Бесплатный фрагмент - Клоуны

Введение

Известный режиссер Ридли Скотт очень точно заметил после кассового фиаско его фильма Последняя дуэль (The last duel): «I think what it boils down to — what we’ve got today [are] the audiences who were brought up on these f***ing cell phones. The millennian do not ever want to be taught anything unless you are told it on the cell phone». «Поколение миллениума и сотовых телефонов не терпит, когда его чему то учат, если ему не скажут по телефону»

Ридли Скотт конечно монстр голливудской режиссуры, ну какое нам дело до кризиса американского кино?

Однако, нам все таки есть дело. Любое классическое, следовательно, традиционное одновременно направление — это уже тотальный кризис мировой культуры. Если индустрия массового шоу теряет аудиторию, где эта аудитория увеличивается?

Раньше классики литературы владели умами планеты. Сегодня умом планеты владеют клоуны. Не надо даже сравнивать, сколько эфирного времени тратится на всевозможные юмористические шоу, сегодня юмор в цене. Планета себя развлекает как может. Кроме того мир развлечений поддерживается большим бизнесом, следовательно, и политиками. Политики по всему миру так увлеклись популизмом, что сами превратились в клоунов. Нет, они еще не предстали все подряд клоунами, хотя кое-где клоуны реально взяли власть. И это еще не предел возможностей юмора на перспективу. Буквально все политики мира занимаются хайпом, хотят выглядеть своими среди своих. Дипломатические ведомства переполняются всевозможными болтунами, хотя язык дипломатии всегда был специфическим и консервативным. Теперь, из-за технологических возможностей стало возможно все. И уже дипломаты хайпуют, самые высокие политики хайпуют — не отстают. Говорят, что нажмут на ядерную кнопку, если это потребуется. Когда это было возможно? Малыш, это демократия! Каждый политикан потом будет ссылаться на свою популярность в социальных сетях. Эта книга рассматривает не только демократию, как сцену для президентов — будущих клоунов. Если мировые политики придут к власти после социальных сетей, чтобы снова развлечь и понравиться на пять минут, то политика исчезнет как вид деятельности. Останутся только политики клоуны. У планеты вырисовывается такая перспектива из-за доминирования популизма. В прочем, демократия, всегда отличалась заигрыванием и избирателями, со времен Древних Афин. Сегодня технологии позволяют политиками шуметь и специально хулиганить, чтобы их больше смотрели. Больше смотрели и быстрее выбирали.

Кроме деградации профессии политиков в этой книге будет показана деградация авторитаризма. У всех монархий, потом автократия мира всегда был и будет запрос на глупых исполнительных чиновников. Все империи неизбежно заканчивались по этой причине, потому что им не хватало героев, но всегда в избытке были воры и коррупционеры. Причем, все чиновники таких режимов никогда не имели лидерских качеств, даже в СССР набирали во власть не по талантам, а по безобидности. Империя против природы? Да, империи в момент упадка переполнялись слабыми чиновниками, которые делали карьеру за мелкие услуги диктаторам. Такой совместной деградацией две основные системы мира подошли к данному моменту времени.

Раз мы заговорили о кино, то в 2006 году американская кинокомпания 20th Century Fox сняла комедию Идиократия. Я также советую посмотреть эту комедию. Ибо в каждой шутке есть доля шутки. В 2022 году мир приблизился к своему будущему на несколько лет. Хотя в 2006 году еще нигде еще не было реальных клоунов.

Глава 1

Давай посмеемся!

Говорят, что этот мир появился благодаря взрыву. Через несколько миллиардов лет этот мир исчезнет благодаря смеху.

Смех всего человечества будет такой силы, что планета не выдержит — зальется ядерным смехом. Человечество будет смеяться от души за пять минут до старта баллистических ракет. Правители клоуны нажмут на кнопку в последней шуточной репризе, — что еще может насмешить? Больше причин смеяться нет. Потому что они будут обкуренные марихуаной. Ничто больше не будет цеплять человечество: ни горе, ни страдания, ни беды народов, ни даже порнография, как проявление последних «интересных» инстинктов. Только смех. И только смех как предтеча такого сценария появление по всем свету президентов клоунов.

Конспирологи говорят: клоунов людям подсовывают мировая мафия. Им выгодно, чтобы народы смеялись во время пандемии. На самом деле так. Но разве людям не хотелось зреть уродцев все века? Какое счастье, я вижу урода! Урод он, а не я. Это хорошо отвлекало от своих проблем — своих забот, физических и душевных уродств. Увидеть уродца и успокоить себя. Не все, мол, так плохо. Вот он, уродец, и он смешит, он смешон, он жалок, он хочет меня рассмешить. И мне смешно, мне хорошо.

Итак. Откуда все эти политические марионетки? Они даже заявляют, что готовы нажать на ядерную кнопку уже сейчас. Зачем они это говорят? Чтобы насмешить? Нет. Пока, чтобы нравится. Политики и дипломаты прошлых веков все скучные, говорят на непонятном профессиональном языке. А современные клоуны говорят как настоящие клоуны. Они хотят понравиться тебе и мне. Давайте выберем таких политиков президентами! Вот будет смешно и приятно. Я нарисовал появление клоунов не как заговор мировых элит, которым нужны клоуны в качестве президентов. Я нарисовал, что клоуны это эволюционная потребность толпы всех времен и народов в смехе, в забытии своих проблем наблюдением уродца. Да, со времен Рима правители использовали зрелища дабы отвлечь толпу от экономических проблем и политического кризиса. Но о каком кризисе идет речь при торжестве демократии? Нет, никакого кризиса. Есть потребность людей в наркотиках. А смех очень хороший наркотик. Президенты клоуны хотят угодить толпе, ее страстям, вот и стараются. Разве при демократии может быть другое?

Людям нужны герои только под страхом смерти. Во время демократии все человечество движется к пропасти, чтобы поумнеть через войну.

Современное человечество напоминает динозавра

Главная проблема современного человечества — боязнь вождей. Современное человечество соглашается с официальным правительством, потому что ничего не может сделать: каждое действующее правительство нельзя забанить или игнорировать по типу социальных сетей. Социальные сети показывают массовый выбор — шутов, клоунов, юмористов, на худой конец собак и кошечек. Происходит выбор беспомощных стариков и прочих невнятных лидеров «демократии». Как видим, действующая политическая богема и мировая закулиса пользуется страхом толпы перед настоящими, природными лидерами. И сама уже состоит из подобных людей.

Такое состояние страха толпы перед цельными людьми, каждый из которых вызывает зависть и комплексы одновременно самого электората (социальные сети это отличный срез зависти и комплексов), дает выход всяческим аферистам, лицемерам, бесхребетным конформистам, то есть популистам, которые даже внешне выглядят убогими, зато не вызывают зависть и комплексы в момент их криков.

Популисты как плоть и кровь закомплексованной инертной толпы «свои ребята» отлично пользуются ситуацией.

Толпа наслаждается наглостью активного жулика, получается самоудовлетворение, очередное шоу теперь уже политического клоуна.

Можно ли обвинить толпу маленьких, зажатых в своей скорлупе людей в действующей клоунаде, балансирующей на данный момент на грани ядерной войны? Это последнее шоу?

Да, можно и нужно. Но прежде всего надо знать, что это демократия. И маленькие люди действительно хотят видеть релаксирующее их самолюбие шоу, у динозавра человечества получается очень маленькая головка, что огромное тело заваливается в пропасть, когда как головка динозавра жует лист папоротника.

Глава 2

Последний батл. Умные против традиционных

Вся последняя история мира — это история противостояния умных против традиционных. Сегодня это противостояние наиболее остро и актуально. Умные рефаги Запада берут верх. У традиционных общин не останется выбора кроме крипто фашизма. Притом что в Азии фашизм не везде сформировался и даже не имел такой возможности. В Азии фашизм и коммунизм сошелся в лице традиционных общин, которые не ясно осознавали ни понятие нации, ни понятие коммунизма. Сходство получилось только в виде террора бедных против богатых — по марксизму. Но, еще раз, марксизм или крипто марксизм возобладал, потому что рыночные отношения были слабо развиты, нации не сформировались, народы не превратились в одно целое и в одной форме. Даже сегодня китайский коммунизм или корейский более напоминают феодальные режимы со своей этнической спецификой — древней культурой на базе промышленного переворота. Перевороты вроде бы произошло, произошла модернизация, а в рефлексии произошел застой. Рефлексия осталась прежней. Из головастика коллективиста все время может появиться господская лягушка. Режимы все время будут балансировать на грани реставрации по типу России. Потому что в Азии традиционщики общинники поставили под контроль личности, зерефы возобладали над умными. Возобладали физически — как всегда — количеством и традиционной моралью. Но умные, это кто? Как понимается это противостояние через рефлексию?

Умные. На манер западного превосходства сегодня называются личностями. Западные рефаги внедряют с успехом у неоперившегося национального капитализма культуру терпимости. Раз дикари не ценят и не могут ценить таланты, пока им не приспичит, то пусть учатся терпеть. И дикари из-за комплекса неполноценности учатся терпимости и называют друг друга личностями. Хотя у традиционщиков всегда на первом месте превосходство. Теперь новая феодальная элита и все, кто имеет достаточно денег чувствуют себя хорошо, но еще не личностями, но повторяют, что любят демократию, стремятся к ней, но более всего являются потребителями, в том числе и слов — от умных западных людей, являющихся для зерефов почетными учителями.

Однако это не означает, что традиционщики куда то пропали, исчезли, растворились среди личностей коррупционеров, артистов, юмористов, спортсменов миллионеров и прочих пропагандистов законодателей. Все, кто не попали в разряды личностей, затаили реванш. Зерефам без разницы, как называть умных — главных своих очередных выскочек. В традиционном мире никогда не был личностей на западный манер чувственности. У традиционщиков все личности — народные герои. Но зерефы до сих пор всех, кого не долюбливают, называют одним словом — паразиты. А также врагами народа и прочими врагами, как это было всегда. Зерефы никогда не отличали политические стороны умных. Правых они презирают под жупелом "либералы", левых под именем "троцкисты". Но, еще раз, что либерал, что троцкист для зерефов значения не имеет, для традиционщиков это одно и тоже. Потому что и те и те оторвались от народа, думают — уверены зерефы, что лучше всех, лучше них, зерефов, оттого просто попадают в разряд врагов просто по типу способностей, а каких способностей — не важно. Умные против традиционщиков, начинается новый виток противостояния.

Глава 3

Разница между западным деньгами и восточным никто

На востоке никогда не было такого понятия. На востоке всегда была иерархия. Никаких личностей. Само понятие личность является буржуазным изобретением. Безродные буржуа изобрели свою личность, чтобы феодальной элите было понятно, с кем ни имеют дело. Отныне не с презренными значит мещанами, а с достойными людьми. От буржуазных личностей веяло элитарной неформальностью. Формально они были презренными людьми в феодальном табеле, на самом деле неформально буржуазия имела значение нового ранга. Это подвешенное состояние или формальное ничтожество при яростном желании доказать обратное, проявилось в той болезненности или ранимости, что все время носили с собой банкиры. Сегодня, когда «личности» условного востока или все бывшие граждане бывшего СССР говорят про личность и права, они конечно не знают, что это стоило западным личностям. Даже то, что перешло на восток в виде остатков западного достоинства после падения тоталитаризма не передает те мучения, что в свое время испытывали безродные банкиры. Но та энергетика унижения и преодоления унижения все таки передались, не знаю как, скорее по генетической памяти, памяти унижения, которая перешла в рефлексы сопротивления. Восточные люди, которые никогда не жили при рынке, во всяком случае не достигли момента торжества буржуазного права по типу кодекса Наполеона, не поняли и не могли понимать западные протесты. Но им понравилось, что их заочно называли личностями. Вот и все. А кому не понравилось бы ею быть? Без лоха жизнь плоха. Вот что значит восточное тщеславие. Найдите мне такого обывателя, который бы избегал моды. Тем более, если весьма средний посредственный обычный значит. «Никто» получил статус. И получил не утруждаясь. А просто потому, что рухнул социализм. В котором наоборот, формально все были равны и на деле существовала все та же средневековая иерархия. Получается, западная личность явилась на свет в многовековой рыночной борьбе, восточный никто занял у западной личности эту победу. Хотя вроде бы тоже боролась за свои права, а скорее за статус. Но на востоке гражданские права не имели никакого значения. Хотя даже коммунисты или люди, которые мнили себя радикальными уравнителями, написали конституцию, причем писали и изменяли ее несколько раз. Но толи права на на самом деле никого не интересовали даже при радикальном уравнении, толи коммунизм был лишь новой формой или видом старой традиции, и на самом деле здесь появились избранные коммунисты верхушки и все остальные, в общем и целом права так и остались на бумаге, жизнь показала, что прав тот, у кого больше прав, а прав всегда больше у чиновников. И советского и пост советского государства. Западная калька противостояния феодалов и городского мещанства получила на востоке противостояние партийных боссов и рядовых советских людей, еще раз, при объявленной на весь свет социальной справедливости. На востоке не было никакой борьбы. Советские граждане автоматом стали личностями на западный манер, причем без без рынка и денег, то есть без банальной практики борьбы и за деньги, и за права. Это самое отсутствие опыта борьбы за свои права и показало, что восточным никто не нужны права, а нужны деньги. Никто не хочет называться никто товарищами, как это было в прошлом, а все хотят быть никто личностями. Личностями потребителями. Потребителями товаров, что было бы еще точнее. Что восточные никто через потребление захотели всеобщего равенства, то есть западную кальку восприняли буквально за чистую монету. На востоке тут же выстроилась очередная восточная иерархия, чтобы быть кем то, появился олигархат и тут же избранная неподсудная элита. Никому из бесправных в будущем, да и постоянно восточных личностей без денег в голову не приходило, что так будет снова, но все же их обуяла надежда, что кому то удастся оказаться, пролезть наверх в компанию избранных.

Это означает одно. Пока на востоке снова не образуется нечто вроде новой иерархии, все будут заняты своим, только своим делом. Но даже, когда все увидят или им укажут, скорее сами почувствуют новую барщину. Но теперь восточных ротозеев ничто не спасет. По своей культуре они получили, обязаны были получить новую феодальную элиту. У нее теперь другое имя? Ничего. Зато теперь есть самый настоящий рынок. Предстоит понять, каково это быть бесправным рабом при рынке с наглыми, надменными феодалами. Хочу ли сказать, что восточные личности должны пройти опыт западных личностей экстерном? Как это было у западных на самом деле. Не уверен. Сформировалась новая мировая система. И восточный олигархат встроился в западный. Свежие потомки безродных коммунистов, которых подняла со дна революция, нашли зрелых потомков статусных безродных мещан. И восточные люди стали играть по правилам западных, то есть имеют надежду, что их примут в клуб избранных.

Отсюда следует, что любой локальный протест против мировой мафии — это просто восстание средневекового села против империи. Все эти националисты, патриоты, марксисты с национальными лицами, просто сетевые болтуны и даже участники протестов в США ничего не добьются. Пока не будет создана новая партия мировой революции. Я допускаю, что в нее войдут даже люди из олигархата. Те, кто не вместился на новом Олимпе.

Глава 4

Наполеон и Гитлер. Не взять и умереть

Продавец, меняла, банкир, в общем, собирательно торгаш никогда не совершает насилие. Отсюда и современная так называемая ненасильственная войны — гибридная.

Все предыдущие воины велись традиционным способом — насилием. Насилие есть показатель традиционной воли. Пока население мира тотально не перешло на котировки валют, плавающие курсы, банковскую ставку, насилие и традиционные методы закабаления по сути завоевания были стандартными. Завоевание всегда сопровождается оккупацией. Войская противника занимают земли поверженных или оставляют небольшие контингенты.

Но 21 век изменил все стандарты. Население отвергло насилие. Стандарты совершенства и справедливости резко изменились. Человечество во весь голос и с разных мест провозгласило права человека. Права человека выше всего!

На самом деле права человека — это права покупателя, если права человека перенести на универсальный язык денежных знаков. Но за правами покупателей, значит за личностями на языке денежных знаков стоят интересы продавцов. И это уже не те средневековые менялы, банкиры начала 20 века и прочие люди — охотники за прибылью. Современные рефаги, о рефагах идет речь, это уже тактики и стратеги бескровной оккупации. Причем жертвам рефагов будет все население. Но они (люди) про это даже не будут знать. Вернее тоже будут желать быстрой и легкой прибыли. В оккупации! Жертва не знает, что уже поступила в желудок. Но так не бывает. Где прибывает, там убывает.

Итак, рефаги — люди с высокой рефлексией. Но эта рефлексия была наработана не в заботе о народе, о населении, о покупателях и прочих заинтересованных в быстром обогащении. Эта особая рефлексия. Вне рода и народа. Подобную рефлексию развивали отщепенцы, вне рода, вне народа. Эта рефлексия нарабатывается в нужде и на периферии. Чтобы об этом узнать побробно, нужно прочитать мою книгу Рефаги.

Есть население традиционное. Есть даже современные государства с традиционными людьми. Сколько их не отговаривай, они верят своим богам и своим авторитетам. Они имеют сакральные ценности. Они верят своим правителям. И обвиняют только чиновников. Царь не виноват. Это можно назвать верой в царя батюшку, а можно обозначить, обобщить патернальностью. Все традиционные народы в ревконе обобщаются собирательным словом — зереф. Только низкая рефлексия объясняет веру как в правящее божество на троне (во власти), так и в искупительное насилие (вне власти). Рефажная, торгашеская же вера полагается исключительно на мирные способы отъема. Это невидимая, очень веселая оккупация. Традиционные зерефы путем покупок, продаж, обмена, накопления, воровства, коррупции хотя поднять как свой статус, так и состояние. Вся беда в том, что в традиционном мире важно, какое место ты занимаешь. Всегда есть элита и есть подданные, так называемая чернь. Достаточно взять купить, продать, внушить, полюбить деньги и элита сдаст свою чернь. Но и условная чернь все отдаст, продаст, потому что чернь подражает высшему сословию.

Если в элите остались благородные люди или чернь не истребила под корень свою дворянскую элиту, у рефагов могут быть проблемы. Но подчинение рефагами всей планеты и отсутствие другой идейно альтернативы, других ценностей, кроме купи- продай сегодня нет.

Сегодня мы должны будем сравнить Наполеона и Гитлера в свете ревкона. Почему один до сих пор считается адептом прогресса, а другой исчадием ада. Оба напали на Россию.

Россия, русские люди никогда не ставили деньги на первое место. Во всяком случае, когда у России были цари и дворяне. Да, везде были казнокрады, в тои числе и в  России, казнокрады были даже самого высокого ранга. Ноь кем были эти люди? Это были новые дворяне. Те, кого набирали. можно сказать с улицы. Если бы они составляли большинство, то у Наполеона был бы большой шанс взять Россию без боя, без Бородино. Чтобы взять Россию с помощью отмены крепостного права — это все современные придумки. Русским крестьянам понравилась бы такая затея, но частную собственность они не знали. Только народ, который культивировал бы у себя денежные отношения долгое время, мог бы понять и принять Бонапарта. А также  чтить его, как чтит его вся буржуазия Европа — за его Кодекс. Россия была зерефной, со слабой рефлексией: любой чужак, пришедший с войной «от меча и погибнет». Даже если бы пришел без войны, он не смог бы подкупить элиту России, а крепостному на деньги было чихать. Крепостной деньги не видел, а отрабатывал натуральную барщину.

Теперь посмотрим на Гитлера через призму прав человека.

Вот тут самый настоящий зерефный приход. Гитлер — вождь зеремидов, первого поколения горожан. Первое поколение всегда самое голодное и самое же жадное. Оттого и теория арийского превосходства. Возьмите современные социальные сети, кишмя кишат мелкой буржуазией, мнящей о себе. Каждый придумывает невероятную историю превосходства его этноса, его народа. А значит и самого фантазера с шизическими отклонениями. Как вождь переходного слоя Гитлер поставил на флаг со свастикой, на превосходство немцев над недочеловеками. Они никак не мог прийти «в гости» с нетрадиционными правами (человека). Потому геноцид немцев был такой радикальный, на самом деле традиционный. Так поступали все захватчики до Гитлера. Но ни один захватчик не подвел под геноцид недоразвитых народов целую теорию. Подобная теория возможно только после отравления рыночными парами. Все зеремиды являются провинциалами. Но именно провинциалы хотят быстрого успеха и быстрых результатов.

Глава 5

Последний политик XX века

С XVI века в Англии появилась мода на уродов. В консервативной Великобритании.

В 1814 году коалиционные объединённых монархий вошли в Париж. Отрывок из произведения Ги де Мопассана «Мать уродов» на Литрес: «Я вспомнил эту омерзительную историю и эту омерзительную женщину, встретив недавно на пляже, излюбленном богачами, одну парижанку, хорошо известную в свете, молодую, изящную, очаровательную, предмет всеобщего восхищения и уважения. История моя давняя, но подобные вещи не забываются…»

Коалиционные войска консерваторов конечно вошли в Париж. Но они не могли остановить развитие капитализма. Я уверен, что о демократии граждане новой Франции говорили всегда: нельзя загнать в клетку то, что оттуда выпущено. Даже когда была восстановлена монархия Бурбонов, буржуазия была доминирующим классом. Пролетариат заметит лишь тридцатилетний Карл Маркс после ряда бунтов, прошедших во Франции в 1848 году. От Кодекса Наполеона (1804) до Манифеста Карла Маркса (1847) — это не просто биологическое время двух поколений. Это время бурного развития капитализма. А значит страсти: страхов, боли, гнева, — переживаний, то есть всех рыночных стрессов, с которыми современников президента Путина на надо знакомить.

Можно сказать Россия с 1991 года до 2022 прошла ту же самую «экскурсию», что и Франция от Бурбонов до Луи Наполеона. Только Франция готовилась к тотальной индустриализации, таковы были ценности того времени, а Россия демократическая все это время проводила монетизацию, то есть деиндустриализацию, (звонкая монета падала в карманы и окружения Луи Филиппа — предпоследнего Бурбона на троне, время Реставрации по коррупции очень напоминает современную Россию и все режимы бывшего СССР).

Поведение российских компрадоров объясняется так: в середине XIX века в Европе не бы общего рынка и глобализма, французские олигархи не страдали комплексами неполноценности, хотя также были отпрысками крестьян. Не только революционная Франции, но даже монархическая Франция всегда были законодателями европейской моды.

Но не моды на дураков.

Начиная с XVI в Англии появилась, как было сразу замечено, мода на уродов. Компрачикосы разъезжали по стране и скупали у нуждающихся деклассированных людей детей, чтобы уродовать их внешность, затем выставлять уродцев на потеху толпе. Компрачикосы монетизировали не уродство уродов. Компрачикосы монетизировали потребность населения в чужих страданиях. Капитализм распространяется по территории через сверх труд, сверх лишения — сверх напряжение и сверх конкуренцию. Какой этический вывод просят делать все моралисты при виде калек и нищих на улице? «Ты мог быть среди них. Радуйся, тебе повезло». Компрачикосы монетизировали человеческую страсть видеть несчастного урода после другой — самой важной страсти человека рынка — страсти к наживе. Чиновники Эдуарда V стали сгонять английских крестьян с общинной земли. Сотни тысяч бродяг заполонили дороги и площади Англии. Только компрачикосы могли конкурировать с бродягами по зрелищу. Только они его создавали своими руками. Чтобы бродяги смотрели на калек и ржали: «А я не такой!»

К чему весь этот экскурс в прошлое?

Для демонстрации свирепости капитализма?

Только отчасти. Потребность видеть фриков — это основная идеология рынка. Официально это называется культурно, прилично демократией и либерализмом. Орды разодетых и официальных лицемеров говорят о демократии на каждом шагу. Народ готов это терпеть и даже сам мечтает о больших деньгах, что ему, каждому повезет. Иначе у Алексея Навального не было миллионов маленьких и больших демократов — сторонников. Никому красная идея не нужна. Толпы левых фарисеев и болтунов тараторят в ответ либеральной пастве о диктатуре пролетариата — добавляют силы будущим компрачикосам. Чтобы народ молчал, он должен видеть фриков. Я не такой! Мне повезло! Именно наличие фриков в официальном эфире и особенно в социальных сетях — средоточии современного гнева против огораживания — спасает любую лицемерную демократию, которой не может быть нигде в мире. Но про это говорят, нагло, вызывающе лицемерно, цинично. Что усиливает страсть массы видеть не политиков вокруг, а фриков — не просто уродцев, а политических уродов. Народ готов смеяться над системой даже глядя на одного клоуна на самом верху, лидера парламентской фракции. Этого достаточно, чтобы править долго. Достаточно одного крика светской львицы Бузовой в толпу: «Я дура!» Толпа вся взвоет от самоудовлетворения и снятия стрессов. Я не такой! Мне повезло!

Точно такие же настроения были у европейцев, у французов и англичан в XIX веке. В то время Интернета не было, был цирк. Всех фриков собирали и показывали там. По Америке ездили даже цирковые труппы людей, носителей аномальной внешности. Но все что было описано мной, это только начало процесса триумфального шествия капитализма по миру. Это только начало шоу фриков. Сначала не повезло простым людям, толпе, чтобы она успокоилась видом несчастных. С развитием демократии в глубину, а не только в ширь появились со временем смешные политики — предвестники, что дальше на Олимпе будут сплошные гуемплены. Демократия — выборочный процесс, это не выбор лучшего среди лучших. Демократия — это выбор, чтобы смеяться про себя. Миллионы выбирают и одновременно мстят. Удивительно, что манипуляции так называемых диктатур и автократий спасают ту или иную страну от очередного клоуна в роли президента. То, что исполняющие президентскую роль в современном мире, являются шутами и пустыми местам, показывает борьба с катастрофическим вероломным вирусом…

И только политик, который может бросить вызов всем фрикам и всем шутам, бубнящим о какой-то демократии, это настоящий имперский политик. Это привет из XVI и XVIII века России. Но как и почему он таким стал, даже несмотря что его выбрали, чтобы он был пустым местом и не мешал обогащаться двору, это уже другой вопрос, другая тема, требующая раскрытия. Последние сильные политики были в Европе в XX веке. Последние сильные идеологи были в мире тоже, в XX веке.

Глава 6

Коротышки

«Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…

М. Булгаков «Мастер и Магарита»

До приблизительно 460 года до н. э афиняне не любили деньги. Деньги не играли главной роли. После победы над персами, во время конфликта Афины консолидировали вокруг себя других греков — возглавили Делосский морской союз греческих городов. Казну союза со временем также перенесли в Афины под предлогом лучшей сохранности денег. С этого момента аристократия Древней Греции стала терпеть ущерб, не в плане потери авторитета и влияния, впрочем, сами аристократы стали обуржуазились за тридцать лет. В Афинах появились безродные олигархи, которые поддерживали стратега Перикла. Чтобы окончательно добить аристократию, олигархи использовали так называемый «суд черепков», — остракизм. За буквально два поколения Афины избавились от выдающихся горожан: Аристида, Фимистокла, Кимона, Фукидита и т. д. Они прогнали из города всех амбициозных людей. Остался один Перикл. Хотя и над ним висел дамоклов меч остракизма — нелюбви толпы. Может показаться странной ссылка на какую то Древнюю Грецию: где Древняя Греция, а где современная Россия. Древние события и современные факты разделяют 2500 лет. (Ты че, мол, чурбан, пургу несешь. Однако каждый мой материал — это не сказка — присказка. Я не могу сказать белым патриотам и фашистам, что есть поучительные примеры, аналогии. Вот судьба греческой Атлантиды, как Древняя Греция вместе со своей демократией почила в Бозе, как раз, подходящая). Но, как раз, греческая демократия создает наглядный пример кратковременного взлета и долгого падения и деградации, а затем и полного исчезновения — забвения знаменитого этноса. (Высадка греческого десанта в мае 1919 года в Смирне и Вторую греко-турецкую войну нельзя рассматривать как греческое возрождение. Греки были изгнаны кемалистами и покинули Малую Азию навсегда. Впрочем, это были совсем другие уже греки. Но какая разница? Этих тоже считали греками).

Для того чтобы традиционный этнос исчез вместе с де-факто исчезнувшей аристократией (не важной какой, можно даже современной и социалистической), необходима активность всего лишь двух «рыночных» поколений. Всего лишь двух. А сейчас и одного достаточно. Древние Афины до полного поражение от полудикой на взгляд цивилизованных и толерантных афинян Спарты жили борьбой родовой аристократии, ее кланов между собой, и, так называемыми, приезжими. Кто такие эти приезжие? Это «бедные родственники», как бы их сейчас назвали, бедные родственники были тогда и сейчас, жители других греческих городов — метэки приезжие (то есть, которые «понаехали»). Между тем младшему сыну того самого знаменитого Перикла афинские аристократы не давали наследство, а значит и должность, ибо мать его была родом их другого греческого города! После греко-персидской войны афиняне перестали работать, или, точнее, работать стало не престижно. А вот торговать — это да, это стало выгодно, значит и престижно. Кроме того, митинговать на Агоре — на афинском форуме стало модно. Весь V век до. н э свидетели наблюдали закат афинской школы философии. Глубокие мысли заменились быстрыми и легкими почти как данное время. Стало модно ораторское искусство и популизм. Греки перестали ценить цельные натуры, людей со стержнем, убежденных в своей правоте, зато они влюбились в популистов — демагогов. С расцветом афинской демократии афиняне перестали буквально думать, перестали учиться, и не только у философов; философы, моралисты, интеллектуалы стали даром не нужны (по аналогии с современностью — люди перестали читать книги, а стали зависать в Тик — Токе и Твиттере). Все горожане стали зависать в театре. Греческий театр как раз расцвел в это время в виде развлекухи. Афиняне недолго думали — казнить или не казнить Сократа. Собственно гибель Сократа символична в перестановке ценностей. Сначала греки изгнали аристократию, потом игнорировали философов, и всякие прочие знания, кроме, естественно, менеджмента в Эгейском море и оливкового бизнеса. Рабсилу поставлял афинский рынок рабов. Конечно были и патриоты. Они кричали: «Гнать в шею гастарбайтеров! Сами сможем!» Но это был один из подвидов модного популизма. И этот популизм разовьется в виде новомодного философского течения кинизма — цинизма именно в Древней Греции, до самого ее падения от еще более полудикой Македонии и ее царя Филиппа (отца знаменитого Александра Македонского). Все знают Диогена Синопского? Который в бочке жил и презирал толпу со словами: «Где люди? Я не вижу людей?»

Собственно, а кто перед падением Греции мог найти хоть одну мало-мальскую личность, хоть одного великого стратега? Греки настолько обмельчали в своем греческом кайфе, что просто ждали очередного завоевателя. И он пришел. Сегодня, когда демократия — всего лишь очередной предлог мирового кинизма — цинизма советую посмотреть, а есть ли личности в Европе? Есть ли большие люди вообще? Или осталась разная, не вызывающая зависть мелочь, заигрывающая с избирателями?

Глава 7

Слепая или зрячая месть

«В борьбе обретешь ты право свое»

Конечно все младшие сыновья аристократии всех времен и народов знали про этот слоган эсеров. Как правило, власть и наследство передавались старшим. И не все старшие этого заслуживали. Приходилось обращаться к такому простому, даже вульгарному объяснению всемирной истории. Но только этот грубый прием раскрывает мотивы исторических субъектов без всякой прекрасной романтики.

Первое. Все традиционные народы не нуждаются в кодексе.

Зерефам не нужны никакие законы, юридические процедуры. Все кодексы появляются у народов на момент возникновения государства. На кровнородственной стадии, даже на стадии условного феодализма, даже в современном городе в обстановке тотального рынка и господства стоимости люди придумывают какие-то неформальные правила общения — это и есть неформальные правила. Это есть те самые законы, какими жило человечество без всяких прокуроров, адвокатов, и прочих судебных исполнителей 2000 лет.

Юридические процедуры слишком громоздкие и витиеватые, как и нелюбимые для простых людей законы, гражданские, уголовные кодексы. Неформальные законы могут быть не менее витиеватыми. Но для решения сложного вопроса достаточно одной седой бороды. В любом селении — деревне, ауле, хуторе и пр. всегда найдется какой-нибудь древний старик. Если жители забыли предания старины, то всегда остается надежда на эту «подвальную» память. Даже у уголовников всего мира есть пахан, вор в законе, блатные, чтобы решить какие-то вопросы, не требующие печати и бумаги. Итак, надо запомнить: для традиции важна традиция сама по себе, среди традиционных народов неформальные законы всегда выше гражданского права. Еще раз: зерефам не нужны никакие законы, юридические процедуры, всякая бумажная мишура и прочие алчные юристы нахлебники. Все кодексы появляются у народов на момент возникновения государства. Необходима миграция по разным причина, чтобы соседи, люди живущие рядом друг с другом, не помнили родства, следовательно — метисация населения. Вот, как раз, в этот момент образуется государство. (Поэтому у кочевников не может быть государства. Все кодексы кочевников, к примеру, та же яса Чингис хана — более близки к неформальным правилам морали. Только выдающиеся лидеры в подобной обстановке могли сакрализировать свои мысли, подпереть их. так сказать, своими подвигами и властью. Каждый формальный, значит бездарный с традиционной стороны деятель мог не оставить после себя подобную память. После смерти очередного лидера население начинает признавать только волю нового правителя и его людей. Только правящая воля обожествляется у покладистых снаружи зерефов до сих пор. После ухода со сцены и после потери власти все родственники и люди ушедшего диктатора разгоняются, это в лучшем случае, в худшем сажаются в зинданы, памятники диктатора разбиваются, проспекты и площади получают новое название. Нет, де-юре все возможно. Государство, состоящее из племен, его чиновники могут обозначать государство по инерции. Но это все «художества» оккупантов и завоевателей. Это означает, что здесь братскому народу помогли соседи (или сосед «большой брат»). Чиновники всегда для себе стараются, чтобы легче ориентироваться на местности. Посмотрите для интереса на карту Африки и Среднего Востока. Все границы как будто под линейку прочертили! Кто? Да, у кочевников в прошлом тоже были границы между племенами — по историческим путям кочевий. Но никто специально границу не чертил и пограничные столбы не ставил. Границу обозначали реки и горы, знаки природного, естественные происхождения, камни и деревья и тд. Это такие же неформальные законы родной территории.

Если зерефы подобны биологическим аппаратам с запрограммированными традицией поведением, что могли противопоставить тупой инерции и прочем счастливым, но недалеким родственникам и братьям младшие сыновья?

Как долго самый младший в семье должен был терпеть эту «мудрость» предков? С этого момента мы подходим к самому главному.

Физика против привычки.

Физическое большинство, новый народ, толпа против старых обрядов и закона предков. Традиции и всевозможным ее жрецам разного цвета, роста, веса и вероисповедания младшие герои могли противопоставить только физическое большинство «новых жителей». Отныне и вовеки все стала решать толпа, ее вес, крик и количество сторонников. Все демократы, а затем и социалисты были младшими в своих семьях — лишенным права и наследства, как доблестный рыцарь Айвенго. Латинское vox populi — vox Dei, глас народа — воля бога могла появиться в момент скопления и первого спуска плебеев с Авентинского холма. Когда в Древней Греции архонт Клисфен закончил свои реформы и дал права демам (деревням). В Древнем Риме появились народные трибуны почти одновременно. Отныне и вовеки традиции всегда противостояло физическое большинство, к которому апеллировали все реформаторы и революционеры мира. Они всегда могли сказать о новом народе, который ждет гражданских прав. Они всегда апеллировали лозунгами равенства и свободы для всех униженных и оскорбленных системой (потом речь конечно же шла о рабах — пролетариях капитализма, которым нечего терять кроме цепей).

Народ всегда создает новые запросы, потом новые традиции, новые привычки приходили на смену старой системе. Но всегда внизу народ был плодовит, именно в простых традиционных семьях рождалось много детей. Какая странность! Новый народ, новая толпа, создающая новое большинство, которому всегда мало, потому что детей много, выступает против старой традиции, придуманной общими авторитетными предками, старыми героями, потомки которых в виде действующей элиты вызывают раздражение и ненависть. Сам по себе народ, зерефы не способны на претензии. У крестьян и плебеев никогда не было конкретики. Только брутальное насилие или угрозы закабаления, перспективы рабства, также смерти вызывали солидарность и борьбу. Таким народам никогда не нужны гражданские свободы. Они верят только двум субъектам — царю и провокатору. Под провокаторами имеются в виду все революционеры, разных цветов и оттенков, которые по факту оказывают просто обделенными «младшими сыновьями» среди действующей элиты-аристократии. Совсем не обязательно, что все бунтари являлись младшими в своих семьях, то есть обделенными наследством. «Младшими» они могли быть и условно из-за периферийно — провинциального происхождения. Здесь принцип старшинства также расширялся вместе с доступностью образования. Модернизация и грамотность сельской элиты, в том числе к концу XVIII века проявили во Франции всю группу лидеров Великой Французской революции. Лидер русской Февральской революции Керенский приехал из провинциального захолустного Симбирска. Надо ли напоминать, откуда родом и где сформировался будущий предводитель большевиков Ленин? Это все «младшие» по условному факту провинциального происхождения. (Ни предки Керенского, ни предки Ленина не принадлежали к старой элите. Их отцы заработали дворянский титул, — служилые дворяне. Значит, все лидеры революции вышли из третьего сословия, то есть те же греческие зевгиты и метэки. Но так же как и Клисфен с Периклом они обратились к массам, чтобы подвинуть старую элиту. Чтобы новая традиция через физическое большинство, через толпу желающих нового будущего заменила старую традицию, только и всего.

Физическое большинство — это сила. Но надо с ним общаться на фоне какой-то личной обиды. И высокие мотивы, идеализм, гуманизм нисколько не мешают личной обиде. Прошу запомнить про физическое большинство. Которое становится как средством великих потрясения, социальных революций и одновременно оружием персональной мести).

Глава 8

Зачем они рожают

Корпоративность элиты, высокомерие касты не всегда порождают недовольство. Если рожден и воспитан среди плебеев, каждый из рабов всегда знал свое место. Домашняя скотина не возмущается же, что ее доят, забирают молока или забивают на мясо. Небожители были небожителями, рабы рабами. Такое жесткое разделение, однако, было не всегда. При родоплеменном строе, или, скорее, при первобытном коммунизме такое было невозможно. Классики правильно нашли причину будущего размежевания, — излишки. Что заборы между прошлыми родственниками будут столь высоки, об этом не знал никто. Но именно закрепление на племенной элитой вечного права на долгие годы и породили эти ограждения, эту стену отчуждения.

Главной же причиной размежевания внутри касты небожителей была банальная обида. Привилегированные слои никогда не отличались обилием наследников. Ведь чем больше наследников, тем вероятней семейные споры. Сначала были конфликты между братьями, затем конфликт за наследство превратился в гражданскую войну. Между спором Ромула и Рема до демарша Вильгельма Оранского большое временное расстояние. Период от мифического конфликта до буржуазной революции показывает появление идеологии (а в нашем случае показывает, как один из условных братьев призывает большинство, — призывает на свою сторону народ против тирании аристократии).

С другой стороны простой народ, условные низы, всякая чернь не отличались щепетильностью в вопросе деторождения.

Удивительная глупость нищих рожениц.

Можно долго гадать о безалаберности простонародья, даже некой безответственности касательно будущего каждого рожденного в подобной нищете, но это будет всего лишь современный взгляд, слишком рациональный взгляд интеллигента. Прежде чем мы перейдем к доскональному раскрытию обращения любого обделенного аристократа (или революционера) к толпе, необходимо понять, откуда у толпы ее сила. И эта сама безалаберность в половом вопросе у простонародья, окажется самой главной причиной силы масса, а кроме того, почему у толпы много силы, но мало мозга.

Они хотели детей или любили секс?

Такой внутренний вопрос при виде бедного горожанина, у которого, что называется, семеро по лавкам сидят и жена беременная, улыбается вам навстречу.

Представьте себе, но до Нового времени мало кто удивлялся такой веселой нищете. В пост традиционных странах до сих пор это приветствуется. Правительство даже обращается к народу, просит улучшить демографическую ситуацию. Посмотрите на Кавказ! Посмотрите на Среднюю Азию! У них по 6—7 детей, а вы что делаете? «Мы дадим вам денег на второго ребенка».

Найдутся знатоки в гендерных проблемах, которые пригвоздят Среднюю Азию к столбам бескультурья. Они, мол, малокультурные, не урбанизированные и вообще маловоспитуемые. Пройдет немного времени, пусть они поживут в городах и у них также не будет много детей.

Да, это так. У них также не будет много детей. Но прежде чем это случится, произойдет тотальная деградация, ассимиляция, аннигиляция аборигенов. Получится нечто среднее. И сама культура тут ни при чем. Это всего лишь традиционная рефлексия.

Почему традиционный народ размножается.

Для понимания этого я прошу образованных, цивилизованных — культурных уберменшей опуститься до родоплеменного «братского» мышления. Хотя все уберменши забыли про братство, оттого что родственные отношения отошли на второй план. Вопросы культурного и цивилизованного выживания сегодня рассматриваются в массе городских одиночек. Для чего нужна родня? Чтобы она упала на хвоста? Они приезжают и затрудняют жизнь в холодном городе.

Когда на планете жили одни племена. Эти племена соседствовали с такими же враждебными племенами, вопрос воспроизводства был вопросом жизни и смерти данного народа, — стратегическим вопросом выживания. Поэтому если вы видите улыбающуюся вам навстречу «тупую» многодетную мать, она передает вам привет из средневековья, более того — из первобытного мира. При родовом строе род, потом народ брали на себе заботу об общем потомстве. Родственники помогут (варианты: хорошие люди, такие еще есть, их много; государство позаботится о нас). На взгляд цивилизованного человека эта женщина как бы реально тупая. Кто ей угрожает? Кто нам угрожает? — это естественный парирование данной версии безответственности. Все современные люди, полагающиеся только на свои силы, возможно, так и подумают. Современные города — это сборище свободных и гордых одиночек, — эгоистов. Все предки современных и свободных когда-то сбежали из деревни или аула, из традиционных селений, в которых жрать нечего было. А кто-то чтобы выбиться в люди.

Обращение революционера к народу.

Это по сути такой же сюжет родоплеменного форс мажора. Все первобытные народы собирались на общий совет. Родовая сходка — это первая природная демократия в мире, опосредованная трагическими обстоятельствами. Если революционер обращается за помощью к народу, оттого что действующая элита зубами зацепилась за старую традицию и заснула, значит он, революционер чувствует конец данного народа. В качестве триггера может быть и личная обида, не может быть, а так и есть всегда (как у Тиберия Гракха были претензии к сенату Рима, когда его хотели выдать нуманцам. Или у Ленина месть за брата Александра). Революционер — он прежде всего революционер, оттого что меняет традицию народа.

Лучше всего, если революционер обращается к безродной толпе, а не наоборот.

Потому что он принадлежит к знати. Следовательно, он зачинатель не просто новой династии элиты, он сохраняет все лучшее, что было у прошлой элиты и создает нечто новое.

Если же народ, то самое большинство, народ, толпа в конце концов, просыпается под воздействием идейного наркотика равенства, братства, справедливости, затем уничтожает аристократа — провокатора, революционера, Гракха и Троцкого, тогда эволюция народа возобновится с самой низшей точки развития местной цивилизации. Еще хуже, если народ начнет преклоняться, повторять, перенимать у другого народа чужую традицию, а новая олигархия начнет воровать у своего народа, переносить наворованное золото в соседние страны, чтобы ее приняли за тамошних нобилей.

П.С.

Если вы понимаете, что нет никакого прока в существующих схемах культурной конвергенции, ели вы видите, что старые парадигмы не помогают, а только путают ваше сознание, то сразу переходите на уровень рефлексии. Тогда все сразу становится на свои места.

Глава 9

Обращение к большинству

Почему один из нобилей конфликтует со всей элитой. Потому что ему нет лучшего места. Он не достигает своей цели, в данном случае не получает чего достоин. Это он так думает, что достоин. У элиты есть своя родня и интересы. Перед каждым революционером толпа в виде стариков или просто старших по возрасту. Но не может этот выскочка побороть в одиночку всю условную знать. Самое большое это заинтересовать, увлечь единомышленников. Заговоры с целью захвата власти как банальная возможность перевернуть неформальные законы наследования сопровождали человечество, во всяком случае все традиционные общины — народы всю докапиталистическую эпоху. (Даже в постиндустриальную стадию неофиты до сих пор приближают к себе людей не по талантам, а по амбициям и алчности. Ты поможешь мне — я помогу тебе). Как правило, помощников бывает не так много, они составляют мизер из всей элитной совокупности. Когда дворцовый переворот невозможен. Попыток было много и большинство неудачные. Из подобных попыток можно выделить заговор Кателины в Древнем Риме — в виде самого яркого примера.

Раз мы начали разговор с древности, были попытки повернуть колесо истории через возращение к первобытной демократии через магистратуру народного трибуна типа братьев Гракхов. Нам интересно только одно: где, когда и зачем произошло обращение самого слабого представителя знати, другими словами самого бедного и «младшего» из нобилей к толпе. Не к подобным же неудачникам из аристократической среды, а именно к народу. Когда и почему интересы бунтаря могли совпасть с интересами крестьян? Когда народная власть из выдающихся представителей знати превратилась во власть теперь самых безродных, но выдающихся плебеев (то есть мы говорим о социализме. Мы все время имеем в виду крах СССР в 1991). Когда и отчего это началось. Когда апелляция младших братьев — самых талантливых в аристократических семьях обернулась боком. Не всегда сразу, а через время: когда уловные римские плебеи или шедшие им на смену европейские крестьяне — в любом виде, в виде «диктующих» пролетариев — это самый последний пример оборачивалась личной трагедией революционеров, их семей и народы возвращались, деградировали, чем ставили государства, созданные многими поколениями аристократии, перед пропастью.

Эволюция вспять или эволюция фарса.

Я уже приводил пример, как поступают все восставшие горожане, крестьяне, когда побеждают систему. Обычно это заканчивается проникновением в подвалы и господские кладовые с переодеванием в дорогие платья и недельной гульбой. Любое подобное восстание можно просто наблюдать, бунтарей не трогать. Не вмешиваться с целью наказания обезумевшей черни. Надо просто подождать, выждать момент и войти в подобный город или любое другое селение. Всю крестьянскую элиту, всех вожаков можно найти в одном месте, в одном зале среди груды посуды с вином, валяющихся на полу в луже собственных выделений. Это есть чистое крестьянское восстание. Обычно толпа без нобиля не идет дальше известной деревни, остается на месте, обороняется, защищается.

Никколо Макиавелли и Флорентийская республика.

От подобного бардака во Флоренции устал итальянский мудрец Никколо Макиавелли. Население само устало от бесконечной распри и разборок группировок друг с другом. Никколо Макиавелли написал целый труд «Государь» для герцога Медичи. Помните письмо кривичей к варягам из «Повести временных лет»: «Земля наша обильна, а порядка в ней нет. Приходите и владейте нами.» Точно такое же письмо написал Макиавелли герцогу Медичи. А кроме, описал тот бардак во Флорентийской республике, что поддерживали сами горожане своей «гражданской» активностью. Во втором своем труде «История Флоренции» он показал весь ужас буржуазной демократии. Поэтому передовые и прозорливые нобили Флоренции ждали Медичи как бога.

Если революционер обращается к условной буржуазии, он должен знать о своей участи. Толпа совершенно не поймет, что он хочет. Каждый в толпе понимает только свои интересы (до сих пор). И кто сказал, что он также не хочет получить вне очереди и необязательно дом или просто праздничные башмаки (отца в наследство). Главное — это совпадение интересов. Никогда аристократ, он же выскочка даже с самыми гуманистическими целями не получил бы их руки и ноги (но не души). Чтобы безродные плебеи помогли ему побить правящий клан. Если у толпы не было бы нужды, они бы его не поняли. Обычно речь всегда шла о земле, как главной ценности человечества (до времени тотальной рыночной экономики. Сегодня, когда большинство составляет средней класс, все понимают революционера только в виде олигарха, а посулы только в виде денег. Каждый либерал обещает толпе благоденствие. Поэтому у коммунистов ортодоксов, фарисеев и лицемеров здесь нет шансов).

Каждый популист всегда обещал людям деньги. Ну что ж, чтобы привлечь граждан на свою сторону, все аристократы не брезговали подкупом. Но подкуп и обещание наделов — это всегда разовая акция. Восстание всех плебеев (условных плебеев конечно, а под плебеями мы понимаем низшие страты общества) также относилось к разряду чрезвычайных происшествий. Они случались раз в тридцать лет (и более). Это минимум. Все зависело от искусства правления данной элиты. Но вот идейные интеллигенты Новейшего времени давали фору одиночкам прошлого. Они обещали этом ограниченному, меркантильному, крайне близорукому большинству богатство.

Но прежде они обещали равенство. Демократические свободы, гражданство всякое, это было главной темой новых кандидатов в элиту. Но прежде бунт буржуазии также начинается с недовольства нижнего этажа, из трущоб и уличного тупика. Всегда! Недовольные своим положением и крайне амбициозные провинциалы сегодня могут быть националистами из первого городского поколения, то есть первыми горожанами.

А вы знаете, почему Игнатий Гриневицкий бросил бомбу под ноги Александра II? Никто до сих пор не мог этого объяснить. Получивший образование, Игнатий был вероятным кандидатом в новую служилую элиту. Но он был в самом хвосте очереди и не хотел ждать (я так думаю, или, быть может ошибаюсь). Игнатий не хотел набирать сорокалетний стаж, как отец Ленина набирать для очередного повышения ранга после поправок в Табеле о рангах. Кто из современной молодежи хочет вкалывать сорок лет, чтобы стать олигархом? Никто. О, это волшебная вера (протестантов) в удачу. «Когда-нибудь тебе повезет») Эта была символическая бомба. Она сигнализировала о завершении терпения народников. Кратко: народники обратились к крестьянству, долго обращались — проснись народ! Быдло их не поняло. Что они получили от народников? На каком языке они говорили им? Ничего. У русских крестьян не было чувства собственности, и как производной от этого — веры в удачу.

Можно ли народников отнести к элите? Бесспорно. Народники — это революционная интеллигенция. Более того, их идейных последователей — марксистов потомки крепостных сначала поймут, пойдут за ними (а затем расстреляют соратников Ленина как «троцкистов». В России интеллигенцию не любят уже лет сто. Поэтому эта интеллигенция вечно ноет, вечно стонет и брюзжит о какой то свободе, о каких то там гражданских правах. Если народу эти права не нужны. Зачем лезть в душу?)

Итак, нужно ли обращаться к большинству?

Всем кажется, что само собой. Лет триста все революционеры проповедовали равенство. Любой современный демагог и популист будет обещать электорату блага, сулить каждой одинокой женщине — мужика, а всем мужикам — водку. Вся политическая парадигма строится на заигрывании с самым мелким, ничтожным человечком, чтобы обмануть затем миллионы подобной мелочи. Альтернативы демократии нет. Кто больше всех врет и лицемерит, тот и великий либерал — демократ, крикливый, истеричный шоумен российских токшоу.

Альтернативы демократии нет?

Этот вопрос нельзя раскрыть одной главой. Собственно, этого здесь и не требуется. Я стараюсь объяснить, зачем революционер обращается к толпе, которая готова его съесть.

Глава 10

Идея форма и динозавр

Родовая элита и вся последующая каста правителей стремились увековечить за собой власть. Египетские фараоны женились на своих сестрах. Этот способ был самым гротескным из всех вариантом, другие элиты придумали подобные способы эндогамии. В Древней Индии появилась система четырех основных варн (четырех цветов), которую испанцы и португальцы, а затем и все остальные назвали кастами. Элита каждого народа поступала точно также. Нигде не было никакого исключения. И не могло быть. Авторитетом пользовались жрецы, затем их потомки и отпрыски правителей и администраторов. В этом отборе лучших из лучших запечатлен многовековой опыт меритократии — только потомки знатных семей могли давать настоящую элиту. Орлы действительно не ловили мух, как сообщило человечеству латинское выражение aquila non captat muscas. На русский манер это звучало бы наверное так: от осины не родятся апельсины.

Хотя в любой системе всегда есть вероятность сбоя и вообще «в семье не без урода», принадлежность в касте избранных всегда обязывало. Элита, потому и элита, что под этим словом у всех народов понимались лучшие люди общества. Все аристократия готовилась не только править и заполняла собой недосягаемую для простого народа этическую планку, каждый из нобилей к тому же был потенциальным воином. Эта преемственность сохранения чести и долга сохранилась почти до XX века. Вся элита европейских государств состояла из потомков воинской касты до первой четверти XX века, либо сами правители были людьми с воинскими званиями высокого ранга.

Это вовсе не отменяет факта всяческих бунтов, переворотов и даже революций против старой аристократии (против зеротов). В количественном отношении аристократии всегда мало. Любой аристократии, необязательно в виде феодального дворянства. Но она подобно малкой головке диплодока управляла массивным телом, чтобы само тело динозавра (общества) росло в длину и ширину. Либо даже такого размера головы не хватало, либо голова съедала ядовитый папоротник, тело динозавра (общества) вырастало до огромных размеров, видимо из-за чудовищной массы падало и не могло подняться. Науке неизвестно, могла ли у динозавра вырасти другая новая голова, скорее всего это невозможно, но количество простого народа рядом с кучкой аристократии такое соотношение вполне уместно. В конце концов, в трупах падших всегда зарождается новая жизнь — жизнь никогда не останавливается. Демократическая группа правителей зарождалась тоже в полнейшем навозе: если на человеческое общество посмотреть сверху с момента гибели и появлении на гниющем трупе первых насекомых. Можно конечно и, даже нужно, монархию, автократию, диктатуру одной партии рассматривать как созревание нового динозавра: эти системы обязательно падали в пропасть, имея маленькую головку какого-нибудь диктатора. Демократы, которые выползали снизу, также мало напоминали насекомых, своей массой и, самое главное, поведением вполне себе могли бы назвать себя непобедимой армадой. В конце концов, кого в этом мире больше? Насекомых или героев?

Эти самые первые социалисты обращались к народу не от хорошей жизни. У них не было шансов. Как аутсайдеры они ждали своей очереди, просто от того, что все они были грамотны, имели знания. Мы тут говорим о социалистах. Если же мы говорим еще о младших сыновьях феодалов, которым не доставалось наследство, то прозябание среди простого люда вполне было возможно, даже несмотря на кастовую нетерпимость всех представителей средневековья. К тому же, после покорения Рима, когда знать еще нанимала себе учителей греков для своих любимых детей, весь мир погрузился в так называемые «темные века» на тысячу лет. Это говорило о необязательности обучения даже для детей варварской элиты. Поэтому все люди рождались и умирали по законам своей касты. Отсюда про солидарность, что человек человеку друг, товарищ и брат можно даже не заикаться. Демократические, а потом и социалистические доктрины обязаны прежде всего просвещению, где все сделали просветители и протестанты. Если взять основные принципы главных религий, то все эти принципы — демократические и коммунистические с некоторыми вкраплениями контроля отцов церкви, также синагог и мечетей внедрены наместниками бога на земле. Вот так началась демократизация человечества, хотя на деле все религиозные чиновники уверяли, что вся исполнительная власть на земле — от бога (даже деспотическая, и вообще любая). Это как раз помогло французскому просветителю Вольтеру бросить лозунг «Раздави гадину!». Под гадиной он имел в виду католическую церковь. С этого момента демократизацией общества занялись не служители церкви, а народ. Но прежде просветители, наёмные учителя и юристы. Но именно церковь подготавливала народы к буржуазным революциям (если быть совсем точными то Библия). Именно провинциальные учителя -просветители превратились в провинциальных юристов типа Робеспьера. Для провинциальных юристов не хватало места для применения своих амбиций. Само доминирование юридической науки над всеми остальными сообщало о рыночных сделках: о главенствующем значении денег между людьми и возникающими от этого спорах. Всем, так называемым. буржуазным революциям в мире предшествовали маленькие капиталы в руках провинциальной знати. (Кем был по образованию Ленин? Почему Керенский перевелся с филологического факультета на юридический? В это самое время Сталин заканчивал Духовную семинарию)

Некоторые итоги.

Элита является маленькой головкой динозавра — общества. Элита малочисленна. В аристократических семьях мало детей. Это связано с дележом наследства. Распри правящего слоя на предмет наследства трона приводили к смуте. Большое количество наследников при отсутствии традиции (идеи — формы) приводили к разборкам среди наследников голубой крови. Самый типичный пример — распад монгольской Орды.

Вместо феодальной аристократии, которая вела войну (феодальная элита обязана вести войну, это идея-форма любой монархии и империи) к власти в XX веке пришли большевики, их заменили советские бюрократы, закончившие духовные семинарии условные «крестьянские дети». Да так, что коммунизм по лекалам марксизма оказался химерой (но любая форма — идея задерживает естественную эволюцию, чтобы крестьяне не сразу, а только в третьем советском поколении превратились в олигархов. Все социалисты 20 века и современные демагоги делают то же самое, хотя мир изменился, обращались к зерефам — к людям с малой рефлексией и с собственными бытовыми интересами. Если же новые социалисты будут апеллировать в толпе, не имея при себе программу (идею — форму), они обречены на поражение по типу большевистского термидора, толпа их снова растопчет. Для примера. Почему французам от якобинской диктатуры до термидорианского переворота понадобилось полтора года, а для краха Советской власти потребовалось 73 года? Советский термидор совершило лишь третье «крестьянское» поколение. Советская бюрократия использовала так называемый марксизм — ленинизм как идею -форму для собственной власти над народом. Никакими коммунистами они не были. Это были детки крепостных крестьян. Они принесли в официальный коммунизм крестьянский консерватизм на хвосте.

Идея — форма же в виде демократии до сих пор существует и работает в виде кодекса Наполеона и кейнсианского монетаризма. Почему торжествует демократия в мире? Пусть лицемерная и с двумя стандартами. Потому что миллионы, сотни миллионов людей в мире имеют на руках идею — форму демократии и прав человека. Сначала важна всегда идея. Затем ее носители.

Глава 11