большой комнате, нас пять-шесть человек. Спальное место каждого занавешено одеялами так, чтобы сохранялась индивидуальность, как кажется на первый взгляд, но скорее уединение для молитвы. Мы не знаем друг о друге ничего, только имена, чуть позже узнаем, откуда каждый. Никто не тяготеет к любопытству, всем не до того. И обсуждений нет. Я вообще не слышу тут слов, вопросов и т. д. Хотя единство и чувство Братии очень чувствуется. Единство сохраняется в служении, послушаниях, молитвах и общей трапезе. Вот они, главные аспекты, что нас равняют как «Братию».

Сейчас Пасхальная неделя, поэтому работ для нас нет. Режим такой: в 8—00 Утренняя служба, примерно до 11—00, в 12—00 трапеза. Далее личное время, как правило в такие дни его принято тратить на чтение книг, изучения писаний, и просмотру хороших фильмов. В трудовые дни, для этого совсем остается мало времени. В 17—00 вечерняя служба до 19-00-20-00. В 20—30 общая трапеза. Это примерный режим. Тут же и дежурства, и т. д.

Когда совершается трапеза, один из Братии, всегда читает писания Святых Отцов, такой устав во многих монастырях. Хорошо воспринимаются эти строки, даже во время еды. Там всегда все так в тему. Так остро, и бьет слово сразу в глаза!

Службы тяжело даются, особенно в первые дни. Очень тяжело настроится на молитву, чтобы ум не блуждал и не отвлекался, тяжело концентрироваться, тяжело осознавать свое причастие в Высшему. Тяжело стоять смиренно, стойко, не крутясь, словно столб. Тяжело, но можно, усердие помогает в этом деле и, спустя несколько дней, службы проходят более легко и чувственно, с пониманием и осознанием происходящего.

Сейчас Пасхальная неделя, поэтому каждый желающий может звонить в колокола без благословения, этим я и занимаюсь после службы. А во время крестного хода на меня выпало быть звонарем, я звонил безупорядочно, пытаясь так, чтобы мелодия была радостная, а ветер и тут был рядом, своим потоком он помогал раскачивать колокола. После служб большая усталость, усталость и физическая и духовная.

В один из дней моим послушанием совместно с Женькой было восстановление могилы недавно умершего Анатолия. Кресты и могилы не вызывают устрашающего действия как ранее. Сыплем лопатами песок на холм могилки, Женька мне рассказывает про Анатолия. Я думаю про Отца, потому, как был на его могиле последний раз в 2012 году. Женька говорит, что не знал Анатолия так близко, как остальные, но, по словам, был хороший мужик. Женька тут, он Блаженный. Ему 27 лет.

Я много читаю, смотрел фильмы, просто отсыпался. Готовлюсь к Исповеди. Из последнего просмотренного, остался в памяти лишь фильм «Антон тут рядом» и «Жажда» к остальным фильмам стал категоричным, после 20 минут просмотра удаляю, не тратя время. Удивляюсь российскому молодому кино, куда напихали так же различной порнухи и чернухи. К фильмам теперь очень жестокий подход, так мало стоящего. Пересматриваю экранизации по Чингизу Айтматову. По чтению и фильмам стал включать в себе такой фильтр: «Тебе именно сейчас это нужно? Ты читаешь это или смотришь для урока или убиваешь этим время?» Очень хороший фильтр, который исключает сразу многие фильмы и книжки не к месту.

В Мурманске была переплавка велосипеда, в монастыре переплавка «Себя». Читаю про грехи, про святых, книга про малолетние колонии (документальная). Выбрал в храмовой библиотеке пару десятков книг. Сплю у окна. Светает рано. Ночь светлая. Начал рисовать. Так как навыков рисования нет, сперва рисую линии, потом смотрю, какие ассоциации, и уже начинаю вырисовывать образ. Первые три дня, не включал компьютер (фильмы с читалки смотрел), телефон плохо ловил сеть, поэтому я пропускал звонки. Я честно устал по интернет-общению, этот тип тезисного общения режима «диалоги» — просто извращение для людей. Мне он честно опостылел. Раньше мы писали даже в инете большие письма друг другу, сейчас эти тезисы как восьмибитки, такие примитивные и плоские. Дело во мне? Кончено, во мне! Мне опостылело это).

Моя Исповедь откладывалась с четверга на субботу, а в субботу Отец Давид, сказал, что ему нужно уехать. Так что снова переносится на воскресенье. Но мне знакомо уже это по Грузии, урок смирения. Это мне нужно видимо, отдаление дней, чтобы проникнуться к грехам всем Сердцем. На бумаге А4 с двух сторон написаны все мои «закорючки», тут много всего. Грехи против Бога, против Ближнего, против Себя. Долго анализирую, осознаю, что все грехи растут от Маловерия и от себяверия, от этого всё шло остальное у меня. Утром со своим листком встаю в конец очереди на Исповедь. Ведь произносить нужно вслух, а народу много, да и много у меня чего прочесть нужно, поэтому, чтобы не задерживать. Но Отец Давид, меня зовет одним из первых. Я раскрываю лист. Нет, я не читаю их. Каждая «болячка» от них, прожита, осознанна, последними годами осознания. Теперь я подвожу итог, что это не было правильно. Мне очень запомнилось, как я убил вместе с другом ворону, мы убивали ее в жестоком азарте. Она была подбита, не могла летать, мы шли рядом за ней около километра и провожали камнями, пока она не притихла.

Я много убивал животных, ведь я был сыном охотника, и впитал с детства то, что нужно уметь добывать пищу. Но всегда убивал без азарта, жестокости. Тут же было что-то дьявольское. Это осознание Злого.

Завтра мой выезд в другие земли Европейских государств.

2015, Арктика

Вокруг света на велосипеде, Европа

8 июня 2015 года, Сербия, монастырь Витовница

Из книги:

«В монастыре мы провели три дня. Вставали рано утром и прямо с постели по колоколу шли на утреннюю службу. Чистота воздуха и места поразительно действовало на нас, городских людей. „Старец“ все время, посмеиваясь, говорил, чтобы мы гуляли и „дышали воздухом“. Мы удивлялись тому, что с нами происходило: в первый день нашего приезда в наших головах теснились сотни проблем. На следующий — не больше трех, а на третий день оставался один единственный вопрос. Мы утихомирились и смирились, почувствовали, что отступили все заботы и главное — что нам здесь, в монастыре, хорошо. Мне потребовалось более двух лет ездить в Витовницу, чтобы понять, насколько важно смирение ума»

Сейчас, приближаясь к монастырю, стараюсь смирить ум и осознать, сколько мне было дано благодати, что дорога привела в этот монастырь, где долгие годы служил Старец. Город затих позади, я уже чувствовал такое, когда все городское просто растворяется, стоит прикоснуться к чему-то вечному и настоящему. Растворились помыслы и мысли, треп и пустословие. Смиренно катим велосипеды к монастырю. Старец Фаддей почил в 2003 году, сейчас мы не паломники к его могилке, мы паломники, пришедшие к Живому Святому. Спаси Бог, что уберег и дал Радость прибыть в это место.

Об Отце Фаддее, я узнал в сентябре 2014 года, тогда я выехал из Дербента (Дагестан) и приближался к азербайджанской границе. Периодами шел ливень, поэтому, когда лектор в наушниках произнес имя старца, в моем памяти оно слабо отложилось, я больше акцентировался на дождь. Спустя пару месяцев, в Грузинский монастыре, где принял Крещение, приехал мой друг, а впоследствии Крестный. Вечерами мы смотрели видео, которое сохранилось на его флешке, одно из видео содержало беседу Отца Фаддея на сербском языке с русскими субтитрами. За полночь я просмотрел и прочитал всё, для меня было большим потрясением всё, что говорил Старец, тогда я испытал какой-то страх за свою скверну и принялся молиться. Тогда принял, что если сложится, обязательно прибуду в то место, где покоится Старец.

9 июня 2015, Сербия, монастырь Святой Троицы

Монах прервал молитву, повернул голову ко мне и спросил: «Что те треба?» Я слегка растерялся и, не зная, что ответить, проговорил: «Сербский не ма, русский». Монах продолжил напевать молитву, в храме мы были лишь вдвоем, это маленький монастырь на горе близ села.

Прибыв сюда ранее вечером, тут же устремился в храм, в то время, как я уже зашел, из другого здания вышел монах, и Артемка, мой друг, растерялся, окрикнув меня, тем самым дав повод, что будто я в храме неспроста. После я объяснил, что мы из России, и едем на велосипеде, и что нуждаемся в ночлеге и еде. На самом деле ни в каком ночлеге мы не нуждаемся, сейчас лето, палатка более приятна и дает множество свободных действий, ни от кого не зависящих. Мне нужен был именно монастырь, в котором затихает шум машин и высокоэтажки становятся чуть ниже, где слышен ручей и птицы, мысли и слова направлены не на треп, а сосредоточенны на светлых помыслах и целях. Все это требуется мне, а когда нет внутреннего монастыря, когда он не достигнут и не построен, требуется мне, вернее жаждет что-то внутри идти туда, где идет совсем другая реальность, какая-то вечная, где другие мысли, нет пустословия и пустоумия. Поэтому я иду в монастырь потушить пожар своей речи и пустоты, словно приемник настроить свои мысли, чувства на более здоровый лад, увидеть настоящий Мир, тот Мир, что от Бога, а не от мирской суеты и бытовухи…

Отцу Григорию 82 года, он тих и улыбчив. Узнав о просьбе, сказал: «Можна, можна». За вечерней трапезой, сперва предлагает нам шнапс, так старец назвал вино, позже водки. Нет, ребята, это лишь проверка для нас. Сейчас пост идет и такой жест, просто чтобы испытать нашу искренность. «Путин хорош?» спросил Монах, я ответил, что лучше Ельцина, но политика это дурное дело.

«Запад давит на русских, Америка… На Сербию так же давят». Рассказывает, что монашество сильно обмельчало, в монастыря по нескольку монахов и те уже в годах. У нас так же — Храмы большие, а внутри пустота. Духовенство мельчает, в том и наша заслуга, потому как являемся не очень нравственны. Все в ответе за всё и всех.

Нас расположили с Артемом в разных комнатах, я не стал говорить, что можем спать в одной на полу. У Темы подле кровати большой деревянный крест, высотой до потолка, если я увидел правильно и если ничего не перепутал. А вчера с Артемкой был хороший случай. В монастыре Витовница мы попали на вечернюю службу, после службы все подходят к иконе, прикладываются, после чего Священник благословляет, и каждый прикладывается губами к его руке. Я смотрел со стороны, когда Артем подошел и просто на несколько секунд завис перед рукой старца. Позже я спросил его, что случилось. «У меня просто был ступор» Выйдя из этого состояния, Тема приложился к руке. Старец, конечно, заметил то, как Артему тяжело было это сделать, видел его робость, может, гордость и т. д. В знак своего смирения и одобрения старец поклонился Артему. Это был большой пример. Пример примирения какого-то, пример отсутствия гордости, пример кротости. И Тема молодец.

Тема, впрочем, посапывал перебивая горную грозу, у изголовья стоял крест. Все спокойно. Гроза — хороший знак.

Утром Отец Григорий прощался с нами, он поехал в город, а мы допивали утренний кофе и собирались выезжать далее. Это добрейший человек, настоящий монах, добрый очень. Он вручил нам по 1000 динар на каждого (500 р=1000 динар), после чего уехал. Подшутив над Темой, я произнес: «Видишь, как хотят, чтобы ты в монахи пошел, что деньги дают». На этом шутки и кончились. Этот жест для нас, и поощрение в будущей дороге, и урок на будущее, и зарок.

10 июня 2015, Сербия, в горах

Сегодня одна из замечательных дорог, мы выбрали ее как одну из переплетений дорог, по усмотрению Отца Григория, который, ткнув в карту пальцем, сказал, что нужно ехать здесь. Так мы поехали через горы. Дорога поднялась чуть выше, и после обеда стало греметь, воздух стал свежим, ветер завывает, на Небе большие тучи пробегают и собираются в массу. Грохот грома очень нравится. С физической точки зрения это явления очень объяснимо — как скопление туч и электроразряды между ними. А если на самом деле, что ж это такое Гром?! Об этом я и размышляю. После обеда мы добрались к перевальной точке, здесь расположен один из горнолыжных курортов Сербии, он и делит пополам долины. На вершине начало сильно капать, и кстати нам пришелся домик с крытой смотровой площадкой и видом на горы.

Пока льет дождь, варим еду и планируем остаться до утра. Момент тишины. Хоть есть и розетки, так что можно посмотреть на ночь кино. Попутно перебираю передний обод, мой обод начал «ползти» — то есть с боковой плоскости пошла трещина, там, где ходят тормозные колодки вибрейки. Сперва я очень испугался, увидев трещину, опасаясь, что скоро может случиться так, что обод на скорости «сложится», что повлечет повреждения меня. Для этого ранее мы заехали в городке Петровац на барахолку, где сербский мужичок за 50 рублей продал переднее колесо, совсем простое, в плане жесткости — одноободное. Сегодня решил, коли есть время, перебрать втулку на колесе, что мы купили и посмотреть на проблему обода, что стоит на моем колесе. Трещинка на ободе, что прошел более 40 000 км — и это плюс вибрейков, раскрылась не насквозь. В общем, как инженер не буду вдаваться в термины инженерные, но, протестировав его на сжатие, растяжение, замерив расстояние раскрытия трещинки и как она меняется при нагрузке, я заключил, что это колесо еще выдержит очень много, потому как трещины не «выключает» из работы основные элементы жесткости обода. Обод, что мы прикупили, решили не ставить. Днем позже, прибыв в город, мы все-таки решили купить новое колесо в сборе с двойным ободом, чтобы раз и навсегда еще на тысячи километров забыть и не наблюдать за раскрытием трещины. Колесо обошлось в 900 рублей.

Еще один случай с колесом на велосипеде Темы произошел днем ранее. Ситуация такая — на задней втулке лопнула ось. Все бы ничего, но точно так же у меня лопнула ось в Якутии. В чем логика? В том, что места, где лопнула ось, идентичны, следы трения одни и те же и втулка одного формата — трещотка. Это, наверное, существенный минус втулок, на трещотках, что в них распределение нагрузки идет своеобразное и со стороны звезды, там, где ходят шарики, вытачивает до определенного места, а потом просто срезает под нагрузкой. Если через пару тысяч будет такая же поломка, значит, статистика сыграла не в пользу трещоток. А меняли ему ось мы так. Запасной оси у нас не было, свои железяки я выложил в Мурманске. В городке нашли магазинчик авто-вело-мото-мастер-центр. Тут ребята нам и сменили ось. Ребята сперва искали ее через знакомых, а потом заменили и настроили колесо. К Русским какое-то очень доброе отношение!!

Когда темнело, дождь прошел уже, проклевывалось Солнце, мы поставили палатки под навесом на горном курорте, просмотрели по фильму, перед этим я рисовал и думал, как же хорошо, что можно заниматься такими делами и не прятаться от холода в палатке…

13 июня 2015, Болгария, Черепишский монастырь

Чуть темнело, мы спустились по ущелью вдоль реки-притока Дуная, стало более слышно, как кричат насекомые и птицы. Дорога потянулась по Ущелью, огибая и проходя через Горы. Мы ехали по указателю к монастырю, день уже заканчивался, и было задумано заночевать близ монастыря в палатках. Потому как летом есть большая и огромная радость ночевать под Небом, для этого я даже высовываю голову из палатки.

Монастырь расположен у самой реки, за утесом. Монастырь стоял в людской тишине, и только поток речи задавал ритм, так казалось со стороны, в зданиях монастырских построек горел свет, мы одели штаны поверх шорт, придав себе уставной вид.

Первые кадры нас поразили, как только мы прошли через ворота, мужики в шортах делали жаркое, дамы курили и пили пиво, расположившись на балконах, рядом в виде летнего кафе располагалась и другая компания. Мы тут же решили, что монастырь упразднен и уже работает как место достопримечательной важности, но это оказалось не так. Мы прошли к источникам, храму и пещерам, где располагались кости убиенных. После всё же решили обратиться к мужикам, чтобы узнать, проводятся ли литургии и есть ли здесь настоятель, мы хотели благословиться на постановку палатки близ монастыря. Мужик, бросил взглядом в сторону веранды, где располагалась компания, сказав, что там есть поп, у него и нужно спросить. Священник в черном сидел в окружении компании людей, на террасе опустив взгляд в стол. Я попросил прощение за то, что отвлекаю, после чего попросил благословить, узнав, что службы проводятся и, получив разрешение, мы отправились ставить палатки и варить еду. Монах мне казался с грустным сиянием. Мы потом «развернули» наши чувства и реакции в обсуждение того, что сперва увидели в монастыре. Первая реакция на увиденных женщин с сигаретами и пивом и мужиками словно приговором легка в нашем уме. Сразу наложилась печать осуждения, притом неосознанно. Стоит потом проанализировать, разобрать свои реакции до истока, чтоб понять вообще, к чему они ведут.

Я вспоминаю себя, когда воспринимал и понимал духовность и Православие только с позиции каких-то машин и телефонов батюшек, всего этого трепа на счет дорогих часов Кирилла и прочих сплетней, я так мелочен был в этом, что ассоциировал всю Веру и фундаментальность догматов, на проявлении безрассудства таких же людей, как я, за это и цеплялся и старался уйти подальше от этого видения Веры. Я искал, я искал в этом лишь негатив, и так на поверхности барахтался, что основное таинство так и было от меня далеко. Сейчас, когда мы увидели все это, я вспомнил себя, и это послужило как бы антидотом, это уже было моим смирением. Когда я пошел благословляться к монаху и приложился к его руке, это мне удар по гордости, по скверномыслию.

В конечном счете, мы видим людей, людей, что оскверняют Таинство и реликвии, те кости, что в пещерке, нет, не монах, не священнослужитель, а мы, мы с вами. Я своим примером, когда долго думаю, одеть штаны поверх шорт, чтобы зайти в монастырь, или быстро зайти в шортах, мол «прокатит» и никто не увидит. Но можно же себя обмануть и оправдать, Бог то все видит. Это наш пример, пример того, что мы несем. Тот монах в черном уже скорбит всем своим видом, за то, что примером благочестивых мирян, монастырь упраздняется в комплекс, куда приезжают на пару тройку дней отдохнуть от мирской суеты, именно отдохнуть.

Мне вновь и вновь дало это понять, что во всем ищи в себе ниточки, потому как это и ты вторишь, своими действиями, помыслами, не ты ли искушаешь, не ты ли помышляешь, не ты ли оскверняешь, не ты ли задаешь сомнения в умах других, что смотрят на твой крестик и твои дела скверные, а потом так же думают, что все одно уже, что все превратилось в материальную скверну, над которой лишь название «монастырь». Мне стало обидно, не за тех людей, что с пивом сидели на балконах и террасах, не за тех женщин, курящих близ икон Божией Матери. Мне стало обидно за свое понимание, осуждение, отхождение и неисполнение. Чуть смеркалось, я встал взором к монастырю и стал читать «вечерние правила». Было тихо, светляки уже сверкали…

27 июня 2015, Македония, Охрид

Пишу эти строчи из больницы, что близ городка Охрид. Пишу под крики больных, что навевает определенное ощущение. Я зашел в больничку, чтоб отыскать розетку и отослать письма домой. Наш лагерь расположен на горном озере Охрид, близ одноименного города, в Македонии, близ с границей с Албанией (в 25 км). Здесь тихо, несмотря на то что дни уже не будние и совсем стало чисто вокруг после того, как мы подобрали мусор. Вода чистая и несоленая. Совсем не пахнет как море. Городок тихий, хоть и очень туристический, население, смешанное по религиозным признакам, в городке количество мечетей преобладает. Больница, где я сижу, носит названия Святого Ераза, на территории расположена часовенка. Пациенты разного типа по религиозным принципам, но всем хочется быть здоровыми. В этом Вера всех уравнивает, когда ты болен, когда ты немощен.

Наш лагерь находится в одной из пустующих ячеек на берегу озера. Пустующей, потому как эта полоска территории принадлежит тем, кто ставил вышки связи, и сейчас не имеет определенного хозяина. Вся остальная территория озера «распилена» на чеки, что к озеру и не пройти. На основной пляж, или как там его, мы не отправились, нам нужно было чуть более тихое место, оно не такое, как в предыдущие дни, когда мы жили в Горах, наблюдали за черепашками, птичками, да и просто смотрели на противоположные Горы. Озеро — совсем другое состояние, другие мысли, но те же письма, я пишу их бумажным размером, пишу и пишу. Выделил тетрадь, под большое письмо Маме, туда заключил все мысли и хронологию, Мама не всегда читает в интернете то, что я пишу, да и не стоит, потому как здесь я могу писать не так сконцентрировано на ком то, я пишу будто себе. К Маме всегда же должен личностный подход, индивидуальный и напрямую, без посредников и пересказов. Поэтому пишу, как складывалась хронология этой дороги, в отдельной тетради, пишу, чем я питался и о чем думаю. И всякие мелочи, которые так важны нашим родным, как, например, что я ел и как себя чувствовал.

Близ побережья проплывают Лебеди, это признак, что вода очень чистая, и знак нам. Лебеди просто не описать как загадочны. Мы пробудились от своих дел и достали всю технику, чтоб запечатлеть их, снимая в две руки. Одна из моих целей попасть на Северный Птичий «Базар».

Ночью в наш лагерь постоянно приходят собаки, в Греции были две собачки, в Македонии, один большой черный пес, животные постоянно нас сопровождают, днями ранее, ночной фантомный белый кот прогрыз китайские палочки, которыми я ем, напугав меня своим белым отражением в ночи, а утром уже дал о себе знать, явив свою тушку к костру.

У берега плавают рыбки, вчерашний рыбак сказал, что эта сардины, сперва он опасался и пробовал наловить на большую семью с помощью удочки, но позже достал сеть и, чуть задействовал нас. К вечеру Артемка лакомился свежезажареной рыбкой, а молодой папа рыбак с двумя малыми детьми, убедившись, что рыба зажарена не на свином жире, взял рыбку и отправился читать намаз вместе с детьми. Он оказался турком по национальности. Его говор отличался от албанского, и когда он произнес «балыкч» я сразу догадался, что он принадлежит к тюркской группе национальностей, ну так и получилось. Потому как албанский язык входит в совсем другую языковую группу. Ну вот малые описания наших дней. Сейчас мы едем вдвоем, это здорово, здорово, что нас многое связывает по житейским цепочкам. Так продолжаем. Далее наш путь пройдет по восточной горной Албании, к Косово и далее к Черногории. Мы надеемся отыскать монастырь, где бы нас приняли на недельное послушание и трудничество…

Дочитал «Прощай, оружие» Хэмингуэйя, дочитывал, лишь бы докончить эту книгу, Ремарк более близко по военной тематике, я стал подозревать, что переводчики очень занижали переживания автора, которые были заложены в переводе, оттого и книга показалась мне очень поверхностна, а, может, читал в таком настроении, или трагедии Ремарка захлестывали более. Перечитал книгу Кракауэра — «В диких условиях» — книга биография-исследование жизни Криса, а так же сравнение его жизни с другими людьми, коих в народе называют «чудаками», «бродягами» и т. д. И все таки этот парень был хорош настолько, насколько было заложено родителями, в том плане, что его многие уличают в эгоизме, что он бросил семью и ушел от них, но, возможно, так он мог воспринять родительские взаимоотношения и предательства. В общем, на последнем авто-фото, он держит плакат, на котором прощальное письмо, он светится улыбкой, хоть и находился в истощении и в нескольких днях от смерти. Это многое значит. Я не знаю, для чего пишу все, что думал в эти дни и что окружало. Вернее, знаю, мне нужно писать, у меня выработалась уже потребность с детских лет, описывать и мыслить с помощью выражения в буквах, к тому же это пригодится в последующем.

Мы ввели в своем обиходе выражение «Это как минимум интересно», мы стали произносить его почти при каждой удобной возможности, потому как интерес к чему либо — это как фундамент и начало к чему либо, и как тяжело жить, если нет интереса, не к какой-то определенной части предмета, а вообще, ко всему, к насекомому, дереву, человеку, религии, и совсем каким-то нелепостям. Потому что всё, что окружает, заслуживает внимания и важности. Почему? Потому что «Это как минимум интересно».

И я пишу по той же причине, по той же самой, потому что «Это как минимум интересно»

28 июня 2015, Македония, Охрид

Вечером я иду в госпиталь Святого Ераза, здесь близ одного кабинета находится розетка, которой я и пользуюсь, сижу на стульях, привлекая внимание, но врачи рады, что я не на прием. На их вопрос я показываю на розетку, на русском языке объясняю, что чуть подзаряжаюсь. Врачи с пониманием, один угостил меня двумя черешнями, а когда узнал, что я русский велосипедист, сказал: «Батюшка», указываю рукой на себя, а потом проводя руку ко мне. Народ на Балканах «легкий», во всех отношениях, чуть напоминают азиатский менталитет. Быть может, и слово «русский» служит паролем или ключиком, связывающим через исторические события наши Земли, кто знает, не нам гадать. Мы можем лишь на контрастах общения наблюдать о социуме, о людях той или иной страны, и эти наблюдения субъективны, потому что каждый видит и чувствует свое, и все же объективность одна для нас всех людей, объективность, уравнивающая всех нас без остатка — Доброта, Радушие, Мир, неважно, где находишься.