Бесплатный фрагмент - История одного мира

Слово от автора

Приветствую тебя, читатель. Ты держишь в руках историю одного Мира, чьё название потеряно в тысячелетиях, и, возможно, сам Творец едва ли вспомнит его. История эта повествует не о становлении героя, не о чудесном спасении всего сущего одним единственным магом. Нет. С этим миром всё не так просто, равно как и с его создателем. Отправишься ли ты в это путешествие?

Эту историю рассказал один Творец моими устами, и сквозь призмы воображения она была отражена на бумаге. О том, было ли это на самом деле, никому не ведомо. Действительно ли существует этот мир, так же неизвестно. Но, несмотря на это, он имеет собственную историю, рельеф, культуру и религию. Помни, читатель, что это лишь тень, утонченное сплетение мыслей, никоим образом не взаимосвязанных с реальностью. Таким образом, современные культура и религия могут быть спокойны, так как история не имеет к ним отношения.

Ищущий экшен не найдет здесь ни сражений, ни любовных сцен, ни магических состязаний. Боюсь, эта история может показаться скучной любителям такого жанра. Но если все же начнете и дочитаете до конца, это будет интересным путешествием. Надеюсь, вам понравится. Пристегнитесь, мы отправляемся!

07.04.2017

Хочу поблагодарить людей, что верили в меня, а так же тех, кто первым прочел мою историю и не сжег рукопись с криками и тапками. Спасибо и тем, кто ждал, помогая не терять надежду. Я посвящаю эту историю вам. Спасибо за все то, что было сказано и написано.

Пролог

— Скажи, почему из всех заключенных только меня приговорили к смертной казни и приковали толстой цепью рядом с этим? — спрашивал темноволосый мужчина, сидящий на холодных камнях храма, указав поворотом головы на громоздкий обелиск из черного камня.

— Это Дом нашего великого Бога! Создателя! Как ты смеешь насмехаться над Ним? — молодой страж раздосадовано топнул ногой и ударил сидящего по лицу так, что его длинные черные волосы описали круг вслед за падающим человеком.

— Так вот каким меня здесь видят… — удивленно прошептал мужчина и присвистнул, поднимаясь на дрожащих руках.

— Не свисти в Доме Божьем! Как можно так неуважительно вести себя в храме? Ты что, не веришь в Создателя?

— Тихо, тихо, малыш, в него я верю. Трудно не верить в себя, знаешь ли. Однако же я не припомню своих речей о том, что каждый проявляющий невежество ко мне или моим словам, должен умереть. Откуда вы вообще это взяли? — мужчина выжидающе уставился на молодого стража. Казалось, можно было услышать, как у того внутри всё закипает.

— Ты что, не читал Рэнес? Это же главная книга нашей страны, нашего мира! Там записаны слова Божьи, что он нам, рабам своим, поведал через Жрецов! Любой должен прочесть и уверовать! — с каждым словом голос его становился всё громче и яростнее.

— Что-что? Какие рабы, какие жрецы? Рабы мне не нужны, а никакие жрецы и жрицы со мной не связывались. Кто же тогда написал этот бред? — всё услышанное казалось этому человеку забавной шуткой, но он понимал, что эта вера опасна. Книга, о которой говорил молодой стражник, несла погибель каждому не верующему в слова её.

— Как ты смеешь не верить в истинность слов Рэнеса?! Жрецы делают всё во благо этого мира, и поступки их одобряет наш великий Бог, Создатель! — молодой страж пнул заключенного, приговоренного к смертной казни — или жертвоприношению, как это называли жрецы. Осужденный слабо улыбнулся и вытер кровь с разбитых губ. Его голос тихим шелестом пронёсся в тишине храма:

— Неужели ты никогда не задумывался о том, что это может быть несправедливо? Что слова жрецов лгут? — страж хотел что-то сказать, но мужчина продолжил с легким напором. — Знаешь, в чём заключается проблема, мальчик? Вы слепо почитаете эту безликую каменную глыбу, истинно веря, что Великий Бог, Создатель таков.

Голос мужчины звучал размеренно и спокойно, но каждое слово резало пространство, разбивало его на части. Страх опутал мысли юного стража, сковал его движения. Он неотрывно смотрел на осужденного, чувствуя, как на спине выступают липкие капли пота.

— Но это не так! Камни рушатся, вера теряется, иссушается, меняется со временем. — Мужчина щелкнул пальцами, и по огромному каменному обелиску с оглушающим треском пробежала трещина, а с рук его пали оковы. — Вы думаете, что Бог, как этот камень: суров, мудр, и будто древняя скала, неподвижен. Поэтому заперли его здесь. Но вы не видите простого: Он живой, как и всё вокруг. Вы ослеплены собственной ложью, иллюзией. Мне не нужны рабы, причем чужие.

И он ушел, оставив стоять молодого стража в полном оцепенении, наблюдающего, как рушится его вера. Огромными кусками камня она падала на пол, разбивалась, наполняя всё вокруг треском и грохотом. Страж не услышал, когда ушел бродяга, но он почувствовал, что Бог покинул их землю.

История первая

Учение — свет от костра холодной ночью.

Слово первое

..и первым словом стала благодетель,

ибо трудно скрыть свое желание причинять добро.

Я сидел на берегу небольшой речушки и честно пытался ловить рыбу к ужину, не отвлекаясь на посторонние мысли. А их было не мало. Большую часть занимали воспоминания о подслушанном разговоре родителей.

Отец злился на мать за то, что она выделяет именно меня из всех детей. А нас у родителей было четверо.

— Это потому что он напоминает тебе того колдуна? — проревел отец, не сводя злого взгляда со своей жены. Мама плакала, извинялась и причитала:

— Если бы не он, то ты бы умер, и как бы я тогда с двумя маленькими детьми?

Родители обменялись ещё несколькими любезностями, прежде чем окончательно перейти к примирению. Всё же, они любили друг друга очень сильно.

В этом разговоре меня зацепило упоминание о некотором колдуне. Почему? Да потому что от всех деревенских мальчишек, а так же своих братьев с отцом я довольно сильно отличался. Черные как смоль волосы были прямые и не торчали смешными завитками, как у остальных. Глаза другой формы и цвета, они были в тон весенней травы, а не голубые да карие, как у матери с отцом. Лицо узкое, не имеющее круглых щек. Нос был прямым и без горбинки, а кожа — бледной, в блеклых веснушках. В свои восемь лет я отчетливо понимал, что сильно отличаюсь от других. Сложно не заметить, когда каждый второй смеется за твоей спиной и кричит в спину: «Сын колдуна!», «Сын смерти!» и так далее.

А историю о чудесном излечении отца мать мне как-то рассказала. Он охотник, и всегда возвращался домой с добычей. Это мог быть не только косой, птица или пушной зверь, порой это был и кабан, и олень, и кто крупнее. Однажды, после долгого отсутствия его принесли на носилках, всего в рваных ранах и с добрым десятком переломов. Крит медленно умирал. В лесу они нарвались на медведицу, обезумевшую от потери своего малыша. Отец был старшим и должен был защитить молодых, что пошли за ним как ученики. Он смог завалить зверя, но какой ценой? Целители все как один разводили руками, не в силах сделать хоть что-то. Мать не находила себе места, пока одной дождливой ночью в дом не постучали.

На пороге стоял странник в промокшем насквозь плаще. Его глаза светились синевой неба из-под капюшона, черные волосы струились по плечам, а голос, просивший ночлега, заставлял трепетать женское сердце. В этом месте своего рассказа мама грустно улыбнулась и потрепала меня по волосам. Она хотела бы попросить незнакомца поискать другое место для ночлега, ведь у неё умирал любимый муж и единственный кормилец семьи, но передумала. И, как оказалось, не зря. Путник оказался магом и в благодарность за ночлег, в столь тяжелое для моей семьи время, он излечил отца. Через пару месяцев тот уже смог снова ходить и охотиться, а не ждать смерти, сгораемый в лихорадке. Вскоре появился я, как воспоминание и назидание, говорила мать.

Меня и так не сильно привечали в деревне, а когда я случайно зажег старый сарай и раскидал обидчиков странной волной, так вообще возненавидели. В общем, мыслей в голове был целый рой, а рыбу надо было ловить. Три окуня уже вились в моем ведёрке, тщетно пытаясь уплыть из ненавистного пространства. Посидев какое-то время на берегу, я добавил к ним ещё несколько пойманных рыбешек и направился к дому.

Путь пролегал через небольшой лесок, так как наша изба стояла на отшибе. Я неспешно шёл, стараясь не расплескать воду в ведре, и вокруг меня крутился десяток огоньков, меняющих форму по моему желанию. Мне нравилось играть с ними, но взрослым я старался этого не показывать. Боялся, что назовут сыном Ритрих, Забирающей Жизни, рассказами о которой пугали всех детей. В этих сказах она играла с душами, словно я с этими светляками.

Неожиданно дорогу мне преградил Трис, сын мельника, в руке он держал увесистую палку — такая, если прилетит в лоб, оставит в лучшем случае шишку, а в худшем — раздробит череп… На круглом лице Триса играла зловещая ухмылка, не сулившая мне ничего хорошего. Первая мысль, сбежать, была вытеснена из головы простым пониманием того, что я просто не успею. Парень лишь подтвердил мои догадки своими словами:

— Не уйдешь. Думаешь, после того как унизил меня, ты сможешь избежать наказания? — он хрипло засмеялся своим ломающимся голосом и посмотрел куда-то за мою спину. Я скорее почувствовал, чем услышал, что на тропе людей прибавилось. Судя по морозу, прошедшему по коже, они желали мне скорой смерти. Может я, конечно, и выживу, но немощным останусь, скорее всего, навсегда.

Почему он меня так ненавидит? Все просто, всего дюжину дней назад Трис решил показать мне, а заодно и всем деревенским мальчишкам, что он тут самый главный. Меня затащили в старый сарай и немного попинали, при этом высказывая, как сильно я выделяюсь. Трис там был самым старшим, ему целых двенадцать, но ума как у пятилетнего, ну честно! Думал, что если меня попинать и пригрозить трёпкой, то я склоню голову и буду тише воды и ниже травы. Не на того напал, отступаться я не собирался.

Причиной нашего с Трисом разногласия являлась миловидная Сохра. В любой деревне обязательно есть такая вот покоряющая наивностью сердца всех мальчишек куколка с огромными голубыми глазками и светлыми кудрями, которые придерживал красивый бант из атласной ленты. Трис пал жертвой любви и считал себя самым подходящим для неё, девочка же считала иначе и пряталась за спину старшего братика, то есть меня. У нас с ней разница всего в год была. Парень бесился, а я относился к этому с показушным спокойствием.

И вот в самый разгар нашей разборки псы Ритрих притащили Сохру. Сестра хотела защитить своего милого братика от неотесанного оленя, Триса, что ему и сказала в лицо. Мальчишка взревел от таких слов, как тот самый раненый зверь, и бросился на меня с проклятиями. И тут он ненароком задел кулаком сестрицу, да так, что та отлетела и замерла в неестественной позе на земле, будто кукла. Разум словно помутился, и что-то вырвалось изнутри вместе с моим криком. Мальчишки разлетелись в разные стороны, а сарай занялся огнем. Откуда что взялось — непонятно, но суть остается таковой. В общем, после этого над Трисом смеялись все мальчишки в деревне, мол, не можешь и сопляка приструнить, а моя сестрица так вообще его возненавидела.

— И твоя милая сестра тебя больше не спасет, — раздался сзади голос старшего брата Триса.

Тут он прав, Сохру после случившегося посадили под домашний арест, а сегодня они с матерью и старшими братьями поехали в соседнюю деревню. Сейчас меня уже никто не спасет, а та страшная сила не торопилась просыпаться.

— Не волнуйся, это все во благо. Может, чему научишься, — засмеялся кто-то ещё. А потом раздался глухой удар, и пришла темнота…

Мне снился странный сон, словно мне много сотен лет, и я был не наблюдателем, а одним из участников, как будто это было забытое воспоминание.

Сон первый

В темном пространстве комнаты повисла неуместная тишина прервавшегося разговора. Нам обоим нужно было обдумать услышанное и понять, что делать дальше. Касий сидел в пол оборота к потухшему камину, подперев руками подбородок. Его ноги утопали в меху шкуры, лежащей на полу. На лбу, меж бровей, пролегла морщинка. Мой друг хмурился. Его всегда напрягало это место, созданное как кусок моего мира, где жили люди. А ещё Касия ужасно нервировала необходимость принимать в моем чертоге образ человека, но друг стоически терпел мои причуды.

— Ты точно уверен, что хочешь снова туда вернуться? — голос его шелестел опавшими листьями, а взгляд был направлен куда-то внутрь себя.

— Более чем, — с готовностью ответил я, всматриваясь в переливающийся потолок.

— Ты говорил, что они перестали в тебя верить. Думаешь, если вернешься, они тебя примут? Ты оставил свой мир на добрый десяток лет, а может и больше. Все храмы разрушены, на их местах развалины. Никто не помнит о тебе. Чего же ты хочешь? — недоумевал Касий.

— Ну, не десяток, а сто пятьдесят четыре года и тридцать пять дней. Я не жду, что они примут меня, я хочу понять их, ведь не просто так в прошлый раз кто-то извратил веру, — снова повисла тишина. Немного помедлив, я продолжил. — Сейчас они верят в некого Создателя, будто это он разрушил храмы, разозлившись на тех, кем был предан. Ведь его забыли, начали почитать другого, дав ему имя старого бога. Забавно, не находишь? — Касий усмехнулся, припоминая мою прошлую прогулку.

— И как ты собираешься туда спуститься? Как в прошлый раз? Чтобы тебя поймали в первом же городе?

— Нет. Я собираюсь родиться там и впитать их истины, наблюдать и жить жизнью мира, а потом уже что-либо делать.

— Безумие, — рассмеялся Касий. — Знаешь ведь, что осознать себя сразу не сможешь! Не вспомнишь, кто ты и зачем пришел. Безумец.

— Я уже все придумал и решил, тебе понравится. Ты ведь будешь наблюдать за мной? — мой друг устало улыбнулся, явно поняв, что спорить со мной сейчас бесполезно, и спросил:

— Когда отправляешься?

— Завтра в одиннадцать часов и пять минут женщина по имени Саэри родит третьего сына своему мужу Криту, в затерянной деревушке посреди континента, близ реки Сиита, — улыбаясь во весь рот, ответил я. Касий рассмеялся:

— Ты хорошо подготовился! Наверное, не один год наблюдаешь за ними, да?

Беседа тихо перешла в обычное русло, оставив всю напряженность позади. Оставалось ещё несколько часов до моего рождения там. Часть меня уже была в маленьком тельце и ждала, когда я окончательно «приду».

Странная эфемерность сна растаяла в приступе боли, а первый вздох обжёг легкие запахом гари. Когда я разлепил глаза, приподнявшись на трясущихся руках, картина, что предстала передо мной, испугала до мурашек. Желудок сразу начало выворачивать наружу… Вокруг была выжженная земля, даже деревьев не осталось. Вместо привычного вида деревни были черные остовы печей — всё, что осталось от деревушки близ реки Сиита.

Посидев какое-то время в эпицентре черного поля, я встал и пошел, покачиваясь и прихрамывая. Кровь на лице давно запеклась и стягивала кожу, но сейчас было важнее убраться отсюда подальше. Размышлять о причинах произошедшего не хотелось, но одно было ясно — это была моя сила, та самая, что спалила сарай. Вряд ли кто-то выжил. Хорошо, что мать с сестрой и братьями в этот вечер не собирались возвращаться домой. Боль сдавила грудь, притупив мысли.

Я шел, не разбирая дороги, сам не зная куда, не думая ни о чем. Выжженная земля давно сменилась свежей травой и лесом. А потом силы покинули, и тьма во второй раз накрыла меня с головой, но уже без снов.

В реальность вернулся неожиданно, и резкая боль тут же прожгла все тело. Меня подкинуло в сидячее положение, и я стал судорожно глотать воздух. Секундой позже понял, что уже не в лесу, а проснулся от ведра холодной воды, которую вылил на меня улыбчивый дедок, стоящий рядом.

— О, очнулся, голубчик? Как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он, отставляя ведро и присаживаясь на стул.

Хотел было ответить, но тут память накрыла меня неожиданным порывом, и в носу засвербело, слезы побежали по щекам, а руки забились в крупной дрожи.

— Ведь… ведь я убил их, всех, каждого с кем я здоровался каждое утро, с кем…

— Ну-ну, голубчик, успокойся, все позади… — тщетно пытался успокоить меня старик, но от этого становилось только хуже. А потом он неожиданно стукнул меня посохом по лбу, и слезы сами собой высохли. Старик усмехнулся, пробормотал что-то вроде «так-то лучше» и подал мне стоящую до этого на тумбочке посудину с чем-то дымящимся.

Место, где я оказался, было странным, вокруг был лес, а комната, возвышалась над кронами деревьев так, что они плавали в легкой дымке облаков. В башне, стоило лишь приоткрыть дверь, было шумно, кто-то куда-то постоянно бежал и кричал, смеялся. Я ещё был в легком оцепенении от произошедшего и очень боялся разрушить все снова в новом месте.

Дни текли за днями, старик приходил два раза в день, проверял моё состояние, ухмылялся, но ничего не спрашивал, словно все знал. На третий день, когда я мог спокойно, но медленно, передвигаться по комнате, он позвал за собой. Так как мне осточертело сидеть в комнате, сжигаемый сожалениями, я, естественно, согласился.

Мы долго спускались по крутым ступенькам, закрученным по спирали, по пути нам встречались разные люди — а иногда и не люди — в цветных ливреях. Порой их лица были совершенно необычного оттенка, то белые как молоко, то черные как смоль, то красные, а один был синий как вечернее небо с глазами закатного солнца. Старик посмеивался надо мной, но ничего не говорил.

Внизу нас ожидал огромный зал, в центре которого стоял постамент с прозрачным шаром сверху. Стены были выложены из белого и синего камня, а потолок лучился тысячами маленьких огоньков, схожих с теми, с которыми я играл в лесу. Опасно засвербело в носу, но я смог сдержать непрошеные слёзы.

Старик подозвал меня к шару и попросил положить на него руку. Он находился на уровне моей груди, внутри отражалось завораживающее перевёрнутое пространство зала. Но стоило положить руку на холодную поверхность артефакта, как я ощутил покалывание, а внутри заклубился сизый дымок, постепенно преобразовываясь в сферу яркого света.

— Достаточно, — сказал старик и чуть ли не силой спихнул мою руку со стеклянной поверхности, раскалённой до искажения воздуха вокруг неё. Я посмотрел на ладонь, но на ней не было и следа от возможного ожога. Изумлению не было предела. И тут старик начал объяснять то, что произошло:

— Сейчас ты проходил тест на наличие магии и возможности её использования. Как оказалось внутри тебя сокрыта огромная сила, которую ты не можешь никак обуздать, но это пока. Я предлагаю тебе поступить в нашу школу магии и волшебства, и мы поможем тебе освоить её. Однако на первых порах нам придется поставить некие ограничители, чтобы ты случайно не подорвал нашу башню. — Он лукаво улыбнулся мне, подмигивая.

Делать было особо нечего. Мне на самом деле было страшно от того, что я могу кому-то ещё причинить боль своей силой. Вот так я обзавелся серебряными браслетами на запястьях с тонкой нитью рун на внутренней стороне, синей ученической ливреей, собственной кельей и стопкой книг. С этого начиналась новая глава моей жизни. Я очень надеялся, что скоро пепелище перестанет мне сниться, так же как и слезы матери.

Сон второй

Темнота сгущалась, было холодно, хотя температура вокруг была достаточно теплой. Однако, даже огонь камина не грел меня, а тело била крупная дрожь. Я слышал голоса, они просили, взывали о помощи, но их просьбы были полны скверны, они хотели смерти всем, кто против них. Словно я — карающий меч, стрела на излете, готовая поразить любого врага, попав точно в сердце. Они хотели, чтобы я стал убийцей, уничтожил то, что создал, ругали меня, понукали за бездействие, проклинали и снова просили. Не знаю, сколько уже длится эта пытка, я не могу вмешаться, не могу дать им то, что они просят.

Скрипнула дверь, в мою темноту, которую уже не разгонял даже огонь в камине, ворвался сильный запах корицы и меда. Послышались шаги за спиной, а потом на плечи легли теплые руки, волосы цвета мускатного ореха приятно защекотали щеку, и стало сразу светлее, легче, спокойнее…

Слово второе

…Вторым же стало благочестие,

ибо трудно соблюдать то, во что ты веришь…

В один из первых дней моего пребывания в башне, уже в качестве ученика, старик спросил у меня:

— Малыш, как тебя зовут? А то живём в одном доме, едим одну пищу, но до сих пор не знакомы, — взгляд его был чуть лукавый, словно он прекрасно знал ответ, но хотел услышать его из моих уст. И сначала я действительно хотел назвать своё имя, однако что-то внутри меня было против.

— У меня больше нет имени, тот мальчик умер в ночь, когда не стало деревни близ реки Сиита и всех её жителей, — голос мой предательски дрогнул, в горле застрял комок, но я смог сдержать так и просящиеся слёзы.

Старик задумчиво потёр нос и, улыбнувшись, заключил:

— Хорошо, имя тебе будет Тарон, — он усмехнулся и продолжил через пару мгновений: — Ну, раз я уже знаю твоё имя, то позволь и мне представиться: моё имя Мэтр Катирион, маг-практик третьей ступени.

— Тарон? — неожиданная догадка озарила меня, и я не смог до конца понять, куда я попал и с кем познакомился. — Это случайно не имя дракона с Северных гор? Я слышал, что он сжигает деревни дотла! — возмущению моему не было предела, но старик лишь загадочно улыбнулся и спокойным голосом ответил мне:

— Но этот же дракон является одним из старейших и мудрейших существ этого мира. Немногие знают, но именно благодаря ему двадцать лет назад наш король освободил страну от узурпатора и прекратил охоту на ведьм и магов. И то, что он несколько дней назад спалил одну деревушку близ реки Сиита, не делает из него монстра, — мэтр подмигнул мне и направился к выходу.

— А он не будет против того, что ему причислили чужое деяние? — не удержался я, как бы спрашивая, могу ли действительно зваться этим именем. Старый маг лишь улыбнулся, уже готовясь открыть дверь, и сказал куда-то в пустоту:

— Это лишь позабавит его, ведь ему так скучно порой.

Дверь тихо закрылась за мэтром Катирионом, а я все ещё пребывал в некотором оцепенении. Было трудно принять тот факт, что теперь ты уже не просто деревенский парнишка с простым именем, а ученик школы магии, Тарон. Будто родился заново. В эту ночь впервые за всё время пребывания в башне я не плакал, а спокойно спал, словно дракон поделился со мной своей силой и уверенностью в себе.

Время шло, я постепенно вливался в учёбу и подружился с ребятами из группы начального класса. Тут были дети от восьми до двенадцати лет, и у каждого была своя история о том, как он попал сюда. Чаще всего случалось так, что мимо деревни проходил маг и случайно натыкался на отголоски магии, ну а потом отлавливал мальца. Либо детей сдавали их родственники, чтобы избежать неприятностей в доме. Были и такие как я, которые сами пришли, однако причины на этот поступок у всех были свои. Учебный год только начался, и мне не пришлось много нагонять по тому, что уже было изучено.

Мэтр шутил, мол, всё происходит именно тогда, когда нужно, в самый благоприятный момент. Память всё ещё была властна надо мной, и я лишь горько улыбался в ответ. Иногда мне всё же снились сгоревшие дома, запах гари и пепел, хлопьями падающий на землю как снег. Но я решил плотнее заняться учёбой, чтобы забыться.

Сейчас мы проходили основную теорию, понятие магии, откуда она берётся и её разновидности. Оказывается, весь мир пропитан ею, она везде, окутывает пространство сплошной сеткой тонких нитей энергии. Мэтры рассказывали, что скоро мы научимся видеть эти потоки, нужно лишь время и практика. Но и это было не всё. Маг может использовать магию накопленную и ту, что вокруг.

Во втором случае, если было использовано большое количество энергии, остаётся небольшая дыра в потоках, однако со временем она затягивается. Но даже за этот короткий срок природа в этом месте может зачахнуть, что не очень хорошо в принципе. В первом же случае, после применения заклятий остаётся лишь небольшой магический фон, который также исчезает со временем. Позже нам объяснили, что сейчас почти все мы используем внешнюю магию, так как никто ещё не научился её накапливать. Эта информация повергла в шок каждого, и почти все прибрали свои фокусы подальше, мало ли что.

Позже мэтр мне по секрету рассказал, что башня находится на источнике энергии и парочка заклинаний детишек из начального класса не изменит магический фон вокруг. Сам же я надолго задумался, какова должна быть сила, чтобы спалить всю деревню, и какая там должна остаться дыра в энергетическом пространстве, после чего тихо сполз по стеночке. Хоть старый маг и говорил, что поставил на мою силу печати, но страх от этого не ушёл. Я смотрел на своих одногруппников и боялся снова всех отправить к Ритрих.

В башню раз в неделю приезжал священник и проповедовал. Маги были немного странными, у них было своё представление о мироздании, но многие приходили слушать службу. Кому-то было скучно, кто-то просто так справлялся с вынужденным расставанием с родными, кто-то действительно верил, но таких было мало.

Мэтр рассказывал, во что верят маги, точнее, что они знают. Есть Создатель, вернее Творец — некая сущность, создавшая этот мир. Творец смотрит за миром, но ни во что не вмешивается. Говорят, что иногда он принимает форму человека и ходит по дорогам, представляясь то бардом, то наёмником. В силах Творца разрушить этот мир или же постепенно его менять, если что-то выходит из-под контроля. Но о нём мэтр обещал рассказать чуть позже, когда подрасту.

Есть Ритрих, Забирающая жизни. Госпожа Смерть, как её порой называют. Также есть маги, чья сила была дарована им Ритрих, говорят, они в силах поднять мёртвое тело и заставить его исполнять их волю, или упокоить восставшего. Забирающая жизни есть всегда и везде, она всегда рядом и постоянно наблюдает.

Но какой бы грозной не была её репутация, с ней можно договориться, что подвластно большинству мэтров. Чем сильнее маг, тем больше вероятность встречи с Ритрих, ведь ей тоже иногда хочется поболтать. У Забирающей жизни есть три помощника, которых называют псами. Они помогают ей выполнять свои обязанности и поддерживать порядок, ведь в мире каждую секунду кто-то умирает и рождается. Говорят, что раньше это были чёрные драконы, кто-то утверждает, что это первые тёмные маги, которых таким образом одарила богиня. Но точно никто не знает, откуда они взялись.

В противовес Ритрих был Атрах, Дарующий жизни. Равно как и у Госпожи Смерти, у него были свои помощники — три феникса, что помогали ему следить за равновесием в мире и разливать жизнь там, где это было необходимо. Ходило много историй и преданий, где противостоянием этих богов описывалась смена времён года, заход солнца за горизонт и так далее. Однако ничего такого на самом деле не происходило. Мир был таким, каким его создал Творец, и у него была своя система.

Судьбой же властвовала Маэрит, она плела узоры жизни. Каждый, кто жил в мире, имел своё неповторимое полотно из случайных встреч и событий. Некоторые маги договаривались с Маэрит, чтобы она показала им небольшой кусочек узора. Таких называли предсказателями или видящими.

Был бог войны Сатириус. Он не был кровожаден, как думали простые люди. На самом деле душевнее и проще нельзя было найти никого из богов. Сатириус всегда приходил к страждущему, выслушивал его и, возможно, помогал, если чувствовал правду в словах.

Над справедливостью, судом и законом надзирали Тирас и Мирас, двойняшки. Один наказывал, вторая миловала, в зависимости от ситуации. Маги порой просили помощи у них, чтобы рассудить спорящие стороны их руками и силами.

Также была богиня любви и бог распрей, или же бог обманов и хитростей, Наэль и Орикон. Хоть любовная магия и была под запретом, но так или иначе с этим сталкивался почти каждый маг. Орикон же считался создателем отводящих взгляд и меняющих личину заклинаний. С каждым из богов (а их было больше, чем я перечислил) так или иначе было связано что-то магическое, такой был у магов взгляд на мир.

Священник же проповедовал о неком создателе, единственном в пантеоне богов. Он учил своих последователей быть смиренными, не лгать, не брать чужого, не убивать подобных себе живых, думающих существ (какой бы расы они не были), славить его и быть верным своему королю и стране. Взамен создатель обещал слушать просьбы и возможно их исполнять. Всё было вроде бы просто, но при этом я чувствовал какой-то подвох. Мэтр Катирион лишь посмеялся надо мной, сказав, что я прирождённый маг.

После первой же службы Священника Тота мне приснился сон. В этом сне я снова слышал голоса, только теперь они были обращены не ко мне. Где-то в темноте пространства что-то копошилось. Казалось, словно кто-то пытался сформировать что-то из мокрой глины. Мне это не понравилось, от сна пахло угрозой, что я и рассказал мэтру. Старый маг грустно посмотрел на меня и ответил:

— То, во что верят многие, так или иначе когда-нибудь появится, как бы абсурдно это ни звучало. Если человек верит, что он умрёт от огня в дождливый день, то пламя его и заберёт даже в ливень. И таких примеров слишком много.

Мог ли я тогда принять эту истину — неизвестно, но мысли об этом меня долго не покидали.

***

Недалеко от башни, примерно в часе ходьбы, стоял небольшой городок. Вернее для меня-то он был огромный, но мэтр так не считал. Он рассказывал о столице Ииртас, к югу от нас, о белых крепостных стенах замка короля, о величественных зданиях совета, университета магии и многих других. Улицы там все были мощённые камнем, причём сами гномы с Северных гор поставляли материал для строительства. А королевский сад был выращен с помощью эльфов и нимф. Воображение моё рисовало сказочные картины, но мэтр словно увидел их и сказал, что в действительности всё иначе и когда-нибудь я смогу в этом убедиться.

Ну а пока я мог полюбоваться на небольшой городок Тиаск. Он был обнесён высокими каменными стенами и имел ворота на каждой стороне света. И священник Тот, и те, кто ехал со стороны башни, попадали в северные ворота. Они были выкрашены синей и белой краской. Рисунок как бы изображал горы, однако это было давно, и краски довольно сильно облупились. Поэтому сейчас ворота выглядели весьма странно.

Раз в неделю всем ученикам разрешалось покидать башню, чтобы посетить рынок или какие-то другие места по желанию. Обычно это был второй или третий день недели, чтобы не попасть на массовые гуляния. Как говорил мэтр: «Хочешь уничтожить город за один вечер — пусти магов-недоучек на праздник. Дети ужасно хвастливы и заносчивы, особенно магически одарённые, толком не понявшие свою силу и возможности». Я бывал там уже несколько раз с кем-то из класса или с мэтром. Они мне показывали город и ходили только по центральным улицам, чтобы не заблудиться. Но однажды я гулял там один и по неосторожности забрёл в один из районов. Это было довольно странное место. Жители называли его кварталом, куда приводят мечты.

Мысли мои пребывали где-то далеко, поэтому смену обстановки я заметил не сразу, однако почувствовал. Здесь пахло затхлостью, плесенью, сыростью и пылью, словно в старом сундуке. Это был квартал стариков. Тех, кто остался без дома, по тем или иным причинам, тех, кто потерял всех близких или память, кого выгнали свои же дети или обманули мошенники. Они были разные, но их объединяло то, что все они были людьми. Позже я спросил у мэтра об этом квартале, почему там нет иных рас, он же ответил:

— Люди часто теряют сострадание к себе подобным, ими владеет жажда наживы. Орикон часто стоит за такими. Они почему-то считают, что эти старики ни на что не способны и в них нет смысла. Единственным проявлением доброй воли стал этот квартал. Это их новый дом, мир таких же, как они. Кто-то пытается что-то изменить, а кто-то смирился и лишь ждёт своего часа. Мир не жесток к старикам, ведь те же гномы почитают их, многие расы имеют советы старейшин, к чьему мнению прислушиваются. Люди сами загнали себя в эту ловушку. Однако такая ситуация не во всех городах, но об этом потом.

— Но вы ведь тоже старик, но при этом вас все слушаются, и никто даже не думает о том, что мэтр может быть бесполезным!

Он засмеялся и ответил:

— Все мы маги немного тронутые на голову. Видим этот мир иначе, и отношение у нас к нему другое. Этим маги всех рас и схожи, именно поэтому в нашей школе не только люди, а любой, кто хочет учиться и имеет к этому способности.

— Почему тогда король ничего с этим не сделает?

— Он может запретить так поступать со стариками, принять несколько законов, чтобы как-то облегчить их положение. Но вряд ли это исправит ситуацию, только приведёт к лишним жертвам. Чтобы изменить её, люди должны сами поддаться переменам.

Я шёл по этому кварталу и наблюдал, как они живут. Кто-то собирался в группы и изготавливал разные вещи на продажу, кто-то ходил с потухшим взором, а кто-то считал свою жизнь дороже других и зарабатывал воровством. Я нашёл там несколько интересных мест, таких как «Лавочка потерянных знаний», «Тёплые шали старой Гретлин», «Безделушки от Пня» и «Ручные платочки Дори».

Первым был магазин книг, старых, порой совсем ветхих, но рядом лежало несколько копий, переписанных местными мастерами. Они давали новую жизнь потерянным знаниям, часто восстанавливая текст по еле заметным черточкам. Там были и сказки, и научные труды, и пара книжек кулинарных рецептов, несколько познавательных фолиантов, карты звёздного неба с мифами и фактами, приключенческие и женские романы — много всего. Меня поразило это место почти так же, как библиотека в башне. Только пространство меньше, и вместо читающих людей — пишущие. Они работали прямо здесь, вручную переделывая то, что маг может сделать качественнее и быстрее. Я был поражен этими людьми. У меня имелась небольшая сумма, так как в башне мне платили небольшую стипендию, поэтому приобрел пару рукописных книг.

После мэтр меня спросил, зачем мне они, и я долго не мог понять свой поступок, но после ответил:

— Они вкладывают усилия в своё дело, ты держишь эти книги в руках и чувствуешь тепло души. Мне показалось, что надо дать им награду за их труд, он того стоит.

Мэтр задумчиво кивнул, улыбнувшись, и потрепал меня по волосам. Он ничего не сказал, но я понял, что поступил правильно.

«Тёплые шали старой Гретлин» меня тоже удивили. В ветхом доме сидело пять или шесть женщин почтенного возраста, каждая из них занималась своим делом. Кто-то прял лён, кто-то красил шерсть, кто-то её вычесывал, несколько дам выплетали тонкие, словно паутина, узоры. Несколько готовых шарфов, шалей, накидок, рукавиц и носочков лежали на прилавке, и эти работы были поистине необыкновенны. Там я купил себе шарф, серый, как этот старый деревянный дом, но при этом безумно тёплый и уютный.

«Магазинчик безделушек от Пня» радовал глаз ассортиментом разных вещей из подручных материалов. Сочетание тонкой резьбы по дереву с кружевом из тонко выделанной кожи. Каменные ступки, чашки, ложки, то же из древесины. Мастера работали прямо в зале, и все полки были заполнены их творениями. Войдя в эту мастерскую, я словно очутился в сказке, где несметные сокровища окружают тебя в простых вещах. Там я купил себе ложку — после того как попал в башню, давно мечтал о своих приборах. Когда-нибудь я накоплю себе и на нож, но сначала подрасту.

«В ручных платочках Дори» я увидел, что значит вложить всего себя в любимое дело. Там были станки, сделанные из старых спинок стульев, вешалок, крючков и так далее. Но при этом изделия на выходе получались очень аккуратными. У всех женщин были короткие причёски, но я не принял тогда это во внимание, однако потом припомнил, что станки были перевязаны странными белыми веревками для фиксации. Мэтр тогда сказал, что это их волосы, некая плата за то, что они работают. Договор с домовыми, как бы сказала моя матушка. Они делали ткань, а после её резали и шили рубашки, носки, портки, платки и другие важные в жизни вещи. Люди, что работали там, действительно казались мне счастливыми, их глаза словно светились тёплым огоньком. Из лавки я ушёл в новой рубахе с тонкой вышивкой по краю и парой носков.

В квартале, куда приводят мечты, стояла и маленькая старая церквушка, странная немного, не такая как в центре, но об этом потом. Проповедовал там священник возрастом наверно как фреска на стенах. Его звали Элрой, некогда высокий и статный, а сейчас сгорбленный и сухой, как и его трость. Раз в день он со своими немногочисленными послушниками готовил еду для прихожан. Все вместе в большой столовой они обедали, потом помогали с уборкой и расходились. Кто-то оставался, потому как не хотел возвращаться в пустые и серые дома. Кто-то оставался, потому как чувствовал, что этой ночью его обнимет Ритрих, и нет смысла уходить, потом всё равно сюда принесут. Одного такого я видел своими глазами, вокруг него вилось нечто непонятное, а в глазах было всепонимание. Казалось, их душа еле держится и вот-вот оставит тело.

Элрой рассказал мне о том, что вера в создателя пришла довольно недавно. Раньше люди верили в другого Бога, учение его звалось Рэнес, а вместо статуй был чёрный обелиск. Однако когда Элрой родился, эта религия уже сходила на нет, поговаривали, что бог отвернулся от них. Кстати, эта церквушка когда-то была одним из Домов Божьих, но с тех пор прошло полтора века и здесь верят в нового Создателя.

— Фрески здесь делал друг отца, они скалывали старые и лепили новые. Однако некоторые рельефы переделывать не стали, посчитав их чисто декоративными, — тихо проговорил Элрой, тяжело вздохнув, взор его был далеко в воспоминаниях. — Это место давно стало моим домом, после смерти жены только здесь я нашёл покой. Не уверен, что все прихожане истинно верят, но не могу же я прогнать страждущих, некоторые ведь и едят всего один раз в день.

Когда мы сидели со священником на лавочке около церкви, где-то в глубине квартала заиграла музыка, и поплыл приятный звонкий голос. Элрой улыбнулся и объяснил мне, что рядом с кварталом, куда приводят мечты, находится квартал Ярких Начинаний. Там живут музыканты, художники, циркачи и другие творческие люди. Иногда они выступают здесь, привнося немного ярких красок в этот серый мир воспоминаний. Этот квартал стал для меня своеобразным открытием, город в городе, маленький островок человечности в стенах жестокой реальности.

— В какой бы ситуации ни оказался человек, он приспосабливается, если хочет, если не опустит руки и будут силы что-то делать. Все люди разные, и обстоятельства у них отнюдь не схожи. Но все мы, так или иначе, привыкли к жизни тут, порой к нам заходят такие вот случайные прохожие, принимающие нас и то, что мы делаем. Да, мы на грани бедности, но не грязи, помни это, малыш.

За те несколько лет, что я проучился в башне, этот квартал стал одним из моих любимых и часто посещаемых. Старики были рады мне, иногда я просил их меня чему-то научить и помогал им. Элрой познакомил меня с несколькими молодыми ребятами из квартала Ярких Начинаний, и позже я обзавёлся собственной лютней. Соседи в башне первое время хотели натянуть мне струны на шею, но вскоре это прошло, я быстро учился. Однако это настроение немного вернулось, когда я познакомился с бардами. Петь я научился быстрее, после нескольких головомоек от соседей.

***

Однажды, ранним утром второго года моего обучения в башне, меня разбудили мэтр Катирион вместе с мэтром Тингисом, и потащили меня куда-то в лес. Эти два интригана сказали, что это обычный поход за травами, но их дружное хихиканье отнюдь не поддерживало их теорию.

— Но ты же сам ко мне приходил и хотел больше практических занятий по травоведенью. Чего сейчас-то возмущаешься? Точно, Тарон, заплети свои прелестные волосы в косу, а то ещё ветром растреплются, за ветки зацепятся, к концу года того и гляди совсем лысым окажешься, — то и дело подшучивал мэтр Тингис.

Нет, волосы я, конечно, собрал в тугой хвост ещё перед выходом, но два старых мага явно что-то затеяли. В утреннем тумане ощущалась сырость и свежесть весенней травы. В какой-то момент я перестал слышать шаги мэтров, а когда начал оглядываться, то понял, что оказался на поляне совершенно один. От негодования я даже притопнул ногой. Они решили меня оставить одного в лесу? Проверить мои навыки самоконтроля и выживания? Я так рассердился, что не обратил внимания на то, как стало темно, но когда заметил, стало уже поздно…

Две сильные когтистые лапы взяли меня в кольцо и взмыли в небо. В первый момент я перестал дышать, пытаясь успокоить рвущееся наружу сердце. Однако когда посмотрел вверх, то не смог сдержать восторженного и немного испуганного крика. Меня нёс в своих лапах настоящий красный дракон. Из книжек я уже знал, что людей они не едят, считая их жутко вредными для здоровья. Поэтому не испугался за скорую смерть внутри его желудка. Спустя полчаса полета над лесистыми просторами мы приземлились на какой-то скале. Меня бережно посадили на камни, а сам дракон лёг напротив, перед входом в пещеру.

— Ну как полетали? — раздался неожиданно сзади меня голос мэтра Катириона.

— Скучно, он даже не верещал, как это обычно делают ваши ученики и принцессы, — прогудело пространство вокруг; как я понял, это был голос дракона, такой странный, гулкий и рокочущий.

— А что ты хотел от мальчика с твоим именем, Тарон? — шутливо заметил мэтр Тингис. Дракон поднял на меня заинтересованный взгляд и фыркнул чёрным дымом:

— Так вот кто спалил ту несчастную деревушку близ реки Сиита, за которую мне пришлось терпеть два копья в мягком месте?

Если бы я стоял, наверное, упал бы. Дракон веселился, равно как и мэтры, и только мне было не смешно, в нос снова ударил запах гари, а перед внутренним взором встали глаза сестры…

— Ну чего ты бузишь, зато ты теперь точно уверен, что рыцарство ещё не мертво. А то всё канючил: «Так скучно жить, никто на подвиги не приходит», а тут вот сразу два копья и в самое интересное место! — рассмеялся мэтр Катирион, крепко сжимая мое плечо, как бы возвращая к реальности и приободряя.

— Ну да, развлёк меня парень. Жаль только, что такими жертвами это далось. Не грусти, малыш, когда-нибудь ты поймёшь, что всё было не напрасно. Мы носим одно имя, ты должен быть сильным, как я, и уметь жить, несмотря на то, что уже прошло.

Последние слова словно прозвучали в моей голове. Наверное, когда тебя признаёт дракон, сам начинаешь верить, что всё не зря. Я немного даже осмелел и задал ему вопрос, не каждый же день встретишь такого собеседника:

— Расскажешь о себе? Не то, что пишут в легендах и мифах, а так, как это было?

— Покажу, если ты осмелишься взглянуть, малыш.

Мэтры тихо попрощались и растаяли в воздухе, решив, что им здесь сейчас не место. Тем временем дракон поманил меня к себе, присесть рядом с его чешуйчатым боком. Когда я оказался там, он тихо сказал где-то в моей голове:

— Закрой глаза, малыш, и попробуй расслабиться. Главное, ничего не бойся.

А потом меня накрыла темнота, в которой я увидел сон, в котором был рожден драконом…

Сон третий

Вокруг была тьма, но не такая, как обычно. Я пошарил руками вокруг и нащупал гладкие стены, окружающие и почти сдавливающие меня. Потому как сидеть в темноте тесноте было скучно, я попытался выбраться. Под моим давлением кругом раздался треск, стены дрогнули, поддаваясь, и в мой мир непроглядной тьмы ворвался свежий воздух и яркий свет. Снаружи меня ожидал чудесный мир и два огромных существа с гигантскими крыльями, гребнями и хвостом. Я сразу понял, что это папа и мама, и они были мне рады.

Перед глазами мелькали картинки взросления, игр с ровесниками, такими же дракончиками, драки с ними, первая охота и первое поражение. Я был юн и глуп, мне хотелось быть сильным и непобедимым, летать, разрезая пространство, играть наперегонки с ветром. Потом я встретил свою первую любовь. Её чешуя блестела на солнце как самый дорогой металл. Рога изгибались в идеальный полукруг, а глаза светились мудростью серых скал.

Её звали Ланэра, она была старше и уже третий раз участвовала в брачном обряде, но так и не нашла пару. Я намеревался поймать неуловимую драконицу и сделать своей. Но на моём пути встала Таиша, одна из красивейших самок стаи:

— Тарон, ты не можешь взять Ланэру, кого угодно, только не её! Она должна сама выбрать как видящая!

— Кого угодно, говоришь?

Я был юн, горд и горяч, поэтому взял силой преградившую мне путь драконицу прямо там. Позже мы вместе покинули стаю, перебрались в Северные горы. Не уверен, что моя избранница была счастлива, но она оставалась рядом и не жаждала впиться мне в шею зубами. Может хоть тогда я бы смог её полюбить и забыть платиновую драконицу.

У нас появился уже второй детёныш, когда однажды утром случилось нечто необычное. Таиша попросила слетать в долину и поймать двух баранов. Задание было несложным, но что-то во взгляде жены меня насторожило, она смотрела на меня с такой тоской, словно прощалась со мной навсегда. Малыши ещё не встали на крыло, поэтому провожали меня с тихой завистью. Я потрепал их милые мордочки и полетел на охоту.

Когда второй баран был изловлен, со стороны гнезда послышался взрыв. Я не помнил, как оказался на месте, которое ещё недавно называл домом. Там не осталось ничего, кроме развалин и луж крови. Таиша защищала малышей до последнего вздоха, но противники оказались сильнее, всё же мы были слишком юны.

Я шёл по следу рыцарей и сжигал деревни и города до основания, пока не попался в ловушку одного из магов. Он хотел было убить меня, но что-то увидел во мне и попросил рассказать причину, по которой я так бесчинствовал.

— Это рыцари-драконоборцы, они убивают драконов, а потом продают их внутренности, кровь и чешую за огромные деньги. Ты не представляешь, какое состояние стоишь, по частям, конечно, — он засмеялся. Что странно, я сам начал успокаиваться, ярость сходила на нет. Пришло какое-то безразличие к своей дальнейшей судьбе, даже если она будет печальной. Но маг удивил меня. — Я не стану тебя убивать, ты мне понравился. А месть свою отложи, после такого представления рыцари со всего континента потащатся к тебе на разборки. Тебе придётся стать сильным и рассудительным, и тогда всё у тебя получится.

Маг был прав, не прошло и недели, как ко мне начали приходить рыцари, потрясая передо мной своими железками. Каждый из них называл себя сильнейшим, умнейшим, но все они были одинаковые. Драконоборцы тоже приходили, и тогда я узнал, что один из моих малышей выжил, за несколько лет они сделали из него дрессированного дракона, подчиняющегося приказам людишек. Если бы не маг, мне бы пришлось убить собственного ребёнка, последнего сына Таиши. Он снял с него печать подчинения и сковал стеной защиты.

Позже мы отправились на мой родной остров, чтобы просить у старейшин присмотра для малыша. Там я снова встретил ту платиновую драконицу, она первой пришла встречать нас. Ланэра забрала малыша себе, сказав, что наконец нашла того, кого искала всю жизнь. Больно ли было мне тогда? Возможно, но именно тогда я понял, что всё было не зря, всё было именно так, как должно.

— Спасибо, Ланэра, будь счастлива с тем, кого выбрала, — я прощался со своей стаей, с сыном, с первой любовью, так как сам выбрал путь изгоя.

Позже мы с магом сдружились, оказалось, что он учится в институте магии на последнем курсе, но имеет огромный потенциал. Он приходил ко мне в пещеру через портал и читал книги вслух, рассказывал интересные истории. Вместе с моим добрым другом мы проворачивали разные весёлые и иногда безумные вещи. Например, однажды выкрали из замка настоящую принцессу, в которую был тайно и безоглядно влюблён мой друг. Ох, как же она верещала.

Зато потом у мага появилось несколько сыновей и красавица дочка. Но только один из отпрысков унаследовал отцовские магические способности, которые после передал своему сыну. Им стал Катирион. С ним я сдружился так же крепко, как с его дедом, моим старым другом, который на тот момент уже встретился с Ритрих. Приключения, связывающие нас, были не хуже, чем в те давние века. Чего стоит только освобождение страны от власти узурпатора.

Картины разных историй мелькали перед глазами, были там и войны и огонь, и спокойные деньки и радостные моменты. Потом темнота снова накрыла меня, как тихий сон, и я проснулся уже собой, человеческим мальчишкой с именем старого и мудрого дракона.

— Ты все ещё любишь её, ту драконицу? — Тарон лишь усмехнулся.

— Мир не стоит на месте. Я всё ещё вспоминаю её, но уже не жажду. Она словно облака на небе. Без них трудно представить это синее пространство. Так и моя жизнь была бы другой, если бы я не встретил её.

— Но вы же иногда встречаетесь с ней?

— Ах ты паршивец мелкий, — дракон засмеялся так, что затряслись горы. — Подсмотрел-таки. Да, мы встречаемся иногда, разговариваем о том-о сём, о мире, о том как он меняется. Она говорит, что всё не зря, и я с ней согласен. Иногда надо чем-то жертвовать, чтобы будущее наступило.

— А как же твой сын?

— Он ушёл много лет назад, не знаю куда. Но, видимо, так было нужно.

Разговор с драконом и увиденный его глазами мир меня долго не отпускал, и, наверно, после этого я немного повзрослел, стал иначе смотреть на жизнь и окружающий мир. Теперь мне не казалось, что всё просто так, что случайности случайны. Мэтр посмеивался надо мной, говорил, мол, я расту быстрее своих лет.

***

За несколько дней до моего пятнадцатого дня рождения я окончил школу магии и должен был переехать в столицу Ииртас. Там меня ждал Университет Магии и новая жизнь. Я ждал этого, как ждут солнца в предрассветный час после нескольких дождливых дней. Мэтр смеялся над моими порывами и говорил, что мне стоит набраться терпения, ведь раньше назначенного срока никто в столице не окажется. Я так волновался, что совершенно забыл о своём дне рождения. В ночь перед отправлением долго не мог уснуть, а когда всё же провалился в дрёму, почувствовал холодную ладонь, коснувшуюся лба. Сон слетел мгновенно, я подскочил в кровати и огляделся.

Передо мной сидела красивая женщина с чёрным ореолом волос, волнами спускающимся до поясницы. Глаза её светились в темноте янтарным цветом, зрачок в них был вертикальным как у кошки. Подведенные алым губы изгибались в нежной улыбке, а голову украшал венец из сухих терновых ветвей. Кожа её была смуглой, как у южанки, но при этом словно подсвечена изнутри. Женщина была облачена в синее платье, подпоясанное шнуром в цвет глаз, оно укрывало её фигуру, словно лёгкое облако вершины Северных гор. Она улыбнулась мне и сказала радостным голосом, который прошуршал осенней листвой:

— С днём рождения, малыш! Ты меня настолько впечатлил семь лет назад, что я решила навестить тебя лично. Но то не было повода, то дела, то запреты, а тут всё само сложилось, — она засмеялась, прикрыв тонкой ладошкой губы. Её спутник, стоявший подле, покачал рыжей головой и упрекнул женщину. Голос его звенел весенним дождем:

— Ритрих, ну что ты его пугаешь. Малыш наверняка не понимает, что происходит.

— Ах да, прости, — она улыбнулась и протянула мне руку в знак знакомства. Глаза мои, кажется, были готовы выпасть из глазниц, что безумно веселило мою собеседницу. — Я Ритрих, Забирающая жизни, а мой спутник, — она кивнула в сторону мужчины, — Атрах, Дарующий жизни.

Рыжие кудри взметнулись в приветственном кивке, глаза цвета талой воды заискрились как от солнца. Он был действительно рад встрече и переживал за свою спутницу. Мужчина был одет в яркую тунику, расшитую тонкими золотыми нитями, точно солнечными лучами. Запястья его обвивали браслеты, точно они были из молодых ветвей с ранней листвой. Голову украшал такой же нежно-зелёный венец с несколькими цветами. Кожа его была бледна как молоко, а на ней россыпью одуванчиков на поле разбежались веснушки. Мужчина пожал мою руку и попытался объяснить спонтанное высказывание своей спутницы:

— Ты был мал, и мы боялись, что, появись перед тобой та, которой пугали тебя в деревне, ты испугаешься и сотворишь что-нибудь с собой. Я очень надеюсь, что воспоминания тебя не гложут до сих пор так сильно. Ритрих была поражена тем, как твоя сила неосознанно пыталась тебя защитить. Она захотела познакомиться с тобой, но Катирион нашёл тебя раньше и попросил пока не трогать.

— Вредный мальчишка, никакого уважения к моей персоне! — вставила богиня, поджав пухлые губки. Атрах снисходительно улыбнулся и положил ей на плечо свою широкую ладонь, в которой чувствовалась сила.

— Мы решили, что ты достаточно повзрослел, чтобы познакомиться с нами. Сегодня хотели заглянуть все, но такого скопления божественных сущностей башня без последствий не выдержит, — Дарующий жизни усмехнулся. — Поэтому мы передаём тебе привет от всего пантеона.

— Ты странный человек, — стерев со своего лица улыбку, сказала богиня. — Вроде бы выглядишь как обычный представитель своего племени, но есть в тебе что-то, что заставляет каждого из нас чувствовать уважение. В тот вечер я могла забрать твою жизнь, но что-то меня остановило.

— Я сопровождаю души при их рождении в новую жизнь. Мы с Плетущей узоры обычно просматриваем судьбу существа. Но твоё рождение прошло мимо нас, тебя словно закрыли пологом невидимости. О твоём существовании и таящейся внутри тебя силе мы узнали только в тот знаменательный вечер.

— Такое трудно было не заметить, — поддержала Забирающая жизни. Она не сводила с меня своих янтарных глаз и словно изучала меня, искала знакомые черты, но не находила, не могла вспомнить.

— Собственно это нас и заинтересовало. Маэрит сказала, что у твоей матери вообще не должно было быть третьего сына. Но ты есть, сидишь перед нами, живой, из плоти и крови. Силы в тебе огромный океан, запечатанный до времени, но мощь и правда поражает. В этом мире давно не появлялось таких сильных магов. Последний родился три века назад.

Неожиданно Ритрих тряхнула головой и спросила совершенно не по теме:

— Это имя, что ты носишь, оно не твоё. Ни Тарон, ни то, что дала тебе мать при рождении, кстати, каким оно было?

— Кираль. Мама рассказывала, что маг, который вылечил воспитавшего меня отца, попросил её назвать так дитя. Он назвался этим именем и просил в честь него назвать следующего ребёнка, что она родит.

— Знаешь ли ты, малыш, что значит это имя? — прошептала Ритрих.