Бесплатный фрагмент - Хранители Мультиверсума — 1

Дело молодых

Глава 1. Криспи

— Шеф, зачем они здесь?

— Криспи, зачем мы тут?

Фразы одновременным злым шёпотом с двух концов стола.

— Так надо, Пётр, — недовольно прошипел в ответ Андрей. — Потом объясню.

— Помолчи, Туо́ри, — негромко ответила Криспи. — Ты, между прочим, сама напросилась!

— Я думала, тут будет веселее… — яркая блондинка откинулась на стуле и выгнулась назад, собирая обеими руками длинные волосы в хвост. Тонкое летнее платье натянулось спереди так, что все мужчины в комнате невольно сглотнули, а невежливый Карлос еще и присвистнул.

— Туори… — Криспи укоризненно покачала головой, — перестань, пожалуйста. Это неуместно и непрофессионально.

— Ну ладно, — красавица пожала плечами и села ровно. — Но ты, Криспи, зануда.

— Итак, на чём мы остановились? — стройная невысокая брюнетка Криспи смотрелась не так ярко, как её подруга, и была одета в походном стиле — брюки, ботинки, рубашка. Тем не менее чувствовалось, что она тут главная.

— На том, что вы считаете себя, — Андрей нарочито выделил голосом это «считаете», — полномочными инспекторами по проблеме Йири.

— Вы сомневаетесь в полномочиях Совета Молодых, мзее? — резко похолодевшим голосом отчеканила девушка. — Мы делегированы Советом как экспертная комиссия, и вы обязаны поступить в наше распоряжение.

— Шеф, они пизданулись? — неожиданно громко прошептал Пётр. Вид у него был такой изумлённый, как будто с ним кошка заговорила да ещё потребовала предъявить документы.

— Пётр, заткнись, идиота кусок! — так же шёпотом ответил Андрей и с видимой неохотой кивнул Криспи. — Нет, как вы могли подумать, Юная! Мы, разумеется, признаем полномочия Совета и ваши.

— Вот и прекрасно! — девушка с облегчением улыбнулась, и сразу стало заметно, что она очень симпатичная, очень молодая и улыбка ей чрезвычайно идёт. — Где мы можем разместиться?

— Джон покажет вам свободные комнаты на втором этаже, выбирайте любые, дом практически пуст.

От стены отлепился подпиравший её здоровенный негр в развёрнутой козырьком назад бейсболке. Улыбнувшись ослепительной улыбкой звезды баскетбола, он громко сказал:

— Хай, гёлз, айм Джон! Вэлкам!

— Что он сказал, Криспи? — удивилась блондинка. — Что за варварский язык?

— Я немного понимаю, — вступила в разговор третья девушка, до сих пор скромно сидевшая в сторонке и в беседе не участвовавшая. — Он просто поздоровался.

Негр, увидев, что его не понимают, показал жестом на лестницу, ведущую наверх, и девушки, поднявшись, пошли за ним. Следом, зажужжав электромоторчиками, покатились три пластиковых контейнера, каждый размером с небольшой холодильник. Доехав до лестницы, они дружно выдвинули тройные, на трёхлучевом основании, колёсики и, рывками прокручивая их на центральной оси, на удивление ловко полезли наверх.

— Экая хуйня-то… — после долгого удивлённого молчания констатировал Пётр, провожая глазами самоходные чемоданы. — А девки хороши, слов нет. Одна другой краше.

— Даже не думай, — мрачно ответил Андрей. — А ты, Карлос, тем более!

Пётр отвел глаза и только развел мощными волосатыми руками:

— Да я ничего, я так, вообще. Они мне в дочки годятся…

Карлос ничего не сказал, только покосился мрачно. Засунув татуированные сложным темным узором руки в карманы кожаной расшитой куртки, он стоял молчаливым символом неповиновения и отрицания.

— Карлос! — настойчиво повторил Андрей. — Не слышу ответа.

Карлос дёрнул щекой, но промолчал.

— Handisi kunzwa mhinduro, Kupotera! — рявкнул Андрей.

— Hongu, ndinonzwisisa here, Andiraos! — неохотно ответил Карлос. — Я тебя услышал.

— Но шеф… — Пётр покачал головой в недоумении. — Что это за блядский цирк?

— Да, дорогой, мне тоже интересно! — в комнату вошла красивая темнокожая женщина с черными курчавыми волосами. — Ты решил на старости лет завести себе гаремчик молодых наложниц? Надеюсь, я останусь главной любимой женой?

— Эви, это не… — Андрей оглянулся на лестницу и раздражённо махнул рукой. — Пойдёмте выйдем, не надо обсуждать здесь.

Когда они вышли на улицу, Пётр вопросительно уставился на шефа, но тот только скомандовал:

— Обеспечьте гостьям комфорт, они к нему привыкли. Пётр — пойди, раскочегарь генератор, подключи систему, подай воду на второй этаж. Карлос — сходи, подстрели чего–нибудь на ужин. Только знаешь, что…

Андрей задумчиво пожевал нижнюю губу.

— Не тащи добычу к дому, разделай где-нибудь подальше. Хрен их знает, этих баб, вдруг окажется, что они против убийства бедных зверушек или ещё с какими закидонами. Пусть увидят мясо уже жареным.

— Но шеф… — запротестовал Пётр.

— Потом, все потом!

— Да не, я насчёт генератора…

— А что с ним?

— С ним-то все в порядке, но вот соляры последняя бочка пошла. Если мы сейчас полностью запитаем систему, её надолго не хватит.

— Вот не было печали… — раздражённо ответил Андрей. — Запускай. Надеюсь, это все ненадолго, время-то уходит.

— Эвелина, это просто миссия Альтериона, — сказал он, когда остальные удалились, — у них бывает, ты же знаешь. «Дело Молодых» и все такое.

— И ты хочешь сказать, что это совпадение? Когда операция уже запущена, когда мы близки к финальной стадии, когда Оркестратор уже практически…

— Тсс! — Андрей нервно оглянулся, — не так громко.

— Я не верю в такие совпадения, Анди, — сказала женщина, — кто-то про нас узнал. Надо сворачиваться.

— Ни за что! Эви, это уникальный шанс. Такого ресурса у нас больше никогда не будет.

— Будут другие шансы. Ты сам знаешь — это не единственный путь в Коммуну.

— Остальные сложнее, хуже, опаснее. Кроме того, заказчики ждут результата, и мы не можем сказать: «Извините, мы испугались трех пар сисек…»

— О, так сиськи ты все же заметил?

— Эв, ты что, правда, ревнуешь?

_____

— Крис, ты ревнуешь! — рассмеялась блондинка. — Ты, правда, ревнуешь, посмотри-ка!

— Туори, прекрати! — Криспи попыталась рассердиться, но не смогла — на Туори невозможно всерьёз обидеться. И, в конце концов, у них никогда не было настоящих отношений, чтобы ревновать. Немного дружеского секса, не более того.

— Ревнуешь, ревнуешь! Дурашка–ревновашка! — Туори развлекалась вовсю, и Криспи не выдержала, рассмеявшись вместе с ней.

— Туо, я предупреждала, что это не прогулка по клубам, а рабочая экспедиция. И перестань, пожалуйста, провоцировать этих мзее.

— Веселитесь? — спросила Мерит. Она стояла в дверях, спокойно глядя на смеющихся девушек.

Криспи ещё не решила, как к ней относиться. С Туори они давние подруги, а Мерит навязал Совет как эксперта. Стройная сильная шатенка со спортивной фигурой хорошо разбиралась в компьютерных системах, но в группе оказалась не очень контактна, оставаясь в рамках вежливости и не сближаясь даже с Туори. Это мало кому удавалось — очарование весёлой и неотразимо красивой блондинки обычно затягивало всех, кто неосторожно оказывался в зоне его действия. Иногда Криспи даже казалось, что, несмотря на возраст, Мерит немного холо мзее — слишком… рассудительная, что ли? Ну и вообще, быть специалистом, да ещё в такой сложной области? Это же закрыть для себя не только Совет, но и вообще возможность работать над собственными проектами. Специалист — это не то, чтобы совсем холо мзее, но опасно близко к этому. Глубокие знания сужают кругозор, специальное образование заставляет шаблонно мыслить, эрудиция невольно подсовывает вместо своих решений чьи–то чужие, уже использованные — это же основа основ, как можно этим пренебречь?

— Мер, Крис ревнует! — хохотала Туори, завалившись на широкую кровать. — А ещё ничего не работает и умыться негде! Глупая Кри затащила нас в дикую глушь, а теперь не даёт даже подразнить аборигенов!

— Дразнить этих людей — не самая хорошая идея, — рассудительно сказала Мерит. — Это небезопасно.

— Не знаю такого слова, — отмахнулась Туори. — Это всего лишь мзее.

Криспи неприятно царапнуло то, что это сказала Мерит, хотя проектом руководит она, и её прерогатива — думать о безопасности. И ей эти мзее не казались опасными — ведь стоило напомнить Андираосу о его статусе, как он немедленно прекратил свои недопустимые намёки на их полномочия. Они немного распустились здесь, без надлежащего руководства, но их несложно будет поставить на место. Действительно, это всего лишь мзее.

Вошедший негр застыл в дверях, не в силах отвести взгляд от раскинувшейся на кровати Туори. Короткое белое платье задралось до крохотных белоснежных трусиков, и мало что оставляло на долю фантазии.

— Привет, чёрный человек! — помахала ему блондинка стройной ногой, отчего слегка выпученные от природы глаза Джона, казалось, сейчас вывалятся и со стуком запрыгают по паркету. — Если ты будешь и дальше стоять с открытым ртом, туда залетит муха! Мер, тут есть мухи?

— Не знаю, Туори, — ответила Мерит, одновременно вытесняя негра за дверь.

— Вере кэн ви вош? — спросила она его, чтобы отвлечь. — Помыться, андестенд?

— Э-э-э… Вот? — негр продолжал таращить глаза на идеальные ноги Туори, непроизвольно вытягивая шею, чтобы не лишиться этого зрелища. Но Мерит безжалостно вытолкала его в коридор и помахала перед лицом полотенцем.

— Вош. Шовер. Басрум, — сурово сказала девушка. — Нау!

— Оу, бас, йес… — глаза негра затуманились. Не иначе, представил себе лежащую в ванне Туори.

— Факиншит, — тихо выругалась Мерит. — Слюни подбери, обезьяна черножопая.

— Но обизан! Нет говорить! — возмутился Джон. Слово оказалось ему знакомым — похоже, Мерит не была первой, кто его так назвал. — Генерейтор старт, вода быть! Скоро! Вэйт!

И ушёл, громко топая по лестнице. Обиделся.

Когда Мерит вернулась в комнату, там уже загорелся свет, причудливо подсвечивая фигурно вырезанный потолок. Наверное, генератор, где бы он ни был, включили. Криспи согнала расшалившуюся Туори с кровати и потянула ложе вверх. Раньше она не имела дела с системами Йири, но наставления не подвели — кровать, встав вертикально, втянулась в стену, а на ее место выкатился из угла стеклянный гигиенический сектор.

— Так, девочки, расходимся — всем надо помыться и переодеться!

— Может, я присоединюсь к тебе, Кри? — томно потянулась блондинка.

— Нет, Туо, — соблазн был велик, но Криспи решила как руководитель проекта стараться держать дистанцию, насколько это вообще возможно, с Туори. — И, ради всего прогресса, Туо — закрой дверь, когда будешь мыться. Я серьёзно!

Когда камуфлированная, во внедорожном обвесе и на больших колёсах «Нива» появилась на подъездной дороге, Пётр вышел, вытирая руки ветошью, из маленькой пристройки неясного назначения, сейчас изображающей генераторную

— Пришлось накачать соляры из бочки в бак, — сказал он Андрею, — и её, надо сказать, не то чтобы дофига осталось… О! Ребята едут!

Попирая зубастыми покрышками запущенный газон, машина подъехала к самому крыльцу. С водительского места вылез очень малорослый вертлявый брюнет, одетый в рабочий полукомбинезон (такие обычно носят механики, слесари и прочий мастеровой люд), клетчатую рубашку и кеды. С пассажирского — крепкий рослый мужчина восточного вида, в камуфляжных штанах, жёлтых берцах и песочной футболке. На его лице наличествовали все признаки Крутого Военного Парня — непроницаемо–чёрные очки на пол–лица, оливковая бейсболка, на которой непонятная аббревиатура окружала эмблему с ножом, черепом, автоматом и хищной птицей, квадратная челюсть и тонкие усики, переходящие в бородку клинышком типа Van Dyke. (Лицевая растительность, ставшая в американских ЧВК почти столь же обязательной, как причёска H&T у морпехов). Пистолет в тактической пластиковой кобуре к этому просто напрашивался. И он, разумеется, присутствовал.

— О, Саргон, привет, — помахал ему Пётр. — Как скатались?

— Штатно, — коротко ответил тот.

— Как всегда, содержательно, — покачал головой Пётр. — Как тачка, Кройчек? Прёт?

— Кройчи, Пётр, меня зовут Кройчи, мы не первый год знакомы, мог бы и выучить, — недовольно ответил малорослый водитель. — Тебе бы понравилось, если бы я звал тебя Петриком?

— Мне было бы похуй, — весело сказал Пётр. — Подумаешь, петрик–хуетрик…

— А машина легковата и маловата, пожалуй, — продолжил Кройчи, откидывая вперёд спинку водительского сиденья. — Лучше бы второго УАЗа взяли. База короткая, подвески жесткие, козлит неимоверно. Вон, задохлика нашего совсем укачало.

С заднего сиденья с трудом выбрался слегка зеленоватый с лица юноша. Бледный, сутулый, худой, с длинными, но редкими бесцветными волосами. Совершенно нестроевого вида парень представлял собой такой забавный контраст Саргону, что вместе они составили бы отличную пару стендап–комиков. Юноша был одет в монотонно–серый глухой комбинезон, составлявший одно целое с мягкой обувью, и на лице его отражалось такое уныние, что, казалось, его следует немедленно пристрелить просто из жалости.

— Эй, как там тебя… — окликнул его Петр. — Ты если блевать собрался — уйди за дом, что ли. У нас тут теперь дамы квартируют, им в твой блевантин вляпаться невместно будет!

— Пётр, — укоризненно ответил ему Кройчи, — у тебя отвратительная память на имена. Этого молодого йири зовут Пеглен, а не «как там тебя». А что за дамы?

— О, такие фифы, мамадарагая, тебе понравится! Эх, где мои двадцать… Ну, или хотя бы тридцать лет!

— Так, внимание всем! — сказал громко Андрей. — Через пятнадцать минут совещание в… вот жешь, из собственного дома выжили, а? Ладно, тогда в беседке совещание.

Из дома, недовольно хлопнув дверью, вышел обиженный негр.

— Обизан! Ши сейд «обизан»! — сказал он зло. — Факинг бич! Я вилл фак хеа, килл хеа, анд фак хеа эгаин!

— Нот нау, — сказал ему коротко Андрей, а Пётр откровенно заржал:

— Назвала тебя обезьяной? Огонь-девка! Которая из трёх?

Негр только отмахнулся обиженно.

Последним в беседку приплёлся нога за ногу бледный юноша. Его ещё слегка мутило, но Андрей начал именно с него.

— Пеглен, какие результаты сегодня?

— Ну… Я работаю…

— Ты, блядь, вторую неделю уже «работаешь»! — рявкнул Андрей. — Результат где?

— Ну… Андираос, я же говорил, что это не быстро. Система деградирует…

— Ты обещал выяснить, почему она деградирует. Я жду ответа!

— Я… Я не знаю… Я администратор, а проблема на уровне ядра. Я даже приблизительно не представляю, как это работает! У меня нет доступа, нет необходимых компетенций…

— А кто представляет? У кого есть?

— Боюсь, что ни у кого… — глядя в землю, тихо сказал йири.

— Я чет не понял, — озадаченно почесал лысеющий затылок Пётр, — эта хрень работает, но никто не знает, как? А если она, к примеру, сдохнет?

— Она, в некотором роде, уже… — на юношу было жалко смотреть. Он явно всерьёз побаивался собравшихся и чувствовал себя очень дискомфортно, не оправдав их ожиданий.

— Не, братан, чота ты гонишь, — уверенно заявил Пётр. — Так не бывает. Кто-то же эту вашу штуку сделал, значит, этот кто-то знает, как она устроена. Эта, как её, расперд…

— Распределённая. Распределённая нейросеть. Её основные системы созданы четыре поколения назад. Тогда у нас ещё были разработчики. Потом решили, что разрабатывать больше ничего не надо, и остались одни администраторы. А теперь система деградирует, а я не знаю, что с этим делать.

— Ну вы и долбоёбы! — удивился Пётр.

Пеглен молча пожал плечами.

— Возможно, нам стоит поискать кого-то более компетентного? — спросил Андрей. Хотя в его голосе не было угрозы, йири резко побледнел.

— Не надо! Честное слово, клянусь, вы не найдёте никого лучше меня! Остальные администраторы вообще не в курсе! Население сокращается, нагрузка на сеть падает, на этом фоне падение производительности почти незаметно. Пока я не нагрузил систему вашей задачей, мне и в голову не приходило, что что-то не так… Да никто, кроме меня, даже не знает, где искать системные разделы! Никто даже не помнит, что это и зачем! Я сам изучал системную архитектуру по старым архивам, вам не найти никого компетентнее!

Юношу всего трясло, на лбу его выступил пот.

— Ладно, я все понял, заткнись, — грубо прервал его Андрей. — Толку от тебя… Мы успеем закончить до того, как эта ваша нейросеть сдохнет окончательно?

— Скорее всего, да, но… — казалось, что это невозможно, но Пеглен побледнел ещё сильнее.

— Какое ещё «но»? — нахмурился Андрей.

— Мне кажется… Я не уверен, но… Есть вероятность…

— Да рожай ты уже, сцыкло позорное! — не выдержал Пётр.

— Возможно, задача отнимает слишком много ресурсов системы. Это ускоряет её деградацию. Не исключено обрушение части сети или даже коллапс ядра…

— Ты это к чему ведёшь? — недовольно спросил Андрей.

— Надо приостановить расчёты, пока я не выясню, что случилось с системой, иначе могут пострадать изолянты.

— Эти, с мозгами в тумбочке, что ли? — заржал Пётр. — Да и хрен с ними!

— Но… Так нельзя! — юноша уже не сдерживал слез, и они текли у него по щекам, оставляя мокрые дорожки.

— Вот зе фак? — тихо поинтересовался у Саргона Джон, с трудом понимавший язык Коммуны.

— Забей, — лаконично ответил тот.

— Помолчите! — поднял руку Андрей, — мне надо подумать.

Он несколько раз энергично прошёлся из угла в угол беседки, потом сплюнул с досадой:

— Черт, всё одно к одному.

Он помолчал, кусая в задумчивости нижнюю губу, а потом решительно распорядился:

— Итак, всем слушать сюда. Пеглен — да кончай рыдать уже, позорище! Смотреть противно!

Он снова прошёлся туда-сюда и продолжил:

— К нам прибыли три Юных с полномочиями от Совета Молодых Альтериона. Цель прибытия — гуманитарная миссия поддержки йири. «Вымирающая малая раса, надо их спасти, они такие милые…» — изобразил голосом что–то явно ему лично знакомое Андрей. — Это создаёт нам некоторые неудобства, но с ними придется считаться.

— Шеф, а шеф… — осторожно спросил Пётр. — А чего ты перед ними стелешься, извини за вопрос? Послать их лесом да и всех делов!

— Я те пошлю! — рыкнул на него Андрей. — Вот ты их сегодня пошлёшь, а завтра этот мудацкий Совет нас объявит вибайя мзее — и всё, Альтерион, считай, для нас закрыт. Оно нам надо?

— А может их тогда… — задумчиво протянул Пётр. — Как там наш абизян говорит? «Фак энд килл»? Или «килл анд фак»?

— Факинг бич! — подтвердил негр.

— Даже не думайте! — резко ответил Андрей. — Это же Юные Альтериона! Если кто-то из них, недайбог, помрет, тут немедленно будет много очень неприятных людей. Альтерионские личные чипы — серьезная штука.

— Это они ничо так устроились… — позавидовал Пётр. — Кручу, что хочу, а если кто обидел — сразу прискачет кавалерия! Я б тоже не отказался.

— Отказался бы, поверь… — ответил Андрей. — Чип-то неизвлекаемый. Юные всегда правы, но они вырастают. Стукнуло тебе тридцатник — и все, ты уже мзее, вали обеспечивать воспроизводство Юных и делать, что эти Юные велят. А чип в тебе так и сидит!

— Не, тогда нафиг надо такое счастье, — согласился Пётр. — Пиздючью всякому ещё подчиняться. А у тебя тоже такой чип, шеф?

— Не твоё дело! — рявкнул на него Андрей. — Разболтались тут!

— Молчу-молчу… — Пётр закрыл рот здоровой квадратной ладонью.

— Так, — продолжил Андрей, — Пеглен! Ты с этого момента приостанавливаешь все наши расчёты. Времени, конечно, жалко, но, если Юные что-то заметят, — будет хуже. Ты хотел искать причину деградации системы? Радуйся — у тебя есть время, пока они тут будут совать свой нос во все щели. Может быть, они тебе даже помогут — хотя я бы не сильно рассчитывал. Юные считают, что от мыслей на лбу морщины, а образование мешает принимать решения, поэтому замещают знания уверенностью в себе.

— Карлос! — Андрей повернулся к татуированному. — Руки не распускать! Я знаю, что у вас там баба дешевле козы, но здесь не горы Закава.

Карлос неопределённо пожал плечами.

— Саргон! Обеспечиваешь безопасность, и чтобы волос с них не упал!

— Пётр! Возишь их, куда скажут, обеспечиваешь комфорт и уют, не пристаёшь с тупыми хохмами. Доступно?

— Как скажешь, шеф!

— Ах, да, — вспомнил Андрей, — завтра открою тебе проход, сгоняй в Гаражища за соляркой для генератора. Ну и пожрать купи чего-нибудь заодно. Не будут же Их Величества Юные жрать нашу походную сухомятку?

— Эвелина, про тебя им лучше вообще не знать. Есть ненулевая вероятность, что ты у них числишься в базе как оператор Коммуны. Пропавший без вести оператор — «ах, какая трагедия»…

— И что мне, под кроватью от них прятаться? — надула пухлые губы брюнетка.

— Посидишь пока на резервной базе, книжки почитаешь.

— Я там со скуки сдохну!

— А что, лучше будет, если они, вернувшись в Альтерион, упомянут тебя в отчете? Там найдется кому сложить два и два… Ничего, они тут не задержатся, я уверен.

Андрей снова прошёлся из угла в угол, покусал губу и добавил:

— И для всех повторяю ещё раз: что бы они тут ни вытворяли, какую бы чушь ни несли — улыбаемся, киваем, соглашаемся, спокойно делаем свои дела. Надолго их не хватит, я надеюсь. Налетят, наломают дров, поскачут дальше спасать Мультиверсум. Всё, хватит рассиживаться, работаем.

В сгущающихся вечерних сумерках никто не заметил, как из разросшихся за беседкой густых кустов осторожно выбралась девушка, и, внимательно оглядевшись по сторонам, незаметно ушла за угол дома.

Глава 2. Зелёный

В нынешние расслабленные времена торжествующего потребителя сакральное значение гаражей уже подутрачено. Сначала они превратились из мужской среды обитания — последнего моногендерного заповедника в стремительно феминизирующемся социуме — в скучное место хранения машин. Ремонт перестал быть источником самоактуализации и ушел в холодные равнодушные сервисы, да и сами автомобили потеряли ту искру одушевленности, которой их наделяли заботливые умелые руки хозяев.

Однако само Гаражище Великое — этот гигантский массив сросшихся боками кирпичных коробок — сохраняет в себе некую странную магию. Триггером её включения становится момент, когда ты впервые тут заночуешь. Потому что тебе некуда идти. Или потому что незачем. Или потому что лень. Или потому, что ты пьян и тебе некуда, незачем и неохота идти. Какая, к чёртовой матери, разница, где спать! Вот куцый топчанчик, вот спальник из машины, надувная подушечка и бутылочка колыбельной в маленьком холодильнике. И вот когда ты сидишь на плоской крыше в продавленном старом сиденьи, дыша запахом остывающего рубероида, и смотришь, как огромная шизофренического цвета луна рубит поле острыми тенями на квадраты проездов, Гаражище вдруг принимает тебя.

Или не принимает — тогда ты просто пьяный одинокий дурак на крыше гаража, иди спать уже.

Я свалился в Гаражище, как боксер в нокаут. Если жизнь от души врезала тебе по бестолковке, то это не зря. Иногда лучшей стратегией оказывается просто немного поваляться вот тут, в уголочке ринга, а не вскакивать обратно за добавкой. Отползти в сторонку, упасть за плинтус и подумать, как ты дошёл до жизни такой.

Внезапно лишившись всего, что составляло еще недавно мою жизнь, я жил в гараже. На топчане между верстаком и задним бампером было даже по-своему уютно. В какой-то момент тебя настигает осознание, что всё не так уж плохо. У кого ничего нет, тому и терять нечего. А кому нечего терять — тому жить легко и не страшно. Сидеть ночами на крыше, курить, присасываться к горлышку и снова откидываться на спинку балансирующего на кривых полозьях старого автокресла. Думать, думать — и потом не думать, глядя пустыми глазами в Луну, медленно и даже не без некоторого удовольствия растворяясь в здешней странной полужизни. Своеобразный эскапизм, которым пропитано это место, требует глубины погружения в оригинальную местную философию «непротивления Жопе деянием».

«Расслабься, друг, — говорит тебе Гаражище, похлопывая по плечу грязной корявой рукой механика. — Всё уже случилось. Сядь, успокойся, выпей. Послушай, как тут тихо. Вот ты сражался, работал, преодолевал, боролся, любил и ненавидел — и где оно всё теперь? Ты правда хочешь обратно в эту мясорубку? Забей, мужик. Не так уж много тебе надо на самом-то деле».

В силу обстоятельств, которые я хотел бы оставить за скобками данного повествования, из недвижимого имущества у меня остался старый гараж, а из движимого — старый УАЗ. В силу ничтожной ценности на них никто не претендовал. Впрочем, если уж во всем искать положительные стороны, никто не претендовал теперь и на меня. Особое состояние полной свободы: когда ты совсем, вообще, никому не нужен. В общем, было лето, ночь, луна, бутылка и много-много печального безмыслия, которое было нарушено самым неожиданным образом.

— Ута́ешь, евек?

Не будь я слишком пьян для резких движений, я мог бы подпрыгнуть от ужаса и навернуться с гаража вниз башкой, на чём бы эта история и закончилась. Но адреналин был блокирован алкоголем, и я даже не вздрогнул. Хотя — ночь, луна, тишина, обзор на 360 градусов и полное одиночество. И тут тебе кто-то бормочет на ухо. Мягко говоря, неожиданно.

— Ута́ешь, а́шую? Усти́шь?

Чёрный силуэт за моим плечом, разумеется, не был ангелом смерти, иначе кто бы сейчас это всё рассказывал? В сверхконтрастном лунном контражуре мне показалось сперва, что это странный ребёнок — этакий Гаврош в чужих не по размеру обносках. Беспризорник из старого кино. Может быть, из-за его необычной манеры говорить, глотая начала слов, шепелявя и путая согласные — так говорят иногда маленькие дети. Когда я повернулся, и лунный свет лёг иначе, он, наоборот, показался древним усохшим старичком, с дефектами речи из-за отсутствия зубов. Невозможно было сказать, сколько ему лет даже приблизительно. Росточку невеликого, метр с кепкой, и вид бомжеватый. Собственно, так я тогда и подумал, продышавшись от неожиданности — бомжик какой-то приблудился. Это было странно — бомжей в Гаражищах не водилось вовсе, что им тут делать-то? Но, в общем, не странней многого, что я видел в жизни.

— Тебе чего? — спросил я несколько неласково.

— Ути́шь?

— Что? Не понимаю! — начал раздражаться я. Не люблю бомжей, знаете ли. Не за что-то конкретное, а так. Брезгую. Запах этот… Хотя от него-то как раз не пахло. Не то что бомжом, а вообще ничем. Может поэтому от общения с ним оставалось ощущение некоторой нереальности.

— Ты кто вообще?

— Сандр а.

— Александр, что ли, Саша?

— Ни. Ни кса, ни аша. Сандр. Сандр а.

Понимать его вначале было трудно, но потом я как-то приспособился. Однако даже когда научился разбирать невнятную скороговорку, как его на самом деле зовут, всё равно не понял. Он бурно протестовал против Александра, ничего более созвучного в голову не пришло — так и остался Сандером.

— И что тебе нужно, Сандер?

Тот потоптался как-то смущённо, ковырнул ножкой, пожал плечиками — я уже решил, что точно, сейчас выпить попросит. Мне не то чтобы жалко, но не люблю бесцеремонности и не нуждаюсь в компании. Так что я уже внутренне начал выстраивать умеренно вежливый отказ, но человечек меня удивил.

— Уазь? — ткнул он пальцем в крышу. — Уазь вой?

Это были первые его слова, которые я понял.

— Да, мой УАЗ. Собственный, маму его железную еть, — я был полон технического скептицизма и несплюнутого яда.

— Уазь — осё, — закивал головой Сандер.

— Да, УАЗ — хорошо, — согласился я, чтобы не вдаваться в подробности. Потому что где-то хорошо, но чаще криво, ржаво и не по резьбе прикручено. Как и всё в моей жизни. Не просто так мы с УАЗом нашли друг друга.

— Уазь — аоси грём, уазь — нуно, — подтвердил этот странный человечек.

— Для чего нужно-то? — спросил я лениво, прикладываясь к бутылке. Стаканами я пренебрегал из соображения гигиены. Грязные стаканы — это безобразие, а за водой надо таскаться к колонке через всё Гаражище.

Не услышав ответа, я обернулся — но никого за плечом уже не было. Сандер отбыл столь же бесшумно и таинственно, как появился. Это было бы чертовски загадочно, если бы я не был пьян, и ночь, и луна, и вообще. В такие моменты всегда чертовщина. А потом проснёшься — и, кроме сушняка, никакой мистики. В общем, не придал я тогда значения этой нелепой встрече, а зря. С неё-то всё и началось.

Гаражище Великое было усеяно мелкими, совсем мелкими и мельчайшими автосервисами. Влился в их число и я со своим гаражиком. Человеку, если он одинок и неамбициозен, нужно крайне мало, а о том, что будет зимой, я старался не думать. Жил сегодняшним днем и сегодняшним клиентом, с очередным «там чота бумкает» или «масло поджирает, глянь». Не самая худшая, кстати, работа.

В детстве я считал, что самая плохая работа на свете — это работа санитара в морге. Я тогда отчего-то очень боялся покойников, и находиться с ними в одном помещении казалось мне запредельным ужасом. Поэтому я думал, что этим санитарам платят немеряные тыщи — потому что, ну кто за маленькие-то деньги на такой кошмар согласится? (Когда я узнал правду, мир не то чтобы рухнул, но покачнулся точно).

В школе мне казалось, что нет ничего гаже, чем быть сантехником. Лазить туда, куда другие срут? Фу! Однако мне уже не казалось, что им платят за их грязную работу много денег — в школе я уже начал смутно осознавать, что мир чаще бывает несправедлив, чем наоборот.

Позже я стал понимать, что паршивых работ на свете вообще куда больше, чем хороших, и чем тяжелее, грязнее и противнее работа, тем хуже она оплачивается. Я принял это как данность, но до сих пор в глубине души не могу понять, почему какой-то из-папки-в-папку-файлоперекладыватель, сидящий в кондиционированном офисе, получает больше, чем мужик в оранжевой жилетке, кидающий под палящим солнцем горячий асфальт лопатой. Ведь у мужика очевидно работа тяжелее, да и пользы от неё больше?

Поэтому в моём антирейтинге занятий человеческих долгое время лидировали все профессии, включающие в себя использование лопаты. Мне казалось, что на этом предмете лежит настоящее Древнее Проклятие: если какое-либо занятие включает в себя непосредственный контакт с лопатой, то всё — много унылого тяжёлого труда в отвратительных условиях и за тухлые гроши вам гарантировано.

Однако с некоторых пор Toп–10 паршивых работ для меня безоговорочно возглавляет…

Человек, Показывающий Палкой Влево!

Он стоит на подземной парковке супермаркета в светоотражающей жёлтой жилетке и показывает палкой влево. Утром и вечером, в жару и мороз, он стоит там, в сумраке выезда, в облаке выхлопных газов и показывает. Палкой. Влево. Всегда на одном и том же месте. Всегда в одной и той же позе. Час за часом, день за днём. Он стоит. Показывает.

Наверное, иногда ему доводится показать своей палкой и в другую сторону. Скажем, поднять её вверх жестом «Стоп!». Ведь сам факт того, что он тут стоит, должен подразумевать некоторую возможность реакции на обстоятельства, иначе его заменили бы нарисованной на стене стрелочкой. Я думаю, в эти дни у него праздник и, приходя вечером домой, он требует к ужину стопку водки и говорит жене: «Позови детей!». Когда дети приходят, робко топчась на пороге кухни, он торжественно выпивает поданную стопку, лихо ставит её на стол и с гордостью говорит им: «Знаете, сегодня я показал своей палкой „Стоп!“ Это было действительно волнующе — такая ответственность! Но я прекрасно справился!». И дети, разумеется, гордятся отцом и мечтают поскорее вырасти — чтобы тоже Показывать Палкой Влево.

Увы, обширный жизненный опыт уже не даёт мне предположить, что за эту удивительную работу платят много денег. Думаю, что возможности карьерного роста там тоже невелики — даже Поднимающим Шлагбаум его вряд ли возьмут — в этих будочках всегда сидят тётки, и у них, разумеется, гендерная дискриминация. В эту мафию ему не втереться, всё схвачено. Знаете, как это бывает — хорошие места всегда достаются по блату. Так и будет он стоять на своём посту и показывать палкой влево, пока от вечного сквозняка и ядовитых выхлопов не хватит его карачун. На похороны его придут и блатные поднимательницы шлагбаумов, и беззаботные сборщики тележек, и угрюмые уборщицы, и даже его коллега с другого конца парковки — Человек, Показывающий Палкой Вправо. Они выпьют водки на поминках и будут рассказывать, как хорошо покойный показывал палкой влево, и что ему даже один раз довелось показать палкой «Стоп!» — и он справился наилучшим образом. Достойный был человек и прожил хорошую жизнь. Всякому бы так.

Я бы предположил, что в гроб ему положат жёлтую жилетку и полосатую палку, а на надгробии напишут «Он Показывал Палкой Влево!» — но это вряд ли. Люди, показывающие палкой влево, обычно не имеют достаточно фантазии и похоронят его самым наиобычнейшим образом, как всех — с овальным керамическим портретом и датами. Его роль в этом мире останется неизвестной потомкам.

И когда мне порой становится грустно, и кажется, что жизнь моя потеряла смысл — я всегда вспоминаю про Человека, Показывающего Палкой Влево. И мне становится легче.

С утра кто–то из соседей слушал в своём гараже «Радио Дача». Существование этого радио является, на мой взгляд, достаточным опровержением теории Божественного Бытия. Бог, сотворивший золотые закаты, рассветную дымку, изумрудное море и заснеженные горы в свете луны, не потерпел бы в своём творении такой мерзости, как «Радио Дача». Наличие такого радио в эфире вполне оправдало бы ещё один Потоп, а если учесть существование «Радио Шансон», то и хороший кометный удар с последующим ледниковым периодом. Некоторые явления требуют радикальных мер.

Клиентов не было, и я возился с УАЗом. Благо, там всегда есть с чем повозиться. Мотор вот работает, а призвук у него странный. Есть какое-то верховое пристукивание на каждом четвёртом такте. Вроде бы и ерундовое, а непонятно. Лазил полчаса с фонендоскопом, пытаясь понять — что стучит? Так и не понял: для клапанного механизма — слишком глухо, для поршневой группы — слишком звонко. Они ж по-разному звучат-то, поршневые звуки водяная рубашка глушит. А так бы сказал, что, то ли юбка поршня блямкает об цилиндр, то ли поршневой палец болтается… Но не клапанный зазор, те я в первую очередь проверил. Лазил-лазил, слушал-слушал — вылезаю, а рядом тот Сандер стоит. Ну, который с крыши. А я уж начал подумывать, что он мне спьяну померещился.

— Еет!

— И тебе привет, — кивнул я, подав руку по обычаю механиков — запястьем вперёд. Потому, что кисть-то в масле вся.

Сандер аккуратно двумя пальчиками пожал мне предплечье, и уставился на работающий двигатель, как будто сроду ничего интереснее не видал.

— Работает, вишь! — похвастался я.

Сандер ткнул в сторону мотора тонким грязноватым пальцем и сказал:

— Ут ипаильно.

— Что неправильно?

— Ут. Акая ука. Ывает отора. Ипаильно.

— Какая штука? Что она неправильно открывает?

Вот не люблю я таких знатоков, вы себе представить не можете, как. Сделает глубокомысленное лицо, пальцем ткнёт, скажет глупость какую-нибудь, типа «карб бы продуть» или «свечи бы поменять» — потому что, кроме карба и свечей, других деталей не знает, а как свечи вывернуть, ему папа в детстве на старом «Москвиче» показывал.

— Инаю.

— А чего говоришь тогда, если не знаешь?

— Ова инаю. Ижу осто. Ипаильно.

Ага, слова он, видите ли, не знает. Видит просто. «Я художник, я так вижу». Тьфу.

При свете дня Сандер был меньше похож на бомжа и совсем не похож на подростка. Маленький и щуплый, одетый не то чтобы в лохмотья, но явно во что-то с чужого, куда более широкого плеча, он имел в лице и моторике какую-то неправильность, которая вроде бы и в глаза не бросалась, а всё же была заметна. И это кроме дефекта речи. Кстати, на самом деле он говорил куда понятнее, чем я это пытаюсь записать буквами, потому что почти все слова угадывались по интонированию и расставлению ударений.

— О! — вдруг просиял Сандер. — Я ииду Йози!

— Кого приведёшь? — спохватился я на секунду позже, чем надо. Сандер уже смылся, снова продемонстрировав удивительную способность исчезать из поля зрения. А, впрочем, не до него было. Оставив тщетные попытки слышать неслышимое и устав гипнотизировать взглядом мотор, я, вздохнув, полез под машину ковыряться в подвесках. Это, знаете ли, практически отдых. Слегка похоже на пляжный курорт. Я лежу на песочке, перед гаражом, от солнца меня закрывает УАЗ, а на открытые части тела я наношу разнообразные смазки…

Это называется «шприцевание» — навык у нынешних автовладельцев утраченный. О, это сладкое слово «шприцевание»! Как наивны и невинны нынешние водители, никогда не видевшие литольного шприца! Не вонзавшие его в шприц–маслёнку, не наблюдавшие, как лезет из узла старая смазка, замещаясь новой… Что–то есть в этом нативное, архетипическое, отражающее глубинное (я б даже сказал интимное) взаимоотношение водителя с машиной.

Шприцевание подают как серьёзный недостаток старых машин, но как по мне — это просто другое отношение к жизни, не испорченное цивилизацией одноразовых вещей.

В УАЗе очень мало что требует замены по износу. Практически любой узел может быть починен — быстро перебран на коленке самым тупым солдатом-срочником в чистом поле под обстрелом при помощи молотка, пассатижей и известной матери. Есть расходники — резинки. Остальное — сталь и чугун, причём всё разбирается, раскручивается, вынимается и отсоединяется.

УАЗ — автомобиль прошлого века не только по году выпуска, но и по концепции отношения человека и мироздания. Автомобиль эпохи недостаточности ресурсов. Того времени, когда всего было мало и всякая вещь была ценна и слабозаменима. Моему, например, больше тридцати лет от роду, и ничто не мешает проездить ещё столько же. Не техническое совершенство тому причиной, отнюдь — какое там, нафиг, совершенство, я вас умоляю, — а концептуальная установка на бесконечный ремонт. УАЗ никогда не бывает полностью исправен, но пребывать в этом состоянии он может практически вечно. Пока хозяину не надоест чинить. Это не делает его лучше современных машин, столь же малотребовательных к вниманию, сколь и неремонтопригодных. Это просто другой подход, порождённый другой эпохой, когда ресурсов было мало, а времени много. Точно как у меня сейчас.

Когда я вылез ногами вперёд из-под машины, то увидел рядом весьма довольного собой Сандера и ещё одного мужичка. Ростом он тоже был невелик, но, в отличие от Сандера, в плечах широк, и вообще производил впечатление крепкого, уверенного в себе парня. Тем не менее, между ним и Сандером было некое не вполне отчётливое сходство — как у кровных, но дальних родственников, или, даже, скорее, как у представителей какого-нибудь редкого национального меньшинства.

— То Йози! — важно кивнул головой Сандер, выделив голосом этого самого Йози значимость. Как будто графа какого-нибудь привёл.

— Я Йози, — подтвердил гость, — будем знакомы.

Ну что же, по крайней мере, дефекта речи у него не было. И вообще, Йози мне сразу глянулся. Открытое приятное лицо, крепкое, но без самоутверждающего передавливания рукопожатие и широкая искренняя улыбка, открывающая мелкие, острые и очень белые зубы. Имя его я принял тогда за очередное сокращение от библейского Иосифа — имени, популярного не только среди евреев. Впоследствии, впрочем, выяснилось, что сходство случайное.

— Зелёный, — привычно представился я. Меня так прозвали в честь механика из мультика «Тайна третьей планеты». За бороду, чувство техники, пессимизм и меланхолию. «Ну, что у нас плохого?», «Добром это не кончится!» — и прочие знаменитые цитаты.

У Йози мое представление вопросов не вызвало. Пока я оттирал руки от солидола, которым набивал рулевые кулаки, он, не боясь испачкать одежду, ловко нырнул под УАЗик, вынырнул оттуда, и, спросив разрешения, открыл капот.

— Годный грём, — сказал он одобрительно.

— Годный что? — переспросил я. Это слово он произносил с промежуточным звуком — между «е» и «ё», — и я его уже слышал. От Сандера.

— Грём. Слово такое. УАЗик — грём, — болгарка — тоже грём, часы — грём…

— Механизм, машина?

— Вроде того, но не совсем. Всякая сложная штука. Просто слово, неважно.

— Грём! — неизвестно к чему подтвердил Сандер. Произносили они с Йози это слово, кстати, совершенно одинаково.

— Можно завести мотор? — спросил Йози.

Я всё равно собирался загонять УАЗик в гараж, так что просто залез в кабину и включил стартер. Мотор схватил с пол-оборота, но на холодную призвук был отчётливее. Мы втроём стояли и смотрели, как под открытым капотом рубит воздух крыльчатка вентилятора. Сандер нервно приплясывал, искательно глядя на Йози, Йози молчал. Я пожал плечами и сел за руль. Воткнул первую и аккуратно закатился в ворота. На сегодня уже в песке навалялся.

Когда мотор затих, а я вышел на улицу, Сандер не выдержал:

— Йози, кажи му, кажи! Ипаильно ывает, кажи!

Йози чуть поморщился, но всё же, как бы нехотя, сказал:

— Седло выпускного клапана треснуло на втором цилиндре. Чуть вышло из гнезда, и клапан подстукивает. Может выкрошиться, поменять бы.

— Вот так прям треснуло, и именно на втором? — мне стало смешно. Кажется, меня непонятно зачем, но разыгрывали. Может быть, чтобы посмеяться, когда я, как дурак, убью целый день на то, чтобы снять головку блока? Не знаю. Одно знаю: услышать это в звуке мотора нельзя никак. Я, может, не самый лучший на свете механик, но границы возможного понимаю.

Йози укоризненно посмотрел на Сандера, с выражением «ну, я же тебе говорил» на лице. Сандер взволновался:

— Йози нает! Нает!

Ага, ещё один, значит, «художник, который так видит». Ну-ну. Он видит, а я башку снимай. Ага, щазз. У меня и так есть, чем себя развлечь. Тормоза, вон, не сделаны, рулевой редуктор люфтит…

Йози, впрочем, на мой явный скепсис не обиделся ничуть, и на диагнозе своём не настаивал. Потом, когда мы познакомились поближе, я понял, что это входит в его понятия о вежливости и в принцип ненарушения личного ментального пространства. Он своё мнение сказал и, даже будучи абсолютно в своей правоте уверенным, оставлял решение на других. Это не было проявлением равнодушия, это, скорее, такой своеобразный этикет.

— Может, по пиву? — сказал Йози и широко улыбнулся.

— И то верно, — не стал спорить я.

И мы пошли по пиву.

Глава 3. Криспи

— Приветствую Юного! — помахала Криспи, спускаясь с лестницы. — Рада видеть равного!

Пеглен застыл, не в силах отвести глаз от точёной фигурки девушки, которая, слегка рисуясь, остановилась на ступеньке так, что солнце, причудливо преломляясь в витражах, эффектно подсветило её сзади. С утра Криспи переоделась в простое летнее платье до середины бедра, и было бы обидно не продемонстрировать ноги в выгодном ракурсе.

— Я Криспи, — представилась она, продолжив спуск. — Как твоё имя? Не думала, что эти мзее под присмотром, они такие непочтительные… Надеюсь, у нас не возникнет конфликта полномочий?

— Э… Пеглен, — промямлил юноша. — Пеглен зовут. Меня зовут…

— Очень рада знакомству! — Криспи спустилась в вестибюль первого этажа и подошла к юноше. Он впервые видел живую реальную девушку так близко. И он впервые видел такую красивую девушку не через маску трансморфера. Он вообще видел не очень много девушек (две или три — насчёт пола одной особи не было полной уверенности), и такое переживание выбивало из колеи не очень решительного молодого человека.

— Судя по фенотипу, вы йири, — продолжила Криспи напористо. — Это очень удачно! Представитель аборигенной расы в возрасте активной ответственности, владеющий языком Коммуны… Да вы просто подарок прогресса! Нам очень вас не хватало!

— Да, я… — Пеглена здорово ошарашила мысль, что его очень не хватало вот этой энергичной барышне, за этим открывались какие-то смутные бездны непонятных, но волнующих перспектив. — Я это… владею, языком, да…
Он непроизвольно облизнулся.

Криспи, разумеется, видела, что своим поведением смущает юношу, но не могла удержаться. Он так забавно краснел и заикался! Какая девушка не воспользовалась бы случаем подразнить такого лопуха? Она уже собиралась этак по-дружески, как коллега коллеге, положить ему руку на плечо и посмотреть, как он отреагирует, но тут Пеглен застыл и потрясённо уставился за её спину куда-то вверх. Рот его приоткрылся, глаза выпучились, взгляд затянуло характерной поволокой… Криспи не надо было оборачиваться. Эту реакцию она называла про себя «туоришок». И тем не менее, вздохнув, она повернулась — не пропускать же зрелище?

Ну разумеется, на лестничной площадке в восхитительном контражуре сияющего цветного стекла стояла Туори.

Правое колено чуть вперёд, левая рука на тонкой талии, совершенное в своей тонкости черт лицо поднято немного вверх, на высокой груди натянулась тонкая ткань…

«Как бы этого йири удар не хватил», — забеспокоилась Криспи. На неподготовленного человека Туори действовала, как удар под дых. Криспи знала, что вполне хороша собой и не комплексовала по поводу своей внешности, но Туори — это просто другой класс. Это шедевр — природное совершенство, помноженное на неотразимое умение себя подать. «Ну как ей удаётся всегда принять единственно безупречную позу? Как будто она смотрит на себя глазами зрителей. Свет, ракурс, композиция — все идеально…» Платье Туори было на первый взгляд даже скромнее, чем у Криспи, закрывая ноги до лодыжек, но на фоне сияющего солнцем витража оно просвечивало так, что девушка казалась обнажённой в лёгкой дымке чего–то белоснежно-лёгкого и слишком прекрасного для грубого слова «одежда».

— Кри-ис! — протянула она томно. — Ты не говорила, что здесь есть ещё Юные! Я уж решила, что тут одни противные мзее! Кто этот милый юноша?

«Милый юноша» со свистом сглотнул, покраснел, побледнел, пошёл пятнами и, поперхнувшись, закашлялся. Кажется, он временно забыл, как и, главное, зачем дышать, глядя, как блондинка спускается с лестницы. Спускается к нему! Шаг за шагом, от бедра, с идеальной пластикой, демонстрируя глубокий разрез свободной юбки.

«Вот зараза! — с весёлым восхищением подумала Криспи. — Теперь деловые разговоры с этим йири придётся отложить. У него вся кровь от мозга отлила…»

— Доброва утрова, красотки! — грохнуло от входа мощным хриплым баритоном. Пётр беззастенчиво полюбовался на Туори, восхищённо помотал головой, а потом, спохватившись, пробормотал. — Ах, ну да, ёпть, как там оно было…

— Счастлив приветствовать Юных! Чини Андираос приглашает вас к завтраку в беседку! — продекламировал он громче, чем надо, тщательно выговаривая заученное, а потом добавил ехидно, обращаясь к Пеглену. — Эй, мелкий, отомри!

Йири что-то сдавленно пискнул и опрометью бросился к выходу, чуть не сбив Петра с ног.

— Эх, девки-девки… Доиграетесь же… — тихо пробурчал себе под нос Пётр, осуждающе покачал головой и, сделав приглашающий жест наружу, вышел.

— Какой противный мзее! — скорчила брезгливую гримаску Туори. — Кри, я же была великолепна, правда?

— Как всегда, Туо, как всегда… — задумчиво сказала Криспи, глядя на закрывшуюся за Петром дверь. Что-то со всеми этими мзее было не так.

— Пойдёмте завтракать? — спокойно спросила незаметно подошедшая Мерит.

«Когда она успела спуститься? — подумала удивлённо Криспи. — Еще секунду назад была наверху лестницы, деликатно отстранившись, чтобы не мешать триумфальному явлению Туори, и вот — стоит за плечом».

Криспи уже несколько раз замечала, что Мерит обладает удивительной способностью не привлекать к себе внимания. Нет, хотя и неправильно так говорить, но все же в избравших путь малези всегда есть какой-то изъян. Криспи стало её жалко — как можно жить в вечных сомнениях, правильно ли ты поступаешь? Вечно думать о последствиях своих поступков? Так и доживёшь до мзее, ничего не совершив!

С сочувствием посмотрев на девушку и слегка постыдившись своей непроизвольной антисоциальной реакции превосходства, — всё-таки все Юные равны, даже если одна из них малези, — Криспи решительно, как настоящий руководитель проекта, скомандовала:

— Вперёд! У нас много дел и мало времени!

В заросшей каким-то вьющимся местным растением беседке был накрыт большой круглый стол. Сервированный, может быть, несколько хаотично, но не без старания.

— Прошу вас, Юные! — Андрей встал при появлении девушек. — Для нас честь предложить вам пищу.

Он незаметно пнул под столом Петра и тот, спохватившись, тоже неловко встал, чуть не опрокинув выпуклым животом чайник. За ним ровно и чётко, как складной механизм, поднялся равнодушный Саргон, судорожно вскочил растрёпанный Пеглен и очень неохотно слегка приподнялся над лавкой Карлос. Негра и Кройчи за столом не было.

— Благодарим вас! — сказала Криспи, подчёркнуто обращаясь к йири, как будто Андрея тут и не было.

Девушки чинно, сохраняя серьёзность, сели за стол, но Туори не удержалась и потянулась за тостами, низко наклонясь над скатертью. Взгляды мужчин скрестились на удачном ракурсе глубокого декольте. Криспи хотелось её одёрнуть, но не стала, зная, что подругу это только раззадорит.

— Чини и вы, уважаемый Юный, — пробежавшись быстрым взглядом по присутствующим, Криспи кивнула Пеглену, как равному, — мы принимаем ваше служение. Ваше движение к прогрессу будет отмечено. После завтрака мы будем ожидать от вас необходимых действий.

Пётр открыл было рот, но только громко втянул воздух, поперхнулся и закашлялся. Это почти не было связано с тем, что Андрей точно и больно пнул его в щиколотку.

— Какие действия вы считаете необходимыми, Юная? — вежливо поинтересовался Андрей.

— Ну… Пожалуй, нам надо в первую очередь оглядеться! — важно сказала Криспи. Ей все больше нравилось быть руководителем проекта. — Какой здесь ближайший город, уважаемый йири?

— Кендлер, — смущённо ответил Пеглен. — Это Кендлер. Полчаса езды примерно, если…

— Прекрасно, — перебила его девушка. — Вот туда мы и отправимся! Я прошу вас, Юный, сопровождать нас.

— О, я всегда хотела увидеть эти виртуальные города йири! — восхищённо всплеснула руками Туори. — Вы же нам покажете, правда?

Она положила свою руку поверх руки юноши и так проникновенно заглянула ему в глаза, что тот моментально стал пунцовым, как помидор.

— Да… я администратор… я могу, в принципе… авторизовать… — забормотал он, уставившись в стол.

Криспи только головой покачала — опять она за свое. Зачем она дразнит этого йири?

После завтрака девушки удалились переодеваться, а Андрей распорядился:

— Так. Три бабы, наш ушлёпок, ну и за руль кого-то надо… В «Ниву» они с такими ногами не влезут. Пётр, придётся тебе УАЗа гнать.

— Да, лытки они знатные отрастили… — покивал Пётр понимающе. — На загляденье! Слушай, шеф…

Он почесал затылок и спросил:

— Это что же, там, в Альтерионе вашем… Вот такое задорное пиздючьё всем рулит? А как у них мозг отрастает — всё, поджопник и пиздуй лесом?

— Считается, что так… — недовольно скривился Андрей. — А ты с какой целью интересуешься?

— Да вот, вишь, понять не могу, — Пётр задумчиво подёргал себя за бороду, — как оно там всё не накрылось до сих пор мохнатой шапкой?

— Не всё так просто. Во-первых, есть «Молодые духом», они хоть и редкое, но исключение. А во-вторых, как ты думаешь, кто у нас главный покупатель вещества?

— Некоторые хотят быть молодыми не только духом? — понятливо усмехнулся Пётр.

— Их Совет Молодых не всегда так молод, как выглядит, — подтвердил Андрей. — Но всё, пора, вон они, идут уже… И да…

Андрей неожиданно выбросил вперёд руку, ухватил Петра стальной хваткой за горло и рывком притянул к себе.

— Хоть слово на эту тему из твоей пасти выскочит — кадык вырву, понял?

Пётр захрипел и, как мог, изобразил жестами полнейшее понимание, согласие и заверения в совершеннейшей преданности. Удивительно, какой мимический талант просыпается иногда в людях.

Вчера Криспи машина скорее не понравилась. Шумная, жёсткая, неприятно пахнет — ей никогда не было близко увлечение бензиновыми автораритетами, настолько модное сейчас в Альтерионе, что для них кое-где даже сделали отдельные полосы. Это холо мзее — для тех, кому уже поздно заниматься настоящими большими делами и остаётся доживать, замещая эту пустоту всякими игрушками. Но здесь и сейчас этот неуклюжий железный ящик на больших колёсах выглядел очень уместным. Всё-таки лёгкие и изящные мобили Альтериона смотрелись бы тут глупо. Ей даже почти было пришла в голову мысль, что и некоторые другие вещи, привычные и обыденные для её мира, могут оказаться не очень удачны в других, но она не успела об этом подумать, потому что пришла Туори. А когда рядом Туори, то очень сложно думать о чем-то, кроме самой Туори. Блондинка оделась «по-походному», что в её исполнении означало короткие шорты, высокие летние ботинки и лёгкую свободную майку на таких бретельках, что Криспи немедленно пресекла её попытку сесть на переднее сидение. Иначе водитель просто не смог бы смотреть на дорогу или заработал бы косоглазие. Спереди сел Пеглен, и смотрел он, разумеется, не вперёд, а назад — на три пары коленок, неловко маскируя это попытками что-то рассказать об окружающем пейзаже. Однообразность проносящихся за окном кустов не очень этому способствовала.

Когда «Патриот», рыкнув мотором, вскарабкался с грунтовки на насыпь дороги, Криспи удивилась её заброшенности — пыль, песок, сухие листья и обломанные ветки покрывали полотно полностью, а единственные следы явно относились к предыдущим поездкам этой же машины.

— Вы не пользуетесь этой дорогой? — спросила она йири.

— Мы же ездим по ней в город… — не понял её Пеглен.

— Нет, я имею в виду не конкретно вас, Юный, а общество йири, — уточнила девушка. — Эта дорога явно заброшена. Вы пользуетесь другими дорогами? Куда ведёт эта?

— Мы не пользуемся никакими дорогами… — грустно ответил Пеглен. — И эта дорога давно уже никуда не ведёт…

— И как давно нарушилась транспортная связность? — спросила Мерит.

— Трудно сказать точно, — пожал плечами йири. — Может, в прошлом поколении, а может, раньше. Наверное, община грёмлёнг была более информирована — ведь транспорт был в их ведении, — но они куда-то исчезли.

— Куда-то? У вас исчез целый малый народ, а вы не знаете, что с ним стало?

Мерит говорила неожиданно жёстко, Криспи даже стало за неё слегка неловко — давит на Юного, как будто тот мзее какой-нибудь. Но она решила не одёргивать её при всех, чтобы не ронять авторитет, а поговорить как-нибудь потом, наедине.

— Ну… — промямлил Пеглен. — Они всегда были сами по себе… Они же неподключенные, им нельзя почему-то.

— «Дурной грём», — вмешался в разговор Пётр. — Это у них называется «дурной грём». Забавные они ребята, у нас Кройчек из таких. Но он не местный.

«Здешние мзее совершенно не соблюдают этикет, — расстроенно подумала Криспи. — Вот так влезть в разговор Юных? Косвенно указать на некомпетентность одного из них? Какая ужасная бестактность».

Начало городской черты было очень хорошо заметно — замусоренная дорога составляла резкий контраст с абсолютно чистыми улицами. Серые параллелепипеды стандартных домов йири, засыпанные серым окатышем пространства между ними и пустые, прямые как по линейке, проезды.

— Куда едем? — спросил Пётр у Пеглена.

— К дата-центру, их же авторизовать надо.

— Это куда всегда?

Отвлёкшийся от дороги Пётр выматерился и дёрнул рулём, избегая столкновения с выкатившейся из бокового проезда невысокой широкой тележкой на шести колёсах. Она деловито катила навстречу, занимая всю ширину дороги, и водителю пришлось заложить вираж по засыпанной круглой фракцией обочине, оставив за собой уродливую глубокую колею.

— Вот, глядь, внезапная какая… — прокомментировал Пётр появление тележки, вырулив обратно на дорожку. — Они же нас не видят, мы не в матрице.

Ближе к центру города на улицах появились редкие пешеходы. Пётр сбросил скорость и ехал очень осторожно и внимательно, потому что те шли, полностью игнорируя автомобиль. Глаза их закрывали плотные полумаски, которые им, похоже, ничуть не мешали.

— Нет, я бы так не смогла, — покачала головой Криспи, разглядывая гуляющих жителей города. — Все в одинаковых комбинезонах, это так скучно!

— Просто вы не видите того, что видят они, — откликнулся Пеглен. — Подождите немного, и ваше мнение изменится!

Машина остановилась возле такого же серого параллелепипеда, как остальные, но раза в два больше.

— Пойдёмте, — пригласил всех йири, подойдя к монолитной с виду стене.

— Я лучше тут посижу, чего я там не видел? — отказался Пётр. — Прослежу, чтобы никто об «Патра» себе нос с разбегу не разбил. А вы сходите, барышни.

Девушки высадились из внедорожника, и Пеглен, немного рисуясь, сделал картинный жест в сторону стены. Одна из ее секций с тихим жужжанием выдвинулась и отъехала в сторону, открывая неярко освещённый проход.

— Наверху здесь ничего особенно интересного, — рассказывал йири, пока они шли по коридору. — Убежище социально изолированных, не знаю, почему его здесь разместили. Сам дата-центр ниже… Точнее, это не весь дата-центр, он бы не поместился в одном здании, а один из операторских пунктов контроля.

— А их много? — поинтересовалась Мерит.

— Пунктов? — переспросил Пеглен. — Не знаю, я и этот-то почти случайно нашёл. Практической необходимости в них давно нет, главные контрольные меню можно вызвать даже через обычный трансморфер.

Неяркая и спокойная Мерит не вызвала у юноши такого ступора, как Туори, с ней он разговаривал почти свободно.

— Однако отсюда, — продолжал он, спускаясь по лестнице, — можно вызвать некоторые параметры и настройки, которые через виртуальный интерфейс недоступны. Тут такие древние устройства ввода-вывода, вы не поверите — экраны и физические клавиатуры, с ума сойти!

— Контрольные терминалы, — понимающе кивнула Мерит.

— О, вы знаете? — удивился Пеглен. — У вас такие есть?

Мерит быстро оглянулась, а потом ответила, почему-то тише:

— Да, нечто в этом роде.

— Так вот, — йири все больше воодушевлялся, — с этих терминалов можно вызвать диспетчер системных процессов, проверить ресурсы, остановить и запустить системные службы, подключить или отключить вычислительные модули, а главное — запустить новые задачи…

— Новые задачи? — быстро спросила Мерит. — Какие, например?

— Э… Ну… — осёкся юноша. — Всякие там простые тесты, расчёты… Но это вам, наверное, неинтересно! Зато теперь я могу авторизовать в системе любого нового пользователя без предварительной истории!

— Тут… Хм… Мило… — сказала Туори, когда они спустились по лестнице. — Но пыльно.

Большое тускло освещённое помещение производило впечатление давней заброшенности. Вдоль одной стены расположились узкие серые пластиковые шкафчики, другая представляла собой длинный ряд пыльных стеклянных боксов, за дверями которых стояли стойки с панелями мигающих лампочек, а у третьей оказалось смонтировано нечто вроде стола, над которым в стену вделаны мониторы, а в поверхность вмонтированы клавиатуры. Всего пять рабочих мест. Четыре монитора тёмные и запылённые, и только один протёрт и включён. На нем бежала, бесконечно разматываясь, какая-то таблица.

— Не обращайте внимания, — поспешил успокоить блондинку Пеглен. — Мы тут ненадолго. Просто тут кроме меня никто не бывает, помещение отключено от сервиса.

— И зачем мы здесь? — строго спросила Криспи. Ей казалось, что молодой человек не столько озабочен тем, чтобы помочь, сколько пытается произвести впечатление на Туори.

— Видите ли, — начал оправдываться юноша, — считается, что авторизовать в системе можно только по определённой процедуре. Должна быть соблюдена вся последовательность — от рождения все события фиксируются как цепочки информационных блоков, при каждом изменении создаются контрольные суммы, каждый блок содержит сведения о предыдущем блоке… В общем, такая цепочка блоков, в которой содержатся все сведения, как о самом человеке, так и его взаимодействиях с системой и другими пользователями. Внедриться в эту цепочку и внести изменения задним числом невозможно технически, это гарантирует непрерывность и корректность цифровой личности каждого йири. На этом принципе построены все коммуникации в обществе, учет взаимных транзакций, эквобов…

— Денег? — спросила Криспи, припомнив то, что читала об устройстве социума йири.

— Я знаком с этим понятием, — кивнул ей Пеглен, — но у нас это называется «эквоб» — эквивалентные обязательства. Это не совсем то же самое, но исполняет похожую функцию. Вся цепочка взаимных обязательств пользователей хранится в этих же информационных блоках, а эквивалентность их оценивается системой, которая таким образом поддерживает равновесие, не давая эквобам скапливаться и преставать работать. Потому считается, что ввести нового пользователя в систему нельзя — у него не будет цифровой личности, нулевая история, пустой эквоб–рейтинг. Пользователя нельзя завести задним числом, для этого пришлось бы одновременно изменить все записи во всех базах данных распределённой системы…

— Крис, ты чего-нибудь поняла? — скучающим голосом спросила Туори.

Пеглен осёкся. Он растерянно переводил взгляд с Туори на Криспи и обратно. Мерит в это время стояла у единственного работающего монитора и пристально смотрела на бегущие по нему строчки.

— Юный, — назидательно сказала Криспи, — чрезмерное внимание к деталям убивает инициативу, помни об этом!

— Да, я учту… — растерянно ответил йири.

— И каким же образом тебе удалось хакнуть этот блокчейн? — неожиданно спросила Мерит, не отрывая взгляда от монитора.

— Что сделать?

— Обойти ненарушимость цепочки заверенных информационных блоков, — пояснила девушка. — Ведь как-то удалось, иначе что бы мы тут делали?

— Ах, да, — воспрял Пеглен. — Я обнаружил, что есть отдельная категория пользователей, для которых разрыв цепочки транзакций предусмотрен как норма. Это социальные изолянты.

— Я что-то припоминаю… — неуверенно сказала Криспи. — Это ваши преступники, да?

— Я не уверен, что это слово тут подходит, — покачал головой Пеглен. — В вашем языке нет подходящего термина. Это люди, нарушающие базовые правила. Как правило, речь идёт о сознательном увеличении энтропии системы, повышении её неопределённости, прямом или косвенном. Такие пользователи попадают под временный бан, и это единственный предусмотренный разрыв цепочки — ведь изолянт полностью исключается из всех транзакций, с замораживанием как цифровой, так и физической личности.

— Физической? — заинтересовалась Мерит.

— Да, они переводятся в глубокое подключение. Есть специальный препарат, погружающий их в нечто вроде транса. Говорят, это состояние полностью обратимо, поэтому в системе предусмотрена разморозка таких аккаунтов.

— Но они же просто погибнут? — удивилась Криспи. — Человек должен, как минимум, иногда есть!

— Они подключены к системе, находятся под внешним управлением. Встают, едят, ложатся обратно, делают статическую гимнастику, чтобы не происходило атрофии мышц. Тело остаётся полностью здоровым и даже, говорят, не стареет, как будто правда в заморозке…

— Ты много об этом знаешь, — нейтральным тоном сказала Мерит.

Пеглен отчего-то сильно смутился и засуетился:

— Да, я вас заболтал, простите! В общем, я могу подключить вас через аккаунты изолянтов. Вы сможете посмотреть на настоящий мир йири, а не только на его внешнюю оболочку!

— О, я всегда хотела! — обрадовалась Туори. — Я слышала, это нечто роскошное!

Пеглен подошёл к одному из шкафчиков и достал оттуда три комбинезона и три полумаски.

— Вам надо переодеться.

— Это обязательно? — сморщила носик Туори. — Они такие унылые…

— Можно, конечно, ограничиться одним трансморфером, — он показал серую мягкую полумаску. — Вы все равно будете видеть дополненную реальность. Но в комбинезоне куча датчиков, система будет обрабатывать ваши движения точнее. Без него могут быть небольшие, но раздражающие накладки — например, скин одежды не будет успевать за руками.

— Давай комбинезон! — вздохнула Туори. — Одежда — это важно! Надо раздеваться или так налезет?

— Раздеваться, полностью, — покраснел йири. — Комбинезоны очень удобные и гигиеничные! Я отвернусь.

Туори только фыркнула и, красиво изогнувшись, потянула верх майку, без малейшего смущения открывая роскошную грудь. Пеглен торопливо отвернулся, но Криспи отметила, что он стоит перед зеркальной поверхностью выключенного монитора. Ей стало немного смешно — Туори точно не тот человек, которого можно смутить подглядыванием, — но она не подала виду. Сама она разделась совершенно спокойно — в одном помещении с обнажённой Туо можно хоть на голове стоять, всё равно все будут смотреть только на её сиськи. Тем более что блондинка не удержалась и устроила из переодевания такое стрип-шоу, что Криспи стало немного страшно за молодого йири — не упал бы в обморок. В связи с недостаточностью кровоснабжения головного мозга.

Комбинезон оказался действительно очень удобным — как-то ловко обтянулся по фигуре и сел идеально. Мягкий и лёгкий, он совершенно не стеснял движений и ощущался как вторая кожа. «Жаль, что он такой невзрачный, — подумала Криспи. — Так бы в нем и ходила всегда».

— Переоделись? — спросил Пеглен. Как будто и не он таращился в отражение Туори так, что, казалось, пыль на мониторе вот-вот задымится. — Надевайте трансморферы, сейчас я вас подключу.

Он подошёл к работающему терминалу и только тогда заметил стоящую возле него Мерит, которая и не думала переодеваться.

— А что же ты? — спросил он её растерянно.

— Спасибо, мне и так хорошо, — покачала головой девушка. — А что это за задача тут считается? Такой странный код.

Пеглен побледнел и засуетился:

— Ничего, это я забыл, я должен был… — он быстро нажал на несколько клавиш, сворачивая окно программы. — Давайте лучше подключимся! Надевайте трансморферы!

Криспи послушно натянула на лицо полумаску. Она плотно прилегла к верхней части лица, на секунду стало темно, но тут же она увидела все так, как будто никакой маски не было. Странное ощущение — вроде бы на глазах повязка, но абсолютно прозрачная! Виски чуть сжало и сразу отпустило — и голос Пеглена как будто чуть изменился, стал менее высоким и писклявым, обрёл благородные обертона.

— Теперь вы воспринимаете мир через трансморфер, — сказал этот новый Пеглен. — Сейчас будет авторизация, смотрите в красные квадратики.

В поле зрения появились два красных квадрата и несколько раз мигнули. Криспи сосредоточила на них внимание, в ушах что-то тихо пискнуло, квадраты стали зелёными, расплылись, замерцали и исчезли. Она перевела взгляд на Пеглена и увидела, что он теперь одет не в серый комбинезон, а в изящный синий костюм с ненавязчивым серебристым узором, как будто слегка меняющимся при каждом движении. Она сама видела, как он надевал маску вместе со всеми, но сейчас её на нем не было, а лицо неуловимо изменилось — стало старше и значительнее. С него пропали следы прыщей, а причёска из редких растрёпанных бледных прядей превратилась в мужественную короткую стрижку цвета патинированного серебра.

— Вот так я выгляжу на самом деле! — гордо заявил он.

— Я тоже хочу как-нибудь интересно выглядеть на этом вашем «самомделе» — возмутилась Туори. — И куда делась Мерит?

Криспи осмотрелась — на ней и Туори все ещё оставались серые комбинезоны, хотя лица все же видны без масок. А вот Мерит не было совсем, хотя она только что стояла рядом.

— Мерит не авторизована, — терпеливо объяснял Пеглен. Он явно чувствовал себя теперь более уверенно, у него не только изменился голос, но и появились убедительные, слегка даже покровительственные интонации. — Система её исключает из трансляции. В противном случае это повлекло бы за собой транзакции с авторизованными пользователями, что породило бы неисправимые ошибки в базе. Нельзя коммуницировать и контактировать с тем, у кого нет цифровой личности, его для системы не существует. Это как на ноль делить, понимаете?

— Я не понимаю, почему вокруг всё, как было, и я всё ещё в сером! — недовольно отозвалась Туори. — Где обещанная красота?

— Это помещение никем не посещается, — объяснил Пеглен. — Для него просто нет скинов. А скины для своей одежды вы пока не выбрали. Скосите глаза так, как будто хотите увидеть своё правое ухо…

Криспи несколько раз попыталась. Сначала ничего не вышло, но потом заметила появившееся в поле зрения цветное пятнышко. Она попыталась рассмотреть его пристальнее, и оно развернулось в колонку полупрозрачных картинок.

— Там все просто, — вещал Пеглен. — Выбираете картинку с человечком, раскрываете её…

В поле зрения Криспи схематический силуэт распался на картинку платья, чего-то вроде рубашки, штанов… Достаточно было пристально посмотреть на любой символ — и он разматывался вертикальной колонкой вариантов, каждый из которых в свою очередь был готов рассыпаться веером подменю…

— Вы сейчас можете выбирать только из свободных вариантов, потому что у ваших аккаунтов нулевой эквоб–рейтинг, — продолжал йири. — Это очень небольшая часть одежной коллекции, как правило, работы начинающих скиндизов, которые только нарабатывают репутацию…

Криспи заметила, что большинство вариантов (она рассматривала коллекцию длинных строгих закрытых платьев) оставались как бы притемнёнными, и сосредоточить на них внимание не удавалось, но и доступных было такое количество, что глаза разбегались в совершенно буквальном смысле. С непривычки слегка закружилась голова, но это было так увлекательно!

Девушки восхищённо перебирали виртуальную одежду, разглядывали себя и друг друга, позировали перед Пегленом, и никто не заметил, как ставшая временно невидимой Мерит быстро открывает, проглядывает и закрывает окна на мониторе, периодически делая снимки пластиной коммуникатора.

Глава 4. Зелёный

«Дикие ряды» авторынка раскинулись широко, покрывая сотни квадратных метров самодельными прилавками из расстеленных на земле тряпок и расставленных на них ящиков, заполненных железками разной степени потасканности. Для автомобильных рукодельщиков это рай. Здесь можно найти практически любую железку, а не найдя — попросить, и её привезут на следующий день. Из экономии «дикари» не арендовали контейнеров, всё своё возя с собой на древних «буханках», «еразах» и ржавых прицепах с колёсами «домиком» от вечного перегруза. Приезжали рано утром и раскладывались неторопливо, несколько часов выгружая из плотно забитых кузовов свои сокровища, чтобы потом, практически сразу, начать собираться обратно, растянув этот процесс до конца торгового дня. Рентабельность этого занятия всегда оставалась для меня загадкой: казалось, что прибыль тут далеко не главный фактор.

Клиентоориентированностью продавцы не страдали. Их маркетинговой стратегией было уделять минимум внимания покупателю, в идеале игнорируя его вовсе. Хорошим тоном считалось не отвлекать продавца от утомительного ничегонеделания, а молча присесть у коробок с железками и ковыряться в них самому. Умный покупатель сам знает, что ему нужно, а дурак пусть идёт в магазин. Впрочем, умеющие затеять разговор по делу, — ну, например, спросить про шаг резьбы, величину зазора или материал втулки — обнаруживали, что познания в железках у большинства продавцов глубоки и совершенны. Применимость и взаимозаменяемость — вот то, на чём стоит эта торговля. Возьми деталь от одной машины, прикрути её к другой и пользуйся. Островок технического ретросексуализма.

Комплект гидравлики для тормозной системы я набрал из деталей от нескольких машин — «Волги», «Газели» и собственно УАЗа. Это, как минимум, незаконно (не пытайтесь повторить это дома), но это работает.

Помог Йози, который свёл меня накоротке с легендарной личностью — Дедом Валидолом. Дед завоевал своё прекрасное прозвище умением неожиданно вломить такую цену, что покупателю оставалось только валидол глотать. Это ничуть не мешало ему оставаться некоронованным королём автомобильных старьёвщиков. Валидол единственный ездил на настоящем грузовике — древнем, как говно мамонта, ГАЗ 51 с надстроенной над кузовом монструозной будкой, и потому занимал самую большую площадь на прирыночном пустыре. Маленький сухонький старичок с хитрющими глазами держал под своей рукой большой бизнес — скупал по дешёвке старые, брошенные, битые и просто ненужные машины, разбирал их на запчасти, а запчасти вывозил на рынок. Ни одной ржавой гаечки не пропадало! Дед Валидол считал, что любая фигня, какой бы никчёмной она ни казалась, найдёт своего покупателя, если пролежит достаточно долго. Я, признаться, не входил в число его поклонников. Ассортимент у Деда Валидола, конечно, был широчайший, но причудливая ценовая политика отпугивала.

Дед Валидол встретил Йози, как любимого внука, и, если мне не изменяет слух, тут тоже прозвучало слово «грём». После этого суровый Дед подобрел лицом и полез громыхать железками в кузов. Сам полез! Не послал одного из пары вечно ошивающихся при нём чумазых подсобников, а лично, своими руками соизволил. Оказалось, что кроме ржавого хлама, разложенного вокруг так, как будто его из самосвала высыпали, там есть и новые детали, хотя и завёрнутые вместо упаковочных коробок в промасленную бумагу и насолидоленное тряпьё. И деньги за эти железки он взял настолько умеренные, как будто не Валидол его звали, а Стакан Пива, к примеру.

Так у меня образовались новые тормоза. Запишите рецепт: ГТЦ с вакуумом от «Газели», рабочие от «Волги», шланги от УАЗа и переходники трубок бог весть от чего. Прикрутить по месту, прокачать, пользоваться, никогда не показывать гаишникам.

Смонтировал с помощью Йози, который пришёл ко мне в гараж раз, другой, третий — да так и приблудился. Иногда заходил с Сандером, чаще сам по себе, появляясь ближе к концу дня, чтобы посидеть на пенёчке, который я использую в качестве подпорки, и поболтать о том о сём. Если бы не он, я бы так и не решился на Великий Выкидыш.

Я давно собирался разгрести подвал гаража, куда бессмысленно и без разбора сваливалось годами автомобильное железо. Как выглядит пол подвала, я уже давно забыл, ходить там приходилось по метровому слою слежавшихся железяк. Я бы ещё лет десять с ужасом смотрел на эти неподъёмные завалы, но с помощником задача из нереальной становилась просто утомительной.

Начали с того, что точно не жалко — с лысых колёс на гнутых дисках, ломаных торсионов, мятой драной кузовщины. Когда был снят последний слой железа, стекла и резины, я был полумёртвым от усталости и грязным, как чёрт. Вытаскивать увесистые железяки по узкой железной лесенке — то ещё счастье. Йози подхватывал сверху подаваемые мною снизу детали машин, предметы быта и обломки слабо определяемых запчастей неизвестного назначения, препровождая их в багажник УАЗика для вывоза. При этом живо интересовался вытаскиваемым, крутил в руках, рассматривал, спрашивал.

Его вопросы иной раз напоминали интерес иностранца к быту экзотических дикарей. Нет, не снобизмом, а этнографичностью любопытства и неожиданными пробелами в понимании очевидных бытовых вещей. Не раз меня подмывало спросить, откуда он, такой загадочный? Что не местный, я уже не сомневался. И он, и Сандер, и, может быть, ещё Дед Валидол имели во внешности и поведении всё то же неуловимое сходство между собой и отличие от нас. Что-то от небольшой специфической диаспоры. Впрочем, я не особенно любопытен к таким вещам, да и манера поведения Йози не располагала — он и сам старался не касаться в своих расспросах личного. Ни разу не поинтересовался, почему я живу в гараже, я ему был за это благодарен и отвечал взаимностью нелюбопытства. Захочет — сам расскажет, не захочет — да и фиг с ним. Не так уж оно мне и нужно. Но иной раз его вопросы вызывали некоторую неловкость своей незамутнённостью.

Так, обнаружив в куче хлама из разряда «нафиг не нужно, но выкинуть жалко», старенький ледоруб, Йози стал дотошно выяснять, для чего эта штука. Кажется, он принял его за странное неудобное оружие, типа клевца — уж больно характерным движением он взмахивал железякой, как бы прикидывая, хорошо ли войдёт острая часть в башку… Выслушав мои объяснения стал настойчиво выспрашивать, что именно я искал в горах и нашёл ли. Пришлось объяснять. Надо сказать, что концепция туризма понимания у него не нашла.

— Правильно ли я понял, — Йози говорил, осторожно подбирая слова, — что эти «туристы» идут в горы без какой-либо цели?

— Видишь ли, надо иногда почувствовать себя настоящим искателем приключений…

— Что значит «почувствовать себя кем-то»? — ещё больше удивился Йози. — Как я могу, например, почувствовать себя кузнецом, если я им не являюсь?

— Ну, если ты возьмёшь в руки молот, встанешь у наковальни, и начнёшь стучать им по железяке, то разве ты не почувствуешь себя им, хотя бы отчасти?

— Почувствую себя дураком, — нехарактерно резко ответил Йози, — это поведение детей. Взрослому стоило бы для начала быть настоящим собой. Это само по себе достаточно сложно.

Йози смотрел на меня с недоумением. Природная деликатность не позволяла ему прямо заявить «ну и придурки», но явно очень хотелось.

— Есть же те, кто воюет, те, кто охотится, те, кто тушит пожары и спасает от наводнений?

— Есть, конечно.

— Их разве больше, чем нужно? Вот если бы ты захотел тушить пожары, ты разве не смог бы этим заниматься?

— Смог бы, наверное.

— А эти… туристы? Почему они доставляют себе неудобства и испытывают судьбу без всякой цели? Ведь есть же достойные мужчины занятия.

— Одно дело прогуляться по горам во время отпуска, а другое — сделать это своей работой. Это уже всерьёз, это уже жизнь. А туризм — это развлечение, своего рода игра.

— То есть, они играют в настоящую жизнь?

В этот момент мне стало слегка неловко за пылящиеся в кладовке спальники-пенки-палатки. В конце концов, один отдельно взятый ледоруб ещё не делает меня туристом, верно? Тем более что мне его подарили, честное слово!

Йози не стал развивать тему. Это уже выходило за границы его представлений о допустимой деликатности. Он старался избегать эмоционально затрагивающих и личностных тем — не интересовался прошлым собеседника, социальными аспектами его жизни, наличием друзей, семьи и родственников и вообще биографией. Принимал человека таким, каков он в текущем моменте, и не искал большего. Мне это в нем нравилось.

Считающиеся у нас «дружескими» излияния собеседников на тему того, как жесток мир, с подробным изложением всех своих обид, начиная с перинатальных, всегда вызывали у меня дискомфорт и чувство неловкости. Это и создало мне репутацию угрюмого, нечуткого и некомпанейского типа. Когда-то меня это даже огорчало, представьте себе.

— А куда ты денешь этот грём? — поинтересовался Йози, когда мы, наконец, выволокли из подвала последний полуразобранный двигатель, треснутую коробку передач с погнутым первичным валом и переднюю торсионную подвеску в сборе. Я печально смотрел на заваленный грязным железом гараж и мрачно предвкушал погрузку-разгрузку агрегатов весом под полцентнера каждый.

— На помойку. Конечно, моя хозяйственность вопиет, рыдает и рвёт на жопе волосы, но в гараж-то теперь не въехать.

— Его можно поменять на что-нибудь полезное.

— И как ты себе это представляешь? Торговать им на рынке мне недосуг. Этак сам не заметишь, как затянет. Посмотришь на себя утром в зеркало — а там уже Дед Валидол.

— Кто-кто? — удивился Йози.

Я объяснил. В первый раз я увидел, как Йози не улыбается, вежливо растянув губы, а заливисто и неудержимо ржёт.

— Дед? — он не мог сдержаться. — Валидол? — даже слёзы на глазах выступили. Я не мог понять, что же в этом уж настолько смешного и, пожав плечами, стал ждать, пока он успокоится.

Ждать пришлось долго — Йози ещё минут пятнадцать не мог остановиться — фыркал, и всхлипывал, и заходился снова. Тоже мне, шутка всех времён и народов — Дед Валидол. Да сколько я помню авторынок, его всегда так называли. Не в глаза, конечно. Так-то его звали вроде как Петровичем. Есть такая особенность в некоторых социальных стратах — обращение не по имени или фамилии, а именно по отчеству. Все эти Кузмичи, Иванычи, Петровичи — как будто они отдельно от отца и не существуют. Пережитки родоплеменного строя.

— Надо рассказать Старому, — просмеявшись наконец, сказал Йози, — он будет в восторге!

— Кому? — поинтересовался я.

— Ну, Петровичу, которого ты Дедом Валидолом назвал. Мы его зовём просто Старый.

— Почему? — спросил я рефлекторно, хотя хотел спросить совсем другое. Меня очень заинтересовало это «мы».

— Потому что он старый, — логично ответил Йози. А, ну да, как же ещё.

— Так что с ним?

— С ним? — Йози явно уже забыл, с чего начался разговор, но, наткнувшись взглядом на кучу железа посреди гаража, вспомнил. — Ах, да. Надо отвезти этот грём ему.

— Куда? На рынок? — затупил я.

— Нет же, в его обиталище, тут, в гаражах, — вот так прям и сказал, «обиталище», ага.

Тут-то я вспомнил, конечно, что основная база Валидола была где-то недалеко, в Гаражище Великом. Отсюда он и гонял на рынок свой грузовик. Это могло оказаться любопытным — мало ли, какие сокровища у него завалялись. Перед моим внутренним взором замелькали соблазнительные картины сдвижных форточек, редукторных мостов, да мало ли еще чего…

— К нему можно вот так, запросто завалиться, или надо сначала засылать послов с верительными грамотами? — поинтересовался я у Йози.

Тот моего сарказма не принял, ответив на полном серьёзе:

— Он же не официально здесь. Можно и просто так.

У этого парня вообще странное чувство юмора.

Из УАЗика пришлось вытряхнуть заднюю лавку и превратить его в минигрузовик. Нагрузили железом немилосердно — благо, ехать недалеко, и потихоньку почапали на первой-второй. Гараж практически очистился.

Следуя указаниям Йози, мы двигались по Гаражищу ходами шахматного коня. Продольные проезды сменялись поперечными, мы сворачивали снова и снова — в конце концов, я понял, что выбираться отсюда, если что, придётся долгонько. Это если вообще дорогу найду. Я даже и не думал, что оно такое огромное, Гаражище-то. Ряды гаражей — слившийся в одно перепутанное целое конгломерат множества гаражных кооперативов — разрослись, как плесень в чашке Петри, покрыв собой всё доступное пространство и прихватив ещё немножко недоступного. Сколько их тут, кому они принадлежат — не знает даже БТИ. Абсолютное большинство этих строений имеют призрачный юридический статус, навроде собачьей будки.

Вскоре мы заехали в такие дебри, где более-менее однородные ряды кирпичных блоков сменялись гаражными симулякрами — из ржавого железа, бетонных обломков, жести и чуть ли не фанеры. Автомобильный бидонвилль. Некоторые из них были давно заброшены — ржавые ворота вросли в землю, на проезде успели вырасти кусты, а сквозь крышу одного особо ветхого сооружения из горбыля и рубероида даже проросло дерево.

И вот, в конце концов, добрались. В самом дальнем замшелом углу, где, вопреки квадратно-гнездовой планировке Гаражища, проезды сходились в одну точку звездой, из заросшего кустарником склона котловины вырастал Первогараж. Он выглядел родоначальником Гаражища, точкой, откуда пошла вся отечественная история хранения транспорта в специализированных крытых помещениях. Не уверен, стояла ли в нём когда-нибудь римская квадрига, но паровоз братьев Черепановых смотрелся бы на его фоне легкомысленным новоделом. Из какого сырья это строение было возведено первоначально — уже не угадывалось. Возможно из досок, оставшихся от Ноева Ковчега. Гараж достраивался многократно из чего бог пошлёт, поглощая при этом соседние, раздаваясь вверх и вширь, прирастая надстроечками, пристроечками и будочками. Кирпич, железо, доски и рубероид образовывали причудливые наслоения материалов. Постройка поражала воображение. У неё был такой вид, как будто некий нажравшийся строительного мусора великан присел, спустив штаны, над склоном и, поднатужившись, высрал вот это всё огромной неопрятной кучей, а уже потом результат заселили некие непритязательные существа. Судя по торчащим тут и там трубам, внутри было даже отопление. Я сразу назвал это про себя «Дворец Мусорного Короля».

Нас встречали — сам Его Мусорное Величество Дед Валидол. То ли на звук двигателя вышел, то ли просто так совпало. Одетый в засаленный рабочий халат, в очках на резинке, благоухающий керосином, с руками в масле — но преисполненный достоинства. Подошёл, приобнял Йози, протянул мне запястье для рукопожатия, одобряюще покивал на УАЗик, заглянул через откинутый задний борт, увидел железо, понимающе хмыкнул, прислушался к работе мотора, поморщился, вопросительно глянул на Йози… В общем, театр с пантомимой, да и только. А ведь чего-то им от меня надо… — дошло до меня вдруг. И Валидолу, и Йози, и даже, наверное, Сандеру этому прибабахнутому — всей этой странной компании, которая точно именно компания, а не просто так случайно люди знакомы. Но вида не подал, конечно, — им надо, пусть они и хлопочут.

— Пойдём, пойдём внутрь! — сроду я не видел Валидола таким любезным. — Кофе попьём, поговорим, а ребятки пока сами тут разгрузят.

Я неопределённо пожал плечами. Вообще-то, так дела не делаются, поди докажи потом, что с тебя сгрузили, а что нет. Но, с другой-то стороны, я это на помойку собирался вывозить, и, если бы не Йози, так и вывез бы. Глупо теперь напрягаться.

— Нет-не! — почуял мои сомнения Валидол. — У нас ни гаечки не пропадёт, не волнуйся!

Ну да я и не волновался. Сразу же за воротами я забыл про привезённые железки, потрясённый масштабами происходящего. Конгломерат сросшихся гаражей был превращён в настоящую фабрику по переработке автомобилей. На ямах, на эстакадах, на кустарно сваренных подъёмниках, просто на бетонных полах стояли, лежали и висели старые машины. В основном — советский автопром, конечно: «Жигули», «Москвичи», несколько 24-х «Волг». Но попадались и иномарки образца девяностых: у стены валялся на боку ржавый опелевский «Кадет-универсал» без мотора и передней подвески, а на чурбаках над ямой расположился битый в корму кремовый «Форд-эскорт» с одной неожиданно красной и одной зелёной дверью.

Вот он, значит, каков источник Валидолова бизнеса! Я слышал, что он скупает всякую автомобильную брошенку, но понятия не имел о масштабах. Но больше меня поразило не всё это железо («грём» — вспомнилось слово), а количество… работников? Чёрт его, как их называть-то. В плохо, пятнами, освещённом внутреннем пространстве — неожиданно, кстати, большом, снаружи Мусорный Дворец выглядел намного компактнее, — копошилась целая орда деловитых, шустрых, чумазых и ловких ребят, которые утилизировали машины так же лихо, как муравьи дохлую мышь. Одни откручивали колёса и разбортировали их, откатывая покрышки в одну кучу, а диски — в другую. Вторые раскидывали на верстаках моторы, раскладывая детали и крепёж кучками. Третьи споро вытягивали из разобранных кузовов пыльные жгуты проводки и сматывали их в компактные бухточки, перехватывая серой матерчатой изолентой. Самая многочисленная группа сидела рядком на корточках над корытами — не то с керосином, не то с соляркой — и отмывала снятые железки от грязи и масла большими кистями-макловицами, передавая чистые следующей команде с грудой ветоши вокруг, которой протирали детали насухо и складывали, сортируя, в ящики. Целый антиконвейер, примитивно, но эффективно организованный. Мне сразу подумалось, что у Валидола должен быть ещё какой-то канал сбыта. Не для авторынка этот масштаб, там и сотой доли не продашь.

Все работники Валидола были небольшого росточка. Я со своими средними метр восемьдесят смотрелся среди них, как пятиклассник в детском саду. Мелкий, щуплый народец. Все черноволосые, все без бороды или усов, все с тем неуловимым, но очевидным между собою сходством — диаспора, как есть. Если по одному взять, затеряется на улице, внимание не привлечёт — мало ли малорослых людей, — а собрать вместе, так и не перепутаешь — другой народ. Да и работают не по-нашему — никто не шляется, не перекуривает, не филонит и не отдыхает. Так и мелькают руками, только инструменты звякают. И даже провожая меня глазами до спрятавшейся в глубине сооружения лесенки в каморку Валидола, никто из них не отвлёкся и инструмента не опустил. Хотя смотрели все дружно, буквально пялились, как будто я жираф какой. Мне аж нехорошо как-то стало от этих взглядов — может, и эти от меня чего-то хотят? Все разом?

Металлическая сварная лестница вывела на второй ярус, где небольшая каморка-бытовка имела обращённое на Гаражище окно. Вид специфический, но не лишённый некоторого даже величия — с этой точки панорама разномастных крыш казалась бесконечной, уходящей за горизонт. Вполне можно было представить, что это полотно так и идёт вдаль, нигде не заканчиваясь. Мир Гаражища. Валидол отмывал под рукомойником измазанные в масле руки, пользуясь для этого советской ядрёной щелочной дрянью — ну, этой, знаете, белой пастой в пластиковых банках цвета говна. Где только и нашёл такой раритет! Отмывает-то она всё на раз, спору нет, но при этом такая едкая, что ею можно травить стекло. Малейшая царапина на коже об этом немедля напомнит.

Я тем временем осмотрелся. В каморочке помещался продавленный диван, три кухонных табурета, стол из крытого пластиком ДСП, колхозного вида рукомойник с ведром и тумбочка с дачной газовой плиткой в две конфорки, подключённой к маленькому баллону. Обстановочка более чем спартанская, но отчего-то мне показалось, что тут Валидол и живёт. К стене прилеплен чугунный радиатор водяного отопления — всё капитально обустроено. По тому, как Йози привычно устроился на диване, было понятно, что он тут частый гость — ну, да я уже и не сомневался. Кто б другой мог бы и запараноить — заманили, мол, — но мне было пофиг. Во-первых, душевное состояние моё донельзя пофигистическое, ибо что мне терять? А во-вторых, что с меня взять-то, кроме старого УАЗика? Так что я с любопытством ожидал развития событий.

Валидол, между тем, достал из тумбочки жестяную банку и турку. Насыпав из банки приличного на запах молотого кофе, налил воды из початой пятилитровой баклажки и поставил на газ, прикрутив его до минимума. Воцарилось молчание. Валидол рассматривал меня, я его, Йози просто пялился в пространство. Я не мог понять, сколько Валидолу лет. Автоматически считал, что под полтинник или чуть больше — самый типичный возраст для авторыночных аксакалов советской закваски, которые начинали барыжить дефицитными свечами из-под полы у вечно пустого магазина «Автозапчасти». Теперь показалось, что могу и ошибаться лет на двадцать в любую сторону. У него как будто не было возраста вообще. Удивительное лицо. Очень старые, блёклые глаза на загорелом, обветренном, но при этом совсем не пожилом лице. Никаких мимических морщинок, возрастных дефектов кожи и никакой седины в волосах. А странненький он мужичок, оказывается, Валидол-то.

Молчание нарушил Йози:

— Старый, тот грём, что мы привезли…

Валидол отмахнулся и засуетился с кофе, разлив на две маленьких кружки. Одна кружка была детская, с белочкой в розовом платьице, вторая — рекламная, от производителя дешёвых поганых свечей зажигания. Белочка досталась мне, а Йози он кофе вообще не предложил.

— Есть хороший грём на обмен, тебе понравится, — Валидол отхлебнул кофе и хитро прищурился. — То, что надо, такого больше ни у кого нет.

— Хорошо, если так, — не стал спорить я. Но про себя подумал, что если известный всему авторынку своей хитрожопостью Дед Валидол предложит за кучу хлама, которую я привёз, что-то действительно ценное, то я ему точно зачем-то нужен. Знать бы ещё зачем. Ну да он, поди, расскажет.

Соблюдя необходимую для политеса длительность отвлечённой беседы, а также допив кофе, отправились в закрома. Оказалось, что валидоловы соплеменники не только срастили между собой десяток гаражей, но и закопались далеко в склон, к которому они примыкали — использовали какие-то старые то ли катакомбы, то ли подвалы, то ли заброшенные коммуникации. Склад запчастей располагался в большом зале со сводчатым потолком и стенами красного кирпича. И это не новодел — скорее изрядный подвалище века этак позапрошлого. Интересно, что на этом месте было до того, как появились Гаражища? А вот проход к подвалу самопальный, облицованный чем попало — от листового шифера до металлического профнастила, это уже явно сами копали. Много тут непонятного. Хорошо, что это, в общем, и не моё дело.

В подвале сухо и прохладно, на песчаном полу уложены в виде дорожек доски, по которым время от времени провозят очередную тачку с железками, вынуждая нас посторониться. И — стеллажи, стеллажи, стеллажи… О-го-го, сколько стеллажей! Ряды и ряды грубо сваренных из мусорного вторичного железа высоченных многоярусных конструкций. Мелкорослым работникам приходилось тягать вдоль них лестницы. На крытых обрезками мебельной ДСП полках аккуратно рассортированны отмытые и намасленнные железки — от зелёных пластиковых ящиков для рассады, заполненных метизами, до целых блоков двигателей «ВАЗ-классика». Я даже слегка подзавис над обширнейшей коллекцией карбюраторов — от самых первых «веберов» от «копейки» до последних «солексов» с автоматической воздушной заслонкой, которые ставили на довпрысковые «десятки». Они занимали несколько полок на стеллаже, и их было, на взгляд, штук этак… до фига. Да их на алюминий сдать — уже обогатиться можно! Валидол тихонько наслаждался моим обалдевшим видом. Походя выдернул с полки один карб и сунул мне в руки:

— На, это твой родной, попробуй. Не кривой, с рабочей машины снято.

Уазовский штатный К-151 — при всей свой древности, на самом деле довольно сложная в ремонте и настройке машинка. «Солекс» по сравнению с ним — крантик от самовара. Вызов моим карбюраторным умениям. Валидол тут же вытащил откуда-то новенький ремкомплект и буквально сунул мне в руки — кажется, я обеспечен на пару дней досугом!

Самая пещера Али-Бабы оказалась в дальнем углу, в закутке — на стеллажах коробки с совершено новыми, в фирменных упаковках деталями. В основном расходники — сальники, колодки, сайлент-блоки, поршневые кольца, вкладыши и прочее, что только новым в дело и годится. Валидол подставил табуреточку и, засунувшись в середину стеллажа, с натугой вытащил картонную коробку без маркировки.

— На, завалялось вот. Штука редкая, мало кому требуется, а тебе в самый раз.

Я поставил карбюратор на стол с какой-то бумажной бухгалтерией, и подхватил увесистый коробок. Не без труда оторвал коричневый упаковочный скотч, заглянул вовнутрь — и обалдел. В коробке лежал установочный комплект дисковых тормозов! Я над таким давно медитировал, но дорого очень.

— Ну что, устраивает обмен? — оскалив мелкие острые зубы, откровенно смеялся Валидол.

Ещё бы меня не устраивало. Это было более чем щедро. Я только кивнул в ответ, мысленно уже разбирая передний мост.

Обратно ехали налегке, Йози молча указывал жестами куда поворачивать, а я размышлял о том, что делать с колёсами. Встанут ли на новые тормоза родные колёсные диски? Или упрутся в суппорта?

А вот отчего Валидол был столь вызывающе щедр, я подумать как-то и забыл.

Глава 5. Криспи

Когда девушки определились с образами, все поднялись наверх и вышли на улицу. Криспи огляделась — и застыла в восхищении. Вместо серых параллелепипедов, серых улиц, серой засыпки и редких серых пешеходов вокруг было настоящее буйство красок. Вычурные, как будто плетёные из серебра, арки соединили изящные здания, среди которых не было двух одинаковых. Прямо напротив стоял дом, где стрельчатые узкие окна с разноцветными стёклами утопали в водопадах зелени — вьющиеся растения с необычайно яркой листвой как будто стекали с забавной зубчатой крыши и разбивались у подножия пеной белых и розовых мелких цветов. С ним соседствовала скрученная в замысловатую спираль башня из синих и алых лент, которые переливались, создавая иллюзию вращения. За ней разместилось подобие замка, но со стенами, набранными из сотен мелких цветных колонн с витыми капителями, образующих завораживающий узор.

Пространство между домами делили строгие газоны с разноцветной, образующей геометрические фигуры, травой, подстриженные в форме странных предметов кусты, буйствующие сумасшедшей красоты цветами висячие клумбы и какие-то непонятные, но восхитительные арт-объекты. Вокруг прогуливались, беседовали, играли в какие-то игры, рисовали на висящих в воздухе мольбертах и играли на причудливых музыкальных инструментах десятки, а может, и сотни людей. Все они были молоды, красивы и прекрасно одеты, причём среди нарядов было не отыскать не то что одинаковых — но даже сколько-нибудь близких по стилю. Безумные платья, фантастические шляпы, невообразимые причёски, яркие картины по обнажённой коже, сияющие неоновым светом имплантированные в тело не то драгоценности, не то гаджеты, удивительные, невозможные в природе существа в качестве карманных питомцев…

Криспи заворожённо пошла за бирюзовокожей полуобнажённой женщиной в ореоле белых перьев, по плечам которой безостановочно катался пушистый шарик цвета топленого молока. Он на секунду остановил свой бег, подмигнул девушке пронзительно синим глазом и покатился дальше, скатываясь с плеч через ключицу в ложбинку между грудей. Криспи сделала шаг ей вслед и вдруг как будто зацепилась за что-то. Через несколько секунд поняла, что её держит за плечо чья-то невидимая рука. Она не сразу вспомнила про трансморфер и, когда с раздражением сняла его, то пошатнулась и чуть не упала от контраста. По пустой серой улице среди серых параллелепипедов брела пара одиноких пешеходов, рядом стояли в серых комбинезонах, взявшись за руки, Туори и Пеглен — на лице йири застыло выражение запредельного счастья, в которое невозможно поверить, а блондинка крутила головой с приоткрытым от восторга ртом. Сама же Криспи стояла в полушаге от автомобиля, в стальной отбойник которого чуть не впилилась носом. Её мягко, но решительно держала за плечо Мерит.

— Осторожнее, — сказала она спокойно.

— Куда делись все эти люди? — спросила Криспи растерянно.

— Здесь нет никого, кроме нас, — покачала головой Мерит. — Это все боты.

— Боты?

— Автономные программные модули с визуализацией. Создают видимость того, что йири ещё много.

— Но они такие красивые, — задумчиво сказала Криспи и, решительно обогнув машину, надела трансморфер обратно.

Мерит посмотрела ей вслед — девушка медленно шла по улице, поворачивая слепую маску то право, то влево, наслаждаясь видами того, чего на самом деле нет. Она, быстро взглянув на задремавшего в машине Петра, подошла к Пеглену. Тот, держа в своей руке как величайшую драгоценность руку Туори, заливался соловьём:

— Смотри, как на самом деле выглядит мир йири! Вся эта серость — это внешнее, оболочка, внутри мы вот такие! Каждый из нас причастен к сотворению этой красоты! Вот взять, к примеру, меня…

Мерит решительно сдёрнула с него маску, и он осёкся на полуслове, выпучив непонимающие глаза.

— Она же меня не слышит, так?

Пеглен непонимающе кивнул.

— Тогда ты ей скажи — пусть пока погуляет сама. У меня к тебе небольшое дело, а потом вернёшься токовать дальше.

— Токо… что?

— Неважно, ты меня понял. Быстрее давай.

— Туо, прости, я отойду на минутку… — обратился йири к блондинке, но та только махнула рукой, пристально разглядывая что-то невидимое.

Мерит взяла его за локоть и потащила в здание, из которого они только что вышли. Пеглен удивился, какие у неё неожиданно сильные руки. Когда они зашли вовнутрь, Мерит решительно сказала:

— Мне нужно посмотреть на изолянтов.

— Но… Зачем?

Мерит молча и требовательно смотрела на юношу, отчего тот совсем скис и только смущённо ковырял пол ножкой.

— Ну? — спросила она напористо. — Ты же разблокировал как минимум один бокс, так?

— Откуда…

— Неважно, — перебила его Мерит.

— Да, если честно, я… — Пеглен отчего-то густо покраснел.

— Вперёд!

Йири подвёл её к одной из серых дверей, сливающихся со стенами коридора, и нажал рукой на край. Еле слышно прогудел сервопривод, и панель, приподнявшись, отъехала. Открылась крошечная комната с неожиданно высоким потолком — как поставленный на торец пенал. Центральную его часть занимало белое анатомическое мягкое ложе, приподнятое на ажурном невысоком подиуме. Там лежала девушка в сером комбинезоне. Лицо ее было правильным, но каким-то безжизненным, открытые глаза смотрели в далёкий тёмный потолок и изредка моргали, а затылок помещался в плотно прилегающей к голове пластиковой раковине, от которой в пол уходил толстый кабель. Комбинезон на ней был расстегнут и слегка спущен вниз, к ногам, открывая грудь, живот и гладкий безволосый лобок.

— Ах ты ж сраный извращенец… — медленно проговорила Мерит, глядя на побледневшего Пеглена. В её голосе было что-то такое, от чего у йири подкосились ноги и начали закатываться глаза. В промежности серого комбинезона появилось тёмное пятно.

— Тьфу ты, погань какая… А ну, не вырубаться, обоссанец, я с тобой не закончила! — девушка вздёрнула на ноги сползающего по стене парня и сильно встряхнула, приводя в чувство.

— Я не… — забормотал он в панике. — Я не делал! Я только смотрел!

— Ты разблокировал бокс, чтобы ходить дрочить на несчастную беспомощную девушку? — Мерит была в ярости.

— Я… — йири трясся от ужаса так, что язык заплетался. — Я больше… Я искал изолянтов, чтобы делать авторизацию, но увидел её изображение… Я больше никогда, клянусь!

— У меня никогда не было девушки, — заныл он, размазывая слезы по щекам.

— Заткнись, смотреть противно, — рявкнула на него Мерит. — Что вычисляла та программа на терминале?

— Я не…

— Не ври, поганец! Хочешь, чтобы я рассказала Туори, какой ты извращенец? А ведь ты ей понравился.

— Я? Правда? Я…

— Программа!

— Я точно не знаю, какую-то координатную пару Мультиверсума.

— Она выводит логи на альтери, а ты его не знаешь. Кто дал тебе этот код? — Мерит нависла над йири и периодически встряхивала его железной рукой так, что клацали зубы.

— Андираос! Он говорил Карлосу про какой-то портал, я случайно услышал… Но он не сам написал, он не программист… — Пеглен испуганно тараторил, торопясь рассказать все, что знает. — Принёс исполняемый файл на носителе старого формата, но я нашёл, как подключить. Моих прав на запуск не хватило — да ничьих бы не хватило. Мне пришлось разморозить аккаунт одного изолянта, он бывший разработчик с суперправами, только из-под него отменил запрет. Этот код странный, жрёт кучу ресурсов. Я больше ничего не знаю, клянусь!

Мерит задумалась на секунду, глядя на йири, как бы решая его судьбу. Отчего-то именно в этот момент ему стало по-настоящему страшно. Йири давно уже почти не контактировали между собой лично, поэтому он впервые в жизни попал под такой эмоциональный прессинг.

Тут за спиной Мерит девушка с постамента внезапно поднялась, села, спустила ноги на пол и, выдержав небольшую паузу, встала. Глаза ее смотрели так же бессмысленно, и лицо было бесстрастно. Путаясь в сползающем комбинезоне, она сделала несколько неловких шагов к стене, где нажала какой-то рычаг. Открылась небольшая ниша, из которой выкатилась цилиндрическая мягкая туба. Девушка механическим движением провела по ней пальцем, раскрывая шов, и, взяв из той же ниши пластиковую ложку, стала размеренно поглощать серо-зеленый полупрозрачный гель.

— Это ещё что? — удивилась Мерит.

— Время кормления, — дрожащим голосом пояснил Пеглен. — Команда пришла.

Девушка тем временем доела, вернула в нишу пустую упаковку и ложку, вытерла лицо салфеткой и поковыляла обратно к постаменту. Сползающий расстёгнутый комбинезон ей сильно мешал, и Мерит, сделав шаг навстречу, остановила её, поддёрнула и застегнула одежду. Не дрогнув лицом, девушка подождала, пока та отойдёт с дороги, и вернулась на ложе, тщательно уложив голову в пластиковую раковину.

— Если ты, задрот, ещё раз задерёшь на неё свою пиписку… — угрожающе сказала Мерит.

Пеглен изо всех сил замотал головой.

— Ладно, — решилась она, — иди вниз, найди себе необоссанный комбинезон и вали дальше нашу блондинку выгуливать. Может, она тебе даже даст — из любопытства или из жалости, у неё это запросто. Но…

Мерит сделала шаг к йири, наклонилась близко-близко к его лицу и зашипела змеёй:

— Если ты хоть кому-то скажешь об этом разговоре, я тебе отрежу твои крошечные яички и забью их вилкой через ноздри туда, где у тебя мог бы быть мозг!

Пеглен чуть не обмочился снова, но было уже нечем.

Вернулись к вечеру, полные впечатлений — каждый своих. Криспи размышляла, что такая невозможная красота должна быть непременно спасена. Её родной срез Альтерион тоже комфортен и приятен для жизни, но скорее рационален, чем красив. Его жителям было бы полезно посмотреть на то, во что превратили свой внутренний мир йири. «Почему же при таком совершенстве их творений они угасают как общество?» — размышляла девушка, никогда не слышавшая о падении Рима и ничего не знающая про «эстетику декаданса».

Туори была немного раздосадована тем, что на фоне увиденного ее природная красота выглядит несколько блекло, и плевать, что те красотки ­– виртуальные. Она была полна решимости разобраться с интерфейсом, получить доступ ко всему, что возможно, и взять реванш. Для этого ей был нужен Пеглен, и он был обречён.

Пеглен иногда нервно вздрагивал, вспоминая ледяной взгляд и железную хватку Мерит, но благосклонность Туори поглотила его полностью. Девушка позволяла держать себя за руку, кивала, выслушивая его многословные самовосхваления, и даже не возразила, когда он на обратном пути положил ей как бы случайно руку на колено. Йири был окрылён и, казалось, едва касался ногами земли.

— Чего это наш шнырь сегодня такой загадочный? — рассеянно поинтересовался Андрей у Петра.

— Думает, что ему дадут за сиську подержаться, — пояснил бородач.

— А дадут?

— Может, и дадут, — пожал плечами Пётр. — Баб разве поймёшь?

— А как вообще впечатления?

— Блонди — женщина-фикус, декоративная модель, все ушло в сиськи. Брюнетка — спортсменка-активистка-ударница, хоть на плакат. «Задрав штаны, бежать за комсомолом».

— Пётр, — укоризненно покачал головой Андрей, — твои сомнительные ассоциации…

— А, не важно. В общем, идейная барышня. Такая за мир во всем мире у черта отсосёт. Ума ещё нет, но может так наворотить, что трое умных лопатами не раскидают.

Он неожиданно печально вздохнул:

— Мужика бы ей хорошего, чтобы на дурь времени не оставалось.

— Ты про себя, что ли? — засмеялся Андрей.

— Куда мне, мудаку старому, — неожиданно серьёзно ответил Пётр. — Жалко её просто, пропадёт же девка.

— Всех не пожалеешь, — жёстко ответил Андрей. — А что по третьей?

— Третья… — задумчиво протянул Пётр. — Эта себе на уме барышня. Кручёная она какая-то, непростая. Чего-то она с нашего задрота поимела, и это было не «отдаться в кустах». Он от неё драпал на полусогнутых. Те-то две поскакали, хвост трубой, на рисованных ельфов пялиться, а эта им вслед помахала, да и уползла тихонечко назад в дата-центр. Что она там могла понять-увидеть, это, конечно, вопрос, но я бы к ней присмотрелся пристальнее.

— Приглядывай за ней, — забеспокоился Андрей. — Я не исключаю, что эти девки на нас свалились не просто так. Далеко не все в Совете наши друзья.

— Разве не Совет наш заказчик?

— Некоторые из его членов. И они опасаются, что мы их кинем.

— А мы их кинем? — поинтересовался Пётр самым невинным тоном.

Андрей посмотрел на него долгим тяжёлым взглядом, но ничего не сказал.

______

Туори завалилась к Криспи ближе к полуночи, когда та уже собралась ложиться спать.

— Можно я у тебя душ приму? У меня чего-то не работает…

На девушке была только длинная майка. И выглядела Туори весьма недовольной.

— Конечно, пользуйся!

Туори сбросила майку на пол и прошествовала в стеклянный сектор гигиенического отсека. Криспи с удовольствием смотрела, как она моется, зная, что подругу этим не смутишь, а потом подала ей своё полотенце. Завернувшись в него, блондинка уселась на край выехавшей из стены кровати и уставилась с вызовом.

— Что, осуждаешь?

Криспи улыбнулась и покачала головой.

— Я знала, что ты не удержишься. У тебя в коллекции ещё не было йири.

— Пфф! — фыркнула Туори. — Зато я теперь знаю, почему они вымирают!

Она оттопырила изящный мизинчик на руке.

— Вот такой! И это я ещё польстила!

— Серьёзно? — засмеялась Криспи.

— Ну! И кончил быстрее, чем начал! Это даже не худший секс в моей жизни, это вообще нельзя назвать сексом.

Туори откинулась назад, развалившись на кровати.

— Знаешь что, подруга? — сказала она томно. — Мне сегодня особенно одиноко в моей постели, так что я, пожалуй, останусь в твоей! Бросить меня в таком неудовлетворённом состоянии было бы с твоей стороны жестоко. Ты ведь не такая, правда, Кри?

— Нет, Ту, я совсем не такая! — Криспи решила, что субординация подождёт до завтра, и погасила свет.

Глава 6. Зелёный

Йози как-то незаметно влился в мой автосервис. Сначала просто сидел на чурбачке, пока я ковырялся, развлекал беседой. Потом стал подавать инструмент и всякое «подержи, будь другом тут, пока я не прихвачу…», потом сам взялся за ключи, и… В общем, в какой-то момент я, как честный человек, решил оформить наши отношения официально.

— Йози, — сказал я как-то вечером, получив тощую стопку купюр от довольного клиента, — я нифига не бухгалтер, так что давай тупо бабки пополам?

— Не вопрос, как скажешь! — улыбнулся в своей слегка отстранённой манере Йози.

И я, как полагается, торжественно вручил Йози кольцо. С запасными ключами от моего гаража. Ну, мало ли, припрётся клиент, а я за пивом ушёл. В ответ Йози добавил номер своего старого мобильника «Нокия» к моему на картонке «В ворота не стучать, звонить в мобило!». Вот так и расписались. Теперь у нас была официальная пара неофициальных автомехаников. Хотя осталось у меня ощущение, что пофиг было Йози на эти деньги — весьма небольшие, кстати. Чего-то другого он от меня хотел. И вовсе не того, чего вы, может быть, подумали — он уж точно не по этим делам. Какой-то непростой имелся интерес, не сиюминутный. Но я не будил лихо, не искал от добра добра, не лез поперёк батьки в пекло — в общем, оставил гипотетическую проблему на потом. Если она мне не мерещилась, конечно.

Йози ждал, похоже, вопросов насчёт Валидола и странной их тусовочки, но я темы нарочито избегал — чувствовал, что это чужие секреты, которые мне, откровенно говоря, лишние. Было у меня ощущение, что коготок увязнет — всей птичке пропасть. Не то чтобы боялся, но и совать нос в чужие проблемы совершенно не спешил. Йози намекал пару раз, что не прочь поговорить, но я сразу с темы соскакивал, а он не настаивал. А может, мне всё это мерещилось. Если бы я разбирался в людях, не жил бы в гараже, перебиваясь между депрессией, пьянством и авторемонтом. Так что меня лучше держать подальше от социума, а социум — от меня.

Йози оказался виртуозным, нечеловеческой прозорливости диагностом. Я и сам считаю себя неплохим специалистом, и не без оснований — но у него был настоящий дар. Человек-рентген. Сначала он его как-то стеснялся — давал мне время определить сложную неисправность привычными методами. Ну, там, компрессию померить, провода со свечей посдёргивать, оценить искру и прикинуть фазу. Выкрутить свечи и посмотреть на нагар. Вытянуть щуп и понюхать масло. Сунуть ладошкой в выхлоп и растереть по руке копоть. Сдёрнуть сапун и посмотреть на дымок… В общем, все те маленькие хитрости, которые использовали механики до появления диагностических разъёмов. Надо сказать, я практически всегда попадал в цель — ну, то есть, если неисправность имеет понятную симптоматику, то фиг я ошибусь. Знаний хватает, логика работает. Но если внешние проявления наводили меня на ложные выводы, то вот тут Йози начинал этак забавно мяться и ёрзать. Неловко ему, деликатному, было сказать, что я сейчас херню спорол. Начинал издалека наводящие вопросы задавать:

— А вот не может ли быть, коллега, что это не датчик Холла дурит? Ведь аналогичный симптом может в некоторых редких случаях давать проворот шестерни распредвала?

Я поначалу ещё пытался с ним спорить:

— Но, коллега, тогда бы у нас угол опережения убегал бы!

Йози вежливо настаивал:

— Но, если, скажем, штифт срезало не до конца, а только с одной стороны, и угол убегает только на больших оборотах?

— Йози, ты теоретически прав, — горячился я, — действительно, симптомы были бы такими же, но датчик Холла куда более вероятен! Опять же, датчик-то вот он, а до шестерни ещё разбирать и разбирать…

Однако я, как настоящий индеец, не наступаю на одни грабли больше двух-трёх раз. Поэтому, когда Йози в очередной раз начал мяться и стесняться, то я так и сказал ему, со всей пролетарской прямотой:

— Йози, какого хера? Чего ты жмёшься, как пионер в борделе? Видишь, в чём засада — говори прямо, меня это не напрягает вообще ни разу.

Йози долго о чём-то размышлял, после чего спросил у меня, кто такой «пионер» и почему он в борделе жмётся. Была у меня мысль сказать: «Йози, мне пофиг на твои секреты, но ты такими вопросами конкретно палишься». Но не стал всё же. Сделал вид, что это вообще нормально, — не знать, кто такие пионеры. Подумаешь.

Что такое «бордель», он, что характерно, не спросил.

Вот тут-то у нас дело и пошло. Ну, то есть, не сразу, конечно, мне пришлось на него ещё пару раз рявкнуть — отчего-то он ужасно стеснялся своего таланта к диагностике. И уж точно никогда не делал этого при клиентах. До смешного доходило — пока я всё обслушивал, обстукивал, да выхлоп с умным видом на палец пробовал, Йози мне уже из-за спины клиента семафорил. Мол, знает он, в чём тут дело. Но я доводил весь спектакль до конца — отчасти из упрямства, а отчасти из интереса — смогу сам угадать? Ну и, конечно, чтобы клиенту не казалось, что всё это так легко. Если он будет думать, что диагностика — это просто, то фиг он за неё заплатит. Приходится на публику лоб морщить.

Через некоторое время у нас появилась даже некая репутация — к нам стали отправлять «сложные случаи»: когда такие же щупальщики-нюхальщики, как я, не сумели понять, в чём беда, а «диагностическое вскрытие» делать неохота или сцыкотно. Вскрыть-то ты его вскроешь, а ну как обратно не соберёшь?

Так что клиент к нам неожиданно попёр. Мне пришлось даже арендовать за символические деньги у соседа-пенсионера смежный бокс, чтобы загнать туда УАЗик, с которым все внезапно стало плохо. В один прекрасный день в моторе отчётливо проявился тот самый подозрительный призвук, который меня напрягал с самого начала. Я было подумал, что цепляет крыльчатка: звук был лёгкий и жестяной, с частотой коленвала. Открыл капот — нормально всё с крыльчаткой, но звук никуда не делся, вроде даже нарастает. Звук моторный, но не «нутряной». То есть не поршневая, не колено и не прочие тяжёлые внутренние потроха. Близко к поверхности. Первая мысль, естественно, — коромысло расконтрилось и клацает. Снял крышку клапанной коробки — всё в идеале, зазоры прекрасные.

Вскоре двигатель отчётливо затроил и стал терять мощность. Не зря говорится: хороший стук наружу выйдет. Мотор умирал, но не сдавался: три цилиндра, два, один, последние вспышки… В ворота гаража я въехал на стартере.

Полез снимать крышку распределительного механизма — и выяснил, что фиг я её сниму. Ибо для этого надо открутить болт храповика, а он, зараза, на 46. А где ж я вам вот прям тут возьму ключ на 46? Сроду у меня таких ключей не было, нафиг бы они мне сдались? На следующий день потащился на рынок к Валидолу — за эпическим ключом на 46. А к кому ещё? В магазинах такого инструмента нет. Изрядная железяка, таким ключом, наверное, натяг подшипников земной оси регулируют. Валидол ключ продал, но посмотрел скептически и предложил «заезжать, если что».

Расследование показало, что рассыпалось седло выпускного клапана второго цилиндра. И, рассыпавшись, эта твердосплавная железяка прожевала голову, поршень и стенку гильзы, сделав неслабый задир. Некоторые кусочки ухитрились через впускной коллектор залететь и в другие цилиндры, наделав там бед. В общем, причина поломки ясна, но последствия не радуют: поршневая под замену, голова под замену. Самое обидное в том, что мне это лопнувшее седло Сандер с Йози предсказали ещё месяц назад, а я, дурак, не послушал. Что б мне тогда головку не снять? А теперь мотор так хорошо и качественно убит, что, ей-богу, хоть выбрасывай.

Я, признаться, от этих новостей совсем загрустил. Вот так возишься-возишься, силы, время и деньги тратишь — а тебе Мироздание в ответ такую бяку. И что вот мне теперь со всем этим делать? У меня бюджета на капиталку двигателя не предусмотрено. И так прикидывал, и этак — и всё выходила жопа. Головку блока уж точно на выброс, она зажёвана. Поршневую группу всем комплектом — в помойку по той же причине. Два цилиндра задраны — значит, нужен новый комплект гильз. Ну, а коленвал — это только тронь, как минимум шейки точить под ремонтный размер, а значит, и комплект вкладышей. Ого-го какой бюджет выходит.

Я расстроился. Я впал в уныние. Я начал жалеть себя. Я надрался.

Всё возвращалось на круги своя: я опять сидел на крыше гаража с бутылкой, пялился на Луну и предавался мрачной медитации. И опять я не заметил, как у меня появилась компания. На этот раз, впрочем, меня посетили сразу двое — Сандер и Йози. В какой-то момент я вдруг заметил, что они сидят рядом со мной — Йози на проволочном ящике для бутылок, валяющемся тут со времён соцреализма и обменной тары, а Сандер просто так, на крыше, обхватив руками поджатые к груди колени.

Я протянул Йози бутылку, он молча взял и, отхлебнув из горлышка, отдал обратно. Сандер помотал головой в отрицательном смысле — никогда не видел, чтобы он пил. Мы сидели, мы молчали, и это было довольно неплохо. Мне стало легче. Я пришёл в достаточную гармонию с миром, чтобы понять, что сломавшаяся железяка — это просто сломавшаяся железяка, а не крушение чего-то там. Мне не потребовалось это обсуждать с Йози или искать сочувствия у Сандера — само прошло.

Когда я выпиваю единовременно большое количество алкоголя, я:

а) становлюсь заметно глупее;

б) начинаю гораздо лучше относиться к людям.

Является ли Б следствием А, я установить не могу, потому что см. пункт А.

Глава 7. Криспи

Криспи первой спустилась к завтраку, оставив Туори наводить красоту. Та с утра гордо прошествовала в свою комнату голой, вызвав эмоциональный шок у столкнувшегося с ней в коридоре негра. «Я не взяла с собой белье, — отмахнулась она от упрёков Криспи, — не могу же я надеть то, что мне забрызгал этот видого?»

Пеглен маялся на крыльце, с надеждой кинувшись к открывшейся двери. Увидев Криспи, отшатнулся — ждал явно не её. Криспи, вспомнив комментарии Туори, не удержалась и захихикала. Йири залился краской и опрометью бросился прочь.

«Как-то нехорошо вышло, — укорила себя девушка. — Нам с ним ещё работать». Однако, вспомнив рассказ Туори, которая в лицах и красках изобразила ей жалкие попытки юноши корчить из себя сексуального гиганта, не выдержала и засмеялась в голос. Пеглен зацепился ногой за камень, покатился в кусты, и, вскочив, умчался вдаль забавным галопом.

— Я пропустила что-то смешное? — спросила незаметно появившаяся на крыльце Мерит.

— Пеглен… — давилась смехом Криспи.

— Туори его таки трахнула? — нейтрально осведомилась Мерит.

— Попыталась, но… — девушка снова расхохоталась, не в силах продолжать.

— Понятно.

Мерит помолчала и добавила:

— Из таких мелких задротов выходят самые мстительные подонки.

Криспи стало неловко — с одной стороны она действительно повела себя некорректно, настроив против себя человека, который ей нужен, а с другой — как она смеет ей указывать? Криспи сама себе не признавалась, но Мерит её беспричинно раздражала. Она была неправильная.

— Вы тут что, моего любовничка обижаете? — притворно изумилась вышедшая наконец Туори. — А ну как глазки выцарапаю?

Криспи попыталась сдержаться и сохранить лицо, но не смогла, и они с Туори залились звонким весёлым смехом.

Мерит только головой покачала укоризненно.

— Мер, ты всё-таки редкая зануда! — махнула на неё рукой Туори. — Пойдём уже завтракать, я этой ночью потратила много сил!

За завтраком в беседке Пеглена не было. К трём девушкам присоединились Андрей, Пётр и Карлос.

— Как прошла ночь, уважаемые? — вежливо поинтересовался Андрей.

— Хм… Познавательно… — сказала Криспи, и Туори фыркнула в чашку с чаем, едва не залив им весь стол.

— У вас уже есть идеи, как решить проблему йири? — продолжил Андрей самым светским тоном. — Вы ведь уже более суток здесь.

— Да, кое-какие мысли появились, — кивнула Криспи.

Вчера вечером до прихода Туори она успела набросать план. Ведь всем известно, что первое впечатление — самое верное, а первые идеи — самые ценные.

— Поделитесь? — заинтересовался Андрей.

— Да, я рассчитываю на ваше сотрудничество, — кивнула Криспи. — Основная проблема йири — крайне низкая внутренняя динамика социума.

— И крошечный член! — тихо шепнула Туори, и Криспи едва не заржала как дурочка, но сдержалась. Пнув подругу под столом, она продолжила:

— Замкнутость общества не пошла ему на пользу, это надо менять!

— И каким же образом уважаемая Юная планирует это изменить? — удивился Андрей.

— Я полагаю, — важно сказала девушка, — мы должны обеспечить приток внешней пассионарности в этот социум!

— Чего приток? — вырвалось у Петра.

— Простите… Но что это означает в практическом смысле? — отмахнулся от него Андрей.

— Межсрезовый туризм! Необходимо сделать срез йири открытым для посещения! Их виртуальные города прекрасны, многие жители Альтериона будут рады их увидеть. В свою очередь появление в их маленьком замкнутом мирке большого количества людей с активной жизненной позицией, характерной для альтери, встряхнёт йири, пробудит в них волю к прогрессу…

— Прогрессу чего? — спросил обалдевший от её напора Пётр.

— Прогресс самоценен! — удивилась в свою очередь Криспи. — В прогрессе и заключён смысл! Общество йири прекратило развиваться — и посмотрите, что с ним стало! Их численность от поколения к поколению падает, они практически потеряли свой срез, превратившись в ничтожный по численности анклав из двух городов! Ещё немного, и их станет просто слишком мало для сохранения расы!

— А каким образом вы планируете обеспечить доступность среза йири для… хм… туристов? — спросил Андрей. — Это же, вообще-то, другой мир.

— Это технические вопросы, я их оставляю вам! — Криспи поднялась. — Благодарю за завтрак, нам надо приготовиться к поездке. Подготовьте нам машину через час. Надо оценить туристические возможности этого города, как его?

— Кендлер, — ответил Пётр.

— Именно, — кивнула Криспи, и они с девушками удалились в дом.

— Станьте мыши ёжиками… — сказал Пётр, глядя им вслед.

— Чего? — удивился Андрей.

— Да так, анекдот один… Стратегически мыслит барышня, лихо проблемы решает!

— У них всегда так. Это принцип.

— И что мы будем с этим делать?

— Как что? — удивился Андрей. — Всемерно поддерживать, разумеется!

— Не понял… — протянул Пётр. — Это ж бред. Какие, в жопу их мать, туристы? Как они сюда попадут-то?

— Порталом.

— Каким ещё, в пизду, порталом?

— Не в пизду, а в Альтерион. Тем самым порталом который нам совершенно случайно очень нужен. У меня была идея насчёт того, как его получить, но раз он сам в руки идёт…

— Но мы же его не в Альтерион ставить собирались.

— А они это знают? — перебил его Андрей.

— Э… — почесал затылок Пётр. — Вроде не должны.

— Ну вот. А портальная установка — такая полезная штука, что главное ее на руки получить, а уж где поставить и куда направить — дело второе.

— А! — догадался Пётр. — Так мы их всё-таки кинем! Ну, тогда конечно, а то я уж и удивляться начал.

— Карлос, тащи сюда нашего шныря, где он там шляется? — распорядился Андрей. — Будут ему новые вводные.

Татуированный горец молча кивнул и вышел.

— И все же, шеф… — нерешительно сказал Пётр. — Не понимаю я этой херни!

— Какой именно? — устало вздохнул Андрей.

— Зачем нам этих пиздючек-то прислали?

— Да никто их нам не присылал, скорее всего. Ты просто не понимаешь, как у Альтери все устроено.

— А как?

— У них культ прогресса, а прогресс — дело молодых. Старики слишком консервативны, специалисты слишком осторожны, образованные слишком много думают, организации разводят бюрократию, коллективы сдерживают индивидуальность — заметь, это не я придумал, это аксиомы, на которых они выросли. Так что вот такая, как ты говоришь «пиздючка» — это воплощённое «дело молодых». Взбрело ей в голову спасать йири — она идёт в Совет, заявляет об этом и получает все, что ей нужно, практически явочным порядком.

— И что, любой вот так может?

— Любой из Юных. То есть, гражданин в возрасте «активной ответственности» — от пятнадцати до тридцати лет примерно.

— Так они давно должны были разнести там всё к ипеням.

— Не всё так плохо. Во-первых, молодых мало. Альтерион — старый социум, там долго живут и редко рожают. Во-вторых, что бы ни удумали Юные, реализовать это сами они не могут. И выходит, что, вроде бы, молодёжь всем командует, а на самом деле у каждого такого командира есть секретарь, завхоз, снабженец и технический консультант — и все они, разумеется, позорные старикашки — мзее. Так что ничего реально разрушительного им сделать не дадут. Ну и в-третьих, их стараются мягко направлять резвиться в другие срезы. Альтерион умеет делать межсрезовые порталы, и это именно то, что нам нужно.

— То есть, девицы эти никак не связаны с нашими заказчиками?

— Может, и не связаны… — пожал плечами Андрей. — Но приглядывать за ними не помешает.

Карлос привёл недовольного Пеглена. Судя по его виду, тот долго где-то плакал, вытирая нос грязным рукавом, и теперь имел вид жалкий и слегка комический.

— Что, — ухмыльнулся Пётр, — неужели не дала?

Йири залился густой краской, надулся и засопел.

— Отстань от него, — отмахнулся Андрей. — Потом разберётесь, кто давал, а кто брал. Слушай сюда, Пеглен — вводные меняются. Задачу не снимать, наоборот, запустить второй модуль. Если наши гостьи будут интересоваться — мы считаем портал в Альтерион. Доступно?

— Да, но… — вскинулся Пеглен.

— Никаких «но»! — строго погрозил пальцем Андрей. — Время уходит. Сейчас Юные соблаговолят спуститься, и поедете в город. Пусть погуляют, полюбуются, проникнутся. А ты метнись в дата-центр и повысь приоритет задачи, у нас появился шанс провернуть все быстро. Раньше закончим — раньше освободим мощности. Так что хватит страдать хернёй — вон и девицы уже спешат.

Криспи и Туори вышли из дома в серых комбинезонах, Мерит по-прежнему предпочитала свободные брюки и рубашку. Уселись в машину, как и вчера, но Пеглен на этот раз не пялился на коленки, а сопел, отвернувшись и демонстративно смотрел в лобовое стекло. Криспи предварительно поговорила с Туори, настоятельно потребовав прекратить дразнить юношу, так что та сидела смирно и удерживалась от хихиканья. Более того, по прибытии в дата-центр она подчёркнуто уважительно попросила йири снова подключить их к сети, повосхищалась его сноровкой в обращении со сложной техникой и была так мила, непосредственна и очаровательна, что Пеглен, казалось, полностью забыл утреннюю сцену.

«Как ей это удаётся? — в который раз подивилась Криспи. — Несколько слов, пара касаний, один взгляд — и он опять полностью в её власти! Хорошо, что она не интриганка, могла бы вертеть кем угодно».

На этот раз Пеглен обещал отвести девушек на форум — единственное место, где, по его словам, молодёжь йири обсуждает проблемы общества. Он разослал приглашения активным участникам, и вскоре все должны были собраться на специально предназначенной для этого площадке. Криспи с нетерпением ожидала этой дискуссии — несомненно, в обществе йири роль молодых занижена, но, если это исправить, то прогресс будет неизбежен. Как известно, именно ошибочное распределение социальной ответственности — когда она возложена на консервативных, страдающих возрастными девиациями мышления мзее, — было главным тормозом прогресса в древних социумах. Конечно, перевернуть пирамиду социальной активности сложно, традиционные общины очень инерционны, но с активной помощью местных Юных можно добиться многого. Криспи, представляющая тут Альтерион, была готова предоставить им все возможности наконец-то реализоваться и изменить приоритеты этого среза.

Туори тоже ждала этой встречи, но, в отличие от Криспи, в первую очередь затерзала Пеглена тонкими настройками меню визуализации. Тот даже передал девушке часть своего резерва эквоб, чтобы она получила доступ ко всему спектру возможностей одежды и украшений. Это грозило затянуться до бесконечности, и Криспи пришлось вмешаться, напомнив, что их, в общем, ждут.

— Ну, как я выгляжу? — Туори положила руку на талию, выставила вперёд ногу, повернулась в полупрофиль и слегка откинулась назад, подчёркивая грудь.

Даже в сером комбинезоне это выглядело волнующе, а когда Криспи посмотрела сквозь трансморфер, то ей захотелось присесть и отдышаться. Тонкое плетение серебристых лент больше выделяло, чем скрывало совершенство фигуры, голубоватые узоры на молочно-белой коже перетекали с шеи на грудь и с открытого живота на бедра, создавая завораживающую картину, а несколько изящных имплантированных украшений на висках и задней части шеи открывались поднятыми в сложную причёску волосами. Туори каким-то образом сумела подчеркнуть все достоинства своей идеальной фигуры, не скатившись в пошлость, и источать концентрированную сексуальность, не переходя в вульгарщину.

— Ты невыносимо прекрасна, — призналась Криспи. — Боюсь, что нам будет сложно переключить внимание собравшихся с тебя на что-то другое.

— Не занудствуй, Крис! — отмахнулась блондинка. — Когда ещё мне доведётся произвести впечатление на целый мир? Я должна выглядеть идеально! А вот ты…

Туори оглядела Криспи и фыркнула:

— При всем богатстве возможностей, ты просто оставила на себе вчерашний скин? Ну нет, дай-ка я тобой займусь…

И, не слушая возражений, она снова углубилась в меню, периодически демонстрируя свои находки:

— Вот, посмотри, это тут считается деловым стилем. Ты же хочешь, чтобы к тебе отнеслись серьёзно? Но, если к нему добавить…

Пока девушки увлечённо наряжались, а Пеглен заворожённо наблюдал за этим процессом, невидимая для тех, кто в трансморферах, Мерит спокойно копалась в терминале, вызывая и закрывая меню, быстро проглядывая какие-то файлы и иногда делая снимки экрана. Найдя то, что искала, она внимательно вчиталась, задумалась, а потом, закрыв все окна, решительно сдёрнула полумаску с Пеглена.

— Прости, — сказала она ему без малейшего сожаления в голосе, — что отвлекаю тебя от этого увлекательного зрелища. Но мне надо кое-что у тебя уточнить.

Йири растерянно хлопал глазами и тряс головой, приходя в себя.

— Ты подключил девушек через аккаунты изолянтов, так?

— Ну да. Это единственный способ дать им доступ в систему, не вызвав каскада ошибок.

— А что в тот момент происходит с самими изолянтами?

— Насколько я понимаю, — не очень уверенно ответил Пеглен, — для них ничего не меняется. Пока они в изоляции, для них созданы временные аккаунты, которые действуют только в специальной программной области. Для этих целей выделен кластер памяти, где запущена виртуальная машина, создающая для них свою ограниченную зону действия.

— Зону действия? — спросила Мерит, выделив голосом первое слово. — Им создали виртуальную тюрьму?

— А что такое «тюрьма»? — растерянно спросил юноша. — Я не знаю, как визуализирована эта область. Это же выделенный процесс, доступ туда возможен только при физическом подключении через вводы изолянтов. Он полностью закапсулирован относительно общей системы.

— Ты знаешь, за что их изолировали?

— Э… Нет! — врал он настолько неумело, что Мерит только головой покачала.

— Ты сам признался, что читал файлы девушки, на которую дрочишь.

— Ну… Я… Это… Там нет информации о причинах изоляции, клянусь! — йири даже головой замотал для убедительности, но Мерит не обратила на это никакого внимания. — Эта часть файла закрыта, и моих прав доступа не хватает.

— Прямой информации нет, верно, — подтвердила девушка. — Но ты же умный мальчик, кое о чём догадался, так?

— Ну… В общем, да, — неохотно признался Пеглен. — Я обратил внимание, что большинство изолянтов этого кластера имели до блокировки административные аккаунты. Они были разработчиками, теми, кто строил эту систему. Именно из-под их аккаунтов мне удалось запускать свои задачи.

— И? — подтолкнула его Мерит.

— Среди админов ходит такая байка… — он замялся. — Это, конечно, ерунда, но…

Девушка смотрела на него молча и требовательно.

— Просто страшилка, понимаешь? Дурацкая история, пощекотать нервы… — он вздохнул и решился. — Говорят, что когда-то давно, два поколения назад, произошёл «заговор разработчиков». Что, мол, те, кто создал эту систему, ужаснулись содеянному и решили её уничтожить. Однако система оказалась настолько хороша, что, наоборот, уничтожила их, поглотив в себе их разум. И с тех пор, если админ забирается слишком глубоко в системные файлы, то к нему приходит цифровой призрак мёртвого разработчика и уносит его в тёмные глубины обратной стороны системы.

Пеглен умоляюще посмотрел на Мерит:

— Это же просто сказка, понимаете? Чтобы не лезли сдуру молодые сисадмины куда не надо.

— Что за «обратная сторона» системы? — не отставала Мерит.

— Да ерунда, — отмахнулся йири. — Это вообще шутка такая, среди своих. Давно замечено, что диспетчер задач показывает не вполне корректную картину. Кто-то когда-то подсчитал, что сумма вычислительных ресурсов выполняемых одновременно задач стабильно превосходит общий теоретический ресурс системы. Из-за этого создаётся ложное впечатление, что мы видим не всю систему, а какую-то её часть, возможно даже меньшую. Вот эту «невидимую» часть и назвали в шутку «обратной стороной».

— Ложное впечатление? — уточнила девушка.