Бесплатный фрагмент - Таежные истории

КИМБЕРЛИТОВАЯ ДАЙКА НА РЕКЕ  ОЛЕНЁК

Весновка

Я уже несколько лет работал отдельным отрядом. Но, работая на вездеходе или сплавляясь на резиновых лодках 500-тках, мой отряд всегда был относительно небольшим — два или три человека.

И мне, конечно, захотелось попробовать поруководить большим отрядом. И такой случай подвернулся. Мне поручили закончить работы на участке «Чокурдах» на правом склоне реки Оленек, где были выявлены несколько небольших кимберлитовых тел. В «наследство» мне передавалась лодка-дюралька с мотором «Вихрь», вездеход ГАЗ-71 и тяжелый буровой станок, наглухо закрепленный на мощном дизельном гусеничном тракторе С-100. При передвижении на расстояния станок мог откидываться на крышу трактора и закреплялся в таком состоянии. Кроме бурового, в состав отряда входил наземный отряд по магнитной съемке. Всего 16 человек.

Буровик

Я ожидал, что проблемы будут с буровиком, Николаем Ширяевым — громогласным коренастым плотным мужиком, вечно недовольным своей оплатой (он работал сдельно).

Он мог ввалится в кабинет главного геолога и, на «ты», заявить о своих претензиях. Он работал в экспедиции который год и его хорошо знали. Он был простодушен и из тех, кто, как говорится, «резал правду-матку». Но в поле он работал хорошо. И в нашей партии уже проработал два сезона, то ли мучая Мингазова по поводу не тех категорий породы, которые тот ему оформлял, то ли Мингазов мучился с ним, постоянно отвечая на одни и те же претензии. Договориться они никак не могли…

Твердунов Коля, как и Мингазов, описали его в своих рассказах.

Я так понял, что ему просто не могли выводить больше 600 руб. в месяц и поэтому занижали выработку. С этим я справился легко: разобравшись в справочниках по оплате, я вывел ему 600 руб. авансом еще в июне, когда он проводил ремонтно-профилактические работы. Я знал, что он все отработает с лихвой. А ему объяснил, что не только в категориях дело, ведь установка в законченную скважину слеги, сделанной по правилам, стоит 25 руб. А еще можно записать расчистку участка от кустарника… Так что не в одних категориях грунта дело. Многое влияет на оплату. Мне кажется, что до него дошло, хоть и с трудом и не сразу. Так что, особых проблем с ним у меня не было, хотя за сезон, от его шумного характера, я и устал.

Кимберлитовая дайка

Мы отлично справлялись с планом и, когда осенью из Батагая меня спросили, не можем ли мы перевыполнить план (видно у кого-то случилось недовыполнение), я ответил: — Легко! Ведь выявленную дайку, прослеживающуюся примерно на 3км, можно было подтверждать бурением по всему простиранию. И мы бурили себе спокойно и, если бы не досадная случайность, то дали бы хоть 200%, хоть 300.

По результатам буровых работ выяснилось, что начатое разбуривание участка, в котором намечалось выявить кимберлитовую трубку, вовсе не трубка, а дайка. Причем хорошо дешифрирующаяся на АФС серой тонкой прямолинейной полоской на светлом фоне карбонатных пород. Крестообразный профиль скважин постоянно сгущался, чтобы определить мощность тела. Ведь встречались трубки в диаметре до первых метров. Такой была, по данным предыдущих работ Амакинской экспедиции, одна из трубок на речке Улах-Муна — 3м в диаметре.

Сгущая и сгущая сеть скважин, было подтверждено наличие здесь именно кимберлитовой дайки, а не трубки. По данным дешифрирования АФС простирание ее было С-С-В, а длина до 3 км. Ее Ю-Ю-З конец дешифрировался в нижней части склона, а начинало могло быть и ниже, но это уже под речным аллювием и самим руслом реки. А вот северная часть уходила на водораздел, на вершину сопки.

Так что, прослеживая дайку по простиранию можно было задавать поперечные профили скважин и бурить хоть до потери сознательности… На ней можно было не то, что план по бурению выполнить, а хоть два плана, хоть три…

А название дайка получила по расположению на местности — «Водораздельная».

Досадная случайность

А «досадная случайность» случилась под осень — «полетел» коленвал трактора. Пока нашли, пока переправили из Батагая, пока доставили к нам — а время-то идет. Помню, самолет сел на косе полевого аэродрома, коленвал еле-еле сгрузили на землю и мы (втроем) остались с ним наедине. А он неподъемный!

А нам его до лодки тащить метров сто. И так схватишься, и эдак — не можем справиться. Килограммов 180—200, наверное, было. В конце концов приспособились — накинули буксирную веревку на торец и то одну сторону подвинем, то другую. По сантиметрам, по сантиметрам. Сил уже ни каких… Еле-еле в лодку перекинули. На лагере уже легче было — народу и побольше, и ребята поздоровее.

А «досадная случайность» случилась под осень — «полетел» коленвал трактора. Пока нашли, пока переправили из Батагая, пока доставили к нам — а время-то идет. Помню, самолет сел на косе полевого аэродрома, коленвал еле-еле сгрузили на землю и мы (втроем) остались с ним наедине. А он неподъемный!

А нам его до лодки тащить метров сто. И так схватишься, и эдак — не можем справиться. Килограммов 180—200, наверное, было. В конце концов приспособились — накинули буксирную веревку на торец и то одну сторону подвинем, то другую. По сантиметрам, по сантиметрам. Сил уже ни каких… Еле-еле в лодку перекинули. На лагере уже легче было — народу и побольше, и ребята поздоровее.

Трактор — буровая

Мы бы и дальше продолжали бурить, хотя уже и зима подступала, и снег лег, но понадобилось буровую перегнать на новое место. По дороге далеко, она крюк дает, огибая приток реки, а по пабереге близко, метра 3—4, нужно только устье ручья переехать. А махина-то та еще. Хорошенько загатить устье ручья мы как-то догадались. Кинули пару бревен и решили рискнуть… и завязли…

Вездеходчики, что со мной поработали, слушали меня беспрекословно (опыт работы с ними у меня был большой), а с Ширяевым я не передвигался (с ним Шишков работал). Я ему кричу: — Стой! А он с перепугу назад подал… и зарылся еще больше.

Мы пытались его вытащить, каждый день к нему ходили. И бревна подкладывали и подкладывали… ничего не получалось. А зима уже дала о себе знать! Наступили первые дни октября. Вот-вот должен был «встать» Оленек. Похолодало так, что в палатке под накинутым на нее брезентом и у раскаленной до красна сварной печки можно было зубами стучать. По ночам еще круче, даже в спальном мешке из верблюжьей шерсти было, мягко говоря, прохладно. К буровой я уже не ходил, мало толку от моих помощи моих небольших килограммов было, тем более на морозе.

У буровика хоть овчинный полушубок был, а вездеходчик (из местных, поселковых), проспиртован изнутри был. Так что им было как-то полегче на морозном воздухе, мне же в телогреечке было совсем не жарко, аж воздуха не хватало… Пытался отсидеться в палатке у печки-буржуйки.

И только перебравшись по установившемуся льду на другой берег реки к рубленой избушке, мы, наконец-то согрелись. Какое ж это было теплое блаженство…

«А вот конец, хоть не трагичный, но печальный…» — как пел Владимир Семенович!

И я припомнил фразу, сказанную мне Тимофеевым еще в Москве: — Найди ты ей «местечко»… Видно и ему надоело возиться и с буровой, и с Ширяевым… И мы оставили все попытки ее вытащить, да и ни сил, ни возможностей ее вытащить не осталось!