Бесплатный фрагмент - Классика фантастики — 2

Ариэль

Посвящаю дочери Светлане

Глава первая

ПО КРУГАМ АДА

Ариэль сидел на полу возле низкого окна своей комнаты, напоминающей

монашескую келью. Стол, табурет, постель и циновка в углу составляли всю

мебель.

Окно выходило во внутренний двор, унылый и тихий Ни кустика, ни тра-

винки — песок и гравий, — словно уголок пустыни, огороженный четырьмя

тюремными стенами мрачного здания с крошечными окнами. Над плоскими кры-

шами поднимались верхушки пальм густого парка, окружавшего школу. Высо-

кая ограда отделяла парк и здания от внешнего мира.

Глубокая тишина нарушалась только скрипом гравия под неторопливыми

шагами учителей и воспитателей.

В таких же убогих, как и у Ариэля, комнатах помещались воспитанники,

привезенные в мадрасскую школу Дандарат со всех концов мира. Среди них

были и восьмилетние и взрослые девушки и юноши. Они составляли одну

семью, но в их негромких и скупых словах, в их глазах нельзя было заме-

тить ни любви, ни дружбы, ни привязанности, ни радости при встрече, ни

горя при разлуке.

Эти чувства с первых же дней пребывания в школе искоренялись всеми

мерами воспитателями и учителями: индусами-браминами, гипнотизерами и

европейцами, преимущественно англичанами, — оккультистами новых форма-

ций.

На Ариэле была туника — рубашка с короткими рукавами из грубой ткани.

На ногах не было даже сандалий.

Это был рослый светловолосый юноша лет восемнадцати. Но по выражению

лица ему можно было дать иногда и меньше: светло-серые глаза смотрели с

детским простодушием, хотя на высоком лбу уже намечались легкие морщин-

ки, как у человека, который немало пережил и передумал. Цвет его глаз и

волос указывал на европейское происхождение.

Лицо Ариэля с правильными англосаксонскими чертами было неподвижно,

как маска.

Он безучастно смотрел в окно, как смотрит человек, погруженный в глу-

бокое размышление.

Так оно и было: наставник Чарака-бабу заставлял Ариэля по вечерам

подводить итоги дня — вспоминать все события, происшедшие от восхода до

захода солнца, проверять свое отношение к ним, проверять свои мысли, же-

лания, поступки. Перед отходом ко сну Ариэль должен был давать отчет —

исповедоваться перед Чаракой.

Заходящее солнце освещало кроны пальм и облака, быстро летящие по не-

бу. Дождь только что прекратился, и со двора в келью проникал теплый

влажный воздух.

Что же случилось за день?

Проснулся Ариэль, как всегда, на рассвете. Обмывание, молитва, завт-

рак в общей столовой. На толстом деревянном подносе подавали лучи-лепеш-

ки из муки, совершенно несъедобные жареные земляные орехи и воду в гли-

няных сосудах.

Воспитатель Сатья, как всегда, переводя тяжелый взгляд с одного вос-

питанника на другого, говорил им, что едят они бананы, вкусные рисовые

лепешки с сахаром и пьют густое молоко. И школьники, поддаваясь внуше-

нию, с удовольствием съедали все поданные кушанья. Только один

мальчик-новичок, еще не подготовленный к массовому гипнозу, спросил:

— Где же бананы? Где рисовые лепешки?

Сатья подошел к новичку, приподнял за подбородок его голову и повели-

тельно сказал, строго посмотрев в глаза:

— Спи! — И повторил внушение, после чего и этот мальчик стал с аппе-

титом есть жесткие орехи, принимая их за бананы.

— А ты почему надела шарф? — спросил другой наставник, худой индус с

черной бородой и бритой головой, обращаясь к девочке лет девяти.

— Холодно, — ответила она, зябко пожимая плечиками. Ее лихорадило.

— Тебе жарко. Сними сейчас же шарф!

— Уф, какая жара! — воскликнула девочка, снимая шарф, и провела по

лбу рукой, как бы вытирая выступивший пот.

Сатья нараспев начал читать поучение: воспитанники должны быть не-

чувствительны к холоду, жаре, боли. Дух должен торжествовать над телом!

Дети сидели тихо, движения их были вялы, апатичны.

Вдруг тот самый мальчик, который в начале завтрака спросил: «Где же

бананы?» — вырвал у соседа кусок лучи и, громко засмеявшись, засунул его

в рот.

Сатья одним прыжком очутился возле ослушника и дернул его за ухо.

Мальчик громко заплакал. Все дети словно окаменели перед таким неслыхан-

ным нарушением дисциплины. Смех и слезы беспощадно искоренялись в этой

школе. Сатья схватил одной рукой мальчика, другой — широкий сосуд.

Мальчик совсем затих, только руки и ноги его дрожали.

Ариэлю стало жалко новичка.

Чтобы не выдать своих чувств, он опустил голову. Да, ему было очень

жалко этого восьмилетнего малыша. Но Ариэль знал, что, сочувствуя това-

рищу, он совершает большой проступок, в котором должен покаяться своему

воспитателю Чараке.

«Покаяться ли?» — мелькнула мысль, но Ариэль подавил ее. Он привык к

осторожности, скрытности даже в своих мыслях.

По приказу Сатьи слуга увел мальчика с сосудом на голове. Завтрак был

закончен в полном молчании.

В этот день после завтрака должны были уехать несколько юношей и де-

вушек, окончивших школу.

Ариэль чувствовал скрытую симпатию к уезжавшему темнокожему, большег-

лазому юноше и стройной девушке и имел основание предполагать, что и они

также дружески относились к нему. Несколько лет совместного пребывания в

Дандарате связывали их. Но свои чувства они прикрывали маской холодности

и равнодушия. В редкие минуты, когда глаза надзирателей и воспитателей

не следили за ними, тайные друзья обменивались одним красноречивым

взглядом, иногда рукопожатием — и только. Все трое хранили свою тайную

дружбу — единственное сокровище, которое согревало их юные сердца, как

маленький цветок, чудом сохранившийся в мертвой пустыне.

О, если бы воспитатели проникли в их тайну! С каким ожесточением они

растоптали бы этот цветок! Под гипнозом они заставили бы признаться во

всем и внушением убили бы и это теплое чувство, заменив его холодным и

безразличным.

Прощание произошло во дворе возле железных ворот. Не глядя друг на

друга, уезжающие сказали ледяным тоном:

— Прощай, Ариэль!

— Прощай, прощай! — И разошлись, даже не пожав рук.

Опустив голову, Ариэль направился в школу, стараясь не думать о

друзьях, подавляя чувство печали, — для тайных мыслей и чувств будет

время глубокой ночью. Об этих думах и чувствах он не скажет никому даже

под гипнозом! И в этом была самая последняя глубокая тайна Ариэля, о ко-

торой не догадывались даже хитрый Чарака и начальник школы Бхарава.

Потом были уроки по истории религии, оккультизму, теософии. Обед с

«бананами», уроки английского языка, хиндустани, бенгали, маратхи,

санскрита… Скудный ужин.

— Вы очень сыты! — внушает Сатья.

После ужина — «сеанс». Ариэль уже прошел этот страшный круг данда-

ратского ада, но должен присутствовать при «практических занятиях» с но-

вичками.

Узкий темный коридор, освещенный только слабым, колеблющимся огоньком

светильни с коптящим фитилем из бракованного хлопка, ведет в большую

комнату без окон с таким же тусклым огоньком. В комнате — грубый стол и

несколько циновок на полу.

Ариэль с группою старших воспитанников неподвижно, молча стоит в углу

на каменном полу.

Слуга вводит четырнадцатилетнего мальчика.

— Пей! — говорит наставник, протягивая кружку.

Мальчик покорно глотает остро пахнущую, горьковатую жидкость, стара-

ясь не морщиться. Слуга быстро снимает с мальчика рубашку и натирает его

тело летучими мазями. Мальчика охватывает тревога, смертельная тоска.

Потом наступает возбуждение. Он часто и тяжело дышит, зрачки его расши-

рены, руки и ноги дергаются, как у картонного паяца.

Учитель поднимает с пола лампу с мерцающим огоньком и спрашивает:

— Что видишь?

— Я вижу ослепительное солнце, — отвечает мальчик, щуря глаза.

Все чувства обострены. Тихий шепот кажется ему громом, он слышит, как

мухоловки бегают по стенам, как дышит каждый человек в комнате, как

бьется сердце у каждого из присутствующих, как где-то на чердаке шеве-

лятся летучие мыши… Он видит, слышит, замечает, чувствует то, чего не

замечает ни один нормальный человек.

У одних это состояние кончается бредом, у других — сильнейшим нервным

припадком. Некоторых Ариэль уже больше не видел после таких бурных при-

падков: они или умерли, или сошли с ума.

Сам Ариэль имел крепкий организм. Он прошел все испытания, сохранив

свое здоровье.

Когда зажглись первые звезды, дверь комнаты открылась. Вошел Чарака,

ведя за руку смуглого мальчика с испуганным лицом.

— Садись! — приказал он мальчику.

Мальчик сел на пол как автомат. Ариэль подошел к Чараке и поклонился.

— Это новый. Его зовут Шарад. Ты поведешь его сегодня. Ты доволен со-

бой?

— Да, отец, — ответил Ариэль.

— Тебе не в чем покаяться? — недоверчиво спросил Чарака. — Совер-

шенства может достигнуть лишь тот, кто никогда не бывает доволен собой.

— Пытливо посмотрев в глаза Ариэля, Чарака спросил: — О прошлом не ду-

мал?

— Нет, — твердо ответил Ариэль.

В этой школе воспитанникам воспрещалось думать о жизни до поступления

в школу, вспоминать раннее детство, родителей и задавать вопросы, касаю-

щиеся их прошлого и будущего. Никто из воспитанников не знал, что их

ожидает, к чему их готовят, почти никто не помнил и своего прошлого.

Тем, у кого были еще слишком свежие воспоминания и крепкая память, гип-

ноз помогал забыть прошлое.

Чарака еще раз пытливо посмотрел в глаза Ариэля и вышел.

Шарад сидел все в той же неподвижной позе, как маленький бронзовый

истукан.

Ариэль прислушался к удаляющимся шагам Чараки и улыбнулся — в первый

раз за весь день.

Перед воспитанниками Дандарата было только два пути: для большинства

— полное, абсолютное обезволивание и, в лучшем случае, полная расшатан-

ность нервной системы. Для ничтожного меньшинства — наиболее сильных фи-

зически и интеллектуально — путь тончайшего лицемерия, хитрейших ухищре-

ний, артистической симуляции. Ариэль принадлежал к последней группе. Ему

удавалось даже противостоять гипнозу, симулируя сомнамбулическое состоя-

ние. Но таких, как он, было немного. Малейшая ошибка — и обман разобла-

чался. Наставники были хозяевами души и тела своих воспитанников.

Ариэль быстро и бесшумно подошел к Шараду и прошептал:

— Тебя будут пугать, но не бойся, что бы ты ни увидел. Все это нароч-

но…

Мальчик с удивлением и недоверием посмотрел на Ариэля. В школе с ним

еще никто так дружески не говорил.

— И главное: не плачь, не кричи, если не хочешь, чтобы тебя били!

Шарад перестал плакать.

За окном бесшумно метались летучие мыши, иногда влетая в окно. На

стенах комнаты маленькие домашние ящерицы ловили насекомых. Мальчик зас-

мотрелся на них и успокоился.

Ариэль зажег масляную светильню. Красный язычок пламени тускло осве-

тил комнату Проникавший через окно ветер колебал пламя, и на стенах пля-

сала тень Ариэля. Углы комнаты оставались во мраке.

В противоположном от мальчика углу что-то зашевелилось. Шарад вгля-

делся и похолодел от ужаса. Из щели выползала большая желтая змея с ко-

роткой толстой головой, раздутой шеей, плоским брюхом, со светлым, окай-

мленным черными линиями рисунком на шейной части, похожим на очки. Наи!

Вслед за первой наи — очковой змеей — выползла другая, черно-бурая,

за нею — совсем черная, потом серая, еще и еще. Змеи расползались по

комнате, окружали мальчика.

— Сиди, не двигайся, молчи! — шептал Ариэль, бесстрастный, как всег-

да, и сам словно застывший.

Змеи подползли совсем близко Они высоко поднимали переднюю часть ту-

ловища, сильно расширяли шеи в виде плоского щита и смотрели прямо в

глаза мальчику, готовясь броситься на него.

Ариэль едва слышно засвистел унылую, однообразную мелодию, в которой

чередовались всего три тона.

Змеи замерли, прислушиваясь, потом опустили головы и, медленно отпол-

зая в угол, скрылись в отверстии пола.

Шарад продолжал сидеть неподвижно. Капли холодного пота покрывали его

лицо.

— Молодец! — прошептал Ариэль. Но эта похвала была незаслуженной:

мальчик не кричал и не двигался потому, что был парализован страхом.

В комнату ворвался порыв ветра, принесший с собой сладкий запах жас-

мина.

На небе звезды покрылись тучами. Загремел гром, и скоро зашумел тро-

пический ливень. Воздух сразу стал свежее. Вспыхивали молнии, освещая

стену дома на противоположной стороне и отражаясь в воде, которая быстро

покрыла весь двор, превратившийся в озеро.

Мальчик облегченно вздохнул, выходя из своего оцепенения. Однако его

ждали новые испытания.

Стена из циновки, разделявшая комнаты, неожиданно поднялась, и Шарад

увидел ослепительно освещенную комнату, пол которой был застлан белой

клеенкой. Посреди комнаты стоял огромный тигр. Свет падал ему в глаза, и

золотистое полосатое животное щурилось, недовольно потряхивая головой.

Упругим хвостом зверь бил по полу.

Но вот глаза тигра стали привыкать к яркому свету. Щурясь, он уста-

вился на Шарада, издал тихое короткое рычание и, опустившись на передние

лапы, весь напрягся, готовясь к прыжку.

Шарад схватился за голову и неистово закричал.

Он почувствовал, как кто-то прикасается к его плечу. «Загрызет!» —

цепенея от ужаса, подумал мальчик. Но прикосновение было слишком легким

для лапы зверя.

— Зачем ты закричал? — услышал он голос Ариэля. — Наставник накажет

тебя за это! Идем! — Ариэль взял Шарада за руку и почти насильно поста-

вил на ноги.

Только теперь Шарад осмелился открыть глаза. Стена из циновки была на

месте. В комнате полумрак. За окном шумит утихающий ливень. Слышатся от-

даленные, глухие удары грома.

Пошатываясь, Шарад побрел за Ариэлем, почти не соображая.

Они прошли длинный полутемный коридор, вошли в узкую дверь. Ариэль

пропустил Шарада вперед и сказал громко:

— Иди! Здесь лестница. Не упади. — И шепотом добавил: — Будь осторо-

жен! Не кричи, что бы с тобой ни произошло Не бойся. Тебя пугают для то-

го, чтобы ты привык ничего не бояться.

Ариэль вспомнил, как он сам впервые подвергался этим испытаниям. Тог-

да он шел один. Его никто не предупреждал и не утешал.

Шарад, дрожа от страха, спустился по полуобвалившимся ступеням лест-

ницы. Перед ним было темное подземелье. Пахло сыростью. Воздух тяжелый,

застоявшийся. Каменный пол покрыт жидким холодным илом. Сверху капали

крупные капли Где-то журчала вода. Мальчик, не зная куда идти, протянул

вперед руку, чтобы не удариться о невидимую преграду.

— Иди, иди, — подтолкнул его Ариэль.

Шарад двинулся вперед в глубокой темноте. Где-то послышались заглу-

шенные стоны, дикие завывания, безумный хохот Потом наступила зловещая

тишина. Но темнота казалась наполненной живыми существами Шарад чувство-

вал чьи-то холодные прикосновения. Внезапно раздался чудовищный грохот,

от которого дрогнула земля.

— Иди! Иди!

Мальчик прикоснулся рукой к осклизлой стене Скоро и другая рука кос-

нулась стены. Подземелье суживалось. Шарад уже с трудом пробирался впе-

ред.

— Иди! Иди! — повелительно приказал Ариэль. И тут же шепнул: — Не

бойся, сейчас…

Но он не договорил. Шарад вдруг почувствовал, что земля уходит из-под

ног и он падает в бездну.

Упал он на что-то мягкое и влажное. На него опускается тяжелый свод и

прижимает к земле. Он задыхается, стонет.

— Молчи! — слышит он шепот Ариэля.

Но вот свод поднимается Кругом все та же темнота. Вдруг из темноты

возникает светлое облако. Оно принимает форму гигантского старика с бе-

лой длинной бородой Из светящихся, как туман при луне, одежд поднимается

костлявая рука Слышится глухой, низкий голос.

— Если хочешь жить, встань и иди не оглядываясь.

И Шарад повиновался. Тихонько плача, он встает и бредет по коридору.

Стены подземелья начинают светиться тусклым красноватым светом. Стано-

вится тепло, потом невыносимо жарко. Стены все краснеют и сдвигаются.

Сквозь щели пробивается пламя. Его языки пылают все ярче, все ближе. Еще

немного — и вспыхнут волосы, загорится одежда Шарад задыхается, начинает

терять сознание. Кто-то подхватывает его, и последнее, что он слышит, —

это шепот Ариэля:

— Бедный Шарад!..

Глава вторая

ДАНДАРАТ

Ариэль проснулся, и первою его мыслью было «Бедный Шарад!»

Нервное потрясение Шарада было столь велико, что его пришлось помес-

тить в школьную больницу. Врач заставил Шарада выпить горячего молока с

водкой, и ребенок уснул, а Ариэль, его невольный проводник, вернулся к

себе.

Пока Ариэль умывался, взошло солнце Прозвонил гонг. Вместо грубой

будничной рубахи Ариэль надел полотняную одежду. В школе ожидали приезда

именитых гостей.

После завтрака преподаватели и старшие воспитатели собрались в

большом зале, уставленном креслами, стульями, скамьями. В конце длинного

зала возвышалась эстрада, застланная ковром и украшенная гирляндами цве-

тов. Окна были плотно закрыты, и зал освещался электрическими лампами в

причудливых бронзовых люстрах.

Скоро начали появляться и гости в самых разнообразных костюмах. Здесь

были важные смуглые седобородые старики в шелковых одеждах, украшенных

жемчугами и драгоценными камнями, и тощие факиры, и представители разных

каст со знаком касты на лбу, начертанным глиной из Ганга, одетые в гру-

бую дхоти и старомодную короткую куртку, украшенную лентами, в башмаках

деревенской работы с загнутыми носками. У иных сбоку висели даже ма-

ленькие медные котелки, по обычаю аскетов Были и такие, одежду которых

составляли простыня и деревянные сандалии.

Последними появились сагибы. Белокожие, рослые, самоуверенные англи-

чане в белых костюмах заняли кресла в первом ряду.

Школьное начальство подобострастно ухаживало за ними.

На эстраду взошел белокожий человек в индийском костюме-начальник

школы Бхарава. На чистейшем английском языке он приветствовал гостей в

изысканнейших выражениях и просил их «оказать честь посмотреть на дости-

жения Дандарата в деле воспитания слуг мира, господа и истины».

Воспитатели начали показывать своих наиболее талантливых воспитанни-

ков. Это было похоже на сеансы «профессоров магии и оккультных наук».

Один за другим выходили на эстраду воспитанники. Они воспроизводили

целые сцены и произносили речи под влиянием гипноза, повторяли с необы-

чайной точностью сказанное кем-нибудь из присутствующих. У некоторых

воспитанников внимание было изощрено до такой степени, что они замечали

движения присутствующих, незаметные для других. По словам учителей, не-

которые из воспитанников могли видеть излучения, идущие из головы упорно

думающего человека, «слышать рефлекторные движения звуковых органов,

бессознательно фиксирующих звуками процесс мышления», то есть не только

«видеть», но и «слышать» работу мозга. Все это здесь же «подтверждалось

на опыте», вызывая одобрение гостей.

Демонстрировались и юноши-феномены, которые якобы вырабатывали в себе

сильные электрические заряды, зажигающие лампочку накаливания, дающие

крупные искры, окружающие ореолом их тела. Другие видели в темноте.

Затем следовали специалисты иного рода: услышав несколько слов собе-

седника, наблюдая его лицо, движения, внешние признаки, они безошибочно

рассказывали о ближайших событиях его жизни.

Ариэль смотрел на это представление и думал:

«Они бы лучше показали те испытания, которым подвергаются воспитанни-

ки».

Ариэль прошел через все эти круги ада. Последним испытанием, которому

он подвергся, было «приятие духа». Ариэль с внутренним содроганием

вспомнил этот мрачный обряд, выполняемый воспитанниками последних ступе-

ней обучения. Их заставляли присутствовать при кончине людей, держать

умирающих за руки, а когда наступал момент смерти, им приказывали цело-

вать умирающих в губы и принимать в себя последний вздох. Это было отв-

ратительно. Но Ариэль умел сдерживать себя.

Поднявшийся шум отвлек Ариэля от его мыслей.

Начальник школы приглашал гостей в другой зал, где их ожидало предс-

тавление в ином роде.

Здесь должна была происходить раздача дипломов членам теософической

«Белой ложи» из рук самого «учителя учителей» Иисуса-Матерейи.

Огромный зал утопал в зелени и цветах. Эстрада, устланная ковром, на-

поминала беседку, увитую плющом, розами и жасмином. Сквозь открытые окна

в зал проникали порывы знойного ветра. Становилось жарко. Входящие сбра-

сывали с плеч шали и обмахивались пальмовыми веерами. Толстый заминдар

незаметно засунул в рот лист бетеля.

В первом ряду на двух золоченых креслах, обитых желтым шелком, усе-

лись пожилой англичанин в очках, с волнистой седой бородой, и мэм-сагиб

— полная женщина с круглым свежим лицом и стрижеными завитыми седыми во-

лосами, в индийском костюме, — вожди теософического общества мистер Бро-

унлоу и миссис Дрейден. Директор школы поднес ей букет цветов.

Когда все расселись, хор девочек и мальчиков в голубых костюмах, ук-

рашенных гирляндами из белых олеандров, запел гимн. При последних звуках

гимна в беседке появился Матерейя.

Все встали. Многие из гостей упали на колени.

«Учитель учителей» был одет в небесно-голубого цвета длинную одежду.

Его голова с волнистыми, падающими на плечи волосами и небольшой бород-

кой напоминала изображения Христа итальянских художников. На красивом,

слишком женственном — «сладостном» — лице застыла «божественная» улыбка.

Он благословляюще поднял руки.

Мэм-сагиб с восхищением смотрела на его красивое лицо. Она любовалась

им без тени религиозного чувства.

Бородатый Броунлоу перехватил ее взгляд и нахмурился.

Началась церемония раздачи дипломов, сопровождаемая многочисленными

поклонами.

Некоторые члены ложи снимали с груди знаки отличия, чтобы получить их

еще раз из рук Матерейи, простирались перед ним на полу, а он поднимал

над ними руки и раздавал цветы.

Потом «учитель учителей» начал говорить и привел слушателей в такую

экзальтацию, что послышались истерические выкрики, многие упали в обмо-

рок, другие бились в судорогах.

Еще раз благословив всех, Матерейя — новое воплощение Будды — ушел.

Сагиб поднялся, взял под руку мэм-сагиб Они прошли в дверь за эстра-

дой, как люди, все здесь хорошо знающие, и оказались в комфортабельном,

по-европейски меблированном кабинете, даже с камином, в котором в этом

климате не было никакой нужды.

Сагиб сел за письменный стол директора школы, мэм-сагиб поместилась в

кресле рядом с ним.

Вошедший вслед за ними директор школы уселся на стул лишь после того,

как высокий гость сказал:

— Присядьте, мистер Пирс, и расскажите, как у вас идут дела.

Мистер Пирс, известный в школе под именем Бхаравы, с разрешения мис-

сис Дрейден закурил сигару, взятую с собственного письменного стола, по-

думал: «Ты сам лучше меня знаешь о школе»

И это была правда.

Мистер Пирс и сагиб-мистер Броунлоу — оба были англичанами, и оба ра-

ботали на одном поприще. Религия — один из устоев общественной системы,

которой они служили, — давала зловещие трещины, теряла свое обаяние в

народных массах. Нужны были какие-то подпорки, суррогаты, «заменители».

Нужно было поддержать веру в божество, в дух, поддержать мистические

настроения И на сцену появились общества теософии, спиритизма, ок-

культизма, издававшие тысячи книг во всех странах мира. Центр их нахо-

дился в Лондоне. Нельзя было не использовать Индию, окруженную в глазах

европейцев и американцев ореолом таинственности, с ее «оккультными зна-

ниями», йогами и факирами. В самой же Индии религия так хорошо помогала

англичанам поддерживать свое господство.

Здесь был построен великолепный храм с куполом-полусферой. Здесь же,

неподалеку от Мадраса, была создана школа Дандарат для увеличения числа

адептов и жрецов таинственных наук, где для Азии готовились будущие

«учителя учителей», вроде Иисуса-Матерейи, Кришнамутри-«Альциона» — «ве-

ликого учителя, подобного Кришне или Будде», и всякие медиумы, прорица-

тели, гипнотизеры, чудотворцы, ясновидящие — для Европы и Америки.

Мадрасская школа существует неофициально. К этому побуждают не только

своеобразный уклад и необычайные методы воспитания, но и некоторые при-

чины более щепетильного свойства. Сюда помещают детей только те родите-

ли, родственники или опекуны, которые по той или иной причине на время

или навсегда хотят избавиться от ребенка. Некоторые же из детей просто

похищаются у родителей агентами Дандарата.

Здесь обучают истории религий и языкам тех стран, куда воспитанник

предназначается для работы.

Особенно талантливые, то есть особенно нервные, из оканчивающих школу

остаются в ней в качестве воспитателей.

Гипноз в системе воспитания занимает большое место. Крайнее обостре-

ние восприимчивости дает возможность некоторым воспитанникам выступать в

качестве «чтецов мыслей», воспринимая незаметные для других движения

губ, глаз, едва уловимые звуки наставника, и производить разные «чуде-

са».

Для той же цели служат и всякого рода трюки, вроде светящихся ореолов

вокруг тела, ароматов, исходящих от тела «святого», чрезвычайно ловко

задуманные и выполняемые. Среди воспитателей и «научных консультантов»

школы немало и талантливых людей с большими знаниями.

Такова была школа Дандарат.

Мистер Пирс, дымя сигарой, делал доклад. Броунлоу и Дрезден поощри-

тельно кивали головами.

— Как обстоит дело с выпускниками? — спросил мистер Броунлоу.

Пирс назвал несколько имен воспитанников, объяснил их специальность и

места, куда они направляются.

— Я еще не решил, по какому пути направить Ариэля, — сказал Пирс.

— Это тот, трудновоспитуемый? — спросил Броунлоу. — Как его настоящее

имя?

— Аврелий Гальтон.

— Помню. Его поместили опекуны?

— Совершенно верно, — отозвался Пирс. — Мистер Воден и мистер Хезлон

из Лондона. Они недавно запрашивали о нем. Я ответил, что здоровье Авре-

лия не оставляет желать лучшего, однако…

Броунлоу недовольно поморщился, сделал пальцами рук нетерпеливое дви-

жение, скосив глаза, опасливо взглянул на миссис Дрейден, которой не по-

лагалось знать все, и прервал Пирса:

— Так что же вы хотите с ним сделать?

— Могу лишь сказать, что на роли медиума, ясновидящего, пророка он не

годен. Для этого у Ариэля слишком крепкая голова и, несмотря ни на что,

слишком здоровая нервная организация, — добавил он с долей огорчения и

даже с виноватым видом. — Трудновоспитуемый. Притом эти Боден и Хез-

лон…

— Знаю. Они писали и мне, — снова прервал Пирса Броунлоу. — У Чарлза

Хайда есть интересные новости. Поговорите с ним об Ариэле. Может быть,

подойдет.

— Кто это Чарлз Хайд? — спросила миссис Дрейден.

— Вы не знаете? — учтиво обратился к ней Пира — один из научных сот-

рудников нашей школы. Чрезвычайно интересный человек.

— Итак, поговорите с ним! — повторил, поднимаясь, Броунлоу.

Глава третья

ОПЫТЫ МИСТЕРА ХАЙДА

— Так вы говорите, человек-муха? Ха-ха-ха! До сих пор люди умели из

мухи делать слона, а вы хотите из мухи сделать человека…

— Не из мухи человека…

— А из человека муху? Час от часу не легче. Ха-ха-ха!..

Такой разговор происходил в лаборатории Чарлза Хайда, великого, но не

признанного миром ученого, нашедшего приют в Дандарате. Это было подхо-

дящее для него место. Соперники-ученые давно говорили, что место Хайда в

сумасшедшем доме. Разница же между этим домом и Дандаратом заключалась

только в том, что дома для умалишенных существуют, чтобы лечить душевно-

больных, а Дандарат здоровых делал душевнобольными.

Среди воспитателей и «научных консультантов» также встречались психи-

чески ненормальные, хотя в своем роде и незаурядные люди. К таким при-

надлежал и Хайд.

Открытые окна узкой, как коридор, лаборатории были завешены циновками

от света и палящих лучей солнца. В полумраке виднелись столы, уставлен-

ные мудреными машинами всевозможных геометрических форм. Кубы, шары, ци-

линдры, диски из меди, стекла, каучука были переплетены проводами, как

лианами. Настоящие джунгли научной аппаратуры, через которые не легко

пробраться непосвященному. Книги отсутствовали. Вся колоссальная библио-

тека книг, посвященных разносторонним наукам, помещалась под огромным

совершенно лысым черепом гидроцефала, красным, как зрелый помидор. Отту-

да обладатель феноменальной памяти извлекал без всякого труда любую нуж-

ную справку.

За годы жизни в Индии Хайд разжирел, обленился, отпустил окладистую

рыжую бороду, приобрел местные привычки.

Целыми часами он валялся на циновке в одних коротки?; белых штанах.

Возле него всегда стояли кувшин со льдом и лимонами, жестяная банка с

бетелем и другая-с табаком. Его губы были словно окровавлены от слюны,

окрашенной бетелем. В одной руке он держал веер, которым беспрерывно об-

махивался, в другой — трубку, жевал бетель, курил и думал, от времени до

времени заставляя двух своих ассистентов, одного — бенгалийца, другого —

англичанина, записывать приходящие ему в голову мысли или проделывать

опыт. Если они ошибались, Хайд раздражался, кричал, но не поднимался с

циновки. А через минуту он уже добродушно хохотал.

У его ног на низеньком стуле из бамбука сидел его коллега по Дандара-

ту, тоже непризнанный ученый, Оскар Фокс. Он был худ, как аскет, бритое

лицо пожелтело от малярии. На этом хмуром, со впавшими щеками лице лежа-

ла печать озлобленности неудачника. Говорил он тоном обиженного челове-

ка, не отрывая глаз от часов-браслета, и через каждые пятнадцать минут

пунктуально вынимал из жестяной коробочки пилюли и глотал.

Уже больше года Хайд и Фокс работали по заданию Дандарата: создать

летающего человека — найти средство, при помощи которого человек мог ле-

тать без всякого аппарата, как летаем мы в сновидениях. Если тайна будет

соблюдена, теософы и оккультисты получат новое могущественное орудие для

пропаганды своих идей. С летающим человеком можно разыграть немало чу-

десных сцен, поставив в тупик официальную науку. Такая задача всего

больше подходила для ученых, подобных Хайду и Фоксу, — немного авантю-

ристам и шарлатанам, немного мечтателям и вместе с тем людям, безуслов-

но, талантливым. В Дандарате они нашли то, чего не могли найти нигде:

материальные средства для осуществления самых фантастических проектов. И

они изобрели для Дандарата немало «чудес белой и черной магии». Но все

это было не больше как остроумные фокусы. С летающим человеком дело обс-

тояло сложнее.

Хайд и Фокс шли различными путями. Фокс был инженер и физик, Хайд —

биофизик. Фокс представлял собою тип ученого, который творит с огромными

усилиями, вечно сомневаясь в успехе. Он не решался на лобовую атаку на-

учной проблемы, производил многочисленные опыты-рекогносцировки, ходил

вокруг да около, начинал и бросал. Не доверяя себе, он часто беседовал с

Хайдом. И довольно было тому выразить сомнение или посмеяться, как Фокс

бросал свой проект и принимался выдумывать новый.

Хайд, наоборот, был уверен в себе и шел напролом. Хайд не говорил

Фоксу, каким путем он думает создать летающего человека. Единственно,

что он открыл Фоксу, — это то, что «разрешение придет на базе физики,

физиологии и биофизики».

И на этот раз разговор начался с того, что Фокс заявил:

— Мне кажется, я напал на удачную мысль. Проблема создания летающего

человека лежит в проблеме летания мухи.

Когда Хайд перестал смеяться. Фокс обиженно начал объяснять, стараясь

доказать, что его идея не так уж смешна и нелепа, как кажется уважаемому

коллеге.

Он долго говорил о наблюдениях ученых над полетом мухи, о том, нас-

колько сложна эта кажущаяся простота. Говорил «об особых мускулах в гру-

ди мухи «прямого» и «непрямого» действия». При полете крылья описывают

восьмеркообразную фигуру Благодаря этим своим особенностям муха может

летать при сравнительно небольшой затрате сил и небольшой площади

крыльев, поднимая относительно большой вес своего тела. И вот если соз-

дать аналогичный аппарат, то человек вполне сможет летать на небольших

крыльях без всяких моторов, используя свою мускульную силу.

— Великолепно!.. Очаровательно! Восхитительно! Прелестно!.. Чудесно!

— После каждого произнесенного слова Хайд хохотал, не переставая обмахи-

вать веером лицо.

Фокс пожелтел от обиды и спросил:

— Что же во всем этом смешного? Или вы меня не поняли, или же…

— Или же вы ничего не поняли, — прервал его Хайд. — Да, очевидно, вы

совершенно не поняли сущности задания. Что вы предлагаете? Новый лета-

тельный аппарат. Только и всего. Аппарат. Механизм, который можно прице-

пить на плечи любому олуху…

— Почему же олуху?

— Аппарат, который можно пустить в серийное производство. Создать

сотни, тысячи людей-мух. С таким проектом можно выступать не в Дандара-

те, а в военном министерстве. Летучие солдаты, разведчики, снайперы,

бомбометчики — это, конечно, неплохо. И вообще неплохо. Долой лестницы,

лифты, эскалаторы! Люди-мухи, как пчелы из улья, вылетают из всех окон

небоскребов, роем летят по улицам. Замечательно! А какой простор для

альпинистов! Они на своих мушиных крыльях облепят Эвересты и Монбланы,

как настоящие мухи сахарную голову. Видите, вы меня самого увлекли вашим

проектом Но, дорогой мои, нам надо совсем другое! Мы должны создать уни-

кум-человека, который мог бы летать без всякого аппарата, вот так — взял

да и полетел…

— Но если сделать такого человека, можно сделать и сотни, тысячи? —

возразил Фокс.

— Можно конечно.

— В чем же разница?..

— Разница в том, что довольно поймать одну вашу человеко-муху, и лю-

бой инженер, рассмотрев ваш аппарат, сумеет сделать такой же. Если же

поймают моего летающего человека, то никто ничего не откроет и не пой-

мет. Секрет известен мне одному. И этот летающий человек будет

единственным в мире. Сделать второго, десятого могу только я один — и

лишь по специальному заказу Дандарата. Понятно?

Фокс был совсем обескуражен. Проглотил пилюлю, и она показалась ему

особенно горькой. Помолчав, он сказал:

— Но то, о чем вы говорите, я считаю просто невозможным. Это напоми-

нает досужие вымыслы о левитации факиров. Об этом говорят и пишут нема-

ло. Но нам, ученым, не к лицу верить басням. Я девять лет живу в Индии и

никогда не видел случая левитации. И если бы мне о ней сказал очевидец,

человек, которому я вполне доверяю, я сказал бы ему: «Друг мой, вы жерт-

ва ловкого обмана или гипноза».

— Оставим факиров в покое. Уильям! — крикнул Хайд. Из соседней комна-

ты вышел молодой человек с бледным, истомленным лицом. — Покажите мисте-

ру Фоксу опыт номер первый.

Уильям вышел и вернулся с подносом, на котором стояла небольшая шка-

тулка.

— Откройте шкатулку ключом, мистер Фокс, и приподнимите крышку.

Фокс с недоверием повернул ключ. Но ему не пришлось даже приподнять

крышку — она сама открылась под давлением пружины; из шкатулки вдруг вы-

летела черная пористая масса в кулак величиной, отвесно поднялась, с

легким стуком ударилась в потолок и словно прилипла к нему.

Озадаченный Фокс, задрав голову, молча смотрел на комок, напоминающий

черную губку.

— Достаньте, Уильям! — приказал Хайд.

Уильям принес лестницу, схватил губку рукой и слез.

— Возьмите, мистер Фокс, но держите крепче, не упустите.

Фокс не почувствовал веса губки. Наоборот, губчатая масса хотя и нез-

начительно, но давила снизу вверх. Уильям взял из рук Фокса губку, поло-

жил в шкатулку, запер и ушел.

— В этом первом опыте я забрался в вашу область, Фокс, — сказал Хайд.

— Физика тонких пленок. Пористая масса с микроскопически тонкими перего-

родками, пустоты которой наполнены водородом. Первый летающий металл.

Сверхлегкие, невесомые и, наконец, летающие металлы! Какой переворот в

строительной и транспортной технике! Небоскребы, уходящие в стратосферу,

летающие города! Меня озолотили бы за это изобретение. Но они отвергли,

не признали меня, тем хуже для них! Пусть моим изобретением воспользует-

ся Дандарат для своих чудес! Представьте скалу, прикованную к земле це-

пями. Подходит человек, хватает скалу, цепи снимаются, и человек не

только поднимает скалу, но и сам вместе с нею взлетает на воздух. Эф-

фектно?

— И это вы называете левитацией? — насмешливо спросил Фокс. — Тогда и

детский воздушный шар — левитация!

— Это я не называю левитацией, — возразил Хайд. — Это было бы левита-

цией, если бы удалось создать самого человека из пористой невесомой мас-

сы. Тогда достаточно было бы незаметного толчка ноги, чтобы человек вы-

соко поднялся на воздух. Но такая задача не по силам даже мне. Есть бо-

лее простой путь. Уильям! Покажите опыт номер второй!

Уильям, словно подавая блюдо к столу, вынес деревянный поднос, на ко-

тором стоял черный ящик с ручками, а на нем — белый куб. Уильям поставил

поднос на пол перед Фоксом.

— Поверните ручку! — скомандовал Хайд.

И Фокс увидал, как куб плавно поднялся к потолку, продержался там не-

которое время и так же плавно опустился, когда Уильям повернул ручку об-

ратно.

— Чудеса электротехники? Электромагнетизм? — спросил Фокс.

— Угадали только наполовину! — смеясь, ответил Хайд. — Вы же физик!

Подумайте, догадайтесь!..

Фокс тупо смотрел на куб. Хайд снова засмеялся и самодовольно сказал:

— Да, этот орешек не раскусить современным физикам! Работа моя нас-

только подвинулась вперед, что я могу кое-что открыть вам. Броуновское

движение молекул. Понятно?

Фокс молча, широко открытыми глазами смотрел на Хайда.

— Удивлены? Еще бы! Броуновское движение беспорядочно, хаотично.

Правда, теория вероятности говорит нам, что теоретически не исключен та-

кой случай, когда все молекулы одновременно устремятся вверх. И тогда

камень или человек мог бы подняться над землей Но вероятие такого случая

выражается отношением одного к единице со столькими нулями, что практи-

чески такой случай менее возможен, чем, скажем, столкновение Солнца с

каким-нибудь небесным телом. Просто сказать, вероятность равна нулю.

Обычно частица, ударяясь о другие, испытывает одинаковое стремление дви-

гаться и вправо, и влево, и вверх, и вниз и поэтому остается на месте.

Немудрено, что современные ученые заявляли: «Мы не можем питать никаких

иллюзий относительно возможности пользоваться броуновским движением,

например, с целью поднятия кирпичей на вершину строящегося здания», а

значит, и для преодоления человеческим телом притяжения Земли. На этом

вопросе был поставлен крест. Но я подумал: мысль овладеть стихийной,

разрушительной, неукротимой, своевольной силой молнии показалась бы лю-

дям минувших веков столь же безумной и невозможной. А теперь та же сила

покорно течет в наших проводах, двигает наши машины, дает свет и тепло.

— И вы поставили себе задачу овладеть броуновским движением, управ-

лять беспорядочными скачками молекул?

— Не только поставил эту задачу, но, как видите, и разрешил ее.

Уильям! Покажите мистеру Фоксу танец колб!

На столе появился длинный плоский аппарат, уставленный стеклянными

колбами. Эти колбы вдруг начали подпрыгивать выше и выше. Одни из них

поднимались и опускались медленно, другие сновали вверх-вниз с большой

быстротой.

Уильям повернул рычажок аппарата, и одна колба вдруг пулею вылетела в

окно.

— Вы видите один из этапов моих работ. Эта кадриль колб доставила мне

немало хлопот. Легче выдрессировать бегемота, слона, муху, чем молекулу.

Главная трудность в том, что резвость моих балерин-молекул очень различ-

на. В колбах заключены молекулы водорода, азота, углекислого газа. Поду-

майте сами, легко ли заставить танцевать колбы в одном темпе: при нуле

Цельсия скорость движения молекул водорода равна тысяче шестистам девя-

носта двум метрам в секунду, азота — четыремстам пятидесяти четырем, уг-

лекислоты и того меньше — тремстам шестидесяти двум. Для водородной мо-

лекулы эта скорость превышает не только скорость полета ружейной пули,

но и артиллерийского снаряда, приближаясь к скорости снарядов сверх-

дальнобойных пушек. При повышении же температуры скорость движения моле-

кул возрастает. Видали, как вылетела водородная колба? Представьте себе

пули, снаряды, которые движутся внутренними силами самих молекул!

— Как же вам удалось превратить хаотическое движение молекул в нап-

равленное? — спросил Фокс.

— Это длинная история. Пока довольно сказать, что, изучая молекуляр-

ное движение, физики учитывали только роль тепла, игнорируя электричес-

кие явления. Мне пришлось углубиться в изучение сложной игры сил, проис-

ходящей в самих атомах, из которых состоят молекулы, и овладеть этой иг-

рой.

— Так что, по существу, это уже не броуновское движение, а скорее

электрическое? — спросил Фокс.

— Оба явления находятся в связи.

Фокс задумался.

— Допустим, — сказал он, — что вам удалось овладеть молекулярным дви-

жением, призвав на помощь электрические факторы притяжения и отталкива-

ния, изменения потенциала, перезарядки, если я вас понял. Но все, что вы

показывали, относится к неорганическому миру.

— А разве тело человека состоит не из неорганических веществ, не из

молекул и атомов? — возразил Хайд. — Трудности заключались не в этом.

Первая из них в том, чтобы привести к одному знаменателю движения моле-

кул различных скоростей, иначе человеческое тело было бы просто разорва-

но. Мне пришлось связать две области: физику и электрофизиологию. Для

усиления же электрического потенциала я вводил в организм искусственные

радиоэлементы, которые и снабжали его лучистой энергией. Получилась

цепь: от импульсов мозга, мысли — к нервной системе, от нервной системы

— к явлениям электрофизическим, от них — к молекулярным.

— И вам это удалось?

— Судите сами. Сатиш, гусеницу!

Второй помощник Хайда принес цветок в горшке с сидящей на листе гусе-

ницей и ударил по ветке. Гусеница свалилась, но на полпути до пола вдруг

остановилась в воздухе.

Фокс провел рукой, думая, что гусеница висит на паутине, но паутины

не было. Сатиш осторожно взял гусеницу, положил на лист и унес. Вслед за

этим, уже без приказания, он принес маленького цыпленка с не отросшими

еще крыльями и выпустил на пол.

Сатиш громко хлопнул в ладоши. Испуганный бескрылый цыпленок вдруг

поднялся на воздух, с писком пометался по комнате и вылетел в окно, вы-

ходящее в парк. Фокс подошел к окну и увидел, как цыпленок опустился на

траву.

— Не отходите от окна. Фокс, — сказал Хайд.

Сатиш вынес в сад кошку, посадил на дерево и потом позвал:

— Кудэ! Кудэ! Иди скорей! Смотри, кошка! Кошка!

Послышался лай, и к дереву подбежала маленькая собачка Кудэ (Малютка)

Увидав кошку, она залаяла, сделала прыжок и вдруг с жалобным визгом

понеслась в небо. Ее лай и визг слышались все дальше, глуше.

— Кудэ! Кудэ! Кудэ! — закричал Сатиш.

Собака, которая была уже на высоте сотни метров, начала спускаться

Скоро она была уже возле Сатиша. Радостно подпрыгнув, она вновь едва не

улетела, но Сатиш вовремя подхватил и унес ее.

— Теперь предпоследний номер нашей программы, — весело сказал Хайд. —

Не отходите от окна, мистер Фокс.

Сатиш посадил на дорожку большую жабу и легонько толкнул ее ногой.

Жаба подпрыгнула и полетела над кустами, деревьями все выше и выше. Ско-

ро Фокс потерял ее из виду, но еще долго смотрел в синеву неба.

— Ну что вы скажете? — спросил Хайд.

Фокс молча сел на стул, машинально посмотрел на ручные часы, вздрог-

нул, быстро положил в рот сразу две пилюли, но на этот раз даже не по-

чувствовал их вкуса.

— Надеюсь, все это уже можно назвать левитацией? — сказал Хайд, обма-

хиваясь веером. — Вы, конечно, обратили внимание на поведение левитан-

тов? Гусеница, которую вы видели, обладала способностью опускаться вниз

на паутине. Я закрыл у нее выводные протоки паутинных желез, поэтому в

момент поднятия она не могла выпустить паутину и висеть на ней. Но нерв-

ные центры работали обычно и посылали соответствующие импульсы. Этого

было достаточно, чтобы привести в действие по-новому организованное мо-

лекулярное движение и произвести электрическую перезарядку молекул в от-

ношении заряда Земли, и гусеница «повисла в воздухе». Цыпленок-птица,

почти разучившаяся летать, но сохранившая инстинкты, необходимые для ле-

тания. И, пользуясь этими инстинктами, она могла более полно использо-

вать новую способность левитации, чем гусеница Собака может только пры-

гать. И хотя она умственно высокоразвитое животное, однако неожиданный

полет ошеломил ее, и она улетела бы в небо и погибла, если бы зов Сатиша

не дал ей стимула-желания вернуться назад Что же касается жабы, стоящей

на довольно низкой ступени развития, то она погибла, долетев до холодных

и бедных кислородом слоев воздуха. Как показали опыты, со смертью живот-

ного исчезает и способность к левитации, и наша лягушка, быть может, уже

упала на голову какого-нибудь изумленного крестьянина… Впрочем, спо-

собность к левитации исчезает, должна исчезнуть после того, как в орга-

низме произойдет распад искусственных радиоэлементов.

Из всех этих опытов, — продолжал Хайд, — вы, конечно, и сами сделали

общий вывод: использовать левитацию можно тем шире, чем больше развиты

высшие нервные центры животного. Полное же овладение левитацией возможно

только человеком.

— Опыт с жабой вы назвали предпоследним, но последнего так и не пока-

зали, — сказал Фокс.

— Не трудно догадаться, что последний опыт и будет человек, — ответил

Хайд.

— Будет! Значит, такого опыта вы еще не проделывали?

— Вы видите, что почва для этого вполне подготовлена, — возразил Хайд

— Возьмите этот опыт с собакой, нервная система которой и, в частности,

полушария головного мозга, видимо, не пострадали от левитации, несмотря

на то, что в ее организме должны были произойти большие изменения в кро-

вообращении, в работе нервной системы и другие. И я жду только…

В это время в дверь постучались, и в комнату вошел Бхарава-Пирс.

— А, мистер Пирс! Почтенный гуру! Бхарава-бабу — с насмешкой сказал

Хайд. — Какие новости?

— Мистер Броунлоу послал меня к вам

— Броунлоу уже беседовал со мной Кого он назвал?

— Ариэля Аврелия Гальтона.

— Пусть первым летающим человеком будет Ариэль, — безразличным тоном

сказал Хайд.

— Я вижу в этом даже перст судьбы, — заговорил Пирс, возводя глаза к

потолку — Вы знаете, что в Дандарате принято давать воспитанникам новые

имена Аврелия мы назвали Ариэлем по созвучию, Ариэль — спутник планеты

Урана. Вместе с тем Aizy — воздушный. Уран же — божество, олицетворяющее

небо.

— Пощадите, мистер Пирс! Вы так вошли в свою роль саниаси. Бхаравы,

что забываете, перед кем мудрствуете!

— Привычка-вторая натура, — с улыбкой, уже другим тоном ответил Пирс.

— Я вот о чем хотел спросить вас, мистер Хайд Опыт не угрожает жизни

Ариэля?

— Думаю, что нет, — отвечал Хайд. — Но если вы так дорожите его

жизнью, сделайте первый опыт на себе. Для меня безразлично, с кого на-

чать. Летающий директор школы! Это было бы эффектно!

Пропустив злую шутку Хайда мимо ушей. Пирс задал новый вопрос:

— А умственным способностям опыт не угрожает?

— Весьма возможно.

— Ну что же делать? Имея в виду важность дела, мы должны идти на не-

который риск, — со вздохом сказал Пирс.

— Терпеть не могу, когда вы говорите таким иезуитским тоном. Ведь я

насквозь вас вижу, мистер Пирс. Больше всего вам хотелось бы, чтобы Ари-

эль остался жив, но сошел с ума, однако и не настолько, чтобы его нельзя

было использовать для ваших теософических и-ха-ха-ха! — оккультных це-

лей. Ведь так, старая лисица?

Пирс хотел вспылить, но, вспомнив, что Хайд человек нужный, сдержался

и сухо ответил.

— Наш долг — повиноваться высшим предначертаниям. Я очень рад, что вы

уяснили, в каком направлении необходимо действовать. Ариэль придет к вам

сегодня вечером Но будьте осторожны, мистер Хайд. Подготовьте его к то-

му, чем он станет. Неожиданное получение способности летать не шутка.

Как бы он сразу не разбил себе голову

Глава четвертая

ДРУЗЬЯ

Шарад вернулся из больницы в комнату Ариэля. Между ними установились

необычные для воспитанников Дандарата отношения.

По правилам школы, старший должен был руководить младшим, являясь

первым и ближайшим воспитателем и «вероучителем», гуру Никакой близости,

интимности, дружбы не допускалось. Слепое подчинение младшего старшему

было основой воспитания. Но Ариэль сохранил в душе долю самостоятельнос-

ти под личиной полного повиновения. Чувство самосохранения заставляло

его быть лицемерным, прибегать к симуляции И в этом он достиг виртуоз-

ности. По такому же пути Ариэль и вел Шарада Малыш инстинктивно понял,

что от него требуется Он принимал сокрушенный вид, когда при посторонних

Ариэль сурово бранил его за проступки, которых он не совершал. Когда же

они оставались одни, Ариэль тихо шептал на ухо своему воспитаннику поу-

чения, от которых пришли бы в ужас учителя и воспитатели Дандарата Не-

редко у Ариэля вырывались слова: «Как я ненавижу их» — и Шарад понимал,

о ком говорит гуру Ариэль. Шарад в не меньшей степени ненавидел Пирса и

всех его мучителей, но у него это чувство было парализовано страхом

Мальчик дрожал и оглядывался, боясь за себя и за Ариэля, когда Ариэль

доверял ему свои сокровенные мысли.

Однажды вечером Ариэль тихо беседовал с Шарадом. В коридоре послыша-

лись крадущиеся шаги Бхаравы Ариэль, слух которого был чрезвычайно то-

нок, тотчас отошел от мальчика и начал громко бранить его. Шарад сделал

виноватую рожицу Бхарава вошел в комнату, пытливо, как всегда, посмотрел

на воспитанников и обратился к Ариэлю с такими словами.

— Сын мой! Не жалея сил и труда, мы растили и холили тебя. Настало

время сбора плодов. Ты уже юноша. Твое образование закончено. Пора при-

ниматься за работу — послужить тем, кто кормил и воспитывал тебя, отбла-

годарить за их заботы, кров и стол. Дандарат оказал тебе высокую честь,

предназначив к великому служению, и я надеюсь, что ты вполне оправдаешь

наше доверие.

Во время этой речи, произнесенной напыщенным тоном, Ариэль смотрел

прямо в глаза Бхараве, как человек, которому нечего скрывать Юноша по-

нял, что решается его судьба, в его жизни наступает перелом. Но ни один

мускул не дрогнул на его лице, ни малейшего волнения не отразилось на

нем.

Шарад тоже понял, что ему предстоит разлука с единственным человеком,

который облегчал его существование Шарад еще не умел владеть собой так,

как Ариэль, поэтому он опустил глаза и даже старался не дышать, чтобы не

обратить на себя внимания страшного Бхаравы.

Ариэль «взял прах от ног» Бхаравы, то есть нагнулся, прикоснулся ру-

кой к стопам Бхаравы, той же рукой прикоснулся к своему лбу и сказал:

— Мои мысли, мои желания, мои поступки, моя жизнь принадлежат вам.

Бхарава, кончив испытующий осмотр, остался доволен. В первый раз за

все годы обучения он приласкал Ариэля — дотронулся кончиками пальцев до

его подбородка и затем поцеловал их.

— Иди за мною, Ариэль Твой первый шаг будет шагом уже на новой стезе

жизни!

Ариэль последовал за ним, как хорошо выдрессированная собака.

А Шарад, оставшись один, закрыл лицо руками и, не будучи в силах

сдерживать себя, заплакал.

Какова же была его радость, когда в полночь он вдруг почувствовал

знакомое прикосновение руки и услышал шепот Ариэля.

— Это ты, дада? — спросил он шепотом.

— Я, Шарад, не бойся.

— Что с тобой было, дада?

— Тише!.. Бхарава… Знаешь, он совсем не индус, а англичанин Пирс…

Он повел меня к Чарлзу Хайду, это ученый. Тоже сагиб Хайд, когда увидел

Бхараву, воскликнул: «Вот и вы, мистер Пирс! И Ариэль?» Бхарава так оз-

лился… замигал Хайду. Хайд тогда поправился, сказал: «Добрый вечер,

Бхарава-бабу!» Но я уже понял, что Бхарава не индус. Впрочем, я и раньше

догадывался об этом Здесь у нас лгут на каждом шагу.

— И что же делал этот Ха? — торопил Шарад.

— Хайд? Он только осмотрел меня как доктор, потом сказал Бхараве

«Вполне годен. Здоров. Через несколько дней он у нас». Но тут Пирс вновь

начал делать гримасы, и Хайд приказал: «Приходи рано утром, до завтрака,

понимаешь? До завтрака. Ничего не ешь, но хорошенько вымойся Прими ван-

ну, а не только обычное ваше омовение». Вот и все.

— Почему же ты так долго не приходил?

— Бхарава делал мне наставления: «Повиновение, повиновение и еще раз

повиновение!» — и Ариэль тихонько рассмеялся.

В эту ночь друзья мало спали. Шарад горевал о предстоящей разлуке с

другом. Ариэль гадал о том, что ожидает его.

Глава пятая

НА НОВОЙ СТЕЗЕ

Когда на другое утро Ариэль, простившись с Шарадом, явился к Хайду,

тот встретил его в белом халате и белой шапочке.

Они вошли в комнату, напоминающую и операционную и рентгеновский ка-

бинет, только с более сложной и необычной аппаратурой.

Хайд приказал Ариэлю раздеться и лечь на стол, устланный белой клеен-

кой.

Ариэль, как всегда, беспрекословно повиновался, предполагая, что его

будут погружать в гипнотический сон, который Ариэль умел артистически

симулировать. Но он ошибся.

Хайд приказал Ариэлю проглотить разведенный в воде порошок и затем

крикнул:

— Уильям, маску!

Молодой человек в белом халате и белом колпаке наложил на лицо Ариэля

маску с ватой, от которой исходил сильный приторный запах.

— Дыши глубже, Ариэль, и громко считай! — приказал Хайд.

— Раз… два… три… — начал Ариэль.

К концу второго десятка он стал сбиваться со счета, делать паузы и

скоро потерял сознание…

— Ну вот и все, — услышал он, когда вновь пришел в себя и открыл гла-

за. Его тошнило, в голове шумело. Он лежал уже на полу в кабинете-лабо-

ратории Хайда. — Ну что, плохо себя чувствуешь? Ничего, это скоро прой-

дет. Полежи спокойно, — сказал Хайд.

Он так и лежал на циновке, уже полураздетый, как всегда, с красными

от бетеля губами и курил трубку, обмахиваясь веером.

Помня предупреждения Пирса, Хайд решил осторожно подготовить Ариэля к

роли летающего человека.

И когда Ариэль окончательно пришел в себя, Хайд сказал ему:

— Ты сильный, Ариэль? Мог бы ты приподнять такого же юношу, как сам?

— Не пробовал, но думаю, что мог бы, — помедлив ответил он. Жизнь в

Дандарате приучила его к осторожным ответам.

— Каждый здоровый человек может приподнять тяжесть, равную весу его

тела и даже больше! Уильям! Поскачи-ка на стуле! — приказал ученый явив-

шемуся на его зов Уильяму.

Уильям, уже подготовленный к этому, сел верхом на венский стул, обвил

ногами его ножки, а руками ухватился за спинку и начал подпрыгивать,

двигаясь по комнате скачками, как это делают дети.

Ариэль с удивлением смотрел на галопирующего Уильяма.

— Обрати внимание, Ариэль, ноги у Уильяма не касаются пола. Уильям

только рывком вверх и вперед дергает стул и приподнимается вместе с ним

на воздух. При каждом рывке он подскакивает вместе со стулом не более

чем на три-пять сантиметров и на столько же подвигается вперед. Но если

бы Уильям при том же весе был сильнее, то, не правда ли, он подскакивал

бы выше и прыгал дальше? Не так ли? И чем сильнее, тем выше и дальше. В

этом нет ничего чудесного и необычайного. Ну, так вот. Запомни теперь,

Ариэль. Пока ты находился под наркозом… пока ты спал, я ввел… влил в

твое тело… ну, жидкость, которая во много раз увеличила твою силу. И

теперь ты сможешь прыгать на стуле получше Уильяма. Попробуй! Вставай,

садись на стул и прыгай, как Уильям.

Уильям уступил место Ариэлю, привязав предварительно к обручу стула

бечеву, конец которой держал в руке.

— Прыгай, Ариэль!

Ариэль дернул стул и неожиданно для себя сделал такой прыжок, что

ударился бы головой о потолок, если бы не бечева. Но эта же бечева за-

держала полет по дуге, и Ариэль упал вместе со стулом на пол, повалив и

Уильяма.

Хайд громко рассмеялся, но вдруг нахмурился. Он, видимо, волновался,

даже перестал жевать бетель.

— Ты не ушибся, Ариэль?

— Немного… Только колено и локоть, — ответил Ариэль, совершенно

ошеломленный всем происшедшим.

— А что ты чувствовал, когда полетел?

— Я… Мне как будто что-то легко ударило в голову и плечи… Что-то

давило, только не снаружи, а изнутри…

— Так… Так… Этого и надо было ожидать, — пробормотал Хайд. — Но

не очень сильно? Не больно?

— Нет. Только в первый момент. Я очень удивился и даже немного испу-

гался.

— И это не мешало тебе думать? Ты не терял сознания хотя бы на мгно-

вение?

— Нет, — ответил Ариэль. — Кажется, что нет.

— Отлично! — воскликнул Хайд и пробормотал: — По крайней мере для ме-

ня. Пирс не всем будет доволен, но это его дело. Ну, а что ты упал,

ушибся, в этом виновата бечева. Без нее, впрочем, ты рисковал бы разбить

себе голову об потолок. Бечеву же мы привязали потому, что ты еще не

умеешь управлять своей силой. Слушай, Ариэль, слушай внимательно. Теперь

ты умеешь делать то, чего не умеет делать ни один человек. Ты можешь ле-

тать. И для того чтобы полететь, тебе надо только пожелать этого. Ты мо-

жешь подниматься, летать быстрее или медленнее, поворачиваться в любую

сторону, опускаться по своему желанию. Надо только управлять собой, как

ты управляешь своим телом, когда идешь, встаешь, садишься, ложишься. По-

нимаешь? Ну, попробуй еще попрыгать на стуле. И уже не дергай стула, а

только подумай о том, что тебе надо приподняться, лететь.

Ариэль уселся на стул, взялся за спинку и подумал: «Я сейчас подни-

мусь!» И он действительно поднялся на высоту метра, облетел комнату и

плавно опустился возле Хайда, сам не веря себе.

— Молодец! Ты делаешь быстрые успехи.

— А без стула я могу летать? — спросил Ариэль.

Хайд расхохотался, брызгая красной слюной.

— Ну конечно! Ха-ха-ха! Ты думал, что стул — летательный аппарат,

вроде помела ведьмы? Ты теперь стал летающим человеком. Первым челове-

ком, который может летать без всяких механизмов и крыльев. Гордись!

Ариэль встал со стула. «Поднимусь!» И он поднялся, неподвижно повис-

нув в воздухе.

— Ха-ха-ха! Авантюрист? Шарлатан? — грохотал Хайд, вспоминая своих

ученых коллег, не признававших его. — Не угодно ли?

Дверь кабинета открылась. На пороге стоял Бхарава, из-за его плеча

выглядывал Фокс.

Пирс-Бхарава, увидав Ариэля между полом и потолком, широко открыл рот

и словно окаменел. Фокс болезненно сжал сухие губы и изогнулся в виде

вопросительного знака. Ариэль плавно поворачивался, опускался и снова

медленно поднимался.

— Входите, мистеры! Что же вы? — торжествующе окликнул их Хайд.

Пирс наконец пришел в себя и бросился закрывать окно, ворча: «Какая

неосторожность!» Потом обошел вокруг Ариэля, качая головой.

— Поздравляю вас, коллега! — выдавил из себя Фокс, подойдя к Хайду и

кривя рот в улыбку.

— Ну что? Это получше вашей мухи? — спросил Хайд, фамильярно хлопнув

Фокса по плечу так, что тот покачнулся.

Ариэль опустился на пол. А Бхарава-Пирс поспешил к телефону, вызвал

Броунлоу и попросил его немедленно прибыть к Хайду.

— Как же ты чувствуешь себя, когда летаешь? — спросил Бхарава Ариэля.

— Хорошо. Вначале немного неприятно… тело, плечи…

— Так, так! В голове мутится? Мысли мешаются?

— Нет.

— Умственные способности у Ариэля не нарушены, увы… Гм… Да, да! —

сказал Хайд.

Пирс многозначительно посмотрел на него.

Скоро появились мистер Броунлоу и миссис Дрейден.

Ариэля заставляли подниматься к потолку, летать по комнате стоя, ле-

жа, «рыбкой», как сказала миссис Дрейден, переворачиваться, совершать

всяческие фигуры высшего пилотажа. Миссис Дрейден ежеминутно ахала то от

страха за Ариэля, то от восхищения и восклицала:

— Прелестно! Чудно! Очаровательно!

Броунлоу, с довольным видом потирая руки, поощрял Ариэля на все новые

воздушные трюки.

— Да вы замучаете его! — добродушно воскликнул Хайд и приказал Ариэлю

опуститься на пол.

Все, кроме Хайда, уселись, и Бхарава, обращаясь к Ариэлю, произнес

речь, как всегда высокопарную, изобилующую цитатами и восточными метафо-

рами.

Он снова говорил о великой чести, которой удостоился Ариэль, ставший

чуть ли не сыном Индры, бога неба и атмосферы, и братом Маруты, бога

ветров, о великом могуществе, которое получил Ариэль, но и о великой от-

ветственности.

Бхарава внушал Ариэлю, устремив на него гипнотический взгляд, беспре-

кословное, абсолютное повиновение и угрожал страшными карами за малейшее

ослушание.

— Если же ты вздумал бы улететь, то помни, что тебя ждет такая ужас-

ная, мучительная, страшная смерть, какой не умирал еще ни один человек.

Куда бы ты ни улетел, на высокие горы, в темные джунгли, в дикие пустыни

или даже на край света, помни, мы найдем тебя всюду, потому что власть

наша безгранична. И тогда… — Бхарава начал рисовать картины всевозмож-

ных пыток и мучений так красочно, что миссис Дрейден стала ежиться и

ахать. — И еще помни: ни одному человеку не должен ты показывать, что

можешь летать. Не смей даже говорить об этом. Не смей и летать, подни-

маться хотя бы на дюйм от пола без нашего приказания. Не летай, даже на-

ходясь один в комнате!

И Бхарава начал делать руками жесты, которые, вероятно, должны были

закрепить внушение. Затем уже своим обычным голосом он строго сказал:

— Сейчас можешь идти к себе. Помни всегда о моих словах.

Ариэль поклонился и направился к двери, стараясь ступать, как обычно,

и опасаясь взлететь при каждом шаге. «Я должен идти, идти, а не лететь!»

— мысленно твердил он.

Когда Ариэль вышел, Пирс опасливо проводил его взглядом сквозь неп-

рикрытую дверь. Потом он вздохнул с облегчением и сказал, как бы отвечая

своим мыслям:

— Нет, он не улетит! Как всех воспитанников Дандарата, мы совершенно

обезволили его.

— Все-таки неосторожно было отпускать Ариэля одного, — заметил Броун-

лоу.

— Что же вы, на цепочке его будете теперь держать и отпускать, как

привязанный шар? — насмешливо спросил Хайд.

— Можно было отправить с провожатым, который держал бы его за руку, —

возразил Броунлоу, — и затем посадить под замок в комнату без окон.

— А если бы он и с провожатым улетел? — насмешливо спросил Хайд.

Дрейден вскрикнула от удивления, а Броунлоу поднял брови на лоб.

— Возможно ли это?

— Вполне, — ответил Хайд, — если только провожатый не будет тяжелее

самого Ариэля.

— Еще одно осложнение, — воскликнул Броунлоу.

— Обо всем этом надо было подумать раньше. Я свое дело сделал, а как

вы будете охранять и демонстрировать вашего Индру, это уже не моя забо-

та, — заявил Хайд.

— Мистер Броунлоу, — вмешался Пирс, — ваши опасения совершенно неос-

новательны. Ариэль уже давно на крепкой цепочке: он не только обезволен,

но и находится в постоянном гипнотическом трансе. Я так часто внушал ему

под гипнозом полное повиновение, что теперь всякое мое приказание он

воспринимает как непреложное и не нарушит его даже под страхом смерти.

Это надежнее железных оков. Я беру всю ответственность на себя.

Броунлоу промолвил, пожав плечами.

— Пусть будет так!

Хайд заговорил о вознаграждении и начал шумно торговаться с Пирсом.

Они так спорили, что миссис Дрейден, опасаясь того, что у нее начнется

мигрень, поднялась. Вслед за нею поднялся Броунлоу.

— Мы с вами еще поговорим, мистер! — сказал Пирс Хайду, провожая гос-

тей.

Они вышли из дома — Пирс с Броунлоу, а Фокс с миссис Дрейден.

Она расспрашивала Фокса, каким образом удалось «этому кудеснику Хай-

ду» создать летающего человека, и, не вслушиваясь в ответы, прерывала

его все новыми вопросами:

— А животных можно сделать летающими? Кошку, например? — спрашивала

она.

— Да, я сам видел, как летела собака, потом жаба…

— Изумительно! Я непременно закажу мистеру Хайду, чтобы он превратил

мою кошечку Кюин в летающую. Она будет по вечерам отгонять от веранды

летучих мышей, которых я страшно боюсь и которые мне портят лучшее время

суток. Ведь в этой Индии, в Мадрасе, только и живешь вечерами. Как это

будет восхитительно!

И так как миссис Дрейден была не только оккультисткой, но и поэтес-

сой, то, подняв свои бесцветные глаза к небу, она начала импровизиро-

вать:

По небу летела летучая мышь,

За нею летела летучая кошка

У Пирса и Броунлоу разговор шел в ином направлении.

Пирс спрашивал Броунлоу, будут ли они создавать при помощи Хайда дру-

гих летающих людей, или же Ариэль останется единственным. И в последнем

случае, чтобы Хайда не переманили их враги, не следует ли принять соот-

ветствующие меры…

«Не убить ли Хайда?» — с полуслова понял Броунлоу и сказал:

— Пока надо принять меры к тому, чтобы он не ушел от нас. Других ле-

тающих людей мы делать не будем. Но с Ариэлем может что-нибудь слу-

читься. Хайд будет нам еще нужен. Следите только за тем, чтобы и Хайд

был изолирован от внешнего мира. Ясно?

Пирс кивнул головой и ответил:

— Будет исполнено.

Глава шестая

К НЕВЕДОМОЙ СУДЬБЕ

Выйдя от Хайда, Ариэль направился к общежитию по дорожке сада. Он

ступал медленно, словно только учился ходить, и так нажимал подошвами

сандалий, что хрустел песок, которым была усыпана дорожка. Он не сомне-

вался, что за ним следят.

Ариэль все еще находился под впечатлением своих полетов по комнате.

Он может летать! Эта мысль наполняла его радостным волнением, причины

которого он боялся понять сейчас здесь, в саду, при свете солнца, под

взглядами Бхаравы, которые он чувствовал на себе. Ариэль подавлял, не

допускал на поверхность сознания мысли, которые, словно ликующая песнь,

звучали в его душе: «Свобода! Освобождение!» Он упивался лишь отзвуками

этой песни.

Только повернув за угол, он разрешил себе подумать осторожно, чтобы

мысль не перешла в действие: «Если бы я только захотел, то сейчас же мог

бы подняться и улететь из этой ненавистной школы, от этих ужасных людей»

И он еще усерднее, еще тверже наступал на этот хрустящий песок.

Ариэль никогда за все годы пребывания в школе не оставлял мысли выб-

раться на волю, узнать свое прошлое, разыскать родных.

Несмотря на запреты и гипнотические внушения, он ночами, оставаясь

один, старался вызвать в памяти воспоминания раннего детства, до поступ-

ления в Дандарат. Иногда картины этого прошлого — обрывки того, что сох-

ранила память, — он видел и во сне, причем сны бывали даже ярче, чем

сознательно вызываемые воспоминания.

Он видел совсем другую страну, свинцовое небо, уличные фонари, тускло

мерцающие сквозь густой серо-бурый туман, огромные, мокрые от сырости и

дождя здания, людей, которые внезапно возникали и так же внезапно исче-

зали в сумеречных клубах тумана…

Он сидит в автомобиле и смотрит на этот дымчатый, сырой, расплывчатый

мир…

И вдруг иная картина:

Большая комната; Огромный камин, в котором пылают дрова. Ариэль сидит

на ковре и строит из кубиков дом. Рядом на шелковой подушке сидит бело-

курая девочка и подает ему кубики. В мягком кресле, возле камина, с кни-

гой в руках, строго поглядывая поверх очков, сидит старуха в черной кру-

жевной наколке на седой голове.

В комнату входит человек в черном костюме. У него злые, круглые, как

у филина, глаза и отвратительная фальшивая улыбка. Ариэль так боится и

ненавидит этого человека. Человек в черном костюме идет по ковру, улыба-

ясь все шире, в глазах его злоба. Он растаптывает домик из кубиков. Ари-

эль плачет и… просыпается.

За окном вырисовываются листья пальмы, на глубоко-синем небе — круп-

ные звезды… Мечутся летучие мыши… Душная ночь, Индия… Дандарат…

Иногда Ариэль видел себя в маленькой душной качающейся комнате. За

круглым окном — огромные страшные зеленые волны. А напротив Ариэля на

диване еще более страшный, чем волны, черный человек, тот самый, который

растоптал во сне или наяву игрушечный домик…

Других воспоминаний раннего детства память не сохранила. Ужасы Данда-

рата, через которые Ариэль прошел, заслонили прошлое. Но оно живет в ду-

ше Ариэля, как несколько былинок в песчаной пустыне.

Одиночество, безрадостное детство и юность. Ни родных, ни друзей…

Вот только Шарад… Бедный Шарад! Он ступил лишь на первую ступень лест-

ницы мучений. Если бы удалось его избавить от этого ада!

«Я могу летать…» Но Ариэль усилием воли отгоняет эту мысль и твердо

ступает по земле.

— Ариэль, дала! — радостно шепчет Шарад, увидев входящего друга, но

тотчас умолкает, взглянув на строгое выражение его лица. Сейчас не время

для беседы.

Прозвонил гонг, сзывающий на завтрак, и друзья от правились в столо-

вую молчаливые, не глядя друг на друга.

В этот день Шарад получил несколько замечаний от воспитателей за рас-

сеянность. День тянулся медленно.

Перед закатом солнца в комнату Ариэля зашел Бхарава и сказал Ариэлю,

чтобы он не забыл взять у эконома новую одежду.

— Завтра в пять часов утра я зайду за тобой. Будь готов. Вымойся, на-

день новую одежду.

Ариэль покорно наклонил голову.

— Как Шарад? — спросил, уходя, Бхарава.

— Плохо овладевает сосредоточением, — ответил Ариэль.

— Надо построже наказывать, — сказал Бхарава и, метнув на Шарада сер-

дитый взгляд, вышел.

Перед сном, как всегда, Ариэль заставил Шарада прочитать несколько

отрывков из священных книг — Шастров. Он был спокоен, строг и требовал,

чтобы Шарад читал громко, нараспев.

От внимания Шарада, однако, не ускользнуло, что Ариэль несколько раз

бросал взгляд на окно и в это время по лицу Ариэля проходила тень озабо-

ченности. Деревья в парке шумели от порывов ветра, предвещавшего дождь.

Раздавались отдаленные раскаты грома, но на небе еще ярко сверкали звез-

ды. И только когда с правой стороны бледнотуманная полоса Млечного Пути

начала темнеть от надвигавшейся тучи, Ариэль вздохнул с облегчением.

Вскоре послышалось шуршанье первых крупных капель дождя. В темноте мело-

дично прозвучал гонг — настал час отхода ко сну.

Шарад захлопнул толстую книгу, Ариэль задул светильник. Они сидели на

циновке плечом к плечу в тишине и мраке.

Шарад услышал, как Ариэль поднялся. Следом за ним встал и Шарад. Ари-

эль обнял его и приподнял.

— Какой ты легонький! — шепнул Ариэль и чему-то тихо засмеялся. — Хо-

чешь, Шарад, я подниму тебя еще выше?

И мальчик почувствовал, как Ариэль поднял его почти до потолка, по-

держал на высоте и опустил. Неужели у Ариэля такие длинные руки?

— Ложись, Шарад! — шепнул Ариэль.

Они легли на циновку, и Ариэль зашептал в самое ухо мальчика:

— Слушай, Шарад! Хайд сделал из меня летающего человека. Понимаешь, я

теперь могу летать, как птица.

— А где же твои крылья, дада? — спросил Шарад, ощупывая плечи Ариэля.

— Я могу летать без крыльев. Так, как мы летаем во сне. Они, наверно,

хотят показывать меня людям, как чудо. А я… я хочу улететь из Дандара-

та!

— Что же со мной будет без тебя, дада? — заплакал Шарад.

— Тише! Не плачь! Я хочу взять и тебя с собой. Ты легонький, и я ду-

маю, что смогу улететь вместе с тобою.

— Возьми! Возьми меня отсюда, дада! Здесь так плохо, так страшно. Я

умру без тебя, — шептал мальчик.

— Возьму… Слышишь, как шумит дождь? Это хорошо. В темноте нас никто

не увидит… Окно открыто… Тес!.. Чьи-то шаги… Молчи!..

Дверь скрипнула.

— Ты спишь, Ариэль? — услышали они голос Бхаравы. — Ариэль!

— Мм… — промычал Ариэль, потом, как бы вдруг проснувшись, восклик-

нул: — Ах, это вы, гуру Бхарава!

— Почему ты не закрыл окно, Ариэль? Посмотри, сколько натекло воды на

пол! — Бхарава закрыл окно, опустил шторы и ушел, ничего больше не ска-

зав.

Ариэль понял: Бхарава следит за ним, не доверяет Окно можно открыть,

но что, если за окном Бхарава поставил сторожей? Стоит поднять штору, и

начнется тревога…

Шарад, лежа на циновке, дрожал как в лихорадке. За окном уже шумел

ливень. Удары грома раздавались все ближе, чаще, громче. Вспышки молний

сквозь светлую штору освещали комнату голубым пламенем. Ариэль стоял у

притолоки окна с нахмуренным лицом. Потом он снял с деревянного колышка

на стене полотенце и шепнул Шараду:

— Иди за мной.

Они приоткрыли циновку-стену, проникли в соседнюю комнату, бесшумно

вышли в коридор. Здесь было совершенно темно. Ариэль шел вперед, ведя

Шарада, который держался за конец полотенца. Все спали. Кругом была ти-

шина. Они спускались и поднимались по лестницам, неслышно проходили

длинные коридоры, наконец начали подниматься по крутой деревянной лест-

нице.

Ариэль отбросил люк, ведущий на крышу. Их сразу ослепила молния, ог-

лушил гром, вымочил ливень. Они поднялись на плоскую крышу.

— Садись мне на спину. Шарад! — шепнул Ариэль.

Шарад забрался ему на спину, Ариэль привязал его полотенцем, выпря-

мился и посмотрел вокруг. При вспышке молнии он увидел широкий двор, за-

литый водой, и сверкавшие, как озеро, корпуса Дандарата, стены. Вдали

виднелись огни Мадраса, за ним океан. Ариэль чувствовал, как Шарад дро-

жит у него на спине.

— Скоро полетишь? — шепнул Шарад в самое ухо.

Ариэля охватило волнение. Неужели он в самом деле сейчас поднимется

на воздух? Летать в комнате было легко, но сейчас, в бурю, с Шарадом на

спине… Что, если они упадут посредине двора?

Вдруг послышались неурочные в это время частые сигналы гонга. Трево-

га! Ариэль представил себе злое лицо Бхаравы, вспомнил его угрозы и

взлетел над крышей.

Он почувствовал головокружение. Мысли мутились.

Как самолет, делающий круг над аэродромом, прежде чем лечь на курс,

Ариэль пролетел над крышей. На дворе уже кричали, прогремел выстрел, за-

мелькали огни фонарей, в окнах вспыхнул свет ламп.

Сквозь потоки дождя Ариэль устремился вперед, летя для облегчения по

ветру, который дул с юго-запада.

Внизу быстро промелькнул двор, плоские крыши, парк, стены…

Ариэля относило ветром к океану. Слева при вспышках молнии виднелись

цепи гор, впереди — огни Мадраса. В форте Сен-Джордж пылал огненный глаз

маяка. Ариэль летел теперь над песчаной равниной так низко, что видне-

лись рисовые поля. И снова песок… Дождь хлестал по телу, свистел в

ушах ветер, развевая волосы.

Под ними, блестя огнями, прополз поезд. В океане виднелся пароход.

Приближаясь к порту, он давал продолжительные гудки.

Вот и Мадрас. Грязная речонка Кувам, вздувшаяся от ливня. Узкие кри-

вые улицы «Черного города», низкие кирпичные дома вперемежку с бамбуко-

выми хижинами. Европейская часть города была хорошо освещена. Ариэль и

Шарад слышали гудки автомобилей, звонки трамваев. Над крышами города

поднимался купол обсерватории, дворец набоба.

Они пролетели над ботаническим садом. При свете фонарей и вспышках

молний можно было различить ореховые и финиковые пальмы, индийские смо-

ковницы, пускающие корни из ветвей, бамбуковые рощи, кофейные деревья.

С дорожки сада послышались крики удивления. Тут только Ариэль сообра-

зил, какую неосторожность делает, пролетая над городом. Но он был сам

так ошеломлен полетом, что мысли его путались. Временами ему казалось,

что все это происходит во сне. Шарад что-то кричал, но Ариэль за шумом

дождя и ветра не мог разобрать его слова. Наконец Шарад крикнул ему в

ухо:

— Нас видят люди, дада!

Вместо ответа Ариэль круто повернул на запад, к горам. Он чувствовал,

что слабеет. Все его тело было покрыто испариной, он тяжело дышал. Но

надо улететь как можно дальше от Дандарата, Мадраса.

Гроза проходила, дождь утихал, но ветер дул сильно. Их снова начало

относить к океану. Там они могут погибнуть. И Ариэль напрягал последние

силы. Шарад крепко держался за Ариэля, который чувствовал на своей спине

теплоту тела маленького друга. Спасти его и себя во что бы то ни стало!

Так летели они среди бури и мрака навстречу неведомой судьбе.

Глава седьмая

ВОДЕН И ХЕЗЛОН

Контора адвокатов Боден и Хезлон-Лондон, Сити, Кинг-Вильям-стрит —

помещалась возле самой церкви Марии Вулнот.

Из окна конторы можно было видеть в нише статую мадонны, потемневшую

от лондонских туманов и копоти, а звон церковных часов заглушал даже ши-

пенье и кашель старинных конторских часов в черном, изъеденном жучком

футляре таких огромных размеров, что в нем могли бы поместиться и Боден

и Хезлон — сухонькие, бритые старички в старомодных сюртуках, похожие

друг на друга, как братья-близнецы.

Тридцать лет они сидели друг против друга за конторками музейного ви-

да, отделенные от клерков стеклянной перегородкой. Через стекло они мог-

ли следить за служащими и в то же время говорить о секретных делах фир-

мы, не опасаясь ушей клерков. Впрочем, говорили они очень мало, понимая

друг друга с полуслова.

Прочитав письмо, Боден делал на его уголке таинственный значок и пе-

редавал Хезлону. Тот, в свою очередь, прочитывал бумагу, смотрел на ие-

роглиф, кивал головой и писал резолюцию для клерков. Лишь в редких слу-

чаях их мнения расходились, но и тогда требовалось всего несколько ко-

ротких слов или отрывочных фраз, — чтобы прийти к соглашению.

Это была старая известная фирма, специализировавшаяся на делах о нас-

ледствах, завещаниях и опеке и принимавшая только богатых клиентов. Не-

мудрено, что Боден и Хезлон составили себе крупное состояние, размеры

которого значительно превышали законные нормы гонорара. Но эта сторона

дела оставалась тайной фирмы, сохраняемой в гроссбухах за толстыми сте-

нами несгораемых шкафов.

В это редкое для Лондона солнечное утро мистер Боден, как всегда,

первый разбирал корреспонденцию и перебрасывал прочитанные бумаги на

конторку своего компаньона.

В уголке плотного голубоватого конверта стоял почтовый штемпель Мад-

раса. Боден быстро разорвал конверт и углубился в чтение письма, все

больше поджимая свои тонкие сухие губы.

Кончив письмо, он включил радио. Голос диктора сообщал биржевые кур-

сы, но Боден не слушал его. Радио было включено только для того, чтобы

клерки через стеклянную перегородку не могли услышать ни одного слова из

того, что будут говорить Боден и Хезлон. Очевидно, предстояло очень важ-

ное совещание, и Хезлон уставился на Бодена своими круглыми, как у фили-

на, выцветшими глазами.

Но диктор напрасно старался: Боден еще ничего не говорил. Он молча

перебросил письмо Хезлону, который с большим вниманием прочитал его и

устремил свои белесые глаза в глаза компаньона. Так они просидели неко-

торое время, словно ведя молчаливый разговор.

И в самом деле, за эти минуты ими было много сказано друг другу, вер-

нее — каждый из них думал об одном и том же, освежая в памяти все обсто-

ятельства одного из самых выгодных, но и самых сложных своих дел — дела

Гальтона.

Несколько лет назад умер старый клиент Бодена и Хезлона — богатый

землевладелец и фабрикант баронет сэр Томас Гальтон. После него остались

малолетние дети — Аврелий и его сестра Джейн. По завещанию все огромное

недвижимое имущество Томаса Гальтона и львиная доля движимого переходила

к его сыну Аврелию; опекунами до совершеннолетия наследников назначались

Боден и Хезлон. Для них эта опека была настоящим золотым дном. Они так

ловко распоряжались имуществом вместе с членами опекунского совета, что

из года в год приумножали свое собственное состояние. Но их мысль не

могла примириться с тем, что при наступлении совершеннолетия наследников

этот источник дохода должен иссякнуть и к Аврелию перейдет хотя и сильно

уменьшившееся, но все же еще значительное состояние. В случае смерти Ав-

релия до достижения им совершеннолетия имущество перешло бы по нас-

ледству к его сестре Джейн, а она была старше своего брата, и конец опе-

ки наступил бы еще раньше — по достижении ею совершеннолетия. Поэтому

для ловких опекунов самым выгодным выходом было положение, при котором

Аврелий продолжал бы жить, но оказался недееспособным и по достижении

совершеннолетия. Юридически это было бы возможно в том случае, если бы

Аврелий оказался душевнобольным и был признан таковым установленным по-

рядком. К этому и были направлены усилия Бодена и Хезлона. Они уже не

раз помещали своих подопечных в дома для умалишенных, где подкупленные

ими врачи умело делали из нормальных детей душевнобольных людей. Однако

это обходилось недешево. В мадрасской школе Дандарат оказались более

покладистые люди, результат же, как было известно Бодену и Хезлону, по-

лучался тот же. Мадрасская школа представляла и ту выгоду, что Индия бы-

ла далеко и потому опекунские власти, с которыми, впрочем, Боден и Хез-

лон жили в ладу, и, главное, подрастающая Джейн не могли бы следить за

судьбой Аврелия. И он в раннем детстве был отвезен самим Боденом в Дан-

дарат. Но так как эта школа официально не существовала, то в опекунских

отчетах фигурировала мифическая школа-санаторий для нервнобольных детей.

Бланки, подписи и отчеты этой школы фабриковались Дандаратом.

В Дандарате мистер Боден, привезя маленького Аврелия, имел продолжи-

тельную беседу с директором школы Пирсом-Бхаравой, дав ему указания:

жизнь и физическое здоровье Аврелия Гальтона должны быть сохранены во

что бы то ни стало. Что же касается нервной системы и психики, то они

должны быть предельно расшатаны. Общеевропейского образования Аврелию ни

в каком случае не давать. Умственно не развивать. Никаких практических

знаний, никакого знакомства с жизнью. Если не удастся свести с ума, дер-

жать его по крайней мере в состоянии инфантилизма-детской стадии разви-

тия.

Пирс быстро понял, чего от него требуют, и обещал создать из Аврелия

классического идиота. Не так быстро, но все же сговорились и о деньгах.

Вполне удовлетворенный, Боден вернулся в Лондон. Весь отчет ком-

паньону о поездке состоял из двух слов: «Олл райт!» — и Хезлон больше ни

о чем не спрашивал.

Пирс два раза в год присылал Бодену и Хезлону официальные отчеты для

опекунского совета и неофициальные донесения. Вначале они были очень

утешительные. Но затем начали появляться такие фразы: «Ариэль-Аврелий, к

сожалению, оказался трудновоспитуемым», — и компаньоны прекрасно понима-

ли, что это значит.

Но они не теряли надежды. На худой конец, если Аврелий и не станет

умалишенным, то все же нетрудно будет получить признание его недееспо-

собности. Боден и Хезлон в каждом отчете опекунскому совету писали об

умственной отсталости, дефективности своего опекаемого. Когда же он

предстанет совершеннолетним детиной с пушком на губах перед врачебной

экспертизой, опекунским советом и судом и не в состоянии будет ответить

на обычные вопросы: «Какой сегодня день, какого месяца, сколько вам лет,

какой вы национальности, вероисповедания» и тому подобное и на каждый

вопрос будет неизменно отвечать: «Я не знаю», — его слабоумие будет оче-

видно для всех. Остальное докончат дружеские отношения с судебно-меди-

цинскими экспертами и членами опекунского совета.

Так шли годы. До совершеннолетия Аврелия осталось всего несколько ме-

сяцев, когда было получено письмо, заставившее Бодена включить радиореп-

родуктор.

Пирс сообщал о том, что курс учения в школе Дандарат Аврелием закон-

чен, но он, разумеется, может остаться в ней до совершеннолетия.

Так как «умственное состояние Аврелия-Ариэля Гальтона, к сожалению,

оставляло желать лучшего», то он. Пирс, принужден был подвергнуть Ариэля

специальному лечению по методу профессора Хайда, «мистеры Боден и Хезлон

знают, какой это опытный врач и глубокий ученый. К величайшему прискор-

бию, даже вмешательство профессора Хайда не оказало заметного действия

на умственные способности Ариэля, но опыт все же прошел не безрезультат-

но: Аврелий неожиданно для всех и самого мистера Хайда получил необычай-

ную и поистине чудесную способность, которой трудно поверить, если не

видеть самому: способность подниматься на воздух без всякого аппарата.

Этот божественный дар делает Ариэля весьма полезным для тех великих це-

лей, которые ставит себе наша организация».

В черновике Пирс вначале написал «бесценным», но потом поправил на

более осторожное: «весьма полезным».

«И если уважаемые мистеры Боден и Хезлон не возражают, то ТО и ООЗ

(что значило Теософическое общество и Общество оккультных знаний) готовы

немедленно использовать Ариэля для своих целей, разумеется, после того,

как он будет признан недееспособным».

Наконец-то усердие диктора пригодилось: придвинувшись к Хезлону, Бо-

ден проговорил:

— Не сошел ли Пирс с ума?

— Это случается с теми, которые имеют дело с ненормальными, — ответил

Хезлон, кивнув головой.

— Как бы то ни было… — и, не договорив, Боден начал быстро что-то

писать на телеграфном бланке. Набросав несколько строк, он передал Хез-

лону бланк, на котором было написано:

«Никаких шагов до получения наших указаний. Примите все меры охраны.

Боден, Хезлон».

Хезлон кивнул головой и передал клеркам через форточку телеграмму,

надписав адрес.

— Пожалуй, одному из нас придется поехать, — сказал Хезлон.

— Да, — отозвался Боден.

И компаньоны уставились друг на друга, обдумывая новую ситуацию.

— Джейн… — после паузы сказал Боден, давая направление мыслей свое-

му компаньону.

— Да, — ответил тот.

И они погрузились в размышление, глубине которого могли бы позавидо-

вать йоги.

Глава восьмая

КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ

Обсуждая любой вопрос, относящийся к судьбе Аврелия, нельзя было не

подумать о Джейн. Она была его сестрой и возможной наследницей. Но глав-

ное — она была Джейн. Ее характер доставлял опекунам много огорчений и

неприятностей. Для них она была камнем преткновения, вечной заботой. Бо-

ден и Хезлон ненавидели ее.

Еще в детстве Джейн отличалась строптивостью и непокорностью. Когда

же она подросла, то начала проявлять к опекунам явную недоброжела-

тельность и недоверие. Боден и Хезлон со времени отъезда Аврелия в Индию

старались внушить ей, что ее брат — душевнобольной, что он находится на

излечении и свидание с ним невозможно, так как это повредило бы ему. Но

она упрямо твердила: «Я не верю вам. Где вы его прячете? Я хочу его ви-

деть».

Пока Джейн была под опекой, Боден и Хезлон кое-как справлялись с нею.

Но она была старше Аврелия, несколько месяцев назад исполнилось ее со-

вершеннолетие, которое она ознаменовала актом черной неблагодарности по

отношению к опекунам: для управления своим имуществом Джейн пригласила

злейшего врага и конкурента Бодена и Хезлона — адвоката Джорджа Доталле-

ра, которому выдала полную доверенность на ведение всех своих дел. От

Джейн и Доталлера теперь можно было ожидать всяческих каверз и неприят-

ностей. Еще вчера она допустила бестактный поступок, возмутивший почтен-

ных компаньонов до глубины души: явилась к ним в контору вместе со своим

новым советчиком и учинила настоящий скандал, громко требуя — так что

могли слышать клерки — указать местопребывание брата и угрожая обра-

титься к суду.

Боден с возмущением протестовал «против этого грубого вмешательства в

их опекунские права».

— В своих действиях мы обязаны давать отчет только опекунскому сове-

ту, — сказал он.

— В таком случае я сама обращусь в опекунский совет и заставлю его

сообщить, где находится мой брат! — воскликнула девушка и, даже не подав

руки, ушла со своим адвокатом.

И Джейн может добиться своего. Она не остановится и перед тем, чтобы

поехать в Индию на розыски брата. И вдруг найдет его в роли какого-то

летающего человека под антрепризой теософов и оккультистов! Дело пахло

скандалом. Нужно во что бы то ни стало задержать ее отъезд, а пока…

Боден оторвал взгляд от глаз своего компаньона и быстро настрочил

текст новой шифрованной телеграммы Пирсу:

«Аврелия скрыть в надежном месте. Будьте готовы к приему его сестры.

Боден, Хезлон».

Пирс знает все обстоятельства. Боден познакомил с ними Пирса, еще

когда привозил Аврелия.

В опекунском совете Джейн может получить только адрес вымышленной

«школы-санатория для нервнобольных детей». Конечно, она не найдет этой

школы. Но если бы дандаратовцы сглупили и начали показывать летающего

человека, то весть о таком чуде, конечно, разнеслась бы не только по

всей Индии, но и по всему миру, и, будучи в Индии, Джейн, наверно, захо-

тела бы увидеть это чудо. Положим, Аврелия она не узнает, он уже совер-

шеннолетний юноша, а видела она его ребенком. Но все же надо исключить

всякую возможность их встречи.

Не успел Боден перебросить Хезлону бланк телеграммы, как клерк протя-

нул через форточку руку и положил на стол Бодена только что полученную

телеграмму, переданную по радио: «Аврелий скрылся. Организуем поиски.

Пирс».

Вначале Боден даже ничего не понял. Не успел он послать телеграмму с

приказом скрыть Аврелия, как получает известие о том, что Аврелий скрыл-

ся. Скрыт, быть может.

Телеграфная ошибка? Но эта фраза — «организуем поиски» — говорила об

ином.

— Улетел-таки! Ротозеи! — прошипел Боден и бросил телеграмму с таким

отчаянным жестом, что она едва не угодила в лицо Хезлону.

Хезлон прочел, и они снова, как сычи, уставились друг на друга.

Поездка в Индию становится неизбежной. А это не дешево стоит. Вероят-

но, придется потратить немало денег на поиски Аврелия.

Ни Боден, ни Хезлон не любили расходов, хотя бы и за счет Аврелия.

Ведь его счет — их счет. Нельзя ли переложить эти расходы на других? И

Боден еще раз сказал:

— Джейн.

— Да, — отозвался Хезлон, мысли которого всегда шли параллельно мыс-

лям Бодена.

Глава девятая

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ МУРАВЕЙНИК

Мисс Джейн была очень удивлена, когда вечером того же дня к ней явил-

ся Боден.

«Очевидно, угроза подействовала», — подумала она, приглашая визитера

садиться.

— Мы с вами вчера повздорили, Джейн, — сказал Боден, усаживаясь. — Но

вы должны понять меня. Ведь я не один. Если бы я удовлетворил ваше тре-

бование и указал адрес Аврелия, мой компаньон мог бы обидеться, считая,

что вы не доверяете ему, — о себе я не говорю, — если хотите убедиться,

в каких условиях находится ваш брат…

— Мне совершенно безразлично, обидится или не обидится ваш компаньон.

Я сестра и имею право знать все о своем брате и видеть его, — возразила

Джейн.

— Совершенно так же думаю и я, — примирительно сказал Боден. И, по-

молчав, воскликнул: — Послушайте, Джейн! Мне очень тяжело, что между на-

ми происходят недоразумения.

— Кто же в этом виноват, мистер Боден?

— Если мы скрывали до сих пор от вас местопребывание вашего брата, то

делали это только по настоянию врачей, которые находят, что ваше свида-

ние с братом могло бы вредно отозваться на его здоровье. Для него опасны

всякие волнения, даже радостные.

— Я не верю вам.

Боден вздохнул с видом человека, которого незаслуженно оскорбляют.

— Поймите же, что исполнить ваш каприз…

— Каприз? Желание сестры узнать о судьбе своего брата вы называете

капризом?

— Но, выполняя ваше желание, я могу причинить вред Аврелию, за кото-

рого отвечаю как опекун. Отказывая же вам, возбуждаю ваш гнев и ваши по-

дозрения. От этого страдают доброе имя, честь и гордость нашей компании.

Пусть же будет по-вашему. Вы уже совершеннолетняя, и вы сестра Аврелия.

Вы можете отвечать за свои поступки. Я укажу вам, где находится Аврелий,

но с одним условием. Если вы поедете к нему, я должен буду присутство-

вать при вашем свидании. К этому меня обязывает мой долг опекуна.

Джейн не хотелось ехать с Боденом, но его предложение упрощало дело:

с ним легче и скорее найти брата, и она не возражала.

— Поскольку же эта поездка, — продолжал Боден, — сопряжена с потерей

времени и расходами, делается же она для выполнения вашего кап… жела-

ния…

— Я и оплачу все расходы, — живо ответила Джейн. — Не только ваши, но

и расходы мистера Доталлера, который поедет со мной.

Боден поморщился. Опять этот Доталлер! Но опекун знал Джейн: ее не

переспоришь.

И он должен был согласиться.

— Заказать билеты на океанский пароход? — спросил он.

— Я закажу сама, и не на пароход. Мы летим на аэроплане.

— Так не терпится? Это будет дорого стоить.

— Мне, а не вам.

Боден подумал. Он побаивался лететь на аэроплане. Но чем скорее они

прибудут в Мадрас, тем лучше. О бегстве или «улете» Аврелия он ничего не

сказал. Это было слишком необычайно, невероятно. Возможно, что Пирс в

самом деле сошел с ума. Тем более необходимо расследовать все на месте.

— Это будет недешево стоить, — повторил Боден. — Путь не близкий.

— Франция? Швейцария? Италия? — спросила Джейн.

— Индия, — ответил Боден.

— Индия! — с удивлением воскликнула Джейн. — Да, это не близко. — Она

немного подумала. — Все равно, тем более. Я зафрахтую пассажирский аэ-

роплан.

После ухода Бодена Джейн глубоко задумалась. Так вот куда Боден и

Хезлон отправили ее брата! Это неспроста. Индия! С ее ужасным для евро-

пейцев климатом, лихорадками, чумой, холерой, змеями, тиграми… Это

почти все, что знала Джейн об Индии.

Она прошла в библиотеку и начала отбирать книги. Ее нетерпение позна-

комиться с этой страной было так велико, что девушка открывала наугад

страницу за страницей и читала. Ее голова наполнялась каким-то сумбуром.

Все было так сложно, необычно, непонятно… Смешение рас, смешение пле-

мен, языков, наречий, каст, религий… Смуглокожие арийцы, индусы, ко-

фейные дравиды, еще более темные туземцы… Арийские языки — хиндустани,

бенгали, маратхи; дравидские — телугу, тамиль, тибето-бирманские…

Больше двухсот наречий… Касты — браминов-жрецов, кшатриев-воинов, вай-

шиев-торговцев, промышленников и шудра-земледельцев, с внутренними кас-

товыми подразделениями, число которых доходит до 2578… Касты нас-

ледственных врачей, кондитеров, садовников, гончаров, звездочетов, ско-

морохов, акробатов, поэтов, бродяг, плакальщиков, нищих, могильщиков,

палачей, собирателей коровьего навоза, барабанщиков… И у всех у них,

вероятно, свои костюмы. Какая пестрота!.. «Чистые касты» — кондитеров,

продавцов благовоний, продавцов бетеля. Это еще что такое?.. Цирюльни-

ков, гончаров… Все они враждуют друг с другом, боятся прикоснуться

друг к другу… Каменщики презирают трубочистов, трубочисты — кожевни-

ков, кожевники — обдирателей падали. Одно дыхание париев оскверняет на

расстоянии 24-58-46 и даже 64 шагов. Самое оскверняющее дыхание у обди-

рателей падали… Брамины, буддисты, христиане, магометане… Бесконеч-

ные секты и религиозные общества… «Тридцать три миллиона богов». Шесть

миллионов вдов. Почему так много? Ах вот: вдовы в Индии не имеют права

вторично выходить замуж. В том числе сто тысяч вдов моложе десятилетнего

возраста и триста тысяч — моложе пятнадцатилетнего… Вдовам бреют голо-

вы, ломают стеклянные браслеты на руках и ногах, родственники мужа отби-

рают драгоценности.

Жуткая жизнь полутюрьмы-полутраура… Многие вдовы не выносят и кон-

чают жизнь самоубийством…

О новой Индии, о новых людях, новых женщинах в книгах Джейн ничего не

было сказано. У нее получилось жуткое представление об этой стране как

об огромном хаотическом копошащемся человеческом муравейнике. И среди

трехсот миллионов черных, шафрановых, «кофейных» муравьев где-то зате-

рялся ее брат… Джейн даже вздрогнула и, бросив книги, вызвала по теле-

фону Доталлера.

Глава десятая

БЕЗДОМНЫЕ НИЩИЕ

Ариэль задыхался. Капли дождя смешивались с каплями пота. Он чувство-

вал, что не в силах больше лететь с грузом на спине. Надо отдохнуть.

Во мраке ночи под ним чернел лес, возле которого виднелось более

светлое пространство, вероятно пески.

Они спустились возле ручья, у баньянового дерева, воздушные корни ко-

торого, сползая вдоль ствола, образовали у его подошвы темную сеть спу-

танных колец. Молодая поросль бамбуков окружала дерево. Это был укромный

уголок, где они могли отдохнуть, не опасаясь, что их кто-нибудь увидит.

Тяжело дыша, Ариэль развязал полотенце. Шарад спрыгнул со спины и

тотчас упал на землю перед Ариэлем, стараясь обнять его ноги и воздавая

божеские почести своему спасителю.

Ариэль грустно улыбнулся и сказал, поднимая мальчика:

— Я не бог. Шарад. Мы оба с тобой бедные, нищие беглецы. Ляжем вот

здесь и отдохнем. Мы далеко улетели.

Шарад был немного разочарован объяснением Ариэля. Хорошо иметь другом

бога. Но он был слишком утомлен, чтобы раздумывать обо всем этом.

Они забрались в гущу корней, не думая об опасных змеях и насекомых.

Ариэль заботливо подостлал под голову Шарада свернутое полотенце, и

мальчик тотчас крепко уснул.

Ариэлю, несмотря на всю усталость, не спалось. Он был слишком взвол-

нован.

Ветер разогнал тучи. На небе засверкали крупные звезды. Луна заходила

за темный лес. Последние легкие белые облака проходили перед диском лу-

ны, словно ночные чары. Откуда-то, быть может из недалекого сада, доно-

сился незнакомый сладко-пряный аромат цветов. Он проникал до самого бес-

покойного сердца, будя тревогу при мысли о возможной близости людей.

Новый порыв ветра сдернул с земли полосу белого тумана.

И Ариэль, к своему неудовольствию, увидел, что они находятся далеко

не в безлюдной местности. За песчаной полосой черной сталью блестела ре-

ка. Огоньки привязанных у пристани лодок отражались в ней, мерцая, а

весь мрак, казалось, теперь сосредоточился в густой листве деревьев на

противоположном берегу. Луна скрылась за лесом. И только какая-то

большая звезда, быть может планета Юпитер, словно страж ночи, среди мно-

жества более мелких звезд, усыпавших небо, наблюдала за спящей землей.

Эта тихая картина действовала успокоительно. У Ариэля начали сме-

жаться веки. Не выпуская из руки теплую руку Шарада, Ариэль задремал,

прислонившись к змееобразным корням.

В полусне он представлял себе новые страны, какие-то смутные, неведо-

мые края, где под чистыми небесами дни похожи на взоры широко открытых

глаз, а ночи — на робкие тени, дрожащие под опущенными ресницами, где

змеи не жалят, а люди не мучают и не убивают друг друга.

Или он читал об этом? В книге жизни, а может быть, у бенгалийского

поэта? Сон сна…

Что-то закололо глаза. Ариэль открыл их и увидел старое джамболяновое

дерево, листва которого была овеяна тонкой вуалью утреннего тумана, и

сквозь него просвечивали красные лучи восходящего солнца. Роса на бамбу-

ковых зарослях сверкала золотом.

Откуда-то слева доносилась песня. Ариэль повернул голову. Между ство-

лами виднелся пруд с каменной лестницей, спускающейся к воде, и окружен-

ный кокосовыми пальмами.

В пруду полный человек совершал утреннее омовение. Он, затыкая уши,

делал положенное число погружений. Рядом с ним, вероятно, брамин, бояв-

шийся осквернения даже в очищающей воде, отогнал ладонями с поверхности

сор и потом сразу погрузился. Третий не решался даже войти в пруд: он

ограничился тем, что намочил полотенце и выжал воду себе на голову.

Одни медленно сходили по ступенькам, другие, бормоча утреннюю молит-

ву, бросались в пруд с верхней ступени. Иные растирали на берегу тело,

другие меняли купальное белье на свежее, поправляли складки, некоторые

собирали на лугу цветы.

В дальнем конце пруда утки ловили водяных улиток и чистили перья.

Ариэль думал, что опустился в джунглях, но оказалось, что вокруг всю-

ду были люди.

Залетали пчелы, послышались птичьи голоса, с реки неслись песни. Ша-

рад продолжал спать.

Ариэль взял из лужи комок глины и начал натирать свое лицо, шею, руки

и ноги.

Где-то, быть может в храме, зазвонил гонг. Знакомый звук тотчас раз-

будил Шарада. Он быстро сел, непонимающими глазами осмотрелся, увидел

незнакомую обстановку и улыбающегося юношу шоколадного цвета.

Шарад испугался и хотел уже заплакать.

— Не бойся. Шарад, это ведь я, — ласково сказал Ариэль.

Шарад упал перед ним на землю.

Вчера Ариэль летал, сегодня из белого превратился в темнокожего дра-

вида. Только бог способен на это.

— Встань же. Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать

на себя внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой нищие, которые хо-

дят по дорогам и просят милостыню.

— Ходят? А почему не летают? Летать так интересно.

— Потому что, если я буду летать, меня поймают, как птицу, и засадят

в клетку.

— А ты их самих обрати в птиц или в собак, дада! — воскликнул Шарад.

Ариэль засмеялся, махнул рукой.

— Идем, Шарад.

Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным

ливнем. В утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото.

Вдоль дороги тянулась колючая изгородь, за нею небольшой пруд, покры-

тый зелеными водяными растениями. Черный бородатый человек стоял по пояс

в воде и чистил зубы изглоданным концом ветки. Он равнодушно посмотрел

на Ариэля и Шарада и продолжал заниматься своим туалетом.

По дороге прошел высокий кабуливала — житель далеких гор — в широкой

хламиде. За его спиной болтался мешок, в руках он держал корзины с ви-

ноградом, изюмом, орехами. Он спешил на деревенский базар.

Ариэль и Шарад отошли от дороги, как парии, стали на колени и запели.

Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону нищих

гроздь винограда. Ариэль и Шарад поклонились до земли. Когда он прошел,

Шарад подбежал к виноградной кисти, жадно схватил ее и принес Ариэлю.

Впряженный в скрипучую телегу, медленно прошел буйвол. На его шее си-

дел голый мальчик с бритой головой и клочком волос на темени. Старик,

лежавший в телеге, увидев нищих, бросил Шараду рисовую лепешку.

— Вот мы и сыты, — сказал Ариэль.

Позавтракав, они побрели вдоль дороги. Впереди, в роще гуавовых де-

ревьев, виднелись крытые дерном хижины. Их стены были вымазаны глиной.

На лугу перед деревней уже шумел базар. Продавцы фруктов, сыра, остужен-

ной воды, гирлянд из цветов, рыбы, сушеных цветов громко зазывали прохо-

жих, полуголые дети толпились возле продавцов игрушек-свистков из

пальмового листа, раскрашенных палочек, деревянных трещоток, стеклянных

куколок.

Под деревом баэль сидел сухой, как скелет, в огромной чалме индус и

играл на свирели, надув щеки. Из его плоской корзины, качая головами,

поднимались змеи.

Толпа на значительном расстоянии окружала заклинателя змей. Худенький

мальчик обходил зрителей с деревянной чашкой, и крестьяне бросали мелкие

монеты не больше анна. Рупии водились лишь в карманах самых богатых

крестьян.

Рядом сидел другой заклинатель змей — толстый мужчина с черной боро-

дой. Играя на длинном, утолщенном к концу фаготе, он так надувал щеки,

что казалось, они вот-вот лопнут.

Женщины в цветных сари, в чадрах, со звенящими браслетами на руках и

ногах толпились возле продавцов шарфов и ярких тканей.

— Добрые господа, пожалейте меня! Помогай вам бог! Дайте мне горсточ-

ку от вашего изобилия, — просил слепой нищий с деревянной чашкой в ру-

ках.

Извивались акробаты, пели нищие, звучали флейты, гремели барабаны,

блеяли козы, ревели ослы, кричали дети…

— Чай чури, чай? — нараспев зазывал женщин продавец стеклянных и мед-

ных запястий.

У Шарада разгорелись глаза. Он тянул за руку Ариэля к толпе детей,

окружавших незамысловатые игрушки. С завистью посмотрел Шарад на ма-

ленькую девочку, которая, забыв все на свете, пронзительно свистела в

только что купленный красный свисток.

Ариэль также был увлечен зрелищем. После мертвящей тишины и однообра-

зия жизни Дандарата этот ослепительный свет, разноголосый шум, яркие,

пестрые краски, движение людей, горячий ветер, треплющий шарфы, полы са-

ри и чадры, флаги, листья деревьев вливали в него незнакомое возбужде-

ние, дурманили голову. Подобно Шараду, он был опьянен открывающейся

жизнью.

Заглушая шум, со стороны дороги вдруг послышался резкий звук автомо-

бильного гудка. Пробиваясь через толпу, к базару медленно подъезжала

забрызганная грязью машина. В ней сидело несколько сагибов-англичан в

белых европейских костюмах.

К Ариэлю вернулась вся его осторожность. Он крепко сжал руку Шарада.

Автомобиль остановился. Два сагиба с фотоаппаратами врезались в тол-

пу, которая почтительно расступилась перед ними, оставляя широкий про-

ход. Они шли прямо к Ариэлю.

«Погоня!» — с ужасом подумал Ариэль и повлек Шарада к роще. Но не

так-то легко было пробиться сквозь густую толпу, а сагибы были уже сов-

сем близко. Они смотрели по сторонам, словно выискивали кого-то.

Ариэль схватил Шарада и взлетел на воздух.

Взрыв адской машины не произвел бы в толпе большего переполоха. Весь

базар словно слился, как одно существо, в едином крике удивления и ужа-

са. Многие попадали на землю, прикрывая голову плащами и руками.

Заклинатель змей выронил длинную свирель из рук, и она упала в корзи-

ну, змеи зашипели и начали расползаться. Живые лестницы акробатов рассы-

пались, словно карточные домики. Парикмахер оставил клиента и с ножница-

ми и гребешком прыгнул в пруд. Люди давили и толкали друг друга, опроки-

дывали корзины, палатки, лезли под телеги. Мальчишки неистово хлопали в

ладоши и визжали.

Сагибы стояли с открытыми ртами и окаменелыми лицами.

Когда переполох немного утих, один из сагибов, мистер Линтон, сказал

своему спутнику:

— Теперь, мистер, вы не будете отрицать, что левитация существует?

— Поистине Индия-страна чудес, — ответил тот, — если… если только

мы не стали жертвой массового гипноза. Как жаль, что мне не удалось сфо-

тографировать полет. Но я был так ошеломлен…

Глава одиннадцатая

НАЧИСТОТУ, ИЛИ ОБА ХОРОШИ

Мистер Линтон послал в мадрасскую газету сообщение о необычайном про-

исшествии, свидетелями которого было несколько человек. Статью напечата-

ли с примечанием от редакции:

«Наш специальный корреспондент побывал на месте происшествия и опро-

сил свидетелей, которые подтвердили факты, приведенные в статье мистера

Линтона. По-видимому, мы имеем дело с ловким фокусом или же с новым бес-

крылым летательным аппаратом. Дальнейшие расследования этого загадочного

дела производятся. Личность летающего человека и сопровождающего его

мальчика не установлена».

Это сообщение было перепечатано другими газетами и возбудило большой

шум и спор.

Индусские газеты прогрессивного религиозного общества «Брамо-Самадж»

смеялись над легковерными:

«Может ли здравомыслящий человек двадцатого века поверить, что ка-

кой-то юноша среди белого дня, на глазах толпы, похищает мальчика, как

коршун цыпленка, и улетает с ним?»

Надо сказать, что большинство свидетелей было уверено в похищении

юношей ребенка.

Газеты же и журналы браминских консервативных «правоверных» сект ис-

пользовали эту необычную историю для поднятия религиозного фанатизма.

Они писали о великих тайнах йогов, о левитации, о чуде, выдавая неиз-

вестного юношу чуть ли не за новое воплощение божества, явившегося на

землю, чтобы укрепить падающую религию и устыдить маловерных.

Английские теософические газеты воздерживались от высказывания своих

мыслей, ожидая директив из лондонского центра. Но редакторы склонялись к

тому, что в интересах английского владычества в Индии, пожалуй, выгоднее

поддерживать версию о чуде. Поднявшиеся среди индийского населения расп-

ри и раздоры во всяком случае были «положительным» явлением: чем больше

в народе раздоров и распрей, тем легче управлять им.

Крупный ученый-бенгалиец Рагупати на запрос «Брамо-Самадж» уклонился

от прямого ответа: «Ученый может высказывать свое мнение только о тех

фактах, которые он сам мог проверить в надлежащих условиях. Могу лишь

сказать, что мне никогда не приходилось быть свидетелем левитации и сов-

ременная наука не имеет даже гипотетических объяснений возможности по-

добных явлений».

Когда Бхарава-Пирс прочитал заметку о случае на ярмарке, он схватился

за голову.

«Это Ариэль и Шарад. Вот куда они улетели!» И Пирс с ужасом думал о

скандале, которым разразится Броунлоу.

Гроза не заставила себя ждать.

В тот же день мистер Броунлоу явился к Пирсу. Таким взбешенным Пирс

еще никогда не видал главу индийских теософов.

Броунлоу едва не побил Пирса, грозил его выбросить из Дандарата, на-

зывал простофилей и ротозеем.

— Вы взяли ответственность на себя. Теперь на себя и пеняйте. Где ва-

ша хваленая цепочка гипноза, которая удерживает Ариэля крепче железной

цепи? Что теперь мы скажем Бодену и Хезлону? Что ответим лондонскому

центру? Как справимся с шумом, поднятым газетами? Упустить такой козырь

из своих рук!

Когда Броунлоу устал кричать и немного успокоился, Пирс сказал:

— Зато теперь мы знаем если не точное местопребывание, то район, в

котором находился Ариэль. Он улетел не так далеко, как я ожидал. Очевид-

но, с грузом Шарада Ариэль не может летать быстро, а Шарада он не оста-

вит. И мы поймаем их…

— Поймаем! — прервал его Броунлоу. — Поймаем птиц, улетевших из клет-

ки. Для этого пришлось бы всех ловцов сделать летающими, как Ариэль, а

это недопустимо.

— Однако ловят же люди птиц силками-кормушками, — возразил Пирс. —

Ариэль и Шарад должны пить и есть. Мы разошлем, если потребуется, сотни

людей, пообещаем награду крестьянам, оповестим население. Признаюсь,

Ариэль обманул, перехитрил меня. В этом я виноват. Но кто бы мог поду-

мать, что он умеет так артистически притворяться? Моя вина, и я не пожа-

лею своих собственных денег, чтобы исправить эту ошибку. Помогут и Боден

и Хезлон. Я уже уведомил их и получил телеграмму, что Боден летит сюда

на аэроплане. А когда Ариэль и Шарад снова попадут к нам, нетрудно будет

подкупить газеты и свидетелей, и всему будет придан характер шутки, мис-

тификации, газетной утки. Когда же все это забудется…

— Мы начнем демонстрировать Ариэля и заставим вспомнить всю эту исто-

рию. Нет, летающий человек потерян для Дандарата. Ариэль и Шарад должны

быть пойманы, но только для того, чтобы не стало известно о Дандарате, о

том, что представляет наша школа, ее могут закрыть, а нас…

— А нас посадят на скамью подсудимых? До этого, надеюсь, дело не дой-

дет. Лондон не допустит. Это скомпрометировало бы не только вице-короля

Индии, но и правительство метрополии. Какие цели преследует Дандарат?

Чью волю мы исполняем? Неужели вы думаете, что я буду молчать обо всем

этом, если предстану перед судом?

— Будете.

— Я расскажу все начистоту.

— Вы не сделаете этого. Пирс.

— Сделаю. Мне больше нечего будет терять. И в Лондоне знают об этом.

Я открою такие вещи, узнав о которых ахнет весь мир…

— Не забывайте. Пирс, что и за вами водились кое-какие делишки, преж-

де чем вы нашли приют в Дандарате. Вас избавили от каторги, надеясь, что

вы будете беспрекословным и молчаливым исполнителем.

— Избавили от каторги, чтобы теперь отправить на каторгу за чужие

преступления? А вы, вы сами, проповедник всеобщей любви, кротости и ми-

лосердия? Вы полагаете, что я не знаю вашей карьеры? Будьте покойны:

мною собраны кое-какие справки о вас… Я уже не говорю о вашей многопо-

лезной деятельности в Дандарате. Сколько детей похищено у родителей по

вашему приказанию? Сколько загублено, изуродовано, сколько покончило са-

моубийством? У меня все записано. И за все это я должен отвечать? Я

один?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, как два петуха пе-

ред новой схваткой.

Но благоразумие восторжествовало. Броунлоу фамильярно хлопнул Пирса

по плечу и, насмешливо улыбаясь, сказал:

— Оба хороши! Не будем ссориться. Надо выходить из положения, Бхара-

ва-бабу.

— Давно бы так! — воскликнул Пирс.

— А с Ариэлем нам, по-видимому, лучше всего покончить…

— Прикончить, — уточнил Пирс.

— Когда он попадется в наши руки.

И они начали обсуждать план предстоящих совместных действий.

Глава двенадцатая

«ВОЗДУШНЫЕ ЗАЙЦЫ»

Поднявшись над рынком, Ариэль полетел к роще. В висках стучало. Шарад

оттягивал руки и затруднял полет. Чтобы лучше разрезать воздух, Ариэль

летел, держась почти горизонтально, прижимая Шарада к груди.

Ариэль старался лететь над лесом, избегая открытых мест. Но лес скоро

кончился. Почти до горизонта тянулись поля. Кое-где торчали фабричные

трубы.

Ариэль и Шарад видели, как крестьяне, работавшие на полях, поднимали

вверх голову и оставались с раскрытыми от удивления ртами, иные падали

на землю или убегали. Шарада это очень забавляло. Он высовывал язык,

болтал ногами, но Ариэль думал лишь о том, хватит ли у него сил долететь

до рощи, которая виднелась вдали.

Вдруг Ариэль услышал позади себя жужжанье гигантского шмеля. Оглянув-

шись, он увидел приближающийся аэроплан, летевший довольно низко и не

очень быстро. Неужели это погоня? Ариэль хотел уже камнем опуститься на

землю, но, обдумав, решил, что Пирс не станет гоняться за ним на аэроп-

лане. Да и как бы он поймал его в воздухе? Но пирсовским разведчиком са-

молет мог быть. А если люди начнут стрелять с самолета?..

Пока Ариэль раздумывал, аэроплан был уже совсем близко. Летчик не мог

не заметить Ариэля и Шарада. И Ариэль вдруг решил подняться над самоле-

том и пропустить его под собой.

Когда аэроплан проходил под ними, Шарад крикнул:

— Дада, опускайся на крыло!

Ариэль за шумом мотора не слышал голоса Шарада, но он и сам решил

опуститься на крыло. Здесь лучше всего укрыться от выстрелов, если люди

будут стрелять в них. Ускорив полет, Ариэль снизился к поверхности фюзе-

ляжа, не выпуская из рук Шарада.

Только после того как Шарад уцепился за выступ, Ариэль ослабил напря-

жение своих рук, а потом и сам «мысленно сел» на крыло, отчего аэроплан

слегка нырнул. Теперь Ариэль мог отдохнуть. Но из осторожности он еще

раз «обезвесил» свое тело, и, летя над Шарадом, связался с ним полотен-

цем. Теперь они могли лететь «воздушными зайцами».

Шарад был в восторге. Наконец под ним твердая опора. Правда, металли-

ческая поверхность нагрелась от солнца так, что жгла тело, но с этим не-

удобством можно было примириться. Главное то, что они летели на север к

Бенгалии, держа курс вдоль берега Бенгальского залива. Отлично. Они мо-

гут далеко улететь, не тратя сил. Вероятно, это почтово-пассажирский аэ-

роплан линии Мадрас-Калькутта.

Ариэля беспокоило одно: что будут делать пассажиры, если заметят его

и Шарада? И он был настороже.

Прошло, вероятно, не более получаса, как у края правого крыла, возле

кабины показалась голова в пилотском шлеме и очках. Ариэль с волнением

следил за головой в шлеме. Не покажется ли рука с револьвером? Но голова

скоро скрылась под крылом и не появлялась. Быть может, люди совещались.

Летчик, наверное, обратил внимание на толчок и увеличение веса аэропла-

на.

На горизонте показался маяк, круглый купол обсерватории. Что-то очень

знакомое… И вдруг Ариэль вскрикнул: он узнал Мадрас.

У Ариэля не было никакого жизненного опыта, никаких практических зна-

ний. Как жестоко он ошибся! Аэроплан летел не на север, а на юг — в Мад-

рас. Ну конечно! Ведь океан по левую сторону. И как только он не сообра-

зил!

Ариэль схватил ничего не понимающего Шарада и ринулся вниз. К

счастью, под ними были густые заросли бамбука и тростника.

Оглушенные ревом моторов, они некоторое время не слышали друг друга.

И только когда шум в ушах утих, Ариэль объяснил Шараду, почему они

так внезапно покинули аэроплан.

— Теперь мы поступим умнее. Дождемся тумана или сумерек и незаметно

опустимся на аэроплан, который полетит на север. В другой раз я уже не

ошибусь.

Хотелось есть, но ведь в Дандарате они так привыкли голодать! Шарад

пожевал молодые побеги тростника. Боясь попасться в руки врагов, они не

выходили из своего убежища.

К вечеру небо заволокло тучами. Ночью шел дождь, а к утру поднялся

густой туман. И вдруг в тумане послышался гул моторов. Ариэль и Шарад,

крепко связавшись полотенцем, поднялись в воздух. Сесть на крыло в тума-

не было нелегко и небезопасно. Аэроплан едва не сбил их, и когда Ариэль

бросился в сторону, полетел вперед. Пришлось, напрягая силы, догонять

его.

Это, наконец, удалось. Теперь Ариэль осторожно опустился на крыло, и

оно дало едва заметный крен.

Они летели почти весь день, страдая от жары, жажды и голода, но каж-

дый час, каждая минута уносили их все дальше от ненавистного Дандарата и

страшного Пирса.

К вечеру поднялась гроза. Самолет трепало. Он нырял в воздушных ямах,

поднимался на гребни воздушных волн.

Во время одного сильного порыва Ариэль и Шарад были сброшены с само-

лета. Догнать аэроплан у Ариэля не хватило сил, и они начали опускаться

на землю.

— На этот раз нам удалось улететь далеко. Шарад, — сказал Ариэль.

Глава тринадцатая

ВИШНУ И ПАРИИ

Еще в воздухе они увидели развалины длинного здания без крыши. Ариэль

и Шарад приземлились на груду щебня в одной из комнат этого здания,

вспугнув целую тучу летучих мышей, ютившихся по углам. Мыши долго лета-

ли, пока, наконец, не успокоились. Беглецы нашли местечко, защищенное от

дождя и ветра, обнялись и заснули.

На заре Ариэль поднялся первым, стараясь не разбудить Шарада. Он вы-

лез через пролом в стене и оглянулся.

Солнце еще не всходило. Клочья легкого тумана тянулись над землей,

как ночные призраки, вспугнутые первым веянием утра. Растения были пок-

рыты крупными каплями росы. Развалины неуклюжего здания придавали мест-

ности унылый вид. Безобразное дерево ашат протянуло свои толстые цепкие

корни сквозь зияющие трещины в стене. Среди цветущих кустарников кое-где

возвышались обломки этой стены. Два полуразрушенных столба указывали на

место бывших ворот. От них к берегу реки шла аллея из деревьев шишу. Под

сенью вековых деодаров виднелись бугорки, похожие на могилы. В тумане

поблескивал пруд с размытыми берегами. Вода из него вытекала ручейками,

а его дно служило ложем для корней кориандра. Запах его цветов наполнял

весь сад. За чертою сада начиналось небольшое кукурузное поле, с краю

стояла хижина, крытая соломой. Глиняные стены потемнели от ливней.

Заря окрасила туман. Защебетали птицы, ожили вороньи гнезда. Первый

луч солнца зажег бриллиантом росинку на листе кустарника. Ариэль засмот-

релся на сверкающую точку. Но она вдруг исчезла. Жадное солнце выпило

ее. Ариэлю стало грустно. Красота и радость так быстротечны… Присев на

камень, он задумался.

Звуки и шорохи пробуждающегося дня мешали сосредоточиться.

Из хижины за кукурузным полем вышел старик в одном дхоти и, напевая,

начал свою ежедневную утреннюю работу, — он обмазывал свою избу свежей

глиной.

Вскоре из хижины вышла девочка-подросток в сизом сари, которое было

когда-то голубым. Черные волосы девочки были заплетены в косы. В руках

она несла медный таз и котелок. Посуда и запястья на руках и ногах зве-

нели при каждом ее шаге.

И девочка пугливо посматривала в сторону развалин. Это начинало бес-

покоить Ариэля. Уж не видели ли эти люди, как он спускался с Шарадом?

Девочка подошла к ручью и начала чистить посуду песком.

— Иди ко мне, милый, — услышал Ариэль ласковый голос и вздрогнул. По-

вернувшись, он увидел сквозь кисею редеющего тумана юношу, который стоял

по пояс в воде у противоположного берега пруда, на берегу — огромного

буйвола с кроткими, покорными глазами. Как бы отвечая на зов юноши, буй-

вол шумно вздохнул и медленно вошел в пруд, поднимая широкой грудью лег-

кую волну. И юноша начал усердно мыть буйвола, который пофыркивал от

удовольствия и медленно качал головой.

Не этот ли юноша и заставлял старика и девушку поглядывать в сторону

развалин? Юноша и девушка действительно переглядывались друг с другом,

но не обменивались ни одним словом.

Вымыв буйвола, юноша вывел его из пруда, бросил взгляд на девушку и,

похлопывая по лоснящейся коже буйвола, пошел по заросшей травою дорожке.

Девушка провожала их взглядом, пока они не скрылись за рощей.

— Дада! Ариэль-дада! Где ты? — послышался голос Шарада. Проснувшись и

не найдя возле себя Ариэля, он забеспокоился и выбежал во двор. — Ах,

вот где ты, дада! Я есть хочу, дада! Очень!

Ариэль заметил, как девушка-подросток, увидав Шарада, выронила из рук

котелок и, бросив посуду, побежала к хижине. Края ее сари развевались,

обнажая крепкие смуглые ноги, бились по плечам и спине, а запястья гром-

ко бренчали. Старик посмотрел на девушку, потом и он, отряхивая глину с

рук, поспешно скрылся в хижине.

— Вот что ты наделал. Шарад, — сказал Ариэль, поднимаясь из-за куста,

— Нас заметили.

— Прости, дада, но я так перепугался, когда не увидел тебя возле.

— Что нам теперь делать? Убежать? Улететь?

— Как ты хочешь, — покорно отвечал Шарад. — Но мне очень, очень хо-

чется есть. Еще никогда так не хотелось, даже ноги дрожат. Ведь мы вчера

весь день не ели и всю прошлую ночь… Может быть, у них найдется горс-

точка риса?

«Едва ли в этом глухом месте могли быть сообщения Пирса. И в конце

концов всегда можно улететь. Шарад прав. Надо попросить пищи у этих

крестьян», — думал Ариэль. Он сам чувствовал голод и слабость. При такой

слабости, пожалуй, не улетишь.

Пока он раздумывал, дверь хижины открылась и на пороге появился ста-

рик. В руках он держал деревянное блюдо с двумя мисками, а локтем прижи-

мал циновку. Из-за спины выглядывала девушка в новом красном сари, с

венком в руках. Торжественно шли они по краю кукурузного поля, направля-

ясь к развалинам, старик — впереди, девушка — следом за ним. Ариэль и

Шарад, держась за руки, молча ожидали, что будет дальше. Не доходя шагов

семидесяти, старик приостановился. Девушка взяла из-под его локтя цинов-

ку и разостлала ее на земле, старик поставил на циновку блюдо. Потом они

оба поклонились Ариэлю до земли.

— Привет тебе, неведомый посланник неба! Позволь моей внучке кос-

нуться головою твоих ног. Благослови нас. Кто выше людей, того не оск-

вернит близость отверженных. А если мы недостойны твоего благословения,

то даруй нам радость принять от нас пищу, которую мы приносим тебе от

чистого сердца!

Ариэль не сразу понял, почему старик воздает ему такие почести. А Ша-

рад, не отрывая жадного взгляда от блюда, толкал Ариэля в бок и шептал:

— Пойдем, дала! Я вижу жареный рис и молоко!..

Ариэль пошел к старику. В то же время старик и внучка, пятясь, удаля-

лись.

— Благодарю вас, добрые люди, — ответил Ариэль, дойдя до лежащего на

земле блюда. — Почему вы отходите от нас? Мы с удовольствием разделим с

вами ваш утренний завтрак. Шарад, подними блюдо и циновку. Неси к дому!

— И добавил тише: — Но не вздумай есть, пока я не разрешу.

Старик и его внучка остановились, не переставая кланяться. Когда Ари-

эль и Шарад подошли, девушка, покраснев, дрожащими руками протянула Ари-

элю венок и в смущении что-то пробормотала.

Ариэль поклонился, взял из ее рук венок и надел себе на шею.

Когда дошли до хижины, старик с сияющим лицом обошел свое жилище и

ввел гостей на небольшую веранду. Стена дома, примыкавшая к веранде, бы-

ла закопчена пламенем светилен.

Девушка разостлала циновку. Шарад поставил блюда на пол, и все усе-

лись вокруг.

— Принеси сахарной патоки, лучи и еще рису, Лолита, — сказал старик.

Но девушка, словно зачарованная, смотрела на Ариэля, а он глядел в ее

большие темно-карие, подведенные сажей глаза, — Лолита! — повторил ста-

рик. Она вздрогнула и бросилась исполнять приказание. — Прошу принять

пищу из рук недостойного раба!

Шарад не заставил повторить просьбу. Ариэль тоже с аппетитом принялся

за еду.

— Жаль, что рис нельзя подкислить, нет сока незрелого манго, — про-

должал старик. — На моем участке растут манговые деревья, — и он указал

рукой, — но мне уже трудно доставать плоды.

Ариэль посмотрел по направлению руки старика.

— Скажи мне, бабу, как твое имя? — спросил он старика.

— Низмат, — ответил старик, взволнованный тем, что гость назвал его

отцом.

— Вблизи нет людей? — спросил Ариэль.

— Только за рощей живет юноша Ишвар со своей слепой матерью.

«Вероятно, это его я и видел, — подумал Ариэль. — Его нечего опа-

саться. Он добрый. Как ласково обращался он со своим буйволом…»

Ариэль прикинул расстояние до деревьев и сказал:

— Так я сейчас принесу несколько плодов.

И, даже не поднимаясь на ноги, он, как сидел, взлетел на воздух и,

когда поднялся выше дома, понесся к деревьям.

Необычайное чувство легкости овладело им.

Впервые летел он под открытым небом без груза. Его вдруг охватил та-

кой восторг, что он готов был петь, кувыркаться в воздухе. Пролетая над

старым джамболяновым деревом, он словно нырнул в воздухе, на лету сорвал

несколько листьев и бросил их, забавляясь этой игрой. Подлетел к манго-

вому дереву, сделал круг над большими тяжелыми листьями, спустился ниже

и, вертикально повиснув в воздухе, начал срывать оранжево-желтые величи-

ной с гусиное яйцо плоды, как будто он стоял на земле и снимал их с вет-

вей. Набрав несколько плодов, он «ласточкой» вернулся на веранду, вспуг-

нув голубей на крыше и павлина возле веранды.

Низмат лежал распростертым на циновке. Лолита сидела на полу, возле

разбросанных мисок, лепешек и деревянных блюд, которые она, очевидно,

выронила из рук. Только Шарад с раскрасневшимся лицом и блестящими гла-

зами смеялся и хлопал себя по коленам. Какой переполох произвел его

друг!

Сам Ариэль был смущен, видя растерянность девушки и изумление стари-

ка.

— Простите, я, кажется, напугал вас, — сказал он.

— Свет мой, ласкающий глаза! Свет, услаждающий сердце! Полна твоя ра-

дость во мне! О господин всех небес! Ты сделал меня участником твоей

славы! О Вишну, воплощавшийся в Раму и Кришну! Не твое ли десятое вопло-

щение удостоились видеть глаза мои, не видевшие радости жизни? — И Низ-

мат, стоя на коленях, протянул Ариэлю руки.

— Я… Нет, нет, Низмат-бабу, я не Вишну! Я простой смертный человек,

такой же, как и ты. Я умею только летать. Меня сделали таким без моей

воли. Ты же знаешь, что люди летают на аэропланах, и ты не считаешь их

богами. Летают и мухи, и стрекозы, и птицы…

Но Ариэль видел, что старик не верит ему, не верит потому, что не хо-

чет отказаться от своей радости видеть божество. Быть может, и не нужно

отнимать от старика эту радость.

— Ну, хорошо! Считай меня за кого хочешь, но относись ко мне как к

простому человеку. Я приказываю тебе это! Садись рядом и ешь со мной.

Пусть ест и Лолита. И расскажи мне, как ты живешь.

— Да будет воля твоя! — ответил старик. — Садись, Лолита, — приказал

он внучке. — Ешь, и да возвеселится сердце твое!

И Низмат начал рассказывать о себе.

Он принадлежал к последним из париев. Двери храмов были закрыты для

него. Он не мог брать воду из общественных колодцев. Должен был сходить

с дороги, хотя бы в грязь и болото, на много шагов при встрече с людьми

высшей касты или высшей ступени своей касты, чтобы не осквернить их сво-

им дыханием, даже взглядом. Он всю жизнь голодал со своей семьей. Его

старший сын, радость очей его и утешение старости, заболел, когда ему

исполнилось двадцать лет. Жена позвала знахаря, и колдун всю ночь прожи-

гал больного раскаленным железом и читал заклинания. Но злой дух, все-

лившийся в сына, был сильнее, и к утру сын умер. Такова воля бога. От

холеры, лихорадок, голода умерли жена, второй сын, его жена и дети. Ос-

талась одна внучка-Лолита. Умер и ее муж.

— Лолита вдова? — с удивлением спросил Ариэль. — Сколько же ей лет?

— Скоро будет пятнадцать. Она вдовеет уже три года.

— Но почему же Лолита не носит беловдовьей одежды? Почему не сняты ее

волосы? Почему на ней стеклянные запястья? Почему родственники мужа не

разбили их? — спросил Шарад, который больше Ариэля знал обычаи страны.

— Мы слишком бедны для соблюдения всех обрядов и обычаев, да у покой-

ного мужа Лолиты и не было родственников, — ответил Низмат. — Сосед Иш-

вар любит Лолиту, — при этих словах девушка опустила глаза и покраснела,

— и готов жениться на ней. Но его мать не соглашается на то, чтобы ее

сын женился на вдове, как это теперь иногда делают люди, забывающие ста-

рые законы. Слепая помнит еще то время, когда вдов сжигали живыми с тру-

пами умерших мужей. Ее самое должны были сжечь, но сагибы не позволили.

Но старуха твердо держится старого закона: вдовы не должны вторично вы-

ходить замуж. Оттого в нашей стране так много вдов, — вздохнул Низмат. —

И род мой угаснет.

Ариэль задумался. Обо всем этом не приходилось слышать в Дандарате.

Ариэлю хотелось спросить, а любит ли Лолита Ишвара, но он удержался. Бо-

ялся ли он еще больше смутить Лолиту, или же услышать из ее уст утверди-

тельный ответ?..

Чтобы перевести разговор на другую тему, он спросил:

— А какие это развалины?

— Когда-то здесь находилась фабрика индиго, — ответил Низмат. — Ее

хозяин, сагиб, человек жестокий, умел превращать в синее индиго кровь

своих рабочих. Он одарил местного раджу Раджкумара, и раджа отнял у нас,

крестьян, землю и передал сагибу. Лишенные земли крестьяне, чтобы не

умереть от голода, принуждены были работать на фабрике, позабыв о касто-

вых различиях. Я тоже работал на ней. Несколько мусульман, крестьян со-

седней деревни, тоже лишенных земли, потребовали возвращения отнятых по-

лей, которые засевались под индиго. Фабрикант-сагиб принимал на работу

не только мужчин, но и женщин, и стариков, и детей от семи лет. Рабочие

умирали. Умер и сам сагиб. Одни говорят — от лихорадки, другие — от уку-

са змеи, ходили и такие слухи, что его удушил один мусульманин. Из насе-

ления трех деревень остались в живых только я с внучкой да слепая Тара с

сыном Ишваром. Пришлые рабочие разошлись. Фабрика развалилась. Теперь

кустарники и цветы все больше покрывают развалины. Мать-природа залечи-

вает раны, нанесенные землей. Когда сагиб умер, — продолжал Низмат, —

раджа объявил, что возвращает нам землю в аренду. Надо же ему иметь хоть

какой-нибудь доход: земли стало много, а крестьян — всего две семьи. Но

Тара и я могли взять только маленькие клочки, хотя аренда была и не ве-

лика… Если бы объединить наши хозяйства, зажить одной семьей…

Он замолчал. Молчал и Ариэль. Шарад доедал последнюю лепешку. Лолита

из-под опущенных век смотрела на Ариэля. Он чувствовал ее взгляд, и это

волновало его.

Глава четырнадцатая

И БОГИ МОГУТ ЗАВИДОВАТЬ ЛЮДЯМ

Ариэль и Шарад отдыхали после перенесенных волнений. Низмат и Лолита

ухаживали за ними; на Ариэля они чуть не молились. Шарад уже называл Ло-

литу сестрою — диди. К нему скоро вернулась детская жизнерадостность.

Низмат полюбил его, как сына, «дарованного ему небом», Лолита баловала,

как младшего брата.

Шарад нашел семью.

Ариэль задумался о судьбе Шарада и о своей собственной судьбе. Среди

этих простых любящих людей он чувствовал бы себя совсем хорошо, если бы

к нему относились, как к Шараду. Излишняя почтительность, которая грани-

чила с обожанием и религиозным поклонением, очень стесняла и смущала

его. Каждое утро Лолита, склоняясь до земли, подносила ему венки и гир-

лянды, словно жертвоприношения. Он читал в глазах вдовы-подростка, как в

открытой книге: почтение, смешанное с долей страха, — вот что было в ее

душе. В этих больших темно-карих глазах с длинными загнутыми черными

ресницами он хотел бы видеть более простые, дружеские чувства. Ариэль

пытался шутить с нею, показывая всем своим видом и поведением, что он

обыкновенный человек, но лицо Лолиты оставалось серьезным, строгим, поч-

тительным, и это огорчало Ариэля.

Он уходил в лес, забирался куда-нибудь в чащу, ложился на траву и ду-

мал.

Как странно и печально сложилась его судьба! Он не знал родителей, не

видел ни любви, ни дружбы, ни ласки, не имел настоящего детства, ничему

не учился, кроме нескольких языков, зубрежки текстов священных книг. И

вдруг его сделали летающим человеком. Он может летать свободнее и легче,

чем птица! Разве это не прекрасно? Разве об этом не мечтают люди? Не ви-

дят себя летающими во сне? Не эти ли мечты и сновидения породили аэроп-

ланы, дирижабли? Да, стать летающим человеком было бы очень хорошо, если

бы это не отделяло его от людей. Что ждало его в Дандарате? И Пирс и

Броунлоу по-прежнему заставляли бы его исполнять их волю, обходились бы

с ним как с охотничьим соколом, показывали бы его людям как чудо приро-

ды. Здесь простые люди — Низмат, Лолита — принимают его за божество. Да

и только ли Низмат и Лолита? А Шарад?.. Быть может, и остальные люди бу-

дут также относиться к нему? Разве он не обладает свойством, которое

должно казаться людям сверхчеловеческим, сверхъестественным? Примириться

с ролью божества? Но это значит обречь себя на великое одиночество и

скуку… Лолита, такая милая, нежная женщина-полуребенок, всегда будет

смотреть на него снизу вверх, как на недосягаемое существо. Быть может,

он и нравится ей, но Лолита, наверное, сочла бы святотатственною мысль о

том, чтобы между ними могли быть иные отношения, кроме «божеского» пок-

ровительства с его стороны и преклонения — с ее.

И потом, он не может навсегда остаться жить с ними. Его ищут. Он ред-

кая птица, улетевшая из клетки. Ему нужно менять место, уходить и уле-

тать все дальше. На его несчастье, у него белая кожа, хотя и загоревшая

под жгучими лучами солнца Индии. Он слишком бел для индуса и здесь будет

обращать на себя внимание. Красить кожу глиной неприятно и ненадежно:

первый дождь смывает такую окраску. Выдать себя за сагиба, разыскать ев-

ропейский костюм? По-английски он говорит хорошо. Но что скажет о себе

людям? Об этом надо подумать. Летать он не будет. Разве только в темные

ночи, перед рассветом, когда люди крепко спят.

С Шарадом придется расстаться. С ним и летать тяжелее, и узнать их

вдвоем могут скорее. Шарад устроен. Его будут лелеять как «дар божест-

ва», как ниспосланного небом сына Низмата.

А Лолита?.. Ариэль вздохнул.

Пусть она найдет возможное для нее счастье и почти невероятное, ред-

кое счастье для индийской вдовы, — пусть выходит замуж за Ишвара. Он

добрый юноша, и она будет с ним счастлива. Ариэль поможет им. Жаль, что

мать Ишвара слепа. Она покорилась бы «воле божества», если бы увидела

Ариэля, спускающегося к ней с неба. Но ей расскажут, и она поверит.

Над головой Ариэля раздался пронзительный крик. Он увидел в густых

ветвях деревьев двух белобородых обезьян, одну — большую, другую — по-

меньше. Большая отнимала у меньшей какой-то плод. Меньшая визжала,

большая царапала ее, хватала за уши, за хвост. Меньшая так жалобно кри-

чала, быть может звала на помощь мать, но Ариэль не утерпел и взлетел к

обезьянам.

Обезьяны были так поражены, что сразу замолчали. Но когда Ариэль про-

тянул к ним руку, желая разнять, обе кинулись в разные стороны, перепры-

гивая с ветки на ветку, с дерева на дерево. И, только удалившись на

большое расстояние, закричали, вероятно, сигнал тревоги, на который

отозвались другие обезьяны и птицы в разных местах леса. Ариэль грустно

улыбнулся: «И обезьяны боятся меня», — и оглянулся. Над его головой был

сплошной покров сочных зеленых листьев. Стволы деревьев обвиты вьющимися

растениями и переплетены лианами. Кое-где лучи солнца пробивались сквозь

листву и золотыми пятнами ложились на землю, поросшую кустарниками и

травой. Место глухое. Никто не видит. Но все-таки напрасно он взлетел.

Не выдержал.

Лавируя между лианами, Ариэль стал медленно спускаться. Послышался

шорох. Ариэль оглянулся и увидел Ишвара. Уронив связку хвороста, юноша

пал ниц. Ариэль опустился возле него и сказал:

— Встань, Ишвар, не бойся!

Ишвар приподнялся. Лицо его было бледно. Руки дрожали. Бог сошел к

нему и назвал по имени! Богам известно все.

— Ты любишь Лолиту, Ишвар?

— Все сердце полно ею, господин, как чаша розовым маслом! — восклик-

нул Ишвар. — Если эта любовь греховна, прости меня. А если не простишь,

отними мою любовь вместе с моей жизнью!

— Я благословляю любовь твою, Ишвар, — ответил Ариэль в том же тоне.

— Иди и скажи об этом матери твоей Таре.

— Твои слова наполняют радостью сердце мое, иссохшее от любви. Но

пусть доброта и милосердие твое наполнят до краев душу мою. Верни зрение

матери моей, чтобы она могла видеть счастливое лицо сына своего!

Ариэль смутился.

— У каждого своя карма, Ишвар, — ответил он и улетел. А Ишвар долго

еще стоял на коленях, глядя на деревья, за которыми скрылся Ариэль.

В этот же день Ариэль имел долгую беседу с Низматом.

В конце этой беседы Низмат позвал свою внучку и сказал:

— Наш великий гость, Лолита, благословляет твой брак с Ишваром. Тара

должна согласиться. Не может отказать.

Щеки Лолиты покрылись румянцем, а в глазах вспыхнула радость. Она

бросилась к ногам Ариэля и «приняла прах от ног его». Ариэль поднял Ло-

литу. Сколько благодарности было в ее глазах!

— Будь счастлива! — сказал он и улыбнулся. Но улыбка бога была пе-

чальною. И боги могут иногда завидовать простым людям!

Глава пятнадцатая

МОЖЕТ ЛИ ДОРОЖНАЯ ПЫЛЬ МЕЧТАТЬ О СОЛНЦЕ?

— Ты очень любишь его, диди? — спросил Шарад Лолиту.

Он поливал цветы в горшках, расставленных по карнизу веранды. Лолита

сидела над жаровней возле хижины и поворачивала лопаткой в кипящем масле

овощи.

— Кого, Шарад?

— Твоего жениха, Ишвара.

Лолита задумалась и не отвечала.

— Что же ты молчишь?

— Я не знаю. Шарад, люблю ли я его, — наконец ответила она.

— Но почему же ты обрадовалась, когда Ариэль сказал, что он поможет

свадьбе? Я видел, как у тебя загорелись глаза.

Лолита вновь замолчала. Руки ее заметно дрожали.

— Ты еще маленький, Шарад, и тебе трудно понять. Ишвар хороший юноша.

Я знаю, он любит меня, хотя мы не сказали с ним и двух слов.

— Почему?

— Мать не позволяет ему ходить к нам, разговаривать со мною, даже

глядеть на меня, чтобы не оскверниться. Но он все-таки смотрит, и я ви-

жу, что любит, хотя и не решается говорить об этом.

— Разве он сам не парий?

— Да, он парий, но его род стоит на ступеньку или две выше нашего…

Остаться вдовою на всю жизнь — это очень тяжело. Шарад. И потом дедушка

Низмат так печалится, что его род угаснет. И он стареет. Ему уже очень

трудно работать. А если Низмат умрет, что будет со мною? Мне останется

только броситься в воду, как это делают у нас многие вдовы.

Шарад задумался.

— А Ариэля ты любишь?

— Замолчи, Шарад! — с испугом воскликнула Лолита. Кровь отхлынула от

ее щек, брови нахмурились. — Об этом нельзя даже думать!

— Почему? — не унимался Шарад.

— Может ли дорожная пыль, которую все попирают ногами, мечтать о

солнце в небе?

— Солнце освещает и цветок лотоса и пыль на дороге, — важно ответил

Шарад и плутовато прищурился. — Ариэль совсем не солнце, он простой че-

ловек, как и я. Только я не умею летать, а его научили.

Пришел Низмат. Шарад незаметно ускользнул с веранды и побежал в лес.

Как ищейка, он кружил по зарослям бамбука, пока не нашел Ариэля, в за-

думчивости лежащего под деревом.

— Я хочу тебе что-то сказать, дада! — И, опустившись возле Ариэля на

колени. Шарад рассказал ему о разговоре с Лолитой.

Дандарат научил Ариэля скрывать свои чувства, но все же Шарад заме-

тил, что его рассказ взволновал друга.

— Теперь идем завтракать, дада. Низмат уже пришел с работы.

— Идем, Шарад! — И Ариэль ласково потрепал мальчика по волосам.

Они направились к хижине.

— Старик работает, и Лолита работает, а я валяюсь на траве, — сказал

Ариэль Шараду. — Но что с ним поделаешь? Сколько раз я предлагал ему

свою помощь, Низмат об этом и слушать не хочет.

Старик встретил Ариэля, как всегда, радостно и почтительно. Теперь

Низмат только и мечтал о свадьбе своей внучки. Как он ни беден, а

свадьбу надо сделать не хуже, чем у людей. Чтобы были свадебные флейты,

песенные причитания в ладе байрави и балдахин на дворе из бамбуковых

шестов, увитых гирляндами цветов. Вместо канделябров можно достать по-

больше светилен. Хорошо бы пригласить духовой оркестр, но это дорого

стоит. Гирлянд наделают Лолита и Шарад. И следует поскорее назначить

день свадьбы.

— Может быть, отложим до праздника пуджи? — сказал Ариэль.

— Зачем откладывать до осени? — возразил Низмат. — Чем скорее, тем

лучше. С Тарой ты еще не говорил, господин?

— Нет… Завтра поговорю, — ответил Ариэль. Он был очень рассеян,

почти ничего не ел, зато часто поглядывал на Лолиту, но ее взгляд был

упорно прикован к полу.

После завтрака Ариэль вновь ушел в лес. В своих прогулках он все

дальше отдалялся от хижины.

Однажды он вышел из лесу и вдруг остановился как вкопанный, поражен-

ный неожиданным зрелищем. Перед ним ослепительно сверкала поверхность

большого квадратного озера в рамке из белого камня. На противоположной

стороне возвышались белые замки, огромные, как горы, изукрашенные, как

чеканные золотые вещи, и легкие, как кружево. Один замок погружался бе-

лой стеной в воды пруда и отражался в них со всеми галереями дивной рез-

ной работы, легкими башенками, высокими и низкими, не одинаковой высоты

и разного вида, напоминавшими фантастические цветы, с балконами, лоджия-

ми и причудливыми крышами.

В центре здания величественный свод тянулся к маленькой, тоненькой,

резной колоколенке удлиненным круглым куполом. Сооружение сверху донизу

было покрыто резьбой, арабесками, живым движением прихотливых линий. Все

это было похоже на странную фантазию сна.

Когда Ариэль рассказал Низмату о своей находке, тот удивился:

— Вот куда ты зашел, господин! Это дворцы нашего раджи Раджкумара.

С тех пор волшебный вид дворцов притягивал Ариэля, как магнит. Красо-

та архитектуры впервые открылась перед его глазами и глубоко запала в

душу.

Он нередко пробирался к заповедным дворцам и сквозь заросли любовался

ими, как живыми существами. Иногда до него доносился мягкий звон гонга,

голоса людей.

Таинственный и запретный для него мир!..

И на этот раз, взволнованный обуревавшими его мыслями, он бессозна-

тельно шел к замкам, отстраняя руками ветви, не слыша разноголосого пе-

ния и щебетания птиц и переклички визгливых обезьян.

«Неужели она любит меня? Не Ишвара, а меня?» — думал Ариэль, и его

сердце сладко сжималось, а дыхание перехватывало.

Остаться с этими милыми простодушными людьми, жениться на Лолите, об-

рабатывать землю… Но сможет ли «дорожная пыль» подняться до солнца? А

почему бы ей и не подняться силой любви?.. Ишвар будет несчастен. Но он

несчастен и так. Тара не соглашалась на его брак с Лолитой, быть может,

не согласится и теперь, несмотря на уговоры Ариэля. Слепые недоверчивы.

Проклятый дар! Несчастье быть не таким, как все!.. Может быть, ему и

удастся убедить Лолиту. А Пирс? Пирс, который не успокоится до тех пор,

пока не посадят его на цепь. Этот Пирс, словно зловещая тень, омрачает

свет его жизни… Нет, не ему, Ариэлю, обреченному на вечное изгнание,

мечтать о личном счастье. Уйти… оставить Лолиту… Щебетание птиц ка-

залось ему бренчанием запястий на смуглых руках и ногах Лолиты, солнеч-

ные блики — сверканием ее глаз, ароматное дуновение — ее дыханием… Ло-

лита словно растворилась во всей природе, окружала, обволакивала, обни-

мала его, как воздух. У него кружилась голова…

Глава шестнадцатая

ОПЯТЬ В НЕВОЛЕ

Незаметно для себя Ариэль свернул в сторону, вышел к берегу озера и

пошел по дороге к замкам, не замечая на этот раз их ослепительного вели-

колепия.

Истерический женский крик вывел его из задумчивости.

Ариэль остановился и оглянулся.

Слева от него тянулась низкая каменная ограда, отделявшая сад раджи

от дороги. Полуголый темнокожий человек мел дорогу. За оградой в саду

виднелся колодец. Возле колодца стояла женщина из «правоверных» в зеле-

ном шелковом сари. Она с ужасом наклонялась над колодцем, рвала на себе

всклокоченные волосы и неистово кричала:

— Мой сын! Мой сын! Спасите! Он упал в колодец!

Метельщик бросил метлу, перескочил через забор и побежал к колодцу,

чтобы вытащить упавшего.

Но женщина, увидав метельщика, бросилась навстречу, как разъяренная

львица, широко раскинув руки.

— Не смей! — закричала она. — Не подходи! Твое дыхание оскверняет!

— Но ты звала на помощь, — возразил растерявшийся метельщик и остано-

вился.

— Пусть лучше мой сын захлебнется, умрет, чем будет осквернен твоим

прикосновением! — фанатично воскликнула она.

Полуголый мужчина, парий, принадлежавший к роду наследственных ме-

тельщиков, опустив голову, как побитая собака, поплелся к забору, перес-

кочил его и вновь взялся за метлу, нервно подергивая головой.

А женщина снова закричала:

— Спасите! Спасите!

От замка бежали слуги. Но все они тоже были парии. Видя, как встрети-

ла женщина метельщика, слуги останавливались на установленном обычаем

расстоянии, не зная, что делать. Некоторые из них побежали обратно к

замку, быть может догадавшись позвать на помощь кого-нибудь из высшей

расы.

Женщина охрипла, перестала кричать. Теперь она — с немым ужасом смот-

рела в колодец. Настало жуткое молчание.

И вдруг Ариэль услышал заглушенный детский жалобный плач, похожий на

блеяние козленка.

Забью обо всем, он рванулся вверх, описал дугу от дороги к колодцу и,

замедлив полет, начал опускаться в него. Зрители вскрикнули и окаменели,

мать ребенка упала на землю возле колодца.

Ариэля охватила прохлада. Колодец был глубокий. После яркого солнца

Ариэль ничего не видел. Но скоро на дне заблестела вода и в ней черное

пятнышко. Ребенок, наверное, барахтался: от черной точки расходились

блестящие круги. Что-то задело Ариэля за руку. Это была веревка.

Опустившись на дно, Ариэль увидел, что к веревке привязано ведро. Оно

плавало боком и уже наполовину наполнялось водою, а в ведре — мальчик