Бесплатный фрагмент - Глобальная перезагрузка и мать её диалектика

Юрий Ротенфельд

ГЛОБАЛЬНАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА И МАТЬ ЕЕ… — ДИАЛЕКТИКА

Глава I. ДИАЛЕКТИКА ГЛОБАЛЬНОЙ ПЕРЕЗАГРУЗКИ

«Божье обсуждать решенье,

Сомневаться, прав ли бог, —

Ах, преступник! Ах, безбожник!

Видно, захотел сапог

Быть умнее, чем сапожник!»

Г. Гейне

1. Вступление

Хочу поблагодарить своих оппонентов, проделавших большую работу в осмыслении будущего, на чьи работы с уважением и благодарностью буду ссылаться. Это книги известных западных мыслителей Клауса Шваба и Жака Аттали, с позицией которых шаг за шагом буду сверять ход своих мыслей, направленных на поиск истины в осмыслении будущего.

Буду благодарен, если и они ознакомятся с моими работами, в которых хотя и с других позиций, я рассматриваю будущее цивилизации, в сохранении и процветании которой в это революционное время мы все заинтересованы.

И начну, пожалуй, согласием с одной из цитат из книги Жака Аттали — французского политика, политолога, экономиста, одного из ведущих теоретиков глобализации «Краткая история будущего». В предисловии к этой книги автор пишет:

«Сегодня решается, каким будет мир в 2050-м, а может, и в 2100 году. От наших действий зависит, как будут жить наши дети и внуки — в комфортных условиях обитания или в настоящем аду, ненавидя нас. Чтобы оставить им пригодный для жизни мир, нужно задуматься о будущем и понять, почему ход истории принимает тот или иной оборот, как на это реагировать». Нам это под силу — отмечает в следующей фразе философ, поскольку «история подчиняется законам, понимая которые, можно предвидеть ее ход и управлять им».

Глобальная перезагрузка и пандемия вынудили нас, граждан большинства стран, людей разных вероисповеданий и моральных принципов, мужчин и женщин, определяющих мировую политику или противодействующих ей, вступить в философскую дискуссию о том, как наиболее результативным способом минимизировать ущерб для большинства жителей планеты. Имея свое видение проблемы идеологи перезагрузки попытались более глубоко задуматься о том, «что на самом деле означает общее благо» и возможно ли решить, что лучше для нас как сообщества?

Между противоборствующими лагерями, разделенными экономическими, политическими, социальными и классовыми интересами дискуссия вызвала яростные споры, обусловленные и разным пониманием реальности, и различными моральными соображениями. По сути каждая сторона, каждый участник дискуссии пытался выдвинуть свою теорию. Не избежал этого соблазна и я, предлагая с новых позиций свою, на мой взгляд, сугубо научную концепцию истолкования, способную объяснить, что мы можем и что должны делать. Для ее понимания нужно освоить всего лишь несколько сравнительных понятий, разработанных мной с целью дальнейшего развития диалектического мышления. Именно эти понятия дают одинаковые для всех объективные точки зрения на мир, что служит подспорьем для понимания тех социальных проектов, которые нацелены на изменение будущего.

2. Миром правит рынок

Профессор Жак Аттали во многом прав, поскольку, как он отмечает «нашим миром правят рыночные механизмы», понимаемые не иначе, как отношения обмена, подчиняющиеся объективным законам, осмысление которых возможно не иначе как посредством диалектического мышления — мышления сравнительными понятиями. Однако ни Гегель, ни Карл Маркс, никто другой не выделили эти понятия в языке, что воспрепятствовало пониманию того, как осмысливали мир эти великие философы и в какой конфигурации должна быть представлена современная диалектика.

Месье Жак позиционирует себя знатоком диалектических законов, почерпнутых им не только из жизни, но из учения Карла Маркса, о котором он со знание дела, увлекательно и с большой теплотой пишет в своей замечательной книге «Карл Маркс: Мировой дух». Сам же Маркс, сокрушался по поводу того, что его основные достижения так и не были поняты читателем. Огорчаясь из-за чудовищных искажений его теории, он как-то написать Энгельсу:

«Если они так толкуют мои произведения — то я не марксист! Избавь меня Бог от таких марксистов!».

Я разделяю огорчение Маркса, поскольку полагаю, что понимание и истолкование его мышления и его работ остается не завершенным и не востребованным до сих пор. И это при условии, что

«ни один писатель не имел большей аудитории, ни один революционер не вселил больших надежд, ни один идеолог не спровоцировал большего количества толкований, и, если не считать основателей некоторых религий, ни один человек своими идеями не оказал на мир большего влияния, чем Карл Маркс в XX веке» — пишет Аттоли в своей книге.

Многие авторы прошлых лет, как и современные авторы, напрямую отталкиваются от идей Маркса или же в той или иной мере связаны с марксистской концепцией. Значение его идей признавали и признают его противники, которые на протяжении многих лет изучали его труды. Всю жизнь посвятив освобождению человека, Карл Маркс живет в памяти потомков, и сегодня он по-прежнему учит и вызывает бурные споры, поскольку его идеи, и не только на мой взгляд, дают основания для научного понимания мира и поиска средств его изменения. И если быть кратким, то ключевым достижением Маркса, на котором возвышается все грандиозное здание его теории — это рыночный механизм, о котором справедливо пишет Жак Аттали, ссылаясь на письмо Энгельсу от двадцать четвертого августа 1867 года.

В этом письме Маркс дает ясное изложение той базисной идеи, которую он положил в основание своей основной книги «Капитал».

«Самое лучшее в моей книге — пишет Маркс — подчеркнутый уже в первой главе двойственный характер труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или в меновой стоимости (на этом основывается все понимание фактов) … Этим все сказано».

Здесь Аттали осмысливает ту форму движения, которую Маркс, фактически, постигал при помощи сравнительных понятий и которую он называл «клеточкой» буржуазного общества. По мнению Маркса, именно она является ключом к буржуазному обществу, к капитализму, открывающему то, каким образом создаются богатства, что в рамках единой теории связывает социологию, политику и экономику с философией.

Подобно тому, как современные биологи из клетки выращивают растение или животное, так на основе одной социальной «клеточки» Маркс осмысливает прошлое, настоящее и строит образ будущего общественного организма.

«Маркс, пишет Атали, обворожил меня четкостью своей мысли, силой своей диалектики (выделено мной Ю.Р.), мощью своих рассуждений, прозрачностью своего анализа, беспощадностью своей критики, остроумием своих выпадов, ясностью своих концепций. В процессе изысканий я все чаще и чаще испытывал потребность узнать его мнение…».

К сожалению, Жак Аттали не обратил внимание на прогностическую суть диалектики, ее «ядра» — закона единства и борьбы противоположностей, давшего Марксу первую форму социального движения, проявляющего себя в двух меновых и в двух потребительных стоимостях, как отношениях противоположностей. Аттали просмотрел связь потребительной и меновой стоимости в более сложную — вторую форму социального движения, которую я, в отличие от закона сохранения и превращения энергии, называю «законом единства и борьбы ортогональностей», которые в циклическом процессе расположены по отношению друг к другу ортогонально, что и обусловливает всеобщий обменный процесс.

Месье Аттали не увидел связь производственных отношений, как отношений обмена, дающих новые стоимости, с возникновением производительных сил общества в рамках третьей формы социального движения, в контексте закона об их соответствии. Кроме того, он не воспринял отношение между базисом и надстройкой в качестве четвертой формы социального движения.

И самое главное — месье Жак потерял эволюцию форм обмена — тренд, обусловливающий переход от одной общественно-экономической формации к другой — от одной, основной пары противоположных классов, положим, феодалов и крепостных. к другой — капиталистов и рабочих, что определяет пятую форму социального движения.

Как и все другие мыслители, с их рассудочным мышлением классификационными понятиями, Аттали смотрит на «клеточку» под своим субъективным углом зрения. Тогда как Маркс видит мир с объективных точек зрения, которые, на мой взгляд, обусловливаются сравнительными (диалектическими) понятиями и образами. Поэтому месье Жак и ставит вопрос о том, «является ли выстроенная Марксом теория научной? Или это просто философская гипотеза»?

Для меня же ответ ясен — теория Маркса — это не лишенная серьезных погрешностей и нуждающаяся в исправлении и развитии социологическая и экономическая наука, которая может и должна быть доведена до уровня научной философии, понимаемой не иначе, как «знание общего». Ибо, как писал Аристотель, «знание общего делает человека мудрым». Тогда как современные философы, напротив, разбивают реальность на множество кусков и кусочков, поэтому их следует называть не «любителями мудрости», а любителями мнений — «филодоксами».

Как целостное мировоззрение, марксизм продолжает жить и у нас, и на Западе. Однако большинство американских и европейских экономистов, пишет Аттали, критикуют теорию К. Маркса

«как научно необоснованную и чисто идеологическую. В их представлении марксизм — это чистая идеология, лишенная научной и принципиальной основы».

«В 1883 году мир был полон надежд: 1. зарождалась демократия, 2. намечалась глобализация, 3. бурно развивался технический прогресс. На сегодняшний день учение Маркса не только дискредитировано опытом СССР, Камбоджи, Китая, Кубы и многих других стран, но и кажется устаревшим в плане теоретических основ».

С последним утверждением Жака Аттали я наотрез не согласен, поскольку теоретические основы учения Маркса, как он сам утверждал, не поняты не только его противниками, к которым относит себя и французский философ, но и абсолютным большинством так называемых «марксистов».

3. Общество как диалектический процесс обмена

Процесс обмена между двумя индивидами включает в себя отношение двух меновых и двух потребительных стоимостей. Две меновые стоимости составляют одну пару противоположностей, тогда как две потребительные стоимости — другую пару, каждая из которых подчиняется действию закона единства и борьбы противоположностей. При этом отношение двух пар противоположностей проявляет себя не только в отношениях между людьми, оно проявляет себя и во всей природе, что в естественных науках представлено в форме законов сохранения.

Выражая обмен языком сравнительных понятий, мы придаем ему статус научного закона — закона единства и борьбы ортогональностей. Без этого закона, наряду с законом единства и борьбы противоположностей, понимаемых как «избыток» и «недостаток» того или иного субстрата относительно положения равновесия (Аристотель), невозможно подойти к созданию диалектики как объективной науки.

Проявляя себя в отношениях обмена между двумя конкретными людьми, эти отношения (в сумме своей) в пределах всего общества складываются в отношения между двумя противоположными классами, которые отмирают в случае рождения новой пары классов. Так происходит смена общественно-экономических формаций, когда в недрах рабовладельческого общества на смену рабам и рабовладельцам рождается новая пара классов — феодалов и крепостных, которые уступили место буржуазии и рабочему классу.

Вслед за Марксом, Аттали обдумывает процесс, касающийся обмена товаров, по этому поводу он пишет:

«У всякого товара есть одновременно потребительная стоимость, меновая стоимость и цена.

Потребительная стоимость вещи определяется ее полезностью для владельца; она не зависит от ее редкости или от составляющих ее материалов.

Меновая стоимость обеспечивает равноценность товаров между собой; она измеряется в рабочем времени, затраченном на производство.

Действительность объясняется не ценами, а отношениями между меновыми стоимостями. Цена же устанавливается рынком; она колеблется вокруг меновой стоимости и побуждает предприятия производить больше или меньше, в зависимости от спроса потребительной стоимости.

Маркс излагает здесь то, что, по его мнению, является ключом к капитализму, — каким образом создаются богатства, что связывает экономику и политику: рабочий — такой же товар, как любой другой, однако с тем отличием, что и меновая его стоимость, и потребительная измеряются количеством труда. Потребительная стоимость рабочего равняется тому, что он способен создать своим трудом; его меновая стоимость равняется затратам на воспроизводство его рабочей силы, то есть количеству рабочих часов, необходимых на производство того, в чем он нуждается для жизни. Его потребительная стоимость — это его рабочая сила. Его меновая стоимость — то, что он получает, чтобы ее восстановить» — заключает Ж. Аттали.

Таким же образом происходит и смена поколений, подчиняющаяся всеобщему диалектическому закону — закону единства и борьбы ортогональностей (закону сохранения и превращения энергии). В неживой природе, к примеру, это переход от электрической энергии (+ и -) к магнитной энергии (N и S) как и переходы противоположностей в рамках суточных или сезонных ритмов. Кроме того, не надо забывать, что свет, звук, температура — это все те же ритмы, проявляющие себя в разных сферах действительности и подчиняющиеся этому же закону диалектики.

Маркс видел проявление этого закона в рамках попарной смены классовых противоположностей. Понимая ту роль которую он играет в процессе возникновения научно обоснованного гуманитарного и социального знания, Энгельс пишет, что

«этот закон имеет для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания…».

В этой связи хочу отметить, что ни Жак Аттали, ни большинство других философов или социологов, не понимает применяемых Марксом диалектических форм движения (законов диалектики) в применении их к обществу. Причем Аттали в своей книге «Карл Маркс: Мировой дух» упрекает Энгельса в том, что его Предисловие ко второму тому «Капитала»

«уже было лживым».

Ложью же по мнению Аттали было то, что Энгельс написал:

«Именно Маркс впервые открыл великий закон движения истории (Выделено мной Ю.Р.), закон, по которому всякая историческая борьба — совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области — в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а существование этих классов и вместе с тем и их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их экономического положения, характером и способом производства и определяемого им обмена».

«Тогда как Маркс, по словам Аттали, всегда уточнял, что идеи, как и искусство, стоят вне классовой борьбы.

И вторая ложь: «Этот закон имеет для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания».

Что здесь можно сказать: «не сумел Жак Аттали разобраться в содержании этого всеобщего закона диалектики, — совсем не понял его дух, если имел смелость обличить Ф. Энгельса во лжи».

Кроме того, Аттали несправедлив к Энгельсу и тогда, когда утверждает, что «марксизм» под пером Энгельса превратился

«в непреложную истину, тогда как Маркс, как мы видели, считал, что социальная теория — открытая наука…».

Аттали, например, ошибается и в этом утверждении, поскольку 29 ноября 1886 г. Фридрих Энгельс в письме к Ф. А. Зорге критикует переехавших в Америку немецких социал-демократов за то, что они рассматривают марксизм

«доктринерски и догматически, как нечто такое, что надо выучить наизусть, и тогда уж этого достаточно на все случаи жизни. Для них это догма, а не руководство к действию».

4. Формы меновых отношений

Мы видим, что от века к веку происходит развитие производительных сил, а вместе с ними осуществляется переход от одной пары классовой противоположности к другой паре. И все это сопровождается изменением общественных отношений, одной из разновидностей которых являются производственные отношения.

При этом обмен, как ритм, как социальный циклический процесс, составляющий суть общественных отношений, характеризуется частотой обмена, точно так же, как мы наблюдаем в природе звука, света или температуры. И подобно четырем агрегатным состояниям веществ, обусловленным частотой колебаний атомов и молекул, их температурой, я выделяю четыре формы социального обмена — «клеточки», которые называю «тиранической», «крепостнической», «либеральной» и «сервистической». Все эти отношения хотя и в разной пропорции существуют в любом обществе, но его основная суть определяется преобладающим отношением.

В своем основном труде «Капитал» Карл Маркс тоже выделял «клеточку», однако у него она была предназначена для осмысления только одной формации, а именно буржуазного общества, тогда как другие «клеточки», определяющие другие ступени общественного процесса им не назывались. Поэтому появилась возможность дополнить Маркса тем, что будем исследовать процессы обмена в других, предшествующих обществах — рабовладельческом и феодальном. Кроме того, поймав социальный тренд, пытаемся осмыслить следующую за буржуазной «клеточку» как четвертую форму общественных отношений.

Мы уже понимаем, что обмен состоит из двух элементарных процессов. Один из них это отношение сходящейся пары противоположностей, а именно — «товары уходят (от нас) как меновые стоимости» и второй процесс — это отношение расходящейся пары — «а приходят (к нам) как потребительные стоимости».

Первая, самая примитивная форма обмена — тираническая. Она безнравственна и характеризуется тем, что жизнь человека является разменной монетой в отношениях между людьми. До ее появления наиболее сильное человекоподобное существо могло не вступать в обмен, а просто убивало противника и забирало себе добычу. Но сегодня эта форма получения чужого, касается лишь зверей и отъявленных негодяев, уголовников. Тогда как примитивно развитый человек уже использует первую форму обмена, с присущим ей принципом — «жизнь или кошелек», поскольку не желает смерти противника.

Именно эта формула лежит в основе рабовладельческих производственных, как и всех других общественных отношений. И она же самая безжалостная, поскольку основана на жесточайшей эксплуатации, на бесконтрольном эгоизме: «Не как ты хочешь, а как хочу Я». Она возникает на обломках первобытной общины и определяется тем, что продукты человеческой деятельности или любые другие стоимости передаются в обмен на сохранение жизни — самой значительной ценности для людей. Поэтому основанную на данной форме обмена систему хозяйства — рабовладельческую форму, можно назвать архаической или криминальной экономикой. При этом разность социальных потенциалов как энергетика классовой борьбы, определяющая антагонизм каст или сословий, максимальна.

Вторая форма обмена — крепостническая — связана с ограничением, но не с исключением насилия. Поэтому и здесь, правда не в такой ужасающей форме, проявляет себе все та же эгоистическая формула: «Не как ты хочешь, а как хочу Я». Однако уже здесь лишение человека жизни считается недопустимым. Эта форма обмена определяет бюрократическую экономику феодального типа и основана на менее явственном (разумном) эгоизме. Она может быть востребована не только в связи с развитием производительных сил, но и в следствие закона самореализующихся ожиданий в рамках религиозного, в том числе, и христианского воспитания. Этот социальный закон можно выразить так: «Наши сегодняшние ожидания формируют будущие события». Антагонизм участвующих в обмене сторон не исчезает, но становится менее суровым.

Третья форма обмена — либеральная — отражает переворот в направлении социальных взаимодействий, при котором силы социального отталкивания, характерные для первых двух форм обмена, сменяются силами социального притяжения, консолидирующими сообщества. Это объясняется переходом от эгоистических общественных отношений к начальной стадии альтруизма, утверждающего ненасильственный, свободный и взаимовыгодный обмен. На смену антагонистической, авторитарной формы организации общества приходит самоорганизация, основанная на свободе, ненасилии, на взаимном личном интересе и получении прибыли. Она характеризует рыночную экономику индустриального общества и определяется формулой: «Не только как хочу Я, но и как хочешь Ты».

Сущность либеральных отношений определяется свободным и всеобщим обменом результатами человеческой деятельности, приобретающими форму товара. При этом получение пользы одной стороной, как это было в условиях рабства и крепостничества, должно уходить в прошлое и уступать свою роль взаимопользованию, то есть распределению доходов между участвующими в совместном труде сторонами по заслугам. А это соответствует справедливому рыночному принципу: «работодатель платит наемным работникам за их труд как за товар, тогда как работники платят работодателю за его труд как за товар».

Такой действительно рыночный обмен определяет баланс интересов, поэтому разность социальных потенциалов, обусловливающая антагонизм классов снижался бы до допустимого уровня, исключающего крайнее неравенство. Подобный подход сделал бы мир более равноправным и справедливым, чем он был в условиях тиранического и крепостнического обмена, и чем он есть сейчас.

Но чуда не произошло, поскольку и либеральная форма обмена была использована не в интересах общего блага, а исключительно ради выгоды меньшинства — буржуазии, которая от совместных трудовых усилий умудрилась получать все. Поэтому ту форму обмена, которую придя к власти она утвердила, нужно называть квазирыночной, псевдолиберальной.

Четвертая форма обмена — сервистическая (от английского слова service — служба) обусловливает наиболее полное единство личного и общественного интереса. Она возникает на основе отношений взаимного служения, а ее особенность в том, что человек добивается своих личных целей не через господство над людьми при помощи первых двух форм обмена, и даже не посредством справедливых действительно рыночных либеральных отношений. Он добивается успеха через служение обществу или конкретным людям.

Поэтому сервистические отношения характеризуются зрелым альтруизмом, обусловливающим формулу любви: «Не как я хочу, а как хочешь Ты». Зачатки или даже сами эти отношения мы можем увидеть, например, в служении своим любимым, в служении врачей своим пациентам, военнослужащих — в служении народу, ученых — науке, верующих — Богу.

При этом сервистические отношения никоим образом не означают, что в обществе исчезают противоположные классы, как думал о коммунистическом обществе Карл Маркс. Однако энергетика классовой борьбы, как борьбы противоположностей за доступность имеющихся благ минимальна, а точнее, сводится к нулю, аналогичному температуре абсолютного нуля в физике.

В отличие от разработанной К. Марксом спирально-восходящей фигуры глобальной истории, построенной в образе бесконечного прогрессивного развития производительных сил, я вынужден ограничить формационную модель общества одним спиральным витком, обусловленным четырьмя, по сути, идеальными формами обмена. Причиной такого ограничения является четвертая, не искаженная ничьими интересами, сервистическия форма общественных отношений, которая никогда не сможет завершиться по причине невозможности достичь нравственного идеала, тем более, если речь идет о моральном совершенстве огромной массы людей.

К сервистическому состоянию общества, приняв его за идеал, можно только стремиться. Именно по этой причине формационный ритм не может претендовать на бесконечное движение по спирали, а подобно агрегатным состояниям веществ, ограничен четырьмя общественно-экономическими формациями — рабовладельческий, феодальной, капиталистической и сервистической. Последнюю ступень Маркс, как известно, называл бесклассовым коммунистическим обществом.

Но и на этот раз в своих интересах господствующий класс обманул народ, подменив сервистические отношения суррогатом, и как бы служа обществу посредством своих компаний, корпораций и банков с успехом грабит его.

Поэтому сложившаяся в мире ситуация смущает бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе, швейцарского экономиста, доктора технических наук, доктора экономики, бизнесмена — Клауса Шваба, позиционирующего себя в роли главного автора «Великой Перезагрузки».

В одной их своих известных книг он отмечает,

«что основной целью компаний больше не может быть просто безудержная погоня за финансовой прибылью; теперь они обязаны служить (выделено мной Ю.Р) всем своим заинтересованным сторонам, а не только тем, кто владеет акциями». И в надежде успокоить общество, заявляет, что «постпандемическая эра откроет период массового перераспределения богатства от богатых к бедным и от капитала к труду».

Именно вопиющее неравенство в распределении богатства являлось важнейшим аспектом антагонизма общественных классов, иными словами — это высокая разность социальных потенциалов, уменьшить которую и предлагает имущим классам организатор форума в Давосе.

И здесь возникает закономерный вопрос: «о каких собственно классах идет речь»? Мне, по крайней мере, известны следующие пары классов, соответствующие следующим формациям — рабству, феодализму и капитализму — это рабовладельцы и рабы, феодалы и крепостные, буржуа и пролетарии.

Что же касается названия тех противоположных классов, которые имеют власть сегодня в рамках четвертой, информационной общественно-экономической формации, то они четко не названы по сей день. Поэтому данную пару классов предлагаю называть «олигархия» и «электориат», по аналогии с понятиями «буржуазия» и «пролетариат». Что же касается той части общества, которая расположена между противоположностями, то за ней оставим существующее название — «средний класс».

5. Технократическое и диалектическое мышление?

Наконец, хочу сказать и о мышлении основного моего мысленного собеседника — доктора Клауса Шваба — швейцарского экономиста, инженера, доктора технических наук, доктора экономики, бизнесмена, общественного деятеля, бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе, позиционирующего себя в роли главного автора «Великой Перезагрузки» или «обнуления».

Доктор Шваб осмысляет общество с общепринятых рассудочных позиций, а также со стороны технократического мышления. При этом он озабочен поиском «общего мировоззрения», которое несмотря на фрагментарность общества и мира «объединяло бы людей для выполнения общей цели» — проведения «большой перезагрузки».

Не буду вдаваться в детали перезагрузки, поскольку начертанный ею образ будущего изложен во многих книгах, статьях и выступлениях автора. Скажу лишь то, что этот облик, помимо прочего, пугает меня новыми технологиями, позволяющими создавать такие формы наблюдения и контроля, которые противоречат интересам большинства людей, поскольку вторгаются в личное пространство их разума, читают их мысли и в чужих интересах влияют на их поведение. Признаюсь, я не хочу для людей такой участи.

Как же господин К. Шваб относится к нарисованной им же перспективе? Как видно из его книг, политик отмечает, что «было бы наивно утверждать, что мы точно знаем, куда приведет четвертая промышленная революция», поскольку «вступаем на неизведанную территорию», где нужен обнадеживающий «мысленный якорь», «концептуальная основа», которая по словам Шваба поможет нам задуматься о том, что происходит, и направить нас к пониманию этого. Причем осмысленно работать, по мнению политика «мы сможем только при условии, что мобилизуем коллективную мудрость наших умов, сердец и душ», поскольку «изменение курса потребует изменения мировоззрения мировых лидеров», формирования нового образа мыслей.

Размышляя о новом мышлении и новом мировоззрении, господин Шваб вторгается в область философии. И он по делу сомневается, что с помощью образа мыслей XX века и набора государственных институтов XIX века можно понять технологии XXI века и управлять ими. Поэтому нужно

«конструктивное мышление, особенно с применением техники и философии гуманистического подхода, а также системное мышление, которые помогут нам понять структуры, управляющие нашим миром, и придумать, как новые технологии могут перевести их в новые конфигурации».

А поскольку философы не смогли дать научно обоснованное философское мышление, Клаус Шваб возлагает эту миссию на себя полагая, что

«сделать это мы сможем, если скорректируем, сформируем и обуздаем разрушительные силы путем развития и применения четырех различных типов интеллекта:

• контекстуальный (ум) — то, как мы понимаем и как применяем наши знания;

• эмоциональный (сердце) — то, как мы обрабатываем и интегрируем наши мысли и чувства и как мы относимся к самим себе и друг к другу;

• вдохновенный (душа) — то, как мы используем наше чувство личной и общей цели, доверие и другие блага для того, чтобы изменить ситуацию к лучшему и действовать в общих интересах;

• физический (тело) — то, как мы развиваем и поддерживаем наше личное здоровье и благополучие, а также здоровье и благополучие окружающих, чтобы иметь возможность задействовать энергию, необходимую как для личного изменения, так и для трансформации систем».

«И контекстуальный, и эмоциональный, и вдохновенный интеллект — считает Шваб, являются необходимыми инструментами, позволяющими функционировать в условиях четвертой промышленной революции и извлекать из них для себя выгоды. Тем не менее им жизненно необходима поддержка четвертого вида интеллекта — физического, который служит основой и питательной силой для здоровья…»

Не буду обсуждать рассудочный характер и субъективность подобного мышления, его непригодность для понимания пути общественного развития, постигаемого не иначе как при помощи общенаучных мыслительных структур — сравнительных понятий разных видов, которые приближают рассуждения о мире и человеке к научному знанию. Для разъяснения ситуации, хотя и не вдаваясь в подробности, предлагаю рассмотреть мой подход к развитию ума (интеллекта).

Исходным в моем случае является то, что язык состоит всего лишь из двух типов понятий — классификационных и сравнительных. Первые обусловливают рассудочное мышление, вторые — разумное диалектическое мышление. В конкретных науках они представлены в виде чисел, тригонометрических функций и других математических абстракций. Это позволило мне подвести философию ближе к конкретным наукам, проведя демаркацию между тремя принципиально разными ступенями в развитии человеческого ума — рассудком, разумом и мудростью.

Рассудок оперирует языком классификационных понятий. Он связан с классификацией фактов и явлений, с систематизацией разнообразных знаний на основе отношений тождество и различие как предельных абстракций отождествления и различения.

Разум задействует не только классификационные, но и конкретно-научные сравнительные понятия разных видов, числа, арифметические и другие математические абстракции. Он связан с конкретно-научным осмыслением природы и социального мира.

Мудрость стоит над рассудком и разумом благодаря тому, что помимо классификационных, конкретно-научных сравнительных и количественных понятий, помимо различных математических абстракций и мыслеобразов, она включает в мышление язык конкретно-всеобщих сравнительных понятий.

Четвертая промышленная революция могла бы открыть новую главу в гуманитарном развитии человечества при условии, если в ее основу положить не только развитие технологий, как об этом думают глобалисты, но развитие диалектического мышления, способствующего развитию общественных отношений. Последние связаны с развитием производительных сил не однозначно, как об этом учил Маркс, а опосредованно. Но именно развитие общественных отношений, понимаемых как отношений обмена, связывает или освобождает энергию масс и обусловливает переход от одной общественно-экономической формации к другой, более нравственной.

6. Производительные силы или производственные отношения?

Производительные силы — это люди, участвующие в процессе производства и средства производства, включающие в себя средства и предметы труда. Производственные отношения — это отношения обмена и распределения, складывающиеся в процессе производства материальных благ в условиях различных форм собственности.

Вопрос об отношении производительных сил и производственных отношений как третьей формы движения не только напоминает вопрос о соотношении корпускулярных и волновых свойств в физике. В полном смысле — это один и тот же вопрос, касающийся разных областей реальности — природы и общества. Понятно, что наша задача нацелена на осмысление обмена в обществе. Поэтому зададимся вопросом: для чего люди вступают в обмен?

Ответ прост — «каждый акт обмена приносит новые стоимости». Так, отдавая то, в чем меньше нуждаемся или можем иметь в избытке — мы получаем то, что нам необходимо. Налицо более сложный процесс, нежели те формы движения, которые мы обозначили как закон единства и борьбы противоположностей и закон единства и борьбы ортогональностей.

Для того, чтобы запечатлеть эту новую для нас социальную форму движения, в которой отношение ортогональностей дополнено неким дополнительным отношением, обозначим ее принципом (законом), аналогичным принципу дополнительности в физике. Этот закон впервые был открыт и обоснован К. Марксом, а свое содержание он находит в идее корпускулярно-волнового дуализма, связывающего воедино стороны социальной реальности — производительные силы как корпускулы и производственные отношения как волны.

Как известно, Нильс Бор исследовал применение понятия дополнительности не только в физике, но и в других областях знаний. Эту задачу он считал не менее существенной, чем чисто физические исследования. Однако до Н. Бора, обосновавшего свой принцип, как мы видим, этим вопросом занимался Карл Маркс, обосновавший мысль о единстве обмена и его результата.

Производительные силы и производственные отношения не сопоставимы в том смысле, что для тех и других существуют свои ограниченные области реальности — производительные силы, по большей части, материальны, а производственные отношения обусловлены сознанием. С этой точки зрения самое существование дополнительности материи и сознания в процессе социального обмена должно в философии рассматриваться как элементарный факт.

Каждая технологическая революция, связанная с развитием производительных сил, обусловливает рождение новой пары общественных классов, требующих установления и новых производственных отношений. И сам этот факт привел Маркса к мысли, что правильное понимание общества возможно не иначе, как только на основе идеи дополнительности производительных сил и производственных отношений. У Маркса — это закон обязательного соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил — объективный закон развития общественного производства, действующий во всех общественно-экономических формациях.

Обмен стоимостями способствует развитию производительных сил общества, но этот обмен может происходить как в условиях принудительного труда, так и в условиях свободы, увеличивающей как частоту обмена, так и рост производительных сил. И как полагал Маркс, определяющей стороной этого единства являются производительные силы в развитии которых заинтересованы все люди.

Тогда как в развитии производственных отношений в их гуманизации не заинтересованы отживающие классы, защищающие старые отношения обмена, обеспечивающие им господство в обществе. Все это порождает политическую борьбу между отмирающей и рождающейся парами противоположных классов.

Многие из рассуждающих об обществе и сегодня необоснованно полагают, что «двигатель истории — это развитие производительных сил». Я же не могу согласиться с этим односторонним мнением, поскольку промышленные революции обусловливают появление лишь новой пары противоположных классов, борющейся за политическую власть. Но если эти классы игнорируют появление новых производственных отношений, соответствующих достигнутому уровню развития производительных сил, то переход к новой общественно-экономической формации оказывается невозможным. К сожалению, в этом вопросе Карл Маркс ошибался, поскольку с материалистических позиций заявлял об обязательном соответствии производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

Переоценив технический прогресс, бывший в его глазах настоящей революцией, Маркс игнорировал ведущую роль производственных отношений в переходе от одной общественно-экономической формации к другой. Поэтому двигатель истории — это классовая борьба за утверждение более нравственных общественных отношений, за сведение к минимуму разности общественных потенциалов.

К. Маркс был уверен в том, что между производственными отношениями и уровнем развития производительных сил работает естественно-исторический закон, действующий подобно объективным законам природы. А эти законы, как писал К. Маркс во втором предисловии к «Капиталу»,

«не только не находятся в зависимости от воли, сознания и намерения человека, но и сами еще определяют его волю, сознание и намерения».

В итоге, все сторонники коммунистической идеи согласились с тем, что найденные К. Марксом законы общественного развития действуют так же неотвратимо, как и динамические законы природы, для которых предсказания имеют точно определенный, однозначный характер.

Однако реальность свидетельствует об ином, поскольку социальные законы отличаются от законов природы тем, что в основе последних лежит самодвижение, тогда как естественно-исторические законы прокладывают себе дорогу через деятельность множества людей, через развитие науки и общественной морали. Это выражается не только в значительном и повсеместном отставании общественных отношений от темпов мирового технического прогресса, но и в том, что всегда существует возможность их попятного движения, поскольку цена при обмене товаров может не только возрастать, но и уменьшаться, а рабочая сила — это товар.

Это значит, что естественно-исторические законы не принуждают человечество двигаться только в одном направлении — по пути интеллектуального и нравственного прогресса. Они показывают лишь наличие возможности — того, что человек может добиться, а уже от него самого зависит, воспользуется ли он ею или нет.

Отсюда следует, что социальная история напрямую зависит от воли, сознания и намерения людей, т.е. развивается в соответствии с тем, что задумали конкретные люди, социальные группы, партии.

Поэтому обязательность закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил в том, что в процессе развития производительных сил человек сознательно обязан совершенствовать свои производственные отношения, поскольку две эти стороны способа производства в одинаковой мере важны для характеристики глобального исторического процесса. Ибо без должного развития общественных отношений, т.е. без сознательного уменьшения разности социальных потенциалов, снижающих классовый антагонизм, даже бурный рост производительных сил не способен перевести общество на более высокую общественно-экономическую ступень.

Карл Маркс, как мы видим, напротив, считал, что именно развитие производительных сил подталкивает общество к революции, устанавливающей соответствие производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

В отличие от Маркса, мы уже можем рассмотреть две другие ситуации, в которых это соответствие не обязательно. В одном случае — это когда производительные силы кардинально изменились и вызвали появление новых классов, а производственные отношения остались старыми, соответствующими предыдущей общественно-экономической формации. И второй случай, когда производительные силы по какой-то причине перестали развиваться, тогда как производственные отношения стали на ступеньку выше.

Спрашивается, о каком из приведенных двух вариантов, мы можем говорить, если связывать их с переходом к новой общественно-экономической формации? Я думаю, что во втором, поскольку речь здесь идет о нравственных успехах человека, а не о его научных, технических или технологических достижениях. Свидетельством тому являются рабство и крепостничество — первые ступени в развитии общества, главный акцент в которых ставится на отношения между людьми.

Пока производственные отношения отстают от новых производительных сил, не корректно говорить о рождении новой формации. Поэтому конфликт разворачивается не между производительными силами и производственными отношениями из-за их несоответствия, а между отмирающими и рождающимися классами, которые свергают господствующую власть и заменяют старые отношения обмена новыми, более нравственной их формой.

Описанная Клаусом Швабом и Жаком Аттали ситуация, связанная с наступлением четвертой промышленной революции, наглядно демонстрирует появления новой пары классов, лишающей господствующего положения отживающую пару — олигархию и электориат.

7. Базис и надстройка

Свои воззрения на общественное развитие, Маркс резюмировал в работе по философии и политической экономии «К критике политической экономии», которую он написал в 1858 — 1859 году. В Предисловии к этому произведению он писал:

«В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. He сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке».

Каждую из четырех форм обмена — тираническую, крепостническую, либеральную и сервистическую, мы можем рассматривать не только в качестве производственных отношений касательно производительных сил той или иной общественно-экономической формации. Их же в обязательном порядке нужно рассматривать и в качестве базиса, позиционирующего себя в отношении надстройки, в которую входят отражающие базис политические, брачно-семейные, межнациональные, правовые и т. п. общественные отношения, а вместе с ними идеи, теории, чувства и т. д.

При этом господствующее отношение обмена, надстройку и производительные силы в своем единстве у К. Маркса напоминают любовный треугольник в случае, когда два человека, положим, жена и любовница, независимо друг от друга, испытывают эмоциональную привязанность к третьему. Всех троих связывают взаимоотношения при которых каждая из вершин получает свою порцию выгод, свой статусу и у каждой из вершин имеются свои причины быть в этом треугольнике. И если женщины имеют статус жены и любовницы, то статус мужчины двойственный: в отношениях с одной женщиной, он — муж, тогда как в отношениях с другой, он — любовник. Такова двойственность господствующей формы обмена у Маркса, поскольку в отношении к производительным силам она выступает в роли производственных отношений, а по отношению к надстройке — базисом.

При переходе от одной из четырех форм обмена к другой, происходит переход от одной общественно-экономической формации к другой, т.е. один базис сменяется другим, в соответствии с чем происходит изменение и во всей надстройке, которая не просто отражает базис, но и активно воздействует на него. То же происходит и в отношениях между производственными отношениями и производительными силами, которые взаимно влияют друг на друга.

Короче говоря, господствующая форма обмена, равносильная понятиям «базис» и «производственные отношения» непосредственно влияет как на надстройку, так и на производительные силы, а те в свою очередь на форму обмена.

В обществе все делается людьми, действующими согласно своих желаний, целей, потребностей. Посредством идей, учреждений, организаций они осознают эти потребности и реализуют их посредством отношений обмена.

Экономически господствующий класс создает идеи и учреждения, направленные на сохранение, укрепление или изменение в нужную ему сторону существующего базиса. Назначение же идей и учреждений, отражающих интересы подавляемых классов, — есть преобразование данного базиса в нужную для них сторону. Это значит, что ареной политической борьбы так или иначе являются не производительные силы, а господствующие в обществе отношения обмена, которые определяют ту или иную общественно- экономическую формацию, скорость развития ее производительных сил и ее надстройку.

Взятая как базис господствующая форма обмена, позволяет обнажить классовую суть теорий, пытающихся вывести характеристику общества, непосредственно из уровня развития производства, как это делают Шваб, Аттали и другие господа. И хотя открыто они говорят о царящей в обществе несправедливости, но никогда не показывают, как ее устранить, ибо они кровно не заинтересованы в этом. Хорошо понимая ключевую роль базиса и надстройки, именно через них господствующий класс управляет обществом. Поэтому государство и есть орудием их классового господства, а право — это возведенная в закон их воля.

На совершенствование искусственного интеллекта, цифровых технологий, роботизацию, информационных сетей и других чудес цифрового (информационного) общества, т.е. на развитие производительных сил направлена мысль господствующего класса, получающего от совместного труда баснословную прибыль. Тогда как в развитии общественных отношений, направленных на справедливое распределение доходов заинтересован эксплуатируемый класс.

Об антагонизме классовых интересов многократно предупреждает Клаус Шваб, пугая зарвавшихся богачей «возникновением классовых конфликтов и других столкновений интересов, не похожих ни на что из виденного раньше». Поэтому он и призывает хоть немного сократить разрыв между доходами бедняков и богатством элит, однако при этом он не стремится к действительно справедливому распределению доходив в будущем — по Швабу,

«нищета по-прежнему будет сочетаться с богатством, только уже в глобальном масштабе».

Клаус Шваб предупреждает и о конфликте поколений, вызванном этим разделением. Поэтому

«напряженность, которую оно порождает, будут усугубляться границей, пролегающей между поколением, которое выросло в цифровом мире и знало только его, и поколением, которое родилось раньше и должно приспосабливаться к новым условиям».

Однако стоящий за Швабом и Аттали тайно господствующий класс богачей порождает в мировом масштабе не только открытый конфликт поколений и классов, но и конфликты между противоположными полами. Для того, чтобы осмыслить все эти разногласия мы и рассмотрели отношения между базисом и его надстройкой как открытую Марксом четвертую форму социального движения.

8. Выбираем свою общность

Социальные общности представляют собой целостные социальные образования, которые характеризуются устойчивыми связями людей, единством их образа жизни, тенденций и перспектив развития.

Значение идентичности велико, так как в защите своих интересов, каждый из нас выступает от имени той или иной общности, главные из которых — нации и классы, а также идентичность по половому признаку.

Идеологи глобализма хотя и используют понятие «классы», но всячески избегают пользоваться им, поэтому и распыляют эту общность до мельчайших страт. Тогда как альтернативная идеология, напротив, выделяет деление на классы в качестве основных общностей: класс имущих — рабовладельцы, феодалы, капиталисты, олигархи и класс — не имеющий отношения к власти и не владеющий собственностью на средства производства — рабы, крепостные, пролетарии и электориат, как я предлагаю называть класс современных работников, противостоящих классу олигархов.

То же касается и дробления по половому признаку в рамках ЛГБТ, выделяющих сообщества лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров и гендеров прочих ориентаций. Все это отражает интересы не большинства населения — женщин и мужчин, а интересы ничтожного меньшинства, ратующего за распад наших семей и сокращения народонаселения земли.