Бесплатный фрагмент - Григор — сын гор, история в тысячу лет

Предисловие

Посвящается моим родителям

Время безжалостно. Течет, как песок сквозь пальцы. Уходят родные и близкие люди, стираются надписи на могильных плитах. Но остается память. Говорят, мы живы, пока о нас помнят. С одной стороны, человек один вследствие законов и правил, написанных наверху, и все люди вокруг — лишь попутчики (некоторые идут в противоположную сторону). Вместе с тем, у каждого из нас есть история семьи, которая связывает нас с прошлым. Не случайно почитание предков — значимая часть многих культур, родословные приводятся в Библии, Коране и Торе.

Конечно, эти философские рассуждения о «семейных корнях» сильно затасканы и банальны, но ведь мы действительно продолжаем жизнь прадедушек и прабабушек, наследуя их внешность, черты характера или наклонности. А наши дети продолжают нашу. Цикл жизни ограничен и бесконечен одновременно.

«Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения», — так начинается роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Хотел бы и я владеть писательским ремеслом, но рассказчик из меня никудышный. Все же, стремясь сохранить немногочисленные, отрывистые сведения из фамильной хроники, набрался нахальства и вот стучу гусиным пером по клавиатуре. Попытаюсь рассказать о жизни далеких и близких предков, реконструировать семейную летопись. Сразу скажу, утомлять подробным описанием родственников мне не придется, поскольку знаний и сведений о них у меня, как говорится, кот наплакал.

Надеюсь, читатель простит меня за сумбурность повествования и возможные неточности. Если же кому-то покажется, что автора здесь слишком «много», не избежать мне упреков в нескромности. Честно говоря, сам так считаю, поэтому заранее прошу взять в руки карандаш и решительно вычеркивать ненужные места. А можно и не приступать к чтению этого опуса, дело хозяйское.

* * *

Даты всех событий, произошедших до 14 февраля 1918 года, приведены по старому стилю.

Немного о семье и городе Тбилиси

Мы пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит нас обратно в прошлое.

Ф. Скотт Фицджеральд

История нашей семьи не особенно любопытна. Самая заурядная семейка, каких миллионы, но по мере того, как я узнавал о фактах и событиях, происходивших с предками много лет назад, не раз удивлялся тому, насколько все связано, переплетено в мире.

Мне посчастливилось родиться в Тбилиси, прожить детские и юношеские годы в старом районе Авлабар, где на кривых улицах под широкими платанами стояли дома с резными деревянными балконами, во дворах сушилось белье на веревках, а теплый воздух вобрал в себя приятные запахи свежеиспеченного хлеба, цветущей липы и акации. Стоит ли упоминать о хинкали, аджарских хачапури, водах Лагидзе, аромате помидоров и всякой зелени на базарах? Весь этот кулинарный рай — в окружении поросших лесом гор. Грузинская столица того времени была многонациональным городом. В нашей школе учились грузины, армяне, русские, украинцы, евреи, азербайджанцы, осетины, греки, курды, ассирийцы и даже один чех, Иржи. Директор пионерского лагеря, куда меня отправляли на лето, носил итальянскую фамилию Делла-Росса. Мы тогда и не вникали в подобные тонкости, все были тбилисцами. Естественно, заключались смешанные браки. Люди с разными культурными традициями жили в мире и согласии, не только владели несколькими языками, но и умели находить общий язык. И все-таки… Надо признать, несмотря на такое единение народов, в том Вавилоне бывали и сложности, связанные с национальной темой. Правда, носили они умеренный характер и проявлялись в основном при решении карьерных вопросов.

Семья наша из пяти человек размещалась в шестнадцатиметровой комнатке на втором этаже старого кирпичного дома с внутренним двором и общей деревянной верандой на улице Шаумяна (сейчас проспект Царицы Кетеван). Кухня и туалет тоже были общими. В центре комнаты стоял раздвижной стол времен царя Гороха, с вырезанными изображениями виноградных листьев на объемных изогнутых ножках. Правую и левую стены подпирали скрипучие кровати и тахта. Слева, у двери, размещался шкаф с лакированными дверками, забитый одеждой, и рядом с ним трельяж со всякой мелкой белибердой. Наконец, в дальнем углу, под единственным окном, выходящим на соседний двор, уместилась швейная машинка SINGER с ножным приводом, которая превращалась в моем детстве то в подводную лодку, то в космический корабль.

Когда-то все здание с двумя десятками комнат принадлежало одному состоятельному семейству, но после советизации его экспроприировали, а бывшим владельцам позволили оставить за собой два угловых помещения. Во дворе с утра до вечера кипела жизнь. Старики обсуждали последние новости и задумчиво перебирали четки. Женщины мыли, сушили и ожесточенно взбивали палками овечью шерсть, чистили ковры, подметали полы, стирали белье, готовили еду и успевали сплетничать в перерывах между домашними делами. Мужчины вечерами после работы собирались под раскидистой липой в центре двора. Пили вино или играли в нарды, выкрикивая по-персидски комбинации, выпадающие на зари (костях): «чару-як, ду-шеш, панджу-се, беш-дорт, себай-ду». Стуча шашками по доске, громче всех кричал одноглазый Маис, особенно когда выигрывал. Мы, мальчишки, бросали велосипеды и собирались вокруг. Пытались разобраться в правилах игры, угадывали значения непонятных слов. По утрам нас будили крики уличных торговцев мацони. Его продавали в литровых банках, закрытых пергаментной бумагой и перевязанных шпагатом. Также разносили по дворам склеенную сиропом в шарик воздушную кукурузу, которую отдавали за десять копеек либо обменивали на пустые бутылки.

Временами в июле и августе город до самых крыш заполняла тяжелая, липкая жара, та, что плавила асфальт, но счастье, как известно, полным не бывает.

Отец работал на железной дороге машинистом электровоза. Родился он в небогатой армянской семье типографского рабочего в 1936 году. Детство провел со старшими сестрами, Леной и Эммой, в нашем родовом селе Вархуно, в 30-ти километрах от Тбилиси. В то время город еще назывался Тифлисом. Село располагалось на высоком горном склоне, нависающем над райцентром Тетри-Цкаро (или Агбулах) с северо-востока. Тетри-Цкаро в переводе с грузинского — белый ключ (источник). Так называлось урочище в паре километров от Вархуно, где в 1816 году был расквартирован 14-й гренадерский Грузинский (он же Мингрельский) полк русской армии. Со временем пространство между двумя этими поселениями было застроено, заселено жителями близлежащих грузинских, армянских, греческих, азербайджанских, осетинских деревень и образовался городок Тетри-Цкаро.

Сейчас райцентр поглотил Вархуно. Остались немногочисленные материальные следы прошлого: кладбище с могилами нескольких поколений Арешевых и руины средневековой церквушки.

В юности отец увлекся боксом. В 1956 году стал призером первенства Грузии и гордостью спортивного общества «Пищевик». Образованное по инициативе наркома пищевой промышленности, оно пыталось соперничать с «Динамо». Другим увлечением папы были шахматы. С нашим соседом, отцом грузинского мастера Азмайпарашвили, часами разучивал коварные дебюты. Еще подростком самостоятельно освоил альтгорн, подрабатывал на городских свадьбах, похоронах и поминках. Как мог, помогал своим родителям в трудные послевоенные годы. Позже научился неплохо играть на пианино. Мои брат и сестра в равной мере не чужды музыке. В общем, я — единственный член семьи, чьи уши медведь не обошел стороной.

Мама тоже из армян тбилисского разлива. Ее родители, Вахаршак и Евгения, разошлись, поделив сестер-близнецов между собой. Мама осталась со своим отцом, но печальные события в ее жизни на этом не закончились. Когда ей исполнилось двенадцать, отца насмерть сбил автомобиль. Воспитывалась родственниками, на которых и работала, окончив всего четыре класса школы. Сестра ее, Вера, в 27 лет свела счеты с жизнью, бросилась с моста в Куру. Несмотря на отсутствие нормального образования и несчастливое детство, мама была умным и очень добрым человеком. Она заполняла наш дом бесконечной заботой и любовью, постоянно трудилась, невзирая на свои заболевания. С ее уходом мир опустел в нашей семье и эту пустоту ничем не заполнить. Нет таких слов, которые бы смогли передать всю любовь к маме. Почему-то никогда не говорил ей этого, и сказать уже не смогу.

Город моего детства спустя полвека, конечно, изменился. Нет больше многих родных и близких людей. Почти все улицы переименованы. Наверное, из прошлого остались прежними лишь очертания знакомых сине-зеленых гор. Двойная сила времени и расстояния унесла меня, но можно вернуться мысленно к тем местам, выкинув из головы все накопившиеся заботы и невзгоды. Чем старше становлюсь, тем чаще возникает такое желание.

Память наша состоит из эпизодов, каких-то обрывков воспоминаний, иногда абсолютно случайных, но сохранившихся в потоке минувших дней. Хорошо помню то странное чувство, когда после окончания школы, только приземлившись в питерском аэропорту Пулково, я не мог догадаться — что не так. День был солнечным, настроение — лучше не бывает, но чего-то явно недоставало. Вдруг понял, на горизонте нет гор! Мне их не хватает и сегодня. Да и августовская жара в Грузии кажется сейчас не такой страшной.

* * *

Каждая фамильная история состоит из имен и дат, фотокарточек и документов. В современном мире мало кто распечатывает семейные фотографии, но во второй половине прошлого века практически в каждой семье имелся альбом со снимками всевозможных родственников, близких и не очень. У нас хранилось два таких фотоальбома: один с бархатной обложкой и бумажными уголками на листах, второй проще, но объемнее и старше, с несколькими дореволюционными портретами. Тут же хранились какие-то старые документы и не вклеенные карточки. В детстве, рассматривая семейные фотографии и с любопытством сравнивая свой уже в те годы атлетический шнобель с носами моих армянских дедушек и бабушек, я обнаружил среди пожелтевших от времени бумаг подробную автобиографию деда, Арешева Сергея Александровича. Наверное, тот, написанный десятки лет тому назад текст, впервые вызвал интерес к истории семьи, к ее прошлому. Отец не мог особо помочь, поскольку был младшим поздним ребенком у своих родителей. Помимо них помнил одну бабушку Нину (Нушо), всегда за него заступавшуюся и баловавшую, но показал переписанную из старинного грузинского журнала заметку о происхождении нашей фамилии. Еще вспоминал рассказ своего отца о том, как поэт и писатель Ованес Туманян, увидев в типографии работавшего четырнадцатилетнего подростка (моего деда), дал ему денег. Туманян, сам из небогатой семьи, отец десятерых детей, кроме творческой деятельности известен общественной работой.

Позднее, став постарше, я расспрашивал тетю — старшую сестру отца. Уже будучи взрослым человеком и живя в другой стране, сожалел, что не довелось посетить родовое село. К счастью, с появлением интернета и оцифровкой архивных источников, возможностей для генеалогических поисков стало куда больше. При этом нет необходимости часами копаться в пропахших пылью хранилищах.

Изучение фамильной истории оказалось действительно интересным занятием. Вообще, семейная летопись, как и история в целом, — странная штука. В ней, как правило, факты тесно переплетаются с мифами и легендами. Отделить одни от других порой трудно, поэтому вдвойне приятно, когда находятся документы.

Родина предков, происхождение фамилии

Но кто мы и откуда,

Когда от всех тех лет

Остались пересуды,

А нас на свете нет?

Б. Пастернак

Было это давно, в те темные времена, когда Христофор Колумб только-только открыл Америку, в Московском княжестве правил Иван Грозный, а в Риме еще не успели сжечь Джордано Бруно. Именно тогда, в некотором царстве, в кавказском государстве жил-был молодой человек. Задумался он как-то о постройке церкви. Что подтолкнуло его, стало причиной, нам теперь не узнать, но доподлинно известно — события имели место быть в XVI веке, царство называлось Картлийским, мужчину величали Григором, и храм он все-таки соорудил. Почти пять веков отделяют нас от моего предка, выстроившего ту небольшую каменную церквушку Покр жам в селе Вархуно на южной стороне Триалетского хребта, на склоне Гомер горы. Пять столетий, много ли это? Все относительно — ответил бы Альберт Эйнштейн. Для мировой истории, может, и немного, но для фамильной — существенно. В наше время на протяжении жизни одного поколения происходили всевозможные катаклизмы. Не раз мы ложились спать в одной стране, а просыпались в другой, с новыми памятниками и лозунгами.

Но вернемся к нашему Григору, старейшему известному на сегодняшний день пращуру.

На Кавказе, в селе предков,

В Вархуно горит костер,

Там Григор возводит церковь,

Божий дом от сына гор.

Как ни странно, докопаться до него помогла родословная Булата Окуджавы.

Хочу воскресить своих предков,

Хоть что-нибудь в сердце сберечь.

Они словно птицы на ветках,

И мне непонятна их речь.

Троюродный брат моего деда Сергея Александровича, Леон Яковлевич Арешев, был женат на тете Окуджавы — Сильвии Степановне Налбандян, у которой Булат Шалвович жил после ареста матери. Дед Леона Яковлевича, Григорий (Гико) Ростомович, приходится родным братом моему прапрадеду Хосро Ростомовичу, что подтверждается записью №509 в «Общем посемейном списке лицам, принадлежащим к княжеским и дворянским родам Грузии» от 6 декабря 1850 года. У Хосро семеро детей (четыре сына и три дочери), они указаны в посемейном списке. Вот так сведения, полученные от старшей сестры отца о кроне нашего родового древа (имена и состав семьи), полностью совпали с найденными данными о его корнях.

Когда археологи начинают раскопки древнего городища, они натыкаются на крепостную стену, амфитеатр или захоронение, копают дальше и в итоге составляют всю схему поселения или города. Но первой находкой может оказаться черепок глиняного кувшина или старинная монета. Такими черепками для меня стали рассказы отца и его сестры. Продолжив поиски в разных архивах, удалось найти родословную с комментариями, определения депутатских собраний о сопричислении к дворянскому роду, указы Сената об их утверждении, метрические свидетельства о рождении и крещении родственников, выданные армяно-григорианской епархиальной консисторией, и другие документы. Кое-что получилось отыскать в открытом доступе в сети интернет.

Впрочем, не будем отвлекаться, к тому же мы забежали вперед. Григор из Вархуно действительно самый дальний из предков, о которых удалось узнать, но мы добрались только до середины нашего путешествия в прошлое.

Итак, обо всем по порядку. Даже Папа Карло, как убежденный сторонник дарвинизма, до Буратино вырезал из полена обезьяну. Корни человечества уходят примерно на 200—250 тысяч лет назад, когда жили общие прародители. Точно никто не помнит, забыли. Все население Земли — родственники, у каждого из нас тысячелетняя история семьи, но (и ежу понятно) никому не проследить ее до Адама и Евы или до Homo sapiens, кому как нравится.

Летопись нашего рода по отцовской линии восходит к периоду раннего Средневековья. К сожалению, сведения, найденные в документах и литературе, далеко непоследовательно ее освещают. Пращуры в том дремучем прошлом проживали в местности Ареш на северном берегу озера Ван, так записано в родословной. В ассирийских клинописных источниках озеро называлось морем страны Наири. Однако Ареш — несколько искаженное наименование, в пыли веков исчезла буква. Речь идет об античном городе-крепости Арчеш (Arjesh, по-арабски — Арджиш), построенном в период существования Ванского царства (Урарту). Позже, во втором веке нашей эры, город стал центром провинции Туруберан в составе древней Армении. Местное население занималось рыболовством, земледелием, виноградарством, разведением коз, овец, крупного рогатого скота и лошадей. Короче говоря, люди как люди. Жили, любили, мечтали, растили детей и умирали. Им не приходилось страдать от неблагоприятной экологии, автомобильных пробок и вездесущей рекламы, копить на квартиру и бороться с лишним весом, но поводов нажить неврастению у них было никак не меньше нашего. Арчеш стоял на перекрестке цивилизаций в Малой Азии, где сталкивались империи Запада и Востока. Здесь короткие периоды возрождения не единожды сменялись годами испытаний. Жизнь была сурова, нападения захватчиков — почти привычной бедой. «На берегу озера Ван, на невысоком скалистом холме находится мощная крепость. Каждый камень размером со слона», — рассказывали о городе. В VI — IX веках крепость несколько раз переходила из рук в руки арабов и византийцев, затем в XI столетии — турок. Она неоднократно разрушалась, восстанавливалась, укреплялась и все для того, чтобы в итоге затонуть из-за подъема уровня воды в озере.

В конце IX — начале X века с Южного Кавказа изгнали арабов, чуть позже оттуда вынуждена была уйти и ослабевшая Византия. В 885 году Армянское царство признано суверенным двумя главными державами региона: Арабским халифатом и Византийской империей. К политическому, экономическому и культурному подъему Армению привела династия Багратидов. А в 1001 году трон соседнего Картли и Тао-Кларджетского царства унаследовал энергичный Баграт III из той же династии. Через восемь лет, присоединив к своим владениям княжества Кахети и Эрети, ему удалось стать первым царем объединенной Грузии. Впрочем, впоследствии страна не раз страдала от нашествий арабов, монголов, турок, персов, лезгин и черт знает кого еще. Одни только монголы Чингисхана и Тамерлана (Тимура хромого) с 1225 по 1403 годы многократно вторгались в Грузию. Разумеется, это не могло кончиться добром, и в 1478 году она вновь распалась на отдельные царства: Картли, Кахети и Имерети, но сейчас не об этом.

Как это нередко случается, при возникновении внешних угроз интересы народов совпадают. В 1064 году Грузия и Армения совместно противостоят надвигающимся из среднеазиатских степей кочевым племенам султана Алп‐Арслана. Злые языки шептали, что «по наружности он смахивал то ли на рыбу, то ли на жука». Не человек, а гидробионт. Хотя, это неудивительно, он на самом деле был турком-сельджуком. Многочисленным, как морской песок, кочевникам удалось взять Ани (столицу Армении), Карс и Двин. Силы были слишком неравны. Города и села сожжены, население частью погибло, частью бежало в Сирию, Киликию, Грузию, Ташир-Дзорагет и на Северный Кавказ.

Мои пра-пра-…предки переселились на территорию Юго-Восточной Грузии, в город-крепость Самшвилде, где были приняты в звании дворян грузинским царем.

В двух словах об истории крепости, возникшей еще в эпоху язычества. Даже сейчас руины ее, подвергшиеся неумолимому воздействию времени, поражают своим величием. Располагался город-крепость на скалах между Триалетским хребтом и долиной реки Храми (или Кция), которая за многие тысячелетия прорыла в горной породе глубокий каньон. В IX веке южная часть Грузии (Квемо-Картли) вместе с крепостью перешла в руки армянских Багратидов, вошла в состав Анийского царства. Местный князь Гурген (Кюрике), младший сын царя Ашота III и муж сестры грузинского царя Баграта IV, в 978 году обособился от монархии отца, создал вассальное княжество Ташир-Дзорагет (после 1065 года — Лорийское царство) и объявил Самшвилде его столицей. В 1065 году город вновь стал частью Грузии.

Эта крепость, их новый дом, так же как и Арчеш, многократно сменяла владельцев. Вскоре Самшвилде и всю Грузию завоевали турки. «Бессилие древней Грузии началось с тех злосчастных дней, когда пала Армения, издревле наш сосед и защита с юга. Мы же с нашей стороны защищали Армению с севера…», — напишет через много лет Илья Чавчавадзе. После беспрестанной череды вражеских набегов и «дружеских» предательств, эти некогда богатейшие земли стали почти полностью разоренными и обезлюдевшими. «И погибло несметное множество душ христианских… И страшно было смотреть на страну Картлийскую: разорены были все церкви, и от обилия трупов не видно было земли; и сверху небо свидетельствовало о гневном божьем возмездии за грехи наши…», — читаем в летописи «Картлис цховреба» (Грузинские хроники).

Грузии и Армении повезло с климатом, но не повезло с соседями. Два упрямых островка среди неспокойного тюркского моря, веками эти небольшие государства подвергались нападениям со стороны исламских держав. Турки и персы по своей дурной привычке сильно досаждали христианским землякам. После каждого нашествия оставшиеся в живых уходили в горы. Там, между небом и землей, истощенные постоянными войнами, они вновь и вновь возводили новые крепостные стены, где каждый заложенный камень — это Вера, Мужество, Честь, Выдержка, Трудолюбие, Культура и Родной язык. Звучит эпично, наивно и до неприличия пафосно, но именно так, в борьбе за выживание, проходили год за годом и столетие за столетием.

Со второй половины XVII века, с усилением России, к ней неоднократно обращаются за поддержкой грузинские цари в надежде, что окрепший северный сосед окажет помощь против агрессии Ирана и Турции. Москва идет навстречу всякого рода попыткам кавказских владетелей установить с нею регулярные отношения, имея в виду упрочение своего собственного положения и проникновение за Кавказский хребет. Стороны регулярно обмениваются посольствами.

«Царь Имерети Александр, нигде не находя помощи, увидел усиление великого царя России Алексея, решил добиться оттуда помощи и поэтому послал к нему Хосию Джапаридзе с дарами и просил о помощи… А царь России пожаловал Хосию и своим послом прислал Никифора Павлова сына и дьяка Алексея Иванова сына с большой казной. Прибыли они в Рача, навстречу им царь Александр выслал Гиорги Арешидзе. Потом пришли они в Кутаиси к Александру лета Христова 1650, грузинского 338 и поднесли дары тамошние — собольи меха и казну. Отпустил их царь с миром и вновь попросил о помощи», — писал грузинский историк Вахушти Багратиони (1696—1758).

Интересно, что через сто лет в составе посольства царя Картли Теймураза II, прибывшего в 1761 году к Елизавете (дочери Петра I) в Петербург, числится еще один родственник — Михаил (Мелкон) Арешев, он же в январе 1772 года — среди посланников царя Ираклия II (сына Теймураза). Проект условий договора с Россией грузинский царь подписал еще 30 декабря 1771 года, однако удаленность, неудобство пути через горные перевалы, дороговизна содержания и передвижения войск затрудняло оказание военной помощи со стороны России. Спустя одиннадцать лет, в 1782 году, Ираклий (Эрекле) вновь обращается за помощью. На этот раз, стремясь упрочить позиции империи в Закавказье, Екатерина II предоставляет графу Павлу Потемкину (двоюродному брату князя Григория Потемкина-Таврического) полномочия для заключения соглашения с грузинским царем.

Так родился Георгиевский трактат — договор в Егорьевской крепости июля 24-го дня 1783 года, по которому Ираклий признавал покровительство России и частично отказывался от самостоятельной внешней политики, обязываясь служить российской императрице. Екатерина, со своей стороны, выступала гарантом целостности территорий Картли-Кахети. Кроме прочего, трактат уравнивал в правах грузинских и русских дворян, духовенство и купечество, соответственно. С грузинской стороны договор подписали князья Иванэ Багратион-Мухранский (муж дочери Ираклия) и Гарсеван Чавчавадзе.

К трактату, в соответствии с артикулом №9, прикрепили перечень фамилий грузинских князей (тавадеби) и дворян (азнауреби). Всего в списке значилось 62 фамилии князей и 317 фамилий дворян. Из последних, принадлежащих собственно царю, 82 фамилии (включая Арешишвили), католикосу — 13, князьям — 222.

В связи с заключением Георгиевского трактата началось строительство Военно-Грузинской дороги между Грузией и Россией, вдоль которой сооружено несколько укреплений, в том числе крепость Владикавказ в 1784 году. Позже, в 1801 году, Александр I упразднил Картли-Кахетинское царство, присоединив его к Российской империи.

Находим фамилию и в документе середины XVII столетия, составленном секретарем царского дома Вахтанга V (Шах-Наваз хана), Бегтабегом «в год хроникона 349 (1661), марта 15». В нем дворяне Фридон, Солаг и «все вообще Арешевы» выступают посредниками в судебной тяжбе влиятельных князей Бараташвили с дворянами Корганашвили (Коргановыми).

А грамотой (სიგელი) царевича Вахтанга VI (Хосейн-Коли хана) от 7 мая 1709 года подтверждается, что Арешев Бежой и братья его являются казенными (царскими) дворянами. И пусть Вахтанг тот был только шестым, все равно приятно. К слову, с царями этими — беда. Зигзаги престолонаследования, союзы, измены, войны. Мало того, что правители в ту смутную пору слишком часто сменяли друг друга и, случалось, по три раза вступали на престол (Вахтанг VI — не исключение: 1703—1709, 1711—1714, 1719—1723), они еще носили по два имени — грузинское и персидское. Попробуй теперь, разберись с ними. Одно радует: у царских писарей красивый и разборчивый почерк, не такой, как у врачей.

Вот что о происхождении фамилии написал сын последнего грузинского царя Георгия XII, историк Иоанэ Багратиони (1768—1830): «Их предки жили в своей ванской вотчине Арцун, которое известно как Ареш. А по причине завоевания этих территорий турками, семья переехала в Армению и была принята царем в качестве дворян. Особым покровительством пользовались Арешашвили от царя Вахтанга VI. А потомки их породнились с Орбелианами и вписаны царем Ираклием в Трактат. Некоторые представители рода переехали в Россию, где продолжили свою линию. Об этой семье писали армянские историки Орбеляны». Также у И. Багратиони читаем: «Предок их был известен как Ашакур Арцунел». Вероятно, некий Ашакур, если имя не искажено временем и историками, был далеким предком, жившим в Арцуне-Арчеше.

Но самым древним историческим текстом, в котором упоминаются азнауры Арешиани (Арешян), является сочинение XII века «Житие царя царей Давида» из грузинской летописи «Картлис цховреба». Речь там идет о событиях, происходивших в 1103 году на Востоке Грузии, в Эрети.

При всем при том, к сожалению, степень родства Фридона, Солага, Бежоя и Михаила (Мелкона) с моим предком Григором выяснить не удалось.

Любопытно, что в текстах на грузинском языке фамилия наша записана как Арешиани (Арешян), Арешидзе, Арешашвили или Арешишвили, а в русском переводе, выполненном специально созданной комиссией при Кавказском наместничестве в 1864 году, — Арешев.

Данная метаморфоза произошла, поскольку с начала XVIII до конца XIX веков в Российской империи нерусские фамилии часто русифицировались, писались в русской транскрипции. Патронимические суффиксы «ян» и «швили» заменялись на «ов» или «ев». Отсутствие подобных изменений в фамилиях затрудняло получение права на открытие промышленных, торговых и ремесленных заведений, поступление на государственную службу. Существуют многочисленные примеры перевода и имен на русские. Ованес становился Иваном, Арутюн — Артемием, Овсеп — Осипом, Теймураз — Тимуром, Ладо — Владимиром и т. д.

Итак, фамилия с течением времени дошла до нас в следующих вариантах по написанию: Арешян, Арешьянц, Арешашвили, Арешишвили, Арешидзе, Арешов, Арешев и Бек-Арешев (нем. — Bek-Areschew). За сотни лет часть представителей рода (к примеру, имеретинские Арешидзе и австрийские Бек-Арешевы) полностью ассимилировались.

По другую сторону Кавказского хребта

В конце 40-х годов XIX века в Тифлисской губернии проживало, по меньшей мере, одиннадцать семейств Арешевых, включенных в «Общий посемейный список…». Из них можно насчитать 53 человека (не считая супруг): 37 мужчин и 16 женщин. Все они, несомненно, родственники или прямые потомки Григора, жившего во второй половине XVI века в селе Вархуно. Часть рода (Арешидзе) с первой половины XVII века, а возможно и ранее, проживала в Западной Грузии. В этой имеретинской части клана к середине XIX столетия числилось 34 человека: 19 мужчин и 15 женщин, согласно тому же списку. Вместе с тем, уже в начале XVIII века образовалась и кизлярская ветвь семьи. Кроме того, несколько представителей фамилии тогда же успели осесть в Астрахани, Санкт-Петербурге и Москве. Видимо, цены на жилье были еще доступными.

Дорогой читатель, если мне до сих пор не удалось окончательно утомить тебя датами, именами и названиями всяких населенных пунктов, попрошу мобилизовать оставшиеся силы и собрать волю в кулак. Будем с моими родственниками перебираться через Большой Кавказский хребет. Дело это не легкое, к тому же придется опять нарушить последовательность повествования и вернуться в петровскую эпоху.

После окончания Северной войны со шведами (1700 — 1721 гг.) Петр I решил совершить поход на западное побережье Каспийского моря и проложить торговый путь из Центральной Азии в Европу через Россию. Путь этот должен был проходить по территории Персии, затем через Армению и Грузию в Астрахань, откуда планировалось развозить товары по всей Российской империи. Конечно, для успешных боевых действий необходима поддержка местных правителей. Петр быстро наладил отношения с грузинским царем Вахтангом VI, армянским главой духовенства Аствацатуром I и калмыцким ханом Аюком. Конные формирования степняков участвовали еще в русско-польских и русско-турецких войнах XVII века. Руководил всем Персидским (или Каспийским) походом 1722—1723 гг. генерал Матюшкин М. А., а корпусом в Персии — генерал Левашов В. Я. В состав корпуса входил и грузино-армянский кавалерийский шквадрон (эскадрон) в 150 сабель.

В указе Правительствующего Сената от 22 апреля 1725 года генерал-лейтенанту Матюшкину рекомендовалось, чтобы он не только призывал на службу армян и грузин, но и определил их затем на поселение на Северном Кавказе. Русское правительство, стремившееся к освоению кавказских территорий и заинтересованное в привлечении христиан-поселенцев, щедро раздавало земли для распространения здесь помещичьих хозяйств. Основание городов-крепостей Кизляр и Моздок способствовало и дальнейшему развитию торговли. С середины XVIII века шла неуклонная работа по колонизации этих мест. По сути, весь Северный Кавказ заселялся выходцами из других территорий, лояльными российскому правительству и служившими интересам России в регионе. Офицеры и чиновники жаловались землей за определенные заслуги перед государством и, выходя в отставку, оставались в новом крае навсегда.

При основании города-крепости Кизляр в 1735 году, грузинской службы капитану Захару Арешеву (из того самого эскадрона) по распоряжению генерала Левашова отведено 6 596 десятин земли в степях на левой стороне реки Терек.

Позже, спустя полвека, дворянину Гургину Эстатову сыну Арешева (Гургену Эстатовичу Арешеву) за усердие в выделке шелка и разведение тутовых плантаций, по предписанию астраханского губернатора Жукова отведены земли здесь же, к востоку от Кизляра, при урочище Ачес и реке Березене: в 1782 году — 221 и в 1787 году — 4 557 десятин.

Крепости Моздок и Кизляр находились на самой южной окраине молодой империи, стремительно прирастающей пространством и новыми народами. Окрестные леса, степи и невысокие холмы кавказских предгорий в те стародавние времена изобиловали зверьем. В небе носились бесчисленные стаи птиц. Река Терек местами кишела осетром и лососем, а в прохладных верховьях ее скользили в кристально чистой, прозрачной воде косяки пятнистой форели. Осетровая икра не считалась деликатесом (вспоминаются кадры известного фильма Леонида Гайдая). Эти Богом забытые места населяли кабардинские племена, чеченцы, осетины, кумыки, ногайцы, а также беглые крепостные крестьяне, солдаты-дезертиры и скрывающиеся от преследования церкви и государства еретики. После основания городов-крепостей здесь начали селиться и армяне с грузинами, спасающиеся от набегов турок и персов, а также вывезенные Петром I из плена во время Персидского похода.