Бесплатный фрагмент - Каждому аз воздам

ТРЕТЬЯ КНИГА «Визит в преисподнюю».

Мне отмщенье, и аз воздам!

Воздастся людям — по заслугам,

За все грехи — воздастся людям,

Кто рушит Божий — Храм!

Глава первая

Транспортный Ли-2 с трудом пробивался сквозь густые грозовые тучи, моторы мелодично пели на одной частоте и успокаивающе убаюкивали пассажиров. Летели уже три с лишним часа. Скоро Москва. Из кабины вышел второй пилот, — Товарищи попрошу всех приготовиться, через пятнадцать минут посадка в Быково. Через некоторое время самолет резко клюнул носом и пошел на снижение. Ли-2 рыкнув, ткнулся во взлетно-посадочную полосу и пробежав, остановился у края взлетной полосы. На аэродроме их уже встречали и это Сергею Глебову не понравилось. Уж слишком много было встречающих. Кроме двух санитарных машин на поле, неподалеку, стояли еще четыре черных автомобиля и один, уж очень подозрительно, смахивал на автозак. Самолет сразу был окружен автоматчиками, но на борт первыми вступили химики. Они были в прорезиненных плащах и противогазах, а в руках они несли глубокий, без крышки, продолговатый ящик с песком. Первым вошел, по-видимому офицер-химик, он глухо, через противогаз, спросил, — Где объект? Глебов махнул рукой в хвост самолета, они прошли, открыли черный ящик и с предосторожностями переложили в свой спецконтейнер химический снаряд.

Следующим вошли врачи и санитары с тремя носилками, они бережно уложили на них Шульгу, Дроздова и Иваныча. Осмотрев Влада и Гиви, перевязали их и настоятельно рекомендовали завтра прийти на перевязку. Настала очередь Линке. Вошли два мрачных офицера в гбэшной форме, они молча взяли под руки майора и приподняв, почти по воздуху, потащили к выходу. У двери самолета появился и застыл суровый автоматчик. Больше никого не выпускали, повисла неприятная пауза. Через некоторое время в самолет зашел неизвестный человек в кожаном реглане и зычным голосом стал выкрикивать фамилии бойцов группы Соболева. Двое бойцов подхватили капитана Соболева и медленно направились к выходу. Четвертый боец группы Соболева нес личные вещи. Как только они спустились на каждого надели наручники и отвели в сторону стоящего автозака.

— Все, приплыли, — со злостью подумал Глебов, — фильтрация началась! Страна жила по военному времени и ничего не менялось. Никому еще не удавалось после плена выйти из застенков НКВД без нервотрепки и ложных обвинений. Эта жесткая фильтрация, после нечеловеческих пыток в немецком гестапо, может окончательно подорвать оставшиеся здоровье ребятам Соболева. Настала очередь группы Шульги. Первым вышли Глебов с Завьяловым, за ними Раечка, потом Гиви с Владом, последним озираясь выпрыгнул из самолета Митяй. Все лишнее оружие, кроме личного офицерского, вежливо предложили сдать. Митяй с сожалением расстался с новеньким «Парабеллумом» и гранатой. Неизвестный в реглане осуждающе покачал головой.

— Кто этому мальчишке доверил такое серьезное оружие?

— Угомонитесь товарищ, не знаю вашего звания, — вступился за Митяя Глебов, — Этот малец был в такой переделке, что вам и не снилось, он угробил не один десяток фашистов и благодаря ему, группа прибыла в полном составе и без серьезных потерь. Неизвестный озадачено хмыкнул, но промолчал и повел всю группу к автобусу. Испанца и Завьялова пригласили в другой автомобиль и колона сразу тронулась.

— Куда вы нас? — Скоро узнаете! Все хранили гробовое молчание и с интересом разглядывали темные улицы Москвы. К удивлению, их не заперли и не выставили охрану, а просто поселили в ближайшей гостинице и приказали ждать. Два безмолвных солдата принесли ужин и фляжку спирта. Все поели, выпили наркомовские сто грамм и завалились спать, Раечку разместили в соседнем номере, а остальных распределили в одном большом номере. Прошло пять дней. Утром, следующего дня на носилках принесли Шульгу, его прооперировали, перелили кровь и туго перебинтовали грудь. Он был в сознании, даже пытался встать, но Раечка навалилась на него упругой грудью и припечатала к кровати, — Куда командир, успеешь ещё поскакать, пока отдыхай и набирайся сил, я от тебя ни на шаг. К вечеру Шульге стало немного лучше, он, с помощью Раечки, попытался подняться на ноги. Медленно, шаг за шагом, он начал движение по коридору гостиницы. Грудь обжигала неясная боль, чуть подташнивало, но он упрямо продолжал медленно, шаг за шагом двигаться по коридору гостиницы. Люди в синей форме с интересом их разглядывали, многие уже знали кто это и откуда они прибыли, но лишних вопросов не задавали. Раечка не отходила от Шульги и всячески ему помогала.

Тут с криком, — Нашел, нашел, — влетел в палату шустрый Митяй, он раздобыл где-то деревянные костыли, и это могло существенно облегчить передвижение раненого Шульги. На груди Митяя блеснула латунью медаль «Партизану Отечественной войны» 2-й степени, недавно учрежденная Указом Президиума Верховного Совета СССР, а на правой стороне груди горел красной эмалью орден «Красной звезды». Шульга одобрительно осмотрел на Митяя, — Ого, малец, ты растешь в моих глазах.

— Товарищ командир, благодаря вам и товарищу Испанцу, Шульга его перебил.

— Митяй, мы не в тылу врага, конспирация здесь не уместна, можешь называть Испанца товарищ подполковник, а фамилия его Михеев.

— Благодаря рапорту, в котором товарищ подполковник, так красочно расписал мою стрельбу из фаустпатронов, я получил этот орден, а в Центральном штабе партизанского движения мне еще и медаль вручили.

— Надеюсь, это твои последние награды, больше воевать ты не будешь, тебе учиться надо, я вот сейчас подлечусь и плотно займусь твоей персоной. Митяй на глазах сник и обидчиво насупился.

— Ладно-ладно, война скорее всего, закончится не завтра, успеешь еще повоевать, а сейчас давай сюда мои костыли. Утром приехал капитан из суворовского училища, и проверив документы, увез Митяя. Шульга, с чувством выполненного долга, сердечно попрощался с ним. Долгих и мирных лет тебе дитя войны. Ты больше не должен видеть этот кошмар и тем более, участвовать в этой несправедливой войне.

К вечеру подъехал автобус с затемненными окнами и всю группу пригласили пройти на посадку. На все вопросы отвечали немым молчанием. Автобус медленно тащился по центру ночной Москвы, миновал Патриаршие пруды, свернул на Малую Никитскую, расположенную внутри Садового кольца, параллельно Большой Никитской и подъехал к мрачному, почти не освещенному особняку. К автобусу подошли два офицера и пригласили во двор, где их встретили уже другие офицеры, проводили на второй этаж и приказали ждать. Шульга на костылях, поддерживаемый Раечкой, с трудом взобрался на второй этаж и присел на диван. Мимо прошел ни на кого не глядя, неуловимо знакомый человек с франтоватыми усиками и с погонами комиссара государственной безопасности 2-го ранга. Шульга узнал в нем Богдана Кобулова и сразу понял, где они сейчас находятся. Это была резиденция Лаврентия Берии. Лаврентий Палыч верен своему слову и если он решил их увидеть лично, то так тому и быть, тебя бедолагу отыщут где бы ты родимый не прятался. Приказы Берии всегда выполняются беспрекословно и в срок. Кобулов на мгновение остановился, резко поднял голову, быстро обвел взглядом всю группу и на миг глаза его остановились на Шульге.

— Капитан, мы раньше нигде не встречались?

— Встречались, товарищ комиссар государственной безопасности 2-го ранга.

— При каких обстоятельствах проходила наша встреча? Шульга подошел ближе.

— Вы меня направили в нелегальную командировку в Венгрию 1938 году. По тому, как недобро блеснули глаза Кобулова, Шульга понял, что эта встреча не предвещает ничего хорошего, это окончательно испортило ему настроение. Но Кобулов отвел глаза, с бесстрастным лицом приказал следовать за ним и повел группу Шульги в актовый зал.

— Узнал, сучонок он меня, узнал, — мелькнула в голове Шульги, — сейчас обязательно доложит Берии.

— Командир, с вами все в порядке? На вас лица нет!

— Все нормально Раечка, просто резко встал с дивана и заболела рана. На сцене стоял длинный стол, накрытый красным кумачом, за столом сидели Меркулов, начальник СМЕРШ Абакумов и седой полковник представитель наградного отдела.

— Проходите товарищи не стесняйтесь, присаживайтесь, мы вас долго не задержим, идет война и рассиживать нам некогда, — полковник встал и начал называть фамилии.

— Лейтенант Раиса Симонова? Прошу на сцену!

— Я, — Раечка встала и поднялась на сцену.

— За проявленную отвагу и героизм в тылу врага вам присваивается внеочередное звание старший лейтенант и Указом Верховного Совета СССР, вы награждаетесь орденом Отечественной войны 2 степени.

— Служу Советскому Союзу!

— Старший лейтенант Гиви Гегечкори? — Я!

— Вам за проявленный героизм и отвагу в тылу врага присваивается внеочередное звание капитан и Указом Верховного Совета СССР, вы награждаетесь орденом Отечественной войны 2 степени. Абакумов под столом погрозил Гиви пальцем.

— Служу Советскому Союзу!

— Старший лейтенант Владислав Денисов? — Я!

— За грамотное проведение взрывных работ в тылу врага и умелое управление самоходными минами «Голиаф» при ликвидации стратегически важного объекта, вам также присваивается внеочередное звание капитан с вручением ордена Отечественной Войны 2 степени.

— Служу Советскому Союзу!

— Капитан Морозов? — Я!

— За проявленный героизм и отличное руководство снайперской группой при ликвидации стратегического важного объекта в тылу врага, вы награждаетесь орденом Великой Отечественной войны 1 степени и денежной премией в размере 10 тысяч рублей.

— Служу Советскому Союзу!

— Все правильно, — с удовлетворением констатировал Шульга, — Иваныч уже капитан, а выше нельзя — нет военного образования, внеочередное звание заменили денежной премией, а орден Красной Звезды у него уже есть и по положению о наградах ему полагается второй орден Красной Звезды, но с учетом успешно проведенной операции и тяжёлого ранения ему вручили более высокий орден. Так и вышло.

— Капитан Шульга? — Я!

— За успешное проведение операции в тылу врага и умелое руководство группой диверсантов-ликвидаторов СМЕРШ, вы награждаетесь орденом Кутузова, а также с учетов тяжелейшего ранения вам вручается денежная премия в размере 15тысяч рублей.

— Служу Советскому Союзу!

Всех за руку поздравил сначала Меркулов, потом Абакумов и на этом церемония награждения подошла к концу. Абакумов дружески потрепал Шульгу по плечу.

— Очень рад капитан, что в тебе я не ошибся, мне стоило больших трудов уговорить Лаврентия Палыча вернуть тебя на службу, но по большому счету, за тебя очень усердно хлопотал ваш друг полковник Глебов и покосившись на Кобулова, шепнул, — Будь начеку, они что-то задумали, не оплошай.

— Ого, Сергею, однако тоже повысили звание, — порадовался про себя Шульга, — теперь он полковник! Отлично, уж кто-кто, а он это звание получил заслуженно.

Абакумов, рассмеявшись, что-то шепнул шутливое Гиви и неторопливо покинул актовый зал. Кобулов вновь привел всех в приемную и велел ждать. Все занялись разглядываем врученных наград. Гиви, удовлетворенный увиденным, отправил орденскую книжку в карман гимнастерки, — Хм!.. командир, а откуда Абакумов узнал, что я в живых немцев никогда у себя за спиной не оставляю?

— Я не знаю бичо, мы все Абакумова увидели здесь впервые.

— Наверно это Испанец, а кстати, почему его не было с нами?

— У него сейчас забот полный рот. Скоро мы с ним наверняка встретимся. Прошло больше часа ожидания, обстановка была нездоровой и нервной, дежурные офицеры, как заводные, сновали туда-сюда, но их никто не беспокоил, наконец двери бесшумно открылись и их пригласили в кабинет.

Кабинет представлял собой огромную, с высокими потолками, комнату, в середине стоял массивный т-образный стол из красного дерева, высокие окна, в рост человека, были задрапированы тяжелыми бордовыми шторами, по углам стола, на длинной ножке, стояли вычурные торшеры с зеленными абажурами, от которых исходил мягкий приглушенный свет. В начале стола в кресле сидел человек среднего роста с глубокими залысинами и что-то сосредоточенно писал. Вдруг на потолке вспыхнула ярким светом хрустальная люстра, сверкнули линзы пенсне и Берия медленно поднял голову. Он встал и уверенной походкой двинулся к центру кабинета. Шульга чуть замешкался, мешали костыли, он их с отвращением откинул, чуть поморщившись, смело шагнул вперед и лихо приложил руку к фуражке.

— Товарищ генеральный комиссар государственной безопасности, группа контрразведчиков под командованием капитана Шульги по вашему приказанию прибыла в полном составе. Берия молча обошел группу, остановился около Раечки и просто по-отечески участливо спросил, — Устала дорогая? Как там за линией фронта? Потери в личном составе есть? Мне докладывали, что вы там основательно повеселились.

— Так точно, Лаврентий Палыч там было нелегко, но мы справились! Потерь в группе нет — только раненые!

— Награды получили? Отлично, это небывалое событие в нашей практике. Мы никогда не вручаем награды лично офицерам Смерша, но ваш случай из ряда вон выходящий и только недавно ваше руководство ГУКР Смерш впервые подало Иосифу Виссарионовичу Сталину проект указа о награждении военных контрразведчиков, ранее, особо отличившихся, представляли только ваши командиры в линейных войсках. Вы первые!

— Служим Советскому Союзу и будем служить до последней капли крови!

— Ваша главная заслуга, товарищ Шульга была в том, что, обезвреживая агентуру противника и уничтожая диверсионные школы, вам удалось лишить немцев достоверных данных о планируемых советским командованием операциях. То есть, силами вашей группы, основные усилия направлялись на нейтрализацию действий противника: абвера, полевой жандармерии, главного управления имперской безопасности в городе Озерске. Отдельное спасибо за доставку на Большую землю матерого немецкого разведчика майора Абвера Линке. Он рассказал нам много интересного. Родина по достоинству оценила ваши заслуги. Каждая ваша успешно проведённая операция — это тысячи спасённых жизней советских солдат и офицеров.

— Мы старались товарищ генеральный комиссар госбезопасности.

— Хотите прочитать, что о вас и о других наших контрразведчиках Смерш, пишет немецкий генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель? Он вынужден был признать, что: «Мы ни разу не получили достоверных данных, которые оказали бы существенное воздействие на развитие военных событий на Курской дуге и в других операциях вермахта». Это дорогого стоит. До настоящего времени, немецкая разведка не получила ни одного важного плана наступления советских войск и не смогла реализовать масштабные диверсии. Берия встал из-за стола и стал прогуливаться по кабинету. Сняв пенсне, он неторопливо протер их белоснежным носовым платком.

— Все свободны товарищи, а вас, капитан Шульга я попрошу задержаться. Раечка с тревогой взглянула на Шульгу, что еще задумал этот мастер замысловатых интриг и тонкий знаток человеческих душ? Заметив это, Шульга ей весело подмигнул, все будет в порядке — не беспокойся. Когда все поспешно вышли, Берия подошел к Шульге вплотную. С минуту он его молча разглядывал.

— Ну здравствуй колымский сиделец, что, ты так и не понял за что я тебя упек?

— Никак нет тов.., но Берия его резко перебил.

— Так, капитан Шульга, давай договоримся без званий и соблюдений субординации, мы в каком-то роде с тобой родственники, одни шары, когда-то загоняли в одну и ту же лузу! Шульга решил не тушеваться перед таким грозным и влиятельным человеком в СССР. Сам напросился.

— Знаете, что, — он запнулся и решил, что будет то и будет, — Лаврентий Палыч, не будь у вас на плечах таких больших звезд, разговаривали бы мы совсем по-другому!

— О, даже так? Похвально! Я признаю свою вину, с вами я несколько погорячился, но у меня не было другого выхода. Вы мне чуть не сорвали серьезнейшею разведывательную операцию в Европе, которую я готовил несколько лет и благодаря нейтрализации вашей персоны, операция, под кодовым названием «Гиацинт» имела большой успех. Вы сами, по наивности, все приняли за чистую монету, а этого делать было нельзя. Любовь и разведка понятия несовместимые. За ваши неприятные лишения в Колымском крае вам присваивается внеочередное звание майор, приказ уже подписан мною, все необходимые документы получите у Кобулова. Вам возможно еще придется встретиться с Глорией Риччи, но об этом потом. Надеюсь вы умете держать язык за зубами?

— Колыма научила, Лаврентий Палыч!

— Кто ещё знает о ваших взаимоотношениях с Глорией Риччи?

— Буквально, почти никто, кому это не положено знать, а кто знает, те будут молчать.

— Отлично, майор, а кто это та красивая и миниатюрная девушка, с погонами старшего лейтенанта, которая так тревожно и с любовью смотрела на вас?

— Все-таки заметил, черт неугомонный, — с тревогой подумал Шульга, но вслух произнес, — это старший лейтенант Раиса Симонова, мой штатный радист, позывной «Сойка». А с какой целью интересуетесь? Её я вам не отдам! Этот гранитный камушек вам не так просто будет расколоть. Девушка — кремень!

Берия рассмеялся, — Что, тоже веришь россказням, что Берия слаб на передок? Шульга обтекаемо ответил, — Было такое мнение, но я не верил.

— Правильно делал, все, аудиенция окончена, вам и вашей группе объявляю 10 суток отпуска, сообщите вашему командованию место отдыха группы и будьте свободны. Вас ждет необычное дело, но об этом позже, вам лично надо подлечиться и набраться сил. Берия резко повернулся, уселся за стол, большой свет в кабинете стал медленно гаснуть. Шульга, козырнув, немедленно удалился. Он решил, что пока говорить группе о внеочередном присвоении ему звания майора, пока не увидит приказ собственными глазами.

Второй месяц осени 1943 года подходил к концу Тиха рязанская ночь, город Ряжск уже давно спит, только громкие паровозные гудки, тревожно раздаются в тишине октябрьской ночи. В городе разместились несколько военных госпиталей. Также здесь формировались пехотные дивизии, люди прибывали со всех концов СССР. Через Ряжск с Юга и Центральной Сибири на фронт круглосуточно шли воинские поезда с людьми и техникой. Немцам это было хорошо известно и уже не раз в Ряжске по ночам, раздавались сигналы тревоги, предупреждая о ночном авианалёте дальней авиации Германии на этот стратегически важный железнодорожный узел. Немецкие войска не раз пытались захватить этот важный железнодорожный узел, но были остановлены у города Скопина в двадцати пяти километрах от Ряжска и были отброшены на пятьдесят километров к городу Михайлов.

Вот уже неделю группа Шульги отдыхала после возвращения из Озерска. Когда они узнали, что им предоставлен отпуск в десять суток, радости не было предела. Все наперебой стали предлагать свои любимые места отдыха, Гиви смертельно обиделся, когда все дружно отказались ехать в Грузию, во-первых, далеко и они просто не успеют вернуться вовремя, во-вторых, они предвидели, что это будет за отдых. Гиви при них заказал звонок по линии НКВД в Грузию и попросил отца срочно приготовить столитровую бочку лучшего кахетинского вина, что привело в шок всю группу.

— Гиви, ты подумал, что с нами произойдет после такого количества вина?

— Ай генацвале, я пью наше вино с пяти лет и что, я стал алкоголиком? Нэт!

— Но мы русские не пьем вино в таком раннем возрасте и сдаётся мне, что мы, уже никогда не унесём свои пьяные ноги из твоего родового гнезда. Гиви, что-то возмущенно пробормотал по-грузински и оскорбившись выскочил на улицу. Решили по всеобщему согласию провести отпуск в Рязанской области, тем более тесть Испанца, Павел Михайлович, при прощании, настойчиво приглашал всех в гости. А почему нет? Недалеко от Москвы, дорога туда и обратно займет не так уж много времени. Завьялова по прибытию в Москву, после основательной проверки НКВД, признали не годным к строевой службе, комиссовали по состоянию здоровья и выслуге лет, он не мешкая отбыл в родной город на Рязанщине. Иваныч и Влад были не против, но с Гиви пришлось повозиться. Этот упрямый грузин затаил кровную обиду, но, когда ему сказали, что ряжские девушки дюже красивы и покладисты, отошел и примкнул к всеобщему согласию. Но Гегечкори не суждено было завести теплые знакомства с ряжскими девушками, пришла телефонограмма, что отец Гиви находится в тяжелом состоянии и он, быстро собравшись, срочно выехал к себе в Грузию.

Раечка не отходила от Шульги ни на шаг, после того, как по приказу Управления внешней разведки её непримиримую соперницу отослали, куда-то в Европу, она облегчено вздохнула и успокоилась. В Ряжск группа прибыла поздно вечером, но Михаил Иванович уже радушно встречал их на вокзале. Все с удивлением разглядывали, возвышавшиеся статным монументом железнодорожный вокзал, он одиноко стоял посреди огромного количества железнодорожных путей и к нему не было подъезда ни на каком транспорте, кроме локомотивов и выглядело это необычно, и довольно странно. Такого оригинального решения размещения вокзала они еще не встречали. Павел Михайлович прибыл в милицейской форме, где на погонах красовались три большие звездочки полковника. Ему не разрешили работать в НКВД, но в милицию взяли с распростертыми объятиями, так как в этом ведомстве не было таких драконовских допусков по здоровью, а по случаю всеобщего призыва молодых людей на фронт, в этом ведомстве постоянно не хватало опытных кадров. Как раз бывший начальник милиции Ряжского района отбывал на фронт в составе сводной группы состоящих из одних добровольцев-милиционеров. Когда он пришел, сверкая своим орденским иконостасом, вставать на партийный учет в райком партии, ему сразу предложили возглавить районный отдел милиции. Он, долго не думал и с удовольствием согласился.

Старенький милицейский автобус скрипя и завывая своими внутренностями, медленно полз по ночному городу. Город был уже давно без светомаскировки и кое-где попадались редкие столбы с уличным освещением. Военные патрули, усиленные милиционерами, изредка попадались им на пути, но узнав Завьялова, отдавали честь и пропускали дальше. В городе было неспокойно, появились банды, которые занимались только одним промыслом, нападали на продовольственные склады стратегического назначения, при этом или убивали, или связывали сторожей, а затем вывозили продукты подводами. Через несколько дней эти продукты, по фантастическим ценам, появлялись на рынках Рязанской области. В районе и городе, как и во всей стране было довольно голодно.

После Курской битвы, которая завершилась полным уничтожением группировки гитлеровцев под Прохоровкой, наступил перелом в военных действиях в пользу сил антигитлеровской коалиции, советская армия погнала всю эту нечисть со своей земли. Германия перешла к обороне по всему фронту. Когда Гитлеру было доложено о провале операции «Цитадель», он в ярости, запустил в стену кофейную чашку и назвал командующих группы армий «Центр» и «Юг» генерал-фельд­маршалов Клюге и Манштейна — «дубовыми головами». Клюге был заменен на посту командующего группой армий генерал-фельдмаршалом Эрнстом Бушем и переведён в резерв. Манштейну же, он припомнил все, и зиму 1942—1943 года, когда он безуспешно пытался деблокировать 6-ю армию Паулюса и вытащить её из Сталинградского котла, и что по его вине операция «Винтергевиттер» закончилась полной неудачей и, как непосредственный командир генерала Паулюса, что не отдал прямого приказа Паулюсу на выход из окружения 6-й армии. Армия Паулюса сознательно была принесена в жертву под Сталинградом, так как у Манштейна были основания опасаться за сохранность всего южного крыла восточного фронта германской армии. Гитлер, все это не забыл и обвинив его в трусости, сместил с занимаемого поста и отправил в тыл, но потом поостыв, опять назначил его командовать группой армий «Юг». Сам же генерал-фельдмаршал Майнштейн себя виновным в гибели 6-й армии не считал и всю вину за уничтожение армии, возложил на Гитлера и на мягкотелого Паулюса, который так и не взял на себя риск прорыва из котла и оставления города Сталинграда без письменного приказа своего командира — генерала Манштейна.

Была в этом заслуга и группы Шульги, майор Линке оказался довольно ценным пленным, он многое рассказал оперативникам в Главном Управлении разведки при генеральном штабе РККА. Благодаря этим сведения смершевцы разгромили больше десятка школ Абвера, арестовали и уничтожили большое количество спящих агентов в глубоком тылу. Раечка стала старшим лейтенантом, Влад и Гиви щеголяли в новеньких капитанских погонах. Испанец сейчас был в Москве, прибыл за новым назначением и передал всем привет от Деда. Григорьеву за операцию в Озерске присвоили внеочередное звание полковника и занимал он сейчас пост начальника Особого отдела N-cкой армии одного из Белорусских фронтов. По приезду в дом Завьяловых их радушно встретили Светлана Павловна и Степанида. Они уже с вечера начали хлопотать на кухне, Павел Михайлович получил, полагающийся ему месячный офицерский паек и работа на кухне закипела. Шульга также скомандовал всем освободить вещмешки с продуктами — пир намечался быть грандиозным.

Неожиданно в комнату, бочком, стесняясь и пугливо озираясь, вошли две очаровательные девчушки и в нерешительности остановились у порога. Раечка улыбнулась и пригласила их подойти ближе. Младшая оказалась побойчее и сходу забралась к Раечке на колени, а старшая скромно присела на стул.

— Ну кто это к нам пожаловал, давайте знакомиться, Раечка погладила девчушку по головке.

— Я Лиза Глебова, а это моя сестра Тамара Глебова!

— Вот как, а мы не знали, что у полковника Глебова такие взрослые дочери.

— Мы ещё не взрослые, мне семь, а Томке одиннадцать!

— Ну это как посмотреть, если помогаете по дому и слушаетесь маму, то взрослые, а если нет, то уже сейчас начинайте усилено расти и помогать, я вам рекомендую это делать обязательно. Вы девочки и будущие девушки и без вас наши мужчины не справятся. Мне тоже было когда-то столько же сколько и вам, и я с малых лет всегда помогала своей маме. В комнату зашла Степанида, — А ну, кыш отсюда мелюзга, дайте маме поговорить. И с интересом стала рассматривать Шульгу, — Так вот вы какой Александр Шульга, по прозвищу Колыма, много, очень много слышала я о вас от мужа, но вижу только сейчас, а вы значит та самая Раиса Симонова, которая стреляет как Бог и мастерски водит немецкий танк? Степанида с интересом обошла Раечку вокруг, — Хороша красавица! Хороша! Шульга куда ты смотришь, недотепа?

— Да туда и смотрю, но эту неприступную крепость не так уж легко взять.

Раечка зарделась, — Ну уж скажете Степанида, я обыкновенная русская девчонка, которая успела хлебнуть горюшка с этими бедовыми ребятами, включая вашего мужа. Шульга понял, что он здесь лишний и под надуманным предлогом покинул женщин.

— Сергея я очень хорошо знаю, он просто так ничего делать не умеет, у него всегда припрятан туз в рукаве, он больной на всю голову, за что мне это — непонятно! Давай на «ты», Раиса, мы должны обязательно подружиться. И зови меня Стеша, я ненамного старше тебя. — Хорошо Стеша, но мы здесь ненадолго и скоро уедем. Война идет, мы военные, нам не позволят долго у вас прохлаждаться, по приглашению твоего отца мы решили у вас несколько дней отдохнуть и опять на фронт.

— Раиса, а чем вы конкретно занимаетесь в группе у этих сумасшедших ребят?

Раечка хотела рассказать о характере работ её группы в тылу у немцев, но, подумав, прикусила язычок, видно Глебов никогда не рассказывает ей в чем именно заключается его работа в армии, а значит и она не имеет право говорить.

— Я совмещаю работу радиста и писаря при штабе фронта.

— Ой-ли? Вот так всегда, никогда от вас не дождешься вразумительного ответа, Глебов долдонит мне, что работает замом по тылу какой-то дивизии, отец говорит, что организовывал оборонительную работу на подступах к передней линии фронта, а теперь и ты мне пытаешься навешать лапшу на уши, выходит, что это за протирание зада у рации тебя наградили орденом, или Шульге за красивые глаза вручили орден Кутузова, а моему Глебову орден Богдана Хмельницкого, за снабжение войск крупой и наркомовскими сто граммами? Не верю!

— Извини Стеша, но не надо тебе это знать! Спи ночами спокойно и детей расти.

— Ненавижу военную жизнь, папа всю жизнь проходил под погонами и мужа я умудрилась найти с погонами. Дочери месяцами, если не годами, не видят ни отца, ни деда, да что это за жизнь проклятая. Она горемычная еще не знала, что увидит своего мужа только через четыре непростых года, когда её старшая дочь уже будет почти взрослой.

— Скоро Стеша война закончится, и все ваши мужчины вернутся домой.

— Нет, эти сумасшедшие в погонах, никогда не успокоятся, они найдут себе проблемы и в мирной жизни. Ну ладно пошли к столу, мама уже все приготовила.

Все чинно расселись, первый тост за Победу, второй за здоровье, не знаю почему, но у смершевцев, в узком кругу, не принято было пить за Сталина. Было уже очень поздно и плотно поужинав, все стали устраиваться на ночлег. Места на полу было достаточно. Шульга с Раечкой расположились во флигеле на топчане. Колыма хотел лечь с ребятами, но Стешка, переглянувшись с Раечкой, подняла его по какой-то незначительной причине и стала настойчиво подталкивать к выходу и ничего не объясняя, проводила его во флигель. Конец октября, ночи были уже холодными и частенько морозными. Они улеглись, по фронтовой привычке одетыми, каждый под своим одеялом и волнующе притихли, каждый ожидал чего-то значительного, но сон незаметно сморил их. В доме наступила тишина. Пошел девятый день отдыха, но до конца отгулять отпуск не получилось, глубокой ночью их разбудил громкий стук в дверь дома Завьяловых. Проснувшись, Шульга обнаружил, что спит с Раечкой в обнимку и под одним одеялом. На Раечке были только хлопчатобумажные трусики и чёрный бюстгальтер. Когда она успела раздеться? Он медленно убрал горячие руки Раечки со своих плеч, осторожно освободился от жарко волнующих женских ног и встал с топчана. У калитки, переминаясь, стоял сержант милиционер и просил позвать капитана Шульгу. Завьялов отужинав и извинившись, оправился на ночное дежурство.

— Я Шульга, слушаю вас сержант. Что случилось?

— Товарищ капитан, вам и вашей группе срочно приказано явиться в Москву.

— Прямо сейчас, ночью, а поспать мы можем до утра?

— Нет, машина уже ждет вас у нашего районного отделения милиции.

— Ждите, через двадцать минут будем готовы. Шульга, проклиная всех вместе взятых начальников, стал будить свою группу. Все наскоро попрощались с хозяевами дома, покидали кое-какие свои пожитки в вещмешки и отправились за сержантом.

Существенное место в вещмешке Шульги занимала внушительная пачка денег — его премия. Он не знал, что с ней делать, купить на них что-нибудь стоящее и бегать по магазинам у него абсолютно не было времени. Ему хватало офицерского пайка. После того, как его упекли на Колыму, он потерял связь со своей семьей, что было ему на руку, существующая репрессивная машина перед войной не пощадила бы и их, но началась война и 19 сентября 1941 года немцы вошли в Киев и он окончательно потерял их следы. Не раздумывая, Шульга упросил Степаниду взять у него все премиальные деньги, они ему ни к чему, а у неё растут две славные дочурки. Стеша расплакалась и обняла Шульгу, — Береги себя Саша, Сережка знал, кого назвать своим другом. Я этого никогда не забуду. В районном отделе милиции их встретил Завьялов и предоставил свой Виллис, который он получил недавно по ленд-лизу от американцев. Что-то случилось и это не рядовое событие, раз в таком сумасшедшем темпе их решили доставить в Москву. Гнали весь остаток ночи. Через пять часов, ранним утром, они остановились у Главупра разведки РККА в Москве.

Глава вторая

После сокрушительного поражения немецких войск на Курской дуге, Абвер активизировал свою работу на Центральном и Воронежском фронтах. За неделю Смерш выловил в лесах одиннадцать групп диверсантов. По-прежнему продолжали гибнуть контрразведчики «Смерш» на всех фронтах. Квалифицированных кадров не хватало, а тех, кого присылали были без опыта и навыков ведения скрытного передвижения, плохо ориентировались на местности, не обладали необходимой ловкостью и реакцией. Работа в сфере глубокой разведки на той стороне требует быстрых, порой не стандартных решений и правильно поставленных задач, поэтому, твердый характер, находчивость и смекалка тут имеют первостепенное значение. Но постепенно Смерш реорганизовался, повысился профессионализм, приобретался необходимый опыт, контрразведчики стали реже погибать.

Полковник Григорьев не спал уже третьи сутки. В конце октября на переднем крае, протяженностью около двух тысяч километров, начали наступление все наши восемь фронтов. Работать приходилось на износ. Порой местами, контрнаступление советских войск перерастало в общее стратегическое наступление. А где общее наступление, всегда царит суматоха и неразбериха, там успешно начинают действовать разношерстные диверсионные группы.

После прибытия в Москву группы Соболева их долго допрашивали в контрразведке, били, не позволяли спать по несколько суток, не давали воды, но ребята Соболева выстояли и благодаря стараниям Григорьева и Глебова, их в конце концов освободили, вернули ордена, звания и отправили к Григорьеву, но двое так и не смогли до конца излечиться и были списаны в нестроевые части. Позарез нужны были люди и люди не простые. Уже неделю, как все структуры «Смерша» недавно образованного Степного фронта, работали из последних сил, мало кто мог выдержать этот сумасшедший ритм.

Дело в том, что за несколько дней до наступления, хорошо подготовленная группа диверсантов ночью совершила нападение на штаб 11 армии, в результате чего погибли командарм армии, начальник штаба, несколько ведущих офицеров штаба, был зверски вырезан весь взвод штабных телефонистов, который преимущественно состоял из молоденьких девчонок, их закололи штыками и порубили саперными лопатками. В общей сложности погибло тридцать три человека и штаб армии попросту перестал существовать. Контрразведчики Смерш Степного фронта впервые встретились с новым боезапасом диверсантов, у них появились патроны с разрывными пулями. Руки и ноги — это варварское изобретение, отрывало даже от одиночного попадания.

Необходимо было найти и обезвредить немецкую диверсионную группу, действующую столь дерзко и нагло в нашем тылу. Но Григорьева беспокоила не эта дерзкая группа, её рано или поздно все равно уничтожит или фронтовой Смерш, или тыловой Смерш из ведомства Берии, его напрягало другое, кто и откуда направил этих дерзких диверсантов. Где гарантия, что это единственная группа, действующая в нашем тылу, а если таких групп несколько? Нет, тут надо действовать по-другому, а для этого ему срочно нужна была группа Шульги. Надо, кровь из носу, взять живым и допросить хоть одного из группы диверсантов и узнать место расположения диверсионной школы, сколько диверсионных групп рыщет по нашим тылам, и кто начальник этой школы. К середине 1943 года, стараниями советской внешней разведки, работающей в Берлине, аналитический отдел ГлавУпра разведки Штаба Красной Армии, уже имел подробный поименный список немецких офицеров-разведчиков, работающих на каждом участке фронта. Короче, нужно срочно выяснить кто за этим стоит и какие цели преследует. Он сомневался, что школа расположена на территории Белоруссия, скорее всего она где-то в Польше или на Западной Украине. В конце концов Григорьев не руководит тыловым Смерш, он руководитель Смерш-4, отдел, который специализируется на диверсиях в тылу противника и на полном уничтожении диверсионных школ. Дед рвал и метал, но ничего сделать не мог, людей катастрофически не хватало, группа Шульги пока была без командира, капитан Шульга и несколько членов его группы залечивали свои раны на отдыхе в Рязанской области.

По прибытию в Москву из Озерска, Гиви, по неизвестной пока причине, срочно отбыл на Кавказ, Иваныча, в связи с третьим ранением в одну и ту же ногу, по счастливой случайности, инвалидность опять обошла стороной. Доктора в московском госпитале сотворили чудо, они по частям собирали переломанные кости в течении четырех часов, но ногу сохранили. Он стал заметно прихрамывать, но службу не оставил и ежедневыми тренировками, и растяжками заставил ногу ходить нормально. Дед, следуя приказу Лаврентия Берии о десяти суточном отдыхе, не мог ослушаться приказа и подключить к поиску дерзких диверсантов группу Шульги. А необдуманная инициатива ему однажды уже сослужила медвежью услугу и рисковать, подставляя свою буйную голову, у него не было ни малейшего желания. А если учесть, что во главе НКВД стоит такой опытный политический интриган, как Лаврентий Берия, становится ясно, насколько сложным окажется положение Григорьева, если он ослушается этого приказа. Но Григорьев, наплевав на все условности, все-таки ослушался и тайком, вызвал Гиви Гегечкори из Грузии. Приказом по трем фронтам, решено было организовать несколько мобильных групп из оперативников «Смерша», которые будут, в поисках диверсантов, передвигаться по нашим тылам на специальных автомобилях. К комплектованию групп подошли со всей серьезностью, контрразведчиков собирали по всем фронтам, было заменено все оружие, громоздкий и порой отказывающий в боевой обстановке пистолет «ТТ» заменили на пистолеты Воеводина, которые были на порядок практичнее «ТТ» и имели магазин на 18 патронов, а главное, патроны подходили от массового «ТТ». Скрытно носить огромный «ТТ» в карманах никак не получалось, а если уж находился такой карман, то при мгновенном выхватывании он самопроизвольно мог выстрелить и ранить владельца, так как в конструкции пистолета ТТ не было предохранителя как такового. Все ППШ-41 снарядили не тяжелыми и неудобными барабанными магазинами на 71 пистолетный патрон, что было очень неудобно, а более современным взаимозаменяемым секторным магазином объемом 35 патронов. Этот рожковый магазин заряжался быстрее дискового магазина и весил меньше. Одну из этих групп поручили возглавить вновь прибывшему капитану Гиви Гегечкори, он сразу, за нерасторопность и праздность, отчислил из группы двух человек, а взамен привез из соседнего полка, приглянувшуюся ему смышлёную девушку. Они поладили и мигом подружились. Виктория Веденеева обладала аналитическим умом, неплохо разбиралась в психологии, мастерски водила авто и мототранспорт, неплохо стреляла, но была весьма ершистой и сразу пресекла все сердечные поползновения Гиви.

— Капитана Гегечкори к полковнику Григорьеву, — зычно разнеслось по блиндажам. Это с усердием надрывался старшина Сидоров, которого Григорьев прихватил с прежнего места службы.

— Сидоров, пройдоха, что орешь, как потерпевший? Здесь я! Гиви откинул укрывавшую его шинель и встал с импровизированного топчана под соснами.

— Вай, Сидоров, ты стал младшим лейтенантом? С ума сойти! За какие грехи тебе кинули звездочку на погон? На ту сторону ходил?

— Да нет, куда мне убогому, но я поймал группу воров и дезертиров в соседнем подразделении, они собирали продукты, чтобы сбежать к немцам.

— Растёшь младший лейтенант, растешь, что тебе от меня надо, хороняка?

— Вас Дед вызывает, товарищ капитан!

— Разрешите товарищ полковник?

— Проходи Абрек, присаживайся. Слушай боевую задачу! Ты со своей группой, по большому счету, с сегодняшнего дня не будете участвовать в облавах и в оперативно-розыскных мероприятиях глубоко в тылу, для этого есть дуболомы из тыловых Смерш НКВД, которые сначала стреляют, а потом документы спрашивают. Твоя задача будет состоять в том, чтобы найти первым одну очень дерзкую группу диверсантов и не дать бойцам НКВД убить всех диверсантов на месте, надо обязательно сохранить одному из них жизнь. Ну ты понимаешь, позарез нужен язык, надо допросить с пристрастием, как ты это умеешь, выведать откуда они пришли, кто командир диверсионной школы и где она находится. Это будет не просто, немецким агентам и диверсантам настоятельно рекомендуется ни в коем случае не попадать в руки к сотрудникам Смерша живыми. Разрешаю действовать жестко, быстро и не церемониться с тыловыми группами НКВД из подразделения Лаврентия Берии, но без смертоубийства. Последствия беру на себя!

— Товарищ полковник, я так уже давно не умею, для этого чистоплюйства Владьку Денисова надо вызывать! Это он у нас любитель либеральничать с врагом. У меня так не бывает, в моих руках диверсанты редко доживают до допроса.

— Как это не бывает, надо сделать все, чтобы один остался жив, это вражеские диверсанты, они многое нам могут рассказать, хоть и с другими извращенными манерами по отношению к себе. Бить, бей, калечь, но ножички свои оставь в покое! Все, выполняй!

— И все-таки, мне бы Владька не помешал, нам вдвоем было бы гораздо сподручней

— Это пока невозможно, Минер отдыхает и набирается сил после ранения недалеко от Москвы, в тихом городке Рязанской области. У меня есть одна мысль, но не хватает моих полномочий, отозвать их из отпуска, я это попробую сделать через других, более компетентных, людей. Остался только один человек, кто может нам помочь, это Испанец, но он где-то в пригороде под Москвой, формирует свою особую группу, но что-то там у него не ладится, он одного за другим также бракует офицеров, которых присылают ему из близлежащих фронтов. Они прекрасные стрелки, хорошие следопыты, рукопашники, но не как контрразведчики, им не хватает гибкого ума, наблюдательности и скорости мышления. Прибывшие офицеры могут работать только с кем-то в паре, но никак не в одиночку и тем более командовать группой. Оставил Испанец только двух девушек, Ксения Канадина была мастером спорта по самбо, который появился в СССР совсем недавно, имела внушительную комплекцию, но думала мгновенно и в совершенстве владела польским и мадьярским языками, вторая, Мария Родионова отлично владела немецким и итальянским языками, окончила до войны радиотехнический институт и курсы военной психологии по моделированию экстренных ситуаций и что уж совсем было неожиданно для Григорьева, владела секретной методикой по прямому воздействием на человека пси-сенсорикой с помощью боевого гипноза и могла собрать прямо на коленке, из сопутствующих деталей передатчик, радио или электрический взрыватель замедленного действия. А её математические способности вводили в ступор даже маститых преподавателей института. Это была почти копия Влада Денисова, но только по своей радиоэлектронной специализации, её специальный чемоданчик переделанный из саквояжа, был основательно забит всевозможными радиолампами, батареями, проволочками и конденсаторами, а отдельном карманчике, под замочком, всевозможные лекарственные транквилизаторы. Но этих двух девушек было недостаточно для формирования новой группы и решил Григорьев ехать в Москву.

Гиви, облаченный в новый мундир с погонами липового подполковника, подобрал себе команду, они, собравшись, начали разъезжать по району в поисках обнаглевших диверсантов. За рулем новенького Виллиса бессменно находилась Виктория Веденеева. Убийства советских офицеров продолжались с завидной регулярностью. В соседнем районе диверсанты, не побоявшись, напали даже на группу контрразведчиков Смерш из четырех человек и всех расстреляли из автоматического оружия. Раны были жуткими, видимо стреляли разрывными пулями. У одного офицера были вывернуты все внутренности и выбиты оба глаза. У одного ногу перерезало пулями словно бритвой. Абрек внимательно осмотрел раны и сокрушенно покачал головой, — Вы теперь понимаете, почему я так тщательно подбирал вас к себе в команду? Опоздаете с выстрелом, замешкаетесь и с вами будет тоже, что случилось с этими беспечными офицерами. Разрывная пуля разорвет вашу плоть и переломает ваши кости, как в мясорубке. При малейшем сомнении, мгновенно выхватывайте оружие, здесь главное, фактор внезапности, заставьте врага совершать необдуманные поступки и всячески пресекайте любые действия диверсантов, не стойте на месте, передвигайтесь, приседайте, но держите всегда противника на линии огня и конечно, если надо, обеспечьте снайперскую меткость попадания в руку или ногу. Нам нужно оставить хоть одного живым. Виктория видела такие раны впервые и её стало мутить. Гиви это увидел и это ему не понравилось.

— Ай, слушай Вика, вот тебе кусочек сахара, пожуй, говорят тошноту притупляет, но, чтобы это я видел в первый и последний раз! Надо будет — полезешь своими красивыми ручками в кишках копаться и руки ноги будешь, по полю собирать. Ты на войне, где кровь и рваные раны обязательный атрибут любого столкновения враждующих сил. Привыкай и не вороти свой, красиво очерченный, римский носик! Вика фыркнула, зажала рот и отошла. Два молодых лейтенанта держались получше, видно не первый раз они видят человеческую кровь и внутренние органы отдельно от тела, но Гиви не понравился мандраж, который их мелко бил, это уже неисправимая фобия, на грани неврологического срыва, так сказать — издержки личного характера и это уже не лечится.

— Все, уходим, они уже далеко и нам надо торопиться, у нас задача, уничтожить этих тварей, как можно быстрее. Запищала рация и Виктория надела наушники.

— Командир, группу подозрительных людей в нашей форме видели в пяти километрах отсюда, у деревни Князево, сообщают, что диверсанты работают под видом патрулей комендатуры и тормозят любой авто и мототранспорт для мнимой проверки документов, после чего расстреливают всех на месте.

— Шэни дэда, все, погнали генацвале, пора показать им кто здесь хозяин.

Дед терялся в догадках, как это объяснить, что никто не успевал оказать какое-либо сопротивление. Григорьев разостлал директивы все штабам армий, чтобы офицеры штабов и командиры полков, передвигались только с внушительной охраной и только днем. Никаких остановок в пути и при малейшем подозрении открывать огонь на поражение.

Проливной дождь застал группу Гиви в дороге и проселочные дороги превратились в сплошное и скользкое месиво. Передвигаться стало довольно тяжело, но Виллис трудяга, натужно рыча двигателем, настойчиво греб всеми четырьмя колесами и помаленьку они выкарабкались на мощенную камнем дорогу. Через десять минут подъехали к деревне Князево, у начала деревни, после пологого поворота, показался заваленный на бок Виллис, на земле, прислонившись к автомобилю, сидел один офицер весь в крови, а возле него суетились еще трое. Увидев Виллис, они замахали руками, требуя срочной остановки.

— Внимание, всем приготовить оружие — это наши голубчики! Лейтенанты взвели пистолеты Воеводина и положили на колени, Вика вытащила миниатюрный Вальтер-ППК, расстегнула китель и сунула его между грудей. Гиви ей показал большой палец!

— Сидящий, мой, в него не стрелять, остальных косите и не мешкайте, иначе они вам не оставят ни малейшего шанса. Гиви вытащил из газырей два дротика, а кинжал сунул за пояс. Как только Виллис поравнялся с мотоциклом, Гиви метнул дротик в правое плечо сидящего и тут же затрещали над ухом выстрелы лейтенантов. Абрек метнул второй дротик, метил в левое плечо или руку, но помазал, так как сидящий диверсант оказался левшой и начал поднимать руку с пистолетом, дротик воткнулся в шину мотоцикла, с громким хлопком шина взорвалась, это на секунду отвлекло сидящего, но Гиви не мешкал, следом противно фырча, полетел кинжал, который начисто отсек диверсанту руку с пистолетом на уровне локтя. Абрек боковым зрением заметил, как повалились все трое диверсантов, один правда пытался встать и бросить гранату, но Вика была наготове, она всадила пулю из Вальтера прямо в его переносицу. Дело было сделано.

— Однако, ­ ­ — удивился Гиви, но виду не подал, он мгновенно выскочил из машины и кинулся к истекающему кровью диверсанту, быстро вытащил брючной ремень и перетянул руку диверсанту повыше отсутствующего локтя, потом методично, как учили, прострелил всем троим головы. Абрек дернул воротник одного из убитых и показался мундир мышиного цвета. Что и требовалось доказать! Лейтенанты были поражены действиями Гиви. Их слегка начало мутить от обилия крови и отрубленной конечности. Их вновь стал бить мелкий мандраж.

— Эх, сосунки, вам бы на бойню в штольне надобно было посмотреть, вот где действительно были реки крови, — но вслух ничего не сказал, а приказал Вике готовить рацию. Она включила и передала микрофон Гиви.

— Дед, это Абрек, диверсионная группа в составе четырех человек уничтожена!

— Что, живые есть? — Наполовину, батоно командир!

— Как это наполовину? — Ай, я же вам говорил, что не умею живых брать. Пришлось нечаянно, в полете, отрубить одному руку! Я нечаянно, командир!

— Довезете живым? — Да куда он денется, собачий сын! Вика восхищенно проговорила, — ­Командир, а вы действительно Абрек?

— А что, красавица, разве не видно, смотри какой у меня нос и кинжал! Зарэжу любого!

— Товарищ капитан, а как вы догадались, что это диверсанты?

— Я, что вам всегда говорил, а? Что внимательней надо быть и замечать все мелочи.

Он подошел к одному телу диверсанта и перевернул его лицом вверх, — Смотрите сюда, да не на труп, а на наш орден Красной Звезды, что видите?

— Орден идентичен, как все наши ордена — не видим различий!

— Ваши глаза, а точнее ваши умственные способности никуда не годятся! Гиви снял у себя с груди орден Красной Звезды и положил рядом с поддельным орденом, — Смотрите! Если бы не я, лежать вам сейчас с простреленными головами вместо них. Этот орден — грубая подделка! На настоящем ордене Красной Звезды солдат отображен в сапогах, а здесь? Он в обмотках! К сожалению, в Красной Армии обмотки пока еще не отменили, но уже повсеместно вытесняются кирзовыми сапогами. Как это они еще не изобразили солдата на ордене в лаптях!

— Но ведь было далеко и что, только орден вас смутил, товарищ капитан?

— Когда начался проливной дождь, перешедший в ливень?

— Так минут пятнадцать-двадцать, наверное, назад!

— А, где следы от шин? Что они, на этой оживленной фронтовой дороге, торчали больше часа и никто им не помог? Нет конечно, красавица! Они ждали именно нас, штабных офицеров. Виллис не передвигался по этой проселочной дороге во время дождя, следов от протектора я не увидел, диверсанты сами перевернули автомобиль, еще до дождя и имитировали дорожно-транспортное происшествие, видите, присутствует даже бутафорская кровь. Это говорит об отменной подготовке диверсантов, они не учли одного, что неожиданно начался проливной дождь и, если они перевернулись во время дождя, следы ДТП и шин обязательно должны были остаться. Еще то, что в автомобиле, на полу у заднего сидения лежала, не закрепленная в положенном месте, канистра с бензином, как она умудрилась не выпасть на дорогу при таком наклоне Виллиса? К тому же, зачем им большой запас бензина, когда можно заправиться в любом мехбате или в полку приписки автомобиля? Чужие они, и ждали они нас где-то здесь, скорее всего — вон там, в этом лесу.

— Ну вы глазастый командир! Как вы это заметили? А если бы это оказались наши?

— Тогда погоны долой и долго-долго я бы пытался, смыть свой позор кровью в ближайшем штрафбате, если что еще похуже. А, чтобы окончательно убедиться, нам надо обыскать Виллис. После тщательной проверки автомобиля и личных вещей, Вика достала из вещмешка одного из диверсантов четыре красные повязки с надписью «Комендатура». Больше никаких доказательств не требовалось. Это были они!

В своих предположениях Гиви не ошибся и по приезду доложил Деду о прошедшей операции и о действиях каждого офицера в серьезной боевой передряге. На прощание, он настоятельно рекомендовал лейтенантам никогда не работать в Смерш, отказался от них и отправил опять в Особый отдел фронта, а Викторию оставил, ему понравилось, как она действовала в экстремальной ситуации. Наш человек, а опыт, дело наживное, он со временем обязательно придет.

— Что капитан Гегечкори, это далеко не твой друг Влад и не умудренный опытом Иваныч, а про Шульгу видимо и говорить не стоит?

— Нэт, это сырой и жидкий кисель, похожий на недоваренную мамалыгу, они штабные все малахольные, от вида крови впадают в мандраж, но медаль, а может орден, с моей помощью, наверно заработали. Этих четверых я бы сам один убрал, в виде разминки, если бы вы не предупредили, что нужен один живой! А Вика маладэц, э! При этом он, на эмоциях, поднял указательный палец вверх!

— Ладно-ладно — расхрабрился, готовь дырку в кителе для еще одной Красной Звезды — заслужил башибузук! Веденеевой Виктории тоже кинем Красную Звездочку, на третий номер её правой груди, она это заслужила.

— Ай, командир, зачем мне это, но повеселились мы отменно!

— Собирайся, едем в Москву, ты у меня не навечно приписан, пора и честь знать, передам тебя твоему командиру. Веденееву пока не брать, пусть это будет для Шульги сюрпризом. Что-то мне чуйка подсказывает, что нам опять придется работать вместе.

По прибытию в Москву Шульга приказал всем оставаться в машине, а сам по витой лестнице стал подниматься в Главное разведывательное управление Генерального штаба Красной армии, ему нужен был пятый отдел диверсий. Но на лестнице его встретили два неизвестных капитана и предложили проехать с ними. На все вопросы отвечали, что скоро все узнаете! Его вежливо пригласили в ЗИС-110 с полностью зашторенными окнами и автомобиль тронулся. На немой вопрос Иваныча, он махнул рукой — следуйте за мной. Снова незнакомый адрес и Шульга, по обилию охраны, понял, куда его везут. Опять наверно к Лаврентию Берии, но он ошибся. Они выехали за пределы Москвы и покатили в неизвестном направлении. Это была секретная база ГлавУпра контрразведки Смерш-4, его вызвал сам начальник контрразведки Смерш Министерства Обороны Виктор Абакумов. Следовавший за ними автомобиль с группой остановили на КПП и велели спешиться и дальше идти пешком. Шульгу провели по запутанным коридорным лабиринтам и в приемной велели ждать, но ждать пришлось не долго, открылась массивная дубовая дверь и помощник Абакумова пригласил Шульгу войти. В кабинете сидели Абакумов и, как ожидал Шульга, Лаврентий Берия, они что-то между собой оживленно обсуждали.

— Черт, — ругнулся про себя Колыма, — никуда от него мне не скрыться, везде отыщет. Виктор Абакумов, улыбнулся и пошел навстречу Шульге. Только сейчас, он хорошо рассмотрел своего непосредственного начальника и подивился стати этого молодого начальника Главного управления контрразведки «Смерш» НКО СССР и заместителя народного комиссара обороны. Высокий лоб с залысинами, широкоплечий, сорокапятилетний красавец, его пытливые синие глаза смотрели на Шульгу приветливо и оценивающе, лицо с правильными чертами и пухлыми губами, было абсолютно лишено эмоций. Такие экземпляры мужчин очень нравятся женщинам. Он выгодно отличался мужской фактурой от брутального и обрюзгшего Берии, но был не менее честолюбивым и властным человеком, чем Берия и заслуги Абакумова в успешной работе недавно созданного ГУКР «Смерш» говорили сами за себя, практические результаты деятельности «Смерша» оказались выше, даже, чем у НКГБ и НКВД вместе взятых, что очень не нравилось и Меркулову, и Берии. Но одно обстоятельство, которое существенно укорачивало руки этим двум всесильным руководителям плаща и кинжала, сводило на нет их подковерные интриги — он был любимчиком Сталина и мог беспрепятственно, без доклада, входить в кабинет Верховного Главнокомандующего в любое время.

— Здравия желаю товарищ генеральный комиссар госбезопасности СССР, — Шульга поприветствовал Берию, а потом и Абакумова.

— Проходи капитан, присаживайся, — Абакумов за руку проводил Шульгу за стол, — так вот ты какой вблизи — гроза диверсионных школ!

— Лаврентий Палыч, а не тот ли это молодой человек, который чуть тебе не сломал ту игру, по внедрению одной интересной особы в политические круга Европы?

— Виктор Семенович, — глаза Берии зло блеснули и потухли, он не спеша снял пенсне и положил на стол, — Кто старое помянет — тому глаз вон! На что Шульга, не сдержавшись, назидательно заметил, — А кто забудет — тому оба! Абакумов мстительно рассмеялся.

— Ты майор, подожди меня обвинять во всех смертных грехах.

Шульга его перебил, — Я пока еще капитан, товарищ генеральный комиссар!

— Уже нет, я, как и обещал, сегодня подписал приказ и присвоил тебе внеочередное звание за те три года, которые ты провел на Колыме. А теперь оставим все обоюдные обиды, война еще не закончилась и нам с тобой надо еще работать и работать. Ты не думай, я тебя позвал сюда не внеочередные звания присваивать и извиняться за те неудобства, которые я тебе создал. Ты прежде всего контрразведчик и контрразведчик неплохой, два ордена на груди говорят сами за себя.

— Я весь внимание товарищ генеральный комиссар.

— Хочу тебе и твоей группе поручить крайне деликатное, но очень опасное задание. Все, что вы вытворяли в Озерске с Глебовым, мне хорошо известно, но то, что я хочу вам поручить не идет ни в какое сравнение с вашими прошлыми заданиями. Выполнишь с честью — получишь Героя Советского Союза. Шульга поежился.

— Опять в пасть к врагу и опять вы нас будете использовать в темную? Берия засмеялся, встал и позвал помощника Абакумова, — Слушай, принеси нам вина и фруктов. Помощник кивнул головой и немедленно исчез.

— Не торопись дорогой, я еще не закончил. Появился невзрачный капитан с большим подносом и поставил его на маленький столик возле дивана.

— Сергеев, — распорядился Абакумов, — там во внутреннем дворе, ждут своего командира несколько человек, займи их чем-нибудь, накрой на стол, принеси вино, мясо и фрукты, но только уведи их от любопытных глаз куда-нибудь подальше, разговор у нас будет долгий и пусть они ни в чем себе не отказывают и вызови-ка сюда полковника Григорьева — это срочно, он сейчас где-то в Москве.

— Слушаюсь товарищ генерал — и быстро покинул кабинет.

— Давай-ка майор промочим слегка горло, покушаем и я кое-что тебе расскажу. Они уселись на диван, Шульга откупорил бутылку белого вина и разлил по фужерам. Они выпили и принялись есть. Через некоторое время в дверях появился помощник Абакумова. Он, бесшумно ступая по ковру, подошел к Лаврентию Берии.

— Лаврентий Павлович, — шепнул он, — Григорьев ждет в приемной.

— Зови и никого к нам не приглашай, мы заняты. Капитан вышел и следом вошел полковник Григорьев. Шульга сидел спиной к двери и не видел вошедшего Деда.

— Разрешите товарищ генеральный комиссар?

— Проходи полковник, узнаешь своего подопечного? Шульга, увидев Григорьева, вскочил и хотел уже обнять его, но Дед предостерегающим жестом остановил его.

— Да Лаврентий Палыч, это мой кадр, но я его не видел четыре месяца, разрешите?

— Валяй, потом присоединяйся к нашему импровизированному столу, нам есть что обсудить. Григорьев и Шульга крепко обнялись, в глазах Деда было крайнее беспокойство. Эта тайная встреча, на таком высоком уровне, не предвещала ничего хорошего, но он ошибся. То, что предложил Берия, было не только крайне опасной дорогой в один конец, а грозило всем неминуемой смертью.

— Товарищи офицеры, то что я вам сейчас расскажу, должно остаться между нами навсегда и это никаким образом не входит в ваши прямые обязанности, но напрямую затрагивает ваше последнее дело в Озерске. Ваше непосредственное начальство, — Берия кивнул в сторону Абакумова, — уже об этом осведомлено в общих чертах, считайте, что это моя просьба, а это дорогого стоит. И, подражая Сталину, как все грузины, заговорил о себе в третьем лице, — Товарищ Берия никогда с подобными просьбами ни к кому не обращался. Григорьев и Шульга переглянулись, это что-то новенькое, люди такого ранга не умеют просить в принципе — они только требуют и приказывают. Шульга от волнения кинулся вновь разливать вино по фужерам, руки его тряслись, и он никак не мог их унять. Голова начисто отказывалась работать. Берия начал издалека, при этом он пристально, сквозь пенсне, немигающими глазами, внимательно смотрел на собеседников. Им очень хорошо был знаком этот взгляд.

— Товарищи, на территории Белоруссии находится достаточно мощная немецкая группировка. По нашим оперативным данным численность немецких войск составляет 1,2 млн человек, но и мы создали там достаточно мощный огневой кулак. Немцам будет противостоять войска четырех советских фронтов, которые сейчас находятся на востоке и юге республики. Численность наших войск составляет более двух миллионов человек. Сейчас, чтобы не дать немцам возможности для проведения разведки и установки истинной цели нашего командования, все наши войска отведены в тыл. Мы демонстративно даем им понять, что активно переходим к долговременной обороне. Запрещены все активные действия на всех участках фронта, чтобы не выдать основные планы нашего командования. Нами принято решение, что основной вспомогательной силой нашим войскам, будут белорусские партизаны, которые помогут нам завершить операцию «Багратион» и полностью очистить территорию республики от фашистской нечисти. Берия сам себе налил в фужер вина и сделал недолгую паузу.

— Белорусские партизаны должны отвлечь на себя, как можно больше вражеских сил вермахта. Но не все так радужно и привлекательно, по нашим сведениям, несколько десятков тысяч белорусов пошли на сотрудничество с немецким режимом. Главной целью этой коллаборации будет создание «независимой Беларуси». Этого допустить мы никак не можем. В начале 1944 года Ставка верховного главнокомандования начнет подготовку плана по освобождению Белоруссии.

Берия подошел к огромной карте на стене.

— Операцию «Багратион» планируем начать несколько позже в середине 1944 года. Общая наша идея заключается в следующем: сокрушить фланги группы немецких армий «Центр» и окружить ее основные силы восточнее Минска. А в результате — полностью освободить территорию Беларуси.

— Товарищ генеральный комиссар, — обратился к Берии Григорьев, — все это хорошо и давно ожидаемо и уже пора начать освобождение Белоруссии, но в чем заключается наша задача, мы не пехота и в окопах воевать не умеем. Берия засмеялся и погрозил пальцем, затем вновь налил в фужер любимое им вино «Кинзмараули».

— Полковник, я читал ваше донесение по Озерску и то, что там натворили твои ликвидаторы, с лихвой перекрывает многие операции наземных войск. Благодаря вам мы сохранили жизни нескольким десятками тысяч наших солдат и офицеров. Как пишет в своем докладе Сталину товарищ Абакумов, арест одного вражеского агента равноценен уничтожению, по крайней мере, одной роты противника, а вы разгромили целую школу Абвера и попутно пустили на воздух два моста и два эшелона с вражеской живой силой. А про «Голиафы» я вообще не говорю. Этим хитроумным штукам так и не удалось на Курском направлении повлиять на ход сражения. Мы были вовремя предупреждены вами, и Голиафы наши солдаты попросту сразу расстреляли из ПТР. А теперь главное, зачем я вас сюда пригласил. Григорьев и Шульга притихли, не всегда генеральный комиссар СССР, поручает им задание, минуя их непосредственных начальников.

— Сейчас лучшие представители всех народов мира сжигаются в печах Бухенвальда, задыхаются в газовых камерах Освенцима, забиты до смерти в Майданеке и расстреливаются в Дахау. Не обошло это изуверство и Белоруссию. Сейчас на территории Белоруссии находятся около тридцати временных перевалочных концлагерей. Основная функция лагерей смерти — это ликвидация евреев из всех стран, оккупированных Германией, за исключением Советского Союза, наши советские евреи в основном не доезжают до концлагерей, их убиваются на месте. Но стационарных лагерей смерти в Белоруссии мало, в основном, это временные концлагеря у переднего края обороны, создавая их фашисты преследуют сразу несколько целей. Они выбирают такие места, где ландшафт и природные данные не позволяют осуществить долговременную оборону своих позиций, главное предназначение этих лагерей использовать в качестве живого заслона при наступлении наших армий. Нацисты заражают военнопленных и гражданских сыпным тифом и преследуют цель распространить эпидемию в передовых частях РККА и в дальнейшем сорвать наше предстоящее наступление. Эти сборно-пересыльные лагеря, славятся ужасающими условиями содержания, военнопленные и местное население содержится под открытым небом, без какого-либо укрытия. Существуют они от нескольких недель до нескольких месяцев, потом узников или уничтожают, или перевозят в стационарные концлагеря смерти, которые существуют в Белоруссии с дня начала войны. Григорьев внимательно осмотрел территорию Белоруссии — он все понял!

— В какую область республики нам предстоит нанести визит?

— В Гомельскую область, она стоит первой на пути наших войск. Хочу добавить, что

перевалочные лагеря в этой области фашисты организовывали еще в середине 1942 года. Сначала эти лагеря состояли из разрозненных групп советских военнопленных, которых они вылавливали по лесам республики, но с каждым днем узников становилось все больше и больше, к ним прибавилось местное гражданское население и порой пленных размещали в первых попавшихся строениях, на колхозной скотоферме или просто в ветхих амбарах без крыш. Из этих тридцати концлагерей вам нужно будет найти один, где он находится нам пока неизвестно, но то, что нужный человек находится в одном из них нам это доподлинно известно. У Шульги заныло сердце, лишь от одного упоминания слова «лагерь», у него наступал нешуточный мандраж. Недавнее прошлое не отпускало его и будет наверно преследовать всю жизнь. Григорьев же, как истинный профессионал, сразу смекнул в чем дело, так как главное слово из этой витиеватой речи он не пропустил.

— Кто это человек и где его искать?

— Где он мы пока не знаем, но точно знаем, что он на территории Белоруссии.

— Как предлагаете нам отыскивать этот лагерь, стучаться в каждые ворота и спрашивать?

— Дополнительную информацию получите позже, мы над этим уже работаем.

— Ну хоть на этом спасибо.

— Вам нужно найти этого человека. Так что вам, в первую очередь, придется обследовать лагеря, где преимущественно содержится гражданское население, я не думаю, что наш человек при задержании, был в военной форме, он, скорее всего переоделся и выдал себя за местного.

— Этот человек владеет немецким языком?

— Не только немецким и вам это хорошо известно Шульга, и в конце концов, научитесь слушать майор! Дайте же мне все изложить все по порядку и без наводящих вопросов.

— Слушаюсь, товарищ генеральный комиссар!

— Ну я продолжу с вашего позволения, — Берия сердито свел брови, снял опять пенсне и протер глаза, — А кто этот человек вам не интересно? Берия, с зловещей улыбкой, впился взглядом в офицеров.

— Не мешало бы изучить его антропометрические данные, рост вес, возраст, привычки и другие приметы, свойственные этому человеку.

— Это ни мне, ни вам не нужно, майору Шульге они прекрасно известны и не только это, он знает, как он выглядит, вес, рост и даже, как дышит во время интимной близости.

— Товарищ генеральный комиссар, я не по этому делу — я натурал!

— Поэтому, поэтому, мой дорогой «родственник» по телу, я вас отнюдь, не обвиняю в нетрадиционной ориентации — это хорошо вам известная авантюристка Глория Риччи! Шульга, сметая все со стола, в замешательстве вскочил и гневно выпалил, — Родственники, твою мать, в тридцать третьем колене, нашим воротам, двоюродный сарай! Григорьев предостерегающе поднял руку, но было поздно.

— Сидеть, — рявкнул Берия, как вам известно, эмоции плохой советчик для такого опытного контрразведчика как вы. Шульга без сил упал на диван, — Да сколько же можно? Когда же навсегда, я забуду это ненавистное имя и долго оно еще меня будет преследовать? Григорьев успокаивающе похлопал Шульгу по плечу.

— Полноте майор, — успокоил его Григорьев, — полноте, откуда у тебя такая бурная реакция, в тебе бушует разум или неоправданная ревность? Но человек ревнует всегда от большого унижения, а также от того, что его мерзко предали.

— Вот именно, не успел я чуть отойти душой и телом, стал медленно забывать это злосчастное имя и её вероломное предательство, как вот оно, опять, бередит мою душу и сознание. Доколе, это будет продолжаться?

— Майор, — Берия задумчиво вертел в руке карандаш, — В ваших бедах не стоит винить только Глорию, она виновна лишь в том, что необдуманно, выбрала себе в партнеры неутомимого самца из довольно специфического окружения. И это мой промах. Каюсь! Вам не следует забывать главного, что она ваш косвенный коллега. Я в 1938 году, когда вербовал её, обещал ей всяческое содействие и всевозможную поддержку, а я своих никогда не бросаю, тем более в такое трудное для неё время. Она талантливый разведчик, принесла своими невероятными действиями много пользы для нашей страны, я просто обязан ей помочь, где бы она не была. Здесь Шульга задумался, а знает ли Берия, что Глория двойной агент? Сказать или не сказать? И он решился, может это послужит весомой причиной для отмены этого опасного задания.

— Товарищ генеральный комиссар, а знаете ли вы, что Глория была двойным агентом? Берия улыбнулся и с укором пожурил Шульгу, — Вы довольно неосведомленный человек майор! Конечно я об этом знал, еще с 1938-го года. С этим расчетом и строилась такая замысловатая операция по внедрению Глории в политическую и военную элиту Европы, но нам это не только не навредило, а наоборот, в некоторых случаях, даже помогло. Шульга еще раз убедился в дальновидности Берии. Силен — слов нет!

— Хорошо, а мы тут причем?

— Вы майор, единственный, кроме меня, хорошо знаете её лично. Все, кто знал её кроме нас, погибли или с нашей помощью, или в застенках гестапо, но никто её не выдал. В живых осталась только её радист старший лейтенант Тамара Селиверстова, но где она сейчас мы не знаем.

— Её знает в лицо вся моя группа, но кто она в действительности, знаю только я.

— Тем лучше, но не пошлю же я твою группу без тебя, так что оставим эти ненужные разговоры и начинайте готовиться к рейду.

— Но как она оказалась в Белоруссии, да еще в лагере, ведь её целью была Румыния,

мы её лично сажали в прибывший за ней самолет?

— Это нам не известно, самолет на свой аэродром не вернулся и вам предстоит выкрасть её из этого перевалочного концлагеря! Я не думаю, что немецкая контрразведка знает кто она такая, иначе она давно уже была бы в Берлине, в лапах шефа гестапо группенфюрера Генриха Мюллера.

— Сменить свой антураж ей не трудно, эта белокурая бестия знает несколько иностранных языков и умеет талантливо перевоплощаться, — на автомате произнес Шульга. И только тут до них начало доходить то, что сказал Берия.

— Что, из концлагеря? — Григорьев и Шульга проговорили это одновременно.

— Еще никто, до настоящего времени, не крал людей из таких мест. Вы будете первыми, все, что для этого необходимо вы получите, подлинные немецкие документы, форму, снаряжение и сами будете формировать свою группу.

— Это же невозможно! Мы и на выстрел не подойдем к лагерю, как нас расстреляют из пулеметов или, что хуже, всех выловят и мы составим достойную компанию Глории. Там же не просто охрана, там отборные полицейские отряды СС «Мертвая голова», натасканные годами мучить и убивать людей, да и в группе у меня есть бойцы, обладающие отнюдь не арийской внешностью. Так что на территорию концлагеря нам незаметно проникнуть не удастся.

— Ну вы тоже не все имеете характерную внешность населения Кавказа, — намекнул Берия на Гиви, — хватит прибедняться, к тому же мы наделим вас очень большими полномочиями, в вашем распоряжении будет большой партизанский отряд. Распоряжайтесь отрядом, как посчитаете нужным. Выделим самое современное оружие и боеприпасы. Попутно обучите их новому взрывному делу, диверсионной и сыскной работе. Не скрываю, это будет очень трудная операция.

— Полковник, — Берия обратился к Григорьеву, — вам эта группа хорошо известна, вы назначаетесь куратором и принимайте её под свое командование. Все нужные документы уже приготовлены. Забирайте всю группу, отправляйтесь к месту вашей службы и переместитесь поближе к линии фронта. О группе Шульги никто не должен знать. Контакты с местным командованием свести к минимуму и с погон прикажите снять у каждого по одной звезде — так будет меньше вопросов у окружающих

— Какова будет численность группы?

— Это на ваше усмотрение, сколько нужно, столько и набирайте, отказать вам никто не посмеет. Малейшее и сразу звонок мне и поедет этот балбес на те же нары, которые недавно были заняты тобой. Одно могу посоветовать, немецким и другими языками Европы, должна владеть добрая половина вашей группы.

— Можно подключить к этому Внешнюю разведку и Штаб партизанского движения?

— Да хоть черта лысого, повторяю, у вас будут огромные полномочия, я дал уже указания по своей линии моему помощнику Кобулову и соответствующие указания дал Абакумов по вашему ведомству. Вам не об этом сейчас надо думать, а думать, как без происшествий и незаметно, десантироваться с самолета над предполагаемым районом в Белоруссии. Пройти незаметно через линию фронта сейчас будет очень сложно, и мы решили вас закинуть в Белоруссию самолетом! Сначала вы будете переброшены в районный центр Комарин Гомельской области, это первый районного центр Беларуси, который мы освободили 23 сентября. И отсюда мы начнем завершающую наступательную операцию советских войск после Курской битвы и это будет началом операции «Багратион» по освобождению Беларуси. Потом вас перебросят дальше на западную границу Гомельской и Брестской областей. На северо-западе она граничит с Могилевской областью. Лагерь находится где-то в этом районе.

— В группе не все умеют управляться с парашютом и никогда не прыгали с самолета,

— Вот этим вы и займитесь, у вас на все про все десять дней!

— Товарищ генеральный комиссар, есть просьба, нам нужны три современные дальнобойные радиостанции и конечно соответствующая экипировка.

— Все, что вы затребуете, получите у начальника тыла наших войск генерал-лейтенанта Вяземского. Ему даны строгие соответствующие указания. Все товарищи, вы у меня не одни, мне надо работать! Григорьев и Шульга, козырнув, вышли из кабинета. Подошедший капитан проводил их в соседнее здание, где отдыхала вся группа. Шульга попридержал Григорьева, — Дед, а как это необычное задание, согласуется с нашими прямыми обязанностями? Наш непосредственный начальник Абакумов почему-то не проронил ни слова? Они видимо предварительно уже обговорили об этом, прямо скажем — «личном» задании Берии?

— Скорее всего они между собой все решили до нас, и скажу тебе прямо, Берия, после образования Смерш, невзлюбил Абакумова и старается всеми способами подставить его. Абакумов отобрал у него огромный кусок власти, а этого не прощают. И откажись Абакумов от этого предложения, Берия заполучит еще один компрометирующий козырь в свою копилку. Он найдет способ, чтобы преподнести это Сталину в выгодном для себя свете. Друг мой — большие звезды и высшая власть, это волчья стая, которая всегда по-своему воет и ведет себя по-волчьи. И нам следует от этого держаться подальше, надеюсь не забыл и помнишь из классики: Баре дерутся, а у холопов чубы трещат? — О, да! На своей шкуре испытал я это поганый афоризм. Они спустились по лестнице и с облегчением вздохнули. Подальше от этого рассадника.

Глава третья

На выходе из здания их нагнал помощник Абакумова — Товарищ полковник! — Вам прямой письменный приказ от комиссара второго ранга, — он сунул несколько листов в руки Григорьева и удалился. Дед пробежал глазами текст, хмыкнул и передал приказ, Шульге.

— Вот держи, на мой взгляд, довольно дельное предложение. Приказал усилить твою группу до двенадцати человек, людей будешь подбирать сам, кроме вот этих троих, — он передал Шульге еще один лист со списком фамилий. Колыма бегло просмотрел список.

— О!.. Соболев и его люди! Этих я возьму, дюже злые они на фрицев за свое пленение в Озерске, а остальных буду жестко экзаменовать. Пусть не обессудят! Дилетанты в группе мне не нужны. Это еще не все, вот к тебе направляют двух девушек.

— Что? За что мне такое наказание, мне хватает одной девушки, которая не по-детски выносит мне мозг!

— Не торопись сразу отказываться, их рекомендует к тебе в группу сам полковник Глебов, знаешь такого?

— Ну, если сам Испанец рекомендует, видно действительно настоящие оторвы, но проверки они тоже не избегут и проверю я их лично! Спуску никому не дам!

— И еще есть одна девушка, её рекомендует наш Абрек.

— Кстати, как от там у вас? Мне стало известно, что вы его тайком отозвали из Грузии.

— Нормально, недавно я написал представление на Красную Звездочку за уничтожение диверсионной группы. Лейтенант Веденеева вам пригодится водит автомототранспорт, как заправский автоспортсмен, стреляет довольно прилично, недавно всадила в переносицу диверсанта пулю с пятнадцати метров, а главное, есть что-то в ней наше бесшабашное, ни черта не боится, прет на рожон как танк.

— Зная Гиви, который не пропустит ни одной юбки, смотреть эту девушку поручу Иванычу, стрелки это по его части. В этой миссии Раечке видно не придется стрелять.

— Твое право. Вот предписание начальнику тыла фронта подписанное Берией и Абакумовым. Малейшая волокита или отказ — сразу суйте под нос эту бумаженцию, подпись Берии знают все и все знают, что их может ждать, в случае невыполнения прямого приказа генерального комиссара СССР! Влад и Иваныч увидев Григорьева радостно загалдели, а Раечка даже расщедрилась и подбежав, обняла и поцеловала в щеку. Умудренный опытом Иваныч сразу заметил, как изменилось лицо командира после аудиенции — что-то случилось и это из ряда выходящее. Шульга устало опустился на стул и неожиданно громко выругался, — Тьфу, окаянный, чтоб тебя черти на том свете кочергами, припекали. Повисла тревожная пауза, все ждали объяснений от своего командира. Наконец Шульга собрался с мыслями и переглянувшись с Григорьевым выдал, то что никто не ожидал, — Друзья, что вы знаете о немецких концлагерях? Все ошарашено уставились на своего командира. Выручил Григорьев.

— Офицеры, прошу внимание! Нам необходимо чуток реорганизоваться, задание у нас серьезное и требует соответственного к нему отношения. На все про все, у нас всего десять дней!

— Прошу товарищ майор! — пряча улыбку, обратился Григорьев к Шульге. Вся группа принялась радостно поздравлять своего командира.

— Что командир, вы майором стали? Как так? Почему мы не знаем? Гиви от избытка чувств чуть в пляс не пустился. Но радость была недолгой, все вдруг поняли, что поздравлять командира преждевременно, внеочередные звания просто так не дают.

Дотошный Влад, поднял глаза на Шульгу, — Что за задание, командир?

— Повремени Минер, всему свое время, вы еще не готовы. Узнаете со временем.

— Теперь главное, кто из вас знаком с парашютом и прыгал ли ночью с самолета?

— Я знакома, — Раечка подняла руку, — но только с аэростата и днем, с самолета не приходилось.

— А разве это не один и тот же кордебалет?

— Нет, аэростат при прыжке не двигается с сумасшедшей скоростью, как самолет — он висит на месте.

— Да, не знал, но общие понятие имеете? — Да имею!

— Прекрасно, кто еще, кроме меня и Влада и Гиви? Понятно, будем учиться, нам отпущено на это очень мало времени, так что нам следует поторопиться. Теперь о том, что нас ждет и как будем работать.

— Иваныч, тебе необходимо сформировать группу прикрытия из 4 человек, включая тебя, два отменных пулеметчика и радист, людей подбирай на свое усмотрение, но один должен разбираться в минном деле и желательно подобрать человека, владеющего немецким языком. В твоем распоряжении вся 50-я армия, под командованием генерал-лейтенанта Болдина, которая дислоцируется в нашем районе. Генерал-лейтенанту уже даны соответствующие указания.

— Влад, в том месте, куда мы направляемся мин натыкано больше, чем моркови в любом в деревенском огороде, так что тебе приказываю создать мобильную группу минеров из четырех человек и одного пулеметчика, включая тебя, ваше хозяйство довольно объемное, опасное и тяжелое, к вам будет прикреплен автомобиль с водителем, который по совместительству должен быть отменным пулеметчиком. В случае десантирования с самолета приобретете несколько подвод с лошадьми. Итого у тебя под началом будет 3 человека.

— Теперь с вами старший лейтенант Симонова. По всему, наш маленький отряд будет состоять из трех групп. Прикрытие — командир капитан Морозов, минеры — командир группы капитан Денисов и ударная группа, которую я возглавлю лично. Вы лично входите в мою группу. Проследите, чтобы в каждой группе был человек владеющий немецким языком. Твоя задача Раечка, подобрать и передать в каждую группу толкового радиста.

— Женщин или мужчин? — Разницы не вижу, но радистки должны быть под стать тебе. Немецкий знать не обязательно, но приветствуется, стрелять, как Иваныч, вражеские морды бить, как Гиви и не бояться крови, кисейных барышень не потерплю и выгоню к чертовой матери. Все товарищи, расходимся и приступаем к формированию групп.

— Товарищ Симонова, Раечка — Григорьев придержал Раечку за рукав гимнастерки, — в вашем деле я смогу чуток упростить задачу, есть у меня на примете две отъявленные амазонки, которые полезут хоть к черту на рога, хоть в пекло к дьяволу. Скоро они прибудут сюда.

— Гегечкори, Гиви, тебя тоже попрошу задержаться.

— Абрек, ты входишь в мою ударную группу, самая ответственная «грязь» операции ляжет на нас и ввиду перехода Иваныча в группу прикрытия, тебе необходимо подобрать еще двух человек, один должен владеть немецким, как родным. Экзаменовать на знание немецкого буду я или Раечка. Ты знаешь, что делать и какими должны быть эти бойцы Короче — такими же, как ты! Ступай и найди мне таких людей. Ошибешься — жестко спрошу с тебя. Есть у меня одна дерзкая мыслишка, но об этом потом, — Выполняй!

— Есть командир, — разреши я приглашу в группу свою девушку, с которой я недавно работал у полковника Григорьева?

— Я все сказал — ответственность за своих людей, несешь лично ты! Гиви довольный, что Вику заполучил к себе в группу, бесшумными шагами удалился. Присутствующий при этом Григорьев засомневался, — Колыма, а не слишком ли Абакумов разошелся, такую толпу из двенадцати человек нелегко будет переправить и спрятать в лесу.

— Вся группа будет не всегда задействована в полном составе, только на заключительной фазе операции, к тому же мы будем базироваться в партизанском отряде, а там всем места хватит. Да и командир отряда будет рад таким воякам. Партизаны — это не регулярные войска Красной Армии, им дополнительное обучение военным специальностям не помешает, я, краем уха слышал, что все партизанские соединения в республике, после освобождения Белоруссии, вольются в действующие армии по разным фронтам. Это так?

— Хм… это секретная информация и пока держи рот на замке, если эту информацию услышат не те уши, то основательной чистки партизан, в последствии, нам не избежать. Они постараются все партизанские соединения наводнить своими спящими агентами. И тогда мы до второго пришествия будем, чертыхаясь, их сортировать.

— Я это знаю и пока ничего не говорю своей группе! И вот еще что, товарищ полковник, вы представляете, как это будет выглядеть в действительности освобождение Глории Риччи? Что, мы полезем в это пекло, чтобы только её выручать? Нет, так не получиться, придется освобождать весь лагерь, а для этого я и хочу в группу пригласить преимущественно хороших пулеметчиков, стрелков и минеров. Немцы не дураки у них там пулеметов напичкано через каждые 50 метров, вот и посмотрим чей пулемет будет разговорчивее. Косить кинжальным огнем придется всех подряд, не взирая на личности. Конечно мы не пойдем освобождать узников без поддержки местных партизан. Ослабленные голодом и инфекционными болезнями, большинство на грани безумия, эта огромная толпа людей, будет с трудом поддаваться организованному управлению, их же надо как-то побыстрей вывести из лагеря и провести через минные проходы, которые группа Влада Денисова проделает загодя.

— Ты командир и тебе решать. Пойду звонить Глебову, пусть подготовит девчонок, эти амазонки под его началом, завтра я их привезу.

— Как он там, Дед? — Не зазнался ли, получив полковника?

— Да нет, твой друг держится молодцом, а хочешь, вместе поедем?

— С превеликим удовольствием!

Полковник Глебов, бесцельно, уже минут десять, вертел карандаш в руках, у него не выходил из головы вопрос, зачем Григорьеву понадобились две его девушки, которых он с таким трудом подобрал из огромного количества контрразведчиков фронта. О том, что Шульга с группой уже в Москве он не знал и никак не мог объяснить себе просьбу Деда. Все это неспроста, что-то намечается, но он не мог и предположить, что в этом событии основная роль отведена его лучшему другу.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться, вас там два незнакомых офицера спрашивают, — обратился к нему вошедший сержант из караульной службы.

— Кто же это может быть, — раздумывал Испанец, выходя из своего блиндажа, — офицеров штаба и особого отдела N-ской армии все знают в лицо. На скамейке, сооруженной из старых автобусных кресел, сидели к нему спиной два офицера и читали газету «Красная звезда».

— Товарищи офицеры, не вы ли меня ищете? Дед и Колыма одновременно повернулись и тут же вскочили, — Вы посмотрите на него, он не узнал своих однополчан! Неужели мы за четыре месяца так безнадежно постарели?

— Вот так встреча, Дед, вы как тут оказались? Каким ветром вас сюда занесло?

— А ты засранец, почему не написал, что был у моих и не сообщил, что твой отпуск закончен и ты прибыл на службу? Они все трое крепко обнялись и пошли в Особый отдел армии, где Испанец был начальником. Он быстро наказал ординарцу притащить немудреную закуску, из тумбочки стола Испанец достал армейскую фляжку и разлил спирт по жестяным кружкам, а личному ординарцу приказал никого к нему не пускать. Он надеялся получить сейчас ответ на свой вопрос, который не давал ему покоя уже несколько часов.

— За встречу дорогие друзья, но предполагаю, что вы приехали сюда не спиртное пить со старинным другом, а по делу — выкладывайте!

— Не все сразу Сергей, дай нам собраться с мыслями. Они выпили и принялись за американскую тушенку с украинским салом. Наконец Григорьев отложил ложку.

— Ты нам нужен Испанец, без тебя никак у нас не получается сформировать группу для одного щекотливого задания. Это задание исходит от людей с очень большими звездами и отказ от него абсолютно не предусмотрен никаким уставом.

— Так, понятно сдается мне друзья, что по старой памяти, великий и ужасный Берия опять приложил руку и поручил вам довольно сумасшедшее задание?

— И не только он, наш Абакумов тоже к этому руку приложил!

— Что же эти пауки никак вас не оставят в покое? А почему и Абакумов, разве он не замолвил словечко в вашу поддержку? Он же свой?

— Друг мой, не считай каракурта прелестнее скорпиона, оба они — смертельны!

— Даже так? Понятно! И что же это за подлые дела, которые срочно потребовали моих презренных навыков?

— Испанец, ты в своем репертуаре!

— Нам нужны твои две девчонки, мы отбираем в группу Шульги довольно опытных оперативников, обладающих высокой огневой подготовкой и великолепной реакцией.

Нужны еще семь-восемь человек для заброски самолетом в район, чуть западнее Гомельской области. Подумай, кто еще, на твое усмотрение, может быть достойным кандидатом? У нас всего неделя!

— А кто это сказал, что я Ксюшку и Марийку вам отдам? Григорьев нехотя сунул ему бумагу за подписью Берии и Абакумова, Испанец внимательно прочитал предписание, витиевато, в своем стиле, прошелся по матери и положил приказ на стол.

— Серьезная бумаженция, многие затрясутся, увидев её, но только не я, — и с ходу их огорошил, — хочу с вами и только на таких условиях, я отдам вам моих девушек. Возражения прошу предъявлять в письменном виде! Баста! Вопрос исчерпан!

— Ты это брось, полковник, — рассердился Григорьев, — не забыл, что уже давно кончился тот бесшабашный и дерзкий Испанец, который полез в самое пекло в Озерске? Не забыл, какие у тебя на плечах сейчас звезды и какую должность ты занимаешь? Ты сейчас сам себе не хозяин и мы не можем тебя взять с собой.

Категоричность Деда решил несколько сгладить Шульга, — Ты же еще не знаешь в чем суть задания, нас наверняка там ждет неминуемая смерть, а у тебя растут две очаровательные девчушки и им нужен отец!

— У них есть прекрасная мать, которая заменит им непутевого отца.

— Ну что ты с ним будешь делать, а! Ты представляешь объем работ, которую нам придется выполнить, включив тебя в группу, все предварительные наметки плана придется переделывать и выходить с просьбой к командующему Белорусским фронтом генералу армии Рокоссовскому, ты птица высокого полета и тебя так просто не отпустят, тем более, в канун наступления на Гомельско-Речицком направлении.

— У вас есть всесильная бумага за подписью наркома Берии, а со Смерш вообще никто предпочитает не связываться, вам и карты в руки. Григорьев, как начальник особого отдела фронта по должности был выше Глебова, хоть и были они в одном воинском звании, перечить не стал, это совершенно бесполезно с такими, как Глебов.

— Хорошо, я попробую решить это вопрос, но тебе придется, в целях маскировки, снять с погон на время пару больших звездочек.

— Да хотите, я вам все их задарю и пойду рядовым! Григорьев обращаясь к Шульге, развел руками и обреченно произнес, — В этом весь Испанец! И тут же отругал Глебова, — Молчи балбес неугомонный, в штрафбат захотел? Все рассмеялись и пошли смотреть девушек. По дороге Испанец рассказал о двух братьях-близнецах, которых он заприметил в одном из полков 70 дивизии и о их невероятной технике рукопашного боя.

— Вчера, инспектируя оперативников Смерш в 70-й дивизии N-ской армии, я невольно обратил внимание на двух офицеров, которые сошлись в тренировочной рукопашной схватке на поляне в окружении восторженных зрителей. Что эти двое вытворяли двумя привязанными к друг другу деревянными палочкам, это надо было видеть. Два брата-близнеца, смуглолицые, узкоглазые, жилистые, крутили этими штуками так, что вокруг их образовывался ореол мелькающих с огромной скоростью деревянных палочек. К ним невозможно было подойти с любой стороны. При этом, они оба не стояли на месте, а в невероятных кульбитах прыгали вокруг друг друга, ноги в подкатах мелькали не хуже этих палочек, а странные подсечки ногами удивляли всех и при этом они успевали наносить друг другу имитационные удары по всему телу. Зрители одобрительно хлопали и подбадривали братьев. Я остановился и стал с интересом наблюдать. Наконец они поклонились друг другу, обнялись и засунув палочки в голенища яловых сапог, уставшие, присели на траву.

— Так, — решил Григорьев, — девчата от нас никуда не денутся их мы посмотрим позже, а сейчас веди нас к этим бойцам. Увидев подошедших офицеров, братья вскочили и поприветствовали старшего по званию. Григорьев решил с ними поближе познакомиться.

— Бойцы, ко мне! Представьтесь, кто такие и откуда.

— Лейтенанты Аршан и Бадма Цеденовы!

— Калмыки? Серьезно? — с тревогой в голосе, удивился Григорьев.

— Мама у нас калмычка, а отец русский, только мы не из Калмыкии — мы калмыки-сарты, малочисленный народ Киргизии, который много лет проживает на востоке Иссык-Кульской области. Григорьев отозвал Шульгу в сторонку.

— Шульга, ты серьезно хочешь их взять в группу?

— А почему бы нет? Парни крепкие, ловкие и подраться не дураки.

— А ты знаешь о том, что в ходе летнего наступления 1942-го года была оккупирована почти вся Калмыцкая АССР?

— У нас, помимо Калмыкии, пол страны оккупировано, ну и что?

— А то, что около десяти тысяч калмыков перешло на услужение к немцам и даже сформирована Калмыцкая дивизия? Весной этого года, когда вы были в Озерске, я, будучи на совещании фронтовых отделов Смерш НКО в Москве, слышал очень нелицеприятные разговоры о калмыках. Якобы сформированная из калмыков 110-й отдельная кавалерийская дивизия РККА воюет на фронте из рук вон плохо, многочисленные переходы к немцам, неподчинение, дезертирство, мародерство, вот то малое, что я слышал в Москве.

— И что? В Калмыкии поживают около ста сорока тысяч калмыков и что, все они предатели? В республиках СССР, которые под немцем, однако предателей наберется побольше. Это не показатель лояльности того или иного народа нашей страны.

— Нет конечно, большинство калмыков в Красной Армии воюют очень храбро и достойно, но как бы этих людей не постигла та же участь, как некоторых бедолаг из национальных меньшинств нашей страны. К счастью, доля калмыков, избравших путь предательства, не такая уж большая и оценивается приблизительно в несколько тысяч человек. Но поберегись, ты знаешь, чем это приобретение может закончиться для тебя самого? Знаешь, кто главный инициатор большинства депортаций в СССР?

— Естественно — мой крестник, генеральный комиссар внутренних дел СССР Лаврентий Берия!

— Помни об этом Шульга! Второй раз тебе не удастся выпутаться.

— Посмотрим, здесь война, а на войне есть только одна политическая идеология — побыстрей разбить врага, а кто и какой национальности — мне по барабану!

— Ладно, что-нибудь придумаем, в крайнем случае сойдут за казахов — физиономии у них уж очень похожи.

— Вот и подстели заранее соломку — запиши их в красноармейских книжках, как казахов, а я с ними позже, обговорю этот вопрос!

— Смотри Шульга — твои нары еще не остыли и помнят тепло твоего тела!

— Типун тебе на язык командир! У меня есть еще право на выбор?

— Да, Колыма, право у тебя такое есть, но резервов очень немного, если уж мы приняли решение дополнительно придать твоей группе людей под стать тебе или твоей группе, то сделать это будет не просто, но выбирать тебе разрешено не только из кадровых контрразведчиков Смерш, но и из штрафных рот, и из осужденных людей на длительные сроки по политическим статьям. В этой среде не принято спрашивать о прошлом, но уверяю тебя, оно у каждого довольно бурное и не отвечает общепринятому поведению в обществе. Григорьев был противником существовавшего закона о том, что согласие военнопленного на сотрудничество с немецкой разведкой уже само по себе является изменой. И по мере возможности он освобождал явившихся с повинной от уголовного наказания, существенно изменяя их показания. Он просто не составлял на таких людей соответствующие документы, а сразу готовил их к переброске назад к немцам. Но с калмыками это вопрос особый, как бы не заслужить обвинение в политической близорукости и лояльности к врагам народа.

Тут не стерпел уже Испанец, — Колыма, я не пойму, на нарах чалился я или ты?

— Ну что же, тогда вперед под военный трибунал!

— Господи, действительно, кому я это говорю, такому же контуженному на голову, как все они. Смотри не ошибись, там, куда ты отправишься, проверять на лояльность и преданность правому делу будет некогда.

— Я? А ты что с нами уже не идешь? Ты что задумал, неугомонный?

— Есть у меня одна мыслишка, хочу провернуть такой же финт, как в Озерске.

— А про то, что дважды снаряд в одну воронку не падает, тебе известно?

— Но ведь тот, кому это известно, сейчас где-то в застенках нашей контрразведки и благодарит Бога, что жив остался.

— Ты о Линке? — Ну конечно! А значит, можно провернуть это еще раз.

— Подумай Испанец, рискованное это дело! Как бы потом нам не пришлось тебя освобождать, как группу Соболева. Они вернулись к братьям.

— Значит сарты, — продолжил Григорьев, — и кто есть, кто? Вас же не различить! Лейтенант с орденом Красной Звезды назвался Аршаном, он был старше брата на десять минут, а с орденом Отечественной войны второй степени назвался Бадмой.

— Где научились так палками вертеть и не менее искусно бить морды?

— Наш отец много лет был военным атташе в Японии, с дня установления дипломатических отношений между СССР и Японией в 1925 году и до вхождения Японии в Тройственный пакт с Германией в 1940 году, там и научились.

— Понятно, где службу несете?

— В дивизионной разведке N-ской армии.

— Бойцы, есть у меня к вам одно предложение, вы парни уже с опытом и лихие орденоносцы, так что у вас есть возможность продолжите службу в другом месте.

— Что от нас требуется, товарищ полковник?

— Вам придется показать свое умение и сойтись в тренировочном бою вот с этим майором, продержитесь пять минут — вы приняты, но сначала покрутите своим палочками и вообще, покажите, что вы умеете. Шульга, Григорьев и Глебов уселись на траву и внимательно смотрели на выступление братьев. Григорьев и Глебов смотрели с интересом, Шульга же, уже встречал в школе «Игла» подобных мастеров, но те дяденьки были в годах, а этим братьям едва ли стукнуло по четверти века. Он знал несколько приемов обороны от нунчаку, но считал, что в драке нунчаку только мешают, они очень отлично развивают моторику рук и хорошо сотрясают заменитель мозгов, у не в меру зарвавшихся хулиганов, но не больше. Главный плюс нунчаку — любой удар по голове или конечностям выводит из строя соответственно голову или конечности, на долгое время. Зачастую, с голыми руками на нунчаку идти почти бесполезно, лучше вспомнить первый прием самбо — «дай бог ноги». Серьезный минус нунчаку — нужно всегда держать противника на расстоянии, а это не всегда получается. После выступления братьев, Дед попросил эти палки и внимательно осмотрел, ничего необычного, две палочки из мореного дуба в виде вытянутого конуса и скрепленные между собой тонкой цепочкой.

— Как эти штуки называются? — ­ Нунчаку!

— Да, ребята, рукопашники вы серьезные, но этого мало, а как с огневой подготовкой, выносливостью и психомоторикой? Там, куда мы отправимся эту технику боя можно будет применять не всегда. Придется вас проверить по полной программе. Колыма скептически заметил, — Согласен, против неподготовленных противников нунчаку очень эффективны, но как быть с подготовленным?

— Понятно, — Григорьев, развел руки и резко свел, — Шульга, твой выход! Смотрите не покалечьте друг друга, никаких удушающих или болевых приемов и без серьезных увечий. Вы мне нужны в целости и сохранности. Но все пришлось отложить, так как прибежал посыльный от командующего армией и срочно приказал явиться Глебову в штаб армии. Все трое поспешили в штаб.

— Здравия желаем товарищ генерал-лейтенант, все трое ввались в добротный дом расположенный на окраине села. Моложавый генерал, поднялся со стула и внимательно стал разглядывать вошедших. Шульга сразу заметил спартанскую обстановку, ничего лишнего в комнате не было, три стола, где на одном разлеглась большая карта Белоруссии, где местность Речицкого района был обведена красным карандашом, на втором столе в углу сидели два радиста, один стол занял начальник штаба армии и вокруг столов стояло несколько стульев. Все!

— Кто такие, представьтесь, — генерал-лейтенант строго смотрел на Григорьева и Шульгу, им сразу стало заметно, как устал генерал, синие круги под глазами, нездоровый цвет кожи и трясущие руки, говорили о хроническом недосыпе.

— Начальник Особого отдела фронта полковник Григорьев.

— Командир ударной группы Смерш-4 майор Шульга. Генерал внимательно изучил удостоверения офицеров и довольный вернул их.

— Вот как, на ловца и зверь бежит, я послал посыльного за полковником Глебовым, чтобы он разыскал вас, а тут вы сами явились, ну что же, приступим товарищи.

— А вы, что, уже знаете, что мы здесь, товарищ генерал?

— Я знаю все, что творится у меня в армии. Проходите товарищи, присаживайтесь.

— Прохоров, — крикнул он помощника, давай сюда этого перебежчика из Речицкого района. Дед и Шульга переглянулись, это тот район куда им следовало отправиться. Интересно будет его послушать.

— Сегодня ночью к нам через линию фронта, с большим трудом, перешел партизан из отряда «Родина», утверждает, что до войны работал вторым секретарем компартии Речицкого района, а сейчас руководит городским подпольем, организовал разветвлённую сеть разведчиков, находящихся на службе у немцев и имеет связь с несколькими партизанскими отрядами по всему Полесью. Генерал перевел дыхание и встал из-за стола.

— Мы отправили запрос в Москву в Центральный штаб партизанского движения, чтобы проверить его полномочия и идентифицировать личность, он ли это на самом деле, а пока мы его держим под конвоем. Интересные вещи он рассказывает, скажу я вам, это может пригодиться и вам необходимо его послушать. И как бы упреждая все расспросы, он тихо проговорил, — Командующий фронтом мне уже сообщил о вашей миссии, так что не удивляйтесь моей осведомленности!

— Разрешите войти товарищ генерал, — вошли два автоматчика и высокий мужчина средних лет, — Проходите Бурмистров, вот офицеры прибыли по вашу душу и хотят задать вам несколько вопросов, надеюсь, вы не против?

— Конечно товарищ генерал, пусть задают, но только надо поторопиться, сегодня ночью или к утру, мне надобно быть уже в партизанском отряде. Надеюсь вы уже пробили мою личность в Штабе партизанского движения?

— Пока нет, ждем ответ из Москвы.

— Представьтесь пожалуйста, — Дед решил не тянуть и приступил сразу к делу.

— Виктор Иванович Бурмистров, второй секретарь Речицкого райкома партии в подполье, а по совместительству координатор партизанского движения в Гомельской области.

— Что вы можете сказать о сборно-пересыльных лагерях в вашей области?

— Странный вопрос, вы не находите?

— Отвечайте по существу заданного вопроса, — это уже Шульга подал голос, — нам нужны сведения, о расположении этих перевалочных концлагерей в вашей области.

— Какие сведения вам нужны? Местоположение концлагерей, численность узников, кто охраняет, что конкретно?

— В целях строжайшей секретности, я пока не имею права вам говорить, но по мере поступления информации от вас, я постараюсь полностью информировать о характере моих вопросов.

— На территории области существует двадцать лагерей для военнопленных, в которых томятся несколько тысяч военнослужащих Красной Армии и местного населения. Концлагерем, в прямом смысле этого слова, их можно назвать с большой натяжкой. Устройство этих лагерей, их аппарат управления, упрощен до невозможности. Практически нигде нет учета пленников, узники не имеют ни специальной одежды, ни знаков различия. Однако внутренний режим лагерей не менее жесток и беспощаден, чем в стационарных лагерях. Это не лагеря уничтожения, а сборно-пересыльные лагеря. В одном лагере содержатся местные жители за связь с партизанами, лица, уклонявшиеся от трудовой повинности, а также семьи партизан. В других только военнопленные. Если мы не поторопимся, то их ждет незавидная участь. Всех их переправят в Малый Тростенец, а это верная смерть в крематориях или в газовых мобильных душегубках.

— Кто руководит этими тремя лагерями и в чьем подчинении они находятся?

— Лагеря в нашем районе имеют разную подчиненность: войскам СС, органам СД, Вермахту, а также местным органам гражданского управления. Суть их от этого не меняется. Большая их часть находится в ведении СС, а значит методы массового уничтожения людей у всех одинаковы. Раздался стук в дверь и вошел офицер связи, — Из Москвы товарищ генерал, по поводу, — он кивнул в сторону Бурмистрова, — и козырнув, быстро удалился.

— Все в порядке товарищи Бурмистров, Москва подтвердила ваши полномочия и идентифицировала вашу личность. Генерал махнул рукой автоматчикам, и они тихо ретировались.

— И все-таки, товарищ… вот что, давайте-ка общаться без званий и имен, а по оперативным или подпольным псевдонимам, так нам будет проще, я — Дед, он — Колыма, а это — Испанец, а вы?

— С 1941 года я товарищ Потап!

— Скажите товарищ Потап, кто над этими лагерями стоит — кто руководит?

— Об этом иуде я вам могу многое рассказать, он уже два года пытается меня поймать, но безрезультатно. Даже назначил премию в рейхсмарках. В деревне Крестцы находится довольно большой лагерь по уничтожению военнопленных и гражданского населения, там же находится две роты СС, основная комендатура, комендантом которого является оберштурмбаннфюрер СС Отто Золингер, до этого возглавлявший полевую полицию безопасности Гомеля. Сын владельца недвижимости в Бамберге, владельца крепости Альтенбург, что в Баварии, Отто Золингер родился в 1910 году, образование получил в элитном кадетском корпусе и едва закончив школу добровольцем вступил в «Оберланд» — одно из многих объединений молодежи с реваншистскими настроениями. После окончания офицерского училища в 1934 году получил звание унтершурмфюрера по-нашему лейтенанта, а с июля 1940 года — в звании гауптштурмфюрера, это что-то вроде нашего капитана, был командиром разведывательного батальона, а в конце 1942-го года произведён в звание оберштурмбаннфюрера СС, по-нашему подполковник, был награжден лично фюрером Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами. В 1943 году был награждён Золотым немецким крестом, отличался крайне независимым характером и демонстративно держится в стороне от политики имеет склонность к авантюрным действиям, даже без какой-либо санкции вышестоящего командования. Но конкретно в области организации концлагерей Золингер слывет дилетантом и мало что понимает в этих делах, но, по прошествии некоторого времени, он быстро вник в курс дела и взял под свой полный контроль несколько временных лагерей. Этот эсэсовский начальник, крайне жесток и упрям, он считает, что лечить советских военнопленных — непозволительное головотяпство и преступление перед немецкими солдатами на фронте. Бурмистров попросил воды и напившись, передохнул и продолжил.

— Для полноты политического портрета оберштурмбаннфюрера Золингера нужно прибавить к описанному, что он питает патологическую ненависть к нашей стране, страшится повторения революционных потрясений в Германии в случае поражения Гитлера в войне. Возглавляемый и направляемый им на протяжении нескольких лет батальон СС был эталоном агрессии и насилия. Этот «радетель справедливости», направил Гиммлеру докладную записку, в которой обращает его внимание на произвол в лагерях, голод, массовые расстрелы и не потому, что ему их было искренне жаль, его беспокоило другое: нечеловеческое отношение к узникам обязательно приведет к усилению сопротивления, как пленных партизан, так и других военнопленных, которые частенько станут вместо пленения, предпочитать смерть. Это товарищи, умный и серьезный противник. Раньше долго пленных там не держали, нет условий массового уничтожения и через месяц-два их отправляют в Малый Тростенец. Но сейчас приноровились и сами стали сотнями сжигать полумертвых людей. Роют огромные рвы, перекладывают трупы бревнами и поджигают. Смрад стоит по всему району. Эти три временных лагеря под управлением Золингера перешли под полный контроль СС, Вермахту, кроме Абвера, никогда не предоставляется доступ в эти лагеря, СС свято чтит свои мерзко-пакостные традиции. За узников временных концлагерей никто не заступается и не контролирует поэтому Золингер творит, все что захочет. С лета 1943 года дважды в неделю, как правило, по понедельникам и четвергам, в этот лагерь привозят для изнурительной работы граждан иностранных государств — Австрии, Польши, Франции и Германии.

— Что и немцев тоже? — Шульга искренне удивился, на что Дед, наклонившись к нему тихо прошептал, — Немцы бывают разные, надеюсь, тебе Колыма не надо напоминать, что у тебя записано в пятой графе? Шульга смешался.

— Ладно, ладно, не многие знают, что ты наполовину немец.

— Результаты столь бурной деятельности Золингера, — продолжал товарищ Потап, — не заставили себя долго ждать, узники планомерно уничтожаются и умирают от голода и болезней, но, учитывая немецкий орднунг — будь он неладен, такое массовое умерщвление показалось коменданту лагеря слишком затратным, и он заказал где-то в Польше две газовых душегубки на базе Опель «Блиц», они скоро должны прибыть.

Шульга напрягся, — А с этого места можете поподробней, как эти душегубки поставляются, на какую станцию прибудут и какова охрана этих автомобилей?

— Пока что Колыма, — это нам не известно, но, если вас эти сведения сильно интересуют, мои люди могут все подробно разузнать. У меня на станции есть свои доверенные люди.

— Товарищ Потап, нам эта информация нужна, как воздух. Есть у меня дерзкий план, как использовать эти душегубки в наших целях.

— Хорошо, договорились, в течении двух дней я вам предоставлю эту информацию.

— Где точно базируется ваш партизанский отряд?

— У нас несколько секретных стоянок, расположены они в разных точках района, командиры этих групп не имеют связи между собой, но есть постоянная связь с командиром всего отряда товарищем Максимом. А вот, где находится сам товарищ Максим не знает никто, кроме трех доверенных людей.

— Как у вас все серьезно, а какова численность всех отрядов?

— Около 850-ти человек, но, как я заметил, в целях конспирации отряд разбит на три малых отряда. А с какой целью интересуетесь, товарищ Дед?

— Об этом потом, а сейчас, как нам стало известно, в район Речицы прибыл полк СС и два полка полевой жандармерии, и ваш командир отряда товарищ Максим настоятельно просил нас прислать ему спецов именно по этим родам войск вермахта, так что скоро вам скучно не будет. К вам собралась в гости серьезная группа контрразведчиков Смерш-4, они вам кое-чем помогут. Ну и вы соответственно им подсобите, чем сможете. Также мы знаем, что ваш отряд один из сильнейших партизанских отрядов в Белоруссии насчитывающий порядка полутора тысяч партизан. Так что ваша цифра не точна! Бурмистров пропустил мимо ушей укор, и как ни в чем не бывало, продолжал, — Вчера пришла шифровка от наших подпольщиков в Гомеле, начальник управления полиции безопасности и СД по Гомельской области штандартенфюрер Кренке в своем выступлении на совещании руководящих сотрудников генкомиссариата хвалился, что у него в управлении работает около ста сотрудников-немцев и около четырехсот секретных сотрудников из числа бывших наших граждан, среди которых есть латыши, эстонцы, украинцы и белорусы.

— Это плохо товарищ Потап, вся эта продажная шушера может оказаться у вас или в соседних партизанских отрядах. Подозреваю, что этих изменников Родины готовили где-то неподалеку в одной из школ Абвера. С улицы таких людей не насобираешь. Скорее всего, у этих иуд или личный мотив, или основательно запятнанная репутация. Как бы нам заполучить хоть одного предателя живым.

— Мы постараемся это сделать, эти сволочи, иногда ведут себя крайне беспечно, шныряют по деревням, нагло отбирают все, что приметят особо ценное, но что нам это даст?

— Скоро вы об этом узнаете, ладно, на этом нам пока достаточно информации, до свидания товарищ Потап, мы еще с вами встретимся, но позже и не здесь. Офицеры распрощались и покинули штаб.

— Серьезный дядечка, надеюсь мы с ним там сработаемся!

— Бурмистров один из организаторов и руководителей подполья партизанского движения в Белорусской ССР. Все уходим, дел еще невпроворот.

Глава четвертая

В блиндаже девушек тихо играл патефон, горела коптилка, изготовленная из гильзы снаряда и керосиновая лампа, Ксения сидела за столом и писала домой письмо, а Марийка в нижнем белье склонившись над тазиком стирала гимнастерку. Шульга невольно залюбовался ею. Мария была одного роста, что и Раечка и такая же стройная. Только у неё грудь была поменьше, но бедра шире и округлее, движения размеренные и женственные. Скорее всего она уже рожала. Ксения же была настоящая русская бой-баба, крепкая костью, с внушительно сбитым телом, среднего роста, карие, с поволокой глаза, смотрели подозрительно и оценивающе, такую прожженную жучару на мякине не проведешь, вмиг основательно насует в рыло или навешает тумаков по загривку. Это Шульге понравилось, ему одной ранимо-кисейной Раечки хватало, а с этой можно идти в разведку — не подведет! Григорьев кашлянув, тактично постучал в дверь, — Девушки разрешите войти? Марийка взвизгнула и поспешно накинула на себя одеяло, Ксения, не смотря на внушительную комплекцию, молниеносно вскочила, вытянулась и невинно прикрыла глаза, в которых толпой прыгали бесенята.

— Вольно красавицы, мы по вашу душу, не прогоните?

— Проходите товарищи офицеры, — Марийка пригласила их, а сама юркнула за ширму и быстро натянула на себя гражданский свитер. Ксюха отложила письмо и тоже встала. Глебова они уже знали, а вот два других офицера им были незнакомы.

— Так лейтенанты Канадина и Родионова, — Испанец не стал ходить вокруг, да около, — вы поступаете в полное распоряжение майора Шульги и покидаете прежнее место службы, вам десять минут на сборы, мы ждем вас у штаба армии. Брать только личное оружие и пожитки, остальное получите на новом месте службы. Поторопитесь!

— Товарищ полковник, а вы с нами поедете?

— Не сегодня, я прибуду дня через два, мне надо оформить в штабе армии ваш перевод и перевод еще двух бойцов. Через полчаса автомобиль, утробно урча, увез четырех новых членов группы Шульги в неизвестном направлении. Сидящие в кузове люди притихли, они и представить себе не могли, что их будет ждать через неделю.

Девушек Шульга решил определить под начало Раечки, он не сразу решился на это, Раечка слишком темпераментна, импульсивна, не в меру беспокойна и легко возбуждается с пол оборота, но потом сдался, в конце концов он же командир всей группы и найдет «красивые» слова, чтобы угомонить не в меру разошедшуюся подругу.

— Раиска, принимай командование женской группой, вечером с Абреком прибудет еще одна амазонка, — Шульга представил Симоновой новых членов группы радио обеспечения, а сам направился с Испанцем к начальнику тыла фронта. Шульга пока решил не говорить Раечке про истинную цель визита в Гомельскую область, он прекрасно знал, что одно упоминание имении Глории, введет Раечку в дикую, не управляющую ярость. Всему свое время.

Начальник тыла армии полковник Безуглов представлял собой типичную тыловую крысу, переднего края он боялся, как огня и предпочитал там не появляться. Холеный, с белой кожей, всегда чисто выбрит и надушен, но характер имел прескверно-паскудный. Офицеров ниже звания полковника за людей не считал и говорил с ними пренебрежительно через губу. А солдат и сержантов вообще не замечал и без разбора разносил их, своим противно-скрипучим голосом в пух и прах за малейшую провинность. Для него они были не люди! Много раз ему на это указывали, раз даже сняли с должности за снобизм и высокомерие, но вмешивался член реввоенсовета фронта, по совместительству приходившийся Безуглову тестем и все вставало на прежние места. Шульгу всегда бесили эти всевозможные приспособленцы, зятья, кумовья и другие родственники высокопоставленных начальников. Как они умудрялись, при таком скудоумии и тупости, отыскивать себе в жены дочерей или сестер начальников и занимать хлебные и теплые местечки, оставалось для него загадкой.

Шульга, как только увидел Безуглова, сразу определил ему место в жизни, туда, где он недавно прозябал. Вот кого Колымский край может бесповоротно исправить и навсегда вбить в его пустую голову человеколюбие и уважение к окружающим, но он

там скорее всего, не выжил бы и в скорости, пополнил когорту опустившийся людей. Шульгу, скользнув по его майорским погонам, он встретил высокомерным взглядом и напустил на себя неприступный вид. На Испанца, он вообще не обратил внимание.

— С чем пожаловали майор? Шульга подал ему бумагу с требуемым обмундированием и техническими средствами. Внимательно прочитав требование, он присвистнул, — Майор, вы что Берлин решили взять штурмом?

— Да вроде того, ну как? Есть все это у вас на складах?

— У нас есть все, сейчас не 1941-й год! Только я такую прорву амуниции и вооружения выдать вам не могу!

— Почему любезный, что рылом не вышли? У Колымы невольно зачесались кулаки.

— Вы мне не авторитет, принесите разрешение от начальника тыла фронта. Испанец до этого разговора благоразумно молчал, Шульга, зная его взрывной характер, предупредил его, что с тыловиками он будет разговаривать сам, но здесь его терпению пришел конец. Испанец, бесцеремонно оттеснил Шульгу в сторону и вытянул вперед свои здоровенные ручищи.

— Сейчас я этим руками буду разбивать бетон заскорузлой консервативности. Смирно паскуда с тобой разговаривает полковник Особого отдела армии Глебов! Тыловик даже бровью не повел, — Мне нужно разрешение людей повыше вас полковник! Дело принимало нешуточный оборот, зная характер Испанца, Шульга решил вмешаться, иначе сейчас до мордобития будет рукой подать.

— Хорошо товарищ полковник, зачем делать несколько шагов вперед, когда для достижения цели достаточно одного, а вот эта бумажка думаю вас устроит, и он сунул под нос приказ Лаврентия Берии и Виктора Абакумова. Глянув на подписи, полковник изменился в лице и стал терять дар речи, он, заикаясь, пытался что-то сказать, но у него это никак не получалось, изо рта неслось только нечленораздельное бульканье. Испанец кулаком врезал ему по спине, — Рожай быстрей, пройдоха! Даешь или нет? У нас времени мало! Как тебя урода только земля носит.

Начальник тыла армии быстро схватил список и начал отмечать карандашом имеющиеся позиции. Шульге так и хотелось сказать: «вот что крест, животворящий делает», но решил, что не стоит.

— Мне нужны пулеметы, много пулеметов, они есть на складе в наличии?

Полковник Безуглов сразу смекнул, что тут, под шумок, можно спихнуть неликвид и немедля провел офицеров к стеллажам, где рядками стояли устаревшие ручные пулеметы ДП-27, образца 1938-го года, но Шульга даже не взглянул на них, — Эти нам не подходят, тяжелы и неудобны, к тому же имеет ограниченный боезапас и имеют существенные недостатки: большие габариты и масса пустого магазина, неудобство в транспортировке и заряжании, а также возможность повреждения магазина в условиях боя из-за его склонности к деформации. А нам с самолета сигать!

— Не подходят? — полковник искренне удивился, — да ими сейчас воюет вся наша армия! — То армия, а мы не армия и нам эти железяки только мешать будут.

— А приборы СГ-42 к пулемету есть, так называемые глушители?

— Это уже Испанец вставил свои пять копеек.

— Да откуда им взяться, мы не НКВД и не разведка — на передовой они не нужны.

— Я слышал, что у вас тут есть отдельный склад трофейного немецкого оружия?

— Да есть, армейская разведка, перед переходом линии фронта, иногда там оружие себе подбирает, но там только пулеметы МГ-34, их штук тридцать и около сотни автоматов МП-40, гранаты-колотушки, пистолеты и винтовки Маузер, но они под личным контролем Особого отдела фронта.

— Вам что, полковника Григорьева пригласить?

— Не поможет — там генерал Ефимов всем рулит, крутой мужик!

— Да хоть маршал! — О, даже так! Что вы за птица майор?

— Вам товарищ полковник лучше не знать. Мы знаем, что у вас на складе есть немецкие пулеметы новой модификации МГ-42, они более совершенны, а главное, легкие пулеметы, их всего у вас с десяток, но они нам нужны позарез, а Особый отдел фронта увидев мою бумагу надеюсь с радостью согласится нам эти пулеметы подарить.

— На сколько человек готовить амуницию и на сколько дней продпаек? — сразу пошел на попятную тыловик.

— Лишние вопросы задаете полковник! Все вопросы, касающиеся личного состава и его количество, решать будете только со мной, сколько точно людей и чего готовить узнаете со временем, но уверяю вас цифра будет не точная. Примерно на пятнадцать человек и подготовьте нам пятнадцать МП-40 и по пять рожков боекомплекта.

— Зачем вам эти пукалки, возьмите ППШ, с секторными магазинами, они практичнее и надежнее. Да и боеприпасов у нас завались!

— Сразу видно крысу тыловую, ни черта не соображает в оружии, — чертыхнулся Испанец, — нам придется воспользоваться немецкими МГ-42 с магазинным питанием с лентами из коробки на 150 патронов, это легче, чем таскать с собой несколько блинов для ручного пулемета Дегтярева и пистолет-пулемет ППШ.

— Разрешите и мне товарищ полковник, чутка восполнить пробел в образовании этого человека, неспособного отличить хер от трамвайной ручки, — Я ничего не имею против нашего ППШ, но нам он не подходит, там нужно оружие только немецкое! Стрельба — дело громкое и звук выстрела из трещотки ППШ в немецком тылу вряд ли останется незамеченным, очередями ППШ молотит так, что легко выдает себя за счет скорострельности, когда как пальба из MP-40 ни у кого не вызовет подозрений. Учись дилетант, кто тебе только полковничьи звезды на погоны навесил! Так что, мы идем на трофейный склад или как?

— Идем, — обреченно вздохнул полковник тылового обеспечения. Шульга намерено не сказал сколько людей он возьмет на эту сумасшедшую операцию, так как точного количества он и сам не знал. Григорьев по секрету ему сказал, что в его группу настоятельно просятся их крестники, которых они вызволили из плена. Все стало ясно, изрядно поредевшей группе Соболева за плен в Озерске перестраховщики из НКВД решили позволить реабилитироваться перед страной.

— Вот же суки позорные, — ругнулся вслух Шульга.

— Кто суки? — с удивлением переспросил полковник, — Да есть в нашей жизни экземпляры из рода человеческого. Но последующие события изменили все планы Шульги, и он решил не включать в группу людей Соболева. Психическое состояние на любых войнах считается самым дефицитным и востребованным товаром и мало кто может сохранить трезвый расчет и ясный ум в том пекле, куда Шульге и его группе предстоит отправиться.

К концу дня с необходимым вооружением разобрались и не без скандала, выбили все десять пулеметов МГ-42 с боекомплектом, но остались два главных вопроса — кто их «повезет» по воздуху на ту сторону и, где еще найти двух саперов, но не просто банальных втыкальщиков мин, а виртуозов своего дела. С вопросом переброски надо обращаться к командующему фронтом, вся авиация находится в его подчинении, а вот с минерами сложнее.

— Полковник, всё оружие и боезапас к нему, которое мы подобрали отправить в штаб 50-й армии и держи рот на замке, иначе будет плохо не только тебе, но и твоему покровителю из реввоенсовета фронта. Испанец распрощался с Шульгой, придуманный им план не давал ему покоя, он решил все основательно обдумать и принять решение. Просто так его, накануне наступления, никто не отпустит, здесь надо придумать что-то из ряда вое выходящее.

У входа в штаб фронта офицер Особого отдела, капитан, долго и внимательно изучал удостоверение Шульги. Он вертел его в разные стороны, рассматривал под углом и чуть ли не нюхал. Наконец нехотя вернул и сказал ждать.

— Прошу товарищ майор, — дверь открылась, и Шульга шагнул через порог.

За столом сидели два генерала, один в общевойсковом суконном мундире, другой с голубыми петлицами, на которых гордо парил пропеллер с крыльями.

— Вот ты то мне и нужен уважаемый, — пронеслось у Шульги в голове, но он отбросил всё неуставное и представился по уставу, — Товарищ генерал армии, разрешите обратиться к товарищу генералу-лейтенанту авиации?

О командующем Воронежским фронтом Шульга многое слышал. О нем ходили легенды по всему фронту и это не было преувеличением, например, после появления приказа Наркома обороны N227 от 27 июля 1942 года, известном как: «Ни шагу назад», им был сформирован в составе Центрального фронта в 1943 году отдельный штрафной батальон состоявший исключительно из офицеров: от лейтенанта до полковника, прозванный немецкой пропагандой «Молчаливой бандой русского генерала», которые действительно, ни проронив ни одного звука, яростно и молчаливо бежали в атаку на врага. Правда, так было не всегда, по фронту гуляла зловредная шутка, в которой была доля правды о том, что немцы наоборот, ужасно боялись многоголосого крика войск генерала Рокоссовского и когда генерал поинтересовался, что же кричат его штрафники, когда идут в атаку, их командир полковник Осипов, без намеков и сокращений, громогласным голосом выдал: «Поймаем в рот вы… ем!». Генерал вначале опешил, потом засмеялся и погрозил пальцем, но не стал никого наказывать. Штрафников преднамеренно бросали на наиболее сложные участки фронта и порой задействовали в самых ответственных наступательных операциях. Немцы в ужасе покидали позиции и бежали куда глаза глядят, они ничего не могли противопоставить этому зловещему подразделению, воюющим с ними, зачастую, железным кулакам, прикладами, ножам и заточенным по острия бритвы саперным лопаткам. Этого любимца Сталина, к 1943 году уже ставшим выдающимся полководцем, сука-судьба не раз бросала из одной крайности в другую. В августе 1937 года Рокоссовский поехал в Ленинград на отдых, где был арестован по обвинению в связях с польской и японской разведками, став жертвой ложных показаний. Он подвергался жестоким пыткам и избиениям. Два с половиной года провёл под следствием ему выбили почти все зубы, сломали несколько ребер, киянкой били по пальцам, а в 1939 году его подвергли расстрелу, но стреляли поверх головы. Однако он не дал ложных показаний ни на себя, ни на других. В начале 1940-го года был освобождён, в связи с прекращением дела, его полностью восстановили в правах, в должности и в партии.

Командующий Белорусским фронтом поднял голову и встал из-за стола, — Майор, голубчик, представьтесь!

— Командир смешанной группы Смерш-4 майор Шульга.

— Ага, вот вы какой, с утра уже вас ждем, где прохлаждаетесь?

— С начальником тыла фронта полковником Безугловым решали некие вопросы по вооружению нашей группы.

— Ну и как он вам? — при этом генерал усмехнулся и с немалой долей отвращения произнес, — вижу-вижу, что не сошлись характерами. Тут вновь открывается дверь и входит Григорьев, — Разрешите, товарищ генерал армии?

— Ваш офицер, полковник? — Да мой — командир сводной группы разведчиков-диверсантов майор Шульга. У нас к вам есть несколько просьб специфического характера, которые нужно разрешить, как можно скорее.

— Знаю, комиссар безопасности второго ранга Виктор Абакумов звонил мне и просил посодействовать. Так что вы хотите, контрразведка?

— Нам нужен самолет Дуглас или его модификация Ли-2!

— Это не ко мне вопрос, вот тут у меня сидит целый генерал-лейтенант авиации его и спрашивайте, лично ко мне есть вопросы?

— Никак нет товарищ генерал армии, но есть просьба?

— Я вас внимательно слушаю майор?

— Извините за мою нескромность и настойчивость, я премного наслышан о вашем яростном штрафбате, мне не хватает в группе двух человек, желательно минеров и без царя в голове, которым все равно, куда идти — на нож так на нож, на х… так на… Брови командующего подпрыгнули вверх, Шульга запнулся и получил незаметный удар в бок от Григорьева… где и как уничтожать врага.

— Хм!.. Губа не дура у тебя майор, а справишься ли с этим непростым контингентом? Тут Григорьев подошел к командующему и что-то шепнул ему на ухо.

— О, даже так? Мой собрат по нарам! То-то я вижу, что за словом в карман не лезешь. Ну что же, это меняет дело, — Борисов, — крикнул он в дверь, — пригласи-ка сюда полковника Осипова. Через некоторое время зашел высокий симпатичный полковник, — Разрешите? Вызывали товарищ командующий?