Бесплатный фрагмент - Грешник

Синопсис

«Грешник»

Жанр: фэнтези-триллер. Поджанры: «пороховое фэнтези», «дизельпанк»

А. Сгонников

Представьте себе мир альтернативной Европы начала двадцатого века. Мир, в котором империи ведут нескончаемые войны с применением оружия и магии.

Мир, в котором маги живут бок о бок с обычными людьми и участвуют во всех мирских делах — от войны до медицины и охраны правопорядка. Мир, из которого ушли боги, оставив после себя лишь мутные пророчества и тёмные культы.

Мир, где политический террор соседствует с магическим и пламенные революционеры без зазрения совести пользуются услугами тёмных тварей, враждебных людскому роду.

Мир, в котором процветает коррупция и преступность. Мир, в котором «Гарри Поттер» написан на сто лет раньше и является не сказкой для детей, а книгой в жанре альтернативной истории. Мир, в котором единственным препятствием на пути сил зла стоит таинственный Орден Стерегущих Ночь.

В этом мире верят в Спасителя, пришельца из иных миров, сбросившего иго тирании жестоких Древних Богов тысячелетия назад. Но лишь Орден Стерегущих Ночь знает всю правду: Спаситель и его шестеро спутников, избавившие человечество от тиранов, едва не стали его палачами, обратив оружие против спасённых людей. После жестокой битвы Спаситель и его слуги были повержены, а их души изгнаны в мир мёртвых.

Шестеро переродились в демонов и лишь избранные воины Ордена могут призвать их себе на службу. Таких воинов зовут Грешниками и они — лекарство от Зла, что может стать страшнее самой болезни, ибо демоны живут в сознании носителя, медленно превращая его в свою марионетку.

Маркус Эвердин — самый сильный из Грешников, подчинивший себе шестерых высших демонов, шестерых бывших слуг Спасителя. Изгой среди своих собратьев по вере, Маркус истребляет нечисть, берясь за самые сложные заказы, не ведая ни жалости, ни страха. Одно задание меняет его жизнь кардинально, превратив из охотника в добычу.

Сохранив жизнь поверженной ведьме Аннабэль, Маркус запускает цепочку событий, в которой ему и его спутнице приходится сражаться за свою жизнь с монстрами и их подручными — людьми, попутно ища ответы на непростые загадки, которые преподносит жизнь.

Встреча с Аннабэль меняет Маркуса и теперь он вынужден примерить на себя роль наставника юной колдуньи, со временем став для неё чем-то большим. Вот только Аннабэль оказывается не так проста, как выглядит на первый взгляд.

Визит к бывшему наставнику Маркуса добавляет ещё больше вопросов, ответы на которые приходится добывать в жестокой битве за выживание. Маркус и Аннабэль понимают, что сунулись в подлинное змеиное гнездо, где интересы древних культов тесно переплетены с интересами криминала и продажных политиков.

Встреча с двумя русскими тайными агентами открывает Маркусу и Анне глаза на истинную глубину заговора, угрожающего не только существующему миропорядку, но и существованию самого человечества как биологического вида. Маркус обретает новых союзников, а Аннабэль — наставницу, которую до дрожи боятся не только люди, но и монстры.

В этом неравном противостоянии герои путешествуют по всей Европе. Судьба заносит его и в Русинскую империю. Помогут ли русские? И кому на самом деле выгодно разжигать пламя революции в северной империи?

Смогут ли герои бросить вызов древнему злу и победить? Сможет ли Маркус сохранить свою человечность, не превратившись в демоническую марионетку? И свободны ли герои в своих поступках, или всё это часть плана неведомого гроссмейстера, двигающего людей подобно фигурам на шахматной доске?

В день, когда Семеро станут едины,

Снова раскроются бездны глубины,

Снова Спаситель наш плоть обретёт

Меч свой поднимет, от скверны спасёт.

Время, пространство ему покорится.

Снова путь в Рай перед ним отворится.

Зло и проклятье рассеет, как дым,

В день, когда Семеро станут Одним.

Пророчества Арениуса. Глава первая, стих первый.

1. Интерлюдия

Зло пришло в Грэйсхилл поздним вечером тридцать первого октября. Жители городка сходу почувствовали его присутствие. Запах тлена и разложения, саван кошмаров, тянувшиеся следом за Злом, были настолько сильно различимы, что жители всех окрестных домов сжались в приступе панического ужаса, не в силах высунуть и носа из своих жилищ.

Зло пересекло центральную площадь Грейсхилла и направилось в старую добротную церковь, построенную ещё триста лет назад и служившую украшением этого тихого городка, укрытого в туманной низине между пиками Большого Хребта.

Монахи, творившие ночную службу, в панике разбежались, едва почувствовали присутствие Зла. Лишь только старый священник встал на пути порождения тьмы, в бесполезном жесте воздев Святую Книгу. Зло оборвало его жизнь за доли секунды.

Сказать по правде, его смерть не была столь уж бессмысленной. За секунду до того, как душа покинула старое немощное тело и устремилась к горним высям, он успел передать мысленный сигнал. Сигнал был принят дозорным постом Ордена Стерегущих Ночь. Принят, должным образом оценён и передан вверх по инстанциям.

Так, спустя день с той злополучной ночи, в городе появился Он.

2. Охотник

К церкви на площади Грейсхилла уверенной походкой приближался мужчина. Если бы все выжившие свидетели не прятались по домам, то они могли бы хорошенько рассмотреть его, благо, луна в ту ночь светила особенно ярко. Что бы они увидели?

Во-первых, мужчина был высок — шесть футов ростом — и худощав. В его движениях сквозила какая-то хищная грация, как у вышедшего на охоту лесного кота. Одет был мужчина в просторный плащ почти до пола, на спине в ножнах незнакомца висел длинный двуручный меч. На поясе под просторным плащом, слева, в ременной петле, был закреплён короткий боевой топорик. Из двух подмышечных кобур торчали рукоятки револьверов внушительного калибра.

Если бы кто-то из горожан подошёл поближе, так, чтобы разглядеть лицо неизвестного, то они бы увидели сильный волевой подбородок, плотно сжатые тонкие губы, благородный нос и глаза, отливавшие металлическим блеском из-под тонких аккуратных бровей. Чёрные, с проседью, волосы мужчины были коротко подстрижены и обнажали виски и затылок, на которых угадывалась причудливая вязь татуировок.

Незнакомец извлёк из ременной петли топорик, подошёл к двери церкви и со скрипом распахнул её одним резким движением.

— Можешь не прятаться, сука, я все равно тебя увижу, — произнёс он громким уверенным голосом и вошёл внутрь.

— А я и не прячусь, Охотник, — голос, казалось, исходил отовсюду.

Мужчина сделал несколько резких шагов по коридору, проходившему между сиденьями, по направлению к пятну света рядом с кафедрой проповедника. Темнота слева от него отозвалась шорохом. Мужчина, не глядя, достал револьвер и выстрелил. Раздался хрип и шипение. Нечто с тяжёлым стуком повалилось на скамьи.

— Притащила с собой эскорт, девочка? Напрасно.

Тьма впереди разразилась истерическим смехом. Мужчина проигнорировал его и продолжил движение вперёд.

Внезапно ворох тряпья на правом сиденьи поднялся и бросился на Охотника, превращаясь в движении в высокую худую человеческую фигуру с искажённым лицом и чёрными дырами на месте глаз.

Охотник развернул корпус, нанося левой рукой удар топориком сверку вниз. С глухим чавканьем лезвие вонзилось в череп твари. Пахнуло зловонием.

— А ты сильна. Только вот неопытна — слишком много Скверны на один труп. Они ж сгниют, прежде чем смогут кому-то навредить.

— Ублюдок! — откуда-то из-за пятна света раздался визг, переходящий в ультразвук.

Тут же сверху на Охотника, шелестя кожаными крыльями, ринулись три твари, напоминающие по своим очертаниям огромных, размером с крупную собаку, жаб с широкими нетопыриными крыльями. Мужчина бросил топор на землю и правой рукой выхватил второй револьвер. Три выстрела — один с левой руки и два с правой.

Пули нашли свои цели и твари, шипя и корчась, рухнули в темноту.

— Младшие пожиратели. Три штуки. Не бережёшь себя, девочка! — издевательски произнёс Охотник.

— Ты подохнешь в муках, тварь! — голос из темноты переполнился гневом.

Охотник между тем добрался до круга света и встал точно в его центр. Убрал револьверы и выхватил из ножен длинный узкий меч. Лезвие очертило круг на пыльном полу. Линия, проводимая мечом, вспыхивала синим пламенем и гасла.

— Ну что, ведьма, покажись! Ну, или подкинь мне ещё пару-тройку сюрпризов. Только учти, чем больше их придёт, тем меньше жизни останется в твоём теле. Сила не бесплатна, знаешь ли, — голос Охотника звучал на редкость весело.

Внезапно темнота впереди выстрелила огромным щупальцем. Меч очертил в воздухе дугу, и отрубленная конечность упала к ногам мужчины, рассыпаясь чёрным пеплом.

Тьма впереди разразилась воем и со всех сторон из неё в Охотника полетели щупальца и длинные костяные лезвия. Он завертелся волчком, коля, рубя и отбивая атаки. Скорость, с которой клинок в его руках описывал свои смертоносные траектории, превосходила все мыслимые представления. Через минуту в зале воцарилась тишина.

— Покажись, ведьма! Не заставляй меня ждать. Или ты стесняешься?

Вместо ответа впереди раздался грохот, перемежаемый лёгким хищным шуршанием. Из тьмы на Охотника вышли ведьма и её свита: два огромных, в полтора человеческих роста, чудовища, напоминавших своими очертаниями людей, но собранных из мёртвых частей тела и костей. «Костяные големы. Уже серьёзно», — подумал Охотник.

Сама ведьма имела весьма устрашающий вид. Иссушенное женское тело с пепельными длинными волосами на восьми костяных ногах, напоминающих паучьи.

Мужчина произнёс заклятье Щита, и воздух перед тварями сгустился.

— Зря стараешься, Охотник. Щит нас не сильно задержит, — произнесла ведьма каркающим голосом.

— Достаточно, чтобы показать тебе кое-что, — с этими словами мужчина скинул плащ, а вместе с ним и тонкую нательную броню, оставшись с обнажённым торсом.

На его бледном мускулистом теле отчётливо виднелись шесть круглых татуировок, заполненных магическими символами. Глаза ведьмы расширились в ужасе.

— Ш-ш-шесть… Т-т-ты… — произнесла она в страхе.

— Смотри, ведьма, — мужчина коснулся татуировки на груди и произнёс заклятье. Знак вспыхнул алым.

— Т-т-ты… Г-г-грешник! — ужас ведьмы достиг апогея.

Глаза Охотника между тем превратились в два огненных озера. Поверх лезвия меча вспыхнуло пламя. Он сделал резкое, практически неразличимое движение. Затем ещё одно. Костяные големы рухнули на пол, рассечённые пополам.

— Тваааарь! — заорала ведьма и бросилась в атаку, силясь достать мужчину своими когтями.

Три коротких движения мечом — и от тела ведьмы остался кровоточащий обрубок, лишенный рук и ног.

— У меня к тебе есть пара вопросов, девочка. Но я тебя слишком укоротил, чтобы ты смогла на них ответить сейчас. На разговор тебя не хватит. Так что мы поболтаем позже, в более тёплой обстановке, — с этими словами воин достал из кармана брюк тряпичную куклу с воткнутой в голову толстой серебряной иглой, оканчивающейся круглым голубым камнем.

Одним ловким движением он воткнул иглу в шею ведьмы, сжал куклу в руках и произнёс заклятье страшным свистящим шёпотом. Тонкий синий поток энергии заструился с конца иглы в голову куклы. Ведьма захрипела. Обрубок её тела выгнулся дугой и затих.

— Ну вот, — произнёс Охотник. — Время собирать трофеи.

С этими словами он убрал меч в ножны, поднял с пола топор и отсек голову мёртвой ведьме.

Держа голову за волосы, он вышел из церкви.

***

Крепость-Монастырь Ордена Стерегущих Ночь. 25 лет назад

Отец-настоятель, Алехандро Рамирес, тренировался во дворе. Высокий, мускулистый. В его семьдесят лет никто не смог бы назвать его стариком. Только аккуратно подстриженная седая борода, да залёгшая вокруг глаз паутинка морщин могли бы указать на его возраст.

Босиком, по пояс голый, Алехандро крутил свой длинный двуручный клинок, завершая каждое движение смертоносным ударом. Свист меча, рассекающего дождевые струи, шорох босых ступней по каменному полу церковного двора, казалось, сливались в единый тихий шум, едва различимый стороннему наблюдателю.

На груди Рамиреса темнела округлая клякса Печати. Одна. Круг, состоящий из концентрических лучей, которые, в свою очередь, были составлены их странных знаков. Ни в одной из известных библиотек мира не было книги, способной дать расшифровку этих знаков. Некоторые исследователи, знакомые с Печатями, считали, что смысл надписей, кроющихся в них, изложен в свитках мифической «Чёрной библиотеки», канувшей в забытье с приходом в этот мир человека.

Рамирес вращал свой клинок, отбивая невидимые выпады и разя в ответ. Тело его исполняло странный танец, прекрасный в своём утилитарном изяществе. Ни одного лишнего поворота, ни одного случайного шага. Боевое искусство, доведённое до совершенства тысячелетиями сражений. Каменные изваяния древних святых рыцарей, окружавшие двор, взирали на воина в немом почтении, запечатлённом в их безжизненных мраморных лицах.

Старший дознаватель, отец Теодор, неуверенным шагом приблизился к Рамиресу. Отец-настоятель не любил, когда его боевой транс нарушали случайные посетители. Однако, сегодня случай был особый.

— Боевая группа, отправленная в деревню Альденшафт, вернулась, монсеньор, — заговорил старший дознаватель уверенным голосом.

Излишняя скромность в его чине являлась бы скорее недостатком, нежели достоинством.

— Результаты? — Рамирес остановил свой танец и обернулся к Теодору.

— Уничтожены пять носителей Скверны. Две полноценные ведьмы и трое сильплитов. Погибли двое боевых братьев. Практически все жители деревни были поражены Скверной. Нам пришлось уничтожить около сотни «ходячих», двух Гончих и одного старшего пожирателя. На остатках деревни работает отряд зачистки. Мы ищем ростки и выжигаем их.

— Отлично, брат Теодор. Это все?

— Никак нет, монсеньор. Мы подобрали выжившего мальчика лет десяти. Его родители и сестра были обращены в «ходячих» и едва не прикончили парня. Неодим и Фаллакс вовремя вмешались. Парень остался жив.

— Зачем вы его притащили? Он наверняка тоже поражён Скверной, — в голосе Рамиреса появились нотки гнева. — Нам все равно придётся его прикончить.

— Все не так просто, монсеньор. Скверна даже не коснулась юноши. Когда мы приблизились, наш Видящий заметил вокруг него свечение и решил что это «Sanctus Lux», Святой Свет. Мальчик наделён Изначальной силой.

— Глупости! Если бы это было так, им бы давно заинтересовалась Коллегия. Людей с Изначальной силой не так уж и много. Рекрутеры Коллегии странствуют по всему миру, и любой индивид, способный проявить Силу, в возрасте семи лет получает письмо с приглашением в местную школу магии. Вне зависимости от происхождения и социального статуса.

— Я сам был среди Видящих, монсеньор. Готов поклясться Святым Престолом, что это был Свет, — горячо заверил Теодор.

— Приведите парня. Прямо сейчас, — в голосе Рамиреса прозвучали металлические нотки.

Брат Теодор ушёл, а Рамирес глубоко задумался. Он стар, сила, питающая его тело, изнашивает разум, а ближайших преемников, способных пройти испытание Колодцем Душ, он не встречал уже лет двадцать. Возможно, сегодня что-то изменится. Надежда — слишком непозволительная роскошь. Рамирес тронул свою Печать и произнёс короткую формулу. В глазах вспыхнул жидкий огонь. Пора знакомиться.

Не прошло и пары минут, как перед Рамиресом предстал худощавый парнишка лет десяти. Яркие голубые глаза сияли на открытом детском лице, перепачканном копотью и пересечённом дорожками от слез.

Алехандро Рамирес взглянул в глаза мальчика. В них не было страха, только гнев и тоска. «Из него может что-то получиться» — подумал отец-настоятель.

— Как тебя зовут, юноша? — спросил он жёстко.

— Маркус, сэр! — ответил мальчик звенящим голосом.

Алехандро Рамирес подошёл к мальчику и крепко обхватил его руками за плечи, уставившись в глаза юноши своим огненным взглядом. Маркус даже не зажмурился:

— Чего ты хочешь? — произнёс отец-настоятель свистящим, проникающим в душу шёпотом.

Телесный и визуальный контакт с носителем Печати, да ещё и с подобным звуковым сопровождением обычный человек выдержать не в состоянии. Активируются защитные механизмы психики, и человек падает в обморок. Людям страшно видеть существ с Той стороны, находящихся в этом мире пусть даже и опосредованно. Так рассудила эволюция. Кое-что не предназначено для человеческих глаз. Но здесь Рамиреса ждало разочарование:

— Я хочу отомстить Тьме за маму, папу и сестричку. Найти всех ведьм и вырвать им ещё живые сердца. Убивать порождения Тьмы, где бы они ни находились. Хочу стать одним из Стерегущих.

— Из тебя выйдет толк, парень, — произнёс Алехандро обычным тоном, похлопав мальчика по плечу.

— Так, отвести брата Марка в его келью, накормить, одеть. Завтра приступаем к тренировкам, — отец-настоятель обратился уже к Теодору.

«Кажется, я нашёл себе преемника», — подумал Алехандро Рамирес. — «Вот только что с тобой сделает Путь, юный Маркус?».

***

Охотник добрался до ближайшего к Грейсхиллу поста Стерегущих Ночь на следующее утро. Пост располагался на месте старого военного форта, построенного ещё до Столетней войны.

Пост Ордена не мог похвастать внушительной боевой мощью: в распоряжении местного коменданта были лишь десяток боевых братьев, двое Видящих, да старый дряхлый библиарий-целитель. Провинция, не иначе. Да и зачем нужна внушительная боевая мощь здесь, в глуши? Так, прищемить пару чернокнижников, сжечь нелицензированную ведунью, да шугануть местных студентов духовной семинарии, решивших попробовать Ritualum Tenebrorum на местном кладбище, дабы впечатлить сельских молодух запретными знаниями…

И оттого удивительнее казался тот факт, что комендантом в этом захолустье служил не кто иной, как брат Теодор, бывший главный дознаватель Алехандро Рамиреса.

— Задача выполнена, — сказал Охотник и бросил пропитанный кровью холщовый мешок на стол коменданта.

— И это вместо «здравствуй», Маркус? Чем же тебе не угодил старый учитель? — спросил брат Теодор, бросив на Охотника укоризненный взгляд.

— Простите, падре, я слишком спешил. Да и бой выдался не слишком простым, — виновато ответил Маркус.

— Сынок, все в порядке. Я так, ворчу по стариковски, мне уже можно. Возраст берет своё. Кто это был?

— Ведьма, падре. Свежеобращённая, но чрезвычайно сильная. Она уже пережила трансформу, а кроме того, призвала свиту. Младшие пожиратели, костяные големы.

— А почему свежеобращённая? Такого уровня достигают не сразу. К тому же, аура. У новичков её практически нет. С чего ты так решил, а?

— Тактика ведения боя. Она слишком разбрасывалась силой, зная, что это в конец истощит её тело. К тому же, будь она опытнее, попробовала бы бежать, когда почувствовала, кто за ней пришёл.

— Резонно, Маркус, но уж слишком она сильна для новичка — трансформа, големы. Что-то тут нечисто. Будешь? — Теодор выставил на массивный стол бутылку коньяка и два увесистых хрустальных стакана.

— Падре, может, сначала заберёте ЭТО? — Маркус указал на холщовый мешок с головой ведьмы.

— Э-э-э-эрвин! Тащи сюда свою сморщенную жопу! — зычно гаркнул Теодор.

«Всё-таки, в душе он ещё остался главным дознавателем и мастером клинков», — с теплотой подумал Охотник, услышав бодрый командный голос бывшего наставника.

Из неприметной двери в торце кабинета коменданта тихо вышел скромный иссушенный старик в мантии библиария, молча подхватил мешок и удалился шаркающей походкой.

— Строго вы с ним, падре, — произнёс Маркус, когда коньяк был разлит по стаканам.

— А как иначе-то? Он уже потихоньку впадает в маразм, но целитель он от Бога, да и аутопсию проводит на уровне столичных магов из Коллегии. Ценный кадр, но витает в эмпиреях. Вот и приходится возвращать его из горних высей на землю грешную.

— Понимаю, — ответил Маркус, и, чокнувшись с Теодором, сделал большой глоток.

По горлу как будто прокатился жидкий огонь.

— Все-таки во Франкии знают толк в коньяке, — выдохнул Теодор. — Маркус, сынок, тебе ничего не кажется странным?

— Кроме того, что я убил уже пять неопытных ведьм, способных призывать высших стражей?

— Именно. Ты же знаешь, как появляется ведьма?

— Ну да. Юная девушка получает из неизвестного источника Сосуд Скверны. Он внедряется в её тело и наделяет её силой, превышающей Изначальную силу волшебника или колдуна. По сути, Сосуд является паразитом, питающимся телом и жизненными силами носителя. Потому ведьмы и живут недолго.

— Да-да. Сосуд — это живое существо. Есть подозрение, что он обладает собственным разумом и волей. Но, к сожалению, это гипотеза. Нам за последние лет тридцать не удалось захватить ни одного Сосуда. После внедрения в тело он становится его частью, и выделить его оттуда нельзя ни научными, ни магическими методами, — голос Теодора приобрёл менторские нотки.

— Проблема в том, что после слияния носителя и Сосуда получается единое существо — ведьма. В начальной фазе она слаба, но, чем дальше идёт развитие, тем выше её способности. По крайней мере, с ведьмами, которых я убивал раньше, было так. Что же изменилось?

— Маркус, Маркус… Ты знаешь, что сейчас происходит в мире людей? Войны следуют одна за другой. В каждой используется всё более смертоносное оружие. Ещё каких-то двести лет назад, чтобы убить в одиночку больше десяти человек, нужно было быть метким стрелком или мастером меча. Теперь же любой неопытный юнец, вооружённый бомбой, способен погубить гораздо больше народа. Слышал, как погиб предыдущий император Русинов? Бомбист-смертник взорвал себя рядом с императорским кортежем, и никакая тайная стража не смогла ему помешать. Так же и со Скверной. Кто-то или что-то вооружает неопытных юных дев смертельным оружием, превращая их в бомбы. Чем дальше, тем смертоноснее. Против нас ведут войну.

— Я понимаю. Но я не дознаватель, я лишь оружие в руках Господа. Я убиваю порождения Скверны и еретиков. Мои собратья по Ордену боятся меня из-за Печатей.

— Вполне заслуженно боятся. Ты же ведь слышишь голоса. В твоём случае, они должны быть слишком громкими. Посмотри на свои защитные татуировки на голове. Лучшие мастера знаков писали их по тайным книгам. И что? Помогают они тебе? Как скоро придётся бить новые?

— Я не знаю, падре. Я верю в Путь. Ну, и все ещё способен испытывать человеческие радости.

— Твой наставник, Алехандро Рамирес, удалился от мира, когда осознал, что защитные знаки скоро перестанут его сдерживать. Знаешь, что в последние годы в монастыре он практически перестал спать?

— Я слышал об этом. Я знаю, что меня ждёт. В конце концов, вы будете на меня охотиться, как на порождение тьмы. Спасибо за коньяк, падре, а теперь передай мне мою награду.

— Вот, держи, сынок, — Теодор протянул Охотнику кошель, плотно набитый монетами. Святое золото. Aurum Sanctus, успешно конвертируемое в любую известную валюту.

— Куда ты теперь? — спросил он.

— Пойду немного поразвлечься в Грейсхилле, а потом поеду в столицу, — ответил Маркус. — До встречи, падре.

Когда за Маркусом закрылась дверь, Теодор позвонил в колокольчик. Буквально через десять секунд перед ним возник стройный смуглый мужчина неопредёленного возраста. Диковатая кошачья грация, чёрные внимательные глаза, а также просторная одежда, в которой можно спрятать оружие, выдавали в нем опытного профессионала.

— Ты знаешь своё задание, Хаким. Следи за Маркусом. И докладывай обо всём, что сочтёшь нужным. Не вмешивайся, что бы ты ни увидел. Просто доложи.

Смуглый мужчина кивнул и бесшумно удалился.

3. Знакомство

Развлечения в Грэйсхилле Маркус начал планировать заранее. Для начала он наведался в свою комнату, снятую накануне у скромной благочестивой вдовы. Там он скинул в сундук всё своё снаряжение, кроме короткого кинжала и маленького револьвера на два патрона. Сундук Маркус запечатал защитным заклинанием. Затем он выудил из вещевого мешка парик и натянул его перед зеркалом. Теперь из татуированного воина церкви Маркус превратился в щеголеватого клерка из мелкого провинциального города. Такие ездят по удаленным местам и договариваются с крестьянами о покупке зерна и шерсти для крупных мануфакторий и оптовых компаний. Впечатление портил только потёртый плащ.

Для решения этой проблемы Маркус отправился в самый дорогой в Грейсхилле магазин готового платья, где и приобрёл богатый и вычурный дорожный костюм–тройку. Переодевшись, Маркус направился в таверну. Плащ он предусмотрительно оставил в своей комнатке у вдовы.

В таверне Маркус снял комнату на самом верхнем этаже. Максимально тихую и уединённую. С большой кроватью на четырёх прочных дубовых ножках. Их прочность он проверил с особым тщанием. К каждой ножке Маркус примотал кусок прочной верёвки, вымоченной в святой воде и усиленной заклинанием. Под кроватью начертил знак ловушки. Не столько для надёжности, сколько по профессиональной привычке.

После того, как с приготовлениями было покончено, он разделся до пояса, активировал Печать и сел в позе лотоса в центре комнаты. Через пятнадцать минут изменение произошло. Тело приобрело способность противостоять любым ядам. Маркус не любил это свойство Печати, ведь оно лишало его возможности пить алкоголь и расслабляться курением трав с Востока. Так что пользовался им крайне редко.

Дождавшись вечера, Маркус спустился в таверну и занял столик у окна, таким образом, чтобы зал просматривался полностью. Через пару минут услужливая официантка поставила перед ним кувшин с элем и сытный ужин, состоящий из жареного мяса и неизменной в этих краях квашеной капусты.

Таверна представляла собой довольно жалкое зрелище. Грубо сколоченные столы и лавки, грязная стойка, за которой стоял кельнер в засаленном фартуке. Да и посетители были подстать: нищие, оборванные, с печатью упадка на худых измождённых лицах.

За время своих странствий Маркус перевидал тысячи таких вот таверн и трактиров. И везде его глазам представала подобная картина. Депрессия и упадок. Да и чего ожидать от мира, раздираемого в клочья бесконечными войнами, истязаемого грязной промышленностью, чьей основной задачей ставится производство оружия и солдатской униформы?

Единственными, кто выбивался из этой атмосферы упадка, были гулящие девки, стригущие глазами зал в поисках очередного клиента. Кстати, одна такая благополучно разместилась за столиком напротив и изучала Маркуса профессиональным внимательным взглядом.

Он тоже заметил девку и внутренне возликовал. Жевать жирное мясо с капустой и пить тошнотворно-горький эль его явно не прельщало. Девка была именно такой, как ему и хотелось: молодая, стройная, с огненно-рыжими волосами до плеч. Округлое лицо с аккуратным ртом, глубокими карими глазами и правильным носом. Щёки слегка тронуты румянами. Декольтированное платье открывало его взору большую, упругую грудь. Вот только взгляд у девки был особый — короткий, скользящий, оценивающий, как у профессионального вора или убийцы. Человек менее опытный принял бы такой взгляд за типичное женское любопытство, к которому примешивалась доля стеснения.

Маркус встал и слегка шатающейся пьяной походкой подошёл к девушке. За годы использования Печатей имитировать алкогольное опьянение он умел безукоризненно.

— Милашка, ик, вы скучаете? Могу я составить вам компанию? — произнёс он с пьяной галантностью.

— Я весьма не против. Три талера, и я в вашем распоряжении, — ответила она, оценив богатую одежду и простоватое выражение на лице Маркуса.

— Как тебя зовут, ик, фиалка?

— Ивонна.

— А я, это, Шоу — старший управляющий конторы «Стивенс и сыновья». Приехал в ваши края купить, ик, шерсть для мануфактуры. Ну и познакомиться с другими достопримечательностями, — Маркус выразительно глянул в её декольте.

— Тогда не будем тратить время и пойдём наверх, в твою комнату. Там я покажу тебе все свои достопримечательности. Тут как раз у кельнера завалялась бутылка хорошего вина. Возьмём её с собой, — ответила Ивонна.

Маркус понимающе кивнул. Бутылка. Наверняка уже заряжена какой-нибудь сложной дрянью, от которой, в лучшем случае, проснёшься на следующе утро с больной головой, а в худшем… Куда там трактирщики девают трупы усопших постояльцев?

Уже в комнате Ивонна одним резким движением сбросила с себя платье, оставшись совершенно голой. Маркус испытал приятное возбуждение глядя на отлично сложенное женское тело — крутые высокие бедра, поджарый живот и высокую округлую грудь с призывно торчащими маленькими сосками.

— Раздевайся, — сказала она.

Маркус практически неразличимым шёпотом произнёс заклинание формы, и, пьяно путаясь в одежде, начал разоблачаться. Когда он снял с себя все предметы гардероба, перед Ивонной предстал не мускулистый татуированный воин, а средних лет мужчина, с дряблым телом, не знавший не только тяжёлых изнурительных тренировок, но и физической работы вообще.

Вообще-то смена формы — вещь длительная и болезненная, недаром маги-ассасины древнего Востока практиковали её только после предварительных медитаций. В случае Маркуса, разогнанная Печатью физиология подчинялась командам его разума с поразительной быстротой. Чем за это придётся платить, Маркус предпочёл не думать.

Уже, будучи голым, Маркус лёг на кровать. Ивонна вскрыла бутылку, сделала глоток (вернее, притворилась, что сделала) и передала ее своему любовнику. Обострённое обоняние Маркуса уловило слабый химический запах. Так и есть — это не сонное зелье, а самый настоящий яд. Серьёзная особа. Со спокойным сердцем Маркус сделал большой глоток.

— А теперь, девочка, развлеки меня, — произнёс он развязно.

Ивонна легла животом и грудью ему на ноги и взяла в рот его вялый член. Двигаясь головой и руками, она постепенно приводила его в рабочее положение. Каждый раз, ощущая влажное тепло, Маркус боролся с искушением дать волю своему возбуждению. Но нет. Пьяные мужики не приходят в готовность сразу, как только почувствуют на себе жадные женские губы. Надо сохранять легенду.

Ивонна ласкала его примерно пять минут. После этого, Маркус был уже готов к продолжению. Убедившись в этом, Ивонна легла на него сверху, погрузив его твёрдый член в своё женское естество. Её красивая грудь оказалась напротив лица Охотника. Девушка начала двигаться, сопровождая каждое движение сокращением внутренних мышц. Глаза Маркуса закатились.

Ивонна двигалась ни о чем не подозревая. «Наверное, яд действует не сразу или привязан к оргазму. Чтоб в случае чего можно было сказать, мол, я ни при чем — сердце не выдержало», — думал Маркус.

— О да, дорогая! А теперь покажи мне свою главную достопримечательность! Я слышал, что здесь в Грейсхилле доступные девки умеют ещё кое-что, — развязно произнёс Охотник.

Ивонна поняла его. Слегка привстав на коленях, помогая себе рукой, она ввела член себе в другое отверстие. Резким движением она опустилась вниз. Она начала двигаться, издавая при этом сладострастные стоны.

Через пару минут Маркус позволил себе закончить. Шумно выдохнув, он резко поднял корпус и нанёс ничего не подозревающей девушке удар двумя пальцами в подключичную впадину, сопровождая его формулой сонного заклятия. Тело Ивонны моментально обмякло, став ватным и тяжёлым.

Аккуратно переложив её на кровать, Маркус встал и надел брюки. Что-что, а творить высшую магию голышом ему не хотелось. Одевшись, он привязал руки и ноги девушки к кровати.

После того, как с верёвками было покончено, он произнёс заклятье формы и вернул своему телу прежний облик. Затем достал из прикроватной тумбочки ту самую тряпичную куклу.

Вытащив из неё иглу, он точным движением вогнал её в сонную артерию Ивонны и начал зачитывать формулу перехода. Синий ручеёк энергии потёк из тряпичного тела куклы в иглу. Кристалл на кончике иглы засиял ярким белым светом.

Когда переход закончился, Охотник пододвинул к кровати стул, сел на него и стал ждать. Через пару минут веки девушки дрогнули.

— Где я? — произнесла она надтреснутым голосом.

— В теле. Я же сказал, что мы с тобой поговорим, ведьма, — ответил Охотник спокойно.

— Ублюдок! Грёбаный больной ублюдок! — закричала ведьма, как только до неё дошло, что случилось.

— Успокойся. От того, как ты себя будешь вести, будет зависеть целость твоей новой тушки. Я ведь и её могу укоротить. А потом повторить. До полного, так сказать, взаимопонимания, — голос Охотника звучал спокойно и на удивление миролюбиво.

— Кто она? И что ты с ней сделал?

— Гулящая девка, которая хотела меня отравить. А что я с ней сделал? Хм… Сейчас ты полностью освоишься с телом и поймёшь.

— Ты её… меня… трахал. В…

— Да-да. У Грейсхилльских шлюх есть фирменный способ доставить удовольствие клиенту. Приятная экзотика для тех, кто бывает в этих местах. Говорят, они специально разрабатывают эти мышцы…

— Прекрати! Больной ублюдок! Ты, твою мать, совсем умом тронулся?

— Постой, а что ты хотела? Чтоб я нашёл приличную девушку и переселил тебя в её тело? А что будет с её душой, ты не подумала? Переход ее сотрёт. И не жалко тебе бедную девочку? А тут… Шикарные формы и ноль совести. Аж жалко будет портить такую красоту.

— Ты. Трахал. Меня. В задницу.

— Ну, технически, не совсем тебя. С тобой у нас разговор серьёзный.

— Тыыы! — тело девушки выгнулось дугой, верёвки натянулись и затрещали. Глаза ведьмы вдруг стали чёрными, как ночь.

Конвульсии продолжались ещё минуту. Затем ведьма обессиленно рухнула на кровать.

— Видишь, я все предусмотрел. Верёвки с наложенными чарами, ловушка под кроватью. Я догадывался, что ты не просто носитель Скверны, а ещё и владеешь Изначальной Тьмой.

— Но я… Это же новое тело… Как это? — голос ведьмы звучал растерянно.

— Изначальный Свет, как и Изначальная Тьма, являются свойствами души человека и не зависят от тела. Поэтому в мире так мало волшебников и колдунов. Ребёнок, зачатый магами, не обязательно обладает Силой. Это лотерея. А теперь ответь, как твоё настоящее имя?

— Аннабэль. Аннабэль Смит.

— Хорошо, Анна. Теперь расскажи мне, кто дал тебе Сосуд, и зачем он тебе понадобился.

Глубоко вздохнув, Аннабэль начала свой рассказ.

****

Матушка моя, господин Охотник, выросла в Грейсхилле. На редкость благочестивой она была, в церковь ходила каждое воскресенье, и молитвы Спасителю возносила по каждому поводу. При этом собой была дивно хороша. Все местные юноши на неё заглядывались, да вот без толку всё. Блюла себя матушка в чистоте да невинности, ждала своего единственного. Дождалась.

На её беду, в город приехал сын местного купца, владевшего шерстяной мануфактурой. Стройный такой, чернявый юноша. Благородный и богобоязненный. Учился он в семинарии и хотел стать священником. Умный был, все ему карьеру большую прочили. Увидел он матушку мою и без памяти влюбился. Все с ней поговорить норовил, благо, темы для разговора были общие. Сядут, бывало, на берегу реки и обсуждают, что в книгах святых написано. Да только вот разговорами одними дело не ограничилось. Влюбилась матушка моя в семинариста заезжего, да и отдала ему честь свою девичью. Так меня и зачали.

Да только вот не обрадовался мой будущий отец, когда матушка про беременность свою сказала. Ему же нельзя плотским грехам предаваться: как-никак, священник будущий. А пуще того отец юноши осерчал. Вызвал к себе матушку, да и сказал, чтоб к ведунье шла — ребёнка извести. Деньги сулил большие, карами страшными грозился. Да вот матушке всё нипочем. Глупая она была, молодая ещё. И по глупости своей исповедалась она старому священнику в церкви Грейсхилла. Тот же разгневался, что она юношу во грех ввела, да от церкви её и отлучил. А что самое паскудное, ещё и горожанам про её позор рассказал.

Вот и пришлось матушке, на сносях будучи, из города бежать. От хулы и от позора подальше. Да только беда ещё и в том была, что отца моего из семинарии с позором выгнали, и накрылась его карьера котлом медным. Осерчал тогда купец пуще прежнего и выслал за матушкой погоню. Денег посулил, чтоб убили её. Да вот от погони матушка ушла. Добрый человек помог. Спрятал её в лесу, а потом в горы увёл, в деревеньку Богом забытую.

Там я на свет и появилась. Но и тут матушка моя горя хлебнула, ибо родилась я уродливой, с горбом на спине и «заячьей губой». Дитя греха, не иначе. Матушка меня, само собой, возненавидела за то, что я ей жизнь своим появлением испоганила, но не бросила. Растить стала, потому что грех на душу брать не захотела.

Как я росла, господин Охотник? Да так и росла, ровно как сорняк — никто меня не любил, сторонились все. Ни друзей, ни близких. Матушка моя в деревенском трактире работала посудомойкой. Там она к вину и пристрастилась. Выпьет, бывало, и начинает меня метлой по дому гонять. «Уйди», — кричит — «отродье греховное, с глаз моих долой!». Я и убегала, куда глаза глядят. Так и жили мы, пока мне лет семь не исполнилось.

Вечером как-то сидели мы с матушкой дома, она вино пила, я горницу подметала. Как вдруг дверь с петель слетела, и ворвались в комнату три мужика здоровых. «Нашли тебя, сука!» — орут. — «Думаешь, вечно сможешь прятаться!». Один матушке руки заломил за спину, второй нож достал и к ней пошёл, а третий на меня с дубиной кинулся. Тут бы истории и конец, да только Спаситель по-другому рассудил.

Я как увидела того мужика с дубиной, так внутри меня все страхом сковало. Как жить ни тошно было, но умирать не хотелось. А что я могла? Ни дёрнуться, ни убежать. Страшно было. Но, вдруг, посреди страха почувствовала я, как все нутро моё чем-то тёмным заполняется. Тёмным, ровно небо безлунной ночью. А потом эта чернота из меня хлынула, как вода в половодье и всю горницу затопила. Убийцы заорали истошно и на пол повалились, глаза у них полопались, и кровь из носа и ушей хлынула. А матушка моя цела- целёхонька стояла. Глаза по медному талеру, но живая.

Как в себя пришла, вещи собрала, взяла меня в охапку — и бежать из дома прочь. Хату только подпалила, чтоб в огне тела схоронить. Несколько дней мы через горы шли, пока до другой деревни не добрались. Там опять жизнь потекла по-старому. Хотя бить меня матушка с тех пор остерегалась, но в деревню не пускала. Жили мы тогда на отшибе совсем. К нам никто по доброй воле не совался.

Вот ещё что. Матушка-то, после случая с убийцами, стала ко мне ровно лучше относиться: книги начала в дом носить, грамоте учить. Я тогда у нё спрашивала, что случилось. Она же отмалчивалась, говорила лишь про то, что сила во мне живёт тёмная, и что никто про неё знать не должен. А больше мне никто ничего не говорил. Вы вот, господин Охотник, мне, по сути, правду и раскрыли, что владею я Истинной Тьмой.

— Странно, что на тебя ни обратил внимание никто из Коллегии и не прислал письмо. Поступи ты в школу магии, все могло быть иначе, — прервал Маркус.

— Хотя, — произнёс он после некоторого раздумья. — Вигиляторы в такую глушь не суются.

— Кто? — недоуменно переспросила Аннабэль.

— Вигиляторы. Это маги, которые следят за порядком, а по совместительству ищут одарённых детей, которых приглашают в школу. Неважно, Анна, продолжай.

— Вот, господни Охотник, так я и жила, пока мне восемнадцать не исполнилось. В день моего рождения проезжал через деревню господин важный — весь в чёрном, с посохом. Постоял он возле нашей хаты, посмотрел на неё, а потом и уехал. Я его через окно видела. Мне бы и забыть об этой встрече полагалось, да только вот через три дня приехали к нашему с матушкой дому трое таких же господ. Все, как один в чёрном, с посохами и в мантиях.

Тот, который среди них был самый важный, к матушке подошёл, свиток достал и стал читать, что, дескать, нелицензированная колдунья восемнадцати лет подлежит немедленной ликвидации, а её мать, скрывшая от государства способности дочери, подлежит смертной казни, кою указанные господа и приведут в исполнение немедленно. Матушка ровно возразить ничего не успела, схватилась за сердце и рухнула бездыханной. Потом все трое на меня свои посохи направили. Я сразу почуяла, что жить мне осталось недолго.

Да только вот сделать они ничего не успели. Как будто из ниоткуда возникла девушка в серой одежде и с мечом, как у вас, господин Охотник. Она-то чёрных господ и изрубила, те даже пикнуть не успели. А потом ко мне подошла. К ней потом ещё двое присоединились. Странная пара. Один — высокий мужчина в плаще с капюшоном. Лицо все такое в морщинах, а над глазами татуировка — два глаза, только, почему-то закрытые. Двигался мужчина странно, ровно как кот за мышью крадётся — текуче так и почти бесшумно. Второй мужчина — в костюме купеческом, дородный такой. Волосы чёрные, длинные, на затылке в хвост забраны, а на лбу — обруч золотой. Лицо холеное, благородное, лоб высокий и глаза серые. Холодные такие, колючие. В руках он держал палочку такую, как у волшебников из детских книжек. Я сразу поняла, что это маг.

Девушка ко мне совсем близко подошла. Красивая такая. Волосы светлые, прямые, почти до самых бёдер. Лицо благородное, нос аккуратный, губы цвета спелой малины, а глаза… Чистые такие, голубые, как небо. Красавица в общем, как в сказках рисуют. Она со мной и заговорила.

— У тебя проблемы, девица. Ты — нелицензированная колдунья. За тобой теперь маги по всему свету охотиться будут. Этих я убила, а когда остальные придут — вопрос времени. Так, что у тебя два варианта: либо сделать так, как я скажу, либо бегать до конца жизни. Только вот бегать не советую — все равно поймают и убьют, — сказала девушка.

— Я всё сделаю, — ответила я, потому что сообразила, что мне эти трое ничего плохого не хотят.

— Хорошо, девица. Вот возьми это и проглоти, — красавица протянула мне чёрный гладкий шар размером с голубиное яйцо.

— Что это? — спросила я, когда взяла шар в руку.

На ощупь он был тёплым.

— Твоя новая сила. С ней ты можешь делать всё, что захочешь, просто прими её.

Я не слова ни сказала и проглотила шар. Почувствовала, что внутри меня огонь разгорелся. Ноги подкосились, и я упала. Почувствовала, что сознание теряю. Последнее, что я услышала, были слова: «Ты поймёшь, что делать дальше».

Очнулась я ночью. Первое, что помню — это ощущение нереальной лёгкости во всем теле. И силу. Не ту, что убила тех бандитов. Иную. Древнюю, страшную. Я сразу поняла, что теперь могу многое. Мне захотелось убивать. Много, долго и болезненно. Сразу на ум пришли мои отец, дед и священник из Грейсхилла. Те, кто обрёк мою мать и меня на скитания и постоянный страх. Удивительно, господин Охотник, но я знала, где их найти. Что с ними делать, я тоже поняла сразу.

Первыми были мой отец и дед. Я настигла их в богатом доме, в пригороде Грейсхилла. Из отца, ставшего к тому моменту, грузным обрюзгшим мужчиной, я выпила всю жизнь. Как же он корчился и орал! Затем я подняла его труп и натравила на деда и всех домочадцев. Как же было приятно наблюдать, как труп своими руками и зубами терзает живых. Как они кричали, плакали, умоляли. Я подняла их всех и повела за собой. Так мы вошли в город.

— Спасибо, Анна. Дальнейшее я уже знаю, — Маркус нехорошо ухмыльнулся, глядя на связанную девушку.

— Что вы со мной сделаете, господин Охотник? — в глазах Аннабэль застыл страх.

Маркус замолчал и пристально посмотрел на неё. В его глазах явно читалось сомнение. Внезапно голова взорвалась приступом острой боли.

— Воспользуйся ей! Перережь ей вены и трахай, пока не истечёт кровью, — раздался в голове Охотника тихий навязчивый шёпот.

— Мы помогли тебе, теперь дай нам крови и похоти, — к одному голосу присоединился другой.

— Она же ведьма, тварь, недостойная жалости. Дай нам её. Дай, дай, дай, дай, — голоса слились в хор.

Глаза Маркуса нехорошо заблестели, и он потянулся к висящему на спинке стула сюртуку, во внутреннем кармане которого был спрятан короткий кинжал. На лице Аннабэль отобразился ужас, она забилась в приступе паники и истошно завопила.

— Да-а-а. Страх. То, что нужно. Пусть кричит громче, никто ведь не услышит. Режь, давай, — вкрадчивый шёпот, казалось, вторгался в самые потаённые уголки сознания Охотника.

— Нет! — яростно произнёс он на выдохе.

Внезапно Маркус достал кинжал и, чертыхаясь, разрезал верёвки, привязывающие тело девушки к кровати. Та выпрямилась и посмотрела на Охотника с явным недоумением.

— Одевайся. Ты пойдёшь со мной, — произнёс он коротко. — Только молча. Скажешь хоть одно лишнее слово — убью. Попытаешься воспользоваться Силой — умрёшь ещё быстрее.

Девушка встала и подошла к зеркалу, растирая запястья. У зеркала она несколько раз повернулась вокруг себя.

— Ни черта, себе, а я, оказывается, красотка! — произнесла Анна ошарашенно.

Маркус ничего не сказал, только бросил в её сторону испепеляющий взгляд. Поникнув головой, девушка подобрала с пола свою нехитрую одежду и начала одеваться. Маркус тоже натянул рубашку, жилет и сюртук. Через несколько минут Охотник и Анна были готовы к выходу. На редкость вовремя, потому что дверь в комнату слетела с петель от мощного удара снаружи.

4. Гости

В дверном проёме стоял, сжимая в руке топор, высокий широкоплечий детина в крестьянской одежде. Глаза мужчины представляли собой два озера сплошной черноты.

— Это… — испуганно прошептала Аннабэль.

— Да-да, девочка. «Ходячий». Ты поднимала таких пачками пару дней назад. Вот только, какого чёрта он делает здесь? — тон Охотника был на удивление невозмутимым.

Детина двинулся в сторону Маркуса дёрганой походкой, подняв руку с топором для удара. Маркус опередил его и сделал в сторону противника длинный стелющийся шаг.

— Тхэ! — выдохнул он, и, используя инерцию своего движения, нанёс «ходячему» прямой удар кулаком в солнечное сплетение.

Удар швырнул детину назад и тот, столкнувшись в полете со стеной, рухнул на пол как поломанная кукла. Руки и ноги «ходячего» конвульсивно дёргались, однако встать он даже не пытался.

— Перебиты ребра и позвоночник. Он жив, но встать не сможет. Кости и мышцы у мертвецов функционируют так же, как и у живых. Хочешь остановить, разнеси голову или сломай хребет. Подходить к нему не советую, может схватить рукой или укусить, — произнёс Маркус.

— Лихо ты его припечатал! — восхищённо присвистнула Анна.

— Магический рукопашный бой. Точечный выброс Силы при ударе. Разрушает кости, рвёт мышцы и превращает внутренние органы в кашу. Единственное, на что стоит полагаться, если дерёшься с «ходячим» без оружия. А теперь — пошли. Наверняка, они уже в коридоре и на лестнице.

— Может, в окно? — испуганно предложила Анна.

Перспектива столкнуться с «ходячими» её явно не прельщала.

— Второй этаж. Ноги переломаешь. К тому же, снаружи нас наверняка ждёт кое-что посерьёзнее. Тот или та, кто их поднял. Так что, воспользуемся главным входом. Главное, держись у меня за спиной, — спокойно ответил Маркус.

Аннабэль кивнула. Маркус и девушка вышли в коридор. Там уже ждали двое «ходячих» — пожилой тощий мужчина в рубахе и гетрах и дородная дама в чепце. Нежить двигалась неровной походкой, растопырив руки и оскалив зубы. Коридор был полностью перегорожен.

Чертыхнувшись, Охотник достал из кармана сюртука короткий пистолет и перехватил его в левую руку. Затем он бегом бросился к «ходячим». Когда до них оставалось пару метров, Маркус выстрелил в лицо мужчине, и, на шаге с выдохом нанёс удар правым локтем в подбородок женщины.

Заряд картечи с близкого расстояния разорвал голову мужчины в клочья, а усиленный магией удар заставил голову монстра-горничной лопнуть как перезрелая тыква. Лицо Маркуса обдала скверно пахнущая жижа, в которой угадывались остатки мозга. Анна брезгливо поморщилась, когда несколько капель попало на неё. Путь к лестнице был свободен.

— Патроны остались? — спросила Аннабэль.

— Нет. Пистолет для самообороны. Рассчитан на два заряда. Больше с собой не брал. Надо выйти на улицу и добраться до тайника со снаряжением. Больше шансов выжить.

Лестничный пролёт был слишком узким, поэтому возможность засады в нем исключалась. Там был всего один «ходячий», которого Маркус буквально перерубил пополам ударом ноги с разворота. Тело распалось на части: ноги рухнули вниз, а туловище с руками и головой поползло по ступенькам вверх к перепуганной Анне.

— Су-у-у-чий потрох! — заорала Анна и со всей силы наступила на голову ползущего к ней существа. Шпилька на сапоге пробила череп и существо затихло.

— Чертова шлюха, не могла обуться по-человечески! — выругалась Анна, вытаскивая из черепа «ходячего» застрявший каблук.

— Переобуешься, когда выберемся. А сейчас, Анна, стой на месте. Я расчищу нам выход. Зайдёшь в зал по моей команде. Не раньше.

— Поняла, Охотник.

— Зови меня Маркус, девочка.

Охотник встал рядом с дверью и прислушался. Судя по шорохам, в зале было не меньше десяти существ. Ни тяжёлых шагов, ни шороха крыльев из-за двери не доносилось. «Значит, „эскорт“ ждёт на улице», — подумал Маркус. Он произнёс короткую формулу и прикоснулся к Печати на груди. В глазах сверкнул жидкий огонь. В правой руке материализовалось нечто, напоминающее покрытый пламенем цилиндр полтора локтя в длину.

Резко вытолкнув плечом дверь, Охотник прыгнул в зал, делая в полёте круговое движение правой рукой. Цилиндр превратился в гибкую огненную плеть длиной не менее двадцати локтей. Плеть описала полный круг, рассекая на части всё, чего касалась — тела «ходячих», мебель, колонны. Даже на стенах остались глубокие обугленные борозды. Вращая плеть над головой, Охотник двинулся к центру зала. Шесть из десяти находившихся в зале «ходячих» уже пали жертвой его гибельного оружия. Остальные четверо неуверенно кружили рядом с Охотником, выжидая момента, чтобы напасть. Он поражал их точными ударами, одного за другим.

— Анна, можешь заходить! — крикнул Маркус, когда в зале не осталось никого живого.

— Ад и бездна! — выдохнула Анна, когда её взгляду открылась картина битвы: обрубки тел вперемешку с разрушенной мебелью и битыми бутылками.

— Я не знаю, кто ждёт нас снаружи, но внутрь они пока не торопятся. В помещении относительно безопасно. А выходов из таверны только два и оба они наверняка контролируются врагом. Вполне вероятно, что там есть кто-то с огнестрельным оружием или дальнобойным колдовством.

— Кто на нас напал? Ведьма?

— Вполне вероятно. Кто-то из носителей Скверны — ведьма, либо сильплит. Учитывая то, что в помещении были одни «ходячие», скорее всего, это сильплит. Ведьма притащилась бы сюда вместе со свитой. Они, знаешь ли, любят лезть в самую гущу, особо не думая над тактикой.

— Сильплит? Это ещё что за херня?

— Человек, изменённый Скверной в детстве. Тот, кто получил Сосуд в раннем детстве и развивался уже с паразитом внутри. Проворные и живучие гады, могут поднимать «ходячих», но вот «эскорт» вызвать не в состоянии. К тому же умные, не в пример ведьмам, — последнюю фразу Охотник озвучил, пристально глядя на Аннабэль.

— Маркус, хватит уже. Я больше не ведьма, а всего лишь перепуганная насмерть баба. Твой сарказм здесь явно не к месту, — бросила Анна сердитым тоном.

— И вообще, что нам делать дальше? — спросила она минуту погодя.

— Тебе — лежать и не мешаться, — произнёс Маркус и ударил Анну пальцем в подключичную область, произнеся формулу сна.

Аккуратно положив обмякшее тело девушки на пол, Маркус активировал вторую Печать. Сознание Охотника заполнила холодная пустота. Стены таверны стали призрачными, очертания мира потеряли чёткость. Зато за стенами явно проступили четыре алых силуэта. Два у дверей, два поодаль. «На расстоянии ружейного выстрела», — подумал Маркус.

Он сконцентрировался на одном из далёких силуэтов, попытавшись дотянуться до него сознанием. Разум Охотника встретил непроходимую стену глубокой темноты. Перед мысленным взором Маркуса материализовалась тёмная сфера. «Долбаный сильплит! В контакт с ним вступить нельзя. Кто-то или что-то экранирует его», — подумал Охотник.

Маркус попытался дотянуться до разума остальных фигур. Аналогичный результат. Итак, против него были четыре сильплита, два из которых вооружены. Значит, пробиваться через них — верная смерть. Он не раз сталкивался с сильплитами и помнил об их исключительном чувстве дистанции и змеиной реакции. Тягаться с такими в искусстве стрельбы — значило подписать себе смертный приговор. До этого Охотника спасало то, что сильплиты не жалуют огнестрельное оружие и в бою полагаются на свои способности. Теперь же времена изменились. Надо было что-то предпринимать.

Внезапно Маркус вспомнил о том, что сильплиты восприимчивы к эмоциям жертвы. Поэтому им так нравится пожирать ещё живых людей, а также отрывать им конечности при помощи щупалец и телекинеза. Чудовищная сущность этих созданий преобладает над здравым человеческим рассудком. Маркус решил этим воспользоваться.

Сделав глубокий вдох, он поднял из глубины сознания чувство страха. Довёл его до состояния панического ужаса, а затем швырнул вовне. К ужасу Охотник прибавил Зов — психический сигнал, заставляющий всех, кто его слышит, идти к источнику. Сильная смесь. Монстры должны её почуять и среагировать. Так и вышло. Алые силуэты пришли в движение и зашагали по направлению к основному входу в таверну. Охотник предусмотрительно сконцентрировал поток психической энергии именно там. Маркуса едва не сбил с ног поток психических эманаций чудовищ. Мощная, слепая злоба, предвкушение чужих страданий. В этом не было ни тени разума. Охотник жестоко ухмыльнулся. Ловушка сработала.

Когда дверь распахнулась и в неё вошли чудовища, Маркус был уже готов. Выйдя из транса, он произнёс формулу щита. Воздух перед дверью задрожал, как будто в жару. Движения чудовищ стали медленными и плавными. Вернее, они были таковыми для изменённого восприятия Охотника. Обычный же человек увидел бы четырёх лысых мужчин с землистой кожей и широкой пастью от уха до уха, бегущих к Маркусу, выставив перед собой длинные руки с бритвенно-острыми когтями.

Плеть в руке Охотника описала полукруг, рассекая трёх нападающих на части. Четвёртый успел отпрыгнуть в сторону и метнуть в Маркуса четыре чёрных влажно поблескивающих щупальца. Маркус прыгнул в сторону в попытке уклониться. Бок как будто обожгло огнём. Ребра хрустнули. Маркусу повезло, ведь удар прошёл по касательной траектории и, в худшем случае, он отделается только сломанными рёбрами.

Сильплит атаковал ещё раз. На этот раз Маркус уклонился от летящих в его сторону щупалец, схватил за одно из них и резко дёрнул на себя. Монстр изменил траекторию движения. Секундной заминки Охотнику было достаточно, чтобы нанести хлёсткий удар плетью в то место, где через миг должен был оказаться сильплит. Расчёт оказался верным. Плеть прошла наискосок через тело чудовища, отсекая нижнюю часть туловища. Перерубленный сильплит рухнул на дощатый пол таверны. Зал заполнило ужасное зловоние. Бой был окончен.

Однако, чудовище, несмотря на ужасную рану, было ещё живо. Маркус подошёл к твари и перевернул её на спину. В глаза Охотника упёрся мутный, искажённый болью и ненавистью взгляд.

— Сколько вас? Говори и я подарю тебе быструю смерть! — проревел Охотник.

— Ты всех перебил, дьявольское отродье! Но ничего, демонская шлюха, я позвал братьев. Они скоро будут здесь, — прошипело чудовище.

— Сколько из них придут? Говори тварь, а не то я заберу твою душу, а потом буду с ней играться, отрезая от каждого её нового обиталища по кусочку!

— Демон! Тебе не место в этом мире! Йа-Шаим и Йа-Хаэг позаботятся об этом. Помнишь Йа-Шаима? Он забрал у тебя кое-что важное. Тот юный маг вопил как шлюха, когда Шаим отрывал его конечности! Ты будешь вопить так же, Грешник! — монстр выплёвывал слова с кровью.

— Кто вам сказал, что я здесь? Говори, и я дам тебе умереть, — пообещал Маркус.

— Катись в ад, демонская игрушка! Йоггот придёт и сожрёт твою душу! Йааа! — истошно завопил сильплит.

Через секунду его череп лопнул.

****

— Ну, и зачем это было делать? — спросила Анна, когда, наконец, пришла в себя.

— Побежали. Скоро здесь будет ещё, как минимум, двое чудищ, — Маркус, казалось, проигнорировал вопрос девушки.

— Я никуда не пойду, пока ты мне не ответишь на вопрос, — в голосе Анны прорезались нотки истерики.

— Я применял сложное психическое заклятие. Если бы ты не спала, то наверняка лишилась бы разума. Ментальный щит ты ставить не умеешь. Довольна? Теперь бегом!

— Бегом не получится, голова болит и, к тому же, я на каблуках, — произнесла Анна, неуверенно поднимаясь на ноги.

Маркус вздохнул и, положив руку девушки себе на плечо, обхватил правой рукой её талию. Бок предательски заныл.

— А эти… куски чудовищ…

— Сильплиты. Я убил четверых. На подходе — ещё двое. Нам надо спешить.

Охотник и Аннабэль нетвёрдой походкой направились к дому вдовы, оставив за собой разрушенную таверну, заполненную трупами.

5. Преследуемые

У дома, где Маркус оставил своё снаряжение, их уже ждали. Хозяйка — плотная женщина преклонного возраста — уперев руки в бока, окинула пару неодобрительным взглядом.

— Сударь, у меня приличный дом и никакого разврата в нем я не потерплю! Так что тащи свою гулящую девку обратно в таверну! — обратилась она к Маркусу. — И вообще, я думала, что вы — приличный человек.

— Простите, матушка. Я ни в коей мере не хочу ставить под сомнение благочестие вашего жилища. Видите ли, данная девица является моей родственницей, которая после смерти родного отца вынуждена была торговать собой, чтобы избежать нищеты. Она очень тяготилась этим и написала мне с просьбой выручить её из лап громил, коим сие создание отдавало большую часть денег, заработанных своим постыдным ремеслом. Сейчас я приведу эту заблудшую овечку в свою комнату, соберу вещи, и мы покинем ваш гостеприимный дом, дабы направиться в мой родной город, где моя несчастная племянница сможет наконец-то зажить честной и добропорядочной жизнью, — произнёс Охотник с грустно-возвышенным выражением лица.

Во время этого монолога Анна молчала, затравленно кивая.

— Простите меня, сударь, — смиренно промолвила вдова. — Я напрасно усомнилась в вашем благородстве. Смею вас заверить, что я окажу радушный приём вам и вашей несчастной гостье. Вы можете рассчитывать на моё радушие и помощь.

— Спасибо, матушка! — ответили в один голос Маркус и Анна.

В комнате Маркус переоделся в нательную броню, надел свой плащ, прикрепил оружие. Аннабэль смотрела на него с неподдельным любопытством.

— Чем ты занимаешься? — спросила она, оглядев его внушительный арсенал.

— Охочусь на монстров по указанию Ордена Стерегущих Ночь. А к чему такие вопросы? Мы с тобой всё обсудили пару дней назад.

— Видишь ли, тот, кто с тобой говорил в церкви… Та, кем я была, она знала тебя. Это знание пришло к ней… ко мне… само. Возникло в моей голове ниоткуда. Я знала, что ты — Грешник и что ты — мой враг. А вот кто ты такой на самом деле… Понимаешь?

— Примерно понимаю. Ты была, извини за сравнение, цепной собакой. Тебе показали меня и сказали «фас», дав в качестве, гм, характеристики, мою внешность и прозвище. Меня интересует лишь одно — кто сотворил это с тобой, кто вложил тебе в голову то, что надо сделать? И я это выясню.

— А что потом?

— Убью их всех. Они зло, понимаешь? Берут молоденьких и глупых девочек и превращают их в оружие, нацеленное на невинных людей. Прислуга в доме твоего деда, жители Грейсхилла, монахи. Они же ничего тебе не сделали, а ты их убила. Причём, явно не по своей воле. Вернее, по воле того, кем тебя сделали.

— Гадость какая! Я была чудовищем! — голос Аннабэль дрогнул, на глазах выступили слезы.

— Анна, успокойся, сейчас ты не чудовище. Ты нормальный, ну, почти нормальный человек, который может сам решить, кем ему быть, — Маркус обнял девушку за плечи.

— Ты же Охотник, убиваешь по приказу Ордена, такой же цепной пёс, каким была я. Тебя травят на тех, на кого укажут. Зачем тебе поиски? Это твоё задание?

— Нет, Анна. Это моя цель, которую я поставил себе сам. По дороге в горы я расскажу тебе причину своих поисков.

— В горы? Это значит, что у тебя есть план?

— За нами следили, Анна. Я должен запутать след. В горах у меня есть тайное убежище, прикрытое чарами. Там мы можем отсидеться до тех пор, пока тот, кто следит, не потеряет нас из виду. После мы сможем вернуться.

— Ясно.

— Осталось только дождаться и уничтожить ещё двоих чудищ, чтобы расчистить путь. Я не хочу подставлять гражданских и биться с ними в городе, где каждый сильплит может поднять целую армию «ходячих». Потому я хочу увести врагов подальше от Грейсхилла.

— Я пойду с тобой. Так у меня есть хотя бы шанс выжить.

— Другого не ожидалось. Ты слишком много знаешь.

— Маркус, зачем ты оставил меня в живых?

— Не знаю, — честно признался Охотник. — Но я был близок к тому, чтобы тебя грохнуть, когда ты начала говорить, как деревенская дурочка. Тебе повезло, что ты вовремя перестроилась.

— Я думала, что так ты примешь меня за дурочку и пощадишь, — пожала плечами Анна.

— Так себе расчёт. Но, стоит отметить, что в смекалке тебе не откажешь. Главное, больше так не делай.

— Не буду. Тебя же это раздражает. А я не хочу раздражать человека, способного убить меня за секунду.

— Ну и правильно, девочка.

Маркус и Анна собрались выходить из дома, когда уже начало темнеть. Они не удивились, когда в прихожей обнаружили хозяйку дома. Наверняка, добрая женщина вышла пожелать им доброго пути и дать напутствие перед дорогой. Удивились они, когда вдова обратила к ним свои пустые чёрные глаза и, целясь в Анну из тяжёлого армейского револьвера, произнесла:

— Йааа, котятки! Далеко собрались?

***

— А вы, матушка, с какой целью интересуетесь? — миролюбиво спросил Охотник, усилием воли игнорируя тот факт, что вдова целится в Анну и тот факт, что он впервые в жизни видит говорящего «ходячего».

Второе, сказать по правде, занимало его куда сильнее.

Анна замерла, не в силах вымолвить ни слова. В её красивых больших глазах явно читался страх.

— Бросай оружие, святоша, а то я продырявлю твою девку! — женщина тоже умела игнорировать вопросы собеседника.

— Дамочка, поаккуратнее с пистолетом! Он может выстрелить и даже поранить мою прелестную спутницу, — спокойно произнёс Маркус, уверенным взглядом оценивая ситуацию.

Честно сказать, ситуация была несколько странной. С одной стороны — против них вышел всего один «ходячий», но, при этом, — говорящий, и вооружённый чем-то серьёзнее дубины или топора. С другой — рефлексы «ходячих» были немногим медленнее человеческих. Ход спускового крючка на револьвере составлял немногим меньше дюйма, а женщина даже его не коснулась. Это значило, что до выстрела у него есть время в районе одной секунды, что было достаточно для его разогнанного Печатями тела. Отбить пистолет, да ещё и находящийся на вытянутой руке — вполне себе выполнимая задача. Вот только не этого ли от него ждут?

— Анна, на землю! — заорал Маркус и изо всех сил толкнул девушку от себя.

Продолжая движение, он бросился на вдову, стараясь пригнуться к полу максимально низко. В падении он успел толкнуть женщину плечом, так, чтобы та потеряла равновесие. Раздался выстрел. Пуля ушла в потолок. Между тем, входная дверь сорвалась с петель и полетела вперёд, запущенная мощным телекинетическом импульсом. В полете тяжёлая дубовая дверь снесла падающей вдове пол-черепа. Маркуса и Анну она не зацепила. В открытый дверной проем влетело щупальце, Не найдя цели, оно тут же втянулось обратно.

Маркус достал из кармана плаща амулет — подавитель магии и активировал его. Что-что, а бороться с монстром, владеющим столь мощным телекинезом, он предпочитал, предварительно уравняв шансы.

В прихожую вошёл хозяин щупалец. Выглядел он как невысокий худощавый мужчина, одетый в дорогой костюм-тройку. От жилетной пуговицы к карману тянулась золотая цепочка. Лысина мужчины влажно поблескивала в свете газового фонаря, освещавшего прихожую. Красивое лицо пришельца не было обезображено широкой пастью, характерной для сильплитов, виденных Маркусом ранее. Охотник встал, вытащил меч и описал круг вокруг себя и Анны. Монстр несколько раз хлопнул в ладоши.

— Йа-Хаэг или Йа-Шаим? С кем имею честь встретиться? — спросил Охотник.

— Хаэг. Это последнее, что ты услышишь, демонская шлюха! — прорычал монстр.

— А где братика забыл, лысый? Ты пришёл один, — продолжил Маркус, весело улыбаясь.

— Невеста наградит одного из нас. Того, кто первым прольёт твою кровь. Тебе хватит и меня одного, отродье!

— Ты слишком самонадеян, лысый! Прежде, чем мы начнём танцевать, ответь мне всего на один вопрос. Какого черта эта милая, обращённая тобой дама, разговаривала с нами? Ваши марионетки не имеют разума, не так ли?

— Я её контролировал. Она говорила моим голосом! А теперь сдохни, тварь! — проревел сильплит и выбросил вперёд руки.

— Что, приятель, магия не сработала? Думал пошвырять меня об стены как тряпичную куклу? Не выйдет. Придётся обходиться своими силами, — цинично заметил Маркус.

Сильплит заревел и прыгнул на Маркуса, выбросив в прыжке четыре длинных щупальца, заканчивающихся костяными лезвиями. Меч Охотника описал дугу и срубил их все, едва те преодолели защитный круг. В это время из-за спины сильплита вылетели ещё два щупальца. Маркус едва успел уклониться от одного. Второе вошло ему в бок по касательной, без труда распоров ткань плаща и нательную броню. Бок окрасился чёрным.

Приземлившись в паре метров от Охотника, сильплит занёс щупальца для второго удара, Маркус, казалось, не заметил раны. Он сделал шаг назад, выставив меч в защитную стойку и активировав попутно Печать. В глазах вспыхнул жидкий огонь, однако, пламени на лезвии меча не появилось. Сильплит атаковал, выбросив вперёд оставшиеся щупальца. Одно было нацелено в голову Охотника, второе — в живот. Коротким движением Маркус срубил верхнее щупальце, затем, убрав корпус с линии атаки, продолжил движение мечом вниз и срубил второе. Всё произошедшее длилось не более пары секунд.

Оставшись без щупалец, Хаэг отскочил назад. Из его опущенной вниз правой руки вырос тонкий костяной клинок длиной в три локтя. Монстр принял защитную стойку и стал медленными шагами приближаться к Охотнику. Тот атаковал вертикальным унтерхау снизу вверх.

Сильплит отскочил вправо, однако лезвие рунного клинка Охотника прошло по левому бедру Хаэга, оставив глубокую рану. Тот зарычал и бросился на врага, нанося град ударов под самыми немыслимыми углами. Охотник отражал их с быстротой, недоступной человеческому глазу, попутно контратакуя Хаэга.

Бой продолжался пять минут. Бешено вращающиеся клинки сталкивались друг с другом, высекая искры. Костяное лезвие Хаэга оказалось ничуть не слабее рунной стали клинка Охотника. Внезапно Маркус отступил, слегка опустив меч. Почуяв лёгкую добычу, Хаэг нанёс рубящий удар в голову Охотника, однако тот успел уклониться и на шаге вперёд нанёс удар снизу вверх, пересекая живот и грудь сильплита. Удар достиг цели. Сильплит отшатнулся. Из ран на животе и груди брызнула чёрная кровь. Воспользовавшись замешательством врага, Маркус метким боковым ударом снёс Хаэгу голову.

— Анна, подбери, пожалуйста, амулет. Круглый такой, с дыркой посередине, — обратился Охотник к Анне, ошарашенно глядевшей на него из защитного круга.

— А-а-амулет? — переспросила девушка.

— Да, амулет. Он блокирует всю магию в этой комнате. Я не могу себя исцелить. А мне это очень нужно, — Маркус выразительно глянул на свой раненый бок. Плащ в этом месте напитался кровью и отяжелел.

Девушка пару минут шарила по полу, пока, наконец, не нашла плоский диск размером с ладонь и толщиной в палец. В центре диска было углубление.

— Он у меня. Что дальше? — спросила Анна.

— Засунь палец в центр и нажми кнопку.

— Нажимаю. Ай! Что это? — вскрикнула девушка и выронила диск.

— Тайная игла. Амулет приводится в действие и деактивируется кровью. Удобная штука. Его могут использовать даже обычные люди.

— Не мог раньше сказать? — обиженно бросила Анна и засунула палец, на котором выступила капля крови, себе в рот.

Маркус, глядя на неё, засмеялся — до того комично выглядела эта обиженная девушка, облизывающая собственный раненый палец. Боль от свежей раны на секунду отступила.

Внезапно его разум как будто обожгло. В памяти всплыло юное девичье лицо с чёрными, как ночь, глазами, бледное без капли крови. Чёрные слезы чертили по лицу дорожки. «Мама! Мамочка! Что со мной?» — произнесла девушка, перед тем, как её глаза закрылись навсегда.

Охотник стиснул побелевшими костяшками эфес меча. Произнёс формулу, и его отпустило. Видение ушло. Осталась боль. Он произнёс заклятье исцеления и приложил руку к ране. Кожа под его руками начала рубцеваться. Приятное тепло заполнило все тело.

— Оно смогло ранить тебя! Что же это за тварь такая? — произнесла Анна испуганно.

— Сильплит. Правда, более сильный чем обычные. Я никогда не имел дела с чем-то подобным, — ответил Маркус.

— А второй? Ты говорил, что их будет двое.

— На подходе. Есть подозрение, что он такой же сильный как тот, с кем я имел дело. Нам надо валить отсюда, девочка. Чем быстрее — тем лучше. В городе у него преимущество.

— Куда валить? — с дрожью в голосе спросила Анна.

— Выехать из города, затем свернуть с тракта и пешком, через лес, до убежища. Даже если нас будут преследовать «ходячие», в лесу у них будет меньше возможностей атаковать толпой. К тому же, большинство из них будет дезориентировано. Они слишком примитивны, без вожака потеряются.

— А как же второй? От него тоже сбежим? — в голосе Анны явно читалось сомнение.

— Боюсь, что это практически невозможно. Но я и не планировал бежать от него. Так, выманить из города. Подальше от людей, которых он может обратить. Он — моя добыча. К тому же, этот монстр мне кое-что задолжал.

— Что?

— Анна, девочка, не медлим. Нам надо добраться до перекрёстка и найти, гм, хотя бы лошадь или мобиль. Бежать через город от толпы зомби — не самая лучшая идея. Ты умеешь ездить верхом?

— А у меня есть выбор? — вздохнула Анна.

***

Улица оказалась на удивление чистой. Ни праздношатающихся горожан, ни пьяниц. Кругом стояла мёртвая угрожающая тишина, нарушаемая мерным скрипом качающихся на ветру фонарей и ставен. Наверное, аура сильплита напугала всех в округе, и теперь смертельно бледные горожане сидят по своим домам, не в силах выглянуть наружу.

Заходящее осеннее солнце окрасило крыши домов алым. Под арками и в подворотнях залегли глубокие тени. Стоящие по краям дороги одинаковые двухэтажные каменные дома смотрели на беглецов тёмными провалами окон. Свет никто не зажигал. Видимо, страх, внушённый сильплитом, был настолько силён.

Охотник с Анной направились в сторону окраины города. Туда, где добротные двухэтажные каменные дома сменялись одноэтажными деревянными лачугами, а мощёная булыжником дорога превращалась в хлюпающую грязью колею, ведущую к заброшенной лесопилке.

Маркус шёл уверенным широким шагом, внимательно обшаривая взглядом темноту подворотен и безжизненные квадраты окон. Анна едва поспевала за ним, периодически срываясь на бег.

— А можно помедленнее? — спросила Анна сбивчивым голосом, в котором явно читались нотки злости.

— Нет. Я хочу покинуть город до наступления темноты. А тебе лучше держаться рядом со мной. Я не могу растягивать Вуаль до бесконечности, — строго ответил Маркус.

— Вуаль?

— Заклинание, поглощающее нашу ауру, и делающее нас невидимыми для любого магического взора. Нас просто не чувствуют, хотя могут видеть. «Ходячие» редко пользуются зрением. Они наводятся на ауру живых.

— Я поняла, — ответила Анна и, подбежав, взяла Охотника за руку. — Так лучше.

Тот посмотрел на девушку неодобрительно, но руки не убрал. Местность, между тем, стала более мрачной. Лачуги уступили место полуразвалившимся хибарам, прислонившимся одна к другой, как деревенские пьянчужки, перебравшие эля. Ощущение уныния и какой-то бытовой безнадёежности, казалось, были разлиты в окружающем воздухе. Анна боязливо поёжилась.

Тишина вокруг производила гнетущее впечатление, и Охотник первым делом подумал о возможной засаде. Каждый темнеющий впереди дом мог быть убежищем для неизвестного врага. Особенно нервировало отсутствие людей на улице. Возможно, Шаим убил их или превратил в «ходячих». Второе было маловероятно, потому что «ходячие» становятся неудержимыми, когда чуют живых, а кроме того — даже высший сильплит или ведьма последней ступени не в силах полноценно контролировать такую большую толпу. Конечно, Маркус и его спутница были прикрыты «Вуалью» и почуять их никто не мог, но оставались живые обитатели квартала, которые могли стать лёгкой добычей для оживших покойников.

Маркус не стал делиться с Анной своими соображениями. Хватит с девушки и того стресса, который она уже пережила. Он взглянул на шагающую рядом с ним Анну и отчётливо ощутил в своей руке её тёплую ладонь. Девушка ёжилась от холода и страха, однако уверенно шагала рядом. Охотник всерьёз задумался о том, что с ней делать дальше. О том, чтобы убить её, не было и речи. Уж слишком этого хотели те, другие. Пойти у них на поводу — значило отрезать кусок своей и без того тающей человечности, сделать ещё один шаг на пути к неизбежному превращению. Бросить со всем, что она уже знает, — значило обречь её на мучительную смерть или повторное превращение в ведьму, болезненное от того, что на этот раз она будет знать, кем станет. Оставалось только одно — тащить её с собой. По крайней мере, пока он не выяснит, кто и почему следил за ними и навёл погоню.

Внезапно из-за поворота вылетел четырехмёстный бронированный мобиль и с глухим урчанием понёсся на них. Охотник резко прыгнул в кювет, увлекая за собой Анну. Они успели в самый последний момент. Тяжёлая машина пронеслась мимо них, обдав облаком выхлопных газов. Приземлившись на колено, Маркус достал револьвер и выстрелил в бок мобиля, туда, где по всем представлениям, должно было находиться энергетическое ядро, дающее электричество для сжигания топлива. Зачарованная пуля прошила бронированный бок мобиля как лист фанеры, и, столкнувшись с энергетическим кристаллом, вызвала его детонацию. Раздался мощный взрыв, превративший мобиль в огненный шар.

«Всё-таки, магистру Форду следовало бы придумать более безопасный вариант двигателя», — отстранённо подумал Охотник.

Внезапно он ощутил мощный толчок воздуха. Слух потряс моментально последовавший за ним грохот взрыва. Сознание покинуло Охотника, но перед тем, как провалиться в тёмное забытье, он успел произнести знакомую формулу.

6. Зверь

Анна очнулась от того, что её куда-то тащат, самым бесцеремонным образом положив на плечо. Мутный взгляд смог различить широкую спину, одетую в грубую холщовую блузу. В нос ударил запах лука и застарелого пота. Желудок отозвался предательским спазмом. Шум в голове постепенно рассеялся, сменившись тупой пульсирующей болью. Боль сконцентрировалась исключительно в голове, из чего девушка заключила, что руки и ноги у неё целы.

И всё-таки, что случилось с Маркусом? Неужели он тоже пострадал при взрыве или, вообще, погиб? В последнее верилось с трудом. Только не он. «И, всё-таки, кто меня тащит? И, самое главное, — куда?», — думала Аннабэль. По внутренним ощущениям девушку явно не ждало ничего хорошего. К тяжёлой головной боли примешался страх.

— Эй! — чуть слышно произнесла Анна.

— Очнулась. Это хорошо, — раздался рядом с ней грубый бас.

— Куда… Куда ты меня тащишь? — дрожащим голосом спросила Анна.

— Хочу тебе кое-что вернуть. В прошлый раз ты показала себя очень перспективной, — ответил голос мужчины, который её тащил.

— Шаим? Это твоя марионетка? — догадалась Анна.

— Йа-Шаим, сучка! А теперь можешь начинать вопить, в этот раз все пройдёт гораздо больнее!

Анна истошно закричала и яростно забилась в тщетных попытках освободиться. Однако на несущего её человека это не подействовало, тот лишь усилил хватку и ускорил свой мерный, почти механический, шаг. Через десять минут Анна осознала бесполезность своих усилий и затихла. Тупая боль по-прежнему сжимала голову тисками. Девушка потеряла сознание.

Второй раз Анна очнулась уже на земле. Подняв голову и оглядевшись, она поняла, что лежит на пустыре неподалёку от покосившихся одноэтажных хибар. За её спиной виднелись кучи мусора и изрытая ямами земля. В ноздри бил нестерпимый запах гнили. В пяти шагах от неё стоял высокий человек в дорогом сюртуке. Пламя от горящих неподалёку костров играло отблесками на его лакированных ботинках. Взглянув в лицо человека, Аннабэль увидела тонкие аристократичные черты: узкие скулы, аккуратный нос, тонкогубый рот, изображающий презрительную гримасу. Водянистые глаза смотрели на нё с брезгливым любопытством. За человеком в паре шагов полукругом стояло двенадцать «ходячих», среди которых девушка узнала рослого бородатого мужчину в грубой холщовой блузе. «Наверное, это он нёс меня», — отстранённо подумала Аннабэль.

Внезапно она почувствовала, как поднимается в воздух. Неведомая сила подняла её над землёй, руки и ноги девушки сами разошлись в стороны. Незнакомец пристально посмотрел на неё. Она ответила затравленным взглядом.

— Спрашивать, куда делся Грешник, я не вижу смысла. Ты потеряла сознание раньше, чем он исчез, — произнёс незнакомец.

Маркус… Исчез. Наверняка он жив. На лице девушки мелькнула тень надежды, однако тут же исчезла. Анна поняла, что Охотник либо не придёт за ней, либо не успеет.

— Я хочу тебе кое-что вернуть. Но не сразу, моя природа, знаешь ли, требует от меня удовлетворения некоторых моих потребностей. В идеале лучшим вариантном было бы переломать тебе кости, а потом сожрать тебя ещё живой, но я так не поступлю. Сосуду нужен носитель, — спокойно произнёс незнакомец.

— Катись в ад, ублюдок! — выдавила Анна.

— Плохо, девочка, — произнёс мужчина, и Анна почувствовала, как выгибаются её руки. Локти и кисти взорвались приступом боли. Анна закричала.

— Так-то лучше, — незнакомец облизнулся

— Теперь добавим ещё один штрих, — к распростёртой в воздухе Анне метнулась пара щупалец.

Одно щупальце острым когтем разрезало платье сверху донизу. Второе сдёрнуло обрезки одним движением. Холодный вечерний воздух тысячами игл впился в кожу. Девушка застонала. На крик сил уже не оставалось.

Щупальца тем временем скользили по её обнажённому телу. Анна чувствовала их тёплые шершавые прикосновения на груди, животе, спине, шее, между ног. Каждое прикосновение сопровождалось приступами тошноты и омерзения. Страх уступил место тупому животному оцепенению.

— Ну вот, осталось самое главное, — довольно произнёс незнакомецс спустя десять минут. — Не бойся, глотать это тебе не придётся. Есть иные способы передать тебе Сосуд.

С этими словами в сторону девушки потянулось щупальце с блестящим черным шаром на конце. Когда оно почти добралось до её ног, пространство между Анной и чудовищем пересекла серая тень. В неверном свете костра блеснули острые когти. Девушка поймала взгляд огненных глаз. Отрубленные щупальца рухнули на землю. Шаим истошно завопил.

***

Маркус очнулся в разрушенной хибаре. Над головой через отверстия в крыше светило заходящее солнце. В воздухе пахло озоном, как перед грозой. Привратница безупречно выполнила свою работу, перенеся сюда его бесчувственное тело. Вот только что она потребует взамен… Об этом Охотник постарался не думать. В любом случае, как только он поймает Шаима, он рассчитается со всеми. Они, наконец, оставят его в покое и дадут спокойно спать по ночам. Хотя бы ненадолго.

Мысль об Анне возникла в его сознании подобно вспышке. Как она? Погибла? Хорошо, если так, потому что, если нет — в этой жизни есть много вещей, которые хуже смерти. Может ли он обречь на них доверившуюся ему девушку? Надо убедиться, что она мертва, ну, или хотя бы попытаться спасти её, если успеет.

Каким-то странным образом Маркус осознавал, что находится сравнительно далеко от своих врагов и добраться до них пешком — значило обречь свою спутницу (если она жива) на верные мучения. Можно, конечно, опять воззвать к Привратнице, но она не сможет открыть врата на большое расстояние, да и местонахождение девушки он не знает.

Внезапно Маркус понял, кто в состоянии ему помочь быстро найти врагов и добраться до них. От воспоминания об этом все мышцы свело судорогой, а в сознание против воли проник холодный липкий страх. Не такой сильный, как в ТОТ день но все же. Собравшись с мыслями, Охотник коснулся Печати у себя на животе и произнёс литанию вызова.

***

Крепость-Монастырь Ордена Стерегущих Ночь. 20 лет назад

Колодец Душ располагался в невысоком одноэтажном здании, напоминающем склеп. Снаружи мраморные стены здания были исписаны защитными знаками и рунами, на вид казавшимися очень древними. Маркус даже и не пытался думать, какая сила смогла высечь эти символы на мраморе. Стены здания по своей толщине могли запросто посоперничать с крепостными.

Алехандро Рамирес открыл тяжёлую металлическую дверь и жестом пригласил Маркуса внутрь. Внутри здания их ждало тёмное помещение размером двадцать на двадцать футов. В центре помещения был круглый провал, заключенный в вырезанную на полу пятиконечную звезду. Из провала пахло сыростью. Даже в неверном свете, выходившем из приоткрытой двери, он выглядел абсолютно чёрным.

— Ты точно готов? — спросил Рамирес.

— Да, падре, — с жаром ответил Маркус.

— Ритуал вызова помнишь?

— Так точно, падре, — мальчишеский голос дрожал от волнения.

— Я верю в тебя, Марко, — Рамирес по-отечески потрепал мальчика по стриженой голове. — Но помни, он попытается подчинить тебя без боя. Не сдавайся. Помни о том, что ты будешь сражаться на своём поле, там, где ты почти всевластен.

— Почти?

— Да, Марко, почти. Твои страхи, слабости, амбиции — все это может послужить источником силы для Него и привести тебя к гибели.

— Я помню, падре, — ответил звонкий мальчишеский голос.

— Отлично. Я запечатаю дверь снаружи Святым Словом. Если победишь, сможешь ее открыть. Если проиграешь, он не сможет открыть и будет жить, пока не умрёт и не истлеет твоя оболочка, — Рамирес жестом показал на скелеты, в беспорядке лежавшие рядом с колодцем.

— Я понял, наставник.

— Хорошо, Марко. Надеюсь, ты сможешь выйти из этой двери. Если так, я отпущу тебя в город. Ярмарка ещё не уехала, да и девочки не будут против твоего повторного визита.

— Я вернусь, падре, — пообещал Маркус.

Алехандро Рамирес вышел из помещения и закрыл тяжёлую дверь. Короткий скрип петель, гулкий удар, воцарившаяся тьма.

Маркус сел в позу лотоса у колодца и уверенным голосом произнёс заклятье вызова. Округлый провал вспыхнул багровым. Из него вылетел алый протуберанец и ударил юношу в грудь. В помещении опять воцарилась тьма.

****

Маркус очнулся на каменном полу бесконечного помещения. Во все стороны простиралась сплошная темнота. Единственным пятном света было то место, где стоял юноша.

— Ну, здравствуй, жалкий мешок плоти! Ты воззвал ко мне. Вот уже сотню лет никто не звал меня в свой разум, — голос казалось, исходил отовсюду.

— Я не боюсь тебя, Оден. Выходи! — Маркус достал из ножен на спине рунный клинок.

— Ты знаешь моё имя! Но меня уже тысячелетия зовут не так. Я — Зверь! — из темноты раздался громогласный рык.

— Я знаю, кем ты стал, Оден, один из Семерых. Я пришёл за твоей силой.

— Так возьми! Без боя. Позволь себе стать мной. Моим сосудом, — рык сменился свистящим шёпотом.

— Нет! Либо сражайся, либо прочь! — яростно выкрикнул юноша.

— Как пожелаешь. Я заберу это тело силой!

Из тьмы на Маркуса шагнуло чудовище. Внешне Зверь напоминал высокого мускулистого мужчину, однако его кожа была серой и чешуйчатой, а руки кончались длинными когтями. Искажённое лицо было лишь пародией на человеческое. Вместо носа чернели два отверстия, из узкой линии рта выступали острые клыки. Глаза сверкали жидким огнём. Голову чудовища венчали витые рога. За спиной виднелись широкие ленты, складывающиеся в подобие двух крыльев.

Монстр заревел и кинулся на Маркуса. Тот сделал шаг назад и нанёс резкий удар клинком — сверху вниз. С клинка сорвался серп синего пламени и врезался в грудь Зверя, остановив его движение.

— А ты силён, юноша! Наконец-то у меня появился достойный противник!

Бой, по ощущениям Маркуса, длился целую вечность. Монстр нападал, юноша отражал выпады клинком, разя в ответ. Каждый успешный удар оставлял на теле чудовища кровоточащие раны. Всего пару раз когти Зверя смогли достать юного воина. На груди и бедре алели глубокие порезы. Однако, несмотря на них, Маркус продолжал сражаться, как одержимый. Меч в его руках двигался по самым немыслимым траекториям встречая врага либо холодной сталью либо вспышками синего огня.

Зверь заревел и кинулся в последнюю отчаянную атаку. Маркус позволил ему приблизиться настолько, что когти чудовища практически касались его груди. Внезапно юноша сделал шаг вправо и вперёд, нанося удар снизу вверх. Лезвие без труда рассекло плоть чудовища, и монстр рухнул на бетонный пол, перерубленный наискосок. Когти в бессильной злобе царапали пол.

— Отдай свою силу! — приказал Маркус.

— Я знаю, зачем она тебе, — ответил умирающий монстр свистящим шёпотом. — Ты хочешь мстить. За маму и папу, за сестричку Ангелину. Убить всех чудищ, погрузить клинок в их плоть, смотреть, как их тёплая кровь вытекает из разрубленных тел. Убивать. Кромсать. Резать. Стать смертью. Неостановимой и неминуемой. Заставить их кричать так, как кричала твоя сестра. Да, Марко?

Против воли Маркус вспомнил тот день. Запах пожара, истошные крики односельчан. Щупальца, разрывающие тела отца. Двух черноглазых тварей, терзающих когтями мать. Полный отчаяния крик маленькой сестры, когда в неё впились зубы одной из тварей. Собственные бессилие и гнев от того, что он не может защитить их. Никого из них.

Гнев заполнил душу Маркуса и, материализовавшись, потёк из него струёй багрового огня в сторону поверженного монстра. С ужасом юноша начал замечать, как потихоньку затягиваются раны, которые он нанёс существу. Внезапно мозг выхватил из памяти другую картину.

Громкие рубленые фразы на непонятном языке. Снопы белого пламени, испепелившие черноглазых чудищ. Свист клинка, срубающего щупальца. Глаза. Горящие яростью человеческие глаза, направленные на монстров. Рука в кожаной перчатке, тянущаяся к нему. Усталое, перепачканное сажей и кровоподтёками лицо. И слова: «Пойдём, мальчик. Ты в безопасности».

— Я хочу защищать людей! Как мои Братья! Не ради мести! Я защитник! Я брат Ордена! Маркус Эвердин — истребитель монстров! — закричал юноша.

Багровый поток истончился и иссяк. Чудище заскребло когтями в бессильной злобе.

— А теперь я возьму твою силу! — произнёс Маркус и вонзил клинок в затылок поверженного Зверя.

Когда юноша очнулся, на его теле красовались символы первой Печати.

****

— Что, Марко, хочешь ещё раз воспользоваться моей силой? — услышал Охотник внутри себя свистящий шёпот. — Твоё тело не такое пластичное, как раньше. Это причинит тебе боль, ты знаешь.

— Знаю, Зверь. Ты получишь ещё много боли. А теперь служи мне, своему хозяину и победителю, — вслух произнёс Маркус.

— Быть посему, — ответил свистящий шёпот.

Судорога пронзила тело Маркуса. Острая боль разлилась по всем мышцам и суставам. Затрещали кости. Мускулы вздулись, едва ли не разрывая ткань одежды. Из пальцев выступили острые длинные когти. Лицо исказила гримаса. Из-под нижней губы выступили клыки. За спиной возникли широкие кожистые крылья. Из черепа выросли два витых рога.

Перевесив меч на грудь, Маркус вышел из разрушенной хижины. Обострённое чутье уловило в миле от него скопление живых. Чёрную голодную злобу и первобытный человеческий ужас. Анна! Живая!

Взмахнув кожистыми крыльями, Охотник поднялся в вечернее небо.

***

Тело Анны рухнуло на землю. Прежде чем потерять сознание, девушка увидела чудовищную рогатую тварь, приближающуюся к вопящему Шаиму. «Так тебе, сука!», — мелькнула в голове последняя мысль.

Шаим истошно орал и пытался безуспешно отбиваться щупальцами. Попытки использовать телекинез были безрезультатны. С каждым взмахом когтистой лапы сильплит терял одно щупальце. Монстр неумолимо приближался к своей жертве. Оживший кошмар, впитанное воспоминание Великого Древа. Один из Семерых. Оден, Несущий Гнев.

Йааа! — завопил Шаим и попытался атаковать монстра двумя костяными лезвиями, выросшими из рук. Охотник играючи перехватил атаку и одним резким движением вырвал руки из суставов. Из плеч Шаима брызнули фонтаны крови.

— Твой братик был более смелым, — шипел монстр. — Я дал ему честный бой и быструю смерть.

— Йааа! — орал Шаим.

— С тобой у нас будет долгий разговор, — прошипел Охотник и согнутой фалангой указательного пальца нанёс Шаиму удар в подключичную область, произнося формулу сна.

«Ходячие», стоявшие до этого как истуканы, ожили и устремились к лежащей на земле Аннабэль. Несколько раз сверкнули когти и двенадцать рассечённых тел дополнили и без того мрачный пейзаж.

Покончив с «ходячими», Охотник вырезал на груди Шаима знак захвата души, а на лбу — знак блокировки магии. Используя заклинание огня, Маркус прижёг раны Шаима, чтобы тот не истёк кровью раньше времени. Когда со всеми делами было покончено, Охотник со стоном опустился на землю. Предстояла мучительная обратная трансформация.

****

Анна очнулась от ощущения холода. Все её тело одеревенело, ныли ушибленные ребра и правая нога. В голове, на удивление, было пусто и ясно. Собравшись с духом, девушка попробовала подняться на ноги. С третьей попытки ей это, наконец, удалось. Взгляд Анны упал на искалеченное тело незнакомца, безжизненно распростёртое неподалёку. Воспоминания о произошедшем начали потихоньку заполнять пустовавшее до этого сознание. К горлу подкатил спазм. Душу захватил острый приступ отвращения. Чтобы хоть как-то привести себя в чувство, Анна впилась ногтями в правое плечо и с силой провела наискосок, оставляя глубокие царапины. Боль на секунду прояснила сознание и девушка, наконец, заметила Охотника.

Он стоял на четвереньках неподалеку от искалеченного врага. Тело Маркуса сотрясалось в приступах кашля. Напрягая зрение, Анна смогла различить, что тот кашляет кровью, отливающей чёрным в свете костра. Не до конца понимая, что она делает, девушка шаткой походкой, едва опираясь на больную ногу, приблизилась к Маркусу, и, наклонившись, обняла его за талию.

— Чем тебе помочь? — растеряно спросила Анна.

— П-плащ… К-карман… Т-там… Д-дай… В-выпить. М-можно… Сейчас, — прошептал мужчина между приступами кашля.

Анна обшарила плащ и во внутреннем кармане обнаружила маленькую металлическую фляжку с выгравированной на ней руной. Девушка отвинтила пробку, и, дождавшись, пока кашель ненадолго прервётся, влила содержимое фляжки в рот Охотника. Тот с большим трудом смог сделать несколько больших глотков.

Буквально через минуту кашель прекратился, спазмы затихли, а глаза мужчины приобрели осмысленное выражение.

— Я успел, — произнёс он.

— Что было во фляжке? — Анна, казалось, не расслышала его первой фразы.

— Лечебные травы и лаунданум, чтобы снять боль, — ответил Маркус. — Обратная трансформация — вещь болезненная. Зверь меняет тело слишком сильно.

— Трансформация… Зверь… Ты? — до Анны вдруг дошло, кто же расправился с её мучителем.

— Да, девочка. Я. Потому меня и зовут Грешник. Это сила одной из моих Печатей. Она делает меня таким. Правда, ненадолго. Потом человеческий облик все равно возвращается. Слишком болезненно, но возвращается, — ответил Маркус усталым голосом.

— Но…

— Оденься, ты вся дрожишь от холода, — Охотник снял свой плащ и протянул его оторопевшей Анне.

Девушка надела плащ, оказавшийся ей слишком большим. Анна предпочла не заметить этого факта, всё-таки быть обнажённой на холодном осеннем ветру — не самое приятное ощущение.

— Спасибо, — произнесла она.

— Ты упала на землю и, судя по всему, повредила ногу. Я тебе помогу, как только окончательно приду в себя.

— Ты… — девушка замялась.

— Чудовище, да? Демон из священной книги. По крайней мере, так это должно восприниматься. Но это не совсем так на самом деле. Я владею силой демона, вернее, силами демонов. Так работают Печати. Но я человек, по крайней мере, пока человек.

— Пока?

— Пока контролирую их. Кстати, дай посмотреть свою ногу, — с этими словами Охотник подошёл к девушке и засунув руку под плащ, повёл её от колена вверх до бедра. Анна вздрогнула и попыталась отстраниться.

— Не бойся. Я ничего плохого не сделаю. Кстати, у тебя вывих бедренного сустава и сильный ушиб. Упала неудачно. Потерпи минуту, я все закончу, — произнёс Охотник спокойным, почти тёплым тоном.

Девушка почувствовала, как от ладони в её тело заструилось приятное тепло. Тупая ноющая боль вначале отступила, а потом и вовсе исчезла. Щеки девушки порозовели.

— Так-то лучше, — произнёс Маркус и убрал руку. — По крайней мере, теперь ты сможешь идти.

— Идти? — переспросила Анна.

— Да, идти. Наш план остаётся в силе, правда, мы с собой кое-что захватим, — Охотник выразительно глянул на распростёртое на земле тело.

— Он же мёртв? — недоуменно пожала плечами Анна.

— Спит. Мне с ним надо побеседовать в спокойной обстановке. Хотя, учитывая то, как он вопил, когда меня увидел, беседа может стать долгой и весьма непродуктивной, — мужчина плотоядно улыбнулся.

— Как со мной, да? — непонятно зачем вдруг спросила Анна.

— Не совсем. Его я не буду трахать. Я не люблю мужчин в этом плане, — Маркус попытался улыбнуться.

— Хам! — Анна отвесила ему пощёчину и, надувшись, отвернулась.

— Прости, хреновая шутка вышла, — извинился Охотник после минуты молчания.

— Сама нарвалась, — грустно ответила девушка.

— Анни, сделай доброе дело — поищи в ближайшей хижине мешок, а я пока приведу нашего «друга» в более транспортабельный вид, — произнёс Маркус и снял с пояса короткий топорик. — Кстати, его зовут Шаим. Пока зовут.

Анна вприпрыжку бросилась к ближайшей хижине, стараясь не оглядываться, и усиленно убеждая себя, что не слышит глухих ударов топора и сдавленных стонов.

Спустя десять минут девушка вернулась с большим холщовым мешком и ворохом тряпок, в которых Маркус узнал женское крестьянское платье и нижнюю юбку.

— А это тебе зачем? — с недоумением спросил Охотник.

— В плаще на голое тело вообще-то холодно. А тут хотя бы какая-то одежда, — пояснила девушка с деланой обидой в голосе.

— Прямо тут будешь переодеваться? Почему не в хижине?

— Там баба мёртвая на полу и пахнет мерзко. А ты отвернись. И этого тоже отверни, — Анна показала на тело Шаима, от которого остался обрубок, лишенный не только рук, но и ног.

— Какого черта! — произнесла Анна спустя пару минут. — Тряпки на мне висят мешком. Бабища, чью одежду я взяла, была раза в два крупнее меня.

— Не нравится, иди в хижину и выбери другую одежду, там наверняка есть ещё, — сердито произнёс Маркус. — И вообще, нам пора паковать нашего друга в мешок и валить отсюда. Кто знает, сколько ещё «ходячих» бродит в округе.

— Я, вообще-то красивая девушка, а вырядилась как пугало огородное. Ну да ладно. Правда твоя, идём, — проворчала Анна.

Выходя на дорогу, Маркус заметил четырёхместный мобиль, припаркованный рядом с полуразрушенной хибарой.

— Отлично, — произнёс он. — Значит, часть пути мы проедем с комфортом. Наверняка, это мобиль нашего друга.

Прямоугольный корпус мобиля отливал матовой чернотой. Строгие, чуть скошенные углы, мощные колеса. Сдержанная роскошь наравне с силой и мощью. Недаром такой транспорт был очень любим отставными военными и чиновниками императорской тайной канцелярии.

Маркусу в глаза бросилось то, что крыша мобиля была сложена. Это было странно, особенно, учитывая то, в какой глуши он был припаркован. По всему было видно, что хозяин не боялся воров. Хотя чего тут бояться, когда все окрестное население убито, либо превращено в безмозглых тварей?

— Ого! Модель «Т», ограниченная серия. Прямо с мануфактории магистра Форда. А у тебя хороший вкус! — обратился Маркус к мешку за спиной.

Ответом ему было сдавленное мычание.

Маркус зашвырнул мешок на заднее сиденье и галантно открыл дверцу для Анны. Девушка, подобрав юбку, кое-как уселась на пассажирское кресло. Маркус занял место водителя.

Охотник коснулся пальцем активационной панели и произнёс короткое заклятье. Мотор тихонько заурчал. Магические фонари на переднем бампере мобиля вспыхнули холодным голубым светом.

— Всё-таки хорошо быть магом. Любой мобиль можно завести заклятьем, даже активационный кристалл не нужен, — довольно произнёс Маркус и нажал на педаль газа. Мобиль взревел рассерженным зверем и рванулся с места. Очень вовремя, потому что сзади раздался глухой топот, явно принадлежащий очень крупному существу.

7. Путь к убежищу

— Что там, Анна? — спросил Маркус, перекрикивая шум мотора.

Девушка повернулась назад и на пару секунд замерла, вглядываясь в сумерки, слегка подсвеченные задними фонарями мобиля. Когда взгляд различил фигуру, следующую за ними, Анна издала сдавленный крик.

— Что там? — Охотник громко повторил свой вопрос.

— Т-т-т-там… Оно… Гонится за нами… Большое.. — губы Анны тряслись, лицо побелело настолько, что это было заметно в неверном вечернем свете.

— Твою же мать! — выругался Охотник и посмотрел назад. Опытному взгляду хватило буквально десятка секунд, чтобы разглядеть преследователя целиком.

Увиденное настолько потрясло Охотника, что он грубо выругался. Тому был весьма существенный повод, ведь за ними большими скачками неслось огромное существо, ростом не менее пятнадцати футов. Огромное мускулистое тело существа напоминало обезьянье — длинные передние лапы с когтями, значительно более короткие задние, широкая бочкообразная грудь. Из туловища торчали длинные тонкие отростки длиной до двух футов, извивающиеся при каждом движении. Из безголового торса существа в районе лопаток по пояс выступало тонкое женское тело, возвышаясь над передними конечностями чудовища. У женщины была мертвенно-бледная кожа и аспидно-черные волосы. Тонкие руки безжизненными плетьми болтались вдоль туловища.

— Что это за хрень, твою мать! — закричала Анна, когда к ней вернулся дар речи.

— Высшая ведьма. Редкостная мерзость. Если она нас догонит, нам не жить! — ответил Маркус.

— Я бы стала такой же? — дрожь в голосе Анны была различима даже сквозь мерный гул мотора.

Несмотря на ситуацию, Маркус старался не разгоняться слишком сильно. На скользкой грунтовой дороге это могло стоить им жизни.

— Нет, Анна, не стала бы. Это конструкт. Чтобы он появился, нужно чтобы в одном теле были два существа.

— Она? — Анна едва подавила приступ тошноты.

— Была беременна в момент обращения, — мрачно резюмировал Маркус.

Дорога, несмотря на полнейшую запущенность, была широкой и практически прямой, так что вести по ней мобиль не составляло большого труда. Маркус сильнее надавил на педаль газа. Мотор загудел ещё громче. Анна оглянулась.

— Марко! Она… Оно догоняет нас! — закричала девушка.

— Анна, возьми это, — Маркус вытащил из внутреннего кармана плаща тонкий металлический цилиндр длиной не более десяти дюймов и протянул его девушке.

— Что это? — спросила она, взяв цилиндр в руку.

— В конце трубки есть углубление. Как только я сброшу скорость, нажми и бросай назад, как можно дальше. Бросишь слишком близко — мы погибнем, — Охотник, казалось, проигнорировал её вопрос.

— Но я…

Взвизгнули тормоза, мобиль резко замедлил ход. Девушку едва не выбросило через лобовое стекло. Выругавшись, она нажала на цилиндр и изо всех сил швырнула его назад. Маркус вдавил педаль газа в пол, и мобиль, взревев, помчался вперёд.

Раздался громкий взрыв, в спину ударила волна горячего воздуха. Вслед за этим раздался душераздирающий нечеловеческий вой, и Охотника с Анной обдал запах палёного мяса. Топот за спиной замедлился, но не прекратился. К нему теперь стали примешиваться громкие всхлипы, сменившиеся через пару минут чудовищным рёвом. Преследование продолжалось.

Анна обернулась и увидела, как существо, пылающее, подобно факелу, продолжает своё неумолимое движение, скачок за скачком приближаясь к мобилю.

— Оно догоняет! У тебя есть ещё эти штуки?

— Нет. Это была единственная. Возьми револьвер и стреляй. Аккуратнее только. Патронов мало, — Маркус достал из кобуры револьвер и протянул девушке.

— Ты совсем рехнулся! Я не умею стрелять, Марко! — гневно ответила Анна.

— Твою мать! У нас нет вариантов. Я либо веду, либо стреляю! Тебе проще будет стрелять, чем пытаться заменить меня в качестве водителя! Давай! — прорычал Охотник.

Девушка нехотя подчинилась и взяла револьвер. Приятная тяжесть оружия парадоксальным образом успокоила её. Руки, казалось, сами собой приняли правильное положение. Рукоять пистолета в правой руке, левая поддерживает кисть, локти слегка согнуты и разведены в стороны. Палец спокойно лёг на спусковой крючок. Едва осознавая, что она делает, девушка прицелилась и выстрелила в огромную пылающую тушу, целясь в корпус.

Тело монстра вздрогнуло, однако скорости он не убавил. Ведьма издала громкий вой и вытянула вперёд правую руку. С неё сорвался сноп огня. Рядом с левым бортом машины раздался мощный взрыв. Маркус буквально в последний момент выкрутил руль и смог избежать попадания.

— Анна, молодчина, только целься в тело ведьмы! Одного попадания хватит, чтоб её остановить! — прокричал Маркус, резко выкручивая руль влево, чтобы уклониться от очередного «снаряда».

— Какого?! Она в нас стреляет, Марко! Я не попаду! — зло ответила девушка.

— Соберись! Ты сможешь, иначе нам крышка! У тебя ещё пять патронов в барабане, — ответил Охотник.

Анна вздохнула и прицелилась ещё раз. Вторая пуля вошла чудовищу в переднюю лапу. Оно покосилось, однако движение не прекратило. Очередной огненный шар врезался в землю рядом с корпусом мобиля.

— Давай Анна! Два выстрела — в плечо, а потом сразу в тело! — заорал Маркус, сбрасывая газ и нажимая на педаль тормоза.

Девушка выстрелила ещё раз. На этот раз выстрел пришёлся в тело чудовища, аккуратно в район правой передней лапы. Ведьма от боли потеряла концентрацию, и огненный шар с её руки сорвался и ушёл в сторону.

— Сдохни, сука!! — заорала Анна и практически без остановки выпустила две пули в хрупкое женское тело, обожжённое пламенем. Одна из пуль попала в грудь женщины, оставив в ней большую зияющую дыру. Монстр споткнулся, передние лапы не смогли сдержать инерцию мощного тела, и ведьма, перекувыркнувшись через себя, рухнула на землю. Из последних сил пытаясь подняться, она поползла к замершему мобилю.

— Поехали прочь, Анна, — Маркус потянул руку к активационной панели, чтобы вновь завести двигатель. — Трансформа добьёт ее и без нас. Она ранена, к тому же потратила слишком много сил. Нам тут делать нечего.

— Добей её, слышишь! Не дай ей умереть в муках! Добей, Марко, прошу тебя! — Анна перехватила руку Охотника и с мольбой заглянула ему в глаза.

«Мама, мамочка, что со мной? Где ты?» Чёрные, как ночь, глаза на бледном фарфоровом лице. Слезы. Чёрные и густые, как смола. Охотник стиснул руль так, что побелели костяшки.

— Марко, прошу тебя! — надтреснутый голос Анны вернул его в реальность.

— Хорошо, девочка. Я сделаю то, что ты просишь, — ответил он.

Выбравшись из мобиля, Охотник достал из ножен свой рунный меч. Опустив клинок в пол, он твёрдой походкой зашагал к распростёртой на земле ведьме. Та из последних сил подняла голову и вперила в Охотника чёрные глаза. По щекам текли слезы, смешанные с кровью.

— Ну, вот и все, девочка. Больше не будет боли. Вы с малышом отправитесь туда, где уже не больно, — произнёс он и одним движением отсек ведьме голову.

Затем он обошёл конвульсивно дёргающееся тело чудовища и, встав на широкую обугленную спину, нанёс точный укол в то место, где у всех живых существ должно находиться сердце. Почему то он даже и не сомневался, что попадёт точно. Чудовище последний раз заскребло землю когтями и затихло.

Охотник поднял голову в небо и заревел в приступе бессильной ярости.

***

Дорога закончилась далеко за городом у развалин лесопилки. Дальнейший путь предстояло проделать пешком. С видимым нежеланием Анна покинула мобиль. Маркус взвалил на плечи мешок с телом Шаима и присоединился к ней.

Узкая тропинка вела в лес, тёмный, холодный и практически безжизненный. После недавних приключений окружающая тишина казалась просто оглушительной. Ни крики ночных птиц, ни шорох ветвей её не нарушали. Мир, казалось, замер в ожидании дальнейших событий.

Бледная луна тускло светила сквозь голые ветви деревьев, придавая им вид чудовищных костлявых рук, тянущихся в небо. Пахло сыростью и тленом. Сон природы, парадоксальным образом похожий на смерть. Холодное лунное серебро, сияющее сквозь далёкие кроны, прохладный ветер и глубокое ощущение одиночества, завязанное на понимании того, что в окрестности двух-трёх миль нет ни единой живой души, лишали путников малейшего желания нарушать эту магическую тишину. Даже Шаим в своём мешке прекратил стонать и напряжённо прислушивался к происходящему вокруг.

— Как у меня это получилось? Я ведь до этого ни разу не стреляла, — нарушила затянувшееся молчание Анна.

— Я думаю, дело в мышечной памяти. Предыдущая владелица твоего тела, судя по всему, вела весьма насыщенную жизнь. Рефлексы в её мозге наверняка сохранились. К тому же, моё оружие зачаровано. Не то, чтобы оно превращало любого дилетанта в ганфайтера с Дикого Запада, но компенсация отдачи, уменьшение веса и дополнительные чары контроля творят чудеса. Правда, только в умелых руках, — на последней фразе Маркус одарил Анну добродушной улыбкой.

— Спасибо, Марко. Я рада, что смогла помочь, — ответила девушка, стесняясь.

— Ты нас спасла. Не скромничай. Возможно, тебе стоило бы использовать эти способности.

— Постараюсь. Кстати, далеко нам ещё идти?

— Пару миль по тропе. Выйдем на поляну, а там уже будет убежище.

— Убежище? Землянка в лесу или охотничий домик? — с любопытством спросила Анна.

— Потерпи. Скоро все увидишь. Думаю, тебе там понравится, — ответил Маркус.

— Мне понравится везде, где есть постель и горячий очаг. Устала я за сегодняшний день, — грустно промолвила Анна. — Как меня только ноги держат…

— Терпение, Анни. Осталось ещё немного. Знаешь, что меня беспокоит? Не то, что нас нашли вот эти, — Охотник указал рукой себе за спину. — А то, откуда в городе взялась высшая ведьма. Я не чувствовал её присутствие, пока разбирался с Шаимом.

— Значит, её создали после этого, — ответила девушка равнодушно. — Не понимаю, куда ты клонишь?

— Ведьме такого уровня нужно несколько дней, чтобы приобрести законченную форму. А тут на все понадобилось меньше пары часов. Кто же владеет такой силой?

— Тот, у кого нет сердца! Сделать такое с беременной женщиной! Я бы лично вырвала ему кишки и заставила их сожрать! — гневно бросила Анна.

— Я с удовольствием сделаю это. Я найду их всех и перебью. За то, что они делают. Орден не разделяет моей цели. Для них важнее поддержание равновесия. Их доктрина состоит в том, чтобы тушить пожары, а не искать поджигателя.

— Они не доверяют тебе? — спросила девушка.

— Я и сам себе не до конца доверяю. Всё из-за Печатей. Они меняют меня изнутри.

— Печатей?

— Да. Печать запирает в моем теле силу демона. Каждая Печать олицетворяет одного демона. Всего у меня их шесть. Это очень тяжёлое бремя, Анна.

— Почему?

— Потому, что сила не может существовать отдельно от своего носителя. По сути, во мне живут шесть демонических сущностей, ослабленных настолько, что я могу их контролировать. Но это не значит, что я их не слышу Голоса, вечно живущие в моем разуме. Шепчут, кричат, требуют.

— Марко! — Анна взяла Охотника за руку. — Какую же ношу ты на себя взвалил!

— Тебе не страшно? — недоуменно спросил Маркус.

— Ни капельки. Ты сильный и благородный. Ты пришёл за мной. Не дал ему превратить меня в чудовище. Я пойду с тобой дальше, — с жаром сказала Анна.

— Полегче, девочка! Долго ты со мной не сможешь. Тебя либо убьют мои враги, либо я сорвусь с катушек и прикончу тебя сам.

— Я и так почти труп, Марко. Мёртвая ведьма в теле мёртвой шлюхи. Меня не должно было быть. Мир не настолько щедр, чтобы давать второй шанс бесплатно. Боюсь думать о том, что он попросит у меня взамен. С тобой, хотя бы, можно об этом не думать.

— Достаточно честно, Анна. Я принимаю твою мотивацию. Могу сказать одно — скучать со мной точно не придётся, — с улыбкой заверил Охотник. — Кстати, мы уже пришли.

Путники вышли на освещённую луной поляну идеально круглой формы. Во все стороны от поляны высились вековые сосны. Никакого жилья и ни малейшего признака человеческого присутствия.

— Это точно здесь? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— Смотри! — ответил Маркус и прочёл литанию, воззвав к Привратнице.

Воздух в центре поляны задрожал и в мареве возник проход, ведущий к красивому трёхэтажному особняку в готическом стиле.

— А вот и наш новый дом, — произнёс Маркус. — Пойдём, девочка. Думаю, там найдутся удобная постель и тёплый очаг.

Едва путники шагнули в портал, он закрылся за ними. Бледная луна вновь освещала поляну, на которой больше не было ни малейших следов человеческого присутствия.

Где-то в полумиле от них человек, потерявший их след, громко выругался на гортанном певучем языке.

8. Вне времени

Особняк возвышался тёмной громадиной на фоне мрачного осеннего леса. Это было практически квадратное трёхэтажное здание с острой двускатной крышей, увенчанной остроконечным шпилем. Каменные стены строения казались практически чёрными в неверном свете луны. Высокие стрельчатые окна без единого огня имели вид пустых глазниц. Картину довершал главный вход с портиком, поддерживаемым четырьмя ребристыми колоннами, увитыми высохшим плющом.

Особняк был окружен неухоженным парком, изрытым ямами, похожими на воронки от разорвавшихся снарядов. Через парк к главному входу тянулась дорожка, мощёная выщербленной брусчаткой. Тлен и запустение, наполнявшие это место, производили в душе Анны гнетущее впечатление. На безучастном лице Охотника отражалась усталость. Всё-таки тащить тяжёлый мешок через лес было для него утомительно.

— Тебя интересует, что это за место, и кому взбрело в голову строить особняк посреди леса, — сказал Маркус, поймав на себе вопросительный взгляд девушки. — Во-первых, это место находится не совсем в нашей реальности, а во-вторых — лес вырос здесь значительно позже, во многом ему помогли магистры из Коллегиа Ботаника.

— Все равно ни черта не понятно. Начни, пожалуйста, сначала. Мне хотелось бы знать побольше о месте, в котором мне придётся провести ночь, — произнесла Анна с видимым раздражением.

— Хочешь сначала? Но учти, это долгая история, — с сомнением ответил Охотник.

— Вот и расскажешь её мне по пути к дому.

— Хорошо. Изначально это поместье было выстроено сто лет назад и принадлежало оно одному пожилому магистру из Коллегии. Безобидный, в общем, был старик, правда нелюдимый и жутко богатый. Он построил этот дом подальше от людей, дабы в уединении заниматься своими штудиями. Все бы ничего, но старый маг увлёкся запрещёнными знаниями и путём оккультных ритуалов пытался вернуть себе молодость. Обычно мы не трогаем членов Коллегии, тем более таких богатых и влиятельных, но в окрестностях Грейсхилла стали пропадать дети. Само собой — этим занялся Орден. За отступником послали моего предшественника.

— Другого Грешника? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— Да. Брата Этьена д’Анджери. У него был, гм… контракт с Привратницей.

— Слушай, Марко, неужели для того, чтобы грохнуть старого пердуна, пусть даже и магистра Коллегии, нужен воин твоего уровня? Неужели обычные солдаты Ордена не справились бы?

— Во-первых, Анни, старый, как ты неизящно выразилась, пердун, был одним из сильнейших колдунов, владеющих Истинной Тьмой. Во-вторых, его положение в Коллегии было слишком высоко, и Ордену требовалось избежать ненужной огласки…

— Да ладно, ладно, поняла я! — нетерпеливо прервала Анна. — Что дальше-то было?

— А дальше… Этьен вступил в сговор со старым колдуном и предал Орден. Надо сказать, его разум к тому моменту был слишком изношен от близких контактов с демоном. В общем, у Ордена появился не один сильный враг, а целых два. Вернее даже, практически три. Привратница практически полностью овладела разумом Этьена. Кстати, мы почти пришли, — Охотник жестом указал на массивную дубовую входную дверь, покрытую резьбой.

— Маркус, у тебя есть ключ? — запоздало поинтересовалась Анна.

— Не переживай, нас впустят, — с этими словами Охотник взялся за массивное дверное кольцо и трижды постучал.

— К-к-кто впустит? — дрожащим голосом спросила девушка.

— Сущность, привязанная к этому месту. Гхола. Я считаю его местным дворецким. Тихий безобидный малый. Тебе его не стоит бояться, — спокойно заверил Охотник.

— Гхола? — страх в голосе Анны сменился любопытством.

— Тело без души. По сути — живой мертвец, сохранивший все базовые физиологические реакции и зачатки интеллекта. Кстати, он не сильно торопится.

За дверью раздались сухие шаркающие звуки. Ржаво скрипнул старый засов. Массивная дверь отворилась на удивление бесшумно. Анна краем глаза увидела фигуру в сером балахоне, растворившуюся в темноте пустого дома.

— Этьен! Разожги камин в гостиной и согрей нам еды и вина! А ещё не забудь поменять простыни в спальнях наверху! — громким властным голосом приказал Маркус.

— Этьен? Тот самый?

— Да, Анни, тот самый. Я расскажу тебе остальную часть истории в более спокойной обстановке. Можешь пока пройти в ванную, она направо по коридору. Я пока отнесу нашего гостя в подвал. У меня уже плечи устали от этого мешка. И, пожалуйста, ничего не бойся. Кроме Этьена, здесь никого нет. Да и он не в состоянии никому навредить. Кстати, вот, возьми, — Охотник протянул девушке свечу в тяжёлом бронзовом подсвечнике.

Анна бросила на Маркуса озадаченный взгляд.

— Ах да, забыл, — произнёс он и щёлкнул пальцами.

Фитиль свечи вспыхнул тёплым жёлтым пламенем. Темнота вокруг них отступила.

— Теперь иди. Приведёшь себя в порядок, поднимайся на второй этаж. Гостиная с камином аккуратно посередине.

Спустя полчаса Охотник с девушкой сидели в уютных креслах, потягивая херес. На серебряном подносе лежали ломти вяленого мяса и старый заветренный сыр. Несмотря на его сомнительный внешний вид, ломтики сыра исчезали с завидной скоростью. Всё-таки, путники изрядно проголодались.

Дрова в камине уютно потрескивали. Пламя заливало просторную гостиную мягким жёлтым светом. На душе у путников было на удивление спокойно. Все тяготы и страхи предыдущего дня отступили прочь.

— Я обещал закончить историю, — произнёс Маркус после недолгого молчания.

— Угу, — Анна тщетно пыталась расправиться с большим куском вяленого мяса.

— Ну, так вот. Этьен предал Орден и стал на сторону колдуна. Понятное дело — иерархи Ордена не смогли оставить этот факт без внимания. К логову колдуна была направлена карательная экспедиция. Более двух дюжин боевых братьев и четверо магов-эрадикаторов. Руководил операцией мой наставник, Алехандро Рамирес.

— Отступники смогли дать отчаянный бой, — продолжал Маркус. — Следы битвы ты могла видеть по дороге к дому. Этьен был опытным бойцом, к тому же, сила Привратницы наделяла его возможностями, превосходящими человеческие. Но, несмотря на сопротивление, Этьен и колдун почти проиграли битву. Оставалось лишь одно — бежать. Проблема была в том, что старый маг не мог бросить свою лабораторию. Уж слишком много мрачных тайн было в ней сосредоточено. Тогда Этьен воззвал к Привратнице и перенёс особняк колдуна прочь из нашего мира.

— То есть мы сейчас в другой реальности? — недоверчиво поинтересовалась Анна.

— Не совсем. Врата между вселенными дано открыть лишь Спасителю. Сил Привратницы хватило лишь для того, чтобы создать локальное искажение в ткани реальности — пузырь, в котором очутился дом и все его обитатели. Бойцам Ордена, само собой, было туда не попасть.

— А как же Этьен? Он же мог выйти обратно, когда всё закончится?

— Мог бы, Анна. Но моему наставнику удалось сразить воплощение Привратницы в нашем мире, лишив её возможности открыть дверь. Рамирес тоже владел силой демона.

— Не поняла. Демоны живут внутри владельца, разве не так?

— Видишь ли, Анни, Привратница — не обычный демон. Она является стражем врат реальности и имеет два воплощения по обе стороны от врат. Оба воплощения вместе образуют врата. Поняла?

— Хм, почти, но не совсем, — честно призналась девушка.

— Это похоже на то, как бьют тоннели в горе. С каждой стороны горы рабочие начинают прорубать тоннель навстречу друг другу и встречаются посередине. Так вот, каждое воплощение Привратницы отвечает за свою половину тоннеля. Чтобы тоннель был сквозным, воплощений должно быть два.

— Аааа. Поняла. Сразишь одно из воплощений, и тоннель упрётся в тупик, правильно?

— Истинно так. Это и произошло с Этьеном и его соратником. Они остались запертыми в «пузыре» — локальном плане мира, лишённые воды и припасов, обречённые на медленную и мучительную смерть.

— Но ведь Этьен…

— Технически он умер от голода и жажды, но та часть Привратницы, что осталась с ним, решила законсервировать его тело и сделать своим рабом — гхола. У демонов, знаешь ли, очень извращенное чувство юмора.

— Но как…

— Как я заполучил её силу? Знаешь, Анни, даже демонам бывает скучно. Она просто ушла туда, откуда её призвал Этьен — в мир мёртвых. Эта возможность есть у всех демонов. Как только душа того, кто подчинил демона, покидает тело, демон уходит в мир мёртвых. Оттуда я её и призвал.

— А Этьен?

— А Этьен, девочка, остался в виде бездушного живого трупа здесь. По сути — он просто механизм, подчиняющийся воле Привратницы, а, следовательно, и моей как её хозяина. Средневековый принцип «вассал моего вассала — не мой вассал» с трансцендентными сущностями не работает.

— Мрачная история, — резюмировала Анна. — Кстати, как ты нашёл это место, и откуда здесь еда и вода?

— Узнал про него от наставника. Правда, с «дверью» пришлось повозиться. Пришлось сотворить второй «пузырь» и объединить его с первым. Через него мы сюда и попали. А что касается еды и воды, то все прозаично — я наведываюсь сюда раз в несколько месяцев и пополняю запасы. К тому же, никто не мешает мне выходить через портал в реальный мир и охотиться в лесу, — буднично ответил Маркус.

— Почему же Этьен не воспользовался этим способом, чтобы покинуть свою тюрьму? — не унималась девушка.

— Ценю твоё любопытство. Ответ простой. Есть вещи, которые Привратница бесплатно не делает. Например, не создаёт «пузыри». А платить ей приходится единственной валютой, ценной в мире демонов — человеческими душами. Этьен принёс в жертву всех выживших слуг в доме. На другую жертву у него банально не было людей.

— А ты?! — испуганно спросила девушка.

— И я. Это были очень плохие люди, если тебя, конечно, это утешит. Да и мой «пузырь» был не в пример меньше.

Внезапно в зал забежала тощая чёрная кошка с жёлтыми глазами, цветом похожими на тлеющие угли. Животное пересекло зал, подбежало к креслу, в котором сидела Анна, и запрыгнуло девушке на колени. Анна вздрогнула.

— Не бойся, погладь её, — произнес Охотник шёпотом. — Ты ей нравишься.

— Кто или что это? — спросила девушка испуганно.

— Хозяйка поместья. Привратница собственной персоной. Не бойся, почеши ей за ухом. Баст любит, когда с ней ласковы.

— П-п-привратница? — переспросила Анна дрожащим голосом, однако почесала кошку за ухом.

Наградой ей было довольное урчание.

— Одно из её воплощений, известное ещё со времён первых фараонов. Да гладь ты её, не бойся.

— А почему кошка? — спросила Анна, поглаживая шелковистую кошачью спину.

— По древним поверьям, кошки — это существа, обитающие сразу в двух мирах. К тому же, с сотворения мир кошки ходят, где хотят. А Баст, или Бастет — это одно из её имён. На мой взгляд, не такое претенциозное, как «Привратница».

Кошка подняла свои огненные глаза на Маркуса и угрожающе зашипела.

— Успокойся, я не хотел тебя обидеть, — миролюбиво произнёс Охотник.

Кошка уткнулась головой в живот Анны и довольно заурчала. Маркус бросил на неё одобрительный взгляд.

— Анни, девочка, пойдём спать. У меня уже глаза слипаются, — произнёс мужчина после того, как кувшин с вином опустел. — Твоя комната первая справа, моя — за ней.

— Марко, пожалуйста, ложись спать в моей комнате. Мне одной будет страшно, — застенчиво попросила Аннабэль.

— Позволь, но там же одна кровать, неужели ты…

— Ляжешь рядом со мной, только, пожалуйста, не надо…

— Анни, уверяю тебя, я не буду покушаться на твою добродетель. К тому же, я слишком устал. Сегодняшние приключения утомили даже такого стойкого мужчину как я, — извиняющимся тоном произнёс Охотник.

— Какая, к черту, добродетель, — грустно сказала Анна. — Я шлюха, которую ты, между прочим, употребил в грубой и вульгарной форме.

— Анна. Ты — это ты. Не важно, чьё тело ты носишь. Главное — твоя душа. Попрошу впредь об этом не забывать. А то я ещё ненароком вспомню, что твоё тело пыталось меня убить, — Маркус изобразил вымученную улыбку.

Девушка молча кивнула и встала с кресла. Маркус последовал за ней.

Комната Анны была просторным помещением футов тридцати длиной с большим стрельчатым окном практически во всю стену. Обстановка отличалась изрядным аскетизмом: простая дубовая кровать, достаточно широкая, чтобы на ней могли спокойно поместиться два человека, скромный письменный стол с резным старомодным стулом, платяной шкаф. На кровати лежала аккуратно свёрнутая ночная рубашка.

— Женская, — констатировала Анна, когда взяла её в руки и развернула. — Интересно, откуда?

— Осталась от прислуги. Я не вожу сюда дам. Мне отвернуться?

— Да, отвернись.

Девушка сбросила свою мешковатую одежду, оставшись совсем голой. Усталое тело восприняло это с благодарностью. Сразу же возник соблазн лечь спать именно в таком виде, не пользуясь сомнительным предметом туалета, пролежавшим в этом особняке почти столетие. Однако, взглянув на Маркуса, она тут же передумала. Взяла ночную рубашку и со вздохом надела её. Удивительно, но вещь оказалась ей впору. Анна легла на кровать и накрылась одеялом.

— Я лично предпочитаю спать без одежды, пусть тебя это не смущает, — спокойно заявил Охотник.

— Но… — попыталась протестовать Анна.

— Никаких «но»! Я устал весь день таскать на себе чёртову броню и эту пропитанную кровью блузу. Мне хочется отдохнуть, и не важно, что ты об этом думаешь. Между прочим, ты сама попросила заночевать в твоей комнате.

Девушка вздохнула и уткнулась лицом в подушку, стараясь не смотреть, как Охотник будет раздеваться. Когда матрас прогнулся под тяжестью ложащегося на него тела, Анна попыталась отодвинуться, насколько это было возможно. Двусмысленность ситуации наполнила её сердце чувством стыда, к которому примешивалось нечто доселе ей неизвестное. Усилием воли Анна прогнала эти мысли.

— Марко? — спросила она шёпотом.

Однако ответом ей была лишь тишина: её спутник уже спал спокойным глубоким сном. Вздохнув, девушка попыталась сосредоточиться на том, чтобы тоже заснуть. За окном светила бледная ущербная луна.

***

Маркус сидел на вершине крепостной стены и болтал ногами, глядя на то, как заходящее багровое солнце медленно исчезает за утёсами далёких гор. Зрелище дарило покой и умиротворение. Особенно после напряжённого тренировочного дня. Созерцание заката — идеальное занятие для того, чтобы дать передышку усталым мышцам и уложить в голове полученные за день знания. Звенящая, практически бездонная, тишина наполняла его душу гармонией и каким-то неземным покоем. Юноше хотелось, чтобы это длилось вечно, хотя он точно знал, что ничего вечного в подлунном мире нет.

Вот и сейчас его медитативный транс был прерван самым грубым образом.

— Марко! Марко! Смотри, что у меня есть! — вопила приближающаяся к нему тощая и долговязая фигура.

— Брат Корри, незачем так орать! Не видишь, я закатом любуюсь! — сердито бросил Маркус, обернувшись в сторону бегущего к нему человека.

Корри Гартман был сертифицированным колдуном, владеющим Истинной Тьмой. Его направили в монастырь Ордена прямиком из Хоггсмида, за год до официального выпуска. Несмотря на то, что парню оставалось учиться как минимум год, выпуск ему организовали экстерном: спешно вручили жезл и мантию, отправив как можно дальше от Коллегии. Орден же принял юношу с распростёртыми объятиями — Тёмных среди боевых братьев всегда было не в избытке.

Высокий, худой и нескладный, с вечно взъерошенными тёмными волосами, Корри никак не походил на борца с силами зла. Худое овальное лицо с аккуратным носом, мягкой линией губ и большими карими глазами дополняло образ безобидного студента. Удивительно, но характер юноши с внешностью не вязался. Смелый, любознательный и общительный — он стал единственным другом Маркуса с первых дней службы в Ордене.

— Скучный ты Марко, — ответил Корри, садясь рядом. — Глянь лучше, что я принёс. Настоящий франкийский бренди. Стоил мне половину золотого.

— Ты же знаешь, что Мастер Теодор запретил спиртное. Если нас поймают, будем драить отхожие места до следующего Новогодья, — попытался возразить Маркус.

— Марко, Марко… Ты же Грешник. Опасный истребитель нечисти, ведьм и покоритель юных дам. А ноешь, как Хоггсмидский первокурсник с факультета Магос Ботаника. Давай опрокинем, а?

— Ну, бес с тобой, Корри! Давай! Франкийский бренди я не пробовал, — нехотя согласился Маркус.

— Попробуй. Это нектар и амброзия. Франки называют этот напиток «коньяк», — сказал Корри, протягивая плоскую гранёную бутылку с янтарной жидкостью.

Маркус сделал глоток. Горло приятно обожгло. В желудке и на душе потеплело. Он протянул бутылку другу.

— Что отмечаем, Корри?

— Мой выпускной экзамен в Хоггсмиде. Сегодня я должен был закончить учёбу, — ответил Корри с горечью.

— Но ведь ты же пришёл в Орден уже дипломированным магом. В мантии и с этой, как его, волшебной палочкой, — сказал Маркус с недоумением.

— Во-первых, это называется «Жезл Силы». А во-вторых, Марко, тебе сильно повезло, что ты сказал об этом мне. Я понимаю, ты растёшь в монастыре и ничего не знаешь. Но, будь на твоём месте кто-то другой, я бы трансфигурировал свой жезл силы ему в задницу и заставил там вращаться! — с гневом ответил юный колдун.

— А что не так, Кори?

— А то, что палочками наши жезлы силы назвала одна романистка из Инглии в своей книге о юном волшебнике. За это её ненавидит все магическое сообщество. От преждевременного облысения и выпадения зубов даму спасло то, что она была любовницей тамошнего архимага.

— Ну и что тут оскорбительного?

— Марко, представь себе, что я назвал бы твой рунный меч, который ты ковал и зачаровывал в течение года, обычной железкой ну или там, ножичком.

— Я бы тоже за такое засунул бы ему свой клинок куда поглубже, наложив на лезвие «Адский Огонь».

— Ну, вот, теперь ты меня понимаешь.

— Да уж, понимаю. Вернёмся к тому, почему тебя отправили к нам на год раньше, — примирительно сказал Маркус.

— Школа решила от меня избавиться. Выгнать им не хватило духа, а вот дать диплом и намекнуть, что в Коллегии меня не ждут — это вполне в духе лорда-ректора, — грустно промолвил Корри, сделав большой глоток из бутылки.

— За что, друг?

— А за то, Марко, что я урод. Чертов выродок, позорящий славные магические традиции Хоггсмида. Не такой, конечно, выродок, как Томас Райли, но всё же, — голос Корри звучал на редкость печально.

— Не понимаю, брат. Что с тобой не так?

— А то, — Корри почти кричал. — Что я мужеложец! Содомит, педераст — называй, как хочешь. Богопротивное создание, извращающее человеческую природу.

— Ты серьёзно?

— Да, мать твою, серьёзнее некуда! Но ты не бойся, я не буду пытаться тебя совратить. Я уважаю то, что ты любишь женщин. Ты — мой единственный друг, и я не хочу это портить. Хотя после моего признания ты меня возненавидишь.

— Иди нахрен, Корри! Послать тебя к черту из-за такого? Что с того, что ты любишь лазить в дом через дымоход? Эка невидаль! Я, например, вообще ношу в себе демона. Ты же меня не бросил после испытания Колодцем. Сидел со мной по ночам, пот вытирал, успокаивал, когда я бормотал на древнем языке, пока наш кастелян — отважный мракоборец ссался по углам!

— Спасибо, Марко, — промолвил Корри и попытался обнять друга.

Маркус молча отстранился.

— Не тупи, Марко. Обычное пьяное объятие. Франкийское пойло бьёт в голову всё равно, что боевой молот, — успокаивающе произнес Корри.

Так они и сидели до самой темноты, глядя на заходящее солнце и прихлёбывая коньяк из пустеющей бутылки.

— Ну, что вспомнил, как оно было? — спросил Корри, когда совсем стемнело, и закончился коньяк.

— Вспомнил, — печально вздохнул Охотник. — Не люблю возвращаться в прошлое. Там было слишком хорошо.

— А сейчас плохо, да Марко? Я мёртв и могу приходить лишь во сне, ты теряешь человечность, но обрёл цель. Правда вместе с целью ты обрёл и кое-что ещё, то, чего ты пока не понимаешь, — произнёс Корри, ставший отчего-то практически прозрачным.

— Что, например?

— Искупление, Марко. Вернее, его иллюзию. Знаешь историю про Уолта Кукольника?

— Что-то слышал, но я не уверен, что знаю доподлинно.

— Так вот, Марко. Жил некогда маг-эрадикатор по имени Уолт. Служил он одному королю экспертом по тайным поручениям. Однажды королю донесли, что против него готовят заговор, а бунтовщики затаились в одной деревеньке. Король и послал за ними Уолта. Проблема была в том, что среди бунтовщиков был сильный маг, скрывший их присутствие, так что определить, в каком доме спрятались мятежники, было невозможно. Чтобы исполнить приказ короля, Уолту пришлось залить Адским Огнём всю деревню. Вместе с бунтовщиками погибло много невинных людей. Уолт видел, как женщины и дети превращаются в обугленные головни, слышал крики и стоны умирающих.

— И что дальше?

— А дальше, Марко, все произошедшее изменило Уолта. Он оставил службу и отправился искать искупление. Но он не находил его ни в вере, ни в добрых поступках. Тогда он решил оживить жителей деревни. Сделал кукол — мужчин, женщин, детей и животных и стал показывать представления. В каждом его спектакле они оживали, пусть ненадолго и не взаправду, но всё же. Это дало ему иллюзию искупления. К тому же, театр Уолта дарил радость детям и взрослым. Это и спасло разум старого мага. Ничего не напоминает, а, Марко?

— Неужели, в моем случае — это тоже иллюзия искупления? — спросил Охотник.

— Она не кукла, Марко, а живой человек. Ты дал ей нечто важное, и дашь намного больше. Это не искупление, Грешник, это путь. А сейчас проснись, ты ей нужен! — с этими словами Корри растаял в воздухе.

Охотник открыл глаза.

9. Шрамы

Анна не спала, глаза были широко распахнуты, тело била мелкая дрожь. Даже в слабом лунном свете Охотник разглядел, насколько бледна была девушка. В каждой чёрточке ее напряженного тела читался слепой ужас, близкий к панике.

— Анна! — громко позвал Охотник.

Девушка не обратила на него ни малейшего внимания. Её губы дрожали, по щекам текли ручейки слез.

— Анна, что с тобой? — спросил Маркус и коснулся ее руки.

Кожа на ощупь была практически ледяной. «Как у «ходячего» — машинально отметил он. Девушка вздрогнула и попыталась освободить руку.

— Успокойся, девочка. Тебе никто не причинит вред. Я здесь, тебе ничего не угрожает. Мы в безопасности. Все кончилось. Это был всего лишь сон.

— Я… Не смогла… Ничего… Он… Оно… — бессвязные слова перемежались всхлипами.

— Анна, успокойся. Пожалуйста. Он ничего тебе больше не сделает. Я об этом позаботился, — произнёс Охотник, догадавшийся о причинах её истерики.

— Да, неужели! Он уже сделал! Теперь это будет со мной до конца! Каждую грёбаную ночь я буду видеть кошмары! Вспоминать это всё. Свою беспомощность, этот чертов смех. Давай уже выдай что-то в духе: «Время лечит»! — практически кричала девушка.

— Анни, время не лечит. Лечат действия, тот выбор, что мы совершаем. Завтра я помогу тебе. Эта тварь задолжала нам с тобой, и я уступлю тебе своё право на месть. Тебе это нужнее.

— А это мне поможет? Я перестану ощущать себя жертвой? — с сомнением в голосе спросила Анна.

— Уж точно не навредит. Ты заставишь его чувствовать себя беспомощным. Он будет жертвой, а не ты.

— Марко, я никогда…

— Не убивала, да? Сознательно, конечно, нет. Но это просто. Этому очень легко научиться, особенно, когда убиваешь не только врага, но, в первую очередь, свой страх.

— Я не уверена…

— Это освободит тебя, девочка. Я знаю, о чем говорю. Я тоже кричал по ночам до тех пор, пока не научился убивать. Теперь от ужаса вопят мои враги.

— Марко, сделай меня сильной, как ты. Я больше не хочу быть жертвой, — сказала девушка ровным и спокойным голосом, остатки слёз в нём таяли с каждой секундой.

— Как я, ты не станешь, но разбудить то, что дремлет у тебя внутри, мне вполне по силам. Но это будет потом, после того, как ты вернёшь долг. Это важнее.

— Почему? — недоуменно спросила Анна.

— Потому, девочка, что стать сильным исключительно ради мести нельзя. Чтобы обрести силу, должна быть более серьёзная причина, чем просто желание оборвать чью-то конкретную жизнь. Ты поймёшь и осознаешь эту причину после того, как отомстишь.

— А ты? Ты ведь тоже хотел отомстить, но готов уступить это право мне. Почему?

— Видишь ли, Анна, Шаим забрал у меня единственного друга. Корри принял тяжёлую и мучительную смерть от рук этой твари. Но, он уже мёртв, понимаешь? Убив Шаима, я не смогу вернуть Корри, а тебе ещё можно помочь, — ответил Охотник.

— Спасибо, — смущённо промолвила Анна. — Я ценю это. Кстати, каким был твой друг? Можешь не рассказывать, если тебе больно.

— Хорошо, Анни, я расскажу тебе. Только пообещай мне, что после этого ты постараешься заснуть. Завтра у тебя будет трудный день.

***

У особняка имелся глубокий подвал — сырое мрачное помещение, пропитанное запахами сырости и тлена. По серым каменным стенам тонкими ручейками стекала вода, скапливаясь в лужах на полу. Охапки истлевшей соломы, валяющейся тут и там, источали гнилостный запах. Гнетущее впечатление дополняло зарешеченное оконце, через которое струился бледный дневной свет, Ближе к центру помещения стояла небольшая жаровня, в которой тлели угли. Рядом с ней располагался небольшой столик, на котором лежали инструменты весьма недвусмысленного назначения и самого устрашающего вида: крючья, щипцы, пилы, толстые и короткие металлические прутья с деревянной рукоятью.

В центре подвала на двух свисающих с потолка цепях с крючьями висел Шаим, вернее, то, что от него осталось — безрукий и безногий обрубок, в котором едва теплилась жизнь.

— Что это за знак? — спросила Анна, указывая на грудь Шаима, на которой был вырезан круг с заключённой в неё руной.

— Метка Каина. Знак, удерживающий душу в теле и не дающий ей его покинуть. Сильплиты могут убить себя при помощи магии. Мне же это не нужно.

— Мерзкая штука, — произнесла Анна и поёжилась.

— Тёмное колдовство из школы Истинной Тьмы. Между прочим, является запретным. Кстати, — Маркус обратился к Шаиму. — Не хочешь ли послушать о том, почему Метку Каина запретили? Мне Корри рассказывал, помнишь его?

Шаим молчал, перепугано таращась по сторонам.

— Так вот, — продолжал мужчина. — Дело было в последнюю Мировую войну. Тевтонцы осадили одну крепость. Бой был упорный, защитники не хотели сдаваться. Тогда тевтонцы пригрозили, что пустят отравляющий газ. Тевтонская Коллегиа Химика славилась своими боевыми ядами, так что участь осаждённых была предрешена. Вернее, была бы, если бы среди защитников крепости не имелся Тёмный колдун. Маги часто сражаются на фронте в армиях воюющих государств.

Шаим издал невнятное мычание, Анна нетерпеливо передёрнула плечами.

— О! Вижу, что вам интересно. Особенно тебе, друг Шаим, — Охотник поднял вверх палец. — Колдун не придумал ничего лучшего, чем нанести на обрёченных солдат Каинову метку и отправить в атаку. Стойкие духом тевтонцы вопили от ужаса, когда на них смертельным маршем шли воины с изъеденными язвами лицами, выкашливая собственные внутренности. Бой был выигран. Но тут дело в другом. По изначальному плану, колдун должен был отсидеться в крепости, а потом снять метки со всех солдат, освободив души из их истерзанных тел. Только вот это не сработало — незадачливый маг был сражён меткой пулей, пущенной отступающим тевтонским офицером.

— Само собой, — продолжал Маркус тоном заправского лектора, — метку снять было некому, и потому сотни душ оказались прикованы к разлагающимся трупам. Что пришлось пережить этим несчастным, невозможно даже представить. Боль живого тела — вещь конечная. При слишком высоком уровне начинается шок — пропадает сознание и останавливается сердце. Смерть — худший враг самого искусного палача. Но разрушение тела, мёртвого, но осознающего себя… Это намного, намного хуже! Несчастные воины от пережитых страданий превратились в сонмище жестоких безумных призраков, привязанных к своим гниющим останкам. Моему наставнику пришлось использовать всю свою силу, чтобы даровать им покой. Кажется, после этого он и перестал спать по ночам.

— Тебе, наверное, интересно, зачем я это рассказал? — спросил Охотник, обратившись к Шаиму. — Все для того, чтобы ты понял, что тебя ждёт, когда я закончу терзать твоё тело. Смерть — это не конец, выродок! Так что, в твоих интересах поскорее начать говорить. Возможно, это убедит меня снять метку.

— Что? Что ты хочешь услышать? — орал Шаим, безумно вращая глазами.

— Кто тебя послал за мной? — спросил Охотник.

— Н-н-невеста Н-н-н-ночи. Она дала приказ. Я выполнял. Я… Я её кавалер. Истинный брат.

— Кто она такая?

— Х-х-хозяйка. Самая сильная из нас. Ветвь Великого Древа! — произнёс Шаим подобострастным голосом.

— Где её найти?

— Н-н-не знаю. Она у ме-ме-меня в голове. Я с-с-слышу её голос.

— Что ещё за Великое Древо? — гневно спросил Маркус, он уже начинал терять терпение.

— Н-н-наш Бог. Йоггот. Древо — его суть. Хозяйка — ветвь. Мы — листья.

— Ну, и как тебе это нравится? — обратился Охотник к девушке. — Лично я ни черта не понимаю.

— Хозяйка, наверняка, самая старая и сильная среди них. Она, наверное, что-то вроде верховной жрицы их божества. Она отдаёт приказы, но сама подчиняется божественной воле этого, как его…

— Йоггота, Анна. Древнего бога, побеждённого Спасителем на заре человечества. По некоторым пророчествам он должен был возродиться. Видимо, Древо — это аватар Йоггота.

— Только вот, — задумчиво произнесла Анна. — Почему «Невеста»? Верховная жрица же должна быть старой, разве нет?

— Как выглядит твоя «Невеста»? Говори, тварь! — обратился Охотник к Шаиму.

— О-о-она п-п-прекрасна! — с какой-то несвойственной возвышенностью в голосе ответил монстр.

— Постой, чудище, а у неё, случайно, не белые волосы и голубые глаза? А ещё — меч такой длинный за спиной, да? — торопливо произнесла девушка.

— Да. Она — воплощённое совершенство! Она — смерть! Вам её не одолеть! — сказал Шаим на удивление твёрдым голосом.

— Это мы ещё посмотрим, ублюдок! — гневно бросил Охотник. — Анна, ты где-то видела «Хозяйку»?

— Марко, да ведь это она дала мне Сосуд и обратила меня. Я же тебе рассказывала!

— Точно, Анна! По крайней мере, мы знаем, как выглядит наш враг. Остался лишь один вопрос. Откуда Невеста узнала про то, где я?

— Человек… — ответил Шаим. — Человек с тёмной кожей и чёрными глазами. Тот, кто всегда в тени. Он следил за тобой. Он — глаза Йоггота, глаза Хозяйки.

— Смуглый человек… В тени… Смуглый… Явно с Востока… — вслух размышлял Маркус. — Глаза… Маг-ассасин из Храма на Горе! У нас с тобой большие проблемы, девочка!

— Что?! — недоуменно спросила Анна.

— А то, что по нашему следу идёт, вернее, шёл маг-ассасин. Очень редкие в наших краях гости. Их нанимает лично глава Коллегии или доверенные лица архимага. Таков договор между Старцем Горы и архимагами всех крупных держав. Мы обзавелись врагами на самом верху властной цепочки, Анна. А если ассасин ещё и шпионит на этих, — Охотник указал на висящего Шаима.

— Одно радует, — продолжил Маркус. — Он потерял наш след и, надеюсь, не скоро его отыщет. Мы исчезли из этого мира.

— Я сказал всё, что знаю, — произнес Шаим. — Убей меня, Грешник.

— Э нет. Ты кое-что задолжал этой милой леди, — Маркус сделал галантный полупоклон в сторону стоящей рядом Анны. — Леди Аннабэль, ваш выход!

— Можешь начинать вопить, ублюдок! — произнесла девушка, подходя к жаровне и беря в руку металлический прут с деревянной рукоятью.

Спустя несколько минут комната заполнилась запахом палёного мяса и безумными воплями Шаима.

***

— Заканчивай, Анни! Тебе явно хватит, — попросил Маркус спустя пару часов.

Девушка отошла в сторону и, отвернувшись, от Охотника, наконец, дала волю слезам. Гнев и ярость, подпитывавшие её, отступили, оставив после себя состояние глубокого опустошения и осознание того, что она сделала. Анна прекратила плакать спустя полчаса.

— Прикончи его, Марко, — попросила она.

— Нет, Анна. Я предпочту доверить эту честь нашей гостеприимной хозяйке. В конце концов, стоит отблагодарить её за проявленное радушие — сказал Охотник и, обернувшись назад, громко крикнул. — Забирай, он твой!

От стены отделилась тёмная женская фигура в чёрном балахоне с капюшоном. Фигура двинулась навстречу Шаиму. Анна бросила на нё взгляд и обмерла — под капюшоном вместо лица была чёрная непроглядная тьма, из которой мерцали два жёлтых кошачьих глаза. На шее странной женщины, на длинной цепи, висел большой фигурный ключ.

— Привратница? — шёпотом спросила девушка.

— Её истинная форма, — ответил Охотник. — Если страшно, отвернись. Людям свойственно бояться существ с Той стороны.

— Нет! — горячо ответила Аннабэль. — Я буду смотреть.

Привратница тем временем подошла к телу Шаима и заключила его в объятия, приникнув головой к изуродованному лицу. Со стороны казалось, будто она хочет поцеловать монстра. На Анну дохнуло январской стужей. Тело Шаима несколько раз конвульсивно дёрнулось и затихло. Демонесса молча удалилась в темноту, из которой пришла. Ощущение холода ушло вслед за ней. Все было кончено.

— Так просто? — спросила Анна, когда к ней вернулась способность говорить.

— Что просто? — переспросил Охотник с недоумением.

— Он умер. Ты отдал демону жизнь своего… моего… нашего врага. Не сам. И не я. Я не смогла убить. Хотя желала этого, Марко! Видит Спаситель — желала!

— Ты сделала иное. Тебе не была нужна его смерть. Боль, страх и ощущение беспомощности. Ты получила это от него сполна. Не находишь?

— Я… — девушка на секунду задумалась. — Пожалуй, ты прав. Но всё-таки, почему ты его не убил? Это ведь и твоя месть тоже.

— Анни, — Маркус вздохнул. — Первое, чему ты учишься, становясь, таким как я, это поступать правильно, причём, правильно не с точки зрения морали, а по ситуации. А в нашей ситуации было правильно отдать его Привратнице. Визит сюда, моё спасение на дороге, да и многое другое. Я очень сильно задолжал своему демону-хранителю. А она ведь могла и взять сама. Не меня, я ведь всё-таки её хозяин, но тебя. Меня это не устроило бы, ни в каком виде.

— Почему же? Я же тебе никто. Мёртвая ведьма в теле шлюхи. Обуза и помеха, не способная постоять за себя, — горько вздохнула Анна. — Так какого черта ты отдал мне свою месть, Охотник?

— Так было нужно.

— Нужно кому? Неужели ты вдруг проникся дружескими чувствами к той, кого хотел со смаком разрезать на кусочки, чтобы вытянуть всё, что я знаю? Или ты припас меня на потом? Когда твои слуги опять потребуют платы, ты отдашь им меня? — голос Анны дрожал от едва сдерживаемых слез.

Охотник глянул на неё долгим пронзительным взглядом. Девушка осеклась, увидев в нем тоску.

— Аннабэль, — произнёс Маркус. — Я не буду приносить тебя в жертву, а мои чувства… Всё гораздо сложнее, чем приязнь или влечение к тебе. Я искренне не советую в этом копаться.

— А я хочу, — упрямо ответила она и попыталась обнять.

Удивительно, но Охотник не отстранился.

— Я сказал, что не хочу в этом копаться. Давай думать о том, что ты мне просто понравилась, — примирительно произнёс он.

— Марко, прошу тебя, расскажи. Мне это важно, — продолжала настаивать Анна.

— Хорошо. Возможно, мне стоит озвучить это, хотя бы ради себя. Пойдём в комнату, девочка, разговор будет долгим.

***

Тевтонская империя. Кобург, Саксония. 3 года назад

Табачный дым заполнял все пространство небольшого кабинета главного дознавателя Ордена. Сизые облака, выдыхаемые комендантом, скапливались у самого потолка, делая свет тусклого потолочного светильника ещё более невыразительным. При таком освещении аскетичная обстановка кабинета коменданта Ордена, а по совместительству, — главного дознавателя, Иоахима фон Штольца, производила весьма гнетущее впечатление. Массивный дубовый письменный стол, доверху заваленный бумагами, старомодное бюро, две серых стойки-картотеки, унылые одинаковые стулья. Все здесь, казалось, излучало тот практически анекдотичный утилитарный канцеляризм, которым славились тевтонские братья из Ордена Стерегущих Ночь. Унылую обстановку кабинета разбавлял лишь широкий кожаный диван с капитонами, позаимствованный, видимо, в одном из особняков, окружавших штаб-квартиру Ордена. На этом диване в непринуждённой позе, заложив ногу на ногу, сидел Охотник, сидел и внимательно слушал владельца кабинета.

— Дело исключительной важности, герр Ягер. Потому мы и пригласили Вас. Нам следует избежать огласки, ведь всё произошедшее касается весьма высокопоставленного члена тевтонской Коллегии магов, — пробасил Иоахим фон Штольц.

Охотник в упор посмотрел на мужчину. Сильное волевое лицо с суровым нордическим подбородком, который, казалось, был вырублен из камня грубой рукой скульптора. Через всё лицо проходил глубокий сабельный шрам, темневший в неверном свете лампы. Впечатление дополняли холодные водянистые голубые глаза. На удивление, в них читался явно выраженный страх. Оставалось только гадать, что же так напугало столь сурового человека.

— Само собой, Орден предпочтёт не вмешиваться напрямую? Предпочитаете поручить все это дело вольному охотнику вроде меня, потому что не хотите ссориться с Коллегией, — констатировал Маркус.

— Вы правы, герр Ягер. Дело касается племянника архимага — магистра Коллегиа Милитарис, господина Ульбрехта фон Штейнброка. Человек этот в наших кругах чрезвычайно влиятельный, а посему хотелось бы избежать существенного урона для репутации его семьи.

— Ближе к делу, фон Штольц! Мне плевать на дела тевтонского дворянства, племянника архимага и Коллегию Милитарис в частности. Я имею дело со Скверной, — грубо перебил его Маркус.

Фон Штольц вспыхнул, однако быстро подавил свой гнев: затянулся трубкой, выпустил пару колец и начал нервно крутить свои нафабренные усы. Окончательно совладав с собой, он произнёс:

— В доме Штейнброков появилась очень сильная ведьма. Скорее всего, герр Штейнброк уже мёртв. Все подходы к зданию блокированы сильной магией. Наших сил хватает только на то, чтобы удерживать Скверну от распространения в границах поместья. Внутрь зайти мы не готовы.

— Моя же задача — положить этому конец. Я прав, фон Штольц? — спросил Охотник и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Вы знаете, кто она, не правда ли?

— Бабетта фон Штейнброк, внучка старого магистра. Студентка Хоггсмида, факультет Магос Виталис, последний год обучения. Приехала на каникулы, чтобы навестить деда.

— Как давно её обратили? — в голосе Маркуса проявился явный интерес.

Ведьма, да ещё и обращённая из волшебницы, могла стать весьма серьёзным противником. Особенно, если трансформация зашла слишком далеко. Следовало выяснить все в подробностях.

— Отто! — гаркнул комендант. — Введи сюда герра Кауфмана!

Через минуту дверь кабинета открылась, и в неё вошёл дюжий мужчина в чёрной форме брата Ордена, ведущий под руку худого трясущегося старика с жидкими седыми волосами, одетого в опрятный, но поношенный фрак. Встретившись взглядом с Охотником, старик задрожал ещё сильнее.

— Герр Кауфман — камердинер и мажордом семейства Фон Штейнброк. Он воспитывал юную Бабетту до того, как она отбыла в Хоггсмид, — представил незнакомца фон Штольц.

— Успокойтесь, любезнейший, — миролюбиво произнёс Охотник. — Успокойтесь и расскажите всё, что знаете, с самого начала. Все детали имеют значение.

— Что вам рассказать, господин? — тихо промолвил старик, глядя на Маркуса.

— Какой была ваша воспитанница? — спросил Маркус, и, в ответ на негодующий взгляд коменданта, пояснил. — Обращение сопровождается сильными эмоциями: гневом, болью или страхом. Я хочу понять, что вызвало процесс. Значение имеет любая деталь.

— Бетта… — старик закашлялся. — Бетта была очень добрым ребёнком. Любила играть в куклы, придумывать для них целые сюжеты и сценки из жизни. Она очень много читала. Родители Бетты погибли, когда той не исполнилось и пяти лет. Воспитанием малышки занимался старый герр Ульбрехт. Он души не чаял в своей внучке, а та очень любила деда.

— И какое это имеет отношение к делу? — недовольно спросил Фон Штольц.

— А это мы сейчас узнаем, — спокойно парировал Маркус. — Продолжайте, господин Кауфман.

— Бетта с детства решила стать волшебницей, как её дедушка, и доказать ему, что она талантливая, чтобы он ей гордился. Прославить честь семьи фон Штейнброк и возглавить Коллегию. Бетта была очень честолюбивой.

— Тщеславие, опрёделенно, один из самых моих любимых грехов, — шёпотом процитировал Маркус. — Как по мне — достаточная мотивация для того, чтобы получить Сосуд и им воспользоваться.

— Все началось, когда Бетта вернулась из Хоггсмида на Новогодье, чтобы навестить деда. Мне показалось странным, что Бетта была какая-то замкнутая. Часто уединялась, могла запросто не выйти к ужину, хотя очень любила стряпню моей бедной Ханны и, как правило, никогда не отказывалась от лишнего имбирного пряника и стакана какао.

— А внешне госпожа Бабетта поменялась? Ну, когда вернулась погостить? — спросил Маркус.

— Полно вам. Такая же яркая и цветущая. Красивая, как тюльпан. Ровно ещё ярче стала. Ну, оно и понятно. Восемнадцатый год ей шёл — девица на выданье.

— Странно… — задумчиво произнёс Охотник. — Обычно обращение сопровождается внешними изменениями: худобой, бледностью, нездоровым блеском глаз. Внешне первая стадия похожа на болезнь вроде лихорадки. Но ведь этого всего не было, правда, господин Кауфман?

— Истинно, правда, ваше благородие. Всё было очень хорошо ровно до прошлой недели. Всё началось после того, как Бабетта повздорила со старым господином. Она ему рассказывала что-то про дневники какого-то Реддла или Редли.

— Райли, — догадался Маркус.

Фон Штольц смерил Охотника и Кауфмана тяжёлым взглядом, из которого Маркус заключил, что для старика сегодняшний разговор может закончиться крайне неприятно. Дневники Томаса Райли были одной из тех постыдных тайн, которые осложняли отношения Ордена и Коллегии уже несколько десятков лет. По счастью, старый Кауфман ничего не заметил.

— Старый господин кипятился, кричал, что всё это — ересь и дилетантство, коему не место в благородном мире магии. Бабетта всё напирала, твердила про дерево какое-то. О том, что человек — не есть конечное творение Бога и нам предстоит узреть свет. Ульбрехт совсем взбеленился, прогнал Бабетту в свою комнату, а мне наказал забыть всё, что я в тот услышал, и упаси Спаситель, никому сие не сказывать, коль мне жизнь и рассудок дороги.

— Не бойтесь, уважаемый, вы говорите всё, как на духу. Никто вас в обиду не даст, — сказал Маркус, а сам очень выразительно посмотрел на фон Штольца.

Тот нехотя кивнул. Спорить с Охотником, да ещё и Грешником, командор Ордена не решался.

— А что говорить-то? Всё случилось той же ночью. Я проснулся от громкого крика. Бабетта кричала. Бледная вся, как полотно была, а глаза… Дай мне Бог их когда-нибудь забыть. Чёрные, как самая глубокая ночь, взгляд — холоднее могилы. «Рудольф», — говорит. — «Беги отсюда дальше, чем сможешь. Всё сейчас кончится. А коль увидишь кого из Коллегии, либо Ордена Святого, так им и передай, что Райли ошибся». Ну, я и побежал, аж пятки сверкали. А потом меня герр Штольц нашёл. Хватило у меня ума вопросов не задавать.

— Все ясно, — произнёс Маркус. — Завтра вы покажете мне особняк Штейнброков. Я пойду один. Если в течение суток не вернусь — действуйте по протоколу «Экстерминатус». Надеюсь, ресурсов у вас для этого хватит.

Иоахим фон Штольц молча кивнул. Маркус поднялся с дивана и направился к выходу.

— Спасите Бетту, герр Ягер, — произнёс ему вслед герр Кауфман.

Маркус ничего не ответил.

***

Особняк фон Штейнброков представлял собой протяжённое трёхэтажное здание в предместье города. Массивное строение из серого камня было окружено аккуратным парком с заботливо проложенными дорожками, усеянным маленькими, как будто игрушечными, ёлочками и карликовыми пихтами. Тяжёлые грубые формы особняка очень контрастировали с легкомысленным изяществом парка.

Маркус подошёл к главным воротам. Там его уже ждали двое братьев Ордена в мундирах с сержантскими нашивками. Остальная команда в составе десяти человек была рассредоточена по всему периметру ограды. Каждый боевой брат стоял в подобии транса, воздев к небу посох. Очертания особняка дрожали, как будто в мареве, в воздухе пахло озоном. Братья Ордена держали защитный купол, на большее им не хватало ни смелости, ни инициативы.

— Герр Ягер, — обратился к Охотнику один из сержантов. — Мы готовы открыть проход в куполе и пропустить вас внутрь.

— Брат сержант, вы можете сказать мне, что там, внутри? Видящие смогли провести разведку? — задал вопрос Охотник.

— Никак нет, герр Ягер. Видящие не могут пробиться внутрь. Что-то им мешает. Мы не можем рисковать и посылать в особняк разведчиков.

«Ага», — подумал Охотник. — «Боитесь того, что внутри. Ну, или слишком печётесь о конфиденциальности родни архимага».

Вслух же он спросил:

— Что мешает Видящим? Как это выглядит?

— Чёрная плотная сфера, окружающая особняк целиком. Плотная, не пробиться. Глушит всё — мысли, голос и просто поток Силы, — подал голос второй сержант, судя по всему, Видящий.

— Сфера Безмолвия, — произнёс Маркус. — Кое-кто не зря посещал лекции в Хоггсмиде. Вот только уж слишком она большая. Силы у того, кто там внутри, явно в избытке. Так что, вы правы, что бережёте людей. В подобных случаях целесообразно применять протокол «Экстерминатус».

При упоминании протокола «Экстерминатус» глаза сержанта округлились и он выдохнул:

— Никак нет, герр Ягер! Протокол будет запущен только с санкции коменданта, а он приказаний на это не давал!

— Спокойно, брат сержант. Я войду внутрь и решу вашу проблему. Кое-кто получит от коменданта медаль за успешную операцию, — успокоил Маркус.

«А кое-кто лишится комендантской нашивки за излишнюю щепетильность в вопросах дворянской чести, если я подам рапорт Гроссмейстеру Ордена», — подумал Охотник про себя.

— Открывайте ворота. Я вхожу, — приказал Маркус.

По периметру главных ворот особняка зажглись синие точки, указывающие проход в куполе. Маркус взялся за холодную решетчатую створку и потянул на себя. Петли слегка скрипнули, створка ворот отошла. Охотник вошёл внутрь и уверенной походкой направился к входу в особняк. Какое бы зло ни находилось на территории поместья, сосредоточено оно было исключительно в особняке.

Охотник шёл спокойно, не таясь и не оглядываясь. Он чувствовал, что ведьма внутри знает о его присутствии, поэтому ненужная скрытность была ни к чему.

Подойдя к главному входу в особняк, Маркус активировал Печать Воина. В глазах вспыхнуло жёлтое пламя. Тело наполнилось привычной лёгкостью. Тренированные рефлексы обострились до предела. Повинуясь минутному желанию, Охотник взял в руку тяжёлое дверное кольцо и трижды постучал.

Удивительно, но дверь отворилась спустя минуту. Лакей в белой ливрее с галунами одним грациозным жестом отворил дверь и сделал приглашающее движение. Одного взгляда на лицо лакея хватило, чтобы понять, насколько была сильна скверна, пропитавшая особняк. Сморщенное лицо пожилого человека было изборождено мелкими чёрными отверстиями, в которых копошились черви. В пустых глазницах шевелилось что-то белое и склизкое. Рот старика отворился в беззвучном приветствии и из него на пол выпал огромный чёрный жук. Выпал и пополз куда-то вглубь зала.

Маркус отступил назад и в движении выхватил револьвер.

— Спасибо, плащ и перчатки я повешу сам! — произнёс он и выстрелил в голову лакея.

Голова лопнула как перезрелый плод, забрызгав Охотника дурно пахнущей жижей. Охотник стряхнул попавших на него личинок и вошёл в особняк.

Бордовая ковровая дорожка вела вглубь здания, туда, где по всем понятиям должен был находиться гардероб. Свечи на стенах горели ярко, освещая роскошное убранство коридора — драпированные стены с дубовыми панелями, картины в тяжёлых рамах, зеркала. Слева и справа от ковровой дорожки выстроились четыре горничных. По две с каждой стороны. При виде Охотника они одновременно сделали книксен. Жест получился неестественно механистичным, лишённым малейшего намёка на жизнь.

«Бетта любила играть в куклы…» — отстранённо подумал Охотник. — «Теперь у неё полный дом игрушек». Медленным и неторопливым движением он достал из ножен меч. Четырьмя быстрыми и точными движениями он разрубил тела горничных пополам. Те даже и не пытались сопротивляться, тупо тараща на него пустые глазницы с копошащимися в них жирными личинками.

Охотник прислушался. Однако, вместо ожидаемого шороха, стука костей и скрежета, он уловил нечто совершенно неожиданное. В доме играла музыка, если точнее — вальс. Музыка доносилась из дальнего конца коридора. Скорее всего, там был бальный зал. Ну, конечно же! Балы и приёмы — любимая тема для игры в куклы, особенно для маленьких богатых девочек. Твёрдой походкой Охотник направился по коридору.

— Приходи скорей ко мне, потанцуем при луне, — раздался откуда-то справа приятный женский голос.

Охотник бросил взгляд в сторону, откуда доносился голос, и увидел, как в зеркале появилась и тут же пропала женская фигура в бальном платье.

— В танце ты меня кружи, о любви своей скажи, — голос был слышен уже дальше слева.

Дама в зеркале задержалась чуть подольше. Ровно настолько, чтобы игриво поманить пальцем.

— Только ты не обмани, верность в сердце сохрани, — голос казалось, исходил отовсюду, только в этот раз к нему примешались странные каркающие интонации.

С потолка на Охотника спикировало нечто, напоминающее очень худого измождённого ребёнка, но с пепельно-серой кожей и кожистыми крыльями. Существо целило в горло Маркуса когтями. Тренированное тело среагировало автоматически: шаг назад, взмах мечом. Разрубленный пополам монстр рухнул к ногам воина.

— Приходи скорей, герой, скоро свидимся с тобой, — пропел голос.

Зеркальное стекло лопнуло мириадами осколков. Из пустой рамы в сторону Охотника шагнуло существо, напоминающее огромного богомола, но составленного из сухих человеческих костей, перевитых чёрными склизкими жилами. Маркус выругался и сделал навстречу чудовищу длинный текучий шаг, атакуя мечом в движении снизу вверх. «Богомол» попытался отпрыгнуть, выбросив вперёд передние лапы, но лезвие всё равно задело его по касательной. Неестественным образом выкрутив кисть, Маркус успел заблокировать клинком выпад чудовища. Резко присев, Охотник нанёс длинный боковой удар, целя в корпус «богомола». Когти чудовища прошли аккуратно над головой Маркуса. Удар достиг цели, и существо повалилось на пол с перерубленным позвоночником. Пинком отшвырнув тело в сторону, Охотник продолжил путь к бальному залу. Больше ему никто не встретился.

Резко отворив массивные дубовые двери, воин вошёл в ярко освещённый бальный зал. Увиденное зрелище поразило его до глубины души. По начищенному до блеска паркету под звуки невидимого оркестра в танце скользили несколько десятков пар. Кавалеры во фраках и дамы в роскошных воздушных платьях кружились под звуки вальса. Свет люстр, преломляемый хрусталём, сиял сотнями крохотных звёзд на брильянтовых украшениях дам. Шелка платьев плыли над паркетом, подобно облакам.

Хозяйка бала — молодая, стройная темноволосая девушка кружилась в танце с грузным седобородым мужчиной, одетым в парадную мантию Коллегии. Это были Бабетта фон Штейнброк и её дед — глава Коллегиа Милитарис — граф Ульбрехт фон Штейнброк.

Грубо выругавшись, Маркус произнёс формулу и активировал Печать Окулус. Мудрый всеведущий демон Окулус даровал ему свои глаза, а с ними и возможность видеть сквозь покров и иллюзию. Некогда Окулус был одним из Семерых, Акимом, мудрецом, чей взор и ясный ум прозревали все тайны мироздания. Но, многие знания таят в себе многие печали, и теперь Окулус открывал своему хозяину лишь самые мрачные тайны.

Так произошло и в этот раз. Истина, открывшаяся Охотнику, была столь омерзительна, что любой неподготовленный человек бежал бы, вопя от ужаса, узри он хотя бы часть того, что творилось в бальном зале.

Под звуки вальса по паркету кружились полуистлевшие трупы, страстно прижимаясь друг к другу гниющими руками с отваливающимися лоскутами кожи и мяса. Напомаженные лица дам были покрыты чёрными отверстиями, из которых высовывались тонкие шевелящиеся черви. Черепа кавалеров были покрыты чем-то, отдалённо напоминающим волосы, но оказавшимся на поверку клубком жирных склизких щупалец. Те «дамы», которым не хватило «кавалеров», танцевали с существами из «эскорта» ведьмы — скрюченными омерзительными пародиями на человека. Эти существа в порыве какой-то извращённой страсти обнимали своих партнёрш узловатыми, покрытыми шипами конечностями, отдалённо напоминающими человеческие руки.

Самое омерзительное зрелище представляла собой ведьма. Бледное нагое женское тело, казалось, вырастало из клубка стелившихся по земле щупалец. Из спины ведьмы тоже росли щупальца, одно из них было воткнуто в тело её деда в районе сердца, второе проткнуло голову трупа. Хотя, сказать по правде, старый Штейнброк был ещё жив. Это можно было видеть по его конвульсивно дёргающимся рукам. «Вот откуда ведьма взяла столько сил», — подумал Охотник.

Разогнанный Печатью Окулус разум Маркуса подсказал ему другую ужасную истину. Все эти несчастные, превращённые в живые разлагающиеся трупы, появились в доме Штейнброков после того, как Бабетта стала ведьмой. Девочке стало скучно, и она позвала гостей на бал. Зов, да ещё и усиленный магией её деда, собрал в доме Штейнброков весь цвет аристократии Кобурга. А братья из Ордена вовремя не среагировали. Стоило наложить купол ранее, и стольких смертей можно было бы избежать.

— Бетта, я знаю правду. Играешь в куклы? В детстве не наигралась? — произнёс Охотник хриплым голосом.

Девушка повернула в его сторону свои чёрные безжизненные глаза и мелодичным голосом запела:

«Он подарил эдельвейс,

Маленький эдельвейс,

И подарил кольцо,

Замуж позвав меня.

Тихо листвой шумел

Тёмный прекрасный лес,

Лес говорил «Постой!

В конце он убьЁт тебя».

Существа в бальном зале повернули свои незрячие глаза в сторону Охотника. «Ом Рам!» — произнёс Маркус на древнем забытом языке и почувствовал, как по его венам потек жидкий огонь. Тело превратилось в неуязвимую и неостановимую машину разрушения. Клинок вспыхнул багровым пламенем. Печать Воина обрела полную силу. За секунду до того, как погрузиться в боевой транс, Охотник подумал, что все будущие смерти смогут покрыть этот счёт демону.

Существа кинулись на Охотника разом в тщетных попытках достать его руками, зубами, когтями. Маркус вертелся волчком, атакуя во все стороны. С каждым движением его клинка очередное чудовище падало на паркет. Удар, блок, вольт, пируэт. Танец смерти, прекрасный в своём утилитарном изяществе. Огонь и сталь, слившиеся воедино. А ведьма все пела и пела. Мелодичный чарующий голос, казалось, плыл над залой, заполненной хрустом костей, стонами и шипением. С каждым аккордом песни в зал из глубин межреальности прибывали новые твари. Прибывали, чтобы умереть, встретившись с ожившим демоном войны.

Внезапно поток тварей иссяк. Голос ведьмы затих, и она стала отступать вглубь залы. Маркус следовал за ней, стараясь не поскользнуться на внутренностях, крови и ихоре, покрывавших до этого безупречный паркет.

— Милый мой, приди ко мне, — голос ведьмы упал почти до шёпота.

Отшвырнув в сторону тело старого фон Штейнброка, превратившееся в иссохшую мумию, она бросилась в последнюю отчаянную атаку, целя в Охотника щупальцами. Меч описал короткую дугу, и отрубленные верхние конечности упали на пол. Сжав клинок одной рукой, Маркус медленно приближался к ведьме. Та, пятясь назад, тоненьким голоском напевала:

— Тихонько льётся лунный свет

На белые ладони.

Мой милый друг, от разных бед

Пусть ночь тебя укроет.

Дождусь тебя, моя любовь,

Вернёшься — свадьба будет…

Маркус подошёл к ней и занёс меч для последнего удара. Внезапно девушка упала перед ним на пол и обхватила его колени руками, подняла голову и посмотрела в глаза. По впалым щекам текли чёрные ручейки слез.

— Мама, мамочка! Что со мной? Где ты, мама? — бормотала девушка, сотрясаясь от слез.

Охотник поднял меч. Внезапно глаза ведьмы прояснились, и она произнесла:

— Ты можешь. Спаси их всех. Мы… потеряли путь. Заблудшие. Помоги нам. Спаси…

Охотник ничего не ответил. В хрустальном свете люстр сверкнуло лезвие, и отрубленная голова ведьмы покатилась по паркету.

Вновь проснувшееся чутье Окулуса показало Охотнику шесть человеческих фигур, засевших у выхода из особняка с дальнобойными штуцерами. Братья. Так пекутся о дворянской чести, что готовы убить Охотника, спасшего их от кошмара. Ну, конечно, зачем марать руки, вводя в действие протокол «Экстерминатус», заливая окрестности Адским Огнём, когда можно поручить презренному полудемону сделать всю работу за них. А потом просто убить его, свалив на ведьму. Благородство и честь. Охотник горестно вздохнул и воззвал к Привратнице. Всё-таки он получит свою награду за голову, но только из рук Гроссмейстера Ордена, сломав по пути пару карьер.

***

— С тех пор последние слова Бабетты преследуют меня. Я убил ещё многих ведьм, и никого не спас.

— А я… Твоя попытка искупить. Спасти, исправить? — грустно промолвила Анна.

— Возможно, Анни. Я неосознанно подарил тебе новую жизнь в попытке исправить то, что делал и делаю.

— Понимаю, — печально вздохнула девушка.

— Не грусти, Анна. У меня ещё будет время узнать тебя, возможно, моя причина станет чем-то большим, — извиняющимся тоном ответил Маркус.

— Марко, пошли спать. Завтра поможешь мне обрести силу, как ты и обещал. Только прошу тебя — больше не спи голым.

— Как скажешь, Анни, как скажешь.

10. Причина

Бледно-серый утренний свет пробивался сквозь окна особняка. В нём все предметы обстановки казались неестественно древними, брошенными много лет назад. Казалось, жизнь ушла из этого дома навсегда, чтобы никогда более не возвращаться. Тлен и запустение не хотели покидать убежище путников, несмотря на все усилия их безмолвного слуги. Даже чистота, которую Этьен навёл в спальне Аннабэль, казалась ей какой-то ненатуральной. Подсознательно Анна ожидала увидеть вековую пыль, толстым слоем покрывающую предметы обстановки.

Ощущение чуждости и потерянности не ушло, даже когда девушка приступила к своему нехитрому завтраку, состоящему из сваренной на воде овсянки и кружки горячего ароматного кофе. Хлеба по вполне понятным причинам в особняке не водилось. Разве только Маркус заставил бы Этьена его испечь. Только вот из чего? Масло и молоко, равно как и яйца, не могли храниться столь же долго, сколько крупы и вяленое мясо, а выходить за провиантом в ближайший город, наверняка, было ещё опасно.

Лениво ковыряя серебряной ложкой в фарфоровой тарелке с овсянкой, Анна размышляла о том, как же всё-таки странно устроен человек. Вот она — перерожденная душа в чужом теле, пережившая встречу с отвратительными чудовищами и демонами, накануне пытавшая своего врага, сидит в спальне дома, находящегося в иной реальности, смотрит на странный бессолнечный пейзаж за окном и размышляет… О чем? О банальном отсутствии хлеба и проблемах хранения припасов.

«Хотя, о чем мне ещё размышлять?» — думала девушка. — «Пытаться осмыслить странность своего положения?». Так от этого даже стойкий духом человек придёт в ужас. Прав был Маркус, когда сказал, что некоторые вещи не предназначены для глаз смертных. Разум просто не в состоянии вместить их. Вот и приходится думать о самых простых и будничных вещах, ковыряя серебряной ложкой в тарелке.

Анна взяла в руку изящную фарфоровую чашку и сделала глоток кофе. Насыщенная горечь так неприятно контрастировала с восхитительным ароматом напитка, что Анна против воли скривилась.

— Неужели все аристократы по утрам пьют эту гадость? — возмущенно произнесла девушка в пустоту.

— Не все. Некоторые предпочитают бренди или вино. А вообще с сахаром тебе бы больше понравилось. Я просто не держу его здесь. Считаю его излишком, портящим вкус благородного напитка, — ответил знакомый голос.

Анна обернулась и увидела Маркуса. Он стоял в дверном проёме, голый по пояс, опираясь на свой меч. На коже блестели капельки пота, чёрные с проседью волосы были слегка взъерошены. Девушка с удовольствием рассматривала его стройный мускулистый торс, прокрытый шрамами и магическими символами. Зрелище на удивление притягательное. Анна поймала себя на мысли, что это доставляет ей странное, неизвестное доселе, удовольствие. Осознав, что смотрит неприлично долго, она покраснела и отвернулась к окну.

— С мечом упражнялся? — произнесла она, осознавая, что спрашивает очевидное.

Неважно. Главное — было заполнить неловкую паузу.

— Тренировки освобождают разум. После них проще думать. Тебе, кстати, тоже советую. Ты же, насколько я понимаю, хочешь стать сильной.

— Я? И с мечом? Марко, я твой клинок даже не подниму толком, не говоря уже о том, чтобы выписывать им всякие фигуры! Я предпочту стать магом. Ты же вроде сам говорил, что я владею Истинной Тьмой.

— Одно другому не мешает. Хочешь быть сильной в бою, развивай тело и дух. Меткий удар быстрее заклятья. Кстати, в твоём случае, я порекомендовал бы рапиру или шпагу. Они достаточно лёгкие. Тут внизу, в оружейной, есть пара дуэльных клинков. Когда мы закончим, я начну тебя учить обращаться с ними.

— Закончим что? — удивлённо спросила девушка.

— Будить твои способности колдуньи, конечно же, — ответил Маркус.

— Ааа… Это. Понимаю. Постой, что?!

— Да, Анни. Твои способности. Их придётся разбудить. Сила дремлет глубоко внутри твоей души. Разум блокирует её, не давая ей выхода. Скорее всего, в тебе есть нечто, мешающее проявиться твоим колдовским способностям. Вот с ним нам и придётся справиться.

— Нам? Я думала, ты справишься один. Уложишь меня в транс, пошепчешь, пожжёшь травки, нарисуешь пару знаков. Может, позовёшь кого-то из своих… — девушка на секунду замешкалась. — Слуг я имею в виду.

— Нет, Анна, это так просто не делается. Вообще есть два пути: длинный и безопасный и быстрый и опасный. Вернее, даже не так. В твоём случае — только быстрый и опасный.

— Это почему же? — спросила Анна, испуганно хлопая ресницами.

— Потому, Анни, что долгий путь состоит в том, чтобы путём длительных медитаций научить тебя добираться до источника Силы, решив по пути все твои проблемы и вылечив детские травмы. А учитывая твой опыт и смену тела… Опытному Магос Когнитэ, коим я не являюсь, понадобится пара лет работы. Так что это явно не наш случай.

— А в чем состоит быстрый путь?

— В том, Анни, чтобы ты встретилась со своими внутренними демонами в твоём разуме и сразила их, — спокойно и как-то даже буднично ответил Охотник.

— Демонами? Внутри меня тоже кто-то живёт? Это из-за Сосуда, да? — дрожащим голосом спросила Анна.

— Нет, Анни, — добродушно рассмеялся Охотник. — Ты всё не так поняла. Это была фигура речи. Нет в тебе никаких настоящих демонов. Есть только старые шрамы от ран, причинённых другими людьми, твои сомнения и страхи. Вот они — твои истинные враги. Их тебе и придётся победить.

— И что же тут опасного? Они же не настоящие. Они только у меня в голове, — недоумевала девушка.

— А то, Анни, что для тебя они будут реальны. Там, куда ты уйдёшь, они станут твоей единственной реальностью. И с ними придётся биться не на жизнь, а насмерть. Проиграешь — в лучшем случае просто умрёшь, а в худшем — превратишься в полоумную дурочку, вздрагивающую от каждого шороха и ходящую под себя.

— Ужас! А я вообще справлюсь? — с дрожью в голосе спросила Анна.

— Все зависит от причины, по которой ты хочешь обрести силу. Твоя воля — главное оружие в битве. Все боевые навыки бесполезны против того, с чем тебе придётся встретиться. Только воля, помноженная на понимание того, зачем ты сражаешься. Советую тебе подумать об этом, пока я буду готовиться к ритуалу.

— Готовиться?

— Да, мне нужно подготовить кое-какие травы и составы. Да и согреть воды для ванны.

— Ванны?

— Да, Анни. Вода — лучший проводник магических энергий. К тому же, твоему телу надо вернуться в естественное состояние. Как в материнской утробе. Это принципиальная деталь ритуала. По сути, тебе придётся родиться заново.

— Звучит странно и слегка… Угрожающе. Но ты не волнуйся, я буду готова.

— Жду тебя через три часа в ванной. Подумай о причине, Аннабэль. Причина сражаться — единственное, что поможет победить.

С этими словами Маркус развернулся и вышел из комнаты, оставив девушку наедине с овсянкой и остывающим кофе.

***

В особняке имелась ванная. Представляла она собой просторное помещение, облицованное чёрным, с белыми прожилками, мрамором. В центре помещения располагалась медная ванна на мощных чугунных ножках. Глубокая и просторная, она возвышалась над окружающей обстановкой блестя полированными боками в ярко-жёлтом свете свечей.

Анна вошла в помещение, и в нос ей сразу же ударил горьковатый запах трав, смешанный с кислым ароматом какой-то алхимической субстанции. На полу в хаотичном порядке были расставлены свечи, заливавшие помещение слабым жёлтым светом. Где-то в темноте, за пределами освещённой зоны, чадили ароматические курильницы.

Вода в ванне выглядела тёмной и мрачной в неверном свете свечей. На её поверхности плавали какие-то сухие листья. Отчего-то этот вид вызвал у девушки мрачные ощущения. Ей вспомнился тёмный омут недалеко от деревни, мрачная глубина которого так манила юную Анну. Да ещё и эти листья, плавающие на поверхности воды в сером осеннем свете. Мрачная вкрадчивость смерти. Вот, что приходило на ум.

Маркус подошёл к Анне с глиняной кружкой в руках. В кружке плескалось что-то чёрное и густое. Ни вид, ни запах содержимого не внушали доверия.

— Выпей, перед тем, как мы начнём, — произнёс Охотник и протянул кружку.

— Это ещё зачем? — нервно спросила девушка и попыталась отстраниться: всё-таки окружающая обстановка изрядно действовала на нервы.

— Пей, а затем раздевайся и ложись в ванну. Тебе это нужно. Снадобье замедлит сердцебиение. Это очень важно, — Маркус, казалось, не заметил её реакции.

— Но я… — попыталась возразить Анна.

— Не забывай, зачем ты здесь. Пей давай, и побыстрее.

Нехотя девушка подчинилась и приняла кружку из рук Охотника. Зажмурившись и стараясь не дышать носом, она сделала большой глоток. Жидкость имела терпкий, чуть горьковатый вкус. Против ожиданий, ничего особо неприятного. В несколько глотков Анна выпила все содержимое кружки. Мир перед её глазами слегка затуманился, время потекло медленнее обычного, тело налилось не свойственной ему тяжестью.

— А теперь раздевайся и ложись в ванну, — твёрдым голосом сказал Охотник.

— Ты будешь смотреть? — дрожащим от стеснения голосом спросила Анна.

— Выкинь из головы всё, кроме того, зачем ты пришла. Сосредоточься на причине. Это единственное, что должно иметь значение — сердито ответил Маркус.

Анна попыталась сосредоточиться на причине. По правде сказать, она её так до конца не осознала. На периферии сознания маячили идеи о том, чтобы стать сильной, обрести себя, перестать быть жертвой. Но все это были лишь отвлечённые мысли, практически не вызывавшие в её душе никакого резонанса. Лишь неясный страх и ощущение чего-то мрачного владели её душой.

«Что же я делаю и чего на самом деле хочу?» — думала девушка, механически расстёгивая крючки на платье и развязывая пояс. Ощущение давящей тяжести наполняло её каким-то иррациональным отупением. Платье с шорохом опустилось на мраморный пол. Отвлеченно девушка подумала, что стоит обнажённой перед мужчиной, которого знает всего пару дней. Но эта мысль промелькнула в сознании и тут же исчезла, не оставив после себя ни следа.

Анна легла в воду. Тело, против ожидания, не погрузилось на дно, а плавало практически на поверхности воды. Тяжесть сменилась невесомой лёгкостью. Вскоре вода перестала ощущаться. Анна вытянула руки и закрыла глаза. Казалось, что она парит в пустоте. Понятия верха и низа перестали существовать. Затем пропало и ощущение тела.

— Сосредоточься на том, зачем ты здесь, — услышала она голос Охотника.

Голос отдавался эхом в её голове, как в большом пустом зале.

— Через несколько мгновений ты отправишься туда, откуда будет сложно вернуться. Помни о своей цели и будь готова встретить своих врагов. Воля и осознание причины — твоё единственное оружие против них, — продолжал голос. — Ты сможешь победить и обрести то, что является твоим по праву. Оно ждёт тебя там, внутри. Настоящая ты. Вне мира, вне тела. Иди же и вернись собой.

— А теперь, девочка, тебе придётся умереть, — услышала она обычный и слегка насмешливый голос Охотника.

Сильная рука упёрлась ей в грудь, другая свинцовой тяжестью легла на голову. Секунда — и лицо скрылось под водой. Из глубины души поднялся безотчётный панический страх. Она попыталась освободиться, изо всех сил вцепившись в руки Охотника. Безуспешно. Воздуха в лёгких становилось меньше с каждой секундой. Через полминуты солёная вода попала сначала в её распахнутый в беззвучном крике рот, а затем заполнила лёгкие. Сознание девушки погрузилось в спасительную черноту.

Убедившись, что Анна перестала сопротивляться, Охотник проёел короткую литанию, воззвав к Окулусу, и погрузился в глубокий медитативный транс. Отныне он был лишь проводником чужой воли.

***

— Уродина бесполезная! Сколько мне ещё тебе сопли подтирать! Сидишь дома целый день, а жрать не приготовила! Знаешь же, холера, что я работаю, а с работы еле ноги домой волоку! — гремел в ушах голос матери.

Сегодня она была пьянее обычного. Видать, опять накатила с дядюшкой Джоном. Хорошо, хоть домой вернулась, а не осталась ночевать в таверне.

— Мамочка, прости. Я сейчас всё сделаю. Ты потерпи только немножко. Не ругай меня, пожалуйста.

— Какая я тебе мамочка, уродина тупая! — голос матери срывается на крик.

Взмах руки, резкая боль обожгла щеку. Ещё удар. Нечем дышать. По щеке катятся слезы. Боль, обида. Мама, за что? Что я сделала такого? Чем тебе не угодила? Я же люблю тебя! За что ты так?

Ответ очевиден. Ты родилась. Уродливый, забитый ребёнок. Вечная жертва. Никому не нужная и бесполезная. Матери не хватило смелости удушить тебя в колыбели. Теперь ты всю жизнь будешь платить за её слабость, так, Аннабэль?

Таким, как ты, ничего не должно доставаться. Тебя не должно было быть. Ты — досадное недоразумение. Мир вздохнёт спокойно, когда ты, наконец, сдохнешь. Это будет разумный и правильный итог.

А сейчас ты будешь готовить еду и убираться в доме, пока твоя мать пьяно храпит на лавке. Вот она — твоя доля, уродина!

***

— Дьяволово отродье! Всё, не как у людей! Ты их убила! Как мне теперь людям в глаза смотреть, а? Молчишь, демоница горбатая! — мать почти кричит, в её глазах читается явный страх.

Рука опять сжимается для удара, но разжимается обратно. Боится. Ты чувствуешь её страх. Кислый запах страха, смешанный с хмельными парами. Твоя мать боится тебя. Теперь ты не просто уродина, а опасный выродок. Дьяволово отродье. Из-за тебя вы с матерью опять вынуждены начинать все сначала. Бедное жилище, презрение окружающих. Ты не должна была появиться на свет, Анна. Ты носишь в себе зло. Спрячь его поглубже и забудь про него. Будь как все. Будь жертвой, тогда мать хотя бы тебя примет. Бить не будет — и то хорошо.

Ты можешь сказать, что защитила вас обоих, так? Да только тебя никто не будет слушать. Ведь сказано же, что вся твоя сила от дьявола. Так святые книги пишут. А книги врать не будут. А уж что односельчане подумают… Уж точно хату спалят, а тебя с матерью на вилы подымут, коль узнают всё. Вот и молчи. Забудь про всё. Будь, как все. Будь безгласной уродиной, глядишь, всё и обернётся хорошо.

Вот, всё налаживаться начало. После того, как вас с матерью едва не убили, она от страха и пить почти бросила. На тебя не орет, даже книжки начала в дом таскать и грамоте учить. Хорошо же, правда? И ничего менять не надо. Так и живи. Забудь про Силу, не для тебя это — нищей уродины.

А какую книжку-то мать принесла. Интересная. Про волшебника юного. На тебя похож — тоже дядя с тётей его не любили. Только вот попал он в школу магии и жизнь его изменилась. Сильным стал, друзья появились. И дядю с тётей он проучил, и за мать с отцом убитых отомстил.

Только это не твоя история, Анна. Какая тебе школа магии — нищей уродине? Тебе бы сидеть, да не высовываться. Тем более, что у волшебника того сила была светлая и добрая, а у тебя… Тьма могильная. Только на разрушение и способна твоя сила, только жизни отнимать. Забудь про неё. Живи просто, книжки читай и рукоделию учись. Для такой уродины, как ты, Анна — это единственный выход.

***

— Слышь, уродина! Сюда иди! Да не бойся ты так, чай, не тать подколодный! — гремел в ушах хрипловатый баритон.

Это Рольф, сын местного кузнеца. Могучий детина, в свои неполные шестнадцать имеет фигуру и силу взрослого мужчины. Только вот разумом Спаситель обделил. Говорит прежде, чем думает, да и смекалкой не блещет. Партия незавидная, все деревенские девки его стороной обходят. Вот и вяжется ко всем, кто отпор дать не может. Главное — не реагировать, мимо пройти. Вдруг повезёт, и он отстанет.

— Я к кому обращаюсь, страшилище? Небось, и глухая ещё.

Главное — не реагировать. Идти, куда иду. Не останавливаться, может, и повезёт. Время ещё не тёмное вроде, да и до деревни недалеко.

— Стой, сучка! Кому сказал! — он почти догнал.

Сильный. Крепко держит, вырываться бесполезно. Да и кричать тоже. Не услышит никто. А если и услышат, то точно связываться не будут. Как же противно всё-таки! Но всё закончится. Главное, не сопротивляться, а то ведь и побьёт еще. Он же с одного удара дух вышибет. Сильный, зараза! Вот бы, как тогда! Чтоб глаза вскипели и вытекли. Нет. Дура! Не думай об этом! Все же узнают, маму убьют и меня. А ещё и дом сожгут. Нет, ни в коем случае об этом не думать.

***

Анна пришла в себя от ощущения холода. Кое-как разлепив слипшиеся веки, она осмотрелась. Со всех сторон её окружала темнота, так, что понять, где она находится, девушка не могла. Кое-как она поднялась на ноги, тело болело, выщербленный каменный пол неприятно холодил ступни. Во рту стоял неприятный солёный вкус. Ощупав себя дрожащими руками, девушка с некоторым удовольствием отметила, что она по-прежнему в своём новом теле. Вот только кожа была на ощупь холодной и влажной. Облизнув палец, Анна ощутила, что он солёный. Внезапно она вспомнила всё, что произошло до этого: погружение в солёную воду, сильные руки, не дающие ей вынырнуть, а также панический страх, накативший на неё волной, когда она поняла, что Охотник решил её утопить.

«Наверное, я умерла», — подумала девушка. — «А всё то, что было до этого — воспоминания, промелькнувшие в умирающем мозгу перед тем, как душа окончательно покинет тело». И где же обещанный враг и битва, о которой говорил Маркус? Неужели он обманул? Решил нарушить своё обещание и принести в жертву своим незримым слугам?

В подтверждение её мыслей перед ней возникла худая мужская фигура, освещённая тусклым рассеянным светом. Фигура имела вид измождённого сгорбленного мужчины, чьё тело было с ног до головы обмотано серыми лентами, испещрёенными странными символами и письменами. Открытыми были только глаза — два круга нестерпимо голубого света. Взгляд этих нечеловеческих глаз, казалось, проникал в самую глубину сознания. Спрятаться от него было невозможно.

— Окулус? — спросила девушка, вспомнив недавний рассказ Охотника.

— Верно. Теперь задай мне правильный вопрос, — ответил демон шёпотом, похожим на шелест сухих осенних листьев.

— Где я? — спросила Анна первое, что пришло ей в голову.

— Неверный вопрос. Спроси то, что ты на самом деле хочешь знать.

— Я умерла? — спросила девушка с замирающим от страха сердцем.

Ей явно не хотелось услышать ответ на свой вопрос. Демон это понял и улыбнулся. Вернее, Анна всем своим существом ощутила, что он улыбается. Лица демона не было видно из-за повязок.

— А ты вообще жила? Ты видела всё, что было до этого. Ты можешь назвать это жизнью? Существование, не более. И теперь ты пришла за тем, что таким жалким существам, как ты, недоступно, — шелестящий шёпот Окулуса проникал в самое сердце.

«Твоя воля — главное оружие в битве». Слова Охотника неожиданно возникли в голове девушки. Воля. Битва. Враг. Причина… В сердце Анны внезапно всколыхнулась ярость.

— А с чего ты так решил? Сила моя — по праву рождения, и мне она нужна. Я больше не хочу быть жертвой! — бросила она.

— Тыыы… Ссслабая… Жжжжалкая….Жертва… — прошелестел демон.

Внезапно ленты на его теле пришли в движение и сотнями серых щупалец бросились на девушку. Не прошло и десяти секунд, как она, обмотанная ими с ног до головы, повисла вниз головой в коконе, подвешенном к невидимому потолку.

Демон, межу тем, лишившись своей импровизированной одежды, предстал перед Анной в своём первозданном обличье — тощее измождённое тело с пепельно-серой кожей было сплошь покрыто глазами разного размера и расцветки. Все эти глаза смотрели на девушку. Зрелище было настолько омерзительным и пугающим, что Анна инстинктивно зажмурилась, но, справившись со своим внутренним страхом, всё-таки взглянула в лицо демона. В его «настоящие» глаза, пылающие голубым огнём.

— Удиви меня, тварь! — произнесла она.

Отчаянье придало сил. Здесь и сейчас ей уже было плевать на всё, что произойдёт дальше.

— С-с-смотри… Жертва… — прошипел демон и, опустившись на четвереньки, пополз в сторону Анны.

Девушка не сводила глаз с лица демона. Синее пламя, казалось, выжигало её изнутри. Демон полз медленно и неотвратимо.

— Воля и осознание причины, — прошептала Анна.

Внезапная вспышка пронзила её мозг. Причина! То, зачем она нырнула на самое дно своей души. То, ради чего она хочет обрести Силу. Весь мир пытался загнать её в рамки, навязать роль жертвы. Пьяная мать с вечными упрёками и побоями, Рольф, насиловавший её каждый раз, когда его отвергала очередная сельская молодуха, девушка с голубыми глазами, обратившая её в живое орудие. Все они хотели от неё одного — чтобы она не сопротивлялась, пользоваться ею, оставляя взамен только боль и разрушение. Но это все не её. Истинная Анна в семь лет прикончила трёх здоровенных мужчин, когда они пытались убить её и её беспутную мать. Скованная, оплёванная, забытая истинная сущность влачила свою жизнь в глубинах души. Предательство и слабость. Вот чем это было.

Теперь она, Анна, должна искупить этот грех. Раздуть тот огонь, что она почти погасила. Истинное искупление, состоящее не в том, чтобы покарать себя за ошибку, но чтобы исправить её. Шанс, который ей даровал Маркус. Анна не может просто так от него отказаться, и теперь она будет сражаться ради той, кого предала в детстве. Своими руками сломает стены темницы, что некогда воздвигла и выпустит наружу ту, кто, как никто другой, заслужил глоток свежего воздуха. Ту, кто сможет сражаться и защищать. Не бежать от врагов, но дать им бой рядом с теми, кто ей дорог. Марко, слышишь, я стану с тобой плечом к плечу! Мы вместе остановим их — Невесту Ночи и тех, кто за ней стоит! Пусть хоть весь ад встанет против нас — я встречу его готовой к бою!

— Я не жертва, урод! Я — Аннабэль, колдунья, дочь Истинной Тьмы! — крикнула девушка в лицо ползущему на неё демону.

Внезапно девушка почувствовала, как в груди у неё растёт нечто. Тёмное и холодное. Новый центр притяжения, вокруг которого, как планеты вокруг звезды, будет вращаться её новая личность.

Лицо демона сменилось, и теперь на Анну смотрела её родная мать. Обрюзгшая, сердитая, с мешками под глазами. Ноздри девушки уловили запах дешёвого вина.

— Уродина! — бросила мать. — Жалкая уродина. Ошибка Бога и моя. Вот что ты такое. Сдохни уже, наконец! Из-за тебя меня убили эрадикаторы.

— Катись в ад, матушка! — произнесла девушка. — Я любила тебя, слышишь! Я всерьёз хотела сделать тебя счастливой и переживала, что из-за меня тебе плохо. А ты любила меня, а? Уверена, что нет. Из-за твоей глупости я лишилась силы и будущего. Меня трахал сын сельского кузнеца, а ты знала об этом и молчала. Где ты была, а, мама? Ты могла не прятать меня, и меня бы нашли и приняли в академию. Ты ведь знала законы и могла прийти в любую управу и сказать, что твоя дочь — колдунья. Меня бы приняли в Хоггсмид, как того мальчика из моей любимой книги. А ты осталась бы жить. Но нет! Это твой эгоизм, ограниченность и глупость убили тебя, матушка, не я. Так что катись в ад, где тебе и место!

Лицо матери исчезло. Демон встал на ноги и превратился в Рольфа. Такого же сильного и наглого, как тогда.

— Ну что, сучка! — пробасил Рольф. — Хочешь ещё? Для такой уродины как ты было честью, что на неё обратил внимание мужчина. Никто не стал бы трахать такую страхолюдину и за деньги, так что я делал тебе одолжение, девочка.

— Мужчина?! Да неужели?! Только со мной и мог сладить. Все остальные бабы презирали тебя за твою тупость и уродство. А у меня, знаешь ли, не было выбора. Но ничего, теперь он появился. Знаешь, что я сделаю, когда очнусь? Я отыщу тебя в твоей сраной деревушке и зачарую твой стручок так, что он почернеет и отвалится. А вслед за этим я сделаю так, что у тебя сгниют ногти и выпадут зубы и волосы. Я теперь колдунья, и могу сделать все, что захочу. Так что катись отсюда, ублюдок!

Рольф исчез, а вслед за этим Анна почувствовала, как внутри неё разгорается пламя. Тёмное и холодное нечто превратилось в пылающую лаву, которая потекла по венам. Внезапно, из глубины сознания сами собой возникли слова.

— Verum Tenebrae! — выкрикнула девушка, и её тело вспыхнуло подобно факелу, только вот огонь был не алым, а чёрным.

В магическом пламени сгорели связывающие её ленты, и она рухнула на пол. Анна вскочила на ноги и, все ещё пылая, пошла на замершего в замешательстве демона. Глаза девушки были темнее ночи.

Демон бросил на Анну долгий пронзительный взгляд и исчез. Анна недоуменно огляделась по сторонам. Никого рядом не было. Пустота вокруг, казалось, была абсолютной. Внезапно до слуха Анны долетел звук шагов. Кто-то не спеша приближался к ней. Девушка затихла и насторожилась.

Внезапно из темноты вышел Маркус с мечом наперевес. Мягким стелющимся шагом он начал приближаться к девушке. Меч в его руке был изготовлен для удара. Бросив взгляд на перекошенное лицо Охотника, девушка поняла, что случилось то, чего она боялась. Демоны взяли верх и теперь им нужна жертва, чтобы успокоиться.

— Спокойно Марко, я с тобой, — внезапно произнесла Анна. — Мы справимся с этим, ты только держись. Я рядом, я буду рядом всегда.

С этими словами, она протянула Маркусу руку. Тот минуту колебался, но всё-таки опустил меч. Анна подошла и коснулась его руки, Охотник вздрогнул, но не отстранился. Его лицо постепенно начало принимать осмысленное выражение.

Внезапно за спиной Охотника возникли шесть призрачных фигур. Анна разглядела воина в пылающей броне, рогатое существо с крыльями, тонкую женскую фигуру в балахоне с золотым ключом на шее и кошачьими глазами, Окулуса, вновь обмотанного своими лентами, странное существо, напоминающее одновременно прекрасную девушку и красивого стройного юношу с длинными волосами. Половина головы существа была белой, половина — чёрной. Наряд гермафродита состоял из короткой юбки, едва прикрывающей пах и тонкой кожаной ленты, стягивающей большую упругую грудь. Последним был худой мужчина в странном металлическом шлеме, закрывавшем лицо практически до линии губ, вместо рук у мужчины были тонкие стальные протезы. Из-под рваного серого балахона торчали босые металлические ступни.

Все шестеро обратили свои глаза на девушку.

— Он наш! — произнесли они в один голос.

— Ошибаетесь! Он — мой! — крикнула Анна и обняла Охотника, прижав к себе. — Вы его не получите. Я защищу его от вас даже ценой собственной жизни!

Шестеро рассмеялись и растаяли в воздухе. Вслед за ними растаял и Маркус. Перед Анной опять появился Окулус.

— Ты прошшла исспытание, — прошелестел он.

— Я победила тебя? — спросила Анна недоверчиво.

— Не меня. Я лишь проводник. Те, кого ты видела, были лишь порождениями твоей души. Тем, что мешало тебе стать собой. Теперь можешь возвращаться. Но прежде я покажу тебе кое-что.

С этими словами демон коснулся холодными пальцами висков девушки. Мир потемнел и исчез.

***

Комната, залитая неживым белым светом. На стенах странные картины в одинаковых чёрных рамках. Картины живые и постоянно меняются, показывая то пейзаж полуразрушенного города, то странные потоки непонятных слов. Всюду кровь и разрубленные тела странных могучих воинов в тяжёлых латах непонятного вида. В комнате кипит бой. Две силы сходятся в жестокой схватке. Сталь скрещивается со сталью, колдовство с колдовством. Сила, что старше самой жизни, сходится в жестокой битве с молодой и дерзкой. Бой, который изменит судьбу мира. Аннабэль твердо знает это, потому что одна из этих сил — она.

Свет гаснет, видение рассеивается.

****

— Что это было? — спросила Анна, когда мир опять приобрёл привычные черты.

— Будущее, — ответил Окулус. — Один из его вариантов. То, что может быть, если все события сложатся должным образом. Большего тебе знать не надо. А теперь возвращайся.

Тьма поглотила её. Когда Анна открыла глаза, за окном сиял ставший привычным бессолнечный день. Анна встала из ванны, вода в которой стала чёрной и густой как смола, и без сил рухнула на руки Маркуса.

— Я знал, что ты справишься, Анни, — облегчённо выдохнул он.

— И ради этого стоило пытаться меня убить? — произнесла девушка перед тем, как потерять сознание.

— Не то, чтобы я пытался. И вообще, так было нужно, — произнёс Охотник, виновато пожимая плечами.

Анна его уже не слышала. Ей предстояло самое сложное — принять обретённую силу.

11. «Будь у меня в руках небесный шелк…»

Аннабэль плавала в чёрной пустоте. Сознание тщетно пыталось зацепиться за что-то материальное. Бесполезно. Тёмное бездонное море не имело берегов. На самой границе сознания девушка осознавала, что эта пустота — она сама. Истинная Тьма, живущая внутри неё, наконец, обрела свободу.

Она затопила все сознание, растворив в себе её личность и память о внешнем мире. Бесконечная пустота, не имеющая границ. В ней отсутствовали понятия верха и низа, пространства и границ. Аннабэль осознавала её внутри себя и одновременно была ею.

Это было странное ощущение — чувствовать тьму в себе и одновременно воспринимать себя её частью. Зародыши мыслей подобно сполохам молний возникали в пустоте. Кто я? Что я? Куда ведёт мой путь? Все эти вопросы рассекали внутреннее пространство подобно вспышкам и исчезали также бесследно, не получив ответов.

Так прошли секунды, а, может быть, — и века. Анна не осознавала времени. Оно было не важно, вторично. Тьма внутри не имела ни начала, ни конца. События и мысли были подобны вспышкам. Всего лишь точки в бесконечном пространстве. Но, постепенно, точек становилось все больше. Тьма переставала быть всеобъемлющей. Она обретала границы, и этими границами было сознание Анны.

«Так вот, какова моя сила на самом деле», — подумала девушка, и с этой мыслью вернулось и ощущение личности. Границы, бывшие до этого иллюзорными, приобрели реальные контуры. Анна почувствовала, что она стала собой. Внутри неё появилась та, кто задаёт вопросы и та, кто на них отвечает. Мысли перестали быть молниями в пустоте и побежали по знакомым маршрутам. Однако, что-то изменилось.

Аннабэль ощутила внутри себя источник. Бурлящий поток Силы, пронизывающий всё её естество. Неугасимый поток энергии, пылающий в самом центре её «Я». Центр тяжести, делающий её «Я» на редкость весомым. Каким-то непонятным образом, Анна понимала, что сможет всегда зачерпнуть энергию из этого потока, и она, пройдя через её тело, сможет изменить реальность, воплотившись в форму, приданную этой энергии сознанием.

Однако, до этого было ещё далеко. Тело девушки ощущалось чем-то даёким и абстрактным. Некоей неведомой твердью, над которой парил в пустоте её дух. Анна подумала о том, что надо бы спуститься и слиться с этой материей воедино, однако из глубины сознания всплыла мысль о том, что тело ещё не готово принять эту Силу. Твердь, на которую предстояло ступить душе, все ещё менялась, принимая новую форму, подобно раскалённому металлу под молотом кузнеца. Внутренним зрением девушка видела, как меняются нервные волокна, обеспечивая проходимость Силы, как делятся клетки мозга, образуя новые центры, способные принимать и преобразовывать Эфир, как внутри её позвоночника образуется новый канал, способный передавать энергию в каждую точку её тела.

Процесс изменений двигался далее, подчиняясь своим законам, неведомым простым смертным, и Анна могла лишь дожидаться его завершения. Секунды, годы, тысячелетия. Время по-прежнему не имело значения. Оно было всего лишь абстракцией, лишённой физического смысла.

По мере изменений притяжение тела росло. Слабые потоки внутренней гравитации, притягивающие её личность к физической оболочке, становились всё сильнее. Вскоре сознание Анны уже было не способно им противостоять, и душа девушки вернулась в изменённое Силой тело. С тихим стоном Аннабэль открыла глаза.

За окном стоял все тот же бессолнечный день. Обстановка в комнате Анны ни капли не изменилась, разве что, у кровати стоял стул, на котором находился серебряный поднос. На подносе стоял стакан с водой. Девушка взяла его в руки и одним глотком осушила. Из глубины сознания поднялась волна благодарности. Не успев толком осознать, что произошло, Анна опять провалилась в беспамятство.

Следующее её пробуждение сопровождалось острым чувством голода. Как будто предвосхищая события, на подносе её ждала фарфоровая чаша с бульоном, на удивление вкусным и ароматным. «Хорошо, хоть не овсянка», — подумала девушка перед тем, как в очередной раз потерять сознание.

Так Анна приходила в себя несколько раз. Каждый раз, предвосхищая её пробуждение, рядом с кроватью всегда были свежие вода и пища. Девушке хватало сил исключительно на то, чтобы поесть, да отправить свои нехитрые потребности. Однажды она даже смогла подойти к чаше с водой, стоявшей перед зеркалом, и умыться. После этого сознание опять покинуло её, едва та добралась до кровати.

Это пробуждение было не похоже на предыдущие. Внутри Анны зрела чётко сформированная потребность, и, осознав её, она уверенно встала с кровати. Скинув с себя пропитанную потом ночную рубашку, девушка направилась в главный зал, где чётко ощущала ауру Охотника. Тот факт, что она могла без усилий ощущать чужое присутствие, её не беспокоил. Сказать по правде, её ничто не беспокоило кроме новой потребности. Анна знала, что нужно делать и почему то понимала, что всё дальнейшее будет уместно.

Маркус сидел в кресле напротив камина и читал книгу. Чтение настолько увлекло мужчину, что он не заметил (или сделал вид, что не заметил) Анну. Тихонько, на цыпочках, девушка подошла к нему и, повинуясь какому-то странному внутреннему импульсу, провела языком по его щеке, одним длинным движением.

Охотник обернулся к ней и, поняв, что происходит, ни слова не говоря, взял её голову в ладони и ответил ей глубоким длинным поцелуем. Внутри у девушки будто взорвалась бомба. Тёплая волна, зародившись внизу живота, прокатилась по всему телу. Яростными, едва контролируемыми движениями, она практически сорвала с Маркуса блузу, оторвав в процессе несколько пуговиц. С ремнём и клапаном брюк справился он сам.

Не прерывая поцелуя, любовники переместились ближе к камину. Напротив него на полу был расстелен ковёр, украшенный монограммой предыдущего владельца. Обнажённые, не размыкая объятий и не прекращая целоваться, они опустились на ковёр. Анна оказалась снизу. Через несколько мгновений все началось. Каждое движение отзывалось приятной тёплой волной. Волны наслаждения проходили по телу и сознанию Анны, стирая все, что происходило с ней ранее. Это был совершенно новый опыт, её выбор, то, чего она хотела и подсознательно ждала с того самого дня, когда первый раз ощутила близость Маркуса, не в контексте боя и судорожного бегства от преследователей, а здесь, в месте вне времени, отрезанном от окружающего мира непроницаемой стеной.

Каждое движение, каждый вдох, каждый импульс страсти проникали в самую суть девушки, резонируя с потоком Силы. Каждый импульс, возвращённый потоком, тёк по её нервам и мышцам, приводя в блаженство. Казалось, всё тело пылало, но огонь не сжигал. Анна чувствовала, как энергия её страсти превращается в Силу, разливающуюся по её телу. Это было настолько восхитительно, что она не могла сдержать себя и громко стонала от удовольствия.

С каждым движением, с каждым вдохом это становилось все более ярко. Сила текла сквозь неё сплошным потоком, и, в опредёленный момент, девушка поняла, что не касается спиной ковра. Её тело парило в нескольких дюймах над полом. Всё это не имело значения. Поцелуи, прикосновения, ощущение внутри неё — вот, что было важным. И ещё: она ощущала Силу. Не только свою, но и Силу Маркуса, входящую в резонанс с её. Каждый контакт рождал взрыв, проходящий сладкой волной по позвоночнику.

Они испытали оргазм одновременно. Взрыв физического удовольствия породил выброс сил. Огонь в камине погас, в комнатах посыпались с полок предметы. Хрустальным и фарфоровым фейерверком рассыпалась посуда. В воздухе остро запахло озоном.

Любовники опустились на ковёр, все ещё не размыкая объятий. Губы коснулись губ и длинный поцелуй, исполненный нежности, завершил тот магический шторм, которым сопровождалась эта нечаянная близость. Поцелуй, который и не думал заканчиваться.

***

— Марко, что у тебя с руками? — спросила Анна, увидев на ладонях мужчины ожоги.

— Ты выплеснула наружу столько силы, что это было на редкость ощутимо, — спокойно произнёс Охотник. — Ну, я тоже не удержался. Ты ещё свою грудь и спину не видела.

— Но мне не было больно.

— Вообще-то мне тоже. Мне было чудесно.

— И мне. Знаешь, у меня это первый раз. Ну, я имею в виду так, чтоб по желанию, — сказала Анна смущённо.

— Я понимаю. У меня тоже. Никогда не делал это с колдуньей. Боюсь, что, если продолжим в том же духе, спалим к чертям весь особняк. Баст будет недовольна, в конце концов, это её дом, — произнёс Маркус весёлым голосом.

— А мы аккуратно… Продолжим?! Марко, ты же говорил… — в голосе Анны отразилась смесь недоумения и надежды.

— Анни, так уж вышло, что всё стало сложнее, чем просто искупление. Ты… В общем, я к тебе привязался. Давай считать так.

— И с чего бы это?

— А с того, что ты не просто глупая баба, попавшая в переплёт. Ты — человек, готовый пожертвовать жизнью ради своих целей. Причём, не только ради себя. Я частично ощутил то, что тебе пришлось пережить, когда был проводником Окулуса.

— Ты видел?

— Не видел, но ощутил. Этого мне хватило. Но ты взваливаешь на себя слишком много, — произнёс Охотник

— Да заткнись ты уже, Марко! Я все решила, и не тебе меня переубеждать! — горячо ответила девушка.

— Безумству храбрых поем мы песню… — продекламировал Маркус. — Русинский писатель Горьков. Они там, на севере, знают толк в фатализме и самопожертвовании.

— Марко, скажи мне одну вещь… — продолжила Анна, стараясь придать своему голосу максимально будничное выражение. — На кой хрен ты пытался меня убить?

— Я не пытался. Это часть ритуала. Видишь ли, Анна, дело в том, что для того, чтобы ты смогла сделать то, что сделала, тебя надо было привести в особое состояние сознания. Запустить твой мозг на максимум и вообще — минимизировать его связь с телом. Сделать это можно было, введя тебя в состояние клинической смерти, как это называют Магос Медикум.

— Постой, ты же меня утопил! — воскликнула Анна. — Какое, нахрен, изменённое сознание? Ты меня убить пытался!

— Анни, дело в снадобье, что я тебе дал. Оно вводит в состояние клинической смерти. Только вот, чтоб оно сработало, надо внушить мозгу, что он умирает. Ну я и…

— То есть ты просто напугал меня до усрачки, и я подумала, что я, того? — с недоверием спросила Анна.

— Почти. Только я пугал твоё подсознание. Ему нужна была достоверная картина смерти. Я вытащил тебя из воды, до того, как ты окончательно задохнулась. Правда, если бы ты не справилась, это бы не сильно помогло.

— Марко, ты сволочь! — Анна беззлобно ткнула Охотника локтем в бок.

— Но я преуспел. К тому же, тебе было на это плевать полчаса назад. И будет плевать, максимум через час.

— Через час? Плохо же вы меня знаете, господин Охотник, — промурлыкала девушка и ткнулась носом ему в щеку.

— Анни… Ты же ещё не оправилась, — попытался возразить Маркус.

— Мне просто отлично и сейчас будет ещё лучше!

— Хорошо, только давай в этот раз не будем ничего ломать.

— Как получится, милый, как получится.

***

— А что ты такое читал, когда я зашла? — спросила девушка пару часов спустя.

Уставшие и довольные, Маркус и Анна сидели у камина, глядя на языки пламени.

— Посмотри. Книга ещё лежит на кресле.

— Ух ты! Такая старая. Йейтс. Это что, мастер магии или автор трактата по боевым искусствам? — спросила девушка, вертя в руках потрепанный томик в тиснёном кожаном переплёте.

— Анни, открой и посмотри сама.

Анна открыла книгу, выбрав страницу наугад, и замерла, ошеломленно глядя на Охотника.

— Это стихи, — выдохнула она. — Красивые. Вот, послушай:

«Будь у меня в руках небесный шёлк,

Расшитый светом солнца и луны…

Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,

Беззвёздной ночи, солнца и луны».

Маркус ответил спокойным и немного печальным голосом:

Я шёлк бы расстилал у ног твоих.

Но я — бедняк, и у меня лишь грёзы…

И я простираю грёзы под ноги тебе!

Ступай легко, мои ты топчешь грёзы…»

— Одно из моих любимых стихотворений, — пояснил он.

— Почему именно оно? И вообще — ты и стихи? Я не ожидала, честно, — в голосе Анны все ещё слышалось удивление.

— Потому, Анни, что так и есть. У меня нет ничего кроме грёез — сраной мечты о том, что я, наконец, перестану скитаться по миру и найду своё место в нем, что мои голоса хотя бы ненадолго замолчат, — произнёс Охотник сердито, но через секунду смягчился. — Эта книга со мной очень давно, ещё с тех самых пор, когда я не был Грешником, а был всего лишь братом Ордена.

— Зачем она тебе? — недоуменно спросила девушка.

— Она напоминает о том, зачем это всё нужно. То, что я делаю. Я смотрю в неё и стараюсь не забыть, как это — быть человеком.

— Я так понимаю, у книги есть своя история?

— Есть, Анни, и я тебе её расскажу.

— Одна из твоих «удивительных» историй, в конце которой ты выпустишь кому-нибудь кишки или отрубишь голову очередной ведьме? — подмигнув, спросила Анна.

— Нет, — Маркус, казалось, не заметил шпильку в свой адрес. — В этой истории не будет вывороченных кишок и отрубленных голов. Даже мордобоя не будет, ну, почти не будет.

— Раз так, тогда поделись. Возможно, это поможет мне найти свой путь, я же ведь тоже все ещё потеряшка и бреду по жизни наугад.

***

Крепость-Монастырь Ордена Стерегущих Ночь. 20 лет назад. За день до испытания Колодцем Душ.

Узкий коридор крепости был в хаотичном порядке уставлен боевыми манекенами. Их толстые бочкообразные тела выглядели на редкость угрожающе в неверном свете двух чадящих факелов. Десять ярдов, десять манекенов. На то, чтобы пройти коридор, ровно минута.

Маркус перевернул песочные часы и снял с пояса короткий боевой топор с закругленным лезвием. Пару раз крутанув топор в руках, он бросился в атаку. Разворот корпуса, удар «под колени», добивающий удар в шею. Короткое движение и следующий манекен поражён «в спину». Развернуться, подшаг, ещё одна атака. Юный воин крутился волчком, поражая неподвижных «врагов» резкими и точными ударами. Работа коротким оружием в ограниченном пространстве была необходимой частью подготовки каждого боевого брата. Маркус уделял ей особое внимание, так как чётко понимал, что его длинный рунный меч в такой ситуации будет бесполезен. Требовались навыки владения альтернативным оружием, и юноша развивал их.

— Пятьдесят шесть секунд. Отличный результат, — произнёс брат Теодор, стоявший в дальнем конце коридора.

Маркус как раз обрушил своё оружие на голову последнего манекена. Деревянная голова разлетелась в щепу. Теодор одобрительно кивнул.

— Спасибо, Мастер, — произнёс юноша, переводя дыхание.

— Марко, у меня к тебе дело. Срочно приводи себя в порядок, переодевайся и спускайся во двор. На все про все — десять минут. Сегодня мы идём в город.

— Есть, Мастер! — бодро отрапортовал юноша, и через секунду добавил. — У нас будет боевая операция? Оружие и снаряжение брать?

— Никак нет, Марко. Сегодня обойдёмся без оружия. Жду тебя внизу через десять минут. Твоя одежда на кровати, надень её.

***

Спустя десять минут, юноша, одетый в безупречно скроенный серый костюм, спустился во двор. Он стоял, смущённо переминаясь с ноги на ногу, и размышлял о том, что ему предстоит. По всему выходило, что им с Мастером Теодором придётся участвовать в тайной операции. Что это будет? Охота на чернокнижника? Слежка за контрабандистом артефактов? Сердце юного воина замирало в предвкушении грядущего приключения.

Навстречу Маркусу вышел Мастер Теодор. Его крепкая, коренастая фигура была одета в клетчатый костюм, показавшийся юноше весьма легкомысленным. На голове Мастера Меча красовалась серая шляпа-котелок. Выбритые щеки светились синевой. Маркус, до этого видевший Теодора в командирском мундире, боевой броне либо рясе, был крайне удивлён такой переменой облика, хоть и всячески пытался скрыть своё удивление. Судя по глубокому понимающему взгляду Мастера Теодора, это получалось не очень.

— Я вижу, ты готов, брат Маркус. Тогда немедля спускаемся в город. Скоро там начнётся самое интересное.

— Что начнётся, Мастер?

— Ярмарка, Марко. Фокусники, карусели, потешные бои, гадания и все прочее. Не хочу ничего пропустить.

— Наша цель на ярмарке? — недоуменно спросил юноша.

— Наша цель — хорошенько поразвлечься. Сегодня у тебя выходной. Так что давай, ты проведёшь этот вечер как обычный человек, а не как солдат.

— Это ещё зачем? — выпалил Маркус, от расстройства забыв про субординацию.

А расстроиться было, от чего. Никаких приключений, погонь по ночным улицам, схваток врукопашную. Развлекаться… Да ещё и накануне Испытания. Что за блажь взбрела в голову Мастеру Теодору!

— Считай это подготовкой к испытанию Колодцем. А теперь пошли, нам предстоит ещё добраться до города, — Мастер Теодор проигнорировал эмоциональную реакцию юноши.

Нехотя Маркус поплёлся за своим наставником, гадая, в чем же будет состоять испытание.

***

Ярмарка встретила их толчеёй и многоголосицей. Кричали торговцы, нахваливающие свои товары, надрывались зазывалы, сулящие разные удивительные чудеса и впечатления, галдели сновавшие рядом дети. Проходившая мимо девушка в длинном шелковом платье игриво улыбнулась Маркусу. Тот, засмущавшись, покраснел и отвёл глаза.

— Пойдём, Марко. Здесь есть много интересного, — произнёс Теодор, увлекая юношу за собой к расположившимся поодаль цветным шатрам.

Первым, что поразило Маркуса, было выступление фокусника. Седой усатый джентльмен в чёрном фраке и безупречно белой рубашке творил настоящие чудеса: из его пустой шляпы вылетали голуби а высохший цветок после нескольких пассов превратился в прекрасную розу, которую фокусник подарил одной из дам, следившей за представлением.

Неискушённому зрителю все эти трюки казались волшебством. Маркуса же удивляло то, что в ауре фокусника он не уловил ни намёка на Силу. Тем удивительнее было следить за чудесами, совершаемыми этим пожилым усатым мужчиной.

— Ловкость рук и подготовка, Марко, — ответил Теодор на вопросительный взгляд юноши.

Фокусник раскланялся и ушёл в свой шатёр. Мужчины направились дальше, туда, где слышалась странная, чарующая музыка, сопровождаемая гипнотическими барабанными ритмами.

Под звук барабанов и флейты на огороженной площадке танцевала стройная смуглая девушка, одетая в просторные бирюзовые шаровары и бирюзовый же лиф, расшитый медными монетами, мелодично позвякивающими при каждом её движении. Гибкая и грациозная, двигаясь в такт музыке, она, казалась чем-то, пришедшим из другого мира, доселе неведомого Маркусу. Движения танцовщицы вызывали в нем странные чувства; он, как зачарованный, смотрел на её стройную и гибкую фигуру, излучающую зной и страсть. Юноше стоило больших усилий побороть в себе желание шагнуть за заграждение.

Танец закончился, и девушка ушла отдыхать, провожаемая одобрительными аплодисментами. Маркусу казалось, что он хлопал громче всех.

— Дамы и господа! Извольте лицезреть великолепного Джеронимо! Самого сильного мужчину в мире! — раздался в толпе глубокий зычный бас.

Маркус и Теодор поспешили туда, откуда раздавался бас. На дощатом помосте диаметром около трёх ярдов стоял огромный мужчина в красном обтягивающем трико. Бугристые мышцы, подобно огромным шарам, перекатывались под тканью, могучие ноги были диаметром со ствол дерева, бицепсы великана были размером практически с голову ребёнка. Фигура Джеронимо излучала неукротимую, первобытную силу.

Подойдя к двум огромным гирям, Джеронимо схватил их и начал подбрасывать так, как будто они ничего не весят. Закончив с гирями, великан взял стальной прут и без труда согнул его в кольцо. Затем была очередь тяжёлого мельничного жернова, который Джеронимо взвалил себе на плечи и несколько раз присел и встал. Покончив с упражнениями, гигант продемонстрировал восхищенным зрителям свой устрашающий бицепс.

— А теперь, господа, кто готов бросить вызов Великому Джеронимо? Найдутся ли среди вас смельчаки, готовые противостоять такой силе? Двести талеров тому, кто сможет продержаться против Джеронимо хотя бы минуту! — объявил толстый коротышка, стоявший рядом с помостом.

Удивительно, но именно ему и принадлежал этот зычный бас, привлекший внимание Маркуса и его спутника. Из толпы вышел высоченный детина в простой холщовой блузе и просторных шароварах. Маркус про себя отметил, что детина ни в росте, ни в габаритах не уступает Джеронимо.

— Итак, дамы и господа. Правила просты — побеждает тот, кто останется стоять на помосте. Да начнётся бой! — провозгласил толстяк, когда бойцы встали друг напротив друга.

Первым начал Джеронимо. Мужчина нанёс длинный удар кулаком, целя в голову детины в шароварах. «Слишком медленно», — отметил про себя Маркус. Детина не успел уклониться. Кулак Джеронимо врезался ему в скулу. Вздрогнув всем телом, детина начал плавно оседать на помост. Джеронимо тем временем схватил его в охапку и под бурные аплодисменты выбросил с помоста.

— Ну что, будут ещё смельчаки? — вопрошал толстяк.

Внезапно Маркус снял пиджак и протянул его Мастеру Теодору.

— Я пойду, — сказал он.

— Помни, Марко — не калечить и не убивать. Поаккуратнее там, — произнёс Теодор и озорно подмигнул ученику.

Толстяк посмотрел на Маркуса с сомнением, однако, встретив уверенный взгляд юноши, указал в сторону помоста. Юноша поднялся на помост и встал напротив Джеронимо. Тот возвышался над юным воином подобно столетнему кряжистому дубу.

— Итак, следующий бой! Давид и Голиаф! Посмотрим, как долго сей юный смельчак сможет бегать от Великого Джеронимо! — произнёс толстый коротышка.

Толпа встретила эту реплику одобрительным смехом. Коротышка взмахнул рукой, дав сигнал к началу боя, и достал хронометр.

— Зашибу, малец! — пробасил Джеронимо и замахнулся для удара.

Маркус среагировал так резко, как только смог. Первым движением он сделал короткий шаг к великану, уклоняясь от бьющей руки и, продолжая движение, нанёс резкий удар левой ногой, целя в колено гиганта. Удар достиг цели, и Джеронимо, охнув, слегка наклонился.

Опустив ногу на землю, Маркус впечатал свой правый кулак аккуратно под ребра великана. Тот шумно выдохнул и согнулся ещё ниже. Но, несмотря на это, он все же попытался контратаковать юношу прямым ударом правой руки. Предвидя это, Маркус резко отпрыгнул назад. Огромный кулак просвистел в дюйме от его лица.

Не желая терять инициативу, юноша сделал шаг к Джеронимо, нанося удар левой ногой с разворота, целясь на этот раз в левое подреберье гиганта. Удар опять достиг цели, вышибая из легких Джеронимо остатки воздуха и причиняя тому сильную боль.

— Тхэ! — выдохнул Маркус и нанёс точный прямой удар в незащищённое солнечное сплетение противника.

Джеронимо начал заваливаться на юношу, обхватив того руками. Возможно, он хотел придавить Маркуса своим весом, однако юноша разгадал этот манёвр и, обхватив руки гиганта своими, резко упал на спину, уперев в грудь силача ногу. Используя инерцию падения и помогая упёртой в грудь Джеронимо ногой, юноша перебросил тяжёлое тело через себя. Великан вылетел с помоста и рухнул в толпу ошеломлённых зрителей.

Маркус встал, развернувшись лицом к зрителям. Те, осознав что произошло, начали аплодировать. Под всеобщее ликование юноша уже думал спуститься вниз и получить свою награду от растерянного толстяка, однако из толпы вышел недавний детина в блузе и шароварах.

— Подстава! — заорал он глядя на Маркуса. — Они с Джеронимо сговорились. Дурят нас, честные люди!

Толпа неодобрительно зашипела.

— Если ты так думаешь, то выйди на помост и докажи! Только учти, парень тебя жалеть не будет! — раздался из толпы уверенный голос Мастера Теодора.

— Ну же, давай! Докажи! — загалдела толпа.

Тот постоял немного и, плюнув, ушёл, смешавшись с толпой. Под одобрительные аплодисменты Маркус забрал свой выигрыш у растерянного коротышки.

— Молодец, Марко. Как из пушки расстрелял. Не зря я тебя гоняю, — гордо сказал Теодор, похлопав парня по плечу. — А теперь пойдём, промочим горло и чем-нибудь перекусим.

Приобретя у торговца две чашки ароматного напитка, пахнущего лесными травами и корицей, они отправились к находившимся неподалёку лавкам.

— Присядь, посторожи, — попросил Теодор и протянул юноше свою чашку. — Я сейчас вернусь.

Через несколько минут он вернулся с двумя кренделями, обильно посыпанными сахарной пудрой.

— Вредная пища, но страсть, какая вкусная! Попробуй, Марко, не пожалеешь, — сказал Теодор.

Маркус взял крендель. Сочная и сладкая выпечка, казалось, таяла во рту. Ничего более вкусного он раньше не пробовал. Настроение, и без того хорошее, поднялось ещё выше. «Вот оно», — думал Маркус. — «Настоящее счастье, здесь и сейчас. Суета, шум, развлечения, вкусная еда и напитки. Как мало нужно для того, чтобы ощутить жизнь».

***

Следующим пунктом в их программе был шатёр гадалки. Мадам Хельга, как гласила надпись, могла предсказать будущее любому желающему всего за три талера. Мастер Теодор всячески не хотел идти, однако Маркус был непреклонен.

— Прорицание есть ересь, умы смущающая, — процитировал Мастер Теодор строки из Священного Писания.

— Полно вам, Мастер. Давайте посмотрим. Мне ещё никто не гадал, — попросил Маркус, глядя в глаза наставника.

— Бес с тобой, Марко, пошли! Может, разоблачим чернокнижницу, — сдался, наконец, наставник.

В шатре пахло благовониями. В центре за круглым столом, испещрённым магическими символами восседала сама Мадам Хельга — тощая старушка в чёрной мантии. Удивительно, но Маркус не ощутил в её ауре ни намёка на Силу. Он уже было собирался уйти, думая, что его обманули, однако Теодор удержал его за руку.

— Подойди, ты же сам хотел, — сказал он.

Маркус нехотя подошёл и сел напротив старушки в мантии. Женщина взяла ладони юноши в свои. Сделав пару глубоких вдохов, она пристально посмотрела ему в глаза и произнесла:

— Вижу, ждёт тебя бой сложный, но ты сможешь выжить. Полагайся на свои инстинкты и верь в себя, и тогда вернёшься живым.

Маркус оторопело смотрел на неёпару минут, затем протянул ей деньги.

— Спасибо, мадам, — смущённо пробормотал он и пулей выскочил из шатра.

Мастер Теодор вышел за ним, подмигнув Мадам Хельге.

— Она же не колдунья, как она узнала про то, что мне предстоит? — спросил Маркус озадаченно.

— Эх, Марко! Для того, чтобы предсказывать будущее, не всегда нужна Сила. Достаточно лишь знания человеческих душ, острого ума и известной наблюдательности.

— Не понял. Как без Силы?

— А так, Марко. По тебе видно, что ты юный. Лет примерно на восемнадцать тянешь, а, значит, — призывного возраста. Одет небогато, значит, от армии не откупишься. Раз не откупишься, значит пойдёшь служить, а учитывая то, что парень ты крепкий, то точно не писарем в штаб, а на фронт непременно. Вот и всё гадание. Ах да, про инстинкты и веру в себя… А как без них-то воевать, сам подумай. Такая магия, Марко.

— Так просто, Мастер.

— Простые вещи самые эффективные. А теперь пойдём отсюда. Я с тобой ещё в одно место зайти хотел.

***

«Ещё одно место» оказалось старинным двухэтажным особняком, расположенным на тихой и уютной улице в центре города. Фасадом особняк выходил на одетую в гранит набережную реки. По внешнему виду особняка было видно, что строение переживало не лучшие свои годы: краска на фасаде облупилась, колонны, поддерживающие портик главного входа, были покрыты трещинами и выбоинами. Одна лишь дубовая дверь сохранила намёк на респектабельность.

Мастер Теодор подошёл к двери и трижды громко постучал. Дверь открыл бородатый мужчина высокого роста и богатырского телосложения. Несмотря на чистый и опрятный фрак, выглядел он весьма сомнительно. Маркус сам не понял, что было тому причиной: мозолистые узловатые руки, присущие, скорее, простолюдину, нежели слуге в богатом доме, цепкий и одновременно короткий взгляд, или общая расслабленность позы, намекающая на некую, практически кошачью, готовность к резким действиям. Такой облик больше подходил профессиональным убийцам и матерым уголовникам, нежели прислуге. В общем, мужчина явно не вызывал доверия. Однако Теодор подмигнул ему, как старому знакомому.

— Анри, проводи нас к Мадам, и не обращай внимания: парень здесь первый раз, — произнёс наставник, обращаясь к бородачу.

Тот бросил на Маркуса понимающий взгляд, в котором читалось некое понимание и лёгкая зависть, как у отца, ведущего сына на первую охоту.

Бородач Анри проводил Маркуса и Теодора на второй этаж, в просторный кабинет, обставленный скромно, но стильно. Однотонные бежевые обои, настенные панели из тёмного дуба превосходно гармонировали со старинной дубовой мебелью: массивным письменным столом, картотекой и высоким шкафом с резными дверцами. Для посетителей в кабинете был предусмотрен мягкий кожаный диван, рядом с которым стоял небольшой журнальный столик. На столике стояла бутылка бренди, стаканы и коробка с сигарами.

Как только гости вошли, хозяйка кабинета встала из-за стола и направилась к ним. Это была приятная, слегка полная женщина средних лет с добродушным округлым лицом и чёрными волосами, уложенными в высокую несколько старомодную причёску. На женщине было закрытое бежевое платье из плотного материала с юбкой, доходящей почти до пола.

Дама приветливо улыбнулась Теодору и внимательно посмотрела на Маркуса.

— Здравствуйте, Мастер, — произнесла она глубоким приятным контральто. — Давно вы к нам не заходили.

— Добрый вечер, мадам, — произнёс Теодор и, галантно наклонившись, поцеловал протянутую руку.

— Ваши манеры, как всегда, безупречны, — произнесла женщина и тут же спросила, глядя на Маркуса. — Ваш ученик?

— Да. Его зовут Маркус. Марко, — обратился Теодор к юноше. — Это мадам Кристина, хозяйка заведения.

— Здравствуйте, мадам, — скромно произнёс Маркус, все ещё не понимая, о каком заведении идёт речь.

— У вас будут особые пожелания, Мастер? — спросила дама, глядя на Теодора.

— На ваше усмотрение, мадам. Но учтите, у Маркуса это будет первый раз.

— Я приму это к сведению, — произнесла дама и приветливо посмотрела на юношу.

Затем она взяла со стола колокольчик и трижды в него позвонила. В дверь тут же вошёл бородач Анри.

— Анри, дорогой, пригласи сюда, пожалуйста, Шарлотту и Клэр. Насколько я знаю, они сегодня свободны.

Бородач удалился, а Кристина сделала приглашающий жест в сторону дивана.

— Можете располагаться здесь, господа. Девушки подойдут с минуты на минуту, а пока к вашим услугам бренди и сигары.

— Девушки? — удивлённо спросил Маркус, когда они с Теодором расположились на диване и наставник налил себе в стакан бренди. — Мы что, в борделе?

— Мадам не любит это слово, при ней уместно говорить «заведение», — шёпотом произнёс Теодор. — А так — да. Тебя что-то смущает?

— Но мы же братья Ордена и…

— И что из этого? — прервал его наставник. — Мы воины, а не замшелые книгочеи из Церкви. А воины имеют право на некоторые радости жизни. Как мы сможем защищать мир, если не в состоянии вкусить мирские блага? Особенно это касается тебя. Так что расслабься и оставь, наконец, это ханжеское заблуждение по поводу целомудрия.

— В конце концов, Спаситель не запрещал нам плотские радости. Это придумали церковные иерархи, чтобы избежать болезней и некоторых юридических тонкостей в наследовании имущества, — закончил Теодор, сделав большой глоток бренди.

Маркус хотел было возразить, но не нашёл, что ответить. Всё его сознание охватило приятное возбуждение. Предвкушение того, что перед ним откроется очередная тайна мира, наполняло его существо несвойственным ему ранее трепетом. Он потянулся к графину, чтобы налить себе бренди.

— Не стоит, мальчик, — остановил его Теодор. — Первый раз лучше трезвым. Так лучше запомнишь. Да и меньше шансов, что наделаешь глупостей.

Между тем, дверь в кабинет отворилась, и в неё вошли две молодые девушки — пышная блондинка и стройная большеглазая брюнетка. Наряд девушек приятно поразил юношу. Их тела были едва прикрыты изящным чёрным кружевом, не столько скрывающим, сколько подчёркивающим соблазнительность форм. Подобное Маркус видел лишь на картинках, которые тайком проносил с собой Корри после очередной вылазки в город. Сейчас же юноша мог наблюдать все это вживую. Соблазнительное декольте, ноги в чёрном кружеве, алые губы и ярко подвёденные глаза. Все это распаляло воображение Маркуса до предела.

Теодор подошёл к блондинке и, обняв её за талию, удалился. Брюнетка подошла к оторопевшему Маркусу и взяла его за руку.

— Как тебя зовут, красавчик? — спросила она глубоким грудным голосом, от которого по телу юного воина побежали мурашки.

— Маркус, — ответил он дрожащим от волнения голосом.

— Я Кларисса. Пойдём со мной. Тебе понравится, — сладко прошептала она в самое ухо.

***

Ему действительно понравилось. Кларисса была старше Маркуса на несколько лет и намного, намного опытнее. То, что он испытал с ней, он не представлял себе даже в фантазиях, когда ночью при свете свечи листал в своей келье фривольные романы, выменянные у Корри. Реальность оказалась совсем другой и намного более приятной. Приятная округлость груди, ощущаемая разгорячёнными ладонями, влажное тепло женского естества, поцелуи и касания кожи. Ощущение наивысшего блаженства, превращающее миг в вечность, приятная расслабленность удовлетворения, полностью стирающая из сознания все мысли, и следующая за этим дрожь предвкушения очередной близости. Все это следовало испытать самому, ведь ни один даже самый умелый писатель не мог передать это в своей книге. Слова слишком скупы, они могут лишь создать общее впечатление, нарисовать контур картинки, раскрасить которую можно лишь за счёт воспоминаний и впечатлений. И, если их нет, картинка так и останется невнятным контуром, начертанным неизвестным художником на холсте человеческой души.

«Вот он, мир!» — думал юноша, когда к нему ненадолго возвращалась способность мыслить. — «Вот то, что мы защищаем. То, что делает его достойным защиты. То, что заполняет контуры слов о долге и великой миссии, начертанные в священных текстах Ордена». Шум и приятная суета ярмарки, вкус выпечки и имбирного чая, вкус победы, аплодисменты, близость женщины, страсть, наслаждение. Вот он — реальный мир. То, что можно лишь почувствовать. И ради этого всего действительно стоит погибнуть, если жизнь сложится таким образом, что гибели будет не избежать. Наслаждаться, дышать, жить. Раз за разом ныряя в приятную глубину человеческих радостей и страстей.

Но всё когда то заканчивается. Спустя два часа учитель и ученик вновь стояли на набережной напротив особняка мадам Кристины.

— Сейчас все должно начаться, — произнёс Теодор глядя на часы.

— Смотри, — продолжил он и указал рукой куда-то за реку, в сторону города, темнеющего на фоне бархатного вечернего неба.

Маркус посмотрел туда, куда указывал наставник и увидел… С громовыми раскатами на бархате неба расцветали фантастические цветы. Белые, зелёные, голубые, красные. Они расширялись, росли, захватывая собой почти полнеба, а потом гасли. На их месте расцветали новые, столь же прекрасные и недолговечные.

— Салют, — завороженно произнёс юноша. — Красота-то какая!

Теодор же набрал воздуха в грудь и громко продекламировал:

«Будь у меня в руках небесный шёлк,

Расшитый светом солнца и луны…

Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,

Беззвёздной ночи, солнца и луны.».

Слова и наблюдаемая Маркусом картина причудливым образом резонировали в его сознании. Он, казалось, воочию увидел шёлк неба, на котором распускались и гасли таинственные узоры. Красота увиденного, облачённая в слова. Кто-то сумел не просто написать контуры, но и наполнить их красками, заполнить смыслом, проникающим в самую душу. Ткань неба, украшаемая удивительными узорами, вышиваемыми небесным мастером. Если есть Бог, то вот он. В небе, в прохладном ветре, шевелящем волосы, в ярких цветах салюта, в чёрной глади реки, отражающей небесную феерию. И, самое главное, Бог был в нем — в сознании и в сердце, воспринимающем эти слова и наблюдаемую картину.