Бесплатный фрагмент - Из истории русского сундучного производства

Предисловие

Сундук, скрыня, коробочка, шкатулка… Казалось бы, что может быть известнее и понятнее предметов, которыми в давние времена, да и, пожалуй, сегодня, многие пользуются каждый день? Эти изделия были всегда на виду, под рукой, поэтому на протяжении долгого времени не рассматривались как произведения народного искусства. Сундук как памятник культуры и искусства, несомненно, знаком коллекционерам и музейным сотрудникам. Об этих предметах неоднократно упоминалось в этнографической и искусствоведческой литературе. Сундуки, ларцы и шкатулочки становились экспонатами различных выставочных проектов, но, как правило, в качестве дополнительного, вспомогательного материала. Специалистами детально не рассматривались и не изучались не только художественные особенности русских сундуков, но и история их создания. Пожалуй, на сегодняшний день в литературе было представлено лишь сундучное дело Русского севера.

Такая ситуация складывалась до последнего времени… Настоящее издание призвано исправить эту несправедливость. В сборнике научных статей, подготовленном крупнейшим в стране специалистом по истории сундучного производства Глебом Александровичем Пудовым, собрано более тридцати научных статей, посвященных истории русских сундучных центров: уральского, муромского, вятского и других.

Автором тщательно собрана многообразная информация, касающаяся разных аспектов «дела» сундуков и шкатулок. Особенно важную роль сыграли архивные сведения, знакомство Г. А. Пудова с иностранной литературой, а также долгое изучение музейных коллекций не только столичных учреждений, но и многих провинциальных. В книге впервые введены в научный оборот доселе неизвестные имена промышленников и сундучные производства.

Глеб Пудов не просто характеризует разные виды сундучных изделий, периоды их существования, крупнейшие российские «фабрики». В сборнике уточняются данные о большинстве заведений, их местонахождении, владельцах, времени создания сундуков и шкатулок, даются развернутые характеристики приемов исполнения произведений.

Несомненную ценность изданию придают дополнительные материалы, сопровождающие статьи: изображения клейм, этикеток и штампов, биографии мастеров, краткие исторические справки, уникальные фотографии сундучников, предоставленные потомками… Все это ранее было неизвестно специалистам.

Научные работы Глеба Пудова, посвященные истории русского сундучного производства, неоднократно публиковались в специальных изданиях и научных сборниках, малодоступных широкому кругу читателей. В этой книге они собраны под одной обложкой.

В настоящем издании все разнообразие сундуков, ларцов, шкатулок русской работы впервые представлено как уникальная часть национальной культуры, во всем многообразии технологий, художественных материалов, стилистических приемов. Эта книга предназначена не только для специалистов в области декоративно-прикладного и народного искусства, музейных сотрудников, коллекционеров, но и для всех интересующихся историей русского народного искусства.

Сборник научных статей Глеба Александровича Пудова «Из истории русского сундучного производства» — ценный вклад в современное искусствознание.

Н. И. Ковалева,

заведующий отделом народного искусства ГРМ

ОТ АВТОРА

Русский сундук — замечательное художественное явление. Тем не менее, его нельзя назвать хорошо изученным. В настоящее время существует множество лакун, относящихся к тому или иному аспекту сундучного производства.

Предлагаемая книга состоит из 38 научных статей, посвященных разным центрам сундучного дела. Следует подчеркнуть, что это — не сборник избранных статей. Во-первых, в книгу попали далеко не все работы автора по истории производства сундуков, а лишь те, которые могут характеризовать какие-либо его стороны. Во-вторых, статьи расположены не по времени написания, а по хронологии сундучного дела в России и по значению того или иного центра для общей истории промысла. В-третьих, принималось во внимание, где была опубликована статья. Предпочтение отдавалось менее доступным для читателя работам (например, из сборников региональных музеев или университетов). В-четвертых, несколько работ в настоящее время еще не опубликованы.

В книге — шесть разделов и одно приложение. В первом разделе представлены общие работы. Они касаются некоторых теоретических проблем, вопросов, связанных с ролью международных художественных связей, особенностей некоторых музейных коллекций и проч. Второй, третий, четвертый и пятый раздел посвящены истории северного, уральского, вятского и муромского сундучных центров соответственно. В них освещены вопросы историографии, особенности некоторых видов изделий, истории конкретных мастерских. В шестом разделе — несколько статей, связанных с производством сундуков в других регионах страны. В качестве приложения — две работы об украинских и белорусских сундучных изделиях. В книге охватывается период с XVIII по XX век.

Все статьи исправлены и дополнены в соответствии с современным уровнем знаний о русском сундучном производстве (некоторые печатаются в сокращении). Подобраны новые иллюстрации. В сносках даны максимально полные пояснения и библиографические описания.

Вряд ли автору удалось избежать повторов. По истории сундучного дела того иного региона сегодня имеется определенный круг источников. Обращение к ним неизбежно приводит к повторениям каких-либо фактов, фамилий, статистических сведений и т. д. Автор выражает надежду, что читатель отнесется к этому с пониманием.

История русского сундука еще не написана. Настоящее издание — в некотором смысле, подготовительная работа для большого обобщающего труда по истории сундучного производства в России. В ней лишь намечаются главные моменты и расставляются основные акценты. Возможно, это послужит опорой для будущих исследователей.

I. ОБЩИЕ СТАТЬИ

ЗАМЕТКИ О «ПЕРЕХОДНЫХ ФОРМАХ» В РУССКОМ СУНДУЧНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ

Эта статья — не Forschungbericht, а, как следует из ее названия, — лишь заметки, отражающие наблюдения автора над некоторыми особенностями русского сундучного производства. Некоторые из тезисов, выдвинутых в предлагаемой работе, дискуссионны. Тем не менее, автор счел необходимым опубликовать эти заметки, дабы привлечь внимание к интереснейшей проблеме — существованию «переходных форм» в сундучном деле.

Сундучный промысел — важная часть культурной жизни России. Производство сундуков и шкатулок имеет длительную историю. К концу XIX — началу XX столетия оно распространилось во многих губерниях. В одних регионах производство приобрело форму крупного промысла, ставшего постоянным занятием большого количества людей (например, в Поволжье и Владимирской губернии, на Урале), в других — сезонной деятельностью отдельных кустарей (Псковская губерния). После революции 1917 года в некоторых местностях на основе прежних сундучных мастерских появились крупные артели, затем — фабрики.

Изделия каждого центра имели отличия. Они проявились во внешнем виде сундуков. Мастера были носителями традиций, сложившихся в том или ином регионе. Поэтому, как правило, художественное оформление их изделий совпадало с продукцией других кустарей — изготовителей расписных подносов, утвари из дерева и проч. Сундучники использовали материалы и техники, широко распространенные именно в их регионе. Однако каждый промысел испытывал те или иные воздействия. Мастера ориентировались на предпочтения представителей конкретных социальных слоев, учитывали вкусы заказчиков. «Во все времена художественные промыслы жили в ногу со временем, постоянно испытывали внешние воздействия: влияния моды, вкусов заказчиков, по-своему воспринимали и интерпретировали элементы больших стилей искусства — барокко, рококо, классицизма. Все это требовало мобильности, оперативности, творческой активности и высокой культуры».

Обмен знаниями, взаимовлияние различных традиций часто происходили в местах крупного сбыта изделий. В этом отношении огромную роль в существовании русского сундучного производства сыграла Нижегородская ярмарка, куда привозились уральские, вятские, макарьевские, муромские, великоустюгские сундуки и шкатулки. О количестве привезенной сундучной продукции В. П. Безобразов писал: «Как ни изумительны массы сундуков в сундучной линии, однако не меньшие массы их можно встретить и в разных других местах». Огромные цифры, характеризующие количество привезенных и проданных на ярмарке сундуков, приводил П. Мельников. Поэтому Нижегородская ярмарка для сундучников имела не только экономическое, но культурное значение. Мастера не только закупали одни и те же материалы в одном месте, но и имели возможность общения между собой, видели изделия друг друга и могли использовать увиденное. Ни один центр сундучного производства не развивался сам по себе, «в вакууме».

Можно выделить несколько аспектов, от которых зависело восприятие сундучными центрами внешних воздействий: 1. Степень соответствия внешнего импульса тенденциям внутреннего развития промысла; 2. Степень соответствия внешнего импульса принципам и законам художественной системы сундучного промысла; 3. Степень соответствия внешнего импульса потребностям людей, непосредственно занятых в промысле: хозяев «заведений», мастеров, наемных рабочих, членов сундучных артелей и т. д.

Существует множество фактов непосредственного влияния одного сундучного промысла на другой. В. М. Федоров писал, что «сундучное мастерство» г. Макарьева «занесено сюда из Сибири торговцами сундуков, приезжавшими на макарьевскую ярмарку со своими изделиями, у которых макарьевцы и переняли ремесло это, имея под руками в изобилии те материалы, которые нужны для производства сундуков…».

Уральский промысел оказал влияние не только на макарьевских, но и на вятских мастеров. В Вятской губернии «дело» сундуков получило огромное значение, оно играло ключевую роль в социально-экономической жизни региона на протяжении длительного времени. Вятчане постепенно стали серьезными конкурентами тагильчан и невьянцев, их работы перестали уступать заводским по качеству. Однако по масштабам производства вятский промысел так и не сумел встать вровень с уральским, к тому же он был лишь частью столярного.

На вятский промысел оказал воздействие не только уральский, но и великоустюгский центр. Считается, что производство окованных «мороженым» железом сундуков появилось в Вятской губернии в середине XIX века. Завела его некая мещанка Лалетина, имевшая экипажное заведение («мороженое» железо использовалось при украшении экипажей). Она привозила шкатулки, обитые «мороженой» жестью, из Великого Устюга. Но секрет «морозки» рассказать не могла, так как не знала его. Его выведал у устюжских мастеров крестьянин д. Счастливцевой Троицкой волости Вятского уезда М. Н. Счастливцев. Затем он раскрыл секрет И. И. Никулину и Е. Кокореву, от которых это мастерство распространилось по всей губернии.

Известны факты влияния макарьевского центра на муромский. В 1830 году купец Николай Степанович Тулупов, организовывая производство сундуков в селе Чулково Муромского уезда Владимирской губернии, привлек для обучения местных мастеров сундучников из Макарьева. Автору настоящей статьи также встречались вятские сундуки (в частных коллекциях), в росписи которых имитируется трафаретный орнамент макарьевских сундуков и лысковских шкатулок. Композиция их росписи привычно разбита на два квадрата, внутри которых — различные геометрические фигуры. По контуру этих фигур размещены полосы, состоящие из разноцветных кругов. Остальные декоративные мотивы и цвета росписи также типичны для вятских сундуков. Однако края рассматриваемых изделий отмечены широкими полосами с имитированным трафаретным орнаментом, характерным для макарьевских сундуков и особенно лысковских металлических шкатулок II половины XIX века (они старательно выполнены от руки). Несколько декоративных мотивов, в частности, изображение вазона, широко распространены в лысковском трафаретном орнаменте. Таким образом, в данном случае наблюдается сознательное смешение двух видов росписи.

Необходимо отметить, что в этом контексте уже не столь важно, кто и что у кого позаимствовал. «В отношении чисто утилитарных технологических элементов… нет принципиальных различий в путях распространения между самостоятельным изобретением и заимствованием. То и другое распространяется в определенной социально-профессиональной среде, заимствуется путем подражания».

Неудивительно, что сегодня встречаются сундуки, представляющие в некотором смысле «переходные» типы. Предлагаемые заметки посвящены именно им. В научной литературе эта проблема еще не затрагивалась, хотя, как можно судить по вышеприведенным цитатам, на факт влияний одного центра на другой уже указывалось.

Сундуки-«гибриды» несут в себе художественные и технические особенности, как правило, двух — трех центров производства, чаще всего географически близких. Необходимо отметить, что «гибридность» наиболее четко просматривается в сундуках II половины XIX — начала XX века (однако можно выразить уверенность, что она существовала значительно раньше, хотя, вероятно, была видна не так отчетливо). Это объясняется тем, что к этому времени сундучный промысел, развиваясь на протяжении длительного времени, значительно окреп, и распространился почти повсеместно. При этом всероссийский рынок того времени давал возможность наладить крепкие экономические связи, обеспечить быстрое перемещение товаров. Все это способствовало стремительной циркуляции форм, конструкций и орнаментальных мотивов.

«Гибридность» по большей части касалась использования одинаковых материалов и орнаментальных мотивов, а не изменения основных принципов того или иного сундучного центра (порой крайне сложно отличить действительно «переходную форму» от простого использования одних и тех же материалов, покупаемых на Нижегородской ярмарке; во втором случае тот или иной сундук никак не связан с традициями других центров). Каждый промысел во II половине XIX — начале XX века выработал главные принципы художественной системы и мог свободно оперировать «чужими» элементами. Сила сундучных центров в ту пору проявлялась именно в этой гибкости, способности плодотворно использовать чужие наработки. Кроме того, наличие «переходных форм» вовсе не отменяет факт наличия большого числа «чистых» форм. «Гибриды» являются исключениями. А последние, как известно, лишь подтверждают правило.

Рассмотрим несколько сундуков. Сундук из коллекции Владимиро-Суздальского музея-заповедника по форме и конструкции представляет типичное изделие нижегородского центра: стенки и покатая крышка, окрашенные в зеленый цвет, укреплены тонкими жестяными полосами «в сетку», ножки отсутствуют, по бокам — по две литые ручки (петля по форме также характерна для нижегородского центра). Однако украшение сундука своеобразно: лицевая сторона композиционно разбита на две части, покрыта жестью и окрашена в зеленый и красный цвета (краска почти стерлась), ее края декорированы трафаретом наподобие использовавшегося лысковскими мастерами. Кроме того, изделие декорировано «зеркалами», т.е. жестью различной формы, начищенной до блеска. Последнее стало яркой особенностью уральских сундуков и шкатулок II половины XIX — начала XX века (но такие композиции из «зеркал» не встречаются на уральских изделиях). Если б сундук сохранил типичные черты, связанные со своим происхождением (павлово-макарьевский тип), то на его лицевой стороне можно было бы предполагать наличие «подносной» росписи — пышных венков или букетов, состоящих из полевых и садовых цветов. В стиле этого изделия произошло соединение типичных черт различных сундучных центров, что несколько затрудняет атрибуцию. Тем не менее, рассматриваемое изделие возможно датировать II половиной XIX — началом XX века и отнести к Нижегородской губернии.

Однако не всегда стиль сундуков приобретал «переходный характер» изначально. Порой он был лишь следствием сложной истории бытования вещи. В качестве примера можно привести сундук из коллекции Муромского музея — заповедника. Он представляет собой простой прямоугольный ящик с плоской крышкой, окрашенный в синий цвет и укрепленный жестяными полосами «в сетку». По своим стилистическим и конструктивным особенностям это — типичное изделие муромских мастеров (подобные сундуки изготовлялись в огромном количестве заведениями Н. С. Тебекиной, И. И. Рудакова, С. В. Рудакова, В. Н. Трофимова, С. С. Корешкова, М. В. Овсова). Однако позднее, на одном из этапов своей истории, сундук был переделан. К его лицевой стенке прикрепили лист жести с «подносной» росписью. В результате произошло соединение характерных черт сундуков муромского и макарьевского центров. Кроме того, трафаретные орнаменты, обрамляющие изображения букетов, типичны для лысковских металлических изделий. Наличие «исходного варианта» облегчает атрибуцию сундука — он был изготовлен в Муромском уезде Владимирской губернии в конце XIX — начале XX века. Рассмотренный сундук свидетельствует о том, что «подносная» роспись высоко ценилась в народе, поскольку для украшения рассматриваемого изделия жестяные листы были сняты с другого, вероятно, не подлежащего ремонту.

Необходимо упомянуть сундук из коллекции Вологодского музея-заповедника. По конструкции это изделие муромских или макарьевских мастеров (зачастую именно конструкция сундука, а не декор, позволяет правильно его атрибутировать). Использование висячего замка в сочетании с металлическим стержнем, вставляемым в три небольшие круглые петли, типично для сундучников Муромского уезда Владимирской губернии. Мастер использовал листы «мороженой» жести, тонкие жестяные полосы, слагающиеся в геометрические узоры, а также широкие полосы, окрашенные в красный и синий цвета, на которые нанесены волнистые линии. Последнее напоминает роспись «под резинку» (другое название — «под гребенку»), распространенную в Вологодской губернии во II половине XIX — начале XX века. «Мороз» по жести типичен для сундучных изделий Вологодской, Вятской губерний, и — особенно — Урала. Сложные геометрические узоры из тонких полос типичны для муромских сундуков, а полосы, окрашенные в красный и синий цвета, встречаются на сундуках и шкатулках Горбатовского уезда Нижегородской губернии и на Урале. Таким образом, в художественном отношении для этого изделия характерна некая «гибридность», сложное сочетание различных стилистических особенностей. Однако визуальный анализ позволяет предположить, что сундук подвергался ремонту на протяжении своей истории и, возможно, «гибридность» является лишь его результатом.

Надо отметить, что при смешении в том или ином изделии особенностей нескольких сундучных центров, как правило, было преобладающим одно. В большинстве случаев возможно определить «оригинал», т.е. те сундуки, которые послужили образцом. Например, во Владимирском музее-заповеднике хранится сундук, украшенный «зеркалами». По форме и конструкции он представляет характерное изделие нижегородского центра: стенки и покатая крышка, окрашенные в красный цвет, укреплены тонкими жестяными полосами «в клетку», ножки отсутствуют. Лицевая сторона композиционно разбита на две части, покрыта жестью и окрашена в зеленый и красный цвета. Изделие декорировано «зеркалами». Последнее, как указывалось выше, часто встречается на уральских сундуках и шкатулках II половины XIX — начала XX века. Стилистические особенности сундучных центров, расположенных неподалеку от Нижнего Новгорода, в этом произведении преобладают. Мастер лишь разнообразил украшение сундука «чужими» элементами.

Если при использовании термина «гибрид» провести параллели с ботаникой и зоологией, то можно вспомнить, что гибриды делятся на внутриродовые и межродовые. О первых в настоящей работе речь шла выше, а ниже речь пойдет о вторых. Сундучный промысел обнаруживает неожиданные связи с другими явлениями русской культуры, например, с кондитерским делом. В качестве примера приведем сундук из коллекции отдела народного искусства Русского музея. Он датируется временем «после 1879 года — до 1918 года». Деревянная основа по краям покрыта листами жести, на которых изображены цветы с белыми лепестками и черной сердцевиной. Между ними находятся тонкие черные стебли. Остальная поверхность сундука, как часто делалось в то время, покрыта полосками желтой жести, образующими клетку. Под полосками — бархат, слегка выцветший от времени. На литографической жести обнаружена надпись: «Хромолитография по жести Фабрич. Торг. Тов. Н. С. Растеряевъ Москва», что означает «Хромолитография по жести Фабрично-торговое товарищество Н. С. Растеряевъ Москва». Фабрика Н. С. Растеряева изготовляла жестяные листы, которые использовали кондитерские фабрики при производстве упаковки. Неслучайно уральские сундучники чаще обивали этими листами шкатулки, а не большие сундуки. Таким образом они имитировали художественные упаковки для конфет и шоколада (склонность к имитации свойственна многим русским сундучным центрам).

Анализ сундука из собрания Русского музея подтверждает тот факт, что «инновация, которая, в принципе, может начинаться в любой отдельно взятой сфере культуры и в любой социальной прослойке или группе, обычно рано или поздно в той или иной мере приводит к некоторым изменениям и в других культурных сферах и социальных группах».

В качестве особого случая надо указать на сундук из коллекции уральского коллекционера Е. В. Ройзмана, свидетельствующий о связях сундучного промысла и иконописи. Он изготовлен из различных икон, скрепленных «в ласточкин хвост» (просматриваются изображения св. Николая, Христа и Богоматери). Крышка покатая, ручки и ножки отсутствуют. Крышка соединяется с задней стенкой с помощью шарниров, внутри сундука — специальное отделение. При всей неоднозначности этого сундука как явления культуры плодотворно его рассматривать в контексте постреволюционной эпохи. Это одно из свидетельств того, как реагировал сундучный промысел на изменения, происходившие в обществе.

Анализ «сложных форм» можно продолжать очень долго, они встречаются во многих музейных собраниях. Не всегда подобные смешения удачны в художественном отношении. Однако порой мастера находили такие решения, которые закреплялись в будущем и становились неотъемлемой частью художественной системы того или иного промысла, приобретали некую стандартность. Стало быть, «гибриды» могут быть плодотворны для развития стиля конкретных центров и русского сундучного промысла в целом (это, в некотором смысле «лаборатория», в которой отрабатывались те или иные решения).

Изучение «переходных» форм осложняется, во-первых, тем, что каждый сундук отражает лишь определенный этап существования художественной традиции, а последняя на протяжении своей жизни может продуцировать хоть и родственные, но порой очень разные по внешнему виду изделия, во-вторых, вещи, даже созданные в одно время в одном сундучном центре, могут значительно отличаться по своему художественному решению. Это происходит, как правило, в сильных центрах с длительной традицией, и свидетельствует лишь о богатстве, глубине и разнообразии их истории, а не о различии в происхождении изделий. В большинстве случаев мастера-сундучники находили такие решения, которые были в некотором смысле «подготовлены» всей историей промысла, а также всей историей искусства того региона, где расположен сундучный центр. Например, роспись уральских сундуков можно связывать не только с цветочной «маховой» росписью подносов или домовыми росписями, но и c изображением цветов на невьянских иконах и в старообрядческих рукописях. Однако каждый сундучный промысел — не только энциклопедия местного искусства, он также сохраняет элементы, пришедшие извне. К примеру, сочетания красного и зеленого цвета, часто встречающиеся на уральских сундуках и шкатулках (ткани, цветная бумага и проч.) — «воспоминания» о таких же цветах изделий Русского Севера, широко бытовавших в домах уральцев в XVIII веке.

Краткий анализ «переходных форм» сундуков приводит к следующим выводам:

— русское сундучное производство имеет сложную историю, оно всегда чутко реагировало на различные изменения в промышленной жизни страны; также мастера знали и учитывали в своей деятельности все актуальные явления, имевшие место в культурной жизни России, поэтому на сундуках, как в зеркале, часто отражались особенности культурного и социально-экономического развития государства;

— все центры русского сундучного производства находились в постоянном и плодотворном взаимодействии; главной площадкой, где происходило это взаимодействие, была Нижегородская ярмарка;

— связи между сундучными центрами приводили к появлению произведений, находящихся на пересечении различных традиций. Не всегда художественные решения, основанные на сочетаниях характерных особенностей различных центров, были удачны. Однако в целом «гибридность» необходимо признать не только закономерным, но и крайне важным и показательным явлением в истории русского сундучного промысла.

Опубликовано: Заметки о «переходных формах» в русском сундучном промысле// Пудов Г. А. Сундучный промысел Муромского уезда Владимирской губернии (II половина XIX — I половина XX века). СПб.: Специальная Литература, 2017, С. 100 — 110.

РУССКО-СКАНДИНАВСКИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СВЯЗИ В СУНДУЧНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ

Проблема взаимодействия ремесленных традиций в производстве сундуков имеет большое значение при исследовании их художественного стиля. Однако до настоящего времени ей уделялось мало внимания. В научной литературе время от времени встречаются лишь указания на общность форм русских и зарубежных сундучных изделий. Дальше этого, дело, как правило, не идет и, кроме того, чаще всего имеются в виду западноевропейские, а не скандинавские вещи.

Цель настоящей статьи — выявление результатов взаимодействия русских и скандинавских художественных традиций в сундучном производстве, определение роли и значения иностранных влияний в сложении стиля русских сундучных изделий. Задачи — анализ художественного стиля, конструкции и материалов конкретных произведений из коллекций российских и скандинавских музеев. При работе использовались сведения из отечественной и зарубежной специальной литературы.

Надо отметить, что рамки статьи не позволяют рассмотреть все вопросы и проблемы, связанные с этой темой. Она поистине неисчерпаема, поэтому автором лишь намечены основные моменты.

* * *

Русско-скандинавские отношения относятся к числу древнейших в Европе. Торговые и политические связи стали причиной взаимодействия в области искусства и архитектуры. Для русско-шведских отношений особое значение приобрело сотрудничество в области обработки и продажи металлов. В 1680–1690-х годах вместе с русскими купцами ежегодно в Швецию приезжали русские оружейники, медники, жестянщики. Шведы были среди мастеров Оружейной палаты. Они также трудились на русских железоделательных, оружейных заводах, в стеклянном производстве, находились в научных экспедициях. Значительную роль в появлении в России произведений шведского прикладного искусства сыграли дипломатические посольства. В XVIII веке отношения между странами носили противоречивый характер. С одной стороны, сотрудничество прерывалось военными конфликтами, с другой — особенно плодотворно развивалось в мирные периоды. В Швеции для работы в России нанимались мастера различных художественных специальностей. В начале XVIII столетия в Петербурге шведские мастера занимали второе место после немцев по численности. По подсчетам А. Фелькерзама, только серебряников за время до 1780 года их прибыло в Петербург до ста человек. Известно, что в строительстве Петергофа принимали участие шведские столяры и плотники. Надо особо отметить, что они также были среди ремесленников, обучавших русских мастеров своему ремеслу. Весьма значительную роль в истории русского прикладного искусства скандинавские мастера сыграли во II половине XVIII столетия. Шведских серебряников можно расценивать как «проводников западных стилей и западных мод. Через них к нам проникали постепенно, — правда, с опозданием лет на десять, — все стили XVIII века». Не только серебряники, но мастера других специальностей были представлены в российской столице в большом количестве. Были шведские мастера и в других городах и селах России. Не случайно еще В. В. Суслов в «Путевых записках» (1888) указывал на поразительное сходство предметов крестьянского быта Швеции и Русского Севера. Несколько забегая вперед, укажем, что исследователь имел в виду не только Швецию, но и Норвегию, причем в его сравнениях фигурировали и сундуки.

Активные культурные и экономические связи сложились у России с Норвегией и Данией. Из исландских саг известно, что норвежцы уже в X — начале XII века совершали торговые поездки в русские земли, главным образом, в Новгород. В 1326 году была официально признана граница между государствами. В XVI столетии торговые отношения приняли постоянный характер, норвежцы приезжали в Колу, Кегор, к Печенгскому монастырю, Холмогоры, в следующем столетии главным местом торговли стал Архангельск. Русские купцы также ездили в Норвегию, причем это были не только мурманцы, но и жители Подвинья, Каргополя, селений Белого моря. Активное общение обусловило существование параллелей во многих областях культуры, в частности, в строительстве деревянных церквей, резьбе по дереву и книжной иллюстрации. Между странами издавна были налажены не только культурные и торговые, но и политические связи.

Не менее древними были русско-датские отношения. Первые сведения о датчанах встречаются в Новгородской первой летописи под 1130 и 1134 годами. Тем не менее, связи между странами зародились гораздо раньше XII столетия, как о том свидетельствуют данные нумизматики и лингвистики. Значительного развития они достигли в XV веке. В 1493 году был заключен первый русско-датский договор, носивший антишведский характер. Датские купцы, по сравнению с купцами других стран, получили большие привилегии: они могли торговать на всей территории России, им предоставили два торговых двора. Даже датское правительство принимало в торговле непосредственное участие. Экономическое сближение России и Дании имело конкретную причину — избавление от посредничества Ганзы. В XVIII столетии заметно возросла роль политического партнерства.

Таким образом, на протяжении столетий между Россией и Скандинавией существовали крепкие связи, в т.ч. в разных областях культуры. Не стало исключением и производство сундучных изделий, существовавшее в этих государствах с давних времен.

Параллели прослеживаются уже на уровне этимологии слов, обозначающих те или иные сундучные изделия, а также связанные с ними предметы. Например, древнерусское слово «корста» — «гроб», которое сохранилось в некоторых северных говорах, близко не только германскому «kasten» («ящик»), восходящему к латинскому слову «cista» («ящик»), но и шведскому слову «kista» («сундук»). Кроме того, русское слово «ларь» происходит от древне-шведского «lárr» («ларь», «выдвижной ящик») и «lår» («ящик, «сундук»). По другим сведениям, древне-шведское слово само могло быть заимствовано из древнерусского. Так или иначе, этимология слова «ларь» свидетельствует о существовании с раннего времени русско-шведских связей в сфере использования сундучных изделий, а возможно, их производства.

В июне 2004 года в Пскове, в одном из захоронений эпохи викингов, были обнаружены остатки деревянного ларца, который датируется X веком. На его круглой крышке, между четырьмя железными треугольными пластинами, располагались бронзовые накладки, украшенные в стиле Еллинг. В середине крышки прикреплено железное кольцо диаметром 4, 5 см. Крышку окаймляет ободок из гвоздей с широкими шляпками. Замок располагался в стенке ларца. Аналогии ему обнаружены в Бирке. Рассмотренный ларец свидетельствует об одном из путей попадания скандинавских изделий в Россию и об их бытовании здесь с раннего времени. Последнее обеспечивало возможность непосредственного взаимодействия русских и скандинавских традиций в производстве сундучных изделий. Рассмотрим несколько их типов.

В российских музеях хранятся предметы, которые именуются баулами. Их брали с собой в поездки. Баулы имеют разные размеры. Корпус их цилиндрической формы, крышка находится сверху, на боковых сторонах — небольшие фигурные ручки. Как правило, такие вещи покрывались кожей или шкурой морских животных, обивались прорезными железными полосами. Спереди находилась фигурная железная пластина, которая защищала отверстие для ключа. В коллекции отдела народного искусства Русского музея находится подобный предмет, датируемый XVIII веком. На его дубовую основу прикреплены пять железных полос с прорезным орнаментом, состоящим из ряда «огурцов», спереди — литая петля.

Множество аналогичных предметов, изготовленных в Швеции и называемых сундуками (kista), находится в музеях разных городов этой страны, например, в Кальмаре. В качестве примера приведем изделие под инвентарным номером KLM 21466. Оно имеет цилиндрическую форму, покрыто кожей тюленя. Сверху прибиты тонкие железные полосы, по краям — широкие. Прорезного орнамента на них нет. Посередине находится квадратная металлическая пластина. Замок отсутствует. С каждой стороны — ручка из кованого железа. Внутренняя часть сундучка обита неокрашенной льняной тканью. Подобные вещи делались и в Дании.

При полном подобии конструкций русских и скандинавских вещей просматриваются явные отличия в декорировании. Прорезной орнамент российских баулов состоит из орнаментальных мотивов, заимствованных с восточных тканей, в обилии поступавших в Россию в XVII веке. На шведских изделиях прорезной орнамент отсутствует (за исключением нескольких дат, включенных в полосы; их можно рассматривать как разновидность украшения). Орнаментация сосредоточена на широких полосах, которые размещены по краям изделий: им приданы волнообразные очертания.

Другим ярким примером могут быть т.н. подголовники. В коллекции ОНИ ГРМ находится подголовник, изготовленный в 1750 году. Эта вещь значительных размеров (34х55х42), внешние поверхности которой обиты кожей и гладкими железными полосами, расположенными «в клетку». Внутри каждой «клетки» помещены прорезные розетки со слюдяной подкладкой. В углах крышки и верхней стенки — прорезные накладки в виде треугольников. На личине замка в зигзагообразном обрамлении выгравирована надпись: «1750 году сентебря 23 дня срк иван чюпятова». На боковых стенках — кованые ручки. Внутри подголовника помещено двенадцать отделений, восемь из которых — с ящиками. Подголовник, вероятно, имеющий холмогорское происхождение, отличается основательностью, солидностью и надежностью. Симметричность орнамента, его четкость, «просчитанность» способствуют этому впечатлению. Главным для мастера было непосредственное предназначение изделия как хранилища ценных вещей и документов. Общему художественному решению подголовника свойственна мужественная грубоватость, суровость, на фоне которой все орнаментальные изыски смотрятся необязательными добавлениями.

Норвежский «подголовник» датируется 1751 годом. Он имеет подобную конструкцию, но несколько иные пропорции (вернее, основанием его служит другая стенка). Крышка поднимается железными фигурными петлями, по бокам — простые литые ручки. Изнутри сундук имеет несколько полочек (не сохранились). Поверхности изделия (кроме задней и боковых) разделены на прямоугольные сегменты, в каждом из которых, в синей рамке, помещена живописная композиция, состоящая из изображений букетов. Они написаны в быстрой импровизационной манере норвежских росписей по дереву. Остальные поверхности окрашены в красный цвет. На краях крышки — надписи, выполненные белой краской: «Ek Ols Domis (?) Ann 1751». Возможно, вещь служила дорожным сундуком для некого чиновника.

Надо особо упомянуть изделия других пропорций, по своей форме напоминающее комод, иными словами, это — подголовники, поставленные на заднюю стенку. В коллекции отдела народного искусства находится такой «комод» (датируется XVIII веком). Его лицевая и боковые стенки обиты прорезными пластинами железа с растительным орнаментом, состоящим из переплетающихся завитков (фон — бархат коричневого цвета). Дно и оборотная сторона укреплены сплошными пластинами железа. Внутри изделия — несколько полочек и ящичков, нижняя часть выдвигается.

Норвежские изделия такого типа (для примера можно привести вещи из коллекции музея Васа) имеют идентичные пропорции, конструкцию, в них также используется сочетание дерева и железа. Но они почти лишены украшений, главными их характеристиками являются надежность и прочность.

Сравнение всех этих вещей сделало наглядными их отличия. Они сходны только по конструкции и форме, во всем остальном отличаются. Это объясняется тем, что «подголовники» были изготовлены в разной исторической и культурной обстановке, для разных заказчиков. Не форма и конструкция этого вида изделий претерпевала изменения в зависимости от места и времени производства, а предназначение и декоративное оформление.

Необходимо также упомянуть о шкатулках. Один из их видов, к которому необходимо обратиться, — вещи прямоугольной формы, обитые полосами «в клетку» и снабженные фигурными прорезными накладками. Русские изделия такого рода были традиционной продукцией мастеров Великого Устюга. Например, шкатулка из ОНИ ГРМ была изготовлена мастером Плисовым в 1834 году. Она имеет скругленные углы и слегка выпуклую крышку. По бокам — две кованые ручки. Шкатулка окрашена светло-зеленой краской и обита железными полосами «в клетку». На передней и задней стенках — по три прорезных личины с фигурными створками на средних (средняя больше остальных). В центре крышки расположена прорезная накладка со створкой, в углах — прорезные пластины того же типа. Узор из округлых завитков на фоне фольги. На замке надпись: «Город Устюгъ мастеръ Плисовъ 1834 г.».

Целесообразно назвать и другую шкатулку из того же собрания (датируется XIX веком). Она прямоугольной формы, имеет плоскую крышку. Все поверхности обиты тонкими металлическими полосами «в клетку», под которые подложен синий бархат. В углах крышки — квадратные прорезные пластины с растительным орнаментом, в центре — круглая пластина. Подобный орнамент, состоящий из переплетающихся завитков, украшает и личину. На крышке прикреплены скобовидная ручка и кольцо. Вещей такого рода делалось в Устюге много, о чем свидетельствует не только коллекция отдела народного искусства, но и других музеев.

В собрании музея города Кальмар находится подобная шкатулка, которая датируется XVII веком. Она прямоугольной формы, крышка слегка выпуклая, углы скруглены. Шкатулка обита железными полосами «в клетку». На крышке прикреплена ручка, по углам крышки — прорезные пластины с орнаментом, напоминающим лист клевера (под ними — цветные подкладки). На лицевой стороне расположены три замка с фигурными личинами, причем средняя больше боковых. Изнутри шкатулка обита зеленой тканью. Внутренние края стенок окрашены в зеленый цвет.

Несмотря на подобие конструкции, техник декорирования и общего художественного решения, в стиле произведений есть принципиальные отличия. Шкатулки различаются по содержанию. Если первые имеют непосредственное отношение к традиционному искусству, то вторые — принадлежность «высокого» профессионального искусства, они находятся в рамках господствующего художественного стиля. Внутренняя суть первых — сказочность, жизнерадостность народного творчества, роднящая их с росписями Русского Севера, вторых — стремление к монархической торжественности и величию.

Другим типом шкатулок, широко распространенных в России и Скандинавии, были вещи небольшого размера, с покатой крышкой. Как правило, они использовались во время путешествий. В шкатулке из собрания Русского музея реализуется традиционный принцип покрытия деревянной основы другим материалом, в данном случае это — фигурные оловянные полосы-накладки и слюда. Узор полос, обрамляющих крышку и стенки, выполнен в виде волнистой гирлянды из завитков с трилистниками между двумя рифлеными полосками. На крышке и на лицевой стенке — по две таких же рифленых полосы. Под слюду подложены вырезанные из бумаги картинки с изображениями бытовых сцен. Внутри шкатулка оклеена зеленой бумагой с растительным узором. Художественное решение вещи имеет яркий, декоративный характер. Надо отметить, что подобным образом в России в XVII–XVIII веках декорировались многие вещи, например, выносные фонари.

Шкатулка из музея Кальмара значительно больше русской размерам, но имеет одинаковые пропорции (датируется XVII веком). Она покрыта кожей и обита пятью железными прорезными полосами. На лицевой стороне — фигурная личина, замок внутренний. На боковых сторонах — маленькие кованые ручки. Изнутри шкатулка обита грубой тканью.

Как и в предыдущем случае, несмотря на подобие форм и пропорций, произведения значительно отличаются друг от друга по сути. Первое изделие находится в контексте развития отечественного прикладного искусства XVII–XVIII веков и отражает русское понимание декоративности с его многоцветностью, блеском, сочетаниями различных материалов, явным предпочтением растительного орнамента геометрическому. Вторая шкатулка по своему художественному решению близка шведским сундукам того же периода, она имеет мало общего с аналогичной русской вещью в плане декоративного убранства.

Примеры совпадений форм русских и скандинавских сундучных изделий можно продолжать. Например, за рамками статьи остались так называемые «саркофаговые» сундуки, распространенные почти на всей территории Европы. Делались они и в России и в странах Скандинавии. Не углубляясь в детальное сравнение, следует отметить, что вещи подобны по конструкции, однако отличаются пропорциями и толщиной стенок.

Вкратце необходимо коснуться темы материалов и техник, употреблявшихся русскими и скандинавскими мастерами. И те и другие использовали дерево (чаще дуб и сосну), железо, кожи, шкуры морских животных, изнутри предметы нередко обивались тканями. Однако на русских изделиях, в отличие от скандинавских, встречается слюда. И в России и в Скандинавии использовали ковку, литье, прорезь, гравировку, сходные приемы соединения деревянных частей сундучных изделий. При этом скандинавы никогда не обращались к техникам, аналогичным принятым в России: «морозу» по жести, хромолитографии на жестяных листах, полировке железа.

Параллели между русскими и скандинавскими изделиями не случайны, что признают и специалисты из Скандинавии. На некоторых видах сундучных изделий наблюдается столь тесное переплетение художественных традиций, что русские вещи порой сложно отличить от скандинавских. Анализ памятников приводит к выводу, в сундучном производстве России и Скандинавии существовал не просто процесс взаимовлияний, а родственное художественное мышление мастеров.

Тем не менее, ставить знак равенства между ними не стоит — несмотря на подобие конструкций, размеров и назначения, между русскими и скандинавскими изделиями есть отличия. Они были изготовлены в разной художественной среде и являются плодами разных культур.

В данном контексте вопрос о влияниях теряет остроту. Совсем необязательно выяснять, кто на кого влиял. Необходимо лишь констатировать, что и русские и скандинавские ремесленники были участниками общеевропейского культурного процесса. Поэтому важнее не регистрировать те или иные воздействия, а анализировать среду, условия, обстоятельства, которые обеспечили проникновение творческих импульсов.

Кроме того, родственность часто является следствием общности мотивов и сюжетов, распространенных в искусстве различных стран, а также подобием способов производства, использованием одних и тех же источников. Следует также учитывать стадиальное соответствие в развитии различных культур. По справедливым словам Т. С. Пассек, сходство ни о чем не говорит, пока не прослежена «генетическая история» той или иной орнаментальной схемы, т.е. «работа не может вестись без „палеонтологического“ анализа, без применения генетического подхода к явлениям, как к закономерным стадиальным оформлениям единого процесса развития общества».

* * *

В качестве заключения необходимо отметить три момента.

1. Наличие параллелей в русском и скандинавском сундучных производствах закономерно. Это следствие многовековых культурных связей между Россией с одной стороны и Швецией, Норвегией и Данией — с другой. «Дело» сундуков — часть глубокого и обширного культурного обмена, с раннего времени существовавшего между этими странами.

2. Несмотря на очевидные аналогии, русские и скандинавские сундучные изделия обладают собственным художественным стилем, поскольку создавались на разной культурной почве.

3. В настоящее время сравнительное изучение русских и скандинавских сундучных изделий имеет особую актуальность. Необходимо указать только на один из аспектов. Подобно тому, как исследователи деревянной архитектуры предлагают использовать древние скандинавские постройки для реконструкции внешнего облика древнерусских, в отношении сундучного производства можно предложить то же самое.

Опубликовано: Русско-скандинавские художественные связи в сундучном производстве//Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение (в печати).

РУССКИЕ СУНДУКИ-ПОДГОЛОВНИКИ: ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ И КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ

Среди русских сундучных изделий подголовники занимают значительное место, как по качеству, так и по количеству. В музейных собраниях сохранилось множество таких предметов (они представлены почти во всех столичных музеях, часто встречаются и в провинциальных, особенно на Русском Севере). Этот факт облегчает изучение этого вида сундучных изделий, тем более что необходимость этого назрела давно.

Как правило, отдельным видам русских сундучных изделий самостоятельные научные работы не посвящаются. Чаще всего сундуки рассматриваются в общих обзорах музейных собраний или в статьях, касающихся тех или иных проблем русского сундучного производства. Не стали исключением и подголовники: как самостоятельному виду сундучных изделий им почти не уделялось внимания.

Цель настоящей работы — выявление конструктивных и художественных особенностей сундуков-подголовников, определение их места в европейской истории сундучного производства. К числу главных задач можно отнести: выяснение роли внешних влияний, которые имели место в процессе появления подголовников в России и постепенного сложения их художественного стиля, анализ конкретных произведений. Временные рамки исследования: XVI — XIX века.

При работе над статьей использовались сведения из специальной литературы, как иностранной, так и российской. Материалом исследования послужили многочисленные изделия из отечественных и зарубежных музеев.

Следует отметить, по заявленной теме в настоящее время возможны лишь предварительные выводы. В дальнейшем не исключены дополнения и корректировки.

* * *

По определению П. И. Савваитова, «подголовник — невысокий сундук или ларец с наклонной крышкой, окованный железом, с внутренним замком и с выдвижными внутри ящичками, в которых хранились драгоценности».

Одно из самых ранних упоминаний слова «подголовок» встречается в 1574 году в Книге прихода Волоколамского монастыря: «Да в том же подголовке 5 рублев 20 алтынъ 8 де [нег] волостныхъ емчужных». В переписи вещей архиепископа холмогорского и важского Афанасия в 1702 году указано множество сундуков и среди них «подголовокъ под красною кожею окованъ резным луженым железом», в котором хранились деньги. В 1722 году подголовок упоминается среди покупок Екатерины I: «Тогожъ числа куплен подголовокъ на поклажу писем, дано 2 р. 3 алт. 2 д.».

Подголовник (или подголовок, подголовашник) представляет собой предмет, изготовленный из дерева, чаще всего — дуба. По форме это — ящик со скошенной крышкой. Как правило, крышка состоит из двух частей, которые соединялись шарнирами: узкой, расположенной параллельно дну, и широкой, наклонной. Пропорции подголовников не были одинаковыми. Они варьировали от очень изящных произведений до массивных больших сундуков. Изнутри сундуки разделялись деревянными пластинками на несколько отделений (их количество строго не определено), нередко на внутренние стенки навешивались ящички, снабженные дополнительной системой запоров. На боковых стенках подголовников — металлические ручки. Изделия обивались железными полосами, либо ажурными, либо сплошными. Под них подкладывалась слюда или ткань зеленого и/или красного цветов. Фигурная железная пластина защищала отверстие для ключа. Часто она украшалась гравировкой. Среди прорезного металлического орнамента порой встречаются надписи, обозначающие год создания вещи и мастера (или владельца). На внутренней стороне крышки или на стенках северных подголовников можно встретить роспись. В описании имущества боярина Федора Шакловитого (XVII век) указано: «…подголовок Колмогорский, писан золотом, обит железом белым прорезным…».

Надо отметить, что художественное оформление сундуков- подголовников было разным. В большинстве случаев оно зависело от заказчика. Встречаются как богато декорированные вещи, так и очень скромные в художественном отношении.

Подголовники служили для хранения документов, ценных вещей, денег, писем, и подкладывались в дороге под голову путешественника (как считается, от этого идет их название). Швед И. Ф. Кильбургер писал: «Подголовок не делается так, чтобы на нем писать, потому что они обиты сверху различными лужеными железными обручами; русские же пишут как в коллегиях, так где-либо в другом месте, никогда иначе как на своих коленях; но такие подголовки сделаны для путешествующих в зимнее время и очень удобны для кладки под голову в санях, потому что известно, что в русские сани имеют обыкновение класть полную постель». Однако такое назначение подголовников не было единственным. Известны случаи, когда они были предметом снаряжения охотников и брались на охоту.

Подголовники были распространены во всех слоях населения: они встречались и крестьянских избах, и домах посадских жителей, и покоях высшей знати, и в царских хоромах. Такие вещи на протяжении длительного времени делались не только на Русском Севере, но и в других регионах страны.

Часто указывается, что сундук-подголовник — типично русское изделие. Это не совсем так. Подобная форма бытовала во многих странах Европы (хотя назначение предметов порой отличалось). Рассмотрим русские подголовники на фоне иностранных произведений.

В коллекции отдела народного искусства Русского музея находится подголовник, изготовленный в 1750 году. Он значительных размеров (34х55х42), внешние поверхности обиты кожей и гладкими железными полосами, расположенными «в клетку». Внутри каждой «клетки» помещены прорезные розетки со слюдяной подкладкой. В углах крышки и верхней стенки — прорезные накладки в виде треугольников. На личине замка в зигзагообразном обрамлении выгравирована надпись: «1750 году сентебря 23 дня срк иван чюпятова». На боковых стенках — фигурные ручки. Внутри подголовника помещено двенадцать отделений, восемь из которых — с ящиками. Подголовник, вероятно, имеющий холмогорское происхождение, отличается основательностью, солидностью и надежностью. Симметричность орнамента, его четкость, способствуют этому впечатлению. Главным для мастера было непосредственное предназначение изделия как хранилища ценных вещей и документов. Общему художественному решению подголовника свойственна мужественная грубоватость, суровость, на фоне которой все орнаментальные изыски смотрятся необязательными добавлениями.

Интересен подголовник небольших размеров (14,5х16,0х9,5) из коллекции Сергиево-Посадского музея-заповедника. Согласно музейной атрибуции, он был изготовлен в XVIII веке в с. Павлово Горбатовского уезда. Предмет изготовлен из дуба, тонирован, окован сплошными железными полосами, между которыми размещены четыре металлические ажурные накладки (на крышке). Последние напоминают человеческую фигуру с расставленными в стороны руками. Под накладками — кусочки слюды красного цвета. На передней стенке подголовника — врезной замок, по бокам — литые ручки. Рассматриваемое изделие интересно не только как свидетельство широкой распространенности сундуков-подголовников (их делали не только на Русском Севере), но и как иллюстрация их богатых художественных возможностей. По контрасту с произведением из отдела народного искусства подголовник Сергиево-Посадского музея-заповедника отличается особой камерностью, даже «игрушечностью», некой уютностью внешнего облика.

Английское изделие («desk box», находится в частной коллекции) подобно русским по конструкции и форме. Но остальные аспекты значительно отличаются. Вещь декорирована мастерски выполненной резьбой, состоящей из изображений драконов, розеток, цветов наподобие тюльпанов. Крышка — плоская. Изделие служило для письменных работ. Четкость, композиционная уравновешенность орнамента, уверенно вырезанные изображения свидетельствуют об опыте мастера, его высоком профессионализме.

Интересно другое английское изделие (датируется 1580 — 1620 годами), которое находится ныне в коллекции Музея Виктории и Альберта. Оно изготовлено из дуба с инкрустацией из самшита и мореного дуба (восемь выдвижных ящичков, расположенных внутри, изготовлены из тополя). Верхняя часть и откидная крышка изделия декорированы полосами шашечного орнамента. На лицевой, задней и боковых стенках изображены здания в стиле сундуков «nonesuch». На каждой стороне также расположено инкрустированное изображение восьмиконечной звезды. На лицевой стенке — металлическая личина. Этот «подголовник» имеет по сравнению с предыдущим иные пропорции (также служил в качестве письменного прибора). Он свидетельствует об устойчивости и «гибкости» формы этого типа английских сундучных изделий, о разнообразии их украшения. Английские мастера в XIX столетии изготавливали подобные вещи, декорированные не только мозаикой из разноцветных кусочков дерева, но и узорами, заимствованными из «берлинских» шерстяных изделий.

Немецкие изделия («Geldwechsler-Schatulle», «Reise-Schreibpult») подобны русским и английским по внешнему виду. Их внутренние полости разделены ящичками и полочками. В декорировании использовались различные техники. В рассматриваемых вещах, изготовленных в XVIII веке из орехового дерева, клена, березы и дуба, мастера обратились к интарсии, живописи и окраске. Декоративное оформление изделий построено на сочетании геометрических и растительных мотивов. В центре помещена стеклянная пластина с живописью. Ручки и накладки выполнены из латуни. В целом это высокохудожественные произведения немецкого барокко, созданное профессиональными мастерами. «Подголовники» служили местом хранения денег менялы и письменным прибором путешественника.

Норвежский «подголовник» датируется 1751 годом. Он имеет одинаковую с другими вещами подобного рода конструкцию, но несколько иные пропорции. Крышка поднимается железными фигурными петлями, по бокам — простые литые ручки. Изнутри сундук имеет несколько полочек (не сохранились). Поверхности изделия (кроме задней и боковых) разделены на прямоугольные сегменты, в каждом из которых, в синей рамке, помещена живописная композиция, состоящая из изображений букетов. Они написаны в быстрой импровизационной манере норвежских росписей по дереву. Остальные поверхности окрашены в красный цвет. На краях крышки — надписи, выполненные белой краской: «Ek Ols Domis (?) Ann 1751». Возможно, вещь служила дорожным сундуком для чиновника.

Надо особо упомянуть английское изделие других пропорций, по своей форме напоминающее комод. Оно имеет гладкую наклонную крышку; лицевая и боковые стенки украшены геометрическим и растительным орнаментом (низкий рельеф). Фон обработан штриховкой. Нижняя половинка изделия выдвигается. Произведение характеризуется четкостью, уверенностью работы резчика, а легко читаемый орнамент свидетельствует о богатом опыте мастера.

В коллекции отдела народного искусства Русского музея находится ларец, по пропорциям напоминающий комод (датируется XVIII веком). Его лицевая и боковые стенки обиты прорезными пластинами железа с растительным орнаментом, состоящим из переплетающихся завитков (фон — бархат коричневого цвета). Дно и оборотная сторона укреплены сплошными пластинами железа. Внутри изделия — несколько полочек и ящичков, нижняя часть выдвигается.

Подобная параллель между северорусским и английским произведениями представляется не случайной, если учесть тесные торговые связи, которые установились в середине XVI века между Россией и Англией через северные порты. Не исключено, что и сам тип сундучного изделия, названного в России подголовником, проник из Западной Европы именно через города Русского Севера. Тем более что такие случаи известны относительно других видов народного искусства. Л. А. Динцес писал о европейском происхождении т.н. «вологодского стекла» (вышивки), которое проникло в Россию через английских купцов, торговавших в Архангельске. Иными словами, проникновение подголовника в Россию, вероятно, стало результатом недолгого расцвета русско-английских отношений в XVI столетии.

Сравнение всех этих вещей сделало наглядными их отличия. Как было сказано выше, они сходны только по конструкции и форме, во всем остальном отличаются. Это объясняется тем, что «подголовники» были сделаны в разной исторической и культурной обстановке, для разных заказчиков. Русские мастера, оценив достоинства иностранных произведений, их удобные, практичные формы, восприняли только конструкцию. «Пересаженное» на русскую «почву», русское изделие приобрело значительные отличия от «оригиналов», закономерно встало в ряд отечественных изделий. Таким образом, не форма и конструкция этого вида изделий претерпевала изменения в зависимости от места и времени производства, а предназначение и декоративное оформление.

В данном контексте вопрос о влияниях теряет остроту. Необходимо лишь констатировать, что русские и западноевропейские ремесленники были участниками единого культурного процесса. Поэтому важнее не регистрировать те или иные влияния, не искать сходства в конкретных деталях, а анализировать среду, условия, обстоятельства, которые обеспечили проникновение творческих импульсов.

Представляется важным вспомнить о термине «скрытое существование», который используется в фольклористике для обозначения некоторых особенностей бытования произведений. Думается, что принятие или отторжение мастерами-сундучниками тех или иных форм и орнаментов также зависело от их «скрытого существования» в местной традиции. Приживались лишь подобные приходящим извне формы изделий и орнаментальные мотивы. Ю. И. Смирнов указывал: «…заимствуется то, что соответствует либо — реже — старым, отмирающим, либо — чаще — новым, формирующимся, нормам заимствующей фольклорной традиции. Следовательно, констатируя заимствование, нужно всегда искать за ним или рядом с ним местное, собственно этническое, будь то лишь следы, осколки и фрагменты забытого». Это слова справедливы не только по отношению к фольклору, но и к сундучному производству.

Опубликовано: Русские сундуки-подголовники: художественный стиль и культурно-исторический контекст // Вестник культуры и искусств. — 2020. — №2 (62). — С. 71–77.

О ПРОИЗВЕДЕНИЯХ СУНДУЧНОГО ПРОМЫСЛА ИЗ КОЛЛЕКЦИИ ОТДЕЛА НАРОДНОГО ИСКУССТВА

В собрании отдела народного искусства находится значительное количество сундуков, ларцов и шкатулок. Общее количество — 127 произведений. Самые ранние были изготовлены в XVII столетии, самые поздние — в I половине XX века.

Основа коллекции была заложена в 1938 году, когда из Кустарного музея и Эрмитажа поступило множество сундуков, шкатулок и печатных листов. Другим важным источником стали музейные экспедиции в Архангельскую (1962, 1964, 1972, 1988, 1990), Вологодскую (1965—1967) и Костромскую области (1973). Несколько произведений поступило из частных собраний.

На некоторых вещах есть клейма и надписи. Они являются прочной основой атрибуции. В частности, на уральском сундуке было обнаружено клеймо, позволившее отнести его к невьянской мастерской А. С. Алексеева и достаточно точно датировать. На подавляющем большинстве вещей из коллекции клейм нет. Однако все они имеют устойчивые типологические признаки, что стало надежным ориентиром при определении времени и места их производства.

Почти все предметы из коллекции по месту происхождения можно разделить на две большие группы: к первой относятся вещи, изготовленные мастерами Русского севера, ко второй — изделия уральского центра.

Основу первой группы составила продукция мастеров Холмогор и Великого Устюга XVII–XIX веков. Вещи находятся в разной степени сохранности. Они представляют устойчивые типы изделий. Многие нуждаются в уточнении места и времени производства.

В музейных собраниях часто путаются холмогорские сундуки с великоустюгскими. Благодаря исследованию А. А. Гилодо и Т. А. Лобаневой сегодня их возможно четко разделить. В инвентарных книгах место производства большинства их не названо, время создания у некоторых указано — XVIII век. В упомянутой статье холмогорские сундуки делятся на шесть типов.

В коллекции ОНИ к первому типу относится большой сундук, обитый «широкими плоскими просечными полосами железа, которые набивались вертикально и горизонтально, вплотную друг к другу, создавая сплошное железное покрытие всей поверхности вещи». Датировать эту вещь (по аналогиям из ГИМ и ВМДПиНИ) необходимо более ранним временем: I половина — середина XVII века. Место производства, не указанное в инвентарных книгах, — Холмогоры.

Ко второму типу сундуков относится девять изделий. Их отличают «широкие плоские просечные полосы, расположенные вертикально на равном расстоянии друг от друга». Всех их можно как холмогорскую работу (место их создания в инвентарных книгах не указано) и датировать серединой — II половиной XVII века.

К четвертому типу относится ларец, обитый гладкими железными полосами, между которыми размещены просечные накладки. Место его производства в инвентарной книге не указано, время создания — XVII век. На сегодняшний момент атрибуцию возможно уточнить: Холмогоры, II половина XVII столетия.

Отдельной группой холмогорских вещей надо считать небольшие ларцы — теремки, обитые железными полосами с просечными узорами. В их украшении использована слюда (иногда бумага) красного и зеленого цветов. Низ таких ларцов, часто поставленных на невысокие ножки, полностью зашит металлическими листами. Местом производства таких изделий в инвентарных книгах названа Ярославская губерния, время — XVII век. Место производства должно быть изменено: Холмогоры.

Самостоятельную группу произведений представляют небольшие лубяные коробьи, обитые железными полосами. В инвентарных книгах место их производства не названо, время у некоторых указано — XIX век. Однако известно, что во II половине XVII столетия такие лубяные коробьи изготавливали в Великом Устюге. Например, в 1673 году Иван Васильевич Ходутин покупал лубки и замки «коробейные с прутьем» и «оковывал лубки и продавал коробьями», Петр Васильевич Ходутин продал окованную коробку с замком сыну воеводы И.И.Ржевского Тимофею за 5 алтын, позднее — большую окованную коробку на трех вертлюгах за 13 алтын 2 деньги; Яков Кузьмич Худяков в 1669 году продал «коробью окованную» жене воеводы, он же в 1670/1671 году продал на воеводский двор наряду с 11 коробками с замками и двумя подголовками 10 «лубков коробейных». Кроме того, есть сведения, что подобные изделия отвозили в то время на продажу в Холмогоры, Архангельск, на Вятку и Вагу. Поэтому их не могли делать в названных местностях. Этого достаточно для атрибуции лубяных коробьев как устюжской работы. Стало быть, изделия из коллекции ОНИ могут считаться изготовленными в Великом Устюге во II половине XVII столетия.

Другой группой произведений северорусских мастеров можно считать ларцы и шкатулки, украшенные слюдой и оловянными накладками. В коллекции ОНИ их три: ларец и две шкатулки. В инвентарных книгах указано лишь время их производства — XIX век. Многочисленные аналогии (в том числе выносные фонари) из других музеев, например, Эрмитажа, позволяют датировать эти вещи концом XVII — началом XVIII века. В литературе местом их производства называется либо Великий Устюг (И.Н.Уханова), либо новгородские или архангельские земли (?) (И.А.Шалина), либо оно вообще не указывается (А.С.Косцова, Л. Р. Никифорова, Н. В. Гормина), либо определяется очень широко: «Россия» (Е. Б. Елькова) Н. Р. Левинсон считал, что такие вещи «особенно были распространены на русском Севере». В. В. Игошев писал, что хотя они «особенно часто встречались на Русском Севере», изготавливались ремесленниками из разных городов России. Таким образом, сегодня твердо установлено лишь то, что они могли быть изготовлены на Русском севере. Стилистически к ним примыкают еще несколько изделий с оловянными накладками. Это ларцы с инвентарными номерами М-41, М-352, М-25. Двое первых находятся ныне на экспозиции. В инвентарных книгах указаны предположительно место и время производства — Москва (XVIII век), у последнего не указано ничего. Кроме того, оловянные накладки имеет на лицевой стороне и ларец-подголовник. Они полностью идентичны оловянным накладкам зеркала, представляющего, по всей вероятности, тот же центр производства.

В XIX веке значительно изменился орнамент устюжских произведений. Порой грубоватая работа кузнецов начала напоминать изделия серебряников. Основным видом продукции стали небольшие шкатулки. Их стенки украсили прихотливые извивы растительных завитков. В коллекции отдела народного искусства около 17 таких произведений. В инвентарных книгах местом их производства называется Ярославль или Великий Устюг (предположительно), время создания у большинства изделий отмечено как «XVIII век» (предположительно) или совсем не указано. На сегодняшний момент можно констатировать, что вещи были созданы в Великом Устюге.

Среди этой группы изделий встречаются подлинные шедевры народного искусства. Речь может идти о ларце — комодике, покрытом коричневым бархатом. Он имеет откидную крышку, ящик и две полки внутри. Поверхность обита пластинами железа с прорезным орнаментом. Узор составлен из переплетающихся растительных завитков, образующих у замков и на боковых стенках сердцевидные фигуры. Художественное оформление этого ларца делает его похожим на произведение ювелирного искусства. Узоры поражают зрителя тонкостью, тщательностью исполнения. Ларец имеет аналогии в прикладном искусстве Скандинавии.

Другой группой устюжских произведений того же периода надо считать шкатулки, украшенные «мороженой» жестью золотистого цвета. Они обиты поверх жести тонкими полосами, углы укреплены декоративными просечными накладками. Изнутри такие вещи часто обивались бумагой или бархатом. К середине XIX века они стали одним из главных видов продукции устюжских мастеров. В ОНИ хранится 13 таких вещей. Почти все они находятся в прекрасной сохранности. В инвентарных книгах место и время производства указано не у всех. По большому числу аналогий, хранящихся в российских музеях, можно считать их изготовленными в Великом Устюге в I половине XIX века. Подобные вещи также хранятся в музеях Швеции.

С Великим Устюгом связаны сундуки и шкатулки шемогодских мастеров. Деревни по реке Шемоксе находились недалеко от города. В Устюг привозились расписанные заранее заготовки и собирались в городе. Их роспись относится к типу свободных кистевых. Оно состоит из мазков широкой кистью, белильных и цветных оживок, тонкого черного контура. Сундуки расписывались яркими красками. Преобладали голубой, желтый, красный, белый тона. Роспись делалась на меловом грунте темперными красками, затем покрывалась олифой. В начале XX века наряду с клеевыми красками начали использовать покупные масляные. Композиция разбивалась на прямоугольники, растительные мотивы заключались в черные рамки. Основными мотивами декора были вихревые розетки, ромбы, растительные завитки. В коллекции отдела народного искусства имеется 20 таких изделий. Они находятся в разной степени сохранности. Все поступили из экспедиций Русского музея в Архангельскую, Вологодскую и Костромскую области. В инвентарных книгах вещи датируются по-разному: XIX век, начало XX века, II половина XIX века. У многих время производства не указано. Местом производства указываются либо Архангельская, либо Вологодская губернии. Согласно сведениям Ю. Б. Ивановой, сундучный промысел в деревнях по реке Шемоксе существовал со II половины XIX века до 1930 года. Так и можно датировать произведения из коллекции отдела народного искусства.

Другим крупным центром производства сундуков стал Урал. Промысел стал одним из порождений заводской промышленности уже в первые десятилетия ее существования. «Дело сундуков» было частью горнозаводской культуры и искусства. Ко II половине XIX века промысел достиг широкого размаха. Сундуки производились в Екатеринбургском, Верхотурском, Осинском, Оханском и других уездах Пермской губернии. Крупнейшими центрами промысла были Невьянский и Нижнетагильский заводы. Уральские сундучники принимали участие в различных выставках. Их продукция часто отмечалась наградами. Уральские сундуки можно было встретить не только во внутренних губерниях России, но и в Средней Азии, Сибири, Китае. Изделия продавались как на крупных ярмарках — Нижегородской и Ирбитской, так и на мелких — Крестовской, Алапаевской, Бугульминской, Ишимской, Шадринской, Камышловской, Троицкой. Главные роли в промысле играли владельцы крупных мастерских. Они представляли его на различных смотрах регионального и национального масштаба. Развитие промысла шло по пути от домашнего производства к крупному предприятию. Об этом свидетельствовало неуклонное нарастание на протяжении XIX века числа наемных рабочих в мастерских (при сокращении количества последних). В I половине XX столетия промысел постепенно прекратил свое существование в Нижнем Тагиле. В Невьянске производство сундуков было известно до 1960 — х годов.

Продукция сундучного промысла разнообразна. Изделия отличались по размеру, художественному оформлению, функциональной принадлежности. Они были крашеные, «зеркальные», бронзовые, делились на подголовки, ларцы, шкатулки и т. д.

Коллекция ОНИ насчитывает 19 уральских произведений, находящихся в различной степени сохранности. Она состоит из шести сундуков, шести ларцов, шести шкатулок и тумбы. Почти все они относятся к устойчивому «невьянско-тагильскому типу», т.е. это изделия, окованные разными видами железа — чеканным, «мороженым» и зеркальным. Вещи имеют не только художественную, но и историческую и этнографическую ценность. В инвентарных книгах они датируются XVIII — XIX веками. У большинства местом создания названы Тагильский или Невьянский заводы. Они находились соответственно в Верхотурском и Екатеринбургском уездах Пермской губернии. Изделия имеют различные источники поступления. Ларцы поступили из Государственного Эрмитажа в 1938 году. Сундуки и шкатулки — из Кустарного музея также в 1938 году. Кроме того, в собрании ОНИ находится тумба, выполненная в невьянских мастерских. Вещи имеют различные размеры, покрыты листами жести, раскрашены. В качестве цветной подкладки использовались ткани или кусочки окрашенного металла. Слюда в уральских изделиях, в отличие от великоустюгских и холмогорских, не встречается. Почти все вещи изнутри оклеены бумагой, некоторые имеют секретные отделения. Многие из замков снабжены музыкальным механизмом, приводящимся в действие поворотом ключа.

Изделия представляют устойчивые типы продукции уральского центра. Самым ранним в коллекции является сундук мастера М. Хмелева. Он был изготовлен в Невьянске, в 1787 году. Это изделие прямоугольной формы, деревянная основа которого покрыта медными листами с гравированным орнаментом. Он целиком покрывает поверхность сундучка. На крышке, в картуше из двух рокайлей, видна гравированная надпись «1787 Сибирь НЕ..за..да М. М. Хмелевъ». Даже при отсутствии надписи можно было бы предположить, что сундучок выполнен либо на Невьянском заводе С. Яковлева, либо на уральских предприятиях Демидовых. Мотивы орнамента характерны для продукции именно этих заводов: сеточка с кружком в центре, овальные углубления, подчеркивания изгибов листьев точечной линией, изображения льва, птиц, дельфинов и т. д. Орнамент полностью соответствует гравированному украшению демидовской медной утвари и посуды XVIII века. Особенно характерны изображения птиц на крышке этого сундучка. Они симметрично расположены по сторонам от замка. Заметна та расчетливость, продуманность композиции, которая свойственна продукции невьянских мастеров.

Другое изделие позволяет определить, насколько устойчивым был набор форм и видов изделий сундучного промысла. В инвентарной книге вещь датируется XVIII — началом XIX века. Место производства — Нижний Тагил. «Зеркальные» вставки занимают одно из главных мест в декорировании. В технике гравировки и тиснения на поверхность нанесены различные геометрические фигуры. Крышка украшена своеобразной розеткой, с размещенными внутри ее тюльпанообразными мотивами (орнамент по масштабу не совпадает с крышкой, вероятно, мастер использовал лист, предназначавшийся первоначально для другого изделия). Орнаментальная композиция сундука напоминает украшение других уральских изделий, например, известных чусовских туесов.

Мастер экономно расходовал художественные средства. Вставки «зеркального» железа украсили только переднюю стенку сундука. Они сделали более разнообразным его художественное оформление, придали ему праздничный характер. Изделие представляет характерный образец использования схем орнаментации, ставших устойчивыми на Урале ко II половине XIX века.

Рассмотренный выше сундук М. Хмелева, который с достаточной уверенностью можно датировать 1787 годом, весьма отличается от сундука М-7. Это просматривается не только в материале (листы, которым покрыт сундучок Хмелева, изготовлены из латуни, в отличие от жестяных листов, покрывающих сундук М-7), но и в усложненности, многочисленности орнаментальных мотивов, которая свойственна декору хмелевского сундучка по сравнению с другим рассматриваемым изделием. Однако при украшении последнего использована более разнообразная техника. Орнамент сундучка М-701 выполнен только чеканкой и гравировкой, в то время как в декорировании сундука с тюльпанами используются еще вставки «зеркального» железа. Высота гравированного орнамента отличается на рассматриваемых произведениях. Мастера XIX века как бы пытались компенсировать упрощение орнамента разнообразием техники. В этом видится не только проявление нового понимания декоративности, но и изменение отношения к орнаменту, его восприятия мастерами. Если ранее они использовали минимальные художественные средства, то теперь (в XIX веке) они желают поразить покупателя техническим многообразием. Кроме того, заметна некая «конвейерность», торопливость, когда мастера, передавая произведение из рук в руки друг другу, стремились как можно быстрее расстаться с ним. Скупщик или посетитель ярмарки были первыми кандидатами на приобретение изделия. Разумеется, «конвейерность» и ранее была свойственна искусству Урала, но экономические условия XVIII века все же диктовали мастеру иное отношение к своему продукту.

Как уже говорилось выше, сундук М-701 вполне помещается в ряд уральских изделий XVIII века, особенно медной бытовой утвари и посуды. Другому же изделию более свойственно иное окружение. Оно бы смотрелось весьма органично рядом с изделиями уральских кустарных промыслов XIX века. На основании общей совокупности художественных и технических приемов, примененных мастером при изготовлении этого сундука, а также существования многочисленных аналогий из коллекции ОНИ и других музеев, датировку изделия необходимо несколько «отодвинуть» ближе к середине XIX столетия.

В период конца XIX — начала XX века в Невьянске производились сундуки, которые при расположении их один на другом составляли «горки». Вероятно, такое назначение имел сундук значительных размеров, хранящийся в ОНИ. Это деревянное изделие, обитое листами чеканной и «мороженой» жести. На листах — геометрический и растительный узор. Он образовал привычную для подобных сундуков композицию. Зигзагообразные мотивы разделили поверхность изделия на участки, украшенные листами «мороженой» жести. На эти участки дополнительно наложены в виде клетки жестяные полосы. Такое художественное оформление имело продуманный неброский эффект, вполне соответствующий роли вещи в интерьере уральского дома. Согласно инвентарной книге ОНИ, это изделие мастерской А. О. Алексеева было изготовлено на Невьянском заводе Пермской губернии <…>.

Заводские мастера «приготовляли» ларцы, шкатулки и сундуки в соответствии со спросом, который регулировался требованиями моды и пожеланиями заказчика. Одними из самых распространенных технических приемов стали тиснение и прорезь. При этом мастера часто использовали вставки «зеркального» железа восьмиугольной и сердцевидной формы. Оживляли художественное оформление вещей металлические пластины, окрашенные в зеленый, красный или синий цвета. Они подкладывались под жестяные листы, покрывающие сундуки. В собрании ОНИ имеется два таких изделия. Они имеют различные размеры. Одно из них, согласно инвентарным книгам, датируется концом XVIII — началом XIX века (предположительное место изготовления — Пермская губерния), другое — II половиной XIX века (место производства — Нижний Тагил). Композиция орнамента построена на сочетании геометрических и растительных мотивов. Она привычно разбита на сегменты. При таком решении композиции было проще украшать большие количества продукции. Мастера умело расположили на поверхности сундука «зеркальные» вставки, не перегрузив композицию. Цветные и «зеркальные» детали оживили декоративное оформление изделия, внеся в него присущее произведениям народного искусства радостное настроение. При этом не исчезли обусловленные предназначением вещей такие их свойства, как надежность и прочность.

Особенности художественного стиля двух последних рассмотренных произведений, в т.ч. и подобие орнаментальных мотивов изделиям II половины XIX века, технические особенности их декорирования, описания этих вещей в специальной литературе II половины XIX столетия, а также ряд второстепенных обстоятельств свидетельствуют о том, что названные сундуки были выполнены в Пермской губернии во II половине XIX века. Известно, что сундук М — 359 был изображен на полотне художника Н. Д. Дмитриева — Оренбургского, датирующемся 1879 годом. Поэтому время его создания можно ограничить III четвертью XIX века.

Другим видом продукции уральского сундучного промысла были ларцы. Пять ларцов-теремков из коллекции ОНИ датируются в инвентарных книгах XVIII веком. Вещи имеют стандартный прямоугольный корпус с четырехскатной крышкой. Невысокие ножки на четырех углах основания придали изделиям устойчивость. Мастера использовали при их декорировании то же разнообразие техник, как и на рассмотренных выше сундуках: раскрашивание, тиснение, гравирование, прорезь, разноцветные и «зеркальные» вставки. Гравированный орнамент ларцов состоит из геометрических и растительных мотивов.

Изделия этой группы (инв. №№ М-21, М-23) нуждаются в более внимательном рассмотрении. Произведения подобной формы были распространены в России в XVII — XVIII веках. Однако форма не может быть основанием для атрибуции этих вещей XVIII веком. Обращение к традиционным видам изделий всегда было свойственно искусству Урала. Кроме того, данный вид продукции местного сундучного промысла был популярен на протяжении весьма длительного времени.

О более поздней датировке данных ларцов свидетельствует одинаковый с уже рассмотренными изделиями (датирующимися XIX веком) набор художественных техник и орнаментальных мотивов, принципы декоративного оформления, которых придерживались мастера. В РЭМ хранятся шкатулки, датирующиеся XIX веком, художественное оформление которых полностью идентично рассматриваемым изделиям из ОНИ.

Листы жести желтого цвета, используемые мастерами XIX–XX веков при создании шкатулок и которые упоминаются в специальной литературе того времени, видны и на двух рассматриваемых ларцах (из коллекции ОНИ в качестве примера можно привести лист под инв. № М-174). По сведениям Н. Б. Бакланова, на Урале «производство жести… большого распространения не имело до XIX века», поэтому «в списках заводов XVIII века при перечне их „фабрик“ жестяные встречаются как исключение».

«Зеркальные» вставки использовались сундучниками на протяжении длительного времени. Чаще они использовались в XIX столетии в определенном типе продукции — ларцах. На выставках рубежа XIX — XX веков уральские сундучные заведения демонстрировали «железные обрезки полированные, носящие названия зеркал». Именно они использовались как декоративное украшение в рассматриваемых ларцах. Однако в «Очерке кустарных промыслов Екатеринбургского уезда…», опубликованном в 1912 году, указано: «Существовавшее в прежнее время производство железных зеркал оказалось в настоящее время совершенно исчезнувшим, так как зеркала, в качестве сундучных украшений, уже вышли из моды». Это сведение позволяет ограничить время производства названных ларцов XIX веком. Cледует добавить, что П. Н. Зверев, описывая виды уральских сундуков и технику их изготовления (в XIX столетии), упоминает и подобные ларцы. Аналогичная вещь из собрания МЗ «Горнозаводской Урал» датируется началом XX столетия, упомянутые выше аналогии из РЭМ в музейных описях находятся среди вещей XIX — начала XX столетия. При отсутствии признаков, указывающих на XVIII век как на время производства, ларцы — теремки по наличию «зеркальных» вставок и использованию желтой жести возможно датировать XIX веком. Тем самым датировку двух из пяти ларцов означенной группы сегодня можно изменить. Они были изготовлены не в восемнадцатом, а в девятнадцатом столетии.

Вероятно, самым богатым по украшению является другой вид уральской сундучной продукции. Эту группу произведений образовали шесть шкатулок. Они поступили из Кустарного музея в 1938 году. Все они датируются XIX веком. Шкатулки украшены листами «мороженой» жести разного цвета. Некоторые из них декорированы листами жести с печатными узорами, выполненными на различных фабриках. Ярко блестящие цвета «мороженой» жести в соединении с геометрическими и растительными узорами, выполненными в техниках тиснения и гравировки, создали своеобразное художественное оформление. Подобные шкатулки, т.е. украшенные листами жести разного цвета, на Урале назывались «бухарскими».

Внутри этой группы выделяются два изделия, в украшении которых была использована привозная жесть с литографическими изображениями. Одно из них — шкатулка. Согласно инвентарной книге ОНИ, она была выполнена в Невьянске в XIX веке. Шкатулка имеет стандартную прямоугольную форму, разнообразно украшена. Ее поверхность покрыта листами «мороженой» жести светло — зеленого цвета (оборотная сторона покрыта вороненым железом). Поверх них наложены полосы блестящей желтой жести, образующие крупную клетку. Каждая сторона шкатулки обрамлена литографированными жестяными полосами, на которые нанесен разноцветный геометрический орнамент. Вещь отличается тщательностью, аккуратностью отделки.

На одной из жестяных полос обнаружена надпись. От нее сегодня сохранились буквы: «Лит… сьвенск..о Г. О. Н-въ П. П. Шу..алова». В настоящее время она прочитывается как «Литография Лысьвенского горного округа наследников Павла Петровича Шувалова», т.е. свидетельствует о том, что лист был изготовлен на фабрике металлических изделий наследников графа П. П. Шувалова. Эта фабрика находилась на Южном Урале. Вместе с заводом она составляла единый производственный комплекс. Согласно Отчету Правления округа за 1909/1910 год в это время на фабрике был начат выпуск литографированной жести. Нижней границей датировки шкатулки может быть время после 1909 года. Известно, что в 1918 году фабрика и завод были национализированы. Вещь из собрания ОНИ была изготовлена в период времени после 1909 — до 1918 года.

Другое изделие — тумба, лицевая сторона которой покрыта листом с сюжетным изображением. Поверхности изделия покрыты листами «мороженой» жести коричневого цвета, поверх которых в виде сетки укреплены желтые жестяные полосы. Края подчеркнуты орнаментальными полосами. Это придает ясность форме вещи. На листе, расположенном на ее верхней горизонтальной поверхности, в картуше изображена молодая пара: крестьянка и парень с балалайкой. Они беседуют на фоне деревенского пейзажа.

Мастер четко различал те роли, которые играют поверхности изделия при его восприятии зрителем. Боковые стороны украшены одинаково — сегментами, заполненными «мороженой» жестью и пересекающимися полосами. Лицевая поверхность покрыта листом с литографским сюжетным изображением. Это, по мысли мастера, — наилучшее украшение. Не видная зрителю сторона оставлена без декорировки <…>. На внутренней стороне верхнего ящика — надпись чернилами: «2576/1205 Пермская губ., Невьянский заводъ. Ц. 7 рублей». В каталоге выставки в Петербурге (1902) под номером 214 указано: «Тумба, заменяющая ночной столик, работы невьянских сундучников. Цена 7 рублей». Именно это изделие было экспонировано на выставке. Время его создания определяется следующим образом (фабрика Г. А. Хаймовича была основана в 1858 году): нижняя граница — время после 1858 года, верхняя — до 1902 года.

Другие произведения этой группы украшены листами «мороженой» жести с узорами, выполненными краской по трафарету. На одном изделии часто сочетаются жестяные листы разного цвета. Кроме того, на листы, лишенные «мороза», нанесены в технике гравировки и тиснения многообразные геометрические и растительные мотивы.

Особое внимание привлекает шкатулка, лицевая и боковые стороны которой украшены листами «мороженой» жести золотистого цвета. В инвентарных книгах ОНИ местом ее производства называется Невьянский завод Пермской губернии, время не указано. Поверх листов расположены тонкие полосы желтой жести, образующие клетку наподобие шахматной. Кроме «мороженой» и желтой жести мастера также использовали геометрический орнамент, состоящий из различных фигур. Он в техниках гравировки и тиснения нанесен на металлические полосы, обрамляющие края шкатулки. Углы отмечены узором в виде перечеркнутых квадратов с точками внутри. Это придает отчетливость, ясность форме вещи. Гравированный узор, широкой лентой обегающий боковые и лицевую поверхности шкатулки, завершается ромбами, заключенными в прямоугольники. Они напоминают пилястры, фланкирующие фасады жилых и промышленных построек Урала. В гравированном орнаменте эти мотивы имеют функцию ограничения, сдерживания движения орнамента. Надо отметить, что тонкие полосы жести, покрывающие ее поверхности, также вносят некий оттенок упорядоченности в общее художественное решение. Строгая симметрия, свойственная шкатулке, умело завуалирована мастером яркими праздничными цветами мороженой жести. Изделие своим богатым украшением вносило цветовой акцент в оформление любого интерьера, будь то дом горнозаводского служащего или юрта жителя Азии.

На изделии обнаружен ярлычок — «Пермская». На дне вещи — надпись карандашом: «Мастер О. П. Лаптев». Известно, что в Нижнем Тагиле, на Старо — базарной улице, на рубеже XIX — XX веков существовало сундучное заведение Осипа Поликарповича Лаптева. Эта была крупная «фабрика», участвовавшая в выставках. Заведение представило на петербургскую выставку (1902) среди других произведений «шкатулку 9 — вершковую. Цена 90 коп». Размеры рассматриваемой шкатулки 39х38 см., что вполне соответствует указанным в каталоге. В собрании ОНИ оказался образец продукции одного из самых заметных уральских сундучных заведений. Шкатулка, скорее всего, изготавливалась именно к петербургской выставке. Таким образом, рассматриваемое произведение можно атрибутировать как тагильское (а не невьянское), и ограничить время его создания: конец XIX века — до 1902 года.

На ручке другой шкатулки этой группы сохранился ярлычок с надписью «Шкатулка сибирская». В инвентарных книгах ОНИ указано, что она изготовлена в Невьянске в XIX веке. Изделие украшено листами «мороженой» жести синего и черного цветов. Как было принято, задняя сторона вещи обита листом вороненой жести. Мастером использованы тонкие полосы желтой жести, складывающиеся на лицевой и боковых сторонах шкатулки в различные геометрические узоры. Эти полосы играют важную роль не только в художественном оформлении вещи, но и в ее конструкции — они укрепляют шкатулку. Гравированный и тисненый орнамент в виде кружков, точек, ромбов нанесен на широкие жестяные ленты, обрамляющие изделие. В целом его художественное решение напоминает декоративное оформление вышерассмотренного произведения мастерской О. П. Лаптева.

«Шкатулка сибирская» поступила в Кустарный музей в 1897 году из Русского сельскохозяйственного комиссионерства «Работник». Поэтому ее датировку, принятую ранее (XIX век), сегодня можно несколько уточнить: конец XIX века. Пути попадания вещи в комиссионерство несколько проясняются из рекламного листа этой организации, помещенного в указателе нижегородской выставки 1896 года. Там указано: «Отдел кустарных изделий принимает как от отдельных кустарей так и от разных учебных мастерских и других учреждений кустарные изделия на продажу, а также покупает и заказывает таковые при наличном разсчете и служит посредником при поставках в казенные и общественные учреждения». Возможно, что вещь была приобретена комиссионерством именно с этой выставки.

В собрании ОНИ находятся изделия, которые дают возможность прояснить те или иные аспекты истории промысла. Они также помогают уточнить некоторые особенности процесса создания сундуков и шкатулок. Это жестяные листы, изготовленные уральскими мастерами на различных «фабриках». Они производились в небольших заведениях и затем прикреплялись к сундукам в крупных мастерских.

Наряду с типичными произведениями северных и уральских мастеров в собрании ОНИ ГРМ есть произведения других центров. Из села Павлово Нижегородской губернии (или Муромского уезда Владимирской, XIX век) происходит большой сундук с расписной лицевой стенкой. Она разбита на два квадрата, в каждом из которых изображен вазон с букетом красно — белых роз и голубых колокольчиков в окружении зеленых листьев. Цветовое решение построено на сочетании теплых и холодных тонов. Остальное пространство занято геометрическим узором, нанесенным трафаретом. Выпуклая крышка окрашена красной краской и окована железными полосами, образующими сетку. Яркое красочное оформление сундука вносило праздничное настроение в крестьянский дом. В других музеях, например, в ВСМЗ и ВГИАХМЗ, есть аналогии этому произведению.

Возможно, один центр производства представляют два сундука, окрашенных в красный цвет. Они подобны по конструкции и художественному оформлению. В инвентарных книгах местом и временем их производства названы Костромская (начало XX века) и Вологодская губернии (конец XIX — начало XX века) соответственно. Однако особенности формы и композиции росписи делают возможным отнести их к произведениям вятских мастеров II половины XIX столетия. Многочисленные аналогии из музеев подтверждают такую атрибуцию.

В коллекции ОНИ находятся также произведения украинских мастеров XIX века. Это два расписных сундука. Один из них — скрыня — представляет большой ящик со скошенными стенками, крышка плоская. На лицевой стороне, в центре, изображен ветвистый куст, в углах — ветви с цветами (крышка и боковые стороны не украшены). Роспись выполнена непосредственно по деревянной основе. Сочетание тонов, среди которых преобладают зеленый, черный, желтый и голубой, придают изделию праздничный характер, соответствующий его назначению. Простота композиции способствует лучшему восприятию росписи. Художественное оформление скрыни выдает руку не только опытного, но и талантливого мастера. Внутри изделия, на обороте крышки, имеется надпись: «Кучеренко Петръ город Полтава».

Другой сундук также имеет значительные размеры. Он установлен на резные ножки. Его деревянная основа со всех сторон по темно-зеленому фону украшена гирляндами: на лицевой и задней они состоят из изображений ромашек и винограда, на боковых — из винограда и груш. Композиция росписи соответствует форме изделия. Гирлянды хорошо расположены на удлиненных сторонах сундука. При этом почти квадратные стороны боковые стороны предоставляли мало свободы для импровизации. Тем не менее, и для них мастер сумел найти хорошую композицию, что говорит о его богатом опыте.

Среди изделий из собрания ОНИ есть вещи, которые на сегодняшний момент невозможно с достаточной точностью отнести к какому-либо конкретному центру. Среди них находится сундук, окованный перекрещивающимися железными полосами. На крышке — прямоугольный выступ со створкой над потайным замком с рельефной человеческой маской в овальном обрамлении. По сторонам выступа — парные лировидные накладки, в углах крышки — рельефные четырехлепестковые розетки, окрашенные в красный цвет. На лицевой стенке, в углах, такие же розетки, между петлями — рельефная гирлянда из зеленых листьев в центре и с вертикально свисающими концами по бокам. Форма изделия заставляет предположить его не русское (возможно, украинское) происхождение.

Также представляет интерес большой сундук на резных ножках, с покатой крышкой. Он обит широкими жестяными полосами, образующими клетку на крышке. На лицевой стороне жестяные полосы расположены вертикально на равном расстоянии друг от друга. Полосы украшены в технике тиснения растительными завитками, волнистыми линиями и геометрическими фигурами. Сундук вписывается в ряд белорусских изделий XIX — I половины XX века.

Таким образом, коллекция сундуков отдела народного искусства значительна как по количеству, так и по качеству изделий. Они происходят из разных центров производства. Но необходимо отметить, что представлены они крайне неравномерно: если, например, количество изделий Русского Севера исчисляется десятками, то украинских вещей всего две, павловских (муромских) — одна. Большинство изделий представляет стандартную продукцию. Но стандартность в данном случае не означает низкого качества изделий, все они выполнены на самом высоком художественном уровне.

Опубликовано: О произведениях уральского сундучного промысла // Страницы истории отечественного искусства (XVIII). Сб. статей по материалам научной конференции. Альманах. ГРМ. Вып. 300. — СПб., 2011, С.258–270.

СУНДУК В ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОМ ИСКУССТВЕ

С незапамятных времен сундук служил для хранения ценных вещей, документов, пищевых запасов. Особую роль он играл в свадебном обряде. Неудивительно, что с раннего времени сундук нашел отражение в изобразительном и искусстве.

В научной литературе эта тема не получила достаточного освещения, хотя в некоторых работах встречаются упоминания об изображении тех или иных сундуков и шкатулок в произведениях живописи, книжной миниатюры, на фресках, в иконописи. Исследователи чаще всего ограничиваются констатацией факта изображения тех или иных сундучных изделий. Пожалуй, самое тщательное исследование в этой области принадлежит немецкому исследователю Паулю Шубрингу. Однако в его работе речь идет только об итальянских кассонах (свадебных сундуках).

В настоящей статье предпринята попытка обобщения сведений по данной теме, прослежены особенности изображения сундучных изделий в произведениях станковой и монументальной живописи, книжной графике.

Надо подчеркнуть, что автором привлекались лишь наиболее показательные художественные произведения. Количество изображений сундуков, ларцов и шкатулок поистине безгранично, — в одном обзоре все охватить невозможно.

I

Уже в росписи античных ваз можно видеть сундуки и ларцы с плоскими или покатыми крышками, каждый из которых состоит из четырех стоек-опор и стенок из нескольких досок. Порой изделия изображены настолько подробно, что различаются не только конструкция, но и цвета окраски и мотивы орнамента. Вещи участвовали в религиозных обрядах, использовались в качестве домашней мебели. В качестве примера –античные вазы из собрания Эрмитажа. По этим рисункам можно сделать вывод, что древнейшая конструкция, используемая при создании предметов мебели еще в Древнем Египте, сохранила свою популярность.

Наиболее часто встречаются изображения сундуков и шкатулок в итальянском искусстве Возрождения. Некоторые из них выполнены очень тщательно, поэтому их используют в качестве исторических источников. На фреске Джотто из капеллы Скровеньи в Падуе (1304–1306; в сцене Благовещения святой Анне) изображен большой красный сундук с плоской крышкой и прямыми стенками. Он обит тонкими железными полосами, на лицевой стороне — фигурная металлическая пластина, защищающая замок. По итальянской традиции сундук находится в спальне. В данном случае можно назвать две работы сиенского художника Сано ди Пьетро. Первая — «Рождество Богородицы» (1448–1452), в которой сундуки-кассоны стоят вдоль кроватей. Лицевая сторона каждого из них украшена расписным растительным орнаментом на золотом фоне, расположенным в трех прямоугольных полях. Поскольку крышки на сундуках плоские, то последние используются в качестве скамей. На другой работе Сано ди Пьетро «Рождение и наречение Иоанна Крестителя» (1450–60) кассоны расположены также вдоль кроватей. В отличие от сундуков, изображенных на предыдущем полотне, они лишены росписи. Их единственное украшение — профилированные филенки. Антонелло да Мессина на полотне «Святой Иероним за работой» (ок.1475) изобразил справа от святого небольшой сундук с плоской крышкой и резными ножками, напоминающий Stollenrtuhe (один из распространенных видов сундуков). Предмет лишен каких-либо украшений, он прост и изящен. А на известном полотне Тициана «Венера Урбинская» (1538) изображены на заднем плане два сундука. Они имеют скругленные стенки и декорированы, возможно, интарсией. Орнамент состоит из прихотливо извивающихся растительных завитков и антропоморфных изображений. Даже на лицевых панелях самих сундуков были изображены свадебные кассоны, как, например, на флорентийском произведении XV века из коллекции Государственного Эрмитажа. Двое слуг на ослике перевозят богато украшенные сундуки с покатыми крышками. Их размеры не соответствуют реальным. Примеры изображения итальянских сундуков на фресках, полотнах и панелях можно умножать почти бесконечно. Таким образом, исходя из рассмотренных изображений, можно сделать вывод о значительном развитии сундучного производства: в XV столетии в Италии использовались разнообразные конструкции и техники декорирования изделий.

Живописцы других стран также не оставили без внимания сундучные изделия. На триптихе Питера Артсена «Поклонение волхвов» (1560) довольно подробно изображен большой сундук. Он имеет покатую крышку, укрепленную изнутри тонкими деревянными полосами; стенки — прямые, обиты железными полосами, по бокам — ручки; ножек нет. Сундук, возможно, был обит кожей с орнаментом, выполненным в технике тиснения. А на полотне Иеронима Босха «Смерть купца» (1485–1490) еще более подробно, чем вышерассмотренная вещь, изображен сундук, воспроизводящий конструкцию сундуков tuugkist («саркофаговых»). В пазах четырех стояков-«столбов» укреплены доски (они же образуют ножки), составляющие стенки. Крышка — плоская, она поднималась и опускалась с помощью деревянных шарниров. Лицевая сторона сундука (снизу) декорирована в технике резьбы геометрическими мотивами. Внимание привлекает мощная железная пластина, защищающая отверстие для ключа. Она состоит из двух частей разной формы (треугольной и круглой), наложенных друг на друга. Длинная железная петля прикреплена к крышке. Приголовок расположен слева. Интересна деталь, показывающая, как держалась крышка в поднятом состоянии: использовался кинжал.

В немецкой живописи изображения сундучных изделий встречаются не менее часто. Их можно видеть, например, на «Алтаре патронов» Стефана Лохнера (после 1426), на его же полотне «Мадонна в беседке» (1440), на левой створке Изенгеймского алтаря кисти Маттиаса Грюневальда (1506–1515). Представлены сундук с плоскими крышками и стенками, состоящими из филенчатых панелей; сундук с плоской крышкой, стенки которого соединены «в ласточкин хвост»; богато декорированный ларец с двускатной крышкой. Стремление германских живописцев к достоверному изображению предметов (что называется исследователями в качестве одной из особенностей немецкой живописи Ренессанса) сделало возможным рассматривать их полотна как источник по истории быта.

В коллекции Кливлендского музея искусств находится портрет сэра Антония Милдмея (ок. 1590–1593) кисти английского художника Николаса Хиллиарда (ок. 1547–1619). Справа от портретируемого представлен большой черный сундук с покатой крышкой, обитый железными полосами, расположенными «в клетку». На лицевой стороне находятся три фигурные железные петли. Среди обстановки шатра английского аристократа сундук занимает одно из главных мест.

К XVIII — XIX веках, когда сундуки постепенно вышли из употребления в высших социальных слоях, изменился их внешний вид. Как и другие изменения, названные выше, это также нашло отражение в живописи. Представление о таких сундуках могут дать многочисленные полотна и рисунки известного норвежского художника Адольфа Тидеманда (1814–1876), хранящиеся в Национальном музее искусства, архитектуры и дизайна (г. Осло). Например, на полотне «Старая кладовая в Вике» (1867) изображены четыре больших крестьянских сундука, украшенных росписью (это традиционная норвежская «rosemåling») и железными фигурными полосами. Они имеют покатые крышки и высокие резные цоколи. Подобные изделия хранятся во многих музеях Скандинавии.

Если вести речь о странах Восточной Европы, то необходимо упомянуть об алтарном образе «Поклонение волхвов» (1514) из Петропавловского костела деревни Дрисвяты Браславского района Витебской области. Один из персонажей держит в руках деревянный ларец, обитый фигурными железными полосами. Ларец изображен очень подробно, мастер явно имел перед глазами какой-либо образец. Стенки изделия украшены резным орнаментом, состоящим из растительных завитков и сюжетных сцен. Двускатная крышка лишена украшений. Это изображение может служить надежным свидетельством раннего знакомства белорусских мастеров с европейскими изделиями.

Другим видом искусства, где встречаются изображения сундуков и шкатулок, была гравюра. Особенно часто к этому сюжету обращались немецкие, нидерландские и французские художники и граверы. На гравюре Альбрехта Дюрера «Святой Иероним» (1511) среди множества предметов обстановки кельи изображен небольшой сундук с плоской крышкой и фигурной металлической личиной. Он поставлен на высокий резной цоколь. На боковых стенках — фигурные литые ручки. А на гравюре «Молодая пара и старуха с копилкой» (1589 — 1607) Джана Санредама изображена шкатулка с трапециевидной крышкой, в которой хранятся монеты. Шкатулка обита железными полосами и, возможно, тканью. На лицевой стороне — металлическая личина. В период, когда создавалась гравюра, в Нидерландах делалось множество подобных шкатулок, так что художник, вероятно, имел перед собой образец. На гравюре Абрахама Босса «Лакей, следующий указу 1633 года» изображен сундук, в который слуга убирает костюмы своего господина. Это большой сундук с покатой крышкой, обитый тканью. Изнутри и по краям он укреплен железными полосами. Лицевая стенка сужена книзу. На боковых сторонах — литые ручки простой формы.

Изображения сундуков встречались не только в живописи и гравюре, но и в миниатюре. На одном из листов книги «Très belles Heures» (ок. 1400), принадлежавшей ранее младшему брату Карла V герцогу де Берри, помещена сцена рождения Иоанна Крестителя и ниже ее — Крещение Христа. И если во второй сцене главную роль играет пейзаж, то вторая представляет фламандский интерьер. Среди деревянной мебели и металлической посуды изображен «саркофаговый» сундук — один из самых древних типов сундуков. Интересно отметить, что он полностью повторяет изображение вышеназванной работы Иеронима Босха (за исключением того, что в нем два приголовка, а не один, как сундуке купца). Он стоит напротив кровати роженицы, в нем хранятся различные хозяйственные предметы. Учитывая то, что после создания этой миниатюры до появления картины Босха прошел почти век, надо констатировать, что «саркофаговый» тип сундуков — не только один из самых древних, но и один из самых устойчивых видов сундучных изделий. Вероятно, тому способствовали простота конструкции и гармоничность пропорций, найденные мастерами достаточно рано.

На одном из листов рукописного сборника (ок. 1457–1530), хранящемся в Британской библиотеке, изображены три сундука. Один из них, красного цвета, имеет прямые стенки и покатую крышку, обит полосами железа; на лицевой стенке — фигурная металлическая пластина. Другой представляет типичный баул для путешествий. Такие вещи позднее будут делаться во многих странах Европы и в России. Третий по типу — т.н. сундук-«теремок». Он окрашен в красный цвет и обит железными полосами. Никаких украшений на рассмотренных предметах нет. Размеры изделий вряд ли соответствуют реальным. Миниатюра свидетельствует не только о широком распространении сундучных изделий в Англии того периода, но и об их разнообразии.

Надо также упомянуть лист из книги (ок. 1480), принадлежавшей Марии Бургундской, на котором художником Николасом Шпирингом изображена одна из сцен страстей Христовых. Под ней помещены изображения различных предметов, среди которых можно увидеть небольшую шкатулку бирюзового цвета. Она имеет высокую покатую крышку и прямые стенки (ножек нет). Поверхности шкатулки обиты, вероятнее всего, бархатом, подложенным под тонкие железные полосы, концы которых напоминают форму лилий. На передней стенке — прямоугольная личина, изготовленная из латуни (замок внутренний). Петля расположена на крышке. Изнутри шкатулка либо окрашена, либо также обита бархатом (красного цвета). Поскольку крышка открыта, то можно увидеть, что хранилось в шкатулке. Это предметы женского туалета, платок и драгоценности. Несмотря на то, что по этой миниатюре нельзя судить о конструкции шкатулки, ее форма и художественное оформление просматриваются достаточно ясно.

II

В России, как и в странах Европы, сундучные изделия получили распространение очень рано. Одно из первых упоминаний встречается в Изборнике Святослава (1076): «Изидошя ис полатъ техъ мужи крилати… носяште ларе». В новгородских берестяных грамотах XII века встречаются упоминания о сундуках и коробьях. Изображения больших сундуков, которые используются в качестве скамьи, встречаются в миниатюрах Радзивилловской летописи (конец XV века). Там же можно увидеть сундучок с покатой крышкой и ларец двускатной кровлей. Не избегала изображений сундуков и русская иконопись. На иконе «Христос Вседержитель на престоле, в 28 клеймах» Семена Спиридонова Холмогорца, происходящей из Ярославля и датирующейся приблизительно 1682 годом, изображен большой сундук. Он имеет прямые стенки и покатую крышку, обит жестяными листами с живописным орнаментом, состоящим из растительных мотивов. Лицевая сторона и крышка разбиты на две равные части, боковые стенки — на четыре. Это изображение свидетельствует о том, что уже в XVII веке бытовали сундуки того типа, который получит широкое распространение в России значительно позднее.

В многочисленных иконах, изображающих святого Пантелеймона, изображается ларчик, который целитель держит в руках. Необходимо указать не на эту особенность иконографии, а на разнообразие ларцов. Они могут изображаться большими и маленькими, с плоской крышкой и двускатной, расписными и резными, с ножками и без. Это свидетельствует о широкой распространенности этого вида сундучных изделий.

Со временем в России сложилось несколько сундучных центров, одними из главных стали Холмогоры и Великий Устюг, Средний Урал, г. Макарьев Нижегородской губернии. Произведения местных мастеров были популярны среди русских живописцев.

Произведения мастеров Холмогор и Великого Устюга нашли наиболее яркое отражение на исторических полотнах Константина Маковского «Боярский свадебный пир в XVII веке» (1883), «Минин на площади Нижнего Новгорода…» (1890-е). Художник тщательно изобразил сундуки, ларцы-теремки, скрыни и шкатулки. Это типичные изделия северных мастеров, обитые кованым железом с цветными подкладками. Маковский, как правило, изображал вещи исторически достоверно. Тем не менее, на полотне «Минин на площади Нижнего Новгорода…» можно увидеть большой красный сундук, изготовленный во II половине XIX века (вероятнее всего, в Муромском уезде) — времени господства мануфактур. Однако этот анахронизм не мешает восприятию полотна.

Другим крупным центром русского сундучного производства были заводские поселки Среднего Урала. Известно, что уральский сундук изображен на полотне художника Н. Д. Дмитриева-Оренбургского «Пожар в деревне», датирующемся 1879 годом. Он находится среди другой домашней утвари, спасаемой крестьянами из пожара. Художник скрупулезно выписал частности формы и декора сундука. Он прямоугольный, со слегка покатой крышкой, обит металлическими пластинами с прорезью и растительным орнаментом, выполненным в технике тиснения. Лицевая стенка разбита на три поля: два широких и одно узкое. В каждом находятся «зеркала», т.е. кусочки начищенного до блеска железа. Украшение боковых сторон повторяет в сокращенном виде декор лицевой. В целом изображенный сундук представляет типичное произведение уральских мастеров II половины XIX века.

Есть сведения, что под влиянием уральских изделий, привозимых в XVIII веке на местную ярмарку, начали делать сундуки жители города Макарьева (Нижегородская губерния). О популярности макарьевских сундуков свидетельствуют произведения Б. М. Кустодиева, например, эскиз «Сундучник» (1918), одноименное живописное полотно (1920) и картина «Купец» (1923), где изображены многочисленные сундуки, поставленные в виде «горки». Если в эскизе сундуки представлены обобщенно (хотя можно уловить основные мотивы и композиции росписи), то в живописных полотнах художник тщательно прописал каждую частность их внешнего облика. Сундуки служат стульями и столами. На их лицевых стенках изображены большие букеты цветов, некоторые украшены «морозом» по жести и полосами с тисненым орнаментом.

Не всегда художники изображали сундуки с достаточной точностью. Например, на полотне В. В. Пукирева «Прием приданого в купеческой семье по росписи» (1873) изображен сундук, оборотная сторона которого декорирована столь же богато, как и лицевая. На изделиях такого типа этого никогда не было. Сочетание утонченной росписи, состоящей из растительных мотивов, с грубыми металлическими полосами также не характерно для русских сундуков.

Таким образом, важная роль сундучных изделий в культуре нашла яркое отражение в изобразительном искусстве. Названные изображения свидетельствуют о широком распространении в европейских странах самых разнообразных сундучных изделий: сундуков нескольких видов, шкатулок, ларцов, баулов. Они украшались прорезными железными полосами с цветными подкладками, бархатом, росписью, инкрустацией. Многие изображения являются важным историческим источником, способным прояснить те или иные аспекты жизни людей прошлого. Они не только иллюстрируют особенности бытования сундучных изделий, но и фиксируют все основные изменения их конструкции и художественного стиля.

Опубликовано: Сундук в изобразительном искусстве // Петербургские искусствоведческие тетради. Статьи по истории искусства. АИС. — 2020. — Вып. 58. — С. 187–194.

II. СЕВЕРНЫЙ СУНДУЧНЫЙ ЦЕНТР

О СУНДУКАХ С РОСПИСЬЮ «ПОД ГРЕБЕНКУ»

(Вологодская губерния, II половина XIX — начало XX века)

В настоящее время научная литература, посвященная северным росписям по дереву, огромна. В трудах В. М. Вишневской, Н. В. Тарановской, О. В. Кpугловой, С. К. Жегаловой, М. И. Мильчика, А.А.Глебовой, О. В. Алексеевой, Т. М. Олейник, М. Д. Урюпиной и многих других исследователей анализируются те или иные аспекты художественных росписей Русского Севера, определяются основные особенности различных центров, исследуются творческие манеры народных мастеров.

Несмотря на достигнутые успехи, остается еще множество нерешенных вопросов и проблем. В частности, это касается такого вида декоративного оформления поверхности предметов быта, как роспись «под гребенку» (другое название — «под резинку»). На сегодняшний день нет ни одной работы, посвященной конкретно этому виду росписи. И это тем более удивительно, что сохранилось значительное количество изделий, известны имена мастеров и некоторые обстоятельства поступления произведений в музейные собрания.

Цель настоящей статьи — определение основных центров росписи «под резинку», анализ ее художественных и технических особенностей. При работе над темой привлекались сведения из специальной литературы. Материалом исследования послужили, в основном, произведения из различных музейных собраний Вологодской области.

* * *

Суть «росписи под резинку» — нанесение узора по непросохшей масляной краске при помощи особого приспособления. Им может быть гребень (отсюда и название) или специальный инструмент, изготовленный из резины. Могли использовать и другие подручные средства, например, салфетку. Роспись выполнялась прямо по деревянной основе.

Довольно часто при помощи такого типа росписи имитировали текстуру дерева. Но в большинстве случаев об этом можно говорить с большой долей условности, поскольку речь идет лишь о работе «по мотивам», т.е. о росписи под впечатлением от красивых естественных узоров на дереве.

По большей части этот тип росписи использовался при украшении бытовых предметов — сундуков, шкафов, и в домовых росписях. Однако надо отметить, что наибольшего расцвета данный вид росписи достиг при орнаментации сундуков (на сегодняшний день в музейных собраниях Вологодской области авторам известно более шестидесяти предметов, украшенных росписью «под резинку», из них сундуков подавляющее большинство — около пятидесяти). К тому же если в домовых росписях он выступал лишь как часть общего декоративного решения (например, украшал основной фон или края предметов), то при росписи сундуков становился главным средством орнаментации. Стало быть, с уверенностью можно утверждать, что как самостоятельное художественное явление роспись «под резинку» характерна для декоративного оформления сундуков.

Большинство доступных для исследования материалов имеют вологодское происхождение, но можно предположить, что ареал распространения такого типа декоративной отделки домашней утвари несколько шире (как вспомогательное средство роспись «под резинку» часто встречается, например, на вятских сундуках). Обстоятельства приобретения большинства музейных предметов указывают на время их производства: II половина XIX — начало XX века.

В настоящее время можно выделить два крупных центра, в которых изготавливали сундуки с росписью «под резинку»: село Сизьма и гоpод Великий Устюг (варианты орнаментации в других местах носят стихийный, произвольный характер). Возможно, это связано с более серьёзной организацией в этих местах сундучного производства, в то время как в других районах оно носило домашний, «любительский» характер. Здесь «в силу специфики исторических и социально-экономических условий, относительной замкнутости и отсутствия прочных связей между ними создавались благоприятные условия для сложения самостоятельных школ и направлений на фоне общей традиции».

Сизьма — стаpинное село на северо-востоке Шекснинского района Вологодской области. Через Сизьму пролегала дорога на Вологду. По этой пpичине село было богато и многолюдно. До pеволюции 1917 года здесь проживало несколько тысяч человек, сpеди котоpых было множество не только мастеpов (пивоваpов, ткачей, пpяничников), но и купцов. Поэтому существование тут пpоизводства сундуков с pосписью вполне объяснимо.

Местные сундуки с росписью «под резинку» представляют собой ящики среднего размера, стенки которых скреплены «в ласточкин хвост» (крышка и дно сложены из двух досок, боковые стенки выполнены из одной доски). Крышка — плоская, ручки фигурные, литые, ножки отсутствуют. Небольшие петли для замка расположены вертикально по центру лицевой стороны. Конструкция сундуков, форма петель подтверждает их вологодское происхождение, рассматриваемым изделиям находятся аналогии среди сундуков других уездов губернии, в частности, Грязовецкого.

Роспись коврообразно покрывает все поверхности сундуков. Цветовая гамма, как правило, строга и лаконична. Использовалось ограниченное количество красок. Они не смешивались, мастера писали чистым активным цветом. Краски не накладывались плотным слоем, под ними просвечивает деревянная основа. Когда мастер использовал охристые тона, это смягчало резкие контрасты. Для росписи характерна легкая, импровизационная манера исполнения и разнообразие декоративных композиций. Волнистые линии складываются на поверхности сундуков в различные геометрические фигуры и отмечают края, подчеркивая формы сундуков. Иногда они имитируют «сетки» — композицию из тонких полос, которая встречается на сундуках многих других центров, например, уральского и вятского. Композиции росписи «под резинку» несколько напоминают роспись грязовецких сундуков, их роднит четкое разделение декорируемых поверхностей на большие геометрические фигуры, широкая полоса под петлями, подчеркнутое выделение краев изделий.

Для примера рассмотрим два сундука из Музея хлеба (с. Сизьма). Первый имеет средние размеры, конструкция его типична для сундуков этого центра: прямоугольный ящик, плоская крышка на шарнирных петлях. Ножки или какие-либо подставки отсутствуют. Украшение сундука представляет один из вариантов композиции местной росписи: лицевая стенка и крышка разделены на полосы одинаковой ширины, при этом на крышке их семь, на лицевой стороне — шесть. Внутри широких полос находятся волнистые линии, делящие их пополам. Эти же линии обрамляют композиции, подчеркивая ясность формы изделия. Снизу от петель, то есть точно посредине лицевой стороны, расположена широкая полоса, имитирующая жестяные полосы других типов сундуков (если в последних они часто служат для защиты ключевого отверстия или механизма замка, то здесь они в этом отношении бесполезны и представляют просто декор). Мастер легко и свободно, в импровизационной манере, воспроизвел знакомые композиции. Роспись отличается благородством цветовых сочетаний, охристые тона придали ей особую декоративность.

Второй сундук демонстрирует разнообразие росписи «под резинку», богатство ее декоративных возможностей (конструкция подобна рассмотренному выше). Его лицевая сторона разделена на два поля, украшенные по-разному: одно, представляет типичную роспись «под резинку», выполненную на высоком профессиональном уровне, а другое, крестообразной формы, декорировано волнистыми полосами, напоминающими по форме и расположению железные решетки на окнах церквей. Мягкие цветовые сочетания росписи, ее быстрый, импровизационный характер, придали общему художественному решению сундука легкость и декоративность. Украшение вещи обогащает текстура дерева, просвечивающая сквозь тонкий слой краски. Композиция росписи сообщает сундуку зрительную устойчивость, солидную основательность. Рассматриваемому сундуку свойственны декоративность, конструктивность и орнаментальность, о которых писал В. С. Воронов. «Эти основные художественные черты… сливаясь в каждом отдельном памятнике воедино, дают крестьянскому бытовому творчеству твердое и крепкое художественное основание, утверждают за ним неоспоримое право именоваться искусством».

Великий Устюг — один из древнейших горoдов Pусского Севеpа. Он располагается в 450 км к северо-востоку от Вологды на берегу реки Сухоны. Издавна Устюг был не только крупным купеческим городом, но и центpом различных промыслов, в том числе художественных. Далеко за пределами гоpода известны устюжские чеpнь на сеpебpе, ковка железа, «мороз» по жести, резьба и роспись по бересте. Также здесь делали расписные сундуки и шкатулки.

О давней традиции изготовления здесь сундуков неоднократно писалось в литературе. Еще Ф. А. Арсеньев в своем «Очерке кустарных промыслов», изданном в 1882 году, отмечал, что «в Великом Устюге с незапамятных времен существует производство сундуков, все в одной издревле установившейся форме…». Он писал также о разделении труда по столярной и слесарной специальностям. «За пятерку деревяшек (пять штук — одна в одну) Шемогодские мастера берут цену сообразно наружной окраске сундука: за писаные от 1р. 20 к. — 1 р. 30 к., крашеные от 80 к. — 90 к. … В Устюге десять самостоятельных мастеров занимаются обивкой и сборкою сундуков; число рабочих у них до 36 человек. Совсем обитые и сложенные сундуки идут из мастерских на продажу — писаные по 3 руб., крашеные по 2 р. 60 к. за пяток. Сбыт на местном рынке в Устюге и главным образом скупщикам в уезды Яренский, Тотемский, Вельский, Никольский, Кадниковский, Устьсысольский и в Вологду».

Устюжские сундуки, декорированные росписью «под резинку», имеют средние размеры, вполне стандартные для этого вида изделий. Крышка их покатая (состоит из 3—4 досок), ножки или подставки отсутствуют. На боковых сторонах — литые ручки, на лицевой — кольцо для открывания крышки. Крепление сундуков отличается простотой: они обивались со всех сторон тонкими железными полосами. Таким образом конструкция изделий вступала в противоречие с их росписью. Стенки и крышка сундуков расписывались заранее и только позднее скреплялись полосами.

Надо отметить, что на сундуках этого вида заметен сборный характер их производства: иногда волнистые полосы не совпадают на крышке и боковых сторонах. Роспись, как правило, состоит из двух-трех цветов. Замки на таких сундуках всегда защищались металлическими пластинами разных форм (сегодня на большинстве изделий замки сняты). Иногда на крышке, по углам, прикреплялись дополнительные пластины для укрепления сундука.

Прекрасные сундуки этого типа находятся в коллекции Тотемского музейного объединения и Великоустюгского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Рассмотрим для примера два из них. Первый находится в собрании тотемского музея. Форма и размеры его типичны для рассматриваемых изделий. Стенки скреплены железными полосами, и если на боковой стороне они просто повредились в процессе бытования вещи и исчезли, то на лицевой срезаны специально. Маленькое кольцо, укрепленное на крышке, облегчает открывание сундука. Замок защищен трапециевидной железной пластиной.

Роспись состоит из нескольких волнистых полос коричневого и светло-зеленого цветов, образованных волнистыми линиями (сундуки с аналогичной росписью хранятся в музее фресок Дионисия). Звучная мажорная гамма построена на использовании ярких локальных цветов. Мастер точными движениями нанес рисунок по непросохшей краске. Непринужденность исполнения, четкость и уверенность движений свидетельствует о большом опыте автора росписи. Композиция с полосами, расположенными под углом, часто встречается в таком типе сундуков. Из-за подобного расположения полос форма изделия несколько «смазывается». В целом такую композицию можно назвать универсальной, поскольку она может быть использована для любого объемного предмета. Кроме того, она свидетельствует о неисчерпаемом богатстве вариантов росписи «под резинку». Несмотря на то, что отправной точкой для мастеров, вероятно, была текстура дерева, творческая фантазия часто уводила их далеко от этого естественного узора. Используя лишь несколько красок и самые простые технические приемы, автор росписи рассматриваемого сундука сумел добиться цветовой гармонии, четкости рисунка и, в общем, выразительности художественного решения.

Второй сундук находится в Великоустюгском музее-заповеднике. Его форма и размеры аналогичны другим рассмотренным изделиям. К числу отличий можно отнести расположение ручки на верхней поверхности крышки, а не на ее лицевой стороне. Ручки для держания, обычно расположенные по бокам таких изделий, отсутствуют. Пожалуй, именно этот сундук наиболее ярко характеризует одну из особенностей производства подобных изделий, имеется в виду его «сборный» характер.

Несмотря на весьма высокий уровень исполнения росписи, мастер мало задумывался об общем художественном решении вещи. Он механистично соединил стенки. Поэтому железная пластина «повисла» на поверхности лицевой стороны. Вероятнее всего, роспись и сборку сундука делали разные люди. При этом, как отмечалось выше, роспись выполнена на высоком художественном уровне, она обличает руку профессионального мастера. Роспись декоративна и динамична. Это достигается звучным сочетанием цветов и волнистой формой полос, образующих клетки на всей поверхности сундука. Такая вещь вносила яркий эмоциональный акцент в интерьер крестьянской избы. Художественные особенности рассматриваемой росписи таковы, что с другими произведениями этого вида ее роднит только технология.

Интересный пример соединения росписи «под резинку» с т.н. «шемогодской» росписью представляет сундук из коллекции Кирилло-Белозерского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника (надо отметить, что он лишний раз доказывает устюжское происхождение рассматриваемых сундуков). Конструкция вещи соответствует конструкции великоустюжских изделий. Роспись состоит из волнистых и прямых полос, расположенных под углом приблизительно 45 градусов. При этом цвета характерны для «шемогодской» росписи. Несколько гибридный характер сундука не мешает назвать его прекрасным произведением народного искусства, обладающим своими художественными достоинствами.

Кроме Сизьмы и Великого Устюга сундуки с росписью «под резинку» делали в Харовском районе. Именно при рассмотрении харовских росписей А.А.Глебова впервые упоминала о существовании такого типа росписи, как имитация «под дерево». Однако сундуков с росписью «под гребенку» в этом районе на сегодняшний день известно слишком мало. Основным мотивом в данном регионе является сплошное покрытие всей поверхности сундука таким узором. Известны имена мастеров, например, Николай Александрович Скородумов, место рождения — хутор за деревней Есюнихой Лещевской волости, дата рождения — 12 июля 1919 года. В своих работах он чаще всего использовал «волны».

В качестве примера харовских изделий можно привести сундук, декорированный росписью, которая состоит из петлеобразных мотивов на темно-коричневом фоне. Сундук представляет собой ящик со стенками, соединенными креплением «ласточкин хвост». Крышка — плоская, на шарнирах. Четкий, уверенный характер работы, основанной на импровизации, свидетельствует о большом опыте мастера (возможно, он был левшой). Несколько рядов «волн» полностью покрывают все стенки сундука. Однако ни коврообразное заполнение больших поверхностей росписью, ни ее динамичность не «скрадывают» форму изделия.

Роспись «под резинку» характерна не только для сундуков средних размеров, рассмотренных в настоящей статье, но и для небольших изделий. Однако принципы их декорирования почти не отличаются, поэтому они остались вне рамок работы.

Что касается происхождения росписи на сундуках «под резинку», то в настоящее время возможны несколько выводов.

1. Роспись на бытовых предметах и роспись интерьеров делали зачастую одни и те же люди. Роспись каждой избы необходимо рассматривать как единый, цельный стилистический комплекс. «Многократное варьирование орнамента на разных вещах подчеркивало их родство, взаимосвязь, включало в общее соподчиненное круговое действо интерьера избы». Поэтому истоки росписи «под резинку» необходимо искать в декорировании крестьянских изб. Имитация ценных пород дерева как дополнительный орнаментальный мотив встречается в домовых росписях Русского Севера, например, Поважья. Этот факт подводит в свою очередь к необходимости более внимательного рассмотрения интерьеров городских особняков, поскольку известно, что народные «маляры» ориентировались в своем творчестве на «высокое» искусство.

2. Уже хрестоматийным стало утверждение о значительной роли костромских отходников в развитии вологодских росписей. Среди них было множество специалистов по имитации ценных пород дерева, работавших в конце XIX — начале XX века в городах как «комнатные живописцы». Возможно, что именно посредством костромских живописцев через домовые росписи (вернее, как часть домовых росписей) роспись «под резинку» распространилась в сундучном промысле Вологодчины. М.И.Мильчик справедливо писал, что «у костромских мастеров окончательно взяло верх декоративно-орнаментальное начало», именно оно ярче всего и проявляется в росписях «под резинку». Можно предположить, что это был экономичный вариант декорирования бытовых предметов, поскольку в некотором смысле представлял часть домовых росписей.

3. Необходимо учитывать и другие источники, влиявшие на развитие росписи «под гребенку». Известно, что во II половине XIX — начале XX века стены крестьянских изб оклеивались обоями. Исследователь истории русских обоев И. А. Киселев писал: «В последней трети XIX века получили широкое распространение обои, имитирующие деревянную фанерованную поверхность. На бумагу наносился рисунок текстуры дерева той или иной породы (дуба, березы, красного дерева), а затем поверхность ее покрывали лаком». Известно, что одни и те же мастера расписывали интерьеры, украшали предметы быта, писали иконы, а некоторые еще и работали на Терменьгской бумажной фабрике.

Кроме того, ситцы, которые в тот период приобрели популярность в крестьянской среде и оказывали влияние на роспись северных прялок, вероятно, имели значение и для росписи сундуков. Следует также учитывать большое распространение в деревенском и городском быту кубовой набойки, чьи орнаментальные мотивы и цветовые сочетания могли сыграть некоторую роль в развитии росписи «под резинку».

Перечисление источников, которые, возможно, оказали влияние на развитие рассматриваемой росписи, можно было бы продолжать почти бесконечно. Причина этого состоит в том, что каждый крестьянский дом, как указывалось выше, — единый стилистический комплекс, объединяющий многие виды народного искусства. Это — целостная система, каждый элемент которой находится в активном взаимодействии с другими. Поэтому неудивительно, что роспись «под резинку» обнаруживает родство со многими художественными явлениями.

Надо также учитывать тот факт, что «формирование локальных вариантов инноваций в севернорусской культуре XVI — XIX вв. опиралось на комбинацию традиций, сложившихся в предшествующую эпоху. Непрерывность культурных традиций обеспечила неразрывную связь в одной структуре хронологически разновременных элементов, причем более древние стимулировали или корректировали появление более поздних…». Таким образом, поиск источников росписи «под резинку» следует вести не только «вширь», но и «вглубь», среди художественных явлений предшествующих периодов.

* * *

В качестве заключения необходимо отметить следующее. Роспись «под резинку» не является изобретением вологодских мастеров, а представляет собой один из местных вариантов распространенного способа украшения. При этом он был распространен не только в России, но и других странах, например, Польше, Беларуси и Украине, где назывался фляндровкой. Однако в данном случае вряд ли возможно предположение о взаимовлиянии различных культур. Думается, речь здесь может идти о стадиальном совпадении в развитии народного искусства разных стран и о подобии условий, в которых создавались рассматриваемые сундуки.

Как для любого вида народного искусства, для росписи «под резинку» характерны разные художественные уровни и разные манеры исполнения. Одни отличаются небрежностью, порой даже неряшливостью исполнения, «кричащими» сочетаниями цветов, другие выполнены на очень высоком профессиональном уровне, выделяются гармонией красок и продуманностью композиций. Несмотря на кажущуюся простоту художественных решений изделий, для них характерно разнообразие композиций и цветовых сочетаний (это просматривается на примере даже одного собрания — музея фресок Дионисия, филиала Кирилло-Белозерского музея-заповедника). Думается, что со временем, при обнаружении большего количества изделий, будет возможно разделить роспись «под резинку» на несколько подвидов, отличающихся только им присущими чертами и манерами мастеров. Это поможет не только систематизировать знания о художественной и технической стороне росписи, но и более корректно оценить ее как художественное явление.

Уже на сегодняшний момент возможно выделить творчество нескольких мастеров, чьи манеры отличаются ярким своеобразием. Например, два сундука (из музея фресок Дионисия и Великоустюгского музея-заповедника), вероятно, являются произведениями одного мастера. В этом убеждают подобие конструкций сундуков и одинаковая манера исполнения росписи (включая декоративные мотивы, т.н. «кавычки»).

Главная особенность вологодской «росписи «под резинку» формулируется как «максимум художественного эффекта при минимуме художественных средств», что, впрочем, характерно не только для рассматриваемой росписи, но и для традиционного искусства в целом. И для подлинного искусства вообще.

Опубликовано: О сундуках с росписью «под гребенку». Вологодская губерния, II половина XIX — начало XX века // Петербургские искусствоведческие тетради. Статьи по истории искусства. АИС. — 2018. — Вып. 49. — С. 91–100.

III. УРАЛЬСКИЙ СУНДУЧНЫЙ ЦЕНТР

УРАЛЬСКОЕ СУНДУЧНОЕ ПРОИЗВОДСТВО. ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИОГРАФИИ

История уральского сундучного промысла насчитывает более двух столетий. К настоящему времени сложилась богатая историография, однако она носит несколько хаотичный характер. Цель предлагаемой статьи — упорядочение историографии промысла, определение ее главных особенностей и тенденций.

Литературу по истории уральского производства сундуков можно разделить на несколько жанров: каталоги выставок; статистические издания, касающиеся Урала и его кустарных промыслов; научные статьи; публицистические статьи; книги, посвященные другим областям науки, но в которых есть упоминания об уральских сундуках; книги об уральском сундучном промысле. Названные направления представлены очень неравномерно. Большее развитие получили первое, второе и третье. Рассмотрим все шесть жанров по порядку.

Каталоги выставок, в которых принимали участие заводские сундучники, многочисленны. В них содержится информация о состоянии заведений, видах и качестве выпускаемой ими продукции, ценах на нее. Кроме того, в кратких очерках представлены сведения по истории промысла и о его состоянии во II половине XIX–начале XX века. На основе сопоставления сведений из каталогов порой возможно проследить экономическую историю того или иного сундучного заведения, определить его роль в общем процессе развития промысла. Особенно важны в этом отношении каталоги местной Сибирско-Уральской (Екатеринбург, 1887) и Всероссийских выставок (Нижний Новгород, 1896; Санкт-Петербург, 1902).

Немалое значение в процессе изучения истории промыслов Урала, в т.ч. сундучного, имела деятельность представителей Пермского губернского земства. На рубеже XIX–XX веков вышло в свет несколько книг, в которых авторы подробно описывали экономическое состояние промыслов, их технологию, нужды, предлагали меры поддержки уральских кустарей. Особо следует выделить работу П.Н.Зверева, в которой исчерпывающие сведения по технологии и организации сундучного промысла сочетаются со статистической информацией. Книга может быть использована как всеобъемлющий справочник, касающийся всех сторон производства, кроме художественной. Именно в этом труде приведены некоторые факты из истории «дела» сундуков и шкатулок, которые вплоть до настоящего времени повторяются во многих изданиях, так или иначе затрагивающих уральский промысел. В общем надо отметить, что сведения, приводимые П. Н. Зверевым, достоверны. Они хорошо отражают ситуацию, сложившуюся в сундучном производстве в конце XIX века.

В статистической литературе, в которой речь идет о кустарных промыслах Урала, немалое значение имеет сундучный. Информаторы предоставили сведения о расположении заведений, продолжительности рабочего времени в них, числе наемных мастеров, о месте покупки сырья и сбыта изделий. Такие издания дали достоверную картину развития технологии и организации промысла в конце XIX — начале XX столетия.

Статистическая и справочная литература того времени не ограничивалась кустарными промыслами. Существовали издания, касающиеся различных сторон жизни Урала. В них можно найти некоторые сведения по истории сундучного промысла. Например, в Памятной книжке и адрес-календаре Пермской губернии на 1892 год указано большое число заведений и количество мастеров, работавших в тот период, в Уральском торгово-промышленном адрес-календаре на 1915 год встречается множество фамилий хозяев сундучных мастерских Невьянского, Нижнетагильского, Петрокаменского заводов, Екатеринбурга, Уфы, Оренбурга и т. д.

Не менее в литературе по истории уральских сундуков представлены научные статьи. Они появились относительно недавно. Экономической истории тагильского промысла, технологии и организации производства посвящена работа Э. Р. Меркушевой, опубликованная в 2005 году. Она основана на данных каталогов и статистической литературы. Автор вкратце изложила историю и технологию промысла, назвала основные виды сундуков, их отличия. Статья носит обзорный характер, в ней собрана разнообразная информация. Но надо отметить, что данная работа мало что добавляет к уже известным сведениям. Ценность ее заключается лишь в очередном привлечении внимания к сундукам как к факту культурной жизни Урала.

Работа Т. И. Шубиной, вышедшая в свет в 2010 году, посвящена обзору коллекции сундуков из собрания Невьянского историко-архитектурного музея. Точнее сказать, так заявлено в названии статьи. Автор увлекся рассказом об истории сундука как вида мебели и описанием истории невьянского промысла. Непосредственно музейной коллекции посвящено лишь полстраницы и сухие каталожные описания. Отсутствуют анализ собрания, рассказ об его особенностях и особо ценных предметах и т. д. Тем не менее, статья Т. И. Шубиной имеет важное значение. Она ценна как справочник по одной из коллекций сундуков.

В некотором смысле продолжением рассмотренной статьи является работа О. Б. Горбуновой, вышедшая в свет в 2015 году. Она посвящена сундучной фурнитуре и инструментам, служившим для производства невьянских сундуков и шкатулок. На сегодняшний день эта коллекция состоит из 712 единиц, инструментов — 187. Автор последовательно рассмотрела музейные предметы, описала историю поступления, уточнила атрибуцию многих из них. Некоторые фамилии мастеров-сундучников, названные О. Б. Горбуновой в этой статье, впервые упоминаются в научной литературе.

Уральским сундукам и шкатулкам из собрания отдела народного искусства Русского музея посвящена работа автора настоящей статьи. Были проанализированы особенности коллекции, названы источники поступления вещей, рассмотрены их художественные особенности, уточнены место и время производства. Несмотря на относительную малочисленность, коллекция отдела народного искусства дает возможность охарактеризовать некоторые периоды истории промысла, художественные особенности отдельных видов сундучной продукции.

В 2014 году была опубликована статья, посвященная одному изделию — сундуку невьянского мастера М. Хмелева. Сундук был подробно рассмотрен как художественный предмет: проанализированы особенности конструкции и техники, орнаментальной композиции, происхождение декоративных мотивов. Произведение было помещено в контекст истории народного искусства Урала. Особенно плодотворным при анализе стиля произведения стало обнаружение связей с другими художественными явлениями, развивавшимися в регионе в XVIII веке.

Необходимо также назвать статью, посвященную клеймам и надписям, встречающимся на уральских сундуках и шкатулках. На заводских изделиях присутствуют чернильные клейма той или иной формы, различные надписи карандашом, в основном носящие хозяйственный характер, надписи, выполненные чеканкой и являющиеся составной частью декоративного убранства, а также надписи, выполненные методом хромолитографии, расположенные на жестяных листах, которые покупались сундучниками на фабриках металлических изделий. Обычно все они очень информативны. Автор статьи описал различные виды клейм и надписей и сделал вывод об их достаточности в большинстве случаев как основания для атрибуции.

Также в 2014 году вышла в свет научная статья о сундучном промысле Петрокаменского завода. В ней была прослежена история производства, опубликованы материалы к словарю местных мастеров и хозяев сундучных мастерских. Источниками исследования стали коллекции уральских музеев, а также сундуки, находящиеся в частном владении. Кроме того, привлекались сведения из специальной литературы и архивные материалы. Автор рассмотрел несколько типов местных сундуков, их конструктивные и художественные особенности, и пришел к выводу, что село Петрокаменское следует отнести к значительным центрам сундучного производства на Урале.

Современному этапу истории уральского сундучного помысла посвящена научная статья, опубликованная в сборнике конференции «VI Худояровские чтения» (Нижний Тагил). Для характеристики особенностей современного бытования сундуков были привлечены поселки Суксун и Баранчинский. Это старинные поселения, бывшие демидовские заводы. Эти поселки были в прошлом значительными культурными и экономическими центрами. При работе над статьей использовались не только изделия, бытующие в домах местных жителей, но и музейные вещи. Привлекались также сведения из статистической литературы рубежа XIX — XX веков. Особо ценной оказалась информация, полученная непосредственно от владельцев сундуков. Исследование показало, что сундуки в начале XXI века по-прежнему широко бытуют в уральской деревне, самые ранние из них датируются XIX веком, самые поздние — 1950-ми годами. Новых сундуков для непосредственного использования в быту никто не делает. Большинство изделий — стандартная продукция отдельных мастеров и организаций, подавляющее число сундуков имеет историческое и этнографическое значение. Но встречаются отдельные высокохудожественные образцы.

Необходимо упомянуть статью уральского историка Н. С. Корепанова, опубликованную в третьем выпуске Вестника музея «Невьянская икона» в 2010 году. Несмотря на то, что она посвящена другой теме, работа имеет несомненную ценность и для истории уральского сундука. В статье приводятся сведения о многочисленных и разнообразно украшенных сундучных изделиях, бытовавших в домах екатеринбуржцев в XVIII веке. Эти факты свидетельствуют о длительном бытовании сундуков на уральской земле. Кроме того, несомненную ценность (особенно при рассмотрении условий формирования художественного стиля уральских сундуков) имеет информация Н. С. Корепанова о привозе в Екатеринбург холмогорских, великоустюгских, московских и китайских сундучных изделий.

Статья Т. И. Шубиной, вышедшая в свет в 2014 году, посвящена истории создания невьянской мебельной фабрики. Последняя возникла на основе слияния двух артелей: «Транспортника» и «Сундучника». Автор подробно рассмотрела экономическое состояние и производственные показатели этих артелей на момент образования из них мебельной фабрики. Особенно важное значение имеют сведения Т. И. Шубиной, приводимые касательно артели «Сундучник»: фамилии членов, адрес организации, количество выпущенной продукции и т. д. Однако непосредственно о сундуках, их внешнем виде, особенностях художественного оформления сведений в рассматриваемой статье нет. Очевидно, это и не входило в задачи автора.

Следует упомянуть статью В. М. Мешковой, написанной в соавторстве с А. Л. Кодрицки. Эта научная работа ценна не только для уральских истории и краеведения, но и для генеалогии. В ней подробно освящена история нескольких поколений невьянского купеческого рода Селянкиных, известных сундучных «фабрикантов». Хронология работы охватывает значительный период времени — с XVIII века до наших дней. Обширно привлечены воспоминания потомков, что придает статье значение достоверного исторического документа. Ряд бытовых подробностей связан с малоизвестными страницами сундучного промысла. Эти сведения проясняют те или иные его аспекты.

Также историко-краеведческий характер имеет работа автора настоящей статьи, посвященная невьянскому заведению Василия Ивановича Меринова. На основе сведений из выставочных каталогов и документов Российского государственного исторического архива автор проследил историю «фабрики» В. И. Меринова. Художественный стиль продукции Меринова рассмотрен на основе произведений из коллекции отдела народного искусства Русского музея. Автор сделал вывод, что «…большие объемы производства не препятствовали художественности изделий», «именно „фабрики“, подобные рассмотренной, оказывали непосредственное влияние на развитие стиля уральских сундуков».

В прессе время от времени появлялись заметки, посвященные состоянию уральских кустарных промыслов. В газете «Екатеринбургская неделя» за 1890 год опубликована небольшая статья неизвестного автора о состоянии сундучного производства в Кунгурском уезде. Автор привел сведения об его экономическом состоянии, распространенности по территории уезда, видах продукции сундучников. На сегодняшний момент эта статья имеет немалое значение.

В невьянской районной газете «Звезда» в 1950–1990-е годы публиковались заметки местных краеведов и музейных сотрудников. Несмотря на публицистический характер, эти работы имеют несомненную научную ценность. Авторами собран огромный фактический материал по истории сундучного промысла. В небольших заметках раскрыта история поступления некоторых музейных вещей, записаны воспоминания старожилов о «деле» сундуков, а также названы имена конкретных мастеров.

В 1987 году в газете «Тагильский рабочий» была опубликована заметка А. С. Максяшина. Она касалась уральских металлических изделий с росписью под лаком. Среди них описывался свадебный сундук купчихи А.М.Вахрамеевой, переданный в Ярославский историко-архитектурный музей в 1919 году. А. С. Максяшин датировал сундук серединой XIX века. Его поверхность покрыта росписью на сюжет о похождениях молодого повесы. Сцены размещены на шести пластинах, которыми обиты крышка и боковые стороны. Сюжетные сценки разделены трафаретным орнаментом. В названной заметке содержится лишь описание изделия. Художественный анализ, очевидно, не входил в задачи автора. Тем не менее, учитывая редкость этого вида уральских сундуков, любая информация о них приобретает особое значение.

В 1989 и 1992 годах в художественно-краеведческих журналах «Урал» и «Уральский следопыт» были опубликованы две работы А. В. Дмитриева. В них содержится немало интересных сведений. Важным добавлением к известной информации стал рассказ о судьбе уральского «дела» сундуков в 1920-30-е годы и после Великой Отечественной войны. Артели Невьянского округа были трансформированы в фабрики. Введение жестких планов, использование плохого леса и ускоренной просушки неизбежно снизило качество сундуков, что вызвало нарекания покупателей. Постепенно сундуки были вытеснены другой фабричной мебелью. Принципиальное значение имеет указание А. В. Дмитриева на важную роль старообрядцев в истории промысла.

Из книг, посвященных другим областям науки, но в которых есть сведения о сундуках, необходимо упомянуть следующие. В 1889 году была опубликована работа В. Е. Бокова, посвященная деревообрабатывающей промышленности Пермской губернии. Автор, наряду с описанием различных технологических процессов обработки древесины, привел сведения, касающиеся развития кустарных промыслов. В. Е. Боков указал конкретные виды изделий, на которых специализировались жители того или иного уезда. Например, Кунгур славился кадками, сундуками, ведрами; Красноуфимский уезд — осями, ободьями; Невьянск — сундуками и шкатулками. Среди обширной информации о промыслах встречаются сведения о сундуках, их размерах, ценах.

Подчеркнем, что ни в одной из названных работ уральский сундук не рассматривался как художественный предмет. В качестве исключения можно назвать известную книгу В.А.Барадулина, в которой сундуки анализируются в рамках истории прикладного искусства. Однако его работа посвящена истории уральской росписи. Поэтому сундуки в ней описываются не как самостоятельные художественные произведения, а скорее как изделия, на которых встречаются хорошие образцы творчества крепостных живописцев. Исследователь проанализировал принятые композиции и сюжеты росписи, раскрыл их художественные и технологические особенности. В книге приводятся ценные сведения о мастерах-сундучниках, о живописцах, расписывавших сундуки, конструктивных особенностях изделий, рынках их сбыта. Но надо отметить, что роспись — далеко не единственный вид украшения сундуков.

В 2016 году вышла в свет монография автора настоящей статьи, посвященная истории уральского сундучного промысла. В ней сундук рассматривается как художественный предмет. Автор кратко описал общую историю сундука как предмета мебели и последовательно проанализировал несколько видов уральских сундуков на фоне истории промысла. Пожалуй, наибольшее значение имеет словарь заводских мастеров, имеющих то или иное отношение к «делу» сундуков. При его составлении автор использовал не только сведения из специальной литературы, но и многочисленные архивные источники. В приложениях даны сведения о других русских сундучных центрах.

Таким образом, до 1980-х годов уральский сундук рассматривался исключительно как принадлежность истории и этнографии. Не анализировались композиции гравированных и тисненых узоров, цветовые сочетания различных видов жести, особенности продукции той или иной мастерской и проч. Лишь в названной книге В. А. Барадулина, посвященной уральской росписи, во главу угла были поставлены не краеведческие и статистические штудии, а художественный анализ. Но подчеркнем еще раз, что исследователя интересовали прежде всего росписи на сундуках, а не сундуки сами по себе. Лишь в недавнее время появились работы, посвященные уральскому сундуку как произведению народного искусства. При этом краеведческие статьи сохраняют свое значение.

Несмотря на богатство историографии, в истории уральского сундука еще остается много белых пятен. Важнейший desideratum в его изучении — выявление новых клейм и надписей. Весьма плодотворным представляется изучение уральского сундука на фоне истории других художественных явлений Урала. Кроме того, не менее плодотворным — если не более — кажется применение методов не только искусствоведения, но и других наук.

Опубликовано: Уральский сундучный промысел. Проблемы историографии // Тринадцатые Невьянские исторические чтения. Материалы научно-практической конференции. Невьянск, 24 ноября 2018 года. — Невьянск, 2018, С. 207–217.

О КЛЕЙМАХ И НАДПИСЯХ НА УРАЛЬСКИХ СУНДУКАХ И ШКАТУЛКАХ

Наличие клейм, надписей и различных наклеек на том или ином изделии часто позволяет достаточно точно его атрибутировать. Чем больше клейм и надписей, тем точнее будет определение авторства, места и времени создания произведения. На уральских сундуках и шкатулках клейма и надписи — не редкость. Тем не менее, они еще не становились предметом специального изучения.

Впервые вопрос о клеймении возник на уральских заводах в I половине XVIII века. В 1732 году уральцы получили предписание клеймить заводскую продукцию. Но речь шла в первую очередь о промышленном производстве. Лишь в 1830 году вышел Указ Сената о клеймении лакированных и не лакированных жестяных изделий. С тех пор клеймение продукции заводских мастеров стало привычным явлением.

Особенно широко клеймение сундуков и шкатулок распространилось со II половины — конца XIX века. Клейма, наносившиеся чернилами или краской на внутреннюю сторону крышки сундука, стали своего рода товарными знаками и визитными карточками заведений. Они отличались по размерам, форме, шрифту, однако все хорошо служили задачам рекламы. В клейме четко указывались фамилия и инициалы владельца мастерской, ее адрес. Если заведение успешно участвовало в выставках, то обязательно воспроизводились лицевая и оборотная стороны полученных медалей. В качестве примеров можно назвать клейма известных сундучных заведений Антона Семеновича Алексеева из Невьянска и Ивана Прокопьевича Каржакова из деревни Синицыной Кунгурского уезда.