Бесплатный фрагмент - Исповедь из преисподней

Вступление

От стен казенных веет пустотой

И время копошится через силу

И нет дорог… ни этой и не той…

Есть только выход… да и тот в могилу…

Земля не носит на своих руках

Того, чьи руки выпачканы кровью…

Такая жизнь, погрязшая в грехах,

Совсем ведь не рифмуется с Любовью…

И каждый день как крик из темноты…

Сжирает бездна и часы и годы…

Сгорели все до одного мосты…

И головешки поглотили воды…

Это стихотворение иркутского поэта Риммы Соколовой. Хочется ей сказать слова благодарности за помощь в подготовке данной книги. Именно она перепечатывала все рукописи, поступившие мне из Преисподней — из Вологодского пятака — колонии для пожизненно заключенных.

Теперь продолжу свое вступление.

Есть два пути избавить вас от страдания:

быстрая смерть и продолжительная любовь.

Фридрих Ницше — немецкий философ

Тот, кто не желает подать руку упавшему,

пусть страшится упасть сам, ибо, когда он

упадет, никто не протянет ему руки

Если ты равнодушен к страданиям других,

ты не заслуживаешь названия человека.

Саади — персидский поэт-моралист

Лучше вытерпеть эти некоторые страдания, чтобы

насладиться большими удовольствиями, полезно

воздерживаться от этих некоторых удовольствий,

чтобы не терпеть более тяжких страданий.

Эпикур — древнегреческий философ

Во вкладке в начале книги изображен святой Дисмас. Он считается покровителем всех заключенных. Произведение художника Томаса де Кейзера хранится в музеях Швейцарии Thomas de Keyser (1596/7 — 1667).

Св. Дисмас — это вор, который был распят вместе с Христом на Голгофе. По преданию по правую руку Спасителя. Известно, что он попросил прощение и вступил в вечную жизнь вместе с Иисусом. Св. Дисмаса также называют Благоразумным разбойником.

Информация о св. Дисмасе есть в Евангелии от Луки (Лука 23:32—43): Вели с Ним на смерть и двух злодеев. И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону… Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: «если Ты Христос, спаси Себя и нас». Другой же, напротив, унимал его и говорил: «или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

В апокрифическом Евангелии от Никодима приводятся имена распятых с Христом разбойников. Нераскаявшегося разбойника, находившегося слева от Спасителя, звали Гестас. А другой, благоразумный разбойник по правую руку от Христа назван Дисмасом. В средневековой византийской древнерусской традиции благоразумного разбойника именуют Рахом.

Существует позднее народное предание, что именно благоразумный разбойник спас жизнь Богоматери и Младенцу Иисусу по дороге в Египет, когда слуги Ирода убивали всех младенцев в Иудее. На дороге в город Мисир на Святое семейство напали грабители. Но праведный Иосиф имел только осла, на котором сидела Пресвятая Богородица с Сыном, и пожива была невелика. Один из разбойников уже схватился за осла, но, увидев Младенца Христа, удивился необычайной красоте ребенка и воскликнул: «Если бы Бог взял Себе тело человеческое, то не был бы красивее этого дитя!» И повелел этот разбойник своим сотоварищам пощадить путников. И тогда Пресвятая Дева сказала столь великодушному разбойнику: «Знай, за то, что ты теперь сохранил Сего Младенца, заплатит Он тебе великою наградою». Этим грабителем был Рах.

Предисловие

Эта книга написана по реальным криминальным событиям, происходившим в начале 2000-х годов в нашем родном городе Иркутске. Фамилии ключевых героев изменены.

Надо сразу заметить, что мнение автора существенно расходится в правовой оценке произошедшего с официальной позицией правоохранительных органов. В книге размышления по тяжким преступлениям — кровавым убийствам. Но автор ни в коей мере не претендует на истину в последней инстанции. Никого и не думаю обличать или обвинять. Я просто хочу заглянуть в прошлое и, опираясь на имеющиеся факты, поговорить о том, что же на самом деле происходило в периоде времени, когда двухтысячные годы начинали шагать по улицам и подворотням города Иркутска.

Я должен однозначно сказать, что в правоохранительной системе России в целом, и в Иркутской области в частности, работает немало глубоко порядочных людей, профессионалов самого высокого класса. Я лично знаком со многими такими сотрудниками. На них-то и держится весь правопорядок. Они никого не крышуют, не берут взяток, не выполняют заказов на посадки невинных или освобождению от ответственности блатных преступников. Они не нажили себе замков и коттеджей. Из приобретений, полученных на службе, у этих ребят гипертония да сердечные болезни. А у некоторых огнестрельные и колото-резанные раны, полученные при задержании преступников. Такими людьми можно гордиться и низкий им поклон за добросовестное и честное служение нашему народу!

Однако, в этой книге будет упоминаться о делах других героев, носящих на своих плечах погоны, а на головах фуражки. Их работа и их жизненная позиция, наверное, могут только удручать, бросая тень на честных и добросовестных работников правопорядка.

Возвращаться в трагическое прошлое — значит невольно тормошить старую боль, бередить немного зарубцевавшиеся от времени раны. Простите меня. Я не хочу никому причинить новые страдания. Мне просто думается, что пришло время анализа тех событий, а значит нам снова придется говорить о людских трагедиях. И это неизбежно, если ищешь истину и правду.

Выражаю при этом искреннюю скорбь и глубокие соболезнования семьям и близким, потерпевшим тяжелые утраты и пострадавшим в разгар той кровавой криминальной стихии.

Хочется подчеркнуть, что данная книга не является чьим-то коммерческим проектом. Никем не заказывалась, и никем не финансировалась. Я все делал самостоятельно, поскольку твердо убежден, что такого рода литературные произведения должны быть и содержать исключительно правдивую и честную информацию. Или сиди дома и помалкивай в тряпочку. Уподобляться исполнителю заказухи, «джинсы» (эдакой творческой шабашке) я никогда не стану. Здесь, в книге, правда и только правда. Я не скрываю, что ищу справедливости, может быть, это наивно, но все-таки…

Но правда должна выйти из-за завесы фейковой лжи, замешанной на переживаниях, страданиях и страхе людей. Такое не должно повториться.

И если я прав и справедливость восторжествует, мне бы очень хотелось вновь увидеть в Иркутске тех, кого уже давно нет рядом, помянув тех, кого уже не вернешь.

Письмо из ада

Как-то в апреле 2019 года я неожиданно получил письмо с «Вологодского пятака». Это колония, находящаяся на острове Огненном. Мужской Новоозерский монастырь, в стенах которого содержатся осужденные на пожизненный срок.

Вот что я узнал о нем из Интернета. Мужской Кирилло-Новоезерский монастырь находился в 37 верстах от города Белозерска на острове Нового озера. Основан в 1517 году в княжение великого князя Василия III Иоанновича преподобным Кириллом Белым, иноком Корнилево-Комельского монастыря. По преданию он увидел над островом «столб огня». Обитель в древнее время пользовалась благодеяниями великих князей и царей московских, которые нередко лично посещали монастырь и награждали его богатыми вкладами и вотчинами. Мощи преподобного Кирилла открыты в 1649 году при рытье рва для фундамента строившейся церкви и были положены в серебряной позлащенной раке в арке между соборной и придельной во имя преподобного. Кирилла церквями. На Кобылиной горе в Тихвинской церкви находилась икона Богородицы, принесенная преподобным Кириллом, к ней совершался крестный ход.

А первое упоминание о людях, ступивших на землю острова, как я уже сказал выше, относится к 1517 году. Кирилл долго искал и, наконец, нашел себе место, полностью пригодное для абсолютного уединения, где можно было предаваться молитвам к богу. В те далекие времена остров на озере называли Красным. Места там действительно очень живописные. Через несколько лет к Кириллу подтянулись еще несколько монахов.

Общими усилиями они основали Кирилло-Новозерский монастырь, стены и постройки которого служат сейчас тюрьмой строгого режима. История монастыря началась во времена отца Ивана Грозного великого князя Московского Василия Третьего. Все российские государи уделяли много внимания одному из северных монастырей. В нем бывал проездом Петр Первый с будущей императрицей Елизаветой Первой.

Рядом с монастырем находится древний город Белозерск, куда в ссылку часто отправляли опальных бояр, но тюрьма появилась на острове Огненный сразу же после прихода в вологодские края советской власти. В 1918 году всех монахов выгнали с острова. Вместо них монастырь начали обживать революционно настроенные люди в «сапогах и кожаных тужурках». С ними появились их подопечные «враги народа» — представители социально чуждых классов.

Эти враги народа содержались в кельях-камерах монастыря в следующие несколько десятилетий. Только ближе к войне вместо дворян, белых офицеров и купцов большую часть «политических преступников» составили советские партийные и хозяйственные деятели, попавшие под молох сталинских репрессий. Возможно, среди них были те самые люди в «сапогах и кожаных тужурках», изменившие статус древнего монастыря. О Кирилло-Комельском монастыре быстро забыли. Теперь его называли Новозерской ИТК или вообще обезличено — лагерный пункт строгого режима. Лики святых были густо замазаны толстым слоем свежей штукатурки.

Письмо, которое я получил, было сухим и осторожным. Ведь с подателем его мы не были близко знакомыми, однако, знали друг друга и при встрече в былые времена всегда здоровались: «Доброго дня».

«Здравствуйте, Сергей Алексеевич!

Надеюсь, помните такого, — писал Александр Старожилов. — Был бы очень рад получить от Вас письмо… Надеюсь на ответ. С уважением, Александр».

Я ответил и приложил к письму информацию, которая мне была известна из Интернета, в ней описывались все похождения так называемой «банды Алексеева–Старожилова».

Вот что писала об этом пресса. Только остаются вопросы о доказанности мотивов заказных преступлений и были ли вообще банды или это собранные в одну кучу разрозненные по сути и исполнителям преступления? Тут есть над чем подумать».

Прочитав это письмо, невольно захотелось восстановить в памяти события тех лет. Дальнейшее повествование будет основано на откровениях Старожилова А. В. как одного из главных фигурантов тех событий, а также воспоминаниях и мнениях других лиц, осведомленных о происходившем.

Бандитский Иркутск

Вынесен приговор убийцам иркутского предпринимателя Павла Чехова. Банде причисляют почти 80 эпизодов преступной деятельности. 28 декабря 2012 года.

Сегодня в Иркутском областном суде оглашен приговор так называемой банде Алексеевского, названной по кличке местного предпринимателя и криминального авторитета, который более 7 лет находился в международном розыске. Как отмечают в пресс-службе ГУ МВД РФ по Иркутской области, вынесение приговора продолжалось три недели, что неудивительно — уголовное дело состоит из 275 томов, на скамье подсудимых 11 человек.

Банду разоблачили оперативники уголовного розыска Иркутской области еще летом 2005 года. В течение одного дня одновременно были задержаны все члены группировки. Их обвиняют в совершении почти 80 эпизодов преступной деятельности. В их числе кражи, грабежи, бандитизм, изнасилование, незаконное хранение оружия, покушения и более десяти убийств. Все преступления совершались с сентября 2002 года по июль 2005 года. Среди особо тяжких преступлений: убийства иркутских предпринимателей: вице-президента ЗАО «Байкал-отель» Вячеслава Копейкина и руководителя ООО «Фортуна» Павла Чехова, которые были расстреляны из автоматического оружия в своих автомобилях. На организацию второго покушения бандиты потратили целый год. За него они получили гонорар около 100 тысяч рублей. Среди громких преступлений — убийства известного адвоката Владимира Мендельсона, которому было нанесено 14 ножевых ранений возле подъезда его дома, и руководителя адвокатской конторы «Доверие» Евгения Конева. Возле офиса последнего в центре Иркутска киллер расстрелял в жертву всю пистолетную обойму.

Ранее в Черемховском районе злоумышленниками было совершено убийство водителя и женщины-инженера завода «Востсибаккумулятор». Потом в форме сотрудников милиции они напали на туристический автобус Иркутск–Маньчжурия в Кабанском районе Бурятии. После хладнокровного убийства двух водителей и директора турфирмы «Бумеранг», бандиты ранили туристку и завладели деньгами и ценностями «челноков» на сумму около 1,5 млн рублей.

Было еще и нелепое убийство женщины, которая задохнулась, когда была привязана к дереву, и изнасилование ее дочери. Бандой совершались налеты на офисы «Иркутскпромстроя», завода нерудных материалов и Восточно-Сибирского речного пароходства, ЗАО «Усольские мясопродукты» и компанию «Молоко», Иркутский психоневрологический диспансер и даже на станцию юных натуралистов с оранжереей.

Последний разбой был совершен на кассу Иркутской сельскохозяйственной академии, где был убит охранник, тяжело ранен рабочий. Тогда оперативникам удалось выйти на след подозреваемых, объединить разрозненные факты в одно целое и 20 июля все преступники были задержаны при силовой поддержке бойцов СОБРа (спецотряд быстрого реагирования), — рассказывают в пресс-службе ГУ МВД РФ по Иркутской области.

Когда проводились обыски в квартирах и гаражах подозреваемых, сыщики обнаружили целый арсенал оружия, которого хватило бы на проведение локальной войсковой операции. Так, было изъято 7 автоматов Калашникова, две снайперские винтовки с оптикой, два ручных гранатомета «Муха» и гранатомет «Кобра», состоящий на вооружении в странах НАТО, 4 пистолета Макарова, один пистолет кустарного производства с глушителем, 3 револьвера-нагана, пистолет иностранного производства, 4 обреза охотничьих ружей, гладкоствольный карабин «Сайга», самодельное взрывное устройство в собранном состоянии (мощностью 1 килограмм в тротиловом эквиваленте), 3 ручные гранаты, взрыватели, электродетонаторы, выстрелы к подствольным гранатометам, свыше двух тысяч патронов различного калибра в цинках, наручники, рации, камуфлированная форма, милицейский жезл и многое другое.

Из-за большого числа обвиняемых и эпизодов дела следствие длилось более 3-х лет. Столько же рассматривалось в суде. За это время опрошено около 1000 свидетелей, проведено более 200 экспертиз. Все это время задержанные находились в следственном изоляторе в Иркутске. На протяжении нескольких лет судебных заседаний безопасность участников процесса обеспечивал Центр государственной защиты свидетелей ГУ МВД по Иркутской области.

Сегодня суд вынес приговор, признав участников группировки виновными в бандитизме и назначив лидеру банды Александру Старожилову наказание в виде пожизненного заключения. Сергей Цветков проведет в заключении 25 лет, Андрей Говорунов — 20 лет, остальные участники получили от 12 до 19 лет лишения свободы.

Перейдем к другой публикации.

Банда Алексеева–Старожилова

Эта статья была опубликована в Интернете в 2016 году неизвестным автором. Конечно же она приводится в его авторской, как бы претендующей на творческую оригинальность, интерпретации. Но бесспорно написана эта статья по информации из материалов уголовного дела. Пришлось немного подчистить текст, исправив опечатки, орфографические ошибки и пунктуацию.

Основателем банды был адвокат филиала по налоговым правонарушениям Иркутской областной коллегии адвокатов Сергей Валерьевич Алексеев. История бизнесмена Алексеева весьма живописна. Происходя из интеллигентной семьи, обременив себя тремя высшими образованиями, этот человек, очевидно, стал заложником собственных желаний и неотчетливых амбиций. Когда-то ему приписывали создание в Иркутске одной из самых сильных криминальных группировок. К участию в ней привлекались спортсмены. Глубоко уголовный элемент сюда не допускался.

Сергей Алексеев был человеком весьма богатым, имея собственность в центре Иркутска, например, здание «Рембыттехники», ресторан «Арктика», строительный рынок «Город мастеров», многие земельные участки в центре и пр. Аренда приносила легальный доход. Алексееву, вероятно, хотелось максимально легализоваться, он не видел перспектив в воровском движении. Заявив об этом однажды одному заинтересованному человеку, он вскоре получил первые пули. Ранение сделало его инвалидом, частично парализовало. Вторая его кличка, под которой он был известен, — Алексеевский.

На Алексеева трижды совершали покушения, но он оказался живучим. Он передвигался в бронированном автомобиле и, как говорят следователи, ведшие дело, в последнее время ходил исключительно «свиньей» — имелся в виду тевтонско-ливонский способ построения войск клином, который предпочитала его охрана. Желая выйти из криминального сумрака и предстать перед лицом общественности в виде представителя чистого бизнеса, бизнесмен распустил своих спортсменов, оставив небольшой боевой отряд — для особых поручений. Но в серьезных местах его все же не принимали, рассматривая как человека с непоправимой репутацией. А он занимался даже научной деятельностью. Имея кроме экономического еще и юридическое, а также историческое образование, Алексеев стал кандидатом юридических наук и написал докторскую диссертацию о Колчаке. А его, как говорят следователи, неплохой научный труд назывался «Криминальные инсценировки как объект криминологического исследования» (позже Сергей велел своим ребятам маскировать убийства так, чтобы не было подозрений на заказ). Алексеев назвался директором иркутского общественного фонда «Патриот» и пожелал облагодетельствовать город памятником адмиралу Колчаку. Колчак должен был встать возле «Города мастеров», на участке земли, принадлежащей директору фонда.

Правда, с памятником вышла скандальная история. Тогдашний мэр Якубовский, а за ним и дума, которые были письменно приглашены на открытие памятника, удивились, потому что согласований на установку получено не было. Появилось подозрение, что это политическая провокация, направленная против городских властей: мол, Колчак — фигура неоднозначная; неизвестно, что скажет народ… Но дело уладили — памятник был открыт рядом со Знаменским монастырем.

Рядом с Сергеем остались самые беспринципные. Они и выполняли поручения Алексеевского. Поручения — во всяком случае, те, которые значатся как эпизоды в уголовном деле — были незамысловаты: убить тех, кого прикажет хозяин.

И хозяин, тучный, под 150 кг, полупарализованный, весь израненный диабетик, приказывал. Например, «приделать» Вячеслава Копейкина, одного из руководителей «Интуриста» (который на тот период времени был переименован в «Байкал-отель»).

Возможно, Алексеевский хотел зайти на территорию «Байкал-отеля» с рейдерской схемой. Для этого создал охранное агентство, которое стало формировать мнимую задолженность компании перед охранным агентством. Но схема не выгорела. Между Копейкиным и Алексеевым возникли неприязненные отношения. Автомобиль Копейкина выезжал на улицу Партизанскую, когда по нему открыли автоматный огонь двое неизвестных. Подозрения упали на покойного ныне представителя братской мафии, который в то время арендовал пентхаус в «Байкал-отеле», пока у него дома шел ремонт.

Предполагается, что жертвой заказа стали адвокаты, которые участвовали в битвах местного бизнеса за усадьбу Донского. Усадьба входила в комплекс зданий трикотажной фабрики на улице Красного Восстания. За здание боролись предприниматель Татьяна Исаулова, прокурорский сын (ныне городской голова Бердников — мальчик-мажор), а также имел здесь интересы Алексеевский. Часть усадьбы отошла все же сыну судьи Валуева. Адвокат Владимир Мендельсон, чьи услуги не принесли Алексееву желаемого, позже был убит у подъезда собственного дома на ул. Байкальской. Его зарезали большим ампутационным ножом.

Вторая жертва — адвокат Евгений Конев, директор адвокатской конторы «Доверие», был расстрелян несколькими месяцами позже недалеко от офиса, на перекрестке улиц Рабочей и Пролетарской. Коневу перебило сонную артерию. Известность адвоката была скандальной, его хорошо знали в органах — он проходил подозреваемым в нескольких уголовных делах о мошенничестве. Поэтому версия о заказном убийстве стояла на первом месте. За что же поплатился Конев? Он работал на сына председателя Иркутского областного суда Валуева, но до того некоторое время услугами адвоката пользовался Алексеев — по рекомендации хорошего знакомого. Вероятно, Алексеев посчитал, что Конев играл против него в этой партии.

Самое громкое преступление этой банды — убийство летом 2004 года известного иркутского бизнесмена Павла Чехова, директора ООО «Фортуна». Бизнесмен угодил в хорошо устроенную засаду. На этом участке лесной дороги автомобилисты вынуждены сбрасывать скорость из-за неровности. Машина Павла оказалась под перекрестным огнем. Несмотря на шквал огня, предприниматель сумел выскочить из машины и даже набрал на сотовом номер одного из своих близких друзей, однако сказать уже ничего не успел. Приехавшим на место преступления оперативникам очевидцы сообщили, что наперерез машине Чехова из лесополосы выскочили двое молодых людей и открыли шквальный огонь. Сделав свое дело, убийцы бросились наутек. Оперативники пытались выйти на их след с помощью специально обученной собаки, но та, почуя след, быстро его потеряла. Свидетели также рассказали, что убийцы запрыгнули в автомобиль ВАЗ-2106, который тотчас сорвался с места. Некоторое время спустя машину обнаружили рядом с Ушаковским мостом. Киллеров поблизости, разумеется, не оказалось. Коммерческое дело Павла Чехова наследовала его жена, Нина Александровна. В честь мужа она назвала крупный рынок в центре города на пересечении улиц Байкальской и Тимирязева — «Торговая площадь Павла Чехова», также в империю входят: рынки «Фортуна», «Автоград», «Электрон». «Автомобильный», «Покровский», «Казанский», «Русиновский» (принадлежат ООО «Фортуна»), так же торговый дом «Фортуна-Плаза» и ночной клуб «Фортуна», ресторанный комплекс «Нескучный сад».

В 2008 году Нина Чехова получила мандат депутата Законодательного собрания Иркутской области (фракция ЛДПР, а на следующих выборах ЕдРо)))), и сразу стала председателем комитета по собственности и экономической политике. На нынешних выборах она вновь вошла в областной парламент. В городе большинство обывателей уверены, что именно она была настоящей заказчицей и, не сойдясь в бизнес-концепции с мужем, просто устранила его?

Исполнители этих жестоких пьес — карманная банда киллеров, которую, как предполагается, кормил Алексеев. Принцип у этих людей один: никаких принципов ради денег. Павла Чехова убийцы знали лично. Они выходцы из бедных семей, живших в центре города, занимались спортом. Есть информация, что Чехов помогал им, когда было туго. Они знали круг его общения и знакомых; знали, где он бывает и зачем. Личное знакомство не помешало им повернуть оружие против благодетеля.

Итак, на скамье подсудимых оказались эти самые церберы Алексеева. Это и есть первая банда. Предполагается, что костяк ее составили три человека: основной стрелок Старожилов, Говорунов, начавший криминальную карьеру по малолетке, совершив преступление в театре кукол «Аистенок»; и Стоянов, который отслеживал жертву. Все они состояли на официальной, но фиктивной работе — двое как разнорабочие, один как гендиректор подразделения. Работодателем был, конечно? Алексеев. Но зарплату он им платил, вероятно, не за мирный труд.

Способ расчета бизнесмен придумал специфический. За каждого убитого давал киллерам определенную сумму как единовременную выплату, плюс пять тысяч рублей в месяц. За последующим — еще сумму плюс пять тысяч. То есть если бы каждый убил по сто человек, то помимо единовременной суммы за убийство он получал бы пятьсот тысяч стабильной зарплаты. К моменту задержания каждый получал фиксировано по 40—45 тысяч. На деньги начала 2000-х это было неплохо.

Но им казалось, что денег недостаточно. Они решили втайне от работодателя сколотить еще одну — свою собственную — банду №2. Хотя Алексеев предупреждал их не затевать криминальных делишек на стороне.

Предполагается, что Старожилов, Говорунов и Стоянов подтянули еще восьмерых — жителей Иркутска Романа Большова, Алексея Лепина, Сергея Цветкова, Олега Москвитина, Роберта Ниязова, Владимира Клеверова, Павла Матвейчука и Олега Васюкова.

Банда Алексеева–Старожилова состояла из двух «бригад», одна из которых совершала убийства по заказу Алексеева, а другая, возглавляемая? Старожиловым, занималась грабежами и разбоями.

По большому счету, говорят следователи Следственного управления СК РФ по Иркутской области, криминальную статистику в области за 2003–2004 годы сделала эта группа. Все сколько-нибудь громкие преступления в те годы совершали именно они: и нападение на автобус с челноками (Старожилову идея пришла после разговора с тещей, которая съездила в Маньчжурию), нападение на зверосовхоз (у Старожилова жена работала там в цехе по забою норки), на офисы Иркутскпромстроя, Восточно-Сибирской компании «Молоко» в Иркутске, ЗАО «Фаст-ойл» в Ангарске, на проходную «Сосновгеология» в поселке Усть-Куда, на ОГУП «Тепличное» в поселке Искра, на офисы Восточно-Сибирского речного пароходства, Иркутского завода нерудных материалов и ЗАО «Усольские мясопродукты», Иркутский психоневрологический диспансер, кафе «Темп» и даже на станцию юных натуралистов и оранжерею.

Самые жестокие — тоже за ними. Стоит упомянуть эпизод, когда бандиты, услышав случайно, что женщина копит на машину, решили ее ограбить. Поймали ее на улице, примотали к дереву, под скотчем она задохнулась. В квартире они нашли ее дочь, которую изнасиловали. Денег на машину преступники не нашли — только мизерную сумму, которую она скопила на стиральную машинку. Вышло трагическое недоразумение.

Их задержали в 2005 году, после нападения на ИСХИ, где в результате ограбления был убит охранник (один из нападавших, член второй банды, был глух на одно ухо и не слышал, что подельники, приметив в коридоре охранника, предупреждали его шепотом — ему пришлось стрелять, он поздно заметил человека в коридоре. Примечательно, что едва ли не все члены банды страдали каким-нибудь недугом: кто-то был глухой, кто-то дальтоник, у кого-то то в анамнезе психические заболевания и т. д.).

Когда поймали вторую банду, выяснилось, откуда растут ноги у многих нераскрытых заказных убийств. Было установлено оружие, проходившее по убийствам. Некоторые члены банды начали давать показания.

Для того чтобы доказать около восьмидесяти эпизодов, следователям понадобилось несколько лет труда. Было проведено более 200 экспертиз, изучены телефонные переговоры всех предполагаемых участников преступлений за шесть лет. При обыске в гаражном боксе Алексеева сотрудники милиции обнаружили шесть автоматов Калашникова, самодельный пистолет-пулемет с глушителем, гладкоствольный гранатомет, одиннадцать пистолетов, четыре револьвера, две спортивные винтовки, четыре обреза охотничьих ружей, карабин «Сайга», более 4 тысяч патронов к этому оружию, два взрывпакета, девять ручных, противотанковых и дымовых гранат, взрывное устройство типа мины-ловушки, револьвер для стрельбы газовыми и шумовыми патронами, трость-шпага, ножи, изготовленные из напильника и ампутационного ножа, 3 газовых револьвера, несколько пневматических пистолетов. По словам одного из сотрудников МВД, этого вооружения хватило бы на проведение войсковой операции. Кроме того, в гаражном боксе были обнаружены глушители, оптические прицелы, прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы, бронежилеты и комплекты форменного обмундирования сотрудников милиции.

Объем уголовного дела банды Алексеева–Старожилова составил 275 томов. Всего бандитам вменялось в вину 87 эпизодов преступной деятельности, в том числе более 10 убийств и около 50 разбойных нападений. В декабре 2012 года одиннадцати участникам банды был вынесен приговор. Старожилов был приговорен к пожизненному заключению, Цветков — к 25 годам лишения свободы в колонии строгого режима, Говорунов и Москвитин — к 19 годам, Стоянов, Клеверов, Большов и Ниязов — к 13 годам, Лепин — к 12. Васюков и Матвейчук получили условные сроки — 9 и 5 лет соответственно».

Алексеев Сергей все еще находится в розыске, уголовное дело по нему было выделено в отдельное производство. Остается добавить, что расстрелы предпринимателей продолжаются… Последние произошли в январе этого года! Бывший «Интурист», затем «БАЙКАЛ-ОТЕЛЬ» переименован в отель «Иркутск» и принадлежит теперь корпорации «Истленд» хозяином которой являлся (да и является) бывший губернатор нашей области Сергей Гоголь, вот такие вот пироги с котятами… Что касается упомянутой здесь бизнесвумен Татьяны Исауловой, то с ней тоже произошла масса интересных криминальных историй…!

Другая упомянутая здесь ушлая тетенька — Нина Чехова живет в Испании ныне и приезжает в Иркутск раз в месяц чтобы проверить как тут ее рабы. Как идут дела на фирме «ФОРТУНА» (про нее тоже много чего можно написать).

По городу стали циркулировать слухи, что «крестный папа» Алексеев был найден Интерполом там же в Испании, но это уже глубоко больной человек и экстрадиции он может не перенести… Вот так! Продолжение следует!

Продолжения я не нашел. Иссяк источник или другие темы захватили внимание этого неординарного автора? Не знаю.

Я же решил ниже авторских текстов добавить отдельные комментарии альтернативного толка. А дал их мне хорошо знакомый с реалиями тех событий человек. Который по вполне понятным причинам отказался называть свое настоящее имя.

Эти комментарии в полной мере относятся к обеим статьям, указанным выше. Назовем этого человека — майор милиции в отставке Зоткин Григорий Иннокентьевич.

Теперь перейду к комментариям этих событий.

Интервью с бывшим майором милиции

Григорий Иннокентьевич, что скажешь про эту публикацию тринадцатилетней давности? — спрашиваю я бывшего милицейского майора.

— Да уж, — Григорий затягивается сигаретой «Прима» (его советская привычка). Потом клубы сизого дыма, выдыхаемые каким-то волшебным образом, завихрились вуалью, закрывая его уже не очень молодое лицо. — Давненько это было, Сергей Алексеевич.

— Ну так пошевели свой склероз, пусть он подскажет в какой ячейке памяти хранятся воспоминания об этих событиях, — улыбаюсь я.

— Склероз на помощь звать не надо. Ну и шутник ты, Серега. Совсем не изменился с годами. Я четко все помню. Тринадцать лет — это не тринадцать столетий. Тем более что за проявленную тогда инициативу я получил звиздюлей от своего милицейского начальства.

— Так расскажи.

Снова пляшут клубы табачной туманности. Потом ее облако опускается вниз и расползается по полу. С человеческими мыслями тоже так бывает. Взлетят они ввысь и кажется, что вот она — истина! Я докопался до сакральных секретов мироздания! А потом — бац. И ты снова на земле в луже чавкающей осенней грязи. Идешь, выдирая свои боты из клокочущего плена. Зачем-то нам дано свыше — постоянно проходить испытания. Сдавать экзамены жизни. Ты не всегда знаешь какой вытянешь билет, сколько дашь правильных ответов…

— Понимаешь, Сергей Алексеевич, ситуация тогда была неоднозначная.

— Ну и в обсуждаемой публикации ее оценка неоднозначна. Да и сейчас никто не может с твердой уверенностью говорить, как разворачивались и происходили те события на самом деле. Врать, конечно, можно самозабвенно, брызгаясь соплями и слюной. Но где истина?

— Истина, Сергей Алексеевич, в том, что началом этой эпопеи послужил намечающийся развод — расторжение брака Павла Чехова с супругой Ниной. При этом все нажитое непосильным трудом имущество: всякие разные торговые комплексы, рынки и площадки, вряд ли бы ушли из-под полного влияния и контроля Павла. Другими словами, его жена могла остаться, как говорят в народе, без штанов. Автор статьи, кстати, намекает на некие события и заинтересованность в смерти мужа Нины Чеховой. У обоих супругов были свои сожители.

— Фу, какая-то Санта-Барбара иркутского разлива. Противно слушать.

— Ты же, Сергей, мне вопрос задал. Не хочешь, не слушай. Да пошел ты…

— Ладно, не кипятись, извини меня за грубость, Иннокентьич.

— Павла грохнули летом 2004 года. Дружок Нины — Карасик вскоре помирает. Один из ее подданных становится городским депутатом и дальше прет по муниципальной карьере. Ничего тебе не говорит эта цепь событий?

— Ровным счетом ничего, — отвечаю я.

— Так вот. Чтобы не получить ответку от друга Паши — Алексеева Сергея, Нина проплачивает его уголовное преследование. Главная цель — его устранение с помощью милиции, так как заказать второе убийство ей было не под силу.

— Григорий Иннокентьевич, эта версия следствием не отрабатывалась. Я не хочу, чтобы моя книга воспринималась сплетницей. Моя задача — проанализировать события по материалам уголовного дела. Чтобы читатель сам мог сделать свои выводы. Конечно, твоя версия может существовать как предположение. Но давай говорить по существу материалов уголовного дела.

— Вот и ты, Сергей Алексеевич, почти дословно изложил позицию моего начальства: Туда не лезь! Не твое дело! Вы сговорились все, что ли?

— Как я могу с кем-то сговариваться, Иннокентьич, ты чаво? Я же не мент. Я тебе просто изложил свое мнение по написанию этой книги.

— Ладно, я продолжу, по существу, без предположений.

Летом 2005 года в гараже Алексеева, что на улице Красноказачьей, 119 проходит обыск. Там находят оружие, заранее подброшенное внедренным в охранное агентство человеком. Или же просто организуют фейковую информацию. Почти одновременно, этим же летом 2005 года и не зависимо от этой темы, раскрывается гоп-стоп на кассу Иркутской сельскохозяйственной академии. Задерживается группа налетчиков. Начинается их разработка. Бандит из этой бригады налетчиков — Андрей Говорунов, когда-то был дружен с Сергеем Алексеевым, но был изгнан из его общества. Говорунов имел некие дружественные отношения с Александром Старожиловым, который находился в числе действующего окружения Алексеева. Началась работа по раскрутке задержанных на предмет их подчиненности и исполнению преступлений по заказу как бы главаря — Сергея Алексеева. Основная масса гоп-стопников в этом плане оказалась бесполезной. Не было у них контактов с Алексеевым. Старожилова сломать на лжесвидетельства и оговор Алексеева не получалось. А вот Андрей Говорунов сломался быстро. Он стал давать любые показания, которые от него требовали, конечно же, выгодные следствию. За какие пряники? За снисхождение, наверное, к нему по ряду мерзких преступлений, совершенных им ранее. Так он взял на себя, например, убийство адвоката Мендельсона. Сам на месте преступления не был и в своих показаниях окончательно запутался, заврался. И, конечно же, он убил Павла Чехова! Правда и здесь врал, путался, изворачивался. На месте преступления не ориентировался. Зато соучастником своим назвал Александра Старожилова, который к этим делам «ни ухом, ни рылом». А заказчик-то кто? Конечно Сергей Алексеев. Не беда, что у него не было никаких мотивов и он эти мокрухи не заказывал. У нас ведь есть самый объективный и праведный суд. Он на такие «мелочи» внимания не обратит. Потом сюда присоединили другие висяки — нераскрытые громкие заказные убийства. А Алексеев еще перед кульминацией этих событий уехал в планируемый отдых в Италию и возвращаться на Родину потом не стал. Таким способом его отстранили, устранили, обезвредили… Защищаться при таких обстоятельствах он не мог. Это было невозможно даже теоретически. А убийства, как пишет автор публикации, продолжились… Ничего особенно не поменялось.

— И что ты, Григорий Иннокентьевич, получается в своей речи выгораживаешь опасных преступников: Алексеева и Старожилова? Идешь в разрез с официальной позицией правоохранительных органов?

— Да не выгораживаю я никого, Сергей Алексеевич. Просто за преступные деяния должен нести ответственность их совершивший, а не назначенный человек. Я до сих пор с огромным уважением отношусь к Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому — основателю ВЧК, мудрому, принципиальному и порядочному человеку. Он подарил нам в наследство ряд замечательных мыслей о правоохранительной системе:

«Служить в органах могут или святые, или подлецы».

«Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками».

«Тот, кто станет жестоким и чье сердце останется бесчувственным по отношению к заключенным, должен уйти отсюда. Здесь, как ни в каком другом месте, нужно быть добрым и благородным».

«Человек только тогда может сочувствовать общественному несчастью, если он сочувствует какому-либо конкретному несчастью отдельного человека».

— Я полностью с тобой, Григорий Иннокентьевич, согласен. Тут и добавить-то нечего. Золотые слова. Они актуальны и теперь!

— Да, уж, — Григорий Иннокентьевич снова затягивается сигаретой, известной еще из далеких советских времен марки «Прима». Потом клубы сизого дыма, выдыхаемые каким-то волшебным образом, завихрились вуалью, закрывая его уже не очень молодое лицо с глубокими мимическими морщинами.

Мы сидим и молчим.

Далее хочется немного пофилософствовать. Думаю, что это будет уместным для раскрытия темы данной книги.

Цена и ценность человеческой жизни

Размышляя на эту тему, я пришел к выводу, что смыслом жизни является познание этого самого смысла. Но применить потом на практике свои знание не представится возможным. Слишком поздно. И передать ты его никому не сможешь. Каждый карабкается на эту вершину самостоятельно, набивая шишки и царапая коленки. Каждый познает смысл жизни для себя сам. Жизненный опыт — вот ключ к познанию. А с ним приходит седина и уходит здоровье. Цена слишком высокая!

Цену человеческой жизни ничем нельзя измерить. Сама наша жизнь бесценна. Она дарована Богом через твоих родителей. Никто не имеет права ее забирать — только Всевышний. Он и должен определять — когда это должно произойти. Только он и никто другой. И при этом каждый выбирает свою судьбу сам. Вектор же ее развития формируется из энергетического сгустка тонких космических материй, появившегося при рождении человека. И в дальнейшем направляется семьей, окружающими людьми, школой, улицей, другими учебными заведениями, атмосферой в трудовом или каком-то другом коллективе и, наконец, в твоей семье. Как будет развиваться человек, к чему стремиться и каким ценностям жизни будет привержен — процесс этот очень непростой.

Вот я и пришел в своих рассуждениях к теме ценности жизни.

Человеческая жизнь — это невосполнимый ресурс и он, непременно, имеет огромную потенциальную ценность. Жизнь, наверное, можно образно сравнить с кувшином, который с течением времени наполняется кристально чистой водой или какой-то другой жидкостью. По прошествии лет этот сосуд начинает терять драгоценную влагу или зловонную слизь. Это смотря чем он наполнялся все эти годы жизни. Потом время, взаимодействуя с окружающей средой, постепенно и последовательно осушает его. Приходит старость. Этот процесс неизбежен. Но сосуд может и преждевременно лопнуть, разбиться. Чем ты оросишь внешний мир? Вопрос философский. Хорошо, если от тебя останется божественный бальзам, даря людям радость. Ну или хотя бы обычная малозаметная чистая вода.

Однако, может быть и совсем по-другому. Смердящий запах может наполнить атмосферу. Тогда вонища и тяжелый дух будут еще очень долго напоминать людям о тебе. Это, конечно, моя, высказанная немного по-детски, метафора, но она позволяет ярко проиллюстрировать, какой должна быть твоя жизнь. Наверное, нормальный человек вряд ли захочет быть вонючкой. Ценимою другими свою жизнь человек делает самостоятельно, используя свой собственный вектор движения в пространстве нравственности и времени. От этого выбора зависит, кем он станет сам в этом сложном Мире и каких людей приблизит в свое окружение.

Можно возразить, сказав, что люди могут быть несчастными не по своей вине. Спорить не буду.

«Несчастье современного человека велико: ему не хватает главного — смысла жизни» — писал русский философ Иван Александрович Ильин (1883–1954), прошедший через многочисленные тяжелые испытания судьбы.

Великий русский поэт М. Ю. Лермонтов вторит ему:

Мы пьем из чаши бытия

С закрытыми очами.

Златые омочив края

Своими же слезами

Когда же перед смертью с глаз

Завязка упадает,

И все, что обольщало нас,

С завязкой исчезает;

Тогда мы видим, что пуста

Была златая чаша,

Что в ней напиток был — мечта,

И что она — не наша!

Порассуждаем дальше. Всегда вместе с горем идут его спутники — тоска и печаль. Они тарабанят в окна нашего дома, не хотят уходить от нас, не дают покоя. Они, постоянно занимая наши мысли, требуют ответа на вопросы: «Зачем жить? В чем смысл жизни? Что делать? Как дальше быть?»

«Смысла в жизни нет», — говорят одни. «Смысл жизни в том, чтобы понять этот самый смысл. Смысл жизни — в самой жизни», — говорят другие. А в чем действительно заключен такой смысл — подумай сам. Ведь человек, понявший смысл жизни, может понять и смысл смерти. Осознание этого может стать важнейшим фактором для понимания себя, преображения своей жизни, жизни окружающих, придания ей истинного смысла, о котором, к сожалению, мы зачастую задумываемся только в кризисные этапы своего бытия.

Человеческое достоинство

Достоинство — это в первую очередь то, во что ты сам оцениваешь себя. Если тебе сказали брысь, и ты полез под лавку, поджав хвост, — один расклад. А если после подобных слов ты заехал «кулаком в дыню или табуреткой по кумполу» их произносящему, то я тебя уважаю. И другие будут уважать. Даже если ты в драке с оппонентом оказался физически слабее. Если тебе набили морду. Но ты бился. Ты стоял за себя. Ты силен духом. Ты молодец!

Глубинный анализ смысла жизни позволяет рассматривать такую очень важную грань жизни, как человеческое достоинство, в плане морально-этической категории. В ее основе лежит ценностное отношение к себе и к другому человеку, как осознанная регуляция поведения в соответствии с этим отношением.

Достоинство — понятие универсальное. Оно является сутью стержня ценностей. Каждый индивидуум должен уважать человеческое достоинство — свое собственное и других людей. Тем и отличается осознанное поведение человека от животных.

Все люди при рождении свободны и обладают равными правами. Врожденное достоинство человека, независимо от религиозных и философских воззрений, существующих в обществе, — оно является фундаментом, на котором держатся одна и та же конструкция прав и свобод, данная нам свыше.

Достоинство — это нечто внутреннее, нематериальное в человеке, направленное навстречу другому человеку, например, в любви, стремление к миру, в добрых поступках и попираемое или отнимаемое, или нарушаемое в случаях проявления агрессии.

Достоинство, как проявление всех прав и свобод, не всегда и не всеми понимается и воспринимается как что-то необходимое и важное. Связано это с тем, что существует два вида достоинства: Личное и Человеческое. Личное достоинство достигается благородным поведением, добрыми делами и утрачивается, когда мы совершаем подлость.

На протяжении истории представления о человеческом достоинстве менялись в ходе времен. В Древней Греции, чья культура служит истоком интеллектуального развития Европы, человеческое достоинство понималось как возвышение личности над обстоятельствами. Достоинство для жителя древнегреческого пантеона — это прерогатива свободного гражданина. Эпоха Возрождения стремилась преодолеть церковные и сословные ограничения человека, делая тему достоинства центральной и гуманистической мыслью того времени. Она связывала человеческое достоинство с универсальностью наших способностей, с тем, что каждая личность — микрокосмос, в котором находит отражение и выражение макромир.

Наличие чувства собственного достоинства у каждого отдельного индивида помогает людям уважительно относиться друг к другу.

Ой, а если ты любишь и любим, то за спиной могут вырасти крылья ангела. А если все люди будут жить в любви?!!!

Чего-то разнесло меня по философским кочкам на пути своих скромных размышлений… Любовь — это другая и очень важная составляющая жизни. Без нее человек не может быть счастлив. Однако, вернусь к теме разговора.

Человеческое достоинство не зависит от принадлежности к определенной расе и материального достатка. Неважно, в какой стране ты родился и кем работаешь, любой гражданин изначально может претендовать на уважительное обращение к себе. Другой вопрос, добропорядочен ли ты, заслуживаешь ли уважения своим поведением, своим отношением к другим людям. Это означает, что не только к тебе должны относиться уважительно, но и от тебя ожидается такое же отношение к другим людям.

На основе неуважения, попрания чувства человеческого достоинства формируются межличностные конфликты, социальные протесты, свершаются революции, происходят кровавые войны.

Можно, конечно, просуществовать и без этих философских заморочек. Прозябая в ежедневной борьбе за выживание в удручающей убогости бытия, не до изысков, о небесном и возвышенном думать не приходится. Многие и не заморачиваются тонкими и высокими материями. Живут, как все, или как подавляющее большинство людей. Окончив учебу, работают, выходят замуж или женятся, растят детишек, радуются каким-то простым житейским мелочам. Потом состарятся, покорно и тихо уходят в забытьё на вечный покой.

Можно и по-другому — жить бурля и сгорая, оставив о себе световой всполох, как метеорит, прилетевший из космической дали или блистающие световые потоки, как северное сияние или как звездный млечный путь. Каждому дается возможность выбора. Каждый волен бороться, избрав, какой будет его жизненный путь, его судьба… И каждому, пока не ушло его время, нужно задуматься о своем жизненном предназначении. Примет ли тебя с гостеприимством и радушием Вечность?

Написал эти строки, и вдруг слышу вибрации своего внутреннего голоса:

— Сергей Алексеевич, кончай базар. Чего ты тут разные возвышенные сентенции перетираешь, «катаешь вату»? Угомонись, братан. Смотри на жисть прощее. Ты же не понаслышке знаешь много семей, которым от зарплаты до зарплаты на прожитье денег не хватает. Вспомни, как недавно подвозил на машине сына своего друга.

— И че там было запоминающегося? — интересуюсь у внутреннего голоса я.

— Да ты парня спросил: «Илья, ты уже взрослый, учишься в университете. А какие-нибудь взрослые привычки за тобой закрепились?»

А молоденький студент переспрашивает тебя: «Что вы имеете в виду?»

«Ну, курение, например», — уточняешь ты.

А Илья отвечает: «Нет, это очень дорого!»

— Ты же был под огромным впечатлением от этого простого и искреннего ответа. О никотине, как таковом, вреде собственному здоровью и окружающим людям речи не было. Дорого все, дорого-о-о! А парню надо учиться на программиста, осваивать высоты высшей математики. Чем должны быть заняты его мысли? Ты че, не врубаешься?

— Да врубаюсь я, врубаюсь. Ты очень доходчиво указал на возможную причину возникновения преступных побуждений.

И все же я продолжу дальше свое занятие бесполезным, с твоей точки зрения, делом. Может быть, это не такая уж «вата».

Преступление и наказание

В раннем возрасте я совершил первое свое «преступление» в детских яслях. Я подговорил друга, и мы вдвоем ножницами обкорнали необыкновенной красоты ажурные и лохматые кисточки обрамления шерстяного ковра, лежащего на полу игровой комнаты. Для малюсенькой галактики добра детских яслей такой проступок был сродни тяжкому преступлению. Воспитатели сразу заподозрили и потащили моего друга к заведующей детского учреждения.

Я не был наказан, потому что пошел на защиту пацана и признался, что это безобразие натворил я и никто другой. Причиной я назвал следующее: «Все равно новые хвостики у ковра отрастут!» Я был сильно напуган, но ответственности не побоялся. За смелость и находчивость меня, птенчика-желторотика, простили. Даже похвалили, что не струсил. А, главное, за верность мальчишеской дружбе. Потом взрослые долго и по-доброму смеялись. Маме было не стыдно за меня. Она меня, конечно, наругала. Ущерб с нее не стали взыскивать и быстро об этом происшествии позабыли. Но первый урок остался поучительным на всю мою оставшуюся жизнь.

Порассуждаю дальше.

В каждом жизненном конфликте есть те, кто считает себя правым, а значит есть и виноватые. В каждом криминальном деянии есть преступник или злоумышленник и его жертва.

Но невольно потерпевшие в описываемых мною делах были, наверное, с обеих сторон — и те, кто сгинул или остался жить, страдая в родном городе, и, возможно, те, кто по случаю, по велению злого рока попал на нары, за решетку.

«Дыма без огня не бывает», — говорит одна широко известная народная мудрость. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся» — в противовес вторит ей другая.

В тексте этой книги рассуждения на злободневные темы. А беседовать я буду с различными людьми, стоящими в то время по разные стороны баррикад.

Давайте, продолжим, порассуждаем.

Где лежит правда? Понять непросто. Как все было на самом деле, наверное, рассудит время. Время, вообще-то, как принято говорить, лучший доктор. Оно затягивает раны, смягчает боль утрат, притупляет страдания. Невозможно без щемящей горести в душе, без жгучей горечи в горле осознать тяжесть тех событий, потерь и утрат.

А могут ли быть невинно осужденные? Наверное, могут, и что?

Когда кто-то, по существу, обречен системой, реабилитироваться, оправдываясь, или бороться с недобросовестными правоохранителями, их действиями, бездействием, их решениями, с устоявшимися в народе взглядами, основанными на публикациях в прессе, всегда проблематично.

Однако в жизни всякое бывает… Может и в финале нашей истории произойдет невозможное, и придет к кому-то на встречу ее величество долгожданная Справедливость.

При этом я знаю точно — наказание должно быть за реально содеянное. Это однозначно. Злодеев не должны назначать свыше… И с этим доводом вряд ли кто-то будет спорить.

Возможно, найдутся лихие (и я в этом не сильно сомневаюсь) носители высоких званий и разных по значимости погонов на плечах, которым захочется начать преследование автора книги за, как им покажется, крамольные мысли. Найдутся и беспринципные исполнители по своему существу криминальных приказов. Обыски, изъятие документов, компьютеров, фабрикация уголовных дел… Мы это проходили… Но книгу-то уже не убьешь. Она уже гуляет в Интернете. Ее не посадишь на нары и на костище не сожжешь. Да и из жизни страницы не вырвешь, и историю ластиком просто так не сотрешь. Любые репрессивные действия по отношению ко мне, и тем более устрашение или еще какое-нибудь поганое действие привлекут такое внимание к этой книге, что она будет просто греметь, станет бестселлером. И на рекламу тратиться не нужно… А при таком раскладе многим, не зависимо от звания и должности, мало не покажется.

Не исключаю и тот факт, что кто-то сможет серьезно задумается о происходящем. А может быть, будут приняты меры по восстановлению правды и справедливости. Может быть, кто-то выйдет на свободу, а кто-то сядет за решетку.

Земля круглая… и зарекаться о чем-то сложно. Сегодня ты у власти, а завтра тебя могут упечь за решетку.

Хочется здесь привести строки из бессмертных творений.

Сонет 11. Уильям Шекспир

Ничто не вечно под луной. Но жизнь

Бессмертна эстафетой поколений.

Коль этим даром, друг мой, дорожишь,

Оставь свой след, отбросив яд сомнений.

Пусть красота живительной струей

В преемнике, как Феникс, возродится,

А бездарь обойдет вас стороной.

И злу чтоб не дано было свершиться.

Иначе человечеству конец

И жить ему лишь шесть десятилетий.

Хвала природе, ты — ее венец,

За сохраненье рода ты в ответе.

Да не иссякнет мудрости печать,

Что ты сумел потомкам передать!

Ему вторит Омар Хайям:

Встань и полную чашу налей поутру,

Не горюй о неправде, царящей в миру.

Если б в мире законом была справедливость —

Ты бы не был последним на этом пиру.

Если б небо вершило лишь праведный суд,

И земной был закон справедлив, хоть и крут,

Если б там, наверху, справедливость царила,

Благородные разве бы мучились тут?

Далее речь пойдет о людях, пострадавших от судебной системы, об осужденных на пожизненный срок и о пареньке из Иркутска. Пожизненка — это высшая мера наказания, так как смертную казнь в России отменили. Следуя Европейской конвенции о правах человека, на нее объявлен мораторий с 1997 года.

А кто такой этот парень? Конечно, его народным героем не назовешь. Но и он имеет право на справедливое и непредвзятое правосудие в правовом государстве. Если оно, конечно, правовое.

Мне тяжело представить, как можно сидеть за преступления, если ты их не совершал, например, находясь в момент злодеяний за несколько километров от происходящих событий? Как можно при этом, сидя за решеткой, не свихнуться, — просто ума не приложу.

«Что их содержать на деньги налогоплательщиков, всех гадов к стенке — такое мнение о пожизненно заключенных нередко можно услышать от обывателей в трамвае, троллейбусе, на улице, в Интернете. К ним ко всем должна быть применена высшая мера наказания — расстрел. Вот раньше был порядок…»

Трудно с этим утверждением спорить, но бывают и другие мнения.

Например: «Правосудие у нас несовершенно. Правоохранительная система имеет безусловно обвинительный уклон. Если лет двадцать-двадцать пять назад суды из общего объема уголовных дел выносили три процента оправдательных приговоров, то сегодня 0,3%. А это значит, что на тысячу приговоров только три оправдательных. Система-то не стала лучше. Она стала непомерно жестокой. Куда мы катимся?»

Предвижу заранее расхожий вопрос: «А как бы ты, Сергей Алексеевич, заквакал, если бы, не дай Бог, убили твоего близкого человека или родственника?»

На это у меня есть свой ответный вопрос, тоже в зоологическом стиле: «А как бы ты, уважаемый человек, закукарекал, если бы твоего близкого родственника расстреляли по приговору суда за тяжкое преступление, а спустя некоторое время нашли настоящего убийцу или насильника? Как?»

Ответ, наверное, очевиден…

Вот публикация из Интернета на эту тему с сайта anews.com.

Я бы ее назвал: «Ремесленники по посадке…»

Лже-Чикатило

Люди, по ошибке расстрелянные в СССР за преступления маньяков». Автор Павел Сергеев

Быть или не быть смертной казни? Эта дискуссия ведется с давних пор. Одним из главных аргументов противников смертной казни является простая мысль — в случае судебной ошибки убитого человека уже не вернуть. «Умный журнал» вспоминает ряд громких преступлений, за которые в Советском Союзе были расстреляны люди, в действительности не имевшие отношения к этим злодействам. Смертная тень образцового труженика.

Серийный убийца Николай Фефилов «промышлял» в Свердловске (теперь — Екатеринбург). В 1982–1988 годах его жертвами стали семь девочек и женщин. В народной памяти расследование этих преступлений осталось образцом предубеждений социалистического общества. Находя трупы изнасилованных и задушенных молодых девушек, следствие якобы даже не смотрело в сторону добропорядочных, никогда не привлекавшихся и уважаемых на работе людей, к числу которых относился Фефилов.

Николай Фефилов

Считалось, что подобные преступления могут совершать только люди с явными умственными отклонениями. Именно такой человек и попался в тот раз в жернова советского правосудия. Уже после первого убийства, совершенного Фефиловым — 29 апреля 1982 года была изнасилована и задушена ученица 5-го класса Елена Мангушева — следствие в кратчайшие сроки определило подозреваемого. 7 мая в деле появились признательные показания некоего Георгия Хабарова.

Георгий Хабаров

Хабаров имел отклонения в умственном развитии, ранее учился во вспомогательной школе и состоял на учете в психоневрологическом диспансере с легкой степенью олигофрении. Кроме того, он был судим за грабеж и отбыл три года в местах лишения свободы. Вдобавок к крайне невыгодной биографии, Хабарову еще и сильно не повезло. 5 мая, через шесть дней после обнаружения первой жертвы Фефилова, он был задержан по заявлению жительницы Свердловска о покушении на ее изнасилование. Признательные показания Хабарова по убийству Мангушевой, как и весь дальнейший ход дела, вызывали сомнения даже у местных сотрудников правоохранительных органов.

Вот что говорил по этому поводу следователь прокуратуры Верх-Исетского района Свердловска Тихомиров А. С., расследовавший дело Хабарова по первоначальному обвинению в покушении на изнасилование: «От Хабарова у меня осталось впечатление как об умственно отсталом человеке. Рассказать в свободной форме те обстоятельства, которые я у него выяснял, он не мог. Он фактически все подтверждает. Спросишь его об одном — Хабаров подтверждает. Спросишь об этом же, но по-другому задашь вопрос — Хабаров подтверждает совсем другое…

В ходе допроса у нас зашел разговор об убийстве. Я спросил его, в какой одежде была убитая? Он ответить ничего конкретного не мог. Я спросил, не была ли девочка одета в желтое платье? Хабаров согласно кивнул головой, мол, да, была одета в желтое платье. Я спросил его: наверно, все-таки ты ошибаешься. Наверно, она была одета в красное платье? Хабаров опять согласно кивнул головой, подтверждая, что да, мол, была одета в красное платье. Тогда я спросил в третий раз: нет, наверно, она все-таки была одета в зеленое платье? И Хабаров вновь согласно кивнул головой».

Немногим лучше показаний Хабарова были и показания других свидетелей, «подтверждающие», что Хабаров находился поблизости от места убийства. Знакомый Хабарова по фамилии Вторых утверждал, что не помнит, видел ли Хабарова 29 апреля, и ссылался на свою коллегу по работе Енкову, которая 29 апреля или в другой день, но накануне убийства, видела Хабарова у ворот гаража ДРСУ.

Допрошенная позднее Енкова показывала, что не может вспомнить, 28 или 29 апреля видела Хабарова. Однако затем Енкова изменила показания и стала утверждать, что видела Хабарова 29 апреля в 15 часов. Правда, при этом говорила, что в то время он был в компании Вторых, и в деталях информации ссылалась на Вторых. Очные ставки Хабарову с этими свидетелями проведены не были, противоречия по дате и времени не устранялись.

В итоге, основываясь на подобных свидетельствах, а также на проведенной с нарушениями экспертизе крови, Хабаров был признан виновным в убийстве Мангушевой и 27 апреля 1984 года расстрелян.

Расследование преступлений Фефилова изобиловало и другими красочными эпизодами. Так, по убийству еще одной девушки, Гульнары Якуповой (отдельные убийства тогда еще не были объединены в общее дело), был задержан человек, на чьи настойчивые ухаживания Якупова жаловалась подругам — Михаил Титов. В итоге допросов Титов, также состоящий на учете в психоневрологическом диспансере, признался не только в убийстве Якуповой, но также взял на себя и еще одну жертву Фефилова — Наталью Макаронову. Правда, до детального разбирательства в тот раз не дошло — всего через полтора месяца после ареста Титов с травмами и множественными переломами ребер поступил в тюремную больницу, где скончался. Своеобразным апофеозом происходившего стал 1987 год. Тогда, после убийства Елены Кук, признательные показания были получены от троих совершенно разных человек!

«Неподобное дело, обморочное, бродят в нем, как в тумане, больные ребята, поспешно кивают головами, со всем соглашаются — им кажется, что так им будет лучше. Каждый, как ему велено, старательно самого себя уличает, — да никак не получается, готов показать место, где никогда не был и где, будто бы спрятал вещи убитой, которую не убивал, — да нет на земле такого места. Бредут они кто куда, один в тюрьму на мучительную смерть (смерть от руки уголовников — это мученическая смерть), другой — на казнь. И взрослые, ответственные, они тоже тут, входят в этот бредовый мир как в свой, да сами же они его и скроили, все эти дознаватели, следователи, прокуроры, — и вот теперь тут распоряжаются, назначают, кому что говорить и показывать; в их головах свои жалкие расчеты (извлечь максимальную пользу из больных и беспомощных).

А сами они, между прочим, не дебилы и не олигофрены, хотя они-то как раз «самые душевнобольные и есть, вывихнутые, извращенные — неизлечимые» — так описывала это дело журналист «Литературной газеты» О. Чайковская. Сложно сказать, чем бы в итоге завершилось все происходящее, если бы однажды, благодаря счастливому случаю, Фефилов не был пойман с поличным — его, тащившего труп очередной жертвы, заметил дружинник. До суда серийный убийца не дожил — 30 июля 1988 года его убили собственные сокамерники.

Дело Витебского душителя

Деятельность другого известного маньяка, Геннадия Михасевича, длилась почти вдвое дольше, чем Фефилова. В 1971—1985 годах Михасевич терроризировал территорию Белорусской ССР, убив 36 женщин.

Геннадий Михасевич

Расследование преступлений Витебского душителя также изобиловало несправедливыми решениями. А фокус работы правоохранительных органов Белорусской ССР был шире, чем у их уральских коллег. «Под колпак» попадали не сумасшедшие, а, по сути, все, на кого падало малейшее подозрение. Впрочем, изначально внимание привлекали, естественно, люди с уголовным прошлым. Именно таким человеком оказался расстрелянный в 1980 году Николай Тереня.

Николай Тереня и Людмила Кадушкина

Не имевший определенного места жительства Тереня был задержан вместе с подругой — Людмилой Кадушкиной. И если Хабаров был приговорен к расстрелу при наличии хоть каких-то улик, то в случае с Тереней признательные показания были, по сути, всем, чем обладал суд. Причем на причастности пары к убийству настаивала именно Кадушкина, Тереня же быстро поменял показания. Сложно сказать, имел ли здесь место корыстный мотив, но в итоге Тереня был приговорен к расстрелу, а Кадушкина осуждена лишь на десять лет лишения свободы.

Расследования убийств Михасевича изобиловали подобными сомнительными местами. Вообще, после поимки серийного убийцы, последствия выявления нарушений уголовного процесса были значительно громче, чем на уральском процессе по Фефилову.

Мечислав Гриб, возглавлявший оперативно-следственную группу, в итоге задержавшую Михасевича, вспоминает: «Их (наказаний сотрудникам), конечно, было много. Сколько точно, даже не помню. Большинство отделались мерами административного воздействия — выговорами, увольнениями. Под суд пошли два работника милиции, и то до суда они не дошли, попали под амнистию. Осудили одного прокурора — Валерия Сороку. Сорока отсидел 4 года».

Мечислав Гриб

Гриб утверждает также, что после поимки Михасевича ему намекали, что преступника будет лучше до суда не доводить. Дескать, все «концы в воду», но мы решили отдать его правосудию. Охраняли, как зеницу ока. Прежде всего, от родственников и знакомых убитых.

«Невинно осужденных освободили, слепых, больных, кому-то из них купили телевизоры, холодильники, кому-то дали квартиры». Всего за период с 1971 по 1985 годы по убийствам Михасевича было проведено 11 судебных заседаний, по итогам которых приговоры получили 14 человек. Многие провели в заключении по несколько лет, а один потерял там зрение и был выпущен, как «не представляющий опасности».

Тайна убийства Елены Закотновой

История самого известного серийного убийцы в отечественной истории, Андрея Чикатило, изобилует темными пятнами. До сих пор не утихают споры, сколько же преступлений он действительно совершил. Суд доказал, что за действовавшим в 1979—1990 годах в Ростовской области маньяком числятся 52 убийства. Сам Чикатило признавался в 55. По оперативным же данным, количество его жертв переваливает за 65. С другой стороны, многие до сих пор убеждены, что объединять так называемые «убийства в лесополосах» в одно дело в принципе было абсурдно.

Андрей Чикатило

Самой же таинственной из страниц биографии ростовского маньяка является, пожалуй, дело, с которого принято начинать отсчет его злодеяний — убийство Елены Закотновой.

Елена Закотнова

24 декабря 1978 года в городе Шахты Ростовской области, рядом с мостом через реку Грушевку, был обнаружен труп девятилетней девочки. На теле нашли следы сексуального насилия, ножевые раны, причиной смерти же было названо удушение. Подобное преступление требовало немедленной реакции, и в пределах досягаемости сотрудников милиции оказался просто идеальный подозреваемый — уголовник Александр Кравченко.

Александр Кравченко

Кравченко был отъявленным преступником, осужденным за очень похожее злодеяние. 13 июля 1970 года новоявленный подозреваемый в состоянии алкогольного опьянения изнасиловал и убил 10-летнюю девочку. Причем сделал это довольно похожим способом — задушил, а у трупа выколол глаза. Избежать смертной казни Кравченко смог лишь потому что был несовершеннолетним. Осуженный на 10 лет, Кравченко отбыл в колонии только 6, а затем был выпущен и отправлен до конца срока на исправительные работы.

Впрочем, в тот раз задержанного быстро отпустили — у Кравченко оказалось алиби, которое подтвердила его жена и знакомая семьи, Гусакова. Однако менее чем через месяц Кравченко вновь задержали — на этот раз за кражу. Жену подозреваемого пригрозили привлечь за соучастие в краже, и та изменила показания по поводу алиби. А потом угрозами ответственности за дачу ложных показаний заставили изменить свидетельства и Гусакову. Сам же Кравченко многократно то признавался в совершении преступления, то отказывался от своих признаний. Рассмотрение дела сильно затянулось, смертный приговор был сначала заменен на 15 лет лишения свободы, потом, под давлением общественности и родственников убитой девочки, вновь утвержден.

5 июля 1983 года Кравченко был расстрелян.

В расследовании убийства Закотновой есть еще один странный момент. 31 декабря, накануне Нового 1979-го года некий Анатолий Григорьев, будучи пьяным, хвастался перед товарищами, что зарезал и задушил девочку, про которую писали в газетах. Приятели Григорьева, зная склонность того к пьяной болтовне, внимания на эти «откровения» не обратили. Однако для Григорьева все прошло далеко не так легко.

Приехав к дочери в Новочеркасск, он очень переживал, много пил, плакал, клялся, что никого не убивал, а возвел на себя напраслину. 8 января, дождавшись, когда дочь ушла на работу, Григорьев повесился в туалете. Убийство же Елены Закотновой, как ни странно, не получило своего окончательно разрешения и после расстрела Андрея Чикатило. Хотя сам маньяк изначально признал себя виновным, впоследствии, на одном из первых же судебных заседаний, он отказался от этого признания (не отрицая виновности в остальных 52 инкриминируемых убийствах).

Кроме того, поведение Чикатило во время следственного эксперимента также вызывало сомнения — он плохо ориентировался на месте предполагаемого преступления, плохо помнил детали происходившего (хотя в принципе обладал хорошей памятью). Не казались надежными и показания единственной свидетельницы — она не узнала Чикатило на первом опознании. Обвинительный приговор Чикатило по этому делу был отменен Верховным Судом России в 1993 году. На общую картину это, естественно, повлиять не могло, и 14 февраля 1994 года Чикатило казнили. Однако убийство Елены Закотновой и по сей день остается нераскрытым.

Перечитав несколько раз строки этой публикации, я невольно задумался. Что же ощущали люди, на которых навешивали чужие тяжкие преступления, чьи-то прерванные жизни?

Наверное, сначала подозреваемые не хотели признавать своей вины. Но… все-таки лед тронулся… От щемящего чувства безысходности, от безнадеги ты начал проявлять слабину.

Потом показалось, что окружающая тебя удручающая и тягостная атмосфера с устрашающими грозовыми разрядами, со злобно нависающими клубами черных туч вдруг начала проясняться. Ты, теряя бдительность, дал себя убедить, что, может быть, дальше в уголовном деле распогодится и на горизонте появятся лучики надежды.

Следователь становился добрее…

Остановись, не надо впадать в иллюзии. Ты в сетях циничного монстра, почти людоеда. Это с виду он стал приветливее и гуманнее.

Дальше больше. Вместо ударов и пинков по почкам, печени тебе уже наливают кофе или дают чай с печеньем.

Не торопись, одумайся, не бери на себя чужие грехи. Но… ты уже почти не сопротивляешься.

Следователь уже стал напоминать тебе давнего друга. Пытки, когда ночью в камере тебе не давали заснуть ни на одну минуту, прекратились.

Ты уже совсем перестал сопротивляться…

Следователь начал дружелюбно похлопывать тебя по плечу.

Внутренне он ликует: «Бля, расколол падлу!» Но внешне это не заметно. Ты не видишь и не чувствуешь подвоха. Тебе кажется, что скоро придет избавление от бесконечных страданий и унижений.

Да, приходит. Вот оно — бац, и пуля в затылок в угрюмом тюремном каземате по вердикту самого объективного, самого справедливого и гуманного народного суда. Приговор приведен в исполнение. Злодей наказан. Справедливость торжествует. Общественность довольна, ведь она ничего не знает о тонкостях уголовного дела, о неразрешенных в суде противоречиях. А пресса бурлит от громких и изобличающих негодяя публикаций.

А твоя почти безгрешная душа летит на небеса… К тому, кого ты не убивал. К тому, кто никогда не будет проклинать тебя…

Сергей Алексеев

Сергея Алексеева я знал очень хорошо. Мы были друзьями детства — спортсменами боксерами. В 1976 году я, после окончания Иркутского политехнического института, уехал на Север в город Усть-Илимск на строительство лесопромышленного комплекса. А спустя двадцать лет я вернулся в родной Иркутск. Мы встретились вновь, и наша простая человеческая дружба продолжилась.

Приведу здесь строки из другой моей книги «Иркутская сага». Здесь описаны события нашей юности, происходившие в конце шестидесятых годов прошлого столетия.

Как-то ко мне подошел Сергей Алексеев из школы №11, с которым мы уже дружили. Шел 1969 год.

У него была своя группа друзей: Володя Оленкевич (Армян), Раевский Женя (Декабрист), Вадик Попов (Поп), Саша Вулых (Буратино), Саша Вершилло, Сергей Салеев, Леня Черняев и другие.

Они с интересом присматривались к нашей небольшой команде.

И вот Серега Алексеев предложил мне объединить усилия наших бригад для наведения порядка в городе. Поводом послужило обращение девчонки, над которой надругались в кустах на главной улице города — на Карла Маркса, недалеко от Драматического театра.

Она сопротивлялась, кричала, но никто не пришел ей на помощь, не остановил преступников. Такое отношение к чужой беде бывало тогда, бывает и сейчас.

Ныне почти на этом самом грустно памятном месте стоит скульптура в полный рост нашего великого земляка, всемирно известного и любимого миллионами людей иркутского литератора Александра Вампилова.

Конечно, при таких обстоятельствах мы объединились.

Дерзкие пятнадцатилетние подростки стали по-своему, жестко наводить порядок в центре города. Били всех блатных, уголовников и шпану. Все, кто начинал вести себя на нашей территории непристойно, вызывающе, получали свою дозу грозного лечебно-профилактического воздействия. От рукотворного и разящего наповал праведного импульса они нередко были вынуждены выплевывать зубы. С перекошенными рожами, сломанными челюстями им приходилось загибаться от боли и страданий. Эти еще недавно наглые и лихие, внезапно поверженные блатари-уголовники являли собой жалкий образ неудачников и служили ярким наглядным примером для неуклонного привития всем остальным бродягам правил хорошего тона и надлежащего поведения на нашей улице и территории.

Такая вот вынужденная прививка.

Нашу команду тогда называли «Бродовские». Видимо, улица Карла Маркса была на пацанском жаргоне «Бродвей», типа как в Нью-Йорке. Бродовские были тогда настоящей грозой для всех «упырей» и беспредельщиков. Противостоять серьезно нашему крепкому уличному братству уже не мог никто. Причем нам было безразлично, какой противник, насколько количественно он нас превосходил. Как правило, преимущества это ему не давало, а иногда даже наоборот, сковывало действия. Мы вдвоем с Алексеевым спокойно разбирались с толпой и всегда побеждали.

Почему? В уличном бою, когда я или Серега получали сильный удар, случалось ужасное, прежде всего для представителей противоборствующей стороны, — у нас отключался болевой порог. Боли мы уже почти не чувствовали. Зато включался режим, говоря современными категориями, неуемного и бесстрашного киборга. Остановить «мельницу с лопастями-кувалдами» было уже невозможно. У меня удар с обеих рук был молниеносным, а с левой — вообще ужасный. Окружающие просто не замечали и изумлялись, почему это вдруг двухметровые «шкафы» внезапно переворачиваются вверх ногами.

У Сереги удары тоже были как из пушки. Правда, надо отметить, что бои в те времена носили, по сегодняшним меркам, просто ангельский характер. Тогда упавшего соперника трогать было не принято. Пошла кровь — ты проиграл, выходишь из пацанской битвы и вытираешь кровавые сопли.

Скорее, это было состязание характеров. Ну а твердости характера и боевого духа нам не занимать, проверено не раз и не два. В поединках доставалось и нам, но бадяга (лекарственное средство) и заботливые руки наших верных подруг, в последующем жен, быстро залечивали ушибы, раны и ссадины. Наверное, мой ангел-хранитель всегда отводил от меня беду и смертельную опасность. С нами считались все без исключения, мы были в авторитете — эдакие маленькие короли. Все больше пацанов и разрозненные их группы прибивались к нам. Скоро у нас уже была целая армия единомышленников — бойцов за справедливость. А в целом мы были простыми мальчишками, как все, в то далекое и родное нам социалистическое время. Время нашего взросления. В этой связи вспоминаются два ярких случая из нашей кипучей жизни тех далеких лет.

Как-то мы с Сашей Филипповым отметелили двоих маратовских гопников (Марата — это район, рабочее предместье Иркутска), которые дерзко грабили ребят на нашей улице Карла Маркса. Спустя пару дней стоим с Серегой Алексеевым возле памятника В. И. Ленину. Это на перекрестке центральных улиц Ленина и Карла Маркса. У нас еще говорили: «Пойдем прокинемся с бороды на лысину». И вот к нам подходит угрюмый мужик со зловещим взглядом. Один, без подручных и без кодлы.

Он неопределенного возраста, с бесцветными, по-видимому, выцветшими от скитаний по зонам до белизны когда-то голубыми глазами, и говорит, показывая на меня пальцем:

— Тут мне пацаны цинканули, щё ты бабочникам чисто бабки ломать не даешь, бакланить мешаешь. Басить вздумал, бекас малолетний. Совсем рамсы попутал, что ли, жиган?

Как-то вроде бы по-русски, но непонятно, с обидными нотками, звучала его хрипловатая речь. Зловещий взгляд сверлил меня, как дрель. По спине пробежали мурашки.

— А ты кто такой будешь? — нагло спросил я.

— Да я вор в законе, — козырнул тот мужик.

Его правая рука внезапно резко приблизилась к моему лицу. То ли ударить слегка хотел, то ли за щеку потрепать, не знаю. Я тогда не понимал, что «вор в законе» — это что-то сродни дворянскому или генеральскому званию в криминальном мире. Был ли он вором? Скорее нет, и козырнул некстати. Да и не любил я, когда руками передо мной машут. Я тут же ответил: «Нехорошо, дяденька, воровать». Молниеносно моя левая через его правую руку «отстрелила» мужика по его бороде.

После, отлежавшись на асфальте, мужик встал и сказал, что за гнилой базар своим еблом рассчитался и обид на нас не имеет. Попытался позвать нас в свою шайку, но Серега ему ответил однозначно, что у нас с ним разные дороги. Мужик ушел, больше мы его не видели ни разу. Зато на следующий день Серега Алексеев прибегает ко мне во двор и говорит: «Там, на Карла Маркса, толпа маратовских бьет всех подряд, особенно тех парней, которые в болоньевых куртках и в кепочках». Это я так одевался в то время. Собрать свою бригаду уже не было времени (интернета и сотовых телефонов тогда не водилось), и мы пошли вдвоем на встречу с ордой хулиганов.

План действий созрел сразу, как только мы вышли из моего двора «железки» на Карла Маркса с улицы 5-й Армии. Толпа распоясавшихся хулиганов, уже изрядно подвыпивших, продолжала глумиться над случайными прохожими. Не получив достойного отпора и устав от своего превосходства над окружающими людьми, окрыленные своей безнаказанностью, они, дерзкие хулиганы, уже «направили свои лыжи» в обратную сторону, домой, растянувшись по левой стороне улицы.

Мы с Серегой поочередно подходили к отставшим парням и разворачивали их к себе лицом. Передние при этом в ажиотаже от победы ничего не замечали. Ну а затем от молниеносных, коротких, но сильных ударов наших увесистых кулаков они, еще мгновение назад чувствовавшие себя победителями, оказывались подчистую побежденными и падали как подкошенные к нашим ногам.

Дерзость и бесстрашие двух пятнадцатилетних мальчишек взяли верх над наглостью и самоуверенностью бесчинствующего стада.

В памяти, как на замедленной кинопленке, вспыхивают следующие сцены.

Развернувшийся лицом парень смотрит на тебя — «врага», которого искали и не могли сегодня найти всей толпой. В его глазах разгорается гнев, они наливаются кровью, как у быка, выходящего на бой с тореадором. Он рычал и тут же падал наземь, воткнувшись рогами в асфальт. Тут же по поверхности «арены» рассыпалось жемчужное ожерелье из его выбитых зубов. Другой его друган-корефан пытается нанести сокрушительный удар по внезапно вынырнувшему из темноты подворотни противнику, но ответный опережающий апперкот тут же отправляет его отдыхать рядом со своим уже поверженным товарищем по хулиганскому «крестовому походу» в центр Иркутска «рыцарем» -беспредельщиком. Третий их кореш, очумевший от ужаса увиденного, пытается убежать к своим, но оповещение банды об опасности не входило в наши планы. Зачем нам внезапное и организованное сопротивление или противостояние этой спортивно-хулиганистой толпы. Парню приходилось разделить участь его друзей на канвасе уличного ринга.

Дальнейший акт возмездия методично и непримиримо продолжается примерно по тому же сценарию. При этом надо отметить тогдашнее хулиганско-пацанское благородство соперников. Холодное и иное оружие в драке не применялось. Ближе к заводу им. Куйбышева (здесь заканчивалась центральная улица Иркутска — Карла Маркса) от толпы хулиганов уже почти никого не осталось.

Все, кто не смог смыться, получили по заслугам. Нечего лезть на нашу территорию. В результате сражения у наших соперников было много поломанных челюстей, ребер, различной сложности сотрясений мозга, даже частичная потеря зрения. Но парни нас в ментуру не вложили. Они решили разобраться с нами чисто физически и, наверное, очень жестоко. Как говорится, око за око, зуб за зуб.

Спустя примерно неделю мы с Володей Оленкевичем, Сергеем Алексеевым гуляли по набережной Ангары. Здесь на бульваре Гагарина на пересечении с улицей Карла Маркса, находился шпиль на фундаменте памятника Царю Александру III. Его, шпиль, еще называли «Мечта импотента», позже памятник царю вернули на свое историческое место. И вот со стороны центра в нашем направлении стала надвигаться огромная толпа спортсменов и хулиганов. Разведка сообщила — это парни из предместья Марата. Атмосфера накалялась, очевидно, предстояло неравное побоище.

С толпой всегда приятно драться. Если тебя побьют, это не очень обидно, да и перед пацанами не стыдно. А вот если победишь ты, предварительно вычислив и отрубив предводителей толпы, парализовав волю рядовых бойцов, это уже совсем другое дело. Такое сладкое чувство победы мы ощущали много, много раз. Мы были морально готовы к очередному такому испытанию силы и характера.

Но битвы не случилось. Противники неожиданно для нас предложили дружбу.

Когда я начал смотреть вправо, влево, назад, то несказанно удивился. Вся площадь была заполнена пацанами, сочувствовавшими нам и всем видом показывающими, что они готовы драться. И эта наша грозная армия значительно численно превосходила потенциального соперника, а по боевому духу мы, наверное, не уступали друг другу.

Такие новые обстоятельства пробудили инстинкт самосохранения и здравый смысл у агрессивной орды и обеспечили нашу победу при полном превосходстве над противником. С этого времени началась новая «эпоха», когда уже не нужно было никому доказывать, кто есть кто.

Всем все и так уже было понятно без лишних слов.

Вернусь в нашу действительность

Об описываемых в СМИ злодеяниях при непосредственном участии Сергея Алексеева или его руководстве этим процессом ранее мне не было известно ничего. Более того, я в это не верил по очень простой причине.

Когда затевалась эта уголовная чехарда с преследованием ряда лиц, причастных или не причастных к различным громким преступлениям, Сергея Алексеева не арестовали. Он спокойно уехал отдыхать в Италию по заблаговременно приобретенной туристической путевке. Я с ним созванивался и разговаривал по телефону.

Абсолютно логичным смотрелось бы его задержание в свете обвинений за тяжкие грехи. Но этого не последовало. Можно предположить, что тогда оперативники ничего не знали о его якобы участии в преступных деяниях или, может быть, сценарий расследования начал писаться по ходу пьесы.

Но почему тогда в разгар расследования меня вызывали в очень авторитетные правоохранительные структуры? Оказалось, что для высоких оперативных работников с обыденной целью — чтобы я дал заведомо ложные показания на Сергея, оклеветав его, помог бы ментам усадить друга за решетку и повысить при этом показатели раскрываемости преступлений. Мне угрожали расправой, если я не буду благоразумным и не дам «нужные» свидетельства. Я клеветать и оговаривать друга категорически отказался.

Зато потом сполна смог прочувствовать всю силу, зашкаливающую беспринципность и подлость отдельных силовиков. Всю систему охаивать не берусь, потому что несколько томов возбужденных против меня уголовных дел в конечном итоге рассыпались, как карточный домик.

Ничего серьезного у них не было ни на меня, ни на Сергея Алексеева, иначе бы не стали прибегать к таким чисто криминальным порочным ментовским действиям, подлянкам по понуждению к фальсификации событий, расследуемым в этом уголовном деле.

Пытались сыщики отыскать на меня компромат, чтобы, используя его, сломить непослушного, заставить быть покорным. Чтобы в обмен на забвение моей якобы преступной деятельности, получить желаемый результат — компромат на Сергея Алексеева.

Мир тесен. Как-то один из моих друзей Андрей Захаров взволнованно спросил меня:

— Сергей, мой кореш по институтской учебе на юрфаке, теперь он шишка в следственном комитете, просит дать компромат по твоей антикризисной деятельности как арбитражного управляющего, например в ОАО «Строймеханизация». Правда, зачем ему это надо, не сказал.

— И что ты ему, Андрюха, ответил? — улыбнулся я.

— Сказал, что очень хорошо знаю эту тему, потому что сам принимал участие в судебных процессах как юрист.

— Корефан, наверное, рассеял от счастья?

— Нет, его ожидания были напрасны. Там все делалось в рамках закона. Контроль был жесткий. Нарушений в работе Сергея Решетникова не было, ну даже ни одного.

— Какая боль для мента, — засмеялся я.

Потом следаки перелопатили все дела, в которых я участвовал. Меня даже судьи из арбитража спрашивали — что происходит?

Затем на меня стали примерять соучастие в убийстве адвоката Владимира Мендельсона. Это сумасшествие… Какая чушь!

С Володей мы были друзьями. Мы во всем доверяли друг другу. Даже в личном, сокровенном. Я очень переживал тяжелую утрату. Но следователи — люди суровые. Перед ними поставили задачу, и они пахали. Правда, в моем случае напрасно потратили время и силы. Было бы лучше, если в этот период времени они приложили все способности, все свое профессиональное мастерство на изобличение настоящих жуликов.

К чести оперативных сотрудников в отношении меня, конечно, могу отметить, что при очередном вызове в милицию, я услышал следующее: «Не нашли мы против вас, Сергей Алексеевич, ничего! До свидания.» «Спасибо за откровенность, но я бы предпочел больше с вами никогда не встречаться», — грустно процедил сквозь зубы я.

Далее хочется привести доступные примеры работы правоохранительной системы за рубежом нашей Родины. Ошибки в правосудии, к сожалению, неизбежны, они были всегда и везде.

А там за бугром

Здесь надо отметить, что казнь невинных не является национальным достоянием России. Безвинно убиенных, к сожалению, было немало во все времена существования цивилизации.

Например, в 1921 году суд присяжных вынес ошибочный приговор рабочим Николе Сакко и Бартоломео Ванцетти. Они обвинялись в убийстве кассира и двух охранников обувной фабрики. На судебном процессе показания свидетелей расходились: кто-то видел только Сакко на месте преступления, кто-то только Ванцетти, одни говорили, что вообще для них эти люди незнакомы, другие — что на месте убийства были точно не они.

Но суд игнорировал все показания, так как решение уже было давно продумано. Дело в том, что Сакко и Ванцетти были рабочими-анархистами, которые постоянно устраивали демонстрации и подговаривали рабочих бастовать, и от них решили избавиться. Их признали виновными и казнили на электрическом стуле.

Только в 70-х годах была произведена баллистическая экспертиза, которая развеяла поклеп на Сакко и Ванцетти. 23 августа 1977 года губернатор Массачусетса Майкл Дукакис издал официальное заявление, в котором признал, что казненные рабочие были невиновны.

В 1922 году был казнен через повешение Колин Кэмбелл Росс, владелец бара в австралийском штате Виктория. Его обвинили в убийстве двенадцатилетней Альмы Тиртчке, чье бездыханное тело нашли на темной неприглядной улочке недалеко от бара Росса. Были допрошены бывшие работники бара, которых Колин вместе с братом уволил, как только выкупил заведения. Они были озлоблены и утверждали, что собственными глазами видели, как Колин насиловал и душил девочку.

Показания «свидетелей», впрочем, разнились, и решающей уликой стал клок волос, который нашли на кровати Росса. Он утверждал, что это волосы его любовницы, однако его признали виновным и приговорили к смертной казни через повешение.

За день до казни Росс получил анонимное письмо, автор которого просил прощения за то, что Росс оказался на его месте. Это письмо нашли на следующий день после казни, но никто ему не поверил. Лишь в 1997 году Институт судебной медицины установил с помощью экспертизы ДНК, что злосчастный клок волос не принадлежал убитой Альме Тиртчке.

Интересно, напишет ли какой-нибудь аноним письмо Александру Старожилову, если в действительности в злодеяниях, в которых был обвинен он, виновен кто-то другой?

В марте 1952 года в тюрьме Кардиффа был казнен через повешение за убийство работницы ломбарда Лили Вольперт моряк торгового флота Махмуд Хусейн Маттан.

Лили была найдена с перерезанным горлом в районе доков. Проверяли квартиры всех моряков, и у Маттана была найдена сломанная бритва и туфли с кровью на каблуках. Других доказательств не было, но все сослуживцы Маттана утверждали, что видели, как он заходил в ломбард и выходил оттуда уже с трупом на руках, который он нес в район доков.

Дело в том, что за каждое показание против Маттана семья погибшей объявила награду в размере 200 фунтов стерлингов. Показания 12-летней девочки, видевшей, как Лили насильно ведет какой-то другой мужчина, а не Маттан, проигнорировали. Только в 1998 году приговор был пересмотрен по прошению родственников Маттана.

Данные взяты с сайта: https://sobesednik.ru

Мелендес-Колон был обвинен в убийстве в 1983 году. Как оказалось, он был обвинен в основном из-за показаний двух преступников, одного из которых принудили дать показания против Мелендес-Колона с помощью угроз. В его деле не было никаких физических доказательств, которые связывали бы его с этим преступлением, однако на момент вынесения приговора, судьи посчитали показания двух преступников достаточно убедительными для того, чтобы приговорить Мелендес-Колона к смертной казни.

Ранее в публикации упоминалось, что в США около ста человек, приговоренных к смертной казни, были оправданы. Рэй Крон отличился тем, что он был сотым человеком, приговор о смертной казни которого был отменен. Он был осужден в 1992 году за убийство официантки в баре в штате Аризона. Усугубило дело то, что власти решили накинуть ему в «резюме» похищение и сексуальное насилие.

Что самое удивительное, для того чтобы вынести приговор Крону, судьям понадобилось лишь три с половиной часа, а сам Крон получил кличку «Убийца с кривыми зубами» (Snaggletooth Killer). Однако в 2001 году судья приказал сделать новый тест ДНК на кусочке одежды жертвы. Тест показал, что Крона не было на месте преступления на момент его совершения. ДНК совпало с ДНК другого мужчины, который уже и так находился за решеткой. Крона отпустили в 2002 году, после того как другой мужчина, который отбыл срок за изнасилование, признался в совершении этого убийства.

Данные с сайта: https://bugaga.ru/

В этом печальном списке совершенно особое место занимает американский подросток Стинни Джордж. Он стал самым юным смертником XX века — на момент казни ему не исполнилось еще 15 лет. Джорджа судили по делу об убийстве двух девочек — 8 и 11 лет в 1944 г. Преступление было совершено в городке Алколу в Южной Каролине. Он был разделен железной дорогой на две части — ту, где жили белые, и ту, где жили темнокожие. Стинни Джордж был из второй половины, куда погожим мартовским деньком решили съездить на велосипедах за цветами две девочки. Их тела впоследствии нашли в канаве, а Джордж, по версии следствия, оказался последним, с кем они общались. Разбирательство длилось всего три месяца, родители темнокожего подростка были вынуждены бежать из города, бросив сына. Скорым был и суд — ключевые показания дали полицейские, которые уверяли, что фигурант дела признался им в убийстве. Присяжные за десять минут совещания признали Джорджа виновным. 16 июня 1944 его казнили на электрическом стуле.

Спустя семьдесят лет выяснилось, что юный смертник перед казнью плакал.

Вернулись к этому делу лишь в 2013: о невиновности Джорджа заявил его сокамерник. До этого предположения о судебной ошибке легли в основу романа Дэвида Стаута «Скелеты Каролины» и фильма «83 дня». В 2014-м состоялся повторный судебный процесс. Стинни Джорджа оправдали — посмертно.

Данные с сайта: https://diletant.media

Не зарекайся

Но не зарекайся… подтверждение этой фразы не заставило себя долго ждать. Лето 2010 года. Я на допросе в Иркутском областном храме правосудия. Идет процесс судебного следствия по уголовному делу банды Алексеева–Старожилова. В клетке сидят подсудимые, наверное, человек шесть-семь. Установив мою личность и, сверив данные паспорта, судья спросил, знаю ли я кого-нибудь из подсудимых. Я начал приглядываться. Лица парней в обезьяннике, так мне во всяком случае показалось, с очень большой натяжкой можно было назвать просветленными и интеллигентными. Только Андрюха Говорунов да Сашка Старожилов отличались от остальных. Правда вид у Александра был замученный, но не подавленный. А Андрей Говорунов сидел на стульчике в сторонке, не в клетке, на лавке. Такое пространственное расположение резко контрастировало с условиями присутствия в зале судебных заседаний других арестантов. Я невольно задумался. Чем же можно объяснить такие привилегии? И конвой его возил отдельно от других обвиняемых. Наверное, потому что тот активно сотрудничал со следствием. На самом деле, его быстро сломали и… поехало, понеслось… Андрей был такой же розовощекий, как и на воле, как в гостях у своего брательника Славки, моего соседа по двору на Коммунистической улице.

Мои размышления прервала гособвинитель, задав мне сразу несколько разных вопросов. Я отвечал. К примеру, я сказал, что Андрей Говорунов не мог участвовать в ряде убийств по якобы заказу Сергея Алексеева. Так как я достоверно знаю, что задолго до этих событий Сергей Алексеев, которому приписывали создание банды №1, еще в 2002 году прогнал от себя Андрея Говорунова. Он мне сам говорил, что тот поступил очень некрасиво, кинул кого-то на бабки. Я никогда не вдавался в подобного рода подробности. Но от других серьезных парней слышал подтверждения такому раскладу. Цена вопроса была десять тысяч долларов США, которые Говорунов нагло присвоил себе.

— Что вы знаете о преступной деятельности Сергея Валерьевича Алексеева?

— Мне о чем-то таком неизвестно. Более того, мы с Сергеем занимались рядом научных разработок. У нас одна вузовская специальность. Этому есть подтверждения — несколько патентов России на изобретения в области экологии. Алексеев эрудированный человек. С ним можно было разговаривать на любые темы. Например, об истории и эпохальных событиях. О жизни и о житейских проблемах, наконец.

— Но ведь вы, занимаясь банкротством трикотажной фабрики, допускали серьезные нарушения закона. А в конце продали Алексееву одно из ее зданий, — злобно начала ликовать гособвинитель. Типа прищучила мужика.

— Во-первых, если бы я хотя бы чуть-чуть что-то нарушил, то уже давно бы парился на нарах. А я здесь стою и не в наручниках, и не в качестве обвиняемого по уголовному делу, — спокойно парирую словесный пассаж самоуверенного прокурора.

— Во-вторых, Сергей Алексеев помогал мне отстаивать интересы этой фабрики. Мне менты пытались подбросить наркотики. Мне многократно угрожали физической расправой за то, что я через судебные инстанции предпринимал активные меры по возвращению умыкнутого имущества назад в акционерное общество. Между прочим, это исторический памятник в центре города на улице Красного восстания, 20 площадью в три тысячи квадратных метров, где ранее размещалась трикотажка. Деньги от его возврата и дальнейшей продажи, как это было предусмотрено планом внешнего управления, утвержденного собранием кредиторов и одобренного арбитражным судом, могли помочь вообще завершить процедуру банкротства и вывести предприятие из финансового кризиса. Но этим зданием противоправно завладели рейдеры, лишив тем самым трикотажную фабрику оборотных средств. Потом этим имуществом через судебные решения, естественно на халяву, завладели сами знаете кто — династия председателя областного суда Валуева. Это очень высокий чиновник от правосудия. Победить его мы не смогли. Все суды и судьи у него были схвачены.

Потом при распродаже имущества в рамках закона о банкротстве для удовлетворения требований кредиторов оставшееся и не доставшееся рэкетирам-рейдерам производственное здание фабрики было выставлено на публичные торги. Объявления публиковались в прессе в установленном законом порядке. Это здание мог купить любой желающий. Но не бесплатно, как в приведенном выше случая, а за серьезные деньги в соответствии с независимой оценкой по рыночной цене. Торги шли, шло время, а заявок не было. Видимо, было дороговато. Вот тогда одна из фирм сделала заявку и стала победителем торгов. Ясно одно, что это добросовестный субъект гражданского оборота. Который и реализовал свои правовые возможности в строго установленном законом порядке на открытых публичных торгах. А Иванов там директор или Петров или Алексеев для меня не имеет никакого значения. Что вы здесь усмотрели противоправного, уважаемый государственный обвинитель? Вы хоть с материалами дела знакомились, придя в суд, поддерживать обвинение?

Судья был усталым, полусонным. Он кемарил и, казалось, меня не слушал. Я даю правдивые показания — это моя гражданская обязанность. Свидетель — это мой процессуальный статус. Но чему я свидетель? Тому, что меня силовики склоняли к даче заведомо ложных показаний — лжесвидетельствованию, нарушению закона, который они призваны по долгу своей службы защищать.

Подсудимые в клетке сидят, зевают. «Крытка» и весь этот процесс длится уже несколько лет с 2005 года. Все устали, замучились.

Гособвинитель Наталья Примакова негодует. Мои показания для нее были неожиданными, они были «неправильные». Конечно же, с точки зрения обвинения. Но они правдивые и полностью соответствовали реальной действительности.

Сконфузившаяся представитель областной прокуратуры просит судью дать ей разрешение зачитать мои показания, данные ранее на стадии предварительного следствия. Она, видимо, тоже их заранее не читала. Но заявила о серьезных противоречиях в моих словах. Судья разрешил и снова погрузился в нирвану, клюя носом.

После длинного и монотонного чтения текста из протокола, я поинтересовался у бравой прокурорши:

— В чем же выражаются эти самые противоречия? Где они, обоснуйте свои слова.

В ответ тишина… Белокурые кудряшки прядей ее крашенных волос с горделивой главы осыпались на погоны, закрыв собою золотые звезды государственного советника юстиции какого-то там ранга. Вот это подготовка! Вот это глубокое и полное изучение материалов дела. Слов нет, низкопробная халтура…

Арестанты несколько оживились, они улыбались, глядя на меня.

Судья снова вышел из коматозного состояния и равнодушно велел пригласить другого свидетеля. По-моему, Новицкого. Судебный процесс продолжался. Для служителей Фемиды это ежедневная нудная, рутинная работа. Но там, в этой работе, решаются судьбы людей. И быть подобным образом подготовленным или, вернее, совершенно не подготовленным может только …. Начал подбирать слова. Но вы сами можете это оценить и придумать свои эпитеты. У меня без мата как-то не получается. А материться в книге неприлично.

Такое мое поведение не устроило сторону обвинения. И это, безусловно, не должно было остаться без внимания и, конечно, безнаказанно. Не «устроило», наверное, совсем не то слово. Привело в ярость! Так будет правильнее.

Сразу на следующее же утро в кулуарах здания на улице Литвинова в отношении меня возбудили уголовное дело. Большая группа оперативников в статусе: «по особо важным делам» принялась за расследования моего несуществующего, но, по-видимому, очень страшного преступления. В итоге двухлетних мытарств — ноль, пшик, что и следовало ожидать. Наверное, понуждать граждан к даче заведомо ложных, поддерживающих линию следствия, показаний является особо важным делом. Шучу, конечно. Но с грустью…

Может быть мне просто повезло — не добили…

А может быть, бестолково и попусту растрачивать ресурсы правоохранительной системы не очень разумно. Если так, то значит там все-таки есть умные, мудрые люди.

А еще, перебирая в голове все истории, описанные в этой книге, у меня возникла мысль.

Сейчас новомодным термином принято называть такой процесс как досудебное урегулирование экономических и других споров — словом «медиация». Еще есть понятие «третейский суд». Это когда стороны для разрешения своих противоречий нанимают постороннего человека, обладающего определенными знаниями и качествами — третейского судью. Они ему доверяют и на справедливое решение такого судьи они надеются, думая, что спор будет разрешен по закону.

Однако, сами законы при этом должны быть справедливыми и по правде. А это, к сожалению, бывает не всегда.

Например, если Государственная Дума примет закон о том, что козла нельзя называть козлом, то козел все-равно не станет лебедем. Может поэтому существует система разбирательства по понятиям, то есть по правде и справедливости?

Я, безусловно, не призываю отправлять правосудие по понятиям (по жизненным или воровским). Я считаю, что законодательная база должна стремиться к таким стандартам, как, уже упомянутые, правда и справедливость. И чтобы исполнение законов эффективно и жестко контролировалось. Тогда, может быть, будет меньше произвола, больше оптимизма.

Приведу небольшой отрывок по теме о некотором собственном опыте из моей книги «Иркутская сага» том №3.

Нары. Век воли не видать

В жизни всегда есть место событиям, которые не очень приятно вспоминать. Но они были и никуда от них не деться.

Июль. Была по-осеннему мрачная погода, лето потихоньку начинало передавать эстафету прохладе. Осень торопилась занять его место, стремясь наполнить своими выразительными красками окружающий мир нашего областного центра. Шел 2003 год, в Иркутске, как и во всей России, были нелегкие экономические времена. А когда они были легкими? Не помню. Всегда нам приходится что-то преодолевать, с чем-то бороться. Вот и в этот раз мне предстояла очередная борьба. Слабохарактерность и трусость или их противоположности — твердость и стойкость, кто кого?

Как-то внезапно, проходя мимо, пригласил меня на сегодняшнюю встречу с каким-то предпринимателем вроде по серьезному вопросу сам заместитель начальника ФСФО (Федеральной службы по финансовому оздоровлению и банкротству) Иркутской области Борис Владимирович Балабанов. Я совершенно случайно попался ему на глаза во время визита в приемную службы, приходил получать документы. Борис — влиятельный чиновник с большими связями. Он средних лет, небольшого роста с проницательными голубыми глазами. Мне было некогда, торопился по своим делам, но отказать такому человеку было бы неприлично. Тем более от него в определенной степени зависела моя загрузка работой.

Вместо вводной Борис Владимирович сказал: «Едем в гостиницу „Ангара“, в ресторане перекусим и заодно переговорим о возможной работе по банкротству серьезного объекта с моим товарищем, который нас уже ждет».

В фойе нас встречает некий Шелепинь. Я мельком знал этого человека. Однажды был по делам в городе угольщиков Тулуне. Там этот тип в моем присутствии на приватной встрече агитировал моего друга предпринимателя на предмет, будет тебе счастье, если меня изберут или переизберут, точно не помню, мэром. На мой взгляд, по-козлячьи давал какие-то обещания по преференциям в бизнесе. При этом он заискивал и пресмыкался. В общем, впечатление на меня произвел удручающее. На сегодняшней встрече он представился как генеральный директор Иркутского хладокомбината. Мы входим в банкетный зал. Там своим ходом шуршит какая-то легкая пьянка. Плавно играет музыка и две девицы в такт мелодии крутят своими задницами. Видно, призывая мужскую часть присутствующих сначала заморочиться созерцанием этого действа, намекая при этом на возможное сладкое, приватное продолжение банкета. Так было всегда. Проститутки были и есть в этой жизни, бизнесе, отношениях. Куда же им деться, выживают, как вирусы, как паразиты, при любом режиме, при любом социальном строе, в любом государстве.

А мне на этой встрече в очередной раз пришлось столкнуться с проституцией во взаимоотношениях. По обыкновению, беру инициативу на себя. Выбираю свободный столик в зале, чтобы присесть. Но Шелепинь предложил пройти в отдельный кабинет за стеклянной перегородкой. Мне это показалось странным.

«В общем маленьком, уютном зале комфортно и хорошо. Девки плавно вращают жопами, создавая доверительную, расслабляющую, легкую атмосферу. Горохового супа вроде на столах нет, газовой атаки можно не бояться… Музыка завораживающая, играет вкрадчиво. А тут в „аквариум“ … Какого хрена? Удобнее места для прослушки и видеофиксации не придумаешь», — почему-то пронеслось у меня в голове.

Сели, стол накрыт, море водки. Я за рулем — не пью, Балабанов тоже. Напивается быстрыми темпами только Шелепинь. Такое впечатление, что он внезапно попал в пустыню Сахару, и ему катастрофически не хватает влаги, мучает жажда. А другой жидкости, кроме водки, на столе он не видит. Вот и нервозно глыкает ее рюмку за рюмкой. Несет какую-то ахинею. Смысл его не очень внятных слов сводился к предложению мне заняться банкротством хладокомбината. Конечно, в его интересах, за хорошую оплату. Спустя некоторое время Шелепинь достает две пачки долларов США по пять тысяч каждая и кладет их перед Борисом Балабановым на вращающийся в китайском стиле столик. Не передо мной, а перед чиновником!

— Началась газовая атака. И те девки из общего зала здесь ни при чем. Скорее всего «вонючей жопой» оказался гражданин Шелепень, товарищ Балабанова. Так вот зачем здесь я, понятненько, — сразу подумалось мне.

— Ну, Боря, бери бабло и затем влетай в зависимость, это в лучшем случае, или на нары — это при другом раскладе. Мы, наверное, на заурядном оперативном мероприятии, — подумалось мне.

Было жутко интересно: возьмет Борис деньги или нет? Воцарилась пауза.

Затем Борис Владимирович толкнул вращающийся столик и две пачки долларов подъехали ко мне. Возможно, он не чувствовал подвоха. Мне показалось, что он даже не напрягся, не насторожился. Но все же он был опытным чиновником, деньги не взял. В этом Балабанову надо отдать должное.

Я осторожно беру деньги за середину пачек, где они перевязаны тугой резинкой. Обычно люминесцирующий раствор располагается по краям купюр, чтобы оставить свой след на подушечках пальцев алчного взяточника, который жадно пересчитывает вожделенные денежные купюры своими холеными, наманикюренными пальчиками.

Явно ментовский или бандитский сценарий начал рушиться.

Деньги не поделены на двоих, они не у чиновника. Он их не пересчитывает, не прячет в свои кармашки. Он к деньгам даже не прикоснулся. Это же для организаторов мероприятия катастрофа! Короче, режессеры-постановщики лажанулись.

Я встаю и со словами: «Если ваш юрисконсульт не предоставит достаточных оснований, чтобы я захотел заниматься предлагаемой темой, этот аванс будет вам возвращен», — говорю я и покидаю аквариум.

Пока я прикидывал, кто мог организовать попытку или покушение на дачу взятки чиновнику: жулики, фэйсы, менты или кто-то еще, а может это совместное оперативное мероприятие, мои размышления прервали истошные крики вприпрыжку бегущих ко мне навстречу пятерых мужиков. Нападали они неграмотно. Видимо мой внезапный уход застал их врасплох. Ни сбоку, ни сзади никого, все летят фронтально ко мне. «Опытные оперативники так действовать не могут. Жулики или бандиты так действовать не будут. Кто же это?» — думаю я. Без особого труда, как это бывало ранее, отрубил бы бегущих и расталкивающих друг друга налетчиков.

Забавно, но как бы прочитав мои мысли, наступающие повытаскивали удостоверения ФСБ и МВД. Сопротивляться бессмысленно. В холе гостиницы на запястья моих рук забили наручники, хотя для этого не было никакой нужды. Стандартный размер браслетов был для меня маловат, кисти стали быстро неметь и потом синеть из-за отсутствия нормального кровообращения. Но доблестным правоохранителям нужно было навести жути и вдоволь поиздеваться. Меня провели в отдельное помещение, где находились кассы аэрофлота.

Один из оперативников, торжествуя, стал проверять детектором надписи на помеченных денежных купюрах при понятых. Понятыми ничего лучше, видимо, не придумав, взяли курсантов высшей школы милиции.

— «Взятка», видите, тут везде написано «взятка». Смотрите, смотрите внимательнее, — ликующе восклицал оперативник.

— Обращаю ваше внимание, что эта надпись не имеет никакого отношения к проводимому действу, — вклиниваюсь в его торжествующий монолог я. — Вынужден пояснить вам, что юридическое понятие взятки включает в себя следующее: «Взятка — это принятие должностным лицом материальных ценностей за действия либо бездействие в интересах взяткодателя, которое это лицо не могло или не должно было совершать в силу своего служебного положения». Таким образом, подчеркиваю, что взятки даются должностным лицам или чиновникам. Я же, являясь индивидуальным предпринимателем, должен по своему статусу деньги хватать ртом и жопой, на столе, под столом, везде. Налоги только плати и все дела, — с нескрываемой иронией говорю я.

— Кто тут у вас старший? Прикажите этому менту немедленно снять с меня наручники. Во-первых, я хочу, чтобы мои руки не пострадали от этих безумных действий. Зачем меня сковывать наручниками, я сопротивления не оказываю, угрозы не представляю. Кисти моих рук уже посинели.

— Во-вторых, я хочу написать заявление на имя начальника УФСБ, а вы мне в этом препятствуете, — продолжил я.

Замок перекосило, и он долго не открывался. Кое-как наручники удалось снять. Потом некоторое время я растирал онемевшие кисти рук. Затем уже сел писать заявление.

Суть его сводилась к следующему: Некий тип по фамилии Шелепинь пригласил чиновника Балобанова, а тот меня, в ресторан с очевидной целью, как выяснилось потом, для дачи взятки гос. чиновнику под контролем правоохранителей. Я забрал все десять тысяч долларов США, предложенных этим типом, как аванс за предполагаемые юридические услуги. Затем направился в Кировский РОВД, чтобы заявить о преступлении для принятия соответствующих мер правового реагирования. Я хотел передать эти деньги в милицию, сделав названое заявление, но мне не дали совершить эти действия сотрудники МВД и ФСБ.

Оперативники загрустили.

Вечерело. Отпускать нас не собирались, начальство решило, видимо, дожать, продолжив попытки морально-психологического и иного воздействия. Бестолковое оперативное мероприятие надо было украсить и укрепить «сознанкой» фигурантов, преобразовав его в громкое уголовное дело. Дырки для новых звездочек в погонах уже, наверное, проковыряли за изобличение опасного преступника — чиновника федерального уровня. А я своими действиями поставил под угрозу срыва их задумки. Выход-то какой? Надо посадить в камеру на нары, оформив задержание, потом воздействовать на узников: уговаривать, убеждать, просить, угрожать, колоть, давить, короче, нужно получать необходимый результат!

Двое суток или 48 часов — такое время отводится для задержания и предъявления обвинения. Двое суток нам предстояло провести в «санатории», называемом следственный изолятор УВД Иркутской области, что на улице Литвинова. В мрачных казематах суровые охранники заводят меня в специальную темную комнату для фотографирования в профиль и анфас на фоне ростомера. «Блин, услугу по измерению роста мне оказывают нахаляву», — с иронией подумал я. А оно мне надо? Я и так свои антропометрические данные знаю: рост 176 сантиметров, вес 96 килограммов, плечи (по одежде) 56-ой размер, талия 52-ой».

Под запись на видеокамеру задаются разные стандартные вопросы. Другие спецы, криминалисты, «откатывают пальчики» — снимают их отпечатки. В присутствии двух надсмотрщиков по их требованию раздеваюсь до пояса, меня осматривают. Затем по процедуре нужно снять штаны и присесть. Если у тебя в определенном месте заныканы-упакованы какие-нибудь герычи, ханки или амфетамины (прим.: наркотики), то они должны вывалиться сами. Задержанных и арестованных женщин, видимо, осматривает гинеколог или тетеньки-охранницы — у «слабого пола» ведь природных отверстий на одно больше. Хотя и дяденьки, наверное, могут посмотреть, там спецы крутые.

Испытав все «прелести» необходимых в этих условиях унизительных процедур, продвигаемся дальше. Меня уводят в камеру. Я коротко стрижен, раздет до пояса, одежда в руках, взгляд сверкает злостью. Обитатели камеры с опаской смотрят на меня. Оценивая взглядом мою спортивную фигуру, все невольники: воры, насильники и убийцы (по крайней мере именно такие преступления им «шили»), как по команде, отползли и прижались друг к другу в дальнем углу нар.

Наверное, арестанты подумали, что прислали быка для массажа ребер и наведения порядка. Небольшое окошечко, расположенное под потолком над нарами, зияло разбитыми стеклами. Сквозь железные решетки с порывами ветра в камеру задувало свежесть сибирской ночи. По моей лысине стали пробегать холодные воздушные ручейки, расчесывая не очень густую поросль. Сквозняки, как хозяева, разгуливали по холодной и угрюмой камере. Это вам не Рио-де-Жанейро. Это скромный быт уголовника или случайно попавшего под раздачу оперативников простого или не очень простого грешника.

До ночи и в последующий вечер после помещения в следственный изолятор со мной, как водится в таких случаях, проводились задушевные беседы. Для этого из камеры в сопровождении и под охраной оперативника ФСБ меня доставляли в начальствующий кабинет. Забавно, но тот опер-охранник сейчас в Москве, он депутат Государственной Думы России. Растут люди, и это здорово. Может от меня получил заряд или импульс какой? Парень он хороший, вдумчивый, скромный. Правда, сейчас уже разметали года его пышную шевелюру, облысел он почти совсем. Время никого не щадит. На последних выборах мы всей семьей голосовали именно за него.

Руководство конторы настойчиво пыталось склонить меня к сотрудничеству. Сотрудничество по их трактовке должно сводиться к оказанию помощи в «посадке» государственного чиновника федерального уровня.

«Мы лично к тебе вопросов не имеем. Нам интересен Балабанов. Ты должен дать показания против него, просим тебя нас понять. Тут и не такие ломались», — в вежливой тональности звучат грозные намеки. «Мы ведь разделили доллары на две пачки. Нужно было вам взять по одной каждому», — в разных интерпретациях на измор звучали мягкие и настойчивые голоса.

«Ниче себе, вот так возьми да и оговори, оболги человека! О своих устремлениях он мне не рассказывал. Что за помощь такая? Работайте умно и чисто», — думалось мне.

Я молча слушал, мне были понятны старания оперов, но следовать их воле я не собирался. Я юрист по второму высшему образованию. Поэтому оценивал расклад так. Цель встречи в ресторане мне не была доподлинно известна. Оперативное мероприятие задумано в принципе красиво. Подвело его исполнение. Можно было предвидеть, что необходимость перемещения в «аквариум», при наличии большого количества свободных мест в зале, может смущать объект разработки. Такое уединение при таком агенте было неразумным и настораживающим. Да и сам тайный агент, Шелепинь, никакущий. Проявил себя как трусливый алкаш. На этом силовики прокололись и безусловно провалились. Если бы Балабанов хотел получить взятку, то данная обстановка объективно и интуитивно к этому не очень располагала. Но чиновник-то денег не взял, домысливать и оговаривать его я не собирался. А вот люлей по мордасам по освобождении на волю навешаю ему с большим удовольствием и по полной программе за такую подставу и подлянку.

Наверное, любому здравомыслящему человеку в этой ситуации расклад предельно понятен: ты должен защищать себя сам, в том числе отводя угрозу от Балабанова. Взяв удар на себя и приняв эти помеченные деньги, я как предприниматель ничем не рисковал. Если бы я был в сговоре и имел корыстную цель: поживиться баблом и поделиться деньгами с чиновником, но я был в неведении. Если бы я поделил деньги или хотя бы сказал, что был должен поделиться долларами с Балабановым, то стал бы либо соучастником, либо пособником. И вперед на нары «пассажиром» по статье 159 Уголовного кодекса РФ, несомненно и совершенно ясно представлялось мне.

Чтобы «не присесть» надолго на нары, надо было бы пресмыкаться, болтаясь, как говно в проруби, быть и в дальнейшем на крючке оперативников. Я видел немало таких подонков: стукачей или информаторов, как их называют менты. Нет, это удел жадных, алчных, беспринципных и слабых людей. Поэтому в этот раз я ночую не у себя в уютном доме, а в камере следственного изолятора.

Итак, я расположился на лучшем месте возле чуть теплых регистров убогой отопительной системы. Наконец, соседи стали помаленьку выказывать мне знаки внимания. Подползает пацан лет 25-ти. Он наркоман, сын какой-то чиновницы администрации Ленинского района г. Иркутска. Так он представлялся. Рассказав, хоть я и не просил, о своих мытарствах, он начал интересоваться, как я сюда попал, за что.

С какого хрена я должен делиться информацией с каким-то пацаном, да еще здесь в камере, где все напичкано скрытыми микрофонами. Но от скуки я включился в разговор. В примечаниях я дам перевод некоторых не очень понятных для многих людей выражений с фени на обычный русский язык.

— Понимаешь, пацан, замели меня фэйсы в гостинице «Ангара» за реализацию иностранным агентам антигравитатора.

— Нихера себе. Круто, бля. Ты, ваще! Уважуха, — с восхищением забормотал озадаченный пацан.

— А че это за хрень, этот антигравитатор? — с большим интересом спросил мой собеседник.

— Ну, про гравитацию ты, наверное, слыхал, — интересуюсь я.

— Не, не знаю, че это такое? Оружие, что ли? — пацан завис весь в полном недоумении.

— Бля, у тебя умище через край прет, ты же гений. Нахрена мозги наркотиками травишь? — теперь уже восхищаюсь я. — Конечно, антигравитатор может использоваться как оружие, — подстраиваясь под его базар, говорю я.

Пацана прет, комплимент возвысил его в собственных глазах.

— Вот представь себе ситуацию: следак пытается расколоть тебя (прим.: добыть признательные показания), а ты вырвался и хлобысь — в окно с пятого этажа…, — начинаю объяснять я.

— Не, у нас в РОВД следователи на третьем этаже, — недоуменно произносит пацан, вытаращив на меня свои глаза.

— Не важно. Выпрыгнув в окно, ты зависнешь в воздухе или полетишь вверх и за горизонт? — спрашиваю я.

— Насмешил, батя, я на землю ебан@сь, — хохочет пацан.

— Вот это как раз из-за гравитации — силы притяжения к земле, — начинаю пояснять я, — давай размышлять дальше. Едет мощный танк с ракетами, пушками и другой военной херней на борту… А ты — ха! Кнопку антигравитатора нажимаешь. Пиcец, гравитация отключилась. Танк кряхтит, тарахтит, ширкает гусеницами о землю, а оттолкнуться никак не может. Потому что он стал невесомым. Стоит себе на месте как бесполезный истукан и легкая мишень для противника.

Или другой пример. Ты, допустим, рвешь когти (прим.: сбегаешь) от ментов и прыгаешь с пятого, нет, с третьего этажа, летишь камнем вниз и можешь свернуть себе башку… Как вдруг, ха, нажимаешь кнопку перед землей… Или, типа, регулятором громкости задаешь нужную тебе силу притяжения, и целым, невредимым, плавно опускаешься на землю. Потом линяешь к цыпочкам-кралям (прим.: девочкам) под одеяло, — завершил свой научно-популярный экскурс я.

Пацан завороженно и восхищенно смотрел на меня, как на волшебника. После долгой паузы мой обалдевший собеседник молча пополз по нарам на свое прежнее место. Видимо, поток информации потребовал осмысления и осознания.

Через некоторое время слышу ползет ко мне мужик. В сумерках видно, что вдоль его лысины словно (да, простит меня Бог тюрьмы) гребень петуха — рубец, запекшейся крови. На вид ему лет шестьдесят. На поверку оказалось не было и сорока, младше меня всего лет на десять.

Он представился, фамилия громкая — Добровольский.

— Отец, — обращается он ко мне, хоть я выгляжу лет на десять моложе его, — ты в юридических делах че-нить рубишь? Типа, проблема у меня, посоветуй, как быть, — шепотом вопрошает пленник угрюмой ментовской камеры, окутав меня облаком сильно застаревшего алкогольного перегара.

— Ну рассказывай мне, братан, на ухо, коли доверяешь, — поворачиваюсь я к нему лицом, — вместе покубатурим (прим.: подумаем), перетрем (прим.: обсудим) все твои проблемы.

— Понимаешь, батя, бухали мы с кентом у сеструхи моей. Она это, типа, с ним сожительствует. Дня два бухали или три. Анька терпела, терпела и убежала. Мы уже вдвоем продолжили бухать. Потом кент оху@л и давай быковать. Как уеб@т мне по башке поленом. Вона смотри, показывает на шрам. Я, понятно дело, оскорбился. Схватил тоже полено и наотмашь пизд@нул ему по кумполу. У него бебики (прим.: глаза) в разные стороны повыкатывались. Кентяра упал. Кровища хлещет. Побежал я к соседям. Взял таблетки стрептоцида. Растолок их и посыпал рану кента, чтобы заражения не было. Потом я выпил еще маленько и лег спать. Сразу отрубился. Утром охота похмелиться, наливаю два стопаря, зову кента. Он не отвечает. Гляжу уже синий… Ласты завернул (прим.: умер), значит. Я рванул в бега. Через два дня меня скрутили. Я через три улицы у пацана одного ховался, да бухали мы маленько по-черному. Сейчас мне следачка шьет преднамеренное убийство. Говорит типа, что сяду надолго, — закончил свою исповедь Добровольский.

— А нанять адвоката тебе в голову не приходило? Надо же защищаться, — спрашиваю я.

— Ты че, отец, с дуба рухнул, шапиры (прим.: адвокаты) большие хрусты (прим.: деньги) хотят, на них, бля, капусты (прим.: денег) не напасешься — тридцать тыщ просят. Я на это бабло куплю несколько ящиков сигарет «Прима». Мне типа на шесть лет как раз хватит, — расчетливо заявляет мой собеседник.

— Да, видать сильно тебе по башке досталось, может быть еще с детства, — с искренним сочувствием произношу я, — слушай сюда, не тарахти и запоминай.

Добровольский весь сжался как пружина, его внимание было напряжено. Он готов был впитывать информацию как губка.

— До момента, когда ты получил поленом по башке, все правильно базаришь, так и было. Но перед тем, как тебя ударить, в ссоре он угрожал тебе унизительной расправой. Он говорил, что ты «маргариткой» под нарами на зоне будешь кантовался, — начал я свой монолог.

— Да, ты че, отец, опиздин@л что ли. Такую х@йню говоришь, — взорвался как динамит Добровольский, — ё, бля, нах, трах тарарах, еблызь, бздынь, ё, нах, нах, нах…

Все его существо излучало молнии праведного тюремного гнева. От негодования он чуть не задохнулся. По его телу бегали электрические разряды молний. Его корежило и выворачивало наизнанку от одной только мысли о подобном развитии событий.

— Ё, ах, нах, беспредел, ух… Мне, босяку… Да я от абверов (прим.: оперотдел в исправительном учреждении) столько мук принял, чтоб меня в акробаты… Ты тут, бля, нах на кого батон крошишь…

— Ты, братан, рамсы-то не путай (прим.: веди себя правильно), за своим базаром следи. Сам просил меня обкашлять (прим.: обсудить) тему, вот и слушай, въезжай, нах, или катись отсюда обратно на свое место на нарах и завари свое еб@ло (прим.: заткнись), — грозно говорю ему я.

Добровольский быстро угомонился и продолжал слушать.

— Далее кент начал реализовывать свою угрозу. Зафитилил тебе в дыню поленом. Ты на мгновение вырубился (прим.: потерял сознание). Очнувшись, почувствовал, что он пытается нагнуть тебя. Разве ты, нормальный босяк, заслужил такого гнилого обращения от какого-то заезжего дьявола? — продолжил я.

— Ё, да я, ух, нах, — Добровольский начал снова закипать, но, вспомнив о моем резком одергивании его гневного порыва, осекся, засопел и продолжил внимательно слушать мою версию случившегося, мой правильный базар.

— Вот ты и вынужден был защищаться. Отмахнулся поленом, дал ему наркозу (прим.: вырубил), значит. Мочить (прим.: убивать) не хотел. Просто пытался успокоить придурка и защитить свою честь от нападок беса. Дальше все как ты мне уже рассказывал.

— Соседи подтвердят, что стрептоцид брал, — уточняю я.

— Базара нет. Подтвердят. Ксива (прим.: документ) имеется. В морге наличие стрептоцида в ране застолбили. Это в протоколе написано. Живоглотиха (прим.: следователь) об этом мне базарила (прим.: говорила), — воскликнул Добровольский.

— Тебе надо с тяжкой статьи мокрухи на легкую соскочить — типа на превышение самообороны, — продолжаю я, — проси, чтобы суд был с «шаферами» (прим.: присяжными заседателями). Любой мужик, да и баба, из присяжных тебя поймут. Неофициально скажут, что правильно сделал. А официально срок скостят на экзамене (прим.: судебном процессе). Понял меня, братан? — спрашиваю я озадаченного Добровольского.

— Да, понял, понял, все в цвет базаришь, батя, головастый ты, в натуре академик (прим.: опытный преступник, авторитет), однако, — радостной скороговоркой протарахтел Добровольский.

В его голове уже сложились все пазлы этой головоломки: «Оказывается, вона за че он башку жигану проломил. По делу, бля, типа, за мужицкую честь и девственность «дымохода» (прим.: задницы) в ответку дал наркоза» (прим.: выключил сознание)!»

— Ё-мое, сам бы не допер до такого расклада! — счастливо забормотал мой воспрявший незадачливый собеседник.

Потом ко мне подползали другие «каторжане», кого-то держали за кражу, которую он не совершал. Одного за изнасилование. Девушка, с которой он ранее сожительствовал, при новой встрече по старой памяти и по собственной инициативе делала ему минет. В ментовке этого не отрицала. Парень разгорячился, и они бурно и с большим удовольствием потрахались (прим.: совершили половой акт). Но продолжать отношения он не хотел. Вот по «заяве» обиженной незадачливой минетчицы и сидел в предварительном заключении.

Я всем по их просьбам давал советы, подсказывал линию поведения. Короче, ночью поспать не удалось.

Окрыленные нежданной поддержкой и обнадеживающей новой информацией, узники начали травить анекдоты.

Врезался в память один анекдот, который ярко показывал менталитет по своей сути несчастных людей, лишенных свободы и надежды на справедливость:

— Сидит зэк в одиночке. Вдруг от стены отделяется дух (как Джин), умершего в этой камере сидельца и говорит, что исполнит три любых желания зэка.

Зэк, недолго думая, просит:

— Пусть баландеры (прим.: разносчики еды — баланды) из левого крыла тюрьмы побегут в правый.

Тыгдынь, тыгдынь, тыгдынь — пробежали.

— Загадывай второе желание, — говорит Джин.

— Хочу, чтобы баландеры пробежали из правого крыла тюрьмы обратно в левый.

Тыгдынь, тыгдынь, тыгдынь — пробежали.

— Загадывай третье желание, — говорит Джин.

— А че загадывать? — озадачился зэк.

— Ну, свободу, например, — подсказывает Джин.

— Какая нахер свобода, когда такой хипеж поднялся!? — отрубает завороженный происходящим зэк.

Невольники заливались смехом. Мне почему-то было грустно. В заключении тоже люди сидят, тут проходит своя жизнь, со своими радостями и горестями. А радости такие скромные…

На следующий день всех узников нашей камеры по одному начали развозить по райотделам милиции к своим следователям, дознавателям. Первым увезли Добровольского, потом остальных сокамерников. Я в каземате остался один. Меня до вечера не беспокоили. Наверное, прослушивали фонограммы — записи наших ночных разговоров. А еще, вероятно, прикладывали все усилия к раскрутке Бориса Балабанова на признание своей вины. Он ночевал в соседней одиночной камере, вернее в одиночестве. А если еще точнее, Борис ночевал не один, там было море голодных клопов, которые всю ночь нападали на него, пытаясь испить голубых кровей высокого государственного чиновника. Интересно, есть ли в ментуре штатная единица эдакого энтомолога или гнусовода — выращивателя клопов, наподобие собаковода-кинолога? Нашему Борису Владимировичу при сложившихся обстоятельствах точно не позавидуешь. Но что поделаешь, сам виноват — нарвался на проблемы.

Наступило время обеда. Баландеры привезли баланду. Какие-то помои, которые я бы собакам постеснялся давать.

Спустя некоторое время в камеру заводят Добровольского за вещами. Он с порога бросается мне на грудь, обнимает и сквозь слезы радости начинает причитать: «Батя, батя, родимый мой, батя. В жизни никто и никогда не заботился обо мне. Я завсегда был никому не нужен. Кроме зла, гадости и подлянок от людей я ничего не видел. Моя жизнь ничего не стоила. Я людям платил той же монетой. Ты, ты первый, кто по-человечьи отнесся ко мне. Выслушал меня. Направил на правильный базар, который вселил в меня веру, что есть еще нормальные пацаны. Я же убивать, бля буду, не хотел. Так получилось. Меня услышали в ментуре. Статью поменяли, как ты и говорил. У меня теперь обвинение в превышении самообороны. Сейчас поеду в тюрьму, буду дожидаться суда присяжных. Меня обещали с травмой башки сначала на крест посадить (прим.: лечь в больничку). Ё-мое! Как мне тебя отблагодарить, батя, как отблагодарить?»

Он говорил, а из его глаз текли слезы. Он, наверное, никогда раньше не плакал, привык терпеть все трудности и горести молча. А сейчас он мне напоминал маленького плачущего от радости мальчишку. Он судорожно лазил по своим карманам, шарил по своей убогой котомке. В результате он отдал мне все самое дорогое, что у него было в заначке. На нарах появилась горка сладких леденцов. Их горошины были густо облеплены табачными крупицами. По-видимому, это лакомство бережно хранилось в кармане вместе с рассыпающимися сигаретами «Прима» и расходовалось крайне экономно.

Вся описываемая в камере следственного изолятора сцена была такой пронзительной и трогательной. Простой человек — зэк — в неволе вдруг нечаянно прикоснулся к лучику тепла. Он ощутил крошечное человеческое участие в своей судьбе. Какое-то неведомое ранее чувство заставляло его существо неумело радоваться и даже ликовать. Я не стал отказываться от леденцов, подарок был искренним, он шел от самого сердца. Наверное, это был самый необычный и самый бесценный подарок во всей моей жизни. До сих пор я иногда вспоминаю этот сладкий леденечный с горечью табачных крошек вкус, эту необыкновенную композицию вкуса тюрьмы и свободы.

Со стороны, наверное, это действо выглядело неуклюже и смешно. Конвоир начал материться: «Что телишься, придурок. Давай быстро с вещами на выход».

Добровольский улыбался, он был радостный и окрыленный, может быть первой победой над собой. Он ведь тоже проявил добро, сказав мне теплые, не свойственные его лексикону, слова. Добровольский исчез. Массивная дверь камеры захлопнулась.

Было грустно. Я задумался об этом простом русском парне, о его судьбе, которую он сам себе выбрал. Ему, опытному сидельцу, все-таки не хотелось надолго попадать на зону. На свободе-то какой никакой выбор есть. Можно, к примеру, набухаться и забыться, как бы уйти из этой никчемной жизни на некоторый промежуток времени. А если шибко повезет, то уйдя в длительный запой весной, можно очухаться только глубокой осенью — скоротать, так сказать, время. Наверное, там, на зоне, тоже можно немного закумарить, прибалдеть, например, нажравшись чифирка. От выпитого концентрированного раствора чайной заварки сердце идет в разнос, оно готово вырваться из груди. Ты находишься как бы в пограничном состоянии между жизнью и смертью. Но это происходит на короткий промежуток времени. Это тебе не запой на свободе. Свобода всяко разно лучше тюрьмы или зоны, тут и к бабке гадалке ходить не надо! Все и так предельно ясно и понятно. Вот и тянут зеки на зоне резиновые дни, дожидаясь освобождения. От того, наверное, и появилось выражение: «тянуть срок».

А еще мне вспомнился один мужик-работяга, с которым довелось случайно познакомиться. Его имя уже не помню. Было это давно, еще в Усть-Илимске на лесосеке. Привлек мое внимание долговязый и худой, с ввалившимися голубыми глазами, угрюмый дедок. Рабочий день закончился, все лесозаготовители ушли отдыхать в домик-бытовку. А он сидел у костра, палкой ворошил угли и завороженно смотрел на огонь. Ужинать не стал, сказал, что не приучен он к горячей пище.

Я поинтересовался:

— Почему? Давай, братан, поговорим.

Он ничего не ответил. Тогда я достал из рюкзака бутылку водки и приготовился заварить в котелке с водой, который грелся на костре, порцию лапши быстрого приготовления «Доширак». Но мужик остановил мой порыв.

— Водку не пью. Ты кипяток зазря на лапшу не расходуй, — попросил он, — завари лучше туда три или четыре пачки чая. Ну, сколько не жалко тебе, начальник, — заговорил мой новый друг.

— Да не начальник я. Просто грибник. Наши парни на этой деляне пашут, вот и подошел. Машина у меня заглохла здесь недалеко на просеке. Думал погреюсь, а тут ты сидишь.

Мужик улыбнулся. Потом он деснами беззубого рта крошил скрученные в спирали комочки лапши, глотал их, запивая горячим чифирком. Он был несказанно доволен такому простому человеческому вниманию. Мы познакомились.

— Понимаешь, Серега, от чифира я балдею. А еще он тепленький такой. Заодно в желудке размягчает лапшу, как бы приготавливая закусь. Хошь, попробуй, не пожалеешь.

— Не, мне, братан, водочки бы хлебнуть, — задумчиво ответил я и налил себе граненый стакан до самых краев.

— А я привык сырые макароны или лапшу студеной водичкой запивать. Чай тоже сухим пережевываю, глотаю, запивая водичкой, и все дела… У нас, чтобы не сгинуть, такая привычка была очень нужна. А еще таежные коренья, грибы, ягоды выручали, ну, когда в бега из лагеря подашься. Вот так и жил от одного приговора до другого.

— Выходит, что твой желудок универсален: и кастрюлей для готовки пищи и варочным котлом, и заварником для чая работать может? — в недоумении спрашиваю я.

— Выходит, что так, — задумчиво отвечает собеседник.

Мужик радовался сегодняшнему своему празднику живота и сознания, неожиданному простому и теплому общению. Подобное счастье доводилось ему испытывать иногда в той прошлой жизни, но было это не так часто. Оказалось, всю свою сознательную жизнь он провел на зоне, попав туда еще мальчишкой по малолетке. Потом понеслось… Был он старшим в семье. Отец погиб на войне, а их семья, мама и три младшие сестренки, голодали. Вот мальчишка и пошел воровать колоски да хлебное зерно. Потом мамка стряпала из них оладьи. Ели сами от пуза. Да еще малец умудрялся их обменивать на молоко. На том и попался. Нет бы побудить к себе жалость откровением о бедственном положении семьи, а он окрысился, был дерзок… А там судьи сильно разбираться не стали, посадили вора. Спустя время он узнал, что мамка померла, а сестер забрали в детский дом. Войдя к нему в доверие этим скромным для меня и очень ценным для него вниманием, я невольно расположил мужика к себе. Он немного отогрелся душою и разговорился, хотя и был не очень-то многословен.

Потом уже я еле-еле сдерживал себя, чтобы не заплакать, нет, зарыдать, заорать, завыть на всю тайгу: «Люди, что же это такое происходит! Так же нельзя!»

А мой собеседник сидел в томном забытье. Его взгляд утонул и растворился в пыхающих искорках тлеющего таежного костра.

Мужик-то сидел, мотал свой срок ни за что. Так получилось. Так сложилась его жизнь. Он принимал все как есть. На свою судьбу не жаловался. Он даже не представлял себе, что жизнь могла бы сложиться иначе. Что он мог бы иметь семью, детей, работу, машину, дачу, да и мало ли чего еще. Нет, о таком у него мыслей не было. Такого он даже не допускал в своих мечтах.

Вернул меня в реальность скрип засова двери моего каземата.

Потом одного за другим в камеру приводили других невольников. Приводили, чтобы они забрали вещи и, выйдя на свободу, отправились к себе домой. Бывшие сокамерники тепло прощались со мной. Хотели на воле подключать кого-то, чтобы спасти меня. Ведь это я помог им, подсказав правильную линию поведения, чтобы освободиться из застенков. Парни были готовы пронести от меня на волю тайные письма — малявы или сделать все то, о чем я их попрошу. Я их понимал и, тепло поблагодарив, отказывался от помощи. Как-нибудь выберусь сам.

Вот так я на следующую ночь остался совсем один. Подселять ко мне не стали никого. Но камера мне уже не казалась мрачной. За прошедший день в ней было столько энергии радости, сколько, наверное, не было за весь период существования этих казематов.

Сколько же у нас по тюрьмам без вины виноватых сидельцев, малолеток и взрослых людей? Скольким простым людям, не разбирающимся в правовых аспектах, не было оказано хотя бы мало-мальски квалифицированной юридической помощи и поддержки? Наверное, одному Богу известно.

На следующее утро состоялась очная ставка с Борисом Владимировичем Балабановым. Рутинное следственное действия. В данном случае в нем не было никакого резона, поскольку не было противоречивых показаний фигурантов. После этого действа следователь ознакомил нас по отдельности с постановлением о прекращении уголовного преследования. Процессуальные действия происходили в присутствии адвокатов. Моим адвокатом была Людмила Квитинская — дочь известного в Иркутске адвоката Георгия Квитинского, который в свое время не дал посадить без вины виноватого моего тестя Георгия Семеновича Щекотова, его друга, после ДТП, о котором я уже писал в книге «Иркутская сага».

Потом строгий следователь понудил меня написать расписку о том, что Балобанова я избивать и наносить ему телесных повреждений не буду и отпустил на волю. Через несколько минут я уже был у себя дома. Тут совсем рядом, дошел пешком. На этом мое не очень приятное приключение завершилось.

В правоохранительной системе работают разные люди.

Мне довелось знавать различные проявления характеров и устремлений силовиков. Были и те, кто использовал свое служебное положение в личных корыстных целях. Так, поделив барыши от крышевания игорного бизнеса в высоком генеральском кабинете, бравые «правоохранители», взяв табельное оружие, дружно выезжали на задержание каких-то коррупционеров. Грустно. Клоунада, по-другому назвать трудно. Но такие вот «клоуны» управляли областными структурами. Наверное, и сейчас таких хватает. Достаточно вспомнить ставшего общеизвестным полковника Дмитрия Захарченко — борца с коррупцией из столичного главка. В своих московских хатах он заныкал наличкой, как писали в газетах, более четырех миллиардов долларов США, добытых, естественно, «непосильным трудом». Суд обратил в доход государства денежные средства и имущество Захарченко и его родных на сумму девять миллиардов рублей. Вообще, борьба с коррупцией сейчас самое прибыльное дело, если судить по масштабам этого «оборотня». Правда, радует, что не все преступления в этой сфере остаются без надлежащей оценки. Посмотрим какой ему выкатят срок для «отдыха» и в какой зоне, кто из главнюков-говнюков пойдет прицепом или пассажиром по этому грязному громкому делу. В одиночку менту такой крупняк не провернуть никак.

Но были и другие сотрудники, те, которые и везли на себе груз тяжелой правоохранительной работы. Этих специалистов и профессионалов нельзя было заставить по приказу выполнять неблаговидные, противоправные и заказные поручения начальствующих беспредельщиков и барыг. Таких людей на моем пути встречалось много! Поэтому, наверное, так ни разу меня и не посадили на нары, не лишили свободы, я не «мотал срок». Всегда с теплотой вспоминаю Ларису Виленовну Ломухину из прокуратуры Иркутской области, Нину Викторовну Сыскову из прокуратуры Октябрьского района г. Иркутска, которые не дали ментам чмырить меня по заданию сверху, да еще привлекали к ответственности, наказывали беспредельщиков. А еще обязательно надо назвать имя судьи Куйбышевского районного суда города Иркутска Натальи Николаевны Кузнецовой. Она не стала рассматривать сфабрикованное в шестнадцати томах уголовное дело против меня, усмотрев несоответствие обвинения самим материалам дела, вернула его в следственный комитет. Как не изворачивались следователи, оперативники и прокуроры, но пришлось прекратить уголовное преследование по реабилитирующим основаниям за отсутствием события преступления. Хорошо здесь поработали адвокаты Владимир Николаевич Ефремов и его команда. Подробнее об этом я рассказал в главе «Нью-Васюки» в третьей части.

Защищая законность и справедливость названные мною правоохранители объективно оценивали мои поступки и мои действия в разных жизненных ситуациях в г. г. Усть-Илимске и Иркутске. Хорошо, что таких справедливых и порядочных людей немало! Дай им Бог здоровья и всего самого доброго.

Древняя инквизиция

Завершая тему невинно казненных и наказанных людей, обращу ваш взор в глубины далекого и туманного прошлого.

В ночь с 23 на 24 мая 1592 года венецианские инквизиторы арестовали Джордано Бруно по доносу местного патриция Джованни Мочениго. Последний был его изгнанным за бездарность учеником. Доносчик утверждал, что его наставник попирал католические догматы, рассуждал о каких-то «бесконечных мирах» и называл себя представителем некой «новой философии». Это был самый проверенный и надежный способ насолить бывшему педагогу.

Монаха держали под следствием в большей степени из-за вредности: уж больно он уничижительно вел себя с инквизиторами.

Преподав урок «гордецу», венецианцы было уже собрались его отпускать, но тут пришел запрос из Рима с требованием «этапировать» еретика в Вечный город.

— Бруно должен остаться в Венеции, — говорил в своем докладе Совету Мудрых Венеции прокуратор Контарини. Он дал следующую характеристику: «Один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить. Обладает необычайными познаниями. Создал замечательное учение». Однако суверенная Венеция дрогнула под напором папы Римского — Бруно отправился «этапом» в Рим.

За что же обвиняли Джордано Бруно?

Да за его неординарный пытливый ум, за философские суждения. Понятие «Новая философия» (или «Новая универсальная философия») ввел итальянский философ Франческо Патрици, который был очень близок к папской курии. Патрици утверждал, что философия Аристотеля, которая стала основой для средневековой схоластики и богословия, прямо противоположна христианству, так как отрицает всемогущество Бога.

В этом итальянский философ видел причину всех раздоров, возникших в церкви, которые вылились в протестантские движения. Конечно, Рим не мог сделать «Новую универсальную философию» официальной своей доктриной. Однако в те времена папский престол все же покровительствовал альтернативным Аристотелю учениям.

Здесь свою яркую роль сыграл Джордано Бруно. Он с 1578 по 1590 год совершил беспрецедентное турне по крупнейшим университетам городов Европы: Тулуза, Сорбонна, Оксфорд, Виттенберг, Марбург, Гельмштадт, Прага. Все эти университеты были либо «протестантскими», либо находились под влиянием протестантизма.

На своих лекциях или диспутах с местными профессорами Бруно подрывал именно философию Аристотеля. Его проповеди о движении Земли и множестве миров ставили под сомнение птолемеевскую космологию, построенную как раз на учении Аристотеля.

Всего Джордано Бруно провел под следствием восемь лет. Это был рекорд для судопроизводства инквизиции. Для сравнения процесс над тамплиерами длился семь лет. Но там дело касалось целого ордена. К вынесению приговора было привлечено девять кардиналов! Приговор был суровым, кроме вердикта о смертной казни там было написано: «Сверх того, осуждаем, порицаем и запрещаем все вышеуказанные и иные твои книги и писания, как еретические и ошибочные, заключающие в себе многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги, какие находятся в святой службе и в будущем попадут в ее руки, были публично разрываемы и сжигаемы на площади св. Петра перед ступенями, и как таковые были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели». Но все равно книги Бруно можно было свободно купить в Риме и других итальянских городах аж до 1609 года.

Если в Венеции Джордано Бруно очень быстро оправдался по поводу обвинений в попирании католических догматов, то в Риме он поменял тактику. Он начал не просто дерзко признаваться в этом, а еще и бравировать своим антихристианством. В процессе инквизиции он и вовсе выдал судьям: «Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю. Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесется в рай».

Каспар Шоппе, «раскаявшийся лютеранин», который перешел на службу кардиналу, написал в письме своему товарищу, что «еретик» принял смерть спокойно: «Не раскаявшись в своих грехах, Бруно отправился в вымышленные им миры рассказать, что делают римляне с богохульниками».

По мотивам информации с сайта: https://tstosterone.ru

Александр Старожилов

Разговор с крестной сестрой

Чтобы представить для себя, каким был по жизни Александр Викторович Старожилов, я разыскал его крестную сестру. Назовем ее Анной. Причем разговор я собирался вести с официальных позиций, известных мне из средств массовой информации, о так называемой банде Алексеева–Старожилова.

— Аня, твоя мама была крестной у маленького мальчика Саши Старожилова?

— Интересно, откуда это стало тебе известно? — вопросом на вопрос ответила она.

— Просто я работаю волшебником. Помнишь такую песню в исполнении популярного артиста Марка Бернеса? — заулыбался я.

— Конечно, помню. Сашу крестили в церкви. Когда это было точно, не вспомню. Обычная церковная процедура или таинство, как его называют священнослужители.

— И что потом?

— Потом мы росли, дружили, Наши мамы были близкими подругами.

— И каково сейчас Сашиной маме?

— Наивный вопрос. Как может чувствовать себя мать, когда ее сын находится в местах лишения свободы, да еще на пожизненном заключении. Правда, мамы Александра уже давно нет в живых. Онкология… Ей было не суждено узнать о «приключениях» сына.

Поначалу завязать откровенный разговор с Анной не получалось.

— А вот еще один эпизод. Он налету выскочил из моей памяти. Мы жили в Лисихе. Обстановка была криминогенная. Наркушники просто всех задолбали. В нашем подъезде по стояку с первого этажи и выше все парни позже ушли в мир иной от дури, находясь в полном расцвете сил. А распространителем зелья был Петя со второго этажа. Однажды, этот «джентльмен-провизор» вместе с группой страждущих фасовали героин прямо в подъезде, постелив газетку на полу. Моя мама, поднимаясь по лестничной клетке, сделала замечание этим наркоманам. За что тут же была накрыта густым облаком многоэтажного мата. Ближе к вечеру крутой амбал Петя, накопив море злости, пришел к нам в квартиру и уже начал угрожать физической расправой моей маме и всему семейству. Я была сильно напугана. Позвонив Александру Старожилову, я услышала теплые слова, мол не беспокойтесь, я приеду и все улажу. Приехал один, без помощников. Он сразу постучался в квартиру Петра на втором этаже. Там шла гулянка. Народу набилось, как сельдей в бочке. Вежливого разговора не получилось. Набыченные друзья наркушника бросились бить Александра. Через несколько минут в квартире установилась полная тишина. Только Саша был вынужден догонять случайно уцелевшего парня — агрессора из соседнего дома. Он выпрыгнул с балкона и хотел скрыться от возмездия. Старожилов настиг беглеца. Потом тот долго летал, как тряпка, от бросков нашего заступника. Саша почему-то его не бил.

Александр Старожилов был рыцарем без страха и упрека. Может быть он бы смог обворовать какой-нибудь склад, допускаю такое. Может быть. Но насиловать и убивать он не мог, не-е м-о-о-г, — завершила свой монолог Анна.

— Не понимаю, как такое можно сопоставить с современными реалиями, — загундосил я. — Отметелил наглых наркоманов тогда, а спустя какое-то время убил двенадцать или пятнадцать человек? Забрал жизни живых людей, а еще целую кучу бедолаг ограбил. В недрах двухсот пятидесяти томов уголовного дела описано около восьмидесяти эпизодов тяжких преступлений.

Глаза Анны покрылись инеем от моих леденящих слов.

— Я тоже не понимаю. Но как юрист могу сказать следующее. Разные тяжкие преступления на протяжении ряда лет, конечно, были. Плановая оперативная работа не давала результата. Установить преступников не удавалось. И ажиотаж по раскрытию нагнетался сверху. В Иркутске по расследованию преступлений работали разные высокие представители, в том числе из Главков территориального округа, Москвы. Они требовали быстрого результата. А наши правоохранители, чтобы не потерять работу напрягались, разрабатывая разные версии. Они делали все возможное, чтобы не упасть в грязь лицом. И сесть в лужу они тоже не могли. Вот и появился план объединить все эти злодеяния в одно дело. Им на счастье появился подозреваемый, который начал (совершал, не совершал) брать почти все без исключения на себя. И, конечно же, притягивать к себе в «вагон» «пассажиров» — это на их языке. Кто-то, может быть, был замешан в преступной деятельности, а кто-то, вообще, не при делах. Наличие реальной вины — дело десятое. Главное отчитаться. А раз ты уже попался — будешь сидеть и не рыпайся.

— Да знаю я чуть-чуть этот язык, немного по фене могу ботать. Трудное детство, уличное воспитание, так сказать, — грустно улыбнулся я. И еще я знаю, что ни один бродяга, отсидевший в тюрьме, не считает себя виновным. Они все поголовно говорят, что сидели понапрасну. Может и сами верят в это самозабвенно.

— Я, конечно же, не знаю деталей, всех тонкостей дела, но могу судить о нем по народной молве. А это очень непростой и зачастую правдивый индикатор оценки событий. К примеру, на вопрос о мотивах якобы заказа Сергеем Алексеевым для исполнения Старожиловым убийств целого ряда лиц официального внятного толкования нет. Оно просто отсутствует. А тут надо было ответить всего на один вопрос: кому это выгодно? Без мотивов преступлений не бывает. Это аксиома. Поэтому я склонна считать, что Старожилов никого не убивал и такого заказа никогда не получал.

— Ну, ты, Анна, скажешь тоже. А множество томов дела, всякие доказательства, экспертизы. Это же ого-го! — возражаю ей я.

— Под поставленную цель — раскрытие преступлений любой ценой — можно подогнать все что угодно. У правоохранителей имеется целый арсенал таких средств. Это и насилие, склонение к лжесвидетельствованию, к оговору, подтасовка материалов и, наконец, грубая фальсификация. А зеки — это практически бесправные люди.

— Понимаю, я это испытывал и на своей собственной шкуре.

— Только пойми меня правильно. Я не хочу всех подряд красить одним цветом. В правоохранительной системе очень много квалифицированных, глубоко порядочных людей и специалистов. Там у меня есть очень хорошие друзья.

— Я тоже так считаю и этому есть немало подтверждений. Давай подведем итоги нашего разговора, — проявляю инициативу я.

— Давай, — говорит мне Анна.

— Твой крестный брат — кровавый преступник. Это подтверждено материалами дела и судебным вердиктом, вынесенным в установленном Законом порядке. Все его жалобы и обращения о пересмотре приговора в Верховный суд в основном отклонены. Че тут спорить? Твое родство с ним было закреплено в матушке-церкви. Значит, ты тоже виновата перед Богом в том, что не смогла пресечь деятельность этого, потонувшего в людском горе, мясника-убийцы! Это мой тебе приговор. Так раскаиваешься ты или нет? Отрекаешься ли от такого родственничка-подонка, чтобы очистить свою душу перед Всевышним, чтобы не гореть в огненной геенне после страшного суда? — в моем взоре сверкали искорки праведного гнева и надежда на просветление моей собеседницы.

— Нет, никогда и ни за что не отрекусь, — строго глядя на меня, с ледяными кристалликами во взоре, со стальными нотками в голосе ответила Анна. — Виновность Саши для меня под большим вопросом. А его главенствующая роль в банде №2 вообще фантастика. Сашка не был судим ни разу. А в клетке, я была на заседании суда, сидели такие уголовные рожи с множеством ходок, просто смотреть было страшно. Подобные личности над собой начальствующего парня без соответствующего тюремного прошлого просто не допустили бы. Так что не надо тут клеймить меня позором. Ты что Бог или поп, чтобы в мой адрес говорить такие речи? Взывать к отречению?

Вот и Максим — старший сын Александра, наверное, напичкан информацией из прессы о своем отце-злодее. Он уже вырос, завел семью. Работает инженером по системам видеонаблюдения. А отца ненавидит. И мать свою, Алену, которая его просто бросила в малолетстве. Отца невзлюбил может за то, что сидит за тяжкие преступления. А может и за то, было дело — батя влюбился. Если до этого пацан жил с отцом, папа заботился о Максе, то потом новая жена по имени Анжела родила ему сыночка Влада… Сейчас ему уже семнадцать лет. Когда Сашку посадили, малышу исполнилось только три годика. А тогда Макс ушел жить к своей тете Свете — сестре папы. Максим и сейчас во всем своей тетке помогает, любит ее. А Сашка с сестрой в контрах, даже не переписывается. Короче, не ругайся, мне и так тошно. Ты не Бог и не священник.

— Нет, я не поп и тем более не Бог. А ты, Анна, молодец, откровенный человек. Я прошу простить меня за резкие суждения. Сам так не думаю и мне больше близка твоя точка зрения. Мне просто было нужно проверить тебя на крепость собственных убеждений и стойкость характера. Я в конечном итоге верю в справедливость, — виновато улыбаясь, произнес я.

Анна уловила некую хитринку в моем голосе:

— А ты, Сергей Алексеевич, когда врал? В первом случая, клеймя позором меня и Александра? Или во второй раз, когда поддержал меня морально?

— Конечно, во второй раз я говорил правду, — приветливо заулыбался я.

— Твои слова, Сергей, звучат как волшебство.

— Просто я работаю волшебником, волшебником…, — зазвучали стихи Льва Ивановича Ошанина.

Я летаю в разные края.

Кто же знает, где мы завтра будем.

Дождик привожу в пустыню я,

Солнце раздаю хорошим людям.

Почему, дружок? Да потому,

Что я жизнь учил не по учебникам.

Просто я работаю, просто я работаю

Волшебником, волшебником.

Не жалеть для друга ничего,

Думать о других немножко тоже —

Вот моё простое волшебство,

Может быть, и ты мне в нём поможешь.

Почему, дружок?

Да потому,

Что я жизнь учил не по учебникам.

Просто я работаю, просто я работаю

Волшебником, волшебником.

— Хоть пой, хоть вой навзрыд, жизнь продолжается, — произнес я, глядя в небеса.

— Наколдуй тогда что-нибудь хорошее, Сергей. Твой оптимизм внушает мне доверие и теплоту, — глаза Анны постепенно оттаяли.

— Посмотрим, только волшебство здесь, наверное, не поможет, — грустно улыбнулся я.

Суд праведный?

Продолжу свое повествование дальше.

Старожилов, как и я, тоже отказался оговаривать Сергея Алексеева. И идти на сознанку в чужих мокрухах тоже не стал. Вот и закрутились жернова правоохранительной мясорубки. Так он мне потом пояснил.

— Если бы пошел на поводу следствия, наверное, не сидел бы на ПЖЗ, — грустно, но без сожаления сказал мне в письме Александр Старожилов.

За грубость судье и, скорее всего, за упорное отстаивание им своей невиновности Александра удалили из зала суда до конца разбирательства. Он предпринимал меры, чтобы вернуться, но…

Вот несколько строк из протокола судебного заседания по делу №2—1/2012 года от 1 марта этого же года, где рассматривалось ходатайство Старожилова об изменении ему меры пресечения на домашний арест. Подсудимый Старожилов, доставленный из тюрьмы конвоем (ведь будучи отстраненным, он в судебных заседаниях не участвовал, а такого рода ходатайства по закону должны рассматриваться в присутствии их заявителя), не реагировал на слова секретаря судебного заседания: «Прошу всех встать, суд идет». Председательствующий суда просит встать подсудимого Старожилова А. В. Подсудимый Старожилов не реагирует. Продолжает сидеть. Потом подсудимый с места заявил: «Господин Куйбышев, если бы я видел перед собой судью, я бы встал. Я же вижу перед собой подонка, мерзавца и преступника».

В очередном письме я спросил Александра:

— Круто ты взнуздал, но зачем так? До приговора ведь всего несколько месяцев. Ведь такое поведение чревато серьезными последствиями. «Балахонщик» за оскорбление на тебе отыграется сполна. Локти потом придется кусать! Так и получилось в итоге…

Александр Старожилов мне ответил:

— Нервы просто не выдержали. Когда тебе методично, нагло и бездоказательно, тупо вменяют тяжкие преступления: убийства, грабежи, насилие, к которым ты не имеешь ни малейшего отношения, как бы поступил кто-то другой?

Тогда я попросил Александра написать об этом подробнее. Саша прислал мне с условием возврата целую кипу своих материалов, в которых он просил суд рассмотреть его доводы по каждому эпизоду. Материал огромный. Я читал, и у меня начинала кружиться голова. Как юрист я понимал, что суд должен был разрешить в процессе во время судебного следствия, прений сторон все противоречия, доводы всех участников. Ведь судебный процесс состязателен, а устранение всех противоречий — прямая обязанность суда! Создавалось впечатление, что все ранее нераскрытые преступления должны были найти виновных в этом храме правосудия. И исход был заранее запрограммирован, предрешен. Злодеи назначены, оставалась сущая формальность — осудить, выбрав меру наказания.

— Саша, значит, ты не совершал убийств, которые тебе якобы заказывал Сергей Алексеев в составе пресловутой первой банды?

— Нет, не совершал, ни одного!

— Грабежи в составе второй банды в качестве ее лидера?

— Нет.

— Приведи хотя бы один пример неразрешенных судом противоречий, которые имеются в материалах уголовного дела.

— Пожалуйста. Например, в убийстве адвоката Мендельсона я не мог принимать участие. Меня там не было. По биллингу сотового оператора я находился на значительном расстоянии от места происшествия, разговаривал по телефону. Убийство произошло в районе Центрального рынка, я в это время был в Свердловском районе, потом направился на Байкал в Ангарские хутора. Свидетель, с которым переговаривались по мобиле, эти данные подтвердил. Мы вместе с ним регулярно ездили туда на отдых. Подтверждено это и техническими средствами наблюдения за перемещением объекта. Разве можно находиться в двух разных местах одновременно? И орудие убийства — нож с деревянной ручкой было сфальсифицированным доказательством. О чем свидетельствуют раны на теле жертвы. Они не соответствовали ширине лезвия этого ножа. Его происхождение, вообще, неизвестно… И схожая ситуация по всем пятнадцати убийствам.

Я пытался бороться из всех своих сил, заявляя различные жалобы, указывая перечень противоречий, где это зафиксировано, том и лист дела, но суд был слепоглухонемым. Как к нему я должен был относиться? Вот и вскипел. Не выдержали нервы. Немудрено, что в мое отсутствие (а я был почти год в тюремной камере, будучи изгнанном ранее из суда) и не имел реальной возможности защищать себя надлежащим образом. Вот мне и «нарисовали» все нераскрытые ранее преступления. А в результате реальные убийцы продолжают ходить на воле, а я вот уже более четырнадцати лет сижу в колонии на пожизненном заключении.

— Саша, ты говоришь аргументированно, речь твоя и терминология напоминают мне сухие и четкие высказывания профессионального адвоката-защитника. В ней нет ненависти и звериной злобы. Откуда это у тебя?

— Не знаю. Я не юрист. В молодости окончил техникум. Любил читать книги. А за полтора десятка лет в неволе все может перетереться, перекипеть. При всей безнадёге надежды не теряю. Мне нужна помощь и поддержка, но получить их очень сложно. В основном только храмы и монастыри откликаются на мои письма. Если можете, Сергей Алексеевич, подскажите, как мне быть? Как преодолеть этот правовой беспредел?

— Да, есть над чем задуматься. Будем, Саша, разговаривать по переписке. Если ты действительно не виноват, что-нибудь может получиться, — сказал я бедолаге, пожизненному заключенному.

По теме нашего разговора приведу статью. Я сам ничего не выдумывал: ФСБ, прокуроры, кураторы — от кого «независимы» российские судьи.

Служители Фемиды — удобные и послушные

28.08.2019 / 16:23 [Электронный ресурс]

Над российскими судьями, официально считающимися независимыми, стоят не только их непосредственные начальники по должности. На вынесение решений зачастую влияют силовики, разного рода кураторы, телефонное право и связи. Большую часть представителей судейского корпуса такое положение дел вполне устраивает. Попытки же некоторых судей действовать самостоятельно быстро пресекаются — в отношении слишком строптивых даже перестает действовать судейская неприкосновенность.

Непубличная Фемида

Как выяснило интернет-издание «Проект» после того, как в начале 90-х годов всенародная выборность судей была заменена на выборность посредством судейской коллегией, фигура служителя Фемиды перестала быть публичной. Оторванных от контроля со стороны общества, судей стали контролировать другие «действующие лица».

«Проект» выделяет три стороны такого контроля — руководство суда, вышестоящие кураторы и силовики. Согласно закону о статусе судей, председатели судов и их замы отвечают за работу подчиненных им судей. Это заключается в подборе кадров, распределении нагрузки, поощрениях и наказаниях и т. д. По мнению бывшего сочинского судьи Дмитрия Новикова, такая ситуация порождает своеобразное крепостничество в отношениях судьи и его руководства. В то же время более 90% экспертов считают серьезной проблемой зависимость судей от председателей. Однако проблемы в этом не видят сами судьи, лишь 17% которых считают нормой прямое вмешательство судебного начальства в принятие решений.

В качестве дополнительных, но не предусмотренным никаким законом контролеров выступают кураторы. Ими являются работники вышестоящих судов. Они также неформально влияют на судебные решения, утверждается в докладе Института проблем правоприменения (ИПП) «Диагностика работы судебной системы в сфере уголовного судопроизводства и предложения по ее реформированию». Интересно, что мнение куратора считают для себя самым важным 86% судей. При этом мнение других коллег или начальства — 83% и 78% соответственно.

Немало возможностей повлиять на судебные решения есть у полиции, следствия и прокуратуры. Силовики запросто могут войти в кабинет судьи и неформально общаться с ним, обсудить перспективы дела. «Централизованно судей курирует Управление „М“ ФСБ, писали СМИ, жаловался экс-замглавы ГСУ СК РФ по Москве Денис Никандров и подтвердили „Проекту“ несколько московских адвокатов», — отмечает интернет-издание, также приводя утверждения о влиянии спецслужб на назначения судей.

Телефонный приговор

О том, как действует «телефонное право» в судах, хорошо показал пранкер Сергей Давыдов, который в течение нескольких лет обзванивал пермских судей, представляясь высокопоставленным лицом и раздавая указания по конкретным делам. Из 18 судей, с которыми говорил шутник, восемь выполнили его указания.

Правда, впоследствии Давыдова ждала жестокая расправа — ФСБ предъявила ему клевету, воспрепятствование правосудию и вымогательство. Пранкер сначала лишился свободы на четыре года, а в прошлом году был снова осужден уже на восемь лет за якобы перелом носа сотруднику ФСИН брошенным куском хлеба. При этом Давыдов более 40 раз посидел в карцере, его пытали и сломали ключицу.

Вместе с тем иной раз судьи сами просят у начальства инструкций, говорит бывший мировой судья Илья Уткин. Однако, как утверждает экс-зампред Волгоградского областного суда Сергей Злобин, опытным судьям и не надо давать указаний, они сами знают, какое решение принять. «Когда судья рассматривает заказное дело, он прекрасно понимает, какой у него выбор: выполнить волю начальника или снять мантию», — отмечает Злобин.

Отверженные и приверженные

Несмотря на то, что у судей есть неприкосновенность, их запросто можно лишить мантии по желанию начальства. О «руинах правосудия» свидетельствовали один из 19 судей Конституционного суда (КС) Владимир Ярославцев и его коллега — рекордсмен по «особым мнениям» Анатолий Кононов. Вскоре после откровений Ярославцева «высекли» на пленуме, а Кононов сложил полномочия.

Также показателен пример вышеупомянутого сочинского судьи Новикова. Его в 2010 году задним числом лишили статуса, отправили в СИЗО и преследовали по статьям о мошенничестве и преступлениям против правосудия. Новиков заявил о фабрикации дела из-за конфликта с председателем краевого суда Александром Черновым, обвинил в коррупции других коллег. В конце концов власти признали, что бросили судью за решетку, нарушая порядок привлечения к ответственности спецсубъекта. Через восемь месяцев ему вернули статус, но на суде в 2018 году объявили виновным, правда, освободив от наказания по истечению сроков давности.

А вот саратовская судья Татьяна Лескина, проработав 17 лет, лишилась статуса намного быстрее. Приняв к рассмотрению в начале апреля 2016 года иск жителя города Балаково Николая Суворова об отрешении президента Путина от занимаемой должности, к назначенной дате заседания уволилась по собственному желанию.

Но если с неугодными судьями никто не церемониться, то жалобы и обвинения в адрес лояльных властям служителей Фемиды снизу остаются не услышанными.

«В 2018 году квалифколлегии зарегистрировали 249 сообщений о предполагаемых уголовных преступлениях судей. Своих корпорация старается в обиду не давать, поэтому возбудить дела разрешили только против 19 человек (8%). Но и им вряд ли грозит попасть за решетку. В 2018 году осудили лишь шестерых судей и работников судов, в том числе приговорили троих к реальным срокам, следует из данных Судебного департамента», — отмечает «Проект».

А судьи кто?

Изучив биографии тысячи действующих судей «Проект» выяснил, что 84% из них — это работники аппаратов судов, МВД и прокуратуры. И если в советское время судьями становились бывшие работники предприятий, то с начала 90-х годов возросла доля бывших силовиков, а с 2004 года стала заметна тенденция пополнения судейского корпуса бывшими работниками аппарата суда. Больше половины — 52% судебного начальства занимают бывшие силовики. В последние три года руководящие посты все чаще достаются клеркам и все реже — адвокатам.

Интересно, что далеко не все судьи утруждают себя даже получением диплома юриста. Случай известной на всю Россию «золотой судьи» с Кубани Елены Хахалевой показателен — проработав 19 лет в суде она так и не смогла предоставить подленник своего диплома. А у Марины Доловой, мировой судьи из КБР с 18-летним стажем, прокуратура обнаружила диплом поддельный.

В Интернете в рамках этой статьи проводился опрос общественного мнения. Вот его итоги по состоянию на 31 августа 2019 года:

Доверяете ли Вы судебной системе?

Нет — 91%

Да — 5%

Затрудняюсь ответить — 4%

К этому изложению проблем российского правосудия в целом не лишним будет добавить некоторые краски из публикаций в Интернете, вольно или невольно озаряющих ореол Иркутского областного суда.

В Иркутске получила огласку резонансная история от 8 октября 2016 года с участием пьяного областного судьи Дмитрия Черникова и инспектора ДПС Сергея Лызуненко. Сотрудник ГИБДД поплатился должностью за то, что не вызвал скорую судье, которого злоумышленники якобы избили и влили в рот водку, чтобы сымитировать ДТП. Это типа по официальным документам. У бывшего инспектора другая правда: служитель Фемиды пьяным совершил аварию и отказался от медосвидетельствования, а уволили полицейского за то, что хотел привлечь судью к ответственности.

— Я хочу защитить честь коллеги, который не один десяток лет проработал и имеет право на то, чтобы его доброе имя не маралось, — вступился за Черникова Ляхницкий — председатель Иркутского областного суда. — Хочу обратить внимание, что Черников, имея при себе удостоверение, не заявил о своей неприкосновенности. (Прим. Он бедолага лыком не вязал, это видно на видеорегистраторе). Это человек порядочный, это мужчина, он терпел, держался до последнего, отвечал только на те вопросы, которые ему ставили, не задавая свои условия игры. Ещё Владимир Ляхницкий заявил, что бутылки, которую якобы инспекторы нашли в «Хаммере» Черникова, на самом деле не было.

В итоге, сотрудник ДПС Сергей Лызуненко был уволен. Он не оказал помощь, не принял решение вызвать скорую, когда было очевидно, что потерпевший в ней нуждается. Это нарушение федерального закона «О полиции», который гласит, что сотрудник полиции обязан оказать помощь любому человеку независимо от того, потерпевший он или преступник. Наверное, теперь для каждого алкоголика, находящегося за рулем автомобиля будут вызывать скорую помощь. И, сдувая пылинки с измученного зеленым змием тела нарушителя ПДД, возлежащего на носилках, будут вежливо, причитая, как молитвы, многочисленные извинения, возносить его в лоно комфортабельного автомобиля скорой медицинской помощи. А врачи и фельдшеры при этом должны быть дюже ласковыми и учтивыми. А к обблевавшемуся и обосравшемуся пациенту надлежит относиться нежно, как ангельскому младенцу, на которого не успели надеть памперсы. А вдруг это очередной областной судья, временно потерявший дар речи от выпитого спиртного или прокурор какой-нибудь. Лучше от греха подальше, может, вообще алкашей не трогать? Тьфу, противно даже рассуждать о таком жлобстве этого неприкосновенного морального быдла. Да, засранцев в этой системе придостаточно.

А вот другой негативный пример. Только здесь судейский чиновник не стал выкручиваться, оказался попорядочнее предыдущего. Водку ему в рот не вливали и клизмой или другим экзотическим способом не вводили. Бес попутал на повседневной рутине в получении вознаграждения в каких-то несчастных сто тысяч рублей за отмену решений нижестоящих судей о лишении алкашей водительских удостоверений.

Вообще у ему подобных деятелей работа очень трудная. Каждый день взятки несут потоком. Одни за то, чтобы решение нижестоящих судов устояло-устаканилось. Другие просят снести неугодный судебный акт и принять новый. А шкафов и сейфов для хранения налички в кабинете не хватает. Надо при проектировании судебных зданий, предусматривать деньгохранилища. А то потаскай каждый день их мешками, поясницу сорвать можно. А как потом правосудие справлять. Проблематичненько.

Но опять же у нашего судьи Николая Новокрещенова все по чесноку получилось, типа долг ему частями возвращали двести тыщ всего-то. Он мог бы слепить горбатого, что подсунули гады рулон туалетной бумаги из настоящих денежных купюр. Обманули честного трудягу правосудия. Ему соратники по квалификационной коллегии, скорее всего, поверили бы. Ведь нельзя же подтирать вельможные задницы чем попало.

Ага, а рулонами, где написано слово «Чайка» можно, что ли? Можно, можно, это, наверное, способ, в определенной степени, символизирующий единство прокурорской и судебной власти в их повседневных делах в борьбе за торжество правосудия.

Заместитель председателя Иркутского областного суда Николай Новокрещенов стал фигурантом уголовного дела по ч. 4 ст. 290 УК РФ (получение взятки). Дело возбудил председатель Следственного комитета Российской Федерации по материалам следователей Главного следственного управления СК России и УФСБ России по Иркутской области. Отметим, что заместителем председателя Иркутского областного суда Николай Новокрещенов являлся на момент совершения преступления. Его отставку квалификационная коллегия судей приняла 20 ноября 2017 года (может быть и здесь есть какие-то подводные камни).

От себя скажу, что, конечно, далеко не все в составе Иркутского областного суда такие негативные люди, и это безусловно так. Но черная тень брошена на всех коллег. Однако осадок-то остается горьким. Можно с мнением авторов этих публикаций соглашаться или нет. Но задуматься есть над чем. Это точно.

Остров Огненный. Вологодский пятак

Шли годы… Потом сознание пожизненно заключенного вернулось в недавнюю реальность на семь лет назад, когда он прибыл по этапу на Вологодский пятак к месту своего пожизненного заключения. Эту ситуацию я тоже, как и с тюрьмой, смоделировал сам. Однако, думаю она не далека от реальности.

Остров Огненный окружен со всех сторон водой. Как американская тюрьма Аькатрас. Саша ее видел по телевизору.

Кто-то начал читать стихи:

Здравствуй, остров страданья —

Пятак роковой.

Ты, как символ ГУЛАГа,

Вдали — голубой.

Как дракон, пожираешь,

Этапы людей.

И становишься ты

Все мрачней и мрачней.

В казематах твоих

Люди стонут и мрут,

Проклиная всю жизнь

На планете.

Потому что не могут

Они умереть,

По-людски, где-нибудь

В лазарете.

Пятачок, пятачок, сколько ж

Жизней сгубил?

Ведь подумать, и то —

Очень страшно.

Сколько ж вдов по России

Оставил одних?..

О тебе говорят очень мрачно.

С Бухенвальдом тебя

Только можно сравнить;

Почему ж не смогли

Вместе вас схоронить?

Бухенвальд историчен,

Мир знает о нем.

О тебе же, пятак,

Лишь в ГУЛАГе одном…

Потом Саша узнал, что автор этих неуклюжих поэтических строк — Август Василевич — так по документам величали сидельца с погонялом Гуня. Он уже, наверное, сгинул давно. А стихи остались. И передаются они, как эстафетная палочка, чтобы предупредить вновь прибывших о здешних суровых условиях.

Вот что я прочитал в интернете в одной из статей про ПЖ (пожизненно заключенных гражданах нашей страны).

Существа, непригодные для перевоспитания

Как в России живут и умирают пожизненно осужденные

21 ноября 2016

Автор Сергей Петряков

Москва

Источник: Meduza

17 ноября Конституционный суд России разрешил пожизненно осужденным длительные свидания со своими семьями. Это первое в истории страны решение, хоть немного улучшающее жизнь таких осужденных. Раньше длительные свидания были положены только после десяти лет в условиях строгого режима — притом, что многие осужденные пожизненно выдерживают лишь несколько лет в таких условиях и вскоре умирают. По просьбе «Медузы» руководитель правозащитной организации «Зона права» Сергей Петряков рассказывает, как устроено существование «пожизненников» в России — и почему Конституционный суд решил сжалиться над ними.

После вступления приговора в законную силу о пожизненно осужденных обычно больше не принято писать, хотя истории многих из них гремели на всю страну. Это и террористы, и серийные убийцы, и организаторы преступлений — достаточно вспомнить битцевского маньяка Александра Пичушкина, бывшего члена Совета Федерации Игоря Изместьева, майора Дениса Евсюкова, организатора неонацистской группировки БОРН Илью Горячева и ее ключевого киллера Никиту Тихонова. Известны и так называемые политические дела, когда общественность сомневается в справедливости оглашенных приговоров, как это было с бывшим главой отдела внутренней экономической безопасности ЮКОСа Алексеем Пичугиным. Кроме того, потенциальный процент банальных судебных ошибок также никто не отменял.

Между тем пожизненное наказание никак не индивидуализировано. Какая-либо ресоциализация или исправление, заложенные в общих принципах и в официальных целях пенитенциарной системы, для пожизненных осужденных полностью исключены. По мнению ФСИН — и пока оно поддерживается большей частью общества, — эти люди должны «сгнить заживо» без возможности когда-либо выйти на свободу.

Ушли в гон

В 1993–1999 годах 837 осужденным после введения моратория на смертную казнь наказание заменили на пожизненное лишение свободы. С 1997-го по 2015-й в России вынесено 1354 пожизненных приговора. По состоянию на 1 ноября 2016-го пожизненно осужденных в России — 1984 человека, и каждый год это число продолжает расти.

Только с начала 2016 года ФСИН зафиксировала 29 вновь прибывших «пожизненников», а в 2015-м вынесено 68 таких приговоров. Всего месяц назад, по состоянию на 1 октября, ФСИН сообщала о 1991 пожизненно осужденном в своих стенах, и это абсолютный максимум за текущее десятилетие. Разница в семь человек за последний месяц — это либо показатель смертности, либо кого-то этапировали из колоний в следственные изоляторы для расследования других уголовных дел. В силу закрытости тюремной системы и подобной статистики не представляется возможным абсолютно точно это установить.