Бесплатный фрагмент - Грот памяти

Глава 1

Поезд остановился у станции с одинокой выцветшей табличкой «Приморск». Ветхая платформа, словно живыми тисками, была зажата зарослями, полными жужжания и стрекота насекомых. Терновники, репейники, шиповники и усыпанные белыми цветками спиреи источали приторно сладкий аромат, дурманящий голову не хуже терпкого вина. Всего пара вздохов, и слабость тёплой волной разливалась по телу, хотелось лечь где-то в тени и крепко заснуть.

Придерживаясь за поручень, Николай выбрался на улицу и зажмурился от яркого полуденного солнца. Жар, будто из растопленной печи, хлынул ему в лицо и показался столь нестерпимым, что захотелось попроситься обратно в вагон, где кондиционер усердно оберегал прохладу. Но поезд уже простился протяжным гудком и, лениво набирая скорость, уползал дальше.

Единственная дорога, что вела от станции, недалеко от лестницы смело бросалась в самую гущу зарослей и там пропадала из виду, обогнув мешок с мусором. Она вела к маленькому прибрежному городку Приморск, который не значился ни в одной туристической брошюре. Там не было ни гостиниц, ни домов отдыха или санаториев, да и достопримечательностей не нашлось бы, чтобы сделать красивые фотографии на тему «Как я провёл лето». Ничего, что привлекло бы любителей громких вечеринок и ценителей комфорта. И именно поэтому Николай выбрал Приморск.

За прошедший год он слишком сильно устал от шума и вечной суеты, потерял интерес к большим компаниям. Многое произошло такого, что хотелось обдумать, переварить и понять наконец, зачем жить дальше.

Николай накинул походный рюкзак на плечи и ринулся сквозь заросли. Отвратительная, разбитая, как стиральная доска, дорога неугомонной змеёй виляла среди кустов. Иногда над зарослями показывались покатые металлические крыши домов, ослепительно сияющих в свете солнца. К ним-то Николай и продирался, обжигаясь крапивой и собирая на штанах колючки репейника.

Заросли долго не кончались, и уже думалось, что сама дорога безнадёжно заблудилась. Весь мокрый, потный, красный то ли от жары, то ли от крапивы, что хлестала отовсюду, Николай прошёл не меньше двух километров. А потом неожиданно дорога свернула налево и упёрлась в детскую площадку. Заросли выплюнули Николая в город, устав от его упорства.

Приморск представлял из себя смесь советских пятиэтажек и дореволюционных купеческих домов. Утопая в густой тополиной листве, они чередовались ровными кварталами и заполняли прибрежную линию от густого леса до скалистого утёса. Через арки виднелись ухоженные внутренние дворики и редкие припаркованные автомобили. А с внешней стороны, почти в каждом из домов, на первых этажах располагались магазинчики, кафешки, ещё какие-то очень нужные и малопосещаемые заведения. И все вывески удивляли своей скромностью. Не было здесь места пёстрым цветам столичных улиц.

Аккуратно и скучно — вот какие слова крутились на языке, когда меньше чем за полчаса Коля прошёл Приморск из одного конца в другой. Дальше начинался крошечный пригород с дачными участками, но и он был таким же геометрически ровным, будто расчерченным по линейке.

Дачный район с двух сторон зажимала скала и её склон, а с третьей — море, которое норовило подобраться волнами к крайним участкам. Так и попрятались все дома за высокими заборами и выглядывали из-за них чердачными окошками.

Впритирку к скале, заменявшей один из заборов, находился нужный участок. Дом, который Николай арендовал, давно не красили. На зелёной крыше расползались ржавые пятна, стены выцвели, побледнели. Неказистый такой дом, старый, хлипкий. Теперь стало ясно, почему цена такая скромная.

Хозяйка ждала на лавочке у калитки. Мрачная сутулая женщина со слезливыми глазами, до краёв полными печали. На её плечах поверх платья персикового цвета лежал платок, концы которого она теребила узловатыми пальцами.

— Здравствуйте! Вы Виктория Ивановна? — дружелюбно обратился к ней Коля.

— Николай? — грустно спросила она и тяжко вздохнула: — Я уж думала, вы не придёте.

— Извините, опоздал. Не рассчитывал, что от станции тут идти и идти. Чуть не заблудился.

— Как вам у нас? Не жалеете, что приехали?

— Нет, конечно. С чего бы? Очень миленький городок. Да и пляж, как я посмотрю, не очень забит.

Николай кивнул на песчаный берег, который начинался через дорогу от забора. Несмотря на разгар дня, там не было ни одного человека.

— Город как город. Ничего особенного. Вы дом будете смотреть, или мне сразу ключи отдать?

— Посмотреть было бы неплохо, хотя это вряд ли что-то изменит.

— Тогда пойдёмте.

Виктория встала, оправила платье и прошла в калитку. За ней скользнул и Николай.

Он не ожидал увидеть ничего особенного. Что такое дача, знал не понаслышке, потому и не удивился, когда увидел на участке в четыре сотки старый холодильник, приспособленные под дрова, и газовую плиту, заставленную пустыми банками из-под детского питания. В саду росли кряжистые старые яблони и груши, в дальнем углу виднелся персик с худыми ветвями, усеянными ещё неспелыми плодами. От всей этой растительности воздух стал душным, но их тень спасала от солнца.

Сам дом был тоже совершенно обыкновенным. Веранда с большими окнами, треть которой занимал стол, под которым был плотно напихан какой-то хозяйский скарб. В дальнем углу небольшая кухонка, а напротив входа — лестница на чердак. Из веранды вело две двери: в спальню с двумя кроватями и шкафом и в какое-то подобие гостиной с диваном и тумбой под телевизор, место которого занимал толстый слой пыли. Зато имелся стеллаж с подборкой дешёвых детективов и подшивкой журнала «Наука и жизнь» за семьдесят восьмой и семьдесят девятый года.

— На чердаке ничего особенного нет, так что туда можете не заглядывать, — сообщила Виктория.

— Хорошо. В общем и целом меня всё устраивает. Я видел на участке душ. Он работает?

— Да, надо только воды в бак налить.

Николай отсчитал предоплату, и Виктория приняла её с таким видом, будто ничего хуже с ней в жизни не происходило. Казалось, она вот-вот расплачется и умчится прочь, зажав ладонью рот.

— Простите, у вас что-то случилось? — спросил Николай.

— В каком смысле?

— Ну, выглядите вы так, словно очень о чём-то переживаете.

— Правда? Ничего не случилось, я всегда такая.

Виктория так испугалась вопроса, что вовсе сникла, а Николай уже корил себя за то, что вообще полез в чужие дела. Теперь повисло неловкое молчание, из которого надо было как-то выбираться.

— Ну, я буду устраиваться, наверное.

— Да, конечно, если вам что-нибудь понадобится, звоните. Или заходите.

Виктория помялась ещё немного, поглядывая по сторонам, и ушла. Николай проводил её до калитки, а потом ещё долго смотрел ей вслед. Всё-таки что-то в ней настораживало. Такого горя в глазах просто так не бывает.

Но долго думать о чужих проблемах Николай не хотел. Отпуск начинать с таких мыслей — дурной тон. Куда приятнее скорее переодеться и прямиком в море. Забежать, взрывая волны, и окунуться разом с головой. Чтобы глаза защипало от соли, чтобы потерять где верх, где низ.

Николай вдруг понял, что позволил себе лишнего. Не было больше в его жизни радости. Не должно быть!

В качестве наказания он достал телефон и включил видео со своего позапрошлого дня рождения. Там он и его жена Юля, ещё здоровая, полная жизни, с искрящимися весельем глазами. Были и друзья в кадре, и полный угощений стол. Все шутили, смеялись и даже не задумывались, что это в последний раз.

Ком подступил к горлу, и на глазах навернулись слёзы. Николай остановил видео на середине, выключил телефон, чтобы никто не дозвонился, и бросил его на дно рюкзака. А сам сел на кровать и тупо уставился перед собой.

Ничего уже не вернуть.

Ничего не исправить.

Глава 2

Полчаса потребовалось, чтобы вернуть душевное равновесие. Куда быстрее, чем раньше, но всё равно оставалось тянущее, колючее чувство стыда. Даже спустя полгода после Юлиной смерти совесть не успокоилась. Да и вряд ли когда-нибудь успокоится.

Собравшись с мыслями, Николай отправился купаться. Тёплая, будто парное молоко, вода и полное уединение. Где-то вдали гудели машины, играла музыка, и звуки города сливались в ласковый шелест. Именно этого и не хватало, когда жизнь превратилась в Гордеев узел. Клубок противоречий, разрубить который не поднималась рука.

Николай отплыл подальше и нырнул. Глаза открыл не сразу. Солёная вода слегка их пощипывала, но всё же можно было рассмотреть и мелких рыбёшек, и крупные камни на дне. Николай опустился глубже, на самое дно, но тут же направился к воздуху, ощущая, как удушье сжимает грудь и пульсирует в висках. Слишком просто было сдаться, остановиться. Но Николай всё же заставил себя всплыть и вдохнуть всей грудью.

Он лёг на воде. Распростёр руки и ноги, расслабился. Уши опустил под воду и слушал, как переливчатой трелью двигают волны песок. Ещё яркое, хоть и не такое горячее солнце повисло над макушками соснового леса. А небо чистое-чистое, словно мелком голубым нарисованное.

Так и хотелось поверить, будто всё позади и не надо больше печалиться. Будто и не совершал Николай ничего дурного. Ведь слабости есть у всех, особенно когда жизнь становится чередой стресса и кошмарных снов. Но начиналось всё как сказка.

Первая любовь, школьная пора. Это было раз и навсегда. В то время вообще всё делалось раз и навсегда. Обида и дружба, вражда и любовь. Всё казалось самым настоящим на свете.

Николай впервые поцеловал Юлю осенним вечером две тысячи восьмого. Тогда на улице дождь размочил грязь и опавшую листву, наполнил воздух влажными запахами октября. А Коля и Юля спрятались в каком-то подъезде. Им было по пятнадцать, и они любили друг друга с той страстью, когда непогода не в силах прервать свидание.

На площадке между четвёртым и пятым этажами они нашли себе убежище от непогоды. Обнялись и долго смотрели друг другу в глаза, редко обменивались признаниями и клятвами. Они были юны и с замиранием сердца пытались решиться на первый шаг в мир взрослых. Это было так страшно и сложно, необычно, волнительно. Не нашлось бы во всём мире ничего, что желали бы они с большей силой. И наконец Коля легонько коснулся Юлиных губ.

Так это и произошло. Доказательство вечной любви, которое застыло самым сладким воспоминанием.

Николай открыл глаза и понял, что заснул. Лишь чудом его не унесло далеко от берега, но город уже казался пугающе маленьким, даже игрушечным. Пришлось хорошенько постараться, чтобы вернуться на берег. А потом долго лежать в лучах предзакатного солнца, чтобы унять сердце.