Бесплатный фрагмент - Из домашнего архива

Введение

В век интернета мы все реже пишем полноценные письма, ограничиваемся короткими сообщениями в электронных письмах или СМС. Однако в семьях еще осталась переписка давно ушедших людей. Поэтому хорошо бы оцифровать их, даже если они не представляют литературную ценность, но зато являются отражением эпохи.

Поэтому я решил опубликовать небольшой архив, чудом сохранившийся в моей семье.

Более подробно о своей семье я написал в книге: Алексей Покровский «Из Петербурга в Петербург», Ridero, 2019.

Действующие лица

Жирякова-Покровская Евгения Александровна (1902—1985)

Покровский Владимир Павлович (1893—1973), инженер

Покровский Корнилий Павлович (1891—1938) — брат Владимира Павловича Покровского, инженер-электрик, покончил с собой, ожидая очередного ареста.

Радлова Анна Дмитриевна (1891—1949) — поэт, переводчица, подруга Евгении Александровны, умерла в ссылке. Первый муж — режиссер С.Э.Радлов, второй — Корнилий Павлович Покровский.

Счастливое детство

В начале XX в. в Санкт-Петербурге на Малой Ко­нюшенной улице, жила простая тру­довая семья: отец — солист Придворного симфонического оркестра, его жена и пятеро детей: две девочки — старшие и три мальчика — младшие.

Отец — Жиряков Александр Николаевич (1874 — 1918), был сиротой, получил музыкальное образование (закончил и препо­давал в придворной певческой капелле), стал солистом симфо­нического оркестра (контрабас), преподавал вместе с Н. А. Римским-Корсаковым в Бесплатной музыкальной школе. А. Н. Жиряков работал очень много, т.к. ему одному приходилось содержать большую семью. Мать — Жирякова (Васильева) Евдокия Ивановна (? — 1942), из простой новодеревенской семьи — высокая красивая женщина, не имевшая высшего образования, но обладавшая внутренней культурой, музыкальностью. Дом (как, пожалуй, и большинство домов трудовой интеллигенции) был хлебосольным, в нем всегда царил дух доброты, благожелательности и веселья.

В дальнейшем речь пойдет о младшей дочери — Евгении (1902—1985).

Училась она в Хореографическом училище. Это были самые счастливые годы ее жизни. Строгие дни учебы, участие в спектаклях, концерты в Дворянском собрании, летний отдых в Перкиярви — все это осталось в памяти на всю жизнь.

Искалеченная юность

Настал октябрь 1917 года. Все кончилось. Вся дальнейшая жизнь пошла наперекосяк. В 1918 г. от голода умер А. Н. Жи­ряков. На руках Евдокии Ивановны осталось пятеро детей. «Добрые люди» посоветовали уехать на Украину. Квартиру оставили для сохранения служителю Александра Николаевича, который обы­чно возил контрабас на концерты. Естественно, когда семья вернулась в Петроград, служитель со своей семьей был прописан в этой квартире, хозяев не пустил, вещи не отдал. После этого дочь Евгения никогда уже в своей жизни не жила в отдельной квартире.

На Украине семья устроилась в городе Кролевце в семье священника. Старшие дочери пошли работать секретарями-­машинистками.

Даль­нейшие события — мальчики выросли и все стали военными. Самый любимый младший — Жорж (Георгий) застрелился перед войной (о причине можно только догадываться), средний — Александр умер от ран в начале блокады Ленинграда, старший — Михаил, пройдя всю войну, умер от рака в пятидесятых годах.

В 1927 г., живя в Узбекистане, Евгения познакомилась с молодым инженером Владимиром Павловичем Покровским, недавно окончившим институт гражданских инженеров в Ленинграде, и че­рез некоторое время вышла за него замуж.

Как истинные петербуржцы они не имели своего угла. В это время происходило «уплотнение» и владельцы больших квартир че­рез своих хороших знакомых искали приличных людей, чтобы со­здавать свои коммунальные квартиры. Поскольку круг знакомых Владимира Павловича был очень велик они вдвоем ходили выбирать комнату, то у академика Тарле, то у академика Карпинского и др. Евгения была очень худа и истощена после перепитий двадцатых годов и Владимир был очень придирчив в выборе жилья. Он хотел, чтобы в комната была светлой, с красивым видом из окна и т п. Наконец, они поселились на Миллионной улице с окном на Лебяжью канавку.

Просвет

Опять началась интересная жизнь — театры, концерты, дружба с Анной Радловой — известной поэтессой и переводчиком. Владимир, как хороший инженер, быстро устроился работать по спе­циальности на один из петербургских заводов. Евгения встала на учет на бирже труда и тщетно искала работу.

Неизвестно, как бы сложилась их жизнь дальше, если бы не арест Владимира, высылка его на строительство Березниковского химкомбината и затем возврат в Москву. Дальше их пути разо­шлись. Они виделись после этого только один раз — после войны.

Вот письма, открытки и телеграммы 1927 г. — 1934 г., рассказывающие о жизни этих двух молодых людей.

В 1992 г. я оцифровал эти документы и подлинники передал в Публичную библиотеку им. М. Е. Салтыкова (Щедрина).

1927 год

<27.07.1927>

Самарканд.

Ул. Энгельса 53

Самаркандское

Построечное

Управление Г. Х. К.

Милая Евгения Александровна, я пишу Вам с большим смуще­нием. Во-первых, я очень хорошо помню, что Вы были недовольны нашим мимолетным приездом. Во-вторых, я так уверенно уго­варивал Вас пожить подольше в Троицком и обещал приехать ко времени Вашего отъезда, а здесь все складывается так, что по-­видимому засижусь здесь. В-третьих, еще не купил халаты Кузьмину.

Приезд наш к Вам действительно был очень плохой. Поздний и короткий. Все это придало ему характер невнимательности и небрежности. Так делают не когда хотят увидать кого-нибудь по­дробно, а просто устраивают себе маленькое развлечение. Вы, пожалуйста, не думайте этого всерьез. Когда я вернусь в Ташкент, то буду очень старательно исправлять это впечатление. И мне, действительно, не только интересно, но и очень нужно знать, насколько Вы потолстели, насколько сделались красивее и насколько всем вообще довольны.

Задержаться мне здесь придется до 3-го — 4-го, т.к. дела много и плохо, что сейчас приходится быть в палате — как выжидателем из-за того, что не весь материал прислан. Это плохо, т.к. мне очень хотелось еще раз приехать в Троицкое, а потом за дом Объединения начинаю бояться. Но дом Объединения можно начинать, а приезд в Троицкое уже не начнешь, и Вы так и уеде­те оттуда с памятью, что не все в порядке. Чтобы подкупить Вас, я очень старательно искал халат Кузьмину. Но все готовые — противные. Издали у них вид ничего, а вблизи сразу видишь плохую работу, дешевенькую подкладку. Я купил материю и закажу сшить. Мне очень хочется уговорить Вас написать на посылке, что это от Вас и от меня. Он сперва удивится, а потом очень обрадуется, т.к. любит такие неожиданности. Пока я искал халат, нашел для Вас пиалу. Синюю китайскую. Нехорошо, что она немного большая, но зато хорошего цвета. Не совсем чистого синего, а серо-синего.

Я очень прошу Вас ответить мне. Дня через три я хочу на­писать Вам еще письмо уже в Ташкент, и подумайте, как будет плохо, если от меня будет два письма, а от Вас — на одного.

У меня есть еще одна причина смущаться. Я плохо знаю, как пишется Ваша фамилия. Если я напишу плохо, Вы, пожалуйста, не придирайтесь и напишите, как надо писать. Ведь преступников надо не наказывать, а исправлять. Кроме всего того, об чем я спрашиваю, мне очень интересно знать, как Вы читали Пушкина, и начинает ли Вам казаться, что он был Вашим знакомым, который совсем недавно умер. А обо всем, что я спрашиваю, пожалуйста, напишите без пропусков и хорошо бы так. Про Вас все мнение ваше. Про загар — мнение людей. Про красоту и настроение ­мнение ваше.

Пока прощайте и будьте здоровы.

В. Покровский

Самарканд

<5.08.1927>

Милая Евгения Александровна, судя по тому, что нет от Вас письма, Вы не получили мое. Я отправил Вам письмо 28-го утром, и в тот же день к вечеру получил ваше. Это было здорово хорошо и теперь все время хочется второе. Но, не получив моего письма, Вы очевидно второе не напишите. Только куда же делось мое. По числам судя, от Троицкого в Самарканд письмо идет три дня. Я надеялся, что посланное 28-го письмо, дойдет 31-го. Или Вы уехали, как хотели, в пятницу или уже почтовые чиновники решили развлечься.

Я извещал, что задерживаются в Самарканде и просил Вас написать подробности о вашем здоровье и вашем виде. Я выеду отсюда 7-го или 8-го и теперь мне самому придется Вас раз­глядывать. А очень хотелось добиться от Вас, чтобы Вы сами на­писали насколько Вы хороши. Собственно чуть не половина письма состояла из просьб об этом (ведь об этом, а не о этом?). Как же Вы снова принялись за службу и как Вас встретили? Быстро пролетело это время, т.е. также быстро, как и всегда время летит, но когда это время отпускное или путешествие, то особенно заметно. Конечно и особенно досадно.

Вы помните, что после отпуска назначено начало занятий по подготовке на естественный факультет. Сейчас, хоть и кончился у Вас отпуск, но Вы устраивайте полу-отдых. Вечером на службу не ходите даже, если <нрзб> и <нрзб> будут просить. Спать ложитесь рано. Ешьте много. Как только я вернусь, надо на­чинать (Платье не испортили и не раскромсали?)

Прямо плохо себе представляю, как мне отсюда выбраться. Если я уеду, испортят отопление Дома Правления. А не уехать тоже нельзя из-за Петелинского дома. Думаю сделать так: я уеду отсюда и раз в неделю на два дня буду ездить в Самарканд. Надо будет поговорить об этом с Раф. Алексеевичем.

Это письмо обгонит меня на день, самое большее на два. Но мне все таки хочется сообщить Вам главное. Работа по отоплению Дома Правления Узбекхлопка идет не худо. Делается это по проекту инженера Покровского, если я не путаю фамилию. Как будто бы он же и руководит работами по сборке этой системы центрального водяного отопления. Я много раз встречал его на работе. В основных вопросах он разбирается бойко и на вопросы слесарей он отвечает быстро, когда дело идет об установке радиатора, об его размере, также об размерах труб. Но его неопытность по сборке новых систем центрального отопления (мне очевидно, да, кажется, он это и не скрывает от своих ближайших друзей) сказалась. Он не выписал некоторых мелких частей и это создает в работе некоторые затруднения. Опытному глазу за­метно, что не все детали в завинчивании пробок, контргаек и тому подобных частей ему известны недостаточно. Но это в общем дело не сложное, и я надеюсь за него, что на этой работе он свои пробелы исправит. По отношению к нему слесарей я замечаю, что крупно он еще ни разу не сел в калошу (т.е. когда ему давали гайки <?> с левой резьбой, он не приказывал их завора­чивать направо). Все таки надо отметить большие надежные уровни наших специалистов. В 34 года человек в инженерном смысле все еще недоросль. Что же он собирается к 40 годам, что ли, окончательно делаться человеком.

Я пишу Вам так подробно о нем потому, что мне кажется, что Вы с ним встречались в Ташкенте.

Хоть я и не написал еще Сашке Крестану, но правда же очень много думал о ваших занятиях. Мне даже приснилось по этому поводу, что мы с Вами идем и разговариваем про какие-то подробности занятий, а занятия уже налажены и идут. Занятно, что во сне я видел как раз такую местность, по которой сегодня ездил верхом с Савицким. Я уже несколько раз тут ездил. Чем больше знакомишься с местными лошадьми, тем определеннее при­ходишь к убеждению, что они не сравнимы с чистопородными. Крепенькие лошадки. Интересно, сколько времени понадобилось бы Вам, чтобы приладиться к ним. Свернул на лошадей. Я хочу сказать, что мне кажется Вам надо начинать с математики и физики. А то, что у нас называется естественной историей, т.е. зоологию, ботанику, физиологию и прочее — после. Об этом надо будет поговорить. Будьте здоровы.

Вл. Покровский

Е.А. так и не удалось получить высшего образования, хотя она овладела многими профессиями — секретарь-машинистка, чертежник, метеоролог, лаборант-гистолог и др. Лишь самым любимым делом она не занималась — балетом.

<10.09.1927>

Милая Евгения Александровна, постараюсь написать Вам все по порядку.

Поездка моя началась плохо. Носильщики не достали билет на скорый поезд и пришлось ехать с товарно-пассажирским в IV классе. Ночью в вагоне темнота и чувствую, как за цепочку тянут у меня из кармана часы. Хочу подняться и схватить рука­ми, нет сил. Хочу ударить ногой, тоже не могу. Скоро очухи­ваюсь, получаю владение руками и ногами и соображаю, что это сон. Ведь часы у меня на руке, а в кармане и с цепочкой я мно­го лет не носил. Думаю, какие все таки противные сны бывают и засыпаю до утра. Утром приходит контроль, «Приготовьте билеты, граждане». Я сую руку в карман, кошелька нет. Смотрю на полке, мне помогают, обыскивают все отделение, нигде нет. И соседи все вне сомнений. Всего потери около 20 рублей. Главное, черти с меня же еще штраф взяли за то, что я оказался без билета. Лучше всего ездить, конечно, со скорыми поездами. В международном вагоне свободно, окна большие и смотреть удобно. Проводники услужливые, разносят чай. Проходит полным ходом ма­ленькие станции, имеет какое-то особое веселящее действие.

Ехать с товарно-пассажирским поездом по своему тоже хорошо. Поезд подходит к станции и становится на запасный путь. Простоит минут 20, т.к. встречный еще в пути. Это известно из разговора дежурного по станции с главным кондуктором. Можно выждать, чтобы у крана водокачки схлынула толпа, и тогда хорошо мыться под большой непрерывной струей. Потом успеваешь походить, осмотреть постройки, знакомишься со сторожем или с какой-нибудь женщиной и узнаешь, откуда здесь вода и в какое время года она портится. Иногда даже жаль, что поезд мало стоит, т.к. узнаешь, что интересно было бы посмотреть водокачку на реке или родники версты за три.

Приехал я в Самарканд часов в 6 и пошел к Якушевым. Там Савицкий и огромная голова с дурацкой прической. Я испугался, не шутя. Оказывается дело плохо. Когда мы с Савицким остались вдвоем, он сконфуженным видом просит быть свидетелем в Загсе.

Я говорю, да ты с ума сошел, что ты делаешь, не торопись, давай обсудим. Он мрачно отвечает — если бы ты приехал неделю назад, мы бы обсудили, а сейчас уж поздно, другого ничего сделать нельзя. «Дмитрий Болеславович, ведь вы мне слово давали, в какое положение вы ставите меня перед дядей Рафой». — «Понимаю, Владимир Павлович, что обманул Вас, но отчасти вы сами виноваты, зачем вы задержались в Ташкенте». В результате окрутился. Он внимателен с истинным благородством и даже делает вид, что счастлив. Однако тем, кого он считает хорошими людьми, говорит: «Сейчас я принимаю пожелания, а потом может быть буду принимать поздравления — через год». Она вела себя тихо и робко, часто разливалась <?>, но, выходя из Загса, мгновенно развеселилась и осмелела. Показывает руку с кольцом и вытаскивает из сумочки брачное свидетельство. Это делается под флагом шутки, но действительно, на слово люди не верят и не поздравляют. «Вы знаете, мы сейчас уезжаем. Митя едет на маневры, а я в Москву. Я вернусь только через пять месяцев, мы решили проверить себя и потом ему надо много работать, я не хочу ему мешать. А потом я за ним приеду, и мы поедем за границу». Люди разевают рот, а у меня руки тянутся к тяжелым предметам. Верного спутника и товарища приобрел мой друг.

Это большое огорчение и четыре дня я злился без передышки. А лично мои дела очень приятны <?>.

11 сент. Сегодня мне стало еще веселее от вашего письма. А был весел вот почему. Сюда пришло мне письмо от моего хоро­шего приятеля, служащего на «Гидравлике». «Гидравлика» — это тот завод, про который я Вам говорил, на котором служат наши профессора и на котором мне очень хочется служить. Ссылаясь на слова директора завода, этот приятель пишет, что там обо мне помнят и желают меня иметь. Он советует поскорее возвращаться и, во всяком случае, немедленно начать списываться. Я, разумеется, это исполню. Среди инженеров вентиляторщиков «Гидравлика» считается чем-то вроде высшей академии. И я буду совершенным ослом, если откажусь во второй раз от работы там. Третьего случая уже не будет.

Очень и очень хорошо, что Вы занимаетесь. Будет хорошо очень, очень и очень, если Вы купите программу вступительных экзаменов или курса II ступени. С программой в руках сразу на­чинаешь делать отбор — что просто прочитать, а что выучить.

Хорошая ли Вы рукодельница? За заботу о вентиляции Дома Объединения я привезу Вам подарок. Сюзане настоящее, старое и хорошее. Но совсем старое. Одни лоскутья. Надо сшивать по кусочкам. А Попов пусть знает, что если ему не нравится моя вен­тиляция, пусть сам делает лучше, а я поеду на месяц раньше в Петербург.

Отстранение Феженки <?> ради Михельсона вещь абсолютно невозможная. Не знаю, были ли за ним ошибки, но поднята против него газетная травля (вернее, одна большая статья).. Я не могу утверждать своих подозрений, но если б мне сказали, что это результат его столкновения с предводителем дворянства, я бы поверил.

Хоть я и продолжаю недомогаться, но думаю это скоро пройдет. А вот Вы много ли едите? Я думаю, нет. Вам днем надо по­спать, лучше всего это делать у меня. Но позже 9-ти не за­сиживайтесь.

Пока прощайте. Напишите мне, пожалуйста, еще. Раньше числа 17 — 18-го я отсюда видно не уеду.

Вл. Покровский

<17.09.1927>

Самарканд Ха, ха, ха — ха, ха, ха (Слава богу, что не гы, гы, гы).

Только бессердечные люди, сударыня, смеются над несчастьем. Человека вполне взрослого я бы осудил. Но, принимая во внима­ние… отчасти я Вас извиняю. Но только отчасти и накладываю наказанье. Я Вам запрещаю показываться нашим инженерным <нрзб> до моего приезда. Когда я вернусь, то посмотрю, можно ли Вас извинить вовсе.

Т.к. по своей мягкой, гуманной, сердечной и деликатной натуре я не мщу, а стараюсь исправлять, чтобы Вы лучше поняли свою ошибку и чтобы Вам стало стыдно, вот Вам цитата из письма Савицкого к Якушеву — «Всю ночь здесь лил дождь, и у меня сердце болело за серого, который остался под карагачем. Надеюсь, что м.б. у вас лучше. Мыслями не могу оторваться от по­строек и от своей женитьбы, в которую все еще не могу пове­рить. Все ли еще Володька ходит грустный». Учитесь, Евгения Александровна, беззаветной любви мужчин. Вот это друг. Рас­терзанный, истекая кровью, он скорбит за своего друга и за­бывает о собственных ранах. Учитесь, сударыня, дружбе, учитесь алгебре и физике. Когда вся зима впереди, потерять вечер и неделю не жалко, а перед экзаменом думаешь — хорошо бы еще дней 10 для занятий. Надо бы составить приблизительное рас­писание. К 1-му ноября кончить начерно алгебру и физику. К 15­му — геометрию. С 15-го ноября начать геометрию и химию. И т. д. И непременно с программой. Без программы занятия всегда превращаются в простое чтение. За это время мне пришла в го­лову такая мысль. Как Вы насчет рисования и нашего института думаете. Все таки знакомое учреждение и есть знакомые. Но университет представляется мне более интересным и более научным.

Хорошо ездить на Сером. Лошадь маленькая, но шагом идет 7 верст в час и после пяти часов езды охотно переходит в галоп. В поле идет смело. На крутизне он осторожен. И очень хорошего, податливого приятного характера. Лошадь с чуткой душой. Обращайся деликатно с поводком и все будет в порядке. По­слушная лошадь, без упрямства. Мне кажется он подошел бы Вам, чтобы учиться ездить. На Сером я бы взялся выучить Вас ездить в 1 месяц. Перед возвращением в Ташкент обязательно поеду еще раз в большую поездку на холмы Чапан-Аты <?>. Лысые с местами выступающими скалами холмы. С одной стороны, с пологой, виден Самарканд и сады, с другой, с крутой, долина Заравшана. Внизу пыльно, а здесь воздух чистый и ветер. Рядом летают болотные ястребы.

Возвращаться думаю в четверг, а в пятницу быть в Ташкенте.

Пока прощайте, Вл. Покровский

<26.09.1927>

«Потерянное время смерти безвозвратной подобно». Слова Петра Великого. Евгения Александровна, я боюсь, что они под­ходят не только ко мне, но и к Вам. Когда вернулся Савицкий, то сказал, со слов Багракова вероятно, никого другого он не видал, что Вы худеете. Зачем это? Если Вы сегодня не съели Ваш обед, завтра Вам его также не съесть. Завтра Вы будете есть завтрашний, а сегодняшний так уже и пропадет навсегда. Потеря безвозвратная. Это первая Ваша потеря времени. А вторая ­занимаетесь Вы или нет? Вы прекрасно написали, что сперва Вам мешал заниматься ремонт у меня, а потом ремонт у Вас. Ремонт у меня, это я понимаю. Но, может быть, Вы будете так добры и объясните мне, как это ремонт у Вас мешал Вам заниматься на расстоянии полутора верст, а может даже и две найдется, в моей комнате.

Это ужасное советское время. Какое падение квалификации труда. Раньше, бывало, наклеивают маляры обои, а в соседней комнате живут, можно было даже уроки учить. Я помню, я гото­вился к конкурсным экзаменам в институт как раз во время ре­монта нашей квартиры. И не очень мешали. Правда, это было в довоенное время. А теперь ремонтируют квартиру, и за две вер­сты кругом вся жизнь должна замереть. Прямо ужас берет. Не скоро мы обгоним Европу.

Вы послушайте, я сейчас правду буду говорить. Когда вся зима впереди. Нечего радоваться. Я сам вспоминал, что писал уже это и вовремя сам остановился.

Жаль, что поздно посылаю это письмо. Теперь уже не стоит просить Вас ответить, т.к. в этот четверг я непременно хочу выехать. Пользы я здесь приношу мало, т.к. продолжаю коряво себя чувствовать и работаю плохо. Пришлось отказаться от по­ездки с Савицким за 80 верст в Китай через горы. Зато в пят­ницу, или в среду, и осматривал арабскую обсерваторию «Пат­Расад» <?>, построенную при Улугбеке в XV веке, кажется. Когда смотришь на остатки старинных инженерных работ, или вот таких научных, получается, пожалуй, более сильное впечатление, чем в мечетях. Здесь быстрее начинаешь представлять себе людей это строившись. А в мечетях удовольствие оттого, что смотришь на красивое, часто заслоняет остальные мысли.

Пока прощайте и будьте здоровы. Пожалуйста, съедайте каж­дый день Ваш обед, не пропуская и праздники, а занимайтесь ка­ждый день, но не в праздники. На службу вечером не ходите.

Всего хорошего, В. Покровский

1928 год

<1.07.1928>

Любимый мой, Зекин Кекин, торопливо с Тобой прощался и не успел сказать, чтобы Ты обязательно в Саблине до станции ехала на извозчике, кроме того, переговори перед выездом со мной по телефону, чтобы я мог Тебя встретить. Без меня Тебе трудно будет выносить вещи с вокзала. Если же, почему либо не Тебе меня вызвать, то непременно поезжай и в Петербурге с вокзала на извозчике. Лучше постарайся предупредить по телефону, т.к. мне очень хочется Тебя встретить.

Целую Тебя, мой маленький малышок. Будь здорова, пей по­больше молока, приезжай поскорее, очень скучно без Тебя.

Петербург

Всю жизнь до глубокой старости Е.А. была очень стройной, мало ела. Худоба Е. А. очень беспокоила В.П., поэтому в своих письмах он уделял этому много внимания. В.П. и Е.А. самостоятельно изучали английский язык, сох­ранилось несколько долагерных писем, написанных по-­английски. Подпись «Ловдий» происходит от английского «Love Dear».

1929 год

<15.10.1929>

Милый мой, маленький Сеник, что Ты там делаешь? Где Ты? Это письмо я вложу в конверт письма к Анне <Радловой>, т.к. только сегодня выезжаю из Свердловска в Златоуст и твоего адреса не знаю. Может быть ты еще в больнице?

Моя поездка протекает хорошо. Погода все время солнечная. Иногда даже пригревает, похоже на туркменский октябрь. Урал ­горы не настоящие, а только немного покрупнее, чем Финляндия. Но места симпатичные, много воды, всюду лес, местами очень глухой, настоящая тайга. Люди какие-то сероватые, мало интел­лигентные. Ни в коем случае нельзя Сенику ехать в провинцию. Всюду пьют и очень много водки. Приходят в буфет парни и пьют водку стаканами. Приходит взрослый человек и берет графин водки или сразу шесть бутылок пива. И все спешат выпить все это поскорее.

Строительства ведется довольно много. Не скажу, чтобы больше, чем в Ленинграде, на вид по крайней мере, но зато ра­бочие дома строятся здесь на более широкую ногу. В Ленинграде <нрзб> с печами, а здесь — с центральным отоплением.

Я все время с беспокойством думаю о Тебе. Что-то Ты там делаешь? Чем закончилась больница? Мне кажется сейчас как раз время пойти Тебе к <нрзб>. Если замечено ухудшение с тубер­кулезом, тут страшно прозевать. Пожалуйста, не вздумай эко­номить, малышок мой. Именно сейчас важно его мнение. М.б. надо принимать экстренные меры. Пойди к нему, Сеник. Про питание хочется писать, да тут я бессилен. Но все таки прошу Тебя. У меня такое чувство и мнение, что Ты какие-то злые дела делаешь и по отношению к себе и ко мне тем, что все никак не хочешь заставить себя есть, отношение к еде, как к лекарству. Вспомни ефроновского знакомого и совладай с собой, Сеник.

Я Ефрону поручил получить на заводе деньги и передать Тебе. Заплати только <нрзб> 20 руб., а все остальное истрать на себя.

Пока прощай, пожалуйста, думай о себе, Сеник. Ведь только с хорошим питанием Ты можешь поправиться. Целую малыша малышкина.

Ловдий

1930 год

<?.?.1930?>

Дорогой Типик, в поезде я сильно сконфузившись, нашел в кармане пальто продуктовые книжки, а в кошельке ключ от ква­ртиры. Т.к. я проживу здесь еще дня два, то попросил Анну <Радлову> привезти их Тебе.

Дела мои медленно подвигаются, пожалуй, в хорошую сторо­ну. Хотя уверенно говорить трудно. По настоящему важный день будет завтра, в центральной комиссии по распределению инж.-­техн. сил в Нар. Комм. Труда. Пока были предварительные пе­реговоры и разузнавание материала. А пока Нар. Комиссариат Труда на моей стороне. Высш. Сов. Народн. Хозяйства колеблет­ся.

Будь здорова пока, ешь хорошенько, купайся.

Вл. П.

Москва

1931 год

В 1931 г. В.П. был арестован.

После ареста В.П., Е.А., как и многие ленинградцы,. ходила в Большой дом, простаивала там очереди, пытаясь уз­нать судьбу В.П. и передать ему посылку. Наконец, она получила телеграмму.

<?/? 1931 г.>

Т е л е г р а м м а

ЗДЕСЬ

УЛ ХАЛТУРИНА 32 КВР 25

ЕВГЕНИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ

ПОКРОВСКОЙ ЖИРЯКОВОЙ

ЗАВТРА ДЕВЯТОГО ЧИСЛА ДЕСЯТЬ УТРА СВИДАНИЕ ПРИХОДИ ВМЕСТЕ АННОЙ ПРИНЕСИ ЧЕМОДАН ДОРОЖНЫЕ ВЕЩИ МЫЛО ПОКРОВСКИЙ

<?/? 1931 г.>

Т е л е г р а м м а

ЛНГ

УЛ ХАЛТУРИНА 32 КВР 25

ЕВГЕНИИ АЛЕКСАНДРОВНЕ

ПОКРОВСКОЙ ЖИРЯКОВОЙ

ВПОЛНЕ ЗДОРОВ ПОДРОБНОСТИ ПИШУ ПИСЬМОМ МОЙ АДРЕС УРАЛЬСКАЯ ОБЛАСТЬ ЧЕРДЫНСКИЙ РАЙОН ВЫЖАЙКА ПЕРВОЕ ОТД ВИШЕРСКОГО ИСПРАВТРУДОВОГО ЛАГЕРЯ ЖДУ ТВОИ ПИСЬМА

ПОКРОВСКИЙ

Как видно из дальнейших писем, В.П. «повезло» — он работал по специальности. Не будучи нытиком, в письмах он не жаловался на жизнь — о тяжелом быте можно судить только между строк.

<9.01.1931>

От з/к 6-ой роты Покровского В. П.

Дорогая Женя,

как нарочно, перед письмом порезал палец, поэтому напишу крупно короткое письмо. Живу по-прежнему, должность «прораб» Санит.-Технич. Отдела. Дела и беготни все прибавляется. Но не теряю надежды наладить работу отдела так, чтобы не опуститься <?>. Главная трудность работы состоит в том, <что> в связи с налаживанием новой фабрики часто возникают нестандартные и в то же время срочные работы. Здесь выделяется хлор, — надо останавливать делаемую работу и спешно устраивать вытяжную вентиляцию; там получается слишком густое известковое молочко, — откладываем текущие дела и подтягиваем водопровод. Пока я служил в проектном бюро, у меня были, как Ты помнишь, длинные и довольно спокойные вечера. Теперь у меня вечера короткие, да и вечерами иногда занимаюсь. Иногда бывают аварийные работы, тогда приходится и ночью не спать. Но зато у меня положение самостоятельное и способы работать разнообразные, — то сидеть в конторе и считать, то спешно вести пять телефонных разговоров подряд; то распоряжаться, то смотреть на работу и быстро выдумывать изменения и улучшения.

Здоров я по-прежнему вполне. Плохо, что из-за занятости уже три недели не занимаюсь английским языком. Но номер амери­канского журнала со статьей о водопроводах в условиях вечной мерзлоты Ты мне все таки пошли. Кроме того, попроси Алекс. Васильевича <Ливеровского> достать материал о вечной мерзлоте, — распределение температур по глубине и по временам года, толщину слоя, строительные приемы и прочее. Вместо гидравлики Детта другую <книгу> мне не покупай, у меня есть хорошая.

Я очень мало знаю про наших. Попроси Анну <Радлову> пи­сать мне часто открытки. Я получил от нее ее письмо и две от­крытки. И получил две посылки, одну с пальто, другую с ко­стюмом. Поблагодари ее за это и за деньги. Я напишу Анне 25-го числа. Потом, почему Ты так упорно не пишешь про Михайловских. Это нехорошо. Пойми, что я не имею другого способа узнать про них. Я спрашиваю в каждом письме, а Ты не отвечаешь и причину не хочешь объяснить.

Целую Тебя.

Ловдий

<13.05.1931>

Дорогая Женя, спасибо за записку и за изюм, хотя на мешочке почерк не твой, и я боюсь, что это чужой изюм. Еду пока благополучно. Вагон удобный. Окно открывают, хорошо пахнет березой. Куда еду, еще не выяснил.

Не забудь зайти в ДПЗ взять почту. Я послал это обратной посылкой, на всякий случай подал начальнику ДПЗ заявление на выдачу Тебе вещей, облигаций. <нрзб> подбирать новую комнату. Лучше раньше, а то придется выезжать <нрзб>. Ешь хорошенько и отсыпайся.

Ловдий

<6.06.1931>

От заключенного Покровского В. П. 39-ой роты

Дорогая Женя, я приехал в место назначения. Мой адрес — Уральская обл., Чердынский район, Выжайское <?>, 1-е отделение Вишерского Исправительного Трудового лагеря ОГПУ, заключенному Влад. Павл. Покр.

Лагерь в хорошем сухом месте, рядом две реки, Вишера и Выжайка. Я вполне здоров и чувствую себя хорошо. Работа на от­крытом воздухе. Я очень этим доволен. С некоторым удивлением узнал, что я еще не старый. Доказательство этому то, что из нашей компании человек в 60 только два или три сильнее меня и только один выносливее. На докторском осмотре меня признали вполне здоровым.

У меня довольно много просьб. Во-первых, мне нужны новые очки. Очки для дальнозоркого стекла +3,0 <нрзб>, расстояние между зрачками 61 или 62 миллиметра. Закажи на Просп. 25 Ок­тября, угол Караванной, оптик Трусевич или Лежан, я не помню хорошо.

Во-вторых, мне бы нужно иметь чайник для кипятку. Поста­райся, пожалуйста, послать, и лучше не маленький, конечно, ме­таллический.

С большими сапогами не торопись, т.к. сейчас сухо и, кро­ме того, здесь выдают ботинки рабочего типа.

Штаны, пожалуйста, пошли, а пальто без моего письма не высылай.

Из мелочей мне нужно:

1) зубную щетку с футляром, по возможности, 2) мыла (если нетрудно доставать, лучше всего хозяйственное в белых кусках, марка «60%»), 3) мыльницу металлическую, 4) почтовой бумаги и конвертов, 5) химический карандаш.

Из еды я прошу чеснок, сахарный песок и шпиг, если легко купить.

Кажется, ничего не забыл. Теперь еще важное дело. Я очень дорожу моими таблицами для водопроводных расчетов. Нужно со­брать следующие: 1) на белой бумаге таблица расчета для во­допроводных труб по формуле Гангилье-Куттера — 1 экземпляр, 2) на синьках таблицы для расчета водопроводных труб по форм. Дарси-Базена — 2 экз., 3) на синьках таблицы для расчета кана­лизационных труб по формуле Гангилье-Куттера — комплект, свя­занный в трубочку. Если не все они дома, пускай мой сослуживец, Павел Александрович Сперанский соберет их среди моих бумаг на заводе. И пускай он соберет мои оставшиеся на заводе книги. Часть книг наверняка осталась на заводе, а таблицы, даже если и все дома, попроси его проверить, он это сделает лучше, чем Ты (Кроме того, на заводе остались штаны из прозодежды, вот подходящая вещь, чтобы прислать сюда). Но ни книги, ни таблицы без моего письма не посылай.

Меня беспокоят твои долги. Удалось ли достать комнату на солнце. Потом дрова, потом, как Ты устроишься с обедом?

Ты мне пиши почаще и лучше всего открытки. Я буду писать регулярно раз в месяц. Телеграммы буду посылать в случае экст­ренных просьб (Кстати, забыл попросить тройной одеколон, бор­ную, марганцовку и вату). Посылки сюда не ограничены, поэтому, если все, что я попросил, удастся собрать одновременно … <нрзб> … можно послать две посылки сразу.

Если Ты едешь на изыскания, обдумай хорошенько, не при­дется ли задержаться там до зимы и взвесь все это. Главное, почаще пиши обо всем. Пока всего хорошего.

Целую крепко, Ловдий.

Дома целуй всех от меня.

<29.06.1931>

От заключенного Покровского В. П.

8-ой роты

Дорогая Женя,

телеграмму и обе посылки я получил. Теперь жду письмо. За вещи и сладости большое спасибо. Только я боюсь, что Ты при­сылаешь мне свое и остаешься сама без сахара. Очень прошу себя не обделять. В отношении продовольствия дела гораздо лучше, чем Ты, вероятно, думаешь. Хлеба я получаю больше, чем могу съесть. Сахару 700 гр. в месяц. На завтрак и обед я зачислен в столовую для служащих. Следует добавлять только мелочи для разнообразия, вроде чеснока, сухих фруктов, изюма и прочего. Жир (смальц и шпиг) я как раз теперь могу покупать по 12 р. кило. Поэтому посылать сюда сало (как я просил в прошлом письме) есть смысл только, если оно дешевле у вас, чем здесь, или лишь для вкуса очень немного топленого масла или сала, смешанного с медом. Но это уже удовольствие, а не необходи­мость. Вот за чеснок, сухие фрукты я буду очень благодарен.

Из вещей штаны и носки весьма кстати, а ботинки и калоши я пока спрятал, но вообще говоря, мне тут затруднительно иметь вещи впрок, поэтому, если что удастся купить удачно, лучше храни у себя, пока я не попрошу.

В моем положении произошли изменения. Я больше не на об­щих работах, а работаю в управлении по постройке химического комбината и занимаюсь водопроводами. Сейчас сижу над проектом, а потом, по всей вероятности, перейду на производство.

Если я буду и продолжать заниматься водопроводом, мне по­надобятся мои книги. Поэтому Ты мне напиши, удалось ли Тебе собрать мои книги и таблицы для расчетов. Подробности об этом деле я писал в прошлом письме, поэтому повторять не буду. Но, если из-за перемены квартиры, Ты моего первого письма не получила, Ты мне напиши об этом и я снова напишу Тебе подробные наставления, как мои книги привести в порядок и какие именно прислать.

Из поручений первого письма я повторяю мыло (если можно белое хозяйственное, марки «60%»), чайник, кружку, борную, ва­ту и капли для глаз (но непременно с рецептом, иначе нельзя). Кстати, забыл поблагодарить за очки. Очки очень удобные.

Здоровье мое по-прежнему в порядке и я чувствую себя хорошо. Погода жаркая. Как-то делишки и здоровье у вас. Пиши мне почаще. Напиши, что это за дом, в который Ты переехала и с кем живешь. Пока всего хорошего.

Целую всех, целую Тебя.

Ловдий

<25.07.1931>

От з/к Покровского В. П.

22-ой роты

Дорогая Женя,

я получил от Тебя четыре посылки, телеграмму и письмо. Очень Тебе благодарен. Судя по характеру посылок, Ты их отп­равляла до получения моих писем. С одной из них произошло не­счастье. Много было старья (?) и совершенно испорченный шо­колад, а печенье отчасти. Белья у меня теперь даже больше, чем мне нужно. С одеждой и обувью благополучно. Хуже всего с мы­лом, и если Ты можешь, я прошу послать побольше.

Из вещей, которые я просил раньше, котелок не нужен, т.к. я достал здесь. А вот чайник и эмалированную кружку вышли, если можно.

В отношении еды я теперь окончательно выяснил, что мне нужно. Это все любимые вещи, больше для удовольствия, чем для сытости. Во-первых, сухие фрукты и чеснок. Во-вторых, белые сухари (на случай, если будет болеть живот).

Затем сахарный песок (как раз сейчас, благодаря последней посылке, песка у меня много). Жир, сало без моей просьбы не посылай, т.к. это я могу купить и здесь.

Если не затерялась золотая коронка с моего зуба, пришли ее мне, т.к. здесь есть зубной врач и можно будет ее снова поставить.

Вот, кажется, и все главное. Кроме книг по водопроводу очень важно собрать и все мои таблицы для расчетов. Если из-за перемены адреса, ты не получила моего письма с перечнем их, я напишу еще раз их названия.

Я живу по-прежнему благополучно и здоров. Два раза в день купаюсь. Работаю над проектами водопроводных устройств для бу­мажной фабрики.

Каковы ваши дела, все ли здоровы и кто где проводит лето? Тебе советую поскорее взять отпуск и пожить за городом, а ко мне успеешь приехать попозже, сейчас дорога очень трудная из-­за мелководья. Целуй всех крепко.

В адресе пиши рота 22, в которую я переведен.

Ловдий

<9.08.1931>

От з/к Покровского В. П.

22 роты

Дорогая Женя,

пишу немного второпях, как-то запустил время и завтра надо отправлять.

Жизнь моя протекает по-прежнему, благополучно и довольно мирно. Я продолжаю работать в проектном бюро Витхимза. Витхимз — это большой промышленный комбинат, имеет лесопильный завод и бумажную фабрику. Название Витхимз составлено из слов: Вишерские химические заводы. Я сейчас работаю больше по канализации, чем по водопроводу. Все больше и больше принимаю участие в производстве работ. Хотя главная моя работа состоит в проектировании. Я получил твое письмо с перечнем книг и таблиц, которые Ты собрала. Хотя я и не помню наверняка, все ли это, что оставалось на заводе, но похоже, что все. Если можно, постарайся еще найти таблицы для расчета труб по формуле Д'Ареп-Базена, отпечатанные на синьке. В этом деле обратись к Сперанскому.

Как живете вы и какая у вас погода. Здесь одно время, числа 20-го июля была зверская жара. Доходило до 36 град. С в тени — почти по-туркестански. Потом резко наступили дожди и холода. Сейчас немного исправляется, хотя часто еще дует се­верный ветер, вероятно, прямо из Карского моря. Зато бывает и солнце. Я продолжаю купаться, но окунусь только, чтобы сделать несколько взмахов. Вода резко похолодала. Ощущенье, как в последние дни купанья в Неве. Но я хочу купаться еще долго. Это очень бодрит, улучшает настроение. И есть очень хороший компаньон — чемпион СССР на какую-то дистанцию по плаванию a la brasse. Плавает действительно хорошо.

Меня интересует, как провели лето вы и использовали ли его для поправки. На Тебя лично я надеюсь в этом отношении меньше, чем на других. А главное, я очень боюсь, что Ты отло­жила отпуск до поездки сюда и пропустила хорошее время. Если еще не поздно, пожалуйста, используй. Ехать сюда сейчас очень сложно, надо пересаживаться с парохода на баржу или моторную лодку, и тянется это долго, река все мелеет и мелеет. Поэтому, пожалуйста, не приезжай, пока я не напишу, что пора.

Я очень благодарен за все присланное. Очень приятно было получить яблоки. Сейчас тут нет в продаже сала, а появился са­хар, так что не угадаешь, что просить. Если удасться, пришлите мне денег немного.

Пиши о ваших делах и здоровье всех.

Ловдий

Е.А. один раз приезжала на свидание в Березники, но, как видно из письма, при расставании они поссорились, правда, ненадолго.

<9.09.1931>

От з/к Покровского В. П.

22 р.

Дорогой мой Типик,

я очень жалею, что мы так с Тобой расстались. Я скучаю без Тебя и хотел бы, чтобы Ты была здесь. Хотелось бы еще по­толковать с Тобой, и я уже начинаю высчитывать, когда Ты смо­жешь приехать снова. Очень боюсь, что Ты простудишься в до­роге, легче Тебя, кажется, никто не одет. И очень жалею, что не настоял на том, чтобы Ты взяла сало. От других я узнал, что остальные жены запаслись лучше. Одна надежда, что до Перми Ты доберешься быстро, а там начнешь покупать. Но, к сожалению, только надежда, а не уверенность.

Я думаю еще о твоих дровах. Сегодня тут совсем не та погода, что вчера. Холодно и дождь. Вдруг и в Ленинграде пере­мена на осень, и дрова Тебе понадобятся скоро. Проси у Муси, в прошлом году она мне предлагала, только сумеешь ли Ты топить углем?

У меня новостей, конечно, еще нет. В пятую роту еще не перешел, и Ты не бойся писать на 22-ю. Из 22-й роты в 5-ю лег­ко передадут.

Дорогой Типик, когда Ты приедешь в следующий раз мы поми­римся. Я ведь никогда на Тебя сильно не сержусь, а злобы никакой нет, только усталость бывает каждый раз ужасная.

Целую Тебя. Ловдий

<25.09.1931>

От з/к Покровского В. П.

22-ой роты

Дорогой мой Типик,

начинаю с нетерпением ждать твое письмо. Мне интересно знать, как Ты доехала и как начала свою зимнюю жизнь. Здесь начинает заметно холодать. Как-то у вас. Твои дрова меня беспокоят. Без всяких запасов и без подписки на службе проживешь всю зиму в холоде и в страсти. Тут начинают топить.

Я живу по-прежнему в 22-й роте. Ответа относительно колонизации еще не имею. Правда, еще и рано ждать, т.к. анкету я подал всего дней 10 тому назад. Не затеваются-ли у Тебя какие­-нибудь учебные делишки. Мне кажется сейчас это было бы для Тебя очень вовремя. Я пишу это в надежде, что Ты перестала работать сверхурочно, как перед поездкой сюда. Если ты продол­жаешь делать это, это нехорошо. Я считаю, что условились, что ты перестанешь.

Напоминаю мою просьбу о фильтрах. Постарайся достать ко­пии, ты скопируй сама американские фильтры (иначе, скорые фильтры) системы инжен. Коврова и другой системы инжен. Его­рова. И запиши, какой напор нужен для фильтрации и какой напор нужен для промывки их. Все это можно узнать на заводе, на­пример, через Сперанского. Только до моего извещения не по­сылай это все сюда. Мне надо сперва получить разрешение, т.к. получать чертежи частным порядком нельзя.

Следующие просьбы: 1) постарайся, пожалуйста, найти Пуш­кина в одном томе (как я покупал в Ташкенте) и хорошо бы Тют­чева, 2) если удастся что-нибудь сделать для зуб. коронки, будет хорошо, 3) хорошо бы денег немного, посоветуйся об этом с братом.

Здесь Тебя все вспоминают и просят кланяться. Только Ни­лушка, даже для приличия, не осведомился.

Пока, будь здорова, старайся не уставать. Дружи с Любовью Сергеевной. Целуй наших, целую Тебя,

Ловдий

<25.10.1931>

От з/к Покровского В. П.

6/ б. 22-ой роты

Дорогая Женя,

я получил от Тебя письма N 1, 4, 5, 6 и 7, три денежных перевода, в сумму на 55 руб. и три посылки (пос­ледняя со шпигом). Письма 2-е и 3-е Ты вероятно послала на пу­ти отсюда с маленьких станций и поэтому они не дошли.

Я очень Тебе за все благодарен, но очень боюсь, что опять и по твоей вине я должен благодарить Тебя одну. Почему Ты мне не пишешь, какие деньги Ты мне посылаешь и на какие деньги по­купаются посылки. Я не очень-то доверяю Тебе в этом деле и до­пускаю, что, как и прежде, Ты уверяла моего брата в том, что Ты легко справляешься со всеми моими нуждами, что Тебе не нужно ни помощи, ни денег.

Пока Ты мне не напишешь, что Ты переговорила с моим бра­том о моих денежных делах, я буду думать, что почему-то Ты не исполнила моей просьбы.

Положение мое и работа прежние. В 5-ю роту я не перешел, а остался в своей. Теперь она 6-я, а писать надо 6-я — быв. 22.

Начинаются морозы, пока легкие, и снег. В комнатах здесь топят жарко, а как Ты знаешь, если в комнатах жарко, я и на улице не мерзну. Поэтому обедать в столовую часто хожу без па­льто и вообще чувствую себя тоже как обычно зимой, пока очень хорошо. О моих теплых вещах Ты не хлопочи, т.к. я уже получил теплый ватный жилет с рукавами и скоро получу ватную куртку. Шапка, я надеюсь, выдержит еще одну зиму. Значит, нужны только рукавицы, напульсники и валенки. И как и прежде, очень нужны нафталин, всякие порошки или жидкости от насекомых и тройной одеколон. Глаза я теперь аккуратно лечу, но есть еще целая баночка в запасе.

Я послал Тебе 1/4 фн чаю. Но на прощанье мне было сказано «значит от Вас Евгении Александровне передать чай, правда, я его послала маме в посылке, но это все равно, я Евгении Ал. там отсыплю». <нрзб> она не вполне приличная особа и Ты ни в коем случае не давай ей денег в долг.

Надеюсь Ты тоже здорова, и надеюсь получить от Тебя пись­мо без описания вечерних работ, но с описанием знакомства со Всеволодом. Пока прощай, кланяйся Евдокии Ивановне, целуй всех наших, пожалуйста, не уставай.

Ловдий

<9.11.1931>

От з/к Покровского Владим. Павл.

6/б. 22 роты.

Дорогая Женя,

я живу по-прежнему, как живете вы? Надоели мне ужасно оттепели. Сколько было разговоров о том, что здесь зима наступает сразу, без слякоти и с большими морозами, а вот уже три недели день мороз, — три дня мокрота и грязь. День мороз, и опять развозит. Сегодня легкий мороз, сейчас хорошо вызвездило, ясно и тихо, авось установится зима.

На службе по-прежнему топят прекрасно, все время жарко при открытых форточках. Совсем не уверен, что у вас не только так, но что даже и похоже на это. Зато баня что-то портится. Все последнее время не хватает горячей воды.

Денег твоих я еще не получил, и не вполне уверен, что мне удастся купить на них теплые вещи. Идет очень много разговоров о том, что Коммерческий Размаг закрывается. Но т. к. очень определенно говорили, что его закроют к 1-му ноября, а он все торгует, м.б. разговоры эти чепуха, как впрочем и большинство здешних разговоров.

Начала ли Ты заниматься английским языком. Хорошо бы, ес­ли б Ты наладила это. Я здесь занимаюсь довольно много. И. Т. Р. Витхимза организовал занятия и заключенным разрешено участвовать.

Сообщай мне о своем весе и можно ли думать, что при Евдо­кии Ивановне Ты начала есть регулярно? Я хотел бы получить об этом достоверные сведения. И затем, почему Ты все таки не пи­шешь мне о деньгах. А я хочу знать, кому я должаю, хочу, чтобы этому велся счет и совершенно не хочу, чтобы Ты была моим единственным кредитором.

Я очень доволен, что Ты повидалась с Дмитр. Болеслав., который всегда был так хорош к Тебе. А что же Ты ни разу не упомянула про Петра Петровича, или Ты не видишься ни с ним, ни с семьей его?

Я получил твою открытку N 8 и открытку от Анны. 25-го числа этого месяца я напишу ей.

Мои просьбы прежние: рукавицы, напульсники, порошки и жидкости от насекомых, тройной одеколон. Если попадется, купи «Гидравлику для начинающих» Детта. И, пожалуй, пора глазные капли высылать.

Целую, Ловдий.

<9.12.1931>

От з/к Покровского Влад. Павлов.

6 роты.

Дорогой Типик, за последние дни я получил 5 твоих писем.

Последнее N 16. Предыдущие — все, за исключением одиннадцатого.

Твои занятия по метеорологии мне нравятся. Это гораздо интереснее чертежной работы. Узнать кое-что о воздухе очень интересно. Книги о черчении читать нет смысла, а книги по ме­теорологии Ты читать, пожалуй, будешь. Иметь профессию, в ко­торой есть чего интересного почитать, конечно, очень приятно. Затем Ты будешь окружена людьми пообразованнее чертежников. Словом, профессия хорошая. Есть только одно возражение. М.б. придется на довольно долгий срок ехать на отдаленную станцию. Но в этом случае почти всегда можно выбрать Алтай, Семиречье и т. п. Так что и это возражение может быть не возражение, а лишний довод за метеорологию.

Мои дела благополучны. Я здоров вполне. Т. к. Оловяниш­ников болен и уезжает не меньше, чем на 2 месяца в Москву, ме­ня назначают заместителем производственных работ по водо­проводу, канализации и отоплению. Работа моя теперь будет ме­нее сидячей, правильнее сказать, придется много побегать, т.к. есть дела и на фабрике и в поселке. Но я этим доволен.

На деньги Дм. Болесл. я пока купил только шапку. Думаю купить валенки и затем высокие сапоги и полушубок. Скорее са­поги, т.к., ведь считая от возраста 15 лет, я не имел зимнего пальто. Поэтому то, которое вы прислали, мне кажется очень теплым. Но, если Ты пришлешь мне напульсники, это все таки будет хорошо.

Я уже писал Тебе список книг мне нужных. На всякий случай повторяю (если будет расходиться с первым, Ты не смущайся).

1-я очередь.

Английский справочник по защите от пожаров.

Fiske, Forster. Маленькая книга в красном переплете.

2-я очередь.

1. N американского журнала со статьей о водопроводе в вечной мерзлоте.

2. Водопроводно-канализационный справочник Будникова ­надо купить.

3. Диккенс «Холодный дом», по-английски.

4. Киплинг «Рассказы» — " —

3-я очередь.

1. Русско-английский словарь Боянуса.

2. Английская гидравлика — красный переплет.

3. Инженерный календарь Астафьева.

Когда Тебе уж очень захочется мне послать что-нибудь, по­шли сухих фруктов. А потом с мылом очень плохо. То, что Ты прислала, кончилось, а в Размаге сейчас нет.

Что Ты начала толстеть, это хорошо. (Только, наверно, Ты не толстела в тот день, когда писала: «хочешь отчета — из­воль!» — я, признаться, посмеялся). Старайся толстеть и даль­ше. Система поменьше чувствовать и побольше <нрзб> весьма и весьма хорошая. Пускай она будет не только защитным средством. Словом, если так пойдет и дальше, то Типик у меня молодец. Ме­ня только огорчает, что Ты не видишься с Петр. Петровичем. Он — мой друг и я хочу знать, что он поделывает. Да и вся семья славная, почему Ты не заходишь к ним?

Пока прощай. Благодари Анну за пальто. Попроси ее писать почаще. Я ей написал письмо. Целуй наших. Передай мой поклон Евдокии Ивановне.

Ловдий

<26.12.1931>

От з/к Покровского В. П.

6 роты.

Дорогой мой Типик, сегодня пришла твоя последняя открытка, но я еще не получил ее, значит, отвечаю не на все. У меня есть новости. Во-первых, в прошлом письме я забыл написать, что комиссия ГУЛАГа (Главн. Управл. Лагерями) под пред­седательством Когана сбросила мне со срока заключения два года. А во-вторых, новость свежая. Уезжает Оловянишников и меня назначили Производителем работ Санитарно-Технического От­дела. Это сильно изменило характер работы, но совершенно не изменило мой образ жизни. Весь день я сильно занят. Хотя отдел мой и небольшой, около 150 рабочих и 8 служащих, но работы сильно разбросаны. Много и забот и беготни. Если бы не телефон, так что я могу говорить, не вставая от стола, и не лошадь, всего бы не успеть. Поздно вечером я возвращаюсь в ла­герь, а ухожу по утрам обычно раньше 7-ми. Таким образом, в лагере я провожу приблизительно 1/4 суток. Повышено и жало­ванье. Теперь я получаю 50 рубл. в месяц.

Здоровье мое, как и прежде, в полном порядке, я ни ка­пельки не мерзну и даже мало огорчаюсь тем, что сплю не всегда полные 6 часов.

От вас я давно ничего не имею. Почти месяц прошел с тех пор, как одновременно пришли две твои открытки и одна от Анны.

Передай, пожалуйста, Анне, что я получил ее письмо, написанное 2-го сент. и посылку с серым костюмом. Поблагодари ее, пожалуйста, за все это и за деньги (50 рубл. в ноябре и 50 в декабре).

Теперь я уже недоволен отсутствием твоих посылок, т.к. у меня давно нет капель для глаз, давно кончилось мыло и нет но­жниц. Список книг я писал Тебе 2 раза, поэтому не буду за­нимать место в этом письме, он длинен.

Так вот, ваших новостей я давно не знаю, а хотел бы, что­бы продолжалось так хорошо наладившееся было частое получение открыток. Поговори об этом с Анной, т.к. я надеюсь на вас обеих. М.б. в этой последней открытке Ты пишешь уже про новую службу, о том как <нрзб>? Затем я хотел бы знать, где служит и в каком настроении Дмитр. Болесл., каковы вообще его делишки? Да, кстати, и семья Михайловых меня интересует, а Ты никогда про них не пишешь. М. б. Тебе не интересно с ними, но Ты хоть раз зайди к ним, просто, чтобы написать мне, как они поживают.

Продолжаешь ли Ты <нрзб> хорошо себя вести, т.е. мало чувствовать? И бываешь ли Ты в Эрмитаже и на концертах? Пока прощай, пишите мне с Анной почаще и жду твою посылку с глаз­ными каплями и мылом, да вот еще — тут нет грубых материй на тряпочки, постарайся выслать тряпки. Всего хорошего, целую Те­бя, целуй наших, а сама толстей.

Ловдий

Кланяйся, пожалуйста, Евдокии Ивановне, 10-го янв. я на­пишу Анне.

1932 год

<21.01.1932>

Дорогая Женя,

твое письмо с доверенностью я получил сегодня и, благодаря содействию начальства, сегодня же могу послать тебе ответ.

На доверенности моя подпись заверена управляющим делами Гостреста Витхима. К 1-му февраля доверенность в Америку, разумеется, не попадет, но я полагаю, что это ничего, т.к. ввиду дальности местности, в которой я живу, должны быть сде­ланы исключения.

Ты сообщи в бюро Амторга, что сейчас из-за снежных зано­сов почта к нам идет с перебоями и бывают задержки.

Я живу по прежнему благополучно, т.к. пока вполне здоров и на работе все в порядке. По-видимому в ближайшем будущем придется немного реорганизовать работу нашего отдела. Дело в том, что надо будет заниматься не только производством работ, но и проектировать. Это можно выполнить лишь при условии, что у меня будет 2 помощника, один по производству, другой по про­ектированию. Помощник по производству неплохой намечается, а по проектированию пока что-то не видать.

Я с нетерпением жду от Тебя американский справочник по противопожарным водопроводам — «Fire Handbook» и оксфордский словарь. Затем, пожалуйста, пришли мне Киплинга и что-нибудь Голсуорси.

У меня есть еще новость (про скидку со срока в 2 года я уже писал), а последняя новость это то, что я живу больше не в лагере. Меня перевели в роту N 50 (так и пиши письма). Эта ро­та расположена на полдороге от Размага до Завода. По нас­тоящему это общежитие. Светло, просторно, много воздуха и те­плого. Когда мы исполняем ночные работы, мне разрешено но­чевать в конторе, чтобы десятники могли в любую минуту меня вызвать. В конторе уже не тепло, а жарко. Поэтому я больше думаю о твоих дровах и о том, что тепло ли Тебе. А здесь это хорошо обставлено.

Целую. Ловдий

<8.02.1932>

О т к р ы т к а

От з/к 50 роты Покровского В. П.

Дорогой мой Типик, как поживаешь? Я получил от Тебя сло­варь, мыло, платки и прочее. Очень благодарен. Я особенно рад словарю, хотя как раз сейчас так занят, что совсем некогда за­ниматься. Твои новости превратились в отсутствие новостей. Ты осталась на прежней работе. У меня новостей нет, кроме того, что недавно провел хороший вечер на лыжах. Когда встал на лыжи и почувствовал себя так же хорошо и удобно, как 20 лет тому назад, было здорово приятно. Похоже на это было, когда в Туркестане я после большого перерыва поехал верхом. Зима начинает проходить, т.е. сделалось заметно светлее в 5 ч. вечера, и при этом уже не страшно 48 град. мороза, как здесь было недавно. Я ходил в сапогах и совсем не мерз. Очень рад, что ПП <?> здесь.

Ловдий

<17.02.1932>

Дорогая Женя,

посылаю Тебе доверенность, на этот раз с подписью, заверенной в Поселковом Совете.

Очень надеюсь, что теперь все в порядке и что третью доверенность уже не придется посылать.

Я живу пока вполне благополучно. Здоров вполне. Работы то много, то очень много. Благодаря тому, что во время работы много ходьбы и езды на открытом воздухе, я не очень устаю.

Не понимаю, как Ты обходишься без дров. И какая же темпе­ратура в Твоей комнате? И как это отражается на легких?

Вчера я получил посылку с книгами. Очень благодарен. А московской, с одеялом, о которой Ты писала, еще нет.

Целую, Ловдий

<23.03.1932>

Дорогая Женя,

я в Москве, работаю на заводе. Адрес для писем — Москва ­40, Почтовый ящик 31, тов. Селезневу для инж. В.П.Покровского.

Свидания можно иметь три раза в месяц ближайшим родственникам. Очередной день 30-го марта от 1 — 3 дня. Адрес для сви­даний — Ленинградское шоссе, остановка трамвая у Петровского парка, завод N 39.

Я здоров, жить удобно в общежитии. Пишите мне почаще про себя. Пожалуйста, начни посылать мне книги. Прежде всего ги­дравлику Самуса, водопроводы Бринкгауза, расчет <нрзб> струй Лобачева и спринклерные сооружения Лужицкого.

Про следующие напишу.

Пока всего хорошего, целуй наших.

Целую, Ловдий

<2.05.1932>

Дорогая Женя, получил твою телеграмму. Я вполне здоров, а вот как Ты? Дела мои по-прежнему. Наступает лето и делается тяжеловато в русских сапогах. Когда я уезжал из лагеря, то знал, что от брата идет посылка, оставил доверенность Матвееву и Кучуку. Напиши об этом Козыреву, м.б. он вышлет ботинки, которые были мне посланы. Новых мне не покупай, пока не будешь иметь 2 пары для себя. Вот, если достанете мне ковбойку, будет хорошо. Будь здорова и толстей. Целуй наших, почему мне никто не пишет?

Ловдий

Москва

<18.05.1932>

Дорогая Женя, как поживаешь?

Я живу по-прежнему. Спасибо за присланное белье. У меня были Корнилий <брат В. П. Покровского>, а потом Анна <Радлова>. Когда будут возвращаться обратно, приблизительно в середине июня, хотели опять зайти.

Что ты думаешь про лето? Меня беспокоит твоя невозможная комната. Нельзя ли переменить? Это дело важное. И вообще пора Типик начинать тебе заботиться о себе и толстеть. Напиши мне про свои делишки.

Целую. Ловдий

Фраза «Меня беспокоит твоя невозможная комната» относится к комнате, в которой я родился в 1937 г. и жил до 1942 г. Моим отцом был не В.П., т.к. к этому времени Е.А и В.П. разошлись. Комната ­узкий пенал — в большой коммунальной квартире на пос­леднем этаже дома на углу улицы Герцена (Большой Морской) и Кирпичного пер. Комната располагалась в конце коридора перед большой (как мне тогда казалось) кухней, всегда на­полненной шумом примусов и чадом от керосинок. Жиль­цов я не помню совсем, но знаю, что играл в коридоре с детьми (латышами), которых вместе с родителями выс­лали перед войной.

<23.05.1932>

Дорогая Женя, почему Ты мне не пишешь? Меня беспокоят две вещи. Во-первых, то, что Ты живешь в темной комнате, во-вто­рых, то что Ты испортила себе отпуск. Напиши мне, не удастся ли как-нибудь исправить эти дела, а затем не начала ли Ты толстеть. Пора Типик исправляться. Может быть есть надежда на санаторию или хоть дополнительный отпуск. Целую, Ловдий. Я здоров.

<17.06.1932>

Дорогая Женя, я очень рад, что деньги дошли вовремя и Ты останешься в деревне на 20 дней лишних. Обо мне не беспокойся, я живу на всем готовом и мне денег не надо. Кроме того, Сережа, когда был у меня, еще мне оставил. И все мои деньги так и лежат в кармане. В Михайловское, я думаю, лучше не собирайся. Только устанешь и исхудаешь. Лучше живи спокойно на месте. По-видимому Ты в хорошем спокойном настроении. Если к этому прибавить фунтов 10 — 12 весу, все будет в порядке. Я по-прежнему здоров. <нрбч>

Целую. Ловдий

<23.06.1932>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 65 руб

Дорогой Типик, посылаю Тебе 65 руб. на землянику с моло­ком или на лишнюю неделю в деревне. Напиши мне, сколько вре­мени собираешься отдыхать. Не злоупотребляй солнцем.

Я вполне здоров и чувствую себя хорошо.

Целую, Ловдий

<24.06.1932>

О т к р ы т к а

Ст. Насва Западн. обл.

п/о Скоково

дер. Минушино

Дорогая Женя, как поживаешь? Бывает ли жаркая погода? В Москве было очень жарко, последние два дня прохладнее. Инте­ресно, как Ты выбрала эту местность для отпуска. Наверно кто-­нибудь посоветовал. Хорошо будет, если Тебе удастся побывать в Михайловском. Там ведь устроен заповедник и музей. Напиши мне, как идет поправление здоровья и как толстеешь. Вчера я послал Тебе 65 рубл. с расчетом, что это поможет немного удлинить отпуск. Жду подробных сообщений.

Я вполне здоров. Пью довольно много молока. Поджидаю Анну или Корнилия при обратном проезде. Целую Типика.

Ловдий

<1.07.1932>

О т к р ы т к а

Дорогая Женя, как поживаешь? Как толстеешь, чем занима­ешься, сколько еще осталось жить в отпуску? Какая погода? В Москве хорошая. Я встаю около 6-ти утра, делаю гимнастику в саду, моюсь под душем тоже на воздухе, ковыряюсь в саду и в огороде, на работу идем в 8 час. Здоровье в полном порядке. У меня был Сережа, около 20 июля опять зайдет.

Целую, Ловдий

<26.07.1932>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 100 руб

Дорогая Женя, посылаю Тебе мое свежеполученное жалованье. Покупай масло и овощи. Пожалуйста, пошли мне почтой след. кни­ги: Сурин — Водоснабжение, Лобачев — Расчет пожарных струй, Английский энциклопедический словарь Винстона, желат. скоро. Целую. Л.

<30.07.1932>

Дорогая Женя,

Ты, конечно, удивишься, получив от меня сто рублей и м.б. даже будешь стараться купить мне на эти деньги валенки или что-нибудь другое.

Валенок, да и других вещей, мне не нужно (за исключением ножниц), а денег почти не нужно. 50 рублей, которые мне оста­вил Сережа, лежат пока не тронутыми. Я еще продолжаю тратить сам и Тебе послал в деревню из денег, привезенных из лагеря. А 100 рублей, посланные тебе в Ленинград, это мое здешнее жалованье.

Напиши мне, как Ты вернулась из отпуска и как начинается твоя жизнь в Ленинграде. Потолстела ли, и если потолстела, то насколько?

Будешь ли принимать какие-нибудь меры, чтобы запастись дровами? Я думаю, что купить дрова сейчас легче, чем будет зи­мой. Попробуй поискать дрова на воде, лодках. А жить вторую зиму без отопления я бы не советовал Тебе. Разумеется вопрос в деньгах. Выходит, что дома с центральным отоплением лучше.

У меня сейчас приятные условия работы. Работаю в том же доме, в котором живу, в первом этаже (в доме всего один этаж), окна в сад, никогда не закрываются.

Работаю я сейчас по своей специальности, поэтому, пожа­луйста, пришли мне (и желательно поскорее) Сурина — Водосна­бжение, Лобачева — Расчет пожарных струй, конверт со всеми таблицами для расчета водопроводных труб, и т.к. предстоит читать журналы, английский энциклопедический словарь Винстона.

Как у тебя дела с обувью? Наверное плохо. А мне поставили новые подметки на все то старое, которое ты прислала, поэтому у меня эта часть в полном порядке. Между прочим, нет ли следов того костюма, который Корнилий с Анной посылали мне в Вишеру? Ведь я для этого дела, когда уезжал, оставлял доверенности Матвееву и Кучуку с просьбой все передавать Петру Дмитриевичу (съедобное, конечно, съедено).

Переписку заводить по этому поводу, пожалуй, не стоит, а при случае спроси у жены Петра Дмитриевича. Наверно, она летом к нему ездила.

Пока всего хорошего, целую.

Лодий

<8.08.1932>

Дорогая Женя,

очень жалею, что поздно получил твое письмо, в котором Ты писала, что только 6-го числа возвращаешься в Ленинград. Если бы я знал это раньше, то послал бы Тебе деньги не в город, а в деревню и Ты м. б. прожила бы там еще недели две-три.

Но зато сейчас у Тебя будут деньги сразу после отпуска, когда обычно их не бывает. Только много ли можно сделать на 100 рублей?

Как твои делишки и какой план на зиму? (Входит ли в план добыча дров? Мне не очень-то нравится твоя система не топить всю зиму).

Мои дела улучшились. Занимаюсь теперь самыми свежими водяными делами и в очень приятной знающей компании. В прошлом письме я писал Тебе список книг, которые прошу выслать. При­бавь к ним, пожалуйста, «Учебный гидравлический справочник» Павловского. По-моему я о нем забыл написать. Если удастся купить, то попробуй достать «Гидравлику» Бахметьева. Если не удастся найти самой, попроси помочь Ефрона, он великий мастер по розыску книг.

На днях поджидаю Анну при ее проезде из Крыма. А может быть и Сережа тоже зайдет, т.к. теперь к нам приходят по два человека сразу.

Есть у меня еще одна просьба. Мне ни разу не писал Нико­лай Карлович, а он меня беспокоит, т.к. после смерти жены ему вероятно плохо живется. Узнай, пожалуйста, о нем у Алексея Семеновича Карнакова или у матери Алекс. Семен., который слу­жит в техническом отделе Ленинградского трамвая. Я бы хотел получить адрес Николая Карловича и написать ему.

Пока всего хорошего, ходи в театр и веселись.

Целую, Ловдий

<26.08 (?).1932>

Т е л е г р а м м а

МОСКВЫ

ЛЕНИНГРАД

УЛИЦА ГЕРЦЕНА 13/3

ПОКРОВСКОЙ ЖИРЯКОВОЙ

СЕГОДНЯ ОСВОБОЖДЕН НАЗНАЧЕН НА РАБОТУ МОСКВЕ

ЦЕЛУЮ ЛОВДИЙ

<4.09.1932>

Дорогой Типик, с 25-го августа каждый день все собираюсь написать, но с освобождением подвалило столько работы, что за ворота завода выходил только три раза. Приходилось просиживать все дни и вечера насквозь. (А кроме того, надо же, чтобы Тип был виноват, иначе это будет непорядок).

Москву еще не видал. Только на скачках был один раз. Ска­чки лучше, чем в Ташкенте, но не очень то хорошие. Кроме того, кажется, именно на скачках я простудился и болел последние дни, что сильно затрудняло работу.

По счастливой случайности в первый же свободный день я виделся с Анной и провел с ней весь вечер. Ты, вероятно, уже знаешь от нее, что у меня освобождение условное, с прикреплением на работу к определенному месту. Пока работа в Москве. Сколько времени обозначено жить в Москве пока еще совершенно сказать нельзя. Если бы дело шло к лету, вероятно, надо было бы готовиться к отъезду. Но т. к. дело идет к зиме, я думаю несколько месяцев будет городских. Я продолжаю жить собственно как и прежде, только раньше это называлось для меня ОКБ, а теперь общежитие. Вместе живут и неосвобожденные. Как будет дальше, т.е. буду я продолжать жить тут, получу комнату или должен буду сам себе найти жилье, еще неизвестно. Я думаю, пока положение невыясненное, Типику лучше спокойно жить в Ле­нинграде. Лучше я постараюсь поскорее получить отпуск и приехать. Провести отпуск в Ленинграде, по-видимому, можно будет. Не худо было бы, если бы Типик выяснил, можно ли ему в ноябре или декабре получить отпуск за свой счет (или устроить перерыв в службе). Тогда может поехать, надо придумать куда.

Ты молодец, что лето хорошо использовала. Сохранить вес, и даже прибавить тоже хорошо. Только вот с деньгами, как уст­раиваешься? Я получу жалованье только в конце сентября, но есть надежда получить аванс на днях, тогда смогу прислать не меньше ста рублей скоро. Т.к. в конце сентября пришло еще не меньше полутораста (т.е. всего за сентябрь 250), с туфлями действуй смелее.

Пока всего хорошего. Толстей, ходи в театр и учи ан­глийский язык.

Целую, Тип.

<14.09.1932 (?)>

Дорогой Типик,

почему так мало пишешь? Дня за два до твоей открытки об посылке я получил такую же от Анны <Радловой>. Я написал ей, что костюм хорошо бы получить поскорее, а сапоги и одеяло мне не к спеху. А вчера я получил от нее новую открытку с извеще­нием, что все вещи уже с 12-го числа здесь, их привез в Москву Дмитриев. Но мне вчера некогда было сходить за ними. Вообще работенки у меня порядком. Приехала Сарра <Лебедева, сестра А. Радловой — известный скульптор>, я должен был пойти по­видаться с ней, но не мог, пришлось отложить. Надеюсь, сегодня вырвусь. Третьего дня через Москву проезжал Корнилий <брат В.П.Покровского> и мы с ним пообедали в Большой Московской (помнишь гостиницу, в которую мы завозили вещи, когда ехали из Туркестана?). Т.е. пообедал, собственно, Корнилий, я не обедал, т.к. был совершенно сыт. Он зашел за мной как раз, когда я кончал ужин в общежитии. Но посидеть в хорошем ресторане всегда приятно. Даже и без музыки.

По части музыки я начинаю делать успехи. Бетховена отли­чаю раньше многих. Начинаю узнавать Чайковского и Римского­-Корсакова. Все это благодаря радио. Впрочем очень хвастаться тем, что Бетховена отличаю раньше многих, не следует, т.к. тут до последнего времени была компания вроде тех пьяниц, которые, помнишь, приезжали на вокзал провожать Савицкого? Худший тип человека. Вырос в русской интеллигентной семье, поэтому физически немощен. Но есть хочет больше, чем пролетарий. Поэтому при несильных руках и ногах живот у него толстый. Когда кончал высшее техническое учебное заведение, то учил математику и механику, но не умеет наточить нож; лейку с водой несет так, как будто на него навалили рояль. Чем лучше и серьезнее музыка, тем громче они говорят про новости заводского дела.

Теперь к счастью компания сильно улучшилась. А летом это просто позор был.

Оказалось, что Савицкий в Москве и оказалось, что он меня побаивается. Я хорошо слышу, как Нина Ник. ему каждый вечер повторяет «Как хочешь, но так просто Покровского не вернули бы в Москву. Правда странно, что он говорит, что служит в ГПУ, но это просто новый прием». Но офицерская жена доказывает, а старая дружба берет свое, когда он вышел меня провожать, мы решили вскоре опять увидеться.

Мне еще не удалось получить аванс, поэтому я не могу пос­лать денег Типику. Но еще не теряю надежды первую отправку сделать до получения жалования, т.е. до 30-го сент. Во всяком случае пускай Типик смело покупает или заказывает туфли и дрова.

Пока всего хорошего, целую.

Тип

<4.10.1932>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 250 руб

Дорогой Типик, я опаздываю с отправкой денег, т.к. полу­чил с опозданием. Надеюсь, Тебе удасться завести обувь. Сарра <Лебедева> советует Макшанова. Побелку комнаты одобряю, но не забывай дрова. Я был вчера на «Кармен». Дирижер хороший, а все остальное хуже. Я переезжаю, поэтому подожди нового адреса.

Целую. Тип

<15.10.1932>

О т к р ы т к а

Дорогой Типик, что за беспокойный типик ты сделался. Я просто был очень занят, работал часто и после 12 ночи, недели 2 не виделся с Саррой <Лебедевой> и прозевал Сережин приезд.

Вчера, немного освободившись, позвонил Сарре и узнал, что здесь уже только Анна <Радлова> и то последний вечер.

Пожалуйста, как можно скорее, сообщи мне NN твоих ботинок, калош. М.б. мне удасться достать. Тогда у Типика будут для компании от Мокшанова и для улицы покупные.

Напиши мне поподробнее о себе. Главное, ешь ли Ты. Потом, чем занимаешься, кроме службы, и кого видишь? Эта открытка предварительная. Дня через два напишу настоящее письмо.

Целую, Ловдий.

<16.10.1932>

О т к р ы т к а

Дорогой Типик, т.к. мне очень важно получить от Тебя NN твоих туфель и калош, я для верности пишу вторую открытку. Напиши мне, как можешь скорее твои NN. У меня появились шансы достать Тебе и ботинки (т.е. туфли) и калоши. Очень досадная история произошла из-за моей занятости. Я прозевал приезд Сережи и Анну увидал только часа за 3 до ее отъезда. Досадно и то, что не было времени съездить за конфетами, которые я для Тебя припрятал. Напиши мне про свой вес, с кем видишься, что делаешь, кроме службы, читаешь ли что-нибудь.

Целую, Ловдий.

<22.10.1932>

О т к р ы т к а

Дорогой Типик, мой приятель и сослуживец и сосед по койке в общежитии Михаил Александрович Петров везет Тебе конфеты. Его адрес: Вас. Остров, Съездовская линия д.11. Телефон 5—26­31. Как человек очень любезный, он сказал, что занесет Тебе конфеты, как только Ты позвонишь ему и назначишь, когда при­дти. Но, во-первых, у Типика, вероятно, еще нет стола, во-вторых, он почти на 20 лет старше Типика, в-третьих, по его рассказам судя, у него очень симпатичная и дельная жена, и мне бы хотелось, чтобы Ты с ней познакомилась. Поэтому, я думаю, лучше сходи Ты к нему. Скоро я куплю еще конфет, тогда опять пошлю. За туфлями пойду послезавтра. Все эти дни досадую из-за дров. Представь себе, я получил ордер на 10 куб. метров, а что я с ним буду делать?

Целую, Ловдий

<6.11.1932>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 100 руб

Дорогой Типик, посылаю только сто рублей, т.к. в этом ме­сяце у меня денег маловато. Туфли купил, дня через два вышлю с чулками и кое-какими сладостями. Почему ничего не пишешь? Разговаривала ли с Петровым? Напиши, как у Тебя с едой? Целую, Ловдий

<16.11.1932>

Дорогой Типик, твою открытку и письмо я получил вчера, и то и другое сразу. Приходится поругать Тебя. За пять лет один раз хорошо отдохнула, набралась сил, даже потолстела капельку, т.е. не потолстела, вернее сказать, затормозила худение, и все долой. Разве можно Тебе так работать? По-моему, обязательно поезжай в деревню. Я бы на твоем месте так сделал. Конечно скучно, и время неподходящее, и жаль пропустить театры. Но можно может быть поехать недалеко. В Токсово, например. Ничего особенно Ты в отношении питания не получишь, но картошка будет и молока выпить удастся много. Молока при этом не противного, разбавленного, а прямо из под коров. Ведь езды часа 2 1/2 — 3, насколько я помню. Дней за 10, с двумя хорошими книгами и английским учебником Ты соскучиться не успеешь, а при сидячем образе жизни (конечно, не гулять и двигаться только, сдерживая свою походку и движения) пузинько наполнится. Потолстеть не потолстеешь, и ощущать себя щепкой перестанешь. Если удасться устроиться в дом отдыха и прикупать молоко, м.б. еще лучше.

Во всяком случае, смело трать все деньги, какие у Тебя есть, т.к. в начале декабря я вышлю. Сам я приеду, по-видимо­му, не ранее числа 10-го декабря. Если Ты будешь за городом, я смогу за Тобой съездить, так чтобы вернуться вместе, или подгадаю свой приезд ко времени твоего возвращения. Мой отпуск намечается на декабрь (намечается так потому, что больше уже откладывать невозможно, иначе пропадет). Часть отпуска я про­веду в Москве, а часть в Ленинграде. Где сперва, где потом, я пока еще не распределил и думаю, что умнее будет мне приспосабливаться к твоим планам так, чтобы не сбивать их, чем Тебе к моим.

Из письма твоего я вижу, что Ты, хотя очень устала, но не в плохом настроении. Это хорошо. Вообще, когда Типик не с Ти­пом, то Типик веселит и молодец, и знакомства поддерживает, и вообще похожа на взрослого. Я все таки опять настаиваю на Вере Леонтьевне. Типик обязательно должна иметь с ней свои собственные самостоятельные отношения.

Что до денег, то тут Типик чепуху пишет. Во-первых, 125 руб. Сереже буду я отдавать, а не Ты, Мусе — тоже, а, во-вто­рых, я вообще за эти полтора года много задолжал Тебе, но даже, если бы этого и не было, все равно твоя священная обязанность с самым спокойным видом получать от меня деньги и каждый раз требовать еще.

Извести, когда получишь посылку. Я отправил туфли, 3 пары чулок (из них 2 пары что-т- вроде шелка), перчатки (плохинь­кие), коробку конфет, мармелад, немного масла, маргарина и вафли. Проверь все это, т.к. теперь упаковывают и печать ста­вят на почте не на глазах, а только принимают вещи. Если не­достает чего-нибудь, надо составить акт.

Напиши, как у Тебя с едой. Я так обеспечен в столовых, что не все беру в кооперативе. Уже раза три пропустил консервы и еще что-то. Если Тебе надо, я буду следить внимательнее и брать для отправки Тебе. Т.е. что надо, это я уже вижу из твоего письма, но будешь ли Ты есть рыбные и овощные консервы, вот в чем штука. Вообще же прошу разъяснить сидение на хлебе и воде, это случайные явления или частые?

Пока всего хорошего, целую Типика,

Тип

<18.12.1932>

Т е л е г р а м м а

ПРИЕЗЖАЮ ЗАВТРА ДЕВЯТНАДЦАТОГО ЦЕЛУЮ ЛОВДИЙ

1933 год

<26.01.1933>

Дорогой Типик,

доехал до Москвы я благополучно и водворился на новое жи­тельство на Садовнической 11, в общежитии при О. Г. Т. О. Значит адрес, так сказать, вдвойне прежний, т.к. я живу и работаю в одном и том же месте.

Оказалось, что без меня тут прошли сокращения штатов. Во­обще стало как-то тише и менее оживленно.

Твое письмо я получил. Пока я не получил еще документов о том, что Ты стоишь на моем иждивении, но получил весьма внуши­тельную бумагу для закрепления за Тобой жилплощади. Я пошлю ее завтра или послезавтра ценным письмом, т.к. побаиваюсь по­сылать простым или заказным письмом.

Вообще же мне в Москве что-то скучновато и после жизни в Ленинграде я чувствую себя не вполне дома и неуютно. В театре не был, из знакомых был только у сестры Веры Дм., вернее заносил ей письмо и поговорил с ней в передней, и пока не собираюсь ходить к ней как к знакомой. Ну, конечно, был у Сарры <Лебедева> и провел с ней вечер.

Здесь стоят изрядные морозы, так что на улице болят паль­цы и лицо. Но зато в общежитии две очень хорошие ванны, чи­стые, жаркие, с очень горячей водой. Я купаюсь почти каждый день.

Насчет поездки Типика в дом отдыха, я пока еще не нашел, за какой конец тянуть это дело и мысль о голодноватом Типике меня смущает. Я надеялся на получение бонов на Торгсине (по маминой страховке) и думал, что Типик месяц поест сытно. Но дело это оказалось дрянным, и неизвестно, когда удасться по­лучить какой-то пустячок.

Словом, хорошего мало.

Пока целую, Тип.

Москва

Деньги вышлю около 1-го февр.

<31.01.1933>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 150 руб

Дорогой Типик, посылаю только 150, т.к. остальные деньги у меня в бонах. Когда получу разрешение, обменяю боны на деньги. Пришлю еще. Как делишки, что показал рентген и что говорят доктора? Нет ли чего соблазнительного с поездкой. Целую, Тип.

<16.02.1933>

О т к р ы т к а

Дорогая Женя, вчера я вернулся из командировки, куда вы­ехал совершенно неожиданно. Жил 3 дня в маленьком городке Дми­трове, там очень симпатично, красивая местность, чистый снег, рядом хороший лес. Хотя было много дела, но я отдохнул.

Очень жалею, что оставил Тебе «Гигиену» Хлопина, приходится бегать в библиотеку, и т.к. это продолжится еще, я прошу выслать мне ее почтой или с Саррой. Сарра. как раз эти дни в Ленинграде.

Целую. В.П.

<9.03.1933>

Ф о т о т е л е г р а м а

Дорогой Типик, я очень доволен твоей поездкой на Кавказ, советовал бы Тебе подготовить дело так, чтобы провести там все лето. Сходи к Мокшанову заказать туфли и договорись, чтобы он выслал Тебе по твоему адресу. О продовольствии на дорогу не беспокойся, я принесу к поезду еду и мыло. Пожалуйста, захвати для меня маленькую лупу и психрометр — (двойной термометр, который висит на стене), они бы пригодились мне. Кроме одеяла возьми с собой сюзане, т.к. ночи там, вероятно, все лето будут холодные. Пока целую.

Тип

<18.03.1933>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 200 руб

Дорогой Типик, не сердись, что не отвечаю, дня через два раскачаюсь. Я стою за Кавказ, но в отношении места помочь не могу, т.к. я не член кассы взаимопомощи и вообще не член ИТР.

Напиши, покупать ли туфли на резиновой подошве, тяжеловатые и грубоватые. Целую. В.П.

<25.03.1933>

Дорогой Типик, я получил Твою телеграмму и два или три письма. Во всяком случае последнее письмо, с описанием приезда в Зеленчукскую, я получил. По-видимому поездка рисковала иметь осложнения, но окончилась благополучно.

Я бы советовал Тебе устроиться самостоятельно. Тогда Ты наладишь такой режим, какой Тебе удобен, не будешь связана чу­жими вкусами и привычками. Я собираюсь посылать Тебе 200 руб. в месяц деньгами, сухари приблизительно по 1 фн. на день, сахар, конфеты, материю, когда она будет выдаваться, Все это составит приблизительно половину того, что я получаю на руки (я получаю чуть-чуть больше 500) и я смогу это исполнять до тех пор, пока мне не снизят жалованье. А на эту тему у нас пока разговоров предпочитают не слыхать. Но можно этого опасаться, т.к. во многих учреждениях была срезка жалованья.

Раз Ты уже находишься на Кавказе, местные передвижения, вероятно, не будут стоить очень дорого. И я бы советовал Тебе разузнать про положение в других станицах или в соседних округах. Продовольственное положение места и его колхозные базары зависят от степени выполненности хлебозаготовок. Вероятно, что район, в котором находится станица Зеленчукская, и не в самом благоприятном положении. М.б. какие-нибудь соседние в лучшем положении. Об этом можно узнать только на месте.

Ты не пишешь точно к какому весу, т.е. к фунту или к ки­лограмму относятся цены, которые Ты сообщаешь. Скорее, что к фунту, т.к. если бы это были килограммы — это было бы чересчур дешево.

Советую Тебе еще принять во внимание фрукты. Есть ли в Зеленчукской вишни, сливы, груши, виноград и прочее.

Напиши мне, пожалуйста, что представляет собой станица. Одна улица или много, как распланирована, какие дома, затем, какая местность вокруг, видны ли горы, что представляет собой река Зенчух, будет ли купание.

В Москве, хоть и не очень тепло, зато очень ясно и сухо. У вас, вероятно, уже начинается трава и некоторые цветы. Сооб­щай мне почаще сведения о погоде и о том, когда, в какие числа распускается зелень на каких деревьях, когда наступит на­стоящая летняя погода, какие ночи, словом, что удасться за­метить.

Пока всего хорошего, целую.

Тип

Я не обратил внимания на день получения телеграммы и не могу сосчитать, сколько времени она шла.

<28.03.1933>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 200 руб

Дорогой Типик, посылаю апрельские деньги. Осторожнее с хождением пешком. Надо сперва узнать нравы населения. Если удасться попасть в Теберду, будет хорошо. Боюсь за двести руб­лей там не устроишься. Я написал несколько лет назад письмо Тебе. Сегодня совершенно неожиданно узнал, что завтра еду в командировку в Крым! Постараюсь все таки успеть послать по­сылку с крупой, сухарями и сахаром. Целую, Тип.

<29.03.1933>

О т к р ы т к а

Северо-Кавказский Край

Карачаевская Автоном. обл.

станица Зеленчукская

Евгении Александровне

Жиряковой-Покровской

Дорогой Типик, итак я сейчас еду в Симферополь. Симферо­поль не Ялта, и вообще не Южный берег, но месяц проработать в условиях весенней крымской степи мне нравится. Большая часть работы должна пройти в поле. Вернусь в Москву в конце апреля. Я поручил моему сослуживцу, Алексею Павловичу Клюеву посылать Тебе сухари, крупу и сахар по мере получения. В случае пе­ремены адреса сообщи ему. Он живет вместе со мной. Первую посылку он вышлет завтра или после завтра (я, я сушил сухари!). Мы сухари сушим на паровом отоплении, где не очень чисто, поэтому лучше замешать и снова испечь. Осторожнее там с переходами пешком по неизвестным местам и среди неизвестного народа.

Целую.

Москва

<22.04.1933>

Дорогой Типик, как поживаешь? Я вернулся из Крыма и нашел твои письма. Никакой жары, никакого купания не было. Были грозы, мокрый снег и холод. Когда возвращался из поля каждая нога весила пуда 3 от налипшей грязи.

В Москву приехал Корнилий. У него сложились привычки рос­кошные, и он считал нормальным каждый день вечером пить чай в том кафе, где мы с Тобой пили кофе. Но очень быстро вылетел в трубу.

Меня немного беспокоят твои дела. По-видимому Ты порядо­чно поголадываешь. Не узнавала ли цен Теберды. Я думаю, что апрель для Теберды еще рано, но в мае Ты попробуй действовать в этом направлении, но с осторожностью большей, чем твои пробы переходить из станицы в станицу. Идти пешком за почтальоном, который едет верхом, это чересчур рискованно. А если бы начал­ся ливень или снег? Потом, зачем Ты отказалась от посылок Клюева? Это было устроено так, что ему была выгода от этого. Я все таки вышлю Тебе сухари и сахар с конфетами. Пиши, как делишки. Целую, Тип.

Москва

<28.04.1933>

П о ч т о в ы й п е р е в о д н а 200 руб

Дорогой Типик, посылаю майские 200 руб. Как только подбе­ру материю для обшивки, пошлю посылку с сухарями, крупой и сладким. Как твои делишки, как насчет Теберды? Налаживается ли солнечная погода? Здесь в Москве весна дрянь, в Ленинграде лучше бывала каждый год. Пока целую, всего хорошего, поста­райся попасть в Теберду.

<2.05.1933>

Дорогой Типик,

я получил твое письмо, оканчивающееся извещением, что ждешь моей телеграммы, чтобы решить, оставаться Тебе на Кав­казе или ехать в Москву. Но я право никак не могу дать Тебе исчерпывающего совета в телеграмме. Я могу только высказать некоторые соображения и сказать, как я поступил бы на твоем месте. А решить Ты должна сама.

Мне кажется, что держаться за Кавказ ради одной красоты природы, когда там голодно, не стоит. Но ехать в Москву, ру­ководствуясь прошлогодними воспоминаниями, тоже не основа­тельно. По-моему, Тебе нужно выяснить две вещи, которые и сра­внить. Во-первых, нет ли оснований ожидать, что в Зеленчукской будет перелом к лучшему с появлением хорошей травы в степях, с первыми овощами, не выспевает ли там пшеница рано и т. д. М.б., начиная с середины лета, там будет совсем не так, как сейчас. Во-вторых, Тебе нужно получить точные и свежие сведения о Москве. На все это можно положить май месяц. В Москву потому не стоит очень торопиться, что весна поздняя, вокруг Москвы деревья еще не распускаются, трава едва-едва начинает проби­ваться. Одновременно с письмами в Москву попроси Евдокию Ивановну <мать Е.А.> поручить Михаилу Кастальскому <муж старшей сестры Е.А.> или Александру <брат Е.А.> проверить оставшиеся облигации. Чем черт не шутит, вдруг есть выигрыш. Для Тебя это было бы подспорье во-время.

Если Ты уедешь около 1-го июня, значит два месяца Ты смо­трела Кавказ, даже больше, чем два. Если удастся наладить недорогую поездку в Теберду, не с тем, чтобы жить там, а дня на два или три посмотреть, что это такое, как смотрят пу­тешественники, можно считать, что Ты сделала хорошую разведку для поездки в будущем году. И свою следующую поездку на Кавказ

Ты уже будешь знать, как организовать и к какому времени приурочить.

Но сейчас главное, конечно, сытость и надо выбирать то место, где сытнее.

Рисковать и ехать на берег моря я не советовал бы. Сейчас продолжается период приведения в порядок работы учреждений, следовательно, происходят сокращения. Поступить на службу ­мало шансов.

Вот, что могу сказать. Поэтому не Тебе надо ждать телег­рамму с советом, что делать, а мне твою телеграмму с изве­щением, посылать или не посылать (в зависимости от того, что приезжаешь Ты и остаешься пока) посылку, для которой у меня кое-что уже собрано.

Пока всего хорошего. Целую и советую действовать осмотри­тельно, экскурсии устраивать не пешком за почтальоном и не досадовать, если в этом году удасться лишь взглянуть на Те­берду.

Тип

P.S. Белые носки что-то не встречал пока. Пуговицы еще не купил, но куплю.

<5.11.1933>

Дорогая Женя,

сегодня я получил твое письмо и отвечаю не только сразу, но даже немедленно.

На твоем месте я ни в коем случае не поехал бы на эти зо­лотые прииски.

И из литературы, и из жизненных рассказов достаточно хо­рошо известно, как работают старатели на промывке золота, ка­кую жизнь они ведут и что за нравы на приисках.

В большинстве это народ с очень темным прошлым, не очень любящие регулярный труд. Они зарабатывают месяц, два, потом недели две пьют, потом снова зарабатывают. Прельщает обыкновенно не заработок. (40 — 50 коп. золота на Торгсин, это 14 — ­17 рублей при покупке в коммерческом магазине), а прельщает их то, что раз в сезон, один старатель из тысячи или из всей ок­руги находит большой самородок. И почти всегда его украдут, и хорошо, если без убийства.

Если ходить на прииск из станицы, вероятно, надо идти до него верст 10 или больше, если же жить на прииске, значит ютиться в землянке, среди грязи и самого бесшабашного народа, с начальством, драками и соответствующими женщинами. Кроме того, сейчас там погода хорошая, но с каждым днем приближается зима, и что будет в декабре неизвестно.

До января, т.е. до срока поступления на работу в лабора­торию, остается не так уж много времени, и я не советую ки­даться в такие рискованные дела. Лучше поддерживай отношения с Верой Дмитриевной <Зерновой, позже была арестована и умерла в ссылке> и будь готова в любую минуту начать работу в научной лаборатории.

Пока всего хорошего.

Мои дела еще не улучшились, хотя появляется надежда. Одна комбинация, очень заманчивая, возникшая по предложению <нрзб>, провалилась.

Вл. Покровский

1934 год

<1.01.1934>

О т к р ы т к а

Ленинград

Ул. Герцена 13/3 кв. 20

Евгении Александровне

Жиряковой-Покровской

Дорогая Женя, я часто испытываю неудобство, не имея под рукой «Гигиену» Хлопина. Пожалуйста, занеси ее инженеру Илье Самойловичу Танагаз, ул. Красных Зорь N 45 кв. 10 А, тел. В-2­52—48. Он мне привезет ее сюда. Только, прежде чем заносить ему книгу, справься по телефону, не уехал ли он уже в Москву. Если он уже уехал, пошли, пожалуйста, почтой или занеси Анне, она собирается выехать 6-го числа января ко мне. Я думаю, что за это время Ты уже успела прочитать у Хлопина все места, ко­торые Тебе казались интересными. Как дела с ВИЭМ? Вероятно, или еще не служишь, но скоро начинаешь там служить? Деньги, вероятно, я смогу скоро выслать.

Пока всего хорошего.

Вл. Покровский

Москва

<1.02.1934>

Дорогая Женя

я очень хорошо помню свое обещание, к большому сожалению исполнение все задерживается. Очередные деньги у меня плохо­ватые, особенно сейчас, т.к. переезжаю в пустую комнату и при­шлось покупать матрас, табуретки, стол и керосинку. Те же деньги, которые я рассчитывал выслать в январе все задержи­ваются, как только получу их, моментально вышлю Тебе.

Но т. к. Ты, по-видимому, уже не можешь ждать, вот что хо­чу посоветовать. Анна много раз с завистью вспоминала желтое сюзане и говорила, что если бы Ты решила его продавать, то она охотно купила бы его. Т.к. это сюзане все равно не доставляет Тебе никакого удовольствия, лежа на складе ломбарда, а масло или новые чулки Тебе удовольствие доставят, я бы советовал Тебе позвонить Анне и сказать, что Ты хочешь продать ей. Конечно, жалко немного, но если Ты все равно уже давно им не пользуешься, не так жалко как, когда снимаешь вещи со стены.

Я совершенно здоров, переезжаю в комнату на солнечную сторону, словом твой сон не соответствует истинному положению вещей. Поздравляю с поступлением в ВИЭМ <Всесоюзный институт экспериментальной медицины> и желаю, чтобы работа там понравилась. Общая обстановка и люди там, я думаю, должны, во всяком случае, понравиться. 1-я категория и месячный отпуск уже неплохо для начала.

Всего хорошего.

Вл. Покровский

Москва, Мал.-Пионерская 40 кв. 2

Эпилог

Евгения Александровна случайно избежала ареста в 30-е го­ды (брали с работы, а она была больна и находилась дома), про­работала до 80-ых годов на самых разных специальностях, пе­режила блокаду, потеряла во время блокады свою комнату на ули­це Герцена (которую удалось получить после ареста В.П.), в 1958 г. получила комнату в коммуналке с соседями-алкоголиками, заработала пенсию 56 руб. 80 коп. и умерла в 1985 г. Жи­знелюбие и стойкость не покидали ее до последнего дня. От былой жизни остались только воспоминания, немногие оставшиеся в живых знакомые, несколько фотографий и пачка писем, которые она бережно хранила и много раз перечитывала.

<3.02.1934>

О т к р ы т к а

Дорогая Женя, я все никак не могу найти тут Марка Аврелия «Наедине с самим собой», а мне помнится, что эта книга была у нас. Если я не путаю, пошли мне ее, пожалуйста, через Илью Са­мойловича Танагаза, ул. Красных Зорь 45 кв. 10А, тлф. В-2-52­48. У него будет оказия переслать мне ее 7-го числа. Пожа­луйста, пришли еще Кузмина «Нездешние вечера». Пока всего хо­рошего. Как решила с сюзане? Моя новая комната в деревянном доме, два окна на южную сторону.

Вл. Покровский

Послесловие

В 2005 г. я опубликовал в интернете черновые наброски истории своей семьи. И вот 17.09.2015 я получил такой отклик.

«Спасибо большое, что написали о Владимире Павловиче Покровском, которого я знал. Очень любил общаться с ним, мне (тогда студенту) интересно было слушать его рассказы — об аресте и заключении или о том, как мальчиком в детстве, гуляя с кем-то из старших в парке в Ливадии, он встретился с царем, который угостил его чем-то сладким. Помню, как мы вместе с ним ходили на балет «Дон Кихот» с Васильевым и Максимовой. И помню его похороны.

Александр Гура, 17.09.2015»

Естественно, я стал искать Александра Гура и через некоторое время связался с ним.

В результате я узнал некоторую дополнительную информацию о Владимире Павловиче.

Брат С. Я. Маршака Илья Яковлевич Маршак (писатель, псевдоним — М. Ильин (1896—1953)) был женат на писательнице Елене Александровне Сегал.

Владимир Павлович Покровский перед войной женился на сестре Е.А.Сегал — Лидии Александровне.

Александр Гура связал меня со своей 92-летней мамой — Ириной Викторовной, которая больше общалась с Владимиром Павловичем.

Привожу отрывки из ее письма.

«Уважаемый Алексей Моисеевич, сын передал мне Вашу просьбу рассказать о Владимире Павловиче. Хотя я знаю не так уж много, но помню его как очень приятного, образованного человека, в котором чувствовалось настоящее воспитание и благородное прошлое.

Жена моего дяди Лидия Александровна Сегал, какова была ее девичья фамилия, покинула моего дядю Романа Мариановича Фрейзлера, находившегося в ссылке во Владимире, в конце 30-х годов и уехала к сестре Елене, которая была замужем за Ильей Яковлевичем Маршаком, писавшем под псевдонимом М. Ильин.

Там, в Москве или в Звенигороде, где у них была дача, она познакомилась с Владимиром Павловичем и вскоре вышла за него замуж.

У меня сохранились самые теплые отношения с моей бывшей тетей и с семьей Маршаков-Ильиных. Поэтому, бывая в Москве, я всегда навещала их на Ленинградском проспекте 40. Во время войны они были в эвакуации в Алма Ате и, думаю, Владимир Павлович с моей тетей тоже был там. Я же во второй половине 40-х годов училась в Саратовском университете и общалась с ними только письмами. Затем наши встречи возобновились, когда по распределению мы с мужем попали в Вологду. В Москве я бывала довольно часто и иногда даже по несколько дней жила у своей бывшей тети. Владимир Павлович хорошо ко мне относился, всегда охотно со мной разговаривал, в основном на литературные темы. Любимым его писателем был Николай Лесков. Он много читал, в основном классику. О современных писателях, в том числе и об Алексее Толстом, о котором я тогда писала кандидатскую диссертацию, был весьма невысокого мнения. И вообще воспринимался как человек другой эпохи, скажем, начала 19 века.

Свою жену он очень любил, оберегал ее покой, заботился о здоровье, которым она не могла особенно похвалиться.

В разговорах часто заходила речь о Радловых, но никаких подробностей я не знала, кроме того только, что чувствовала какие-то сердечные нити, которые связывали В.П. с этими людьми…

Владимир Павлович подружился с моим сыном Сашей, они долго разговаривали на разные темы, когда он был студентом, и Саша навещал его в больнице, когда В.П. заболел. Не помню, в котором году В.П. умер, помню только, как тяжело пережила его кончину моя тетя, лишившаяся друга и надежной опоры.

Она покинула этот мир 27 февраля 1991 года.

Вот, пожалуй, и все, что я могла бы рассказать о Владимире Павловиче, оставившем о себе самую лучшую память. Всего Вам доброго и спасибо, что помогли вспомнить о хорошем человеке и моих молодых годах

C уважением, Гура Ирина Викторовна

Ирина Викторовна умерла в 2019 г

КАК МОЛОДЫ МЫ БЫЛИ…
1951 — 1981

«…Годы спустя, когда Глеб уже заканчивал школу, Ирина на сэкономленные деньги хотела купить себе путевку в Австралию. Ее вызвали на парткомовскую комиссию, которая должна была разрешить ей поездку, точнее, как выяснилось, — не разрешить. Она не была членом коммунистической партии, так что вопрос, отчего все решалось партийным комитетом, остается открытым…

И тогда Ирине «на парткомовской комиссии» был задан последний вопрос — неотразимый, как танковый залп. Ее спросили, видела ли она уже всё в СССР. На этот вопрос невозможно было ответить утвердительно — слишком уж велика была страна, в которой ей довелось родиться. Отрицательный же ответ подразумевал, что матери Глеба следует отложить поездку в Австралию до полного ознакомления с СССР — так, по крайней мере, казалось членам комиссии. В разрешении ей было отказано.»

Евгений Водолазкин «Брисбен»

Вступление

Сейчас люди редко пишут письма, поскольку появились электронные средства связи, да и почта работает очень медленно. Если раньше письмо в Ленинграде приходило к адресату через 1—2 дня, то сейчас на это нужно 7—10 дней.

Старые письма имеют особую прелесть, поскольку они написаны давно, то они сохраняют аромат эпохи, чего нет в воспоминаниях, написанных позже. Именно поэтому я решил сохранить оставшиеся в нашей семье письма в файле.

Действующие лица:

Покровский Алексей Моисеевич: 1937 г.р.

Покровская Алла Ивановна: 1940 — 1994, жена Покровского А М

Покровская Екатерина Алексеевна: 1966 г.р, дочь Покровской А. И. и Покровского А. М.

Жирякова-Покровская Евгения Александровна: 1902 — 1985, мать Покровского А. М.

Кастальская Ксения Александровна: 1900 — 1979, сестра Жиряковой-Покровскаой Е. А.

1951, МОСКВА

Я всегда хотел путешествовать, а вот возможностей для этого не было, поэтому мои путешествия ограничивались чтением Жюля Верна, Луи Жаколио и других писателей. О зарубежных странах и думать не приходилось. И вот, наконец, у меня появилось возможность съездить в Москву к моей тетушке и двоюродному брату. Мне тогда было 14 лет. С билетами на поезд тогда было очень сложно, кроме центральной кассы, расположенной в здании Думы (на Невском), в городе было еще 2—3 кассы в районах. В Приморском (ныне Петроградском) районе касса располагалась на ул. Щорса (ныне П. С. Малый пр.). Поскольку помещение кассы было очень мало, вся толпа стояла на улице. Не помню, сколько часов я стоял в очереди, но в конце концов я подошел к окошку и купил билет. Чем я руководствовался (то ли ценой, то ли других билетов не было), не знаю. Но билет был в плацкартный вагон на круговой поезд, который шел в Москву 18 час. и приходил в Москву в 6 час. утра.

Вот такая была моя первая «далекая» поездка.

Письма маме из этой поездки я опубликовал в книге «Из Петербурга в Петербург».

1954, ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ

С 1954 г я начал летом ездить в туристские лодочные походы. Первая поездка была в Пушкинские горы — лодочный поход по реке Сороть.

Доброе утро!

Пишу в поезде, приближаемся к Острову. Ночь прошла хорошо. Спал неплохо, правда, часто просыпался. Постель я взял. Только что проехали Псков. Теперь остается еще 35 км. Я думал, что Псков большой город. От станции кажется, что он маленький. Дома только одноэтажные и двухэтажные, выше не видно. Ну, больше писать нечего!

До свидания!

Алеша.

27.06.54

8 час. 25 мин.

* * *

Здравствуйте, мама, тетя Ксеня и Сережа!

57 км. проехали за 2 часа. Местность вокруг была довольно непривлекательная, Но на месте турбазы очень хорошо. Когда мы подали документы для нашего оформления, вошел молодой человек, он мне сразу понравился. Я буду жить в палатке на 4-х человек. Минут через 15 вошел этот молодой человек — студент-геофизик Леня. Мы с ним будем жить. Нас сытно покормили. Все вещи сдали в камеру хранения. Из нее в любое время можно брать, что угодно. Автобус стоит 20 руб. С Леней мы поехали кататься на лодке (она бесплатна), потом выкупались в р. Сороть. Жаль, что у меня нет плавок. Вода в реке очень теплая, никогда еще в такой не купался. Идя домой, купил клубнику (1 руб 50 коп стакан). Здесь, говорят, много ягод: смородина, земляника, вишня и т. п. Мне здесь нравится.

Алеша.

27.06.54

* * *

Здравствуйте, мама, тетя Ксеня и Сережа!

Пока здесь мне нравится. Кормят вполне достаточно, правда, не очень вкусно. Я узнал, что при желании здесь можно еще остаться дополнительно. Леня, геолог, хочет так и сделать. Турбаза находится рядом с Тригорским, имением Осиповых. В Тригорский парк пойду завтра, но уже знаю, что от дома Осиповых остался лишь фундамент.

Распорядок дня на турбазе таков: 7 час — подъем, затем зарядка (правда, я на нее не хожу) потом завтрак, культпоход и т. п. В 23 ч — отбой.

Вчера утром ездили на лодках к месту, где Сороть впадает в р. Великую (3 км). Вчера же вечером состоялась литературная пушкинская викторина. Я был одним из победителей и выиграл эти фотографии. Сегодня я записался в 6-дневный поход к истокам Сороти, за это время мы пройдем на лодках 120 с лишним километров.

Сегодня состоялась экскурсия в село Михайловское. Прочитайте стихотворения «Вновь я посетил…», «Деревня», во всех этих местах я был. Усадьба Пушкина и домик няни реставрированы, в них теперь находится музей. В этом музее я видел портрет Пушкина и вазу, подаренные Сусанной Александровной.

Михайловский парк сохранился очень хорошо и несмотря на то, что в нем мы были во время дождя, он прекрасен. В туристической базе через день бывает кино. Вчера было «Ночь в Венеции», завтра — «Командир корабля». «Ночь в Венеции» я не ходил смотреть, а «Командир корабля», пожалуй, пойду. В общем, здесь мне сейчас нравится.

Библиотека здесь неважная, я возьму в ней читать Некрасова, его драматические произведения и прозу. Пластинки же совсем плохие. Но это уж не так важно.

До свидания!

А.

29.06.54

PS. Здесь дополнительно можно прикупать молоко, сметану и яйца, также много продают ягод, но я пока ничего не прикупаю.

Здесь даже можно ходить на спектакли Псковского драматического театра, но меня это не очень интересует.

А.

* * *

Здравствуйте, мама, тетя Ксеня и Сережа!

Приехал ли Женя?

Только сейчас был на медосмотре (подготовка к походу). Врач нашла меня здоровым, т.к. я ничего не сказал о пороке. Мы идем в края, неизвестные даже местным жителям. Это первый поход в эти места. Нам прямо говорят, что он трудный, но я все-таки пойду в него.

Сегодня была экскурсия в Петровский парк, идя обратно домой по лесу, я много наелся земляники.

Кстати, теперь я каждый день покупаю по стакану клубники (сейчас она стоит 2 руб стакан). Кроме того, купил эти фотографии Пушкинского заповедника (по 1 руб).

В Петровском парке я сфотографировался с группой туристов и еще хочу сфотографироваться в Святогорском монастыре (эти фотографии стоят 3 или 5 руб).

Я думаю, что мне не хватит денег. Если сможешь, пришли, пожалуйста, на двойную фамилию и так, чтобы они пришли после 6-ти дневного похода.

Уходим в поход 3 июля.

До свидания.

А.

1.07.54

* * *

Здравствуй, Алешик!

Я знала, что ты будешь доволен поездкой. Теперь отдых и поправка будут зависеть от тебя. На зарядку ходи обязательно, а в отношении лодочных экскурсий поступай соответственно своим силам. НЕ будет пользы, если наляжешь на весла без тренировки. Питайся усиленно, покупай сметану, яйца, ягоды. Ведь это твое последнее свободное лето. Узнай, что нужно сделать для того, чтобы задержаться и сколько нужно денег. Купи себе плавки. На обратный путь вышлю деньги.

Твои письма меня успокаивают, но пиши, пожалуйста, лучше. С трудом разбираю твой почерк. Оказывается, Ирина Александровна вышла вслед за нами, дошла до автобусной остановки, но нас уже не было. Провожал тебя и Владимир, приехав на вокзал раньше нас, но увидел меня лишь в автобусе на обратном пути. Если нравится, постарайся задержаться. Сколько времени пробудет в Пушкинских горах Леня?

У нас все благополучно. Сереженька премилый, тетя Ксеня стала гораздо спокойнее. Пишу наспех.

Целую.

Пиши чаще.

Очень приятно было получить открытки.

Мама.

2.07.54

* * *

Здравствуй, Алешик!

Не знаю, получишь ли ты мое первое письмо, т.к. я послала его по адресу: Псковская обл., Пушкинские горы, Туристская база. Рада, что ты доволен. Узнай, что нужно для того, чтобы продлить твое пребывание в базе и сколько это будет стоить. Твои письма успокаивают меня, но пиши, пожалуйста, лучше. На зарядку ходи обязательно. Было очень приятно получить фотографии, хотя из второй партии мне понравились лишь дом Пушкина и домик няни. Остальные, на мой взгляд, неудачны. Стихи Пушкина и мое воображение рисуют мне эти места гораздо ярче.

Как узнаешь, что нужно для продления, сразу же напиши. Ведь все это не так просто устроить. Купи себе плавки. Прикупай сметану, яйца, ягоды. Женя еще не приехал и не знаю, когда приедет. Ирина Александровна уехала на м-ц в Петергоф. Сережик премилый, хорошо выглядит и чувствует себя, заметно поправился. Тетя Ксеня просила написать, что крепко целует тебя.

Снимись, если хорошо снимают.

Дошло ли первое письмо?

Целую.

Всего хорошего.

Мама.

5.08.54

PS. Из-за занятости, кажется, пропущу реквием Верди. Так жаль.

М.

* * *

Здравствуйте мама, тетя Ксеня и Серёжа!

Один день пребывания на турбазе стоит 25 руб. напиши скорей или даже пришли телеграмму, останусь ли я на турбазе, так как уже сейчас надо заказывать билеты в Ленинград.

Походом я очень доволен, на турбазе гораздо скучнее, чем там. Руководитель замечательный. Сегодня заплатил 5.30 за значок «Турист СССР».

Опишу весь поход по порядку.

3 июля утром в 11 час 40 мин. мы выехали с турбазы. Было очень много провожающих. Несколько человек пропели нам туристский гимн, кончающийся словами:

Кто бывал в экспедициях,

Тот поёт этот гимн

И его по традиции

Называет своим,

Потому, что мы народ бродячий,

Потому, что нам нельзя иначе,

Потому, что нам нельзя без песен,

Чтобы в сердце не закралась плесень.

Погода была хорошая. Останавливаясь несколько раз на 10-15-минутные остановки, мы приехали на назначенную стоянку около 4 часов. Всего мы прошли 20 км. Наш завхоз накормил нас очень вкусным обедом. Вечером к нам приехали на машине Евгений Александрович со своей женой, очень симпатичные люди. (Он один из экскурсоводов нашей турбазы). На ночь назначили дежурных, которые сменялись каждые два часа. Ночью шёл дождь, а на весь лагерь был только один макинтош (я свой не взял).

Утром 4 июля встали в 7 часов. Позавтракали и около 10 час поехали дальше.

Стояла солнечная погода, но дул очень сильный ветер. Проехали несколько километров, как пошёл небольшой дождь, но вскоре он кончился. Мы сделали остановку. Тут произошёл один комический случай. Один из участников похода стоял на корме, вдруг кто-то дернул лодку, и он вместе со своей фетровой шляпой бултыхнулся в воду. Хотя это было и у берега, его скрыло с головой, а на поверхности осталась лишь его шляпа.

Вскоре он вынырнул, облепленный водорослями. Мы крикнули, чтобы он спасал шляпу, но он поплыл, конечно, к лодке. Шляпа потонула. У него же в брюках были документы и деньги.

Продолжая смеяться, мы поплыли дальше. Вдруг пошёл сильный дождь. Мы остались в одних трусах, стали чаще сменять гребцов, чтобы согреться. У меня зубы отбивали барабанную дробь. Нам пришлось высадиться. Мы очень быстро натянули палатки. Так как «гималайка» (палатка на 2—3 человека), где я спал с одним человеком, промокла, мы залезли в палатку на 4 человек, где были остальные члены нашей лодки, то есть 6 человек. Нам принесли по куску хлеба с сыром, и мы легли спать. Когда мы проснулись, было уже 5 часов, и снова светило солнце. Наварили так много обеда, что даже накормили деревенских ребятишек, которые сперва стеснялись, а затем принялись есть. Часов в 7 поехали дальше.