Бесплатный фрагмент - Горничная. Gib mir deine Seele!

Вместо пролога, или Откуда растут ноги

Ей снились радужные сны

Сквозь розовые призмы,

А с наступлением весны

Мечты растаяли капризны.

Кареглазая, с чёрными прямыми волосами, худенькая и невысокая молодая девушка Аня Кошкина — сирота, после выпуска из приюта для детей устраивается на курсы обучения горничных в одном занимательном агентстве. Это же так модно, круто и интересно, а ещё есть шанс отправиться за границу и пожить у богатеев! Хотя бы так прикоснуться к жизни излишне обеспеченных…

В контракте агентства и обучаемых значится следующее: «Агентство обязуется трудоустроить своих выпускников в Европе. Транспортные расходы и ежедневные траты при поиске места работы агентство также берёт на себя!» Чем не мечта русской девочки-сиротки?

И вот, когда девушка закончила полугодовые курсы, то её обучающая контора выдала на руки Ане рекомендательное письмо целиком и полностью на не знакомом ей немецком языке: «Die Besitzerin dieses Briefes, Mademoiselle Anna Koshkina, hat eine vollständige Ausbildung zur Magd absolviert, ist jedoch in dieser Position völlig inkompetent. Wir empfehlen, dass Sie sich höflich weigern, dieses Mädchen einzustellen. Die Agentur ist nicht an dem weiteren Schicksal von Anna Koshkina interessiert, da wir beabsichtigen, sie nach dem ersten Auftrag aus unserer Agentur zu entlassen, wenn der Arbeitgeber nicht beabsichtigt, den Vertrag mit ihr zu verlängern».

Аню привезли в Прагу. Представитель агентства помогал в поисках девушке. Прочитав рекомендацию, каждый очередной наниматель почему-то отказывал просительнице Анне. То мест уже нет, то требуются девушки уже с опытом, а иногда просто и вежливо: «Litujeme, ale nejste pro nás vhodný!» Агент перевёл ей эти слова как: «Извините, но Вы нам не подходите!»

«Да что ж это такое? Они, что, все сговорились?» — уже начала отчаиваться девушка, почти-почти горничная. Она зашла в интернет-кафе и вбила текст рекомендации в программу-переводчик. Уж больно интересно ей стало, что такого могло там написать про неё агентство? Вот что выдал переводчик, бездушный компьютерный набор символов и кодов: «Обладательница этого письма, мадемуазель Анна Кошкина, прошла полное обучение в качестве горничной, но совершенно некомпетентна на этой должности. Мы рекомендуем Вам вежливо отказаться от найма этой девушки. Дальнейшая судьба Анны Кошкиной агентство не интересует, так как мы намерены уволить её из нашего агентства после первого же задания, если работодатель не намерен продлевать с ней контракт».

«Вот сволочи! Чем же я так им не приглянулась? Или они всем своим выпускницам в рекомендациях такое пишут? Или только тем, у кого нет родственников и знакомых? О судьбе которых никто не поинтересуется? — всерьёз обеспокоилась своими перспективами Аня. — Можно убить, продать в рабство… Похоже, у меня только один выход — всеми правдами и неправдами добиться, чтобы наниматель продлил контракт!»

Пять отказов. Шесть. Семь… Сегодня Аню привезли ещё к одному старенькому особняку-частной гостинице на несколько номеров, на самой окраине города. Вывеска гласила: Gib mir deine Seele! Наниматели приняли её на ресепшене. Когда же они прочитали рекомендацию, то переглянулись между собой и сказали: «Přesně to, co je potřeba. Bereme vás, vy nám vyhovujete!»

— Я не понимаю по-французски! — смутилась Аня. — Простите!

Девушке повезло, что в Чехии есть русскоговорящее население. Вот и дворецкий был знаком с этим восточным, «азиатским» языком.

— Ты принята на работу, девочка! — сказал он на честном русском. — Заступаешь завтра. Трудись усердно, следуй несложным правилам — и всё будет хорошо. Итак, пробный период ничем не отличается от обычного многолетнего контракта, кроме сниженной на 30% оплаты, идущей на обучение кандидатки… Права и обязанности — те же. Да, срок пробного периода — полгода. Далее — либо мы заключим полноценный контракт, либо распрощаемся, всё зависит от удовлетворённости друг другом нанимателя и работника. S námi je všechno fér!

— Меня всё устраивает! — обрадовалась мадемуазель Кошкина. — Каковы же правила?

— Днём — уборка гостиницы, ночью — комнат. На дверях таблички «Nerušit!» и «Odnést!» — к первым не суйтесь, вторые — комнаты требуют уборки. Вам лучше не встречаться с клиентами, раз языка не знаете, иначе может выйти конфуз! Жить будете в одной из комнат для слуг в подвале. Питанием и униформой обеспечивает наниматель. Душевая и уборная на подвальном этаже — смело пользуйтесь! Nebuď stydlivý! Кормёжка — на кухне. Увольнительная в город возможна раз в неделю на 8 часов, но не приветствуется. И да, с полуночи до двух и с четырёх до шести — время гостей. А также время заезда. Горничным строго-настрого, вплоть до увольнения, запрещается в это время покидать свои комнаты. Что бы ни случилось. Шум, грохот? Ничего — гостям дозволяется. Крики, пожар? Администрация всё решит без вашей помощи! И на улицу ночью, даже с двух до четырёх — ни-ни!

— Комнаты с инвентарём? Прачечная? — деловито поинтересовалась новоиспечённая горничная.

— Всё в подвале. Покажи-ка мне свои руки! — дворецкий взял протянутые руки Ани в свои и придирчиво осмотрел, повернул ладонями вверх. — Хорошо, руки не неженки, но трудяги! Vynikající!

— Подпиши и приложи большой палец сюда, вместо печати! Вот, — и дворецкий быстро и ловко уколол булавкой Аню в большой пальчик левой руки. — Осваивайся! Ты где остановилась — в гостинице? Тебе нужна помощь с переездом?

— Нет, спасибо, у меня всё с собой! — и Аня кивнула на небольшой рюкзачок за её плечами. Только осталось предупредить администратора отеля. Она подписала договор ручкой и кровью.

Комнатушка, конечно, была невелика. Коробочка два на два метра. Здесь, напротив двери, присутствовала прочно привинченная к полу кровать у крошечного окошка, едва выглядывающего из подвала наружу. Небольшой складной столик и такой же небольшой шкаф-купе с зеркалом на двери, в шкафу уже висела униформа горничной, выстиранная и выглаженная, пусть и не новая. Два комплекта плюс пижама-не пижама, но ночнушка. На небольшом, узком подоконнике стоял кувшин с водой и стакан, а рядом лежала упаковка таблеток «Aus Angst», которые дворецкий настоятельно просил принимать перед заступлением на ночное дежурство. «Ну уж нет! Ещё на наркоту какую подсадят!» — твёрдо для себя решила Аня.

Из окошка же был виден небольшой участок сада и крохотный кусочек неба. Жалкий огрызок. А само окошко было зарешёчено, мелко и ячеисто.

В подвале, кроме служебных, располагались ещё комнатки прислуги, но не так уж и много. Небольшая гостиница не требовала многочисленного персонала. Чистенький, светлый первый этаж. Не жилой, половину пространства занимал огромный холл. Статуи и гобелены. Горничная, смахивающая пыль со статуи горгульи, испуганно шарахнулась от Ани, явно не настроенная для беседы, и поспешила в противоположный конец этажа, к кухне, занимающей вторую часть первого этажа.

На второй этаж вела красивая, застеленная кроваво-красным ковром лестница с перилами в виде диковинных зверей. Антуражненько! Второй этаж — коридор с портретами каких-то людей. По обе стороны коридора располагались гостевые комнаты. Раз, два, три… Восемь. Не густо. Но какое ей, горничной, дело? Работы меньше! Двери плотные, металлические, собственно, как и в подвале, в том числе, и в её комнатушке.

Затем Аня заглянула на кухню и, хоть официально она начинала свою работу здесь только завтра, ей предложили отобедать. За счёт заведения. Зачем отказываться? Не обижать же местных и старожилов на месте будущей работы. Обед был вполне себе простенький, но съедобный и сытный.

После обеда девушка прогулялась по саду особняка. Здесь было где погулять: огромные деревья, множество цветов, кустистые стриженые лабиринты. Лавочки и скамеечки, фонтаны. Сам же особняк был обнесён высоким кованым забором.

Затем Аня вернулась в отель, где остановилась прежде, расплатилась и сдала номер. Попрощалась с агентом. Погуляла по городу. Красивый и величественный. И только поздно вечером, почти пол-одиннадцатого, она добралась до своего места первой работы. Охрана особняка впустила её без вопросов, — видимо, предупреждена.

Время позднее, Аня отправилась в свою каморку — давить подушку. И поделом ей, подушке, — ей суждено проиграть Аниной макушке!

Ночь первая, или Накануне вступления в должность

Теперь ты в горничных, подруга,

Семьёю станет вся прислуга.

Смотри, учись, мотай на ус!

А ты стоишь: «Боюсь-боюсь»!

Аня проснулась. Где-то наверху дружно загремели двери и ноги затопали по лестнице. Взглянув на часы, вздохнула — ровно полночь. Гости покидают свою обитель. В комнате было несколько душновато. Встав на колени на кровати, Аня открыла окно. Свежий ночной воздух облизнул ей лицо и холодным потоком устремился вниз, шевеля рюшечки и бантики на девушкиной ночной маечке. На улице было темно, сад совсем не освещался и утопал во тьме. Только одинокая луна пробивалась сквозь облака. Умеренно облачно, и звёзд не видно.

Гости топали уже у неё над головой, очевидно, устремившись на кухню, ибо из окна было слышно, как загремела посуда. У них там, небось, «шведский стол», сейчас набирают, что по нраву, рассаживаются. Слышался приглушённый расстоянием и стенами смех.

«Надо бы выспаться — завтра первый рабочий день, большая ответственность!» — подумала Аня и вновь растянулась на кровати.

Но заснуть ей не дали. Вскоре наверху завыла какая-то собака, и началась возня на кухне. Гремела и билась посуда, падали стулья. Затем зазвенело стекло — похоже, на кухне разбили окно. Кто-то грузный, тяжело дыша, пробежал под окном Ани. Или, правильнее, — над окном. Желания посмотреть, кто это там, у девушки не возникло.

Лунный свет лился в окошко и оставлял на двери отпечаток ячеек оконной решётки. На миг что-то перекрыло этот свет, всего на мгновение. «Наверное, очередная тучка набежала», — отметила про себя Аня. Спустя минуту-другую где-то в отдалении раздался вой, затем резко оборвавшийся скулежом.

«Да что же это за бедлам-то такой! — выругалась девушка, закрывая уши руками. — Если тут каждую ночь так, то хоть беруши выдавали бы!»

Кто-то протопал из кухни по лестнице обратно к себе в номер. Гости расходились по своим делам.

Аня забылась на какое-то время, а затем в подвале захлопали двери. Девушка взглянула на часы — два ночи. Должно быть, ночная смена отправлялась на уборку номеров.

Накрыв голову подушкой, Аня, наконец, уснула. Она уже не слышала, как кто-то топчется около её окна, сопя, шумно вдыхая и процеживая воздух. Девушка также не слышала, когда в четыре служки расползлись по своим «клетям» в подвале; да постояльцев, возвращающихся в свои номера вплоть до шести утра.

Стук в дверь вырвал её из объятий сна. Она подскочила на кровати, скидывая с головы подушку, ибо ей показалось, что кто-то душит её. Но нет — всего лишь подушка.

— Подъём! Время работы! — прозвучало из-за двери, и местный «будильник» отправился к следующей комнатушке.

«Эх, а время на утренний туалет? — расстроилась Аня. — Хотя бы умыться и зубы почистить! Либо уже не успеваю, либо сейчас там такая очередина будет, он же общественный».

Девушка переоделась в униформу, с благоговением поглядывая на себя в зеркало. Наконец-то у неё своя рабочая форма! «А она очень даже ничего! И не только форма, — улыбнулась собственному отражению девушка-первый день горничная, — симпатичная! Будь я подростком-богатеем, обязательно бы слюни распустила и влюбилась по уши!» Довольная собой, причёсанная и с форменным ободочком на голове, Аня выпорхнула в коридор. Очередь, как и ожидалось, была, но не такая длинная, как девушка боялась. Перед ней стояли две горничные, а одна уже плескалась за дверью уборной в раковине. Обе стоящие впереди были молоденькими, но уже года на 3—4 старше Ани. Ещё одна дверка открылась и оттуда выпорхнула последняя из служек, почти ровесница Ани, если и старше, то максимум — на год. Белобрысенькая, глазки зелёные, по сторонам озорно так и стреляют! Носик плюшкой, щёчки с ямочками, ещё и веснушки. Примостившись следом за Аней, она хихикнула:

— Привет! Новенькая?

— Да, первый день, — обрадовалась, что хоть кто-то из старожилов заговорил с ней, Аня.

— Вижу-вижу! Спала плохо?

— Да-а… У вас каждую ночь тут так шумно?

— По-разному, но чаще это означает, что шумят по-разному, — снова хихикнула девчушка и протянула что-то в кулачке Ане. — Держи! Считай подарком! Меня, кстати, Викой зовут.

— Меня Аней, — новобранка приняла подарок и раскрыла собственную ладошку с ним, подарком оказались беруши. — Ой! Спасибо огромное!

— Да не за что! Ты не думай — не надёванные, запасные! — потупила ресницы Вика.

— Вика, а ты давно тут? У нас много ещё времени на, — Аня кивнула в сторону очереди.

— Неделю уже! А это — успеем! Потом ещё завтракать пойдём. Часов в девять и начнём работу, — весело ответила Вика.

В это время из уборной вынырнула первая горничная, самая старшая из всех, лет 25—27 на первый взгляд. Глаза тусклые, волосы белые-белые. Не естественного цвета. «Наверное, крашенная», — решила Аня.

И в самом деле, они все и всё успели. Вот только перед завтраком на кухне пришлось помочь прибраться — расставить поваленные стулья, подмести и помыть полы, протереть стол… Как раз к десяти и закончили. Подумаешь, завтрак на час задержался! В приюте иногда дети и без завтрака оставались, или старшие оставляли младших. Так тоже бывало.

Вчерашняя статуя горгульи оказалась разбита. Аня с Викой собрали осколки и вынесли до помойки за воротами особняка. Из помойки омерзительно воняло. Аня зажмурила нос и заглянула внутрь.

— Кошечка, мёртвая, вся в крови! — пискнула она и отпрянула.

— Привыкнешь! Иногда случается, — утешила её Вика, приобняв за плечики. — Меня это тоже поначалу коробило. Ты, кстати, тоже детдомовская? Русская?

— Да, — кивнула Аня, спеша назад, подальше от помойки.

— Ага, как и все мы здесь, — заметила Вика. — Катарина и Миа — австрийки, говорят, прибыли сюда одновременно. По-немецки между собой «шпрехают», всё заодно держатся. Будет и мне теперь компания! Катарина — чёрненькая, Миа — светленькая. А самая старшая горничная — немка, Урсула. Самая долгожительница тут. Дольше неё только дворецкий здесь работает. Урсула, хоть и немка, но с австрийками на немецком совсем не «Вась-Вась», особнячком всё держится. Видишь, какая белая? Седая! Наверное, насмотрелась ужасов… Где-то, когда-то. А пойдём-ка теперь в сад, к моему любимому фонтанчику? — сменила тему Вика.

— Пойдём. А нас ругать не будут? Дел ещё, небось, невпроворот! — засомневалась Аня.

— Мы быстренько! — подмигнула ей Вика. — Туда и обратно. Да одним глазком.

До фонтана они так и не добрались. Дорогу к нему преграждали растянутые ленточки — охрана перекрыла проход. Отсюда, где стояли девушки, видно не было, но охранники что-то далеко и за кустом соскребали с газона, засовывая в мешок для мусора. Заметив девушек, один из охранников махнул им рукой, мол, чешите отсюда.

Пришлось вернуться. Дворецкий определил их в прачечную.

Прачечная располагалась в подвале. Здесь стиралось бельё (постельное, одежда, полотенца и прочая), отглаживалось и отпаривалось. Девушки зависли тут надолго — до обеда, и после него ещё на какое-то время. Затем, когда с бельём было покончено, дворецкий сообщил девушкам, что эта ночь — их.

— Дежурим, значит, — пояснила Вика Анне. — С двух до четырёх. Держись меня. Обычно по одной горничной назначают. А сегодня либо съезжают сразу несколько гостей и ожидают новых, либо меня тебе в помощь определили.

— Извини, если второе, — виновато развела руками Аня.

— Забей! — улыбнулась Вика и весело подмигнула. — Если бы ты не появилась в штате, то дежурить всё равно моя бы очередь была!

На сегодня горничные справились со всей работой и немножко погуляли по саду. Хорошо! Воздух чистый. Когда поужинали, Вика заявила:

— Знаешь, какое время самое лучшее для отдыха и сна?

— И? — поинтересовалась Аня, которая этой ночью не выспалась.

— А вот теперешнее! После ужина и до полуночи. Вперёд! А кто последний — ночью унитазы постояльцев будет чистить! — и Вика припустила бегом к входу в гостиницу.

— Вот свистушка! — выругалась Аня и рванула следом.

Конечно же, она уже не успела обогнать Вику, и новобранку сегодня ожидали страшные ночные горшки постояльцев… Честно говоря, они ей даже во сне приснились, пока она вечером дрыхла без задних ног; глазастые, зубастые, с булькающей в них грязно-зелёной жижей. А один из них жевал окровавленную кошку и стучал ей об железо:

— Тук-тук! Тук!

Аня проснулась.

— Тук-тук! ­– снова постучали в её металлическую дверь. — Подъём! Ночное дежурство!

На часах было без пятнадцати минут два ночи…

Ночь вторая, и Она же — первая пахотная

Чудные вещи здесь творятся, —

Особый мир и свой закон,

И жутко как-то притворяться,

Что наша явь — всего лишь сон!

Да, наряд Ани выглядел несколько жёвано. Ибо не фиг спать в рабочей одежде! Впредь будет уроком! Одёрнув униформу и огладив её ладошками, она нашла, что, тем не менее, такой способ тоже имеет право на жизнь, ибо собралась она так значительно быстрее. «Вот только как к такой неопрятности отнесётся работодатель? А мне жизненно необходимо здесь задержаться подольше, продлить контракт! Наверное… Кхм», — размышляла между тем девушка.

Дождавшись Вики, но не «–педии», она засеменила за подругой, получать инвентарь. Тележка с чистым бельём, вёдра-швабры-тряпки, мыла-шампуни, в том числе и от блох, мешки для мусора, закрытый непрозрачный контейнер с надписью «7» и прочая, прочая, прочая. В том числе и пылесос.

— Как мы это всё наверх-то потащим? — ужаснулась Аня.

— Легко! Всё же на тележке помещается! — хихикнула Вика.

— Да… Ну а саму тележку-то? — не унималась Аня, слабо себе представляя, как её тягать по лестнице, а уж если дежурят ночью чаще всего в одиночку… Мама не горюй!

Напарница засмеялась и покатила тележку. Мимо прачечной — к самой дальней стене.

— Смотри, тут подъёмник. Устанавливаешь на него тележку и идёшь на второй этаж за своим добром, — улыбнулась Вика. — Так, сколько сейчас времени? Есть два? Есть. Тогда — вперёд!

Она нажала на малоприметную кнопку в стене и взяла Аню за руку:

— За работу! На второй. Если быстро управимся, то по первому прошвырнуться надо бы. И следи за временем! Всегда. Если упустишь, то обруч на голове — твоё последнее спасение, — он напомнит.

Подъёмник сдвинулся и без шума пополз вверх, а высоко над ним вверх пополз потолок подвала, он же — пол от первого этажа. Где-то остановился наверху, а снизу на месте уехавшей вверх плоскости остался большущий красный крест на полу, мол, не стой тут! Вика же потянула Аню за собой к лестнице, ведущей из подвала на первый этаж. Выходила она рядом с ресепшеном. Значит, дежурящий там всегда в курсе — во сколько заступила и вернулась обратно ночная смена горничных. Контролирует, бдит.

— Вик, а нам тоже на лифте этом нельзя? — хлюпнула носом Аня.

— Дурында, не лифт это, а подъёмник, только для груза! — снова хихикнула подруга.

«Интересно, она по жизни такая смешливая, или что-то скрывает за своими „хиханьками“?» — совершенно непонятно откуда у Ани в голове возникла такая мысль, но девушка тут же погнала её силой разума прочь, и та забилась куда-то далеко, в один из закутков подсознания, обещая свербеть и надоедать в отместку.

— Но ведь и я там бы спокойно могла разместиться. А если взвесить тележку, то ещё неизвестно, кто из нас с ней оказался бы легче.

Вика озорно оглянулась:

— А ты так хочешь проверить? Инструкция, конечно, не позволяет, но если тебе так интересно, — и Вика даже остановилась, раздумывая, не повернуть ли назад и не отправить Аню вверх вместо груза.

— Нет-нет! — быстро опротестовала предложение подруги новоиспечённая горничная. — Не будем нарушать инструкции, я здесь планирую ещё поработать.

— А не страшно? — хихикнула Вика.

— А есть чего бояться? — в лоб спросила Аня подругу.

— Урсула говорит, что нет, если инструкции соблюдать. А, глядя на её возраст, я ей верю. Она здесь давненько. Вот только поседела несколько рановато… Как считаешь, может витаминов ей не хватает?

— Не знаю. Не слышала о таком. Я же не доктор, — отмахнулась Аня и увела разговор в сторону, потому что от этой темы на неё почему-то повеяло холодком. — Вик, а ты таблетки глотаешь? Ну те, что на подоконнике лежат?

— Не! Мало ли что нам на кухне в еду и питьё подмешивают! А ты ещё — таблетки! Спи вечером, а ночью — беруши в уши! И без таблеток норм.

— Я тоже так подумала, — и Аня замолчала, потому что они поднялись по лестнице к ресепшену.

Здесь невозмутимо стоял подтянутый дворецкий.

— Доброй ночи! — поздоровалась Вика и следом за ней — Аня.

— Доброй, — кивнул он, — и спокойной!

— Идём, идём! Сразу на второй! — подсказывала шёпотом Вика. — Подъёмник ускользил прямиком туда.

Горничные поднялись по лестнице на второй этаж. Налево уходил коридор к номерам, справа был небольшой тупичок. Вот в нем-то сейчас и красовалась тележка с инвентарём.

Где-то за пределами особняка, далеко-далеко, залаяла собака, потом ещё и ещё одна. Вика вздрогнула, прислушалась. Ане даже показалось, что у её подруги на голове волосы хотят встать дыбом. Чего только не придумаешь себе ночью! Аня положила ладонь на плечо подруги:

— Собачек боишься? А я вот — обожаю. Но кошки меня почему-то на дух не переносят. Но ты не бойся — эти пёсики далеко, в городе.

Ободок с ушками на голове Вики дёрнулся, и девушка недовольно фыркнула:

— Не боюсь я — просто не люблю! И не удивительно, что кошки к тебе не подходили, если собачек всё ласкала. Небось, за версту запах чуяли, — и Вика шумно вдохнула носом. — А сейчас ты уже и не пахнешь, отмылась, наверное, после приюта. И собачки эти вовсе не в городе. Или не собачки. Тут недалеко кладбище — они оттуда сейчас гавкают. Недовольные…

— Не любишь, а вон как в их лае разбираешься! — подмигнула Аня и ущипнула Вику за руку.

— Ой-нь! — шикнула та. — Не делай так — а то поцарапаю!

Взяв тележку, Аня собралась уже катить её по коридору.

— Погоди! Видишь, подсвечник на стене? Тут, возле подъёмника? — остановила Вика подопечную.

— Вижу, а чего он повёрнут на бок?

— Запоминай: когда поворачиваешь его из такого положения вверх — «лифт» отправится вниз, если сверху опустить вниз — «лифт» отсюда отправится прямиком на чердак, а вот эта полочка, — Вика ткнула ножкой в подъёмник под тележкой, — приедет снизу.

— На чердак нам лучше ни-ни? — уже зная ответ, всё же спросила Аня.

— Умная девочка! А теперь в самый конец давай, — поучала на неделю более опытная подруга, — шагай! Сначала смотришь, что предстоит, чтобы правильно распределить силы. Время-то у тебя ограничено! Не забывай!

На двери 7-го номера висела табличка «Убрать!», на местном языке, конечно, но написание и значение этого слова девушка уже успела запомнить; на 2-м и соседнем 4-м красовалась табличка «Zdarma!», а на остальных — «Не беспокоить!».

— Ага, второй и четвёртый съехали, я так и думала, — кивнула Вика, довольная, что её догадка оказалась верной. — Тут будет уборка долгой, посему начнём с седьмого. И раз посетитель вывесил табличку «Убрать!», то ему быть в номере категорически возбраняется. Но ты всё равно всегда стучи на всякий случай.

Аня постучалась — в ответ тишина. «Было бы гораздо хуже, если бы мне постучали в ответ», — улыбнулась своим мыслям девушка.

— А теперь, — воскликнула радостно Вика, — берём вот эту карточку, «Лилу-мультипаспорт» и делаем так — Вжик!

Девушка провела карточкой вдоль электронного замка, и он, пиликнув, щёлкнул и загорелся зелёным вместо красного цвета.

— Мастер-ключ! — радостно сообщила свою догадку Аня. — А куда его ещё засунуть можно?

— Я бы сказала, — хихикнула Вика, — но боюсь, ты обидишься!

Аня фыркнула и толкнула дверь перед собой. Не открывается! Толкнула снова! То же самое.

— А ты посильнее! — подначивала её подруга. — С разбега!

Аня надула губки и шагнула в сторону:

— Сломана твоя «мультипаспорт»!

— А вот и нет! — хитро улыбнулась Вика и потянула дверь на себя.

Дверь спокойно открылась.

— Прошу! — Вика сделала издевательский жест рукой.

Ну-у… Вроде и обычный, приглашающий, но после такого «облома» с дверью…

— Вредина! — Выдала Аня и первой шагнула в комнату. Комната шагнула ей навстречу. Или ей только показалось?

Но времени обдумать не осталось, так как следом уже впихивалась Вика, проталкивая Аню вперёд.

— Твои — горшки! Ты же помнишь, что проспорила мне вчера в беге? — сочла необходимым напомнить Вика.

— Да-да… Помню я, помню.

Пока Вика обновляла воду и полотенца, Анна упорно пыталась пробить раковину и отдраить толчок от какой-то зелёной слизи:

— Фу! Гадость! — тихо ругалась она, орудуя ёршиком внизу и вантузом сверху.

— Не так! Не так! Смотри, как перепачкалась! — всплеснула руками Вика, войдя проверить младшенькую. — Да просто «Аквамариса» залей в обе дырки на пять-шесть минут, а потом смой горяченькой!

— А его разве не в нос? — удивилась Аня.

— Да хоть клизму ставь — всё пробьёт! Вот, смотри! — и Вика вытащила 2,5-литровую пластиковую бутыль типа «канистра» с удлинённым носиком. На ней красовалось «Aqua maris» и ещё честная надпись: «Nalijte do díry mořskou vodu — a vaše problémy pominou!»

Аня взяла из рук подруги предложенную ёмкость от засоров и стала неуверенно сливать прозрачную жидкость в слизь, которая сразу зашипела и запузырилась.

— Лей больше! Не жалей! Этого де… засорятора на складах полно.

Пока засоры пузырились, горничные отправились в спальную комнату и единственную в номере. Кровать аккуратно заправлена и даже не примята. Вика без зазрения совести растянулась на простынях и принюхалась:

— Чистые, менять не нужно.

— Интересно, а постоялец здесь живёт или только вещи хранит да на кухню покушать приходит? — поинтересовалась Аня.

— Всё возможно, — Вика вскрутилась с кровати, достала контейнер с надписью «7» и отправилась к столику под огромным плазменным телевизором на стене. «Телек» включился сам и зашипел помехами. Но это не остановило горничную с заказом клиента. Аня же поправляла смятую подругой постель.

На столе под телевизором был установлен портрет какого-то немолодого мужчины, судя по форме, военного из высших чинов. Напротив него горела свечка. Вика плюхнула посылку на стол, отодвигая свечку и портрет. Телевизор зашипел сильнее, открытые ставни окна захлопали на ветру, а белый тюль развевался, как саван. Свет замерцал. Входная дверь захлопнулась.

— Кажется, хозяину такое обращение не нравится! — всполошилась Аня и схватила Вику за локоть той руки, что потянулась было затушить свечку. — Не тронь! Видимо, хозяину дороги эти вещи.

Телевизор выключился, сам, так же, как сам и включился прежде.

— Да ладно, ему нельзя обижать нас здесь в это время! — недобро улыбаясь, медленно выговорила Вика, пытаясь стряхнуть с себя руку Ани.

— Оставь! ­– Аня подхватила посылку и перенесла её на прикроватную тумбочку. — Она отлично расположится и тут! И при входе в комнату её сразу видно.

Затем Аня вернула портрет «генерала» на место и свечку перед ним. Выкинула мусор из корзины: мятые бумажки и фантики от конфет, преимущественно мармеладных. Вернулась в ванную, совмещённую с санузлом, и подивилась результату «морской воды»: слизи не осталось и следа! Горячая водица в раковину и из лейки душа — в унитаз — довершили начатое дело. Вытерев пот со лба, Аня вышла из санузла. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Вика, обжёгшись, отдёрнула руку от свечи. Пламя отказалось гаснуть. Горничная обиженно подула на обожжённые пальчики, а затем схватилась ими за ушко на ободке:

— Уф! Уф! Фррр!

— Время! Время! — напомнила Аня, и Вика, вздрогнув, оглянулась, как будто её поймали на горячем.

Но Аня уже выходила из комнаты. Тюль и ставни перестали трепетать на ветру, а свет снова горел ровно и ярко.

Следующий номер был вторым. Так гласила «цифиря» на нём, а не только порядок захода в него горничных. Уже издалека, как только зажгли свет, стало видно, что в номере что-то не так. С кроватью. Мятые и окровавленные простыни, кровь на полу, возле балконной двери.

— Надо сообщить дежурному на ресепшене! — тут же забеспокоилась Аня.

— Не нужно, успокойся! Это здесь в порядке вещей. Только криво на тебя смотреть будут, — отчитала Аню подруга, комкая в кулёк окровавленные простыни. Матрац под ними тоже оказался красным. — Швабру и ведро бери — твоя лужа у балкона! И из комнаты на балкон ночью, как ты помнишь — запрет! Там — улица.

Аня, шокированная, послушно взялась за инвентарь «полотёрки». Вика тем временем тоже взяла из тележки ведёрко с белым порошком. Надпись на ведре гласила: «Proti krvi». Девушка щедро посыпала этим порошком матрац на местах впитавшейся крови. Матрац зашипел и пошёл красноватым дымком. Кровь испарялась! И вот, через минуту, матрац был уже очищен. А Аня только начала смывать лужу у балкона. Кровь была ещё полужидкой, густой.

Вика, критически осмотрев матрац, напряглась и перевернула его на противоположную сторону. Сморщилась. Жёлтые пятна. Принюхалась:

— Фу! — и снова перевернула матрац, как было.

Аня тоже закончила, но кровь всё же успела въесться в паркетный пол.

— На, сыпани! — опытная протянула ведёрко неопытной и отправилась за свежими простынями к тележке.

Аня щепотками посыпала кровяное пятно, увлечённо наблюдая, как то тает на глазах, и недоумевая: зачем тогда её заставили сначала смыть жидкую кровь, а не сразу сыпать на неё? «Может, порошок действует на высохшую», — для себя решила девушка.

— Быстрее давай! Время тает! — не дала задать ей уже вертевшийся на языке вопрос подруга. — У нас сорок минут в запасе!

Горничные заторопились, сменяя полотенца, ванные принадлежности, бутыли с водой, и промывая бокалы, на дне которых ещё плескались остатки густого-густого красного… «вина» — для себя твёрдо решила Аня. Но её уверенность в этом несколько подорвал следующий подслушанный разговор, который проникал в убираемый номер через приоткрытую форточку от соседей по номеру, что сейчас вышли на балкон, подышать свежим ночным воздухом:

— Дорогой, когда же мы уже наделаем детишек? Влад, — томно спросила она, полунагая, с лямками маечки, сползающей с левого плечика, бледного и аппетитного. Отчего-то именно так представила себе говорившую Аня.

— Ты опять за своё? — ответил Влад. — Дети — это огромная ответственность перед людским обществом.

— Я готова понести ответственность!

Влад удручённо вздохнул:

— Ну хорошо, хорошо! Сдаюсь! Но за их поступки перед людьми ты будешь отвечать сама!

— Да, дорогой! — обрадовалась она, облизываясь, предположительно.

— Чпок! — раздался хлопок от соседей, и что-то крохотное взмыло в небо, размахивая перепончатыми крылышками по направлению к городу.

— Клыки убери! — раздался мужской голос, а потом телевизор в соседнем номере выключили.

«Всё, мерещится уже! — для себя решила Аня. — Вот смотрят же такое на ночь глядя! Жжжжуть!»

Следующий и последний на сегодняшнюю ночь номер «четыре».

В номере сильно воняло псиной. Клочья серой шерсти на кровати и на полу, на ковре… Вика сразу же взъерепенилась, как дикая кошка, разве что только не шипела. Она с трудом заставила себя зайти следом за Аней, продолжая морщиться, а её платьице горничной сзади отчего-то подрагивало. Ане даже привиделось, что из-под платьица униформы подруги мелькнуло что-то чёрное и мягкое. «Показалось!» — решила она.

Простыня и матрац были разодраны чем-то острым. По стене, смежной с соседним вторым номером шли пять глубоких борозд на уровне лица Ани, как от когтей.

«Брр! Кого здесь держал постоялец? — испуганно подумала Аня. — Вот уж правильное правило: горничным не пересекаться с гостями! Теперь-то я по достоинству смогла оценить это странное поначалу требование!»

Пылесос в руки — и Аня взялась за шерсть. Вика унесла бельё, рваное в клочья, взглянула на часы и, уже торопясь, просто перевернула матрац:

— И так сойдёт! Пссссина!

За полчаса они худо-бедно вдвоём прибрали и эту комнату. Далеко не идеально, но и времени было уже в обрез. Ободки на головах девушек-горничных противно завибрировали, пульсируя и неприятно сжимая голову.

— Время! Время! — Запаниковала Вика. — Уходим, сейчас же!

Побросав весь свой скарб в тележку, они закрыли прибранный номер снаружи, и бегом покатили тележку к подъёмнику, но не смогли вовремя остановить её, разогнавшуюся.

— Б-у-м! — Влетела та в стену. Некоторые вещи попадали с неё, правда тоже на подъёмник. Ведёрко с белым порошком просыпалось, но тот в реакцию не вступил.

Споро дёрнув подсвечник вверх, приводя механизм спуска в действие, Вика побежала вместе с Аней вниз по лестнице. Этот ободок так противно жужжал и давил! Хотелось его сорвать с головы, но отчего-то Аня посчитала, что это окажется неверным решением. Вон и Вика не трогала свой ободок с пушистыми ушками.

— Мы закончили! Всё! — почти выкрикнула Вика, пробегая мимо дворецкого на первом этаже и дальше, вниз по лестнице. Аня скакала следом, едва ли не перепрыгивая через пару ступенек.

— Отличная работа! — кивнул дворецкий и что-то нажал под столом стойки ресепшена.

Ободки на головах горничных тут же успокоились. А вот одёжка Ани в ближайшее время требовала чистки, без вариантов. Так и второй комплект пройдёт примерку.

— У него там кнопка от наших «головных уборов»? — пытаясь отдышаться, выдохнула Аня уже в подвале, когда девушки стояли возле двери комнатки Вики.

— Да, — кивнула подруга, и ободочек на её голове чуть сполз вниз, а ушки остались на месте, — успели…

— Слушай, а у тебя на ободочке совсем не как у меня ушки, такие пушистые! И крепятся, смотрю, отдельно! — и Аня цап одно ушко, потянула его поглаживая. — Мя-я-гонькие!

— Ня-я-у! — отчего-то пискнула Вика и блаженно заулыбалась, как дурочка.

Ночь третья, или День в городе и вечер в холоде

Гуляя как-то по округе,

Вы щебетали, две подруги,

А с наступленьем темноты

Всё изменилось, даже — ты!

«Чего-то как-то мне после вчерашних окровавленных и расцарапанных номеров немножко не по себе», — чистя зубы в уборной, размышляла с утра Аня, пока за дверью её ожидала очередь.

Ей сегодня плохо спалось остаток ночи, всё кошмары в голову лезли. И хотя она ещё не работала в других местах, но ей всё больше и больше начинало казаться, что нынешнее место работы у неё «со странностями». Вот она и поднялась сегодня раньше всех, самой первой успела добраться до туалетной комнаты.

Белки глаз с тоненькой красной сеточкой глядели из зеркала на своё отражение. «Недосып. Впервой что ли?» — Аня закрыла глаза и ладонями плеснула воду на лицо. Запах. Вода пахла железом. Девушка открыла глаза и… Выплеснула воду из ладоней. Красная! «Кровь? Опять мерещится! Особняк же старый, трубы, наверное, давно проржавели». Выключив горячую, девушка оставила только холодную воду. Так и есть: вода сначала порыжела, а затем приобрела прозрачность. Горячая вода — ржавая. Умывшись холодненькой, Аня даже взбодрилась от этого.

Наверху, в холле, горничных ждал утренний инструктаж:

— Уборка, стирка. Сегодня необходимо сделать выезд в город, пополнить некоторые запасы. Урсула, сама выберешь себе двух помощниц, — отдавал распоряжения дворецкий.

— Ja, mein Herr! Anna und Victoria.

— Okay, dann können Sie die Mädchen auf Wunsch durch die Stadt spazieren lassen, — так же, на немецком распорядился дворецкий, и старшая горничная кивнула.

— А нам для выезда тоже униформу полагается носить? — на всякий случай Аня спросила Вику.

— Конечно, мы же на работе, а не на прогулке будем! — кивнула та. — Но это не точно, я ещё в таких мероприятиях не участвовала.

— Спасибо! Очень полезная информация, — съязвила Аня.

Когда инструктаж закончился и дворецкий распустил отделение горничных, то он поманил к себе Аню:

— Рад сообщить, что постояльцы уже начинают положительно отзываться о Вас и выражают желание об увеличении Ваших ночных смен, — сообщил дворецкий Ане. — А ещё Вам просили передать вот это! — и дворецкий протянул Ане несколько мармеладных конфеток в прозрачных обёртках.

Аня сразу отметила про себя, что дворецкий при обращении к ней перешёл с «ты» на «Вы». «Неужели „Вы“ ещё заслужить надо было? — слегка удивилась она. — Так что: они меня приняли и довольны?» Отказываться от угощения было бы, наверное, некрасиво. Девушка приняла подарок и сделала книксен, как её учили на курсах горничных в России.

«Странный он какой-то, этот дворецкий. Днями и ночами напролёт дежурит, без передыху. Он когда-нибудь отдыхает? Он, вообще, спит? Всегда аккуратно одетый, чистенький и подтянутый. Но вот его лицо… Лицо и внешность… Как только девушка отворачивалась от дворецкого, то сразу же его лицо стиралась из её памяти. Круглое? Вытянутое? Волосы: тёмные или же светлые? Я не знаю!!! Как же так?» — удивлённо оглянулась Аня. Сейчас она чётко видела, что это уже немолодой мужчина, с короткой причёской, волосы тёмные с проседью, прямой нос, острые, пытливые, жёлтые глаза, короткие, аккуратные усы. «Вот же он! Ничего выдающегося! Внешность, как внешность! Запоминаем!» — решила Аня и закрыла глаза. С ужасом осознала, что образ мужчины стремительно исчезает из её памяти. Уже через пару секунд она снова не помнила, как тот выглядит. Горничная открыла глаза. Так вот же он — стоит перед ней, и ни капельки не изменился: молодой человек с длинными светлыми волосами, аккуратно побритый, кареглазый, нос пятачком, а рот скривился в ухмылке. «Ой! Он же на меня смотрит! А я-то вылупилась на него! Неприлично!» — девушка пожала плечами, твёрдо решив не забивать себе голову глупостями, и пошла вслед за Викой в подвал. «Подумаешь: рыжий, кучерявый, средних лет мужчина! Вроде… А о ком это я сейчас думала? — удивлённо обнаружила Аня полминуты спустя. — О чём-то важном? О важном так легко и быстро не забывается, а я склерозом ещё не страдаю, и в мозгах моих никто не ковырялся»…

С самого утра прислуга шепталась, что какой-то Граф в спешке покинул гостиницу, когда узнал, что сюда прибыл его непутёвый балагур-племянник. Какая потеря для гостиницы! И какие проблемы для персонала!

Урсула поманила за собой Аню и Вику, и они втроём вышли на улицу. Прямо к парадному входу гостиницы подкатил «Кадиллак» и остановился, скрипя тормозами.

«Вау!» — в такой шикарной машине Аня даже и не мечтала прокатиться.

Она с Викой сидели на задних сиденьях и хлопали ресницами, глядя в окошко на дорогу, а затем и город.

— Вот, — Урсула протянула Вике сложенный вчетверо лист бумаги, — Список, пароли, явки! Если разделимся или потеряетесь — это на вас. Домой — до полуночи. И чтобы — без хвоста!

«Оказывается, что старшая горничная вполне себе сносно умеет разговаривать и на русском, — удивилась Аня. — Но что это за „пароли-явки-без хвоста“ такие? Как в фильм про шпионов попала! Может, я на самом деле попала в том смысле, что: „вляпалась“? Да нет, это всё цветочки. Вот „вляпалась“ я тогда, когда без родителей маленькой осталась и очутилась в доме сиротки».

Аня прогнала грустные и смущающие мысли прочь. Горничным запретили показываться в городе в их униформе, как и рассказывать о своей работе. Строго-настрого! Поэтому сейчас девушка была в той одежде, в которой прибыла в этот город. Скромное синее платьице до колен с короткими рукавами-фонариками, лёгонький полупрозрачный шарфик на шее с надписью на русском: «Отвали, козёл!» (шарфик этот девушка, конечно же, не повязывала, когда посещала предыдущие собеседования) и в кедах. Да-да! В них Аня себя чувствовала удобнее.

Урсула была в старомодном чепце и в таком же старомодном, чёрном, длинном платье. Зато туфельки были на шпильках. Такая обувь говорила о том, что обладательница в отчаянных поисках партнёра, ибо возраст. А вот платье и чепец… Неопрятность? Ну, нет, Аня бы так не сказала. Они обещали простоту и уют. Вот! Но такое платье, честно говоря, не просто ничего не гарантировало, но и отпугивало возможных ухажёров. Может, сказать об этом Урсуле? Или — Аня здесь новенькая, и «в чужой монастырь со своим уставом не ходят»? Пожалуй, она присмотрится и обживётся ещё с недельку. Чтобы не ошибиться. А Урсула… Урсула 25—27 лет же терпела — недельку ещё потерпит… А, вдруг, она нарочно — отпугивает?

Зато Вика нарядилась! Колготочки в мелкую чёрную сеточку, конечно, как считала Анна, были чересчур вульгарными, но вот остальной наряд… Изящные туфельки, зелёное платьице в унисон с цветом глаз хозяйки, с немного коротковатым низом-юбкой, едва прикрывающим попу, розовый плащик (вот — зачем? Но Вике он «шёл»! ), розовые кружевные трусики, иногда промелькивающие из-под юбки… Ой, это Аня тоже не одобряла! А ещё этот зелёный чепец в форме капора. Немного старомодно, но оригинально и… ушки скрывал. Да Вика и сама была «симпатяшкой».

Единственный, кто выделялся строгостью униформы — был водитель. Но Ане на него было глубоко на… плевать. Дяденька, как дяденька. В отцы, или даже деды ей годился. Пусть Урсула в его сторону поглядывает!

Автомобиль несколько раз останавливался возле различных частных лавочек со скромными и неприметными вывесками. Обычно где-нибудь в тупичке на окраине.

Урсула с девушками уверенно, по-хозяйски, входила в эти лавочки и приветствовала продавца фразой:

— Werwolf.

На что ей всенепременно отвечали:

— Vollmond.

— Vampire, — вновь настаивала на своём Урсула.

— Blut! — отвечал ей продавец и протягивал свёрток в непрозрачном пакете или мешке.

«Ругаются они что ли?» — каждый раз удивлялась Аня.

Урсула отдавала продавцу конверт, тот раскрывал его, пересчитывал деньги, что находились в нём, кивал и произносил:

— Je radost s vámi obchodovat! Uvidíme se!

В очередной раз, покинув лавку, старшая горничная сказала:

— Нам теперь в следующую лавку в конце этой улочки. Прогуляемся пешком.

Аня и Вика, разглядывая витрины и местные кафешки, двинулись вперёд, а Урсула несколько отстала, забрасывая купленное в автомобиль.

Так горничные шли вперёд по пражской улочке на задворках. Навстречу им, улыбаясь, вышагивал в старомодном сером с полосками костюме мужчина, при ходьбе опираясь на изящную трость.

Аня и Вика уже успели уйти достаточно далеко от Урсулы, когда старшая горничная заметила идущего впереди мужчину. Урсула тут же юркнула в гостиничный «Кадиллак», что следовал за горничными неподалёку:

— Van Helsing Krieger sind wieder aufgetaucht! Raus hier! — и, вздохнув, добавила, стрельнув глазами в сторону Ани и Вики. — Eh, meine Mädchen werden weg sein!

Автомобиль осторожно, чтобы не привлекать внимания, развернулся и поехал прочь, свернув в первый же попавшийся проулок. Рассматривая витрины и «треща» о насущном, Аня и Вика, конечно же, не заметили, что остались вдвоём против всего города.

— Ahoj holky! — окликнул мужчина подружек.

Вика шагнула за спину Ане, почувствовав, что-то нехорошее, исходящее от этого мужчины, а мадемуазель Кошкина продолжала вышагивать вперёд дальше, не обращая внимания на дяденьку — она даже и не поняла, что тот обращался к ним, ибо чешского совсем не знала. Как и семь тысяч сто с лишним других иностранных языков этого мира.

Дяденька преградил дорогу девушкам и стал засыпать вопросами на импортном для Ани языке. Девушка только «лупала» глазами и пожимала плечами. Наконец, на помощь отважилась прийти её подруга:

— Russo turisto obbligo morale! — выдала Вика совсем не на русском, да и не на местном.

Но дяденька, вроде осознал, что они живут на разных планетах, и зачем-то потянулся рукой к Ане. Девушка отпрянула и для профилактики отвесила этому джентльмену пощёчину. Получилось весьма звонко. А дяденька опешил. И правильно! Какой из него ферзь? Пешка и есть пешка!

Вспомнив, что она сейчас, вроде как, и не на работе, Аня нагло ухмыльнулась и заявила дяденьке:

— Отвали, старый козёл! — прямо как надпись на её шарфике, а чтобы до товарища уж точно дошло, чего от него хотят, а чего не хотят, девушка ещё и интернациональный жест со средним пальцем предъявила ему.

«Вот так! Знай наших!» Аня за руку потянула за собой Вику вперёд по улице и даже не оглянулась назад, хотя спина её напряглась, ожидая словесного по… лива в свою сторону. Но его так и не случилось. Видимо, девушка смогла произвести неизгладимое культурное впечатление на этого нахала. Ишь чего удумал: за руки её хватать! На каждого наглеца найдётся свой хам! Этот урок она усвоила ещё в приюте. Как и тот, что в обиду себя давать никак нельзя!

«Надеюсь, Урсула мне потом за такое поведение не выскажет», — забеспокоилась Аня, даже не подозревая, что старшей горничной уже и след простыл.

— Nemůže být! — неуверенно и удивлённо сказал сам себе странный мужчина в костюме, сжимая в руках медальон, который обычно висел на шее. На медальоне была изображена морда горгульи. Медальон слабо вибрировал и слегка нагрелся. Но глаза чудища не изменили свой цвет на опасный красный. И ванхельсингист никак не мог взять в толк, кто сейчас был перед ним: люди или… И стоит ли сейчас на них отвлекаться? «Тик-так, — часики, — тик-так».

«Нет, те, кого он разыскивал, слишком опасны и уже успели принести даже тут, в Праге, немало вреда людям, забрали немало жизней. Нужно как можно скорее вычислить места дневной спячки этих монстров! А начать стоит с осмотра подвалов и склепов, — решил для себя странный мужчина.

А девушки тем временем уходили всё дальше и дальше.

— Dnes ne, — решил ванхельсингист и вложил рапиру с изящной рукоятью-набалдашником обратно в трость-ножны, туда, откуда чуть было не вытащил её. Медальон на его шее тоже успокоился.

Аня и Вика добрались до конца улицы и только сейчас обнаружили, что остались вдвоём.

— Ну и что теперь нам делать? — озадаченно взглянула Аня на подругу. — Это шутка такая? Или нас проверяют? «Или только меня одну?» — подумала девушка, исподволь оценивая реакцию Вики.

— Окей, Гугл, — начала было Вика, но растерянно заморгала глазами, а потом разозлилась. — Блин! Всё никак не привыкну, что у нас телефоны отняли и пользоваться любой связью запретили! Нет, ну что это за фигня такая? Мы же не в каменном веке живём! Мой смартфончи-и-к! Хнык-хнык! Вернут только после окончания контракта, сказали. У-у! Мои «тырнет», «вотсапа» и «игрушки»…

— А мне мой оставили!

— Чё? Прям, правда? Серьёзно? — не поверила Вика.

— Ну да. У меня же не смарт, а древняя простота́. Тяжёлый такой.

— И его разрешили оставить? — всё никак не могла поверить Вика. — Давай, доставай!

— Да ты что! Куда я его засуну? Дома лежит. К тому же, он сломанный и без симки. Я им только орехи колю…

— Убить тебя мало! — зашипела Вика.

— Чего делать-то будем, Вик? — перевела разговор в прежнее русло Аня. — Назад вернёмся, где в последний раз Урсулу видели? Здесь будем ждать? Или — go home?

— Let’s go! — ответила Вика и тут же серьёзно задумалась, да так что даже чепчик на её голове зашевелился.

«Во как мозги заработали! — глядя на чепчик, подумала Аня. — Даже видно, как шестерёнки завращались».

— Стоп! А давай-ка взглянем на список, что вручила нам Урсула! — осенило Вику. — Она же сказала, что тут для нас задание, если потеряемся! Бли-и-н! Наверняка, так сразу это и запланировала, старуха!

На развёрнутом листке были написаны 4 адреса с названиями лавок. И к ним паролём стояли уже знакомая игра слов: «Werwolf — Vollmond — Vampire — Blut». А в самом конце приписка: «Если не успеете вернуться в поместье до полуночи или заметите за собой слежку, то пересидите в городе до завтра. Можете воспользоваться явочной квартирой»… — а далее следовали два адреса. «Но крайне рекомендую остановиться на ночь в каком-нибудь отеле, ибо указанными выше адресами могут воспользоваться и некие личности, встреча с которыми на данном этапе обучения будет для вас tödlich». Ещё к листку была приклеена кредитная карта — на расходы».

— Хм! А по городу погулять, раз случай выдался? — скривила рожицу Вика.

— Давай-ка, сначала обязательную программу выполним, а там — видно будет! — возразила Аня.

— С мешками для Урсулы по городу таскаться — то ещё удовольствие! — недовольно фыркнула подруга, но правда была не на её стороне.

Девушки-горничные успешно посетили все четыре лавки, которые «обзывались»: «Dálného východu byliny a koření», «Výrobky pro domácnost», «Rub pro vytvoření otvoru» и «Pátý sloupec». Время уже перевалило далеко за полдень, и желудок требовал проявить к нему снисхождение.

Душевно посидели-поболтали в приятном и уютном летнем кафе, наслаждаясь видами, погодой и живой музыкой. Затем погуляли по городу и снова покушали. Бездомные собаки так и липли к ногам Ани, зато рычали на Вику.

— Тсс! Тише, тише! Вика хорошая! — поглаживая пёсиков, приговаривала Аня. И удивительно, но собаки её слушались!

— Действительно, собачница, — удивлённо и совсем без злобы буркнула Вика.

День клонился к вечеру, настала пора возвращаться «домой». Похолодало, и небо затянули тучи.

— Надеюсь, нам выговор за задержку и прогулки не «влепят», — переживала Аня.

— Надеюсь, ночное дежурство сегодня не наше, — переживала Вика.

Вскоре пошёл дождь. Конечно же, девушки быстро вымокли.

На окраине города им попалась компания подвыпивших подростков. Пятеро пацанов-студентиков, прилично перебравших и ищущих приключения на свои головы. Завидев двух симпатичных, если им было вообще не всё равно, девушек, парни стали подкатывать к ним. Настойчиво так. Затем — ещё настойчивее, приглашая прогуляться и присоединиться к их компашке на ночь. Девчонки отмахивались от них, что не заинтересованы. Вика шикнула на ребят и послала. Аня не осталась в долгу. Густые сумерки спустились на город, и, как назло, на этой улочке совсем печально было с освещением и с прохожими. Дошло до того, что в полутьме эти напившиеся «скоты» стали хватать девочек за руки.

— А ну отпустили, уроды! Или на куски порву! — взвизгнула Вика, побросав на землю мешочки с «покупками».

Но «уроды» даже и не думали отступать. А один из них сорвал с горничной её чепчик. На макушке показались пушистые ушки. Тогда в тусклом свете проклюнувшейся на небосводе луны в руках Вики что-то блеснуло. И понеслась:

— Вжик! Вжик! — размахивала Вика руками, а парни кричали, и хлестала горячая кровь.

Кажется, студентики резко начали трезветь и, вопя во всю глотку, держась за порезанные, исполосованные и кровоточащие руки, понеслись прочь.

— Ненавиж-ж-жу таких! — шипела, как рассерженная кошка, Вика. — Надо было им ещё морды на память подправить.

— Что… Что это было? — чуть запинаясь, растеряно, с ноткой испуга, спросила подругу Аня.

— Как знала, что длинные ногти — совсем неплохо, — стряхивая кровь с когтей, ответила Вика. — Но теперь стричь придётся, вона как испачкала! Ещё и платье — в химчистку!

Ане почему-то упорно казалось, что днём у её подруги ноготочки выглядели значительно короче:

— Ты, как рассерженная кошка, ещё и ушки, а вот, кажется, и хвостик!

Раз — и хвостик вновь пропал, втянувшись за платье под плащ.

— Тебе показалось, а ушки — накладные, — поднимая и отряхивая чепец, заявила Вика. — Лучше забудь про это!