Бесплатный фрагмент - История Донбасса

Бунтовский Сергей Юрьевич, г. Донецк.

«История Донбасса» является четвертой книгой, написанной в рамках серии «Библиотека Донбасской Руси». Если у Вас есть возможность, то мы просим поддержать автора, перечислив пожертвования на карточку Сбербанка России №4276 8300 6851 9759 (действительна до 08.2017 г.) или вебмани R104021145901

Седая древность

Тот исполинский Донбасс, политический, промышленный и финансовый центр Украины, который знаем мы, возник совсем недавно по историческим меркам. Еще три века назад на месте многолюдных городов региона лишь ветер гулял по степи.

Стараниями тысяч инженеров и простых работяг, трудившихся под защитой Российской империи, Дикое поле всего за несколько поколений было превращено в самый урбанизированный край страны. Это известно всем, однако, всегда ли тут было безлюдное пространство? Разумеется, нет. Наши предки начали заселять Донбасс в пятнадцатом-шестнадцатом веке. Тогда, да и гораздо позже, считалось, что они пришли на пустынные земли но впоследствии выяснилось, что это не так.

Были периоды, когда в наших степях кипела жизнь и вершилась мировая история, а потом приходили времена запустения, и на десятилетия, а то и на века люди покидали эти земли. Кроме того через этот участок великой степи проходили многочисленные народы, переселявшиеся из Азии в Европу и с юга на север.

Так что не на пустое место пришли предки современных дончан, а в край с древней, но цикличной историей. Словно прилив и отлив, приходили сюда люди, а потом оставляли этот регион, и природа быстро брала свое, уничтожая все следы цивилизации.

Первые люди на территории региона появились еще в каменном веке — палеолите. Их главным занятием была охота. Они пользовались огнем, уже умели строить примитивные жилища и изготавливать каменные орудия. Сегодня археологам в Донбассе известно несколько стоянок древних людей, которые расположены в долинах рек.

Недалеко от современного городка Амвросиевки обнаружены остатки огромной, занимающей почти 6 гектаров, стоянки людей каменного века и следы их охоты в виде скелетов почти тысячи диких зубров, убитых и разделанных каменными орудиями. Ученые до сих пор спорят, было ли это результатом одной гигантской охоты или результатом многолетней деятельности. На сегодня стоянка под Амвросиевкой является одним из крупнейших в Европе памятников эпохи позднего палеолита. Только различных предметов из кремня тут найдены больше пятнадцати тысяч.

Начиная примерно с середины IV тыс. до н.э. жители региона начинают заниматься земледелием и скотоводством, а охота и собирательство превращаются во вспомогательные занятия при добыче пищи. При этом племена, жившие между Днепром и Доном, активно разводят коней. Так что, похоже, уже тогда по нашим степям скакали всадники. Основными материалами, из которого древние люди делали свои инструменты были кость и камень. При этом жители нашего края имели важное преимущество: именно тут, на севере современной Донецкой области, добывался кремень, камень который легко можно было расколоть, получив острую кромку. Когда лежащий на поверхности кремень был весь собран, люди стали учиться добывать его из-под земли, что привело в итоге по появлению первых примитивных карьеров и шахт. Например, в балке «Широкая» Амвросиевского района в меловой горе археологи обнаружили горную выработку каменного века, которая состояла из нескольких соединенных вместе горизонтальных камер, прорубленных вглубь горы вслед за кремневой жилой.

Вскоре люди научились обрабатывать этот серый камень, расщеплялся его на пластины нужной формы и размера, тем самым получая острые ножи, скребки, а также наконечники для стрел, копий и топоров. Кремневые лезвия насаживались на основу из дерева и получались серпы, благодаря которым стало возможно эффективное земледелие.

Благодаря археологам мы знаем, что в Донбассе уже тогда существовали многочисленные мастерские по обработке камня. При этом историки предполагают, что разные мастерские специализировались на производстве каких-либо отдельных изделий. Выходит, что уже в то время в Донбассе существовала «промышленность» с разделением труда и специализацией производства. Полученные орудия не только использовались для своих нужд, но и экспортировались. Сегодня изделия из северско-донецкого кремня найдены в Полтавской и Днепропетровской областях.

Со временем небольшие общины охотников и собирателей выросли в настоящие народы, имевшие свою культуру и занимавшие огромные пространства. При этом если раньше историки думали, что люди того времени жили отдельными общинами, то сейчас стало понятно, что различные поселения были тесно связаны между собой и составляли одну цивилизацию. Например, В 2012 году археологи изучили древнее поселение у современного города Северодонецк. Благодаря анализу находок было доказано, что восемь тысяч лет назад от Нижнего Дона и до степей в районе Северского Донца (современные Луганская и Ростовская области) жили представители единого культурного этноса, который получил название матвеево-курганская археологическая культура.

Впоследствии на землях Донбасса жили другие племена, принадлежавшие к различным другим культурам. Благо, что во времена позднего бронзового века тут были благоприятные климатические условия с влажной и тёплой погодой. Благодаря этому в XVIII — XIII веках до н.э. произошел демографический взрыв и все регионы восточноевропейской степи и лесостепи были плотно заселены.

Нам неизвестно, на каком языке говорили эти люди, в каких богов верили и о чем думали, так как они не имели письменности. Мы слабо представляем себе устройство их общества, но ясно одно — это были уже вовсе не дикари. За две тысячи лет до нашей эры жители региона стали насыпать курганы над могилами своих родных. Это означает, что у них сложились определенные верования о загробной жизни, и они заботились о своих близких не только в жизни, но и после смерти, что подразумевает уже определенный уровень культурного развития.

Российский археолог В. А. Городцов, еще в царское время провел масштабные раскопки в Екатеринославской губернии. На основе разницы в устройстве захоронений он выделил три археологические культуры, существовавших в бронзовом веке на юге России. Они получили названия: древнеямная, катакомбная и срубная культуры. Представители первой культуры хоронили своих мертвецов в простых могилах (ямах) выкопанных в земле. «Катакомбники» сначала копали глубокий колодец, потом на его дне делали ответвление вбок и в образовавшейся комнатке (катакомбе) хоронили покойного. В срубных могилах тело опускали в прямоугольный бревенчатый сруб, который иногда заменяли каменным ящиком.

Когда за три с половиной тысячи лет до рождества Христова широко разрекламированная трипольская цивилизация, уже клонился к закату, на пространствах от Волги до Черного моря родилась и начала стремительный взлет новая цивилизация, получившая название ямной культуры. Такое название вызвано тем, что своих мертвецов эти люди хоронили в ямах-могилах, над которыми насыпали курганы. В отличие от трипольцев, ямники были ярко выраженными европеоидами, и, по мнению многих исследователей, именно носители ямной культуры были первыми индоевропейцами, теми самыми легендарными арийцами, которые завоюют половину мира и положат начало большинству современных народов Европы и Центральной Азии. Племена ямной культуры развивались, занимали новые места и постепенно различия между жителями разных регионов привели к распаду этой общности на отдельные племена, каждое из которых оставило след в виде какой-либо археологической культуры. В Донбассе же Ямную культуру сменила Катакомбная, а ту в свою очередь Срубная культура…

Люди, которые нам известны как носители Срубной культуры, жили в нашем регионе с XVI по XII век до н. э. Они были в основном скотоводами, но в поймах рек занимались земледелием. Возможно, эти племена могли бы развиться и создать новую цивилизацию, но изменение климата, начавшееся в конце бронзового века (XI — VIII век до н. э.) привело к кризису сельского хозяйства, голоду и как следствие, к деградации и исчезновению срубной культуры.

***

Донбасс сегодня ассоциируется с шахтами и металлургическими заводами, но мало кто знает, что горная и металлургическая промышленность в нашем регионе возникла гораздо раньше. Уже три с половиной тысячи лет назад тут были первые карьеры и шахты, в которых добывали медную руду, которую затем плавили и получали чистый металл. Сегодня археологам известно больше тридцати таких древних горно-металлургических производств, существовавших в нашем регионе еще во времена бронзового века. Большая часть рудников расположена в так называемой Бахмутской котловине, занимающей Артёмовский район Донецкой области и Попаснянский район Луганской области. Это объясняется тем, что здесь залежи медных руд выходили на поверхность, и их можно было разрабатывать самым простым способом — карьерным. Так добывали руду при малых углах падения пластов. Если же пласт руды залегал под крутым углом к поверхности, то древние горняки строили полноценные стволовые шахты, а потом делали штольни уступами и штреки… Из добытой меди отливали слитки, которыми торговали на пространствах от Днепра до Волги.

Впервые древние рудники обнаружил горный инженер А. А. Носов еще в 1865 году возле села Калиновка. Во второй половине двадцатого века археологи исследовали Бахмутскую котловину и обнаружили многочисленные горные выработки, медеплавильные комплексы с литейными формами и орудиями труда, литые изделия. Как показали исследования, в ряде месторождений (Картамыш, Клиновое, Пилипчатино, Медная Руда) можно было найти сульфидные минералы меди размером до десяти сантиметров в поперечнике. Такую руду мастера научились обогащать путем ручной переборки и промывки водой, и в результате у них в руках оставался концентрат с содержанием меди до 60%. Это прекрасный результат, о котором могут мечтать даже современные горняки. При этом основные инструменты, которыми пользовались древними при добыче меди, были сделаны из камня.

Наиболее изученным является Картамышский рудник, расположенный около поселка Новозвановка в Луганской области. Когда древние мастера прекратили работу на этом руднике, они завалили штольни крупными каменными плитами. Возможно, они хотели сохранить в тайне месторождение, а потом продолжить добывать руду, но больше горняки сюда не вернулись и до ХХ века Картамыш дошел таким, каким его оставили три тысячи лет назад. Тут археологи обнаружили три поселения горняков, в двух из которых были каменные строения, три открытых карьера, систему подземных выработок, производственную площадку для обогащения руды. Ученые считают, что здесь было добыто 60 тысяч тонн руды, из которой затем выплавили примерно 3 тысячи тонн меди.

Такой размах древнего производства позволил историку Юрию Бровендеру сделать вывод о том, что «на территории Бахмутской котловины сорок-тридцать столетий назад закладывался фундамент современной „металлической“ Евразийской цивилизации».

При этом до сих пор идут споры о том, кем же были древние мастера. Одни авторы считают, что рудники создали представители катакомбной археологической культуры, другие — срубной.

***

В современной истории гигантский период времени от появления человека и до изобретения письменности получил обобщенное название доисторического периода, так как без сохранившихся записей просто невозможно достоверно реконструировать жизнь древних цивилизаций.

Собственно история в наших краях начинается три с половиной тысячи лет назад, когда здесь оказываются племена кочевников киммерийцев, о которых сохранились очень смутные упоминания в письменных источниках Азии и Греции. Из ассирийских источников известно, что в восьмом-седьмом веках до рождества Христова киммерийцы из приазовских степей вторгались в Закавказье, где воевали против страны Урарту, находившейся на стыке современных Армении, Турции и Ирана. В 679 году до н. э. молодой и деятельный ассирийский царь Ашшур-аха-иддин совершил поход на север и наголову разгромил киммерийское войско. Естественно, что все победы своего царя жрецы фиксировали в хронику, из которой мы и знаем о произошедшем. Однако киммерийцы вскоре оправились от удара и при следующем царе Ашшурбанипале ассирийцам снова пришлось воевать с ними. Наконец, благодаря совместными усилиями ассирийцев и лидийцев на юге и появлению на севере нового врага — скифов, могущество киммерийцев было повержено, а их родные причерноморские степи были завоеваны и заселены пришедшими с востока скифами.

Кроме ассирийцев, о киммерийцах упомянули и греческие авторы, которые писали о них как о народе, живущем на крайнем севере или у входа в царство мертвых. Однако все упоминания греков об этом народе были сделаны спустя века после исчезновения самих киммерийцев, поэтому точностью и объективностью не отличаются.

Так что нам достоверно известны только сам факт существования киммерийского народа в северном и восточном Причерноморье и всего несколько киммерийских слов и имен, дошедших в транскрипциях греков и ассирийцев. Из-за этого сказать точно, кем они были, сегодня абсолютно невозможно. К тому же до сих пор археологи не могут соотнести исторических киммерийцев и известные на сегодня археологические культуры Причерноморья. В итоге зачастую все культуры северного Причерноморья периода раннего железного века называют киммерийскими, а эту эпоху «киммерийской». Хотя археологам известны несколько захоронений в районе современного Мариуполя, которые считаются киммерийскими. Вместе с покойниками в могилах были найдены глиняные и деревянные чаши, украшенная бляшками из кости и клыков дикого кабана конская упряжь, а также бронзовый инструмент (шилья, иглы).

***

Киммерийцев в донецких степях сменил еще один кочевой народ — скифы.

«Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы, с раскосыми и жадными очами!», — писал Александр Блок и был в корне неправ. Скифы, пришедшие на смену киммерийцам, не были азиатами и имели абсолютно европейский разрез глаз, равно как и все остальную внешность. Говорили они на одном из иранских диалектов, близком к современному осетинскому языку.

Кстати, скифами их назвали греки, а сами они называли себя сколотами. Греческий писатель Геродот Галикарнасский, живший в пятом веке до нашей эры, в своей фундаментальной книге «История» записал легенды о происхождении и сведения о современной ему жизни скифов. «Отец истории», как называли Геродота, записал три легенды о появлении скифов.

Согласно первой легенде, от союза бога Зевса с дочерью речного бога Борисфена родился мальчик, получивший имя Таргитай. У него в свою очередь было три сына: Липоксай, Арпоксай и Колаксай. Однажды к их ногам с неба упали золотые плуг, ярмо, секира и чаша. Каждый из братьев пытался поднять божественные вещи, но они вспыхивали огнем и только младший из братьев смог взять их в руки. Братья восприняли это как знак и избрали Колаксая своим царем. От этих братьев и произошли скифы. Произошло это за тысячу лет до вторжения в Скифию, войск персидского царя Дария Великого. Поход персов произошел около 512 года до н.э., следовательно, история сколотского народа началась примерно за полторы тысячи лет до рождества Христова.

Согласно второй легенде, во время своих странствий Геракл прожил несколько лет у полуженщины-полудракона, которая родила ему сына, названного Скифом. От него и начался скифский род.

По последней версии, которую сам Геродот считал наиболее достоверной, изначально кочевые племена скифов обитали в Азии, но оттуда их изгнали массагеты. Тогда скифы двинулись на Запад и пришли в землю киммерийцев, чтобы захватить ее. Киммерийцы, узнав о нашествии врага, собрались на совет, чтобы решить, что делать. Но их мнения разделились: знать хотела боя, простолюдины — бежать. В итоге вспыхнул конфликт, который затем вылился в кровопролитие, приведшее к гражданской войне. Выжившие в ней покинули родину и двинулись искать новую землю вдоль берега моря. Так скифы заняли Причерноморье. Некоторые скифские племена двинулись в погоню по следам киммерийцев, перешли Кавказ и вторглись в Азию, где напали на мидийцев и разгромили их.

Геродот сохранил нам еще одно скифское предание. Уйдя воевать с мидянами, скифы оставили на своей новой родине рабов. За годы пока шла война, в Скифии выросло молодое поколение рабов, которое подняло восстание против скифов. Произошла битва, в которой ни одна сторона не смогла победить. Тогда один из скифов предложил: «Что это мы делаем, скифские воины? Мы боремся с нашими собственными рабами! Ведь когда они убивают нас, мы слабеем; если же мы перебьем их, то впредь у нас будет меньше рабов. Поэтому, как мне думается, нужно оставить копья и луки, пусть каждый со своим кнутом пойдет на них. Ведь пока они видели нас вооруженными, они считали себя равными нам, т.е. свободнорожденными. Если же они увидят нас с кнутом вместо оружия, то поймут, что они наши рабы, и, признав это, уже не дерзнут противиться». Так и случилось, увидев бичи в руках хозяев, рабы разбежались.

Согласно Геродоту, сколоты делились на несколько отдельных племен, имевших собственных царей. Часть сколотов была кочевниками, а часть земледельцами. Назвать Скифию этого времени государством сложно, скорее это был союз племен, во главе которого стояли царские скифы — наиболее многочисленный и, по словам Геродота, доблестный род. Царские скифы были кочевниками и занимали восточную половину (т.е. и современный Донбасс) сколотских земель. Если верить «отцу истории», то они считали прочих скифов своими подданными. Если изначально все скифы были более менее равны по доходам, а важные вопросы решало народное собрание, то со временем из числа простолюдинов начиналась выделяться элита, а союз племен превращался в рабовладельческое государство во главе с царем, власть которого стала считаться божественной. Возникла и жреческая каста.

***

Ранняя история скифов покрыта мраком. До сих пор среди историков нет единого мнения, когда и где они появились, но в восьмом веке до нашей эры они уже жили в Причерноморье в степях между Дунаем и Доном, а также в северной части Крыма. Восточнее обитали родственные им савроматы и будины, а в средней Азии жили саки и массагеты, которых считают восточной ветвью скифов. Кроме того, в седьмом веке часть скифов завоевала себе земли в Малой Азии, откуда они совершали походы на восток и юг, вплоть до Палестины.

Большая часть скифов была кочевниками, и холодные месяцы они проводили на юге своих владений. Тут, на побережье Черного и Азовского морей снежный покров невелик или совсем отсутствует благодаря чему скот всю зиму может находить себе подножный корм. Весной скифские роды откочевывали на север.

Важной вехой в истории сколотов стала их война с персами. Взошедший на персидский престол в 522 году до н.э. двадцативосьмилетний Дараявауш, которого греки называли Дарием, провел гигантские реформы в своей стране. В результате Дарий существенно сплотил и укрепил свою державу и начал думать о новых завоеваниях. Тем более, что удачная война не только дала бы новые земли и доходы, но еще и сплотила бы разноплеменных подданных царя. Целью для похода он выбрал Скифию, благо, что имелся законный повод — скифы неоднократно устраивали набеги на Мидию. Так что поход выглядел акцией справедливого возмездия.

В 512 года до н. э. Дарий переправившись через Босфор, повел свои войска из Малой Азии в Европу, а затем вдоль западного черноморского побережья на север. Его составленный из греческих кораблей флот плыл к устью Дуная, который тогда назывался Истром. Греческие мастера из персидской области Ионии построили мост через широкую реку, по которому все персидское войско перешло на скифский берег. Сначала царь хотел уничтожить мост, а его строителей присоединить к войску, но один из греческих командиров по имени Кой, уговорил царя оставить мост, а греков оставить для его охраны. Убедил царя он следующими словами: «Царь! Ты ведь собираешься в поход на страну, где нет ни вспаханного поля, ни населенного города. Так прикажи оставить этот мост на месте и охрану его поручи самим строителям. Если все будет хорошо и мы найдем скифов, то у нас есть возможность отступления. Если же мы их не найдем, то, по крайней мере, хоть обратный путь нам обеспечен. Меня вовсе не страшит, что скифы одолеют нас в бою, но я боюсь только, что мы их не найдем и погибнем во время блужданий. Скажут, пожалуй, что я говорю это ради себя, именно оттого, что желаю остаться здесь. Напротив, я сам, конечно, пойду с тобой и не желал бы оставаться». Царь признал его правоту и приказал грекам шестьдесят дней охранять мост, после чего они могли вернуться на родину.

Узнав о приготовлениях Дария, цари скифских и соседних племен собрались на совет. Согласно Геродоту, кроме сколотов были вожди тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов. Скифы предлагали объединить силы и вместе противостоять захватчикам. Цари гелонов, будинов и савроматов обещали помочь скифам. Но правители других народов ответили сколотам так: «Если бы вы прежде не нанесли обиды персам и не начали войны с ними, тогда мы сочли бы вашу просьбу правильной и охотно помогли бы вам. Однако вы без нашей помощи вторглись в землю персов и владели ею, пока божество допускало это. Теперь это же божество на их стороне, и персы хотят отплатить вам тем же. Мы же и тогда ничем не обидели этих людей и теперь первыми вовсе не будем враждовать с ними. Если же персы вступят и в нашу страну и нападут на нас, то мы не допустим этого. Но пока мы этого не видим, то останемся в нашей стране. Нам кажется, что персы пришли не против нас, а против своих обидчиков».

Поняв, что остались в меньшинстве, скифы решили не принимать бой, а отступать, заманивая персов вглубь своей земли. Откочевывая сколоты с собой угоняли весь скот, засыпали колодцы, выжигали пастбища, чтобы персы не нашли себе продовольствия. Скифская армия все время шла на расстоянии одного перехода впереди, заставляя Дария гнаться за ними все дальше и дальше. Так персы дошли до Дона, а там скифы обошли вражескую армию и повернули в обратную сторону — на запад. Персы развернулись и кинулись в погоню. Свой маршрут скифские полководцы проложили так, чтобы привести персов в земли тех народов, которые отказались от союза со скифами. Таким образом, тем все равно пришлось бы взяться за оружие, но они просто снялись с насиженных мест и ушли.

Война затягивалась, у персов начались проблемы с припасами, их солдаты устали и обносились. Поэтому царь Дарий отправил посла к царю скифов Иданфирсу со словами: «Зачем ты все время убегаешь? Если ты считаешь себя способным сопротивляться моей силе, то остановись и сразись со мною. Если же слаб, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры!».

В ответ на такое предложение скиф лишь рассмеялся заявив: «Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо, и теперь убегаю не от тебя. Я кочую так же, как и в мирное время. У нас нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно. Если же вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то у нас есть могилы предков. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не захочется, мы не начнем сражения с вами!»

Не принимая генерального сражения, сколоты тем не менее часто нападали на небольшие отряды персов, которые искали пищу. Скифы каждый раз атаковали и обращали в бегство персидских всадников, но те прятались за пехоту, против которой скифы не сражались.

Когда войска персов утомились, скифы послали Дарию гонца с подарками: птицей, мышью, лягушкой и пятью стрелами. Когда посланца попросили объяснить значение этого, тот ответил, что персы достаточно умны чтобы самим понять. Сначала царь решил, что это символы покорности, но потом ему объяснили, что это наоборот — угроза. Мол, если вы, как птицы не улетите в небо, или, как мыши, не зароетесь в землю, или, как лягушки, не нырнете болото, то не вернетесь назад, пораженные этими стрелами.

И это оказалось верное объяснение. Скифы наконец-то решились дать бой и стали строится для сражения, но когда армии уже были готовы из-под копыт у одного скифа выскочил заяц. По привычке воин кинулся охотиться за ним, к погоне присоединились друзья воина, а потом все скифы погнались за ушастым.

Узнав, что происходит, царь Дарий понял, что с этими людьми лучше дел не иметь, и принял решение возвращаться домой. Ночью, оставив в лагере часть самых худших и больных солдат, Дарий скрытно ушел к переправе через Истр. Остающимся он объяснил, что готовит нападение на врага, а остающиеся воины должны оборонять лагерь. Видя в лагере костры и слыша шум, скифы считали, что Дарий все еще на месте, но на следующий день они все поняли и кинулись к переправе через Дунай. Скифы обогнали Дария, потому что шли короткой дорогой, к тому же они все были конными, а у персов было много пехоты. Достигнув моста, они предложили охранявшим его грекам разрушить переправу и, бросив персов на произвол судьбы, уходить домой. Греки, посовещавшись и взвесив все «за» и «против», решили сохранить верность Дарию и охранять мост. Однако, чтобы не сражаться со скифами, они пошли на хитрость — начали разбирать мост со стороны скифского берега. Те поверили, в измену греков и отправились навстречу персам. Греки же разобрали мост лишь на расстояние полета стрелы и остались ждать царя.

Скифы ожидали, что персы пойдут по нетронутой войной части страны и там искали врага, но Дарий возвращался по собственному следу через выжженные земли, и поэтому скифы не нашли его. Персы благополучно дошли до переправы и по ней вернулись на родину. Так бесславно закончился скифский поход царя Дария Великого, в общем-то успешного полководца и хорошего правителя.

В Скифии же произошедшее вызвало серьезные изменения в обществе. Если раньше каждое племя было само по себе, то теперь начался процесс консолидации всех родов в единый народ, а также усиление власти аристократии. В конце концов, на рубеже пятого и четвертого веков до н.э. это привело к созданию полноценного государства с границами от Дуная до Азовского моря, во главе которого стал царь Атей. Его верховную власть признали даже греческие черноморские колонии. Началось золотое время Скифии.

Скифская столица находилась за пределами Донбасса, на левом берегу Днепра около современного города Каменка в Запорожской области. Рядом располагались захоронения сколотской знати и царей, над могилами которых насыпались курганы высотой в двадцать метров, а окружностью больше ста шагов. Некоторые из этих курганов дошли до нового времени неразграбленными, благодаря чему при раскопках в руки ученных попало немало изделий скифских золотых дел мастеров. Война и торговля обогащали скифскую знать и прежде всего царей, чьи могилы по богатству захоронений вполне могут поспорить с захоронениями фараонов. Веря в загробную жизнь, скифы забирали собой на тот свет все, что ценили в этой жизни, начиная от парадного оружия и золотых украшений, и заканчивая любимыми конями, слугами и женами, которых убивали над могилой. Кстати, не только сами цари были с головы до пят украшены золотом, но и для своих коней они заказывали сбрую из солнечного металла.

Царский похоронный обряд совершался следующим образом: тело натирали воском, внутренности вырезали и заполняли живот благовониями и травами, после чего зашивали. Затем тело усаживали в повозку и везли по всем племенам, чтобы все могли проститься с царем. При этом в знак скорби скифы отрезали себе часть уха, обстригали волосы, делали порезы на руках и лице, а левую руку прокалывали стрелами. Лишь после того как царь «посетил» всех своих подданных, его везли к месту захоронения. Спустя год после похорон над царской могилой совершалось кровавое жертвоприношение. Выбирались пятьдесят юношей из числа царских слуг и пятьдесят самых красивых лошадей, после чего и людей и животных убивали и потрошили. После чего тела слуг усаживали на трупы лошадей, скрепляли их между собой, с помощью палок устанавливали в вертикальное положение и расставляли эти фигуры вокруг кургана как часовых.

Простолюдинов, конечно, хоронили попроще, но все равно их тела возили по друзьям и родственникам и хоронили со всем, что понадобится для жизни в новом мире.

После похорон скифы совершали обряд очищения, который заключался в том, что они ставили палатку, в центре которой устанавливали чан с раскаленными камнями, на которые кидали семена конопли и вдыхали опьяняющий пар. После такой наркотической бани они выходили очищенными и физически, и духовно.

Впрочем, обычай хоронить вместе с усопшим правителем его слуг и жен не был скифским изобретением. Многие народы древности, провожая владыку в мир иной, давали ему солидную свиту. Этот обычай восходит к тем временам, когда представление о загробной жизни складывалось на основе представлений о переносе в потусторонний мир материальных форм или их отражения. Считалось, что право властителей на их собственность сохраняется и после их физической смерти, а в итоге страдали живые люди, жизнь которых обрывали преждевременно.

По мнению жрецов, такие захоронения привязывали души жертв к определенной потусторонней нише, в которую попадала душа их властителя, лишая их тем самым на определенное время возможности совершать свой круг посмертных изменений. Формировалось подобие воронки, в которую затягивались все, кто был погребен с властителем. В итоге в посмертных превращениях они представляли собой единый блок энергий, разделить которые не представлялось возможным в течение определенного времени. Десятилетия, а то и века все души были связны в единый клубок, и изменения центральной души сказывались на изменениях остальных, которые на время как бы теряли самостоятельность. Жрецы, зная об этом, сознательно шли на такие манипуляции, чтобы облегчить энергетическую трансформацию их правителей, ведь, формируя конгломерат, пусть даже временный, они обеспечивали душам правителей опору в ином мире. Души царей, будто на костыли, опирались на энергии своих близких и легче проходили путь посмертных изменений. При этом и сами жрецы, участвовавшие в таких погребениях, получали свою «долю». При совершении обряда погребения они соединяли себя на время с правителями и тем самым обеспечивали себе канал связи с потусторонним миром. Благодаря этому проводимые ими впоследствии другие обряды проходили более легко, т.к. ворота в иной мир были временно открыты, и не приходилось тратить дополнительные усилия для проникновения туда. Впоследствии эта «лазейка» затягивалась, и им приходилось тратить больше усилий — до совершения нового обряда погребения.

***

Древние люди воевали много и охотно. Естественно, что скифы не оставались в стороне от всеобщего занятия, но даже для своего сурового времени они отличались агрессивностью и жестокостью. Убив человека в первый раз, скиф пил кровь своего врага. После боя, чтобы получить долю в добыче, воины должны были приносить отрубленные головы врагов царю. Принес голову — получил добычу, не принес — возвращайся домой с пустыми руками. С убитых противников скифы снимали скальпы, которыми они украшали сбрую коней — это был знак доблести их владельца. Естественно, что чем больше скальпов болтается на конской уздечке, тем большим уважением пользовался воин. Некоторые шли дальше и из скальпов шили себе плащи, а кожей, снятой с рук врагов, обтягивали свои колчаны. Из черепов наиболее знатных врагов скифы изготовляли чаши, которые богато украшали.

Раз в год в каждой области проходил праздник, во время которого воинов, убивших врага, вождь поил вином, а те, кто не сумели сразить врага сидели отдельно и сохраняли трезвость, что считалось позором. Зато те, кто убил много людей, пользовались особой привилегией — пили сразу двумя чашами. Естественно, что при таком менталитете каждый скиф был воином. Изначально все они были кавалеристами, основным оружием которых были луки и дротики. Со временем разбогатевшие воины стали облачаться в панцири из нашитых на кожаную основу металлических пластин и шлемы, у них появились железные мечи, щиты и копья. Самые богатые могли позволить себе поножи, закрывавшие ногу от щиколотки до колена. Так в Причерноморье возникла тяжелая кавалерия, ставшая основой армии. Те, у кого не хватало денег на дорогую амуницию, продолжали воевать по старинке дротиками и стрелами. Причем, по сведениям греков наконечники сколотских стрел часто бывали отравленными. Со временем, когда у скифов появились города, возникла и пехота, которая приобретала чем дальше, тем большее значение.

Помимо военной добычи, работорговли и дани с греческих колоний основой скифской экономики было скотоводство и земледелие, продукты которого они через порты Черного моря продавали в Грецию. Скифская пшеница стала важным экспортным товаром, в обмен на которую скифы получали вино, оливковое масло, украшения и посуду. Кроме зерна еще одним экспортным товаром огромной важности была киноварь (ртутьсодержащая руда) которую скифы добывали на территории современного Донбасса. Этот минерал активно использовался, во-первых, как естественный красный краситель, а во-вторых, был сырьем для получения ртути, которую греки называли «скифской водой».

Саму же ртуть активно использовали в медицине и ювелирном деле для нанесения позолоты на дерево или другой металл. Применяли ртуть и при добыче золота благодаря ее свойству растворять в себе другие металлы и образовывать при этом амальгаму. Полученную амальгаму нагревали. При этом ртуть испарялась, а золото оставалось. Это свойство ртути впоследствии использовалось для получения золотых нитей, которыми расшивались одежды. На льняную нить накручивалось покрытие из золотой амальгамы, а потом выпаривалась ртуть.

Поскольку сами скифы письменности не знали, то и сведения об их верованиях и культуре дошли лишь в изложении античных авторов, из-за чего сложно понять их представления о духовном мире. Впрочем, Геродот, описывая сколотских богов, нашел им параллели в олимпийском пантеоне, так что мы можем понять хотя бы функции, которые они исполняли, хотя, разумеется, говорить о тождественности богов греческого и скифского пантеонов невозможно.

Всем богам приносили в жертвы домашних животных, которых душили, а потом варили их мясо в котлах. Более обильные жертвы получал бог войны. Ему были установлены жертвенники в виде гигантских постаментов из хвороста, на вершине которых был установлен древний меч-акинак, символизирующий бога. Согласно Геродоту, ему в жертву приносили скот и лошадей, а также людей — каждого сотого попавшего в плен врага. Происходило это так: у подножия жертвенника пленнику поливали голову вином, а потом закалывали его. Человеческую кровь скифы собирали, относили наверх и ею кропили акинак, после чего у жертвы отрубали правую руку и подбрасывали ее вверх. Затем они уходили, оставив трупы лежать там, где застала смерть.

***

Несмотря на то, что в Донбассе скифы жили около пяти столетий, в нашем регионе осталось сравнительно мало следов их пребывания. Кроме того, местные захоронения гораздо более бедные чем приднепровские курганы. Возможно, это связано с тем, что политический и сакральный центр этого народа располагался чуть западнее и именно там совершались захоронения царей и знати. Кроме того, возможно, что свою роль сыграло пограничное положение Донбасса, ведь уже за Доном были сарматские владения. Ну а возможно, что археологи Донецкой и Луганской области просто еще не нашли всё, что скифы скрыли в нашей земле.

Самыми известными памятниками скифского периода в Донецкой области являются два курганных захоронения: «Двугорбая Могила» около Мариуполя и «Передериева Могила» у Шахтерска.

Двугорбая Могила представляет собой рукотворный пятиметровый курган с диаметром в шестьдесят метров. Когда-то его венчала каменная статуя, а земляная насыпь была укреплена сверху большими каменными плитами. Тут был похоронен знатный воин, которого в потусторонний мир сопровождали пять слуг. Рядом были выкопаны ямы, в которых археологи обнаружили остатки колесницы, большой бронзовый котел с костями ягненка и девятнадцать остродонных греческих амфор. К сожалению, это все, что удалось обнаружить ученым, так как еще в древности курган был ограблен.

Курган Передериева Могила также посетили древние расхитители гробниц, однако они не нашли золотое навершие головного убора, украшенное чеканным изображением ведущих бой скифов. Зато его обнаружили донецкие археологи, которые в 1988 году изучали это захоронение.

Высота находки составляет 16,7 см, длина по окружности — 56 см, толщина листа золота у основания предмета составляет 2 мм, остальная часть — не более 1,5 мм, вес — около 600 гр. На сегодня это самый ценный трофей ученых за всю историю археологических исследований в Восточной Украине.

Историк Александр Евглевский из Донецкого университета в своей статье так описал находку: «Поверхность головного убора искусно покрыта изображениями, выполненными античным мастером в технике тиснения и чеканки. Мастер, очевидно, очень внимательно подбирал чеканы, чтобы как можно лучше выразить задуманную картину Невозможно не ощутить пышность цветков и нежность лепестков, мягкость складок ткани кафтана и, наоборот, жесткость и блеск металла акинаков и копий… Основание изделия обрамлено пояском шириной 1,5 см, верх которого, в свою очередь, окантован орнаментом в виде венка с листьями и перевязями в четырех местах. Над пояском точками изображена поверхность земли с шестью кустами цветов и травой. Верхушка головного убора декорирована двусоставной восьмилепестковой пальметкой, обрамленной пояском из волнистых линий. В центре пальметки имеется отверстие диаметром 1 см.

Известные изображения скифов на различных изделиях торевтики, найденных в курганах знати, не превышают высоту более 7,2 см. Так, на пекторали из Толстой Могилы их высота — 2,7 и 3,4 см; на золотой вазе из Куль-Обы — 5,3 см; на серебряной вазе из Гаймановой Могилы — 7,2 см и т. д. Эти шедевры ювелирного дела имеют огромную научную ценность, но изображения на них из-за небольших размеров не могут реалистично передать всех важных нюансов. На головном уборе из Передериевой Могилы фигуры воинов показаны в два раза больше и отличаются четкой детализацией. На передериевском навершии прекрасно просматриваются черты лица, прически, элементы одежды, с характерным фасоном и орнаментом, узнаваемые виды трав и цветов, детали оружия. Все это представляет собой ценнейшую информацию для специалистов-скифологов. Высота стоящих воинов достигает 15 см. Все оружие (копья, акинаки, гориты с луком и стрелами) подано очень выразительно, что позволяет идентифицировать их типологию. Особый интерес у исследователей вызывают костюмы скифов, точнее, их культурно-стилевые особенности. Четыре воина одеты в кафтаны с остроугольными полами и косыми бортами. Все скифы подвязаны поясами, их кафтаны имеют богатый орнамент. На ногах — узкие штаны. У одного они заправлены в изящные мягкие сапожки. На двух юношах, повернутых к зрителю спиной, похоже, изображен другой тип одежды, на штанах точками отмечены швы.

По одной из версий, сюжет, изображенный на головном уборе, связан с боем 6 скифов, где участвуют 4 юноши и 2 взрослых бородатых воина. По другой версии, здесь показана известная скифская легендой о трех братьях. Все изображения исполнены в реалистической манере, фигуры воинов отличаются удивительной динамичностью. Композиция состоит из двух частей, очень похожих по сюжету — схватка пожилого скифа с двумя юношами. Фигуры, объеденные в две сражающихся тройки, практически занимают всю поверхность предмета. Они связаны между собой идеей парности и объединены единым психологическим центром — юношей, стоящего на коленях. Собственно, вокруг него и из-за него идет сражение.

Предериевская находка по форме напоминает верхнюю часть головного убора — колпака, называемого греками «пилос», который носили варвары (скифы). Обычно такой колпак изготавливался из кожи или войлока и покрывали металлическими украшениями. В нашем случае, возможно, накрывался навершием. Размер навершия не позволял использовать его в качестве самостоятельного головного убора — в этом случае исключается его четкая и плотная фиксация на голове. Вероятно, он имел вкладыш: или мягкий колпак, или войлочную, кожаную шапочку.

Еще одна загадка — для чего нужно отверстия на верхушке найденного навершия? Ясно лишь одно: отверстие предназначалось для продевания или украшения, наподобие султанчика или было конструктивным элементом, необходимым для крепления той мягкой основы, которая находилась внутри предмета…

Практически нет сомнений, что передериевский предмет — навершие парадного головного убора. Тем не менее, до сих пор не понятно его использование и неизвестно кому же принадлежал данный предмет мужчине или женщине.

На сегодня исследователи выдвинули несколько версий. Одна из них — шлем. Да, форма его действительно напоминает шлем, однако, в военном деле использование такого шлема следует исключить: драгоценный металл (золото), изящность изображений и, главное, его небольшая толщина, не позволявшая защитить голову от оружия. Но есть интересные письменные свидетельства. Так, древнеиранский религиозный литературный памятник Авеста упоминает воинов в остроконечных шлемах. По мнению специалистов, под термином «шлемы» в Авесте, возможно, имелись ввиду высокие остроконечные скифские головные уборы, хорошо известные по памятникам торевтики. Может быть, так и есть. Но, возможно, под остроконечными шлемами в Авесте надо понимать металлические/золотые навершия типа передериевского, насаживающиеся на шапки-подкладки.

Есть еще одна проблема, препятствующая точному установлению назначения предмета. Во время реставрации внутри изделия не было обнаружено никаких следов ткани, кожи или войлока, т.е. какой-то мягкой, эластичной подосновы, что способствовало бы прочной и удобной фиксации на голове. Правда, этот лабораторный факт не может являться однозначным аргументом — следы ткани и кожи, и, тем более, войлока могли элементарно исчезнуть в результате чистки изделия реставраторами. Велика вероятность и того, что головной убор предварительно почистили и положили в тайник. Поэтому следов органики внутри него не оказалось».

***

При царе Атее в четвертом веке до н. э. Скифия была в зените могущества, но её закат был близок. Сначала в войне с македонским царем Филиппом II на берегах Дуная погиб сам Атей и его войско. Затем с востока из-за Дона на скифов двинулся новый враг — сарматы, которые в третьем веке до н.э. отвоевали Донбасс и левобережье Днепра. Ослабевшие скифы были вынуждены покинуть большую часть своих земель, и отступили в Крым.

По легенде сарматы произошли от союза скифов и амазонок, поэтому их часто называли женоуправляемыми. И действительно, женщины у сарматов пользовались правами немыслимыми в то время практически ни у одного народа. Они были ровней своим мужчинам и принимали участие в государственном управлении и даже в войнах. Причем не оставались пассивными зрителями, а при необходимости кидались в бой. Изумленный Геродот писал, что сарматские женщины «ездят верхом на охоту с мужьями и без них, выходят на войну и носят одинаковую с мужчинами одежду… Ни одна девушка не выходит замуж, пока не убьёт врага». Хотя чем ближе события к нашему времени, тем меньше оставалось в сарматских обычаях следов былого матриархата.

Сведения Геродота о наличии среди сарматов женщин-воинов подтверждает археология. Так в 1967 году у поселка Новолуганское были обнаружены сарматские захоронения первого века нашей эры, в одном из которых покоилась женщина-воин, чей скелет носил следы многочисленных ранений.

По происхождению сарматы как и скифы были ираноязычными арийцами, и изначально кочевали северо-восточнее скифов. Во времена, когда у сколотов уже было государство, сарматы все еще находились на стадии родоплеменного строя. Правили ими вожди, опиравшиеся на старейшин и дружины из знати.

В третьем веке до н.э. в степи происходят серьезные изменения. По неизвестным причинам кочевники с востока двинулись на запад и среди сарматских племен начинают складываться новые военные союзы, известные как языги, роксоланы, аорсы и сираки. Им тесно в сложившихся границах и они начинают сначала робкое, а потом все более жесткое давление на Скифию. Вскоре дело доходит до войны, в которой скифы терпят поражение и их восточным родичам достается Причерноморская степь. Со второго века территория между Днепром и Дунаем стала землей языгов, от Днепра до Дона кочевали роксоланы, пространства между Азовским морем, Каспием и Кавказом были вотчиной сираков и аорсов, другие племена населяли пространства вплоть до Урала и Казахстана. Владения всех этих союзов племен на греческих и римских картах получают общее название Сарматия. В отличие от скифов, постепенно превращавшихся в горожан и земледельцев, сарматы оставались кочевниками. Как только их стада объедали траву в окрестностях, сарматы снимались с места и кочевали на новые пастбища. Взрослые передвигались верхом, детей и стариков везли в кибитках.

Конечно, многочисленность сарматов и их воинственный нрав играли большую роль в покорении Скифии, но, прежде всего, залогом успеха было их вооружение. Сарматские мастера сумели наладить производство удобных для конного боя длинных мечей, которыми можно было рубить с седла. У сколотов мечи-акинаки были короткими и больше годились для колющего удара в пешей схватке. Кроме того, у многих сарматских воинов были железные пластинчатые панцири и кольчуги, что позволяло собрать на поле боя бронированный кулак из тяжелой кавалерии, для массированной атаки. Так что в столкновениях со скифами сарматы охотно шли в ближний бой, где использовали все преимущества своего оружия. Кроме мечей сарматы применяли луки и копья длиной до трех с половиной метров, а в ближнем бою еще и кинжалы, которые сарматы носили привязанными ремнями к правой ноге. Как и у всех кочевников, каждый сармат был воином и участвовал в войнах, что позволяло царям выступать в походы с многочисленным войском. Но кроме этого ополчения существовали еще и дружины профессиональных воинов, служивших племенным вождям и царям и кормившихся именно за счет войны. Это были отборные воины в хороших доспехах, которые составляли ударное ядро армии.

Сражение, как правило, начинали конные лучники, которые должны были ослабить вражеский строй. Так свои бои начинали и скифы, но было существенное отличие. Если первыми залпами не удавалось расстроить вражеские боевые порядки, сколоты отходили, брали новые стрелы и повторяли все еще раз. Сарматы же после обстрела смело шли в атаку и переходили к рукопашной схватке. На острие атаки шли лучшие воины из числа аристократов и дружинников, которые действовали мечами и копьями, за ними атаковали прочие кавалеристы.

Оказавшись рядом с центрами эллинской цивилизации, сарматские племена активно включились в торговый и культурный обмен с греческими городами. Кочевники поставляли скот и другие продукты своего хозяйства, а в ответ завозили предметы роскоши, вина, ткани, ювелирные и гончарные изделия.

Четыре столетия сарматы безраздельно господствовали на огромных степных пространствах, пока их в третьем веке не потеснили пришедшие с севера германцы-готы, а завершилось сарматское время в четвертом веке нашей эры, когда из Азии пришли новые завоеватели — гунны. В чехарде начавшегося из-за их появления Великого переселения народов сарматы покинули родные края, частью растворились в других народах, частью погибли. Уцелело лишь одно племя — аланы, которое сыграло большую роль в истории раннего средневековья в Европе и потомки которого до сих пор живут на Кавказе и известны под именем осетин.

Греки

Хотя для цивилизованного мира двух с половиной тысячелетней давности наши земли казались краем ойкумены, но все же и сюда в поисках лучшей жизни отправились предприимчивые греческие колонисты. Начиная с седьмого века до н.э. греки словно сетью покрывали все доступные им побережья морей. На новое место колонисты перевозили священный огонь и изображения городских богов. Все переселенцы получали права гражданства и земельный надел, а новые колонии, хотя и сохраняли тесные связи с городом-метрополией, изначально были независимыми. Переселенцы выбирали удобные гавани и строили поселки. Если удавалось закрепиться на новом месте, то за первопроходцами шла вторая волна переселенцев, которая превращала поселок в полноценный город с крепостными стенами, храмами, ремесленными мастерскими, агорой… Рядом появлялись поля и виноградники. Начиналась чеканиться монета, и развиваться торговля.

Первая греческая колония на территории Украины была основана выходцами из Милета в 647 году до н. э. на острове (в те времена это был еще полуостров) Березань. Следом возникли десятки других городов, из которых самыми важными были Тира Херсонес, Ольвия, Керкинитида, Феодосия и Пантикапей (современная Керчь). Отношения колонистов с коренным населением складывались по-разному, но чаще обе стороны находили выгодным торговать, а не воевать. Тем более, что греков не интересовали земли, лежащие вдали от побережья, а местные народы не обладали тягой к мореходству. Так что налаживался симбиоз.

Греки хорошо знали Азовское море, которое называли Меотийским озером. На его южных берегах — Керченском и Таманском полуостровах переселенцы построили несколько крупных городов, которые впоследствии образовали Боспорское царство. Да и в восточной части Донбасса в античное время существовали города Танаис и Кремны. Первый был основан еще в третьем веке до н.э. примерно в 30 километрах от современного Ростова-на-Дону, а второй находился на месте современного Таганрога. Однако до сих пор археологи так и не нашли следов античных греческих поселений в границах современной Донецкой области. Впрочем, это не доказывает того, что их тут и не существовало. В первом тысячелетии до н.э. уровень Черного и Азовского морей был на несколько метров ниже, чем сейчас. Соответственно и прибрежные поселения того времени, выстроенные на низком побережье, сегодня находятся под водой на расстоянии в десятки, а то и сотни метров от берега.

***

В третьем веке до Причерноморских степей добрались готы — воинственное германское племя, начавшее свой путь веком ранее с берегов Балтики. Почти столетие они искали себе новые земли, которые могли бы прокормить их разросшееся племя и, наконец, выбрали себе степи современной Украины. Местное население захваченных земель они изгоняли или подчиняли своей воле. В наших краях ими в 252—254 годах был захвачен и существенно разрушен Танаис. Однако центр их государства располагался не в Донбассе, а значительно западнее: от Приднепровья до Дуная. Так что большая часть местного населения Приазовья в это время составляли сарматы, оставшиеся здесь с доготских времен и признавшие над собой власть захватчиков. Такой вывод можно сделать потому, что в наших краях практически нет готских археологических памятников.

Традиционно говорится о готском королевстве, однако на деле это еще не было единое устойчивое государство, а скорее рыхлая конфедерация, в которой готы занимали лидирующее положение. Власть готского короля над разноплеменным населением держалась лишь на военной силе.

Зенита своей мощи готы достигли в четвертом веке при короле Германарихе из рода Амалов, который победоносными войнами расширил границы государства вплоть до земель современной центральной России. При этом он одинаково жестоко расправлялся со всеми соперниками, как с единокровными народами, так и с чужаками. Например, по приказу короля была уничтожена большая часть германского племени герулов. Если верить Иордану, то Германарих прожил сто десять лет и в последние годы его жизни к восточным границам его владений прикочевали гунны. Первыми под их удар попали аланы на Северном Кавказе. После нескольких боев аланские вожди решили, что лучше покориться завоевателям и присоединиться к ним в походе на Запад, чем лечь костьми в неравном противостоянии. Теперь между готской державой и гуннами не было буферной зоны, и германцам пришлось крепко задуматься. «Когда готы увидели этот воинствующий род — преследователя множества племен, они испугались и стали рассуждать со своим королем, как бы уйти от такого врага. Германарих, король готов, хотя и был победителем многих племен, призадумался, однако, с приходом гуннов», — писал Иордан.

После раздумий уходить или сопротивляться готы решили драться. Некоторое время они сопротивлялись, но вскоре умер старик Германарих, и это склонило чашу весов в пользу кочевников. Как только скончался король, покоренные им росомоны и славяне восстали и ударили в спину готам. Новый готский вождь Витимир (Винитар) подавил восстание, а вождя Буса (Божа) казнил, распяв его и еще семьдесят знатных славян для устрашения остальных. Однако борьба со славянами подточила силы готов, и они не смогли отбить следующий гуннский удар. Остготское королевство было покорено, а его обитатели подчинились гуннам. Вестготы, решили не воевать и бежали от кочевников на территорию Римской империи. В обмен на земли для поселения во Фракии они обещали подчиняться римским законам, признать императора своим правителем и принять христианство. К ним присоединились те остготы, которые не желали жить под властью кочевников.

Римляне выделили беглецам требуемые земли. Но жизнь на новом месте оказалась несладкой. Готам не хватало еды, а имперские чиновники спекулировали имевшимися запасами, вынуждая пришельцев распродавать все, включая собственных детей. Из-за этого в 377 году готы восстали и началась их война с Римом, которая, то разгораясь, то затухая, тянулась многие десятилетия и закончилась тем, что готский король Аларих в 410 году захватил Рим. Затем вестготы захватят Испанию и поселятся там, а остготы будут участвовать в походах гуннского вождя Аттилы, покинут Причерноморье и осядут в Италии, где создадут свое королевство. Еще одна часть готов поселилась в Крыму, где их потомки прожили еще больше тысячи лет, сохраняя свой язык, но в итоге были вырезаны татарами.

***

В конце четвертого века по Причерноморским степям прошлись гунны — кочевой народ, прикочевавший сюда от китайских границ. Разбив аланов и сокрушив готскую державу, они ушли на запад в район современных Венгрии и Австрии. Больше полувека эти азиаты своими набегами наводили ужас на Европу, за что их вождь Аттила получил прозвище «Бич Божий», но затем кочевники потерпели несколько поражений, их союз распался, а покоренные народы восстали.

После смерти Аттилы между его вождями началась война, в результате которой германская часть его бывших подданных разгромила гуннскую в 451 году в битве на реке Недао в Паноннии. Уцелевшие кочевники попытались прорваться на Балканы, но и там их ждала неудача. В результате этих поражений гуннский народ распался на отдельные орды, каждая из которых принялась искать свое место под солнцем. Одним из таких осколков были булгары, которые повернули на восток и заняли степи к востоку от Днепра. Сюда же с запада прикочевал еще один народ — авары, на некоторое время сумевшие подчинить себе булгар. Но затем авары по примеру гуннов отправились завоевывать Европу, и булгары остались хозяевами на этих землях. В начале седьмого века хан Кубрат сумел собрать под своей рукой булгарские племена утигуров и кутригуров и создать довольно мощное государство — Великую Булгарию, занимавшую юго-восток современной Украины и Северный Кавказ. Кубрат умер в октябре 668 года, а через несколько лет на Булгарию напали хазары, и не выдержавшие удара булгары разделились: старший сын Батбаян остался в Приазовье и стал данником хазар, другой сын, Котраг, ушёл со своей частью племени на правый берег Дона, третий сын, Аспарух, увел своих сторонников на Дунай, где, объединившись с местными славянами, положил начало современной Болгарии. В конце VIII века часть булгар переселилась в бассейн Средней Волги и Камы, где они вскоре перешли к оседлому образу жизни и создали государство Волжская Булгария. Потомками волжских булгар являются современные казанские татары и чуваши. Ну а земли Великой Булгарии, в том числе и Донбасс, вошли в состав хазарского каганата.

Кстати, нужно отметить, что в конце пятого веке в очередной раз ухудшился климат, ставший более засушливым. В результате наступила засуха, которая с перерывами продолжалась все шестое и седьмое столетия. Из-за этого численность жителей, которые могли найти пропитание себе и своим стадам в Донбассе резко снизилась. Как заметил историк Е. Н. Тарасенко: «условия приблизились к зоне сухих степей и полупустынь Евразии, регион был пригоден лишь для сезонного пребывания кочевников. Как отмечается в автореферате А. В. Комара, посвященном этому периоду, „источники молчат не только о том, какие народы проживали в степном Северном Причерноморье во второй половине VI — VIII веках, но и про то, было ли здесь постоянное население вообще“. Похоже на то, что наши степи в раннем средневековье были населены гораздо в меньшей степени, чем в скифское время или позднее, в половецкий период. После 750 года началась более влажная климатическая фаза, благоприятная не только для кочевого и оседлого скотоводства, но и для занятия земледелием в наших местах».

***

Следующим народом, оставившим свой след в нашем регионе, были хазары. История этих тюркоязычных кочевников теряется во временах Великого переселения народов, когда их предки прикочевали в прикаспийский регион из Азии. В начале седьмого века они уже представляли собой реальную военную силу, а к концу века хазары контролировали большую часть степного Крыма, Приазовье и Северный Кавказ. Центром Хазарии стали земли современного Дагестана. Пытались хазары и расширить свою территорию, совершая рейды в Закавказье, воюя там с Ираном, а затем с Арабским Халифатом. Первое столкновение с хазарами окончилось для арабов плачевно — их войско было разбито, а предводитель убит. Такое оскорбление воины джихада не простили, и самого начала восьмого века началась непрерывная череда арабо-хазарских войн. Первоначально хазары вполне успешно отбивались и даже наносили противнику ощутимые удары, устраивая рейды в глубь вражеских территорий. Так как в это же время арабы воевали еще и с Византией, то для решения хазарского вопроса у Халифата банально не хватало сил. В 730 году хазары совершили свой самый масштабный набег, разграбив город Ардебиль и уничтожив двадцатипятитысячное арабское войско. Этот налет исчерпал терпение арабов и, основательно подготовившись, арабский полководец Мерван ибн Мухаммед в 737 году повел на Хазарию сто двадцать тысяч своих воинов. Тут уж хазары, что называется, попали конкретно. Сначала Мерван взял штурмом крепость Семендер — столицу врага. Как водится по законам военного времени, жителей кого просто ограбили, а кого обратили в рабство. Затем арабы двинулись на север, вглубь хазарских владений, и дошли до некоей «Славянской реки», где захватили в рабство двадцать тысяч славянских семей. Историки до сих пор спорят, о какой реке идет речь: о Доне или Волге. Доходчиво объяснив хазарам, кто в мире главный, арабы отправились обратно на земли Персии. Может, в дальнейшем они и планировали вернуться и закрепиться на Северном Кавказе, но вскоре в самом Халифате началась смута, и им стало не до новых завоеваний. Хазария осталась независимым государством, но после погрома её центр переместился подальше от опасных арабов — в Подонье и Поволжье. В низовьях Волги возникла новая хазарская столица — Итиль, вскоре превратившаяся в крупный торговый центр.

Расположение Хазарии на пересечении торговых путей позволило хазарам собирать обильные пошлины с проходящих торговых караванов. Вторым источником доходов оставалась военная добыча и выплата дани покоренными народами. Среди последних были и славянские племена.

В середине восьмого века один из хазарских вельмож по имени Булан со своим родом принял иудаизм, а полвека спустя его потомок Обадия захватил реальную власть в каганате, превратив кагана в «свадебного генерала». Номинально главой государства считался каган, происходивший из древнего царственного рода, но реальная власть была в руках потомков Обадии, которые носили титул беков (иногда их также называют царями или каган-беками). Их опорой стала многочисленная еврейская община, населявшая этот регион со времен разрушения Иерусалима римлянами в первом веке нашей эры.

Сложилась ситуация, когда элита каганата исповедовала иудаизм, а большая часть хазар и подвластных им народов оставалась язычниками. Это привело к внутреннему ослаблению государства, так как между высшим обществом и простолюдинами образовалась непреодолимая пропасть. Более того, часть хазар не приняла новую власть и попыталась с оружием в руках свергнуть Обадию. Восстание было жестоко подавлено, и остатки мятежников покинули родину, переселившись к венграм. Но отныне власть не могла полностью доверять собственным подданным, и иудеям с иудаизированной знатью приходилось больше рассчитывать на наемников, которых в основном набирали среди мусульман на юго-восточном берегу Каспия. Согласно договору эти воины не должны были воевать против соплеменников, поэтому нанимали хазары и язычников-славян. Отныне главной военной силой Хазарии было не ополчение свободных хазар, усиленное отрядами из зависимых народов, а сравнительно немногочисленная наемная тяжелая кавалерия. Чтобы оплачивать чиновников и наемную гвардию, доходов от транзитной торговли не хватало, и пришлось обложить население тяжкими поборами, что вызывало постоянный ропот и недовольство. Из-за всего этого к началу десятого века хазарский каганат неуклонно слабел, но все еще оставался грозной силой. И сила его была не только в армии, но и в наличии опытных дипломатов, умевших лавировать между соседними державами и с помощью подкупа и интриг стравливать врагов Хазарии между собой.

***

После разгрома Великой Булгарии во второй половине седьмого века территория современного Донбасса входила в состав Хазарского каганата. Сильная власть и мощная армия позволили кочевникам на десятилетия установить период относительной стабильности, благодаря чему в регионе сложились достаточно комфортные условия для жизни. Снова в Подонье появились постоянные поселения, населенные аланами, славянами, булгарами. Началось развитие ремесел и торговли.

Например, в районе современного села Сидорово Донецкой области в 2012 году археологи начали раскопки хазарского городища. Как выяснилось, в свое время это был гигантский город с площадью больше 120 гектаров и имевший укрепления длиной в два с половиной километра. Возник город в восьмом веке, а примерно в середине Х века его жители по неизвестной причине покинули свои дома. По мнению археологов, оставшиеся вещи свидетельствуют о том, что люди уходили в спешке и надеялись вернуться. Однако город так и остался заброшенным. Сегодня нельзя сказать, почему это произошло, но скорее всего причиной исхода стала военная угроза со стороны печенегов или воинов киевского князя Святослава.

С хазарским периодом Донбасса связана одна интересная гипотеза. В арабских и франкских документах первой половины девятого века есть упоминание о русском государстве, правителя которого называли каганом. То есть до призвания Рюрика у руссов уже было свое государство, но до сих пор достоверно неизвестно, где оно располагалось. На этот счет есть несколько версий и одна из них гласит, что Русский каганат располагался на юго-востоке современной Украины и примыкающих областях России. Так Е. С. Галкина считает, что центр этого государства находился в верховьях рек Оскол, Северский Донец и Дон. Русский историк и философ Сергей Перевезенцев называет это государство Аланской Русью и усматривает его истоки на Дону. Донецкий историк и публицист Алексей Иванов очерчивает границы этого государства по линии Северский Донец — Дон — Азовское море на юго-востоке и Днепром на Западе. Благодаря археологическим раскопкам нам известно, что с восьмого по десятый век на этой территории существовала весьма развитая городская цивилизация, со смешанным аланско-булгарско-славянским населением. По местам проведения первых раскопок у села Верхнее Салтово и Маяцкого городища открытая археологической культура была названа салтово-маяцкой. На сегодня помимо обычных поселений известно шесть салтовских крепостей, построенных из камня и глиняных кирпичей. Так что возможно, что первое государство с названием Русь возникло именно здесь. Правда тогда выходит, что русы — это одно из ираноязычных племен, впоследствии слившееся со славянами и оставившее им свое имя. Впрочем, не все исследователи с этим согласны. Среди историков идут споры, была ли салтово-маяцкая культура независимым государством или же это была всего лишь одна из хазарских провинций, населенная преимущественно ираноязычными аланами.

Период хазарского мира продолжался до девятого века, когда новые кочевые племена из Азии отправились на запад. Первыми в Приазовье и Причерноморье прикочевали венгры, которые поселившись тут признали себя вассалами хазарского кагана. Затем в эти степи вторглись печенеги, за которыми по пятам шли торки (огузы), а за теми половцы. В результате войн с кочевниками Хазария получила серьезный удар и потеряла контроль над степными пространствами. В это же время степняками была уничтожена салтово-маяцкая культура.

Отныне в наших степях господствовали печенеги.

Печенеги

Невозможно говорить о средневековой истории и не упомянуть о половцах и печенегах, чьи владения составляли добрую половину современной Украины. А если точнее, то ее южную, степную половину. Надеюсь, что читатели еще помнят из школьного курса географии, что примерно сорок процентов поверхности страны занимают степи, северные границы которых проходят примерно по линии Кишинев–Кировоград–Полтава–Харьков. Эти степи, тянущиеся на восток до самого Китая, издревле были населены различными кочевыми народами. Естественно, что славяне, двигавшиеся с севера, должны были столкнуться с кочевым миром. Первые века своей истории молодая Русь активно наступала на степь, строя там города и оттесняя кочевников. Затем маятник качнулся, и уже степной мир наступал, а славяне, обороняясь, уходили на северо-восток, чтобы вернуться аж в конце восемнадцатого века. Но всегда будущая Украина была зоной контакта и взаимодействия кочевого тюркского мира и славянства. Первым народом, с которым нашим предкам предстояло налаживать отношения, были печенеги, в девятом веке прикочевавшие в Причерноморье и взявшие под свой контроль земли от Дуная до Дона.

Внешний вид и обычаи печенегов описал побывавший среди них арабский путешественник Абу Дулафа. Согласно записи путешественника, это были длиннобородые и усатые люди, постоянно устраивавшие набеги на соседей. Они довольствовались простой пищей и никому не платили дани. Некоторые печенежские роды приняли ислам, некоторые исповедовали христианство.

Вероятно, печенеги попытались подчинить себе и славян, но получили жесткий отпор. По крайней мере, согласно летописи, в 920 году Игорь воевал против печенегов, а затем на протяжении многих лет нет ни одного упоминания о войне между Русью и Степью. Зато между русами и печенегами был заключен мирный договор, и кочевники стали союзниками славян. В следующем веке они вместе со Святославом воевали против хазар и греков, потом — против самого Святослава, а затем заключили мир и союз с его сыном Ярополком. Когда этот князь погиб, его соратник Варяжко бежал к печенежскому хану Ильдею. С этого момента и началось многолетнее жестокое противостояние степняков и русичей. У печенегов появился прекрасный повод для войны: они мстили за смерть своего союзника.

Еще одной причиной для войны с Киевом было то, что печенеги не могли жить без грабительских набегов на соседей, но нападать на самую лакомую цель — Византию без могучего союзника было слишком рискованно. При князьях Игоре и Святославе этим союзником была Русь. Но Владимир большой войны с Константинополем не планировал, а значит, и как союзник для печенежских ханов не подходил. Так что степные головорезы попытались компенсировать неполученную от грабежа Балкан выгоду за наш счет.

Печенеги были опасным противником. Во-первых, их было много, во-вторых, война была для них обыденным делом. При этом из-за многоженства никакие самые страшные потери в боях не могли надолго подорвать мощь кочевников. Ведь даже если из сотни ушедших в набег воинов возвращался десяток, то на следующий год в орде все равно рождалось сто детей. Выжившие мужчины просто брали вдов своих товарищей в жены. Печенежская конница наносила стремительный удар, и если удавалось достигнуть неожиданности, они грабили все, до чего могли дотянуться, а затем исчезали в степи. Учитывая, что печенеги были кочевниками, то найти их становища, а затем нанести удар возмездия было крайне затруднительно. Пока русские разведчики найдут орду, вернутся к князю, тот соберет дружину и выступит в степь, степняки откочуют на сотню километров, и снова ищи ветра в поле.

Сказать, что именно Русь была главной целью для печенегов, нельзя. Они воевали за добычу, поэтому были готовы обрушиться на любой народ, который можно было ограбить. В богатых поселениях оседлых народов можно было славно поживиться, поэтому степные головорезы стремились нападать именно на соседей-земледельцев. Болгарам доставалось не меньше, чем русским, а со временем печенеги в своих набегах дойдут и до Византии.

Печенеги не были единым народом и состояли из восьми, а по другим данным, из тринадцати крупных племен-орд, которые в свою очередь делились на четыре десятка более мелких. Как правило, каждая орда кочевала и воевала самостоятельно, из-за чего периодически одни орды усиливались, а другие, наоборот, хирели. Печенеги, поселившиеся в Крыму, стали постепенно переходить к оседлому образу жизни. Некоторые из них переселились в портовые города и занялись торговлей, но для большинства основной деятельностью оставались война, охота и скотоводство. Вот как описывает печенегов византийский церковный писатель XI века, Феофилакт Болгарский: «Жизнь мирная — для них несчастье, верх благополучия — когда они имеют удобный случай для войны или когда насмеются над мирным договором. Самое худшее то, что они своим множеством превосходят весенних пчел, и никто еще не знал, сколькими тысячами или десятками тысяч они считаются: число их бесчисленно».

Единственным родом войск у печенегов была кавалерия, благо, что в конях у них недостатка не было. Печенежские скакуны, потомки конских пород, выведенных в Туркмении еще три тысячи лет назад древними иранскими народами, славились быстротой и выносливостью. Кроме того, у печенегов очень рациональной была конская сбруя, дававшая дополнительные преимущества всаднику.

В бою печенеги поступали так же, как и все остальные кочевники: сначала обстреливали противника из луков, затем стремительно атаковали. Если враг выдерживал удар, то печенеги без зазрения совести бежали, чтобы потом развернуться и снова стремительно атаковать. Если они превосходили русские дружины в скорости и маневренности, то в рукопашной схватке они русичам уступали. Ведь у печенегов практически не было доспехов, и если им приходилось сходиться в рубке с лучше вооруженными русичами, то оставалось надеяться только на численный перевес.

Так что русским для победы нужно было либо отрезать возможность бежать и навязать печенегам правильное сражение, либо заставить их атаковать первыми на невыгодных позициях. Именно так решает поступить князь Владимир Креститель. По его приказу вдоль границы со степью строятся города-крепости, которые станут опорными пунктами пограничных оборонительных линий по обоим берегам Днепра. Печенегам для прорыва вглубь Руси придется атаковать крепости, а значит, нести большие потери. В 988 году на речных берегах Десны, Остра, Трубежа, Сулы, и Стугны были построены города, гарнизоны которых князь укомплектовал дружинниками, собранными со всей Руси. Этим он достиг сразу двух целей: защитил Русь от внешних набегов и забрал лучших воинов из всех подвластных племен, ослабив стремление к самостоятельности на местах. Воины-пограничники быстро забывали свою узкоплеменную идентичность и сплавлялись в единый русский народ.

Сама же линия укреплений была воистину грандиозной, достигала полутора тысяч километров в длину и сооружалась несколько десятилетий, пока не превратилась в наш аналог Великой китайской стены. Между укреплениями насыпались многокилометровые, укрепленные деревянным частоколом земляные валы, которые были непреодолимы для лошадей. Остатки этих древних укреплений ныне известны под именем Змиевых валов. Правда, некоторая их часть могла быть насыпана гораздо раньше, еще в скифское и антское время, а при Владимире лишь обновлена и усилена.

По другим данным, общая длина собственно Змиевых валов составляла 970 километров, а остальная часть известных историкам валов была построена в другое время и для других целей: это и скифские городища, построенные в пятом веке до Рождества Христова, и укрепления позднего сред­невековья, и валы восемнадцатого столетия, обозначавшие границы земельных вла­дений…

Начиная с 1974 года, Змиевы валы изучала археологическая экспедиция, созданная специально для изучения этих фортификационных сооружений. Итоги работы ученых были опубликованы только в 1987 году. По мнению археологов, валы строились 19 лет и на их строительстве работали три с половиной тысячи человек.

Как бы там ни было, система приграничных укреплений перекрывала кочевникам путь на Русь, больше они не могли ни налететь для грабежа, ни торговать скотом с русичами. А ведь это были два основных источника дохода печенежских родов.

Опасаясь, что Русь выстроит действенную систему укреплений на границе со степью, печенеги решились на большую войну, и в 992 году на берегах реки Трубеж сошлись русские и печенежские армии. Битва началась с поединка богатырей, в котором одолел киевлянин. Затем началось сражение, и печенеги побежали. По словам летописца, «гнались за ними русские, избивая их, и прогнали». На месте сражения был выстроен город Переяславль, ныне Переяслав-Хмельницкий. Следующее столкновение со степняками для Владимира закончилось плачевно. В 996 году печенеги напали на Васильев, и князь с небольшой дружиной кинулся на помощь осажденным. То ли он не знал численности нападавших, то ли был слишком самоуверен, однако в решающий момент сил у него оказалось маловато и ему пришлось спасаться бегством. Чтобы его не поймали, князь прятался под мостом, пока не миновала угроза. Его не нашли. Интересно, знали ли кочевники, кто их так безрассудно атаковал? Наверное, нет, иначе они в лепешку бы разбились, но нашли бы беглеца. Скорее всего, они приняли княжескую рать за передовой отряд, спешащей к месту событий крупной армии, и поспешили отойти в степь. Город Васильев не пострадал, и в честь своего спасения князь Владимир построил в нем церковь Преображения Господня.

Война же со степняками на южных рубежах Руси превратилась в повседневную рутину. Правда, кровавую рутину… С каждым днем требовалось все больше и больше воинов, чтобы отражать налеты кочевников. В 997 году Владимиру пришлось отправиться в Новгород, чтобы привести оттуда новых воинов на юг. Пользуясь отсутствием князя, печенеги попытались захватить Белгород, основанный за шесть лет до того. Чтобы не было путаницы, уточню, что с современным областным центром этот город не имеет ничего общего. Летописный Белгород находился недалеко от Киева. Сегодня на его месте находится село Белогородка. Вернувшийся с новгородскими подкреплениями Владимир окончательно закрыл степную границу непреодолимым заслоном, хотя война продолжалась и печенеги неоднократно пробовали Русь на прочность. В развернувшейся после смерти Владимира братоубийственной войне печенеги выступили на стороне князя Святополка, но были разбиты. Победивший в борьбе за трон князь Ярослав Мудрый, наголову разгромил степняков и заставил их бежать на границы Византии к Дунаю. Последний этап жизни печенегов зафиксирован документально, так как византийская принцесса Анна Комнин оставила подробную хронику дел своего отца Алексея, который окончательно решил печенежский вопрос.

Когда разгромленные русскими, теснимые торками и половцами печенеги появились на границах империи, перед греками стал вопрос, что же делать с этим буйным сбродом. Для начала они переманили на свою сторону одно из печенежских племен, вождь которого Кеген был недоволен своим положением среди соплеменников. Этим печенегам для поселения были отведены земли в придунайской Болгарии. За это они должны были защищать границы империи от нападений своих сородичей. Принявшие покровительство империи печенеги даже крестились. В итоге одни печенеги убивали других на радость соседям. Но зимой 1048 года вся дикая орда перешла замерзший Дунай и ворвалась в Болгарию. Пользуясь слабостью имперских войск, кочевники разграбили все, до чего смогли дотянуться. Кстати, византийскими войсками командовал Кеген, который уже был непримиримым врагом своих бывших соплеменников. Это было естественно, так как значительная часть имперского войска была из печенегов Кегена.

Византийцам очень повезло: среди дорвавшихся до еды и вина захватчиков началась эпидемия, которая сильно ослабила орду. Византийцы двинулись на врага, но вместо битвы печенежские вожди просто сдались на милость победителям. С горящими глазами Кеген доказывал, что пленных нужно всех перерезать, чтобы потом не было проблем. Слова у него не расходились с делом — тех, кого захватили его воины, он перебил. Однако византийцы не послушали совета и решили превратить пленных в мирных поселенцев, да еще и земледельцев. Десятки тысяч печенегов были поселены в Болгарии, а затем их стали привлекать на военную службу. Несложно догадаться, к чему это привело. Печенеги, оправившись от болезней, восстали и принялись за старое. Огромный кусок Болгарии превратился в неконтролируемое пространство и базу для грабительских набегов. Ошибка императора дорого обошлась его подданным. И тут греки делают еще одну ошибку. Они арестовывают оставшегося верным Кегена. В ответ его печенеги бросают имперскую службу и соединяются с ордой.

Греки посылают целую армию против печенегов, но те умудряются победить и целый год безнаказанно грабят Болгарию, Фракию и Македонию. Летом 1050 года печенеги доходят до Адрианополя, где громят еще одно греческое войско. Два года проходит в мелких стычках, пока сами печенеги не уйдут к Дунаю. Лишь в 1059 году империя сможет собрать силы, чтобы нанести ответный удар. В итоге на годы установится шаткое равновесие, а земли между Дунаем и Балканами будут под полным контролем печенегов.

В 1087 году печенеги снова обрушатся на империю, и начнется полномасштабная война. Вместе с ними пограбить империю отправятся и половцы. Кочевники победят, но при дележе добычи рассорятся и превратятся во врагов. Начнется взаимная резня, половцы снова окажутся сильнее, из-за чего печенежские роды существенно поредеют. А затем половцы заключат союз с византийцами. Печенеги окажутся между молотом и наковальней. Половцев вели хорошо известные русским ханы Боняк и Тугоркан, о которых мы еще поговорим.

Наконец в поле у реки Гебра сошлись византийская и половецкая армии и печенежская орда. Император Алексей Комнин, уже не раз битый печенегами, не решался начать битву. К тому же он мало доверял половцам, которые могли легко изменить. Наконец половцам наскучило просто стоять, и они послали императору ультиматум: «До коих пор мы должны будем откладывать битву? Знай, что мы не будем ждать более; завтра с восходом солнца мы будем есть либо волчье мясо, либо баранье». То есть, если император не поведет их в бой против печенегов, то они вместе с печенегами атакуют императора на следующий день. Пришлось Комнину начинать бой. Вскоре сопротивление печенегов было сломлено, и началась беспощадная резня.

«Полуденное, жаркое весеннее солнце освещало ужасную сцену остервенения; утомленные зноем и жаждой победители готовы были прекратить свою кровавую работу, усталые руки отказывались служить более. Но император Алексей еще раз находчиво распорядился. Он послал гонцов в ближайшие деревни; по их требованию, крестьяне явились к армии и привезли на своих лошаках бочки, кувшины и меха, наполненные водою. Немного освежившись, воины и союзники Алексея снова начали сражение, то есть, беспощадное истребление побежденного врага», — писал историк девятнадцатого века В. Г. Васильевский. Кстати, резали не только воинов, но и вообще всех печенегов. Тридцать тысяч человек были захвачены в плен, но ночью византийцы перебили и этих пленных. Так в один день был уничтожен целый народ. На дворе было двадцать девятое апреля тысяча девяносто первого года. Немногочисленные уцелевшие печенеги бежали в Приднепровье где поступили на службу к русским князьям, а часть осела на границе нынешних Молдавии и Украины, став предками гагаузов.

Половцы

В одиннадцатом веке у русичей появился новый сосед — многочисленные и воинственные племена кипчаков, прикочевавшие в Причерноморье из-за Волги. По мнению такого авторитетного автора как профессор Светлана Плетнева, в южнорусские степи прикочевало более десятка больших половецких орд численностью от 30 000 до 50 000 человек в каждой. Вскоре они уничтожили, изгнали или подчинили себе всех прочих обитателей Великой евразийской степи, раскинувшейся от Дуная до Иртыша. Эти гигантские пространства на долгие годы получили прозвище Дешт-и-Кипчак — кипчакская степь.

В Византии этих кочевников называли куманами, на Руси к кипчакам приклеилось прозвище половцы, а их земля соответственно стала называться Половецкой степью. Кстати, почему наши предки обозвали пришельцев именно половцами — неизвестно. По одной, самой популярной, версии слово половцы происходит от русского слова «полов», означавшего соломенный оттенок желтого цвета. Мол, половцы были блондинами, и из-за необычного для степняков цвета волос их так и прозвали. По другой версии, кипчаки делились на несколько больших групп, самая западная из которых имела самоназвание сары-кипчак, что в дословном переводе и означало желтые кипчаки. Есть еще версия, что слово половцы произошло от слова поле, но она кажется малосостоятельной.

Как бы там ни было, начиная с 1055 года, южные русские княжества существовали под постоянной угрозой половецкого набега.

Кем же они были?

Во-первых, половцы не были единым народом, а представляли собой пестрый конгломерат племен и родов, имевших как тюркское, так и монгольское происхождение и говоривших на языке тюркской группы. Этим и объясняется разнобой в сделанных очевидцами описаниях внешнего вида и обычаев кипчаков. Кроме того, у кипчаков никогда не было единого центра или верховного правителя. Их ханы могли при необходимости объединяться в коалиции, которые легко распадались. Восточные половцы были тесно связаны со Средней Азией, особенно с Хорезмом, государством занимавшим территорию современного Ирана, Азербайджана, Туркменистана, Узбекистана и части Казахстана. Западные половцы находились в тесных отношениях с Русью, Византией, Венгрией и Болгарией. Со временем из этого рыхлого образования мог бы сложиться единый народ или несколько народов, тем более, что к тринадцатому веку были предпосылки для этого, но монгольское нашествие прервало этот процесс.

Из огромного массива кипчакских орд нас интересуют только та их часть, которая взаимодействовала с Русью и, соответственно, обитала от Карпат до Волги. Их можно разделить на две большие группы, если хотите, то даже на два близкородственных народа: кочевавших западнее Днепра кунов-куманов, сложившихся на основе племени кимаков, и собственно половцев, кочевавших от Днепра до Волги и сложившихся на основе племени сары-кипчаков. Это были настолько близкие по культуре люди, что разница между ними была не больше, чем между современными дончанами и москвичами. Но были и отличия. Так, например, только восточные половцы над могилами знати устанавливали каменные изваяния — знаменитых каменных баб, которых можно сегодня увидеть в музеях большинства городов юга России и Донбасса. Причем, не только над погребением мужчин, но и женщин. Перед статуями молились, надеясь, что умерший предок из того мира сумеет помочь живым в их делах. Как и многие народы, половцы своим покойникам в могилы клали все, что нужно для нормальной загробной жизни: коня, украшения, запасы пищи и, разумеется, оружие. Немного отличался и этнический состав западных и восточных половцев. В ряды западных кипчаков влились остатки печенегов и огузов, кочевавших между Днестром и Днепром. Среди восточных продолжали жить потомки хазар и алан. Вокруг сары-кипчаков произошло объединение различных разрозненных и рассеянных по степи групп кочевников, получивших новое имя от господствующего племени. Восточные половцы первыми были втянуты в орбиту Руси и стали выступать как наемники или союзники русских князей. Но для русских летописцев обе группы были именно половцами.

Потомки половцев сегодня входят в состав многих народов Восточной Европы, Средней Азии и Сибири: татар, башкир, венгров, ногайцев, карачаевцев, казахов, киргизов, туркмен, узбеков.

Первое знакомство русских с половцами было мирным. Главным врагом половцев были другие кочевники — торки (гузы), и пока с ними не удалось расправиться, половецкие ханы соблюдали мирный договор, заключенный с князем Всеволодом Ярославичем. Но как только остатки торков бежали на Запад, половцы сразу забыли о своих обещаниях и устроили разбойничий набег на Переяславское княжество.

Половецкую военную организацию современники считали довольно высокой для своего времени. Основной силой у кипчаков, как и у любых степняков, была кавалерия. Ханы и представители знати имели собственные хорошо вооруженные и защищенные тяжелыми доспехами дружины. Это были элитные отряды, которые могли на равных бороться с любым противником. Однако большая часть половцев была вооружена довольно скромно: луками и копьями, вместо панцирей были кожаные или войлочные куртки. Поэтому при лобовом столкновении с русскими дружинниками половецкие отряды были обречены. Но они и не стремились к полевым сражениям. Их тактикой было стремительное нападение на слабозащищенные поселения и бегство в степь.

В полевом бою половецкие ханы предпочитали устраивать засады, делали притворные отступления и обходные маневры, грамотно разделяли силы, использовали отряды конных лучников, чтобы завязать сражение и утомить противника. Когда лучники своей стрельбой изматывали противника и расстраивали его ряды, в бой шли тяжеловооруженные воины, которые строились в плотную колонну и первый удар наносили копьями.

В большие походы выступала практически вся мужская половина орды, что позволяло ханам собирать огромные армии, но боевая ценность таких воинов была не особо велика. Они годились для нападения на мирное население, для преследования уже разбитого противника, но в прямом столкновении с профессиональными дружинниками половцы несли высокие потери.

Начавшийся период русско-половецких войн имел одну интересную особенность: ни русские, ни половцы не стремились завоевать земли противника. Как бы ни складывалась военная ситуация, граница Руси и Половецкой Степи оставалась неизменной. Кипчакские орды доходили до Киева, русские дружины до Дона, но каждый раз после походов армии возвращались на исходные рубежи. Можно сказать, что это была пограничная война, актуальная не для всей Руси, а лишь для её южных княжеств: Киевского, Переяславского и Черниговского.

Основным видом деятельности половцев, помимо войны, были кочевое скотоводство с элементами земледелия. Первоначально придя в Причерноморье, кипчаки вели таборную жизнь, то есть постоянно кочевали, не делая долгих остановок, но со временем они перешли к полукочевой жизни, строя сначала примитивные стойбища для зимовки, а затем и основывая настоящие поселения. К концу одиннадцатого века закончился первый период в жизни половцев в Причерноморье. Кипчакские роды консолидировались, и из них сложились устойчивые объединения (орды) со своими вождями и подконтрольными территориями. Вся степь была поделена между ордами на участки с установленными маршрутами кочевки, летними и зимними местами стоянок (летников и зимников). Не только каждая орда, но и более мелкие входившие в нее группы имели свою территорию для кочевий. Зимой они откочевывали на юг к морю и устьям рек, где кони могли кормиться высохшей высокой травой — сухостоем, не скрывавшейся под снегом. Весной орды откочевывали к северу. Во главе орды стоял правящий род — курень, внутри его выделялась семья-аил, из которой происходил хан.

В основном половцы были язычниками, хотя встречались среди них и христиане. Причем как православные, так и приверженцы забытого ныне несторианства. Интересные сведения о жизни половцев для нас оставил фламандский монах-францисканец Гийом де Рубрук, совершивший в 1253—1255 годах по поручению французского короля Людовика IX путешествие к монголам. Так он описал увиденное: «Дом, в котором они спят, они ставят на колесах из плетеных прутьев; бревнами его служат прутья, сходящиеся кверху в виде маленького колеса, из которого поднимается ввысь шейка, наподобие печной трубы; ее они покрывают белым войлоком, чаще же пропитывают также войлок известкой, белой землей и порошком из костей, чтобы он сверкал ярче; а иногда также берут они черный войлок. Этот войлок около верхней шейки они украшают красивой и разнообразной живописью. Перед входом они также вешают войлок, разнообразный от пестроты тканей. Именно они сшивают цветной войлок или другой, составляя виноградные лозы и деревья, птиц и зверей. И они делают подобные жилища настолько большими, что те имеют иногда тридцать футов в ширину. Именно я вымерил однажды ширину между следами колес одной повозки в 20 футов, а когда дом был на повозке, он выдавался за колеса по крайней мере на пять футов с того и другого бока. Я насчитал у одной повозки 22 быка, тянущих дом, 11 в один ряд вдоль ширины повозки и еще 11 перед ними. Ось повозки была величиной с мачту корабля, и человек стоял на повозке при входе в дом, погоняя быков. Кроме того, они делают четырехугольные ящики из расколотых маленьких прутьев, величиной с большой сундук, а после того, с одного краю до другого, устраивают навес из подобных прутьев и на переднем краю делают небольшой вход; после этого покрывают этот ящик, или домик, черным войлоком, пропитанным салом или овечьим молоком, чтобы нельзя было проникнуть дождю, и такой ящик равным образом украшают они пестротканными или пуховыми материями. В такие сундуки они кладут всю свою утварь и сокровища, а потом крепко привязывают их к высоким повозкам, которые тянут верблюды, чтобы можно было таким образом перевозить эти ящики и через реки. Такие сундуки никогда не снимаются с повозок. Когда они снимают свои дома для остановки, они всегда поворачивают ворота к югу и последовательно размещают повозки с сундуками с той и другой стороны вблизи дома, на расстоянии половины полета камня, так что дом стоит между двумя рядами повозок, как бы между двумя стенами. Женщины устраивают себе очень красивые повозки». Разумеется, такие жилища могли себе позволить далеко не все степняки, и большинство простолюдинов довольствовались гораздо более скромными условиями. Основной пищей кипчаков были сыр, молоко и мясо.

Степи Восточной Европы казались настоящим раем для пришедших кочевников, особенно по сравнению с засушливыми прикаспийскими землями. Богатая растительность, множество рек создавали почти идеальные условия для животноводства. В таких благоприятных условиях половецкие стада коров, отары овец и конские табуны стали расти потрясающими темпами. В свою очередь обилие еды и сравнительная безопасность жизни привели к увеличению численности половцев. Правда, за одно-два поколения кипчаки, пришедшие в русские степи, изменились и культурно и этнически. Ведь они были разбавлены уцелевшими более древними обитателями степи, кроме того, новые условия жизни меняли быт и традиции. У половцев появляются постоянные становища, где они могли запасти продовольствие и перезимовать. С одной стороны это укрепило силы половцев. С другой — русские теперь знали, где искать половцев, и могли всегда нанести ответный удар и отомстить не вообще половцам, а конкретной орде или даже роду.

Как и у любого степного народа, набеги на соседей были важной частью половецкой жизни. Но война с таким грозным противником, как Русь, требовала объединения усилий сразу нескольких орд. Поэтому постепенно в степи сложились крупные объединения на основе военных союзов отдельных половецких орд. При этом знатью всех входивших в такое объединение родов избирался общий хан, хан над ханами — каган. Очевидно, первое такое устойчивое объединение сумели в конце одиннадцатого века создать ханы Боняк и Тугоркан — талантливые полководцы и организаторы, бывшие родом из западных орд. Вместе они совершали походы в Византию, вместе воевали с Русью… Самые первые сведения об этих вождях содержатся в уже цитированных записях константинопольской принцессы Анны Комнин о войне византийцев, печенегов и половцев. Эти половцы активно участвовали в войнах на Балканском полуострове в 1091—1092 годах. Затем они вернулись в степи между Дунаем и Днепром и переключили свое внимание на Русь. В 1093 году половцы смогли нанести поражение русским войскам и заключить выгодный для себя мир. Зато три года спустя при нападении на Переяславль орда Тугоркана была разгромлена, а он сам убит.

До конца своей жизни Боняк мстил за смерть своего друга. Похоже, что он был единственным из всех ханов, который руководствовался в отношениях с русскими княжествами не жаждой добычи, а стремлением уничтожить или ослабить Русь. Боняк сумел привлечь к своей борьбе и восточных половцев, кочевавших в Донбассе и у Дона во главе с ханом Шаруканом, которые ранее занимались исключительно внутренними делами и с Русью не то что не воевали, но даже не контактировали.

В 1107 году Боняк и Шарукан организовали совместный поход на Переяславское княжество. Половцы были разгромлены, но само участие половцев Шарукана в набеге показало, что на юго-востоке от Руси сложилось опасное, сильное объединение. Поэтому нашими предками были предприняты соответствующие меры в виде походов Владимира Мономаха на Дон. В их результате половцы понесли огромные потери в людях, были отброшены от русских границ, уничтожены их становища, нарушены маршруты. Разорвались политические и родственные связи. Разгромленные Мономахом и его сыном Мстиславом половцы жили под постоянной угрозой русского удара, поэтому утратили свой боевой задор. Донские половцы, наиболее потрепанные, откочевали к Кавказу, где разделились на две орды, возглавляемые братьями Сырчаном и Атраком. Первая стала кочевать в Приазовье, а вторая вообще ушла в Грузию. По мнению профессора Плетневой, численность этой группировки достигала 230—240 тысяч человек, из которых до 40 000 были воинами. Примерно пять тысяч отборных воинов с семьями под руководством хана Атрака переселились собственно в Грузию, а остальные кочевали в Предкавказье, откуда в любой момент могли присоединиться к своему хану.

В Грузии половцы поселились на обезлюдевших после войны с сельджуками южных окраинах и в районе Картли. Тут нужно уточнить, что в Грузию они пришли не как завоеватели, а как защитники. Их пригласил лично царь Давид IV Строитель, который вел тяжелую войну с турками-сельджуками. Чтобы плотнее привязать к себе половцев, царь взял в жены дочь половецкого хана. При помощи половецких сабель царь Давид раздавил внутреннюю оппозицию недовольной знати и отвоевал у турок значительные территории, создав мини-империю, куда входили, помимо грузинских, абхазские и армянские земли.

Кипчаки, поселившиеся в Грузии, вели полукочевое хозяйство, но грузинская власть всячески поощряла их переход к оседлой жизни. Постепенно кипчаки-переселенцы принимали христианство и ассимилировались с местным населением.

После смерти страшного для половцев князя Владимира Мономаха Сырчан послал к брату гонца, уговаривая его вернуться. По преданию, отраженному в Ипатьевской летописи, гонцом был певец Орь. Прочитав письмо брата, Атрак не захотел возвращаться. Тогда Орь стал петь песни о родине и славе предков, но и это не произвело впечатления на хана. Как последнее средство певец достал пучок степной травы и дал понюхать его Атраку. С запахом полыни-евшана на хана нахлынули воспоминания детства, проведенного в донецких степях. Воскликнув: «Лучше на своей земле костьми лечь, чем на чужой в славе быть!», — Атрак с частью воинов вернулся в родные степи. Но значительная часть половцев навсегда осталась жить в Грузии.

Несколько раз битый Боняк продолжал в Поднепровье свою войну с Русью, но после всех поражений его силы существенно сократились, и серьезных проблем он не мог создать. Из могучих армий, которые он когда-то водил в походы, уцелели считанные сотни бойцов, стремительно вырождавшихся в обычных мародеров. В двадцатых годах двенадцатого века западный половецкий союз распался и, скорее всего, под руководством старого хана осталась только одна орда, которая в русских летописях называется Бурчевичи. Это название, вероятно, происходит от тюркского слова бури — волки. Волк был тотемным животным Боняка и его рода, так что, скорее всего, эта орда была родной для Боняка. По поводу волков в летописи сохранился рассказ, как в ночь перед одним из боев хан вышел в степь и начал выть по-волчьи. На зов хана ответил один серый хищник, потом второй. Вскоре целая стая волков выла вместе с половцем. Вернувшись в свой стан, Боняк объявил всем соратникам, что завтра их ждет славная победа. Так и случилось.

Несмотря на десятки боев, в которых участвовал хан, он прожил долгую жизнь и умер аж в 1167 году, будучи древним стариком. После смерти непримиримого Боняка половцы в основном не проявляли враждебности к Руси, предпочитая торговать, а не воевать. Единственное исключение — участие в междоусобных войнах между русскими князьями в качестве союзников-наемников. Обычно половцы воевали на стороне черниговских князей из рода Ольговичей, а их противники Мономаховичи привлекали черных клобуков. Когда же в борьбу за великокняжеский престол включился Ростовско-суздальский князь Юрий Долгорукий, половецкие орды с юго-восточных границ Руси воевали на его стороне.

Ослабление Руси из-за непрекращающихся усобиц между князьями привело к усилению половцев. Ведь каждый раз, когда очередной князь нанимал кочевников, расплачивался он не только деньгами, но и разрешением разграбить земли соперника. Из-за этого южные русские земли, где происходили основные сражения, беднели. Разоренные крестьяне в лучшем случае, бросая все, переселялись на северо-восток, а в худшем — попадали в рабство к половцам.

Кочевники буквально жирели на захваченной добыче. Кроме того, в середине 12 века у кипчаков начинается демографический подъем. В результате в шестидесятые годы этого века половцы снова начинают устраивать самостоятельные грабительские набеги на Русь, а конце века снова с переменным успехом идет постоянная война русских княжеств с половцами. Причем для нас условия были гораздо хуже, чем при Мономахе. Ведь теперь разрозненные княжества стали более уязвимы, а собрать в единый кулак дружины отдельных княжеств было сложно и зачастую невозможно. А у половцев появился вождь, способный объединить соплеменников для борьбы с Русью.

Хан Кончак — сын грузинско-подданного хана Атрака — стал одним из самых известных половецких ханов за всю историю этого народа. Он вновь возродил древнюю славу рода Шарукидов. На историческую арену он вышел в 1160-е годы 12-го века и сразу попытался вновь объединить все восточные половецкие орды в единую силу. В 1174 он организовал свой первый поход на Русь, а к концу 70-х он был самым сильным степным правителем, власть которого признали большинство родов, кочевавших между Доном и русскими княжествами. Вообще, к этому времени донские половцы были наиболее сильными, так как кочевья их более западных соседей, приднепровских половцев, периодически подвергались нападениям русских князей и черных клобуков. На Дон же русские после Мстислава Великого походов не совершали. Так что орды Атрака, Сырчана и наследовавшего им Кончака несколько десятилетий не подвергались нападениям. Сами же они активно участвовали в русской усобице.

Сначала походы Кончака были просто грабительскими налетами, которые поднимали дух его воинов, обогащали их и привлекали новых кочевников под его знамена. Большого ущерба Руси они не наносили. Но вскоре окрестности Киева, Чернигова, Переяславля стали постоянными жертвами набегов. Половцы чувствовали себя тем более вольготно, так как последние действительно великие русские князья-полководцы, способные собирать могучие армии Юрий Долгорукий и Андрей Боголюбский, к этому моменту уже погибли.

В 1180 году Кончак вместе с еще одним ханом Кобяком вмешался в русскую усобицу на стороне Ольговичей против князя Рюрика Ростиславича. Однако чернигово-половецкий поход на Киев закончился катастрофой. На реке Черторые князь Рюрик победил своих врагов. Кончаку пришлось спасаться бегством. Причем, он бежал в одной ладье с князем Новгород-Северским Игорем Святославичем. За время совместного бегства между русским князем и ханом начались отношения если не дружеские, то товарищеские.

Спустя три года Кончак блокировал Днепровский торговый путь и начал новый поход на Русь, но узнав, что ему навстречу уже двинулись русские дружины, не стал испытывать судьбу и, развернувшись, ушел со своей ордой вглубь степи. Зато его союзник Кобяк решился на бой и был бит вблизи реки Орели. Только пленными русичи взяли семь тысяч половцев, включая самого Кобяка, двух его сыновей и еще шестнадцать прочих ханов. Это был первый за долгие годы общерусский поход, в котором участвовало больше десятка князей, но Игорь Новгород-Северский отказался воевать против Кончака и в совместный поход не пошел. Зато он устроил удачный налет на другую половецкую орду в районе реки Мерл.

Пленного хана Кобяка казнили в Киеве. Узнав об этом, Кончак, собравший новую армию, отправился мстить киевскому князю за гибель своего союзника. Это был не очередной грабительский налет, а поход с целью захватить и уничтожить город. В арсенале половцев были даже осадные машины, построенные для них неким басурманом. Согласно Ипатьевской летописи, у хана были самострелы, натянуть тетиву которых едва могли пятьдесят человек.

Как же ослабела Русь, если степной разбойник всерьез рассчитывал взять нашу древнюю столицу! Но и в этот раз русичи оказались более умелыми воинами. Киевский князь Святослав сумел незаметно подойти к половецкому лагерю у реки Хорол и ночью нанести внезапный удар. Кончак спасся лишь благодаря тому, что в темноте его ставку, стоявшую чуть в стороне от основного лагеря, просто не заметили. Увидев, что все пропало, хан бросил не только погибавших собратьев, но и свою наложницу и бежал в степь собирать новые силы.

На следующий год русские ограничились лишь стратегической разведкой, готовясь к большому походу, назначенному на более поздний срок. В поход должны были идти объединенные силы не только всех южных княжеств, наконец-то согласившихся на уговоры киевского князя Святослава действовать вместе, но и воины северной Руси. Планировалось повторить подвиг Мономаха: выйдя из Киева дойти до Дона и уничтожить основную живую силу восточной половецкой орды, а также разрушить основу их экономического благополучия, угнав или перерезав стада скота.

Но в дело вмешался Новгород-Северский князь Игорь, который с братом, князем Курским и Трубческим Всеволодом, и племянником решили попытать счастья и самостоятельно совершить поход против половцев. В то время Новгород-Северское и Путивльское княжества были удельными и формально были вассалами Черниговского князя. Чернигов же и Киев давно соперничали, и черниговские правители всячески пытались обособиться и вести самостоятельную политику. Поэтому при первой же возможности они и их вассалы переставали согласовывать свои действия с Киевом.

К этому моменту Игорь был в самом расцвете сил. За свои тридцать четыре года он успел поучаствовать во многих сражениях и стать достаточно опытным полководцем. Например, он был одним из князей, которые под знаменем Боголюбского в 1169 году штурмом взяли Киев. Кроме того, он трижды побеждал в больших сражениях против различных половецких орд. Его дружина была пусть и не самой большой на Руси, но состояла из проверенных воинов и рвалась в бой. А половцы были недавно биты и, по мысли князя, скорее всего еще не успели зализать полученные под Хоролом раны. Так что князь вполне был уверен в успехе задуманного предприятия. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает…

Поход закончился катастрофическим разгромом.

Русские дружины были практически уничтожены, немногие уцелевшие воины попали в плен и были проданы в рабство. Раненный князь Игорь с сыном попал в плен, но сумел бежать. Парадоксально, однако именно из-за этого поражения Игорь Святославич, один из десятков удельных князей, правивший второразрядным городком, навсегда вошел в историю нашего Отечества. Ведь из этого горя родилось гениальное и пронзительное «Слово о полку Игореве» — самое известное из произведений русской средневековой литературы.

Поход начался с плохого предзнаменования — солнечного затмения: светило померкло и стало напоминать месяц. Однако на предложение вернуться Игорь возразил: «Тайны божественной никто не ведает, а знамение творит бог, как и весь мир свой. А что нам дарует бог — на благо или на горе нам, — это мы увидим. Если нам придется без битвы вернуться, то позор нам будет хуже смерти!»

Спустя три дня после начала похода у реки Сюурлий произошло первое столкновение с половцами. Русская армия выстроилась на одном берегу реки, разделившись на шесть отрядов, кипчаки — на противоположном. Основную боевую линию нашей армии составляли дружины князей Игоря Святославича, его брата Всеволода и племянника Святослава. Перед ними стали полк молодого Владимира Игоревича, а также отряды легкой кавалерии и собранные со всех дружин лучники.

Когда русская армия форсировала реку и двинулась на кочевников, те обстреляли её из луков, а затем бросились бежать. Одна часть русской армии начала преследовать кочевников, а вторая, лучшая часть, состоявшая из личных дружин князей Игоря и Всеволода, по словам летописцев, двигалась медленно, соблюдая боевой порядок.

Это было грамотное решение, ведь излюбленной тактикой половцев были обманные отступления, когда преследователи увлекались погоней и расстраивали боевой порядок, а кочевники разворачивались и атаковали. Сейчас же легкая русская конница преследовала и убивала половцев, а тяжеловооруженные воины стояли в резерве и были готовы отреагировать на любую неожиданность.

Половцы бежали через свой табор дальше в степь. Преследователи же остановились и принялись грабить лагерь. Некоторые дружинники так увлеклись, что только к вечеру вернулись с добычей и пленниками к своим полкам. Ночью в русском лагере начался военный совет. Было понятно, что половцы не разбиты, кроме того дозорные заметили подход новых отрядов кочевников. Князь Игорь предложил под покровом темноты переправиться за реку и начать отступление, пока половцы всех не окружили. Утром половцы окажутся перед пустым лагерем, а русские уже будут далеко. Но другие князья посчитали, что кони их дружин сильно устали и если не дать им отдохнуть, то многие отстанут по пути. Поэтому было решено заночевать в степи, а утром принять новый бой.

С рассветом стало понятно, что половцев гораздо больше, чем рассчитывали князья. Против русских рядов стояли воины почти всех половецких ханов. Дружины двинулись в обратный путь, пробиваясь через окруживших их врагов. Чтобы не оторваться от собственной пехоты, русские всадники спешились и дрались пешими. Игорь получил рану в руку, но продолжал сражаться. Бой длился целый день, но и ночью схватки не прекратились. Утром следующего дня половцы нанесли последний удар и раздробили поредевшие русские дружины. Князья, хоть и сражались с ожесточением, но были захвачены в плен. Вообще, знатных противников старались не убивать, а захватить живыми, чтобы потом взять с них выкуп или обменять на своих плененных родичей.

Победив, половцы не стали тратить времени и, пользуясь моментом, кинулись на русские земли. Половцы разделились на два отряда. Первый во главе с Кончаком атаковал Переяславль, второй под командованием Гзака отправился грабить Черниговское княжество. Переяславльцы отбились, хоть и с трудом. Зато стоявший рядом город Римов Кончак взял приступом и увел всех уцелевших жителей в рабство. Хан Гзак опустошил окрестности Путивля, но город штурмовать не стал и вернулся в степь.

***

Русские князья совершили несколько десятков походов в степь, большая часть которых была удачными, но поход Игоря стал самым известным. Не удивительно, что он вызывает много вопросов, споров и домыслов. Одних только маршрутов похода современными историками предложено более десятка. Возможно, целью похода был удар не по становищам Кончака, с которым, как мы помним, у Игоря были товарищеские отношения, а по другим ордам.

Есть мнение, что вежи, захваченные после первого боя, были лишь приманкой, чтобы заманить дружины в удобное для половцев место.

Некий Андрей Никитин доказывает, что поход имел вовсе не военные, а самые мирные цели. Мол, князь Игорь, сам по матери наполовину половец, хотел женить своего старшего сына Владимира на дочери своего друга и союзника Кончака. И первый бой, в результате которого русичам достались богатые трофеи в виде половецких кибиток с женщинами, — это всего лишь элемент свадебного обряда. Мол, половцы и дружинники только имитировали сражение, чтобы показать, что невеста не по своей воле досталась русскому князю. А захваченные вежи — это просто обоз с приданным и подругами невесты. На следующий же день должен был явиться сам хан Кончак, «узнать» о похищении дочери и её выходе замуж и признать это событие свершившимся, получив за это подарки от князя Игоря. Но утром вместо Кончака появился другой хан — Гзак, вождь совсем другой орды и союзник-конкурент Кончака. Он то и превратил свадьбу в настоящее побоище. Когда к месту действия подоспел Кончак, все уже было кончено. Игорь с молодыми в плену, дружина перебита… Единственное, что смог сделать Кончак — выкупить у Гзака пленников. Затем половцы Гзака отправились разграбить оставшиеся без защиты земли Новгород-северского княжества. Кончак же напал на Переяславское княжество, с которым у Игоря была война. Тем самым он помог своему новоиспеченному зятю.

Как бы там ни было, но поражение дружин Игоря открыло половцам границы Руси. Теперь Великий князь Киевский вместо подготовки похода в степь должен был срочно затыкать дыры в обороне и отбиваться от прорвавшихся кочевников.

Сам же Игорь Святославич, будучи в плену, все же пользовался определенной свободой. Он мог свободно передвигаться по лагерю и ездить на охоту, но рядом с ним постоянно находились двадцать половцев, следивших, чтобы он не бежал. Дождавшись момента, когда охрана перепилась, князь все же сбежал и сумел вернуться домой. Прожил он еще немало и закончил жизнь Черниговским князем. Его сын пробыл в плену почти два года, успел жениться на дочери Кончака и вернулся домой с молодой женой и ребенком. Этот брак окончательно сделал Кончака и Игоря союзниками, и половцы больше не нападали на земли этого князя.

В 1187 году Кончак совершил еще один поход на Русь, ограбив земли вдоль реки Суллы, но это была его последняя война против Руси. Ведь к этому времени немного утихли усобицы, определились два основных центра силы (Владимиро-Суздальское княжество и Киев), и князья могли всерьез заняться половцами. Чаша весов окончательно склонилась на русскую сторону, когда в 1198 году владимирский князь Всеволод Юрьевич Большое Гнездо совершил большой поход в половецкие степи, который полностью отбил у кочевников охоту воевать с Русью. Теперь если они и появлялись на Руси, то исключительно как союзники или вассалы русских князей.

Примерно в это же время умер и Кончак, который добился цели своей жизни — собрал в единый кулак всех восточных половцев. Принявший бразды правления его сын Юрий с северным соседом не воевал, предпочитая получать доход от торговли с Русью и Крымом. Обстановка на русско-половецкой границе стабилизировалась: половцы не делали набегов, а русские не устраивали походы в степь.

Тесное взаимодействие русских и половцев не могло не привести к взаимному проникновению культур и обычаев. Точнее говоря, половцы перенимали более высокую русскую культуру, переходили в православие. Впрочем, именно из половецкой культуры в русские сказанья пришли образы дев-воительниц, поляниц, кочевавших по степи в поисках противника для боя. Нередкими были и родственные отношения. Впервые русский князь породнился с половцами в 1094 году, когда в знак заключения мира дочь хана Тугоркана вышла, точнее говоря, была выдана, так как её согласие мало кого интересовало, за киевского князя. В следующие годы русские князья, да и просто знатные дружинники охотно брали в жены половецких красавиц. Из известных исторических персонажей половецких жен имели сыновья Владимира Мономаха Андрей Волынский и Юрий Долгорукий, а также Владимир Галицкий, Мстислав Удалой, Рюрик Киевский, Ярослав Всеволодович, и почти все Ольговичи…

А вот замуж за половца вышла только одна княгиня — неназванная в летописи по имени вдова черниговского князя Владимира Давидовича. Причем, она бежала в степь и самовольно в 1151 году вышла замуж за хана Башкорда. Это свидетельствует о том, что в отношениях двух народов русские стояли все же выше, так как именно более слабые народы всегда отдают своих женщин. Вместе с половецкими красными девами на Русь попадали и их родственники и прислуга. Кроме того, на русских землях селились и целые половецкие семьи, поступавшие на службу к русским князьям. Так что вовсе не редкостью было появление людей с половецкими именами на Руси и людей с русскими именами среди кипчаков, и не случись монгольского вторжения, половцы, скорее всего, через пару веков окончательно влились бы в русский народ. Ведь к началу тринадцатого века половецкая аристократия уже настолько тесно была связана с русской родственными, дружескими, деловыми отношениями, что некоторые исследователи говорят о симбиозе Руси и Степи. Вместе с тем, многочисленные набеги кочевников сыграли не меньшую роль в упадке древних городов южной Руси (Киева, Чернигова, Переяславля и других), чем княжеские усобицы. Разумеется, русско-половецкие отношения не были ни двухвековой смертельной борьбой, ни идиллией, омрачаемой мелкими пограничными войнами. Истина где-то посередине, причем прослеживается железная закономерность: чем сильнее была Русь, тем лучше у нее складывались отношения с соседями.

От татар до казаков

Тринадцатый век Русь встречала далеко не в лучшем состоянии. Некогда единое государство Владимира Великого давно уже раскололось на отдельные княжества, стольный Киев утратил свое значение, а многочисленные князья-рюриковичи между собой воевали значительно чаще, чем против внешнего врага. Формально Великим князем был Юрий Всеволодович Владимирский, однако, его власть распространялась исключительно на северные и восточные княжества. Номинально подвластные Смоленское, Киевское, Галичское и Волынское княжества жили собственной жизнью под управлением местных князей, имевших собственные амбиции. Наиболее сильными владыками на юго-западе были князья Мстислав Старый, правивший в Киеве, его тезка Мстислав Удатный из Галича, волынский князь Даниил Романович и еще один Мстислав, князь Черниговский.

Еще один фактор, который нужно помнить, говоря о событиях тринадцатого века на юге Руси, — это запутанный клубок русско-половецких отношений. За два века жизни бок о бок славяне и степняки оказались связаны множеством отношений. Если говорить упрощенно, то после многочисленных войн Половецкое поле практически интегрировалось в состав конгломерата русских княжеств. Знать кочевников оказалась тесно связана со славянской элитой родственными узами и деловыми отношениями. Кочевники активно участвовали в русских междоусобных войнах на стороне то одного, то другого князя. Выгода была обоюдная. Князья получали под свое командование целые армии из опытных воинов, а половцы активно богатели за счет военной добычи и княжеских даров. Справедливости ради надо сказать, что союзниками кипчаки были весьма коварными и непостоянными. Особого уважения к договорам о мире они не чувствовали, зато прекрасно понимали язык силы и, если чувствовали сильную княжескую руку, были верными союзниками. Но стоило их союзнику ослабеть, как степняки пробовали его оборону на прочность. Такими вот они были. Буйные и плохо управляемые, опасные и для друзей, и для врагов. Общаясь с ними, нужно было помнить и соблюдать определенные правила, и прежде всего, быть сильными. Говорить о какой-то особой жестокости степняков не приходится. Наши собственные князья тоже лили кровушку с удовольствием, за милую душу жгли города и уводили пленников. Время было весьма суровое, а война всех против всех была обыденной реальностью. И развязали эту войну отнюдь не степняки. Они только пользовались моментом.

Изучая это время, нужно помнить, что наши предки на войну и убийство смотрели совсем иначе, чем мы. Гораздо спокойнее, что ли… Вот, к примеру, великий князь и полководец Владимир Мономах говоря о гибели своего сына произнес: «Разве удивительно, что муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших». Это была феодальная эпоха, при которой не существовало постоянных союзников или вечных противников. Сегодня два князя ожесточенно рубятся на поле боя, а завтра, словно лучшие друзья, вместе пируют. Для дружинников и князей боевые действия стали банальной будничной работой, которая давала им возможность жить и кормить семьи. Половцы не отставали от своих соседей в стремлении взять добычу с боя. Банды кочевников налетали на пограничные русские города и села. Наши князья в долгу не оставались, отправляясь в степь для поправления своего материального положения путем грабежа половецких веж. Пленных затем без всяких проблем обменивали. Зачастую степняки выступали как союзники отдельных Рюриковичей в русских междоусобицах. В общем, сложился эдакий симбиоз двух этносов и выработался неписанный кодекс правил поведения.

Так что никто не удивился, когда весной 1223 года к галицкому князю Мстиславу примчались гонцы от хана Котяна Сутоевича с просьбой о помощи в войне с еще одним кочевым племенем. Именно к этому князю половцы обратились по двум причинам. Во-первых, его жена была половчанкой и, благодаря этому, он был в родственных и дружеских отношениях со многими ханами. Во-вторых, всего два года тому назад половцы помогли ему в войне с венграми, так что Котян вполне мог рассчитывать на ответную поддержку галицкого князя.

Вскоре выяснились новые подробности. Врагами хана были не его противники из других половецких орд, а воины никому не известного народа, чья армия вторглась в половецкие земли из-за Кавказа. Половцы уже один раз сражались против них и были разгромлены, и сейчас Котян остро нуждался в русской помощи, чтобы взять реванш. Поэтому хан настойчиво звал в поход не только Мстислава Удатного, но и вообще всех русских князей.

Оказалось, что еще несколько лет назад в Закавказье появилась армия народа, который в Азии был известен под именем татар и монгол. Командовали ей Субэдай и Джэбе, одни из лучших полководцев монгольского владыки Чингисхана. Разгромив грузинские и азербайджанские княжества, зимой 1222—1223 года монголы перешли горы, и оказались на Северном Кавказе, где их встретило объединенное войско алан, половцев, вайнахов, лезгин и остальных обитателей края. Первый бой завершился с ничейным результатом. Тогда монголы пошли на хитрость. Посланцы монголов явились к вождям половцев и предложили заключить сепаратный мир. «Мы и вы из одного рода, аланы же нам чужие. Мы заключим с вами договор, чтобы не тревожить друг друга, и дадим вам столько золота и платья, сколько вы пожелаете, только оставьте алан», — убеждали монголы половцев. Те поверили уговорам, взяли подарки и заключили с монголами мир, предав своих союзников-алан. Обрадовавшиеся такому подарку судьбы полководцы Чингисхана легко разгромили оставшихся врагов. Однако половцам предательство не принесло счастья. Монголы нарушили мир и обрушились на расходящихся по своим кочевьям без всяких опасений кипчаков. «Монголы внезапно устремились на них, и всякого, кого находили, убивали и взяли опять вдвое против того, что дали. Некоторые из уцелевших кипчаков убежали в Русскую землю», — подвел итог этой политической комбинации средневековый писатель Рашид ад-Дин.

***

Чтобы обдумать половецкую просьбу, в Киев съехались южнорусские князья. Туда же стали собираться половецкие ханы. Один из них, по имени Бастый, даже принял крещение, чтобы показать серьезность своих предложений. Пока князья совещались, гадая, стоит ли тащиться в степи для войны с непонятно кем, половцы, чтобы добиться нужного решения, пустили в ход щедрые посулы и богатые подарки. Немало конских табунов и верблюдов было подарено князьям, еще больше было обещано после победы. Но все же князья не были единодушны в этом вопросе. Тогда половцы стали пугать русских: «Если вы нам не поможете, то сегодня мы были побиты, а вы завтра побиты будете». Наконец в ход пошли угрозы, что половцы объединятся с новыми пришельцами и станут воевать против Руси. «Пока я нахожусь в Киеве — по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная татарской сабле не махать», — подвел итог княжеского съезда Мстислав Старый и объявил сбор войска.

Так было решено начать войну, и в апреле русские дружины выступили в поход в донецкие степи. Воевать с татарами шло больше двух десятков князей со своими дружинами и городскими ополчениями, а также неподдающиеся подсчету половцы. Великий князь Владимирский Юрий Всеволодович сам ввязываться в авантюру не пожелал, вполне резонно посчитав, что у него и своих дел хватает, чтобы еще половцев спасать. Однако, поскольку намечался не просто грабительский налет, а большая война, Великий князь в силу своей должности обязан был в ней принять участие. Поэтому, чтобы сохранить лицо, он послал в помощь киевскому князю своего племянника Василька Константиновича с ростовским полком. Тот, впрочем, к месту сбора русской армии опоздал и в походе не участвовал. Возможно, задержка была связана с неопытностью Василька, которому было от роду всего четырнадцать лет, а, возможно, с тем, что ростовцы особо и не торопились…

Вышедшая из Киева русская армия спустилась по Днепру до порогов, где соединилась с половецкими отрядами и галицкими выгонцами, т.е. отрядами бояр, незадолго до того изгнанных в результате внутренних противоречий из Галиции. Эти изгнанники жили в городках междуречья Днестра и Дуная, и из своей земли сначала спустились на лодках по Днестру, потом по Черному морю вошли в устье Днепра и поднялись вверх по его течению. Объединенная армия двинулась на Восток в поисках врага.

Зачастую этот поход называют походом трех Мстиславов, имея в виду трех самых сильных князей. Хотя всего в войске было пять князей с этим именем. Кстати, это повод задуматься, если своим сыновьям князья давали имя означающее «мститель», «славный в мести», то это тревожный симптом, говорящий о серьезных неладах в обществе. Справедливости ради отмечу, что Мстислав — это языческое имя-прозвище, крещены князья были под совсем другими именами. Так Мстислава Удатного на самом деле звали Федором, а Мстислава Черниговского — Пантелеимоном.

Узнав о появлении в Донбасской степи русских войск, монголы послали к князьям гонца, который заявил: «Слышали мы, что идете вы против нас, послушавшись половцев. А мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел ваших, и пришли не на вас. Но пришли мы, посланные богом, на конюхов и холопов своих, на поганых половцев, а вы заключите с нами мир. И если прибегут половцы к вам, вы не принимайте их, и прогоняйте от себя, а добро их берите себе. Ведь мы слышали, что и вам они много зла приносят, поэтому мы их также бьем». В общем они снова хотели повторить фокус, принесший им победу на Кавказе, однако русские князья на провокацию не поддались. Вместо этого монголам напомнили, что они еще недавно клялись быть в мире с половцами. А затем послов обвинили в предательстве и казнили. Это было очень спорное решение с точки зрения морали, однако, зато теперь всем было понятно, что с монголами никакого мира не будет. Вскоре состоялся первый боя передовых частей обоих армий. Тысяча всадников Мстислава Удатного стремительным ударом разгромила передовой монгольский отряд. Остатки азиатов пытались спастись, но были окружены и перебиты. Когда монголы поняли, что обречены, они вырыли яму, в которую спрятался их предводитель Гемябек. Сверху его забросали землей, в надежде, что русские не заметят этого тайника, и он после боя вылезет и спасется. Видимо, спрятали его не особо качественно, так как полководца, в конце концов, обнаружили и по просьбе половцев выдали им на расправу.

Окрыленная первой победой русско-половецкая армия уверенно двинулась вглубь степи. Большинство историков считает, что в этом походе с нашей стороны участвовало до восьмидесяти тысяч воинов, из которых примерно половина — половцы. Я считаю эту цифру сильно завышенной, хотя, если в событиях участвовало даже вполовину меньше людей, то это все равно огромное число, потому как такой армии Русь давно не собирала в единый кулак. Казалось, у монголов нет никаких шансов. Однако такое, действительно, большое для своего времени войско имело существенный недостаток: оно не имело единого управления. Из-за амбиций различных князей так и не был выбран военачальник. Каждый князь командовал своей дружиной и максимум — координировал свои действия с соседями. Ко всему прочему, два наиболее сильных полководца Мстислав Удатный и Мстислав Старый, враждовали между собой. Так что по сути вместо одной армии у нас было много маленьких, ведущих собственную войну.

После первого боя монголы восемь дней отступали на юго-восток, бросая стада скота и обозы. Скорее всего, этим отступлением они добивались двух целей: собрать в один кулак все свои отряды и утомить и заставить растянуться русскую армию.

Наконец монголы нашли подходящее место для боя — берега реки Калки, или, по-современному Кальчик. Эта небольшая степная речка, текущая всего в нескольких десятках километров от города Донецка навсегда вошла в русскую историю. Вообще — эти места для русских князей были роковыми. Как известно, впадает Калка в еще одну донбасскую реку — Кальмиус, на берегах которой бесславно закончился поход князя Игоря на половцев. Эти два разгрома разделяет меньше сорока лет по времени и всего несколько дней пути по расстоянию.

У Калки произошло еще одно успешное столкновение русского авангарда с монгольскими разъездами, которые были отброшены, и русско-половецкая армия беспрепятственно переправилась через реку и стала лагерем.

Тридцатого мая 1223 года галицкий князь Мстислав Удатный выехал в дозор и обнаружил основные силы монголов. Дальше процитирую Тверскую летопись: «Мстислав сам поехал в дозор, и, увидев татарские полки, вернулся, и повелел воинам своим вооружаться. А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря».

Мстислав не зря носил прозвище Удатный, за его плечами было немало выигранных сражений, и он верил в себя и считал, что и сам вполне способен справиться с врагом. Его дружина была многочисленной и закаленной в походах, а князь Даниил Волынский и половцы его поддерживали. В общем, Мстислав с ближайшими союзниками атаковал, даже не поставив в известность остальных князей.

Так начался этот злосчастный бой. Часть князей во главе с Мстиславом Удатным столкнулась с основными силами монголов. Русские смело атаковали и завязали ближний бой. В ожесточенной схватке погиб князь Василько, а молодому князю Даниилу Романовичу копьем пробили грудь, но он продолжал сражаться. Затем в бой кинулись половцы, которыми командовал воевода-галичанин Ярун, и курская дружина князя Олега. Остальная часть войска в это время только начала понимать, что что-то происходит. Пока командиры узнали, что начался бой, все уже было закончено. Кстати, по поводу «только узнали» не надо улыбаться. Огромный лагерь, даже не лагерь, а совокупность отдельных лагерей разных дружин, никаких средств связи и слабая видимость. Ну, услышал ты шум вдалеке, как понять, это дружины пошли в бой или просто на новое место переносят свой стан? Послать гонца узнать? Так пока он доберется до места действия и вернется обратно, уже будет поздно. Попытаться рассмотреть происходящее? Так даже если встать на спину коня, ничего не видать. Только пыль вдалеке…

Половцы не выдержали боя и побежали назад. По пути они наткнулись на строившихся черниговцев, смяли их и промчались дальше по русскому лагерю, сбивая и топча людей, опрокидывая шатры и распугивая коней. За ними мчались монголы, добивая деморализованных и не успевших даже одеть доспехи противников. Поняв, что дело проиграно, Мстислав Удатный тоже кинулся бежать.

Дружина киевского князя Мстислава Старого была чуть в стороне и не попала под первый удар. Киевляне стояли на холме, который они еще дополнительно укрепили телегами, поставленными в круг по периметру лагеря, и подручными материалами. Мстислав даже не попытался переломить ситуацию, бросив в бой свою дружину. Он просто смотрел с вершины, как монголы гонят и добивают толпы обезумевших людей, еще несколько часов назад бывших армией. Впрочем, его оправданием может служить то, что у него было много пехоты, которая в сложившейся ситуации была просто бесполезна в полевом сражении. Зато они могли отсидеться в лагере в надежде, что кочевники не станут штурмовать укрепление и уйдут восвояси.

Монголы разделились. Пока одна часть преследовала беглецов, вторая блокировала киевлян. Засев в своей импровизированной полевой крепости, те отбивали все атаки монголов, благо, те особой настойчивости не проявляли, надеясь, что жажда заставит русских выйти. Спустя три дня Мстислав сдался.

С падением лагеря Мстислава Старого связан интересный момент. Летописец говорит: «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь».

Бродники — это группа вольных людей, живших на берегах Дона и Азовского моря. Кто они по происхождению неизвестно. Летописи зафиксировали, что бродники несколько раз участвовали в княжеских усобицах и русско-половецких столкновениях. Возможно, они были остатками древнего оседлого населения Донбасса, существовавшего еще во времена Хазарского каганата. После прихода сюда печенегов, а затем половцев местные жители могли уцелеть, скрываясь в укрепленных поселениях на речных берегах и островках, выживая за счет охоты и рыбной ловли. Со временем эти люди составили отдельную общность, известную на берегах Дона и его притоков Хопра и Медведицы как бродники. По образу жизни бродники были похожи на появившихся в тех же местах спустя три века казаков. Можно предположить, что общины бродников пополнялись за счет бежавших из русских княжеств или половецких орд преступников, дружинников проигравших в усобицах князей и ханов, искателей удачи или просто авантюристов. На юго-западе Руси, между Карпатами и Днестром, тоже существовали подобные общины тех, кому по тем или иным причинам не было места на Руси. Здесь сложилась общность вольных искателей удачи воинов-берладников, получивших имя от города Берлад, где был их центр. Зачастую тут искали спасения или вербовали новых воинов разгромленные в междоусобицах князья западной Руси.

В общем, кто это, разобрались, а вот, что делают бродники в монгольском войске и сколько их было на Калке, совершенно непонятно. Возможно, они заключили союз с Субэдэем и вместе дрались против русских. Может быть, небольшой отряд бродников попал в плен к монголам, и те отправили пленного командира в качестве переговорщика. Хотя это маловероятно. Человек, ведущий переговоры о капитуляции с князем, это никак не атаман банды из десятка оборванцев, а вождь, имеющий хоть какой-то вес в глазах Мстислава.

Князь поверил обещаниям и сложил оружие. По меркам своего времени этим он не совершил ничего предосудительного. Ведь пленных такого ранга почти всегда и русские, и половцы, и европейцы отпускали за соответствующий выкуп. К ужасу князя, оказалось, что монголы этому обычаю не следуют…

Русские потери были колоссальны. Согласно Лаврентьевской летописи, погибли семь князей, «а бояр и простых воинов многое множество. Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч». Тверская летопись сообщает о гибели девяти князей. Об остальных сказано, что «только десятая часть войска вернулась домой. Так за грехи наши Бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. И был плач и вопль во всех городах и селах».

Согласно более поздним расчетам, погибло двенадцать князей. Однако Мстислав Удатный, из-за амбиций которого во многом и случилась эта катастрофа, сумел вернуться домой живым и невредимым.

Он и Даниил Волынский с остатками своих дружин бежали до самого Днепра. Тут они нашли оставленные русской армией лодки, захватили их и переплыли реку на безопасный западный берег. Сразу же после переправы все лодки были уничтожены по приказу Удатного, боявшегося преследования. Из-за этого многие русские войны, дошедшие до Днепра, не смогли переправиться и были убиты преследовавшими их монголами. Монголы гнали разбитую армию до Днепра, где сожгли небольшую крепость Новгород-Святополч, но дальше на русские земли идти не стали. Победители посчитали, что ими сделано достаточно и можно смело возвращаться к Чингисхану.

Единственным русским отрядом, который смог более-менее организованно отступить, а затем отбиться от преследователей, была дружина князя Владимира Рюриковича Овручского, который повел своих людей не на запад, как все беглецы, а на северо-восток, к Донцу. Там он окончательно сумел оторваться от преследователей, после чего отправился в Киев занимать освободившийся трон.

Причиной нашего поражения в битве на Калке стали отнюдь не гений Субэдэя или боевые качества монголов. Хотя, конечно, Субэдэй был одним лучших полководцев своего времени, за всю свою долгую жизнь проигравший только один бой. И монголы были вовсе не дикарями в шкурах, а прекрасно вооруженными профессионалами. Но все же их можно было бы победить, если бы русские действовали заодно. Именно отсутствие единого командования русско-половецкого войска привело к позорному разгрому. У каждого из князей были в избытке и личная смелость, и удаль, но из-за гордости они не смогли объединиться и признать над собой чью-либо власть. Даже самый опытный из русских полководцев, Мстислав Удатный, руководствовался в своих действиях исключительно амбициями, а не трезвым расчетом.

Катастрофа на Калке не заставила русских князей изменить свое поведение. Когда спустя четырнадцать лет монголы вернутся, чтобы покорить Русь, их снова встретит конгломерат отдельных княжеств, каждое из которых будет отбиваться поодиночке.

Десятилетие после битвы на Калке монголы занимались строительством своей империи в Азии. Умершего Чингисхана сменил сын Угэдэй, который продолжил дело отца. По его приказу в 1235 году был созван курултай, на котором должна была быть выработана внешняя политика государства. Точнее говоря, суть внешней политики была понятна всем: новая война и захват очередных земель. Споры были лишь в том, на кого из соседей обрушиться сначала. В конце концов было решено наступать сразу по четырем направлениям:

на северо-запад против кипчаков, булгар, Руси и дальше в Европу;

на Дальний восток против корейцев;

на Ближний Восток к Средиземному морю;

на юг против империи Сун (Юг современного Китая).

Первые два направления походов считались наиболее значимыми, поэтому они были подготовлены с особой тщательностью. Например, против Кореи войска вел сам великий хан Угэдэй. Но нас будет интересовать исключительно западный поход монголов, до основания потрясший Восточную Европу.

Земли, которые предстояло завоевать, вплотную примыкали к Улусу (уделу) старшего сына Чингисхана Джучи и должны были войти в него. Поскольку сам Джучи уже давно был мертв, официально поход возглавил его наследник Бату (Батый). Этот поход был общеимперским делом и помимо войск Улуса Джучи, в нем участвовали отряды всех остальных ханов. Согласно «Сокровенному сказанию монголов», на запад должны были отправиться старшие сыновья «всех ханов, нойонов, тысячников, сотников и десятников, а также и люди всех состояний». Так что в итоге получалась весьма сильная армия.

Осенью 1236 года началось наступление этой армады на Запад. Первой целью стали прикаспийские кочевья кипчаков и Волжская Булгария, которые были разгромлены в течение нескольких месяцев. Булгарскую столицу Биляр, которую в наших летописях называли Великим городом, обороняла пятидесятитысячная армия, что позволило городу сопротивляться полтора месяца, но в итоге он был взят и полностью разрушен. Не пощадили монголы и остальные булгарские города… Булгария получила страшный удар и истекала кровью, по землям в низовьях Волги прошлись монгольские тумены, истребив, изгнав или покорив местных жителей. Другие отряды завоевателей подчинили себе мордву и буртасов. Так монголы подошли вплотную к русским границам. Узнав об этом, половецкий хан Котян, из-за которого произошла в 1223 году битва на Калке, испугался и со своей ордой бежал в Венгрию.

Покорив Поволжье, монголы на некоторое время остановились, чтобы восстановить силы и подготовиться к броску на Русь. За это время армия была пополнена за счет признавших монгольскую власть местных жителей. Осенью 1237 года Батый отправил посольство в приграничное со степью Рязанское княжество, требуя покориться добровольно и заплатить в качестве дани десятую часть всего имущества, имевшегося в княжестве. «И послали своих послов… к князьям рязанским в Рязань, требуя у них десятой части: каждого десятого из князей, десятого из людей и из коней: десятого из белых коней, десятого из вороных, десятого из бурых, десятого из пегих, и десятой части от всего», — говорит нам Тверская летопись.

Несмотря на все усобицы и только что окончившиеся голод и эпидемии, Русь была сильным государством, а русские князья еще никогда не покорялись чужеземцам. Много раз русский меч гулял по шеям не в меру зарвавшихся степняков, так что монгольский ультиматум вызвал в Рязани не страх, а гнев. Князь Юрий Игоревич ответил: «Когда нас не будет в живых — все возьмете!» — и отправил послов восвояси.

Дождавшись, пока замерзнут реки, монголы по их льду как по дорогам двинулись в поход. Всего за одну компанию были разгромлены все северо-восточные княжества Руси. Первыми были опустошены Рязанское, Муромское, Пронское княжества. При этом жители Рязани были вырезаны поголовно, так что город больше никогда не возродился. Затем первого января 1238 года в кровавой битве у стен Коломны погибла сильнейшая на Руси Владимирская дружина. Вскоре монголы взяли стольный город Владимир, а на берегах реки Сить разбили Великого князя Юрия. Чуть раньше другим монгольским отрядом был захвачен Суздаль, второй по значению город Северо-Восточной Руси. Затем монголы разделились на отряды и широкой лавой прошлись по всей Владимирской земле, захватывая и сжигая всё на своем пути. Никогда еще чужеземные завоеватели не достигали таких успехов на Руси. Уцелел лишь Новгород, до которого завоеватели не дошли буквально ста верст. Скорее всего, город уцелел лишь потому, что приближалась весна, и Батый хотел успеть до распутицы вернуться в степи, где за лето можно было откормить отощавших лошадей.

Остаток 1238 года монголы провели, укрепляя свою власть над Половецкими степями и Северным Кавказом. В следующем году монголы разделились на отдельные армии и наносили удары по всему периметру контролируемой территории. Так они захватили город Судак и покорили Крым. Одновременно завоевали Аланию — государство, основанное на северо-западе Кавказа аланами, потомками сарматов и предками современных осетин. Этот христианский народ отбивался отчаянно, и даже после падения их столицы, города Магас, и покорения равнинной части государства, часть алан продолжала сопротивление, укрывшись в горной местности.

Осенью 1239 года монгольские отряды вторглись в пределы южных русских земель разгромив Черниговское и Переяславское княжества. Спустя год многотысячная армада завоевателей двинулась в сторону древней русской столицы — златоглавого Киева. Вскоре город был взят штурмом. Большая часть киевлян погибла на пылающих улицах родного города, а уцелевшие превратились в бессловесных рабов. Некогда богатый и многолюдный город после монгольского погрома превратился в безжизненные руины.

От киевских руин монголы двинулись на запад. Монголы действовали решительно и даже самоуверенно. Батый решился разделить свои силы и одновременно атаковать сразу двух сильных противников: поляков и венгров. Точность, с какой были распланированы действия всех монгольских отрядов, просто потрясает. Заранее определив сроки и места встреч для различных подразделений, Батый не побоялся отправить их разными маршрутами. В результате они наступали на огромном пространстве от Пруссии на севере и до Румынии на юге. Таких масштабов наступления и проработанности оперативных планов, координации действий Европа не знала не только в то время, но и гораздо позже.

Польские, чешские и венгерские войска были разбиты и, не встречая организованного сопротивления, монголы разграбили Венгрию, Словакию, Хорватию и Далмацию, а их передовые отряды вышли на берега Адриатического моря. Уцелели только хорошо укрепленные каменные крепости, которые монголы не смогли или не стали брать штурмом. Впрочем, они устояли скорее всего не благодаря крепости стен, а потому, что монголы взяли так много добычи, что эти «крепкие орешки» могли отложить на потом. Хан Батый был в зените своей мощи и казалось, что он в состоянии вернуть времена Аттилы, когда вся Европа склонилась перед вождем кочевников. По крайней мере, он имел немало шансов покорить себе весь континент, если бы двинулся дальше на запад. Европейцы из-за своей разобщенности вряд ли имели возможность остановить надвигающееся нашествие. Однако неожиданно для всех монголы развернулись и отправились на восток.

Причиной этого спасительного для Европы решения послужила смерть великого хана Угэдея в далеком Каракоруме, и Батый посчитал, что борьба за власть в Монголии ему более важна, чем завоевание Европы. В этой ситуации многочисленная и прославленная победами армия Батыя могла стать веским аргументом при перераспределении ролей в империи. Но для этого она должна была находиться поближе к Коренному улусу, и поэтому Батый своей базой избрал берега Волги, откуда мог легко отправиться и на Запад, и на Восток.

Юридически Батый, несмотря на свое могущество, продолжал оставаться вассалом великого хана. Впрочем, правительство в Каракоруме в дела Батыя особо не вмешивалось, ограничиваясь лишь получением регулярной дани. Так что фактически Батый был полным хозяином на своих землях. Кстати, о землях. Улус, когда-то выделенный Чингисханом хану Джучи и его потомкам, благодаря походам 1237—1242 годов, многократно увеличился. Одна часть покоренных земель, в основном это были половецкие степи включая Донбасс, полностью вошли во владения Батыя. Вторая часть, в том числе и русские княжества, стали вассалами хана, обязанными выплачивать дань и выполнять различные повинности. В том числе и военную — русские отряды должны были участвовать в ханских походах.

Свою столицу Батый основал на берегах Волги и назвал без лишней скромности Дворцом, по-тюркски Сараем. Сразу же Батый позаботился о налаживании системы связи между столицей и областями, создав почтовую систему, основанную на цепи ям-пунктов где гонцы могли отдохнуть, взять свежих лошадей. Появился класс чиновников, управляющих подвластными землями.

Так возникло государство, которые русские называли Ордой, а монголы — Улусом Джучи. Оно охватывала территорию современных Молдавии, Украины, части Российской Федерации, Казахстана, Узбекистана и Туркмении. Первые четверть века Орда формально считалась вассалом Монгольской империи, но уже при внуке Батыя, хане Менгу-Темире, в 1267 году стала полностью независимым государством.

Политически Орда повторяла систему, введенную еще Чингисханом. Вся территория делилась на две большие административные единицы: Правое и Левое крыло, каждое из которых, в свою очередь, делилось на меньшие улусы. В Правое крыло с центром в Сарае входили земли от Дуная и до Центрального Казахстана, в Левое — соответственно все территории восточнее. Владельцы улусов в случае войны были обязаны выставлять определенное количество воинов, а в мирное время — платить налоги и выполнять различные хозяйственные повинности.

Население Золотой Орды было крайне разноплеменным. Если центральную степную часть улуса населяли кочевники, то по границам жили оседлые народы: русские, булгары, мордва, марийцы, узбеки, туркмены, народы Северного Кавказа, грузины, армяне… Выше всех на социальной лестнице стояли монголы и другие выходцы из Центральной Азии, бывшие становым хребтом государства и его основной военной силой. Наибольшую по численности группу составляли тюркоязычные половцы-кипчаки, признавшие власть пришельцев. Элита этого народа во время нашествия была вырезана и заменена монгольскими ставленниками, однако, вскоре этнические монголы просто растворились среди более многочисленных кипчаков.

После окончания монгольского Западного похода и возвращения Батыя на берега Волги, отношения между Русью и Ордой были урегулированы. Побежденные русские князья признавали себя данниками и вассалами хана. Наступил период, который в отечественной истории носит название иго. Монголы, взяв под свое прямое управление земли Чернигова и Киева, не лезли во внутренние дела других русских княжеств, не держали в наших городах свои гарнизоны и не вмешивались в религиозную, культурную и экономическую жизнь региона.

***

Таким образом в тринадцатом веке земли Донбасса вошли в состав монгольского государства, но сами завоеватели сюда практически не переселялись и основное население в регионе по-прежнему составляли половцы. Те монголы, которые сюда прикочевали с Батыем, вскоре полностью ассимилировались и перешли на местный язык, хотя и остались элитой общества.

Поход Батыя привел к огромным жертвам в Донецком регионе, но буквально за несколько десятилетий мирной жизни численность местных жителей вернулась на прежний уровень. Тем более, что на долгие годы край забыл о междоусобицах и больших войнах. Правители Улуса Джучи заботились о безопасности подданных и развитии торговли, что вело к развитию региона.

Хотя долгое время считалось, что в ордынский период в нашем регионе жили лишь кочевники, историкам удалось выяснить, что в долинах рек Кальмиус и Северский Донец а также в Приазовье существовали и постоянные поселения, руины некоторых из которых были обнаружены археологами в результате раскопок в середине и конце прошлого века.

Например, у поселка Райгородок недалеко от Славянска и у села Маяки были обнаружены городища, в которых когда-то были постройки из обожженного кирпича. Это, а также многочисленные находки ордынских монет означает, что тут были достаточно крупные населенные пункты, в которых жили ремесленники и торговцы. Нам не известно как в то время назывался город, который сегодня известен как Царино городище, расположенное у села Маяки на Донце, но нет никаких сомнений, что во времена Золотой орды это был важный торговый и военный центр, контролировавший пространство между Доном и Днепром. Причем в этом городе проживали люди разных национальностей, как мусульмане, так и христиане. Согласно данным раскопок тут уже во второй половине четырнадцатого века было развито металлургическое производство, в частности тут отливали чугунные изделия.

За последние десятилетия донецким археологам удалось найти еще несколько ранее неизвестных поселений ордынского времени, но средств на их детальное изучение пока нет. Единственное, что уже ясно — так это то, что наш край в те времена вовсе не был безлюдным захолустьем, хотя и уступал в своем развитии центру Золотой Орды — Поволжью.

Первая сотня лет существования Улуса Джучи была золотым временем для этого государства. Из провинции монгольской империи оно стало независимым, богатым и влиятельным центром силы. Но в середине четырнадцатого века Золотая Орда стала настоящим царством хаоса. Единое государство практически прекратило свое существование, распавшись на отдельные, воюющие друг с другом улусы, а царевичи-чингизиды с оружием в руках пытались захватить верховную власть. За это время больше двадцати раз на троне менялись ханы.

Начало этой кровавой вакханалии положил хан Бердибек, в 1357 году убивший собственного больного отца, а затем казнивший всех братьев. Жестокими мерами хан хотел избавиться от возможных претендентов на трон, но вышло иначе: уже через два года его самого убили заговорщики, объявившие ханом Кульпу. Однако многие эмиры не признали нового хана, и началась война всех со всеми. Вскоре Кульпу убивает хан Науруз, а того через полгода захватит в плен и казнит хан Хизр. Затем ханы начнут меняться с калейдоскопической быстротой, а порой одновременно будет существовать по нескольку ханов. Некоторые царевичи будут занимать престол всего несколько месяцев, а то и недель. Некоторые успеют объявить себя ханом и начать чеканку собственной монеты, но сразу же погибнут, а некоторые чингизиды будут по нескольку раз становиться ханами, а затем терять этот титул.

Причина такой ожесточенной междоусобицы была в том, что чингизиды слишком расплодились, и каждый из них претендовал на власть, вокруг каждого были свои эмиры, которым нужна была власть, добыча, а, следовательно, и война, которая все это могла дать. Вдруг оказалось, что в Улусе слишком много профессиональных воинов, которые должны были воевать с такими же ордынцами, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Еще одной причиной стало перенаселение Улуса Джучи. За тринадцатый–четырнадцатый века население Орды увеличилось в разы, и природных ресурсов для всех стало банально не хватать. Тем более что в четырнадцатом веке началось глобальное похолодание, а, значит, и природных ресурсов стало меньше. Война между отдельными кланами кочевников за пастбища для своего скота становилась неизбежной.

В конце концов, в степях установился определенный баланс сил, и возникло несколько наиболее сильных псевдогосударственных образований, правители которых будут бороться за верховную власть над всем Улусом Джучи. Основная борьба за власть развернулась в Поволжье, где располагалась номинальная столица — Сарай. Тот, кто смог захватить этот город, считался законным ханом всего Улуса Джучи.

Западную часть Улуса Джучи в том числе Донбасс и Крым стал контролировать Мамай, бывший беклярибек (одна из высших административных должностей в улусе) хана Бердибека. Поскольку Мамай не был чингизидом, то он не мог сам стать ханом. Поэтому он объявлял ханом одного из чингизидов и правил от его имени. Мамаю дважды удавалось посадить на трон хана Абдуллаха, а после его смерти — хана Булака, но каждый раз Мамая из Сарая выбивали новые претенденты. К 1380 году Улус Джучи был поделен по Волге между Мамаем, правившем от имени хана Булака, и Тохтамышем.

Удивительно, но эта смута позитивно отразилась на Донбассе, ведь жители превратившегося в поле непрекращающегося боя Поволжья стали переезжать в спокойные регионы, в том числе и в донецкие степи.

Например, летняя ставка хана Абдаллаха в это время располагалась на плато у берега Северского Донца около села Шипиловки в Попаснянском районе современной Луганской области. Естественно, что вслед за ханом сюда перекочевали его приближенные, телохранители, ремесленники и торговцы… В итоге тут каждое лето жило как минимум несколько тысяч человек.

Юрта хана находилась в центре этого временного города. Вокруг стояли шатры его жен и приближенных. Чуть дальше стоял круг юрт, в которых жили ремесленники и торговцы, а жилища простолюдинов были расположены еще дальше, образуя внешнее кольцо юрт. Вероятно, тут же располагался и монетный двор, где чеканилась серебряные монеты. По мнению археологов, это место носило название Муаззам Урду (высокая орда).

В 1380 году Мамай начал большой поход против русских княжеств и был разбит в битве на Куликовом поле московским князем Дмитрием Донским. Лучшие воины татарского полководца погибли и этим воспользовался его конкурент, хан Тохтамыш, спешно переправившийся через Волгу и двинувшийся на запад, чтобы добить ослабевшего Мамая.

Два ордынских вождя встретились в Донбассе где-то в районе реки Калки. Воины Мамая понимали, что им не устоять против нового врага. К тому же Тохтамыш был чингизидом, а, следовательно, более легитимным правителем, чем Мамай. Поэтому большинство людей Мамая оставили своего господина и перешли на сторону хана. Битвы по сути и не было. Немногих защитников беклярибека перебили, а он сам бежал в Крым, где вскоре и погиб. Так после двадцатилетней смуты весь Улус Джучи снова был собран в единое государство.

В весьма короткие сроки новый хан вернул силу и единство Золотой Орде. Вассалы были усмирены, знать приведена к покорности, с бандитскими шайками, грабившими купцов, нещадно боролись. Казалось, что вернулись золотые времена Улуса Джучи, но недолгим был этот период возрождения. Закат империи был скорым и ужасным.

Опору Тохтамыша составляла кочевая знать, которая жаждала войны и добычи. Чтобы не лишиться их поддержки, хан должен был вести их на дальнейшие завоевания. Целью стала область Ширван в современном Азербайджане и Персия. Однако там ордынцам пришлось столкнуться не только с местными жителями, но и с войсками самаркандского эмира Тимура, известного в Персии и Европе под прозвищем Тамерлан. Началась война между двумя сверхдержавами своего времени. Сначала армии Золотой Орды сопутствовал успех и воины Тохтамыша дошли до Бухары и Ташкента, но в 1390 году эмир Тимур повел свою непобедимую армию из Самарканда на Золотую Орду. Зиму 1390—1391 годов эта армия провела в Ташкенте, готовясь к сражениям, а с наступлением тепла стремительно двинулась на север через казахские степи. Хан не ожидал такого вторжения и отступил практически до Волги, собирая силы для отпора. Воинам Тамерлана пришлось проделать путь длиной почти в две тысячи километров, форсировать реки Тобол и Урал, пока наконец, они не встретили противника на берегах реки Кондурчи в современном Татарстане. Тут в июне 1391 года состоялось грандиозное трехдневное сражение между двумя сильнейшими владыками Азии. Более многочисленное войско ордынцев атаковало, но лучше обученные воины Тимура выстояли и отразили удар. Тогда Тохтамыш попытался окружить врага, но и это не удалось. Затем Тимур перешел в наступление и опрокинул строй противника. Татары стали отступать и вскоре побежали. По их следам, как коршуны, кинулись воины Тимура и гнали их, нещадно убивая.

Среднеазиатский полководец одержал убедительную победу, но не стал добивать Улус Джучи и вернулся в Среднюю Азию. Воспользовавшись этим хан Тохтамыш собрал новую армию и в 1394 году атаковала владения Тимура в Ширване. В ответ железные колонны хромого полководца двинулись на север, сметая на своем пути отряды татар. Тамерлан перешел Кавказский хребет и перенес войну в землю врага. В апреле следующего года на берегах буйного Терека снова встретились армии хана и эмира.

15 апреля 1395 года произошло великое побоище, в котором принимали участие десятки, если не сотни тысяч воинов. И снова Орда была разгромлена. Понимая, что бежавший в степи Тохтамыш все еще опасен, эмир Тимур решил устроить такой погром, чтобы вообще вывести Улус Джучи из большой политики. Уничтожая все на своем пути, его армия двинулась сначала вдоль Волги от ее устья до города Сарай. Ордынская столица была взята и разрушена. Такая участь ждала и остальные города Улуса Джучи. От Волги Тамерлан смерчем прошелся по европейской части Золотой Орды. Везде, где побывали войска хромого полководца, оставалась только выжженная пустыня. Если кочевому населению еще можно было спастись бегством, то у оседлых жителей шансов уцелеть не было. Именно с этого момента степи к югу от русских границ, включая и Донбасс, были полностью разорены и обескровлены, превратившись в безлюдное Дикое поле.

Золотая орда просуществовала еще почти столетие и, в конце концов, распалась на несколько государств. При этом южная часть Донбасса стала северо-восточной окраиной Крымского ханства и выполняла роль безлюдной буферной зоны между Крымом и Московской державой.

Основным источником доходов Крымских татар были набеги на соседей с целью угона рабов, которые затем продавались в Стамбул. Естественно, жить рядом с такими соседями желающих было мало, так что Донбасс оставался слабозаселенным. Однако постепенно с севера в регион переселялись наиболее решительные славяне, которые заселяли речные долины, где вели жизнь вольных охотников и рыбаков. Со временем эти свободные люди получили название казаков.

Кроме того русское царство чтобы защищаться от набегов кочевников было вынуждено создать глубокоэшелонированную систему обороны на своих южных рубежах. Её основу составляли засечные черты, представлявшие собой многокилометровые непрерывные заграждения из засек (поваленных крест-накрест вершинами в сторону противника деревьев), частоколов, рвов и земляных валов, усиленных крепостями с гарнизонами.

Такие засечные черты располагались гораздо севернее Донбасса, но базировавшиеся там русские сторожевые отряды, выходили далеко в степь для наблюдения за татарами. Со временем южнее старых оборонительных линий строились новые крепости, которые становились основой для новой засечной черты, под защитой которой строились новые деревни и города. Так Русь продвигалась на юг, осваивая новые земли. В XVI — XVIII веках приграничные земли в районе Белгородской засечной черты были заселены выходцами из центральных русских областей и православными переселенцами из Малороссии, принадлежавшей тогда Речи Посполитой. Новые жители освобождались от уплаты налогов, а за это должны были нести сторожевую службу и оборонять пограничье от татарских набегов. Эта земля получила название Слободской Украины и стала плацдармом для продвижения вглубь степи и освоения Донбасса. Сегодня земли Слобожанщины составляют Харьковскую и Сумскую области Украины и Белгородскую область Российской Федерации.

Скорее всего, в это время в меловых горах над Северским Донцом возник пещерный монастырь, известный сегодня как Святогорская свято-успенская лавра. Впрочем, точная дата его возникновения никому не известна, что дает возможность некоторым авторам утверждать, что он возник еще во времена Киевской Руси. Как бы то ни было, первые письменные упоминания о святых горах относятся к 1526 году, а в 1624 году монахам обители была пожалована царская грамота на право владения землёй.

В 1571 году на реке Бахмут была основана укрепленная слободка, впоследствии выросшая в город Бахмут, современный Артемовск. В середине семнадцатого века в Донбассе были построены русские крепости Тор (современный город Славянск) и Маяцкий городок (современное село Маяки). Как минимум с 1625 года к соленым озерам, расположенным в районе нынешнего Славянска стали регулярно отправляться группы россиян, которые тут из озерной воды вываривали соль, которую использовали как для своих нужд, так и для продажи. Уже к середине семнадцатого века тут были настоящие соляные заводы, для защиты которых от татарских набегов в Торе размещается русский гарнизон.

Одновременно с правительственными отрядами в донецкие степи шли и казачьи отряды, которые с разрешения Москвы или без такового обживали берега Северского Донца и Айдара. При этом казачья колонизация края шла сразу с двух сторон: с северо-запада из Слобожанщины и с востока с Дона. Сначала это были небольшие отряды, которые следили за татарами и лишь временно останавливались в Донбассе для охоты или добычи соли, но со временем донские казаки стали строить тут укрепленные городки и переселяться сюда. Тут в обширных и безлюдных степях казаки начали разводить скот и коней, нужных им для военных походов.

С середины XVII века на левом лесистом берегу Донца начали появляться небольшие укреплённые городки, которые донские казаки использовали как свои форпосты. Казачество активно пополнялось бежавшими на юг крестьянами, боевыми холопами и даже дворянами, искавшими тут вольной и богатой приключениями жизни. После церковной реформы патриарха Никона сюда устремились староверы, которым стало некомфортно в центральной России.

Очевидно, изначально среди казаков было мало женщин, но донские казаки, в отличие от запорожских, положительно относились к созданию полноценных семей, и поэтому недостаток природных казачек донцы возмещали, беря в жены крещеных татарок и черкешенок. С ростом числа городков и улучшением материального положения казачества семейных казаков становилось всё больше и со временем донские казаки стали одним из субэтносов русского народа, в отличие от казаков Запорожской Сечи, оставшихся сугубо мужским братством.

Самыми первыми из известных нам донских городков в Донбассе, были Айдарской, Боровской и Луган, каждый из которых являлся центром районов, называемых юрты. Они возникли предположительно в сороковых годах семнадцатого века. Чуть позже были основаны и другие городки: Теплинской, Трехизбенской, Краснянской, Кабаний, Сухоревской и Бахмутской…

К концу XVII века донцами уже было достаточно колонизировано левобережье Северского Донца, и они на юго-западе продвинулись до реки Лугань. Южнее казаки не смогли продвинуться из-за опасности татарских набегов, и направление потока переселенцев сместилось на северо-запад к реке Красная и городу Изюму, куда с другой стороны уже дошли слободские казаки.

В начале XVIII века из-за усиливавшегося давления государства на юг начали массово убегать жители Великой и Малой Руси. Как правило, это были бедняки, которые пополняли ряды голытьбы — бесправных казаков, по сути не являющихся полноправными членами общества. Из-за своего положения голытьба была склонна к грабежам и убийствам, часто устраивала набеги на соседей и для заработка всегда была готова взяться за оружие. При этом зажиточные казаки не гнушались эксплуатировать нищих беглецов.

Наплыв новых людей заставлял казачество расширять свои территориальные владения, из-за чего были неизбежны конфликты с жителями смежных земель. Так, на рубеже XVII — XVIII веков в Подонцовье начался конфликт между донским казачеством и Изюмским слободским казачьим полком, созданным в 1688 году из переселенцев с Правобережной Украины. Казаки не могли поделить земли в долинах рек Бахмут, Жеребец и Красная. Главным камнем преткновения стали бахмутские солевые промыслы. Местные солеварни позволяли получать неплохой доход и поэтому, начиная с 1703 года донцы и изюмцы начали борьбу за контроль над солеными озерами, которая периодически выливалась в вооруженные столкновения.

Чтобы избежать кровопролития, казаки обратились в Москву за арбитражем. Из столицы в Донбасс были направлены чиновники, которые на месте должны были разрешить ситуацию. Опросив старожилов, царские посланцы вынесли решение в пользу Изюмского полка. Однако донские казаки не согласились с этим решением и начали нападать на слободских солеваров, которых избивали и грабили.

Осенью 1705 года отряд донских казаков, во главе которого был бахмутский атаман Кондратий Булавин, захватил принадлежащие государству солеварни у Бахмутского городка. Прибывшего для выяснения ситуации чиновника дьяка Горчакова казаки арестовали и восемь дней продержали под замком, но потом отпустили, однако солеварни не вернули.

В результате в спор вмешался лично царь Петр I, издавший грамоту, согласно которой спорная территория отходила к Изюмскому полку. Естественно, это вызвало сильное недовольство донцов, а вскоре у них появился еще один повод для возмущения: летом 1707 года император Пётр I издал указ о поиске беглых крепостных на Дону и их возвращении помещикам. Тем самым был нарушен древний принцип «с Дону выдачи нет», и донцам следовало сделать выбор: подчиниться или восстать. Природные зажиточные казаки хоть и были не в восторге, но идти на конфликт с правительством не желали, а вот голытьба, среди которой было немало беглых, заволновалась всерьез.

Вскоре на Дон прибыл полковник князь Юрий Долгоруков с небольшим отрядом регулярной армии. Аристократ действовал решительно и жестко. Прибыв в казачью столицу Черкасск и объявив государеву волю атаману, он в сентябре начал рейд по городкам и станицам. Ему удалось поймать около двух тысяч беглых крепостных, но и его противники не теряли времени даром, собираясь под знамена Булавина. Из-за своего недавнего захвата солеварниц и нападения на дьяка Кондратий Афанасьевич был вне закона и поэтому стал естественным лидером антиправительственных выступлений. В это время атаману Булавину было 47 лет, и он был опытным и авторитетным ветераном, прошедшим войну с Турцией и татарами. Сдаваться и идти под суд он не собирался и поэтому решил объединить всех недовольных и поднять восстание.

В ночь на 9 октября отряд Булавина неожиданно напал на Шульгинский городок, где ночевал князь Долгорукий со своими людьми. После недолгого боя московские воины были убиты. Отныне дорога назад для булавинцев была закрыта, и они начали открытую войну против государства. Вскоре отряд мятежников насчитывал несколько тысяч человек, но не все казаки поддержали Булавина. Донской атаман Лукьян Максимов собрал отряд верных царю казаков и калмыков и выступил против повстанцев. На реке Айдар около городка Закотного в современной Луганской области произошел бой. Разношерстное и плохо вооруженное воинство Кондратия Афанасьевича было разгромлено, а сам атаман с несколькими товарищами бежал. Однако поражение не сломило волю Булавина. Он отправился на Днепр, где нашел приют у запорожских казаков. Всю зиму атаман вербовал сторонников и рассылал призывы к восстанию по югу России.

4 апреля 1708 года из Запорожской Сечи Булавин повел новую армию через Донбасс на Дон, где объединился с единомышленниками. Вскоре под его командованием было двадцать тысяч казаков, с которыми он двинулся на Черкасск и 1 мая захватил его. Законный донской атаман Лукьян Максимов и ряд промосковских старшин были казнены, а на созванном кругу Булавин был избран новым атаманом Войска Донского.

Не останавливаясь на достигнутом, Булавин продолжил наступать. При этом он разделил свою армию на три отряда, каждый из которых имел собственную задачу. Сам атаман с двумя тысячами казаков планировал захватить Азов, его товарищ Игнат Некрасов должен был идти на Волгу и взять Самару и Царицын, а отряд под командованием атамана Старо-Айдарского городка Семена Драного должен был пройти по Донбассу, поднять на борьбу местных казаков и затем наступать на Слобожанщину.

Это был высший взлет в жизни уроженца луганской станицы Трёхизбянской Кондратия Булавина, однако его триумф был недолгим. Правительством на юг был отправлен отличившийся на шведском фронте майор лейб-гвардии Преображенского полка князь Василий Долгоруков, который являлся родным братом убитого Булавиным год назад московского командира. Во главе двух регулярных полков из Москвы и четырех сотен воронежских драгун князь двинулся наводить порядок. По пути к нему присоединилось ополчение из московских дворян. Одновременно против Булавина выступили два казачьих полка из Малороссии, которые послал Иван Мазепа, и слобожанские казаки под командованием изюмского полковника Ф. В. Шидловского. Всего против бунтовщиков двинулось около 32 000 человек, общее командование которыми осуществлял Долгоруков.

В ночь на 8 июня 1708 года отряд Драного сумел скрытно подойти к лагерю верного правительству Сумского слободского казачьего полка на реке Уразовой (Валуйки). Воспользовавшись ситуацией, повстанцы внезапной атакой разгромили сумчан. Победителям достался весь полковой обоз и 4 пушки.

25 июня Драный с шеститысячным отрядом подошел к городу Тор (современный Славянск), куда спустя неделю прибыл князь Долгоруков. 2 июля произошел бой, в котором донцы были наголову разбиты. Семен Драный и еще тысяча казаков погибли, остальные в беспорядке бежали. Лишь к концу августа сменивший Драного атаман Никита Голый сумел собрать в кулак остатки донбасской группировки булавинцев в районе Старого Айдара.

Сам Кондратий Булавин в это время был разбит под Азовом. Воспользовавшись этим, верные Москве донские казаки 7 июля попытались его арестовать, но во время начавшейся схватки атаман погиб. После этого большая часть донских казаков принесла присягу царю. Оставшиеся отряды повстанцев пытались сопротивляться, но вскоре были уничтожены. 4 ноября 1708 года, последний крупный отряд булавинцев, действовавших в Донбассе, потерпел поражение. Его командир Никита Голый был схвачен и казнен. На этом восстание в Донбассе закончилось.

Василий Долгоруков жестко расправился со всеми, причастными к восстанию. Вдобавок, действовавшие под его эгидой слобожанские казаки сполна воспользовались ситуацией, чтобы убрать из окрестностей Бахмута своих конкурентов-донцов. В результате многие донские городки, существовавшие ранее в Донбассе, были разорены, обнаруженные беглые крепостные арестованы и возвращены помещикам, территории в долине Северского Донца отобраны у донцов…

На этом экспансия донских казаков в Донбасс была, по сути, остановлена. Восточная часть Донбасса (сегодня это Луганская и часть Донецкой областей) осталась в составе Войска Донского, а южная и западная — под управлением центрального правительства России.

Говоря о казачьей колонизации Донбасса XVII — начала XVIII веков, нельзя не упомянуть о появлении тут запорожских казаков. Поддерживая на протяжении десятилетий тесные контакты с донцами, запорожцы хорошо знали степные пути через этот край и, начиная с конца XVII века, высылали на берега Северского Донца свои пикеты, которые должны были следить за перемещением по степи татар. К началу следующего века к западу от Кальмиуса запорожцы построили свои первые зимовники — небольшие хутора из двух-трех хат, жители которых разводили скот и делали различные запасы для нужд войска. Как правило, в зимовниках селились постаревшие казаки и посполитые-крестьяне, обязанные нести повинности в пользу Сечи. Большая часть жителей зимовников там проводила холодные месяцы, а с наступлением тепла отправлялись на Сечь, в Малороссию или в степь.

Не будет преувеличением сказать, что хотя сечевики и заявили свои права на юго-западную часть Донбасса, для Запорожской Сечи он был далекой периферией, к освоению которой запорожцы практически не приступили.

В 1709 году запорожцы изменили России и присоединились к шведским войскам Карла Двенадцатого. За это Запорожская Сечь была уничтожена царскими войсками, а сами запорожцы были вынуждены переселиться во владения турецкого султана. Лишь в 1733 году сечевики получили прощение и вернулись на родину. Снова они появились и в Донбассе, где в устье Кальмиуса основали небольшую крепость Домаху. Однако ни людских, ни экономических сил для освоения края у Новой Сечи уже не было.

Тем не менее, в середине XVIII века Донбасс юридически был разделен между тремя казачествами:

Изюмским слободским полком, занимавшим север современной Донецкой и северо-запад Луганской областей;

Войском Донским, занимавшим земли к востоку от Кальмиуса;

Войском Запорожским, занимавшим земли к западу от Кальмиуса.

Донбасская часть Области Войска Запорожского была разделена на два округа-паланки: Кальмиусскую, занимавшую юг и центр Донецкой области, и Барвенковскую, включавшую северо-запад Донецкой области.

В 1765 году слободские полки были распущены, а спустя десять лет была упразднена и Запорожская Сечь. Единственными казаками в Донбассе остались донские.

Имперская экспансия

В конце семнадцатого века между Австрией, Польшей и Россией был заключен антитурецкий союз и христианские армии начали войну против турок. Война длилась 14 лет и за ее время Россия сумела добиться определенных успехов, взяв крепость Азов и присоединив к царским владениям часть азовского побережья. В 1696 году по приказу Петра I был заложен город-порт Таганрог, а для его обороны были построены несколько крепостей. При этом одно из укреплений, форт «Черепаха» было создано на специально насыпанном острове в двух километрах от берега.

Для охраны подступов к Таганрогу со стороны Крыма на берега реки Миус были переселены пятьсот казаков с семьями, из которых был создан таганрогский казачий полк. Также, чтобы заселить вновь приобретенные места Петр Первый начинает ссылать в Приазовье «на вечное житье» провинившихся простолюдинов, чиновников и дворян. Также в Таганроге была открыта первая в России каторга, на которую отправляли осужденных, обязанных трудом на пользу государства искупить свои преступления.

Активные меры правительства по заселению региона привели к тому, что Таганрог начал активно развиваться и застраиваться. Казалось бы, еще немного усилий и весь Донбасс будет присоединен к России, но в 1700 году началась война со Швецией и все ресурсы государства были брошены на борьбу против Карла Двенадцатого. Освоение южных степей пришлось отложить на долгие годы. Более того после неудачной войны с Турцией по Прутскому миру 1712 года России пришлось оставить Азов и уничтожить укрепления Таганрога. Лишь 24 года спустя, после очередной войны с турками Приазовье снова стало русским.

Начавший модернизацию страны государь Петр Алексеевич остро нуждался в развитии промышленности, для которой было необходимо сырье. В 1700 году Петр Первый основывает приказ рудокопных дел во главе с боярином Алексеем Тимофеевичем Лихачевым и дьяком Козьмой Бориным. Это учреждение должно было заниматься поиском новых месторождений, их разработкой и организацией металлургических заводов.

При приказе была создана специальная казенная команда рудокопов, которая непосредственно занималась поиском месторождений по всей России. Её руководителем был назначен Василий Михайлович Лодыгин. В 1709 году Лодыгин проводил геологоразведку в донских и донецких степях, где ему удалось найти железную руду.

Чтобы еще больше ускорить развитие горно-металлургического дела Петр Первый создал в 1719 году берг-коллегию (т. е. горную коллегию), которая должна была сменить приказ рудокопных дел, который уже явно не справлялся с объемом работ. Одновременно с учреждением берг-коллегии был издан закон о горных привилегиях, согласно которому все жители России получали право принимать участие в разведках полезных ископаемых и строительстве новых горных заводов.

Естественно, что внимание берг-коллегии обратилось и на Донбасс, тем более что потенциально эта земля была богата полезными минералами и прежде всего углем. По преданию, возвращавшийся из своего первого Азовского похода в 1696 году, Петр Первый увидел, как горит местный каменный уголь. Тогда государь якобы сказал: «Сей минерал, если не нам, то нашим потомкам зело полезен будет».

В 1721 году по указу Петра была организована первая государственная экспедиция по разведке недр Донецкого бассейна, которую возглавил талантливый рудознатец Григорий Капустин. Посылая его в малообследованные и слабообжитые края, начальник команды рудознатцев Василий Лодыгин доверил Капустину очень важное государственное дело, ведь до этого русским металлургам приходилось закупать уголь в Европе, что приводило к лишним затратам. К тому же угля требовалось все больше, и импорт не мог обеспечить все нужды отечественной промышленности.

В конце 1721 года Григорий Капустин находит пригодное для разработки месторождение каменного угля около реки Кундручьей. В следующем году рудознатец продолжил свои поиски в районе современных городов Артемовска, Лисичанска и Шахты. Исследователь установил, что тут уголь залегает не отдельными вкраплениями, а целыми пластами, удобными для разработки. Добытые тут образцы он отослал в берг-коллегию, которая в свою очередь отдала их на пробу кузнечному мастеру Марку Рееру.

Этот иностранец заявил, что найденный в Донбассе уголь непригоден ни для отопления ни производственных целей. В протоколе Берг-коллегии от 4 июня 1723 года сохранилась запись: «Иноземец, кузнечный мастер, Марко Peep сказал: который де земляной уголь дан ему пробовать, который взят в Воронежской губернии в донских городках, сысканной доносителем подьячим Григорием Капустиным, И он Peep тот уголь пробовал и по пробе явилось, что от оного угля действа никакого не показалось, только оный уголь в огне трещит и только покраснее, а жару от него никакого и как вынешь из огня, будет черно как впервой, разве де в том месте где оный уголь бран, выкопать того места глубже и не будет ли лучше, каков годной голландской уголь».

Сложно сказать, почему мастер дал такую характеристику нашему черному золоту. Толи по дороге посланный Капустиным уголь был заменен, толи Марк Реер был связан с голландскими торговыми фирмами, поставлявшими в Россию свой уголь.

Возмущенный Капустин по собственной инициативе и за свой счёт отправил донецкий уголь на пробу к кузнецам в Тулу и Москву. Отечественные мастера новое топливо одобрили, после чего рудознатец отправил донесение в берг-коллегию, в котором говорилось: «3 каменного уголья, взятого в казачьем городке Быстрянске, и в Туле, и в Москве пробы чинили. Делали кузнецы тем каменным однем угольем топоры и подковы новые и они, кузнецы, то уголье похвалили и сказывали, что от него великой жар, а в Санкт-Питербурхе по пробе иноземцы подписались, что будто жару от них нет. Знатно, не сущую пробу чинили».

В результате изучение недр Донбасса было продолжено, а вскоре началась и промышленная разработка угольных залежей. Уже в 1723 году в шахтах расположенных недалеко от Бахмута работало двести человек, обеспечивавших топливом солеваренные заводы и местные кузницы.

Однако после смерти императора освоение Донбасса на некоторое время приостановилось. Новая царица Екатерина I чтобы сэкономить средства распорядилась прекратить геологоразведочные работы в регионе. Однако своими открытиями Григорий Капустин заложил базу для создания тут промышленного региона.

Так началась история современного Донбасса.

***

При императрице Екатерине Великой русский натиск на юг продолжился. В результате двух войн, прошедших в 1768—1774 и в 1787—1791 годах огромные турецкие армии были разгромлены генералами Румянцевым и Суворовым, турецкий флот был сожжен адмиралами Орловым, Спиридоновым и Ушаковым. После этого Крым и все Северное Причерноморье были присоединены к России и империя начала осваивать свои новые владения. Поскольку, несмотря на размеры страны, население России все еще оставалось сравнительно малочисленным, то на свободные земли приглашались переселенцы из-за границы. Среди прочих мигрантов российское подданство приняли два сербских полковника Иван Шевич и Райко Прерадович, которые вместе со своими людьми покинули родину в поисках лучшей доли. Оба офицера были повышены в званиях, а их помощники получили офицерские и унтер-офицерские чины. Этих переселенцев правительство поселило в Донбассе между реками Бахмутом, Северским Донцом и Луганью. Возникший сербский анклав получил название Славяносербия. Стремясь подчеркнуть свое аристократическое происхождение, Прерадович на французский манер добавил к своей фамилии частицу «де», что при русификации привело к появлению нового варианта фамилии — Депрерадович. В обмен на полученную землю сербы были обязаны нести военную службу и для этого создали два гусарских полка, численностью по десять рот в каждом.

Основной функцией поселенцев была охрана границ и хозяйственное освоение земли, ранее никогда не знавшей плуга. Каждая рота получила свой участок земли, на которой строились дома, разбивались поля и сенокосы. Рядовые самостоятельно обрабатывали свои участки, а офицеры нанимали работников. Вдобавок к ротной земле сербские офицеры за службу получали земельные наделы, размер которых зависел от ранга офицера. Поэтому такая земля называлась ранговой дачей. Имевшие деньги офицеры основывали целые села, куда привлекали крестьян из Малороссии. В 1764 году полки Депрерадовича и Шевича были объединены в один полк из 16 рот, получивший название Бахмутского гусарского полка.

В это же время произошло переселение в Донбасс греков из Крыма. Произошло это потому, что после заключения в 1774 году Кучук-Кайнарджийского мирного договора, по которому Крымское ханство стало независимым от Турции резко обострились отношения между христианским и мусульманским населением Крыма. Поэтому родилась идея переселить православных из Крыма в Донбасс. Тем самым их спасали от резни и заселяли пустынные пространства Приазовья.

Переселение греков и армян возводится в ранг государственной политики, за осуществлением которой внимательно следила сама императрица Екатерина Великая. В своем указе графу Румянцеву-Задунайскому она писала: «…предохраняя жительствующих в сим полуострове христиан от угнетения и свирепства, которых они по вере своей и преданности к ним от мятежников и самих турок неминуемо претерпеть могут, надлежит и им дать под защитою войск наших безопасное убежище», тем самым продемонстрировав миру гуманную миссию России и выставив себя в роли заступницы угнетенных народов.

Принимая составленные Суворовым и греческим митрополитом Игнатием условия переселения, императрица Екатерина писала: «…для удобнейшего поселения вашего отвесть в Азовской Губернии… достаточную часть земли по рекам и по берегу Азовского моря… Всемилостивийше жалуем в пользу и выгоды всего общества без всяких в казну нашу податей».

28 июля 1778 г. из Бахчисарая выехала первая группа переселенцев. Подсчеты численности переселенцев, основанные на различных источниках и преданиях, дают самые различные результаты. Наиболее достоверным источником служит ведомость, составленная А.В.Суворовым, в которой приводятся следующие данные: «А сего из Крыма вышло 81386 человек. Греков среди них было 18.894. Больше всего греков вышло из Кафы (Феодосия) — 1643 человека, Бахчисарая — 1319, Карасбузара — 1424 человека; Стылы 1226, Янисоля — 831, Сартаны — 743, Мангуша — 773, другие села (всего греки вышли из 85 сел и 7 городов) были значительно меньше, насчитывая в основном по несколько десятков жителей».

Грекам были предоставлены земли по Северному побережью Азовского моря между реками Волчьей, Мокрые Ялы и Кальмиус. 26 июля 1780 года переселенцы из Крыма заняли город Павловск на Кальмиусе. Фактически тогда же Павловск был переименован в Мариуполь. Основывая новые поселения, греки давали им названия тех населенных пунктов, в которых они жили на полуострове. Исключение из этого правила составляет только город Мариуполь — населенного пункта под таким названием в Крыму не было.

Греки, жившие в Крыму, говорили на двух языках: одна группа пользовалась крымско-татарским языком, а другая — одним из диалектов новогреческого или крымскорумейским языком. В пределах крымскорумейского языка насчитывалось 6 языковых групп, взаимопонимание между которыми было очень слабым. Жителей Мариуполя, говоривших на крымскотатарском языке, сельчане именовали базарьотами (т.е. жителями «базара» — города). При заселении грекоязычные и татароязычные греки селились раздельно. Так, в Донбассе появились татароязычные села: Бешево (Вешуй, Старобешево), Богатырь, Камарь (Камар, Камара, Комар), Карань (Гранитное), Старый Крым (Ески Харым), Ласпа (Ласпи, Старая Ласпа).

Село Большая Янисоль, ныне город Великая Новоселка, было заселено представителями обеих языковых групп. Село Игнатевка (Старая Игнатьевка) было заселено потомками крымских грузин, говоривших по-татарски. Первоначально здесь же поселились и волохи (в Крыму они жили в городах Гезлеве и Бахчисарае), но в 1780—1782 годах они основали в 10 километрах к северу новое село, назвав его Новой Игнатовкой.

Именно при Екатерине Великой в 1769 году был заново отстроен Таганрог и был воссоздан Таганрогский казачий полк, казакам которого были пожалованы земли на берегу Миусского лимана. В полк по распоряжению командования принимали мужчин «к службе годных и способных, не престарелых и не увечных, не весьма молодых, но посредственных лет здоровых людей, которые бы имели у себя к службе годных две лошади и вооружены, были исправным ружьем, парой добрых пистолетов, саблею и пикою…»

Топонимы Донбасса

В качестве награды за службу русское правительство активно раздавало в собственность своим дворянам земли. Естественно, что после присоединения Донбасса эти огромные и практически безлюдные территории также использовались для поощрения имперских офицеров и чиновников.

Например, поручик Евдоким Степанович Шидловский за храбрость, проявленную во время русско-турецкой войны 1968—1774 годов, получил 15 тысяч десятин земли в верховьях реки Кальмиус. На этом участке вышедший в отставку офицер основал слободу, которую назвал Александровкой. К 1782 году тут уже было 341 жителя. В 1793 году в Александровке на деньги помещика была построена церковь в честь святого Александра Свирского, которая была освящена 5 февраля 1794 года. В начале следующего века на земле Шидловских крестьяне начали добывать уголь, треть которого отдавали хозяину земли, а остальную часть использовали для своих нужд или продавали. Топливо добывали в примитивных шахтах, которые назывались дудками и, как правило, не имели крепежа. Несмотря на простоту, глубина дудок доходила до 25 метров, и в них к концу 1830-х годов добывали 200 000 пудов угля. В 1841 году хозяин сдал имение в аренду на 30 лет Михаилу Семёновичу Воронцову, который построил тут рудник, а потом наследники продали Александровку князю Павлу Ливену.

Сегодня земля, где раньше располагалась Александровка, входит в состав Донецка на границе с Макеевкой и известна под названием Щегловка, которое возникло в результате искажения фамилии первого хозяина. На основании этого в 2005 году родилась идея считать Шидловского основателем Донецка, хотя это предложение мало кто из краеведов и историков поддержал.

Кроме Александровки Шидловский в своих донецких владениях основал еще два поселения: Крутояровку в районе современной «Донбасс-арены» и Евдокимовку в современном Будённовском районе Донецка.

Также земли в верховьях Кальмиуса были пожалованы семье Рутченко, которые основали поместье Григорьевку и построили несколько небольших шахт. Прапорщик Алексей Кириллович Рутченко, вышедший в отставку в 1817 году, владел 5600 гектарами земли, на которой сегодня расположены Кировский, Куйбышевский и Ленинский районы города Донецка. Впоследствии по фамилии владельцев земли был названы поселок, железнодорожная станция и рудник. Алексей Кириллович Рутченко в качестве приданого одной из дочерей подарил клин земли возле оврага Скоморошина, где возникла деревня Екатериновка (она же Масловка). В 1873 году эта земля была продана Екатерине Аркадьевне Лариной (в девичества Барковой) и получила название Ларинка, под которым известна и сегодня. В девятнадцатом веке этот поселок был центром деловой жизни, так как примыкал к металлургическому заводу, а в конце двадцатого столетия Ларинка славилась своим Николаевским храмом, который стараниями прихожан превратился из небольшого строения в прекрасный архиерейский собор. Кстати, это один из старейших храмов региона, так как он был построен еще в 1896 году. После революции в его здании располагалась школа, а во время Великой Отечественной войны храм был снова открыт и больше не закрывался. В 1988 году центр Донецко-Луганской епархии был перенесен из Горловки в Донецк, а Свято-Николаевский храм получил статус кафедрального собора.

Одна из правнучек Алексея Рутченко, которую звали Любовь Ивановна Смольянинова, владела участком в 719 десятин в современном Куйбышевском районе Донецка. По фамилии владелицы земля была названа Смолянкой и до сих пор так называется микрорайон в городе.

60 тысяч десятин земли в Донбассе в награду от Императрицы Екатерины Великой получил представитель донской казачьей аристократии полководец Дмитрий Иловайский, который привез для обустройства нового имения 500 крестьянских семейств из Саратовской губернии, которых поселил возле слободы Макеевка. В 1775 году вольные казаки Зуй и Харцыз основали у впадения реки Ольховой в Крынку поселение, прозванное Зуевской вольницей. Два года спустя на этом месте Дмитрий Иванович Иловайский построил слободу, которую назвал Зуевской. При этом между Зуем и Иловайским возник конфликт, который закончился боем между вольными казаками и казаками Донского войска, в результате которого Зуй и несколько его товарищей были убиты. Кроме полученных от императрицы земель роду Иловайских также принадлежали большие земельные владения в западной части Области Войска Донского, в том числе и слобода Макеевка. Многочисленные представители семьи Иловайских владели собственностью в Донбассе вплоть до революции 1917 года и сыграли значительную роль в развитии региона. Например, им принадлежал Макеевский рудник, объединявший 9 угольных шахт, а также труболитейный и коксохимический заводы. Также они участвовали в создании Макеевского металлургического завода и прокладке железных дорог. В честь рода Иловайских была названа железнодорожная станция, которая сейчас превратилась в город Иловайск.

В конце XVIII века землю на правом берегу Кальмиуса за службу получил суворовский адъютант Даниил Мандрыкин. Память об этой семье сохранилась в названии железнодорожную станции Мандрыкино, основанной на их землях.

Еще одним российским вельможей, сыгравшим значительную роль в истории нашего края, был князь Павел Иванович (Пауль Йоханн Георг) Ливен, происходивший из знатного остзейского рода. Его отец был русским офицером, отличившимся во время войн с Наполеоном и вышедшим в отставку кавалером ордена Святого Георгия в чине генерал-лейтенанта.

Сам Павел получил блестящее образование и начал карьеру во 2-ом отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии. Во время Крымской войны князь надел мундир и стал командиром Лейб-гвардии стрелкового батальона. Затем, выйдя в отставку, князь продолжил чиновничью карьеру, которую совмещал с бизнесом. Среди прочих инвестиций князь Ливен вложил деньги в покупку земли в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии. Центром этого имения стал хутор Пески (ныне поселок в Ясиноватском районе Донецкой области), где велось образцовое хозяйство. В декабре 1851 года князь также приобрел у потомков Шидловского селение Александровское и находившийся там угольный рудник. Затем князь стал одним из акционеров «Новороссийского общества каменноугольного, железного, стального и рельсового производств» — новой перспективной компании, нацеленной на работу в Донбассе. В декабре 1868 года князь Павел Ливен сдал Новороссийскому обществу в аренду 500 десятин земли близ села Александровки для добычи угля и еще 100 десятин для постройки чугуноплавильного завода, строительством которого занялся Джон Юз. После смерти Павла Ивановича правление Новороссийского общества выкупило у вдовы князя Натальи Федоровны его долю акций и 15 869 десятин донбасской земли за 2 миллиона рублей.

Память о князе в Донбассе хранит железнодорожная станция Ливенка на линии Моспино — Макеевка-грузовая.

Не обошел вниманием наш край купец и банкир Алексей Кириллович Алчевский. Этот выходец из семьи мелкого торговца заработал первый капитал во время «банковской лихорадки» 1860—70-х годов. В 1868 году он основал Харьковский Торговый банк, занимавшийся коммерческими кредитами, а спустя три года по предложению Алчевского был создан первый в стране акционерный ипотечный банк, получивший название Харьковского Земельного. Вскоре Алексей Кириллович стал миллионером. Заработанные в банковской сфере капиталы предприниматель вложил в каменноугольное дело, создав в 1879 году Алексеевское горнопромышленное общество, занявшееся разработкой антрацита в Славяносербском уезде Екатеринославской губернии.

Чтобы приобрести перспективные земли он не только скупал имения местных помещиков, но и активно выдавал кредиты под залог земли. Если должник не мог рассчитаться, то земля переходила к Алчевскому. Организовав добычу угля, предприниматель взялся и за металлургическое производство, создав два металлургических акционерных предприятия: Донецко-Юрьевское металлургическое общество (ДЮМО) и общество «Русский Провиданс», каждое из которых имело свой металлургический завод. Завод ДЮМО располагался возле станции Юрьевка (ныне г. Алчевск), а завод «Русского Провиданса» — в Мариуполе.

Сочетание собственных банков, угольных шахт, рудников и металлургических заводов делало предпринимателя практически независимым от других бизнесменов, и к концу девятнадцатого века Алчевский входил в число богатейших людей империи, обладая капиталом в 30 миллионов рублей. Оба новых завода должны были дать гигантскую прибыль, тем более, что их создатель нашел собственную нишу на рынке. В отличие от большинства своих коллег, Алчевский не гнался за казенными заказами, а ориентировался на спрос со стороны частных предприятий.

Однако на рубеже века начался экономический кризис, охвативший США и Европу и серьезно подорвавший экономику России. Донецко-Юрьевский завод еще не был достроен и требовал затрат, не давая прибыли. В результате огромные деньги, вложенные в его строительство, не окупились, и для Алчевского наступили сложные времена. Он попытался удержать на плаву свои металлургические предприятия, начав вливать в них средства, изъятые из других сфер бизнеса, но это привело лишь к истощению всех доступных ресурсов. Ситуацию могли бы спасти заемные средства, но в условиях кризиса не удалось найти ни одного кредитора. Алчевский попытался реализовать часть своей собственности, но и это ему не удалось. Тогда предприниматель обратился за помощью в Министерство финансов, но в мае 1901 года Алчевский получил отказ со стороны финансового ведомства в какой-либо помощи. Видя, что его империя рушится, 7 мая 1901 года Алексей Кириллович покончил с собой. Его финансово-промышленная империя распалась, и основанные им предприятия обрели новых хозяев.

Однако память о предпринимателе не исчезла, так как станция Юрьевка, возле которой был построен его завод ДЮМО, превратилась в город Алчевск.

Казаки в Донбассе

В освоении и развитии Донбасса огромную роль сыграли казаки. Все знают, что восточная часть региона до 1917 года была землей Донского войска, многие слышали про действия запорожских и слободских казаков в наших степях, но мало кому известно, что тут в девятнадцатом веке существовало собственное казачье войско.

После присоединения к Российской империи Крыма и Северного Причерноморья Запорожская Сечь утратила свое значение как пограничное укрепление. Более того, сами казаки из первой линии обороны от татарских набегов стали превращаться в опасную для окружающих поселений вооруженную вольницу. Поэтому российским правительством было принято решение упразднить Сечь, что и было выполнено в 1775 году. Запорожская старшина получила дворянство и влилась в элиту малороссийского общества, большинство рядовых запорожцев спустя несколько лет вступили в ряды «войска верных казаков», которое было создано на новых юго-западных границах империи. Сначала бывшим сечевикам была выделена земля между Днестром и Бугом по берегу Чёрного моря, а в самом конце восемнадцатого века они получили во владение долину реки Кубань, став Кубанским казачьим войском.

Однако не все запорожские казаки продолжили служить России после уничтожения Сечи. Несколько тысяч казаков и примкнувших к ним беглых крепостных крестьян переселились во владения турецкого султана, который в 1778 году создал из них собственное казачье войско, которое базировалось сначала на берегах Днестра, а затем в низовье Дуная.

Тут им пришлось столкнуться с другими эмигрантами из России — донскими казаками некрасовцами, которые покинули родину после разгрома Булавинского восстания в 1708 году. Между этими изгнанниками было много общего, но имелось и существенное различие. В отличие от сечевиков, по древней традиции остававшихся сугубо мужским братством, некрасовцы жили нормальной жизнью, имели жен и семьи и, помимо войны, активно занимались мирными видами труда.

Найти общий язык двум группам беглецов не удалось, так как прибывшие ранее некрасовцы не спешили делиться с нежданными соседями своими землями и главное — территорией для рыболовства, бывшего главным источником дохода для обитателей этих мест. Между казаками начались столкновения, быстро перешедшие в кровопролитную войну. Сначала донцы уверено побеждали и даже дважды сжигали Катерлец, где располагалась новая Сечь. Однако в 1811 году усилившиеся казаки Задунайской Сечи перешли в наступление. Война отличалась крайней жестокостью с обеих сторон: некрасовцы не брали пленных, а запорожцы безжалостно вырезали женщин и детей в некрасовских поселениях. В конце концов, через два года эта кровавая вакханалия закончилась изгнанием некрасовцев.

Наступил расцвет Задунайской Сечи, которая теперь насчитывала более 10 тысяч человек. Сюда сбегали искатели удачи из Австрийской и Российской империи, приходили люди, имевшие проблемы с законом или просто неспособные устроиться в мирной жизни.

В 1821 году греки подняли восстание против власти султана, и пять тысяч задунайских казаков во главе с кошевым Семеном Морозом были брошены на усмирение восставших. Казаки приняли участие в нескольких битвах и понесли серьезные потери, из-за чего их моральный дух сильно упал. В результате среди них возникла серьезная группировка, считавшая, что чем бесславно погибать за интересы Стамбула, лучше вернуться в Россию.

В 1828 году во время очередной русско-турецкой войны новый кошевой атаман Осип Гладкий с большей частью Задунайской Сечи перешел на сторону России. Новые подданные получили прощение и активно участвовали в войне против вчерашних товарищей. За проявленное мужество десять казаков были награждены Георгиевскими крестами, а сам Гладкий получил чин полковника. Зато судьба тех казаков, которые остались верными Турции, сложилась печально: их Сечь была сожжена, часть казаков казнена, а оставшиеся были разоружены и сосланы на каторгу.

После окончания войны казаки Гладкого получили для проживания земли на северном берегу Азовского моря между Бердянском и Мариуполем и составили новое войско — Азовское. Наказным атаманом войска, насчитывавшего вначале две с половиной тысячи человек, стал Осип Гладкий. Представители задунайской старшины, прибывшие на новое место, получили сначала права зауряд-офицеров, т.е. военнослужащих, занимавших офицерские должности, но не имевших соответствующего чина, а в 1837 году они сравнялись в правах с офицерами других казачьих войск.

Из-за малочисленности нового войска в число казаков были включены и неказаки, жители Петровского посада, Новоспасовского села и Стародубовской станицы. Также в Азовское войско были командированы кадровые армейские офицеры, которые должны были «подтянуть» уровень военной подготовки казаков до общеимперского уровня.

Главной задачей Азовского войска стала борьба с контрабандистами на Черном море, которое казаки патрулировали на баркасах.

Три десятилетия на территории современных Володарского и Первомайского районов Донецкой области существовало это войско, но в 1865 году по решению правительства Азовское войско было упразднено. При этом часть казаков переселилась на Кубань, сохранив свой статус, а часть осталась в Донбассе, превратившись в простых крестьян и мещан.

Рождение промышленности
Оружейная столица Донбасса

В восемнадцатом веке Донбасс начал постепенно превращаться из Дикого поля в обжитой регион. Переселенцы из центральных губерний России и из-за рубежа оседали вдоль рек, основывая новые села и хутора. Присоединение Крыма и прекращение татарских набегов сделало жизнь в регионе безопасной, а открытие угольных залежей подстегнуло развитие промышленности.

Кроме того, выход России к Черному и Азовскому морям потребовал создания тут сильного флота и военно-морских баз. Это, в свою очередь, стимулировало развитие местного военного производства, для которого необходимо было много металла. Доставлять его с Урала было слишком дорого и долго, поэтому по поручению русского правительства шотландский инженер Чарльз Карл Гаскойн в 1794 году подготовил проект постройки металлургического (чугунолитейного) завода на берегу реки Лугань. Тут должны были плавить железную руду, которую нашли рядом, недалеко от сел Городища и Петропавловка. Для обеспечения завода топливом в 1795 году на территории современного Лисичанска был заложен каменноугольный рудник, а в следующем году началось строительство завода. Причем до того как началось основное строительство, рядом были запущены два кирпичных завода, первый из которых выпускал нужный для постройки домны огнеупорный кирпич, а второй — обычный строительный кирпич.

В 1799 г. на Лисичанском руднике впервые в стране началось производство кокса, а 4 октября 1800 года на заводе была запущена доменная печь и из местной руды получили чугун. Это был первый случай выплавки чугуна на минеральном топливе в России, ведь до этого использовался только древесный уголь. Однако оказалось, что местные руды имели низкое содержание железа, и поэтому завод с 1807 г. перешел на переплавку лома.

Вокруг завода возник рабочий поселок, названный без затей «Луганским заводом». Сегодня это областной центр Луганск с населением в полмиллиона человек, а тогда на заводе числилось 575 квалифицированных работников, приехавших из Петрозаводска, Липецка и Херсона. Часть административно-технического персонала состояла из британских специалистов, нанятых Гаскойном. Кроме того, к заводу были приписаны 2080 крестьян, труд которых использовался для выполнения вспомогательных работ. По сути, эти крестьяне были обычными крепостными, только их хозяином был не помещик, а завод, на благо которого они должны были отработать определенное время или выполнить определенные повинности, равные сумме податей, которые государственные крестьяне платили в казну. После того как завод был запущен, часть мастеровых была переведена на другие предприятия, а на Луганский завод и Лисичанский рудник в 1804 году были направлены 500 рекрутов, непригодных к строевой службе в армии.

Обязанностью луганских приписных крестьян была перевозка угля из карьера к заводу, причем за год каждый должен был перевести 120 пудов топлива. Как показала практика, эта норма была слишком большой, и у крестьян не оставалось времени на основную работу, из-за чего они массово разорялись. Поэтому в 1821 году приписных крестьян освободили от подвоза угля и возложили эту обязанность на жителей соседнего с рудником села Верхнего, которые получили статус так называемых непременных работников. Они имели землю для ведения хозяйства и получали оплату в денежно-натуральной форме. Указом от 28 апреля 1828 г. категория непременных работников была упразднена, а крестьяне причислены к сословию мастеровых.

Луганский завод очень быстро стал одним из крупнейших в империи производителей артиллерийских орудий и боеприпасов к ним. Только за первые пять лет тут было выпущено почти тысяча орудий, которые были отправлены на вооружение Черноморского флота и сухопутной армии.

Чугунные пушки Луганского завода выходили значительно дешевле бронзовых и при этом не уступали им в точности и надежности. Однако из-за того, что они были тяжелее бронзовых аналогов, донбасские орудия, как правило, шли на вооружение крепостей и кораблей. Зато ядра и прочие боеприпасы исправно поступали на вооружение армейской артиллерии. Например, в 1812 году завод поставил в войска рекордные 413 орудий и 90 тысяч пудов (1400 тонн) боеприпасов, что позволило нашим артиллеристам не скупиться, расстреливая наполеоновские войска.

После окончания Отечественной войны Луганский завод сократил производство военной продукции и начал выпускать больше товаров для населения, промышленного оборудования и сельскохозяйственных машин. Донбасские мастера даже занялись художественным литьем, отливая памятники и колокола. Однако это оказалось невыгодно, завод терпел убытки, и несколько раз рождалась идея о его закрытии. Лишь начавшаяся Крымская война снова заставила заработать луганских металлургов на полную мощность. Ежедневно из Донбасса в Крым отправлялось до 300 пудов ядер и картечи, а с линии фронта обратно везли поврежденные орудия и лом на переплавку. Доставка этого груза осуществлялась на 400 повозках, каждая из которых была запряжена парой волов. После окончания войны казенные заказы резко снизились, и завод стал потихоньку угасать. В конце концов, в августе 1887 года завод был закрыт, его здания и оборудование переданы из Горного в Военное ведомство, и спустя пять лет завод возродился уже как «Луганский казенный патронный завод», существующий до сегодняшнего дня.

***

За первую половину девятнадцатого века в донецких степях появились имения, слободки, деревни и казачьи станицы и теперь этот край уже не был безжизненной пустыней. Новые жители региона быстро поняли, что помимо сельского хозяйства тут можно зарабатывать и благодаря углю, пласты которого выходили практически на поверхность. Казенные (государственные) и крепостные крестьяне и донские казаки начали строить многочисленные примитивные шахты, в которых с помощью ручных инструментов добывали «черное золото». При этом на помещичьих шахтах зачастую работы велись только осенью и зимой, когда крестьяне не были заняты основной работой.

Постепенно некоторые шахты обрастали легендами. Например, о шахте «Глубокая Мария», расположенной в Петро-Марьевке (сейчас Первомайск) на реке Лугань, ходила такая легенда, объясняющая ее название. Якобы был на шахте работник Евсей, который пришел сюда на заработки из Орловской области, где у него осталась жена. Этот факт молодой парень скрыл и стал гулять с дочкой шахтного крепильщика Марией. Через некоторое время законная жена передала Евсею весть, что собирается сама к нему приехать, и испугавшийся парень решил избавиться от любовницы. Он завел Марию в степь и сбросил в старый шурф. Однако девушка выжила, переоделась в парня и устроилась работать на ту же шахту, что и Евсей. Там она однажды явилась к убийце, который посчитал ее призраком. Испуганный мужик бросил работу и, рассказав о бродящем под землей призраке товарищам, уехал в деревню. С тех пор шахту и стали называть «Марией».

В 1817 году казаки станицы Грушевская (ныне город Шахты) начали разработку месторождения антрацита, и спустя пару десятилетий грушевские шахты, на которых работало до двух тысяч человек, стали одним из крупнейших поставщиков угля на рынок региона.

Первоначально, большинство шахтеров составляли крепостные и казенные крестьяне, вынужденные таким образом отрабатывать свои повинности перед помещиками или государством, но чем дальше, тем более активное применялся труд вольнонаемных рабочих. Во-первых, свободные люди работали более эффективно, а во-вторых, крепостных просто не хватало, чтобы обеспечить растущие потребности экономики. Большинство вольнонаемных рабочих в Донбассе составляли крестьяне-оброчники из центральной России, которых привлекала возможность высокого заработка. Ведь тут они могли за несколько месяцев заработать достаточно, чтобы выплатить годовой оброк. Разумеется, работа была крайне тяжелой, смены в шахтах длились по 12 часов, хозяева шахт мало заботились о безопасности, но для тысяч мужчин это была реальная возможность быстро улучшить свое материальное положение.

Казенным работникам первой половины девятнадцатого века приходилось гораздо тяжелее. Их жизнь регламентировалась горным уставом, который по строгости мало отличался от воинского. В качестве наказаний за проступки официально использовались избиения розгами и шпицрутенами. По закону срок службы казенных работников составлял 40 лет и, хотя они и получали за работу жалование, его размер был так мал, что денег для нормальной жизни не хватало. Поэтому кроме работы в рудниках или на заводе еще вели подсобное хозяйство, выращивая овощи и злаки, а их жены работали в поле и занимались рукоделием.

За счет государства при казенных заводах и рудниках должны были строиться казармы, в которых могли бы жить работники со своими семьями, но далеко не всем доставалось такое жилье и поэтому люди были вынуждены заботиться о крыше над головой самостоятельно. Так как древесина в Донбассе была весьма дорогим материалом, то поставить себе избу простые работники были не в состоянии, и были вынуждены жить в землянках, что весьма печально сказывалось на их здоровье. Например, доктор И. М. Даль (отец известного составителя словаря), посетив лисичанский поселок в 1800 году, докладывал: «мастеровые, живущие там в землянках, по многолюдству весьма стеснены, и по причине сырости, особенно же в дождливую погоду, лихорадками и горячками больны бывают». Однако несмотря на все трудности все больше и больше бывших крестьян отправлялось на шахты и заводы, превращаясь в профессиональных рабочих.

Таким образом, стараниями государства и помещиков, а также тяжелым трудом крепостных и казаков, к середине девятнадцатого века заложен фундамент для создания в регионе тяжелой промышленности, а Донбасс имел все предпосылки к резкому превращению в индустриальный край. Нужен был лишь толчок, чтобы запустить этот процесс, и он произошел в 1861 году вместе с императорским манифестом об освобождении крестьян.

С отменой крепостного права была сломана вековая структура российского общества, и десятки тысяч человек оказались предоставлены сами себе. В поисках лучшей доли они устремились в города, создав там избыток дешевых рабочих рук, которые были востребованы растущей промышленностью. В это время гигантская империя стремительно менялась и модернизировалась. Началось поддерживаемое государством масштабное железнодорожное строительство, которое в свою очередь вызвало спрос на продукцию ведущих отраслей тяжелой промышленности — топливной и металлургической. Соответственно началось стремительное развитие этих сфер экономики, которые словно локомотив подтягивали за собой и прочие виды промышленности. Кроме того на этот же период времени пришлось революционное по масштабам изменение промышленных (да и всех прочих) технологий, вызвавшее настоящий бум новых производств. Всё это привело к взрывному росту экономики, которая уйдя феодальных порядков, стремительно становилась капиталистической. Почуяв возможность выгоды, в российскую экономику стали инвестировать свои капиталы крупнейшие европейские финансисты, которые принесли с собой не только деньги, но и новейшие по тем временам технологии. Одним из регионов, куда рекой потекли финансы, стал Донбасс, который благодаря сочетанию дешевой рабочей силы, прекрасной сырьевой базы и стремительно растущего рынка мог стать новым флагманом русской экономики.

Горное дело

Основой донбасской экономики была угольная отрасль. Так что стоит подробнее поговорить о шахтерском труде. Рабочий день на шахтах длился 12 часов, а в 1898 году после стачки юзовских шахтеров был сокращен до 10,5 часов. Поскольку ни в ХIХ, ни в начале ХХ века еще не существовало никаких машин для добычи угля, уголь добывался вручную. Достигнув угольного пласта, горняки-забойщики обушком рубили топливо, которое лопатой загружали в санки — деревянные ящики с металлическими полозьями на дне. Когда сани были нагружены, рабочий-саночник (он же тягальщик, тяголыцик) волоком тащил их по штреку до ствола шахты, где был подъемный механизм. Когда объемы добычи выросли, на шахтах вместо саночников стали использовать лошадей, а санки заменили на вагонетки. Причем лошади содержались прямо под землей в специально вырубленных конюшнях, рядом с которыми строилось хранилище для сена и фуража. Кроме того, существовало помещение под названием «братская» или «гурьба». Тут собирались пришедшие на работу горняки и хранилась упряжь со всем необходимым. Работник, который заботился о конях, назывался конюшенным, а тот, кто непосредственно управлял лошадьми в шахте — коногоном. Кроме того, каждому коногону полагался помощник, которого называли тормозным (провожатым). В его обязанность входило тормозить партию вагонеток, если они сильно разгонялись. Делалось это, во-первых, для того, чтобы вагонетка не била по ногам лошадь, а во-вторых, чтобы не произошло столкновение с другими коногонами. Эта работа была сравнительно легкой, но требовала ответственности. Если лошадь одновременно катила поезд из нескольких вагонеток, то тормозной сидел на последнем вагоне и тормозил с помощью палки или железной трубы. Кроме того, он должен был открывать вентиляционные двери, переводить стрелки и помогать коногону ставить на рельсы забуренные вагонетки. Как правило, тормозными были подростки.

Добытый уголь откатчики-коногоны довозили до ствола, через который она поднималась на поверхность. Сначала, пока шахты были неглубокими, вместо клети использовалась обычная большая бадья, которую на веревке опускали с помощью лошадей, но по мере того как развивалось горное дело, появились клети, которые приводились в движение паровым двигателем. Следил за правильностью подъема клети с породой или шахтерами специалист-стволовой, который находился под землей. Еще один стволовой находился на поверхности. Специальность «стволовой поверхности» считалась женской, так как не требовала большой силы и оплачивалась меньше. Поскольку сигнал к отправке клети давался с помощью специальной рукоятки, то работающих с ними женщин называли рукоятчицами.

Самой опасной специальностью в шахте считался выжигальщик (газожог). Задачей этих работников было выжигать метан в горных выработках, предотвращая его скопление и взрыв. Выжигальщик обходил выработки с зажженным факелом либо с шестом, к которому подвешивал лампу со снятой защитной сеткой. Скопившийся газ при соприкосновении с огнем вспыхивал и сгорал, делая на некоторое время это место безопасным. При этом шахтер не знал, сколько газа скопилось и какой силы будет пламя/взрыв. Газожоги в качестве защиты носили овчинный тулуп, меховую шапку и рукавицы, которые обильно поливались водой. Впоследствии шахтеры научились определять наличие в воздухе газа, беря с собой канарейку. Эти птицы очень чувствительны к газам. Поэтому, если канарейка начинала проявлять признаки беспокойства или падала, люди понимали, что в шахте скапливается метан и надо срочно уходить из выработки.

Так как в забое зачастую не хватало кислорода, воздух к месту работы подавался с помощью ручного вентилятора в виде «лопатки-вертушки», которую вручную вращал рабочий-ветрогон. Трубы для подачи воздуха сбивали из досок, щели тщательно промазывали глиной. Работа ветрогона была утомительной из-за однообразия движений в течение длительного времени и обычно к вентилятору ставили новичков.

Чтобы не нарушалась схема вентиляции шахты, в выработках устанавливались двери, которые при приближении коногона должен было открыть дверовой, которым мог работать и ребенок. Еще одной «детской» специальностью была работа лампоноса. В обязанности лампоноса входило заправлять лампы, разносить их по выработкам и следить за их исправностью. Дневной заработок лампоноса до революции редко превышал 50 копеек. Лампоносы были нужны потому, что зажигать открытым огнем лампу в шахте было нельзя из-за опасности взрыва гази или угольной пыли. Поэтому их зажигали в специальном помещении — ламповой и затем разносили по шахте. Бывший штейгер горловской и щербиновской шахт Л. А. Либерман в книге «В стране черного золота» так описывал труд лампоносов: «В помещениях ламповых воздух до такой степени насыщен парами наливаемого в лампы бензина, что вызывает головокружение и тошноту. Здесь вы увидите целые вереницы крошек-мальчуганов, движущихся среди батарей и ламп, вытирающих, наливающих их, заряжающих их пистонами для автоматического зажигания в подземных выработках. С бледными, истомленными лицами, перепачканные копотью и сажей, с черными руками, замасленными донельзя, быстро движутся они по огромному зданию под недремлющим оком десятника».

Кстати, о лампе. Поскольку без света в шахте работать невозможно, то горнякам приходилось брать с собой различные светильники. Первоначально это были масляные лампы-плошки, в которых горел фитиль. Впоследствии, когда выяснилось, что в выработках опасно использовать открытый огонь из-за скопления метана, начали предпринимать попытки создания безопасного светильника. Первая относительно безопасная шахтерская лампа была изобретена в 1815 году англичанином Гумфри Дэви. Он заметил, что если пламя накрыть достаточно частой медной сеткой, то она будет охлаждать газ так, что горение не будет распространяться по другую сторону сетки. Это свойство металлической сетки Дэви использовал, чтобы создать шахтную лампу, в которой пламя было окружено цилиндром из проволочной сетки. Если лампа оказывается в облаке горючего газа, то он, проникая внутрь сетки, сгорает, а снаружи не загорается. Впоследствии лампу не раз усовершенствовали, заменяя масло на бензин и создавая различные предохранительные механизмы, чтобы лампа случайно не раскрылась. В Донбассе наибольшей популярностью пользовались лампы, произведенные немецкой фирмой Вольф, которые в 1914 году стоили 2,5 рубля. Так как внедрение лампы Вольфа спасло многие жизни, шахтеры называли ее «благодетельницей».

На рубеже веков появились принципиально новые светильники, в которых источником света был не горящий фитиль, а горящий ацетилен — газ, выделявшийся при воздействии воды на карбид кальция. Сама лампа состояла из двух резервуаров: для карбида и воды. По специальной трубочке вода подавалась к карбиду, происходила реакция, и полученный газ шел в горелку, прикрытую предохранительным цилиндром. Для увеличения силы света использовался круглый рефлектор, создававший направленный световой поток. Благодаря тому, что трубка для подачи ацетилена была гибкой, саму лампу можно было прикрепить на каску, а резервуар подвесить на пояс. Это было удобно, так как осветить нужное место можно было простым поворотом головы. Особенно это понравилось коногонам, благодаря чему за подобными лампами закрепилось название коногонки. Однако ацетиленовые лампы с открытым огнем были более опасны в загазованных шахтах, поэтому там, где был метан, продолжали применять лампы Вольфа.

Работа на угольных шахтах до сих пор является крайне опасной, а сотню лет назад так и вовсе была делом крайне рискованным. Ежегодно десятки человек погибали при выбросах метана, обвалах и других авариях, однако шахтеры относились к происходящему с фатализмом, считая это неизбежной платой за высокие зарплаты.

Однако иногда происходили настоящие трагедии, уносившие десятки, а то и сотни жизней. Например, 4 января 1891 года произошел взрыв на шахте №14 Рыковских копий, оборвавший жизни 55 шахтеров. 3 января 1898 года на шахте «Иван» в Макеевке произошел взрыв газа, при котором погибло 74 шахтера.

В ночь с 13 на 14 декабря (по ст. стилю) 1902 года произошел пожар в шахте «Анна» Успенского рудника, во время которого погибло более пятидесяти человек. 18 июня 1908 года на Рыковских рудниках в Юзовке произошла серия подземных взрывов, во время которых погибло 150 человек, а еще 120 человек скончались от ран в больнице. По данным расследования, проведенного по горячим следам правительственной комиссией, сначала произошел взрыв метана, а затем сдетонировала угольная пыль. Было выяснено, что скорее всего трагедия произошла из-за того, что на шахте не соблюдались правила безопасности. Состоялся суд, однако его приговоры поражали своей мягкостью. Так заведующий рудником Дмитрий Левицкий отделался двумя месяцами тюрьмы, технический директор Екатериновского горнопромышленного общества, владевшего рудником, был приговорен всего к четырем месяцам тюрьмы, электромонтер и вентиляционный штейгер получили по три месяца тюрьмы.

Это была крупнейшая по числу жертв катастрофа на шахтах за всю историю Российской империи. Неудивительно, что произошедшее освещали многие газеты того времени. Так, в журнале «Нива» появилась такая заметка: «Несчастье произошло 18 июня, в 8 часов вечера. В 6 часов вечера произведена была смена рабочих, и в глубину шахты спустили свежую смену, в состав которой входило 388 человек. Немногие из них благополучно выбрались на свет Божий! Никто не заприметил и не запомнил никаких особых указаний, по которым можно было бы опасаться несчастья. Партия, бывшая раньше на работе в шахте, не имела никаких поводов предупреждать сменщиков ее о какой бы то ни было опасности… В 8 часов вечера далеко по окрестностям прокатился зловещий рокот подземного взрыва. Местное население, знающее, что мог означать этот грохот, кинулось к месту, откуда он раздался. Из жерла шахты хлынуло пламя. Раздался протяжный свисток — сигнал бедствия. Немедленно к месту происшествия, вместе с толпами обезумевших от страха родственников работавшей под землею смены, явились спасательные артели с разных рудников. Спуск в шахту тотчас после взрыва грозил смельчакам страшною опасностью. Однако такие смельчаки все-таки нашлись и, рискуя жизнью, устремились в подземелье. Их скоро подняли обратно: большинство лишились чувств из-за спертого воздуха. Но одному из них все-таки удалось кое-что рассмотреть и расследовать: он мог указать, где лежат убитые взрывом люди. Приступили к расчистке шахты, которая после ужасного взрыва, конечно, всегда загромождается обломками. Скоро, по счастью, удалось окончить эту расчистку и приняться за розыски и извлечения рабочих. Много людей нашли в главной продольной галерее копи. Здесь, между прочим, напали на группу, состоявшую из восьми человек живых и мало пострадавших. Они все накрыли лица мокрыми тряпками, сквозь которые и дышали. В другом месте нашли человека уже едва живого, но его удалось привести в чувство; нашли кое-кого живых и мало пострадавших и еще в разных местах. Но из остальных живых немного было не пострадавших. Были изуродованные, обожженные, были мгновенно помешавшиеся. Всех их извлекли и окружили заботливым врачебным уходом. Работа спасательных артелей шла 18, 19, 20 и закончилась лишь 21 июня. За 19 июня удалось извлечь 218 трупов, 20-го — еще 19 трупов. 20 числа хоронили 218 человек, 21-го — еще 25, 22-го — 14. Все рабочие были застрахованы, и совету съезда горнопромышленников юга России предстоит выдать семьям погибших до полмиллиона, а по другим известиям — до 700 тысяч рублей.

Но, следует думать, что эти ужасные бедствия составляют печальную привилегию нашего отечества. Они бывают везде, где широко развито горное дело, а особенно в местах обширной добычи каменного угля. Вообще при горных работах на долю собственно взрывов рудничного газа приходится от 1/5 до 1/4 общего числа погибших. Затем, по размерам бедствия, наша последняя катастрофа, хотя и принадлежит к числу крупнейших, но первенство и тут остается не за Россией, а за Англией. Там, в 1866 году, при взрыве газа в копях Oakscolliery, в Иоркшайре [Йоркшире], погибло 360 человек».

1 марта 1912 года произошел взрыв газа и угольной пыли на шахте «Итальянка» в Макеевке, во время которого 56 горняков погибло и еще три десятка шахтеров получили травмы.

Естественно, что государственные чиновники и владельцы шахт были заинтересованы в снижении смертности среди горняков, поэтому в начале ХХ века были предприняты попытки создать горноспасательные отряды, которые могли бы ликвидировать последствия аварий и спасать оказавшихся в это время под землей товарищей. После нескольких неудачных попыток первая в империи специализированная горноспасательная станция была открыта в ноябре 1907 года в Макеевке. Её штат состоял из горного инженера, штейгера, десяти спасателей и нескольких разнорабочих. Первым руководителем станции стал горный инженер Иосиф Иосифович Федорович. Спасателей набирали из числа опытных шахтеров и учили работать под землей в респираторе, тушить пожары и оказывать медицинскую помощь пострадавшим. Вскоре, убедившись в полезности нововведения, владельцы рудников стали создавать горноспасательные станции и в других поселках Донбасса.

Джон Юз и Новороссийское общество

Родился Джон Джеймс Юз (в другом написании Хьюз — John James Hughes) в 1814 году в уэльском центре угледобычи и металлургии городе Мертир-Тидвил, в семье главного инженера сталелитейного завода. Молодой валлиец продолжил дело отца, начав работать специалистом-металлургом и инженером, а затем показал себя хорошим бизнесменом, став хозяином литейного завода в Ньюпорте. В 1859 году он стал одним из директоров компании «Millwall Iron Works&Ship Building Company», которая занималась судостроением, выпускала паровые двигатели и катала броневой лист для нужд британского ВМФ. К полувековому юбилею Юз уже был известен как успешный предприниматель и промышленник. В 1868 году он отправился в Россию, где надеялся найти новых покупателей для своей брони. Заказы он не получил, зато наладил нужные знакомства и оценил перспективы русской экономики.

В это время страна, оправившаяся от потерь Крымской войны, успешно развивалась, а под эгидой государства началось активное железнодорожное строительство. Для этого требовалось наладить массовое производство рельс, но существующие отечественные заводы не справлялись с этой задачей. Чтобы исправить ситуацию, правительство начало раздавать льготные концессии на рельсовое производство. Одну из таких концессий для выпуска в Донбассе рельсов из местного железа в 1866 году получил князь Сергей Кочубей.

Джон Юз принял решение вложить свои силы и капитал в создание металлургического завода в России. После ознакомления с расположением ресурсов и изучения ситуации он принял решение строить завод рядом с наиболее перспективными угольными пластами рядом с рекой Кальмиус. У князя Павла Ливена, владевшего здесь землей, Юз приобрел в долгосрочную аренду (на 30 лет с возможностью продления договора еще на 60 лет) участок в 500 десятин для строительства завода, а также для разработки угля и руды. По договору между Юзом и князем Ливеном промышленник обязался выплачивать аристократу денежное вознаграждение за каждый вид добытых на этой земле полезных ископаемых. Так, если годовая добыча угля была бы меньше 40 000 тонн, то за тонну крупного угля валлиец должен был платить сумму, равную 10 пенсам (24 копейки по курсу того времени), а если бы за год было добыто более 80 000 тонн угля, то за каждую тонну крупного угля князь получил бы по 9 пенсов. Мелкий уголь ценился вдвое дешевле крупного. Также Джон Юз мог бесплатно добывать в год до 50 000 тонн железной руды, а за каждую следующую тонну должен был платить по 4 пенса. За добычу всех других минералов, которые могли бы понадобиться Новороссийскому обществу, Юз должен был платить сумму, «принятую в подобных случаях в Англии». Чтобы князь мог быт уверенным в правильности своего вознаграждения, в договор был добавлен пункт о том, что его агент будет вести проверку бухгалтерского учета добытого угля и руды.

Князь Кочубей был готов уступить британскому предпринимателю свою концессию на выпуск рельсов за вознаграждение в 24 000 фунтов. Поскольку лично профинансировать строительство завода Джон Юз не мог, то была создана акционерная компания с капиталом в 300 000 фунтов, получившая название «Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производства», директором-распорядителем которого стал Джон Юз.

Первые акционеры Новороссийского общества были элитой двух империй, акции компании достались британским предпринимателям, в том числе и тесно связанным с правительством острова, русским вельможам и высокопоставленным военным двух государств. Например, акциями владели придворные Дмитрий Нессельроде и Павел Ливен, а брат русского царя Александра II Великий князь Константин считался главным покровителем НРО при дворе. Среди «военной фракции» акционеров были русский генерал Оттомар Герн, британские контр-адмирал сэр Уильям Солстонстол Вайсмэн и капитан Генри Александер. Членами первого правления общества стали контр-адмирал Вайсмэн, Томас Брасси-младший и Оттомар Герн. Первый из них считался тесно связанным с секретными службами лондонского адмиралтейства, второй представлял интересы британского военно-промышленного комплекса и одновременно являлся парламентарием, курирующим морское ведомство, а третий являлся одним из лучших инженеров российской армии. Слабо верится, что их деятельность в Новороссийском обществе была только способом заработать на жизнь… Выходит, что НРО было стратегическим проектом, реализуемым совместно русской и британской элитами.

Впрочем, есть и другое мнение, согласно которому британские военные должны были проследить, чтобы новое предприятие не могло использоваться для усиления российской армии.

Как бы там ни было, вложение средств в Новороссийское общество оказалось делом настолько выгодным, что спустя десять лет после создания компании среди акционеров уже был сын русского царя великий князь Алексей Александрович.

***

18 апреля 1869 г. русское правительство утвердило «Договор на образование Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производства и общества железнодорожной ветки от Харьковско-Азовской линии». Согласно этому документу казна гарантировала покупку у Новороссийского общества трех миллионов пудов рельсов в течение 10 лет, причем Россия обязалась вдобавок к цене выплачивать еще и премию в 50 копеек за каждый пуд юзовской продукции. Кроме того, Юз получил право на беспошлинный ввоз оборудования и ссуду на строительство 90-километровой железнодорожной ветки, которая связала бы завод со строящейся Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой. В свою очередь Юз обязался выплавлять не менее ста тонн чугуна еженедельно и за два года наладить выпуск рельсов.

Летом того же года Юз прибыл в Донбасс, где поселился на хуторе Овечий и приступил к рекогносцировке местности. Первоначально завод предполагалось заложить возле села Еленовка, но выяснилось, что тут нет достаточного количества воды, и место строительства было перенесено.

Промышленник договорился с местными помещиками и крестьянами о разработке и подвозе к заводу руды, глин, известняка, принял на работу первых шахтеров и строителей. Кстати, первоначально железную руду добывали совсем рядом, возле Старобешево, и только через несколько лет перешли на более качественную криворожскую. Завершив первоочередные дела в Донбассе, Юз вернулся в Британию, где набрал почти сотню высококвалифицированных металлургов и закупил нужное оборудование, которое морем было доставлено в Таганрог, а оттуда на волах переправлено к месту строительства.

К весне 1871 года подготовительные работы закончились, были накоплены запасы руды и угля, запущены коксовые печи, и 24 апреля была запущена первая домна. Этот опыт оказался не совсем удачным, и осенью домну пришлось остановить для ремонта. Но уже в январе следующего года доменная печь снова была запущена, и 25 января 1872 года была выплавлена первая партия качественного чугуна. Затем начали работу пудлинговые печи, а в сентябре 1873 года начал действовать прокатный стан. Первоначально качество юзовской продукции было невысоким. Так в 1873 приемка забраковала две трети выпущенных рельс, однако с приобретением опыта дела налаживались, и к 1876 году количество брака снизилось до 5 процентов. Уже к концу десятилетия завод стал приносить прибыль, которую хозяева вкладывали в развитие производства, и к концу века завод Новороссийского общества стал одним из флагманов отечественной металлургии.

Побывавший в Юзовке писатель Александр Куприн, так описал металлургический завод в своем рассказе «Молох»: «Перед нами открылась огромная панорама завода, раскинувшегося на пятьдесят квадратных верст. Это был настоящий город из красного кирпича, с лесом высоко торчащих в воздухе закопченных труб, — город, весь пропитанный запахом серы и железного угара, оглушаемый вечным, несмолкаемым грохотом. Четыре доменные печи господствовали над заводом своими чудовищными трубами. Рядом с ними возвышалось восемь кауперов, предназначенных для циркуляции нагретого воздуха, — восемь огромных железных башен, увенчанных круглыми куполами. Вокруг доменных печей разбросались другие здания: ремонтные мастерские, литейный двор, промывная, паровозная, рельсопрокатная, мартеновские и пудлинговые печи и так далее. Завод спускался вниз тремя громадными природными площадями. Во всех направлениях сновали маленькие паровозы. Показываясь на самой нижней ступени, они с пронзительным свистом летели наверх, исчезали на несколько секунд в туннелях, откуда вырывались, окутанные белым паром, гремели по мостам и, наконец, точно по воздуху, неслись по каменным эстакадам, чтобы сбросить руду и кокс в самую трубу доменной печи.

Дальше, за этой природной террасой, глаза разбегались на том хаосе, который представляла собою местность, предназначенная для возведения пятой и шестой доменных печей. Казалось, какой-то страшный подземный переворот выбросил наружу эти бесчисленные груды щебня, кирпича разных величин и цветов, песчаных пирамид, гор плитняка, штабелей железа и леса. Все это было нагромождено как будто бы без толку, случайно. Сотни подвод и тысячи людей суетились здесь, точно муравьи на разоренном муравейнике. Белая тонкая и едкая известковая пыль стояла, как туман, в воздухе.

Еще дальше, на самом краю горизонта, около длинного товарного поезда толпились рабочие, разгружавшие его. По наклонным доскам, спущенным из вагонов, непрерывным потоком катились на землю кирпичи; со звоном и дребезгом падало железо; летели в воздухе, изгибаясь и пружинясь на лету, тонкие доски. Одни подводы направлялись к поезду порожняком, другие вереницей возвращались оттуда, нагруженные доверху. Тысячи звуков смешивались здесь в длинный скачущий гул: тонкие, чистые и твердые звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах, тяжелый грохот паровых молотов, могучие вздохи и свист паровых труб и изредка глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.

Это была страшная и захватывающая картина. Человеческий труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей, инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов — собрались сюда с разных концов земли, чтобы, повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного прогресса».

Основанный Юзом завод стал локомотивом экономики юга России. Благодаря его работе тут возник постоянный спрос на сырье и рабочие руки, что привело к развитию транспортной сети, возникновению новых предприятий и активному заселению региона переселенцами со всей империи. Специалистами Новороссийского общества в 1881 году была начата добыча железной руды Криворожского бассейна, которую на завод доставляли по специально проложенной железной дороге. В Мариуполе расширился порт, ставший наряду с Таганрогом морскими воротами Донбасса. В 1895 году металлургические заводы юга России по объемам выплавки чугуна превзошли уральские заводы, а к концу века предприятия Новороссии выплавляли уже 52% всего чугуна в империи.

Кстати, железная дорога, которую должен был построить Юз, получила название Константиновской, так как начиналась от станции Константиновка Курско-Харьковско-Азовской железной дороги и должна была быть проложена до Мариуполя. Первый участок дороги Константиновка-Ясиноватая-Еленовка был построен быстро, и уже в 1872 году по нему началось движение. Этот путь связал завод с основными магистралями империи и был выгоден Новороссийскому обществу, а вот продлевать дорогу до Мариуполя Юз не торопился, так как этот участок не был особенно нужен для юзовского бизнеса. В результате открытие участка Еленовка-Мариуполь состоялось только спустя десятилетие.

***

В феврале 1888 года Юзовку посетил знаменитый ученый Дмитрий Иванович Менделеев, изучавший возможность использования подземного газа, выбросы которого регулярно происходили в угольных шахтах. По мнению выдающегося химика, должна была существовать возможность прямо под землей превращать уголь в газ, который затем использовать в хозяйстве. Тогда технические возможности не позволили проводить подземную газификацию угольных пластов, но в целом идея ученого оказалась верной, что было доказано на практике в 1933 году на лисичанской станции «Подземгаз». В сталинское время были созданы планы по масштабной подземной газификации угля в Донбассе, но из-за начала войны эти работы были свернуты.

Сам же Менделеев в том году был в нашем регионе несколько раз. Сначала в феврале он посетил рудники в Ясиноватой и Юзовке, взял пробы газа в Макеевском руднике, побывал вблизи станций Харцизск и Гавриловка. В апреле ученый работал в Горловке, Бахмуте, Лисичанске и Луганске. По итогам своей поездки в Донбасс Менделеев написал докладную записку правительству «О мерах по развитию донецкой каменноугольной промышленности» и направил императору Александру III записку «Первейшая надобность русской промышленности», а также издал научно-популярную работу под названием «Сила, покоящаяся на берегах Донца». Ученый доказывал, что Донецкий бассейн обладает гигантским потенциалом, но для его раскрытия необходимо создать, во-первых, современную транспортную систему, а во-вторых — систему профессионального образования, способную готовить нужных для развития региона специалистов.

Разумеется, Менделеев посетил металлургический завод Новороссийского общества и под впечатлением от увиденного по преданию сказал Юзу: «Вы совершили подвиг. Недавняя пустыня ожила. Результат очевиден, успех полный, возможность доказана делом». В 1999 году фраза «Возможность доказана делом» была помещена на герб Донецкой области.

Железнодорожное строительство, помимо рельсов, также нуждалось и в более сложных металлоконструкциях, например, в мостах через реки, которые могли бы выдержать вес поезда. При этом стоимость металлоконструкций для мостов была в разы выше, чем у обычного проката. Поэтому в 1909 году на металлургическом заводе Новороссийского Общества был создан котельно-мостовой цех, способный изготавливать железнодорожные мосты с длиной пролета до 100 метров. После того как все элементы будущего моста были изготовлены, их перевозили к месту строительства и там собирали в единое целое. Так были построены мосты через Днепр возле Черкасс и через Южный Буг на перегоне Бахмач-Одесса. Котельно-мостовой цех просуществовал на заводе до тридцатых годов, а затем был выделен в отдельное предприятие, сегодня известное как Завод металлоконструкций.

Умер Джон Юз 17 июня 1889 года, оставив после себя один из лучших металлургических заводов России, который и после смерти своего создателя продолжал активно развиваться.

В 1918 году новая власть национализировала собственность Новороссийского общества, но, несмотря на это, юридически компания продолжала существовать в Британии. В 1920 году капитал НРО, уже де-факто не принадлежащий обществу, был оценен в 2,4 миллиона фунтов. Владельцы акций долгие годы не оставляли надежду, что советское правительство выплатит им компенсацию за потерянную собственность. Однако надежды оказались тщетными.

Юзовка

Одновременно с постройкой завода Новороссийского общества началось и строительство поселка для металлургов и шахтеров, получившего название Юзовка по имени Джона Юза. С развитием предприятия стремительно росло население поселка. Так, в 1870 году тут проживало всего 164 человека, в 1884 году — 5 494 человека, а в 1897 году — уже 29 тысяч человек.

Вместе с Юзом в Донбасс прибыла солидная команда британских специалистов, которые привезли на новое место своих жен и детей. Так что неудивительно, что в Юзовке возникла английская колония, которая со временем достигла численности почти в две тысячи человек. Для своих соотечественников директор завода выстроил небольшой поселок с уютными домиками, которые местные жители прозвали «Стеклянными домами», так как они имели застекленные веранды, которые казались признаком настоящей роскоши в глазах простых работяг. Рядом была построена англиканская церковь и британская школа, здание которой сохранилось до сих пор.

Англичане старались сделать свою жизнь на новом месте комфортной и поэтому создали музыкально-драматический кружок, футбольную команду, а 1900 году — велосипедно-атлетическое общество. Возникло даже отдельное английское кладбище. Английская колония просуществовала вплоть до Первой мировой войны, когда большая часть королевских подданных выехали на туманный Альбион. К 1917 году в Юзовке осталось чуть больше сотни англичан, которые покинули Донбасс лишь после революции. Сегодня только гостиница «Великобритания», основанная в 1882 году и до сих пор работающая, напоминает о британской эпохе в истории Донецка.

Английская колония была не единственным обособленным районом в поселке. Юзовка с самого начала состояла из целого ряда районов-поселков, заселенных людьми одного социального статуса. Например, вокруг современной улицы Ткаченко, которая тогда называлась Большой, жили мастеровые металлургического завода, а вот между современны цирком и ул. Кирова располагался поселок Александровка, улицы которого населяли неквалифицированные рабочие. На Ларинке жили специалисты средней квалификации. Тут же располагался рынок, который впоследствии был перенесен на новое место, названное Соловками. В этом названии был своеобразный черный юмор, мол, базар выслали на далекую окраину, как высылали политически неблагонадежных граждан. Между современными улицами Ионова и площадью Ткаченко располагался поселок Масловка, где стояли дома самых квалифицированных рабочих, мастеров и инженеров завода. Совсем недалеко от Масловки была Английская колония. Разрастаясь, Юзовка поглощала соседние имения, хутора и поместья, которые становились новыми районами.

При этом главным центром, вокруг которого вращалась вся городская жизнь и велась застройка, был район завода и прилегающих к нему улиц. Вторым центром Юзовки был район Новый свет, названный так в честь одноименного трактира, располагавшегося недалеко от современного Центрального универмага. Тут жили торговцы, ремесленники и чиновники.

Интересно отметить, что жители разных районов относились друг к другу весьма настороженно и предпочитали иметь дела исключительно со своими соседями. Известный диссидент Петр Григоренко, работавший в железнодорожном депо Юзовки в 1920-х годах, вспоминал: «Между жильцами различных поселков были незримые моральные перегородки, пожалуй, покрепче существовавших в России социальных перегородок. Девушка с Масловки не только не выйдет замуж за парня с Александровки, но сочтет за позор подать руку ему — познакомиться, поздороваться».

Первые улицы Юзовки носили название линии и нумеровались. Например, главная улица носила название Первая линия, и на ней помимо жилых домов располагались наиболее респектабельные магазины, отели, фотоателье и офисные здания. Сейчас эта улица носит имя Артема, хотя справедливости ради нужно сказать, что во времена Юза она была гораздо короче. В те годы Первая линия начиналась от завода и шла до района современной площади Ленина, а дальше цивилизация заканчивалась и начиналась безлюдная степь, тянувшаяся до поселка Ветка.

На Второй линии, которая сейчас называется ул. Кобозева, находились почтово-телеграфная контора и Юзовское общественное собрание. В прямоугольнике между Первой и Второй линиями и Большим и Средним проспектами (сейчас это пр. Лагутенко и Труда соответственно) располагалась Базарная (Торговая) площадь, а рядом в конце 1880-х годов была построена кирпичная Преображенская церковь. В 1893 году храм был существенно расширен, к нему были пристроены боковые пределы и колокольня, появились 4 новых купола… Сама Базарная площадь сначала представляла собой весьма хаотичное пространство с временными прилавками, но постепенно тут появились постоянные магазины, сложенные из дикого камня.

В 1903 году Екатеринославский губернатор изменил правила застройки, увеличив минимальный размер сдаваемых в аренду под застройку земельных наделов. Из-за этого расстояние между улицами, которые строились после 1903 года, увеличились, а выстроенные по новым требованиям кварталы получили название «новые планы». Санитарный врач Н. М. Черемухин оставил нам описание того, как они выглядели: «Все это пространство — Новые планы — разделено на равные участки — 10 сажен по улице и 15 в глубину и сдается Новороссийским Обществом в арендное пользование желающим на 10 лет. Эти участки расположены таким образом, что между большими улицами (линиями) идут параллельно им меньшие, называемые Грязными улицами, на них со всех дворов выходят одной своей стороной выгребные ямы, так что для их очистки нет надобности заезжать во двор, а очищаются они со стороны Грязной улицы. Это тем более удобно, что дворы везде очень тесны. Желая возможно больше извлечь доходов со своего участка, арендатор застраивает его небольшими хатенками, которые тесно лепит одну к другой, иногда разделяя эти флигельки глухой стеной на две части и все это сдает рабочим ремесленникам, мелким торговцам. Отхожее место делается общим где-нибудь в глубине двора по типу выгребных ям. Почти все постройки сложены из дикого камня, обмазаны изнутри, а иногда и снаружи глиной и побелены. Крыши местами черепичные, местами крыты тесом, изредка железные».

Учитывая тяжесть жизни в практически необжитом месте и высокую травмоопасность работ на заводе и шахтах, Юзовке просто необходима была больница, которая и была открыта уже в 1871 году. Первоначально она была рассчитана всего на 12 мест, а персонал состоял из врача, фельдшера и провизора больничной аптеки. В 1892 году в больнице была открыта палата со стенами, обитыми деревом. Предназначалась она для изоляции душевнобольных, хотя чаще тут оказывались не сумасшедшие, а пациенты с белой горячкой. Если такой «посетитель» представлял опасность, его одевали в смирительную рубашку, которая, по сути, была единственным лечебным средством этой палаты.

Несмотря на то, что больница понемногу расширялась и улучшалась, медицинские работники Новороссийского общества явно не справлялась со своими обязанностями в стремительно растущем городе. В результате из-за большой скученности рабочих и повсеместной антисанитарии в 1892 году началась эпидемия холеры, которая в свою очередь привела к массовому возмущению жителей, чуть не расправившихся с врачами. Впрочем, эпидемия стала лишь поводом для взрыва долго копившегося недовольства горнорабочих тяжелыми условиями работы, болезнями и бедностью. В результате 2 августа начался стихийный бунт, во время которого были разгромлены многие магазины и питейные заведения поселка, а чтобы утихомирить разбушевавшихся рабочих, пришлось вызывать в Юзовку регулярные войска. В итоге на следующий день беспорядки прекратились, но за сутки ущерб хозяев магазинчиков и баров составил полтора миллиона рублей. Суд над наиболее «отличившимися» погромщиками состоялся в марте следующего года, и по его результатам почти сотня человек была приговорена к каторге или тюремному заключению.

Комиссия, обследовавшая рудники и заводы Донбасса весной 1900 года, оставила описание заводской больницы Юзовки: «Больница, устроенная с основания завода, постепенно расширялась пристройками и поэтому обратилась в тип неопределённый, смешанный: палаты чередуются с маленькими комнатками и переходными коридорчиками, занятыми, за недостатком мест, также больными. Коек в настоящее время 112, считая, в том числе, и для заразных. Объём, по словам врача, пока удовлетворяет требованию нормы, но атмосфера во всех помещениях больницы очень тяжёлая, в некоторых комнатах с крайне дурным запахом. Вентиляция производится только через фортки. Ввиду постоянного переполнения больными, ремонт и освежение палат не представляется возможным. По месту положения больница занимает в настоящее время центральное место среди заводских зданий, но сад имеется. При больнице имеется небольшая библиотека, книжек 50–100. Заведывают больницей 6 врачей».

Кроме больницы Новороссийского общества, в этих краях к началу ХХ века действовали еще несколько больниц: Рутченковского горнопромышленного Общества, Рыковских копей и Вознесенского рудника. Все эти клиники принадлежали промышленным копаниям и предназначались для их работников. Простые жители могли обратиться в земскую больницу, однако в ней было всего 23 места. Лишь в 1912 году было построено новое здание земской больницы, рассчитанное уже на 70 пациентов.

Кроме больницы для поддержания здоровья своих сотрудников, Новороссийское общество открыло в 1880 году первую в Юзовке аптеку, управляющим которой был провизор Отто Лоне, которого в 1885 году сменил провизор Годзевич. В связи с ростом города в 1886 году в Юзовке появилась вторая аптека, открытая в Ливенским поселке. В отличие от первой аптеки, обслуживающей исключительно сотрудников НРО, ливенская могла продавать лекарства всем желающим. В 1891 году Ливенскую аптеку приобрело Новороссийское общество и ее управляющим, а затем и арендатором, стал латыш Иван Лаче, который управлял вверенной ему аптекой вплоть до 1914 года. К началу революции в Юзовке уже действовало четыре аптеки и пять аптекарских магазинов, торговавших перевязочными материалами, химическими товарами и средствами гигиены.

Вскоре после образования Юзовки встал вопрос о школе для детей работников компании. Причем помимо своей основной задачи, школа, по мнению профессора Фридгута, выполняла еще одну функцию: дети почти полдня находились под надзором учителя, а значит родители, занимаясь своими делами, могли не волноваться за них.

В 1877 году при заводе была открыта народная школа (народное училище), в которой занятия велись по программе Министерства просвещения, для русских детей и английская школа для детей британских специалистов. Эти школы стали одними из первых в Донбассе и поэтому сложно переоценить их значение для региона.

В 1890 году в юзовской школе работало три человека: мужчина, выполнявший функции старшего педагога, и две его помощницы. Согласно данным Дмитрия Корнилова, старший учитель получал 480 рублей в год, его помощницы — по 300, что было весьма неплохим заработком. К слову сказать, жалованье учителя в английской школе было в два с половиной раза больше. Правда, преподавать в этой школе мог только педагог с университетским образованием, который по вечерам вел занятия английского языка для русских работников Новороссийского общества. Кроме того в 1888 году в Юзовке церковным братством Спасо-Преображенской церкви была открыта церковная школа, а 1896 году в городе появилась вторая церковная школа, прозванная Братской. Собственную начальную школу имела еврейская община поселка.

Ко времени падения монархии в Донбассе существовало уже достаточно школ, чтобы в них училась подавляющее большинство детей, а в Юзовке действовали коммерческое училище и две частных женских гимназии.

Одновременно с появлением завода и поселка возник вопрос охраны правопорядка. Уже в 1871 году Джон Юз обратился к губернатору с просьбой создать при заводе полицейский надзор. Пока вопрос согласовывался по всем бюрократическим инстанциям прошел почти год, но в 1872 году на завод был назначен полицейский надзиратель и четверо полицейских. В свою очередь Новороссийское общество обязалось вносить в казну 1800 рублей на содержание полицейских. Прошло несколько лет, и штат полиции был расширен еще на восемь вакансий. Кроме того, существовала еще команда из трех полицейских, располагавшихся в имении князя Ливена и оплачиваемых этим вельможей.

К концу века вместе с ростом населения увеличилась и юзовская полиция, которая теперь состояла из одного полицейского надзирателя, двух околоточных и 35 полицейских, а в 1913 году безопасность поселка обеспечивали более сотни полицейских. Так как их работу оплачивало Новороссийское общество, полицейские в основном занимались охраной завода, а на происходящее в поселке обращали внимание лишь постольку-поскольку, так что Юзовка оставалась весьма криминальным местом.

Помимо полиции, за спокойствие в поселке отвечала Третья отдельная донская казачья сотня, сформированная из уроженцев Донецкого округа, которая постоянно располагалась в Юзовке. Казачьи казармы и конюшни были построены между Первой и Второй линиями на месте современного Донецкого национального технического университета. Интересно отметить, что в приказе о создании сотни говорилось, что если в Юзовке в сотне не будет надобности, то нужно перевести ее в Новочеркасск. Однако, как показал опыт, присутствие казаков в Юзовке было необходимо, чтобы снизить риск массовых беспорядков, поэтому сотня до революции 1905 года постоянно находилась в поселке. Во время первой революции сотня была переброшена на подавление беспорядков, а затем выведена в Таганрог.

Кстати в соседней слободе Макеевке постоянно находилась Четвертая донская казачья отдельная сотня, а в поселке г. Александровск-Грушевский (сейчас это г. Шахты) располагалась Шестая донская казачья отдельная сотня, которые могли бы в случае необходимости быстро оказаться в любом месте Донбасса.

***

Если Джон Юз считается основателем Донецка, то его сын Айвор Юз стал родоначальником донецкого пивоварения, открыв в 1879 году у хутора Черепашки первый в регионе пивоваренный завод, названный Южно-Российским. Достоверно известно, что в 1881 году завод выпустил 6959 ведер пива (70 тысяч литров), которое оптовым покупателям отпускалось по цене 1 рубль 20 копеек за ведро. В питейных заведениях Юзовки это же пиво продавалось уже по 3 рубля, что позволяло торговцам неплохо наживаться. В 1903 году завод был куплен Артуром Бальфуром, который существенно расширил производство. Вскоре при заводе был налажен выпуск газированных фруктовых напитков, кваса, соков, а с 1912 году — подсолнечного масла и мыла. После революции завод стал государственной собственностью и сменил имя на «Рутченковский пивзавод». Многократно перестроенный и модернизированный пивзавод работал вплоть до двадцать первого века, снабжая жителей региона первоклассным пивом. Завершилась история легендарного предприятия в 2001 году, когда завод был признан банкротом и ликвидирован.

***

Практически одновременно с Юзом в Донбассе появились и фотографы, а в 1885 году в Юзовке открылось первое фотоателье, открытое Борисом Стесиным. В начале ХХ века в поселке уже было 7 фотостудий, многие работы которых дошли до нашего времени. Благодаря этому мы можем представить себе, как выглядел Донбасс и его жители в то время. Особенно известны работы фотографа Эмилия Васильевича Кречмера, который первым в поселке додумался выпускать свои снимки в виде открыток, которые затем свободно продавались всем желающим. Это ноу-хау было подхвачено другими авторами, и на бумаге навечно оказались запечатленными пейзажи, городские виды, промышленные предприятия и люди, превращавшие голую степь в промышленный мегаполис. А мастер из фотоателье Ицковича даже сумел сделать фотографии в подземных выработках, запечатлев труд шахтеров.

Не была Юзовка обойдена вниманием новомодного в начале ХХ века увлечения — синематографа. Если верить кино-справочнику 1916 года, в поселке работало пять частных кинотеатров, самым крупным из которых был 650-местный «Сатурн», принадлежавший Владиславу Юльевичу Шмидту и располагавшийся в доме №21 по 2-й линии. Совсем рядом с ним, в доме №23 по той же улице, работал «Колизей», вмещавший до полутысячи зрителей. После революции «Сатурн» превратился в зимний театр, а «Колизей» так и остался кинотеатром, хотя и сменил название на идеологически-верное «Красный». Впоследствии оба здания были перестроены, и сегодня они входят в комплекс зданий хлебо-булочного комбината на улице Кобозева.

Кстати, кинотеатры в то время считались достаточно опасными местами из-за высокой вероятности возникновения пожара, так как используемый для производства киноленты целлулоид легко вспыхивал. Поэтому по правилам безопасности в помещении киномеханика могла находиться только та кинолента, которая демонстрировалась в этот день. Причем хранить ее нужно было в обитых асбестом металлических ящиках. Также по правилам безопасности кинотеатры должны были располагаться в каменных домах и не выше второго этажа, иметь не менее двух выходов и окна без решеток и ставень. Хозяева кинотеатров заказывали ленты с фильмами у различных кинопрокатных контор, самой крупной из которых в империи была фирма нашего земляка уроженца Макеевки Александра Ханжонкова. Выбранные фильмы высылались заказчикам по почте или в виде багажа по железной дороге.

В 1882 году Российская империя познакомилась с очередным чудом технического прогресса — телефоном, а в 1891 году в Юзовке телефонными линиями уже были соединены Новосмолениковский рудник, рудник «Ветка», завод и главная контора «Новороссийского общества». Понятно, что первоначально это весьма дорогостоящее удовольствие, построенное Новороссийским обществом, использовалось в коммерческих целях, но вскоре аппаратами обзавелись и частные лица. В 1902 году была создана Бахмутская земская телефонная сеть, которая спустя десять лет стала крупнейшей в Екатеринославской губернии, соединяя между собой все крупные города и поселки региона. Правда, по-прежнему телефон оставался удовольствием только для избранных, так как годовая абонентская плата составляла солидную сумму в полторы сотни рублей.

В 1911 году по всей России торжественно отмечалась полувековая годовщина отмены крепостного права. Предприимчивые жители Юзовки решили не оставаться в стороне и обратились к императору за разрешением установить в их городе памятник царю-освободителю Александру II. Высочайшее разрешение было получено через год, однако разработка проекта и сбор средств на его реализацию затянулись на годы. Только в 1916 году начались подготовительные работы по установке монумента, который должен был появиться на площади рядом с Преображенской церковью в районе современной улицы Кобозева. Однако до сих пор никому точно не известно, был ли установлен памятник или он так и остался проектом. Скорее всего, его не успели установить из-за начавшейся революции, хотя есть версия, что сразу же после монтажа он был уничтожен революционерами.

Интересно отметить, что с самого начала своей истории Юзовка (да и Донбасс) была населена представителями разных народов. При этом большая часть работников заводов и шахт являлась уроженцами центральной России: Смоленской, Тульской и Курской губерний. Думаю, многим будет интересно узнать, что вторым по численности этносом поселка в начале ХХ века были евреи. При этом русские, как правило, работали на промышленных предприятиях, а евреи занимались торговлей и ремеслами. «Британские хозяева Юзовки управляли русскими рабочими, которых обслуживали еврейские ремесленники и торговцы», — писал по этому поводу профессор Фридгут.

При этом юзовские евреи намного лучше знали русский язык, чем их соплеменники в еврейских местечках на западе империи. Так, согласно переписи 1897 года, 72,6% евреев Екатеринославской губернии хорошо владели русским языком, а вот в западных регионах этот показатель равнялся 40,2%. Возможно, это связано с тем, что после убийства императора Александра Освободителя в центральной России для евреев, в которых видели пособников террористов, наступили сложные времена и им пришлось массово переезжать на юго-запад страны. Соответственно, в Донбасс прибыли представители более образованной и активной части этого народа.

Несмотря на то, что к началу ХХ века многие населенные пункты в Донбассе уже явно стали полноценными городами, юридически они все еще продолжали считаться поселками при заводах. Статус города к 1917 году имели только Мариуполь, Бахмут и Славянск. При этом согласно переписи 1897 года, в них проживали 31 116, 19 316 и 15 792 жителей соответственно. В то же время в Юзовке жило почти 70 000 человек, а в Дмитриевске-Макеевке — 20 000, но собственники предприятий опасались, что если поселок превратится в город с местным самоуправлением, то их влияние на жителей снизится. Поэтому только после Февральской революции на волне масштабных преобразований в стране шесть донбасских поселков получили городской статус: Юзовка, Яковлевский (Дружковка), Дебальцево, Енакиево, Гришино (Красноармейск), Дмитриевский (Макеевка). Одновременно было определено число депутатов (гласных) городских дум, выборы в которые должны были состояться в том же году. Например, в Юзовке дума состояла из 73 гласных, в Яковлевском — из 32, в Дебальцево — из 26, Енакиево — из 42, Гришино — из 23, Дмитриевском — из 35.

Западный Донбасс

Рассказ об освоении Донбасса был бы не полон, если бы мы хоть несколько строк не посвятили Западному Донбассу, который сейчас входит в состав Днепропетровской области. Как и вся Новороссия, этот регион вошел в состав России в имперский период, однако уголь тут был обнаружен сравнительно поздно, а полноценная промышленная разработка черного топлива и вовсе началась лишь в середине ХХ века. Неформальной столицей Западного Донбасса считается город Павлоград. Кроме того, крупными центрами угледобычи являются Терновка и Першотравенск (Шахтерское).

Интересно отметить, что до сих пор между краеведами нет единого мнения о дате основания Павлограда. Одни предлагают вести отсчет от хутора Матвеевка, основанного на месте будущего Павлограда заслуженным казаком Матвеем Хижняком вскоре после упразднения Запорожской Сечи. Другие указывают, что запорожский старшина никак не может считаться основателем города, родословную которого следует вести от основанного тут в 1779 году села Луганское, в котором был размещен штаб Луганского пикинерского полка.

Сам полковой старшина Матвей Хижняк или, как его именовали в документах, Хижняковский недолго хозяйствовал тут. Его хутор находился в очень удобном месте на дороге с запада на восток, и поэтому в сентябре 1775 года хутор был переведен в ранг государственной воинской слободы. Земля отошла в собственность казны, жители получали статус воинских поселян. Они освобождались от большей части налогов, но за это должны были выставлять на царскую службу определенное количество всадников.

Взамен Матвеевки бывший хозяин получил звание осадчего, должность земского смотрителя, а также деревню Бузиновая и 5000 десятин земли в собственность. Кроме того, он (теперь в качестве госслужащего) продолжал управлять слободой и окрестностями, следил за заселением и колонизацией края. За свои труды он получил впоследствии звание капитана и окончил жизнь солидным и уважаемым человеком.

В 1779 году в Матвеевке уже жило полторы тысячи человек, что делало слободу крупным населенным пунктом в этом пока еще малоосвоенном регионе. Причем значительную часть жителей составляли воины одной из рот Луганского пикинерского полка, появившиеся тут около 1770 года. В конце десятилетия сюда из Бахмута была переведена штаб-квартира полка, а в конце 1780 или в первой половине 1781 годов разросшаяся Матвеевка стала Луганской слободой. Интересно отметить, что полком в то время командовал полковник Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, впоследствии прославившийся как победитель Наполеона. На новом месте службы Кутузов получил в собственность землю, на которой выстроил деревню Михайловка. В 1780 году тут было 10 дворов, в которых проживало сорок человек. В 1783 году Луганский и Полтавский пикинерские полки были объединены в один, получивший название Мариупольский легкоконный полк, который по-прежнему располагался в слободе. Командиром полка остался Кутузов, который оставался в Донбассе вплоть до августа 1785 года, когда был переведен на новое место службы.

В 1780 году в сотне километров от Луганской у места впадения речки Солоной в реку Волчью было построено укрепление, названное Павлоградом. Однако в 1784 году укрепление было переименовано в Павловскую слободу, а село Луганское названо Павлоградом. Одновременно слобода получила статус города и уездного центра.

Представление о том, как выглядел регион в это время, нам может дать «Описание городов Азовской губернии», в котором написано: «Земля плодоносна, но по новости заселения как казенных, так и помещичьих селений не довольно еще обработана. Рыбы в реках и озерах мелкой обыкновенной довольно. Лесов, кроме малого количества терноваго, бузиноваго и чернокленника, вовсе нет, и доставляют для строения из других мест, а больше поселяне делают мазанки, оплетывая хворостом и обмазывая глиной. Отапливаются же соломой и камышом, выращивая притом разсадкой и посевом разнаго рода деревья. Жители упражняются в хлебопашестве и скотоводстве, получая из того себя пропитание».

Так как Павлоград стоял на пересечении важных путей сообщения из Екатеринослава в Бахмут и из Харькова к побережью, он быстро рос и богател, превращаясь в экономический и административный центр региона. Однако после начала промышленного бума во второй половине девятнадцатого века Павлоград оказался в тени стремительно росших городов центрального Донбасса, богатевших на добыче угля и производстве металла.

Павлоград же оставался преимущественно аграрно-торговым городом. Жители растили хлеб, занимались скотоводством и огородничеством. Несколько десятков ветряных и водяных мельниц обеспечивали край мукой. Славился город своими конями, недаром даже на первый герб Павлограда, утвержденный в 1811 году, была помещена пасущаяся лошадь. Трижды в год тут проводились ярмарки, которые длились по четыре дня.

В середине девятнадцатого века в Павлограде была открыта табачная фабрика, а в начале 1860-х годов тут действовали 5 салотопенных, 2 свечных, 2 кожевенных, 2 кирпичных завода и табачная фабрика. В 1874 году через город была проложена железная дорога, что оживило провинциальную жизнь, но все равно Павлоград продолжал оставаться аграрным поселением, ничем не выделявшимся среди прочих населенных пунктов в Новороссии. Лишь в самом конце XIX века в городе начинают появляться первые промышленные предприятия: заводы по выпуску бричек и сельскохозяйственной техники. Так Павлоград стал превращаться из аграрного в торгово-промышленный город.

На рубеже веков вся промышленность города выпускала продукции на 2 064 700 рублей, что было весьма скромной суммой для Донбасса. Например, предприятия Луганска давали продукции на 11 310 266 рублей, а Мариуполя — 9 777 590 рублей. Зато в Павлограде активно развивались торговые конторы, которых было в четыре раза больше чем промышленных производств, так что по общему количеству действующих фирм и их обороту Павлоград уступал лишь немногим донбасским городам. Главными товарами местных бизнесменов были зерно, мука, яйца, кожи и бакалея.

***

Основанная в 1775 году слобода Терновка оставалась заурядным поселением вплоть до 1959 года, когда тут была открыта первая разведочная шахта. В 1964 году в Терновке была построена первая промышленная шахта, в следующем году началось строительство шахты-гиганта «Западно-Донбасская». Рядом с шахтами вырос горняцкий посёлок, который в 1976 году получил статус города.

Донбасс на рубеже веков

Донбасс в конце девятнадцатого века не зря называли «Русской Америкой». В донецких степях, как и в Северо-Американских соединенных штатах того времени, человек с желанием работать и определенными способностями мог сделать стремительную карьеру или баснословно разбогатеть. Примером может служить история уроженца села Григорьевка Бахмутского уезда Якова Древицкого. Предприимчивый и любознательный крестьянин заинтересовался богатствами недр своей родины и начал изучать залегания угольных пластов. В балке Калиновой рядом с Макеевкой он обнаружил выходы угля, сделал разведочный шурф, который показал перспективность этого места. Затем он обратился к хозяину этой земли Ивану Иловайскому и, доказав выгодность разработки обнаруженного месторождения, добился закладки тут нескольких шахт, которые позволили ему неплохо заработать. Когда в Донбассе появился Джон Юз, Древицкий стал его первым консультантом по шахтному делу. Впоследствии Древицкий с сыновьями занялся торговлей, добычей угля и нажил немалые богатства, которыми щедро делился с земляками. На его деньги в родном селе были построены и содержались школа и храм во имя Святителя и Чудотворца Николая. Сын Якова Иван продолжил дело отца и к концу жизни был хозяином пароходов, обширных земель и собственных рудников, а его состояние оценивалось в два с половиной миллиона рублей. Чтобы оценить это богатство, стоит вспомнить, что 10-рублёвые монеты того времени содержали 7,74 г чистого золота. Соответственно, начав с нуля, всего за два поколения семья Древицких в Донбассе смогла заработать почти две тонны золота. Внук нашего героя увлекся автомобилями, лично участвовал в нескольких гонках, а в 1909 году создал в Москве автомобильные курсы, где учились будущие водители. Так что одним из пионеров автомобильного дела в Российской империи является уроженец Юзовки.

***

Спустя два десятилетия после Юза свою деятельность в Донбассе начал 35-летний остзейский инженер Эдуард Теодор Боссе, который совместно с компаньоном Рудольфом Геннефельдом приобрели у помещика Рутченко участок земли возле села Григорьевки. Тут предприниматели основали машиностроительный и чугунолитейный завод, который должен был обеспечить шахты региона необходимым оборудованием. Первоначально весь завод состоял из одного помещения-мастерской и 50 рабочих из числа местных крестьян, но вскоре он начал стремительно расширяться. В 1903 году под руководством Боссе уже действовали слесарный, механический и модельный цеха. Еще через несколько лет появился литейный цех, а на предприятии был налажен выпуск различных паровых машин, вагонеток, промышленных вентиляторов и буровых инструментов, а также прочего шахтного оборудования. Кстати, в это время на заводе трудился молодой слесарь Никита Хрущев, в котором никто еще не мог угадать будущего главу государства.

Помимо основного завода, предприниматели создали еще несколько предприятий, и в 1902 году Боссе и Геннефельд предпочли разделить свой бизнес. В результате Эдуарду Боссе достались заводы в Юзовке и Дружковке, а Геннефельду — механический завод в селе Петро-Марьевке (ныне Первомайский электромеханический завод имени К. Маркса).

Рядом с заводом вырос поселок, названный Боссе, который вскоре слился с Юзовкой. Хотя сегодня поселок с названием Боссе официально не существует, но историческое название сохраняется в народной памяти, и каждый дончанин знает, где он находится.

После Октябрьской революции Боссе эмигрировал в Прибалтику, а его завод был национализирован, но основной состав специалистов предприятия продолжил трудиться на старом месте. Так что отстроенный после разрушений периода Гражданской войны завод продолжил работать, став одним из наиболее известных предприятий в Юзовке-Сталино. Завод несколько раз менял название и сегодня продолжает свою работу под названием акционерное общество «Донецкгормаш». Тут по-прежнему выпускают оборудование для угольной, железорудной, химической промышленности.

Многие промышленные предприятия Донбасса начала ХХ века вводили собственные эрзац-деньги, которые принимали в оплате в магазинах, принадлежавших этим же компаниям. Официально это делалось, чтобы защитить рабочих от скачков цен на предметы первой необходимости, но на самом деле товары в таких лавках, как правило, были немного дороже, чем у частных продавцов, а ассортимент беднее. Поэтому, рабочим вне зависимости от желания часть зарплаты выдавали настоящими деньгами, а часть — собственными. Так что вместо защиты работников получалось, что хозяева еще больше зарабатывали на своих сотрудниках.

В основном денежные суррогаты печатались на бумаге, выглядели весьма скромно и быстро изнашивались. Однако некоторые предприятия чеканили собственные монеты, которые хоть и обходились дороже, но служили годами. Сегодня историкам и коллекционерам известны металлические «деньги» только двух донбасских фирм — Должанского рудника и Анонимного Общества Прохоровских копей, хотя, возможно, что и другие компании также чеканили металлические средства платежа.

В конце ХIХ века в среде многочисленных бизнесменов Донбасса появилась идея о необходимости координации действий, а еще лучше — об объединении бизнеса и создании монополии, способной диктовать свои условия поставщикам и потребителям. В 1874 году в Таганроге состоялся Первый Съезд углепромышленников Юга России. Через три года на Четвертом Съезде был создан постоянный исполнительный орган, названный «Советом съезда горнопромышленников Юга России», который представлял интересы угольных и металлургических предприятий Донбасса. Согласно Уставу Совет должен был отстаивать интересы промышленников Донецко-Приднепровского и Харьковского экономических районов перед правительством Российской империи. В начале нового ХХ века по инициативе Совета были созданы два синдиката — Продуголь (специализирующийся на продаже угля) и Продамет (специализирующийся на продаже металла). Сначала в 1902 году возникло «Акционерное общество для продажи изделий русских металлургических предприятий» (Продамет) первоначально объединившее 14 крупнейших металлургических предприятий региона. К 1909 году синдикат контролировал 60% рынка металла в империи, а в 1913 — уже 85%.

В 1904 году было создано «Акционерное общество для торговли минеральным топливом Донецкого бассейна», сокращенно называемое «Продуголь». Входящие в этот синдикат хозяева шахт передали синдикату исключительное право на продажу каменного угля и кокса, а также распределили между собой долю каждого предприятия в общем объёме продаж, чтобы добиться максимизации прибыли. В этот синдикат первоначально вошли 13 каменноугольных обществ, добывавших 45% угля в Донбассе, а в 1910 году в «Продуголь» входило 24 фирмы, дававших почти 70% от всего объема добытого топлива. Это позволяло синдикату диктовать свою волю покупателям, в том числе и государственным железным дорогам, что в свою очередь приносило хозяевам «Продугля» баснословную прибыль. Сократив добычу угля на входящих в синдикат шахтах, промышленники устроили искусственный дефицит топлива и взвинтили цены на свою продукцию вдвое. Однако из-за этого стали расти цены сначала на металл и транспортные перевозки, а затем и на все остальные товары. Так что алчность капиталистов нанесла удар по целой стране. Такая ситуация существовала до конца 1915 года, когда синдикат распался из-за противоречий между его участниками. Произошло это потому, что взвинтив цены на уголь, «Продуголь» сделал работу шахт сверхвыгодной, и теперь их хозяева стремились продать как можно больше топлива и не хотели согласовывать размер своей добычи с другими производителями, как это было предусмотрено уставом синдиката.

***

Если переселенцы восемнадцатого века, оседая в Донбассе, становились земледельцами, то в конце девятнадцатого века в Донбасс устремился поток переселенцев, которые уже осознанно шли на промышленные предприятия, чтобы стать рабочими. Вскоре новоприбывшие составили подавляющее большинство местного населения. Естественно, что отношения старожилов и пришлых людей периодически были весьма непростыми. Для патриархальных крестьян шахтеры казались людьми порочными и опасными. Впрочем, многие из них таковыми и были, ведь идти работать под землей, ежеминутно рискуя быть погребенными заживо, могли лишь люди бесстрашные или те, кому нечего было терять. Вдобавок, первоначально большинство приехавших на работу в шахты составляли молодые мужчины, что вело к повышенной агрессивности общества, активному употреблению спиртного и создавало угрозу для крестьянских женщин из окрестных поселений. Тем более что первоначально сюда многие приезжали на заработки и не планировали оставаться надолго, а соответственно не стремились связывать свои жизни навсегда с местными представительницами слабого пола. Так что если пришлые шахтеры и заводили новые семьи тут, то возвращаясь домой, они обычно бросали своих «рабочих» жен. Правда, спустя несколько десятилетий ситуация серьезно изменилась. Когда шахтеры и металлурги окончательно порвали со своими крестьянскими корнями и стали профессиональными рабочими, крестьянские девушки охотно выходили замуж за шахтеров, поскольку те зарабатывали в разы больше, чем селяне и не скупились на подарки своим женам.

Родившийся в шахтерской семье дончанин Станислав Калиничев в своей книге «Невенчанная губерния» так описывал жизнь горняков в конце девятнадцатого века: «Балаганы представляли собой длинные одноэтажные дома, сложенные из дикого камня. Изнутри балаган по всей его длине разделяла перегородка, образуя две вытянутых кишками казармы. В каждой напротив входа стояла большая кирпичная плита, два стола, сколоченные из досок, под потолком у плиты вкривь и вкось тянулись верёвки, на которых сушили одежду — от нательного белья до портянок и той рвани, в которой работали в шахте. А дальше, по обе стороны от входа и до торцовых стенок, стояли двухэтажные нары. Артель, а это три-четыре десятка земляков, занимала обычно одну казарму.

Рязанская артель, куда Штрахов пристроил Шурку, держалась на шахте давно. Одни уходили, другие приходили, но костяк её, во главе с Ефимом Иконниковым, сохранялся много лет. У них была хорошая кухарка, с которой Ефим жил, хотя у него в деревне оставалась семья. Такое положение в посёлке считалось почти нормальным, недаром Донбасс называли «Невенчанной губернией». Сезонники бывали оторваны от дома по полгода и больше, «от Покрова до Пасхи», а другие уже и на лето не уходили в деревню, если семья без них управлялась обработать свой лоскут земли. Вот и находили тут временных жён, большинство из которых пребывали в положении временных постоянно: не с тем, так с другим. На этой почве разыгрывались свои трагедии. Разврат в шахтёрских посёлках был далеко не последней причиной, по которой коренные жители этих мест смотрели на работу под землёй как на позорное и безвозвратное падение… Перед Пасхой и сразу после неё многие шахтёры, как птицы перелётные, покидали вонючие балаганы, каютки, землянки и уходили к родным гнездовьям — в Курскую, Рязанскую, Казанскую… и — какие там ещё? — губернии. Шли к жёнам, детишкам, но главное — к земле: вспахать и засеять свою деревенскую полоску, вырастить урожай, которого так и не хватит на всю семью. Осенью, вернувшись с поля в избу, главный кормилец становился всего лишь едоком. Поэтому, когда молодые скворчата и грачи-сеголетки только нагуливали жирок, закаляли свои крылья перед дальним перелётом, мужик забрасывал за плечи котомку, прибивался к стае таких же земляков и двигал на заработки. От Покрова до Пасхи… Сезонные приливы и отливы лихорадили работу шахт. Летом деревенские разбегались, добыча падала. Восполнялись же хозяйские потери осенью, когда у контор собирались сиволапые с похудевшими за время пути котомками. На зиму снижались расценки, оживлялась система штрафов, дорожали продукты в хозяйских лавках. Послабления наступали лишь после Пасхи…

В шахтёрском Донбассе не было принято устраивать торжественные свадьбы. Деревенские обычаи, которые складывались столетиями, остались там же, где и многочисленная родня. В «невенчанной губернии» всё считалось временным: землянки, балаганы, бараки, человеческие связи и знакомства. Правда, в рудничных посёлках, как и на юзовских «линиях», уже вырастало второе и третье поколение мастеровщины, которая во всём задавала тон. Презрительно высмеивались не только деревенские ограниченность, растерянность, но и патриархальная добропорядочность. Разрушать легче, чем создавать. Поэтому сходились и расходились, крестили детей и хоронили близких, если у покойника были тут близкие, соблюдая лишь обязательные формальности, которые диктовались попом, урядником да гробовщиком на кладбище. В остальном каждый поступал по своему разумению и возможностям».

Алкоголь и Донбасс

Традиционно считается, что в Донбассе главным развлечением рабочих было пьянство, и отчасти это правда, хотя это явление не было чем-то уникальным в масштабах страны. Просто высокая концентрация людей рабочих специальностей (основной контингент питейных заведений) в одной местности по сравнению с другими регионами делала это явление очень наглядным. Уже упомянутый Фридгут писал: «Алкоголь притуплял ужас от аварий на шахтах и выбросов газа, которых случалось так много, что они становились частью повседневной жизни. Алкоголь помогал рабочему не замечать той грязи, в которой жили он и его семья. Алкоголь скрывал от рабочего его безволие и тот жизненный тупик, в котором он оказался.

На дне стакана с водкой рабочий мог увидеть ускользающую манящую картину: кусок земли, на которой он когда-нибудь станет хозяином. И в то же время водка подтачивала его здоровье, отнимала у него зарплату и калечила его жизнь».

Кстати, объединенные в артели шахтеры пили гораздо меньше, чем их вольные собратья. Некий В. Мехмандаров в опубликованной в 1905 году статье «Заболеваемость горнорабочих Юга России» писал, что в артелях было принято покупать полведра водки (6,6 литра) в месяц на всю артель, к тому же запрещалось пить ее по воскресеньям и отдельно от остальных членов артели.

Зато те, кто хотел напиться, делали это с потрясающим разгулом. В дни после выдачи зарплаты все кабаки были забиты битком, и водка лилась рекой. Донецкий историк Дмитрий Корнилов приводит такое описание рабочего загула: «То, что случалось в Юзовке во время пьянки, обычно не описывали нормальными словами. Промышленники вообще относились к этому с каким-то страхом, как к проявлению некоей потусторонней силы. „Начиная с субботы сразу после выдачи жалования вплоть до вечера в понедельник трактиры в Горловке битком набиты людьми, — говорится в сборнике статистических сведений. — Питье сопровождается криками, невообразимым шумом, песнями, руганью. Питье не прекращается ни на минуту ни днем ни ночью на протяжении всего этого времени. Позже рабочие рассказали нам, что это случается каждый раз, как выдают зарплату, а концом служит момент, когда все деньги пропиты, и трактирщик больше в долг не дает“. Экономические последствия таких пьянок были экстраординарными. Один бухгалтер рассказывал, что из 15 тысяч рублей, которые он выдавал рабочим, 12 тысяч оставались в кабаках. Богутский привел подсчеты для одной шахты: после выплаты зарплаты полторы тысячи рабочих не выходили на работу в течение 3—5 дней. В результате они теряли на штрафах в сумме 54 тысячи рублей в год. Несли убытки не только рабочие, поскольку в такие дни, даже, если на предприятии оставался кто-то трезвым, все равно никакой работы не производилось».

Естественно, что такие пьянки частенько заканчивались драками, а то и убийствами. Поэтому в 1893 году правительством было принято решение о введении госмонополии на продажу алкоголя в Донбассе. Отныне питейные заведения должны были находиться в собственности государства и работать только с полудня до четырех часов дня. При этом в течение трех дней после выдачи зарплаты кабаки не работали. Впрочем, рабочие быстро нашли выход из этой ситуации, начав покупать алкоголь на донской стороне Кальмиуса, где никаких ограничений не было. С пьянством было покончено лишь в 1914 году, когда по всей России был введен «сухой закон».

Города Донбасса

Динамично развивающаяся, богатая и населенная Юзовка была наиболее известным центром донецкого региона в конце позапрошлого века, но рядом стремительно росли и другие города, о которых нельзя не упомянуть.

Сегодня полумиллионный город Макеевка является одним из крупнейших экономических центров Донбасса, хотя в середине ХIХ века ничто не предвещало такого стремительного взлета заурядной слободе Макеевка Миусского (позднее Таганрогского) округа Области Войска Донского.

Слобода Макеевка, как и еще несколько других населенных пунктов, была основана казачьим аристократом, участником штурма Измаила Дмитрием Ивановичем Иловайским в 1787 годуи названа в честь его предка — полководца Мокея Осиповича. Внук основателя Макеевки Иван Григорьевич, выйдя в отставку, начал угледобычу, построив на своей земле шахты, поучившие названия: «Владимир», «София» и «Дмитрий». Следующий представитель рода Иловайских, Дмитрий Иванович, отказался от военной карьеры и всерьез занялся угольным бизнесом, превратив макеевский рудник в крупное и преуспевающее предприятие.

До середины девятнадцатого века заниматься горным делом на казачьих землях могли только местные жители, а разработки облагались высоким налогом. Это серьезно тормозило развитие промышленности, но 8 марта 1864 года был издан закон о горном промысле в Области Войска Донского, который вдвое снизил пошлины на добычу угля, а также разрешил заниматься этим бизнесом и неказакам. Благодаря этому уже к концу века возник мощный макеевский горный район, в котором работало почти четыре десятка шахт, принадлежавших разным хозяевам. В девяностых годах к северу от Макеевки началось строительство крупного металлургического завода французского акционерного общества «Генеральное общество чугуноплавильных, железоделательных и сталелитейных заводов России», впоследствии известного как завод «Унион» («Юнион»), а в советское время переименованного в завод им. Кирова.

Так что к 1917 году Макеевка, практически слившаяся с Дмитриевском, уже была настоящим промышленным центром с населением почти в двадцать тысяч человек и довольно развитой инфраструктурой.

Горловка. Этот современный промышленный центр берет свое начало от села Государев Байрак, основанного в 1754 году, и возникших чуть позже слобод Зайцево и Железная. В начале XIX века местные жители начали добывать тут уголь. В 1867 году на территории будущей Горловки была построена железнодорожная станция Курско-Харьковско-Азовской железной дороги Корсунь, названная так в честь местной речки. Тогда же рядом со слободой Железная инженером Петром Николаевичем Горловым был заложен каменноугольный рудник «Корсунская Копь №1», состоявший из двух шахт. На тот момент это было одно из крупнейших угледобывающих предприятий региона с числом работников в тысячу человек. Помимо размеров, Копь отличалась тем, что тут Горловым были внедрены новейшие методы угледобычи. Кроме того, по инициативе инженера в 1878 году было открыто Горное училище, готовившее специалистов для угольной промышленности. В 1884 году Горлов, приложивший немало усилий для развития угольного дела в Донбассе, вышел в отставку, а в середине 1880-х годов в память об инженере возникший около «Корсуньской копи» горнозаводской поселок, и железнодорожная станция Корсунь были переименованы в Горловку.

В восьмидесятых годах ХIХ века тут были построены завод по производству ртути и еще несколько угольных рудников и различных заводов. Вокруг этих предприятий вырастали рабочие поселки, которые вскоре слились в один. В итоге к 1913 году Горловка стала крупным промышленным центром с полусотней различных заводов и тридцатитысячным населением.

Не отставал от соседей в экономическом развитии и Бахмут, где в 70-х годах XIX столетия были открыты стекольный, алебастровый и кирпичный заводы, однако главным бизнесом в городе стала добыча каменной соли, залежи которой были обнаружены в 1876 году в Бахмутской котловине. Четыре местных соляных рудника давали десятую часть всей добываемой в империи соли. К началу Первой мировой войны Бахмут имел водопровод, мощеные улицы, пару больниц и библиотеку и был весьма комфортным местом жительства для 28 000 горожан.

Активное строительство железных дорог во второй половине девятнадцатого века привело к появлению новых населенных пунктов на карте региона. Так, у слияния рек Кривой Торец и Казённый Торец рядом со станцией Дружковка Курско-Харьковско-Азовской железной дороги в 70-х годах XIX века появился одноименный рабочий поселок, в котором спустя несколько десятилетий уже были чугуноплавильный, сталелитейный, механический и сахарный заводы. К 1913 году население Дружковки превысило 13 тысяч человек, большая часть которых переехала сюда из Орловской и Курской губернии.

В 1872 году в связи со строительством железной дороги Константиновка — Александровка, соединившей Юзовский металлургический завод с Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой, была построена станция Ясиноватая, которая вскоре стала важным железнодорожным узлом.

В 1875 году по решению Министерства путей сообщения Российской империи в Бахмутском уезде была построена железнодорожная станция Гришино, сейчас известная как город Красноармейск. В 1881 году здесь было открыто паровозное депо, которое стало одним из главных паровозоремонтных предприятий Екатеринославской железной дороги. После того как железная дорога заработала, у станции Гришино началась разработка угля, который теперь можно было вывезти в любую точку страны.

Как железнодорожная станция был основан в 1878 году и город Дебальцево, но вскоре тут был построен механический завод и возник рабочий поселок, который разросся и в начале ХХ века насчитывал до двадцати тысяч жителей.

После того как в Донбассе была создана сеть железных дорог и резко вырос грузопоток, старый порт в Мариуполе перестал удовлетворять нужды региона. Поэтому в 1886 году в городе началась работа по постройке современного порта, который стал бы перевалочным пунктом для донбасского угля. Строительство шло три года, и 29 августа 1889 года тут был загружен углем первый пароход. При этом и старый порт в устье Кальмиуса продолжал работать, так что Мариуполь превратился в настоящие морские ворота Донбасса, через которые проходило до 12 тысяч пудов грузов ежедневно.

Практически одновременно с Юзом в Донбассе появился горный инженер Александр Андреевич Ауэрбах, по поручению французской компании Societe Miniereet Industrielle купивший в 1873 году село Курахово и арендовавший часть имения братьев Рутченково для постройки угольных рудников. Сам Ауэрбах стал управляющим нового предприятия. Однако спустя три года компания начала сворачивать свою деятельность в России, и Александр Андреевич в 1876 году отказался от должности и вернулся в Петербург. Однако связей с Донбассом он не потерял. Уже в 1885 году Ауэрбах совместно с инженером Аркадием Миненковым, обнаружившим в Никитовке (сегодня район Горловки) месторождение ртутной руды, организовал компанию «Товарищество ртутного производства «А. Ауэрбах и Ко». Новая фирма заключила договор с никитовскими крестьянами на право разработки полезных ископаемых на их землях.

Весной 1886 года был заложен производственный комплекс «Софиевский», включавший завод «по возгонке ртути», три шахты по добыче руды и несколько угольных шахт. Детище Ауэрбаха стало первым в России производителем ртути в промышленном масштабе, а уже через десятилетие никитовская ртуть не только покрывала потребности империи в этом материале, но и активно экспортировалась на мировые рынки.

Вокруг завода был построен рабочий поселок, причем для служащих и квалифицированных рабочих за счет компании были выстроены достаточно комфортные для своего времени дома. Простые рабочие жили в полуземлянках или пяти казармах-общежитиях. Уголь для отопления и вода работникам «Софиевской» поставлялись централизовано и бесплатно.

В мае 1896 года фирма была преобразована в акционерное общество «Ртутное дело А. Ауэрбаха и Ко» с уставным капиталом в 2 250 000 рублей. Однако, несмотря на название, с этого времени основные усилия компании направлялись на добычу угля, а производство ртути все больше становилось делом второстепенным. Впрочем, нововведения не пошли на пользу компании, которая впала в финансовый кризис, и в 1908 году ртутный рудник был законсервирован. Лишь после 1912 года снова начались работы по добыче руды, а в 1914 снова началось производство ртути.

В 1918 году предприятие было национализировано, но сам Ауэрбах не дожил до этого момента, так как скончался за два года до этого. Зато его бывшее предприятие, ставшее государственной собственностью, успешно действовало до распада СССР. В начале девяностых годов ХХ века оно обанкротилось, и на его базе были созданы ООО «Никитовская ртуть» и «Завод прецизионных материалов».

1905 год

Несмотря на стремительный экономический рост в начале ХХ века, в России было немало проблем и внутренних противоречий, приведших страну к кризису, известному как революция 1905 года. Хотя основные события развернулись в столицах, не остался в стороне от общей смуты и Донбасс.

В начале 1905 года ситуация в регионе была достаточно стабильной, революционные организации практически отсутствовали, а рабочие были далеки от политики. Единственными «смутьянами» в регионе оказались рабочие металлургического завода Новороссийского общества, которые устроили забастовку и обратились к управляющему с требованиями повысить на двадцать процентов зарплату, открыть при мастерских столовые и баню и выделить бесплатные квартиры для семейных сотрудников. Еще одним требованием было вежливое обращение начальства с рабочими. В общем, ни о какой политике рабочие и не думали, занятые своими житейскими вопросами. Директор завода англичанин Андерсон пообещал построить баню, согласился на вежливое отношение к рабочим, но в исполнении других требований отказал.

Чтобы поддержать порядок, в Юзовку вошли подразделения императорской армии, и забастовка прекратилась сама собой. 22 февраля юзовские рабочие снова объявили забастовку, выдвинув теперь уже 50 требований к администрации Новороссийского общества. Однако бизнесмены не пошли на поводу у протестующих, а усилив охрану шахт и заводов, уволили абсолютно всех своих рабочих. После чего начали заново набирать персонал, но естественно, что на работу попали лишь те, кто не был замечен в «неблагонадежности». Зато несколько сотен бывших рабочих, активно участвовавших в страйке, были арестованы. На некоторое время ситуация в регионе снова успокоилась.

В феврале прошли забастовки рабочих в Луганске, организованные большевиками Климентом Ворошиловым и Александром Пархоменко.

Следующий всплеск активности, на этот раз уже имевшей явный политический окрас, произошел перед 1 мая 1905 года. Накануне для международной солидарности рабочих активисты луганского отделения РСДРП (б) приняли решение поздравить пролетариев региона с помощью соответствующих листовок. В итоге за предпраздничную ночь в большинстве поселков были расклеены листовки такого содержания: ««Товарищи! Поздравляем вас с днем 1 Мая — праздником, стоящим выше всех остальных праздников, придуманных панами да назначенных начальством. И пусть в этот день, несмотря на угрозы сволочей полицейских омрачить наш светлый праздник погромом, мы будем провозглашать: Да здравствует 1 Мая!»

Летом-осенью в регионе происходили отдельные митинги, забастовки и эксцессы, но апогея первая русская революция достигла в декабре. Тогда по всей стране прокатилась волна антиправительственных вооруженных восстаний, самые большие из которых произошли в Москве, Нижнем Новгороде, Харькове, Ростове-на-Дону, Новороссийске, Красноярске, Чите…

Не стал исключением и Донбасс. Центром восстания стала Горловка, где 1 декабря директор местного машиностроительного завода бельгиец Лоэст заявил о вынужденном сокращении производства, уменьшении оплачиваемого рабочего дня, а следовательно, и сокращении зарплат оставшихся. Это вызвало массовое недовольство рабочих, которым воспользовались революционеры для начала восстания.

9 декабря в Горловке начался митинг железнодорожников и машиностроителей, на котором было решено начать всеобщую забастовку. Сразу же бастующими был создан комитет, выполнявший функции Совета рабочих депутатов и контролировавший все действия старой администрации. Также была создана боевая рабочая дружина, которую возглавил большевик А. С. Гречнев. Деньги на вооружение дружинников были экспроприированы в железнодорожной кассе, а также собраны среди сочувствующих протестующим горловчан, после чего эмиссары отправились в Таганрог, где закупили револьверы. Кроме того, восставшие активно добывали оружие, разоружая госструктуры, а то и попросту воруя его. Так, дебальцевская дружина целиком вооружилась оружием, отнятым у полиции, а рабочие Авдеевки сумели захватить целый вагон с патронами и динамитом.

А. С. Гречнев вспоминал впоследствии: «Мы также занялись вооружением рабочих. Было собрано все огнестрельное оружие — охотничьи ружья, револьверы, пистолеты, заготовлено большое количество пик и бомб. Помимо того, на собраниях проводился сбор денег на покупку оружия. Собрали свыше тысячи рублей, на которые приобрели в Таганроге револьверы. Они были розданы рабочим…

Мне поручили агитацию среди солдат, поскольку мое жилье было рядом с казармами. Солдаты Павлоградского полка охотно слушали меня, но боялись офицеров. С драгунами говорить удавалось мало, а если и удавалось — они отмалчивались или спешили уйти. Беседы с солдатами скоро стали известны офицерам, и они приняли строгие меры, затруднявшие эти встречи. После организации стачечного комитета нам удалось наладить работу на телефонной станции. Телефонистки Лютых и Суркова по договоренности с комитетом следили за всеми переговорами по телефону в уезде, Все важные переговоры руководителей шахт, предприятий, полиции и жандармерии об их намерениях, распоряжениях, передвижении войск фиксировались и передавались стачечному комитету. Нужно сказать, что говорившие по телефону начальники не особенно конспирировали свои переговоры. Стачечному комитету таким путем удавалось получать очень нужные сведения».

Пока не прибыло оружие, организаторы стачки не сидели без дела, их агитаторы вели активную работу как на предприятиях Горловки, так и во всех окрестных поселках. К началу открытого восстания рабочие дружины уже де-факто контролировали ряд рабочих поселков и станций Екатерининской железной дороги. Первое вооруженное столкновение между революционерами и правительственными войсками произошло 13 декабря на станции Ясиноватая. Тут по приказу командира 12-й роты Балаклавского полка штабс-капитана Карамышева солдаты прикладами разогнали местных митингующих. Однако практически сразу же на станцию прибыли рабочие боевые дружины из Гришино и Авдеевки. Объединившись с местными единомышленниками, дружинники отправились к казармам Балаклавского полка, где застрелили Карамышева и разоружили его солдат. На следующий день дружинники в Авдеевке напали на драгунский отряд, заставив тех отступить из поселка. Но основные события произошли в Горловке.

16 декабря (по ст. стилю) вооруженные революционеры и простые рабочие отправились в контору горловского машиностроительного завода добиваться справедливости. Угрожая оружием, протестующие заставили директора принять их требования, но тут на заводе появились солдаты и полицейские. Началось столкновение, и солдаты дали два залпа по толпе, убив 18 человек и ранив еще несколько десятков. Революционеры отступили, но вызвали подкрепление. Уже к ночи в поселок прибыли рабочие дружины из Авдеевки, Алчевска, Дебальцево, Гришино, Енакиево, Кадиевки, Харцызска, Ясиноватой.

В результате в Горловке оказались собраны в кулак почти четыре тысячи дружинников, окрыленных победой над регулярной армией в Ясиноватой и горящих желанием уничтожить местный гарнизон. Противостоял им отряд под командованием капитана Угриновича, состоявший из сотни драгун и роты пехоты. Правда, гигантское численное превосходство бунтовщиков компенсировалось их слабой дисциплиной, отсутствием военной подготовки и недостаточной вооруженностью, так как три четверти дружинников имели только холодное оружие.

Утром 17 декабря, разделившись на три отряда под командованием А. С. Гречнева, П. А. Гуртового и П. С. Дейнеги, восставшие двинулись к казармам, чтобы разоружить или уничтожить гарнизон. В восемь утра они достигли цели и открыли огонь по солдатам. Горловская дружина первой пошла в атаку, но солдаты вместо того, чтобы сдаться, встретили врага прицельным огнем в упор. По воспоминаниям Гречнева, мятежники дружно пошли в атаку, но попав под огонь, смешались, и вскоре горловская дружина была рассеяна.

Однако остальные дружины продолжали обстреливать казармы. После двухчасового боя солдаты приняли решение оставить здание казарм и отступить по направлению на Енакиево. На удивление, им удалось спокойно уйти с позиций. Толи мятежники не заметили отступления, толи встретив ожесточенный отпор, не решились больше атаковать. Как бы там ни было, солдаты благополучно ушли, а вскоре встретились с идущей им на помощь казачьей сотней. Объединившись с казаками, солдаты развернулись и атаковали не ожидавших подобного маневра восставших. После короткого боя рабочие дружины были разгромлены и разогнаны. К пяти часам вечера Горловка снова была под контролем правительственных сил. За день боев погибло три сотни дружинников, еще столько же было взято в плен. Остальные разбежались.

Поражение революционеров в Горловке решило участь всего восстания в Донбассе. Всего спустя неделю верные государю войска заняли все узловые станции Екатерининской и Курско-Харьково-Севастопольской железных дорог, в Бахмутском, Мариупольском и Славяносербском уездах было объявлено военное положение. Забастовки были запрещены, начались массовые аресты активистов-революционеров и участников восстания.

Весной-летом 1906 года работники многих предприятий Донбасса снова устраивали забастовки, периодически происходили столкновения с полицией, но поднять новое вооруженное восстание революционеры не смогли. Постепенно протестная активность пошла на спад, и через год ситуация в крае вошла в норму. Зато в этом же году в регионе возникли первые профсоюзы, занимавшиеся защитой экономических и правовых интересов работников.

Суд над пойманными организаторами горловских событий состоялся в конце 1908 года в Екатеринославе. Восемь человек были приговорены к высшей мере, а больше восьмидесяти участников восстания получили различные сроки заключения. Так закончилась первая революция в Донбассе.

Донбасс и Первая мировая война

Начало Первой мировой войны сказалось на всей империи, в том числе и на Донбассе. Хотя этот регион и оставался глубоким тылом, но военные изменения происходили тут очень резко. Так как начал падать жизненный уровень населения, то часть предприятий, ориентированных на мирные потребности, обанкротились. Зато военные предприятия резко увеличили выпуск своей продукции, принося сверхприбыль своим владельцам. В регионе стали строиться новые оборонные предприятия. Например, в мае 1916 года рядом с Юзовкой началось строительство филиала столичного Путиловского завода, а уже осенью завод дал первую продукцию — артиллерийские снаряды. Возникший вокруг рабочий поселок получил название Путиловка. Тут сразу же были построены больница и школа. Хотя сегодня это район Донецка, но тогда между поселком и Юзовкой лежала голая степь. Только спустя десять лет Путиловка официально была включена в состав города.

Кроме того неизбежное в военных условиях ужесточение условий работы и снижение доходов приводило к усилению недовольства и росту протестных настроений.

Хотя специалисты оборонных заводов могли получить отсрочку от призыва в армию, но все же множество донбассовцев отправились на фронт, из-за чего возник дефицит рабочих рук. Например, после мобилизации 1914 года заводы лишились 30% своих работников, а шахты — до 50%. Ушедших на войну частично заменили женщины и подростки, но были работы, требовавшие исключительно мужской силы. Предприниматели вскоре нашли выход из ситуации, начав завозить в регион китайцев, и вскоре в Донбассе трудились тысячи узкоглазых мужчин. Бесправные, покорные и работящие, они были готовы работать в шахтах практически за копейки и даже не думали устраивать стачки и забастовки, в отличие от местных коллег. Кроме того, на некоторых предприятиях в качестве рабочей силы использовали военнопленных. В 1916 году появилась идея завозить в Россию еще и персидских рабочих, но из-за революции она не была воплощена. Разумеется, новые работники уступали в профессионализме мобилизованным, но все же с их помощью промышленность региона выдержала военные трудности.

Кстати, за время войны численность пролетариев Донбасса даже выросла. Так, если в 1914 году в Донбассе было 186000 шахтеров, то в 1916 году — 247000, число металлургов выросло с 55000 до 75000 человек. В целом же число индустриальных рабочих с 262000 человек в 1913 году выросло до 370000 в 1916 году. Это неудивительно, если учитывать, что продукция донбасских предприятий была жизненно необходима фронту.

Кстати, наш край давал стране не только уголь и сталь. Более сорока процентов всех патронов Российской империи производилось на Луганском патронном заводе.

Донецкий азот

Хотя Донбасс был известен, прежде всего, своим углем и металлом, но и другие виды производств тут не были забыты. Например, первый в империи азотный завод был открыт именно здесь, в Юзовке, в феврале 1917 года.

Вообще же после начала Первой мировой войны в Донбассе началось бурное развитие химической промышленности, продукция которой шла, преимущественно на военные нужды.

Дело было в том, что до 1914 года часть химического сырья, необходимого для производства взрывчатки, в России практически не производилась. Например, толуол, который был нужен для создания тротила для артиллерийских снарядов, производился в основном из поставляемого Германией сырого бензола. Естественно, после начала войны наша промышленность осталась без бензола, и спустя полгода наша артиллерия осталась без боеприпасов. Пришлось срочно налаживать производство толуола на отечественных предприятиях.

Донбасс в этом отношении был весьма перспективны регионом, так как тут действовало более шести тысяч коксовальных печей различной мощности, из которых 1268 (расположенных на 13 заводах) были приспособлены к частичному улавливанию побочных продуктов коксования. Правда, так как главной целью предпринимателей был кокс, то использование побочных продуктов коксования было не очень развито. Большая часть этих печей давала лишь дешевые продукты: сернокислый аммоний, нашатырный спирт, каменноугольную смолу и т. д. Лишь на заводах в Енакиево, Байраке и Щербинском вырабатывали нужные военной промышленности бензол, толуол и антрацен.

В июле 1914 года в Донбасс была отправлена комиссия для изучения возможности получения сырья при процессе коксования каменного угля, но выяснилось, что за короткий срок начать производство невозможно. Тогда была предпринята попытка начать закупать толуол в Америке, но там не производилось достаточное количество этого вещества. Пришлось в авральном порядке организовывать производство бензола и толуола на отечественных предприятиях.

Осенью 1914 года в Донецкий бассейн отправилась новая комиссия под руководством профессора В. Н. Ипатьева. Столичными химиками был разработан план организации производства нужного сырья на существующих коксовальных фабриках и специально построенных новых бензольных заводах. 6 февраля 1915 года была создана официальная структура под названием «Комиссия по заготовке взрывчатых веществ», во главе которой стали профессора Ипатьев и Фокин.

Первой фирмой, с которой было налажено сотрудничество, стала макеевская компания Оливье Пьетт, на чьем заводе была сооружена установка для улавливания сырого бензола. Этой же фирмой должен был быть построен ректификационный завод для фракционирования бензола. Также контракт на производство бензола получила фирма «Эванс Коппе» из Юзовки.

Затем в городке Кадиевка (современный Стаханов Луганской области) был построен казенный бензоловый завод, рассчитанный на производство 200 000 пудов сырого бензола в год и работающий на сырье от расположенных тут коксовых печей «Южно-Днепровского Общества». 20 августа 1915 года завод вступил в строй. Успешное открытие макеевского и кадиевского заводов показало бизнесменам выгодность коксобензольной промышленности, и частные предприниматели стали сами открывать подобные предприятия.

В это же время у станции Рубежное началось строительство сразу трех химических предприятий: завода химических красителей «Русско-краска», завода акционерного товарищества «Коксобензол» и завода взрывчатых веществ «Российского товарищества для производства и продажи пороха».

В грозном 1914 году молодой ученый Иван Иванович Андреев нашел способ получать азотную кислоту принципиально новым способом — путем окисления аммиака в присутствии катализатора. Это должно было снизить стоимость этого важного продукта в три с половиной раза по сравнению с кислотой, изготовленной традиционным способом из селитры. Опробовать идею на практике изобретатель отправился в Макеевку, где на местном коксовом заводе была построена опытная установка по производству кислоты. Убедившись в работоспособности своего метода, Андреев весной 1916 года приступил к строительству Азотного завода в Юзовке, который вступил в строй менее чем через год.

Кстати, в эти годы химики региона поставляли военному ведомству не только компоненты для взрывчатых веществ, но и полноценное химическое оружие. Так, в Славянске на заводе «Южно-Русского Общества по выделке и продаже соды» в 1915 году было налажено производство жидкого хлора методом электролиза поваренной соли на угольных электродах с последующим сжижением. Это же отравляющее вещество выпускало общество «Любимов, Сольвэ и Ко», завод которого располагался в Лисичанске. Причем, кроме хлора, в Лисичанске производили еще фосген. Два этих предприятия произвели большую часть всего химического оружия, применявшегося русской армией в Первой мировой войне.

Так что в начале ХХ века Донбасс стал лидером не только металлургической, но и химической промышленности страны.

В годы гражданской войны
Донецко-Криворожская республика

Говоря о периоде революционной смуты на Украине, сегодня, как правило, вспоминают УНР и ЗУНР, но в это время на просторах современной Украины существовало еще несколько республик, самой крупной из которых была Донецко-Криворожская (ДКР). Долгое время по целому ряду причин упоминания о ДКР не приветствовались в исторических работах, и республика оказалась «забытой».

После отречения Николая Второго от трона в марте 1917 года территория Российской империи осталась практически без центрального руководства. Временное правительство с обязанностями явно не справлялось, и держава пошла вразнос. Но раз власть Центра ослабла, то быстро нашлись желающие воспользоваться этим на местах. Так, в Киеве возникла Центральная Рада, которую Временное правительство в Петрограде признало и даже согласилось с созданием то ли автономной, то ли самостоятельной Украины. Единственное, все никак не могли договориться о границах нового политического образования. Киевские делегаты в столице бывшей империи в июне 1917-го пытались добиться признания своей юрисдикции над огромными территориями Юга России. Так что даже питерские демократы-интеллигенты вынуждены были поинтересоваться: «Не много ли будет?» В результате, пришли к консенсусу: три новороссийские (Екатеринославская, Херсонская и Таврическая), Харьковская и частично Черниговская губернии изымались из числа территорий, подконтрольных Центральной Раде. Присоединение этих земель к украинской автономии (!) было возможно только при условии, что за это выскажется местное население.

Пока киевские и петроградские политики спорили, жители пяти спорных губерний решили жить своим умом. Уже в марте 1917 года в городе Бахмут состоялась Первая конференция Советов Донбасса. Через месяц в Харькове собрался I Областной съезд Советов Донецкого и Криворожского бассейнов, который учредил Областной комитет Донкривбасса и принял положение об организационной структуре Советов Донецкого и Криворожского бассейнов. В июле 1917 года в Харькове состоялась областная конференция РСДРП (б), которая создала собственный обком. Своим руководителем большевики выбрали любимца народных масс, человека с легендарной судьбой, Федора Сергеева (Артема). Идея вычленения Донкривбасса в отдельный регион получила новый импульс и постепенно начала переходить в практическую плоскость.

В ноябре 1917 года Центральная Рада своим Третьим универсалом провозгласила создание Украинской народной республики. Согласно мнению Рады, в УНР входили как ранее обещанные ей Киевская, Подольская, Волынская, Полтавская и Черниговская губернии, так и Екатеринославская, Харьковская, Херсонская и Таврическая (без Крыма). В ответ пленум Исполкома Советов Донкривбасса почти единогласно осудил III универсал Центральной Рады и высказался против посягательств Рады на территорию Донкривбасса. В тот день прозвучали слова Артема о необходимости создания независимой от киевских центров самоуправляющейся автономной Донецкой области.

В это же время украинские большевики попытались взять власть в Киеве, но когда там собрался I съезд Советов Украины, оказалось что большевики находятся в абсолютном меньшинстве. Потому украинские большевики отправились в Харьков, где как раз проходил III съезда Советов Донкривбасса. После прибытия киевских беглецов съезд переименовали в I съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов Украины, и 25 декабря по новому стилю было объявлено о создании Советской Украины. Название нового государства сохранялось то же, что и у Центральной Рады, — Украинская народная республика. Возглавил это образование коммунист-украинец Николай Скрыпник. Стоит отметить, что киевские и донецкие большевики относились друг к другу весьма прохладно. Главной причиной непонимания был вечный вопрос о том, кто в доме хозяин. Киевляне утверждали, что ДонКривбасс — часть Украины, а значит, должен подчиняться им. Донецкие товарищи объясняли, что они подчиняться беглецам не собираются, так как Донкривбасс — вполне самостоятельное образование. Тем более, что ни экономически, ни культурно с Украиной он не связан, а население края преимущественно русское.

По предложению Артема пленум принял решение: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой, единой административно-самоуправляемой области».

Также по настоянию делегатов от Донецко-Криворожского района Всеукраинский съезд Советов принял резолюцию, в которой говорилось: «Всеукраинский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов протестует против преступной империалистической политики руководителей казацкой и украинской буржуазных республик, которые пытаются поделить между собой Донецкий бассейн, и будет добиваться единства Донецкого бассейна в границах Советской Республики».

Эта идея отражена и в резолюции общего собрания Харьковского Совета, одобренной 24 ноября. Донецкий и Криворожский бассейны рассматривались в ней как область, не входящая в состав Украины. Выступая 29 ноября в Думе, член большевистской фракции Э. Лугановский утверждал, что Харьковская губерния и Донбасс находятся на территории, не принадлежащей Украине, отнесение их к Украине «в экономическом отношении весьма губительно, поскольку тем самым осуществляется расчленение Донецкого бассейна».

Так было положено практическое начало кампании за создание Донецко-Криворожской области как суверенной административной единицы.

В начале 1918 года революционные войска взяли Киев, из которого изгнали Центральную Раду, и на днепровские берега из Харькова переехали органы власти советской УНР. Воспользовавшись этим, представители местных Советов 9—12 февраля 1918 года (27–30 января по старому стилю) провели в Харькове IV областной съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. На съезде присутствовали делегаты с правом решающего голоса (48 большевиков, 19 эсеров, 5 меньшевиков, 2 беспартийных).

Основной доклад Съезда сделал С. Васильченко. Его тезисы, согласно газете «Донецкий пролетарий», сводились к следующему: «По мере укрепления советской власти на местах Федерации Российской Социалистической Республики будут строиться не по национальному признаку, а согласно особенностям национально-хозяйственного быта. Такой самодостаточной в хозяйственном отношении единицей являются Донецкий и Криворожский бассейны. Донецкая республика может стать образцом социалистического хозяйства для других республик. В силу этого Донецкий и Криворожский районы должны иметь самостоятельные органы экономического и политического самоуправления. Власть, организующаяся в области, — Совет Народных Комиссаров, ответственный перед съездом и перед исполнительным органом съезда — областным комитетом».

Член ЦИК Советов Украины, народный секретарь труда М. Скрыпник — противник выведения Донецкого и Криворожского бассейнов из состава Украины — выступил с возражениями, однако, не нашел поддержки у делегатов. Более того, последние обвинили Скрыпника в национализме. Так, Артем, исходя из идеала всеобщей пролетарской федерации, заявлял: «Мы не разбиваем ни одной федеративной республики, не посягаем на национальные интересы Украины, мы не собираемся создавать независимую республику. Разве мы собираемся проводить особую таможенную политику и т. д.? Мы хотим связаться со всей страной. „Вся власть Советам“ — вся власть пролетариату и беднейшему крестьянству, которым никого не нужно угнетать».

В контексте приведенного выше очевидно отождествление «всей страны» с Россией в ее бывших пределах. И уже оттуда вытекали обвинения М. Скрыпника в склонности к сепаратизму. Артем подчеркивал: «Сепаратисты не мы, а вы (М. Скрыпник и ЦИК Советов Украины). Почему вы стремитесь быть с Киевом? Потому что Советская республика не по национальному признаку для вас более крепкий орешек, чем национальная». Артем утверждал, что после победы социалистической революции национальный вопрос потеряет свое значение. Эта позиция была поддержана и развита в выступлениях других сторонников создания Донецко-Криворожской Республики. В частности, М. Жаков доказывал: «Если политика Донецкого бассейна может быть чему-то подчинена, то, конечно, не случайным временным политическим задачам наших украинских товарищей, а политике промышленных центров севера. Донецкий бассейн важен, прежде всего, для судьбы всей русской революции в целом. Его организация, революционное строительство должны стоять на первом месте. Конечно, мы обязаны помочь своим участием в жизни всего юга преодолеть влияние мелкой буржуазии как на Украине, так и на юго-востоке, однако именно для этого „пролетарский кулак“, который сейчас распластан на все пять пальцев, должен быть стиснут, организационной расхлябанности и многовластию следует положить конец».

50 голосами была принята резолюция, в которой говорилось: «Донецкий и Криворожский бассейны как область, которая уже и сейчас имеет свое определенное экономическое хозяйственное лицо, должен иметь собственные органы экономического и политического самоуправления, единые органы власти, которые организуют в бассейне политический, экономический и культурный правопорядок Советской республики».

Так было провозглашено создание Донецко-Криворожской республики в составе РСФСР. Затем был избран её обком, который, в свою очередь, должен был создать Совет Народных Комиссаров (правительство) ДКР.

Когда после Брестского мира началось немецкое наступление, руководители Донецко-Криворожской Республики некоторое время успокаивали себя тем, что международные соглашения по поводу Украины, какими бы они ни были, кем бы ни подписывались, не распространяются на Донкривбасс. Однако австро-немецкое командование так не считало. Ориентируясь на государственные границы УНР, определенные III и IV Универсалами Центральной Рады, австро-германские войска начали оккупацию восточных земель современной Украины.

Главным экономическим органом республики был Южный Областной Совет Народного Хозяйства (ЮОСНХ). Совнархоз провел большую работу по исследованию технического состояния предприятий Донбасса, выявляя нерентабельные предприятия, национализировал ряд крупных монополий. Надо отметить, что на ряде шахт, которые взял под свой контроль Совнархоз, был отмечен даже рост производительности. Созданное объединение Главсахар исследовало сахарные заводы, ввело ряд льгот для частников. Заметим, что ЮОСНХ не только не препятствовал развитию частной розничной торговли, но и брал ее под защиту от самочинных действий местных Советов.

Решение социальных проблем в ДКР было возложено на комиссариат труда под руководством Бориса Магидова. Этот наркомат ведал широким спектром вопросов: заключением коллективных договоров, установлением минимума зарплаты, разбирательством трудовых конфликтов, социальным страхованием, борьбой с безработицей… Делами образования и культуры занимался комиссариат по народному просвещению, который создал отделы народного образования при местных Советах. Наркомат запретил закрывать школы, ввел бесплатное образование для детей бедноты. В ДКР были открыты ряд учебных заведений для взрослых, курсы по ликвидации неграмотности, детсады, была разработана программа по созданию детских летних лагерей. Следует отметить, что принимались меры и по расширению обучения на украинском языке: в конце февраля было доложено об открытии украинских школ в республике, в Харькове была открыта украинская гимназия. Полноценная политическая и экономическая жизнь в автономной республике успешно налаживалась. Еще 20 марта 1918 года газета «Известия Юга» с гордостью заявила: «Поскольку Украина отделилась от Советской России, — это ее дело. Мы за ней не идем… Надо на весь мир крикнуть, что донецкий пролетарий не считает себя входящим в Украинское государство».

У ДКР была своя армия. Первоначально она насчитывала 8,5 тысяч штыков. Во многом в ее формировании помогла отошедшая с Румынского фронта 8-я армия. Ее выборный командующий Анатолий Геккер стал первым командующим Донецкой армии. 5 апреля создан полевой штаб Донецкой армии, которая к тому времени уже насчитывала 13 тысяч человек. Несмотря на формальное подчинение всех военных сил южнороссийских республик Антонову-Овсеенко, армия действовала самостоятельно.

Российский совнарком попытался вполне прагматически использовать новорожденную ДКР как временный барьер на пути западной агрессии. Это связано с тем, что германское наступление поставило первым вопросом в повестке дня спасение Советского правительства любой ценой. Слабые красногвардейские отряды, даже объединенные в Донецкую Рабочую армию, не могли остановить железную поступь кайзеровских ветеранов. Однако своим отчаянным сопротивлением они на целый месяц задержали немцев. Владимир Ленин сделал вполне определенные выводы. Он написал 14 февраля (1 марта) 1918 чрезвычайному уполномоченному СНК на Украине Орджоникидзе: «Что касается Донецкой Республики, передайте товарищам Васильченко, Жакову и другим, что как бы они ни ухитрялись выделить из Украины свою область, она, судя по географии Винниченко, все равно будет включена в Украину, и немцы будут ее завоевывать».

Когда бои с немцами велись уже под Харьковом, СНК ДКР 7 апреля объявил свой протест Центральной Раде: «Мы заявляем, что Киевское правительство не может ссылаться, завоевывая нашу Республику германо-австрийскими штыками, ни на какие исторические и другие права, кроме права на завоевание»… Но в ту же ночь немецкая армия ворвалась в Харьков, и правительство ДКР с боями покинуло столицу с последним отрядом из 300 бойцов.

Даже после падения Харькова красные отряды продолжали сопротивление и отступали, огрызаясь сталью и огнем. Они неоднократно переходили в контратаки. В середине апреля бои велись на подступах к Юзовскому оборонительному району. 20 апреля немцы захватили Славянск, 22 — Мариуполь, Юзовку и Макеевку, а 24 апреля — Горловку и Никитовку.

Однако отчаянное сопротивление дало возможность эвакуировать из Донбасса в пределы Советской России тысячи вагонов с оборудованием, оружием, боеприпасами, хлебом, а также не менее 30 тысяч рабочих и членов их семей.

В конце апреля заключительные бои развернулись в северо-восточной части Донбасса. Прикрывая железнодорожную линию Сватово-Лисичанск-Родаково-Луганск, сражались бойцы отступивших от Харькова советских частей. 25 апреля у ст. Родаково разгорелся ожесточенный бой. Отразив натиск врага, бойцы советских отрядов перешли в контратаку и вынудили оккупантов бежать. Однако немецкое командование, стремясь овладеть Луганском, бросило в бой пять дивизий. Заняв оборону по речкам Лугань и Ольховка, бойцы недоукомплектованной и понесшей большие потери в предыдущих боях 5-й армии вместе с малочисленными рабочими отрядами Донбасса в течение суток героически сдерживали 40-тысячную группировку противника. Одновременно продолжалась эвакуация Луганска. Около 80 эшелонов с семьями рабочих, ценным оборудованием и сырьем было отправлено из города в сторону Миллерово. 28 апреля немецкие войска заняли город.

Отступившие от Луганска к Миллерово части 5-й армии, а также сосредоточившиеся здесь десятки эшелонов с людьми и грузами не смогли пробиться на север. Стремясь зажать советские войска в тиски и захватить эвакуированное из Донбасса имущество, немцы со стороны Сватово через Старобельск — Беловодск прорвались к Чертково и перерезали Юго-Восточную железную дорогу, по которой из Донбасса отступали войска и шли эшелоны. На юге немцы заняли Таганрог и приближались к Ростову. Оставался единственный выход — пробиваться через донские степи на восток к Царицыну.

Охраняя эшелоны, насчитывавшие более трех тысяч вагонов с семьями рабочих, ранеными, оружием, оборудованием и другими ценными грузами, части 5-й и 3-й армий и отряды рабочих Донбасса под командованием Ворошилова начали 500-километровый поход по железной дороге Миллерово-Лихая-Царицын. Почти три месяца, ведя ежедневные бои с казаками, восстанавливая разрушенные железнодорожные пути и мосты, продвигались бойцы и рабочие отряды Донбасса. Позднее, влившись в ряды Красной Армии, они приняли активное участие в обороне Царицына от белогвардейских войск.

Вслед за немецкими и австрийскими войсками в Донбасс вернулись прежние хозяева шахт и заводов. Вскоре предприниматели перешли к полному пересмотру всего трудового законодательства, принятого Временным и советским правительствами. Рабочий день был увеличен, плата уменьшена, профсоюзы закрыты, а забастовки объявлены незаконными.

Преследуя красные отряды, германские дивизии вторглись в Орловскую, Курскую, Воронежскую губернии Советской России. Чтобы избежать войны с немцами, большевики приняли решение прекратить всякое сопротивление на Украине. 4 мая 1919 года Антонов-Овсеенко объявил о роспуске своих армий, и украинские красногвардейцы были переброшены на борьбу с белогвардейцами на юге России.

Когда бойцы Красной Армии Донбасса отступили, с ними ушло и правительство ДКР. Борьба за Донбасс переместилась с полей сражений в кабинеты, где велись упорные споры о принадлежности угольного бассейна. Советская Россия и находившаяся под германским контролем Украина пытались любой ценой доказать правомерность своих притязаний на этот экономически важный регион. Поскольку восточные границы Украины так и не были определены, то по спорным территориям решено было прибегнуть к референдумам среди местного населения. Известно, что 27 августа 1918 года Россия и Германия подписали договор, 12-я статья которого гласила, что Донбасс является временно оккупированной немецкой территорией и даже сохраняла за Россией право добычи донецкого угля.

Но уже в конце 1918 года, когда немцы покинули Украину, на освобожденных землях вновь встал вопрос о суверенной ДКР и ее отношении к Украине. На этот раз большевики сразу позабыли свое обещание о референдуме и заняли однозначную жесткую позицию по отношению к мнению донбассовцев. Ленин объяснил это тем, что для большевиков «вопрос о границах государств — вопрос второстепенный, если не десятистепенный», и призвал русских большевиков «быть уступчивыми при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса».