Бесплатный фрагмент - Гримасы фортуны

Глава 1

Николай Васильевич Гоголь делал робкие попытки проснуться. Его сознание безнадёжно пыталось ухватиться за крошечные островки спасительного царства Морфея. Балансировало на грани счастливого «небытия» и неотвратимо грядущего «бытия». Первая трезвая мысль… да не мысль, а так, малёхонькую, эдакую куцую мыслишку поймал Николай Васильевич в кадр собственного, нарождающегося из трехсуточного запоя сознания. В режиме «Non — Stop» он ее идентифицировал как: «Похмелье будет жёстким»

Николай Васильевич очень хорошо знал свой сорокалетний интеллигентный организм и в его способностях на фронтах борьбы с трудностями и лишениями похмельного синдрома никогда не ошибался. Сознательная трезвая жизнь в ближайшие 24 часа наполнится: головной болью, сухостью всего организма и отдельных его частей, тошнотой, рвотой, поносом, трясучкой не только ног, рук, головы, но и всего, что может трястись и вибрировать. Зубы уже зажили отдельной жизнью и норовили отбивать о край алюминиевой кружки то «Танец с саблями» товарища Хачатуряна, то ностальгически скатывались на исполнение Государственного Гимна СССР.

Тут надобно отметить, привычку пить воду из алюминиевой посуды Николай Васильевич приобрёл после следующего конфуза. Будучи в гостях у тёщи №1, он, в состоянии похмелья нечаянно откусил изрядный шматок края фамильной чайной кружки тончайшего китайского фарфора. Не только откусил, но и с испугу от совершённого кощунства, проглотил ценный кусок. Этим он сразу и окончательно испортил чайный сервиз династии Цин и отношения с тёщей. После сей конфузии, Николай Васильевич пытался приспособить для удовлетворения посталькогольного зубодробительного сушняка эмалированную круженцию. Не помогло. Эмаль подлая скалывалась, больно впивалась и резала дёсна полного тёзки классика родной литературы.

Чего греха таить — рылся Николай Васильевич в своих генеалогических дебрях. Качественно рылся. Надеялся отыскать хотя бы сучок, указывающий на его родство с автором «Мёртвых душ». Не вышло. Заблудился во тьме веков, и понял — с великим писателем его роднит только нос. Это был НОС с большой буквы! НОСИЩЕ! НОСЯРА! Рубильник Днепрогэса! Такой НОС прилично носить армянину или еврею, ну хотя бы грузину. Он достался только классику, прибивающему острыми гвоздями юмора отдельные пороки российского общества к позорному столбу сатиры, и нашему герою. Он в сей час, стоически боролся с негативными явлениями собственного бытового пьянства.

Николай Васильевич, находился в абсолютном неглиже. На носу роговые очки на 2,5 диоптрии и на ногах разноплеменные носки. На левой ноге черный шелковый и красный из чистой козьей шерсти на правой. Более на голом теле не имел ничего. Даже увядшего фигового листочка.

Николай Васильевич спешно делил своё время титанической борьбы с похмельем, между туалетом и кухней. На кухне он жадно вкушал, то огуречно — капустный рассольчик, то кефирчик, то аспирин, то анальгин, то антипохмелин с минералкой. Время от времени наш герой замирал столбиком, как тушканчик в поле. Затем как-то не уверенно в начале, потом рывками, после лёгкой изящной рысцой, а финише стремительным галопом взлетал на унитаз. На нем он сполна рассчитывался полноценным поносом за чревоугодие и излишества трёхсуточного загула.

Дочитав до этого места записной критик наших радостных, светлых капиталистических будней поспешит заклеймить Николая Васильевича как маргинала и добровольного эмигранта в страну «Бомжатию».

Увы и Ах! Натуральная ошибочка вышла, и мы можем с полным правом свою оптимистическую фигу сунуть в их пессимистическую харю. Накося, выкуси!

Потому как интеллигентный организм Николая Васильевича проваливался в алкогольную депрессуху не чаще двух раз в год. Согласитесь, это гораздо реже запоев среднестатистического российского строителя светлого капиталистического будущего на необъятных просторах развалин развитого социализма. Ограничение в винопотреблении у Николая Васильевича образовалось (врать не будем!) не от высокой духовности товарища Гоголя, а по причине решительного отказа его собственной печени принимать на переработку любые виды алкоголя. Делала она это не из за какой — то исключительной вредности, а по причине серьёзной травмированности, полученной за годы студенчества.

В те далёкие годы у Коли Гоголя в заднице пышным цветом цвела берёзка романтики. Лавры великого педагога Макаренко не давали ему ни дня покоя. Полуголодная общежитская житуха, майонез с хлебом, «ДОШИРАК», ночные подработки, пиво рекой, брага ковшиками в течение четырёх лет низвергли некогда здоровущую печень высшего сорта в лоно инвалидности, а первая зарплата учителя повергла её в глубокое уныние и чёрную скорбь. Берёзка романтики «сеять вечное, доброе в юные души» стремительно съежилась, усохла и отвалилась сама собой. Уступила место здоровому практицизму. Николай Васильевич твёрдо уяснил для себя истину: в России за учительскую зарплату работают либо больные, либо фанатики — мазохисты. Первые не могут себе заработать на пропитание даже крохи, кроме как учительствовать. Вторые не могут жить без ежедневной дозы изнуряющего труда на ниве просвещения.

Отечественная система народного образования лет 70 находится в состоянии постоянной тяжёлой беременности школьными реформами.

Её трахают все, кому не лень, а она, дура не научилась предохраняться и постоянно рожает на белый свет одну за другой «передовые реформы» школьного образования.

Рожает всё, что угодно, кроме достойной заработной платы учителю. «Продолжаться так будет без изменений», — думалось Николаю Васильевичу — «До тех пор, пока дети, внуки, правнуки власть имущих не будут силой закона обязаны учиться в России, и не в лицеях и других привилегированных статусных учебных заведениях, а в обычных муниципальных школах».

Николай Васильевич Гоголь не Дон Кихот, и воевать с ветряными мельницами российской системы образования не имел ни малейшего желания, ни сил. Он переквалифицировался в телеоператоры и довольно успешно. Через год он выбился в тройку лучших новостных операторов на ОблТВ. Через два о нём уже заговорили на первом канале и пригласили работать в Первопрестольную. К чести Николая Васильевича и всеобщему удивлению коллег по цеху он отказался от предложения. Как водится, по поводу отказа работать на центральном телевидении среди сослуживцев поползли различные кривотолки, но истинных причин отказа не знал никто. Чтобы понять мотивацию более чем странного отказа Николая Васильевича (ведь в Москве и асфальт твёрже, улицы шире и зарплата больше!) необходимо сделать маленький экскурс в наше недавнее прошлое.

Пока Николай Васильевич мечется, приводя в порядок работу всех систем своего организма между унитазом и холодильником, он, как главный герой бесполезен. Значит у нас достаточно времени, чтобы от души покопаться в поисках первопричин, породивших решительный отказ товарища Гоголя трудиться в центральном ТВ.

Итак, все мы птенцы из одного гнезда под названием СССР. Расцвет детства и юношества Коли Гоголя совпал с закатом Империи Советов. Генсеки КПСС, доведя страну до агонии развала, в срочном порядке умирали. Последний рулевой СССР по кликухе «Горби» сдуру газанул государственной машиной и не справился с управлением. Проломил Берлинскую стену, и страна прямиком втюхалась в капитализм и демократию, но это слова из другой песни. Мы отметим для себя, что при всех преступлениях КПСС ею было создано и кое-что хорошее.

Как говаривала тёща Николая Васильевича под №2, мол, во всём нужно искать только позитив.

Например, сознательный интеллигентный человек, между прочим, в галстуке и шляпе, член независимого от всех профсоюза очень утомился от встречи контрольно-ревизионной комиссии из Главка. Шел домой и нечаянно уснул на трамвайных рельсах. Вагоновожатая маршрута №13 Софья Воронина, между прочим, беременная неизвестно кем от проезжающего мимо шофёра дальнобойщика, щёлкала во время движения семечки. Увлекательное, знаете занятие, если семечки чуточку подсоленные, хорошо прожаренные, да сдобренные слегка подсолнечным маслом! Ум отъешь! Затягивает как героин, только видений нет.

Вагоновожатая Воронина увлеклась процессом производства лузги из целых семечек и не заметила спящего на рельсах интеллигента. Переехала его! О том, что вверенный ей трамвай отличается чем-то от проезжего шофёра дальнобойщика, и удовольствия при наезде доставляет мало, госпожа Воронина догадывалась. Если трамвай кого-нибудь переезжает, то он что-то у этого кого-то отрезает.

Выражаясь по образованному, происходит уменьшение тела. От решительного наезда проезжающих мимо шоферов дальнобойщиков на женский организм, происходит прирост тела. Особенно в районе живота.

Короче говоря, вагоновожатая трамвая №13 госпожа Воронина при помощи руководимого лично ею трамвая, поделила лежащего на рельсах интеллигента на две части. Большая его часть в шляпе и галстуке проснулась от такого, можно сказать хамского наезда на его личность, и с диким криком уползла быстренько в сторону. Но без ноги, которая молча осталась лежать между передней колёсной парой трамвая №13.

От такого радикального размножения отечественной интеллигенции у госпожи Ворониной случилась натуральная сшибка головного и спинного мозгов. В районе малого таза у неё что-то заискрило и случился акушерский случай. Не выходя из кабины трамвая №13, вагоновожатая госпожа Воронина произвела скидывание двухмесячного плода на грязный пол вагона.

Малограмотные граждане, конечно, завопят, мол, этой интеллигенции ужас как расплодилось! Нормальному трамваю по своему законному маршруту уже не проехать. Фифочки с эмоциями, но без фантазий в голове, поставят в церквах свечечки за упокой души мертворожденного наследника неизвестного шофёра дальнобойщика.

Попробуй-ка, найди с кондачка позитив в этой трагической истории. Госпожа Воронина потеряла ребёнка и права на управление трамваем и приобрела срок. Интеллигент в шляпе потерял ногу и приобрёл протез. Сплошная печаль, на первый взгляд, но не для тёщи товарища Гоголя под №2. Об этом случае она выразилась так:

— Счастливая эта Воронина! Во-первых, ей страшно повезло — она этому интеллигенту отрезала ногу, а не голову. Значит, сидеть в зоне меньше. Во-вторых, опять же ребёночка скинула. Одной безотцовщиной меньше. Так бы родила в тюрьме и воспитала бы парня в зоне. Вышел бы на волю вместе с мамашкой готовый бандюган. Или того хуже — серийный маньяк убийца шоферов дальнобойщиков. Опять же обществу, семейной его части, благо вышло от посадки Ворониной в острог. Меньше будет на воле соблазнительниц семейных членоносителей. Ну, а интеллигенту…

Тёща запнулась, но тут же спохватилась и ещё бойчее и увереннее добавила:

— Ему, вообще, лафа! Можно сказать, у судьбы в карты выиграл. Потому, как хорошо тому живётся, у кого одна нога! И штанина не протрётся, и не надо сапога! Подумайте, ну какой бы он был интеллигент, если бы ему Воронина голову отрезала?

Тёща Николая Васильевича под №2 замолчала, назидательно подняла указующий перст вверх и с придыханием продолжила:

— Интеллигент с помятым галстуком и отрезанной головой вовсе даже уже не интеллигент, а казус! Можно сказать артефакт природы! Другое дело, когда интеллигенту фарт выпал, и ему вместо головы аккуратно ногу отчекрыжили. Тут всё позитивно! Исчез из природы, так сказать, двуногий интеллигент, и образовался одноногий интеллигент с бесценным опытом спанья на трамвайных рельсах. Им он будет делиться на бесплатных лекциях по технике безопасности в Доме Культуры работников рельсового транспорта.

Вооружимся опытом тёщи Николая Васильевича под №2 по поиску позитива в любом дерьме и пошаримся на свалке истории. На нее ретивые гробовщики СССР выхерили абсолютно всё советское прошлое. На любой свалке ищущий найдет множество ценных и полезных вещей.

Например, система воспитания подрастающего поколения. Коммунисты создали и встроили в современную жизнь от Сахалина до Калининграда серьёзную высокоэффективную систему идеологического, физического, нравственного воспитания. Она проходила через жизнь каждого человека от роддома до погоста. Методы, способы воспитания детей через «октябрятские звёздочки», «пионерские звенья и отряды», «комсомольские организации» давали фантастические результаты. Чтобы понять это, сравните цифры детской и юношеской преступности, алкоголизма, наркомании сегодняшнего дня с любым годом Советской власти в любом районе СССР. Чувство патриотизма, любви к Отчизне, готовность защищать её не по контракту, а по зову души и сердца были не пустыми словами. А комсомольские стройки! Через них прошли миллионы молодых людей, оставляя на земле реальный добрый след своих дел!

Любопытствующим личностям, особо из потомков Фомы Неверующего, можем ткнуть прямо под нос Христовы Заповеди. С них особенно грамотные ленинцы сдули Моральный Кодекс строителя Коммунизма. По нему пытались жить и воспитывать своих детей. Надо сказать, по большей части это удавалось. Конечно не без изъянов. Кое-кто, кое-где, кое-когда, пытались жить не по Кодексу. Их выявляли и поправляли путём рихтования на наковальне партийно-государственного контроля.

В пылу борьбы с коммунизмом, вместе с идеологическими помоями большевизма, выплеснули в канализацию истории, до мелочей отрепетированную систему воспитания детского и юношеского поколения.

Образовался идеологический вакуум. Природа-матушка, а уж тем более забугорные супостаты не терпят пустоты. Заклятые друзья не спешили радовать российский пипл шедеврами мировой иностранной культуры. Они мгновенно заполнили наш вакуум своими идеологическими помоями. Гремучая смесь из насилия, наживы, экстремизма, терроризма, алкоголизма, наркомании, проституции, правового нигилизма, гомосексуализма, пьянства полилась с телеэкранов…

Из доступных средств развлечения остаётся телевидение. Нас через голубые экраны 24 часа в сутки лихо принялись окучивать демократическими тяпками всех мастей, размеров и направлений. Центральное телевидение заработало строго по народной примете: кто девушку угощает ужином, тот её и танцует.

За бабло иностранных дельцов, и выполняя их социальный заказ, Останкинская телебашня занялась идеологической войной против народов России — ускоренным разложением бывшего советского общества.

Холодная война была по указке ЦРУ США и руками доморощенных демократов перенесена в сердце России.

Мы были в советское время одинаково бедны, но могучи своим единством и тем страшны для США. Появись в России в этот переломный исторический момент национальный лидер уровня Минина или Пожарского, в одночасье сгинули бы в небытие все эти «Горби», «ГКЧП», «Ельцины» и вся их комарилья. Явилась бы миру обновлённая Россия, как второй Китай.

Двух «Китаев» США не одолеть. Пришлось бы янкесам в этом театре жизни из «прим» отваливать во «вторы», а то и того хуже — ногами в кордебалете дрыгать. А это США надо? Поэтому ЦРУ США продолжали с помощью TV России холодную войну до полного уничтожения общности россиян.

Как говорит тёща Николая Васильевича под №3:

— Америкосы поделили нас на тех, кому в туалет пора, а они ещё не ели, и на тех, кто «жопу блинами подтирают».

Участвовать в развращении и в размежевании своего народа по толщине кошелька товарищ Гоголь не хотел. Не позволяли ему сделать выгодный, но подленький шаг воспитание. В том числе общечеловеческие ценности и принципы, заложенные в детский ум в Октябрятской Звёздочке, в Пионерском звене, в Комсомольской организации. Не захотел он быть соучастником всероссийского телевизионного шабаша и скалить зубы над трупом СССР.

Положительным героем ни нашего времени, ни советского Николай Васильевич Гоголь не был. Он даже членом КПСС не успел стать по причине своей любвеобильности, а коммунисты, по свидетельству историков стояли на страже семейных ценностей и люто бдили за «облико морале» каждого советского человека.

Николай Васильевич Гоголь оказался первым интеллигентом в роду.

Этот факт тяжким грузом давил на совесть несостоявшегося Макаренко. Он считал своим нравственным долгом жениться на каждой женщине, занесённой ветром желаний в его постель. Но потенциальные жёны, узнав о его учительской зарплате с воплями: «Чур, меня! Чур! Изыди, проклятый!» убегали прочь, едва успев напялить на себя штанишки. Убегали в поисках нефтяных газовых олигархов, депутатов и прочих слуг народа. В пору работы в школе учительская зарплата надёжно оберегала товарища Гоголя от семейных уз. Желающих сунуть голову от великой любви в петлю нужды и безысходности, не находилось. Жёны декабристов давно вымерли. Других страдалиц природа решила не производить.

Телеоператорская стезя Николая Васильевича не была выстлана портретами президентов США, но в сравнении с подаянием за труд учителя он чувствовал себя почти Абрамовичем. Не в смысле национальности или богатства, а по причине некой сопричастности (скорей всего мифической) к клану ОБЕСПЕЧЕННЫХ людей. Николай Васильевич уже не занимал, а сам мог одалживать до получки и, чувствовать себя благодетелем и вполне счастливым человеком.

Для тех, кто не понял повторяем: Николай Васильевич был не просто гражданским телом для ношения пиджачной пары. Он интеллигент (первый в роду!), ударенным педагогическим высшим образованием до состояния лёгкой контузии.

В силу своей образованности и практического опыта он открыл закон всемерного притяжения женщин к мужчинам. Сила тяготения не зависит ни от массы, ни от возраста тел, ни от степени их близости. Сила притяжения женской особи к мужскому организму прямо пропорциональна квадрату шелеста банкнот в кармане мужчины.

Согласно этому закону вокруг телеоператора Н. В. Гоголя с окладом в шесть учительских зарплат начали крутиться девицы из околотелевизионной тусни. С увеличением материального благополучия товарища Гоголя у кандидаток на постельное рандеву росла длина ног и укорачивались юбки до их полного исчезновения. Терзаемый муками совести своего интеллигентного организма за каждую осеменённую им дамочку, а пуще того мамзельку, Николай Васильевич на них женился. Подряд три раза. Каждый раз оказывался бит очередной женой за адюльтер в антисанитарных условиях.

Жена под №1 словила Николая Васильевича в подсобке продовольственного магазина №69. Среди скобяных товаров и мешкотары его интеллигентный организм сотрясался в параксизмах страсти на будущей жене под №2. Бит он был маркированным тазиком, из которого тётя Дуся уборщица мыла сортир.

Жена под №2 накрыла Николая Васильевича крышкой гроба когда он в стиле «ню» в положении «зю» предавался плотским утехам с будущей женой №3 в катафалке ритуальной конторы «Вечная жизнь».

Сосновая крышка гроба оказалась полуфабрикатом с ядрёными заусеницами. Дежурный хирург травмпункта из интеллигентного тела Николая Васильевича вытащил 163 занозы.

Жена под №3, вернулась из командировки на два дня раньше срока. Хотела сделать сюрприз мужу, а получила вывих обоих глаз и лёгкое заикание. В собственном туалете, на импортном унитазе, она обнаружила скульптурную композицию из двух голеньких ангельских тел. При ближайшем рассмотрении дама натурально оказалась мамочкой жены №3. Она поддалась искушению дьявола, и соблазнила единственного зятя. Сподвигнула его на воплощение своей девичьей мечты: «Любовь по-русски на итальянском унитазе». Последовала немая сцена.

После жена под №3 взревела раненой буйволицей, и мама с визгом: — «Не виноватая я… я…» улетела прямо со второго этажа на свою историческую родину, в Коми-Пермяцкий округ, в село Нижние Бубенчики. Николая Васильевича били блинной сковородой. Преимущественно по тыковке. С каждым ударом, похотливый зад Николая Васильевича всё глубже погружался в жерло итальянского унитаза. Он уже подумывал смыться от праведного гнева жены через центральную канализацию. На счастье, импортная сантехника не выдержала напора российской задницы. Унитаз развалился на мелкие куски, три из которых застряли в правой полужопице лучшего телеоператора Обл TV.

Сериал под названием «Женитьба Гоголя», после получения физической критики в адрес жениха в третий раз, приказал долго жить. Николай Васильевич, зализывая раны, полученные от цепей Гименея, предался анализу своих свадебно-семейных ошибок. При помощи рычага высшего педагогического образования, он вытащил на свет божий основную причину своих фиаско. Оказалось, Николай Васильевич всё стратегическое на фронтах любви принимал самой безмозглой частью своего интеллигентного организма — головкой. Известное дело — у нее вместо мозгов одна железа. Предстательная. В результате товарищ Гоголь твёрдо решил завязать свою женилку в гордиев узел. Поклялся распутать его только в случае встречи на своём тернистом пути Дульсинеи Тобосской.

Включив мозги в режим «Форсаж» Николай Васильевич сначала крупными мазками нарисовал портрет своей Дульсинеи. Во-первых, это должна быть белая женщина. Негритянки, вьетнамки, арабки и прочие цветные особы исключались. Боже упаси! Николай Васильевич не был расистом. Он был близорук. Вы помните, он носил на своём знаменитом носу очки в 2,5 диоптрии. Близорукость породила брезгливость. Цветную женщину, нужно свой указательный палец послюнявить и, проявляя политкорректность, потереть где-нибудь за ушком. Только так можно определить, когда она мылась в последний раз. Способ конечно рисковый. Поэтому во избежание международного скандала товарищ Гоголь решил, его Дульсинея будет белой.

Возраст будущей избранницы души и сердца Николай Васильевича ограничивался требованиями уголовного кодекса РФ. Верхняя планка колебалась в районе 35 — 40 лет. Абрис, цвет волос, глаз, вес, соотношение диаметров груди, талии, попки принципиального значения не имели. Они величины переменные. Даже рост своей Дульсинеи Николай Васильевич не планировал. Он практикой бытия убедился — постель всех выравнивает. Короче говоря, товарищ Гоголь каких-то требований на особицу к внешнему облику своей Дульсинеи не выставлял. С лица воду не пить, лишь бы человек был хороший.

Хорошесть человека, особо женского пола, напрямую зависит от кредитоспособности мужчины и составляет величину коварную в своей переменчивости с больших плюсов до жирных минусов, всплывающих на бракоразводных процессах при разделе имущества.

Зная, сей феномен женской «хорошести» не понаслышке, Николай Васильевич в уравнение будущей Дульсинеи ввёл постоянную константу: претендентка на роль мадам Гоголь должна полюбить Николая Васильевича не как лучшего телеоператора ОблTV, а как учителя «очень» средней школы с ежемесячным намёком на зарплату.

Приняв исторически важное, можно сказать, эпохальное для будущего своей судьбы решение, товарищ Гоголь решительно перевернул страницу своей книги судьбы с твёрдым намерением начать новую жизнь с чистого листа.

По этому поводу он справил поминки по своим беспутно прожитым годам, и провалился в трёхдневный загул.

Глава 2

Может ли целый город быть действующим лицом большого эпического, можно сказать прямо, нетленного произведения? Или, смешно сказать, какой-нибудь затрапезной повестушки? А то и того менее — малюсенького ехидного рассказика?

Не знаете?! Вот и я не знаю. Например, взять город Одессу. При наличии одесситов, как прописанных, так и приезжих, она тянет вполне чуть ли не на главную героиню. А если выселить из города всех от мала до велика, что будет в остатке?

Набор из кирпича, железобетона, проводов, труб и унитазов останется. Без сатиры и юмора. Сдулась наша героиня. Только через пару тысяч лет любопытные археологи будут выискивать перлы одесских юмористов на руинах стен общественных туалетов. В Трое раскопали золото, а в Одессе найдут золото перлов Жванецкого.

Значит город без народонаселения, совсем даже не город, и тем более не герой, а место будущих археологических раскопок. Может быть, раскопают, если деньги выделят, может, нет.

Наш город Глупов, конечно не Иерусалим. Его мостовые Христос и апостолы не топтали, но на тысячу лет своей истории потянет. Живых свидетелей тех времён, понятное дело, не сохранилось. Так бы горожане, то есть глупышки и глупцы, помирали бы и дальше без чётких знаний своих исторических корней. Помог случай. На Глуповской макаронной фабрике пропали чертежи каких-то сверхсекретных макарон. Вчера, знаете ли, были, вот тут лежали! Все их видели и никому, представляете, НИКОМУ были не нужны! А сегодня их как корова языком слизнула. Нет их. И ни кто их больше не видел и не находил.

Без них не было никакой возможности сгондобить сверхсекретные пельмени. Ну, вы знаете, те, которые самостоятельно из под воды вылетают.

Что тут началось! КГБ весь персонал до трусов раздело, во все щели и дырки позаглядывали, столы перевернули, стены и головы простучали, сейфы, шкафы и полы вскрыли. По стахановски. Дорылись нечаянно до натурального древнего захоронения. Лежит мумия. С виду ещё крепкий старик, но не дышит, а в руках у него берестяная грамотка. Гэбэшники моментально «воронок» спроворили. Старикана со шмотками загрузили и куда-то под секретной охраной увезли. Охрана серьёзная — четыре офицера с автоматами. Опасались чего-то. Может, думали, старикан от них убежит. Зря они на пожилого человека напраслину возводили! Как же он убежит?! Он же мумия! У него ноги бинтами скручены.

Здесь история возникновения города Глупово разнитца. По одному варианту она списана с берестяных грамоток, что были найдены в том захоронении. По другому варианту гэбэшникам историю города Глупово рассказал сам старикан. Он мумией прикидывался. Бегать старик не мог, а разговаривать по настоятельной просьбе КГБ, всегда, пожалуйста.

Так или иначе, но история зарождения города Глупово выглядит так: наши пращуры народец, надо сказать, был очень самобытным. Под водительством разных паханов, то бишь князей, пили, гулеванили, воровали, носились по долинам и по взгорья, с увлечением резали друг друга. Верховенства добивались.

Приличные люди в это время, и на западе, и на востоке, вычисляли орбиты планет, овладевали науками, ремёслами, развивали торговлю, строительство, осваивали Мировой Океан.

Нашим предкам на это сугубо и конкретно наплевать и растереть. Они власть делили. Не смогли поделить и пригласили управленцами заморских бугров. Их только свистни! Сразу подскочили реальные пацаны из Скандинавии со своими бригадами и быстро навели жёсткий порядок. Одних поставили на проценты, других, на ножи.

Что характерно, новая власть всех устроила. Всем понравилась. Варяги под своей крышей основали город Глупов. Было бы странным, если бы его назвали как-то иначе. От великого ума и радения за отчий край, в учредители Родины иноземцев позвали. С тех пор и по сей день от них избавиться не можем. В лаптях, правда, не ходим. Щи ложкой научились хлебать. В торговле прогресс за тысячу лет трудно переоценить. От реализации пеньки и дёгтя перешли к оптовым поставкам нефти, газа и Родины. Её родную, продать оптом не удалось, но кусочками, пожалуйста, милости просим. Кто Аляску, кто Финляндию с Польшей, кто Крым с Казахстаном, кто Прибалтику. Кто что может, тот это и продаёт.

Так сложилось в городе Глупове, в нём мало кто работает. Всё больше управляют, руководят, охраняют, рекламируют, воруют, торгуют, расследуют, преследуют. Работать охотников мало. Если ты уж совсем какой-нибудь таджик, или скажем узбек, и наркотой не балуешься, то, пожалуйста, работай.

Чиновников в городе Глупове развелось как на Барбоске блох. Как-то их переписать или учинить им учёт каким-то способом не удавалось. Они размножаются делением. Потом сами с собой борются за чистоту своих грязных рядов. Сокращают свой аппарат созданием себе любимым новых рабочих мест.

Снуют чиновники взад-вперёд, мельтешат перед глазами как мухи над дерьмом. Доводят до головокружения мозговых извилин мирных обывателей города Глупово. Назрела необходимость отловить честных чиновников и промаркировать их с присвоением инвентарных номеров. Нанести их на видное место в целях недопущения спутывания их с криминальными элементами. Не в смысле сращивания остатков честных депутатов и чинуш с криминалом. А в смысле широкого оповещения глуповчан, мол, в депутатском и чиновничьем корпусах новость! Выявлены отдельные честные должностные лица и они выставлены на всеобщее обозрение. Каждый под своим инвентарным номером. Как в музее. Простому народу вышло бы облегчение. Они знали бы честных депутатов и чиновников в лицо и были бы уверены — эти не обманут! Им можно смело давать взятку! Барашка в бумажке. Желательно долларовой.

Воровское сообщество города Глупово отличалось стройностью рядов и высокой ответственностью в финансовых взаиморасчётах. Абы как, так сказать, на шермочка у солидных людей проехать не получится.

У них всё сурово, но по закону. Конечно, воровскому. Зато неотвратимо, без взирания на личности и прошлые заслуги. Мораторий на смертную казнь они не вводили. Помилований не практиковали. Наблюдательный Совет за криминальным миром, состоявший из чиновников мэрии и силовых структур, работал отменно. Демонстрировал непомерные усилия по борьбе с преступностью при наличии отсутствия практических результатов.

Смотрящий по городу, авторитет Гиви Младший ежемесячно благодарил членов Совета с кавказской щедростью. «Общак» при этом не уменьшался, а, напротив, имел устойчивую тенденцию к росту. Местонахождение воровского «общака» знал, как вскоре выяснится, не только Гиви Младший и его порученец, слепоглухонемой бандюган Герасим по кличке «Муму», а некто третий, который и заварил им эту головную боль с «общаком».

***

Город Глупово является непризнанным мировым центром самоваростроения. Отраслевой Центральный НИИ самоваростроения во главе с академиком Баден-Баденским, больше 50 лет борется за выдвижение серии работ в самоваростроении на премию товарища Нобеля. В анналах института свято хранится история, как в 1803 году очень продвинутый образец глуповского самовара был похищен агентами королевского двора Англии. Образец очень образцовый. Англичане только прицепили к нему колёса, поставили на рельсы, привязали гудок и он поехал, как первый паровоз в истории человечества. Глуповский самовар подтолкнул Англию и она, со всего маха въехала в техническую революцию и прогресс. Самоваростроение, как часть фундаментальной науки самовароведения, имело большое значение для имиджа города Глупова и для нашей истории.

Глуповские самоваростроители и самовароисследователи были в своём деле впереди планеты всей и единственные в своём роде. Их НИИ все последние годы бурного строительства капитализма испытывал хроническое недофинансирование. Денег едва-едва хватало на зарплату профессору Баден-Баденскому и его окружению. Остальные сотрудники вынуждены перебиваться случайными заработками, халтурами. Часть сотрудников прочно освоила маршрут Глупово-Пекин-Глупово. С помощью китайских товарищей, одевали и обували глуповчан. Кое-кто открыл коммерческие лавки, кто-то занялся извозом. Особенно самоваростроители ценились в сети автомастерских, как искусные мастера жестянщики. Для них сварганить на коленке любую часть кузова любой марки авто, было делом плёвым.

Бригада спецов по слаботочным сетям и аппаратуре колымила по установке противопожарной сигнализации. Опутала своими сетями от «Земельного Банка» города Глупово до мэрии и общественной муниципальной бани.

Кстати, «Земельный Банк» города Глупово занимает то же здание, которое специально для «Кредитного Крестьянского Банка Его Императорского величества» построили немецкие инженеры в далёком 1901 году. Строили с немецкой педантичностью и основательностью. «Медвежатники» Европы и Америки ломали свои хитроумные головы и строили коварные планы по вскрытию денежного хранилища, но, увы и ах! Денежное хранилище было полностью облицовано двойными пятидесятимиллиметровыми корабельными броневыми листами. Пространство между листами хитрая немчура заполнила двухсотмиллиметровой стенкой из огнеупорного кирпича. Защита получилась на славу! Не взломать! Не спалить! Замок на входную дверь в денежное хранилище сробили амстердамские левши. Не в смысле, что они гнали на продажу неучтёнку, разные левые замки. Нет, у них всё по закону, по порядку. Левши, значица мастера навроде нашего тульского мастерового Левши. Только там их скопилось на целый коллектив. По-нашему — цех металлоизделий и скобяных товаров. Замок они сварганили на загляденье — сверхсекретный, в одном единственном экземпляре, и с одним суперсекретным ключом. Чертежи, как было заранее договорено, сожгли. Умельца, который сладил этот замок, ослепили.

На открытии банка суперсекретный ключ пропал! Как корова языком слизнула! Натурально, на пьянке по случаю презентации банка либо утопили в ватерклозете, либо он был похищен с целью ограбления.

Так или иначе, но пришлось при помощи местного кузнеца Митрича, кувалды и какой-то матери, вскрывать двери хранилища. Кувалду расшлёпали в блин, об какую-то мамашу все языки измочалили, но через сутки дверь открылась. Теперь новая напасть. Дверь-то закрывать надобно. Она, якорь тебе в душу, должна огромные деньжищи беречь! Замок, в натуре, сломан. Мастер слепец. Ключа нет. Тут и к Банку бы подкрался копец, если бы не дворник-делец. Говорит, мол, ставьте мне четверть казёнки, и слажу вам замок. Делать нечего, проставили дворнику четверть чистой казёнки с закусью. Дворник за литр уговорил кузнеца Митрича, из соседней комнаты через бронелисты сквозную дырку просверлить. И в торце двери аккуратную дырку сделать. Дурное дело не хитрое. К вечеру дырки были сделаны. Дворник в эти отверстия засунул здоровый лом демидовской выделки и заклинил намертво дверь в хранилище.

И что вы думаете? Два раза при царской власти, раз при Советах, пытались лихие люди вскрыть хранилище, да и не смогли разгадать секрет неизвестного дворника и кузнеца Митрича. Верно служил демидовский лом своим потомкам до тех пор, пока новые хозяева не переоборудовали хранилище в зал для банковских ячеек. В этот раз без ломов и конфузов обошлось. Все ячейки на электронных замках. Ключей нет. Терять нечего. Хотя пьянка по случаю открытия банка в новом формате хороводилась три дня. Нет, конечно, ключи имелись, для каждой ячейки отдельный. Только они в виде набора букв и цифр. Это кому как угодно.

Что ты хранишь в этих ящиках, нет никому собачьего дела. Храни стеклотару, заначку от жены или брюлики. Что хочешь, то и храни.

Например, ювелир ещё с советским подпольным стажем Сергуня Зюзиков, занимал две ячейки. В одной хранил лом золотых, платиновых, серебряных изделий в другой — драгоценные и не совсем драгоценные камни.

Тайный педофил Юрий Скоков арендовал банковскую ячейку для хранения пикантных фото, переходящих плавно в скабрезность и бульварную порнуху.

Оперативник ФСБ Чернов хранил в двух ячейках личный архив компры на всех, кто попадал в поле его зрения и служебных интересов. Его он ласково называл техническим обеспечением безбедного пенсионного завтра.

Цыганка Мама Роза, глава местного наркокортеля, время от времени использовала банковские ячейки для хранения, чистой воды, афганского героина.

Гиви Младший хранил там, вдали от глаз бандитский «общак».

Ради Бога! Граждане хорошие, не подумайте, что банковские ячейки глуповского «Земельного Банка» использовали только злыдни и родной элемент с отрицательным общественным значением. Отнюдь, господа любезные! Всяких щелкопёров там крутилось превеликое множество. То были те, кому казаться, важнее, чем быть! Те, кто не хочет работать, а только руководить, и не важно чем, важно, как он при этом выглядит.

Банк не дом культуры работников сельского хозяйства и не клуб по интересам фланирующей публики. Банк это кузница, где куют деньги. В первую очередь для самих банкиров. Для других, особо талантливых и сообразительных, поясняем: банк как зубило для слесаря, как полосатая палка для ГИБДДэшника, это инструмент для зарабатывания денег.

Кто как зарабатывает на жизнь, не нашего ума дело. Мы бы и не сунули свой нос в банковские ячейки, если бы их содержимое не сыграло злую шутку в судьбе нашего центрового героя Николая Васильевича Гоголя. О нём мы расскажем чуток позднее. Сейчас не время. Николай Васильевич находится в состоянии реабилитации от трёхдневного загула.

Событие более важное, затмило сознание глуповчан. Реноме неприступности «Земельного Банка» города Глупово, рухнуло под натиском белокурого мужика высокого роста. Банк ограбили не тёмной-тёмной ночью, под зловещее завывание ледяного ветра, а в будничный, солнечный рабочий день. Ограбили, что характерно, без треска автоматно-пистолетных выстрелов, без завывания полицейско-пожарных машин. Некрасиво ограбили. Не киноматографично. Без трупов, заложников. Без свёрнутых голов. Даже ни одной шеи не сломали. Неинтересно. Рассказать соседу или на работе потрепаться не о чем. Фактуры нет. Ну, пришёл этот здоровенный белобрысый бугай с двумя телохранителями к залу с банковскими ячейками. Охранники у входа остались. Через пять минут бугай передал им два чемодана повышенной упитанности, с третьим сам тут же вышел. Загрузили неторопясь, без суеты и волнения три чемодана в минивен марки «Опель» и спокойно уехали. И тишина.

Двое суток «Земельный Банк» не догадывался о утрате девственности, воровского «общака» Гиви Младшего, драгметаллов Сергуни Зюзикова, архива оперативника ФСБ Чернова и фотоархива тайного педофила Юрия Скокова.

Через двое суток на третьи ювелиру Сергуне Зюзикову понадобилось пополнить рабочие запасы драгметаллов. Сунулся он по привычке в свою банковскую ячейку, а там пусто и сухо. Исчезнуть драгметаллы самостоятельно в принципе не могли. Значит, чьи-то шаловливые ручки приделали им резвые ножки, и драгметаллы ушли по-английски, не сказав хозяину последнее «Прощай». Сергуня минут пять стоял и смотрел тупо, выпученными от удивления зенками на пустой ящик. Пытался сообразить, не спит ли он. Когда реальность кошмара совершенно пустой ячейки дошла до его копчика, он взвыл с силой десятка полицейских сирен.

Через десять минут зал банковских ячеек утрамбовали заинтересованные и любопытствующие личности, до степени их полной неподвижности. Пострадавшие, злобными бультерьерами, метались по Банку в поисках управляющего на предмет его битья и погашения убытков.

Управляющий «Земельным Банком» Самвел Оганезович Саркисян, знал о размерах ущерба за тринадцать секунд до окончания завывания Сергуни Зюзикова. Ещё через тридцать минут он был уже в воздухе, на частном лёгкомоторном самолёте с 20-ю килограммами долларов США и тремя паспортами в кармане. Ни то, ни другое ему в жизни не пригодилось.

По просьбе Гиви Младшего, звено СУ-35 посадило на военном аэродроме, беглого банкира. Аккуратно запаяли живого в цинковый гроб и отправили авиапочтой Гиви Младшему. Для приватной беседы на тему: «Сучара! Отдай „общак“!»

Беседа получилась малосодержательной. Ни под действием «сыворотки правды», ни под чуткими руками слепоглухонемого Герасима по кличке «Муму», Самвел Оганезович не прояснил судьбу «общака» глуповского криминального сообщества. Он не был тайным большевиком-подпольщиком. Он не мог ничего рассказать, так как ничего не знал.

После допроса с пристрастием он обречённо смотрел на разбросанные вокруг пятаки собственного члена. Теперь он озлобился, и всё равно ничего не сказал бы, даже если и знал бы точно, где находится «общак». Так рождаются народные сказания о былинных героях.

В реанимации страдальца банкира посетили ювелир Сергуня и тайный педофил Скоков.

Оперативник ФСБ Чернов слушал их беседу через чувствительный, направленный микрофон. По старой доброй традиции, мы заменили непристойности точками и получили следующую стенограмму их беседы:

— Сергуня…………………………….!!!

— Самвел……………………………………………..?

— Скоков………………………………………?

— Самвел……………………………………………………….!!!

Ну и так далее на двадцать минут магнитофонной записи оперативника ФСБ Чернова. У фээсбэшника был свой пиковый интерес в этой истории с ограблением Банка. Высокий блондин умыкнул не только всю компру, но и конфискованные у бабы Глаши чертежи тех суперсекретных макарон, без которых не взлетают сверхсекретные пельмени.

Баба Глаша торговала семечками, а из тех суперсекретных чертежей с грифом «Хранить вечно!» ловко ладила кулёчки. Один стакан семечек в один архисекретный кулёчек.

Увидев это антигосударственное богохульство на грани предательства Родины, Чернов ощутил на своих капитанских плечах тяжесть полковничьих звёзд. Но его карьерные мечтания были вдребезги разбиты о глубокий склероз бабы Глаши. Зачем шла в туалет, она ещё помнила. Однако нажимать пипочку для спуска воды чаще забывала, чем нажимала. Глядя на спущенные до колен трусы, не могла вспомнить, зачем она их снимала.

Заменив суперсекретные чертежи на обёрточную бумагу, Чернов не оставил надежды разыскать похитителя гостайны с макаронной фабрики, и спендикрючить его, как агента иностранной державы.

Видеоматериалы об ограблении Банка обширны. Наружные видеокамеры «Земельного Банка», ресторана «Хитровка», автопарковки во всех деталях и ракурсах зафиксировали момент подъезда грабителей на минивене марки «Опель», гос. Номер Л 375 НМ, факт погрузки чемоданов с похищенными ценностями и их неспешный отъезд. Внутренние банковские видеокамеры дали великолепные изображения всех трёх налётчиков. Камер видеонаблюдения в зале для банковских ячеек не было из-за соображений соблюдения коммерческой тайны вклада.

Факт, что грабитель за пять минут вскрыл, опустошил восемнадцать ячеек из 143 и упаковал их содержимое в чемоданы, свидетельствовал о одном — грабитель прекрасно знал электронные ключи доступа и содержимое ячеек.

Из этой схемы выбивался тайный педофил Скоков. При серьёзном допросе в ФСБ выяснились пикантные особенности мании Скокова. Он коллекционировал фото с недетским увлечением к детям известных должностных лиц, артистов, депутатов, политических деятелей. Фотоархив Юрия Скокова был миной огромной взрывной мощности. Когда и где она рванёт известно только господу Богу и новому владельцу архива.

По горячим следам быстро установили принадлежность машины грабителей. Все воспрянули духом. На захват налетчиков выдвинулась боевая сотня Гиви Младшего, спецотряд ФСБ «Антитеррор», бойцы полицейского отряда «Перехват». Ювелир Сергуня Зюзиков с карабином «Сайга», но без патронов, бывший тайный педофил Скоков с двумя кирпичами в кармане, окружили вместе со всеми, как мухи дерьмо, отдельно стоящее здание. На его фасаде висела тёмно вишнёвая вывеска, размером с футбольное табло. На ней золотыми буквами сияло «Экскортное бюро г. Глупово».

Штурм начался со всех географических направлений с применением свето-шумовых гранат, слезоточивого газа, служебных собак и снайперов. Через сорок минут яростно победоносного штурма стало ясно — в здании никого нет. Мордой об пол, значит, выходит, и положить некого. Поэтому занялись выемкой документов, выносом сейфов, компьютерной техники и розыском трёх чемоданов.

Как обычно, результатов не было до тех пор, пока натурально, сам результат не въехал на захваченную территорию «Экскортного бюро». Въехал минивен с госномером Л 375 НМ с двумя грабителями банка внутри.

На плечах фээсбэшника Чернова снова затяжелели полковничьи звёзды. Плечи опера ФСБ оказались плохо настроенным инструментом предсказания удачи. Может, конечно, по ним можно погоду предсказывать или курс доллара на токийской бирже. Результат, въехавший прямо в руки силовым структурам г. Глупово, оказался не тем. Нет, машина была та же. Она засветилась в день ограбления у банка, морды телохранителей один в один с ориентировками. Приняли их, как полагается — мордами в грязь, нейтрализовали тяжёлыми сапогами и наручниками. На их счастье быстро разобрались.

Говорят отрицательный результат тоже результат. Это был тот самый случай.

Пришёл в «Экскортное бюро» высокий блондин с усами и бородой, в тёмных очках. По профсоюзному билету на имя Иванова Ивана Ивановича заказал машину и охрану из двух человек для перевозки ценного груза по маршруту «Земельный Банк» — железнодорожный вокзал. Заказ выполнили. Претензий заказчик не предъявлял. Расплатился наличными по тарифу. Ребятам дал на чай. Так, мелочь, по 200 рублей на брата.

Чернов и Гиви Младший кинули все свои оперативные резервы в район ж/д вокзала. Опрашивали всех: дежурных, обходчиков, проституток, путейцев, полицейских, нищих, воров. А так же пассажиров, таксистов, бомбил, скупщиков краденного, лотошников, шашлычников, мороженщиц. Через 12 часов общими силами установили: высокий усатый, бородатый блондин сдал в камеру хранения три чемодана. Через час, может быть через два, но не больше, чем через три часа, он приехал, толи на копейке, толи на шестёрке. Загрузил сам чемоданы и укатил в сторону центра. Ни цвета машины (какой-то тёмный?!), ни номера никто не запомнил. Нищие: безногий, якобы афганец, баба погорелица, два мальца — попрошайки, утверждали в один голос, мол, за рулём сидел бородатый, беловолосый мужичище. В машине больше никого не было.

Ограбление «Земельного банка» сдуло патриархальную пыль с города Глупово. Город бурлил. Зубовный скрежет Гиви Младшего приводил в трепет людей в третьем поколении не имеющих проблем с криминалом.

Сергуня Зюзиков нанял трёх отставных оперов для поиска похитителей его драгметаллов.

Не названные личности из чиновников, депутатов и партийцев подрядили столичные детективные агенства. Если не удастся арестовать налётчиков, то, хотя бы, выкупить у него фотоархив уже не тайного педофила Скокова

На грабителя «Земельного Банка» начиналась Большая Охота. Все общественные места, мало-мальски посещаемые даже чуть трезвой публикой, были увешены фотографиями белобрысого здоровяка с бородой и усами. Что под ними скрывается, гадали все: криминал, физиономисты, судебные медики, анатомы. А, так же скульпторы, бабушки, дедушки, внуки и внучки. От конкретики были все далеки. Под волосами могли быть шрамы, двойные, тройные, раздвоенные прямоугольные, треугольные подбородки. Скулы могли быть узкими либо широкими. Щёки — либо впуклые, либо выпуклые.

Кстати, театральный гримёр драматического театра Г. Глупово, некто Семён Абрамович Фильчиков заметил, мол, бороду и усы можно и приклеить.

Обращение от силовых структур и заинтересованных страдальцев от ограбления банка по телевидению крутилось каждые тридцать минут с демонстрацией фото грабителя и торжественным обещанием выплатить миллион рублей за достоверную информацию о подозреваемом.

Наш народ с интересом стал присматриваться ко всем мужчинам старше 18 лет и выше 180 см ростом.

Глава 3

Николай Васильевич Гоголь дал себе страшную клятву не употреблять никакого алкоголя, ни под каким предлогом. Об этом его очень просила его собственная печень. Ещё один такой нокаутирующий удар, и она в глубокой стадии утряски и усушки вывалится с облегчением в унитаз.

Жить без печени неудобно — жаловаться не на что, и лечить нечего. Это Николай Васильевич понимал, и в порядке самообслуживания обкладывал сам себя матерными словами и целыми выражениями. Число сочетаний, три матерка из 10 слов, составляет 161700 штук сплошной не литературщины. Такого количества матерного материала, хватало упаковать в ненормативную лексику весь организм товарища Гоголя. Осталось бы еще и на солидный памятник с эпитафией.

Николай Васильевич, в порядке самобичевания, крыл себя матом когда резкий телефонный звонок прервал его творческое самообкладывание на интересной фразе. Она на общедоступный язык переводится как: «Ирбит в Тавду твою мать!».

— Алло, слушаю.

Донельзя противный, скрипучий как немазаное колесо, бесполый голос спросил:

— Добрый день… скрип — скрип… мне нужен… скрип-скрип… Николай… скрип… Васильевич… скрип… Гоголь… скрип.

Николай Васильевич хотел в ответ тоже проскрипеть что-нибудь значительное, но удержался и ограничился ответом:

— Да, я Вас слушаю.

Телефонная трубка вновь заскрипела:

— Скрип… Вас… скрип… беспокоят из инюрколлегии…

На слоге «юр» бесполый голос отчаянно скрипнул, почти взвизгнул. Сил произнести слог «гия» почти не оставалось, и фразу голос окончил умирающим шёпотом. После чего трубка загадочно замолчала.

Николай Васильевич оторвал трубку от уха и рассеянно недоумённо уставился на неё, словно пытался разглядеть внутри, странного телефонного скрипуна. Так, ничего не поняв и не увидев, Николай Васильевич хотел уложить трубку на своё законное ложе, как из неё раздался мощный глубокий баритон:

— С Вами разговаривал Ван Юргенсон, старший юрист адвокатской конторы «Юнгерс — и сыновья» из Уругвая.

— Вечная ему память — прервал Николай Васильевич говорившего.

— Кому? — удивился баритон из трубки.

— Юргенсу, вестимо. Надеюсь, сыновья живы?

— Живы, слава богу. А вот Ван Юргенс…

— Понимаю. Сочувствую. Пусть земля будет ему пухом! Что он хотел спросить у меня перед смертью? — ерничал Николай Васильевич.

Баритон, продолжил:

— … не может с Вами больше разговаривать. Не по причине скоропостижной кончины, а в связи с жесточайшей ангиной. Ему очень тяжело говорить и поэтому он попросил меня вести с вами дальнейшие переговоры. Меня зовут Аристарх Иванович Ольшанский.

— Очень приятно познакомиться. Николай Васильевич Гоголь. Уверяю Вас, за последние сорок лет я ни коим образом не обижал страну Уругвай. Не брал у неё в долг, не торговал с нею ни нефтью, ни пенькою. Об адвокатской конторе «Юргенс и сыновья» впервые услышал от Вас минуту назад. Ни самого Юргенса, тем более его сыновей никогда не видел ни в натуре, ни во сне. Высматривать их лица в адвокатском сообществе где-то там, в Уругвае не собираюсь! В лохотроне и прочих разводиловках не участвую принципиально. Мне бабушка ещё в детстве запретила играть на деньги. До свидания!

Закончив свою отповедь, Николай Васильевич с треском пригвоздил телефонную трубку к аппарату.

— Черт те, что творится в этой стране! — возмущённо воскликнул товарищ Гоголь — Базы данных доступны любому, кто хочет сколотить капитал из воздуха…

Он хотел углубить и развернуть этот тезис, но новый телефонный звонок заставил оставить в покое тезис и о «блуждающих» и «общедоступных» базах данных на граждан России. Он поспешно схватил трубку

«Ну, сволочи!» — подумал Николай Васильевич, — «Сейчас я вам в цветах и красках расскажу, кто вы есть!»

Благо неиспользованного матерного материала хватило бы ещё на три конторы «Юргенс и сыновья» и досталось бы ещё всему мужскому населению страны Уругвай в возрасте от 18 до50 лет.

В предвкушении удовольствия с его языка уже почти стартовала первая убойная комбинация трёх матюгов, но он нарвался на знакомый голос Татьяны Алексеевны — заведующей секретариатом городской мэрии:

— Николай Васильевич, здравствуйте, — деловито, как пишущая машинка застрекотала она — звонил Максимов из УВД области. Вас разыскивают представители инюрколлегии. Повод для розыска открывать отказались. Сослались на строгую конфидициальность. Запишите телефон 8 (045)…

Номер телефона Николай Васильевич записать, естественно, не успел, а запомнить мешали последствия недавнего отравления мозгов алкоголем. Отдельные, особо вредные и въедливые алкоголята ещё не выветрились и блокировали намертво аксоны памяти.

Татьяна Алексеевна положила трубку. Перезванивать, и спрашивать номер неудобно. Подобный перезвон выдавал бы в Николае Васильевиче черты невнимательности, несобранности, а там недалеко и от безалаберности и до открытого манкирования своими обязанностями. Так как его перезвон, сами понимаете, чреват гнилыми последствиями Николай Васильевич остался пребывать в полных непонятках.

Что нужно целой стране Уругвай от отдельной российской особи мужского пола, 195 сантиметров роста, сорока полных лет, девяноста трёх килограмм живого веса, не женатого в данный момент, трижды разведённого, не судимого, не обременённого ни дебитом, ни кредитом, ни тёщей, ни алиментами, ни сколько-нибудь существенной недвижимостью? И движимостью тоже.

Адвокаты вообще, а иностранные тем более волновали его до дрожи под коленками и судорожной икоты.

Это была нервная реакция на три бракоразводных процесса. В результате адвокаты его бывших жён тщательно выщипали его недвижимость. Остался Николай Васильевич, как говорит его друг-приятель бывший гвардии старший прапорщик, заслуженный жених России и союзных республик, Лёва Задов:

— Остался ты, товарищ Гоголь в трусах и каске! И это хорошо! Теперь ты, как потенциальный жених имеешь отрицательную стоимость. Плюс свободу! Она, мил друг, цены не имеет!

Логика старшего прапорщика Задова всегда бронебойна. Она удивляла Николая Васильевича своими изысками и причинно-следственными связями. Например, был у гвардии старшего прапорщика знакомый. Простой российский армянин Амаяк. За сданный оптом виноград он получил 2000 кв. м. брезента. Брезент на купюры мало похож, а отсутствие наличных денег Амаяк воспринимал как оскорбление национального достоинства всех армян. Поэтому в ИТК №7, где массово обучала оступившихся на законе граждан шитью брезентовых рукавиц, Амаяк обменял 2000 кв. м. брезента на 5 тонн гороха. Последний «через знакомый директор магазина» продали левым товаром, широким слоям неимущего населения. Купила горох в том числе и музыкальный работник муниципального детского садика «Колокольчик» Ольга Анатольевна Бирюкова.

Затурканная счастливыми капиталистическими буднями и мужем Васей, Ольга Анатольевна поставила вариться горошницу, а сама принялась шинковать капусту на засолку в 12-ти литровом эмалированном ведре. Не дождавшись мужа, Ольга Анатольевна плотно отужинала великолепной, ароматной горошницей и легла спать. В ногах у неё, как всегда, устроился почивать огромный чёрный котяра по кличке Вельзевул.

Среди ночи Ольге Анатольевне приснился неизвестный огромный мавр на таинственном острове Гаити. Он делал ей, замужней женщине, грязные намёки. Котяре Вельзевулу снился лёгкий флирт с маленькой, изящной серенькой мышкой. Вдруг дверь в их квартиру открылась и вошёл Вася. Тракторист, жуир, ловелас и по совместительству муж Ольги Анатольевны. Явился он прямиком от своей полюбовницы Нюры. Дабы жена ничего не заподозрила, он решил отдать ей давнишний супружеский долг. С этой благодатной целью он тихо прокрадывался в спальню.

В то время, когда все трое — Ольга Анатольевна, котяра Вельзевул и муж Вася были заняты весьма приятными делами, коварство зековского гороха достигло своего апогея. Ему срочно потребовался выход в большой свет.

Ольга Анатольевна, культурная женщина, музыкальный работник, находясь в состоянии сна, решила тихонько по-интеллигентному испустить газы. Эдак незаметно, навроде как голубок крылышками прошелестел. Но газа скопилось много. Он решительно не хотел ждать и, вместо интеллигентного пуканья, Ольга Анатольевна громыхнула, как тяжёлое морское орудие главного калибра при Цусимской битве.

Котяра Вельзевул, разбуженный столь хамским образом, взвился в воздух на всех четырёх лапах, и со всей кошачьей дури ломанулся в бега от газово-бомбовой атаки.

В дверях он запутался в ногах у жуира, ловеласа и просто тракториста Васи. Он не успел реабилитироваться и осчастливить Ольгу Анатольевну отдачей супружеского долга. Так, оставаясь в должниках, Вася споткнулся о ведро с квашеной капустой. Ведро опрокинулось и подло вывалило капусту на пол. Вася въехал в капустно-рассольную жижу обеими ногами и со всего размаху грохнулся физиохарей об пол. Качественно приложился. Более того, проехал ею до мусорного ведра, и опрокинул его на свою голову со всем не аппетитным содержимым.

Котяра Вельзевул с испугу орал, Вася матерился и бил свою жену Ольгу Анатольевну. Дальше было всё как у всех: арест, суд и Вася, супружеский должник и бытовой хулиган был отправлен на два года, осваивать мастерство пошива брезентовых рукавиц в исправительно-трудовую колонию №7, на историческую родину злополучного гороха. Круг замкнулся. Причина встретилась со следствием, и они по-родственному обнялись.

Какие следствия вызовет к жизни непонятный, загадочный интерес далёкой страны Уругвая к нему, Николаю Васильевичу, оставалось только гадать. По большому счёту вариантов было три:

Оптимистический. Ищут не его, а потомков всемирно известного классика Н. В. Гоголя. Разберутся, извинятся и отпустят.

Пессимистический. Бывшие жёны с тёщами создали в Уругвае «Лигу защиты бывших жён» и решили разобрать Николая Васильевича на органы, как произведения тёзки разобрали на цитаты, и продать в розницу. Кроме не очень здоровых органов у него в собственности ничего не осталось.

Волшебный вариант под названием алкогольный делирий, или весёлые проделки зелёного змия. Ни Уругвая, ни инюрколлегии не существует. Нет, конечно, они существуют, но отношения к нему не имеют.

Однако внутренний голос Николая Васильевича, воспитанный на многолетней практике преодоления российской полосы препятствий, состоящей исключительно из дерьма, вопил из глубины Гоголевского организма, как оглашённый:

— Колюня! Хватай деньги, документы и скачками в бега! В тайгу! В Африку! На Северный полюс! В партизаны, в подпольщики! Колюня! Не верь! Не надейся! Не жди! Ты, как тот воробей, на которого в морозный день насрала корова. Воробышку стало тепло-тепло. Он высунул головку и сказал: «Чив-чив». Мимо шла кошка и скушала птичку. Колюня! Не каждый враг, кто на тебя серет, и не каждый друг, кто тебя вытаскивает!

Внутренний голос уже начал орать, мол, всё это происки Уругвайской разведки, из за ее спины торчат уши агентов ЦРУ. Ясен пень, бедного Колюню вытащат, как птичку из дерьма российской жизни в красивую страну Уругвай. Там в нем опознают торговца оружием и наркотиками в особо крупных размерах. Экстрагируют в США и обеспечат судом присяжных 160 лет тюремного заключения.

В этом месте у Николая Васильевича мелькнула очень подленькая, весьма не патриотическая мыслишка: «Может быть лучше 160 лет в американской тюрьме, чем ещё лет двадцать хлебать российское капиталистическое счастье?».

Додумать эту интересную мысль Николаю Васильевичу не суждено. Телефонный звонок разбил вдребезги меркантильные намерения товарища Гоголя остаток жизни провести в сытом комфорте за счёт средств американского налогоплательщика. С опаской, как проснувшуюся от зимней спячки гюрзу, Николай Васильевич взял в руку телефонную трубку:

— Алло… — просипел он внезапно севшим голосом.

Уже знакомый густой баритон Аристарха Ивановича Ольшанского по хозяйски загудел из трубки:

— Пригласите, пожалуйста, Николая Васильевича Гоголя.

— Я у аппарата.

— Что-то я не узнаю Ваш голос!

— Ангина-с… Должно быть по телефону от господина Ван Юргенса заразился.

— Бросьте меня разыгрывать! Разве такое возможно?

— Россия, господин Ольшанский, страна неограниченных возможностей. По нашему телефону легко и триппер поймать и на внематочную беременность залететь…

— Что Вы говорите! Право не знал. Впрочем, об этом давайте поговорим в другой раз. Если Вы не против, я бы задал Вам несколько уточняющих вопросов.

— Спрашивайте.

— Господин Гоголь, Вас зовут Николай Васильевич?

— Да.

— Вы родились Жмеринке первого апреля 1972 года?

— Да.

— Есть ли у Вас родственники за границей?

— Нет. Ни за границей, ни где-нибудь в другом месте родственников у меня нет. Один я на белом свете.

— Это верные сведения?

— Конечно.

— Вы на них настаиваете?

— Да. Дело в том, господин Ольшанский, я в надежде обнаружить малейшее родство с великим писателем, составил генеалогическое древо своего рода. Добрался до 1864 года и оставил всякую надежду породниться с классиком. Поэтому я твёрдо могу утверждать — родственников за границей нет. По крайней мере, мне о них ничего не известно. Да и откуда им взяться, если из всего рода Гоголей только один выехал в 1902 году, как сейчас говорят на ПМЖ, в Канаду. Это двоюродный прадед Ерофей Тарасович Гоголь. У меня сохранилась его фотография, сделанная в день его отъезда 17 марта 1902 года. Но в дальнейшем никаких сведений о нем не было. Родные считали его погибшим на Аляске в буме золотой лихорадки.

Господин Ольшанский немного помолчал и продолжил:

— Господин Гоголь, для продолжения нашей беседы, Вы приглашаетесь в Москву в инюрколлегию. Захватите с собой фото Вашего прадеда. Нашёлся Ваш родственник. Не прадед, конечно, а Ваш дедушка. К сожалению, он недавно скончался. Адвокатской конторе «Юргенс и сыновья» душеприказчиком Вашего дедушки поручено разыскать всех его родственников, чьё родство будет доказано генетически…

***

Николай Васильевич Гоголь был типичным членом нашего общества. В меру образованный, слегка воспитанный. С намёком на начитанность, с претензиями на интеллигентность. С врождённой толерантностью к татарам и тихой нелюбовью к евреям.

Вы можете смеяться, но он не в состоянии представить себе деньги. Нет, конечно, скажем там десять рублей хоть монетой, хоть бумажкой, наше среднестатистическое большинство может себе представить легко. Сто рублей тоже. Пятьсот рублей или тысячу одной купюрой некоторые вспоминают с трудом. Пять тысяч вызывает у многих напряжение ума. От пятисот тысяч начинают шевелиться волосы на голове и нехорошо потрескивать между извилинами мозга. Но, разделив пятьсот тысяч на кучки… умножаем кучки на рубли… получаем… у обывателя крыша на грани сноса:

— Неужели это всё мне?! Ах, это не моё… вот ворюги живут!

Пятьсот миллионов в банкнотах представить никто не может — ни оленевод с Чукотки, ни колхозник из Тамбова, ни сталевар из Липецка, ни тем более учитель математики из муниципальной школы №35.

Вместе с КАМАЗами, гружённых деньгами, в сознании задолбанного реформами обывателя, в полный рост въезжают бывшие слуги народа Черномырдин, Абрамович, Путин, Прохоров и далее по списку с ценниками на шеях из журнала «Форбс».