Бесплатный фрагмент - Hannibal ad Portas — 8 — Не совсем понятно, почему они умирают

Аннотация

Hannibal ad Portas — 8 — Не совсем понятно, почему они умирают

Стр. 374

Мне — как Иванушке Дурачку — этого, и не просто так, а априори:

— Мало, очень мало, что и вообще без Пушкина и Великой теоремы Ферма:

— Жить не могу.

— — — — — — — — — —

Стр. 411—412

— Где мы присутствуем? — на битве:

— Бог-офф, или — наоборот — на битве:

— Людей с богами, — но ясно, что не со всеми же ж на самом деле?

И.

Неужели и Афину Палладу взяли в плен?

Но кто? Честное слово — я не понимаю. Или богам всё равно, за кого играть? Как футболистам, например. Только платите хорошо очень. И вопрос:

— Чем платят богам? — думаю:

— Наличием программы защиты свидетелей для тех из них, — кто:

— Это заслужил! — остальных, — нет, не грохнули загодя, но — вот — куковать без своего сада-огорода на этой пенсии, без персиковой теплицы, как у Агаты Кристи, — придецца.

Бог-офф — следовательно — сослали, как Анну Бухарину Ларину, — ибо Земля ничего нового — скорее всего — не придумывает, а именно:

— Копирует Не-Бо.

Вывод:

— Надо открыть тюрьму богов на небе, — самим нам не взять этого:

— Быка за рога.

— — — — — — — — — —

Стр. 430

Хотел повторить эту реакцию, но не сошлись звезды, — почти, как у Петра Лещенко.

***

Удивляло только одно обстоятельство:

— Ни разу не видел самого Хи, — или — как и Эстэ-Лин Завоеватель придется быть уверенным:

— Его роль придумал сам Черчилль — однозначно, что вместе с Рузвельтом — но, что уже неудивительно, — еще:

— В Семнадцатом Году. — Знак восклицания не ставлю, ибо и все события в этом континууме идут не совсем привычно, — а именно:

— Только в параллельных мир-ах.

Скорее всего, и тогда-могда почти все были в этих же параллельных мирах. Но вот то, что:

— Не знали этого, — выходит, имеет решающее значение.

Запутаться не боюсь, так как априорная вводная моя:

— Мы всегда в параллельных мирах.

Но вот, как в песне:

— И не сойтись во веки нам, — не получается, ибо кому не надо именно так и пруцца, так и лезут не только в мои сани, но и в мои секретные свояси:

— Абсолютно без боязни, — как и:

— Дак мы же ж всегда здесь жили.

Да, это уже давно мне известно, что мы и раньше жили в параллельных мирах, как Кант — даже сам с собой в:

— Разных комнатах, — но вот именно это, что не замечали этого, оказалось настолько объективно, что теперь прорвалось наружу уже:

— Для многих.

Повернул основные армии против ЮЭСЭЙ — океан?

— Приказал найти способ обойти.

Ответ:

— Мы этого еще не пробовали.

Ответ:

— Поэтому и попробуем. — Ибо:

— Должен, должен быть способ обойти океан.

— По дну?

— Банально — это не выход.

— По воде, аки по суху, — приказал, — только этот задний проход искать.

— Мэй би использовать задний проход под Ла-Маншем? — спросила одна прохиндиада, чуть-чуть забытой наружности.

— Вы знаете, где он точно находится?

— Естественно.

— Говорите, если не сложно, прямо.

— Ресторан Прага, прямо из Золотого Зала.

— Этаж третий или четвертый? — подзабыл за последнее время.

— Какая разница, сэр, ибо это вам не Нью-Йорк и не Аддис-Абеба — туда путь уже перекрыт навсегда.

— Неужели, как Луна и Солнце, — когда-то отделились на время, а вышло, как это — хотя и не часто, но бывает:

— Навсегда.

Луна, Солнце, Венера, Марс, — нет, я люблю Альфу Центавра.

Или на Звезду Собаки.

Вопрос:

— Сириус надо брать, или придется захватывать всю СМа?

Аналогия:

— Пойти обязательно в президенты — хоть Мумбы-Юмбы.

Стр. 432

Выбрал самый простой вариант:

— Атака на Прохоровку, и последующее взятие Москау на предмет кардинального улучшения ее жизни, — чтобы не:

— Из подвала 200-й секции ГУМа выдавали дефицит, а прямо на дому, у себя в деревне и заказывали по каталогу с доставкой.

Хорошо, просто, и надо только отменить запрет:

— Не делать ничего хорошего!

Просто? Даже очевидно, но — значит — специально эту очевидность не допускают в Масс:

— Ковские гости.

Стр. 447

Решил думать, что Ши Ра — место древней еще! Выбирала в друзья злейших врагов, людей натуральных:

— Диверсантов.

Вопрос:

— Чем с ними воевать, чтобы увидеть их самую древнюю сущность?

Ибо:

— Пули им не так страшны, как они сами малюются. С древними даже индейцами — нет никакого сравнения.

— — — — — — — — — — —

Hannibal ad Portas — 8 — Не совсем понятно, почему они умирают

Нет реальности без письма, как без палки начинать жизнь Первому Человеку

Глава 1

Я прыгнул в воду, надеясь проплыть под водой три метра, — вышло:

— Четыре.

Решил бежать за границу. Ибо плавать умею, а учить дальше никто не хочет, говорят:

— Всё равно дальше нашего берега не уплывешь.

Значит, это подсказка научиться плавать немного подальше, чем три-четыре метра, и даже пять — это не такой уж большой предел. Другие ныряют еще дальше, может быть даже на десять метров.

Вопрос:

— Как проплыть двадцать именно под водой?

Спросил тренера.

Ответ:

— Я не твой тренер.

— Не сможешь. — Хочу научиться.

— Почему?

— У тебя легкие меньше нормы.

— Увеличить можете дать разрешение?

— Нет.

— Не знаете, почему?

— У тебя дефект остался еще с прошлой жизни.

— Какой?

— Маленькие легкие. Это видно по твоей далеко не могучей груди.

— На какую длину я могу надеяться?

Он даже задумался:

— Десять метров не проплывешь никогда.

— Этого мало?

— Для чего? Впрочем, немного для всего.

Выходит, даже, если я не начну курить, а это трудно, так как сигареты с фильтром — говорят — вот-вот уже скоро должны появиться для всех, а не только для членов правительства, — проплыть могу не больше десяти метров?

И действительно, могу пробежать не больше четырехсот метров, ну, восьмисот, — и то:

— Только вторым из цеха.

На лыжах был первым из класса, даже из школы, но — похоже — больше никто не хотел так, как я надрываться:

— Дышать почти нечем, — а уже так разогнался, что тормозить — не поучается.

Плавать страшнее. Но уже задумав побег из этого Шоушенка — не мог отказать себе в этом удовольствии:

— Надеяться.

Жаль, по правилам, уже разработанным в прейскурантах водоплавающих организаций, где написано, что можно научиться дальше, — но:

— Меня туда не пускают.

Приехал на юг — объяснили постепенно, ибо и спрашивал так:

— Пойди туда — не знаю, куда, — но плыть надо не меньше ста метров с двумя-тремя выныриваниями, только для набора воздуха, и опять вниз, вниз:

— Настолько вниз, чтобы не было видно на просвет воды прожектором корабля, здесь всё время курсирующего.

Заметил для начала, что Солнце, — а:

— Почему-то всё время усталое, как даже не с похмелья, а вообще:

— Висят на нем: не те, не те, не те.

Или:

— Кует по ночам что-то Не То, а утром, как с похмелья — устал-ла-а!

Подозрительно? Мне — да.

Поехал на море — смотрю:

— Стоит.

Именно то, что мне надо для тренировки, а может быть, и сразу работы по уходу отсюда в дальнее плаванье, как:

— Ну, может быть, я народный артист уже, или наступила Перестройка-Ура, — когда:

— Бегут все, кто понял, что корабль под названием Омон Ра — пошел ко дну безвозвратно.

Нет, от перестройки может сейчас быть только Эхо:

— Возможно, но вряд ли вероятно.

Тем не менее, не я один заплыл за этот Сторожевой кораблик, и — как назло — не любитель дальнего плаванья, а леди приличной наружности, но старше меня настолько, насколько попался в лапы ей — двадцатичетырехлетней — Феликс Круль:

— Очень уж к грехопадениям склонный.

— Томас Манн? — спросила она, как назло, что отказаться — надеялся — неудобно:

— Да-а.

— Я вам недостаточно верю.

И ясно, что сказать надо было наоборот:

— Я вас узнала, поэтому, — нет, не согласна на всё — но постепенно — по мере того, как мы будем приближаться к иностранному берегу, наберусь и этой грубости.

Ясно одно:

— Шантажирует, — но в чем и в чем? — я не понимаю.

Может быть, она не просто не совсем русская, а именно:

— Рус-Алка, — что да, очень хочет трахнуться, но сама лично не может пока додуматься, как это обустроить, как Ра-Ши, — что — значит:

— Никто так ничего и не понял.

— Сколько я тебе должен? — спросил после всего. — Четыре, пять, шесть, семь?

— Двадцать четыре штуки.

— Согласен!

— Вот так сразу, не подумав даже хорошенько, где их возьмешь?

— Там, — махнул загребной лапой на Запад, — уверен — у меня всё будет.

— Что именно, ты хоть записал где-нибудь, надеюсь?

— Я помню.

— Важно не забыть точно.

— Да?

— Это будет твой пароль, когда мы встретимся — если ты нигде ни ошибешься — на моей — а так-то записанной на тебя — вилле в Майами.

— Ты не эта?

— Кто, волшебница?

— Да, ибо, если нет, то сам я отсюда не доплыву уже до обратного берега с его купоросами только на праздничных открытках, а так-то одной только скумбрией к пиву и полагающейся.

Более того, не живой, чтобы можно пожарить, как Эл У — Утес отесанный до русской узнаваемости, а уже копченной заранее.

***

О. попросил меня написать формулу:

— Как я это думаю может быть.

Ответил достойно, но уже после того, как вышел к доске, чтобы наглеть, но только немного, — больше:

— Не требовалось, — ибо:

— Я был уверен, что прав, хотя волнение, что могут как-то проверить — пугало чуть-чуть.

Моя формула отличалась тем, что состояла из двух ее частей!

О. не сказал:

— Это правильно, вы не ошиблись?

И дал на проверку Свердлову. Несмотря на то, что Свердлов ответил:

— Я взял сам.

Так бывает, и что интересно, как правда.

Неожиданные и непонятные экспериментальные данные, как здесь, так и в Лос-Аламосе, — то бишь — также шифрованно:

— В Сили Доли, — объяснялись.

О. посоветовал:

— Тебя вынуждены засекретить.

— Боюсь, мне не понравится.

— Да, когда узнаешь, что выезда за границу запрещен минимум на десять лет.

— А так?

— На двадцать с почти обязательным продлением этой путевки всегдашнего пребывания только здесь.

— Под другим именем тоже нельзя выехать.

— Если только, как солист балета А. Годун-офф.

Предложил засекретить кого-нибудь другого.

— Вместо вас?

— Пара-л-лель-но.

— Для этого надо заключить фиктивный брак с какой-нибудь дурочкой.

Ответил достойного кино:

— Я знаю такого человека.

Не понял вот так сразу, что инструментом к Познанию является совсем другая лаборатория, и даже не только сам Хомик-Гномик, — а и есть сама:

— Жизнь.

Поэтому.

***

Мы встретились с ней в парке какого-то города, что ни имени ее, ни фамилии, ни города от небольшого ужаса:

— Не запомнил.

Так испугался, что даже не сразу вспомнил, как переплыл водную границу. Так только странно получалось:

— Они светят в одну сторону — я оказываюсь на противоположной от них.

Наш человек на броненосце? Не думаю, ибо и не знаю, кто:

— К нам ближе, чем те, которые, наоборот, дальше.

Но для проверки себя на понимание происходящего, — спросил:

— Ты подготовила мне место в немецкой олимпийской сборной?

Пока молчит, ибо и рассматривает не меня, как задавшего неуместный вопрос, так как у нее даже на лбу написано, — всегда:

— Да-а.

Спросил за столиком безалкогольного кафе, так как деньги — хотя и небольшие, тем более в рублях — должны были отдельно от нас, но всё равно причалить где-то к берегу — пока:

— Так и не нашли? — спросила она, как и не искала их со мной вместе никогда.

— Прости, — ответил просто, — но здесь, за Границей, я не могу играть в эти бестолковые догонялки.

— Точно?

— Ты не Сандра Буллок, чтобы мной безапелляционно распоряжаться.

— Да-а, — ответила, — я на обратных операциях специализируюсь.

Выходит — подумал — на преступлениях специализируется. Не стал пока спрашивать про конкретику, ибо предстояло свидание с тренером, а он может попросить что-нибудь показать прямо сейчас. И он так и сказал:

— Давай, проплыви.

— На время?

— Нет, проплыви вместе с моими пловцами — это покажет насколько ты далек от ближайших побед, или, наоборот.

— А именно?

— Там будет видно, так как у нас, кроме спортивного плаванья есть и коммерческое отделение.

— За него платить надо?

— Да-а, но иногда бывают и бесплатные лицензии.

— У меня, наверно, нет денег.

— У нее — значит — есть.

— Почему вы так думаете?

— Она вцепилась в тебя не только, как в своё, но — мне, например, очевидно, — как именно:

— Наше.

— Не знаю, что это такое, если не иметь в виду ту лабуду, от которой я бежал.

— Без оглядки.

— Да.

— Уверен?

— Мне нечего делать там, где на скумбрию смотрят свысока, потому что уверены:

— Нам — и хорошего? — нет, никогда не предложат.

— Вы политический?

— Не знаю, что это такое.

— Ну-у, думаете сами?

— Нет, только часто, но далеко не всегда.

— Это неплохой ответ.

Мы проплыли двадцать пять метров туда и столько же обратно, и пришел вторым. Меня зачислили со стипендией полторы тысячи долларов в месяц, — побольше будет, чем у безработных. Если ничего не надо, как студенту, то это Рай.

Не все, но некоторые точно скажут:

— Так-то и я могу.

Нет, ибо не запомнили:

— Я плыл под водой, они — только сверху.

Решил купить пакет молока, зашел в супермаркет, — а там-м:

— Посмотрел в зеркальце — наблюдают, а это значит, следят, хотя я за этим и зашел, чтобы меньше в этом именно сомневаться.

В принципе — это обидно, что могут сознательно подозревать во мне террориста, но с другой стороны, если они так думают, то.

Вот пока не знаю, что именно.

Моя Встав-Ка, ибо забыл точно, как ее звали Там — здесь:

— Как? — тоже не знаю.

Что-то происходит, но что? — не могу даже задуматься.

Она предложила мне пройтись, но я отказался.

— Ты меня боишься?

— Ты стала подозрительна.

— Ты ко мне, или я к тебе?

— Пожалуйста, обращайся ко мне на вы.

И:

— Потерял уверенность в определении реальности?

— Спасибо, но да.

И пошли в казино, где еще не было названия — решил:

— Пусть будет наше, ибо и в Ра-Ши все, даже многие футболисты играют в карты, и — как успел там понять — только для того, чтобы не думали — футбол — это только так: глупость, которую в молодости применяют разумно, так как потом кто-то может стать маленьким, но функционером.

И после казино — без названия — где мы на двоих выиграли пятьдесят долларов:

— Усомнился.

— В чем? — она почти наставительно.

— Столько в Америке не выигрывают.

— Хорошо, пойдем еще раз, может быть, выиграешь больше.

Согласился, но после этих слов еще больше засомневался, что мы уже:

— Бежали.

Сказал:

— Если сегодня не выиграем пятьсот долларов — мы всё еще здесь.

— Это оговорка по Фрейду.

— Опять?! Ибо здесь — не там, так как и есть: всегда ту-та.

И все же решил представиться:

— Я не Фрейд.

Она:

— Не будь так самоуверен.

Задумался:

— Что Фрейд — не знаю, что не уверен.

— Еще подумаешь?

— Пожалуй.

И удивился даже сам себе:

— Не стал доигрывать партию в покер, хотя и играл не в него — чтобы нечаянно не научиться.

— В преферанс?

— Разумеется, — но тоже не понравилось, как игра только для демагогов и отставных математиков.

Зашел в секцию плаванья под водой.

— Ась?

— Не может быть, — ответил мягко, без восклицательного знака.

И оглянулся.

— Вы смотрите, тот ли это город?

— Это, возможно, и тот же город, но не думаю, что система этого солнца находится там же.

Впрочем, я никогда раньше не был в Америке — но всё равно не верю, что я именно здесь переплывал двадцатиметровый бассейн почти без выхода на поверхность, если только один — максимум — два раза подряд.

— Вы вынырнули только один раз, сэр, — сказала уборщица почти мне в спину, когда я уже уходил, и — скорее всего уже — уходил навсегда.

Поверил, что я всё-таки в Америке, когда получил стипендию имени Кой-Кого полторы тысячи долларов за раз.

Ответил восхищенным:

— Зовите меня Петя.

— Ась?

— Лещенко?

— Три варианта, выбирайте: вместе, отдельно.

— Или по очереди? — одна из тех, на ком все хотят жениться, но редко совершают этот поступок из-за ее легкой — не всегда заметной — горбатости, узких коленок — никогда не сможет играть не только в баскетбол, но и вообще ни во что, — жопа?

— Достойная уважения.

Хотя, если разобраться, зачем она нужна даже на фотографии — не совсем понятно. Хотя, если предположить, что их можно поставить рядом во время этого дела трахтенберга, — то:

— Смысл есть, — вопрос остается только в том:

— Есть ли у меня эта высота интеллекта, или после обезьяньего прошлого такое счастье может только сниться, — как:

— Вот именно, как письменное упражнение художника.

На второй месяц тоже получил стипендию полторы тысячи долларов, на третий предложили:

— Сдай-те экзамен за квартал?

— Вы поставиль знак вопроса? — не удивился я, ибо уже ожидал удивиться обратному:

— Достижений в плавании под водой настолько мало, что и даже их нет, — значит:

— Я не буду сдавать зачет.

— Зачетом будет победа в соревновании с Беркли.

К счастью, здесь все плавали под водой, а не наоборот:

— Я один — остальные надо мной полощутся.

Чем заняться, если я забыл, как плавать?

И спросил ее.

— Женись на мне, — я только подумал, а она уже согласилась.

Значит, как все:

— Ох, командовать любит, любит, сволочь.

Эта сволочь понравилась мне тем, что вполне и ее могу считать в недалеком будущем, как успешно преодолевшую мою стеснительность.

На соревнованиях по подводному плаванью занял третье место, а даже с экзаменами, но вне конкурса идет только тот, кто поиметь смог второе.

— Мне? — всё же спросил.

И понял уже и даже еще без ответа:

— А тебе ничего.

Подошла одна юриспруденция с предложением:

— Иметь будете!

И сразу согласился.

Она уже в кафе почти рядом спросила:

— Будешь.

— А-сь?

— Вот видишь, мы поняли друг друга с полуслова: я задала вопрос, а вы вместо меня попросили.

— Спросил, — еще согласен.

— Просить?

— Думаю, что сейчас уже не могу.

Зачем жениться — сначала не понял, потом рассказала:

— Если меня или тебя возьмут в плен.

Как будущий муж, имеющий право продолжить даже еще незаконченное предложение жены — укоротил:

— Мы узнаем о замыслах врага не по общим данным нашей — так сказать — разведки, — а:

— Как еще?

— Тебе надо будет проплыть под водой пятьдесят метров, и я не только узнаю, что придумали сделать с нами на следующей неделе, но и оставлю им такого пендаля, что в следующий раз не будет менять твоё первое место в заплыве на экзаменах.

— На третье?

— Ты знал?

— Нет, но теперь я понял, что мы должны уничтожить своих.

— В этом весь смысл.

— Не вижу смысла.

— Увидишь.

— Я так не могу.

— Научишься.

— Нет, просто так убивать людей — это не только не мой стиль, но и мечта далеко не моей жизни.

— Поживешь — больше узнаешь.

— Нет, нет, — тот, кого мы должны грохнуть, должен остаться жить.

— Это можно.

— Ну, — схватил ее за шею и поцеловал — как мне на долю мгновения показалось — в большую пасть.

— Получи подъемные, распишись — небось, небось — не кровью.

Засомневался:

— Сегодняшняя — так сказать:

— Не-водица, — завтра может быть предъявлена как шантаж именно кровью.

— Нет, я боюсь крови.

— Зачем тогда приперся на Запад?

— Я думал конфигурация ковбоев здесь уже успела смениться на другую.

— На какую другую? Впрочем, гораздо больше тебя должно беспокоить обратное.

— Это я уже знаю. Будешь-те намекать, что я еще не в самой Америке, а — как все — застрял на ее подступах.

— Например?

— В Мексике.

— Почти, но здесь не пустыня, а хорошие дома, чаевые.

— Вы намекаете, что я — в случае чего — могу опять пойти в официанты или бармены.

— За тобой кто-то забронировал место директора. Управлять умеешь?

— Надо проверить.

— Проверять надо на себе.

— Ах, так! Тогда так и называй меня пока.

— А именно?

— На инженера учится.

Несмотря на то, что почти с ней разругался — уйти не удалось, — ибо:

— За всё то хорошее, что для тебя уже сделано.

— А-ась? Не много ли просите?

— Ты справишься.

— Как этот — как его — убивать президента даже школы для:

— Только негров — всё равно не буду.

— Можешь вычеркнуть из своего лексикона это слово — убивать его кого — будешь просто:

— Жертвовать? Нет, тоже не способен.

— Спасать, я имела в виду.

— Да, но сумму вы не обосновывали еще, или я прослушал?

— Нет, ибо у тебя с собой всё равно мешка под моё золото.

— Так-то вы, конечно, правы, хапнуть хочется сразу побольше, не задумываясь о том, кто будет всё это нести.

Решил выбрать одно из двух:

— Или меня отстранили от хорошей работы просто так, — чтобы, да был на хорошо оплачиваемом месте, но только кто-то другой.

Или, всё-таки наоборот?

Хотелось верить, что меня всё-таки приняли, но и проверить надо еще более по-хорошему.

Попросил:

— Дайте мне с собой чековую книгу.

— Всю?

— Ась?

— Шучу-шучу, она, тем не менее, есть, получишь при выходе на маршрут.

— Сколько?

— Десять тысяч.

— Долларов?

— Хочешь фунтами стерлингов?

— Не обязательно, но — предупреждаю заранее — меньше миллиона — даже стерлингов фунтами — от радости не запрыгаю.

Торг –уже с представителем той организации — дошел до полмиллиона, но я ответил:

— Невозможно, это была моя мечта.

Он:

— Пусть она у вас останется.

— На всю жизнь?

— Нет, после возвращения — если вернетесь — так и останется.

— Не согласен!

Наконец, моя Юриспруденция перевела этому то ли майору, то ли полковнику — оказался генералом, — что:

— Ась? — он даже испугался и понес свою голову руками, — хорошо, что всё также, на плечах, а уже не отдельно от всего.

— Он хочет иметь надежду на жизнь хорошую, даже отличную, как:

— Прогрессию каждый год получить не еще миллион плюс, — а:

— Да в прогрессии.

Он не сказал, что Америке такая наглость никогда не заказывается, но:

— Надо же и знать себе цену, то бишь, да, пить можно, но в меру!

— Не пью.

— Это не дается вам правом брать себе всё, а другим ничего.

— Вы о себе? Скажите спасибо, что это я придумал вам прогрессию, как стать человеком богатым, потому что счастливым.

Они все задумались, но генерал — или кто он там, член, входящий в кабинет местного произведения в президенты в каком виде и был — тоже — Кевин Костнер, всех там обманувший, — пообещал поговорить об этом после.

— Когда?

— Если вернетесь.

— Нет, — ответил я должен уходить в этот поход со своей дачи в Майами, как все знаменитые певицы и певцы даже, понаехавшие сюда еще до меня.

— После, — зачем-то сказал он.

Но и я поверил, что с временами будем разбираться только после и потом.

***

О. предложил мне прямо:

— Не только переведу на следующий курс без пересдачи биохимии животных на биохимию растений, но сразу получишь диплом.

— Без проходных баллов четвертого и пятого?

— Вы сами убеждали меня, что четвертый уже пройден вами на биофизике, а на пятом нет уже почти ничего, кроме диплома.

— Да, а тут мне уже и диссертация автоматом светит.

Глава 2

— Надеешься на докторскую?

— Произнести вслух могу только кандидатскую.

Он согласился.

***

Мы вышли на маршрут, и вспомнил, что не знаю, зачем мы идем, — а куда:

— Понятно, — ибо билет на самолет был, но перед самым его трапом:

— Ты отказываешься лететь?

— Если меня не поставили в известность, куда, то, да.

Когда подали парашюты — понял:

— Это ловушка, хотя не исключено, что только для меня.

Оглядевшись вокруг — не обиделся, ибо никого, кто может заставить меня прыгать с парашютом — не обнаружил, если не иметь в виду пилота, а он был:

— Не меня краше. — Ибо это тоже была женщина.

Две телки и я — что это может значить? Ибо:

— Адам, Ева, а еще-то кто?

Но то, что один лишний — это опровергнуть, пожалуй, не получится.

Решил, что этого не может быть, что нас хотят забросить в Ро-Ши, чтобы не только рассчитать, но и точно знать тот угол падения, под которым я смог так просто покинуть ее далеко уже не намедни.

И решил:

— Если это ложь, то ее должны повторить два раза.

С другой стороны, неужели я не справлюсь с ними, если будут принуждать даже:

— К сексу?

Хотя не исключено, что, да, не хочу, но не смогу и отказаться. Скорее всего, на этом и основали нашу трехстороннюю экспедицию.

Неужели моё стремление плавать, как Ихтиандр под водой — это только повод, чтобы я не заметил других своих способностей?

Гипноз — не уверен, что хоть когда-нибудь получится.

Футбол? Тоже маловероятно, у меня для боевых столкновений в нем слишком узкие коленки. Лыжные гонки — может быть, но с другой стороны, надо было раньше думать, что я:

— Могу-у! — теперь?

Не думаю.

Что еще я умею, но не знаю про себя — они не только глубокомысленно, но заметили именно до моего при-плаванья сюда. Знак вопроса, — пока приберегу, здесь не Земля, а всё еще самолет — значит — надо подождать до на нее спуска:

— Человек в Небе — не думаю, что соображает также хорошо, как дома.

А:

— С другой стороны, и на Земле Человек — просто-таки категорически утверждают, — еще не:

— Дома.

Принял решение:

— Мы должны, как все ограбить — ну, если не банк, то казино, чтобы доказать — самим себе, разумеется:

— Мы — не только Дон Кихоты, одну Дэ-Зу производящие, но и, как люди еще достаточно первобытные:

— Можем интуичить ее.

— Кого? — спросила, повернувшись ко мне назад Путе-Водитель нашего воздушного судна, а моя Прохиндиада — как звать, думаю, и не старался запомнить:

— Что-то в это время высматривала на подсвечивающей в ее лапах синим, зеленым и красным огнями объемной поверхности маршрутизатора.

Задумался, но не — к счастью — до реальной степени проверки, чтобы попробовать плавать в воздухе, ибо и Стивен Кинг — пока не пытался.

С другой стороны:

— Если я могу сделать это более-менее реально, — почему:

— Не попробовать? Можешь, я разрешаю, сказала вторая прохиндиада, а кто — не помню, чтобы меня ей представляли, — наоборот:

— Я, к сожалению, не рожден ни Колчаком, ни Деникиным, чтобы рассусоливать эту операцию не только за Урал, но и до него недалечко, — тоже.

Тем не менее, мысль ужаснула своей приветливостью.

Посмотрел в окно. Да вы что, я и парашют специально оставил на взлетной полосе, чтобы не позориться:

— Летать не буду! — ибо, да, да, да, — в Америке я всё люблю, так радует мысль, что и безработным здесь платят тысячу долларов, — меньше:

— В Англии две с половиной. — Вполне можно работать таксистом и ничего не зарабатывать, — а:

— Деньги-то будут-т! — зачем?

Играть, как и раньше, мало чего делая на работе, кроме выполнения ее нормы, играть не только на бильярде, — но и в:

— Него.

Одна из них спала, сидя, вторая — тоже сидя:

— Ни о чем не думала, а только смотрела вперед, как завороженная.

Приглядевшись понял, что тоже: просто спит, но с открытыми глазами.

Попытался поставить ногу на крыло — страшно, как и раньше прыгать с крест-офф, — и что неудивительно:

— Никто не попытался меня толкнуть, — как все люди добрые? Или наоборот:

— Боялись, что составлю конкуренцию их смелости.

Ни то — ни это:

— Как ни пытался себе объяснить, что это самый подходящий момент, чтобы уйти от их погони, так как тысяча долларов безработных тянула за собой, как ступа Бабы Яги:

— Давай, парень, попробуй и ты жить, не страдая!

— Думаю, мне будет скушно, мэм.

Обратил внимание:

— Спит, не отходя от кассы не только одна, но и другая незаметно кимарит, — и — хорошо, что не на самолете мы метим пространство большими милями, а вертолетом:

— Только химичим, — ибо он оставлял за собой метку фиолетово-розового тумана, который почти абсолютно не рассеивался.

Они проснулись — я притворился спящим сусликом, мечтающем, — о чем надо мечтать — забыл — как раньше, чтобы было хорошо? А:

— Нужен повод — его не было.

И, как, наконец, осознав это и они:

— Выпрыгнули с парашютами, даже не попрощавшись ни как следует, ни вообще:

— Даже не махнули лапками.

Так-то, конечно, дуры — что с них взять, кроме секса — не понимают, что больше нечего. Да, хотя эта мысль реальна только или спросонья, или, наоборот, когда очень хочется спать.

И заснул до такой степени, что вертолет уже пересек это море так быстро, — как:

— Озеро, — что начал клониться к земле, как и очень хотел сесть, но не знал только:

— Как?

Я тоже не обнаружил в себе таких способностей. Так только:

— Куда я киваю головой — туда и он стремится побыстрее упасть.

Хоть раз в жизни понял, где правда:

— Решил разговаривать с ним, как с живым.

И вертолет сделал всё, как надо и даже лучше:

— Вообще ничего не говорил в отличие от меня, но зато делал.

Я так радовался, что, когда он сел погладил его нос, как живого чудовища. И до такой степени, что даже догадался посмотреть на количество его питания.

Оно было, но именно, как уже почти не было.

Решил — и не совсем походя — что страна Лимония А. С. Пушкина, где есть река Сивка:

— В переводе на русско-английско-американско-немецкий:

— Это Стикс. — И значит:

— Сюда и направили.

Так, мельком, была мысль:

— Не в Рос-Си ли ненароком? — но восклицательный знак так далеко спрятался, что и найти его сразу не сумел.

Решил:

— Ни за что не возвращаться.

Ибо у меня есть мысли.

Вертолет, наконец, решил меня послушаться и сел.

Вышел, осмотрелся, остаться можно и здесь, но только под именем Кука, — так:

— Непонятно — зачем?

Ибо:

— Даже плавать и то неинтересно.

Предположим, здесь есть пещера, похожая на ту, где Граф Монте-Кристо нашел кое-что для себя интересное, — но:

— Зачем мне деньги? — если я:

— Умею наслаждаться только научными открытиями.

И одно тут же сделал:

— Пещера, где деньги лежат, должна перекрываться водой.

И:

— Не могу поверить, если я умею плавать под водой хуже, чем Граф Монте-Кристо, который этому специально не учился.

Плавал три раза вокруг да около, что и сам, наконец, поверил:

— Я умею плавать под водой.

И тут же доказал теорему Неочевидности:

— У нас всё также, как у них, несмотря на то, что видимость разная, — ибо и:

— Сама структура нашей Земли — пере-вер-ну-та-я.

Несколько раз под водой ничего не увидел — только стена. Потом такая:

— Только вода, — побоялся никогда не вернуться назад, даже если полоса воздуха появится наконец.

Нырнул еще раз, и понял:

— Село Горюхино Пушкина — точно — не из этих же самых букв составлено, — и то, следовательно, что я должен сейчас найти — это именно тот далеко нечистый лист бумаги, при соединении с которым шифра А. С. П. — и:

— Образуется то, зачем меня послали сюда, — как:

— Туда — не знаю, куда.

Сел на берегу ловить рыбу, ибо не совсем понял, что увидел:

— Какого Начала окончание под названием Ши-Ра, — как-то:

— Горю в Аду? — ненамного больше, чем ничего.

Немного подзабыл, но помню, что Горю в Аду — получалось. На какой Стене? Пользовался только Алфавитом. Она выбрала именно эти слова. На вид можно подумать, что Робинзон Крузо был попроще. Неужели Край Земли загибается вниз именно на том месте, где начинается Ра-Ши? Как мне удалось бежать — не понимаю, ибо этого Загиба — не увидел и даже не почувствовал. Может быть, потому что плыл не по воде, а под водой?

Скорее всего, Ра-Ши не А-Де еще, а находится именно на его границе.

Решил начать исследование по системе От:

— Противного.

Кто на другой стороне Земли от меня сейчас — тот значит:

— Противный, — так как живет подо мной, — как:

— Под Землей.

Вывод:

— Или Данте наврал, что спускался под Землю, — или:

— Это одно и то же.

И понял, что смысл в этих пре и пертурбациях Пушкина в том, чтобы доказать:

— Ра-Ши — это не отдельная страна, а продолжение другой, — как первое предположение:

— Америки.

И именно по этой интуиции жители Хабаровска имели права, как почти сами непосредственные американцы:

— Могли плавать туда, как именно:

— К себе домой.

Это открытие, в принципе, можно продать в Ра-Ши, чтобы для начала могли мечтать:

— Мы — американцы!

Потом:

— Надо подвинуть ее поближе.

Затем, вообще:

— Воссоединится.

За сколько можно продать туда, откуда я бежал, это великолепное открытие? Сразу не буду мечтать, надо подумать, чтобы сильно не прогадать.

— В принципе, можно упросить их, чтобы ты всегда работал в Белом Доме.

Обмер сердцем, обернувшись.

Стояла одна, из-за валуна подглядывала другая.

— Вы черти, что ли, иначе как смогли меня найти?

Они прориторичили:

— Мы не тебя искали.

— Но и не верю, что эти секретные манускрипты Гер-Бера, но, разумеется, не А:

— Ври больше, — Лакского.

— Какие тугаменты? — та, из-за валуна.

— Вы не в доле, вы меня бросили даже в воздухе, — я:

— Не буду столь коварен, — ибо.

— Да, дорогой? — одна из них, но я уже их не различал, в отличие от Пушкина, что он Даль всё-таки наблюдал натюрлих.

Хотя их вполне можно идентифицировать, как Маркизу и Малышку почти на миллион, ибо почти вот именно необходимо, как запаска от того, что она была еще до сих пор:

— Жена своего служивого мужа.

Если я немного подзабыл и неправильно провел идентификацию — потом:

— Возможно, передумаю, авось и необязательно.

p.s. — Ты — говорят — пишешь так хорошо и умно, сэр, что это теперь точно будут.

— Да?

— Поминки по Фине Гангеру.

Понял:

— Как легко в этом пространстве, — даже еще точнее:

— В пространственно-временном континууме, — терять память, ибо не уверен, что этими чертенятами были Маркиза и Малышка, хотя и не та, которая ровно На:

— Миллион.

Значит, действительно, так бывает:

— Тут помню, а там — тоже, но остаются сомнения:

— Тех ли людей, которые были, были, были, — или уже:

— И нет разницы?

Решил, что они могут направить ко мне ответ в виде — на их взгляд — моих любимых прохиндиад, — но я на их отсутствующие чувства — тоже:

— Не отвечу.

Был рад, встретился, да, но только с мимолетным облаком — даже, думаю, облачком — прошлого.

Вздохнул облегченно, — ибо:

— Не верю уже ни во что хорошее, что можно еще с ним проинтегрировать.

Пусть будет просто:

— Мило.

Стало лучше, ибо:

— Могут ли незнакомые люди быть сразу против меня? — они могут этого желать, но я еще имею право не принять их верительные грамоты завоевателей.

Вышел, как Граф Монте-Кристо на видимость рейда — никого. Думаю, что ждут, да, но только того, кто будет с драгоценностями.

Жаль одного:

— Опять или только еще в первый раз не запомнил, как добрался опять до Нью-Йорка.

Иду легко и просто:

— Здесь меня всё равно никто не узнает.

Ибо, конечно, следили вряд ли только они, — но!

— Если я их не помню, что знал, то и они когда-нибудь тоже забудут.

Решил:

— Надолго не надо забывать, с кем встречался раньше, но так как или никого уже не помню, ибо они и без этого не имели имен, людскому обществу подотчетных, — или:

— Наоборот, как в шифре, — исчезли, как сон, даже без утреннего тумана.

Вышел на Плешку, и вспомнил, что в случае сбоя программы должен суметь войти в бар отеля Балчуг Кемпински, и представится:

— Киллером, — способным.

— На что? — пока не то, что не понял, но и решил довольно влиятельно:

— Ее надо подождать.

Швейцар напомнил:

— Вы их бин понимайт, что это, да, Плешка, что это, есс, Балчуг, но уверены в себе, что не, — не договорил, ожидая продолжения от меня.

— Понимаю, да, не Москау, конечно.

Продолжения, что Нью-Йорк или Сили Доли, настаивать не стали, но и я, — мы:

— Согласился.

После недельного запоя в этом кабаке — несмотря на то, что я пил только шампанское брют, шоколад — иногда, но Цыпленка Табака и шашлык на косточке — более, чем систематически — каждый день, хотя и в разной последовательности.

Сказал, в конце концов, как свой ответ Чемберлену:

— Не хачу.

Они:

— Он еще пьян, или шашлыка с ЦТ — обожрался.

— Не люблю, — ответил, — когда при мне обращаются к другим людям без слова Сэ.

— Эр? — ладно.

Утром — когда вышел из Балчуга навсегда — за последнее время:

— Вспомнил одно из двух: или должен сам кого-то грохнуть, или вывести их на киллера.

Их — значит — не больше двоих, так как на троих уже не могу согласиться, — спросили:

— Интересно, почему?

— Это будет уже совсем другая работа.

— А именно?

— Систематическая, — я:

— Хотите остаться свободным ученым в Сили Доли, — слышали, но решили почти единогласно:

— Шутите?

Они поймали меня на том, что:

— Это не Вы сам покинули нашу милую родину, а только мы вас выпустили специально, чтобы проверить:

— Может — в случае чего — или нет.

— Без знака вопроса?

— Уже, да.

Всё же не мог до конца поверить, что за своё продолжение учебы, как аспиранта, и за последующие кандидатские и докторские, которые у Них — не как у нас — разбиты еще на несколько — пару-тройку:

— Подотделов, — что полноценным Директор Институт, что так командовать парадом, что свои идеи сразу — без какой-либо очереди — идут в лабораторную проверку, которая, как для Данте А-Де:

— И есть настоящая, а не только искусственная лаборатория.

Да, будут моими, как почти частная собственность, но вот без того, чтобы — не обойтись без Этого:

— Уже невозможно? — спросил уже я.

И:

— Утром не то, что забыл — не мог вспомнить имена тех, кого надо то ли выследить, то ли познакомиться, — а:

— Не исключено, что и грохнуть сразу.

Впрочем, последнее маловероятно, ибо я не тот человек, который может стрелять из пальца, — а:

— Да, как Кевин Костнер, оружия на дому не держу, ибо и не имею такой вредной привычки.

Решил:

— Уверены, — если плавать даже под водой могу, как Человек почти Амфибия, то и делать всё попадающееся под руку оружием, — не мудрено для меня.

Главное, эта парочка вошла в дверь почти без стука, а так только:

— Чуть-чуть поцарапав когтями фирменный бамбук той стороны, — решил, пока что моих личных дверей, — нет:

— Извинялись уже здесь, присев на полу, как чистые Китай-Анки, или — не хуже:

— Бессмертный ветер Японии — любящие.

И так и решил прояснить:

— Вы ками-кадзе?

— Вами-задзе, — одна из них.

Другая осторожнее:

— По любому можешь распоряжаться.

— Неужели вы смогли удосужиться приползти за мной сюда даже после того, как потерял вас в неизвестном море на необитаемом острове?

— Ты нас рождаешь свои воображением, — прояснила насмешку одна — вторая пока воздержалась:

— Не буду пока вас радовать, Гулливер, что всё так просто.

— Ибо? — поспешил ответить логично.

— Можешь — если хочешь — трахать пол, потолок, стены, — мы:

— Да, — вторая, — согласны и только посмотреть.

— Это меня мало интересует — скажите только, кто вам будет платить, так как у меня на Эти расходы ничего не предусмотрено.

— Мы включены уже в твою расходную книгу, — улыбнулись они, — хотя, не мог не заметить, — что-то уж очень неискренне.

И так для себя решил:

— Не будут же они на самом деле меня насиловать только за то, что — например — сёдня:

— Я еще никого не убил, — без конкретизации знаками вопроса или восклицания, как от долгого мычания в одном кино про бог-офф, когда они сражались — тоже — с одним из своих отпрыск-офф, но вот почему-то попавшим не в Рай, а в А-Дэ, — в роли:

— Микки Рурка. — Сволочной, надо сказать, человечишко:

— Чуть что: обязательно надо кого-нибудь убить.

Можно даже задуматься:

— Стоило ли бежать в Голливуд, если это — то, что они нам показывают в кино — теперь идет для меня на самом деле.

Для начала отдал первое распоряжение:

— Если вы опять про-надеялись, что буду платить за ваш трахтенберг — ни-за-что!

— Ничего от нас не жди, — одна — забыл, как звать, но точно теперь знаю, что не Мамочка, — другая:

— Маркиза, — ничего, пожалуйста, не делай и нам не давай.

Да, так как сами всё и возьмем.

Промолчал, ибо ясно, что им больше трахтенберга нужен соглядатай надо мной. А может, — как говорил Владимир Высоцкий:

— И не только.

Скорей всего, я — это только наводчик, должен познакомить их с Ником Сэром, где-нить на пляже в Ялте, когда будем с ним спорить, — кто забил этот гол?

— Стрельцов! — он, — а наставительно:

— Сам Лобановский.

И ответ:

— Разве тренера сами выходят на поле боя.

Я:

— Царь Леонид вышел, однако, во главе трехсот спартанцев.

И ясно:

— Должен подложить их ему, ибо что Ник Сэр еще любит, кроме своей Нины Петровны — мне, по крайней мере:

— Пока ничего такого — чисто простонародного — неизвестно.

А:

— Трахаются ли предводители местного Не-дворянства так же, как люди обычные — из одной глины только с-кумеканные — пока неясно.

Скорее всего, конечно, нет, ибо узнать, что Это у Них — было точно не удастся:

— Детекторы лжи еще не до такой степени совершенны, чтобы верить:

— И человека можно заставить заниматься сексом с — представляете:

— Любой, — как и говорят поступила Зара Леандер с одним нашим разведчиком, который наговорил ей — во время Этого — такого, что Оно, будучи передано по назначению Хэби и Хи, — окумарило их настолько:

— Сдались еще на Курской Дуге, — хотя по подписанному там же договору — разгласить всем его содержание поклялись только в сорок пятом.

Странно, но удалось отогнать это видение. Но вместе с ним и уверенность, что мне заказали Ника Сэра и Лео Иля, — как плату за моё большое желание стать:

— Директор Институт в Силиконовой Долине, — а теперь выходило:

— Что можно и Так договориться.

— Как?! — ахнуть смог только подсознанием:

— Или наоборот, должен заставить работать на кого-то еще — может быть даже — только одного из них.

В их присутствии такого раздвоения не было, что и значит:

— Они мои направляющие.

Сделал предложение — пока что только самому себе:

— Не могу ли лучше — по мягкосердечию, больше склонному к решениям миролюбивым, чем, как Печорин:

— Надо грохнуть врага обязательно!

Так-то логично, ибо Печорин был уверен:

— Этого врага послали грохнуть его.

Тут:

— Или — или.

Не думаю, что и меня уже поставили этим способом под названием Рак.

Но вот на Земле, или уже и на Небе, — спросить можно?

Хотел отстоять очередь в столовую, но передумал, купил копченую скумбрию, непонятно чем плохую, кроме своей повсеместной известности, поискал глазами щепку, чем ее очистить, — а:

— Они уже тут!

И сразу вопрос:

— Ты — значит — передумал?

— С тобой?

— Я всегда одна.

Оглянулся — никого.

— Больше нэт?

— Ты не оговорился?

— Нет, не думаю, но и не верю вместе с тем, что мне так везет.

— Надеешься: трахнешь меня — всё обязательно тут же забудется?

— Не уверен, но попробовать всё равно хочется.

— Одно условие.

Это было задание вычистить ее внутренности, накормленные и напоенные помоями в столовой, где все остатки уборщицы собирали не в помойное ведро, а в такое же, но для подачи обедов написанное даже на нем белыми буквами по зеленому полю.

— Как точно?

— А-Бэт.

— Тогда всё правильно.

— Можно никого не убивать?

— Свой долг вы должны выполнить так и так.

Собрал все резервные помойные ведра, и — будучи уверен, что заставить их сожрать всё их содержимое говно тут же, — будет:

— Слишком принудительно, — надел на головы всех уборщиц, официант-ок, — и, оставшиеся:

— Их директору, заму и старшей пионервожатой, здесь за порядком следящей от имени отдыхающих.

— Это бесполезно, — сказала она на обратном пути.

— Ты осталась голодной?

— Это полбеды — главное: холодной.

— Потрахаться хочется, а сил настроиться на это дело нет.

— У тебя так бывает?

— Только не всегда.

— Но дело не только в этом — главное, теперь я должна тебя грохнуть, так как ты не только не выполнил задания, но и провалил все наши пароли и явки.

— Я не верю, что среди персонала столовой был наш — ваш — человек. Это сама заведующая?

— Нет, как раз та поломойка, которую ты утопил в обмывках ее столов.

— Значит я прошел фильтр?

— Да, но их было больше, чем один, например, ты даже никого не трахнул.

— Это обязательно?

— Вот это именно очень обязательно, так как ты занялся обучением нравам и обычаям тех, кто давно-давно прошел и так, без тебя все пароле и даже пароле-пе.

— Я не знал.

— Вот и видно, что ты слишком много всего не знал.

Я дам тебе пистолет с двумя патронами, — их:

— Будет трое — угадал?

— Да, так как это облегченный вариант, сделанный для тебя по просьбе директора Сили Доли, куда тебя берут:

— После всего?

— Немного раньше, ибо.

— Да?

— Ты уже зачислен завлабом.

— Тогда — может — я пойду?

— Ты зачислен, как Гринев — только при достижении определенного возраста — сможешь.

— Первый раз выпить.

— Да, а так закусывать даже пиво, даже скумбрией горячего копчения — обязан.

Глава 3

Пошел на пляж — она под прикрытием. Действительно троих вижу — значит четвертый в засаде.

Решил думать — пока никого — что не все погибнут в предстоящей войне, — те, кто ее затеял — видимо уже:

— Останутся здесь жить, — нет, не в заготовленных заранее скафандрах — в новой шкуре, вот сейчас где-то кем-то взятой — нет, не на воспитание, а — на:

— Испытание!

Теперь ясно, зачем я им понадобился. Хотя, да, вера уже была, но еще не совсем полная.

Далее, я и есть:

— Ник Сер-Хр.

И постучал в ворота гостиницы под и даже с:

— Одиозным названием Жемчужина Не-нила.

— Это иво баушка? — спросил его, как сторожа.

Он опять за своё:

— Вы их съедали?

— Я не Хлестаков, чтобы кушать, абсолютно не слушая урчания желудка.

— Моего?

— Ась?

— Ладно, пройдите пока в бар для других закрытый.

— Зачем? — проверят на лысость. — Это уже кто-то добавил мне в уме.

Оказывается, ждали Ника Сэра, — а:

— Подходил ли я под его Инкогнито описание — и решили разузнать поточнее.

Заказал себе Брют, шоколадку ей и рюмку водки, кто подсядет, ибо ждал, — так как:

— Пришел грохнуть, или — по крайней мере — узнать:

— Нельзя ли не обязательно сегодня, и терпит ли дело до:

— Завтра? — уже спросили из-за колонны, разделяющей бар на две части.

— Да, — ответил, хотя зачем? — пока не имело значения.

И когда дал ей еще шоколадку горького копчения, как оговорился о своей мечте:

— Пива с рыбой без воблы, — хачу.

Она ответила:

— Пять-сэм минут и придет сообщение.

— О чем?

— Вы — Ник Сэр, или наоборот.

— Должен его прямо сейчас грохнуть?!

— Да, ибо сообщение уже должно быть тут, а его, как Германна всё нет.

Она хотела меня окликнуть:

— Зачем, ты?! — имеется в виду пошел на дело прямо с воблой почти — пусть это и была тарелочка осетра холодного копчения и пивом, которого в этой витой бутылочке почти не осталось.

Но передумала, и побежала за мной.

Я шел уже, как заведенный на стрельбище, — да:

— С конкурентами! — и, значит, уже не мог останавливаться.

Она — близко, — я:

— Уже закрыл дверь лифта, и только с одной стороны царапанье ногтей ее маникюра еще связывало нас, — как:

— Единомышленник-офф.

И так, со странной ухмылкой, объяснил самому себе:

— Я грохну его потому, что сам хочу править этим миром, — как, однако:

— Ебенок, — прошу прощенья, дело уже зашло так далеко, что стало серьезным:

— Ребенок, — как — о! мама мия — Александр Македонск-афф.

Ник Сэр был уже здесь, но к моему удивлению, не ждал ни завтрака, ни ужина. Только спросил:

— Участок под Москвой?

— Нет, сэр, здесь, прямо в Ялте удалось взять за недорого.

— Как у Михаила Пуговкина?

— Больше. Конечно, больше.

— На столько?

— У него только четыре сотки — в Ялте шесть, как всем не дают.

— Знаю, знаю. У меня?

— Нет, конечно, не двенадцать, как может быть имеет Агата Кристи, но восемь — даже восемь с половиной, как у Микки Рурка, — позволить изволили.

И сказал ему, где сидит та Прохиндиада, что точно, за стойкой и за колонной.

— С той стороны? — он: — Я просто уточнил.

Что означало весть не очень радостную, мной до такой степени реальности:

— Не предусмотренную, — скорей всего, уже сегодня придется трахать Нину Петровну.

Интересно:

— Какая она? — в том непреложном для Пикассо, Ван Гога, Тулуз Лотрека и Поля Сезанна смысле, — что:

— Теперь уж точно согласится измениться в лучшую сторону.

— Кататься вместе со мной по странам и континентам? — сей вон укроп с капустой, и жди, когда вернутся от крылатых ракет Фиделя с кубинскими длинными для себя и своего потомка Лео Иля — для тебя?

— Новый сорт Орхидей под названием, которого не только нет, но и вряд ли будет:

— Нин-На Пэ-Ра.

Следовательно, да — понимать надо — ушел на пенсию, но не простым Нэром и ее Пенси, — а

— А?

— Да, небось-небось, без Кордебалета в придачу.

И так, что захотелось остаться в этом Рай-Ке самому — он пусть едет смотреть на Хемингуэя на бое быков в Мадриде, — мы:

— Подождем!

— Вы куда?

— На рыбалку.

— Кроме бычков здесь уже ничего нет.

— Это хорошо, ибо в будущем — было — и их не было.

— Уже тогда?

— Нет, сейчас — тоже.

Мелькнула мысль, но я ее даже не распознал:

— Приеду как-нибудь проверять посевную, — то бишь, — кого его:

— Уборочную, — а там-м!

Да, друзья мои, заминают еще растущую пшеницу теми же самыми почти тракторами, которые ее сеяли.

Чуть не заплакал. Бармен:

— Может, вам что-нибудь надо, сэр?

— Обойдусь без двойного Сэра, — а просто:

— Хотите постоять за стойкой, когда я посижу вместо вас?

— Да.

— Хорошо, но договоримся сразу, кто из нас за это платить будет?

— Ты мне — я:

— Тоже мне? — так не годится.

И они поменялись местами. Вопрос:

— Кто сейчас там сажает георгины с пионами?

К счастью, я даже не подумал, что это — если не могла, — то:

— Может стать в подходящем случае — операция прикрытия его, однако, продолжающего существования.

Решил одному Мумбе Юмбе — встретившемуся на пляже, как нарочно:

— Случайно, — дать мне.

— Табэ?

— Да, участок свой.

— Под Москвой?

— Шутишь, у тя на острове — наоборот — хочу провести эксперимент, посадить Куку-Рузу.

— Прости, Ники, у меня участки дорогие, только под мари-ху-анну и другой гашиш годные.

— Я потяну.

— Думаешь, на эксперимент с Ку-Ку тебе выделят больше, чем на мясо?

— У вас ворон Ван Гога убивают?

— Над полями крыльями машущих?

— Да.

— Да, — но обычно это люди, с дополнительным приспособлением, как манерой: воровать всё, что есть у меня.

— Людей продавать не могу.

— Почему?

— Своих девать не только не знаю, куда, но — думаю — нельзя даже додуматься — вообще:

— Некуда.

И всё же договорился — не знаю зачем — покупать у него мари-ху-анну в общем на что-нибудь.

Он:

— Возьму, что угодно, даже более того, — вообще, что есть.

Мне девать эту Мари некуда, ибо у нас даже сигареты с фильтром перенесли к привозу только, когда придет:

— Нет, не Новый Год опять, — а Лео Иль вместо меня заряжать эти пушки — э-э — однако:

— Чистой, чистой Пустотой, — возможно от будущего маршала Чап-Ае-ва.

Вот так не совсем понятно, почему нельзя здесь выпускать эту Мари в больших, промышленных масштабах, — ибо:

— Все же ж будут тогда уж точно ходить довольными!

Скорей всего, именно поэтому.

И будет — как сказал Пушкин с помощью Вяземского и одной преподавательницы того же ВУЗа — Шекспир — это и есть наша:

— Бездна.

Я вот единственно, в чем еще немного сомневаюсь:

— Отец, или и Мать — тоже?

Встретился с Лео Илем, который на следующих выборах будет меня представлять, — и он дополнил мою новую идею своей — тоже нестарой — разработкой:

— Мы будет сеять и пахать Мари-Ху — они:

— Наоборот, — пшеницу на корню, как у Ван Гога, но не совсем, — а:

— Да, пока ее еще не съели хищные птицы капитализма.

Там пшеницы и так много, чтобы имело смысл ее воровать, а у нас всё равно никто не сможет понять, почему Мари-Ху лучше водки, так как и есть на это своя пословица:

— У них денег куры не клюют, а у — тем не менее — всё равно из-за этого:

— На водку не хватает, — пьют даже денатурат.

— Теперь?

— Ась?

— Не будут?

— Если и будут, то только из чистого любопытства.

— Да?

— Почему новое еще хуже старого? — ибо и логично только при одной посылке:

— Хорошего здесь вообще не бывает. — Число и подпись, — пусть и без числа даже:

— Пушкин и Шекспир.

И всё равно запутался, что будет хорошего у меня, что должен отдать на разграбление Лео Илю. И понял:

— Он — это я на очереди.

Так, следовательно, и буду править этой Раш-Кой, как царь Морской. Мало кому видимый.

Всегда носил за пазухой кочергу, ибо привыкнуть к Калаши-Ку не смогу, но пистолет Грязного Гарри — Кольт сорок пятого калибра — научиться носить должен.

Решиться, чтобы и меня здесь называли, как и его там:

— Грязный Гарри, — не решился, но слитно:

— Ник-Сэр, — почти слитно, — обязался.

Попробовал, как Кевин Костнер кидать ножи в уже копченую скумбрию — получалось:

— Редко.

Да и действительно — так и вижу, когда она была, как ягненок Джоди Фостер и Энтони Хопкинса еще живая.

Прислали негра с хорошим предложением:

— Если не согласишься — будешь!

— Спасибо, но какие условия, я не понял?

— Сажать капусту на своих шести сотках.

— Картохвель?

— Про него тебе споет артист Высоцкий.

— Можно уже?

— Хоть два раза.

— Платят?

— Как за три.

Неужели:

— Едва успел начать, можно даже сказать, разохотился, а уже на-те вам — пенсия!

— Вместо меня кого?

— Лео Иля.

— Это тоже я, — ответил с достоинством.

— Решили пока воздержаться и передумать.

— Основания?

— Видимо, есть, ибо иначе — зачем?

— Вы действительно не поняли?

— Да?

— Да? Ну, если, да, то я и говорю вам, что уже раньше того, кого вы там придумали.

— Учился на Лео Иля.

— И сейчас — думал — учусь, а — выходит — приготовили еще одного?

— Мы думали это вы.

— Вот как — задумался!

Выходило, что приготовили еще одного конкурента, но — удивительно:

— Не здесь! — значит.

Решил:

— Упереться.

И так и ответил:

— Нет.

— Нет? Что значит — нет?

— Я сейчас возвращаюсь в свой номер в отеле Жемчужина почти Нила, — а вы.

— Должны привести вам такую девушку, которая понравится?

— Вы ошиблись.

— Да, чем?

— Когда я говорю — спрашивать и даже отвечать два раз не нужно.

— Это у вас такой пароль?

— Вы не знали?

— Мы не знали.

— И да, мы предлагаем вам, — сказал второй внизу, в баре под валюту, хотя у таких, как я принимали даже фантики, если они моей личной подписью облагорожены.

— А именно? Побыть еще Ником Сэром, а Лео Иля вы и без меня найдете, кем заменить-поставить.

— Мы предлагаем вам на выбор несколько псевдонимов, под одним из них вы можете даже продолжать жить здесь, как человек всего этого достойный.

Второй спецагент:

— Первое, ваше почти любимое имя Эйнштейн.

— Нет, меня могут принять за Другого, уж лучше Чарли Чаплин.

— Почему?

— Тем более никто не поверит.

Другой предложил:

— Будь Пеле — бразильским футболистом.

— Пока больше не играю.

— Почему?

— Всё забыл, — ответил за меня другой.

— Да, не хочу вспоминать даже, если было, было, было.

— Дон Кихот — устраивает?

— Это уже третий вариант или еще второй продолжается?

— Да ты выбирать можешь до полпервого ночи.

— А там?

— На ком остановишься.

— Тот и останется? Но гадать можно всё равно только до трех?

— Ла, можно, если начинать сначала, но уже не с нами, — а.

Он показал на приближающуюся парочку в виде девиц далеко не легкого поведения.

Заказали еще пива, раков, конфет дорогих, а хороших ли — неизвестно, но для девушек профессионального поведения:

— Пристойных.

— Хотите быть Смотрящим на Зоне?

— Ась?

— Это не так плохо, — посоветовал и другой.

— Нет, нет и нет.

— Но почему?!

— Я не хочу блатовать, ибо мне нравится по-честному, если уж стукнуть лаптей по столу Фиделя, то — знаю уже точно:

— Да, мы понимаем вас, и в Белом Доме услышать задумаются, — но.

— Но?

— Всем так хочется!

Второй:

— Может быть, вам пока в лесу пожить, там медведь, паровоз почти новый, телка бегает по лесу — немка натюрлих.

— Действительно, отремонтируешь пару паровозов, трахнешь ее за милую ее немецкую душу, а там и войдешь во вкус, что даже радоваться понравиться.

— Чему?

— Что никто тебя-вас не знает.

— Я не готов к трудностям — честно.

— Приведите ее так сюда, эту немку — окручу!

— Подскажите, чем вы можете ее обрадовать в своем сегодняшнем положении, когда уже доступа даже к государственным тайнам не имеете абсолютно.

— У меня и так была-есть одна только тайна, что я — это человек умеющий то, чего не знает никто.

— Пока мы о ней ничего не знаем — можешь и не рассказывать.

— Хорошо, но вы тогда узнайте до завтра, могу ли я называться — пусть только:

— Сыном Лео Иля?

— Вы знали?!

— Скажем так: этот вариант рассматривался.

— Не прошел тремя голосами против двух, — второй.

Первый:

— С одной стороны, да, всегда будете на виду, а с другой, бардак, который вы начнете и даже продолжите разводить по местным и московским кабакам — это слишком большие убытки даже для нашей казны.

— Может быть, тогда я буду пока капитаном Киевского Динамо?

— Или Московского Спартака?

— Нет, уж тогда лучше тоже.

— Опять Динамо, — согласился с моей безупречной логикой и второй.

Решили:

— Побуду пока главным конструктором ракет, способных лететь даже до Луны, а вопрос:

— Как же Король-офф? — так и оставили закрытым, ибо, что он делает никому неизвестно, а в Будущем — я буду красоваться на всех дорогих афишах, чтобы в случае чего опять баллотироваться даже, как Кевин Костнер, — в:

— Американские президенты, — ибо:

— Не то — дак это, ибо и разница есть, которой — правда — еще никто не удосужился поинтересоваться, как следует.

И начал свою первую речь с извещения:

— Да, гражданин? — спросила одна прохиндиада из первого ряда — вероятно, ткачиха, — следующая — вероятно, уже сватья баба-бариха, — отморозила:

— Работать не будем — тока сидеть?

— Не придется, — как паяльником откочегарил.

— Будем? — третья, но — вижу — не последняя.

— Я так понял, что хотите узнать подробно, как мы будем улетать отсюда? — знак вопроса сначала поставил, потом опять отобрал.

Она:

— Тогда я и отвечать на это больше не буду.

— Первую часть ответа повтори-те.

— Нет.

— При таком ответе полетите не в Америку, мыть пробирки в Сили Доли, но сразу на Луну.

— Зачем? — она.

— Песок окучивать.

— Он нуждается.

— Там, ми-леди, уже никто ни в чем не нуждается.

— Так вы первый Гагик — что ли?! — еще одна чему-то обрадовалась.

— Ась?

— Говорят, в связи с тем, что часть людей уже начала превращаться в Гагик-офф.

— Да?

— Стало можно уже многое.

— Думаю, знаю, на что вы намекаете — не без Этого — но не до такой степени еще — думаю — как вы уже надеетесь.

— Вы ответили достойно, спасибо, но я хочу Это проверить-попробовать прямо сейчас.

— Здесь со мной, на сцене этого цирка?

— Если это цирк, то и цирка — тоже.

Она поднялась ко мне и многие закричали — завопили даже:

— Подними ее, подними ее, выше, выше, еще выше!

Ничего не получалось, и — нет, пока еще не понял — но:

— Выбора уже не было: прижался к ней, как — говорили только раньше — как к родной.

Нет.

Она:

— Еще крепче.

— Еще?

— Если мы еще не под куполом этого цирка — разумеется.

И она понесла меня, однако, прямо на балкон отеля Жемчужина — как мне показалось было дописано:

— Не Нила, а вот именно теперь будет и:

— Здеся.

Для начала устроили мне заплыв на дальнюю дистанцию, — и:

— Обвинили в плане.

— Ась?

— Дак, побега, побега, мил хер-ц.

— Нет, ответил категорически, я этим заниматься не буду.

— Вам нужно исправить только одно: мы пишем о правиле, а не о его исключении.

— Я — не буду.

— Почему?

— То, что вы предлагаете — не бы-ва-ет-т.

— Если вы в это не верите.

— Да, но.

— Не в этом дело, а просто: если вы в это не верите — займись мистификацией, как вашим личным художественным произведением.

— Повторите, пожалуйста, что надо, — поточнее.

— Объявите завтра с утра — часов в 10—12.

— Что мы уже на другой планете? — думал пошутить — не вышло.

Ибо и было сказано:

— Да.

Мысль, маленькая мысль, что я уже бежал отсюда — далеко даже не намедни — еще согревала душу какой-то другой правдой. Но пока что другого выхода не было:

— Я должен переплыть этот Финский Залив опять!

— Опять опустите, — сказал он, — ибо вы еще никогда этого не делали.

— Если делал?

— Невозможно без поддержки.

— Снизу? — изумился я.

Продолжил:

— Надеюсь, потом меня обменяют.

— Да.

— Иначе?

— Иначе мы потребуем, чтобы вас там сделали президентом — нет, вот не Академии их Наук, как вы мечтаете, — а.

— А-а? — всё же смог и я чуть-чуть приоткрыть рот.

Был рад, что не объявили:

— Давай, давай, ты можешь плавать, переплыви прямо здесь, — имеется в виду, — начиная прямо от гостиницы Жемчужина:

— На ту сторона?! — впрочем, радостно.

Вышла:

— Подстава.

Я проплыл — точнее — мимо меня проплыл первый сторожевой корабль, но второй заметил, хотя его и вообще-то здесь не должно быть, если не иметь в виду, что подошел со стороны то ли их Турции, то ли Финляндии с ее Северным Ледовитым Океаном, — тоже с большой буквы, ибо и он — значит — чего-то там шурупит, направляя меня:

— Туда-Сюда.

И понял так — хотя и не совсем — что под видом Подвида делается именно:

— Под Вид.

Лучше всего считать, что это и есть то, что называется:

— Большая, чем обычно способность человека, — вот именно, не только своим личным разумом живущего.

На этом корабле, который меня захватил, решили их тут же проверить, — если не вру.

Хотя я им и крикнул — уже засеченный в их сеть:

— Вы можете пойти со мной, как гвардия моих личных телохранителей, — или

— Или? — ихний капитан.

— Работать в подземном бункере Ялтинской гостиницы Жемчужина всю оставшуюся жизнь, изображая простых ее чертей.

Думал, — но всё равно сомневался — повезут меня, как миленькие даже если надо будет:

— С печи на полати.

Парадокс, — они приняли меня за Человека Амфибию, но уже не в сказке Андерсена, а прямо ту-та:

— По указанию из Центра.

Я им и так, и так, и даже эдак намекаю:

— Пойми-те, вы на Луне уже практически, поэтому будет то, что вы и хотите.

Капитан Сторожевого номер два:

— Я сам не знаю, чего хочу больше всего.

— Объявляю, — ответил, — вы все — или почти все — хотите остаться здесь, как на Луне, людьми очень-очень небогатой.

Ибо, да, песок есть, но больше-то ничего!

Они:

— Не поверили, — кроме поварихи, да и то только потому, что всем настолько надоело ее трахать, что и обиделась поэтому.

— Ладно, — ответил, — я тя возьму, но только потому, что уверен.

— В чем, дорогой сэр?!

— Будешь стараться, — ответил не так громко, как она, но тоже, изобразив чуть-чуть страсти:

— Поняла правильно:

— Барахтаясь даже в морской подсоленной, как для варки блюд заранее, — могу еще мечтать о большем, чем обычно.

Хотелось ответить мрачно:

Глава 4

— Графиню, как минимум хочу, а вы мне подсовываете поварих или возжелавших чуть большего местных и даже деревенских проституток.

Она обрезала веревку-канат, который держал меня на привязи к этому сторожевому торпедоносцу, и прыгнула в объятья, — что мои, понял не совсем сразу, так как было уже ясно:

— Промахнется, промахнется!

Но вернулся и спас ее, как человека, хотя и без привязи, но преданного мне, преданного телом и даже уже чуть-чуть душой, — это если не считать большего:

— Была на меня запрограммирована заранее.

Посоветовала извинительно:

— Пока трахай меня только в уме, я потом тебе всё отдам, — и вот честно, о ящике с изумрудами, на ее подводном острове, как русалки морской, — даже не стал зацикливаться, — ибо, да:

— Деньги-то будут.

Боялся одного пока только:

— В Белом Доме Америки далеко не все знают тот язык, на котором я посылаю свои сигналы Луне, Солнцу, Альфе Центавра, Восьмизначному Ориону и так далее, — вплоть до падающей звезды 16-17-й карты тута-совки Тарот.

Она:

— Мой поймут.

А для этого — я понял — должен только переводить-проводить в жизнь ее ночные — на мне — кошмари-ки-с.

Мы должны быть счастливы, что здесь, так как живем.

Просыпаюсь утром — думаю:

— Где? — опять там, или тоже опять, но уже, как правило, точно не в этом же месте.

Помню, кажется, напоили, и согласился — нет, не на сына, конечно, Ника Сэра, но всё-таки решили попробовать меня в роли Лео Иля, — и:

— Выхожу, — Роллс-Ройса — как обычно — нет, а стоит только какой-то Погоня-не-Стой, и ехать надо не на Кубу даже, помогать Фиделю крутить сигары покрепче, не менять добытого его шулерами Ван Гога, Тулуз Лотрека и Жана Поля Сезанна на наши Рябины Красные, — тоже Шуши Муши, немнохго, но всё равно чуть распоясавшегося даже не в Калине — не только Ягоде, но и:

— Больше, больше, больше, — но и сам на завод смог устроиться — мама мия — директором.

Здесь только возить одну марионетку попросили, да и то начала кобениться:

— Кто кого чуть больше знает, — а это уже анти-марксизм, так как знать, да надо, но не вам же ж:

— Сукины дети.

И так и начал свою речь на тракторном стане:

— Дорогие мои! Хорошие!

— Ась? Мил Хер-ц.

— Дак это, коров-то сёдня, чай доили уже?

— Едрёно, как Матрену на плечах.

— Принес? — я.

— Занес.

— На сеновал?

— Нет, она корова.

— Всё равно — посоветовал — не надо обольщаться.

— Человеко-бык-офф, что ли, рожать, — одна двоемужница.

— Нет, ответил, трахаться, если и будем, то после, сейчас.

— Он вина хочет, — заорала из организованной — говорят — мной же клоаки, но далеко не местная проститутка, и не потому, что и остальные за это дело ничего не берут, окромя, как:

— Повторить, — а именно председатель этого колхоза.

Не выдержал, пошутил:

— Мне ничего не осталось?

— Если только Багу Ягу будете.

И вечером, действительно. Подсунули деревянную Бабу Ягу, как приз — не насмешку — даже не думал, ибо и — о! ужас — даже не очень пьяный принял за настоящую.

Уверял многих:

— Виляла бедрами, — никто почти не поверил.

Тем не менее, и после Этого заметил, как заминают пшеницу, еще не собранную с летошнего урожая, — понял:

— Нарочно, — но:

— Зачем?!

Скорей всего, специально, чтобы меня сняли, за недостаточно полностью собранный урожай.

Послал какую-то прохиндиаду, что веселила меня еще намедни перед тем, как деревянная Баба Яга вступила на эту площадь лихоимства — надо сказать:

— Отменного.

Купила в соседней деревне целую автоколонну зерна отборного, хорошего.

— Хватило? — спросил мешка моего червонного золота.

— Еще больше осталось, — ответила, так как сами не знали, куда продать, чтобы не обвинили:

— Точно украли, свиньи.

— Кто?

— Да какая разница, ибо — так-то — все, мой дорогой Лео Иль.

— Я?

— Или ты Подставной?

Если знает этот секрет и простая звеньевая этого мероприятия, то — значит — уже и до меня они:

— Были, были, были — точно.

В результате:

— Во время праздничного обеда, хотя и без девочек на деревьях, как празднуют-практикуют-кукуют подобные мероприятия на Юг-Ах! — просветили:

— Вас уже сняли-и!

Ответил достойно:

— Почему так радостно?

— Дак устал, чай, мил-ок?

— Нет.

— Нет, так и не уезжай отсель никуда — девок здесь некормлено-а!

— Много?

— Не как в Печках-Лавочках — и не-на-трах-аешься.

— Трахать — это тоже работа, — ответил радостно.

— У нас, кроме пьянства — всё работа, — возразила ненаглядная.

И несмотря на то, что ей было уже больше сорока — трахал всю предпоследнюю ночь, — и:

— Только наслаждался.

Она ответила:

— Мне шестьдесят.

Тоже ответил:

— Значит, я не обознался.

И ее тут же почти единогласно выбрали опять председателем, — значит, чтобы ее снять меня и посылали сюда.

— Кто приказал? — едва спросить вознамерился.

— Вы, Ники, и дали множество таких распоряжений — говорят — пред всеми своими приездами.

— Так-то, да, может и давал, но если я здесь — разве это не значит, что, как минимум, пока сомневаюсь.

— Всё равно всех проверить не успеешь, — она же.

— Вы думаете, везде так?

— Да, как месяц, даже целый квартал готовимся.

— Кто приказал?

— Вы.

— Я не мог, если иметь в виду, что только еще и хочу занять это место.

— Нет, это были вы, — опять она.

— Какие ваши доказательства?

— Ритм трахтенберга нельзя подделать, — ибо.

— Ибо он увлекательный, как роман Пушкина.

— Какой из них?

— Все. Я работала до первой пенсии учителем химии, физики и математики, — теперь.

— Знаете всё?

— Уверена.

— Я могу вас взять с собой.

— Что я буду делать?

— На племя.

— Чтобы успеть нарожать достаточно — надо.

— Да, я уже думал об этом, сам попрошу кого-нибудь открыть ускоренный метод по их производству.

— Так-то нормально, но — думаю — и они спать не будут — на-шпацирят еще больше нашего.

— Вы думаете про кого?

— Про вас же.

— Я так и думал!

— Ибо?

— Это ошибка — двоих разных я при всем желании не смогу делать!

— Но вы уже Лео Иль?

— Может быть.

— Не думаю, что можно быть и тем, и хорошим.

— Надеяться на то, что здесь все дураки тоже нельзя.

И понял так:

— Здесь я, как на фронте, — еще Ник Сэр, — там:

— На трибуне, — как уже профессиональный еще более — Лео Иль.

— Нет, только что передали, намедни одного уже сняли

— Кого именно?

— Говорят, будет дополнительное сообщение.

Узнал, что взяли, да, взяли на роль Лео Иля, — но.

— Ась?

— Пока только на полставки.

— Что это значит?

— Ну-у, значит, что в состав самого Олигар-Хата тебя пока не введут.

— Уверен, — ответил, — что и не собирались.

— А.

— Да?

— Хочешь?

— Да, может быть, скорее всего. Хочу, чтобы мои дети потом не побирались по Амек-Кам в качестве подставных преподавателей.

— Да?

— Да, и не, как правило, а обязательно.

— Да, вы правы, все обязаны преподавать даже там, в Америке, то, что другие постесняются врать даже временной любовнице.

— Вы называете Это мистикой?

— Да, почти, ибо врать просто так далеко не каждый способен.

— Неужели вы думаете, что врать — это труднее, чем узнать правду?

— Может быть, но не буду спорить — они равны.

— Я, — сказал, — знаю, что правду найти труднее, но намного приятней, чем сознательно учиться, учиться и учиться нагло врать.

Пришел Ин:

— Ког Нито, — в Дом правительства, там смог получить своё удостоверение личности через посредство почти телеграфа, — ибо и выдали вместо Аккредитива на большую сумму — от пятисот до:

— Да-м, мэм, хочу сразу получить всю тысячу.

— Напополам имеешь виды?

— Согласен, а язык сам добавил:

— С тобой в придачу.

— Согласна! — и видно было, что готова скинуть вплоть до половины своего гонорара, — но:

— Не позарился.

— Ты?

— Нет, ты не можешь меня знать раньше.

— Времени?

— Нет, не можешь вспомнить. Я была еще маленькая — девять лет — когда ты штурмовал-защищался в Пивном Баре на Рязанке.

— Ты ушла подземным ходом?

— Нет, не очень люблю канализацию.

— А! У тебя была, кажется, лошадь и тебе было девять лет.

— Я тебе это сейчас сама сказала.

— Про лошадь нет.

— Она была не у меня, а ты посадил меня на нее.

— Если это было так давно, то и тебе уже лет — так сказать.

— Да, — будет, будет, будет.

— Как быстро человек достигает определенного возраста!

— В душе я старею медленнее, — а ты?

— Пожалуй, даже меньше, чем вы.

— Если хочешь называть меня на Вы, — так и попробуй сейчас.

— А именно?

— А именно, — нет, пока не скажу.

— Но не профессиональная грабительница банк-офф?

— Не могу ответить.

— Почему, ибо не думаю, что в банках есть другие деньги, кроме руб-лей, а это всё равно, что.

— Да, я вас слушаю дальше.

— Дальше не будет, ибо это мой секрет, который стоит.

— Денег? Больших денег?

— Наоборот.

— Очень больших.

— Ты не поставил знак вопроса.

— Некуда.

И решил взять ее с собой, несмотря на полную заморочку, — чего она хочет.

Знак вопроса даже ставить бессмысленно.

Уже в метро подумал:

— Скорее всего, через нее есть связь — точнее — выход на Кима Филби, но если он на пенсии, что с ним делать? Если только взять рецепт фи-алок для бабушки, которая уже умерла.

И загадал:

— Если она Фи или Алка, — возьму ее на сегодняшний вечер в посольстве Англии, США — пусть даже:

— Новой Гвинеи.

Решил Им устроить праздник, так как и они проинтуичили проверить меня на говорливость прямо в дверях этого президиума:

— Пять часов не давал спуску, — а они и сразу после этих пяти, — брякни:

— Попросим сэра, мэра и будущего правителя Ориона сказать еще пару-тройку слов, — о:

— Хорошем? — мяукнул я.

— Да, — в горестном раздумье от-кукарекали, — продолжайте, пожалуйста.

Я добавил:

— Ми подождем.

После этих слов все аплодировали — долго.

Поднял руку, как в вежливом, но немного ленивом пай-тий-ном пьивет-ствии:

— Еще только несколько слов.

— А именно? — секретарь-ша, которую я не сразу — только сейчас — заметил, что за пять часов одного только стояния — уже немного устала.

— Проходите, друзья мои, в зрительный зал парами.

— Тройками? — спросил кто-то, но скоро стало ясно, что его уже нет, а значит, да, но только именно в том сокращенном варианте, который я и предложил сразу:

— Парами, парами, — нет, не друзья мои, а просто:

— Гуси лапчатые.

И как назло кто-то начал крутить фильм Квентина Тарантино Бастарды на миллион, — а:

— Должны были, — рассказать просто: о судьбе несчастной Малышки, которой, да, достался миллион в баксах, но она решила от него отказаться, чтобы всем работникам сего мероприятия купили, — нет, пока еще нет, не дамские сумочки и другие недорогие духи под названием:

— Авось будет, — а подарочные наборы Катюша, чтобы — я думал — и дальше:

— Шили, шили, шили себе лично и обязательно:

— Неужели всё сами?! — сам даже испугался чуть-чуть своей идеализации пространства и даже времени — тоже:

— Немного.

— Что это всё-таки? — спросил ее уже в темноте, когда она уже успела расстегнуть первую пару пуговиц на моих — прошу прощенья — нет, не туфлях даже, а выше далеко не чуть.

И хорошо, что это был не Кольт, а только Глок сорок первого калибра.

— Неужели меня уже? — ахнуло горестными раздумьями сердце.

Оказалось, нет:

— Вы только моё прикрытие.

— Повторите, пожалуйста, еще раз, — откочегарил.

— Зачем?

— Так просто — страшно.

— Ничего не бойся, — я возьму тебя в заложники.

— Я боялся — видимо — можешь и грохнуть, и даже без нечаянно.

— Это потом, — ответила просто.

Назначил ее — эту Лошадь — как решил называть ее по воспоминаниям прошлого:

— Только секретаршей? — безжалостно удивилась она, увидев на своей небольшой — надо сказать — груди значок Ударника и получив тут же удостоверение.

— Как?! — очень удивилась она, — мы столько лет знакомы, а здесь написано, что без права.

— Это не про Переписку, когда попадешь.

— В колхоз?

— На Зону.

— Ах, на Зону, откуда запускают на Марс!

— Не думаю, что ты абсолютно неправа, — только посоветовал.

И всё же пояснил, когда все немного сдвинулись в сторону картин Пабло Пикассо, которые только что завезли За-Недорого — членам президиума еще меньше — а:

— Картин Ван Гога не привезли? — кто-то.

— Не сделали скидку, — ответил сам, чтобы показать, да, я в курсе всего здесь всех навещающего, но:

— Действительно! — почти закричала она, — не рассказывать же ж всё — и не только это — даже собратьям — я надеюсь — по разуму.

Подошла моя деревенская — почти жена, чтобы пояснить:

— Найди ей псевдоним чуть меньшей одиозности.

— Просто Лошадь?

— Это не то, что хотел видеть Пушкин на твоих устах.

И отрепетировал:

— Сие благородное человеческое существо.

— Не То.

— Чучело?

— Не совсем.

— А! Понял, понял, понял, — ибо важно только то, что можно увидеть в будущем.

И посоветовала:

— Маркиза Дэ По.

— Ты имеешь в виду паровоз?

— Чуть точнее.

— А именно?

— Паро-Воза!

— Почти, как парниковая роза. Что можно перевести как сорт розы Агаты Кристи почти под криминальным названием:

— Шипастая Заноза.

И так все и запомнили, — Ши-За.

И после концерта, где и я спел несколько песен, — как-то:

— Однажды баба заказала мне сазана, — и:

— Я — истребитель, — В. кого его Высоцкого, — они обе устроили — для смеха — покушение на убийство моего предполагаемого заместителя, — а втайне — я подумал, чтобы самим и занять его место, разделив-шись по-честному пополам.

Я предложил притереться сначала, — и:

— Оставил на своих местах и Лео Иля и Ника Сэра, — а сам.

— Да, сэр, как ваше фамилиё?

— Я разве еще не спел его?

— А именно?

— Истребитель.

И так как и Лео Иль, — нет, не отдыхал в Ялте, а Ник Сэр не куковал в Сочи, наблюдая чемпионат мира по футболу, — а именно:

— Как играет Эдуард Стрельцов, — а Лео не смотрел, хотя и не потому, что в это время выбирал новый Роллс-Ройс на ярмарке в Париже, — но потому что больше футбола любил нет, не покурить — тем более — Сигареты Новость, как именно новость местных попугаев:

— С фильтром, — а:

— Охоту, — нет как раз, не на волков, а больше любил поросят в виде кабанов и оленину, своей рогатостью славную, — когда-то.

Хотя никто не удивлялся, ибо для того-сего их и выбрали-ставили, чтобы стучали лаптями по столам, где надо, и наоборот:

— Никогда не были там, где это уже лишнее.

Что:

— На моё предложение, — бывать не только там там-там-там, — но и:

— Иногда все вместе, — охотно согласились.

— Можно мы будем? — сказала одна, — а вторая с ней согласилась:

— Иногда присутствовать при твоих — дорогой друг — инквизициях.

— Знак вопроса, — спросил.

— Специально оставили для тебя открытым.

***

Предложил другую последовательность, чем принесли уже из лаборатории, — но:

— Как разобраться, какая правильная, — пока никто не понял.

— Ошибки быть не могло, — сказал О., — анализатор импортный.

Я ответил по запарке:

— Они все такие.

— Что это значит? — его помощница.

Ответ:

— Мне еще неизвестно.

— Зачем было всё портить?

— Так и так всё выйдет наружу, — ответил, и доказал, что — принципиальная возможность существует.

— Для чего? — не понял, кажется, никто. — Для другой последовательности? — переспросил — можно сказать О.

И мне показалось, что я уже сам не понимаю, с чего начал. Ибо объяснить, что такова природа природы показалось слишком тавтологично.

***

Понял, что настолько за:

— Мистифицировался, — что:

— Встречу тех, с кем уходил отсюда — вполне, знаете ли, могут начать шантажировать:

— Ты, эта, не Водо-Плавающий, — без случайно, а именно с полной уверенностью, что знают обо мне даже что я и сам не только не знаю, но и не понял еще даже.

Решил:

— Буду на всякий случай сторожить двух проституток, которых еще не совсем забыл, и третью, Ма-Лют-Ку из прошлого, характерную именно этой буквой Т, а не Да, — следовательно, не:

— Ма-Люда, а именно и не меньше: Малюта Скороспел-Кин.

С другой стороны, не думаю, что она так остервенела. Хотя бывает. Ее могли взять в оборот — так сказать:

— Люди Местного пошиба.

Думать, что О-Н-И и вообще-то не местные, а только настрогали себе здесь дура-к-офф, как марионеток, — а:

— Мы теперь — опять — думай.

Да, кто тут кукарекает, а кто притворяется, понять трудно, если вообще можно приблизиться, — так сказать:

— Побольше.

Вспомнил, что умею плавать, и решил попробовать. Волга, берег — никого. Даже песню никто не поет, что:

— Коля, Коля, Николаша, — я всё равно не приду, а ты — тем не менее — иногда всё-таки встречай!

И вот они появились, но верить, что похожи — не было никакой возможности. Ибо:

— Их еще повод — как причина — вспомнить надо.

Значит, да, сказка ложь, да в ней намек есть:

— Есть.

Одна попросила поучить ее плавать, — другая просто:

— Посмотреть.

Эту пришлось трахнуть в воде, а потом — ее же — попросить вторую:

— Приготовиться, — видимо пошутила.

Нет, оказывается, поверила, что это — можно сказать — приказал я.

И она — та вторая, которая лежала на животе, и только иногда поглядывала в нашу сторону — послушно — самой себя — конечно — сняла с себя всё, но это всё было, да, но только сдвинуто наполовину, — как приказ:

— Я своё обещание исполнила — теперь ты подойди без боязни, чтобы трахнуть со страстью, — по крайней мене:

— Небольшим попискиванием, — как:

— Молодой поросеночек? — пожалуй, — э-э — сумею.

Получилось плохо, ибо чуть не откусил сам себя язык, — а:

— Разве он был рабочим инструментом непосредственно?

Выходит:

— Они только повод покусать себе язык, — ибо, значит:

— Сказал всё-таки незаметно для самого себя, — что-то, но что именно:

— Лишнее?

И так как ничего не говорил, — значит, сам этот контакт — как знакомство — и есть моя лишняя:

— Болтовня.

И так как запоминать имена не умел, то и называл всех сам, — хотя и не заносил пока в отдельный блокнот, — этих, как:

— Пэй и Мэй? — на всякий случай со знаком вопроса.

— Не зря? — спросила Лошадь. — Это слишком выдающиеся имена, когда-то принадлежавшие одному и тому же человеку.

— Очень, очень редких способностей, — добавила ее именно, не Альтер Эго-у, — а:

— С другой стороны: почему — нет?

В принципе, возраст у них почти одинаковый, — только одна была законсервирована какое-то время, из-за — хотя и непродолжительного — контакта с Кимушкой Фи, — умеющим перемещаться — уже тогда — хотя и только:

— В некоторых временах. — Как все — в общем-то, — но, важно:

— Мог сам замечать Это Перемещение.

Хотя и не всегда, ибо и остался, наконец, здесь на своих только — как все — шести сотках. Но:

— Цветочки его радовали.

Думаю, именно тем, что не все до них и вообще-то:

— Допрыгивают.

Решил создать свою партию-группировку, ибо, наконец, понял, почему мне доверили этот пост:

— Он не дает дивидендов будущего, — так как:

— На него назначают всегда Залетных, — тех, кто:

— Ни к какой оборотистой вечностью группе не принадлежит.

И важно, что это были группы:

— РОД-ственник-офф!

— Мы не знали, — ответили Береговые Волжанки Пэй и Мэй.

Чир-Ки, Кир-Ки, — и:

— Была еще третья группа, но выяснить ее фигурацию, пока не получилось, — как и:

— Не было ее вовсе.

И Ши-За, Колхозница шепнула мне как-то за удачно проведенный с ней — без второй Фигуристки — Рязанской Лошади — день, ночь и еще полночи:

— Их имя на букву.

— Да?

— ЭФ.

— Да ты что, Ми-Лая, Эф-Эс-Бэ-с и здесь?!

И так и спросил, когда встретил Других:

— Финалисты?

— Нет, нет, нет, — и они замахали лапами, что — значит — тоже знали, что что-то, — но именно всё равно:

— Есть!

Ни Финалисты, ни Фигуристы, но что — значит — точно будет, если еще не было.

Принял своевольное решение, — пусть будут:

— Фи-Ку-Сы.

— Эт-то, — это вполне возможно, — откукарекала Одна из Них.

— Почему ты так думаешь? — решил проверить, — нет, не на вшивость, ибо и делают это даже чаще, чем могу сам вообразить, — прямо:

— У нее на дому?

— По крайней мере, не только в уме.

Фи-Ку-Сы — это вполне может быть переименованный в местную Прохиндиаду:

— Ку-Ку, — с планом:

— Клана.

Глава 5

Пригласил всех в кабак Прага, на четвертый этаж, — а:

— Это именно Крыша, как и предложено было назвать мою организацию, — но без:

— Моей задумки, чтобы было.

Поэтому всё, что угодно — только не крыша.

— Фи-Ку-Сы, — начал, — конечно, можно расшифровать, как фигурально кукарекающие псы, — да, для людей это будет заманчиво не понять, — но!

— Да?

— Достаточно ли для потустороннего мира?

И прозвенел, — нет, еще не звонок, а напоминание:

— Я знаю ответ!

Проверить мою догадку было нельзя, ибо фонтаны здесь есть, а вот море:

— Где-то уже давно-давно затерялось.

Ответ был на дне моря, в одном из городов, — как-то:

— Ялта, Сочи, Одесса.

И все ахнули:

— СОЯ, — я, — пока:

— Воздержался, хотя тоже имел желание порадоваться вместе со всеми.

Не стал говорить мой ответ, но по серьезным лицам — не всех, но и не мало их уже было — понял ясно: они видят моё слово, которое раньше я повторял часто, — а значит, это были сторонники не Пэй и Мэй, а те, — кто:

— Был еще раньше:

— Лошадь и Ши-За, — обе: одна умная, а другая веселая.

Хотя и наоборот можно думать, что та умнее, а другая — наоборот — веселее.

Это было СЯО, — произносимое, как:

— Ся-Ю?

Шифровка по Владимиру Высоцкому:

— Тот же самый виноград!

Вполне можно считать и даже думать — это вопрос:

— Ся — Ю? — вы мой связной?

Но посмотрим, откроет ли он двери сейфа корабля затонувшего на меридиане Ялты. И ясно — будет только две попытки, его — этот пароль — повторить, — ибо:

— Сочи и Одесса в перспективе предполагаются.

На этом пляжном съезде в Ялте — нет такой гостиницы, только в Сочи и в Одессе. Решил:

— Я верю только себе, — ибо знаю только то, что не очень-то и помню из какого города уходил в свои дальние плаванья.

Поплавав под водой понял только одно:

— Забыл название своей, только что созданной здесь в Сочи-Ялте-Одессе:

— Неужели додумался до Организации?

Выходит, нет.

В кафе понял, что меня окружили, но всё равно удивился, что я — и на-те вам — один! Меня никто не поддерживает, а один править всей Прохиндиадой — даже если делаю сие только мысленно — не смогу-у.

Все одиозные личности по углам ресторана сморщились, как только я негромко рявкнул:

— Ся-Ю.

Поняли — следовательно — как СЯО, — потому что многих тут же потащили в кабинеты для — как потом пояснили:

— Очередного допроса.

Показалось:

— Зачем мне нужна такая власть, если даже моя победа — это победа только УЗА:

— СА.

В каком кино это было — чё-то не могу припомнить. Если только Леонид Андреев пугать навострился. Пугало даже не то, что забыл название Третьего здесь:

— Пар-Не-Лом-Ита, — но ужасало, что это Растения — позиционирующие себя намного сильней самих, — так скать:

— Зи-Вот-Ных.

Толкни меня, скорее всего, не поймет, ибо у него они, да, были, но только:

— Солдаты, — и более того — выражусь я:

— Они просто-таки, — только:

— Шли за солдатами.

Проститутки — одно слово:

— Платные.

Следовательно, есть кто-то кто Им платит.

— Ну, не я же, господи, — ибо деньги, да, есть, — но, как всегда:

— Мало, мало, мало.

Вечером на собрании Рари-Тэта объявил:

— Вынужден принять решение.

— Об отмене денег? — сразу почти поняли Ши-За и Лошадь, породистостью тоже отличающаяся.

— Об увеличении их количества, — попытались угадать другие приближенные в виде Пэй и Мэй.

Но были Три Мушетерши, работавшие здесь под прикрытием Трех Тузов, чтобы только посвященные понимали, что это и есть три дамы — без одной.

— Кто она — пока не сообщалось, но одну знал, что вполне мог на ней когда-то жениться, — а она уже и тогда была из:

— Фигурации Чир-к-офф.

Следовательно, довольно-таки близкая, близкая их родственница. Ее вообще можно поставить в отдельную группу, куда доставить еще Че-Ну и Натали Ири.

Вполне возможно, эта тройка Че-Ну, Натали Ири и Ольга из семейства Чир-к-офф, — могут играть роль самостоятельных прохиндиад. Но лучше вызывать их в свой кабинет по одной. С теми тремя из кафе Мороженое спутать трудно, ибо всегда их манил к себе, как всю тройку сразу:

— Но, по-моему, это были всё-таки не Первая, Вторая, Третья, — ибо — если вспоминать:

— Различить не могу.

Получается всегда имею на руках две Двойки и две Тройки. Эт-то, эт-то:

— Немало-о!

Жаль записывать нельзя — могут украсть списки этих тайных организаций, ни от кого не скрывающихся только потому, что никому — даже им самим по отдельности — сия принадлежность неизвестна.

— Не могу поверить, — сказал, — что я умею плавать под водой больше, чем обычно, — сказал, как спел задумчивую песню:

— В сияньи ночи лун-ной-й

Ее я увидал, и арфой многострунной

Чудный голос мне, — внимал? — так:

— Бывает? — если только:

— Внимал активно, уже ответом.

И одна из всего собранья ответила:

— Я могу вам помочь, мэр.

— Сэр? — переспросил, ибо и понимаю, да, я бежал из Америки опять сюда, — хотя еще не понимаю толком:

— Зачем, мисс?

— Дак, шпион, чай, мил херц.

— Правильно, это возможно, но я об этом событии ничего не знаю.

— С вас снимают информацию, как с робота.

— А именно?

— Подсознательно.

— Во сне?

— Не обязательно, — главное, чтобы вы не лишись чувств во время Этого.

— Вполне, — знаете ли, — возможно. Вы не доктор наук?

— Где-то.

— Кандидат, значит-ся, — не стал даже заморачиваться знаком вопроса.

И ужаснулся уже в постели почти под ней, — ибо и сказано:

— Это было хорошо.

Замучила до того, что наугад назвал ее Ла-Риской.

Обиделась, но немного, ибо и ляпнула:

— У меня нет нижней риски.

— Можешь даже не ходить на работу?

— Эт-то я всегда могу, ибо сама на себя работаю, готовлю Докторскую.

— Кой-Басу?

— Нет, диссертацию, а вот кой-ба-су, — приходится добывать, как на охоте.

— А именно?

— Сознательно.

И добавила:

— Я хочу быть с тобой.

— Ты уже со мной.

— При всех.

— Это кто?

— Тебе поименно назвать?

— Хочешь быть принцессой нашей группировки?

— Да!

— Если группа будет зафиксирована.

— Да, тогда все будут.

— Тебе завидовать?

— Нет, и даже не нам — тебе, — ответила она, что я даже задумался: не умнее ли эта — нет, не стерва, конечно, а приличная девушка — только что с большими сексуальными наклонностями.

Но не думаю, что сможет опередить Натали Ири, которая прямо мне сообщила:

— Даже независимо от того дашь ли ты мне все уже здесь, прямо в кино про Ван Гога, — всё равно знай:

— Я каждые каникулы езжу на Юга, — иначе?

— Да, следующий учебный год просто не выдержу.

Вот так велико напряжение у них обеих.

Можно подумать:

— Всё, что ей нужно — только потрахаться.

Нет, — ибо:

— Больше, больше, больше, ибо, как горючее: никогда эти торпедоносицы не насыщаются.

Мы, — да:

— Должны быть при них не просто так, — а:

— Как на работе.

Следовательно, и рассказал Пушкин не только о Клеопатре, которая голосом и взором:

— Свой пышный оживляла пир, — но и:

— Прививала в людях любовь к этому, — однако:

— Удовлетворению ненасытному уже никогда.

И это правда:

— Голова после всего не просто лучше думает, не только намного, — но и вообще:

— Не зря кумекает, — как станок, прокатом мыслей бога, смазывающийся.

Следовательно, всех членов, и даже только корреспондентов могу и буду принимать через этот сексодром:

— Не можешь? — больше не приходи.

Норма небольшая, как обычно:

— От трех до пяти.

— Чего?

— Пока не скажу, — но!

Прошу запомнить:

— Хотеться должно всегда.

Хотя с другой стороны:

— Кого здесь пугать, если и так все горазды.

Но есть и третья сторона:

— Только не очень часто, — нам надо — нет, не обязательно всегда, но на работе и жить:

— Обязан!

И многие готовы были присоединиться, — но, к сожалению, с условием:

— На равных с уже автоматически принятыми членами, как самих по себе именно таких деталей машин:

— Я без него не могу, — а я:

— Без нее не соображаю.

— После?

— Вот после всего, да, голова как раз и начинает работать.

Особая конспирация была и не нужна, ибо все и так очень путались, — ибо, кто я:

— Ник Сэр еще или уже, как Лео Иль наловчился — одновременно сообразить не могли.

Некоторые не понимали, кто такой Ник Сэр, а другие не узнавали Лео Иля.

Подумал на досуге, когда утром уже проспался, — а:

— Идти некуда, — решил подумать:

— Так бывает-т? — ибо, да, но очень уж нечасто.

Пошел в туалет, нашел там забытый вчера в темноте пакет, куда меня направляли на стажировку, — как:

— Ничего не понял!

Неужели осмелились понизить перед назначением Лео Илем до командира танковой бригады, — как:

— Специалиста по битвам с немцами, — а.

Что значит, — А? Непонятненько. Заглянул ему в тетрадку — оба-л-дел-л!

Не бригаду мне давали для подавления восстания дивизии Почти:

— Мертвая его голова, — но вот оказалось, опять От-Тик Скори немного ожил и решил, — нет, не сыграть с нами еще раз в футбол до первых трех голов, — как забиться на:

— Перевести его — в случае победы — через границу его мечты детства почти:

— Миделинового Картеля.

Посмотрел сзади — как обычно:

— Совершенно неясно, — чьей, мать надо знать! — так скать:

— В лицо.

Ибо и привык большей частью играть на победу Других. Почему выделяю большой буквой?

— Не всегда, дорогие мои, другие — это именно, не только наши люди, не только не наши, — но:

— Вообще никому неизвестные.

Так переволновался переживаниями прошлого, что только после второго чая с кофием без пересадки, — решил понять:

— Тетрадь эта завалялась здесь — в туалете, делящем двор и огород пополам — с:

— Давних пор, — но, видимо, потому, что не обнаружил — обычно — следов, засидевшихся здесь в ожидании меня:

— Мух, — да:

— Их почему-то уже не было вообще.

Вечная зима? Удивляться не приходится — этого и следовало ожидать, вопреки тому, что все только и ку-ку-ют про наступление вечной жары.

Разница очевидна в наступивших Временах, — я:

— Почти не умею играть в футбол, — ибо, ибо:

— Плохо, плохо Вижу Поле.

Сначала решил всё-таки себе наклеить на лоб небольшой плакат-ик:

— Нет, не я не пью, — а:

— Я не умею играть в футбол, даже как большинство нормальных людей, — передумал в последний момент, — и заключил:

— Я не, — зачеркнул это автоматное НЕ, — и закончил, как похоронным маршем:

— Я не люблю плавать, но под водой, кажется, умел.

— Теперь?

— Забыл и Это, — признался.

Я ничего не умею! Как буду руководить государством — уму непостижимо.

Тем более, что опять сражаться с немцами, как Брэд Питт — сержант танка — в этот напоследок уже не смогу.

Вопрос:

— Кому за недорого продать эту дорогостоящую операцию?

— Я, Я, Я.

Но я вас не знаю, друзья мои. Оказалось, это была не галлюцинация для того, чтобы надо мной еще раз посмеяться, — три прохиндиады — еще не понял, из какого племени — приветствовали меня, как Робинзона Крузо, — нет не простыми воплями, — а:

— Дали гастроль танцем с перьями.

— Не узнал? — одна.

Другая:

— Так и не раскумекал?

Третья просто отмолчалась, имея — ясно — намерение — сойти за самую, если не умную, то прилежную:

— Похоже.

Или я напился с ними пива — из двух трехлитровых банок, которые они принесли с собой — и лещ-ем, который у меня сушился — как всегда и жил — в сарае:

— Ничего с ним не сделалось, — ибо — подумал — время, скорее всего, — нет, еще не остановилось, — но чё-то крутится на одном почти месте, как само и есть постамент тому — той:

— Пай-тии и иё некоторому пьявитейству.

И так допились и до-трахались, что забыл и то уже, что только недавно вспомнил:

— Кто это такие-е?! — что даже после, — ась, — почти ничего не распорядился заморочить.

И только ухватив за хвост-ик немного еще оставшейся логики:

— Записал на промасленной селедкой газете:

— Они все из разных клан-офф, — но только не знаю, из какого я, — ибо знаю:

— Был уже и четвертый.

Проснулись только вечером, и вспомнили, что враги, так как из разных клан-офф. Драться, — но:

— Кто с кем — так и не смогли разобраться, пока опять не уснули.

Утром попросил всех раздеться.

— Зачем? — как троекратное ура! — но:

— С огорчением:

— Вы нам не веришь?

Оказалось, волосатые, да, но вот печаль:

— Не все?

— Точно!

— Значит, — медленно процедил — вспоминать в далеком походе буду только, — где.

— Да?

— Всегда одна из них — вас — будет, да, тоже, конечно, обезьяна, но голая.

И решил, что это была неуловимая Но, — как сюда попала — не помню.

По-моему, ее не было даже на горизонте. И всё же мечта повторить этот рецесс опять появилась, — ибо:

— Попадется, как миленькая, — уверен?

— Нет.

— Ну, тогда и не надо спиваться.

Потом совсем расхотел, — и даже опять начинать пьянку, — потому что расстроился и очень:

— Забыл даже то, как назвал свою Пай-Ти-Ю, — ибо и:

— Не называл еще — невозможно!

Тогда как:

— За что пили, пели и, скорее всего, трахались совместно — увы — но не смогу уже понять.

Спросить? Люди — если они все точно они — будут врать обязательно уже потому, что:

— Ничего не осталось?

— Опохмелиться?

— Я никогда этого не делаю, — а кто это — даже спрашивать не хочется, — но:

— Хороша, хороша, за-ряд-ка, — стесняюсь, — точнее, не стал тушеваться, а повалил сразу двоих на пружинный диван, — как простудился:

— На самом видном месте уже была вмятина, — ибо, да, что-то уже было, — но:

— Не до таких же ж степеней — мне:

— Даже неизвестных.

И записал в тетрадь, где я раньше Этого — играл — ну, не как бог, а только почти — в футбол, что, скорее всего, всё здесь было вчера вечером и ночью — только попытка подставить меня, — а значит:

— Уже не исключено, — у них есть на меня:

— За-ме-на.

Вот оно, похмелье, когда, да, не просто нехорошо, — а уже:

— Совсем плохо.

Не надо увлекаться Гог-о-Лем, ибо копирую, точно, копирую, — а это уже, как повтор того же самого:

— Скажем так, — не совсем Та информация, которая мне сейчас так необходима.

— Скажи тост, — попросили.

— Уйду, как Ван Дамм в легионеры.

— Это можно, — сказала одна, — ты прошел такие филь-тры, что даже:

— Легионером, хотя вы и можете быть, но вот есть теперь это Но:

— Главой правительства быть обязаны.

Был в туалете, когда пришла помеха:

— Чё-то не сходится.

Не успел додуматься, так как не удалось даже вернуться-войти в дом, — только крикнул через окошко, но уже из огорода, — следовательно:

— Не входя даже в участок за погребом, где росли две яблони — с яблочками даже — когда положено и стоял стол, на который подавались свеженькие красненькие, сладенькие помидор-ищи, с луком и маслицем, — ибо:

— Испуг не только не проходил, но и — очевидно — шел в гору.

Догнали меня только через два забора, и — главное — две хорошенькие-хорошенькие, что — очень хочется сомневаться, но не могу, — ибо вполне может быть:

— Не только их — вообще больше никого пока не помню.

Отпечалились:

— Мировая Зина нашла нас, — было ими объявлено, прежде, чем начать нас громить, — и:

— Так понял, — значит эта погоня продолжится, уже затем надо, чтобы объяснить:

— Да?

— Какой процент просит?

— Не было сказано, — одна, а вторая тоже повторила:

— Только мяукнули:

— Да?

— Громи фраер-офф.

— Офф, — именно?

— Я не ослышалась.

Объявил, чтобы не вспоминать вас, пока не очухаюсь, — можно?

— Да, пожалуйста, — одна, а вторая добавила:

— Тау и Мяу, — ты должен запомнить, ибо Тау Кита ты пел всю прошлую ночь, что и решили, наконец:

— Оттуда и свалился, — но мнения разделились, точно сюда тебе надо, или — есть и это мнение:

— Попал, промахнувшись? — догадался спросить, а не утвердительно кивать головой, как уже совсем растерявший всё своё прошлое благополучие.

— Так и запишите где-нибудь, — добавил.

— Что? — одна, а другая и записала сразу:

— Владимир Высоцкий.

— Я?

— Ну, не мы же ж! — рявкнули они хором.

Вежливо попросил записать:

— Что? — теперь уже первая, и с блокнотом, как и родилась — вполне можно подумать.

— Мы находимся.

— С перелетом? — прервала.

— Ась? Не думаю, скорее, так и не смогли ее достигнуть.

Другая решила напомнить:

— Куда мы летели, мил херц, на выборы?

— Другой вариант, какой?

— Перевыборы.

— Хороший вопрос.

— Это был ответ.

Махнул рукой, что — поймите — сейчас мне некогда особенно рассуждать, так как будем называть всех поименно только по прибытии.

— Куда?

— Это очень хороший вопрос, ибо ясно.

— Некуда?

— Вы хотите показать, что умнее меня?

— Дак естественно.

— Почему?

— Вам ответить по-мягше, или — наоборот?

— Лучше, как обычно.

— По середине, значит, — одна, скорее всего, Мяу.

Тау подытожила:

— Ты всё равно не сможешь узнать, кто мы такие.

— Уже знаю.

— Ну!

— Ась?

— Именно, именно, дети мои — вы: Такие.

— Это тавтология, ибо мы и сразу сказали:

— Не скрываем, да, с Тау Кита, — откуда вы нас и.

— Вызвал?

— Не совсем, вымолили прибыть сюда на помощь, ибо, да, многое видите, но толку в этом видении, — да:

— Почти никакого, — так как ни во что такое не верите.

— Теперь верю. Да, так испугался, что даже больше Америки, где так и не смог найти себе дела по душе, что даже сбежал.

— Нет, сэр, вы только в командировке, — Мяу.

Тау:

— Не верите?

— Теперь? По крайней мере, надо подумать. И да, мы должны найти и сразиться с этой бандой, — как ее:

— Мировой Маши, — они хором, что даже похвалил:

— Хорошо, чтобы вы ответили обе разом, ибо уже начал почти подозревать одну и вас.

— Что я Мировая Маша? — одна.

И другая тоже самое:

— Я?

— Зря вы так, дети мои, ибо уже почти тут же и уже:

— Разуверился?

— Да, — тяжело вздохнул, — по крайней мере, не сомневаюсь.

— Зачеркните, пожалуйста, частицу Не пока не поздно.

И признались уже в поезде, когда я заснул, что они агенты ФБР — из Америки — естественно, прибыли сюда, как судебные исполнители, чтобы вернуть меня назад туда, где я уже заключил фрахт на вот это:

— Подводное плаванье.

Стукнул по подушке, — жива ли, ибо, если только снится — значит — они всего-навсего подсадные на пересылке.

Даже не на пересылке — на Плешке — вот до какой степени меня запутали, что даже Москвы — не узнал.

Утром опять двадцать пять:

— Самолет садится, и даже воздух — за бортом:

— Другой, другой, — Америка точно, ибо пахнет.

— Чем пахнет?

Одна слева вопросом:

— Смертью? — и даже не только не улыбнулась — не усмехнулась.

Просто напугали. Ибо в комнате персонального шмона, — как именно:

— Высоцкого, — и сообщили:

— Проверенный, проверенный уже — точно, — и ба-бах:

— Нэ товар ищет.

Таможенник вышел, а вошел Джон Траволта под именем федерального, — нет, пока еще не канцлера, — но:

— Высокопоставленного чиновника, — очень похоже.

Ответил и ему:

— Я ничего не скажу.

— Эт-то понятно, — ответил он, — ибо знаю, память у вас закодирована.

— Раскодировать ее ваша задача?

— Нет, ваша, — моя, — только предупредить: не ужасайтесь раньше времени

— Тому, что увижу?

— Тому, что знаете.

— А? А! — И продолжил:

— Я и есть тот, кого на сегодняшний день не хватает не только, — в:

— Америке, — но и самой:

— Америке.

— Почти так, но сейчас еще не в этом дело, а только в том, — перебил:

— Что мы не пьем?

— Если только помалу, — местный резидент, — уверен разведки Анти-Мир-офф.

Откуда меня вывезли, как горшок с цветами, что никто мне не поверит, если буду сопротивляться.

Глава 6

Зевнул и начал петь такую песню, которая им не понравилась:

— Вернулся я на родину,

Уже без меня богатую и счастливую, — но:

— Вот вопрос: — где мой в десять раз возросший личный счет?

И:

— Они немного испугались, что, да, расплатиться сначала логично, за материалы, которые — оказывается — шли им сюда по такому автомату, что мне и делать ничего не надо не только было, — но и сейчас только просили назвать пароль, как код его доступа, — продолжил:

— Десять процентов снять можете уже завтра.

Хотелось узнать, но — очевидно — уже было незачем, — они лепят из меня своего Брэда Питта или майора Тома Круза, — а я, следовательно, должен:

— Спуститься с небес А-Да на опять упавшее А-Зе, — что значит, — не могу!

— Признаться, что никогда не был Членом ЦК, и главной Ра-Ши.

— Вот я и ответил вам, мистер Хэрр, — что, да, пожалуйста, буду здесь заниматься только подводным плаваньем — больше ничем, — если:

— Если сможем вынуть из вас эту Идентификацию, — заметил, что он уже не поставил такого большого знака вопроса, как напирал прежде.

Дали такую:

— Пар-не-Ломит, что, да, хорошо, почти отлично, но без тех Телок — ибо люблю называть их, да и людей вообще — по именам, — а:

— Да, как специально, заставили забыть даже такую мало-мало-виданную прохиндиаду.

Не успел как следуют их трахнуть — в уме — разумеется, как:

— В дверь постучали, — а Они — Агенты ЭфБиАй — скорее всего — заметили ненавязчиво, отчаливая, что, да, будут, но вот именно:

— Не будут только стучать в дверь.

— Как войдут? — спросить постеснялся.

Решил, что выйти из квартиры — бесполезно. Оказалось, когда решился толкнуть дверь:

— Точно!

Лезть на крышу — скорее всего — этаж тридцать пятый, — по крайней мере очень сомнительно, — а:

— Если иметь в виду, что высота — это не тот конь, на котором я люблю скакать больше всего, — то и:

— Разумеется, лучше не пробовать.

Когда кто-то попытался открыть ее, и — что далеко не самое хорошее — явно не своим ключом, — немного опечалился:

— Высота, да, была, но настолько маленькая, как не больше, чем первый этаж дома в безлюдном месте, где в каком-то уже давнишнем кино перебили всех агентов Эф-Би-Ай.

— Здесь — значит — то же самое.

Похоже. И даже подумал, осмотревшись:

— Как в том кино, — значит, точно:

— Не Америка, — и решил, несмотря ни на что:

— Значит, не зря оговорился.

Что значит, — скорее всего, — и Ра-Ши — это не что иное, как только инопланетный ипподром, — где держат именно людей хороших, — плохие — кто:

— Если не они, — будет уже неясно.

За горой нашел ипподром, — решил:

— Отсюда можно улететь? — ибо: знак вопроса есть, а нам уже и этого немало.

Точно, — обрадовался:

— Фанера, — чему, собственно, пока неясно, но всё равно неплохо, неплохо, что что-то, но всё-таки понять можно.

Хотя даже чуть-чуть — ничего. Уверен только по причине, что у Адама сначала:

— Нет телки.

Какую хоть Нину Петровну встретить, — и то:

— Мясо, — скорее всего, — нет, пока не могу точно решить, где я:

— Ра-Ши его делает, или в Америку поставляют прямо с боя быков, — как Абердинов и Ангусов:

— Только из Англии.

И хотя зеркала здесь нет, но вряд на лбу у меня так и сказано:

— Ким-Ушка, — далеко не Просто-Филя.

Ибо обманывать, сволочь, горазд, горазд.

И вот сказать:

— Меня именно так просто не взять — тоже сомневаюсь — могу ли:

— Господи.

И так и решил наврать на первом паспортном контроле:

— Я есмь Ки-Филя.

Ибо:

— Про Англию знаю всё — там Королева и ее систэ правят весь бал.

Спецслужбы? Буду обходить стороной.

И вышел к морю, что по обычной своей привычке, не подумал ни на:

— Сочи, ни на Ялту, ни на Одессу — вряд ли уже Жемчужину у Моря.

Запустенье даже больше, чем можно было предположить. Нигде нет ничего, кроме скумбрии. Здесь:

— Надо проверить, но не зубами же ж ловить её.

Знак вопроса не стал ставить, так как рыбу самому ловить мне уже и там — на Земле — надоело. Точнее:

— Никогда не нравилось, — ибо:

— Какая может быть рыбалка там, где нет даже ее.

Кого его? Именно, именно, дорогие мои, — рыб-ки.

Может быть, и имеет смысл попасть в запечатанный мир, чтобы принять решение:

— Надо увидеть другой.

Но вот вопрос:

— Смогу ли вообще выйти отсюда? — ибо, чем дальше, тем больше становилось яснее, — послали меня сюда, не для того, чтобы проверить, смогу ли выбраться, — а:

— Наоборот, — оставить здесь навсегда.

Ответил — может Им, авось и сам себе:

— Почему — скажем так — мало кто хочет, чтобы я стал первым секретарем Ра-Ши, — ибо:

— Какая им разница, если про него только поют песни, а сам он только критикует картины Пабло Пикассо словом:

— Нет, — ибо и рассказывает направо и налево, — что, побывав на Кубе, — и на те вам:

— Даже не оставил у себя

На память от тебя

Портрет твой, портрет

Работы Пабло Пикассо.

Зашел почти по:

— Шейку, — нырнуть испугался, отошел назад метров на семь, и там, где было по колено:

— Погрузился, — как подводная лодка, — название?

Вот, еще не придумал.

И пошел, пошел, загребая всё дальше и дальше.

Если узнали, что я учился на Их-Ти-Ан-Дра, — а отпустили? Скорее всего, дальше уже стоит подводный забор. Вышло наоборот:

— Сети забора не было, а высота воды давила настолько, что и пробить ее толщу нельзя.

Даже для меня. И страх заставил меня приоткрыть свои способности:

— Начал дышать, как без скафандра, — и до такой степени, что не мог уже с уверенностью провозгласить:

— Был он у меня или нет?

Скоро устал, но подводное течение поменяло свой курс только чуть-чуть. И я понял, что меня направляют на цель:

— Еще точнее.

И всплыл в бассейне Белого Дома, — как мне сразу почти радостно сообщили.

Немного возмутился:

— Вы не имеете намерения думать, что я есмь?

— Да, сэр?

— Вы поставили знак вопроса? Но я подумал:

— Не торпеда ли вы Ши-Ра?

— Ра-Ши.

И довольно быстро разобрались, что здесь думают:

— Земля, — что — имеется в виду — первыми, кто попал на Землю, были У-Сы, где сейчас я куковал, как — под названием в Ра-Ши:

— Соединенные Штаты Америки.

Попытался понять:

— Вы думаете, что ожидаемого почти Намедни нападения на Землю Инопланетян не будет?

И выходило, именно так они и думают:

— Оно уже совершено.

Ответил:

— Вряд ли вы сообщите мне, кто прилетел, а кто здесь был с самого начала?

Ответ:

— Сообщаем, что вы думаете так, — а мы:

— Рассмеялся так-же, но только про себя уже.

Нет, выходило не совсем, — а:

— Они уже были здесь как-то — миллиард лет до нашей эры — но рассчитали, что жить здесь можно только через миллион лет, — произошла ошибка, кто-то в шутку приписал — там, на Орионе, откуда они прибыли первый раз — пару-троку нулей к:

— Лимону?

— Да, — и получился такой апельсин, что есть, что не есть, — а:

— Да, всё равно только еще больше хоцца.

— Скорее всего, — ответил, — вы потеряли право первородства на этой планете.

После того, как меня посадили то ли, как Ихтиандра, а возможно и Кеви Ко — Человека тоже только почти:

— Амфибии, — опять в бассейн вместе с рыбами с напутствием:

— Я думаю, вы их больше любите, чем меня! — изумился, что, да, ясно, дура знакомая, но кто — сразу и:

— Забыл, — как под ее гипнозом.

Значит, это не просто две разные расы — Ра-Ши и Амеры, — вообще — так сказать — совсем:

— Разные луды, — о! мама мия.

Как по Владимиру Высоцкому интересно:

— С кем из них я раньше выпью за подписанный договор, — или уже и не успею?

Тем не менее, так и понял, — как:

— А я всё помню, я был не пьяный, — когда кубинская сторона передавала меня в обмен на две с половиной картины Пабло Пикассо, Гогена, Ван Гога, Тулуза Лотрека и еще какого гуся лапчатого, что и не совсем запомнил, — так только:

— Был еще Моне, — а так как их много, то и сбился со счета на этом месте.

Они:

— Всё равно запомнили, что дали много, а получили только меня плюс по коробке гаванских сигар — каждому.

Сколько это всего — сосчитать не смогли, как уже успели выставить в ГУМе, ЦУМе и Детском Мире по далеко неоднозначной цене:

— Аукцион, — кто больше не даст — тому и не достанутся.

Как я просил Амер-офф:

— Дайте, твари, за меня чуть побольше на этом АУ-кционе — и тогда будет вам и мир, и дружба, так как Ра-Ши прекратят огонь, — остальные?

— Сдадутся просто на милость победителей за недорого, — так только:

— Уха-жареха утром, намедни — чай с кофием, как у Эрнеста Хемингуэя в лесу: половина с недогоном — вторая, наоборот:

— Так пусть сама и заваривается.

— Кого его? Да вся его Чай-Хана, — ибо лососей, чай, один так и сожрал в лесу, хотя не исключено, что одного оставил.

— Зачем?

— Под чай с малиною.

Авось и по морде дать одному еврею, чтобы.

— Да?

— Меньше боксом занимался, а так, по-человечески, учился уговаривать даже граф-инь на весь оставшийся у нее с древних времен трахтенберг.

— Я?

— Разумеется, пойду смотреть.

И — в принципе — не зря надеялся, две дуры решили меня всё-таки украсть, и очень радовался, что никогда их раньше не видел.

— Остальные надоели, что ли? — одна, а вторая добавила:

— Что с возу упало — того уже и не хочется, а мы тебе поможем.

Очень хотелось спросить:

— За сколько? — но так как денег не только с собой, но и вообще, даже в памяти не возбранялся вспомнить, — удосужился:

— У вас деньги-то есть? — надеюсь.

Отбрыкнулись, как от ностальгии.

Значит точно, из Ра-Ши. Они услышали мой разговор сам с собой, — от-мур-лыкали:

— Точнее, одна даже немного по-лай-ала:

— Ши-Ра, — отмазался чуть ли не по стене:

— Давно ли?

— Вот, везем приказ на Это.

— Ме-ня-я? — нет, не почти, а точно: очень удивился.

— Я не смогу, — хорошенько подумав — ответил.

— Отвезем, как Робинзона Крузо на необитаемый остров — поймешь, а то и вспомнишь.

— ВСЁ? — не смогу.

— Значит, ваше задание, мистер Пик-ви, — без Ка, — будет оценено, как провальное.

— За это? Отправят опять, скорее всего.

— Нет, здесь два раза уже давно не повторяют.

И действительно, поселили неизвестно где, что вполне можно думать на необитаемом острове, — почти как у Хемингуэя:

— У него там же были две сразу, как в Раю, — здесь они дежурили у моей диван-кровати по очереди, — но:

— И приходили не каждый день, — а только, да, по:

— Пятницам.

Хотя я их не считал, и вполне можно считать, — даже не мечтая, был уверен:

— Слишком уж часто даже для ежедневного курсинга.

Почему так? Слишком уж чаше других — даже Моцарта, Битлз и Высоцкого — пел эту самую песню:

— В нашу гавань заходили корабли

Большие корабли из океана,

Там пели Мумбу-Юмбу моряки, — какие?

— Вот такие! Без изъяна!

Спросили, что такое без изъяна, — ответил:

— У них у всех был Лим-По-По.

— Что это значит?

— Все боялись.

— Чего, что не достанется?

— Ну-у, если вам это как-то ближе-ближе, — так и запишу на соседнем папоротнике:

— Да, да напиши, как пароль, иначе не привезем тебе, как Эрнесту Хемингуэю, пивца холодненького, завернутого в полотенце, — будешь!

— Да, я и так всегда только и мечтаю об Островах в Океане, — но не как он — большей частью с Пятницами.

— По Викендам будем причаливать — не беспокойся.

— Запомни только и не пугайся, — заметила вторая, — индейца, где там намедни отрубают голову, тоже:

— Спасибо и на этой роли, — буду, буду и ее тоже играть я же.

Но, — добавил, — найдите мне еще и какую-нибудь Среду или — по крайней мне — Пятницу, который будет заменять.

— Когда иво жарят?

— Ну-у, если трахаться не обучен — пусть его и е-дят.

Договорились, — а:

— Уже и наступило это завтра, когда они так набелили свой парус, что так и сказал:

— Чё-то уже блевать хочется с горя, — ибо, ибо, ибо, — только сейчас и вспомнил:

— Не для сбора и пожирания ку-лу-б-ни-ки поставлен здесь, — а:

— Главным образом, — думать!

Ибо и должен был сегодня представить доказательство продолжающейся жизни Земли, — как разделенной поровну Ши-ра и Амера. Так-то легко, — ибо:

— Вы ее видите?

— Да.

— Где, покажите!

— Ну, значит, не видим.

А:

— Нужно видеть именно тот водораздел, который смог заметить то ли Одиссей, мудростью богов обеспеченный, — особенно, Афины Паллады, — то ли Данте, слега обескураженный, что не он сам и гребет мимо их клыкастостей.

Надо — следовательно — близко, чтобы было не очень далеко, а далеко, наоборот:

— Не так уж близко.

Спрятался.

Подумал, что поступил — возможно — не как настоящий джентльмен, когда уходил со своей последней стоянки — но не оленеводов, разумеется, а моих истинных:

— Грешниц.

Есть, ибо есть такое мнение — у одного из моих обстоятельств — с улицы у сада-огорода:

— Не успели разбежаться с моего сада-огорода, — и так и кукуют там до сих пор.

Если иметь в виду в пар-се-ках:

— То там даже время, — и то:

— Не движется, — если только:

— Мало-мало.

Вышел на местного президента, что он даже раньше, чем намедни, сможет настолько приблизить к себе Ши-Ра, что и воевать с ней уже не будет большой нужды:

— Ась?

— Как Хабар-ов-чане уже намедни, начнут плавать в Амер без пропусков, так и мы:

— Тоже сможем инкогнито? — знаком вопроса ответил он.

И согласился.

Успокоил себя тем, что это только на некоторое время я предоставил Амер-ам свободный доступ в пространство Ра-Ши, — как:

— Ши-Ра, — а разницы-то на самом деле, — в этом деле:

— Немного.

Ибо, ибо, ибо:

— И так и так погибнут все.

Но в данном случае этот контакт Материи и Антиматерии — обеспечил я сам, — и даже:

— Заранее.

Можно сказать, отдал команду:

— Идите и умрите.

Всё же решил:

— Успею уйти, — и:

— Выключить эту сигнализацию.

Была какая-то помеха, но я — по старой привычке — согласился не обращать на это обстоятельство внимания.

— Проскочу незаметно для обе-оих сторон, — решил, — да и только:

— Если что.

Уже только вступив во двор — понял:

— Война начнется раньше, чем успею вернуться.

Значит — и это естественно — кто-то еще работал над этой проблемой:

— Сделать войну невозможной, — так как никто не сможет начать ее в одиночестве, — одно:

— Сторонне.

Получилось, что я провел эту связь, как обоюдоострую.

Поторопил всех:

— Уходить будем быстро, — так как.

— Ты согласился возглавить компанию самого себя по президентству Амери? — одна из них, еще не проявившаяся, как на фотографии ее копия, но очертания чеснока:

— Напоминало.

А это, — щас посмотрю — да, похожа.

Всю дорогу до аэропорта икал, чтобы по ее замечанию удостовериться:

— Не подсадная ли? — ибо узнать из Амери того же самого или ту же самую, что была при первом отлете, — будет:

— Как минимум затруднительно.

Нет, она умела трахаться так, как больше никто, — даже швейная машина ей уступала сильно. Поэтому поменять ее на другую, — да в Будет:

— Невозможно будет, — если не согласиться на измену добровольно и заранее.

И всё же решил припереть ее вопросом к истине:

— Какого цвета колготки ты носила в институте?

— Я никогда не училась в институте.

Так-то ответила правильно, но я сам отвлекся на другую прохиндиаду. А эта молча села на своё место, как — мне показалось — на чужое.

И до того растерялся, что даже испугался, увидев еще одну:

— В таких же белых!

Еще туда-сюда в розовых, ибо хотят повеселиться настолько многие, что и устают чуть-чуть убеждать других только языком, или жестом с направленностью:

— Ну-ка иди сюда быстро, я тебя трахну!

— Тоже быстро?

— Если не согласен — продолжу, — а где здесь логика — неизвестно, ибо применяют ли ее вообще в возбужденно-взволнованном состоянии, — уже и опередить точно не удается.

Решил:

— Значит, мы и летим не до Амера, а так и кружим здесь — практически:

— Бесполезно.

Действительно, некоторые уже закричали — из тех, нет, не с кем я завтрева выпью, а те, кто и вообще-то не часто пил, что мы уже пролетали этот участок моря, — а, — тоже выглянул в окно:

— Неужели на самом деле летим над ним же.

Попросил дать мне последнюю фотографию поверхности земли, но, чтобы был в приложении и вид сбоку.

Ответ не утешил:

— У этого летательного аппарата нет таких экстраординарных подробностей.

— Способностей?

— Зря вы на него так надеетесь, сэр, он вряд ли вообще сам о чем-либо, кроме:

— Мало или много у него керосина размышляет.

Какая-то логика тем не менее появилась. Решил попросить летчиков отвалить, я сам поведу его на посадку. Удивился, но уже не сильно:

— В кабине пилотов настолько никого не было, что только и сообразил добавить:

— Я думал здесь есть автопилот.

И одна из этих белых колготок посоветовала:

— Прекратите думать так интенсивно, и — по крайней мере — мы где-нибудь в тайге, но сядем.

Ответил достойно:

— Если мы сейчас же не долетим до Америки — конец света остановить уже никогда не удастся.

— Так и произойдет?

— Да.

— Тогда может и мы с тобой, наконец, трахнемся?

— Так это ты — что ли?

Ольга Че задала вопрос, и я его определил, как подставной, ибо сама всегда — раньше, намного раньше — задавала мне только один вопрос:

— Володя, помоги мне, пожалуйста, решить этот интеграл, — или:

— Мил херц, — это уже в переводе на современную терминологию — мы сколько с тобой последний раз трахались, — а:

— Было ли сие вообще хоть раз, — как минимум сомневался.

Если же в новообразовавшемся мироздании — это:

— Одно и то же, — то да, и сосчитать сразу не смогу насколько часто это получалось, а насколько:

— Как-то меньше.

И всё же продолжал надеяться, что не зря прибыл сюда из Амери, так как:

— Тяну эту связь сейчас туда, — как, да, именно:

— Новую Связь Мир-офф, — по Новому Завету расположенную.

У меня — У НАС — получилось!

Хотелось так думать, но полной самостоятельности моей веры — еще не осознать, как не мог Одиссей Благородный дотянуться одновременно и до Сциллы, и до Харибды, ловкостью своего раздвоения так славных, что:

— Просто так — без оружия — нельзя их просить вообще ни о чем.

Ибо:

— Распространение информации о вранье — и есть цель, которой от нас добиваются, чтобы поработить сразу и в Новом Мире, — если — не дай боже:

— Он туда прорвется.

Самолет пошел на снижение, как самостоятельно принявший это решение, как наилучшее из наиболее безопасных.

— Отключи его, мэр, — попросили меня.

Чтобы не торопиться с ответом попросил дать совет, как лучше:

— Ась?

— Будем жить все почти вместе теперь, или немного наоборот:

— Нет, — но тоже не совсем раздельно.

— Ты кто? — спросил.

— Так это.

— Да?

— Как назовешь — так и будет дальше опять двадцать пять Че-Ну.

— Да бросьте вы притворяться, — я ее только намедни видел.

— Что это значит — непохожа на меня?

— Да, разумеется.

— Ты на себя посмотри, — нет, не в зеркало, а моими глазами.

— Смотрю.

— Что видно?

— Джек Николсон, кажется.

— Ну, вот и меня не зови больше Мартышкой, а просто, чинно и благородно.

— Как?

— Мэрилин Монро.

— Она умерла.

— Да, может быть, но не в Новом, — тобой организованном мире, — будет уже теперь думать.

Пришлось согласиться, но и возразить чуть-чуть:

— Я — вместе с вами, мои дорогие, — мечтал, да, но всё-таки о большем, большем.

— Еще больше?

— Есс.

— И да, — продолжил, — не вижу Лошади.

— Ее аннигилировали, — ответила Ши-За.

— Кто?

— Мы не знаем, — ответили многие таким хором, что вполне можно думать, — далеко небезопасным.

Побоялся даже спросить, что произошло, ибо и ясно:

— Появится опять, но уже не в таком разукрашенном всеми цветами радуги виде, как было после усталости жизни при низких ценах Пивного Бара на Рязанке.

— Я не могу поверить, что она спрыгнула с парашютом, — сказал немного рассеянно.

— Она умеет летать и без него, — кто-то, а скорее всего, но не Натали Ири.

Ответила — выходит — ее Альтер Эгоу — Колхозница по имени Ши-За, — а почему именно так:

— Ши-За, — догадаться, наверное, и не удастся, — ни больше, ни меньше.

— Впрочем, — ответил, — я еще подумаю.

Решил, скажут:

— Думай, — как уже привыкшие к любому безразличию, — нет, пока попросили:

— Посадить наш Звездо-Лет по-мягше.

Ответил:

— Место незнакомое, — так мы можем опоздать.

— К ужину? — Преференция, — или что у них есть еще там.

— К началу войны, — Традисканция. И осталось только выслушать третью, — крикнул:

— Эй!

— Чё орать-то, я здесь.

— Прости, я думал, ты уже.

— Не существую?

— Еще.

— Нет, вот уже явилась, пожалуйста.

— Я тебя не узнаю.

— Ты меня не знаешь.

Не успел ответил, как она уже почти, как Владимир Высоцкий от-ку-ка-рекала:

— Меня выгнал муж из-за тебя, между прочим.

— Меня не вспоминал?

— Проклинал.

— Почему?

— За далеко не бескорыстную связь с вами, дорогой.

— Дорогой уже? Давно ли?

— Нет, только после того он начал понимать, что и раньше ты меня — так сказать — имел, как только можно, а иногда даже не совсем, что до:

— Нельзя и остался вот только этот последний шажок, — сделай-те его, начните.

Глава 7

— Рад, рад, даже очень рад, — опомнился, — но если на суде захотят проверить, было ли между нами что-нибудь, — боюсь, может не совсем получиться.

— Это не так страшно, ибо от-мечта-ешься искренностью.

— Что это значит?

— Хотел, да, господа присяжные заседатели, но не получилось. Не то, что совсем не вышло, но по большей части чуть-чуть, — только:

— Мало-мало?

Оказалось — тем не менее — вполне достаточно, чтобы служить компроматом на президентских выборах.

Наконец, хлебнул кофейку из четырех-струйной венгерской кофеварки, и сказал, — почти:

— Согласный.

Кроме сноски, — добавил.

— Сноски? — переспросила.

Поспешил пояснить, чтобы не передумала:

— Кто меня выдвинул, если я там почти никого не знаю?

— Хороший вопрос, — ответила, — ибо уже и с ответом сразу.

— Прости, не могу додуматься.

— Это кабина пилотов? — спросила.

— Да, почти, да.

— Тогда посмотри в его хвост.

До того растерялся, что даже спросил:

— Кого его?

— Самолета.

— О-они-и?

Каким образом.

— Связались с Амери?

— Есс.

— Это невозможно.

— Почему?

— Ибо, — процитировал, — без меня этого нельзя сделать.

— Вы и посредничали.

— Во сне, или наяву?

— Просили передать поговорку.

— Я вас слушаю.

— Подчиняйтесь властям.

— Это мне известно, но также известно и то, что для того подчиняйтесь, чтобы только уразуметь:

— Почему сие не-воз-мож-но-о!

— Парадокс, да.

И поинтересовался:

— Какую зарплату вы предусмотрели себе в моем департаменте?

— Нам ничего не надо, как только сопровождать тебя в достойном виде.

— Президент УэСэЙ — не персидский шах, — кажется повторился я.

— Мы уже взяли Персию — теперь.

— Ась?

— Она твоя.

Подержался за сердце, но ничего — вытерпел.

И всё же так и не поверил до конца, что сажусь в USA, — её:

— Президентом.

Так и вышло, такси не подали — пришлось ловить самому.

В дом — Белый-Белый — провели, как через границу у реки:

— Подземным ходом.

Всё хотел задать один и тот же вопрос:

— Почему из моего восхождения к Олимпу делается такая тайна?

— Об Этом еще не все знают, — одна, ибо иногда путаю их от небольшого волнения.

— Надо было размножить побольше Плей Боев, — согласился.

Внимания на оговорку тогда не обратили. Ибо первое обвинение против и Меня, и моего Белого — Белого Дома было выдвинуто именно то же самое, какое иногда выдвигали против Лар-Ри Флинта.

— А именно? — поинтересовался.

— Вы одержали слишком красивую победу, — отблеялись.

И ясно:

— Не у тех спросил.

Ответили:

— Не надо выходить за пределы своего Белого-Белого Дома, — чтобы.

— Да?

— Узнать априорную неправду.

— Ах, вот в чем дело! — наконец определился.

Оказалось, да, меня выбрали, но каким-то образом получилось, что в Америке никто этого не знал.

Спросил, как Владимир Высоцкий на Радио вместе с Теле-Виденьем:

— Мой выбор пал на другой пространственно-временной континуум.

И выпросили у меня только одно, — чтобы я только прочел свой меморандум.

— Охотно.

И на следующий день, — а не как это любил Хи-Рик:

— Только по двадцать вторым числам — и то не всех месяцев, — оттрубил:

— Действуйте по разумению своему, — поэтому не думаю, что ошибаться будете больше, чем обычно.

— Меньше — одна, и что важно — не моя подставная прохиндиада.

Многие пошли против, но приказы выполнялись только мои, — ибо, как и заповедано:

— Президент — он:

— И в Африке носит ракушки для того же самого, что и Кинг-Конг, — объяснить — точнее, вот именно, — не объяснить, а ему и делать ничего не надо, как только сказать это заветное:

— Я — еще — есть, — так как вот именно, что:

— Ес-Мь.

Информацию, следовательно, люди — если они даже на самом деле люди — получают прямо, как удар в сердце:

— К операции приступить.

Разумеется, ликвидация никогда не имелась в виду.

Тем не менее — несмотря на мой непосредственный запрет — О-Кей из Чер-к-офф, — пробралась ко мне, как я сразу решил:

— Только по мановению палочки своих родственник-офф, — ибо:

— Ты мине не друг и не родственник, — если во времена незапамятные, когда в Ра-Ши ходили деревянные рубли и кожаные полтинники, — мне:

— Не разрешили на ней жениться, — а мы любили друг друга, несмотря на то, что старался этого мало-мало показывать, — как-то:

— Володя, скажи, пожалуйста, как ты смог запомнить тем больше крестоцветных, чем их даже в природе бывает?

— Ольга, пожалуйста, не мешай мне в эту критическую минуту.

Спрашивается:

— Чем был занят?

Смешно ответить:

— Пошел уже на третью норму при их зачете всего в семьдесят штук.

Попросил свою секретаршу завтрашнего дня — ибо вся моя дружина ими только и работа — дать — на сей раз — только одно объявление:

— Не могу понять, почему до сих пор не началась последняя война между мной, как резидентом Амеров, и Ши-Ра, — как антиподом?

— Не могут собрать всех условий этой реакции полной Кар-На-Ции, — ответила О- Клю, которая неизвестно, как сюда пробралась, но надеюсь, что не шла по их — моих тигриц — труппам.

Прекрасная, прекрасная леди!

— Надеюсь, не первая? — спросила одна из них.

— Узнайте, как она относится к подводному плаванью.

— Зачем?

— Предвижу, нам не дадут так просто расстаться с Землей, — поэтому.

— Да?

— Мир Под-Водный еще какое-то счастливое время будет держать нас здесь, — как.

— Да, за хвост Жар Птицы, — уцепившихся.

Поэтому приняли единогласно мой основной логический вывод:

— О-Клю и пусть будет Клю-ч-Ницей подводного мира, — пока еще и без:

— Людей?

— Мы будем.

— Да?

— Иногда заходить к ней в гости.

***

Удивительно, но Сергей Владимирович оставил меня на кафедре, — Мэм, которая так и секретировала здесь, — предположила:

— Везет, или просто так получилось, ибо по каким-то причинам в прошлом году никого не взяли в аспирантуру, — и, как четыре года назад, — ее опять предложили:

— Мне.

Инфаркты?

В будущем кому-то обеспечены точно.

Удастся ли зацепиться за реальность? — вот в чем вопрос.

Когда Чюрлик, — как я и еще после меня некоторые называли ее — уже почти вышла из аудитории, — за:

— Развевающийся цветной рукав почти схватили, — ахнула ответом:

— Пошла реакция.

До этого по украденным у Поли-н-Га образцам на фотопластинках не могли понять:

— Почему всё правильно, а не получается?

И никто не мог понять, почему реакция пошла, ибо и не приняли мои химичинья всерьез.

Более того, не все и знали, что я:

— Это делал.

Разрешение дал даже не Свердлов, а его помощница — женщина во всех отношениях достойная — так как и:

— Не замужняя.

Никто не понял, почему она пошла, тем более, что через несколько дней повторили, — не:

— Идет! — ибо, иногда настолько сильно мечталось, что всё теперь уже получится, что и мерещилось:

— Пошла-а, как миленькая.

Нет, нет, и нет, а через две недели даже перестали верить, что:

— Да была ли?

Конечно, нет, — было принято решение, — а?

— Только случайность.

Следовательно, меня сначала чуть не поздравили, а через две недели — только с ошибкой. И то, поздравляла только Таня — помощница Свердлова — кандидат наук, — объяснила:

— Я побоялась сразу признать, что той ночью мы дежурили не отдельно друг от друга, — а.

— А?

— Ну, ты что не помнишь, почти вместе.

— Я ничего не помню, — сказал, но — к счастью — только про себя.

***

О-Клю со своей склонностью Что-то понимать, — заблокировала, — как мне не сразу передали:

— Выход из Зоны.

— Поживем пока в этом Белом-Белом Дом-Ике, — согласился.

— Чуть больше, — объявили.

— Надеюсь, не с футбольное поле, почему-то до сих пор мне:

— Так и снящееся, так и снящееся! — бросилась на шею одна, но уже довольно пожилая Вешенка, — но не надо только путать с вешалкой, — по крайней мере, уже первыми буквами:

— Разные?

— Вы не видите?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю.

— Но мы не на свадьбе, не напились еще чуть раньше времени?

— Если нас заблокировали, — сказала:

— Ты кто?

— Одна из них.

— Сейчас конкретность уже не безразлична.

Оказалась Ольга Че, — из Чир-кофф, — мама мия!

— Ты как здесь.

— Их бин, как ты дал мне пароль, влюблена в тебя.

— Пароль когда получила?

И ответила буквально его правильным ответом:

— Намедни.

Забыв про оцепление потащил ее сначала в подвал, — испугался, а зря, ибо и побоялся, что раньше начнется наводнение, чем мы Всё Эт-то-о кончим.

Остепенился только когда она замычала:

— Боюсь у меня уши растут.

— Пока не больше, чему у ослицы?

— Думаешь, этого объяснения достаточно.

— Для повтора?

— Ась?

— Я так и не была, практически, замужем.

— За всеми?

— Ты меня удивляешь, если рассчитывал хоть когда-нибудь на что-то даже чуть меньшее.

Вторая Ольга Че смогла проникнуть в это замкнутое пространство с помощью экстраординарного вопроса, требующего довольно быстрого реагирования.

— И знаешь, почему?

— Да, но пока только почти.

— Наше пространство здесь меньше даже этого Белого-Белого Дома, — остальное?

— Иллюзия!

Оказалось, наш только подвал.

— Остальное футбольное поле?

— Ты опять За Своё!

— Прошу прощенья, сам чуть не забыл, что умею плавать даже под водой, но — извините — разве это может радовать?

Ибо:

— Весь надводный мир — мой — это, да, красиво, а вот Посей-Доном пока что еще быть не нанимался.

Выходит, вот она судьба, выделили, что называется:

— Участок свой, — и, — можно сказать, — под Москвой, так как подводные течения и здесь, скорее всего:

— Наблюдаются.

— У всех ли есть маски для подводного плаванья, — посоветовалась уже:

— С одной из Них, — О-Клю.

Но та ничего не ответила, так как была недовольна тем, что О-Клю теперь намеревается трахать меня по любому поводу, и даже — вот даже в Америке — нет электричества, — пажалста:

— Уже раздевайтесь, ложитесь, ибо стоя долго не сможете, так как быстро устанете.

Решил, как обычно:

— Лучше трахну всех, чем ее одну, несмотря на то, что очень устану.

И предложил:

— Я пока здесь побуду, а вы постарайтесь за это время надеть все маски для подводного плаванья.

Хотя помнил, что все и так:

— Давно одеты в эти цветы заповеданного некоторым, — как:

— Ну, я, ну, Шекспир, ну, Пушкин, — а:

— Еще-то кто?!

— Ась?

— Я не сказал? Значит, вот именно, Подводного, — прошу небольшого прощень-ица:

— Подземного даже царства, Гадеса и его тоже уже вечной Ине-Зиль-ей-ей-ей.

И так и объявил перед погружением:

— Кто хочет быть Персефоной, — прошу приготовиться к погружению.

Неожиданно, к моему изумлению, некоторые — что значит — все даже без:

— Практически, — проголосовали, и даже без видимого поднятия рук, а только своим объективным нутром, — как моим именно истинным желанием:

— Мы будем жить здесь!

— Где? — не-до-понял. — В туалете?

— Не только, — был краткий, но всё равно ясный ответ.

— Фактически, как Чапаев, — сказала, бывшая некоторое время вместо науки — профоргом Нови-н-Ка.

Скомандовал:

— Выберите себе — каждая — группу белых, которые срежете сегодня.

— Завтра съедим, или только намедни? — подруга Че-Ну — Ава.

Хотел возмутиться:

— Зачем она здесь, — но вот вспомнил, что и ее трахал, трахал, трахал, пока Че-Ну ходила на рынок за арбузом.

Решил, хотя и довольно давно:

— Буду считать и запоминать только тех, кто еще не трахал, — остальных?

— Наоборот, — буду помнить, так как, — а:

— Не пригодятся ли, — без знака вопроса, как всегда.

И что из них обычно, а что — наоборот — как всегда — не стал больше гадать, — ибо отсюда мы управляем Землей на поверхности, — а не ее — так сказать:

— Пресловутая логика.

Атаки на наш Белый-Белый Дом начались такие, что было даже высказано мнение:

— Рвутся с Той Стороны Самой Земли.

— Не поверил.

— Почему? — О-Клю.

— Я думал, мы уехали Далека.

— Выходит не успели, — сделала она логичный перевод.

И вот прямо на Зик-Курате попросила ее опять трахнуть.

— Боюсь, сможешь родить сразу Некоторых.

— Нескольких? — переспросила.

— Нескольких — это еще ничего, Некоторых хуже.

— Они кусаются?

— В принципе не обязательно, но могут, конечно, и сожрать заживо.

— Как Кит Иону.

— Как Иона Кита.

— Так тоже: бывает?

— Уже без вариантов, что если и не было еще, то будет, чтобы было.

— Это, конечно, логично, подумав ответила она.

Ольга из рода Чир-к-офф, увидев через дырочку, или — что тоже самое — через пространство и даже время, — что эта Кита — О-Клю — делала со мной:

— Бросила всё и бросилась за нами, — хотя и только за мной, — в погоню.

— Мы должны снять ее с хвоста, — промедлила чуть-чуть О-Клю.

— Это невозможно, — ответил, — ибо у меня нет хвоста, но если она его видит, — значит.

— Значит, — что?

— Догонит.

— Я так и подумала, но не решалась вслух обнародовать ее победу.

— Мы будем драться, и я не могу допустить, чтобы она победила даже до начала этого смертельного боя.

И действительно, уже перейдя последний поток, отделяющий нас от пространства самого Га-Де-Са, — они упали вместе в эту Реку-без-Времени. Ждать?

— Не думаю, что есть смысл.

Главное:

— Не забыть их имена, чтобы вернулись.

Плыл к Поверхности, но не назад, а решился пройти дальше, туда, где еще никто не бывал — даже Данте — ибо шел сухопутной округой, а я вознамерился переплыть этот бесконечный океан, как Ной, — умом славный настолько, что и хватило у него его.

— Кого его? — додуматься еще можно, но решить до конца этот уравнение, мало кому видимое в титрах, — еще надо догадаться:

— Как?! — если априори оно не решаемое.

— Не надо за мной, — шепнул, так как и сам ничего не услышал, — но две прохиндиады:

— Увязались, — ибо: просто так сие не могло произойти:

— Чаща леса в этой водной пустыне была — непроходимой.

Значит, одно из двух: или контакт с ними уже был раньше такой большой и сильный, что — тогда:

— Его еще нельзя было обнаружить.

Или:

— Только сейчас и появился.

Первое:

— Это Че-ну и ее подруга Ава, — про которую многим мало что известно, — даже ее Че-Ну не каждый день кажется, что эта измена была, и уже тем более, только так она и могла быть:

— По молчаливому согласию Че-Ну, ушедшей за арбузом в это самое:

— Не-вовремя.

Второй вариант:

— Опять-таки Че-ну и Нови-н-Ка.

Все трое, видимые, как двое, — вариант, но маловероятный. Ибо, да, очки мне уже настолько давно положены, что и родился:

— Таким, — как многие школьные учителя решали, сажая не на самую заднюю, но перед ней:

— Парту, — он — естественно — и так всё увидит.

Мой наклон головы на бок считали знаком — не то, что моего согласия, но своей дальновидности:

— Точно.

В воде — выходит — у меня появлялась дальнозоркость, или:

— Они уже настолько близко, — на самом деле?

Трое — это не так много, — так только, кажется, что больше двоих, а:

— Разделить эту дробь пополам всё-таки сумею.

Ибо я не Клинт Иствуд, своим умением не стареть настолько славный, — что:

— Только ради этого и старится.

— Для чего, мил херц? — одна уже плыла рядом.

— Для, — ответил: — Боливар — просто так — не выдержит двоих!

— Нас трое.

— Вместе со всем.

— Если включать и вас, — сомневаюсь.

Понял так, что решились появляться передо мной исключительно по одиночке, — чтобы не ломать уже:

— График, созданный от века? — всё же переспросил.

— Да, мы хотим показываться только по одной, и — более того.

— По мере необходимости.

— Возможно, что и так — я сама недостаточно наблюдательна, чтобы все запоминать враз:

— И завсегда, — прориторичил, что она сочла это не только за пароль, но и уже за его проверку, как правильный ответ.

Удивительно было только то, что не мог точно ее идентифицировать:

— Выстраиваю всех троих в ряд, — знаю, кто, но кто именно:

— Понять не могу.

Решил:

— При такой скорости передвижения между галактиками, — скорее всего, — не то, что не могу:

— Не получится.

— Как?

— Как объективный закон их симметрии.

И, значит, проигравший еще может выиграть во время самого боя, — как при разборке его полетов, — тем не менее, не во сне, а еще наяву.

Вот так, если еще не проснулся, можно трахать и Аву, но не в обычном, — нет, не бреду, конечно, но состоянии аффекта, — никогда не получится.

Здесь настолько размечтался, что и вспомнил почти всё это с ужасом наслаждения:

— Это уже было, — и даже более того, — теперь есть возможность это повторить.

Вот так, как:

— Встретил, поговорил, уговорил, — не только не могу, — не:

— Получится, — атмосфера для любви нужна не совсем земная.

Вывод:

— Значит, здесь, под водой затрахает-ся, что не только Лариске — О-Клю, уже приохотившейся — почти ничего не достанется.

И метал ее, как сам лично:

— Икру. — Нет, и самцы это делают так бывает, хотя и не часто, но я и не собираюсь здесь с ней крестить детей, — ибо:

— Очень уж долго всю эту подводную икру по икринке пересчитывать.

Вот так выйти на какую-нибудь площадь Систематических Восстаний во Франции, или драк баб по полтора месяца, — нет, не каждый раунд, но весь этот ринг, — как и Малышки на Миллион у одного Джефферсона по имени Клинт Иствуд, — до первого:

— Нокаута, — разумеется, не стулом по голове, как уложила и ее одна Синяя Иноходица.

Решил, кстати, во время этого — хочу, чтобы стал легендарным — заплыва:

— Провести отборочные встречи со своими избирателями, — пока не до футбола, ибо многие еще не определились, — с кем, собственно:

— Жить хочут, — след-но, — я:

— Пойду смотреть, как боксом занимаются.

Кто против, — приму закон о принудительном своем вмешательстве:

— Нет, в Белый-Белый пусть и так ходят по старым приглашениям, — ибо по новым — за Это:

— Уже будет оплачивать, — нет, не больничные листы, и не — тем более — прогулы с другими, — но даже только тренировки, — имеется в виду боксерские:

— Обязательно.

Места уже все разобраны, и совсем ничего не осталось для бесполезных избиений друга другом, — вверху, да, небоскреб — сам замечал — уже и так немного покачивается даже в солнечную погоду, — значит, так и запиши:

— Ась?

— Копать будем еще глубже.

— Так до А-Да не долго достукаться.

— Ты кто, — прости, — чуть не забыл?

— Так эта, — да я сама не помню.

— Как это: то помню, то забыла, то вообще никогда и не знала! — так:

— Бывает, сэр.

— Хорошо, составь график и подпишись.

— Как?

— Просто.

— Ась?

— За Меня.

— В том смысле, что я буду вас подменить, что ли, когда копать слишком глубоко.

— Да, уже начиаает приближаться, — как, знаете ли:

— Страшновато.

— Как-то?

— Без Как-то, — что, написать уже нельзя?

— Да.

— Почему?

— Вы запретили задавать вопросы.

— Даже самому себе?

— В первую очередь.

— Хорошо, так и запиши.

— Ась?

— Выполнять просто.

— А именно?

— Без вопросов, — но дам тебе штраф, так это уже не очень страшно.

— Вы запретили штрафы больше миллиона, а у меня и на него котик нассал.

— Значит, это был не кот шотландской своей породой славный, а — скорее всего — это был.

— Шпион? Вы думаете?

— Нет, ибо шпионов у нас не бывает не потому, что как в Ши-Ра их всех уже давно расстреляли, — хотя, конечно, теперь думают, что сдуру, — но:

— Но именно из-за этого — вы думаете — и Боржоми больше не стало?

Таким образом все поняли, что готовиться, — если не к дальнему плаванью, — то к:

— Боксу придется всем.

Себя обнадежил преждевременным выходом в финал, — ибо уверен:

— Лягут все!

— Послушайте, Мым-Рик.

— Ась?

— Почему отвечаете знаком допроса?

— Не хочу связываться с Рю-Рик-Сами.

— Но Мым-Рик — это неприлично.

— Мым-Рик означает — если перевести на ваш Про-советский, — нет, не дворник, как Кара-Мурза был — отличный, так и язык свой французский:

— Как-то удавалось применить?

— Да, скорее всего, просто не ругался матом.

— Значит, вы знали Пушкина?

— Естественно, но не за карточным столом, — скорое всего.

— Разумеется, это слишком интимно, чтобы допускать в эту сферу Розик-офф.

— Людей посторонних?!

— Не надо кричать.

— Это естественно.

— Так-то, да, я тоже надеюсь, — как А. С. Пушкин, — к Ним принадлежу.

— Да, не судья, не сможешь в случае ни-чего встать на мою сторону.

— Тебе светит корона Не-Ши-Ра империи?

— Да, мой па-па уже идет на Вы.

— Чтобы его называли с большой буквы — тоже? Если я правильно понял, что он именно, — не:

— Ши-Рак?

— Ты его должен знать?

— Мы встречались?

— Не часто.

— Что это значит?

— Нет, не во сне, конечно, а помнишь на Белом море, что-то такое, — ля-ля-ля, — а ты всё просил.

— Да, именно это со мной и всегда бывает.

— Полонез Огинского, — как я понимаю, что и тоже что-то такое понял в музыке.

— Прошу прощенья, но я слушаю сейчас только Марио Ланца и Беньямино Джильи.

— Исполни мне арию Надира.

— Натюрлих?

Глава 8

— Да.

— Дети — не окажутся лишними.

— Что такое Дети?

— У вас уже не бывает детей?

— Мы уже довольно давно тремся только, как стеклянные палочки о мех.

— Я заметил, он у тебя даже на ногах.

— Приличный?

— У Че-Ну больше.

— Ясно, что она пролезла раньше меня в твоё Лог-Ово. Кстати: она, правда, кусается?

— Во сне или наяву?

— Неужели ты уже докатился до того, что и спать не можешь без Этого?

— Наоборот, печалюсь, что с Ним не часто выходит.

— После всего Хорошего, прямо в лодке, где и удалось с ней прикорнуть, пока На-Ви проспала всё своё царство местного водного короля, — жаря треску и навагу на добытом ей лично подсолнечном масле, — почти из-за рубежа, ибо это и был тот Остров Сокровищ, — где:

— Многое из невозможного Еще Где-то, — здесь списывалось на естественные убытки.

Естественные потому, что и делали такие вещи, — как Так и Надо, — как, например, этот систематический трафик трахтенберга, — то:

— Рядом — как само по себе почти — играющих то ли фортепьяно, то ли пианино, — так и:

— Укачивания лодочки при ловле трески и наваги помогали забыть, что и:

— Так и свалиться иногда можно к Китам на похлебку.

Хотя я мечтал, что войду в него целиком, — но вот именно не совсем полностью.

И всё же Нови-Нку не пропустили, как я представился им на вечерней презентации:

— Торт с вишенкой, — без вопроса, ибо ничего нового по сравнению уже закодированным, не представится, — она:

— Неопытная.

А то, что на канале связи со мной, они, — сразу будет и обучаться, — не знали, что могу и:

— Так, — хотя, может быть, надеялись, что сумеют немного поубивать эту мою:

— Вездесущность, как — пусть и небольшое, но всё равно имеющееся желание:

— Немного от них отвязаться.

Нет, я их люблю, так как иногда даже ругаются:

— Путаю с кем-то другим, — а:

— Кто сие может быть я и сам знаю, что чаще всего бывают:

— Разно-Образные.

— Но вот именно для того, чтобы сего лютого зверя — Образа:

— И не составлять из их членисто-ног-ости.

Ибо:

— Не козы, не козы, не козы, — и были даже те, кто был подчинен Гомером власти словоохотливости делом своим помощи Одиссею славной Афины Паллады.

Нимфы, скорее всего, местного марсианского делопроизводства, — от этого уставшие настолько, что:

— Потрахаться никогда лишним разом не бывает.

Отличаю их:

— Просто, ибо во сне — когда они еще бывают иногда — меряю им нижние лапы, — у:

— Че-Ну Ларисы, — лыжи, у Чир-Ка Ольги, — только еще:

— Растут.

В данном случае, она свои лыжи будет протаскивать по графе ласты, — ибо, кто склонностью к водному образу и его подобию более сложен даже, — без:

— Искусственно, — привлекаться к земляным работам даже во время войны с Хи:

— Не намечается.

Ольга Чир-Ок, разумеется этого не знала, так как не вложена была в нее от рождения эта способность:

— Бороться за своё существование, как к полному искоренению приготовленное, — ибо:

— Если кто не забыл принадлежала не к какому-нибудь будущему или настоящему члену, — так сказать:

— Его правительства, — а:

— Настолько давно уже здесь сидим, что и не помним эту самую Повесть о Нас-Таящем Человеке, — на наших глазах:

— Тающему, — как, однако, его папы и мамы, — но, вот, родства с этим дураком уже не в состоянии больше помнить.

К сожалению, кроме вот этой Ольги, высоко-летающей среди всех этих земноводных, никого больше не помнил, — то ее и зюзюкал чаще всего, чтобы дольше не опомнилась.

Точнее, не помнил, — а:

— Вообще не знал воочию, — то она только и могла быть тем каналом связи, по которому мы можем — хоть когда-нибудь — пробраться из нашего уже Белого-Белого Дома в их:

— Коричневатостью отдающий.

Главное, чтобы не помещал понос во время этого дела. А так бывало, что жаловалась остальным-то:

— Его всю ночь, не то, что рвало, — обосрался до бесконечности.

Но спасибо и на этом — жив пока так и остался.

Ибо:

— И Иона разучился плавать, — вот именно:

— Не как назло — когда попался Киту на глаза, — а наоборот:

— Пусть лучше я в него влезу, — ибо:

— Он напялит, — совсем уж скучно будет.

И вот иногда мне казалось, как по-настоящему, что эта Хох-Простушка, — Просто О, — имела намерения довольно-таки:

— Анти-Китовские, — что значит, — не из Его роду-племени сюда понаехавшая.

Утром, выходит, что-то еще про нее знал, а уже к вечеру в баре после одного фужера не совсем похмельного Брют, — так как льдогенератор у Них сломался, а новых:

— Пока не изобрели.

— Что это значит? — с заторможкой ничего не понял, а так как знал, конечно, не все, но почти в настоящем времени, ибо кое-что от частого употребления:

— Немного стирается.

Честно, ибо уверен, — решил рассказать и ей, — вчера у меня был больше.

— Чем сегодня? — почти не удивилась.

— Я не о том, о чем вы всегда здесь мечтаете.

— Про трахтенберг вопрос?

— Нет.

— Мы больше ни о чем не мечтаем.

— Вы из рода Робинзона Крузо, когда он нашел далеко в лесу книжку Даниэля Дефо, — что многие скоро умрут, так никогда и не воскреснув, ибо другой Робинзон Крузо, который распевал песни здесь до него под именем Графа Монте-Кристо, — наделал таких сверх людей по своей задумке, — думал больше всего об Этом, когда их водили к нему на водопой, — дети вообще уже ни у кого не рождаются.

— Я так и не совсем поняла из вашей докладной мне записки, — почему?

Отвечу за один ноль в мою пользу на барном винном складе в течении сорока-сорока пяти минут, ибо настолько не привык, что и отвык уже производить хоть какую-то разумность.

— Считайте, что уже было.

— Тогда распишетесь в коем компьютере.

— Трахнете завтра?

— Намедни.

— Вот так по одной моей подписи вы способны уже расшифровать меня всю?

— Да, но только на академический час.

— Сколько байтов на это надо?

— Хотите кого-нибудь купить, — как говорили некоторые без-замужние бабушки на Земле:

— И на будущее, запомните, что воровать надо меньше, а заботится о других только не больше, чем о:

— Себе?

— Я это уже слышала, но пока так никого и не смогла здесь съесть.

— Почему?

— До вас здесь у меня были только:

— Все Свои?

— Да, — просто запомнила меня.

А это значит, что мы — УЖЕ — трахнулись, хотя и без расшифровки, так как именно и потом:

— Можно.

Ответил достойно:

— С другой стороны, я, как Маркиз де Сад, и на Земле только Этим занимался.

— А именно?

— Расставлял их — эти фигуры — именно в НЕ-представимом расположении.

Решил найти контакт с другой группой, — тоже вполне можно еще сказать:

— Лиц, — как их здесь предпочтения перед другими самообразованиями, — ибо может, что на самом собрании, уже никто и не поймет меня из-за, однако, полного незнания языка, на котором я пытаюсь уговорить Их:

— Тоже научиться разговаривать.

И встретился с На-Ви, которая была, да, готова, но только к самой большой для меня неожиданности:

— Жениться? — да, но проверить, как здесь делают детей, — пойми меня более-менее правильно:

— Тоже надо знать, — как?!

Ибо:

— Я не знаю, так как предполагаю, что это всё-таки не почкование.

— Ты и не знаешь? — На-Ви.

— Да, почему-то теперь предпочитаю забывать.

— Хорошо, я тебя научу, но мне нужен какой-то залог.

— Я должен подумать, что у меня еще есть, если мой корабль — в ожидании спасения Графом Монте Кристо — так и стоит где-то на перепутье.

— А!

— Да.

— Тогда я всё-таки должна быть уверена, что ты и есть тот Рот-Шильд, которой — похоже — обманул даже Оноре де Бальзака своими ужимками и прыжками на одной из самых больших бирж Франции.

— Да, — ответил, — и не только.

— Так не приняла ничего? — спросил другой, причаливший слева.

— Нет, дала всё-таки и наконец-то, но я всё равно не распознал:

— Рыба или мясо?

— Нет, да, рыбёха еще та, а про наслаждение думаю.

— Ась?

— Растянула, скорее всего, во времени.

— Сможешь начинать вспоминать это хорошее-хорошее?

— Надеюсь.

— Это не ответ.

— Ибо ответ простой: и до этого у меня с ней уже было, — немного, но несколько раз получалось.

— Думаешь, теперь и она всё узнает?

— Уверен, не особенно опешит.

Спросил, — так сказать, — у одной меди-атор-ши.

— Да, сэр?

— Я тебе не сэр.

— Как вам будет угодно.

— Ты вот, что, скажи-кось мне, без пожалуйста, почему еще не инициированы выборы в кабинет министров?

— Некому.

— Да? Не знал.

— А надо было, я думаю, подумать, прежде, чем создавать здесь очередь только:

— Для трахтенбергов?

— Вот! Вы знали, а толку, как говорится, никакого.

— Я должен?

— Не обязательно, но и не поручили никому.

— Тогда мне интересно узнать, кто здесь сейчас правит.

— Невозможно.

— Почему?

— Вы не ставите знак вопроса в этом вопросе.

Я ущипнул ее, но, — или лучше, — И, — она всё-таки запищала:

— Я не робот, как думал.

— Когда того сего я не думаю.

— Уже или только что?

Хотел распорядиться не как Кевин Костнер в поисках шпиона Ши-Ра:

— Вы пока — это — идите в кабак, что ли, а я сам его здесь найду, — а то, что этот шпион он сам:

— Ась?

— Подумали многие.

Оказалось, тавтология, да, наблюдается, но не до такой элементарной степени:

— Предложил от нее отказаться, — как опять двадцать пять:

— Бой у Прохоровки? — дав вы что!

— А что? — председатель комиссии. Возглавляемой уже вот именно На-Ви.

Решил сбить ее с толку контратакой:

— Давай тогда прямо на сцене трахнемся, — что ли, ась?

Ответила смело:

— Потом, ибо первым делом вот именно, — продолжил я:

— Не самолеты, но так получается, что и уже и не девушки давно.

Нэ смутилась.

Странно.

Предложили — оглянулся — сразу не узнал:

— Оборонять наш уже почти Белый-белый Дом, — как:

— Ась?

— Штурм пляжа Омаха.

— Они? — даже не понял я сразу.

— Мы.

Выходит, мы на море, а они на валу в крепости, как Троя-не, которых — надо разобраться — почему:

— Боги решили принести в жертву.

— Действительно, очень умно, — согласилась председатель-ст-ву-ю-щая На-Ви, — а:

— Состав ее помощников из А-Вы и Че-Ну, — поддержали, как люди думающие, — но вот вопрос:

— Неужели помирились навсегда москвичи с белорусами, — что интуитивно во всем и с ними, и с собой, — согласились.

Я выглянул с балкона.

***

Наконец, я трахнул На-Ви, и она даже ответила:

— Наконец я Это заметила.

— Хорошо или плохо?

— Именно только теперь поняла, что не в этом дело, — по-другому.

— По-настоящему?

— Важно, что настоящим представляется Другое.

Мы зашли на лекцию американского профессора, он как раз рассказывал про реакцию Полинга, которую — он предсказывал — можно решить. Вот только, когда это будет?

— Предсказать не смог?

— Не захотел, — ответил профессор. И добавил:

— Видимо, сомневался, что это когда-нибудь произойдет.

И объяснил, что — скорее всего — по этой же причине не идет его реакция, — уже нарисованная на доске.

Я поднял руку и попросил слова, — На-Ви уже ушла в магазин за креветками и огурцами.

— Можете объяснить, почему? — спросил приезжий американец.

— Да, потому что идет другая.

— Но этой другой, — как вы сообщаете, — не заметил эксперимент.

— Она не видна, — ответил.

Мог подумал немного и попросил показать, — если я знаю, — где она скрылась.

Идите сюда.

И я пошел. Сначала написал неправильно, но засмеяться еще не успели, так как и не совсем понимали, о чем пойдет речь.

Объяснил, что весь смысл забирает себе другая реакция, которая в конце не видна.

— Почему?

— Ее не ищут. Как не ищут полвторого, — ибо зачем, если он и так инвалид.

— И вы можете написать ее? — наконец, сказал он.

— Могу, но ее смысл объяснить быстро не удастся.

Он посмотрел на результат, потом в свои записи, и пробормотал:

— Похоже на предупреждение Полинга, что мы ошибаемся, принимая видимые результаты за подлинные.

Он сверил мою реакцию с тем результатом, который предсказывал По-Ли, — и заключил:

— Очень похоже, — только.

— Да?

— Объяснить этого феномена По-Ли не смог.

— Мы не видим подлинного мир, — сказал я, от волнения не в состоянии придумать что-то более конкретное.

Реакция, на самом деле идущая не видна, так как ее части не составляют законченных циклов.

Поэтому ее считают второстепенной.

— А она подлинник? — ответил вопросом профессор. Но ответа не требовавшим.

Он думал, что я уже всё, но пришлось показать реальную реакцию, ибо другого случая могло не представиться.

— На вид можно подумать, что вы ее додумали, — сказал американский профессор.

И добавил:

— Она идет, как фон?

— Наоборот, сэр, та реакция, которую вы написали — это фон.

— Проверка подобных утверждений потребует дорогой аппаратуры и больших денег. Поэтому, вы поедете в Америку?

— Если меня спустят.

— С цепи?

— Ну, может быть.

— У меня есть право пригласить одного человека. Именно отсюда.

— Человек или право.

— Право.

— Хорошо, я, пожалуй, давно уже собирался уехать.

— В Америку?

— Далека.

***

Я прыгнул в воду с небольшого мостика, подползшего уже вплотную к Белому-Белому дому, — На-Ви вышла из него же, но — как необычно:

— Уже в купальнике.

И ответила на мой незаданный голосовым поиском вопрос:

— Голой вроде рановато.

Ответил почти неласково:

— Не думаю.

— Хорошо, я разденусь, но.

— Ась?

— На том берегу.

— Там нет деревьев.

— Их не искал даже Ной. Мы будем, как Ной и его, — не помнишь, как звали его Королеву Шантеклера?

— Ай Эм.

— Тогда поплыли на необитаемый остров.

— Хочешь, чтобы нас съели добровольно?

— Нет, мы не добровольцы.

Я трахал ее, как лев черепаху, что, к сожалению, ожидалось.

— Почему ты так мало, что чувствуешь?

— Я хочу, чтобы ты был сержантом танка, как Брэд Питт.

— Вы, мэм?

— Я буду твоей гусеницей.

— Я не хочу, чтобы ты была только подбитой.

— Ты слишком пузатый, я не смогу на тебя залезть.

— Почему, я ненамного выше Чарли Чаплина, который, — если кто не заметил, всегда был не только сзади, но и не по плечу дружески, — а:

— По жопе?

— Да, такой же зовущей, как у вас, мэм.

— Вползли в нее.

— Прости, но я не умею.

— Думаю, ты только стесняешься.

— Это не одно и то же?

— Ты должен думать сам.

— Почему?

— Думаю, настолько привык, что другого тебе уже не доказать.

— Ты права, но ни на тебе, ни под тобой, — пока.

— Да?

— Мало, что получается.

— Ты думала, я умею летать?

— Да, но надеялась и под водой.

— Не хватит разницы потенциалов.

— Подумай, должно, я думаю, быть что-то и выше неба.

— Зачем?

— Для связи.

— Если только еще одна Земля, — почти догадался я, ибо так-то знал, но не видел.

Действительно, путешествие Ноя, — значит, и было.

— К Седьмому Небу?

— Точно!

Я нырнул за ностальгией и не смог вернуться. Жаль, уверен, трахнуть ее мне еще захочется, — ибо:

— То, что будет, уже было, — а если нет:

— Не бывает.

Ушел, к счастью, ожидаемо просто:

— Выплыл прямо к своему креслу в Белом-Белом Доме, — и, нет, на нем еще не сидят, но уже толпятся.

— Кого ждем-с?

— Проходите, проходите мимо, ибо проданных билетов больше нет.

— Как исключение?

— Невозможно, — ответили не оборачиваясь, ибо кресло этого далеко не Зиц-председателя обладало далеко не отдаленными преимуществами, — можно было уже через полчаса сравнить:

— Что ем я и что оставшиеся, хотя и достойные этого Тел-Ки.

— А именно?

— Вы, значит, меня не узнали, а я — между прочим — всё тот же.

— Хорошо, — ответила одна из Них, — отведите его в гарем пока что.

— Кем, Кле-О.

— Евнухом, естественно.

— Кто ответил — не узнал пока что, но плохо не это, а то, что явно:

— Раньше даже не трахались. — Но тем лучше, легче будет потом найти, ибо вот это помню:

— Таких было немного, и даже мало.

Впрочем, ее тут же послали сопроводить меня, — с постановлением:

— Как раз и испытаешь.

— На что? — Она.

— Нет, не на прочность, ибо в нем его нет, как и в Одиссее, только что вернувшемся из дальнего, дальнего плаванья, — но желание что-нибудь отчебучить:

— Еще в глазах светится? — нагло отчебучил.

— Нет, желаний у тя уже нет, или настолько мало, — что.

— Да, мэм.

— Дак вставлять теперь будем.

— Как?

— Искусственные.

— Ие, или пока что только:

— Ый? — так-то можно, но смысла мало, изотрешь кого-его одного уже на ней одной.

— А?

— Дак, чай работать-ь надо!

— Кем?

— Воспитателем, милорд, молодых потре-бля-нок, которые, да, и так рвутся, но.

— Уметь надо?

— Вот видите, эта Обе-Зьяна Шуй-Ская уже может разговаривать.

— Что это значит? — спросила третья уже, кажется, по счету.

— Скорее всего, столбняк в последнем зачатке еще имеет, — уже пятая или шестая, как я думаю, тоже не против приблудиться за нами, а там.

Да, друзья мои, сразу, не затягивая пояса потуже и начать.

— Я так быстро не сумею настроиться, — про-мямлил.

— У нас есть автосохранение, — ибо, — добавила уже другая:

— Если вы хоть когда-то здесь были.

— Понял, понял, понял.

— Что именно?

— Из мертвых, а достанете.

— Вы не только членистоноги, но и умны, Горно-Стая.

— Что значит, этот Горно-Стай?

— То, что стаей будем, мы и сами не совсем понимаем, но то, что будешь скакать, как горный козел.

— Убеждать не будете, так как именно: сам и погляжу-увижу.

— Он понимает нас, — рассмеялись некоторые, хочет убедить, что и сам был когда-то Чело-Веком.

— Дак это доказать надо, — сказала — вспомнить — не вспомнил, но узнал автоматически.

Оглядел всю гурьбу, а потом только толпу близко-собравшихся.