Бесплатный фрагмент - Исключительный дар

Вместо предисловия…

«О, Боги, Боги! Ведь у вас, наверняка, тоже грехи, вы сами не чисты, а корите простых смертных. А что же может смертный в этом страшном мире. Мы для вас пешки на черно-белой доске для игры в шахматы, вы толкаете, заставляете, корите, губите, наказываете, а где та сила или власть, данная человеку для жизни?

Плохой ли я человек? Да или нет? Я сижу, поджав под себя ноги на кухонном диване, передо мной учебник, который я не в силах прочитать, потому что свет меня отвлекает, тот свет, что мигает в коридоре. Там лампочка сломана, и как будто в громком предсмертном крике она привлекает меня своим миганием. Да, я чувствую, как дикая ярость вскипает в моем сердце. Плохой ли я человек? Да или нет? Поссорилась с подругами, ни о чем не жалею, если люди не хотят меня понимать, зачем тогда навязывать себя. Ну вот, теперь я одна, а почему все так? Может, я эгоистка.

Ну и что, почему людям так трудно смириться с этим, ведь я же как-то мирюсь со всем и со всеми, пытаюсь на все реагировать спокойно, но как можно спокойно реагировать на колкие шутки и перешептывания за спиной? Все, что происходит в жизни, происходит не случайно, может дальше жить будет легче, ну вот, теперь я одна. Плохой ли я человек? Да или нет? Любовь, фууф! Теперь я понимаю, что это глупо, почему я должна страдать из-за кого-то, лучше совсем не чувствовать. Можно чувствовать руки, ноги, но не сердце. Многие же живут как-то, и я смогу. Нет, не смогу, я могу! Мужчины- игрушки в руках женщины, почему же я не имею права играть, права играть в игрушки. Плохой ли я человек? Да или нет? А почему все так? У меня есть характер, но нет сердца. Плохой ли я человек? Да или нет? Кто скажет? Вы? Судьи? Как же мне хотелось, чтобы человек сам являлся царем своей судьбы…»

— Черная мстительница, — засмеялся кто-то рядом, — смотри, если Зевс узнает о твоих мыслях, будет злиться.

Двое шли медленно по длинным белоснежно — золотым коридорам, где в конце их ожидали величественные ворота.

— Гермес, — возразила девушка, лицо которой было скрыто под темным капюшоном, — у меня вообще выходной когда-нибудь будет? Как мне все это надоело!

Гермес шел широкими шагами, когда как девушка никуда не торопилась, поэтому шла царственной походкой. Они были в замке Зевса, поэтому пытались говорить тише, хотя это было смешно, когда великий бог мог читать мысли, каждый перед ним становился открытой книгой. Звуки, срывающиеся с губ, отталкивались от стен и возвращались с большей громкостью.

— О, — засмеялся бог-посланец, — а у меня? Я, между прочим, тут с тобой вожусь, а на биржах курс валют скачет.

— Вот, вот, — строго заметила первая, — и что же, я не правильно мыслю?

— По-своему, — ответил ей кудрявый юноша.

— Значит, правильно, — гордо шагала мстительница, она почти избавилась от своего возмущения, посмотрев на нахмурившегося бога, — слушай, у каждого есть выбор жить в этой реальности либо оттолкнуться от нее в поисках своей собственной, не так ли? Или ты опять мне хочешь возразить?

— Смешно возражать фурии, — усмехнулся он, но добавил, выставив вперед указательный палец, как будто о чем-то предостерегая, — ты слишком гордая.

— Ха, новость, — засмеялась девушка, — за это я и несу свое наказание, которое не исчезнет даже, если я изменюсь.

— Думаешь? — он поднял бровь.

— Знаю, — остановилась она, — и не начинай эту тему.

— Ты первая ее начала, — он, видимо, любил поспорить с этой особо уязвимой мстительницей, которая каждое слово ловила, как удар.

— Нет, нет, нет… — она отмахнулась от него.

— Я давно заметил, что когда люди упорно что-то отрицают, это им и присуще.

— Ну и что ты хочешь этим сказать, умник? — она как бы невзначай дотронулась до меча за своим поясом.

— Хочу сказать, что ты зря недооцениваешь дар богов, они же все-таки…

— Боги?

— Нет, первые люди на земле.

— Ты меня не убедил, знаешь, — она остановилась и положила руку ему на плечо, — психология и философия не твое, играй в свой «черный ящик» со своими алчными и азартными игроками.

— Перестань, Эринния, ты относишься ко всему как к игре.

— Жизнь — игра, которую мы слишком близко к сердцу принимаем, — парень немного помолчал в задумчивости, пытаясь понять, что она имела в виду.

— Эринния…

— Хватит! — вырвалось у нее, — не называй меня так, это не мое имя.

— Ты последняя из фурий, и твоего имени я не знаю, поэтому будешь Эриннией, — он опустил руку на ее плечо, — и не забывай, что я бог.

— Это дискриминация, — с презрением выдохнула она.

— Ох, мстительница, — они стояли перед огромными воротами, — иди уже, и не забудь, что тебе осталось семь человек.

— Ммм, — кивнула черная мстительница, пропадая в белом свете, льющемся сквозь открытые двери…

1 глава. Обжорство

Автобус притормозил. Двери автоматически отъехали в сторону. В проходе появилась девушка. Туфли на высоком каблуке коснулись горячего асфальта. Действительно, дни теперь невыносимо жаркие, что дорога плавится, и все плывет перед глазами. Алекто, а именно так зовут эту белокурую девушку, поставила сумку около себя, огляделась.

— Хм, — она направилась по дороге в деревню, — неплохо.

Неплохо?! Да просто великолепно! Вокруг трава-мурава, солнышко, небо и природа, что же еще может быть прекрасней для уставшей, измучившейся души?! Сейчас самое душное время летнего дня. Около восьми, когда солнце скоро покинет небосвод, а жара и духота, как его подарок, остаются на всю ночь. Но что может быть лучше теплой звездной ночи, когда можно спать на улице под открытым небом, главное, конечно, запастись парочкой средств против насекомых, и вот оно счастье!

Алекто следила за медленно приближавшейся деревней. Макушки домиков уже маячили неподалеку. Пустота, как будто все вымерли, хотя, наверно, так во всех деревнях. В каждой из них люди живут в своем доме как в крепости и покидают ее только по определенным нуждам, они строят вокруг себя стену, чтобы жить за ней, как улитка в раковине. А за деревней луга: бесконечные, зеленые, как море, бескрайние. А что там за горизонтом? Там, где солнце, соприкасаясь с землей, превращается в яркую полоску розового цвета? А там тоже природа, только не пройденная, чистая, дикая…

— Деревня, — презрительно прикусила губу девушка, миновавшая первые дома с резными ставнями, — интересно, а здесь есть библиотека?

Ее никто не встретил, только лай собак ознаменовал скрытую жизнь в этой деревушке. Алекто была здесь лет десять назад на чьем-то дне рождении, но она не помнила, у кого это тогда был праздник. Мама решила, что Алекто поедет к бабушке, и Алекто поехала к тем, кого никогда не видела. Ее биологические родители погибли, когда ей было пять лет, а теперь у нее другие родители и родственники, с которыми ей предстоит встретиться впервые. Она только что окончила школу, и теперь ей предстояло прохлаждаться весь остаток лета здесь.

Она остановилась на пересечении дорог, с четырех сторон дома.

— И куда мне идти? — озадачено выдала девушка, разминая уставшие ноги, когда позади послышался свист.

— Ухххх! Кто это? — группа из пяти человек медленно приближалась. Алекто быстро сообразила, что ничего хорошего от этой встречи ей не ждать, тем более в такой ситуации, когда бежать ей было некуда. Она в сердцах корила себя за такую слабость, но сейчас это не было ее виной. Девушка также подумала, что странно будет, если ее обворуют на глазах жителей деревни, поэтому она приняла боевую позу: руки в бока, серьезное лицо — и приготовилась атаковать, если это понадобиться.

— Ты кто такая? — видимо парень, что это спросил, был позади, так как она не поняла, кто из них это сказал.

— Ты что глухая? — Алекто нахмурила брови, вглядываясь в лица новых знакомых.

«Может, я перегрелась, пока шла — подумала она, — я готова поклясться, что их всего пять, но их губы не шевелятся, а слова я слышу. Все, пора заканчивать эти прогулки под солнцем. Мне уже страшные вещи мерещатся».

Она тряхнула головой.

— Не местная, — наконец, Алекто поняла, что ее видение прошло, и она ясно видит двигающиеся лица парней.

— Хм, — усмехнулся другой, — не местная, — потянул он это с какой-то удовлетворенной гримасой, отчего у девушки побежали мурашки по коже, — как зовут?

— Ты первый заговорил, — девушка окончательно пришла в себя, — тебе первым, и представляться, — она не собиралась заводить новые знакомства с местными. На ее ответ толпа откликнулась залпом смеха, дикого и резкого.

— Ну, раз так, — парень, что заговорил с ней первым, подошел к ней вплотную, — меня зовут Демос, а тебя, — он потянулся к ее подбородку.

— Руки убери, — огрызнулась последняя…

Тут послышалось чье-то наигранное кашлянье. Все обернулись к источнику звука. Им оказался высокий парень с темными взъерошенными волосами. При его появлении вдруг все затихли, как собаки замолкают и поджимают под себя хвост с тем же отчаяньем и внутренним недовольством. Алекто заметила про себя, что этот человек либо ее спасенье, либо погибель, хотя, она улыбнулась, уж лучше принять гибель от такого красавца, чем от своры диких обезьян.

— Что происходит? — Парень с ног до головы оглядел девушку, — а? Чего молчим? — грозно спросил он, обращаясь к окружающим.

— Ничего, — последние три парня, не вступавшие в разговор сделали пару шагов назад.

— Ну, раз ничего, так и идите своей дорогой и «не местных», — он сделал ударение на этом слове, — не трогайте.

Группа поспешно удалилась, бросая на эту пару озлобленные взгляды. Алекто пока ничего не понимала, что происходит, ей просто хотелось скорее добраться до бабушки.

— Ты кто? — Серьезно спросил ее спаситель.

— Человек, — ответила Алекто, актерски оглядев свои руки и ноги.

— Ну, я вижу, как зовут-то?

— Алекто, а тебя?

— Аякс, не местная ты значит? А чего гуляешь одна?

Вместо ответа она протянула ему записку с номером дома, а он так же безмолвно показал ей в одну из сторон. И Алекто, не поблагодарив и не попрощавшись, отправилась в указанном направлении…

***

Алекто быстро шла в указанном направлении. Своего «спасителя» она запомнила. Было что-то запоминающееся в его чертах, может, темные взъерошенные волосы, а может, симметричные черты лица, а может, красные огоньки внутри карих глаз. Она несколько раз прокрутила всю ситуацию в голове, а потом решила забыть о ней.

Она миновала пару улиц. И вот и дом перед ней, и номер сходиться, и дуб, о котором рассказывала мама, раскидывает свои ветви по ветру. Стоит только протянуть руку и толкнуть дверцу калитки.

— И откуда во мне столько страха, — усмехнулась девушка, но сделать шаг все еще не решалась. Она в минутном смятении огляделась вокруг, и вдруг заметила, что в саду сидит девушка с темными волосами. Та, не двигаясь, следила за тем, что находилось перед ней.

— Наверно, медитирует, — подумала Алекто, она все же дернула дверь на себя, калитка противно скрипнула. Девушка в саду не двинула ни одним мускулом.

— Здравствуйте, — сказала Алекто, стоя поодаль.

Девушка повернула к ней свое симпатичное личико, секунды две разглядывала ее, а потом, улыбнувшись, сказала:

— Привет, Алекто…

Алекто поразил такой прием, несмотря на то, что в нем не было ничего особенного, но в том, как произнесла ее имя эта девушка, было что-то настолько доброе и теплое, что Алекто почувствовала к этой брюнетке глубокую симпатию.

— Меня зовут Амелия…

— Красивое имя, — сказала Алекто первое, что пришло ей на ум.

— Это заблуждение, — широко улыбнулась Амелия, — имя не может быть ни красивым, ни не красивым….- она остановилась, вопросительно глядя на Алекто, — а чего ты в дом не заходишь? Стесняешься? — Алекто все больше поражалась прямолинейности этой девушки, — ну, пойдем, — она медленно поднялась с земли, знаком показывая Алекто, следовать за собой.

Они поднялись на крыльцо, миновав несколько узких ступенек, и теперь стояли перед дверью, которую открыла Амелия, приглашая девушку внутрь. Алекто шагнула вперед и теперь стояла с замирающим сердцем на пороге. Амелия быстро вошла и, плюхнувшись на стоявший рядом диван, воскликнула:

— Бабуля, — позвала она, — Алекто приехала!

Из спальни вышла старушка в платке с такими же темными волосами, как и у Амелии. Теперь Алекто чувствовала еще большее напряжение. Бабушка медленно надела очки и посмотрела на свою новую внучку. Алекто смотрела ей прямо в глаза, хотя и очень смутилась, она стояла прямо, и ни один мускул не выдавал ее волнения.

— Алекто? — старушка переспросила, как будто пыталась понять, не обманывает ли ее Амелия. Последняя еще шире улыбнулась, казалось, что она всегда улыбается. Бабушка тоже улыбнулась, у Алекто отлегло от сердца, ведь улыбка — хороший знак, может быть, ее уже считают членом этой семьи.

— Садись, — старушка взяла ее за руку, приглашая к дивану. Алекто на секунду замешкалась, не зная, куда ей деть сумку, но ей помогла Амелия, которая взяла ее ношу и унесла в комнату, из которой больше не выходила.

Ну, вот ее шаги затихли, и во всем доме вновь воцарилась тишина. Алекто и старушка сидели друг напротив друга. Бабушка провела рукой по ее волосам:

— Какие же они у тебя светлые, — и в ее глазах появилась такая тоска, что Алекто показалось, что старушка всего-навсего жалеет ее.

— Разве это плохо? — удивилась девушка, несмотря на весь ее горделивый вид, голос ее дрожал.

— Нет, что ты, — спохватилась старушка, — ты похожа на ангела.

Алекто промолчала, но улыбнулась.

— Но твой взгляд, — продолжила старушка, — говорит о твоем характере.

Алекто вновь улыбнулась.

— Знаешь, — бабушка сказала тихо, — ты говори, если что-то нужно, твою комнату тебе покажет Амелия, вы с ней в одной комнате будете жить, ты же не против?

— Думаю, это следует спросить у Амелии, — улыбнулась Алекто.

— Она не против, — заключила старушка.

Алекто еще немного разговаривала с бабушкой. Отвечала на самые простые вопросы, которые интересовали старушку. На протяжении всего разговора та смотрела на нее и улыбалась. У бабушки и у Амелии были ярко выражены их родственные черты. Они обе постоянно улыбались, движения их были легкими и плавными, волосы их были темными и самое главное — от них веяло необъяснимым теплом. Алекто они сразу понравились. Ей не терпелось увидеть дедушку, потому что она просто не могла представить, какой он…

***

Вечер подкрался незаметно. Алекто сидела на кровати, разбирая свои вещи, тут же смотрела телевизор Амелия, с которой первая все еще не смогла поговорить.

Амелия сидела, поджав одну ногу под себя, а другую, придерживая ладонью. Ее взгляд все время был направлен вперед, она никогда не отвлекалась. Алекто весь вечер следила, как та не шевелилась уже около часа. Иногда у Алекто возникали странные подозрения на счет этой девушки, но как только начиналась реклама, та поворачивала в ее сторону голову и начинала медленно следить за ней. Алекто становилось не по себе, но она не подавала виду. Странно, что к этой девушке она испытывала одновременно два противоречащих друг другу чувства, с одной стороны — странную любовь, а с другой — страх. Никто из них двоих так и не заговорил в тот вечер, может, они так и сидели бы до утра, если бы в дверях не появилась бабушка.

— Ужинать идемте!

Амелия шла первой, Алекто все еще сторонилась всех в доме. Она с трепещущим сердцем ждала встречи с дедушкой. Им оказался седой старик, склонившийся над тарелкой с супом. На нем была грязная, вся в мазуте и масле, рубашка и штаны, о которые он не раз вытирал руки, копаясь в своей машине. Он поднял голову, когда девочки вошли в кухню. Взгляд его остановился на Алекто у задней стены. Он смерил ее своим взглядом и продолжил свой ужин. Все расселись за столом. Дед оказался единственным человеком, который ни о чем у Алекто не спрашивал. Как к этому относиться, она не знала.

— Чем вы займетесь завтра, — спросила бабушка, она теперь постоянно спрашивала у девушек все одновременно, как будто они были одним человеком или были связанны одной цепью.

— Пойдем записываться в лагерь, — Амелия, видимо, принимала все как есть и ничего не спрашивала у Алекто.

— Что за лагерь? — робко спросила Алекто.

— Это работа при больнице, — объяснила бабушка, — в деревне не хватает рабочих рук, а тем более врачей.

— Но у нас нет медицинского образования… — предположила девушка.

— Ничего, — успокоила Амелия, — иногда, старикам нужна не только медицинская помощь, нас всему там научат.

— А как понять не только медицинская?

— Ну, психологическая, с некоторыми нужно просто побыть рядом в трудную минуту, — пояснила бабушка, — только один минус: могут вызвать в любое время суток, а если еще в дальнюю сторону, то это еще по дороге мимо кладбища, поэтому обязательно запишитесь в группу с каким-нибудь парнишкой. Ночью тут всякое бывает.

Алекто стало жутко, даже не от того, что тут бывает всякое, а скорее всего от того, что некоторым людям понадобиться от нее психологическая помощь. А она считала себя твердой, почти каменной. Последняя ее мысль была о том, что эти каникулы ей дадутся нелегко…

***

Ночью ЕГО разбудил наивный детский вопрос:

— Почему ты стал оборотнем?

— А почему ты не спишь?

— Я не хочу… Ты не отвечаешь, ответь, ну пожалуйста! — маленькие ручки вцепились в его одеяло.

— Ну ты и хитрюга, — он посадил малышку на кровать, — сестренка, а тебе не стыдно, будить меня ночью, а вдруг я превращусь в страшного волка и съем тебя?

— Нет, — засмеялась кроха, — если ты оборотень и мой братик, значит я тоже оборотень?

— Нет, солнышко, ты человечек, самый настоящий, маленький и вредный. Я расскажу тебе в следующий раз, потому что сейчас уже не помню и хочу спать, и тебе пора.

Он взял ее на руки и отнес в кроватку. Малышка, свернувшись калачиком, скоро заснула. Он минуты две стоял около нее, внимательно смотря на маленькую сестренку. Сколько ей? Три, четыре? Он не думал, что она так скоро начнет задавать вопросы, да самое главное какие?! На которые отвечать так сложно, лучше бы она спрашивала, откуда берутся дети или еще что-нибудь, но не это. Нет, ей интересно, почему он оборотень. Ну как можно объяснить маленькому ребенку такое. Он сказал ей, кто он, когда эта девчушка еще только начала говорить. Он думал, что эту мысль она будет воспринимать как что-то естественное. Но нет, она вновь и вновь спрашивает его. Несмотря на то, что она ни с кем не общается, да и никто не знает о ее существовании, она все-таки спрашивает. Почему эта мысль не смогла срастись с ней?

Он вышел на улицу, аккуратно прикрыв дверь. Ночь встретила его темным, звездным небом и холодом. Здесь он чувствовал себя безопаснее, чем в доме, здесь ничего его не держало, а там было маленькое крохотное существо, которое просыпалось ночью, когда его не было, и подолгу стояло у окна, следя за рассветом. Скоро полнолуние, скоро он опять исчезнет, а когда вернется, она встретит его одиноким голодным взглядом. У них есть только они, ничто и никто больше не существует, потому что они живут ради друг друга. Когда-нибудь она поймет, кто виноват в том, что у нее нет ни мамы, ни папы, но тот миг еще так далек, а полная луна приближается каждую секунду. Он схватился за голову. Зачем он хочет вырваться? Все равно у него ничего не получится. Зверь сидит внутри него за его грех, о котором он расскажет ей. Но как только он расскажет это, она возненавидит его. И что будет потом? Он три года прятал ее от мира, которого она не видела, что будет с ней, нет, ему нужно долго врать и пытаться скрыть правду, чтобы выжить, чтобы она выжила.

***

Черная мстительница засмеялась.

— Я не понимаю, почему ты смеешься? — курчавый юноша сел рядом с ней на позолоченную скамейку.

— Смешно то, Гермес, что именно ты удостоен такой мерзкой роли, как посредник между мной, последней из Фурий, и Зевсом, богом богов.

Бог плутовства нахмурился.

— Ладно, — остановилась Эринния, — какова моя сегодняшняя миссия? Кого нужно покалечить, убить?

— Нет, теперь боги решили изменить твою работу, ты будешь вершить суд, а не месть.

— Что? Почему меня лишили такой привилегии, как убийство?

— Может, хочешь сама спросить, — зашипел бог.

— Нет, спасибо, не хочется, — она горделиво вскинула голову.

— Ну, почему же ты так ненавидишь богов?

— Я ненавижу всех, кто находиться выше меня, ведь я теперь вершу суд.

Теперь уже смеялся бог торговли.

— Я не буду спрашивать, почему ты смеешься, потому что точно знаю, что ты смеешься надо мной.

— Тебе это не нравиться? — ехидно спросил Гермес.

— А я вижу, — так же язвительно ответила ему мстительница, — любишь задавать вопросы, ответы на которые ты уже знаешь?

— Ох, как же с тобой нелегко, — улыбнулся Гермес, — нам пора, — он встал со скамьи, подавая руку даме.

Эринния не обратила внимания на протянутую руку. Она встала, поправила свой меч и прошла вперед.

— Интересно, — догнал ее бог.

— Что? — серьезно спросила она.

— И куда ты идешь? Ты же не знаешь, что сказал Зевс, — он замедлил шаг.

Фурия, вздохнув, приостановилась:

— Что?

— Ну, если передавать весь смысл, то ты безнадежна и до конца дней своих будешь нести справедливость ту, что считают правильной боги.

— А еще что? — скрипнув зубами, переспросила последняя из фурий.

— Следующие миссии твои будут назначать другие боги.

— Зевсу надоело со мной мучиться?

— Нет, он считает, что это тебя чему-нибудь да научит.

Эринния хмыкнула в ответ:

— И каков же первый урок?

— Это нам расскажет Дионис, — Гермес направился сквозь золотую арку прямиком в лес.

Девушка громко засмеялась:

— Чему может научить этот безумный алкоголик?

— Кто? — Гермес сверкнул глазами, быстро подскочив к ней, — не переходи границ, милая, — он сказал ей это таким тоном, как будто готов был вырвать ее позвоночник от самого его основания.

— Чем я тебя обидела? — наивно хлопая глазами, пролепетала она, улыбаясь, — своей правдой?

Бог ловкости ничего не ответил. Он отошел от нее и быстрым шагом преодолел небольшую поляну, направляясь в самую чащу леса.

— Зачем мы идем в лес, там кроме Нимф да Сатиров мы никого не найдем, — Эринния не успевала за ним, ей приходилось почти бежать.

Ее спутник ничего не ответил, он, не сбавляя шага, шел вперед, как будто забыв, что с ним рядом находиться еще кто-то.

***

— Жди здесь, — остановил ее Гермес. Эринния остановилась. Бог скрылся в одной из пещер, откуда раздавались пьяные возгласы. Девушка минуты две стояла, следя за выходом из пещеры, около нее пронеслись три веселые вакханки.

— Идем с нами, — радостно кричали они. В ответ Фурия медленно вытащила свой меч. Менады, испугавшись, с визгом разбежались в разные стороны.

— Сумасшедшие, — с неприязнью произнесла черная мстительница.

— Кто ты?

Девушка обернулась на голос. Перед ней стояла нагая нимфа.

— Меня называют черной мстительницей, — ответила Эринния.

Нимфа медленно обошла вокруг нее, рассматривая, а потом произнесла:

— Это мне ничего не говорит, ты не имеешь права появляться в сказочном лесу и пугать его жителей, — она посмотрела ей в глаза, — ты человек?

— Да, — нехотя ответила Эринния.

— Значит, тебя кто-то сюда привел? Кто же?

— Гермес.

— Гермес… — задумчиво произнесла та, и в ее глазах промелькнул огонек.

Эринния усмехнулась, этот огонек был неспроста. Этого плута знали многие, но реакцией на его имя отличались. Оставалось только ждать действий, по которым мстительница определит, кто же эта дриада, любовница или брошенная влюбленная?

— И где он? — продолжила нимфа.

— У Диониса.

— Хм, — улыбнулась девушка, — значит это надолго, Диониса трудно вывести из пещеры на разговор, ведь вы именно за этим здесь?

— Да, — кивнула Эринния, удивляясь тому, что все вокруг знали на много больше, чем она сама. Где бы они ни появлялись, всем достаточно было узнать, что она человек, и дальнейшие расспросы не имели смысла, будто эта девушка была известна везде и всюду. Такая репутация ничуть не смущала Эриннию, популярность она и на олимпе популярность.

— Извини, я не представилась, меня зовут Аглая.

— Я знаю, кто ты, — нахмурилась мстительница, — ты вестница Афродиты, — теперь она мучилась тем, что спутала хариту с нимфой.

— Ты права, — улыбнулась грация, изящно присаживаясь на камень, — расскажи мне.

— Что?

— Как ты оказалась на олимпе, ведь ты человек, несмотря на то, что ты последняя из фурий.

— Неужели, я такая популярная, что обо мне знают все?

— Нет, просто ты единственная мстительница, которую покарали тем же способом, каким карает фурия. Так ты мне расскажешь?

— Неужели это так интересно?

— Ты даже не представляешь насколько, — Аглая подставила свое лицо солнцу, — многие хотели бы знать твою историю, но почему-то она держится в тайне.

— Кто хочет знать мою тайну, ты или Афродита? — хмыкнула Эринния, — ведь, ты всего лишь посланница, ты действуешь по ее указке.

— Меня предупреждали, — харита поднялась, приблизившись к мстительнице, — о твоем упрямстве и гордыне, но я верю, что вот здесь, — она указала на сердце, — я найду дар Афродиты.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, но если хочешь узнать мою историю, тогда сядь и помолчи, — на что грация послушно вернулась на свое место.- Что хочешь ты знать?

— Все, что расскажешь, то и буду знать.

— Мне нечего скрывать, и рассказать я могу многое, но ведь тебя теребит что-то одно, разжигая любопытство?

— Ты права, — харита улыбнулась, — почему тебя покарали?

— За грехи, как и остальных, — улыбнулась Эринния.

— Грехов много, но не вериться мне, что все они твои.

— Правда, много, но мой пока только один — гордыня.

— Что за грех-то такой?

— Гордыня допускает высокомерие, неуважение, надменность, пренебрежение, не милосердие, не прощение, не умение выслушать, самомнение, нежелание прислушиваться к мнению других, неуступчивость, иногда жестокость и крайнее пренебрежение. Достаточно?

— Пожалуй, — Аглая вытащила что-то круглое, сверкнувшее на солнце, из складок своего одеяния и протянула мстительнице.

— Что это? — Эринния с надменным видом приняла подарок.

— Это кольцо, — Аглая собралась уходить, — ты надень его, если нужна будет помощь.

Эринния хмыкнула и убрала кольцо в карман. Харита скрылась в лесу также быстро, как и появилась. Хотя, может, она просто растворилась в воздухе.

***

Вечный юноша с бокалом вина, окруженный безумцами, которые торопятся оторваться от этой реальности. Бокал, до краев наполненный вином, виноградная лоза, заплетенная в его волосы, — вот его богатство. Веселье и безумие — вот, что в его глазах, он то спокоен, то впадает в отчаяние. Таким предстал перед фурией Дионис.

— Приветствую тебя, последняя из фурий, — весело сказал он, склонившись к земле, — я рад видеть тебя, за твое здоровье, — он опрокинул бокал в свое необъятное горло.

— Что за миссия? — Эринния сразу перешла к делу, откинув в сторону всякую мишуру.

— Ну, вот, миссия, миссия, — огорчился он, — а может, я с тобой поговорить хочу, посмотреть на тебя.

— Не могу разделить твои чувства, — жестко отрезала она, — ну?

— А знаешь, ты хорошенькая, — он заглянул под капюшон, разглядев зеленые глаза мстительницы. Она отшатнулась в сторону, на что все, кто был в пещере, громко захохотали. Девушка со злобой и быстротой молнии выхватила меч, направив его на бога.

— Хм, — Дионис с улыбкой провел кончиком пальца по острию ножа, — что же злит тебя? Мой прием или я сам?

— В вине, — хладнокровно ответила фурия, — тоска ищет облегчения, малодушие — храбрости, нерешительность — уверенности, печаль — радости, а находит лишь погибель.

— О, так вот оно что, — захохотал бог виноделия, — даже у тебя есть великодушие, скрытое под обломками холодного камня гордыни?!?

Он приблизился на столько, что меч оказался в миллиметре от его горла.

— Хочешь убить меня, извини, — он выхватил меч из ее рук, — я бессмертен.

— Ты, — громко прокричала обезоруженная девушка, — смертен, ты живешь лишь в умах людей, стоит им забыть о тебе, и ты исчезнешь!

— Увы! — Дионис вернул ей меч, — вино никогда не перестанет быть тем, в чем трус ищет защиты, а слабый — силы. А погибнет так или иначе каждый из нас, это лишь вопрос времени. Одних убьет вино, других война, третьих страхи и грехи, и даже от рук Афродиты падет не мало, — он был готов продолжать список причин до бесконечности, но его перебила черная мстительница:

— Да… вино развязывает язык, но я здесь не за этим, я здесь не для того, чтобы слушать твои речи, а для того чтобы выполнять свою миссию.

— Наказание? Ты это хотела сказать? — улыбнулся Дионис, довольный тем, что взял фурию за больное, тем самым отомстив за то, что она не дала ему договорить.

Фурия скрипнула зубами, мышцы ее лица напряглись, и если бы не было капюшона, то многие бы увидели злобный взгляд изумрудных глаз:

— Да, мое наказание.

— Так-то лучше, — улыбка исчезла с его лица, — идем.

Он повел ее за собой в отдельную комнату, здесь стоял диван. Никаких столов и стульев, только диван. Это не было кабинетом. Да, здесь был только диван, на котором сразу же разлегся бог, обдумывая то, как бы объяснить фурии всю суть дела.

— Я так понимаю, ты даже не знаешь, куда меня послать?

Он ей не ответил, так как в это время в комнату ворвался один из пьяных гостей:

— Дионис, ты скоро? — по-дружески усмехнулся он.

Бог на этот вопрос принял вид рассвирепевшего льва. Он вмиг оказался рядом с мужчиной, вцепившись в него руками и приподняв над землей.

— Кто?! — его голос громыхал, — кто позволил обращаться ко мне на «ты»?

В эту минуту вряд ли кто-нибудь признал бы в нем беззаботного бога веселья. Он был страшен на столько, что даже бессердечная фурия вздрогнула. В комнату вбежали еще двое и впопыхах увели перепуганного беднягу. Дионис все еще стоял, злобно озираясь вокруг, а потом, как будто что-то вспомнив, вернулся на место, не сводя глаз с мстительницы.

— Раз я первый из семи богов, что будут давать тебе указания, объясню, в общем, что ты должна делать. Тебе, наверно, известно, что у людей много страстей, но существуют основные семь, на которых держаться остальные. Ты найдешь семь человек, которые заражены этими страстями, они живут ими, а порой и передают другим. В любом случае, они опасны, поэтому ты должна их наказать.

— Как?

— Так, как скажем тебе мы!

— Какой первый грех?

— Обжорство, — улыбнулся Дионис.

— А по какому принципу выбирали богов?

— Так решил Зевс, — Дионис встал с дивана, и в руках его появилась фотография, — это он.

— Мне убить его? — не поняла Эринния.

— Иногда, — подсказал бог, — люди сгорают раньше, чем в них попадает молния.

Эринния стояла, ничего не понимая.

— Ничего, — улыбка вновь вернулась к нему, — с тобой будет Гермес, он поможет тебе…

***

Небо раскололось пополам от молний, черной змеей вившейся до самой земли. На скамейке у дома сидели двое: молодая девушка, одетая в больничный халат, и кудрявый паренек, похожий на мед брата.

— Значит, он живет в этом доме? — девушка посмотрела вверх, пытаясь разглядеть крышу многоэтажки.

— Да, — улыбнулся парень, — а ты хотела увидеть особняк?

— Возможно, — девушка нетерпеливо встала, — может, пойдем уже?

— Нет, — парень потянул ее за руку, чтобы она вернулась на место, — его еще нет.

— А может устроить ему сердечный приступ где-нибудь в машине?

— Эринния, — он покачал головой, — скажи, тебе действительно все равно, за что ты его будешь наказывать?

— Да.

— А ты говорила, что никогда не подчинишься богам.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что ты даже не пытаешься выяснить, на что тебя посылают, может, ты убиваешь мирных жителей, ты не кричишь и не бастуешь.

— Ты что пытаешься поднять бунт? — усмехнулась мстительница, — мне просто все равно, я делаю свою работу, которую доверили именно мне, а не кому бы то ни было.

— Ты гордишься этим, но не понимаешь, зачем и что ты делаешь? Ведь так?

— Все я понимаю, что за чушь ты несешь!? — мстительница нервно убрала волосы с лица и, немного погодя, спросила, — почему богам все еще есть дело до простых смертных, зачем вся эта беготня от одного к другому, пустили бы все на самотек и доживали свой век на олимпе. Нет же, придумали себе головную боль, назвав ее добродетелью. А кому она нужна, только слабым и ничтожным, тем, кто выбился из сил, блуждая в темноте, да нищим, у которых нет ничего за душой, и им лень даже сделать шаг.

— Здесь главное слово душа, и так ничтожно звучит оно из твоих уст, так крохотно и мало, будто крупицей вселенную зовешь.

— А что душа, что в ней такого, кроме тайны и пороков?

— Так есть силы не ведомые тебе.

— За них вы боретесь из-за страха, что этими силами будете забыты.

— Все дело в вере, пока верит человек, он будет жить, а вместе с ним, с его верой за его плечами будут стоять боги.

— И все из-за этого. Тогда ничтожна не жизнь, а боги, что, возомнив себя бессмертными, цепляются за человеческое мгновение.

— Иногда мгновение стоит жизни, а вот жизнь не всегда стоит даже мгновения.

— Я знаю, что ты говоришь обо мне. Ты ненавидишь меня также как все боги, но…

— Но живу твоим мгновением, и для тебя буду существовать, пока есть в тебе вера.

— Нет у меня веры в богов.

— А в нас не обязательно верить, ты же не веришь в любовь, но посмотри на ту парочку, ты не веришь в ветер, но твои волосы не могут остановиться в бешеном танце.

— Это не вера, это факт существования.

— Ты можешь называть другими именами, потому что они тебе не нравятся, ты можешь пытаться изменить их, но слова останутся словами лишь в твоем воображении, в реальности ты не можешь ничего изменить.

— Ты это говоришь и обрекаешь меня на бессилие, подавляя во мне веру. Ты говоришь, что я бессильна?

— Нет, мы не обсуждали с тобой твою силу, но я чувствую, как ты хочешь найти другую тему для разговора, так что я могу закончить этот разговор и начать новый, например, о твоей силе.

— Я не хочу говорить об этом.

— Но ты начала.

— Я сделала вывод из твоих слов.

— Никогда не делай этого, лишь действия — есть то, что человек думает на самом деле, слова всего лишь игра, в которую попадают марионетки.

— Марионетки?

— Что ты хочешь найти в этом слове?

— Значение…

— Значение таково, что одни управляют, другие — подчиняются. И мы убиваем время, сидя здесь и говоря ни о чем.

— Такова судьба.

— Смешно слышать это от той, которая в нее не верит.

— А почему я должна это делать?

— Я не имею права говорить тебе то, что ты должна, но иногда стоит отдавать должное некоторым вещам, против которых идти невозможно.

— В этой жизни возможно все.

— В этой жизни, но не в жизни мстительницы, ты ей не управляешь, ты всего лишь зарабатываешь прощение, попробуй приблизить его.

— Не могу.

— Почему?

— Ты сам только что запретил мне распоряжаться своей жизнью.

— Не жизнью, а судьбой. Можешь делать все, что угодно, но судьба нагонит и перегонит тебя.

— Да еще и подтолкнет.

— И это сделает, если потребуется.

— Скажи, а много таких?

— Каких?

— Таких, как я.

— Таких, что разбиваются о подводные камни? Да, не мало.

— А что ты подразумеваешь под подводными камнями?

— Вещи, что естественны для вас, но мешающие остальным.

— Например…

— Гордыня. Ты считаешь ее естественной, но из-за нее много упустила в жизни. Твоя жизнь не полная, потому что ты не можешь многих вещей сказать своим родным, потому что считаешь, что это низко, и они страдают, потому что ты никогда не открывала им свою душу. Это не печально, это страшно. Пустота не только в твоей душе, но и в душах тех, кто находиться с тобой рядом.

— Не понимаю…

— Еще рано, но когда-нибудь поймешь, вспомнишь меня. Я буду стоять за твоими плечами, потому что нащупаю в твоем сердце надежду на спасение.

— Ты говоришь, как будто я умираю.

— Ты умираешь, гибнет твоя душа, но знаешь…

Гермес хотел еще что-то сказать, но в этот момент к дому подъехала машина. Из нее вышел мужчина спортивного телосложения, он легонько хлопнул дверцей и зашагал к дому. Гермес проводил его взглядом.

— Он нас не видит? — переспросила фурия.

— Нет, — спокойно ответил ей бог, — ему еще рано видеть нас.

— Мы убьем его?

— Ты сделала две ошибки, произнесся всего три слова. Во-первых, местоимение мы здесь не уместно, а, во-вторых, ты не будешь его убивать.

— Хорошо, — Эринния задумалась, — хочешь мне помочь?

— Нет, — Гермес улыбнулся.

— Хочешь подсказать?

— Нет, — Гермес продолжал улыбаться.

— Тогда я сделаю так, как хочу.

— Нет, — Гермес сделал несколько шагов.

— Ты раздражаешь меня, — мстительница в бессилии сжала кулаки, — говори…

— Эх, мстительница, мстительница, включи хоть немного человека внутри себя и подумай, что может быть страшнее самой смерти. Ну же…

— Одиночество?

— Ответ не правильный.

— Бессилие?

— Нет.

— Пустота?

— Нет.

— Унижение?

— Как всегда не права.

— Неизбежность?

— Не совсем.

— Тогда что?

— Подумай, пока мы будем подниматься…

***

— Почему вы сегодня так грустны?

— Я чувствую человеческое одиночество.

— В мире много одиноких людей?

— Очень…

— Но почему вы не избавите их от этого?

— Они сами этого не хотят, им нравится чувствовать боль, они ее любят.

— Она им нравится, или они ее любят?

— А есть разница?

— А, по-вашему?

— Только люди в стремлении все усложнять разграничивают одно чувство. На самом деле в корне лежит любовь, а маленькой или большой она быть не может. Есть только бабочки в животе и сжатое сердце, полет души и путающиеся мысли — все едино.

— Хм…

— О чем ты задумалась, милая?

— Почему из всех смертных в посланницы Афродите выбрали именно меня?

— Ты сама выбрала себя, я лишь пришла, потому что ты этого захотела.

— Не понимаю…

— Ведь, если бы ты крушила и ненавидела все вокруг, пришла бы не я, а кто-нибудь другой из богов.

— Есть конечная цель, а путь мы выбираем сами?

— Возможно, но отвечать на эти вопросы я не могу, ты же знаешь, что я отвечаю лишь за любовь и ненависть, для остального есть другие боги. В человеческом мире слишком много всего, что одному богу не подвластно.

— А как же тогда? — девушка застыла в недоумении.

Богиня засмеялась, так как знала, что имела в виду посланница Афродиты, но ничего не ответила. Они стояла под открытым небом на склоне, вокруг находились какие-то развалины. Богиня стояла, обращая свое лицо к лунному свету, девушка, сидевшая рядом, ловила каждое ее движение.

— Хочешь, — заговорила Афродита, — я раскрою тебе маленький секрет? — и на ее лице появилась сияющая улыбка.

— Конечно, — девушка застыла во внимании.

— Любовь — не друг и не враг, не счастье и не разочарование, не трагедии и не мелодрама, это чувство, подаренное Афродитой смертным, что бы человек знал, что он не тело и не дух, а именно человек. Чтобы не поднимал головы выше других, чтобы знал, что рядом такой же человек, как и он. Это чувство, но дано оно не для того чтобы плакать от горя или радоваться от безумия. Это чувство дано для того чтобы чувствовать его, чтобы жить им или умереть в ненависти, это дар, исключительный дар…

Она замолчала, и, кажется, утихли колокольчики, которые сопровождали ее речь. Афродита стояла счастливая, луна освещала ее прозрачный, тонкий силуэт, волосы, окутанные темнотой, казались серебристыми. От нее исходил аромат, но не обычный, казалось, в нем было все: и яркость клубники, и загадочность вишневых косточек, и свежесть зеленой травы, и сладость великого чувства любви, и резкость самых темных переживаний, необычность фруктового аромата, и притяжение земли после дождя. И вся она, казалось, была сделана из тончайшей звездной пыли, сверкающей заманчивым, переливающимся светом…

***

Двое стояли в темном подъезде, в ожидании того, что им откроют дверь. Эринния еще раз нажала на звонок.

— А почему мы должны появиться таким смертным способом?

— Хм, — Гермес задумался, — ведь это твоя миссия, ты шла первой, я просто шел следом и молчал.

— Так можно было войти по-другому?? — Эринния повысила голос.

— Ну да, — пожал плечами бог.

— Но почему ты ничего не сказал?!

— Я здесь для того, чтобы проследить за тобой, а не для того, чтобы все объяснять.

Мстительница раздраженно выдохнула.

— Ты злишься? — Спросил бог разумности, — ты злишься, — ответил сам себе и улыбнулся.

Она вдруг резко повернулась к нему, чуть не столкнувшись с богом головой.

— Я хочу все по-другому, мы можем остановить время?

— Нет, у нас нет права, — послышался звук открывающейся двери, — и уже поздно…

На пороге стоял упитанный мужчина.

— Что нужно? — резко спросил он, немного приоткрыв дверь и выглядывая в щель.

Эринния хотела что-то сказать, но видимо мужчина увидел ее наряд, понял, кто она, и начал приобретать формы раздувшегося бордового шара.

— Что вам нужно, — ему уже не нужны были ответы, он просто начал кричать на ночных посетителей, — я уже сто раз говорил, что у меня все чисто и идите вы со своими претензиями далеко и надолго…

Гермес обернулся к мстительнице, не слушая криков.

— Ну?

— Я же сказала, что не знаю…

Он хмыкнул в ответ и хлопнул в ладоши, отчего мужчина замолчал. Он стоял, не двигаясь, как будто превратился в статую.

— Теперь у тебя две минуты на раздумья, — грозно предупредил бог торговли, — включи то, что у тебя называется мозгом.

— Ты меня оскорбляешь!

— Мне приходиться, у тебя же было тысячи заданий, с которыми ты справлялась с блеском, а сейчас не можешь ответить на простой вопрос.

— Меня не готовили отгадывать загадки!

— Ааа, — бог схватился за голову, — что же мне с тобой делать?

Мстительница стояла, гордо вскинув плечи и глядя на него в упор:

— Может, все же просто убьем его? И мороки с ним будет меньше.

— За что мне все это? — произнес Гермес, вскидывая глаза в потолок, — хорошо, это твоя первая миссия без жертв, придется тебе помочь.

— Мне не нужно помогать, — Эринния горделиво поправила форму.

— Я уже тебя не спрашиваю, — зло заметил бог, — если ты не справишься, придется до конца дней быть твоим наставником, а мне это не в радость. Слушай, ты когда-нибудь была маленькой, ну то есть ты помнишь свое детство?

— Да.

— У тебя был воображаемый друг или ты боялась темноты? — он спросил ее об этом и немного нахмурился, потому что все это она сейчас начнет отрицать.

— Нет, — Гермес оказался прав в своих предположениях.

— Ну, хорошо, но другие же боялись?

— Все смертные бояться неизвестного, это давно всем известно…

— Нет, — Бог торговли медленно опустился на ступеньки, — откуда берутся все страхи, ведь это не то, что можно потрогать.

— Все рождается в голове человека

— Смотри, я дал тебе подсказку…

Эринния немного в замешательстве сделал несколько шагов вперед, а потом как будто застыла на месте…

— Ты спрашивал, что для человека может быть самым страшным?

— Да.

— Я знаю, что это, — она повернулась к мужчине, застывшему на месте, — может, пора?

Гермес, замолчав, хлопнул в ладоши, и багровое лицо толстячка вновь стало двигаться.

— Пошли все вон, — кричал он, и его глаза бегали по лицам гостей. Он вдруг остановился, посмотрев на каменные лица Эриннии и Гермеса. Мстительница потянула на себя дверь, и она легко вырвалась из рук взрослого мужчины. Он стоял ошеломленный, Эринния втолкнула его в квартиру и так же легко захлопнула дверь.

— Кто вы? — мужчина еле выговорил слова, его уверенность исчезла как радуга после дождя, — что вам нужно?

— Мне можно просить других богов о помощи? — Эринния повернулась к вошедшему следом Гермесу.

— Вряд ли, — он усмехнулся, — никто из них не согласиться тебе помочь, но ты можешь попробовать.

— Она поможет, — Эринния быстро прошла в центр комнаты, подняла руки вверх и произнесла, — Ата, приди, явись на мой зов, я в безумии.

— Богиня безумия? — Гермес только сейчас понял, что задумала мстительница. В комнате, где они находились, где мужчина уже из багрового превратился в белого, стояла невыносимая тишина. Эринния медленно смотрела туда, где из облака пыли появилась сначала одна нога, другая, руки, голова обнаженной женщины, тело которой сверкало.

— О! Да вы знакомы, — Гермес улыбнулся. Появившаяся из ничего Ата огляделась вокруг, увидев мстительницу, подошла к ней вплотную.

— Зачем ты опять меня потревожила?

— Мне нужна твоя помощь…

— Помощь? — она заглянула через плечо, добавила, — все условия в силе, ты вновь вершишь казнь?

— Нет, теперь только правосудие, — вмешался Гермес, зная характер обеих, он смог предположить, что останется от забившегося в угол человечка. Ата как будто пропустила его слова мимо ушей:

— Зачем он с тобой?

— Сама до сих пор не знаю, — Гермес хмыкнул, но подошел ближе.

— Что нужно тебе, раз ты больше не убиваешь, ты же знаешь, сколько стоит моя помощь.- Ата нервно косилась на бога торговли, он явно ее раздражал, хотя и приносил ей много безумцев, которыми она игралась. Ата — богиня безумства, глупости, но, несмотря на ее возраст и внешность, это вечный ребенок, только игрушки у нее не пластмассовые, а человеческие, то есть человеческие чувства, сознание и мысли.

— Ты мне должна, не забывай, — гордо заметила Эринния, отчего лицо Аты приобрело детскую невиновность в происходящем, она нахмурилась, а потом звонко засмеялась, мужчина в углу поежился от ее пронзительного смеха.

— Я помню и готова выполнить твою просьбу, — Ата подошла к мужчине, — вам нужна иллюзия?

— Да…

Гермес и Эринния кивнули. Ата, подпрыгнув на месте от радости, захлопала в ладоши. И комната растворилась в сером, пронизывающем тумане…

***

Мужчина, на которого пало правосудие черной мстительницы, стоял, не видя своих рук и ног. Все вокруг тонуло в тумане. Он все еще размышлял, а не приснилось ли ему все это? Нет, он слышал, как глухо бьется его сердце, слышал собственное дыхание, и понимал, что так страшно ему не было даже в самом ужасном сне. Зачем пришли к нему эти двое ночью? Что им понадобилось? Он не мог ответить на эти вопросы, но они назойливо крутились в его голове. Мужчина сделал несколько шагов, но вновь вокруг был лишь туман, где-то недалеко завыл какой-то зверь, мурашки поползли по телу. Взрослый, сильный мужчина был не на шутку напуган.

— Есть тут кто-нибудь?!! — первое, что пришло ему на ум, но в ответ он услышал только эхо и нарастающие шорохи вокруг. Что с ним произошло в тот момент, ноги как будто перестали слушаться, они подкосились, и он готов был рухнуть, когда один порыв ветра и он сорвался с места и побежал. Он бежал в никуда, ничего не было видно, а он все бежал, пытаясь нащупать впереди путь, стену или еще какую-нибудь преграду. Его воображение уже тогда построило множество странных предположений, отчего в желудке что-то угрюмо сжималось.

Он был не на шутку напуган, когда впереди показался небольшой магазинчик, он обрадовался, ведь это был его магазинчик, один из тех, что находятся по всему городу в самых разных его уголках, на остановках, на вокзалах, на перекрестках — везде они, его магазинчики, такие маленькие, уютные, но благо сам он там не обедает и ничего не покупает, он знает, что все продукты вредные, порой он усмехается, что его детская мечта сбылась. Он превосходит других людей, которые как голодный скот кидаются на еду и день за днем отдают свои деньги ему. Его не волнует, что происходит потом, когда они выходят из его магазинчика-ресторанчика, какие паразиты поселяются в их желудках, какие страдания он приносит людям. Все это его не волнует, а потому что он хозяин лишь здесь, а все, что находится за дверью, судьба или стечение обстоятельств, и он над ними не властен.

Мужчина с безумно вращающимися глазными яблоками вбежал в магазин. Внутри было пусто. Чистые, белые столики… Кассы… веселые, разноцветные занавески… пустота и тишина,…неужели его кошмар все еще продолжается? Он обратился к небу с просьбой о людях, и дверь вдруг открылась, и внутрь вошли трое: две молодые девушки и кучерявый паренек.

— А вот и посетитель, — обрадовано заметила рыжая девушка с ярко зелеными глазами, она вошла в комнату для персонала и вернулась уже одетая в форму повара, — сейчас мы вам что-нибудь приготовим.

— Давайте сюда, — юнец с вьющимися волосами и доброй улыбкой усадил растерянного мужчину за столик, рядом с окном, — надеюсь, вам у нас понравиться, — он сказал это очень добродушно, но почему-то все внутри у мужчины сжалось, хотелось бежать отсюда как можно скорее, но он сидел за столиком в ожидании своего заказа. Третья девушка ничего не говорила. Казалось, то она была немая, она просто стояла в стоне и наблюдала за происходящим.

Минут через пять из соседней комнаты вышла зеленоглазая красавица с подносом в руках, она широко улыбнулась и поставила перед мужчиной то, что он должен был съесть. Он рассчитывал, что это будет что-то большое и необычное, но там лежал самый простой пирог. Рука сама потянулась к нему, а в мозгу застучала единственная мысль, что есть этого нельзя, но желудок так тоскливо заныл в предвкушении обеда.

— Я хочу есть, — эта мысль боролась с мыслью рассудка о сиюминутном побеге из странного заведения. Рука настигла пирога и потянула его в рот, все трое стояли, улыбаясь и следя за происходящим. Он надкусил пирог, прожевал, и вдруг ощутил странное движение в своей руке, он с дрожью посмотрел на пирог и глаза его полезли на лоб от ужаса. В зажатом в кулаке куске пирога быстро перемещались и переползали мелкие скользкие, противные, он не знал, что это за животные, но само их появление было ужасно. Черви, паразиты, волна ужаса прошлась по его телу, он нервно сглотнул, в мозгу опять застучала странная мысль о побеге, но ноги не двигались, а рука вновь тянула пирог в рот против его воли, его оставались только глаза, которые от ужаса становились все шире и шире. Он вдруг представил, как маленькие, похожие на что-то мерзкое черви падают в его желудок, как они двигаются там, и как через несколько дней заполнят все его тело. Его затрясло он невероятных чувств, и он не в силах что-либо предпринять застонал. Зеленоглазая девушка засмеялась, она, улыбаясь, принесла второй и третий пирог, а двое других стояли молча. Он уже явно чувствовал движение в своем желудке, ему уже показалось, что внутри у него их тысячи, как они проникают в его кровь, как подбираются в мозг, и при этой мысли в нем проснулось то, что спало все это время, какая-то сила толкнула его вперед, он отбросил в сторону ужасное блюдо, руки и ноги вновь вернулись к нему, и он с визгом вылетел из магазина, опять оказавшись в тумане.

В магазине остались трое подростков.

— Ну вот, — произнес Гермес, — теперь их только шесть.

— Неужели, если я накажу их всех, все грехи исчезнут? — Эринния впервые задумалась над этим.

— Конечно, нет, но ты выполнишь свою миссию. Кстати, — юноша повернул к ней свое счастливое лицо, — ты все же смогла ответить на самый простой вопрос. Что же является самым страшным для человека?

— Это его воображение, — уже с уверенностью ответила мстительница, она гордо посмотрела на Ату, — точнее то, что придумывает сам человек.

Ата стояла, улыбаясь, она посмотрела на черную мстительницу и довольно улыбнулась…

2 Глава. Блуд

Алекто разбудило назойливое тарахтенье все не заводившегося трактора. Она вновь попыталась закрыть глаза, чтобы уснуть, но теперь ко всему прочему добавились возгласы кур со двора. Девушка, проклиная тот день, когда бог создал этих глупых существ, поднялась с кровати. В комнате она была одна и в доме, кажется, тоже, потому что обычно скрипевшие под весом человеческих тел половицы молчали. Алекто, торопливо одевшись, вышла на улицу. Остановившись посередине двора, она прислушалась к тому, что творилось вокруг. Видимо, уже знакомый ей трактор принадлежал соседям. Где же были жители ее двора? Алекто сделала пару шагов и оказалась рядом с небольшими постройками, это были хлев, баня и еще один странный домик. Из вчерашних разговоров она знала, что бабушка с дедушкой не держат ни коз, ни коров, только кошка, собака да куры были человеческими соседями этого двора. Девушка уже видела кур и собаку, но кошка, о которой были разговоры, все так и не появлялась ей на глаза. Подгоняемая любопытством она двинулась к саду. Как Алекто и предполагала, Амелия была здесь, она сидела так же, как и вчера: в тени, глядя в одну точку вдали и не отвлекаясь на бесконечные шорохи и надоедливых насекомых. С самого первого момента их знакомства эта девчушка привлекла внимание Алекто, последняя все не могла понять, в чем была причина, поэтому незаметно и не навязчиво следовала всюду за сестрой.

Как и вчера, черноволосая девушка не обратила на Алекто внимания и осталась в том же положении, что и минуту назад. Алекто подошла и села рядом. В тени было хорошо, но насекомые раздражали ее. Посидев минуты две, она не в состоянии больше терпеть, вскочила на ноги и начала оттряхиваться.

— Надоедливые букашки, — она судорожно пыталась смахнуть с себя остатки земляной пыли. Только сейчас Амелия посмотрела на нее и засмеялась. Алекто, не понимая, чем она могла вызвать смех, нахмурилась, но вернулась на место рядом с сестрой. Амелия, вдоволь нахохотавшись, вновь стала смотреть вдаль.

— Что там? — Алекто тоже хотела найти что-то интересное за горизонтом, что так привлекало Амелию.

— Все… — Амелия сидела неподвижно, двигались лишь ее губы.

— Что все? — не поняла девушка.

— Все, что хочешь: и даль, и простор, и тишина, и покой, и чудеса, и свобода, и мечты- это зависит от того, что ты видишь и хочешь видеть.

— Ты сидишь здесь целыми днями?

— Почти…

— И что ты видишь?

— Счастье.

— Счастье?! Это невозможно, ведь здесь так скучно, это не может быть счастьем…

— По обыкновению, многие люди видят счастье в чем-то далеком и неземном. К сожалению, а может к радости, счастье находиться ближе. Конечно, мы живем в мире полном проблем и вопросов, которые нужно решать, однако, без них жизнь будет несчастливой. Во-первых, потому что, решая проблемы, борясь с несчастиями, человек растет, он двигается, а значит и живет, а, во-вторых, если проблемы исчезнут, человек разучится видеть грань между счастьем и несчастьем, все сольется воедино. Иначе говоря, жизнь без проблем скучна и не интересна. Следовательно, и в несчастьях есть счастье. Говорят, что для каждого оно свое, но, по-моему, счастье одно у всех, и это счастье есть жизнь.

— Да ну брось, счастье не может заключаться в смертной, человеческой жизни, если бы все было так, то не было столько несчастливых людей, да и добивались бы люди всего, чего хотят.

— В нашей жизни мало что происходит осознанно, все наши поступки импульсивны и подвержены эмоциям. Ты ошибаешься, если думаешь, что можно найти счастье там, где живет только разум, счастье обитает там, где есть душа.

— Знаешь, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я точно знаю, что у меня есть цель, которая есть смысл моей жизни, и, достигнув ее, я могу полностью провозгласить себя хозяйкой жизни.

— Смысл жизни не в том, чтобы стать кем-то или достигнуть каких-то высот, это цели, а смысл находиться в другом, в том, что называется бессмертием. В человеческой жизни существует как минимум две вещи: любовь и творчество, которые делают человека человеком и могут быть смыслом жизни.

— Почему ты так любишь со мной спорить?

— А почему ты так думаешь? — И она продолжила, не дождавшись ответа, — мои мысли противоположны твоим, но это не значит, что я пытаюсь с тобой споить, это лишь значит, что я по-другому мыслю. Тебя же это привлекает во мне?

— Ты любишь задавать вопросы, на которые трудно ответить?

— Нет, я задаю вопросы, на которые хочу получить ответы. Что ты можешь сказать о мире в целом?

— Этому злому миру может противостоять лишь такой же злой человек.

— Ты так себя держишь, как будто весь мир против тебя.

— Людям, которые умеют держать себя под выстрелами, многое, очень многое прощается.

— Но ведь прежде, чем получить прощение, нужно что-то натворить такое, за что впоследствии можно понести наказание.

— Все мы в чем-то виноваты.

— Ты так говоришь, потому что твои родители тогда погибли, а ты осталась жива?

— Я так говорю, потому что жизнь коротка, смертна и ничтожна.

— Ты злишься, не знаю только на что, но в любом случае тебе не стоит говорить такое мне, ведь я не виновата в твоей злости, и вообще, — она поднялась с земли, — нам пора идти…

***

— Что ты любишь больше всего на свете? — вопрос внезапно появился в голове Алекто и тут же сорвался с губ. Амелия посмотрела на нее долгим взглядом. Они прошли уже полпути до больницы, но не обменялись ни словечком, поэтому таким странным и неожиданным показался ей этот вопрос. Она еще немного подумала и посмотрела на собеседницу, чтобы убедиться, что вопрос не был риторическим. Но Алекто не смотрела на дорогу, она смотрела в глаза сестре.

— Что ты любишь больше всего на свете? — повторила она, но, не дождавшись ответа, отвернулась. Вновь повисла тишина, они прошли еще немного, когда вдруг Амелия засмеялась. От неожиданности Алекто вздрогнула.

— Я подумала кое о чем, — отвечала Амелия на вопрос, которого Алекто не собиралась задавать, — знаешь, люди постоянно чего-то бояться, иногда даже самих себя.

— Я не понимаю, — улыбнулась почему-то Алекто.

— Это не страшно, — Амелия взяла ее за руку, — нам туда, — и они завернули за угол.

***

Гермес медленно прошел в зал собраний. Пожалуй, сегодня здесь собрались все, кто только мог пожаловать. Он хмыкнул, подумав, что все они собрались здесь ради всего лишь одной девушки. Бог торговли быстро прошел на свое место, не желая вступать в долгие разговоры с богами, он, как и все его поклонники, был человеком покупки и продажи, и общался исключительно ради этого до того момента, как стал наставником фурии, которая хотя и надоедала, но была очень забавной, по его мнению.

— И что за глупая затея, — заговорил с ним бог, сидевший рядом, — собирать слушание ради одной единственной девчонки?!

— Ты все еще не понимаешь уникальность данного случая, Посейдон? — прогремел голос совсем рядом. Вокруг все затихли, прислушиваясь. Обладателя этого голоса пока никто не видел, но все знали, чей он, и что через несколько минут на своем троне появиться бог богов — Зевс- громовержец. Его появление ждали с трепетом и нетерпением, как можно быстрее избавляясь от ненужных мыслей, что копились в голове. Стоило ему появиться, как все начинали молчать, так как говорить было бессмысленно с тем, кто читает чужие мысли. За эту его способность многие недолюбливали его, трудно было что-то скрыть или спрятать, все рано или поздно появлялось на свет. И если мысли богов были не по душе громовержцу, незамедлительно приходило наказание.

Вскоре появился Зевс, он величественно сел на свой трон, отбросив в сторону полы длинной накидки, отложив в сторону молнии, бог сурово оглядел присутствующих и вдруг улыбнулся.

— Вам всем хочется поскорее узнать, зачем я вас собрал здесь? — На этот вопрос никто не ответил, в зале воцарилась тишина.- Ну, раз вам так не терпится, я хочу попросить Гермеса объяснить цель нашего собрания, — и, сказав это, он откинулся в кресле, выбивая дробь по столу.

Гермес, глубоко вздохнув, поднялся со своего места.

— Многие еще не знают историю последней фурии, хотя каждый, наверно, слышал о ней. Восемнадцать лет назад… — в зале кто-то хихикнул.

— Да, — Зевс повернул голову в сторону Гебы, богини юности, — это очень мало по сравнению с нашим возрастом, но это не является поводом для смеха.

Под хмурым взглядом отца вечно юная богиня перестала улыбаться, и Гермес продолжил:

— Восемнадцать лет назад на небе появилась ее звезда, и еще тогда многие из нас знали, что она будет последней из фурий. Мы оказались правы, через пять лет по собственному желанию сошла в мир затмения ее мать. Тогда последняя фурия стала мстительницей, она попала в мир смертных. И вот уже пятнадцать лет боги готовят ее к возвращению назад, но она не может просто вернуться, ведь на ней лежит один из семи грехов.

— Какой? — Морфей, бог сна, всегда узнавал обо всем последним.

— Гордыня, она заставила мать сойти в царство Аида.

— Как вы собираетесь вернуть ее обратно?

— Она избавит мир от семи смертных, что подчиняются страстям, не отдавая себе отчета и принося разруху в мир других людей. И лишь после этого, мы подумаем, готова ли она к переходу.

— Как вы об этом узнаете? — переспросила Афина.

— Афина, — Зевс обратился к богине, — на земле у тебя есть посланники?

— Конечно, — кивнула та, — как и у каждого из нас, — она повернулась ко всем присутствующим. Многие кивнули в ответ.

— За ней следят? — вмешался в разговор Арес.

— Безусловно, — вновь заговорил Гермес.

— Тогда зачем нужно было собирать всех здесь, если у вас и так все под контролем, — он уже взялся за свой меч, чтобы уйти, — меня вырвали из самой кровавой битвы, что у меня была, из-за ерунды.

— Потому что каждому из вас уготовлена роль, — Зевс сидел, медленно поглаживая перья орла, который никогда не покидал его.

Арес, видимо, заинтересованный этим предложением, вернулся на свое место, прислушиваясь к тому, что скажет Гермес.

— Мы собрали вас здесь, потому что нам нужна ваша помощь, — Гермес медленно шел по кругу, — мстительница теперь выполняет миссии, которые помогут нам избавиться от семи носителей, она уже справилась с одним, осталось шесть.

— Какие?

— Блуд, Зависть, Гнев, Алчность, Трусость, Гордыня, — пояснил бог торговли, — сегодня ночью ей предстоит избавиться от одного из них.

— А причем тут остальные боги? — вновь возмутился Арес.

— Страсть, — пояснила уже Афина, — вырастает из самых простых желаний, которые со временем превращаются в зависимость. Как я уже знаю, мстительница справилась с носителем Обжорства, и направил ее к нему Дионис, ведь только он мог знать, кто пресытился и несет эту страсть в себе.

Бог войны громко засмеялся:

— Тогда почему здесь нет Афродиты? Она бы с легкостью показала нам на еще одного носителя.

— Афродита, — в зале распространился запах вишневых косточек с чем-то сладковатым, — не знает, где находится носитель Блуда, потому что Афродита управляет чистыми и светлыми чувствами, а не природными инстинктами, — рядом с богом войны, внезапно появилась сама богиня любви. Она, произнеся эти слова, стояла, возмущенно поглядывая на краснокожего Ареса. Тот не зная, что сказать в ответ, молчал. Ситуацию разрядила Артемида:

— Как я понимаю, каждому из нас предстоит лично познакомиться с фурией, прежде чем отправить ее на задание?

— Да, — кивнул Гермес, — но вряд ли вам понравиться эта встреча. Она горда, высокомерна и упряма, а общение с ней приносит только злость и раздражение. Она не принимает мнения других и не понимает многих вещей.

— Она многое понимает, только по-другому, — вступилась за мстительницу Афродита.

— Ты как всегда просто ангел, — наклонился к ней Гефест, целуя белоснежную руку.

— Не стоит покрывать того, с кем вы еще не имели чести говорить, — усмехнулся Арес.

— Я согласна с Афродитой, — заключила Гера, супруга Зевса.

— И ты туда же, — нахмурился Арес.

Зевс чувствуя, что еще немного и на Олимпе разгорится пожар ссоры, перехватил поводья разговора в свои руки:

— Кто бы из вас ни был прав, — он обратился к присутствующим, — это не изменит дела. Сейчас, когда каждый из вас знает, что замышляется среди богов, стоит подумать, какую роль сыграете вы. А пока я бы хотел закончить наше собрание, все свободны, кроме Гермеса.

Боги стали исчезать в воздухе, растворяться в облаках, улетать на колесницах, пока в зале не остались двое: Зевс и Гермес.

— Как она справилась с вчерашним заданием? — Зевс все знал, но хотел, чтобы Гермес сам все сказал.

— Думаю, еще рано говорить о ее возвращении, она многого не понимает, все приходиться ей объяснять и не факт, что все мои слова она воспринимает серьезно, для нее все это игра.

— Жизнь- игра, не так ли? — Усмехнулся Зевс, — она еще молода, ей можно играть, главное, чтобы к сроку она была готова и справилась с заданиями.

— Что будет, если она не справиться?

— Ее постигнет участь остальных носителей: безумие, обреченность, затмение.

— Что будет значить для Олимпа потеря последней фурии?

— Раздор, мы лишимся носителя правосудия.

— Вы все еще думаете, что она сможет стать им?

— Я знаю…

***

Алекто стояла, облокотившись на покосившийся забор, наблюдая за кучкой ребят, толпившихся возле небольшого стола, за которым сидели двое. Как потом объяснит Амелия, это были руководители лагеря, у них нужно было записаться в группу по три человека. Потом этой группой им предстояло ходить по домам одиноких стариков, чтобы поддерживать их. А пока Алекто все также равнодушно смотрела в толпу. В основном здесь жители деревни, ее ровня, но есть что-то в этой кучке детей, так желающих вступить в группу поддержки. Алекто хмыкнула и отвернулась, она все еще не видела смысла в этой глупой затее, она бы с удовольствием осталась дома или прогулялась к озеру, чтобы искупаться.

Девушка так ушла в себя, что не заметила, как около нее появился высокий парень.

— Привет, — сказал он.

Алекто вздрогнула от неожиданности, но быстро взяв себя в руки и разобравшись в ситуации, стала разглядывать заговорившего с ней. Она пыталась вспомнить, где она его видела, такое знакомое было его лицо, но память ей изменила.

— Я помню тебя, — продолжил парень.

Алекто все так же молча продолжала его разглядывать.

— Меня зовут Аякс, — но это заявление девушка пропустила мимо ушей. Где же она могла видеть эти темные, взъерошенные волосы и глаза с искрой внутри?

— Ладно, буду знать, — единственное, что ответила она, память ей изменила, а впрочем, какой толк было вспоминать какого-то парня, если вот он, стоит рядом, и, пытаясь делать важный вид, что-то говорит.

Парень, не ожидая такого ответа, на несколько секунд замолчал, а потом продолжил:

— Я помог тебе найти дом, — как будто догадываясь, что она его не помнит, парень решил помочь ей.

— Что дальше? — резко ответила она, не понимая, зачем он к ней подошел, чтобы напомнить о ее промахе? В принципе, она могла бы найти дом и без его помощи, он просто попался ей случайно.

Аякс вновь стоял молча.

— Что тебе нужно? — продолжила, не долго думая, Алекто.

— Ничего, — спокойно произнес тот, чувствуя нежелание девушки разговаривать. Он уже был готов отойти от нее на несколько метров подальше, но она высказала мысль, которая вбила Аякса в землю, заставив остаться на месте.

— Человеческие отношения, если не направлены на достижение какой-либо цели, бессмысленны.- Алекто прямо смотрела ему в глаза, что же они очень даже притягательные, но вероятнее всего, что за углом какого-нибудь дома стоит пара школьниц и пускает слюни, глядя на него, и кусает ногти, видя, что он разговаривает с ней.

— Тогда, по-твоему, зачем я сейчас с тобой разговариваю? — Аякс хотел хоть на минуту увидеть, как она задумается или придет в замешательство.

— Я чем-то тебе понравилась, — ответ она давала быстро, ни на секунду не задумываясь, как будто вопрос был самым простым.

— Хм, — Аякс был поражен, — думаешь, все на свете знаешь?

— Не думаю, знаю, — Алекто гордо выпрямилась, отряхнула брюки, собираясь уходить, но Аякс не отставал.

— Ты записываешься в лагерь?

— Не исключено, — уходила от ответа Алекто.

— Значит да, — Аякс мысленно улыбнулся, — я тебе не нравлюсь?

— А почему ты мне должен нравиться? — задала она вопрос, но тут же ответила сама, — думаешь, что если наделен красивым телом, то все девочки будут твои?

— Не исключено, — он улыбнулся, поворачивая в противоположную сторону, — еще увидимся, — и он пошел, не оборачиваясь.

— Странный, — подумала Алекто, выглядывая Амелию в толпе. Через несколько минут та стояла возле нее, объясняя, что и как, где будет происходить.

— А кто третий? — поинтересовалась Алекто.

Амелия посмотрела в листок и подняла голову, улыбаясь.

— Что ты улыбаешься? — не поняла Алекто.

— Алекто, что нужно было Аяксу от тебя? — Амелия хитро прищурилась.

— Точную цель его знакомства со мной я не знаю, — выдала она.

— Понятно, — Амелия кивнула.

— Так, кто третий, — Алекто не интересовал этот вопрос на самом деле, просто было интересно, сможет ли она отвязаться от нудной повинности, на которую ее сослали родители.

— Ну, ты уже с ним познакомилась, — Амелия хихикнула.

— Что это за истерический хих? — не поняла Алекто.

— Да так, просто, — ответила Амелия, еле сдерживая улыбку.

— Не люблю, когда ты так говоришь, ты пытаешься скрыть свои мысли?

— Нет, — спокойно ответила Амелия, — я просто не знаю, как ты будешь реагировать на те или иные мои мысли.

— Но единственный способ узнать — это сказать.

— Мне кажется, что ты понравилась Аяксу.

— Я знаю, но что ты хочешь этим сказать?

— Слова имеют именно тот смысл, что мы сами в них вкладываем…

— Значит, ты просто констатируешь факт.

— Нет.

— А что еще?

— Я отвечу тебе позже.

— Почему?

— Потому что не то место и не то время, — она улыбнулась.

— Для разговора должно быть определенное место и время? — не поняла Алекто.

— Да, и еще обстоятельства.

***

— Что ты думаешь о любви?

Гермес так неожиданно задал этот вопрос, что Эринния чуть не задохнулась. Откашливаясь, она сделала огромные глаза, что Гермес, понял: точного ответа не получит. Бог торговли впервые в жизни был в задумчивости, он не знал, как сказать фурии, с каким грехом она сегодня будет справляться.

— Гермес, — откашлялась Эринния, — говори по существу, что мы сегодня будем делать?

— Что и всегда, ты будешь нести свою повинность, а я буду наблюдать…

— Следить и доносить, — договорила она.

— Ну почему ты злая?

— Это не я злая, а жизнь такая.

— Ну ладно, — затаил какую-то мысль Гермес, — идем.

— Ты мне так и не сказал, куда мы идем, — они шли по лесу, углубляясь все дальше и дальше, почти в самую чащу, где солнечные лучи почти не освещали путь.

— Мы идем в гости к жителю этих мест, — уклончиво ответил крылатый бог.

— Если мне не изменяет память, здесь живет Эльбус, самый озабоченный из сатиров.

— Какой? — то ли не понял бог, то ли просто решил пошутить.

— Такой, — ответила Эринния, споткнувшись на корне, который не разглядела в темноте. Гермес попытался ей помочь, но она резко выдернула свою руку.

— Да, — засмеялся Гермес, — ты подобрала самое правильное определение.

— Так, я понимаю, что сегодня мне придется встретиться с блудом?

— Да, — выдохнул наставник, — сегодня ты встретишься с этой человеческой страстью. Что ты о нем знаешь?

— Я все знаю, — резко ответила она.

— Хм, — смутился Гермес, — я спрашивал не о том, откуда берутся дети, а что ты подразумеваешь под этим грехом.

— Ах, вот, к чему этот вопрос про любовь, — догадалась Эринния, — но если ты хочешь знать мое мнение, то любовь тут ни причем.

— Да, — прислушался Гермес, первый раз Эринния была так близко от истины, — продолжай…

— Я уже закончила, — недовольно хмыкнула она.

— Не совсем, — возразил наставник, — я хочу, чтобы ты, наконец, отбросила свою гордыню и поговорила со мной.

В ответ Эринния посмотрела на него с каким-то презрением.

— Думаю, мне не о чем с тобой говорить, — заключила она.

— Почему ты так думаешь? — не понял он.

— Я считаю, что ты зацикленный на деньгах и азарте божок, который вряд ли что-то понимает, — грубо отрезала она.

— Если ты, — он сжал кулаки, — хотела обидеть меня, то это у тебя не получилось и не получится.

Они, молча, прошли еще немного. Гермес, по приказу Зевса, должен был ввести ее в курс дела, и хоть немного разъяснить ситуацию, иначе она начнет убивать и калечить всех и вся, не видя разницы между любовью и похотью. Сейчас в его голове крутились разные мысли, не зная, с какой стороны подойти к этому вопросу, он решил, что в лоб говорить ничего не будет. Какой бы горделивой и наглой не была эта фурия, она прежде всего леди, а он должен вести себя подобающим образом.

— Эринния, — обратился он к ней, — что такое человек?

— Это что, — не поняла она, — риторический вопрос?

— Нет, я хочу, чтобы ты мне дала определение слова «человек».

— Человек — физическое тело, наделенное разумом.

— Это все?

— Да, думаю, этого достаточно.

— Тогда мне придется дополнить, — выдохнул он, чувствуя, что читать лекции не его сила, — если разделить человека на части, как мозаику, то он будет состоять всего из двух частей: тела и духа. Но человек живет, дышит, растет — и все это происходит в гармоничном переплетении двух частей мозаики. Когда плохо одной, незамедлительно плохо становиться и другой.

— Причем тут сегодняшний грех? — не поняла Эринния.

— Дай, мне договорить и не перебивай, — возмутился кудрявый бог, — итак, мы разобрались, что такое человек, теперь следующий вопрос: что делают два человека, когда любят друг друга?

— Слушай, Гермес, я, что похожа на философа, что ты у меня все время спрашиваешь, если хочешь что-то сказать, так говори, — возмутилась мстительница, опять оступившись.

— Хм, — остановился Гермес, чувствуя, что подошел к самому важному отрезку разговора, — я хочу, чтобы ты мне ответила.

— Ну, они занимаются всякими пустяками, ну, обнимаются, целуются и прочей чепухой.

— Ты немного не так понимаешь любовь, возможно, в силу своего возраста.

Эринния вспыхнула при упоминании об ее возрасте.

— Любовь — это в первую очередь желание души, а не тела, в первую очередь идет желание найти того, кому ты сможешь открыться и лишь потом желание найти того, кто сможет удовлетворить твои инстинкты.

— Ближе к сути, — попросила фурия.