Бесплатный фрагмент - Хроники Альта. Ловец эфира

---

Пролог

— Получилось! Точно, получилось! — беззвучно прокричал Райз. Сердце заколотилось так же бешено, как однажды в детстве, когда Райз, мальчишкой, на спор спрыгнул с обрыва в море во время прилива. В тот раз все обошлось: поднявшаяся выше вода не дала разбиться о прибрежные камни, но волны так потрепали его, что пара шрамов досталась будущему магу, так сказать, на долгую память. Случилось в тот памятный день и еще одно примечательное событие. Выбравшись на берег, окровавленный мальчишка впервые четко осознал, что преследующее его ощущение присутствия вокруг чего-то незримого, необъятного, словно океан, есть не что иное, как проявление дара. В тот день Райз понял, что действительно может ощущать волны Великого Эфира, но этот, безусловно, важнейший для каждого мага факт, померк на фоне посетившего Райза нехитрого озарения. Необходимость выживания в этом прекрасном, но опасном мире, почему-то получившем звонкое название Альт, теперь целиком лежит на его, и только его, плечах. Тогда он чуть не погиб, и виной всему была глупость. Глупость его, Райза, а не подначивших его мальчишек, теперь гомонивших вокруг, поражаясь его смелости и везенью. Нет, Райз не превратился в труса, боявшегося собственной тени, но понимание того, что всегда нужно заботиться, в первую очередь, о выживании, глубоко отпечаталось в разуме человека, прочно вставшего на скользкую тропинку изучения искусства управления Великим Эфиром. Вместе с тем как росла сила мага, крепло и понимание, что неплохо побеспокоится не только о себе, но и о безопасности своих родных и близких. Не раз, следуя зову своего неспокойного разума, упорно выводившего юношу к очередному обрыву, будущий маг находил в себе силы вовремя остановиться, не сделав опрометчивый последний шаг. Вот и сегодня, предчувствуя успех и действительно большую удачу, маг напомнил себе, что он не один живет на Альте, а есть еще множество разумных, готовых с радостью воспользоваться его ошибкой.

— Нужно пока оставить все как есть, и взять себя в руки. Пусть поработает, а я пока позабочусь, чтобы сохранить все в тайне. Неспроста в последнее время в академии стало слишком тихо. Все всё про всех знают, словно в маленькой деревушке на севере. Еще не хватало загреметь к ректору на свидание с Судным Камнем.

На залитых солнцем улицах славного города Тиля не сложно встретить молодых людей, которые что-то бормочут себе под нос или тревожно озираются по сторонам. Горожане давно перестали обращать на них внимание и тем более подшучивать над ними. С магом, пусть еще и недоучкой, шутки плохи. Кто знает, кем станет ныне бледный, изможденный учебой молодой человек в будущем? А разумным свойственно очень надолго запоминать юношеские обиды. Многие, уже вошедшие в силу маги, так и сохраняли на всю жизнь привычку неразборчиво бормотать непонятные обрывки фраз.

— Нет. Все-таки нет ничего более удивительного, чем сила мысли, — в очередной раз подумал молодой маг — недавний ученик, а ныне полноправный маг Академии магии Тиля. Он с трудом справлялся с волнением, предвкушая большую удачу. Его мысли путались, цеплялись одна за другую, разум лихорадочно пытался не упустить ни одной детали, которая может стать бесконечно важной в будущем.

Мысли — удивительные, капризные создания. Они могут стать чем угодно: словом, жестом, предметом, созданным руками разумного, или бесследно раствориться в Великом эфире. Неведомом, непонятном океане, которым дано управлять лишь магам.

Так издревле считалось здесь, на Альте, и только сами маги понимали, как мало в этом правды и сколь мало отмерено им сил. Райз придал лицу всю серьезность, на которую был способен и степенно, как и подобает магу академии, отошел от живой изгороди, за которой он тайком наблюдал аккуратную лысину одного из коллег, не менее самого Райза поглощенного работой.

— Ну почему их так трудно запечатлеть, удержать! — не сдержавшись, снова начал бормотать маг, постепенно ускоряя шаг, направляясь в сторону дома. Именно с попытки понять, что такое мысль, Райз и начал работу, которая затянулась на два года. Он изучил все доступные трактаты на эту тему и пришел к выводу, что все признанные умы современности, сходятся в одном суждении: «Мысль есть порождение Великого Эфира и познанию не подлежит». В остальном авторы всеми возможными путями показывали свою ученость, изливая на терпеливую бумагу свои гипотезы о том, что «мысль есть причина всех эмоций, и поступков разумного и ничего более ценного нет ни в Свете, ни в Тени».

Философский настрой коллег раздражал амбициозного мага. Изучив историю развития способов запечатлевать мысли, Райз сделал простой, но важный для него вывод: сохранять мысли необходимо, но очень опасно. Записал мысль в книгу — подарил наследнику, а уж кто и как скоро станет твоим наследником, точно не дано знать никому. Дороги не безопасны, в городах полно воров, да и коллеги не побрезгуют помочь уйти в Тень, чтобы завладеть твоей книгой. Часто невозможно сразу понять, какая мысль нужная, а какая нет, и лишь потому, что разумный не может удержать все свои мысли в голове, он вынужден запечатлевать их в удобной для себя форме. Чтобы, как гласил один из трактатов, «иметь возможность подумать одну и ту же мысль дважды». Все на Альте с детства знали, что мысли священны, и обходиться с ними следует очень бережно. В этом мире так или иначе каждому предстоит проделать свой путь: можно проторить свою тропку в поисках счастья, а можно и повторить чужой путь, надеясь опередить всех тех, кто выбрал его так же, как и ты сам. Конечно, идти проторенной дорогой всегда легче, чем брести неведомо куда. Однако, иногда, для того, чтобы сделать невероятное, достаточно лишь знать, что кто-то уже сделал это до тебя, а значит, и у тебя может получиться. Что уж говорить о значении запечатленных мыслей для мага! Так уж вышло, что они раньше других стали доверять свои мысли бумаге, сменившей неудобные глиняные таблички и стены заклинательных покоев. Так уж повелось. Просто после войн древности выжили лишь те, кто смог быстро пройти путь предшественника или учителя. Те, кто оказался умней. Маг Артий прошел путь от ученика мага до владетеля Тилии за год, найдя книгу мага Пира, ушедшего в Тень за два века до появления на свет самого Артия.

Завладеть книгой мага — самый простой путь получить над ним власть, опередить его на выбранном пути, понять его сильные стороны и слабости. Здесь, в академии, где мысли в умах роятся, словно пчелы в улье, уберечь их действительно становилось вопросом выживания. Узнал кто-то тонкости твоих заклятий — и жди неприятных сюрпризов. Случайная ссора приводит к магическому поединку, и внезапно сотни раз использованное заклятье дает сбой, а ты отправляешься торить тропки на просторах Великой Тени. Райз подумал, что теперь-то, если сегодняшний успех — не случайность, все, ну или почти все, изменится.

Он вошел в свой небольшой, в два этажа, дом. Излишне резким движением, выдавшим волнение, запер дверь на засов и взбежал по крутой лестнице в кабинет, занимавший весь второй этаж. По привычке, усевшись с ногами в любимое кожаное кресло, маг заложил за ухо золотое самопишущее перо, освобождая руки. Это недавнее неприлично дорогое приобретение, сработанное мастером из Ограда, избавило Райза от необходимости таскать повсюду ненавистный пузырек с чернилами. Облокотившись на широкую, обитую бархатистой зеленой тканью столешницу, — кстати сказать, ставшую единственным местом в доме, на котором всегда царил идеальный порядок, — он достал из потайного ящика свою заветную книгу. Рядом с ней он положил тонкую прозрачную пленку, покрытую вязью черных линий, — долгожданный результат бессчётных экспериментов. Смысл узора, проявившегося на пленке, ускользал от Райза, но это его нисколько не огорчало. Он считал, что сделал главное — нашел свой собственный путь. Путь, которым не прошел ни один разумный Альта. Предвкушение успеха щекотало нервы, а буйная фантазия уже сулила вполне радужные перспективы для мага, который и так никогда не был последим учеником. Справедливости ради надо заметить, что и первым учеником Райз тоже никогда не был. Поняв, что он не обделен талантом, но и не хватает звезд с неба, маг упорно занимался, обойдя в учебе даже тех, чей талант сиял много ярче звездочки самого Райза. Узор на лежащей перед магом пленке, несомненно, был результатом озарения, посетившего коллегу Райза, тоже живущего в академическом квартале. Подтверждение догадки молодого мага нашлось быстро и практически без труда — перо соседа бойко порхало по страницам толстой книги в коричневом переплете.

Этого события маг с нетерпением ждал два дня, и наконец, все сошлось. Эксперимент прошел, как кошка по раскалённой весенним солнцем крыше, неуклюже, вприпрыжку, но старательно пытаясь сохранять соответствующее манящим перспективам достоинство. Кристалл сверкнул фиолетовым светом, кольцо слегка кольнуло палец, а Райз опрометью метнулся с кухни вверх по лестнице к самописцу, уверенно выводящему первый пик выброса магической энергии. На прозрачной пленке медленно проявлялся загадочный черный узор. Прибор, которому Райз так и не дал названия, указал место выброса энергии. Маг, спешно записав показания хронометра — хитроумного гномьего прибора, способного измерять временные промежутки с точностью до мгновений, — привычным движением вогнав в чернильницу свое золотое перо, бросился обратно вниз, к двери, на залитую солнцем улицу. Наплевав на приличия, он понесся со всех ног к долгожданному счастливцу. Теперь-то, сидя дома в любимом кресле, Райз мог безнаказанно позволить себе самодовольно улыбаться, вспоминая, как увлеченно сосед выводил символ за символом в своем потертом фолианте. Ведь заметь он Райза, запросто мог бы подать на него в суд, обвинив в шпионаже, и неприятностей было бы не миновать. Райз, привычно достав из-за уха перо, вытер излишки чернил о специальную шелковую подушечку. В его заветной книге появилась новая запись: «Доказано. Чужое озарение можно обнаружить. Это важно.». После столь короткой, для результата двухлетней работы, фразы все вернулось на круги своя. Следующие два месяца для мага прошли в упорной монотонной работе. Прибор исправно работал, выдавая прозрачные листы с черными узорами. Однако, итог испытания Прибора, по истечении отмеренного магом срока, не радовал Райза.

— Шестнадцать листов за два месяца — не густо. И это в академии Тиля, по праву считающейся одной из самых сильных на всем Альте! — рассуждал Райз. Получалось, что либо прибор требовал дополнительной проверки, либо озарение действительно слишком редкий гость в головах почтенных коллег магов. Чтобы проверить жизнеспособность своего творения, Райз решил сменить место проведения эксперимента. Он поселился в таверне, что окнами выходила прямо на знаменитую рыночную площадь Тиля. Хорошая еда, милые служанки, а главное — невысокая плата, что в последнее время стало немаловажно. С деньгами у Райза последний год было туговато, и не удивительно, ведь все сбережения мага легко проглатывал капризный Прибор. Нужно сказать, что других магов в Тиле в наличии было предостаточно, в отличие от золотых монет в карманах Райза. Академия исправно выпускала по тридцать магов в год. Треть из них оставалась в городе в надежде получить место при академии или начать собственную практику — найти тот самый пресловутый «свой путь» и обязательно оставить след в истории, как будто там и так мало темных да грязных пятен. Академия устраивала отбор претендентов раз в полгода, взимая за право участия в отборе и за обучение столь внушительную сумму, что даже сильно одаренные люди не всегда могли попасть за её знаменитую узорную ограду. Поэтому поиздержавшиеся за время учебы выпускники брались за любую работу: от вызова дождичка в четверг до любовных приворотов, в связи с чем, цены на магические услуги в Тиле были относительно невысоки, а конкуренция среди коллег-магов воистину жестока.

Райз выбрал таверну именно возле рынка неспроста. Встретить в толчее торговых рядов образованного человека, тем более мага, было практически невозможно. Он на собственном примере знал, как неохотно маги покидают кварталы академии. Разве что ученики, облачившись в плащи с капюшоном, тайком сбегали в центр города в поисках юношеских приключений в кабаках на набережных Великой или в портовом районе. Райз здраво рассудил, что неясно, для чего нужны слуги, разве что для похода на рынок! Да и зачем быть магом, если не имеешь возможность нанять хорошего слугу? К слову сказать, Райз сам недавно уволил свою единственную служанку. Уж больно часто она стала интересоваться, как продвигается его работа, да и вообще, стала воображать не пойми что в отношении молодого мага… Подкуп слуг был самым простым, можно сказать, классическим приемом — попыткой узнать об изысканиях конкурентов. Крайне редко, но все же иногда подкупленным слугам даже удавалось завладеть чужой книгой мага. Поэтому, поразмыслив, Райз счел за благо избавится от нее до возникновения реальных проблем. Следуя логике мага, получалось, что рынок — идеальное место для проверки Прибора. Людей много, а толковых мыслей должно быть мало — иначе чем маги отличаются от простых людей? Если Прибор отследит хоть одно озарение, значит, коллеги из академии работают, мягко говоря, с ленцой, а Прибор в полном порядке. Райз установил кристалл в медную стойку держателя. Затем, проверив крепления золотой проволоки, соединявшей самописец с кристаллом, он присоединил густо залитый воском блок усилителя.

Изготовить усилитель самостоятельно Райз не смог. Ему пришлось нанять инженера из Ограда, но результат превзошел все ожидания! Молодой инженер, вероятно, решил сэкономить на защитном кожухе усилителя, и Райз буквально за день разобрал его. Обмерив детали и составив подробнейшую схему так нужного ему блока, он теперь был уверен, что сможет собрать такой же, если приобретенный выйдет из строя. Сам он подобной ошибки позволить себе не мог. Пришедшая еще в детстве предусмотрительность заставляла мага всегда заботиться о магической защите его детища.

Приготовления были завершены. Райз прошелся по комнате, разминая затекшие от работы с мелкими деталями руки. Затем, отфыркиваясь, умылся ледяной водой из старомодного кувшина, машинально отметив, что хозяин гостиницы явно скуп, раз до сих пор не раскошелился на водопровод.

— А вот в вине он определенно разбирается, — откупоривая бутылку, уже вслух пробормотал взбодрившийся Райз. Он наполнил неказистый бокал вином, оставил его «подышать» и вернулся к делу. Он на собственном опыте убедился, что приступать к ответственной работе нужно только со свежей головой, особенно если проделывал предстоящую работу сотню раз. Как говорил учитель фехтования академии: «Если ты умеешь сносно махать мечом, то это еще не значит, что ты не можешь им порезаться. Насмерть». Маг вернулся к столу. Пополнив запас чернил в колбе самописца, он накрыл тяжелым колпаком из толстого мутного стекла самую дорогую и уязвимую часть прибора — кристалл. Под основание колпака маг установил банку с тягучим смолянистым веществом, известным как «Обсидиан-компаундом алхимика Фелира». Деактивировав защитные амулеты, вмонтированные в оправу кристалла и усилитель, он зажег самую обычную горелку под банкой с компаундом. Собранная установка с трудом разместилась на исцарапанном, видавшем виды столе. Вероятно, из-за незавершенного вида установки Райз и наименовал свое произведение невыразительным именем «Прибор», подражая гномьим мастерам, никогда не дававшим имен незавершенным изделиям. Проверив настройки еще раз, он с гордостью осмотрел свое творение. В сборе оно действительно выглядело весьма внушительно. Компаунд изредка булькал крупными пузырями, кристалл светился неровным зеленоватым сиянием, едва пробивавшимся сквозь мутноватое стекло колпака, а горелка источала резкий аромат крепчайшей гномьей браги.

— Да, видок, конечно, у тебя — не картина маслом. Если заработаешь нормально, доведу тебя до ума, — он по-отечески погладил медный блок самописца и замкнул цепь усилителя. — Ну, а если нет, то пойдем на рынок. Буду показывать тебя за деньги.

Маг пододвинул ближе бокал вина, приготовившись коротать предстоящий длинный день, однако, не успел он сделать первый глоток, как кольцо подало сигнал, больно кольнув палец. Самописец пришел в движение. Колпак наполнился густым дымом. В приборе рождался «лист озарения», так Райз назвал пленку, которую он снимал с внутренней поверхности колпака, после того как компаунд кристаллизовался. Лист медленно становился прозрачным, и в его толще отчетливо проступали черные обсидиановые узоры. Райз словно предчувствовал, что что-то уже пошло не так и был прав. Через час на широком подоконнике перед магом лежала уже целая стопка «озарений» из семнадцати пленок. Причем последнее озарение, если верить показаниям прибора, состоялось прямо в таверне, где-то на конном дворе. Недолго думая, Райз высунулся из окна чуть ли не на пояс, в надежде отыскать счастливца. К радости мага двор был практически пуст. Райз сразу встретился взглядом с невысоким незнакомцем — жилистым человеком средних лет. Он явно был приезжим, о чем лучше слов говорила его обгоревшая до красноты шея и слишком резкие для тильца черты лица. Райз повеселел, незнакомец был во дворе один, и если озарение не посетило его лошадь, то оно могло посетить только самого незнакомца.

— Любезный! Не согласитесь ли вы ответить на один простой, но немного странный вопрос? Для меня это очень важно! Настолько, что я готов заплатить золотой за честный ответ! — боясь упустить из виду незнакомца, Райз высунулся еще дальше, рискуя вывалиться из окна.

— Не уверен, что стану отвечать на странные вопросы, но попробуйте, — ответил невысокий, все же садясь в седло. Он явно не был расположен к знакомству, но Райза это нисколько не смутило. Жизнь давно научила загонять его природную стеснительность в дальний угол, когда дело касалось работы.

— Идет! Я сейчас спущусь, — наскоро, повинуясь привычке, Райз снова на всякий случай, проверил настройки Прибора. Активировав защитный браслет-амулет, он вылетел во двор, едва не сбив с ног служанку, разносившую по комнатам кувшины с водой. — Любезный, скажите, пожалуйста, не посетила ли вас особо удачная мысль за последнюю четверть часа?

Незнакомец встретил Райза неожиданно холодным, словно пронизывавшим насквозь, взглядом. Поглаживая лоснящуюся на солнце шею гнедого жеребца, он привстал на стременах, проверяя упряжь и крепление седельных сумок. Он уверенно держался в седле, сразу было видно, что он привычен к путешествиям, но было в поведении незнакомца что-то неуловимо странное. Слишком уж тщательно, словно впервые, он проверял состояние упряжи, ощупывая каждую застежку. После того, как незнакомец устроился в седле удобнее, его правая рука как бы случайно, невзначай, легла на рукоять его то ли кинжала, то ли охотничьего ножа, который был убран за пояс. Подходя ближе к незнакомцу, Райз попытался определить род занятий и не смог. Одет тот был дорого, по последней моде Тиля, но без вкуса. Никаких нашивок, подвесок, знаков, определявших принадлежность к какой-либо гильдии, тоже найти не удалось. Райз прислушался к эфиру и сразу стал относиться к незнакомцу с большей осторожностью. Чувство, что он снова, как некогда в детстве, встал на самый край обрыва, неожиданно остро дало о себе знать. Незнакомец не был похож на мага — слишком крепкие натруженные руки и плечи, но эфир вокруг него был неспокоен. Он был очевидно богат — одна его лошадь стоила небольшого состояния, а значит мог позволить себе и сильные артефакты. В этом не было ничего необычного, многие богатеи обвешивали себя всевозможными амулетами на все случаи жизни, но вот все эти детали облика незнакомца никак не хотели складываться в единую цельную картину. К тому же смотрел незнакомец как-то нехорошо… Слишком пристально.

— Ты, наверно, очень богат, если можешь разбрасываться золотыми так легко. О чем я подумал? — голос незнакомца изменился, словно он почему-то потерял к Райзу всякий интерес. — Я решил, что, следует позаботиться о корме для коня, — заявил незнакомец, окончательно убедив Райза в том, что что-то с ним очень не так.

— Значит, все-таки лошади… — Раздраженно пробормотал Райз, заглядывая в умные карие глаза животного.

— Что? — незнакомец подал лошадь вперед.

— Да нет, ничего. Мысль действительно удачная, — Райз легко расстался с золотым. Он тоже стремительно терял интерес к необычному собеседнику.

— У меня все мысли удачные, — скупо улыбнулся незнакомец в ответ.

— Скажи, любезный… — Райз замолчал, давая понять, что хотел бы узнать имя собеседника. Он никогда не мог понять, почему люди не ценят нежданную удачу? Казалось бы, ну заработал ты случайный золотой, ну так и иди своей дорогой, радуйся! Так нет, нужно поумничать, позубоскалить. Разочарование в необъяснимой работе Прибора требовало выхода. Райз никогда не был мальчиком для битья и легкой мишенью для насмешек.

— Кир, — представился невысокий.

— Скажи, Кир, — маг принял стремительный переход на «ты» как должное при общении мужчин одного возраста, — а с чего это мысль о конском корме так тебя порадовала? Может тебя больше порадовала мысль, что можно нагреть меня на золотой?

Кир никак внешне не отреагировал на резкость Райза. По-прежнему, неприлично внимательно для Тиля, разглядывая мага, он просто тронул бока коня пятками.

— Там, откуда я родом, редко тратят еду на животных — зверь сам может добывать себе пищу. Зря ты заговорил со мной, любезный. Не попадайся мне на пути снова, маг, — холодно ответил Кир, направляя коня к городским воротам. Райз с удивлением смотрел на удаляющегося странного человека. Яркая вспышка в сознании заставила мага сильно шлепнуть себя по лбу. Кольцо-амулет тут же в очередной раз больно кольнуло палец. Маг вернулся в свою комнату, где, как он и ожидал, в клубах густого дыма зрело еще одно озарение, на этот раз его собственное. Все же, добравшись до бокала с вином, он осушил его и наполнил вновь. Неожиданные итоги эксперимента снова будоражили кровь. Он взял перо и сделал запись в лабораторном журнале: «Прибор явно работает: находит и фиксирует озарения, но не так, как я предполагал. Мысли явно влияют на течение эфира. Тот, кто научится облачать узоры эфира в понятную форму, сможет проникнуть и в чужие мысли. Читать чужие мысли тайно и безнаказанно — это ли не тайная мечта любого разумного? Странностей много, вот и еще одна — мне, магу, в городе магов Тиле, не таясь, угрожал незнакомец, для которого удивительно, что коня нужно кормить и…».

Клубы дыма под колпаком рассеялись, лист с озарением Райза стал обретать прозрачность. Черная вязь причудливого узора эфирных линий по-прежнему, хранила свои тайны. Маг с интересом рассматривал причудливый результат работы своего разума и, вероятно, провел бы за этим занятием остаток дня, если бы его не отвлек необычный шум с улицы, за которым тут же громче обычного загомонил рынок. Райз подошел к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как у городских ворот полыхнуло пламя. Раздался грохот падающих створок ворот. Толпа на рыночной площади качнулась и, словно ведьмин металл, растеклась по кривым улочкам Тиля. Райз второй раз за день наградил себя ударом по лбу, бросившись обратно к столу. Лабораторный журнал пополнился записью: «…Кир — никто иной, как преступник, которого разыскивает вся городская стража! Эксперимент придется прервать и сегодня же перевезти прибор в Академию, иначе могут начаться неприятности, потому что я один из тех, кто говорил с врагом Короны. Кир явно чужой в наших краях, настолько чужой, что можно предположить, что он тот самый северянин!

Наконец-то все детали случившегося сложились в единую картину, которая очень не понравилась Райзу. Он решил, что нужно срочно, но не привлекая внимания, убраться за надежные стены родной академии. Там и спокойнее и Прибор будет в большей безопасности. Самописец остановил бег пера и Райз бережно снял со стеклянного колпака очередную пленку, аккуратно разложил ее рядом с первой и продолжил подводить итоги эксперимента:

«Прибор фиксирует любое озарение независимо от его научной ценности. Торговец, понявший, как провернуть удачную сделку, тоже способен, вероятно, неосознанно создать возмущение эфира, которое и „видит“ Прибор. Необходимо поработать над возможностью разделения эмоционального и магического фона, чтобы фиксировать только действительно важные события».

Закончив писать, Райз потушил спиртовку, набросив на пламя колпачок, и выключил усилитель. Прибор пора было срочно готовить к переезду домой. Он бережно очистил кристалл от осевшего на него компаунда, проверил защитные амулеты и продолжил сборы. Вернувшись к лабораторному журналу, маг с интересом понаблюдал, как обретает прозрачность лист с его вторым озарением. Сквозь твердеющую пленку на фоне белой скатерти постепенно, становясь все четче, проступали черные узоры. В этот момент маг очень пожалел, что уже выключил прибор. Он был уверен, что к имеющимся двум, добавилось бы еще одно — самое важное озарение: «На моих „озарениях“ есть одинаковые группы символов или узоров, если хотите. Возможно, с них и начинается каждая моя пойманная мысль (проверить). Это своего рода „эфирная“ подпись моего разума. Моя подпись или имя! Узор появляется постепенно, но когда проявляется весь, то теряется смысл послания! Получается, что словно на одном и том же листе бумаги написано несколько писем, одно поверх другого. Как же много впереди работы…».

Райз перечитал свои записи и ужаснулся, тут же вырвав последние страницы из журнала, он поджог их нехитрым заклятьем, отправив догорать в камин. В научном азарте он дважды на одной странице подписал себе приговор. Мало того, что посягнул на священность мысли, — письменно признался, что целенаправленно «ловил» чужие мысли, так еще и раскрыл тайну Короны о том, что вся стража и гончие охотятся за гостем с далекого севера, который неведомо как смог перейти через Синие горы. Поразмыслив немного, Райз сжег весь журнал, а еще через четверть часа в дверь его комнаты постучали закованные в броню стражники.

Глава первая. Сытый голодному не товарищ

Заваленный бумагами круглый стол в зале Совета Мастеров то и дело вздрагивал и трещал под ударами кулаков Малрода, главы клана Великого Хребта. Малрод — гном с неимоверно сильными руками, уже полчаса грозился стереть в порошок сына главы клана Синих Гор Ванера, который с трудом сохранял спокойствие. Этих двоих отделяло от поединка лишь присутствие других гномов, глав гильдий, уважение к которым было безгранично.

— Выпусти пар, Малрод! Не забывай, почему этот стол круглый! Ты забыл закон? Ведь его писал твой дед или ты забыл его имя? — до белизны в пальцах, сжимая подлокотник массивного кресла, горячился Ванер. — За этим столом все равны! Решает Совет — не ты!

— Ты…, — задохнулся Малрод. — Как ты смеешь говорить мне такое о предках, щенок? Да тебя еще на свете не было, когда за мной шли все гномы Хребта! — он вскочил так резко, что кресло с грохотом отъехало к стене, но не перевернулось, а осталось стоять на ножках. Мебель в Малых Чертогах была сделана по специальному заказу Совета Мастеров еще два века назад, и на то была веская причина — гномы редко бросали деньги на ветер. А в прошлом мебель приходилось менять чуть ли не после каждого созыва Совета.

— Смею! Где был ты и твой клан, когда мой хирд кромсал спятивший людской маг? Трое честных гномов отправились к предкам! Где был твой хваленый Крикун? — все же взорвался Ванер, но тут же взял себя в руки и, взяв на тон ниже, добавил, — Впрочем, чего ждать от захребетника…

Это было оскорбление настолько серьезное, что в зале повисло душное, липкое молчание. Гномы клана Малрода предпочитали селиться на узкой, в два — три десятка лиг, прибрежной полосе, отделившей склоны Великого Хребта от Западного моря. Великий Хребет, изгибаясь, тянулся с юга на север и формой напоминал серп, из-за чего плодородные земли прибрежной полосы и прозвали Лезвием Серпа. Сходство очертаний владений клана с нехитрым инструментом крестьян усиливал полуостров, выступавший в морские воды. Умей чайки говорить, они бы подтвердили, что название подобрано верно: серп, направленный острием к югу, на севере упирался в полуостров — рукоять. Вечно неспокойная же белая полоса прибоя завершала сходство.

Обширные земли от восточного склона Великого Хребта до самого Восточного моря принадлежали Короне. Селиться с людьми гномам не возбранялось, но данники Короны лишались покровительства кланов. Таких гномов за глаза и называли «захребетниками», то есть живущими по другую сторону Великого Хребта. Но неблагозвучное название не оставляло сомнений, каким было отношение сообщества мастеров к таким родичам. Владения же клана Синих Гор, к которому и принадлежал род Ванера, словно неприступной стеной, с севера были огорожены горами, давшими клану свое имя. Второй крупнейший хребет был не так высок. Зато пересекал весь материк от Западного моря до Восточного, уходя под воду чередой голых островов и рифов по обе стороны от материка. Вершины Синих Гор неизменно были укрыты тяжелыми шапками ледников. До недавнего времени было принято считать, что по ту сторону Синих гор нет вообще ничего, кроме самих гор, тянувшихся до самого края земли. Поэтому гномы клана Синих Гор частенько бросались неприятным словцом, намекая, что уж в их славном клане кого-кого, а «захребетников» нет и быть не может. Правды в этом было не больше, чем в любом другом поводе для драки, потому что в предгорьях и Синих гор, и Великого Хребта было одинаково много гномов, охотно ведших дела с торговцами Короны. Равнинная же часть побережья, именуемая Рукоятью Серпа, принадлежала обоим кланам и на деле была столицей гномьих земель. Огромным городом, своими кварталами занявшим уже почти весь полуостров. Городом, где давным-давно, тонкая грань, разделявшая два клана, стиралась вовсе, растворяясь в бурлящей жизни общих интересов породнившихся родов гномов. Такие крепкие узы было не под силу разрушить даже навеки разделившей два горных массива полноводной реке, названной Великой то ли из-за близости к одноименному горному хребту, то ли из-за того, что данное имя подходило ей как нельзя лучше. Её воды, бравшие начало в ледниках Синих гор, делили материк, разливаясь с запада на восток от Шумного залива Рукояти Серпа, до самого Тиля, и с севера на юг от предгорий Синих гор до южного края материка. Воистину, великая река огромной буквой «Т» разделила материк на три части, дав жизнь самым крупным городам Альта. Верхним штрихом протекая вдоль северного склона Синих гор, река связала северо-восток земель Короны с западной — Рукоятью Серпа. Основание же литеры «Т» — самый полноводный южный рукав Великой. Он соединял крупнейшие города, разросшиеся благодаря бойкой торговле. Огибая Общий город и минуя столицу земель Короны — Кевеллу, Великая впадала в Южное море, разветвляясь десятками притоков, даруя людям лиги и лиги плодородных земель, которых так не хватало обоим кланам.

— А вот это перебор, малец, — Малрод переменился в лице. Теперь он излучал холодное спокойствие. Застегнув верхнюю пуговицу идеально скроенного бордового кафтана, с легкостью одной рукой подвинул свое кресло обратно к столу и продолжил, — Ты слишком молод, Ванер, и недавно сел рядом с нами, — он окинул взглядом других членов Совета Мастеров, — Ты назвал меня захребетником, то есть упрекнул меня в том, что я служу Короне людей, так?

Ванер понял, что действительно перегнул палку, но отступать было уже поздно.

— Все знают, что у тебя часто гостят гончие Короны, и это никому не греет кузню, Малрод. Твой друг Оттор — хитрая лиса. Гномы хотят знать правду, — он, подражая Малроду, тоже обвел Совет взглядом, ища поддержки.

— У каждого свой путь, Ванер, и попутчики бывают такие, что сам диву даешься. Я слишком уважаю твоего отца, чтобы устраивать тебе порку, поэтому объяснюсь, хотя ты сам напомнил, что стол круглый, — ладонь гнома опустилась на несчастный стол так, что чернила выпрыгнули из чернильниц.

— Господа, Совет! Все ли помнят, что Острова — исконно гномьи земли? Уверен, что даже ты, Ванер, знаешь это. Вода, а затем и голод заставили нас уйти с земель предков, но до островов рукой подать. В сезон тихих вод Рукоять Серпа всего в нескольких десятках лиг от земель островитян. Я хочу взять эти земли назад. Взять мирно, — толстый палец гнома указал в потолок, подчеркивая важность сказанного, — Мои гномы пойдут за мной. Союз с Короной, пусть и временный, необходим, чтобы она не вмешивалась в наши дела с островитянами. Все торговые пути запада под контролем. Корона хочет купить у вас, мастера, — элегантный полупоклон Совету — три землехода. Это цена за невмешательство. Даже ты, Ванер, понимаешь, что эта цена ничтожна. Совсем скоро островитяне будут вынуждены разрешить нам селиться на их землях. Это выгодно всем гномам! Всем! Советник Оттор готовит переговоры. Они должны состоятся в Ограде, поэтому он покажет тут свой длинный нос еще ни раз, — Шумно вздохнув, Малрод замолчал. Казалось, он сумел окончательно справиться с раздражением. Степенно оправив распахнувшийся кафтан, гном все же решил продолжить свою речь. Сперва он заговорил тихо, но каждое следующее сказанное слово распаляло его словно брошенный в горн уголек. — Надеюсь, что ты все понял, Ванер. А теперь, если не возражаешь, я еще раз спрошу. Где железо и камень северян?! Почему прекращены поставки? — кулак Малрода взлетел и снова испытал стол на прочность.

***

Замах. Бросок. Олень рухнул замертво — Киру всегда везло на охоте. Подойдя к туше, он снял с пояса тяжелый браслет и сжал его в кулаке. В тайге было по-прежнему холодно, где-то все еще лежал снег, а еще царила полная тишина. Ни пения птиц, ни шелеста листвы, даже ветер перестал петь свою песню. Кир сжал кулак с браслетом, тот загудел, и бирюзовый свет потянулся от северянина к туше животного. Через мгновение бока оленя дрогнули, и он медленно поднялся. Из раны мертвого зверя еще текла кровь — ушедшего в Тень невозможно вывести обратно на Свет. Жизнь дается лишь раз, и её теряет каждый, кто зашел в Тень слишком далеко. Так Кира учил Фирл, а ему можно было верить. Кир не встречал никого, кто знал бы о жизни и смерти больше, чем старый Фирл. От ушедших в Тень всегда остается лишь мясо и кости — скупые дары сурового края своим благодарным детям. Кир без труда влез на спину поднятого им зверя и направил его в сторону своей артели. Сегодня его путь пересекся с хорошим оленем — сегодня мяса хватит на всех. Кир устроился поудобнее. Поднятый им олень мягко, но достаточно быстро шел сквозь тайгу. Охотник лишь задавал мертвому зверю верное направление.

Солнце уже показало свой нижний край, но Кир еще мог наслаждаться его ласковыми лучами. Скоро станет жарко. На севере зима уступала место лету лишь на пару месяцев, но таких ярких, что казалось, будто само солнце расплескивало реки красок по бескрайним землям. В эту пору каждый работал не покладая рук, чтобы пережить следующую долгую зиму. Правда, старики говаривали, что так было не всегда, и до подъема воды в этих краях лето гостило почти полгода, но правда это или нет, наверняка не знал никто. Люди научились радоваться каждому подарку судьбы, даже холоду, ведь он сохранял запасы мяса, ягод и грибов всю зиму. Убивал неосторожных, но и дарил жизнь умелым. Кир был доволен жизнью, несмотря на голод и другие тягости быта, он был счастлив. Ему было очень интересно жить, особенно после того, как он перешел в артель каменотесов. После встречи с Фирлом его жизнь круто изменилась. Глава артели Фирл открыл Киру чудеса Фиолетового мира. Научил видеть мир не глазами, а разумом. Научил лечить болезни, поднимать добытого зверя и многое другое. Лишь недавно Кир узнал, что такими магами, каким стал он, на юге пугают детей и называют непонятным словом — некромант. Он искренне не мог понять, почему. Не почему называют именно так — какая разница? А почему пугают такими, как он? Олень широкой грудью раздвинул кустарник, облюбовавший склон холма, и вышел на тропу. Теперь Киру до дома было рукой подать, он уже чувствовал запах дыма, которому радуешься, словно старому другу, возвращаясь с охоты. Тропа обогнула холм, и северянин увидел частокол артели. Некромант вернулся домой с улыбкой, его, как и всегда, выбежала встречать целая ватага ребятишек.

— Хорошо, — выдохнул охотник… — Хорошо дома, а будет еще лучше. Как не быть? — продолжая улыбаться лучам весеннего солнца, проговорил некромант, любуясь видом северных склонов Синих гор, украшавших линию горизонта с юга.

Суровый Север — земли, что казались бескрайними, простираясь от Студеного моря на севере, до Синих гор на юге, — лихорадило от небывалых новостей. Север, сокрытый от остального мира неприступными рядами камня и льда, казалось, проснулся от векового сна. Оказалось, что там, за горами, тоже осталась разумная жизнь после Подъема воды, и выходило, что она была не в пример сытнее привычного северного быта. Одним прекрасным днем к артели вышла четверка усталых коренастых чужаков, с удивлением обнаруживших в этих суровых землях вполне уютное поселение людей. Эти четверо оказались гномами, то есть теми, кому до этого дня было место лишь в сказках у вечернего огня. С этими гномами в артель пришла и надежда на что-то лучшее и интересное. Сказки оживали, еще ярче разжигая огонь горячих сердец северян.

***

Резиденция командования воздушных сил Вольных Островов расположилась на вершине самого высокого острова архипелага, отделенного от континента Шумным проливом, простиравшим свои бурные воды до самой Рукояти серпа. Остров прозвали Драконьей Чашей или, проще, Чашкой. Вершину острова венчал кратер, наполовину наполненный водой. Вода в кратере была пресной и оставалась теплой в любое время года. Старики пересказывали сказки, что когда-то давным-давно, еще до того, как вода поднялась и затопила большую часть обжитых земель, из Драконьей Чаши извергалась лава. Багровая масса расплавленных камней зловещим светом освещала кратер, изредка поднимаясь до самых его краев. Некоторые мастера считали, что именно то подземное тепло до сих пор и согревает воды внутреннего озера. Южную сторону внутреннего склона Чаши украшали ряды виноградников и террасы обширных фруктовых садов. Холодные ветра редко забирались внутрь Чаши Дракона, а тепла, сбережённого озером, хватало, чтобы пережить зиму без особого ущерба для садов. Фрукты и вино островитян по праву считались лучшими на Альте и охотно раскупались жителями материка.

Но не только этими талантами славились Вольные Острова. На северном склоне Чаши, подпирая небо шпилем высокой башни, красовались корпуса Летной академии, восточное крыло которой занимало командование воздушных сил Вольных Островов. Командор Дрегори стоял на взлетной площадке, наблюдая сквозь испещренное мелкими царапинами стекло дальнозора за суетливой жизнью южного склона Чаши. Южный склон усеяли густо посаженные невысокие домики. По узким улочкам сновали торговцы, носильщики и прочий рабочий люд, а детвора с верхних улиц запускала маленькие планеры, соревнуясь, чей улетит дальше. Каждый житель Чаши, да и, наверное, всех Островов, мечтал поступить в Летную академию. Стать пилотом планера или воздушного шара — почувствовать свободу. Настоящую свободу, которая дана лишь птицам и немногим талантливым магам, способным управлять своим весом так, чтобы планер мог двигаться, подчиняясь воле пилота, а не только по прихоти ветра, ну или управлять самим ветром. Первые становились пилотами Гвардии Островов, а вторые — основой Торгового Флота. Вторых было меньше, и ценились они выше прочих магов. Их работа позволяла островам самим решать, как жить: не слишком зависеть от воли Короны или решений Совета Мастеров гномьих кланов. По крайней мере настолько же, насколько сама Корона или Кланы зависели друг от друга.

Жизнь на островах не была легкой, но по мнению островитян, возможность жить, не подчиняясь ни вероломной Короне, ни чванливым гномам, того стоила. Воздушные шары перевозили грузы между островами и материком. Морской флот, конечно, тоже вносил свой весомый вклад в развитие торговли, но воды Шумного пролива изобиловали рифами, а сезон тихих вод — время, когда суда могли выходить в море без риска разбиться о скалы, — было мало, лишь около трех месяцев в год. Сезон полетов воздушных шаров был гораздо дольше и позволял торговать девять месяцев в году. Будь на островах достаточно дерева, возможно, все сложилось бы по-другому, но в стародавние времена Корона запретила продавать корабельный лес на острова, а практичные по природе гномы не стеснялись зарабатывать на лишенных лесов островитянах. Путем к спасению и желанной независимости островов стали воздушные шары. Они позволили когда-то разрозненным островам объединиться и наладить торговое и военное сообщение, став силой, с которой приходилось считаться всем. Собственно, с создания воздушного флота объединенных Вольных островов и началась новая история небольшого, но горделивого государства. Неуклюжие первые воздушные шары стали сильным щелчком по носу и Короне, которой никак не удавалось создать ни одного достойного летательного аппарата, и гномам, которые так гордились своими небоходами. Надо сказать, по праву гордились. Создать аппарат, который бы без магии шел против ветра, островитянам не удавалось до сих пор, а гномы не упускали случая посмеяться над каждой неудачной попыткой людей повторить их подвиг. После выпуска второго десятка воздушных шаров Альт признал, что Острова имеют право на свой собственный путь. Даже Корона была вынуждена уступить непокорным её воле людям. Несмотря на то, что Дрегори возглавлял Летную академию и гвардию Вольных Островов, он был убежден, что следующий шаг к лучшей жизни островов должен быть сделан отнюдь не в высотах неба, а совсем наоборот. Он был уверен, что острова следует соединить мостами и паромами. Главные же надежды и самые смелые помыслы Дрегори были обращены в сторону открытых гномами бескрайних северных земель. Командор день за днем делал все, что было в его силах, чтобы задуманное им и его друзьями соединило навеки Вольные острова и Север. Грандиозный мост от самого северного острова архипелага должен был прочной нитью связать островитян с северными предгорьями Синих Гор. Минуя земли гномов, соединить два народа людей, объединив неподвластных Короне во взаимовыгодном союзе. Дрегори полгода настойчиво и методично вдалбливал эту идею главам гильдий, и вот теперь появился шанс доказать всем верившим ему, что усилия были не напрасны.

Каждый год в этот летний день, когда солнце дольше всего радовало глаз, взлетная площадка и берег озера заполнялись людьми. Они оставляли свои дела и собирались посмотреть на выпускной экзамен пилотов Летной академии. Как-то само по себе день летнего солнцестояния стал главным праздником для всех Вольных Островов. Пилоты, сдавшие экзамен, широко гуляли всю ночь, своим весельем заражая всю Чашу. Но до неизбежного начала раздолья было еще далеко. Сейчас для будущих пилотов было самое время нервно кусать ногти, ожидая своего вылета, и бороться со страхом опозориться на глазах у всех. Сейчас самыми «страшными» людьми на островах были учителя-инструкторы Летной академии. Один из них, поправляя на бегу парадную форму, спешил к Дрегори. Старший наставник академии Юрас уже много лет был опорой командора во всех начинаниях. Несмотря на свой не самый высокий чин, он был посвящён во все планы командора. Ведь на островах не было никого, кроме Юраса, кто бы помнил по именам всех выпускников академии за последние двадцать лет. Никто иной не знал силу и слабости своих выпускников, не чувствовал так тонко их настроение и готовность к рискованным полетам, как этот полноватый усач с добрыми глазами. Отчеканив три последних шага, Юрас замер перед командором, пряча лукавую улыбку за знаменитыми усами. Сегодня они были особо тщательно расчесаны и помазаны воском, а их кончики наудачу лихо закручены к небу. Почему вполне заурядные усы наставника вдруг стали знаменитыми? Да потому, что последние двадцать лет старший наставник каждому выпускному курсу перед экзаменом обещал сбрить их, если кому-то удастся пронести в академию выпивку до экзамена. За многие годы пока еще никому не удавалось обхитрить изобретательного наставника. Так, Юрас, сам того не желая, обрел своеобразную славу и создал одну из самых интригующих традиций ученического братства.

— Господин командор, инженерный полк готов к испытаниям. Прикажете начинать? — нарочито громко надрывался Юрас.

Дрегори вышел на взлетную площадку и с подозрением посмотрел на Юраса, от него ощутимо пахло гномьей брагой. Командор подался вперед и едва слышно осведомился у друга:

— Ты что, наконец-то, проспорил и решил напиться с горя? Какой пример ты подаешь молодым? В чем дело, Юрас? Устав, значит, нарушаем?

— Никак нет, командор! Как можно? Просто мои шалопаи ночью пытались пронести брагу, что строжайше запрещено уставом.

— Как на этот раз?

— Пытались поднять бутылки веревками с внешней стороны склона.

— Да, никакой фантазии.

— Ну, не совсем. Думаю, что без помощи инженеров не обошлось. Стервецы собрали занятную систему блоков и веревок. Поднять два бочонка не так и просто. Так что пришлось заняться воспитанием с утра пораньше, — доложил старший наставник, — поверьте, командор, такой чистой взлетная площадка еще ни разу не была.

— Заставил мыть брагой? — шепотом осудил друга командор, — Ну ты и зверь.

Друзья подошли к внутренней Грани — краю взлетного поля, невольно обводя взглядом усеянные людьми внутренние склоны Чаши. Дрегори вспомнил, как сам вот так же, как и многие мальчишки, там внизу, когда-то с восторгом смотрел на пилотов. Вспомнил, как мечтал оказаться на месте одного из тех, кто участвовал в параде планеров, который традиционно проходил после выпускных испытаний. Тогда он и представить не мог, что будет командовать всем боевым воздушным флотом островов. Выдержав драматическую паузу, Дрегори дождался, когда толпа стихнет и крикнул что было сил:

— Начать испытания!

Толпа, нетерпеливо ожидавшая начала праздника, ожила, загудела и качнулась ближе к озеру. На взлетную площадку под бой барабанов вынесли учебные планеры. Когда барабаны стихли, протяжно прогудели трубы, и на площадку парадным шагом вышла колонна будущих выпускников. Пытаясь одновременно и разглядеть в толпе на склонах лица родных, что было совершенно невозможно с такого расстояния, и стоять смирно, как полагалось по уставу, будущие пилоты подходили к своим планерам. Дрегори поднял руку, давая понять, что испытания вот-вот начнутся. Над озером повисла тишина.

— Все вы знаете, зачем поступили в академию? — начал традиционную напутственную речь командор. — Сегодня решится ваша судьба. Сегодня вы либо навсегда примете небо и проложите по нему свой путь, либо пойдете домой по земле. Пилотами гвардии Островов станут лишь те, кто сможет перенести своего инструктора на южный берег озера и обратно, — продолжил Дрегори. — Те, кто искупают инструктора в озере, будут распределены в инженерные войска или отправлены по домам… И лишь один из вас попадет в Высшую школу академии — тот, кто дольше всех останется в небе, или тот, кто принесет флаг Островов со шпиля башни!

Дрегори указал на сверкающий в облаках шпиль. Помолчав немного, стараясь вложить в свои слова всю свою силу убеждения, командор добавил:

— Запомните главное. Пересечь Грань, зная, как много поставлено на карту, может только сильный духом человек. Там, за Гранью, вас ждет полная открытий, радости и переживаний жизнь. Годы, проведенные в этих стенах, закалили ваш разум и тело. Вы заведомо опытнее и сильнее ваших друзей, которые никогда не пытались пересечь свою грань, какой бы она ни была… Я знаю, что вам всем по плечу и этот символичный перелет, и честная достойная жизнь за Гранью… Инструкторам занять свои места! Да останется сухой ваша… репутация…! — командор отошел в сторону, словно уступая дорогу молодым.

— И ваши портки! — закончила толпа однажды понравившуюся шутку.

Командор знаком дал указание начать испытание — ученики и их инструкторы заняли места в кабинах. По традиции, принять участие в испытаниях ученики могли лишь раз. Те, кто не был к ним готов, не спешили опозориться, и обычно все участники получали летный шлем офицера гвардии. Правда, попадались и слишком нетерпеливые, те, кто переоценивал свои силы и не долетал даже до противоположного берега. Таким горе-пилотам Дрегори искренне не завидовал, так как им чаще всего приходилось переезжать с Чашки на другие острова, спасаясь от насмешек. Тем временем планеры начали подниматься в воздух. Сначала медленно, едва заметно, вверх, а затем, скользя над гладкой мостовой взлетного поля, они один за одним пересекали Грань и, постепенно ускоряясь, поплыли к южному берегу. Сложность испытания заключалась в том, что каждый инструктор надевал жилет с грузом, а поднять планер, с инструктором и немалым весом, мог только действительно сильный и выносливый пилот. Каждый выпускник знал с десяток шуточек про пресловутый «подъем», вроде: «проще с тенью повстречаться, чем с похмелья подниматься», но сегодня даже самым несдержанным на язык весельчакам не хотелось острить на эту тему. Действительно, для подъема требовалась полная концентрация всех сил разума и запредельные усилия воли, чтобы выжать из себя еще немного сил на движение вперед. После того, как планер набирал хоть небольшую скорость, пилотам становилось намного легче. Планер, как лодка по волнам, плыл по воздуху, находя опору в родной стихии. Набрав достаточную скорость, можно было даже летать, не пользуясь магией, лишь ловя потоки воздуха, идущие вверх. Сила пилота определялась тем, насколько высоко он был способен поднять планер. Ведь на высоте воздух становился менее плотным, а дышать становилось труднее. Конечно, в таких условиях удерживать планер становилось очень непростой задачей. Лишенный привычного воздуха, теряя прочную связь с Великим Эфиром, разум пилота мог подвести хозяина. Нет, сам эфир никуда не девался. Это было доказано. Но слабое человеческое тело пилотов начинало пасовать перед высотой: головная боль, головокружение, болезненная сонливость, тошнота и другие неприятные шалости тела заставляли пилотов держаться ближе к земле. Поэтому символичной мерой силы пилота стал шпиль башни: добраться до него с грузом мог лишь настоящий талант.

Глянув на сиявший на солнце шпиль, Дрегори дождался, когда планеры исчезнут из виду и проделал трюк, который уже стал своего рода ритуалом, традицией. Он начал прохаживаться взад — вперед, изображая нетерпеливое ожидание. Причем последние пару шагов командор проделывал за Гранью, зависая над озером, как бы прохаживаясь по воздуху. Толпа засвистела, послышались первые заздравные тосты.

Несмотря на то, что до полудня было еще далеко, праздник набирал обороты. Гвардейцы, развлекая далекий от армейской службы люд, проводили показательные бои, заставляя неискушенную публику замирать с раскрытыми ртами, поражаясь силе и мастерству гвардейцев. Уличные комедианты и музыканты спешили заработать — отовсюду уже послышались первые песни, которым предстояло звучать до поздней ночи. Командор, достойно сыграв свою роль, мог немного отдохнуть, раз уж представилась такая редкая возможность. День выдался жаркий и Дрегори отошел от Грани в тень одной из статуй, изображавших героев островов.

Статуи украшали край взлетной площадки и были видны с любой точки внутреннего склона. На постаментах блестели всегда начищенные бронзовые таблички, на которых были запечатлены наиболее важные фрагменты истории Вольных Островов. Дрегори рассматривал искусное изображение гномьего небохода, пронзенного огненными стрелами. Текст записанного на табличке трактата он выучил наизусть еще мальчишкой, но не удержался и перечитал в очередной раз.

«Каждый житель Вольных островов, помни имена героев, позволивших тебе любоваться красотами этого мира, и вероломное предательство Короны, обрекшей своих подданных на верную смерть в давние времена. После Подъема воды разумные обезумили от голода и погрязли в междоусобицах и в череде кровопролитных войн. Так, в горниле несчастья родилось великое королевство людей, объединившихся против кланов гномов, сплоченных под властью жестокого Великого Мастера — да будет забыто его имя на веки. Гномы вторглись на благодатные земли Серпа и изгнали людей в долину, что за Великим хребтом. Так началась «Последняя война», в которой и должно было решиться, кому не место на Альте: гномам или людям. Доблесть твоих предков не знала границ: армия Короны вышибла хирд Великого Мастера с Рукояти серпа и продвинулась глубоко в прибрежные земли, но в тот день не было места радости. Великий мастер хитростью завлек армию людей в земли Серпа. Кланы смогли создать чудесный механизм, способный ходить по небу, нареченный «Гордостью». На нем лучшие из воинов кланов гномов перелетели через Великий хребет. Гномы заперли на Серпе и смогли прижать к горам лучших сынов Короны, а небоход с гвардией Великого мастера на борту улетел к столице — Лонириуму, ныне носящему позорное имя «Общий город». Большая часть войска людей, отрезанная от тыла, лишенная отдыха, отчаянно сражалась с хирдом, но механизмы гномов не ведали усталости, а люди в ту пору не знали, как бороться с воплощением подлости подгорного народа. Воины ждали помощи от Короны, они верили, что прибудь королевский полк с лучшими магами к Рукояти, гномы дрогнут и не смогут воевать в одно время и на западе, и на востоке. Обессиленное войско ждало помощи, и каждый бился до последней капли крови, когда раненый гонец, чудом прошедший через перевалы Великого Хребта, вернулся из столицы и сообщил, что Корона заключила мир с гномами. Позорный мир. Корона больше дрожала за свою власть, чем заботилась о жизнях подданных. Приказ гласил: «Всем воинам, оставив оружие, надлежит двигаться к Кевелле — новой столице Короны». После того, что было. После пролитой крови и братьев, ушедших в Тень. Друзей, сгоревших в жидком огне, что по ночам механизмы гномов изливали на изможденных воинов… О таком мире не могло быть и речи для измученной, но не сломленной армии. Ты, житель Вольных Островов, помни, чему учит жизнь легендарного мага Чейдара. Того, кто был рожден в семье рыбака и всю юность был простым грузчиком в порту, а стал тем, кто открыл тайны сил тяготения, которые ныне каждый зовет гравимагией. Он стал тем, кто с легкостью переносил неподъемные для других грузы. Тем, кто первый испытал гравимагию в бою. Чейдару выпал жребий объяснять усталым воинам, что гномы не выпустят их с Серпа, и что Корона бросила своих сынов умирать в муках. На общем сборе Чейдар принял командование обреченной армией. Он долго говорил с воинами, и все как один решили гордо уйти в Тень в бою, не сходя с пути предков. Сход решил, что позорной сдачи гномам не будет.

Наутро среди горных вершин показался гномий небоход, тот, который мастера прозвали «Гордость». Великий мастер возвращался с победой, спеша на помощь кланам на земли Серпа.

Житель Вольных островов, помни, что твои предки не убоялись даже ранее невиданного. «Гордость» был поврежден, подобно раненой птице он не мог подняться выше гор. Его борт украшали пробоины и черные опалины — следы огня. Старая столица не сдалась без боя. Великий мастер разрушил половину Лонириума — ту, что западнее Великой реки. Мне неведомо, почему уцелел дворец Короны и восточный город, но ведомо, что хирд спустился на землю и был бой, в котором Носящий Корону остановил гвардию Великого мастера, но заключил позорный мир.

Поврежденный небоход ушел обратно к Великому хребту. Чудесный гномий порошок дал возможность Великому мастеру трусливо посылать ядра и стрелы с небохода прямо на головы честных воинов и многие тогда решили, что Тень близка. Против гвардии Великого мастера, что нес небоход, уставшим детям Короны было не устоять. Но тогда случилось чудо: совсем юный маг показал Чейдару путь к спасению. Воины готовились к ночи и Чейдар обходил посты, вдохновляя бойцов на новые подвиги. Он увидел мага, взгляд которого был обращен к далекой точке в небе — небоходу врага, отныне по праву носящего свое имя «Гордость». Совсем еще юный маг отвлекал друзей от грустных мыслей, пуская в сторону небохода яркие искры пламени. В тот день Великий мастер не решился на переход через ущелье, так как ночь была близка. Оставшись неспешно кружить вблизи заснеженных вершин, он был уверен, что ни стрелой, ни магией люди не смогут покарать его. Но он ошибся.

Никто не знает, когда свет озаренья коснется его чела. Так уж вышло, что к Чейдару этот свет снизошёл в ту холодную ночь. Он приказал призвать сильнейшего из выживших мага — Пира, управляющего огнем так, как иные не могут и собственной рукой. Ныне его имя прославляет каждый маг-огневик. Чейдар приказал магу спать. Следующим утром Чейдар, когда солнце еще не явило свой лик, попрощался с друзьями и, взяв лишь самое необходимое, отправился к заснеженным вершинам гор. За ним, обвязавшись веревкой, шагал молчаливый и отдохнувший маг Пир. Небоход жался к горам, так как не мог противится строптивым горным ветрам. План Чейдара был прост: он хотел привести Пира на вершину скалы. Той скалы, что хранит перевал, где ныне стоит мой скромный очаг. Туда, где горные склоны так близки друг к другу. Зная талант огневика, Чейдар был уверен, что он сможет сжечь гвардию Великого мастера вместе с гордостью гномов. Гравимаг так далеко бросал копье, обвязанное веревкой, что мог быстрее других переправляться через расщелины в горах. Но ему приходилось почти тащить на себе непривыкшего к воздуху гор Пира. Он изнемогал от усталости, но упрямо продвигался вперед.

С восходом солнца «Гордость» начал свой полет через ущелье, а окончательно выбившиеся из сил маги остановились в одном шаге от заветной скалы. Дорогу им преградила лишь расщелина, через которую даже Чейдару не удавалось навести переправу. Копье не желало цепляться за гладкие камни скал, соскальзывая в пропасть. Отчаявшись, Чейдар расстелил на снегу свой плащ и лег на спину, набираясь сил. И вдруг, он заметил кондора, кружащего над ними. Следя за людьми, сильная птица, ни разу не взмахнув крыльями, описывала в вышине круг за кругом. В этот миг Чейдар и стал первым, кто понял, как подняться в небо, к свободе. Второе озарение указало магу путь к свободе островов. Из плаща, копей и веревки гравимаг сделал первое на Альте «крыло». Используя свой дар, Чейдар сумел перелететь расщелину, но разбился о камни заветной скалы, сломав руку. Он остался жив и сумел закрепить среди камней веревку, по которой Пир догнал друга. Огневик перевязал Чейдару раны и помог взойти на нужный склон.»

Записано Эйлин со слов мага Чейдара.

Планеров пока не было видно, а внизу у озера глава гильдии торговцев Жарме рассыпался в благодарностях Летной академии, суля золотые горы тем, кто решит пополнить ряды пилотов торговой гильдии. Время шло. Солнце поднялось выше, тени стали короче. Ища спасения от приближающейся полуденной жары, командор обошел фигуру Пира, укрывшись в сместившейся тени великого героя прошлого. От вынужденного безделья Дрегори продолжил чтение надписей на следующей грани постамента.

«Великий мастер спешил соединиться с хирдом на побережье, но «Гордость» требовала ремонта. Если бы Великий мастер не решил идти коротким путем через горы, а выбрал бы путь через Рукоять Серпа, то небоход пришлось бы сажать в землях Короны. Великий мастер решил не рисковать. Он не хотел давать ни малейшей возможности людям уничтожить небоход на земле. В то утро, стоя на мостике, он, не отрываясь наблюдал за поврежденным двигателем. Винт небохода то вращался, превращаясь в едва различимый круг, то замирал, силясь провернуть погнутый вал. Пар скапливался в трубах, вырываясь тонкими струйками из щелей поврежденных соединений. Давление росло, и вал со скрипом проворачивался, заставляя «Гордость» идти против ветра. Великий Мастер посмотрел на манометр — давление снова поднялось, и винт в очередной раз пришел в движение. Великий мастер размышлял. Его не покидало чувство, что победа в столице далась гномам слишком легко. Армия Короны по ту сторону хребта слишком легко отошла на юг. Лучшие её силы, не считая королевского полка, были заперты на Серпе. Если бы эти полки соединились с гвардией Короны, то исхода войны не смог бы предсказать ни один прорицатель. Великий Мастер принял решение: выпускать людей с Серпа было нельзя, ни при каких условиях.

— Дежурный, пиши приказ! — наблюдая за муками двигателя, Великий Мастер окончательно уверился в правильности своего решения. — Приказываю не выпускать с Серпа армию людей. Атаки прекратить, от боев уклоняться до моего прибытия в лагерь. Прорывы людей в сторону долины пресекать без жалости. — великий Мастер собственноручно вложил готовое послание в стальной кулон с секретным замком и, поставив на него свою печать, передал писарю.

Голубь упорхнул, неся на шее смерть тысячам воинов. Великий мастер посмотрел на солнце, восходящее из-за вершин, но вдруг что-то отвлекло его от ярких утренних красок. Он щурился, не в силах разглядеть две темные фигуры на заснеженном склоне. Глаза Великого Мастера стали слабеть на последних поворотах пути. Надев гоглы с полированным стеклом, что ныне ставят в дальнозоры, лучший из гномов увидел нового врага. На вершине приближающейся скалы сидела пара странных людей. На мостик вбежал дозорный:

— Люди сверху по правому борту! Какие будут приказания?

— К бою, — негромко приказал Великий Мастер. Гномы удивленно и встревожено оглядывались, вглядываясь в иллюминаторы, но не видели ни следа армии врага. Радость от недавней победы еще не прошла, но приказы исполнялись мгновенно.

— Пушкеты правого борта, товсь! — последовал новый приказ.

Опытный сотник, вынув заглушку из трубы, идущей на нижние палубы небохода, передал команду так, что у пилотов зазвенело в ушах. Захлопали открывающиеся крышки пушкетных люков — стрелки, наконец-то, увидели цель.

— Огонь по готовности! — распорядился Великий Мастер.

Он был спокоен: «Гордость» выстояла при штурме столицы против многих искусных магов, два человечка не могли быть серьезной опасностью. Но Великий Мастер не был бы собой, если бы вовсе оставил без внимания двух странных людей на вершине скалы. Он все делал на совесть и воевал тоже.

— Маги! Защита! — приказал Великий Мастер, подходя вплотную к иллюминатору. Как только он произнес эту команду, с рук одного из людей на вершине сорвались клубы огненных облаков. Огонь смерчем метнулся от человека к небоходу, и могучий аппарат окутали языки пламени.

— Огонь! — крикнул Великий Мастер, но было поздно. Купол, державший палубы в небе, лопнул в двух местах — из пробоин со свистом выходил горячий газ. Грохнули пушкеты, по ущелью пополз едкий дым «гномьего порошка». Поток огня прервался. Залп не пропал даром: осколок картечи попал в живот магу Пиру. Чейдар не видел ранения товарища, он лишь кричал:

— Порошок! Достать огнем порошок!

Пир четко, так, как бывает только в конце Пути, увидел, что «Гордость» и экипаж обречены, но спокойно ждать, когда Тень подползет ближе и к нему самому, было слишком страшно. Пир закрыл глаза, замер, крепко сжав кулаки. Пламя, словно охотничий пес, заметалось вокруг небохода, устремившись в норы открытых люков. Взрыв красно-черным цветком украсил ущелье и дал Чейдару надежду на спасение. Пир с грустью посмотрел на гравимага, из его раны сочилась темная кровь, уводя огневика все ближе к Тени.

— Расскажи обо мне людям, Чейдар. Я уже вижу Тень, — голос Пира стал совсем слаб. — Я никогда не хотел быть воином, но жизнь иногда сама решает, кем тебе стать. Вот и тебе нельзя уйти за мной. Тебе нужно вернуться к людям и вести их на запад. Пробейтесь на острова, на земли гномов. На них осталось мало воинов, лишь их семьи. Обменяйте их жизни на ваши… и пусть мир придет на земли Вольных Островов. Пусть Корона лишится своих лучших сынов. Вольному — воля. Ты, Чейдар, дашь волю людям.»

Записано Эйлин со слов мага Чейдара и записям

бортового журнала небохода «Гордость».

Показались первые планеры, возвращающиеся с южного берега. Дрегори ничего не оставалось, как приказать продолжить церемонию, готовить знаки отличия и такие желанные летные шлемы гвардии Вольных Островов. На взлетной площадке появились офицеры с небесно-голубыми подушками в руках, на которых лежали летные шлемы. Первое действие церемонии подходило к концу. Планеры выпускников зависали над головами офицеров, Дрегори называл имя выпускника, и один из офицеров поднимал подушку над головой, чтобы летный шлем нашел своего счастливого владельца. На горизонте показались два последних планера. Скоро академия превратится из учебного заведения в питейное, а строгий командор, по традиции, сам до утра будет разливать вино выпускникам и ученикам. Дрегори посмотрел в сторону приближающихся пилотов и выругался. Один из планеров не снижался, а напротив, набирал высоту.

— Дежурный по полю, лекаря, на вылет, — тихо распорядился Дрегори. Раздался топот десятка ног, боевой планер пошел на подъем. Командор сразу понял, что очередной смельчак решил испытать удачу, так сказать, дернуть кондора за хвост и достать флаг со шпиля. Часто такие пилоты заставляли вмешиваться в их полет инструкторов, бывали даже падения и аварийные посадки. Небо не умеет прощать ошибки. Планер кругами медленно набирал высоту, то исчезая в облаках, то появляясь в просветах.

— Чей планер? — сухо спросил через плечо Дрегори.

— Ученицы Кейлы, командор. — подходя ближе, доложил Юрас, — Ее дар выше среднего — может и осилит.

Старший инструктор явно волновался. Дрегори много раз видел такой блеск в глазах наставников, ведь проводить ученика до порога Высшей школы — большая честь и удача для любого наставника.

Солнце съело последние облака, и Дрегори поднес дальнозор к глазам. Планер Кейлы кружил вокруг шпиля, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже его. Момент истины: чтобы снять флаг, нужно остановить планер, зависнув. Затем, сохраняя контроль над разумом, пилоту нужно было открыть колпак планера и отвязать флаг — это очень сложно, даже для опытного пилота. Наконец, планер Кейлы завис над шпилем, на солнце блеснул нож в тонкой девичьей руке. Кто-то в толпе закричал:

— У нее получилось!

Толпа взорвалась, планер качнулся, ударился крылом о шпиль и начал быстро терять высоту. Все затаили дыхание. Планер все же выровнялся уже почти у самой поверхности озера и стал быстро приближаться к летному полю.

— Людей и планеры с поля! — скомандовал Дрегори.

Слаженно заработали инженеры. Послышался топот десятков ног, планеры быстро устанавливали на тележки и спешно увозили в ангары, а люди торопились укрыться под крышей колоннады академии. Планер Кейлы сделал последний пируэт и, подняв нос возле самой Грани, лег на правое крыло, на горячие камни взлетной площадки. Кабина открылась, из планера вылезли изможденная белокурая девушка и мокрый от пота инструктор.

— Инструктор, ко мне с докладом! — распорядился командор.

— Офицер второго ранга Трэмп прибыл, — доложил, приходящий в себя пилот.

— Как прошел полет выпускницы? — невозмутимо осведомился Дрегори, словно и не видел всего происшествия своими глазами.

— Выпускница Кейла совершила беспосадочный перелет до северного берега и обратно. Во время обратного перелета поднялась на высоту пилотов Высшей школы и выполнила поставленную командором задачу, отвязав флаг от шпиля башни. После неудачного маневра повредила правое крыло планера. Далее, без вмешательства инструктора, совершила посадку в аварийном режиме. Планер требует ремонта, но пригоден для дальнейших полетов. Считаю выпускницу Кейлу достойной зачисления в Высшую школу. Доклад окончен.

— Можете идти офицер, выпускницу Кейлу завтра ко мне в кабинет.

— Слушаюсь, господин командор, — взял под козырек инструктор.

Дрегори подумал, что Трэмп сегодня напьется вдрызг на пару с Юрасом, который вместе с учениками, крича как полоумный, качал на руках белокурую пилотессу. Глядя на ликующих людей, Дрегори подумал, что, наверное, точно также первые островитяне качали своих героев. Чтобы не видеть грубого нарушения субординации и уставных отношений, командор отвернулся к статуе и прочитал очередную табличку.

«Прорыву в сторону моря гномы не мешали. Согласно приказу Великого мастера, они уклонились от боя и выпустили людей из гор. Спохватились лишь, когда уже было слишком поздно: люди укрепились в порту Рукояти. Захватив несколько кораблей, передовые отряды людей отправились на острова. После кровопролитного боя бывшая армия Короны захватила Чашу Дракона. Великий мастер погиб, и гномы снова раскололись на кланы, сильнейшими из которых стали: клан Великого хребта и клан Синих гор. Чейдар умело провел переговоры о перемирии и остановил войну. Гномы ушли с островов, предпочтя плодородные земли Серпа, а новые жители островов получили возможность забрать на новую родину свои семьи, поклявшись отказаться от подданства вероломной Короны.»

Записано очевидцем, Эйлин

***

— Идиоты, меня окружают одни идиоты, — устало, но без злобы, подумал Магнус. Он уже четверть часа рассматривал причудливые ботинки ректора Королевской академии. — Золотое шитье, самоцветы и какие-то магические свойства. Красивые. Нужно будет заказать похожие… Да, разглядывать обувь подданных — занятие достойное Короны, — Магнус едва заметно усмехнулся. Он уже полчаса ждал, когда уважаемый господин Геннер, ректор Королевской Академии, устанет с пеной у рта спорить с лордом-протектором, командующим армией Короны Одноусым Яном. Магнус уже давно принял корону и привык проявлять терпение к слабостям своих подданных. Особенно тех, на чье мнение опирался при принятии важных решений. Магнус с сочувствием посмотрел на командующего. По своему опыту Носящий Корону знал, что Геннер способен довести до белого каления кого угодно. Ян, с красным от крика лицом, тыкал пальцем то в господина ректора, то в макет землехода, который занимал почти весь ипподром Королевского дворца в Кевелле — нынешней столицы земель Короны.

— Бедняга Ян. А ведь он до сих пор уверен, что на Альте всего один материк, а эльфов считает вымыслом, — Магнус перевел взгляд с Яна на Геннера, своего учителя магии, и продолжил размышлять. — И этот не лучше, кроме магии и знать ничего не хочет. Не хочет видеть очевидного: не признает, что механизмы могут быть полезны. Вот из-за таких гениальных безумцев гномы в свое время и разрушили старую столицу, Лонириум. Мой Лонириум.

Магнус перевел взгляд на точную копию самого быстрого землехода гномов, величественно возвышавшегося над пустыми трибунами, — наглядный символ превосходства гномов над людьми в механике. Все попытки создать паровой двигатель, который хотя бы отдаленно напоминал гномий, провалились.

Близится война. Магнус видел её так же ясно, как и стоящую перед ним бесполезную гору железа. Неотвратимо, словно настоящий землеход, приближалась она тяжелой поступью стальных колес.

— Благодаря этой бесполезной куче железа мы теперь знаем, с чем предстоит иметь дело! Мы оценили соотношение потерь при штурме. Мы учимся воевать! — надрывался Ян.

— А ты знаешь, сколько стоило сделать эту копию? Заметь, без чертежей! Ты знаешь, сколько ушло метала на эту игрушку? Лучше бы наняли еще пару полков на эти деньги! Я бы воспитал еще пиромагов! Учатся они, понимаешь! — не уступал Яну Геннер.

— Ты меня еще воевать поучи… Денег он пожалел! Ты лучше поменьше хлама в свои лаборатории покупай, скупердяй! — Ян явно собрался загибать пальцы, перечисляя многочисленные проступки ректора, поэтому Магнус решил, что у него есть время прочитать пару тайных донесений. Отперев шкатулку ключом, он взял первый свиток голубиной почты.

«Сразу о главном. Гномам по-прежнему холодно на севере, поэтому они согласились на продажу землехода (похоже именно одного). Переговоры должны пройти в Ограде. Отправил в Кевеллу ценный подарок, который удалось выменять у гномов. Он еще теплый. Уверен, что такой подарок можно передарить летунам с немалой выгодой.

По поводу пропавшей «шубки». Как и предполагалось, следы привели в Оград. И эти следы явно женские. Пропажу нужно искать там. Прямых доказательств нет, но есть основания полагать, что без нашей однокашницы не обошлось. Кстати, ее можно поздравить с повышением.»

Оттор

P.S.

Обиды женские страшны, причиной могут стать войны.

Донесение было важным и, как все донесения одного из лучших гончих Короны Оттора, нагловатым. Составлять донесения Короне не по уставу решались очень немногие, и уж точно никто, кроме Оттора не решался писать дурацкие непонятные послесловия. Из донесения Магнус понял, что поставки через гномий Лаз не восстановлены, поэтому гномы будут вынуждены расширять свои прииски, а для этого нужны средства, которые им взять уже неоткуда. Значит, они никуда не денутся и продадут землеход. Дальше было понятно, что Оттор поймал ценного разумного, скорее всего островитянина, и отправил его в Кевеллу.

Вторая часть донесения была тоже более-менее понятна. Из личного хранилища Магнуса пропали ценные артефакты, и Магнус подозревал, что их смогла «одолжить» его «хорошая знакомая», как деликатно называл ее Оттор. Магнус приказал Оттору вернуть артефакты не поднимая шума. Судя по всему, у Оттора возникли какие-то трудности. Какие именно, ему было пока непонятно.

— Довольно, — оборвал спор своих наставников Магнус. — Оттор вернулся?

Спор мгновенно прекратился.

— Оттор ранен, но скоро будет в городе. — Сухо сообщил неприятные новости Ян. Магнус решил не показывать своего удивления. Большинство людей, которые могли ранить Оттора, он знал лично, и многие из них сейчас находились среди его охраны.

— Через пару дней он прибудет в Кевеллу из Тиля, — поспешил показать свою осведомленность Геннер. — Ректор Бувиль имел удовольствие познакомиться с советником Оттором на допросе некоего мага Райза.

— Как его занесло в Тиль? Я посылал его к гномам. — Магнус еще раз перечитал донесение Оттора.

— Оттор объявил в розыск мага по имени Кир. Он объявил его личным врагом Короны и поднял на уши целую провинцию. Последнее его донесение было неподробным. Он упоминал, что может всплыть какое-то старое нераскрытое дело. Думаю, что Оттор мог писать только о том самом деле… Он что-то хотел проверить, по-моему, он до сих пор не может смириться с мыслью, что мы не смогли найти того безумца, который разрушил стену дворца. Кстати, мага по имени Кир, до сих пор не поймали. — Ян не хотел обсуждать происшествие с Оттором при Геннере, но Магнус в последнее время проявлял особый интерес ко всему, что касалось заданий, которые он лично давал Оттору, и у командующего не осталось выбора.

— Пока не смогли. Я не помню, чтобы Корона отменила приказ о его поимке, — поправил Магнус командующего. — Мне так же сильно, как и прежде хочется поговорить с магом Сэлуром, чье имя вы так старательно пытаетесь не упоминать, и поставить на полку своего тайника его черную книгу.

— Да, я бы тоже не отказался, — не сдержавшись, добавил Геннер, довольный оплошностью оппонента в минувшем споре, и тут же пожалел об этом.

— Господин ректор, желать вы должны лишь одного — чтобы ваши маги преуспели в штурме этой железяки больше бойцов лорда-протектора, иначе я пришлю гончих в академию, чтобы проверили, на что уходит то золото, которое вы с такой легкостью тратите на ее нужды, — Магнус дал понять своим наставникам, что время для споров прошло и их бывший ученик Магнус в очередной раз преобразился в Носящего Корону, чьей воле подвластны все люди Альта.

— Я уверен в успехе, сир. Скоро маги Тиля докажут, что захватить землеход возможно. Прикажете начинать?

Ректор королевской академии давно служил при дворе и с легкостью улавливал желания монарха. Дождавшись кивка, Геннер обратился к Яну:

— Лорд-протектор, прикажите вашим людям готовиться к обороне. А я прослежу, чтобы лекари были наготове.

Оба наставника Короны отправились готовиться к предстоящему учебному штурму землехода. Магнус видел, что результаты штурма не радуют и, не особо надеясь на успех очередной попытки, вернулся к чтению почты. Одно из писем оказалось именно тем, которого он ждал несколько долгих месяцев.

«Дорогой Магнус, если ты думал, что я, как все подданные Короны буду слепо исполнять твои прихоти, то ты ошибался. Я сама сделаю то, что за два года не могла сделать твоя любимица (та, что с коровьими глазами), как бы там ее не звали. Ее выпроводили из Ограда.

Я решила у тебя кое-что одолжить из кладовой. Думаю, что ты даже и не заметил, как и то многое, что я для тебя успела сделать. Я проверю твою теорию и напишу о результатах, а ты пока подумай и реши, кто я для тебя. Оставляю за собой полную свободу.»

Всякий подданный

— Вот зараза…, — Только и смог выругаться Магнус. Отношения с его подругой юности никогда не отличались простотой, но в этот раз она перешла все мыслимые границы дозволенного. — Опять бесконечные «Я» через слово…

Магесса никак не могла смириться с недосягаемым статусом Магнуса и всеми трудностями, связанными с его высоким положением. После очередной ссоры она исчезла из Кевеллы, а, учитывая, что Магнус посвятил ее в один из самых больших секретов, ее исчезновение являлось угрозой Короне.

Подруга объявилась в академии Ограда — единственном городе на равнине, в котором власть Магнуса была слаба. По древнему мирному договору, Оград получил независимость и платил Короне лишь малую долю налогов с торговли, став единственным местом, где без дозволения Короны могли вольно селиться гномы. Послабление в сборах подати и технологии, которые появились в Ограде вслед за гномами, сделали его самым крупным и богатым городом Альта. Со временем люди научились уживаться с гномами, и древняя вражда сменилась сдержанной дружбой — Оград действительно стал общим. Власть Короны в Ограде представлял Наместник Короны, но каждое решение он был обязан согласовывать с представителями Совета мастеров. В Ограде появились свои законы, и они довольно успешно соблюдались. Магнус был уверен, что Оград не случайно стал одной из основных причин напряженности между Короной и Кланами. Богатый город умело манипулировал как Советом мастеров, так и знатными подданными Короны. Кроме того, Оград настойчиво просил разрешения Магнуса на прокладку железного пути через земли Короны от Рукояти серпа до самого Ограда. С сожалением Магнус стал замечать, что все больше его советников предлагают согласиться с этим предложением, а значит, либо они глупы, либо подкуплены гномами и Оградом. Начнись война сейчас, Оград мог бы поддержать как Корону, так и кланы, но как только гномы проложат железный путь, перевес сил в их сторону станет настолько велик, что почти треть земель Короны со временем перейдет под влияние кланов. Наглость, с которой гномы начали прокладывать железный путь по своим землям в сторону Ограда, говорила о том, что они уверены, что получат разрешение или не станут ждать его вовсе. А это равносильно объявлению войны. Корона будет вынуждена ответить.

Самоуверенности гномов должно было найтись простое объяснение. Магнус видел несколько возможных причин такого поведения, но более вероятной считал, что они совершили очередной прорыв в механике и создали оружие, которое обеспечит необходимый перевес в войне. Он полагал, что скорее всего это сверхновый землеход, иначе они не стали бы так спешить с железным путем. Вторым наиболее вероятным вариантом Магнус считал предательство. Магия — исторически сложившаяся опора власти Короны, и научись гномы пользоваться ей так же, как маги людей, то у человечества не осталось бы шансов на достойную жизнь на Альте. Носящий Корону не доверял ректору общей академии Ограда Касилю. Наместник Короны в Оргаде Решас недвусмысленно дал понять, что ректор ведет какую-то свою игру. Магнус несколько лет пытался сместить Касиля, посадив в кресло ректора верного ему человека, но не преуспел. Агент Короны, магесса с изрядным талантом в эгомагии, была раскрыта и очень аккуратно выдворена из Ограда.

— Сир, все готово к штурму, — доложил вернувшийся лорд-протектор.

— Сир, маги Тиля готовы продемонстрировать превосходство магии над этим недостойным порождением Тени, — Геннер, брезгливо указал на макет землехода.

— Начинайте, — распорядился Магнус. — Почему их всего двое?

— Не судите по числу, сир. В синей мантии сам ректор Бувиль, — Геннер, относился с явным уважением к ректору академии Тиля. Магнус тоже. Он встречался с ним в юности, и тот произвел на будущего монарха сильное впечатление. Носящий Корону справедливо считал Бувиля очень опасным и хитрым человеком.

— А второй кто? — спросил Магнус, прислушиваясь к Великому эфиру. Землеход двинулся вперед, его позорным образом приводили в движение десятки лошадей и сотня солдат. Иначе никак не удавалось привести в движение такую махину.

— Бувиль не представил свою помощницу. Молодая магичка. Известно, что она довольно давно живет в Кевелле под вымышленным именем. За ней следят, но ничего необычного не заметили. Так, пустяки одни. Доставить досье на нее, сир? — предложил Ян, в обязанности которого входило отслеживать судьбы всех сильных магов Альта. А их было немало!

— Да, пожалуй. Началось. Давайте посмотрим на ректора Бувиля в действии, — Магнус прислушался к эфиру.

Двое тильцев готовились к атаке защищенного магией и сотней гвардейцев землехода. Они накинули капюшоны обычных синих мантий магов Тиля. Бувиль разбил у своих ног какую-то склянку, и магов окутали клубы густого дыма. Его струи начали кружиться, вскоре образовав непроницаемый для взгляда шар. Землеход приблизился, солдаты начали стрелять из луков и арбалетов через узкие окна-бойницы землехода. Стрелы, словно заговоренные, огибали дымный шар и вонзались в землю ипподрома. Тогда за дело взялись знаменитые пиромаги Королевского полка. Шар со всех сторон объяло магическое пламя, огненные стрелы пронзали его насквозь. Магнус уже был готов дать команду прекратить бой и выслать лекарей к явно слишком самоуверенным магам, но вдруг землеход замер. Лошади продолжали тянуть канаты, но стальной исполин не двинулся с места. Из его окон повалил густой дым, а затем раздался негромкий хлопок. Из отсека, в котором укрывались гвардейцы, послышались крики. Двери землехода со скрипом распахнулись, давая свободу задыхавшимся гвардейцам. Дымный шар, в котором укрывались Бувиль с помощницей, раздулся и лопнул, словно мыльный пузырь.

— Геннер, что случилось? Что он сделал? — Магнус был поражен, но старался не показать своего удивления. Все предыдущие попытки показывали, что землеход неприступен, словно настоящая крепость на колесах. Магнус встал и быстрым шагом направился к полю боя. Спустившись с трибуны, он увидел гвардейцев, из глаз которых ручьем текли слезы. Корона поднялся по невысокой лестнице в кабину, где застал четырех магов, лежащих на полу без чувств. Демонстрация впечатляла. Магнус поспешил к Бувилю, которого осторожная охрана взяла в плотное кольцо.

— Поздравляю, господин ректор. Не расскажете, как вам это удалось? — Магнус знал, каким будет ответ, но все равно задал его.

— Сир, академия Тиля с радостью примет на обучение выпускников Королевской академии, и через три-четыре года они смогут повторить увиденное вами. — Бувиль, казалось, вовсе не устал от проделанного трюка, он был спокоен и крайне учтив. Магнус не заметил ни грамма показного самодовольства, которому так любили придаваться большинство знакомых ему магов. Однако удержаться от шпильки в адрес ректора Геннера Бувиль так и не смог, но тут же постарался сгладить острые углы. — Знания священны, но тильцы верны Короне и готовы поделиться ими во имя всеобщего блага.

Магнус не выказал раздражения, но ему очень хотелось прямо сейчас подвесить Бувиля на дыбу и попросить его еще раз более подробно ответить на заданный вопрос. Старые законы были мудры, и только они спасали от бунтов земли Короны. Начни Корона открыто выбивать из каждого его секреты, и королевство снова развалится на два десятка графств и королевств. Бувиль как будто смог почувствовать недовольство монарха и поспешил добавить:

— В вашей гвардии недооценивают эгомагию, сир. Воздействие на само естество разумного — крайне перспективное направление. Мне удалось усыпить тех магов, что изображали гномов-механиков. А тех, кто изображал хирд, нам удалось отравить «Плаксиной росой», ее я купил в лавке в Ограде у одного гнома. Когда дым от этой травки попадает в глаза, сдержать слез невозможно — и гномы, и у люди плачут, словно младенцы. Как видите, все довольно просто получилось. Так что, сир, магия может помочь обратить оружие врага против него самого.

При Геннере, Магнус не стал уговаривать Бувиля поработать на благо Короны в академии Кевеллы, но потребность Короны в знаниях этого мага была очевидной. С досадой Магнус пообещал себе вернуться к этому вопросу в самое ближайшее время, так как их беседу прервал порученец, что во весь дух мчался через ипподром.

— Сир, только что на небоходе в Кевеллу прибыл советник Оттор, вы приказывали доложить немедленно…, — С неприязнью разглядывая полного, совершенного непригодного к строевой службе Бувиля, доложил Ян, приняв донесение у порученца.

— Срочно доставьте его в мои покои. Извините, господин ректор, продолжим разговор позже, — Магнус учтиво кивнул Бувилю и советникам, показывая, что его, к сожалению, ждут более срочные дела. Сделав пару шагов по коротко скошенной траве ипподрома, Носящий Корону остановился. Всплеснул руками, словно вспомнив, что забыл что-то важное, добавил, обращаясь к ректору Геннеру:

— Чуть не забыл, Геннер, отберите десяток толковых магов для обучения в Тиле, а средства извольте взять из своей казны!

Носящий Корону решил поспешить в свои покои, чтобы не наговорить грубостей советникам. Учебные бои с землеходом наглядно, раз за разом доказывали, что потери при штурме такой крепости на колесах будут огромны. И вот появляется Бувиль и берет землеход, играючи, даже не вспотев. Вскоре кто-то должен будет ответить Носящему Корону на множество неудобных вопросов. Превосходство над Королевской Академией допускать было нельзя. Магнус скрылся в коридорах дворца, как только двери были закрыты, он, не стесняясь стражи, побежал через череду залов, не позволяя своим ногам потерять силу. Затем, скрывшись за портьерой, протиснулся в узкую дверь тайного хода, чтобы, миновав два этажа, оказаться в своих личных покоях. Оттор — вот, что сейчас важно. И сам советник, и те новости, что прибыли в Кевеллу вместе с ним.

***

Дверь в просторную парную открылась неохотно, со скрипом. Еще не сгорбленный беспощадным временем старик подошел к стене и касанием активировал светильник со свет-кристаллом. Его тусклого света едва хватало, чтобы разглядеть толстые бревенчатые стены, гладкие лавки да пучки трав, свисавших с низкого потолка.

— Пар костей не ломит, — устало усаживаясь на широкую скамью, усмехнулся старый Фирл — глава артели каменотесов. — Отдохни, достопочтенная Кейла, погрейся — замерзла, небось. Уж поверь, в наших краях знают толк в гостеприимстве, так что не стесняйся: ешь, пей, отдыхай да грейся. Нам нужно немного подождать Кира, он скоро должен вернуться, да поговорим всерьез. Он хороший мальчик, и станет тебе верным попутчиком, а там, глядишь, и другом.

Фирл, сухими жилистыми руками с жутковатым узором крупных вен не по годам ловко подбросил дров в большую, во всю стену каменную печь. Плотнее укутавшись льняной простыней, он выплеснул ковш душистого отвара на горячие печные камни. Под низкий потолок тут же поднялось облачко горячего пара. Прежде чем проводить в эту необычную комнату пытавшуюся протестовать Кейлу, её переодели, оставив лишь исподнее и такую же, как у Фирла, простыню. В то мгновение, когда сильные руки здоровенного охотника помогли ей выбраться из планера, девушку словно кто-то заворожил, лишив последних сил. Сперва, едва державшейся на ногах пилотессе показалось, что её просто-напросто заперли в темнице. Однако, вскоре к ней присоединился этот странный веселый старичок с озорными смеющимися морщинками в уголках глаз, и страх постепенно отступил. На низком столике перед Кейлой появился горшок с ароматным жарким, заплетенный в косичку хлеб и какие-то крупные коренья в меду. Вместо привычного для островитян вина и сока Фирл предложил Кейле воду, медовое пиво и напиток из северных ягод, особенно полюбившийся девушке. Согревшись и утолив первый голод, она медленно приходила в себя. Фирл с расспросами не спешил. Поняв главное — что перед ним не кто иной, как посол Вольных Островов. Фирл, лишь многозначительно вздохнув, шутливо жестикулируя, изобразил крайнюю степень восхищения отважной девушкой, а потом велел быстренько отвести ее куда-то в баню. Теперь отчего-то развеселившаяся девушка, вспоминая пережитые приключения последних дней, с трудом могла поверить, что все случившееся выпало именно на её долю. Поверить, что она, недавняя ученица, смогла перелететь Синие горы и теперь сидит, замотавшись в простыню, в самой настоящей деревне северян, представляя интересы Островов, для нее оказалось весьма сложно. Уж слишком все случившееся казалось невероятным. Глаза её быстро привыкли к полутьме, а жар, идущий от печи, словно пробирал до самых костей. Фирл снова плеснул на камни пару ковшей душистого отвара, наглядно объяснив, почему эту комнату называли парной. Пилотессу окутал душистый аромат незнакомых трав. Усталость, накопившаяся за последние дни, уходила, испарялась из разомлевшего тела девушки, уступая место легкости и спокойствию. Сидеть полуголой в одной комнате с незнакомцем и потеть было по крайней мере странно, но Фирл заверил, что здесь, на севере, баня — это первое средство против болезней и холода. Поэтому каждого дорогого гостя сперва провожали в баню отдохнуть с дороги, угощали нехитрой едой и лишь потом говорили о делах. Оказалось, что Фирл уже много лет был главой этой деревни — артели, как северяне сами называли свое поселение, а еще он был отличным собеседником. Он, то внимательно слушал девушку, то сам рассказывал забавные истории, заставляя Кейлу смеяться до слез. На неосторожные вопросы неопытного посла островов он отвечал охотно и, как казалось Кейле, по-деревенски прямо и откровенно. Так продолжалось, пока дверь снова не открылась и в парную не вошел крепкий молодой человек.

— Длинного пути тебе, Фирл. И тебе, гость.

— Гостья, Кир, гостья! Зажги свет поярче. Темно, ты же знаешь, что я не люблю эти штуки, — Фирл пересел дальше от печи, уступая место вошедшему охотнику. Кир не заставил себя ждать, коснувшись свет-кристалла, он легко добавил света. — И дверь открой. Проветрить нужно, а то еще не хватало угореть на старости лет. Нужно все-таки топку в сенях утроить, как у рыбарей ставят, а то огонь воздух жрет…

Вошедший Кир, прежде чем сесть у печи, опрокинул на себя ведро воды, нисколько не заботясь, о том, что она залила дощатый пол. В зеленоватом сиянии кристалла девушка заметила на крепком торсе мужчины множество старых шрамов и несколько свежих ссадин. Кир был невысок, но в нем угадывалась сила и природная ловкость охотника. Вообще, насколько Кейла могла судить, северяне не особо отличались от людей юга. Кира, например, вполне можно было принять за гвардейца, хотя из-за обилия шрамов и крепких жгутов мышц он больше напоминал ей бойца тайного полка. Только он был слишком стройным, каким-то сухим что ли, а в остальном — человек как человек: густые темные волосы были коротко острижены, прямой нос, без заметных переломов, которыми щеголял чуть ли не каждый второй гвардеец, карие глаза и располагающая белозубая, точь-в-точь как у Фирла, улыбка.

— Когда он был помоложе, наверное, был красавчиком, — подумалось Кейле. — Вот только скулы немного грубоваты.

— Знакомься, Кир. Это посланница островитян Кейла. Кейла, это Кир, мой ученик, — он только совсем недавно встал на путь вслед за мной, и вот, он уже так далеко ушел от меня, что скоро я потеряю его спину из виду. Это я к тому, что он очень умный мальчик, — Фирл незаметно для Кира подмигнул Кейле. — И я горжусь, что иду рядом с ним.

— Фирл, хватит. Здесь достаточно жарко, чтобы кровь прилила к моему лицу, — охотник скрылся за дверью, чтобы вернуться с подносом с едой и кувшином какого-то напитка. Прикрыв дверь плотнее, он наконец-то устроился на скамье ближе к печи.

— Рад видеть тебя в наших краях, Кейла. Ты красивая. У вас на островах все такие? — глядя прямо в глаза девушке, осведомился охотник. — Так что привело тебя в земли артелей? К нам, кровожадным некромантам?

— Кир, не следует смущать гостью! Разве не видишь, она очень устала с дороги и может не понять твоих шуточек. Кейла, дочка, не обращай внимание на этого лоботряса.

Дверь снова скрипнула — в парную просунулась голова девчонки лет десяти. Безжалостно теребя косу, девчонка с порога сообщила, что кто-то рожает, и Фирлу нужно спешить. Старик, сразу все поняв, поднялся, виновато разведя руки, словно извиняясь перед гостьей.

— Прости, Кейла… Такие дела… Как говорят, «родить — нельзя погодить». Дела есть дела. Новая жизнь спешит вылезти на холод, так что не стоит терять времени, Кейла, а то путь станет еще короче намеченного.

Фирл отошел ближе к двери. Точно так же, как Кир, что-то пробормотав, он опрокинул на себя ведро холодной воды. Задорно крякнув, он отставил ведро и пересказал разговор с Кейлой, уместив всего в пару фраз её долгий сбивчивый рассказ:

— Островитяне просят камень и дают взамен еду. Много еды, которую они готовы нам возить через Синие горы.

— В Синих горах всегда снег — там не пройти. Ты же знаешь, я пробовал трижды. Сомневаюсь, что этот год лучше прочих.

— Да, мой мальчик, через Синие горы, но не через перевалы, а по воздуху. Небо — это хорошо… — Фирл мечтательно устремил взгляд в низкий потолок, словно видел за ним бескрайние высоты голубого океана. — Я уверен, что нам по пути с островитянами. Жизнь у них тоже не яблоки в меду, но с нами попроще станет. Там, за горами, людей поболе живет и гномов до кучи. Тесно, стало быть, им стало. Война вот-вот начнется — гномы с людьми того и гляди зарубятся. Есть там Магнус, Носящим Корону еще кличут, он, вроде, над людьми юга старший — над всеми артелями юга голова. Как только управляется? Тут за одной-то догляда не хватает… Есть там еще два клана гномьих, что в горах, да вдоль западного моря живут. Над ними, вроде, как и у нас совет своих мастеров стоит. Ну и есть острова вольные, которым Магнус, стало быть, не указ. Они в аккурат где-то за Шумным проливом торчат — вот с них наша красавица к нам и прилетела. Чтобы, значит, против остальных стоять проще было, с нами дружить островитяне хотят. Посмотри, что мы можем для них сделать. Ладно? Там еще Кейла бумагу от их старших привезла — посмотри, а то мне глаза ломать не в радость.

— Как все просто. Нам историю и хитросплетение связей знатных родов годами вдалбливали, а этот старичок, стоя на пороге, все на пальца» объяснил. А ведь, если отбросить лишнее, все верно выходит. Кейла, поражаясь, как этот простоватый старик выудил из её рассказа главное, пыталась припомнить, не сболтнула ли чего-нибудь лишнего. Она постаралась собраться, чтобы впредь вести себя как подобает настоящему послу Вольных Островов. Но сил на политические игры решительно не было. Единственное, что ей удалось, так это лучше укутаться в простыню и сесть прямо, приготовившись к разговору с Киром. — Как жаль, что этому всему нас в академии не учили. Инструктор Юрас столько раз повторял, что политика — удел опытных торговцев, и что к торговле тоже дар должен быть… Почему нас этому не учат?

Выглянув за дверь, Фирл обернулся, озорно сощурив глаза, он плеснул на горячие камни печи остатки отвара. В парной немедленно стало невыносимо жарко и душно, так что Кир жестом предложил Кейле выйти на воздух, но оказалось, что дверь снаружи уже подпирала визжащая ватага детворы. Некромант, смеясь, с трудом переборов сопротивление шалопаев, заставил сорванцов сверкая пятками выбежать из предбанника.

— По воздуху? — развеселившийся Кир протянул гостье сухую простыню. В его, заблестевших веселым огоньком, карих глазах легко читалось сомнение. — Это что же за магия такая?

— В ваших краях никто не видел воздушных шаров? — улыбнулась в ответ пилотесса, по-новому разглядывая Кира в дневном свете, ведь за плохим человеком дети гурьбой не ходят. После парной она действительно чувствовала себя чудесно, словно и не было памятного перелета. Сейчас Кейла уже сама сгорала от любопытства, надеясь побыстрее узнать все, что можно о быте и обычаях этой странной артели.

Поняв, что гостья отдохнула, в предбанник вернулась хозяйка дома, которая тут же вытолкала Кира в соседнюю комнату, позволяя девушке одеться в чистую, но непривычную одежду северян. Из-за приоткрывшейся двери, ведшей в дом, послышалось множество голосов. По отголоскам Кейла поняла, что там собралась чуть ли не вся артель. Послышалась музыка, стук расставляемой посуды, смех и песни. Хозяйка пояснила, что сегодня в артели праздник — праздник в её, Кейлы, честь и что всем не терпится побольше узнать о чудесной жизни по ту сторону Синих гор.

***

Магнус быстрым размашистым шагом вошел в свой кабинет, где, преклонив колено, его ожидал воин с рубиновой брошью на плаще. Носящий Корону пересек комнату, усевшись на любимое мягкое кресло, взял с низкого столика спелое яблоко и, жестом отпустив охрану, дружески улыбнулся гончему Короны.

— Заканчивай с этикетом, Оттор, ты слишком усердно служишь мне, чтобы попусту гнуть спину. Садись и рассказывай! — он указал другу на низенький табурет. Гончий терпеть не мог этот образец искусства древних мастеров, так как на нем невозможно было усесться достаточно удобно. Он был уверен, что Магнус нарочно мучает его, но противиться его воле не мог: привилегия сидеть в присутствии Короны была дарована не многим.

— Сир, есть крайне важные новости с Серпа, — Оттор физически не мог откладывать важные дела на потом и сразу приступил к докладу. Он специально не называл Серп гномьим, зная, как Магнус относится к утрате любых земель его далекими предками. Для Короны Серп — лишь временно утерянная провинция. Действительно, Носящий Корону любил и умел мыслить широко, возможно, именно поэтому за время его правления ни одна провинция не взбунтовалась. — Достоверно известно, что гномы удерживают посланницу Островов, некую Кейлу. Она несла бумаги особой важности и неудачно приземлилась в предгорьях.

— Гномы осмелились перехватить послание Короне? Что о нем было известно? — небрежно осведомился Магнус. Оттор не раз слышал, как Носящий Корону отправлял людей на свидание с палачом именно таким безучастным тоном.

— Нет, сир. Но известно, что послание было не Короне, а северянам, — Оттор поерзал, пытаясь удобнее устроиться на проклятом табурете.

Магнус отложил яблоко и внимательно посмотрел на гончего:

— Дальше продолжай все очень и очень подробно, а потом потрудись запечатлеть все на бумаге. Она пыталась перелететь через Синие Горы?

— Да, сир, ее поймали в предгорьях после продолжительного перелета.

— Она смогла перелететь через Шумный пролив и добраться до гор? Весьма похвально для новенькой, — Магнус постарался запомнить имя девушки, как делал всегда, когда дела касались талантливых магов, — Как ты сказал, Кейла?

— Кейла, сир, — Оттор едва заметно улыбнулся. — Она летела не на север, а с севера, и с ней был посланец северян. Гномы не смогли его задержать, впрочем, как и я.

Оттор сделал паузу в рассказе предоставляя возможность монарху принять услышанное. Магнус поднялся и начал прохаживаться взад-вперед по комнате, так ему легче думалось.

— Продолжай, продолжай, я заинтригован.

— Он оказался сильным некромантом, в ваших землях, сир, я не встречал таких людей. Он сумел обмануть меня и с помощью моего же имени, артефактов и денег скрылся по реке. Позже я напал на его след в Тиле, но ему опять удалось ускользнуть. Кстати, в Тиле мне попался еще один интересный маг — Райз, мне показалось, он придумал что-то важное и умудрился не только скрыть это от милорда Бувиля, но и не поведать об этом судному камню. К сожалению, у меня не было времени разбираться… Также есть хорошие новости: нам удалось задержать разведчика Островов, некого Теомира. Именно он встречал Кейлу и северянина в месте посадки, и, так как его подстрелили гномы, мне удалось обменять его на девчонку. Он доставлен во дворец, чтобы вы его лично допросили.

— Я помню твое донесение, если его вообще так можно назвать. Ты писал, что отправил мне какой-то подарок… Я не понял, о чем это и что с северянином?

— Северянин меня ранил. В принципе, мог и убить, наверное, — Оттор посмотрел прямо в глаза Короне, давая понять, что не видит в этом ничего из ряда вон выходящего, хотя сам, конечно, еще не смог примириться со случившимся. — Он, по всей вероятности, будет пробиваться к Островам, раз уж прилетел к нам с их пилотессой. С вашего позволенья, я хотел бы отправиться в Общий город, чтобы, наконец-то, достать его. Похоже, он станет крайне важной фигурой в игре за север… Ну, а «подарок» прибыл с опозданием. Доставлять его небоходом было безумием. Гномы бы завернули прямиком на Рукоять Серпа… Ну, а лошадки не так быстры, как я. Он ждет аудиенции, сир.

Магнус подошел к окну, из которого открывался вид на цветущий внутренний сад и подвел итог своим недолгим раздумьям:

— Оттор, завтра же ты тайно летишь в Оград. Прокатишься за мой счет в лучшей каюте небохода. Сегодня ты мне нужен здесь. Сейчас идешь прямо к моему лекарю. Затем напишешь подробный отчет обо всем. Пиши, не выбирая выражения — береги время. Вечером зайдешь ко мне еще раз, я передам тебе личное послание одной безумной гордячке. Доставишь его ей в руки, — монарх хлопнул в ладоши и в кабинет вбежала стража. — Помогите господину Оттору не забыть посетить моего лекаря и проследите, чтобы ему никто не мешал отдыхать до вечера.

***

На вид посланнице островов было от силы лет двадцать пять, скорее даже около двадцати. Почему островитяне послали только ее, без мужчин, Фирлу было совершенно непонятно. А на это, как и на все остальное в жизни, должны были быть простые, если не разумные, то хотя бы понятные причины. Фирл все же сам прочел верительные грамоты чужеземки. Благо, по ту сторону гор так же, как и на севере, разговаривали на общем языке. Когда к нему привели ослабевшую, замерзшую девушку, гордо скрывавшую страх перед нашедшими её охотниками, глава артели сразу понял, что там, откуда она родом, она была не из последней семьи. Попасть в артель случайно она в любом случае не могла, да даже и упади она на голову Фирла вместе со своей деревянной птицей, Фирл всё равно был бы ей рад, как дочери. Как и полагалось, глава артели каменотесов распорядился приготовить гостевые покои, затопить баню и устроить праздник, не жалея запасов мяса. Зная Кира, Фирл был уверен, что уж он-то вернется с богатой добычей. Как-никак случилось настоящее чудо. Оказалось, что по ту сторону гор тоже живут люди. Сам же Фирл занялся приготовлением отвара — его гордости, который он окрестил «отрадой путников». Вдыхавший его пары, быстро переставал чувствовать усталость, становился добрее и, что немаловажно, сговорчивее. Возможно, эта немудреная хитрость хозяина и помогла Кейле почти сразу довериться Фирлу, рассказав о реальном раскладе сил по ту сторону гор. Ну а главная цель чудесного появления девчонки тоже проста и понятна. О чем и было витиевато, но доходчиво написано в переданных пилотессой бумагах. Глава артели жил долго и уже прошел по пути так далеко, что не стыдился оглянуться назад перед его концом. Он помнил пересказы историй прадеда о том, каким был мир до того, как вода поднялась и все стало другим. Поэтому он очень ясно увидел тропинку, по которой за ним пойдут если не все, то многие из вверенной ему артели.

Путь Фирла петлял по просторам тайги, по склонам гор и даже волнам Студеного моря, но ни разу так и не вывел его к жарким землям. На суше горы стеной отделяли артели от остального мира, а в морях северный ветер не давал даже самым лучшим рыбарям пройти через россыпи рифов. Вернее, ни один из храбрецов не смог вернуться назад. Ветра, что бушевали возле Северных ворот — самого узкого пролива, отделившего безжизненные северные островки архипелага Вольных островов от высокого берега материка, — никогда не позволяли северянам узнать, что скрыто за частоколом Синих гор. Все изменилось не так давно, в тот день, когда к артели вышли гномы. Тогда-то Фирл и узнал, что к более богатым землям теперь можно пройти через «Гномий лаз» — длинную чреду пещер и тоннелей, проложенную подгорными мастерами. Вход в Лаз гномы стерегли пуще собственного глаза. Они охотно торговали с артельным людом, но наотрез отказались пускать кого-либо через горы, не объясняя причин. До недавнего времени Фирл никак не мог понять, почему. Но теперь-то он знал наверняка. Знал, и поэтому злоба к слишком сытому югу росла в нем, расцветала, словно ведьмин цветок на болотах, а это было не дело. Фиолетовый мир не любит мрачных мыслей, а принимать роды с тяжелым сердцем уж точно совсем никуда не годилось, поэтому Фирл «выхаживал» злобу, слоняясь по двору. С каждым шагом его разум становился немного чище и яснее. Успокоиться окончательно Фирлу удалось только после того, как он осознал, что со вполне сносного вчерашнего дня ровным счетом ничего не изменилось к худшему. Напротив, глава артели теперь был уверен, что скоро, через год-другой, артельный люд заживет по-новому. Всем обязательно станет легче и теплее: и Северу, и Островам. А вот жадность тех, кто не отдает малого, имея многое, должна быть наказана по законам Севера. Гномы слишком долго жировали за счет северян, да и, Тень их возьми, у артели рыбарей до сих пор умирают дети из-за нехватки овощей и фруктов в то время, как эти недомерки смеют торговать так, как будто у самих дети голодают…

— Решено, артель каменотесов отвернется от гномов. Будем разговаривать, если только они сами стукнут в дверь с низким поклоном. Голод целого края из-за жадности сытых? — Фирл успокоился как всегда быстро. Его мысли обрели стройность и ясность, и он усмехнулся:

— Правы были предки… Сытый голодному не товарищ. Может, они действительно никогда не испытывали настоящий голод?

Глава вторая. Старые игроки и новые фигуры

— Романтика! Прямо как в песнях босоногих портовых бардов! Маг Райз уже который час рассматривал серые каменные стены тюремной камеры. Каменный мешок три на два шага с отверстием под потолком, которое Райз просто отказывался называть окном. С улицы доносился крик чаек — единственная связь с привычным для мага миром. Сесть на узкую лавку с тощим матрацем Райз не решился. Клопы, изредка выползавшие из дыр тощего полосатого недоразумения, отбили у него всякое желание устроиться поудобнее, а перспектива провести в этой камере еще одну ночь нагоняла на мага тоску.

После того, как его арестовала городская стража, он уже дважды рассказал все о том, что касалось его встречи с Киром, и теперь ожидал очередного допроса. По закону допрос мага академии с использованием судного камня мог проходить только в присутствии ректора, чтобы исключить возможность утечки так ревностно хранимых тайн за стены академии. Такой порядок был установлен давно и устраивал и академию, и власть. Маг понимал, что очередной допрос неизбежен, и после того, как он пообщался с верными слугами Короны, и убедился, что свидания с судным камнем не миновать, он решил ускорить события. Мысль о том, что проще отдать Прибор академии, маг прогнал сразу. Риск того, что его детище все же попадет к уважаемому ректору Бувилю, конечно был, а уж Бувиль не упустит шанса поподробнее расспросить бывшего ученика о его изобретении и его возможностях. Хуже того, имея доступ к прибору, Бувиль сможет разобраться в его устройстве сам, со всеми печальными для Райза последствиями. Академия имела право использовать по своему усмотрению изобретения всех магов, за что и платила им немалое жалование. Если Бувиль и Корона поймут назначение прибора, то Райза неизбежно ждет казнь за посягательство на чужие мысли. Никто и никогда не видел, чтобы ректор Бувиль куда-то спешил, он был самым уважаемым человеком в Тиле, а заодно, как это часто бывает, и самым богатым, так что делать что-либо поспешно он считал ниже своего высокого положения. Если бы Райз не решил ускорить события, то мог бы просидеть в камере еще несколько дней, пока господин ректор не найдет в своем плотном графике время на визит в городскую тюрьму. Дел у ректора хватало, по слухам, помимо академии ему принадлежала чуть ли не половина всех земель провинции, поэтому милорд ректор был вечно занят. Укрепившись в мысли, что прибор, очевидно, обречен, Райз решил позаботиться о нем незамедлительно. Отправлять в небытие плод своего каторжного труда было жалко до слез, но Райз всегда старался мыслить трезво и поступать разумно. Поэтому он снял с пальца простое золотое кольцо, опрометчиво оставленное ему стражей. Воткнув его в щель между камнями в полу, он со всей силы несколько раз ударил по нему каблуком. Вскоре в коридоре раздался топот подкованных сапог и тревожные крики. Райз самодовольно представил, как кристалл в приборе вдруг засветился, проплавил оправу и выпал на деревянную столешницу начальника караула. Смяв кольцо, Райз активировал защитное заклятье, которое, судя по звукам, стало причиной небольшого пожара. Это была явная удача, потому что если бы прибор унесли подальше в подвал, то заклятье могло и не сработать.

— Пусть теперь попробуют разобраться, — мстительно подумал Райз, с трудом достав останки кольца из щели. Не прошло и четверти часа, как окованная железом дверь за спиной Райза со скрипом открылась, и из коридора гулко прозвучал густой бас стражника:

— Господина мага просят пройти к господину начальнику стражи.

— С удовольствием. Да, любезный, не найдется ли чего-нибудь попить? — пить из оставленного ему грязного кувшина маг побрезговал и теперь изрядно страдал от жажды. — И вот, сам выпей за мое здоровье.

Райз кинул стражнику бесформенные остатки кольца, которые тот неуловимым жестом, доступным лишь неподкупным слугам Короны, спрятал в глубинах потертого камзола. Закрыв дверь, стражник протянул магу свою помятую, видавшую виды флягу с крепленым вином. Райз с удовольствием почтил память Прибора парой больших глотков, после чего вернул флягу хозяину. По дороге стражник не проронил ни слова до самой двери начальника стражи города. Дойдя до цели, он жестом предложил магу войти в кабинет, а сам остался снаружи. Райз оказался в просторной комнате, где его уже ждали начальник стражи и полноватый лысеющий человек с внимательными глазами и доброжелательной улыбкой — господин ректор академии магии Тиля, гроза всех учеников и магов, господин Бувиль. Все окна в комнате были открыты настежь, от чего занавески развивались в такт дыханию морского бриза. В углу кабинета дымились остатки того, что, по всей видимости, было столом из редкого красного дерева и останками Прибора. Взгляд хозяина кабинета не предвещал Райзу ничего хорошего. Господин Бувиль также всем своим видом демонстрировал серьезность своего настроя, но от Райза не ускользнул лукавый взгляд ректора, мимолетно брошенный на дымящийся результат трудов его подопечного. В центре комнаты на чугунной подставке лежал судный камень. Невзрачный, неотличимый от простого булыжника, размером с бычью голову, коих на побережье Восточного моря было предостаточно, камень внушал ужас многим разумным. Судные камни, пришедшие из древних времен, обладали особыми магическими свойствами. Прикоснувшись к камню, разумный, на некоторое время, лишался возможности безнаказанно лгать. Каждый, кто лгал камню, буквально сгорал. Никто не знал, кто и зачем изготовил эти камни, но, к радости многих подданных Короны и Кланов, блюстители закона не смогли создать ни одного нового судного камня. Немногие уцелевшие после Подъема воды, были распределены между городами и крупными селами, и с их помощью вершился справедливый суд Короны и Совета мастеров. К огорчению слуг закона, камни не удавалось использовать постоянно. После использования камень оставался глух к прикосновениям. Маги считали, что камням требуется «отдых» — восполнение запаса энергии из Великого эфира.

— Здравствуйте, уважаемые господа, — учтиво поклонился Райз. Он не имел опыта общения с судным камнем, поэтому, как и любой другой на его месте, ощутимо волновался. Дверь в кабинет отворилась и двое стражников ворча внесли стол, который был явно хуже того, что имел несчастье покоиться в углу кабинета. Не удостоив мага ответным приветствием, начальник городской стражи Чейз уселся за новый стол и приступил к исполнению служебных обязанностей.

— Ну что же, приступим! Процедуру вы, господин Райз, надеюсь, знаете хорошо? Помещаете руку на камень и честно отвечаете на все вопросы. Солжете — уйдете в Тень, — по тону Чейза Райз понял, что не будь он полноправным магом, перевода в общую камеру и неизбежного избиения ему было бы не избежать.

— Ну-ну, Чейз, не нужно пугать мальчика. Я уверен, что он хороший, — вступился за подчиненного Бувиль. Не успел допрос начаться, как за дверью послышались шаги. Древки копий стукнули об пол — стража взяла на караул. Створки дверей распахнулись, и в комнату быстрым уверенным шагом вошел крепкий мужчина средних лет в запылившемся плаще. Вместо застежки плаща на груди вошедшего красовалась рубиновая брошь — символ власти Короны.

— Господа, разрешите представиться, советник Оттор, гончий Короны, — он небрежно сверкнул рубином на броши. Рубин в символах власти носили только личные доверенные короля. Увидев брошь, Чейз, с удивительной для своих лет ловкостью, вскочил с кресла и отдал честь, а господин ректор Бувиль помрачнел, не забыв поприветствовать гостя почтительным наклоном головы. Райз занервничал еще больше — дело принимало совсем иной, еще более неприятный оборот, ведь гончих пускают только по следу врагов Короны, их воля — воля самого Носящего Корону. По их указу могли выноситься даже смертные приговоры.

— Чем могу служить, советник Оттор? Что привело вас в наши края? — приосанившись, осведомился начальник стражи Тиля.

— О, не беспокойтесь, господин Чейз, пустяк. Я бы хотел присутствовать на допросе некоего мага Райза, вы позволите? Ведь дело касается преступника Кира? Ведь так? — Оттор снял перчатки и плащ и, не дожидаясь разрешения, прошел вглубь кабинета.

— Истинно так. Вы как нельзя вовремя, этот молодой человек и есть Райз, — кивнул Чейз в сторону побледневшего мага. Оттор с интересом осмотрел комнату, уделив Райзу не больше внимания, чем останкам сгоревшего стола в дальнем углу.

— Начинайте, — то ли попросил, то ли распорядился советник, расположившись в углу на свободном стуле.

— Слушаюсь, — Чейз отдал честь и приготовил бумагу и перо, — маг Райз, положи руку на судный камень и забудь о лжи.

Это простое ритуальное заклинание означало начало допроса. Райз положил руку на камень, и она легко погрузилась вглубь. Молодой маг с трудом поборол желание попытаться выдернуть руку из прохладной массы камня. Вид того, как твоя рука исчезает в серой массе не добавлял Райзу спокойствия.

— Маг Райз, желал ли ты или желаешь зла Короне?

— Нет, не желал и не желаю, — искренне ответил Райз. С этого вопроса начинался каждый допрос, и для некоторых он становился последним. Чейз сделал паузу и с интересом посмотрел сперва на Райза, словно ожидая, что он вспыхнет, как гномий порошок от спички, а затем на Оттора, ожидая одобрения, — тот едва заметно кивнул, и начальник стражи продолжил:

— Какие дела тебя связывают с изменником Киром?

— Никаких дел с человеком, которого я знаю под именем Кир, я не веду и не вел.

И снова пауза и кивок.

— Как давно ты знаешь Кира?

— Со вчерашнего дня, я недолго разговаривал с ним на конном дворе в таверне у рынка и с тех пор его не видел, — снова последовала пауза и кивок.

— О чем ты с ним говорил, повтори слово в слово!

— Боюсь, что слово в слово не получится, и тогда я шагну в Тень, — собрав всю волю в кулак, ответил Райз. Бровь Оттора поднялась чуть выше, а уголок рта обозначил улыбку.

— Позвольте мне, господа? — Оттор жестом остановил готового взорваться Чейза.

— Маг Райз, ты ведь не просто разговаривал с изменником, у тебя с ним вышла ссора, не правда ли? Подумай, прежде чем ответить, я уже говорил с прислугой в той таверне.

— Похоже, я обидел Кира своим вопросом. Он угрожал расправиться со мной при следующей встрече.

— Занятно. И каким же вопросом ты смог его обидеть?

— Я спросил у него, посещала ли его какая-либо удачная мысль за последние четверть часа, ну или что-то вроде того, — на лице Бувиля, все это время стоящего у окна, выходившего в сторону порта, промелькнуло удивление, оставшееся незамеченным для остальных участников дознания. Тем временем гончий подошел к Райзу так близко, что рукоять меча словно бы случайно оказалась прямо возле левой руки мага. Несмотря на волнение, Райз с удивлением осознал, что это своеобразная проверка на глупость. У него даже промелькнула мысль: «Неужели этот Оттор думает, что я так глуп, что попытаюсь отнять меч у гончей Короны? Да будь я десять раз виновен, я все-равно бы так не поступил».

— Скажи, Райз, а зачем ты решил донимать якобы незнакомого человека подобными вопросами? Что ты вообще делал в этой таверне? У тебя ведь есть дом в академии. Еду и прочее тебе приносят служанки из ближайшего трактира. Стены академии покидаешь неохотно, только для выполнения контракта на магические услуги. Нам много о тебе известно, маг, отвечай!

Судный камень едва слышно загудел. Время, отмеренное на допрос, истекало, рука Райза начала медленно подниматься на поверхность камня. Маг почувствовал облегчение и снова обрел уверенность в себе.

— Я проводил там эксперимент, подальше от, так сказать, чрезмерно любознательных коллег, — Оттор и Чейз выразительно посмотрели на Бувиля.

— Допустим, — сдерживая улыбку, продолжил Оттор. — но почему ты заговорил именно с преступником?

— Он показался мне странным, и я решил проверить свой прибор на нем, — аккуратно, не торопясь, подбирая слова, ответил Райз. — Уважаемый советник, Оттор, вы ведь не станете спрашивать, как устроен мой прибор? Я работал над ним два года и потратил на его создание около пяти сотен золотых. Ведь мысль, не вредящая Короне, принадлежит лишь мне, не так ли? Кстати, а где мой прибор? Его у меня забрали, когда привели сюда, — Райз выразительно посмотрел на Чейза. Начальник стражи хмуро оглядел остатки своего стола и в поисках поддержки уставился на гончего.

— Судя по всему, маг, ты не получишь свой прибор назад. Судному камню не лгут. Созданное принадлежит создавшему, а академия исправно платит налоги и служит Короне. Так что, Чейз, заплатите ему… триста золотых, — холодно произнес Оттор. В этот момент рука Райза полностью показалась на поверхности судного камня. Губы начальника стражи Тиля на мгновение превратились в узкую белую линию и Райз понял, что он, того не желая, в лице Чейза нажил очень неприятного врага. С законом шутки плохи.

— К сожалению, я очень спешу. Все свободны, — надевая плащ, сообщил советник. — У меня еще много дел. Господин Чейз, распорядитесь подать свежих лошадей и проводите меня. Ну и конечно, не забудьте отправить подробный отчет в Кевеллу. Господин ректор, всего хорошего, уверен, что скоро встретимся вновь, — с этими словами Оттор исчез за дверью, а Чейз быстрым шагом последовал за ним. Райз, переведя дух, собрался последовать примеру начальника стражи, но, услышал голос ректора.

— Не спеши, мой мальчик, садись и выпей со мной вина, — Бувиль жестом указал Райзу на пару кресел возле окна, на подоконнике которого стояла бутылка «Южной лозы» и пара бокалов. — Я помню тебя еще учеником, ты стойко переносил и розги, и издевательства старшекурсников. Не скрою, я с интересом наблюдал за твоими успехами.

За последние два дня путь Райза уже столько раз круто поворачивал, что на эмоции сил совсем не осталось. Он наполнил бокалы, взял один, а второй не успел. Бокал сам поплыл по воздуху к Бувилю, ректор был человеком многих талантов, и изредка демонстрировал познания в разных разделах магии, напоминая, что по праву носит свое звание. Дождавшись, когда ректор чинно усядется в кресло, Райз сел напротив, предвкушая очередные неприятности.

— Итак, мой мальчик, как ты сказал, ты начал работу над прибором два года назад, не так ли? — Бувиль достал трубку из вишневого дерева, забил душистым табаком, неспешно раскурил и выжидающе посмотрел на Райза.

— Да, — ответил Райз, сразу поняв, куда клонит ректор.

— Если память меня не подводит, на тот момент ты был еще учеником и был обязан разделить результат работы с академией? — Бувиль буквально излучал доброжелательность.

— О вашей памяти ходят легенды, господин ректор, — скупо ответил Райз, — но все дело в том, что результатов на тот момент еще не было, они появились два месяца назад и требуют тщательной проверки, а ведь я стал полноправным магом уже как полгода, и….

— Я помню, когда вручил тебе посох, что это меняет? — холодно оборвал его ректор. — Райз, выкладывай, что это такое? — он потряс перед лицом мага прозрачными листами озарений. — Также не забудь упомянуть, зачем ты разрушил прибор, — Бувиль ткнул листами в сторону остатков стола, которые с гулом превратились в белый пепел и миниатюрным смерчем вылетели в окно, — Не терплю, видишь ли, запаха гари. Я жду, Райз, начинай, мой мальчик, если хочешь и в дальнейшем пользоваться защитой академии.

Ожидаемое Райзом предложение прозвучало. Он был поставлен перед, казалось бы, несложным выбором: отдать прибор и дальше жить в академии не зная бед, или попытать счастье в одиночном плавании в другом городе. Так как в Тиле тем, кто попал в немилость господина ректора ловить удачу было бессмысленно. Благодаря добросовестной работе городской стражи, Райз имел достаточно времени, чтобы обдумать возможные варианты развития событий и подготовиться к разговору с ректором. Бувиль неторопливо забил трубку и выпустил в окно облачко дыма.

— Знаете, милорд, мне кажется, что я могу быть полезен вашей академии, — Райз решил испытать удачу. Подтолкнуть ректора к «третьему пути», некоему компромиссу, при котором тайна Прибора была бы сохранена, а Райзу не пришлось бы покидать любимый город. Чем он — «зеленый мальчишка», может заинтересовать всемогущего ректора? Клятвами верности? Обещанием отработать? Нет. Это просто смешно. У Бувиля достаточно работников намного опытней Райза. Нужно было придумать что-то необычное. Что-то, что будет полезно Бувилю и в то же время изрядно его позабавит.

— Нашей, Райз, нашей академии, — с напором поправил его ректор, — Ну-ну, я слушаю, продолжай.

— Как вы помните, скоро отбор новых учеников… Как обычно, другие академии могут попытаться отправить к нам подсылов. Что вы скажете, если я смогу помочь, скажем, указать наиболее подозрительных из претендентов? Ну и указать на талантливых… — Райз сделал символический глоток вина, чтобы заполнить паузу и скрыть волнение. У него действительно пересохло во рту. Бувиль как-то странно, слишком пристально посмотрел на бывшего ученика. Райзу даже показалось, что ректор смотрит не на него, а на что-то над его головой. Туда, где серую стену украшал портрет Носящего Корону.

— Талантливые они или нет, мне без разницы, лишь бы исправно платили, — пробормотал Бувиль, выпуская очередное облако густого дыма, — Продолжай.

— Также я бы смог указать на тех коллег, кто зря получает жалование, но на это понадобится много времени, — доносить на коллег Райз не собирался, и сомневался, что ему такая работа по силам, но выиграть у Бувиля паузу было бы большой удачей.

— Этих я и сам знаю, хотя будет забавно… Добавь к этому прибор и считай, что мы в расчете, — Бувиль ткнул трубкой в сторону угла, где когда-то был стол начальника стражи.

— Этот — целиком ваш! — с готовностью согласился Райз и проследил, как последние частички пепла вылетели в окно. От наглости молодого мага Бувиль даже хмыкнул, чтобы не подавиться дымом. Отпив вина, он, не скрывая усмешки, оценивающее посмотрел на Райза. — А создание нового может затянуться на годы. Кто, как не вы знает, как трудно принести в этот мир что-то новое, особенно, если это «что-то» будет принадлежать кому-то другому. Не сочтите меня наглецом, но, выражаясь образно, я готов отдать много рыбы, но не готов отдать удочку. Вы меня понимаете?

— Мне кажется, что из тебя выйдет толк, мой мальчик, — ректор лукаво улыбнулся, выпустив очередное облако, — Буду ждать тебя после испытаний на отборе учеников. Сверим карты, и я решу, что с тобой делать, а пока я буду за тобой пристально присматривать. По-моему, твоя работа идет в очень опасном направлении… Ты же понимаешь, что я не из-за приступа бескорыстия молчал на допросе. Короне не обязательно знать обо всех делах, идущих в академии, тем более незачем о них знать советнику Оттору. Тебе повезло, что ему просто позарез нужен этот самый Кир. Так что не спеши радоваться, поверь, я могу вернуть тебя к судному камню в любой момент. Я довольно долго живу и у меня нет ни времени, ни желания отбирать «удочку», как ты изволил выразиться, у каждого смышленого мальчишки. Постарайся стать мне полезным и, возможно, мы подружимся.

Раздался деликатный стук в дверь, и в кабинет вошел всклокоченный, белый как моль, казначей.

— Деньги для мага Райза. Извольте получить, — казначей сдержано улыбался, но Райз не рискнул бы повернуться к нему спиной в темном переулке. Расписавшись в получении денег и искренне поблагодарив казначея, Райз окончательно уверился, что какой-либо помощи и заказов от городской стражи ему больше не дождаться.

— Пойдем, мой мальчик, пора домой, у тебя много работы, — Бувиль многозначительно подмигнул новому протеже, — да и на улицах небезопасно. Например, Чейз может в сердцах дать тебе дубиной по темечку.

Как только кабинет опустел, в стене открылась потайная дверь, и комната наполнилась тонким ароматом духов.

***

Пар. Искусство управлять паром — основа величия гномов. Железо, камень, стекло — материя, все способно прийти в движение под воздействием пара — всего лишь подогретой до нужной температуры воды. Используя окружающую нас материю, можно создать удивительные вещи, работающие с магией, а главное, и без нее. Без магии тоже можно сотворить настоящее чудо. В свое время люди заплатили высокую цену, чтобы понять очевидное. Они слишком сильно полагались на магию. Но не каждый может стать стоящим магом, так же как не каждому дано хорошо петь. Исправно учась и упражняясь, можно неплохо зарабатывать в тавернах, распевая лихие песни, но что делать такому певцу, если он хоть раз услышит королевский хор? Жить, понимая, что всегда будешь ничтожно мал по сравнению с настоящим талантом? Такой путь может стать настоящей мукой.

Людские маги всегда «умели петь» лучше гномов, но мы доказали, что и немого может услышать весь Альт. Во время Последней Войны великий хирд молотом выбил людей с Серпа и широким клином вошел в равнинные земли. Пар поднял ввысь небоходы — аппараты, способные подниматься выше гор Великого Хребта и двигаться против ветра без магии. Это ли ни чудо? Перед натиском силы пара и разума спасовали даже самые сильные маги Альта.

Разумные извлекли уроки из Последней Войны, которые, надеюсь, никогда не будут забыты. Гномы, выбирая из известных путей стали и магии, сумели найти третий, новый путь, и прочно вросли в земли Альта.

Путей всегда больше, чем кажется, а тот, кто видит лишь один — слеп.

Из размышлений Великого мастера, записано Эйлин.

Мастер Стеклодув Юрланд закрыл толстый фолиант. После Совета Мастеров он любил посидеть здесь на балконе, выходившем в тронный зал Малых Чертогов, но сегодня он пришел в библиотеку Совета Мастеров не для чтения древних книг. Сегодня именно здесь ему была назначена важная встреча, но назначивший встречу друг не спешил появиться. Пользуясь редкой возможностью полистать реликвии библиотеки, стеклодув попытался погрузиться в чтение, но не преуспел. Ему никак не удавалось сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к недавнему спору. Юрланд бережно убрал книгу на место и подошел к балюстраде, любуясь открывшимся видом на шедевр творчества древних мастеров. В тронном зале проходили все крупные приемы и праздники гномов. Сюда стремились попасть многие: кто-то хотел посетить библиотеку, которая укрывалась от влаги на балконах зала, кто-то хотел познакомиться с влиятельными мастерами и попытаться продвинуться в иерархии клана. Но все как один гномы хотели побывать в тронном зале, чтобы насладиться его красотой.

Юрланд не был исключением. Тем более, что благодаря именно его стараниям, тронный зал заиграл новыми красками, словно потускневший бриллиант после чистки. Высокие сводчатые потолки украшали фрески с сюжетами давно минувших дней. Легенда гласила, что каждый гном может отыскать изображение своего предка на этих, известных на весь Альт, фресках. Массивные колонны, увенчанные скульптурами, изображавшими древних мастеров за работой, опирались на отполированный до зеркального блеска пол из редкого розового мрамора. Стены украшали огромные витражи — гордость Юрланда, на каждом из них красовалось его клеймо. По завершении последнего витража Юрланда в этом же зале назвали мастером, Мастером-Стеклодувом, а через год новоиспеченный мастер подарил залу и новый трон, ставшим главным его украшением. Трон вышел настолько хорош, что Мастеру-Стеклодуву открылся путь в Совет Мастеров. Массивный трон светился, переливаясь всеми оттенками красного, внушал уважение каждому, кто купался в его багряных отблесках. Казалось, что трон высечен из потока лавы, истекающей прямо из стены зала. Юрланд вспоминал бессонные ночи, которые он провел, ломая голову над тем, как впустить в эти чертоги солнечный свет. Твердыня гномов, укрываясь от чужих глаз в одной из естественных пещер Великого Хребта, всегда пребывала в полутьме, не позволявшей насладиться искусством мастеров прошлого. Гном вспомнил и как он ликовал, когда понял, что можно использовать «гибкие кристаллы», придуманные его отцом, для освещения святая святых гномов. Тогда он творил и был счастлив. У него не было и десятой доли тех проблем, которые не давали покоя теперь. Изобретение, которое сам отец Юрланда считал бесполезным, после небольшой доработки удивило всех мастеров. «Гибким кристаллам», из которых его отец делал причудливые фигуры в виде животных, морских узлов и прочего, что удавалось вообразить и продать, не нашлось применения в «настоящем деле». Юрланду потребовалось всего лишь вплавить в одну из спиралей отца свет-кристалл и покрыть получившуюся фигуру лучшим из известных отражателей света, чтобы яркие лучи повторили все изгибы спирали и украсили потолок мастерской ярким солнечным зайчиком. Тогда еще ходивший в подмастерьях, Юрланд уговорил Мастера-Рудокопа проложить новые вентиляционные шахты, соединявшие тронный зал с южным склоном гор, и заполнил их усовершенствованными кристаллами отца.

Результат превзошел все ожидания: днем тронный зал озарялся солнечным светом, а витражи наполнялись нежным, словно вечернее солнце, сиянием, что делало тронный зал не менее величественным, чем легендарный дворец Короны. Ночью же свет-кристаллы отдавали накопленную энергию, и в зале было достаточно светло, чтобы не пронести мимо рта кружку пива во время очередного праздника. После завершения нескольких удачных работ новый Мастер Стеклодув быстро снискал уважение гномов. Он открыл свою собственную мастерскую, набрал подмастерьев, женился, воспитал сына и был счастлив. Жалел он лишь об одном: о том, что его отец не увидел, кем стал его сын, не присутствовал в зале славы мастеров, когда его имя и имена его предков высекали на священных стенах.

Стеклодув подошел к колонне, от которой лучше всего была видна фреска, изображавшая сражение за Лонириум. Юрланд не очень доверял легендам, и во время реставрации тронного зала немало заплатил подмастерью художника за небольшой, но хорошо видный с этого балкона портрет. В образе одного из воинов, штурмующих стены города, был изображен его отец. Седой, худощавый, слишком высокий для гнома старик со старомодной бородой и полукругом коротких волос, указывал на ворота замка, откуда выдвигалась людская конница. Сходство было великолепным! Именно таким Юрланд и запомнил своего отца. Тронный зал отапливался только по праздникам, и от каменных стен тянуло холодом. Юрланд потер плечо, разгоняя кровь, — старая рана начала чаще напоминать о себе, не давая забыть еще один очень важный урок, заставляя двигаться вперед. После того, как Юрланд закончил первый витраж в тронном зале, его пригласил на кружку пива Мастер-Светодел и снисходительно предложил стать его подмастерьем. Юрланд поблагодарил мастера, но отказался. На следующий день Светодел предложил выкупить мысли Юрланда о «гибких кристаллах» за немалую сумму, на что снова получил отказ. На третий день Юрланд получил заказ на освещение всего тронного зала и стал богат. Ну, а на четвертый — в него стреляли из арбалета из-за угла возле центрального входа в зал. Арбалетный болт пробил Юрланду плечо. Гномы всегда умели считать деньги, как свои, так и чужие. Доказать Юрланд ничего не смог, но до того, как он стал мастером, тронный зал освещался свет-кристаллами мастерской Мастера-Светодела, ныне оставшегося не у дел. Рана зажила, а молодой Мастер-Стеклодув начал все чаще задумываться о несовершенстве мира. Возможно, именно из-за усвоенного урока, он заставил себя научиться договариваться, сперва с гномами, а затем и с людьми. Он обзавелся интересными влиятельными друзьями, пробился в Совет Мастеров и занялся работой, которую с радостью променял бы на труд в мастерской, но за ним уже были семья, друзья, тайные договоренности, обещания и настоящая мечта, ради которой можно было и потерпеть. Стеклодув снова подробно вспомнил речи мастеров на совете, пытаясь понять, кто о чем умолчал. Заседание прошло довольно предсказуемо. Малрод, Мастер-Воин, уже давно тянул одеяло на себя, но предлагал вполне разумные вещи. Земли островитян нужны гномам, но Малрод по-прежнему видел в людях врагов. Трудно ждать от Мастера Война чего-то другого — именно поэтому все решает Совет, именно поэтому на троне, который сделал Юрланд, никто не сидит. Малрод строит дороги, по которым могут пройти землеходы, на юге уже проложен Железный Путь от Острия Серпа до Рукояти. Теперь грузы с Острия можно доставить до Рукояти всего за неделю. Если построить такой же от Рукояти до Ограда, то торговля озолотит гномов. Создавать землеходы умеют только Мастера Пара, гильдия паровиков, объединившая талантом мастера Стимарта — самая закрытая гильдия мастеров, из нее выходят только вперед ногами. Пять родов паровиков — пять землеходов, пять удивительных неповторимых созданий. Отдать три, пусть и устаревшие машины, людям мог только тот, кто не знает им истинную цену, вполне хватило бы и одного.

Юрланд был уверен, что Стимарт или глава клана Синих гор Ланер помогут принять Совету правильное решение, и не стал лишний раз дразнить Малрода замечаниями. Его намного больше интересовала судьба Лаза — системы пещер и тоннелей, соединивших равнину с загадочным севером. В планах Юрланда он играл не последнюю роль, и хорошо было бы узнать новости из первых рук. Сам он не мог понять, почему отец Ванера, Ланер, решил не приходить на такой важный Совет Мастеров. Строительство Лаза потребовало неимоверных усилий от обоих кланов. Тонны и тонны камня вырубили рудокопы, чтобы пройти сквозь Синие горы. Работы велись долгие двенадцать лет, и все надеялись на хорошую прибыль. Вначале выручка превзошла все предполагаемые ожидания, северяне исправно поставляли камень, богатую железом и золотом руду. Но вскоре торговля сбавила обороты, а теперь поставки совсем прекратились. Из перепалки Малрода и Ванера на Совете удалось выяснить, что северяне просто не пришли в день торговли к воротам Лаза.

О людях, живущих по ту сторону Синих гор, ходило много слухов. Поговаривали, что они умеют оживлять мертвых, что они сами так худы, что похожи на скелеты, и много других небылиц, которые Юрланд хотел проверить лично, увидев север своими глазами. Мастер Стеклодув провел два года в Общем городе, где научился лучше понимать людей, узнал их легенды и был уверен, что сказания о некромантах — вымысел. Также Стеклодув ясно видел, какие чудеса могут сотворить талантливые гномы и люди, если без предрассудков возьмутся за работу вместе. Поэтому Юрланд вложил солидную сумму в строительство Лаза не столько из-за возможной прибыли, сколько ради своей мечты. Когда Лаз был проложен, и разведчики обнаружили по ту сторону гор артели людей, Юрланд прыгал от радости как мальчишка. Дозоры сообщали, что северяне не видели гномов со времен Подъема воды, а значит, сердца северян не отравлены древней враждой. В то время мечта Юрланда обрела как никогда четкие очертания: он мечтал создать свой Оград, только чистый, без старых шрамов и налета гари древних войн. Стеклодув несколько лет тайно готовился создать и возглавить новый клан — третий клан гномов, который бы изменил баланс сил и прекратил затянувшееся соперничество кланов Синих гор и Великого хребта. Он заручился поддержкой нескольких очень уважаемых мастеров, которые, если придется, были готовы покинуть насиженные места и повести за собой учеников и семьи. Но любому клану нужны земли, а их не было. Поселения Короны подобрались вплотную к горам, а на Серпе было и так тесно. Гномы древности не от хорошей жизни вгрызались в глубь гор, оставляя каждый клочок земли гильдии земледельцев. Поэтому изначально Юрланд мечтал выкупить один из островов, но Совет Вольных Островов наотрез отказался даже обсуждать продажу земли. Пока удалось договориться лишь об аренде небольших разрозненных участков земли на Чаше Дракона, что было уже «что-то», но явно недостаточно, чтобы всерьез думать о поднятии своего стяга. Юрланд входил в клан Великого Хребта и не сомневался, что Малрод не поймет его — воспримет такой поступок как предательство, а значит, постарается наказать наглецов всеми доступными Великому Хребту способами. Конечно, вряд ли дойдет до применения силы, но очевидно, что легкой жизни не будет. Уверенности, что его сторонники выдержат натиск оставленных ими кланов, у Стеклодува не было. Вариант с выкупом земель Короны он даже не рассматривал, любой общий город по ту сторону хребта был обречен повторить судьбу Ограда. Оставался Север. Дикий, почти не заселенный край мог дать Юрланду практически все, о чем он мог мечтать: свой клан, земли, богатые железом, союз с людьми севера и надежду на справедливый мир. Юрланд не сомневался, что если его клан сможет закрепиться на новых землях, то ему удастся и вернуть стяг Великого Мастера на ворота Малых Чертогов — сплотить гномов для достижения общей цели. В почетной роли Великого Мастера Стеклодув видел не себя, а своего друга — гнома, который в этот момент неслышным шагом поднимался по лестнице на балкон, того, кто наотрез отказался пропускать через Лаз кого-либо, кроме двух десятков своих доверенных, того кто преградил путь к его мечте — Ланера, главу клана Синих Гор.

— Путь с горки, Юрланд, — с улыбкой поприветствовал старого друга вошедший.

— С горки проще споткнуться, — привычно откликнулся тот.

— Да уж, торопиться что-либо делать — торопиться уйти из жизни, — Ланер подошел к стеклодуву и крепко пожал руку друга. Его лицо выдавало преклонный возраст, но прямая спина, идеально сидящий синий кафтан Мастера-Кузнеца с бриллиантовыми пуговицами и колкий взгляд говорили о том, что старик еще дружит с молотом и его кузня еще не один год будет коптить небо.

— Твой сын здорово раскочегарил старого захребетника, я еле сдержался — ему бы в театре цены бы не было!

— Юр, ты слишком долго жил в Общем городе. Все имеет свою цену.

— Возможно, ты и прав, — Юрланд заметил, что рукав Ланера испачкан знакомой каждому гному пылью шахт. Ланер всегда выглядел безупречно, и раз он не смог привести свой наряд в порядок, значит он только что поднялся из шахт и решил уделить свое драгоценное время Мастеру Стеклодуву. Юрланд теперь был уверен, что Ланер просто не успел вернуться из Лаза к совету вовремя, — Лан, скажи, а какую цену имеет Лаз?

Ланер помрачнел, подошел ближе к балюстраде, чтобы тоже полюбоваться игрой огней в витражах.

— Лучше спроси меня, что случится, если поставок с севера больше не будет?

— Я лучше сам отвечу — клан Великого хребта попробует взять Лаз под свой контроль.

— Верно, Юрланд, а что это значит?

— Что будет война… и ты на это пойдешь? В чем дело, я не понимаю. Что-то случилось? — Юрланд всматривался в пронзительные глаза одного из самых влиятельных разумных Альта и не мог понять, насколько серьезно говорит глава клана.

— Скажи, тебе нравится твоя жизнь? Жизнь твоего рода? Ты хочешь, чтобы твои дети унаследовали плоды твоих трудов, приняли твои знания и продолжили выбранный тобой путь? — Ланер обнаружил пыль на своем рукаве и поспешил привести наряд в порядок. Глава клана должен быть примером во всем.

— Конечно, но…

Ланер не дал Юрланду договорить:

— Так вот слушай. Я ходил по северным землям и увидел то, что не смогу забыть никогда. Представь, что ты во время приема в этом зале, — он небрежно обвел зал рукой, — выходишь, садишься на свой трон и громко во всех деталях объясняешь, как именно ты делаешь свои кристаллы и прочее. Тебе задают вопросы, а ты на них подробно отвечаешь. А на следующий день к тебе подходят все кому не лень, показывают результаты своей работы, а ты проверяешь, хорошо ли они удались, даешь советы, помогаешь довести до ума.

— Красиво, но глупо, — засмеялся Юрланд. — И давно тебе снятся такие кошмары?

— С первой ходки на север… Они так живут! Они не чтят знаний! У них вообще почти все общее. Ладно бы разделить знания в одной артели — это можно понять — род есть род, но они не берегут ни знаний, ни своих мастеров. Мастер Лекарь приходит в соседнюю артель за женой, остается там жить и учит всех, кто хочет всему, что знает сам.

— Сложно такое представить, но причем тут торговля — пусть живут, как хотят, — Юрланд ни на мгновение ни усомнился, что Ланер говорит правду. Также он понимал, что такие секреты просто так не раскрывают. Любой откровенный разговор деловых людей, даже старых друзей, всегда кончается просьбой или предложением.

— С торговлей все просто до глупости. Ответь, как устанавливают цены торговцы? Совет влияет на цену товара?

— Конечно, нет, кто же заплатит за вещь больше, чем она стоит? — манера Ланера вести диалог часто ставила собеседника в тупик. Мастер Кузнец редко отвечал на вопросы, вынуждая собеседника отыскивать ответ самому.

— А теперь представь, что ты торговец. К тебе подходит купец и спрашивает: «Сколько стоит мешок яблок?», а ты в ответ: «Сто золотых». А он берет и платит! Не торгуясь! И так без малого год! А потом узнаёт, что мешок яблок не стоит и полмонеты. Дальше ясно?

Юрланд молчал, надеясь, что Ланер продолжит череду откровений.

— А заодно представь, что будет, если северяне пройдут через Лаз и сделают артель на юге или, того хуже, растворятся в южных городах.

— Мы, да и люди, перебьем их под любым предлогом. Да и осесть артелью у них не выйдет — торговцы убьют любого северянина, чтобы тот не узнал настоящих цен.

— Верно, поэтому я и запретил пускать разумных в оба конца Лаза. — Ланер оперся на балюстраду, устало вздохнул и замолчал, давая другу возможность подумать.

— Выходит, что если оставить северян в покое, будет война Великого хребта с Синими горами, а если открыть Лаз — то будет что-то вроде Последней войны? Всех со всеми? Выбирать между двух зол — не самое приятное занятие. Я тебе не завидую. Ты же подумывал о крайних мерах? Что, если перебить северян? Собрать Великий хирд и выжечь каленым железом. Это сплотит кланы.

— И подтолкнет Корону к нападению. Как только хирд окажется по ту сторону гор, Магнус сделает все, чтобы обрушить Лаз… Да и север огромен. Воевать северяне не станут, отойдут подальше от нас и подождут, пока мы не уйдем. Пока холод не заставит нас убраться обратно в горы.

— Должен быть и другой путь, от которого будет лучше всем. Нужно возобновить торговлю по выгодным для них ценам и установить границы. Основать поселение с той стороны. Аккуратно попробовать жить по их правилам и посмотреть, что будет получаться, — Юрланд уже несколько раз пытался подтолкнуть друга к нужному ему решению, но каждый раз Ланер давал понять, что Юрланд слишком мало знает о севере, чтобы предлагать что-то реалистичное.

— Ты хочешь сделать северянам королевство? Зачем? И как найти столько гномов, готовых мерзнуть три четверти года? Ради чего? Ради сомнительных перспектив успешной торговли? Ты же видишь, что отношения с Короной хуже день ото дня. Если Малрод продолжит в том же духе, то война может начаться уже в этом году и нам станет не до игр в покорителей севера.

— Авантюристы, готовые начать все с нуля всегда найдутся, а Малрода можно урезонить Советом. Достаточно лишь заручиться поддержкой здравомыслящих мастеров, — разговор получался странным, новая информация о северянах еще больше раззадорила Юрланда. Он боялся спугнуть удачу, ему предстояло переиграть могущественного друга и при этом не обмануть его. Однажды утраченное доверие восстановить будет невозможно.

Ланер выпрямился, взглядом предлагая Юрланду прогуляться вдоль пустых рядов библиотеки.

— Говоря о здравомыслящих мастерах, ты имеешь в виду себя и своих друзей? — Ланер стал говорить тише и активировал какой-то амулет. Юрланд понял, что откровенный разговор закончен и настала пора деловых предложений.

— Ну, если ты считаешь меня здравомыслящим, то — да, — мастера, заложив руки за спину, медленно миновали библиотеку и вышли на очередной балкон тронного зала.

— Юр, переходи под мои знамена — и мы сможем остановить войну, ты не представляешь сколько у нас интересной работы. Я гарантирую тебе, что ты у меня найдешь самую интересную работу в своей жизни. Многих твоих друзей я знаю. Не удивляйся, было бы странно, если бы я не знал их имена. Я глава клана, как никак, примерно представляю, кто чем дышит в Великом Хребте. Я знаю про твои земли на Островах, по-моему, — гнилая затея. Так что назови свою цену, я обещаю не жадничать.

Предложение не было неожиданным для Юрланда, но он решил выдержать паузу, подражая манере разговора Ланера.

— Я не думаю, что Малрод отпустит меня просто так, нужно все взвесить. У меня семья, мастерская, незавершенные дела… Есть над чем подумать. Какое-то время мне и моим друзьям нужно будет переждать, пока все свыкнуться с мыслью о нашем переходе в твой клан. Нужна очень веская причина, чтобы это не выглядело, как ты выразился, гнило.

— Ну… неужели ты думаешь, что я не смогу обеспечить тебе защиту? — на лице Ланера промелькнуло разочарование.

— Ты не понял, защита нужна моему имени и именам тех, кто перейдет за мной. Нужна очень благородная цель, например, основание нового города на севере. Не меньше. Иначе мне не удастся убедить своих друзей в серьезности наших намерений, ну и деньги и несколько титулов, само собой, придутся тоже кстати, — Юрланд придал лицу то безразличное выражение лица, которое часто используют игроки в карты, чтобы сбить с толка противников.

— Выбери любую благородную цель, но не забывай, что ты и твои друзья должны присутствовать на Совете Мастеров, иначе цена сделки будет заметно ниже. Если ты будешь торчать по ту сторону Лаза, я могу не добиться нужного перевеса на Совете, — полумрак балкона скрыл радостный блеск его глаз, он полагал, что раз уж дело дошло до торговли, то его клан скоро приобретет отличного Мастера-Стеклодува.

— Мне нужно все еще раз обдумать. Переговорить с гномами и побывать там, где мне придется проводить немало времени. Мне нужен пропуск на ту сторону лаза для моих гномов. На обратном пути все и обсудим.

— Тебе пропуск будет, а про остальных… я думал, что ты понял. Ты не услышал главного — я готов начать войну с сородичами, чтобы не пустить идеи северян на юг. Уклад жизни северян — чума, готовая унести тысячи жизней. Единственный путь остановить ее — это не пускать неокрепшие умы на север и обратно. Юр, тех, кто пройдет на ту сторону надолго, я не впущу обратно.

— Ты засиделся в горах, Ланер. Прогуляйся в Общий город, и ты поймешь, что путей всегда больше, чем кажется. Ты Мастер-Кузнец, а не художник, тебе незачем сгущать краски.

На балкон вбежал порученец со срочным донесением для Ланера. Глава клана ознакомился с узким свертком голубиной почты и не смог скрыть раздражения.

— Мастер Юрланд, советую вам быстрее определиться с ценой… вопроса, и побыстрее завершить ваше путешествие. Как вернетесь, так сразу и договоримся о судьбе… заказа. События развиваются быстрее, чем я мог предположить, — с этими словами Ланер, в сопровождении порученца, быстрым шагом скрылся в одном из коридоров Малых Чертогов.

***

Утро выдалось тяжелым. Вино сделало свое дело, и теперь так радовавшее вчера солнце причиняло командору нестерпимую боль. Тот эгомаг, который научится быстро лечить похмелье — заслужит любовь всего Альта, и очевидно, озолотится. Дрегори, потягивая вино со льдом, сидел за своим столом, пытаясь развеять тревожившие его мысли. Лучшие офицеры гвардии Островов уже несколько лет составляли подробную карту территории Синих Гор, ища подходящий перевал в Северные земли. Такой, где бы мог опуститься хотя бы самый небольшой планер. Но пока безуспешно. По данным разведки, самые скверные предположения подтверждались. Гномы собирались принудить Вольные Острова принять подданство, сначала взяв под контроль все торговые пути от Серпа до Общего города, а потом, повышая цены, заставить островитян подчиниться воле более сильного соседа. Пока Дрегори был командором, этого не должно было случиться ни при каких обстоятельствах, даже если дело дойдет до войны. Его грустные размышления прервал дежурный офицер. Он деликатно кашлянул, чтобы привлечь внимание командора. Офицер довольно долго переминался с ноги на ногу, надеясь, что Дрегори сам обратит внимание, но, не дождавшись реакции, наконец-то решился прервать его раздумья.

— Вы нездоровы, офицер? — поворачиваясь и оправляя мундир, сухо осведомился Дрегори.

— Э…, никак нет! То есть да! В смысле здоров, господин командор! — наконец-то нашелся дежурный.

— Тогда почему доклад не по форме? — праздник кончился, и людей следовало быстрее снова настроить на рабочий лад. — В чем дело?

— Срочное донесение для господина командора! — бодро доложил дежурный и, понизив голос до таинственного шепота, добавил. — С континента…

Дрегори подумалось, что если уж низшие офицерские чины догадываются, что на большой земле происходит что-то важное, то, значит, его опасения действительно не напрасны. Гномы обоих кланов увеличили закупки провизии. Они скупают зерно, хлеб и даже сухофрукты — делают запасы. Цены уже подскочили. Торговая гильдия Островов пока довольно потирает руки, считая прибыль, но командор был уверен, что за блеском золота торговцы не видят очевидного факта: гномы готовятся к войне. Если она все же случится, то вряд ли ограничится стычкой между двумя кланами, а тогда и конец свободной торговле. Дрегори стало любопытно, что тогда запоет такая могучая, вечно-правая торговая гильдия. Командор принял контейнер у дежурного, жестом отпустил его и аккуратно вставил предохранитель в крышку контейнера. Если открыть его без предохранителя, не вставив в узкую щель ключ причудливой формы, контейнер сгорит ярким пламенем, сохранив тайну письма. Такие игрушки изготавливались умельцами инженерного полка. Командор был уверен, что механика может послужить не только гномам и делал все, что было в его силах, чтобы повысить значимость инженеров в жизни островов. Если удастся решить задачу с мостами, его политического веса хватит, чтобы растрясти гильдии на создание отдельной Инженерной Академии.

Открыв контейнер, Дрегори развернул узкий свиток донесения. «Совет не снял напряженность между Синим и Великим. Кланы вооружаются. Считаю, что они готовятся к войне. В клане В.Х. замечен советник Оттор, гончий Короны. Гномы продают три землехода Короне, цена и условия сделки неизвестны. Считаю войну кланов с Короной в обозримое время маловероятной. Гномы перекрывают восточные предгорья Синих гор. Мне и другим пилотам гвардии отказано в доступе к предгорьям, но главное удалось. Северный вход лаза отмечен на карте. Представляется целесообразным привлечение неизвестного пилота для срочной передачи предложения адресату».

Удача — вот то, чего не хватало Вольным Островам несколько последних месяцев. Все попытки получить точные сведения о севере проваливались одна за одной. Теперь офицеру тайной гвардии Островов и другу детства командора удалось добыть что-то вроде карты Гномьего Лаза. Сопоставив эту и все остальные, с таким трудом составленные карты Синих гор, можно было определить если не сам маршрут через горы, то его конечную точку. Ближайшая Артель Северян была где-то недалеко от входа в лаз. Донесение и карта были как нельзя кстати. Еще одно подтверждение верности его подозрений было получено. Дрегори бережно разложил карты, но свести все воедино сразу не получилось. Сказывалась бессонная ночь. Командор решил, что непродолжительный сон поможет ему пополнить силы и вернуть ясность мыслей, утраченную после праздника, но тут в дверь снова постучал дежурный и доложил:

— Согласно приказу командора, явилась выпускница Кейла!

— Да-да, помню, пусть войдет, — рассеянно ответил Дрегори и подумал, что эта девочка появилась очень кстати. Она как нельзя лучше может подойти.

— Выпускница Кейла по вашему приказу явилась, господин командор, — браво отрапортовала девушка в идеально выглаженном мундире и искусно скрытыми следами бессонной ночи. Девушка явно не ложилась, что уже в юношеские годы командора было непозволительной роскошью. Командор даже немного позавидовал этой девчонке, которая успела и погулять на славу — он помнил, как отплясывала эта белокурая красотка, — и привести себя в порядок перед визитом к большому начальству. Сам командор, глядя на гостью, почувствовал себя совсем уставшим и разбитым, что никуда не годилось. Дрегори был уверен, что большие дела нужно начинать только на свежую голову.

— Ожидайте меня на балконе, разговор состоится через…, — он посмотрел на настольный хронометр, — через три часа. Там есть кресло и фрукты. Отдыхайте. Считайте, что это приказ.

— Слушаюсь! — также браво ответила Кейла и едва заметно поморщилась, ее голос прозвучал слишком звонко даже для нее самой.

— Вольно, выпускница, можете вести себя свободно. Не каждый день удается поступить в высшую школу, — улыбнулся командор. Проводив девушку на балкон, он прошел в свои комнаты, где практически жил уже несколько лет. Сняв надоевший за последние сутки парадный мундир, Дрегори прилег, чтобы урвать хотя бы пару часов сна. Может же он хоть раз в году позволить себе злоупотребить высоким положением? С девицей ничего не случится, если она немного подождет. Серьезные разговоры требуют серьезного подхода. Дрегори был уверен, что и Кейлу после бурной ночи сморит сон, а длительное ожидание взбудоражит фантазию возможных соглядатаев. Пусть пофантазируют о романе бывшей ученицы и высшего чина гвардии. Слухи бывают очень полезны, если их распространяешь сам.

Проснувшись от яркого солнечного света, добравшегося до подушки командора, что означало, что до полудня остался час, Дрегори быстро привел себя в порядок, чтобы ровно в назначенный час появиться на балконе. Девушка ожидаемо задремала в кресле, смешно, совсем по-домашнему, поджав ноги.

— Да… Слишком молода. Опыта ноль, но сила изрядная, с хорошим наставником, может и проскочить, — подумал командор, тихонько садясь напротив. Кресло предательски скрипнуло, разбудив девушку. Кейла вскочила, как будто её ужалила змея, немедленно вытянувшись по струнке.

— Вольно, вольно, садись, — махнув рукой, распорядился Дрегори. — Ты помнишь, кому посвящен этот памятник?

Статую Пира как раз удачно освещало полуденное солнце. Вообще вид, открывавшийся с балкона кабинета командора, был, как многие считали, самым удачным на Чаше. С одной его стороны были видны как на ладони внутреннее озеро и академия, а с другой стороны, за неспокойными водами Шумного пролива, угадывались очертания береговой линии Рукояти Серпа.

— Да, конечно, командор, это памятник подвигу Пиромага, давшего Островам пройти по пути к свободе. Этому всех учат еще в первый год…

— Хорошо, — остановил ее Дрегори, — скажи, каков твой рекорд по нахождению в воздухе?

— Двое суток и два часа, — с гордостью в голосе ответила девушка.

— Угу, — уважительно покивал командор. — Скажи, а ты не боишься уйти в Тень слишком рано? Как ты знаешь, жизнь пилота полна неожиданностей. Это не проверка и не экзамен, так что отвечай честно и прямо.

— Конечно, боюсь, командор, — с непониманием в голосе удивленно ответила Кейла.

— Это хорошо, — после недолгой паузы согласился Дрегори. Опытным пилотам гномы действительно запретили проход в предгорья, предоставляя им возможность решать вопросы в порту на Рукояти Серпа, что очень затруднило разведку. Многих пилотов гномы тайного хирда знали в лицо, так что стоило пилоту пересечь залив, как за ним начинали таскаться по городу хмурые крепыши тайного хирда или городская стража. Для задуманного нужен был неожиданный, дерзкий ход. — Решено! Я дам тебе задание, выполнив которое, ты можешь украсить своей статуей противоположный угол площадки или уйти в Тень уже через пару недель, если потерпишь неудачу. Ты возьмешься за такое задание? Можешь подумать и ответить завтра.

— Думать вовсе нечего. Я отвечу сейчас. Служить на благо Островов моя мечта и судьба. Что я могу сделать? — глаза девушки загорелись юношеским огнем. С сожалением, Дрегори понял, что она явно наслушалась романтических сказок и уверена, что ее как-то проверяют.

— Да, сцена получилась совсем театральная. Старый вояка в лучах знойного летнего солнца среди белых колон балкона величественного здания вербует красавицу в шпионы. Это что-то совсем из разряда вульгарных историй, что вошли в моду в последние годы. И ведь не жалеют денег на бумагу. Интересно, а сколько жизней сложились именно так, по глупости? Один слишком несерьезно спросил о важном, другой слишком несерьезно ответил, а третий вообще не поверил в реальность происходящего.

Размышления командора затянулись, заставляя девушку нервничать, а он все ждал непонятно чего: то ли иного, более искреннего ответа Кейлы, то ли сам решался взять ответственность за жизнь девчонки на себя. Не дождавшись ни того, ни другого, он продолжил:

— Кейла, тебе предстоит тайно перелететь пролив и взять на борт одного пассажира в предгорьях. Затем пересечь Синие Горы и доставить пассажира и секретный пакет северянам. Учти, что во время разведки возможных маршрутов в горах уже пропало пять пилотов первого класса. По крайней мере, про двоих из них известно, что они разбились. Теперь у нас есть более-менее точный маршрут через горы, но карты земель по ту сторону у нас нет. Точных сведений о нравах северян тоже. Встретив пассажира, ты поступишь в его распоряжение. Если… нет! После того, как встретитесь с северянами, сможете вернуться на Острова героями.

— А кто пассажир?

— Опытный пилот. Пока этого тебе знать достаточно. Он будет сам решать, что делать и как поступать. Тебе нужно будет лишь во всем его слушаться. Еще вопросы есть? Задавай любой, я постараюсь ответить полно и честно.

— Если от результата задания зависит мой Путь, моя жизнь, то я хотела бы знать, во имя чего я могу уйти в Тень?

— Резонный вопрос, — вопрос потрясал своей наивностью. Такой вопрос мог задать или тайный агент, или совершенно неопытный человек. Командор склонялся ко второму варианту. Как всегда, в подобных ситуациях он сообщил собеседнику очевидные для каждого осведомленного человека факты.

— В письмах, что ты понесешь, предложение дружбы и торговли северянам в обход гномов. Учитывая интересы кланов, путешествие будет очень опасным, так как пути к предгорьям хорошо охраняются и доступ людям туда закрыт, — Дрегори решил, что если сейчас она начнет снова интересоваться, кто этот таинственный пассажир, то он собственноручно потащит девчонку к судному камню.

— Спасибо за доверие, командор! Эта тайна уйдет в Тень вместе со мной.

Дрегори обреченно вздохнул: «Ребенок, она еще совсем ребенок».

— Идите, Кейла, летное задание, карты и оборудование получите у командира вашего полка — я распоряжусь. Вылет через две недели, можете идти. То, что это главный секрет Островов, вы уже должны были и так понять, так что не болтайте.

Дождавшись, когда девушка выйдет, Дрегори вызвал дежурного:

— Передайте инструктору Юрасу мой приказ проверить выпускницу Кейлу на преданность Островам судным камнем. Только тихо, без шума. О результатах доложите завтра утром. Потом распорядитесь, чтобы мне принесли что-нибудь поесть. Если удастся раздобыть яичницу с ветчиной, буду лично вам обязан. Мне нужно поработать.

Оставшись в одиночестве, командор одним глотком допил содержимое бокала и убрал бутылку в шкаф, чтобы избежать соблазна наполнить бокал снова. Несмотря на то, что он был уверен, что поступает правильно, у него появилось гнетущее чувство вины. В трудные мгновения Дрегори всегда искал помощи у любимой стихии. Распахнув двери, командор вышел на балкон, предоставив возможность ветру вымести ненужные мысли. Солнце светило еще высоко, щедро даря тепло склонам Чаши Дракона. День обещал быть по настоящему жарким и, как полагалось летом, долгим.

— В большой игре не бывает мелких карт, брат, — командор редко так обращался к неразумной стихии, но за неимением возможности пожаловаться на собственную слабость и неуверенность еще кому-то, командор был рад и такому собеседнику. Тем более он был понятливее многих настоящих. Он словно настоящий брат, потрепал Дрегори по волосам, будто говоря: «Ничего. У меня и не так бывало…» и умчался вдаль дальше играть в свои странные игры с непоседливыми волнами. — Она знала, куда шла. Если Теомир не сможет, то и никто не сможет. Дальше останусь только я. Если Тео и эта девочка не справятся, полечу сам — в конце концов, не такая уж я и важная птица.

***

Приемные покои Короны были ярко освещены. Просторный зал, разделенный лишь редкими колоннами, на которые опирался высокий сводчатый купол, был непривычно пуст. Не было беспрестанно снующих вельмож, кружков важных господ, сплетничающих про все на свете, плетущих интриги придворных дам. Не было всего того, от чего так уставал Магнус. Был лишь он и предстоящий интересный разговор. Неизбежное малое зло, неустанно преследовавшее Корону всю его полную компромиссов жизнь, в этот раз обрело форму плотного кольца охраны — элиты гвардии Короны. Полированный до зеркального блеска мраморный пол сегодня был устлан красной ковровой дорожкой. Окна наглухо закрыты, а плотные шторы задернуты. Посреди зала на подставке из зачем-то до блеска начищенной бронзы покоился крупный судный камень. Разговор, который должен был состояться возле этого камня, не был предназначен для лишних ушей. Корона в очередной раз перечитывал записи Оттора. Сочтя, что уяснил все, что хотел, Магнус распорядился:

— Приведите «посылку» Оттора. Да, кстати, где он сам? — Магнус поискал глазами советника среди окружения.

— Советник Оттор отправился за северянином из Тиля в сторону Ограда. Других сведений пока не поступало, — Одноусый Ян привык держать в поле зрения ближнее окружение Короны, чем вызывал немалое раздражение этого самого окружения.

— Как он появится, немедленно обоих ко мне: и Оттора, и северянина, — Магнус не допускал мысли, что Оттор может вернуться без некроманта или не вернуться вовсе. Носящий Корону даже попытался припомнить последний проступок гончего и не смог. Ничего, кроме мерзкой манеры составлять дурацкие донесения, в светлую голову Короны не приходило. Лишь однажды спущенная свора гончих Короны вернулась без добычи. Действительно, за годы службы Оттор изрядно избаловал Корону своими успехами, даже в крайне пикантных и сложных делах. Исключением был лишь случай с магом Сэлуром. В тот раз, так и не удалось поймать этого талантливого безумца, а он мог быть только безумцем, если посмел напасть на Корону. Чтобы не забыть уроки, полученные после того случая, Магнус часто гулял у разрушенной части дворцовой стены, специально оставленной им в плачевном состоянии. Эти прогулки не давали расслабиться, напоминая, что его путь может быть куда короче намеченного, а сделать предстояло еще слишком многое. Двери зала открылись, стража ввела плененного гравимага, туго связанного укрепленными заклятиями, ремнями. От лишних глаз лицо и одежда пленника были скрыты мешковатой робой с капюшоном. Как только двери сомкнулись за караулом, робу сняли. Стало очевидно, что он ранен. Губы разбиты, скула раздулась так, что одного глаза практически не было видно. По тому, как пленник вошел, стало понятно, что каждый шаг причиняет ему боль. Некоторое время Носящий Корону молча изучал «посылку» Оттора, затем встал с трона и неторопливо подошел к пленнику, жестом отметя попытку стражи предостеречь его. Хотя он и разглядывал гравимага, тому показалось, что мысли монарха витают где-то далеко. Те, кто хорошо знал правителя большей части людей, на всякий случай приготовили бы бумагу и перо — Магнус готовился решить, куда дальше пойдет Корона, а значит, и ее подданные.

— До того, как ты сольешься с судным камнем и, возможно, решишь солгать мне, чтобы уйти в Тень… — Магнус сделал многозначительную паузу, снова усаживаясь на трон, — не раскрыв своих тайн, знай, мне кажется, я догадываюсь, кто ты и чьи интересы представляешь. Я уверен, что мне есть, что предложить тебе и твоим друзьям. Ты сделал достаточно и в пограничных землях, да и в Ограде тоже. Ты даже успел «послужить» Короне так, что следовало бы тебя сразу отдать палачу, но я сохраню твою жизнь. Возможно, я даже попрошу тебя оказать мне личную услугу. Конечно, при условии, что ты сейчас на судном камне пообещаешь мне, ну, скажем, три вещи. В сказках же всегда есть три загадки, три испытания и так далее, а тебе, несомненно, сказочно повезло, что Оттор помог тебе и не отдал гномам. Так вот, ты пообещаешь три простые вещи. Первое. Впредь не вредить Короне. Заметь, я не прошу тебя о предательстве. Второе. Ты рассказываешь все, что знаешь про северян и рассказываешь весьма подробно. Третье. Ты тайно передашь предложение Короны своим друзьям, или тому, по чьей просьбе ты отправился в предгорья. Поскольку без камня не обойтись, не станем затягивать, — закончил он и дал знак гвардейцам. Гравимага подвели к камню, крупный мужчина с коротким ежиком черных волос, словно боясь испачкать камень, отер руку об округлый живот и без особого желания положил её на поверхность камня. Рука медленно погрузилась в прохладную массу, открывая дорогу правде.

— Дайте ему говорить, — властно велел Магнус. Один из приближенных эгомов подбежал к пленнику, чтобы на мгновение коснуться его горла. Теомир закашлялся и несколько раз глубоко вздохнул, ловя ртом воздух. Его голосовые связки были парализованы уже несколько часов, а учитывая, что всю дорогу от гор до королевского дворца он проделал с кляпом во рту, голос к нему вернулся не сразу.

— Ну, что гравимаг, Теомир? — подождав, пока пленник закончит кашлять, спросил Носящий Корону. — Ты согласен? Мое время дорого, так что давай-ка ответь сразу на все три вопроса и покончим с формальностями.

Магнус повидал много арестантов и оценил, как держался пленник: ни страха, ни паники. Ясный осмысленный взгляд и готовность бороться за жизнь. Угадывался большой опыт общения с судным камнем.

— Пожалуй, да, — голос Теомира прозвучал тихо и хрипло, но, очевидно, был достаточно убедителен для судного камня. Гравимаг был готов говорить с Носящим Корону, Магнус даже затаил дыхание, невольно ожидая, что пленник в любое мгновение превратиться в огненный столб.

— Вот и чудненько, — Магнус задорно хлопнул в ладоши и подошел к столику с фруктами, выбрал сочный персик и громко распорядился. — Оставьте нас. Все быстро вон!