Бесплатный фрагмент - Как выжить и провести время с пользой в тюрьме

Вступление

История возникновения книги

Должен сказать, что мысли писать книгу о тюрьме не было. Было желание поделиться своим мировоззрением. И избавиться от навязчивых воспоминаний, связанных с заключением. Таким образом, возникла интернет рассылка «Как выжить и провести время с пользой в тюрьме». Интерес к ней превзошел все мои ожидания — почти сразу подписалось около 2000 человек, сейчас общее количество достигло 12000. Пошли письма, образовались ещё две рассылки — одна для вопросов-ответов, другая — для рассказов о тюрьме других авторов. Появился сайт www.tyurem.net. Так и протащила меня судьба до момента, когда не издать книгу уже было невозможно — она незаметно для меня самого оказалась написанной.

С историей написания связана и форма, и стиль изложения, несколько необычная для книг — повествование перемежается вопросами, замечаниями, откликами (не всегда положительными) читателей, моими на них ответами. Что поделаешь — интернет вплетается в нашу жизнь все больше…

Я попытался, было, представить эту книгу без писем… Но не получилось… Вот как написал один из читателей:

Здравствуйте, уважаемый Виталий!

Безусловно, письма нужны. Когда читаешь опубликованные письма, то мне представляется все настолько реальным, что в некоторые моменты «волосы дыбом становятся!».

Я простой инженер. И про тюрьмы, заключенных знал только по фильмам и книжкам. И всегда думал, что всё, что происходит в тюрьмах — все в пределах закона, ну где-то есть небольшие переборы, но не в таком масштабе!!! А то, что описано в письмах — это просто КОШМАР!!! Очень хочется знать ПРАВДУ, и именно «из первых уст!».

Вы наверно думаете, что я из тех, кому только «хлеба и зрелищ», но это не так. То, о чем Вы пишите — это и есть ПРАВДА ЖИЗНИ! И за это спасибо и Вам и Вашим авторам писем!

С уважением, Олег И.

Но в таком написании было и явное преимущество — каждая последующая глава писалась под влиянием обратной связи с читателями, они высказывали пожелания и давали оценки, таким образом, подсказывая мне правильное направление и стиль. Статистика количества подписчиков, которая, иногда к моему удивлению, постоянно росла, давала мне все больше уверенности в том, что я занимаюсь нужным делом. За что всем огромное спасибо.

Слово от Алексея Павлова

Труд Виталия Лозовского представляет собой не имеющую аналогов попытку систематизирования знаний о тюрьме, и надо сразу сказать — попытку успешную, с выдающимся результатом. Сложность, закрытость и недоступность для изучения тюремной жизни, как планета Марс, долгое время оставляла её в пугающей неизвестности, в то время, как, по разным оценкам, от каждого четвёртого до каждого десятого жителя СНГ были или находятся в тюрьмах. Нужен был опыт человека, прошедшего через репрессивную систему постсоветских тюрем и зон, в сочетании с аналитическим и обобщающим талантом автора, чтобы правдиво показать страшный параллельный мир, в котором, к сожалению, каждому может быть место. Фотографичность и правдивость материала подтверждают многочисленные участники дискуссии, организованной автором в Интернете. У труда Виталия нет недостатков, в силу того, что автор, пройдя через тюрьмы и зоны, будучи непосредственным участником событий, остался внимательным наблюдателем, и всё, о чём он пишет, правда. Книга Лозовского открывает дорогу научным, социальным и философским исследованиям жизни тюрьмы и её обитателей, тогда как правозащитный аспект проявляется неизбежно сам по себе и становится одним из главных аспектов этого многопланового, сложного как жизнь арестанта, труда, который нельзя переоценить, как и нельзя не предвидеть жгучего интереса читающей публики к произведению, — произведению уникальному по содержанию и форме, первому в своём роде. Данная книга будет надёжным помощником на пути к жизни и свободе для каждого арестанта и свободного человека, попадёт ли он в тюрьму сам или в силу отсутствия правового поля постсоветского пространства, или не попадёт вообще. В добрый час, Виталий.

Алексей Павлов, автор повести «Должно было быть не так»,

Прага, 2004

Вступление изначальное

(Таким был самый первый анонс в рассылках на сабскрайб.ру когда я только затеял всё это дело)

Тюрьма — это место, где недостаток пространства компенсируется избытком свободного времени. Народная мудрость

И от себя добавлю — если вы зациклитесь на первом и не сможете воспользоваться вторым — это будет промежуток времени, вычеркнутый из вашей жизни.

Второе, что хотелось бы сказать — все, в том числе и ваше положение в заключении, определяется вашей личной силой, вашим мировоззрением. И единственное, что можно (и нужно) делать — это повышать уровень этой самой силы, избавляясь от жучков в своём сознании. Все остальное сказки. Эта тема будет проходить, как принято писать, красной нитью через все моё повествование, ведя и читателей и меня к свободе. Свободе духа. Поэтому подзаголовком к Интернет-проекту я избрал такую вот фразу: «Интенсивный курс подготовки к свободе».

Для тех, кто не совсем разделяет (совсем не разделяет) такую точку зрения, будет изложено также множество практической информации, которая и составит основную массу данного руководства под названием «Как выжить и провести время с пользой в тюрьме»

Для ушлых сразу поясняю, что под термином «тюрьма» я имею в виду весь период лишения свободы — КПЗ, собственно тюрьму (СИЗО), этапы, лагеря.

Если бы я перед своей отсидкой прочитал такую книгу, то многие вещи, вероятно, воспринимал бы по-другому (хотя я бы вряд ли стал её тогда читать и это вряд ли изменило бы суть уроков, которые предстояло пройти…), так что эпиграфом для нашего опуса примем:

«Предупреждён — значит вооружён»

«Знание — сила, а сознание — свобода»

(Мудрость народная, ремарка автора)

Посвящаю моей семье —

жене Ларисе, нашим родителям, сыновьям Виктору и Дмитрию,

для которых этот период был, наверное,

намного большим испытанием, чем для меня.

Итак, в настоящем Курсе я буду:

— Описывать все стадии и ситуации типичные для любой тюрьмы и любого туда попавшего

— Рассказывать всякие интересные истории из жизни зеков

— Развевать (развеивать) мифы о тюрьме

— Давать конкретные практические советы типа «как прикурить от розетки», «как закипятить кружку воды с помощью одной газеты», как устроить свой личный режим питания и движения, как не заболеть и как лечиться, в каком месте подстелить соломку, как решать вопросы с администрацией и т. п.

— А также, между прочим, буду касаться темы «как провести время с пользой» — что, по моему мнению, переводится не иначе как «извлечь правильные уроки», «стать сильнее» — вещи, необходимые не только в тюрьме

Предназначено Руководство будет тем, кто ещё не сидел, но не отбрасывает такую вероятность («от сумы да от тюрьмы…"). Может оказаться полезным и тем, кто там уже побывал — если их пальцы ещё не окаменели в позе украинского герба со сломанным средним зубом. Также тем, чьи родные и близкие там — свиданки, передачи, письма… А также всем, кого интересует тема выживания в экстремальных ситуациях, особенно в качестве средства расширения сознания, и просто для праздного расширения своего кругозора. Основная же идея и намерение автора — поделиться мировоззрением и подготовить почву для дальнейших трудов уже не столько о тюрьме каменной, как и тюрьме духа…

Большая часть данного повествования будет отведена именно тюрьме — следственному изолятору (СИЗО), так как это самый экстремум — максимум лишений и страданий, из которых можно, при правильном направлении усилий, извлечь и максимум пользы.

Для справки — в России в местах лишения свободы находится около 1 млн. человек, на Украине — 250 тыс., в других братских странах тоже не мало. В процентах это составляет около 0.6% в России и Казахстане, 0,5% в Белоруссии, 0,4% — на Украине. В зависимости от региона эта цифра может доходить до 1—1,5%. А в общем, это приводит к тому, что жизненный путь около 10% населения проходит через тюремные коридоры, локалки, карцера — а это не много, не мало, но более 20 миллионов человек, понимающих русский язык. И если уж кандидат в Президенты Украины имел за плечами 2 ходки, то чего говорить…

Немного о себе

Немного о себе и своей компетентности в данном вопросе. Сейчас мне 38, семья, дети, отсидел 3 года (приговорили к пяти, вышел по амнистии). Когда приняли, было 32, вышел, соответственно, в 35. Ещё 2 года до того был в розыске.

Из этих трёх лет 2 провёл по тюрьмам (4 тюрьмы в России и 7 на Украине), год в лагере усиленного режима на Украине. Осуждён за хищение в особо крупных размерах и незаконные валютные операции (виновным себя, кстати, не признал и не признаю, но это уже другая история. Хотя, честно говоря, сейчас меня это очень мало волнует). Большинству известен под именем Доктор — по образованию я врач.

Около года был смотрящим нескольких камер (по умолчанию или общему решению, иногда по назначению смотрящих более высокого уровня, если таковые есть, смотрящий — это признаваемый старшим, несущий ответственность за поддержание «понятийного» порядка, развод конфликтов — более подробно об этом позже, по плану).

Отмечу также, что никогда не читал разного рода блатной, бандитской, тюремной литературы, которой полно на книжных раскладках — надеюсь, это убережёт мой рассказ от штампов, устоявшихся стереотипов и даст вам возможность получить информацию с первых рук, а не с фантазий авторов бульварной литературы.

Для начала, думаю, достаточно.

Использованные в книге письма публикуются по согласованию с их авторами. Согласно правил рассылок, письма ведущему, которые их автора прямо не запрещают публиковать, могут быть использованы для публикации. Имена пишутся, если они были указаны в теле письма, и именно таким образом. Ошибки и знаки пунктуации иногда корректировались. Фрагменты книг Владимира Буковского «И возвращается ветер…", Алексея Павлова «Должно было быть не так», Андрея Кудина «Как выжить в тюрьме», Эльдара Зейналова «Отсюда не выходят», Артура Саканяна «Театр одного зрителя», переводы Александра Сидорова (Фимы Жиганца) публикуются с личного разрешения указанных авторов, за что всем огромное спасибо.

Несколько советов для новичков. Братва и мужики

Итак, начнём с нескольких простых правил и понятий, которые следует усвоить и соблюдать на протяжении всего срока, или, по крайней мере, до тех пор, пока вы достаточно не освоитесь чтобы не подчиняться чужим правилам, а жить по своим. Можно, конечно, и с первого дня установить свои правила игры, но, поверьте, очень мало кому это удаётся, ибо для этого ваши убеждения должны быть для вас самих понятны и прозрачны. В противном случае ваша репутация может очень скоро опуститься ниже плинтуса.

В общем рассмотрении в тюрьме есть два типа арестантов:

Первый — люди, живущие «воровской» жизнью, по «понятиям» — они себя зачастую называют босота, бродяги, братва, шпана …, в терминологии «ментов» — профессиональные преступники. Для них тюрьма — дом родной, закономерный этап жизненного пути, к которому они более или менее морально готовы и зачастую даже воспринимают с гордостью, т.к. в своей среде, не имея отсидки, их шансы на продвижение по иерархической воровской лестнице авторитета близки к нулю.

Второй — «случайно» попавшие в застенки — т.е. совершившие преступления на бытовой почве, по пьянке, глупости, неосторожности, жадности и т. п. — как бы нормальные граждане, для которых это совершенно неожиданный поворот их судьбы. Позже, в лагерях, они составляют основную массу касты «мужиков» в отличии от «блатных», пришедших из первой группы.

В дальнейшем я так и буду их называть — блатные и мужики, хотя это термин скорее лагерный — в тюрьмах им практически не пользуются. Здесь больше делят на «нормальных пацанов» и остальных (пассажиры, туристы) — об этом позже.

Первая категория ведёт себя соответственно — активно, вторая, по крайней мере, пока достаточно не адаптируется — пассивно, осторожно, приспособленчески, присматриваясь к чуждому для них миру. За счёт первых и происходит поддержка и сохранение «понятий» — своеобразного кодекса чести и общежития в тюремных стенах. Чтобы понять его суть, надо разобраться в побуждающих моментах и целях, которые им достигаются.

Психология братвы построена на противопоставлении себя обществу и его органам власти, и в первую очередь, ее силовым структурам. Некий ореол Робин Гуда, мученика за правое дело также не чужд большинству из них. Поэтому одним из основных понятийных принципов является организация такого противостояния, солидарность и многие понятия, доминирующие в тюрьмах, исходят именно из него. Взаимопомощь, сплочённость очень развиты в тюрьмах с сильным «черным» движением — «цветным» надо противостоять единым фронтом. В Калининградском СИЗО я неоднократно был свидетелем массовых, нехитрых, но достаточно эффективных, акций борьбы за свои «черные» и человеческие права, выражавшиеся, например, в массовой отсылке жалоб (до 500 штук за один день) или поднятии невероятного шума. Мужики в основной своей массе очень быстро тоже начинают, по крайней мере, на словах, исповедовать такую идеологию, следуя (подстраиваясь) за зачастую достаточно харизматичными «черными» лидерами.

Так вот, попав в камеру, где поддерживается понятийный порядок, вы будете поражены атмосферой, там царящей. Ничего общего с тем, как это принято показывать в кино. Никто не может отнять ни у кого ничего силой, угрозой, хитростью. Никого нельзя ударить. Вы не услышите матерного слова — прямо-таки приём у английской королевы — все через пожалуйста, благодарю… Все споры и конфликты разруливаются на самых начальных стадиях.

Все просто — 10—20 человек в маленькой комнатушке, если не будут придерживаться чётких правил и ограничений, не то, что свои минимальные права отстоять не смогут, просто перегрызут друг другу горло. Нарушитель карается очень строго — просто ударив кого-то, он реально рискует потерять как минимум здоровье, а то и честь, где-то в боксах, других камерах, на этапах, на зоне. Возмездие неминуемо, рано или поздно — этот принцип строго соблюдается — если у тебя была возможность спросить с беспредельщика и ты этого не сделал — спросят с тебя (как и принцип неминуемости наказания в юстиции — в общем, как это не парадоксально выглядит на первый взгляд, психология представителей преступного мира и правосудия очень схожа. Я заметил, что они даже любят одну и ту же музыку, не говоря уже о поведении и жизненных ценностях).

Нельзя никого послать. Простая фраза «Да пошёл ты…» даже не доведённая до логического окончания, даёт право тому, кому она адресована, ударить, опустить и даже убить неосторожного матерщинника (исключение из правила неприменения физической силы в камере). Фраза воспринимается буквально — пошёл ты на х…, означает что ты долбишься или должен быть отдолбан, т.е. прямо определён в пидары. Кодекс чести — понятия — обязуют ответить на оскорбление. Если ты не ударишь человека, тебя пославшего, значит ты признаешь, что ты пидар и в дальнейшем будешь туда неминуемо определён (при самом благоприятном раскладе ты будешь определён в последние чмошники, общение с которым ниже достоинства для нормального пацана). Возможен вариант не бить, но потребовать обосновать утверждение, что ты «приверженец однополой любви» с приведением конкретных фактов и свидетелей. Тогда все может быть закончится символической пощечиной, но рассчитывать на такой исход не стоит — я только слышал о таких вариантах, видеть же не приходилось, тогда как силовой вариант защиты чести и достоинства видел не раз.

Это же относится и к фразам типа «Пошёл ты в п..ду», пидар, «… твою мать» и всевозможным вариации на эту тему. Даже вставленное в качестве невинного междометия «блядь» может быть обыграно так, что не рад будешь, особенно если ты с кем-то на ножах и каждое твоё неосторожное слово «ловится».

Надо отметить, что в тюрьме надо быть готовым ответить за любое своё утверждение — людям ведь нечем заняться, поэтому если вы не уверены в том, с какой стороны аккумулятор у Мазды-626, лучше промолчите. Что ценится, впрочем, и в вольной жизни.

Также надо сказать, что физическая сила, знание приёмов джиу-джитсу практически ничего не стоит — на таком ограниченном пространстве, да и, что важнее, при запрете на применение силы и других нюансах камерной жизни преимущество получает более смекалистый и ушлый, умеющий словоблудствовать и пользоваться знанием понятий и традиций. В общем — так как пространство ограничено, а время нет, то сбегать некуда и поэтому все споры как правило решаются на уровне энергий — несколько фраз, взгляд, поза и всем понятно, кто есть ху.

Таким образом, подводя итог, хочу повторить ещё раз сказанное в тезисах:

— ничего ни у кого ни под каким видом отнимать нельзя — это беспредел. А беспредел по понятиям карается беспределом.

— бить никого нельзя, все вопросы и претензии должны быть разведены только по понятиям

— исключение — вас послали на хуй или в какое подобное место. Отсюда —

— никого посылать никуда не следует, да и вообще материться в тюрьме нельзя (прям пажеский корпус)

— за любой, даже невинный базар надо быть готовым держать ответ

— физическая сила очень мало стоит — главное ваша внутренняя сила и страх (или их отсутствие)

В дополнение хочу добавить ещё несколько важных для понимания среды, в которой оказываются люди в тюрьме, замечаний. Они заключаются в том, что, в общем, отправные точки психологии двух типов арестантов — блатных и мужиков — достаточно различны.

Мужик — это обычный человек, которому присущи «обычные» человеческие (более альтруистические, чем эгоистические) ценности и, как правило, обострённое чувство справедливости. Да, я не оговорился, не смотря на то, что они в данный момент зовутся преступниками и в большинстве своём совершили нечто, в глазах других несправедливое — украли, убили и т. п. Это тоже один из парадоксов мною обнаруженных. Многим, скорее даже большинству, свойственно обострённое чувство человеческих ценностей — справедливости, дружбы, семьи и многие преступления совершаются ими из глубинного не преодолённого чувства обиды, унижения этих ценностей, предательства их идеалов, часто под действием алкоголя, ослабляющего контроль над разумом. К этой теме мы ещё будем возвращаться.

Братва — это люди, мыслящие антисоциально. Они живут по своим понятиям. Они — не другие, но исходят из других позиций. Это скорее более первобытная психология, психология племени, узкое понимание добра и зла — «если я украл (отобрал, вымутил …) в соседнем племени овцу, то это хорошо, если у нашего племени — это плохо». Украсть считается нормальным, а работать — ненормальным. Отказ от любой социально полезной деятельности возведён в один из основополагающих понятийных принципов и является одной из основных особенностей, по которой блатные разделяют людей на своих и чужих.

Несмотря на это, чувство справедливости (в своих, специфических, формах) для них тоже характерно — не пользуются, например, уважением и вообще не считаются братвой те, кто отнимает заработанное у «трудяг», кто имеет дело с наркотиками. Да и вообще, эти люди и присоединились к братве тоже где-то по той же причине — не видя справедливости и разумности в жизни и обществе, они ушли в свой мир, где царят свои простые законы, где витает робингудовская романтика, где они противоставляют себя этому обществу, оттолкнувшему их (а большая часть из них как раз и воспитывалась в неполных, зачастую бедных, семьях, пьющими родителями или вообще без таковых).

Изложил я это для того, чтобы показать, что, разговаривая, споря, мотивируя, конфликтуя с блатным или считающим себя таковым, надо иметь в виду отличие мировоззрения таких людей и их мотивировки. Будучи, как правило, людьми достаточно ограниченными и зависимыми от мнения других, они не воспринимают доводов, не основанных на их понятиях. Кто украл — молодец, у кого украли — лох, а если ещё и в ментовку заявил — «терпила» конченный, которого гнать надо беспощадно. Никакие доводы типа «а что мне делать было, их трое, а я один, у меня дети дома и т.п.» вам не помогут. Разговаривать с ними приходится только на понятном им языке, используя их понятия. Мы ещё не раз будем возвращаться к этим темам, так как они составляют немаловажный аспект выживания в тюрьме — среде, где доминируют или пытаются доминировать люди с блатной психологией.

Вообще, робингудовские мотивы в психологии братвы — это тоже отдельная тема. Стараясь соединить справедливость с антисоциальным поведением, они порой доходят до анекдотических ситуаций. Но, тем не менее, попробуйте посмеяться над этой их стрункой и вы очень быстро ощутите на себе чего «достоин» посмевший поглумиться над святым.

Я, конечно же, многое обобщаю, стараясь нарисовать более или менее характерную картину и вывести наиболее общие рекомендации. При этом неизбежно будут теряться индивидуальные черты каждого. Невозможно однозначно взять и разбить все на группы, отнести одних налево, других направо. Усреднённый образ относится к посредственным людям. Их, «средних» людей, страх и зависимость от мнения толпы, стремление соответствовать созданному для себя образу и делает их опасными. Он скорее убьёт, чем позволит, что бы о нем подумали как не о «нормальном пацане». Поэтому общая рекомендация — не трогайте их, пока они вас не трогают. Общение с ними не принесёт вам никакой пользы. Лидеры же, напротив, как правило, это люди более глубокого интеллекта и широкого мировоззрения, они разобрались со многими своими страхами, более подчинены холодному рассудку и ловко используют страхи, алчность и узколобость своих братьев. Общайтесь лучше с такими — это достойные противники, и даже проигрывая, у вас есть шанс многому научиться.

Эту тему можно было бы продолжить и дальше, но перейдём пока к обещанной конкретике.

КПЗ

Для тех, кто не знает — это Камера Предварительного Заключения, место, куда попадает любой, на судьбе которого написано пройти часть жизненного пути тюремными коридорами. Сюда закрывают «до выяснения…", «по подозрению…", «по обвинению…» и т. п. — в общем, до перевода в СИЗО (следственный изолятор, он же тюрьма) или до освобождения под подписку о невыезде, или, что бывает не так часто, додому, до хаты без открытия дела. Срок пребывания здесь обычно не превышает 3-х суток, хотя бывают и исключения — в разных странах по-разному, но в юридические нюансы мы углубляться не будем, так как это выходит за рамки нашей темы. Важнее другое — это место, которое вы запомните навсегда.

По богатству впечатлений, переживаний, ошибок, о которых потом долго сожалеют, КПЗ по праву держит первенство. Нужно иметь очень закалённую психику и философский взгляд на жизнь, чтобы хладнокровно пройти первое знакомство с тюрьмой. Тем более, если вы не относитесь к братве, которая хоть как-то, но морально к этому готова. Попав туда во второй раз, вам уже, скорее всего, не будут страшны понты следователя, простые фокусы ментов и даже пытки и избиения, которые имеют место в наших кичах. Да и вести себя с вами будут совсем по-другому.

Но первый раз… Это что-то… Вас, конечно, обыщут, при этом раздев, отнимут часы и все содержимое карманов, а также ремень, шнурки, галстук, все запишут в протокол. Сильно не напрягайтесь по поводу того, что ваши деньги и ценные вещи уйдут в фонд милиции — об этом много говорят, но это больше разговоры, хотя дыму без огня не бывает. Да и если вас захотят обобрать, то на этой стадии это не составит труда. Хотя, конечно, проследить за тем, что бы все было подробно записано в протокол, надо.

Лично у меня никто ничего не потянул, хотя при себе у меня было долларов 300 и ещё кой-какие ценные прибамбасы. Но, правда, если же вы приняли столько, что не помните, как вас зовут, тут уж конечно, как бедному милиционеру устоять перед соблазном — не держите зла на бедолагу, — дома жена, на работе начальство пилит, надо же морально это компенсировать.

Затем будет камера, которая часто имеет одну стену или только дверь в виде решётки и называется в таком случае обезьянником. Лавка вдоль стены или деревянный помост, на котором можно отдохнуть и даже поспать, если сможете, конечно. Очень вероятно, что где-то под потолком, в одном из углов, напротив лежаков, спрятан объектив видеокамеры, монитор которой выведен в дежурку. Те, кто там уже не первый раз, если вы таковых встретите, об этом вам скажут. Внизу, в углу под видеокамерой, как правило, мёртвое пространство, для неё не видимое — если у вас есть что перепрятать, делайте это там. Там же можно покурить, если сможете значить пару сигарет и спичек при обыске.

Если в камере вы не одни — сразу три правила. Во-первых, в тюрьме не принято здороваться за руку, так что не тяните руку и не дёргайтесь, когда вам руку подают, и сами не удивляйтесь, если никто не реагирует на ваш жест приветствия. Произнесённого имени достаточно. Почему объясню позже.

Второе — после туалета мыть руки обязательно, дабы не законтачить сокамерников после того, как брались за свой конец. Об этом тоже позже.

И третье, поменьше спрашивайте и ещё меньше отвечайте. Очень вероятно, что с вами в камере стукач («ментовской», «кумовской», «курица», «наседка»), тем более, если вы представляете определённый интерес для следствия. Заметьте, что вы не всегда можете оценить этот фактор — кто его знает, что у вашего следака на уме, может он повсюду видит террористов или антиконституционный заговор. Курицей может оказаться и штатный сотрудник или, скорее всего, это будет арестант, которого заставили или которому пообещали определенную скачуху за добытую информацию (бывают ещё и просто любители постучать).

Чтобы выудить с вас что-то, он всеми силами будет стараться войти к вам в доверие — обычно это достигается тем, что он «по секрету», «откровенно», «только тебе, потому что вижу — ты пацан правильный» и т. п. расскажет вам свою делюгу, даст вам пару советов, прикинется крутым парнем, которого ментам не сломать. В ответ вы и сами выльете душу или не устоите под вроде бы невинными вопросами, хвастнете и своей крутизной. У вас даже окажутся общие знакомые (опер об этом позаботился), что внушит вам ещё больше доверия и которым вы, вероятно, захотите что-то сообщить («меня завтра выпустят — у них на меня ничего нет, попугают и обломаются»). Поверьте — попадаются очень многие. И потом горько сожалеют. Поэтому лучше молчите. И сами никого ни о чем не расспрашивайте, а то и вас могут принять за курицу — а расправа обычно за это очень жестокая.

Относительно покушать, то, по закону, вас должны кормить регулярно за счет заведения, так сказать. На практике это часто совсем не так. И если это не так, а кушать хочется, то не стесняйтесь постучать, и посильнее, в дверь, написать жалобу, если это не помогло. Если не дают бумагу, это можно сделать прямо на допросе или даже просто записать в протокол, когда следователь даст вам его на подпись. Также можно сделать и с другими жалобами, если таковые имеются. Не бойтесь, хуже не будет, обычно дальше обещаний типа «я тебя сгною» и грозного сверкания глазами не идет — теплое местечко кому охота терять.

Вообще, надо это понимать, милиционеры, вас охраняющие — это ваша прислуга, призванная вас охранять, о вас заботиться, кормить, в туалет выводить, не дать вам с собой что-нибудь сделать. Что-то вроде медсестры в больнице. Так что на них тоже давить можно и нужно, только не очень старайтесь, а то обычно это ранимые люди с хрупкой психикой, их беречь надо. Если к вам зашел адвокат — попросите, чтобы родные передали вам все необходимое — хотя нормальный адвокат им об этом и сам скажет.

Я, например, ощутил голод только на вторые сутки, до этого голова как-то другим была занята. На мою претензию, что, мол, я уже тридцать часов ничего не ел, мне с невинным видом сказали: «а что ж ты раньше молчал?». Было уже за полночь. Сержант любезно согласился сбегать в гастроном (за мои деньги, конечно). Принес палку колбасы, хлеб, сок, ещё что-то, себе взял две пачки сигарет. В комнате для допросов оставили самого, дали спокойно поесть. Что осталось, положили за окно на будущее. Потом даже этот пакетик дали с собой, когда на СИЗО увозили — мол, нам чужого не надо.

Пытки и избиения

И если уж мы говорим о КПЗ, то надо обязательно вспомнить тему пыток и избиений, о чем много говорят и пишут. Лично меня это не коснулось. Правда, у меня был и несколько особый статус — меня задержали в другой стране по международному розыску, да и российской стороне от меня особо ничего не нужно было. Засылали несколько раз «лазутчиков» — узнать, наверное, хотели, где я спрятал награбленные миллионы и чем занимался в России, но потом успокоились. Но, анализируя, по крайней мере, не меньше сотни рассказов, могу с уверенностью сказать, что это имеет место и в России, и в Украине (чем, уверен, никого не удивлю).

Применяют их, как правило, к братве (на войне как на войне), а также к совершившим насильственные преступления и, особенно, если они совершены в жестокой или нечеловечной форме. Избить могут в отместку тех, кто оказал сопротивление или пытался убегать. Все обычно делается так, чтобы не оставлять следов. Подвешивают на длительное время за руки или руки, застегнутые наручниками сзади, сцепляют сзади с ногами — «колесо», при этом ещё и положив на ребро бруса, зимой закидывают без одежды в холодные неотапливаемые камеры, где иней на стенах и т. п.

Да и неважно как, фантазии на такое дело обычно хватает с избытком — важнее то, что большинство их не выдерживает. Иногда это помогает раскрыть тяжкие преступления, найти опасных преступников и даже маньяков, а иногда на человека вешают чужих дохлых кошек, делают инвалидами невиновных. Сталинское изречение «лес рубят — щепки летят» у нас все ещё популярно. Это пока ещё в крови (модное слово менталитет) — власть силы, а не власть закона.

Что могу лишь сказать — если кому придется попасть под такой пресс, прикиньте, что для вас хуже — день пыток или несколько (лишних) лет по тюрьмам? — а время здесь тянется ой как долго. Хотя не выдержавших пыток осуждать не принято — кто знает свой порог страха и боли? Осуждают обычно те, кто сам однажды не прошел или боится — чтобы скрыть свой страх или позор от других и от себя. Так можете для себя и отметить — тот, кто осуждает других — сам такой же. Это мое убеждение.

Пресс-хата

Привет!

Меня интересует такая тема как получение следствием признательных показаний путем применения пыток. Ясно, что если требуются определенные показания, то их можно добиться — сломать можно любого, это вопрос времени. Так вот, если вдруг окажешься в такой ситуации, сколько стоит сопротивляться? Стоит ли доводить все до пресс-хаты?

Заранее спасибо,

Сергей

Сразу поясню для тех, кто, может быть, не знает. Пресс-хата — это камера в тюрьме, где правит беспредел, специально поддерживаемый администрацией и куда человека закидывают с тем, чтобы издевательствами, побоями, пытками принудить дать определенные показания, расколоться или же просто, чтобы сломать.

Обычно там рулят несколько физически крепких ребят, которые в свое время совершили нечто такое, за что их на зоне ждет если не смерть, то, по крайней мере перевод в наинижайшую касту опущенных (петухов). Как правило, это ребята из братвы, предавшие своих. Боясь идти после приговора на этапы и в лагеря, они выбирают такой путь, чтобы спасти свою шкуру, оттянуть время, в надежде потом, по окончании срока, скрыться от мести. Раз предав, приходится делать и второй шаг — они уже на поводке. Не хочешь, чтобы тебя кинули в общую хату или отправили на зону — делай, что тебе говорят.

О пресс-хатах ходят страшные легенды, которые возникли не на пустом месте. Старые зеки рассказывали, что раньше это было в порядке вещей. Сейчас же ситуация несколько поменялась — у нас как бы демократия, права человека — ну хотя бы номинально, но с этим приходится считаться. Поэтому теперь это явление редкое, не во всех тюрьмах и не такое страшное, как было раньше. Но, тем не менее, пришлось и мне несколько деньков побывать в такой беспредельщине. От меня, правда, никто ничего особо не хотел, скорее это была профилактика.

Харьковская тюрьма была первой в Украине, которую я посетил после экстрадиции из России, которую (Россию) покинул, так сказать, «со скандалом» — голодовкой и весь от головы до пят в синяках, избитый ментовскими дубинками. Украинцы решили, наверное, ещё на всякий случай припугнуть, чтобы не было больше поползновений к неподчинению. ещё об этом буду рассказывать.

Бояться пресс-хаты, в принципе, не стоит — но и недооценивать методы милиции тоже не стоит. Бояться надо другого. Сломать, конечно, можно почти любого, но большинство-то и ломать не надо. Сами расскажут все, что надо, и что под пытками не сказали. Я в двух словах писал о стукачах в КПЗ — так вот, в СИЗО это носит ещё более профессиональные и изощренные формы. Да и сами зеки обычно болтают лишнего, чувство собственной важности подогреть ведь надо, всем рассказать о своей крутизне — останавливать иногда людей приходиться, что, мол, делюга твоя никому не интересна, да и потом знать не будешь, кто сдал, если всем рассказывал, а только подозревать всех станешь.

И общий критерий — если ты не можешь (не умеешь) быть один, ты обязательно рано или поздно расколешься сам или тебе найдут «партнера», который вытянет из тебя все, что нужно. Прикинь для себя, представь — можешь безболезненно для своей психики хотя бы 15 суток пробыть сам? (15 суток — максимальный срок, на который могут закрыть в карцер). Без общения, телевизора, радио и других благ цивилизации. Конечно, посадят, никуда не денешься — отсидишь, но другой раз ты уже на крючке — страх одиночества, плюс холода и бессонницы, для многих сильнее страха физической боли. А страх — отец предательства. Если можешь выдержать, то нормально. Если нет — не устоишь. Надо, значит, проводить переоценку ценностей. Не любящий одиночества, не любит свободу.

Так что ломают теперь в основном не физически — ломают дух. Для всего есть свои методики и технологии, у каждого свои болезненные точки. Если же вы все-таки решили играть роль «правильного пацана», не имея достаточно духа, а вооружившись лишь понтами — тогда, конечно, бойтесь.

Умному же иногда не грех и дурачком прикинуться — нефиг лбом стену прошибать. Принцип дзюдо — толстые негнущиеся ветви под тяжестью снега ломаются, гибкие — позволяют снегу соскальзывать с себя. А в общем, каждый решает для себя — тут советы вряд ли уместны. Человек сам себя мало знает, не то, что других, чтобы что-то советовать.

Прием СИЗО

Таким образом, пройдя краткосрочный курс подготовки в КПЗ, вы попадаете в СИЗО. Обычное состояние многих, попавших сюда в первый раз — «Я здесь не на долго. Друзья (родители, адвокаты …) все порешают, месячишко здесь попарюсь и домой». Что и вызывает затем немалую долю страданий, так как попасть сюда не сложно, а вот выпускают отсюда очень неохотно. Да и круговая порука ментов очень этому способствует — если вас отпустить, кто-то ж должен отвечать за необоснованное содержание под стражей.

Итак, вас загрузили в воронок и в наручниках доставили в следственный изолятор. Все вещи, деньги, которые у вас забрали в КПЗ, вам там перед отправкой вернули (кроме тех, конечно, что признаны вещдоками), чтобы в СИЗО снова обыскать, составить протокол и изъять. Оставят ручку, блокнот (чистый), сигареты, спички, зажигалку (в некоторых тюрьмах зажигалку могут и не дать — считают, наверное, этот предмет опасным). При обыске вас полностью разденут, всю одежду перемнут в поисках запрета. Заставят присесть, чтобы выявить возможную торпеду — запрет, спрятанный в прямой кишке.

Кожаную, дорогую, тем более новую куртку тоже могут не пропустить — то ли потому, что это вещь ценная, ее можно использовать, например, для подкупа, как ставку в игре и т.п., то ли потому, что кожу можно использовать и по другим назначениям, как материал достаточно прочный. В Калининграде за курточку можно было, например, немало водки получить.

Деньги, которые у вас изымут, по крайней мере в российских тюрьмах, вы, как правило, затем сможете использовать — приобрести что-то съедобное из ассортимента тюремного «ларька», чай, сигареты, книги, газеты, медикаменты, мыльно-рыльные принадлежности. Либо их можно даже передать или переслать родным, написав соответствующее заявление.

Да, и ещё формальная процедура — в самом начале вам, если раньше этого не сделали, зачитают в присутствии одного — двух офицеров постановление о вашем помещении в следственный изолятор и предложат его подписать. Можно от этого и отказаться, если, тем более, не согласны, но это, в общем, роли не играет — за вас подпишут присутствующие, удостоверив, что вы с этим ознакомлены. Я подписывать отказался.

Все промежутки времени между этими процедурами вы будете проводить в одиночных боксах, которые за свои минимальные размеры точно по размерам стоящего человека называют стаканами. Это могут быть и более просторные боксы на несколько человек, но, скорее всего, именно так. Если у вас есть подельники, то таким образом также исключается ваш с ними контакт. Там может быть приступка для сидения, но зимой вы вряд ли долго сможете ею пользоваться, — там и летом, как правило, дубарь, не говоря уж о зиме.

К слову. Помнится, в Черновицкой тюрьме, зимой, ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора — «вахтенный офицер» так сказать) решил поучить меня уму-разуму. Утром меня должны были доставить на суд, я приготовился, помылся, побрился, а меня всё не забирают. Я уж и попкаря (это контролер, т.е. сержант, который ходит по коридору вдоль дверей камер и заглядывает через глазки внутрь — контролирует, то есть) подтянул, а он мне — «раз не идут, значит не надо».

Ну, такое дело — спешить мне вроде как особо некуда, разделся, лег спать. Бывает такое, что суды переносят, это дело обычное. Часов в 11 кипиш — немедленно, уже, бегом, на суд. Ребят обули конкретно, за то, что они прощелкали. Суд собрался, прокурор — а подсудимый отсутствует. Я же пока проснулся, умылся, оделся — время идет, ДПНСИ стоит в дверях, слюной брызжет. Я тоже начинаю на них орать — к тому времени я уже был наглый зек, на себя наезжать не позволял.

После суда вечером возвращаюсь в родную тюрьму, конвой, как обычно, определил в стакан и уехал. Тут появляется тот самый ДПНСИ, и снова начинает орать, что, мол, из-за меня он выговор получил. Я, конечно, тоже не молчу — был бы виноват, понятно. Разводит остальных зеков по хатам, а меня оставляет в стакане со словами, что ты тут у меня сейчас погреешься, у меня, мол, есть два законных часа, которые ты можешь находиться в боксе. Продержал, козел, действительно один час пятьдесят пять минут. За это время промерз я, конечно, основательно, до костей и их мозга — отопления там нет, температура почти как на улице, одежды зимней тоже — костюм, рубашка, туфли (на суд ведь ездил), подвигаться или поприседать возможности тоже нет, — стакан размерами точно, чтобы только стоять можно было. Но ничего, отогрелся потом, чифирком кровь разогнал, даже насморком не заболел. Что делать в таких ситуациях, чтобы не заболеть, обязательно позже расскажу.

Также у вас обязательно поинтересуются, есть ли у вас подельники, т.е. люди, проходящие с вами по одному делу. В вашем деле это все, конечно, написано, но тем не менее. Вам зададут ещё несколько невинных вопросов, наблюдая за вашим поведением, страхом, нервозностью, готовностью или, наоборот, неготовностью сотрудничать с администрацией — в общем обслуживающий вас опер (а зачастую это именно он) составит ваш предварительный психологический портрет и оставит свои замечания в письменной форме в соответствующем разделе вашего личного дела.

Я имею в виду не того дела, которое на вас завели — уголовного, оно у следователя, а другого — оперского, которое будет сопровождать вас на всех стадиях пребывания в заключении — этапах, лагерях, которое затем долго будет храниться в том учреждении, которое было для вас последним или в специальных архивах, в котором будет отображен каждый шаг вашей тюремной жизни, доносы стукачей, отчеты оперов, начальника отряда и им подобных, все ваши контакты — кто вам писал, кто приходил на свиданки, кто носил передачки и какие, с кем вы общались и с кем были на ножах, с кем делили пайку, ваши слабые и сильные стороны, поведение в различных ситуациях и т. п. — т.е. ваш полный профиль. Позже, если вами снова заинтересуются компетентные органы, дело будет извлечено. Если вас снова занесет в места не столь отдаленные, оно будет немедленно туда переслано для дальнейшего использования и продолжения.

Тщательность, с которой оно будет вестись, очень будет зависеть от вашей интересности и потенциальной опасности. Чем более вы сильны, самодостаточны и непонятны оперу — тем больше интереса вы вызываете. Очень трудно, конечно, вам при первом знакомстве регулировать этот процесс, т.е. сыграть определенную, вам выгодную роль, но постараться можно и нужно. Для этого надо быть готовым и импровизировать по ходу. Тем более, что мы все и всегда играем какие-то роли по жизни.

Это я к тому, что сильных, конечно, уважают, в том числе и менты. Но сильных также и ломают. Сильные, независимые, самодостаточные люди изначально вызывают подозрение. Их предпочитают ломать — способов есть много, и это значительно легче, чем разгадывать. Да и слабый, средний человек никогда не разгадает сильного, если только сам таким не станет, он его боится и потому лучше уничтожит. Если же вы пешка, вы легко предсказуемы и, следовательно, не опасны. Даже если у вас недюжинная физическая сила, агрессивный характер и труп за плечами. Таких не боятся. Такими легко управлять.

А с дураков вообще спросу нет. Поэтому прикиньте свои силы к декларируемым вами житейским принципам — и решите, кого вам лучше сыграть. Если же вы считаете, что имидж — это все и перед ментами играть западло, то мои вам соболезнования.

А досье свое я мельком увидел уже в лагере и был просто поражен его размерами — папку аж расперло от бумаги, несколько сот листов, не меньше. Этому способствовало, конечно, 11 тюрем, по которым пришлось пройти за два года, в каждой из которых опера что-нибудь, да и добавляли к общей картине, но, тем не менее — таких размеров я никак не ожидал.

Кунилингус, женские понятия, справедливость

В связи с тем, что за несколько последние дней к нам добавилось больше тысячи читателей и пришло несколько интересных писем с вопросами и даже ответами на них, хочу посвятить этот выпуск именно письмам.

Вот одно из них:

Я журналист из Кишинёва Олег Краснов (Талмазан). Мне пришлось не очень долго побывать в ИВС ГУБОПА в Кишинёве, в реанимации и в тюремной больнице зоны Прункул в Молдавии. Сейчас нахожусь под подпиской о невыезде. Посылаю Вам для публикации несколько материалов, написанных мною по теме.

П. С. Должен сказать, что мои впечатления несколько отличаются от Ваших. Действует директива от «старших братьев»: «ножом и х… не наказывать», и возможно в связи с этим мата более чем достаточно, хотя это и не приветствуется, а в ответ на «пидора» действительно следует бить. В ИВС большая часть первоходок, поэтому спрашивают о чём угодно, в том числе и «делюге», в тюрьме этого меньше, но и там спрашивают, хотя, конечно, можно и не отвечать. Бывает, что и за руку здороваются. Вы ничего не сказали (возможно, пока) о том, что считается крайне недостойным оральный секс с женщиной (кунилингус), и достаточно сказать об этом, чтобы угодить в обиженные.

Присутствует своеобразная идеология — воровские идеи, которые распространяются только среди посвящённых, я думаю, Вы сами хорошо об этом знаете — «волки и овцы», «теория катастроф» и прочее.

С уважением, Олег.

Конечно, отличия наших впечатлений вполне естественны, вопрос мировоззрения — т.е. то, как вы рассматриваете события, происходящие в вашей жизни. Да и говорил я о хатах, в которых поддерживается понятийный порядок — а это не везде так, а иногда совсем не так. Кроме того, зачастую (по крайней мере, так положено, но выполняется по возможности или на усмотрение администрации) первоходы, т.е. попадающие в тюрьму впервые, содержатся отдельно от ее более или менее постоянных клиентов, среди которых процент братвы значительно больше. В камерах первоходов зачастую понятия имеют «детский» вид — кто-то что-то слышал, кто-то с малолетки поднялся. А малолетки — самый безбашенный и жестокий контингент в тюрьмах, их понятия и жизнь — это целая отдельная тема.

Но администрация обычно сама заинтересована в определенной мере в поддержании зековских традиций и жизни по понятиям, и организует камеры не произвольно, а с определенным подходом, смешивая долгосидящих и новеньких в определенных пропорциях и согласно своим целям, что объясняется довольно просто — таким образом осуществляется профилактика беспорядков, беспредела (или наоборот, провоцируется). Живущий по понятиям зек, как я уже писал, никогда не допустит беспредела, конфликты практически никогда не доходят до мордобоя, дураки осаживаются, придурки наказываются — что и надобно администрации.

Воровские идеи — это занятная тема, с вашего позволения пока касаться ее не буду — оставим на будущее, она достаточно обширная и неоднозначная.

По поводу кунилингуса, то это конечно интересный момент.

Здравствуйте, Уважаемый Виталий!

По Вашей рекомендации прочел книгу «Должно было быть не так», и у меня появились вопросы. Ответа получить не могу, т.к. освободился я более 20-ти лет назад, товарищи у меня тоже давно уже не сидели, а тех, кто сидят сейчас, неудобно спрашивать. Вот один из вопросов: Мне понятна позиция арестантов по поводу кунилингуса с женой («нырять в пилотку»). А как же поступать с женой, которая делает минет супругу? Ведь по арестантским понятиям, «порядочный» человек не может сидеть с ней за столом, целовать её, и т. д. Получается, что мужчина, которому жена делала минет, должен скрывать это (про шлюх нет разговора, там всё проще: отсосала — расстались), иначе ведь он, скорее всего, будет опущен. Я уверен, что считанные единицы супружеских пар не попробовали оральный вид секса (минет). Может, я ошибаюсь, и теперь не спросят на тюрьме за то, что мужчина ест, пьёт из одной посуды (и даже целуется!) с женщиной, которая «берёт в рот»?

Удовлетворите моё любопытство, пожалуйста. Ринат

Действительно, достаточно вам сказать, что вы целовали женщину в области ниже пупка (я это не потому говорю, что хочу обойти употребление названия интимной части женского тела, а потому, что это именно та запретная черта — в пупок ещё можно, но ниже — ни-ни, не дай бог) — и ваше место под шконкой у параши. Последствия тупоумия и ограниченности большой части контингента, страха оказаться не как все — ведь у правильных пацанов это не в почете. Посмотрев на физиономии кричащих о «грязности» таких отношений сразу видно, что сами ныряли туда, не меньше как по пояс, но чтобы никто не заподозрил, надо кричать и гнать тех, кто нечаянно об этом обмолвился. Достаточно даже вспомнить, что женщина после орального секса поцеловала вас в губы. Но…

Во-первых, надо быть просто дураком, чтобы начать распространяться, какими вы способами удовлетворяли женщин. Во вторых, не могу сказать, что мне пришлось видеть много нормальных людей, попавших в обиженные по этой причине. Это я к тому, что «незаслуженного» и «по ошибке» наказания не бывает. Смотрящий или просто авторитетный зек когда надо не заметит сказанного слова, когда надо — превратит в шутку, так, что другие и не поймут, да и просто не позволит повести разговор в опасном для нормального, по его мнению человека, будь он блатным или мужиком, который ещё просто не освоился в тюремных приколах. Также как, если надо, из невинно сказанного слова или жеста пустого фраера подведет его к чему угодно, так, что тот и опомниться не успеет.

Что считается приемлемым, а что нет — я попробую классифицировать позже, а пока о заслуженности и не заслуженности наказаний и возмездий очень хорошо написал ещё один человек, письмо которого я приведу ниже.

В этом отношении тюрьма очень занятное место.

Совершив в вольной жизни какой-нибудь промах или подстроив ближнему подножку или подлость, человек может годами и десятилетиями не давать себе труда задуматься о каком-то возмездии или, тем более, ответственности за содеянное.

В публичном и со всех сторон открытом каждому в нем сущему мире тюрьмы возмездие следует, как Вы совершенно верно отметили, неотвратимо и, главное, немедленно. И совершается оно в полном объеме, в точном соответствии с содеянным. Интересно отметить, что выдача воздаяния в тюрьме никогда явно не мотивируется и не объясняется. В точности, как в реальной человеческой жизни. Вас могут наградить ночью ударом тяжелой табуретки по спине, когда вы спите на койке (шконке по-тюремному), и никто, кроме вас самого не ответит на вопрос: «За что?..»

Если Вы публично совершили правильный поступок по самозащите, но не довели его до логического конца, скажем, по недостатку физической силы, то будьте уверены, это сделают за вас другие. И это обстоятельство — что вашу работу выполнили за вас — нисколько не скажется на том уважении, которое вы этим поступком заслужите. Даже если это была просто словесная атака. Правда, в последнем случае вам придется четко дать понять окружающим, что вы готовы к заведомо неравной схватке, но от своего не отступитесь.

В отличие от расхожих мнений, воздаяние в тюрьме почти никогда не бывает бессмысленно жестоким и не «соответствующим». Равно как и неоправданно щедрым. Допускающие по дурости или по эмоциям исключения из этого правила беспредельщики рискуют как минимум крупной разборкой, а чаще всего досиживают потом «петухами». С точки зрения «братков» это логично: человеку, не умеющему себя «держать» в тюрьме ничего серьезного доверить нельзя, а чтобы он кого-нибудь на воле не смог ввести в заблуждение своими баснями, его «опускают». А это скрыть невозможно. И вовсе не благодаря каким-то «малявам» или слухам о конкретном «опущенном». В нужный момент любой подкованный человек вытянет из него все нужное через пару минут беседы. Каким образом это делается Вы, Виталий, расскажете лучше меня в своих рассылках.

Это было второе письмо М.В., оно достаточно длинное и очень глубокомысленное, так что я не нашел возможности как-нибудь его кроить (кроме этого фрагмента), и потому решил сохранить его полностью и представить вам в следующем выпуске. Вы его получите завтра.

А вот и первое письмо этого же человека, которое я хочу опубликовать сегодня.

Дорогой Виталий!

Нет слов благодарности Вам за поистине гениальную идею начать именно такую рассылку! Нужно иметь действительно высокий личностный потенциал, чтобы решиться на такое дело, а тем более — сдержанно и благородно проводить его в жизнь. Я внимательно прочитал все три выпуска, немедленно подписался и непременно приму в нем самое активное участие.

Начну с парадокса, который Вы чудно и распрекрасно поймете. Ваша рассылка и все, что в ней появится, это далеко не только система подходов к методам выживания в тюрьме и извлечения из неё пользы. Сам я из тех «мужиков», которые прошли этот путь и остались не просто «при своих», но и приобрели ценнейший жизненный опыт, колоссальную жизнеспособность и стойкость к любым обстоятельствам вольной жизни. Неизбывная внутренняя потребность понять, как и почему удалось не сломаться, не попасть в число «опущенных» или «чушков», заслужить нечто вроде почета и уважения братков, ни в чем не разделяя ни их мировоззрения, ни их ценностей — вот та причина, по которой я безусловно готов присоединиться к Вашему труду.

Читаю Ваши воспоминания о современной российской тюремной действительности и умиляюсь многим мелочам. Сам я оказался в Крестах в мае 1982 года в возрасте чуть более 40 лет. До посадки я был обычным питерским интеллигентом — инженером, ученым, среднего уровня руководителем.

Никаких «уличных» навыков не имел, драться и насильничать в любой форме был (и остался) органически не способен — я не в состоянии ударить человека в лицо — срабатывает жесткий внутренний тормоз. На матерщину реагировал чисто физическим недомоганием — это сложно объяснить, но поверьте, это возможное дело — так было у многих моих ровесников.

С ужасом думаю сейчас о себе, садящемся в автозак у городской прокуратуры в первый день из своих четырех лет строгого режима… Тот, каким я был, не мог уцелеть в тюрьме! И все-таки это случилось! Как, почему, что явилось тем ключом, который открыл для меня не просто двери в жизнь и на свободу, но и превратил меня в совершенно другого человека, абсолютно ничем не похожего на того, который в мае того года впервые в жизни вошел в тюремную камеру…

Во многих мелочах мой опыт тюремной отсидки в советской тюрьме сегодня уже имеет чисто исторический интерес. Однако в рамках тех задач, которые Вы поставили перед собой в Вашей рассылке, этот опыт вполне универсален и может кому-то пригодиться. С другой стороны, кто-то поймет по моим рассказам свои ошибки или порадуется тем, которые, в отличие от меня, болезного, не совершил.

Что до ошибок, то и в тюрьме, и в жизни, я и ошибки, и их последствия рассматриваю как мощный стимулирующий фактор, как горючее, двигающее человека по направлению к никогда не достижимому совершенству. Без ошибок, без ударов и катастроф не устанавливается и не может состоятся человек. Те, кто умудрялся в обыденной жизни изучать эту самую жизнь — по известному совету из «мудрых мыслей» — на чужих ошибках — как раз и попадал за отдельный стол в зоне и ел из пробитой гвоздем ложки.

Жизнь бывает очень ласкова к тем, кто всему покоряется и со всем согласен. Колотушки достаются тем, кто сопротивляется. Особо достается таким, кто сопротивляется повторно. Хуже всех достается персонажам, сопротивляющимся постоянно и бессознательно, в силу собственной органической природы. Эти последние — смертельно опасные враги любого существующего порядка в любой стране и при любой системе правления. Как это ни парадоксально — но факт есть факт: похоже, именно это бессознательное, игнорирующее призывы инстинкта самосохранения противодействие неприемлемому как раз и оказалось, скорее всего, основой выживания. Надеюсь, у нас найдется время и возможность в этом разобраться.

С уважением, М. В.

Полностью с Вами согласен — Вы не просто попали в точку, но и смогли более глубоко и подробно раскрыть и описать цели, которые я ставил перед собой, открывая эту рассылку. Спасибо.

Здравствуйте, Виталий!

С большим интересом читаю Вашу рассылку. В подобных местах не была, но в жизни всякое может произойти. Есть у меня такое пожелание: рассказывайте и про женские тюрьмы тоже. Вот, например, реакция на фразу «Да пошел ты…» в мужских тюрьмах уже понятна, а в женских? Как женщины воспринимают эту фразу между собой? И, вообще, на много ли отличаются «порядки» женских тюрем от мужских?

С уважением, Галина.

Для женщин эта фраза имеет обратный смысл — что-то вроде пожелания удачи и большого женского счастья. :)

Как-то некий придурок попробовал оскорбить девчонок, которые разговаривали между собой (между камерами) и тем самым якобы мешали ему. Что-то он сказал о них в оскорбительном тоне как о любительницах орального секса. В ответ получил приблизительно следующее: «Я сосала и буду сосать, а вот ты — один раз и пидарас». Это к вашему вопросу.

А вообще, конечно, тема интересная. Порядки, действительно, немного различны (правда, без изменения сути). Самому, конечно, не пришлось узнать подробности понятий женских камер, хотя некоторые слухи доходили. Общение в некоторых тюрьмах можно было проводить довольно свободно, и многие переписывались и переговаривались с женскими камерами. В любом случае пару выпусков я обязательно посвящу этой теме.

Мне страшно, значит, я в нужном месте и в нужное время

Приветствую, Вас!!!

Извините, что отвлекаю, Ваше внимание, но если будет время, то ответьте, точнее я бы хотел с Вами порассуждать. Я человек почти не касающийся этой, но мне это интересно, я студент с почти законченным высшим юридическим образованием.

Первое мне очень приятно, то что вы мне ответили сразу же в тот день, который я вам написал письмо. Посмотрев первые рассылки, хочется спросить. Сколько у Вас образований, или какое оно у Вас? Как относится к той 20-ти летней шелупе, которая на улице кичится, пытается кинуться в драку и при этом посылает каждого и говорит, что она всех на х… видала. Как реагировать на это? Все-таки это не зона и не СИЗО. (у меня была такая жизненная ситуация, когда я против 5-х 19—20 -летних пареньков, пытался противостоять, а они говорили, что они знают зону от и до). Вы пишите в рассылке о хороших интеллектуальных игроках — лидерах своих преступных групп. Вопрос: Как их найти на гражданке? Какому иерархическому контролю подвергаются территории в городе?

Может я отошел от темы, заранее прошу извинений.

С уважением, Алексей

Образований у меня несколько, но ни одно образование у нас не учит ЖИЗНИ. Я имею в виду СОЗНАТЕЛЬНОЙ жизни. Вся та шелуха в виде интегралов и сочинений на мертвые темы, устоявшихся штампов, преподаваемая беззубыми (в плане состоявшейся жизни) учителями, не дает никакого представления о таких понятиях, как жизнь, смерть, страх, свобода, проявления сознательной и бессознательной составляющей людской натуры, цель жизни и методы ее достижения. А было бы неплохо — только кто это будет делать… Такие вещи должны преподаваться людьми, компетентными в таких областях, а где их взять в таком количестве…

По поводу шпаны на улице — все определяется вашими страхами или их отсутствием, вашим стрежнем. Что делать в таких ситуациях? — увидеть свой страх (или дурь). Это самое важно — все остальное уже менее интересно, что-то сделаете. Как говорил герой Брюса Уиллиса — «Если мне страшно, значит я в нужном месте в нужное время».

И зачем вам, интересно знать, искать таких людей — интеллектуальных игроков — лидеров своих преступных групп? Ищите лучше тех, кто покажет вам ваши страхи и несостоятельность, и подскажет, что с этим делать.

По поводу иерархического контроля я мало компетентен — меня это мало волнует, но тем не менее чуть позже мы поговорим на эту тему.

Еще вопрос вдогонку. В третьей рассылке вы сказали, что: «…менты народ со слабой психикой их жалеть надо…» Неужели так жалко со стороны смотрятся сотрудники милиции. Ведь те парни ребята, которые приходили в ментовку, думали об офицерской чести и все такое. Хотели служить родине. А вы делаете такой вывод, что они жалко смотрятся, у них, мол, психика слабая, могут и «обидеться». Просто я разговаривал с одним ментом, он нормальный парень (для меня, я бы сказал, думающий и рассуждающий), так он сделал такой вывод, что не зря их называют «мусорами», потому что они общаются (работают) с человеческими отбросами (я бы исключил Вас из этого списка), вот и получается, что психика ментов тоже постепенно меняется. Кроме того, система не дает вообще рассуждать, отшибает мозги постоянным прессингом и гонкой за показателями. Вот такие выводы он мне рассказал.

С уважением, Алексей

По поводу слабости психики сотрудников правоохранительных органов, то я как бы в шутку сказал. Обычные это люди — есть более, есть менее. И понятно, что без милиции вообще беспредел бы творился на улицах — кто сильнее, тот был бы и прав. Для меня критерий «хорошести» — это когда человек выполняет свои обязанности, не привнося в них личной ненависти, нетерпимости и корысти. Когда надо — и в морду можно заехать, но, как написал внутри своей программы один безвестный программист, создававший один из самых разрушительных вирусов сети — «ничего личного — я просто выполняю свою работу». Только ОСОЗНАННОСТЬ своих действий делает человека человеком. И никакая система не отшибет вам мозги, если вы этого не захотите и не позволите.

После выпуска пришло письмо Алексея, которому я отвечал в рассылке.

Здравствуйте, zegmant.

Большое спасибо, что вы опубликовали читательские вопросы. И ответили на них. Я подумаю над вашим жизненным опытом, который советует искать мне ответы на мои страхи. Спасибо! (сначала немного сжался, получив рассылку, в которой мои вопросы к Вам опубликованы, (немного страшно стало, «…как мол и меня на всю страну..», ) а потом пришло: и захотелось сказать: Спасибо! Вот и пишу, Вам, ответ! И говорю ещё раз: Спасибо за ответы на мои вопросы!

С уважением,

Алексей

Философия тюрьмы

Письмо М. В., которое я обещал привести полностью.

Дорогой Виталий!

Практически все, что будет сказано далее, не явно, но прямо и непосредственно связано с темой Вашей рассылки. На первый взгляд, написанное ниже никакого отношения к тюрьме, как таковой, не имеет. Но это только на первый, и, так сказать, не просвещенный суровой и незаслуженной отсидкой взгляд.

Нужно заметить, что все, о чем пойдет речь дальше, выглядело бы излишним, претенциозным и неуместным в любом контексте кроме того, который является содержанием Вашей рассылки. Говоря простым человеческим языком, все написанное далее уместно и полезно только здесь и нигде более. Обо всем, о чем я пишу и буду писать, мне говорить практически не с кем — не та тема, а душа просит свободы и понимания. Всего того, чего всегда так мало, и за что мы охотно платим ту самую цену, которой эти ценности стоят. А стоят они, как Вы отлично знаете, очень и очень немало…

В этом отношении тюрьма очень занятное место.

Совершив в вольной жизни какой-нибудь промах или подстроив ближнему подножку или подлость, человек может годами и десятилетиями не давать себе труда задуматься о каком-то возмездии или, тем более, ответственности за содеянное.

В публичном и со всех сторон открытом каждому в нем сущему мире тюрьмы возмездие следует, как Вы совершенно верно отметили, неотвратимо и, главное, немедленно. И совершается оно в полном объеме, в точном соответствии с содеянным. Интересно отметить, что выдача воздаяния в тюрьме никогда явно не мотивируется и не объясняется. В точности, как в реальной человеческой жизни. Вас могут наградить ночью ударом тяжелой табуретки по спине, когда вы спите на койке (шконке по-тюремному), и никто, кроме вас самого не ответит на вопрос: «За что?..» Если Вы публично совершили правильный поступок по самозащите, но не довели его до логического конца, скажем, по недостатку физической силы, то будьте уверены, это сделают за вас другие. И это обстоятельство — что вашу работу выполнили за вас — нисколько не скажется на том уважении, которое вы этим поступком заслужите. Даже если это была просто словесная атака. Привда, в последнем случае вам придется четко дать понять окружающим, что вы готовы к заведомо неравной схватке, но от своего не отступитесь.

В отличие от расхожих мнений, воздаяние в тюрьме почти никогда не бывает бессмысленно жестоким и не «соответствующим». Равно как и неоправданно щедрым. Допускающие по дурости или по эмоциям исключения из этого правила беспредельщики рискуют как минимум крупной разборкой, а чаще всего досиживают потом «петухами». С точки зрения «братков» это логично: человеку, не умеющему себя «держать» в тюрьме ничего серьезного доверить нельзя, а чтобы он кого-нибудь на воле не смог ввести в заблуждение своими баснями, его «опускают». А это скрыть невозможно. И вовсе не благодаря каким-то «малявам» или слухам о конкретном «опущенном». В нужный момент любой подкованный человек вытянет из него все нужное через пару минут беседы. Каким образом это делается Вы, Виталий, расскажете лучше меня в своих рассылках.

Прожив большую жизнь, я хорошо знаю, что сделанное человеком зло или добро ВСЕГДА приходит к нему назад в том же виде, в каком было содеяно. За тяжкие промахи и проступки люди годами платят порой страшную цену, а за самые простые добрые движения души, дошедшие до совершения поступка, получают, порой, царские, никак не соответствующие объему совершенного доброго дела, «подарки от судьбы». Обстоятельства воздаяния за благодеяния и грехи складываются безо всякого участия одаренных данным лицом или потерпевших от него в прошлом людей. Все происходит как бы само собой, следуя логике развития жизни и поведения конкретного лица в совершенно новой обстановке и с новыми персонажами. Я не усматриваю здесь преобладания Божьего Промысла, разве что, в особо замечательных по доброте или редкому злодейству случаях. Сама логика поступков, философия и жизненная позиция человека дает именно тот самый, заслуженный им самим результат. Тут дело в том, что с годами человек проходит несколько серьезных и порой радикальных физических, психологических и физиологических трансформаций. При этом, в большинстве случаев, рисунок его поведения остается одним и тем же, то есть, отработанным годами и для него привычным, а стало быть — реализуемым автоматически, бессознательно. Это очень коварное свойство человеческой жизни. Часто получается, что выигранные когда-то ситуации в его новом состоянии могут оказаться катастрофически, а порой и смертельно проигрышными. Автоматически принимая привычно усвоенные решения, человек в своем новом качестве и при новых внутренних и внешних свойствах может либо справиться с ними намного лучше и полнее — тогда он получает награду от «судьбы». Другой вариант встречается гораздо чаще — когда, к примеру, привычное сволочное поведение того или иного негодяя вдруг, против ожидания и прежнего опыта, приводит его к крупным неприятностям, жизненной катастрофе, а иной раз и к физической гибели. Поскольку в ошибку вложен опыт и навыки самого человека, то получается, что он сам, своими собственными, так сказать, «руками» и определяет для себя меру воздаяния. В большинстве случаев мало кто отдает себе в этом отчет и осознает сам этот факт. Для человека, не побывавшего в экстремальных ситуациях — а тюрьма в этом смысле очень серьезное испытание, едва ли не одно из самых сложных — такая способность едва ли возможна, разве что, в виде редчайшего Дара Божьего. Большинство нормально прошедших тюрьму «посидельцев» этим методом самооценки владеют как минимум на уровне бессознательной внутренней корректировки поведения и «базара», ну а дальше по шкале — по способностям и потребностям, как при коммунизме.

Прервем на время воспоминания и заглянем в день сегодняшний. Чем дальше движется мышка по тексту, тем чаще приходит в голову мысль, что тюрьма, независимо от срока и режима пребывания в ней, навсегда остается с человеком. Если интересно читать дальше, станет понятно, почему это так. Одновременно нельзя не оценить звериную большевистскую мудрость всесторонней и пожизненной травли всех отсидевших. Эти последние самими условиями и обстоятельствами заключения превращаются в закоренелых, опытных, бесстрашных, на все готовых, невероятно живучих и потому чрезвычайно опасных врагов их скотского самодержавия.

Довольно о тюрьме, посмотрим на жизнь, как она есть нынче. Revenon a nous mouton (Ревенон а ну мутон — вернемся к нашим баранам, как говорил Панург. По-французски это в рифму).

Стать профессиональным дизайнером, художником, владеющим мастерством композиции и прочными навыками рисования я смог именно там, в тюрьме. До попадания в зону я умел рисовать только слона с хвостиком сзади. Несложно понять, что все задатки художника во мне имелись, видимо, изначально. Однако в ординарной вольной жизни они никак себя не проявляли и более сорока лет оставались незамеченными. То же самое относится к музыке и пению. Эти-то способности были хоть как-то в ходу и до тюрьмы, но осознанное умение мгновенно схватывать рисунок мелодии и имитировать (чисто музыкальными голосовыми средствами, не понимая ни единого слова) чужую речь на любом языке — это обнаружилось уже после тюрьмы, да и то не сразу. Недавно я с удивлением узнал, что способность мысленно выстраивать в голове музыкальные композиции с произвольным подбором исполнителей (хор, ансамбль, оркестр и т.п.) — это редкий музыкальный талант. Увы, теперь из этого уже ничего невозможно извлечь практического — слишком поздно, но иногда позволяет здорово расслабиться и душевно отдохнуть. Эта способность внезапно пришла в одну из первых, самых тяжелых, ночей в пресс-хате, куда я попал, трепанув лишнего глупым своим языком. За шумом оконного вентилятора я вдруг услышал мощный смешанный хор и почувствовал, что я могу управлять мелодией, добавлять и убирать голоса исполнителей (пели почему-то по-немецки, а этот язык я знаю на уровне трех начальных классов средней школы и понаслышке — то есть, никак). Спустя несколько дней я овладел этой способностью в достаточной степени, чтобы пользоваться ею сознательно по мере необходимости. Сначала для «включения» требовалось отсутствие внешних раздражений и слабый монотонный шум. Сегодня я могу это делать в любой обстановке и в любой момент чисто автоматически, а порой оно возникает само собой, без участия сознания, на автопилоте.

Моя нынешняя профессия — компьютерный дизайн.

В этом деле мне удалось добиться высокого уровня мастерства. Работаю я в полиграфическом и рисовальном компьютерном дизайне более 12 лет. Последние годы на «химии» я по праву занимал должность штатного художника довольно крупной организации. С учетом этого, дизайном я занимаюсь уже более 20 лет, что заметно сказывается на качестве и уровне работ. Количество моих публикаций огромно, их уровень намного выше среднего. Будучи настоящим мастером, я, как и нужно ожидать, не в ладах с деловой частью своей работы, но это отдельная тема.

Мало что так полно позволяет узнать человека, как его музыкальные пристрастия. Кроме того, я очень люблю песни и пение. Человек я музыкальный, хотя и совсем в этом смысле не образованный. Зато обладаю занятной способностью абсолютно точно распознавать талантливо сделанную музыкальную работу. Когда-то, студентом и молодым, я много и успешно выступал на любительской сцене. Теперь уже этого нет, но я не пассивный слушатель: очень люблю, слушая музыку, следовать голосом за певцом, хором или оркестром, ведя или основную, или собственную голосовую партию — если поет ансамбль или солит работает не в моем голосовом диапазоне. Опыт позволяет практически с первого прослушивания войти в гармонический ряд песни и следовать за мелодией почти без ошибок. В том числе и делая мгновенную голосовую раскладку для своей партии. Люблю следить не только за мелодией, но и за текстом, вне зависимости от того, на каком языке поют. С третьего, четвертого прослушивания я легко запоминаю основные обороты речи на любом языке. Конечно, то, что я произношу при пении — это чисто звуковая имитация чужой речи, но так петь гораздо легче и приятнее. Французский, испанский, итальянский, арабский, польский, украинский и несколько других языков я знаю достаточно, чтобы понимать целые куски текста. Основы этих языков как раз и были получены именно этим путем — через песни. Множество песен — особенно украинских — я знаю на память. Занятно, но особенно легко запоминаются песни на цыганском языке. Общий смысл при хорошем качестве записи и дикции певца я улавливаю всегда. Английский язык вообще знаю почти так же, как родной русский.

В тюрьме получилась с этим занятная история. Попал в нашу «хату» молодой цыган — крутой «пацан» с молодняковой зоны этапом на «взросляк». [Жаргон и «феню» ненавижу и презираю — это результат отсидки и насильственного постоянного погружения в этот, с позволения сказать, «метод общения». Тем не менее, в известных случаях, отдельные фрагменты этого языка позволяют не только значительно сократить текст, но и придать ему своеобразный и часто необходимый по делу колорит. Нечто подобное происходит в результате применения научно-технической терминологии, которая, строго говоря, та же «феня», но «из другой песни»].

Так вот, о цыгане. Как-то вечером напевал я себе под нос и вдруг слышу: «Ты что, по-цыгански знаешь?» «Ну откуда,» — говорю, — «Я ж на вашем языке — ни в зуб ногой.» «Да ведь ты только что пел!» И он медленно произнес несколько цыганских слов, которые я моментально узнал. Мы сидели несколько дней, «вытаскивая» из меня тексты песен на языке, о котором у меня не было ни малейшего понятия, и записывал слова на бумажке…

С уважением, М. В.,

Такое вот письмо, о тюрьме и не только…

Карантин: медосмотр, душ, стукачи

Первой камерой, в которой человек оказывается, попав в СИЗО, является так называемый карантин. Свое название он получил из медицинской терминологии и в этом плане предназначен для профилактики инфекционных заболеваний — если вдруг со свободы имеется какая-то инфекция, то она себя проявит локально, среди ограниченного количества людей в первую неделю-две, не распространившись по всей тюрьме.

Так что всех обычно в первый день осматривает врач (фельдшер), в том числе описываются все татуировки и особые приметы — шрамы, большие родимые пятна, уродства. Если вас били, пытали — неплохо во время этого визита об этом сказать, продемонстрировать синяки, ссадины, пожаловаться на боли. Должны и могут все запротоколировать. На этом надо настоять.

Ведомства ведь это уже несколько разные. КПЗ относится к МВД, а СИЗО — в России к Минюсту, на Украине — к некоему Департаменту Исполнения Наказаний, которые (КПЗ и следствие с одной стороны и система исполнения наказаний с другой) согласно рекомендациям ЕС и были разделены как раз с целью создания больших возможностей для соблюдения прав человека. Так что, если не было особого указания, ваши все жалобы действительно будут зафиксированы. Мало ли что там у вас — может внутреннее кровотечение, и вы ласты склеите на следующий день — кому охота отвечать. Потом ведь ничего не докажешь и крайней окажется тюрьма и ее начальник, где человека якобы и убили.

Поэтому, если что-то подобное имело место, это наилучший момент чтобы об этом заявить. Можно, конечно, что-то и агравировать (т.е. усилить жалобы, посимулировать маленько). Учитывая толстокожесть местного медицинского персонала, ваша симуляция скомпенсируется их этой самой толстокожестью и где-то выйдете на реальную картину. Также, если вы вдруг позже опомнитесь и решите в суде заявить, что показания с вас выбиты, то без наличия такой записи в вашей медицинской карточке, такое ваше заявление практически шансов на успех иметь не будет.

Но, а если уж действительно чувствуете, что в организме что-то не так — кричите (не говорите, а именно кричите) об этом сразу. Получить медпомощь в тюрьме дело достаточно проблематичное, а если вопрос стоит, скажем, об операции и выезде в городскую больницу — то это вообще событие из ряда вон выходящее. Если же у вас внутреннее кровотечение (надрыв печени, селезенки, гематома и т.п.), то ждать некогда — поэтому их лучше попугать. Смерти в тюрьме они боятся, как черт ладана — это статистика, которая влияет на статус страны в мире, указывающая на уровень демократии и состояние прав человека — погоны могут полететь в момент.

За время пребывания в карантине делают несколько медицинских анализов — в России мне сделали RW (сифилис), ВИЧ-инфекцию, флюорографию (туберкулез). На Украине ВИЧ не делают. В Калининградской тюрьме, в отличии от многих других, к вопросу карантина подходят серьезно — не меньше 10 дней и не раньше, чем будут готовы анализы. Но там, правда, в городе и, соответственно, в тюрьме, ВИЧ инфицированных немеряно — такой себе город-рекордсмен, так что приходится быть начеку.

В первый день банька (душ, конечно — баней это только зовется). Могут даже кусок мыла дать — своего у людей в это время, как правило, ничего ещё нет, родные ещё не успели оклематься и передать все необходимое). Затем фотографироваться в личное дело. Отпечатки пальцев по всем правилам — это у арестантов называется «играть на пианино».

Карантин предусматривает также и знакомство администрации со своим новым клиентом. В карантине почти наверняка имеется стукачок, чтобы послушать, о чем говорят новоиспеченные арестанты. Большинство из них все ещё находится в состояние сильного возбуждения и волнения, у многих это проявляется в неконтролируемом словесном поносе. Позже, когда человек освоится, придет в себя, раскрутить его на нужную информацию будет значительно сложнее, чем сейчас, в первые дни.

Расскажу по этому случаю одну очень показательную историю.

Однажды, в том же Калининграде, к нам в камеру после карантина (как он сказал) закинули некоего типа, который гнул пальцы, все разводил по понятиям, рассказывал о том, как он круто провел время предыдущей ходки, как его на зоне уважали, как менты его ломали при приеме и т. д. Пробыл он у нас недолго, с неделю, прижился плохо — никто с ним нисколько не сблизился, никто его особо не слушал, малолетка разве что — плохонький был трепач. Потом исчез.

Чем примечательна калининградская тюрьма, так это тем, что там в любой момент практически любой арестант мог связаться с любым другим, в любой камере (кроме, разве что, как в карцере, хотя и это было возможно с небольшими ограничениями). Как это делалось, я опишу в разделе, посвященном способам связи в тюрьмах. Сейчас же важно то, что, как правило, если человека перекидывают в другую хату, он либо немедленно, либо вечером, когда связь полегче, сообщает о своем новом месте пребывания — в частности для того, чтобы можно было перенаправить зековскую почту. Этот же пропал.

На свободу, исходя из его сказок, выпустить вроде как не должны были. В дни, когда он был у нас, он переписывался с кем-то, и уже позже, когда нашу хату раскидывали и мы собирали все свои шмотки, обнаружили потерянную маляву, которую он почему-то не вскрыл — видать получил, отложил на позже и потом потерял. Вообще чужую почту вскрывать нельзя — это самый серьезный косяк, который может случиться, и наказание за это очень жестокое. Почта — это святое. Если человека уже в хате нет, его почта отправляется назад, либо, если он ушел вообще из тюрьмы (на волю или на этап) — уничтожается. Но, в данном случае, внешнего листа с адресами не было — он его сорвал, и мы не знали, чья это малява, потому и вскрыли.

В этой самой маляве, ему адресованной, некто писал о том, что он недавно заехал на карантин, а перед этим праздновал неделю свадьбу, передавал приветы от каких-то общих знакомых, которые что-то хотели узнать у него, а ещё перед этим вспоминал, как они тоже были на карантине вместе раньше, что-то уточнял. Писал, что скоро снова будет на воле и снова увидит этих самых общих знакомых, спрашивал, что им сказать. То есть, из этой малявы однозначно стало понятно, что он периодически «садился» в тюрьму дней на 10 — 14 (на срок карантина), слушал, разговаривал, периодически его выводили типа анализы сдавать, отпечатки снять, сфотографироваться. В это время он сливал всю добытую информацию. Затем, к окончанию срока карантина, его забирали, как будто переводили в постоянную хату, и он исчезал — уходил в краткосрочный отпуск на срок, пока в карантине полностью не обновится контингент, т.е. на следующие 14 дней. Затем снова на «работу».

Однозначно, это не был опер, которого заслали к кому-то очень их интересующему — опер бы таких маляв никогда не написал. Да и чтобы опера в камеру заслать — это дело должно быть достаточно важным. Здесь же, вероятно, какой-то фраерок, точнее группа фраерков, на чем-то, скорее всего, попала и ей была предложена альтернатива — либо снова на зону, либо поработать на благо родины, что они усердно и делали.

Мы маляву переслали смотрящему — арестантская солидарность все-таки. Что было дальше — не знаю. Вот такие бывают «блатные». Так что ещё раз в этой связи напомню принцип, по которому можно заподозрить такую курицу — чем больше заворачивает пальцы, чем больше пыли пускает, особенно при неадекватной наружности и поведении — тем вероятность больше.

И, кстати, после ухода этого типа у меня вскоре началась чесотка — как не анализировал, получалось, что, скорее всего от него подхватил. Крутизна, твою мать…

Раз уж мы снова коснулись темы стукачей, отмечу, что несколько раз были ситуации, когда мы почти на сто процентов знали, кто курица. Но предпринимать что-либо не спешили. А зачем? Наказать гада? Он уже и так наказан — представляете, в каком страхе живет человек, боясь, что в любую минуту его могут разоблачить. Да и не от хорошей жизни согласился на такое — бить, может быть, и не били, но страху натерпелся немало, это точно (не всех надо бить, это скорее даже исключение — большинство просто попугать надо хорошо). А обнаружить себя, сломить его с хаты, показать, что ты знаешь, кто стучит, означает, что вскоре обязательно появится новый такой же ментовской, и кто его знает, сможешь ли ты его в следующий раз хотя бы заподозрить. А так, когда известно кто, спокойней себя чувствуешь — все-таки вероятность того, что в хате их больше одного не так уж и велика — завербовать такого «шпиона» тоже ведь не всегда легко, операм потрудиться надо немало. Также можно использовать такую ситуацию для того, чтобы «невзначай» рассказать что-то, что ты хочешь, чтобы дошло до ушей кумовьев (это другое название оперов), навести их на нужную тебе мысль. Так что спешить не надо.

Однажды также один из арестантов, поняв (поздно), кто был его хлебник (это человек, с которым делят пайку, едят с одной посуды — можно сказать друг), сильно возмущался, а узнав, что многие об этом давно знали, вообще вышел из себя. На его претензии я, как в то время старший, ему объяснил, что, во-первых, некрасиво открыто обвинять человека в таком грехе, не будучи уверенным на все сто, а 99%, это ещё не 100. Предъяву ведь надо обосновать, а это не всегда так просто. Да и к тому же самому надо за своим базаром следить, кому чего рассказывать и кого себе в друзья выбирать. Не буду же я ко всем подходить и на ушко шептать, тем более, что в общей форме и вполне доступно его предупреждали об определенной опасности, когда он в хату заехал. К тому же, честно говоря, он (возмущавшийся) особым уважением в хате и не пользовался — склочный был типок. Был бы нормальным пацаном, наверняка бы предупредили более конкретно. А так — сам виноват…

Записки из изолятора

А вот письмо от представителя прокуратуры (кстати, по данным статистики, таких людей среди читателей немало):

Прочитал два последних выпуска рассылки. Считаю, что Вы занимаетесь нужным делом. Действительно, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Ну, если сумой каждый распорядится по своему разумению, то в тюрьме порядки свои. Я работаю в прокуратуре, поддерживаю обвинение. Из личного опыта могу сказать, что в большинстве случаев за решетку народ отправляется по своей же глупости, своего поведения в быту. Как в фильме — «украл, выпил, в тюрьму». Все в состоянии алкогольного опьянения — или украл, или кухонным ножом в бок лучшему другу или отцу, или в пьяном угаре гоп-стоп. А потом будешь сожалеть, эх, если б не выпил, то бес не попутал бы. Поэтому хотелось бы через Вас донести до подписчиков то, что если человек будет чаще задумываться над своими действиями и давать им адекватную оценку, то его шансы совершить преступление, а, соответственно, и оказаться на зоне значительно снизятся.

Best regards, sir_Galant

Нет сомнений — и совершенно с вами согласен. Большинство сейчас попадает на нары по глупости и пьяни. Один удавил бабку, за то, что она ему самогону не продала, другой в день выхода после 4-х летней отсидки пьет, встречает своего «терпилу» (т.е. потерпевшего по его прежнему делу) — бьет, забирает, как и 4 года назад (!), кошелек и в тот же день садится на следующие 7. Но беспокоит меня ещё и другая сторона.

Сегодня у нас по расписанию демократия, а завтра — кто знает? Поступила команда проявить заботу о правах человека — снизить количество червяков в баланде с 7 до 2. Выполнено. Не прогонять зеков без особой нужды через «коридор» — два ряда ментов с дубинками, а то и с палками и просто кулаками, между которыми прогоняют избиваемую колонну арестантов. Сделано.

А завтра скажут «можно». И снова будет сделано.

Я все время в тюрьме, даже до некоторой навязчивости, вспоминал своего деда. Видеть мне его не пришлось, так что вспоминал можно было бы поставить и в кавычки. Его забрали в возрасте 35 лет, до суда он просидел всего 40 дней, был приговорен к расстрелу и сразу, по всей видимости, расстрелян. Был 37-й год. Мы узнали все подробности об этом только пару месяцев накануне моего ареста, в 98-м, как раз получили ответы с архива. Мне все время было интересно — кто ж были те люди, что с такой легкостью отправляли людей сотнями и тысячами на расстрел (и те, кто расстреливал) или в лагеря, с которых возвратились лишь немногие — а среди моих родных, например, тех, кто прошел лагеря значительно больше, чем тех, кто прошел войну.

Может, это был какой-то массовый психоз, или государственная система тотального страха или время какое-то было искривленное… Я все время всматривался в лица конвоя, следователей, прокуроров, оперов — искал ответа, что будут делать эти люди, когда завтра поступит команда «фас!». Или то время было такое, или то люди такие были — или они и сейчас такие? И ответ вырисовывается, скажу я вам, неутешительный…

Есть люди, у которых совесть вроде как шевелится — они, скажем, не очень стараются бить, когда стоят «коридором», и не зверствуют, когда в масках залетают. Но сколько таких, которые от этого получают истинное удовольствие, и ударить стараются со всего маху и место выбрать незащищенное и самое болезненное, или жалкие зековские пожитки при обыске уничтожить. А сколько просто со стеклянными глазами ходят — будет команда — выполнят, и не важно что. Надо будет расстрелять — расстреляют. Как тогда, в 37-м. Скажут приговаривать к расстрелу за то, что мыслишь не так или выражение лица у тебя таинственное — и будет сделано. Или я ошибаюсь, г-н прокурор?

В Белгороде меня опера избили только за то, что в ответ на первый удар я улыбнулся. Весело мне почему-то стало, когда посмотрел на их рожи. А первый удар там вообще «законный» — как только прибыл в тюрьму, по одному выдергивают, сначала бьют, а уже потом спрашивают, как фамилия. Это даже не осужденных, хотя кто позволял так делать с осужденными, а подследственных, вина которых ещё не доказана. Хотя для них разницы нет — если ты попал в СИЗО, значит, виновен или будешь виновен.

Оправдательный приговор у нас, особенно если человек уже отсидел следствие в СИЗО — это что-то из области невероятного. Об этом среди зеков ходят легенды, как об НЛО — но их видел всегда почему-то только знакомый вашего знакомого. А так складывается мнение, что правосудие у нас бьет только в цель, без промаха.

Приведу здесь главы из обещанного ранее рассказа журналиста из Молдовы Олега Краснова. Исходя из рассказов сотен зеков, могу сказать, что он, как минимум, не сильно сгустил краски.

ЗАПИСКИ ИЗ ИЗОЛЯТОРА

2. Я, наверное, не раскрою большой тайны, если скажу, что подследственных бьют. Всерьёз бьют не всех, но и таких, которых бы не били совсем — ни следователь, ни опер, ни при задержании — тоже не много.

Самая популярная сегодня пытка — удары по пяткам резиновой дубинкой. Я раньше читал о таком способе в книгах по древней истории Китая, и вот пришлось увидеть — бесформенные, не влезающие в обувь, жёлто-сиреневые пятки. Их владелец сказал мне, что не заметил, как обмочился во время этой процедуры.

По-прежнему популярны пытки током от трансформатора или полевого армейского телефона, удушение противогазом, удары по голове через книгу. Иногда практикуется подвешивание за руки и за ноги. Это называют «ласточкой» или «ломом». Но этим больше славится «управа» — управление МВД и комиссариаты полиции.

Время от времени в камеру с жуткими криками вламываются «маски-шоу». Избивая всех без разбора, они вышвыривают арестантов в коридор, раздевают догола и заставляют сделать несколько приседаний. Потом сбрасывают на пол убогие тряпки арестантов и уходят. Трудно сказать что это — то ли имитация обыска, то ли акция устрашения, то ли желание размяться.

Маски во время пыток и ночных представлений — это условность. Арестованные легко узнают своих оперов. До и охрана хорошо знает, кого она впустила. Ясно, что пытки и избиения происходят с ведома начальства, иначе было бы достаточно однажды пройти по кабинетам и собрать там столько противогазов, что хватило бы для учений по гражданской обороне.

Из тех, кого бьют всерьёз, молчат единицы. Я, во всяком случае, такого не видел. Некоторым бывает достаточно показать, как ломают их товарища. Сами опера говорили мне, что в подобной ситуации они бы сразу давали какие-то показания, а потом бы уже думали, как их развалить. Неизвестно, что хуже — стать калекой или дать показания. Или стать калекой и дать показания.

Сегодня как никогда много чистосердечных признаний. Матёрые уголовники, совершившие тяжкие преступления, вдруг начинают каяться, как провинившиеся школьники. И никого это не удивляет — ни судей, ни прокурорских работников. И показатели раскрываемости замечательные. «Признание — царица доказательств», как говаривал незабвенный Вышинский.

Как журналист, я могу не раскрывать свои источники, но если кому-то это будет интересно, я готов называть имена и факты.

Мне известен случай, когда арестованный, которого пытали, потребовал адвоката, прокурора и медицинской экспертизы. Медэксперта ему предоставили на третий день. Опер, который привёз его на экспертизу, переговорил с врачом. В результате, несмотря на мольбы арестованного, врач осмотрел его голову, а распухшие ноги смотреть не стал.

Прокурор по надзору делает обход ИВС примерно раз в неделю. Если арестованный выглядит совсем уж плохо, то на время обхода опера забирают его из камеры на допрос. Если выглядит сносно, прокурор изо всех сил старается ничего не замечать — работа такая. Новички ещё пытаются жаловаться, но те, кто сидит давно, обращаются по незначительным вопросам — баня, прогулка.

3. Отношения между сокамерниками на удивление мягкие. Я бы даже сказал, предупредительные. Во всяком случае, внешне. В изоляторе достаточно много людей случайных или попавших сюда впервые. Их вполне логично было бы освободить под залог, или под подписку о невыезде, но они сидят месяцами. В этом случае государственные деньги никто не экономит.

Моральное состояние арестованных довольно тяжёлое — я никогда не видел столько плачущих взрослых мужчин. Изоляция — это очень серьёзное испытание. Следователи сознательно не пропускают информацию о родных и близких. Один из арестантов несколько месяцев не знал, как прошли роды у его жены и как назвали его ребёнка — адвокат, которого ему предоставили бесплатно, поддерживал его изоляцию. Многие находятся на грани отчаяния. Угнетает идиотизм существования в четырёх стенах, будто бы кто-то большой поставил тебя в угол и забыл на несколько месяцев. Посещают состояния такого рода: «Мама, забери меня отсюда, я больше не буду».

Тех, кого бьют, можно безошибочно узнать по затравленному взгляду и по тому, как они вздрагивают при звуке открывающейся двери. После отбоя у них начинается приступ эйфорической радости — сегодня бить уже не будут.

Можно как угодно к этому относиться, но надо отдавать себе отчёт, что сегодня пытки, побои, запугивания являются основным способом дознания. Что, вообще говоря, является уголовным преступлением. И это происходит, как у нас любят говорить, в центре Европы, в первой половине XXI века.

4. Сами опера считают, что с преступниками следует обращаться именно так, и никак иначе. Любят приводить примеры диких преступлений, раскрытых благодаря жёстким методам расследования. Но диких преступлений немного, а камеры переполнены. И хотелось бы думать, что преступления действительно совершил тот, кто признался. Как известно, за преступления Андрея Чикатило были расстреляны двое случайных людей, а третий успел отсидеть восемь лет. Да и не бывает таких полицейских, которые бы били только плохих, а хороших отпускали.

У некоторых оперов просматриваются мессианские наклонности — они считают себя призванными вершить справедливость, распоряжаться судьбами. Немного, однако, настораживает, что они настолько прочно владеют феней, что затрудняются переходить на обычный язык. Гордятся тем, что благодаря их работе и методам сошёл на нет вал преступности 95—97 годов. Остаётся, всё же, разобраться, что опаснее — преступления, совершаемые полицией или криминалом.

Полиция необходима, это бесспорно, но мы должны говорить и о том, какая она. Хуже всего, что нет реальных механизмов сдерживания полицейского произвола. Альфред Хичкок сказал: «Я не против полиции, я просто боюсь её».

Позиция жестокости по отношению к криминалу могла бы иметь какой-то смысл, если бы не тотальная коррумпированность системы. А иначе это только способ набить цену. В камерах только и разговоров, что о деньгах — следователь потребовал столько, адвокат — столько, лучше дать прокурору и судье, чем следователю, апелляция будет стоить дороже, чем суд, и так далее, и тому подобное. Обратите внимание на автомобили, припаркованные к департаменту, к судам, к прокуратурам. Если разобраться, то опера — марионетки в руках людей, находящихся на более высоких ступеньках структуры, им достаётся самая грязная, кровавая работа, и в этом смысле они тоже жертва системы.

Жестокость и продажность — это две стороны нашего правосудия.

Такие вот выводы сделал человек, попав под пресс правосудия.

Человек проявляет беспокойство, а не вернутся ли времена массовых репрессий. Думаю, что едва ли. Причин тому несколько, но две главные делают такую ситуацию практически едва ли возможной, разве что по чьей-то глупости, что на высших уровнях власти в ТАКИХ МАСШТАБАХ даже у нас, многострадальных, маловероятно.

Причины такие.

1. Репрессивные методы, пущенные в ход во времена Переворота 17 года сначала давали власти остро ей необходимый и вполне ощутимый результат, а затем применялись по инерции, как удачно найденное хорошее решение.

Однако (рано или поздно, кто как считает) пришло отрезвление. При достигнутом размахе деятельности органов, метод не только превратился в политическую обузу для власти, но и ПЕРЕСТАЛ РАБОТАТЬ. И хуже того — стал давать результат, обратный задуманному.

Последние крупные «дела» имели место в начале пятидесятых годов. Не прошло и десяти лет, а в уже в 1961 году в том же Петербурге были арестованы члены первых молодежных «антисоветских» организаций (!), (На самом деле, никакими «антисоветскими» они не были, но это отдельная тема). Затем одно за другим произошли и другие крайне тревожные для властей события: забастовки, голодовки и даже мелкие и локальные, но самые настоящие вооруженные восстания. Большинство их носило массовый характер и было о каждом из них в то время широко известно всей стране, — разумеется, не из газет и даже не по «голосам» из-за зарубежья. Как ни трудно сейчас в это поверить, а люди тогда доверяли друг другу и боялись вольного слова гораздо менее, чем сейчас принято думать и утверждать.

Для самой же Власти оказался в данном случае важен тот исторический факт, что массовые репрессии, как выяснилось на практике, оказались действенными не далее ближайшего следующего поколения населения страны. С чисто «технической» точки зрения для «наведения порядка» оказалось «необходимым» периодически, с перерывом не более, чем в 8 лет, вырезать немыслимый по величине процент населения страны. При этом следовало постоянно учитывать возможность риска получить, как минимум, нейтральный, а при невезении — отрицательный, а то и катастрофический для власти результат.

2. Другая причина — чисто организационного свойства. Мощный репрессивный аппарат, как совершенно правильно отмечает автор письма в Вашу рассылку, несложно создать, но им невероятно трудно, а точнее — едва ли даже теоретически возможно полноценно и надежно управлять. С течение времени любой достаточно мощный репрессивный механизм неизбежно и закономерно превращается в оружие, которое, находясь в руках «хозяина», по СОБСТВЕННОМУ ВЫБОРУ начинает решать — стрелять ему с дула или с казенной части. По сравнению с таким, с позволения сказать, оружием, знаменитая «русская рулетка» — невинный жизнеутверждающий аттракцион.

Эти две причины, действуя совместно, на мой взгляд, достаточно надежно исключают повторение в России массовых репрессий образца 1917—1953 года (а отнюдь не только 1937-го, когда «ружье» начало стрелять с «казенной части»). Сказанное отнюдь не означает, разумеется, что репрессивный аппарат не используется вообще. Просто методы стали другими.

Бывает — и нередко, когда в тюрьму попадают совсем не за те дела, о которых написано в обвинительном заключении. Люди, порой незаметно для самих себя, наступают по жизни на тот или другой нервный узел Власти. Отдельные же лица делают это сознательно, да еще, крепко надавив, пару-тройку раз крутятся на отдавленном месте.

Во времена совдепии таких хватало. На психушку и «политическую» статью они не тянули, да и опасной была бы для самой власти гласная «раскрутка» по иным из таких дел. В таких случаях ни фигурант, ни власти по молчаливому взаимному согласию никогда и ни при каких обстоятельствах не упоминали об истинной движущей причине происходящий событий. Хотя и та, и другая сторона прекрасно понимали, что к чему.

Это была, скажем так, одна из «мягких» форм воздействия на инакомыслящих и инакодействующих в СССР. Не сомневаюсь, что таких немало и сегодня, несмотря на всю демократию, а скорее — именно в силу наличия в жизни некоторых ее элементов, крайне кое для кого неудобных.

Природа власти не меняется со временем.

Арест

В этом выпуске я бы хотел вернуться к пропущенной, и совершенно не заслужено, мною теме — задержанию. По важности — это, конечно, один из самых важных моментов. По оглушительности — вероятно, самый. Тем более, что людей, прошедших такой урок значительно больше, чем прошедших отсидку. Воспользуюсь снова материалами Олега Краснова. Слова полиция и полицейский можно подменять словами милиция и милиционер, если это ближе к вашей реальности — Олег из Молдовы, а там милиции не осталось, одна полиция. Хотя люди, как вы понимаете, те же. Законы, практически, тоже.

И, в любом случае, знание своих основных прав очень может помочь в такой ситуации.

Задержание.

Ещё несколько минут назад Вы куда-то шли, думали о чём-то своём, что-то предполагали делать. И тут к Вам подошёл полицейский и предложил «пройти». Это всегда застаёт врасплох. Даже если Вы раньше уже думали о такой ситуации. Лучше, если Вы не покажете растерянности. Почему-то считается, что это подозрительно. Не знаю почему. Не говорите полицейским, что Вы куда-то спешите, не раздражайтесь, не подавайте признаков нетерпения. Такой человек — источник лёгкого заработка. А Вы совсем не против проехать до отделения и убить там пару часов личного времени. Вам все равно нечего делать, и Вам даже любопытно. Когда ещё представится такой случай?

Вы не обязаны носить с собой документы, но лучше не давать повода задержать Вас для установления личности. Предъявите документы, объясните, куда и откуда идёте. Если Вы хорошо одеты, вежливы и несуетливы, меньше вероятность, что Вас задержат.

Сотрудник полиции имеет право Вас задержать, но для этого у него должны быть определённые основания. Закон говорит об этом совершенно чётко. Вас можно задержать, если Вас застигли на месте преступления, если кто-то указал на Вас, как на преступника, если Ваш внешний вид каким-то образом свидетельствует об участии в преступлении. А если у Вас с собой документы, в которых указано постоянное место жительства, если Вы не пытаетесь скрыться, то никаких других, тайных, загадочных оснований для задержания не существует. (Если только Вам не отменили условное осуждение, и Вы не нарушили условия меры пресечения).

Поэтому Вы вправе спросить полицейского является ли его предложение следовать за ним задержанием, и каковы основания для Вашего задержания. Может оказаться, что Вас не задерживают, а только «приглашают», и тогда Вы вправе поблагодарить и вежливо отклонить приглашение.

Полицейский обязан представиться и показать Вам своё удостоверение. Вы вправе переписать данные удостоверения, только не пытайтесь взять его в руки. Если это всё же задержание, спросите у полицейского точное время, это необходимо для протокола. Спросите конкретную статью УК. Это не праздное любопытство, основанием для задержания является подозрение только в таком преступлении, которое предусматривает наказание более одного года лишения свободы.

Эти разговоры в любом случае полезны, хотя бы для того, чтобы полицейский понимал, что у него не получится продержать Вас без всякой причины несколько часов и отпустить, сделав вид, что ничего не произошло. Или просто попугать задержанием.

Если работник полиции находится в состоянии алкогольного опьянения, если он агрессивен, не спорьте с ним, не перечьте, никоем образом не отвечайте на незаконные требования, держитесь официально, не позволяйте перевести происшествие в плоскость личных отношений. Всё это может быть театром — оперативные работники умеют создавать и поддерживать экстремальные ситуации, когда подозреваемый находится в состоянии стресса и легко подаётся давлению. По прибытию в отделение полиции, требуйте составления протокола задержания, куда обязательно впишите свои возражения.

Если Вас начали бить прямо на улице, не стесняйтесь кричать, зовите на помощь, привлекайте к себе внимание прохожих, играйте на публику. Причём кричите сразу, как только поняли, что происходит, не ждите, когда Вас забьют. Можно кричать «пожар», можно призывать прохожих позвонить в полицию. Можно имитировать потерю сознания, можно разыгрывать плохое самочувствие после задержания. Хуже не будет.

О каждом случае задержания не позже, чем через три часа должен быть составлен протокол, который должен содержать время задержания, основания, совершённое задержанным деяние, результаты личного обыска, дату и время составления протокола.

Лицо, составившее протокол, не позднее чем через 6 часов обязано сообщить о Вашем задержании прокурору, а так же дать Вам возможность проинформировать Ваших близких о месте Вашего задержания, либо сделать это самостоятельно.

Если что-то в протоколе не соответствует действительности, Вы вправе дополнить протокол любыми замечаниями. Если основания задержания были предъявлены Вам без адвоката, укажите это в протоколе. Вы вправе ничего не писать, не подписывать протокол, поскольку задержанный автоматически является подозреваемым, а статус подозреваемого позволяет отказаться от дачи показаний, к тому же подозреваемый не несёт ответственности за дачу ложных показаний. Не позволяйте допрашивать Вас как свидетеля по собственному делу. Требуйте, чтобы Вам подробно и доходчиво разъяснили Ваши права.

В отделении ведите себя прилично, помните, что полицейские тоже люди, и им свойственны обычные человеческие реакции.

Если Вы требуете присутствия именно своего адвоката, отказать Вам нельзя. Вам могут говорить, что его не могут найти, не отвечает телефон, что он занят, это не имеет никакого значения, через 72 часа Вас должны отпустить. Или арестовать согласно судебному решению. Если через трое суток Вас не отпустили — пишите жалобу в прокуратуру.

Если при обыске Вам что-то пытаются подбросить, не берите это руками, обращайте на это внимание понятых и заносите в протокол обыска. Немедленно пишите жалобу. Вряд ли Вам позволят это сделать, но по идее Вам должны предоставить для этого письменные принадлежности.

Если Ваши права нарушают сотрудники прокуратуры — пишите в Генеральную прокуратуру. Если нарушают сотрудники Генеральной прокуратуры… всё равно туда же.

Если Вас бьют уже в отделении, кричать большого смысла нет. Обращаться к начальнику бесполезно — все происходит с его ведома. Постарайтесь запомнить лица и имена людей, которые Вас избивали, запоминайте обстановку кабинета, в котором происходил допрос. Если у Вас течёт кровь, старайтесь незаметно запачкать ею как можно большее число предметов. Если случайно Вас видел кто-то посторонний, пусть даже другой задержанный в «обезьяннике», узнайте, как его можно найти. Симулируйте плохое состояние, требуйте врача. Обязательно запомните имя врача, адрес его больницы, номер наряда «Скорой», всё что угодно.

Давать ли показания, которые из Вас выбивают, или терпеть, знаете только Вы сами. 72 часа это не очень много, если ничего не происходит, но вполне достаточно, чтобы признаться в чём угодно. Не верьте следователю, если он говорит, что поможет Вам позже — его задача всеми средствами найти улики против Вас. Не верьте, если он говорит, что Вас убьют — Ваша смерть никому не нужна. Если положение совсем отчаянное — выбрасывайте в окно попавшие под руку предметы, старайтесь привлечь внимание людей.

Если Вам удалось вырваться из отделения, вызывайте «скорую» прямо к зданию полиции. При поступлении в больницу избитого человека медики обязаны официально сообщить в правоохранительные органы. В этом случае органы должны будут провести проверку по факту нанесения вам телесных повреждений. Можете обратиться в травмпункт, и врач должен будет с Ваших слов зафиксировать в справке обстоятельства получения травмы. Пройдите тест на алкоголь и возьмите справку. Со всеми собранными справками идите в прокуратуру, где Ваше заявление должны зарегистрировать. Обратитесь к правозащитникам — даже простое присутствие на суде представителя правозащитной организации заметно меняет ситуацию.

При выходе из отделения Вам обязаны дать справку. Это важно, закон не позволяет отпустить Вас и сразу же задержать по тем же обстоятельствам. Оставьте её себе на память.

Если всё закончится более или менее благополучно, со временем Вы поймёте, что и этот опыт был полезным.

Врезка: Джон Леннон: Жизнь– это то, что с Вами случается как раз тогда, когда у Вас совсем другие планы

Опишу и свое задержание. Остановили меня в Калининграде (Россия), когда я ехал на автомобиле. Сотруднику ГИБДД (Андреем звали, я потом у него спросил имя) не понравились, якобы, мои права и он заявил, что они фальшивые. С кем-то поговорил по рации, запросил, вероятно, данные. Предложил проехать разобраться. Взятку брать решительно отказался — права-то у меня были настоящие, но куда-то ехать с милицией совсем не хочется, опыт подсказывает, что уж лучше сразу расстаться с денежкой. Но не прошло. Проехали. В районное отделение милиции. Где мне заявили, что я в федеральном розыске и по этому поводу задержан. Составили протокол — уж и не помню, подписывал ли я его. Кажется, нет. Интереснее другое.

Все это произошло 24 сентября в 18—00. Уже перед судом, когда я знакомился с материалами своего дела, обнаруживаю, что днем моего задержания стоит 25 сентября. Нахожу протокол, из которого узнаю, что задержали меня действительно приблизительно на том же месте, но только уже наряд ППС, и не 24-го, а 25 сентября в 13—00. Протокол я, якобы, подписывать отказался, о чем и сделана запись и засвидетельствована этими самыми ППСниками. Вот так добавили мне целые сутки к сроку. Пришлось слышать позже рассказы о том, что и целую неделю накидывали таким образом — так что мне в этом плане просто «повезло».

Если у вас нет поблизости родных и близких, которые поднимут шум по поводу вашего исчезновения, то никакие протоколы не помогут — напишут, что надо, если будет надо. Победителей не судят — главное, дело сделано, вор должен сидеть в тюрьме. А на суде, когда я об этом заявил, судья просто пожала плечами и сделала такое выражение лица, как продавщица в магазине, когда вы напомнили ей о том, что сдачу она закруглила — две копейки не деньги, а один день — не срок. Я и не стал настаивать — зачем расстраивать человека, от настроения которого и вашего на него впечатления, может оказаться, зависит уже не день, а год.

Кстати, подобная участь постигла и все мои жалобы и заявления, которые я писал в российских тюрьмах — а их было немало. Оказалось даже, что я не объявлял голодовку. Уж не говорю об избиении — хотя врач меня после того осматривал и делал какие-то заметки. Наверное, просто мемуары писал. В деле никаких бумаг просто не оказалось, и как-то доказать их существование невозможно.

Когда ты отправляешь подобный документ из камеры, тебе показывают какую-ту бумажку о том, что твоя жалоба (заявление, прошение и т.п.) отправлены — кому, куда, когда, подпись ответственного. Затем этой бумажкой, как и твоей жалобой, вполне могут подтереть зад и спустить в унитаз — больше следов нет. Наличие адвоката в этом плане может помочь, жалобы можно подавать через него, но у меня его тогда не было, а на этапах, так это просто нереально — никто не знает, где ты находишься в данное время. Возможности же для манипулирования документами у администрации СИЗО и милиции почти не ограничены.

Водительские права мои тоже канули в лету — их след пропал — задержан то я был, оказывается, ППС, а не ГИБДД, и не на автомобиле, а просто на улице пешим ходом и ни о каких документах в новом протоколе уже речь не шла. Так я их потом и не нашел — пришлось делать новые.

Та же участь постигла все (кроме одного со Смоленска) письма, отправленные с этапов — их чинно брали и… выбрасывали. Три месяца семья не знала, где я нахожусь. А о том, что у меня родился сын, я узнал только через полтора месяца…

Была в моем задержании и какая-то мистическая сторона. Как оказалось, моего деда, о котором я писал в одном из предыдущих выпусков, арестовали тоже 25-го сентября — и этот «добавленный» день как раз подвел и меня к этой же дате. А может это просто совпадение…

Мировоззрение

Здравствуйте!

Я на зоне ни разу не был, и к ментам в принципе вообще не попадал, но в жизни бывает всякое. Поэтому, если не трудно, напишите, как нужно себя правильно вести, когда в первый раз попадаешь в места не столь отдаленные. Как нужно себя вести, чтобы не попасть впросак?

Об этом и рассказываю. Хотя, как правильно заметил один из читателей, те, кто пытался изучать жизнь теоретически, зачастую в заключении заканчивал тем, что питался за отдельным столом из пробитой гвоздем посуды (пробивают края алюминиевых мисок и ложек опущенным, чтобы не спутать затем их посуду с остальной). Поэтому и стараюсь поделиться не столько фактами, как мировоззрением.

Многие писали письма с определенным настроем, восприняв мою рассылку как «антиментовскую». Хочу, чтобы меня правильно поняли — я не против кого-то и не за. Я рассказываю свою жизнь, делюсь знаниями и пониманиями. Вы делаете с этого выводы.

Я знаю очень достойных людей среди «ментов», так же как и среди осужденных и братвы, и наоборот — крайне недостойных. Я не говорю, что одни были осуждены незаконно или другие действуют только по букве закона. Кто из нас свят? — «кто без греха, пусть первым бросит камень», говорил Христос.

Не важно, на какой стороне баррикад кто оказался — очень многое в тот период, когда человек принимал решение кем быть, от него не зависело. Воспитание, родители или их отсутствие, улица, детские идеалы и впечатления. Кто-то оттого, что в детстве много болел, станет врачом, а кто-то — будет их бояться. Это не так важно. Важнее другое — уровень сознания.

Тюрьма в этом плане уникальное место — здесь вы 24 часа на виду, в состоянии постоянного внимания и лишений. Вы просто вынуждены быть сознательным. Либо вы теряете контроль и опускаетесь. Поэтому тюрьма оставляет отпечаток на всю жизнь. И поэтому многие, вопреки царящей там атмосфере жестокости и унижения, радикально меняются в лучшую сторону — и, поверьте, не из-за страха попасть туда во второй раз.

Для меня, например, человек, имеющий две ходки за плечами, значительно более привлекателен, чем его «святые» коллеги. И мне совершенно не важно, виновен он был или нет. Он прошел тюрьмы, и в любом случае он сознательно и бессознательно знает, что такое отвечать за свои слова и действия.

Я не призываю ломать, изменять или модернизировать систему — это бесполезно, по крайней мере, без изменения сознания человека. Да и не все у нас так плохо. Без системы правосудия никакое общество не выживет. Есть необходимость, конечно, более человечного отношения к заключенным, большей ответственности работников правоохранительных органов и судов, но об этом позже.

Я считаю, что если ты хочешь изменить мир вокруг себя — измени, прежде всего, себя. Если хочешь помочь другим — помоги сначала себе. Если это поймет как можно большее количество людей, и предпримет в этом плане определенные усилия — изменения произойдут неминуемо. Если хочешь изменить систему — измени сначала систему в себе, в своем мировоззрении. Систему устоявшихся шаблонов и стереотипов в мышлении, зависимости от чужого мнения, жалости к себе и чувства собственной важности.

Надо освобождаться от автоматизма в суждениях и поступках. Глупого, бездумного пережевывания всей той шелухи, что выливают вам на голову газеты, книги, телевидение. Человек самодостаточный никогда не пойдет на поводу у толпы и не станет делать что-либо ей в угоду. А именно это, по моему мнению, становится одной из причин насилия и беспредела в тюрьмах и зонах. Хотя, это всего лишь увеличительные стекла общества.

Тем не менее, надеюсь, темы здесь поднимаемые, помогут и реальным изменениям наступить в лучшую сторону. ещё при нашей жизни.

Если говорить стратегически, то три года тюрем для меня были насыщенным и увлекательным путешествием. Не то, что бы я не страдал — ещё как, и о самоубийстве мысль однажды залетала с такой ясностью и очевидностью, но…, в конечном итоге, все оборачивалось новыми постижениями, осознаниями и такими мгновениями счастья от этого, что все остальное теряло смысл — и вонь, и стены, и боль, и разлука. Чем и хочу поделиться с вами.

Кроме того, не все так однозначно, как кому-то может показаться. Обычный человек, такой, как мы с вами, в обычной жизни просто не пересекается с теми слоями своего общества, с которыми можно встретиться в тюремной камере и с которыми сталкиваются работники правоохранительных органов. Он даже зачастую не догадывается о таких — хотя сердобольные журналисты стараются поднимать всякие больные темы и просвещать общество по поводу его собственных язв. Опустившиеся наркоманы, деградировавшие алкоголики, жестокие убийцы и насильники, да и просто алчные и склочные граждане нашей страны.

И мне приходилось самому бить и принимать решения, определяющие последующую, по крайней мере, тюремную судьбу некоторых из арестантов. Можно много говорить на тему насилия — но тут к вам в хату закидывают урода, который изнасиловал свою 11-летнюю дочь. И как вы думаете, что будет? Или просто хата, в которой вы живете, превращается в помойку, потому что у людей нет элементарных понятий о достойной жизни и самоуважении. Думаете, лекция поможет? Или менты в КПЗ отдубасили подлетков, что за 10 долларов сделали инвалидом отца троих детей — и я их отчасти понимаю, сам бы к такому приложился.

Вот письмо, пару пассажей из которого хочу привести в дополнение к вышесказанному и перейти с ним к объявлению:

Здравствуйте, Доктор!

очень информативные вещи по поводу задержания, но было бы более полезно, если бы Вы давали и названия статей, параграфов, чтобы можно было ими аппелировать, гораздо более действенно, когда милиция или полиция видит, что задержанный человек знает свои права точно, и как следствие — возможную управу на них.

По параграфам и статьям я не большой специалист, тем более нас читают во всех странах СНГ, а нюансы везде свои. Я больше стараюсь передать мировоззрение, которое определяет исход ситуации значительно больше, чем знание статей.

И по другому вопросу, что касается стороны секса в заключении. Если человек, например, бисексуал, как мой знакомый, что в нашей жизни встречается очень часто, и о чем мужчины говорят исключительно редко — может ли он в тюрьме найти какое-то понимание и реализацию, не унижающую его там постоянно, или это категорически исключено?

Это то, о чем я говорил. Би– или гомосексуал будет растерзан, если он в самом начале, в первые минуты пребывания в камере, не признается в этом публично, а об этом станет известно позже. Вполне вероятно такими же, как он, но «затихаренными» би или гомо. Зачастую просто из-за зависимости от мнения толпы, а не от каких-то личных в этом убеждений. А, по понятиям, даже прикоснувшийся рукой к такому, сам переходит в касту петухов, которых касаться можно только членом, а бить только ногами.

Если же человек это признает — дело другое. Хотя о понимании и реализации говорить трудно. Ему отводится отдельное место где-то в районе параши, и он может более или менее спокойно там жить. Ему запрещается садиться за общий стол, касаться чего-либо из предметов общего употребления. К сексу его понудить никто не в праве, если только он сам не против. Существует целый кодекс поведения с такой кастой «неприкасаемых», но для данного выпуска это очень обширная тема. Я планирую отвести для этого отдельные выпуски в основной рассылке, когда логически к ней подойду.

Или, например, другое — что все знают, что оральный секс с женщиной является общепринятым, о чем пишут во всех газетах открыто, а там приходится разыгрывать этакого пуританина, с заведомо известным и поддерживаемым всеми враньём?

Именно так — это другая сторона разыгрывания святости политиками, проповедниками, родителями — все играют свои роли. Если у вас нет своего выкристаллизованного «Я», придется играть. И многие так и делают. Хотя серьезные люди этой темы просто не касаются. Она служит, скорее, для того, чтобы опустить или приструнить зарывающегося фраера. Мастера разговорного жанра могут обернуть все так, что их оппонент считает за лучшее ретироваться и замолчать, чтобы не рисковать ляпнуть языком не то.

Как Вы думаете, возможно ли изменить существующее положение?

Оно несколько меняется — после того, как администрации перестали более или менее явно поддерживать понятийные порядки. В «наставлениях» воров и авторитетов последнего времени прослеживалась явная либерализация понятий — как, например, «ножом и хуем не наказывать». Но такого отношения, как пропагандируется в СМИ, скоро, я думаю, не будет. Однополое общество в изоляции склонно к крайностям.

Ещё я слышала, что, когда «пахан» или что-то в этом роде, (простите, не знаю, как правильно) выбирает себе в качестве секс-объекта другого мужчину, то тот находится на своеобразном «элитном» положении, так, что никто не может его больше использовать и унижать. Так ли это?

Это больше из разряда экзотики и тем для бульварной прессы. Хотя, конечно, если авторитетный дядька не захочет делиться своим «избранником», то так и будет.;)

А есть ли параллельные вещи в отношении унижения сексом в женских колониях? или там в порядке вещей — «всеядность», когда женщины живут друг с дружкой, и это не считается гомосексуализмом, о чем часто можно прочитать в литературе — т.к. женщина по-другому устроена? Мария.

Да, есть. У «нормальных» девчонок тоже не приветствуется ныряние под юбку. И там тоже есть деление на «ковырялок», «жучек» и т. п. Женщины зачастую отличаются не меньшей, если и не большей, жестокостью и радикальностью. Женские понятия — это тоже большая отдельная тема.

Здравствуйте Виталий!

По мере чтения вашей рассылки возникли вопросы. В конце рассылки вы помещаете некоторые ссылки, вот цитата «Сайт посвященный Библии — весь текст, канонический и неканонический, много справочных материалов. Дань моей мечте периода отсидки, когда одно время интенсивно взялся читать и изучать эту книгу». Вопрос такой: что побуждает уголовника читать Библию (если со скуки, то тогда понятно) и как он ее читает: просто как некую книгу или с верой в Бога? И если с верой в Бога, то с принадлежностью к какой конфессии (православие, протестантизм, баптизм, католичество)? Знаю так же, что в некоторых тюрьмах строят тюремные церкви, священники навещают заключенных (это наверное в тюрьмах с легким режимом, где сидят мужики с небольшими сроками и по легким статьям), что скажите по этому поводу?

И еще: бывали случаи, когда человек сам сдавался ментам и как к таким относятся на зоне?

До свидания. Сергей Бочкин.

Начну с последнего вопроса. Случаи такие, конечно, бывают. Совесть или какое-то осознание присутствует у всех. Я знал одного такого, ему было около 40 — он в свое время то ли покупал у кого-то, то ли продавал дорогой джип, тысяч около 40 долларов, уж не помню подробностей — завез этого человека в лес, убил, закопал, потом ещё сверху и цементом залил, чтобы звери случайно не раскопали. Его никто не заподозрил, человек считался пропавшим без вести.

Через года полтора он попался на какой-то мелочи — забрал у кого-то свой долг, сумма небольшая, но ударил человека и тот на него заявил. При самом худшем раскладе ему светило лет до 5, реально — не более трех и даже может быть условно — сумма действительно была мизерная. Но, посидев пару месяцев в СИЗО, что-то его пробило — чем хороша отсидка, что есть время подумать, прикинуть смысл своего существования. Сам заявил о содеянном, показал место, где закопал. Получил двадцать лет сроку. За такое могли бы и пожизненное дать, но чистосердечное раскаяние…

Кто говорил, что дурак (большинство), кто и промолчал. Но кто знает, что в его душе происходило, что подвинуло на такое. Осудят те, у кого в голове и душе не происходит ничего. А кто склонен задумываться о жизни и своем в ней месте — думаю, поймет. Среди братвы, конечно, те, кто сам сдался, не уважаются и из касты бродяг «отчисляются» — это просто не соответствует идеологии «черного» движения. Но, в общем, это личное дело каждого и никаких претензий быть не может, кроме недоуменных взглядов тех, у кого в извилинах такой поступок не помещается.

Если же сдавшись, потащил за собой других, вопрос несколько другой — получает титул «сука» и соответственное отношение «нормальных» пацанов — вплоть до опускания и даже смерти. Но и тут, конечно, возможна масса вариаций и исключений из правил. Кто, кого, как и почему.

К слову — среди братвы да и большой части арестантов принято хвастаться и гордиться своими преступлениями. Но безбашенное убийство не приветствуется даже основной массой братвы.

Что, касается первого вопроса,

что побуждает уголовника читать Библию (если со скуки, то тогда понятно), то чтение Библии и другой подобной литературы от скуки тоже, конечно, присутствует — но приводит оно лишь к либо очень непродолжительному и неглубокому интересу, либо к тупому фанатизму, чему примеров тоже немало. Действительно, в заключении очень многих пробивает на религию, но если этот интерес происходит не на прочном основании прежних размышлений и постижений, то результат чаще всего такой, как я назвал только что выше.

Но, в общем, интерес к религии в заключении вполне закономерен — когда у вас все и так хорошо, зачем вам Бог. А вот когда нескладуха пошла — надо бы и замыслиться, затылок почесать — неужели все действительно так сложно (или просто)? Страдая, человеку хочется знать за что.

А правильнее было бы спросить — для чего.

и как он ее читает: просто как некую книгу или с верой в Бога? — ответ такой же — все зависит от человека. Что он ищет. Ведь для того, чтобы получить правильный ответ, необходимо поставить правильный вопрос. Иначе, если этим ответом вам даже в рожу тыкать, вы его не увидите.

И если с верой в Бога, то с принадлежностью к какой конфессии (православие, протестантизм, баптизм, католичество)? — вы думаете, что вера (ее качество и количество) зависит от конфессии? Или что вера без принадлежности к конфессии не существует?

Знаю так же, что в некоторых тюрьмах строят тюремные церкви, священники навещают заключенных (это, наверное, в тюрьмах с легким режимом, где сидят мужики с небольшими сроками и по легким статьям), что скажите по этому поводу?

Так и есть, и не только в тюрьмах (точнее лагерях) с легким режимом — это нынче модно. Да и администрации в определенном смысле выгодно — перемкнувшийся на религию зек не представляет особой опасности и хлопот с ним меньше. Да и принуждают их к этому сверху — мы ж на демократию равняемся (больших у нас ценностей нету). Поэтому строятся церквушки, хотя чаще всего это протестантские дома (или комнаты) молитвы. Православие в этом плане почти не телится. Протестантские же миссионеры знают, чем увлечь людей, как сыграть на их страхах и слабостях, почему и имеют успех.

Истинному же религиозному человеку не нужен храм, чтобы поклоняться — он у него в душе.

Привет zegmant,

Во-первых, спасибо вам за рассылку. Интересная, не жалею, что подписался.