Бесплатный фрагмент - Холм Сирила

Глава 1. Сирил встречает Сирила

Машина ползла по грязной дороге. Сирил безразлично смотрел на влажный серый пейзаж за окном, отупев от многочасовой езды. Он бы с удовольствием уткнулся в смартфон, чтобы хоть как-то скоротать время, но дешевенькое устройство с треснувшим экраном теперь покоилось в кармане отца, сосредоточенно ведущего автомобиль. Сирил уже не раз просил вернуть ему собственность, но ответом было гробовое молчание.

Это часть наказания — так сказал отец, вырывая смартфон из его руки.

Как и поездка на край света.

На самом деле деревня располагалась не очень далеко от города, но этот город был в десятки раз меньше столицы и невообразимо далеко от нее, и потому Сирилу казалось, что его везут в другую страну — из тех, что входят в перечень самых бедных государств мира.

Но это было не самое страшное. Сирил мог пережить и отсутствие друзей, и интернета, и даже относительной свободы, которой пользовался в своей школе — в общем, почти все, кроме того, что его ждало: жизнь с Линдой и Биллом. К мачехе он чувствовал лишь легкое отвращение, а вот младшего брата был бы не прочь убить.

Сирил вспомнил произошедшее в школе — случай, из-за которого он и сходил с ума от скуки в отцовской машине — и облизнул сухие губы. Теперь он старался быть осторожнее в словах, но держаться того же правила в мыслях оказалось непросто.

Машина остановилась. Погруженный в невеселые размышления, Сирил вздрогнул. На мгновение ему показалось, что сейчас его просто выбросят на дорогу и оставят одного. Он поспешил напомнить себе: высокооплачиваемый адвокат Джон Райт как-никак его родной отец, и не может так поступить — если не из любви, которой, впрочем, совсем к нему не питал, то как минимум потому, что это сломает ему карьеру.

— Приехали, — сказал отец, не оборачиваясь. — Вылезай.

Сирил вгляделся в мутную дымку, но ничего не увидел. Моросящий дождь мешался с туманом и полностью скрывал окрестности.

Он взял свою сумку, которая больше напоминала багаж для выезда на пару дней, чем в один конец, и взялся за ручку двери. Но, уже нажав на нее, передумал и сказал:

— Между прочим, я не виноват в том, что…

— Вылезай. Завтрак остынет.

— Ты никогда меня не слушаешь! — вспылил Сирил.

— Я не хочу тебя слушать, — отрезал отец. — Все, что надо, я уже услышал.

— От этого тупого директора, а не от меня!

— Вылезай.

Тон отца не допускал возражений, и Сирил, стиснув зубы, вылез из машины. Ему так и не удалось сказать, что это была случайность. Просто все вышло из-под контроля. В этом никто не виноват.

Так предпочитал думать сам Сирил. Он был уверен, что эта версия имеет право на существование, как и любая другая.

Хотя, отец все равно бы ему не поверил.

Сирил тряхнул головой и огляделся. Настроение упало еще ниже, если это вообще было возможно. Дымка по-прежнему скрывала деревенскую улицу, но дом, в который Сирил должен был войти, виднелся — и превзошел все его невеселые ожидания.

Неказистое одноэтажное строение, сложенное из неровных серых камней, в своей старческой хромоте было скошено вправо. Островерхая крыша давно нуждалась в ремонте, как и ветхая ограда. Двор воплощал собой классическое представление о заброшенности: высокая трава, природный и человеческий мусор, давно забытые проржавевшие инструменты, валяющиеся тут и там. Если бы Сирилу показали фотографию этого участка, он бы с уверенностью сказал: дом давным-давно оставлен, и только безумец станет в нем жить.

Однако отец и его семья коротали здесь уже не первое лето, а до этого, как Сирил узнал из случайно услышанного разговора, в нем жили родственники Линды. В этом наверняка не было никакого секрета, просто отец крайне редко разговаривал с Сирилом и, конечно, не стал посвящать его в такие подробности.

Сирил все-таки решил уточнить, действительно ли это тот самый дом, но тут дверь отворилась, и ему навстречу вышла женщина с прозрачным зонтом. Сирил не без труда узнал Линду. Последний раз он видел ее около года назад, когда отец зачем-то притащил ее в школу выслушать очередной отчет о том, как учится и ведет себя его сын. Тогда она походила на фотомодель, причем не на настоящую, а именно что вырезанную с журнальной обложки: тщательно завитые локоны, застывшее лицо со строгим макияжем, безукоризненный наряд, подчеркивающий соблазнительную фигуру. Старшеклассники после потребовали у Сирила ее фотографии — разумеется, за вознаграждение, и, разумеется, не ради невинного созерцания. Сирилу стоило немалых трудов отыскать в интернете пару кадров, где журналисты запечатлели Линду рядом с Джоном после какого-то резонансного дела. Сирил переслал их страждущим с особым удовольствием.

Теперь Линда выглядела совсем по-другому: прямые волосы без следа укладки, бурый мешковатый свитер, потертые джинсы. Только и осталось, что каменное лицо — правда, без какого бы то ни было макияжа. Сирил сначала удивился, но быстро вспомнил, что это первый раз, когда он видит ее в домашней обстановке.

— Привет, — сказала она, даже не посмотрев на него. — Проходи.

Сирил вместо ответного приветствия мрачно фыркнул.

Внутри дом соответствовал своей наружности: тесная гостиная сливалась с прихожей, старая мебель хмуро темнела по углам, телевизор с выпуклым экраном не то нашли в музее, не то переместили с помощью машины времени — до этого момента Сирил видел такие лишь в допотопных фильмах, которые любила смотреть его мама.

— Ты будешь в детской. Первая дверь налево.

У Сирила возникло нехорошее подозрение, но он молча прошел в коридор и отворил указанную дверь. Опасения подтвердились — его поселили с братом. Могла ли жизнь стать еще хуже?

В маленькой комнатке едва умещались шкаф, кровать и столик у окна. Еще одна кровать, раскладная, была насилу втиснута между шкафом и стеной и красноречиво говорила о том, что гостя здесь не ждали и задерживать его не хотели. Сирил и сам отдал бы все на свете, лишь бы не провести остаток и без того загубленного лета здесь, в стенах, обклеенных вырезками из детских журналов, рядом с братом, которого он ненавидел.

Билл лежал на кровати с планшетом. Он посмотрел на Сирила исподлобья, но ничего не сказал. Сирил был уверен, что это временно. Ни одна встреча с Биллом не проходила без того, чтобы он не попытался нарваться на неприятности. Мальчишка всеми возможными путями вытягивал из Сирила ругательство, а еще лучше — взмах рукой, потому что прекрасно знал — родители этого не потерпят.

Сирил бросил сумку рядом с кроватью. Он не понимал, как его отец, получающий за свою работу кучу денег, мирится с этим домом.

Если Сирил правильно сопоставил обрывки информации, после смерти родственников Линды Джон решил придержать дом — в детстве он и сам провел в этих местах немало времени и, похоже, питал к ним слабость. Затем он перевез сюда своего больного брата и приезжал ненадолго каждое лето, чтобы повидать его и заодно проверить состояние ветхого жилища. Или, возможно, наоборот — залатать появившиеся дыры и заодно с этим проведать брата. В любом случае, для Сирила это не было достойной причиной. На месте отца он бы влез в убытки, но не согласился провести здесь и недели. Что же касается Чарльза, уже много лет как парализованного и ничего не соображающего, его стоило перевезти в специальное учреждение, а не оставлять в глухой деревне. Хотя он ничего не понимал и фактически был овощем, как выражалась мама Сирила, рассказывая о нем, Сирил считал, что для родного брата отец мог устроить более приятный уголок — с его-то доходами.

Завтрак, на котором помимо Сирила, Джона, Линды и Билла присутствовала Сильвия, престарелая жительница деревни, опекающая парализованного Чарльза, проходил напряженно и тихо. Сирил без интереса покопал ложкой овсянку и украдкой посмотрел на отца. Тот очень некстати оторвался от газеты, которую покупал сугубо из желания продемонстрировать свои консервативные взгляды (Билл рядом с ним одной рукой запихивал в рот овсянку, а пальцами другой методично скользил по экрану смартфона последней модели), поднял глаза и перехватил его взгляд.

Сирил в очередной раз поразился, насколько он старый. У его одноклассников возраст родителей едва приближался к сорока, а его отцу уже перевалило за пятьдесят, и каждый год упорно просвечивал в лысине, смуглом морщинистом лице и движениях, настолько отрывистых, что Сирилу казалось — он слышит скрип, как если бы вместо суставов были несмазанные петли.

— Хочешь что-то сказать? — прямо спросил Джон.

В вопросе таились вызов и подвох, но раз предоставлялся такой шанс, не высказаться было бы преступно. Тем более что все, хоть и не оторвали глаз от тарелок, прислушались — Сирил сразу это заметил, и показывать себя трусом не собирался.

— Да, — сказал он. — Я хочу получить назад свой смартфон.

Билл повернул к нему лицо и скривил издевательскую физиономию. Сирилу стоило немалых трудов удержаться от того, чтобы как следует его треснуть.

Отец, не меняя бесстрастного выражения лица, положил газету на стол.

— Это часть твоего наказания. Напомни, почему ты сейчас здесь.

— Потому что кому-то в школе взбрело в голову… — начал было Сирил, но его перебили.

— Ты виноват в серьезном происшествии… Нет, преступлении. И мне стоило огромных трудов договориться, чтобы тебе не предъявили никаких обвинений. Поэтому до школы ты будешь сидеть здесь и учиться, как проклятый, чтобы к новому учебному году показать блестящий результат. Это хоть немного смягчит твое… — отец недовольно поморщился. — Твое положение. А время, которое ты мог бы потратить на бестолковую писанину на этих ваших интернет-страницах, лучше употреби на то, чтобы осознать, что совершил.

Сирил промолчал. Сейчас он бы использовал интернет не для общения в соцсетях, а для просмотра каких угодно роликов и чтения каких угодно статей, чтобы отвлечься. Лицо Амира, его одноклассника, и без того частенько возникало перед ним, а в уши вливались ободряющие крики других ребят, которые требовали продолжения представления. Особенно четко Сирил запомнил момент, когда одной ногой придавил поверженного противника и застыл в горделивой позе, улыбаясь своей яркой лидерской улыбкой — ни дать ни взять славный король, одолевший страшного врага королевства. В тот момент Сирил был уверен в своем превосходстве, однако жизнь в мгновение ока стерла с его лица фальшивую ухмылку, которую он так любил демонстрировать в школе.

И все же Сирил считал себя скорее пострадавшим, чем виноватым. Он знал: никого здесь не интересует, что в действительности случилось той страшной ночью. Важным было другое — его потребовали забрать домой, и, значит, в неприятностях семьи — а именно, в своем собственном присутствии в их доме, — был виноват только и только Сирил.

Отец снова взял газету. Билл, глядя в смартфон, идиотски улыбался. Остальные не отреагировали. Просто молча заканчивали завтрак, как будто ничего и не слышали.

От неприятного разговора у Сирила не прибавилось аппетита. Он отодвинул от себя почти полную тарелку.

— Мне нужен интернет для домашней работы.

— Для какой? — спросил отец, не поднимая взгляда.

— Нам сказали написать о какой-нибудь достопримечательности. По истории. Ты вроде читал список.

— Да, припоминаю. Не вижу причин, по которым ты не можешь сделать эту работу без интернета.

— Ладно, — сказал Сирил, скрепя сердце. Теперь ему хотелось только оказаться одному, подальше от этого дома и его обитателей. — Где тут библиотека?

— Здесь ее нет. Ближайшая библиотека в соседнем городе, — глаза отца снова забегали по строчкам.

— Зато есть старый монастырь, — сказала Линда. — Точнее, его руины. Его построили еще в Средневековье, и иногда сюда приезжают исследователи. Я думаю, такое вполне подойдет для твоей работы.

Сирилу захотелось сказать, чтобы она засунула свои мысли куда подальше. Но он снова сдержался и мысленно выдал себе медаль за терпение.

— Ладно. Как туда пройти?

— Выйди на главную улицу — из дома сразу налево — и иди по ней, потом сверни направо. Дойдешь до крайнего дома — снова направо. Оттуда увидишь холм. Руины находятся прямо около него.

— Дальше не заходи, — отец вдруг оторвался от своей газеты и в упор посмотрел на Сирила. — Только до руин.

— Ладно.

Сирил встал из-за стола, зашел в детскую, чтобы взять из своего скромного багажа тетрадь и ручку, накинул на плечи поношенный черный плащ и вышел на улицу. Средневековый монастырь его не интересовал, но там он мог побыть в одиночестве. Еще Сирил решил, что неплохо будет усыпить бдительность отца. Сделать вид, что он увлекся домашней работой и вообще превратился в пай-мальчика. Тогда, может, ему вернут смартфон или, по крайне мере, перестанут обращаться с ним, как с преступником, и время до начала занятий пройдет быстрее и менее болезненно.

Дождь перестал, дымка рассеялась, но вокруг все равно было сыро, серо и мрачно. Следуя указаниям Линды, Сирил выбрался на главную улицу и пошел по ней. Как он и представлял, деревенька была совсем маленькой, в ней не было абсолютно ничего интересного. Однотипные одно- и двухэтажные домики, унылые огороды, загоны, в которых лениво паслись овцы или куры. Несколько человек безрадостно бродили среди этого малообразия. Сирил задался вопросом, есть ли тут хоть один магазин. Все говорило о том, что ход цивилизации сюда закрыт.

Пожилая женщина подняла голову от своих грядок и уставилась на Сирила, приоткрыв кривозубый рот. Гости наверняка были редким явлением в этой глуши, но Сирил был уверен, что дело в другом. Линда и Билл как пить дать раструбили о причинах его переезда.

Сирил ускорил шаг и через несколько минут миновал последний дом. За ним расположился загон с овцами. Около него стоял подросток года на два-три старше него, в кричаще красной бейсболке и грязных резиновых сапогах. В зубах он сжимал и мусолил травинку.

— Привет, — сказал парень, заметив Сирила и смерив внимательным взглядом его фирменные джинсы и свитер с эмблемой школы. — Ты что тут забыл?

— Мой отец здесь лето проводит, — ответил Сирил, чувствуя облегчение от того, что не вся деревня в курсе его подвига. — И меня тоже сюда сослал.

— Сослал? Подходящее словечко, черт побери, — парень осклабился и перегнал травинку в другой уголок рта. — Такое захолустье еще поискать. Ты, значит, сын мистера Райта?

— Ага, — безрадостно подтвердил Сирил. — Иду поглядеть на старый монастырь. Это ведь туда? — указал он направо.

— Туда. От монастыря, правда, мало что осталось. Еще пятьсот лет назад сгорел, если не больше, а потом вообще с землей сравнялся.

— А мне сказали, сюда исследователи приезжают.

Парень усмехнулся.

— Им в большинстве монастырь не сдался. Все равно там копать не дают. А вот полоумные охотники за привидениями всякие — это они тут часто. Меня даже один раз сняли, — похвастался он. — Для какой-то передачи. Я там говорю с умным видом — ну я постарался такой состроить, — что да, ходят рассказы всякие, и местные верят. Я сам не видел, но один приятель мне говорил, что меня правда показали.

— Конечно. — Сирил насмешливо качнул головой. — Привидения в монастыре.

— Не в монастыре, — серьезно ответил парень. — На холме, который за ним.

— И ты сам видел? — хмыкнул Сирил.

— Не видел. Но я туда и не ходил никогда. У нас тут считают, что холм вроде как проклят, и родители меня с детства шпыняли, чтоб не ходил туда. Ну я и не ходил.

— Струсил, значит, — поддел его Сирил.

— Не, не струсил, — парень выплюнул травинку, нагнулся, сорвал новую и сунул ее в рот. — Просто что там делать? Холм как холм. Там ничего нет и даже рядом стоять неприятно. Подойдешь к монастырю, сам почувствуешь. Оно и понятно, там куча людей, говорят, погибла. Братан твоего отца вроде как тоже там навернулся, как я слышал.

По рассказам матери Сирил знал, что Чарльз потерял способность двигаться и говорить много лет назад, случайно упав и повредив голову и позвоночник, что свело в могилу дедушку Сирила, который не смог пережить этой трагедии. Подробности Сирилу не были известны, и ему как-то не приходило в голову интересоваться, как да почему. Все равно он почти не общался ни с отцом, ни, тем более, с его семьей.

— Да-а? — протянул Сирил. — Я не знал. Вот, значит, почему отец сказал туда не ходить.

— Туда из нашей деревни никто не ходит. Гиблое, говорят, место.

— Понятно. Ну а я пойду схожу. Мне для школьного проекта надо.

Сирил пошел в указанном направлении. Ни в каких привидений он не верил и потому не сомневался — парень его разыгрывает. Но он не на того напал. Сирил достаточно слышал таких страшилок в школе, которая располагалась в старинном здании — не в пример здешнему дому Линды, отреставрированном и очень красивом, — и не верил ни одной. Однажды даже взялся караулить ночью, после того как пошли слухи, что по коридорам якобы бродит призрак девочки, погибшей в этом здании в ту пору, когда оно было приютом — душераздирающие подробности жестокого убийства прилагались. Сирил и один его приятель действительно слышали шум по ночам, и с вечера затаились в укромном местечке. Через пару часов призрак — их одноклассник — был пойман и разоблачен, а заодно и побит.

Холм Сирил увидел почти сразу. Обычная возвышенность, поросшая травой, ничем не примечательная. Наверху большой камень, как если бы гора проросла под холмом и ее вершина вырвалась наружу. Это выглядело удивительно мрачно, и Сирил признал правоту своего собеседника. Карабкаться на холм наверняка непросто, а делать на нем совершенно нечего.

Руины монастыря находились неподалеку. Так, во всяком случае, подумал Сирил, разглядев что-то темное. Дороги или хотя бы тропинки туда не вело, все пространство до холма и дальше густо заросло травой. Идти по ней было довольно приятно, если иметь в виду сам процесс, а не удручающе скучные окрестности. По левую руку — блеклая трава, развалины и непривлекательный холм, по правую — та же трава, и только дальше паслись овцы, которые Сирила совершенно не интересовали.

Он свернул к черному пятну, зияющему недалеко от подножия холма. Растительность там была более буйная, и ноги Сирила сразу оказались в репьях. Когда он добрался до цели, то почувствовал себя подуставшим. Дорога сюда от дома заняла целых сорок минут.

Сирил внимательно осмотрел то, ради чего пришел сюда. От монастыря действительно мало что осталось. Почерневшие камни, покрытые толстым слоем мха и едва вырисовывавшие очертания былых помещений, находились на уровне колен Сирила. Все остальное разрушено, а камни, видимо, растащены любителями древностей. Или, может, их использовали для строительства деревенских домов или чего-нибудь еще — на уроках истории рассказывали, что раньше это было в порядке вещей.

Сирил почувствовал разочарование и признался самому себе, что когда здешний парень сказал об охотниках за привидениями, ему представилось заброшенное здание, по которому можно ходить, ловя слухом шорохи и этим щекоча себе нервы. Но тут не было решительно ничего интересного. Сирил даже не придумал, что записать в свою тетрадь. С немалым трудом он выдавил из себя несколько фраз — просто чтобы было видно, что он не терял времени даром и не шатался, где попало.

Еще Сирил, как мог, набросал изображение развалин. Вышло неважно, и это навело его на мысль — попросить у отца смартфон, чтобы сфотографировать руины для доклада. Тогда можно будет усесться здесь на пару часиков и посидеть в интернете, написать друзьям, вместо того чтобы заниматься всякой скукотой.

Сирил прошелся по скудным записям придирчивым взглядом и решил: этого мало, чтобы вызвать доверие отца. Нужно заполнить тетрадь еще чем-нибудь, якобы он долго все изучал, старался, прилежно выполнял домашнее задание.

Положив тетрадь на один из камней, Сирил прошел через разрушенный дверной проем на территорию того, что когда-то было монастырем. Он знал, что археологи и по более ничтожным находкам вырисовывают образ жизни людей прошлого, но сам ничего выяснить не смог. Почерневшие камни, поросшие мхом, и только. Парень сказал, что монастырь сгорел, оттого они, должно быть, и черные.

Сирил взял тетрадь и записал это как собственный блестящий вывод. Выглядело жалко. Потом он стал раздвигать траву вокруг руин. Однако в ней не было ничего, кроме редких камней.

Мимо пронесся порыв холодного ветра. Это напомнило Сирилу о призраках; он вспомнил слова парня, тот говорил, что он почувствует что-то, когда подойдет к монастырю. Но Сирил ничего не чувствовал, кроме скуки и желания поскорее вернуться в школу, раз уж больше некуда. Еще, пожалуй, была некая невысказанная тяжесть, как будто рядом находился кто-то, погруженный в гробовое молчание.

Он огляделся. Никого и ничего. Невозможно было поверить, что здесь погибло много людей. Если только при пожаре. В остальном местность была ровная и исключала любое мало-мальски зловещее событие. Как тут мог упасть брат отца, Сирил тоже не понимал. Не на ровном же месте.

Сирил посмотрел на холм. Падение с него не предвещало особых бед, если не быть совсем неудачником и не свернуть при падении шею. Возможно, парень все выдумал.

Подумав об этом, Сирил решил забраться наверх. Тогда он мог бы вернуться к загону и сказать покровительственно — был я там, нет никаких призраков, не бойся, ходи туда сколько влезет. А в школе рассказать всем со скучающим видом, что гулял там, куда валом валят охотники за привидениями.

Сирил взял тетрадь и направился к холму. Подъем оказался не особенно сложным, но все-таки уже на середине Сирил запыхался. Однако останавливаться он не стал, при таком наклоне это было неудобно.

Через десять минут Сирил добрался до вершины и посмотрел вниз. Как он и предполагал, вид был не очень. Тускло-зеленая травянистая скукота, убогие деревенские домики вдали.

— Привет!

Услышав за спиной голос, Сирил от неожиданности чуть не сверзился вниз. Он чудом удержался и повернулся с гулко бьющимся сердцем. Как Сирил ни убеждал себя, что это наверняка подстроил тот парень, чтобы попугать его, на мгновение он ощутил страх.

Перед ним стоял мальчик примерно одного с ним возраста, или, может, немного старше. Что-то в нем показалось Сирилу странным, и он не сразу сообразил, что именно.

Прежде всего — его удивительная бесцветность, как будто кто-то на компьютере до предела снизил контрастность. Вроде Сирил и мог сказать, что волосы у мальчика светлые, но немного рыжее, чем у него, и что одежда на нем синевато-серых оттенков, но все-таки все это вместе было таким бледным, что не вписывалось в окружающий мир — тоже блеклый, но не настолько.

— Привет, — сказал Сирил с некоторым запозданием. Как бы то ни было, сказал он себе, нельзя ударить лицом в грязь перед шутником — если шутник имел к этому отношение. — Ты, значит, призрак, — добавил он с изрядной долей сарказма.

— Ага, — мальчик ничуть не смутился. — Забавно, мы с тобой похожи.

Теперь Сирил понял другую странность. Они и впрямь очень походили друг на друга, только у этого мальчика волосы были подлиннее и другого оттенка, лицо повзрослее и одежда другая, а в остальном — как две капли воды.

Смущала и речь. В целом понятная, но какая-то не такая, с диковатым акцентом, заставляющая напрягаться, чтобы разобрать слова. Слишком быстро и слаженно для розыгрыша — ведь путь до монастыря был неблизким, когда бы деревенский парень успел все устроить? Не мог же мальчишка круглосуточно караулить на холме.

— Как тебя зовут? — спросил Сирил.

— Сирил.

— И меня тоже.

— Надо же, — Сирил-призрак улыбнулся. — И лицом похожи, и имя одно. Сколько тебе лет?

— В октябре будет четырнадцать.

— И мне должно исполниться четырнадцать. Должно было, то есть.

— А ты точно призрак? — решился уточнить Сирил, поставив на кон свою гордость, если это все-таки высококлассный розыгрыш. — Значит, если я попытаюсь тебя коснуться, то рука пройдет насквозь, и я ничего не почувствую?

— Ну да. Только мне говорили, что что-то чувствуется, как будто холод, — Сирил-призрак протянул ему руку. — Можешь попробовать, мне не жалко. Я-то как раз ничего не чувствую.

Сирил с опаской коснулся его ладони. Пальцы ухнули вниз, не встретив преграды, с тем же успехом они могли пройти сквозь голограмму. Но, действительно, Сирил ощутил прохладу.

— С ума сойти, — поразился он и замер, растерянный.

Сирил не знал, как себя вести. Если принимать привидений как реальность, то их появление сопряжено со страхом, ужасами, неожиданными звуками и шорохами — так, по крайней мере, показывали в фильмах. А рядом с ним стоял обычный мальчик, который не собирался его пугать, и они мирно болтали, как если бы встретились на школьной территории.

Сирил-призрак, кажется, понял его, потому что снова улыбнулся, отошел подальше и сел на траву. Сирил, подумав, присел рядом.

— Слушай, а если тебя сфотографировать, то что? — спросил он, как никогда жалея, что под рукой нет смартфона. Он бы стал звездой интернета, если бы выложил видео или фото с самым настоящим призраком, да еще тем, за которым, видно, сюда и приезжали исследователи.

— Сфотографировать?.. — задумчиво повторил Сирил-призрак. — Это вроде как картинку сделать, да? — он изобразил, будто держит в руках фотоаппарат и жмет кнопку. — Ничего не будет. Я имею в виду, ничего не будет видно, словно меня и нет. Сюда уже приходили люди и пробовали всякое такое, ничего не получилось. Выходили картинки пустого холма, но плохие. Мало что можно было разглядеть.

— Так ты всем подряд показываешься? — разочаровался Сирил.

— Ну-у, не всем подряд, — протянул Сирил-призрак. — Я не могу выбирать, кому показываться, а кому нет, хотя было бы здорово. Просто какое-то время я как будто сплю, и меня, наверное, не видно. А потом просыпаюсь, и тогда все видят. Но сюда не так уж и часто кто-нибудь заходит. Дурная слава у этого холма.

— Так из-за тебя, наверное, — предположил Сирил.

— Не из-за меня, — возразил Сирил-призрак. — А из-за того, кто меня убил. Сам понимаешь, не убил бы — и никаких бы призраков тут не было, никаких проклятий и прочей ерунды.

— Так тебя убили? — Сирил невольно поежился, представив, как какой-то маньяк убивает этого мальчика — его ровесника. — Кто?

— Кто? — Сирил-призрак задумался. — Кажется, его звали Рид. Не помню точно, он был не из этой деревни… Я-то не считаю, что виноват он, потому что он не сам так решил. Ему велели меня убить.

— А кто велел? И почему?

— Это все мой отец. Я был его внебрачным сыном, а у него потом появился другой, законный, и я ему был как бельмо на глазу, — Сирил-призрак хмыкнул. — Вот он и решил от меня избавиться.

— Жуть…

Про себя Сирил поблагодарил вселенную за то, что времена теперь совсем другие. Потому что он тоже был внебрачным сыном. Его мать, Роза, связалась с уже женатым Джоном Райтом восемнадцатилетней девушкой. Она до последнего надеялась, что он разведется и женится на ней, но Джон утверждал, что это невозможно, и отделывался денежными подачками. Однако когда Сирилу исполнилось семь, Роза умерла, и очень скоро после ее смерти проблема расставания с супругой волшебным образом разрешилась. Джон развелся и женился на совсем юной Линде. Сильнее всего Сирила отвращало то, что она училась в его старой школе, и он до сих пор помнил ее в форме, в обнимку с дешевой сумкой.

Сирил понимал, что для отца он определенно был лишним, особенно после появления Билла, потому тот и отправил его в школу-интернат. Но убить сына, конечно, ему бы и в голову не пришло.

— Значит, — сказал Сирил, — ты хочешь ему отомстить и поэтому не можешь, э, как это называется, обрести покой?

— Да нет. То есть, хотел бы я ему отомстить, но он, да и все остальные, давно уже умерли. Когда я проснулся в первый раз — я имею в виду, после того, как умер, — уже много времени прошло. Не знаю, сколько, но много… А потом приходили люди, и оказалось, что я жил лет сто назад… Потом другие… Один сказал, что скоро вообще наступит второе тысячелетие.

— Оно уже наступило, — сообщил Сирил.

Это известие не впечатлило Сирила-призрака. Он спокойно кивнул:

— Время идет. Я это чувствую, но замечаю мало.

— И с холма уйти не можешь?

— Не знаю. Не хочется, мне и здесь неплохо. Ты вот зашел. Расскажи о себе. Ты живешь в деревне?

— Нет. Обычно я живу в городе, в школе, но в этот раз там случилось кое-что, и меня попросили забрать. Вот отец и привез меня к себе, хотя обычно я с ним не живу.

— А что случилось в твоей школе?

Сирил решил быть пооткровеннее, ведь Сирил-призрак сразу рассказал ему о такой важной вещи, как собственная смерть, а это наверняка было неприятно.

— Ну, мы там учудили немного, — начал он нехотя. — Один парень нарывался на неприятности… Вот мы и решили его проучить. Кое-кто попытался снять нас на видео, и мне это не понравилось. Побить дурака — одно, но снимать, чтобы поржать потом… Я закрыл рукой смартфон, ну, то есть, камеру, и сказал, чтобы выключили. И на записи получилось так, что четко видно меня одного, как я бью, а потом еще и камеру закрываю, как будто собираюсь сделать еще что похуже.

Сирил сделал паузу. Перед глазами снова всплыло лицо Амира. Сначала сморщенное от слез, потом — отрешенное от всего на свете. В ушах смешались испуганные перешептывания друзей, торопливые шаги, хлопанье дверьми и шорох одеял — все поторопились сбежать от неприятностей в свои кровати. Рядом с Амиром остался один Сирил. Просто потому, что не мог сдвинуться с места. Когда он все-таки оторвал ногу от пола, то не отступил назад, а еще раз ударил Амира, пытаясь вырвать у него очередную мольбу о пощаде. И как раз в этот момент в спальню влетел воспитатель.

Сирил не представлял, как выразить словами то, что произошло после, и неуклюже закончил:

— Вот и свалили все на меня… Ой, ты хоть понимаешь? — спохватился он. — А то техника эта…

— Более или менее понял. Я знаю, что такое камера, меня пытались запечатлеть этой штукой. Но неужели тебе не дали возможности оправдаться?

— Вроде как дали, но меня никто не слушал, — буркнул Сирил. — И отец тоже. До сих пор не слушает. Да все равно не поверил бы, я у него всегда виноватый. И у школьного начальства тоже. Послужной список плохой, как они говорят.

— Мне это знакомо… — задумчиво проговорил Сирил-призрак. — Очень знакомо. Ну, — он посмотрел на Сирила и улыбнулся, — жизнь в деревне — не самое суровое наказание.

— Это как посмотреть. Я пару часов назад приехал, а в доме уже невозможно находиться. И всех развлечений, что домашнюю работу делать. Кстати! — вдруг пришло Сирилу в голову. — А когда ты жил, монастырь был еще целым?

— Да. Я и жил-то в этом монастыре.

— Ух ты! — глаза Сирила загорелись. — Может, ты мне тогда расскажешь, как тут все было?

— Запросто. Но сейчас, наверное, дождь пойдет, ты промокнешь.

Сирил посмотрел на небо. Его заполонили тяжелые тучи. Увлекшись разговором, он не заметил, как усилился ветер и сильно похолодало.

— А если я приду завтра? Ты тут будешь?

— Конечно, куда я денусь. Приходи.

— Обязательно приду!

Сирил поднялся на ноги и подошел к спуску с холма. Прежде чем сделать первый шаг вниз, он остановился и оглянулся через плечо. Сирил-призрак и правда никуда не делся, он все так же сидел на траве.

— А ты… Ты не промокнешь? — сморозил Сирил.

Сирил-призрак звонко расхохотался.

— Нет, не промокну, хотя хотел бы для разнообразия. Иди. Буду ждать, когда ты придешь снова.

Сирил кивнул, помахал ему рукой и стал спускаться. Дойдя до руин монастыря, он обернулся и посмотрел наверх, но с такого расстояния ничего не увидел.

В ушах причудливым эхом отдался смех призрака. У Сирила почему-то потеплело на душе. Он бы никогда не смог представить, что мертвый способен так искренне и радостно смеяться своему недостатку, оставленному в мире живых — как будто Сирил-призрак услышал не несусветную глупость, а отменную шутку.

Глава 2. История монастыря

К тому времени, как Сирил дошел до деревни, уже моросил дождь, и на улицах ему не встретилось ни одного человека: люди спрятались от надвигающейся бури. Загон с овцами был пуст. Сирил перешел на бег, но дождь хлынул как из ведра, и он в мгновение ока промок до нитки.

— Где тебя носило столько времени? — спросил отец, когда Сирил ввалился в гостиную, через которую, к сожалению, было необходимо пройти, чтобы добраться до детской. — Мы уже пообедали.

— Искал монастырь, делал домашнюю работу, — Сирил помахал подмокшей тетрадкой. Он и не подумал сказать про необычную встречу, чтобы его не записали еще и в сумасшедшие. К тому же, отец бы наверняка сосредоточился не на призраке, а на том, что он пошел на холм, хотя ему это запретили.

— Слишком долго.

— Часы у меня только на смартфоне, — попытался схитрить Сирил, но трюк не прошел.

— У нас к ужину будет гость, — сказал отец. — Переоденься.

— И побыстрее, ты весь промок, — подхватила Линда. — Простудишься еще!

Сирил посмотрел на нее с подозрением и быстро прошел мимо. Для нее было бы совсем неплохо, если бы он вдруг простудился и умер, поэтому фраза прозвучала так, что в ее искренность верилось куда меньше, чем в призрака на холме.

Билл разлегся на своей кровати и со скучающим видом смотрел в планшет, на котором включил какой-то мультик. Судя по всему, он проводил так большую часть лета.

— Ты где был? — спросил он.

— Не твое дело, — ответил Сирил, доставая из своей сумки сухую одежду.

— Рыдал где-нибудь? Или искал, кого бы побить?

Сирил стянул через голову мокрый свитер и оглянулся через плечо.

— Зачем мне кого-то искать? Когда мне захочется кому-нибудь вмазать, это будешь ты.

Билл тут же струхнул.

— Ты этого не сделаешь, — сказал он не меньше, чем через минуту. — Папа тебя убьет.

Сирил вспомнил Сирила-призрака и впервые всерьез задумался о том, способен ли на что-то подобное его отец. Нанять киллера, подстроить несчастный случай… И пришел к выводу, что нет. Во всяком случае, точно не из-за такого пустяка, как пара синяков у Билла.

Сирилу-призраку повезло меньше.

— Не убьет, — сказал Сирил уверенно.

Билл с любопытством смотрел, как он переодевается. Потом, когда Сирил стал вытирать волосы школьным полотенцем, презрительно выплюнул:

— Да он вообще тебя не любит. Тебя хотели сдать полиции или в школу для отсталых, но моя мама не дала. Он милый мальчик, у него все впереди, дай ему шанс, — просюсюкал он, передразнивая мать.

Сирил постарался ничем не выдать своего потрясения и продолжил молча вытирать волосы. Билл наверняка не врал — зачем ему придумывать, что Линда вступилась за него? Но если это правда, почему она это сделала? Сирил никогда и не говорил с ней толком.

Все это было странно, и он велел себе не расслабляться. Мало ли, что задумала эта женщина.

Дверь приоткрылась, в комнату заглянула Линда. В руках она держала поднос с тарелкой, на которой лежали два сэндвича, и дымящейся кружкой какао.

— Перекуси… Сирил, — сказала она с паузой, будто насилу вспомнила его имя. — До ужина еще много времени. И выпей горячего, чтобы не простудиться.

Она прошла в комнату и поставила поднос на подоконник — стол был завален тетрадками и игрушками Билла.

— Ма, я тоже хочу.

— Ты уже поел.

Линда произнесла это примирительным тоном, но твердо. Билл, насупившись, уткнулся в свой планшет. Сирил не сдержал победоносной ухмылки. Билл был склонен к полноте, и последний год его по совету врачей держали на не особенно строгой, но все же диете.

Прежде чем уйти, Линда спросила у Сирила:

— Как твое задание?

— Там же одни руины, — буркнул Сирил. — Не больно-то много узнаешь, глядя на них.

— К ужину приедет наш друг. Он писал статью об этом монастыре. Спроси его, он поможет.

— Ну… Ладно, — ответил смешавшийся Сирил.

Линда ушла. Сирил встал у окна, по которому хлестали потоки воды, и взял с тарелки один из двух сэндвичей. Лениво жуя его, он смотрел на струи дождя за стеклом и думал о другом Сириле, который находился один на холме. Хоть он и сказал, что не промокнет, было жутко осознавать, что мальчик, убитый сотни лет назад, все еще сидит на месте своего убийства — большей частью в полном одиночестве.

Несмотря на отвратительную погоду, Сирилу захотелось прямо сейчас отправиться на холм. Но он удержал себя: вряд ли он успеет к ужину, да и влетит от отца за такие прогулки.

Сирил доел сэндвичи, выпил какао и прилег на кровать. Он задремал, а когда проснулся, случившееся днем казалось скорее сном, чем явью. Он думал об этом, пока приводил себя в порядок, и в конце концов решил, что завтра на холме никого не будет — ему наверняка приснилось или померещилось. По фильмам и книгам Сирил знал, что из-за стресса с людьми еще и не такое случается.

На ужин явился какой-то Роб Уоллес, не только друг Линды и его отца, но и якобы знаменитый писатель, о существовании которого Сирил никогда не слышал. Вежливо поздоровавшись, он задался целью как можно быстрее разделаться с едой и уйти. Первая часть плана удалась, но когда Сирил уже был готов голосом пай-мальчика поблагодарить за ужин и выйти из-за стола, Линда очень некстати сказала:

— Роб, ты же писал статью о монастыре. Сирил готовит школьное задание, ему бы не помешала какая-нибудь информация. А то здесь даже библиотек нет. Мы никаких подробностей не знаем.

— Да об этих ваших руинах днем с огнем подробностей не сыщешь, — усмехнулся Уоллес, отодвигая пустую тарелку и закуривая сигарету. — Места у вас, как во второсортном фильме ужасов. По крупицам собирал сведения, как только не изворачивался, и это все при том, что в публикации в последний момент отказали. Испугались чего-то. У вас тут все чего-то боятся.

— Суеверные люди, — коротко сказал Джон. — Живут на отшибе.

— Это не повод сводить все мои старания на нет. Ну ладно, дело прошлое… Вспомнить бы теперь еще.

Сирил вдруг заметил, что отец смотрит на него пристально и как будто выжидательно. Он растерялся, потом подумал, что, наверное, не выразил достаточно рвения и внимания.

— Подождите, — сказал Сирил. — Я принесу тетрадку.

Он сходил в комнату, взял тетрадь и медленно пошел обратно, тяготясь ситуацией. Но делать было нечего, и, как он ни старался растянуть время, очень скоро приблизился к гостиной.

— …И ничего больше, — донеслись до него слова отца.

— Почему это? — спросил Уоллес.

— Чтобы он туда не пошел. Это опасно.

— О господи, и ты туда же…

— Вы о чем? — встрял Билл.

Сирил вошел в гостиную и сел на свое место. Линда успела убрать посуду, он удобно устроился за столом и приготовился писать.

— Значит, информации немного, — начал Уоллес. — Монастырь построили, если не ошибаюсь, в тысяча сто третьем году, а к концу тринадцатого века он сгорел. Восстанавливать его не стали.

— Почему не стали? — спросил Сирил. — И почему сгорел?

— Монастырь преследовали неудачи. Сначала были финансовые трудности. Из них вроде как выкарабкались, но потом при невыясненных обстоятельствах умер один священник, подозревали убийство. Разошлись слухи, что… — Уоллес посмотрел на Сирила, подумал и сказал не то, что планировал: — Что, так скажем, погибший успел натворить в деревне дел. Напиши, что подозревался местными жителями в преступлениях на насильственной почве, вот. Насколько это правда, сказать сложно, местных источников того времени нет, только пара воспоминаний людей, которые сюда заезжали и наслушались сплетен. Но позже в монастыре вдруг умерло сразу человек тридцать, если не больше.

— Ничего себе! — Билл восторженно приоткрыл рот. — Почему вдруг?

— Тоже неизвестно. Сочли, что несчастный случай — массовое отравление. Но наверняка сказать нельзя. Жители считали, что это кара свыше, а власти предпочли быстро замять дело. Еще немного позже монастырь сгорел, но к тому времени в нем совсем мало людей оставалось. Неизвестно, погиб кто-нибудь или нет. Почему сгорел — тоже неясно. Может, поджог, может, тоже несчастный случай. В то время это просто — недосмотрел кто за свечкой, и прощай. Но слухи о всяких проклятиях и злых духах множились, поэтому восстанавливать ничего не стали, и вообще народ начал потихоньку отсюда разъезжаться. Раньше деревня была значительно больше. Ко второй половине четырнадцатого века от нее мало что осталось. В пятнадцатом-шестнадцатом веке здесь вообще практически никто не жил, всего несколько человек, все равно как в советском Чернобыле после аварии. Потом люди снова начали подтягиваться, но с прежним не сравнить. Да и от монастыря этого дома значительно отошли. Местные до сих пор боятся, верят, что там какое-то проклятие.

— Мне сказали, на холме за монастырем призраки есть, — сказал Сирил.

— Кто тебе это сказал? — нахмурился отец.

— Один местный парень, я его по пути встретил.

— Вот о том я и говорю, — Уоллес сокрушенно покачал головой. — Да успокойся ты, Джон, твой парень достаточно взрослый и умный, чтобы не верить во всякую ерунду. Правда ведь? — посмотрел он на Сирила.

— Ага, — Сирил и глазом не моргнул. — Я просто подумал, что раз тут так давно в это верят, может, есть какая-нибудь причина.

— Ну разумеется, есть. Если люди впечатлительны, а в то время такими были все до единого, подобные происшествия, особенно много за одно время, оставляют в них глубокий след. Потом они начинают передавать это детям. Те — свои детям, и вот прошли века, а они все еще верят во всякий бред. На генетическом уровне. Причем верят настолько, что когда их расспрашиваешь, понижают голос или вообще не хотят говорить, — добавил Уоллес с обидой. — Вот и приходится добрым людям вытягивать из них все клещами.

— Если они так боятся чего-то, почему бы им просто не уехать? — спросил Сирил.

— У кого-то нет средств. У кого-то, как у твоего отца, например, пунктик на земле предков. Не смотри так на меня, Джон, это правда.

— Нет. Просто я знаю, что эта земля вырастет в цене, а пока этого не случилось, за домом надо присматривать. Поэтому мы и приезжаем сюда время от времени.

— Раньше апокалипсис наступит, Джон, — сказал Уоллес, — прежде чем это захолустье подрастет в цене хоть на пять процентов. Даже твои родичи об этом знали, иначе не продали бы свои угодья.

— Людям надоедают шумные города, они уже начинают скупать тихие уголки.

Уоллес обреченно махнул рукой, как бы говоря, что спорить бесполезно, и снова обратился к Сирилу:

— Я ведь тоже задавал им такой вопрос. У них получается так, что пока держишься подальше от монастыря и холма, то все в порядке, можно жить в удовольствие. Однако заметь, что когда в семидесятых тут, в деревне, сгорел дом — три человека погибло во время пожара, — опять заголосили о духах и проклятии. Пойми их после этого.

— И все-таки, Роб, стоимость земли…

Джон и Уоллес пустились в экономически-земельный спор. Сирил забрал тетрадь и ушел в детскую. Билл увязался следом и снова завалился на кровать с планшетом. Из динамика доносились визгливые звуки какой-то игры.

Сирил знал, что должен ощутить прилив зависти, ведь у Билла, в отличие от него, было окно в мир, однако вместо этого пришло равнодушие. Он слишком устал. Довольно долгий переезд, прогулка к холму и бег под дождем вытянули из него все силы, и ему очень захотелось спать.

Скинув одежду, Сирил залез под одеяло и быстро уснул под шум непрекращающегося дождя.

Он проснулся ночью. Дождь все еще стучал в окно, Билл крепко спал. Сирил собрался спать дальше, но почувствовал жажду.

Потирая глаза, он направился в сторону кухни. Путь лежал через гостиную. В ней, несмотря на поздний час, звучали голоса.

— Поверить не могу, что ты позвала меня ради этого, — сказал Уоллес.

— Тебе, полагаю, не сложно, — прозвучал в ответ раздраженный голос Линды.

— А Джон знает, чем ты занимаешься?

— Не знает.

Сирил затаился в конце коридора. Линда что-то делала тайком от отца! Редкая удача, которой грех было не воспользоваться.

— Не знает, — повторила Линда. — Но если узнает, просто скажет, что я трачу время на всякую чепуху… Потребует вернуть это все или продать…

— Уж скорее продать, — сказал Уоллес. — И я бы его понял. Ты тут балуешься, наследие, можно сказать, растрачиваешь. А исследователи…

— Что исследователи? — голос Линды прозвучал так резко, что Сирил невольно вздрогнул. — Что они с этого получат? Что ты с этого получишь?

Какое-то время в комнате царило молчание. Потом Уоллес сказал:

— Ладно, может, ты и права. Если для тебя это важно, я помогу. Давай, что есть.

— Вот так бы сразу. Вот, смотри.

— Могла бы и переслать… А лучше дай оригинал.

— Ты это серьезно?

Со стороны отцовской спальни послышались шорохи. Испугавшись, что отец сейчас выйдет и застанет его за подслушиванием, Сирил отошел подальше и снова прошел по коридору, на этот раз намеренно топая. Проходя через гостиную, он пояснил с заспанным видом, что захотел пить. Затем исполнил свое намерение и вернулся в комнату.

Уже лежа под тонким одеялом, Сирил подумал об услышанном разговоре. Может ли быть, что Линда что-то украла? Выдать ли ее? Или он все не так понял?

За этими тревожными мыслями Сирил забылся сном.

Когда он проснулся, в доме было необычайно тихо. Сирил насторожился и обошел дом. Никого, только из комнаты Чарльза слышался шелест страниц — сиделка, должно быть, читала книгу.

На кухонном столе лежала записка, написанная Линдой. Она сообщала, что они с Джоном и Биллом уехали в город, потому что у Билла разболелся зуб, и вернутся вечером. Прочитав это, Сирил без особой надежды заглянул в холодильник и нашел там несколько сэндвичей, положенных один на другой и завернутых в полиэтилен. Больше ничего не было, только в дверце стояло несколько бутылок минералки, пива и колы.

Посидев с минуту в раздумье, Сирил прошел обратно в детскую и бегло осмотрел вещи Билла. Планшет он забрал с собой. Тогда Сирил с великой осторожностью подошел к спальне отца, но Сильвия в комнате Чарльза, которая располагалась по соседству, громко кашлянула, и Сирил решил не рисковать.

«Тогда сразу пойду на холм, — подумал он, — интересно, увижу ли там что-нибудь».

Он вернулся к себе, нашел в шкафу старый рюкзак Билла, положил в него тетрадь и ручку, на кухне забросил пакет с сэндвичами и две бутылки колы, и вышел на улицу.

На что он надеялся? Что ему удастся снова встретить призрака и угостить его? Сирил сам удивлялся себе и не понимал толком, чего ждет от похода на холм. Подсознательно он все-таки надеялся на встречу с Сирилом-призраком: приятно было поговорить с кем-то столь необычным и в то же время похожим на него, и не связанным с его дурацкой семьей. Но разум убеждал, что Сирилу либо приснилось, либо после всего произошедшего он подвинулся головой. Школьный психолог намекал, что такое может случиться.

Сирил вышел из деревни, никого не встретив. Загон, где он вчера встретил парня, пустовал.

Дождь прекратился ночью, трава все еще была сырой, а земля — мягкой. Кроссовки Сирила очень быстро стали из относительно белых черно-коричневыми. Недалеко от монастыря, понимая, что он промокнет, опустившись по колено в траву, Сирил подумал, а не повернуть ли ему назад. Сегодня он вроде бы ощутил что-то, нечто зловещее почудилось ему в руинах и, особенно, в холме, когда он поднял голову и посмотрел на него. Но, вспомнив улыбку Сирила-призрака, Сирил отогнал от себя неприятное чувство и бегом бросился вперед.

Поднявшись на холм, он испытал смесь торжества и разочарования.

Здесь никого не было. Лишь холодный ветер гулял по вершине и влажно лоснилась мрачная скала.

Сирил раздумывал, посидеть ли ему тут немного или отправиться домой, когда что-то заставило его повернуться и посмотреть налево. Его сердце испуганно дрогнуло.

На траве лежал человек.

Сирил медленно подошел к нему, чувствуя в висках болезненную пульсацию крови. Это был Сирил-призрак, но сейчас он меньше всего походил на призрака — он был в точности как реальный мертвец. Руки и ноги чуть раскинуты в стороны, голова неестественно склонена вправо, будто кто-то чрезмерным усилием свернул ее туда, недвижные глаза смотрели в небо.

Испуганный Сирил долго стоял, не смея двинуться или оторвать взгляд. У него в голове помутилось. Он подумал, что, может, на самом деле мальчик умер совсем недавно, и его труп до сих пор лежал здесь, а вчерашний разговор он сам придумал от шока?

Вдруг Сирил-призрак приподнялся и посмотрел на него. Его глаза тут же приняли обычное выражение, на губах появилась улыбка; он легко сел.

— Привет! — сказал он. — Уже день прошел?

— Да… — Сирил сам себя не расслышал из-за хриплого голоса, прокашлялся и проговорил уже увереннее: — Да! Ты ужасно меня напугал.

— Чем это? — удивился Сирил-призрак.

— Лежал тут, как… Как мертвый.

— Я по сути и есть мертвый, — Сирил-призрак пожал плечами. — Не хотел никого пугать, я всегда так лежу. Но, на будущее, запомни — бояться мертвых тел не нужно. — Он моргнул. — Нужно бояться душ тех, кто умер.

— И твоей тоже? — Сирил нахмурился.

— Тебе — нет, — обнадежил Сирил-призрак. — С чего бы? Ты мне ничего плохого не делал. Так что я и помочь тебе рад. Ты хотел, чтобы я рассказал тебе о монастыре?

— Ага!

Сирил плюхнулся на траву и достал из рюкзака тетрадь и ручку.

— Что ты хочешь узнать? — спросил Сирил-призрак.

— Ну просто… Как тут все было. Знаешь, как если бы я рассказывал кому-то, и по рассказам могли все представить.

— Что ж, слушай… — Сирил-призрак призадумался, потом встал, поманил Сирила за собой, и они вместе подошли к спуску с холма. — Смотри, там, где чернеют руины — это остатки главного здания, так мы его называли, потому что оно было очень большим. Там была кухня и кладовые, рядом — сад. Оно было гораздо больше, чем сейчас кажется, вон до того камня… Видишь? Вон там была церковь, там — библиотека, вон там жили священники, там — монахи. Вон там, слева, были конюшня и свинарник, а вон с той стороны был дом, в котором жили мы. Монастырские дети, так нас называли. Нас было шестеро.

— А почему вы жили в монастыре? Вы были сиротами?

— О, нет. Не совсем, то есть. Только Стефан был сиротой, но у него был богатый дядя. У остальных были живы отец или мать, иногда и оба. У меня вот отец. Они все занимали довольно высокое положение, но мы им были не особо нужны — даже, скорее, совсем не нужны. Вот нас и отправили подальше, воспитываться при монастыре. За нас хорошо платили, так что священники были совсем не против.

— Мой отец тоже сделал что-то вроде этого, — сказал Сирил. — Только отправил не в монастырь, так сейчас вроде бы не делают, а в школу-интернат. Мы там учимся и живем, и, по-моему, до большинства детей родителям тоже дела нет… Хотя школа вроде бы крутая, ну, дорогая, то есть.

— Мы тоже учились. И на службах были обязаны присутствовать, помогать там, убирать, в саду работать иногда. Но было не так уж и плохо. В свободное время мы убегали в деревню, и даже ночью. Это я придумал, — отметил он с гордостью. — Без меня они бы никогда не решились.

— А что вы делали ночью?

— Гуляли. В сады залезали, — Сирил-призрак улыбнулся, с явным удовольствием вспоминая то время. — Ночью даже самое обычное кажется необычным.

— Здорово! — одобрил Сирил. — У нас поблизости садов нет, но мы часто лазаем в кухню. Или во двор. Один раз даже удалось выбраться в город и достать вино, мы выпили целых две бутылки.

— А зачем в город? В школе не было вина?

— Конечно, нет. Ученикам ведь нельзя его пить.

— С чего это? Вас наказали?

— Да нет, нам вообще нельзя. Нам же еще нет восемнадцати лет, — растолковал Сирил. — Кому меньше, тем вино и всякое такое пить не разрешают, говорят, что это вредно.

— Как странно, — поразился Сирил-призрак. — Что же тогда пьют те, кто младше?

— Сок, чай. Колу.

— Что?

Сирил, вспомнив о своих припасах, подтащил рюкзак, достал из него бутылку колы и показал Сирилу-призраку. Тот посмотрел на напиток с подозрением.

— Почему оно черное?

— Не знаю, — Сирил почесал затылок. Он никогда не задумывался об этом. — Наверное, краситель какой-нибудь.

— Какой ужас, выглядит, будто набрали из отхожей ямы! Неужели вы правда это пьете?

Сирилу стало смешно. Он открыл пробку и засмеялся, когда Сирил-призрак отшатнулся от шипения и поднятой пены. Сирил сделал глоток — и почувствовал угрызения совести.

— Тебе, наверное, неприятно, что я пью? — спросил он виновато.

— Да нет, — ответил Сирил-призрак. — Я ни голода, ни жажды не чувствую, поэтому и желания пить-есть у меня нету. Тем более такое! Кошмар. Какое оно на вкус?

— Сладковатое и шипучее.

— Похоже на отраву. Мы пили воду, сидр и вино.

Сирил осушил половину бутылки, закрыл ее и убрал в рюкзак.

— Ты знаешь, — сказал он, — в мире столько всего поменялось и появилось, жаль, что я не могу пойти и показать тебе все.

— Жаль, — согласился Сирил-призрак. — Но если бы я ушел с холма, я бы не был Сирилом.

— В смысле?

— Не знаю, как объяснить. После того, как я умер, меня будто привязали к этому холму. Мне совсем не хочется уходить отсюда. Как подумаю о том, чтобы пойти посмотреть на деревню, так мерзко становится.

— Интересно, почему. Может… Ты тут похоронен где-нибудь? — Сирил с опаской покосился на место, на котором он лежал в неестественной и страшной позе.

— Похоронен? — переспросил Сирил-призрак несколько недоуменно. — Слушай, смешно, я ведь никогда не задумывался, где похоронено мое тело. Но вряд ли тут. Настоятель хорошо ко мне относился, так что уж наверняка велел похоронить на монастырском кладбище, а не прямо здесь.

— Тут было кладбище?

— Так оно и сейчас есть. Давай я покажу. Только не иди быстро и будь очень осторожен. Там легко упасть.

Он направился к скале и стал огибать ее слева. Сирил пошел за ним. За скалой оказался мельчайший выступ, с которого действительно можно было легко свалиться, а с другой стороны холма спуск был очень и очень крутым. Сирил-призрак показал, где нужно держаться, велел сделать шаг вперед и указал вниз.

Сирил выглянул и увидел заросли травы, из которой едва виднелись темные вершины надгробий. Последние редкие могилы, насколько он мог разглядеть, располагались у подъема на холм, дальше вверх тянулась сплошная трава. Открой он этот вид самостоятельно, то и не подумал бы, что это кладбище — просто очередные руины, или и вовсе бестолково разбросанные камни.

— Надо же! — воскликнул Сирил. Держась за выступ, он отступил в безопасную зону и поежился. — Жутковато.

— Чего жуткого? Ерунда какая, там же просто мертвые тела, давно истлевшие, уж они-то тебе точно ничего не сделают.

— Это ты сейчас так говоришь.

— Неправда, нас иногда отправляли на это кладбище, убирать там, один раз даже могилу пришлось помогать выкапывать.

— И ты не боялся? — Сирил посмотрел на него недоверчиво.

— Я жутко злился. У меня были другие планы на то утро, — хмыкнул Сирил-призрак.

Они вернулись на прежнее место и опустились на траву.

— А все же, почему ты здесь? — спросил Сирил. — Разве ты после смерти не видел… Ну, Бога там, или ангелов, или свет какой…

— Нет, не видел, — Сирил-призрак безразлично пожал плечами. — Но у меня, как и у тебя, послужной список — так ты тогда сказал? — был не очень хороший. Разорение садов, сломанные заборы, драки, мысли во время служб не о Боге, и все в таком духе.

— То есть мне тоже на рай не надеяться? — мрачно пошутил Сирил, хотя ему стало сильно не по себе.

— Не знаю, не знаю… Вообще-то, — вдруг вспомнил он, — я ведь кого-то видел. Не знаю, кто это был, но явно не человек. Он меня совсем не испугался, не расспрашивал и говорил очень спокойно. Словно все обо мне знал.

— Расскажи?

— Ну, слушай. Когда я впервые очнулся после того, как умер, я лежал вот так, — Сирил-призрак лег на траву и на мгновение принял позу, которая так напугала Сирила. — Я точно не знаю, когда умер, но сначала было темно какое-то время, как будто я упал в обморок, а потом очнулся — и вот я лежу так. Я видел, что вокруг ходят люди, останавливаются, смотрят на меня, спрашивают друг у друга что-то. У меня в голове было очень туманно, а звуки долетали так, словно я был под водой. И думалось очень тяжело, как спросонья или во время болезни. Я подумал — почему никто не поможет мне встать, не спросит, как я, почему все только смотрят и друг с другом шушукаются? И тут я разобрал, что разговор о том, что делать с моим телом. Я хотел моргнуть, показать, что жив, но не получилось. Шевельнуться — тоже. Тогда я понял, что и в самом деле умер. Удивился, не совсем поверил… Не успел, все снова потемнело. Будто я не сумел полностью проснуться и опять заснул. Когда я очнулся в следующий раз, я лежал так же, только вокруг уже был снег, поэтому было понятно, что время прошло. Я встал, заметил, что снег летит мимо и я его не чувствую, и понял, что тело умерло, а сам я остался здесь.

— Тебе не было страшно?

— Страшно мне было, когда я умирал, — проворчал Сирил-призрак. — Недолго, впрочем. А тогда бояться уже было нечего. Наоборот, я почувствовал… Ну, что-то вроде мрачной такой радости. Хотели от меня избавиться — а вот не удалось! Смотрел на монастырь и думал, что пусть сюда попробует кто-нибудь прийти, я уж дам знать о себе. И вот я сидел, ждал, снег все шел. Вдруг я услышал за спиной голос. «Так и собираешься тут сидеть?» — спросил он. Я обернулся и увидел человека… Не человека. Не знаю. Он выглядел не как человек, и уж точно не как призрак — ну, не как я. Он был очень высокий и в длинной одежде, но с голыми руками, а ведь снег шел. Но он до него не долетал, так мне показалось. Я ответил таким тоном, за который мне при жизни выговаривали, что я упрямый дурак: «Да, собираюсь. А что, нельзя?» Он сказал: «Можно, если ты так хочешь». Я и сказал: «Да, я так хочу». Он кивнул и ступил за скалу. Я сразу пошел туда, но никого не увидел ни за скалой, ни на склоне. Он тогда был более пологим, можно было немного спуститься.

— Тогда это совсем другое дело, — рассудил Сирил, заинтригованный его рассказом. — Ты сам выбрал! Наверное, ты видел ангела.

— Может быть.

— А ты долго ждал, пока кто-нибудь придет?

— Нет, не очень. В ту же зиму ко мне пришел Стефан, тоже из монастырских ребят. Он ничуть не испугался, заплакал даже и сказал, что рад меня видеть и что он знал, что я вернусь. Можешь себе представить? Я еще тогда подумал, что глупее случая не выдумаешь! Призрак успокаивает человека, плачущего от радости! — Сирил-призрак рассмеялся. — Мы с ним поболтали, потом Стефан ушел, а я скоро заснул и проснулся уже много позже. Больше я никого не видел из тех, кого знал при жизни. Только настоятель еще, кажется, приходил, но я тогда уже как бы спал, и мне вообще не хотелось его ни видеть, ни слышать.

— Почему? — спросил Сирил. — Ты же сказал, что он хорошо к тебе относился.

— Толку-то! Он прекрасно знал, что меня хотят убить, это уж точно, и даже не попытался меня спасти. Никто не пытался, хотя могли. Сборище трусов, а не деревня. Все слишком боялись моего отца.

— А кем был твой отец?

— Он был судьей.

— А-а, — протянул Сирил. — Мой не судья, а адвокат. Оправдывает перед судом всяких богатых людей. Но в моей школе его тоже боятся, наверное, потому, что он много им платит. Просто молча соглашаются со всем, что он скажет. Я тоже не раз думал, какие они трусы и не вступятся за меня, даже если точно знают, что я не виноват.

Воспоминания о случившемся в школе накатили неприятной, затхлой волной. Пытаясь перевести тему и отделаться от нее, Сирил сказал, что хотел бы поесть, и с насмешливого разрешения Сирила-призрака принялся за сэндвичи и колу. Сирил-призрак с минуту безмолвно наблюдал за ним, потом предложил:

— Хочешь, пока ты ешь, я расскажу тебе историю? Она произошла в монастыре.

— Давай! — едва выговорил Сирил с набитым ртом.

Сирил-призрак начал рассказывать.

Глава 3. Сирил находит подземелье

— Сирил! Тебя ждет настоятель.

Сирил остановился и недовольно посмотрел на запыхавшегося Берна. Он собирался заняться чем-нибудь поинтереснее, чем строить покаянную мину, а то, что именно это и придется делать, не вызывало сомнений.

Берн понял — Сирил не прочь притвориться, что в глаза его сегодня не видел и, следовательно, знать не знал о приказе явиться к настоятелю. А потому поспешил добавить:

— Кажется, это серьезно.

— Ладно. Пойдем, проводишь меня, а потом скажешь остальным, чтобы подождали возле холма.

Берн послушно пошел за Сирилом.

— Интересно, что ему от меня нужно. Я же разобрался с тем дурацким забором. Джозеф даже спасибо сказал.

— Может, он хочет спросить насчет привидений, — ляпнул Берн.

— Привидений? — Сирил приподнял брови и улыбнулся.

— Да. Я случайно слышал разговор… О том, что в подземелье раздается плач, а еще стоны и шорохи…

Сирил кивнул. Эти слухи он и сам слышал сегодня после утренней трапезы, причем не от друзей, а от монахов.

— Эдвин считает, что это мы устроили. Ради шутки.

— Если послушать Эдвина, — сказал Сирил, — мы виноваты во всем вплоть до смерти Христа. Ему следовало стать шерифом, а не священником.

— Ну уж нет! — воскликнул Берн. — Тогда мы бы тут и месяца не протянули. — Он помолчал, искоса глядя на Сирила, и нерешительно спросил: — Ты правда ничего об этом не знаешь?

— Ничего. Поверь, я бы придумал что-нибудь поумнее. После смерти души отправляются в рай или ад, им нечего делать в подземелье.

Они поднялись по лестнице, прошли по широкому коридору и остановились у дверей, красиво украшенных орнаментом. Это считалось гостевой комнатой для особо важных персон, щедро жертвующих свои средства монастырю, дабы они могли расположиться со всеми удобствами. Но благодетели наведывались сюда нечасто, и настоятель предпочитал проводить время именно здесь. Когда же важные личности все-таки удостаивали монастырь своим присутствием, никто не знал, где именно искать настоятеля — местонахождение его покоев оставалось тайной. Сам настоятель утверждал, что ему просто нужно уединенное место для молитв, где ему никто не сможет помешать.

Эти слова служили ребятам темой для постоянных шуток: стоило настоятелю в очередной раз высокопарно высказаться о пользе уединенной молитвы, и они начинали гадать между собой, где для этого лучшее место — в кроне дерева, стоге сена или на вершине холма, куда никто не любил подниматься.

Сирил вспомнил об этом и не сдержал ухмылки. Берн посмотрел на него с уважением.

— Иди, — сказал ему Сирил.

Он без страха распахнул двери и вошел в огромную комнату, увешанную тяжелыми занавесями, на доход с продажи которых монастырь мог питаться не один месяц. Здесь смешались запахи ладана, воска и перезревших фруктов.

— Вот и ты, Сирил, — сказал настоятель. Он сидел за столом и сосредоточенно смотрел на фруктовую корзинку, увенчанную огромным желтым яблоком. — Я ждал тебя. Скажи мне, ты голоден?

Сирил насторожился. Это не походило на предложение угоститься.

— Нет, — ответил он.

— То есть тебе дают достаточно еды? Почему же ты тогда воруешь?

Сирил и сам не раз задавался этим вопросом. Если говорить начистоту, он считал, что было бы лучше, если бы в еду, которую им давали, внесли какое-нибудь разнообразие. Священники, ссылаясь на болезни желудка, питались совсем не так, как подобает служителям Господа, причем на деньги, которые платили за ребят, и Сирил и его друзья, конечно, предпочли бы поменяться с ними местами. С другой стороны, Сирил понимал — они вовсе не голодали. Но, несмотря на это, чуть ли не каждую ночь их несло в чужие сады. Бесспорный грех, однако никто не хотел останавливаться. Возможно ли было удержаться от запретных плодов, маняще качающихся под лунным светом?

В последнюю такую вылазку их застали. Сирил последним рванул через забор, но старый хозяин успел схватить его за край одежды. Сирил упал прямо на ограду и вместе с ней рухнул на землю. Он не стал выдавать товарищей, смиренно выслушал гневные отповеди наставников, простоял несколько часов на коленях у алтаря — так, во всяком случае, думал настоятель — и поставил Джозефу новый забор, решив, что это легче, чем починить старый. Наказание выдалось не таким уж тяжелым: старик даже растрогался, сам помогал ему, а в перерывах угощал теми самыми яблоками, которые Сирилу не удалось вынести из сада. Расстались они почти друзьями.

Поэтому Сирил ответил с вызовом:

— Я извинился перед Джозефом и сделал ему забор. Джозеф простил меня, вы можете спросить у него. Чего вы еще от меня хотите?

Настоятель вздохнул.

— Я хочу, чтобы вместо того, чтобы сначала воровать, а потом восполнять принесенный ущерб, ты не воровал вовсе. — Он помолчал и хмуро сказал: — На этот раз все гораздо серьезнее. Украсть у монастыря — гораздо хуже, чем влезть в деревенский сад.

Сирил внутренне вздрогнул. Кража из монастыря считалась серьезным преступлением, за которое обычным покаянием не отделаешься. Он бы никогда не пошел на такое.

Первая дрожь сменилась холодной яростью. Сирил понял — из кладовой что-то украли, и хотят обвинить в этом его.

Он пробежал взглядом по комнате, приметил на краю стола Священное Писание, решительно подошел, придвинул книгу к себе, положил руку на кованую обложку и отчеканил:

— Я клянусь, что никогда и ничего не крал из монастыря.

Это произвело на настоятеля впечатление. Он внимательно посмотрел на Сирила и медленно кивнул.

— А твои друзья?

— Я не слежу за каждым их шагом, но готов поручиться за них. Они бы не решились на такую глупость… дерзость, — поправился Сирил.

Настоятель задумчиво потер подбородок.

— Видишь ли, Сирил, вот эти яблоки, — он указал на огромный плод, венчающий корзинку, — нам привезли вчера, они очень дорого стоят. Это ценный подарок. Сегодня из кладовой пропало полдюжины таких. Отец Эдвин уверяет, что видел ночью, как в кладовую пробирались мальчишки.

— Как он мог увидеть это ночью? Откуда? И если так, почему он их не остановил?

Все эти вопросы сорвались с языка Сирила едва ли не до того, как настоятель закончил фразу. Того это разозлило, и он треснул ладонью по столу.

— Замолчи! Ты не судья, в отличие от твоего отца, и не шериф, а всего лишь несносный мальчишка. И твое дело вести себя примерно, а не судить других. Значит, тебе ничего не известно об этой краже? Почему ты молчишь, Сирил? Отвечай мне.

— Вы велели мне замолчать, — Сирил сверкнул невинной улыбкой. — Я стараюсь вести себя примерно.

— Ох… — настоятель со вздохом приложил руку ко лбу. — Ступай. Поговори с остальными. Пусть тот, кто это сделает, сознается сегодня же, и тогда наказание будет не слишком строгим.

Сирил слегка поклонился и вышел. Уходя, он успел скользнуть взглядом по лицу настоятеля и не без удовольствия отметил, что оно напряжено — он наверняка размышлял над ответами на его вопросы, потому как сам не додумался уточнить у Эдвина, каким образом тот умудрился увидеть воров глубокой ночью и не помешать им.

Покинув монастырь, Сирил перебрался через ограду — это было гораздо приятнее, чем проходить в ворота — и побежал к холму. Берн, Стефан, Валдо, Арл и Уилфред уже ждали его.

— Ну что? — все пятеро выжидательно посмотрели на него.

— Прежде всего, — начал Сирил, — пусть тот, кто взял яблоки из кладовой, признается здесь и сейчас. Это будет безболезненно для всех. Или, когда я узнаю, кто это сделал — а я узнаю, — этот человек будет иметь дело со мной, а потом с настоятелем и, наверное, даже с шерифом, потому что Эдвин знает, что произошло, и потребует этого.

Он обвел друзей суровым взглядом. Мальчишки переглянулись, делясь друг с другом своим недоумением. Потом вразнобой сказали, что знать ничего не знают о яблоках из кладовой.

— И вы готовы поклясться в этом на Священном Писании?

Нестройный хор выразил готовность. Сирил кивнул. Теперь он готов был голову дать на отсечение, что никто из них не причастен к краже.

Он подробно передал свой разговор с настоятелем.

— Мы должны узнать, кто это сделал. Предположим, Эдвин еще не выжил из ума от собственной злости и сказал правду, — рассуждал Сирил. — Значит, это были мальчишки, примерно нашего возраста. Кто мог забраться в монастырь? Кто-нибудь из деревни?

— Вряд ли, — сказал Уилфред. — У них много садов. Зачем пробираться в монастырь, если можно стянуть с соседнего дерева?

— Они бы не посмели, — добавил Арл. — Даже если бы очень захотели.

— Я тоже так думаю, — подтвердил Стефан. Он предпочитал соглашаться с чужими мыслями — его собственные, по общему мнению, в основном отсутствовали.

— В деревне не так много детей, — сказал Берн. — А если бы те, кто постарше, решились пробраться в монастырь, то уж точно не за яблоками, а за золотом.

— Или за хлебом и мясом, если бы голодали, — предположил Валдо. — Но не похоже, чтобы они слишком нуждались. Урожай был хорошим, и скота у них сейчас вон сколько.

Высказавшись, все пятеро задумались — или сделали вид, что задумались. Каждый норовил бросить взгляд на Сирила.

— Да, — наконец, сказал он. — Я знаю, кто это сделал.

— Кто?

— Помните, мы проучили дураков из соседней деревни?

— Ты думаешь, они бы ночью пошли сюда? — усомнился Валдо. — Далековато.

— Берн бахвалился перед ними, что мы гуляем ночью. Уверен, они захотели нас проучить, — усмехнулся Сирил. — Возможно даже, они планировали застать нас, но увидели, что могут легко пробраться в кладовую, и сделали выбор в пользу яблок.

— Звучит обидно, — хмыкнул Арл.

— Ты просто не видел этих яблок, — Сирил ободряюще хлопнул его по плечу. — И вообще, может, они куда умнее и просто хотели свалить все на нас. Если так, им это почти удалось… Пойдем.

Под его предводительством все направились к соседней деревне. Путь был довольно долгим, но они не прошли и половины, как застали знакомых ребят у большого дерева, одиноко росшего среди травянистой равнины. Рядом с ними высилась горка яблок.

При виде компании Сирила мальчишки вскочили на ноги. Один из них сразу бросился на Сирила, но тот одним движением подсек его, и когда неприятель упал, ударил его ногой в лицо. У мальчишки из носа хлынула кровь. Три его приятеля в нерешительности замерли.

— У вас большие неприятности, — сказал Сирил, придавливая поверженного противника ногой. Это было несложно — тот и не пытался встать, и был озабочен только тем, чтобы остановить кровь, а лежачее положение как раз вполне для этого подходило. — И когда мы расскажем настоятелю, что это вы забрались в монастырь, вас ждет встреча с шерифом.

— Тебе никто не поверит! — выкрикнул один из соратников незадачливого нападающего. — Особенно после того, что ты сделал! — он указал на своего друга, истекающего кровью.

— Мне поверят все, — Сирил лучезарно улыбнулся. — Я умею быть ангелом, когда это нужно.

— Не нужно, — ляпнул Стефан. — Сыну судьи поверят и так.

— Так-то поступает сын судьи? — спросил парень постарше, но самый хилый из всей компании.

— Ну так я не судья, дьявол тебя забери, а Сирил. И при этом, между прочим, вполне справедлив, — Сирил отступил на шаг от лежащего мальчишки и небрежно поднял руку, призывая товарищей готовиться к битве. — Вас четверо, ну так и из нас будут драться четверо.

Стефан благоразумно отошел. Он не был силен в драках.

Остальные бросились в бой.

Битва вышла короткой. Всего через несколько минут компания из соседней деревни позорно бежала, бросив добычу.

Пока Берн, Арл, Уилфред и Валдо отряхивали одежду и поздравляли друг друга со славной победой, Сирил присел перед яблоками. Рядом лежали огромные лопухи.

— Наверное, ночью спрятали их, а сейчас вернулись за ними, — сказал Сирил. — Удачно мы их застали. Так, берите, мы должны вернуть их в монастырь.

— Вот это яблоки! — потрясенный Берн взял одно обеими руками и нерешительно подкинул его.

— Зачем их возвращать? — спросил Арл. — Мы разве не скажем, что это они сделали? Ну а раз так — с ними и будут разбираться, а яблоки мы можем съесть. Все равно подумают на этих дураков.

— Нет, — ответил Сирил. — Мы вернем их обратно, так, чтобы никто не заметил.

— Но тогда обвинят нас! — возразил Валдо.

— Не обвинят. Если нас увидят, я сам поговорю с настоятелем и все объясню. Он мне поверит. А если не увидят, то подумают, что Эдвин выжил из ума.

При таком обосновании идея пришлась всем по вкусу. Ребята разобрали яблоки и пошли обратно к монастырю.

— В кладовую пойдем я и Уилфред, — сказал Сирил, когда они приблизились к монастырскому двору. — Арл и Берн будут стоять у входа, а вы, — посмотрел он на Валдо и Стефана, — отвлеките всех, кто подойдет.

— Заодно посмотрите, нет ли там привидений.

— Заткнись, Берн. Пойдем, Уилфред.

Проникновение прошло гладко. В этот час все были заняты своими делами, и проскользнуть в кладовую не составляло труда. По пути Сирил сумел стянуть свечу. Он вышел вперед, освещая дорогу, а Уилфред шел за ним и с трудом удерживал яблоки.

— Ух, холодрыга, — прошептал он.

— А ты думал. Пойдем, фрукты где-то там.

Сирилу уже приходилось бывать здесь, когда он по чьему-то поручению помогал разгружать очередную повозку. Это сыграло им на руку, потому как в кладовой, расположившейся в темных подвальных коридорах, вполне можно было заблудиться. Сирил полагал, что отсюда ведет куда-нибудь тайный ход, но проверить эту версию ему еще не довелось: в основном еду складывали у входа, самое ценное относили чуть дальше, за два поворота, а дальше зияла всепоглощающая, холодная и неизведанная тьма.

— Нам туда.

— Подожди, — шепнул Уилфред.

Он остановился. Сирил удивленно обернулся. Уилфред был не робкого десятка, и именно поэтому он выбрал его для похода в кладовую, чтобы, застань их кто, не было истерик и оправданий. Но сейчас лицо у Уилфреда стало очень напряженным, руки, прижимающие яблоки к груди, мелко задрожали. Он как будто чего-то испугался.

— Слышишь? — прошептал Уилфред через несколько секунд.

Сирил прислушался. Где-то капала вода, от сквозняка поскрипывала входная дверь. Потом до него донесся тонкий звук, похожий на стон.

— Что это, как думаешь? — шепотом спросил Уилфред.

— Может, мышь?

— Не похоже.

Они снова прислушались. Не то стон, не то писк сменился чем-то вроде усмешки. Потом настала тишина.

И вдруг по подземельям кладовой прокатилось размытое глухим эхом «Ave, Maria, gratia plena», причем произнесенное женским голосом.

Уилфред побледнел. Сирил кивком головы велел ему следовать за ним и первым пошел вперед.

Останавливаясь через каждые несколько шагов и прислушиваясь, он прокладывал путь. Съестные припасы остались далеко позади. Наконец Сирил свернул вправо, в небольшое углубление, за которым тянулся длинный коридор.

— А вот и наша мышь, — сказал Сирил, опуская свечу.

Уилфред в ярости сплюнул на пол. Его разозлило, что он выказал себя трусом, в то время как причин для страха не было ни одной.

В каменном углублении сидела девочка. Она обхватывала колени руками и дрожала от холода и слез. Увидев, что ее обнаружили, она испуганно вжалась в стену.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Сирил миролюбиво. — Тебе нельзя здесь находиться.

Девочка не ответила.

— Не бойся, — сказал Сирил. Он опустился на одно колено и вгляделся в ее заплаканное лицо, обрамленное вьющимися волосами. Оно показалось ему знакомым. — Хм… Ты из деревни?

— Прекрати, Сирил! — в сердцах бросил Уилфред. — Пойдем. Просто скажем настоятелю. Если ты не забыл, нам самим нельзя тут быть.

— Иди, — Сирил встал и взял у него одно яблоко. — Положи в коридоре, который второй и справа от входа. И никому ничего не говори.

— Ты же говорил, что нельзя брать эти яблоки.

— Для доброго дела все можно.

Уилфред фыркнул и поспешил уйти. Ему совсем не улыбалось быть обнаруженным, тем более из-за какой-то девчонки, и он подумал: пусть Сирил сам разбирается, раз ему так хочется. Спор все равно бы ни к чему не привел.

Сирил сел у стены рядом с девочкой и протянул ей яблоко.

— Держи. Ну же, держи. Ешь.

Девочка посмотрела на него исподлобья, но все-таки взяла яблоко. Несмотря на то, что находилась совсем недалеко от кладовой, она наверняка была жутко голодной, потому что впилась зубами в спелый плод с жадностью, и от огромного яблока всего через пару минут не осталось даже огрызка.

— Как тебя зовут? — спросил Сирил. — Я — Сирил, а ты?

— Я Люсинда, — тихо проговорила девочка.

— Что ты тут делаешь, Люсинда? Ты, вообще, знаешь, что это монастырь?

Люсинда ничего не сказала. Она снова прижала колени к груди и что было сил схватилась за них.

— Перестань бояться. Ладно, можешь ничего не говорить, давай я просто выведу тебя отсюда.

Сирил хотел встать, но Люсинда ухватила его за край туники.

— Не надо, — сказала она.

— Не надо? — Сирил снова сел и удивленно посмотрел на нее.

— Я не хочу домой.

— Куда-то уйти тебе все равно придется. Если тебя здесь найдут, устроят скандал, и тебе попадет втройне.

— Почему?