Бесплатный фрагмент - Хроники Иномирья. Я живу в сказке

ЕЛЕНА КИПАРИСОВА
Я ЖИВУ В СКАЗКЕ. Хроники Иномирья
Глава первая

Вам когда-нибудь казалось, что весь мир вдруг ополчился против вас? С самого утра, с той самой минуты как вы отключили щебечущий будильник? Кто вообще решил, что звуки леса сделают ранний подъем желаннее? Как только «птицы» замолчали, я вновь пообещала себе лечь сегодня пораньше. Так же искренне, как и вчера. Впрочем, как и за день до этого.

Была среда — день, когда ты уже неимоверно устал, но выходные ещё даже не маячат на горизонте. И как я уже сказала, она сразу не заладилась.

Все началось с «конца света», когда я щёлкнула выключатель в ванной. Лампочка громко хлопнула, моргнула и посыпалась вниз десятками мелких осколков. Следовало давно проверить электрику, звуки в стенах изо дня в день становились все назойливее, не позволяя игнорировать их и дальше. Мысленно я сделала пометку на день — позвонить хозяйке, но параллельно смирилась с полным блэкаутом в ванной на ближайшие месяцы — если эти мелкие существа облюбовали мои стены, а это так, то вытравить их стоило больших денег. Гораздо больше, чем я платила за съём.

Дальше больше — перекрутившийся бюстгальтер, который никак не хотел застегиваться, порванные колготки и пролитый на светлый гарнитур кофе. В итоге, уже доедая слегка подсохшее овсяное печенье, запивая его остатками эспрессо, стало очевидным, что я опаздываю. Нет, даже не так. ОПАЗДЫВАЮ.

Мой спринтерский рывок до остановки не слишком повлиял на ситуацию — нужный автобус, судя по карте, застрял на переезде. У меня просто не было никаких шансов успеть вовремя — лекция начиналась через пятнадцать минут.

Просчитывая в голове возможные причины своего «опоздания», я не сразу услышала посторонний гул, пробивающийся сквозь музыку в наушниках. Люди вокруг меня засуетились, затравленно оглядываясь по сторонам, потерянные и напуганные.

Я вытащила из уха один наушник, практически сразу оглушенная сиреной. «Панический вой», так мы ее называли. Земля под ногами завибрировала, достаточно ощутимо, чтобы я пошатнулась на своих каблуках. Каблуки. Я обернулась, оценивая уровень опасности и свои шансы. В супермаркете было безопаснее, но к нему вела высокая лестница и ещё метров триста по открытой местности. Без шансов. Сколько раз я зарекалась носить обувь на плоской подошве? Однажды она точно могла спасти мне жизнь. Но не сегодня.

Оставался крытый остановочный павильон. Именно туда хлынул основной поток людей, лишь трое, двое мужчин и девушка, рванули вверх по лестнице, видимо надеясь успеть скрыться за более прочными стенами.

Я же замешкалась, последней забегая в стеклянную кабину, три на три метра, не больше. Двери закрылись, и тонкая голубая нить, точно неоновый клей запечатала все щели. Стекло стало мутным, не скрыв мир по ту сторону полностью, лишь слегка размыв картинку.

«Сохраняйте спокойствие. Наряд зачистки уже в пути. Соблюдайте тишину и не поддавайтесь панике».

Внутри было тесно, но свежий воздух циркулировал вокруг, будто у нашей коробки были окна или хороший кондиционер. Люди за моей спиной перешёптывались, откуда-то издалека доносилась молитва, но этого языка я не знала.

Очередной толчок и скрежет, снова толчок. Я не видела источника шума, он находился где-то выше, возможно, рядом с супермаркетом, но точно знала его причину. Звериный рев разорвал гнетущую тишину, дальше снова раздался скрежет. Дракон. Снова.

Весна в этом году была слишком богата на этих чешуйчатых монстров. Их яйца, точно подснежники, оттаивали из-под слоя снега, почему-то все чаще в нашем мире, а не в Другом.

Дракон взмахнул крыльями. Не нужно было этого видеть, чтобы понять — от резкого порыва наше скромное убежище затряслось. Нет, я не боялась — заклинание могло выдержать прямую атаку зверя, даже жар его пламени, по крайне мере, так показывали в новостях. Вот только наше добровольное заточение могло затянуться. Я взглянула на часы — лекция уже началась. Что ж, теперь у меня точно была уважительная причина опоздать. Первые хорошие новости за это утро.

Дорогу перекрыли, и улица совсем опустела. Ежемесячные тренировки на случай ЧС давали свои результаты. Они и печальный опыт. По статистике за первый год в городе погибло больше пяти тысяч человек. Официально. Что уж говорить о пропавших без вести и тех, кого не включили в отчёты. Магия могла восстановить разрушенные здания, но не вернуть мёртвых к жизни. Что-то должно было оставаться неизменным — и в том мире, и в нашем.

Солнце скрылось. Огромная тень накрыла нас черным покрывалом, скользнув по земле и обретя форму огромных крыльев. Судя по звукам, дракон забрался на крышу ближайшего дома, замерев и выискивая жертву. Добрались ли те люди до убежища? Если что и могло их спасти, то только плохое зрение зверюги. По инструкции следовало замереть и не двигаться. Да, сама бы я не стала проверять эту теорию, но в отсутствии других вариантов, это могло повысить шансы на выживание.

Услышав приближающийся гул мотора, я не поверила своим ушам. Это был автомобиль. Кто-то явно очень спешил. Уже на подъёме, видимо приметив дракона, водитель выжал педаль газа в пол, пролетая мимо нас на космической скорости, километров двести, не меньше. А следом пришёл жар.

Я невольно вздрогнула, когда волна пламени, неистово рыча, окутала павильон, хлынув дальше на дорогу, и точной прицельной струёй следуя за автомобилем. Сквозь гул до нас донесся скрежет шин по дороге, а потом звук удара, и, наконец, взрыв.

Дракон, довольный результатом, слетел вниз, плавно, почти бесшумно приземлившись перед нами на дорогу. Стекло потемнело от копоти, но я все равно различила золотой блеск чешуи, замерцавшей на утреннем солнце. Редкий вид. Зачем мы вообще отстаивали права этих ящериц? Учитывая участившиеся атаки, вымирающим видом они точно не являлись.

Люди вокруг меня замолчали, скорее заворожено, чем испуганно разглядывая чудовище, которое довольно рыкнув, зашагало прочь, ко все ещё ревущему столпу пламени, что всего минуту назад было машиной. Длинный хвост с двойным рядом острых шипов, с размаху ударил по крыше нашего убежища. Кто-то за моей спиной вскрикнул, и мы все инстинктивно пригнули головы. Но щит выдержал, не оставив на стекле ни вмятины, ни даже трещины.

Но мы не были в безопасности. Нигде и никогда. И это стало нашей новой реальностью, с которой следовало смириться. Таково было мое утро. Одно из многих.

На первую лекцию я опоздала. Внутренний дворик был абсолютно пуст — те, кто хотел попасть на занятие уже направились внутрь, а те, кто прогуливал, еще не проснулись. Проходя узкими аллеями практически крадучись, я никак не могла отделаться от ребяческого чувства, что делаю что-то незаконное, и вот-вот, какой-нибудь глубоко уважаемый преподаватель, заметив меня, выпишет выговор, поставив вопрос о моем отчислении. Снова.

Первый этаж тоже оказался необитаем, хранив пугающее молчание. От стен шел холод и неясный шепот — казалось, они годами впитывали в себя наши разговоры и сейчас уже не могли молчать. Мои шаги прокатились по коридору громовыми раскатами, и я испуганно замерла на месте, еще раз пожалев о каблуках. Но никакой реакции не последовало. Здесь вообще кто-нибудь был?

На цыпочках, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, я поднялась на третий этаж, прокравшись к деканату. Тот еще был закрыт — раньше десяти утра сюда редко кто заглядывал. Подойдя к информационной доске, я по привычке заскользила взглядом по расписанию журфака — сейчас у них шла лекция по основам этики в аудитории в конце коридора, а следом стояла еще одна там же. Увы, мои предметы теперь были менее интересными. Пятый этаж, «Основы редакторской политики». Я не сумела сдержать вздоха, в котором смешалось всё — от полного разочарования в себе до неподъемного груза усталости.

— Хоть какое-то образование лучше, чем никакого образования, — тихо прошептала я себе под нос. — Уйти, значит сдаться.

Мои родители только этого и ждали — когда большой опасный мир пережует меня и выплюнет, и я вернусь к ним. Сломленная и побежденная. Так что это было отличным стимулом вставать по утрам и проходить через этот учебный кошмар снова и снова.

Доска пестрила объявлениями. «Требуются волонтеры для очистки Русалочьей Марины. Обитатели глубин ждут нашей помощи», «Отборочный тур по Конкурсу Талантов Иномирья», «Открыта вакансия в архиварии. Опыт работы с гномами приветствуется. Знание Иных языков не требуется».

Из всего этого многообразия действительно стоящим было только одно — «Стратуют отборочные туры по орочьему силовому экстриму». Эти ребята не особо утруждали себя изучением правил, но взамен всегда выкладывались по полной. Зрелище обещало быть многообещающим. Ажиотаж к соревнованиям подогревало и то, что вот уже второй год Союз Правозащитных Организаций пытался запретить их, как подрывающие основы равных соревновательных прав среди рас. Проще говоря — кто пойдет смотреть на потуги нас, простых смертных, когда орки делают это во много раз лучше? Люди стремительно теряли свои позиции в спортивных соревнованиях. Это было одновременно и грустно, и ожидаемо.

Они украли у нас все. Я даже испугалась, как громко эта мысль прозвучало в моей голове. Пришлось обернуться по сторонам, чтобы проверить, не ляпнула ли я это вслух. До конца лекции оставалось еще десять минут и коридор оставался пустым.

Спорт, медицина, искусство… У нас больше не было шансов подняться выше, как бы мы не старались. Ты мечтал спасти мир от рака? А может изобрести экологичный источник энергии? Написать симфонию? Увы, придется найти новую мечту — все уж давно придумано для вас. Как? Магия. И я бы смирилась с таким положением вещей, разреши бы мне ее свободно использовать. Увы, использовать её могли все, кроме людей. И нет, я не драматизировала. Быть может совсем немного, как молодая девушка, совершенно потерявшая свое место в незнакомом мире. Ведь чтобы я ни попыталась сделать, кто-то из Иномирья делал это лучше. Искусство — вотчина эльфов. Спорт — орков. Точные науки лучше всего давались леприконам. Список был бесконечным.

— Эльфийский?

— Что?

Слишком глубоко погрязнув в своих дурных мыслях, я не заметила первый поток студентов, потянувшийся к деканату.

Мира вертела перед моим лицом тонким листом бумаги с едва заметными из-за плохого принтера строчками мелких букв. Сегодня её светлые длинные волосы были заплетены в сложную причёску из множества косичек, а на правом ухе красовалась золотая каффа, делавшая его вытянутым как у эльфа.

— Эльфийский, — повторила девушка, легонько стукнув меня бумагой по носу. — Нужно выбрать факультатив.

Я выдернула листок у нее из рук и внимательно всмотрелась в полупрозрачные строчки. Выбор был не велик — эльфийский, орочьий, обобщенный ЯМС или язык малых существ и, как вишенка на торте, немой.

Сплошное разочарование. Ни слова про исконно древние языки Иного мира, те, на которых писалась их история и те, которые оберегали их знания.

— Но им же проще выучить наш язык?! — искренне негодовала я. — Один против десятка.

— Эй, имей уважение. — не поддержала меня подруга, отреагировав так, будто это касалось ее лично. — Тебе же придётся работать с ними, так что выбирай с умом. — Она замолчала на несколько секунд, что-то обдумывая, а потом добавила: — С эльфийским точно не прогадаешь.

Ладно. Тут она была во многом права. Эльфам принадлежало практически всё. Без преувеличения. Если компания приносила деньги, то контрольный пакет акций точно принадлежал им. СМИ, индустрия моды, банки, автомобильная промышленность, более того, они даже залезли в политику, пока, правда, прячась в тени, но уже начиная активно переставать город под свои нужды. Так, весь деловой центр плавно перетекал на их «половину», обрастая новомодными магазинами и ресторанами.

Орочьий точно был фаворитом среди парней, особенно, если они планировали начать военную карьеру. ЯМС был необходим, чтобы идти в клерки — гоблины и леприконы отлично справлялись с бумажной работой. Оставался немой, но с кем на нем вообще можно было разговорить — с морскими? Предусмотрительно для нашего приморского городка, но все же русалки занимали мечты только юных неокрепших парней, начитавшихся сказок. Если женские особи еще хоть как-то походили на людей, хотя бы сверху, то русалы были и вовсе «на любителя» — лысые, с большим плавником вдоль позвоночника и ужасно пахли рыбой.

— Ты чего опоздала?

— Дракон, — отмахнулась я, удивившись насколько обыденно это прозвучало.

Дальше должно было последовать что-то вроде: «Сегодня он поджарил автомобиль, и водитель сгорел заживо как в консервной банке», но для подобного цинизма было слишком рано.

— Надеюсь, его поймают до обеда, а то у меня планы, — понимающе кивнула девушка, — не хочу, чтобы опять перекрывали город. И ты обязана пойти со мной.

Я подготовила свое привычное «нет», но все же решила для начала ее выслушать, чтобы не показаться уж совсем грубой.

— Концерт в филармонии. — Мира буквально запрыгала от предвкушения, захлопав в ладоши, отчего золотые браслеты на ее руках зазвенели мелодичными колокольчиками. — Будет романтический вечер арфы и органа. Главное здесь слово «романтический».

— Нет, главное здесь слово «арфа». — Я на секунду задумалась: — Хотя и «орган» звучит не менее пугающе.

— Да прекрати ты! Это отличная возможность показать свою утонченную натуру и… повстречать столь же одухотворенных эльфов.

— Прости, я слишком приземленное существо для камерной музыки. — Нет, мне было совсем не жаль. — И, во-вторых, у меня уже есть парень.

— Ты совсем не думаешь о своем будущем, — она наморщила свой слегка вздернутый носик, будто мои слова дурно пахли. — Человек? Серьезно? На что вы вообще будете жить? Потеснишь родителей на их огороде?

Это было уже слишком. Я застыла, покрепче стиснув зубы, слишком шокированная, чтобы что-то ответить. Но стоило отдать должное Мире, она быстро прочла все по моему лицу, скупо улыбнувшись и дружески похлопав меня по плечу:

— Чего ждёшь? Перерыв скоро закончится — иди напиши объяснительную за прогул.

Уже уходя, она добавила:

— И концерт в силе. Приходи, найдём нам по эльфийскому бойфренду.

Её шифоновое светло-голубое платье быстро скрылось среди толпы разношерстных студентов. Людей, в своем большинстве. С прошлого года средние и высшие образовательные учреждения заявили о политике иномирьей инклюзивности, но дальше разговоров дело продвигалось слабо. И проблема заключалась не только и не столько в языковом барьере, куда больше о нас говорили наши культурные традиции. Что будет если запереть в одной комнате орка, эльфа и гнома? Да, звучит как начало анекдота, но при любом раскладе продолжение этой истории на шутку не тянуло. Кто не слышал орочьих рыков среди потоковых лекций или гномье бурчание по поводу и без?

На нашем потоке обошлось без «мифических существ», но вот на журфаке компания была более разношерстной. Хотя, даже меня до сих пор вводили в ступор некоторые студенты. Например фавн, который до сих пор не понимали целесообразности ношения верхней одежды. И нижней тоже.

В деканате был только секретарь. Вита. Мы обменялись кивками головы как старые знакомые. Ирония — она принимала мои документы на факультет журналистики, она же отдавала приказ о моем отчислении.

— Опять?

— Нет, — отмахнулась я, — надеюсь на издательстве я задержусь подольше.

— Не будешь создавать нам проблемы, окончишь с отличием.

— Этот урок я выучила.

— Умница. Горжусь тобой, — она поправила очки в тонкой чёрной оправе, слегка сползшие с переносицы. — Многие из вас и после выпуска не понимают, что «свобода слова» всего лишь архаичный оксюморон. В истории остаются сильнейшие, а не тот, кто прав.

Я быстро заполнила объяснительную, параллельно посмотрев в экстренных новостях, что дракона все ещё не поймали. Это могло затянуться — по осени белый норвежский виверн терроризировал город две недели, так как из-за его редкого подвида наряду зачистки запретили применять любые виды физического воздействия. А язык аргументов и убеждения он не понимал.

— И пусть твоя подруга зайдёт.

Слова Виты застали меня уже в дверях. Я обернулась:

— Какая? Мира?

— Да нет же, та, что с журфака. Она должна подписать заявление на летнюю практику, а то пойдёт писать про хоббитский рынок или про рождение единорожки в зоопарке.

Я только начала подбирать верные слова, чтобы объяснить, что мы уже не дружим, но эта мысль мгновенно ускользнула, как только снаружи прозвенел звонок на пару. Мне оставалось лишь торопливо кивнуть, сломя голову бросившись вверх по лестнице на пятый этаж. В этот раз дракон не мог спасти меня от опоздания.

Мужественно отсидев четыре лекции, я приняла волевое решение не идти на ОБЖ. Лекция была потоковая сразу на весь факультет. Аудитория напоминала огромный амфитеатр, рядов на двадцать, но даже этого не хватало, чтобы вместить пять полных групп. По итогу не спасали ни высокие потолки, ни открытые окна. Воздуха катастрофически не хватало, а сотни голосов, говоривших, как им казалось, шепотом, превращались в вибрирующий гул, не позволявший при всем желании расслышать лектора внизу у кафедры.

Нас не учили ориентироваться в лесу по мху или правильно разводить костры. Учебный курс писался экстренно и, будем честны, на коленке, представляя собой многотомник, который до сих пор пополнялся новыми редакциями. «Лесные существа субтропического региона и опасности общения в Иномирье», «Основные правила поведения на открытой воде и существа глубин», «Магическое артефакты и правила реагирования на магические угрозы…» Список был бесконечен и создавалось впечатление, что никому из нас никогда не удастся постичь и половины этих знаний.

И если те, кто пошел в школу после Апокалипсиса, начинали изучать ОБЖ с первого класса, постепенно переходя от веселых комиксов до полноценных инструкций, то на нас, студентов, этот объем информации обрушился разом, погребя под толщей фактов, домыслов и откровенного вранья.

Зачем мне было разбираться кто передо мной — норвежский линорм или белорусский цмок, если эта ящерица и так и так будет пытаться меня съесть? Или какая разница, к какому роду принадлежал эльф — Северному или Южному — раз вели они себя все одинаково высокомерно? К чему были эти сложности? Задача стояла куда уж проще — выжить.

Увидев огромную фигуру орка, следовало тут же менять траекторию движения. Пусть лучше тебя обвинят в отсутствии толерантности, чем его в «нарушении правопорядка». Приметив странное насекомое, держаться подальше. Оно вполне могло оказаться Принцессой Фей, а они не слишком жаловали дихлофос и мухобойки. Да так можно было сказать про все странное и не понятное — игнорируй, избегай, а если не помогло — извиняйся. На всякий случай. Правило Трех И. Поэтому, чему еще могли научить на уроках безопасности? На остаток дня у меня были планы поважнее.

В новом мире я не могла рассчитывать на нормальную работу. И, увы, причина была не в эльфах, орках или драконах. Во всем была виновата я и только я. Найти приличное место в журналистике после моего фиаско не представлялось возможным, поэтому моим карьерным потолком был небольшой журнал «Голоса Перекрестка», рассказывающий о жизни людей и не людей после Апокалипсиса. Весело и позитивно.

Нужно было с чего-то начинать. Вот и я писала про волшебный сказочный мир, которого на самом деле не существовало. Но моя теория была проста — сначала ты пишешь то, что тебе скажут, а потом, однажды, заслужишь право писать то, что хочешь сам. А я только начинала свой творческий путь и не собиралась плакаться по этому поводу. У меня ещё все было впереди. Хорошее или плохое. Я была готова к любому будущему, главное, чтобы в нем нашлось место моим текстам.

— Ты должна мне рассказывать, что не так с этими цветами!

Я не успела ещё зайти в кабинет, как эта фраза ультиматумом приказала мне остановиться. Китти сидела на офисном столе скрестив ноги по-турецки, в окружении кипы бумаг, и что-то увлеченно искала в планшете, ритмично постукивая пальцем по экрану. Вокруг нее никаких цветов не наблюдалось.

— Ты, вообще, о чем?

Она вскинула голову с ершиком коротких платиновых волос и слегка прищурилась:

— Четное число дарят на похоронах, желтые цветы — к разлуке, гвоздики — в память о павших войнах. Что я упускаю?

Ее светло-голубые глаза поймали свет от окна, засияв как драгоценные камни. Хрупкое телосложении и бледная кожа придавали эльфийке сходство с искусно выполненной фарфоровой фигуркой, особенно когда девушка вот так замирала в одной позе. В ней не было ничего от привычного мне мира. И ничего не могло скрыть этот внутренний свет — ни потертые джинсы с белой футболкой, ни короткая мальчишеская стрижка, ни растоптанные кеды, раскрашенные вручную цветными маркерами.

Но стоило отдать ей должное — ее бунтарских дух был мне близок, а масштаб протеста мог вызывать только восхищение. Ее семья принадлежала к привилегированному роду Северных Эльфов, каково им было принять тот факт, что их единственная дочь будет жить среди людей. И словно этого было недостаточно, Китлари заявила, что влюблена в человека, а когда не получила поддержки близких, обрезала длинные светлые волосы в знак протеста. И судя по тому, что другие эльфы с короткими волосами мне не встречались, шаг был действительно рискованный.

— Ты решила выращивать цветы?

— Нет, я подарила Андрею букет, а он расстроился. На сайте было написано, что белые розы — знак искренней и чистой любви. Их было двадцать пять. Я пересчитала.

Она повернула планшет, показав мне огромный букет, завернутый в крафтовую бежевую бумагу. Хорошо, что это была не корзина или, того хуже, шляпная коробка с бабочками.

— И ему не понравилось? — постаралась я сдержать улыбку, чтобы не обидеть подругу. — Так и сказал?

— Не сказал, но… — она вздохнула, откладывая планшет в сторону и закрывая на пару секунд глаза, будто что-то вспоминая. — Но я почувствовала, что это были не те эмоции, на которые я рассчитывала. Скорее удивление, чем радость. И еще, наверное, неловкость. Я слишком тороплю события? Белые розы — это еще слишком для наших отношений?

Теперь тяжело вздохнуть пришлось мне, по большей части от умиления. Оставшись один на один с этими миром, я достаточно быстро поняла насколько это страшное и опасное место. Точно, как в оригиналах сказок Братьев Гримм, где не было крестных фей и благородных принцев, готовых прийти тебе на помощь, но остались монстры, которые даже не собирались прятаться в тени. Но такие как Китлари делали этот мир чуточку светлее — как маяки, озаряющие кромешную темноту. Не зная дороги, я подсознательно тянулась к этому свету, стараясь как можно дольше находиться в его безопасном коконе. Хотелось верить, что этот проклятый мир еще не прогнил насквозь. По крайней мере, пока в нем были такие как она.

— У вас тоже принято дарить цветы?

— Ну не мёртвые же, — поморщилась Китти. — Мы ходим любоваться на цветущий сад, но никогда не нарушаем баланс в природе. Зачем уничтожать, если можно любоваться издалека?

— Ладно, — я бросила свою сумку на подоконник, плюхнувшись в свое мягкое офисное кресло. Разговор предстоял долгий. — Ты знаешь, что у людей некоторые модели поведения сложились исторически. Так, мужчины заняли за собой образ защитника и добытчика, а женщины — хранительницы домашнего очага. И даже чисто физиологически мужчины сильнее и выносливее, поэтому считаются сильным полом. Женщины же слабее, поэтому нас называют слабым полом.

Эльфийка нахмурилась:

— Это не справедливо. Мужчины и женщины равны, вне зависимости от их физических данных.

— Исторически, — напомнила я ей то, с чего начала. — Время меняется, но наши социальные роли не настолько гибкие. Это до сих пор отражается на модели ухаживания.

— Как брачные игры у животных?

— Почти, хотя… да, отличная аналогия. Мужчина хищник и должен показать женщине насколько он сильный, умный и щедрый. Женщина же должна принять эти ухаживания.

Она склонила голову набок, обдумывая услышанное, а потом недовольно тряхнул короткими колючками волос:

— Но любовь — это дуэт, гармония. Когда каждый отдаёт частичку себя. Отдаёшь, а не только принимаешь.

— Ты же сильнее Андрея, — я решила зайти с другой стороны. Китлари неуверенно кивнула, стыдливо понурив головы. — Но стараешься лишний раз не показывать этого, чтобы он не чувствовал себя уязвимым. Ты скрываешь частичку себя, чтобы порадовать его. Разве это не жертва? А отказаться от семейного наследия?

Рука подруги инстинктивно дернулась к сердцу, но нащупала пустоту. Каждый эльф принадлежал к определенному роду, нося фамильный герб на цепочке или как брошь, не снимая. Мне лишь раз удалось увидеть ее кулон, сделанный из серебра в форме северного оленя с огромными ветвистыми рогами, украшенными белыми бусинами.

— Не делай из меня мученицу, — улыбнулась они. — Сама сказала — времена меняются, но не роли, которые нас заставляют играть. Я ушла не из-за Андрея и не ради него. Просто пришло время. Надеюсь, что родители меня поймут. Со временем.

— Ладно, — я постаралась как можно скорее сменить неудобную нам обоим тему, — но основное направление ты поняла — мужчина дарит подарки, а женщина — принимает. Цветы, украшения, сладости — все это часть ухаживания.

— Но я тоже хочу дарить.

Я устало вздохнула. Удивительно, только нелепо выглядели наши человеческие обычаи, когда их требовалось объяснить кому-то из другой расы. Оказывалось, не так уж далеко мы ушли от животного мира — от брачных танцев птиц или пения дельфинов.

— Представь, что это такая игра.

— Но зачем? — не унималась эльфика, походя на маленькую почемучку. Каждый новый ответ порождал еще десяток вопросов и им не было видно конца.

— Ну, так интереснее.

— Интереснее? Но мы же и так знаем, что предназначены друг другу.

— Люди не знают. У нас нет этой вашей… — Я задумалась, как помягче назвать то, что совсем не понимала. — «фишки».

— Фишки?

— Мы не чувствуем свою истинную пару как эльфы.

— Но Андрей любит меня. — Китти нахмурилась, капризно надув губы — моя позиция по поводу «истинной любви» ей не нравилась. — Также сильно, как и я его.

— Мы влюбляемся, порой очень сильно, порой даже на всю жизнь, но у нас нет вашего чутья. — Подсознательно я понимала, что мои объяснения все равно не достигнут цели. — Мы не можем определить кто перед нами — мимолётная влюблённость или партнер на всю жизнь. Только время может показать.

— Так, Андрей не воспринимает меня как «партнёра на всю жизнь»?

Похоже, разговор снова свернул не в то русло. Я не хотела обижать подругу и разбивать её мечты об «идеальном мире», но мы были настолько разными. Не мы с ней, а эльфы и люди в целом. И видя, как Китлари пытается понять и принять мой мир, я старалась сделать то же самое. Вот только пока получалось не очень.

— Мы воспринимаем каждого партнёра как «того самого», но это лотерея, — я пожала плечами, не видя в этом ничего плохого. — Иногда приходится сыграть несколько раз, чтобы получить приз.

— Это ужасно. — Эльфийка недовольно мотнула головой, смерив меня сочувствующим взглядом. — Вам приходится отдавать себя людям, которые этого не достойны.

— Почему не достойны? Даже если наши дороги в будущем разойдутся, это не значит, что само путешествие было плохим.

— Я не это хотела сказать. — Поняв, что перешла черту нашей только начинающей крепнуть дружбы, Китти широко и неестественно улыбнулась, спрыгивая со стола и сделав вид, что собирается, наконец-то, разобрать на нем кипы бумаг. — Думаю, вы с Сашей — истинная пара. По-другому и быть не может. Ты же это чувствуешь?

Я отстранено наблюдала как подруга суетится вокруг, перекладывая распечатки с одного края стола на другой и изображая бурную деятельность. Хорошо, что она не ждала ответа. Его у меня не было.

Саша был первым и пока единственным парнем в моей жизни. И это слова «пока» меня очень смущало. Оно само проскальзывало в мозг и намертво вклинивалось во все предложения, касающиеся наших с ним отношений. Мне было девятнадцать, я не хотела думать о будущем. По крайней мере о том, что не касалось моей успешной журналистской карьеры.

Телефон настойчиво вибрировал, стоило отдать должное этому хлипкому с виду аппарату — он грозно урчал, оповещая о входящем вызове весь офис. На экране высветился знакомый номер, и я просто терпеливо ждала, когда человек на том конце сдастся.

В уведомлениях уже висело пять пропущенных, а это означало, что мне вряд ли звонили ради праздной беседы — время для нее было строго определенным. Каждую пятницу с часу дня до половины второго. Сегодня же была только среда.

Когда телефон вновь завибрировал, высвечивая информацию о новом вызове, эта дрожь передалась и мне. Я обернулась, заметив Китти в противоположном углу кабинета, все еще разбирающую документы по папкам, и, покрепче обхватив телефон, будто так надеясь заставить его замолчать, направилась вниз по ступеням на улицу. И, только выйдя из здания и смешавшись с посторонними звуками города, нажала кнопку ответить:

— Да, мам.

— Почему ты не берешь трубку! Я с ума тут схожу! — Ее голос звучал высоко, с очевидными нотами нарастающей истерии. Слово за словом, как череда выстрелов — невозможно было ни защититься, ни остановить этот расстрел. — Отец уже готов был ехать за тобой. Я его в дверях остановила.

— Я была на занятиях…

— Я знаю, когда заканчиваются твои занятия — не ври мне! — Она громко всхлипнула, тяжело задышав. Я практически видела, как она схватилась за сердце и зашагала из стороны в сторону, продолжая причитать: — Зачем ты так с нами? Мы же волнуемся о тебе. Так сложно ответить? Родным родителям? Нельзя было тебя отпускать.

— У меня все хорошо.

— Тогда почему они приходили за тобой?

— Кто?

— По-ли-ция! — женщина выделила каждый слог, словно без этого я бы не смогла разобрать слово. — И они были не из наших.

— Не из людей? Серьезно? — Такого быть не могло.

— Люди, которые служат им. Просто признайся, что ты сделала? — Пауза оказалась слишком короткой, чтобы я успела что-то ответить. — Хотя не важно. Просто собирай вещи и приезжай. Нет, просто приезжай. Отец заедет за твоими вещами.

— У меня все хорошо. — По крайней мере, мне так казалось. До этого момента. — Зачем кому-то меня искать? Я вообще-то не прячусь.

— Вы с Дарьей снова куда-то вляпались? — Настроение женщины менялось так быстро, что мне едва удавалось уловить его по тембру голосу. Сейчас она была сердита, забыв, что минуту назад разыгрывала карту с «больным сердцем». — Опять? Просто вернись. Здесь безопасно.

— Нет, мы с ней уже давно не общаемся.

— Так, ты ее не видела?

— Нет, ну, — я на секунду задумалась, пытаясь поднять в памяти прошлую неделю, — в универе вроде бы, в среду или четверг. Но мы не разговаривали.

— Они сказали, что она пропала, — она заговорщицки зашептала в трубку. — Тот главный сказал, что университет подал иск о пропаже, но твой отец точно сказал, что он не из обычной полиции, слишком лощеный. Они точно из СОНИМ! Представляешь? Ее разыскивают по магическим делам!

Следственный отдел по незаконному использованию магию. Разве такое возможно?

— С чего ты все это взяла? — Меньше всего мне хотелось, чтобы ее паранойя передалась и мне. — Зачем им обычная студентка?

— Ты мне скажи, — с вызовом ответила мать. — Они ее забрали. И приходили за остальными.

— Мам, они точно знают где я учусь, с чего им соваться в резервации?

— Просто приезжай, пожалуйста. Мы сможем тебя защитить.

— Нет, мам. — Этот твердый бескомпромиссный ответ стоил мне долгих тренировок. И все равно, каждый раз отказывая ей, я чувствовала себя неблагодарной дочерью, променявшей родителей на блага цивилизации. — У меня все хорошо, и я никуда не поеду.

— Отец заберет тебя.

— Нет, — я уже кричала в трубку, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. — Я не вернусь. Не нужно драматизировать и доводить все до абсурда. Дарья просто загуляла и скоро объявится. А полиция — это просто полиция.

— Они были из магического отдела.

— Ты сходишь с ума! Никому вы не нужны! У СОНИМ есть дела поважнее. — Я чуть было не сболтнула про сегодняшнюю встречу с драконом, но вовремя прикусила язык. Узнай родители, что меня чуть не поджарило драконье пламя, они бы вывезли меня из города силой. — Нечего бояться. Я следую правилам, как и обещала.

— Они заберут тебя, — в трубке послышались всхлипы.

— Мам, да никому я не нужна. Зачем ты начинаешь?

— Не нужно было отпускать тебя. Ни тебя, ни Дарью. Этот мир просто вас проглотит.

— Я позвоню завтра и сообщу, что со мной все в порядке.

— Хотя бы на неделю, переждать…

— Нет, мне нечего бояться. Я завтра поспрашиваю про Дарью. Думаю, все уладится.

Мать не ответила. Вместо этого тишину сменили короткие гудки — она бросила трубку. Каждый остался при своем.

Тем, кто никогда это не прочтет

Настало то самое время, когда свои мысли можно доверить только бумаге. По крайней мере, я надеюсь, что эти строчки меня не предадут, рано или поздно. Ведь кто знает, может существует заклинание отслеживающее не только наши разговоры и электронные переписки, но и текст в журнале или дневнике. Проверим? Как насчет правды? Все орки — вонючее шумное быдло, а эльфы — чопорные ушастые снобы, обвешанные побрякушками. Ну вот. Знайте, если на этом мое послание вам обрывается, то верить нельзя никому, даже клочку бумаги.

Но вокруг вроде бы тихо. Никаких сирен на улице или топота шагов по ступеням в подъезде. А значит, я могу продолжить. Не потому что хочу, а потому что не могу иначе. Иногда мне кажется, что все эти мысли как рой пчел в моей голове, звучащий все громче и громче. И единственный способ заставить их замолчать — сделать настоящими. Перенести на бумагу, чтобы они стали материальными и не боялись перепутаться или потеряться.

Я часто думаю о том, что можно, а что нельзя. Только теперь эта формулировка звучит немного иначе — что безопасно, а что нет. Как у девушки, с самого детства у меня существовало немало ограничений. Не гуляй допоздна, не надевай короткую юбку, не заговаривай с незнакомцами… Соблюдая эти правила, я получала иллюзию безопасности. Но теперь, после Падения Стен, у меня не стало даже ее.

Применение магии на территории человеческого мира с недавних пор стало строжайше запрещено. А это означает — никаких заклинаний, амулетов, объектов силы и прочего магического воздействия без особого разрешения. Но кто-то заметил, чтобы хоть что-то изменилось?

Будем откровенны, существ, рожденных с силой, практически невозможно контролировать. Знахари нашли себя в целительстве, колдуны строят и удерживают Стены между мирами, ведуньи стряпают защитные заклинания. Достаточно получить согласие на деятельность и вперед. А если у тебя достаточно денег, то ты и сам можешь воспользоваться их услугами. Да, деньги решают все. Даже в новом мире.

И после всего, зная, что магия не только существует, но и активно используется, чувствуете ли вы себя в безопасности? Зная, что можете намерено или случайно попасть под ее влияние. Или тех, кто не преуспел в попытке ее контроля. Число угроз растет в геометрической прогрессии. Вышедший из спячки дракон, очередной провал между мирами, даже бандитская орочья разборка, выплеснувшаяся на улицы города.

В ответ на это люди создали онлайн-карты, которые с каждым днем пополняются все большим и большим количеством «трупных мест» — черепов с костями. Например, мыс Надежды, боже, как же иронично это звучит, был запрещен для купания, в том числе и плаванья на лодках — по последним данным там завелся лингбакр. Не гуглите. Это гигантская полурыба-полуостров. Всплывая на поверхность, она образовывает небольшой островок, привлекая незадачливых любителей уединения, а затем уносит их под воду, пока те расслабленно греются на солнце. И скажите мне, как можно не поймать плавучий остров, размером со спортивное поле? Ну, у меня есть для вас достаточно убедительный ответ — никто и не пытался.

А контролирующий орган, СОНИМ, следственный отдел по незаконному использованию магии, на фоне этого просто смешон. Вместо того, чтобы заняться действительно важными делами, например, обезопасить лесополосу от хищных лесовиков или пресечь гномьи набеги на супермаркеты, они сосредоточили все свои силы на нас, людях, чтобы убедиться, что ни крупицы магии не падет в наши руки.

Так что нам с вами придется признать тот факт — с этих самых пор мы сами по себе. Никто не придет нас защищать, как и не позволит нам самим сделать это. Наш дом неумолимо исчезает, точно не без их помощи. И самый очевидный вопрос — неужели мы ничего не можем сделать для его защиты? Или просто не хотим?

Глава вторая

Ещё какое-то время я простояла на улице, старательно вглядываясь в изменчивую толпу, плавно перетекающую мимо исторической пятиэтажки, в которой Китти посчастливилось выкупить офис. Дом находился в нескольких кварталах от делового центра, поэтому среди невзрачных представителей моей расы, встречалось немало Иных — эльфов в вычурных строгих костюмах и малых существ, одетых скромнее, но тоже с налетом ненужной помпезности.

И что я рассчитывала увидеть? Припаркованную во дворе полицейскую машину с надписью СОНИМ? А у них вообще была какая-то отличительная форма или они ходили в штатском? Нет. Стоп. Я отмахнулась от разыгравшейся паранойи. Что вообще Полиции Магии могло быть от меня нужно? На всякий случай проанализировав события последней недели, я все же пришла к выводу, что моя жизнь была сплошной рутиной. Лекции, практика в журнале, иногда визиты в Приют, снова дом. Я не приезжала к родителям уже полгода, а с Дарьей, если она и была в чем-то замешана, не общалась и того дольше. Только косые взгляды в коридорах института. Будто мы и вовсе не были знакомы.

— Да пошли они, — вырвалось вслух, но динамичный гул города услужливо проглотил эту фразу, оставив этот секрет лишь между нами двоими.

Китлари продолжала метаться по кабинету, наводят больше хаоса чем порядка. У эльфов был отличный слух, но я не знала насколько. Думаю, она вполне бы могла расслышать весь мой разговор с мамой — но стала бы? На её юном лице всегда играла лёгкая улыбка и не было никаких шансов понять, что она думает на самом деле.

Её раса взрослела гораздо позже моей — действительно, куда торопиться, если впереди вечность. Но, можно ли было сохранить детскую непосредственность и наивность до семидесяти трех, оставалось для меня загадкой. Общаясь с ней, я все же приходила к выводу, что эльфийка не притворялась — это было не в их природе.

— Так, девчонки, у всех есть работа?

Вячеславу Петровичу было уже за шестьдесят. Следуя выработанной годами на госслужбе привычке, он всегда носил строгий темный костюм и зачесывал седые, все еще достаточно густые волосы назад. Каждый день, широко улыбаясь, он заходил в офис и задавал один и тот же вопрос. Так что я давно уже перевела его в разряд риторических.

Знания мужчины о редакторской деятельности и в целом издательстве были весьма поверхностными, зато он отлично поднаторел в ведении бизнеса. Пока Китлари воплощала свою мечту о молодежном журнале, который бы отражал все остросоциальные вопросы современного мира, он самоотверженно прикрывал ее спину, разрешая любые юридические проволочки. Единственным минусом его присутствия было то, что он периодически пытался вмешиваться в редакционную политику, пытаясь диктовать о чем нам писать.

Я научилась не задавать неудобные вопросы, но догадывалась, что журнал практически не приносил денег, а все существовало исключительно на энтузиазме Китти и ее финансовом запасе. И если для нас, студентов, это был тренировочный лагерь, то для него — кормушка с отличным потенциалом. И да, его попытки превратить свободу слова в бизнес меня ужасно злили.

— Я заканчиваю статью о выставке световой интерференции «Видения», о матосоединении природы и искусства. А на Вике открытие садов вегетандров.

Вячеслав Петрович кивал на каждое ее слово, но было видно, что из них он понял едва ли половину.

— Знаете, девочки, я тут подумал, что нам нужно выходить на более широкую аудиторию.

Я насторожилась, отвлекшись от экрана компьютера и смерив редактора презрительным взглядом, на который он, к слову, даже не обратил внимания. Только не опять…

— Современная молодежь быстро взрослеет, их начинают интересовать совершенно новые неизведанные непонятные им вещи.

— Как современное искусство? — осторожно уточнила эльфийка, явно сомневаясь в правильности своего ответа.

— Не только. Это переходный период, дорога во взрослую жизнь, где им нужно больше рассказать о том, что ждет впереди. Возможно даже предостеречь от необдуманных поступков. Мы должны быть там, где молодое поколение и говорить с ними на одном языке.

В ответ мы хранили молчание — Китти потому что не понимала, к чему он клонит, а я, наоборот — потому что понимала.

— Девочки, ну вы чего, — его морщинистое лицо растянулось в широкой улыбке. — Что сейчас интересует современную молодежь? Клубы, концерты, фестивали. У них много вопросов, а мы поможем им отыскать на них ответы. Давайте, нужно быть смелее.

— Смелее?

Мы с Китлари переглянулись, уже догадываясь к чему все идет — один раз он уже пытался пробить в журнале место для заказного материала о клинике пластической хирургии, которая одна из первых в городе начала «делать» эльфийские уши. Взгляда, которым его одарила в тот момент Китти, хватило ровно на пару месяцев, и вот, мужчина снова решил расшевелить наше журнальное «болото».

— Ну, может это будет слишком резкой переменой для наших постоянных читателей. Не слишком ли… креативно.

— Слишком в нашем бизнесе не бывает! Вы молоды, амбициозны. Живёте в невероятное время. Вы — наше будущее.

— Ну, не знаю…

— К тому же, это поможет привлечь в журнал новых рекламных партнеров.

Конечно, речь шла о деньгах. Заметив, что подруга замешкалась, отстранено отведя взгляд и, видимо, уже готовая согласиться с доводами Вячеславом Петровичем, пожалуй, больше из-за почтения к его возрасту, сколько соблазнившись маячившей прибылью, я решила, что пришло мое время. Если он просил нас быть смелее, то меня не требовалось просить дважды.

— Так, может нам написать о полной несостоятельности системы безопасности от внешних магических угроз? Как огромный дракон мог неожиданно проснуться посреди города? И это уже не первый случай. Люди продолжают гибнуть.

— Дорогая, — он всегда называл меня так, когда я говорила то, что ему не хотелось слышать. Нельзя было не уловить нотки снисходительности в его тоне. — У нас молодёжный журнал, а не оппозиционная агитка. Хочешь написать про дракона, напиши о предстоящем фестивале. Как он? «Драконье сердце»?

Я только презрительно хмыкнула. Молодежь разбивала лагерь на природе, упивалась драконьей кровью и ловила наркотические приходы — какую ценность это имело для журналистики?

— Мы подумаем.

Китлари как всегда была до неприличия дипломатична. Нельзя было сказать, что меня это раздражало. Хотя… Да, иногда. Довольно часто. Будь моя воля этот жадный до денег старикашка уже бы давно отсиживался на пенсии, что, с другой стороны, стало бы концом для «Голосов Перекрестка», потому как никто из нашей команды не умел вести бизнес.

— Вот и отличненько, — мужчина хлопнул в ладоши и, радостно насвистывая, направился в свой кабинет, оставив нас вдвоем.

— Думаю, мы можем кое-что изменить. — Китти взяла блокнот открыв его на новой странице. — Например… Как насчет небольшого репортажа из «Гранд Плазы»? Я слышала сейчас там многие проводят досуг.

— Многие эльфы, — поправила ее я. — И я пас. Это по твоей части.

Нельзя было найти в городе более пафосного места. Этот стеклянный десятиэтажный торговый центр вырос буквально за день, став для таких как я очередной неприступной крепостью. Дорогие магазины, рестораны, даже крытая искусственная парковая зона с имитацией естественного освещения — чтобы эльфы могли прогуливаться, не боясь загореть.

Моя подруга Мира была там частым гостем, периодически рассказывая на парах, какие видела там невероятные туфли или джинсы, не забывая упомянуть про стоимость с пятью нолями. Как по мне, можно было сразу перевести все цены в эльфийские златы — все равно никто из других рас не мог ничего себе там позволить.

— Можем сходить вместе.

— Сегодня у меня планы. — Втайне я надеялась, что и завтра ситуация не изменится. — Я закончу статью про идрика, а потом займусь вегетандрами.

Пускай мне не очень нравилась тематика — ведь я точно знала, что могу писать вещи серьезнее, чем рассказы о рогатом пони или удивительной жизни недолюдей-недорастений. Но в этом был смысл — мне хотелось в это верить. Изучая каждый новый вид Иномирья, я делала его чуточку понятнее, и, возможно, немного безопасней. Предупрежден — значит вооружен.

— Но Вячеслав Петрович…

— Да что он понимает, — отмахнулась я, не слишком волнуясь, что он может услышать — наши с ним отношения уже нельзя было испортить. — Пиши то, о чем тебе интересно.

— Но он пожилой, его нужно уважать, — уверенно заявила эльфийка, видимо повторяя то, чему учили на курсах социальной адаптации в человеческом мире. — Мы не должны его расстраивать. Он уже очень старый. Сколько ему осталось?

Вопрос был риторический, и я не нашлась что на него ответить. Мне все никак не удавалось привыкнуть к прямоте подруги, часто переходящей по нашим меркам в грубость.

— Только ему об этом не говори.

— Почему, — удивилась Китти, — это же правда. Средняя продолжительность человеческого мужчины для нашего региона составляет…

— Да-да, но у нас не принято говорить о смерти, а тем более вести обратный отсчет. Разве у вас не так?

Китлари пожала плечами:

— Не то, чтобы для нас этот вопрос стоит остро. Смерть — это естественная часть бытия, которую мы принимаем также, как и саму жизнь. Любой путь имеет начало и конец.

Ее лицо осталось абсолютно отрешенным, не выражая никаких эмоций, и я не могла понять, насколько ей близка эта тема. Теряла ли когда-то близкого? Боялась ли умереть? Или в ее идеальном мире смерти просто не существовало? Я прикусила губы, не решаясь задать эти вопросы.

Эльфы официально считались долгожителями, но не уточнялось насколько. Китлари по их меркам была еще ребенка, как и большинство ее соратников, перебравшись поближе к людям. Поддавшись новомодным тенденциям, они с головой нырнули в гламурную жизнь — их легко было опознать по вычурным, немного театральным нарядом, совмещавшим классические эльфийские костюмы с современной людской модой, и обилию украшений из золота и драгоценного камня.

Те, что постарше находили себе развлечения подороже, занимаясь бизнесом. Блеска на них было на порядок поменьше — яркую вышивку они меняли на строгие костюмы «с иголочки», ограничиваясь скромным набором — запонки, зажим для галстука и часы. Они почти не посещали клубы и торговые центры, праздно не прогуливаясь по улицам. Предпочитая более серьезные мероприятия, вроде собрания акционеров или бизнес-завтрака.

С «по-настоящему» древними эльфами было сложнее. Они не особо жаловали человеческий мир, держась подальше от павших границ и довольно редко покидая свой исконный мир. Мне не доводилось встречать их вживую, а телевидению я не особо верила, так что мои представления о них были весьма расплывчатыми. Но в первую очередь следовало обращать внимание на их внешний вид. Традиционные наряды, строгое соблюдение культурных традиций, заостренные уши, длиннее чем у большинства из их расы, и… клыки. Весьма неожиданно. Но, согласно одной популярной теории, их зубы продолжали расти на протяжении всей жизни, постепенно удлиняясь. Особенно бросались в глаза верхние клыки, придавая им жутковатый вампирский вид. Что довольно странно, ведь эльфы не никогда не афишировали свою тягу к крови или укусам. В любом случае, эта тема, как и возраст эльфов никогда открыто не обсуждался, относясь к запретным.

— Я допишу статью дома, а завтра обсудим.

— Передавай привет Левису. И его брату тоже можешь, но я не настаиваю, — махнула она мне на прощание. — Я зайду к ним на неделе. Хочу дождаться, когда индрик откроет глаза. Может, свожу туда Андрея. Если он будет готов.

На последнем слове она сделала особый акцент. Да, питомники были уже не те, что раньше. Я до сих пор помнила, как еще совсем маленькой, лет семи, не больше, ездила с волонтерами ухаживать за собаками, в местный приют. В тайне надеясь, что мама, увидев мое рвение, рано или поздно разрешит взять одного из щенков домой. Увы, с домашними питомцами у меня так и не сложилось, но я с теплотой вспоминала те времена, когда специально не доедала обед или ужин, чтобы тайком отнести кусочек котлеты местным бродяжкам. Сейчас же встретить на улице беспризорную кошку или собаку стало большой редкостью. И дело было не в продуманной политике по отлову и стерилизации. Животные просто не смогли приспособиться к новому миру. Увы, на улицах появились хищники пострашнее.

Теперь, говоря о приюте, речь обычно шла о чем-то более экзотическом и… опасном. Потревоженные Падение границ, магические существа ринулись в наш мир, растерянные и напуганные. И если некоторых все же удавалось вернуть в естественную среду обитания, то остальным требовалось искать новый дом.

Приют «Свято Виталище» существовал на частные средства и представлял собой отдельное государство, свободное от общепринятых законов. У каждого из его обитателей была своя уникальная судьба. Кто-то сам выходил к жилым застройкам, кого-то уводили насильно браконьеры, желавшие заработать на «невиданных» зверюшках. Я точно не знала, как Левис и Гравис — братья, владеющие приютом — вычисляли незаконный трафик и что делали с «торговцами», но ни одна из этих историй никогда не просачивались в новости, и вряд ли доходя до местных властей.

Арендованное на окраине города бывшее здание судоремонтного завода, обанкротившегося более десяти лет назад, но оставившего после себя отличные площади и открытый доступ к морю, служило основным пунктом для временного размещения зверей. Поступающие туда животные проходили полный медицинский осмотр, и, после передержки, обычно отправлялись обратно, подальше от населенных пунктов. Некоторым везло меньше, и если после встречи с браконьерами они уже не могли вернуться в привычную для них среду, им находили приют в «Свято Виталище» или в других заповедных зонах, приближенным к диким условиям, существующим под строгим контролем жителей Иномирья.

Волонтерская работа здесь давала много пищи для размышлений. Я перестала называть его обитателей «чудовищами» и «монстрами», но в то же время получила полное представление о том, что ждем меня за пределами безопасной среды города. Когти, клыки, пара рядов шипов, крылья и рога — таким был собирательный портрет среднестатистического «гостя» в «Свято Виталище». И даже оказавшись в клетках, под строгим присмотром волшебников она не становились менее опасными.

Территория бывшего завода выглядела заброшенной, но только на первый взгляд. Я прошла через проржавевшие, слегка покосившееся кованые ворота, характерно скрипнувшие, извещая о моем приходе. Воздух стал тяжелее, окутывая меня упругим коконом, будто сомневаясь, стоит ли пропускать дальше. Я задержала дыхание, резко шагнув вперед и прорывая невидимый барьер. На коже осталось слабое жжение как от долгого пребывания на солнце.

Картинка преобразилась. Трехэтажное здание впереди засияло на солнце витражными стеклами, камень на фасаде стал светлее, кое-где оплетенный ярко-зеленым плющом. Лужайки по обе стороны от заасфальтированной пешеходной дорожки уже покрывал ровный коврик газона, хотя город только-только начинал отходить от затяжной зимы, медленно обретая яркие краски.

В воздухе висел стойки цветочный аромат, удивительно яркий и насыщенный, учитывая, что исходил он от одного невысокого дерева, совсем недавно распустившего свои крупные малиновые бутоны. Я не знала его названия, лишь то, что оно точно пришло не из моего мира. Его необычный ствол походил на толстый канат со сложным плетением, а крона состояла из тонких длинных иголок, мягких как пух. И если днем его еще можно было принять за обычное дерево, то ночью оно начинало светиться, меняя цвет от погодных условий, таким образом, привлекая насекомых. Стоило хоть раз задержаться в приюте допоздна, чтобы увидеть это чудо своими глазами.

Со стороны плавучих доков раздался приглушенный шум — низкий протяжный гул, отдаленно напоминающий животный вой, сопровождающийся ритмичным стуком. Что-то тяжелое билось о металлические стены. И, учитывая, что ремонтные работы там уже давно не велись, означать это могло только одно — у нас были новые постояльцы.

Не став проверять догадку, я сразу направилась в центральное здание. Меня не переставлял удивлять контраст старого здания советской постройки и совершенно невообразимой внутренней архитектуры, которую, казалось, перенесли из какого-то готического храма — монументальные ряды колонн сходились высоко над головой острыми нервюрами с расписными розетками, витражные окна с цветной мозаикой превращали дневной свет в пестрый калейдоскоп на полу, будто выложенный драгоценными камнями. Это был совершенно другой мир, и я бы не удивилась, узнав, что даже время здесь текло по другому.

Звук каблуков звонко отбивался от пола, уносясь вперед меня. Как начинающий волонтер, моя работа в основном состояла в различного рода бумажной работе и выполнении мелких поручений. И если бы не Китлари и сотрудничество с журналом, путь мне сюда был бы заказан. Учитывая тот бестиарий, что размещался в этих стенах, да и сомнительную легальность происходящего, люди были здесь нежеланными гостями.

Пройдя через основной холл, я собиралась свернуть в северное крыло, где располагались все рабочие кабинеты, когда по коридору разнесся протяжный вой, но вместо ярости и злобы в нем слышалась тоска и страх. Звук вышел почти человеческим, но всю иллюзию разрушил раздавшийся следом цокот копыт.

Любопытство все же взяло вверх. На цыпочках я подкралась к арочному проему, украдкой выглядывая из-за массивной мраморной колонны. Впереди виднелась знакомая светлая макушка, склонившаяся над чем-то, издалека напоминающим серый валяный коврик.

— Я думал, у тебя сегодня выходной. — Левис даже не повернулся в мою сторону, сидя на корточках и пытаясь успокоить встревоженное животное. — Дел особо нет.

— Китти передавала тебе привет, — ответила я. — Все ждет, когда индрик откроет глаза.

Существо, будто услышав, что речь идет о нем, недовольно завыло, забив копытцами по каменному полу.

— Ого, а он подрос.

Индрик действительно все меньше напоминал жеребенка. Его тельце, ставшее тяжелым и массивным с нашей последней встречи, уже начало покрываться густой серой шерстью, а на лбу, между остроконечных ушей уже вырисовывался крошечный рог. Сейчас он был размером со взрослого пони, а через пару тройку месяцев вполне мог обогнать по размерам слона.

— Не думаю, что он у нас задержится, — парень, запыхавшись, откинул со лба длинную прядь платиновых волос, — его нужно как можно скорее вернуть домой.

— Но он же еще совсем маленький. Как он выживет?

Я подошла поближе, осторожно и очень медленно проследив открытой ладонью мягкую, точно плюшевую шерсть. Зверь недовольно зафыркал, толкаясь слепой мордочкой Левису в грудь, но не пытаясь сбежать.

— Индрики подземные существа, не хочу, чтобы, открыв глаза, он увидел все это, — парень кивнул, обводя взглядом огромный зал, потолки которого маячили так высоко над головой, что мне не удавалось разглядеть рисунок лепнины. — Не в бункер же его запирать.

Зверь замер на несколько секунд, прижавшись к полу, будто пытаясь притупить нашу бдительность, а потом резко рванул вперед, не разбирая дороги. Еще слишком маленький, чтобы перейти на галоп, он все же довольно шустро миновал подпорную колонну, и, громко завыв, помчался вдоль по коридору, вразнобой цокая массивными копыта.

Левис чертыхнулся и вскочил на ноги, резко выбрасывая руку вперед и сжимая пальцы в кулак. Животное впереди взревело еще громче, задергав ногами, но больше не двигаясь с места. Я заворожённо наблюдала, как мощное тело индрика медленно поплыло обратно в нашу сторону, будто на невидимом тросе.

— Ты уж извини, но… — Парень не договорил, напрягшись всем телом, чтобы не упустить животное из своего магического капкана.

Я видела, как вздулись и потемнели вены на его руках, резко выделяясь на бледной полупрозрачной коже. По цвету почти сравнявшись с его черным лонгсливом. Он поднял вторую руку, помогая подтянуть сопротивляющегося зверя еще ближе.

— Но ты пахнешь по-другому. Вот он и испугался. Не могла бы ты….

— Да-да, извини.

Не в силах оторвать взгляда от этого противостояния, я медленно попятилась спиной, натолкнулась на стену, и только потом, нехотя развернулась и пошла прочь. Левис редко демонстрировал свою силу, будто пытаясь сойти за обычного парня, но даже такие короткие моменты давали ясно понять, насколько могущественным он был.

— Опять что-то вынюхиваешь?

Я остановилась, мысленно проклиная каждый сделанный шаг. И хоть голоса у братьев звучали очень похожи, но эту интонацию, холодную и угрожающую, ни с чем нельзя было спутать. Борясь с желанием проигнорировать вопрос, я все же нашла в себе силы и развернулась.

Скрестив руки на груди Гравис держался в тени, расслабленно облокотившись о стену. Его волосы, цвета вороного крыла, были идеально уложены, ниспадая на плечи, темные глаза, казалось, светились в полумраке, как у хищника, вышедшего на охоту.

Несмотря на то что они с братом были близнецами, я не могла найти в их внешности ничего схожего. Возможно лишь высокие скулы и волевой резко очерченный подбородок, всегда придававший выражению лица дополнительную строгость. Но если Левис объяснял её некоторой замкнутостью и отстраненностью от внешнего мира, то мрачность его брата говорила лишь об одном — полном презрении к окружающим.

— Я зашла забрать документы.

Его взгляд прошёлся по мне с ног до головы, точно сканер просветив насквозь. Я ощутила его на себе физически, как холодный порыв ветра на разгоряченной коже. Мне стоило больших усилий, чтобы не поежиться и не отвести взгляд. Порой казалось что парень и вовсе читает мои мысли, наперед зная все намерения. Иначе как можно было объяснить то, что при всей его неприязни, он продолжал терпеть мое присутствие. Будь у него хоть малейшее сомнение в моих действиях, угрозы давно бы перешли в нечто более реальное.

— Неужели? И с чего такая срочность?

— Пишу статью для журнала об открытии выставки вегетандров. Левис подготовил для меня общую справку для статьи.

Парень поморщился, отделяясь от тени и, крадучись, приближаясь ко мне.

— О, в этом вы все. С вечными попытками все систематизировать и упорядочить. Загнать в рамки своего примитивного мира. А все что не укладывается в ваше мировоззрение, отправляется в тесные клетки, выставляясь на потеху публики.

Его слова, с какой бы злой не были произнесены, уже не могли меня задеть, настолько я привыкла выслушивать подобные обвинения изо дня в день. И если поначалу такие нападки пугали, то сейчас не вызывали ничего кроме раздражения.

— Но в Центральном саду нет клеток, — пролепетала я, зная, о чем он говорит, но не желая признаваться.

— Наш мир гораздо старше вашего, а вы растаскиваете его на сувениры, выставляя на показ как уродцев в цирке.

— Отстань от неё, я сам предложил помощь.

Я не сдержала вздоха облегчения, оборачиваясь и расплываясь в улыбке при виде светловолосого брата. Он выглядел уставшим — платиновый пряди торчали в разные стороны, рукава кофты были закаты по локоть, а темно-синие джинсы испачканы в грязи.

— Я хочу, чтоб люди научились понимать наш мир. Это первый шаг к принятию.

— Ты наивен или попросту глуп, — парировал Гравис. — Все незнакомое вызывает у них страх, а страх всегда порождает ненависть. Если бы это было не так, у нас с тобой не нашлось бы работы.

— Это замкнутый круг. Пока наш мир уничтожает их, они будут стремиться уничтожить нас. Как эти существа опасны для мира людей, так и люди опасны для них. Мы должны провести черту между ними, должны установить правила.

— Мир не будет прежним, — в голосе Грависа не слышалось сожаления, только вызов и какая-то маниакальная потребность в противостоянии. — Ты лишь откладываешь неизбежное.

— Неизбежное? — встрепенулась я, не совсем понимая, о чем говорят братья. — Что неизбежное?

— Ничего, — Левис бросил на брата неодобрительный взгляд, но тот в ответ только хищно ухмыльнулся. — И вместо того, чтобы разводить здесь демагогию, кому-то стоит проверить лингбакра.

— Вы его поймали?!

— Его не нужно ловить, — сквозь зубы процедил Гравис, проходя мимо меня, намеренно близко, касаясь плечом моего плеча. — Он разумное существо.

— Которое ест людей! — не выдержала я.

— Только тех, кто ниже его по интеллекту и не может отличить животное от куска земли.

— Гравис!

Тот лишь громко расхохотался, и, не обернувшись, направился в южное крыло, там, где размещались плавучие доки.

Мы оба молчали, пока его шаги окончательно не стихли, оставив после себя только фантомное эхо.

— Не принимай близко к сердцу, — наконец нарушил молчание Левис, — он говорит так не со зла. Все наши поступки продиктованы страхом.

Я кивнула, хотя и очень сомневалась, что такой как Гравис мог вообще чего-то бояться. Мне доводилось видеть, как он усмирял новоприбывших существ в питомнике — если его брат пытался получить их доверия, то этот колдун шел коротким путем, обретая контроль силой.

— Я бы хотел, чтобы ты согласовала со мной статью перед печатью.

Пройдя в кабинет, светловолосый парень взял в руки большую серую папку, больше похожую на полноценный архив в несколько томов. Я переняла ее, ощущая на себе всю тяжесть этих знаний.

— Конечно, без проблем. Без твоей помощи я и не справлюсь.

Что я могла написать о людях-растениях? Растениях-людях? Разумных растениях? Вегетативных людях? Это было за гранью моего понимания, как и любого другого человека.

— А что будет с лингбакром? Передадите властям?

— Нет, — отрицательно замотал головой Левис, — ни в коем случае. У них нет никаких условий для его содержания. Он уже сейчас около 2 квадратных километров площадью, и будет расти дальше.

— Но он опасен.

— Мы вывезем его подальше и выпустим.

— А если он вернется?

Парень смерил меня пренебрежительным взглядом, будто я сморозила глупость. А потом устало вздохнул, что только добавило ситуации неловкости.

— Лингбакр весит больше четырехсот тонн, поверь, скоростные гонки не для него. Обычно они дрейфуют в море, меняя ареал обитания, только при истощении кормовой базы.

Ну да, звучало безобидно.

— Но что-то привело его в город.

— Возможно, павшие границы потревожили его дом, вот ему и пришлось искать новый.

Мне хотелось сказать больше. О пропавших без вести людях, о постоянном страхе встретить одного из его питомцев за пределами приюта, о тянущем чувстве томительного ожидания, что должно произойти что-то плохое. Ни ему, ни, тем более, его брату этого было не понять. Как жилось обычному человеку в этом необычном мире. Да, они делали его немного безопаснее, но, с другой стороны, я понимала, что жизнь их питомцев всегда будет важнее жизни таких как я.

— И ты же понимаешь, что об этом не стоит никому рассказывать?

Кивнув, я отвернулась. Полная секретность была главным условием моей работы в «Виталище». Да и само это место… Я подошла к панорамному окну, окинув взглядом парковую зону, казавшуюся отсюда бескрайней — никто бы из моих родных или друзей не поверил бы, что в нашем городе спокойно разместился целый заповедник с сотней редких магических животных. Выпусти их прогуляться по нашим улочкам и весь город полег бы в руинах.

— И насчет индрика, я тоже сомневаюсь. Он слишком ценен. Не хочу, чтобы о нем знали. Тот факт, что они обитают глубоко под землей, говорит сам за себя. Не нужно выводить его на поверхность. Понимаешь о чем я?

Небольшой зеленый куст под окнами зашевелился, раскачиваясь из стороны в сторону, хотя погода была безветренной. Я припала к окну, щурясь от яркого дневного света, пытаясь разглядеть, кто потревожил цветочные насаждения. Громко хрюкнув, растение поднялось вверх, вставая на низкие массивные лапы с черными когтями, и, виляя хвостом с зеленой пушистой кисточкой, вразвалку потопало дальше.

— Кажется, калбей снова сбежал из загона, — без эмоций произнесла я, наблюдая как животное, похожее на кабана, которому какой-то шутник нацепил на спину пучок нестриженой травы, остановилось, раскапывая что-то носом у распустившейся березы.

— Что? — встрепенулся Левис. — Опять? Демон!

Еще с пару минут я с улыбкой наблюдала как парень гоняет по лужайке разыгравшегося зверя, который, радостно повизгивая, носился кругами — не желая убегать далеко, но и не планируя возвращаться в вольер. И все-таки в этом новом мире что-то было. Что-то хорошее. Ну, или по крайней мере, не совсем плохое.

Иномирье было полно сюрпризов. И если, на первый взгляд, вы не видели ничего странного, это лишь означало, что вы не знали куда смотреть. Большинство магических мест было скрыто от посторонних глаз, отчасти из-за запрета на использование магии в городской черте, отчасти чтобы нагнать таинственности.

Маленький магический салон, в который я периодически заглядывала, естественно только по делам крайней важности, располагался в спальном районе, вдалеке от бьющего ключом центрального квартала. Зеркальные высотки здесь сменяли приземистые пятиэтажки и облупившиеся свечки из прошлого века. Редкие прохожие неспешно прогуливались вдоль тротуаров, кто с собакой, кто с коляской, а кто просто наматывал круги вокруг дома, разговаривая по телефону.

Главное, было сойти за местную — идти вперед так, словно досконально знаешь каждый закуток. Я покрепче перехватил сумку и нацепила солнцезащитные очки, краем глаза стараясь уловить на стенах домов искомый знак. Что было не просто. В целях безопасности, вход в магический салон постоянно менял свое положение, помечаясь неприметным граффити, всегда идеально вписывающимся в настенные рисунки местных «художников». Обычные правила безопасности для тех, кто работает без соответствующего разрешения.

Надпись в стиле теггинг обнаружилась чуть ниже таблички с номером дома. Вычленив из запутанных букв четыре цифры, я вошла в ближайший подъезд, остановившись, чтобы убедиться, что за мной никто не идет. Вверху тоже было тихо. Спустившись на один пролет вниз, в подвал, я встала напротив металлической двери. Затем повернулась направо, сделала три шага в сторону и замерла у побеленной стены. Вот мы и на месте.

Задержав дыхание и, на всякий случай, выставив перед собой руку, я шагнула вперед, не почувствовав преграды. Поток прохладного воздуха коснулся коже, пытаясь противостоять мне, но, в итоге, все равно пропуская внутрь.

Помещение было оформлено по всем традициям спиритических салонов прошлых времен. Верхнее освещение отсутствовало, а мрак, скопившийся внутри, с трудом рассеивали горящие свечи, десятками установленные вдоль стен, не столько даря свет, сколько съедая кислород и отдавая взамен тяжелый запах воска. Сумрак приглушал цвета, оставляя только оттенки серого, и сглаживал очертания предметов, придавая им флер мистицизма.

Везде куда падал взгляд стояли высокие под потолок стеллажи, заполненные всякого рода мелкими безделицами — пузырьки и мешочки, фигурки и статуэтки, громоздкие пыльные коробки и даже коллекция скелетов разных животных. Настоящий музей. Я очень сомневалась, что колдуны действительно жили в таких условиях. Зачем, если можешь наколдовать себе современный ремонт со всеми удобствами? Хотя, может Лакрима была не из тех колдуний. И не из колдуний вообще… Увы, на мои деньги сложно было рассчитывать на что-то другое.

Хозяйку заведение я нашла в центральном зале. Драпированное тяжелыми темными занавесками помещение было не больше трех метров в ширину. Практически все свободное пространство занимал огромный круглый стол, на котором сумели разместиться все атрибуты уважающей себя ведьмы. Здесь был и стеклянный шар, светившийся неестественно зеленым светом, и стопка карт, и даже горстка деревянных рун. Лакрима сидела с закрытыми глазами, не обратив внимания на мое появление. Ее руки с черными вздутыми венами, словно червями, забравшимися под бледную кожу, лежали поверх бордовой скатерти, а длинные тонкие пальцы отбивали слабый незнакомый ритм.

Чем больше колдуны пользовались магией, тем больший отпечаток это откладывало на их внешности. Меняя мир, они, тем самым, меняли и себя. В инструкции к обитателям Иномирья описывалось, что магия колдунов текла по их венам, от чего те со временем темнели, проступая сквозь кожу черной неприглядной сеткой — сначала на руках, а затем постепенно расползаясь по всему телу. Это громче всего говорило о силе колдуна и том, что он не гнушался ее использовать, выходя за пределы «базовых» заговоров.

Не удивительно, что таких считали потенциально опасными, отслеживая и фиксируя в базе СОНИМ, чтобы знать, куда обращаться в случае нестандартных магических ситуаций. Так что многие по-настоящему одаренные колдуны предпочитали скрываться, не желая становится объектом преследования. Пряча любые физические изменения за магической вуалью.

Лакрима к таким одаренным не относилась — ее вены вились на руках тонкими нитями, слабо контрастируя с бледной кожей. О посредственных способностях говорили и татуировки — две симметричные надписи на ключицах, выполненные, как я догадывалась, колдовской кровью. Даже вне тела, она сохраняла свою силу, используясь как допинг — слабые вкалывали ее себе под кожу, получая временный, но ощутимый результат.

И это кардинально изменило отношение к любого вида нательным рисунком, из способа самовыражения став маркером к незаконному использованию магии и магнитом для СОНИМ. Проблемы порой возникали даже у простых людей, на которых кровь собственно и не действовала. Точнее, действовала, но иначе, чем на остальные виды. Большая ее концентрация вызывала судороги и припадки, а в разбавленном виде — обладала сильным наркотическим эффектом.

— Зачем ты опять пришла, дитя? — Колдунья не пошевелилась — ее губы оставались плотно сомкнуты, а глаза закрыты.

— Ваш амулет не помогает, — с порога заявила я, уперев руки в бока, чтобы показать весь уровень своего негодования. — Они перегрызли провода в квартире. У меня теперь света нет в ванной.

— Тогда это не анчутка. У Анчутка шутки злые, не гнушается он человеку вредить. Да и если железо с солью не помогло, то точно не он.

— Но вы же обещали…

— А что я могла обещать, — женщина внезапно открыла глаза, вглядываясь в меня темным тяжелым взглядом. — Ты что сказала? Шалит? Жить не дает?

— Ну ничего и не изменилось.

— Если по мелочам пакостят, то матохи.

— А какие еще будут варианты? — саркастично спросила я, устав от игры в угадайку.

— Коргоруши, но те мирные. У тебя же не мирные?

Дайте-ка подумать… Сломанная полка в кухонном гарнитуре, засорившаяся труба в ванной, разбитое зеркало и как апогей — перегрызенные провода. Нет, я бы определенно не назвала это дружеским визитом, скорее оккупацией. И, по всем признакам, мне грозил позорный проигрыш.

— Послушайте, — мне стоило больших усилий, чтобы не потерять остатки самообладания. — Мне не нужны никакие коргоруши, ни матохи, ни любые другие существа. Они мне за аренду платить не помогают. Так еще и гадости делают. Можно вывести из всех? Под ноль?

— Знаешь, почему они пакостят? — Лакрима, воспользовавшись моим полным замешательством, тут же сама ответила на свой вопрос: — Потому что ты злая.

— Злая?! — я буквально захлебнулась этим словом, хватая воздух, но не в силах выговорить ничего толкового.

— Все вы люди такие, — отмахнулась женщина, поднимаясь из-за стола и, прихрамывая, двинувшись к задней части комнаты, к стеллажам. Полы ее длинного черного платья, шурша, зашелестели по полу. — Не видите дальше своего носа. Надумаете проблему, а потом цепляетесь за нее и злитесь. Сами к себе неприятности притягиваете, а потом бежите сюда, помоги да помоги. Магия только тогда работает, когда человек готов ее принять.

Я сцепила руки на груди, недовольно разглядывая как женщина перебирает какие-то бутыльки, продолжая причитать. Сейчас она была похожа на вредную старуху, злую ведьму, как ее изображают в сказках, хотя с нашей первой встрече я так и не смогла определить ее возраст — тот колебался от отметки сорок пять плюс и до трёхзначных цифр. Кто знал этих колдунов…

— Вот, — в центр стола упала деревянная руна на тонком черном шнурке, а следом пузырек с какой-то мутной жижей внутри, — полынь для очищения и заговор на защиту. Но никаких гарантий.

— Как никаких гарантий? — чуть не плача взвилась я. — А за что я вам деньги плачу?

— Нет магии против матохи. Да и живые они, худое это дело. С себя начни — очисти голову и квартиру заодно полынью окропи, а потом уже запечатай на дурные мысли и сглаз. Сначала разберись со своей жизнью, прежде чем на нас пенять.

Я фыркнула. И это все, что могла их хваленая магия? Настойка полыни и безделушка? Мы что были в супермаркете?

— Не хочешь не бери, — увидела мои сомнения женщина. — Не настаиваю.

— Ну уж нет, — я кинулась к столу, успевая забрать колдовские атрибуты вперед неё, — вы обещали мне помочь и поможете.

— Ладно, ладно, — замахала руками в мою сторону колдунья. — Бери и иди. Поможет, оплатишь. Не поможет… — она замолчала, оценивающим взглядом осматривая меня с ног до головы. — Возьмись, наконец, за ум. Такая девка впустую пропадает.

— Ничего я не пропадаю. — Я аккуратно убрала «подарки» в сумку. — Это мир такой.

— Нормальный мир. Другого нет. Смирись уже и иди дальше.

Женщина вернулась на свое прежнее место, закрыв глаза и снова впав в состоянии кататонии.

— Ну, спасибо, — промямлила я. — И до свидания.

Мне никто не ответил.

Солнечный свет после темной обители колдуньи казался неправдоподобно ярким, точно огромный фонарь, включенный на полную мощность. Я зажмурилась, делая несколько глубоких вздохов. Обладала женщина настоящей магией или только притворялась, разводя на деньги таких дурочек как я, но визиты к ней производили гнетущее впечатление. Особенно учитывая, что мы ни на шаг не продвинулись в решении моих «магических проблем. От всего этого тянуло безнадегой, и мой последний вздох получился особенно тяжелым. Пожалуй, стоило подумать о переезде. Боевые действия затягивались, привнося ненужный хаос и в мои и так неспокойную жизнь.

— Виктория Романовская?

Грубый мужской голос застал меня врасплох. От неожиданности я вздрогнула, попятившись назад, слишком поздно заметив у подъезда высокого мужчину в распахнутом твидовом пальто и темно-сером классическом костюме-тройке. Его наряд смотрелся дико и неуместно в спальном районе, где тренд диктовал спортивные штаны и кроссовки.

Спрятав руки в карманы брюк, он неторопливой походкой приблизился ко мне, остановившись в полуметре. Из-за яркого солнца, мне не удавалось разглядеть его лицо, обрамленное радужным ореолом как на христианских иконах.

— Старший следователь Владимир Ильинский. Уделите мне пару минут.

Я замешкалась, потеряв драгоценное время, когда все еще можно было исправить. После затянувшегося молчания глупо было убеждать мужчину, что тот обознался. Да и мое испуганное лицо говорило само за себя. Меня поймали.

— Пройдемте, — он указал на свободную скамью возле облупившейся кирпичной свечки. — Это не займет много времени.

Ноги стали ватными. Я крепче перехватила сумку с «подарками» от Лакримы — эти безделушки тянули на статью о незаконном использовании магии и сулили мне большие проблемы. Неужели родители были правы?

Мужчина опустился на скамью, и я последовала его примеру. На вид ему было далеко за сорок — возраст выдавала легкая седина, соль и перец, в густой аккуратно подстриженной бороде, и глубокие морщины между бровей и в уголках глаз. Лицо не выражало никаких эмоций, холодная безразличная маска, только светло-карие глаза выдавали искру жизни, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством.

— Странный выбор, не считаете?

— Что? — не поняла я вопроса.

— Как можно ратовать за спасение живых существ и одновременно за их уничтожение?

— Вы вообще, о чем?

Он улыбнулся, едва заметно потянув уголки губ вверх, но в выражении его лица не появилось ничего к себе располагающего.

— Ну, сперва вы побывали в стенах приюта для магических зверей, явно с миротворческой миссией, а после заглянули в магический салон, взяв средство для их уничтожения.

Я потупилась, задержав дыхание. Сердце забилось в груди с таким бешеным ритмом, что не было сомнения, что мужчина слышал его стук. Я была в большой беде.

— Вы за мной следили?!

— Всего лишь профессиональное наблюдение, — сбавил напор следователь, расслабленно облокотившись на спинку деревянной скамьи, и, казалось, отстраненно наблюдая за неспешной жизнью вокруг. — Я всегда стараюсь предварительно составить личное мнение о человеке, прежде чем идти с ним на контакт. Это, знаете, помогает. В работе.

— Я не сделала ничего плохого. — Язык стал тяжелым и неповоротливым, отчего слова застревали в горле, звуча тихо и немного шепеляво. — Это… только для защиты. Просто травяной отвар, ничего незаконного.

— О, меня меньше всего интересует эта псевдооккультная дребедень.

— Псевдо?

На этот раз мужчина улыбнулся широко и от души:

— Вы же не думали, что мы позволим использовать настоящую магию в каждой подворотне?!

Дополнительных вопросов не требовалось, ответ и так лежал на поверхности, слишком очевидный, чтобы игнорировать и обманывать себя. Старший следователь Ильинский работал в СОНИМ, и, как мне сегодня обещали родители, моя скромная личность почему-то привлекла их нездоровое внимание. К горлу подступила тошнота.

— Но, дружеский совет — вы поаккуратней с этими игрушками. Магией тут хоть и не пахнет, но и пользы от этого никакой не будет. Не стоит баловаться вещами, которые не понимаете. Мало ли что. И вам лучше и мне работы меньше.

— Не буду, — смущенно ответила я, в надежде, что на этом наш разговор окончен. — Так…

— Так, я не по этому поводу, — встрепенулся следователь, выпрямляя спину и принимая сосредоточенную позу. — Когда вы последний раз видели Дарью Любарскую?

— На прошлой неделе, — без запинки ответила я, отработав этот разговор еще с мамой. — По-моему, был четверг. В университете, на одной из перемен возле деканата. Мы не общались.

— Не общались, — мужчина достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, что-то быстро записывая. — И давно вы не общаетесь?

— Давно, с прошлого года.

— И в чем причина?

— Просто разошлись, — пожала я плечами, уже догадываясь к чему он клонит. — Большой город, разные интересы.

— И то, что вас отчислили с журналистики, не сыграло никакой роли?

Он посмотрел мне прямо в глаза, ловя каждую эмоцию, и мне стоило больших усилий сохранить хладнокровие, скрыв внезапный приступ жалости к себе. Как бы сильно не ранили его слова, у меня было предостаточно времени, чтобы смириться с произошедшим.

— Отчасти, — согласилась я, как можно более равнодушно. — Мы сейчас учимся на разных специальностях. Разный круг общения.

— Вот что странно, — мужчина наклонился ближе, будто собираясь обсудить со мной что-то крайне личное, — статью вы писали вместе, а наказали только вас. Отчего так?

Вопрос достиг своей цели, пробив мою и так хлипкую броню. Я вздрогнула, резко поворачиваясь и встречаясь с его хитрой усмешкой. Насколько глубоко он копнул? Читал ли сам материал? И с каких пор СОНИМ интересовала местная самодеятельность?

— Опубликовать статью было моим решением, так что не справедливо, если бы Даше пришлось за это расплачиваться. Какой смысл тонуть обоим?

— Очень благородно.

— Дело не в благородстве. — Я не знала, говорил он это с сарказмом или на полном серьезе. — Даша хотела подождать, а я выложила статью на сайте без ее разрешения. Так что из нее журналист вышел лучше, чем из меня. Никогда не публикуй непроверенную информацию. Теперь я тоже это усвоила.

— Непроверенную, — вывел мужчина у себя в блокноте. — Так вы не общались. Совсем?

— Совсем. Так, переглядывались на перерывах, не более. — Подругу я не винила. Окажись я на ее месте, поступила бы иначе? Сомневаюсь. — У нее был свой круг друзей.

— И вы кого-то из них знаете?

— Пересекались иногда на мероприятиях. — Студенты журфака были птицами слишком высокого полета, а я летала на порядок ниже. — Но практически не разговаривали. Так, светская беседа. Ни о чем.

— А кого-то из ее близких подруг вы знаете?

— Она ввязалась в плохую компанию?

— С чего вы взяли?

Теперь пришла моя очередь для ухмылки.

— А с каких пор СОНИМ интересуется обычными студентами?

— Мы разносторонняя организация.

Я кивнула, сделав вид, что поверила.

— А с семьей она поддерживала тесные отношения?

Еще один неудобный вопрос, который мне не хотелось затрагивать.

— Не думаю. Насколько я знаю, она давно к ним не приезжала.

— А вы?

— А какое это имеет значение?

Мы молчали, схлестнувшись взглядами. Мужчина отвернулся первым.

— Учитывая образ жизни ваших родителей…

— Мои родители не вмешиваются в мир магии, и хотели бы чтобы тот мешал им жить.

— Разумно. А вы какого мнения по этому поводу придерживаетесь?

Ну нет, я не собиралась поддаваться на его уловки. Если мужчина пытался вывести меня на эмоции и заставить сболтнуть лишнего, шансы у него были невелики. На такой простой вопросы я знала единственно правильный ответ.

— Я полноправный житель Иномирья, уважающий его законы и порядки.

— Отличная позиция, — хмыкнул следователь, сворачивая и пряча блокнот. — Если Дарья выйдет с вами на связь или же вы узнаете что-то о ее текущем местоположении, сообщите мне. — Он протянул свою визитку — черный непримечательный кусок картона с именем и номером телефона. Ничего лишнего. — Я хочу, чтобы вы осознано подошли к моей просьбе. Вашей подруге может грозить серьезная опасность.

Тем, кто никогда это не прочтет

Я еще помню прежний мир. И мне никуда не деться от этого знания. И таких как я много. Да, скоро подрастет новое поколение, которое не будет представлять своей жизни без магии, расового разнообразия и сказочных существ, которые до этого встречались только в фантастических рассказах. Они вырастут свободные от воспоминаний о прошлом, а мы, увы, останемся. Без конца сравнивая прошлое и настоящее, и утверждая, что «раньше было лучше». Но с каждым годом согласных с этим будет становиться все меньше.

Мне жалко себя и целое поколение, пережившее Падение Стен. Тех, кто потерял свое прошлое и уже маячившее впереди будущее. Я знала, что меня ждет — садик, школа, университет, работа, семья и дети. Сейчас же мне не известно ничего.

Простите, что я так излишне драматизирую. Но вы задумывались, что будет дальше? Не нужно ходить в Провидцам, нам не нужны долгоиграющие прогнозы. Загляните на год или на два вперед и скажите, свидетели вы там себя? Перед моими глазами сплошной туман.

Если меня к тому времени не сожрет дракон или еще какой-нибудь оголодавший зверь, то… То, что останется от человеческого мира? Не притворяйтесь и не тешьте себя надеждами — мы стремительно теряем свои позиции. Да и как можно противостоять тем, кому доступны древние магические знания?

Да-да, вы правильно скажите — с каких пор у нас «противостояние»? С тех пор как им открылась дверь в нашу реальность, и они стали считать наш мир своим, особо не считаясь с первоначальными хозяевами.

Врачи? Зачем, есть же Целители, способные побороть любой недуг. Строители? Любой мало-мальски колдун возведет дом за пару минут. А если дело в цене, малые расы берутся за любую, даже тяжелую работу, готовые выполнить ее едва ли не за еду. Актеры, певцы, модели? Очнитесь, с билбордов на нас уже давно смотрят одни эльфы. Армия? Тренируйся хоть всю жизнь, тебе никогда не сравниться по силе с орком.

И я могу продолжать этот список бесконечно. Чем сильнее происходит ассимиляция волшебных рас, тем быстрее человечество уходит на задний план, теряя прежние места, как рабочие, так и социальные.

Так, кем мы по итогу станем в их новом мире? Выбор не велик — прислугой или же рабами?

Глава третья

В кафе было многолюдно. В основном студенты с ближайшего корпуса юриспруденции, не утихая, обсуждающие прошедшие пары. В воздухе витал стойкий аромат кофе, дающий ощущение тепла и уютна, столь необходимое после промозглой весенней погоды. Теплые бежевые стены и приглушенный желтоватый свет окутывали точно в кокон. Я сонно щурилась, помешивая свой капучино, совсем не обращая внимание на окружающий гул. День подходил к концу, и усталость давала о себе знать.

Саша сегодня был молчалив. Он равнодушно смотрел в окно, даже не притронувшись к своему стейк-сэндвичу. Светлые волосы, падая на глаза, лежали в полном беспорядке — слишком длинные, чтобы их можно было нормально уложить. Я знала, что он тоже устал, но у истоков его дурного настроения явно стояли и другие причины.

На ум не приходило ни одной приемлемой темы, чтобы хоть немного разрядить обстановку — мои мысли тоже витали достаточно далеко. Там, где за мной шаг в шаг следовал сотрудник СОНИМ, а с Дарьей случилось что-то очень плохое. Только эти два события никак не хотели связываться в единую логическую цепочку. Какое я имела отношение ко всему происходящему?

— Ты сегодня молчалива.

— Ты тоже.

Мы обменялись короткими взглядами, через секунду вновь вернувшись к своим мыслям. Говорить совсем не хотелось. Но возвращаться домой и провести остаток вечера в одиночестве хотелось еще меньше.

— Если ты завтра свободен, то мы можем сходить вместе.

— Вместе?

Саша выглядел растерянным. Было видно, как он отчаянно пытается вспомнить, о чем мы говорили буквально десять минут назад, когда официант принес наш заказ, но весь мой короткий монолог он явно пропустил мимо ушей.

— В клуб, — не стала его мучить я, хотя тот факт, что он меня совершенно не слушал, не придавал мне позитивного настроя. — Завтра иномирья вечеринка, все расы приветствуются. Мы с Китти идем как представители журнала, но это не значит, что мы с тобой не можем немножко повеселиться.

— Ну уж нет. — Он неистово затряс головой, даже хмыкнув для полной убедительности. — Думаешь, мне хочется провести свой вечер с теми, кто лишил меня работы?

— Серьезно? — нахмурилась я, не поверив своим ушам. — Злишься потому что люди перестали умирать в пожарах?

— Не передергивай мои слова.

— Огонь больше не уничтожает наши дома, серьезных жертв удается избежать и все благодаря им.

— Я злюсь потому что я больше никому не нужен, — сердито заявил парень. — И все из-за них!

— Не говори так. Что значит никому не нужен? У тебя есть семья, друзья. Я, наконец.

— Тебе не понять.

Конечно. Я промолчала, решив не брать его обиду на свой счет. Саша был расстроен из-за увольнения, воспринимая все как самую большую трагедию в жизни. Возможно, так и было. Но жизнь продолжалась. Когда закрывалась одна дверь, всегда открывалась другая. Я знала это по собственному опыту.

— Школа. Всегда в числе первых. Все соревнования были моими, — не унимался он. — Ты хоть представляешь, чего мне стоило поступить? Сколько пришлось отдать? Это было моей мечтой. Я учился и мечтал спасть людей, служить этому обществу.

— И это обязательно делать, рискуя собой в пламени каждый день? Думаешь, мне спокойно знать, что ты готов отдать собственную жизнь за жизнь буквально любого встречного?!

— Я хотел служить людям! А теперь пожарные больше никому не нужны. Вся моя жизнь прошла зря.

— Ничего не зря, — запротестовала я, протягивая руку и накрывая своей ладонью его. — Только посмотри. Ты вырос сильным и бесстрашным. И совсем не нужно каждый день рисковать жизнью, чтобы доказать это.

— И кто я теперь? — Саша растерянно развел руками, задев тарелку с сэндвичем, отчего та тихонько звякнула. — Что дальше? Кассир в супермаркете? Меня даже охранником не возьмут.

Я закатила глаза, чувствуя, как неумолимо нарастает уровень драмы.

— Ну тебя же не увольняют.

— Пока, — подчеркнул он. — Пока не увольняют. За два последних месяца нас не допустили ни к одному пожару. А если сейчас примут закон об охранных заклинаниях, то нам вообще работы не останется. Городу просто не будут нужны пожарные.

— Уверена, что тебе предложат что-то подходящее. — Самое удивительное, в тот момент я искренне верила в свои слова. — Для молодого сильного мужчины всегда найдется работа. Если потребуется, то переучишься, закончишь какие-нибудь курсы. Тебе всего двадцать два. Жизнь только начинается.

— Моя жизнь, та, о которой я мечтал, уже закончилась.

Саша выжидательно посмотрел на меня, ожидая очередную мотивационную речь. И я старалась его не разочаровать:

— Жизнь многогранна, она не ограничивается одной работой. Оглянись, город большой, каждый найдет в нем свое место.

— А может нам здесь нет места?

Кажется, я начинала понимать, к чему он клонит.

— Какой смысл цепляться за этот город, если мы здесь больше не нужны.

— Ты просто расстроен…

— Нет, — парень встрепенулся, выпрямившись на стуле и подавшись вперед. Его рука накрыла мою, крепко сжав. — Я, наконец-то, начал мыслить здраво. Хватит жить иллюзиями. Мы здесь не нужны.

— Это не правда. — Я силой вырвала свою руку из его захвата. — Мир меняется, но разве это впервые за всю историю человечества? Промышленная революция. Цифровая. Теперь магическая.

— Ты сравниваешь автоматизацию труда с огнедышащими драконами?

Я промолчала, вспомнив с чего начался мой день. Драконы были проблемой. И не они одни. Но вот альтернатива… Я понимала стремление людей к безопасности, но полная изоляция от магического мира не выглядела разумно. Ушедшие в резервации представлялись мне теми же людьми, что отказывались использовать микроволновые печи или лепили шапочки из фольги против Wi-Fi волн. Хотим мы того или нет, магия уже была частью нашего мира. Что бы изменялось, закройся я дома и задерни шторы? Мир не заметит этой потери, продолжив свой привычный ход. Так вот, я не собиралась бежать и прятаться. И очень не хотела, чтобы это делал Саша.

— И что ты предлагаешь? Сделать вид, что ничего не произошло? Отречься от мира?

— Нет, построить новый мир.

Между нами повисла пауза. Казалось, даже разгоряченный гул кафе не мог пробиться через этот жесткий натянутый кокон тишины. Мы неотрывно смотрели друг на друга, и в этот раз я первой отвела взгляд.

— Ты же не серьезно?

— Похоже, что я шучу?

— Похоже, что ты переживаешь не самый лучший день в своей жизни.

— Это не один день, — парень устало вздохнул, взлохмачивая светлые волосы. — Не выставляй все так, будто это временные сложности. Или завтра границы чудесным образом восстановятся?

При всем моем оптимизме и даже отчасти вере в чудеса, я слабо себе это представляла. Миры были сплетены так тесно, что иногда один невозможно было отличить от другого. Многообразие рас, животных и растений… Разве это теперь могли разделить стены?

— На что ты надеешься?

— А ты на что? — огрызнулась я, устав от нравоучительного тона. — Просто отступишь и сдашься?

— А с кем бороться? — хмыкнул он. — С кем ты сама борешься? Не хочу сбивать твой бравый настрой, но ты даже не пытаешься что-то изменить. Плывешь по течению. И я знаю, чем все закончится.

Я напряглась, вглядываясь в его раскрасневшееся в запале ссоры лицо и запоздало понимая, что дальше последует то, чего мне точно не хотелось услышать. Но закрывать ладонями уши, как в детстве, было уже слишком поздно.

— Ты хочешь быть частью этого мира, — Саша поморщился, будто сама мысль об этом вызывала у него приступ тошноты. — Крутишься вокруг эльфов, колдунов и черт еще пойми каких уродцев. Ты так отчаянно стараешься стать одной из них. Думаешь, получится?

— Я не…

— Да им до тебя нет дела! — Только когда на нас начали оглядываться окружающие, он запоздало cбавил напор: — Они тебе не друзья. И никогда не будут. С кем ты собралась дружить? Им сотни лет, мы букашки рядом с ними.

— И что ты предлагаешь?

— Мы должны держаться друг друга.

— Я не хочу закрываться от внешнего мира как мои родители.

— Ну конечно, — на его лице заиграла ехидная ухмылка.

— Что ты имеешь в виду?

Я буквально пригвоздила его к месту своим тяжелым немигающим взглядом, и Саша стушевался:

— Я просто не хочу, чтобы ты завтра ходила в этот притон.

— Я — журналист, — как можно спокойней ответила я, стараясь не показать ему насколько раздражена. — И это часть моей работы — рассказывать о том, что происходит вокруг. Я пойду туда не развлекаться.

— Ты не хочешь, чтобы я рисковал собой, а сама идешь на вечеринку монстров.

— Я иду не одна.

— Ну да, эльфийка тебе там очень поможет, — отмахнулся Саша.

— Там будут многие из нашей редакции. Да, и ты всегда можешь пойти со мной.

Парень замолчал, и я поняла, что попала в точку. Ведь дело было не в том, что другие расы представляли опасность, а в том, что они отличались от нас. Саша не боялся, что на меня нападут, точно не посреди хорошо охраняемого клуба в кругу друзей и коллег, нет, он боялся, что новый мир соблазнит меня и перетянет на свою сторону. Глупо. Искала ли я намеренно общения с эльфами, колдунами и прочими «гостями»? Нет, думаю, что нет. Вот только альтернативой всему этому была изоляция. Людские резервации не могли похвастаться большой культурной программой, да и в журналисте они нуждались меньше всего. Там ценились рабочие руки, а не умение складывать слова в предложения.

А Саша… Для Саши практически ничего не менялось. Он родился и вырос в небольшом ПГТ, в километрах тридцати от большого города, переехав сюда только ради одной мечты — стать пожарным. Мечты, которую у него отбирали. Сердце непроизвольно кольнуло от несправедливости происходящего, будто в этом была моя вина.

— Я только отметиться, — пошла на попятную я. — Сделаю несколько фото, посмотрю концерт. А соберусь домой, позвоню.

В ответ Саша устало вздохнул, отворачиваясь к окну — соглашаясь, но оставаясь при своем.

— Мы можем съездить на выходные к родителям. Мама очень хочет с тобой познакомиться. Пожарим шашлыки на заднем дворе.

В ответ я изобразила свою лучшую улыбку:

— Давай в следующие, там как раз обещают хорошую погоду.

Парень кивнул, не пытаясь настаивать. Мне не хотелось его обижать, но для знакомства с родителями было немного рановато. Или нет… Мои мама с папой поженились спустя три месяца после знакомства, исходя из этого золотого стандарта мы с Сашей уже были видавшей-виды семейной парой. Но разве полгода такой уж большой срок?

Сомневалась ли я в нём? Да. Точно так же как сомневалась и в себе. Время, на мой взгляд, было лучшей проверкой для неокрепшей подростковой влюбленности. И похоже мы уже не справлялись, споткнувшись на первой же серьезной проблеме.

И если знакомство с родителями казалось мне ужасной идеей, то что уж говорить о предложении съехаться и пожить вместе? Саша уже давно, практически с самого приезда, жил в общежитии, а я с этого месяца тянула аренду квартиры в одиночку. Но сама мысль о совместном быте вызывала у меня приступ паники. Господи, мне же только исполнилось девятнадцать! Я обожала спать до обеда, таскать еду в постель и сутками на пролет смотреть «Анатомию Страсти» вперемешку с «Ходячими мертвецами». Стирка и готовка на двоих совсем не вписывались в мой плотный график.

— Сходим в кино?

Кивнув, я отодвинула так и недопитую чашку кофе. Ну разве конфетно-букетный период не был самой лучшим этапом в отношениях?!

— Может пройдемся по магазинам?

Китлари нависла надо мной, облокотившись о деревянный стол. Ее разноцветные пластиковые бусы маятником закачались перед глазами.

— Сейчас?

Оставалось чуть больше часа до начала вечеринки и, по-хорошему, нам уже стоило выдвигаться.

— А почему нет? — улыбнулась эльфийка. — Я волнуюсь. Вдруг мы не впишемся.

Я оценивающе посмотрела на ее потертые светлые джинсы и простую белую футболку, размера на три больше нужного, а потом перевела взгляд на свои черные скинни и мешковатый свитер. Да, с дресс-кодом у нас точно были проблемы.

— Мы же идем по работе, — попыталась успокоить ее я. — Какой смысл наряжаться?

— Все девушки так делают. Ты видела туфли у Ани?

На девушке, отвечающей за колонку оперативных новостей, красовались ярко-красные лодочки на высоком каблуке. Удивительно, как ей удавалось держать на них равновесие, да еще и так бодро перепархивать из одного кабинета в другой. Мне такое точно было не под силу.

Инна, наш курьер и иногда фотограф по совместительству, была одета скромнее — узкие джинсы и футболка со стразами, на ногах удобные кеды. Она приветливо помахала нам, сразу почувствовать на себе чужой взгляд.

— Видишь, — кивнула я на нее, — каждый выбирает ту одежду, в которой ему удобно. Вряд ли там удастся присесть, это же не филармония. Так что я бы не делала ставку на шпильки.

Китти с минуту задумчиво разглядывала Анну, так и не придя к какому бы то ни было подходящему ответу:

— Тогда почему она их обула?

— Потому что ищет парня, наверное. — Ладно, не наверное. Это был общеизвестный факт. — А нам с тобой лишнее внимание противоположного пола ни к чему.

— То есть, обуй я красные туфли, сразу стану более привлекательной для мужчин?

Более? Я тихонько вздохнула. Куда уж больше?!

— Парни, по крайней мере, люди, точно воспримут это как сигнал к действию.

Эльфийка посмотрела на свои слегка поношенные кеды и удовлетворенно кивнула.

Поправив короткие взлохмаченные волосы и накинув светло-голубой бомбер с ветками цветущей сакуры, она водрузила на плечо тряпичный рюкзак, расшитый пайетками, и кивнула в сторону двери:

— Ну то, идем?

Клуб располагался на самой границе, точнее там, где она проходила раньше. Еще год назад здесь растянулась «зона отчуждения», огороженная не только колючей проволокой и предупредительными знаками, но и охранными заклинаниями. В народе их называли «паутиной», потому что каждый ступивший в запретную зону застывал как муха, увязая в липких нитях. Таких любопытных первое время находили практически каждый день — обездвиженных и дезориентированных.

Так продолжалось несколько месяцев, пока граница между мирами не обрела устойчивую стабильность, а ограничения на перемещения не сняли. Именно здесь, на пересечении двух миров было решено построить клуб нового формата, сочетающий в себе все лучшее из человеческого и магического мира. Место, свободное от дискриминации, где любая раса была желанным гостем.

Вся эта концепция четка отражалась в дизайне. Первый этаж клуба был оформлен в лучших традициях людских заведений в стиле лофт, с огромным танцполом и барной стойкой в центре и небольшими диванчиками вдоль стен. Второй же этаж занимал магический мир с VIP-зоной. Там не было толп танцующих и громкой музыки, а большую часть помещения занимали отдельные мягкие зоны, а между ними неторопливо сновали официантки, разнося дорогие изысканные коктейли.

Стоит ли упоминать, сколько было разговоров по поводу дискриминации людского мира? Отчего вдруг он располагался под магическим и представлял собой чуть ли не чистилище, когда магический стилизовали под райские кущи?

Владелец этого заведения, пожелавший остаться неизвестным, ситуацию никак не прокомментировал. Ведь на посещаемости клуба все эти дебаты никак не отразились. Он был всегда буквально забит под завязку. И стоило отдать должное — вы вряд ли встретите в городе место более многорасовое чем Nou Món.

Я не относилась к любителям тусовок. Точнее, относилась я к ним хорошо, вот только себя таковой не считала. Мне доводилось лишь раз побывать в Nou Món, в первую неделю после открытия, и тот хаос, что творился за его дверями, надолго отбил у меня желание повторного визита. Но работа была работой. И завидев издалека разноцветные огни, зависшие в потемневшем небе, я испытала знакомый приступ паники. Прижавшись поближе к эльфийке, которая, к слову, чувствовала себя как рыба в воде, даже припрыгивая от предвкушения, я медленно влилась в разномастную толпу, столпившуюся у входа.

Мне стоило больших трудов не пялиться по сторонам, хотя некоторые присутствующие все равно привлекали мое внимание. Только в такие минуты ты по-настоящему понимал, насколько скудны были твои познания новом мире. И если отличить орка от гоблина, а хоббита от гнома не составляло особого труда, то что из себя представляла девушка с огненно-золотыми птичьими крыльями, ниспадающими вдоль рук как у летучих мышей, или парень с огромным змеиным хвостом и голым торсом, в нетерпении стучащий погремком как у кобры, догадок не было.

Публика выглядела пестро. Люди и эльфы встречались не часто, а процент неизвестных мне существ рос в геометрической прогрессии. В стороне от основной толпы я заметила огромного волка, стоявшего на задних лапах и возвышавшегося над землей метра на три. Рядом с ним уж совсем глупо смотрелось полуметровое существо, издалека напоминающее зеленую черепаху, решившую вдруг научиться прямохождению. Огромные выпученные глаза и клюв только добавляли ему нелепости, как и странная стрижка «под горшок». Но все они быстро остались позади, когда мы с Китлари, показав журналистские удостоверения, прошли в клуб вне очереди как вип-гости.

Громкая ритмичная музыка сбила меня ударной волной, заставив немного пошатнутся. Я поморщилась, ныряя вслед за подругой в пульсирующий темный кокон, наполненный жаром и движением. До концерта оставалось еще больше получаса и внутри было на удивление светло по меркам ночного клуба — яркие широкие лучи тут и там разрезали пространство, будто кого-то выискивая. Основная масса присутствующих осаждали барную стойку, остальные небольшими группами кучковались по углам возле диванчиков. Никто не танцевал.

— Возьму нам напитки, — прокричала мне на ухо подруга, — а ты пока осмотрись тут.

— Уверена?

Светловолосая эльфийка выглядела абсолютно дико и неуместно среди гудящей толпы, активно налегающей на спиртное. Зная о ее наивности и проблемах в социализации, я вообще побаивалась оставлять ее здесь одну даже на минуту.

— Конечно, — отмахнулась Китти. Ее голубые глаза, казалось, стали еще больше, поблескивая точно огромные драгоценные топазы. — Я знаю, что делать. Я читала. Возьмем по напитку и смешаемся с толпой.

Мне бы такую уверенность. Я с опаской наблюдала, как она, на пару голов ниже всех присутствующих, храбро пробирается сквозь плотную стену людей и не очень, за пару секунд скрываясь из виду. Я подавила растущую внутри тревогу. В зале, полном других существ, мне стало невероятно одиноко и неуютно.

Никого из знакомых видно не было, хотя мне едва ли удавалось что-то разглядеть в пестрой мельтешащей толпе при постоянно меняющемся освещении. Я различила небольшую группу орков поблизости, хотя скорее услышала — одетые во все черное и обвешанные с ног до головы металлическими цепями, они вели себя довольно шумно, рыча что-то на своем языке, периодически синхронно вскидывая вверх мускулистые руки и протяжно завывая, тем самым перекрывая даже музыку. Женских особей среди них не было. Или… Я присмотрелась внимательнее — вон тот дальний орк с кольцами в ушах и майке с черепом в алых розах возможно был самкой, хотя по внешнему виду различия казались минимальными.

В другом конце зала толпились гномы, с десяток не меньше. Их приземистые массивные фигуры окружили кожаный пуф, который те использовали как стол, заставив неимоверным количеством бутылок с пивом. Несмотря на всем известную неприязнь к оркам, ни те ни другие не обращали друг на друга внимания. Но зная вспыльчивый характер обоих рас, я почти не сомневалась, что конфликт был неизбежен.

Еще дальше расцвел эко-уголок с лесными. Те не слишком обременяли себя современными модными тенденциями, да и одеждой в целом, в полумраке напоминая островок буйного сада, выставленный клубом в качестве фотозоны. Лишь некоторые из них использовали привычную для нас наряды, отдавая выбор тонкому полупрозрачному хлопку и свободному крою, остальные же по привычке кутались в природные материалы — листья, траву и даже цветы.

Только у самой сцены, где планировалось выступление, мне встретились привычные человеческие фигуры — трое парней и две девушки, возможно, чуть старше меня. До начала концерта оставалось все меньше времени, и они заняли самые лучшие места. Рассчитывая расспросить об ожиданиях от вечера, чтобы вставить комментарии в статью, я решительно двинулась к ним — со своими разговор обычно протекал проще. Но, не пройдя и десятка метров, натолкнулась на радостную Китти, успевшую разжиться двумя стаканами с разноцветными напитками. Каждый из них украшала трубочка и бумажный зонтик.

— Безалкогольный, не бойся, — защебетала она, не позволяя мне вставить ни слова. — После полуночи будет бармен-шоу. Видела когда-нибудь многорукого ракшасу?

Я кинула взгляд в направлении стойки, запоздало приметив среди невысокие барменов, в большинстве своем людей, высокую массивную фигуру. Метра три, не меньше, с огненно-рыжими длинными волосами. Сквозь мельтешащую толпу мне не удавалось толком разглядеть его лицо, но даже издалека бросалось в глаза, что в нем было мало человеческого. Он напоминал огромную хищную кошку, тигра или льва — заостренные уши, длинные клыки и даже острые когти. Руки было четыре, и он умело жонглировал шейкерами под восхищенные возгласы публики.

О нем я слышала только из легенд и они не предвещали нечего хорошего. В индийской мифологии ракшас считали демонами, к тому же еще и людоедами. От этого было особенно странно видеть этого исполина, развлекающего гостей пестрыми коктейлями. Безумный безумный мир.

— Точно останемся посмотреть, — закивала головой эльфийка, втягивая через трубочку ярко-розовый напиток. — А пока возьмем интервью у ребят на разогреве?

— Ты их знаешь?

— Еще нет, но в чем проблема?

Китти взяла меня за руку и потянула сквозь толпу, мимо зоны бара, мимо сцены, к неприметной черной двери, охраняемой двумя орками. В черных костюмах и солнцезащитных очках они выглядели комично, но поравнявшись с их рослыми фигурами, я не позволила себе ни тени улыбки. Эти ребята не ценили шуток.

Но подруга даже не замедлила шаг. Кивнув одному из них, Китлари открыла дверь и зашла внутрь, потянув меня за собой. Сразу стало тише. Будто кто-то резко убавил громкости в колонках. Гул и движение были где-то там вдалеке, доносясь сюда лишь слабым неразборчивым эхом.

Я выдохнула, наслаждаясь внезапной тишиной. Впереди был длинный коридор, слабо освещенный редкими лампочками. Китти уверенным шагом направилась вперед, без колебаний выбирая нужные повороты. Налево, направо, снова налево — у меня не было шансов выбраться из этого лабиринта самостоятельно.

На нужной нам двери не значилось никаких табличек или надписей. Подпрыгнув от нетерпения, эльфийка деликатно постучала, и, не дожидаясь ответа с той стороны, открыла дверь и проскользнула внутрь. Нужная нам комната была метра три на три, не больше. Трельяж с зеркалом, два мягких кресла и диван. У противоположной стены стол с остатками ужина — коробками из-под сэндвичей и сублимированной лапши.

— Привет!

Ребята лениво кивнули, но не ответили. Компания у них была разношерстная — высокий светловолосый эльф настраивал гитару, даже не подняв на нас глаз, орк, игрался с барабанными палочками, лежа на диване, две дриады в цветочных нарядах крутились перед зеркалом, поправляя макияж. Единственный человек, молодой парень, лед двадцати, не больше, заканчивал с едой, попивая что-то из белового пластикового стаканчика в дальнем углу комнатушки.

— Мы пришли написать о вас. Просто невероятно видеть вас всех вместе.

Парень поднялся нам навстречу, смахивая со лба длинную темную челку.

— Я — Макс. Бас-гитара и вокал. Главный вокал у нас Эво, — он кивнул на эльфа, которому все так же не было до нас дела. — Горус у нас на барабанной.

— Салют, — махнул нам рукой орк, продолжив отбивать беззвучный ритм на невидимых барабанах.

— Лея и Нея у нас на бэках и подтанцовке.

— Эй, мы еще и песни пишем, — возмутилась одна из лесных девушек, повернувшись к нам и уперев руки в бока. Ее корсет был умело сплетен из тонких гибких веток, в юбка состояла из резных пальмовых листьев и крупных тропических цветов. — Кто автор всех хитов?

— Да-да. Песни пишет каждый по возможности, аранжировку тоже делаем вместе.

— И за костюмы кто отвечает? — напомнила вторая дриада, поправляя пышную копну листьев на голове. — Без нас ходили бы как бомжи.

Группа действительно была одета в едином стиле — джинс, кожа и металл — все в монохроме. Отчего лесные девушки выделялись очень эффектно — как яркие цветы на неплодородной выжженной почве.

Дриада говорила что-то еще, ее пухлые бледновато-зеленые губы двигались, но я не могла разобрать ни слова. В ушах нарастал гул — начавшийся как монотонное жужжание где-то на заднем плане, а потом перерастая в высокочастотный писк. Я зажала уши, но звук уже прочно засел в моей голове.

Китлари подошла ближе, приобняв меня за плечи. Я видела, что она пытается что-то сказать, но не разобрала ни слова, чувствуя нарастающую в висках сверлящую боль. Ребята из группы встрепенулись, удивленно переглядываясь — все, кроме одного. Макс согнулся пополам, прикрывая голову руками, и клонясь все сильнее к полу, будто под невидимым грузом.

Все замерло. Каждый на своем месте. Доля секунды, но в то мгновение я увидела все предельно отчетливо. Вот мы застыли посреди гримерки, а вот — уже взлетели в воздух, зависнув в прозрачном бурлящем потоке. Меня бросало из стороны в сторону. Пол, потолок, стены — они то и дело менялись местами, не позволяя определить лечу я или уже упала. Времени не существовало. Сколько прошло — минута, две или всего лишь несколько секунд? Я пыталась закричать, но не услышала собственного голоса, только горло и легкие обожгло горячим воздухом. В надежде зацепиться хоть за что-то, чтобы остановить кружение, мои руки метались по сторонам, но находили только пустоту. И когда давление внутри стало совсем невыносимым, и я была уверена, что меня буквально разорвет на части, все вдруг исчезло.

Короткое мгновение. Точно плохая склейка кадров. Вот мы болтаемся в воздухе, а вот лежим на полу. Боль пришла мгновенно, быстрее, чем посторонние звуки. Я тихо застонала, притягивая коленки груди, пытаясь хоть как-то ее уменьшить. Внутри разрасталось пламя — каждая частичка меня была скручена и вывернута наизнанку, разбита на молекулы и собрана снова.

— Все живы?

Громыхающий голос орка был как спасение. Я все еще находилась здесь и все еще дышала.

— Что за черт?

Я сосредоточилась на голосе Китти, открывая глаза и находя знакомое лицо, нависшее прямо надо мной. Все вокруг было приглушенно алым — включился аварийный свет.

— Помогите вынести людей.

Тело не слушалось. Руки и ноги действовали вразнобой, будто пришитые от другого тела. Поэтому я не сопротивлялась, когда Горус подхватил меня на руки, прижав к широкой горячей груди, и понес темными петляющими коридорами наружу. Дриады подхватили Макса под руки, последовав за нами. Эльфы замыкали процессию.

Когда за очередной дверью вдруг открылось высокое звездное небо, я не поверила своим глазам. Но глоток свежего прохладного воздуха вместо желанного облегчения принес только очередную порцию боли, заставившую меня тихо застонать. Ребра болели особенно сильно, будто кто-то успел по ним потоптаться.

— Куда?

— Клади на траву.

Почувствовав под собой мягкую влажную почву, я сильнее вцепилась в невысокий ворс лужайки, борясь с накатившим головокружением.

— Пить хочешь?

Эльфийка помогла мне сесть, прижимая к себе и удерживая от падения. Дрожащими руками я вцепилась в пластиковую бутылку, делая большие жадные глотки. Меня трясло как под напряжением, а в голове до сих пор стоял приглушенный гул. Сквозь него звуки проступали постепенно. Сначала голоса, потом вой сирены, а дальше крики и громкие стоны.

Я передала бутылку Максу, собираясь с силами и оборачиваясь в сторону клуба. Nou Món больше не было. Глянцевый фасад потрескался и частично осыпался, светящаяся вывеска исчезла, как и окна на первом этаже, оставив только черные зияющие проемы. Вокруг здания висела сиреневая дымка, взвесь тумана, песка и еще чего — то нетипичного, взяв его в плотное кольцо, не спешащее рассеиваться.

В небе над зданием образовалась огромная черная туча, настолько тяжелая и темная, что издалека выглядела зияющей раной, пробитой в небосводе. Изредка ее озаряли алые всполохи, точно тонкие извилистые вены, снабжающие ее кровью.

Всюду, куда ни глянь, были жители Иномирья — кто-то еще мог идти сам, кого-то выносили на руках, некоторые лежали без сознания, не подавая признаков жизни. И этой веренице, тянущейся от главного входа в клуб, не было конца. В воздухе стоял неутихающий гул, сотканный из голосов, криков и причитаний. Язык был не важен — в тот момент все мы говорили на одной языке. Боли и страха.

— Что это было? Взрыв?

— Рвануло что-то в клубе?

Уже начиная приходить в себя, я пошевелилась, осматривая сначала руки, потом ноги. Странно. Ни царапины, ни ушиба. Почему тогда мне было так адски больно. Макс рядом со мной, видимо, задавался тем же вопросам. Морщась от боли, он с трудом поднялся на ноги, приподнимая испачканную в грязи футболку и разглядывая идеально гладкую кожу, и, будто не веря, прослеживая выпирающие ребра пальцами.

И только сейчас я обратила внимание на остальных — ни у кого из тех, кто выбрался из клуба не было видимых открытых ран. Ни травм, ни увечий. Тогда что черт возьми это было? Я знала ответ еще до того, как вдалеке послышался звук полицейский сирен. Это была магия. Магия, направленная против нас.

Тем, кто никогда это не прочтет

В детстве я довольно долго боялась темноты. Даже не ее саму, а тех существ, что прикрывались ее черным саванном. Они прятались и выжидали удобного момента. Момента, когда я закрою глаза и усну. Когда они смогут видеть меня, а я их нет. И это пугало настолько, что мне даже не нужно было додумывать эту историю до конца. Что монстры собирались сделать со мной? Не знаю. Съесть? Похитить? Причинить боль? В моем детском мире чудовища просто существовали и этого уже было достаточно.

А еще там всегда устанавливались правила. Монстры появлялись только ночью, они боялись света, моих родителей и теряли меня из виду, если я пряталась под одеялом. А еще чудовищ очень пугала моя плюшевая собака Рекс. Мой верный друг проводил все ночи рядом со мной, сторожа мой сон.

Но что теперь вы скажете своим детям, когда они придут к вам среди ночи, испуганные ночными кошмарами? На вашем месте я бы заперла дверь в спальню и звонила в службу спасения. Но уж точно не пошла бы в комнату к ребенку, доказывать, что ему все дело в его буйном воображении. В нашем новом мире людям редко что-то мерещится.

Теперь чудовища обрели имена и четкие формы. Теперь истории о них всегда имеют финалы. И вместо книжек мы ежедневно читаем эти страшилки в новостях. Можно ли принять тот факт, что для некоторых из них мы являемся всего лишь пищей? Или что есть те, кто существует лишь для того, чтобы причинять боль и страдания?

Чудовища больше не прячутся в темноте и не подчиняются правилам. Вас не спасет включенный свет или крепость из одеяла и подушек. Ни плюшевая собака, ни настоящая. И услышав странный шорох посреди ночи из темного угла, не думайте, что вам послышалось. Не ищите рационального объяснения. Просто бегите. Бегите и прячьтесь. Это, возможно, спасет вам жизнь.

Глава четвертая

Комната была небольшой, но идеально квадратной. Из мебели только стол и два стула. Абсолютный минимализм во всем. Даже в дизайне. На миг мне показалось, что я перестала различать цвета. Все вокруг было серым. Темно-серым. Светло-серым. Грязно-серым. Даже лампочка над головой светила тусклым бледным светом, придавая всему налет застаревшей пыли.

Я сжалась на неудобном низком стуле, даже не пытаясь устроиться удобнее — это было невозможно. Он был жесткий, с острыми гранями, наверняка специально созданный для того, чтобы заставить тебя нервничать еще сильнее.

За мной наблюдали, я в этом не сомневалась. Стена напротив меня была выполнена из стекла, с моей стороны мутного и непрозрачного, но даже сквозь него на коже ясно ощущались посторонние взгляды, проползая по ней сотней крошечных невидимых муравьев.

Стараясь выглядеть расслабленной и спокойной, я только сильнее сцепила руки в замок, спрятав их между коленей, но даже так не смогла полностью сдержать дрожь. Меня трясло от всего пережитого, от неизвестности, от осознания происходящего.

Время тянулось бесконечно. В комнате не было часов и это наверняка было сделано намерено, чтобы вызвать у допрашиваемых еще большую тревогу. Они просто ждали, когда я совсем потеряю самообладание и стану легкой добычей. Что же, много времени для этого не требовалось.

Когда дверь открылась, я не знала, радоваться этому или нет. Мое томительное ожидание закончилось, но на пороге стоял уже знакомый мне человек. Старший следователь Ильинский не спеша прошел к столу, наслаждаясь произведенным эффектом, и уселся на противоположный стул.

— Просто удивительно, что вы не пострадали.

В его голосе слышалось сожаление или мне только послышалось?

— Нас всех сильно задело.

Под «нас» я имела в виду людей. Мы с Максом еще долго были дезориентированы, терпеливо ожидая своей очереди на медицинскую помощь, когда же наши спутники практически не ощущали на себе каких-либо серьезных последствий.

— Не так как остальных. Считаете, что вы пострадали, взгляните на это.

Передо мной на сто легло несколько широкоформатных снимков. Я узнала помещение клуба на первом этаже, фотографии видимо сделали сразу после случившегося. К удивлению, размах трагедии был не таким масштабным, как мне виделось снаружи. Ударной волной, что бы не стало ее причиной, разбросало мебель, местами ее покорежив, а со стен сбило освещение и декор. В целом, возможно, из-за оформления в стиле лофт, необработанным кирпичом и оголенными трубами, я не замечала кардинальных изменений. Беспорядок — да, но никак не катастрофу.

— На что смотреть?

Мужчина грустно улыбнулся.

— Мы до сих пор проводим подсчет жертв. Все усложняет то, что на входе никто не регистрировал прибывших.

— Жертв?

— Как минимум четверо были стерты в пыль, вы можете видеть их остаточные силуэты на стенах, — он указала на странные бесформенные пятна на кирпичной кладке. — Еще двое замуровало в пол. Как понимаете, они не выжили. У пятидесяти присутствовавших наблюдается острая магическая, — он показательно подчеркнул это слово, выдержав паузу, — интоксикация. Десяток, четверо из них люди, находятся в крайне тяжелом состоянии. Более двадцати пяти числятся пропавшими без вести. И если там открылся портал и их выбросило в другой мир, шансов на возвращение у бедолаг не так уж много.

— Границы снова пришли в движение? — испуганно спросила я, только сейчас в полной мере осознавая в какой опасности находилась.

— Нет, их привели в движение. И мы хотим знать кто.

Следователь смотрел на меня не мигая, ожидая реакции. Но мне было нечего ему предложить кроме испуга и растерянности.

— Там же работали камеры, — пожала я плечами, не понимаю, чего именно он от меня хочет. — Да и ваши спецы наверняка могут восстановить хронологию событий.

— Увы, вся техника вышла из строя, — развел руками мужчина, — поэтому мы решили работать по старинке. С опроса свидетелей.

— Я ничего не видела.

— И это просто поразительно. — Голос сочился сарказмом. — Вы так вовремя успели уйти из эпицентра. А потом и вовсе воспользовались черным ходом.

— К чему вы клоните? — насторожилась я.

— Ни к чему, просто хочу услышать вашу версию событий.

— Мы пришли в клуб с моей коллегой.

— Эльфом? — уточнил он.

— Да, Китлари. Мы вместе работаем в журнале. Взяли напитки и пошли брать интервью у группы, что должна была выступить на разогреве. Потом что-то случилось. Нас подбросило воздух. Дальше я помню смутно — меня вынесли из здания, потому что идти сама я не могла.

— Довольно складно. Кто еще был рядом с вами в момент активности?

— Я же сказала, ребята из группы, — я помедлила, пытаясь вспомнить название, но запоздало понимая, что не знала его. — Да вы сами знаете. Там…

— Нет, — прервал меня мужчина, — я про то, с кем вы пришли в клуб.

— С Китлари.

— И всё?

— Да, мы пришли вдвоем.

— А были ли в клубе другие ваши знакомые?

Я задумалась.

— Ну, скорее всего. Туда собиралась чуть ли не вся наша редакция, и кто-то из университета. Это вообще очень значимое событие для города.

— Значимое… — повторил за мной Ильинский, что-то записывая в блокноте. — С кем вы говорили до взрыва?

— С Китлари.

— И только с ней?

— Да. — По правде говоря, количество сказанных мною слов вообще можно было сосчитать по пальцам. — Мы провели там совсем немного времени.

— А других людей вы там видели?

Мне не понравился его вопрос. Точнее формулировка. Он будто бы уже все для себя решил, не выясняя, а обвиняя.

— Там были другие люди, но с ними я не общалась.

— И где именно они были? Территориально, — прищурившись, спросил мужчина. — На первом этаже? Где именно? Можете показать на плане?

Передо мной легла карта помещения, расчерченная вдоль и поперек разноцветными линиями и указательными стрелками. Участок между танцполом и сценой был обведен жирным красным маркером.

— Нет, — ответила я, не задумываясь. Если он хотел сбросить всю вину на людей, моей помощи ему ждать не стоило. — Не обратила внимания. Там было темно и шумно. Гости постоянно перемещались.

— Интересно.

— Кто-то стоял, общался, кто-то танцевал, — будто оправдываясь, заявила я. — Особенно много было у стойки с баром.

— А возле сцены?

Я нервно сглотнула. Им удалось определить источник?

— Не помню. Ну, наверное, там кто-то был. До начала концерта оставалось недолго.

— Наверное… — Еще одна запись в блокноте. — Знаете, Виктория, я не особо верю в случайности, а вы стали слишком часто попадаться в поле моего радара.

— Мир тесен.

— Не настолько, — покачал головой мужчина. — А вы довольно интересный персонаж. Ваша история, как бы так выразиться, весьма необычна.

Я еще сильнее сжалась на стуле, мечтая раствориться без следа. Тело била дрожь, и я уже даже не пыталась ее сдержать — следователь и так все прекрасно видел, более того — наслаждался моим испугом и растерянностью. Его пронзительный взгляд отмечал и фиксировал каждое изменение на моем лице, легко читая на нем все эмоции.

— Что вы хотите сказать?

— Ваши родители знали, что вы собираетесь на вечеринку?

— Не впутывайте сюда моих родителей, — огрызнулась я, скрещивая руки на груди и уводя взгляд в сторону. — Они точно никак не связаны с магией.

— Да, это я знаю. А еще знаю, что такие как они, довольно категорично настроены против интеграции миров.

— Они категорично настроены против использования магии, — уточнила я, найдя в себе силы посмотреть Ильинскому прямо в глаза, — отчасти, как и ваш отдел.

— Ну да, — хмуро ответил тот. — В этом мы с ними похожи. Удивительно, что у таких консервативных родителей выросла такая проактивная дочь.

— Современная молодежь легче адаптируется к новым порядкам.

— Порой даже слишком. Вот вы… Работа в журнале, помощь в приюте, походы к колдунам по выходным. Вас притягивает магический мир?

Я помедлила с ответом, пытаясь подобрать верные слова:

— Нет, просто я принимаю этот мир таким как он есть. А магия теперь его неотъемлемая часть.

— Магия опасна для тех, кто не знает, как ее использовать. Ваша подруга тоже не до конца это понимала.

— Даша, — встрепенулась я, даже подавшись вперед от неожиданности. — Вы ее нашли?

— Нет…

Договорить он не успел. Дверь за его спиной беззвучно отворилась и в комнату вошел высокий мужчина. Эльф.

— Достаточно, дальше я сам.

Ильинский кивнул, как по команде подскочив на ноги, и быстро ретировался, не сказав ни слова. Пара мгновений и мы остались в комнате один на один. Замерев возле входа, эльф изучал меня. Что ж, в эту игру могли играть двое.

Темно-синий строгий костюм-тройка в тонкую светлую полоску, сиреневый галстук и платок в кармане в тон, минимум украшений — только фамильная брошь из черненого серебра. Ладно, он был уже не молод, гораздо старше Китлари, о чем, в принципе говорила и сфера его работы — никакого веселья. Светло-серые волосы, в искусственно свете отливающие аквамарином, ниспадали чуть ниже плеч. Идеально прямые и блестящие. И здесь мои познания заканчивались. У Северных или Лунных эльфов были светлые платиновые волосы, у Южных или Солнечных — каштановые. Еще встречались Темные эльфы, и их отличали черные как вороное крыло волосы. Но это… Серые? Седые? К какому роду он принадлежал? Я прищурилась, пытаясь различить узоры на броши, но никак не преуспела. Отсюда все выглядело как замысловатые геометрические фигуры.

Тогда уши. Достаточно длинные, показательно торчали из безупречной укладки, что опять же говорило о зрелом возрасте. И так, мой анализ выдал довольно скудную информацию.

Эльф сделал шаг мне навстречу, наклоняясь и делая глубокий вдох. Черт, он принюхивался. Мне стало не по себе, и я заерзала на неудобном стуле — ноги ужасно затекли, и вверх от ступней ползла армия мурашек.

— Так, вы уверяете, что не видели в клубе людей?

Я напряглась, не понимая, что именно вызывало у меня новый приступ тревоги. Его слова? Хищная ухмылка? Немигающий холодный взгляд? Или.. Может потому что я видела кончики его клыков? Клыков?! Боже мой, его резцы выглядели нетипично длинными и острыми. Неужели такое было возможно? До этого я читала о подобном только в книгах. В каких цифрах измерялся его возраст?

— Потеряли дар речи?

Слова были произнесены с насмешкой, но стальные полутона в голосе даже не намекали ни о какой шутке. Эльфы не любили шутить.

Я отрицательно покачала головой:

— Нет. Я… я сказала, что в клубе были другие люди, но я не помню, где именно они находились в тот самый момент.

Задумчиво хмыкнув, он сделал еще один шаг вперед, заставив меня сильнее вжаться в стул и опустить взгляд в пол. Нет, нет, нет. Все просто не могло происходить на самом деле. Не со мной. С чего вдруг древнему эльфу пришло в голову допрашивать никчемную человеческую студентку? От нехороших мыслей тело бросило в жар.

В допросной стало неимоверно жарко. Воздух закипел, став тягучим как смола, и, сделав вдох, я вдруг поняла, что мне совсем нечем дышать. Неужели эльфы могли влиять на наши эмоции? Действовала на меня магия или нет, но я была близка к состоянию паники.

— Но точно уверены, что их не было возле сцены?

Еще одна усмешка, я приметила ее краем глаза.

— Нет, — мне пришлось сделать паузу — в горле пересохло. — Не уверена. Я не знаю, кто был у сцены. В клубе было очень много посетителей. А я почти сразу прошла закулисье, чтобы взять интервью.

Мне стоило больших усилий, чтобы поднять голову и взглянуть на эльфа. В стальном взгляде серых глаз что-то промелькнуло. Что-то недоброе, и я тут же пожалела о своем решении казаться смелее. У меня все равно ничего не вышло.

Еще один шаг и эльф оказался совсем рядом, нависнув надо мной. Наклонившись ближе, он снова втянул носом воздух, затем недовольно хмыкнул:

— Вы боитесь меня?

Ответ казался очевидным, и я была удивлена, что ему потребовалось так много времени, чтобы прийти к этому выводу.

— Я в допросной СОНИМ. Конечно, мне страшно, — через нервный смешок ответила я. — Разве не в этом смысл всего мероприятия?

— Его смысл в том, чтобы вы поделились с нами тем, что знаете. Мы все равно докопаемся до правды. Вы же можете облегчить нам работу, а сами заработать баллы за сотрудничество со следствием.

— Хорошо.

— Хорошо?

Я кивнула, расправляя плечи и делая глубокий вдох:

— На протяжении двух прошедших недель я проводила акты безжалостного планомерного истребления выводка матох в своей ванной комнате. Но так как я в этом не преуспела, прошу смягчить статью до покушения на убийство.

Эльф резко отстранился, снова отойдя к противоположной стене. Напряженный момент был испорчен, а мое чистосердечное признание его, видимо, не впечатлило. Он обернулся, пригвоздив меня тяжелым пристальным взглядом.

— Полагаю, вы должно понимать, что здесь не место для шуток. Не после того, что произошло в Nou Món. Погибло много существ. Из обоих миров. И нам нужна информация, чтобы найти тех, кто это сотворил.

— Так с чего вы решили, что она у меня есть? — не выдержала я, сцепив руки на груди и бросив на него свой самый недобрый взгляд. — Я в этой истории — пострадавшая.

— Потому что вы лезете туда, куда вам ход закрыт. Потому что связаны с пропавшей девушкой. Потому что ваши родители радикальные магические протестанты. Потому что вы были там в момент инцидента и не пострадали.

— Какая жалось. — Сарказм смешался с обидой. — В следующий раз постараюсь себе что-нибудь сломать, чтобы не вызвать подозрений.

— Вам все еще смешно?

— А вам? Может причина не в моей биографии, а в том, что я человек? Так же проще. Повесить все грехи на людей. Вы не ищете настоящих виновных, вы для себя уже все решили. Конечно, кто еще может владеть магией такой силы? Это же очевидно.

Какое-то время эльф не двигался, напоминая античную мраморную статую. Руки в карманах брюк, голова слегка наклонена набок, точно мужчина о чем-то очень сосредоточенно размышлял, а в глазах цвета расплавленного серебра плясали дьявольские искры. Он был зол и ему не нужно было показывать этого, я чувствовала эту клокочущую ярость даже на расстоянии. Мне стоило перетерпеть и смолчать. А теперь, как и предсказывали мои родители, меня ждали большие проблемы.

— Вам не стоит сомневаться в беспристрастности нашей организации. Наша работа — тщательно следить за незаконным использованием магии и магических артефактов. Мы все заинтересованы в порядке, как, полагаю, и вы сами.

Я молчаливо кивнула, чувствуя невероятную усталость и сожаление после своей гневной вспышки.

— И, если вы пытаетесь защитить кого-то своим враньем, — он сделала паузу, подчеркивая важность своих слов, — вы пойдете как соучастница преступления. То, что сегодня произошло в Nou Món, было самым настоящим преступлением против Иномирья.

Мне нечего было ему ответить. Ярлыки уже были навешаны и отказаться от своего я не могла. Преступница или соучастница звучали одинаково мерзко и не сулили впереди ничего кроме неприятностей. Я чувствовала себя добычей, из последних сил трепыхающейся в пасти хищника и пока не понимающей, что все уже кончено.

— Не хотите уточнить свои показания? — предпринял еще одну попытку эльф, но в ответ получил лишь молчаливое отрицание. — Людям не доступна магия. В их руках это неуправляемая разрушительная сила. Взяв на себя даже ее малую толику, они становятся опасны не только для окружающих, но и для себя.

— Только люди? — безэмоционально спросила я, мимолетно взглянув на эльфа. Его лицо не выражало никаких эмоций, холодная прекрасная маска.

— Нет, но только вы до конца не представляете разрушительных масштабов этой силы. Вы могли там погибнуть.

Я кивнула, хотя до конца и не понимала, каково это. Перестать существовать. Обратиться в прах или затеряться между мирами. Уйти и уже не вернуться домой. Не увидеть больше ни родителей, ни друзей… Разве такое было возможно?

— Вам стоит подумать еще раз, на этот раз более основательно.

Эльф был так близко, что я буквально ощущала его всем телом, как лёгкое дуновение прохладного бриза, предвещавшего скорую грозу. От него веяло опасностью.

Он наклонился, и его бледная точно фарфоровая рука опустилась на стол, в паре сантиметров от моей. Я вздрогнула от неожиданности и подскочила на стуле, опрокинув его на пол. Идеалистическую тишину разрушил грохот, испугавший меня ещё сильнее. Боясь столкнуться с эльфом, я метнулась к противоположной стене. Ухмыляюсь, он последовал за мной, спрятав руки в карманы брюк. Два широких шага и нас уже разделяло не более полуметра.

— Вам нечего бояться, — мужчина слегка склонил голову набок, пытаясь поймать мой взгляд, но я продолжала рассматривать серый бетонный пол под ногами, порываясь и вовсе зажмуриться. — Конечно, если вы ничего и никого от нас не скрываете.

Обладали ли эльфы силой внушения или само помещение было пропитано недоступной и непонятной мне магией, но каждый нерв в моем теле был натянут как струна, а мой дознаватель точно знал, как добиться нужной мелодии.

— Я ничего не знаю.

Вот только почему я уже и сама начинала верить, что совершила что-то противозаконное?

— А что вы сделаете, если узнаете.

— Сообщу вам.

Эльф кивнул, удовлетворенный таким ответом. Будто только этого и ожидая, он отступил, направившись к выходу из допросной:

— Можете идти, ваша подруга ждёт вас снаружи.

Когда за ним закрылась дверь, я все ещё стояла, вжавшись в прохладную каменную стену, не решаясь пошевелиться. Сердце и не думало сбавлять свой темп, пытаясь вырваться из грудной клетки, где ему стало неимоверно тесно. Только когда в комнату вошёл Ильинский, кивком головы приглашая меня проследовать за ним, я, на дрожащих ногах, поплелась прочь из этого проклятого места, мысленно зарекаясь больше никогда сюда не попадать.

Китти ждала меня в приемной, ерзая на высокой металлической скамье и от скуки болтая ногами в воздухе.

— Наконец-то!

Она подскочила, хватая меня за руку и, не прощаясь, выводя из зала ожидания на улицу, где уже начинало светать.

— Не теряйтесь, мы вам позвоним, — уже вслед выкрикнул нам следователь, но ни я ни Китти ничего ему не ответили.

Только оказавшись в такси и резво вырулив в плотный утренний поток, я, наконец-то, выдохнула, расслабившись, растекаясь по заднему сиденью автомобиля.

— Этот эльф…

— Да, — тут же закивала девушка, перебивая меня, — такой вежливый и учтивый следователь. Знаешь, горные эльфы всегда отличались присущим им хладнокровием, даже замкнутостью, но этот был весьма…

— Словоохотлив, — подсказала ей я.

— Да, приятно, что такие как агент Велистен защищают нас от магических угроз.

Велистен. Защищает. Я повторяла эти два слова в голове снова и снова, будто пытаясь распробовать на вкус. О да, я чувствовала себя в полной безопасности. Конечно же, он был вежлив с ней, потомком привилегированной семьи светлых эльфов — я бы не удивилась, узнав что Китти опрашивали в отдельной вип-зоне, не забыв предложить кофе и закуски. Вот отчего у нас с ней сложились столь разные впечатления о допросе. В отличие от нее, я особых восторгов не испытывала.

— И что ты ему сказала?

— То, что видела.

— А что ты видела? — начала я с наводящих вопросов. — Они спрашивали тебя про людей?

— Спрашивали кто стоял возле сцены, — отмахнулась эльфийка, будто это не имело никакого значения.

— И ты сказала, что там стояли люди?

— Ну ты же и сама видела.

— Китлари… — выдохнула я на одном дыхании и закрыла глаза. — Ты серьёзно? Обвинила во всем людей?

— Никого я не обвиняла, — обиделась подруга. — Я уверена, агент Велистен найдет и накажет виновных. Нам не о чем беспокоиться.

— Зачем ему кого-то искать, когда ты уже и так указала ему направление. Они считают, что источник находился между сценой и танцполом. Представляешь, сколько за вечер там побывало? Но нет, они хотели услышать, что там стояли именно люди. Требовали, чтобы я сказала им именно это. Словно все наперед решили.

— Почему ты так плохо о них думаешь?

— Да потому что я провела всю ночь в одной в камере с такими же растерянными и напуганными людьми в ожидании допроса. Именно допроса. И я бы точно не назвала твоего друга-эльфа «вежливым», — я взяла последнее слово в воздушные кавычки. — Он пытался выбить из меня признание. Запугивал. Говорил так, будто я была виновата в случившемся.

— Глупости, — фыркнула эльфийка. — Я за тебя поручилась. Ты все время была рядом со мной.

— А за тех других никто не поручился.

Китлари замолчала, что-то сосредоточенно обдумывая.

— Возможно, ты и права, там было многолюдно. Тем более, мы ушли…

Я выдавила из себя очередной тяжелый вздох. Жаль, что сейчас ее сомнения уже не играли никакой роли. Хотелось верить в торжество справедливости и что СОНИМ действительно проведет независимое расследование, но, увидев их работу изнутри, я не могла поддержать позитивный настрой подруги.

Эльфийка же рядом со мной улыбалась как ни в чем, позабыв о случившемся или толком не осознав всю серьезность ситуации. Дальше мы ехали молча, наблюдая как за окном медленно оживает город, просыпаясь после беспокойной ночи. И что-то с ним было определенно не так — что-то невидимое и неуловимое уже плотно засело под этой каменной кожей, наблюдая и выжидая своего часа. Я не узнавала родные улицы и от этого становилось невыносимо обидно. Мой город больше мне не принадлежал.

На занятия я решила не идти. Когда такси высадило меня у дома, время уже поджимало — до начала занятий оставалось чуть больше трех часов, а за плечами была бессонная ночь. Усталость вкупе с полученными травмами не оставляли мне выбора, как дать себе небольшую передышку. Выспаться и осмыслить случившееся.

По дороге домой, я заскочила в круглосуточный магазинчик, купив пачку чипсов, несколько упаковок мороженного, а затем добавив к покупкам еще и бутылку вина — стресс нужно было снимать. Поэтому с самого порога телефон отправился в беззвучный режим, а я сама закрылась в ванной, какое-то время отмокая в теплой воде и пене.

Стрелки часов подбирались к семи утра, когда закутавшись в большой пушистый халат, я свернулась калачиком на диване, пролистывая сводку новостей, и удивляясь, как мало информации просочилось в интернет. Практически каждый новостной сайт писал о ночном взрыве в клубе Nou Món, сопровождая все кадрами потрескавшегося и потемневшего фасада, вот только ни одна из предложенных ими версий не включала «магический терроризм». В большинстве своем в тексте мелькали фразы вроде «нарушение условий эксплуатации», «техническая ошибка» и «неисправность оборудования». Серьезно?!

Мне не терпелось написать несколько обличительных комментариев, но чувство самосохранения оказалось сильнее банальной борьбы за правду. Год учебы на журфаке не прошел для меня зря, и сейчас я прекрасно понимала какой урон могла нанести такая правда. Тревожным настроениям не было места в нашем обществе. Страх порождал панику. А паника порождала хаос. Наш хрупкий мир мог просто не выдержать еще одной революции.

Если СОНИМ так переполошился, то шансы на случайный магический всплеск были предельно минимальными, а значит, речь о шла о намеренном спланированном акте агрессии. Терроризме. И место удара было выбрано не случайно.

Вечеринка в Nou Món открывала весенний сезон после долгого зимнего перерыва. Афиша пестрила громкими именами, предвещая «грандиозное событие». Помимо концерта и бармен-шоу, ожидалось афтепати со световое шоу от девушек-птиц — алконостов. Похоже именно одну из участниц, я видела вчера на входе.

Ограниченные списки и массовый ажиотаж сделали свое дело — за два месяца до начала о вечеринке «Таянье льдов» наперебой кричали на каждом углу, а индивидуальные пригласительные перепродавались по заоблачным ценам. То, что мы с Китлари попали туда было настоящим чудом. Точнее, полной заслугой эльфийки с ее полезными связями. Даже покинув родной дом и отказавшись от Семейного Имени, что было сродни жизни в изгнании, она, к удивлению, не чувствовала себя ущемленной — ни финансово, ни социально. Что ж, таким и было Иномирье — место для отверженных и угнетенных. Домом тем, кто когда-то потерял свой настоящий дом.

И все же, такие места как Nou Món, в равной степени открытые для всех жителей Иномирья, были большой редкостью. Несмотря на то, что все расы жили в городе буквально бок о о бок, примеров полной сегрегации насчитывалось немало. Орочьи районы, гномьи общежития, эльфийские рестораны и клубы. Были и менее очевидные, но более ощутимые запреты — лесной массив на въезде из города полностью оккупировали Зеленые, а акватория залива принадлежала Морским. Межрасовые встречи считались редкостью, а межрасовые отношения — неофициальным табу.

И если объектом атаки стал именно Nou Món, причина виделась только одна — кому-то очень не нравились новые порядки Иномирья и наши слабые попытки ужиться всем вместе. И это разом рушило и так шаткую концепцию всеобщей безопасности «Вместе мы сильнее», которой нас пичкали весь предыдущий год. Вместе мы были легкой мишенью.

Меньше всего мне хотелось верить в предумышленный взрыв. Со стороны все выглядело складно, но стоило присмотреться… Если целью были гости клуба, почему взрыв прогремел так рано? Почему не в разгар концерта, когда мы бы все собрались у сцены? Ошибка планирования или просто не хватило терпения? Случайность? Попытка припугнуть? В любом случае, теорию СОНИМ о «человеческом следе» не выдерживала никакой критики — сильнее всего в этой вспышке пострадали именно люди. Печально, но наш вид был наиболее восприимчив к магии. Сказывались тысячелетия, проведенные в полной изоляции, не позволившие нам выработать хоть какой-то маломальский иммунитет.

«Магическая интоксикация» ввела я в поиск, кликнув по первой же ссылке. Информация на экране была скудной. «Использование магии существами, не способными ее контролировать и направлять, часто сопровождается всплесками энергетической активности, приводящими к разрушительным последствиям. Типы воздействия — физическое, метафизическое, психологическое, пространственное и инфернальное. Симптоматика воздействия индивидуальна и зависит от генетического происхождения, физического состояния и уровня испытанного воздействия. Примером могут служить как ухудшение самочувствия (головная боль, тошнота, рвота, лихорадка), спутанность сознания, механические повреждения кожных покровов и тканей, а также, метаморфозные изменения».

Метаморфозные изменения. Какое забавное словосочетание. На всякий случай я откинула одеяло, тщательно осмотрев ноги — явных перемен заметно не было — ни чешуи, ни копыт. Только пара синяков, заработанных во время падения.

«Легкая интоксикация снимается приемом лекарственных препаратов. Тяжелые случаи требуют немедленного вмешательства специалистов».

Ладно, мороженное тоже было неплохой альтернативой, решила я для себя, выковыривая из него кусочки шоколада и зефира. Будь что-то серьезное, мне бы об этом сказали — верно? Припомнив жуткий рассказ Ильинского о пострадавших, я лишний раз поблагодарила вселенную за свое чудесное спасение.

«В случае незащищенного магического воздействия следует незамедлительно обратиться за помощью в специализированные центры. При обнаружении артефакта или магически активного элемента ни в коем случае не следует приближаться к нему или пытаться самостоятельно ликвидировать очаг. С 1 ноября телефоны СОНИМ доступны в коротком наборе и действуют в режиме экстренных служб».

За время работы в приюте я порой видела, как Левис и Гравис использовали магию, и это выглядело так тонко и органично, словно танец, заученный на уровне рефлексов. Поэтому сложно было представить, что кто-то, родившейся с магической силой и обучавшийся управлять ею на протяжении многих лет, мог устроить такой беспрецедентный отвратительный акт. Слишком грубо и грязно. Колдуны бы никогда не стали использовать силу столь примитивно. Как бомбу.

Оставались те, кто не рождался с колдовским даром. Люди. Но не только. Большинство известных мне рас не обладали выдающимися магическими способностями. Орки, гномы, хоббиты, даже эльфы. В причастности последних я, к слову, сомневалась. Подобные варварские методы были не в их стиле. Зачем? Эльфы и так могли получить все, стоило только пожелать. Власть была у них в кармане, а с ней и безграничные возможности. А вот остальные…

Список подозреваемых не желала сокращаться. Все усложнялось тем, что молодежь, вне зависимости от происхождения, всегда тянулась ко всему запретному и нелегальному. Кровь дракона, пыльца фей, табак из цветков папоротника — и это только то, о чем я слышала. Каждый день появлялись новые забавы, в том числе и магического плана.

На одной из пар у Миры я видела магический кулон с воспоминанием. Небольшой, в форме сердца, с виду ничем не примечательный, но, открыв крышку, ты видел трехмерное зацикленное видео, длиною секунд в пять, на котором девушка обнималась с каким-то парнем на ледовом катке, а сверху, как в сказке, медленно кружили снежинки. Крупица времени, запертая в крошечной коробочке. Звучало мило, но не очень надежно. А сколько еще магических вещиц, потенциально опасных, воспринимались нами как игрушки? Не осознавая силы, таящей внутри, можно было легко потерять контроль.

Такая версия показалась мне вполне правдоподобной. И безопасной. Никто не пытался никого убить. Или начать гражданскую войну и разрушить и так хрупкие границы Иномирья. Идеально. Несчастный случай. Неосторожное обращение с магическими элементами. Тоже крайне опасное правонарушение, приведшее к ужасающим последствиям, но отсутствие прямого умысла как-то сглаживало углы.

Впервые за сегодня я облегченно выдохнула. Может подействовала горячая ванна или полкилограмма мороженного, но мир вокруг начинал обретать краски. А страх, до этого сковывающий грудную клетку точно цепью, медленно отступал. Наконец-то я могла дышать.

Телевизор работал на беззвучном, картинки менялись, показывая девушку эльфа. Она томно смотрела в камеру, будто делая нам всем одолжение, на губах играла едва уловимая улыбка. Кожа, нежного жемчужного оттенка светилась изнутри — идеальная, без единого изъяна. Взмахнув светло-каштановыми волосами, эльфийка в замедленной съемке убегала по озаренной солнцем лужайке куда-то в сторону леса. На экране появились две белые бутылочки — с шампунем и кондиционером, а ниже надпись: «Сила природы для силы ваших волос». Ну, конечно. Потянувшись к пульту, я с раздражением выключила телевизор. С появлением эльфов индустрия красоты просто сошла с ума, работая на износ. Успешно продавая нам мечту и зарабатывая миллионы на комплексах, которые сама же и формировала. И весь смысл заключался в недостижимости идеала — не важно, как далеко ты был готов зайти, чтобы приблизится к новым стандартам, цель всегда маячила на пару шагов впереди. Говоря, что твоих усилий недостаточно. И от этого голоса нельзя было спрятаться. Даже в собственном доме.

Взгляд зацепился за крафтовый пакет на тумбочке, принесенный от колдуньи. Осторожно достав содержимое, я разложила магические атрибуты перед собой. За два прошедших дня у меня так и не нашлось времени ими воспользоваться, а сейчас идея и вовсе не казалась удачной. Пусть Лакрима и не блистала выдающимся талантом, но кто знал, что она могла наколдовать. Магия больше не казалась мне решением проблем. Нет, но она точно могла сулить новые.

Кулон был выполнен из светлого дерева, тщательно отшлифованный и покрытый прозрачным лаком. В центре темнели два выжженных символа, один под другим — схематичные и местами неаккуратные. На ладони он ощущался приятным мягким теплом, лишний раз напоминая, что в моей руке не просто деревяшка, а магический артефакт, с которым стоит быть аккуратнее. Далее откупорив бутылек, я втянула воздух — в аромате ясно выступали полынь и спирт — и, вероятно, ничего другого там и не было. Хотя, кто мог знать наверняка.

С появлением в квартире незваных магических гостей, я перепробовала разные методы, стараясь взять по максимуму от обоих миров. Все началось с дихловоса и крысиных ловушек, но когда выяснилось, что эти существа на порядок умнее простых вредителей, очередь дошла и до нетрадиционных методов. Я ставила им блюдца с молоком и медом, чтобы задобрить, бегала по дому со скрутками для окуривания, когда поняла, что те выбрали тропу войны. Увы, все безрезультатно. Коргорохи, матохи, или кем бы они ни были, чувствовали себя отлично, отвоевав ванную и готовясь к походу на остальные комнаты. Но весь мой боевой настрой разом сдулся и я уже не была уверена, что хочу начинать открытые боевые действия. Впервые осознавая их возможные последствия. Признавая поражение, я вернула амулет и склянку с полынью в пакет и убрала в дальний ящик стола до лучших времен.

Ноутбук коротко звякнул, сообщая о принятой почте. Письмо от научного руководителя о проверке курсовой, приглашение на концерт ирландского танца кейли в исполнении студенческого клуба фавнов и несколько рекламных рассылок. На всякий случай, я проверила спам, быстро пробегая взглядом по заголовкам. «Выиграй…», «Получите приз…», «Распродажа…», «Братец, не упусти свой шанс»… Братец? Во всем мире был только один человек, называвший меня так. И он не делала его этого уже очень давно. Даша.

Еще в раннем детстве, начитавшись сказок дядюшки Римуса, мы обращались к друг другу никак иначе как «братец». Время прошло, но привычка осталась. А ведь до всей этой заварушки со статьей, мы и правда считали себя одной семьей. Но даже у самых близких порой случался кризис доверия.

Щелкнув на письмо, я ухмыльнулась, прочитав первые строчки о каком-то мифическом выигрыше в лотерею, но улыбка быстро сползла с моего лица, как раз ко второму абзацу.

«Братец кролик, если ты читаешь это письмо, то у меня ничего не получилось. И я уже три дня не выходила на связь. Причиной этому может быть много вещей, но ни одна из них не обнадеживает. Прости, но теперь эта эстафетная палочка твоя — тебе придется довести до конца то, что пыталась сделать я. Только будь осторожнее. Гораздо осторожнее, чем была я».

Тем, кто никогда это не прочтет

Я не терплю эльфов. И если бы я заявила об этом во всеуслышание, то самое минимальное, что могло меня ждать — штраф и обязательные курсы по иномирьей толерантности. Но когда сами эльфы заявляют о собственной исключительности и превосходстве над другими расами, им аплодируют стоя.

Согласна, им есть чем гордиться. Их многовековая культура привнесла очень многое в нашу жизнь — и речь не только об искусстве. Многие лекарственные рецепты, которые сейчас повсеместно используются как в больницах, так и среди частных лекарей, пришли от них. Вопрос в другом — где проходит грань между гордостью и гордыней? И в том и другом эльфы заслуженно считаются настоящими профи. Казалось, они испускают невидимую, но четко ощутимую ауру, состоящую из непоколебимого нарциссизма, едкого презрения и капельки брезгливости. Им не нужны слова, хватает одного взгляда, чтобы ты четко понял свое место в этом мире. А порой, они не удостоят тебя и взглядом.

Особенно это противоречит тому сказочному образу, который активно продвигается в массовой культуре. Светлых, одухотворенных существ. Эльфы «работают» моделями, актерами, телеведущими, музыкантами и певцами. Их идеальные лица мелькают везде — в телевизоре, на билборде и на всех баннерах в интернете. Они зарабатывают миллионы, продавая недостижимую мечту наивным мальчикам и девочкам. Спросите любого ребенка, кем он хочет быть, и вместо профессии врача и космонавта обязательно услышите — «эльфом».

И если это вам кажется простым ребячеством, то только подумайте, какой вектор выбрала современная косметология. Остроконечные уши, резкие скулы, узкие подбородки… А сколькие сидят на диетах, пытаясь достичь заветной «эльфийской» фигуры, изводя себя тренировками и препаратами? Примите уже наконец тот факт, что у нас разное телосложение! И это тоже самое, что пытаться накачать себе мышечную массу как у орка (что по себе тоже крайне глупо).

И да, я имею право злиться! На рестораны и клубы, в которые меня не пускают. На торговые центры, где не могу себе купить и пары носков, на новые кварталы с современными высотками класса люкс, к которым не подпускают даже для прогулки.

Самое время очнуться! Как можно превозносить тех, кому претит сам факт нашего существования? Как можно перекраивать себя ради стандартов, которые прописаны для нас другими? Как можно играть те роли, которые удобны им, но не нам?

Шаг за шагом, у нас отбирают право быть самими собой. Убеждают в нашей неполноценности и несовершенстве. Слабости и малозначимости. Словно быть человеком — это что-то плохое. Позорное и недостойное. И пока мы не вспомним кто мы есть на самом деле, и не научимся принимать себя как прежде, со всеми недостатками, у человеческой расы мало шансов на будущее.

Глава пятая

Насколько бы серьезной не была ситуация, у меня ни на секунду не возникло желания позвонить в СОНИМ, как, я собственно им и обещала сделать. Но в свое оправдание стоило признать — по факту, мне нечего было им рассказать. Я не знала, что случилось с Даша или где она сейчас находилась, и, тем более, не обладала новой информацией о взрыве в клубе Nou Món. Что их могло заинтересовать — вирусная рассылка, уже сутки висевшая в спаме? Возможно, но… Даша не дала мне никаких вводных данных.

«Вспомни, с чего все начиналось, и кто был рядом. Но не забывай, чем все закончилось.

Я старалась оставить много хлебных крошек. Не ешь все, оставь тем, кто в них знает толк. И помни — дома всегда безопасно».

Вопросов было больше, чем ответов. И на какой-то момент я даже засомневалась, действительно ли сообщение предназначалось мне. Или же сознание вновь сыграло со мной злую шутку, выдавая желаемое за действительное?

Но стиль письма… Кто так писал спамовые рассылки? На весь текст не нашлось ни одной ссылки на сайт или номера телефона. Ни просьбы денег, ни рекламного предложения. Вместо этого его переполняли личные детали, как спусковой крючок бередящие не самые приятные воспоминания. Одно за другим.

«Вспомни, с чего все начиналось, и чем все закончилось…» Я испустила тяжелый вздох, пожалев, что купила так мало мороженного — путешествие в прошлое обещало быть болезненным. И меньше всего мне хотелось переживать все снова. Ну почему? Я же решила начать новую жизнь вдали от неприятностей! Как они смогли меня отыскать? Кто, черт возьми, дал им мой адрес?!

Кстати, адрес. Dddora@explorer.ru Я вбила в поисковик электронную почту, с которой пришло сообщение, и, конечно же, ничего не нашла. Но попытаться стоило. Ящик был зарегистрирован на компанию, предоставляющую временную анонимную почту. Dora explorer… Даша Следопыт? Что же, это все меньше и меньше выглядело как случайность. Я перечитала письмо еще один раз, более внимательно, но не отыскала еще каких-то скрытых посланий. Подруга отлично шифровалась, а я после бессонной ночи очень плохо соображала.

Поэтому нужно было составить план действий. Простой и надежный. А главное, не нарушающий закон, чтобы вновь не пересечься дорогами с СОНИМ. И начать стоило с опроса очевидцев. Как в лучших жанрах журналистского расследования.

С чего все началось… В большой город мы перебрались вчетвером. Неразлучные подруги, прошедшие вместе всю старшую школу и даже пережившие падение мирских стен. И если для нас с Дашей поступление на журналистику было давней мечтой, то Соня с Вера, за не имением своей, пошли следом просто за компанию, из привычке держаться вместе. И от этого было особенно обидно — они продолжали учиться на журфаке до сих пор, а я полетела вниз, в первый же год поставив большой и жирный крест на своей карьере. Идиотка.

Взяв чистый блокнот, я вписала в него четыре наши фамилии. Не слишком много для хлебной крошки, но с чего-то нужно было начинать. Например, навестить давних подруг. Ничего подозрительного, обычные студенческие дела.

Когда зазвонил телефон, я даже не отреагировала. Спасибо тем, кто придумал использовать популярные мелодии вместо рингтонов. Песня так мастерски вплелась в мой сон, что я даже не задавалась вопросом откуда она доносится в разгар потоковой лекции. Только когда недовольный взгляд преподавателя, а с ним и всего лекционного зала, переключился на меня, музыку уже нельзя было игнорировать. Я потянулась за телефоном, почему-то не обнаружив его ни на парте, ни в сумке, и только тогда нарастающая волна паники окончательно разорвала цепкие тягучие объятья сна.

Время перевалило за полдень — я спала чуть больше часа, отключившись с планшетом в руках, пока изучала соцсети Даши, в поисках новых зацепок. Студенческие встречи, волонтерство, общественные мероприятия… Ее жизнь пестрила новыми друзьями и яркими событиями. Всегда радостная и улыбчивая на снимках. Ничего не выдавало ее тревогу. И, тем не менее, она знала о приближавшейся опасности, раз отправила мне письмо. Странный шаг, учитывая, что мы давно не общались.

При этом в глаза сразу бросалось несколько странностей. За последние месяцы ее активность в интернете существенно сократилась. Всего несколько фотографий за текущий год и те с официальных мероприятий, подписанные парой скупых строк. Ничего личного, что могло бы указать на ее новый круг знакомств. И в этот крылась вторая «аномалия». Кадр за кадром, вплоть до самого конца альбома, ее окружали исключительно люди. Словно десятка других рас и вовсе не существовало. Для журналиста такое положение вещей выглядело более чем подозрительно. В силу нашей профессии нам часто приходилось встречался с чем-то «запредельным». Но не Даше. При том искал ее именно СОНИМ, а не обычная полиция. Так как же в этом всем была замешана магия? В мою утомленную голову не приходило ни одного толкового объяснения, что вымотало меня окончательно.

Мелодия вызова заиграла по новой. Я застонала, нехотя выбираясь из-под одеяла и шаря рукой по тумбе — на экране высветилась фотография Китлари, которую, к слову, она сделала сама, даже не спросив моего разрешения.

— Ты не забыла?

Черт. Кряхтя, я приняла вертикальное положение, потирая висок, будто это хоть как-то могло помочь запустить поток мыслей.

— Прости, пришла и сразу уснула.

— Уже обед! — произнесла эльфийка с таким возмущением, будто я сделала что-то противозаконное. Судя по голосу, она чувствовала себя прекрасно после наших ночных приключений, искренне не понимая мое недовольство. — Ты собираешься?

Нет, я вообще не планировала сегодня никуда выходить, чтобы до этого и кому не обещала.

— Давай завтра.

— Шутишь? Открытие же сегодня! В четыре!

Открытие. В голове что-то щелкнуло, точно кто-то включил свет, ярким прожектом осветив оставленную пометку — сегодня торжественно открывала свои двери новая выставка Садов вегетандров, о которой мне предстояло написать статью.

— Ну, нет…

— С тобой точно все в порядке? — кажется, эльфийка начинала что-то подозревать.

— Прости. Да-да, конечно, я уже собираюсь. Все в силе.

Не важно, как я себя чувствовала, журналистский долг был превыше всего. Правда, моя попытка изобразить энтузиазм с треском провалилась. Голос прозвучал безжизненно и отчужденно, выдавая с лихвой всю накопившуюся усталость и полную эмоциональную перегрузку.

— Вик, если плохо себя чувствуешь…

Это заставило меня улыбнуться. Китти быстро училась, все лучше и лучше разбираясь в человеческих взаимоотношениях. И если поначалу некоторые наши фразы или поступки ставили ее в тупик, то теперь она читала меня как открытую книгу. Почти всегда.

— Увидимся в парке.

Обмануть зеркало оказалось куда как сложнее. Вернувшись утром домой, я умылась в кромешной темноте (спасибо матохам), абсолютно не заботясь как выгляжу и даже не став наносить увлажняющий крем. В итоге сейчас на меня смотрела заспанная опухшая панда, в которой едва узнавались знакомые черты. Размазанная тушь подчеркивала тёмные круги под глазами, привет ежедневным недосыпам, бледная кожа, уставшая после долгой зимы, отдавала болезненной синевой. А на память от визита в Nou Món мне остался огромный синяк, продолжающий расползаться от плеча вниз на лопатку. И хотя выглядел он довольно жутко, дискомфорта при этом практически не доставлял. Первые хорошие новости за день.

Праймер, тональный крем, консилер, пудра, румяна… Я использовала весь арсенал косметички, чтобы привести себя в порядок. Чуда не произошло, но лицо начало подавать признаки жизни. Не слишком обольщаясь, я дополнила образ черными очками и свободным светло-серым худи. И хотя событие подразумевало официальный стиль с налетом торжественности, мой выбор пал на комфорт — все же это был рабочий визит, а ходить предстояло много. Захватив памятку, что для меня составил Левис, я выскочила из дома, уже мечтая вернуться обратно и вновь лечь спать.

— И это в порядке?! — Китлари недовольно разглядывала меня, скривив пухлые нежно-розовые губы. — Почему люди вообще врут о таких вещах? Вопрос же был конкретный.

— Это не вранье. Просто у нас с тобой немного разная правда.

— Правда не может быть разной. Она одна для всех, — запротестовала девушка.

— Ну, то, что я выгляжу не очень, еще не значит, что со мной что-то не так. Просто не выспалась после клуба.

— Конечно… — Эльфийка нахмурилась, скептически покачивая головой — по ее стандартам я не дотягивала даже до минимума того, что могло характеризоваться как «в порядке». — Ты выглядишь так, будто тебя воскресила пара некромантов. Пара, потому что одному это было не под силу.

Я оценила шутку, улыбнувшись краешками губ.

— Свежий воздух пойдет мне на пользу. И как я могла пропустить такое событие? Здесь собрался почти весь город.

В парке действительно было многолюдно. Чем дальше мы продвигались по аллеи к основным воротам, тем плотнее становился поток. В итоге, примерно за сто метров до входа мы встали в вяло продвигающуюся вперед очередь — с начала года на всех крупных общественных объектах установили магические пропускные рамки, работающие в формате знакомого нам сканера, но с помощью прописанных рунических символов. И если большинство рас Иномирья это нововведение ничуть не смущало, то люди предпочитали пользоваться проверенным металлоискателями. В сетях до сих пор хватало тревожных историй о последствиях «магического облучения». Венец безбрачия, половое бессилие, отвернувшаяся удача, и даже родовое проклятье на раннюю смерть.

Я во все это не верила, стараясь оставаться прогрессивной, поэтому смело шагнула сквозь защитные руны вслед за Китти, провожаемая недовольными взглядами своих соплеменников, столпившихся у единственного не магического пропускного пункта, где пара уставших охранников вручную обыскивала сумки.

— Странные люди, так же быстрее.

Я только молчаливо кивнула подруге, стыдливо утаив, что без нее вряд ли бы решилась отделиться от «своих» и переметнуться в меньшую очередь. Опасаясь не мифических проклятий, а вполне реального осуждения. Это работало на уровне инстинктов, почти не поддаваясь разумному объяснению. Я могла съехать от родителей, но их убеждения всегда оставались со мной, где-то на подкорке.

— Ваш цвет салатовый, — сказал молодой фавн, чуть выше меня ростом, с короткими, только начавшими формироваться рогами, закрепляя на моё запястье тонкий бумажный браслет. — Это пропуск на бесплатную обзорную экскурсию с гидом. Дождитесь своего цвета и можете присоединяться.

Он кивнул в сторону трех дриад, которые собирали вокруг себя первых посетителей, разбивая их на группы и выстраивая парами. Чуть выше висело табло с расписанием, но на ближайший час нашего цвета в списке не было, а значит, мы были предоставлены сами себе.

Судя по карте, выставка получилась весьма разнообразной. Каждой стране отводилась своя тематическая зона с воссозданными климатическими условиями. Посетителям полагалось следовать по строго отведенным пешеходный дорожкам, которые обходили все экспозиции, в итоге возвращаясь в точку входа. Сколько времени могло на это уйти? Часа два, никак не меньше. И существенно этот процесс тормозили невероятные очереди. В этом городе что, никто не работал?

Увы, обычные цветущие сады и крытые оранжереи с экзотическими цветами уже были никому не интересны. Но вот диковины из магического мира… Не удивительно, что среди присутствующих встречалось так много людей. Парочки, решившие прогуляться в саду, целые семьи, ведущие за руку маленьких детишек. И, как не обидно, но многие из них пришли поглазеть на магических существ точно в «цирк уродцев», уже с первых шагов позабыв о культуре Иномирья — тыча по сторонам пальцами и не сдерживая вздохов — не то удивления, не то неприязни.

Я хотела это изменить и была уверена, что смогу. В основе ненависти всегда лежал страх, а тот складывался из недостатка информации. В одной руке я покрепче сжала телефон с включенным диктофоном, а в другой — свой блокнот с записями. Мне предстояла ответственная миссия и это очень воодушевляло.

Закрытый купол встретил наш удушающей жарой и дурманящим ароматом специй. Первый же вдох обжег горло, тягучей сладковатой патокой скользнув в легкие. Я пожалела, что не оставила в гардеробной еще и свое худи, которое за пару минут стало влажным и тяжелым, прилипнув к спине.

Следом пришла приглушенная музыка — легкая плавная мелодия флейты, дополненная ровным барабанным ритмом. Я никогда не бывала в Индии, зная о ней только по болливудским фильмам и красочным фотографиям с фестивалей холи, но в тот момент ясно поняла, что попала именно туда. Искусственный свет заиграл ярче, и даже воздух поменял свой вкус.

Деревья исполинских размеров будто согнулись под собственной тяжестью, нависая над вымощенной красноватым кирпичом дорожкой наподобие природной арки. Вниз свисали длинные тонкие лианы, похожие на спутанные пряди волос, почти касающиеся земли. Я слышала щебет птиц, но не видела их в густых темно-зеленых кронах деревьев.

Сначала послышались возгласы. Среди общего гомона мне все же удалось различить знакомый язык: «ничего себе», «ну и мерзость», «ужасно». Когда я подошла чуть ближе к толпе, плотно обступившей невысокий парапет с бамбуковыми перилами, в общий поток втиснулись новые звуки, похожие на воронье карканье. Вак. Вак. Вак-вак.

Китлари из неуместного чувства такта осталась ждать, когда освободится свободное место в первых рядах, я же выбрала тот участок, где было больше людей и протиснулась между ними, отвоевывая себе небольшое пространство. Какого…

Дерево располагалось в самом центре поляны, возвышаясь над нами на метра четыре, не меньше. Вокруг не было ничего, кроме высокой пожелтевшей травы. Три толстых корявых ствола росли под наклоном к земле, распадаясь на сотни толстых голых ветвей, лишь слегка укрытых редкими бурыми, будто пожухлыми листьями. Но всеобщее внимание привлекло другое. Светло розовые плоды, по форме напоминающие огромные сморщенные груши, только больше — размером с мяч для регби. Они без конца раскачивались из стороны в сторону даже в отсутствие ветра, вразнобой издавая один и тот же звук — «вак». Если бы не он, я вряд ли бы обратила внимание на их схожесть с человеческими головами, но их маленькие беззубые рты открывались и закрывались, заставляя выискивать в этих искаженных чертах признаки живого существа.

Плод был настолько сморщенным, с толстой глянцевой кожей, что некоторые складки легко складывались в полуприкрытые веки, под которыми не было глаз, и приплюснутый бурый нос.

— Дерево Вак-вак не наделено созданием, — вещала высокая тонкостволая дриада с короткой копной травянистых с ярко-желтыми цветами волос. — А звук, который мы слышим лишь часть системы насыщения растения кислородом. Когда воздух проходит через спелые плоды, они издают звук «вак». В дикой природе данный зоофит «дышит» на рассвете и на закате, оставаясь спокойным основную часть дня. Отмечу, что его плоды не съедобны. Полностью созревая и падая с дерева, они окончательно теряют способность «говорить».

Признаюсь, при всей моей подготовке и, казалось бы, открытости новому, это все равно было выше моего понимания. Я как завороженная наблюдала за раскачивающимися и галдящими плодами, пока внутри меня боролись десятки разных эмоций. Это бы странно, пугающе и даже немного отталкивающе, но в то же время притягательно и захватывающе. Как природа могла создать нечто подобное? Согласно записям Левиса, в дереве Вак-Вак не было ничего «магического», всего лишь банальная попытка защититься от вредителей. Кто полезет на дерево, на котором висят говорящие человеческие головы? Я бы точно обходила его стороной.

Не знаю, сколько бы я еще простояла там, не шевелясь, впитывая эту чарующую атмосферу Иномирья, если бы не Китти, схватившая меня за руку и потянувшая прочь из толпы, с удивительной для такой хрупкой девушки силой.

— Пошли уже, найдем что-нибудь поинтереснее. Всегда мечтала побывать в Японии.

Я её понимала. Меня тоже всегда завораживала страна восходящего солнца, вот только шансы попасть туда лично сводились практически к нулю — после Падения Стен, Япония закрыла свои границы, полностью отгородившись от остального мира. Нам приходилось довольствоваться только теми крупицами знаний, что сумели собрать и тайно вывезти сумасшедшие коллекционеры и не менее безумные ученые. Позволившие украдкой увидеть то, как сильно изменилась там жизнь с приходом магии. А посмотреть было на что.

По ту сторону купола тоже властвовала весна, но более поздняя, чем в сейчас в городе. Вдоль аллеи возвышались высокие цветущие деревья сакуры. Их бедно-розовые лепестки собирались на ветвях точно облака воздушной ваты, иногда, при сильном порыве ветра, в плавном кружении слетая вниз. В воздухе витала приятная цветочная сладость, не резкая, но дурманящая.

Замедлив шаг, я любовалась этим розовым листопадом, чувствуя, что попала в настоящую сказку, ту, про которую рассказывали в детстве, и мне уже было глубоко наплевать, что за чудовище скрывалось за этой тонкой цветочной вуалью. Но замедлившаяся толпа вернула меня в суровую действительность.

По центру геозоны росло широкостволое камфорное дерево, и казалось, ему не было конца. Я проследила взглядом грубую потрескавшуюся кору, поднимая голову все выше, пока не заболела шея, а в глазах не зарябило от пестрой кроны и редких проблесков солнца. Сколько ему было лет?

По периметру дерево огораживали толстые плетеные канаты из рисовой соломы — симэнава, а к ним крепились соломенные кисточки и белые бумажные ленты, сложенные на пример оригами — сиды. Это место было священно.

Посетители медленно двигались по кругу, обходя экспозицию по часовой стрелке, и эта дорога казалась бесконечной, будто мы все застряли во временной петле. Отдельная очередь выстроилась перед смотровой площадкой, обозначенной на дорожке красным кругом. Очередность к нему строго контролировали два низеньких лесовика — тощие мальчишки с сероватой кожей и с короткими жесткими волосами, похожими на колючки дикобраза. С метр ростом, в широких не по размеру штанах и с листьями, запутавшимися в непослушной шевелюре, они создавали больше хаоса, чем порядка, прыгая вокруг и расталкивая зазевавшихся прохожих.

— По очереди.

— Не толпимся.

— Всем тихо!

— Тишина!

Я притормозила, наблюдая как молодой орк, еще без массивных нижних клыков и дредов с племенными украшениями, встал в круг и дождался, когда лесовики замолчат, со всей силы рыкнул:

— Эй, есть кто?!

На следующие несколько секунд в куполе повисла тишина. Все присутствующие замерли, озираясь по сторонам, точно боясь пропустить самое интересное. Пауза затянулась, и когда самые нетерпеливые уже начали тихо перешептываться, потеряв интерес и продвигаясь к выходу, над нашими головами пронесся шепот:

— Есть кто… есть кто… — Скорее утверждение, чем вопрос.

Нельзя было понять кому принадлежит голос, мужчине или женщине. И принадлежит ли он вообще живому существу. Но в нем явно слышалась осознанность — издевка, будто невидимка над нами насмехался.

— Кодама — не вид дерева, — начал вещать громкоговоритель. — Кодама — это священный дух, который обитает в растении. В переводе с японского это означает «эхо», именно запаздывающее эхо может служить показателем, что в дереве поселилось кодама, хотя внешне оно может ничем не отличаться от других.

Я подошла ближе, внимательнее вглядываясь в толстый корявый ствол, в богатую пышную крону, но нет — камфорное дерево было абсолютно обычным. Ни странных рисунков на коре, ни болтающихся на ветвях голов. В любой другой жизни это легко могло сойти за дешевый трюк со спрятанным динамиком, но сейчас мы, разинув рты ходили кругами, ловя каждый звук, что срывался с шуршащей от ветра листвы. Когда только наша вера в сверхъестественное стала абсолютной?

— Знания о деревьях, в которых живут кодами передаются в Японии из поколения в поколение, ведь причинить вред этому священному существу считается страшным грехом.

Явно не впечатленная, Китлари дернула меня в сторону выхода, размахивая картой — впереди был выставочный павильон из Китая из которого уже доносились заунывные восточные мотивы. Небольшой карандашный рисунок в брошюре схематически изображал ветку дерева с крупным распустившимся цветком, напоминающим герберу-переростка, вот только в центре соцветия было дорисовано улыбающееся лицо, отдаленно напоминающее человеческое.

— Дзю… дзи… дзиммэндзю, — прочитала я, чувствуя легкую неприязнь от жуткого широкого оскала растения. — Мы точно должны обойти их все? Не знаю, как для тебя, но по моим человеческим меркам все это немного жутковато.

Эльфийка остановилась, тоже заглядывая в листовку:

— Это просто цветы, они даже не разумные.

— Тогда зачем им лица? Они что, так отпугивают хищников? Или привлекают насекомых для опыления? Чему они вообще улыбаются?

Я была готова продолжить список своих недовольств, когда ярко-желтая вспышка где-то на границе бокового зрения сбила меня с мысли. Замолчав, я замерла посреди тропинки, создавая небольшую пробку, и, не обращая внимания на растущее вокруг бурчание толпы, разглядывала черно-желтый значок, одним своим видом вызывающий панику.

— Биологическая опасность?

Тяжелая металлическая дверь была сильно утоплена в каменную кладку коридора, дополнительно скрытая плетущимися лианами, свисающими с потолка точно кисейные шторы. При всей суматохи, наклейку можно было принять за яркий тропический цветок, но ниже, подтверждая все мои опасения, висела табличка «Вход посторонним запрещен».

— Девушка, вы читать умеете?

Высокий мужчина в форме охранника как по волшебству материализовался рядом со мной, тут же оттесняя от заветной двери. Положив руки на широкий кожаный пояс, он расправил плечи, полностью загораживая собой проход.

— Следующая инсталляция прямо и направо.

— Но почему здесь знак биологической опасности? Растения ядовиты?

— Девушка, — растягивая гласные, повторил мужчина, поправляя козырек темно-серой кепки, — вход только для авторизованных сотрудников, а вы двигайтесь дальше по маршруту.

— Как я могу, если это представляет для меня опасность? — решила я сыграть роль обеспокоенной гражданки. — А остальные посетители знают? Нигде в брошюре не написано, что вегетандры могут представлять биологическую опасность!

— Ничто из открытых для посещения объектов не представляет для вас опасность.

— Тогда почему эта зона закрыта?

— Зона арендована исследовательским институтом для работают с лекарственными растениями, — раздраженно вздыхая, отрапортовал охранник. — Это стандартная процедура по ограждению медицинских объектов, а теперь, пожалуйста, пройдите дальше по маршруту и не поднимайте панику на пустом месте.

Я смерила недовольным взглядом сначала мужчину, потом закрытию дверь и, обиженно фыркнув, направилась вперед вслед за остальными посетителями — больше информации мне здесь было не получить. А жаль… Вышел бы отличный текст о правительственном заговоре и скрываемой угрозе из Иномирья.

Китти я нашла блуждающей вокруг отдельно стоящего павильона из темного непрозрачного стекла. Никаких дополнительных вывесок или пояснений, только два высоких фавна, целомудренно одетых в длинные халаты с логотипом ботанического сада, стояли по обе стороны от входа, тщательно проверяя каждого проходящего внутрь.

— Ваш возраст?

— Документ подтверждающий имеется?

Я стушевалась, удивленно переводя взгляд с одного из них на другого, а потом на брошюру. Что это еще за сюрприз?

— Следующая инсталляция строго для совершеннолетних.

Парень и девушка, заговорщицки захихикала, обходя нас с Китти и ныряя за тяжелую черную бархатную портьеру — на короткий миг оголяя полумрак по ту сторону.

Проверив мой паспорт, фавн кивнул в сторону скромно стоящей позади меня эльфийки:

— А за нее поручитесь?

— А нужно?

— Во избежание культурных недоразумений, мы настоятельно не рекомендуем посещение данной инсталляции определенной группе лиц, для которых контент может показаться шокирующим.

— Я пойду! — вспыхнула Китлари, подскакивая ближе и хватая меня за руку. — Я взрослая.

Я с сомнением нахмурилась.

— Может все же подождешь меня снаружи? Я если что тебе расскажу…

По непроницаемому взгляду подруги я поняла, что этот фокус не пройдет. Да простят меня ее родители.

— Ладно…

Внутри было темно, слабый свет шел только от стен, на которых то тут, то там вспыхивали цветные рисунки. Помещение напоминало небольшую пещеру, но ее искусственную природу выдавала идеальная круглая форма и выровненные покатые своды. Толпа неторопливо текла по направлению часовой стрелки, надолго замирая на месте, пока перед ними в полной тишине как на интерактивных экранах загорались анимированные картинки.

— В волшебном лесу Химванти многие отшельники и йоги предавались духовным практикам, постигая недоступные им ранее знания и накапливая в своих венах священную энергию тапас, которая могла служить как добру, так и злу.

Стена перед нами заискрилась светящимися линиями, которые соединялись и вновь распадались, чтобы показать нам изображение магического леса и нескольких мужчин, медитирующих под кронами деревьев.

— Но тапас был опасен, особенно в купе с неуемной сексуальной энергией, которая не находила выхода в мужских телах аскетов. Видя опасность для юных женщин, которые проживали рядом с лесом, великий бог Индра принял решение лишить отшельников накопленной ими силы. Тогда он создал двенадцать деревьев Нарифон.

Картинка моргнула и перед нами распустилось дерево, на ветвях которого медленно росли плоды, сначала размером с фасолину, но с каждой секундой приобретая все большее сходство с человеческим телом.

— Его плоды внешне были неотличимы от молодых шестнадцатилетних красавиц, созданных по образу и подобию прекрасной супруги Индры, и обладали невероятной притягательностью для мужчин. Ни один из отшельников не мог устоять перед соблазном, слушая их сладкоголосые песни и видя нескромные танцы.

Свет сменился на ярко-красный, изображая откровенные сцены, отлично подошедшие бы в качестве иллюстраций к камасутре. Услышав шокированный вздох эльфийки, я взяла ее под руку и потянула дальше к следующей сцене — утомившиеся мужчины спали в объятьях женоподобных фруктов.

— Сорвав плоды и вкусив их, мужчины заснули на четыре долгих месяца, а проснувшись — потеряли накопленный тапас, а с ним свои силы и знания. Таким образом перестав быть опасными, как для женщин вблизи Химвати, так и для власти Индра.

Дерево Нарифон расцвело перед нами во всей красе. Девушки на его ветвях, полностью обнаженные, призывно извивались, хватая воздух полными алыми губами.

— Плоды зреют на деревьях ровно семь дней, а после чахнут и умирают. Ни один мужчина не может пройти мимо них, околдованный их чарующей магией, но соблазнившись — потеряет свою магическую силу и больше никогда не сможет дать потомство.

— Боже, ну и сексизм, — пробормотала я, доходя до конца инсталляции и вытаскивая эльфийку на дневной свет. — Как тебе такое? Возмутительно.

Китлари молчала, устремив взгляд огромных немигающих глаз куда-то в пустоту.

— Эй, ты как? Нормально?

Встрепенувшись, она наконец-то посмотрела на меня, отрицательно покачав головой.

— Ладушки, — обеспокоенно протянула я. Если содомия с фруктами настолько шокировала меня, тайком таскавшую диски с порнофильмами у родителей, то что было говорить об этом неискушенном существе, целое столетие прожившем в затворничестве. — Родители же рассказывали тебе откуда берутся дети?

Хотя откуда мне было знать, как на самом деле размножались эльфы? Ходило много слухов об их неуемной сексуальной энергии, но никому из моих знакомых, даже Мире (а она то точно прикладывала к этому массу усилий) пока не удалось найти этому подтверждения. Может они высекали детей из камня или находили на деревьях? После выставки вегетандров меня мало что могло удивить.

— В результате большой и чистой любви?!

— Ну, почти. — Время для полового посвящения выпало явно неподходящее, да и учитель из меня был никудышный. — Знаешь, тебе лучше порасспрашивать об этом свою маму. Ей виднее, как у вас там и что происходит. Только не говори ей, что я водила тебя на эту выставку.

Китлари понимающе кивнула, пытаясь изобразить прежнюю беззаботную улыбку, но оставаясь отстраненной и немного растерянной. Между нами повисла неловкость, заставившая меня почувствовать себя едва ли не растлителем малолетних эльфов. Просто ужасно, что ее детство закончилось именно здесь — в павильоне с деревом для сексуальных услуг. И я осознавала свою ответственность за случившееся — стило внимательнее изучать инсталляции, прежде чем вести сюда подругу.

Мы уже собирались вернуться на прежний маршрут к китайскому дереву дзиммэндзю, когда воздух впереди всколыхнулся, мгновенно заполнившись шумом беспокойных голосов и торопливых шагов. Посетители, до этого неспешно прогуливающиеся по тропинкам, громко галдя, стали сбиваться в одну плотную неуправляемую массу, подобно приливной волне цунами, готовую накрыть нас с головой и похоронить в своих недрах.

Эльфика среагировала быстрее меня, отталкивая прочь с дороги и вместе со мной падая на мокрый короткостриженый газон, огороженный низким символическим забором с ограничительными знаками. Будто двигаясь по рельсам, толпа пронеслась мимо нас в сторону главного входа, ни разу не ступив с каменной дорожки.

Но крики становились только громче, неразборчивые и полные тревоги и ужаса. Медленно, точно воздух стал плотным и не пускал вперед, следом потянулись отставшие посетители, едва переставляя ноги. Не пройдя и десятка метров, они начали падать на землю, сраженные невидимым мечом. Один за другим. Люди, гоблины, орки. Они корчились на земле, хватая ртом воздух, но не находя его, хрипя и задыхаясь. Некоторые упорно пытались ползти вперед, спасаясь от невидимой опасности, но почти не двигаясь с места.

Рты открывались в немом крике, лица меняли пугающие гримасы. Они все еще оставались в сознании, когда их тела начали усыхать, уменьшаясь на глазах, точно надувные игрушки, в которых проделали дырку и выпустили весь воздух. Даже огромный рослый орк, до этого возвышавшийся над всеми на пару голов, сжался на тропинке в позе эмбриона, теряясь в своих массивных кожаных одеждах.

— Задержи дыхание, — шепнула Китлари, поднимая меня на ноги и кивая в сторону светящейся впереди надписи «выход». Недалеко, в метрах пятидесяти от нас. Двери уже были распахнуты, но никто не спешил нам на помощь.

Рванув вперед, я внезапно осознала, что ноги меня не слушались. Я споткнулась, полностью повиснув на эльфийке, но та, будто и не чувствуя моего веса, с невероятной для ее хрупкого тела силой, потянула меня к запасному выходу.

Дорога показалась мне бесконечной. Спасительная дверь маячила впереди, недосягаемая, не зависимо от наших усилий. Я пыталась отталкиваться ногами, чтобы помочь Китти, но, очевидно, только мешала ей этим. Легкие горели от недостатка кислорода, а перед глазами поплыла белая пелена. Не в силах больше задерживать дыхание, я сделала глубокий вдох, но не почувствовала облегчения. Горло сдавило еще сильнее, словно кто-то затянул на нем удавку, а тело окончательно сдалось, больше мне не подчиняясь. И когда впереди, наконец, замаячил дневной свет, мое создание полностью поглотила тьма.

Тем, кто никогда это не прочтет

У каждого в детстве наверняка была любимая сказка. О великих волшебниках и злых колдуньях, прекрасных принцессах и отважных принцах. О добре, которое всегда побеждает зло. О любви, которую не может победить даже смерть. Разве мы не представляли себя ее главными героями?

Увы, сказка, в которую нас с вами занесло совсем не об этом. Да, здесь есть драконы и они вполне себе крушат жилые дома и не прочь кого-нибудь съесть, но с ними не принято бороться. Они священные животные. Есть здесь и высокостатусные эльфы и эльфийки, но мы едва ли не вхожи в их круги, да и как вид особо не интересуем. Мир наполнен магией, которая, увы, нам не доступна.

Попав в волшебный мир, сплетенный из наших самых ярких детских фантазий, мы оказались в нем самыми скучными и бесполезными существами. Это сказка, которая была написана для кого-то другого.

Мне не суждено полетать на драконе или сразиться с силами зла. Меня не ждет прекрасный принц и магическое королевство в придачу. Да и любое великое путешествие по Иномирью тоже спокойно обойдется без меня. Увы, в этой истории мне не отведено ни строчки. Как будто я и вовсе не существую.

И в такие минуты в мою голову приходят очень недобрые мысли. Те, что приходиться насильно гнать из головы. Если в этой сказке для нас не нашли места, то почему бы нам не написать новую. Свою. Так, как учили в детстве. Ту, где добро всегда с кулаками, а зло неизменно проигрывает. Ту, в которой даже у самого большого неудачника есть шанс изменить себя и мир вокруг. Ту, в которой мы снова отвоевываем наш мир обратно.

Глава шестая

Листок в руках дрожал, отчего крошечные черные буквы разбегались как испуганные букашки. Я тщательно собирала их вместе, но все равно не могла прочесть ни слова. Глаза слезились от яркого холодного света лампы в изголовье, не упрощая мне задачу.

— Ум… де… умдг… — все это было просто случайным набором букв. — Умдглеби.

Я снова попыталась произнести слово, но вместо этого промычала что-то нечленораздельное. Язык и правая часть лица онемели, как после визита к стоматологу, сводя на нет все мои попытки заговорить.

Телу постепенно возвращалась чувствительность. Слабость и дрожь отступили, после чего мне удалось принять в кровати вертикальное положение, подложив под спину тонкую сбившуюся комками подушку. И хотя я упорно вынашивала идею покинуть больницу уже сегодня и на своих ногах, до прихода СОНИМ, шансы на это были невелики. Ноги до сих не слушалась, напоминая о своем существовании только сетью мурашек, скользящих по коже вверх-вниз. И как бы усиленно я не растирала ступни, добраться даже до туалета без чужой помощи казалось непосильной задачей.

В палате было совсем тихо. Только громко тикающие на стены часы подтверждали, что время не остановилось. Все десять коек, отгороженных друг от друга тонкими полупрозрачными ширмоами, были заняты, но никто из пациентов не шевелился — пришла в себя только я одна. И учитывая тот факт, что за последний час сюда заглянули всего раз, чем меня и разбудили, никто из присутствующих не находился в тяжелом состоянии. Нам повезло. Капельница с физраствором и полный покой — такой была формула моего чудесного исцеления.

Если прислушаться, из коридора доносился неясный монотонный шум, изредка дополняясь неразборчивым бормотанием по громкой связи — по ту сторону двери кипела жизнь. Но как я ни пыталась что-то расслышать, сообщений о произошедшей трагедии не поступало.

Я видела все своими глазами, и эта картинка никак не хотела пропадать из моей головы. Десятки скрюченных тел, лежащих среди цветущей зелени и ярких тропических цветов. Я точно знала, что они были мертвы, и не важно, что собирались завить об этом официальные власти. У них не было ни единого шанса умолчать о случившемся. Трагические «случайности» в этом месяце явно выбрали свою норму, особенно для такого маленько городка как наш. Только слепой не увидел бы в этом пугающей закономерности.

«Внешний отмерший слой коры свисает со внутреннего — живого, напоминая содранную кожу. Плодоносит фруктами, похожими на длинные черные стручки с ярко-красными наконечниками. Они висят на вятках точно длинные серьги. Имеют высокую ценность в медицине, широко применяясь в составе многих лекарственных препаратах.

Дерево считается плотоядным. Произрастая в сухой, не богатой микроэлементами почве оно сумело адаптироваться. Испуская ядовитый газ, по большей части пары угольной кислоты, растение убивает все живое в радиусе до трехсот километров, удобряя почву телами мертвых животных.

Яд Умдглеби смертельно опасен. Из первых симптомов — покраснение глаз, головная боль, лихорадка. На последних стадиях — путаность сознания, истощение и смерть».

И этого монстра охранял значок биологической опасности и один бестолковый охранник? Серьезно? И все это происходило в общественном парке среди сотен посетителей. Безумие.

«Для безопасной работы с растением, его вводят в состояние спячки, понижая температуру от плюс десяти до плюс пятнадцати. Более низкая температура может его погубить».

Я не знала, откуда Левис получил настолько полную информацию о всех растениях, содержащихся в Ботаническом саду, но теперь чувствовала свою вину за то, что не ознакомилась с ней раньше и не подняла панику в сети. Не знаю, могло ли это кардинально изменить ситуацию, но любой, оценивший серьезность угрозы, точно бы отказался от визита в парк, пока там «спало» дерево-убийца. Мы имели права знать о том, что напрямую угрожало нашей жизни. Ведь если бы не Китлари… Смогла бы я выбраться или же пополнила бы список несчастных? Мне не хотелось об этом думать.

— Вам еще рано вставать, — с порога заявила вошедшая в палату медсестра, разглядев мой сгорбленный силуэт за задернутой ширмой. — Придется подождать лечащего врача.

Женщина лет пятидесяти с туго собранным на макушке пучком седых волос, подошла ближе, довольно грубо схватив меня за подбородок и поворачивая лицом к свету.

— И долго? — я невольно зажмурилась, пытаясь вырваться из ее хватки.

— Девочка, ты у нас тут не одна. Столько сколько нужно. — Ее руки с огрубевшей сухой кожей спустились на шею, прощупывая лимфоузлы, потом опускаясь к ямочкам ключиц. — Голова кружится?

— Нет.

— Предметы видишь отчетливо?

— Немного двоятся, — призналась я. — Свет очень яркий.

— Зрачки расширены.

— И когда мне можно будет домой?

— Домой? — женщина широко улыбнулась. — Деточка, пока не сдашь все анализы, никуда не пойдёшь. Ты же не хочешь нам статистику попортить?

— Ну, если я до сих пор жива, значит у меня отличные шансы на будущее. Верно?

Женщина отрицательно покачала головой:

— Никогда не знаешь, когда их зараза до тебя доберется. Кому-то везет, а кому-то нет. Вот тебе повезло. А вообще, зря ты такая молодая вместе с Иными водишься. — Она взяла в свои широкие ладони мои худые бледные руки, проверяя состояние кожи. — Знала бы ты сколько таких каждый день привозят. Они-то своих на раз лечат, а мы… выхаживаем как можем. А что толку от бинта да зеленки?

В ответ я понимающе кивнула. Да, мир изменился, но не наша система здравоохранения, которая и до этого переживала не лучшие времена, а с появлением магии и вовсе ушла в глубокое пике. Когда сотни новых неизведанных болезней внезапно поразили человеческий род. А их лечение стало настоящим вызовом из-за недостатка знаний и специалистов.

Лекари, сведущие в магических искусствах, редко шли работать в муниципальные больницы, а прием в частных стоил немалых денег. Правда, на них вы покупали настоящие чудеса — врачи могли вернуть вам зрение, излечить рак, даже отсрочить старость.

Но что было делать таким как я — бедным и ужасно невезучим? Увы, рассчитывать на помощь «иного» мира мне не приходилось, даже с учетом того, что именно он являлся источником моих текущих проблем со здоровьем. И на это существовало две причины. Первая и самая очевидная — деньги, а вторая — официальное согласие на магические воздействия, которое я принципиально не давала.

На бумаге новый закон звучал отлично. Ограничить любое несанкционированное колдовство в адрес живых существ без их на то разрешения, которое давалось каждым жителем Иномирья в письменном виде и закреплялось в медицинской карте. Но на выходе мы получили странный парадокс — вы все равно могли стать жертвой дерева-людоеда, или «случайного аномального поражения», но вот получить квалифицированную помощь после травмы — увы. Помимо вашего согласия с нового года требовалась еще и платная медицинская страховка, покрывающая «иные» случаи, с обязательным ежегодным продлением. Во всех других ситуациях, магический урон предлагалось лечить тем, что найдется в стандартной аптечке.

— Лариса… — Дверь приоткрылась на пару сантиметров, впуская глубокий мужской голос, — те, кто не в реанимации, откачиваем и отпускаем. Все контакты чтобы у меня на столе. С утра всех обзвонить и отчитаться. Работаем по тяжелым.

Медсестра вздохнула, но спорить не стала, повернувшись ко мне:

— До дома сама доберешься?

— Да, меня заберут.

— Ну, ладно, сейчас прокапаемся, а там, если давление в норме, можешь освобождать койку. Но если станет хуже…

Я согласно закивала:

— Вернусь обратно.

— Без глупостей и геройства. Эта зараза вредная, никогда не знаешь как на здоровье скажется. Вроде жив и бодр, а потом бац… — Женщина с прищуром посмотрела на меня. — Может все-таки до утра? Бледненькая ты очень.

— Мне лучше. — Врать о здоровье входило у меня в привычку. — Отлежусь дома.

Я была готова сказать что угодно, лишь бы как можно скорее покинуть стены больницы. До того как сюда заявятся сотрудники СОНИМ для опроса свидетелей. Сначала Nou Món, теперь это — я слишком часто стала попадать в поле их зрения. Совпадение, вызывающее так много вопросов. А мне совсем не хотелось на них отвечать. Все, о чем я мечтала — скорее оказать дома, подальше от пережитого кошмара.

Несмотря на все мои протесты, из отделения меня вывезли в кресле-каталке, словно немощную провезя длинными темными коридорами на выход, и там передав с рук на руки Саше, терпеливо дожидавшемуся нас возле крыльца.

— Без паники. — Я видела как изменилось выражение его лица, он закусил нижнюю губу, будто сдерживая слезы. Или крик. — Все нормально, просто ноги немного онемели.

В подтверждение своих слов, я поднялась, и, опираясь на его предплечье, сделала пару неуверенных шагов.

— Видишь.

Не сказав ни слова, он крепко обнял меня, и я утонула в его мягкой пуховой куртке, пахнувшей морозным воздухом и одеколоном, закрыв глаза и на несколько секунд полностью отключившись от внешнего мира. Только в тот момент мне стало окончательно ясно, что весь ужас сегодняшнего дня остался позади и я действительно выжила.

— Прости, что сорвала тебя среди ночи, — мой голос тонул в толстой ткани.

— Шутишь? Я звонил тебе без конца. — Отстранившись, но не разжимая объятий, Саша осторожно поцеловал меня в кончик носа. — Телефон был выключен.

— Разбила, когда убегала.

В кармане лежал абсолютно бесполезный кусок пластика, который я вероятно раздавила при падении — стекло буквально впечатало внутрь, повредив всю начинку. Телефон больше не подавал признаков жизни, но оставалась надежда, что уцелела, хотя бы, сим-карта.

— Ладно, поехали, отвезу тебя домой.

Его куртка зашуршала, когда он крепко обнял меня за талию, помогая дойти до машины, припаркованной неподалеку.

— Только заедем в аптеку. Нужно купить шалфей и ромашку. Для профилактики.

Список лекарств, прописанный мне врачом, выглядел смешно. Тому, что травяные отвары способствовали выведению из организма магического воздействия, не существовало ни научного ни околонаучного подтверждения. С тем же успехом, я могла заменить их на пару бокал красного сухого в день — оно, по крайней мере, давало проверенный седативный эффект. Ниже по списку шел постельный режим и курс витаминов. А из рекомендаций — паровая ингаляция и направление на галотерпию. В особый эффект от такого лечения я не верила, но и вреда не видела.

Саша завел двигатель и в салон хлынул поток теплого воздуха. Фары вспыхнули, освещая пустую дорогу. Машина тронулась с места плавно и неспешно.

— Может возьмёшь академ?

Я замерла, удивившись вопросу, возникшему буквально из воздуха — никаких обсуждений по поводу моего обучения никогда не велось. Саша неотрывно смотрел на дорогу, нервно барабаня большим пальцем по рулю.

— Зачем?

— Поедешь к родителям. Отдохнешь от… от всего этого.

— Я не устала. — По крайней мере, не настолько, чтобы вернуться в семейный дом. — У меня вообще-то куча дел.

Он раздражённо вздохнул, качая головой из стороны в сторону. Явно не довольный моим ответом.

— Я надеялся, что это хоть чему-то тебя научит.

— И чему же? — с вызовом спросила я, чувствуя как прежнее умиротворение сменяется раздражением. А еще усталостью. Последнее время наши разговоры все чаще переходили в прямую конфронтацию.

— Что здесь опасно.

— Везде опасно.

— Не в резервации.

— Да, ладно, — я не сдержала язвительной ухмылки. — В глуши среди диких животных, с постоянными перебоями электричества и чистой воды. Без квалифицированной медицинской помощи и жизненно важных медикаментов. Да там больше шансов умереть от простуды или столбняка.

— Эти проблемы решаемы. Главное, что там нет магии, — Саша продолжал упорно твердить одно и то же. — Да очнись, ты едва не умерла. Этот мир тебя чуть не убил.

— Китти спасла меня, помогла выбраться из парка.

Я подумала, что поступок подруги хоть немного изменит его мнение о жителях Иномирья, но ошиблась.

— После того как сама тебя в это и втянула, — парировал парень. — Вик, это не твой мир, а ее. И он опасен. А ты таскаешься за ней повсюду. Будто тоже бессмертная.

— Мы подруги.

— Она — эльф. Совершенно другой вид. Какая дружба? Пойми, то, что для неё всего лишь забавная игра, для тебя может плохо закончится.

— Не драматизируй.

Хотя, в его словах и была своя правда. Немного, но все же. Та, которую мне не хотелось признавать. Например о том, что для Китлари выживание в новом мире не стояло такой острой проблемой как для меня. На нее не подействовал ядовитый газ в Ботаническом саду, да и после взрыва в клубе на эльфийке не осталось ни царапины. И во мне говорила не зависть, а здравый смысл — Иномирье изначально было заточено под магических существ, они веками завоевывали это право. Но из сказанного не следовало, что мы не могли получить свое. Я не собиралась сдаваться так просто.

— Я же предупреждал тебя об этой дьявольской вечеринке, но что ты мне ответила?

Вопрос был риторическим, ведь Саша не дал мне времени ответить, вместо этого продолжил с удвоенным напором:

— Но и этого тебе оказалось мало. Ты собралась и пошла в парк, даже не предупредив меня.

— Все ходят в парк, — попыталась отмахнуться я. — Обычное дело.

— Раньше, но не сейчас, когда эти твари прорвались в наш мир. А ты добровольно лезешь к ним в пасть.

— Считаешь, я во всем виновата?!

— Нет… я… — Парень стушевался. — Пойми, я чувствую свою ответственность за случившееся.

Видя его растерянность, я тоже немного сбавила обороты:

— Саш, прекрати. Плохие вещи иногда просто происходят. Вне зависимости от нашего желания.

— Но я обещал за тобой присматривать.

— И ты это делаешь.

— Ну да, — недовольно пробурчал Саша. — Везу тебя домой из больницы. Хорош защитничек.

— Да ладно тебе, все не так плохо. — Мне и правда становилось лучше, с каждым метром как мы отдалялись от больницы и приближались к дому. — Да и кто вообще мог знать, что дерево проснется и попытается всех убить? Хотя… — Я на секунду задумалась. — Как насчет тех, кто отвечал за его транспортировку и размещение. Пока мы не начнем адекватно оценивать угрозу и предпринимать соответствующие меры, ничего не изменится.

Саша хмыкнула, украдкой взглянув на меня, а потом вновь вернувшись к дороге.

— Сама-то себя слышишь?

— Что?

— Может начнешь с себя? Ну, здраво оценивать угрозы и все такое…

— Подловил, — мне пришлось признать его правоту. — Но я журналист. Я была там по заданию редакции. Это другое.

— Журналист, — согласно кивнул парень, — молодежного журнала, а не криминальной хроники. Может не стоит сломя голову бежать за интервью к каждой неведомой тваре, объявившей в городе? Хороший репортаж не значит последний, Вик.

Я прыснула от его комментария, впервые за вечер улыбнувшись. Злиться дальше просто не имело смысла.

— Ненавижу, когда ты прав.

— Нет, ты не любишь, когда ты оказываешься не права.

— И это тоже.

Машина плавно затормозила возле моего дома, подъехав к самому подъезду. Снаружи было темно и неуютно, а мелкая морось грозила перейти в настоящий проливной дождь.

Саша выключил мотор, немного помедлив, прежде чем предложить:

— Хочешь, останусь сегодня у тебя? Вдруг что понадобится…

— Да, было бы здорово. — Мне и правда не хотелось оставаться сегодня одной. И, не смотря на усталость, я сомневалась, что смогу уснуть. — Но мы забыли заехать в аптеку.

Саша встал рано, еще не было и шести. Сквозь тонкую вуаль полудремы я слышала, как он пошел в ванную, а затем на кухню, включив чайник. В холодильнике было пусто, но я понадеялась, что он додумается заглянуть в морозилку, где лежала упаковка фаршированных блинов, и не пойдет на работу голодным. Только когда шум переместился в прихожую, я заставила себя открыть глаза и, перекатившись, нехотя подняться с постели. Ключей от моей квартиры у него все еще не было, и мне пока не хотелось сдавать этот оплот независимости.

Парень уже завязал ботинки и натягивал пуховик.

— Продержишься без меня?

— Да, — я сонно зевнула. — У меня справка до конца недели. Отдохну. Быть может даже приступлю к курсовой.

Он слегка наклонился и я целомудренно поцеловала его в щеку. Да, наши отношения продвигались медленно, почти со скрипом, но то, что мы провели эту ночь вместе, я считала большим шагом вперед. Пускай между нами и не было никакого физического контакта. Саша согласился спать на кушетке в кухне, наверняка, совсем не выспавшись.

Но то, что он остался со мной в столь сложный момент, значило очень много. Это только лишний раз показывало, насколько я была к нему несправедлива. Отталкивая и держа на расстоянии. Так получилось, что все это время мы шли вместе, но почему-то параллельными дорогами. Но совпадали ли наши пункты назначения или мы были всего лишь случайными прохожими, я до сих пор не знала наверняка.

— Не делай глупости, — грустно заявил он, уже выйдя на лестничную клетку и оборачиваясь.

— Не буду.

И поначалу я правда собиралась сдержать обещание. Но снова заснуть мне так и не удалось, а бестолковые утренние ток-шоу отвлекли меня буквально на пару часов. Поэтому к девяти утра, отложив в сторону книгу, я поняла, что все равно не смогу усидеть дома. К ногам полностью вернулась чувствительность, и единственное, что меня до сих пор немного тормозило — легкая слабость в мышцах, как после затяжной болезни, неприятная, но недостаточная для того, чтобы удержать меня в кровати.

В первую очередь, я собиралась зайти в аптеку за лекарствами, а на обратном пути — заглянуть в университет. Занятия меня не особо волновали, другое дело деканат, где могли знать как продвигаются поиски Даши. Тот же вопрос не мешало задать и ее однокурсникам, среди них просто обязан был попасться кто-то из близкого круга друзей. А на закуску я оставила Соню и Веру, которые весь прошлый год усиленно меня игнорировали, обиженные после того как едва не вылетели с журфака вместе со мной. «С чего все начиналось, и кто бы рядом». Фраза говорила сама за себя. Оставалась надежда, что Даша оставила подсказки и им тоже, а не возложила всю ответственность на меня одну.

Не обременяя себя макияжем и укладкой, я выбрала любимый темный худи, натянув на голову капюшон, чтобы ничем не выделяться из толпы студентов и не привлекать внимания знакомых. Но в коридорах университета и так было не многолюдно. Открыв дверь деканата, я растерянно застыла, не увидев на привычном месте секретаря Виту. Вместо нее за столом сидела практикантка, что-то лениво вбивая одним пальцем на компьютере. Все заготовленные слова разом вылетели из головы, пока я продолжала осматривать кабинет, в надежде увидеть знакомое лицо.

— Заявление на факультатив написали? — воспользовалась повисшей паузой девушка. — Завтра последний день.

— Нет…

Все это время меня подмывало сделать большую глупость и выбрать немой язык в качестве дополнительного, но будем честны — никто бы не оценил моего протеста. Из плюсов была летняя практика в марине и курсы по дайвингу, а из минусов — полное отсутствие карьерных перспектив. Какое сенсационное интервью можно было взять у морских жителей? О загрязнении мирового океана или о таяние ледников? В любом случае, все эти темы давно себя изжили.

Принтер противно заскрипел, выплевывая белый лист бумаги, который девушка протянула мне.

— Отметьте галочкой факультативный язык. Фамилия, группа и подпись. Расписание занятий узнавайте у старосты.

Я все еще колебалась, взяв ручку и удерживая ее на пустым квадратом с графой «эльфийский». Как не хотелось этого признавать, но Мира была права. Если я собиралась достичь чего-то стоящего в журналистике, то должна была знать язык тех, кто решал, какие новости можно рассказать миру, а какие нет. Вздохнув, я поставила подпись и вернула бланк секретарю, чувствуя, что все идет не по плану.

Дождавшись окончания очередной пары, я притаилась на углу, практически не мигая, вглядывалась в хлынувший из аудитории поток ребят, пытаясь не пропустить своих школьных подруг. Группа медленно растекалась по широкому коридору, галдя и посмеиваясь, но ни Сони ни Веры среди них не было.

Удивленная, я поплелась за ними к следующей аудитории на третьем этаже. Группа журналистов была большой и явно дружной. Они сбились в две шумные беспокойные стайки, громко обсуждая прошедший семинар и не замечая никого вокруг. Решив для начала разузнать обстановку, я приметила одинокую девушку у окна, погруженную в тетрадь с конспектами. Она держаться рядом с группой, хоть и не пыталась влиться в коллектив и принять участие в разговоре. Изгой? Или просто самодостаточная личность? Не важно, практика показывала, что такие люди обычно подмечали больших других и многое могли рассказать.

— Привет, ты же на журфаке? Дарью не видела?

Девушка нехотя оторвала взгляд от своих записей, прищуриваясь сквозь очки и пытаясь сосредоточить на мне взгляд.

— Какую?

— Любарскую.

Она убрала с лица прядь светлых русых волос, выбившуюся из низкого хвоста, а потом пожала плечами, такими по-детски узкими, что они терялись в огромном вязанном свитере.

— Давно ее не видно.

— А Соню или Веру?

— И их тоже.

— Я брала у них конспекты. — История вполне могла сойти за правду. — Теперь не знаю, как вернуть.

Она вновь пожала плечами, не растроганная моей проблемой.

— Не знаешь, где они живут?

Снова молчаливое отрицание. Моя собеседница была крепким орешком.

— Может, Дашин парень знает?

— Парень? — незнакомка встрепенулась. — Да нет у нее парня. Вон Вовчик за ней бегал, но и ему не обломилось. Больно разборчивая.

Я проследила за ее взглядом, рассматривая высокого темноволосого парня в сером пуловере тонкой вязки, явно не обделенного женским вниманием. Трое девушек обступили его, прочно прижав к стене, задорно, но не очень натурально смеясь.

— Дашу с полицией ищут, так что ты тут без шансов.

— Да, но я думала, она просто загуляла, до сессии еще далеко.

— Она? С ума сошла?! Она ни одной пары не пропустила. Мы с ней по рейтингу нос к носу идем.

Я понимающе кивнула. Да, Даша умела раздражать своей неуемной энергией и предприимчивостью. Девушке всегда требовалось быть первой, ни одной из многих, а единственной, не важно, сколько сил и времени на это уходило. А косые взгляды одноклассников ее только раззадоривали, она буквально питалась их завистью и ненавистью.

— И ее подружки тут же «сдулись», — ехидно заявила девушка, широко улыбаясь, — списывать-то не у кого. Видела Соню в деканате вместе с матерью. Они документы забирали. Так что не стать им великими журналистами. Мозгов не хватило. Позёрки.

Да, и это тоже было достаточно точной характеристикой моих бывших подруг. Я постаралась отогнать чувство злорадного удовлетворения, сохраняя безразличный вид:

— Да вроде не было их в списке на отчисление.

— Говорю же, сама ушла. У нее вообще семейка странная, говорят она из сектантов. То ли мормоны, то ли саентологи. А может, амиши. Фиг разберешь.

И это было одной из причин почему я скрывала кем были мои родители. Их образ жизни редко вызывал положительный отклик у окружающих. Магические расы считали их едва ли не террористами, а обычные люди чаще всего просто не понимали. Автоматически ставя в один ряд с религиозными фанатиками. Что говорить, даже я, прожив в резервации два года до поступления в университет, не всегда улавливала разницу.

— Они инопротестанты. Те, кто не приняли новые порядки Иномирья.

— Вот-вот, — закивала девушка. — То-то они мне странными показались.

— Все трое?

— Ну, не сразу. После каникул. Видимо от родителей вернулись, — она покрутила пальцем у фиска. — У Дарьи вообще мозги поехали. Мы должны были готовить проект по адаптации первокурсников из малоимущих иномирских общин, а она «съехала». Сказала, что не будет в этом участвовать. Я и сама справилась, но сама понимаешь. Так дела не делаются.

— Не похоже на нее, — покачала я головой, — она всегда была такой ответственной. Лезла вперед всех.

— Видимо родители мозги ей промыли. Типа ей не по статусу с другими расами общаться.

И это тоже было странно, ведь Даша не навещала их с первого курса, раз и навсегда разорвав отношения с пьющим отцом и инфантильной безвольной матерью. Что могло измениться?

— Так что, никто вообще не в курсе куда эта троица делась?

— Говорю — странные они последние месяцы были, — девушка посмотрела часы, потом на дверь аудитории. — Знаешь, так бывает, если на наркоту садятся.

— Ты думаешь они что-то принимали? — Мене эта версия казалась абсурдной.

— Не знаю, но сама посуди. Все симптомы на лицо. Было чувство, что они вот-вот сорвутся. Тихие какие-то, нервные, раздражительные. Соню наверное родители отправили лечиться, а эти двое скрываются.

Звучало правдоподобно, но неубедительно. Я слабо себе представляла подруг

— Блин, но может кто-то с ними общается, — предприняла я последнюю попытку. — Передаст им тетради?

— Ну, поищи, — усмехнулась девушка. — Они тут как-то себя не правильно поставили, так что…

Громкая визгливая трель звонка известила о начале третьей пары, заставив девушку встрепенуться, впопыхах засовывая толстую тетрадь обратно в сумку:

— Попробуй через деканат, если хочешь, а вообще — забей. Дело житейское — к следующему семестру еще треть отсеется. Легче дышать станет.

Не прощаясь, она поспешила за одногруппниками, одной из последних скрывшись в аудитории. Через минуту коридор и вовсе опустел, оставив только отголоски неясного бормотания, все еще доносившегося из-за запертых дверей.

Немного расстроенная тем, как все прошло, я поплелась в сторону деканата, по дороге решая, стоит ли снова попытать там счастье. Без Виты рассчитывать на какую-либо ценную информацию не приходилось, все новости журфака проходили исключительно через нее. С другой стороны, нельзя было сказать, что моя вылазка оказалась совсем уж бесполезной. Если Соня забрала документы, да еще под руководством мамы, дальше ей оставалась всего одна дорога — домой, в резервацию. И этот адрес был мне хорошо знаком.

Исчезновение всех троих выглядело подозрительно, но если потрудиться, всему можно было найти свое объяснение. Школьные подруги рассорились из-за какой-то мелочи, разбежавшись каждая своей дорогой. И если Даша отлично справлялась сама по себе, то для Сони с Верой потеря идейного вдохновителя стала критичной. По правде говоря, они никогда и не учились сами. Не знаю, закончили ли бы они без нас выпускной класс или же остались со справкой о среднем образовании. Так вышло и сейчас. Девушки бросили учебу, не справившись с нагрузкой. Довольно складно, если бы не одна существенная деталь — исчезновение Даши. Она бы никогда не оставила свою мечту стать журналистом, и, тем более, не вернулась бы домой к родителям. Если раньше я допускала мысль, что Дашино письмо было лишь дурацким розыгрышем, то шутка неоправданно затягивалась.

Молодой орк, высокий и коренастый, неуверенно топтался перед дверью деканата, мешая мне пройти. Широкоплечий, еще и в массивной кожаной куртке, он занимал собой все свободное пространство коридора. Потянувшись к ручке двери, орк замер на пару секунд, а потом отступил на пару шагов назад, что-то бормоча себе под нос на не известном мне диалекте.

— Так, ты заходишь? — спросила я, привлекая к себе внимание. — Они до двенадцати работают, потом перерыв.

— Мне нужно написать заявление на перевод на заочное, — утробно рыкнул он, размахивая перед моим лицом какими-то бумагами.

— Разве его не должны писать твои родители?

Иные рас имели свой порог утвержденного совершеннолетия, так как все мы взрослели и старели по-разному. Люди в этом плане были самыми самостоятельными — сказывался наш относительно короткий жизненный цикл, эльфы — по другую сторону этой шкалы. А орки… Орки были где-то посередине. Живя закрытыми общинами, они подолгу не выпускали молодняк в большой мир. По крайней мере, пока те не проходили ритуал инициации. Некоторые источники утверждали, что раньше для этого требовалось кого-то убить, сейчас же нравы городских орков немного смягчились, и кровавую бойню сменили испытания на силу и выносливость. Своеобразные Олимпийские игры среди молодежи. Хотя, кто мог знать наверняка…

Я осмотрела орка с ног до головы — этот выглядел юным. Нижние клики едва виднелись над нижней губой, никаких татуировок или украшений, а темные волосы были подстрижены очень коротко, слегка прикрывая большие остроконечные уши.

— Мои родители не станут этого делать.

— Почему?

— Как бы это объяснить, — орк замялся, опуская взгляд себе под ноги. Его кожаные ботинки на толстой рифленой подошве выглядели гигантскими и, наверное, весили целую тонну. — Дизайнер не очень популярная специальность в наших кругах.

Дизайнер? Это было даже мягко сказано. Рожденные и вскормленные войной, орки тысячелетиями жили за счет разорительных набегов на соседние племена. Порой присоединяясь к другим военным походам в качестве наемников. И учитывая такое историческое прошлое, они были очень избирательны в выборе будущей профессии. Более того, некоторые из них до сих пор считали, что жизнь по законам Иномирья была уделом ничтожных слабаков, предпочитая промышлять исключительно криминалом.

Поэтому пареньку оставалось только посочувствовать. Дизайнер. Удивительно, что его до сих пор не изгнали из семьи. А без защиты своего клана у него было не так уж много шансов выжить.

— Так, ты учишься без их согласия?

— Нет! — Его светло-зеленые глаза округлились. Осмотревшись по сторонам, он подошел ближе, наклонившись ко мне, чтобы нас не услышал никто посторонний: — Мне разрешила моя двоюродная прабабушку по материнской линии. Правда, она умерла в этом году, так что…

— И ты решил бросить учебу?

— Нет, я буду работать вместе с отцом и братьями, а учиться — в свободное время.

— Тайком? — усмехнулась я, без издевки, скорее удивляясь такому диссонансу. Огромному мускулистому орку, решившему взять в руки карандаш вместо оружия. — Думаешь, не узнают?

Тяжело вздыхая, он дернул широкими массивными плечами:

— Если деканат не сообщит родителям, то может и нет.

Никто не стал бы так рисковать и переходить оркам дорогу. Помимо дурного характера они отличались еще и отличной памятью, что в целом давало убийственную комбинацию. Если орк становился твоим врагом, то уже ничего не могло этого изменить. Только твоя смерть. Так что да, никто бы не стал идти против правил и покрывать паренька перед родителями. Это приравнивалось к самоубийству.

— Не хочу учить тебя плохому, но ты же можешь подделать подпись бабушки. — И кто только тянул меня за язык?! — Подумай, она же дала согласие на твою учебы, а значит подписала бы и это заявление, просто не успела. Так что это даже не будет считаться обманом.

— Как подделать?

В его взгляде читалось непонимание.

— Ты же знаешь, как подписывалась твоя бабушка.

Кивок.

— Так повтори ее подпись на заявлении.

Кивка не проследовало.

— Но это будет моя подпись, а не ее.

Тяжелый случай. С абстрактным мышлением у орков было туговато.

— А если все вокруг будут думать, что это её подпись? — попыталась я натолкнуть паренька на правильную мысль.

Орк будто окаменел, молчаливо уставившись на меня сверху вниз. Мои аргументы его явно не достигали цели, то ли от его высокого роста, то ли гигантской культурной пропасти. Создавалось впечатление, что мы и вовсе разговаривали на разных языках.

— Знаешь, я бы вообще назвала это недоработкой в системе образования, — решила я зайти с другой стороны. — Кто сказал, что ты не можешь самостоятельно принимать решения относительно своего будущего? Ты достаточно взрослый для того чтобы работать, но не для того чтобы учиться?

— Наверное.

— Наверное? — после столь плазменной речи я начинала закапать. — Слушай, парень, у тебя хватило смелости пойти против семьи и поступить сюда, но нет сил продолжить?

— Я думал меня сюда не возьмут.

Точно собираясь расплакаться, орк громко шмыгнул носом, казалось, сгорбившись ещё сильнее, что едва не касался руками каменной плитки на полу. Просто невыносимое удручающее зрелище.

— Ладно, — кажется, мы зашли в тупик, — если я подпишу заявление вместо твоей бабушки, ты продолжишь учёбу?

— Конечно, — воспрянул духом орк, выпрямляясь в полный рост и протягивая мне бумаги. — А так точно можно?

К счастью, с моральным компасом у меня было проще, чем у него.

— Показывай, как расписывалась твоя бабушка. — И да, мысленно я уже предвкушала как буду об этом сожалеть.

Роспись была не сложной, отчасти потому что до падения стен орки скрепляли договоры кровью. А сейчас, не особо себя утруждая, ставили крест или просто косую черту, снизу-вверх или слева-направо. Судя по кривой линии и очень сильному нажатию, бабушка орка делала это в первый, и, вероятно, последний раз.

Я зажала ручку между средним и безымянным пальцем, чтобы получилось максимально неуклюже, и повторила вертикальную черту. Не идеально, но максимально близко к оригиналу. Всего-то, одна черточка в документе отделяла кого-то от его мечты. Если бы в моей жизни все было бы так же просто.

Я вернула заявление орку, довольная результатом даже больше его самого:

— Но если все вскроется…

— Мы никогда не встречались, — закончил за меня фразу парень, наконец-то настроившись на мою волну. — Кстати, меня зовут Лерик.

— Отлично, а я девушка без имени. Прощай, Лерик. Учись хорошо, и помни — бабушка подписала заявление до своей кончины. Поверь в это сам и остальные тоже поверят.

В редакция «Голосов Перекрестка» кипела жизнь. Я пыталась вспомнить, когда последний раз мы все вот так собирались в офисе, и поняла, что никогда. Сегодня здесь даже были те, кто работал вне штата, известные мне только как контакты в общем чате.

Воздух гудел от шума и движения. Застыв на пороге, я боролась с желанием развернуться и уйти, даже затаив дыхание, прежде чем нырнуть в этот бурлящий поток рабочего процесса. Что вообще происходило?

Как вопрос на мой ответ на пути возник Вячеслав Петрович, преграждая мне путь к рабочему столу.

— Про вегетандров не пишем.

Сегодня даже он подался царившему вокруг хаосу. Впервые без пиджака, узкий темно-синий галстук съехал на бок, а седые волосы, обычно убранные назад с помощью геля для укладки, начали виться, торча в разные стороны.

Приняв мое молчание за протест, мужчина вскинул руку, прищурившись и пригрозив пальцем как шкодливому ребенку:

— Ни слова о вчерашнем событие в Саду. Ждем официальной версии. Будет релиз, будет заметка. Слово в слово.

Событие… вот как это сейчас называлось. Я кивнула, обходя его и усаживаясь за компьютер.

Просто прекрасно. Нельзя было писать ни про вегетандров, ни про драконов, ни, тем более, про взрыв в ночном клубе. Что я вообще тогда здесь делала?

— Хей, подруга, не грусти.

На стол со стуком упал батончик шоколада. Инна, грустно улыбаясь, стояла за моей спиной, как и я недовольно наблюдая за бурной деятельностью в редакции.

— Что с тобой случилось, — только и смогла выдавить из себя я, рассматривая загипсованную правую руку девушки, повисшую на широкой белой повязке через плечо.

— А это, — она пошевелила свободными пальцами, поморщившись от боли. — Не удачный поход в клуб.

— Боже, это тебя так в Nou Món?

Помимо перелома, кожа от шеи и практически по всей правой стороне лица заметно покраснела, как от долгого пребывания на солнце, а прямые каштановые волосы, сегодня уложенные в низкий хвост, вились на висках, как после неудачного использования плойки.

— Да, не повезло. Точнее, наверное, повезло. Ведь это всего лишь рука.

— Для фотографа не самая удачная травма.

— Ну теперь это не проблема, — девушка снова улыбнулась, но в ее светло-серых глазах не промелькнуло ни искорки забавы, -потому что фотоаппарат я тоже разбила. Не восстановить.

— Мне так жаль.

— Да, паршиво.

— Ты была близко к эпицентру? — шепотом спросила я, оглядываясь по сторонам и понимая, что никому нет до нас никакого дела.

— Получается, что так. Я была у сцены, искала место для съемки, когда меня просто впечатало в стену.

— И что думаешь?

— О чем? — сделала непонимающий вид Инна.

Я придвинулась ближе, чтобы быть уверенной, что нас точно не услышат:

— Видела, что там произошло?

— Не уверена, а ты?

Мы молча смотрели друг на друга, не решаясь поделиться своими догадками. Такие темы не обсуждались в открытую. Первой отвела взгляд Инна:

— В любом случае, нам очень повезло. Это было очень близко. — Она немного помедлила, прежде чем добавить: — Стоит быть аккуратнее.

В голове не укладывалось, что для нас все могло кончиться там, в ночном клубе. И мир бы этого даже не заметил. Журнал бы так же продолжил свою работу, а наша жизнь и смерть не удостоилась бы в нем ни единой строчки. Несчастный случай? Так они это официально называли? Мертвым нечего не могли рассказать, а мы, выжившие, молчали, благодарные, что нас не постигла участь первых. Замкнутый круг.

— Да?

Я не заметила, как в мои размышления протиснулась Китлари, поэтому машинально кивнула:

— Ага.

— Вот и отлично, — хлопнула в ладоши эльфийка, наклоняясь ближе и заключая в объятья. — Я знала, что могу на тебя рассчитывать.

Ее чрезмерное воодушевление сразу меня насторожило:

— На что я согласилась?

— На двойное свидание, — еще крепче обняла меня девушка. — Ты с Сашей, я с Андреем. Ну и мои родители.

— Нет-нет-нет, — вырвалась я из ее хватки, как заведенная качая головой из стороны в сторону. — Ты все путаешь. На двойном свидание не должно быть твоих родителей, а вот на встрече с твоими родителями не должно быть меня и Саши.

— Но мне нужна поддержка. — Несмотря на мои протесты, Китти снова обхватила меня за плечи, на этот раз крепче, не давая пошевелиться. — Родители должны увидеть какие у меня замечательные друзья и как мне здесь хорошо.

— Знаешь, это абсолютно нормально знакомить своего парня с родителями, — попыталась успокоить ее я. — Тем более, ты же знаешь, что он твоя истинная пара. Так, в чем проблема? Сядете, поговорите. Если что-то пойдет не так, вы всегда можете встать с Андреем и уйти.

— Ну, все немного не так.

Отпустив меня, она взгромоздилась на мой стол, усевшись по-турецки, будто и не заметив подмятые под собой бумаги:

— Это будет большой праздник, где соберутся представители разных семейств.

— Эльфийских?

Она кивнула.

— Вот видишь, — облегченно выдохнула я, — эта вечеринка не для нас. Не для людей.

— Нет-нет, она для всех. Для эльфов и их друзей.

— Китти, — мне не удалось сдержать стона, — сколько друзей «не эльфов» ты там видела?

— Ну, я не считала, — попыталась она уйти от ответа, — но вы должны пойти! Ты же моя подруга. Одна я с ними не справлюсь. Мне нужна поддержка.

Она смотрела на меня с такой мольбой, что мое сердце, не выдержав, заныло.

— Но у нас Сашей планы. — Ничего другого на ум мне не пришло. — Хотели съездить к моим родителям. Тоже своего рода первое знакомство.

— На этих выходных? — уголки ее губ разочарованно поползли вниз.

— Да, на все выходные.

— Как хорошо, что праздник будет не на этой, а на следующей неделе. — От ее печали не осталось и следа, а лицо просияло широкой улыбкой. — Все так удачно складывается.

В ответ я так и осталась стоять с открытым от удивления ртом, краем глаза наблюдая, как радостная эльфийка, танцуя, кружит по офису. Черт, я должна было это предвидеть. И теперь, как будто список моих неприятностей был не полный, впереди маячил незабываемый вечер в компании самых привилегированных эльфийских семей. Что могло пойти нет так?

Тем, кто никогда это не прочтет

Я мало что могу рассказать о любви. Взаимной или нет. Быть может только о том мальчике в детском саду, который так и не обратил на меня внимания. А я, в отместку, специально то ли случайно, опрокинула стакан воды на его только что законченную картину с едва подсохшей акварелью. Сейчас я даже не помню его имени.

Никаких сильных эмоций не вызвала и трагическая история Ромео и Джульетты, да и «Титаник» я смотрела вполглаза, оживившись только к финалу. Да и романтические комедии редко появляются в моем списке к просмотру.

Нет, я не отрицаю существование любви, и как девушка, выросшая на сказках Диснея, все еще жду того единственного, способного перевернуть мой мир с ног на голову. Но время не стоит на месте, и вместе с испаряющимся терпением, в моей голове все громче звучат совсем другие, «взрослые» мысли. Искренние, или только оправдание своей «неполноценности».

Ведь даже на развалинах прежнего мира тебе не забывают напомнить о «тикающих часиках» и кошачьем приюте, готовом заполнить твое одиночество. Образование и работа до сих не имеют той же ценности, что муж и дети. Со всех сторон нас не перестают убеждать, что любовь — главная ценность, а ее отсутствие — самая большая неудача. Не удивительно, что некоторые из нас не выдерживают.

Еще до падения Стен, когда магический мир не вторгся в нашу спокойную обитель, в черте города существовал Русалочий мыс. Не слишком популярное место для отдыха из-за острого скалистого берега и высоких волн. Море здесь всегда отливает черным, покрытое беспокойной рябью белой пены. А завывание ветра, потерявшегося между камней, походит на протяжный тоскливый вой, не стихая практически ни на минуту.

Наверное, именно поэтому мыс приобрел дурную славу. Легенда гласит, что в древние времена корабли, слыша девичье пение с этих берегов, шли на зов и разбивались о камни, а тела нерадивых моряков исчезали в морской пучине, утянутые кровожадными русалками.

С Падением Стен, русалок в этой бухте так и не появилось. Видимо даже для них условия оказались слишком суровыми. Вместо этого мыс облюбовали юные девушки, сделав его местом паломничества тех, кто страдал от неразделенной любви.

И если некоторым из них было достаточно стоять на краю в развивающемся платье и томно смотреть вдаль, то порой несчастные не выдерживали напора ветра, срываясь вниз. В надежде обрести новую жизнь и стать русалкой. Лишенной человеческих слабостей — не терзаемой ни любовью, ни тоской, ни сожалением. Свободной от страстей. Независимая от суждений. Такова стала романтизация самоубийства, зашедшая слишком далеко. Сказка, приукрасившая все уродство смерти.

Тела девушек, проглоченные морской бездной, уже никогда не возвращались на свет. Утянутые течением, съеденные морскими обитателями или… может действительно переродившиеся. В отсутствие правды всегда рождается ложь. И слишком много людей оказались готовы ее принять. Ведь смерти не существует для тех, кто не желает в нее верить.

После первых трагических случаев, подъем к мысу огородили и снабдили предупреждающими знаками. Но иногда на скалах все равно можно увидеть одинокую девичью фигуры, застывшую на самом краю. Цепляющуюся то ли за прежнюю жизнь, то ли за мечту о новой.

Глава седьмая

— Почему ты передумала?

За окном только начало светать — тонкая алая полоса уже растеклась на горизонте, но уличные фонари все еще горели, указывая нам дорогу цепочкой желтых огней. Город сонно шевелился, несмотря на раннее субботнее утро, да и поток машин, плавно вытекающий в сторону пригорода, был больше чем я рассчитывала.

Под тихое бормотание радио и монотонный шорох шин по мокрому асфальту я даже немного задремала, укутавшись в пуховик и слегка откинувшись на сидение. Ранние подъемы давались мне тяжело, а промозглая серая весна только усугубляла положение. Решив поспать сегодня подольше, я не успела ни накраситься, ни выпить кофе.

— Может заедем в автокафе? — Голова просто отказывалась соображать без ежедневной дозы кофеина. — Поесть возьмём. Ехать часа четыре.

— Ты не ответила. — Саша бросил на меня хмурый взгляд, а после снова сосредоточился на дороге.

— Много чего произошло, — не стала я вдаваться в подробности. — Сам знаешь. Вот я и решила, что неплохо бы проведать родителей. Раз уж мы давно планировали эту поездку, то почему бы не сейчас и не вдвоем?

Ответ, очевидно, его устроил. И по большей части я сказала ему абсолютную правду, утаив лишь некоторые детали. В первую очередь мне нужно было встретиться с Соней и Верой, параллельно расспросив у местных об исчезновении Даши. Любая информация была полезной. Но заявиться домой в одиночку я попросту побоялась, да и выглядел бы мой внезапный визит слишком подозрительно. А вот с Сашей все складывалось идеально. У меня был отличный повод приехать, но еще лучше, полная гарантия того, что я смогу вернуться обратно в город. Дома всегда безопасно — так ведь писала мне Даша.

— И что ты им про меня рассказывала?

Вот именно за это я больше всего не любила поездки на автомобиле, особенно на длительные расстояния — не было никакого шанса избежать неудобных вопросов.

— Мы не особо близки с родителями, точно не в вопросах личной жизни.

Не знаю, что по этому поводу думали мама с папой, но я видела главную проблему в их авторитарности и нездоровой тяге к контролю над моей жизнью. Начиная с младшего возраста все мои откровения и детские переживания обесценивались, становясь лишь очередным повод для долгих нравоучений. С кем дружить, куда ходить, что читать и смотреть — мама знала лучше, ведь она заботилась о моем будущем. С возрастом я адаптировалась, научившись говорить именно то, что она хотела услышать, и успешно скрывая ту правду, к которой она была не готова. И не имела никакого отношения.

Так прошло и поступление в университет. Хотя со слов родителей это было бегство. Пусть так. Объединившись с Дашей и заручившись поддержкой Веры и Сони, я уехала на лето в город под предлогом последних «школьных» каникул перед настоящей взрослой жизнью, и не вернулась. Той осень было все — крики, слезы, угрозы и даже попытка вернуть меня домой с полицией. Я не брала трубку, не открывала двери и почти никуда не выходила кроме учебы. Противостояние длилось почти три месяца, и только к новому годы мы с трудом достигли перемирия. Я стала еще более скрытной, а мама — настойчивой. До сих пор никто из нас не хотелось сдаваться.

В одном из разговоров я неосторожно упоминала, что встречаюсь с парнем. Что вызвало бурю эмоций и тысячи вопросов, по большей части очень личных. Но я стойко держала оборону. По итогу, родителям пришлось довольствоваться скупой информацией о Саше, утешая себя тем, что я не поддалась всеобщему безумию и не пустилась в охоту за эльфами или колдунами. Человек их вполне устраивал.

— Они знают, что я не одна, но без подробностей.

— А я своим про тебя рассказал, даже фотографию показывал.

Это прозвучало как упрек.

— Ну, а мои увидят тебя вживую. — Немного помедлив, я решила перевести разговор с неудобной темы: — Ты раньше бывал в резервациях?

— Нет, но мои родители живут в такой глуши, что ты меня ничем не удивишь, — хохотнул парень. — Я только год назад уговорил их подключиться к общему водоснабжению. Но они до сих пор моются только в бане.

— Ну, тогда тебе понравится. У нас есть электричество, газ и вода.

Со стороны резервация «Солнечный пик» ничем не отличалась от обычных дачных поселков, которых было множество до падения Стен. Около двадцати коттеджей с небольшими придомовыми участками и три общежития, спортивная площадка, парк, небольшой магазин. Основное отличие заключалось в его почти полной автономности — начиная от водоснабжения и электричества и заканчивая частной медицинской клиникой. Государство внутри другого государства. Проблема состояла в том, что власти никак не регламентировали создание таких поселений, а значит, и не наделяли их особыми правами. По бумагам это был очередной экологический жилой комплекс, а никак не суверенная резервация с запретом на любое магическое вмешательство.

— Я много об этом слышал и хочу увидеть все своими глазами. — Саша выглядел воодушевленным. — Может со временем переселю туда родителей. В Краскино становится все сложнее выживать своим трудом.

— Почему?

— Вредители, — он поморщился. — Вся эта иномирья живность начинает расползаться все дальше от Стен. Урожай уже не тот, что раньше, себя бы прокормить. Не до продажи. На этих летучих мерзостей не действуют наши пестициды. Не знаю, как в этом году, но прошлым летом не было ни яблок, ни груш. Они нас просто объедают.

— Хоббиты снимают урожай круглогодично.

— А что нам-то толку?

— Я к тому, что они могут поделиться опытом, — уже не так уверенно продолжила я, осознав, что опять задела парня за живое.

Саша посмотрел на меня с жалостью:

— С чего вдруг? Это рынок, им выгодно создавать дефицит.

В чем-то он был прав. Я и сама обходила овощную лавку, которой владели хоббиты, сторон, пускай она и располагалась гораздо ближе, чем супермаркет, да и цены были на порядок ниже. И дело было не в неприязни к их виду, в чем я себя постоянно убеждала, а из-за банальной неловкости, которое парализовала меня сразу на входе. Все было подстроено под их невысокий рост и напоминало детально проработанную диораму, а не настоящий магазин. Даже мне, с моими скромными метр шестьюдесятью приходилось пригибаться на входе, точно огромному великану в стране лилипутов.

Хоббиты всегда могли похвастаться богатым урожаем — в том числе и в в несезон их лавка ломилась от овощей и фруктов, всегда свежих и спелых, будто только что сорванных с грядки. Магия, не иначе. Эти слухи усиленно муссировали местные фермеры, стараясь переманить покупателей.

Так поступали и в моей резервации. Часть урожая выставлялась на продажу, преподносясь как экологически чистая продукция, выращенная без использования магии, естественно по завышенным ценам. И люди были готовы за это платить.

Рекламный щит с изображением огромного двойного бургера и стакана содовой ворвался в мое сознание, прогоняя все другие мысли. Желудок призывно заурчал. Стрелка указывала на следующий съезд с основной дороги, но как назло поток машин начал замедляться.

Саша сбавил скорость, через несколько минут и вовсе затормозив — впереди, насколько было видно, все три полосы горели красными габаритными огнями. Пробка стояла намертво.

— Ну что еще?

— Может авария?

Достав телефон, я открыла онлайн-карту, в надежде, что кто-то впереди уже добавил заметку о случившемся и во всем этом не был замешан очередной дракон. Дальше, еще метров на триста, дорога была выделена красным, а затем, резко обрываясь, становилась серой. Ремонт? В субботу? Они издевались над нами?

Во многом вопрос был риторическим. Как в магическом мире выжила и, более того, процветала дорожная служба, вместе с ее нерасторопными работниками и растворяющимся после первого же дождя асфальтом, оставалось загадкой. Вероятно, эту извечную проблему нельзя было исправить даже с помощью волшебства.

— Там впереди есть съезд, — сказала я, показывая Саше карту. — Метров через двести налево.

От правого верхнего угла экрана тянулась сеть мелких трещин, идеально повторяющих рисунок паутины, отчего разобрать правильный поворот было практически невозможно. Но в моем случае выбирать не приходилось — мне просто повезло, что старый школьный телефон вообще работал, хоть и не держал заряд как раньше да и выглядел удручающе. Но о новом пока и не стоило мечтать, точно не раньше лета, с его учебной практикой и подработкой.

— Это платная дорога, — отмахнулся он, продолжая вглядываться в дорогу, казалось, с минуты на минуту ожидая, что мы продолжим свой путь. — Они построили туннель прямо через магический мир. Додуматься же. Безумие.

— Но так же будет быстрее.

— Ты что не понимаешь, что они делают это специально. Твое журналистское чутье тебе ничего не говорит? Не слишком ли часто стали перекрывать основные трассы? Они просто хотят, чтобы мы платили им деньги за то, о чем не просили.

Язвительность в его голосе мне не понравилась. Я нахмурилась, решив промолчать о том, что давно хотела проехаться по этому туннелю, но никак не находила повода, да и автомобиля. Проект был разработан еще в первый год после падения Стен, но запущен совсем недавно, когда новые границы определились и угроза внезапных обвалов стала минимальной.

Восточный Коридор представлял собой силовой туннель на четыре полосы, пробитый сквозь трещину магического мира. Его прозрачные укрепленные заклинаниями стены не позволяли мирам соединиться, при этом оставляя отличной круговой обзор. Как экскурсия в сафари-парке, только по ту сторону были не слоны и львы, а абсолютно другая реальность, существующая только по ей понятным законом.

Отзывы первых автовладельцев были сплошь восторженные. Кто-то рассказывал, что видел плывущих по небу китов, кто-то — малиновый закат с двумя солнцами, а кому-то посчастливилось разглядеть вдалеке двух великанов, кожа которых казалась жидким золотом, переливаясь на свету. Не удивительно, что за такое шоу брали деньги.

— Я заплачу.

— Ты серьезно?

Саша посмотрел на меня как на врага народа.

— А твои варианты? Простоять в пробке до вечера и поехать домой?

Парень не ответил, но включил поворотник. И судя по тому, что правая полоса неуверенно, но все же двигалась вперед, многие решили последовать нашему примеру.

Несмотря на то, что день явно не задался, ничего не могло испортить мне настроение — ни замедленное движение на въезде в туннель, ни плохо работающая печка в машине, ни недовольное ворчание Саши, который всем своим видом показывал насколько он оскорбление и обижен. Не хватало только утробного рычания и пара из ноздрей — он определенно начинал закипать. Что ж, дорога обещала быть интересной.

Я удобнее устроилась на своём сидении, отвернувшись к окну с пассажирской стороны. Мы проехали пропускной пункт и поначалу все выглядело до обидного обычно. Ровная кирпичная кладка грязного серого цвета, мертвая земля со скелетами зачахнувших деревьев — верный признак любого разлома — да и предупреждающих надписей было ничуть не меньше, чем на обычном шоссе — не останавливаться, не выходить из машины, не провозить магические артефакты и не зарегистрированные живые организмы. Сам же въезд выглядел непроглядно-черным, только перламутровый блик, как масляная плёнка на воде, отражаясь на солнце, давал ориентир, что впереди магический проем и мы не разобьемся, врезавшись в гору.

Машина немного пробуксовала, въезжая в силовое поле туннеля, проскакивая его с характерным хлопком, на несколько секунд задержавшимся в ушах звенящим эхо. Мягкий утренний свет мигнул и сменился холодным электрическим от светящихся шаров, неспешно парящих высоко, под самыми сводами. Я подавила вздох полный разочарования — по ту сторону защитных стен был только густой пепельный туман, полностью стерший все цвета и силуэты. Ничего не было видно кроме широкой идеально прямой дороги, парящая в воздухе — стены туннеля не были заметны обычному взгляду. Радио замолкло и с нами остался только шорох шин по асфальту и недовольное сопение Саши. Пустота. Только бледное марево облепившее дорогу со всех сторон.

Машина подскочила на равном месте и вильнула в сторону. Саша, будто очнувшись ото сна, крепче перехватил руль, возвращая ее на полосу.

— Что это было? Мы на что-то наехали?

— На что? — парень перевел взгляд на зеркало заднего вида. — Полоса пустая.

Дорогу впереди снова качнуло как от сильного ветра. Пауза. Снова толчок, но теперь сильнее, ощутимый уже и в машине.

— Землетрясение?

Нет. Похоже к нам кто-то приближался. Кто-то очень большой и тяжелый.

Я повернулась к окну со своей стороны, буквально припав к нему лбом и не моргая, чтобы не пропустить ни секунды. Глаза начали слезиться и туман задвигался, приобретая причудливые, но неузнаваемые формы.

— Что-то видно?

— Не-а. — Я смахнула выступившую в уголке глаза слезу, вернувшись к наблюдению. — Туман слишком плотный.

— Черт!

Машина резко вильнула вправо, не сбавляя скорости, и меня с размаху впечатало лицом в стекло.

— Какого… — я схватилась за ушибленный нос, проверяя не идет ли кровь. Оставалось надеяться, что он не был сломан. — Совсем спятил?

Ничего не ответив, Саша сбавил скорость, съезжая на обочину и останавливаясь. Припав к рулю, он вглядывался куда-то вверх, не обращая на мое недовольство никакого внимания.

Машины впереди нас тоже остановились, мигая красными сигнальными огнями. И все выглядело обыденно, как и пару секунд назад, если бы не огромная серая тень, сгустившаяся над сводами туннеля. Такая плотная, что ее не разгонял даже свет летающих фонарей. Еще несколько секунд и она стала расплываться, обретая очертания человеческой руки. Огромной человеческой руки.

Аккуратно, не стараясь разрушить, а будто проверяя ненавидимые границы, ладонь накрыла туннель сверху. Пять пальцев, непропорционально длинные, беззвучно скользнули по силовому полю, не оставляя отпечатков, когда вторая рука возникла справа от нас, будто существо пыталось подхватить туннель и унести с собой.

Время замерло. Мы неотрывно следили за гигантскими ладонями, в страхе, смешанном с трепетным благоговением. Казалось, приложи он чуть больше усилий, то сумел бы раздавать нас как маленьких беспомощных муравьев в банке. Я боялась даже дышать, будто это могло обнаружить нас и спровоцировать монстра. Не знаю, видел ли он нас, но мне почудилось, что я разглядела очертания его лица с огромными черными глазами, прежде чем существо отступило, полностью скрывшись в тумане.

— Что, черт возьми, это было? — прошептал Саша, все еще не отводя взгляда от того мест, где еще секунду назад лежала гигантская рука.

— Не знаю, — так же тихо ответила ему я, а потом добавила: — и надеюсь никогда не узнаю.

Предупреждающие надписи начинались встречать у обочин уже километров за двадцать до резервации. «Частная территория», «Проход и проезд магическим существам запрещен», «Использование магии наказуемо». Официальная власть периодически демонтировала таблички, но те всегда появлялись снова. В открытых справочниках территория «не рекомендовалась» для посещения магическим расам Иномирья, но по закону никаких запретов и ограничений быть не могло. Максимум, что разрешалось местным, так это недобро смотреть на непрошеных гостей, все остальное могло грозить серьезным судебным разбирательством.

Прислушиваясь к пожеланиям жителей «Солнечного пика» или ощущая очевидную угрозу, но гости были большой редкостью в этих краях. После съезда с основного шоссе сразу начиналась проселочная дорога, разбитая машинами и размытая подтаявшим снегом. Жители резервации терпели эти неудобства, периодически засыпая щебнем особо крупные ямы, но вопрос укладки асфальта даже не поднимался на общих собраниях. Потому что хорошая дорога могла привлечь в поселение нежелательных визитеров.

Еще вчера я позвонила родителям и сообщила, что приеду, выдержав допрос о времени прибытия, марке и номере машины. Поэтому на первом пропускном пункте нам без вопросов открыли шлагбаум. Старенький дедушка в теплой стеганной фуфайке, будто гость из прошлого, только махнул нам рукой, не отрывая взгляд от мерцающего экрана телевизора. Следующий, за метров триста до резервации, был уже серьезнее. Нас опросили о цели визита и переписали паспортные данные. Не знаю, был ли шанс прорваться сюда без прописки и связей, может только в дни открытых дверей, когда намечалось очередное расширение и требовались новые вливания для грандиозного строительства.

Довольно часто я была слишком критична в суждениях относительно своего дома, но была вещь, в которой я не хотела себе признаваться — каждый раз, когда за машиной закрывались тяжелые ворота, я чувствовала себя… в безопасности. Довольно обманчивое и ничем не обоснованное чувство. Точно скачок во времени, на пять лет назад. Когда Стены между мирами были настолько прочными, что никто из нас и не догадывался об их существовании. Ничто тебе не мешало притвориться, что, как и здесь, по ту сторону забора текла обычная размеренная жизнь без драконов и ядовитых деревьев. Многие из местных так и поступали.

Ранняя весна совсем не красила это место. Лишившись всех ярких красок, пейзаж совсем выцвел за зиму, слившись в одну серо-коричневую полосу, и, если бы не ясное небо, границы бы совсем стерлись. Светло-бежевые домики смотрелись на этом фоне как картонные декорации, и только редкие автомобили, припаркованные снаружи, намекали, что поселок обитаемый. Но людей видно не было.

— Какой?

— Прямо до упора и направо, — подсказала я, заерзав на сидение. «Долгожданная» встреча с родителями становилась все реальнее. — С ярко-желтой облицовкой.

Машина медленно двинулась по асфальтированной дорожке вдоль сплошной линии высоких заборов из темно-коричневого профнастила, из-за которых выглядывали макушки двухэтажных домов. Мы проехали пустынную парковую зону, небольшой спортивный стадион и только возле магазина, прилично разросшегося с прошлого года, нам встретились первые жители поселка. Две невысокие фигуры в темных почти идентичных пуховиках замерли у обочины, застыв на полуслове и провожая автомобиль любопытными взглядом. Я оглянулась — женщины, слегка за сорок, совсем мне не знакомые. Наверное, из вновь прибывших. Поселение разрасталось, и последнее время достаточно активно. Сейчас уже больше напоминая полноценный поселок городского типа, чем дачный.

Все быстро менялось. За время, что я здесь не была, отстроился новый квартал на десяток домов, уже находящихся на этапе внутренней отделки и готовящихся к сдаче. Выросло и большое пятиэтажное здание с относительно бюджетными квартирами от тридцати квадратов, пока еще с оголенным бетонным фасадом и пустыми глазницами окон.

Скейтпарк, изначально запланированный для привлечения молодежи, так и не достроили, забросив проект практически сразу, на этапе фундамента. Вместо этого мой взгляд приковала яркая золотая вспышка на одной из сопок, заботливо взявших резервацию в плотное оборонительное кольцо. Неужели мне почудилось? Нет, среди голых деревьев, кое-где еще слегка припорошенных снегом, действительно виднелись золотые купала церкви.

Впереди замаячили очертания родного дома и моё сердце забилось чаще. Я сделала глубокий вдох и изобразил на лице широкую улыбку, преимущественно для Саши, скрывая от него все свои переживания. Металлические ворота отъехали в сторону, и мы оказались внутри, припарковавшись на подъездной дорожке возле дома.

Родители не вышли нас встречать, хотя, я этого и не ожидала. Не было их и в прихожей, пока мы неловко топтались на клочке придверного коврика, раздеваясь, чтобы не запачкать деревянный паркет. В доме царила полнейшая тишина, даже постоянно работающий телевизор сейчас молчал. Но присутствие людей и того, что нас все-таки ждали, с головой выдавал сильный аромат запеченного с ароматными травами мяса, от которого мой пустой желудок призывно заурчал, болезненно сжимаясь до размера детского кулачка.

— Мам, пап! — В гостиной никого не было. — Вы где?

Сверху послышались неторопливые тяжелые шаги.

— Вы как раз к обеду!

Первой на лестнице показалась мама. Одетая в свое лучшее атласное платье с тонкой нитью бусин жемчуга на шее и идеально уложенными в «ракушку» волосами, она напоминала героиню американских ситкома из шестидесятых. Отец шел следом, грузный и мрачный. Видимо, по случаю нашего приезда его заставили сменить любимые треники и футболку на строгие брюки и пуловер, который он ненавидел из-за неприятной колючей ткани на горловине.

— Я думала вы приедете позже, даже не успела на стол накрыть.

— Ничего, я помогу тебе с сервировкой.

Все выглядело чересчур наиграно, как тщательно отрепетированная сцена из фильма. Будто не выдержав переизбытка эмоций, мама заключила меня в крепкие объятья, целую в обе щеки, а потом повторила тоже самое и с растерявшимся Сашей.

— Как же мы рады вас видеть. Проходите. Что как не родные?

Я подтолкнула парня вперед, в сторону гостиной, усаживая рядом с собой на диван, когда родители уселись напротив в глубокие массивные кресла — мама все так же натужено улыбаясь, а отец — упорно продолжая делать вид, что никого из нас нет в комнате.

— Я боялась, что ты до самого лета к нам так и не приедешь.

— Учеба… — Не стоило признаваться, что если бы не исчезновение Даши и не её загадочное послание, у меня бы не было ни малейшего провода возвращаться. Даже на лето. — Вот выдался свободный выходной.

— Но так даже лучше. Молодец, что приехала не одна, — потеряв ко мне интерес, мама переключилась на парня. — Так ты — Александр. Саша.

— Да, Надежда Александровна.

— Зачем так официально, — отмахнулась она, засмущавшись. — Зови меня просто по имени. Надежда.

Сраженный таким напором, Саша потупил взгляд в пол, заерзав на месте. Еще никогда за время нашего знакомства он не выглядел столь беззащитным и уязвимым.

Точно почувствовав это, мама улыбнулась еще шире, невольно подавшись вперед, будто желая стать к нему ближе. Во взгляде промелькнуло что-то хищное. И он был отлично мне знаком, означая только одно — мама перешла в режим следователя и готовилась к серьезному допросу.

— Здесь многое изменилось, — вступила я, нарушив её планы. — Есть новенькие?

Мать вздрогнула, не ожидав от меня такой бесцеремонности. Ее улыбка спала, но лишь на пару секунд, пока она снова не взяла эмоции под контроль, нехотя поворачивая голову в мою сторону.

— Да, несколько семей, которые решили вернуться к истокам. И вы, наверное, видели новый жилищный комплекс. Это большой шаг вперед. Скоро жизнь здесь сможет позволить себе любой, пускай не дом, но очень уютную квартиру. Ждем не дождемся новых соседей. — Точно опытный риелтор, она продолжила: — Уже утверждена земля под современный спортивный зал с ледовым катком, театральную сцену, а в будущем еще и сафари-парк с приютом для животных.

— И церковь, — напомнила ей я, до сих пор находясь под впечатлением от того как быстро за нашим домом вырос храм.

— Конечно, в современном мире так не хватает духовности, — ничуть не смутилась женщина. — Это место не смогло бы устоять без божьей помощи.

— Раньше ты не была столь религиозна. — От её слов мне даже стало не по себе. Кем была эта женщина и куда делась моя мама, которая подпирала Библией шатающийся столик на кухне? — Ты же даже не крещеная.

— Была. Но мы с твоим отцом покрестились на Рождество. Батюшка провел массовое крещение всех желающих в реке. И если бы ты приехала на праздники, то могла бы тоже стать частью этого невероятного события.

Я промолчала. Сложно было верить в Бога, когда в твоем мире они едва ли не ходили по улице, творя куда как более невероятные вещи, чем описывали древние книги.

— Ну, а твои родители, Саша. Не думают перебраться туда, где безопасней?

— Да, пожалуй. Мы с Викой как раз это обсуждали по дороге сюда. Но не знаю, насколько мы все это потянем.

— Глупости, — отмахнулась женщина, явно довольная услышанным. — Мы все здесь одна большая семья. Здесь принято помогать соседям. Завтра можем пройтись и посмотреть доступные варианты.

— Не думаю, что многие варианты будут для нас доступны, — грустно усмехнулся парень. — У них небольшой дом в пригороде, довольно скромный. При его продаже много не выручишь.

— У нас есть удобная рассрочка. Главное, первоначальный взнос, а там уже разберемся. — Она немного помедлила, бросая на меня многозначительный взгляд: — Надеюсь и вы с Викой рано или поздно сюда переберетесь. Нам нужны молодые специалисты.

— Я был бы рад.

Я опять промолчала.

— Ну что, проголодались? Давайте к столу. У меня к вам столько вопросов.

За всю мою недолгую жизнь у меня успел накопиться целый список самых плохих вечеров, но сегодняшний стал бесспорным лидером. И пускай для постороннего человека, случайно заглянувшего на огонек, все выглядело идеалистично, как в рекламе, которой никто не верил, но за всем этим фальшивым фасадом он был доверху заполнен долгими паузами, неудобными вопросами и недомолвками. Если первые полчаса я еще пыталась защищать Сашу, в частности от собственной матери, то довольно быстро поняла, что в моей защите он не нуждается. Эти двое удивительно быстро нашли общий язык, успев за быстро спланировать наше семейное будущее. Будущее в резервации.

Мне совсем не хотелось вступать с ними в споры и развеивать эти радужные мечты в стиле «жили долго и счастливо». Чтобы усыпить их бдительность, я, молча, ковырялась в тарелке, периодически кивая, а чаще поглядывая на циферблат часов на стене за спиной матери. Время не хотелось двигаться вперед. А еще медленнее за окном угасал свет. Малая стрелка уже подбиралась к пяти вечера, когда нам разрешили встать из-за стола. Допрос продолжился в гостиной, когда, ближе к семи, мне все же удалось вырвать Сашу из цепких рук матери под предлогом прогулки перед сном. А к нашему возвращению родители уже скрылись в своей спальни.

Комната для гостей располагалась на первом этаже. Небольшая, но уютная. Не знаю, для каких именно гостей она предназначалась, ведь ни близких, ни дальних родственников у нас не было. И предсказуемо, что с момента нашего переезда в «Солнечный пик», она пустовала.

Проводив Сашу и убедившись, что у него есть все необходимое для комфортного отдыха, я попрощалась, слишком вымотанная сегодняшним днем, а по большей части нежеланным общением с родителями. Из их комнаты все еще доносились приглушенные голоса, когда я забралась под толстое тяжелое одеяло и мгновенно заснула.

На утро в доме стояла тишина. Часы показывали девять утра — немного рановато для выходного дня, но, вспомнив о сегодняшних планах, я решительно откинула одело и поднялась с кровати.

Дверь в комнату Саши была приоткрыта, но внутри никого не было, как и в гостиной. И только на кухне отец окинул меня хмурым взглядом, пробормотав что-то неразборчивое, а потом снова вернулся к своему кофе и печатной газете.

— А где все?

Осознав, что спокойно позавтракать ему не дадут, мужчина отложил прессу в сторону, потянувшись за тостом.

— Твоя неугомонная мать пошла показывать Александру округу.

— Серьезно? — Это было странно и немного пугающе. — Почему они не дождались меня?

— Ты же знаешь мать. Если ей что-то взбрело в голову, все разумные доводы бессильны. — Он шумно отхлебнул черный кофе из чашки. — Она точно «втюхает» твоему пареньку дом.

— Нет, пока у него нет на него денег, — усмехнулась я. Хотя за этой улыбкой скрывалась львиная доля тревоги. Тот напор, с каким мама набросилась на Сашу, определенно настораживал. Особенно учитывая его абсолютную апатичность в этом вопросе. Перспектива провести остаток жизни в «Солнечном пике» ему нравилось больше, чем мне того бы хотелось. — Но его родителям, наверное, тут будет комфортно.

— Вам всем было бы лучше здесь. Среди себе подобных.

— Среди людей? — уточнила я, будто это не было очевидно.

— Конечно, людей. Прекрасно, что ты хочешь получить образование, но смотри на мир реалистичней. В будущем нам понадобиться не «писаки», а те, кто сможет принести реальную пользу обществу.

Я не могла избавиться от мысли, что мои родители планомерно и основательно готовились к Концу Света — закрытая община вдали от крупных городов, обеспеченная автономным источником энергии и питьевой воды, даже сформировавшая свою социальную иерархию. И зачем? Ведь Апокалипсис уже наступил. Да, наш мир пошатнулся, но все же выстоял. Снаружи не бродила толпа кровожадных зомби, да и одичавшие маргиналы не устраивали игры на выживание. Жизнь продолжалась. Другая, но немногим хуже прежней.

— Давно они ушли? — решила я сменить тему.

— С полчаса назад. Хочешь их догнать?

— Нет, думаю, пройти прогуляться. Посмотреть, что да как.

Отец кивнул, не почувствовав подвоха. Скорее всего даже обрадовавшись моим планам и возможности побыть дома одному.

— По дороге зайди в магазин, купи булку белого и нарезной батон. А то на обед нечего есть.

Не допив кофе, я наспех собралась, уже через пять минут бодро вышагивая по поселку. Солнце давно встало, но воздух еще не успел прогреться, приятно обжигая легкие морозной прохладой. Хоть на улице и было пустынно, но по ту сторону заборов уже медленно просыпалась жизнь. Стараясь не привлекать к себе излишнего внимания и опасаясь столкнуться с мамой, я держалась в тени, короткими перебежками добравшись до конца улицы и свернув к нужному дому.

Дорога навевала детские воспоминания. Сколько раз я шла этим маршрутом — рано утром, по пути в школу, а потом вечером, чтобы всем вместе сделать уроки? Вот только чувства, сопровождавшие меня сегодня, были совсем иными — вместо приятного воодушевления в груди теснилась неуловимая тоска, будто что-то было безвозвратно утеряно, но я пока еще не могла обнаружить пропажу.

Да и само двухэтажное здание выглядело теперь уныло, потеряв за годы весь свой лоск. Крыша, до этого ярко-красная, выгорела, а облицовочные панели заметно поистрепались временем и непогодой. Этот дом был построен одним из первых, когда еще мир не знал, какой сюрприз нам преподнесет 2020 год.

Во дворе под навесом стояла машина, а в окнах на кухне горел свет. Возможно, для дружеского визита было рановато, но мне не хватало терпения отложить его на более «удобное время». Его, а особенно «удобного», у меня было совсем мало.

На звонок никто не ответил. Для порядка я подождала с минуту, а потом постучала, уже собираясь прогуляться вдоль клумб и заглянуть в окно, когда раздался щелчок замка и дверь наконец отворилась.

— Анна Петровна, добрый день.

Женщина в пестром махровом халате и шапкой из ярко-розовых крупных бигуди нахмурилась, пристально всматриваясь в мое лицо, но не узнавая.

— Я — Виктория. А Соня сейчас дома?

— А тебе зачем? — она скривила губы, смерив меня недовольным взглядом сверху вниз.

— Я ее подруга, помните? Мы учились вместе. Романовская.

— А, Романовская. — Выражение ее лица ничуть не смягчилось. — Ну, помню.

— Позовете Соню?

— Она спит еще.

— Я подожду, — отступать мне было некуда. — Мы сегодня ближе к вечеру только уезжаем. А я вот решила ее навестить. Давно не виделись.

— Сейчас не лучший… момент. — Будто опасаясь, что я начну прорываться внутрь силой, женщина загородила собой проход, слегка прикрывая дверь. — Как-нибудь в другой раз заходи. Не сегодня.

— У нее все в порядке?

Потеряв терпение, женщина громко вздохнула и закатила глаза:

— Слушай, девочка. Ты не вовремя. Я скажу, что ты заходила. Соня потом тебе позвонит. Как-нибудь.

— Но…

Я была готова продолжать этот бой, но в следующую секунду без какого-либо предупреждении дверь захлопнулась прямо перед моим носом, следом раздался щелчок замка и звон цепочки. Разговор был окончен.

Слишком ошарашенная, чтобы как-то это прокомментировать, я еще с минуту стояла на крыльце, в тайне надеясь, что Соня все-таки спустится ко мне. Но за дверью было тихо. Мне здесь были не рады. И это немного усложняло задачу, но никак не меняло мои планы. Я спустилась с крыльца, обходя дом по часовой стрелке, подальше от окна, в котором все еще горел свет, попадая на задний двор. Ни на первом, ни на втором этаже не было признаков жизни — только черные неприглядные стекла. Может Соня действительно еще спала? Тем хуже для нее — надеюсь, она все так же любила сюрпризы.

Убедившись, что поблизости нет ни единой живой души, я встала на деревянную скамью, когда-то бывшую частью большой беседочной зоны. Та заскрипела, слегка прогнувшись, но выдержала мой вес. Абрикосовое дерево разрослось, став выше, чем я его помнила, теперь идеально доставая толстыми ветвями до открытой веранды второго этажа.

Зимняя одежда немного тормозила процесс, как и то, что я достаточно давно не практиковала такой экстремальный способ проникновения в чужой дом. Подошвы, измазанные слякотью, скользили по корявому стволу, возвращая меня в отправную точку. Я крепче обхватила ветку, подтягиваясь до нужно высоты и хватаясь за металлические поручни ограждения. Руку обожгло ледяным холодом, но я не обратила на это внимание, сжимая пальцы сильнее и перелезая через заборчик. К моему счастью, раздвижная стеклянная дверь, ведущая в общий коридор, была открыта нараспашку. Отец Сони был заядлым курильщиком, чуть ли не каждый час поднимаясь сюда, чтобы подымить и постоянно забывая закрыть ее за собой. Приятно было видеть, что хоть что-то в этом мире оставалось неизменным.

Разувшись и поставив сапоги в уголке с краю за тюлевыми шторами, я проскользнула внутрь, замирая на пороге и прислушиваясь. Во всем доме не было слышно ни звука — ни из комнаты Сони, ни из кухни внизу. Обнадеживающе и тревожно одновременно. Уже на полпути над землей меня посетила гениальная, но запоздалая мысль — прежде чем вламываться в чужой дом следовало убедиться, что оба его владельца очень заняты и не станут подниматься на второй этаж. Но поворачивать назад уже было глупо. Поэтому не став дожидаться, когда меня заметят, я в два широких шага достигла нужной двери — сейчас уже без устрашающей таблички «Не влезай — убьет» — и, повернув ручку, вошла внутрь без стука.

На первый взгляд казалось, что в комнате никого не было. Удивительно, но все в ней осталось точно таким, как мне и запомнилось — светлые обои в мелкий розовый цветочек, тяжелые пурпурные шторы, мягкий ковер с пушистым ворсом в тон. Даже плакаты со звездами, которых сейчас уже никто и не вспомнит, все так же висели над изголовьем кровати. Здесь было тепло и уютно, а в воздухе висел приятный цветочный аромат.

Я подошла к заправленной кровати и только тогда заметила высокое кресло, развернутое к окну. Широкая спинка закрывала весь обзор, но на подлокотнике, обтянутом темной велюровой тканью лежала бледная девичья рука, настолько крошечная, что выглядела кукольной.

— Соня?

Тонкие пальцы едва заметно дрогнули.

— Эй… — Медленно, чтобы ее не испугать, я подошла ближе, заглядывая в кресло. — Соня?

Девушка посмотрела на меня и широко улыбнулась. На ней все еще была ночная рубашка, а сверху — теплый махровый халат. Волосы, светлые и волнистые, расчесаны и перевязаны розовой лентой. Голубые глаза смотрели на меня, но, казалось, не видели.

— Ты в порядке?

Девушка махнула рукой, будто пытаясь отогнать меня как назойливую муху, а потом снова повернулась к окну, увлеченно наблюдая как ветка царапает оконное стекло, терзаемая ветром.

— Посмотри на меня. — Я взяла подругу за руку, не сильно, но ощутимо потянув на себя. — Ты меня помнишь?

В ее глазах мелькнуло узнавание, и девушка слабо кивнула, откинув голову назад и тихо захихикав.

— Соня, ты знаешь где Даша?

Смех разом оборвался и лицо подруги погрустнело.

— Ушла.

Голос был едва различим, даже тише шепота, и разобрать слово можно было только по движению губ.

— Куда ушла?

— Навсегда.

— Откуда ты знаешь?

— Мама так сказала.

Ее зрачки были расширены, а на щеках играл неестественный румянец, такой яркий, что больше напоминал аллергические пятна. Подбородок заметно дрожала, все сильнее с каждым ее словом.

— А твоя мама ее видела?

— Нет.

— А ты Дашу видела?

Соня не ответила, недовольно поджав губу и вырвав свою руку из моих ладоней. Опустив голову и громко засопев, как маленький обиженный ребенок, она всем своим видом показывала, что ей не хочется продолжать этот разговор.

— Да что с тобой случилось?!

Физически она выглядела совершенно здоровой, но ее сознание, казалось, откатилось до уровня ребенка. Травма? Я аккуратно убрала прядь волос со лба подруги, не заметив даже царапины. Тогда, может успокоительное? Отчисление могло сильно ударить по психике — мне ли было не знать. И хотя я справилась без участия препаратов, мысли о них не раз приходили мне в голову.

— Ты что-то принимаешь?

Рядом на столике не было ничего, кроме чашки с остывающим чаем.

— Что-то болит?

Совсем растерянная, я опустилась на пол перед ней, просто не зная, что делать дальше. Все найденные ниточки вели в никуда. То ли дело было в их качестве, то ли в моих никудышных детективных способностях.

— Ну и что мне теперь делать?

Вопрос был задан в пустоту, но Соня приняла его на свой счет. Встрепенувшись, она заворочалась в кресле, подтягивая ноги под себя и наклоняясь ко мне:

— Прятаться.

— От кого?

— Они придут за всеми. Забрать тех, кого не забрали раньше.

— Они забрали Дашу?

— И тебя заберут.

— Почему?

— Мама так сказала.

— А твоя мама откуда знает?

Девушка не успела ответить, когда из коридора донесся шум — тяжелые шаркающие шаги, неспешно приближающиеся к двери.

Не вставая на ноги, на корточках, я доползла до высокого светлого шкафа с одеждой, едва успев прикрыть за собой дверцу, когда в комнату кто-то вошел.

— Ты допила свой чай?

Мать Сони прошла в центр комнаты, и, судя по звукам взяла со стола кружку, а потом вернула ее обратно:

— Нужно допить. Потом завтрак. Давай.

Девушка недовольно замычала.

— Еще немного. Тебе станет лучше. Не холодно? Давай укрою.

Снова шаркающие шаги и шорох ткани.

— Вот так. Давай. Допивая, а я принесу завтрак. Сегодня испекла твои любимые вафли. Умница.

Только когда ее шаги стихли в коридоре, я решилась выйти из своего укрытия. Соня все так же сидела в кресле, с интересом разглядывая что-то за окном, будто перед ней стоял телевизор с любимыми сериалами, укутанная в плед как в кокон и грея в руках кружку с чаем.

Она не обратила на меня никакого внимания, даже не повернувшись, когда я наклонилась к ней, втягивая едва различимый пар, идущий от напитка. Обычный травяной запах. Возможно, слегка резковатый для утреннего чая, с явными тонами аниса и полыни.

Не зная, чем могу ей помочь, я погладила ее по голове, прошептав:

— Не нужно это пить.

Но девушка меня не услышала, блаженно улыбаясь. Еще до того, как Анна Петровна вернулась с завтраком, я вышла в коридор, обувшись и спустившись вниз так же, как и поднялась.

Ладно, это было очень плохое начало. Весь мой план, тщательно составленный и задокументированный в блокноте, распадался на части как плохо склеенная детская поделка, кривая и нелепая. Который день, а я все никак не могла сдвинуться с мертвой точки, ни на шаг не приблизившись к своей пропавшей подруге. И в мою голову уже начинали закрадываться мысли о собственной никчемности — а правильно ли я поняла ее сообщение? А было ли оно вообще адресовано мне?

Но отступать было не в моей природе. Я взглянула на часы — время до обеда еще оставалось, поэтому стоило потратить его с умом и попытать удачу еще по одному адресу. Вера жила поблизости, но перебралась в «Солнечный пик» на полгода позже нас, в только что отстроенные «пряничные» одноэтажные домики в новом квартале. Район считался более престижным из-за близости к парковой зоне и магазину, но проигрывал по качеству жилья, так как не мог похвастаться ни площадью комнат, ни тем более участка.

Уже издалека в глаза бросилось непривычное запустение, особенно заметное ранней весной. Грязный снег оплывшими горками скопился возле забора, а подтаявшие участки превратились в огромные болотистые лужи, затопившие дворик вплоть до самого крыльца. Машины не было, а в окнах не горел свет. Уже наперед зная результата, я все же позвонила, встав на цыпочки и заглядывая через ограждение. Никакого движения. Не удивительно, судя по увесистому замку, висевшему на двери.

Тупик. Я была худшим детективом на свете. Или мне просто не везло? Расстроенная и растерянная, я поплелась домой, по дороге заскочив в магазин, как и обещала отцу.

На подъездной дорожке было пусто. Я даже замерла от неожиданности, не увидев знакомую легковушку, на всякий случай оглядывая весь двор, будто ее можно было куда-то припрятать. Нехорошее предчувствие, еще до конца не осознанное, только усилилось, когда я вошла в дом, увидев родителей за столом в кухне, мирно завтракающих. Одних. Без Саши.

— А где Саша?

— У него появились срочные дела, — отмахнулась мама, не глядя на меня. — Он тебя не дождался и уехал.

— Уехал и оставил меня здесь?! — я хватала ртом воздух, не находя подходящих слов из-за шока и возмущения. — У меня же занятия завтра!

— А что он должен был делать? Ты ушла, ничего не сказав. Он не мог ждать.

— Но мог позвонить и забрать меня по пути.

Запоздалое осознание разом охладило мой пыл, заставив замолчать В утренней спешке я совсем забыла взять с собой сотовый, так и оставив его в спальне на зарядке. И даже если Саша звонил, то толку в этом было мало. Но почему он не захотел меня дождаться? Или сделать пару кругов по поселку? Что вообще могло случиться?

Полагая, что парень все же не успел отъехать далеко, я бросилась наверх, в свою комнату, отыскивая на прикроватной тумбочки заветный кусок пластика и с ходу нажимая на все кнопки подряд, но экран упорно оставался черным, отражая как зеркало мое испуганное перекошенное лицо. Телефон был полностью разряжен.

Тем, кто никогда это не прочтет

Я плохо помню свои первые впечатления от нового дома. Определенно разочарование и нежелание покидать город и друзей. Радость и удивление при виде собственной огромной комнаты на втором этаже, вдали от родителей, которые решили расположиться на первом. Страх от тонких стен и слабых замков. Раздражение от сельской жизни с ее бесконечными грядками и с постоянными перебоями с водой и электричеством.