Бесплатный фрагмент - Имя его…

В чаще частой ночью грачьей

заплутал солдат незрячий,

с боку меч, в кольчуге грудь.

Чует, нету больше мочи,

в кровь лицо, одежда в клочья,

худо, плеч не разогнуть.

Тут его дитя нагое,

мальчик, тронувши рукою,

к свету вывел не спеша.

На дороге с ним расстался.

— Разум я, — слепец назвался.

Тот ответил: — Я — душа.

                                                      (Б. Альвер. Душа.)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Солнце поднималось над лесом медленно и осторожно, едва касаясь верхушек деревьев и терпеливо ожидая пробуждения его обитателей.

Между тем в лесной чаще в утреннем полумраке, по одной из затерянных троп, пробирался путник.

Крепкое сложение и осанка выдавали в нем бывалого воина. Шагнув на прогалину, он стряхнул с плаща капли росы, сгреб со лба обрывки паутины и неторопливо, оглядываясь по сторонам, пересек поляну. Здесь путь ему преградил ручей. Струи воды, журчащие и прозрачные, не скрывали ровное песчаное дно, и путник принялся расправлять отвороты сапог…

— Ей, приятель! — за его спиной неожиданно раздался тонкий и пронзительный голос. — Перенеси меня на ту сторону.

Он оглянулся и увидел стоящего рядом маленького уродца, ростом и сморщенным лицом напоминающего младенца.

— Откуда ты взялся, малыш? — с трудом скрывая удивление и неприязнь, спросил воин.

— Когда перенесешь, узнаешь, — усмехнулся уродец, и снисходительно добавил.

— Во всяком случае, с тех пор как появился на свет, не было дня, чтобы я не мечтал о встрече с тобой.

Этот загадочный ответ вызвал у воина усмешку.

— Да ты никак шутник?! Скажи на милость, за что такая честь?

Младенец исподлобья смерил его взглядом:

— Ты должен овладеть тайной моего уродства.

— Ладно, любитель недомолвок, — путник безнадежно махнул рукой, — так тому и быть…

Не успел он договорить, как маленький уродец с разбега бросился к нему на шею. От неожиданности путник оступился, теряя равновесие, шагнул в ручей и …тотчас, провалившись, с головой ушел под воду.

Произошло это столь стремительно, что он не успел заметить как погружение, сменилось ощущением… невесомости полета. Над головой снова сияло солнце, освещая простирающийся, где-то внизу лес, поляну и, дальше на горизонте, темную цепь гор…

При этом земля с возрастающей скоростью неслась к нему навстречу. Казалось роковое столкновение неизбежно, но в последний миг произошло чудо… Горы вдали неожиданно ожили, повели хребтом и, расправляя крылья склонов, превратились в сказочного дракона, парящего между небом и землей.

— Рад тебя приветствовать, Айюу, — прогремел голос чудовища, и всякое движение вокруг замерло. — Встретиться со мной может лишь тот, кому заветное желание дороже жизни!

«О каком желании он говорит? Вот если бы у меня появились крылья…» — с тоской подумал воин и невольно обернулся… За его спиной, распластав руки, парил, … нет, не уродливый незнакомец, — а прекрасный подобный ангелу Младенец!

— Правда, — невозмутимо продолжал дракон, — желать и осознавать свое желание — это не одно и то же… Надеюсь, ты догадываешься, что привело тебя на перепутье?

Айюу на мгновение задумался и перевел взгляд на Младенца.

— Неужели сострадание к нему?!

Чудовище кивнуло головой: «Чтобы помочь ему, потребуется также умение понять другого — любого, кто встретиться на твоем пути и, — что еще важнее, при этом оставаться самим собою и, невзирая ни на что, идти навстречу судьбе». С этими словами дракон резким движением подхватил Айюу и зашвырнул его к себе на спину…

Это произошло так стремительно, что свет в глазах незадачливого путника померк, а когда засиял вновь …спина чудовища оказалась палубой белоснежного корабля, бегущего под парусами по просторам безбрежного океана. Рядом с ним у руля стоял Младенец.

— Ты спрашивал, кто я такой, — невозмутимо, словно продолжая начатую у ручья беседу, произнес он. — Так знай же, я — как и все вновь рожденные — существо, не понимающее слов. Не удивляйся тому, что я сейчас говорю — запоминать звуки в различных сочетаниях и пользоваться их значением для нас не составляет труда — иное дело, как им верить? Ведь в словах запечатлено не мое знание о мире, а — постороннего, другого, того, кто сам для меня является лишь частью неизведанного бытия, в котором люди и предметы то и дело меняются местами. Здесь враг может стать другом, друг — врагом… Здесь рука об руку живут и правят любовь и ненависть… а малейшее желание, не угодное другому, может вызвать у него чудовищную ярость! Вот и приходится нам, детям бояться и ловчить, завидовать и льстить.

Не знаю, доводилось ли тебе, к примеру, наблюдать ревность малюток друг к другу, когда во время кормления дожидающийся очереди с горечью смотрит на своего молочного брата? Или их стремление угодить, подыграть нелепой шутке взрослого, польстить ему и заслужить внимание? Если нет, при случае пристальней всмотрись в их лица, может быть, заметишь неуловимую гримасу муки, сковывающей сердце жалостью к себе и желание любой ценой, хоть на мгновенье забыться смехом… Именно поэтому с первого дня своего рождения я ждал тебя. Ты — моя надежда, мой шанс состояться — стать Человеком…

Слушая признание Младенца, Айюу напряженно всматривался вдаль. Горизонт был чист: ни очертаний берега, ни облака или иного знака о том, что может ожидать их впереди, — и, будучи не в состоянии ответить, от волнения и нахлынувших переживаний, слова комом застревали в горле, он попытался ободрить малыша улыбкой. Как тут же на палубу обрушилась гигантская волна и увлекла его за собой…

Оказавшись за бортом, воин долго и мужественно боролся со стихией, удерживаясь на воде и не желая упускать корабль из виду, но когда его очертания слились с облаками, он, выбившись из сил, забрал в рот воды, еще и еще раз…

***

ГЛАВА ВТОРАЯ

Неизвестно сколько бы еще лежал путник на мелководье посреди ручья, если бы солнечный луч, с трудом пробившись сквозь листву деревьев склонившихся над водой, не коснулся его бледного лица. Он приподнял веки и, стряхивая дремоту, подумал: " Надо же, оступился на ровном месте…» И тут же чей-то негромкий голос окончательно вернул его к действительности:

— Привет достопочтенный! Вижу, тебе нравится прохлада?!

Айюу приподнялся на локте — того, что он увидел, оказалось достаточно для напоминания о предыдущей встрече с Младенцем и последующих событиях. Да, и как было не вспомнить — на противоположном берегу стоял подросток лет десяти в белой чалме и пестром восточном халате, опоясанном темным платком с золотой вышивкой по краю. Встав на ноги, воин подошел к незнакомцу и внимательно со всех сторон осмотрел его.

Удостоверившись, что перед ним не видение, не плод помутившегося разума, Айюу, наконец, проронил:

— Кто ты?

— Твой проводник — коротко ответил Отрок и почтительно склонил голову.

— Признайся, если это не секрет, как ты оказался здесь? И почему решил, что я нуждаюсь в чьей-то помощи?

— Мой господин, до захода солнца я должен вывести тебя на дорогу — это все, что я могу сказать, да ты и сам подумай: ответит ли река, как она нашла свое русло, а рука — зачем сжимает посох? Так и я, увидев тебя, подумал, куда еще может держать путь благочестивый Провидец как не к желанному будущему?

— Что ты сказал? Час от часу не легче! — воскликнул путник и приблизил к мальчику лицо. — Всмотрись внимательнее, перед тобой не странствующий монах, а рядовой воин, вынужденный оставить и дом, и родину, возлюбленную и друзей…

Отрок, чуть отступив назад, с подчеркнутым вниманием исполнил просьбу. Следуя за его взглядом, Айюу увидел свои босые ноги, жалкое рубище, свисающее с плеч, и в изумлении развел руками.

Мальчик в свою очередь понимающе улыбнулся.

— С кем не бывает. …Помню в детстве стоило мне начать со слов «когда я был взрослым», мама смотрела на меня точно также, а потом, успокаивая себя, говорила: «Ну и фантазер! Когда-нибудь ты сведешь меня с ума». Кстати, уж если мы решили предаться воспоминаниям, то не будем зря терять время — по дороге беседуя со мной, ты, может быть, узнаешь кое-что новое и о самом себе.

«Благодарю, уже узнал,» — с тоской подумал Айюу и, тем не менее, последовал за проводником, невольно прислушиваясь к его повествованию.

— …Родители мои были людьми известными и уважаемыми, мне часто доводилось слышать, с каким почтением соседи отзывались о них. «Золотые руки у нашего горшечника! Какая чуткая душа и доброе сердце у его жены!» Да, я гордился своим отцом и безумно любил маму. Однако это не мешало мне оставаться шалуном и непоседой. О чем бы родители ни попросили, — сразу забывал, стоило только перешагнуть порог дома и очутиться среди таких же сорванцов, не ведающих ни прошлого, ни настоящего, живущих лишь мгновениями дворовых игр и потех.

«Милый, — говорила мама, отпуская меня гулять, — прежде чем что-либо сделать, подумай обо мне…» А я вспоминал о ней, лишь совершив проступок, когда с ожесточением корил себя, какой же я плохой — стоит чего захотеть — забываю обо всем, чему меня учили, творю, а что, не ведаю. Как настоящий вор под покровом ночи, забираюсь в чужой сад — добро бы ради яблок, утолить голод… Нет — мне надо доказать себе и сверстникам, и всему миру, что для моей воли не существует преград! Что я один, сам по себе чего-то стою! А чем измерить эту цену, я не знал. Так же как и не знал, за что же меня любит мама такого неразумного и жестокосердного?

Так продолжалось до тех пор, пока однажды после очередных проказ в компании мальчишек, я застал маму в слезах… И тут я, наконец, понял: цена моей свободной воли это — счастье других, далеких и близких, незнакомых и родных. В тот вечер я твердо решил: стану самым добрым и справедливым человеком на земле — пусть все узнают, какой я на самом деле!

Внимая рассказу отрока, Айюу обрывочно припоминал свое напрочь забытое детство, красавицу мать и строгого правителя отца… и, первую встречу с Властителем Желаний, почему-то являющимся в обличии прекрасной сказочной птицы. «Возможно, это происходило потому что, мне, тогда еще ребенку, был таким желанным чарующий дух красоты?» — успел подумать он, перед тем как дорога вывела их из леса.

Здесь путников встретило теплое дуновение ветра и простирающаяся до самого горизонта бескрайняя степь. Ее серо-зеленая травяная гладь местами прерывалась участками солончаков покрытых верблюжьей колючкой и полынью. Мальчик проводник остановился.

— За тем барханом, — он указал на возвышающийся вдали песчаный холм, — начинается твоя дорога.

— Значит, дальше наши пути расходятся? — проговорил Айюу и, подавая на прощание руку, добавил. — Признаться, я рассчитывал, что мы станем друзьями — твои переживания мне так близки и понятны…

— Именно поэтому мы и должны расстаться, разве ты не догадался, кто — я?! Мальчик испытующе посмотрел ему в глаза и, развернувшись, заспешил к лесу.