Бесплатный фрагмент - Хищник в России

Пролог

Одинокий звездолет с головокружительной скоростью пронизывал космос. Его единственный пилот — прославленный охотник Фиолетовой планеты предейторов, затерянной вместе с прочими обитаемыми островками Вселенной в бесконечном океане мертвой пустоты, — сидел перед сегментарным пультом управления межгалактическим кораблем и неотрывно смотрел на экран радара. Казалось, его внимание было целиком поглощено прибором. Однако мозг Охотника занимали довольно далекие от показаний радара мысли. Он обстоятельно обдумывал стратегию предстоящей, быть может, самой важной в его жизни охоты

После каждого оборота планеты предейторов вокруг своей звезды Комиссия определяла лучшего охотника цикла. Если в течение двенадцати циклов кому-нибудь удавалось отличиться не менее пяти раз, его имя заносилось в Историю планеты. А войти в Историю героем-охотником считалось даже престижнее, чем быть избранным Верховным жрецом.

Близился к завершению очередной двенадцатый цикл. За одиннадцать предыдущих четырежды сумели отличиться двое. Теперь они имели все основания убедить Комиссию проголосовать за себя в пятый раз. Пилот звездолета был одним из них. И под первым номером его плана по захвату лидерства стояла задача как можно скорее достигнуть планеты назначения. Он понимал, что получит определенное преимущество, прибыв туда раньше, чем его основной конкурент доберется до своих охотничьих угодий. Кто знает, возможно, один лишний трофей окажется решающим в их споре за высший титул. Не удивительно, что мощность трех основных двигателей корабля казалась ему недостаточной. Предейтор давно подумывал о резервном четвертом. Кодекс пилотирования разрешал пользоваться им только в аварийных ситуациях. Но соблазн был слишком велик, и подталкиваемый нетерпением Охотник после непродолжительной борьбы со своим внутренним голосом, ратующим за соблюдение дисциплины полета, все-таки отважился пойти на нарушение.

Все шло отлично до появления впереди скопления блуждающих астероидов.

Системы наблюдения своевременно обнаружили опасность. Пилоту оставалось либо, включив защитное силовое поле, провести корабль сквозь астероидное облако и тем самым выиграть время, либо, поставив во главу угла экономию энергии бортовых аккумуляторов, дать установку на облет препятствия стороной.

Спешивший на сафари Охотник предпочел первое. Однако вместо ожидаемого включения защитного силового поля на дисплее компьютера высветился желтый аварийный восьмиугольник с предупреждением о неполадках в цепи распределителя команд. Корабль автоматически перешел на режим облета. Но слишком высокая скорость, обусловленная включением резервного двигателя, сыграла со звездолетом злую шутку. Минимальный технически возможный радиус поворота аппарата увеличился. Корабль попал в опасную зону и подвергся астероидной атаке. И хотя она длилась считанные мгновения, в результате — серия пробоин наружной обшивки, серьезные повреждения двух двигателей и одной из стержневых магистралей топливопровода, полный выход из строя внешних элементов средств дальней связи.

Скорость упала, из пробитого топливопровода, угрожая взрывом, ударила струя горючего. Только благодаря оперативности бортового компьютера обошлось без роковых последствий. Топливопровод был перекрыт, поврежденные двигатели остановлены, разгерметизировавшиеся отсеки изолированы. Звездолет отошел от астероидного облака на безопасное расстояние и начал его облет по расчетной траектории.

Бортовой компьютер настаивал на посадке. Предейтор не соглашался. Он надеялся на ходу устранить повреждения. Неживой мозг доказывал живому свою правоту колонками цифр, однако пилот продолжал упрямиться. Между тем, вследствие разгерметизации внешних отсеков, началось переохлаждение рабочих двигателей. Бригада ремонтных автоматов оказалась медлительнее космического холода, и припертый к стенке ростом углов падения термокривых обоих двигателей Предейтор сдался.

Для посадки компьютер выбрал необитаемый спутник третьей планеты ближайшей от места аварии звезды. Сама планета относительно недавно была исключена из охотничьего реестра. Высадка на нее стоила жизни нескольким соплеменникам, и Совет старейших охотников постановил внести ее в каталог запрещенных. Когда Предейтор ознакомился с отчетами неудачных экспедиций, у него сложилось мнение, что планету прикрыли преждевременно. Во всех случаях, на его взгляд, в действиях охотников имели место грубые тактические просчеты. В решающий момент соплеменникам не хватило хладнокровия и осмотрительности, они шли к цели прямолинейно, недооценивая коварства дичи. Но Предейтор не состоял в Совете, потому должен был просто принять к сведению вынесенный вердикт. С тех пор чувство обиды за унизительную капитуляцию великой расы перед низшими существами соседствовало в его душе с беспредельной ненавистью к планете, именуемой ее обитателями труднопроизносимым, непонятным словом «Земля».

Теперь эти чувства захлестнули его с новой силой.

Предейтор угрожающе заурчал. Не будь проклятая Земля обозначена в навигационных справочниках символом запрета, он нашел бы, чем поразвлечься во время вынужденного простоя. Увы, закон надо соблюдать. Кто не соблюдает установленные правила дисквалифицируется и сурово наказывается.

После посадки Охотнику захотелось немного размяться. С помощью антигравитационного блока он совершил полет в сторону гор. Прогулка разочаровала: везде одно и то же унылое однообразие ландшафта с полным отсутствием всяких признаков живой материи.

Предейтор вернулся к звездолету. Внутри и снаружи огромной махины сновали десятки роботов-ремонтников. Охотник остановился у входа в приемный тамбур корабля и пристально посмотрел на светившуюся голубым шаром в черном чужом небе Землю. Неожиданно его осенила потрясающая мысль. Настолько потрясающая, что он не удержался и издал громкий ликующий рев.

Поспешив в рубку управления кораблем, Предейтор извлек из базы данных хранителя информации параграф о запрещенных местах охоты. Параграф содержал всего два пункта:

1. Никто под страхом смерти не имеет права, охотиться на планете, обозначенной символом запрета.

2. Символ запрета может быть снят только решением Совета старейших охотников при наличии доказательств о снижении порога опасности на ней до уровня планет, включенных в охотничий реестр.

Последний пункт параграфа воодушевлял. Ведь если речь заходит о доказательствах, то их сначала должен кто-то добыть.

Почему этим кем-то не стать ему?

Охотники в подавляющей своей массе привыкли слепо повиноваться Закону, не пытаясь глубоко вникнуть в смысл того или иного его пункта. Они считают: если планета отмечена символом запрета, на ней нельзя добывать дичь. Следовательно, на ней нечего делать вообще. Лишь у него зародилась мысль, что добывать дичь и добывать доказательства не одно и то же. Впрочем, не стоит спешить. Прежде всего надо выяснить наверняка, не применялся ли в прошлом второй пункт параграфа к какой-нибудь из планет…

Нет! Никогда закрытые охотничьи угодья не открывались вновь. Выходит, снятие запрета на охоту — сенсация, способная затмить самые ценные трофеи. Просто трофеи добывают все, а трофеи-доказательства не добывал никто. А он возьмет и добудет!

Решено! Он высадится на Землю.

«Каждый Предейтор волен выбирать и менять место охоты по своему усмотрению» — так гласит Закон.

Он постарается добыть как можно больше трофеев и будет постоянно усложнять для себя условия охоты и облегчать их для дичи. Он добьется, чтобы самому упрямому члену Совета старейших стало ясно ничтожество землян перед могуществом их расы. Когда снова заработает дальняя связь, дело будет сделано. Ему даже не потребуется выпрашивать у Комиссии разрешение на экспедицию.

Предейтор срочно освежил в памяти знания о повадках людей.

Среди них особо выделялась каста элитных воинов. Она немногочисленна, но ее представители отличаются сверхагрессивностью, высоким боевым духом и повышенным излучением энергии опасности. Они хуже вооружены и физически слабее охотников его расы, зато очень коварны, расчетливы и терпеливы. Им свойственно самим искать контакт с охотником и сражаться до конца. Именно последнее обстоятельство подсказало Предейтору, как лучше осуществить свой замысел. В районе приземления он нагонит на местных жителей такого страху, что они потребуют от своих лидеров немедленно послать на их защиту самые отборные силы. Лучшие воины начнут стягиваться к нему отовсюду, и он будет убивать их одного за другим, пока не заполнит все контейнеры трофеями.

В транспортном отсеке корабля стоял десантный челнок. Малые размеры, почти бесшумные двигатели и превосходная маневренность — вот далеко не полный перечень его достоинств. Он как нельзя более подходил для Исторической миссии на Землю.

Глава 1

На краю залитого горячим тропическим солнцем плацу тренировочного центра частей особого назначения министерства обороны одного из островных государств Азиатско-Тихоокеанского региона, перед длинной двухэтажной казармой в плотном строю застыли бойцы и командиры учебной роты. Их раскосые глаза, не мигая, смотрели на высокое крыльцо, где собралась группа старших офицеров во главе с начальником центра полковником Тхемом.

Круглый лицом и фигурой Тхем стоял у черного штатива с микрофоном. На нем была светлая форменная рубашка с короткими рукавами и легкие брюки, резко контрастировавшие с полевым обмундированием остальных офицеров. Грудь полковника украшали ряды орденских планок. Их обилие подчеркивало, что в кресло начальника центра он попал благодаря своему боевому прошлому, а не умению ладить с начальством.

Прочищая горло, Тхем кашлянул и сказал в микрофон:

— Солдаты! Сегодня мы собрались проститься с нашим американским инструктором майором Аланом Шефером. Долгие месяцы он терпеливо передавал вам свои знания и опыт. Сегодня истекает срок действия его контракта. Нам всем очень горько с ним расставаться, потому что такому специалисту, как господин Шефер, трудно найти замену. Я не знаю, понравилось ли ему у нас на столько, чтобы когда-нибудь снова вернуться. Но, если все-таки понравилось, место в нашем учебном центре для него всегда вакантно. На прощание я хочу вручить господину Шеферу памятную медаль. На ней изображена эмблема центра — древний воин, поражающий мечом дракона, укравшего солнце, и начертан девиз: «Среди лучших побеждает тот, у кого был лучший учитель».

Тхем повернулся к американцу.

Огромный, как Гаргантюа из романа Франсуа Рабле, Шефер по прозвищу Датч — Голландец, замерший в легком наклоне, чтобы лучше слышать голос щуплого переводчика, выпрямился и шагнул вперед.

Майору было порядком за шестьдесят, но выглядел он значительно моложе. Линии его атлетической фигуры уже не обладали былой безупречностью, однако продолжали вызывать уважение. Причем Шефер не только прекрасно выглядел для своих лет. Он был полон сил, чему и сам нередко удивлялся, вспоминая о выпавших на его долю испытаниях.

Из-за спин офицеров вынырнул адъютант полковника. Перед собой он держал подушечку из зеленого бархата. На подушечке покоилась обещанная медаль. Тхем собственноручно прикрепил ее к необъятной груди американца.

Энергично пожав широкую, как совковая лопата, руку Шефера, он чуть отступил в сторону, освобождая для майора место у микрофона.

— Я не мастак и не любитель говорить красивые речи, — признался Шефер. — Однако после того, что здесь произошло, уйти, молча, по-моему, просто невежливо. Поэтому скажу как умею. Как подсказывает сердце.

Он сделал паузу, а когда переводчик перевел, продолжил:

— Торжественность проводов не на шутку взволновала меня. Я работал по контракту и рассчитывал только на то, что мне по нему причиталось. А тут медаль и столько лесных слов…

Шефер вновь замолчал. Невидимый, ответственный за ораторское искусство, оператор, сидевший у него внутри, как будто ударил по тормозам. Спас переводчик, который счел очередную паузу Шефера за желание дать ему слово. Майор воспользовался передышкой для выхода из ступора. И когда с губ переводчика слетели последние слова, он уже знал, как завершить свою речь.

— Словом, спасибо командованию центра за высокую оценку моей работы. Если силы и здоровье не оставят меня, я с удовольствием снова вернусь сюда. И не столько из-за денег, сколько из желания опять оказаться в дружной команде полковника Тхема. Тем же, кто под моим началом осваивал премудрости нелегкой профессии, на прощание скажу следующее. — Он жестким взглядом обвел ряды, выстроившихся перед крыльцом бойцов. — Ни один инструктор не даст вам того, что дает боевой опыт. По крупице год за годом вам придется накапливать его, сражаясь со смертью. Знания, полученные от меня и моих коллег в этом учебном центре, первая горсть таких крупиц, как аванс, вложенных в хранилище вашего опыта. Остальное за вами. И помните, зло, наполняющее наш мир, многолико и жестоко. Мафия, террористы, реакционные режимы и банды религиозных фанатиков, тянут свои грязные лапы все дальше в попытке опоясать ими всю планету. Они не знают пощады, не прощают ошибок и отступают лишь перед теми, кто сильнее их. Мое поколение было сильнее и выстояло, не дав миру скатиться в пропасть хаоса и насилия. Оно выстояло, но не победило. Теперь мы, ветераны, с надеждой смотрим на вас — продолжателей дела, которому мы отдали столько сил, здоровья и жизней ради сохранения на земле мира и демократии. У вас есть все, чтобы стать лучше, умнее и сильнее нас. Чтобы не только выдержать натиск врага, но и перейти в наступление.

Датч сделал шаг назад. Снимая напряжение, вызванное необходимостью выступить перед микрофоном, он с шумом втянул в легкие несколько тысяч кубиков горячего тропического воздуха. После короткого выступления он чувствовал себя почти таким же усталым, как после изнурительной операции в тылу противника.

Тхем кивнул командиру учебного подразделения, и тот отвел его на край плаца.

Из динамиков грянули звуки военного марша. Рота дрогнула и, печатая шаг, двинулась к крыльцу. Когда стройные шеренги прощального парада поравнялись с ним, все офицеры, включая Шефера, приняли стойку «смирно» и отдали честь.

Секунд через двадцать, рота скрылась, завернув за угол казармы. Музыка оборвалась. Офицеры учебного центра выстроились цепочкой, чтобы в последний раз пожать руку Шеферу и пожелать ему счастливого пути.

Последним подошел полковник Тхем. Он владел английским, поэтому, знаком освободив переводчика, дружески взял американца под локоть и на пару с ним спустился с крыльца.

— Вот и все. Остался небольшой прощальный обед. — Полковник остановился. — Надеюсь, дорогой майор, вы не забыли о своем обещании отобедать со мной сегодня?

— Ровно в два часа я буду у вас, — ответил Шефер с легким поклоном.

— Это будет обед на две персоны. Никого больше, только вы и я. — Полковник вскинул руку с наручными часами к глазам. — Ах, как летит время! Дела вынуждают меня покинуть вас почти бегом. Впрочем, мы уже обо всем договорились. Итак, ровно в два у меня.

Шефер кивнул, и оба поспешили в разные стороны.

Кондиционер едва справлялся с жарой.

После третьей рюмки рисовой водки. Датч расстегнул верхние две пуговицы своей поло, отчего видимая полоса темно-бордового шрама на его шее, частично скрываемая воротником, заметно расширилась.

Тхем замечал этот странный шрам и раньше, но врожденная тактичность удерживала полковника от вопроса о его происхождении. Сейчас, оказавшись с майором с глазу на глаз в непринужденной обстановке прощального дружеского обеда, он позволил себе удовлетворить любопытство:

— Этот шрам на шее отметина, оставленная вам Вьетнамом?

Шефер оторвался от блюда из баранины, приготовленного с добавлением приправ из редких местных трав, и не спеша вытер губы салфеткой.

— Почему вам вдруг пришла в голову такая мысль, полковник?

— Он не похож на отметину от пули или осколка. Это след от сильного, обширного ожога. Из вашей анкеты мне известно, что в молодости вы воевали во Вьетнаме, где войска США применяли напалм против повстанцев. Вот и подумалось, что вы, возможно, по трагическому недоразумению попали под удар своих.

Шефер повернул лицо в сторону окна и устремил взгляд туда, где за высокими ограждениями учебного центра одиноко торчала макушка могучей пальмы. Но видел он не ее, а себя, перепачканного зеленой кровью космического монстра, оглохшего и ослепленного, летящего в какую-то яму в свете яркого, как сто солнц, взрыва, пронзившего темноту ночи за его спиной. Тогда он выжил. Выжил, получив тяжелые лучевые ожоги и смертельную дозу радиации. И никто не мог объяснить, каким чудом ему это удалось.

А никакого чуда не было. Секрет его поразительной живучести таился в оздоровляющем действии зеленой крови на человеческий организм. Она спасла Шефера от губительного излучения взрыва и омолодила, по крайней мере, лет на десять-пятнадцать. Ни один из врачей, лечивших майора, в своих самых смелых фантазиях не дошел до такого предположения. Иначе бы все повернулось ровно на сто восемьдесят градусов. Началась бы охота совершенно другого масштаба. Охота людей за невиданным по эффективности лекарством от старости и болезней, циркулирующим по кровеносным сосудам инопланетян…

Тхем по-восточному терпеливо ждал ответа. Ни одна черточка его лица не выдавала нетерпения. Испытывать его выдержку и дальше было неловко.

Что же сказать? Правду? Чтобы полковник счел его, Датча, сумасшедшим? Ему и самому порой казалось, что это произошло не с ним. Сначала в джунглях Центральной Америки, потом в Антарктиде.

Нет, правду говорить не стоит. Непременно последуют новые вопросы. Придется объяснять, доказывать, убеждать, что ОНИ существуют. А он не готов. Морально не готов сейчас говорить на эту тему. Он не хочет лишний раз вспоминать о НИХ, особенно при такой жаре после трех рюмок крепкой рисовой водки.

— Это случилось после Вьетнама, — медленно произнес майор. — Высокопоставленный государственный чиновник из одной дружественной Штатам латиноамериканской страны случайно попал в руки оппозиционеров. Мое подразделение получило задание освободить пленника. База партизан, где его держали, находилась в джунглях. Мы атаковали ее. Во время перестрелки от случайного попадания гранаты на базе рванул склад с горюче-смазочными материалами. В меня плеснуло какой-то раскаленной жидкой дрянью. С тех пор, — Шефер хлопнул себя ладонью по шее, — вынужден носить на себе это украшение.

Тхем, угадав своим тонким чутьем, что Шеферу по каким-то причинам тяжко продолжать разговор на затронутую тему, поспешил сменить ее.

Он потянулся к бутылке, покоившейся в ведерке со льдом:

— Не опрокинуть ли нам еще по рюмочке?

— Не вижу повода для отказа, — живо отозвался Шефер. Его глаза тепло блеснули в сторону ведерка. — Должен признаться, я, кажется, становлюсь поклонником вашей рисовой водки. От нее не развозит в жару, и она очень мягка на вкус.

Полковник наполнил рюмки.

— Ваши последние слова вдохновили меня на очень хороший тост, — торжественно произнес начальник учебного центра, поднимая рюмку на уровень груди. — Пусть ваш предстоящий полет в Соединенные Штаты будет таким же приятным и мягким, как этот добрый напиток, изобретенный стараниями наших предков.

Шефер тоже поднял рюмку.

— Благодарю. Но перед тем, как выпить, должен внести уточнение. Дело в том, что я лечу не в Штаты, а в Европу. Когда-то мне довелось участвовать там в нескольких операциях. Пока в кармане лежат заработанные у вас деньги, хочу позволить себе то, о чем давно мечтал: пройтись по памятным страницам книги моей бурной молодости. Если повезет, разыщу кого-нибудь из старых европейских приятелей, чтобы за кружкой пива коллективно окунуться в прошлое. На несколько дней махну на север. Говорят, скандинавские фиорды очень красивы. Да и воздух на севере особенно свеж. Самое подходящее местечко для человека, измученного тропическим зноем.

— Что ж, в Европу так в Европу. За ваш мягкий полет в Европу, — подкорректировал свой тост Тхем. — За старых приятелей. За красоту скандинавских фиордов. За свежий воздух севера.

Глава 2

Подполковник Щеткин проснулся в приподнятом настроении. Вчера начальник исправительной колонии №2, именуемой в узких кругах пенитенциарной системы области просто «двойкой», получил телефонограмму, чьи казенные слова до сих пор звучали в его ушах волшебной музыкой. Не позже, чем на следующий день, — то есть сегодня ровно в 10:00, — ему предлагалось прибыть к заместителю начальника областного управления по кадрам Терешкину. Обрадованный атеист Щеткин трижды перекрестился: «Господи, наконец свершилось!»

Он второй год пробивал свой перевод в управление. Люди, от которых это зависело, как будто решили вопрос в его пользу. Представление на Щеткина, по их утверждению, давно отослали в Москву, но приказ о переводе все не приходил. Подполковник извелся от ожидания, даже похудел на полтора килограмма, и с еще большей неприязнью тайком косился на своего зама по безопасности и оперативной работе Челнодарова.

Главный опер колонии месяцев пять как уравнялся с ним в звании. Вторая большая звезда на погонах заместителя раздражала Щеткина. Особенно коробило его, когда в присутствии Челнодарова к нему в кабинет входил кто-нибудь из посторонних и принимал за начальника дородного, представительного вида оперативника, а не тщедушного фигурой, с простоватыми чертами лица Щеткина.

День подполковник начал с главного: упаковал во вместительный кейс бутылки с коньяком. Ящик марочного коньяка месяц назад в числе других даров был презентован ему родственником-виноделом одного осужденного в знак благодарности за удовлетворение подполковником его просьбы.

«Одна, две, три…» — считал Щеткин бутылки.

На третьей он запнулся, прикидывая жажду областного начальства, махнул рукой и положил в кейс еще столько же — грех скупиться по такому случаю.

Покончив с «горючим», будущий служащий областного управления по щедро пролаченой деревянной лестнице спустился из мезонина, где находилась спальня супругов Щеткиных, в первый этаж своего скромненького, но очень уютного коттеджа.

По пути в ванную подполковник заглянул на кухню.

— Колдуешь? — Он игриво прошелся пятерней по налитому бедру пышнотелой супруги Раисы.

— С шести часов. Зато на завтрак горяченького тебе приготовила и форму твою вычистила и отутюжила так, что теперь лучше новенькой.

— Я в долгу не останусь. — Щеткин притиснул жену к себе. — Шепни мне на ушко самое сокровенное желаньице, моя Золушка, и оно будет исполнено.

— Ну, джин из волшебной лампы, заметь, я тебя за язык не тянула. Сам напросился. Только дай сперва котлеты дожарить.

— Слушаюсь и повинуюсь. — Подполковник разжал объятия и чопорно сообщил: — Госпожа, ваше сокровенное желание исполнено.

Сообразив, что опростоволосилась, женщина схватила кухонное полотенце:

— Вот тебе!

Полотенце стегануло пустоту за спиной с гоготом припустившего прочь мужа.

Возвращение Щеткина состоялось минут через двадцать, не меньше. От умытого, выбритого до детской гладкости кожи подполковника исходил аромат двойной дозы туалетной воды. Под напором духовитой импортной парфюмерии отечественные котлетно-картофельные запахи кухни разлетелись по углам.

— Фу, надухарился, плейбой! — поморщилась жена.

— Да будет тебе, Рая, как всегда, — беззастенчиво соврал Щеткин, переходя в смежную с кухней столовую.

Его дражайшая половина, громко хлопая задниками шлепанцев, внесла следом заставленный едой поднос. Исполнив свой поварско-официантский долг, она присела на свободный стул рядом с мужем.

— А Валька где? Почему в школу не собирается? — вдруг вспомнил Щеткин о дочери и, сурово сведя брови, указал вилкой на стенные часы: — Глянь туда!

— Приболела она.

— Приболела! — передразнил жену глава семьи. — Выпускной класс, а на уме одни танцульки и женихи. Вчера, когда до полуночи шлялась, здорова была, а к утру, видите ли, занемогла. Все ты! Распустила до безобразия. Не удивлюсь, если по кустам уже трахается.

Забывшись, Щеткин переступил грань дозволенного, и ответный выпад не заставил себя ждать:

— Вся в папочку-кобеля. Да что там по кустам! Ты, бессовестный, прямо на рабочем столе с секретаршей паскудничаешь! Всему поселку о том известно. Идешь по улице, стыдно глаза на людей поднять.

Подыскивая ответ, Щеткин судорожно запихивался картошкой.

— Ну, села на любимого конька, — наконец огрызнулся он. — Что ты за дура такая? Наслушаешься сплетен, потом спасения от тебя нет, хоть из дома беги.

— Да, дура! — зашлась со слезой в голосе жена. — Дура, что замуж за тебя вышла, что твои кобельи похождения терплю, что в шесть часов встаю и обслуживаю. И правда, законченная дура!

— Ладно, извини, — не имея желания раздувать ссору в судьбоносный для него день, пошел на мировую супруг. — Давай хоть сегодня не будем цапаться. Нехорошо с утра заводиться, примета плохая. — Щеткин залпом допил чай и встал. — Спасибо за вкусный завтрак.

— Пожалуйста, — буркнула жена.

По этому «пожалуйста» стало понятно, угроза большого скандала миновала. Подполковник облегченно крякнул и пошел одеваться.

Форма действительно выглядела с иголочки. Красуясь перед зеркалом, Щеткин даже слегка расстроился, что придется мять ее в машине. Покрасовавшись, пользуясь свободной минутой, на скорую руку взялся набрасывать список тех, кого предстояло сегодня пригласить на предварительное обмытие его перевода в управление. Щеткин провозился над ним до самого прибытия уазика, заменившего на время его, поставленную на ремонт, служебную «Волгу».

Мчаться по шоссе в необычно теплую и сухую для второй половины сентября погоду было одно удовольствие. Яркие пейзажи за окном, свежие анекдоты от водителя и сладкие мысли о будущем очистили душу Щеткина от последних следов неприятного осадка, оставленного стычкой с женой.

Въехав в черту города, уазик свернул с оживленной магистрали и запетлял по тихим улочкам без светофоров, заторов и марева выхлопных газов. У областного управления федеральной службы исполнения наказаний, подруливая к свободному месту на служебной стоянке, водитель Щеткина выдал последний анекдот и, пожелав начальнику удачи, углубился в чтение толстого детектива.

Подполковник, стараясь не допускать бутылочного перезвона в кейсе, направился к парадному. Электронные часы над его крыльцом показывали 9:45. Рановато. Хозяева больших кабинетов одинаково не любят, когда подчиненные опаздывают и когда приходят раньше назначенного часа.

Убив пятнадцать минут в курилке, Щеткин ровно в десять открыл нужную дверь.

Худой, остроносый полковник Терешкин внимательно изучал какой-то документ. На «разрешите» Щеткина отозвался сухим «заходи». Прохладное начало заставило посетителя вспомнить об уставе.

— Подполковник Щеткин… — по форме начал было он докладывать о прибытии.

— Присядь, — оборвал кадровик.

Щеткин покорно сел, примостив свою драгоценную ношу между ног.

Обстановка настораживала. Что-то больно суров сегодня Терешкин. Раньше он вел себя куда приветливее, особенно после памятной рыбалки под Майским с банькой и грандиозным застольем у Щеткиных. Тогда расчувствовавшийся от даров и приема Терешкин даже бросился целовать Щеткина, беспрестанно повторяя о своей готовности сделает все возможное для ускорения его перевода в управление.

— Как живешь? — не поднимая глаз, спросил Терешкин.

— Ничего вроде бы, живу помаленьку.

Может, разыгрывает? Щеткин недоуменно посмотрел на острый полковничий нос, набрался храбрости и напомнил:

— Я, собственно, по поводу телефонограммы.

— Знаю, — Терешкин глухо кашлянул, поднял глаза и, глядя куда-то мимо Щеткина, шумно вздохнул. — Тут, видишь ли, такая петрушка. Зарубила тебя Москва, на своей кандидатуре настояла. Да что я тебе рассказываю, сам читай.

Щеткин принял сколотые скрепкой листы приказа. Прочитав, растерянно взглянул на областного заместителя по кадрам и еле слышно выдавил:

— От ворот, значит, поворот.

— Да не переживай ты так, — попытался успокоить его полковник. — Из списка кандидатур на выдвижение тебя никто не исключал. Ты в нем на первом месте. Наш, так сказать, главный резерв. Потерпи годок. Через год, клянусь, твой перевод в управление обязательно оформим. Кстати, у тебя же дочка в выпускной класс пошла. Зачем ей из школы в школу в ответственный момент скакать. Не ровен час, троек нахватает или и того хуже…

Потрясенный Щеткин пришибленно молчал.

«Попробуй, выдержи этот год, — думал он. — Целый лишний год изо дня в день видеть самодовольную рожу Челнодарова. Из боязни поссориться и нажить в его лице опасного врага закрывать глаза на то, как он проворачивает за твоей спиной свои делишки. Формально обладать полной властью, фактически же делить ее с другим лицом. Прямо как евнух в гареме султана!»

От обиды и злости Щеткин побледнел как покойник.

— Эй, ты чего? — будто сквозь вату донесся до него взволнованный голос кадровика. — Валосердинчику накапать?

Подполковник с трудом вышел из прострации.

— Не надо, я в порядке.

На столе противно затренькал телефон.

— Щеткин? Да, здесь. — Протянутая трубка чуть не уперлась подполковнику в подбородок. — Бери же, тебя Матвейчук разыскивает.

Щеткин заторможено повиновался. В последний момент все-таки сработал условный рефлекс на начальство. Он нашел в себе силы приободриться и относительно жизнерадостным голосом поздоровался с заместителем начальника управления.

— Ну, Фигаро здесь, Фигаро там, попался все-таки! Я в его хозяйство названиваю, а он под боком, в кадрах, сидит. Спасибо, секретарша твоя подсказала, где шефа искать, — на одном дыхании выложил историю его поисков Матвейчук.

— Мне к вам зайти? — кротко спросил Щеткин.

— Не суетись. По телефону объяснимся. К себе когда собираешься?

— Собственно, уже собрался.

— Прекрасно. К тебе сегодня человек подъедет и кое о чем попросит. Ты уж не откажи, войди в положение. — И не дожидаясь ответа, Матвейчук повесил трубку.

Правильно, чего рассусоливать? Приказ начальника — закон для подчиненного. Щеткин не солдат-первогодок, этот аз военной науки давно усвоил. Естественно, усвоил. А все равно обидно, когда тобой, как рядовым на плацу, командуют…

Прощаясь с Терешкиным, Щеткин от расстройства неловко подхватил кейс. Грустный перезвон стекла привлек внимание Терешкина. Проводив кейс немигающим взглядом до самых дверей, он смачно сглотнул слюну и со вздохом сожаления изрек: «М-да».

От Терешкина Щеткин поплелся в туалет. Наклонившись над умывальником, долго бросал в лицо пригоршни холодной воды.

Боже, как не хотелось возвращаться домой!

Скоты! Он им подарки, угощения, услуги, а они… Взять того же Матвейчука. Превратил его учреждение в кормушку для себя и своих прихлебателей. Чуть что, к нему. То деталюшку им выточи, то досок дай. Привыкли «на шару», а ему выкручивайся, списывай. И вообще, на кой было Терешкину его сюда вызывать? «Осчастливил» бы по телефону и баста. Нет, устроил, недоносок, одноактную драму с валосердинчиком.

Щеткин достал из кейса бутылку, свернул пробку и прямо из горлышка в один присест выдул граммов двести пятьдесят ее янтарного содержимого.

Исправительное учреждение №2 находилось в шести километрах от поселка Майский. Щеткин приказал шоферу, не заезжая домой, везти его туда. У административного корпуса, расположенного вне охраняемой зоны, подполковник вышел из машины. Никого не встретив, поднялся на второй этаж.

В приемной за обитым пластиком заграждением сидела его личный секретарь Светлана Махоркина.

— Привет, — мрачно поздоровался с ней Щеткин.

— Ой!.. — только и успела воскликнуть та.

Развитию диалога помешал снабженец Кулаков. Из окна он увидел Щеткина и тотчас бросился на перехват.

— Валерий Петрович! На станцию прибыл капроновый шпагат, из него у нас овощные сетки в первом цеху плетут. Надо вывозить, а завгар машину не дает. Я ему объясняю, что производство простаивает, а он, мол, ему все по… — Кулаков посмотрел на Светлану и запнулся.

— Работнички, вашу мать! — раздраженно проворчал подполковник, входя в кабинет в сопровождении горячо дышащего ему в затылок Кулакова. — Стоит отлучиться, и колония превращается в сборище разгильдяев. Совсем на голову сели. Никто без няньки ничего сам сделать не может. Скоро из нужника ко мне бегать будете с просьбой за вами дерьмо смыть.

Он поднял трубку внутреннего телефона.

— Бирюлев! — на весь кабинет командно грохотнул его голос. — Если через час машина не уйдет на станцию, я твою ж… на ленточки порежу и отдам в цех вместо шпагата. Понял?..

Едва Кулаков убрался, как впорхнувшая в кабинет Светлана нависла над столом шефа. Ее и без того короткая юбка бесстыже поползла вверх, обнажая пухленькие, аппетитные ножки до невероятных высот.

— И почему это мы такие официальные сегодня? — промурлыкала она.

— Тошно мне, Светка. Кинули меня с переводом. Как последнего фраера кинули.

Художественно подрисованные глазки округлились, их прозрачная прибрежно-морская зеленца сменилась тревожной темнотой океанских глубин.

— Как же так, Валерик?

— Вот так…

У Щеткина запершило в горле. Он отвернулся от Светланы и уставился в потолок.

— Да плюнь ты на этот перевод. — Пальчики с лакированными ноготками коснулись реденьких белесых волос начальника. — Я, например, рада, что ты остаешься. Будем видеться ежедневно. Целоваться, миловаться. Или, может, управленческое кресло c некоторых пор стало для тебя важнее наших отношений?

Жена не шила Щеткину лишнего, обвинив утром в супружеской неверности. Семь месяцев назад на дне рождения заместителя по воспитательной работе майора Железняка подполковник, одурманенный обильной выпивкой и вызывающе обозначенными узкой одеждой прелестями Светланы, не устоял. Отношения между начальником и его новым секретарем в течение вечера вышли за рамки служебных. С тех пор Щеткин страдал раздвоением личности. Одно его «я» тянуло к бурной, богатой острыми ощущениями и свежестью чувств романтике полигамных отношений, второе в диаметрально противоположное направление — к тихим семейным радостям и душевному покою единобрачия.

Светлана дожидалась ответа. Молчание Щеткина ей надоело, и остренькие коготки секретарши вцепились в мочку уха любовника.

— Отвечай, негодник, не то ухо оторву.

Реанимированный болью к действительности, подполковник ойкнул и отчаянно зачастил:

— Ты, ты, золотце, безусловно, ты. — Он поймал отпустившую ухо ручку и покрыл ее горячими поцелуями.

— Умница, давно бы так, — сладко жмуря глазки, похвалила его пылкий порыв Светлана. — Скажи еще что-нибудь приятное и, считай, прощен.

— Да запросто. Вот, пожалуйста… Ты мое солнышко, первая и последняя любовь, единственный яркий цветок в бесконечном поле серых будней… — Щеткин в безуспешных поисках продолжения уже высказанных банальностей бережно ощупывал свое покрасневшее ухо — И… и достаточно. Лучше расскажи наши последние новости.

— Как всегда тоска вперемешку с мелкими пакостями, — скорчила брезгливую гримаску Светлана. — Говорят, вчера вечером в шестом отряде драка была. Посыльный твой Кулик, с кем-то сцепился. Челнодаров его в ШИЗО укатал, а в шныри к тебе Елкина определил. К Елкину же недавно родичи приезжали, разговор с нашим главным оперативником имели. Прослеживаешь связь?

— Сукин сын этот Членодрал! — взорвался Щеткин. — Сам, небось, драку подстроил, мздоимец проклятый. Я Кулика знаю — спокойный малый…

Дверь кабинета скрипнула. Светлана стремительно изменила позу и, когда посетитель вошел, находилась уже на почтительном расстоянии от начальника.

Вошедший оказался крупным хорошо одетым мужчиной средних лет с восточным разрезом глаз и тяжелым взглядом. Щеткину он показался знакомым. Но где они могли пересекаться, не вспоминалось, хоть тресни.

— Я насчет свидания, — опуская приветствие, сказал мужчина.

— Это не ко мне. Вам в другой кабинет, — постарался с порога отфутболить его подполковник, мучительно вспоминая, откуда ему знакомо это отдающее азиатчиной лицо.

— К вам, к вам, — возразил незваный гость без тени робости, в той или иной степени свойственной простому просителю. — У вас тут на каждой двери табличка, а я грамотный.

Его настырность стала надоедать Щеткину.

— Вообще-то, учитывая занимаемую должность, мне должно быть виднее, куда вам, — строго заметил он.

— Это как посмотреть.

— Не понял! — с неприкрытой надменностью в голосе процедил Щеткин, привставая с кресла.

— Пусть женщина выйдет, я объясню.

Подполковник пожал плечами и просительно посмотрел на Светлану. Уязвленная тем, что хамоватый азиат так легко заставил любовника выставить ее вон, обиженная секретарша с гордо вскинутой головкой, поджатыми губками и оглушительным грохотом каблучков покинула кабинет.

Посетитель без приглашения опустился на стул:

— Мне нужно срочно с глазу на глаз встретиться с осужденным Юрдусовым.

Щеткин чуть не подпрыгнул. Как же он сразу не узнал! Перед ним Юрдусов-старший по кличке Патрон, а Юрдусов-младший, Хмурый, кантуется в зоне, в третьем отряде. Братья крупные авторитеты преступного мира области. Заправляют развлекательным бизнесом, оборотом наркотиков и левыми поставками горючего. Возглавляемая ими группировка в последнее время так развернулась, что ею заинтересовалась ФСБ.

Младший Юрдусов попал за решетку совершенно случайно и совсем не за свои мафиозные дела. Белым днем, пьяным сев за руль, он, на пешеходном переходе, буквально размазал по асфальту семью из трех человек, пытался скрыться, оказал сопротивление наряду милиции. Разумеется, у братьев все везде было схвачено, но вмешательство нового ужасно несговорчивого начальника областного УФСБ полковника Соколова не позволило развалить дело. Хмурый получил срок и ныне, проклиная свою дурь, парился за высоким забором исправительного учреждения №2. Патрон же продолжал гулять на свободе и, как видно, не терял былой уверенности. Из его кармана на стол перекочевала пачка денег.

— За услуги, — улыбаясь одними губами, снисходительно бросил он.

Первым порывом Щеткина было выставить наглеца вон. И вовсе не из стремления щегольнуть своей честностью и неподкупностью. Сработал инстинкт самосохранения. Связываться с персоной, за которой по пятам ходит ФСБ, опасно, можно самому нахлебаться неприятностей. Тогда уж точно о переводе в управление забыть придется. А то и хуже. Впрочем, выставить мафиози из кабинета подполковник не успел, так как Юрдусов многозначительно добавил:

— Матвейчук уверял, что мы договоримся.

Щеткин вспомнил о телефонном разговоре с Матвейчуком.

Вот оно что! То-то Матвейчук после своих туманных намеков трубку с крейсерской скоростью на рычаг бросил. От его уточняющих вопросов о визитере, увильнуть торопился.

Последнее обстоятельство нарушило план позорного выдворения Юрдусова. Выгнать его — не угодить Матвейчуку. Гневить начальство было Щеткину невыгодно. Ему нынче надо перед ним на «цырлах» ходить, чтобы шанс не потерять хотя бы через год в областную управу пробиться.

— Светлана, найди Челнодарова, — распорядился он по селекторному устройству, затем, вынудив себя через силу скорчить приветливую мину, попросил мафиози: — Не сочтите за труд немного подождать в приемной.

Челнодаров, к счастью, нашелся быстро. Большой, шумный, подвижный он, едва переступив порог, казалось, заполонил всю кубатуру кабинета. И конечно, тут же поинтересовался результатами поездки Щеткина в управление.

Подполковник не стал юлить. Выложил все начистоту, как об него ноги вытерли. Запираться не имело смысла. Пронырливый Челнодаров не сегодня-завтра все равно узнает правду по своим каналам. Далее полагалось выслушать сочувственные вздохи и прочую общепринятую в таких случаях неискреннюю ерунду. Щеткин поторопился уйти от всего этого, взяв быка за рога:

— Юрдусова-старшего в приемной видел?

Зам хлопнул себя ладонью по коленке.

— Как же я сразу-то не дошурупил! Гляжу, личность знакомая, а кто таков, котелок не доварил.

— Ты пугаешь меня, Иваныч. Пусть я его сразу не узнал, но чтобы ты…

— И не говори. Видать, первый звоночек склероза-батеньки для меня сегодня прозвенел. Но с этим мы позже разберемся, а сейчас, не томи, поведай, по какому поводу нас господин Юрдусов визитом удостоил?

— Свидания с братом добивается.

— Шиш ему! Не те времена. У него с новым начальником нашего УФСБ Соколовым терки. Унюхает какая тварь, стуканет чекистам, хлебнем потом горя. Кстати, не удивлюсь, что за ним уже хвост ходит. Соколов дело младшего братца не дал развалить, за решетку того упек. Знать, ему самое время за старшего взяться. — Челнодаров подошел к окну и выглянул во двор. — Нет, чужих вроде не видно. Хотя это не доказывает, что хвоста вообще нет. В любом случае предлагаю послать этого мафиози куда подальше.

— За него Матвейчук хлопочет. Юрдусова пошлем, к Матвейчуку в немилость попадем. Тогда мне и в следующем году управы не вилать, а тебе места начальника колонии. Так что давай, Иваныч, поднатужимся и придумаем, как нам между молотом и наковальней проскочить.

— Легко сказать «придумаем»! Патрон не хомяк, его в кармане в зону незаметно не протащишь, — проворчал оперативник.

Торопясь скорее уломать зама, Щеткин протянул ему заранее отсчитанную половину суммы, переданной Юрдусовым.

— На вот за труды.

— А, дополнительный стимул, — оживился Челнодаров. — Добро, будет Юрдусовым встреча. Пойду, подгоню свою «японку» к черному ходу, а ты сведи гостя вниз.

К кабинету начальника колонии примыкала комната отдыха с выходом на лестницу черного хода, который выводил в укромный тупичок, образуемый тыльной стороной административного корпуса, пристроенным к нему складским помещением и забором вокруг территории роты охраны. Сюда подкатил Челнодаров на своей «Тойоте».

Щеткин проводил Юрдусова во двор. Усадив его на заднее сиденье автомобиля, Челнодаров сел за руль и погнал «Тойоту» к воротам зоны.

— Эй, боец, хватит сопли жевать. Открывай! — шуганул подполковник ответственного за кнопки управления воротами охранника, когда тот высунулся из окна, вознесенной над внешней оградой колонии будки, глянуть, кто так яростно сигналит внизу.

Заслонка одностворчатых ворот отползла в сторону.

Челнодаров недовольно засопел. У клетки со специально обученной овчаркой стояли досмотрщики автотранспорта. Но его неудовольствие вызвали не они, а некстати забредший к ним почесать язык очень любопытный и болтливый прапорщик Голубович из жилой зоны.

Принесла нелегкая! Сейчас прицепится.

Досмотрщики, узнав машину Челнодарова, остались стоять на месте, главный оперативник колонии принадлежал к касте неприкасаемых.

Подполковник подрулил к внутренним воротам и, проверяя предчувствие, посмотрел в зеркало заднего вида. Так и есть, Голубович потащился следом за «Тойотой». А дебил в будке не торопится запустить автоматику вторых ворот. Не хватало, чтобы любопытный прапорщик подошел вплотную к машине и рассмотрел пассажира-мафиози.

Челнодаров, как перед первой стопкой, сделав резкий выдох, высунул голову из окна:

— Привет, Голубович. Ох и усища ты отрастил, как для книги рекордов Гиннеса.

— Мужчина без усов, Михал Иваныч, что женщина без трусов — красиво, но неприлично, — пошло сострил прапорщик. — А вы автомобильчик, гляжу, в зону на помывку гоните?

— Не угадал. Уполномоченного по правам человека везу, и времени у нас кот наплакал. Ты уж, будь добр, подстегни раздолбая, который воротами управляет, не то, чую, мы из «предбанника» до вечера не выберемся, — удачно нашелся Челнодаров.

Слово «уполномоченный» подействовало магически. Голубович со зверским лицом кинулся обратно к будке. Электропривод внутренних ворот включился, и подполковник, не мешкая, бросил «Тойоту» вперед.

В жилой зоне у входа в клуб он выпустил Юрдусова из кабины и ввел в здание. Оба, молча, поднялись на второй этаж, где у тумбочки с телефоном их встретил дневальный из осужденных. Открыв дверь своего кабинета, Челнодаров пропустил туда спутника и сделал знак дневальному подойти.

— Найди Юрдусова и приведи ко мне, — приказал он.

Вскоре в дверь постучали. Юрдусов-младший вяло доложил о прибытии. Патрон стоял спиной к двери. Услышав знакомый голос, он повернулся к брату лицом…

— Даю вам десять минут, — сказал Челнодаров, засекая время по наручным часам. Дверь за ним закрылась.. Ключ в замке резво описал два полных оборота.

Юрдусовы обнялись.

— Братишка, ты? Глазам не верю, — бубнил Хмурый, уткнув нос в плечо Патрона. — Почему не предупредил о визите по зековской почте?

— Стукачей много развелось. Боялся, пронюхают кому не следует, подготовиться успеют. Микрофонов кругом натыкают, камер. То, с чем я пришел, исключительно для твоих ушей и глаз предназначено. Откровенно говоря, мне бы самому здесь мелькать не стоило. Умнее было бы послать к тебе с весточкой фигуру менее заметную. К сожалению, полного доверия, в последнее время нет никому. Чую, обкладывают меня со всех сторон. За бугор уходить надо. Но разве улежать мне спокойно за бугром на мягких диванах, когда родной брат на тюремной шконке ночами ворочается? Потому сегодня с утра на Матвейчука насел и пробил нам свидание. Пришлось с три короба наврать по поводу срочности, чтобы не заподозрил, какую свинью я его вонючей лавочке подложить собираюсь. Сказал, завтра в Москву на операцию уезжаю. Мол, рак у меня врачи обнаружили. Вот еду, а вернусь ли назад живым — никакой гарантии. Оттого хочу с братом, возможно, в последний раз повидаться. Он, хорек, верно, до сих пор радуется. Думает, помру, и разожмется рука, что его за глотку держит.

— Постой, — заволновался Хмурый, — ты побег мне устроить хочешь?

— Ну да. Или не рад? Может, ты с какой прапорщицей смазливой жаркий роман закрутил, и зона тебе милее стала, чем «Шератон» или «Хилтон»? — усмехнулся Патрон.

— С ума сошел! Видел бы ты наших дынь ташкентских на кривых ходулях, вряд ли бы про роман заикнулся. И вообще, замечаю, что-то во мне надломилось. Ничего не радует, все опостылело и внутри тяжко, как фраерку дешевому.

— Сам виноват. Я тебя сколько раз просил не зарываться. Не слушал ты меня, отмахивался. Бился я с тобой, бился как рыба об лед. А тюрьма, гляди, какой продвинутой воспиталкой оказалась. Сразу поумнеть заставила.

— Ох заставила! Ты вытащи меня отсюда, братка, а я уж тебя, клянусь, больше не подведу. Родителями нашими клянусь!

— За тем пришел. План зоны нужен и ориентиры. Нарисовать сможешь?

— Смогу. А когда и как я уйду?

Юрдусов-старший подозрительно покосился на дверь и увлек брата подальше от нее.

— Ровно через неделю перед отбоем, — прошептал он, передавая Хмурому сотовый телефон и компактную лазерную указку с зеленым светофильтром. — Я вертолет списанный купил, отремонтировал. Перед отбоем прогуливайся во дворе отряда и жди от меня СМС с подтверждением вылета. Когда вертолет, ориентируясь по начерченному тобою плану, появится над зоной, включи указку и направь ее луч в небо. Свет даст возможность летчику определить твое точное местонахождение. Машина снизится и сбросит лестницу, а от вертухаев тебя снайпер прикроет.

Сам я завтра в Украину махну и схоронюсь там на глухом хуторке. За себя Гусака оставлю. Прикажу ему, начиная с завтрашнего дня, группу, сформированную для твоего освобождения, от внешнего мира изолировать и с семи до десяти вечера ежедневно держать наготове в вертолете. Команду на вылет дам кодированным текстом из Украины за полчаса до начала операции. Таким образом, ни одна живая душа, кроме меня и тебя, до последнего момента не узнает о дне и часе ее проведения. Гусак лично тебя встретит и от вертолета прямиком к хорошему пластическому хирургу на дачу в Подмосковье переправит, где тебе лицо изменят. Как швы подживут, сфотографируешься на новые документы. Я буду связь с Гусаком держать. Когда он сообщит, что ксивы готовы, отправлю тебе весточку с указанием места нашей встречи. Как встретимся, вместе в Турцию двинем.

— Масштабная задумка, — похвалил младший брат. — Коль выгорит, много шуму будет.

— Выгорит, я все до мелочей просчитал.

— Наводку, откуда скачал?

— Из жизни. Как-то по ящику показывали про одну бабу. Она своего дружка из австралийской кичи на вертолете вытащила.

— Да-да, припоминаю, было такое. Правда, недолго та парочка на воле гуляла. Порюхалась.

— Мы не порюхаемся, ежели ты какому-нибудь шалому ветру в свой чердак опять конопляного дыма надуть не позволишь.

— Брат! Я же нашими родителями поклялся!

— Хорошо, хорошо. Я тебе верю. И давай закругляться, Кум скоро вернется. — Юрдусов-старший потянулся к перекидному календарю на столе Челнодарова и оторвал один листок. — Рисуй план.

Челнок приземлился на поляне в лесу. Облачившись в боевой скафандр с обязательным комплектом эффективных видов вооружений и вспомогательных средств, Предейтор не удержался от соблазна прихватить на свою первую разведочную вылазку кое-что из легкого охотничьего оружия. Его выбор пал на пневматическое ружье.

В походном состоянии ружье выглядело цилиндром с карабином для крепления к поясу. В задней его части помещался блок телепатического управления стрельбой с магнитной антенной для связи, с передатчиком команд в шлеме охотника и баллон сжатого газа. В боевое положение ружье приводилось нажатием на слегка утопленную в корпус клавишу. Из цилиндра выдвигалась ручка-магазин, ствол с оптимизатором длины в зависимости от дальности стрельбы и корректор прицела. Стрельба велась уложенными в магазин короткими стрелами с конусообразными наконечниками, выбрасываемыми из ружья почти бесшумным спусковым механизмом большой мощности. При попадании в дичь наконечник выпускал из себя два десятка длинных игл, поражающих внутренние органы дичи.

Обращение с ружьем требовало большого искусства, так как охотник должен был перед его применением изучить закономерности перемещения живой мишени, выбрать угол опережения прицеливания и угадать самый удобный момент для выстрела.

Покончив с экипировкой, инопланетянин выбрался из челнока.

Тонко взвыли размягчители почвы, и челнок стал зарываться в землю. Вскоре на поверхности осталась одна подвижная антенна.

Включив антиграв, Предейтор набрал высоту.

Примерно через километр лес кончился. Охотник увидел дорогу. Один ее конец заворачивал за ближний выступ леса, другой упирался в сооруженный землянами объект.

Предейтор описал над объектом круг с работающим сканером. Анализатор жадно поглотил данные разведки и, подпитываемый сведениями о прошлых экспедициях из накопителя информации челнока, выдал первые результаты.

На дисплее боевого шлема оранжевыми пульсирующими штрихами высветились предметы повышенной опасности — автоматы Калашникова у людей на вышках и провода высокого напряжения. Предейтор довольно заурчал: он сразу же наткнулся на воинов с опасным оружием. Однажды из такого же был ранен его нерасторопный соплеменник. Провода под напряжением тоже важный момент. В одной из неудачных экспедиций на Землю охотник потерял инициативу именно после поражения электрическим током. Немного разочаровывали показатели боевого духа воинов. Добыча такой дичи не принесла бы большой славы.

Невидимый в своем светоотражающем камуфляже, пришелец опустился на крышу здания в пределах внутренних ограждений и немного понаблюдал за людьми внизу. Они не носили оружия, но среди них встречалось немало особей с повышенным коэффициентом агрессивности. Предейтор попытался разобраться, куда же он попал. Так как логика мышления инопланетянина была иной, чем у землян, его выводы носили своеобразный характер.

Он предположил, что местные воины из-за технической отсталости земной цивилизации еще не научились определять ценность побежденного противника по черепу и фрагментам позвоночника. Для доказательства своего профессионального превосходства над товарищами по оружию им приходится отчасти пленить воинов из вражеских племен. В то время как каста воинов участвует в схватках, более низкая по своему общественному положению каста охранников присматривает за пленными. Вот почему у многих пленных боевой дух и агрессивность выше, чем у охранников.

Предейтор обрадовался своему везению. Достаточно нанести удар по скоплению трофеев и сюда примчатся их разъяренные хозяева.

Заканчивая разведку, Охотник перелетел на крышу самого высокого строения за пределами ограждений. Тепловое зрение зафиксировало продолговатый механизм внизу и красноватый силуэт дичи. Дичь была крупной, агрессивной и вооружена короткоствольным оружием. Подойдя к механизму, она положила на него конечность. Под внешней оболочкой этой штуковины сканер засек еще две единицы дичи. Одна из них также с оружием и по своим характеристикам не уступала той, что находилась снаружи. Другая, в кресле перед рычагами управления, имела более скромные показатели. Идентификатор дал разъяснение насчет продолговатого механизма:

«Нерациональное средство передвижения по твердым, гладким поверхностям, оснащенное примитивным двигателем внутреннего сгорания».

На экран попал новый красноватый многооттеночный силуэт. Блок слежения взял его под контроль, увеличил и передал прощупать анализатору.

Какая агрессивность! Какое мощное излучение опасности! Словом, восхитительный экземпляр. Единственное омрачающее обстоятельство — отсутствие у дичи оружия…

Юрдусов был доволен. Он не зря потерял время и деньги, пробивая свидание с братом. На середине пути к машине его охватила непонятная тревога. Авторитет остановился и огляделся вокруг. Ничего. Абсолютно ничего подозрительного. Но внутренний голос продолжал твердить об опасности. Патрон прислушался к себе внимательнее. Холодком тревоги веяло сверху. Он вонзался в темя, прокалывал мозг, струился по шее, ребрам, позвоночнику, растекался по внутренностям, спускался по ногам до самых кончиков пальцев.

Юрдусов пробежал взглядом по кирпичной стене фасада административного корпуса снизу вверх и увидел странное переливчатое пятно над крышей. Очертаниями оно напоминало гигантскую уродливую фигуру.

Определив, что человек почувствовал его присутствие, Охотник поменял позицию. Острое чутье дичи только повысило ее привлекательность и подогрело охотничий азарт Предейтора.

Патрон протер глаза. Пятно исчезло и сразу на душе стало спокойнее. Недоуменно пожимая плечами, он поспешил к автомобилю и скользнул в предупредительно распахнутую телохранителем дверцу.

Покрытие дороги давно не ремонтировалось. Скоростная иномарка тряслась на выбоинах российской глубинки, не имея возможности разогнаться как следует. В салоне играла магнитола. Юрдусов смаковал сигарету, шофер поругивал дорогу, телохранители, молча, таращились в окна.

Охотник опустился на одинокий холм метрах в тридцати от дороги. Казалось, сама природа помогает ему максимально проявить себя, создав выгодную позицию. Он прикинул очередность своих действий. Для начала требовалось остановить примитивную каракатицу, в которой дичь изволила перемещаться. У допотопного изобретения существовало множество уязвимых точек. Охотник выбрал левое переднее колесо.

Повинуясь телепатической команде, лазер вспорол шину по касательной к ободу диска. Автомобиль тряхнуло и стало заносить. Однако сухая погода и малая скорость не дали силам инерции сбросить его с дороги.

Телохранители Юрдусова первыми вывалились из кабины. Две пары глаз, обшарили местность.

Вокруг было чисто.

Из машины выпрыгнул водитель. Увидев поврежденное лазером колесо, он протяжно засвистел.

— Что там? — спросил Юрдусов, выбираясь наружу последним.

— Бесовщина какая-то. — Водитель постучал носком туфли по исковерканной покрышке. — Гдядите сами.

Все четверо склонились над колесом.

Телохранитель с коротким рыжим ежиком волос на голове свободной от оружия рукой озадаченно потер лоб и признался:

— Впервые такое вижу.

— Я тоже, — вторил ему кривоногий напарник..

— Ставь запаску, ехать надо, — приказал Патрон шоферу, положив конец завязавшемуся было обмену впечатлениями, и отошел к дальней обочине справить малую нужду.

Водитель полез в багажник за запаской. Телохранители подались к примеченному на дороге за широкой кормой автомобиля куску резины, срезанному лазером.

— Паленым пахнет, — сказал кривоногий, принюхиваясь к находке.

Парочка с новым приливом усердия продолжила поиски. В широкой выбоине, наспех засыпанной щебнем, она наткнулась на стекловидную бороздку. Рыжий выковырнул из выбоины оплавленный камешек покрупнее, но не придумал ничего лучшего как показать его вместе с куском от покрышки Патрону.

— Неси хозяину, — на правах старшего велел он напарнику, одновременно указывая пальцем на одинокий холм за обочиной. — А я на всякий случай до того бугра прогуляюсь.

Маршрут прогулки он выбрал со смыслом. Кроме указанного места, рельеф вокруг был идеально ровным, а в низкорослой траве могли укрыться разве что мелкие грызуны.

Оправившись, Юрдусов сунул в рот очередную сигарету. Поднеся к ней зажигалку, он почувствовал знакомый холодок. Взгляд, посланный поверх автомобиля, устремился к одинокому холму. Сконцентрировать внимание на нем Патрону помешал кривоногий с находками…

Предейтор привел ружье в боевое положение и вывел на дисплей сетку прицела. Компьютер увеличил фигуру водителя. Анализатор черными штрихами обозначил на ней точки быстрого умерщвления. Охотник намеренно выбрал из них самую сложную для поражения — в области первых позвонков шеи. В глазах инопланетянина водитель выглядел посредственной добычей, и он задумал удивить Комиссию не самим трофеем, а своим умением в совершенстве владеть ружьем.

Когда водитель присел, чтобы поддомкратить поврежденное колесо, ружье выстрелило. Бедняга ткнулся носом в крыло и сполз на землю. Звук выстрела был таким слабым, что даже самое чуткое человеческое ухо вряд ли бы различило его на удалении более десяти метров от холма, в то время как до дороги было не менее тридцати.

Рыжий телохранитель в своем приличном костюме и дорогих штиблетах не испытывал большого восторга от необходимости тащиться три десятка метров по целине. Однако проверить подозртительное место было его долгом. Желая как-то сократить себе путь по бездорожью, он вернулся к машине, откуда от дорожной насыпи до холма было ближе всего. Обогнув открытый багажник иномарки, он увидел скорчившегося у ее переднего крыла водителя. Парень не подавал признаков жизни. Из его шеи прямо под затылочной костью торчал продолговатый предмет серебристого цвета по форме похожий на колпачковый наконечник спортивной стрелы с коротким хвостовиком. Из-под наконечника сочилась кровь.

Переступив через невостребованный домкрат, рыжий схватил водителя за плечо и повернул к себе лицом. Его передернуло от отвращения: из глаз, носа, щек и приоткрытого рта мертвеца торчало множество окровавленных игл.

В прыжке, достойном самого Маугли, телохранитель сделал поворот в сторону поросшей желтеющей травой равнины, окантованной желто-зеленой полосой осеннего леса.

За обочиной было чисто. Чисто, как и после случая с колесом. Однако водителя кто-то убил. Убил странной штуковиной больше похожей на вещь из арсенала индейца времен покорения Дикого Запада, чем на оружие современного киллера.

«Где же ты залег, волчара? — бормотал рыжий. — Высунься только, и мы посмотрим, кто кого из нас отимеет».

Из-за подгоняемого ветром одинокого облака выглянуло по-летнему блаженно теплое солнце. Оно спряталось еще до аварии с машиной и теперь опять засияло в небе, преподнеся рыжему новую головоломку. С вершины холма к дороге скользнула огромная тень, похожая на уродливую человеческую фигуру. Тень существовала сама по себе, без всякого намека на объект, которому могла бы принадлежать.

На самом деле ничего сверхестественного в этом не было. Камуфляж, основанный на эффекте отражения света, в солнечную погоду на открытом месте не мог избавить инопланетянина от собственной тени. Ее-то и заметил телохранитель. И так как солнце стояло слева за его спиной, косая тень мчалась ногами вперед.

Силясь получше разглядеть непонятное явление, телохранитель подался ближе к краю дорожной насыпи. Отсюда ему впервые удалось различить движущийся по воздуху впереди тени причудливый переливчатый сгусток тумана. Он не верил ни в бога ни в черта, ни в призраков поэтому принял его за атмосферный феномен. Вскоре рыжему показалось, что он не только видит тень и гигантские следы, оставляемые в траве «феноменом», но и слышит тяжелую поступь.

Это было уж слишком.

Указательный палец телохранителя перескочил со спусковой скобы пистолета на спусковой крючок.

Охотник опередил его. Запрыгнув на насыпь, он до первого выстрела, словно цыпленка, сбил почти стокилограммового детину с ног. Взмахнув руками, рыжий с реактивной скоростью врезался спиной в дверцу автомобиля. Сила инерции вышибла пистолет из его кулака. Пролетев над кабиной, тот упал к ногам Юрдусова.

Глухой удар человеческого тела о кузов машины и пистолет отвлекли внимание Патрона от находок. Но широкая спина, оперативно прикрывшего его кривоногого, перекрыла авторитету обзор в направлении машины прежде, чем он разглядел что-либо. Тем не менее он немедленно вспомнил о беспричинном, как тогда ему показалось, холодке тревоги, совсем недавно дважды пробежавшем по его телу, и связал его воедино с остальными событиями, произошедшими с тех пор, как он простился с Челнодаровым. Выходит, причина была. Его заказали, а он, идиот, отнесся к сигналу опасности своего подсознания так беспечно…

— За насыпь! — укрепила в верности его запоздалой догадки команда кривоногого.

Юрдусов по-волчьи зло щелкнул зубами. Ему было легче умереть, чем показать свою задницу врагу. Гордыня взяла верх. Схватив пистолет рыжего, он с криком «прикрой» метнулся к машине.

Секундой раньше Охотник на глазах криврноого поднял полуживого рыжего охранника за шею над землей и всадил ему свой страшный двухклинковый нож в подреберье. Рыжий, будто выворачиваемый на изнанку рвотным рефлексом, задергался и заперхал кровью.

Отшвырнув умирающего в сторону, пришелец повернулся всем своим фронтом к дороге, и кривоногий наконец различил его смутные двух с половиной метровые мозаичные очертания.

Грянули выстрелы.

Первая пуля проскочила между электронной пушкой и головой Предейтора, вторая разнесла термодатчик на лицевой маске.

Понесенный урон напомнил Охотнику об осторожности.

Рубиновые лучи лазерного указателя прицела потянулись к пятившейся к краю дорожной насыпи дичи. Сухо ухнула электронная пушка. Ее заряд снес плечо кривоногого до самой шеи вместе с лопаткой, ключицей, рукой и пистолетом.

Телохранитель свалился под насыпь.

К тому времени Юрдусов уже сидел на корточках перед радиатором автомобиля. Вместе с выстрелом электроннной пушки, он вскочил на ноги, готовый изрешетить врага.

У края дорожной насыпи, где только что стоял кривоногий, в валялась рука с пистолетом. От фаланг пальцев до плечевой кости она сохранилась целиком, а выше то, что от нее осталось, больше всего напоминало кусок не сгоревшего до конца полена. По другую сторону машины лежал водитель с обезображенным лицом, у края насыпи распластался бездыханный рыжий.

Юрдусов водил пистолетом из стороны в сторону, не находя врага и гадая, кто осмелился на него поднять руку. Не иначе как ФСБ. Больше некому. Вся областная верхушка, кроме нового начальника чекистов, им давно куплена. У этого полковника на него большой зуб, а улик наковырять слабо. Вот и устроил беспредел…

Его логические построения смешались в кашу, когда Патрон заметил мозаичного призрака. Он тряхнул головой. Но вместо того, чтобы исчезнуть, призрак зашипел, по нему в различных направлениях пробежали тонкие извилистые ручейки голубоватого света, превращая плохо различимую фигуру, как будто сотканную из мозаичного тумана, в реальное неведомое двуногое существо, огромное и ужасное. Разглядеть его толком Патрону не довелось. Перепачканный кровью двухклинковый нож на запястье обтянутой блестящей чешуей лапы чудовища произвел на уголовного авторитета слишком сильное впечатление. Вопрос, кто перед ним, отошел на второй план. Ход событий убеждал, что по-хорошему с ним не разойтись, и пережить эту встречу сможет только один из них. Шанс выжить, по мнению Юрдусова, был всегда выше у стреляющего первым.

С криком «сдохни, тварь!» он прицелился в чудовище.

Быстрота реакции спасла Охотника от новой угрозы попасть под плотный огонь с близкого расстояния. Срезанная бледно-сиреневым лучом лазера голова Юрдусова упала на капот роскошной иномарки. Из шеи, рухнувшего следом тела, словно из горлышка опрокинутой бутылки, плеснула кровь…

Предейтор взял голову за волосы и поднес к лицевой маске. С наслаждением, понятным только обладателю инфракрасного зрения, он наблюдал, как многооттеночные разливы красного цвета, сливаясь, утрачивали четкость, бледнели и последовательно замещались, синим, потом черным цветом.

Славный трофей! Добыча сражалась храбро и целеустремленно, до последнего сохраняя волю к победе. Она намеревалась расстрелять его в упор, чего вполне довольно, чтобы не ставить под сомнение правомерность применения лазера.

Щеткин с нетерпением дожидался Челнодарова. Ему хотелось скорее узнать, как зам провернул навязанное Матвейчуком свидание.

Откровенно говоря, он всегда завидовал умению главного оперативника с легкостью обстряпать любое дельце с душком. У Щеткина так не получалось. Редко обходилось без волнений, страхов, неуверенности и переживаний. Короче, без лишней порчи нервов. Такова его доля. Он — рабочая лошадка, а Челнодаров лиса. Хваток, хитер, пронырлив, а везуч, прохвост, чуть ли не до абсурда.

Оперативник вернулся, довольно потирая руки, и сообщил:

— Отчалил мафиози в своем лимузине, и как гора с плеч.

Щеткин жаждал подробностей.

— Присядь, — предложил он заму, — и расскажи по порядку.

От стула Челнодаров отказался, посетовав на избыточный вес. Спасение от него одно — движение, движение и еще раз движение. Так и расхаживал по кабинету в течение всего рассказа.

— Точно, никто Патрона не разглядел? — допытывался Щеткин.

— Никто, кроме моего шныря. А он могила, ручаюсь… — Задержавшись у окна, Челнодаров отвел пальцем гардину. — О, смотри-ка, грузовичок наш ползет. Ты, случайно, не знаешь, куда?

Щеткин закатил глаза. Ну зам! Блоху мимо себя не пропустит.

— На станцию за шпагатом, — удовлетворил он любопытство оперативника и вернулся к начальной теме разговора. — Кстати, коль речь о шныре зашла. Ты зачем Кулика подставил?

— Почему подставил? Он драку затеял, это серьезное нарушение.

— Рассказывай! Еще побожись, будто Елкин на его место случайно попал.

Наступила пауза.

Повздыхав маленько, Челнодаров начал каяться:

— Что ж, не отрицаю, грешен. Понимаешь, обстановка благоприятная сложилась. — Голос подполковника креп, обретал уверенность. — Бесспорно, вопрос следовало с тобой согласовать, да что-то постоянно мешало. То у тебя народ, то у меня. Текучка, прочая рутина. В общем, к нашему заму по воспитательной работе и кадрам Железняку родичи Елкина на прием попали. Намекали ему, намекали, что паренек их менее пыльной работы достоин. До него же пока дойдет… Железняк, одним словом. Я и вмешался. Да что ты меня мытаришь, в самом-то деле? Или не в одной стране живем? У нас же испокон веков так. Собираешься жить на одну зарплату, считай, достойная жизнь мимо твоей задницы проскочила. Особенно у мужиков при должностях. Жену обеспечь, детей устрой, родственникам помоги, для любовницы особый тайный фонд создай. И все они не у Кулика, а у нас с тобой на шее сидят. А зарплаты одной на всех маловато. Верно? — Щеткин промолчал. — Словом, у меня в сейфе для тебя отложено.

И Щеткин, проклиная себя в душе, отступил.

Вот ведь черт крученый! Опутал красноречием, подвел базу, убедил, купил, отбил охоту спорить. Допустим, он заартачится. А толку? Действительно, дураком выглядеть будет и в дураках останется, без доли то есть. И что, собственно, рокировка Кулик-Елкин по сравнению с организацией ими с подачи Матвейчука сегодняшней встречи Юрдусовых? Так, мелкая шалость.

Вспомнив о Юрдусовых, Щеткин вдруг подумал о том, что должно было прийти ему в голову намного раньше.

— Послушай, зам, неужто Патрон столько бабла отвалил лишь за возможность с братцем обняться? — не замедлил он поделиться своими новыми опасениями с Челнодаровым. — За этим должно крыться что-то еще.

У застигнутого врасплох опера шарики в черепной коробке забегали, завертелись. Признаться, он не столько опешил от вопроса, сколько от удивления, что первым не задал его себе сам.

— Не исключено, — задумчиво произгнс Челнодаров.

— А если разговор шел о побеге?

— Вон ты куда клонишь. — Оперативник снисходительно усмехнулся. — На сей счет будь спокоен. Мимо Челнодарова не проскочишь. У меня в каждом отряде агентура. Зек только подумать о чем-то собирается, а мне уже известно о чем. Вспомни, когда у нас последнее ЧП было?

Не вспомнил Щеткин, помешали. Через открытую форточку в кабинет вкатились звуки, похожие на отдаленные выстрелы.

— Слыхал? — насторожился начальник колонии.

— Пацаны из пугачей палят. Да успокойся ты. Знаю, о Юрдусове подумал. — Челнодаров вплотную подошел к столу и понизил голос. — Нам теперь до него дела нет. Ну приезжал, ну просил. Мы, понятно, отказали. Куда он потом подался и чем занимался, нас не касается.

— Вдруг брат ему что-то передал. И по этому «что-то» догадаться можно, где он побывал, — не унимался Щеткин.

Челнодаров сделал недовольный жест.

— Раскаркался! Еще ничего не случилось, а ты нам уже могилу роешь. Что можно передать из зоны? Скорее наоборот. Скорее Патрон мог передать что-то Хмурому. Если так, я скоро узнаю что.

Опять Челнодаров брал верх. Вечно так. О чем бы ни начали, последнее слово всегда за ним.

По инерции Щеткин продолжал упрямиться:

— А скажи мне, Иваныч. Пожелай ты, к примеру, зека из зоны вытащить, что бы предпринял?

— Если ты имеешь в виду нашу колонию, то пришил бы себе крылышки и ночью тихонько вынес в клювике.

— Хоть ты и шутишь, а в этом кое-что есть, — оживился Щеткин.

Скорчив кислую мину, Челнодаров упал на стул.

— Не морочь голову. Ты, сдается мне, боевиков насмотрелся.

— У Патрона, чай, тоже телик имеется.

Челнодаров прикрыл глаза и стал массировать пальцами виски.

— Голова разболелась, — пожаловался он. — Давай лучше закурим.

Если бы Щеткин знал, как он был близок к истине! Oн не знал, потому согласился на ничью, в завуалированной форме предложенную замом.

Из ящика письменного стола появилась пачка сигарет. Челнодаров, на правах гостя, первым запустил в нее свои холеные пальцы. Когда он тащил сигарету из пачки, в кармане Щеткина раздалась веселая мелодия сотового телефона.

Приложив телефон к уху, подполковник услышал обиженный голос жены:

— Что ты за человек, Валерий! Уехал в управление и пропал без вести, как разведчик за линией фронта. Я гадаю, переживаю, извелась вся. Неужели позвонить трудно?

— Трудно, когда похвастаться нечем.

— Отказали?!

— К сожалению.

— Как?! Ты же…

— Прости, у меня люди. Вечером поговорим…

Офицеры закурили. Но не выкурили и по половине сигареты, как в кабинет ворвался снабженец Кулаков. Вид у него был ужасен. Расхристанная грудь, козырек фуражки съехал к уху, галстук выбился наружу. За Кулаковым, словно прицепной вагон за тепловозом, влетела Светлана, которой Щеткин запретил во время совещания с замом пускать кого-либо в кабинет.

— Что за хамство, Кулаков?! — возмущенно закричала она. — Немедленно выйди вон!

Запыхавшийся снабженец и бровью не повел. Беспрестанно смахивая пот с искаженного возбуждением лица, он остановился лишь у самого стола начальника.

— Кулаков, — Щеткин до упора отодвинулся к спинке кресла. — ты, случайно, по дороге на станцию из машины не вывалился?

Возмутитель спокойствия, тяжело дыша, сбивчиво и туманно объяснил:

— На дороге кровищи… море. Четверо… на котлеты разделанные. Выстрелы, потом они. Я, как увидел, назад повернул…

Начальник и зам обменялись тревожными взглядами.

— Конкретнее, Кулаков, — включился в разговор Челнодаров.

— Иномарка возле входа в наш административный корпус стояла. Сейчас она стоит на дороге, а рядом четыре растерзанных трупа, — более связно доложил снабженец.

— Приехали! — Щеткин выпрыгнул из кресла. — Иваныч, бери грузовик, людей и подъезжай к крыльцу. Я тем временем свяжусь с Матвейчуком. А ты держи язык за зубами, - велел он старшему лейтенанту. - Шофера тоже предупреди, чтобы в гараже не трепался. Бирюлеву скажи, мол, машина мне срочно понадобилась, и я вас завернул.

Челнодаров и Кулаков испарились, оставив Щеткина наедине с секретаршей.

— Ой, это того нерусского убили, который с тобой секретничал? — севшим от волнения голосом, спросила Светлана.

— Молчи! — замахал на нее руками Щеткин. — Кто бы тебя о нем не спросил, говори, дескать, по личному делу ко мне на прием просился, а по какому тебе неведомо. Я был занят, и он около часа просидел в приемной. В кабинете у меня пробыл всего минут десять. Запомнила?

— Запомнила. А кто он?

— Юрдусов, мафиози наш местный. Он через областное начальство с младшим братом левое свидание пробил, а на обратном пути его, видно, кто-то поджидал. Представляешь, какая волна сейчас поднимется?

— Еще бы! Следователи зачастят. Вопросы разные начнут задавать в расчете на нестыковках в показаниях подловить.

— Соображаешь. Потому тверди всем как я велел. Остальное мы с Челнодаровым берем на себя. И хорош болтать. Иди, соедини меня с Матвейчуком.

Когда Щеткин вышел во двор, грузовик ждал его у крыльца. Две трети кузова машины занимала крытая оцинкованным железом будка. За рулем сидел сам Челнодаров, в будке — несколько парней из роты охраны колонии.

— Почему из оперов никого не прихватил? — не заметив ни одного оперативника, удивился подполковник.

— Меня тебе мало? — Зам понизил голос. — А если найдем чего? Охраннику все по фигу, приказ получил — и без вопросов вперед. Он, куда не просят, не лезет, к чему не надо не присматривается. И самое важное, глубоко ни во что не вникает.

В глазах Щеткина мелькнули искорки торжества:

— Ага, и у тебя очко заиграло!

— Ты меня лучше скажи, как Матвейчук новость воспринял? — поспешил соскочить с неудобной для него темы Челнодаров.

Щеткин брезгливо повел губой:

— Известно как, спокойно. Велел организовать охрану места происшествия и ждать прибытие следственной группы. Матвейчуку нечего бояться, под него, в отличие от нас, не подкопаться и дюжине эркюлей пуаро.

Грузовик взлетел на гребень короткого, крутого подъема. Горизонт отпрыгнул, открывая взору протяженный участок дороги. Где-то на его середине надменно поблескивала новеньким корпусом дорогая иномарка Патрона. Она стояла чуть под углом к обочине с креном на левое переднее колесо. Вокруг нее копошились какие-то люди. Метрах в десяти пара машин попроще, на которых, по всей видимости, они сюда прикатили.

— Не убийцы ли вернулись? — неуверенно произнес Щеткин.

Челнодаров, плавно притормаживая, пожал плечами.

Один из суетившихся у автомобиля Патрона субъектов отделился от остальных и пошел навстречу грузовику с предостерегающе поднятой рукой.

Грузовик остановился.

— Отделение, к машине! — скомандовал оперативник, выпрыгивая на дорогу.

Из кузова посыпались прихваченные им охранники с автоматами.

— Эй, вы кто такие? — почувствовав превосходство над неизвестными, властно окликнул с подножки кабины приближавшегося к ним спортивного вида мужчину Щеткин.

— Федеральная служба безопасности.

Остаток пути субъект проделал, держа удостоверение перед собой.

Щеткин впился взглядом в удостоверение. Его подлинность не вызывала сомнений. Перед начальником колонии стоял капитан областного УФСБ Вознесенский.

В свою очередь выяснив, кто перед ним, капитан спросил:

— Вас каким ветром сюда занесло, притом в полной боевой готовности?

— Наш снабженец раньше вашего тут побывал и мне доложил. Я связался со своим начальством и получил приказ выехать для обеспечения охраны района происшествия до прибытия следственной бригады из города.

— В этом нет необходимости. Расследованием и всем остальным займется ФСБ, — тоном, не допускающим возражений, довел до его сведения капитан. — Возвращайтесь к себе и распорядитесь временно никому не покидать территорию колонии. Нам наверняка потребуется посетить ваше учреждение.

— Мы-то тут причем? — мрачнея в предвкушении скорых неприятностей, проворчал подполковник.

— Убитые ведь к вам приезжали.

— Эка невидаль. В колонию каждый день знаете сколько людей приезжает?

— Общая статистика нам ни к чему. Нас интересует одно определенное лицо…

— Черт возьми, тучи сгущаются! — с досадой воскликнул Щеткин, когда грузовик тронулся в обратный путь.

— Не боись, прорвемся, — успокоил его Челнодаров.

— Ох, не верится мне, Иваныч, что эфэсбэшники нас случайно опередили, — не унимался Щеткин. — Слушай, а если они сами Патрона того?

Его смелая догадка не возбудила в Челнодарове ожидаемого интереса.

— Нам-то что? — флегматично отозвался он. — Единственный, кто меня беспокоит, это Юрдусов-младший. Если его соответствующим образом не обработать, он нас заложит. Этим сукам, зекам, самый высший кайф в жизни администрации подлянку устроить.

Глава 3

За сутки до появления инопланетянина в районе «двойки» на плоский, как стол, выступ в склоне горы одного из хребтов горного Таджикистана опустился пятнистый МИ-24, прозванный Крокодилом. Сюда с аэродрома Айни, где базировались части российских ВВС, он в строгой тайне доставил спецподразделение «Гранит», срочно по приказу Центра переброшенное из-под Москвы. Пятеро спецназовцев в спортивных костюмах и кроссовках, не дожидаясь полной остановки винта, один за другим выпрыгнули из него на землю. В таком виде на фоне горного пейзажа их скорее можно было принять за команду спортсменов-альпинистов, чем за группу диверсантов.

— Живописное местечко! — обводя взглядом вершины ближайших гор, пробасил самый рослый и плечистый боец подразделения, любитель пошутить старший лейтенант Мороз. — Здесь бы коттедж соорудить или… Как его?.. Бунгало! Чтобы на шашлыки время от времени с комфортом заглядывать в компании зажигательных красоток лет двадцати и без комплексов.

В его речи проскальзывали неоспоримые признаки южнорусского диалекта. Высказавшись, Мороз легонько толкнул плечом невысокого скуластого лейтенанта-татарина:

— Правильно я говорю, Ханнанов?

— Не, — сморщился тот. — Зачем мне бунгало? Зачем мне какие-то потаскухи? У меня в Бугульме родительский дом, сад, мангал. И невеста. Порядочная девушка из хорошей семьи. Меня туда тянет. Если здесь что и строить, так это санаторий. Чистый горный воздух укрепляет здоровье.

— Эй, мечтатели, вы, кажется, опоздали с прожектами. Тут кто-то до вас уже турбазу отгрохал, — вступил в разговор второй лейтенант «Гранита» Быков и указал в направлении отвесно поднимавшейся над выступом вершины, где в тени скал стояли две большие брезентовые палатки.

Полог над входом в одну из них откинулся в сторону. Из палатки вышел седоватый поджарый мужчина в штатском. Сдвинув на кончик носа свои очки, он посмотрел поверх них в сторону спецназовцев.

— Заведующий местным хозяйством, — усмехнулся в рыжеватые усы капитан Егоров — самый старший, не считая командира «Гранита» майора Брянцева, боец подразделения.

— Судя по очкам, скорее бухгалтер, — не согласился с ним Мороз.

— За мной, — приказал командир и первым двинулся в сторону палаток.

В двух шагах от «бухгалтера» он остановился и представился:

— Командир спецподразделения «Гранит» майор Брянцев.

— Полковник Швецов, — последовало ответное представление.

Полковник оглядел подравнявшуюся после оглашения им своего звания шеренгу бойцов:

— Устали, поди, после дальней дороги?

— Точечно, товарищ полковник, — за всех ответил Мороз.

Взгляд Швецова задержался на старшем лейтенанте.

— Что значит точечно?

— В том смысле, что основная нагрузка в пути у нас пришлась на пятую точку.

Шутка Мороза вызвала у полковника легкую улыбку.

— Ну, точечно вы устали или не точечно, думаю, в любом случае отдохнуть и подкрепиться вам не помешает, — сказал он. — Ступайте в соседнюю палатку, там все для этого приготовлено. А мы с майором потолкуем.

Внутреннее убранство палатки, куда был приглашен Брянцев, состояло из складного стола, двух стульев и надувного резинового матраса. За изголовьем матраса, прямо на земле стояла переносная газобаллонная плита. На ее единственной конфорке, поблескивал кофейник из нержавейки. В метре от плиты высилась трехлитровая фляга с питьевой водой, стояли пакеты с едой и банка с растворимым кофе. На крюке, привинченном к шесту-подпорке конусообразного свода брезентовой обители, висел светильник. Провода питания, оплетая шест, спускались от него к клеммам аккумуляторной батареи. В дальней от входа части палатки возвышался холм из каких-то, прикрытых мешковиной, вещей.

— Присаживайся к столу, майор, — предложил Швецов. — Кофе хочешь?

Брянцев присел, но от кофе отказался:

— Сначала о деле.

— А я, пожалуй, выпью. — Полковник наполнил из кофейника термостойкий разовый стакан и подошел с ним к столу. — Знаешь, почему ты здесь?

— Мне сказали, все объяснения я получу на месте, — ответил Брянцев.

Швецов сел на свободный стул и бережно поставил стакан на крышку стола.

— По данным разведки в двадцати километрах отсюда в заброшенном доме на окраине горного кишлака находится огромный перевалочный склад героина. Сегодня ночью «Гранит» должен его уничтожить.

— Почему именно «Гранит»? Неужели здесь некому справиться с каким-то жалким складом? — удивился Брянцев.

— Замысел операции предусматривает наличие среди ее исполнителей человека с хорошим знанием английского, вот в чем штука. Ты оказался самой подходящей кандидатурой.

По лицу командира «Гранита» пробежала усмешка.

— Простите, товарищ полковник, не понял. Меня прислали сюда уничтожить склад наркомафии или участвовать в конгрессе друзей английского языка?

— Сейчас поймешь, — сказал Швецов, отхлебнув из стакана. — Львиную долю запасов своего смертоносного товара наркомафия предполагает реализовать в России. Его ликвидация спасет тысячи соотечественников от опасности в ближайшее время подсесть на иглу и еще тысячам из тех, кто на нее подсел, даст дополнительный шанс порвать с опасной зависимостью и вернуться к нормальной жизни. Как утверждают специалисты, после удара по этому скоплению дьявольского зелья оправляться героиновому бизнесу придется долго. Возможность наконец-то нанести наркобаронам не укол, а тяжелую рану, выглядит слишком заманчиво, чтобы ею пренебречь. Операцию решено провести без согласования с местными властями. В государственных структурах Таджикистана есть немало высокопоставленных лиц, получающих откаты за содействие транзиту наркотиков, из-за чего велика вероятность утечки любой, даже самой секретной, информации. Учитывая это, Центр рискнул сделать шаг, идущий вразрез с нормами международного права. Но сделать его так, чтобы не вызвать осложнений в отношениях между Россией и Таджикистаном, и не дать повода для врагов нашей страны запустить очередную кампанию по разжиганию антироссийских настроений в Средней Азии. В таком случае самый верный способ отвести от себя подозрение — слить компромат на другого. — Полковник кивнул на прикрытый мешковиной холм. — Там форма и оружие. Отработаете склад под видом американцев. Рядом Афганистан, где американцы бодаются с Талибаном, а тот не брезгует зарабатывать деньги торговлей наркотиками. Следовательно, уничтожение канала финансирования противника звездно-полосатыми будет выглядеть вполне нормальной затеей. Вам же предстоит более сложное задание, чем простая ликвидация склада. Часть его охраны должна уцелеть и стать источником распространения дезинформации о причастности янки к нападению. В число уцелевших обязательно должен попасть и начальник охраны Холид. Это матерый волк. Ему около пятидесяти. Хитер, расчетлив, опытен. В прошлом, пройдя специальное обучение в США, работал на американцев, потом порвал с ними. Холид хорошо знает язык бывших своих хозяев, поэтому провести его будет трудно. Вот почему мы сделали ставку на тебя, майор. Ты лучше всех, из перебранных нами кандидатур, владеешь американским диалектом. Делай что хочешь, но возьми его живым. Поработай с ним. Заставь твердо поверить, что ты тот, за кого себя выдаешь. Тогда информация о нападении на склад дойдет до официального Душанбе в нужном нам виде.

Швецов поднял стакан, чтобы сделать еще глоток, однако Брянцев отвлек его от кофе:

— Американцы не дураки. Они смекнут, кто их подставил, и не станут молчать.

— Смекалку к делу не пришьешь. Если в свое оправдание они не смогут предъявить ничего, кроме слов, никто им всерьез не поверит. А вот показаниям очевидцев — да. И все они будут говорить об обратном. Кстати… — Швецов наконец приложился к стакану. — Кстати, вот еще одна в пользу того придуманная нами хитрость. В американской армии служит немало чернокожих солдат. В интересах дела предложено одного из твоих бойцов загримировать под афроамериканца. Грим для кожи я прихватил. Собственно, больше ничего и не надо, так как на головах у вас будут маски. Короче, не забивай себе голову тем, что уже много раз продумано и просчитано до тебя разработчиками операции. Остается лишь назвать того, кто сыграет роль бравого черного парня. Лично я бы остановил свой выбор на шутнике, который мне про пятую точку загнул.

— На старшем лейтенанте Морозе, — уточнил Брянцев.

— Вот-вот, — подхватил полковник. — Рослый, крепкий. И цвет глаз у него, как я заметил, для негра подходящий — карий.

Командир «Гранита» прыснул в кулак. Швецов удивленно посмотрел на него.

— Ты чего развеселился?

— Виноват, — извинился Брянцев. — Представил, какой вал новых острот придется пережить, когда Мороз узнает о результатах нашего кастинга.

Вертолет высадил спецназовцев в темноту и лег на обратный курс. Брянцев оглядел черные громады гор вокруг, стремясь поскорее определить направление движения группы.

Слева склоны двух соседних вершин образовывали глубокий, ясно различимый на фоне звездного неба распадок. Согласно инструкции Швецова через него предстояло перебраться в соседнее ущелье, где находился нужный кишлак. Группу ожидал добрый час пути, но ближе к цели десантироваться было нельзя. Во-первых, шум вертолета среди ночи мог уже сам по себе насторожить охрану. Во-вторых, за плечами присматривающих за складом людей в прошлом не исключался боевой опыт, который позволял многие образцы военной техники определять не только по виду, но и на слух. И факт появления американского спецназа под гул российского вертолета наверняка бы усложнил выполнение одного из пунктов поставленной перед «Гранитом» задачи.

По склону ближней горы, должна была проходить пешая тропа, ведущая через распадок прямо к кишлаку. На ее поиски по расчетному временному графику проведения операции отводилось не более восьми минут.

Майор включил фонарь. Посветил вокруг себя в поисках ранца с несколькими зажигательными минами на основе термита. Их взяли с собой для быстрого уничтожения запасов героина.

— Мороз, понесешь ранец, — приказал он, едва свет упал на разыскиваемый предмет.

— Есть. Но заранее предупреждаю: если о факте нещадной эксплуатации белым командиром своего единственного чернокожего подчиненного станет известно широким кругам мировой прогрессивной общественности, я ему не завидую, — не замедлил отшутиться старший лейтенант.

— В нашем случае твое предостережение не актуально, — парировал Брянцев, — потому что раньше, чем прогрессивная общественность отреагирует на указанный секретный факт, белому командиру за его утечку десять раз успеет снять голову собственное начальство. Заодно и всем остальным его подчиненным без каких-либо скидок на цвет кожи, вероисповедование и сексуальную ориентацию.

В темноте раздались смешок и голос Быкова:

— Один — ноль в пользу командира.

— Ну ты, потенциальный резерв Ку-клукс-клана, — проворчал Мороз в направлении голоса, пристраивая поудобнее заброшенный за спину груз, — чем ржать, луче бы помог шоколадному соратнику потуже затянуть плечевые лямки.

Брянцев потушил фонарь и взглянул на светящийся циферблат наручных часов:

— Шабаш, ребята! Дошутим после операции.

Спецназовцы быстро нашли тропу и без приключений добрались до входа в соседнее ущелье. Оно было глубже и шире того, откуда пришла группа. На самом дне ущелья, отражая звезды, протекала маловодная горная речушка. Исходя из размеров русла, в период дождей и таяния снегов она выглядела не так мирно, как сейчас.

Тропа мудреными зигзагами сбегала вниз к узкому деревянному мосту. Метрах в ста от него, на противоположном берегу реки, начинался кишлак. Его улицы тонули в темноте. Таким мелким бедным горным селеньям, как это, было не по карману платить за ночное освещение, и они, исключая дни больших праздников, погружались во мрак вместе с заходом солнца. Лишь в одном месте на окраине кишлака, прямо за мостом через реку, горел прожектор, установленный на плоской крыше одного из строений.

Окраина, мост, прожектор — все сходилось с данными, полученными от Швецова.

По шаткому мосту спецназовцы перебежали на другой берег и залегли рядом с обращенной в сторону реки глухой задней стеной халупы с осветительным прибором на крыше. Скорее всего, это был заброшенный сарай, где раньше держали скот, зерно, орудия труда и другие, полезные в хозяйстве, вещи. От него в обоих направлениях тянулся двухметровый забор из грубо обтесанных камней, защитным, непроницаемым для любопытного глаза панцирем, охватывавший территорию двора. В полуночной тишине отчетливо доносилось воркование дизельного генератора, питавшего током прожектор.

До полуночи оставалось десять минут.

Брянцев подал условный знак. Четыре пары сильных рук подняли его в воздух, и через пару секунду командир группы уже лежал на крыше сарая. По грязному старому шиферу он дополз до ее противоположного края, где занял позицию у штатива с прожектором. Под защитой слепящего света, не позволявшего заметить его со двора, майор занялся поиском наиболее уязвимых мест в обороне перевалочной базы наркомафии.

Напротив сарая, фасадом к Брянцеву, стоял запущенный одноэтажный дом. На верхней ступеньке его низкого крыльца перед входной дверью, по-восточному скрестив ноги, сидел часовой с автоматом. Левее крыльца кабиной к въездным одностворчатым воротам со встроенной калиткой стоял фургон «Хюндай Портер». Между домом и воротами часть двора у самой линии забора занимал большой деревянный навес с высоким настилом. Задняя часть настила была завалена дровами — сухими ветками и сучьями, нарубленными где-то в окрестностях кишлака. Свободную от дров площадь покрывали цветные ватные одеяла. На них, завернувшись в халаты, спала часть охраны. Майор пересчитал спящих — шестеро.

У правой передней стойки навеса стояла пирамида с автоматами. Метрах в трех от пирамиды у тлеющего костра сидели трое. В руках пиалы. Над костром на железном пруте висел закопченный чайник. Потягивая чай из пиал, троица вела неторопливую беседу.

Двое прохаживались по двору. Первый курсировал от костра до ворот и обратно. Второй патрулировал участок между костром и домом. Миновав фургон, он делал около шести-семи шагов до охраняемого часовым крыльца, затем поворачивал назад.

Ровно в полночь из дома вышел бородач в черном свитере и полевых армейских брюках, заправленных в высокие ботинки. Часовой тотчас вскочил на ноги и отвесил ему низкий поклон.

Сойдя с крыльца, бородач направился к навесу. Завидев его и семенившего за ним часового, трое охранников у костра, бросили пиалы и кинулись будить спавших под навесом товарищей.

Охрана склада выстроилась в одну шеренгу на середине двора. Бородач придирчиво осмотрел строй. Без сомнения, он был здесь главным, то есть тем самым Холидом, насчет которого Брянцев получил особые указания от полковника Швецова, а происходившее во дворе сменой караулов.

После смены караулов Холид опять ушел в дом. Все во дворе снова вернулось на круги своя, лишь с той разницей, что шестерки охранников поменялись ролями.

Закончив разведку, Брянцев спустился вниз и поделился с остальными спецназовцами своим планом захвата склада. Распределяя обязанности между бойцами, на всякий случай напомнил:

— Во время операции рот держать на замке. Объясняться только жестами.

Дело в том, что подчиненные Брянцева тоже в определенной степени владели английским. Но их произношение слишком хромало, чтобы сойти за тех, за кого по замыслу разработчиков операции им предстояло себя выдавать.

Начали через полчаса. За это время, по расчетам майора, сменившаяся часть охраны должна была уснуть.

Когда Егоров занял позицию на крыше у прожектора, а Быков в паре с Морозом у ворот, командир и Ханнанов беззвучно перемахнули через забор и очутились в самом укромном уголке двора. Свет прожектора, развернутого в противоположную сторону, сюда не попадал, а стена сарая скрывала его от глаз часового на крыльце.

Брянцев достал из кобуры револьвер, заряженный капсулами с препаратом мгновенного парализующего действия, и, припав к земле, осторожно выглянул из-за сарая.

К крыльцу дома приближался патрульный. Он перебросился несколькими словами с часовым и двинулся назад к костру. Дав патрульному отойти, майор выстрелил. Револьвер бесшумно с мягкой отдачей выбросил капсулу с острым наконечником. Часовой дернулся и, не издав ни звука, скатился с крыльца.

Путь в дом был открыт.

Брянцев взбежал по ступеням и исчез за входной дверью. Ханнанов занялся часовым. Схватив безвольное тело за ноги, он отволок его за угол сарая. Возится с боевиком наркомафии было некогда. Полоснув его ножом по горлу, Ханнанов вернулся к дому.

В проходе между домом и автофургоном мелькнул силуэт патрульного.

Ханнанов присел у заднего бампера автофургона. Положив на землю штурмовую винтовку, плотнее обхватил пальцами рукоятку боевого ножа. Патрульный, не заметив его, прошел мимо и в недоумении остановился перед пустым крыльцом. Хананнов сделал бесшумный, как у гепарда, бросок в сторону фигуры в длиннополом халате. Взмах — и, придерживаемый им, мертвый патрульный мягко опустился на землю. Спецназовец брезгливо посмотрел на испачканную слюной ладонь, погасившую предсмертные хрипы жертвы, и следом за ножом обтер ее о халат мертвеца.

Между тем Брянцев через заброшенную летнюю часть дома прокрался к неплотно прикрытой двери его зимней половины. Припав к щели, он увидел слабо освещенную комнату с потрескавшимися грязными стенами, затоптанным полом и ржавой железной печуркой в углу с таким же, пронизывающим потолок, ржавым, как и она сама, дымоходом. Пол в центре комнаты прикрывал пестрый курпача — национальный хлопковый матрас ручной работы. На его дальнем от двери краю перед зажженной керосиновой лампой, поставленной на большой, перевернутый к верху дном деревянный ящик, спиной к майору сидел Холид.

Брянцев не сразу сообразил, чем он занят, пока до его слуха не донесся шелест перелистываемой страницы.

Холид что-то читал.

Командир «Гранита» толкнул дверь. Скрипа несмазанных петель мог не услышать только глухой, но Холид продолжал сидеть, не меняя позы. Майор переступил порог и заметил то, что ранее от него загораживала фигура бандита — зеркало на ящике, а в нем отражение наполненных ненавистью глаз.

Брянцев спустил курок, опередив выстрел из вынырнувшего из-за плеча начальника охраны ствола «Береты».

Холид растянулся на матрасе.

Присев перед бородачом, Брянцев заметил книгу. Она, очевидно, соскользнула с колен Холида при падении. И хотя книга была написана на незнакомом ему языке, майор догадался, что это Коран. Положив Коран на ящик, заменявший Холиду стол, он достал наручники. Двойной щелчок его запорных секторов подтвердил фиксацию на запястьях заведенных за спину рук пленника.

Управившись с Холидом, командир «Гранита» по головной гарнитуре связи отдал приказ завершить захват объекта.

У костра никого по-настоящему не встревожило затянувшееся отсутствие одного из патрульных. Там сочли, что он просто заболтался с часовым у входа в дом. Мысль о нападении в этом глухом горном районе, где у наркомафии находилось практически все под контролем, выглядела абсурдной. Однако во дворе каждую минуту мог появиться грозный Холид и за нарушение дисциплины одним сурово наказать всех. Не желая окликом болтуна потревожить сон спящих под навесом товарищей, сташий бодрствующего караула решил послать за ним одного из своих людей, сидевших у костра. Заодно гонцу поручалось заглянуть в сарай и подлить горючего в топливный бак генераторной установки.

Гонец одолел примерно половину расстояния между костром и фургоном, когда за его спиной раздался пронзительный треск, а за ним грохот падения чего-то тяжелого.

Он обернулся.

Сквозь черную дыру во въездных воротах, на чьем месте только что была калитка, во двор ворвались двое вооруженных людей в военной форме и в масках. Но прежде, чем боевик пришел в себя, в проходе между фургоном и домом появился Ханнанов. Дважды чихнула снабженная глушителем американская штурмовая винтовка, и гонец как подкошенный упал на землю.

Одновременно с Ханнановым в бой вступил Егоров. Точным огнем с крыши он разложил бодрствующий остаток караула в живописных позах вокруг костра. Расчистив путь к навесу, капитан спрыгнул вниз.

Под навесом зашевелились проснувшиеся охранники, и Быков, на ходу, дал предупредительную очередь поверх их голов. Пули, словно мыши, зашуршали в дровяной куче. «Успокоительное» возымело эффект. Лишь лежавший ближе всех к пирамиде с автоматами боевик, не вняв предупреждению, замертво распластался на земле, так и не овладев оружием.

Штурм двора завершился. Шестеро охранников были убиты при попытке оказать сопротивление. В седьмого, спавшего под навесом, как выяснилось позже, попала шальная пуля, когда капитан Егоров обстрелял пост у костра, и он умер, не успев проснуться. Четверо сдались на милость победителей.

Сгибаясь под тяжестью бесчувственного тела Холида, из дома вышел Брянцев. Егоров и Ханнанов поспешили к нему на помощь. Быков и Мороз занялась пленными под навесом.

Надев наручники на одного пленного, Мороз шагнул к другому. В руке того вдруг сверкнул нож. Старший лейтенант автоматически применил прием рукопашного боя, и противник с тяжелой травмой в полуобморочном состоянии полетел вглубь навеса на кучу дров. В знак одобрения его работы Быков по-американски вскинул вверх руку с соединенными в кольцо большим и указательным пальцами.

Мороз поднял оброненные в схватке «браслеты». Пока он сковывал ими руки вырубленного охранника, Брянцев, Ханнанов и Егоров подволокли к навесу Холида.

Майор немедленно попробовал вступить в контакт с пленными.

— Эй, вы! Где героин? — спросил он по-английски. — Я спрашиваю, где героин?

Пленные молчали. Напрасно Мороз старался помочь командиру, поочередно тыкая в них стволом винтовки. Подчиненные Холида только ошалело таращились на его могучие шоколадные предплечья, доступные взгляду благодаря закатанным рукавам камуфляжной куртки. Никто из них не понимал английского.

Холид начал приходить в себя. Постанывая, перевалился на бок, попробовал сесть. Слабость и наручники мешали ему. Кое-как сев, он мутными глазами огляделся по сторонам. Заметив уцелевших охранников, зло закричал на них по-таджикски.

— Оставь их в покое, приятель, — вмешался Брянцев, понимая, почему он сердится. — Посуди сам, разве могла дюжина твоих беспородных псов одолеть элиту самой сильной армии в мире?

При звуках английской речи лицо начальника разгромленной охраны и без того искаженное злостью, приняло почти демоническое выражение.

— Американцы?.. Какого дьявола? Это же не ваша зона влияния, — пробормотал он на английском, разглядывая майора.

Брянцев рассмеялся.

— Не выставляй себя идиотом, Холид. Любому ребенку известно, что зона нашего влияния это весь земной шар.

— Ты знаешь мое имя? — Холид вгрызся взглядом в майора, словно пытаясь под тканью маски разглядеть его лицо, потом воскликнул: — Я понял! Твои боссы напали на мой след и послали убить меня за отказ работать на вашу проклятую Америку. Только учти, я и с того света буду плевать на тебя, на них и на вашу мерзкую страну.

— Нам, гражданам великого государства, именуемого Соединенными Штатами, мстить подобным тебе ничтожествам не позволяет чувство собственного достоинства, — все больше вживаясь в роль янки, вдохновенно произнес Брянцев, — Я прибыл сюда не за твоей шкурой, хотя содрать ее с тебя за подлое предательство, несомненно, стоило бы. Меня интересует героин. Скажи, где он, чтобы мы сэкономили время на поисках. Больше от тебя нам ничего не нужно.

Такой поворот несколько успокоил Холида. К нему вернулось прежнее хладнокровие. Блеск злости в глазах сменил масляный глянец хитрости.