Бесплатный фрагмент - Камни парка «Коломенское». Нити правды

И знаний свет ведет, как луч надежды освещает…

Конец года

Июньские дни начинались насыщенно. Никита Дмитриевич Голубев шел по территории университета от проходной, к ГУКу, снежно-белому прекрасному зданию, где его ждала любимая библиотека. Декан, Григорий Георгиевич Жилинский, видя его успехи, поспособствовал, что бы способному студенту дали возможность подработать после занятий. Так, по графику, три часа в день, не больше, только для развития дисциплины и собранности, да и небольших денег. Но и это было неплохо, практика предстояла лишь в следующем году, и он жаждал направления в ГМИИ, только это надо было еще заслужить. Попасть в отдел Искусства Возрождения… Но всё мечты, мечты…

Так раздумывая о насущном, пребывая в благодушном настроении, он прошёл мимо второго корпуса, поднялся по аллее, мимо столетних лип парка, и увидел стеклянные двери, за которыми его ожидало новое свидание. Студент, будущий библиотекарь, поднялся на третий этаж по широкой лестнице, кивая знакомым, спускающимся и поднимающимися с ним рядом, спешащим в аудитории или по своим делам..

— Никита! — сзади раздался голос Димы, его неблизкого товарища.

Он учился на одним факультете с новым библиотекарем, хотел специализироваться на модном сейчас абстракционизме и футуризме, чего Никита не понимал. Но не видел он ничего в «Чёрном квадрате» Малевича, хоть убейте! Чёрная краска, хорошая, плотная, не отваливается, так это же отлично! И Малевич для кого-то это хорошо. Но что там закрашено под слоем грунта- вообще непонятно. Видимо, этим знанием владели посвященные, очень узкий круг лиц, но себя Голубев к ним не причислял. Импрессионизм, как течение в искусстве, ему нравился, особенно Малявин, с его «Танцующими крестьянками». Композиция картины, такая энергетика, буйство красных красок разных оттенков его завораживало. Словно красные лепестки огня скользили по полотну, не обжигая, но согревая и освещая всё вокруг. Может быть, только само место для экспонирования картин этого художника в «Третьяковке» совершенно не соответствовало уровню его таланта. Итак, задумавшись, Никита почти столкнулся с Димой.

Дима Листов был среднего роста, с каштановыми волосами, зачесанными вправо. Одет, как обычно- в джинсы, клетчатую рубашку и кеды, с спортивным ранцем за спиной. Он внимательно смотрел на Никиту.

— Куда идешь? Уже и не видишь никого? Сессия кончилась, можно отдохнуть. — говорил Листов, — Мы собрались с Леной и Мишей подработать соцопросами. Можешь с нами, если захочешь.

— Да ты же в фитнес клубе на рецепции администратором стоял? — не удержался от Никита, — Не так плохо, да и от твоего дома совсем недалеко.

— Так то так, — замялся он, — Но лучше было уйти… — недосказал Дима

— Амурные дела? — понимающе покачал головой Никита, Лена заулыбалась, а Михаил сделал нарочито серьёзное лицо, — Надеюсь, красивая, — ехидно заметил он.

— А я Кате всё расскажу, — встряла в мужской разговор Елена, — Не могу молчать! То что ты говоришь про других девушек « красивая».

Елена была их сокурсницей, и собиралась специализироваться на античном искусстве, мечтала попасть на практику к Толстикову, в ГМИИ. Сейчас, будучи в романтическом настроении, носила косу, но обычно ее кудрявые рыжие волосы сбегали волной за спину. Одета была по летнему времени в цветастый сарафан и белые кеды, и большая оранжевая тканевая сумка висела на её плече.

— Шантаж и угрозы. Да и я тут причём? — удивился Никита, — это всё Дмитрий. А я тебе припомню осенью, когда опять встретимся… Придёшь в библиотеку книги заказывать, а там я, — размечтался парень.

— Ой боюсь, — ехидничала девушка, — А, я поняла…. Будешь, как в сериале «Библиотекарь». Только надо тебе еще пиджак замшевый, а то не комильфо, — и она капризно наморщила носик, — не соответствует образу.

— Будешь называть меня Господин Библиотекарь, — сказал Никита, надевая круглые очки на нос и гордо отошёл от товарищей, быстро поднялся на третий этаж, — мы ещё встретимся! — крикнул он, шагая по ступеням вверх.

— Ага! — только и донеслось снизу.

Библиотека

Старый паркет поскрипывал под его ногами, а стены, покрытые пористым ракушечником, казалось, сужались, сжимая его и так увядшую решимость. Но дубовые плашки потемневшего паркета, помнившего, наверное, ещё визит в Москву Индиры Ганди, наоборот, вели его к вожделенной цели. Он выдохнул и рывком распахнул алюминиевые двери, вошёл внутрь, пытаясь даже не моргать.

Деревянная стойка отделяла посетителей от служителей знаний, и была видимой границей между теми и другими. Соединяла же и тех и других широкая доска, на которую хранители знаний выкладывали свои бумажные сокровища перед жаждущими знаний адептами. Но, адепты далеко не всегда мечтали о книгах, а чаще лишь о учебниках в начале учебного года или нового семестра. Да и то, вспоминали то, что им записывали методисты на факультетах, забывая о всем остальном.

У стойки, за компьютерным столом сидела старшая жрица Культа Знаний, строгая и прекрасная Жанна Александровна. Простая прическа, с узлом густых волос на затылке, редко менялась, как, и надо сказать, стильные коричневые роговые очки и вельветовый коричневый пиджак на её плечах вполне отвечали её внутреннему образу.

— Здравствуйте, Жанна Александровна, — подчеркнуто вежливо первым поздоровался Никита, — меня направил Григорий Георгиевич. Сказал, что вы ознакомите меня с кругом обязанностей.

— Правильно сказал, — проговорила она, отрывая взгляд от экрана монитора. — Проходи, — и она распахнула перед ним стойку, подобно строгому пограничнику, поднимающему черно-белый шлагбаум перед туристом, прошедшим паспортный контроль.

Никита вздохнул, но бодро и храбро вошел, снял джинсовую куртку, повесив её на крючок вешалки.

— Ну, смотри. Стеллажи хранения пронумерованы. Вот, — и она открыла книгу на форзаце, и указала пальцем в левый угол с кодом, — Это код хранения. Книгу ставишь строго на её место на полках, и оно подписано снизу, — и указала на надпись, — Пока займёшься этим.

Новый библиотекарь не стал спорить, а взяв тележку со сданными читателями книгами, принялся распределять по полкам, сверяясь с кодами. Работа как работа, даже весьма важная. Рядом с ним работали еще трое, три девушки, с ними он был знаком. Аня, Даша и Маша. Это были старшекурсницы. Аня с юридического, а Даша и Маша с факультета экономики.

— Привет, Никита, — первая поздоровалась Аня, — решил быть к книгам поближе?

— Точно, — ухмыльнулся он, — просто быть рядом. Декан помог, здесь бы многие хотели работать летом.

— Хорошо, а то тяжело бывает самим пачки книг принимать, когда новые учебники приходят.- пожаловалась девушка.

— Вот и я теперь здесь, — улыбнулся студент, аккуратно ставя толстую книгу на стеллаж, — Помощник!

Голубев старался запомнить расположение стеллажей и цифровую индикацию на полках, пытаясь понять принцип цифровых кодов, что бы потом не путаться.

Так, незаметно и прошли два часа перед обедом, а затем за ним зашла и Катя.

— Добрый день, Жанна Александровна, — услышал он её низкий голос, — Никита у вас?

— Да, трудится. Дал бог помошника, усерден и терпелив, — похвалила его библиотекарь, — забирай его на обед, пусть сил наберется. Никита! — позвала его Жанна, — к тебе пришли.

Юноша не спеша подошёл к стойке. Он был уже заправским книжным червем, даже с синим халатом поверх футболки. Понял почти сразу, что это не дань моде или традициям, все-таки пыль была, особенно на верхних полках. Да ещё и такая матерая и застарелая, что не сразу и отстираешь, если такая на одежду попадёт.

— Пошли есть, а то сил лишишься, только халат сними да руки помой. — распоряжалась девушка.

— Разрешите исполнять? — спросил Никита, зыркнув на командиршу исподлобья.

— Конечно исполняй.

Юноша снял рабочее одеяние, и пошёл отмывать руки. Они вправду были черны, хорошо штаны не испачкал, подумал он, рассматриваю свое отражение в зеркале.

— Все хорошего! — попрощалась с Жанной девушка, и взяла Никиту под руку, и поцеловала в щеку, — Ну как здесь? Не нудно? — спросила она кавалера.

— Хорошо, и коллектив очень привлекательный. Заботливые барышни, — говорил он, посматривая на реакцию Катерины.

— Тебе особенно Жанна Александровна понравилась? — с намеком сказала она, — видная женщина. Я наверное, тоже себе такие очки и пиджак заведу. Потом.

Катя Русеева училась с ним вместе, да и занятия фитнесом были ей не чужды, хоть училась она на программиста. Они быстро пришли в кафе, заказали рыбные котлеты и картофельное пюре. Кстати, кормили у них неплохо. Никита с удовольствием съел обед, и пошёл за кофе. Он поставил чашку на блюдце перед Катей, заканчивающей трапезу. Девушка всё доела, она не любила оставлять еду на тарелке, считая это барством.

— Пахнет… Преотлично… — проговорила она, мечтательно принюхиваясь к аромату напитка, — Кофе здесь варят хороший. И нам сегодня еще заниматься идти, — напомнила она. — И вот ещё чего, — вспомнила Катя, — Скоро будет фестиваль реконструкторов, такой праздник, наши тоже там будут, с кем я занимаюсь. Они там в хороших отношениях с настоятелем церкви, так вот, — и она заговорила тише, — Я же помню, ты и в древнерусском и церковнославянском разбираешься, они говорили, что нашли там в подвалах пару сундуков с рукописями, и нужен человек. Ты как?

— Да я же работаю в библиотеке… Только устроился…

— Письмо я уже сделала. Отец Феоктист расстарался. Бумага красивая, печати там, всё такое… Декану занесла, завтра тебя командируют.

— Не смешно. Я ж студент только.

— Вот, поэтому с тобой, вернее, ты поедешь с Александровым. У тебя с ним отношения хорошие, ты его любимый студент.

— Да уж… — смотрел Никита на Катю с осуждением, — предупредила бы…

— Да времени нет. Там мы готовим всё в парке, завозим оборудование. И тебе отличное дело- работа под руководством начальника кафедры! Чего не хочешь что ли? — взглянула она напряженно.

— Нет, отлично. Но перед Жанной неудобно. И завтра должны учебники привезти, надо разгружать.

— Вот и разгрузишь, время три дня у тебя есть, — беззаботно сказала она, допивая кофе.

Он никогда не рассчитывал на приключения, вернее, он как человек творческий, создавал их себе сам. Без происшествий его жизнь не оставляла. Никита недавно приобрел б/у скутер, но в старом стиле, как и хотел. Всегда ему мечталось о мотороллере в итальянском стиле, и он заполучил такой. Теперь выкатил из гаража отцовского приятеля, дяди Гриши, где его чудо стояло рядом с хозяйской Тойотой Каролла. Не сказать, что это были осёл и породный скакун, скорее, мул и рабочая лошадь. Никита не мучился комплексами, ведь для философа более приличествует мул, как средство передвижения. Библиотекарь взялся за руль, и осторожно выкатил своего двухколесного друга, кстати, тоже серого цвета, одев и шлем на голову. Он сел на сиденье, и улыбаясь, завел двигатель скутера, и покатил к своему дому. Ехал по дороге, аккуратно уворачиваясь от других участников движения, получая несказанное удовольствие от самого процесса, и наконец, свернул к своему дому. Солнышко припекало шлем, он снял темные очки, и заметил обычную здесь сцену. Выяснение любовных отношений, на повышенных тонах, разумеется. Петька, старше его лет на десять, общался со своей женой, Женей. Оба покраснели от избытка чувств, и разговаривали, заглушая звук моторчика мотороллера. Разговор явно выходил за пределы разумного, Женя замахнулась скалкой, но Петя, не желая подставлять свою умную голову под удар, достал из- за спины кухонный нож. Никита увидев это, аж вспотел, и сжал зубы от злости.

— Этого только не хватало. Такой мне день портят, — пробормотал он.

Два ратоборца должны были скрестить оружие, вернее, это были Зигфрид Вёльсунг с Сияющим Мечом и Геракл, с палицей в виде скалки. Геракл лишь раз махнул палицей, и побежал выполнять другие подвиги, благоразумно приняв блеск меча противника за молнию Зевса, открывающую волю божества неразумным людям.

То есть, жена, понятно, стала убегать от мужа, перепрыгнув через скамейку на манер братьев Знаменских, но помощь к ней уже шла. Библиотекарь подъехал, а скорее подлетел на своем Пегасе, и как Беллерофонт, поразил, не дракона, но Петра, и не копьем, а ударом правой ноги. Новый Зигфрид упал на землю, выронив свой Тюрфинг, а скорее старый кухонный нож, на зеленую траву газона, мягко зарывшись лицом в не вполне чистый песок детской песочницы. Слабым местом Вёльсунга оказалась не спина, а слабая пятка на манер Ахиллесовой, которую он и подвернул, и теперь кричал от боли.

Рыцарь, он же Никита, спешился, привязав своего мула к ограде. Петр сидел на песке, держась за стопу.

— Привет, Петь. Ты чего там? Остыл? Или я поехал… — спросил Никита, показывая на свой скутер.

— Нормально всё…

— Давай, ногу тебе посмотрю. Садись на скамейку.

Парень кивнул головой, снял кроссовок с больной ноги. Никита понимал и в хирургии, от матери навыков натаскался. Петьку в травмпункт тащить было нельзя, пьяный ведь. Взглянул- случай был простой, вывих. Проверяя себя, Феникс (в мифологии врач Ахиллеса) пробежал пальцами по ступне, смотря в глаза пациента, не больно ли. Быстро и милосердно вправил ногу.

— Всё нормально, эластичным бинтом замотаешь, через день будешь в порядке, — успокаивал студент пострадавшего.

— Спасибо, — сказал Петр криво улыбаясь, — но ты вовремя появился.

— Спасибо, Никита, всё хоть без ментов обошлось, — говорила ему Женя, — тебе за труды, Айболит, — и протянула ему шоколадку.

— Здорово, — и Никита убрал в сумку подарок, — дойдёшь сам? — забеспокоился юноша.

— Всё нормально, езжай, — сосед энергично махнул рукой, осторожно вставая.

Никита сел на скутер, завёл, а тут появилась и госпожа Русеева. Катя прошла во двор, внимательно обвела взглядом скамейки, и тут на виду оказался и библиотекарь.

— Да ты вовремя, — не тратя время на излишние нежности заявила девушка, — надо там в одну контору съездить. Подбросишь?

— Садись, — просто ответил девушке теперь уже Спиди- гонщик.

Назначение

Легко сказать… Это, конечно не разгрузка вагонов на Павелецкой, которые, правда он и не разгружал никогда, но натаскался в этот день он вдоволь. Пришло три «Газели» с десятками пачек книг. Сначала он выгрузил всё привезённое при входе, благо, что охранник Петрович взялся присмотреть за этим тяжеленным грузом знаний. Жанна пересчитала пачки книг, расписалась в накладных у водителей-экспедиторов, посмотрела на гору такой нужной литературы.

— Ну ты не торопясь, Никита. Время же есть, — и улыбнувшись, удалилась, не желая отвлекать подчиненного своими разговорами от важного дела.

Студент вздохнул, и сразу почувствовал на себе всю тяжесть науки. Он укладывал пачки книг на тележку, а потом на грузовом лифте отвозил в библиотеку, где перекладывал их на стеллаж. Нет, управился он быстро, часа за три. Разве устал? Нет, ведь книги не могли его утомить, а знания- всегда впрок… Даже если это только груз из них.

— Какой молодец! — сказала донельзя довольная Жанна Георгиевна, — Вот что значит сильное мужское плечо! А ближе к осени разложим по количеству студентов, по спискам.

— Я отдохну? — спросил грузчик- библиотекарь.

— Нечего рассиживаться, — уже строго проговорила начальница, — тебя декан и профессор Александров ждут.

— Пойду хоть руки помою, — и он показал ставшие серыми от пыли ладони.

— Конечно, — тут же согласилась такая добрая женщина, — а то там сукно на столе изгваздаешь.

Никита привёл себя в порядок, даже пригладил волосы. Его замшевый пиджак висел в шкафчике раздевалки, как и новые вельветовые штаны.

Он переоделся, подумав, одел и круглые очки в металлической оправе, вздохнул, посмотрелся в зеркало, не забыл и кожаную сумку через плечо. Прошел в нарядном виде мимо Жанны Александровны, не преминувшей сказать:

— Просто красавец! — и проводившей его умильным взором.

Юноша спустился по лестнице, и направился в деканат. Перёд знакомой металлической табличкой на двери на секунду задумался, и решительно вошёл внутрь. Секретарь, Алевтина Дмитриевна, набивала документ, и не отрывала свой взгляд от монитора, не забывая, впрочем, и отпивать минеральную воду из стакана.

— Тебя ждут, — отчётливо произнесла она, — заходи.

Никита зашёл, и увидел сидевших рядом декана Григория Георгиевича Жилинского и профессора Сергея Александровича Александрова, рассматривавших в лупу какой-то старый документ, свернувшийся в трубочку. Любимый стол декана, дубовый, наверное, еще двухсотлетний, так и стоял здесь. И так же столешница зеленела отличным сукном. Оба учёных без пиетета положили на это сукно свои руки.

— А сам Никита Дмитриевич Голубев к нам! — поздоровался первым профессор, — садитесь. Слышали наверное, что настоятель храма из Дьяково обратился к нам, с просьбой привести в порядок свои архивы. Кстати, он нашёл в своей церкви сундук с книгами, сам не открывал, — говорил он нервно сгибая пальцы, — К нам, обратился, именно к нам, — и Александров довольно заулыбался, — не в РГГУ, не в МГУ. А там, кажется, тексты 16—17 веков, вот так-то. Не ударим в грязь лицом, коллега?

— Так и есть, Никита, — сказал декан, вставая со своего легендарного кресла, и подходя к библиотекарю, — Екатерина смогла тему нам в Дьяково пробить, и мы, конечно, не должны разочаровать о. Феоктиста. Тема нам близкая, да и в Москве будете работать, а не где -нибудь в Вологде. Я так думаю, как раз до начала учебного года управитесь.

— Коломенское… — вздохнул Голубев, — не так близко, да и от метро…

— Ну а чего метро? МЦК! До станции ЗИЛ, а там на метро до Коломенской. На скутере прошу туда не добираться, во избежание травм. Ну и не строго к 10 часам, ну и часов до 16, я думаю, — успокоил его декан, переглянувшись с профессором, — ну и свои таланты, Никита проявишь. Статья о леносах, о Кусковском парке многим понравилась, хотя и писали мне потом разное… — он почесал подбородок, вспоминая некоторые опусы, — вписываю тебя в заявку? Надо и руководство парка уведомить, пропуск тебе сделают, всё честь по чести.

— Согласен. Значит чего -то нашли? — принял решение юноша.

— Через три дня на инструктаж ко мне, распишитесь, получите документы, и вы командированы в Коломенский парк, — не отвечая продолжил декан, -там посмотрите.

— Через три дня встретимся, — сказал вставая, и пожимая юноше руку Александров, — уважаемый Григорий Георгиевич, — попрощался и с деканом.

— Молодец, Никита, — похвалил Жилинский, — выглядишь отлично. К настоятелю так же явись, а там одевайся, как будет тебе удобнее. Туда приготовь, душа моя, и синий халат, респиратор да очки строительные, а то задохнёшься ещё. Это не с парковыми статуями, архивное дело, оно такое…

— Пойду я, — сказал юноша вставая, и поправляя натершие переносицу очки.

Катя сидела на стуле в коридоре рядом с кабинетом, поджидая Голубева. Не спеша просматривала в телефоне новости. Инстаграм дело такое, сложно оторваться даже волевым людям.

— Привет, — поздоровался он, отвлекая девушку от важного дела, — Через три дня Кать, буду в церкви документы разбирать. И что-то там еще есть, раз я понадобился.

— Увидишь, — усмехнулась девушка, — Пошли, потренимся, книжный червь, — ответила она, закидывая полотняной спортивный мешок за спину.

Они спустились из здания, обошли учебный корпус, и вышли на аллею парка. Погода была преотличная, синее небо с лишь парой облачков. Светило солнышко, здороваясь с ними своими яркими лучами. Дорожка вела мимо пруда, отделанного камнем, мимо живописных беседок и мостиков выполненных в экостиле. По глади озера скользили невозмутимые утки, а на берегу стояли рыбаки пытаясь хоть что-поймать, похожее на рыбу. Народ занимался во всю, тягая железо на открытом воздухе. Это была, пожалуй, лучшая уличная площадка с тренажёрами в районе. Никита взглянул на свой Protrek, засекая время и устанавливая будильник, что бы тикал каждые полторы минуты.

И тут, о чудо! На лежаке, подложив полотенце под свой некрупный торс, занимался Игорь, его друг и сосед. Учились они тоже вместе, но раньше напрягаться под « железом» он не желал. Теперь же, натянув на ладони спортивные перчатки, честно краснел, выжимая штангу, честно отрабатывая каждый подход.

— Привет, камрад! — поздоровался Никита с ним, — понравилось здесь всё –таки? Знал, что втянешься! И очки перестал носить?

— Да надо, -уклонился от ответа Игорь, — стараюсь, — и тяжело вздохнул.

— Ладно, пойду жать, — заметил библиотекарь, и приступил к работе над плечами.

Русеева приседала вовсю, иногда переговариваясь с незнакомой Никите девицей, вместе посмеиваясь над чем-то, будто они были хорошими знакомыми. Катина собеседница также заколола волосы на голове, что бы их не испачкать. Ростом она была пониже, чем дама его сердца, и не такая атлетичная. Тоже с татуировкой на предплечье, и иногда зачем- то поглядывала на Игоря. Никита, поднимая вес, только пожал плечами (про себя), и сосредоточился на трене. Вес давался легко да и настроение улучшалось. Собственно, во многом он занимался именно для этого- и голова не болит, и сам отдыхаешь, ну и в форме себя держишь. Просто три удовольствия в одном флаконе.

Он помог Игорю, показал, как лучше сидеть при работе с весом, и, наконец, занятия закончились.

Никита с Игорем сели на лавки, вытираясь полотенцами, и поменяли футболки. Девушки ушли переодеться за ширмами. Друзья достали сок, вернулись и подруги.

— Это Дарья, — представил девушку Игорь, — Даша, это Никита, — назвал он имя товарища.

Никита выглядел несколько удивлённым, присматриваясь к девушке. На вид была им ровесница, с тёмно-рыжей гривой волос, агатовыми глазами, веснушчатым лицом с полными губами, сейчас растянутыми в улыбке.

— Катя говорила, что ты удивишься, — сказала она приятным голосом.

— Сок? — попытался овладеть инициативой Никита, протягивая пластиковый стаканчик.

— И мне тоже, — добавила Катерина, наливая сама себе.

— Ну, мы знакомы недели две, — начал Игорь, — я с Катей реконструкцией занимаюсь. Только начал, вообще- то. Уже костюм себе справил, рыцарский. Там и познакомились с Дарьей..

— То — то я удивился, когда Игоря под штангой увидел, не понял в чём подвох, — чуть соврал Никита.

Даша стояла и улыбалась. Она была весьма красива, может быть чуть крупноваты бедра, на взгляд почти маститого культуролога.

— Мы в «Кусково» пойдём, — сказал Игорь, — у Даши там практика, она культуролог, как и ты, но специализируется по фарфору, 19 век. Встретимся в «Коломенском».

— Счастливо, — пожал Никита руку друга.

— До свиданья, — сказала Дарья, поцеловав его в щеку, и расцеловавшись с Катей.

Богатырский путь

Никита просмотрел маршрут, и понял, что ему ехать до «Коломенской» -не вариант, и решил ехать до «Каширской». Документы получил в деканате вчера, оформил и командировочные. Сумка, взятая с собой, вышла небольшая, сложил туда штаны хаки, кроссовки, куртку и майку. Как у работника бумажного фронта, у него теперь и имелся москхалат, он ж бронежилет- ярко синего цвет халат, и по совету Жилинского, респиратор. Пыль, пыль, старое проклятие подобного увлечения. И складной самокат дополнял снаряжение. Хорошо, народа в метро было немного, так что Голубев с интересом рассматривал попутчиков. Двое крепко спали, еще трое с помощью немудрящих наушников наслаждались музыкой. Сказать честно, было ему чуть жарковато, ведь пришлось надеть и пиджак замшевый как одеть и вельветовые штаны. Вздыхал, завидовал, видя пассажиров в шортах. А что делать? Надо…

До «Таганки» доехал быстро, надо было переходить на « Павелецкую». Шёл не торопясь, что бы не зацепить никого. особенно в коридоре перехода.

Уже на «Каширской» достал телефон. Не, Nokia 7 вполне хорошая, говорил он сам себе, осматривая гаджет. Хоть кто то и говорит, что китайская. Врут всё злые языки. Включил Карту, и принялся рассматривать маршрут. Поворачивал голову и так и эдак, потом догадался развернуться, и понял наконец, куда идти. У метро перешёл дорогу, потом перешёл еще раз, только влево.

Никита вздохнул и посмотрел на свой груз, и всё понял, взглянув на сложенный самокат. Тащить своего мула на себе неразумно, подумал библиотекарь. Разложил свое передвижное устройство, закинул сумку за спину, и не спеша покатил. Нырнул в подземный туннель, а вынырнул, почти как Иванушка из фильма «Варвара — Краса длинная коса», оказавшись в волшебном Царстве Коломенского парка. За деревьями виднелись башенки Царского Дворца Коломенского. Фотоаппарат сам напросился в руку, студент сделал несколько хороших снимков. Казалось бы, хаотичная постройка, но необыкновенно радует глаз, так что и оторваться трудно. Каждая башенка кажется пристанищем Золотого Петушка, или по крайней мере Конька- Горбунка, и кажется, что вот выйдет из ворот сама Царь- Девица. Люди толпятся, фотографируются. Он покатил по дорожке мимо рекламных щитов и маленькой кафешки. Никита вздохнул, и разгоняясь на самокате, проехал мимо гнезда соблазнов в виде эспрессо, но миновал его, хоть и с адским трудом, говоря себе, что теперь ждет работа.

Указатель, как и должно быть в этом месте, был подлинно сказочным. Выбор из трех направлений, но надписей « Налево пойдешь- убитому быть», «Направо пойдешь- богатому быть», и «Прямо пойдешь- женатому быть» к счастью, не было. Все было немного проще- «Церковь Иоанна Предтечи» и «Дьяковское Городище» и « село Коломенское». И, кстати, направление все-таки совпадало со сказочным — налево. Богатырь и сейчас не роптал, и погнал своего Бурушку, то есть свой самокат прямо через Темный, Претёмный лес. Справа был забор, совсем не сказочный, а слева начинался волшебный сад. К счастью для него, яблони в этом году с цветением чуть задержались, и Никита мог наслаждаться видом чудесных цветов и нежного запаха. Деревья были усыпаны белыми соцветиями, как будто заметённые хлопьями снега. Яблони стояли неплотно, но ряды тянулись далеко. Как было ни жаль, но следовало торопиться, и он толкался ногой всё сильнее, разгоняя самокат. Библиотекарь пронесся мимо очередного указателя, глянул на вид расстилавшейся перед ним за лесом Москва-реки. И, вот, наконец, оказался перед каменными воротами церкви. Саму её за деревьями видно не было, лишь только часть купола с крестом. Рядом с входом стоял и руководитель, профессор Александров, одетый попроще ассистента, в мягкие туфли, джинсовый пиджак, штаны и майку.

— Сергей Александрович! — заулыбался Никита, и посмотрел на припаркованную «Весту» профессора, — я тоже на колёсах, — и показал на свой самокат.

— Точно, — усмехнулся Сергей Александрович, — складывай свою машинку, да пошли в церковь. Нас отец Феоктист ждёт.

— А как, чего? — замялся юноша, — Ну с ним здороваться?

— Руки не тяни, поклонился чуть — и порядок. Батюшка- можешь не говорить, говори просто- отец Феоктист. Ну ты не куришь, да не ругаешься почти. Рядом, как ты знаешь, погост. Там тоже без эксцессов старайся. Пойдем, Там еще трое с ним- церковный сторож Кондрат Степанович Воинов, звонарь Данила Глебович Вяхирев да диакон Отец Устьян.

— Понял, — протянул юный исследователь.

Никита только вздохнул- непросто здесь, да делать нечего, справимся. Они шли по аллее мимо старинных надгробий, а между ними были и недавние. Церковь была прекрасна, невозможно было оторвать взгляд. Архитектура, сказать честно, завораживала. Некоторая жесткость граничила с соразмерностью, трудно было перепутать этот храм с каким-либо другим.

— Раньше, Никита, церковь была схожа с Покровским Собором в Москве, тоже красно- белая, лишь в 19 веке её забелили. А так, построена при Иване Грозном, и весьма знаменита. Возможно, архитектор церкви сам Алевиз Малый, который работал нал Архангельским Собором Кремля. Кстати, сам Стеллецкий здесь пытался найти «Библиотеку Ивана Грозного». Что-то там накопал в подвале, да, к счастью остановили вовремя, пока церковь не снёс.

— Сергей Александрович, да откуда у Софьи Палеолог библиотека? Это стоило в те времена запредельных денег. А ведь большую часть книг из Константинополя вывезли в Рим еще в 1204 после захвата крестоносцами Ромейской Империи. И что там осталось? Скорее всего вообще ничего, венецианцы и крестоносцы выскребли всё, до последнего листочка. А Софья Палеолог, она же дочь деспота Мореи, и после падения жила у Римского папы в Италии из милости.

— Легенды, легенды… Возможно, книги и были, но получены другим путем. Ведь Иван IV был на редкость грамотен для своего времени. Его письма великолепно написаны, полны юмора, безукоризненно построены стилистически, он получил великолепное образование. Много загадок, ведь на основе чего он получил это образование? То есть неизвестная нам система существовала. Кто был его учителем и наставником? Сам Максим Грек? Да, у него были потом и весьма грамотные друзья, такие как Сильвестр Медведев, братья Адашевы, да и тот же князь Курбский. Великие князья со времен Ивана III постоянно выписывали итальянских архитекторов, таких как Аристотель Фиорованти, Алевиз, Петр Малой. Так что культурные контакты были.

Да и Русь, судя по находкам, на самом деле не была диким местом. Ученые не могут объяснить, откуда в Киево- Печёрской Лавре взялся шиферный рельеф с изображением богини Кибелы. Датирован памятник 11 в. И здесь нас позвали атрибутировать несколько древних книг. Что тоже не случайно. Но, как ты сам знаешь, греческая филология базировалась на Гомеровой «Илиаде», а ничего подобного на Руси не найдено. Но очень заметно знакомство с европейскими эпосами «Тидрик Бернский», «Вилькина-сага», притом в немецком варианте. Ладно, пойдём, нас ждут.

Они встали перед дверью висевшей на массивных кованых петлях петлях, обитой полосовым железом. Такой стиль нравился Никите, он всё больше чувствовал себя здесь очень хорошо, невыразимо удобно. Сергей Александрович достал телефон, отошёл в сторону и позвонил. Тяжелая дверь отворилась, и вышел священник средних лет, с чуть укороченной бородой, и очками на переносице. Одежда была не богослужебная, просто подрясник чёрного цвета, с непременным наперстным крестом.

— Здравствуйте, Рад что приехали, — проговорил он приятным голосом.

— Доброе утро отец Феоктист, — сказал профессор, а за ним и повторил Никита, — мы вдвоём. Это Никита Дмитриевич Голубев, мой ассистент.

— Пойдемте, Сергей Александрович и вы, Никита Дмитриевич. Проведу вас в свою сторожку при церкви. Там и переодеться можно, и работать можно тоже там.

— Отец Феоктист, а не позволите посмотреть на помещение, где нашли ларец с книгами? — спросил профессор.

— Может быть, позже, — уже твердо ответил священник, — Пока посмотрите книги, сам ларец. Много ещё работы у вас.

Александров кивнул головой, и закинул свою сумку за спину, и слабо улыбнулся Никите. Студент, как ассистент преподавателя, двинулся вслед своему руководителю. Они поднялись по ступеням и зашли в небольшое помещение. Рядом со зданием стояла ещё и сторожка церковного сторожа. Иерей показал им на свободный шкаф, куда гости повесили свои вещи, и затем надели лабораторную одежду. В углу стоял большой ларец, окованный полосовым железом, выглядевший весьма внушительно. Отец Феоктист вошёл, окинул взглядом готовых к работе гостей, и звеня большими ключами, снял замок с ларя. Внутри лежали несколько книг в тяжелых окладах.

Первая из книг была в посеребрённом окладе, выглядела весьма внушительно, особенно когда иерей положил её перед исследователями, тут она оказалась ещё больше. Профессор одел сатиновые перчатки, и осторожно раскрыл книгу.

— Никита, штатив и фотоаппарат.

— Уже готово, — прошептал ассистент ставя свой lx-100 на штатив.

Так и прошло несколько часов, пока они пересняли первую книгу. Это было духовная книга, Евангелие, великолепно переписанное и оформленное. Еще три дня прошли в копировании еще трех манускриптов… Но четвертый, четвертый день изменил многое…

Александров и не надеялся на что-то необыкновенное, но иногда в жизнь исследователей вмешивается и везение. И тут оно встало во весь рост перед счастливцами.

Неожиданно раздался стук в дверь, и в проём заглянула незнакомая голова, обряженная в шапочку Мейстерзингера 13 века.

— Что за приведение! — закричал Александров.

— Катя просила передать, что завтра начало фестиваля, — и ухмыляющееся лицо исчезло, подобно неуспокоенной душе, верно, пришедшей к ним из кладбища.

Последней, лежащей на самом дне, книгой оказалась недуховная, а мирская книга, что уж было редкостью для того времени. Это оказался сборник Апокрифов, дошедших до современности благодаря лишь неустрашимости староверов. Эти люди, унаследовавших грамотность со времен 17в., ведь когда Пётр Первый запретил обучать грамоте священникам, образование, массовое образование в России рухнуло. Учить обычных людей стало просто некому. Это был парадоксальный человек, создал в России Академию Наук, и уничтожил народное образование.

Профессор с трудом сдерживал волнение, и просто присел рядом.

— Давай отдохнём, — предложил он помошнику, снимая маску с лица и перчатки с рук.

Никита кивнул, и присел рядом.

— Нам повезло, Никита. Сейчас переснимем, а там можно и опубликовать после обработки цифровую копию. Ты тему для диплома еще не выбирал?

— Да пока нет, — соврал юноша. Тема-то по меандру, аканту и пальметте имелась.

— Можешь по этому сборнику писать. А там и кандидатская выйдет. Ладно, надо доделать до конца.

Они работали допоздна, пересняв книгу, сделали ещё и две цифровые копии, и Александров одну флешку взял себе, спрятав в свое портмоне. Профессор добросил ассистента до «Пролетарской» и поехал к себе на Таганку, на улицу Большие Каменщики.

Большое везенье и большое несчастье

С утра работа кипела. Александров еще тщательнее изучал вожделенный манускрипт, переснимал всё заглавные буквы. В книге имелась вшитая закладка из старого синего шёлка, но что странно, с множеством узлов, притом странной формы.

Никита вертел камеру, заряжал севший аккумулятор. Поспел чайник, и они, сняв халаты и перчатки, сели за стол, взявшись за бутерброды. Колбаса, как известно, друг человека, особенно, неженатого.

Никита оглянулся и наморщил лоб. Будто ему показалось, что- то блеснуло рядом с переплётом книги. Он вытер руки салфеткой, мигом одел перчатки, и раскрыл книгу в самом конце. Пробежав пальцами, одетыми в сатин перчаток, по обложке, прикрытой листом бумаги, почувствовал что-то скрытое. Но с одного края, где бумага надорвалась, было нечто блестевшее металлом, но ассистент не стал нарушать переплёт. И чуть наклонив книгу, в правом верхнем углу верхнем углу книги заметил небольшую выцветшую надпись.

Никита достал лупу, и увидел запись, с трудом прочитал:

«Так найдёшь искомое»

— Профессор! — закричал Никита не в силах сдержаться, — подойдите!

— Голубев, я же вас предупреждал. Здесь кричать нельзя, — жестко ответил руководитель, но все не отрываясь от бутерброда с колбасой, привстал, вытирая руки влажной салфеткой, — Чего там?

— Подойдите и взгляните сами! — с укоризной произнёс юноша.

— Ладно.

Александров быстро накинул халат, одним движением одел перчатки и натянул маску на лицо. Быстро глянув на книгу, вытащил пинцет и скальпель.

— А что это? — только и смог вымолвить учёный, — Свет лампы, — и он показал Голубеву.

Никита направил луч света так, что бы максимально не было тени. Профессор принялся аккуратно, с торца взрезать край бумаги, но не повреждая плоскость бумаги. Он взрезал по контуру, и в его руку выпал шелковый шнурок с причудливыми узлами, концы шнура были запечатаны серебряной печатью с изображением грифона. Он положил находку перед Голубевым, тот сделал фото во всевозможных ракурсах. Так же о снял и с увеличением и надпись, которую увидел.

— Надо уведомить отца Феоктиста.- сказал Александров, снимая халат и выбегая из домика.

Никита уложил книгу в ларец, а сверху положил и находку из книги. Лениво смотрел в окошко, посматривая на часы. Раздался стук в дверь, и юноша пошёл открывать. На пороге стояли его друзья, притом частично облачённые в костюмы своих эпох. Катя и Даша изображали амазонок, впрочем, здесь накинули длинные плащи, а Игорь был в одежде рыцаря 14 века. К счастью, доспехи он оставил в лагере, и не гремел здесь железом, а был лишь в поддоспешном наряде.

— Присядьте, — предложил с хозяйским видом Никита, — я пока за старшего, — и гордо улыбнулся, поправляя очки, — тут мы нашли кое- что, манускрипт, 16 век. Александров пошёл уведомить отца Феоктиста.

— Ну а мы к открытию готовимся, — говорила Катя, — завтра начало Фестиваля. Приходи.

— Точно, — добавил Игорь, — и у меня как раз первый поединок.

— Надо будет отпроситься, — согласился Никита, — Александров- человек приятный, отпустит.

— Да и его возьми с собой, — предложила Даша, — в универе я ему культурологию сдавала. Нормальный вполне, — и она переглянулась с Катей.

— Ну вы, — и библиотекарь запнулся, — может, ещё и завтра зайдёте?

Катя понимающе ухмыльнулась, вставая с лавки, и хлопнула его по плечу.

— До завтра. Зайду.

Следующий день был посвящен неторопливым и важным исследованиям, и в углу комнаты сидел отец Феоктист, неторопливо попивая чай, и не вмешиваясь в работу. Сергей Александрович всё изучал обложку книги, а также надпись найденную Никитой. Горела яркая лампа, профессор дотошно изучал переплёт манускрипта.

Несильный стук в дверь заставил вех повернуть головы, и опять показалась Катя.

— Здравствуйте, — и девушка обвела присутствующих взглядом, как бы споткнувшись об иерея, — Приглашаю на открытие. Фестиваль реконструкторов, — и она взглянула на Александрова.

— Иди, развейся. — профессор обратился к ассистенту, — Нечего сиднем сидеть, не Илья Муромец в селе Карачарово.

— Сергей Александрович, — улыбнулась Катерина, — и вы пойдемте с нами.

— Ну, — он на секунду задумался, — надо пройтись. — и он посмотрел на настоятеля, — Пойду скажу сторожу, что бы всё запер.

— Я скажу сторожу, — иерей поднялся, и прошёл мимо девушки.

Профессор аккуратно уложил книги в железный ящик, запер его на ключ и опечатал, приложив металлическую печать, данную ему отцом Феоктистом. Быстро осмотрел рабочее место, снял синий халат.

— Я и готов.

Никита тоже переоделся, и взял сумку с собой, закинув её за спину.

Стоял душный предгрозовой день, и князь Василий сидел в своих покоях и молился, ожидая вестей с женской половины. Молодая жена, Елена, была на женской половине, и бабки- повивалки помогали разрешению от бремени. Великий князь жаждал появления сына.

И Соломонию отправил в монастырь, хоть корили его за это, почитай все, от митрополита до всех бояр. Первая жена так и не смогла наградить его детьми. Давно он ожидал наследника, да всё Бог не давал. Не мог великий князь успокоится.

Елена, она из князей Глинских, Северской Земли, люди верные, сколь за Русь православную претерпели. Отец её в Литве мятеж поднял, пытался православные земли от католиков отвести, да проиграл и на Москву со всеми домочадцами отъехал.

Церковь Вознесения Христова в Коломенском строил по обету, все надеялся на милость и прощение Бога. Да и церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи готова, церковь святой Анны, все три храма, где он желал молить Христа о даровании наследника и прощении грехов.

Смог ведь и Петра Фрязина, архитектора знаменитейшего, у римского папы выпросить. И Пётр, гость итальянский, не подвёл. Церковь Вознесенская получается на диво красивая да соразмерная, хоть и небывалая, красивая да нарядная. Рядом с государем сидели ближние бояре, да всё вздыхали почтительно, на князя- батюшку и глянуть боялись.

Был здесь и Юрий Глинский, брат великой княгини. Взволнован он был еще пуще великого князя, много надеялся на сестру, с которой пришли в семью и почёт и почести и уважение. Глинские- род не богатый, на Руси, хоть и знатностью пытались кичится. Да хоть и князья, а поместья-то в Сумах остались, в Литве. Худо там стало, тянут в католичество, от отчич и дедич отрекись, станешь польским паном…

А так зависят они, Глинские, от милости великокняжеской, правда, государь Василий Иванович не обидел, и чинами, и поместьями. Но знатность большая в родстве с великокняжеской семьёй, в близости к столу государеву. А тут ещё и чародей, Максим Грек, нагадал чего-то, что мол, ребёнок родится, да в грозу, и грозен будет вельми. Привезли учёного грека, думали будет тихий да набожный, а тут на тебе… Хоть и книги перевел, да к нестяжателям переметнулся… Не было печали… Как же монастырям без землицы-то? Да и многие бояре на покой туда подаются, что-же, голодать, на клюкве сидеть? Да и жёнки боярские вдовые тоже там приют получают. Нет, перегнул тут палку Максим, перегнул… А так редкого ума пастырь, лучше и не бывает, грамотен, честен, не сребролюбив.

Постучались тихонько в дверь, да юркнула к ближнику князя Василия боярину Никите бабка. Вся в черном, лица не видать, а шепчет — и не услышишь. Никитка, будь неладен, просиял, да поспешил к князюшке. Глинский аж побледнел с досады, да не вхож он везде, под себя дворовых не подомнёшь. Юрий Васильевич видел, как государь встал, и перекрестился на иконы, и сказал наконец:

— Простил меня Господь, дал наследника!

Тут бояре, а всего было их семеро, подскакивали, стали молиться, земно кланяясь. К Василию подошёл домовый поп, и князь распорядился о благодарственной службе в Коломенской церкви.

Юрий Васильевич подошёл к царю, поклонился учтиво.

— После молебна, пусть Юрий, и пир соберут. Как младенца окрестят, — и Василий Иванович перекрестился, и сказал совсем тихо, — как живой будет…

***

Никита шёл за Катей, всё оглядываясь на церковь. И красива, и неповторима. Непохожа на другие, где-то жестче, и барабан под куполом непривычен, но удивительно соразмерна.

— Что, коллега, любуешься, — улыбнулся наставник, — вид у церкви непривычный?

Никита только кивнул, Катя услышав разговор, встала рядом с профессором, желая тоже послушать.

— Дьяковская церковь раньше была красной, скорее розовой, с отделкой белым камнем. Потом её забелили. Архангельский Собор в Кремле Алевиз Малый тоже построил цветом, обычным в Италии, розово — красным, с белой отделкой. Ты же ведь писал о пальметте, как Алевиз посмел украсить пальметтой вход в церковь.

— А пальметта- знак воскресения…

— И вострубят архангелы в трубы, и умершие восстанут из мёртвых… Так кажется, — добавил Александров, — и в этом контексте пальметта абсолютно на своём месте. Так что, может быть Дьяковскую церковь строил Алевиз или сам Пётр Фрязин. Ну а церкви Коломенского они именно Зачатьевские, для моления о дарования наследников. Такая же зачатьевская церковь святой Анны находится и в Зарядье. Тоже прекрасная пятикупольная церковь, по стилю напоминает Покровский Собор. У неё так же, как в Покровском Соборе большое красное крыльцо, теперь и остеклённое. В этих храмах именно великие князя были ктиторами, то есть оплачивали строительство.