Бесплатный фрагмент - Игра как жизнь

In memoriam

Материалы для этой книги собирались годами, даже десятилетиями. Я неспешно разбирал семейный архив, опрашивал родных и близких и каждую новую находку обсуждал со своими братьями — Павлом и Александром. Они были и источниками сведений, и редакторами, и читателями, и соавторами… Казалось, что так будет ещё долго, но в феврале 2020 ушел из жизни Александр, в январе 2021 — Павел.

Обе эти фотографии делал наш близкий друг архитектор, проф. С. В. Казаков (1950–2016). Фото Александра сделано в феврале 2009 года, в одной из поездок в Египет. Фото Павла выполнено в Костроме в 2010 году, когда мы приехали на празднование его 65-летия. Казаков сам составил композицию на столе из цветов и привезенных им подарков: как человек верующий он подарил икону, а также мой фотопортрет в рамке, который тоже его рук дело.

Братья Павел и Александр были для меня самыми близкими друзьями — и в детстве и во всей последующей жизни. Мы были единым организмом — и в эмоциональном и в интеллектуальном отношении. Мы учились друг у друга, пользовались общими знаниями и умениями. У каждого из нас были и есть свои семьи, дети, внуки — любимые и любящие. Но при всем этом братья Белкины были чем-то целостным, чем-то содержащим свой полноценный смысл жизни и предназначение. Мое повествование «Игра как жизнь» — попытка сохранить и воссоздать какие-то фрагменты ушедшего времени. Почти все, что я рассказываю, было известно моим братьям, часто обсуждалось и, главное, — одинаково сопереживалось. События, люди, фотографии, сохранившиеся предметы — все это нами воспринималось без слов, со схожими чувствами и ассоциациями. Это был живой и яркий мир, ныне ушедший вместе с уходом братьев. Мой одинокий голос не сможет это передать во всей полноте. Но я пытаюсь сделать это: как бы ещё раз прожить жизнь наших родителей, вспомнить об их судьбах, о судьбах родственников, не расставаясь мысленно со своими братьями, живущими в таинственном пространстве памяти и продолжающими меня поддерживать.

Уход Павлика и Саши стал для меня не просто горестной утратой, а утратой много из того, что было смыслом жизни. Братья были частью меня самого, причем лучшей частью. Я понял, что «век уж мой измерен» и я должен успеть! Успеть привести в порядок архивы, описать их и попытаться написать об этом книгу, сохранить представление о жизни наших родителей, дух нашей семьи. Я — последний, кто «знает» и кто может это сделать. Этот том завершается 1950 годом. Успею ли рассказать о дальнейшей жизни нашей семьи, о своей собственной жизни — не знаю. Надеюсь на это, однако жизнь, вернее, ее окончание — плохо предсказуемо. Но я буду стараться. Если посчастливиться, то, наконец, наряду с описанием архивов и воспоминаний родных и близких, смогу вновь пережить собственную жизнь, погрузиться в мир своих собственных эмоций, чувств, ассоциаций и всего прочего, что ещё хранится в моем сознании и просится на бумагу.

Июнь, 2021 г.

ВВЕДЕНИЕ

Жили-были дед и баба… И до них — тоже жили их собственные дед и баба, даже два деда и две бабы. А также папа и мама, дяди и тети, братья и сестры. У каждого из нас за спиной — сотни и тысячи предков, столетия и тысячелетия сцепленных друг с другом поколений. Большинство из нас не знает имен далеких предков, мало что знает об их жизни, об их делах. В особом положении только семьи аристократов — царей, князей, королей, графов… Многим из них известны родословные, уходящие вглубь веков и даже тысячелетий. Например, китаянка Конг Дексин — потомок Конфуция в 77 поколении. Конфуций жил 2500 лет тому назад и скончался в 479 году до нашей эры. Предки Конг Дексин не просто известны: целый институт занимается исследованием генеалогии Конфуция, а ассоциация потомков насчитывает около 600 тысяч членов!

В нашей родословной поименно можно назвать 8—10 поколений, начиная с начала XVIII века. Всего на генеалогическом дереве указаны несколько сотен имен. Могу гордиться тем, что мне выпала честь собрать необходимую информацию и это дерево составить. Генеалогическое дерево — застывшая схема, рисунок, таблица, но за ним стоят жизни людей, семей, стран и народов. Это «дерево» росло, появлялись новые побеги, ветви, оно жило и развивалось, изменялись окружающие условия: государства гибли и рождались, народы воевали и мирились, смешивались и расходились вновь, радикально менялся уклад жизни. Мне захотелось оживить этот процесс, наполнить дерево жизнью, соками, листвой, колеблющейся на ветру, ароматами коры и земли, захотелось увидеть лица, характеры, конфликты и согласия, увидеть любовь, которая и была источником развития, роста нашего — и любого другого — рода.

В полной мере эта задача невыполнима. Но если выделить какую-то одну линию на родословном древе, одну семью, если ограничить временной отрезок тем периодом, о котором известно достаточно много для «оживления» предков, то схема становится повествованием со своей драматургией, страстями, горестями и радостями. Это уже не чертеж, а роман, сага.

Центральной линией этой моей саги является история любви некого Николая, родившегося в начале ХХ века во глубине костромских лесов и болот, и некой Людмилы, родившейся на берегу теплого Азовского моря. Книгу можно было бы назвать «Николай и Людмила», не страшась переклички с поэмой Пушкина, потому что драматизма в невероятных по своей непредсказуемости и остроте поворотах сюжета в нашей истории ничуть не меньше. Есть и свои «злые силы»: черноморы и колдуньи наины. Есть и добрые волшебники, есть война и мир, есть подлость и предательство, но есть и всепобеждающая любовь со всеми ее сложностями, разделенными и неразделенными чувствами.

То, что «Николай» — это мой отец, а «Людмила» — моя мать не должно снижать эмоциональное восприятие этой истории любви. Художественно-документальный жанр позволяет опираться на факты, иллюстрировать повествование не картинками, выполненными художником-иллюстратором, а фотографиями. Но повествование при этом может нести в себе художественные образы, эмоциональную драматургию.

Те читатели, для которых многое из рассказанного в книге, — часть их семейных историй (то есть мои родственники и свойственники), могут воспринять написанное как публикацию архива. И не ошибутся: во многом так и есть. Те же, кто собственной судьбой или судьбой своих родных и близких не причастен к истории жизни реально существовавших Белкиных–Христофоровых, — пусть воспринимают написанное как семейный роман, как русскую «Сагу о Форсайтах» или нечто подобное… И тогда места, где я пишу от первого лица — «мой отец», «моя мать» и т. п. — следует воспринимать как классический литературный прием. Вроде, скажем, этого: «И вот в нынешнем, 17… году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь к тому времени, когда у моего отца был трактир „Адмирал Бенбоу“ и в этом трактире поселился старый загорелый моряк с сабельным шрамом на щеке. Я помню, словно это было вчера, как…».

ПРЕДИСЛОВИЕ

В первой части книги (С. Белкин, «Игра как жизнь», 2020) охвачен период с начала XVIII века до 1923 года — окончания Гражданской войны. Прослеживалось две линии родословия: материнская — греческая, и отцовская — русская. Предки по материнской линии до 1780 года жили в Крыму, а потом, после массового переселения во времена Екатерины Великой, в Мариуполе.

________________

С. Белкин. Игра как жизнь. Том 1. М.: Белый ветер. 2020 — 316 с.: ил.

Размещу и здесь единственную сохранившуюся дореволюционную фотографию семьи Христофоровых. В первой части повествования она украшала обложку. В первом ряду — младшие сыновья: Леонид (1905–1975) и Валентин (1909–1997). Сидят слева-направо: Павел Константинович Христофоров (1866–1920), старшая дочь Елена (1903–1989) и Любовь Ивановна (1881–1959). Сзади стоит старший сын Василий (1900–1918?). Младшие дочери Людмила (1914–1995) и Ксения (1917–1999) к этому моменту ещё не родились.

Главные герои повествования — Николай Белкин и Людмила Христофорова появляются на свет в начале ХХ века, в 1902 и 1914 годах соответственно. Революции 1917 года застают Николая Белкина в деревне Молоково Костромской губернии, где он крестьянствует в хозяйстве своего отца — Ивана Константиновича Белкина (1979–1958), ушедшего на войну в качестве ратника ополчения. Размещу здесь фотографии Ивана Константиновича Белкина времен Первой мировой войны.

После возвращения отца с войны, в связи с революционными изменениями всей жизни и открывшимися возможностями, Николай начинает учиться, оканчивает рабфак в Костроме и поступает в Иваново-Вознесенский политехнический институт.

Людмила встретила революционный 1917-й год маленькой девочкой в благополучной семье своих родителей в Мариуполе. Отец — Павел Константинович, акцизный чиновник, содержал большую семью: семеро детей! Мариуполь оказывается в зоне катастрофических исторических событий. Революционные волнения, распад империи, вооруженная борьба за власть, возникновение Украинской Народной Республики, австро-немецкая оккупация, гетманщина, петлюровщина, махновщина, наконец, Гражданская война «белых» и «красных» — всё прокатывалось по семье Христофоровых. К окончанию Гражданской войны и установлению советской власти в Мариуполе, семья потеряла старшего сына Василия, умер глава семейства Павел Константинович. Любовь Ивановна — мать оставшихся в живых шестерых детей, среди которых была и Людмила, — оказывается без средств к существованию и без жилья. Ко всему добавляется массовый голод, охвативший этот край, и эпидемии. Семья выживает, как может, старшие дети берутся за любую работу, младшие ходят в школу.

Таково краткое содержание первой части повествования.

ДОВОЕННОЕ ВРЕМЯ

Довоенное время… Говоря так, мы обычно имеем в виду период между Гражданской и Великой Отечественной войнами. Для тех, кто жил в тридцатые, «довоенным» могли бы называть время до начала Первой мировой войны, но стали называть его «дореволюционным»: второе событие затмило первое.

С исторической точки зрения довоенный период можно разбить на части, ориентируясь на события, повлекшие существенные изменения в стране и в мире. Влиятельными факторами истории были коллективизация и индустриализация в России, Великая депрессия в США, приход Гитлера к власти в Германии, формирование военно-политических блоков, вооруженные конфликты конца тридцатых, наконец — начало Второй мировой войны.

Помня об этих исторических событиях, я буду, однако, ориентироваться на то, что происходило в жизни Николая Белкина и Людмилы Христофоровой. Поэтому структура повествования разделена на интервалы, связанные с годами учебы, работы, переездами…

НИКОЛАЙ, 1923—1924

КОСТРОМА

О каждом из городов, в которых жили мои родители, буду приводить справочные сведения, относящиеся к разным временам. Первыми буду приводить данные из лежащего передо мной «Энциклопедического словаря» Флорентия Павленкова 1907 года, хранящегося в домашней библиотеке. Затем выписки из более новых изданий: Большая советская энциклопедия (БСЭ) или трехтомный «Энциклопедический словарь» 1954 года — тоже часть нашей семейной библиотеки.

Ф. Павленков:

Кострома — губ. гор. на Волге, у устья р. Костромы; 42 т. ж.; 16 учебн. завед.; значительная торговля.

БСЭ:

Кострома — город, центр Костромской области РСФСР. Расположен на обоих берегах Волги. Порт, ж.-д. станция в 372 км к С.-В. от Москвы. 231 тыс. жителей в 1972 (41 тыс. в 1897, 74 тыс. в 1926, 121 тыс. в 1939, 172 тыс. в 1959). К. основана в 12 в., впервые упоминается в Воскресенской и Тверской летописях под 1213.

К. — один из крупных русских городов с развитым текстильным (первая полотняная мануфактура была открыта в 1751), металлообрабатывающим (кузнечным и серебряных дел), кожевенным и др. производствами. С 1719 К. — провинциальный город Московской губернии, а с 1778 — губернский город.

Советская власть установлена 29 октября (11 ноября) 1917.

В годы довоенных пятилеток в К. получила дальнейшее развитие текстильная (главным образом льняная) промышленность; выросла металлообрабатывающая промышленность, реконструированы старые и построены новые заводы: химического машиностроения, судомеханический, игольно-планочный и др.

Вспомним предшествующие годы Николая, опираясь на его автобиографию, хранящуюся в семейном архиве и полностью приведенную в главе, посвященной 1937 году, в котором она была написана.

В 1919 году в нашей волости открылись курсы ликвидации неграмотности взрослых, где я и ликвидировал свою неграмотность. В 1920 году был командирован на 1½ месяца в г. Галич на курсы красных учителей. После окончания курсов зиму 20 и 21 годов был в своей волости красным учителем. Лето 21 года усиленно готовился к поступлению в Рабфак. Осенью 1921 года был командирован ВИКом (Волостным исполнительным комитетом — С.Б.) в Костромской Рабфак, где был принят на первый курс, а через два месяца перешел на второй курс. Рабфак кончил в 2 года и в 23 году по окончании Рабфака поступил на 1-й курс Агрофака Ивано-Вознесенского политехнического института.

Стремительность, с которой все произошло, не может не удивлять. 17-летний парень — возраст, в котором все оканчивают среднюю школу — «ликвидировал неграмотность», то есть научился читать и писать. Через полтора месяца подготовки становится «красным учителем», то есть уже обучает грамоте других. Что такое «ликвидация неграмотности» и что такое «красный учитель»? Дело в том, что в России людей, не умевших читать и писать, было не просто много, а ужасающе много: более 70%! Советская власть приняла решение ликвидировать безграмотность и сделать это как можно быстрее. В декабре 1919 года выходит декрет «О ликвидации безграмотности в РСФСР», создаются специализированные органы управления этим грандиозным процессом, при Наркомате просвещения учреждается Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности. Разворачивается работа по все огромной стране, несмотря на идущую Гражданскую войну. Но учителей в требуемом количестве не было. Одно из чрезвычайных решений состояло в том, чтобы ускоренным способом готовить тех, кто может обучать грамоте — буквам, чтению и письму. Так и возникли курсы «красных учителей», которые обычно проходили за три месяца, но Николай прошел их вдвое быстрее. Ещё вчера сам неграмотный, он становится учителем для тех, кто только приступает к учебе. И одновременно продолжает самообразовываться, готовится к поступлению в рабфак. Слово «рабфак» произносилось в семье часто, но я ещё долго толком не знал — что это такое. И только когда начал письменно складывать эту семейную сагу (происходило это волнами — и в 80-е и в 90-е годы ХХ века), я решил в этом поглубже разобраться, для чего направился в библиотеку (Интернет только где-то зарождался). Хорошо помню как в библиотеке имени Ленина в Москве меня допускают к стеллажам, на которых стоят тома замечательного издания: «Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства». Беру в руки, перелистываю…

Делаю выписки.

Декрет Совета Народных Комиссаров

О ликвидации безграмотности среди населения Р. С. Ф.С.Р.

…В целях предоставления всему населению Республики возможности сознательного участия в политической жизни страны Совет Народных Комиссаров постановляет:

Все население республики в возрасте от 8 до 50 лет не умеющее читать, или писать, обязано обучаться грамоте на родном или русском языке, по желанию.

26 декабря 1919 г.

Председатель СНК В. Ульянов (Ленин)

Управ. Делами СНК Вл. Бонч-Бруевич».

Так появилось слово «ликбез», — существующее и поныне. На глаза попадется интересное Постановление НКП (Наркомата просвещения) от 31/18 мая 1918 года:

Об отмене отметок.

Применение балльной системы для оценки познаний и поведения учащихся отменяется во всех без исключения случаях школьной практики.

Народный комиссар просвещения А. Луначарский

Если не знать, что сам Луначарский был человеком весьма образованным, можно подумать, что к власти в стране пришли двоечники и первым делом отменили отметки.

Добираюсь и до постановления НКП «Об организации рабочих факультетов»:

В целях предоставления рабочим и крестьянам возможности фактически и широко использовать свое право поступления в высшее учебное заведение, и, принимая во внимание, что препятствием к такому использованию служит недостаточная подготовленность пролетарских масс к занятиям в стенах высшей школы, особенно по предметам точного знания (математика, физика, химия и др.) коллегия отдела высшей школы постановляет открыть при университетах Республики подготовительные курсы, как автономные учебно-вспомогательные учреждения, имеющие целью подготовить в кратчайший срок рабочих и крестьян в высшей школе. Присвоив им звание «Рабочих факультетов».

11 сентября 1919 года. Зав. отделом В. У. З. Мих. Покровский.

Замечательные решения и документы! И по форме, и по сути, и — главное — по своим последствиям: цели, причем цели благородные, были достигнуты.

Выпишу фрагмент из еще одного документа:

Декрет Совета Народных Комиссаров.

Положение о Высших Учебных Заведениях.

…Студентами Высших Учебных Заведений могут быть граждане обоего пола, достигшие 16-ти лет и удовлетворяющие правилам приема.

Лица, занятые в Высших Учебных Заведениях научной работой какого бы то ни было рода, носят название научных работников.

Подписали:

За Председателя СНК А. Цюрупа

За Управ. Делами СНК В. Смольянинов

Секретарь Л. Фотиева.

3 июля 1922 года».

Значимость этих решений очень велика: они во многом весьма существенном определили жизнь нашей семьи и ее идеалы на протяжении десятилетий. Их роль не только велика, но и позитивна: этим было обеспечено развитие — культурное, профессиональное — моих родителей и, впоследствии, меня, моих братьев, да и всех граждан в стране. Не могу не отнестись к этим решениям власти с искренним уважением.

В начале 1920-х гг. в Костроме и губернии вооруженных столкновений продолжающейся в других регионах Гражданской войны уже не было. Но политическая и культурная жизнь бурлила. Об этом интересно написал Б. Костров в статье «Литературная жизнь Костромы в послеоктябрьское десятилетие (1917–1929 гг.)» (См. альманах «Костромская земля», Кострома, вып. II, 1992, с. 57–70). В частности, он пишет о том, что в Костроме происходили жаркие схватки между «нигилистами» пролеткультовской ориентации и сторонниками усвоения «старой культуры», проявлялось это, например, в критике репертуара местного драматического театра, о чем писали местные газеты «Северный рабочий» и «Красный мир». Интересно, что «основу театрального репертуара в течение 1920-х гг. составляли пьесы Островского, Чехова, Л. Толстого, А. Толстого, Гоголя, Лермонтова, Грибоедова, Л. Андреева, Блока, Мережковского, Ибсена, Гамсуна, Б. Шоу и других драматургов-мастеров». Удивительно, но в 1922 году в Костроме была поставлена опера (!) «Русалка» Даргомыжского! Издавался орган губполитпросвета «Еженедельник искусства», писавший о том, что «в Костроме налицо высокий интерес молодежи к занятиям в художественных кружках и школах, большое количество зрителей на выставках работ местных художников». Споры о «новой эстетике» не миновали Кострому: «Если нас спросят, что лучше — Рафаэль или кубизм, то мы скажем, что Рафаэль в условиях сегодняшнего дня невозможен, и уже по одному этому кубизм лучше. Другого живого искусства, кроме «левого», сейчас нет»? — заявляли местные авангардисты. В Кострому приезжали многие известные политики и деятели культуры: А. Луначарский, Д. Бедный, С. Скиталец, Ф. Соллогуб, И. Бабель и др. Так что Кострома и губерния если и оставались провинцией, то вполне живой, развивающейся.

В 1922 году Николай Белкин поступил в Костромской рабфак, который и окончил в 1923 году. Рабфак располагался в бывшем женском епархиальном училище. Вот фотография 1907 года. Сейчас в этом здании расположена администрация Костромской области, а в советское время — после рабфака — в нем был облисполком, в котором работала младшая сестра Николая — Прасковья Ивановна.

Подробных сведений об учебе у меня нет. Знаю, что рабфаки стремились обеспечить уровень подготовки, сравнимый со средним образованием, то есть такой, который позволил бы продолжить учебу в ВУЗе. В семейном архиве есть фотографии, предположительно относящиеся к этому периоду. На одной из них Николай с друзьями. Лет ему вероятно, около 20. Он — стоит слева. Красивый, здоровый русский парень в косоворотке… Образ почти былинный, но — с книгой в руке!

А вот группа рабфаковцев, которую я разместил на обложке первого тома. Я много раз вглядывался в это фото, разглядывал лица, рассматривал одежду… Отдельного внимания заслуживают головные уборы: картузы, фуражки и кепки у ребят, шляпки у девушек. Интересно, что из мужчин один-единственный без головного убора: Николай Белкин. Почему? Было ли это демонстрацией некой свободы, или данью только входившей новой моде? Очень хорош преподаватель: в военной гимнастерке, с какими-то чертежами…

Документов той поры у меня не так уж много, но все-таки кое-что, бережно сохраненное родителями, есть. Среди них драгоценный раритет — «Личная карточка»: довольно ветхие, желтые листы странного формата 37 на 22 см, прошитые и скрепленные сургучной печатью. В верхней части первого посередине штемпель:

«Копiя»

(Именно так, в старой, дореформенной орфографии: через «и с точкой». ) Справа в верхнем углу от руки красными чернилами витиеватым писарчукским почерком написано:

Форма №2

Год рождения 1902.

Категория №54

Далее теми же чернилами и тем же почерком в левом углу наискось:

Студент.

Посередине — как заголовок:

Личная карточка №1

1. Фамилия. Белкин

2. Имя“„Отчество. Николай Иванович

3. Время рождения. 25 января 1902 года

4. Время зачисления в военнообязанные или отметка об исключении из военнообязанных.

22/XII 1919г.

5.Предоставленная отсрочка (для чего и до какого срока).

6. Время приема на военную службу.

7. В какую часть и к какому сроку должен явиться.

8. Номер категории и военная специальность. 54.

9. Воинское звание.

10. В каких кампаниях участвовал.

11. Был ли ранен, контужен или отравлен газами.

12. Образование общее. Грамотный

13. Военное образование.

14. Принадлежит ли к партии и если да, то к какой. Беспартийный.

(С правой стороны листа поперек пунктов 5—14 написано: Снят с учета 5/VIII 1923 г. за выездом в Яхнобольскую волость Галичского уезда. Начальник учетного отдела / подпись. Делопроизводитель/ подпись Печать.)

15. Пользовался ли чужим трудом до 1918 г. для извлечения прибыли. Нет

16. Пользовался ли чужим трудом для извлечения прибыли с 1 января 1918 года. Нет

17. Занимался ли торговлей до 1918 г. Нет.

18. Занимался ли торговлей после 1 января 1918 г. Нет.

19. На основании ответов по пп. 15, 16, 17 и 18 подлежит ли зачислению в Красную Армию иск (?) не в тыловом ополчении.

В Красную Армию.

20. Проходил ли курс всеобщего обучения. Где и когда.

Проход. 96 часовую программу.

21. Профессия к моменту составления учетной карточки.

ученик Рабочего Факультета.

22. Губернии Костромской.

23. Уезда Галичского.

24. Волости (или города) Яхнобольской.

_________________________________________

Примечание. Указания по составлению карточек и корешков учета смотри

Приложение №6 Вр. Руководства по учету.

25 Села или деревни, в большом городе — район дер. Молоково.

26. Холост или женат Холост

27. Состав семьи и число неспособных к труду членов семьи. 6/3

28. Когда уволен со службы.

29.Почему уволен с военной службы и подлежит ли зачислению в военнообязанные.

30. Если не годен для военной службы, то годен ли для военного обучения.

31. В какое учетное учреждение и к какому сроку должен явиться для учета.

Подпись владельца личной карточки»») (подпись)

М. П. Подпись должностного лица, выдавшего карточку

Делопроизводитель. (подпись)

32. В какую резервную армию зачислен. —

33.

34.

35. Принят на учет:

когда 22/XII 1919 г.

Где в Яхнобольском Волвоенотделе

М. П. Подпись (подпись)

36. Снят с учета

Когда 22 августа 1922 года выбытие.

По какой причине. в город Кострому

М. П. Подпись (подпись)

37. Призван (ли годным — зачеркнуто) по мобилизации

Время явки

Призван ли годным

Представлена отсрочка (для чего и до какого срока)

Когда и в какую часть назначен

М.П. (подпись)

_____________________

^ Если неграмотный, то об этом отмечает выдавший карточку

Далее на этой же стороне идут две строки фиолетового цвета, напечатанные на пишущей машинке:

Тысяча девятьсот двадцать третьего года июля 17 дня Костромская Государственная Нотариальная Контора удостоверяет верность настоящей копии с подлинником ее, представленным гр. Михаилом Ивановичем КРАСНОВЫМ, живущем в г. Костроме, Калиновская, 19. При сличении настоящей копии с подлинником, неоплаченным гербовым сбором, в последнем подчисток, приписок, зачеркнутых слов и никаких особенностей не было. Копия засвидетельствована без оплаты гербовым сбором для представления в ВУЗ. Сборов взыскано: за нотариальные действия 10 руб. и дополнительного сбора на развитие местных средств 10 руб.-

г. Кострома. ПО РЕЕСТРУ №458

Заведующий нотариальной конторой (подпись) / (Печать)

Этот шедевр вызывает восхищение как артефакт эпохи, — но при этом пробуждает массу размышлений и ассоциаций, открывает простор и для вопросов, и для комментариев, — особенно, если вдумываться в некоторые вопросы анкеты: «Пользовался ли чужим трудом для извлечения прибыли?», «Занимался ли торговлей?»…

В документе несколько дат. Копия с подлинника заверялась 17 июля 1923 года. В то же время в самом документе указано, что «снят с учета 5 августа 1923 года за выездом…» Довольно странно, но это факт: копию сняли раньше, чем сняли с учета.

Вот еще документ, относящийся к тому времени: свидетельство об окончании Рабфака. Выглядит оно, как лист бумаги, на котором типографским способом напечатано (орфография сохранена):

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Р.С.Ф.С.Р.

ОТДЕЛ РАБОЧИХ ФАКУЛЬТЕТОВ

КОСТРОМСКОЙ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ РАБОЧИЙ ФАКУЛЬТЕТ

С В И Д Е Т Е Л Ь С Т В О

№98

Дано гражданину Белкину Николаю Ивановичу Костромским Государственным рабочим факультетом в том, что он окончил полный курс Рабочего Факультета, находящегося в ведении Отдела Рабочих Факультетов Главпрофобра Н. К. П.Р.С.Ф.С.Р. по биологическому отделению и потому имеет право на поступление в одно из высших учебных заведений вне очереди по разверстке мест, предоставленных Отделу Рабфаков в высших учебных заведениях без всяких дополнительных испытаний.

Кострома, 7-го июля 1923 г.

Заведывающий Рабочим Факультетом (подпись)

Члены Президиума (подписи)

Председатель испытательной комиссии (подпись)

Члены (подписи)

Представитель Костр. Губ. Отдела

Народного образования (подпись)

На обратной стороне листа напечатано на машинке:

С настоящего документа в Костромской Государственной нотариальной конторе засвидетельствована гр. Михаилу Ивановичу Краснову копия 17 июля 1923 г., по реестру №457.

Заведующий Нотариальной Конторой (подпись)

Появление некоего «Михаила Краснова» (снимавшего копию в нотариальной конторе) натолкнуло меня на размышления и догадки. С 1 сентября Николаю предстояло отправляться в Иваново-Вознесенск, а пока следует помочь семье: июль — август в деревне напряженная пора! Думаю, что на лето он уехал в деревню Молоково к родителям и сестрам, где его ждут: недавно овдовевший дедушка Константин Никанорович 66 лет, отец — Иван Константинович 42 лет, мать — Анна Матвеевна 40 лет, и сестры — двенадцатилетняя Мария, десятилетняя Глафира и годовалая Прасковья. Быть может, ко дню ее рождения — 4 июля — он и торопился, поэтому-то копию за Николая Белкина снимал некто Михаил Краснов. Вероятно — товарищ по учебе. Упоминаний о нем в моей памяти не сохранилось. Из любопытства заглядываю в интернет и на сайте «Память народа» нахожу следующее:

Фамилия, имя, отчество: Михаил Иванович Краснов

Дата рождения военнослужащего: __.__.1901

Время поступления на службу: __.06.1941

Место призыва: Костромской ГВК, Ярославская обл., г. Кострома

Воинское звание на момент награждения: капитан

Место службы: Курсы мл. лейтенантов пехоты ЛенФ

Чем награждён: Орден Красной Звезды.

В описании заслуг сказано, что он преподавал историю ВКП (б) на курсах мл. лейтенантов пехоты Ленинградского фронта с октября 1944 г. и делал это так хорошо, что удостоился ордена. Весьма вероятно, что это «тот самый» Краснов. Любопытство удовлетворено, но, как часто бывает при обращении к архивам, приоткрывается дополнительный нюанс — о жизни и судьбах парней отцовского поколения, выходцев из той же среды.

Упомянутая в документе нотариальная контора, наверное, та же самая, где бывал и я, равно как и многие костромичи. Кажется, она до сих пор на прежнем месте.

Вот ещё один удивительный документ того времени. Не все в нынешние времена, наверное, знают, что паспорта в Советском Союзе были введены только в тридцатые годы. А что же было до этого? Как человек мог подтвердить, что он именно тот, за кого себя выдает? Такой документ был и в нашем архиве сохранился.

Это половинка листа ученической тетрадки в линейку, на который наклеена фотография, поставлена печать и сделана надпись чернилами: «Личность тов. Белкина Николая Ивановича, окончившего Костромской Рабфак в 1925 году (вообще-то должно было быть „в 1923 году“, то ли это описка, то ли такая „тройка“ — С.Б.) удостоверяю. Зав. рабфаком (подпись)»

МОЛОКОВО

Кто ещё мог летом 1923 года ждать папеньку в Молоково? Дядья и тетка Александра с семьями. У дяди Василия с его первой женой — четверо ребятишек, у дяди Константина — семеро, у тетки Александры пока только трое — четвертый родится через год. Приведу здесь замечательную схему деревни Молоково и ее описание, восстановленное Павлом.

На схеме пунктиром изображён дом Константина Никаноровича, в котором жили в начале XX века все наши предки. Там же родился и мой папа, Николай Иванович, и его сёстры. Новый дом, построенный дедушкой Иваном, стоял с краю деревни. Сейчас его контур отмечен зарослями высокой крапивы, среди которой можно разглядеть мелкие осколки красного кирпича. В том же ряду стояли дома Василия Константиновича и его сына Ивана, погибшего на Великой Отечественной войне. Замыкает ряд дом Александра Васильевича Румянцева, чью фотографию когда-то сделал папа. Она сохранилась у Сергея.

Тётя Мария хорошо помнила Александра Васильевича и называла его «конёво дело», имея в виду сельскую профессию персонажа. Неподалёку, в другом ряду, жил Фёдор Васильевич Румянцев, у которого было шестеро детей: Александра, Виктор, Антонина, Варвара, Вячеслав, Тамара. Оба брата были сыновьями Василия Лукича Румянцева, внука Василия Румянцева, с которого начинается родословная Белкиных. Василий Лукич дожил до 30-х годов XX века и запомнился тёте Марии и тёте Пане очень стареньким. Сегодня территория всех деревенских домов полностью заросла, здесь нелегко предположить, что когда-то жили люди. Только с краю около дома дедушки есть относительно недавно построенные коровник и жилой дом. В конце 90-х годов там еще жили Смирновы, наши далёкие родственники. Хозяйка дома, в девичестве Жужакова, — внучка родной сестры бабушки Анны.

Можно предположить, что тётя Мария описала соседей 20-х и 30-х годов, потому что летом 1954 года мы увидели несколько иной состав деревни. Появились Мёдовы, причём отец подчёркивал, что они здесь недавно. Точно жили напротив нас Дружинины. Непонятно, кто жил в соседнем доме. На схеме тёти Марии обозначены сразу трое: Жужаков, «бабушка Клавдея» и Глафира. По-видимому, это старшая сестра Константина Никаноровича — Клавдия, которая вышла замуж за Жужакова и умерла уже после войны. Её сын Николай и его четверо детей (Василий, Борис, Антонина, Виктор) уехали куда-то под Ленинград. Тёте Марии она не вполне бабушка, но родная сестра её деда. В родословной Белкиных есть лишь одна Глафира, не считая тётю Грани. Это Глафира Андреевна Виноградова, примерно 1909 года рождения, которая вышла замуж за Геннадия Константиновича Белкина. Интересно, что её младшая сестра Людмила вышла замуж за родного брата Геннадия — Михаила.

Много лет ещё строил Иван Константинович, ведь плотницкое дело было его основной профессией. Ещё до революции он неоднократно ходил с артелью на заработки в Санкт-Петербург (кажется, 10 сезонов).

Думаю, вспоминая Молоково, уместно вернуться к фотографии предшествующих лет. Это самое раннее изображение — Николаю лет 14 или 16. Он стоит — в пиджаке поверх косоворотки, подпоясанной широким ремнем, в высоких сапогах. Из петлицы пиджака во внутренний карман тянется цепочка — часы! Это говорит о многом: и об определенном достатке и — главное — о статусе взрослого! На стуле сидит бабушка Анна с Глафирой на руках и рядом стоящей Марией. Одежда детей украшена атласными лентами. На бабушке Анне («бабушкой» ее тут не следовало бы называть: в эти годы ей было 34 года) платок с бахромой и юбка из ткани с узорами… Об этой фотографии известно также, что делал ее местный священник, увлекавшийся фотографированием.

На другой, гораздо более поздней фотографии, бабушка Анна с младшей дочерью Прасковьей. Оценивая «на глаз» возраст девочки, можно предположить, что фото сделано около 1930 года.

Вероятнее всего лето 1923 года Николай провел в Молоково, занимаясь крестьянским трудом в хозяйстве своего отца. Думаю, что крестьяне уже объединились в новые, послереволюционные формы коллективного труда — артели или колхозы.

Я плохо себе представляю скорость, с которой разнообразные события в Москве сказывались на жизни в довольно отдаленной деревне Молоково. Не знаю, например: имело ли хоть какое-то значение для жителей Молоково то обстоятельство, что к лету 1923 года они уже полгода живут не в Р. С. Ф.С.Р., а в СССР. Почему-то думаю, что до начала массовой коллективизации их быт и характер труда изменялся мало, а вот умонастроения, цели и ценности изменялись очень сильно и очень быстро, чему свидетельство предмет наших изысканий и воспоминаний — биография отца.

ИВАНОВО-ВОЗНЕСЕНСК

Вот что сказано об Иваново-Вознесенске в энциклопедических изданиях.

Ф. Павленков:

Иваново-Вознесенск — безуездн. гор. Владимирской губ., Шуйского у.; 54 т. ж.; реальн. Училище; более 150 фабрик (б. ч. хлопчатобумажных).

БСЭ:

Иваново (до 1932 — Иваново-Вознесенск) — город, центр Ивановской области РСФСР. Расположен на р. Уводь (приток Клязьмы). Железнодорожными линиями связан с Москвой, Ярославлем, Кинешмой, Владимиром и Горьким. Население 434 тыс. чел. в 1972 (54 тыс. в 1897, 111 тыс. в 1926, 285 тыс. в 1939, 335 тыс. в 1959).

Во время Февральской революции, 2 марта 1917 в И. был избран Совет рабочих депутатов, которому фактически принадлежала власть в городе задолго до Октябрьской революции. Советская власть в И. окончательно установлена 25 октября (7 ноября) 1917. В 1917 отряд рабочих-красногвардейцев из И. и Шуи под руководством М. В. Фрунзе принимал участие в Октябрьском вооруженном восстании в Москве.

С апреля 1918 И. — центр Иваново-Вознесенской губернии. В годы довоенного социалистического строительства в городе были построены фабрики: прядильные — им. Ф. Э. Дзержинского (1927) и «Красная Талка» (1929); отбельно-красильная (1928); меланжевый комбинат (1929).

В И. — энергетический, химико-технологический, текстильный, медицинский, с.-х., педагогический институты, 13 средних специальных учебных заведений. Краеведческий и художественный музеи; 3 театра, филармония.

С 1 сентября 1923 года Николай Белкин в Иваново-Вознесенске, в Политехническом институте на агрономическом факультете. Об этом периоде у меня немного сведений, которые могли бы дополнить фразу в автобиографии отца: «…после рабфака был переведен в Иваново-Вознесенский политехнический институт на агрономический факультет. Через год факультет закрылся и я, с группой студентов, перевелся в Омский институт сельского хозяйства и лесоводства». Павел в «Воспоминаниях» написал так:

Учёба в политехническом институте оказалась очень трудной, сказывалось отсутствие среднего образования. Следует уточнить: рабфак давал лишь право учиться в высшем учебном заведении. Отец перенёс немало бессонных ночей, не только занимаясь, но и размышляя. Не бросить ли эту затею? Но тяга к знаниям оказалась сильнее. Большую роль в укреплении духа сыграла книга писателя-народника по фамилии Степняк-Кравчинский, в которой воспевалось мужество настоящих революционеров.

Иваново-Вознесенский политехнический институт (ИВПИ) — явление интересное, с короткой, но яркой историей.

Во время Первой мировой войны, в 1915 году линия фронта приблизилась к Риге, поэтому Рижский политехнический институт был эвакуирован и до 1918 года работал в Москве. Когда встал вопрос о возвращении института в Ригу, Латвия уже была независимым государством. Стали искать город, в который этот институт можно перевести. Многие хотели этого — Тамбов, Нижний Новгород и др., — но решение было принято в пользу Иваново-Вознесенска. Немалая заслуга в этом М. В. Фрунзе, исполнявшего обязанности председателя Иваново-Вознесенского губисполкома, губернского комитета партии, военного комиссара Ярославского военного округа. Фрунзе был не просто влиятельной персоной, но и умел убеждать людей.

Первоначально в составе ИВПИ работало шесть факультетов: химический, сельскохозяйственный, социально-экономический, инженерно-строительный, прядильно-ткацкий факультеты и факультет фабрично-заводских механиков.

Среди преподавателей ИВПИ был целый ряд выдающихся ученых. Это математики Н. Н. Лузин — профессор Московского университета, основатель московской научной школы теории функций; профессор А. Я. Хинчин — специалист в области теории функций, теории чисел и теории вероятностей; В. С. Федоров — иваново-вознесенский профессор, известный специалист в теории аналитических функций; В. М. Келдыш — выпускник Рижского политехнического института, крупный инженер-строитель, «отец русского железобетона» (и отец знаменитого советского академика Мстислава Келдыша), первый декан инженерно-строительного факультета ИВПИ; А. И. Некрасов — крупный специалист по гидродинамике, был ректором ИВПИ; Н. Н. Ворожцов — крупный специалист в области химии красителей, был ректором ИВПИ и др.

О том, что высшую математику отцу читал сам А. Я. Хинчин, он вспоминал, и я запомнил эту «смешную» фамилию, не зная тогда, кто такой этот Хинчин…

ИВПИ существовал до 1930 года, когда на его базе создали четыре института по разным направлениям: химико-технологический, текстильный, энергетический и сельскохозяйственный. Политехнический вошел в историю ещё и иным образом: комплекс его корпусов, спроектированных Иваном Фоминым и построенных в тридцатые годы, вошел в историю отечественной и мировой архитектуры. Николаю, однако, учиться в ИВПИ предстояло недолго: через год агрономический факультет закрыли, а учащихся перевели в Омск.

Далее я буду в хронологию событий вставлять небольшие главки, кратко информирующие о рождении родственников и свойственников.

ЮРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ЧИЖОВ

25 декабря 1923 года в Ростове-на-Дону родился Юрий Чижов. Война сделает его военным, а судьба — уже после войны — сведет с Аллой Жаровой, дочерью дяди Коли и тети Лены, моей двоюродной сестрой. У них в 1949 году родится сын, которого назовут Сергей. Имя понравится моим братьям, и они нарекут им и меня.

ЕВГЕНИЙ ГЕРАСИМОВИЧ БОРТНИКОВ

В 1924 году 4 декабря родился Евгений Герасимович Бортников — мой тесть, дедушка моих детей. Произошло это в п. Тымовское на Сахалине. Родился в семье плотника Герасима Денисовича Бортникова 1900 года рождения и Евдокии Матвеевны (урожденной Монтиковой) 1905 года рождения.

СОБЫТИЯ В СТРАНЕ И В МИРЕ, 1923–1924

Перечень некоторых событий призван не столько освежить в памяти историю страны, — хотя и это тоже, — сколько обрисовать атмосферу тех лет. Можно попытаться представить: о чем говорили и думали, что из жизни уходило и что нового появлялось.

Политика

Завершилась Гражданская война: 19 июня 1923 года капитулировали остатки белых войск Пепеляева на побережье Охотского моря.

Состоялся нацистский путч в Мюнхене с целью свержения правительства Баварии (8.11.1923). В тот момент это событие прошло незамеченным для большинства, но уже через 10 лет нацисты придут к власти.

Умер Ленин (21.01.24). Через пять дней Петроград переименован в Ленинград.

На II съезде Советов СССР (31.01.24) утверждена Конституция СССР.

В конце 1924 года (30 октября) расформирована находившаяся за рубежом Русская эскадра. Это событие станет частью истории семьи в связи с судьбой двоюродного брата моей матери — Бориса Христофорова, о котором рассказано в первой части повествования.

Наука и техника

Открылась Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка, проходившая на месте парка им. Горького в Москве (19.08.23). Выставка являлась предшественником ВДНХ.

Состоялся первый полёт самолёта АНТ-1 конструкции А. Н. Туполева (21.10.23).

Сатиендра Бозе и Альберт Эйнштейн публикуют статью, в которой предложена «статистика Бозе-Эйнштена» и предсказана возможность бозе-эЭйнштейновской конденсации. Не буду здесь описывать, что это такое, но отмечу, что три-четыре десятилетия спустя это явление окажется темой диссертационных работ Святослава Анатольевича Москаленко, моего научного руководителя (вместе с П. И. Хаджи) в аспирантуре. А словосочетание «бозе-эйнштейновская конденсация» станет — для причастных — чем-то вроде мема.

Музыка

Впервые опубликован и прозвучал «Марш авиаторов» (муз. Юлий Хайт, слова Павел Герман):

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

Всё выше и выше, и выше

Стремим мы полёт наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Слова отвечали умонастроениям народа, их смысл звучал и как призыв, и как заклинание, а музыка воодушевляла и звала на подвиги.

Тогда же появилась и совершенно иное — и по смыслу и по настроению — произведение на слова того же Павла Германа: романс «Все, что было» (муз. Д. Покрасс). Салонный, жеманный, чувствительный, упаднический романс вышел на пластинках в исполнении Изабеллы Юрьевой. Он полюбился многим и до сих пор не сходит с эстрады.

Все, что было, все, что ныло,

Все давным-давно уплыло,

Утомились лаской губы,

И натешилась душа!

Все, что пело, все, что млело,

Все давным-давно истлело,

Только ты, моя гитара,

Прежним звоном хороша.

Из зарубежной музыки вспомню лишь одну песенку: «Tea for Two» («Чай вдвоем»). Не знаю — когда она достигала ушей российских современников, но в мое время это была уже широко известная мелодия. Д. Шостакович, услышав ее в 1927 году, написал оркестровую композицию, назвав ее «Таити-Трот». Впоследствии она была включена им в балет «Золотой век». Ну и гораздо позднее уже мое поколение с удовольствием узнавало эту мелодию в кинофильме «Большая прогулка» (1966) с Луи де Фюнесом, когда английские пилоты насвистывают ее, а затем в сцене турецкой бане эта мелодия выполняет роль пароля для встречи.

Литература

Просто перечислю названия некоторых книг, вышедших в эти годы. Большая часть из них не нуждается в комментариях:

— «Муха-Цокотуха» и «Мойдодыр» — стихотворная сказка Корнея Чуковского,.

— «Блистающий мир» — роман Александра Грина,

— «Чапаев» — роман Дмитрия Фурманова,

— «Аэлита» — повесть Алексея Толстого,

— «Дьяволиада» и «Записки на манжетах» — повести Михаила Булгакова,

— «Дерсу Узала» — повесть Владимира Арсеньева,

— «Про это» — поэма Владимира Маяковского,

— «Белая гвардия» — роман Михаила Булгакова,

— «Земля Санникова» — роман Владимира Обручева.

У меня нет оснований утверждать, что эти книги были прочитаны моими родственниками вскоре после их выхода в свет. Но в том, что большая часть из них была прочитана впоследствии многими, я не сомневаюсь, поскольку круг чтения большинства людей был общим для всех.

Изобразительное искусство и архитектура

Картины, конечно, не входили в сферу массового интереса. Это наступит позднее, с развитием полиграфии, появлением многотиражных иллюстрированных изданий. Здесь я вспомню о тех картинах, которые оказывали влияние спустя годы и десятилетия после своего появления. Среди них, например, и гигантские полотна Исаака Бродского, которые в бо́льшей степени — общественно-политические явления, нежели какие-то особые достижения живописи: «Передача знамени парижских коммунаров московским рабочим на Ходынке в Москве» и «Торжественное открытие II Конгресса». Хотя, конечно, «Торжественное открытие» — полотно 3,2 на 5,3 метра — изделие трудоемкое. 600 персонажей с портретным сходством, объединенных сложной композицией — это колоссальный труд.

В мире новой, находящейся в поиске живописи появилось несколько выдающихся работ:

— Кузьма Петров-Водкин, «После боя»,

— Борис Яковлев, «Транспорт налаживается»,

— Казимир Малевич, «Черный круг»,

— Зинаида Серебрякова, «Спящая девочка на красном одеяле»,

— Николай Фешин, «Портрет Джека Хантера»,

— Илья Машков, «Снедь московская: хлебы».

Скульптура, особенно монументальная, существующая в виде памятников, в отличие от живописи, начинает «работать» сразу, с момента своего появления. Так, в 1923 году на Тверском бульваре в Москве открыт памятник К. А. Тимирязеву работы скульптора Сергея Меркурова и архитектора Дмитрия Осипова, продолжающий восхищать и украшать окружающую среду до сих пор.

В Москве у здания Наркоминдела открыт бронзовый памятник В. В. Воровскому скульптора Я. Каца. В связи с установкой памятника и сносом находившейся на углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки Введенской церкви, освободившееся место получило название площади Воровского. Памятник стоит там по-прежнему, вызывая улыбку игривой позой Воровского…

Возведены первый (в январе) и второй (в мае) деревянные мавзолеи Ленина (архитектор А. В. Щусев). В Потсдаме (Германия) построена «Башня Эйнштейна» (астрофизическая обсерватория), арх. Эрих Мендельсон. Ее приводят в качестве примера экспрессионизма в архитектуре.

ЛЮДМИЛА, 1923—1929

В первой части книги описана долгая история рода Христофоровых, письменная часть которого началась в начале XVIII века. За годы революции и Гражданской войны семья Христофоровых уменьшилась: ушел из жизни глава семьи Павел Константинович, погиб старший сын Василий. Уклад и смысл жизни — разрушились. Несмотря на это — семья выжила!

В 1924 году овдовевшей Любови Ивановне (бабушке Любе) исполнилось 42 года. Старшей дочери Елене — 20 лет и она уже работает. Работает и Леонид — помощником кузнеца на Металлургическом комбинате, возникшем в результате слияния заводов Никополь-Мариупольского и «Русского Провиданса». Ему уже 18. Младшие братья Валентин (14 лет) и Виталий (11 лет) тоже помогают, чем могут, пытаясь подработать детским трудом. Младшие сестры Людмила (9 лет) и Ксения (6 лет) остаются на попечении старших.

Христофоровы жили дружной семьей. И не только бедность, разруха, голод и прочие несчастья двадцатых годов их сплотили, но и что-то, что было в их природе. Родители любили своих детей, дети — родителей и друг друга. Доброта была средой обитания и нормой поведения. Все друг другу помогали, жили дружно, — несмотря на разные характеры и темпераменты.

В семейном архиве мало документов об этом периоде жизни Христофоровых. Но мамины рассказы и воспоминания все еще звучат в моей памяти, стоит только её «включить»… Попробую реконструировать этот период в жизни — страны, Мариуполя и Христофоровых.

Мариуполь, школа

Новая, советская, власть в любых условиях: войны, голода, разрухи — повсеместно заботилась об образовании, создавая при этом совершенно новые, ранее не бывшие формы, наполняя их новым же содержанием. Разумеется, новые советские школы располагались, в основном в тех же зданиях, что и до революции — в гимназиях, реальных училищах, церковно-приходских школах и т.п., да и учителя часто были те же самые. Но были и бросающиеся в глаза новшества. Прежде всего — отсутствие Закона Божьего и преподававших его священников. Они были не просто упразднены и отстранены: вместо этого в школах шла активная пропаганда атеизма. На VIII съезде РКП (б) в мае 1919 г., было сказано, что партия, не удовлетворяясь отделением церкви от государства и школы от церкви, стремится содействовать фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков. Поскольку не было ни специалистов по подобной работе, ни учебников, формы борьбы с «религиозным дурманом» изобретались порой самые неожиданные. Например, по воспоминаниям мамы, детям предлагалось распевать на мотив «Интернационала» следующие слова: «…Бога нет никакого, веру в бога долой, с Интернационалом — на бога будь готов!» Или так: приносили в класс икону, и каждый был должен подойти и плюнуть в нее. Подобные варварские выходки были не повсюду и, несомненно, не являлись основным содержанием деятельности школы. Основным в начальной школе было, все-таки, обучение грамоте, арифметике, пению, физкультуре.

Еще одним новшеством было введение в 1918 году новой орфографии, убравшей из письменности ряд букв — ять, фиту, ижицу, «и десятеричное», устранение твердого знака в конце слов, и введение ряда других изменений. Хотя эта реформа разрабатывалась очень давно — задолго до Революции и не имела никакого политического содержания, ввести ее довелось большевикам, что придало нововведению политический аспект. Протест у ряда деятелей русской культуры был активным и эмоциональным. Так, Иван Бунин писал: «По приказу самого Архангела Михаила никогда не приму большевистского правописания». А Иван Ильин восклицал: «Зачѣмъ всѣ эти искаженія? Для чего это умопомрачающее сниженіе? Кому нужна эта смута въ мысли и въ языковомъ творчествѣ?? Отвѣтъ можетъ быть только одинъ: все это нужно врагамъ національной Россіи. Имъ; именно имъ, и только имъ». Русская эмигрантская печать пользовалась старой орфографией до сороковых и даже пятидесятых годов.

Дети, начавшие обучаться грамоте при советской власти, разумеется, не испытывали трудностей перехода к новой орфографии. У них были трудности иного рода: нет тетрадок, ручек, чернил, учебников, мела, отопления…

«Обычная» школа, начинавшаяся с 7-летнего возраста, имела три ступени: начальная — четыре класса, семилетка — с пятого по седьмой класс, и средняя, или десятилетка — с восьмого по десятый класс. Наряду с «обычной» были и новые формы обучения, прежде всего это школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ или фабзавуч) при предприятиях. В них принимали подростков с семилетним образованием и продолжали учить по полной школьной программе, добавляя занятия по овладению рабочими профессиями: токаря, слесаря и т.п., — примерно так, как это был до революции в ремесленных училищах. При окончании ФЗУ приобреталось полное средне образование и профессия, позволявшая работать на заводе или фабрике. На практике, особенно в первые годы, в ФЗУ принимали и совсем юных подростков 12—13-летнего возраста. Помимо образования и профессии фабзавуч — так сокращенно называли ФЗУ — открывал и другие очень важные возможности: человек становился рабочим, а это означало прямую материальную выгоду: рабочая карточка, и принадлежность к классу-гегемону. Человек, окончивший фабзавуч мог поступать в институт или университет, для него открывались вообще многие «социальные лифты»: его охотно принимали в партию, что тоже открывало дополнительные карьерные перспективы.

В семье Христофоровых в двадцатые годы в школьном возрасте были Валентин, Виталий, Людмила и Ксения. Старшая сестра — Елена — уже сама работала воспитательницей в детском доме, Леониду, работавшему на заводе, образование пришлось получать урывками, по мере появления вечерних училищ.

Жизнь была, конечно, нелегкой, но — мирной! После ужасов прошедших лет, это само по себе делало ее прекрасной! Главное, что в ней было — нацеленность на лучшее будущее, уверенность в нем! Учиться, работать — и все образуется!

Милочка, она же Людмила Христофорова пошла в школу в 1921 году. До начала политики тотальной украинизации, обучение велось на русском языке. Тотальная украинизация захватила все сферы жизни с 1923 года. После принятия в апреле 1923 года XII съездом РКП (б) официального курса партии на коренизацию в национальном вопросе и оформления в том же месяце этой политики VII конференцией КП (б) У как политики украинизации, было принято решение об украинизации госструктур и предприятий, которую планировалось закончить до 1 января 1926 года, однако в действительности эта политика ужесточалась вплоть до 1932—1933 гг. Все рабочие и служащие предприятий и учреждений были обязаны выучить украинский язык под угрозой увольнения с работы. Для приема на работу все были обязаны предъявлять справку о сдаче экзамена на знание украинского языка. Причем действовала справка только один год. В Справке (Посвiдке) имелись, кроме основных сведений, и обязательные лозунги: «Знанiе укрмови є лише перший крок до повноiї українизацiї» — «Знание украинского языка — только первый шаг к тотальной украинизации» и «Українизацiя здiйснить єднання мiста та села» –«Украинизация совершит объединение города и села». Имена и фамилии тоже указывались в украинизированном варианте.

Поскольку у меня нет точных данных о том, в какой именно школе училась Людмила Христофорова, я, следуя принятым мною самим правилам, домысливаю недостающие факты, превращая их, соответственно, в домыслы — основанные, однако в значительной мере на фактах. Это смешение смыслов означает лишь то, что школа, о которой я ниже расскажу — существовала и сказанное о ней — документальная правда. А вот введение в нее Людмилы Христофоровой и учителя Танненбаума — реально существовавшего учителя немецкого — мой домысел.

Об одной из старых школ Мариуполя имеется достаточно много сведений — благодаря местным краеведам и краткому очерку «Школа на Карасьёвке» — об истории Мариупольской общеобразовательной школы №11, опубликованному в 1998 году С. Буровым на сайте «Старый мариуполь» (http://old-mariupol.com.ua/shkola-na-karasevke/).

Вот несколько цитат из этого очерка.

«В отчете мариупольской уездной земской управы за 1884 год дано описание первой карасьевской школы. Она состояла из двух комнат, общая площадь которых составляла 130 квадратных аршин (65.75 кв. метров). Размеры первой комнаты были: длина — 10 аршин (7.1 м), ширина — 7 аршин (около 5 м), размеры второй комнаты соответственно: 9 аршин 13 ½ вершков (около 7 м) и 5 аршин 14 вершков (чуть более 4 метров). Высота помещений — 3 аршина 1 вершок (2 метра 17 сантиметров). В этом же документе отмечалось, что в школе полы были «совсем плохи», что в зимнюю пору из погреба дуло.

В 1892 году, или чуть раньше, Мариупольская городская дума ходатайствовала перед вышестоящими властями о присвоении школе имени митрополита Игнатия. Точную дату удовлетворения ходатайства установить не удалось, но то, что, по крайней мере, в 1905 году она уже именовалась Игнатьевской, подтверждается документами Мариупольский уездной земской управы. Кстати, из этих документов можно узнать, что на 1906—1907 учебный год в нее были назначены (такое назначение происходило ежегодно): попечителем — Илья Эммануилович Юрьев, законоучителем священник Николай Иваницкий, заведующей — Феона Ивановна Фидровская, учителями — Евфимия Власьевна Котова, Никита Федорович Осадчий и Екатерина Фотиевна Калогномос. В 1905—1906 учебном году в школе на четырех отделениях (отделение в нашем понятии — класс) обучалось 249 детей: 136 мальчиков и 113 девочек».

«После революции, в 1918 году Игнатьевская школа утратила собственное имя и получила порядковый номер. Теперь она стала одиннадцатой начальной. К тому времени в ней было пять классных комнат. В 1928 году ее преобразовали в семилетку».

Вот сюда — в начальную 11-ю школу — я мысленно и отправлю Милочку Христофорову. Здесь она будет учиться с 1921-го до 1928-го года. Училась она хоть и не отлично, но достаточно хорошо. Трудности усвоения математики ей помогали преодолевать старшие братья, прежде всего, самый близкий по возрасту Виталий. Виталий учился «на отлично», сохранив эту способность к учебе на всю жизнь.

Из школьных воспоминаний сохранился образ учителя немецкого языка Танненбаум. Это был настоящий, «природный» немец, обожавший свой язык. Характер его был восторженный, сложения он был худого и неуклюжего, ходил высоко подняв голову и на стул садился не глядя. Дети же во все времена одинаковы: в наше время таким подкладывали кнопку, в те времена положили гроздь винограда… Танненбаум, нарядившийся в белые полотняные брюки, разумеется, плюхнулся на виноград и проходил потом весь день с пятном на заднице. Про него же говаривались детские стишки, имитирующие спряжение немецкого глагола (Ich bin, Du bist — Я есть, ты есть…): «Их-бина, ду-бина, полено, бревно, наш немец скотина — все знают давно». Кем и когда сие было сочинено — неизвестно, но, судя по распространенности в русской мемуарной литературе, эти стишки возникли задолго до революции.

Еще немного о школе, украинизации и ее последствиях для меня лично.

Как я говорил, обучение в 20-е годы по всем предметам проходило на украинском языке. Поэтому мама знала много стихов классиков украинской литературы: Шевченко, Коцюбинского, Леси Украинки и т. д. Украинским языком мама никогда в жизни не пользовалась, но, видимо, и не забывала. Как-то раз, в те далекие времена, когда «Голос Америки» глушили, а мне хотелось послушать, его можно было поймать только на украинском языке: эти частоты глушили на Украине, но не в Молдавии. В Кишиневе глушили передачи «Голоса» на русском и румынском, но не на украинском. Я его в общих чертах понимал, но дикторы «Голоса Америки» говорили на усложненном, литературном украинском языке. Как-то я попросил маму послушать это радио вместе со мной, она с интересом согласилась, послушала, а когда я попросил перевести, не сразу поняла, что я хочу: язык был ей понятен настолько, что она как бы не сразу поняла, что это не русский, и я могу что-то не понимать.

Благодаря маме я всю жизнь потешаю знакомых знанием того, что «кислород» по-украински — «кисень», а «водород» — «водень», а, скажем, «сера», так и вовсе — «сирка». Впоследствии к этой маленькой коллекции добавилось из математических терминов: «производная» — «похидна», «предел последовательности» — «межа послидовности», «уравнение» — «ривняння».

Смех — обидная для украинцев реакция на звуки их «певучей мовы»… Я на самом деле искренне считаю украинский язык благозвучным, точным и выразительным, но на русских — в том числе и на меня — он производит как правило, эффект комический. Что с этим поделаешь?..

Однажды, уже в восьмидесятых годах, когда мама и Павлик с сыном ехали на поезде из Кишинева в Москву, подъезжая к Киеву, мама неожиданно, глядя в окно на приятные взору пригороды, произнесла: «А ну, подывимося, як тут живут радяньски письмэнники…»

Юный племянник Сережа чуть с полки от хохота не упал.

В действительности же, моя жизнь и моя речь была бы существенно обеднена, не будь в моем распоряжении таких шедевров, как «Бачилы очи, що куповалы, — йиште, хучь повылазте», или — «який йихав — таку взяв»… И многое другое. А украинские песни, на которых я (и, можно сказать, весь советский народ) вырос, и без которых моя жизнь была бы если не совсем бесцветной, то, во всяком случае, поблекшей?!

Так что, смеяться-то я смеюсь, но грань, за которой это может обидеть, стараюсь не преступать. Кроме этой грани в русско-украинских отношениях есть и другие — трагические, жестокие. Они проявлялись и в прежние времена, проявляются и сейчас. Пока не видно перспектив нормализации этих отношений — ни на формальном, политическом уровне, ни на уровне сущностных отношений людей.

Вернусь, однако, в двадцатые. Начиная с 1923 года жизнь в Мариуполе постепенно налаживалась. Страшный голод отходил в прошлое, заработали промышленные предприятия и государственные учреждения. Приведу несколько сообщений о городских событиях двадцатых годов.

— 11 марта 1920 года: начало формирования в Мариуполе Красной Азовской флотилии.

— 1920: национализированы и объединены металлургические заводы Никополь-Мариупольский и «Русский Провиданс» в один завод: «Мариупольские металлургические и металлообрабатывающие заводы».

— Март 1920: принято решение об организации на заводе производства железных цистерн.

— В июне 1920: в Мариуполе начала действовать принимающая радиостанция.

— 1922: введены в строй станы для сварки труб большого диаметра.

— 1924: председатель ЦИК Украины Г. И. Петровский сообщил на общем собрании о присвоении заводу имени Ильича.

— 7 сентября 1925 года — открыты первые четыре автобусных маршрута: город — порт, город — железнодорожный вокзал, город — поселок завода им. Ильича, Мариуполь — Бердянск.

— 1928: в Мариуполе началась стройка крупнейшего в Европе трубопрокатного (маннесмановского) цеха.

— 1 мая 1929: вышел в свет первый номера многотиражной газеты завода им. Ильича «Ильичевец».

— 15 июня 1929: вышел в свет первый номер газеты «Полундра», предшественницы «Азовского моряка».

— 1930: состоялся пуск крупнейшего в Европе трубопрокатного (маннесмановского) цеха, который должен был давать стране около 50% труб.

Вот так «Русский провиданс» выглядел в начале века и в 1930-х гг.

Вот так последовательная и неуклонная поступь индустриализации страны вовлекла в свое движение многих и многих, в том числе и часть семьи Христофоровых: Леонид, Валентин и Виталий стали инженерами. Могли бы стать и кем-то другим, но в Мариуполе еще до революции возник крупный промышленный центр и это не могло не повлиять на выбор профессии.

Развитие Мариуполя началось еще в XIX веке, после проведения в 1882 г. железной дороги, соединившей город с Донбассом. Донецкий уголь начал поступать в Мариупольский порт, находившийся в устье реки Кальмиус. Увеличение грузооборота вызвало строительство нового Мариупольского торгового порта, которое велось в 1886–1889 гг. Новый порт вызвал оживление торговли, приток населения в город, здесь открылись консульства и консульские агентства Греции, Италии, Австро-Венгрии, Турции, Бельгии, Германии, Великобритании.

В 1897 году выдал первую продукцию трубный цех Никополь-Мариупольского горно-металлургического общества, а в 1899 году был запущен «Русский Провиданс», который выпускал стальной лист, железнодорожные рельсы и другую продукцию. В конце XIX в. в Мариуполе кроме металлургических действовали заводы: сельскохозяйственного машиностроения, чугунолитейный, 6 кожевенных, 27 кирпично-черепичных, макаронная фабрика, две паровые мельницы. Так что советская власть создавала промышленность не на пустом месте, а возрождала и переоснащала ранее бывшее производство.

Семья же Христофоровых в ходе революции и установления советской власти сперва все утратила, пережила трагедию, потеряла старших мужчин, а потом та же советская власть «не дала пропасть» — выучила и дала путевку в жизнь тем, кто уцелел…

Диалектика, однако…

ЕЛЕНА, 1926

На старших сестер во многих семьях возлагалась особая ответственность. Они становились первыми помощницами матерей, помогали растить своих младших братьев и сестер. Такой была и Елена Христофорова. Обращаясь к семейному фотоархиву, хочется привести здесь фотографию, от которой исходит многое: и дух времени и магия расцветающей молодости. Это — Елена Христофорова в 1926 году, в возрасте 23 лет. На обороте фотографии имеется штемпель: «Фото-ателье художника-портретиста И. Кабо. г. Бердянск». И надпись «Людусе и мамусе. Вы так хотели этого, и я исполнила ваше желание. 24 февраля 1926 года».

Почему фото сделано в Бердянске, а не в Мариуполе? — Не знаю. От Мариуполя до Бердянска километров 70 — 80. Возможно, что этот фотограф работал «на выезде», но не исключено, что Елена специально ездила к нему Бердянск: может быть, по чьей-то рекомендации. Современные возможности интернета моментально выдали мне статью о фотографах Бердянска начала века. Из статьи следует, что в Бердянске конкурировало много фотоателье, среди которых был даже один, носивший звание придворного фотографа Великого князя Александра Михайловича — некто М. Мазур. Упомянут в статье и Исаак Кабо, приведено его объявление в местной газете:

Фото-ателье художественных портретов и изящных снимков художника-портретиста И. Кабо. Рядом с горстанцией.

Не удержусь от соблазна воспроизвести рекламный текст ещё одного фотографа, местной знаменитости М. Ямпольского:

Граждане родители! Показалось солнышко! Несите своих птенчиков в фотографию Ямпольского! Все есть для деток: лошадь-велосипед, лошадь-форд. Снимаю быстро и без долгой возни. Великолепно обставленная фотография!

И ещё одно:

Курортные и приезжие! Что вы увезете на память о Бердянске? Нужно зайти к Ямпольскому.

В двадцатые годы Елена Павловна, как я написал, пошла работать в детский дом (детприемник), куда взяла своих младших братьев Валентина и Виталия, чтоб спасти их от голодной смерти: у них уже появилась «улыбка до ушей» — зловещий признак приближающегося конца. О ее работе в детском доме у меня в памяти остались, пожалуй, лишь коллекционные экземпляры фамилий беспризорников: «Забейворота», «Нетудыхата», «Задерихлыст» и, наконец, жемчужина коллекции: «Поишьговна». Может, конечно, тетя Лена это «для смеху» придумала. Похоже, что нет… Недавно вот прозвучала фамилия командующего Военно-морскими силами современной Украины: Неижпапа. Так что — всякое бывает…

ПАПАЦЕНКО, МАЛИЧИ, КИРИЦЕВЫ, БУДЫКИ

У бабушки — Любови Ивановны — было много сестер. Две родные старшие сестры — Вера и Василиса, четыре сестры от второго брака овдовевшего отца (Ивана Юрьевича Папаценко): Раиса, Нина, Татьяна, Олимпиада и брат Христофор. О Христофоре рассказано в главе «Дядя Фора». О сестрах, их мужьях и детях приведены сведения в первой части книги. Здесь напомню, что Вера вышла замуж за Федра Малича, Василиса — за Григория Кирицева, Нина — за Николая Малича. О Николае Маличе я пишу в главе «Репрессии» (хотя он лично репрессирован не был, но других Маличей оказались десятки) и привожу там его фотографию в военной форме с орденом Красной Звезды на груди. Раиса вышла замуж за Антона Кирицева, Олимпиада — за Артура Сирика, Татьяна — за Дмитрия Будыку. От каждой из этих ветвей генеалогического дерева пошло много новых линий — Маличей, Кирицевых, Папаценко… В главе «Репрессии» эти фамилии приведены десятками…

Пока бабушка Люба была жива, она поддерживала отношения со своими сестрами, переписывалась и, по возможности, встречалась. Не удивительно, что шесть сестер и брат бабушки произвели на свет многочисленное потомство. Здесь я вспомню о тех, кто родился в описываемые годы — 20-е и 30-е. При этом я не уверен в полноте сведений, вернее — уверен в серьезной неполноте. Так что охватить эту часть генеалогического дерева я смогу лишь частично. Минимальные сведения приведены мною в первой части книги. Уже в «новейшее время» мои публикации о Христофоровых привели к знакомству с сыном Христофора — Александром Папаценко. Он написал очерк об отце, который я воспроизвожу в главе «Дядя Фора». Для этой книги он предоставил замечательное фото, на котором маленький Христофор с отцом — Иваном Юрьевичем Папаценко — и матерью.

В этом же очерке А. Папаценко рассказал и о Раисе (1891–1976). Повторю здесь эти сведения. Раиса в браке с Антоном Ивановичем Кирицевым (1890–1943) родила в 1918 сына Вадима, женившегося на Анне Павловне Фроловой (1919–1988). У них родилась дочь Галина (1947), далее на свет появилась внучка Кира (1971) и правнучка Ксения (1997).

Упомяну об Агнессе — дочери Нины и Николая Маличей. Агнесса, которую все называли Ася, родилась, видимо, в конце 20-х. С этой семьей Маличей Белкины встречались, общались. Они даже приезжали к нам в гости уже в Ярославль. Павел вспоминал, что Ася сшила для него красную рубашку — в самом начале 1950-х г. Мы увидим фото Павла в этой рубашке в самом конце второго тома. В семейном архиве есть фотография Аси в детстве.

В семье Татьяны и Дмитрия Будыки 19 сентября 1927 в Ростове-на-Дону родился сын Александр. О нем я упоминаю не потому, что отношения с этой ветвью бабушкиных сестер были более близкими, чем с другими, а потому, что воспроизвожу те, сведения, которыми располагаю, для, так сказать, полноты. Об остальных детях и внуках у меня мало данных, а вот Александр Будыка стал видным советским государственным и партийным деятелем: кандидат в члены ЦК КПСС (1986—1990), министр хлебопродуктов СССР (1987–1989). Депутат Верховного Совета СССР (1988–1989). Умер в 2001 году. Сведения о нем доступны в энциклопедиях.

Следует вспомнить и о семье старшей бабушкиной сестры Веры и Федора Григорьевича Малича, упоминаемого в первой части книги как «дядя Федя». Воспроизведу здесь фрагменты текста, описывающего бедственной положение овдовевшей Любови Ивановны в начале 20-х годов, когда полыхала Гражданская война и наступил массовый голод.

«Учитывая бедственное положение, бабушкина сестра Вера упросила своего мужа — дядю Федю — пустить в подвал их флигеля сестру с детьми. Надо сказать, что дядя Федя был богат. У него было большое хозяйство, включавшее, в частности, знаменитые на весь край яблоневые сады. Был он при этом весьма трудолюбив, но скуп. Нашу бабушку с детьми терпел только ради горячо им любимой жены Веры. А тетя Вера требовала этого от него в ультимативной форме. Время от времени он заходил к сестре жены в подвал, осматривал пожитки и, найдя что-нибудь полезное — например, мясорубку — говорил: „Зачем тебе, Люба, мясорубка? Мяса у тебя все равно нет, и не будет. Заберу-ка я ее в счет квартплаты“. Зарабатывала бабушка на жизнь шитьем, стиркой и приготовлением пищи к праздникам в богатых домах. Мамой часто вспоминался случай, как бабушка, готовя еду у кого-то из богатых, решила украсть и принести детям подсолнечного масла. Чтоб не было заметно, она набрала масло в рот и пошла домой. Когда с ней здоровались знакомые, она отвечала мычанием и кивком головы. Люди думали, что Люба не выдержала-таки невзгод, выпавших на ее долю, и „тронулась умом“. Бабушка, будучи человеком остроумным, это понимала и с трудом сдерживала смех. Масло она все-таки донесла. Комизм ситуации понятен, а вот трагизм, возможно, не вполне. Дело в том, что голод был настоящий, от голода умирали многие. Так, например, у нашей мамы от голода начали гнить пальчики. Чтоб она не погибла, ее вместе с младшей сестрой Ксенией решили на время отправить к родственникам — тете Вере и дяде Феде».

Своих детей у тети Веры и дяди Феди не было, но была приемная дочь Варвара (1904 –1986), которая вышла замуж за бухгалтера Николая Ильича Осоко, и родила от него двоих сыновей: Олега (1927–1994), и Владимира (1939). С Владимиром мне довелось встретиться в 2009 году на похоронах дядя Вали в Москве. Он был инженером-физиком, жил и работал в Королеве.

У сестры Василисы (1884 г.р.) и Григория Кирицева было двое детей: Дмитрий и Елена. Сведениями об этой ветви не располагаю.

ЕЛЕНА И НИКОЛАЙ ЖАРОВ

В 1928 году Елена Христофорова вышла замуж за Николая Жарова. Произошло это в Мариуполе, куда был направлен по службе красноармеец Николай Жаров. В семейном архиве сохранилась фотография этого времени.

Женившись на Елене Христофоровой дядя Коля стал опорой для младших сестер — Людмилы и Ксении, и для тещи — Любови Ивановны. Та сложная «траектория», по которой пошла их общая жизнь в тридцатые годы (переезд в Шепетовку, Севастополь, потом в Днепропетровск) есть следствие переводов к местам службы красноармейца Жарова. И во всей дальнейшей жизни дядя Коля и его семья были важной «точкой сборки» для всех родственников, так что роль дяди Коли в судьбе нашей семьи исключительно важна. После войны дядя Коля и тетя Лена поселились в Харькове — об этом в соответствующих главах.

АЛЛА НИКОЛАЕВНА ЖАРОВА

Алла Николаевна Жарова, старшая дочь Николая и Елены, родилась 22 февраля 1929 года в Мариуполе. Интересно, что ее роды принимала та же самая акушерка, которая принимала всех детей бабушки Любы! И крестил тот же священник, у которого крестились все Христофоровы! В семейном архиве имеется фотография, на которой Аллочке всего пол годика!

На руках Елены Жаровой новорожденная дочь Алла. Слева стоит Николай Жаров. Остальные, видимо, сослуживцы, подруги и пр. 1929 г.

Есть и фотография 1930 года, на которой уже годовалая Алла с бабушкой Любой. Бабушке любе — Любови Ивановне Христофоровой — на этом фото 49 лет. Аллочка — ее первая внучка. Это фото сделано в Днепропетровске, который всего за три года до момента съемки обрел это имя взамен своего первоначального — Екатеринослав.

Николая Феоктистовича перевели туда весной 1930-го. Вот как об этом вспоминала сама Алла, прочитав в конце 1990-х мою первую рукопись «Русские, греки…»: «В 1929 г. (мне было два месяца) мама поехала к папе в Днепропетровск. Вскоре к ним переехала вся мамина семья: бабушка Люба, Людмилочка, Ксения, Валентин, Виталий, а дядя Леня уехал в Харьков, учиться на рабфаке. В Шепетовку папу перевели в 1932 или 1933 году. Мы уехали с ним, а все остались в Днепропетровске».

Добавлю, что Валентин, скорее всего, с ними в Днепропетровск не поехал, поскольку уже отправился в Ленинград — учиться. Возможно, Аллочка в своих воспоминаниях не все указала точно.

Но все это произойдет позднее, а пока я зафиксирую некоторые события, происходившие в Мариуполе ранее. Советская власть налаживала в городе новую жизнь. Кроме детприемников открылся детский сад для детей рабочих порта, а на Металлургическом заводе — фабрично-заводское училище. Появились две футбольные команды: Всеобуча и Комсомола и состоялся первый матч на циклодроме.

Людмила, ещё не окончив семилетку, переехала вместе со всеми в Днепропетровск. Это, повторю, оказалось судьбоносным решением: именно там, она встретит Николая, появится семья, в которой родятся мои братья, а затем и я.

И ещё надо отметить: этим переездом Христофоровы покинули свои «греческие земли» — Мариуполь и окрестности. Теперь их жизнь будет протекать в украинско-русском окружении. Поэтому, прежде чем я с вами, мои читатели-потомки, покину эти края, именно здесь и опишу те семейные предания о греческом быте, которые мне удалось собрать и описать.

СЕМЕЙНЫЕ БАЙКИ. ГРЕЧЕСКИЕ СЛОВА И КУХНЯ

Я давно стал собирать в эту маленькую копилку любые из оставшихся в моей памяти воспоминаний, не придавая им какого-либо значения, не подразделяя их на важные и неважные. Мне кажется ценным любой штришок, любая щепочка, ниточка или мелкий камушек. Как знать, может этот «камушек», упав в память того, кто прочтет сие сочинение, вызовет круги новых воспоминаний, уточнений. Этого-то я и добиваюсь: пространство коллективной памяти должно жить и развиваться!

Итак, несколько семейных баек, записанных мною давно: в конце 1990-х — начале 2000-х.

«Мана, кинстурашим…»

Как я уже описал, все мне известные предки по материнской линии происходили из греческой Ялты — села под Мариуполем. В этой греческой Ялте оставалось много родственников, которые приезжали к бабушке в Мариуполь. Среди них была семья — ни имен, ни фамилий, к сожалению, не помню — приезжавшая регулярно. В семье был сын, примечательный тем, что был несколько недоразвитым, но при этом тихим и незлобливым. Запомнился он тем, что каждый вечер, укладываясь спать, он певуче упрашивал свою матушку: «Мана, кинстурашим…» Сие — переданное мною, видимо, в вольной и неточной транскрипции — должно означать в переводе с греческого: «Мама, почеши спину…» (На современном греческом языке эта фраза звучала бы иначе, но чем-то отдаленно похоже: «Мама, ксисе тин плате су». ) У детей эта сцена, конечно, не могла не вызывать смеха. А выражение «мана́, кинстура́шим», благодаря рассказам нашей мамы, стало нашим семейным мемом.

«Бабушка Котляровша»

Где-то недалеко жила бабушка по фамилии Котлярова. Она, по-видимому, уже находилась в старческом маразме. Проявлялось это в том, что она бесцельно бродила вокруг дома и приговаривала: «…в Бердянск… я поеду в Бердянск…» Дети ее дразнили: «Бабушка, вы куда собрались? — В Бердянск, деточка, я в Бердянск еду…» У мамы было воспоминание еще об одной сумасшедшей, которая всем говорила: «Вы уходите, а я здесь буду».

Пасхальные куличи

Бабушка Люба очень хорошо готовила. О ее кулинарном мастерстве, рецептах и традициях знали в семьях всех ее детей. Когда-то я думал, что напишу об этом подробнее, надеялся, что многие добавят свои личные воспоминания — тех, кого бабушка Люба кормила в детстве, лет двадцать тому назад было еще немало. Но вовремя этого сделано не было, а теперь уже вспоминать бабушкины рецепты практически некому. Здесь же я перескажу эпизод из воспоминаний мамы.

Бабушку иногда приглашали в богатые дома готовить по особо торжественным случаям. Самый же торжественный из всех, конечно, Пасха. Хорошо помню то более чем ответственное отношение к процессу выпечки пасхальных куличей, которое отличало бабушку. Она всегда очень волновалась, что кулич не взойдет, осядет в процессе выпечки. Это означало бы для нее что-то очень неприятное — в религиозно-мистическом смысле. Поэтому она это дело никому не доверяла. Из кухни все изгонялись, точнее, она дожидалась вечера, когда все расходятся спать, и всю ночь, чтоб никто не мешал, раскалив в кухне воздух так, что туда не войдешь, до утра пекла куличи. У нас в семье не говорили «куличи» или «пасхальные куличи». Говорили просто — «пасхи», хотя «пасхой» принято называть другое пасхальное блюдо, их творога с изюмом и ванилью. Но в семье сложилась упрощенная традиция и куличи тоже называли «пасхами». «Пасхи» у бабушки получались превосходными.

Бывало, что бабушка пекла пасхальные куличи у себя дома на заказ. Так сказать, из материала заказчика. Мама вспоминала, что для приготовления заказных куличей замешивалось много теста. Процесс вымешивания теста для пасхального кулича очень труден физически. В тесто надо вмесить много сливочного масла, а это нелегко. Причем процесс остановить нельзя: тесто не должно остывать. Надо непрерывно работать руками в течение полутора — двух часов. В кухне жара, дровяная печь раскалена. Пот льется ручьями. Руки в тесте. Поэтому пот со лба кто-то должен непрерывно отирать. Это делали мама и Ксеничка. Пасхи выпекались в виде очень высоких цилиндров разных, в зависимости от формы, размеров, со шляпкообразной головой, посыпаемой сахарной пудрой. Кстати, не то что есть, но и пробовать ни саму пасху, ни ингредиенты нельзя — пост-то еще не закончился! Все надо сделать на глаз — это-то пол беды, — но и превозмогая постоянный голод.

Готовые и остывшие пасхи надо отнести заказчику домой. Это делали все вместе и, идя по улице, дружно повторяли: «Сами пекли, сами пекли, сами пекли…» Не из хвастовства, а потому, что стоит замолчать, как прохожие начинали спрашивать: «Где вы купили такие куличи?»

Мама всегда с особой любовью вспоминала, как, несмотря на голод, нищету и сиротство, жилось им очень тепло и дружно. Бабушка сумела воспитать в своих детях что-то такое, что скрепило их на всю жизнь, влекло их друг к другу во все времена, хотя уже и жили они потом в разных городах, и у них были свои семьи, мужья и жены, свои дети…

Спать всех своих младших детей бабушка Люба укладывала вместе с собой. Уже лежа в постели перед сном они пели песни. Бабушка знала много песен. И русских, и украинских, и греческих. Точно знаю, что пели «Слети к нам тихий вечер», «Думы мои, думы мои, лыхо мэни з вамы». Не знаю, молились ли они перед сном, но, думаю, что да. Бабушка была, естественно, верующей, все дети были, конечно, крещеными. Да и в церковь ходили, и основные обряды соблюдали. Такие праздники, как Пасха, праздновались всеми нами всю жизнь. Вот насчет соблюдения нами постов — тут уж увы, чего не было, того не было. А вот бабушка их придерживалась, но не строго. Нарушая по-забывчивости, она спохватывалась: «Ой, я же говею!».

Родным языком бабушки (и дедушки Павла Константиновича, разумеется) был греческий. По-русски бабушка всю жизнь говорила с акцентом. Например, она не выговаривала звук «ы». Говорила «ми», вместо «мы», «миши» вместо «мыши» и т. п.

Выпишу запомнившиеся мне греческие слова — так, как они воспринимались на слух. Конечно, «калиме́ра, калиспе́ра, калини́хта» — добрый день, добрый вечер, доброй ночи. «Неро́» — вода, «псоми́» — хлеб. «Го се́на агапу́» — я тебя люблю. «Вуй како́ хурлу́к!» или «Вуй како́ хурлу́к ту е́па та». Это восклицание, означавшее что-то вроде «Ой, ну что же это такое!» Помнится и выражение «со́па на ми́лались!» Из воспоминаний Павла: «По-моему, это означало «молчи, пожалуйста»; или просто «сопа», т.е. «молчи». Смысл слова «сопа» окончательно прояснился для меня примерно летом 1958 года. Мама читала вслух письмо от тети Зины, уже прочитанное бабушкой. То, что я его тоже прочитал, они, кажется, не знали. Непосредственно перед фразой «в декабре (месяц могу перепутать) Марианна и Роальд сделают нас дедом и бабой» бабушка скомандовала: «Сопа!» Мама споткнулась и стала выкручиваться.

Помнится детская игра-считалка: «Тутулея пами, тутулея пуми, тутулея солепсия, тутулея гофигуми, пай, пай, тутулея…» и т. д. Что это означает я уже не помню. По-гречески назывались также многие блюда из домашней кухни. Запомнились: «пи́то», «фулто́», «лухами́ча», «чир-чир», «нефи́дко папа́тя» и халва «митме́ль».

Вот кое-что о рецептуре запомнившихся блюд.

«Пи́то» — плоский рождественский пирог прямоугольной формы без начинки. В него закатывается монетка. По поверхности перед выпечкой бабушка — а потом мама — наносили вилкой полоски, разделяя пирог по числу участников розыгрыша. Это обычно вся семья в широком смысле, в том числе и отсутствующие. После выпечки пирог разрезается строго по нанесенным полоскам и при этом кто-то — обычно ребенок, стоя спиной, назначает получателя: «Этот — бабушке, этот — мне, этот — Сашеньке, и т.д.». Потом каждый ест свой кусок, обмакивая в растопленную смесь меда со сливочным маслом. Ест осторожно, чтоб не сломать зуб об монетку. Тот, кому она достанется — счастливчик и весь предстоящий год объявляется его годом. Однажды мы с Леной встречали Новый год в компании с болгарской семьей. Оказалось, что у болгар точно такая традиция, вплоть до названия — пито. Впрочем, у них пирог делается из совершенно другого теста. Наше пито — очень тугое, но вкусное тесто, быстро и сильно черствеющее. («Насчет быстрого черствения сильно сомневаюсь. Все девяностые и частично восьмидесятые годы Тамара делает пито по маминым рецептам, как она их запомнила, и ничего не черствеет. — Прим. Павла.)

«Фулто» — тоже выпечка из теста. Раскатывается в виде колбаски, а потом закручивается на плоскости «сама на себя», как бы виде плотной спирали Архимеда.

«Лухамича». Для этого бабушка брала теплый свежий хлеб, резала на маленькие кусочки и, добавив толченый чеснок с солью, поливала подсолнечным маслом с добавлением небольшого количества воды», и помещала в кастрюлю. Потом — как мне помнится — она интенсивно встряхивала содержимое, добиваясь тщательного перемешивания. Вполне вероятно, что мои впечатления весьма далеки от подлинной рецептуры и технологии.

«Нефидко папатя». Печенье ромбической формы, из слоеного теста, сладкое, напоминающее частично, ранее производимое изделие под названием «тещин язык», жарится на постном масле.

«Халва митмель». Здесь надо действовать, кажется, так. Берешь муку и обжариваешь ее на сливочном топленом масле. Затем добавляешь меду — но лучше, конечно, арбузной патоки — и формируешь на сковороде плоскую лепешечку. Слегка обжарил — и все. Резать на треугольные кусочки. Возможно, я упустил что-то… Халва митмель для меня и моих братьев не просто что-то вкусненькое. Это символ вкусного вообще и семейного счастья как такового.

Я пока не стану описывать кулинарные традиции, сложившихся в нашей семье, хотя они достойны этого. Возможно, сделаю это в будущем. Здесь я этого коснулся лишь в связи с запомнившимися греческими словами.

СОБЫТИЯ В СТРАНЕ И В МИРЕ, 1925–1929

Продолжу свое описание происходившего в стране и в мире, стараясь при этом не быть нудным переписчиком справочников…

Политика

В 1925 году было принято два судьбоносных решения: 1) XIV партийная конференция в апреле осудила Троцкого и приняла положение о «построении социализма в одной стране»; 2) XIV съезд ВКП (б) в декабре принял курс на индустриализацию.

Индустриализация — действительно поворотный пункт в истории России, да и мировой истории тоже. Произошел отказ от курса «на мировую революцию», в которой России была уготована роль запала, расходного материала, на курс национальных интересов и наращивания политической и экономической мощи страны. Воплощение этих решений в жизнь и создало тот СССР, который стал великой мировой державой. Внутренняя политика ближайших четырех лет была сосредоточена на утверждении именно такого курса и таких целей. Политической сердцевиной борьбы стала борьба Сталина с Троцким. В октябре следующего года Троцкого вывели из состава Политбюро ЦК ВКП (б), в январе 1929 Троцкий был выслан за пределы СССР.

Изменение курса позволило впервые в истории предложить (1927), разработать (1928) и утвердить (1929) пятилетний план развития народного хозяйства. Решено отказаться от НЭПа и ввести государственное планирование и распределение. В мае 1929 был принят план Первой пятилетки, а в ноябре взят курс на ускоренное проведение коллективизации. В газете «Правда» опубликована статья Сталина «Год великого перелома», в которой провозглашался окончательный отказ от политики НЭПа. Социализм — как государственный строй — начинает обретать черты примерно с этого времени.

Среди политических событий, о которых люди говорили, была так называемая «нота Чемберлена», которую в 1927 году Великобритания направила СССР. «Нота» отличалась неслыханно грубым, беспрецедентным в дипломатической практике тоном. Она обвиняла советское правительство в антибританской пропаганде и военной поддержке революционного гоминьдановского правительства в Китае, а также угрожала разрывом торговых и дипломатических отношений. В «Правде» вышла статья под названием «Наш ответ на британскую ноту», а позднее заметка, озаглавленная «Привет Кантону! Вот наш ответ Чемберлену!». Так родилось выражение, живущее до сих пор: «Наш ответ Чемберлену».

Ещё одним резонансным зарубежным событием стала казнь по подложному обвинению Сакко и Ванцетти в США. В Америке в те годы был подъем рабочего движения, обвинения двух рабочих — Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти — выглядели неубедительно, на их защиту встали многие и в США и во всем мире. В СССР поднялась широкая кампания в их защиту. А когда они были, все-таки, казнены, их именами назвали пароход, фабрику, улицы во многих городах. Михаил Светлов разродился целой поэмой: «Полночь тихо несет караул, дребезжит электрический стул. Если голову в смертной тоске прислонить к изможденной руке, — можно слышать, как звякают цепи, протянувшись от Сакко к Ванцетти…» Лишь спустя полвека их невиновность была признана на официальном уровне.

Ещё об одном событии, имеющем прямое отношение к истории семьи, надо упомянуть: в 1926 году Екатеринослав переименован в Днепропетровск.

Наука и техника

В науке в эти годы произошли исключительно важные события, перевернувшие наши представления о мире. Ясно, что о них тогда знали немногие, да и те далеко не сразу осознали значимость произошедшего. Речь идет о создании квантовой механики. В 1925 году Эрвин Шрёдингер предложил своё известное уравнение (Hy = Ey) в качестве объяснения атомной структуры с помощью представлений о волновой функции. В эти же годы Вольфганг Паули сформулировал «принцип запрета» (принцип Паули) и, используя матричную форму квантовой механики Гайзенберга выводит наблюдаемый энергетический спектр атома водорода, а Вернер фон Гейзенберг ввёл в квантовую физику понятие «принципа неопределённости». Поль Дирак вывел квантовое релятивистское уравнение, из которого, в частности, следовала возможность существования частиц с отрицательной массой и энергией. Вскоре это было подтверждено экспериментально: открыт позитрон, являющийся античастицей по отношению к электрону. Эдвин Хаббл открывает явление разбегания галактик и устанавливает закон, определяющий скорость их движения в процессе расширения Вселенной. Луи де Бройль получает Нобелевскую премию по физике: «За открытие волновой природы электронов», а Г. Гамов, Р. Аткинсон и Ф. Хоутерманс высказывают предположение, что источником энергии Солнца является термоядерная реакция. Просто невероятная научная «пятилетка»: 1925–1929!

В эти же года было заложено все последующее развитие отечественного самолетостроения. Взлетел первый в мире серийный цельнометаллический тяжёлый двухмоторный бомбардировщик-моноплан ТБ-1 конструкции А. Н. Туполева, состоялся полёт первого отечественного пассажирского самолёта К-1 конструкции К. А. Калинина. Тогда же прошел первый полёт АИР-1, названого в честь председателя Осоавиахима А. И. Рыкова. Самолёт разработан под руководством А. С. Яковлева в отделе легкомоторной авиации ГУАП.

Этот день считается днём рождения ОКБ имени Яковлева. Удивительно, но в 1927 году в Москве открылась «Первая мировая выставка межпланетных аппаратов, механизмов, приборов и исторических материалов» — за три десятилетия до запуска первого спутника!

Музыка

Если бы моими предками были музыканты, я, наверное, обязан был упомянуть, что в эти годы Прокофьев написал Симфонии №2 и №3, а также оперу «Огненный ангел», Шостакович — Симфонию №1, Пуччини — оперу «Турандот», Глиэр — балет «Красный мак», Равель — «Болеро»…

Но предки музыкантами не были и, скорее всего, все названные произведения пришли к ним, а потом и ко мне гораздо позднее. Но об одном произведении, написанном в эти годы и тогда же — наверняка! — моими родными услышанном, а, быть может, кое-кем и исполненном, я скажу: это популярные куплеты «Бублички»! Напомню слова песенки — в той редакции, которую я помню с детства:

Ночь надвигается,

Фонарь качается,

Свет проливается

В ночную мглу.

А я немытая,

Тряпьём прикрытая

Всеми забытая,

Здесь на углу

Припев:

Купите бублички,

Горячи бублички!

Гоните рублички

Сюда скорей!

И в ночь ненастную

Меня, несчастную,

Торговку частную,

Ты пожалей.

Отец мой пьяница,

К бутылке тянется.

А мать уборщица, —

Такой позор!

Сестра гулящая,

Дрянь настоящая

Братишка маленький,

Карманный вор!

Известны и другие редакции. Первоначальный вариант был написан Яковом Ядовым — журналистом, сатириком, а исполнил — Леонид Утесов. Куплеты распевала вся страна и их, несомненно, знала и Людмила Христофорова.

Кино и театр

В эти годы вышло несколько фильмов, ставших классикой советского кинематографа. Прежде всего — «Броненосец Потёмкин» Эйзенштейна, превратившийся на долгие годы в символ «лучшего кино всех времён и народов». Ещё несколько фильмов, которые вошли в золотой фонд и которые смотрели буквально все: «Мать» Пудовкина с Николаем Баталовым в роли Павла Власова. Ещё один фильм Пудовкина — «Потомок Чингисхана» — тоже посмотрели все, в том числе и я, но уже в 50-е годы. Помню воспоминания мамы о посмотренном ею именно в 20-е годы фильме «Поцелуй Мэри Пикфорд» — комедия с участием Игоря Ильинского и «настоящими» Дугласом Фербенксом и Мери Пикфорд, находившимися с визитом в Москве.

Литература

В двадцатые годы книги читали, писателей знали, так что выход новой книги не оставался незамеченным. Вот неполный перечень произведений, опубликованных в те годы. Не все они становились популярными сразу, но теперь, спустя десятилетия, многие из них стали классикой:

— «Белая гвардия», роман Михаила Булгакова, а вскоре и пьеса «Дни Турбиных».

— «Бармалей», «Айболит», «Телефон», «Федорино горе» — стихотворные сказки Корнея Чуковского.

— «Дело Артамоновых» — роман Максима Горького.

— «Голова профессора Доуэля», «Властелин мира», «Остров погибших кораблей», «Человек-амфибия», «Продавец воздуха», «Светопреставление», «Вечный хлеб» — романы Александра Беляева.

— «Гиперболоид инженера Гарина» — роман А. Н. Толстого.

— «Земля Санникова» — роман В. Обручева.

— «Зависть» — роман Юрия Олеши.

— «Республика ШКИД — детская повесть Г. Белых и Л. Пантелеева.

— «РВС», «На графских развалинах», «Школа» — повести Аркадия Гайдара.

— «Двенадцать стульев» — роман И. Ильфа и Е. Петрова.

— «Бегущая по волнам» — повесть Александра Грина.

— «Тихий Дон» — первая книга романа Михаила Шолохова.

За рубежом тоже, конечно, продолжали творить, в том числе и писатели русской эмиграции. Например — Бунин, написавший в эти годы «Жизнь Арсеньева». Стоит вспомнить и такие «хиты», как:

— «И восходит солнце», «Прощай, оружие!» — романы Э. Хемингуэя.

— «На западном фронте без перемен» — роман Эриха Марии Ремарка.

— «Убийство Роджера Экройда» — роман Агаты Кристи.

— «Винни-Пух и все-все-все», сказка А. А. Милна.

— «Маракотова бездна» — роман А. Конан Дойля.

— «Степной волк» — роман Германа Гессе.

Это, конечно, далеко не полный список произведений, написанных в те годы и ставших популярными. Но и этого достаточно, чтобы показать колоссальный литературный взрыв, произошедший в молодой Советской России. Родилось новое поколение писателей и, что не менее важно: новое поколение активных читателей, среди которых уже был и мой отец. Другие родственники тоже, конечно, читали книги, но Николай Белкин отличался исключительной тягой к знаниям и необыкновенной начитанностью. Отмечу также, что именно тогда началось издание «Литературной энциклопедии» до сих пор украшающей нашу семейную библиотеку. Ее издание не было завершено, последним выпущенным томом стал 11-й, вышедший в 1939 году.

Изобразительное искусство и архитектура

В эти годы было построено несколько выдающихся зданий, признанных впоследствии шедеврами русского конструктивизма. В 1925 году в Москве появляется знаменитый «Дом Моссельпрома» на котором появится не менее знаменитая реклама Маяковского: «Нигде кроме как в Моссельпроме». Через год появится «Бахметьевский гараж» по проекту К. Мельникова. На следующий год столицу украсят ещё два шедевра: здание газеты «Известия» на Пушкинской площади и Московский телеграф на Тверской. Ещё через год в строй войдут стадион «Динамо» и Планетарий. В 1929 году в Москве появляются знаменитые клубы К. Мельникова: клуб завода «Каучук», «Дом культуры имени Русакова», клуб фабрики «Свобода» и «Дом-мастерская Мельникова».

В Харькове построят грандиозный комплекс зданий Госпрома — Дом Государственной промышленности.

Из произведений живописи упомяну, в первую очередь, те работы, которые стали широко известными, поскольку их печатали в школьных учебниках, издавали на открытках, распространяли в виде репродукций: «Тачанка» М. Грекова, «Даешь тяжелую индустрию!» Ю. Пименова, «Делегатка» Г. Ряжского, «Смерть комиссара» К. Петрова-Водкина, «Оборона Петрограда» А. Дейнеки. В те же годы были написаны многие другие работы, ставшие известными позднее: «Миша, пойди за пивом» и «Автопортрет с женой» П. Кончаловского; «Русская Венера» Б. Кустодиева и др. Скульптор И. Шадр создаёт свою знаменитую композицию «Булыжник — оружие пролетариата», а на площади у Финляндского вокзала в Ленинграде возводят первый в городе памятник Ленину (скульптор С. Евсеев, арх. В. Щуко и В. Гельфрейх).

ДМИТРИЙ ИЛЛАРИОНОВИЧ КОЧЕРИН

Дмитрий Илларионович Кочерин не является нашим родственником. Возможно, он виделся или даже был знаком с Николаем Белкиным, но точных сведений об этом нет. А вот его сестры не просто были знакомыми, но и сыграли особую роль в жизни отца. Об этом я упоминал в первой части повествования. Имя старшей из сестер Кочериных я не установил, а младшую — Зинаиду Илларионовну — знал лично: в 1960-е годы она приезжала в Кишинев. Я был свидетелем сцены, когда они с отцом увиделись впервые спустя сорок с лишним лет…

Вот что я писал о Кочериных в первой части книги.

Кочерины были небогатыми помещиками. От крестьян отличались, пожалуй, образованностью, бытом и архитектурой дома. Но на крестьянских работах они зачастую трудились вместе. Сестры Кочерины сыграли огромную роль в жизни нашего отца, а, значит, и в жизни всего нашего рода. На одной из сестер, по воспоминаниям тети Пани, папу хотели даже женить. Этого, однако, не произошло, зато сестры Кочерины привили Николаю Белкину любовь к знаниям, подтолкнули к учебе и благословили на дальнейшее развитие. Начитавшись книг, кои давали ему сестры Кочерины, в особенности младшая, Зинаида Илларионовна, — он направился, по их наставлениям, продолжать учиться — в рабфак.

Именно этот факт не просто оправдывает включение упоминаний о Кочериных в эту главу, но и обязывает меня это сделать. Белкины с благодарностью помнят о Кочериных.

Старший брат сестер Кочериных — Дмитрий — оказался человеком выдающимся. Вот что о нем известно.

Д. И. Кочерин (1889 –1928) — гидролог. В 1915 окончил Петроградский политехнический институт. В 1915–1923 работал в Крыму, где под его руководством были собраны обширные гидрометрические материалы и проведена реорганизация системы водопользования. С 1923 работал в Москве в системе Главэлектро ВСНХ СССР, в 1928 — в Московской с.-х. академии им. К. А. Тимирязева. Основные труды Кочерина посвящены учению о речном стоке. Он доказал, что распределение стока по территории носит зональный характер. В 1927 впервые составил для Европейской части СССР карты: среднего многолетнего стока, испарения с поверхности речных бассейнов, а затем карту коэффициентов среднего многолетнего стока. Ввел в практику расчетов стока модульные коэффициенты и создал метод вычисления изменчивости средних годовых расходов. Проведенные им исследования позволили установить изменчивость модульных коэффициентов по территории и в зависимости от величины площади бассейна. Кочерин собрал и обработал сведения по 178 снеговым и ливневым максимальным расходам рек и дал качественную и количественную их характеристику. Впервые предложил при расчете водосливных отверстий учитывать регулирующее влияние водохранилища.

К несчастью, Д. И. Кочерин погиб в железнодорожной катастрофе в 1928 году в возрасте 39 лет: потерпел крушение поезд Москва–Симферополь.

Дмитрий Илларионович достоин памяти, — как основоположник русской гидрологии. А для моего повествования Дмитрий Кочерин — член семьи, оказавшей влияние на судьбу Николая Белкина. Вспоминать о тех, кто пробудил в крестьянском парне Николае любовь к чтению, культуре, образованию можно и нужно.

НИКОЛАЙ, ОМСК. 1924—1937

Покинуть родные ивановско-костромские края Николаю пришлось потому, что через год после начала учебы Иваново-Вознесенский рабфак закрыли, и он вместе с некоторыми другими рабфаковцами был переведен в Омскую сельскохозяйственную Академию, впоследствии переименованную в Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства. Произошло это в 1924 году.

Когда именно он был в пути до Омска, я не знаю. Уверен, пожалуй, в одном: ехал на поездах, причем через Москву. Так что видел отец Москву 1924 года и это для меня почему-то важно. Почему-то фотографии довоенной Москвы, тем более — Москвы двадцатых — становятся мне как-то ближе и роднее из-за осознания того факта, что отец тут бывал, ходил, смотрел… Ещё не были снесены такие значительные сооружения как Китайгородская стена с величественными воротами — Ильинские, Никольские, ещё стояли во всей красе все храмы… Пушкин стоял лицом к Страстному монастырю, а Тверская была куда у́же и вовсе не такой прямой. Странное в себе замечаю свойство: если я смотрю на то, что прежде видели мои родители и братья, я проникаюсь переживанием, похожим на повторное присутствие, как будто я тут уже был с ними и вновь вернулся…

Могу представить себе и поезд, шедший из Москвы в Омск. Ясно, что это были ещё дореволюционные вагоны и поезда — других, кажется, в 1924 году ещё не производилось. Смело можно предположить, что в путь он отправился с Ярославского вокзала (на который и прибыл из Костромы или Иваново-Вознесенска). Каланчевская площадь выглядела похоже на современную — если смотреть на Ярославский и Ленинградский вокзалы. А в других направлениях картина была несколько иной: Казанский вокзал выглядел похоже, поскольку строить начали по проекту Щусева ещё до революции, однако завершили только в 1940 году. Но в двадцатые годы этот вокзал называли ещё и по старинке — Рязанским, — хотя он и был переименован в начале века. Гостиницы Ленинградская и в помине не было, а саму мощеную брусчаткой площадь заполняли извозчики и трамваи. Не было и Дворца культуры железнодорожников, который построят позднее и он станет персонажем истории, придуманной Ильфом и Петровым в «Двенадцати стульях».

Сейчас поезд из Москвы до Омска идет менее двух суток. В те времена — вдвое дольше. Павел в «Воспоминаниях» пишет, основываясь на рассказах отца, что «папа почти четверо суток ехал туда в тамбуре обычного вагона. По его собственным словам радость от столь далёкого и увлекательного путешествия существенно превышала мелкие неудобства от не слишком высокого комфорта».

Что собой представлял Омск? Сделаю несколько выписок.

Ф. Павленков:

— Омск, — главный город Акмолинской области, при впадении реки Оми в Иртыш; местопребывание Степного генерал-губернатора; 37½ тысяч жителей; учебные заведения: средних 6, в т. числе кадетский корпус, учительская семинария; низших 16; западно-сибирский отдел географического общества.

Энциклопедический словарь (1954):

— Омск, город, обл. центр РСФСР, ж.-д. Узел, порт на р. Иртыш, у впадения р. Омь. В 1926 году было 161,7 тысяч жителей, в 1939 — 280,7 тысяч жителей. Один из крупных промышленных центров Сибири, сильно выросший за годы Советской власти. Крупное машиностроение, <…> 7 высших учебных заведений, с.-х. научно-исследовательские учреждения, 23 средних специальных учебных заведения. Основан в 1716 году.

Сейчас в Омске живет более миллиона человек, это девятый по численности город России и один из крупнейших промышленных центров.

Омский период в жизни отца был, несомненно, очень значимым и часто им вспоминаемым. В Омске он прожил тринадцать лет. Так долго на одном месте он больше не жил нигде (кроме Молоково, конечно): 1937–1941 Днепропетровск, 1941–1944 — война (Саратов, Уфа и пр.), затем еще три года в Днепропетровске (итого в Днепропетровске — 7 лет), потом с 1948 по 1957 в Ярославле (11 лет), затем один год в Уссурийске, наконец, с 1958 по 1970 — двенадцать лет — в Кишиневе. Описания этих времен впереди, а пока отправимся в Омск второй половины двадцатых годов.

СИБАКА

Вопрос об организации в Западной Сибири высшего сельскохозяйственного учреждения был поставлен еще в 1902 году, однако реализовать эту идею удалось только в 1918 году, причем сперва в форме частного заведения, созданного на пожертвования. Этот частный сельхозинститут начал свою работу в феврале 1918 года — с этого момента институт отсчитывает свою историю. В июне 1918 года Временное Сибирское правительство принимает решение о создании на сложившейся базе государственного института. Установление советской власти в Омске происходило в несколько этапов. Первый этап завершился летом 1918 года, за этим последовал сложный период колчаковского правления, завершившийся в ноябре 1919 года. Институт в это время продолжал работать, хотя приходилось предоставлять свои помещения под военные нужды, в частности, для размещения американского госпиталя, чем лично занимался А. Колчак, посетивший в этой связи главное здание института.

В мае 1921 года Омский сельхозинститут был переименован в Сибирскую сельскохозяйственную академию. С тех пор, от сокращенного слова «Сибакадемия» утвердилось наименование «Сиба́ка».

Первый выпуск специалистов состоялся в 1922 году. К этому времени в Сибаке обучалось 458 человек. К 1923 году в составе академии было свыше 50 научных и учебно-вспомогательных учреждений. В штате академии состояло 63 человека, в т.ч. 18 профессоров, 30 преподавателей, 15 ассистентов и лаборантов. В июле 1922 года состоялся первый выпуск Сибирской сельскохозяйственной академии — выпустилось 30 человек, в т.ч. 7 агрономов, 1 лесовод и 22 инженера-геодезиста.

В 1924 году Сибаку переименовали в Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства. Впоследствии факультет лесоводства был отделен и переведен в Красноярск.

В 1928 году институт дал стране 563 специалиста. С 1933 года институту возвращено прежнее наименование Омский сельскохозяйственный институт, а с 1935 года Постановлением ЦИК СССР присвоено имя С. М. Кирова. (В 2011 году в духе веяний нового времени имя С. М. Кирова было упразднено и заменено на имя П. А. Столыпина. Ничего кроме чувства стыда такого рода решения не вызывают.)

Оказавшись в Омске отец попадает в интересную среду, состоящую из невообразимого смешения осколков Российской империи, представителей разных сословий. В Омске оказалось немало видных ученых. В период Гражданской войны в Омске активно работал, например, В. К. Зворыкин — изобретатель телевидения. Здесь он занимался оборудованием радиостанции, в связи с чем был отправлен в командировку в США (в 1919 году), откуда не вернулся, поскольку пославшее его туда правительство Колчака — пало. В Америке он, как известно, и разработал систему передачи изображений.

Уровень преподавателей, профессоров и ученых, работавших в институте в 20-е — 30-е годы — исключительно высок! Возникает чувство гордости от осознания того, что эти люди были учителями, а потом коллегами моего отца. Среди них П. Л. Драверт — русский и советский учёный геолог, минеролог, краевед и писатель; А. Д. Кизюрин — известный садовод. Я. С. Зайковский — организатор кафедры биохимии и химии молока, изобретатель белого шоколада. На кафедре физики Омского сельхозинститута работал, например, знаменитый физик академик Г. С. Ландсберг. 25 лет возглавлял кафедру земледелия профессор А. А. Стольгане; на кафедре селекции и семеноводства работали известный селекционер К. Г. Ренард и Н. В. Цицин, впоследствии знаменитый генетик, академик; организатор кафедры агрохимии (1926 год) профессор Е. В. Бобко. (Затем эту кафедру 30 лет возглавлял некто А. З. Ламбин, о котором в семейной хронике добрых слов не найдется…) Кафедру почвоведения в 1918 году организовал профессор С. С. Неустроев, а с 1922 по 1963 год ее возглавлял учитель отца, о котором он с теплотой и уважением вспоминал всю жизнь — профессор К. П. Горшенин, впоследствии Лауреат Ленинской премии, член-корреспондент ВАСХНИЛ, Заслуженный деятель науки РСФСР.

Профессор Горшенин подарил Николаю, — молодому и безденежному человеку — пуховое одеяло, под которым впоследствии выросли мои братья, я и даже племянник Сережа — уже в шестидесятые годы. А потом оно — в изрядно «изношенном» состоянии досталось даже моим детям. (Поразительно, но оно живо было еще в начале XXI века, у меня в Москве! Где теперь — не знаю, не уследил…)

Запомнился и такой рассказ отца об одном из профессоров (цитирую Павла).

Славился почти анекдотичной рассеянностью профессор Каблуков. Во время лекции студенты с восторгом увидели испуганную экономку профессора, которая, не решаясь войти в аудиторию, протягивала ему через дверь забытые дома брюки. Вероятно, у неё были основания считать, что обладатель единственных брюк забыл их дома и отправился на работу без штанов. Но Каблуков всё понял и кратко, предварительно крякнув (а без этого звука он никогда не начинал говорить), ответил: «Новые надел!»

Отец называл и другие фамилии, например, его соученик Володька (как поминал его папа) Бальмонт — племянник поэта.

Владимир Александрович Бальмонт (16 февраля 1901 года — 7 мая 1971 года) — советский учёный-селекционер, лауреат Сталинской премии (1946), академик ВАСХНИЛ (1954), член-корреспондент АН КазССР (1957), заслуженный деятель науки Казахской ССР (1945). В 1928 году окончил Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства в Омске.

О годах учебы отец нередко вспоминал, говоря, чаще всего, о той тяге к знаниям, которая его охватила и которая им двигала. Он не только осваивал учебную программу, но и развивал свою общую культуру. Вспоминал он и о тех предельных нагрузках, которые он на себя в этой связи взваливал… Вот что об этом записал Павел.

Учиться было нелегко, большинство рабфаковцев не смогли дойти до окончания вуза. Преподаватели готовы были возиться со всеми, но уровень привычных для них требований не снижали. Этому способствовала тогдашняя система проверки успеваемости. Сессий в современном смысле слова не было, студентам устанавливались контрольные сроки, к которым они должны были сдать определённые дисциплины. А количество попыток не регламентировалось и определялось выносливостью преподавателей. По воспоминаниям отца она была весьма высокой, пока всё не сдашь, зачёта не будет.

Как пишет Павел, на старших курсах произошло поистине судьбоносное явление: отец получил приглашение профессора Е. В. Бобко заняться научной работой. Так, за четыре года он окончил полный курс и получил диплом.

Обратимся к семейному архиву, почитаем этот удивительный документ — диплом о высшем образовании. Это двойной (сложенный) лист, формата 36 на 21,5 см, или 36 на 43 в развернутом виде. На первой странице — рамка и орнамент. Сверху — герб Р. С. Ф.С.Р., под гербом надпись «Н.К. по П.» (С.Б.: Народный комиссариат по просвещению), далее заголовок:

СИБИРСКИЙ ИНСТИТУТ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА И ЛЕСОВОДСТВА.

Потом идет название документа:

СВИДЕТЕЛЬСТВО

Весь текст я приводить на этот раз не буду. Выпишу только самое интересное.

«…Белкин Николай Иванович… окончил… в 1928 году… Институт… по Фитотехнической Секции Агрономического Факультета», « в июне месяце 1928 года Белкин Николай Иванович подвергался испытаниям в Государственной квалификационной комиссии и защитил квалификационную работу на тему «Режим азотистых соединений…", «присваивается квалификация агронома-растениевода»… «Город Омск 26 июня 1928 года».

К сожалению, документ распался на две половинки, поэтому и представлен двумя фотографиями: «верх» и «низ» первого листа свидетельства. Во внутренней части свидетельства — «Перечень прослушанных… теоретических курсов и выполненных практических занятий». Всего 62 наименования. Подписи, печать. Все это напечатано типографским способом и выглядит импозантно. Интересная приписка напечатана здесь же на машинке. Начинается текст на второй странице, продолжается — на третей:

«Обозначенный в настоящем свидетельстве гражданин БЕЛКИН Николай Иванович, как получавший госстипендию в течение с 1924—28 году — 46 месяцев на сумму 832 рубля подлежит действию Совнаркома РСФСР от 24 Марта 1926 года в порядке возмещения расходов, понесенных государством на содержание стипендиатов учебных заведений и поэтому обязан проработать в производстве по специальности не менее вышеуказанного срока. По выполнении гр. Белкиным Н. И. всех обязательств по указанному декрету, он обязан представить в ВУЗ удостоверение учреждения или предприятия, где он отрабатывал стипендиальную задолженность с указанием срока пребывания на этой работе, для учинения на свидетельстве надписи, предусмотренной статьей 6 Инструкции о полном возмещении его стипендии.

ОСНОВАНИЕ: Еженедельник НКП от 4/Ш — 1927 года №9 ст.176.

Подписи, печать».

Так что высшее образование было уже бесплатным, а вот стипендию давали как бы «в долг». Фактически, государство кредитовало — под нулевой процент — поддержку в период обучения. В мое время стипендию «возмещать» было не нужно, хотя обязательства работы «по распределению» сохранялись.

Итак, в июне 1928 года Николай Белкин окончил институт и был оставлен в аспирантуре. Было ему тогда 26 лет — нормальный возраст для аспиранта в нашем сегодняшнем понимании. Я, например, поступил в аспирантуру на год позже, в 27 лет. Так что, за 8—10 лет отец наверстал все, что обычно отнимает лет 20.

В 1928 году у него выходит три печатных работы в «Трудах Сибирского с.-х. института»: «Натрификация в уплотненном гор. „В“ столбчатого солонца», «Динамика фосфора в почве за вегетативный период» и «Усвоение и накопление фосфора пшеницей на различных почвах при различной влажности».

В 1968 году отец ездил на торжества по случаю 50-летия Сибаки. Вернулся восторженным помолодевшим. Об этом я напишу подробнее в следующем томе повествования.

ОМСКИЙ ФОТОАРХИВ

В изученной на сегодня части семейного архива документов Омского периода мало. Есть, правда две медицинские справки — обе 1936 года. Любопытства ради приведу их содержание. Одна из них — анализ желудочного сока Н. И. Белкина, выполненный в Омском областном институте эпидемиологии и микробиологии от 21 ноября 1936 года. В нем содержатся сведения о лейкоцитах, дрожжевых клетках и прочем. Второй документ — из Рентгеновского кабинета Хирургической больницы города Омска. Туда Николай сходил 2 декабря 1936 года. В нем написано, что у него «желудок неправильной формы… Рельеф слизистой грубый, неравномерный, складчатый (gastritus). Болезненности при пальпации не отмечается.…». Потом еще много всего написано, а в конце: « Прямых указаний на (что-то по латыни) не обнаружено, но состояние желудка несколько подозрительное. В дальнейшем необходимо наблюдение». Из всего этого можно сделать уверенный вывод, что уже в это время отец жаловался на желудок. Впоследствии была обнаружена язва, доставлявшая ему большие или меньшие проблемы всю жизнь.

Но это когда еще будет, а пока папа молод и вся жизнь впереди. Сохранившиеся фотографии дают нам возможность увидеть эпизоды этой жизни.

Фотографии этого периода в семейном альбоме имеются, в том числе и и очень хорошего качества. Начну со сделанной в ателье и вставленной в паспарту с тиснением, фотографии, на которой отец сфотографировался вместе со своим другой — Н. Максимовым (если я не ошибаюсь: подписей нет). Видимо, это «торжественное» фото делалось в связи с окончанием «Сибаки». На обороте надпись: «На долгую память дорогим родителям и сестренкам от сына и брата. 10/IV-29. Омск.» Поскольку я был свидетелем несколько недоуменной реакции современных людей на эту подпись, исполненную в старорежимной речевой стилистике, поясню, что не надо размышлять над тем, кто из изображенных «сын», а кто — «брат». Высказывание сделано от одного человека (Н. Белкина) двум адресатам: родителям — в качестве сына, и сестрам — в качестве брата.

Среди развлечений тех лет, несомненно, был и кинематограф. Я помню, как отец рассказывал о просмотре им кинофильма «Броненосец „Потемкин“», о том ошеломляющем впечатлении, которое произвело знамя, внезапно вспыхнувшее на экране настоящим красным цветом! В то время цветного кино еще не существовало, авторы фильма вручную, кадр за кадром раскрасили красным лаком полотнище развевающегося стяга. Так было сделано для премьерного показа в Москве, в Большом театре. Где и когда это видел отец — не знаю, память не сохранила. Может, и в Москве, а, может, и в Омске…

Несколько эпизодов о самой учебе. Павел записал кое-что о специфическом жаргоне студентов тех лет.

Они не отправлялись на каникулы, вместо этого говорили «летние вакации». Зачётные книжки у них были, только назывались они иностранным словом «матрикул». Вот рассказ о нерадивом студенте, однако же, сумевшем получить незаслуженный зачёт. Он просто явился к профессору, открыл «матрикул» и, показав нужное место, сказал: «Вот здесь распишитесь, пожалуйста». Преподаватель расписался, присутствующие недоумевали. Не исключено, что студенты могли кое-что не знать и исказить реальность в своём воображении.

Добавлю и я запомнившийся мне из рассказов отца эпизод сдачи экзамена по политэкономии. Во время экзамена преподаватель вышел покурить, а с ним и курящие студенты. В ходе перекура преподаватель достал из кармана коробок спичек, потряс перед всеми и спросил: «Что это такое?». Самый находчивый быстро сообразил и ответил: «Продукт производства!». Преподаватель хмыкнул и сказал: «Молодец» давай матрикулу». Из этих эпизодов — забавных, потому и памятных — не следует делать вывод о том, что уровень требований был низким и безответственным.

Думаю, что студенты Сибаки жили так же весело, как и все студенты во все времена. Помню, скажем, эпизод, рассказанный мне отцом, когда мы гуляли по улицам Кишинева, а впереди нас шел человек, вызвавший следующее воспоминание. «Когда я учился в Омске мы с ребятами, случалось, хулиганили. Однажды идем по улице, а впереди нас какой-то человек в модном пальто с длинным разрезом сзади и в папахе. Ну, мы ему и говорим — Эй, ты с дырой на жопе и в шапке хером».

Вместо «хера» было, возможно, и кое-что покрепче, хотя, надо сказать, батюшка никогда не ругался. Однажды я был изобличен родной матерью в жуткой площадной брани: я ударился головой о перекладину на чердаке сарая возле помойки во дворе нашего дома в Кишиневе, — мы там с ребятами играли. А мама как раз в это время выносила мусор и не только услышала, но и узнала мой голос, выражавший в кратких и смачных выражениях досаду от собственной неловкости. Я был за это «прорабатываем» матерью дома, а отец рассказал следующую историю.

В Молоково, как и в любой другой деревне, мат, естественно, употреблялся — по мере надобности. Колька же Белкин не употреблял мата никогда. Бабы даже удивлялись и решили подсмотреть исподтишка — будет ли он материться во время пахоты на лошади в одном крайне неудобном месте, где надо было поворачивать на склоне, а плуг при этом цеплялся, и лошади не шли — короче, на этом месте матерились все до единого. Залегли в кустах, дождались, когда Колька начнет мучиться и погонять лошадей, но так ничего кроме «ну, ты, давай…» они не услыхали. Колька Белкин так и остался чуть ли не единственным мужиком в деревне не матерящимся никогда.

Вернемся к семейному фотоальбому, изготовленному собственноручно папой. Хорошо помню, как он это делал — примерно в середине 1960-х. Я порой подсаживался рядом, смотрел, спрашивал. Благодаря этому я хоть кое-кого и смог распознать теперь. К сожалению, подписей к фотографиям в большинстве случаев нет — ни в альбоме, ни на обратной стороне снимков. Когда я сканировал фотографии специально для издания этой книги, с горечью понял, что мало кого, кроме отца я на этих фотках узнаю́ и могу снабдить подписями. Так что всем, кто это прочтет, даю наставление: снабжайте фотографии подписями: кто изображен, когда и при каких обстоятельствах.

На одной из групповых фото на обороте оказались подписи, сделанные рукой отца. Это стало для меня единственной возможностью идентифицировать кое-кого из изображенных на других фотографиях.

На обороте написано: Сидят слева-направо: 1) Храмов 2) Васильева 3) Кохомский 4) Максимов 5) Кульева (?) 6) Куликова. Стоят слева-направо: 1) Трусова 2) Сухарев 3) Горяченков 4) Бодров 5) Белкин 6) Орлова 7) Торицын. Снялись в кабинете т. Белкина.

Мои последующие попытки распознать людей на других фотографиях основаны на этом, одном-единственном, источнике. Прокомментировать все фамилии не смогу, но о некоторых скажу. Прежде всего, это Николай Максимов, с которым отец дружил, вместе фотографировались и т. д. И вторую фамилию, пойманную в свое время «на слух», хранит моя память: Храмов, причем в сочетании «Сашка Храмов». Он тоже был одним из близких друзей, фото с ним в архиве сохранены. Наконец, третья фамилия — Кохомский. Если в отношении Максимова и Храмова доступный мне интернет-поиск не дал ничего, то Кохомский — человек известный, его именем названа улица в Омске. Оказалось, что Кохомский учился вместе с отцом ещё в Иваново-Вознесенске и вместе с ним приехал в Омск! Его фамилия — священнического рода, происходившего из Кохмы Ивановской губернии, — то есть они почти земляки! Фёдор Михайлович Кохомский (1903—1982) после окончания Сибаки в 1930 году был направлен на работу главным зоотехником в мясомолочный совхоз №54 в Омском районе. Там он работал не просто хорошо, а достиг выдающихся результатов, за что в 1949 году удостоился высшей награды государства: присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот». С середины 1950-х он становится доцентом, затем — заведующим и профессором кафедры кормления сельскохозяйственных животных Омского сельскохозяйственного института.

Вот ещё одна фотография студенческого, возможно — аспирантского — времени.

Общее впечатление от фотографий омского периода глубокое и значительное. Вглядываться в лица, в окружающую обстановку, ощущать атмосферу времени и те настроения, с которыми фотографировались — во время отдыха или при официальных коллективных построениях — все это очень важно. Видно и то, с какой серьезностью и ответственностью шла учеба, работа, самообразование, сколь широк был спектр интересов и увлечений. Видно и то, что жили эти молодые люди весело, развлекались и шутили, а ведь это конец двадцатых — начало тридцатых. Время, о котором теперь пишут в мрачных тонах, пытаясь изобразить жизнь депрессивной, лишенной радости и свободы. Это, разумеется пропагандистская чушь. Во все времена в жизни людей были и горе и радость, и проблемы и достижения. Но то, что я считаю главным — чем наполнена духовная жизнь, каковы устремления, цели, какие ценности лежат в основе миропонимания — все это было позитивным, нацеленным в будущее, насыщено энергией и светлым чувством собственного роста и развития, идущего в одном ритме с развитием страны. Разумеется, никакие невзгоды, через которые прошла страна и народ в эти годы не миновали Сибаку, Омский сельхозинститут. Невзгоды переживались и жизнь шла своим чередом.

Вот фото, на котором отец, который никогда в жизни не курил, «для фасона» держит в зубах папиросу. В те времена курение еще не считалось вредным, и отец рассказывал, что он пытался курить «как все», но не смог преодолеть отвращение и заставить себя это делать. Похоже, что они с приятелем в этот день чего-то накупили — в руках у них свертки — и решили сфоткаться «на память». Даты нет, но можно большую часть фотографий отнести к периоду 1928—1932.

На следующей фотографии четверо приятелей сфотографировались «в самолете». Ясно, что это фанерный щит-экран, на котором нарисован самолет, облака, дымящиеся трубы «где-то внизу на земле». Желающие сфотографироваться заходят за щит, их головы торчат и все оказываются как бы летящими.

На обороте имеется шутливая подпись, сделанная кем-то из товарищей красными чернилами: «Перелет Париж-Токио, остановка на Омском аэродроме. 25/Х — 28 г.».

Ещё одна фотография, видимо, почти в той же компании друзей; быть может, что и в тот же день. Приглядевшись, можно увидеть, что у сидящих на коленях маленький арбуз, протыкаемый ножом.

Вот еще одна фотография с подписью на обороте. Первая строка: «Не фунт изюму шишки порядочные. П. Огородников». Вторая строка: «Вояка СССР, Красноармеец Уссурийского гарнизона А. Фиалков». Видимо, сидящий слева — П. Огородников, а стоит с трубкой во рту — А. Фиалков.

Вот еще три групповых фото, на которых Николай фотографировался в период, когда он обрил голову. На первой компания приятелей отдыхает в лесу. Николай — стоит слева. С ним во втором ряду в гимнастерке, скорее всего, — Сухарев. В центре в белой рубашке полулежа — видимо, Бодров.

На второй фотографии, сделанной, похоже, в тот же день, компания расширилась. Глядя на лица можно предположить, что это не только студенты, но и преподаватели. Возможно, это какой-то коллективный кафедральный выезд «на природу». В архиве есть ещё одна фотография: в том же составе, но стоят шеренгой.

«Бритоголовый» образ запечатлен не только на любительских фотках, но и на студийном фотопортрете. Друзья пока мною не опознаны, но они встречаются и на других фотографиях.

Ещё одно студийное фото — с одним из неопознанных мною друзей. На этой фотографии обращают на себя внимание ремешки, ниспадающие из петлиц лацканов пиджаков. Это — ремешки для часов, опущенных в карман. Обратите внимание и на булавки для воротничков, они встречаются на многих фотографиях. Это булавки типа Barbell (Штанга). Их предназначение — поддерживать форму накрахмаленных воротничков из тонкого полотна типа шелка. Заодно они приподнимали галстук, отдаляя его от тела, что тоже придавало определенный шик.

Сохранились фотографии друзей, подаренные Николаю. Благодаря этому на оборотных сторонах имеются надписи, позволяющие идентифицировать личность.

На обратной стороне написано: «Другу и однокашнику сибаковского бытия Кольке от Н. Максимова. 10/Х-28. Омск.»

Ещё одно фото Н. Максимова. На обороте написано: «Иркутск, 26/XII — 28 г.»

Есть несколько фотографий в лаборатории, в аудитории — все групповые. Интересно разглядывать реалии тех лет, одежду, лица. На этих снимках отец уже преподаватель. На первом снимке — интересный фон: стойка с бюретками для титрования. С ними — не этими самыми, а подобными — отец познакомил меня ещё в детстве, а потом мне приходилось и самому определять pH растворов.

Но втором снимке преподаватели сфотографировались на фоне стенда с образцами злаковых культур, стеблей и листьев каких-то растений. Я обратил внимание на элегантно наброшенное кашне у Николая, при этом под пиджаком — сорочка-косоворотка.

Большое групповое фото сотрудников и, возможно, студентов кафедры. Рядом с Николаем, как мне кажется, его друг Н. Максимов.

А вот фото, о котором следует сказать особо. Во-первых, это не групповое любительское фото, а профессиональный студийный фотопортрет во весь рост. Во-вторых, на обороте надпись: «На добрую память папе, маме и сестрам от сына и брата. Роспись (с росчерком). 1/VIII-26 года, Омск.». А в-третьих, здесь папочка в бархатном балахоне с бабочкой! Очень выразительная фотография… Впоследствии на мой детский вопрос — а зачем ты так одевался? — он отвечал, что в это время посчитал себя поэтом, художником.

А вот ещё одна фотография, на которой есть подпись, сделанная отцом. Воспроизведу ее: Н. И. Белкин в лаборатории агрономической химии за определением нитратов, нитритов, аммиака и pH в глубоко-столбчатом солонце. Омск, 1927 г.

Для тех, кто захочет чуть глубже понять смысл подписи, поясню, что солонцы — это тип почвы, отличающейся большим количество натрия (что снижает ее плодородие). «Глубоко-столбчатый» — это тип структуры почвенного слоя. Нитраты — соли азотной кислоты, нитриты — соли азотистой кислоты, рН — концентрация ионов водорода. Выяснение смысла остальных слов и дальнейшее погружение в тему предлагаю желающим делать это провести самостоятельно. А фотографию предлагаю рассмотреть повнимательнее, обращая на уровень оснащения лаборатории, фундаментальную, качественную лабораторную мебель, химическую посуду, выделенный застекленный бокс, освещение и пр.

Хороша и фотография, где папа сам себя сфотографировал в зеркальном отражении. Неплохо получился и фотоаппарат — старинный такой, на треноге, который снимал ещё на стеклянные фотопластинки. Знатоки смогут, наверное, и модель определить.

В «Сибаке», как и во всех остальных учебных заведениях, была художественная самодеятельность. На сайте музея Омского сельхозинститута — продолжателя Сибаки — немало фотографий, связанных со спортивными соревнованиями, физкультурными парадами и т. п. В архиве сохранилась сцена из любительского спектакля: Николай Белкин в гриме с бородой и усами.

В семейном архиве есть еще несколько разных фотографий: играют в бильярд, спят на столах и т. д. Они, к сожалению, столь невысокого качества, что воспроизводить их в книге не стоит.

СИБАКА стала явлением исключительным — не только для Омска и Сибири, но и России. Несмотря на трудности переходного периода — революции, Гражданская война и пр, удалось продолжить начатое до 1917 года, сохранить и укрепить институт, обеспечить весьма высокий уровень преподавания. История СИБАКИ и Омского сельхозинститута бережно сохранена, создан музей, часть экспонатов которого, а также документов и фотографий, доступна в интернете на сайтах «История СИБАКИ», «СИБАКА сегодня» и в электронном архиве интернет-музея. Вот ссылки на эти источники: http://sibaka-today.ucoz.ru/index/0-2; https://story-sibaka.ucoz.ru/.

НИКОЛАЙ И ОЛЬГА

Году видимо, в 1930 или чуть ранее Николай женился. Ольга Рай — первая жена отца, мать Владлена. Сведений о ней у меня немного. Известны годы ее жизни: 1909–1968. Она училась в СИБАКЕ, там и познакомилась с Николаем. Павел об этом писал так:

Вероятно, в аспирантуре папа и женился на Ольге Ивановне Рай (1909–1968). Ольга познакомилась с отцом ещё студенткой, вскоре она стала инженером-технологом молочной промышленности.

Долгие годы я не знал, как она выглядела, не знал, как складывался их союз. Ольга Рай осталась для меня неким неясным объектом.

Лишь в самом конце работы над этой рукописью, в мае 2021 года я впервые увидел ее фотографии. Они хранились в семье сестры отца, Марии Щербаковой, а потом в семье ее дочери — Марии Токаревой. Только благодаря активному подключению к работе над книгой Василия Белкина и Тихона Токарева об этих фото мне стало известно.

Не знаю — как складывались их отношения. Могу пофантазировать, что-то домыслить… Думаю, скажем, что фамилия «Рай» не могла не привлекать и не вызывать желания острословить: «С Ольгой — рай», например, ну, и в таком духе. «Возраст любви» — был такой аргентинский фильм с Лолитой Торрес в 1950-е годы. Но не фильм мне вспомнился, а лишь его название: в конце двадцатых отец находился в этом самом возрасте. Ольга, несомненно, тоже: «Пришла пора — она влюбилась»… В 1930 году ей был 21 год, а Николаю — 28. Она — привлекательна, «модная» — в духе времени. Он тоже вполне хорош собой, к тому же — «перспективный»: только что окончил институт и оставлен в нем в аспирантуре. Так что чувства и рациональные соображения не вступали в противоречие. Вот они и поженились…

Где и как они жили в Омске — сведений не сохранилось. В 1931 году у них родился сын, которого назвали современным составным именем: Владлен — ВЛАДимир ЛЕНин.

ВЛАДЛЕН НИКОЛАЕВИЧ БЕЛКИН

Владлен родился 6 января 1931 года. Вот что написал Павел в своих воспоминаниях.

Владлен родился 6 января 1931 года, когда папа находился в Москве, куда часто ездил в командировки. Сохранилась телеграмма о рождении сына, отправленная из деревни Борисовки. Именно там жили родители Ольги, и там был прописан Владлен, в отличие от своих родителей, живших в Омске.

Сегодня этот населённый пункт называется Щербакуль, старое название связано с казаком Борисовым, который, вероятно, не стал союзником новой власти. Владлен помнит, что сам Борисов был похоронен в склепе, при вскрытии которого обнаружили истлевшую одежду. Сохранилась лишь шашка, которую забрали милиционеры. Ещё до рождения Владлена, отец Ольги, Иван Константинович Рай, купил дом у некоего Шумейко, а наш папа помог ему деньгами. Сам Шумейко был столыпинским переселенцем с Украины, но куда-то уехал. В хорошем пятистенном доме была даже плита с котлом. Впоследствии там нашли наган с одним патроном. В хозяйстве были также амбар и литой саманный сарай.

Вот текст упомянутой телеграммы: «83 БОРИСОВКИ 47 12 7 14 = МОСКВА 4 ВЕРХНЕ РАДИЩЕВСКАЯ 13, КВ 1 НИКОЛАЮ БЕЛКИНУ = ПОЗДРАВЛЯЕМ СЫНОМ= РАИ». А вот и фотокопия:

Телеграмму эту папа хранил всю жизнь, она прошла с ним через все: Днепропетровск, Саратов, Уфу, снова Днепропетровск, учхоз Новоселки, Ярославль, Уссурийск, Кишинев. Причем этими названиями далеко не исчерпывается количество переездов, квартир и прочих мест проживания. Теперь ее храню я.

Сохранилось и свидетельство о рождении Владлена.

Сохранилась одна из самых ранних фотографий Владлена, вероятно, 1932 или 1933 год. Но обороте написано «1 Год и 5 месяцев», но на вид ему, мне кажется, больше.

Вот еще фотография Владлена примерно в том же возрасте. Сделана она дома, на фоне коврика — обязательной детали интерьера тех лет. Прикроватные коврики не только украшали, но и были вполне функциональны: стены бывали холодными, с ковриком было комфортнее.

Глядя на фотографии представляю себе мирную атмосферу дома молодой семьи, стремление к уюту. Думаю, что фото делал молодой отец, увлекшийся фотографированием, в котором впоследствии достиг довольно высокого уровня. Хотя следующее маленькое фото технического мастерства пока не демонстрирует. Но приведу здесь и его: облик Владлена уже узнаваем. На обороте есть подпись чернилами, перьевой ручкой, детским почерком: «Адя Белкин» — так маленький Владлен себя называл. Подпись сделал, думается, тоже он, но в более позднем, нежели на фото, возрасте.

Следующая фотография — Владлен в шубке — сделана уже профессиональным фотографом в студии.

Николай любил и свою жену и сына, ездил с ними к родителям и сестрам: в Кострому, в Молоково. Вот фотография из семейного архива, на которой маленький Владлен — годика, наверное, четыре — сфотографирован с бабушкой Анной и тетей Паней. Думаю, что фото сделано в Молоково. Видимо, это холст-задник заезжего фотографа, на фоне которого он снимал всех желающих. Впрочем, возможны и другие объяснения.

В семейном фотоархиве есть ещё одна «студийная» фотография Владлена — в матросском костюмчике. Здесь ему 5 лет.

О Владлене я ещё напишу и в этой части повествования, но основные воспоминания и описание его славного творческого и жизненного пути — в следующем томе.

МОСКВА, МСХА ИМ. ТИМИРЯЗЕВА

Меня заинтересовал адрес, по которому Николаю была отправлена телеграмма о рождении сына: Верхне Радищевская ул., дом 13. Видимо, в период прохождения стажировки, Николай проживал по этому адресу. Возможно, только получал корреспонденцию. Но точных сведений у меня нет. Этот дом стоит и поныне. Вот его фотография, сделанная в 1980-х годах. Думаю, что облик дома близок тому, который он имел и в 1930-м.

В 1930–1931 гг. аспирант Николай Белкин был направлен в командировку в Москву, в лабораторию акад. Д. Н. Прянишникова.

Академик Д. Н. Прянишников (1865–1948) — выдающийся русский ученый, основоположник советской научной школы в агрономической химии. Герой Социалистического Труда. Лауреат премии им. В. И. Ленина, Сталинской премии и премии им. К. А. Тимирязева. В конце XIX века он стал читать в Московском университете первый в России курс химии растений (на базе которого позднее образовалась кафедра биохимии). Д. Н. Прянишников разработал научные основы применения минеральных удобрений, ему принадлежит честь открытия роли азотных удобрений. Д. Н. Прянишников был членом Госплана РСФСР и Госплана СССР, а в 1925–1929 годах работал в им же созданном Комитете по химизации народного хозяйства СССР. Кроме того, он основал Всесоюзный институт по удобрениям, агротехнике и агропочвоведению.

С 1895 года и до конца жизни он заведовал кафедрой агрохимии в Московском сельскохозяйственном институте, на базе которого была создана МСХА им. Тимирязева. На этой же кафедре учился и работал (с 1925 года) И. Г. Дикусар — в будущем академик Молдавской Академии наук. Человек яркой и сложной судьбы, Иван Георгиевич в 1950-е и последующие годы окажется в Молдавии (где он в 1897 году родился), куда в конце 1950-х судьба занесет и Николая Ивановича Белкина.

Семья Дикусаров станет для семьи Белкиных близкой на всю оставшуюся жизнь. Супруга Ивана Георгиевича — Мария Михайловна — подружится с женой Николая Ивановича Людмилой Павловной, нашей мамой. А дочь Дикусаров Нелли и сын Александр станут друзьями братьев Белкиных. Надеюсь, что об этом мне доведется рассказать подробнее в следующей части повествования.

ИЗ БЛОКНОТА

Среди многих сохранившихся в семейном архиве блокнотов имеется один, возраст которого можно примерно определить на основании следующей папиной записи: «IV сессия ВЦИК XV созыва. Доклад Рыкова: в 1934 году посевные площади…» В основном, в этом блокноте записаны расписания занятий, множество таблиц наблюдений и измерений содержания различных веществ в исследуемых образцах, конспективные записи докладов, электрические схемы различных экспериментальных установок, много математических формул, выкладок, вычислений, включая интегрирование и т. п. Среди прочего есть такие вот записи: «19 июня солнечное затмение». А на следующей странице — М. Метерлинк. Песня Мадонны:

Всякой плачущей душе,

Бедной грешнице мгновенья

Простираю в лоне звезд

Руки с благостью прощенья

Грех не может больше жить

Где любовь, грустя, вздохнула,

Дух не может умереть,

Где любовь слезой блеснула.

Если тем, кто полюбил,

Суждено с дороги сбиться,

Слезы их текут ко мне,

И не могут заблудиться.

И тут же, буквально рядом: «Анализ навоза: Общий Na, NH3, P2O5. Общий углерод.»

И так далее… Встречаются и другие стихи. Например: «Нет, я доволен, что не легкой тенью, моя шальная молодость идет, что по лицу не сизою сиренью, но хвоей злой меня эпоха бьет» — Коваленко, «Ночной разговор». Признаюсь: о поэте Коваленко мне не только никогда не приходилось слышать, но я и теперь не смог о таковом ничего отыскать.

ДОЦЕНТ, КАНДИДАТ НАУК

Учеба в аспирантуре продолжалась с 1929 по 1931 год. Будучи аспирантом, отец вел и преподавательскую работу, пройдя все педагогические ступени: младший ассистент (1928–1931), старший ассистент (1931–1934), доцент (1934–1937) Омского сельскохозяйственного института. Как видим, за четыре года он стал, кандидатом сельскохозяйственных наук и доцентом. В семейном архиве сохранились документы, отражающие эти события.

Первый из них — необычная для нашего времени оценка преподавателя Н. И. Белкина студентами. На тетрадном листочке в клеточку, от руки фиолетовыми чернилами написано:

Выписка из протокола №17

Собрания 14 группы 3 курса агрофака состоявшегося 20/IV-34г.

Предсобрания: Кучко

Секретарь: Ситникова.

Слушали: О даче отзыва тов. Белкину.

Постановили.

Тов. Белкин при ведении курса агрохимии показал положительные образцы педагогического процесса. Тщательная подготовка к лекции, умелое расположение преподаваемого материала, глубокий анализ агрохимических закономерностей — все это обеспечивало хорошую усвояемость, глубокое понимание слушателями проходимой дисциплины.

За период подготовки к сессии Николай Иванович не пожалел сил и времени целиком включившись в учебную жизнь аудитории, что дало возможность изучить каждого студента, выявить его больные стороны и на основе этого своевременно оказать необходимую помощь. Все вышеизложенное говорит за то, что Николай Иванович овладел техникой педагогического процесса, успешно справился с одной из частей общей почетной задачи подготовки высококвалифицированных специалистов, что ставит его в разряд лучших работников с/хозяйственной науки.

Предсобрания: Кучко,

Секретарь (подпись)

Верно: Староста.

В мое время такого уже не было… Нет и сейчас.

В 1934 году ученый совет омского СХИ представил Белкина Н.И для присуждения ему ученого звания доцента и направил соответствующие документы в Москву, в Наркомат земледелия СССР. В январе 1935 года это решение было утверждено.

В Ы П И С К А

из протокола №2 заседания квалификационной комиссии НКЗ СССР от 16 января 1935 года.

СЛУШАЛИ: 14. Омский с/х институт

25/145 Белкин Николай Иванович, ходатайство института об утверждении в ученом звании доцента агрохимии.

ПОСТАНОВИЛИ: утвердить доцентом по агрохимии.

Председатель: Н. Вильямс.

Секретарь (подпись)

После получения звания доцента был поставлен вопрос о присуждении ученой степени кандидата сельскохозяйственных наук без защиты диссертации по совокупности выполненных и опубликованных работ. В ноябре 1935 года в Высшую аттестационную комиссию (ВАК) СССР направлено соответствующее представление.

По всей видимости, решение ВАКом не принималось довольно долго. Во всяком случае, в марте 1937 года выдается справка о том, что такое представление направлялось. Возможно, такая справка понадобилась для того, чтобы ускорить рассмотрение дела.

С. С. С. Р. НАРКОМЗЕМ

ОМСКИЙ ИНСТИТУТ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА им. С. М. КИРОВА

10 марта 1937 г.

г. Омск, Омской обл. ст. Загородная роща.

С П Р А В К А

Дана настоящая справка доценту Омского Института Сельского хозяйства им. С. М. Кирова Белкину Николаю Ивановичу в том, что он утвержден в ученом звании доцента Государственной Квалификационной комиссией НКЗ СССР 15-го января 1935 г. за №24—415 и представлен 22 ноября 1935 г. за №1—0 в Высшую Аттестационную комиссию Всесоюзного комитета по делам Высшей школы при СНК СССР к утверждению в ученой степени кандидата наук без защиты диссертации.

Управделами Ин-та /Радоминова/

Секретарь уч. части /Лискин/

По всей видимости, присуждение степени ВАКом не обошлось без некоторых то ли проблем, то ли проволо́чек. На Справке от 10 марта 1937 года за №1—0 имеется чья-то помета без подписи, даты и т.п.: «отказать». Видимо, ВАК не утвердил решение Ученого Совета Института, и сообщил об этом после запроса о ходе рассмотрения дела. На обратной стороне справки имеется запись, сделанная рукой Н. Белкина: «Мои дела на соискание уч. ст. кандидата наук без защиты диссертации присланы снова в наш ин-т на окончательное утверждение (Ин-ту дано это право) и 28/VI этот вопрос станет на уч. совете».

Так и произошло, но не 28 июня, а неделей позже: 7 июля 1937 года.

В Ы П И С К А

из протокола №11 заседания ученого совета ОМСХИ им. С. М. Кирова от 7 июля 1937 года.

С Л У Ш А Л И: 4. Ходатайство о присуждении ученой степени кандидата с.-х. наук без защиты диссертации доценту ОМСХИ тов. БЕЛКИНУ НИКОЛАЮ ИВАНОВИЧУ.

Обзор научных работ т. Белкина, с подробной оценкой их, сделанной профессорами: СТОЛЬГАНЕ А.А. и ДАМЕННАЯ А. З. Докладывает совету профессор СТОЛЬГАНЕ.

П О С Т А Н О В И Л И: Заслушав отзывы рецензентов о выполненных тов. БЕЛКИНЫМ Н.И. научных работах Ученый Совет закрытым голосованием, за присуждение ученой степени кандидата с.х. наук подал 15 /пятнадцать/ голосов, против нет, и воздержались от голосования 3 человека.

Степень кандидата с.х. наук считается присужденной.

Председатель ученого совета ОМСХИ профессор: /РУМЯНЦЕВ/

Секретарь, ассистент: /УСОВ/

Думаю, что свою положительную роль в решении этого вопроса сыграло и мнение профессора Горшенина, выраженное им в письменном отзыве:

Н. И. Белкин закончил аспирантуру при кафедре агрохимии в Омском с. х. институте в 1931 году. Во время прохождения аспирантуры Н. И. Белкин имел командировку в Москву в лаборатории академика Прянишникова, Антипова-Каратаева для ознакомления с новыми методами работы. Одновременно с прохождением аспирантуры Белкин с 1929 года работал в качестве ассистента при той же кафедре. В 1935 г. Н. И. Белкин утвержден доцентом по кафедре агрохимии.

Педагогическая работа в качестве ассистента заключалась в ведении практических занятий. С 1933 г. Белкин, помимо практических занятий читал самостоятельные курсы агрохимии. К своей работе Белкин относился тщательно и добросовестно, с хорошими показателями. Студенчество неизменно выражало свое удовлетворение четкостью чтения лекций и хорошей постановкой практических занятий. За все время своего пребывания в институте Н. И. Белкин беспрерывно проводил исследовательскую работу, результаты которой им частично опубликованы, частью же находятся в рукописях. Хорошее качество работы дало возможность ВАК утвердить его в звании доцента без защиты диссертации.

/ГОРШЕНИН/

Хороший отзыв от хорошего человека. Кажется, он был научным руководителем отца в аспирантуре. Впоследствии К. П. Горшенин станет лауреатом Ленинской премии, членом-корреспондентом ВАСХНИЛ и т. д. Кроме того, этот отзыв уточняет сроки работы отца у Прянишникова в Москве. Видимо это происходило где-то между 1929 и 1931 годами.

Вот еще два информативных документа. Первый из них — автобиография от 23 июня 1937 г., напечатанная на машинке:

Родился 25 января (н.с.) 1902 года в Костромской губернии, Галического уезда. Будучи в школьном возрасте я в школу не ходил, так как у нас в это время не было средств, чтобы содержать няньку, которую я заменял. Затем — в дальнейшие годы — я вместе с отцом занимался отходничеством: плотник, пильщик, кровельщик. В конце первого года войны отца взяли как ратника 1-го ополчения, и я остался с матерью и двумя маленькими сестренками вести хозяйство. В конце 17-го года отец вернулся домой. В 1919 году в нашей волости открылись курсы ликвидации неграмотности взрослых, где я и ликвидировал свою неграмотность. В 1920 году был командирован на 1½ месяца в г. Галич на курсы красных учителей. После окончания курсов зиму 20 и 21 годов был в своей волости красным учителем. Лето 21 года усиленно готовился к поступлению в Рабфак. Осенью 1921 года был командирован ВИК“„ом в Костромской Рабфак, где был принят на первый курс, а через два месяца перешел на второй курс. Рабфак кончил в 2 года и в 23 году по окончании Рабфака поступил на 1-й курс Агрофака Ивано-Вознесенского политехнического института. В 1924 году агрофак закрылся, и я перевелся в Омскую с.-х. Академию, впоследствии переименованную в Сибирский институт сельского хозяйства и лесоводства. Кончил институт в 1928 году. Осенью 1928 года был утвержден аспирантом при кафедре агрохимии. Аспирантуру кончил в 1931 году. Во время аспирантуры совмещал должность мл. ассистента. В 1935 году утвержден Москвой в ученом звании доцента. За время пребывания в институте 8 лет вел с.х. анализ, 4 года читал курс агрохимии, 3 года ассистировал физическую и коллоидную химию, а 1 год читал лекции по этой дисциплине. 23/VI-37г. Подпись.

Второй документ чуть постарше — от 25 апреля того же года. Выпишу и его:

ХАРАКТЕРИСТИКА

Доцент Белкин Николай Иванович работает в Институте с 1928 года, когда был оставлен в качестве аспиранта по каф. агрохимии по окончании нашего же института /тогда — Сибирского института С.Х-ва и лесоводства/.

На протяжении всех лет принимал участие в общественной работе. В годы студенчества и первое время в коллективе научных работников был активным участником культурно-массовой работы. В 1935 году был избран уполномоченным Секции научных работников, в качестве которого работал до июня 1936 года и провел большую работу по организации вневузовской работы в порядке социалистической помощи производству, наряду с выполнением других обязанностей уполномоченного.

Одновременно тов. Белкин являлся и состоит по настоящее время членом Местного Комитета Союза Работников Высшей Школы и научных учреждений, выполняя обязанности ответственного организатора тех. учебы при нашем коллективе и являясь зам. пред. М. К. С работой справляется.

Членом профсоюза состоит с 1926 года, членом СНР с 1929г., ВАРНИТСО с 1933 г. Сочувствующий ВКПб с ноября 1934г. Является пропагандистом в кружке текущей политики для технического персонала, обслуживающего учебные корпуса и студенческие общежития. С работой справляется вполне удовлетворительно.

Выдана на предмет представления для участия в конкурсе на руководителя кафедры агрохимии Казанского с.-х. — характеристика института.

Пред. М.К. /Тихомиров/

Печать, подпись.

_________________

Прим. С.Б. — М.К. — местный комитет профсоюзов; СНР — Союз научных работников; ВАРНИТСО, Всесоюзная ассоциация работников науки и техники для содействия социалистическому строительству в СССР, — добровольная общественная организация, существовавшая в СССР с 1928 по 1939 гг.

Эта бумага напоминает нам — людям из прошлого — о многих особенностях тогдашней жизни, ну, а в связи с предметом повествования, то есть моим отцом, хочется вспомнить, что он был человеком весьма разносторонне одаренным. Мы знаем, что он прекрасно рисовал — некоторые работы сохранились, папа замечательно, я бы сказал, почти профессионально, пел — записей, увы, не сохранилось. Играл в самодеятельности и любил об этом вспоминать. К этой теме мы еще вернемся. А пока согласимся с характеристикой в том, что «общественная жизнь» отца была активной, наполненной и интересной. Любопытны также вычисления, сделанные на полях внизу: видимо, к тому моменту этот документ утратил актуальность и мог использоваться как бумага для черновиков. Смысл кем-то произведенных подсчетов очевиден: исчислялись периоды времени от 1928 и от 1937 года по 1945-й…

Кроме того, из этой характеристики следует, что отец участвовал — или собирался участвовать в конкурсе на заведование кафедрой в Казани, однако слово «Казанский» написано поверх ранее напечатанного «Днепропетровский». Следовательно, он был в поиске нового места работы. Скорее всего — ради научного и служебного роста. Сохранился листочек, на котором папиным почерком записан перечень документов, которые, видимо, были нужны для рассылки в разные места:

Опись вложенных документов

— Выписка из протокола заседания ОМСХИ от 7/VII-1937 г о присуждении ученой степени кандидата с.-х. наук Белкину Н. И.;

— Заявление Белкина;

— Учетная карточка научного работника;

— Копия Свидетельства об окончании высшего образования;

— Список научных трудов;

— Личный листок по учету кадров;

— Две характеристики;

— Автобиография.

Как видим, многое удалось сохранить в семейном архиве до сегодняшнего дня. Именно это и позволяет мне писать книгу. Молодцы родители, сохранившие все эти документы, похвалю и себя, хранящего их последние тридцать лет, несмотря на многочисленные переезды и прочие проблемы. Обращусь и ко всем читателям: храните семейные архивы. Подлинная история семьи и страны — в них. Ее знание наполняет жизнь смыслом особой силы и важности.

За период работы в Омске отец опубликовал следующие работы: «Солевой режим Барабы» (1934), «Зола, как удобрение» (1936), «Коренная мелиорация солонцов» (1936), «Катионный обмен в солонцах» (1937), «Различная степень солонцеватости почвы и урожай пшеницы» (1937), «Характеристика почвенного покрова опытного участка» (1937). Последняя работа в соавторстве, остальные — самостоятельные.

Точную дату переезда отца в Днепропетровск я не знаю, но с 1 сентября 1937 года он — заведующий кафедрой агрохимии Днепропетровского сельхозинститута.

СОБЫТИЯ В СТРАНЕ И В МИРЕ, 1930–1937

Посмотрим, на фоне каких событий (а, быть может, — и по их причине…) шла жизнь в эти годы. Сразу скажу: СССР в начале этого периода и СССР в конце — две очень отличающиеся по своему социально-политическому и экономическому содержанию страны. Напомню о нескольких ключевых событиях, повлекших за собой радикальные перемены.

Политика

1930-й год начался с выхода постановления Политбюро ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Об этом событии не забыли до сих пор. Меняется лишь его оценка — в зависимости от политической конъюнктуры. После гибели СССР в результате «перестройки» оценка стала носить предельно негативный характер. О коллективизации говорят как об огромном несчастье, свалившимся на страну и народ. В ход идут не только пропагандистские лозунги, но и воспоминания граждан, у которых были раскулачены дедушки и бабушки. Процесс раскулачивания действительно был болезненным и жестоким, — как и все, что шло под лозунгами «классовой борьбы». Эмоции потомков пострадавших на этих фронтах понятны и заслуживают сочувствия. В нашей семье тоже были пострадавшие, и я об этом написал в последующих главах. Другое дело, что исторический процесс этим не исчерпывается и не объясняется. Логическая цепочка, которую трудно отбросить: без коллективизации была бы невозможна индустриализация, без индустриализации было бы невозможно никакое развитие, да и само существование государства. Противопоставить этому можно лишь разговоры о «цене» (при этом в ход пойдут и семейные воспоминания, и Достоевский с его слезинкой ребенка): стоило ли такой ценой добиваться этой самой индустриализации, этого развития, суверенитета и прочего и пуститься в «сослагательное наклонение» — ведь можно было сделать иначе…

Я не считаю такие рассуждения бесполезными: всегда надо рассматривать другие возможности, всегда надо моделировать иные возможные пути, прогнозировать, моделировать. Но делать это честно и не ради политической конъюнктуры.

Из событий, о которых знали и говорили и в семье Христофоровых и, наверняка, среди студентов и преподавателей «Сибаки», упомяну т.н. процесс «Промпартии» (1930). Из нашей семьи он никого не затронул, но событие широко освещалось.

Столь же широко известным стал и процесс 1937 года по т. н. «делу Тухачевского», который тогда назывался делом «антисоветской троцкистской военной организации».

Непосредственно коснулись семьи другие, — вполне прозаические, но важные вещи: ввели трудовые книжки для рабочих и оплату труда в трудоднях для колхозников. В 1932 году введена паспортная система.

Широко освещались и вызывали всеобщую радость такие события, как торжественный пуск Днепрогэс имени В. И. Ленина и завершение строительства Беломорско-Балтийского канала, открытие первой линии Московского метро «Сокольники» — «Парк культуры», установка в Москве на Спасской башне Кремля первой рубиновой Кремлёвской звезды, выпуск первого гусеничного трактора СТЗ-НАТИ на Сталинградском тракторном заводе. Радовались победам и достижениям: Алексей Стаханов установил рекорд, добыв за смену 104 тонны угля, а Чкалов, Байдуков и Беляков осуществили первый беспосадочный перелёт через Северный полюс из Москвы в Ванкувер (штат Вашингтон, США). И уж конечно искреннюю радость вызвала отменена карточек на хлеб и муку и восстановление празднования Нового Года с ёлкой, произошедшее 1 января 1935 года. Для многих очень важной стала отмена ограничений на поступление в вузы по социальному признаку, произошедшая в 1935 году.

В эти же годы учреждены новые советские ордена: Орден Ленина, Орден Красной Звезды, орден «Знак Почёта». В нашей семье многие станут кавалерами всех этих наград. Непосредственно коснулось моего отца и постановление Совнаркома СССР «Об учёных степенях и званиях» в СССР принятое в 1934 году.

Важнейшим — и не только символическим — политическим событием этого периода следует, видимо, считать принятие 5 декабря 1936 года т.н. «сталинской» Конституции СССР.

Политические процессы, шедшие в это самое время во внешнем мире, тоже привели к исключительно важным последствиям. Именно в тридцатые года в Германии пришел к власти нацизм. Шаг за шагом складывались явные и скрытые коалиции, направленные, в том числе и против СССР. В 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, став рейхсканцлером, через год ещё и рейхспрезидентом, а затем «фюрером», сосредоточив в своих руках всю власть. События, приведшие мир ко Второй мировой войне, хорошо известны, а вот их интерпретации до сих пор удивляют разнообразием и противоречивостью: стало быть основные игроки тех и последующих лет — до сих пор «в игре», а потому продолжают внедрять свои версии причин и следствий. Схватка продолжается…

Наука и техника

Говоря о развитии науки, я буду обращать внимание, прежде всего, на развитие физики, хотя в тридцатые годы среди моих предков физиков не было. И вообще: вряд ли те открытия в исследовании микромира, которые были сделаны в тридцатые годы, волновали «широкие народные массы». А вот последствия этих исследований в скором времени будут волновать весь мир.

Американский физик Эрнст О. Лоуренс создаёт циклотрон (ускоритель частиц). Английский физик Джеймс Чедвик открыл новую элементарную частицу — нейтрон. Американский физик Карл Дэвид Андерсон открыл позитрон — частицу, существование которой вытекало из уравнения П. Дирака. Д. Д. Иваненко (СССР) и В. Гайзенберг (Германия) предложили нуклонную модель ядра атома. На заводе редких элементов в Москве под руководством А. И. Любимцева был налажен первый в СССР качественный рентгеноспектральный анализ на редкоземельные металлы: тантал, ниобий, цирконий и др. В Харьковском физико-техническом институте впервые в СССР проведена ядерная реакция по расщеплению атомного ядра лития. Харьков был тогда столицей УССР. Эти и другие исследования прямо или косвенно вели и привели человечество к освоению ядерной энергии, — как в военных, так и в мирных целях.

В эти годы активно развивалась авиация. В 1933 году основано конструкторское бюро С. В. Ильюшина. Совершает первый полёт истребитель И-14 (АНТ-31) — первый серийный самолёт сконструированный бригадой П. О. Сухого. Вскоре первый полёт совершает ТБ-4 (АНТ-16) — тяжёлый бомбардировщик конструкции А. Н. Туполева, а через год — АНТ-20 «Максим Горький»: пассажирский многоместный 8-моторный самолёт — самый большой самолёта своего времени с сухопутным шасси. В 1934 году Михаил Громов на самолёте АНТ-25 совершил рекордный по дальности и продолжительности перелёт по замкнутому маршруту — 12411 км за 75 часов.

В стране открываются новые институты, строятся дороги, запускается Московское метро, в первый рейс уходит скоростной поезд «Красная стрела» между Москвой и Ленинградом. Высокими темпами идет индустриализация: строятся заводы, электростанции, линии электропередач. Об одном из множества созданных в те годы предприятий не могу не сказать: в Ярославле запущен СК-1, первый в мире завод по производству синтетического каучука в промышленных масштабах. Придет время и этот завод станет как-то ближе, потому что он был шефом нашей Ярославской школы №44 и на книгах, которые дарили отличникам учебы, ставилась печать завода!

Музыка

Описывая развитие музыки я так же, как и при описании открытий в физике, упомяну о событиях, которые, скорее всего, «народными массами» замечены не были. Они стали заметным вкладом в мировую классическую музыку, которую и сейчас слушают совсем немногие. Но среди этих немногих — я. Поэтому не могу не вспомнить о некоторых событиях в мире академической музыки, произошедших в годы между 1930 и 1937.

Сергей Рахманинов написал «Вариации на темы Корелли» и «Рапсодии на тему Паганини». Игорь Стравинский — концерт для скрипки с оркестром (Ре-мажор). Сергей Прокофьев в эти годы написал Четвертую симфонию, фортепьянные концерты №4 (для левой руки) и №5, сказку «Петя и Волк». Сюиту №2 «Ромео и Джульетта». Русские композиторы, жившие в СССР, тоже творили. Так, Д. Шостакович написал Симфонии №3 и №5, оперу «Леди Макбет Мценского уезда». А. Хачатурян — Концерт для фортепьяно с оркестром.

Главное, конечно, что звучало в жизни людей, это песни, написанные, чаще всего, для кино. В эти годы было написано множество популярнейших песен И. Дунаевского для кинофильмов «Веселые ребята», «Дети капитана Гранта», «Цирк», «Трактористы», «Богатая невеста». Они любимы до сих пор, как и такие песни, как «Полюшко-поле» Л. Книппера, «Песня о Щорсе» М. Блантера, «Лейся, песня, на просторе» В. Пушкова, «Я на подвиг тебя провожала» Н. Богословского…

Про популярную зарубежную музыку тоже нельзя не вспомнить. Как не сказать хотя бы о таких шедеврах как «Караван» Дюка Эллингтона, «Дым» Керна или «Sing, Sing, Sing» Гудмана — все они написаны в тридцатые, а к моему поколению пришли в пятидесятые…

Кино и театр

Можно с уверенностью говорить, что в кино ходили все или почти все, и что старались не пропустить ни одного нового фильма. Так что, перечисляя фильмы, вышедшие на экраны в тридцатые годы, я говорю о том, что действительно смотрели мои родители. И это не только предположение, но и воспоминание: мама рассказывал, как они ходили в кино и какие фильмы смотрели.

Популярной стала одна из первых советских комедий — «Праздник святого Иоргена» Якова Протазанова. В главной роли снимался Игорь Ильинский, ставший на последующие десятилетия одной из звезд первой величины отечественного кинематографа. Первый звуковой фильм — «Путёвка в жизнь» — был не просто популярным, но и разошелся на цитаты. От фраз беспризорника Мустафы («Яблочка хотца», «Ловкость рук и никакого мошенства»), до куплетов Жигана в исполнении Михаила Жарова («Нас на свете два громилы», «А ты не стой на льду»). Не прошел незамеченным и фильм «Встречный». Боюсь, без моей подсказки то, что «встречный» — это «встречный план», а не поезд или автомобиль, многие и не заподозрят. А после подсказки пытливые захотят понять — что такое «встречный план». Поясняю. Тогда всякую работу планировали — и на заводах и в колхозах, и в учреждениях. Государство устанавливало («спускало сверху») плановые показатели: сколько чего надо произвести к определенному сроку: выплавить стали, добыть угля, изготовить деталей и т. п. Планы следовало выполнять. Ещё лучше — перевыполнять. Появилась такая инициатива: работник, или целое предприятие, получив плановое задание, брало на себя обязательство превысить показатели, и устанавливало новый — «встречный» — план. Фильм «Встречный» в историю культуры вошел навечно благодаря музыке: «Песне о встречном», написанной Д. Шостаковичем на слова Б. Корнилова («Нас утро встречает прохладой…»).

Примерно с середины тридцатых в стране начался настоящий кинобум: «Весёлые ребята», «Цирк», «Пышка», «Чапаев», «Юность Максима», «Искатели счастья», «Депутат Балтики», «Дети капитана Гранта», «Новый Гулливер», «Семеро смелых», «Ленин в Октябре», «Возвращение Максима», «Белеет парус одинокий», «Богатая невеста», «Остров сокровищ». В эти годы и сформировался великий советский кинематограф.

Литература

Советская литература — как целостное явление — тоже сформировалась в тридцатые годы. Появился и Союз писателей, и многие издательства. Оформилось и такое понятие как «социалистический реализм». Но главным были, конечно, сами книги — проза и поэзия. Назову те книги и те имена, которые просто нельзя не вспомнить, говоря о русской литературе этого времени.

Вышел второй роман Ильфа и Петрова: «Золотой телёнок», завершилась публикация «Тихого Дона», вышел первый том «Поднятой целины» Шолохова. Опубликован роман «Как закалялась сталь» Николая Островского. Вышли «Военная тайна» Аркадия Гайдара, «Золотой ключик, или Приключения Буратино» и «Петр Первый» Алексея Толстого. Продолжал писать свои фантастические романы А. Беляев: «Воздушный корабль», «Хойти-Тойти», «Нетленный мир», «Звезда КЭЦ». Максим Горький пишет «Жизнь Клима Самгина». Продолжают писать К. Чуковский («Айболит»), С. Маршак («Рассказ о неизвестном герое»). Андрей Некрасов сочиняет «Приключения капитана Врунгеля», а Вера Чаплина начинает свой цикл повестей о животных, публикуя рассказ о брошенной львице «Кинули»…

Литература тех лет развивалась в очень непростых условиях, в обстановке непримиримой идеологической и политической борьбы. Писатели волей неволей оказывались в нее вовлечены. Кто-то лично и непосредственно, кого-то в эту борьбу вовлекало содержание их творчества. Судьбы многих оказались изломаны, были и те, кто поплатился жизнью.

Изобразительное искусство и архитектура

Продолжу «писать картину о картинах»…

В тридцатые годы продолжило свое развитие агитационная, идеологически поляризованная живопись. То направление, которое мы называем «русский авангард» теснилось набирающим влияние социалистическим реализмом. Но и в этом направлении появлялись выдающиеся мастера и превосходная живопись.

Возникли художники, которых можно, наверное, считать и называть придворными. Среди них первые два места занимали Исаак Бродский и Александр Герасимов. Именно в 1930 году появились хрестоматийные, печатавшиеся миллионами репродукций картины «В. И. Ленин в Смольном в 1917 году» Бродского и почти столь же популярная «Ленин на трибуне» Герасимова. Можно вспоминать и другие, более поздние работы из циклов ленинианы, а потом и сталинианы, созданные разными художниками. Но стоит вспомнить и работы превосходных живописцев ни на йоту не отступивших от своего художественного чутья и таланта, которые обратились — и по зову сердца и по призыву партии — к «теме труда», к «человеку труда», к отражению самых разных сторон современной жизни. Вспомню некоторые, быть может, наиболее известные полотна: «Новая Москва» Юрия Пименова, «Новоселье». Кузьмы Петрова-Водкина, «Утренняя зарядка» и «Колхозница на велосипеде» Александра Дейнеки, «Ткацкий цех» Александра Самохвалова, «Автопробег» Петра Вильямса, «Первый советский дирижабль» Александра Лабаса, «Трубачи Первой Конной», Митрофана Грекова и др. И в жанре портрета создавались настоящие шедевры: Михаил Нестеров — «Портрет братьев П.Д. и А. Д. Кориных», «Портрет И. П. Павлова»; Павел Корин — «Схимница» и «Схиигумен Митрофан и иеромонах Гермоген»; Александр Самохвалов, «Девушка в футболке» и др.

В городах появляются скульптуры и памятники, многим из которых суждена мировая слава: «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной, «Девушка с веслом» Ивана Шадра, памятник Тарасу Шевченко в Харькове Матвея Манизера, памятник Ф. Э. Дзержинскому в Сталинграде Сергея Меркурова.