Бесплатный фрагмент - Гражданская война в станице Митякинской

Гражданская война в станице Митякинской

Введение

Эта книга посвящается человеку создавшему по личной инициативе Митякинский краеведческий музей — Виктору Павловичу Староскольцеву.

Родился наш герой в Ворошиловграде, тогда ещё Луганске, 1 января 1936 года в семье главного инженера научно-исследовательской лаборатории Староскольцева Павла Ивановича, уроженца станицы Митякинской и Староскольцевой Анны Петровны, делопроизводителя горвоенкомата.

Учился Витя Староскольцев, как тогда говорили удовлетворительно, в аттестате зрелости, полученном в школе рабочей молодёжи г. Луганска в 1953 году было 10 троек, 2 четвёрки (по естествознанию и географии), и 1 пятёрка, по черчению. Впрочем, это ещё ни о чём не говорило. Посещал дворец пионеров, где занимался в изостудии и радиокружке.

По окончанию 7 классов, наш герой поступил на работу помощником киномеханика в Кинотеатр документального кино «Комсомолец». Несмотря на то, что свою работу, связанную с кино, которую Виктор любил, он из-за финансовых затруднений в семье, его отец погиб в 1944 году на фронте, поступил токарем на оборонный завод п/я 103 (завод имени Ленина ОР), где очень скоро стал ударником коммунистического труда и токарем-универсалом 6 разряда, а также рационализатором, за что неоднократно получал грамоты и денежные премии. Кроме этого работал гальванщиком и слесарем ремонтником.

После работы Виктор занимался в радиоклубе, не забыв своё детское увлечение радио, получил удостоверение радиотелеграфиста. После службы в армии, работал художником оформителем в Инструментальном цехе, занимался организацией и оформлением заводского клуба. Активно занимается изучением истории и фотографией.

В 1967 году, вместе с такими же фотографами-любителями, организует в заводском клубе фотовыставку, выставку коллекционеров и умельцев прикладного искусства. Кроме этого, Виктор занимается поисковой деятельностью — разыскивает людей потерявших своих родственников в годы ВОВ. При его непосредственном участии устанавливается

По его инициативе и при непосредственном участии, при заводе организуется и оборудуется заводской радиоузел. Вспомнив своё юношеское увлечение кино, он становится членом документального кинообъединения при областной студии Профтехобразования. Учится снимать документальное кино, писать сценарии. Снимает несколько документальных фильмов, как о людях труда, истории Луганщины, так и героях ВОВ, таких как Надя Фесенко, секретаря подпольного обкома комсомола, расстрелянной гитлеровцами 2 декабря на Острой Могиле. Все эти фильмы демонстрировались в кинотеатрах Луганска и Украины и получили всевозможные премии и дипломы. Вот некоторые из этих фильмов: «Надежда», «Рядовой труда», «Профессия — гордость моя», «Юность трудовая», «Праздник на стадионе», «Юность стартует», «Голос солдатских писем», «Путёвка в жизнь», «Потомок хлеборобов». Становится лауреатом и награждается медалью на фестивале документальных фильмов УССР.

Кроме этого, Виктор Староскольцев был членом редколлегии заводской многотиражной газеты и вёл в ней рубрику «В мире интересного». А также выступает в самодеятельной театральной трупе дворца культуры завода «Имени Ленина ОР. Играет в спектакле «Богдан Хмельницкий» и других спектаклях. В том же дворце культуры Староскольцев занимается хоровым пением в Заслуженной хоровой капелле УССР.

В июне 1964 года, в преддверии 170 завода, Виктор Староскольцев предлагает создать музей завода «Им. Ленина ОР», публикует по этому поводу несколько статей в заводской многотиражке. Это предложение находит отклик как в заводоуправлении, так и среди рабочих. С этого момента начинается сбор документов и материалов для музея. И 25 ноября 1965 года музей завода был официально открыт. В 1976 году Виктор сдаёт квалификационный экзамен слесаря наладчика 6 разряда.

За свою работу Виктор Павлович Староскольцев награждён многими медалями, почётными знаками и дипломами. Являлся участником выставки ВДНХ в Москве и был награждён медалью.

Время шло, и у Староскольцева, изучавшего историю станицы Митякинской, всё чаще возникала мысль вернуться на родину предков и создать краеведческий музей одной из старейших станиц Дона — Митякинской. Но как отнесутся к этому местные власти? И 30 ноября 1981 года он отправляет письмо на имя председателя Митякинского сельсовета Темниковой М. П., с предложением создать такой музей. Однако у сельсовета нет таких финансовых возможностей и Темникова переадресовывает письмо председателю колхоза «Путь к коммунизму» Стародубцеву.

«Уважаемый Виктор Павлович! Исполком Митякинского сельского Совета, на ваше письмо отвечает, что для решения ваших предложений, Вам необходимо прибыть для личной встречи с председателем колхоза Стародубцевым».

Первая встреча Староскольцева и Стародубцева, согласно записей первого, состоялась 28 марта 1982 года. Предложение о создании краеведческого музея и переезде Староскольцева в станицу Митякинскую, было встречено благосклонно, и они договорились о второй встрече, для более конкретного разговора. Состоялась она 14 августа 1982 года. 17 сентября 1982 года Виктор Павлович подаёт заявление о приеме его в члены колхоза «Путь к коммунизму», где обязуется создать краеведческий музей, оказать помощь в благоустройстве колхоза и техническую поддержку. Заявление было удовлетворено, и этот день можно считать днём основания Митякинского краеведческого музея.

Автор благодарит всех тех, кто оказал помощь в поиске материалов для книги и содействии: главу Митякинского сельского поселения Куркина Сергея Ивановича, директора Митякинского краеведческого музея Куркину Ольгу, Родина Александра.

Предисловие

Данная книга является совместным проектом автора с Митякинским краеведческим музеем.

«Гражданская война и для победителей, и для побежденных одинаково гибельна» — это высказывание древнегреческого философа Демокрита, относящееся к рубежу V — IV веков до н.э., история подтверждала не раз. Через 500 лет один из лучших древнеримских историков — Тацит уточнил причины гибельности вооружённого гражданского противостояния: «Победитель все равно будет хуже побежденного. Погибнут оба — один оттого, что проиграл войну, другой — оттого, что ее выиграл».

Эта книга «выросла» из одноимённой главы книги «Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района», изданной несколько лет назад. Со временем, материал по теме «Гражданская война» накапливался и вырос некое подобия исследования тех событий, которые происходили в юрте станицы Митякинской и на территории будущего Тарасовского района. В связи с тем, что казаки ст. Митякинской, служившие в 10, 27 и 44 Донских казачьих полках, как и сформированные в Донкой армии 96 Митякинский пеший полк и Лугано-Митякинский полк, принимали участие в революционных событиях, далеко за пределами Митякинского юрта, в книге будут рассмотрены не только события, относящиеся собственно у ст. Митякинской, но и происходившие в это время на Дону.

В последнее время, начиная с 90 годов прошлого века, тенденции в освещении исторических фактов и событий, изменились на 180 градусов. Если в советское время действия большевиков всегда оценивались положительно, а белоказаков — отрицательно, то теперь преобладают оценки диаметрально противоположные. Это привело к новому мифотворчеству и откровенному вранью. Поэтому, основная задача этой книги — очистить историю Гражданской войны от современного мифотворчества апологетов белого казачества, по примеру советского мифотворчества, демонизирующего противоположную сторону.

При работе над главой использовались материалы: из книги В. Трута «Дорогой славы и утрат». М. А. Алпатова «Откуда течет «Тихий Дон»», (М., Правда, библиотека «Огонек», №40, 1978, с. 34), Шолохова «Тихий Дон», Ю. Р. Федоровского «Революция и начало Гражданской войнв в Луганске. Воспоминания Ивана Николаенко 1917 — 1918 го», воспоминания большевика Френкеля, Мандельштама, материалы сайта «Белая Калитва», «Казачество», «Неизвестный «Тихий Дон», воспоминания: луганского краеведа В. Федичева, Ирины Шапошниковой, В. Е. Павлова, полковника Позднеева, И. Н. Оприца, В. Сычёва, П. Д. Пронина, «Журналы заседаний Войскового круга», Добрынин В. В. «Дон в борьбе с коммуной». Соколов В. Б. «Конец Дикого поля: заселение и развитие края в XVI — начале XX вв», Иван Георгиевич Войтов «Головка и головцы», статья Александра Иванова, А. В. Венкова «Предыстория Донской армии», очерк о ст. Митякинской Виктора Палагуты «Историческая справка».

Экономические причины Гражданской войны на Дону

Гражданская война в станице Митякинской, как и на всём Дону, имела глубокие экономические корни. Проистекало это как благодаря привилегированному положению казаков в Области войска Донского, так и земельному кризису в самом Войске Донском. Коренные донские крестьяне, бывшие крепостные донских дворян, имели земельные наделы в несколько раз меньшие казачьих земельных паёв, чем были крайне недовольны и считали, что вся земля должна быть поделена поровну. Но это требование категорически отвергали казаки.

С другой стороны, казачьи земельные паи с каждым годом уменьшались, в связи с увеличением численности казачьего населения. Так если в 70 годах 19 столетия, каждый казак получал земельный пай в 30 десятин, то к 1917 году, во многих донских станицах земельный пай составлял от 9 до 7 десятин. Недостаток земель и большие расходы казачьих семей на покупку коней, шашки и обмундирования для прохождения казаками действительной службы, стал приводить к массовому обнищанию. Так в станице Митякинской, каждая пятая казачья семья не имела в хозяйстве лошадей и была не способна снарядить сыновей на действительную службу, и это бремя расходов брало на себя станичное общество. С течением времени, эта ситуация только усугублялась, так как ежегодно, среднестатистический казачий пай уменьшался на 0,2 десятины. Даже, если бы не было 1 Мировой войны и свержения самодержавия, катастрофическая нехватка земли, рано или поздно, привело бы к социальному взрыву обнищавшего населения.

В ходе Гражданской войны, атаман Краснов в 1918 году попытался кардинально решить вопрос с землёй. Признав над собой протекторат кайзера Вильгельма, Краснов просил его согласия присоединить к ВВД часть уездов Воронежской губернии, с последующим изгнанием оттуда крестьян и раздачей этих земель казакам. В частности, земли там должны были получить казаки станиц Гундоровской, Луганской и Митякинской, где земельный вопрос стоял особо остро. Что подлило «бензина» в огонь Гражданской войны.

Большевики, пришедшие к власти, свергнув Временное правительство, власть эту легитимизовали путём победы в выборах в Советы, получив в них, вместе со своими союзниками большинство голосов, обещали казакам и иногородним крестьянам землю, изъяв её у донских дворян. Это конечно не решало земельного вопроса, но создавало серьёзную базу поддержки новой власти.

Кроме этого, Совет Народных Комиссаров отменял своим постановлением обязательную воинскую повинность казачества: «Властью революционных рабочих и крестьян, Совет Народных Комиссаров объявляет всему трудовому казачеству Дона, Урала и Сибири, что рабочее и крестьянское правительство постановляет отменить обязательную воинскую повинность казаков и заменить постоянную службу кратковременным обучением в станицах, принять на счёт государства обмундирование и снаряжение казаков, призванных на военную службу, отменить еженедельные дежурства казаков при станичных правлениях, зимние занятия, смотры и лагери, установить полную свободу передвижения казаков, вменить в обязанность соответствующим органам при народном комиссаре по военным делам по всем приведённым пунктам представить подробные законопроекты на утверждение Совета Народных Комиссаров». 13 (23) декабря 1917 года.

Пролог

Перед автором резонно встал вопрос, с чего собственно начать историю Гражданской войны в юрте станицы Митякинской? Когда началось это кровавое противостояние между красными и белыми, приведшее к многочисленным жертвам? На мой взгляд, с прибытия весной 1917 года в Миллерово казачьих полков для формирования 8 Донской казачьей дивизии.

Штаб 8-й Донской казачьей дивизии размещался на станции Миллерово. К концу июля 1917 г. дивизия в основном завершила подготовку к предстоящему своему выступлению на новый театр боевых действий. Задержка полной готовности для намеченной отправки на Кавказский фронт обуславливалась исключительно не доукомплектованием конно-пулеметными, конно-саперными командами, телефонно-телеграфными станциями, походными кухнями.

Под воздействием революционных настроений в обществе, казаки 44 полка, как, впрочем, и все ё 8 Донской дивизии, постепенно разлагались: казаки митинговали и потихоньку разъезжались по домам. Ярким примером тому служат воспоминания атамана А. П. Богаевского, который в своих воспоминаниях, опубликованных в сборнике «Донская летопись» (1923 г.), писал о казаках, увиденных им 1 января 1918 г. на станции Миллерово, следующее: «Первое впечатление о первой Донской воинской части, которую я увидел на Дону, было не особенно благоприятное: не было намека на выправку, подтянутость, соблюдение внешних знаков уважения при встрече с офицерами. Казаки одеты были небрежно, держали себя развязно. У офицеров не было заметно обычной уверенности начальника, знающего, что всякое его приказание будет беспрекословно исполнено… здесь не чувствовалось уверенности в себе и желания упорно бороться с наступающими большевиками… Шли уже разговоры о том, что нужно хорошенько узнать, что за люди большевики, что, может быть, они совсем не такие злодеи, как о них говорят офицеры…»

В конце концов, планируемая переброска 8-й Донской казачьей дивизии, в составе которой с марта 1917 г. находился 44 Донской казачий полк, на Кавказский фронт так и не состоялась. Дивизия, в числе трех других Донских казачьих дивизий, осталась на Дону до конца Великой войны, что, вне всякого сомнения, повлияло на последующее бурное развитие событий на Дону в годы Гражданской войны.

Впрочем, брожение шло не только в казачьих полках, но и в крестьянских слободах. Так, после отречения Николая 2, в слободе Курнаково-Липовской (сейчас это Курнолиповская), у крестьян произошёл конфликт с местным священником-монархистом, и крестьяне потребовали его удаления. Ещё недавно такого не могло быть в принципе. И властям Донецкого округа пришлось удовлетворить это требование.

Постановление судебной комиссии Донецкого гражданского комитета о смещении отца Павла Егорова с должности священника Благовещенской церкви слободы Курнаково-Липовской №18 от 13 апреля 1917 г. ст. Каменская.

Судебная комиссия Донецкого гражданского комитета, в составе председателя П. А. Смирнова и членов комиссии А. А. Преображенского, А. А. Курносова, Д. Н. Слесаренко при секретаре И. И. Савельеве, постановила: 1) по протоколу от 9 апреля сего года исполнительного комитета Курнаково-Липовской волости: о действиях священника отца Павла Егорова против нового строя, вследствие чего население крайне неприязненно относится и требует его удаления. И ввиду того, что по сему делу судебной комиссией произведен допрос граждан слободы Курнаково-Липовской волости: старшины Михаила Галушкина, члена и секретаря комитета Митрофана Бараилова и члена комитета Алексея Васильева, которые со своей стороны подтвердили крайне вредную деятельность священника отца Павла Егорова по отношению к новому строю жизни, а такие как и кооператора и принимая во внимание, что население требует немедленного удаления отца Павла Егорова, в противном случае угрожает ему самосудом. Судебная комиссия полагает, что устранение о[тца] Павла Егорова необходимо в целях успокоения населения.

Председатель комиссии — Смирнов, члены: А. Курносов, Слесаренко, А. Преображениский. Секретарь И. Савельев

27 апреля 1917 года состоялось заседание исполкома казачьего съезда, на котором было создано временное Бюро комитета под председательством Митрофана Петровича Богаевского. Это Бюро занималось выработкой инструкции по проведению выборов делегатов на Войсковой Круг, организацией различных комиссий, пользовавшихся самым широким правом полномочий. В задачи исполкома казачьего съезда входила подготовка работы Круга. Однако уже на этом этапе наметились разногласия между верхушкой казачества и рядовыми казаками фронтовиками, не горевшими желанием вновь оказаться в окопах.

Тем временем, к 26 мая 1917 года, все донские станицы и казачьи полки действующей армии должны были определить своих делегатов на Круг в Новочеркасск. От 44 Донского полка на Круг в Новочеркасск прибыли урядники Попов Т. П. (487 голосов) и Наумов П. Н. (279 голосов).

Сам Большой Войсковой Круг, проходил с 26 мая по 18 июля 1917 г. в Новочеркасске. Высшим законодательным органом стал Донской казачий круг, а исполнительная власть оказалась в руках атаманов и Войскового правительства. И хотя Круг декларировал, что ОВД есть неотделимая часть России, это был первый признак сепаратизма. На нём присутствовало около 700 делегатов. Круг избрал Атаманом генерал-лейтенанта А. М. Каледина и сформировал Войсковое правительство, которое возглавил Атаман. Этот Круг стал последним Большим войсковым Кругом Войска Донского, поскольку с 18 мая 1918 г. Войско стало именоваться Всевеликим Войском Донским (далее — Войско).

После свержения Временного правительства в октябре 1917 г. в станице Митякинской был избран Совет казачьих и крестьянских депутатов, в который вошли Боровской, Потуроев, Оружинский, Подройко, Андреев, Иванов. А уже в ноябре, казаки большевики и им сочувствующие организовали небольшой кавалерийский отряд. По крайней мере, так утверждает луганский большевик Николаенко в своих воспоминаниях.

В станице Луганской была был избран Совет рабочих и солдатских депутатов во главе с предсе­дателем В. Я. Зенцевым, пользовавшийся поддержкой казаков фронтовиков и молодых казаков. Казаки-старики, в своей массе выступали против Совета. С подозрением к казачьим Советам относились и рабочие предприятий Луганска, не забывшие ещё как казаки при царе разгоняли их демонстрации ногайками. Казаки-фронтовики, в своей массе поддерживали большевиков и решили провести переговоры с Луганским исполкомом о совместных действиях. В декабре 1917 года, для того, чтобы найти с луганскими рабочими общий язык, казаки станиц Митякинской и Луганской, прибыли для участия в исполкоме Луганского Совета. Встречать делегатов должен был большевик Николаенко.

Однако, наладить взаимопонимание между казаками и луганскими рабочими удалось с трудом. Так как казаки-делегаты прибыли в Луганск в парадной дореволюционной форме. По выходе из поезда на перрон, они построились в две шеренги, где их встретил Николаенко и попросил подождать, пока он доложит президиуму Исполкома об их прибытии.

Однако парадная форма казаков вызвала взрыв негодование делегатов-рабочих, припомнивших казакам их верную службу царю. В результате завязалась драка. Казаки стали отбиваться, объясняя рабочим, что они большевики, а погоны им нужны для того, чтобы оказывать влияние на казачьи массы. Так, по крайней мере описывает это событие в своей работе Соколов В. Б. «Конец Дикого поля: заселение и развитие края в XVI — начале XX вв.» и сам Николаенко. Последнему с трудом удалось сгладить конфликт. По пути в Исполком, молодые казаки со смущением рассказывали, что они с удовольствием бы сбросили погоны, но их ни за что тогда не будут слушать казаки старших возрастов. Исполком прошёл в конструктивном ключе, хотя казакам и припомнили их роль при царе. В свои следующие посещения Луганска, казаки станицы Митякинской и Луганской, приезжали без погон.

Апологеты белого движения бездоказательно и безапелляционно заявляют, что виновниками Гражданской войны на Дону были большевики. Но обратимся не к эмоциям, а фактам. Интересный разговор, происходящий в ноябре 1917 года между атаманом Калединым и генералом Алексеевым, приводит газета ВВД «Донская волна» от 1919 года №5:

Каледин: — «Трудновато становится. Главное меня беспокоят Ростов и Макеевка.

Алексеев: — «Церемониться нечего с ними Алексей Максимович. Видите ли, Вы меня простите за откровенность, по-моему, много времени у вас на разговоры уходит, а тут если сделать хорошее кровопускание, то и делу конец».

Каледин: — «Так, так… А на какие силы опереться? Вы знаете, сколько их у меня»?

Впрочем, силы вскоре нашлись в лице «партизан» и оставшихся верных атаману Каледину казачьих частей. Они были двинуты на Ростов и 2 декабря Ростовский ВРК оставил город. 6 Декабря, по прибытию в Ростов генерала Корнилова, началось усиленное формирование Добровольческой армии. На её содержание ростовские буржуа пожертвовали 6,5 млн. рублей. Впрочем, желающих записаться в Добрармию было не много.

Первым боем Добрармии был бой под Гуковым. Корнилов, когда ожесточение гражданской войны ещё не достигло своего накала, напутствовал добровольцев следующими словами: «Не берите этих негодяев (красногвардейцев) в плен, чем больше террора, тем больше будет над ними победы». Суворин. «Поход Корнилова». Стр. 8.

Декабрь 1917 год

После свержения большевиками Временного правительства, атаман Каледин не признал советскую власть и стал сосредотачивать на севере ОВД, прибывшие с фронта казачьи части. Однако Советы рабочих и крестьянских депутатов, которые были избраны ещё при Временном правительстве, в подавляющем своём большинстве поддержали большевиков, чем легитимизовали их власть по всей стране. Так в районе станицы Каменской, станции Миллерово и Чертково, были сосредоточены подразделения 5 и 8 ДКД (27 и 44 ДКП которых формировались в том числе казаками станицы Митякинской).

Когда в Петрограде большевики узнали о мятеже атамана Каледина, для его подавления были направлены части красной гвардии. Им на встречу был выдвинут располагавшийся в Чертково 39 ДКП. Однако казаки этого полка отказались выполнять приказ. Уже для усмирения 39 ДКП из Миллерово в Чертково был выдвинут 35 ДКП, но и он отказался стрелять по наступавшим частям большевиков и стал брататься с 17 пехотным полком красных. Попытка командира 8 ДКД полковника Дьякова обманом посадить 44 ДКП в вагоны и отправить их в Чертково, вызвало среди казаков возмущение. Возмущённые этим казаки сорвали погоны с командира дивизии и начальника штаба.

Атаман, Войсковой круг и правительство, были крайне обеспокоены фактическим мятежом в казачьих полках, но противопоставить им было не чего. В своей речи на Круге, Митрофан Богаевский сказал, что: «отношение казачьих частей к Правительству отличается враждебностью, враждебность эта существует и в станицах и даже идёт из среды Войскового Правительства против его руководителей». Единственная надежда оставалась на фронтовые части, прибывающие на Дон, а пока было решено начать переговоры с мятежными полками.

10 декабря 1917 года на Войсковом Круге было принято постановление о посылке делегатов от Большого Войскового Круга в 35, 39 и 44 Донские казачьи полки. Так как во время работы Круга 35-й, 39-й и 44-й Донские полки выносили резолюции о недоверии, как Атаману, так и Войсковому правительству. Постановлено: «Командировать делегатов Войскового Круга в 35 полк чиновника Глухова и казака Ерохина, в 39 полк — есаула Генералова и Алферова и в 44 полк — Золотарева и вахмистра Карташева».

Вместе со старшинами было решено командировать по одному в каждый полк от тех округов из уроженцев которого, главным образом, составлен полк. Делегации этой поручить разъяснить названным полкам, что на Круге разногласий нет, и что Круг доверяет Войсковому Правительству, и что казаки этих полков обязаны выполнять приказы как войскового атамана, так и правительства.

Тем временем наметилось противостояние казаков с луганскими большевиками. Большая часть офицеров, оставшаяся верной атаману Каледину и Войсковому правительству, пошло на обострение, вручив на станции Ольховой представителям Железнодорожного комитета «ноту», в которой казаки запрещали вывоз хлеба и другого продовольствия для снабжения Петрограда. Для переговоров выехал известный луганский революционер Николаенко и П. Иванов, представившись делегатами Железнодорожного комитета. Прибыв на станцию Ольховую, луганчане заявили, что в случае прекращения вывоза хлеба из Донской области, повлечёт за собой на запрет ввоза в Донскую область промышленных товаров, керосина, сахара, чая и других товаров. Однако эти доводы не подействовали, и переговорщики едва унесли ноги. Однако через несколько дней, сотня, занимавшая Ольховую, покинула её. После этого случая Луганский комитет партии издал директиву о разоружении всех казачьих эшелонов, шедших через Луганск. Исключение делалось только для тех эшелонов, казаки которых поддерживали большевиков.

Это категорически не понравилось сторонникам атамана Каледина, которые начали устраивать провокации и обстрелы эшелонов шедших под охраной луганских большевиков. Так в 20 верстах от Луганска был обстрелян товарный поезд, возвращавшийся из Миллерово под охраной 20 красноармейцев. Два человека было убито и несколько ранено.

Январь 1918 год

К тому времени в районе станиц Каменской, Гундоровской, Луганской и Митякинской и других по хуторам располагались прибывающие с фронта казачьи части. Некоторые дивизии почти в полном составе приходили со своей артиллерией и вставали на постой по указаниям штаба войска. Части 5-й Донской казачьей дивизии: 27, 28, 29, 33 полки и 6-й Донской казачий конноартиллерийский дивизион стали в районе станции Чеботовка в станице Митякинской и по ее хуторам.

Командир дивизии генерал-майор Куприян Яковлевич Усачев в конце ноября 1917 г. увел дивизию с развалившегося фронта, но по пути на Дон потерял и второго сына, тоже офицера и Георгиевского кавалера. Его расстреляли матросы, захватив в Полтаве отставший эшелон 33-го Донского казачьего полка. По прибытии на хутора Митякинской станицы, когда полки начали самопроизвольную демобилизацию, генерал Усачев явился в Каменский штаб Походного атамана ген. Назарова с предложением своих услуг. Он был назначен начальником партизанской борьбы в Донецком районе. На этом посту он предпринял попытку спасти полковника Чернецова и его партизан, попавших в плен к красным. Но ультимативное требование освободить пленников, посланное Голубову, успеха не имело.

Войсковой старшина Усачёв, в последствии командир 5 ДКД.

В отличие от командира 5 ДКД и многих других казачьих офицеров, командир 27 ДКП полковник Василий Иванович Седов, являясь потомственным донским дворянином, революцию принял и остался на своём посту в это смутное и тревожное время. Почему он принял такое решение, сказать трудно, вот что писал по этому поводу наш земляк М. А. Алпатова «Откуда течет „Тихий Дон“». (М., Правда, библиотека «Огонек», №40, 1978, с. 34):

«Во время нашей встречи Решетов о себе говорил очень скромно, с восхищением вспоминал о полковнике В. И. Седове, который тогда рядом командовал первой сотней…

Не шел с ума и полковник Седов, о котором говорил Решетов… Боевой офицер, пожилой полковник, всегда сам ходивший в атаки со своим полком, был любимцем казаков. Они никогда не оставляли в беде своего командира: когда Василий Иванович в Карпатах был тяжело ранен, казаки из винтовок соорудили носилки и 15 верст несли его по непролазной грязи. В гражданскую войну полк перешел на сторону революции, офицеры стали бежать к Каледину, а Седов остался с полком и повел его против врагов революции. Можно без труда представить, как нечеловечески трудно было полковнику Седову в этом сражении вести казаков против боевых офицеров, которых он сам недавно водил в атаку. Впоследствии Седов попал в руки белых. Атаман Краснов приказал судить его военно-полевым судом. Его судьям оставалось поражаться его мужеству и непреклонности.

— Как же вы, полковник царской армии, потомственный дворянин, оказались вместе с быдлом? Как вы могли покрыть себя таким бесчестием?

— Да, я и полковник, и дворянин. Но мой путь всегда был с теми, кто не раз спасал меня от смерти на поле боя, — с моим народом! Что может быть выше этой чести?

Седова приговорили к расстрелу. Но не обошлось без лицемерия — по преклонности возраста осужденному расстрел заменили двадцатью годами каторги. В декабре 1919 года конница Думенко освободила Василия Иванович Седова из Новочеркасской тюрьмы. Он уехал в свою станицу Усть-Белокалитвенскую, но там вскоре умер».

На хуторе Чеботовском встали на постой 12-я и 13-я батареи 6-го Донского конноартиллерийского дивизиона. 5 Донская казачья дивизия прибыла из Киева, где в составе войск, верных временному правительству, 29 и 30 октября 1917 года принимала участие в боях против восставших большевиков. Но с тех пор большевики очень сильно распропагандировала казаков дивизии, и они так же перешли на сторону большевиков.

7 января 1918 года делегаты от 5 и 8 Донских казачьих дивизий прибыли в Воронеж, где должен был состояться съезд советов рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. 27 ДКП представлял казак Черноусов, 28 ДКП — прапорщик Кривошлыков. 44 ДКП представлял казак Иван Ермилов. В связи с тем, что в Воронеж прибыло всего семь делегатов от крестьян, и среди них только один представлял Донскую область; три казака и четверо представителей организаций, представители 5 и 8 ДКД потребовали провести съезд в окружной станице Каменской. Съезд фронтового казачества был необходим, для решения насущного вопроса — что казакам фронтовикам делать в сложившейся обстановке и кого поддержать.

Луганский большевик Иван Игнатьевич Николаенко, участник Гражданской войны, в своих воспоминаниях отмечал, что «гражданская война в нашем районе развертывалась быстрым темпом, хотя ряд прилегающих к городу Луганску казачьих станиц Луганская, Митякинская, Гундоровская и Каменская, были советизированы, и Луганск для них являлся революционной базой, где они черпали моральное и физическое подкрепление».

Съезд фронтового казачества

10 января 1918 года в станице Каменской, по инициативе дивизионного комитета 5 Донской казачьей дивизии во главе с прапорщиком Кривошлыковым и казаком Ермиловым, был созван Съезд фронтового казачества. На съезд съехалось около 700 делегатов от 21 казачьего полка, пяти батарей и двух запасных полков. Из 15 членов ВРК только трое являлись большевиками. Именно они были решительно настроены и подталкивали съезд к боевым действиям. Однако большинство казаков-фронтовиков уже навоевались и были настроены мирно. Воевать с большевиками они не хотели, но ещё имели меньшее желание воевать против своих — казаков. Постепенно Съезд склонялся к мирному урегулированию всех вопросов, как с большевиками, так и с атаманом Калединым. Но тут была перехвачена телеграмма войскового атамана об аресте всех участников съезда и отправки их в Новочеркасск. Это вызвало бурю возмущения, так как казаки не желали вмешательства в свои дела генерала Корнилова и офицеров добровольцев.

Кроме всего прочего, казаки 8 Донской дивизии, и в частности 44 ДКП, отправляли свою делегацию с требованием отменить военное положение, введённое Калединым в угольных районах Донбасса, и освободить всех политических заключённых, прекратить репрессии против революционно настроенных жителей ОВД и расформировать все белогвардейские добровольческие отряды, в том числе и донских «партизан».

Съезд объявил о взятии власти на Дону в свои руки, низложил Донское войсковое правительство и образовал Военно-революционный комитет из 15 человек. Его возглавил подхорунжий 6 гвардейской батареи подхорунжий Фёдор Подтёлков, казак хутора Крутовского, ст. Усть-Хопёрской, пользовавшийся у казаков большой популярностью. Секретарём РВК избрали прапорщика 28 ДКП Кривошлыкова, уроженца хутора Ушакова, Еланской станицы. Об этих событиях вспоминал Темников Иван Дмитриевич, делегат съезда от станицы Митякинской: «Мы поддержали Подтелкова потому, что думали Советы нам дадут всё… и прежде всего мирную жизнь».

В Донской казачий Военно-революционный комитет вошли:

Подтёлков — от 6 гвардейской казачьей батареи; Кривошлыков — от 28 ДКП; Дорошев — от 23 ДКП (???); Елисеев от 14 отдельной сотни; Ермилов — от 44 ДКП; Ерохин — от 23 батареи; Жданов — от 31 отдельной сотни; Ковалёв — от 28 батареи; Криушев (ст. Митякинской) — от гвардейского запасного полка; Кудинов (ст. Митякинской) — от Каменской местной команды; Маркин — от 3 батальона; Смирнов — от 8 ДКП; Черноусов — от 27 ДКП; Шурупов от резервного полка. Имя 15 члена Ревкома неизвестно.

Как проходил съезд, и что требовали его делегаты, можно прочесть во 2 томе «Тихого Дона» Шолохова, который ярко и живописно описал его со слов реальных его участников. Приведём лишь один небольшой отрывок из романа. Из которого видно, что даже поддерживающие большевиков казаки, не хотели их вмешательства во внутреннюю жизнь Войска Донского.

«После Стехина, одного из казаков-большевиков, выступил делегат 44-го полка. Он долго давился вымученными, шершавыми фразами; скажет слово, как тавро поставит в воздухе, — и молчит, шмурыгает носом; но казаки слушали его с большим сочувствием, изредка лишь прерывали криками одобрения. То, что говорил он, видимо, находило среди них живой отклик.

— Братцы! Надо нашему съезду так подойти к этому сурьезному делу, чтоб не было народу обидно и чтоб покончилось оно все тихо-благо! — тянул он, как заика. — Я к тому говорю, чтоб обойтиться нам без кровавой войны. И так три года с половиной мурели в окопах, а ежели, к тому сказать, ишо доведется воевать, то казаки уморились…

— Правильна-а-а!..

— Совершенно верно!

— Не хотим войны!..

— Надо договориться и с большевиками, и с Войсковым кругом!

— Миром надо, а не абы как… Нечего шаровариться!

Подтелков громил кулаками стол — и рев смолкал. Вновь, потрагивая сибирьковую бородку, тянул делегат 44-го полка:

— Надо нам послать своих от съезда депутатов в Новочеркасск и добром попросить, чтобы добровольцы и разные партизаны уходили отсель. А большевикам у нас то же самое делать нечего. Мы со врагами рабочего народа сами сладим. Чужой помочи нам покеда что не требуется, а как потребуется, — мы их тады попросим оказать нам помочь.

Начались выборы членов ревкома. Незначительная часть казаков, руководимая выступавшим делегатом 44-го полка и другими, продолжала настаивать на мирном улаживании конфликта с войсковым правительством, но большинство присутствовавших на съезде уже не поддерживало их; казаки взбугрились, выслушав приказ Каледина об их аресте, — настаивали на активном противодействии Новочеркасску».

В конце, концов, после долгих споров и пререканий, была принята резолюция. В резолюции Каменского съезда фронтового казачества говорилось: «Съезд фронтовых казаков, учитывая сложившееся положение, обсудив его, решил взять на себя революционный почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров из войскового правительства, генералов, помещиков и капиталистов, мародеров и спекулянтов».

В резолюции Каменского съезда говорилось: «Съезд фронтовых казаков, учитывая сложившееся положение, обсудив его, решил взять на себя революционный почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров из войскового правительства, генералов, помещиков и капиталистов, мародеров и спекулянтов». Одновременно казачий ВРК от имени Атаманского, Донского Казачьего, 8-го, 10-го, 23-го, 27-го, 28-го, 29-го, 43-го и 44-го Донских полков, 14-й Донской отдельной сотни, 5-й гвардейской, 13-й, 28-й и 32-й Донских батарей, 2-го пешего Донского батальона и Каменской местной казачьей команды предъявил ультиматум войсковому правительству с требованием передачи власти в руки казачьего ВРК и роспуска всех действовавших против советских войск отрядов выслать за пределы Дона всех прибывших офицеров. Одновременно по указанию ВРК казаки 8-го и 43-го полков заняли станции Лихая и Зверево на севере области.

Было решено, пока новая власть не вступила в права, решений съезда не оглашать. Однако дежурный телеграфист урядник Неживов, сторонник атамана Каледина, вместо того, чтобы отправить приветственную телеграмму Ленину, отправил её в Новочеркасск — Каледину. Опасаясь преследований, Неживов бежал в Новочеркасск.

В эту же ночь ВРК принял решение об аресте 250 офицеров, сторонников атамана Каледина. В подавляющем числе случаев аресты были проведены без эксцессов. Только при задержании войскового старшины Астахова, тот открыл огонь, тяжело ранив казака гвардейца.

Постепенно Съезд склонился к мирному урегулированию всех вопросов, как с большевиками, так и с атаманом Калединым. Но тут была перехвачена телеграмма войскового атамана об аресте всех участников съезда и отправки их в Новочеркасск. А также стало известно о прибытии на Дон большого числа офицеров-добровольцев во главе с Корниловым. Это вызвало бурю возмущения, так как казаки не желали вмешательства в свои дела генерала Корнилова и офицеров-добровольцев.

Здесь сделаем отступление и рассмотрим личность одного из вождей революционного казачества и его понимания революции. Так как практически во всех работах, посвящённых этим дням на Дону, тот же Подтёлков изображается как-то трафаретно. Между тем интересно взглянуть на него глазами современников и свидетелей этих событий. Не смотря на свою революционность. Подтёлков был привержен казачьим традициям и непросто от них отказывался. Так после захвата власти в ст. Каменской Советом казачьих и солдатских депутатов, по словам участника этих событий Мандельштама, у него и у других революционных казаков, «… начались колебания такого рода, как они мне заявили, — «что скажут старики». Сам Подтёлков убеждал Мандельштама, что он «… никогда без согласия стариков ничего не делал». Так как это может привести к противостоянию.

Мандельштам убеждал его, что если они не испугались Каледина, то не ужели с «отцами и матерями» не сможем договориться? Приведу конкретное описание митинга в станице Каменской, со слов того же Мандельштама, созванного Подтёлковым. «Около школы, где заседал съезд, был невиданный первый митинг в станице Каменской. Подтёлков просил меня не говорить, боясь, что моя еврейская физиономия не понравится донским казакам. Начался для меня совершенно непонятный митинг. Среди моря мужских, женских и детских голов, на телеге встал Подтёлков и давай крестится на все четыре стороны. Он начал свою речь с того, что «отцы-станичники, мы сегодня ночью, не спросясь вашего благословения, совершили революцию».

По словам самого Подтёлкова, он как до революции 17 года, так и после неё, он не вступил ни в одну партию. При чём Гражданскую войну он воспринимал весьма своеобразно. «Гражданскую войну, — писал он, — я понимаю только как войну одной части трудового народа с оружием в руках, против другой под влиянием злостной агитации… То же что происходит сейчас, это не Гражданская война, а борьба трудящегося народа с теми, кто не желает добровольно расстаться с властью и капиталом, похищенным у трудового народа». По словам одного из участников этих событий — А. Френкеля, Подтёлков и Кривошлыков себя большевиками не считали, а относили скорее к левым эссерам.

Как уже писалось выше, Съезд фронтового казачества вызвал беспокойство у атамана Каледина, который в числе прочих частей, для наведения порядка и ареста зачинщиков, отправил 10 ДКП. Вот как это описывается у Шолохова:

«На другой день после съезда в Каменской в станицу прибыл, по приказу Каледина, 10-й Донской казачий полк, — арестовать всех участников съезда и обезоружить наиболее революционные казачьи части… Полк, выгрузившись, примкнул к митингу. Отборно рослые, вылощенные гундоровцы, наполовину составлявшие кадры полка, смешались с казаками других полков. В настроении их сейчас же произошел резкий перелом. На приказ командира полка о выполнении распоряжения Каледина казаки ответили отказом. Среди них началось брожение, как следствие усиленной агитации, которую развернули сторонники большевиков…».

Атаман Каледин А. М.

11 января 1918 год. По прибытию в Каменскую эшелонов с казаками 10 Донского полка, казаки этого полка так же отказались подчиняться своим командирам и приказам Войскового атамана и Войскового круга, и перемешались с митинговавшими. Призывы командира и офицеров 10 пока выполнить приказ Войскового атамана не нашли у казаков понимания, так как попали под влияние ставшего большевиком войскового старшины Голубова, известного своей храбростью, и пользовавшегося огромной популярностью у фронтовиков. Голубов предложил казакам присоединиться к нему и занять Новочеркасск раньше красногвардейцев и матросов. Он сумел убедить в этом не только рядовых казаков, но и офицеров 10, 27 и других ДКП. Так как те прекрасно понимали, что Донское правительство обречено и падёт рано или поздно. Если войсковую столицу займут первыми красногвардейцы и анархически настроенные матросы, то могут залить город кровью.

Тут же на митинге полковой комитет заявил о подчинении 10 полка Донревкому. Однако дальше произошло непредвиденное. Так как Донревком имел тесные связи с большевиками и выступал в их русле, казаки 10 и 27 полков, как, впрочем, и представители других частей, потребовали удаления Сырцова, Щаденко и некоторых других не казаков станицы Каменской. «И товарищи были вынуждены, пишет Антонов-Овсеенко, — перейти почти на нелегальное положение. Ревком, дороживший их советами, тщательно прятал от казачьих масс свои сношения с большевиками».

Взяв власть в свои руки, Каменский РВК, да и сами казаки-фронтовики понимали, что необходимо получить поддержку жителей ст. Каменской. При помощи колокольного звона на Базарной площади были собраны жители станицы и произошёл митинг, на котором выступил с речью Подтёлков. Он рассказал о переходе власти в руки ВРК, который состоит не из каких-то там не известных никому большевиков, а из таких же как они казаков, которые решили договориться с большевиками и советской властью, чтобы избежать кровопролития и разделаться с контрреволюцией. Речь произвела на каменчан сильное впечатление, и как писал впоследствии известный большевик С. И. Сырцов «хотя, конечно большинство присутствующих было ошеломлено этими сообщениями и вряд ли сочувственно встретило сообщение о перевороте».

Выступавший за Подтёлковым член ВРК Мандельштам, вначале вызвал у казаков отторжение, но он сумел переломить общее настроение и на митинге была принята резолюция в поддержку ВРК.

Противостояние

Тем временем, атаман и донское правительство попытались перехватить инициативу у Военно-революционного комитета, предложив другу повестку дня и потребовав роспуск последнего. Однако это вызвало обратную реакцию делегатов, склонившимся к более тесному союзу с большевиками.

Ответ донского правительства, врученный утром на следующий день делегации ревкома, гласил следующее:

Войсковое правительство Войска Донского, обсудив требования Военно-революционного казачьего комитета, представленные депутацией комитета от имени Атаманского, лейб-казачьего, 44-го, 28-го, 29-го, частей 10-й, 27-й, 23-й, 8-й, 2-го запасного и 43-го полков, 14-й отдельной сотни, 6-й гвардейской, 32-й, 28-й, 12-й и 13-й батарей, 2-го пешего батальона и каменской местной команды, — объявляет, что правительство является представителем всего казачьего населения области. Избранное населением правительство не имеет права сложить своих полномочий до созыва нового Войскового круга.

Войсковое правительство Войска Донского признало необходимым распустить прежний состав Круга и произвести перевыборы депутатов как от станиц, так и от войсковых частей. Круг в своем новом составе, свободно избранный (при полной свободе агитации) всем казачьим населением на основе прямого равного и тайного голосования, соберется в городе Новочеркасске 4 февраля ст. ст. сего года, одновременно со съездом всего не казачьего населения. Только Круг, законный орган, восстановленный революцией, представляющий казачье население области, имеет право сместить войсковое правительство и избрать новое. Этот Круг вместе с тем обсудит вопрос и об управлении войсковыми частями, и о том, быть или не быть отрядам и добровольческим дружинам, защищающим власть. Что касается формирования и деятельности Добровольческой армии, то объединенное правительство уже раньше приняло решение взять их под контроль правительства при участии областного военного комитета.

По вопросу об отозвании из горнозаводского района якобы поставленной войсковым правительством полиции правительство заявляет, что вопрос о полиции будет поставлен на разрешение Круга 4 февраля.

Правительство заявляет, что в устройстве местной жизни может принимать участие лишь местное население, а потому оно считает, выполняя волю Круга, необходимым всеми мерами бороться против проникновения в область вооруженных большевистских отрядов, стремящихся навязать области свои порядки. Жизнь свою должно устроить само население — и только оно одно.

Правительство не желает гражданской войны, оно всеми мерами стремится покончить дело мирным путем, для чего предлагает Военно-революционному комитету принять участие в депутации к большевистским отрядам.

Правительство полагает, что, если посторонние области отряды не будут идти в пределы области, — гражданской войны и не будет, так как правительство только защищает Донской край, никаких наступательных действий не предпринимает, остальной России своей воли не навязывает, а потому и не желает, чтобы и Дону кто-нибудь посторонний навязывал свою волю.

Правительство обеспечивает полную свободу выборов в станицах и войсковых частях, и каждый гражданин сможет развить свою агитацию и отстаивать свою точку зрения на назначенных выборах в Войсковой круг.

Для обследования нужд казаков во всех дивизиях должны быть теперь же назначены комиссии из представителей частей.

Войсковое правительство Войска Донского предлагает всем частям, пославшим своих депутатов в Военно-революционный комитет, возвратиться к своей нормальной работе по защите Донского края.

Войсковое правительство не допускает и мысли, чтобы свои донские части выступили против правительства и тем начали междоусобную войну на тихом Дону. Военно-революционный комитет должен быть распущен избравшими его частями, и все части, взамен этого, должны послать своих представителей в существующий областной военный комитет, объединяющий все войсковые части области.

Войсковое правительство требует, чтобы все арестованные Военно-революционным комитетом были немедленно освобождены, а администрация, с целью восстановления нормальной жизни в области, должна быть возвращена к исполнению своих обязанностей.

Являясь представителем только незначительного числа казачьих частей, Военно-революционный комитет не имеет права предъявлять требования от имени всех частей, а тем более — от имени всего казачества.

Войсковое правительство считает совершенно недопустимым сношения комитета с Советом народных комиссаров и пользование его денежной поддержкой, так как это означало бы распространение влияния Совета народных комиссаров на Донскую область, а между тем казачий Круг и съезд не казачьего населения всей области признали власть Советов неприемлемой, так же, как и Украина, Сибирь, Кавказ и все без исключения казачьи войска.

Войсковой атаман Каледин и официальная войсковая пресса с горечью вынуждена была констатировать, что «в событиях, разыгравшихся на станции (Каменской), важно другое, перед чем военно-стратегическое значение захвата ее большевиками отодвигается уже на задний план. Здесь произошел первый открытый бунт войсковых казачьих частей, причем бунт под флагом самого откровенного большевизма». Заявление довольно смелое, если учесть, вышесказанное. Из 15 членов ВРК, только 3 были большевиками.

В этот день, 11 января, в г. Миллерове открылся ещё один Съезд Советов, в основном не казачьего населения Митякинского юрта и окрестных посёлков, и слобод. Проходил он в кинотеатре Чубина под названием «Возрождение» (находился на площади, где сейчас расположен детский сад №18)», на котором присутствовало свыше ста делегатов, в том числе от Ефремово-Степановки, Тарасовки и Красновки. Съезд большинством голосов поддержал большевиков. На нём был избран исполнительный комитет, во глава с Даниилом Васильевичем Черепащенко, возвратившийся из революционного Петрограда со съезда рабочих и солдатских депутатов. В состав вошли Желдаков, Сушилов, Ковалев и другие.

После создания в станице Каменской Военно-революционного комитета, Съезд объявил его правительством Донской области. И он принялся за работу. За участие в боях против большевиков командир артиллерийского дивизиона войсковой старшина Измайлов Капитон Александрович, есаул Козин Алексей Гаврилович и ряд офицеров были арестованы казаками на хуторе Чеботовке. Их должны были передать для суда в руки местного совета солдатских, рабочих и казачьих депутатов станицы Каменской.

На следующий день, 12 января в ст. Каменской состоялся митинг и парад воинских частей, ставших на сторону ВРК. Сюда же прибыли и располагавшиеся на станции Глубокой, казаки 44 Донского казачьего полка, приняв участие в параде. По Донецкому проспекту и улице Резервуарной выстроились батареи, отдельные сотни, пешие батальоны и команды.

Три донских полка 10 полкового звена, вернувшихся с фронта, под начальством бывшего войскового старшины Голубова выступили на стороне большевиков «за трудовой народ» против «калединцев». Председатель большевистского комитета, донской урядник Подтелков — «будущий президент Донской республики» — выехал в Новочеркасск, чтобы предъявить Донскому правительству требование передать ему власть.

Правительство колебалось, но атаман Каледин послал в ответ карательный отряд Чернецова, «усмирителя» Донбасса и ещё несколько отрядов добровольцев.

Сам Чернецов, которого впоследствии попытались представить рыцарем без страха и упрёка, как и его «партизан», на Донбассе отличился особой жестокостью и зверствами при свержении советской власти в шахтёрских посёлках. Пленных, чернецовцы, как, впрочем, и прочие «партизаны» не брали, поголовно расстреливая всех, кто оказывал им сопротивление. Руководить операцией должен был генерал-майор Усачёв. В этом отношении показательна карательная операция на Ясеновском руднике, где чернецовцы расстреляли и сбросили в шахту 159 пленных, в том числе женщин и детей.

13 января 1918 год. Атаман Каледин, видя, что разогнать ВРК и Съезд казаков фронтовиков не получилось, отправил в Каменскую делегацию для переговоров. Ей руководили, полковник Бирюков и председатель Войскового круга Агеев. На станции делегатов встретил вооружённый отряд под командованием Щаденко. Но переговоры провалились. ВРК выдвинул Донскому правительству ультиматум, согласно которому: 1. Власть должна была перейти к ВРК. 2. Отозвать все партизанские отряды и добровольческие дружины, действующие против советской власти и выслать за пределы Дона всех офицеров добровольцев, не проживавших в Донской области. 3. Новочеркасск должны занять казачьи части, подчиняющиеся ВРК. 4. Члены Войскового круга объявляются не правомочными. 5. Отозвать всю полицию с рудников и заводов. 6. Заменить полицию народной милицией. 7. Объявить по всей Донской области о добровольном сложении полномочий всех членов Войскового круга.

16 января 1918 года делегация ВРК, в составе Подтёлкова, Кривошлыкова, Кудинова, Лагутина и Скачкова отбыла в Новочеркасск ультиматумом ВРК. В Новочеркасске делегаты ВРК выступили на Круге и потребовали ответа. Атаман Каледин и Агеев обвинили делегатов в работе на Москву и получении ими от большевиков 1,5 млн. рублей, а бывшие на Круге офицеры потребовали немедленного их ареста как шпионов. На что делегат Лагутин заявил: «Вы можете говорить всё что хотите и делать с нами всё, что пожелаете, но пусть рассудит нас история…».

После чего был объявлен перерыв. Началось многочасовое совещание Войскового Правительства без участия иногородних. И только около полуночи в зал зашёл с сияющим лицом Агеев, и радостно зачитал телеграмму: «Есаул Чернецов перешёл в наступление и занял Зверево. Неприятель (подтёлковские казаки) отступили на север». Это и был ответ фронтовому казачеству — война. Разговаривать больше стало не о чем, и делегация Каменского ВРК покинула Круг.

Чернецов

Тем временем, чернецовцы, без особых трудностей и потерь, с боя взяти станции Лихая и Зверево, так как казаки 8 и 43 полков не оказали им сопротивления и по большей части разошлись по домам. Отправленные для разгрома «партизан», только что отряды красной гвардии были не обстреляны, отличались слабой дисциплиной и боеспособностью. В результате боестолкновения с отрядом Чернецова под Северо-Донцом, у последнего полустанка перед Каменской, расположенным в 12 верстах от нее, отряды красногвардейцев были разбиты, и чернецовцы без боя вошли в станицу. Столь лёгкая победа чернецовцев объяснялась и тем, что казаки 10 ДКП, 27 ДКП и 44 ДКП, поддержавшие 11 января большевиков, перед этим разошлись по своим станицам и хуторам.

Всю ночь под 19 января эше­лоны с красными один за другим уходили на Глубокую. Там располагалось несколько сотен 44 ДКП, который формировался, в том числе и из казаков станицы Митякинской 3 очереди. Войсковой старшина Голубов, ставший на сторону Донского ревкома, узнав об этом, ускакал в станицу Митякинскую, где стоял 27-й Донской казачий полк, в котором Голубов служил на австро-германском фронте. Голубов поднял полк по тревоге и объявил ему, что офицеры напали на казаков. Еще днем в Глубокой всплыло имя Корнилова. Действительно, в налете на Глубокую вместе с Чернецовым участвовали офицеры-корниловцы — 4-я рота Офицерского батальона.

Видимо, появление «добровольцев» -корниловцев на землях казачьих станиц Донецкого округа взбудоражило казаков и вызвало их неприязнь. 27-й полк, точнее его более активная часть, развернув полковое знамя, вместе с командиром полка пошел за Голубовым отражать Чернецова и его «партизан, и офицеров-корниловцев. Другие источники говорят, что подошли лишь две сотни 27-го полка. Кроме них Голубову удалось увлечь казаков 44-го полка (3-я очередь 10-го полкового звена), часть атаманцев и 6-ю гвардейскую батарею.

Тем временем, оборону Глубокой возглавил большевик Романовский. Опы­тные пропагандисты из штаба Романовско­го, студенты Сельско-Хозяйственного Института, 20 января в станционном здании ст. Глубокая открыли большой общий митинг рабочих, при­бывшей красной гвардии, казаков 44-го пол­ка и гвардейской батареи. На этом митинге в числе многих других ора­торов, выступил и войсковой старшина Голубов, выступивший с речью. Было решено оборонять станцию Глубокую.

Чернецов, имея мало сил, решил совершить обходный манёвр станции и ударить там, где их не ждут. Однако это решение стало роковым, так как движение «партизан» было обнаружено и карательный отряд встретили густые цепи красноармейцев, открывших огонь. Понеся потери в людях и вышедшем из строя орудии, чернецовцы залегли и вступил в бой, который длился до темноты.

Часть офицеров добровольцев ночью, очевидно видя всю опасность своего положения, оставив позиции ушли в Каменск. Тогда как Чернецов отвёл своих людей в хутор Пиховкин на ночёвку. Здесь партизаны заночевали в церковном домике для сторожей и в сараях. Чернецов остановился в доме священника, разместив единственное орудие в церковной ограде. Капитан Миончинский и командир орудия поручик Казанли всю ночь чинили орудийный затвор (в нем был сбит боек) и к утру починили.

Утром Чернецов, оценив обстановку, приказал отступать на станицу Каменскую. Но единственным путём отхода оставалось лишь вспаханное поле. Однако уйти незаметно «партизанам» Чернецова не удалось. Так как бездорожье крайне замедляло движение. После полудня отряд Чернецова был обнаружен казаками 27 и 44 ДКП и донской гвардейской батареи, открывшим ружейный и артиллерийский огонь. Многие партизаны, в том числе и Чернецов, были ранены. Завязался бой, в ходе которого чернецовцы расстреляв последние снаряды, оказались в тяжёлом положении и ожидали атаки конницы. Однако Подтёлков, командовавший красными казаками, предложил Чернецову сдаться. Приведём отрывок из воспоминаний очевидца, казачьего офицера Н. Я. Жданова, бывшего в отряде Чернецова:

«Подъехавший к цепи всад­ник оказался Подтелковым. Подскакали еще два конных, один из них был Голубов в прекрасном офицерском полушубке, но без погон, на отличном коне. Вот его подлинные слова: «Так вот этот непобедимый Чернецов!» Затем быстро от лавы к партизанам стало отъезжать все больше и больше кон­ных, окруживших партизан со всех сторон. Голубов предложил Чернецову сложить оружие. Чернецов ответил: «Я отдам при­казание сдать оружие, но лишь при одном условии — под ваше честное слово, что ме­ня и моих партизан будут судить казаки, но не красная чернь на ст. Глубокой. Я совер­шенно не думал, что мне придется воевать с казаками, будучи сам казаком. Я уже имел схватки, но не с казаками, а с пришлыми на Дон людьми, и желающими здесь располо­житься. Сегодня мои партизаны открыли огонь по казакам после того, как казаки пер­вые начали стрелять по ним. Партизаны на­ходились в состоянии самозащиты…».

Подтёлков дал слово, после чего Чернецов приказал своим бойцам сдать оружие. Сдавшихся партизан-карателей стали ночью конвоировать в Каменск. Чернецову, как раненому была выделена лошадь. Подтёлков и Голубов при этом ускакали в станицу Каменскую, запретив конвоирам заниматься самосудом. Ночью, полковник Чернецов и его люди попытались бежать. Так как Чернецов прекрасно понимал, что большевики, лично ему никогда не простят карательных рейдов по шахтам и рудникам Донбасса, и сотен расстрелянных и сброшенных в шахты не только большевиков, им сочувствующих, но и женщин, и детей. Характерно, что впоследствии, выжившие чернецовцы, предпочитали не вспоминать о своём участии в этом «героическом» рейде «партизан».

Опять же, предоставим слово очевидцу и участнику всех этих событий, «партизану» — Н. Я. Жданову, для того, чтобы читатель, не счёл автора предвзятым:

«Чернецов нагнулся с коня и что-то шепнул идущим вблизи партизан. Когда железнодорожный эше­лон поравнялся с партизанами, Чернецов, ударив одного из своих конвоиров кулаком в лицо, громко закричал: „Ура, партиза­ны!“ Все партизаны с криками бросились на конвой, одни хватали коней за уздечки, другие за стремена, старясь стащить всад­ника, третьи швыряли грязью в лицо кон­воирам. Конвой растерялся и, очевидно, пред­полагая, что эшелон может быть партизан­ским, мотнулся в сторону. Партизаны тоже бросились во все стороны, некоторые бро­сились бежать к поезду, но из вагонов по ним начали стрелять. Получилось так, как буд­то Чернецов скомандовал: „спасайся, кто мо­жет!“ По-видимому, он, отлично зная, что это был поезд с красными, воспользовался случаем, чтобы попытаться спасти хоть часть партизан от самосуда. Терять было нечего… Опомнившийся конвой бросился за разбежавшимися партизанами. Часть их была при­кончена. Куда поскакал Чернецов и что с ним ста­ло, никто из уцелевших и позже добравших­ся до Каменской, сказать не мог».

В ходе ночного преследования, Чернецов был убит, но отнюдь не Подтёлковым, как это утверждается в большинстве источников, а Пантелем Пузановым, казаком ху­тора Свинарёва, двоюродным братом упомянутого выше «партизана» Н. Я. Жданова. Правда, он утверждал, что указанный хутор принадлежал Митякинской станице, но в юрте ст. Митякинской нет и не было такого хутора. Хутор Свинарёв есть в юрте ст. Усть-Белокалитвенской. Хотя возможно речь идёт о небольшом хуторе ст. Митякинской в несколько дворов, исчезнувшем с лица земли в годы Гражданской войны. Кстати, Пантелей Пузанов, убивший Чернецова, принадлежал к богатой казачьей семье. Н. Я. Жданов так описывает этот инцидент:

«Когда Голубов и Подтелков, увидав при­ближающийся эшелон и, поговорив между собой, поскакали к Каменской, то Подтелков, именно Подтелков, а не Голубов, сказал: „Пузанов, останетесь за старшего, ведите их на церковную площадь и там нас ожидайте, вся ответственность на вас“. Пузанов был в прекрасном офицерском полушубке, с пле­чевыми ремнями, как во время войны но­сили офицеры, на боку наган, на прекрас­ном коне, с винтовкой. Когда партизаны по­сле окрика Чернецова бросились разбегать­ся, то Пузанову, как старшему, был нужен главным образом Чернецов, а не партизаны, и он бросился за ним и быстро догнал его, приблизительно в 200 саженях от места, откуда начали разбегаться партизаны. Пеш­ком от конвоя партизанам удирать было лег­че: при надобности можно было лечь в пахоту, а темнота была такая, что конный, проехав рядом, все равно ничего бы не увидел, лишь бы конь не наступил. Чернецов же был на ко­не, который шлепал по грязи и по этим шлеп­кам Пузанов и догнал Чернецова. Догнав, ру­банул его шашкой. Чернецов упал с коня. Пузанов остановился и, смутно видя, что Чер­нецов еще шевелится, соскочил с коня и, не желая производить шум выстрелом, ударил стволом винтовки в глаз. А затем, захватив коня, отвел его своему отцу, не осмотрев кар­маны и не взяв документы убитого».

Подробности о всём случившемся с Чернецовым, можно найти во втором донесении генерал-майора Усачёва, которое точной даты не имеет:

«Походному атаману. Отходя от Глубокой 21 января, около 15 ч., полковник Чернецов с 30 дружинниками был захвачен казачьими частями 27-го полка, 44-го и Атаман­ского под командой войскового старшины Голубова Нико­лая. Полковник Чернецов ранен в ногу. Войсковой стар­шина Голубов прислал ко мне делегацию с просьбой пре­кратить кровопролитие, гарантируя жизнь полковнику Чернецову и дружинникам. Я посылаю делегацию с ульти­матумом немедленно освободить пленных. Действия с моей стороны пока прекращены. Усачев».
Через делегацию, упоминаемую в предшествующем до­несении, генерал Усачев обратился к командиру полка и полковому комитету 27-го полка. Командиру полка гене­рал писал:
«Полковнику Седову, 1918 г., 21 января (22 ч.), Каменская. Прошу вас употребить все усилия озаботиться о полковнике Чернецове и его людях, предоставив им медицинскую помощь, продовольствие и койки. Я надеюсь, что он немедленно будет доставлен вами в спокойном вагоне на ст. Каменскую. Прошу сообщить казакам, что против казаков никто не помышляет вести войну. Правительство просит казаков отрешиться от наветов большевиков и защитить Дон, который сам хочет устраивать жизнь без помощи посторонних. Генерал-майор Усачев».

В том же роде было обращение и к полковому комитету 27-го полка:

«Полковому комитету 27-го казачьего полка, 1918 г., 21 января, 23 ч., Каменская: Прошу вас, как казаков, при­ложить все усилия озаботиться о казаке полковнике Чернецове и его людях, предоставив медицинскую по­мощь, продовольствие, покой. Я надеюсь, что он немед­ленно будет доставлен в спокойном вагоне на ст. Ка­менскую.

Прошу сообщить казакам, что против казаков никто и не помышлял войну. Правительство просит казаков отрешиться от наветов большевиков и защитить Дон, который сам хочет устраивать свою жизнь без помощи посторонних, красногвардейцев. Ввиду появления каза­ков на ст. Глубокая, — я прекращаю действия, но прошу казаков занять Глубокую и обеспечить ее от захвата красногвардейцами. Генерал-майор Усачев».

В тот же день, 21 января, генерал Усачев сделал в штабе походного атамана третье сообщение. В «полевой книж­ке» имеется выдержка из «разговора со штабом походного атамана от 21 января, в 24 ч.». «Разговор» велся с дежурным офицером прапорщиком Терезниковым, по-видимому, по железнодорожному телефону. В выдержке находим новые детали о катастрофе, произошедшей с отрядом Чернецова:

«Полковник Чернецов с 120 человек предпринял обход с севера на ст. Глубокую, чтобы захватить эту станцию, и задача почти увенчалась успехом, но, благодаря подо­шедшим подкреплениям большевиков со стороны Миллерово, стал отходить в направлении на х. Гусев и Камен­скую, и, не доходя 7 верст до Каменской, был окружен кон­ными частями, указанными в телеграмме, под командою В. С. Голубова. Произошел бой, и полковник Чернецов был захвачен раненным с 30 дружинниками в плен, а осталь­ные дружинники были частью убиты, частью рассеяны; оставшиеся присоединяются к ст. Каменской. Пока еще не установлено, сколько таковых. А остальные дружин­ники находятся в ст. Каменской, которые с утра защи­щали ст. Каменскую, а двинутый отряд полк. Чернецова под командою есаула Лазарева был двинут по железной дороге на Глубокую, результатом чего ко мне явилась делегация и принесла записку за подписями полк. Чернецова и войскового старшины Го­лубова следующего содержания».

Последнее письмо Чернецова. Написано оно каранда­шом, беспорядочно, торопливо на листке, вырванном из записной книжки:

«1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного крово­пролития, прошу вас не наступать. От самосуда мы га­рантированы словом всего отряда и войскового старши­ны Голубова. Полковник Чернецов».

Под подписью Чернецова имеется и подпись Голубова, сделанная характерным мелким почерком Голубова: «Войсковой старшина Н. Голубов, 1918 г., 21 января».

С запиской Чернецова к генералу Усачеву приезжал в качестве делегата урядник Выряков 27-го полка. Делегация, посланная генералом Усачевым, придя на станцию Глубокую, никого не застала. Казаки с Голубовым ушли на Миллерово, а Глубокая занята была партизанским отрядом полковника Миронова. Обращение генерала Усачева к полковнику Седову и полковому комитету не были доставлены по адресу».

В одном из своих последних приказов разгневанный Каледин назвал разгром отряда Чернецова мятежом. «Наши казачьи полки, — заявил атаман в крайнем раздражении, — подняли мятеж и в союзе с вторгнувшимися в Донецкий округ бандами Красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красноармейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков, участников этого подлого и гнусного дела рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество» (журн. «Донская летопись», 1923, №2, с. 156).

Из приказа походного атамана генерал-майора Назарова.

«На Дону 21 и 21 января производилась очистка района Глубокая — Каменская от остатков чернецовского отряда. Положение ВРК стало укрепляться.

23 января революционные части заняли Тарасовку. Глубокая к этому времени была совершенно свободна от войск. 23 января была объявлена мобилизация по волостям, хуторам и станицам. Старики от 35 до 45 лет остаются с оружием в руках защищать новую Советскую власть на местах, а молодые, от 20 до 35 лет формируют отряды для решительной схватки…».

Не смотря на все эти происходящие в России события, часть военно-учебных заведений продолжала обучение юнкеров и производство их в офицерские чины. Так действовала Екатеринодарская школа прапорщиков, в которой проходили курс обучения казаки станицы Митякинской, откомандированные туда ещё в ноябре 1917 года.

Список юнкеров (4-го Курса) Екатеринодарской школы по подготовке прапорщиков казачьих войск, заканчивающих 4-х месячное обучение и подлежащих производству в чин прапорщика. Февраль 1918 года. Конная сотня

Вахмистр Андрей Панфилов, станицы Митякинской, ДКВ.

Вахмистр Иван Фетисов (Фетисов), станицы Митякинской, ДКВ.

Мл. урядник Борис Федоренко, станицы Митякинской, ДКВ.

Список юнкеров (4-го Курса) Екатеринодарской школы по подготовке прапорщиков казачьих войск, заканчивающих 4-х месячное обучение и подлежащих производству в чин прапорщика. Февраль 1918 года. ПЕШАЯ сотня.

Пластун Яков Никишин, станицы Митякинской, ДКВ.

Что же в это время происходило в самой станице Митякинской и её хуторах? К сожалению сведений, об этом сохранилось мало. Что мы знаем о казаках Иване Кольцове, Иване Киселёве, Евграфе Ковалёве, Афанасии Воротынцеве, иногородних братьях Михаиле, Николае, Кирее Григоренковых, Василии Великородине, Лисицине Тихоне? Практически ни чего, кроме их имён и фамилий. Те данные, что удалось обнаружить, будут изложены ниже в виде коротких очерков о жизни и деятельности казаков, устанавливавших в станице Митякинской советскую власть.

Пётр Сутормин

Одновременно с этими событиями, в самой станице Митякинской и её хуторах, казаки фронтовики так же устанавливали советскую власть. В числе них был и казак-фронтовик хутора Прогнойского Пётр Петрович Сутормин. Кем был Пётр Сутормин? Бывший артиллерист 2 Донской артиллерийской батареи, георгиевский кавалер 4 и 3 степени.

Казак Сутормин сделал свой выбор, и не нам его судить. И вот грянул Октябрь. Вернулся Пётр Сутормин в свой родной хутор, осмотрелся, потолковал с такими же, как он фронтовиками, да и открыто в бой. На первом же хуторском сходе отец и сыновья голосовали против атамана, за ревком. Как и в других местах, по решению Донского окружного комитета большевиков и окрисполкома станицы Каменской, был создан штаб обороны во главе с Е. А. Щаденко. В состав штаба вошли большевики Романовский, Пареев, Блицын, Тетеревятников и Сутормин. К этому времени в Донецком округе уже было хорошо имя Петра Сутормина.

А несколько погодя, Пётр разослал уже гонцов по хуторам Митякинского юрта, на общий сбор. Собрались казаки фронтовики на хуторе Чеботовском. Здесь они и постановили создать дружину из бывших фронтовиков в три тысячи (? Цифра явно завышенная) шашек для охраны Советской власти. Командиром дружины избрали А. А. Тананакина. Петра Сутормина — председателем совета дружины. По архивным данным, не позднее 17 февраля 1918 года и не ранее 29 января, граждане ст. Митякинской обратились к председателю Донского Военно-революционного комитета Ф. Подтёлкову за разъяснениями функций ВРК, судьбой Войскового Круга и о созыве Съезда рабочих, крестьянских и казачьих депутатов. Вот что ответили митякинским казакам Подтёлков и Кривошлыков.

«Областной казачий Военно-революционный комитет образовался на съезде фронтовых казаков и задался целью свергнуть на Дону генеральскую власть Каледина… Конечная цель комитета — установить на Дону власть трудового казачества и всего трудового населения области, изгнать из пределов Дона всех прибежавших под покровительство ныне застрелившегося атамана Каледина. (Он застрелился 29 января 1918 года).

Большой войсковой Круг 4 февраля не будет созван, потому, что население Дона преступной политикой Каледина и Богаевского рассылавших повсюду клеветнические черносотенные листы, введено в заблуждение. Созван будет съезд от всего населения, только тогда казаки поймут, кто враги, а кто защитники трудового казачества».

Вскоре в Ростове узнали о деятельном большевике из Митякинского юрта и вызвали в Ростовский ревком. Его оставили при Чрезвычайном штабе Совета Народных Комиссаров для организации защиты молодой Донской республики. Он был назначен адъютантом командующего революционными войсками Донской республики, организовывал оборону города от наступавших кайзеровских войск.

Кудинов Семён Иванович

Ещё одним известным большевиком станицы Митякинской был казак Кудинов Семён Иванович. Родился Кудинов Семен Иванович 9 мая 1887 года в хуторе Мосты ст. Митякинский. Казак ст. Каменской; участник Первой мировой и Гражданской войн; большевик, сподвижник Ф. Подтелкова и М. Кривошлыкова в борьбе за Советскую власть на Дону; член Донского казачьего ВРК, делегат съезда фронтового казачества в ст. Каменской в январе 1918 г., участник переговоров с Калединым и его правительством о передаче власти на Дону Военно-революционному комитету, возглавлял донскую делегацию на переговорах с Москвой об оказании материальной помощи революционному казачеству. После освобождения станицы Каменской от белогвардейцев стал председателем ревкома. В 1920—1921 годах бал председателем уездного исполкома станицы Каменской. Впоследствии секретарь Красносулинского райкома ВКП (б), директор совхоза овцеводства и птицеводства, председатель правления Каменской артели стеклоделов, председатель артели «Пищевкус». Уже будучи в пенсионном возрасте работал в горкомхозе, садовником в тресте зеленого хозяйства. Награжден орденом Ленина, медалями. Одна из улиц города (стадионная) переименована в 1977 году в улицу Кудинова. Автор книги воспоминаний «Этого не забудешь».

Сын небогатого казака. Обучившись пopтновскому делу, вошел в товарищество портных станицы Каменской, которое возглавлял Е. А. Щаденко (под вывеской товарищества действовал социал-демократический кружок). С 1909 года служил в армии. Весной 1917 года стал большевиком. Был делегатом 2-го Всероссийского съезда Советов. По возвращении из Петрограда осенью 1917 года был арестован. Семен Иванович вспоминал: «В Новочеркасске на гауптвахте я просидел до 16 ноября. По требованию каменской местной команды и ряда других казачьих частей нас, 16 казаков, сидевших в общей камере по обвинению в большевистской агитации, освободили. Когда я вернулся в станицу Каменскую, тут уже шла подготовка к созыву съезда фронтовых казаков». На съезде С. И. Кудинов был избран членом Донского областного казачьего военно-революционного комитета, а спустя три месяца, когда была образована Донская советская республика, — членом ЦИК республики.

После освобождения станицы Каменской от белогвардейцев стал председателем ревкома. В 1920–1921 годах был председателем уездного исполкома станицы Каменской. Впоследствии — секретарь. В очерке «Семен Иванович Кудинов (по страницам романа «Тихий Дон»)» Б. Челышев приводит рассказ одного из героев романа — участника съезда казаков-фронтовиков в станице Каменской в 1918 году. Семен Кудинов — реальное историческое лицо, изображенное в «Тихом Доне». Его избрали на съезде в состав Донского ревкома, председателем которого стал Подтелков. Спустя много лет Кудинов рассказал журналисту реальную историю Гражданской войны и противостояния в одной казачьей семье:

« — Есть у нас под Каменской небольшой хутор Чеботовка Так вот приехал туда в семнадцатом году на побывку казак, георгиевский кавалер Никанор Миронов… Отец его — вылитый Пантелей Прокофьевич из шолоховского «Тихого Дона» — по этому случаю собрал всю родню. Сидят за столом, беседуют, слушают рассказы фронтовика. Самогон рекою льется. Как водится, разговор зашел о большевиках. И тут выясняется, что Никанор — большевик. В комнате — гнетущая тишина. Вдруг отец затрясся, заорал:

— Проваливай отселева, большевистское отродье. Заре-е-жу!

Старик выскочил из хаты и тут же вбежал обратно с огромным колом. Через минуту сын лежал мертвым с проломленным черепом. А спустя несколько дней хуторяне читали приказ войскового атамана Каледина «За проявление патриотизма, мужества и решимости в борьбе с изменником Дону сыном Никанором Мироновым Тихона Миронова, урядника, произвести в старшие урядники и представить к награждению Георгиевским крестом…». Такая вот история.

Приведу воспоминания Кудинова Семёна Ивановича, которые были помещены в сборнике «Помнят степи донские»:

«10 января 1918 года прибыли делегаты от 22 казачьих частей. Съезд открылся. Никогда не забыть мне той минуты, когда мы вошли в просторный зал, в котором собралось до 700 человек делегатов от казачьих частей, шахтёров, ремесленников, представителей красногвардейских частей Саблина (Юрия Владимировича), Петрова (Григория Константиновича). Зал празднично убран, на сцене — столы, покрытые красным кумачом, на стенах — портреты Маркса и Энгельса. Прения уже подходили к концу, когда неожиданно в зал влетел Стехин (Семён Иванович), который вместе с казаками местной команды охранял съезд.

Он прошёл к Подтёлкову (Фёдору Григорьевичу), подал ему только что полученную телеграмму от Каледина (Алексея Максимовича). Атаман приказал командиру 10-го казачьего полка немедленно выступить походом на Каменскую, разогнать съезд, а делегатов арестовать и доставить их в Новочеркасск. Подтёлков начал читать телеграмму.

Зал буквально раскололся от гневных криков… Бегло обсудив создавшееся положение, мы решили использовать настроение делегатов и немедленно поставить вопрос об избрании новой революционной власти и объявлении войны Каледину».

Отец известных в станице Гундоровской братьев Дорошевых, именем которых названа центральная улица города Донецка Ростовской области, Дорошев Антон Евграфович, в ноябре 1936 года на страницах каменской районной газеты «Труд» поведал читателям: «1918 год. 10 января. Съезд казаков-фронтовиков организовал военно-революционный комитет. Было решено в ту же ночь арестовать офицерство. Мне и моему сыну Александру было поручено арестовать военного начальника Астахова.

В помощь дали казака. Об аресте офицерства Астахов знал. И когда мы постучали к нему в парадное, он открыл стрельбу, ранив сына и казака. Я вынужден был взять в помощь пять казаков и арестовать Астахова.

После организации ревкома в Каменске войсковой атаман Каледин забил тревогу и послал на расправу с ревкомом отряд Чернецова. 16 января Чернецов был под Каменском. В это время сорок арестованных офицеров сидело в гостинице, и если допустить освобождение их, то казачьи части могли вновь организоваться. Задача была отправить их на Луганск. Я и сын Ипполит взяли казаков, переотправили их на вокзал и вместе с отступающими направили в Луганск. Когда ревком выехал, я пошел в город и хотел ехать на лошадях на изваринские рудники, но было уже поздно. В город вошел чернецовский отряд. Меня, Ананьина и других арестовали и посадили в тюрьму. Начальник тюрьмы Перелин каждое утро приходил к нам в камеру и говорил: — Будет вам за офицеров. Все богу душу отдадите.

Но расстрелять нас не пришлось. Чернецов был разбит, и нас освободили».

Умер С. И. Кудинов 18 ноября 1976 года в городе Каменске-Шахтинском.

Здесь стоит упомянуть и о других казаках станицы Митякинской, бывших на Съезде фронтового казачества. По воспоминаниям Ф. Н. Косоротова, в их числе были Темников И. Д., Криушев Ф. А., А. Сажнев и Н. Дюбин. Став большевиками, они в числе немногих казаков митякинцев, влившись в красногвардейские отряды, с оружием в руках стали её отстаивать. После съезда Темников И. Д., Криушев Ф. А., Н. Дюбин ушли воевать за «красный лагерь» и вернулись они в станицу не скоро, а кто и совсем не вернулся.

Пётр Криушев

О Петр Криушев мы мало что знаем. Разве то, что по словам его дочери Зинаиды Петровны, последний раз видевшей своего отца, когда ей было пять лет, он был из бедной казачьей семьи. С юных лет он работал сапожником по найму в Луганске, Алчевске и других городах Донбасса. Потом срочная служба в казачьем полку, первая Мировая война. Известно, что летом 1917 года Криушев проходил службу в 18 Донской запасной сотне, расквартированной в станице Каменской. Из запасной сотни он вместе с другими 300 казаками, в сентябре, был отправлен для пополнения Лейб-Гвардии Казачьего полка. В книге И. Н. Оприца «Лейб-Гвардии Казачий Её Величества полк в годы революции и Гражданской войны 1917 — 1920 г.», мы так же находим упоминание о митякинском казаке Криушеве:

«Когда же в сентябре прибыла команда пополнения в составе 300 казаков, то обнаружилось, что казаки пополнения разболтаны и разложены пропагандой в большей степени, нежели наши старые казаки в полку на фронте. Среди прибывших были почти явные большевики, как, например, казак станицы Митякинской — Криушев, чего до сего времени в полку не было. Хуже всего было то, что казаки типа Криушева пользовались большим влиянием в среде прибывших».

В январе 1918 года он был выбран делегатом на Съезд фронтового казачества от Лейб-гвардии казачьего полка. На съезде он был избран членом Донского областного казачьего Военно-революционного комитета. Несомненно, одно, это был человек пользующийся большим авторитетом среди однополчан.

Ревком просуществовал всего два месяца, однако он сыграл решающую роль в подавлении контрреволюционного мятежа атамана Каледина. Создав отряд красных казаков, он лично участвовал в многочисленных боях с противниками советской власти. В марте 1918 года, он со своим отрядом, ненадолго появился в станице Митякинской, где по сведениям журналиста В. Шумова, создал местный военно-революционный комитет. После чего отряд Криушева ушёл к Луганску, где германцы продолжали своё наступление. Позже Пётр Криушев служил инспектором кавалерии в РККА, продолжая сражаться в первых рядах. Об этом говорит ранение пулемётной очередью в обе ноги. После госпиталя новые бои и сражения, погиб митякинский казак Криушев в 1919 году в бою за украинский город Енакиево 26 лет от роду. Вот и всё, что мы о нём знаем.

Казак Андрей Сажнев

был уроженцем хутора Роговского ст. Митякинской. Закончил начальное Роговское училище. В 1908 году его призвали на действительную срочную службу в 10 ДКП, расквартированный в польском городе Замостье. На службе казак Сажнев проявил себя с лучшей стороны и был представлен к урядничему чину. На скачках в Митякинсктих лагерях получал призы. Через два года после возвращения со службы, в 1914 году, началась 1 Мировая война, и урядник Сажнев был мобилизован в 27 ДКП второй очереди. Снова отличился и был представлен к чину вахмистра. Правда, повоевать пришлось недолго лихому рубаке. После тяжёлого ранения и болезни, оказался он непригодным для строевой службы и был отчислен во 2 донской запасной полк, расквартированный в ст. Каменской.

Там 30 летний вахмистр Сажнев занимался обучением молодых казаков. Ещё на фронте он сошёлся с большевиками и всё больше склонялся к тому, что, правда, на их стороне. В ст. Каменской продолжилось общение с местными большевиками. Вскоре после февральской революции 1917 года, вахмистр Сажнев был избран командиром 2 запасного полка и почти одновременно Каменского окружного исполкома.

8 ноября 1917 года атаман Каледин объявил Донскую область на военном положении, заявив, что для Дона и казачества Советская власть не приемлема. В своём приказе генерал Каледин писал, что Донское Войсковое правительство принимает на себя всю полноту государственной власти на Дону. Таким образом, атаман Каледин объявил войну Советской республике. По его приказу, в северной части Донской области были сосредоточены казачьи полки 5 и 8 дивизий. Однако казаки-фронтовики не хотели воевать против новой власти и попав под большевистскую агитацию, отказались выполнять приказы Каледина.

Решение атамана Каледина выступить против советской власти, вызвало неприятие у большинства казаков фронтовиков, часть из которых вступила во вновь создаваемые отряды красной гвардии. В их числе был и митякинский казак Андрей Сажнев, участвовавший в январе-феврале 1918 года в разгроме отряда есаула Чернецова и других белоказачьих частей.

После занятия красными казаками войскового старшины Голубова Новочеркасска и установления там советской власти, Сажнев вернулся в станицу Митякинскую, демобилизовавшись из РККА. Однако очень скоро генерал Краснов, при поддержке германских войск, продолжил борьбу с советской властью, и казак Андрей Сажнев вновь вступил в один из отрядов красной гвардии, сражавшихся с белоказаками и оккупантами. Дальнейшая его судьба осталась не выясненной. По рассказам некоторых очевидцев он был взят в плен германцами и впоследствии расстрелян.

Противостояние 2

22 — 28 января 1918 года вокруг станицы Каменской шли ожесточённые бои между отрядами красной гвардии с одной стороны, и «партизанами», поддержанными добровольцами с другой. Положение для большевиков осложнилось тем, что казаки 10 и 27 ДКП отшатнулись от них. Что послужило этому причиной, трудно сказать, но факт остаётся фактом.

Когда утром 26 января в Каменской стало известно об оставлении партизанами и добровольцами Зверево и бое под Лихой, где большевиков сдерживала 4-я офицерская рота. В 10 и 27 Донских полках произошёл митинг, на котором казаки потребовали от большевиков уйти с Дона, грозя в противном случае выбить их силой. В подкреплении своих требований, 3 сотни 10 ДКП и небольшой отряд 27 ДКП пришли в станицу с музыкой. Это требование вызвало смятение среди большевиков, принявшихся убеждать казаков поддержать их.

Воспользовавшись этим, есаул Роман Лазарев бросился на Лихую и в ночь с 27 на 28 января завязал там жестокий бой. Станция была временно занята. Воспользовавшись этим, 4-я офицерская рота спешно ушла на Зверево и далее на соединение к своим, опасаясь полного окружения и уничтожения. Однако на занятых позициях есаул Лазарев не удержался. Он запросил помощи у 10-го Донского полка. Полк фактически отказал ему в помощи, но на митинге, казаки решили отпустить всех добровольцев, пожелавших поддержать есаула Лазарева, а таких набралось 11 человек. Отряд Лазарева (один из очевидцев вспоминал, что Лазарев в ту ночь был «вдребезги веселый», то есть пьян), понеся потери, откатился на Каменскую. Его орудие было подбито, из артиллеристов 3 убито, 2 ранено.

Партизаны понесли огромные потери. Так «Из 60 учеников реального училища, ушедших в отряд Чернецова, осталось в живых не более 20-ти». Из 2-й семилетовской сотни, разбитой под Должанской, после второго боя осталось всего 8 человек. Донская офицерская дружина полковника Ляхова после боя под станцией Горной разбежалась.

Остатки чернецовцев были отрезаны в Каменской. И генерал Усачев, начальник 5-й Донской дивизии, остававшийся все время в Каменской и командовавший всеми отрядами, воюющими с большевиками, принял решение уходить из Каменской грунтовыми дорогами вдоль Донца и пробиваться к Новочеркасску.

После этого отряд Н. М. Голубова в составе 10 и 27 ДКП, которые вновь поддержали большевиков, начал наступление на Новочеркасск, практически не встречая сопротивления. Войсковой атаман А. Н. Каледин сложил с себя полномочия и, не видя смысла в дальнейшей борьбе, застрелился. В эти дни трагически закончилась жизнь бывшего командира 10 ДКП Фарафонова. Группа казаков 10 полка, в числе которых были казаки, неоднократно получавшие взыскания от командира полка, встретив его на улице станицы Каменской, повздорили с ним. В ходе ссоры они застрелили полковника Фарафонова. Судя по всему, в это же время был убит и войсковой старшина станицы Митякинской Афанасий Терентьевич Зубов 68 лет.

Взятие Новочеркасска

Командование частями РККА осуществлял Ю. В. Саблин, стремившийся взять Новочеркасск как можно с меньшими репутационными потерями в глазах казаков. Его замысел был выверен и в военном и в политическом отношении. Он не хотел, чтобы взятие Новочеркасска выглядело, как оккупация Дона, войсками Советской России и тут ему изрядно помогли красные казаки войскового старшины Голубова.

Саблин Ю. В.

11 февраля 1918 год. Бригада Голубова должна была первой войти в Новочеркасск. Он обратился к Войсковому правительству с требованием сдать столицу без боя. Но получил решительный отказ. Красные сотенные командиры Фролов, Попов, Кузнецов, Рябов и казаки сводных отрядов Атаманского полка, Атаманской пулемётной команды, 10, 27, 28 и 44 Донских полков ждали приказа. Казаки двинулись, совершая обходной манёвр, занимая Мелеховскую, Бесергеневскую, Заплавскую, Кивянскую, имея на острие атаки моряков, двигающихся по железной дороге. Перед Донской станицей вперёд пошёл бронепоезд, «Смерть капиталу» а на справа и слева, чёрными крыльями развернулись матросские цепи.

По занятии красными казаками Бесергеневской, к ним прибыла к делегацияВойскового Круга призывала их войти в Новочеркасск и взять под охрану Войсковой правительство и Круг, не дав большевикам учинить над ними расправу, что полностью совпадало с планами Саблина. Войсковой старшина Голубов, судя по всему обещал не допустить в городе бесчинств. Полковые комитеты 10, 27 и 44 полков его поддержали — крови никто не хотел.

В самом Новочеркасске проходило заседание Войскового Круга, депутаты которого уже не верили, что верные Войсковому правительству части смогут остановить большевиков. Попытка мобилизации казаков близь лежащих станиц и хуторов провалилась. На улицах буянили пьяные казаки, они приходили получали новое обмундирование и уезжали домой. В городе работало большевистское подполье. 1917 и начало 18 года, прошли под знаком утраты веры в народоправие, в Войсковой Круг, в призрачную свободу. Никто не встал за них и стал бороться. Кто-то считал, что, штурм донской столицы «разбудит» казачество, кто-то считал, что, нужно уходить на границу Ставрополья и Кубани. Эвакуация города была назначена на 11 февраля.

В Новочеркасске в этот день походный атаман Попов начал погрузку золотого запаса, интендантского имущества, продовольствия, боеприпасов и раненых, понимая, что город ему не удержать. Как вспоминали участники, ростовские и новочеркасские «толстосумы» на просьбу «партизан» помочь деньгами «или отказывали, или давали смехотворно малые суммы». Исключение составлял отряд Ф. Д. Назарова, который добыл где-то достаточно денег. Отряды красной гвардии подошли к Новочеркасску, вокруг которого начались вооруженные стычки между ними и отрядами походного атамана генерала Попова.

В 12часов дня Попову пришла записка: «Войсковой Круг послал делегацию в Бесергеневскую для переговоров с 10-м и27-м полками, чтобы возложить на них охрану города. Приказываю сосредоточить войска для отвода их в избранном направлении. Но отвод войск должен быть сделан так, чтобы до подхода 10 и 27-го полков город не был без прикрытия. Войсковой атаман Назаров». Прочитав её генерал Попов приказал отступать на станицу Старочеркасскую, а генералу Семилетову организовать переправу через Дон и её прикрытие.

На следующий день после занятия казаками фронтовиками Новочеркасска, в него вошли отряды красной гвардии и матросов, которые начали аресты офицеров. Но, как писал очевидец: «он (город) потерял много больше, если бы жители и их дома не находили защиту у голубовцев».

Казаки 10 и 27 полка не дали большевикам расстрелять офицеров, содержащихся на гауптвахте. Были расстреляны только взятые в первый день атаман Назаров и шесть бывших с ним генералов и штаб-офицеров. После чего казаки вывели на улицы города усиленные патрули и прекратили бесчинства в городе. Через несколько дней отряды красной гвардии покинули город.

Впоследствии, когда 10 (23) марта в Новочеркасске председатель Исполкома Медведев и «Совет пяти» решили начать новую компанию по ликвидации офицеров и объявили их регистрацию. Казаки 6-го пешего батальона, 10-го Донского и частично 27-го Донского полков и вся артиллерия голубовского отряда, которые, кстати сказать, скрывали в своих рядах многих офицеров и партизан, потребовали прекратить регистрацию. Поскольку власти медлили с ответом, казаки навели на здание Исполкома заряженные орудия. Наиболее одиозные фигуры из числа новочеркасских большевиков, требовавшие массовых расстрелов сторонников донского правительства и «партизан», вообще покинули город. Отныне власть в Новочеркасске трудно было назвать «советской».

Донская Советская республика

Однако вскоре, в результате необдуманных действий ВРК Донской области, плохо понимавшего психологию казаков, и их предвзятого отношения к казакам, большая часть их отшатнулась от советской власти и поддержала белое движение. В результате чего было сформировано несколько казачьих полков из казаков станиц Гундоровской, Луганской и Митякинской и был образован Гундоровско-Митякинский оборонительный район. Начальником обороны Гундоровско-Митякинского района был назначен войсковой старшина Адриан Гусельщиков, с 4 апреля по 26 мая 1918 года. Впоследствии он стал командиром Гундоровского Георгиевского полка, с 26 мая по 1 октября 1918 года. Но всё это было впереди.

Но вернёмся к событиям января — февраля 1918 года. Не позднее 17 февраля и не ранее 29 января, граждане станицы Митякинской (как это не удивительно, но казаки называли себя в те годы «гражданами»), для разъяснения позиции советской власти, обратились с письмом к председателю Донского Военно-революционного комитета Фёдору Подтёлкову с вопросами о задачах ВРК и созыве Съезда рабочих, казачьих и крестьянских депутатов. На своё письмо казаки станицы Митякинской получили ответ:

«…Областной казачий Военно-революционный комитет образовался на съезде фронтовых казаков и задался целью свергнуть на Дону генеральскую власть Каледина… Конечная цель комитета — установить на Дону власть трудового казачества и всего трудового населения области, изгнать из пределов Дона всех прибежавших под покровительство ныне застрелившегося атамана Каледина. (Каледин застрелился 29 января 1918 года). … Большой войсковой круг 4 февраля не будет созван потому, что население Дона преступной политикой Каледина и Богаевского, рассылавших повсюду клеветнические черносотенные листы, введено в заблуждение. Созван будет съезд от всего населения, только тогда казаки поймут, кто враги, а кто защитники трудового казачества».

Как показали последующие события, это письмо не слишком убедило митякинских казаков. Ошибки большевиков и антибольшевистская пропаганда, оттолкнули от советской власти значительное число казаков. Однако роковым фактором всех событий на Дону, стало наступление германской армии. Нарушив Брестский мир, германские войска к апрелю 1918 года в плотную подошли к Области войска Донского. Все боеспособные части РККА были брошены против 300 тыс. армии противника.

В результате 3,5-месячных боев, после отхода Добровольческой армии и остатков казачьих частей генерала Каледина, части РККА 23 февраля выбили противника из Ростова-на-Дону и вошли в город, установив советскую власть.

Постановлением Донского областного Военно-революционного комитета, который являлся высшей властью на Дону до полномочного Съезда Советов Донской области, своим постановлением провозгласил «самостоятельную Донскую советскую республику в кровном союзе с Российской Советской Республикой».

Революционное движение в Большинской и Шарпаевке

Революционное движение на востоке нашего района, было в основном сосредоточено в слободах Большинской и Шарпаевской, с центром в селе Головском Белокалитвенского района. В конце февраля 1918 года из хутора Чернова в Головский совет пришло донесение от Литвинова Григория Григорьевича и Писаренко Никиты Афанасьевича о том, что в казачьих хуторах затевается неладное дело, что поговаривают о войне с хохлами, что богачи и старики начинают одолевать фронтовиков. Кое-кого арестовывают и отправляют в Екатерининскую станицу.

В ответ на это, Головский совдеп созывает объединенный съезд крестьян и казаков волостей Голово-Калитвенской, Греково-Березовской, Проциково-Березовской, Шарпаевской, Большинской. Для того, чтобы решения съезда могли быть признаны и казаками, в казачьи хуто­ра были посланы приглашения вплоть до станицы Белокалитвенской. Однако казаки большинства хуторов проигнорировали приглашение.

Съезд состоялся в начале марта 1918г. Представителями были от Шарпаевской волости: Певцов Денис Михайлович, Лимарев Тимофей Дмитриевич, Плужников Андреи Абрамович; от Грековской волости: Гетманов Павел Нефедович, Кравцов Прокофий Иванович и др.; от Проциково-Березовской волости: фамилии не установлены, от Головской волости: Будков Василий Кононович, Меньшиков Сергей Тихонович, Горохов Андрей Иванович, Чеботарев Борис Андреевич, Кугатов Федор Михайлович, Гребенников Тимофей Никифорович, Жуков Иван; от рудника Свинарева: Зясько, Антипенко, от хутора Корсунки — Попов Прокофий Иванович (прокошка), от хутора Кононова — Конов Петр.

На съезде говорилось, что в казачьих хуторах казаки-фронтовики терпят неудачу, что контрреволюция может разгореться, опасность большая, она усугуб­ляется еще и тем, что от казачьих хуторов представителей почти нет и договориться с глазу на глаз не с кем.

Из прибывших казаков слово получил Попов Прокопий Иванович. Он рассказал: «Мы, беднота и среднее казачество, фронтовики, упорно боремся в своих хуторах за Советскую власть, но мы уже стали в меньшинст­ве, кулаки требуют расправы над большевиками, они особенно ненавидят иногородних и крестьян. Всех они презрительно называют хохлами, вооружаются и требуют расправы над совдепами. Надо во что бы то ни стало предотвратить братоубийственную войну. Между казаками и крестьянами должен воцариться мир, даже хотя малень­кий, хотя плохой мир, но он все же лучше хорошей войны».

Так как было мало представителей от казачьих хуторов, съезд решил выделить представителей и уполномочить их говорить от имени меж волостного съезда. Послать в казачьи хутора для переговоров с казака­ми на их собраниях «о единых задачах крестьян и казаков в управлении Советской власти и защите ее от белогвардейщины помещиков и генерала Краснова».

Однако делегаты съезда во многих хуторах были встречены в штыки. Казаки-старики вообще требовали перебить делегатов съезда и только вмешательство казаков фронтовиков и хуторских атаманов не позволило им привести в исполнение свои угрозы и призывы. В некоторых хуторах, делегатов вообще не приняли, выпроводив за околицу.

Не известно, как дальше развивались события, не появись в районе крестьянских слобод отряд Подтёлкова. Председатель Донского Совнаркома Ф. Подтелков с агитаторами и отрядом верных ему казаков Каменской местной команды решил пройти от линии железной дороги по крестьянским слободам на север, в Усть-Медведицкий округ, где военным комиссаром был популярный красный казак, войсковой старшина Миронов. Там Подтелков, сам уроженец этого округа, надеялся провести мобилизацию казаков «против немцев и контрреволюции».

От станции Грачи Подтелков с отрядом устремился на север. Сводки отряда Фицхелаурова с опозданием сообщали 30 апреля (13 мая), что среди Пасхальной недели 25 или 26 апреля (8 или 9 мая) через слободы Скасырскую, Процыкову, Большинскую и Голодаевку проследовал обоз подтёлковцев в 30 повозок. В обозе были замечены пулеметы.

Из донесения Фицхелаурова: «Встречных лошадей отбирают и вербуют лошадей и повозки, где возможно, и заменяют вместо усталых и наскоро бегут, некоторым жителям, способствующим им, платят за подводы большие деньги по 40, 50 и 60 рублей за подводу на самое короткое расстояние, а многие местные жители, зная это, уводят лошадей от них. Все говорят, что это штаб большевиков во главе с Подтелковым… В слободе Скасырской Подтелков бросил свой автомобиль за неимением бензина или порчи».

По мере его продвижения, Подтёлков и его люди агитировали крестьян подниматься на борьбу за советскую власть, вооружаться и создавать отряды красной гвардии. И судя по всему, пусть и не всегда, эти призывы находили широкий отклик у крестьян. Что подтверждается и запоздалыми сводками Донской армии. Так из сводки генерала Фицхелаурова от 2 (15) мая нам становится известно, что в слободе Большинке Подтелков ведет агитацию (сведения о казни Подтелкова дошли сюда лишь к вечеру 2 (15) мая). И на этом основании командование требовало послать туда казаков и «арестовать или расстрелять Подтелкова».

28 апреля 1918 года в Головке состоялся Второй съезд крес­тьянских волостей. Это, по существу, был уже не съезд, а совещание представителей Ревкомов волостей. Представители были от Шарпаевской, Колушкинской, Большинской, Процико-Березовской, Грековской и Карпово-Обрывской волостей. На этом съезде стоял один вопрос — «о поднятии восстания крестьян на защиту Советской власти от контрреволюционного белоказачества».

Съезд, как и первый, состоялся в Голово-Калитвенской школе. Будков Василий Кононович, председатель Головского ревкома, доложил о выполнении решений 1-го съезда, который поручал Головскому Сове­ту «добиться соглашения с казаками между собой не воевать, а вмес­те выступить на защиту Советской власти против генералов, помещи­ков и капиталистов».

На съезде было решено создавать отряды красной гвардии и вооружать всех добровольцев, готовых сражаться с белоказаками и «Поднять восстание крестьян, совместно выступить против белоказаков». За Головским Ревкомом оставляется инициатива организации борьбы.

Вернувшись с Головского съезда в слободах Шарпаевке, Большинке, закипела организаторская работа по подготовке вооруженных отрядов. В Шарпаевке, как только приехали представите­ли со съезда, доложили о положении на собрании, почти единогласно было принято решение восстать и взяться за оружие. И на этом же собрании был организован отряд в 200 человек. Командиром роты был избран Антон Максимович Жуков. Командирами взводов: Андрей Иванович Горелов, Сергей Герасимович Лесников и другие. Оружие Шарпаевцы получили в Головке, а часть привезли из Криворожья. Затем они установили связь с ревкомом Колушкинской слободы и Головским командовани­ем. Им указан был участок обороны: хутор Степановский, Воиновское имение, балки Попасной до Трехбратных курганов. На второй день они выставили свои караулы.

В Большинке организаторами вооруженных отрядов были Денис Михайлович Шевцов, Тимофей Дмитриевич Лимарев и Андрей Абрамович Плужников. В первоначально они организовали от­ряд в 55 человек пехоты и в 120 человек конницы. Командиром роты был избран Шевцов Д. М., а командирами взводов: Петр Егорович Михайленко, Максим Тихонович Малов, командиром эскадрона бойцы-кавалеристы и крестьяне утвердили Петра Ивановича Чернова.

Большинцам было приказано быть в резерве и накапливать силы и оружие с верхних крестьянских волостей. Однако командование Большинского отряда действовало ни шатко, ни валко. Так, например, оружие с Криворожья они при­везли только тогда, когда с Большинки уже началось отступление на Скасырск. Большинцы также установили связи с Грековым и Шарпаевской и наладили караульную службу.

По имеющимся, почти точным данным, у восставших волостей, имелось под ружьём: у Головцев: пехоты — 500 штыков, конницы — 120 шашек, пулеметов — 1. У Шарпаевцев: пехоты — 200 штыков, конницы — 60 шашек. У Грековцев: пехоты — 400 штыков, конницы — 80 шашек, пулеметов — 1. У Большинцев: пехоты — 56 штыков, конницы — 120 шашек. Всего имелось: пехоты — 1155 штыков, конницы — 380 шашек, пулеметов — два и пушек — 2 трехдюймовки. Это около двух батальонов и внушительная конная группа. Правда, техники было очень мало. Кроме того, был огромный резерв живой силы, бойцов старших возрастов, прошедших фронт, которым оружия не хватало. Они находились во втором эшелоне, имитируя вооружённые подразделения или рыли запасные окопы для бойцов передовой линии.

При наличии грамотных командиров и умелом использовании всех сил и средств, можно было оказать упорное сопротивление наступлению белоказакам, или без потерь вывести отряды на территорию, контролируемую частями РККА. Однако с командным составом, да и с дисциплиной, у восставших были проблемы.

Тем временем, эти мобилизационные мероприятия крестьянских слобод, создание и вооружение красногвардейских отрядов, вызывало крайнюю озабоченность в окружной станице Каменской, где было решено разгромить повстанцев, пока те не соединились с отрядами Щаденко. Так как своих сил было явно недостаточно, решено было обратиться к германскому командованию.

30 апреля (13 мая) окружной атаман Донецкого округа просил немцев очистить от большевиков-«эшелонщиков» донецкие станицы Усть-Белокалитвенскую и Ермаковскую. Немцы ударили по Усть-Белокалитвенской, по хвостам отступающих эшелонов. Большевики откатились из Белой Калитвы до речки Быстрой, бросив на станции разбитые паровозы и вагоны с имуществом. «За день до прихода немцев конный отряд казаков заскочил в комитет и арестовал всех комитетчиков».

Ещё больше, подобное положение дел беспокоило Войсковой правительство. Непосредственной задачей для Донской армии стало объединение Севера и Юга Донской Области. Которая была разрезана красногвардейцами, отступающими по железной дороге от Лихой на Царицын. Тем более, что именно на Верхнем Дону и на речке Белой Калитве местными повстанцами в конце апреля — начале мая были взяты огромные трофеи — оружие, снаряды, патроны.

Таким образом, командующий Донской армией генерал Денисов, при поддержке частей германской армии, выдвинувшихся к слободе Ефремово-Степановской, начал развивать наступление на север и северо-восток. Отряд генерала Фицхелаурова получил приказ наступать на Александро-Грушевск, так и не взятый Северной группой, далее на станицу Каменскую, затем, взяв ее, повернуть на восток, на Нижне-Чирскую, чтобы соединиться с отрядом Мамонтова. В результате предполагалось освободить восточную часть Донецкого и западную часть 2-го Донского округов.

Предписание №234 М. В. Краснянского начальнику Усть-Белокалитвенского отряда войсковому старшине Наумову о направлении конной сотни в слободу Большинскую для ареста Ф. Г. Подтелкова №2718 2 (15) мая 1918 г. ст. Каменская.

«По полученным сведениям, Подтелков с ничтожными силами в настоящее время находится в слободе Большинской, где ведет большевистскую агитацию, призывая население окружающих слобод к вооруженному восстанию. Слобода Шарпаевская отказалась примкнуть к Подтелкову. Слобода Ефремово-Степановская разоружена патрулями германских войск. Предписываю немедленно же выслать конную разведывательную сотню при пулеметах в слободу Большинскую, которой приказать разоружить слободу, арестовать или расстрелять Подтелкова и других главарей.

Подписали: войсковой старшина Краснянский, Начальник штаба округа подполковник Акинтиевский Верно: старший адъютант сотник Туркин».

2 мая 1918г на участке Шарпаевка из района Воинского имения прорвалась сотня казаков и захватила западную часть слободы Шарпаевки. Ротам Девятовского, Ткачёва Б. А. было приказано обойти Шарпаевку с юго-запада и зайти белоказакам в тыл. Роте Грековской слободы под командованием Трифона Нефёдовича Гетмана приказано было переправится через речку Калитву и с района панского сада ударить по казакам. Трифон Нефёдович быстро выполнил свою задачу, его рота самым кратким путём, бегом, налегке добежала до реки, переплыла через реку и вихрем налетела на казаков, выбив их из Шарпаевки. Однако рота Девятовского, пока собиралась, и не спеша, медленно двигалась, то не успела зайти в тыл белоказакам. Благодаря чему тем удалось ускользнуть безнаказанно.

Тем временем в район слободы Большинской продвигались части 91 германской пехотной дивизии. Однако командование Донецкого округа решило само разоружить мятежные крестьянские слободы. И начальник штаба Донецкого округа полковник Акинтиевский, отправил 3 (16) мая 1918 г. в штаб 91-й германской пехотной дивизии сообщение о намерении освободить слободу Большинскую и окрестные слободы от красногвардейцев.

«На №1324118. Окружным атаманом из Каменской командируется завтра, 4 мая, пешая сотня при орудии и четырех пулеметах в слободу Большинскую, которой поставлена задача разоружение этой и окрестных с ней слобод, освобождение жителей и арест главарей. Такая же задача возложена на 2-ю сотню Усть-Белокалитвенской станицы, которой указано действовать совместно с сотней Каменской станицы. Ввиду категорического указания, что германские войска не могут удаляться далее, чем на 10 верст восточнее железной дороги, полной уверенности в успехе предприятия не может быть. Генерального штаба подполковник Акинтиевский Старший адъютант сотник Туркин».

3 (16) мая к Большинской была направлена 1 конная сотня Усть-Белокалитвенсого отряда и 1 пешая сотня из Каменской с 1 орудием и 4 пулеметами. Этих сил было явно недостаточно. Как вспоминали красногвардейцы, «буквально через несколько дней у нас уже была целая крестьянская армия, державшая по речкам Быстрая — Калитва фронт протяженностью 75 км». Вместе с мобилизовавшимися крестьянами силы «эшелонщиков» с 3,5 тысяч возросли до 12 тысяч штыков и около 1000 сабель при 7 орудиях и 22 пулеметах.

Из донесения командира конного дивизиона подъесаула Мирошникова войсковому старшине Наумову, о сосредоточении вооруженных крестьянских отрядов в слободе Большинской 4 (17) мая 1918 г.

«Срочно. По полученным мною достоверным сведениям, в слободе Большинской происходит сосредоточение мобилизованных крестьянами поселений Гусынки, Процыкова, Грекова, Ефремо-Степановки и других прилегающих селений. Мобилизованные крестьяне — от 18 лет до 37 включительно. Слободы Демишевка, Самсоново-Калитвенская оружие свое сдали в Большинскую, а сами от мобилизации отказались. Ефремо-Степановка, хотя и обезоружена немцами, как сообщалось в сводке, но частично — всего 47 винтовок, а остальное оружие (было около 300 винтовок и 2 пулемета) отправлено ими в Большинскую. Из Степановки 2 мая на Большинскую отправилось около 70 добровольцев. Слобода Скасырская и Карповка организуются и вооружаются. Подъесаул Мирошников. С подлинным верно: старший адъютант Усть-Белокалитвенского отряда подъесаул Кононов Помета: К сведению начальнику штаба. 6/V. Войсковой старшина Краснянский».

7 (20) мая казачьи сотни вновь подошли к слободам, но были отброшены. Сотня Каменской станицы отошла к хутору Юрову Калитвенской станицы. Командир сотни подъесаул Попов В. В. начал мобилизацию калитвенских казаков 4-х возрастов — 1911—1914 годов переписи, а в ближайших шести хуторах (Юров, Грызунов, Забулдыгин, Верхне-Ерохин, Илюхин, Плешаков) — казаков 1910—1908 годов переписи. Молодежь свели в 2 конные и 1 пешую сотни. Командир 1-й конной сотни — ротмистр Сулацкий, командир 2-й конной сотни — хорунжий Козьмин, командир пешей сотни — сотник Давыдов. Старшие возраста свели в пешую сотню сотника Пятницкова. Командование всем «Калитвенским» («Юровским») отрядом (2 конные сотни, 2 пешие сотни, 1 орудие, 4 пулемета) 9 (22) мая принял подъесаул Попов В. В.

Однако сил для разгрома повстанцев, белоказакам явно не хватало, и пока в ближайших станицах шло формирование станичных сотен и полков, генерал Фицхелауров не стал тратить силы на противостояние с повстанцами. Отряд подъесаула Попова В. В. был оставлен в качестве заслона против слобод, а остальные силы, объединенные Фицхелауровым и располагавшиеся в основном к югу от железной дороги, были брошены на захват ключевых пунктов — железнодорожных станций.

10 мая началось общее наступление белоказаков на повстанцев. Белогвардейские части двинулись двумя колоннами: 1-я и главная ударная сила по Карповской дороге прямо на Головку, вторая-на хутор Гусынку по дороге на Греков. Хутор Демишов в первый же день боя,10 мая был отрезан белоказачьей конницей и оставлен противнику.

Фронт развернулся по балке Большой Калиновой. Особенно жаркий бой разгорелся на участке от реки Калитвы и до Григорьева курганчика. Гусынка держалась до 12 мая. 13 мая казачьи пехотные цепи потеснили повстанцев на центральном участке. Бой переместился под хутор Дзебовку и по бугру Верещагинского участка. Хутор Гусынку оставили, и позиции были заняты по правому берегу реки Калитва. 14 мая белоказаки изменили направление главного удара. Они бросили крупные силы в район балки Малой Калиновой, создалось угрожающее положение прорыва с юга на Верхневязовку и Песчанку.

Командование повстанцев бросило на этот участок резерв, затем передвинули с центрального участка пулемёт. Из Грекова прибыла рота Трифона Нефёдовича Гетмана и тоже с одним пулемётом. За Дьяконовым ветряком, на кучугурах, разгорелся жаркий бой. С вершины балки Малой Калиновой белоказаки в конном строю бросились в атаку, их встретила залпами наша пехота. Дружно заработали пулемёты. Потеряв десятка два лошадей и около десяти человек раненых, белоказаки отступили, красные перешли в атаку. У повстанцев появились раненые, убит пулемётчик Головского отряда Котенков, погиб пулемётчик Грековской роты Дмитрий Миронович Зайцев, но атака не прекратилась. Казачья цепь была смята, отброшена, и позиции были опять заняты по Верещагенскому бугру.

В ночь на 15 мая белоказаки атаковали на центральном участке, выбили повстанцев из Дзебовки и прижали цепи повстанцев в плотную к слободе Головка. Позиции установились в садах под самым селом, канавы были превращены в окопы, всю ночь шла перестрелка. На правый фланг к казённому кургану в эту ночь было послано пол эскадрона конницы под командованием Новичкова Ивана Ивановича и Полетаева Ивана Ефимовича.

К Трёхбратным курганам прибыла Шарпаевская конная полусотня, выслав разъезды, эскадрон всю ночь стоял наготове. Перегруппировав силы, повстанцы наутро готовились к контрудару. В 10 ч. утра 15 мая из-под Ивановских садов ударили орудия (сейчас на месте хутора Ивановка находится головский ток), и методично начала долбить по белоказачьим цепям.

Все были в недоумении, и большом восторге: бьёт то она по врагу, откуда взялась пушка? Кто из неё стреляет? Потом выяснилось, что Грековский председатель ревкома Гетман Павел Нефёдович, сам в прошлом артиллерист, связался с прибывшим в слободу Скосырскую отрядом от Щаденко, договорился с красногвардейцами, получил две трёх дюймовки и привёз их как раз вовремя. Как только орудия начали стрелять по противнику, цепи повстанцев получили приказ перейти в наступление. Командиры Чеботарёв В., Горохов А, И., Гетман Т. Н. договорились о плане выполнения боевой задачи, подняли свои цепи и пошли в наступление. Выбив белоказаков из хутора Дзебовки, форсировали реку Калитву. Затем белоказаков выбили из хутора Гусынки, и позиции опять были установлены по бугру между хутором Гусынка и Курсунка.

18 (31) мая, перегруппировав силы, белоказаки начали новое наступление. Воспользовавшись замешательством большевиков, Калитвенский отряд подъесаула Попова захватил слободу Большинскую. Таким образом, к 19 мая (1 июня) Донецкий округ был занят казачьими войсками.

20 мая (2 июня), после того как были заняты крупнейшие слободы Большинская и Скасырская (красногвардейцы из них ушли в Морозовскую), белоказаки начали переформирование и подготовку удара непосредственно на Морозовскую. Калитвенский и Верхне-Кундрюченский отряды передавались в подчинение войскового старшины Мазанкина, штаб которого организовался в Большинской.

Реванш. Мифы и правда

Однако ситуация вскоре в корне изменилась благодаря не слишком адекватным действиям Донского ВРК, предвзято относившемуся к казакам и захватам крестьянами казачьих земель. Начались массовые восстания казаков.

Восстала станица Кривянская. Начальником отряда избран Фетисов, помощником Говоров. Близлежащие станицы — Манычская, Бесергеневская, Мелиховская, Богаевская, Заплавская, Раздорская — прислали в Кривянскую свои дружины (дружины, видимо, были по численности равны сотням), которые устроили общий сбор на станичном плацу, а Кривянская сотня организовала охранение. Казаки 10 и 27 полков были окружены повстанцами и добровольно сложили оружие.

Одним из первых очагов сопротивления в Митякинском юрте советской власти возник в районе слободы Тарасовки (хутор Атаманский). В хуторе Атаманском, Митякинской станицы восставших казаков возглавил сотник Т. Д. Попов, чей отряд дислоцировался в балке Моховатка. Чтобы вооружить своих казаков, сотник Попов разоружает охрану трёх рудников, лежащих в юрте Гундоровской станицы. В его руках оказалось 140 винтовок и 3000 патронов. Данное оружие было роздано казакам его отряда. После чего отряд начал вести борьбу против Советов. Вскоре, восставшие казаки Попова, узнав о готовящемся восстании в Гундоровской подходят утром 16 апреля 1918 года к станице Гундоровской и присоединяются к гундоровским казакам.

(см. Дело Рудакова Н. И. №202 74. НКВД. 1937 год).

В марте 1918 года, по утверждению некоторых историков, в соседней со станицей Митякинской — в ст. Луганской вспыхивает восстание казаков, недовольных советской властью. Впрочем, это выступление обошлось без большой крови, были ликвидированы только органы советской власти в лице казаков фронтовиков, частью взятых под арест, частью расстрелянных.

Для подавления этих мятежей в станицы ОВД были отправлены части РККА. Вскоре одна из таких частей вошла в станицу Митякинскую. Атаманское правление было окончательно отменено. А символом советской власти, в станице, становится Совет. Во всех хуторах Митякинской станицы начались обыски, аресты и расстрелы участников белого движения. По крайней мере так указывается в воспоминаниях митякинцев. Хотя ни каких документальных подтверждений тех лет не имеется.

Были арестованы и расстреляны Волокитин Алексей Александрович, как бывший царский офицер, Удовенко (Вдовенко) С. В., Фильчуков Николай Сергеевич, Макеев Илья из хутора Н. Дубы, а также Миронов П. Я. К принудительным работам сроком на три года был приговорён Изварин Николай Николаевич из хутора Платина, Митякинской станицы. После зачисток и расстрелов начался передел казачьих земель. Это затрагивает интересы казачества станицы и её хуторов. что вызывает резкое недовольство казаков.

В марте 1918 года в Луганск был отправлен поезд с очередной партией задержанных белоказаков и кадетов, активно выступавших против новой власти. Среди них находились известные вожди контрреволюции: генерал Краснянский, полковник Секретев, кадет Коваленко, 34 офицера Марковского полка и другие.

Таких сторонников белого движения красногвардейцы в станице Каменской задерживали часто и после допроса группами направляли в распоряжение Донревкома. Вскоре, однако, стало известно, что Ростовский ВРК, даже не расследовав причин ареста, отпускает их на все четыре стороны. Когда об этом узнали в Каменском ВРК, вновь арестовав прежде уже задержанных белогвардейцев, в Ростов была отправлена телеграмма с требованием разъяснений. На что Ростовский ревком ответил путаным, туманным письмом «о нежелании искусственно обострять отношения в среде казачества и нарушать казачье братство».

Отправлять арестованных в Ростов теперь не имело смысла, и по решению командования их стали препровождать поездами в Луганск. Так как там имелась крепкая партийная организация во главе с К. Е. Ворошиловым, сильный отряд Красной гвардии из рабочих шахтеров.

Когда состав с арестованными белогвардейцами миновал железнодорожный мост, неожиданно раздался сильный взрыв. Напуганные взрывом на полотне (который кстати, никакого вреда рельсам не причинил), неопытные бойцы открыли беспорядочную стрельбу. В суматохе генералу Краснянскому удалось через окно вагона выпрыгнуть и скрыться. Зарослями, оврагами добрался он до станиц Митякинской, Гундоровской и сразу же приступил к организации отряда для освобождения остальных арестованных.

Белоказаки, предупрежденные заранее о движении эшелона, еще раз организовали налет на него в районе между станциями Ольховка и Луганск, на станции Кондрашевская разобрали полотно, захватили охрану. Восставшие освободили арестованных и те быстро разошлись по близлежащим хуторам и станицам. Красногвардейцев же обезоружили и заперли в сарай. Сутки не давали ни воды, ни хлеба.

В одной из своих работ, луганский краевед Владимир Федичев приводит выдержку из доклада полковника Янова Г. П. в войсковой штаб, где описывается этот эпизод с другой стороны противостояния: «Казаки станицы Луганской первые на Дону подняли антибольшевистское восстание и свергли у себя советскую власть. 8 марта 1918 года, в районе Кондрашевской платформы они разобрал ж. д. путь в сторону Луганска на 4—5 км., остановили большевистский поезд и отбили 34 арестованных офицеров, которых красные этапировали в луганскую ЧЕКа. Казаки атаковали поезд, вооружившись припрятанным оружием, было слышно, как работал пулемёт. Освобождённых офицеров расселили в самой станице и в х. Валуйском. Привезли и тела убитых в том бою, это были местные казаки Зенцев Иаким Иванович (60 лет), Титов Иван Родионович (34 года) и сотник 10-го Донского казачьего полка Михайлов Иван Иванович (по др. сведениям-хорунжий 24-го ДКП). Среди освобождённых офицеров были: полный Георгиевский кавалер, сотник Брыков Александр Иванович, хорунжий Лесников Андрей Иванович, известный генерал Секретев А. С. С этого момента казачье восстание прокатилось цепочкой по станицам Донецкого округа, Хомутовской, Суворовской станицам и приняло организованный вид».

Как только эта весть дошла до станицы Каменской, командование сразу же выслало вооруженный отряд и бронеавтомобиль. Подойдя к станице Луганской и окружив ее, командир послал ультиматум мятежникам. «Если не выдадите живыми всех красногвардейцев и освобожденных белогвардейцев — снесем станицу с лица земли. Срок — один час».

Казаки луганцы, не смотря на утверждение полковника Янова о восстании, особо не горели желанием воевать. Поэтому наиболее дальновидные старики-бородачи на всякий случай решили белогвардейцев пока не отпускать. Их кормили, поили, но все же… посадили под замок. Получив ультиматум, казаки после долгих споров и препирательств с командиром красногвардейского отряда, освободили красногвардейцев. И тут же попросили себе помилования «за задержку контрреволюционеров». Арестованных офицеров и кадетов снова посадили в вагоны и отправили в Луганск. Правда, полковнику Секретеву удалось сбежать. И он впоследствии стал одним из руководителей белоказачьего мятежа на Дону.

В музее станицы Митякинской сохранились воспоминания казака станицы Митякинской 27 Донского казачьего полка Т. Литвинова «Идущие впереди». Которые рассказывают об этом эпизоде с остановкой поезда и освобождением офицеров. Эти воспоминания так же противоречат тезису о восстании казаков станицы Луганской и Митякинской, так как речь идёт об одном и том же отряде матросов отправленным Каменским ВРК.

«В Каменской Щаденко организовал аресты заговорщиков и поиск оружия. Две недели опасной работы молодёжного отряда в котором был и я. Арестовано около 70 опасных офицеров-белогвардейцев, решено отправить их в Луганск. Охрану поручили нашему отряду — 15 самым молодым красногвардейцам. Среди них были Аким Быковский, Гриша Галяпин, Даниил Михайловский, Семён Фурцев. Возглавить конвой было приказано мне.

В группе арестованных были опытные офицеры, матёрые контрреволюционеры, люто ненавидевшие советскую власть: полковник Секретев, зам. Наказного атамана полковник Краснянский, помещик Коваленко.

Утром состав из трёх вагонов и паровоза двинулся в путь. Проехали Ольховку, скоро Луганск. Неожиданно состав затормозил и остановился. Увидели, впереди рельсы сняты, шпалы разбросаны по сторонам насыпи. Машинист даёт задний ход — явно кругом засада, вблизи станица Луганская, за лесом и рекой Луганкой. Машинист заметил, что и сзади нет рельсов и схватился за тормоз. Вооружённые конники лавой двинулись на поезд.

Нас обезоружили, под конвоем погнали в ст. Луганскую. На расцвете дверь сарая, где нас держали и избивали, распахнулась. Послышалась команда «Всем выходить»! Вывели за околицу станицы, где мы увидели в метрах пятидесяти людей в кожанках и шинелях, два броневика с направленными на станицу пулемётами и редкую цепь бойцов.

Нас передали командиру отряда Петру Илларионовичу Криушеву. О нападении на состав сразу стало известно в Каменске и РВК отправил на выручку Петра Криушева с отрядом и матросов и двумя броневиками. Подойдя к ст. Луганской, Криушев передал казакам ультиматум: немедленно освободить конвой, вернуть всех офицеров. В противном случае станица, поднявшая мятеж против советской власти, будет сметена с лица земли. Требования Криушева были выполнены. Исчез только полковник Краснянский. Арестованных мы в Луганске сдали, получили бронеавтомобиль «Жемчуг». Это было 18 марта 1918 года».

Скорее всего, в станицах Митякинской и Луганской, случились единичные выступления казаков, которые решили освободить отправляемых в Луганск офицеров, среди которых были казаки. Были среди восставших митякинцы? С большой долей вероятности можно утверждать — были, но кто и в каком количестве это на сегодняшний день не известно. Документы этого «восстания», в лучшем случае хранятся в где-то в украинских архивах. Собственно, вооружённое выступление казаков Митякинского юрта произошло позже, в апреле, при приближении германских войск.

В станице Митякинской, где скрывалось по разным данным от 40 до 100 (?) офицеров из Марковского полка, по утверждению профессора Венкова, так же было восстание казаков. И только, якобы, 9 апреля, регулярным частям Красной армии, восстание удалось подавить. Все, арестованные казаки и марковцы, были отправлены в город Луганск и по пути следования, в поле, все были убиты. (А. В. Венков. История Донского казачества. Ростов-на-Дону. 2001г.).

Но этим данным о «восстаниях» в станицах Митякинской и Луганской, коренным образом противоречат воспоминания офицера-марковца В. Е. Павлова. Приведём здесь отрывок из книги Павлова В. Е. «Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917—1920 годов». Т. 1. Париж, 1962 Г., о событиях в ст. Митякинской. Из них следует, что в ст. Митякинской, восстания как такового не было, как и его подавления. В многотысячную станицу вошел крохотный отряд матросов в 40 человек, которому никто не оказал никакого сопротивления.

«Станица Митякинская. Большевистская власть в ней еще не пустила глубокие корни. Сорок офицеров, помимо казачьих, осторожно встречаются и обсуждают свое положение. Просвета не видно. Проходят недели… Уже апрель. Вдруг слух: наступают немцы. Больно защемило сердце: результат революции налицо. И вот в эти дни тяжелых переживаний в руки офицеров попадает обращение к русским людям, призывающее их вступить в русский отряд для борьбы за Родину против всех ее врагов. Подписано обращение «Полковник Дроздовский». Откуда оно взялось? Где этот отряд? — никто не знал. Собравшиеся офицеры, прочитав обращение, похмурились и разошлись, не приняв решения. Лишь двое: поручик Незнамов и прапорщик Зверев решили узнать, где этот таинственный отряд, и присоединиться к нему.

Немцы уже близко. Большевистские комиссары оставили станицу. Положение между двух огней: «внешним» и «внутренним» врагами. Казаки решили дать отпор большевикам, если те вернутся в станицу. 40 офицеров присоединились к казакам. В соседней станице Луганской то же решение. Там было до 100 офицеров не казаков. Но никакого отпора большевикам дано не было. Когда к станице Митякинской подошел отряд матросов в 40 человек с двумя пулеметами, то штабс–капитан, старший среди офицеров–не казаков, увидев, что казаки вдруг отказались оказать сопротивление, решил «сдаться народной власти». Он и несколько офицеров сдались и были взяты с собой матросами, а остальные укрылись в станице.

Где-то стороной прошли немцы, а дня через два в станицу дошел слух: отряд полковника Дроздовского в Ростове, донцы подняли восстание против большевиков… Поручик Незнамов и прапорщик Зверев решают идти искать отряд: для них одинаково неприемлемы и немцы, и большевики. На их предложение присоединиться к ним из офицеров никто не откликнулся, а из казаков лишь два старика. Через несколько дней эти 4 человека прибыли в Новочеркасск, освобожденный от большевиков. В бюро записи в Добровольческую армию они и еще 10 офицеров получили назначение в Офицерский полк, стоявший тогда в станице Егорлыцкой».

Тем временем, в развитие ситуации вмешалось наступление частей германской армии, которые вместе с белоказаками наступали на Луганск и Миллерово. При отступлении красногвардейских отрядов через станицу Луганскую казаки вели себя ввиду превосходства противника сдержанно, но враждебно. Именно в апреле, а не марте 1918 года, белоказаки станиц Луганской и Митякинской сформировали сводный полк. В статье Юрия Чернова «Оборона Красного Луганска» говориться:

«Во второй половине апреля белые получили подкрепление — несколько сотен из дивизии К. Мамонтова (умер от тифа в 1920 году в Екатеринодаре), полк, сформированный из казаков станиц Луганская и Митякинская (около 500 человек), броневики. 26 апреля пехота генерала Калинина выбила красных из первой линии траншей на Острой Могиле. Полторы сотни казаков прорвались со стороны Большой Вергунки к Иванищеву яру. Их остановил отряд П. Сорокина. Практически все бойцы погибли вместе с Сорокиным».