Бесплатный фрагмент - Камчатские рассказы

Знакомство с Камчаткой

На полуостров я прибыл в самом конце весны. Вместе с товарищем, с которым в бытность свою провёл полгода на жарком Юге, наслаждаясь гостеприимством горцев и живописными пейзажами. Олег, несмотря на свои неполные пятьдесят, в избытке сохранил юношеский задор и, как только борт приземлился в аэропорту, не переставал радоваться всему тому, что открывала взору камчатская земля. Собственно, именно он и явился инициатором нашей поездки. Отслужив немалое количество лет в уголовном розыске, он, не дождавшись полной выслуги, ударился в риэлторство. Но по прошествии десятка лет наскучило и оно. Уж не знаю, что именно допекло моего тёзку, но однажды он, забросив все дела в агентстве, в котором же и директорствовал, предложил:

— А не махнуть ли нам на Камчатку?

Я, всё ещё принимая его предложение за шутку, ответил что-то в том духе, что пялиться в жерла вулканов — не моя мечта, но в этот раз Олег был серьёзен как никогда. Сдвинув белёсые брови, он сверкнул серыми глазами и заметил:

— Я и в правду собрался. Кампания рыболовецкая помощников рыбинспекторам набирает. Чтобы от браконьеров рыбу беречь, пока она к устью рек на нерест идёт!

И тут же, расплывшись в широкой улыбке, засиял своим татарским лицом:

— Соглашайся! Где ты ещё в палатке поживёшь, да в самой глуши! А на лодке по реке… Прикинь, красотища какая!

Признаться, высота с глубиной меня никогда не манили, равно как и путешествия по водной глади. Что же до палатки… Этой романтики мне изрядно хватило в училищной и армейской юности. Но когда Олег озвучил сумму обещанного заработка, я невольно задумался…

Дорога от Елизово заняла каких-то четыре часа. Видавший виды Ниссан, ровно урча, наматывал километр за километром, оставляя позади себя клубы пыли, впрочем, как и весь едущий впереди транспорт. Дорога как таковая закончилась вместе с асфальтом где-то на середине пути, и теперь обильно высыпанный щебень обозначал направление вдоль гряды заснеженных сопок. После каждой машины поднималась такая завеса, словно гаубичная батарея дала залп дымовыми снарядами, и оставалось дивится тому спокойствию, с которым продолжали жать на газ их водители. Май подходил к своему завершению, но белый цвет ещё изрядно преобладал. Густо разросшийся у реки лес и то и дело открывающиеся взору поля были усеяны пятнами снега, несмотря на припекавшее к обеду солнце.

— Наслаждайтесь! — прервал молчание водитель — обладатель высокого роста, мясистого носа и очков в массивной оправе — Сейчас к побережью свернём, и всё! Дальше только облака и дождь!

Мы с Олегом переглянулись. Не хотелось верить, что всё это благолепие вскоре закончится, но слова камчадала подтвердились. После поворота дорога пошла на спуск, и небо, словно по мановению волшебной палочки, густо затянуло тучами. Заморосил дождь. Вокруг потемнело и прибавилось серого, но мы по прежнему с интересом взирали по сторонам. Сопки остались далеко позади, и теперь вокруг простирался ландшафт, напоминающий родное Черноземье. Дорога врезалась в лесной массив, и впереди показалась медведица. Она неспешно шла, косолапя, а вслед ей катилось два коричневых кома. Медвежата, перебирая лапами, спешили за матерью, и вскоре троица, преодолев открытое пространство, скрылась. Водитель, как только увидел это семейство, сбавил ход и остановился, не желая приближаться. Потом, уже продолжив путь, заметил:

— Матуха! Самая опасная. Стоит только в тебе угрозу медвежатам увидеть, тут же порвёт!

— А я от бывалых, напротив, слышал, что медведи человека как еду не рассматривают! — подал голос Олег — Бредут себе мимо, внимания не обращая, и шугаются при первом же крике!

Камчадал усмехнулся и, помолчав, снова заговорил, стараясь не частить:

— Я в прошлом году на северах вахтовиком заколачивал. Там оленеводы на эмтээлбухе по тундре рассекали зачем-то, так медведь её в лоскуты располосовал!

— Мотолыгу то? — недоверчиво уточнил я.

— Ну да!

— Так там же листы… — протянул я, прикидывая, но водитель прервал, не дослушав:

— Да ему…! — воскликнул он, заменив матом слова, отражающие возможности этого зверя.

— Что, так прям мотолыгу ту невзлюбил? — продолжал я расспросы.

— Да они, кретины, на него наехали, давить принялись. Верили, что за бронёй недоступны. Он уже под днищем у них был. Представляешь, силы сколько! В ней тонн, в эмтээлбухе этой… А мишка опрокинул и развалил! У него удар… Да и когти! Добрался до этих оленеводов и всех порвал. А одного закопал даже, про запас себе оставил.

— Что же у них, ружей не было? — снова вступил в разговор Олег.

— Не было. Видать, понадеялись на гусянки и броню!

Было видно, что наш камчадал разсловоохотился. Теперь он не выдерживал пауз, а частил, спеша выразить мысли.

— А ещё случай был здесь, уже у нас. Мужик на грейдере утром работал, щебень на дороге разравнивал. Остановил бульдозер, вышел по малой нужде. Да встал не в том месте. Глядит, матуха на него прёт! Он бегом в кабину, так она на крышу вскарабкалась и в куски её!…

— А водитель что? — в нетерпении спросил Олег.

— Достала и его. Едва выжил. Там, наверное, недалеко медвежонок был. Вот она, угрозу ему увидев, и бросилась защищать. Медведица за медвежат кого угодно порвёт!

Камчадал выкрутил руль, поворачивая, и вскоре продолжил:

— Был ещё случай с егерем. Он медвежонка в лесу убил, а матуху не смог. Ушла она. А мужик тот тушу медвежонка домой себе притащил. Так медведица его выследила, к дому пришла. Укрылась рядом и подкараулила. Сначала с егерем тут же расправилась, затем с женой его в теплице. Обоих загрызла. Дочь в доме была, так и двери железные не спасли. Она, правда, через окно успела выпрыгнуть и в колодце спрятаться. Так матуха её и там нашла. Вытащила и порвала…

Я живо, почти воочию, представил картину разыгравшейся трагедии. И даже не стал спрашивать, сколько лет было дочери злосчастного егеря. Была ли она девочкой-подростком или же юной, только начавшей взрослеть девушкой. И какого возраста сам виновник трагедии и его жена… Пожалуй, это было не важно.

Между тем водитель не уставал, усердствуя в нашем просвещении:

— Медвежат вообще лучше не стрелять. Если медведица выжила, то считай, сродни подранку стала. Она никого щадить не будет. Останется только саму её выискивать и убивать. Иначе никак! Вот я сегодня с посёлка возвращался, а на трассе медвежонок задавленный. Медведица где-то же рядом бродит! Кому-то развлечение, а другим жизнью платить той матухе! Теперь первую же машину распотрошит. Она ведь опаснее медведя! Медведица с ним за своего медвежонка запросто расправляется! А они знаете, какие огромные бывают!

Камчадал взял паузу, передыхая, но не долгую. Уже через половину минуты он продолжил вещать:

— Вот в прошлом году пришлось одного медведя пристрелить. В посёлок зашёл. А раз зашёл, то всё! Повадится — не отгонишь. Так вот, когда тушу его на «воровайку» краном загрузили, он едва в кузове поместился!

Мы с Олегом помолчали, впечатлённые, но мой товарищ вскоре прервал тишину, спросив:

— Зачем же медведицы самцов забивают, зачем бросаются на них?

— Так они медвежат пожирают! — отвечал камчадал — Только родился, уже того и гляди, что медведь наскочит! Вот ей и приходится защищать.

— Что, прямо всех пожирает? Обоего пола?

— Всех. Медведица после спаривания сразу самца покидает. А когда медвежатам, если выживут, года по четыре исполняется, она их от себя прогоняет. Но маленьких никому в обиду не даст, пока жива. Кстати, видел я однажды, как разделывали её. Тело как у бабы, только грудей шесть…

И вдруг, видимо поняв всю неприглядность сравнения, поспешил перевести разговор.

— Это что! Самый опасный зверь в лесу — росомаха! Она и медведицу забивает. Знаете, какие у неё когти? Вот такие…

Он развёл ладони по ширине своих совсем не узких плеч, и добавил:

— И силищи у росомах не меньше, чем у медведей.

— Росомаха? — переспросил я, смутно представляя себе предмет разговора.

— Ну как тебе… — замялся собеседник, выискивая слова — Она размером с кавказскую овчарку, а морда, как у выдры. Умна немеряно и подвижнее, чем тот же медведь.

— Медведь? — уточнил я с недоверием, подначивая, и зная уже об удивительной быстроте тех, кого в мультиках принято представлять увальнем.

— Ну да! — подтвердил камчадал — Она как молния!

— И людьми питается?

— Всеми подряд. Как и медведи. Только осторожнее и умнее. Будет гнать человека несколько километров. И тогда только нападёт, когда тот из сил выбьется. А крик у неё, словно ребёнок плачет. Я однажды поздним вечером у заправки, что на окраине, тормознулся, слышу, а в стороне где-то детский плач. Причём там, где лес подступает. Говорю мужикам: «Чего стоите? Там дитё потерялось видать!» А они мне: «Не вздумай идти, если жизнь дорога! Росомаха это!»

За разговором прошло время. На землю упали сумерки, и пока добрались до места назначения, наступила ночь. Выгрузились, и водитель проводил на третий этаж общежития, представив нас начальству. Ночевать определили на этом же этаже, в одной из комнат, в которой уже готовились ко сну ещё трое мужиков. Познакомились и перебросились парой фраз, но затягивать разговор не стали. Все устали с дороги и улеглись по кроватям, предавшись долгожданному сну.

Утро выдалось ненастным. Наскоро умывшись, позавтракали в столовой через дорогу. А затем, по распоряжению начальства, целый день, в составе десятка таких же вахтовиков, загружали всякий скарб в машины, отправлявшиеся на реку для выставление постов. В трудах не заметили, как наступил вечер. После ужина снова собрались в комнате в прежнем составе, но в нём пребывали недолго. Вошёл земляк одного из соседей, затем ещё двое, и завязался оживлённый разговор. Кроме нас с Олегом, все подобрались бывалые. Из тех, кто приезжал на вахту не первый и не второй раз. Причём все гораздо моложе, лет по тридцать с небольшим, а то и меньше. Вспоминали прошлый заезд, работавших с ними людей и что-то ещё своё, о чём можно было догадываться лишь по обрывкам фраз. В скором времени обратили внимание и на нас с Олегом.

— А вы откуда, мужики? — спросил подтянутый, спортивного вида парень.

Мой земляк назвался, и ему же пришлось отвечать на последовавший за первым вопрос:

— На какой пост идёте?

— Обещали в какую-то группу определить… — пожал плечами Олег — Но куда, не знаем.

Как оказалось, вахта здесь разделялась на два вида. Первый — несение службы на стационарных постах по берегам рек. И второй — барожирование в мобильных группах по всему побережью и руслам рек в поисках браконьеров.

— Хлебнёте там красот! — пообещали нам с нескрываемым весельем.

— Да нет, мы понимаем, что не отдых там… — возразил тёзка — Как-никак, работать приехали!

— Ну да, — отвечали ему — одни комары чего стоят! А мошка в середине лета! Так выедает, что под рукавами, как после браслетов, руки в полоску. Половину спрея на себя за день выливаешь, иначе никак. Заедят!

— А медведи как? — поинтересовался Олег — Не беспокоят на постах?

— Да что медведи! — отмахнулся один из его собеседников — На него прикрикнешь погромче, он и ходу от тебя. Вернее всего матом. Они сразу в сторону шарахаются!

Мы перебросились ещё парой фраз, и гости ушли. В комнате ненадолго воцарилась тишина. Но вот с кровати поднялся Алексей — невысокого роста паренёк из Краснодара. Он стал собираться, готовясь к убытию на пост.

— Что, правда вот так запросто медведя прогнать можно? — спросил я, глядя, как краснодарец осматривает свою снайперку, огражданенную под ружьё.

Тот повернулся, красноречиво улыбаясь, и отложил в сторону оружие.

— Это кому как повезёт! — заверил он — А вообще я бы медведя недооценивать не стал. Его ещё успеть услышать надо. Он, когда ему нужно, тихо крадётся, как тень. И сам весь — сила и ловкость. Шестьдесят километров в рывке достигает, хотя весит, что танк! И при всём его весе секунды нужны, чтобы в обратную сторону развернуться! Я не знаю, правда не знаю, отчего царём зверей льва прозвали. Да лев рядом с медведем и рядом не стоит! И болевой порог у него такой высокий, что взять можно только крупным калибром не меньше двенадцатого, или, что ещё вернее, нарезным. Слыхал я, что лет несколько назад четверо по мишке из гладкостволов палили, а он всё равно до одного добраться успел. Половина лица теперь в пластике. Медведь, подраненный, из последних сил на опасность идёт, атакует, до стрелка добраться стремится.

Алексей оглядел нас с Олегом и, решив возвратиться к моему вопросу, продолжил с ещё большей усмешкой:

— А что до всех этих рассказов об испуге от крика… Конечно, всякое бывает. Иной раз он уйдёт, иной раз и нет! Да и люди не все прям такие храбрые, как на словах. Вон в прошлом году пришлось мне одних выручать. На посту, вам название его ничего конечно не скажет, парень на охране остался. Остальные двое на воду пошли, а он в лагере. Пожрать сварить, дров к буржуйке наколоть, да и вообще… Мало ли хлопот… Глядит — мишка в лагерь из леса. А Саша, парень этот, без оружия. Хорошо, успел на кунг взобраться! Опять же, и смарт при нём. Позвонил своим, чтобы возвращались. Те с винторезом, на них надежда. Повезло, что мужики не в мёртвой зоне находились, связь была. Пока ждал их, успел того медведя на видео снять. А тот недолго позировал. Подошёл к этому кунгу и ну его раскачивать. Ну Сашок орать, а тому параллельно. Не смог, правда, его с кунга вытрясти, ушёл вскоре. А тут и с воды причалили. Пришли, посмотрели видос, и Сашку на смех. «Ты что, — говорят, — сам прогнать его не мог? Да он же тощий и маленький, доходяга какой-то, медведь этот. Его, как собаку, пинками вытолкать можно было! И вид у него совсем не агрессивный, чего испугался?!» Глядят, а тот мишак снова в лагере. Всех как ветром сдуло. Уже втроём на том кунге сидят, друг к другу жмутся. И о ружье позабыли, внизу осталось. Теперь уже мне звонят, кричат: «Помоги!» Ну я, понятно, помог. С соседнего поста катером подошёл, застрелил. И правда тощим оказался. Челюсть выломана, болтается. Ему другой медведь, похоже, в драке её разворотил, так этот мишак есть не мог, отощал. Пришёл, чтобы с мучениями своими покончить.

В комнату заглянули и сообщили, что Алексея уже ждёт машина, и вскоре тот, прихватив объёмные сумки, ушёл. А мы, благо начальство о нас пока не вспомнило, решили пройтись на берег моря, от которого общага располагалась в каких-то двух сотнях метров.