Бесплатный фрагмент - Зверь

ЗВЕРЬ

Здравствуйте, дорогие читатели!

Этот рассказ — вымышленная история о молодом парне, который приобрел невероятную силу, пройдя сложный путь. Но даже в самых тяжелых ситуациях он оставался человеком.

В общем, не буду все рассказывать, а то читать будет неинтересно.

Читаем, обсуждаем с друзьями, делимся мнением.

ГЛАВА 1 НАЧАЛО

В очередной раз мне позвонил друг. Смотря на телефон, понимаю, что он звонит, чтобы попросить о помощи. Помочь ему хотелось, но как всегда: «дай денег», либо отвезти куда-нибудь и т. д. Мне это не нравилось, потому что когда мне нужна была помощь-находились тысячи отмазок для отказа. Самым неприятным было то, что поступала так большая часть моих знакомых.

После ответа на звонок друг со мной сразу поздоровался. Спросил, что делаю. Наверное, плохо, что не был ничем занят. Друг сразу начал упрашивать увезти своего брата до дома в город. Я спросил: «А что он на автобусе не уедет? Скоро рейсовый автобус поедет.» Друг сразу начал осыпать укорами и недовольным голосом ответил: «Да кто на них ваще ездит?! Да меня просто попросили, а ты вечно морозишься! Тебе сложно что-ли?!». Неохотно встав с дивана, я выключил телевизор. Переодевшись из шорт в штаны, взяв ключи и документы, вышел из дома, завел свою машину, подъехал к дому друга, забрал его брата, увез до города (а это было третий раз на неделе!). Почему-то мне даже в голову не приходила мысль: «Хмм, а позвоню-ка я и попрошу увезти до города. Так как рейсовые ходят. Вроде да. Да ладно, машина же есть, довезет с комфортом.»

Возвращаясь домой в деревню из города, в очередной раз задумался о современной дружбе. Если человек может чем-нибудь помочь — звонят и практически нахально требуют помощи. А если человек ничем не может помочь — забывают и не звонят. Первый тип людей я называю удобными. Задался вопросом: «Когда последний раз кто-то звонил и спрашивал как дела, так просто, позвал попить водочки? Но тут есть одно но: такие друзья встречаются редко. В основном и водки купи, и закуску. Обычно говорят: «Приходи, у нас есть одна, только допиваем, прихвати что-нибудь с собой». Еще есть индивиды: принесет свое, потом достанет калькулятор, начинает подсчитывать, кто сколько должен.

Подъехал домой. Время было около пяти вечера, не успев ничем заняться, в очередной раз разочаровался в современной жизни. Достал из кармана мелочь. Насчитал пятьсот двадцать три рубля с мыслью: «На литр и на закуску хватает, вечер может сложиться неплохо» (так как заняться в деревне у нас нечем было.) На слова «Не пью», мне говорили что-то вроде: «Заболел, что ли?». И начиналось типа того: «Сгоняй до магазина! Ты будешь пить — я тебе так же скатаюсь», — но такого на моей памяти не было. Единственным, кто мог не пить, потому что не хочет, был я. Подумал об этом, что-то пить пропало настроение, и, зайдя домой, лег перед телевизором. Идти сегодня вечером куда-то не было в планах, но не тут-то было.

Около десяти вечера мне позвонил Серёга, уже поддатый, сказав: «Мы пьем, подходи». На что я решил отказаться. Правда получил высказывание: «Какой плохой, кидаешь нас всех, что не можешь посидеть со всеми чуть-чуть и т.п.» Поругавшись, как всегда, через полчаса Серёга позвонил опять с просьбой покатать их по городу, заодно заехать еще за бухлом и поискать девочек. После пятиминутной ругани, взбесившей меня, не знаю почему, но я все-таки согласился на эту затею съездить за бухлом до города. Насчет девочек и не рассчитывал, зная, что это только пьяные разговоры, которые этим и ограничивались. Встав с дивана, взяв ключи, по старой схеме завел машину. Подъехал к дому Серёги, который находился недалеко от меня, в паре домов от моего. Серёга, Ромка и Дима ждали меня возле ворот, покуривая сигареты, разливая на ходу по последней рюмке водки, запивая водой. Сели в машину. Пожал всем руки. Мы тронулись, отъехав пару метров от дома. Серёга, сидя спереди, включал «нашу» — не знаю, какую именно имел в виду. Включил первую попавшуюся песню шансона, на чем все успокоились. Все просили добавить играющую на всю громкость песню, поговаривая, что надо громче музыку. Мы ехали, обсуждая, какая плохая Ирина из восьмого дома. На знаки внимания наших ребят не отвечала, а крутила роман с другим, с соседней деревни. На этой неприятной ноте мы подъехали к магазину в городе, который работал до десяти, но за временем никто не следил, он был уже закрыт. К круглосуточному ларьку не поехали — там было только одно пиво. Парней это не устроило. Мы поехали до знакомого, который торговал паленой водкой. Взяли пару пузырей, при этом заняв на один у меня. Мы все-таки поехали к ларьку взять какой-нибудь закуски. Подъехали к ларьку, пошли Рома и Дима. Набирали всякую фигню, вдруг подошла какая-то девушка в короткой юбочке; тут загорелись глаза у Серёги, и он, прервав беседу со мной, вылез из машины в надежде, что вечер пройдет не только в компании друзей. Наблюдал за ними, видя, как все смеются и улыбаются; минут через пять все направились к машине. Меня это удивило: такую картину вижу в первый раз-парни не только взяли водки, но и умудрились подцепить девчонку. Усевшись в машину с водочкой, закуской и девушкой, ребята решили, пока стоим, выпить. Познакомились с Настей, она не заставила долго себя ждать, и со словами «Крепкое не пью»; ребята налили в стакан водки и добавили в нее газировку, этого оказалась достаточно, чтобы она согласилась пить с нами. Выпили еще по одной. Настя была уже хорошенькая. Дима не растерялся, положил руку на плечи, почти сразу пошел переходить к прощупыванию груди Насти, на что она, посмеиваясь, играючи ее смахнула. После чего у парней начали гореть глаза. Серёга предложил покататься. Раз пять мы проезжали мимо посадок деревьев, Серега попросил остановиться, чтобы облегчиться. Остановились, вышли все, кроме меня. После сделанных дел по одному принялись все закуривать. Видя все это, решил тоже выйти облегчиться да поторопить их. Да не тут-то было. Разговор начал медленно перетекать в уговаривание пойти пройтись в лес, заняться сексом. Тут подумал: «Ну все, она откажется, может даже убежит, и мы поедем домой», — но не тут-то было: Настя не согласилась, но и не отказалась. Серёга, присев ей на ухо, договорился на себя одного, так как со всеми она иначе бы отказалась, сказав, что нас много. В итоге Серёга уговорил ее, что он будет один, и Настя согласилась. Серёга в обнимку с Настей, с натянувшейся улыбкой на лице и со стаканом водки в руке, обернувшись, сказал дать ему резинок. Димон подал пачку с улыбкой на лице. Настя сказала не терять, «скоро будем». И они, пошагав по траве, исчезли за деревьями. Тут Дима с Ромой начали определять, кто следующий, повернувшись ко мне и узнав, пойду ли я. На что отказался, стоя у машины, слушая, кто сколько выпил. Никто не подозревал, чем все это закончится. Из лесу начали доноситься охи-вздохи, тут глаза парней загорелись, посчитали, что все хорошо складывается. Охи-вздохи затихли; на место, откуда доносился звук, пошел Рома. Найдя их одевавшимися, начал приставать к Насте, на что она попыталась сопротивляться, но недолго, сказав, что она «не такая». Рома лишь улыбнулся в ответ. Принялся с ней заниматься сексом. Дима, по приходу Серёги, послушав, какая она горячая девка, «попа в норме, грудь пойдет», дослушав, пошел на охи-вздохи. После пары минут вздохи прекратились, но никто не возвращался, что намекало на то, что они продолжили втроем. Серёга рассказывал, как все прошло, чуть ли не в деталях, затем спросил меня, пойду ли я, на что отказался. Он сказал: «Че как не свой?». Я пытался объяснить, что мне так не нравится. Через некоторое время появились ребята с довольными лицами, хотя с другими и не могли быть. Затем сели в машину, дальнейший интерес к пьянке у парней пропал, и решили ввиду достигнутой цели сегодняшнего вечера ехать домой. Отказавшись ехать с нами, Настя осталась на обочине по непонятной нам причине, пояснив только, что ей отсюда недалеко до дому, и мы поехали в сторону дома.

У парней восторгу не было конца: до самого дома рассказывали, как они ее крутили, вертели, щупали. Развезя парней по домам, я подъехал к своему, зашел, приготовился ко сну. Лег спать. Встал в девять утра, ни о чем не подозревая; зазвонил телефон, это был Серёга. Взял трубку, он сходу начал говорить, что по его голосу вызывало уже подозрение. Рассказал, что на нас поступило заявление по изнасилованию от Насти. Я с удивлением спрашиваю: «Всё же по согласию было, никакого принуждения не было, без насилия?», на что Серега говорил, что все нормально было и парни уверяли, что она не сопротивлялась, сразу согласилась. Тут же проснувшись, начал ходить из угла в угол. В этот же момент услышал звук подъезжающей машины. Выглянув в окно, увидел ничем не приметную машину. Из нее вышел в полицейской форме человек, из-за чего мне стало не по себе, по телу пошел легкий мандраж, что делать, не знал. Пришлось выходить, все-таки зная за себя, что я ничего не делал. По-быстрому одевшись, я вышел из дома. Стоял наш участковый. Он сказал: «Поступило заявление от гражданки по имени Настя, и она указала в заявлении вашу машину. Вас ждут в отделении в час дня с машиной для дачи показаний», — на что сказал, что буду. Зайдя домой, сразу позвонил Серёге, рассказав, что меня вызвали к часу. На что он мне сказал, что ждут меня у дома поговорить. Я сразу же направился к Серёге, подошел к нему в ограду; парни сидели и нервно курили, с ходу мне сказали, что их никто не вызывал. Мне это было непонятно. А откуда все всё знали? Оказалось, позвонил знакомый Серёги из отдела и предупредил. Поговорив с парнями, пришли к решению, что мне говорить у следователя. Придя домой, начал собираться. Сидел в машине, пробежала мысль: «Почему меня одного вызывают, а парней нет?» На этот вопрос ответил тут же сам себе: «Наверное, про них следователь не знал еще, так как меня вычислили по номерам машины. Парней будут искать через меня, после моего разговора со следователем». С непониманием случившегося отправился в город к следователю. Подъехав к отделению полиции, посидел пару минут перед участком в машине, собрался с мыслями и пошел. Подошел к кабинету, никого там не оказалось, дверь была закрыта, но уже через две минуты подошел следователь к двери, спросив моё имя, и пригласил в кабинет. Зашел в кабинет — сердце начало биться еще быстрее. Присев на стул, следователь достал бланк, начал заполнять его, после начал задавать вопросы и записывать с моих слов. Рассказал ему, как мы встретили Настю, что происходило до того, как оставили ее возле леса. На вопрос, где я находился после того, когда остановился возле леса, ответил, приврав, что после того как все вышли я выходил, чтобы спросить, когда все вернутся. Выяснив, что вскоре все покурят, сходят в туалет по нужде в лес и все вернутся, я сел обратно в машину слушать музыку, так, не обращая внимания на них. Следователь, посмотрев на меня исподлобья, спросил, точно ли я не вру. Испугавшись, но не показав этого, подтвердил свои слова, написал номер сотового следователю на бланке. Подписал его. Отпустили меня и сказали никуда не пропадать до суда. Выйдя из отделения, сразу начал звонить парням, рассказав, как все прошло. Приехав домой, тут же опять набрал парней поговорить еще раз. Но их не было — они уехали к следователю, сказав мне, что перезвонят. Дома, не зная чем заняться, долго ходил из угла в угол; так мне никто и не позвонил.

С самого утра раздался звонок, это был следователь. Сказав мне, во сколько надо явиться для уточнения показаний, не дав мне ему задать вопрос, бросил трубку. В недоумении позвонил парням — никто не отвечал. Собравшись, направился в отделение. Зашел в кабинет, там уже ждал меня следователь, а у дверей стояли два полицейских. Следователь с ходу начал задавать вопросы, почему я ему не все рассказал. Я, якобы удивившись, ответил ему, что все так и было, на что он мне предоставил три признания, что было на самом деле в тот вечер. Дожидаться моего ответа он не стал и позвал двух полицейских, стоящих за дверью; ни слова не говоря, мне заломили руки, надели наручники и повели в подвал, подвели к камере, открыли дверь. Дежурный по камерам обшарил все карманы, забрав все вплоть до шнурков; меня подвели к камере. Попытался спросить, в чем дело, — один из сопровождающих влепил леща, с ухмылкой сняв наручники. По их указанию зашел в камеру, там уже было два человека. Сразу с ними познакомился, с Вованом и Витьком. Рассказали друг другу свои истории. Парни сидели здесь до суда, состоялся он у них уже завтра. Парни попали по заявлению тех ребят, кто оказался в больнице, хотя, со слов парней, драку начали обидчики. Их было еще и больше. Я им рассказал, что говорил следователю и что произошло сегодня, чем удивил ребят. Вован сказал, что, может, меня за дачу ложных задержали. Пожав плечами, ничего ему не ответил. Дождались ужина. Мне так никто не принес ни матраца, ни одеяла, ни подушки. На вопрос, когда будет, ничего не сказали. Ребята тоже были без всего. Из разговора с ними понял: чтобы все это получить, надо ходить на «рабочки» с утра: двор мести, мусор таскать. Конечно же, этим заниматься никто не хотел. Ужин оставлял ожидать лучшего: еле теплая кружка чая, непонятная жижа в тарелке, засохший хлеб, — но голод не позволил все это выкинуть; похрустев хлебом, похлебал так и непонятную на вкус, что это за таинственная жижа, все-таки оставил большую часть, вылив все это в унитаз. Провели ночь в полумраке под свет небольших лучей из коридора в маленькое смотровое окошечко, травя байки друг другу. Почти под утро пришлось ложиться на кровать из сетки, поджав ноги для тепла, положив руки под голову, укрывшись курткой. Разбудил нас бряк в дверь, это был завтрак. Не выспавшись, взяв тарелку с содержимым, ничем не отличавшимся от ужина, позавтракав, ребята начали морально готовиться к суду. Открылась дверь, позвали Вована и Витька выйти и тут же мне сказали, чтобы завтра готовился я на это же время. Попрощавшись с парнями, остался один.

Через какое-то время открылась дверь, надзиратель сказал: «Пойдешь двор подметать», на что я ответил отказом. Тут же я получил ответ, что буду оставлен без постельного. И он хлопнул дверью. То, что не выспался, было хорошо: время до обеда пролетело незаметно. На обед принесли то же, что и на завтрак, но как-то это меня не удивило. Сегодня уже доел до дна, голод не заставил себя долго ждать. Время после обеда тянулось ну очень долго, спать не хотелось, но после ужина, попытавшись уснуть, все-таки уснул. Проснулся от бряка тарелки, принесенной на завтрак. После завтрака, схожего с тем, что было вчера, меня вызвали. Выйдя из камеры, встал у стены; надели наручники и повели на выход из здания, где на улице уже ждал «воронок». Сел в машину. Меня повезли на суд. Привезли к зданию, где под команды пришлось быстрым шагом проследовать к двери. Она вела в подвал. В камеру, похожую на ту, которая была в отделении. Примерно через час меня привели в зал суда и закрыли в клетке возле двери примерно посредине зала. Пришел судья со своей свитой. Из моих знакомых в зале никого не было. Начался суд. Прочитав дело, что и как было тем самым вечером, когда мы катались с друзьями, все рассказав до мелочей, мне предъявили обвинения в даче ложных показаний и вынесли приговор: лишение свободы на полтора года общего режима. У меня тут же глаза широко раскрылись, очень широко, и, не дав мне ничего сказать, все встали и ушли. Я был в недоумении. Меня сразу повели на выход к машине. От выхода до машины было около десяти метров, и только я вышел из дверей, услышал свое имя. Посмотрел пару секунд в сторону, чего мне не дали сопровождающие, разом закрыв обзор, но я успел увидеть Вована, с которым мы сидели вчера в камере. Он успел сказать, что это была подстава. Остальные откупились, а посадить им кого-то надо было для звезды. Это все, что я успел услышать, но этого было достаточно. Я понял в чем дело. В машине сопровождающий сказал водителю, что едем в СИЗО. Пока мы ехали, подумал, откуда это узнал Вован. Тут же вспомнил наш ночной разговор. Он как-то упоминал, что у него есть знакомый в отделе, — неужели он ему рассказал мою историю? Мысль не покидала меня до самого СИЗО.

И вот машина заглохла, тут по телу пробежали мурашки в ожидании, что же дальше. Заскрипели замки дверей. Со скрипом открылась дверь, еще сильнее нагоняя на меня ужас. Тут грубым голосом произнесли моё имя, фамилию и статью. Приказали выйти из машины и подойти лицом к стене. Стоял в ожидании. Наручники на руках сильно жали и чесалось под ними, но при всех чесаться не стал, подумав, что это не кончится чем-то хорошим. Подошел к стене. Посмотрел по сторонам не поворачивая головы, увидел примерно человек пять с оружием и собакой. Что-то много они на меня одного их тут собрали. Затем под присмотром конвой повел меня. Как же темно здесь было: еле светили лампы, мрачноватые стены, осыпавшаяся штукатурка. Проходя по этим коридорам, меня подвели к двери, а один из сопровождающих указал мне располагаться в этой камере: до перевода на зону теперь это мой дом, что было понятно по разговорам сопровождающих. И вот поворот ключей открыл дверь с очень жутким скрежетом, и по телу побежали мурашки. Ощущение было такое, что у меня встали волосы везде, где они были; в этот же момент с меня сняли наручники и приказали входить в камеру. Вошел, дверь захлопнулась так, как и открылась, добавив страха во мне. В камере зависла тишина, все присутствующие стали смотреть на меня; посетило чувство растерянности, но тут вспомнил недавний разговор с Вованом и Витьком, что говорить, когда входишь в хату. Первым делом со всеми поздоровался и назвал свою фамилию и статью; со мной поздоровались в ответ, предложив присесть со всеми за стол, и предложили чифирнуть. Первое, чем поинтересовались: какой раз здесь, на что ответил: первый, затем рассказали законы этих стен. Один лысый мужичок представился Вовой, он объяснил понятия, как что говорить, как себя вести. Но его разговор мне показался поверхностным и я решил немного осмотреться и вести себя тихо, хотя я и не был каким-то другим. Попивая чифир, Вова представил всех, кто тут проживает, начиная с верхних рядов. Нары стояли по четыре кровати с двух сторон в два яруса. За мною лежал Игорь, левее Димон, у другой стены сверху Вован, с которым я вел беседу. За спиной Вована была не заправленная койка, на что я и сам догадывался, что это для меня. Затем от окна в обратном порядке: слева снизу, за моей спиной, находился Петр, затем Леха напротив меня, под моей койкой лежал Колян, и самым последним оказался так называемый смотрящий за хатой Серёга по кличке Бугай — по его габаритам он соответствовал прозвищу. Познакомившись со всеми, приступил к приготовлению своей койки для пребывания здесь, как всегда, и бывает; взобравшись на койку, присел на нее. Принесли ужин. По команде вертухая мы все выстроились вдоль стола с двух сторон, все кроме меня со своими чашками и кружками. Вошедший разносчик пищи из числа осужденных, вручил мне теперь уже мои чашку, кружку, ложку. По одному разлил нам по тарелкам баланду. Только после команды через смотровое окошечко все приступили к приему пищи. Эта еда ничем не отличалась от той, что была в отделении полиции, где пришлось сидеть до суда, но голод не давал про себя забывать — эту невкусную пресную жижу, именуемую кашей, я доел всю, похрустывая сухим куском хлеба и запивая еле потемневшим чаем. После ужина Вован попросил рассказать мою историю и как я умудрился попасть за решетку с такой статьей. Послушать мою историю подсел сам Бугай: он был не первоходец и впервые встретил такого, как я. После моего рассказа Бугай насторожился и сказал, что проверит мои слова и отправит маляву на волю убедиться в правоте моих слов. Прозвучала команда «к отбою», и все потихоньку улеглись на свои места; отключили свет. Потихоньку, один за другим, все уснули. Лежа и смотря на лунный свет, я еще долго не мог заснуть, думая о случившемся. Дни были похожи один на другой. Всё начинается с завтрака, затем разговоры, между делом обед, прогулка в небольшой комнате примерно десять на десять по кругу друг за другом, ужин, разговоры перед сном. Сам сон, и все по новой. Весточка с воли не заставила ждать — пришла где-то через день, так бы почта работала наша. В маляве мои слова подтвердились. Беседовал с Бугаем, было заметно, что он даже сочувствовал, что так вышло, но не очень уж от этого мне становилось легче. После завтрака, беседуя с Вованом, поделился впечатлениями, как тут все однообразно и что все это ждет до конца срока. Но Вован сразу подметил, если пойти в баландеры, то интересней станет. Посмеялись с ним. Пришлось сказать, что лучше так как есть. Вован с гордостью заявил, что нас скоро на этап соберут, поедем. А на зоне то совсем другая жизнь, там интересней. После этих слов, я понял, что и здесь живется неплохо. Но было одно большое НО:, чтобы остаться в СИЗО, нужно идти в баландеры. А это занятие не приветствуется ни на воле ни на тюрьме. Только мы поговорили как открылось смотровое окно в камеру и нам сообщили фамилии, кто завтра с утра должен собраться на этап. В этом списке был и я. Весь день чувство тревоги не покидало меня. Никто не знал, куда повезут нас. Всю ночь проворочался до самого утра. Вот уже слышал шаги подходящего к нашей двери вертухая. Открылось окошечко, нам сказали через полчаса быть готовыми к отбыванию, и как всегда бывает, мне захотелось спать, но встали сокамерники, начали собираться, да и все равно ничего не поделать. Собравшись, сидя с ребятами за столом и ожидая отбывания с полусонным лицом, почти не разговаривая, дождались конвоя: в тишине со скрипом открылась дверь. Прозвучала команда выходить, и мы по одному вышли, выстроившись вдоль стены, и друг за другом направились с сопровождением на выход. По выходу нам всем пришлось присесть перед машиной и по одному, называя фамилию и статью, сесть в машину. Город был небольшим, и нас уже через пару минут привезли на железнодорожный вокзал. Еще минут через пять нас всех по одному высадили из машины и под сопровождением, метров через пятьдесят, усадили перед поездом. При заходе в вагон, нас сильно тыкали в спину прикладом автомата со словами «Быстрее». Мы по одному, проговаривая свою статью и фамилию, уселись в вагон на свои места в поезде.

ГЛАВА 2
ВСТРЕЧА С ТЮРЬМОЙ

Выглядел вагон почти как и плацкартный вагон, только весь в решетках и с деревянными полками для сна в купе, если можно его так назвать. Мы были все с одной камеры. Расположились по полкам, и состав тронулся. Застучали колеса, и от стука колес все уснули. Спать, видимо, хотел не один я. Лежа на полке, поглядывал в мутное окно — увидеть ничего нельзя было. Не мылось оно, наверное, с того момента, как выпустили этот вагон. В дороге были около двух дней. Всего два раза нам закидывали непонятную сухую кашу в тарелках, похожую на армейский сухпаёк. В туалет ходили по одному разу с утра, не думал, что можно столько времени терпеть. Оказалось, мы приехали и прозвучала команда построиться в купе. Нас по одному вывели на улицу, усадив на землю; руки держали за головой и по одному сели в машину. На улице было жутко холодно, нас привезли ближе к Северу. Подъехали к зоне, нас посадили в камеру для карантина. По одному нас вызвали и, проведя ряд процедур, отправили по камерам. Очередь дошла до меня. Вначале повели и постригли на лысо, затем сдал анализы и прошел опрос у врача; я думал, на этом все закончится, но не тут-то было. Меня привели в какую-то камеру, где было сыро. Заставили снять одежду всю, и тут меня полили со шланга холодной водой. Тут же меня затрясло, но они не останавливались. Струей воды сбив с ног, уже лежащего, дрожащего поливали еще пару минут. Один из вертухаев ударил меня дубинкой по спине, крикнул и приказал встать. Встал, чуть не упав снова от холода и бессилия; мне дали одежду, в которой здесь ходили все. Сразу оделся, чтоб хоть чуть согреться, меня повели. Мою одежду, пиная ногами на большой совок, выкинули в мешок; меня вывели из здания и повели через улицу к какому-то другому зданию. Слушая разговоры сопровождающих, я так понял, что это здание называется барак. На улице было жутко холодно или мне так казалось, потому как я был весь сырой. И вот меня завели в барак. Стало тихо. Все смотрели на меня, там было человек пятьдесят. Тут подошел один из заключенных, а вертухай сказал ему проводить меня до моей койки. В бараке, как вышли вертухаи, шум от разговоров продолжился, и меня проводили до места.

Не успев расстелить постельное, этот же заключенный мне сказал пройти с ним для беседы со смотрящим за бараком. Он же мне его представил: его звали Саня Лютый. Саня начал задавать вопросы: как зовут, по какой статье попал сюда. Ответил Лютому, но он сначала не понял, что за статья, тут же ему подсказал и рассказал Серый; как понял из их разговора, это был тот, кто меня тут водил. Удивившись сначала, потом посмеявшись над тем, как я сюда попал я, поговорил с ним. Саня спросил меня, хочу ли я с мужиками ходить на работу лес валить, хотя это не было похоже на вопрос. Это было прямое моё распределение на дальнейшее здесь пребывание. Поговорив с ним, я отправился к своему месту. Приготовил его. Время было позднее. Лег спать. Утром по одному нас, тех, кто идет валить лес, разбудил какой-то заключенный. Быстро собирался, смотря на остальных, кто что делает. Нас повели до машины. Сели в нее, нас повезли. Подпрыгивая в будке от кочек, по дороге познакомился с мужиками, с кем мне предстояло работать. В работу не дали вникнуть, вникнуть пришлось с ходу. Приходилось без остановки пилить, таскать, складывать дрова на жутком холоде под наблюдением вертухаев. День за днем все повторялось: сначала изнемогал от голода, затем ныли все мышцы, где-то через недельку я даже начал привыкать. Работая, как обычно, мой сосед по койке Игорь попросил меня перетаскать ветки одному: якобы ему было надо отойти до машины, его просил подойти Саня Лютый (он тоже ездил с нами иногда); согласился, он тут же ушел. Дотаскав ветки, я пошел к машине. Работа затихала, значит скоро будет обед. Прошел немного, мне навстречу попался Игорь; спросив у меня, куда я, узнав, что на обед, развернулся, пошел со мной до машины. Нас там ждал обед. За разговорами Лютый поинтересовался у Игоря, как мы отработали, все ли убрали. Из разговора было понятно, что Игорь с ним не общается. Сразу мне что-то пришло на ум, что меня разводят. После обеда, шагая к месту работы, я поинтересовался насчет этого, на что Игорь стал нести какой-то бред, что я не так понял. Не поверил ему, мы приступили к работе. На следующий день Игорь опять сказал, что ему надо отлучиться, у него прихватило живот, и тут он куда-то скрылся в лесу. Поработав немного решил его проверить и пошел по его следам. Они привели меня к какой-то землянке. Из нее шел дым; заглянул туда — там возле костра сидел Игорь. Увидев меня, подскочил со словами, что тут мне надо. Офигел настолько, что с ним у меня произошла словесная перепалка. Игорь заявил, что он работать не будет, не положено. После чего послал меня подальше. Терпение лопнуло, и толкнул ногой снег от входа на костёр, он потух. Игорь соскочил и бросился на меня с кулаками, но этого я уже ждал и недолго думая ударил прямо в челюсть — он тут же сбрякал на землю. Привстав на четвереньки, не заметил, как он взял в руку возле костра горсть оттаявшей земли и резко бросил мне в глаза. Пока я пытался протереть глаза, он набросился и начал бить меня по телу кулаками. В этот момент я отвернулся от него, встав спиной, но удары продолжились, в ход пошли ноги, я не падал, и тогда он попытался меня схватить, чтобы придушить. Поняв, что он близко, со злостью ударил локтем, попав ему в ухо. Он схватился за ухо и начал кричать, что ничего не слышно и мне несдобровать. Пригрозил ему, прикрикнув, сказал, чтоб он пришел продолжить работу. Пока шагал к месту, где остальные продолжали работать, злость меня не покидала. Через некоторое время Игорь появился, не разговаривал со мной. Так прошел весь день. Вечером перед сном Игорь решил поговорить и начал мне петь в ухо что, мол, мы теперь друзья, я проверял, нормальный ты парень или нет. Видно было по нему, что врал. Я ответил ему, что такие друзья мне не нужны, он с радостного лица перешел на злое, поняв, что ему я не доверяю. Приготовившись спать, недалеко увидел Игоря с компанией, которая не была с хорошей репутацией, и между их разговором поймал его ехидный взгляд, как будто он что-то задумал; тут сон как-то маленько прошел. Подходя к кровати, Игорь улыбался и посматривал на меня; сон стал тревожным. Ночью от скрипа кровати Игоря я проснулся, из-за чего попытался заснуть, не получилось, и я решил сходить в туалет. Заходя, слышал, как встали еще несколько человек. Тревога подтвердилась: в туалете встретились с Игорем и еще с двумя заключенными. Тут начался разговор, что я неправ в произошедшей ситуации, на что, не желая с ними разговаривать, попросил Игоря, чтобы он отстал. Отвернулся от них к выходу и начал шагать, тут в спину мне прилетел удар рукой; не успел повернуться, посыпались удары руками и ногами от всех трех человек. Упал на колено и прикрыл голову руками; они продолжили пинать. Разозлившись, резко встал и ударил рукой снизу по челюсти одному, его голова откинулась назад, и он пал, раскинув руки в стороны. С разворота левой рукой справа по носу получил другой. Хрустнул нос, он отскочил назад, перешагивая от удара, запнулся о торчащий в полу выступ, он пал на пол. Развернулся к Игорю — его глаза от удивления чуть не выпали, он отошел назад, не зная что делать, мотая головой из стороны в сторону. Тут он из кармана достал заточку из ложки и, продолжая отходить назад, начал ехидно улыбаться. Затем, немного подойдя ко мне, начал махать перед лицом заточкой, я стал отходить назад. Смеясь и угрожая мне, что сейчас он из меня кровь выпустит, приближаясь, вдруг запнулся о тот же выступ и упал на свою заточку. Она воткнулась ему в шею; подбежав к нему, перевернув его, вытащил воткнутую заточку, пытаясь рукой зажать рану, и откуда ни возьмись именно в этот момент забежали вертухаи. Увидев эту картину, кинулись на меня. Я бросил заточку на пол, не успев ничего сделать; мне в лоб прилетело прикладом. Упал на спину, четверо вертухаев пинали меня минут пять. Всего избитого, меня оттащили в карцер. Все тело болело. На полу было жутко холодно, так пролежал до утра.

С утра в камеру зашел вертухай, бросил мою одежду, толкнул меня и приказал быстрее одеться. Надел свою телогрейку, в наручниках, прихрамывая, шел к начальнику зоны на допрос. Рассказал ему, как все было. Начальник дал понять: даже если это правда, мне никто не поверит. Так как два друга Игоря уверяли, что это я достал заточку и кинулся на него. Но начальник предложил возможность все замять, если я стану доносить на всех, рассказывать, как и что происходит. Если соглашусь, то посодействует в мою пользу. Я ему отказал, на что он разочаровался и предупредил, что будет нелегко мне. Затем после нашего разговора меня отвели обратно в карцер. Там я просидел три дня. Ел только хлеб. Булка в день и литр воды. В дверь зашел вертухай, приказал собираться, привел меня в комнату, напоминающую зал суда. Затем завели друзей Игоря, на вид они были какими-то запуганными. Затем зашел судья, процесс начался. После моих показаний в зале стояла тишина. Возразить с моей позиции не получилось; по крайней мере верить в нее никто не хотел. В итоге по приговору мне добавили еще пять лет с отбыванием в другой зоне. После суда меня сразу повели к машине. Повезли на вокзал. Приехав на вокзал, меня пересадили в вагон, но там было как-то мало народу: в каждой камере-купе по одному человеку. Мне досталась последняя камера. Как-то странно все это, будто бы меня все ждали.

ГЛАВА 3
НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Вот и поезд тронулся. С каждым часом казалось, что становится все холоднее и холоднее. Охрана сидела в другом конце вагона. Сидели, смеялись, как есть, играли в карты. Сосед по купе заговорил со мной: как зовут, за что попал. По разговору он мне внушал доверие. Он мне рассказал про себя: оказывается, у него тоже было что-то наподобие моей ситуации. Но он уже тут неделю в этом вагоне катался. Заключенные, которые были рядом с Вовой, с моим соседом, уже две недели здесь катаются. Он поделился впечатлением: как будто нас тут специально собрали. Из разговоров пьяных охранников было понятно, что нас везут в один конец, что из этого места никто не возвращался. Везли нас недолго, где-то пару часов, затем нас пересадили в специальную машину для езды по бездорожью. В условиях сильного снегопада нас усадили в небольшую будку. В ней нас разместили по пять человек напротив друг друга. Было тесно. Колени упирались в соседа. На нас еще в поезде при выходе надели кандалы на руки и ноги, сцепленные между собой цепью. В машине немного все познакомились. Говорить было тяжело, шум стоял сильный от рева двигателя и воя трансмиссии, да сил разговаривать ни у кого не было, всем хотелось есть, а кормить нас никто не торопился. Поспать тоже не удавалось: подпрыгивали на кочках, было ощущение, что сейчас все кости рассыплются. Может, ехали долго, а может, показалось так. В будке не было окон и от сильной усталости время тянулось медленно.