Бесплатный фрагмент - Изнанка реальности

«Мир — страшное место, а ностальгия теперь уже не та, какой бывала прежде. Гораздо более тёмные новые сказки ждут возможности быть рассказанными…»

Кристофер Фаулер

ИЗНАНКА РЕАЛЬНОСТИ

Часть первая.
На краю света

Я никогда не верил в призраков. Всегда пытался найти разумное объяснение всему сверхъестественному. Жуткие шорохи, раздающиеся в квартире ночью, сваливал на кота, которому не спится. Стук по подоконнику — на ветки дерева, раскачивающиеся на ветру. Голоса в голове — на психические заболевания, служащие поводом обратиться к специалисту. И так уж вышло, что именно мне — скептику до мозга костей — выпал шанс работать репортёром в журнале о паранормальном.

Журнал был средней паршивости, и читали его разве что пенсионеры, смотрящие РЕН ТВ и обсуждающие потом на скамейке теории заговора, пришельцев и тайное правительство. Те же самые пенсионеры, матери-одиночки и мужчины с проблемами с головой писали письма в редакцию с просьбой разобраться в их проблеме.

Одна бабушка считала, что каждую ночь к ней приходит погибший внук, и решила написать не в «Битву экстрасенсов», а нам, в «Мистицизм». Другая семья только переехала в новый дом и считала, что он населён духами — в письме настойчиво просили узнать, не происходили ли здесь до них кровавые убийства и жертвоприношения. Часто мы отправлялись в заброшенные здания, в которых ещё пятьдесят лет назад кипела жизнь, и пытались вытянуть из них сюжет. Реже — в места, про которые Бог не то что забыл, а даже не знал. В одно такое место вскоре надо было отправиться и мне.

— Илья, — в дружеской манере обратился ко мне Борис Игоревич, когда я зашёл в его кабинет и сел напротив, — ты же давно хотел в командировку, верно?

Я сразу почувствовал подвох в вопросе, счёл его в фальшивой улыбке и прищуренных глазах начальника. Я не то что бы хотел в командировку — это было явно лучше, чем торчать в офисе или общаться с сумасшедшими религиозными фанатиками, поэтому на вопрос Бориса Игоревича лишь кивнул.

— Есть отличная возможность отправиться в Амдерму на несколько дней.

— Амдерму? — как бы я хотел, чтобы покрытый морщинами дед напротив так называл Амстердам, но верилось в это слабо. — Это где?

— В Заполярье, прямо на берегу Карского моря.

Если Борис Игоревич что-то и мог прочесть в моём взгляде, то только испуг. Но его интересовали лишь хорошие сюжеты и прибыль от продажи журнала, а не то, что его сотрудники могут замерзнуть насмерть или стать пищей для белых медведей.

— Недавно пришло письмо от местного жителя, — он достал из ящика скрепленные листы. — Он утверждает, что там поселилось нечто зловещее.

Некая тварь, что живёт в шахтах и поедает жителей. Люди там пропадают один за другим, и никому нет до этого дела.

— И вы поверили в это? — в тот момент я понял, что вопрос был тупой, но слова сами сорвались с уст.

— Комаров, — взгляд Бориса Игоревича стал серьёзным, — а ты как думаешь? Ты же наверняка веришь в злых духов, Сатану и Бабу Ягу, жарящую детей на ужин. Мне нужна статья об этом, — повысил голос он, — а не чья-то вера! Найди причину пропажи людей. Поговори с этим психом, пообщайся с очевидцами, проведи собственное расследование и выдай мне чёртову статью!

Он кинул на стол распечатанное письмо. Я пробежался по нему глазами, удивляясь, что в посёлке, о котором только что узнал, вообще есть интернет. Но выбора у меня не было. Если я и дальше хочу дурить людей за неплохие деньги, то придётся отправиться к чёрту на кулички и сочинить этому скряге мистическую статью.

— Чтобы тебе не было скучно, с тобой полетит Филинов Сергей, он когда-то жил неподалеку. В Воркуте, если не ошибаюсь. Ему не привыкать к холодам.

Филину, как мы его называли в отделе, было уже за сорок. Он был в два раза старше меня. Привычка одеваться как попало, убитая алкоголем печень, большие глаза с вечно бегающим из стороны в сторону взглядом и три пережитых развода — вот и весь портрет Филина. Посмотришь на него, и создаётся ощущение, что он уже встречался не с одним монстром в Заполярье и до сих пор не смирился с последствиями. Я проходил у него стажировку, когда только устроился в журнал, но мы так и не стали хорошими друзьями.

— А он об этом знает?

— Узнает. Будто у него, как и у тебя, есть выбор, — ухмыльнулся Борис Игоревич. — Самолёт через неделю. Амдерма вас ждёт. А я жду статью, — он встал и протянул руку. — Можете собираться.

Я не без отвращения пожал боссу руку и вышел из кабинета, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

«Арктическая припять», «город-призрак», «край Земли» — как только не называли Амдерму. Мало того, что это на восемьдесят процентов заброшенный посёлок, так ещё нас никто не предупреждал, что добираться будет так тяжело. Когда мы с Филином долетели до Нарьян-Мара, перед нами приземлился вертолёт, перевозящий людей по Арктике с остановками в населённых пунктах. Мы многозначительно переглянулись.

Я не люблю путешествия. В те немногие разы, что я отправлялся с Леной куда-то отдыхать, всегда предпочитал самые простые и быстрые способы добраться до пункта назначения. Но теперь эти поездки в Индию, Чехию и Берлин в прошлом, потому что два года назад Лена выбрала такой же простой и быстрый способ расстаться со мной, сообщив мне об этом по телефону.

Если бы мне сказали, что придётся оформлять пропуска, так как Амдерма находится в пограничной зоне, лететь восемь часов на самолёте и потом ещё четыре — на вертолете, я бы отказался от этой затеи. Пусть бы Борис Игоревич меня уволил, пусть сам летел бы в Амдерму, но ноги моей не было бы в Заполярье. Филина это, кажется, вообще не волновало.

— Это же Ми-8! — сказал он, подходя ближе к вертолёту. — Вещь!

Я едва различал слова за шумом лопастей. Промолчав, я закинул на плечо сумку и двинулся к вертолёту.

Внутри было тесно, душно и страшно. Но пассажиры, что летели с нами, не придавали этому никакого значения. Для них полёт был не большим, чем для меня поездка на автобусе в другой район.

За иллюминатором простиралась заснеженная равнина. Серая, мрачная, давящая на психику равнина, которой не было конца. Спустя какое-то время вертолёт сделал остановку в Каратайке, и у нас появилась возможность подышать свежим воздухом.

— Красиво, — сказал Филин, устремив взгляд в горизонт.

Не удивлён, что он увидел в глуши «красоту», учитывая, что бутылка коньяка, которую он незаконно пронёс на борт, уже наполовину была опустошена им и другими пассажирами.

— Мы живём в самой большой стране мира, — ответил я, — и восемьдесят процентов этой страны — пустота. Леса, овраги, моря и вот такие, блядь, снежные пустыни, в которых у тебя не будет ни единого шанса выжить в одиночку.

— В этом и есть своя красота, — улыбаясь, ответил Филин. — Я всё детство прожил в этих краях. Посмотришь в окно — а за ним только метель и чёрный от угля снег. И целое нихрена на километры вокруг. Это и есть настоящая Россия, — добавил он после паузы.

На этих словах Сергей всмотрелся в горизонт, словно пытался отыскать там ответы на вечные вопросы.

Я не стал с ним спорить отчасти из-за того, что разговаривать в Заполярье было тяжелее из-за морозов.

Оставшуюся часть пути я молчал. Сергей же продолжил распивать коньяк и петь с попутчиками русские народные песни.

По прибытии я не ожидал лимузина с личным водителем, но то, что из аэропорта до Амдермы нас повезёт советского образца грузовик, который раньше возил на работу вахтовиков и шахтёров, я точно не мог представить.

Ещё двадцать минут тряски, и мы наконец в Амдерме. В месте, где из двухсот домов жилых — одиннадцать. В месте, где на тебя могут напасть белые медведи, где можно насмерть замёрзнуть или разбиться в шахтах. В месте, которое даже на картах трудно найти.

Филин трижды постучал в дверь. За ней — тишина. Мы стояли на лестничной клетке и дрожали от холода. Я уже было хотел махнуть рукой и полететь обратно, по пути сняв для статьи пару заброшенных зданий, как по ту сторону послышались звуки и дверь отворилась.

— Журналюги? — спросило тело, показавшееся в проёме двери.

Человек перед нами напоминал тот тип безумных стариков, которых сторонился весь двор — бритая голова, кривые зубы, костлявое тело, усыпанное татуировками в виде странных символов, из одежды на нём только шорты, модные лет тридцать назад, и тапочки. На шее болталось странного вида ожерелье из фиолетовых камней. Посмотришь на такого и сразу понятно — натуральный псих, жертва телевизора и типичный подписчик нашего журнала. Таких и в Москве полно. Стоило ради него лететь две тысячи километров — хороший вопрос.

— Журналюги, — ответил я. — А вы Матвей Николаевич?

— Уж шестьдесят лет как Матвей Николаевич, — дед посмотрел на меня так, словно готов был убить на месте. — Проходите, писаки хреновы, холодно же в подъезде.

Это был не самый радушный приём в моей жизни, но выбора не осталось. Внутри — советская квартира, которая требовала ремонта ещё в двухтысячных — обшарпанные стены, люстра в коридоре, болтающаяся на нескольких тонких проводках, повсюду грязь, вонь и плесень.

— Можешь не удивляться, — сказал Филин, словно прочитав мои мысли, — в Заполярье большинство квартир такие. В Воркуте они не сильно отличаются. Денег на ремонт нет, а продать их люди не могут даже за пару рублей.

— Сюда! — послышался голос Матвея Николаевича с кухни.

Мы избавились от обуви, толстых курток и пары кофт и пошли на голос. Дед уже сидел за столом, держа сигарету в руках. Пепел падал в чай, но его это, похоже, совсем не смущало.

Мы с Филином сели рядом, радуясь хотя бы тому, что о горячую кружку можно согреть руки. Я включил диктофон и закрепил на столе камеру.

— Вы письмо нам писали, — первым заговорил Филин, — по поводу… монстра?

Если в редакции «Мистицизма» все привыкли смеяться после слова «монстр», «призрак», «злой дух», то с теми, кто действительно в это верил, следовало быть осторожными. Никогда не знаешь, как отреагирует очередной псих, если увидит, что мы со скептицизмом относимся к его проблеме.

— Монстр… — старик злобно засмеялся, и затянулся сигаретой, — мы называем его Гундыр.

— Гундыр?

— Что-то вроде нашего Змея Горыныча, — ответил за него Филин, сделав глоток чая, — чудовище с несколькими головами, живущее под землёй, если верить сказаниям.

— «Если верить…» Что значит, если верить?! — начал выходить из себя дед. — Эта тварь пожирает людей один за другим! Здесь боятся лишний раз даже на улицу выйти!

Я решил, что на улице больше стоит бояться морозов, нищеты и диких зверей, а не мифических существ. Из всех возможных проблем народ Амдермы выбрал бояться персонажа легенд. Может, так им проще.

— Вы нас извините, — вмешался в разговор я, понимая, что Филин с каждой фразой всё больше встаёт на сторону поехавшего старика, — но есть вероятность, что их убивает… не знаю, маньяк?!

— Маньяк?! — казалось, ещё мгновенье и Матвей Николаевич потушит об меня бычок. — Какие маньяки в Амдерме? Здесь все друг друга знают. Если бы тут завёлся убийца, его бы давно вычислили и скинули в море. Не-е-е, братцы, это Гундыр. Сходите к шахтам, загляните внутрь. Я сам видел, как его желтые злобные глаза смотрят на меня из бездны.

Я тяжело вздохнул и посмотрел на Филина. Тот с сочувствием относился к проблеме Матвея Николаевича. Наверняка, и сам в детстве наслушался сказок про разного рода нечисть.

— Но…

— Чудовище забрало мою семью, — перебил меня старик. — Дочку и двух маленьких внучек. Я услышал крики, а когда выскочил во двор, увидел, как нечто утаскивает их в темноту. После такого, братцы, во что угодно поверишь.

Матвей Николаевич затушил бычок об стол и допил остатки чая.

— А от нас вы чего хотите? — спросил я.

— Как чего?! Чтобы вы рассказали всему свету про Гундыра! Пусть сюда понаедут журналисты, следователи, эмчеэсовцы, охотники за головами, да кто, блядь, угодно, лишь бы убили тварь! Сами мы справиться не можем. Слишком нас мало. Да и боятся люди.

— Сделаем всё от нас зависящее, — произнёс Филин дежурную фразу.

— Если это так, мы избавим город от нечисти.

Я не стал рушить надежды старика и, допив чай, мы пошли спать.

Комнату, в которой нас поселил Матвей Николаевич, обычно называли «клоповником». Я искренне надеялся, что она такая лишь на первый взгляд, и никакие клопы меня не съедят за ночь. Окна были старые, деревянные, из кровати можно было выбить тонну пыли, а где-то за тумбочкой бегали тараканы. Но после долгого перелёта я готов был уснуть хоть в сугробе, поэтому смирился с условиями.

— Что ты по поводу всего этого думаешь?

Филин зевнул и пожал плечами.

— А что тут думать? Завтра полазаем по шахтам, сделаем пару фотографий. Думаю, никаких чудищ мы там не найдём.

— Мне казалось, ты ему поверил.

— Работа у нас такая, не калечить веру людей. Пусть думает, что под землёй огромный змей живёт, нам-то что. А вот то, что люди пропадают — это действительно плохо.

— Да сваливают они отсюда. Или умирают, — сказал я, — естественной смертью.

— В этих краях все крайне осторожны. Знают, как действовать, если медведя увидят, знают, в какие места лучше не лезть и в какую погоду на улицу не выходить. Умирают тут обычно только от старости и болезней. А об их отъезде, если они всё-таки решаются, весь посёлок в курсе. Да и готовятся не один день.

— То есть просто так они исчезнуть не могут?

— Слушай, — сказал Филин, — ты как будто сам себе пытаешься придумать оправдание, лишь бы не верить в Гундыра. Мне в детстве бабушка и не такие сказки рассказывала. Про Яг Морта, Ена и Омоля, Чудя. Все они жуткие, но ничего, кроме выдумки, из себя не представляют. Снимем репортаж, если получится, узнаем, куда люди пропадают. И свалим отсюда через неделю.

— Через неделю?!

— Если ты не знал, рейсы отсюда ходят редко. Примерно раз в неделю. Если повезёт.

Спал я плохо. Несмотря на метель за окном, в комнате было душно. Ком подступал к горлу, мне хотелось блевать от этой жары. Перед глазами всплывали жуткие картинки Гундыра, злых духов и богов, леших и ведьм, которых рисовало воображение. Я видел существ в узорах обоев на стене, слышал их топот за окном. Мне казалось, что мир, тот, что по ту сторону стекла, перестал существовать. Он захвачен воплощёнными в жизнь персонажами мифов и легенд. Ещё немного, и они снесут этот ветхий дом вместе с нами. И, словно в подтверждение этому, в окне я увидел огромный жёлтый глаз.

В детстве мне никогда не оставляли свет на ночь. Я просил включить хотя бы светильник, чтобы не было так страшно, но отец игнорировал мои просьбы и с равнодушным лицом закрывал дверь. И если жуткие шорохи в квартире ещё можно было списать на разбушевавшееся детское воображение, то громкую ругань родителей, раздававшуюся после — нет. Со временем крики становились всё тише, пока не исчезли вовсе. Сразу после этого мои родители развелись.

Я потрогал лоб — он был горячий. Двадцать лет назад ссоры родителей часто становились причиной моих кошмаров, от которых я просыпался в холодном поту. Но это был не кошмар. Всё происходило наяву. И продолжалось до тех пор, пока Филин не сменил храп на вполне отчётливую речь. Глаз за окном исчез, но ощущение, что на нас кто-то смотрит из темноты, не покидало.

— Да, конечно, — пробормотал Сергей, — сейчас, мам.

Я посмотрел на коллегу — глаза были закрыты. Он разговаривал во сне.

— Уже иду, — сказал он.

После встал с кровати и пошёл к выходу.

— Серёга?! — крикнул я, пребывая в состоянии шока.

Отлично. Для полноты картины оставалось, чтобы единственный нормальный человек, с которым я оказался чёрт знает где, страдал лунатизмом.

— Серёга! Филин! — кричал я, но тот, не обращая на меня внимания, открыл дверь и направился в подъезд.

Я вскочил и дотронулся до его плеча, но тот лишь оттолкнул меня.

— Не надо! На улице что-то происходит! Там эти твари!

Даже не обуваясь, Филинов вышел за дверь и, оставив её открытой, начал спускаться.

Как ещё один лунатик, я шёл за ним. На глаза наворачивались слёзы. Я не управлял своим телом, а был в нём лишь пассажиром, которого ведут к месту назначения.

Холодный воздух и снег, прилетевший в лицо, освежили меня. Я понял, что совершу ошибку, если сделаю ещё шаг. Но Филина это не остановило. Он босиком шёл по сугробам к ведомой только ему одному цели.

— Вернись, идиот!

Пройдя несколько метров, он упал на колени. Я услышал приглушённые рыдания. Твою же мать!

Сбегав в квартиру за вещами, я выскочил в ночь, накинул на друга куртку и попытался поднять его на ноги. Его ступни были красными от холода. Ещё минута, и он останется тут навсегда. Станет подснежником, который найдут только весной. Кое-как подняв человека в два раза больше меня, я повёл его обратно в квартиру. Тот был в трансе и не реагировал ни на что.

Толкнув его на кровать, я кинул сверху одеяло. Сергей повернулся ко мне, и его взгляд стал осмысленным.

— Илюха? Ты чего?! Почему… почему так холодно?

— Тебе нужно согреться.

— Что происходит?!

— Ты ходил во сне! Вышел на улицу! Бормотал что-то под нос!

— Не может быть. Я думал… думал это сон.

— Происходит какая-то чертовщина, Серёг, — сказал я. — Нам нужно как можно быстрее валить отсюда.

— Я не чувствую ног…

Я натянул на него несколько пар носков. Он закрыл глаза и отвернулся к стене. Я только мог гадать, что заставило взрослого мужика выйти ночью на улицу в минус тридцать, а теперь пустить слезу. Может, тут и правда замешана мистика, и мы впервые нарвались на что-то действительно сверхъестественное, а может… не успел я додумать мысль, как рвотный позыв оказался сильнее. Открыв окно, я выблевал содержимое желудка. После повалился на кровать и постарался уснуть. Все проблемы решим завтра.

Если это завтра настанет.

Проснулся я рано утром и попытался разбудить Филина. Тот ещё спал крепким сном, словно и не было ничего ночью, словно он не выходил на улицу, а мне не мерещились монстры за окном.

Я решил проверить мысль, озарившую меня перед тем, как вырубился. Что если чёртов старик что-то подмешал нам в чай, из-за чего я встретился с воплощением моих кошмаров, а Филин — с чем-то гораздо ужаснее?

Матвея Николаевича в квартире не было. На кухонном столе так и стояли немытые чашки. Я взял свою и поднёс к носу. Запах был странный. Вряд ли это был просто травяной чай. Полазав по шкафчикам, я обнаружил несколько банок с грибами.

— Илюх? — Филин наконец проснулся и стоял теперь в коридоре, сверля меня взглядом. — Почему так паршиво-то? — он схватился за голову.

Я показал ему банку со странным содержимым.

— Как думаешь, старик просто так грибами затарился?

Филин подошёл ближе и повертел в руках банку. На ней не было ни этикеток, ни опознавательных знаков. И пахло из неё ужасно.

— Помнишь, что вчера было?

— Слабо, — ответил Филин, поставив банку обратно.

— Этот чёрт пытался нас отравить, — сказал я, — осталось выяснить зачем.

— Сначала мне надо в ванную.

Вид у Сергея был и вправду паршивый. Словно он вчера весь вечер пил, а теперь борется с похмельем.

— Какого ж хрена?!

Филин стоял перед дверью, и, когда я подошёл ближе, увидел, что на ней висит железный замок.

— Он что, псих?! Закрывать ванную на замок?!

Я прислушался, но с той стороны не исходило ни звука. Только неприятно воняло сыростью и грибами. Впрочем, с запахами в этой квартире я уже смирился, и не придал им значения.

Филин испуганно посмотрел на меня. Я и сам понимал, что происходит что-то странное, и надо побыстрее сваливать из этой квартиры, пока не вернулся хозяин.

— Одеваемся и уходим, — сказал я как можно спокойнее, чтобы не поддаваться панике. — Пойдём исследовать Амдерму.

Если и существовал край света, то мы нашли его — стояли на утёсе и смотрели на завораживающее Карское море. Это был не тот вид, которым отдыхающие любуются с пляжа, разлегшись на шезлонге — для них море было лишь балериной, танцующей на потеху публике. Здесь же, в Амдерме, море было зловещим, холодным и свободным существом, готовым унести в свои объятия неудачливых туристов.

Филин, несмотря на бушующий ветер, пытался курить.

— Я вспомнил, что было прошлой ночью. Это было так… реально.

Я посмотрел на него, не желая перебивать.

— Я никогда не говорил тебе, почему уехал с Севера, — он сделал затяжку и выдохнул дым, — эти грёбаные морозы забрали у меня мать. Она возвращалась с работы, когда её машина сломалась. До дома было всего метров пятьсот. Пятьсот метров дороги из сугробов и непрекращающейся метели. Она решила, что дойдёт. Ведь дома её ждал маленький ребёнок и любящий муж. Но у неё случился приступ астмы, а грёбаный ингалятор остался в машине. Она пыталась звать на помощь, но рядом никого не оказалось. Все сидели по домам и даже не думали о том, чтобы выйти на улицу. Отец нашёл её только через несколько часов. Заледенелый труп женщины, которая во что бы то ни стало хотела вернуться к семье.

Филин сделал паузу и откашлялся.

— До сих пор не понимаю, каким чудом нам удалось продать квартиру почти за бесценок. После мы собрали вещи и рванули туда, где есть хоть маленький шанс на то, что тебе помогут. Люди равнодушны к чужим бедам, я понимаю. Но не все. А когда ни одной живой души нет в радиусе километра — шансов у тебя ноль. И вчера ночью я слышал, как она звала на помощь. Будто я мог чем-то помочь, исправить ошибки прошлого. Но, выбежав во двор, я увидел всё тот же заледенелый труп. Тогда, в детстве, я так и не смог нормально попрощаться с матерью. Отец ждал скорую несколько часов. Всё это время мы сидели в полной тишине. Я знал, что что-то произошло, но боялся спросить, что именно. Вскоре в окне я увидел, как в машину скорой загрузили носилки с телом в чёрном пакете, а следом запрыгнул отец.

Голос Филина сорвался, словно он готов был расплакаться, но сдержался. Теперь я понял, с чем именно встретился Сергей в Заполярье и так и не смирился с произошедшим.

— Поэтому, — продолжил он, — мы должны найти тварь, что убивает людей. Я отомщу грёбаному Северу за смерть матери. Будь это Гундыр или даже Дьявол собственной персоной, я заставлю его ответить за испорченное детство.

Разрушенные дома, четыре магазина, одна гостиница, метеостанция, здание МЧС и заброшенные ещё в СССР шахты — вот и всё, что из себя представляла Амдерма.

В шахтах не было ничего, кроме сырости, обвалившихся досок и металлоконструкций. Мы спускались в подвалы, светя фонариками, и поднимались на крыши, но никаких монстров не нашли. Было только поганое ощущение, что кто-то постоянно смотрит тебе в спину. Словно Гундыр жил не под землёй, а был самими забытыми зданиями, которые только и ждали момента, пока ты наступишь на гнилую ступеньку и разобьёшь голову.

У входа мы нашли груду странных самоцветов, облепленных грязью.

— Кажется, здесь добывали алмазы, — сказал я.

— Не похоже на алмазы, — ответил Филин. — Это что-то другое.

Камни переливались фиолетовым, зеленым, жёлтым и белым. Крутя один из них в руках, я чувствовал, что мне подвластно всё, за что бы ни взялся. Этот мир на мгновенье становился проще и понятнее. Перед глазами мелькали яркие кадры из жизни. Но почти все они были негативные. Захлопывающаяся дверь детской, развод родителей, драки после уроков, неудачи на первых работах, расставание с Леной. Словно этот камень впитывал и заставлял вспоминать всё самое ужасное, но вызывал не тоску, а злость. Он медленно превращал плохие воспоминания в ярость, в обиду на весь мир.

— Илья? Порядок?

Я будто вынырнул из воды и осмотрелся вокруг. Сам того не понимая, я сжал самоцвет так сильно, что ладонь неприятно побаливала. Злость так же быстро прошла, как и появилась, и я кинул камень в направлении моря.

Мы пытались общаться с местными, но встречали полное равнодушие и нежелание общаться в ответ. Продавцы в магазинах хамили, жители квартир не открывали двери, а если и открывали, то только на цепочку и выглядывали из недр своих жилищ с подозрением. Служащие метеостанции вообще приняли нас за американских шпионов и не стали разговаривать. Даже бродяги, видевшие нас с камерами наперевес, уходили подальше.

Мы увидели худшую сторону России. Ту, где всем друг на друга насрать. Ту, где людям важнее напиться вечером и забыться крепким сном, чем попытаться хоть что-то изменить в жизни.

Спустя несколько часов поисков, в одном из полузаброшенных домов, дверь нам открыл дедушка. Он был стар и передвигался на инвалидной коляске. С неохотой он впустил нас в дом и согласился на интервью.

Мы сели напротив, и Филин включил диктофон.

— Мы из журнала «Мистицизм». Это — Сергей, я — Илья. Мы приехали написать статью про пропажу людей. И про…

— …Гундыра, — закончил за меня Филин.

У старика был тремор рук, но после упоминания Гундыра он задрожал сильнее, вцепившись в поручни инвалидного кресла.

— Вам известно что-нибудь про него?

— Гундыр… просто легенда. Детская страшилка, — он выдохнул.

Я решил, что он сам себя пытался убедить в том, что только что сказал. Слова давались ему с большим трудом.

— Но в посёлке пропадают люди. Вы не верите в то, что в шахты их утаскивает монстр?

— В шахтах когда-то обнаружили залежи флюорита — люди поняли, что могут добывать драгоценные камни. Магическое свечение разного цвета считали происками Дьявола, вот и придумали люди себе… чудовищ.

Дедушка отвёл взгляд и резко замолчал, словно боялся сказать лишнего. Я осмотрел комнату и увидел, что многие вещи здесь сделаны из камня, найденного у шахт. Несколько браслетов на тумбочке, кольцо на пальце старика, даже рамки для фотографий были отделаны самоцветом.

Если учесть, что Амдерма — край России, в котором люди склонны к суевериям, я решил проверить свою догадку и спросил в лоб.

— Флюорит обладает какими-нибудь магическими свойствами?

— Он… он даёт хозяину силу, вдохновляет на творчество, положительно влияет на память, избавляет от некоторых болезней.

Всё это хозяин говорил, не отрывая взгляда от кольца. Я понимал, что он преуменьшает, так как сам ощутил на себе его свойства. Если я готов был крушить всё вокруг, просто держа его в руках, то что будет с человеком, если носить флюорит на себе — даже не представляю.

Мне вспомнилось ожерелье на шее Матвея Николаевича. Тогда я не придал ему значения, но теперь пазл в моей голове медленно складывался в общую картину.

Увидев на фотографиях счастливую семью, я ужаснулся ещё одной своей догадке.

— А вы один здесь живёте? Где… где ваша семья?

— Ребятки, — сказал старик, — я очень устал. Прошу, оставьте меня.

Филин потянулся к диктофону, но я жестом остановил его.

— Ваша жена погибла? А ваша дочь?

— Оставьте меня одного! — старик повысил голос и показал дрожащей рукой на дверь.

— Илюх, пойдём, — Сергей встал и махнул в сторону выхода.

Это был мой последний шанс узнать правду. И я его не упустил.

— Вы отдали их в жертву за флюорит, так?! Вы скормили семью чудовищу, чтобы оно в ответ разрешило добывать камни из-под земли. Я прав?!

— Пошли вон! — крикнул старик и тяжело задышал.

Мы уже закрывали дверь, когда дедушка, едва не выпрыгивая из кресла, крикнул:

— У меня не было другого выхода!

И даже через стены мы услышали его громкие рыдания.

Ломать двери в чужих квартирах некрасиво, но нам пришлось. Филин пытался с ноги вынести дверь в ванную Матвея Николаевича. Железный замок так и остался висеть, но хлипкая деревянная дверь разлетелась в щепки, и мы увидели причину странного запаха, исходящего из ванны.

Три женских тела лежали друг на друге, словно куча ненужного мусора. Ванная была заполнена водой, плавающими в ней грибами и отходами.

«Чудовище забрало мою семью. Дочку и двух маленьких внучек», — вспомнились мне слова старика. Их забрало не чудовище. Он сам убил их, чтобы сбросить прямо в пасть Гундыра.

Филин отвернулся, борясь с рвотными позывами. Пережив в детстве смерть матери, он вряд ли был готов спустя столько лет увидеть три женских трупа — взрослой женщины и двух маленьких детей.

— Чёрт! — выкрикнул я и, преодолев отвращение, приблизился к телам и проверил пульс на шее.

Они живы! Но, скорее всего, отравлены, чтобы проще было их доставить в шахты.

— Филин… Филин! Ему не нужна огласка, чтобы убить Гундыра. Ему нужна огласка, чтобы было больше жертв для змея, — я смотрел на отравленную семью, и на глаза наворачивались слёзы. — И мы ему нужны тоже для…

Сзади раздался глухой удар. Я повернулся и увидел направленное в лицо дуло ружья. Таким здесь отпугивали медведей, но в данных обстоятельствах, белым хищником стал я.

— А ты смышлёный малый, — сказал Матвей Николаевич. — Теперь подношений будет в два раза больше. Медленно подними руки и повернись спиной.

Я подчинился, и на моих запястьях затянули верёвки. Перед тем, как потерять сознание, я понял, что стану очередной жертвой, такой же, как девушки передо мной. Моё тело либо сгниёт в шахтах, либо пойдёт на корм чудовищу… если оно, конечно, реально.

Мы стояли на коленях перед спуском в шахту. Затылок неприятно отдавался болью. Связанные за спиной руки без перчаток скоро заледенеют от мороза. Псих, из-за которого мы и приехали в Амдерму, доставал из багажника дочь и двух внучек. Те были без сознания и в легкой пижаме, но холод был последней из их проблем.

— Не вы первые, не вы последние, — сказал Матвей Николаевич, спускаясь по шаткой лестнице и неся женщину на руках. — Таких туристов тут каждый год встречают. Но вот провожают всегда одинаково.

Он упал на колени и, поцеловав дочь в лоб, скинул вниз. Из шахты раздался громкий рык, отдавшийся эхом от стен. Мы с Филином переглянулись, понимая, в какое дерьмо вляпались. Нужно было срочно что-то делать, пока этот дед не сбросил нас в пропасть.

Все наши игры в охотников за привидениями, все насмешки над недалёкими людьми, верящими в паранормальное, все фейковые репортажи о демонах закончились тем, что мы впервые в жизни встретились с тем, чему не могли противостоять. Если там, под землёй, и правда огромный змей, мы были в полнейшей жопе.

— Чего ты пытаешься этим добиться?! — крикнул я. — Тебе станет лучше от нашей смерти?!

— Вашей? — старик подошел ближе и наклонился. От него воняло самогоном и дешёвыми сигаретами. — Мне всё равно чьей, главное, что тот, кто внизу, одарит меня флюоритом за такие жертвы. — Он подцепил пальцем ожерелье на шее и ухмыльнулся, обнажив кривые зубы.

— Ты ради этого нас позвал? В посёлке людей, что ли, мало?!

— Ма-а-ало, — ответил Матвей Николаевич. — Те, кто слабее, уже там, внизу. А с теми, кто похитрее, с флюоритом — лучше не связываться. Такие же психи.

— Урод… — из последних сил процедил Филин сквозь зубы. Я решил, что ещё слово, и Сергей плюнет ему в лицо.

Но на плече у того висело ружьё. Одно неверное движение, и он прострелит нам коленки. Потому что Гундыру мы нужны живые.

— Урод, но зато с этими камнями я проживу ещё несколько лет, не боясь болезней и смерти от старости.

Он встал и скрылся за нашими спинами. Через минуту вернулся с маленькой девочкой на руках и повторил ритуал. Филин опустил взгляд, не желая смотреть на жестокое убийство детей.

— Кушай, мой хороший, — усмехаясь, сказал Матвей Николаевич и посмотрел вниз. После повернулся к нам. — А вас я оставлю на сладкое, мальчики.

Он снова ушёл.

— Я впервые в таком дерьме, — сказал Филин. — Дерьмовее только… только когда я сидел с отцом и ждал скорую. Тогда меня тоже пугала неизвестность.

— Никогда не думал, что умру в пасти монстра. Кто бы мне сказал это, когда я устраивался в «Мистицизм».

Это была не чья-то глупая шутка. Рычание, раздающееся из глубины шахт, не было звуковым эффектом, Матвей Николаевич не был актёром, а его семья — просто фарфоровыми куклами. Я понял, что нужно что-то делать, пока не настала наша очередь. И когда старик снова появился на лестнице с внучкой на руках, я предпринял первую и единственную попытку спастись.

Когда он опустился на колени и начал бубнить что-то себе под нос, прося Гундыра принять дар, я бросился вперёд и вцепился зубами в ожерелье на его шее. Тот выронил девочку и попытался сопротивляться, но тонкая верёвка порвалась и самоцветы рассыпались по полу.

Мгновенье до меня доходило, что произошло. Без силы, которую давали ему камни, Матвей Николаевич стал просто дряхлым стариком. Заныв, он повалился на спину и без посторонней помощи не смог бы даже встать.

— Твою мать, Илюх! — выкрикнул Филин с не свойственной ему гордостью в голосе.

— А нехер кичиться слабым местом! — из уст вырвался истеричный смешок. Я ещё сам не до конца осознал, что сделал.

Я обернулся к Сергею, и радость в его взгляде сменилась испугом. Он подскочил на ноги и ринулся в мою сторону. Я решил, что он хочет скинуть меня в шахту, но, подбежав, он выбил ружьё из рук Матвея Николаевича.

— Главное, нельзя недооценивать соперника.

Если бы не он, этот дряхлый старик выпустил бы мне в голову пулю. Никогда ещё мне не спасали жизнь.

Придя в себя, мы приняли единственно верное решение. Псих отправился вслед за дочерью и внучкой, в полёте издав громкий стон. Мы смотрели в бездну, пытаясь разглядеть хоть что-то, но там была только темнота.

Раздавшийся рык чудовища привёл нас в чувство. Нужно было убираться отсюда. Осталось только избавиться от верёвок и решить, что делать с выжившей девочкой, так и пролежавшей всё это время на холодной земле.

Не успели мы дойти до выхода, как земля задрожала. Не удержав равновесие, мы ударились о стены и упали. Звук был такой, словно Гундыр поднимается на поверхность, чтобы сожрать нас лично. Но из проёма шахты, вопреки нашим ожиданиям, показалась далеко не лапа монстра. Вверх из пустоты взлетели тысячи разноцветных камней. Бушующим фонтаном они взлетали в воздух, создавая зрелище небывалой красоты, и бились о землю. Мы молились, чтобы ни один из них не прилетел нам в голову.

Благодарность монстра не знала границ. Когда дождь из флюорита прекратился, мы отдышались и переглянулись, убеждаясь, что никто серьёзно не пострадал.

Но руки всё ещё были связаны, и передвигаться, и уж тем более нести на руках ребёнка, было проблематично… Если бы не Филин, которому пришла в голову гениальная идея.

— Раз уж нам «сказали спасибо» за подношение, нужно этим воспользоваться.

Встав на колени, Сергей наклонился и взял в рот первый попавшийся камень.

— Ты что, собрался ужинать?!

Филин посмотрел на меня, как на идиота. И я понял его план. Трудно даже представить, какие картинки пронеслись перед его глазами, пока он держал во рту флюорит. Ему предстояло снова пережить смерть матери, разрушенные браки и всё самое ужасное, что было в его жизни, прежде, чем всё это конвертируется в силу.

Он напряг руки, и верёвки на его запястьях порвались. Сергей выплюнул флюорит вместе со слюной и грязью.

— Он же даёт силу, так? — спросил он. — А нам это как раз кстати.

Видимо, не стоит недооценивать не только врагов, но и друзей.

На улице стояла глубокая ночь. Каким-то чудом нам удалось дозвониться до редакции и криками добиться, чтобы за нами сегодня же прилетел вертолёт.

Ни одного жителя Амдермы не было поблизости. Все прятались по домам, боясь шумихи вокруг их посёлка. Если сюда понаедут следователи и куча журналистов, от них уже не смогут избавиться, сбросив в шахты. Об этом Богом забытом месте узнает весь мир.

Провожать нас вышла только пара диких белых зайцев.

Девочку врачи погрузили на носилки и занесли в вертолёт. Ближайшая больница была в нескольких сотнях километров отсюда.

Когда мы взлетели, смотря из иллюминатора на место, которое стало пиком нашей карьеры в мистическом журнале, девочка пришла в себя.

— Где… где я?

Врачи бросились к ней, убеждая, что ей нельзя вставать.

— Амдерма?… Прими мой дар, Гундыр…

Возможно, в шоковом состоянии она повторяла последние слова деда.

— Ты в безопасности, — успокоил её Сергей, — нет больше Амдермы. Нет больше Гундыра.

— Гундыр… — едва выговаривая слова сказала девочка, — Гундыр не в Амдерме. Он и есть Амдерма.

После её слов вертолёт затрясло. Мы выглянули в окно и увидели, как посёлок — все эти заброшенные дома, недострои, шахты, развалившиеся конструкции и гаражи — зашевелились. Все его жители и дикие животные теряли равновесие и падали, а земля медленно поднималась. Море выплеснуло на берег высокие волны, и из воды показались головы Гундыра. Одна за другой. Вся Амдерма была лишь его панцирем, землёй, построенной на спине монстра.

— Лети! — крикнул кто-то из пассажиров. — Улетай отсюда!

— Что это, мать твою, такое?! — голос пилота сорвался.

Ни одному из нас ещё не приходилось сталкиваться с подобным. Дома рушились и падали друг на друга. От рычания мифического существа содрогалась планета. А земля всё поднималась, обнажая чёрное, как уголь, чешуйчатое тело Гундыра.

В критической ситуации люди способны на не свойственные им поступки, но я сделал то, что получается лучше всего — достал камеру и начал делать снимки. Будет Борису Игоревичу статья. Будут ему фотографии.

Если оплатит нам психотерапевта.

Если мы вообще доберёмся до редакции живыми.

Часть вторая.
Сверхъестественное

Филин поставил на стол пустую кружку пива и посмотрел на меня. С тех пор как нас выкинули из «Мистицизма», Сергей словно лишился смысла жизни, а принудительная терапия, пройденная им в клинике, плохо сказалась на здоровье. Филинов всё больше пил, стараясь забыть о том, что мы пережили в Амдерме. Он убедил врачей и старался сам поверить в то, что Гундыр, огромное чудовище, вылезшее из-под земли, был лишь массовым помешательством.

***

— Вы переборщили с фотошопом, — сказал Борис Игоревич, смотря на снимки, добытые ценой жизни, — никто не поверил в то, что посёлок — панцирь монстра. Вот если бы чудовище жило где-то глубоко в море или в пещерах…

Я смирился с тем, что он не поверил в Гундыра. В конце концов, вся наша работа заключается в том, чтобы обманывать, изворачиваться, придумывать демонов. Но Филин не стал терпеть такое отношение начальника, особенно после того как ради этих снимков мы убили старика.

— Эта тварь, блядь, реальна! — крикнул он, вырвав из рук Бориса Игоревича журнал и тыча в него пальцем. — Не веришь нам — спроси у врачей, пилотов, девочки!

— И где мне, по-твоему, их искать? Я должен обзванивать людей и спрашивать, видели ли они ваши бредни?!

Самое смешное в том, что Борис Игоревич поверил бы даже в Деда Мороза, если бы это приносило хорошие продажи. Но не в случае со статьёй про Гундыра: история про влияние флюорита и жителей, приносящих в жертву близких, разозлила читателей — от них начали поступать гневные письма. Они уверяли, что в Амдерме живут исключительно доброжелательные и отзывчивые люди, а наша статья — насмешка над их родным посёлком.

Филин ударил кулаками по столу и, вставая, перевернул его. Наш босс откатился на стуле к стене, боясь, что Филинов разорвёт его на части. Сергей подошёл к начальнику, схватил его за галстук и посмотрел в глаза.

— Я лично отвезу тебя в эту жопу мира и скормлю монстру, чтобы ты, наконец, поверил!

Я не стал вмешиваться в их диалог и уж тем более останавливать Филина. Я был на его стороне. Но для такой же реакции мне не хватало смелости. В кабинет вбежала охрана и скрутила Сергея. Когда они уводили его из кабинета, Борис Игоревич крикнул вслед:

— Я лично позабочусь о том, чтобы тебя заперли в четырёх стенах! Подальше от цивилизованного общества!

Он поправил галстук и отряхнул пиджак.

— У тебя два варианта, — босс посмотрел мне в глаза, — выпустить опровержение и продолжать работать или отправиться вслед за коллегой.

— Филин псих, — выдохнув, сказал я и перевёл взгляд на начальника, — но хотя бы не идиот.

Я встал и вышел из кабинета.

Своё обещание Борис Игоревич сдержал — сдал Филинова врачам. Тот не стал отрицать, что верит в монстра — хотел, чтобы об этом узнал весь свет. Его подержали неделю на таблетках и отпустили. О Гундыре он больше старался не вспоминать.

Его судьба сложилась лучше, чем у других свидетелей проснувшегося чудовища — девочка оказалась в детском доме, врачи утверждали, что ничего не видели, а один из пилотов покончил жизнь самоубийством.

***

— Так и не нашёл работу? — спросил я.

Он помотал головой.

— Зато у тебя, я слышал, всё хорошо.

Я бы не сказал, что должность редактора в спортивном журнале — это хорошо, но на вопрос Филина лишь кивнул.

— Не скучно тебе после мистических статей про футбол писать?

— Футбол хотя бы реален. Осязаем. Он существует не только в головах поехавших стариков.

После этих слов Сергей облокотился на стол и посмотрел на меня с такой злостью, будто хотел ударить.

— Илья, — сквозь зубы процедил он, — ты же тоже видел… ты был там!

Я наклонился ближе и сказал полушёпотом:

— Да видел я, видел! Но проблема не в этом, а в том, что кроме нас и ещё пары человек, это больше никто подтвердить не может! — я стукнул кулаком по столу, — эта грёбаная статья с фотографиями монстра разрушила наши карьеры!

Когда мы на вертолете улетали с края земли, спасаясь от Гундыра, мы надеялись, что репортаж взорвёт интернет. В ответ же нас обвинили в фотошопе, монтаже и помешательстве.

— Понимаешь, — я откинулся на спинку стула и заговорил уже спокойнее, — люди хавали любую хрень, про которую мы писали, — домовых, леших, призраков, демонов — но, когда они собственными глазами увидели фотографию чудовища, назвали нас лжецами. Им проще верить в то, что нельзя потрогать, увидеть, почувствовать. А когда им в лоб говорят, что посёлок на Севере стоит на спине монстра из мифов — они крутят пальцем у виска.

К нам подошла официантка и поставила на стол ещё две кружки пива. Филин сделал большой глоток.

— В том-то и дело, что мы перешагнули через границу реальности, увидели нечто по ту сторону, и забыть это уже не получится, — сказал он, перестав злиться. — Сколько бы меня не пичкали таблетками.

— Он всё больше беспокоит меня, — сказал я Ане, когда мы вечером ходили по коридорам книжного магазина, — сидит на таблетках, спивается. Ещё немного и его снова закроют в белых стенах.

— Забудь ты про него, — ответила Аня, листая какую-то книжку из раздела мистики, — вас вообще что-нибудь связывает, кроме той командировки?

Перед глазами снова пронеслись воспоминания — чудом спасённая девочка, психопат, убивший семью, Филин, со слезами на глазах рассказывающий про смерть матери — такое не забывается. После такого людей связывает нечто большее, чем просто рабочие отношения.

— Я просто о нём беспокоюсь, — спокойно ответил я, чтобы это не выглядело как одержимость.

— Он в два раза старше тебя, вам же даже поговорить не о чем, — Аня закрыла книжку и поставила на место.

— Ты права, — ответил я, не желая дальше продолжать эту тему.

Разрыв с Леной я переживал долго и мучительно. Два года пытался её забыть, сжигал совместные фотографии, не мониторил её страницы в интернете, привыкал жить один. Но после Амдермы понял, что, если не хочу утонуть в воспоминаниях и оказаться в соседней от Филина палате, надо начинать новую жизнь.

Аня была полной противоположностью Лены. Она путешествовала не по странам, а по книжным мирам, проводила вечера не в спортзале, а в барах, брала от жизни всё, а не зацикливалась на будущем. Аня носила чокеры, чёрные обтягивающие платья и туфли на высоких каблуках. Мне нравились её пронзительный взгляд, игривая улыбка и то, как она мило убирает ярко-красные волосы за ухо, когда стесняется.

Аня купила две книги — Клайва Баркера и Дэвида Вонга — а я теперь не хотел даже слышать про сверхъестественное, не то, что посвящать этому вечера за чтением. Поэтому, пока она стояла на кассе, отошёл купить кофе — последние ночи я очень плохо спал. Надеюсь, что это никак не было связано с пережитым кошмаром.

Впервые Аня познакомилась с Филиновым в баре. Он, как обычно, угрюмо сидел за стойкой, когда мы подошли.

— Серёг, привет, — сказал я, дружески хлопнув его по плечу.

От испуга он выронил телефон. Я поднял его и мельком увидел на экране новости о пропавших людях. Можно вывести Филина из журналистики, но не журналистику из него. Теперь он, кажется, нашёл себе новое увлечение — читать криминальные хроники.

— Это Аня, — я отдал ему телефон и показал на девушку. — Я про неё рассказывал. Аня — это Сергей.

Аня мило улыбнулась и протянула руку, Филин же уставился на неё таким взглядом, словно увидел привидение, и не ответил на рукопожатие.

Я щёлкнул пальцами перед его лицом.

— Ты в порядке?

Аня замешкалась, опустила взгляд и убрала руку.

— Мне тоже приятно познакомиться, — сказала она голосом обиженного ребёнка. — Пожалуй, оставлю вас. Пойду потанцую. Закажи мне коктейль.

Я сел рядом с Сергеем и заказал напитки.

— Да что с тобой? Трудно было хотя бы изобразить дружелюбие?

— Прости… я… — он обернулся на танцпол. — Ты давно её знаешь?

— Чуть больше недели, я же тебе рассказывал. А что? Вы знакомы?

— Нет, просто… — он не отрываясь смотрел, как Аня танцует, и так и не договорил.

— Ладно, забей, — отмахнулся я, понимая, что пытать расспросами психически нездорового человека себе дороже. Возможно, он ещё не отошёл от таблеток, возможно, слишком много выпил. Может, и то и другое сразу.

Бармен поставил передо мной два стакана. Я залпом осушил половину своего. Пить хотелось ужасно, голова раскалывалась весь день, а от громкой музыки заболела ещё больше.

— Бурная ночь? — спросил Филин, показав пальцем на шею.

Он намекал на засос, оставленный Аней прошлой ночью.

— Будто у тебя никогда не было конфетно-букетного периода.

— Илья, я три развода пережил, — серьёзно сказал он, всматриваясь в пятно на моей шее.

— То-то и оно. Не думал попробовать начать всё сначала? Может, и забыл бы про…

— Не думал, — перебил меня Филин, снова повернувшись к Ане.

Она закончила танцевать и подошла к нам, взяв коктейль. «Кровавая Мэри» удачно сочеталась с цветом её платья и волос.

— Ладно, отдыхайте, — сказал Сергей, встав со стула. — Мне уже пора.

Он положил руку мне на плечо и приблизился. Даже несмотря на орущую музыку, я услышал слова, произнесённые полушёпотом.

— Аккуратней с ней.

А после улыбнулся нам и вышел из бара.

Меня разбудил звонок в дверь. Голова раскалывалась, в горле пересохло после выпитого ночью, а звон не прекращался. Я поднялся с кровати и открыл дверь. На пороге стоял Филинов. Его волосы были взлохмачены, под глазами — мешки, взгляд — потерянный и уставший.

— Лучше времени не нашёл? — спросил я, хватаясь за голову.

— Надо поговорить, — и, не дожидаясь моего приглашения, вошёл в квартиру.

Филин впервые был у меня в гостях. Он начал осматривать квартиру, словно риелтор, собирающийся выставить её на продажу. Я не придал этому значения и отошёл на кухню за минералкой.

Когда я вернулся в комнату, Сергей сидел на стуле, листая книгу Баркера.

— Это ты читаешь? — спросил он.

— Нет, Аня. В моей жизни хватило мистики.

— Аня… о ней-то я и хотел поговорить.

— А что с ней?

— Илюх… — он посмотрел на меня и захлопнул книгу. — Она вампир.

Я залпом осушил стакан минералки.

— Перепил вчера? — усмехнулся я.

— Нет, — спокойно ответил он, — серьёзно тебе говорю.

— В смысле, блядь, вампир? Энергетический типа?

— Настоящий вампир, Илюх.

— По-твоему, она не на работу с утра ушла, а в окно вылетела?

— Я вчера своими глазами видел её взгляд, её… клыки. Понимаю, звучит глупо, но после терапии я стал видеть мир иначе. Сначала я думал, что у меня галлюцинации — у людей же не могут отрастать крылья, дети не могут бегать по стенам, а врачи — быть орками с дубинками. Мне будто открылась изнанка реальности, я стал видеть существ, думал о них всё больше, читал всю информацию, что только мог найти. И вчера в баре… я чётко различил в Ане вампира.

Я кивнул и внимательно посмотрел на бывшего коллегу. Так психиатр смотрит на пациента, который рассказывает ему про пришельцев.

— Ты хоть раз виделся с ней днём? — спросил он.

— Днём она работает из дома.

— Ты знаешь, где она живёт? Приходил туда?

— Нет, но это же не значит, что она… вампир, — даже вслух произносить это было странно.

— У тебя в квартире нет зеркал. Ты виделся с ней только после захода солнца. Этот засос на твоей шее… не знаю, всматривался ли ты, но там отчетливо видны две точки. Такие точки оставляют, блядь, клыки.

Я провёл ладонью по шее, та неприятно отдала пульсирующей болью.

— Ты вообще хорошо себя чувствуешь?

Чувствовал я себя паршиво уже несколько дней, но сваливал всё на недосып, алкоголь и стресс на новой работе. И категорически не хотел соглашаться с глупой теорией Филина.

— Нормально, — ответил я.

— Вижу, как нормально. Послушай, если ты продолжишь с ней встречаться, она выпьет из тебя всю кровь. Может, не в прямом смысле, но рано или поздно ты высохнешь до такой степени, что не сможешь даже с кровати подняться.

— Серёг, я, конечно, всё понимаю, но не кажется тебе, что у тебя психологическая травма после… Амдермы. Что дальше? Пришельцы? Демоны? Отпусти это дерьмо и живи нормальной жизнью. Той, в которой нет места ничему сверхъестественному.

— Это тебе кажется, что в ней нет места ничему сверхъестественному! Но, как я уже говорил, грань пройдена. Обратно вернуться нельзя, — он встал и начал расхаживать из стороны в сторону, размахивая руками. — Почему ты наотрез отказываешься воспринимать тот факт, что в Заполярье живёт монстр, который нас чуть не сожрал?! Живёшь так, будто ничего не случилось. Но нет, мир гораздо сложнее. Он населён этими тварями! Надо только вовремя их распознать.

— Так ты у нас теперь охотник за привидениями?!

— Если ты забыл, ими мы и были, только тогда со скептицизмом относились ко всей херне, с которой к нам обращались. Но задумайся хоть на секунду, что если те люди были не психами?! Что если они тоже столкнулись с чем-то, что перевернуло их сознание?!

— Серёг… искренне советую тебе не говорить подобное вне этих стен. Ты же не хочешь опять…

— А я искренне советую тебе внимательней выбирать девушек, чтобы не превратиться в овоща!

После этих слов он развернулся и вышел за дверь, оставив меня с раскалывающейся головой и миллионом вопросов, на которые у меня не было ответов.

С одной стороны, я понимал, что Филин сошёл с ума, и теперь ему мерещатся монстры. С другой, Змей Горыныч тоже нереален, но мы видели его собственными глазами. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как проверить его глупую теорию. Точнее, это было попыткой доказать ему, что он не прав.

Когда Аня вечером пришла с работы, в моей квартире её ждали зеркала. Я повесил зеркало на шкафу, в коридоре и в ванной. После переезда я и так собирался это сделать, но теперь это было необходимостью.

— Ты купил зеркало? — спросила Аня, войдя в квартиру.

— Ты против? Думал оно будет гармонично смотреться.

— Да нет, — она сняла обувь и странно посмотрела на меня. Так смотрят на человека, которого хотят уличить во лжи. — Почему я должна быть против?

Несмотря на ожидания Филина, что она тут же развернётся и уйдёт, Аня подошла к зеркалу и поправила причёску. Там не отражались голые стены коридора, там отражалась Аня — из плоти и крови.

Я выдохнул: первую проверку она прошла.

Воду в бутылке я заранее заменил на святую. И когда Аня прошла на кухню, налил нам два стакана. Свой Аня выпила залпом. Она не закричала, не превратилась в летучую мышь, её кожа не покрылась волдырями, или что там обычно происходит с вампирами при контакте со святой водой.

— Что это за дерьмо? — сморщившись, она поставила стакан на стол. — Ты где эту воду брал?

— В автомате налил, — соврал я, — так и знал, что не очень.

— Может тебе денег на нормальную минералку дать?

— Не надо, — ответил я. — Забей.

Салат с чесноком и подаренный ей серебряный кулон на цепочке тоже не произвели никакого эффекта. Не буду же я отрубать ей голову или сжигать, только чтобы доказать Сергею, что он ошибался. Единственное, что подтверждало его слова — это то, что с каждым днём мне становилось всё хреновее.

— На, читай, — Филин бросил передо мной несколько листков.

Распечатанные ориентировки на пропавших людей. На фотографиях были молодые люди от двадцати до тридцати лет. Ушли из дома и не вернулись.

— За последние несколько месяцев пропало уже восемь человек, — сказал Сергей, ожидая моей реакции.

— И что это значит? Их вампиры съели?

— Знал, что ты так отреагируешь, — ответил он и достал смартфон.

— Слушай, я поил Аню святой водой, повесил в квартире зеркала. Она даже чеснок съела и не поморщилась.

— Вода? — усмехнулся Филин. — Чеснок? За столько веков у неё мог выработаться иммунитет. Их убьёт только огонь или кол в сердце.

— А тебя, блядь, не убьёт огонь или кол в сердце?!

Он протянул смартфон. На экране была открыта страница одного из пропавших парней. Я полистал фотографии и увидел то, что хотел показать мне Сергей — фото Ани рядом с этим парнем.

— Я нашёл страницу каждого из них, и четверо из восьми точно были как-то связаны с этой девушкой. У кого-то есть селфи, у кого-то — фотография сцепленных рук, на которых видно кольцо, очень похожее на то, что носит она.

— Бред какой-то, — я старательно отмахивался от мыслей, что Аня как-то причастна к пропаже людей. Но даже если все они были её бывшими, о которых мне не рассказывали, то вряд ли можно назвать простым совпадением их исчезновение.

— Бред, — повторил Филин, серьёзно посмотрев на меня, — но, если ты продолжишь делать вид, что ничего не случилось, станешь девятым.

Я поддался на уговоры Филина и проводил его до подъезда, до которого однажды провожал Аню.

— Я всё равно не знаю номера квартиры, — сказал я. — Будем ломиться во все двери?

Филин поднял голову, рассматривая многоэтажку.

— Нет, — ответил он, — вон та квартира.

— И как ты это понял?

— Ты давно видел окна, зашторенные черными непроницаемыми занавесками в солнечный день?

Я не стал с ним спорить, и, как только открыли подъездную дверь, мы забежали внутрь.

— Всё это очень напоминает Амдерму, — сказал я, поднимаясь по лестнице. — Ищем непонятно что, гоняемся за придуманными монстрами.

— Да? Гундыр тоже придуман?

— То, что это существо реально, ещё не значит, что сексуальные девушки могут быть вампирами. Я уже и сам сомневаюсь, что тот Змей был не просто массовой галлюцинацией.

— Забудь ты уже про настоящее, Илюх. Ничего настоящего теперь не существует. Мы с тобой — на обратной стороне жизни. Там, где всякая жуть происходит прямо на глазах. И ты либо принимаешь новые правила игры, либо становишься пищей для монстров. Вот и всё.

Мы оказались перед нужной дверью. На звонок и стук никто не отреагировал. Филин прислушался — с той стороны не исходило ни звука.

Сергей огляделся по сторонам и, неожиданно для меня, размахнулся и ударил в дверь ногой.

— Какого хера ты делаешь?!

Не обращая на меня внимания, Филин ударил ещё раз. На этот раз хлипкий замок сломался, и дверь открылась.

— Я же псих, — улыбнувшись, сказал он, — мне можно. Ты ничего не видел.

Квартира, в которой мы оказались, меньше всего напоминала жилище одинокой девушки. Было ощущение, что тут не закончен ремонт — только голые стены и пыль. Окна, как и говорил Филин, были задернуты чёрными шторами и заколочены досками. Тусклый свет шёл лишь из подъезда.

— Ты всё ещё веришь, что Аня — самая обычная девушка?

— Может, мы просто квартирой ошиблись?

— Успокаивай себя, — ответил Филин, расхаживая по комнате.

Дверь в соседнюю комнату была закрыта — оттуда доносились слабые стоны.

— Не нравится мне всё это.

Сергей приложил указательный палец к губам. Я уже решил, что он снова начнет выламывать дверь, но это не понадобилось. Она открывалась нажатием на ручку.

Шаг за дверь — и я будто оказался в эпицентре ночного кошмара. Нас окружала полнейшая темнота, из глубины которой раздавались жуткие звуки. Мне резко захотелось проснуться, вырваться из объятий темноты, очнуться у себя дома, поняв, что все разговоры о вампирах и пропавших людях были лишь сном. Но Филин нащупал выключатель и включил свет.

От увиденного у меня подкосились ноги, я облокотился на стену, закрыв рот ладонью, чтобы не закричать. Вдоль стены лежали обнажённые люди: они едва ворочались и открывали рот в попытке что-то сказать, но издавали лишь протяжный тихий вой.

К их рукам шли трубки из стоящих рядом аппаратов. Рядом были банки, наполненные кровью.

— Вот же блядство, — сказал Филин. — Пропавшие парни.

Он прошёлся вдоль комнаты, вглядываясь в лица каждого. Все жертвы были худощавыми и бледными, они медленно умирали, лишаясь последних литров крови.

Я сполз по стене и схватился за голову. Меня тошнило. Кошмар становился реальностью.

— Она довела их до состояния беспомощности и притащила сюда, — донеслись до меня слова Сергея, — этой крови хватит на месяцы вперёд.

— Они живы… — сказал я, — живы. Звони в полицию.

— Не-е-е-т, — ответил Филин, подойдя ко мне и сев рядом. — Если она узнает, что мы здесь были, заляжет на дно. Сбежит, спрячется. А нам надо её поймать.

— Что ты несёшь?! Эти люди умрут!

— Послушай меня, даже если и так, восемь смертей ничто по сравнению с тем, что будет потом. Если её не убить, она продолжит похищать людей, и их будет в десятки, в сотни раз больше.

— И что ты предлагаешь?! Аня и так узнает. Мы, блядь, дверь выбили.

— Если она не тупая, она сделает вид, что ничего не было. Поставит новый замок, какое-то время будет жить обычной жизнью, чтобы не вызывать подозрений. Вы с ней в ближайшее время встречаетесь?

— Сегодня вечером она хотела прийти ко мне.

— Отлично, что-нибудь придумаем. А теперь взял себя в руки, и валим отсюда! — я не сдвинулся с места. — Чувак, если не хочешь оказаться прикованным к этим аппаратам для откачивания крови, поднялся, блядь, и вышел отсюда! — Филин схватил меня за грудки и поднял на ноги.

Я едва передвигался от увиденного, но смог выйти из квартиры, и, как только мы оказались на улице, проблевался в кусты.

— Соскучился? — Аня стояла перед моей кроватью и медленно стягивала с себя красное платье.

— Конечно.

После того, что я узнал об Ане, я не мог смотреть на неё, как на человека. Мне мерещились клыки, кровь, стекающая у неё по подбородку, крылья летучей мыши за спиной.

Филин прав. Мы — по ту сторону реальности. Теперь всё будет по-другому. Здесь нет людей. Есть вампиры, оборотни, ведьмы, трёхглавые змеи, персонажи сказаний и легенд. И это происходит не на Севере в деревнях с суеверными жителями, а у нас под носом, в центре Москвы.

Аня осталась в нижнем белье и чулках, оттолкнула меня на кровать и села сверху. Она провела ладонями по моей груди и наклонилась к шее.

Мне было настолько плохо, что я хотел только лежать и ничего не делать. Силы покинули меня. Подсознательно я был уже в её комнате, в одних трусах и с трубками на руках.

— Вы, парни, такие наивные, — улыбнувшись, сказала она, двигаясь из стороны в сторону.

— Что?

— Т-с-с-с-с, — она приставила палец к моим губам, дала его облизнуть. — Думаете, что умнее меня. Считаете себя высшей расой.

В моей голове крутилась только одна мысль: «Она всё знает. Она всё знает!»

— Святая вода, зеркала, чеснок… Думаешь, я настолько тупая? — Аня говорила так игриво, будто всё это было частью ролевой игры, не более.

Она сжала свои груди, провела рукой по шее, задрав голову.

— Наивный дурачок, — засмеялась она, — в книжках про вампиров начитался про святую воду? Или это твой друг тебя подговорил? Я видела, как он смотрел на меня. Всё это уже несколько веков не работает. Вот если бы вместо воды была неразведённая соляная кислота…

Она сняла бюстгальтер и наклонилась ко мне, я почувствовал тепло её тела.

— … то, может быть, это и сработало бы.

— Может я и тупой, — сказал я из последних сил, чувствуя дыхание на своей шее, — но не настолько, чтобы оставить дверь закрытой.

Не успела она обернуться, как входная дверь распахнулась и в комнату вбежал Филин, вооружённый заточенным колом.

Раздался глухой звук, и на меня брызнули потоки крови.

Я вытер глаза и увидел кол, торчащий из левой груди Ани. Она пронзительно закричала и сползла с меня.

— Дьявол! — крикнула Аня, вскочив на ноги, словно обезглавленная курица, которая продолжает бегать.

— Знал, что это сработает, — пафосно сказал Филин, отдышавшись.

— Мы ещё… не закончили, — это было последнее, что произнесла Аня перед тем, как упасть прямо на торчащий из груди кол.

Филин уже второй раз за год спасал мне жизнь. Пора бы уже начать привыкать к образовавшейся традиции.

Но осталось несколько нерешённых проблем — съёмная квартира, залитая кровью, и восемь умирающих людей у Ани дома. С последним пусть разбирается полиция. А с пронизанным колом трупом предстояло разобраться нам.

— Копать могилу будешь сам, — сказал Филин, посмотрев на меня, лежащего без сил и залитого кровью. — Надо только незаметно вынести её отсюда.

Глубокой ночью нас освещал только огонь от догорающего тела. То, что раньше было моей девушкой, теперь превратилось в обугленные останки, лежащие в могиле.

— Ты и сам всё слышал, — сказал Филин, закуривая сигарету, — она была не единственной.

Мы заметили пролетевшую над костром летучую мышь. Учитывая, что в этом регионе они не водятся, можно было предположить, что Аня выжила. Но я отгонял от себя эти мысли.

— И что, мы теперь охотники на нечисть?

— Ну всё ж лучше, чем футбольные матчи обозревать, — ответил он, рассмеявшись.

— И правда. Эта сторона жизни мне нравится куда больше.

Часть третья.
В глубине леса

Я подобрал Филина на остановке. Он сел на пассажирское, закинув на заднее сиденье рюкзак. Выглядел Сергей так, словно только что убил человека — нервничал, то и дело протирал лицо руками, ерзал на сиденье. Глаза были красные, взгляд метался из стороны в сторону, меня он и вовсе, казалось, не замечал.

— Поехали, — только и сказал он.

Я вывернул на дорогу и двинулся прямо.

— Что случилось-то? Только не говори, что опять…

Меньше всего я сейчас хотел услышать от него, что тот снова увидел нечисть. После того, что с нами случилось — я поверю во что угодно. Но одно дело — верить, и совсем другое — снова с колом в руке охотиться на вампиров.

— У меня… Илья, у меня дочь пропала.

Я уставился на него, чуть не потеряв управление.

— Что?! У тебя есть дочь?

— Да, — ответил он. — Приехала ко мне на выходные. И если мы не найдём её до вечера воскресенья, мне конец.

— Мы?! Почему мы, а не полиция?

— Потому что, во-первых, в полиции нихрена не сделают. Во-вторых, потому что её мать не должна об этом знать. И, в-третьих… — Филин выдохнул и сделал паузу, — дурное у меня предчувствие.

Знаю я это дурное предчувствие. Уже не раз видел друга таким. Так Сергей смотрел на меня после встречи с Гундыром. С таким же выражением лица рассказывал, что моя девушка — вампир. И все эти истории тогда закончились жертвоприношениями, убийствами и сожжёнными телами. Может, хоть в этот раз нам повезёт, и окажется, что его дочь просто заблудилась и бродит где-нибудь неподалёку. Но верилось в это слабо.

Дочку звали Машей. В следующем году закончит девятый класс. После развода со второй женой Филин виделся с Машей только по выходным. О том, что её отец сбросил в пасть чудовища старика и хладнокровно воткнул в грудь вампира кол — ей знать необязательно. Девочке нужна полноценная семья.

Всё это Филин мне рассказал, пока мы кружили по дорогам, высматривая потерявшегося ребёнка. Показал фотографию, на которой они втроём ещё были счастливы. Я пожалел, что не знал Филина до того, как наши жизни начали с бешеной скоростью скатываться в пропасть, а мы — всё больше сходить с ума.

Летом Сергей жил на даче в Подмосковье. Ловить тут нечего, развлечений для его шестнадцатилетней дочери — никаких. Но после всего, через что мы прошли, я был не удивлён, что Филин хотя бы раз в год искал уединение с природой, закрывался от остального мира и проводил время с ребёнком.

Проблема была в том, что кругом — сплошной лес. И если мы не нашли Машу, катаясь по городу, то есть большая вероятность, что она потерялась в лесу. Там, где даже взрослый человек может заблудиться, а подросток, будучи без еды, воды и связи, — и вовсе не выбраться живым. О чащах, болотах и диких животных предупреждают все поисковые отряды. И если людей в этих лесах не может найти толпа волонтёров, то шансы, что пропавшую девочку найдём мы — два балбеса, возомнившие себя охотниками за привидениями — и вовсе равны нулю.

— Ты запомнил, во что она была одета хотя бы?

Филин стоял возле машины и смотрел на тропинку, уводящую вглубь леса. Он не ответил. Лишь закурил и, судя по выражению лица, был где-то далеко в прошлом.

***

— Вы запомнили, во что была одета ваша дочь? Особые приметы, может?

Полицейский с равнодушным выражением лица смотрел на человека, который из-за волнения не мог связать и двух слов.

— Жёлтое платье, босоножки, в волосах эта… как её… заколка. Серая.

— Полных лет ей?

— Шесть.

— Последний раз вы видели её у входа в торговый центр, верно?

— Верно. Потом я отвлёкся всего на минуту, выпустил её руку. А когда обернулся, её уже не было рядом.

Следователь тяжело вздохнул и записал показания в блокнот.

— Мы сделаем всё возможное, чтобы найти её. Сейчас идите домой. Как что-нибудь появится, мы сообщим.

На выходе из полицейского участка Филина ждала заплаканная жена.

Не успел он к ней приблизиться и успокоить, как получил пощёчину.

— Как ты мог?! Как ты мог не уследить за ней?!

— Прости… Прости, я…

— Я тебе этого никогда не прощу.

***

— Зачем тебе столько вещей?

Филин шёл впереди. За его спиной болтался здоровенный чёрный рюкзак.

— Не пойми меня неправильно, — ответил он, обернувшись, — но… там бутылка святой воды, деревянный крест, есть даже старая потрёпанная Библия.

— Что? Крест? Библия?!

— Илюх, можешь считать меня психом, но, если бы в прошлый раз у меня под рукой был кол, мы бы закончили с твоей вампиршей ещё при первой встрече.

— Да, но там была немного другая ситуация.

Филин остановился и повернулся ко мне.

— Слушай, если Маша просто заблудилась или, не знаю, ногу сломала и не может добраться до города — хорошо. Мы втроём вернёмся и вместе посмеёмся над тем, что я таскал с собой все эти средства от нечисти. Но если опять… — он тяжело вздохнул и опустил взгляд, — если опять мы столкнёмся с чем-то потусторонним, то всё это здорово нам поможет.

— Хорошо, — я поднял руки и обошёл его. — Хорошо, ты прав. Но полезное у тебя с собой что-то есть, правда?

— Обычная вода и пара фонариков. На случай, если мы пробудем здесь до ночи.

Мы обошли весь лес и сорвали голос, пока выкрикивали имя девочки. Отвечали нам только шум ветра и птицы. Кругом — высокие деревья, река и заброшенные деревни. Солнце уже заходило за горизонт, становилось прохладнее, а наши поиски не приносили результатов.

Сергей всё больше злился и выходил из себя, пинал попавшиеся под ноги ветки и всё отчаяннее кричал:

— Ма-а-а-а-ша!

— Серёг, слушай, — я схватил его за рукав и повернул лицом к себе, — давай вернёмся сюда завтра. Толку от нас сейчас — уставших и на нервах — никакого. И я бы на твоём месте всё же сообщил о пропаже полиции или волонтёрам.

— Ты не понимаешь. Тогда я больше никогда её не увижу.

— Уж лучше она будет живой, но не с тобой, чем будет считаться пропавшей без вести, так?!

Он замолчал и злобно уставился на меня. Ситуация становилась напряжённой. Застрять в глухом лесу с отчаявшимся человеком у меня не было никакого желания. Но, несмотря на мои опасения, Филин выдохнул и сказал:

— Ты прав. Вернёмся в лес на рассвете.

Филин достал из рюкзака два фонарика.

— А теперь надо выбираться отсюда.

Жуткую тишину, повисшую в лесу, нарушало только уханье сов. Наши поиски закончились ничем — ни девочки, ни её следов, ни мистических тварей из мифов.

Когда мы отчаялись, из темноты раздался крик ворона. Мы обернулись на звук. Сквозь заросли кустов и деревьев на нас смотрел яркий жёлтый глаз — свет из окна одноэтажного дома, который мы не заметили днём.

— Если Бог есть, — сказал Филин, светя фонарём в сторону дома, — то внутри мы найдём хоть какую-нибудь зацепку.

Дом одиноко стоял в чаще, из его трубы валил дым. Сергей трижды постучал в хлипкую деревянную дверь. На пороге показался хозяин — седой худощавый старик, опирающийся на трость.

Филин замер на пороге. Я узнал этот взгляд. Уверен, у него тоже промелькнули воспоминания об Амдерме и о психопате, скормившем семью монстру.

— Поздновато вы, ребята, в гости ходите, — засмеялся старик, обнажив беззубый рот. — Проходите, нечего по лесам ночью шляться.

— Да нет, — перебил его Сергей, — мы только хотели узнать, не видели ли вы здесь…

Старик шире открыл дверь, и мы увидели, как за столом сидит девушка. Она поставила на стол кружку и повернула голову в нашу сторону.

— О, — улыбнулась она, — папа пришёл.

***

— Папа! Мама! — закричала Маша и, встав с качелей, подбежала к родителям.

Филин поднял дочь на руки и прижал к груди.

— Где ты была? Мы с мамой здорово испугались.

Сергей посмотрел на жену — та стояла со слезами на глазах, едва не падая в обморок от счастья.

— Я отошла посмотреть на шарики, а потом потерялась, — с грустью сказала девочка, слезая с рук папы. — Я испугалась и заплакала. Но дядя с тётей проводили меня до дома.

Сергей увидел рядом молодую пару.

— Спасибо… спасибо вам большое, — сказала супруга Филина.

— Не теряйте её больше, — ответила девушка, — у вас чудный ребёнок.

Мать взяла Машу за руку и пошла в сторону подъезда, бросив взгляд на мужа. Филин был рад, что его дочь жива и невредима, но по тому пронзительному взгляду понял, что его отношения с женой разрушены навсегда.

***

Маша не спешила бросаться в объятия отца. Было ощущение, что мы тут гости, которые зашли к ней на чай. Она вела себя уверенно и даже отстранённо.

— Маша! — крикнул Филин и, чуть не сбив старика с ног, подбежал к дочери.

Я впервые её видел. Она не была похожа на отца. Если Филин смотрел на мир с любопытством, словно только и ждал встречи с очередным монстром, то во взгляде Маши было равнодушие и холод. Казалось, за шестнадцать лет она пережила нечто такое, что высосало из неё душу и погасило огонь в груди. Филина она обняла нехотя и без особой радости, будто тот опоздал на какое-то важное для нее событие.

— Что ты здесь делаешь?! Мы весь лес прочесали…

— Девушка заблудилась, — влез в их разговор старик, — здесь это не редкость. Я и пригласил её на чай. Не стану же отпускать одну вечером. А проводить её я, к сожалению, уже не в состоянии, — он приподнял трость, намекая на хромоту.

С виду это был самый безобидный добродушный дедушка, который проводит одинокую старость у печки, слушая шипение огня и распивая горячий чай. Одет он был в серую вязаную кофту, из-под которой торчал воротник рубашки, и чёрные брюки.

— Спасибо вам…

— Константин Петрович, — добавила за него Маша.

— Да не за что, ребята. И вы оставайтесь. Выспитесь, а завтра с утра спокойно доберётесь до деревни.

— Нам идти надо, — сказал я, надеясь, что Филин с дочерью меня в этой идее поддержат.

Но поддержал меня только Филин. Маша бросила в мою сторону такой взгляд, словно я здесь был лишним и не имел права голоса.

— Да… — начал было Филин, но старик его перебил.

— Куда идти-то, хлопцы? Темень кругом. Нарвётесь ещё на волков… или кого похуже, — после этих слов Константин Петрович рассмеялся каким-то нездоровым смехом.

— Кого похуже?

— Даром, что ли, в этих лесах люди пропадают. Не верю я ни в маньяков, ни в трагические смерти. Нечисть их забирает.

Старик сел за стол напротив Маши и закурил. Было ощущение, что сейчас он уйдёт в себя и начнёт рассказывать детские страшилки про Бабу-Ягу, Кощея Бессмертного и русалок, утаскивающих добрых молодцев на дно. Но он замолчал и уставился в одну точку, то и дело затягиваясь сигаретой.

— Уж с кем с кем, а с нечистью мы справимся, — из уст Филина вырвался истеричный смешок. — Да, Илюх?

— Да ладно тебе, пап, — сказала Маша, — давай останемся. Невежливо это как-то.

Выбора нам, похоже, не оставили.