Бесплатный фрагмент - Храм пустоты

Жизнь

Задержанный лишь верой в молекулы воздуха, этот мир левитирует, но его падение в пучину предопределено. И пусть многие пребывают в упоительном ослепляющем восторге прогресса: однажды и их глаза наполнятся морской пеной, а не пенным хмельным напитком. Знающие наперёд благодаря метеоритному потоку мыслей, провидцы — в общем, творцы улавливают взмах крыльев трагедии и тонкий запах дыма горящего леса; они предчувствуют, предвосхищают и печалятся заранее.

Культура всё дальше будет от человека и всё ближе — к животному. Нас всех ждёт страшный упадок, ужасные перемены и переворот сознания. Каждое поколение ошарашит предыдущее, ибо будет бессвязным, чуждым и деградирующим. Финальный аккорд — окончательное поражение человека культуры: глупое животное внутри сожрёт любое знание и мудрость.

Пучина рядом. Она готова поглощать и переваривать.

Но я обращаюсь к единицам, к творцам, которые уже чувствуют холод приближающейся смертельной грозы: мы обязаны праздновать, мы обязаны жить. Те, кто ощущает своё предназначение и в нём не сомневается, кто следует Пути, кто созидает Пустой храм, должны жить тогда, когда настанет час унизительной гибели всего человеческого.

Улыбайтесь, празднуйте, живите! Вы были честны с самими собой, вы — Истина. Живите тогда, когда должны умирать. Жизнь, я люблю тебя и клянусь тебе в своей верности!

Пустой храм

1e. Мы не строим пустые храмы: наши церкви переливаются роскошью. Мы построим пустые храмы: лишь стены и пол, только размышляющее пространство. Мы построили пустой храм: никого внутри.

2m. Кто осмелится переступить черту? За ней — движение планет, всеединство и блаженство созидания. Нет почитания, нет правил, нет догм, нет икон и святых.

3p. Каждый вошедший в пустой храм есть почитание и железное правило, догма и чудотворная икона. Тот, кто в пустом храме, приближается к святому.

4t. Почему народ сторонится, власть клевещет, религии призывают сжечь? Таково действие пустого храма: он оттеняет, он выворачивает, он определяет.

5i. Народ боится созидания, а созидание скрывается от народа: пустой храм — убежище для творца. Что делать народу там, где всё ещё белое? И не важно, что белый заботливо укрывает остальные цвета.

6n. Власть расшатывает пустой храм: власть всегда там, где капля свободы. В пустом храме государству не найти союзника. Да и кто захочет опираться на вечные перемены?

7e. Религия пылает ненавистью к тому, что оскорбляет её основы. Борьба с еретиками — религиозный пульс, символ жизни умерщвлённой идеологии. Но что можно ненавидеть в храме, который пуст?

8s. Народ, власть и религия отражаются в белоснежной пустоте храма, и свет ранит очи их. Безобразие находит себя в одиночестве, посему стремится оно к украшениям.

9s. И пусть весь мир ополчится на пустой храм. Но не разрушить то, что создаётся везде: и на базаре, и в тиши леса, и между враждующими домами. Перья света щекочут вошедшего, и беззвучно смеётся он, наполнившись до краёв своих.

10.0. Но где края у пустого храма? Там, где мы их определили. Где пустой храм? Там, где мы его воздвигли. А что такое пустой храм? То, что есть каждый из нас.

Флейта забвения

11i. Многие судят о природе звука, не зная инструмента. Вьюгу флейты услышит лишь тот, кто с ней разговаривал. Кто желает приобщиться к тайне её? Каждый. Но кто действует? Единицы.

12s. Откуда доносится радостная мелодия настоящего? Из страданий прошлого. А будущее? Его не существует: только ноты настоящего, только игра сейчас.

13o. Оглушённый музыкой стоит у ворот пустого храма, но многие не слышат грохота колоколов и призыва флейты, ибо наполнены скрипом мыслей и шумом интеллекта.

14b. Пустой храм ждёт вас, ищущие. Пустой храм освободит вас от наполненности. Пустой храм — первая и последняя звезда вселенной, независимая основа жизни, надежда для отчаявшихся.

15l. Что за флейта и музыка молчания! Те, кто читает о храме пустоты, желали его с первого дня своего. Каждый шаг — движение к нему. Знают ли ноги об этом? Понимает ли движение? Но вместе приходит сущность каждого к порогу его.

16i. Здесь нет изнуряющих молитв, которые некому выслушать. Здесь нет доказательств логики: их не опровергнут формулы. Здесь нет слепой убеждённости, которой должно прозреть. Только флейта. Только пустота. Только храм.

17v. Здесь всё истинно. Разве существуют ошибки? Не всё ли так, как и должно быть? Что такое «неправильно», когда есть храм пустоты как мера вещей. Он только позволяет. И даже позволяет запрещать.

18i. Здесь найдёт себе место каждый: атеист, верующий, агностик. Не нужно определений, несущих споры. Музыка флейты напомнит, что все они — единство.

19o. Помнить, но как можно меньше. Забывать, но как можно быстрее. Помнить о пустом храме и тут же о нём забывать, ибо он не нуждается в словах.

20n. А когда мы забывали о пустом храме в последний раз? Но ведь многие его никогда и не помнили!

Рэвалюцыя букаф

йййцккккВкгггСдддЁбйкЭъхзщТимсОчямЛйуфОфхъзфЖжэээЬ

Так выглядит площадь восстания букв.

A вот согласованный митинг:

[йййцккккВкгггСдддЁбйкЭъхзщТимсОчямЛйуфОфхъзфЖжэээЬ]

Овцы гуляют в загоне: так разрешил пастух.

Давайте познакомимся с буквами, которые вышли на улицу.

В — женщина средних лет с грудью, обеспечиВающей жизненный успех; устала от однообразия и, заразиВшись Вирусом идеологии, Выступает протиВ, при этом не понимая, за ЧТО ратует толпа.

(протестный потенциал: 5 В, угроза финансовой поддержки недовольных)

С — рабочий, бывший коммуниСт, наСтоящий трудяга; решил коСить Серпом вСех, кто мешает процветанию его многоСтрадальной Страны; дошёл до отчаяния и готов умереть за идею.

(протестный потенциал: 7 С, особо опасен, готов убивать)

Ё — студент, постоянно набивающий шишки; вместо того, чтобы заниматься развитием себя, решил развивать целое государство, начал с забастовок и оскорблений жандармов.

(протестный потенциал: 0 Ё, совершенно не готов к серьёзным действиям)

Э — сын богатого предпринимателя; пресытившись бездельем и неограниченным количеством евро на счету, решил поиграть в Че Гевару.

(протестный потенциал: 0 Э, безопасный имитатор)

Т — бывший спорТсмен, а ныне националисТ; в узких кругах извесТен по кличке «оТбойный молоТок»; не знаеТ, куда инвесТировать избыТок физической силы и здоровья; синяки полицейским — не лучшее вложение по мнению его маТери, коТорую уже ни раз вызывали на допрос.

(протестный потенциал: 10 T, желательна мгновенная ликвидация)

О — беременная девушка, вдОва; нахОдится в сОстоянии глубОкОй депрессии, ОднакО смысл жизни видит в лучшем будущем для ещё не рОдившегОся сына.

(протестный потенциал: 9 О, психически нездорова)

Л — военный в отставке, участник боевых действий, потерявший ступню из-за хаЛатности командного состава; напоЛнен местью и опытом приготовЛения взрывчатых веществ.

(протестный потенциал: 3 Л, возможен переход на сторону власти)

О — Обычный пОлнОватО-хамОватый гражданин; любит себя и пОесть, ОсОбО примечателен Отсутствием всяких характерных черт; женат, имеет двух детей, кОторым не платит алименты.

(протестный потенциал: 11 О, очень высокий уровень пассивной агрессии)

Ж — лЖец, хитрец и оппортунист, старается всем понравиться; в детстве претерпел от одноклассников, после чего замкнулся в себе; неплохо рисует; ухаЖивает за больным отцом.

(протестный потенциал: 2Ж, типичный перебежчик)

Ь — патриот, у которого телевизор вместо головы; вышел разгонятЬ манифестующих, но принялся с ними выпиватЬ.

(протестный потенциал: 2 Ь, без комментариев)

Итак, все они, конечно, хорошие люди. Добрые люди. Самые обыкновенные. Такие каждому встречаются на улице каждый день. Кто из вас без греха, первый нажимай на курок.

В общем, вышли они за отечество, имя которому

ВСЁЭТОЛОЖЬ

Недовольство граждан вызывает президент, имя которому

—

При нём страна обычно выглядит так:

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ

Из истории государства ВСЁЭТОЛОЖЬ мы знаем о первом президенте. Его звали

Не удивляйтесь: он был невзрачный малый, и при нём отечество расцвело:

ВСЁ ЭТО ЛОЖЬ

Президент по имени

—

правит страной уже многие годы и даже провёл важнейшую реформу. Теперь в стране есть сменяемость власти:

ВСЁ ЭТО — ЛОЖЬ

Согласитесь, изменения существенные!

В выборах, из-за результатов которых и восстали буквы, участвовали следующие заметные кандидаты. Особой популярностью пользовался некий

Е,

который видел страну так:

ВСЕ — ЭТО ЛОЖЬ

Многие за него голосовали, но

—

всё равно хитро оставался в системе даже в случае победы господина

Е

Развлекали народ и такие кандидаты, как

.

!

?

Голосовали и за них.

По результатам выборов за

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ.

проголосовало 5% избирателей.

Не по душе народу констатация факта.

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ!

набрал рекордные 15%, ибо любит народ резкое, меткое слово!

Неуверенное

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ?

закончило всего с 2%. Проголосовавшие за этот вариант думали и сомневались, думали и сомневали…

Были также и другие «технические» кандидаты.

В народе — пустышки.

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ…

ВСЁЭТОЛОЖЬ#

ВСЁЭТОЛОЖЬ)))

Ура, демократия! Какой плюрализм!

Много набрал и господин

Е.

30%

Но буквы, которые несли плакаты

ВСЕ — ЭТО ЛОЖЬ,

считали, что 115%

за кандидата

—

и

страну

ВСЁ — ЭТО ЛОЖЬ,

как минимум, математически неверно.

Итого:

стрельба, волнения и рэвалюцыя букаф.

Ради чего?

Чтобы страна

ВСЁЭТОЛОЖЬ

жила мирно. Но не сегодня. А когда-нибудь. В будущем. Наверное. Может быть. Гипотетически.

А что вообще нужно, чтобы каждая буква жила хорошо? Вероятно, знать своё место и работать на смысл всего предложения.

Сейчас же на улицах государства ВСЁЭТОЛОЖЬ бьют витрины, бьют морды и разбивают сердца.

Толпааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа

Тратараррррррррртаааааааааааааааатррраааарррртррррррраааа

Кто не без греха, пусть первый спустит курок. Они и спустили, ибо в стране ВСЁЭТОЛОЖЬ все святые.

йййцкккккгггдддбйкъхзщимсчямйуффхъзфжэээ

Идёт толпа. А где же они?

В — отравлена

С — задавлен

Ё — посажен

Э — откупился

Т — в морге

О — выкидыш

Л — застрелен

О — в больнице

Ж — во власти

Ь — в камере

А ВСЁЭТОЛОЖЬ продолжит существовать, меняя пунктуацию, но не смысл.

Может, и буквам менять себя, а не государственную мысль?

Созидающее ничто

21c. Создать — значит дать каждому безвозмездное благо, найденное в пустоте храма. Кто желает награды, воздаяния, как будто бы созидание — обмен ценностями, тот теряет в тумане путь к источнику.

22r. Похвальная речь, подарок, золото, признание, слава… Ты складируешь объедки и всё ещё надеешься созидать? Но храм переполнен, истоптан, осквернён. Где прежняя пустота его, что рождала, а ныне стала бесплодной?

с23e. Ящик созидания уже переполнен наградами. Дело само по себе чистое, не затронутое другими, — вот что имеет единственную ценность. Возжелавший большего лишится последнего. Отказавшийся от последнего получит большее. Но что может превзойти пустой храм?

24a. Нет ничего величественнее архитектора, способного воздвигнуть храм пустоты. Грозы проклятий сыплются на голову его, но кого проклинают, если архитектор стал творением своим?

25t. К чему искать, если найдём только смерть? Но к чему смерть, если не нужно искать? Кто нашёл храм пустоты, тот целует смерть. А она сторонится, ибо вечное не разрушает вечного.

26i. Земля притягивает буквы. Ветер их кружит, собирая в слова. Храм опустошает смысл. Созидающий только получает, но не делает. Созидание — это Земля, ветер и храм.

27v. Кто желает стать посредником между храмом и людьми? Создатель. Но кто он? Пустой храм. Когда иссякнет энергия его? Когда возомнит, что он что-то создал.

28e. Кто охраняет храм? Пустота. Но кто охраняет пустоту? Храм. Только любовь рождает новое. И всё новое рождает любовь.

29n. У человечества один исход — стать единым мировым храмом пустоты. Сплав религий, верований, идеологий, мировоззрений и национальностей — вот конечное спасительное творчество.

30e. Как стать больше, чем мы есть? Найти общее. В каждом — храм пустоты.

31s. В каждом — любовь. Но что такое любовь, если не созидание?

32s. И что такое созидание, если не храм пустоты?

33.0. Но храм пустоты — это не бог, идол, религия или философия; это то, что в основе всего. Это больше бога. Это выше идола. Это спасительнее религии. Это мудрее философии. Это — вы!

Архетипы Герострата и варвара

Варвар и Герострат — почти братья-близнецы, но если присмотреться, то можно увидеть кардинальное различие между ними, которое я бы хотел продемонстрировать на примере музыки.

Французский композитор Эрик Сати, отрицая сложность произведений Камиля Сен-Санса и разрывая нить преемственности европейских музыкантов, всё же утверждал целый ряд новых направлений — примитивизм, конструктивизм, минимализм. Сати — это эстетический варвар. Однако был и американец Джон Кейдж, автор знаменитой композиции 4’33, на которого эксперименты француза оказали влияние совершенно иного характера.

На мой взгляд, 4’33 — это пропаганда абсолютного Ничто, обман эпатажа, «Чёрный квадрат» Малевича от «музыки», если, конечно, гробовую тишину на протяжении почти пяти минут можно назвать божественным словом «музыка». Ведущая фигура авангарда придумывает провокацию настолько дешёвую, опустошающую и низвергающую сами основы искусства, что эти тягостные минуты молчания инструментов — плач, траур по феерии смысла и похороны самой жизни.

Если для Ницше «жизнь без музыки была бы ошибкой», то Кейдж — убийца жизни, визуализация и антропоморфизм абстрактного понятия ошибки. Итак, Кейдж — это Герострат от искусства.

Обобщая всё вышесказанное, я утверждаю, что появление относительно нового в искусстве, философии, науке связано с поджогом и полным уничтожением храма Артемиды прошлого.

Однако действующие силы, архетипы Герострата и варвара, несмотря на внешнюю схожесть, радикально отличаются: если первый — это преобладающий пафос разрушения, эпатаж, оставляющий после себя абсолютное Ничто, то второй — вероломный и беспощадный нонконформизм, деятельное отрицание с привкусом утверждения, запускающее творческий, революционный процесс освобождения от каменного строения прошлого, это регенерация и калейдоскоп метаморфоз.

Вкратце, Герострат — летальное отрицание, утверждающее Ничто, а варвар — отрицание творческое, деятельное.

Я считаю, что обновление, весенняя свежесть и благоухание мысли связаны с ожесточённой борьбой, а иногда и с союзом двух примордиальных архетипов — Герострата и варвара. В этих чрезвычайно схожих, но всё-таки принципиально различных ликах Януса, бога-демиурга всего необычного и выходящего за рамки стандартного понимания, содержится зерно любого движения вперёд.

Бездеятельное наслаждение

34i. Зачем желание, если оно — бегство от пустоты? Вожделение соблазняет, призывает к погоне за наслаждением, опьяняет тело и дух. Стремление загрязняет храм. Кто очистит стены его?

35n. Снег падает. Что ещё нужно? Облака плывут. Этого мало? Ветви деревьев колышутся. И этого недостаточно?

36a. Утратив связь с пустотой храма, человек стал желанием. Не для радости существует удовольствие, а для оправдания бега жизни. Не благо несёт добро, а надежду на былую полноту существования. Всё самое величественное и возвышенное — очередной каприз вожделения.

37c. Творчество болезненно, ибо напоминает о неполноценности. Творчество спасительно, ибо залечивает раны. Творчество проницательно, ибо связывает с пустым храмом.

38t. Пустота храма не созидает, но является началом любого созидания. Ничего нового нет и никогда не было: всё заключено в пустоте. К чему ей созидать, если она полноценна?

39i. Идёт дождь. Течёт река. Поёт соловей. Разве уже не прекрасно то, что есть? Пустой храм бездеятельно наслаждается. Как быть ему с другими?

40v. «Ты сидишь в темноте, глаза ослеплены одиночеством, в жизни твоей ничего не происходит!» Как говорить с другими? Как объяснить желанию, что оно должно погибнуть?

41i. Пустому храму не нужен свет улиц, ибо солнце внутри его. Пустому храму не нужны собеседники: он сам вечный разговор. Пустой храм — камень снаружи, но вода внутри.

42t. Восток — убить желание. Запад — воскресить мертвеца силой ума. Пустой храм примиряет в себе желание и нежелание, интеллект и созерцание.

43y. Пустота — это не верить другим и выстрадать собственное учение. Творчество неизбежно: человек потерял связь с храмом пустоты. Теперь каждый создаёт свой собственный.

Пропасть непонимания

44?. Непонимание — молекула в теле духовного роста. Прекрасны и благословенны те, кто отвергает истину и клевещет на пустой храм из-за сложности его конструкции. Они не поняли его? Но не так изощрены слова пишущего, как обременён ум читающего.

45?. Пусть радуются те, кто не понял, ибо они на пути к пониманию. Пусть не наполняются сердца их гневом, но опустошаются простотой. Зов храма витиеват? Но это вы сделали его таким.

46?. Что есть пишущий, если он призван не излагать и объяснять, а подталкивать к пропасти непонимания? Записывающий тишину храма есть забывающий, подслушивающий и получающий дар, но никак не объясняющий.

47?. Это вы осуждены объяснять написанное. Ваш рок — быть волной, оттачивающей камень. Но кто чист, как вода? Кто есть энергия, спокойствие и сосредоточенность?

49?. Где гениальная простота, что ведёт к его порогу? Не в словах. В том, как вы их воспринимаете, в том, кто вы есть.

48!. Понять пустой храм — стать пустым храмом.

50?. Написанное — это гладь озера, но что увидит тот, кто постоянно плещется в истерике? Элементарное скрывают все слова. Но вы желаете обнажённого пути и элементарных слов.

51?. Вам не нужны идеологии, верования, традиции, общества, партии, работа, деньги, семьи, друзья. Вы свободны от них в пустом храме. Но что значит «не нужны»?

52?. Тот, кто в пустом храме, уже есть всё перечисленное, он даже намного больше. «Но как, почему не нужны?» Эта привязанность и препятствует пониманию.

53!. Оставить всё: мысли, ценности, заботы — вот ключ к пониманию. Тот, кто отказался, войдёт в храм пустоты. Тот, кто пожертвовал, да будет награждён встречей с самим собой.

54?. Пустой храм — это вы. Понятно ли это? Нужно ли что-то большее, когда всё уже в вас самих?

Сколько ты стоишь?

Жить — ключевое умение, изучить которое возможно только посредством глубинного молчания с самим собой. Подчеркну: именно жить, а не существовать. В чём же разница?

Барьер проходит между следованием за лучшей мыслью и намеренным или неосознанным заглушением разумного порыва. Полагаю, каждому знакома ситуация осточертелого выбора. Голосование начинается, как только ноги, расслабленные сном, опускаются на твердь, а голова вновь принимается за сканирование реальности. В этот момент внутричерепной выбороискатель обнаруживает проблему (ибо разум всё только и может рассматривать как вопрос, проблему, случай) и начинает предлагать варианты. Тайные выборщики голосуют. Вероятно, они закидывают чёрный ящик принятия решений камнями абсолютного большинства, но внутри скверного параллелепипеда всегда скрывается заговор против всего разумного. Итак, народ избрал, но посчитали так, как угодно некой тёмной силе. В дальнейшем от глупости пострадают все, но ведь эти все и выбирали, не так ли?

В общем, выбор сделан, как минимум, из двух кандидатов. Чем более развита мозговая демократия, тем длиннее избирательный бюллетень, и повышенная способность к осознанию чрезмерно непонятной и необъяснимой механики происходящих событий позволяет создавать оригами чудаковатых интерпретаций.

Во всей неупорядоченности сознания, особенно там, где анализируются побочные варианты ради наслаждения самой мыслью, всегда проявляется неизвестный регуляторный фактор авторитарности. Он по-библейски властолюбиво и безапелляционно называет себя истинным, а всё остальное как-то мигом повинуется, признавая собственную никчёмность и незначительность.

Голова может крутиться на все 360 градусов, отрицать по-болгарски и даже лечиться эффективным препаратом «Гильотина-1792», однако даже после остановки производства физической оболочки что-то надфизическое признаёт правоту одного пути из всего многообразия вариаций на тему. Уверен, с этим ощущением уже имеющегося готового варианта благополучия живут все.

В неприглядности городских окраин, в индустриальной засорённости перкуссионными звуками, в кварталах бедняков или даже по-собачьи просто, где-то под ёлкой, одно единственное правильное решение сидит и ждёт своего часа. Этот верный друг не уйдёт, но легко может быть заменён меблированными комнатами и парадными залами популярных решений, сулящих сиюминутное и непродолжительное наслаждение. Но то, что сделать действительно стоит, — это подползти под скрюченное дерево, обмотанное социальной рекламой, и достать из бедности решение, которое будто инсталлировано в нас ещё в момент зачатия.

В итоге получается, что жить — это собирать последовательности правильных выборов, ведущих к сердцевине жизни. Слова бесконечно глупы как в объяснении принципа «правильных решений», так и в их непосредственной связи с чувством глубокого удовлетворения от всего, что бы ни происходило.

Всё это находится в области необъяснимого и непознанного, как музыка на частотах, недоступных человеческому уху. Кругом галдят переводчики неслышимого: философы, поэты, ученые. Но они похожи на ворон, терзающих мусорные баки в поисках пропитания. Птицам не понять основы орнитологии. Может, в этом незнании они выше нас, обманщиков, бросающих крошки определённости, чтобы совсем не потеряться в лесу.

Так кто же живёт? И почему этому никогда не научат? Вероятно, ответ на второй вопрос исходит из уверенности в том, что большинство людей вообще живёт. Следователю желательно бы предоставить доказательства, в перечень которых биологические отходы производства не включаются.

Если, не живя, человек всё же мыслит обратное, то и такой вопрос перед ним не возникнет. Научиться жить также нельзя, ведь можно научиться тому, чего не знаешь, а все люди рождаются с глубоким пониманием жизненных процессов на интуитивном уровне. Уже сейчас каждого ждёт одно единственное идеальное решение. Место, свободное от мин тягостных последствий, наносящих увечья будущему. Проблема лишь в том, что это решение игнорируется.

Сколько институтов внешнего контроля изобретено человечеством для того, чтобы хоть кто-то мог прицелиться и попасть в яблочко, но дротики отлетают бумерангом, попадая в глазное яблоко. В вопросах полумистических, немного «психологических» в диалоге с внутренним голосом нет места подслушивающим.

Если читатель всё ещё здесь, значит, одно из идеальных решений уже принято, а следующее уже в это мгновение приходит в голову. Два решения подряд, умножая силу друг друга, приведут к третьему. Поздравляю: сейчас вы живы. Верю: однажды, сбившись со счёта правильных решений, вообще забыв о таком понятии из-за того, что вы сами стали им, вы просто заплачете. От чего же? Это будут очистительные слёзы благодарности тому непознанному, необъятному принципу жизни, воплощением которого вы стали на незначительный кусочек бесконечности.

О да, вы снова собьётесь с пути, чтобы вернуться вновь, прочувствовать опоясывающую мудрость всех вещей и растрогаться от переполняющего восторга, вызванного идеальным расстоянием между проезжающими автомобилями. Безумие? Нет, подметить идеальность тривиальных вещей всего лишь значит засвидетельствовать внутреннюю идеальность.

Теперь каждый может установить стоимость собственной жизни в валюте божественных моментов: их продолжительности, интенсивности и количестве. Итак, какова ваша цена?

Человек!

55h. В человеке — тайные пласты духовных полезных ископаемых. Сколько силы созидания и разрушения, сколько вибрирующей энергии, превосходящей землетрясение. Человек не знает себя и никогда до конца не познает себя.

56u. Человек может больше, чем ему отведено смелыми мечтами. Безграничный потенциал, нераскрытый, проваливающийся сам в себя, словно звезда. Если бы только человек следовал голосу, ведущему к совершенству! К пустому храму!

57m. Человек боится себя, укрывается за великой стеной рутины, ибо по её границы лежит болезненно прекрасный, нескончаемый рост к божественности. Ежедневные слабости, сопротивление зову храма, страх и пристрастие к стабильной пошлости выживания — это отрицание храма.

58a. Человек смертен, но бессмертен пустой храм в душе его. Умереть — это родиться вновь, засвидетельствовав неизменность бытия, его прежнюю неувядающую свежесть.

59n. Человек не должен верить словам тех, кто кидает камни в спокойствие реки. Одни забавляются словами, другие искажают смыслы. Только непоколебимая внутренняя убеждённость знает правду. Только в стенах храма осталось место для неё.

60i. Человек должен уметь отказываться от всех убеждений. Даже от чрезвычайной ценности жизни: нужно уметь оставлять и собственную жизнь.

61t. Эгоистичность приковывает к вещам, господствующим порядкам и инерции существования. Переоценка собственной значимости приводит к страху. Умереть — это разложиться в космическом порядке. Только въевшаяся под кожу гордость мешает принятию очевидности.

62y. Весь мир, начало и конец жизни — храм пустоты. Но как человеку описать словами то, что не может быть выражено? И всё же человек способен на многое!

63.0. L’uomo oppure un templo vuoto!

Я сел в муравейник. Прямой реэпатаж из муравейника

«Чёрная, белая, чёрная, белая… Сочетания клавиш на небесном синтезаторе пробуждали теорию струн, и она роняла на землю глобулы с разливающейся водой. Кто-то играл, играл, играл… Неустанно импровизировал, пока муравейник повторял судьбу Атлантиды».

Ормига, прогрессивный муравей-изобретатель, скрылся в водонепроницаемом ковчеге вместе с мистером Антом, который постоянно краснел.

— Мой друг, вас скоро депортируют из страны.

— За что?

— За то, что вы красный муравей, идеологический враг, — засмеялся Ормига, поправляя чёрный костюм, из-под которого пылал огонь красного цвета.

— Ничего, вы меня спасёте. Да и к чему эта муравьиная возня, когда с неба что-то капает и капает? Нас так и не станет вовсе. Вот вы всё так поэтично описываете, и я тут задумался: а разве стоит этот космический небесный концерт этого всего, — сказал Ант, и чья-то оторванная нога красного муравья ударилась о плавательный аппарат.

Ормига впился в окно. Дождь взбивал красных и чёрных муравьёв, как миксер. Стихия готовила кровавый десерт. Ормига траурно молчал, но мистер Ант продолжал комментировать матч между Давидом-муравьём и Голиафом-природой:

— Читал, что это всё уже было: Екклесиаст.

— Екклесиастил? Тьфу, читал?!

Что-то изобретателя вывело из равновесия, и он стал Македонским — крушителем стульев:

— gbpltw, kznm! (Маты на муравьином языке. Для перевода необходимо изменить раскладку клавиатуры).

Ант выдавил пару слёз в стакан и предложил Ормиге. В культуре муравьёв предложить напиток из собственных слёз — величайший знак примирения.

— Не македонь, дружище.

— Вода? Как и всё вокруг? Какая же ты незабудка: постоянно солишь раны, всё помнишь.

— Подумаешь, договорились! Я не виноват, что им, муравьям, нужно разделение: литература, музыка, живопись. Ну не захотели они всё получать в одном тюбике Гессе!

— Да ты ещё и гессишь меня! — Ормига заправился водой-бензином и продолжил превышать скорость, подрезая друга на шоссе. — Этот человек только выдумал литературную идею. Фикция. Не существует никакой игры в бисер. А моё изобретение есть. И не надо говорить, что его не приняли: многие передавали друг другу информацию обо всём, что им доступно, лишь в одной химической формуле. Производство развивалось, а эксперименты были весьма успешны, пока не пришли эти чёрные муравьи и не сказали, что все красные — враги.

— А ты с ними сотрудничать стал: коллаборационист.

— Да, я такой. Что, я должен оставить идею ради мнимого деления на красных и чёрных? Где оно сейчас, когда оба цвета кожи наконец-то полностью равны.

Теперь оторванная нога чёрного муравья ударилась о плавательный аппарат.

— Ладно, прости. Нам нечего делить: вероятно, мы вообще останемся одни. У людей такое уже было.

— Всемирный потоп?

— Да.

— Было и было. Теперь и людей-то нет.

— Может, всю их культуру всего-навсего поставили, как городки…

— И как метнули биту!

— Городки разлетелись. Вот и вся цель. А люди теперь думали, что у каждого свой путь и божественное благословение.

Ормига взял пробу воды, напоминавшей кислоту.

— Может, и у нас такая судьба — быть инструментом?

— Грустно.

— Мне кажется, даже инструмент свободен. Более того, он может быть свободнее того, кто его использует.

— Это как?

— Свобода в том, чтобы чувствовать её внутри, будучи полностью предопределённым. Эти люди… Может, они понимали себя, осознавали, что просто неотёсанные куски дерева, из которых случайность что-то выстраивает, чтобы в один прекрасный день…

На ковчег свалилось бревно и пробило обшивку. Вода стала заполнять отсеки.

— Ормига, мы гибнем.

— Нет, это просто бита: нас выбили. Кто-то победил.

— А мы?

— А мы свободны в своём поражении.

Страна муравьёв, распри между красными и чёрными, гениальные изобретения Ормиги, дружба с Антом, ковчег, конструкции, мысли, идеи, дома, материальное, концепции… Буль-буль-буль!

— Яхве, ты скоро? Я закуриваю.

— Да, сейчас. Эта проклятая кока-кола.

— Ха-ха, ну ты и потоп им устроил. Ладно, пойдём.

Абраам бросил в муравейник спичку. Через три минуты с палестинской стороны бросили ракету «кассам».

Из мемуаров неизвестного режиссёра-преступника:

«Это был первый сценарий, который я принёс мастеру. Он сразу же бросил его в урну. Я заплакал. Через пару дней уже его родные плакали над урной с прахом маэстро. Имеем ли мы право бросать, будучи брошенными? И что же это за сила, которая только бросает?»

Люди!

64h. Не в реках крови может купаться планета, но в счастье. Оно бежит с гор, на которых возвышается храм пустоты. Он растопил лёд ограниченности, согрел любовью, расщепил всё сущее: вот откуда проистекает счастье, капля за каплей собирается оно воедино.

65a. Люди! Покиньте клетки городов, вернитесь к воздуху, земле и природе! Всё меньше здоровья в бетонных загонах, всё больше наказаний для вас и потомства. Что делать телам вашим так близко друг к другу, если души разделены и почти похоронены?

66p. Думающий медитирует в одиночестве, устраиваясь среди зелёного цвета лесов и полей. Нарисуйте и вы картины мудрости, украсив пейзажи яркостью внутренней жизни. Что город сейчас? Глупость и пережиток прошлого. Истинный прогресс и будущее — это не заоблачные мечты о путешествиях по вселенной, но реальность уединённых деревень и странствия в бездны себя.

67p. Нет в городах жизни, только лишь её иллюзия. Люди! Не обманывайтесь ложными надеждами и фальшивыми ценностями: нет ничего важного вовне, всё величайшее внутри храма пустоты, возведённого силами размышлений без мыслей.

68i. Люди! Проклято всё популярное, заклеймлено и поругано. Мир сходит с ума по преходящим вещам, по однодневным и обессмысленным поводам. Зачем прикасаться к болезни? Здоровье там, где вечность.

69n. И пусть безумцами в глазах слепых будут те, кто путешествует к храму и не обольщается соблазнительностью ложного. Они подлинно счастливы, и счастье их добродушно смеётся в лицо своим проклинателям.

70e. Счастье постоянно и вседоступно; оно улыбкой зазывает в храм того, кто оскорбляет. Но это не знак слабости, всепрощающая снисходительность — символ высшего существования.

71s. Люди! Вы не представляете блаженства, окутывающего своим туманом храм пустоты! А те, кто представляет, несут другим парящий восторг его.

73s. La gente oppure la letizia!

Словомир

Мы живём в мире. Но так ли это на самом деле? Само утверждение нашего бытия — лишь набор жизненных символов. Что такое «мир», если не слово? И что такое слово, если не весь мир?

Открыть глаза. Пустить лучики света. Увидеть вещи. Объекты ли это? Нет, по-моему, всего лишь слова.

Просыпаемся и засыпаем на словах. Едим слова. Работаем словами. Слова…

Они околдовали Сартра. Они даже сделались его одноимённой книгой. Они захватывают каждого. От них не скрыться.

Скажите, пожалуйста, что такое лес? Это и forest, и foresta, и Wald, и Waud…

Признаемся: мы в действительности не знаем, что такое лес. Мы скармливаем себе лишь слова. А какие они разные и одновременно похожие! И разве они обозначают одно и то же?!

Нет, это чудовищно таинственный вопрос: какую музыку играет каждый «лес»?

Wald — здесь звуки каменного органа.

Foresta — пианино из тропических птиц.

Forest — падение укушенной трубы.

Waud — молчаливый плач шторма.

У каждого народа спрятана в «лесу» своя тайна. Язык создаёт действительность. Он не только способ, но и конечная цель, ибо язык — это и есть сама реальность, изучение которой подразумевает наслоение одной горной породы на другую, что приводит к многомерности восприятия и украшению жизни.

Иностранный язык — театральные подмостки, расширяющие пространство-время: новые личности, новые жизни, новые реальности.

Ваша наличность. Тест на личность

Человек — это идущий в потоке толпы, но личность — это сила, идущая против.

Судьба подарила мне прекрасный вариант теста на личность: затесаться в толпу и проанализировать собственные ощущения. Если вы почувствуете необыкновенное воодушевление и единение с массой, то вам ещё рано произносить гордое «Я» без оглядки на всезнающее и глуповатое «мы». Вы всё ещё прислуживаете роду и его надличностным интересам; вы всё ещё пронизаны биологичностью, перенесённой в сферу социального; вы — шерсть стада, которая чурается свободолюбивого духа и неустанно собирает репейник зависимостей.

В толпе подлинно развитая и гармоничная личность ощутит свою уязвимость, хрупкость и бесполезность. Она, будто огромная хрустальная чаша, отданная на поругание забитому крестьянству, не доставит эстетического наслаждения, не принесёт практической пользы, не выдержит и пары минут, ибо грубость и неотёсанность непременно покалечат произведение искусства.

Настоящий человек, несущий в своей груди песнь «Я», споткнётся тысячу раз о собственную совесть, прежде чем сольётся с толпой в фонтанирующем экстазе единства неравных. Если вам стыдно, если вы бросаете презрительные и уничижительные взгляды на сотни ошалевших, толпящихся и обезумевших шестерёнок системы «мы», то вы вправе изрекать свободолюбивое и волящее «Я», то вы — нечто достойное называться личностью, индивидуальностью, самобытностью.

Итак, человек — это идущий в потоке толпы, но личность — это сила, идущая против.

Ловить на пустоту

74c. Что сделает тот, кто озлобился? Тот, кто забыл о всеобщем принятии? «Я не могу достигнуть пустоты храма, хотя многократно пытался!»

75o. Кровавой пеленой ярость попытки застилает глаза. Неустанное противостояние действительности удерживает собаку на привязи. Извиваться и лаять, рваться на волю и копать под себя — всё это убеждает в бешенстве. Какой разумный хозяин ослабит поводок?

76n. Освобождение требует хоть и смиренных, но неустанных попыток. Рассеивая туман, рыбак спускается ранним утром к реке, закидывает удочку и ждёт.

77f. Но многим нечего предложить, посему вглубь реки ныряет голый крючок. Где же наживка? Разумно ли это? Ловцы оскудели: нет даже хлеба. И всё же они спускаются к реке…

78i. Чего ждут несчастные и обезумевшие? Рыбы. Удить без наживки — серьёзный вопрос веры.

79d. Насекомые съедают, солнце поджаривает, неудачи обескураживают. Кто же здесь рыбак? Не сама ли природа охотится на ловца? Крючок впивается в добычу, но это всего лишь ветка.

80e. Леска запутывается, крючок обрывается, удочка летит в кусты. Рыбак проклинает своё занятие. Он больше не вернётся на реку.

81n. Туманное утро. Прежний рыбак с новой удочкой. Поплавок пускается в пляс: на дне много камней, поедающих голый крючок.

82c. Гнев сломает удочку, а спокойствие сделает новую. Разум запутает леску, вогнав крючок в собственную плоть, а вера однажды поймает рыбу.

83e. На что была поймана самая крупная? На пустоту.

Пустота

— Есть два вида пустоты.

— Предпочитаю творческую. Впрочем, наш век — сплошная пустота места, времени, действия.

— Почему же вы всегда с таким упоением критикуете действительность? Разве не для того, чтобы найти в ней себя, Яо?

— Я давно нашёл себя в пустоте, но какая пустота заботит народ? Пустота ещё не захламлённого дома. Люди переживают, беспокоятся, суетятся. А зачем? К чему заполнять пустоту именно так? Вещи, вещи, вещи…

— А что же тогда пустота времени и действия?

— Время пусто, Гуо, когда не заполнено энергией созидания. Я не говорю о привычном творческом процессе. Я говорю о жизни без игры вдохновения. К чему тяжесть серьёзности и налёт печали, когда теплом идей можно согреться даже в холод?

— О творчестве часто говорят красиво. Как правило, на этом творчество и заканчивается. Пустота действия — бегство элегантности, эстетики и вкуса из алгоритма бытия?

— Именно! Не из жизни, прошу заметить. Из алгоритма. В отточенности действий находится место импровизации. Следовать предписаниям, но делать это с весёлостью. Знать ответ, но решать задачу так, будто ответа и вовсе не существует. Уметь удивляться там, где уже всё известно.

— Видимо, для контрастности впечатлений следует укоротить жизнь. Листок желтеет лишь однажды. Мы же попадаем в вихрь постоянства и монотонности. Разговоры о вечности…

— Которую заполнит алгоритм!

— Разговоры о вечности несостоятельны: срок годности нашей оригинальности — лет двадцать пять, не более.

— Порой и меньше, Гуо. Но есть же способ продления срока годности, есть! Пустота. Творческая пустота. Невозможность сформулировать идею. Заикание мысли. Молчание до отупения. Ужасно? Отнюдь нет. Привычно? Да, для большинства. Исцеляет? Несомненно.

— Созидание — вопрос привычки, инерции. Может, совести.

— Сложно начать движение, но ещё сложнее его остановить. Пустота, однако, подстёгивает.

— Яо! Вот я вас и остановил. А совесть?

— Её не остановить, потому что нельзя остановить то, чего не существует.

— Что же тогда называют совестью? Напоминание о долге?

— Напоминание о человеке.

— Не понимаю.

— Это моя загадка. Совесть — напоминание о человеке.

— Допустим, это голос совершенства.

— Несовершенства, Гуо.

— Как?

— Должен же и я вас удивлять. Если вы разговариваете с совестью, значит, вы провинились. Согласие с самим собой означает молчание голоса недовольства. Когда «нет совести», это первый признак гармонии. А также…

— Совесть — эго, двигающее вперёд. Желание захватывать. Стремление доказывать. Вот поэтому вы и пишете: вас съедает совесть.

— Именно. А ещё — жажда самовыражения, привязанность к наслаждению, борьба за тень оригинальности.

— А всё для чего?

— Для пустоты. Чтобы побороть её внутри, но столкнуться с ней снаружи.

— Творение всегда ждёт пустота общества.

— Не спрашивайте, почему я всё ещё пишу. Пустота творчества переходит в пустоту общества. Пусть. В этом огромный смысл — понять и принять пустоту. 






— Насладимся пустотой.

Плантация

— И что же нам делать?

— Разве это проблема?

— На мой взгляд, да. Довольно серьёзная.

— Бросьте, Яо. Проблема рождается со словом.

— Гуо, вы предлагаете не говорить вовсе?

—

—

—

—

—

—

— Знаете, она никуда не ушла.

— Зато мы поговорили молча.

— Но ничего не изменилось!

— Да. А разве что-то меняется от слов?

— Нет. Они только поднимают волны.

— Ничего не изменилось. И не изменится. Никогда.

— Вы уверены?

— К сожалению, да. Ни слова, ни молчание — ничто не победит рабство.

— Вы собираете чай. Для вас — это рабство?

— Зависит от моего восприятия. Я не чувствую себя рабом, когда наклоняюсь к земле.

— А с чего начинается рабство?

— С его конца.

— То есть тогда, когда в действительности его уже нет?

— Сбор чаинок — это не рабство. Рабство — это желание вернуться на плантацию.

— Значит, вы любите своё дело.

— Я ненавижу его.

— Но почему же вы хотите вернуться?

— Я люблю его.

— Так вы любите или ненавидите?

— Это одно и то же. Растворите логику. Она бесполезна.

— Не понимаю.

— Яо, вы понимаете только крайности. Неналюбовь — вот то, что возвращает на плантацию.

— Ненависть и любовь одновременно?

— Пусть будет так…

—

—

—

— Вы поняли меня, Яо?

— Молчание способствует пониманию.

— Что делать, когда не работаешь?

— Гуо, отдыхать, чтобы работать завтра.

— Плантации принадлежат не ваши руки, а ваше мышление.

— Вы хотите сказать…

— Плантация — это я сам.

— ?

— !

— …

— С раннего утра и до вечера. Зачем? Чтобы завтра продолжить. Зачем? Чтобы хватало на еду. Зачем?

— Зачем?

— Чтобы работать на плантации.

— Круг рабсары.

—

— 00000

—

— Юани, чтобы жить. Юани, чтобы работать. Юани, чтобы тратить. Юани, чтобы зарабатывать юани. Юани, чтобы юани…

— Чем больше юаней, тем меньше юаней.

— Понедельник. Ли в серой рубашке. Вторник. Ли в серой рубашке. Среда. Ли в серой рубашке. Четверг. Ли в серой рубашке. Пятница. Ли в серой рубашке.

— Суббота. Ли в серой земле.

— Погода меняется. Даже власть меняется. Но Ли в серой рубашке, и через сотню лет будет Ли в серой рубашке.

— Это серая рубашка выбрала Ли, или Ли — рубашку?

— Ли не выбирает. Он раб. Удобство сделало выбор за него.

— Но почему не изменить хотя бы цвет рубашки?

— Цветам плантации изменить невозможно.

— Ритуал постоянства. К чему он?

— Чтобы плантатор видел не Ли, а серую рубашку. Но Ли устраивает быть серой рубашкой. Он не против.

— А вы, Гуо? Вы против? Ведь вы же не Ли, верно?

— Все Гуо, Яо, Ху и другие рано или поздно становятся Ли.

— От чего это зависит?

— Не от вас. Сначала вы исследуете плантацию. Вы на почтительном расстоянии. Затем вы приближаетесь. Она вас не замечает. Вы начинаете её вытаптывать, чувствуя свою безнаказанность. Она молчит. Вы пользуетесь плантацией, вы владеете ею. И вот вы хотите сделать шаг в сторону…

— А она?

— А она не существует. Её нет.

— Где же она теперь?

— Она в вас.

—

— Почему? Почему я радостно иду на плантацию? Потому что меня научили быть рабом.

— Гуо, как же это происходит?

— Монотонность проедает вашу жизнь. Вы перестаёте думать. Каждый день — камень го, выкладываемый на доску не вами. Плантация рассчитала вас как средство, как товар. Вы — эффективная машина по добыванию ресурсов. И вы станете таким, Яо.

— Но я не хочу, Гуо. Что мне делать?

— Перестать думать об этом.

— Это рецепт?

— Необходимость. Ничего не изменить. Рабство пронизывает всю жизнь.

— Плантация?

— Не только. Есть вещи страшнее.

— Какие?

—

—

—

Рабство себя

— Рабство себя.

— Что же это значит, Гуо?

— Главное — не быть собой.

— Но ведь западная мысль учит нас…

— У того, кто отказался от себя, нет ориентиров вовне.

— … быть собой, то есть жить без оглядки на окружение.

— Быть собой? Смешно. Тебя не существует. Твоя мнимая индивидуальность — культурная мешанина. Выдуманная душа — китч. Мысли? Сборник цитат всего мира. Твоё занятие всей жизни? Хобби, навязанное обществом. Ты? Собой? Кто все эти «ты»?

— Быть собой — это жить в согласии с самыми первыми желаниями. Делаем ли мы всё то, что приходит в голову? И если делаем, насколько мы опасны? Или прекрасны? Попробуйте, Гуо, прислушаться к голосу истинных желаний. Попробуйте жить по его велению.

— Масса под влиянием низменных желаний. Страшно представить: насилие и возврат к предкам. Зачем придумано рабство плантации? Оно сдерживает, отвлекает и развлекает толпы животных. Положим, каждый станет собой. Станет «свободным».

— Сколько бед! Сколько безнаказанности…

— Тяжёлый, бессмысленный труд необходим. Он закрепощает рабов. Но он и воспитывает будущих господ. Рождённый смердом рабством насытится. Рождённый свободным от рабства вкусит.

— Смысл жизни — в смерти внутреннего смерда.

— Быть собой — значит быть ограниченным. Одними мыслями. Одними желаниями. Одним телом.

— Вы говорите об отсутствии духовного роста?

— То есть о постоянном пребывании в себе.

— Смысл жизни — раз! — и сор…

…вался с места.

— Смерть себя. Растворение мнимой индивидуальности. Единство с каждым, ибо прохожий — это тоже ты. Дерево, его листок. Это ты. Муравей? И это ты. Ожидание, слёзы, сам свет — это ты.

— Гуо, мы — тени, да? Бессмертные тени человека, ожидающие своего наполнения?

— Мы то, чем хотим быть. Постоянное движение, превращение… Откажись от себя сегодня, чтобы завтра стать другим. Рабство себя — это жить и отказываться от неизведанного.

— Смысл жизни — в бегстве, в пропасти и в бездне.

— Смысл жизни — это умереть безвестным.

— Как?

— Что такое известность? Рабство чужой оценки. Вы, Яо, будете известным. Но это не ваша заслуга. Вас сделала известным толпа обезличенных Ли в серых рубашках. Вас сделал известным массовый человек. Угождать его вкусам? И это ценно? Отнюдь нет. Пошло. К чему известность, когда она — согласие. Только противоречие, только конфликт порождают новое.

— Боюсь, кладбище безвестных талантов слишком велико…

— Да. Подлинное искусство умирает вместе с его создателем.

— Смысл жизни — стать никем, обратиться в прах.

— Смысл жизни — сдохнуть впопыхах.

— Смысл жизни — в сотворении нуля.

— Постой, Яо. Нас кто-то подслушивает.

— Да? И кто же он?

— Может, очередной раб себя?

— Массовый человек?

— Внутренний смерд?

— Пусть решает сам.

— Кто ты?

— Кто ты?

—

—

—

Смысл жизни — в смерти

 внутреннего смерда.

Смысл жизни — раз! — и сор…

…вался с места.

Смысл жизни — в бегстве,

в пропасти и в бездне.

Смысл жизни — это умереть

безвестным.

Смысл жизни — стать никем,

обратиться в прах.

Смысл жизни — сдохнуть впопыхах.

Смысл жизни — в растворении себя.

Смысл жизни — в сотворении нуля.

Никто, ничто, никак, никем…

Жил, страдал… А всё зачем?

Нигде, ни с кем, ни разу…

Не нужен больше разум.

Дебетовая карта

Под забором из комет валялся человек. Он крутился по орбите, будучи никому не нужен. Мимо пролетали экспедиции на другие планеты. Их за гешефт в созвездия превращали поэты. Пишетлец дёрнул траектории вожжей, остановив Пегаса. Переместился к человеку, а его звезда жизни угасла.

Испугавшись, позвал на помощь посторонних. Один из прибывших нет-нет да уронит: «Ты смешон и пытаешься спасти мёртвого ската. Он перестал быть платёжным средством, дебетовой картой».

Пишетлец, махая руками, пояснял, что в его туманности все люди с рождения контурные карты: пусты, не исследованы, требуют нанесения мужества Спарты. С годами становятся континентами и архипелагами души.

Местные обозлились и начали самосуд вершить. Связали пришельца и давай объяснять, что этого человека здесь нет целых минут пять.

— Читай, инопланетная ты голова: дата истечения срока карты — пятое таторарA, — начал пикать агрессивный человек-пластик, открывая цербера цифровые пасти.

— Так при чём здесь срок? — орал Пишетлец.

— Ну и чудак! Ну и делец! Скажи, что, по-твоему, есть человек?

— Космическая пыль и путь к Богу в виде географической карты.

Челюсти народа повисли, как транзакция при медленном интернете. Такого банкохульства они ещё не слышали на этой планете.

Немедленно прибывший антрепренёр начал ликбез: «Номер карты — главное, человек просто живёт при нём и никогда без. Скажем, это ДНК, и его не изменить никак. Платёжная система — ваша религия: вот вам свобода вероисповедания. Банк — государство с правом мирного собрания (ваших средств)».

«Номер, номер на обороте!» — галдела толпа.

— Ах да, это ваше «уникальное» хобби. Но наше лобби уже позаботилось о его стандартизации: вы истратите свои средства на благо нашей корпорации. Отметим, что любую другую систему мы готовы смести. Например, «человек — игральная карта», «человек — подарочная карта»…

Вдруг пластиковые люди заверещали: цифры Пишетльца отправились на выход с вещами. 16 цифр исчезли в мгновение ока. Глядь — пусто кругом, ни души, одиноко.

Пишетлец до сих пор разлагается в космическом пространстве, а его 16 цифр уже по новым банкам продолжают странствовать…

Кувшин

Монументальные статуи природы, поросшие зеленью, пронзали облака. Каменные многокилометровые Вавилонские башни возносились к небу, притворяясь троном для богов. Но эти груды бесчувственной материи, подобно людям, были наказаны уязвлённой гордостью: мало-помалу горы уменьшались, ибо то, что стареет, осуждено рассыпаться. Осколки былого величия камнепадом обрушились на землю. К сожалению, то, что было наверху, непременно должно оказаться внизу.

Весёлое поле кишело многоногими, многокрылыми и многошёрстными: всё смешалось в едином пьянящем коктейле наслаждающейся жизни. Камни, упавшие с неба, сразу же подружились с земными обитателями. Казалось, хотя бы здесь, на уровне соединения мёртвой и живой природы, мир обрёл райское, гармоничное постоянство. Однако ад расширяющегося океана удушил лужайку, утопил её под толщей ничего не подозревающих капель воды: каждая просто выполнила свою работу.

Гора, подтачиваемая водой, продолжала разрушаться. Спустя смехотворно малый срок для Вселенной на мелководье появились синеватые очаги. Океан отступил, передав правление небольшой извилистой речушке, которая хитро разбросала глиняные залежи по мелководью. Рядом с умирающей горой родилась деревушка. Ребятишки обмазывались глиной, превращаясь в живые кувшины, и загорали на солнце. Их отцы добывали глину и искусно лепили сосуды, а затем их обжигали. Некоторые дети, особенно хрупкие, разбивались. Осколки, к сожалению, уже нельзя было склеить.

Разбился кувшин и в нью-йоркской квартире. Его привезли из Мексики. Это был очень ценный подарок от известного мексиканского гончара.

Владелец вышел из дома, три раза повернув ключ в замочной скважине. Он ещё не знает, что через два часа дом будет сожжён и ограблен. В новенькой отполированной до блеска машине чего-то не хватало. Через пару миль она заглохла прямо перед заправкой, на которой по странному стечению обстоятельств не оказалось бензина. Заперев машину, раздосадованный искатель приключений потащился в аэропорт на автобусе. Билеты в Мексику подорожали: пришлось воспользоваться кредитной картой.

Есть хотелось постоянно. Люди куда-то бежали постоянно. В общем, всё казалось постоянным, но в действительности ничего надёжного, постоянного, в общем, вечного не было. Мужчина забрался в самолёт. Кувшин был очень важен для него, понимаете? Это как некий смысл, как предмет особой привязанности, как символ надежды на неизменность существования.

Самолёт успешно приземлился, хотя во время посадки от него отвалился кусок и убил двух работников аэропорта. Любитель кувшинов мягко устроился в кресле забегаловки и принялся думать об обременительности человеческого существования. Если начистоту, то он явно страдал от усталости жизнью, однако она волочила его вслед за собой на поводке привязанностей. До деревушки он добрался на такси за баснословные деньги. Местным было не так важно, что этого места больше не существует: главное заработать. Приехав, любитель кувшинов обнаружил обмельчавшую реку и вымершую деревню.

Всё разрушается, всё разлетается, как разбивающийся кувшин, на мелкие осколки; в мире нет постоянства, а в душе, наполненной желаниями, — покоя. И только холм, ранее гордо носивший имя горы, продолжал разрушаться, закладывая фундамент для новой глины, новых кувшинов и новых привязанностей. Где же, Боже, ты есть? И когда освободишь каждого любителя кувшинов от его непомерного страдания?

Игнорировать хаос

И, может, больше игнорировать себя? Не цепляться за вымощенные улицы понятий и вырытые траншеи догм? Килограмм лёгкости, перо тяжести, гроб жизни и радость смерти, немного сахара, чтобы посолить и ещё соли, чтобы поперчить. Какая серьёзность кругом! Вдыхать. И задыхаться бациллами озабоченности: экономикой, политикой, философией. Без насмешливости к собственному положению в универсуме, без искромётного юмора, разлитого в хрустальные бокалы из яда, без горьких острот, без кисло-сладких слёз шутки.

Начать с конца. С самого нелогичного и глуповато прищуренного «и». Вот так. С места. Абсолютно не думая и не сомневаясь. Да запретить бы уже себя сотнями разрешений, оштрафовать миллионами поощрений, наградить километрами лент и заржавевшими запасными колёсами. Проклятая осторожность и желание безопасности, выискивание выгоды и выгода выискивания. Не отдаться ли воле случая, не погрузиться ли в разрезающую Тишину молчащего космоса, не познакомиться ли с беззвучным смехом захлёбывающегося Бога?

Требовать, желать, лечиться, остерегаться, молиться, вопрошать, бояться… Но зачем?

Не лучше ли уже наконец разворошить гнездо хаотичности, надышаться газом несправедливости, испепелиться костром реальности?

О, эти человеческие марлевые повязки утешений, таблетки иллюзий, растирки для оживления мечты! Забудем и возрадуемся, посмотрим чёрно-белый фильм из комков чернозёма и мела, представим путешествие в растворение естественным природным порядком. Но как же хочется ещё погулять даже после тошнотворной интоксикации! Ещё и после жизни выпить этих лекарств для слабых, больных, роющихся в помойках обезьян.

Взглянуть в лицо, как в зеркало, и проигнорировать себя, отказаться от трепетного, заботливого к себе отношения. Больше пренебрегать вероучением и нормой, людьми, эмоциями и болезнями. Эта проклятая неупорядоченность существования, как лживое правительство, всегда должна быть понята наоборот: чем больше вы игнорируете, тем неравнодушнее вы к поистине важным вещам.

Всё-таки нельзя жить и попутно не смеяться над своей жизнью, иначе дело закончится в лечебнице. Смеяться можно над всем, даже над собой, когда вы на смертном одре. Может, именно эта здоровая свежесть несерьёзности вас и воскресит.

Шаблония

Ареал обитания определён и опечатан: происхождением, долей власти, социальными связями, банковской картой.

Зона домов монотонных будет пожизненным сроком для многих гномов.

Стационарный шаблон с закаченной в мозга дыру информацией — это ядро величайшей в мире рунации.

Есть движения общественные и политические, но самого движения нет: шаблоны дублируются там, где повторялся их дед.

Шаблоны не передвигаются на социальных лифтах и не меняют страты; шаблоны шаблонятся и получаются новые весёлые старты.

Рабство отменили, но только для глупцов, умные всегда понимали, что их держат за…

Шаблоны думают, что возможно покинуть тюрьму двора, но на какой машине и как на неё получить права?

Работа ведётся, ведётся работа, работа ведётся успешно, успешно ведётся…

Но зачем?

Просто именно чернь играет червей: земля дышит, каналы возможностей прорыты, но только для тех, кто наглый, хитрый и деловитый.

Миллиарды делаются из воздуха, миллионы делают воздухом для шаблонов, а они рады ввязаться во всё старое по схеме новой.

Задыхаются шаблоны-банкроты, умирают шаблонов роты…

Нужна рождаемость шаблонов? Повысить!

Шаблонов переизбыток? Болезни и кризис для выкачки слизи!

На чёрствый хлеб шаблон намажет тридцать сребренников.

А больше и не дают: остальное уходит посредникам.

Не умереть с голоду и прокормить вопящих шаблонов? На это кое-как хватает.

Остальное уходит тем, кто инстинктивно больше всех хватает.

Ну что, шаблон? Почему ты такой, и стоит ли тебе сострадать?

Один выбрал последнее.

Шаблоны и его умудрились продать.

Красота в большом городе

Субъективность понятия «красота» настолько очевидна, что попытка хоть какого-то выделения объективных свойств, присущих красоте, походит на попытку глупца философствовать. Однако если рассмотреть целое через его часть, то можно выделить словосочетание «красивый город» и разобраться, какой же смысл таит в себе прилагательное.

Обыкновенно мы награждаем этим эпитетом город, впечатляющий стройностью и продуманностью своего проекта, живописностью места, на котором возвышается уникальный и овеянный древностью лет архитектурный комплекс, богатством природы, пробивающейся через мёртвый бетон и бездушный асфальт…

Еле заметные штрихи «красоты» проявляются в истории города, его доступности для кошелька, а также в царящих умиротворении и спокойствии.

Мизантроп найдёт красоту в пустынности улиц и небольшом народонаселении, эстет обрадуется паноптикумам, экспонатам музеев и репертуару театров, богача привлекут роскошь ресторанов и казино, а религиозный человек и самый захудалый городишко будет любить только за одну деревянную церквушку, построенную без единого гвоздя.