Бесплатный фрагмент - Инверсионный шлейф

Моим родителям, друзьям и мечте летать посвящаю…

Часть 1

Глава 1

Вековые липы, величаво распустив большие ветви, закрывали собой от палящего летнего солнца небольшой палисадник перед зданием врачебно-летной комиссии, стоящим обособленно на территории летного училища гражданской авиации. Присев на старую скамейку, Иван попытался успокоиться. Один шаг, один врач оставался ему. Один рывок — и пройдена врачебная комиссия, пройден этот тяжелый для него этап, далее профессионально-психологический отбор и экзамены, за которые он даже не переживал. Во-первых, конкурс на поступление был небольшой, а во-вторых, он выучил экзаменационные билеты практически наизусть. Невыносимая жара стояла этим летом, и яркое солнце, находясь в самом зените, пыталось расплавить старенький и давно требующий замены асфальт. Волнение не проходило, не помогало ничего: ни глубокое дыхание, ни выкуренные две подряд сигареты, ни таблетки валерьянки, выпитые час назад. Страх холодным комком подступил к горлу и осел где-то в груди, сделал ноги ватными, затуманил сознание и будто полностью овладел его телом. Сделав глубокий вдох, Иван резко встал со скамейки, сделал несколько решительных шагов и потянул скрипучую дверь…

Кабинет отоларинголога был светел и чист. Аккуратность наблюдалась во всем. Даже разбросанные на столе медицинские карты, шариковые ручки и прочие канцелярские принадлежности своим хаосом словно составляли порядок и закономерность. Яркие лучи солнца, пробиваясь сквозь листву деревьев, заслонявших окно, освещали весь кабинет и отражались солнечными зайчиками от медицинских инструментов, которыми проверяют кандидатам для поступления, курсантам и пилотам горло, нос и уши. Несмотря на наполненность помещения летним солнцем, на письменном столе горела настольная лампа. Она своим ярким искусственным светом, казалось, выбивалась из аккуратности и естественности этого кабинета. «Зачем она горит, если так светло?» — думал Иван, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди…

За столом сидели две женщины: непосредственно сама врач и медсестра. Врач, немного полноватая дама, смотрела на Ивана в упор. Ее выражение лица и острый поверх очков взгляд выдавали охотника, который наконец-то загнал зверя в тупик. Медсестра, женщина лет пятидесяти, что-то писала в медицинскую карту, и создавалось впечатление, что все происходящее ее не интересовало, хотя еще за пять минут до этого она с любопытством слушала речь Ивана и удивлялась, почему с таким дефектом тот пришел поступать в летное училище гражданской авиации.

— Итак, Иван, — резюмировала врач. — Я тебе еще раз повторяю, что ты не годен, тебя нельзя брать в воздух. Вот представь себе, вдруг что-то случится, и ты не сможешь в это время вести радиообмен. Из-за тебя пострадают люди и дорогостоящая техника. Извини, но я не могу пропустить тебя, это слишком большая ответственность. Галина Федоровна, дайте мне его карту, — оторвав от него взгляд, обратилась она к медсестре.

Иван понял, что в этом году он не поступит. Чудес не бывает! Тупое чувство обиды подкатило к горлу, слезы подступили и больно резали глаза. Он держался как мог.

— Можно я еще раз попробую прочитать эти предложения? — с обидой в голосе выдавил он, понимая, что все кончено.

— Нет, я говорю тебе: ТЫ НЕ ГОДЕН, — чуть не повысив голос, ответила доктор. — Я понимаю твое желание летать, но ничем не могу помочь, все, что я могу сделать для тебя, это обратиться к начальнику ВЛЭК, пускай он сам решает.

С этими словами отоларинголог встала из-за стола и вышла за дверь, медленно и важно.

Мысли Ивана вертелись в голове, как недавно вертелся он сам на стуле для проверки вестибулярного аппарата, который усердно раскручивала медсестра. В коридоре послышались голоса.

«Ну вот, сейчас вынесут мне приговор», — подумал Иван, прекрасно понимая, что вердикт будет не в его пользу.

Открылась дверь кабинета.

— Самойлов. Иван, кажется? Зайдите ко мне, — вежливым тоном пригласил начальник ВЛЭК, а по совместительству и офтальмолог, которого Иван прошел вчера. — Татьяна Леонидовна, позовите всех врачей, пожалуйста, — обратился он уже к лору.

Женщина неуклюже заковыляла по коридору, открывая двери кабинетов и приглашая всех медиков на внеочередной консилиум в кабинет председателя.

Иван остался один. По ту сторону баррикад был полный состав врачей комиссии, его страх и заикание. А здесь — только он и его несбыточное желание летать. Он не то чтобы не любил врачей. Просто специфика летной работы с самого начала, еще на «абитуре», приводит к некоторой опаске к этим людям в белых халатах, так как они в любую минуту при прохождении комиссии могут найти у тебя какую-нибудь гадость, из-за которой тебя или спишут, или не примут в летное училище. Ведь не зря же у некоторых здоровых летчиков на ВЛЭК поднимается давление, когда какая-нибудь «важная тетя» — терапевт — достает тонометр. Пилот здоров, у него все в порядке, но он волнуется, это психологический барьер, «боязнь белого халата».

Немного помедлив, Самойлов постучал в дверь с надписью «НАЧАЛЬНИК ВЛЭК», чувствуя, что этот бой он проиграет и у него ничего не выйдет. Все тело было напряжено, от кончиков пальцев до самой макушки, в груди щемило от волнения. Иван не помнил, как это называется по-научному, но чувствовал всем своим человеческим нутром этот страх говорить.

— З-з-здравствуйте, — зачем-то второй раз поздоровался Иван, начиная с небольшой запинки, понимая, что сейчас провалится под землю.

— Заходите, Самойлов, присаживайтесь, — указывая на стул в середине большого кабинета, сказал начальник.

Постепенно стали подтягиваться врачи: заходя в кабинет председателя, они с интересом поглядывали в сторону угрюмого Ивана. После того как все собрались, начальник начал говорить, и шепот стих.

— Мы понимаем, Самойлов, ваше рвение в небо, романтику, так сказать, вот и отец у вас военный летчик, — заглянув в личное дело, произнес он. — Но и вы поймите, что с дефектами речи в пилоты не берут. Вот если бы вы уже летали, то можно было бы найти индивидуальный подход. Мы рассмотрели бы, как мешает этот дефект вашей летной работе, и, убедившись, что проблем с радиообменом это не создает, допустили к полетам. Но вы, Иван, к сожалению, только абитуриент, и с любой степенью заикания мы принять вас не сможем.

Иван сидел, не отводя взгляда от узора на паласе, которым был застелен пол кабинета, весь красный и замученный. Да, он все понимал, все знал, ведь такое повторялось уже не первый раз. Слова начальника ВЛЭК больно резали по душе.

— Мы дадим вам еще один шанс, правда, конечно, это уже ничего не изменит, но все же не столько для вас, сколько для нас, для подтверждения диагноза. Возьмите, — он протянул лист формата А4 с четверостишиями и всевозможными детскими скороговорками. — Читайте.

Сердце часто заколотилось, Ивану показалось, что оно сейчас выпрыгнет из груди. Холодные капли пота медленно и неприятно покатились от шеи за воротник.

— Союз Советских Социалистических Республик, — начал он, ловя на себе внимательные взгляды присутствующих, — К-к-карл у Клары украл кораллы, а К-клара у Карла украла кларнет. Четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж. П-п-п-привела я солнце за свое оконце, к потолку подвесила, ст-стало в доме весело. Т-т-триста тридцать т-третий разворот н-на триста тридцать три г-град-дуса.

— Достаточно, — остановил начальник. — Ну вот, товарищи, я думаю, вы все согласитесь, что заикание присутствует, и мы ничем Самойлову не сможем помочь.

— Конечно, Андрей Семенович, мы тут ничего не можем сделать. Пропустив его сейчас, мы совершим преступную халатность, — вмешалась Елена Григорьевна, врач-терапевт. Присутствующие в кабинете одобрительно закивали, только Иван сидел, уткнувшись в пол, для него все было кончено. Еще один год подготовки, год ожидания, но мечта снова осталась несбыточной, надежда, как песок сквозь пальцы, покидала его с каждым мгновением.

— Все свободны, товарищи, — сказал Андрей Семенович и написал в медицинской карте Ивана: «К ЛЕТНОМУ ОБУЧЕНИЮ НЕ ГОДЕН».

---

Глава 2

Поезд, редко постукивая колесами, медленно катился вдоль платформы и, прошипев тормозами, наконец, остановился. Из вагонов повалил народ, заполняя полупустой перрон. Появились проводники в синих костюмах и носильщики с большими тележками и жетонами на груди. Приятный женский голос объявил о прибытии скорого поезда.

Высокий парень, лет двадцати, в джинсах и спортивной куртке, медленно вышел из вагона №5 и пошел вдоль перрона, держа наперевес легкую черную сумку. Достав сигарету и чиркнув зажигалкой, он закурил. Заморосил дождь, в совокупности с низкими облаками, ветром и серостью пасмурного дня он предвещал окончание лета и наступление осени. Московский вокзал жил своей жизнью. Время от времени раздавались объявления о прибытии очередного состава, электропоезд в Подольск отправлялся с пятой платформы, граждан призывали быть бдительными, не поддаваться на уловки мошенников и своевременно сообщать о бесхозных вещах. Повсюду ларьки с хот-догами, шаурмой, горячим чаем; поток спешащих людей, запах сигарет, грязь под ногами от намокшей вокзальной пыли; голоса людей, рокот составов, стук чемоданных колес; нищие, попрошайки и ленивые, не обращающие на них никакого внимания милиционеры. Все создавало привычную атмосферу столичного вокзала.

Пройдя сквозь толпившуюся у турникетов массу прибывающих пассажиров, Иван вышел на главную площадь вокзала и остановился. Настроение соответствовало погоде и общему негативу, навалившаяся тяжесть от неудачи при поступлении больно сдавливала грудь, вызывая тревогу и самоедство.

«Что теперь делать? — вертелось в голове у Ивана. — Времени у меня много, еще только 8:10, настроение неважнецкое. Конечно, можно сразу поехать домой, — рассуждал он. — Но я не хочу, погуляю по Москве, заеду к Егору, да и вообще отдохну душой. Теперь уже не надо спешить, волноваться и переживать. Уеду домой крайней электричкой».

Дойдя до метро и купив карту на три поездки, он встал на эскалатор. Чем ниже Самойлов спускался, тем острее чувствовал запах метро, который он любил с самого детства, когда они всей семьей бывали в Москве проездом и пользовались подземкой. На него нахлынули воспоминания. Отец шел впереди со старшим братом, как всегда неся тяжелые чемоданы, а мама сзади: в одной руке сумка, а в другой — маленькая ручка Ивана. Не поспевая за быстрым шагом родителей, он еле передвигал ноги и вертел головой по сторонам, озираясь на необычную и завораживающую обстановку и прохожих.

Семейство Самойловых приезжало в столицу нечасто, ведь Сергей Иванович, отец Ивана, был военным летчиком и проходил военную службу на Дальнем Востоке. А летом они ездили на Родину в Нижегородскую область. Хотя Нина Васильевна и брала в поездку только самое необходимое, сумки и чемоданы получались очень тяжелыми. «Что ты туда, кирпичей положила?» — шутил Сергей Иванович.

Еще с тех далеких детских времен метро полюбилось Ивану и осталось чем-то таинственным, неизведанным, необычным, чем-то московским. Иван любил метро, ему нравилось кататься на эскалаторах и ехать по длинному и темному туннелю в вагоне поезда.

Душевная боль от поражения в училище постепенно проходила, появлялась надежда на будущий год. Но все же Самойлов чувствовал, что его шансы на заветное поступление тают, оставляя лишь маленькую кроху веры в благополучный для него исход событий.

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Курская», — объявил диктор. Пройдя вглубь вагона, Иван сел на свободное место, пассажиров было немного, поэтому он мог себе позволить такое удовольствие.

                                          * * *

«Вот она, Москва!» — выйдя из метро, подумал Иван. Достав из белой пачки сигарету, он закурил. От метро до академии было рукой подать. Она располагалась в самом сердце столицы и занимала огромную территорию совсем недалеко от Кремля. У Егора Соколова в академии пограничных войск Иван был несколько раз: приезжал с Николаем Никитиным, еще одним школьным другом, к нему на присягу, а потом просто навестить. Самойлов шел по московской улице. Витрины магазинов красовались роскошными вывесками, завлекая посетителей. Хотелось есть, ведь в поезде он выпил только чай и съел пару кусочков печенья. Деньги еще оставались, но тратить их он не хотел, оставив на потом.

Академия пограничных войск сохранилась в своем первозданном обличии. Кажется, еще в царские времена там квартировали господа офицеры. Архитектура здания была под стать тому времени. Сама территория, огороженная высоким массивным забором, располагалась обособленно, она была влита в большой центральный квартал города, лишь частью выходила на набережную Москвы-реки. Зайдя на КПП, Иван обратился к дежурному и попросил вызвать курсанта Соколова. Ждать Егора пришлось относительно недолго, уже через несколько минут его рослая фигура появилась за воротами, шагая своей размашистой походкой: Егор махал другу рукой и широко улыбался. Воротничок на его камуфляже был по-дембельски расстегнут, а кепка браво сдвинута на макушку.

— Здорово, Вано! Какими судьбами в столице нашей Родины? — шутливо поздоровался Егор, протягивая руку товарищу.

— П-привет! — ответил Самойлов и крепко пожал протянутую руку. — Забыл, что ли, что я в училище поступать е-ездил. Вот что значит не писать друзьям письма, ничего про них не знаешь!

— Ну и как? — озадаченно спросил Егор.

— Как?! Да никак… К-кинули меня… И опять из-за этого проклятого заикания, хотя сам в-виноват, не исправил речь вовремя. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

— Да-а, — с пониманием протянул Егор. — Давай покурим, — достав пачку сигарет, предложил он.

Друзья закурили. Иван рассказал Егору все, что с ним произошло в училище.

— Что дальше собираешься делать? — поинтересовался Егор.

— Пока отдохну, а т-там посмотрим, мо-может, поеду поступать в следующем году, е-если исправлю речь, конечно, — ответил Иван, ощутив, как надежда и тепло нежно вкрадываются в душу.

Егор посмотрел на часы, ведь военная дисциплина — это не просто красивое слово, он торопился:

— Пора мне, опаздываю на занятия.

— Ладно, Егор, иди, заболтались мы с тобой. Счастливо сдать летнюю се-сессию. Пока!

Друзья пожали друг другу руки, и Самойлов пошел своей дорогой. Убедившись, что времени до электрички еще достаточно, он решил съездить в аэропорт посмотреть на самолеты. Когда с Николаем, вторым лучшим другом Ивана, они приезжали в Москву, иногда, чтобы развеяться, ехали в аэропорт, пили пиво в кафе и любовались взлетающими самолетами, глядя в большие окна с видом на взлетно-посадочную полосу. Оба были большими любителями авиации.

Автобус медленно плыл в пробке на Ленинградском шоссе. Самойлов сидел у окна и рассматривал окрестности. Плотный поток машин забил собой три ряда дороги и не давал двигаться с нормальной скоростью. Водитель автобуса, не желая это терпеть, съехал на обочину и надавил на газ, и хоть старенькая машина теперь и ощущала собой каждую кочку, но зато скорость движения увеличилась, а затем и вовсе, вырвавшись из пробки, автобус рванул по направлению к аэропорту. Курс посадки в тот день проходил с запада, поэтому по мере приближения к аэродрому Иван стал видеть заходящие на посадку самолеты. Он смотрел на них не отрываясь, испытывая легкий восторг и эйфорию.

Вскоре показалось большое здание с надписью «Шереметьево-2». Выйдя из автобуса, Иван закурил и остановился около входа в аэропорт. Где-то совсем рядом был слышен приятный рев турбин, от которого у Ивана пробежали мурашки по коже. Мимо проходили иностранцы в красивых и дорогих костюмах, неся с собой чемоданы разных размеров, сумки и другой багаж. Таксисты зазывали пассажиров, множество людей выходило из здания, то и дело был слышен голос диктора аэропорта. Щелкнув окурок в урну, Самойлов зашел внутрь.

«Внимание, совершил посадку самолет авиакомпании „Аэрофлот“, рейс 101, прибывший из Нью-Йорка», — объявила девушка, повторив эту фразу по-английски.

Пройдя через огромный холл с информационным табло, залом ожидания и кучей торговых киосков, Иван очутился у дверей лифта и вскоре в любимом кафе. Это заведение было единственным местом в здании, откуда открывался вид на летное поле и стоянки самолетов, весь летный процесс был как на ладони. Кафе было скрыто от глаз обычных пассажиров и предназначалось в основном для работников аэропорта. Случайно открыв его для себя, Иван почти всегда бывал там, когда посещал столицу. Там было уютно и тихо, мирно играла музыка, посетителей почти не было, лишь за некоторыми столиками сидели в ожидании встречающие, попивая кофе, да люди в форме, уплетающие комплексные обеды. Пахло едой, и у Ивана засосало под ложечкой, желудок давал о себе знать. Решив перекусить, Самойлов подошел к стойке бара. Он взял две сосиски с хлебом и пару бутылок крепкого пива. Примостившись за пустой столик у окна, Иван стал с наслаждением есть, смотря на взлетающий Ил-86. Самолет быстро разбежался по полосе, затем, медленно подняв нос, плавно оторвался от земли и ушел в набор высоты, ревя движками на взлетном режиме, которые Ивану было очень плохо слышно из-за звуконепроницаемых стекол.

Огромный самолет стоял у терминала, его обслуживание перед вылетом шло полным ходом: к лайнеру подъезжали и отъезжали машины, заправщик, бортовое питание, погрузчик багажа, слив отходов. Он был так близко, что Иван мог видеть сидящих в кабине пилотов, их силуэты в белых рубашках с золотистыми погонами неспешно двигались по кабине. Чувство зависти вперемешку со щенячьим детским восторгом зародила в душе Ивана эта картина. Он смотрел на этих людей не отрываясь, мечтая самому когда-нибудь оказаться на их месте.

Россыпь счастливого девичьего смеха нарушила относительную тишину помещения. Две девушки в синей форменной одежде вышли из лифта и подошли к стойке бара. Оторвав взгляд от самолета, Иван обернулся: «Стюардессы», — подумал он. Они были красивы. Синяя форма придавала их стройным фигурам особенный шарм и грациозность. Заинтересованный Иван стал украдкой наблюдать за ними. Одна, высокая блондинка, перелистывая страницы, внимательно разглядывала меню, другая стройной походкой подошла к свободному столику и грациозно села на стул. Любопытство Самойлова переросло в большой интерес, ему сразу понравилась эта девушка с каштановыми, аккуратно собранными в пучок волосами. Летная форма, накрахмаленный воротничок белой рубашки, который выглядывал из-за повязанного сверху голубого шарфика, который так соответствовал форме, а особенно глазам, немного курносый носик, правильные и сочные губы.

«Девушка моей мечты», — озорно подумал Иван. Она так понравилась ему, что он забыл про все свои неудачи. Все его внимание, взгляд и душа были обращены на нее, сердце заколотилось быстрее, а где-то внутри приятный холодок, медленно поднимаясь снизу вверх, охватил его существо сладким и трепетным ощущением.

— Саша, иди сюда, — позвала белокурая стюардесса.

«Значит, тебя зовут Саша, Александра, Шура!.. Что ж, мне нравится это имя», — мыслил Самойлов.

Девушки сели за столик и за разговором стали обедать.

«Подойти, что ли? — размышлял Иван, но, вспомнив про свое заикание, сразу отбросил эту идею. — Они просто посмеются надо мной, с речью я сейчас совсем не в ладах, столько пришлось пережить, волноваться, и это необратимо сказывалось на ней», — Иван с горечью приложился к бутылке.

Где-то близко зазвонил сотовый, Сашина подруга открыла сумочку и достала телефон. Приземлившийся «Боинг-747» заруливал к терминалу по сигналам встречающего. Человек в звукоизолирующих наушниках и ярко-желтом комбинезоне активно махал красными жезлами, помогая лайнеру двигаться по разметке.

Блондинка встала и, похоже, собралась уходить.

— Я тебе позвоню, — сказала она Александре и пошла на выход.

Вообще Иван никогда еще не знакомился с девушками вот так, делая первый шаг. Все как-то получалось само собой. Все его прежние девушки были или его одноклассницами, или студентками из его группы в университете, куда сразу после школы поступил Самойлов, не попав в авиацию. Ему всегда и во всем мешал этот недуг — заикание, который вызывал страх заговорить.

Но тут он решился подойти. Увидев, что она одна, у него однозначно исчезли все сомнения. Преодолеть страх и быть более смелым помогло выпитое на голодный желудок крепкое пиво, которое уже давало о себе знать, разливаясь по телу теплой волной.

— Д-девушка, извините… у вас есть орден «За мужество»? — спросил Иван, подойдя к ее столику.

— Нет, — удивилась Александра. — А что? — она вопросительно посмотрела на него и улыбнулась.

Самойлова тут же поразили ее глаза, большие и выразительные. Их цвет был даже не голубым, а синим, похожим на цвет морозного неба. От ее строгого и одновременно дружелюбного взгляда Иван на мгновение еще больше растерялся, утонув в нем, как в глубоком океане, пораженный каким-то необыкновенным светом, который они излучали.

— Да нет, просто вы могли бы отдать его мне за то, что я н-набрался смелости подойти к вам, — продолжил Самойлов, сбрасывая с себя первое волнение.

— Интересно вы знакомитесь с девушками, молодой человек, — ответила она, с любопытством разглядывая Ивана.

— Вы знаете, я вообще сам так никогда не знакомился. Так что вы первая. Честно! Р-разрешите мне присесть к вам?

— Пожалуйста.

— Я не буду спрашивать, как вас зов-ввут, так как уже знаю, точнее, услышал из уст вашей подруги, как она наз-называла вас Сашей. А меня зовут Иван…

— Мне приятно, но извините, я должна идти, — сказала она, вставая.

— Как же так, пойдете, не оставив мне даже т-телефона и не оценив мою хра-храбрость?

— Ваня, так, кажется, вас зовут, а почему я должна давать каждому встречному свой телефон? — она окинула его строгим взглядом.

— Вы ошибаетесь, Саша, я не просто встречный. Вдруг, в конце концов, я ваша судьба? — выпалил он, не найдя ничего более подходящего.

— Ну, если судьба, то наши дороги обязательно пересекутся, но потом. Ведь от судьбы не уйдешь! — усмехнулась девушка.

— К-куда же вы так спешите? Может быть, мы куда-нибудь сходим или просто погуляем?

— Сегодня не получится.

— Почему? — наивно поинтересовался Иван.

— Просто потому, что сегодня я занята.

— Да? Но все же, может быть, вы отложите свои дела или это невозможно?

— Вы на редкость догадливы, и вот что, судьба по имени Иван, если хотите, я могу отвезти вас до города, и если уж вы так настаиваете, то мы встретимся, но не сегодня.

Незаметно за разговором они вышли из здания аэропорта и оказались на автомобильной стоянке. Саша подошла к «восьмерке» вишневого цвета. Машина пикнула, открыв центральный замок.

— Ну что, вы едете? — спросила Александра, открывая дверцу.

— Конечно! — улыбнулся Иван. — А цвет не ваш, к таким гл-глазам надо было п-подобрать что-то более подходящее, — садясь в салон, сделал комплимент Самойлов, мысленно похвалив себя за то, что вовремя вспомнил эту фразу из увиденного когда-то кинофильма.

Саша смущенно улыбнулась и включила первую передачу. «Восьмерка» медленно тронулась с места.

По дороге в Москву Иван балагурил, сам удивляясь себе, такого с ним еще не было. Когда впереди показался город, он попросил ее остановить машину у ближайшего метро.

«Восьмерка» вишневого цвета, включив левый поворотник, отъехала от обочины и плавно начала набирать скорость. Самойлов посмотрел ей вслед и пошел к метро, сжимая в руке маленький листочек с заветным телефоном.

---

Глава 3

Нина Васильевна, мать Ивана, зайдя в комнату сына, распахнула шторы. Яркие лучи нового дня стремительно ворвались в спальню. Громкое пение птиц предвещало улучшение погоды.

— Ваня, вставай. Сколько можно спать? — повторяла она уже добрый час.

Иван не спал, он притворялся. Проснувшись, нежился в постели, как когда-то в детстве. Когда дремота прошла окончательно, Самойлов наконец открыл глаза. Мать ушла на кухню, откуда доносился аромат свежеприготовленного обеда. Было уже около двух дня. Иван так устал за все это время, что, приехав прошлым вечером, решил как следует отоспаться. Он лежал и думал, думы несли все дальше и дальше, переключаясь с одного на другое.

Постепенно нить воспоминаний привела его к мыслям о ней, симпатичной девушке по имени Светлана, с которой он проучился уже два года в одной группе в техническом вузе. Все это время он бегал за ней, иногда небезуспешно, но при этом не был до конца уверен, что он действительно нужен ей и что все ее чувства и слова действительно искренние. Их отношения напоминали испорченную пластинку, которая, поиграв немного, снова со скрипом перелетала на начало и в который раз повторяла один и тот же куплет песни. Света крутила им как хотела. Еще на первом курсе, когда их отношения только начинали зарождаться, Иван узнал, что у нее есть другой. Девушка ловко обманывала обоих, выбирая, кто же из них лучше. Он сильно переживал тогда, испытав этот удар, который ранил его душу. Потом их отношения возобновились вновь; проявив слабость, Самойлов простил, слепо поверив в ее слова. Поведение Светланы было странным: еще вчера они гуляли по вечернему городу, целовались, и казалось, все замечательно, а на следующий день в институте она могла даже не посмотреть на него. Часто, позвонив ей, он предлагал встретиться, но она, ссылаясь на уборку или пришедших гостей, отказывала или обещала перезвонить, оставляла надежду, а сама потом пропадала. И когда Иван звонил ей спустя некоторое время, то слышал отказ или узнавал, что ее вовсе нет дома. Все стало понятно, когда один раз к Самойлову подошла девушка из соседней группы и рассказала, что у Светы есть другой, что ей нужны не такие, как Иван, ее интересуют солидные, а самое главное, состоятельные мужчины. Но и тогда Светлана без особого труда опровергла все домыслы, и Самойлов в который раз поверил ей. В конце концов, такие неопределенные отношения надоели Ивану, и он решил избегать с ней встреч. Было тяжело, видя ее каждый день, не поддаться соблазну. Самойлов держался как мог, но чувства не проходили, принося ему боль и страдания.

Да, она была красива, эта Света. Ее карие глаза, стройная фигура и роскошные волосы сводили его с ума, губы были такие нежные и возбуждающие, что когда он целовал их, то забывал обо всем на свете. Если бы не ее характер, он готов был провести с ней всю свою жизнь. Но, увы, взгляды Светланы были абсолютно противоположны и нисколько не напоминали отношение к ней Ивана. За два месяца до поездки в училище они отдалились друг от друга настолько, что уже ничего нельзя было изменить.

«Хватит», — подумал Самойлов и вскочил с постели.

Обед был восхитительный, все-таки это домашняя еда, от которой Иван уже порядком отвык, так как во время поступления в училище приходилось питаться чем придется.

— Отец сегодня прилетит? — спросил Иван, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Да, должен, если все будет нормально, — ответила мама, готовя сыну крепкий кофе. — Утром, пока ты спал, звонил Сергей. Спрашивал про твои успехи. Сказал, чтобы не расстраивался и не отчаивался. Он получил капитана, стал командиром корабля.

— Ну наконец-то! — воскликнул Иван, с гордостью вспомнив о старшем брате, летчике морской авиации, проходившем службу на Камчатке и летавшем на вертолетах палубного базирования. — Когда он п-приедет в отпуск? Засиделся уже на дальнем рубеже, год дома не был.

— Да и я уже соскучилась. Обещал в августе, всей семьей, — ответила Нина Васильевна, поставив перед сыном кружку с ароматным напитком.

Весь день Иван слонялся, не находя себе место. Николай Никитин, один из его лучших друзей, сдав летнюю сессию в университете, отдыхал с группой где-то за городом. Поэтому Самойлов просидел дома до вечера: разобрал книжный стол, выкинул много ненужных бумаг, оставшихся от предыдущего курса университета и от подготовки к экзаменам в летное. Затем вышел на улицу и, пройдя несколько кварталов, вновь вернулся домой. Личного телефона у него не было, поэтому Никитину он мог позвонить лишь с домашнего. Сотовый друга был по-прежнему вне зоны доступа, и домой, как сообщила его мать, он еще не вернулся. Тогда Самойлов решил позвонить Александре, все это время он часто думал о ней, но звонок решил оставить на вечер: во-первых, он не хотел отвлекать ее от каких-то дневных дел, во-вторых, ему было немного волнительно, ну а в-третьих, он считал, что необходимо выдержать некоторую паузу. Открыв шифоньер, он залез в карман своей спортивной куртки и с ужасом обнаружил, что листочка с Сашиным телефоном там нет…

Отец Ивана, полковник Самойлов, командир полка военно-транспортной авиации, пришел домой уже поздно вечером.

— Здорово, батя! — поздоровался Иван, обнимая отца, от которого, как всегда, после полетов пахло керосином и особым запахом неба.

— Ну, как дела, сынок? Знаю-знаю, — ласково проговорил отец, посмотрев в погрустневшие глаза сына, — об этом мы поговорим с тобой после ужина, — сказал он, устало улыбаясь, на его лице была видна тяжесть долгого полета.

Вскоре, когда ужин был готов и семья Самойловых собралась за столом, Сергей Иванович открыл бутылку красного вина.

— Ну, давай, сынок, за твой приезд, — подняв бокал, произнес отец.

За стеклом балконной двери слышались звуки брякающих тарелок, Нина Васильевна убирала со стола и мыла посуду.

— Угощайся, Ванек. Ты еще не бросил?

— Нет, пап, — ответил Иван, вытаскивая из пачки сигарету.

— А я все не могу привыкнуть, что ты куришь, — отец чиркнул зажигалкой, дал прикурить Ивану, закурил сам и, медленно выпустив дым, продолжил: — Понимаешь, Вань, я не хочу тебя отговаривать, но в наше время вся авиация переживает очень сложный период. Везде нехватка топлива, сокращают полки, эскадрильи, а также целые курсы летных училищ. Выпускникам выдают свободные дипломы и отправляют на все четыре стороны. Очень сложно попасть потом на летную должность. Вся эта ситуация происходит как у нас, в военной авиации, так и в гражданской, куда ты поступал. Конечно, есть ребята, которым папы проложат зеленую дорогу. Я тоже могу помочь тебе и поступить, и пристроить потом куда-нибудь, но, видя всю обстановку изнутри, не хотел бы, чтобы ты был летчиком. А, наверное, через пару лет вообще уйду на пенсию и тогда уже мало что смогу сделать для тебя. Может быть, ты передумаешь и закончишь учебу в своем вузе, ведь у тебя хорошая и престижная специальность. Подумай, сынок! Зачем тебе все это?.. Скоро ты обзаведешься семьей — это большая ответственность. Ее надо кормить, а я не знаю, что станет с нашей авиацией при таком пути развития, не знаю, какую зарплату будут платить пилотам, не оценивая по достоинству их тяжелый труд. Да и жена может не выдержать, уйдет — и все. Сколько случаев было у нас в полку: жены чемоданы собирали, детей в охапку и вперед, в путь дорогу.

— Я знаю, пап. Все это я вижу с-с самого рождения, — усмехнулся Иван. — Но ты тоже меня пойми, я хочу летать, несмотря ни на что. Ты ведь всю жизнь вращаешься в этой среде и че-через все прошел. Если бы тебе ска-сказали то же самое еще до поступления, ты, думаю, не послушал бы никого. Вот и я хочу сам все ощутить, так сказать, на своем горбу. Я не могу без п-полетов, без неба, не вижу для себя иной пр-профессии. Когда я замечаю высоко в небе самолет, от которого белой полосой тянется инверсионный шлейф, у меня ноет душа, слышу в го-городе звук ваших двадцать шестых, сердце обливается кровью.

После долгой паузы Сергей Иванович сказал:

— Хорошо, Иван. Тогда что я могу тебе сказать. Стремись и работай. Ведь Маресьев и без ног летал. Твоя проблема по сравнению с его — сущий пустяк. Будешь жить по принципу «Бороться, искать, найти и не сдаваться», тогда будешь летать. Я со своей стороны приложу все усилия, чтобы помочь тебе… Ладно. Вот и поговорили, а я пошел спать.

— Иди, пап, я еще пос-стою, покурю, — ответил Иван…

Закурив новую сигарету, Самойлов посмотрел на небо. Ночь была ясной, и поэтому перед ним открылся целый звездный мир. Он нашел ту звездочку, которую с детства определил своей, — располагавшуюся рядом со второй звездой ручки ковша Большой медведицы. Легенду о ней, об Алькоре, он услышал еще в школе: когда-то древние люди проверяли по ней остроту зрения у своих воинов. Где-то далеко прорывался сквозь ночь звук приближающего турбовинтового самолета.

— Ваня, тебя к телефону, — позвала мать, постучав по стеклу.

— Кто?

— Коля.

— Да? Колян? Сейчас иду, — быстро вжав сигарету в пепельницу, Иван зашел в квартиру и взял трубку:

— Да.

— Здорово, Вано! — раздался голос на том конце провода.

— З-здорово! Я тебе звонил сегодня весь день. Что у т-тебя с телефоном?

— Понимаешь, села батарейка. Сейчас взял мобилу у приятеля, решил позвонить тебе, вдруг приехал. Что, не поступил?

— Да.

— Ладно, расстраиваться будем потом, а сегодня кутим. Сейчас я заезжаю за тобой. И не спорь! Бросаю всю эту компанию, и мы едем ко мне на дачу. Жди.

— Ты же, н-наверно, поддал, как же ты поедешь?

— Обижаешь, я за рулем не пью. Я пью, выйдя из-за него. Шутка! — услышал Иван веселый смех друга.

— Добро, жду.

Через полчаса черный BMW уже стоял у подъезда Самойлова и сигналил, будя жильцов дома. Выйдя из подъезда, Иван открыл переднюю пассажирскую дверцу. Стекла были тонированные, поэтому он не заметил девушку, которая уже сидела спереди.

— Вам назад, господин Самойлов, — шутливо произнес Николай, указывая большим пальцем на заднее сиденье.

---

— Назад так назад, — ответил Иван, захлопывая дверь.

На заднем сиденье его ожидал еще один сюрприз — эффектная блондинка, лица которой он не смог рассмотреть из-за темноты в салоне.

— Знакомьтесь, девочки. Это мой старинный дружбан. Зовут Ваня, — представил его Николай. — А это Юля и Ира.

Машина с визгом тронулась с места…

Девчонки оказались с одного факультета Никитина, правда, Ира училась с ним только на первом курсе, а затем перевелась в медицинский институт.

Николай травил анекдоты, затем, остановив машину у ближайшего ночного магазина, сказал:

— Надо немного закупиться. Юль, пойдем со мной.

— Может быть, яй-я помогу тебе? — спросил Иван.

— Нет, мы справимся. Вы тут поворкуйте пока, а мы сейчас придем.

Привыкнув к темноте салона, Самойлов смог рассмотреть Ирину. Она была симпатичной: большие красивые глаза, видимо, стройна, по крайней мере, ему так показалось, настоящая блондинка со стрижкой каре. Ира красиво говорила, ее речь лилась плавно, как лесной ручеек. С ней было приятно общаться, она была явно умна, хоть и немного пьяна, не сказать чтобы сильно, но все же сказывался отмеченный ею конец сессии. Поэтому Иван общался с ней раскованно, не боясь показать ей своего заикания…

На дачу ехали почти молча, только звуки радио нарушали создавшуюся тишину. Николай вел машину, пристально вглядываясь в набегающую ночную трассу. Воспоминания нахлынули на Ивана, быстро меняя один фрагмент на другой…

Вот они, трое друзей, стоят перед воротами военкомата, у каждого в руках личное дело поступающего в суворовское военное училище. Никто тогда не поступил — все трое завалили математику…

---

Разбежавшись по взлетной полосе, Ан-26 оторвался от земли и, убрав шасси, набирал высоту, а они втроем стояли и с открытыми ртами с завистью смотрели на него…

Потом начались первые прыжки с парашютом, благо в то время ДОСААФ еще не совсем развалился. Парашютный спорт сильно захватил ребят, они еще больше полюбили небо и все втроем решили поступать в летное…

Чемпионат города по боксу среди юниоров, финал. На ринге Николай Никитин. Тогда Коля первый раз в жизни занял первое место. Они, вбежав к нему в раздевалку, обнимали его, громко крича от радости. Еще много было таких финалов, и однажды забравшегося на пьедестал Николая никто больше не мог оттуда «выбить». Его отец, офицер воздушно-десантных войск, попал под сокращение еще в тридцать семь лет и ушел на пенсию. Занялся бизнесом и быстро пошел в гору, вложив в дело всего себя. В итоге он стал крупным бизнесменом и пользовался большим авторитетом в городе… Егор мечтал быть танкистом, как его отец, командир танкового полка, квартирующего в их городе. Но, познакомившись с Иваном, он сразу заболел авиацией. Хотя и от прежней мечты не отказался. «В первую очередь я хочу быть офицером, а потом уже летчиком», — говорил он…

Все поступали в одно летное училище. Никто летчиком не стал. Егор не прошел по зрению и по связям отца поступил в Москву, в Академию пограничных войск. Николай, не пройдя по конкурсу, с этими же оценками поступил в училище ВДВ. Но на курсе молодого бойца повздорил с прапорщиком и набил ему морду, за что был сразу же исключен. Отец на случай неудачи в училище приготовил ему место на экономическом факультете в городе. Пришлось воспользоваться — Никитин закончил там уже второй курс…

Подъехав к воротам гаража, BMW остановился.

— Так, выходим, девочки и мальчики, — сказал Никитин, выключая музыку. — Юль, на ключи, идите пока в дом, готовьте ужин, мы есть хотим как волки. Правда, Ванек? — подмигнул он сидевшему сзади Ивану.

Девушки вышли из автомобиля и удалились, неся в руках большие пакеты с закуской и спиртным. «Она и вправду стройна», — промелькнула мысль в голове у Ивана. Он закурил, втягивая дым табака вместе с ночным воздухом теплого лета.

— Ну, как девчонки, ничего, а? — кивнул Николай в их сторону. — Я бы с удовольствием взял себе Ирину. Правда красавица? Но понимаешь, с недавнего времени, как ты уехал, я стал встречаться с Юлькой. Как говорится, лучше синица в руках, чем журавль в небе. А, Ванек? А то вдруг там не получится и здесь от ворот поворот, — Никитин балагурил без перерыва и был в отличном настроении.

— Да, девушки ничего, — согласился Иван. — А что у т-тебя с глазом? — спросил он, увидев под левым глазом друга фингал.

— Да-а, пустяки, — махнул рукой Коля. — Понимаешь, попал под прямой, чуть в нокаут не уехал. Кстати, поздравь меня, теперь я кандидат в мастера спорта по боксу! — не без гордости рассказал Николай. — Ты через Москву ехал обратно? — спросил он, открывая двери гаража.

— Да, и, кстати, тебе привет от Егора, я заезжал к нему.

— Ну как он там? — заинтересованно спросил Никитин.

— Все нормально, скоро будет сдавать сессию, в августе на к-каникулы.

— Вано, ну а ты что же? Опять по речи?

— Да, опять. Все то же самое, Колян.

— Может, уже бросишь эту затею?

— Нельзя, Коль. Помнишь, как поется в песне: «И мальчишкам нельзя ни солгать, ни обмануть, ни с пути свернуть», — улыбнулся Иван. — Ладно, пойдем в дом, а то д-девчонки заждались.

Поставив машину в гараж, ребята закрыли ворота и поднялись в дом. Праздничный стол был почти накрыт, и девушки делали на нем последние штрихи перед пиршеством.

— Ну, девчонки, молодцы, ну, хозяйки! — похвалил их Николай.

— Стараемся, — шутливо ответила Юля.

— Так, все за стол, — пригласил Никитин. — Вано, ты что будешь пить: водку, пиво или вино?

— Давай водку.

— Понятно, — кивнул Николай, поставив на стол литровую бутылку водки и несколько бутылок пива. — Водка без пива — деньги на ветер. Ну а вы, девчонки?

— Мы как все, — ответила за двоих Ирина.

— Добро, — ответил Никитин, разливая водку в четыре рюмки. — Давайте выпьем за приезд моего друга! — он поднял рюмку. — Не расстраивайся, Ванек, на будущий год обязательно поступишь.

Все дружно выпили, потом еще и еще…

— Ты куда? — спросил Николай друга, увидев, что тот встает из-за стола.

— Пойду покурю.

— Ладно уж, кури здесь.

— Ты ж не любишь.

— Ничего, сегодня потерплю.

Девушки тоже закурили. Обратив внимание на Иру, Иван приметил, что она очень изящно и красиво курит, если вообще человеку может идти сигарета. За этот вечер он, украдкой наблюдая за ней, понял, что она еще краше, чем показалась ему в машине.

— Что это мы без музыки сидим? — опомнился Коля, подошел к CD-шнику и включил медленную мелодию.

Было весело. Коля опять травил анекдоты. Все весело смеялись. Иван часто поглядывал на Ирину, и когда их взгляды встречались, то они оба смущенно отводили глаза. С каждым мгновением она нравилась ему все больше.

Когда в бутылке осталось совсем немного, Николай предложил потанцевать:

— Разрешите? — протянул он руку Юле и шутливо поклонился.

Погас свет, горело только маленькое бра. Никитин закружил Юлю в медленном танце. Самойлов, заметив на себе вопросительный взгляд Ирины, тоже встал и подошел к ней, приглашая на танец. Она нежно положила руки на его шею, а он обнял ее за талию, почувствовав прикосновение ее упругой груди.

— Правда, что ты хочешь быть летчиком? — начала разговор Ира. — Коля так много рассказывал о тебе.

— П-правда, но пока вот только ничего не получается.

— А-а, — протянула она. — А у тебя есть девушка? — лукаво спросила Ира, просмотрев ему прямо в глаза.

— Да нет, пока еще, — ответил он, смущенно улыбаясь.

На этом диске все мелодии были медленные, так что они танцевали без перерыва. Изредка поглядывая на друга, Иван заметил, что тот уже вовсю целуется с Юлей, а еще через пару мгновений вообще исчез с ней. Ирина так тесно прижалась к Ивану, на своем лице он чувствовал прикосновение ее горячей щеки, от нее приятно пахло духами. Ему захотелось непременно поцеловать ее. Он немного отстранил ее от себя и, посмотрев в глаза, страстно поцеловал. Она не сопротивлялась и тоже нежно ответила ему… Блузка Ирины, как и футболка Ивана, слетели моментально, он взял ее на руки и понес в соседнюю комнату. Никитин еще в гараже сказал ему, чтобы он выбирал любую комнату на втором этаже, а сам он пойдет спать на первый.

Положив Ирину на кровать, Самойлов стал медленно раздевать ее, и, когда дело дошло до трусиков, она, отстранив его, сказала:

— Не подумай, что я ложусь так с каждым встречным в первый вечер знакомства. Просто ты мне очень понравился.

Самойлов ничего не ответил, и после того, как все их вещи были сброшены, он нежно приблизился к ней…

                                          * * *

Иван проснулся от стука в дверь.

— Эй, сони, подъем. На зарядку становись! — весело кричал из-за двери Николай.

Ирина ничего этого не слышала, она тихо спала, обняв Ивана и положив голову на его плечо. Он аккуратно, чтобы не разбудить, высвободился из ее объятий и встал с кровати, быстро оделся и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Который час? — спросил он у Николая.

— Уже девять, а ты все дрыхнешь.

— Ты зачем меня в такую рань разбудил? — пробормотал Иван, протирая глаза.

— Ничего, нормально. У тебя плавки есть?

— Какие плавки, я пошел спать, — сонно пробубнил Самойлов.

— Я так и думал, тогда на, — Николай всучил ему спортивные трусы, кроссовки и плавки. — Через пять минут жду тебя на улице, и не вздумай завалиться спать.

— Есть, товарищ полковник, — шутливо сказал Иван.

— То-то же, — одобрительно кивнул Никитин, спускаясь на первый этаж.

Зайдя в свою спальню, Иван быстро облачился в спортивную форму. Ирина спала, чему-то улыбалась во сне и была похожа на ангелочка. Ему непременно захотелось поцеловать ее. Он склонился и нежно поцеловал девушку в губы. От поцелуя Ирина проснулась:

— Милый, — прошептала она, обнимая его за шею. — Ты куда? — спросила Ира, увидев на нем спортивную одежду.

— На зарядку. Скоро приду. Ты спи пока, еще рано, — он снова поцеловал ее, ощутив сладость сочных губ.

Когда Иван спустился, Коля уже делал какие-то упражнения и, заметив его, сказал:

— Долго еще тебя ждать? На, держи, — он кинул ему боксерские лапы. — Побежали.

До реки было километра три. Никитин держал хороший темп, но и Иван не отставал, так как уже полгода бегал каждое утро, готовясь к экзамену по физкультуре в летном училище. Когда добежали до воды, на берегу стали делать различные упражнения: качали пресс, спину, отжимались и так далее. Потом Самойлов держал лапы, а Николай четко и быстро лупил по ним, проводя различные боксерские комбинации. Затем устроили небольшой спарринг, для которого Никитин специально захватил вторые перчатки. Николай, естественно, превосходил своего соперника, но Иван не очень-то давал себя в обиду (вот уже год, как он занимался рукопашным боем). После того как спортивные упражнения были закончены, ребята вдоволь накупались в реке и улеглись на берегу, подставив свои спины утренним лучам солнца.

— Хорошо! Давно я так не отдыхал, — сказал Иван, переворачиваясь на спину.

— Ага. Как, ничего Иринка? — заговорщически подмигнул Николай.

— Да не в этом смысле, хотя, мо-может быть, и это тоже. П-просто, природа: тихо и спокойно.

— Ну все-таки как она? — не мог угомониться Никитин.

— Чего ты пристал? Нормально. Знаешь, Колян, она мне нрав-вится.

— Во, а я что тебе говорил, давно пора было найти себе другую, а не бегать за своей Светой.

— Наверное, ты прав. Но Света уже далеко в прошлом. Может, и осталось что-то в глуб-бине души, главное — не дать всему этому всплыть и выл-лезти наружу. Да ладно. Я тебе вот что расскажу. На обратном пути я заехал в Ш-шереметьево, ну помнишь, как раньше?

— Ну, и что?

— Ну так вот. Сижу, значит, в кафешке, дивлюсь на самолеты, и вдруг заходят ту-ту-туда две хорошенькие стюардессы. Одна мне сразу понравилась, аж с-сердце екнуло. К-куда мне с моей речью! Смотрю дальше в окно. Когда обернулся, второй уже не было, осталась та, что мне п-понравилась. Ну, думаю, это твой шанс, Вано. Взял и подошел. Разговор завязался, она меня на своей «восьмерке» до Москвы довезла, те-телефон у нее взял. Вчера днем все тебе названивал, а потом решил — дай-ка ей позвоню. Бах, а бумажки с телефоном в куртке нет. И не знаю, как она выпала: то ли к-когда сигареты доставал, то ли еще когда, не знаю.

— Да, дела. Эка ты, брат, лопухнулся. Что делать собираешься? — перевернувшись на спину, заинтересованно спросил Николай.

— Не знаю я. А что тут теперь поделаешь? Видно, не судьба, — Иван досадливо махнул рукой.

— Смотри, девчонки идут, — Николай привстал на руках. — Выспались уже. А твоя-то смотри, как вышагивает.

— Ты на м-мою не заглядывайся, на свою смотри.

Девушки подошли, весело смеясь:

— Мальчишки, а мы за вами. Завтрак готов. Сейчас мы искупаемся и пойдем. Ладно? — сказала Юля.

Они начали раздеваться. Иван, подперев голову рукой, смотрел на Ирину не отрываясь. Она быстро сняла джинсы и блузку, оставшись в одном купальнике. Ее фигура была просто превосходна, ничего лишнего, каждое движение только подчеркивало красоту ее тела. Лицо нисколько не отставало от фигуры. Большие голубые глаза придавали ему какую-то особенную яркость. «Богиня», — подумал Самойлов.

— Что ты на меня так смотришь, Ваня? Я стесняюсь, — смущенно проговорила она.

— Нравишься ты мне.

— Сильно? — приняла она его игру.

— Очень, — улыбнулся Иван.

Кокетливо повернувшись, Ирина зашагала к реке:

— Юль, ты идешь? — спросила она у подруги, которая лежала рядом с Никитиным и о чем-то мило разговаривала.

— Сейчас! — крикнула та.

— Мама! Какая холодная, — вскрикнула Ира, заходя в воду.

Купались они недолго, так как вода действительно была холодная. Когда Ирина уже вышла, Юля еще барахталась в реке с Николаем, который, устав валяться, тоже побежал к ним. Девушка тихо подошла к лежавшему на животе Ивану и легла прямо на его спину.

— Ай, Иринка, ты чего, х-холодно ведь, — он перевернулся и обнял ее.

— А ты что не купаешься? — спросила она.

— Не знаю, не хочу пока. Потом, — Иван горячо поцеловал ее…

Обратно шли лесом. Узкая тропинка, протоптанная среди высоких берез, уводила далеко вглубь. Щебетали птицы. Кроны берез, шелестя листвой, немного изгибались от тихого ветерка. Николай и Юлия ушли далеко вперед и уже скрылись из виду, изредка появляясь, когда тропинка более или менее выпрямлялась. Иван держал Ирину за руку, слушая ее приятный голос, — она рассказывала ему про свою жизнь.

— Ну и кем же ты б-будешь, когда ок-кончишь институт? — спросил он.

— Хирургом. Правда, до этого далеко. Надо проучиться еще четыре года.

— А кто твои ро-родители? — поинтересовался Иван, срывая листок со склонившегося над тропинкой дерева.

— Мама — врач-терапевт, работает в городской больнице, а папа — инженер у нас на заводе. Есть еще старшая сестра, но она уже вышла замуж и не живет с нами. Кстати, тоже врач.

— Такая же симпатичная, как ты?

— Да, — кокетливо улыбнулась она. — А у тебя?

— Ну, а у меня отец — военный летчик, мама — учитель хи-химии, старший брат тоже во-военный летчик, служит на Камчатке.

— Да у вас целая династия! Так вот почему ты так яро рвешься в летчики.

— Не только, — вздохнул он. — Любовь к авиации — это, как бы сказать, неизлечимая болезнь. Хотя, мо-может быть, глядя на отца и брата, я и заболел ей. Так ведь и у вас тоже, получается, д-д-династия врачей.

— Да, возможно, и у нас тоже, я никогда об этом не задумывалась. Наверное, очень интересно иметь такую профессию, как у вас. Парить как птица в небе и видеть внизу нашу землю, — мечтательно проговорила девушка.

Самойлов ничего не ответил. Он вспомнил это сладостное чувство полета, когда бетонка набегает на тебя с большой скоростью и, ревя движками на взлетном режиме, самолет отрывается от земли. Отрыв — и ты летишь. Стрелка высотомера стремительно мотает десятки метров, и с каждым делением предметы внизу становятся все меньше и меньше, а земля стелется пред тобой развернутой географической картой. Небо захватывает, открывая неописуемые красоты, как вата, проплывают облака, кажется, они такие твердые, что хочется прыгнуть и пошагать по ним…

— О чем ты думаешь? — тихо спросила Ирина, прервав его воспоминания.

— Да так, ни о чем, — соврал Иван.

— Мне очень хорошо с тобой, Ваня, — вдруг призналась она. — Знаешь, я давно тебя заметила, еще на первом курсе, когда училась с тобой в университете, ты мне тогда сразу понравился, но, казалось, не замечал меня, а сама подойти я боялась.

Он остановился, приблизил девушку к себе и, обняв за талию, поцеловал:

— Мне тоже хорошо с тобой, Иринка. Я и сам уд-удивляюсь, как я не заметил такую красавицу. Мы встретимся завтра?

— Ой, завтра я не могу. На две недели я уезжаю в Путилово на сестринскую практику. Это за сто километров от города. Так что домой буду приезжать только на выходные, — огорченно ответила она.

— Да? Ну тогда скажи мне, где это поточнее и как т-тебя там найти. Вообще-то, я лу-лучше отвезу тебя завтра. Где ты живешь?

— Горького 20—77.

— Да, знаю. Во сколько тебе надо быть там?

— В девять.

— Тогда жди меня около дома в семь. Х-хорошо?

— Хорошо, но, может, не надо? Зачем я буду тебя тревожить?

— Ты меня совсем не потрево-вожишь. Мне, наоборот, будет приятно.

Они медленно шли по лесу, слушали пение птиц и болтали о разной чепухе. Иван ощутил ту частичку счастья, которую чувствует мужчина, когда знает, что у него есть та девушка, которой он нужен. Это чувство никогда не приходило к нему, когда он встречался со Светой, и сейчас оно грело душу, разливаясь по ней сладостным теплом.

                                          * * *

«Доброе утро, дорогие радиослушатели. Понедельник — день тяжелый, и поэтому для зарядки хорошим настроением я предлагаю начать его вместе с волной 103,4. Надеюсь, мы облегчим вам трудности первого рабочего дня…»

Иван открыл глаза и сразу зажмурился от яркого солнца, которое уже давно встало и светило в окно. Соскочив с кровати, он сделал гимнастику и пошел в душ. Мама уже встала, она готовила на кухне завтрак, у нее был факультатив нулевым уроком.

— Доброе утро, мам, — открывая дверь кухни, поздоровался Ваня.

— Доброе, ты чего встал-то в такую рань, сынок?

— Дела, мам, — улыбнулся он.

Приняв контрастный душ, побрившись и почистив зубы, Иван сел завтракать.

— Мам, а отец что не встает? — спросил он.

— Ему сегодня к двенадцати, опять улетает дня на два.

Если бы Самойлов не должен был ехать с Ириной, он обязательно упросил бы отца взять его с собой.

«Ну, ничего, сколько еще будет полетов. Успею», — успокаивал он себя, предвкушая встречу с Ириной.

Позавтракав, он поблагодарил мать, пошел к спавшему отцу.

— Бать. Слышь. Дай мне, пожалуйста, машину.

— Чего? — проснулся отец.

— Я говорю, машину дай мне на сегодня.

— Зачем тебе?

— Ну, как тебе объяснить, понимаешь, я обещал от-отвезти де-девушку.

— Бери, только смотри, аккуратно. Ключи в шкафу.

— Спасибо, пап, — радостно поблагодарил Иван и взял в шкафу барсетку с ключами и документы на машину.

— Права не забудь, — напомнил Сергей Иванович.

— Не волнуйся, бать, не забуду, — он вошел в свою комнату, быстро оделся и направился к выходу. — Мам, закрой, я пошел.

День удался на славу. Хотя было еще довольно рано, но в воздухе уже чувствовалась предстоящая жара. На небе ни одного облачка, оно ясное и чистое, только инверсионные следы от пролетающих над городом самолетов дополняли утреннюю картину. Иван закурил. Первая утренняя сигарета всегда была самая сочная для него, именно она доставляла самое большое удовольствие. Выпустив дым, он пошел. До гаража было около двадцати минут быстрым шагом…

«Пятерка» слушалась отлично. После ремонта двигатель стал намного мощнее и машина урывалась за педалью. Подъехав к дому Ирины, Самойлов припарковался у ее подъезда. До назначенного времени оставалось пятнадцать минут. Ровно в семь Ирина вышла из дома и, заметив Ивана, подошла к машине красного цвета.

— П-привет! Садись, — он открыл ей дверцу.

— Привет, — она поцеловала его в губы.

— Ну что, поехали!

По дороге до Путилово Ирина рассказывала о своей практике, а Самойлов, слушая ее, иногда что-то вставлял или спрашивал. Трасса была свободна и просторна, поэтому Иван позволил себе превысить скорость, стрелка прибора заходила за отметку сто двадцать. Когда осталось около пяти километров, девушка вдруг встрепенулась:

— Ой, какая же я глупая. Рассказываю тебе тут всякую ненужную чушь, а про главное забыла.

— Интересно! Про что ты за-забыла мне рассказать?

— Дело в том, что в этом санатории, ну, там, где я прохожу практику, есть логопедическое отделение. У них какая-то методика, по которой они лечат заикание, — горячо начала она.

— Ты же с-сама говорила, что этот санаторий для детей. Значит, для вз-взрослых эта метода уже не подойдет, — утихомиривал Иван ее пыл.

Но Ирина не успокаивалась:

— Нет, она подходит всем. Я, правда, не знаю деталей, но ты должен обязательно поговорить с Александром Николаевичем, он очень хороший специалист.

— Хорошо, но только давай не сегодня.

— Нет, именно сегодня, раз уж так все вышло, — настаивала она.

— Тебе пр-противна моя речь? Да?

— Глупенький! Конечно же нет. Я просто хочу, чтобы ты вылечился и стал летчиком.

Путилово — небольшой населенный пункт, в котором располагался детский ортопедо-неврологический реабилитационный центр. Раньше он назывался санаторием имени Первого мая. Место для его постройки было подобрано удачно: повсюду его окружал лес, шум проезжающих машин не нарушал покой и тишину этого заведения. Особенно красиво там было летом: аллеи для прогулки, выходившие к маленькому фонтану в центре, две детские площадки. Одна, прямо около санатория, напоминала маленькую асфальтированную площадь, в центре которой стоял памятник юному Ульянову, другая же была около самого леса и уходила вглубь сосновой рощи. На этих площадках располагалось несколько беседок для отдыха, различные лестницы, качели, карусели и футбольные мини-ворота.

Самойлов остановил машину около шлагбаума. Дальше проезд был запрещен. Свернув на стоянку, он сказал Ирине:

— Л-ладно. И пр-правда, вдруг это мой шанс, может быть, единственный. Где мне найти этого Александра Николаевича?

— Сейчас я все узнаю и приду за тобой. Хорошо?

Иван кивнул. С этими словами она вышла из машины и красивою походкой направилась к зданию.

Ждать пришлось недолго. Через пятнадцать минут Ирина вернулась.

— Пойдем, я договорилась, он тебя примет, — девушка уже была в белом халате, который очень шел ей.

Самойлову всегда нравились девушки в белых халатах, и в тот момент он не мог оторвать взгляда от своей спутницы. Они прошли внутрь здания. Детский центр не напоминал больницу, как представлял себе Иван, хотя что-то похожее и было. Всюду бегали дети на костылях, именно бегали, изредка опираясь на них.

Логопедическое отделение находилось на четвертом этаже. Ирина проходила практику на первом, ухаживала за больными после операции. Таких отделений было несколько: в одном исправляли сколиоз, в другом проводили операции на удлинение рук и ног, если какая-то конечность была короче, в третьем лечили болезни позвоночника, далее еще пара хирургических отделений и, наконец, то, что нужно было Ивану — логопедическое.

Зайдя в кабинет Александра Николаевича, Самойлов увидел мужчину за пятьдесят крепкого спортивного телосложения. С первых минут разговора он расположил Ивана к себе. Александр Николаевич был добрым и приятным человеком и мог рассуждать и беседовать на разные темы. Впоследствии Самойлов узнал, что у него два высших образования, что в свое время он входил в сборную СССР по тяжелой атлетике и что эту методику избавления от заикания разработал он сам. Скольким несчастным этот специалист, настоящий профессионал своего дела, помог избавиться от этого тяжелого недуга! Причем его методика полностью и на всю жизнь искореняла болезнь, что не могли пообещать другие методы.

Разговор был долгий, около двух часов. Александр Николаевич объяснил Ивану, что именно ему нужно делать. С того момента он должен был в разговоре всегда придерживаться определенного речевого правила, причем для каждого типа заикания существовало свое. Правило Ивана — говорить по слогам, слитно.

Правило, если, конечно, грамотно его выполнять, абсолютно исключает заикание. Поначалу, когда человек только осваивает свою работу, речь выглядит неестественной, как бы замедленной, может показаться, что тянутся гласные из-за чрезмерного стремления в них. Но затем правило закрепляется и окончательно автоматизируется. У безнадежно заикающегося при постоянной практике появится и уже никогда и ни при каких обстоятельствах не исчезнет обычная, нормальная, здоровая и даже красивая речь. Поскольку на плохую речь, где страдает переключаемость, то есть система работы органов речи, как бы записывается новая, правильная. Вырабатывается условный рефлекс, примерно как в опыте Павлова над собаками.

После разговора Самойлов зашел к Ирине. Она оказалась очень занята в этот день. Слишком много народу было после операции, и за ними требовалось тщательное наблюдение. Иван не стал мешать и, пообещав, что приедет на следующий день, решил отправиться домой.

На обратном пути он не гнал машину, а курил и думал. Ему вспоминались фразы и приведенные Александром Николаевичем примеры. Один из них запомнился особенно. В этом санатории лечились два парня, которые мечтали стать летчиками, но им тоже мешало заикание. Они упорно работали и, в конце концов, стали впоследствии летчиками-испытателями. Этот пример очень сильно подкрепил надежду Ивана, он решил, что приложит все возможные и невозможные усилия для преодоления речевого недуга.

Самойлов оставил машину в гараже и только собрался уходить, как началась гроза, а еще через несколько минут полил ливень как из ведра. Зонта у него не было, и он остался пережидать грозу в гараже. Стоя у приоткрытой двери, Иван смотрел на необычайное буйство природы. Небо заволокло тяжелыми от воды тучами до такой степени, что оно стало чуть ли не черным. Молния стреляла, разветвляясь на множество отростков, казалось, она хотела дотянуться до земли и зацепить там кого-нибудь. Гром гремел сильно и оглушительно, как будто и вправду Бог ехал по небу на своей колеснице, громко стуча колесами, и метал на землю огненные стрелы.

Самойлов еще не знал, что этот день перевернет всю его жизнь, почти так же, как необыкновенно быстро солнечная погода сменилась сильной грозой. Эта молния, которая сверкала в тот миг, проходила не через полнеба, а по линии его судьбы, ответвляя ее в другую сторону…

---

Глава 4

Как оказался в этом районе, Иван сам долго не мог понять. Очень хотелось курить, сигарет в кармане не оказалось, и он решил зайти в большой магазин. Почему именно в магазин — тоже непонятно, рядом было довольно много ларьков. Открыв дверь, над которой большими буквами было написано «Гипермаркет», он вошел внутрь. «И у нас стали строить такие магазины», — подумал он.

Самойлов ходил мимо длинных стеллажей, держа в руках железную корзину. Покупателей не было вообще, хотя часовая стрелка на штурманских часах Ивана показывала тринадцать часов. Сигарет нигде не было, полки были завалены чем угодно, кроме них. Откуда-то появилась девушка в форме стюардессы, она стояла в нескольких шагах от него. «Вот, наконец-то, хоть один человек. Надо спросить у нее, не знает ли она, где здесь продаются табачные изделия, а то я совсем запутался среди этих полок», — промелькнула спасительная мысль. Быстро подойдя к девушке, Самойлов спросил, удивляясь тому, что говорит совершенно без заикания:

— Девушка, извините, вы не знаете, где…

Вдруг он обомлел. Это была она, та самая стюардесса Саша, которую он встретил в Шереметьево-2.

— Здравствуй, Ваня, — произнесла она и улыбнулась.

— Здравствуй, но как ты…

— Я искала тебя, — оборвала его речь Саша. — Я знала только город, и все эти поиски были бессмысленны. Это чудо, понимаешь, чудо! Почему ты не позвонил мне?

«Внимание, объявляется посадка на рейс 948, Москва — Париж», — неожиданно раздался голос.

«Это сон», — подумал Иван, осматривая помещение аэропортовского кафе. Все было как тогда… они сидели вдвоем за тем же столиком, все ощущения: звуки, музыка, запахи — все то же самое. Это казалось настолько реальным, что Иван быстро отогнал от себя мысли о сне. Это не сон. Вот сидит она — Саша. Боже, как она красива! Такие незнакомые, но почему-то родные черты лица: губы, ослепительно синие глаза, брови, каштановые волосы.

— Я потерял твой номер телефона, — опомнился Иван.

— Да? Ну, теперь это неважно. Я нашла тебя. Мы вместе. Теперь мы никогда не расстанемся. Правда? — спросила она, беря его за руку.

— Правда. Я люблю тебя, — неожиданно для себя признался он.

— Мне пора, я должна лететь, — девушка поднялась на ступеньку трапа.

— Я люблю тебя, — повторил Иван и, не удержавшись, поцеловал ее в губы, ощутив головокружительный запах ее духов.

— Я тоже люблю тебя, — сказала она грустно и отстранилась от него. — Но мне пора. Запомни мой телефон: 934-67-63. Звони, я буду ждать, милый, — произнесла девушка, поднимаясь выше и выше к большому лайнеру.

Закрылся люк, самолет расплылся в глазах у Ивана, но через миг появился вновь в образе вертолета. Закрутились винты, и одновременно с этим машина стала подниматься с большой вертикальной скоростью…

Открыв глаза, Иван быстро вскочил с кровати и побежал к окну, где уже довольно далеко, удаляясь от города, летел вертолет. Звук его движков еще был довольно хорошо слышен. 934-67-63 — всплыло из подсознания вместе со сладким чувством нежности, любви и сна…

                                          * * *

Осень пришла неожиданно рано. Уже в конце августа пошли дожди, которые лили неделями. Заметно похолодало. Листья быстро пожелтели и кружили над землей, застилая улицы осенним ковром. От продолжительного дождя повсюду были лужи, в которых отражалось серое сентябрьское небо. Но природа непредсказуема, и с первыми днями октября дожди закончились, стало довольно тепло, тучи исчезли, уступив место яркой синеве с кое-где плывущими по нему облаками.

— Спокойно, голубчики. До конца еще пять минут, — успокаивал седой преподаватель разбушевавшуюся группу студентов.

Подходила к завершению четвертая пара, последняя на неделе. Пятница. Все с нетерпением ждали этих пяти минут, чтобы потом целиком отдаться выходным.

— Запишем определение, — продолжал профессор. — Аккредитация — это…

Раздался звонок. Все вскочили и дружно повалили к выходу из аудитории, не дав закончить преподавателю.

— Ну что ж, на сегодня все, спасибо за внимание, — только и оставалось сказать ему.

Выйдя на улицу, Иван достал из кармана кожаной летной куртки, подаренной братом, приезжавшим в отпуск в августе, сигарету, закурил и неторопливо пошел к троллейбусной остановке.

Все чаще его мысли возвращались ко сну, к милой Саше, которая была так близко, которую он так нежно целовал. Весь день, сидя на лекциях, Иван думал о ней, вспоминал ее глаза, каштановые волосы, нежный красивый голос. Что-то перевернулось в нем после этого сна. Казалось, что он влюбился в нее там, во сне, и эти три слова «я тебя люблю» были чистой правдой. Ирина уходила на задний план, как будто стрелка весов, на одной чаше которых была Ира, а на другой Саша, стремительно вильнула, обозначив больший вес Александры в душе Ивана.

— Ты чего, глухой? — раздался голос позади.

Самойлов обернулся. Около тротуара стояла машина Никитина, который быстрым шагом догонял друга.

— Здорово, — протянул ему руку Иван. — Ты где сегодня пропадал? Я все утро искал тебя в институте.

— Да-а, — махнул рукой Николай, — я сегодня сам попал только на крайнюю пару, Петрович гонял нас до седьмого пота. Ему, видите ли, неважно, что у меня институт, он желает одного: чтобы я стал чемпионом России. Ведь через месяц соревнования в Москве. Вот! Уезжаю «на Россию».

— Понятно. Какие планы на сегодня?

— Какие тут могут быть планы. Домой пожрать и на тренировку. А ты домой? Пойдем довезу.

Друзья сели в машину и поехали.

— Мне приснилась она сегодня, — проговорил Иван.

— Кто? — удивился Николай.

— Саша.

— Какая Саша?

— Ну, та стюардесса из Шереметьево, — сказал Самойлов, достав сигарету. — Я закурю?

— Кури, — Никитин открыл пепельницу. — И чего?

— Ничего. Кажется, я люблю ее, — Иван мечтательно посмотрел куда-то вдаль, где за стеклом автомобиля проплывали улицы города.

— Ну ты, брат, даешь. Ты видел ее всего один раз и, помнится, про любовь мне тогда ничего не сообщал. Или ты влюбился во сне?

— Да, именно во сне. Представляешь!

— Ну? дела, — протянул Николай, тормозя на красный свет светофора. — У меня для тебя тоже есть новость, правда, не такая важная, как твоя, — он подмигнул Ивану. — В общем, я решил идти в десант. Короче, поступаю в этом году в училище ВДВ. Что скажешь?

Эта новость была для Ивана не совсем новой, он прекрасно знал отношение друга к небесной пехоте.

— Даже не знаю, Колян. Решай сам. Ты хорошо подумал?

— Да не знаю. Понимаешь, батя — десантник, дед — десантник, войну прошел. А я кто? Будущий инженер, можно даже сказать — инженеришко. Да и тянет меня туда. Ну, сам знаешь: голубые береты, десантное братство, — горячо объяснял Николай. — Здорово! Романтика!

— Решение, конечно, хорошее. Но ты еще раз подумай, взвесь все за и против.

— Да, да, такие решения с бухты-барахты не принимаются, — согласился Никитин. — А твою стюардессу мы найдем, раз уж так все выходит. Только как же Ира?

— Ира, — сказал Иван, задумавшись. — Она красивая, добрая, душевная…

— И фигура на пять баллов, — вставил Николай.

— Ну да. Но понимаешь!.. Сегодня все как перевернулось. Я понял, что не люблю ее, хотя думал совсем наоборот. Даже не знаю, как буду смотреть ей в глаза, такое чувство, что я изменил ей. Наверное, мне нужно расстаться с ней.

— Э-э, ты погоди, не горячись. Не спеши рвать с ней.

— Слушай, поедем ко мне, похаваем, а потом я схожу с тобой на тренировку, надеюсь, Петрович будет не против. Сегодня весь день один. Скучно.

— Добро, — согласился Никитин.

Дверь открыл Сергей Иванович.

— Здорово, студенты, — он пожал руки ребятам. — Как дела?

— Нормально, Сергей Иванович, — ответил за двоих Николай.

— Проходите, обед готов. Да, пока не забыл, завтра прыжки. Трегубов вас приглашал.

— Во! Нормально! — обрадовался Иван.

— А ты чего нос повесил, десантник?

— Да жаль, может быть, не смогу, усиленные тренировки к чемпионату.

— Ну, попроси тренера, вдруг отпустит. Сейчас ведь прыжки редко бывают, хотя и чемпионат — дело нешуточное, — серьезно сказал Сергей Иванович. — Чемпионом-то станешь, как чувствуешь, боксер? — он улыбнулся.

— Постараюсь.

— Вот и добро.

                                          * * *

— …так, сейчас без спешки, по готовности начинаем прыжки, — закончил начальник парашютно-десантной службы подполковник Трегубов Андрей Станиславович, осматривая строй летчиков.

Иван и Николай прыгали первым взлетом и торопливо подгоняли под себя подвесные системы парашютов Д-5.

— Помоги пристегнуть запаску, Колян, — попросил Самойлов. — Вот… вот так… спасибо.

— Ну, вроде бы все, пошли, — произнес Никитин, надевая шлем.

— Ладно, ты только не дрожи коленками, — подшутил Иван и направился за другом к самолету, где уже стояло несколько парашютистов.

После того как все десять человек построились, Трегубов разместил их по весу с учетом того, что самые тяжелые прыгают первыми, еще раз проверил их снаряжение, повторил вкратце действия в воздухе и спросил:

— Кто желает пойти пристрелочным?

Короткую паузу нарушил голос Николая:

— Я!

— Никитин? Ну, добро, добро.

Ан-2 после короткого разбега оторвался от земли и ушел в набор высоты. Парашютисты сидели молча, посматривая в иллюминаторы. Трегубов надел подвесную систему и пошел вдоль борта самолета, пристегивая карабины вытяжных веревок к удлинителям, свисающим с троса, натянутого под потолком фюзеляжа. Зацепляя карабины одного, он показывал его сидящему рядом другому парашютисту, и тогда тот хлопал соседа по спине: все, мол, в порядке, зацепил.

Машина выполняла четвертый разворот, вставая на боевой курс.

— Анекдот хочешь? — пытался перекричать гул двигателя Николай.

— Давай, — Иван отогнул ухо шлемофона, чтобы лучше слышать товарища.

— Приготовиться, — хлопнул Трегубов по плечу Никитина.

— Ладно, в другой раз, — улыбнулся тот, обращаясь к Самойлову. — Давай, жду на земле.

Летчик заметно сбавил обороты двигателя, гася скорость перед выброской. Боевой курс. Раздался противный рев сирены, на табло загорелась зеленая лампа. Трегубов открыл дверцу люка и хлопнул Николая по плечу:

— Пошел!

Иван посмотрел на друга. Его лицо стало серьезным, напряженным, взгляд был устремлен в бездну. Он поставил десантный ботинок на срез люка, держа руки на кольце, и, оттолкнувшись, ушел в синее небо. Трегубов высунул голову и смотрел за действиями Никитина. Самойлов тоже пододвинулся поближе к люку и наблюдал за товарищем. Тот летел ровно, держа ноги вместе, заваливаясь постепенно на бок, за ним болтался купол стабилизирующего парашюта. Прошло три секунды. Рывок кольца — и в небе повис белый купол Николая.

— Отлично работает парень, — сказал Трегубов, закрывая дверцу люка.

Иван шел после Николая, то есть первым во втором заходе. Волнение нарастало все больше и больше, тогда он посмотрел в иллюминатор, где вдалеке виднелся город, на лица летчиков напротив.

— Так, четверо встали, — послышался голос выпускающего.

Чувствуя тяжесть парашютов, Самойлов поднялся, крепко схватил правой рукой красное кольцо, а левой, как учили, накрыл правую.

«Пэ-э-эп», — заорала сирена.

— Пошел!

Оттолкнувшись, Иван вывалился за борт. Его перевернуло вверх тормашками, так что он увидел небо и уходящий в голубую бездну самолет.

«Кольцо — сорок один… Кольцо — сорок два, — считал он мысленно. — Кольцо — сорок три… Кольцо — сорок четыре. Кольцо — сорок пять». Рванул что было сил кольцо. Рывок. Тишина. Так тихо, что слышно свое дыхание. Перед ним земля. Как же красиво!

— Ура! — закричал он от радости.

Когда до земли оставалось около ста пятидесяти метров, Самойлов развернулся в подвесной системе, готовясь к приземлению. Земля быстро набегала. Удар, и он уже лежит на ней. Купол не хотел успокаиваться и тянул Ивана по полю, тогда он подтянул нижние стропы, и парашют покорно лег. Собрав его, Самойлов направился к брезентовым столам, где уже «загорал» Никитин.

В этот день друзья сделали по два прыжка, полностью отдав себя небесной стихии. Прыжки подходили к концу. Около самолета построился крайний взлет. Те, кто уже отпрыгался, загружали распущенные купола в грузовой автомобиль, потихоньку сворачивали ненужные «столы». Иван и Николай помогали закидывать парашюты в ЗИЛ.

— Самойлов, Ваня! — позвал летчик, куривший около Ан-2. — Иди сюда.

Это был старинный друг и однокашник отца Самойлова, они дружили еще с курсантских времен, и так соблаговолила судьба, что под завершение летной карьеры оба попали в один город, только в разные подразделения: Сергей Иванович — командиром военно-транспортного полка, а Александр Кузьмич Воронков — начальником пока еще не до конца развалившегося ДОСААФа, именно он выполнял в тот день полеты на одном из бортов по выброске летчиков полка.

— Вот что, давай-ка слетаешь сейчас со мной. Посмотрим, на что ты способен, — сказал Воронков. — До выброски посидишь в салоне, а потом сядешь на правую «чашку».

— Добро, — Иван благодарно кивнул.

Зайдя на борт, Самойлов сел на порожек при входе в кабину. Парашютисты уселись по местам. Запуск. Самолет вырулил на взлетную полосу и после разбега оторвался от земли. Ветер усилился, поэтому воздушные ямы ощущались намного сильнее. Самолет болтало, но крепкие руки и мастерство пилота удивительно мягко удерживали его в горизонте.

Выход на боевой курс. Сирена. Пошел! Пять парашютистов покинули борт и вспыхнули в небе белыми куполами. Еще заход, и оставшиеся пять человек вместе с выпускающим ушли в бездну. Штурман вылез из-за штурвала и жестом пригласил Ивана в кабину. Самойлов сел на правое кресло и надел наушники.

Третий, четвертый разворот. Ан-2 вышел на посадочную прямую. Молчавший все это время пилот сказал:

— Запрашивай.

— Что-то я не понял вас, Александр Кузьмич, — ответил Иван, нажав кнопку СПУ.

— Запрашивай, говорю. Жокей, я шестьсот сорок первый, на прямой, к посадке готов. Я вылечу тебя. Что же это такое, здоровый парень, а, видите ли, не годен. Выкинь всю дурь из головы и запрашивай, — немного грубо сказал пилот.

Волнение подкатило к горлу, ведь это было первое серьезное испытание для его речи. Нажав кнопку радиостанции, Иван четко запросил:

— Жокей, я шестьсот сорок первый, на прямой, к посадке готов.

— Шестьсот сорок первый, посадку разрешаю, — ответил руководитель полетов.

— Разрешили, — ответил Самойлов.

— Ну вот, — Александр Кузьмич с улыбкой посмотрел на парня. — А говоришь — заикание. Все ты можешь, только вбил себе в башку всякую хрень.

Иван не стал ничего доказывать, откинувшись на спинку, он поудобнее устроился в кресле, взял в руки штурвал, дублируя действия летчика. Знал ли тот, сколько пришлось сделать для того, чтобы сейчас вот так, сидя за штурвалом Ан-2, Иван мог запросить посадку?

Поначалу относительно простое речевое правило Ивану никак не давалось, он не мог понять, когда выполняет его верно, а когда нет. Тогда он пять дней не вылезал из дома и читал специальные тексты, тренировался перед зеркалом. А скольких прохожих он достал с вопросами, после того как более-менее освоился.

На первых порах получалось не все, были и срывы, и поражения, но Самойлов не сдавался и шел вперед, анализируя и исправляя допущенные ошибки. Было трудно, но с каждым новым днем становилось все легче и легче. И вот однажды, посчитав, что он находится на пике совершенства, попытался познакомиться с красивой девушкой на остановке. Не для того, чтобы продолжить потом с ней какие-либо отношения, а просто в качестве тренировки, ведь при знакомстве с девушкой волнение усиливается еще и из-за простого смущения, застенчивости и так далее. Иван подошел к ней, но, видимо, сильно переволновавшись, начал не по правилу. Это был мощный удар по всей работе, по вере в здоровую речь. Он заикался сильно и отвратительно. Благо девушка оказалась понимающей и, не обратив на это внимание, дала ему свой номер телефона. Самойлов, сгорая от стыда, взял его и, мысленно ругая себя, ушел в сторону. Он бросил всю работу над речью и неделю просидел дома, отдавшись горьким мыслям.

Но потом здравый смысл взял верх, и Иван съездил в Путилово к Александру Николаевичу. Тот объяснил ему, что в данном случае Иван поддался панике перед началом речи и «сдался до боя» и вследствие этого получил безобразную речь, не выполнив речевое правило. Борьба с заиканием напоминает греблю против течения быстрой реки: чуть отпустишь весла и опять окажешься на прежнем месте, к которому шел так долго, натирая до крови мозоли на руках.

И снова работа: слоги, специальные тексты, речевая практика, насмешливые улыбки людей, услышавших неестественную, странную речь. Иногда на так называемую речевую практику с Иваном ходил Никитин, он искренне радовался за успехи друга и переживал все его неудачи. Один раз Самойлов еле успел оттащить Николая от человека, который передразнил Ивана, посмеявшись над необычайной речью. Сколько было телефонных звонков в различные организации, знакомым и не очень знакомым людям, вопросов, совсем не нужных, но направленных лишь на одну цель — здоровую речь.

Ирина тоже очень помогала Ивану. Подсказывала, советовала и в нужных случаях даже ругала его. Он сильно привязался к ней за этот относительно короткий срок. Ира много сделала для него. Новая речь Самойлова была во многом ее заслугой.

Иван, по словам Александра Николаевича, почти довел правило до автоматизма, оставалось совсем немного. Да он и сам понимал это: страх перед диалогом исчез, его речь стала не только естественной, но и красивой. Самойлов стал забывать, что такое заикание. Как и обещал Александр Николаевич, все это произошло за два-три месяца. Но они были отнюдь не легкими. Только колоссальным усилием воли Иван добился результата.

Конец прыжков. В этот раз прыгнул не весь летный состав полка. Летчики вообще не очень любят прыгать, отлынивая от этого занятия всевозможными способами. Есть, конечно, фанаты. Вот они и отдуваются за всех, но для них это большое удовольствие.

Сели все борты, выполнявшие десантирование, это четыре самолета АН-2 ДОСААФа, базирующегося на военном аэродроме. Свистели турбины гражданских лайнеров, аэропорт которых располагался по соседству, имея одну взлетно-посадочную полосу с военным. Иван и Николай помогали технику зачехлять АН-2. Экипажи собрались под крылом, где была «накрыта поляна» по случаю успешного завершения полетов. Воронков, разлив авиационный спирт, протянул всем стаканы:

— Давайте, мужики, сто грамм «за сбитый».

---

Глава 5

Однажды Самойлов засиделся у приятеля по группе в общежитии: делали курсовую работу, сроки сдачи которой неумолимо приближались. Придя домой под вечер, он поужинал и прилег на диван. Было около восьми, и часок можно было подремать. Родители ушли на день рождения заместителя командира полка по воспитательной работе, о чем он узнал из записки на столе. Уснул быстро, стоило только «дойти до подушки» — трудный был день. Погрузившись в сон, Иван не сразу услышал дверной звонок, сквозь сонную дремоту звуки из реального мира прорезались неохотно. Но звонки в дверь все продолжались, и ему все-таки пришлось подняться. На пороге стояла Ира.

— Привет! — поздоровалась она.

— Привет! Заходи, — сказал Иван сонным голосом.

— Ты что, спал? — девушка улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Какой же ты милый, как ребенок.

— Да ладно тебе, Иринка, — смутился он.

— Вань, почему ты так долго не давал о себе знать, не заходишь, не звонишь.

— Да… — махнул он рукой. — Понимаешь, учеба, сроки сдачи поджимают, да и подготовка к училищу отнимает много времени, — ответил Иван, скрывая главную причину.

— Нет, Ваня, — грустно сказала девушка. — Что-то не так. Я чувствую. Мне и сны какие-то плохие снятся.

— Да брось ты, — он поцеловал ее в губы. — Брось, все нормально.

— Пойдем погуляем, — предложила девушка.

— Да? Ну, пойдем.

Выйдя во двор, Иван остро ощутил запах морозного воздуха. Хоть зима еще не наступила, но из-за пришедшего антициклона сильно похолодало, небо прояснилось, звезды на нем блестели, как маяки, и манили, ветра почти не было, в легкие проникал воздух с запахом ранней зимы.

— Куда пойдем, Вань? — спросила Ира.

— Да все равно.

Они вышли на широкую улицу и медленно побрели по ней. Ирина была прекрасна. Она, одетая в темно-коричневое полупальто, перетянутое в поясе, грациозно шла с Самойловым, ловя нескромные взгляды мужчин.

— Холодно, — она поежилась. — Может, пойдем ко мне?

— Поздновато.

— А у меня сегодня никого. Мама в ночь, а отец уехал в командировку.

— Так что ж ты сразу не сказала? — улыбнулся Иван. — Да нет, я шучу, правда, поздно, я что-то сегодня устал, хотел пораньше лечь спать.

— Ваня, останься сегодня со мной, — она просящим взглядом посмотрела на него.

— Что делать будем? — шутливо спросил Иван.

— Какой ты глупый, Самойлов! — воскликнула девушка. — Не прикидывайся дурачком.

— Ой-ой, умная, посмотрите, — он не мог удержаться от смеха.

— Ах так! Смеешься?! — сказала Ирина и по-детски, играя, толкнула его руками. — Все, Ванюша, все, — она пошла быстрее.

— Ой-ой, обиделась, — продолжал смеяться Иван.

— Да, обиделась, — Ира обернулась и пошла еще быстрее.

Самойлов в три шага догнал ее, нежно развернул и поцеловал так, что все игривые сопротивления были растоплены…

Он проснулся от включившегося по таймеру телевизора. Рядом спала Ира: она, съежившись калачиком, лежала совсем голая, наполовину прикрывшись одеялом.

«Надо вставать, — думал он. — Скоро семь часов, Никитин должен подъехать к девяти». Он осторожно, стараясь не разбудить Ирину, встал с кровати, но она проснулась.

— Ты куда? — сонным голосом спросила девушка.

— Мне надо идти. Колян будет ждать меня в девять, надо еще зайти домой.

— Куда вы уезжаете каждую субботу?

— Да так, мужские дела, — попытался отшутиться он.

— По бабам, да?

— Ага, точно, по бабам, — продолжал в том же тоне Иван.

— Смотри, Самойлов! — она погрозила пальцем.

— Куда?

— Ладно уж, иди, с тобой нельзя поговорить серьезно.

Машина быстро бежала, оставляя позади десятки километров трассы. Земля покрывалась вечерними сумерками. Мимо проплывали поля, леса, переливаясь желто-бурой листвой деревьев, небольшие речушки, по мостам которых проезжал автомобиль, дальние деревеньки с огоньками в окнах — все это составляло необыкновенную палитру русской природы.

«Нет, так мы ее не найдем, — размышлял Никитин. — Если только случайно, да и то маловероятно. Там столько авиакомпаний, надо больше времени».

— Да, Колян. Это уже третья суббота, которую мы проводим в Шереметьево, а результата нуль.

— Послушай, а ты не помнишь, может, она говорила, что учится где-нибудь, ну или еще что-нибудь в этом роде?

— Нет, не говорила. Да и разговора у нас про это не было, я и сам дурак, не спросил, молол всякую чушь, а про это не поинтересовался, — Иван посмотрел на друга. — Слушай, наверное, надо заканчивать это бесполезное дело, мы ее так не найдем.

— Не знаю, Вано, — Николай включил левый поворотник, дал газу, обгоняя идущую впереди фуру. — Будем искать другой путь, — сказал он, завершая маневр.

«Другой путь, — думал Иван. — Как найти человека в этой огромной Москве? Как? Не может быть, чтобы я потерял ее навсегда…»

— Надо нам навестить Егора, — прервал его мысли Никитин. — Как думаешь?

— Надо.

— Как насчет завтра? Только придется на электричке, бате машина завтра нужна, он ведь свою так и не сделал.

— Хорошо, поехали. Только его надо предупредить, а то мало ли что.

— Позвоним в общагу. Делов-то.

Осень в Москве всегда такая же, как и во всех провинциальных городках средней полосы России. Та же природа, лужи, желтые листья на тротуарах. Но Москва есть Москва. Она захватывает всей своей огромной силой и мощью, засасывает и влюбляет в себя в любое время года.

Иван и Николай весело шли по осенним улицам Москвы. Подойдя к КПП академии пограничных войск, они остановились, ожидая друга в заранее назначенном месте. Егор не заставил себя долго ждать, опоздав на пять минут, он появился в дверях будки КПП, приближаясь к друзьям своей неизменной походкой. Егор уже учился на третьем курсе, поэтому имел свободный выход из расположения академии: он жил не в казарме и в свободное от учебы время мог выходить в город.

— Привет! — поздоровался он. — Долго ждете?

— Да нет. Здорово! — Иван обнял друга.

— Здорово, Егор. Как служба? — Николай, обняв товарища, похлопал его по плечу.

— Да ничего. Ну что, куда пойдем? — поинтересовался Самойлов.

— Куда-нибудь подальше отсюда, — скривившись, ответил Соколов. — Пойдем в метро, там разберемся.

— Добро.

Друзья, разговаривая и смеясь, медленно пошли по шумным улицам. Метро находилось близко, и уже через десять минут они спускались в подземелье большого города.

— Еле вырвался, — сказал Егор. — Сегодня намечался крупный аврал, но, слава богу, все переиграли.

Иван внимательно всматривался в лица людей на соседнем эскалаторе. «Вечно спешащие москвичи», — подумал он. Пожилая, модно одетая парочка рассматривала рекламные щиты на стенах туннеля…

— Да, кстати, чемпион, поздравляю, — обратился Егор к Николаю и крепко пожал тому руку. — Молодчина, так держать!

Две симпатичные девушки о чем-то разговаривали, громко смеясь…

— А то, — улыбнулся Николай и подмигнул другу. — Это не у тебя там в академии сапоги снашивать.

Дед в стареньком потертом синем пиджачке со множеством планок на груди, влюбленная парочка, не стесняясь никого, целуется у всех на виду…

— Э, брат. Еще два годика, и я офицер, — мечтательно проговорил Егор.

Стройная блондинка, напоминающая куклу, хлопая глазками, смотрит куда-то перед собой, полковник устало поправляет фуражку…

— Ну-ну, ты погоди, не горячись, за два года еще столько воды утечет, — посмеивался Никитин.

Женщина с ребенком на руках поправляет чуть не вывалившуюся у него изо рта соску, а он снова выплевывает ее и пытается закричать. Проехали половину. Толпа молодых людей весело шумит, не обращая ни на кого внимания. «Наверное, студенты», — заметил про себя Иван. Бегущая лестница движется дальше, все ближе и ближе продвигаясь к концу, где она исчезнет в полу, чтобы вновь быть готовой нести на себе пассажиров московского метрополитена.

— …Когда? Да нет, в середине июля, если опять не изменят, — врывается в сознание голос Егора.

Еще молодая пара. По выражению их лиц видно, что они о чем-то горячо спорят. Люди, люди, все куда-то едут, у каждого свои дела. Два курсанта-первокурсника в зеленой форме пытаются познакомиться с девушкой. У нее роскошные каштановые волосы, которые морской волной лежат на стройных плечах, на девушке расстегнутая бежевая куртка, из-под которой виднеется синяя джинсовая рубашка, немного темнее, но тоже синие джинсы, не совсем облегающие, но тем не менее не скрывающие красоту ее ног. «Да уж, ничего себе!» — подумал Иван, рассматривая ее, когда они поравнялись. Красивые открытые глаза — девушка чему-то улыбалась, глядя на курсантов, перевела взгляд в сторону проезжающих в другом направлении людей. Их глаза встретились. Стоп. В душе Ивана как будто что-то оборвалось, и екнуло сердце. Это она, та самая Саша, стюардесса. «Как же я не узнал ее сразу? Догнать, во что бы то ни стало догнать», — быстро промелькнули мысли.

— Я сейчас, ждите меня внизу, — громко сказал Иван друзьям и побежал вниз по эскалатору, задевая плечами стоявших людей.

— Вано, ты куда? Что случилось? — недоумевал Никитин.

«Ступенька, ступенька, две. Когда же кончится эта лестница? Узнала ли она меня? Быстрее, надо обязательно догнать». Сбежав с одного, Самойлов быстро перешел на соседний эскалатор и побежал наверх. Мельком взглянул на проезжавших мимо друзей, те что-то кричали ему вдогонку, но он не слышал их, весь его разум был поглощен погоней.

— Ху-ху-ху, — дышал Иван.

Ступенька, две, через две. Саша уже подъезжала к выходу. Быстрее, быстрее. Она сошла с эскалатора и исчезла из вида. Доехав до верха, Самойлов соскочил с бегущей лестницы. Девушки нигде нет, оглядываясь по сторонам, он направился к выходу. «Где же она? — повторял он про себя. — Где? Курсанты. Да, те самые курсанты открывают входную дверь, а вон и она». Быстрым шагом Иван догнал ее, осторожно дотронулся до плеча. Девушка обернулась. И тут его осенило, а что он скажет ей, с чего начнет, прошло так много времени! Она смотрела на него своими удивительными манящими глазами. Эти глаза почему-то показались ему такими родными, он проваливался в их бездонную синеву и не мог оторваться.

— Здравствуй, Саша, — начал он, тяжело дыша от бега.

— Здравствуй, — она удивленно улыбалась.

— Как же долго я бежал за тобой, — вздохнул Иван, переводя дыхание. — Ты не заметила меня в метро, на эскалаторе?

— Нет, — Саша повернулась к стоявшим поодаль курсантам. — Ребята, извините, спасибо за компанию, всего хорошего.

Те двое с раздосадованными лицами попрощались, зло посмотрели на Ивана и удалились.

— Саша…

— Почему ты не позвонил мне? — перебила девушка.

— Саша, я так долго искал тебя, я потерял твой номер телефона.

— А-а, — протянула она. — А я подумала, что ты просто не захотел.

— Нет, я искал тебя потом в аэропорту, но не знал, из какой ты авиакомпании, поэтому не нашел. И вот сегодня совсем неожиданно встретил тебя здесь, в метро, я очень рад, очень рад, Саша, — выпалил Иван на одном дыхании.

— Я смотрю, ты совсем стал хорошо говорить.

— Да, я избавился от заикания.

— У тебя красивая речь.

— Спасибо. Ой, совсем забыл, там, в метро, меня ждут друзья. Понимаешь, мы приехали к другу, он учится в военной академии пограничных войск. Сейчас мы решили прогуляться по Москве. Ты не хочешь составить нам компанию?

— Я бы с удовольствием, но сейчас меня ждет подруга. Именно сегодня я должна к ней зайти, — смущенно ответила девушка.

— Не беда, мы можем пойти с тобой. Ты не пожалеешь, мои друзья очень хорошие, — не найдя лучших слов, чтобы удержать ее, напросился Иван.

— А ты? — она кокетливо улыбнулась.

— Что я?

— Ты хороший?

— А как же! Ну что, ты согласна?

— Ну что ж, хорошо.

— Тогда пойдем заберем их из метро, они так и не поняли, куда я умчался.

Иван и Саша спустились по эскалатору.

— Вон они, — показал Иван на своих друзей. — Скажи, ты рада тому, что мы встретились? — неожиданно спросил он, смотря ей прямо в глаза.

— Да, — ответила она, не отводя взгляда.

— Здравствуйте, прекрасная незнакомка, — сказал Никитин, улыбнувшись, когда Иван и Александра подошли к ним. — Вы, конечно же, Саша, правда?

— Да! Мы знакомы?

— Я много слышал о вас. Этот неисправимый разгильдяй, потерявший драгоценный номер вашего телефона, мне все уши прожужжал про вас. Как долго мы вас искали! — Николай был в своем репертуаре.

Саша смущенно взглянула на Ивана.

— Ребята, планы меняются, придется нам задержаться в этом районе, — сказал Иван.

— Ну что ж, мы очень рады. Но, — Никитин поднял указательный палец, — не потому что остаемся в этом районе, где учится неизлечимый любитель кирзовых сапог, а потому что к нашей скромной мужской компании присоединилась столь прекрасная девушка.

Александра рассмеялась.

— Да, — спохватился Иван. — Это Саша, ну а это Николай.

— Всегда к вашим услугам, — Никитин склонился в шутливом поклоне.

— И Егор, — продолжил Самойлов.

— Очень приятно, — скромно сказал тот.

— Мне тоже очень приятно, ребята, — улыбнулась девушка.

Через некоторое время все четверо шли где-то дворами московских домов. Николай удачно сыпал остротами и веселил всех. Оказалось, что у Кати, подружки Саши, той самой блондинки, с которой Иван видел Александру в Шереметьево-2, был день рождения. Поначалу, узнав об этом, ребята решили не идти: вроде бы как неудобно, ни разу не видели человека и сразу на день рождения, но Саша убедила их пойти, тем более что официального торжества не намечалось и ожидалась только еще одна девушка, школьная подруга Кати. Купив в магазине все, что нужно для праздника, ребята подошли к дому именинницы и вошли в подъезд.

Дверь открыла сама Катя.

— Привет! — сказала она первой. — Ой, как вас много.

— Привет, дорогая подруга! От всей души поздравляю тебя, желаю всего самого-самого! — поздравила Александра и поцеловала ее в щеку. — Это Ваня, — она указала рукой на Ивана. — Помнишь, я рассказывала тебе о нем.

— Да уж, как тут не запомнить. Ты столько про него наговорила, — весело сказала Катя, вгоняя Сашу в смущение. — Ну, а это что за добры молодцы?

— Это мои друзья Николай и Егор, — взял Иван инициативу в свои руки. — Мы присоединяемся к поздравлениям Саши и от себя желаем тебе еще большего, ведь хорошего много не бывает, — он со звоном вручил ей роскошный букет, два огромных пакета с провизией и коробку конфет.

— Ой, спасибо, ребята, проходите.

— Ай-яй, я совсем забыла. На, держи, это мой скромненький подарок, — воскликнула Александра и протянула подруге небольшую коробочку, обернутую праздничной фольгой и красивой красной лентой.

— Спасибо, подружка, — она растрогалась еще пуще и поцеловала Сашу в щеку, — ну что же вы стоите, проходите, — обратилась Катя уже ко всем.

Войдя в комнату, где уже сидела третья подруга, ребята поразились уютом маленькой квартиры, оформленной очень элегантно и со вкусом.

— Вот, знакомьтесь, — проговорила именинница. — Даша, — она указала рукой на уже сидевшую в комнате девушку небольшого роста, русые волосы которой были пострижены удивительно коротко. — А это Ваня, Коля и, — Катя задумалась, — и Егор.

— Очень приятно, — ответила Даша.

— Вот как получается, — продолжала виновница торжества. — Собирали скромный девичник, а получилось как всегда, — она весело вздохнула.

Застолье началось весело. Все было просто прекрасно. Николай и Иван были душой компании и пытались как могли веселить девушек. Вот только Егора было не узнать. Он был какой-то застенчивый, стеснительный. Это с ним часто случалось в женской компании, особенно когда кто-то ему очень нравился. Только пока было неизвестно, кто именно!

Громко играла музыка. Царили шум и гам праздника. Еда была превосходной, Катя была отличной хозяйкой и постаралась на славу. Получилось так, что Иван сидел за столом прямо напротив Александры. Он часто поглядывал на нее, любуясь ее неземной красотой. Девушка казалась ему еще прекрасней, чем тогда, при их первой встрече. Саша весело улыбалась, слушая остроты Николая, в ее глазах светилась звездная искорка. Эта девушка совсем завладела сердцем и душой Ивана, теперь он точно осознал, что любит ее. Все его нутро излучало эту необыкновенную любовь, не сравнимую с тем, что он когда-либо испытывал.

Время пролетело незаметно, и праздник закончился. Девушки проводили ребят до железнодорожного вокзала. Егор не поехал, поджимало время, да и места в машине уже не было.

— Саша, какое чудо, что я тебя встретил. Я искал тебя и уже потерял всякую надежду. Но вот ты стоишь сейчас предо мной, и это действительно чудо, — говорил Иван, стоя перед вагоном электрички.

— Ты же сам верил, что это судьба, вот она и снова соединила нас, — улыбнулась девушка.

— Да, судьба. Саша, я люблю тебя, — горячо и неожиданно сказал он.

— Но ты же еще так мало знаешь меня, Ваня, — смущенно отвела взгляд Александра.

— Это ничего не значит. Я люблю тебя. Я полюбил тебя в своих мыслях, снах. Мне казалось это чем-то неземным, неестественным — любить ту, которую выдумал сам, зная ее всего час, но сейчас ты здесь, со мной, и я вижу твои прекрасные глаза, и я люблю тебя, люблю земную и настоящую, люблю твои глаза, волосы, губы, твою речь.

— Мне трудно что-то сказать тебе. Если бы все это произошло намного раньше, — выслушав его признание и все так же смущаясь, ответила Саша.

— Да, я понимаю, что я полный кретин, безалаберно потерял твой номер.

Девушка промолчала. До отправления электрички оставалось две минуты, все пассажиры давно заняли свои места, только некоторые опаздывающие бежали по перрону, волоча тяжелые сумки.

— Мы встретимся? — спросил Иван, чувствуя, что время поджимает и уже пора идти.

— Да, — переведя взгляд на него, ответила Александра.

— Скажи. Конечно, это глупо спрашивать, но я хоть нравлюсь тебе?

Саша не ответила, вместо этого она нежно поцеловала Ивана в губы. Поцелуй был горячий и страстный. Для Ивана он был так неожидан, что, ощутив сладкий вкус горячих губ девушки, у него чуть земля не ушла из-под ног.

— До свидания, Ваня, — отстранившись от него, сказала она.

— До свидания, я позвоню.

— Ой, я же забыла дать тебе номер своего телефона, — она торопливо достала блокнот из сумочки, начеркала там телефон и адрес, вырвала листок и протянула его Ивану.

— Спасибо. Дай-ка я на всякий случай запишу тебе мои координаты, — Самойлов взял у девушки блокнот и ручку, записал свои адрес и телефон и отдал Саше.

— Пойдем, Вано, — отойдя от Кати и Даши, сказал Никитин и хлопнул Ивана по плечу. — Пора!..

---

Глава 6

Отодвинув осень на задний план, пришла зима. Чудесное время года. Особое время. Вся земля покрыта белой бархатной простыней, все вокруг бело, яркие лучи солнца, отражаясь от хрусталиков снега, слепят глаза. Зима в России необыкновенна, такой нет нигде, зимой даже особенное состояние души. Нет, она не замораживается на долгие зимние месяцы, она благоухает по-иному, светится другим — теплым светом жизни.

Но, несмотря на всю красоту зимнего состояния, мысли Ивана Самойлова все чаще улетали в середину лета, где его ждали серьезные испытания, успешно пройдя которые, он мог вступить на новый жизненный путь, трудный, но такой желанный и долгожданный, встать на дорогу, которая приведет его в небо.

Все больше времени Иван посвящал подготовке к училищу. Уделяя особое внимание физическому развитию, он усиленно занимался спортом. Каждый день начинал с пробежки в три километра, а по выходным устраивал марши на десять-пятнадцать километров. Он не слезал с перекладины, подтягиваясь и делая на ней всевозможные фигуры. В ход шли и гантели, которым Иван уделял по два-три часа в день. Укреплению состояния духа и тела помогали занятия рукопашным боем в подвальном помещении одной секции. Конечно, к серьезным спортивным достижениям отрабатывание приемов, занятия на груше и легкие спарринги не приведут, но это было неплохое развитие навыков личной самообороны.

Умственная подготовка тоже не была забыта. Математика, физика, русский язык штудировались ежедневно. Иван проходил всевозможные тесты, решал головоломки, готовясь к профессионально-психологическому отбору.

Причина прошлых неудач с поступлением была устранена. Прошло полгода, а именно этот срок гарантировал полное избавление от заикания, и теперь Иван мог точно сказать, что с проклятым недугом покончено. Для подтверждения он все же съездил к Александру Николаевичу. Логопед встретил его с радостью, которая значительно усилилась, когда он услышал совершенно здоровую речь своего пациента.

Понимая, что это его последний шанс прорваться в авиацию, Самойлов сделал все возможное и невозможное для достижения своей цели.

Отношения с Ириной сошли на колею отчуждения и сильно охладели. Иван старался как можно меньше встречаться с ней, избегая ее звонков и визитов. Он понимал, что поступает неправильно, но сказать правду о Саше пока не хватало духу. Нет, он не держал ее, так сказать, в запасе, на случай, если не получится с Александрой, просто действительно не хватало мужества причинить ей боль.

А встреча с Сашей откладывалась на неопределенный срок. Слишком мало оставалось у него свободного времени. Да и она была очень занята работой, к тому же готовилась к сессии в университете, где она училась заочно. Они часто болтали по телефону на темы, которые, прямо скажем, не походили на темы междугородних переговоров, время за беседой летело быстро и незаметно, напоминая потом о себе достаточно большими телефонными счетами. Они вели также и переписку, в результате чего у Ивана скопилась стопка писем, выведенных красивым девичьем почерком. Иногда весточки приходили из-за границы, Саша писала их, когда задерживалась там надолго. Из переписки Иван узнал, что Саша его ровесница — он был старше ее лишь на четыре месяца, что она единственный ребенок в семье, ее отец — преуспевающий бизнесмен, в прошлом — преподаватель гуманитарного вуза, мама — преподаватель того же вуза. По окончании средней школы, не поступив на дневное отделение, Саша через знакомство отца устроилась стюардессой в главный аэропорт страны. Она окончила курсы и принялась за работу. На следующий год Александра все-таки поступила на заочное отделение, чтобы не бросать интересную работу. Правда, ее специальность к самолетам и авиации не имела никакого отношения: она училась на геологоразведочном факультете. Ивану она объяснила, что выбрала эту профессию из-за сопутствующей ей романтики.

Читать ее письма было очень интересно. Они были содержательные и несли всю ту нежность и обаяние, которые излучала Саша. Любовь к этой девушке тихо журчащим ручейком влилась в душу Ивана и нежно омывала ее святой водой. Он часто думал о ней, не проходило и пяти минут, чтобы образ этого нежного создания не представал перед ним своей сказочной красотой, такими еще плохо знакомыми, но родными чертами лица. Все чаще девушка посещала его светлые мечты, в них ярким светом освещались: небо, самолеты, счастье будущей жизни и теперь она — любимая девушка.

Наступил новый год. Год огромной надежды, волнений, испытаний, счастья и любви. Сам праздник отмечали на даче у Никитина. Была только мужская компания, трое закадычных друзей: сам хозяин, приехавший в увольнение Егор и Иван. Самойлов приглашал Сашу, но, к сожалению, именно в новогоднюю ночь она была в Лондоне или где-то в небе над Европой. Егор был в такой же ситуации, так как Катя, с которой он уже довольно сильно сблизился, была с Сашей на одном борту. Оказывается, застенчивый курсант не растерялся и, влюбившись в эту девушку с первого взгляда, сумел завоевать ее сердце. Их отношениям можно было позавидовать, Егор собирался даже вскоре жениться. Ну, а у Никитина вообще не было постоянной девушки: хотя он и пользовался большой популярностью у прекрасного пола, вступать в серьезные отношения не собирался. Николай из солидарности к друзьям тоже был один, хотя мог позвать девушек не только для себя, но и для всех.