Бесплатный фрагмент - Глинтвейн

События и персонажи этой книги выдуманы, любые совпадения абсолютно случайны, случайны ли случайности — вопрос для отдельного рассмотрения.

Пролог, он же глава 1

Несколько раз, опустив голову, Тимофей писал текст, не переключив клавиатуру на русский язык, что его порядком выбешивало. Nenjyjndktrcz, твою же мать. И вот, как только кириллица начала ложиться увесистым «Таймс Нью Романом» на белоснежную гладь пикселей монитора НP, его опять отвлек шум вскипающего чайника. Тяжело вздохнув, он встал, налил кипяток в большую чашку с надписью SOUP и стал наблюдать, как раскручиваются и набухают зеленые китайские чаинки…

Собраться с мыслями было сложно: конец года на бумажной работе, нехватка солнца и витаминов, постоянно отвлекающие звонки и сообщения из соцсетей и мессенджеров с их бесконечными чатами и группами, создаваемыми кем попало по поводу и без него… но это письмо надо было дописать сегодня.

Письмо было сложное и не предназначалось для клишированных категорий социального бульона: нежных дам, порядочных и особенно добропорядочных женщин, как многие из них любят себя называть в голливудских фильмах. Их он собирался прямо в тексте попросить отложить знакомство с текстом во избежание мировоззренческих потрясений, которые неминуемо должны будут случиться, доведи они свой ухоженный пальчик до последней строчки повествования…

Также просьба не беспокоиться относительно текста была уготована любителям федеральных каналов и иным ярко выраженным представителям современности. Впрочем, последние, он был уверен, вряд ли планируют включать в свою культурную программу что-либо, кроме кнопки на пульте.

Ключевой аудиторией нарратива виделись серые невзрачные люди, бродящие по этому миру, словно по королевству кривых зеркал, музею карикатурных декораций на их внутренний мир. Люди, которые всеми силами пытались зацепиться за неуловимые материи существования как такового. Они одиноко идут по улицам, случайно схватывая взгляды друг друга, сидят на работе, ежеминутно преодолевая тошноту и боль ощущения Бессмысленного, которое иные из окружающих часто путают с чрезмерной рефлексией вперемешку с прокрастинацией и ленью. Эти люди даже будучи в компании телом, смотрят словно из-под воды, сквозь пену мыслей, постоянно пребывающих над ними как облачко из комикса с бегущей строкой сумбурных диалогов во множестве самих себя.

Вот для такой непростой категории Тимофея и попросили подготовить это предновогоднее письмо. О нет, это должна была быть отнюдь не рафинадная сказка о чудесной и невероятно счастливой истории, которые в большом множестве происходят и описываются перед Новым годом. Не была это и история невероятного успеха юноши-неудачника, который обрел сверхспособности после укуса букашки. Что это за история, её окрас и предназначение, развитие и окончание планировались неоднозначными до последнего слова.

Чай остывал, глоток согрел, закончив писать, Тимофей полез в электронную систему документооборота — посмотреть, что еще накидали ему на сегодня.

Тьма задач через бледно-голубой интерфейс мгновенно поглотила его разум, и он, словно подключившийся вычислительный ресурс, приступил к разгребанию дел, однако на фоне четких действий в голове, как всегда, сквозило маленькое облачко со вспыхивающими и гаснущими фразами: «зачем все это…», «для этого я живу, что ли…», «блин, мне уже немало лет, а я все сижу, разгребая это г…». Эти фразы шли вперемешку с образами и мыслями о красивой жизни, стройных женских телах, алкоголе, солнечных далеких странах и опять о женских телах, ножках и прочих прелестях, к которым стремится душа каждого «белого воротничка». Перманентные фоновые размышления не мешали выполнять работу и служили лишь окантовкой для изрядных бюрократических способностей по написанию деловых и не только деловых писем, которыми обладал Тимофей. Руководство ценило его безупречный стиль написания, доверяло самых важных и проблемных адресатов.

Незаметно прошел обед, и вот уже затухала в окне слякотная середина декабря.

Одно из последних сообщений в «Аутлуке» за день было от помощницы его начальника Галактиона Альфредовича, которая веерной рассылкой сообщала о приближающемся новогоднем корпоративе. Текст был примерно следующего содержания:

«Дорогие коллеги! 22 декабря (четверг) планируем отметить приближение Нового года в кафе „Пинчи“, которое на Старобилетном переулке, д.17. Заметьте, мероприятие будет не вместо, а после работы. Веселье обойдется в 3 тыс. рублей с человека. Чтобы еды и напитков на всех хватило, нужно понимать, сколько всего будет человек. Поэтому просьба до 20 декабря определиться со своим участием и, если да, — сдать мне деньги».

Возникла дилемма: идти и напиваться на радость холеным руководителям за свои же деньги или набраться мужества и отвергнуть заманчивое предложение.

Первым делом Тим позвонил коллеге, статус которого был близок к тому, чтобы называть его другом: раньше они ходили по пятницам пропустить пару стаканов пива, но недавно он закодировался и уже вторую неделю сидел перед экраном монитора с видом стерилизованного белого кота со слегка грязноватой шерстью.

— Привет, Семён.

— Привет… — вздохнул в трубку Семён.

— Пойдешь на корпоратив? — осторожно и кратко поинтересовался Тим.

— Хз, не знаю даже, чего там делать, наверное, нет, но, скорее всего, это будет, как обычно, добровольно-принудительный порядок, запинают нас начальники, и придется тащиться туда, изображать безудержное веселье, — Семён тягуче разжевал слова, чувствовалось, как ему тяжело.

— Вот и я тоже не хочу, конечно, — согласился Тим, — пожалуй, и правда видно будет, как отреагируют приближенные, а так-то, конечно, нечего там и делать…

— Ну, давай, — Семён положил трубку.

Обзвонив еще нескольких ныне здравствующих товарищей, с которыми он когда-либо пил пиво после работы, стало понятно, что можно было и не обзванивать. Все они ожидаемо в личной беседе выражали нежелание идти, но ход размышлений сводился к тому, что все сдадут деньги в жертву безжалостному богу карьерного роста и веселиться будут как в последний день своей жизни.

Тогда еще и не знал никто, что для многих этот день действительно станет последним.

2

На следующий день, когда сонный Тимофей заходил в монолитное здание своей работы, он ощутил еле уловимые изменения, которые словно электрические импульсы пронизывали воздух и слегка его ионизировали. Зайдя в помещение и присмотревшись, он понял, что ему встречается на пути чуть больше женщин, чем обычно. Они входили и выходили группами из кабинетов и лифтов, что-то оживленно обсуждая и при этом радостно жестикулируя.

Ускорившись, он добрался до своего кабинета, в котором, как обычно, уже с 8 часов утра (рабочий день начинался с 9) сидел его «сокамерник», 62-летний отставной полковник 15-го главка Петр Павлович Ввух, который уже с порога выпалил отчеканенной речью а-ля «равняйсь»:

— Ты представляешь, у нас на корпоратив кто придет! — нетерпение рассказать раскрасило багрянцем его немолодое, но чрезвычайно живое брыластое личико.

— Доброе утро, Петр Павлович, — вежливо и не спеша поприветствовал полковника молодой коллега, — нет, еще не успел узнать, но, судя по обстановке в холле и коридорах, нашим сотрудницам этот подарок явно по вкусу, ну что же вы медлите, прошу вас — откройте завесу.

— Да какую, душу мать, завесу! Фил, сам Фил Коров будет у нас на корпоративе петь! — выпалил Ввух и тут же застыл в ожидании восторженной ответной реакции, как бы приглашая всем своим видом присоединиться к коллективному оргазму от происходящего.

Мысли выстрелили в его голову: «Эх, вот теперь-то точно всем пьющим и непьющим всех возрастов не отвертеться от обязанности посетить это второе пришествие. Наверняка руководством приглашение известной личности воспринималось как снисходительный роскошный подарок судьбы, и всем сотрудникам можно было бы и вообще бесплатно целый год корпеть над электронными бумагами, увеличивая энтропию вселенной, только ради того, чтобы потом рядом с ними произошел этот взрыв сверхновой мегазвезды».

— Невероятно, вот это да, что ж, стало быть, и вы, Петр Павлович, на корпоратив пойдете? — Обычно в силу возраста Ввух не посещал такие мероприятия, так как, с его слов, смотреть на растление проросших из 90-х гнилых ростков западной культуры было нестерпимо.

— Ну и вопросы ты с утра мне вставляешь, — уже не так весело, но все еще радостным тембром произнес Ввух, — к о н е ч н о, конечно же, я пойду и даже уже походатайствовал, чтобы и супруга моя со мной прибыла на мероприятие!

«Супруга… — подумал Тим, — что за слово-то такое для обозначения близкой женщины? Звучит как что-то подводное, склизкое и дурно пахнущее навозом. Неужели нельзя было как-то благозвучней через века отношений сформировать вербальный символ для союза двух любящих людей? Хотя, с другой стороны, этим словом, как правило, пользовались люди, которые „довоевали“ до агатовой свадьбы, и тут уже, наверное, неизбежны потери ощущений. Вот и остается только слово „супруга“, будто выхолощенный ветрами стяг былым свершениям и чувствам». Дуализм отношений на временной шкале маленькой искрой промелькнул в его голове и не оставил особого следа, но надо было что-то ответить.

— Все-таки замечательный вы супруг, Петр Павлович, порадуете супругу таким событием, — вслух произнес Тим и, скривившись от собственного вынужденного лицемерия, уселся за работу.

Но не успел он открыть почту, как пришло уведомление, что ящик переполнен. Во входящих спамили все кому не лень относительно предстоящего события, больше всех, конечно же, прекрасная половина человечества всех уровней должностей, интеллекта, и красоты.

Тут же раздался звонок от главной сплетницы «села» Ксюши, веселой, в меру беспринципной девушки с хитрыми живыми глазами и некоторыми выдающимися особенностями телосложения, сыгравшими определенную роль в дальнейшем повествовании. Ксюша считала Тимофея кем-то вроде доверенного лица, потому что с первого дня знакомства, а прошло уже три с половиной года, им пришлось и вместе посидеть в одном кабинете, и вместе поработать в одном отделе над одним проектом, и на протяжении всего этого времени он никогда ее не перебивал, всегда неподдельно изображал интерес, и, что самое удивительное и ценное для Ксюши, она никогда ни от кого не слышала, что он что-либо кому-либо о ней говорил, а говорить было что…

— Привет, Ти-и-и-им!

— Привет, Ксюш.

— Слышал?

— Слышал.

— Ну и?

— Что «ну и»?

— Бли-и-и-ин, ну надо как-то будет пробраться к нему перед корпоративом и сфоткаться, взять автограф, селфи сделать, я с детства об этом мечтаю, — скороговоркой выложила Ксения.

— Ну, давай попробуем, — заговорщически согласился он, и из трубки тут же раздался тонкий высокочастотный смешок, обозначающий радостный кипяток эмоций.

Сидевший напротив Ввух ехидно улыбался и не менее заговорщически ему подмигивал, дескать, в курсе, что Ксюха опять что-то надумала и вроде как он знает, что основной целью Ксюхи непременно является что-то крайне, в его понимании, неприличное, запретное и от этого притягательное, таки ведь все они, из 90-х, страшные развратники. Сам же Ввух, хоть и отождествлял себя с эталоном офицерского достоинства, в глубине душе мечтал «дать залп» (его выражение) промеж упругих «булок» Ксюши, да так, чтобы непременно под бой курантов и брызги шампанского.

— Здорово, что ты согласился, сколько раз повторяла, но вот еще раз повторю, что ты моя главная поддержка в ЛИТМЕТКОРе, мало таких стало, настоящий рыцарь, давай за обедом обсудим подробности?

«Черт, — подумал молодой коллега, — этого еще не хватало».

Прошлый обед чуть было не закончился в хостеле напротив вегетарианского ресторана, в который она под предлогом деловых переговоров затащила его и еще парочку из Японии, вид которых достаточно недвусмысленно объяснял такие аутентичные японские явления, как манга и хентай.

— А-э-э, — вслух Тим начал произносить первые звуки, на ходу придумывая, как избежать неловкой ситуации, и одновременно наблюдая, как Ввух, с легкостью забыв об офицерском достоинстве, делает неприличные жесты пальцем одной руки, всовывая его в кружок из пальцев другой руки.

— В общем, давай в 12 в «Торчме» встречаемся, я тебе все расскажу, обсудим, и я решу, как мы это сделаем, — договор? — не терпящим апелляции тоном заявила она и положила трубку.

— Договор, Ксения, мы обсудим, и ты решишь, — последняя фраза была адресована скорее Ввуху и произнесена была в самой интимной манере.

3

Через 2,5 часа рабочего тумана наконец настало время обеда, и Тимофей вышел в другой туман — промозглый, похожий на инверсию ранневесенней оттепели декабря. Пока он шел на убой к Ксюше, мысли-защитники по привычке заблокировали визуализацию предстоящего недообеда и преподнесли воспоминания канувшего в вечность вечера воскресенья, когда они с другом Владиком бродили по пригородному лесопарку недалеко от дома, периодически отвлекаясь на поиски собаки по кличке Дилан (маленькая лайка сибу), рассуждали об Экхарте Толле, Бхагаван Шри Раджнише, Ниле Деграссе Тайсоне, теории симуляции вселенной, молодых отечественных писателях и прочих маленьких радостях пытливых умов, ищущих истину…

***

— Ди-И-лан! Ди-И-и-лан! Вот опять убежал куда-то, — серьезно, с добротой молодого собаковода пробасил Владик и продолжил говорить про повесть одного молодого писателя, суть которой сводилась к битве за влияние сверхлюдей, обчитавшихся сверхкниг.

— Жил, в общем, имперский писатель, не особо примечательный, который писал о быте простых пролетариев, но один тираж его книг обладал силой, после прочтения книг из этого тиража люди начинали обладать сверхспособностями и пошло-поехало… — изрек краткий синопсис Влад.

— Действительно, что-то новенькое, обязательно прочитаю, — а я вот два дня подряд сифон под ванной заморский чинил, весь город обошел в поисках нужных прокладок, в итоге герметиком все залил, вроде бы не протекает. Надо было сделать, а то мало ли — соседей по общаге залью.

— Ого, — подхватил Владик, — а чего случилось-то?

— Вода сливаться перестала, я пошел купил сначала тросик, чтобы прочистить, засунул его, а он застрял там, пришлось всю конструкцию разбирать, прокладки старые порвались, морока страшная…

— Да-а-а, — задумчиво протянул Влад и перевел тему: — А ты слышал про Экхарта Толле?

— Нет, кто такой?

— Это мыслитель, духовный лидер, интересно про жизнь рассказывает.

— Последователь Ошо?

— Не то чтобы, но есть сходство. — Влад собрался с мыслями и продолжил повествование: — Ошо, он более метафизичен, а этот интересно преподносит конструкцию буддизма, объясняет ее, можно сказать, с технической стороны, в более прикладном смысле, без религиозных надстроек.

— Хм, интересно, загуглю, — Тим достал свой старый тормозящий айфон с треснувшим стеклом, чтобы в заметках записать имя просветленного разума.

— Давай я тебе ссылку кину на аудиокниги Толле, если хочешь, — добавил Влад и опять начал зазывать умчавшего за белкой БИлана.

— Вот за это спасибо, — произнес Тим, — а то в последнее время я стал ленив к интернет-серфингу, после пяти дней кряду сидения за монитором не хочется еще и на выходных за него садиться. Знаешь, как условный рефлекс у собаки Павлова, только у нее «лампочка — выделение слюны», а у меня «компьютер — работа». Я, кстати, тоже тебе могу посоветовать кое-что посмотреть, почитать, слышал про Нила Деграсса Тайсона?

— Э-э-э-э, нет, не слышал, — медленно протянул рассудительный Влад, он обдумывал даже простые, на первый взгляд, вопросы, требующие автоматического ответа. Это вызывало порой легкое раздражение у Тима как у человека с достаточно мобильной центральной нервной системой, но в то же время и ценилось, потому что Влад всегда обдумывал вопрос, чтобы отвечать максимально точно и искренне, это делало его ценным зеркалом для недостатков собственной личности Тима.

— Ок, тогда я тебе тоже скину пару ссылочек с его выступлениями, — оживленно ответил он, — мне особенно нравится про теорию симуляции вселенной.

— Симуляция вселенной? Звучит двусмысленно как-то.

— Да, пожалуй, но суть проста: он и некоторые другие ученые считают, что вся наша вселенная — это просто компьютерная симуляция.

— А что-то я такое слышал, это мы будто бы как в игре компьютерной живем?

— Можно сказать, и так, я тоже поначалу с иронией отнесся к этой теории, примерно так же, как к утверждениям о плоской земле или куполу над ней в 30 км, и такие есть идеи, но тут я узнал, что Деграсс Тайсон тоже является сторонником этой теории. А он известный ученый, астроном, популяризатор науки, директор планетария ну и просто веселый человек, судя по роликам на «Ютубе». Там есть двухчасовое видео, где он собрал известных людей: философов, ученых, программистов, писателей, и они всерьез обсуждали возможность того, что мы всего лишь иллюзия в чьем-то супермощном компьютере. По их мнению, в пользу этого говорит развитие компьютерных технологий, виртуальных игровых миров с реалистичной детализацией, успехи в создании искусственного интеллекта и квантовой физике.

— Ди-И-лан! Иди ко мне! — спохватился Влад, заслушавшись. Из ближайших кустов вынырнул рыжий пес, ошалевший от морозного воздуха, разговор возобновился.

— Влад, ты вот, например, знаешь, что последние исследования показывают, что мельчайшая частица строения материи, по сути, — не материя, а сгусток энергии, мы и все, что нас окружает, — это энергия, мне кажется, что если мы действительно в игре, то ученые-физики подобрались настолько близко к экрану монитора, что вот-вот вылезут из него и поздороваются с создателем.

— Ага, — подхватил Владик, — а что если там испуганный мальчишка, который сразу выдернет шнур и не сохранит прогресс игры?

— Тогда всему конец, — резюмировал Тим, — мир сожмется до…

***

Сигнал автомобиля вывел Тима из режима воспоминаний прямо перед светофором на повороте к «Торчме».

— Эй, смотри куда идешь!

Тим извинился, разведя руками. Остатки воспоминаний о воскресном вечере развеялись, и он двинулся навстречу неизбежности.

4

— Буд ласко, заходите к нам на огонек, — переминаясь для согрева, зазывал в «Торчму» колоритный персонаж в национальных украинских одеждах.

Тим вежливо улыбнулся и зашел внутрь под добродушное бормотание зазывалы. Обстановка, как всегда, была радушная, сочные панночки в коралловых бусах, с венками из цветов на головах и ожерельями из ягод ожидали у гардероба перед входом в стилизованные под белостенные хаты-мазанки, уютные теплые помещения со столами, убранными на национальный манер.

Ярко накрашенная Ксения, идеально, словно Солоха, вписывающаяся в обстановку, завидев его, в нетерпении заерзала на стуле, вскинула руку и затрясла ладошкой.

— Наконец-то, я тебе, как обычно, пельмешки заказала, половинку днепровской ухи и квас, — затараторила она, — а может, тебе сто «клюковки» для аппетита, а?

— Не-е, сегодня давай без «клюковки», конец года, работы хоть жопой жуй, — вежливо отказался молодой коллега.

— Какой же ты все-таки ответственный, не то что Семён, ему только скинь фотку в «Ватсапе» с горилкой, а дальше время засекай, — иронизировала интеллектуалка Ксения, — на прошлой неделе он так и вообще лучшее время круга показал.

— Сдулся твой Семён, зашили бедолагу.

— Да ладно, как зашили, так и разошьем, не впервой он крестовый поход на зеленых демонов устраивает, — уверенно произнесла заговорщица, — ты лучше вот чего послушай: есть у нас с тобой двое общих знакомых из департамента коммуникаций, они как раз и занимались организацией приглашения Корова к нам на корпоратив, ты же их хорошо знаешь?

— Да, немного знаком, — Тимофей вспомнил последнюю встречу с «Тимоном» и «Пумбой», как их называли близкие друзья, члены алкоклуба имени «спринтера» Семёна. «Тимоном» и «Пумбой» ребят прозвали недавно за чисто физиологическое пропорциональное сходство с героями мультфильма. Худой и юркий Костя, он же Тимон, как более опытный коллега заведовал переговорами со звездами, а плотный и обстоятельный Пумба, он же Стас, недавно влившийся в коллектив, обеспечивал более трудозатратное бюрократическо-экономическое сопровождение организационных вопросов, в том числе оформление гонораров за выступления в бухгалтерии. В последний раз, когда они организовывали встречу с известным вратарем Четвертаком, разразился громкий скандал из-за пропажи сувенирных шайб, которые великий хоккеист должен был дарить болельщикам, пришедшим на встречу с легендой. Чтобы его замять, понадобились скорость и мастерство написания писем в отдел материально-технического обеспечения, которыми обладал наш герой. В итоге все обошлось, скандал замяли, шайбы в ускоренном порядке закупили в интернет-магазине. Магазин предоставил шайбы быстро и почти бесплатно в обмен на обещание автографов и разрешение использовать фото Четвертака в течение недели на рекламном баннере. Так и завязалась дружба, которая через неделю дошла до шоколадных шайб с коньяком, песней про хоккей и хмельных покатушек на открытом катке…

— Что значит «немного знаком», Тим? — Солоха вернула к разговору выпавшего из беседы коллегу. — Вся контора в курсе, что неделю после встречи с вратарем вы на 11-ом этаже по вечерам тусили.

— Хорошо, хорошо, я попробую поговорить с ними, не напоминай только, пожалуйста, об этом, — ай. — Тим, почувствовав укол в районе печени, договорил: — Ты просто подумай, Ксюша, мы неделю пили за эти шайбы, а что мне придется сделать ради твоего селфи?..

Страшное дело были эти посиделки в клубе имени «спринтера» Семёна. Так они в шутку назвали их группу в «Ватсапе», посредством которой обеспечивалась координация действий, направленных на распитие. Такое название она получила после упомянутого печального события — ухода Семёна в закодированное пространство, что фактически означало смертельный исход для участия в заседаниях клуба, где не место было рассудку…

Тем временем дивчина с глубоким вырезом на белоснежной блузе, на которую ниспадали смоляные волосы, разбавленные разноцветными ленточками, принесла еду.

— Пожалуйста, ваши пельмешки, уха, квас и комплимент от заведения, — с этими словами она поставила на стол заказ и еще тарелку с огурчиками, салом и стручками маринованного чеснока. Композиция всем своим видом намекала, что тут чего-то не хватает.

— Может, все-таки по маленькой? А? — произнесла Солоха, заметив внутреннюю борьбу на лице Тима.

5

Слегка задержавшись на обеде, возвращался молодой коллега со встречи в предчувствии. Оно медленно, тягуче нарастало и было похоже на чистое небо, однако на горизонте уже возникла едва уловимая легкая дымка, еще не принесшая ветра с дождем, но уже понятная в своем неизбежном движении. В воздухе запахло приключениями, это напомнило предвкушение, когда мальчишки во дворах начинают взрывать петарды — верная примета родом из 90-х, что наступило фантастическое преддверие Нового года, когда дефицит витаминов в организмах требовал адреналиновой компенсации.

Вот и сейчас предстоящий разговор с Костей и Стасом вызвал ощущение, что приключение случится непременно и не без их участия.

Придя на место, он сразу был атакован превышающими силами противника в лице полковника Ввуха:

— Ну, колись, Тимофей, куда ходили с Ксенией? Что-то долго вас не было.

— Ах, оставьте эти намеки, Петр Павлович, не стал бы вовсе, да и тем паче в обеденное время, — ответил Тим, изображая дворянские повадки, пытаясь сбить пролетарские выпады, обычно это помогало.

— Ну-ну, опять вы мне тут фельдиперить изволите, молодой человек.

Стоило оговориться, что в отставном полковнике был зарыт талант политолога и яркого оратора. Яркость заключалась не в изяществе, а скорее, наоборот, в фантастической способности строить предложения, на первый взгляд, совершенно стройные на зависть многим модным блогерам, что не сразу было можно заметить совершенное отсутствие смысла. Он даже подумывал: не предложить ли Ввуху совместное ведение канала на «Ютубе»? При этом Ввуху отводилась бы главная роль политолога. Предполагалось, что его экспрессия в сочетании с убийственной тупостью и абсолютной уверенностью в обратном могли бы обеспечить кучу просмотров. Особенно веселым при этом был бы факт того, что сам Ввух не догадывался бы об истинной расстановке сил и воспринимал бы собственную исключительность за чистую монету…

Разделавшись с самыми горящими делами, на автомате ответив на несколько неотложных звонков, между всплывающими облачками предательских мыслей-разрушителей и поддержанием вялотекущего разговора с Ввухом о всемирном заговоре и силе имперского тайного оружия, он дождался очередного похода полковника в туалет и набрал номер Кости.

— Алле-ё, — как обычно, четко проговаривая две буквы, произнес Константин.

— Э-ге-гей, привет, Константин Саныч, — не зная, как начать разговор, начал разговор он, — тут такое дело, которое неразрывно связано с тобой, мной, Ксюхой и одной знаменитостью регионального размаха.

— Вещай же, простолюдин, — послышался на фоне в трубке голос Стаса, который подключил конференцию, догадавшись, что входящий звонок потенциально предвещал продолжение, не связанное с работой.

— В общем, дело такое, — продолжил Тим, — надо как-то попробовать организовать встречу в гримерке с Коровым до, после или во время выступления. Если этого не произойдет, думаю, расстроится одна очень общительная личность, имеющая влияние в кругах нашей организации.

— Ага, а может, надо, чтобы он сразу и… автограф ей свой показал? — в один голос засмеялись похмельные интеллектуалы отраслевой журналистики.

— И вы туда же… действительно, нужен только автограф и фото с этим певцом, — продолжил он, — насчет остального, думаю, у нее уже есть герой-любовник.

— Это ты про Семёна? — вставил Стас. — Дак он же высох и отвалился, если говорить образно о вставленной ему непонятно куда торпеде.

— Ну, погодите, господа, — подключился Костя, — завязать-то он завязал, но тут, понимаешь ли, может, и любовь.

— Товарищи, любовь — это или телесные устремления, вызванные алкоголем, можно и проверить на корпоративе, Семён же пойдет туда и будет грустно пить минералку, наблюдая, как танцы запивает игристым объект его недавних грез, — резюмировал Тим и продолжил гнуть свою линию: — Однако же речь, которую вы мастерски увели в сторону, не об этом.

— А о чем? Ты что, серьезно предлагаешь, чтобы он, бог попсы, снизошел до селфи с Ксюхой? И как ты предлагаешь это сделать?

— Ну, есть пара идей, вообще-то, например, изобразить, что она уборщица или новая костюмерша, у Фила Корова же наверняка огромный штат, может, он и не обратит внимание.

— Не обратит внимание на что? Что его обнимают и тычут телефоном в лицо?

— Да, согласен, но тут тоже вопрос, конечно, интересный, Ксюха сказала, что берет это на себя, главное, ей доступ в помещение обеспечить, а дальше будет видно.

— Ну, не знаю, — сказал Костя.

— Ну, не знаю, — вторил Стас.

Тут в дверь раздался стук, и в нее просунулось понурое трезвое лицо Семёна.

6

— О, на ловца и зверь бежит, — оживился Стас, — разреши спор, дорогой наш мемориальный человек.

— Чего вы сразу нападаете, ироды, не успел зайти — уже вопросы судьбоносные, — непривычно серьезно молвил Семён.

— Да ничего, — Константин прищурился, — вот только что обсуждали тут одно безнадежное дело, а заодно и по тебе прошлись. Отвечай нам: осталось ли в тебе еще чувство или улетучилось вместе с расщепленными алколоидами? Колись — нравится тебе Ксюха?

— Погодите, я сейчас приду к вам, — Тим положил трубку и, ничего не говоря вошедшему в этот момент Ввуху, направился на 11 этаж.

***

— Достали вы со своими чувствами, выкладывайте, чего надо-то, а то я тоже не так просто пришел, мне вот Ксюха все мозги сейчас помылила с этим певцом. Знаете, что она хочет?

Дружный смех сотряс стекла офисных сервантов.

— Похоже, что все-таки, господа, миром правит любовь, — разведя руками и слегка наклонив голову набок, Тимофей с видом победителя обратился к покатывающимся коллегам, — неужели вы и теперь откажете мне и нашему мучимому жаждой гонцу в снисхождении?

— Да уж, — выдавил красный от смеха Стас, — гонорар Корову придется слегка накрутить, поклонниц мы с ним еще не обговаривали.

Хмурый и растерянный интроверт Семён, который и без того был в прострации, глядя на разворачивающееся перед его глазами действо, совершенно утратил связь с реальностью, он рефлекторно потянулся почесать лопатку, в которую была вшита «торпеда».

— Вот все бы проблемы так решались, — только и произнес он, но потом развил свою мысль: — Прихожу, а вы уже в курсе зачем, дружно смеетесь и соглашаетесь — убил бы…

После этой фразы он махнул рукой в сторону недавних близких по спириту и спирту друзей и закрыл за собой дверь.

— Держись, Семён, — крикнул вдогонку Стас.

— Мы всегда будем тебя помнить и ждать, — сказал Костя, но уже камерно, так, что слышали только Тим и Стас.

После смеха, как это обычно бывает, ненадолго повисла неловкая тишина, Тим некоторое время смотрел в окно, за которым серым ремнем стелился проспект, по его идеальному полотну, как всегда в это время, быстро и без пробок промчался кортеж черных автомобилей…

— Ну что, как будем договариваться с мегазвездой об обеспечении для гражданки Ксении радостей плебейских? — повернулся Тимофей и продолжил разговор.

— Надо Родику звонить, продюсеру его, — почесал затылок Стас, — прямо сейчас, думаете?

— А что, время уже ближе к концу рабочего дня, думаю, Родик наверняка уже в хорошем настроении и, скорее всего, уже слегка изменил настройки сознания, — со знанием дела заявил Костя.

— Он-то изменил, а нам-то для храбрости слишком ярко светит в глаза действительность, может, попытаемся уравновесить силы? — парировал Стас.

— Да, но без классического мужского триединства в этом деле разобраться будет сложно, — согласился Константин, и оба коммуникатора уставились на Тимофея.

— О ребя-ят, вы только не злитесь, но я еще от хоккея не отошел, — попытался отказаться Тимофей, но, похоже, что выбора не было, Стас уже достал «Курвуазье», который соломенным янтарем озарил комнату, глаз было не оторвать.

7

Утро было не из веселых. Наконец сырость стала сдаваться и начало подмораживать, распухли от холода воробьи у подъезда, потихоньку, словно пыль, сдуваемая со старой книги, пошел снег. Небольшие снежинки двигались медленно, неспешно, словно частицы в коллоидном растворе рождественского шара после взбалтывания. Вспомнился японский кинематограф, в котором решающие сцены сражения главных героев сопровождались предварительной битвой взглядов. И меж этими пронизанными злобой и решимостью взглядами было расстояние, заполненное напряженной тишиной и таким вот «киношным» снегом.

— Каждый раз одно и то же, — говорил голос внутри Тимофея, — ты знаешь, что будет плохо, но продолжаешь наступать на одни и те же грабли.

Он медленно шел через лес к станции наземного железнодорожного транспорта, тот самый лес, в котором еще недавно с Владом они поднимали высокие темы, выдыхал из себя мерзкий кисловато-гнилостный дух алкоголя вперемешку с тремя подушками мятного «Орбита».

Какая страшная, мерзкая черная магия, этот алкоголь. Это двуличный охотник на тебя, который прикидывается до поры до времени твоим другом и спасителем, но постепенно, начиная чувствовать свое влияние, он забирает по кусочкам твою личность. При этом стоит только остановиться, сказать стоп, и он снова оборачивается рубахой-парнем или приятной в общении юной девой, готовой исполнить для тебя любые, самые извращенные сексуальные фантазии. И в любых образах, пока ты еще не отдался сполна этой лицемерной склизкой мрази, она говорит тебе, что ты самый лучший, возвышает и дарит маленькие камушки творчества, иллюзию собственной исключительности, закрывает от тебя нерешенные проблемы действительной жизни, которые постепенно накапливаются. Незаметно, но неизбежно наступает момент, когда ворох жизненных неурядиц становится настолько страшным, что ослабевший трезвеющий разум не в силах выйти на свет и снова и снова с головой отдается темноте, медленному грязному умиранию, когда разум умирает раньше плоти и грязная плоть влачится, доживает, используя остатки сознания для выманивания крупицы яда у своего божества — алкоголя.

Страшные похмельные мысли на пути к станции оборвались при виде спортплощадки. Там был уютно скрыт в сени высокого тополя турник с облупленной выцветшей голубовато-зеленой краской, турник был старый, но по-прежнему крепкий, наверняка он помнил не одно поколение сдававших ГТО школьников и был по-прежнему готов и к вызовам современности.

Тимофей встряхнул головой, посмотрел на приложение с расписанием электричек, времени было еще достаточно. Превозмогая тошноту, он решительно направился к турнику.

Спустя 2 подхода по 5 подтягиваний тошнота победила и окрестности турника были орошены чернотой желудочного сока.

— Это была ошибка, — произнес сам себе Тимофей, имея в виду и вчерашний вечер, и решение запрыгнуть на турник.

В итоге он кое-как добрел до ларька, купил колы, выпил ее залпом, в нос ударило давление газов, зажмурился, потекли слезы. Он вытер их рукавом, выкинул бутылку в урну и зашел через турникет на платформу…

Через час измождённый борьбой с последствиями интоксикации Тим был близок к цели, стоял на эскалаторе и внимательно наблюдал за женщиной с недовольным лицом, напоминавшим бульдожью морду, поверх которой громоздилась лампообразная дерматиновая шапка цвета подгнившей тыквы. Все кругом было ужасно или, что более вероятно, казалось ужасным из-за внутренней посталкогольной агонии.

Здание его работы можно было увидеть сразу при выходе из метро. Оно было воплощением незыблемой мощи имперских времен, 4 колонны величественно возвышались над его входом. Удачно подобранный цвет стен, напоминающий светлую, высохшую на солнце глину, скрадывал его размеры, и оно органично вписывалось в окрестный ансамбль малоэтажного старинного района мегаполиса. Снегопад же дополнительно скрадывал очертания, и оно казалось началом Великой Китайской стены; к ней, как к спасительной защите от непогоды и суеты утреннего часа пик, из последних сил двигал свое тело путник Тимофей, когда неожиданно сзади кто-то хлопнул его по плечу.

— Здорово, продюсер, — весело скрипнул догнавший его Костик. Видно было, что ему тоже было нелегко с утра, однако, судя по свежему амбре, он это дело уже исправил. — Ну ты и разрулил вчера с Родиком, — весело продолжил он.

— Что? — мысли заметались в голове Тимофея, словно мокрые кошки при звуке пылесоса. — Как я с Родиком, что разрулил?

— У-у-у-у, брат, да тебе бы подлечиться не помешало, глазенки-то смотри какие тяжелые, ну-ка пойдем, — он схватил под руку Тимофея и потащил его в сторону.

— Не-не-не, — категорически и одновременно жалобно, скороговоркой произнес Тим, — ни за что, я хочу просто добраться до работы, закрыться в туалете, передернуть и умереть.

— А-ха-ха, ну раз в тебе еще не умерло чувство юмора, значит, надежда на исцеление есть, — настаивал Костя, продолжая тянуть горе-философа в сторону «Старбакса», — да и, потом, ты же не понял, ты что подумал: я тебя опять на орбиту хочу посадить, чтоб неправильное лечение привело к затяжной болезни?

— А что ты хочешь, Мефистофель? Знаю я ваши сладкие речи, вчера вон как все начиналось пристойно, а теперь вот я ничего не помню, к Семёну мне пора, он ждет меня там, на трезвых небесах спокойствия, — Тим вскинул руки в призыве.

— Нет, скорее он ждет тебя на углях нерешенных проблем злой реальности! — шипящим шепотом, словно демон-заговорщик, продолжил Тимон. — Давай, шнель, шнель, кофеин тебе в помощь и еще кой-чего, — подмигнул искуситель. Внутренние голоса Тима, успевшие уже передраться и замолчать, сдали его тело на заклание…

***

Присев к окошку, ожидая, пока принесут кофе, Тим прислонил лоб к холодному стеклу и медленно, тяжело дышал, словно издыхающая собака, которая не в силах более сопротивляться давлению атмосферного столба.

Костя пнул его ногой под столом и глазами показал вниз, там Тим увидел маленькую серебряную фляжку.

— Вот странный ты демон, Константин, серебро не жжёт тебе руки?

— Это ты больше похож сейчас на слегка опаленного вчерашним солнечным «Курвуазье» Дракулу.

— О боже, только не напоминай, пожалуйста, — Тимофея опять начало мутить, и он поспешно ретировался в уборную.

Через пару минут вернувшись из фаянсового царства, он заметил за столом ароматно дымящийся американо с корицей и лёгкий молочный омлет с расплавленным поверх сыром.

— Угощайся, друг, бон, как говорится, аппетит.

— И вам не хворать, — обняв стакан с кофе, с едва заметным облегчением молвил воин эпистолярного жанра. После пары осторожных глотков стало понятно, что содержимое серебряной фляжки частично переместилось в кофе.

— Подлил-таки, друг, масла в огонь, ну, спасибо тебе… лекарь, — грустно ухмыльнулся на глазах приходящий в себя Тимофей. За окном маленький сквер с отключенным фонтаном заиграл красками, серое утро прояснилось, люди вокруг стали улыбчивыми, лёгкий снежок заиграл с лучиками света, которые, словно спешащие пассажиры, протиснулись сквозь ползущую по небу толпу ватных туч. Возникла замечательная минута, которую он назвал прогрессом облегчения, сознание возвращалось в свои права над раненым телом. Он присутствовал здесь и сейчас, его не тошнило, не трясло, только спокойное падение снежинок, легкая музыка в кафе, неторопливые, но четкие действия баристы за стойкой, мягкие шаги официантов по ковролину. Хорошо…

…Не успел Тим расслабиться и насладиться гипнотическим ощущением, которое называется в народе «отлегло» или «попустило», как Костя деликатно выдал:

— Ты что же, мой оживший друг, не помнишь даже, как Петру Павловичу бланш организовал под левым глазом?

Тим поперхнулся, и его тут же опять замутило.

— Твою ж мать, да не может быть такого. — Тим, конечно, не сильно хорошо относился к старикашке, но все-таки никогда не питал к нему злобы, способной побудить к насилию над пожилым человеком. — Как это произошло?

— Да не волнуйся ты так, все вышло совершенно случайно. Мы когда провожали тебя до кабинета, то остановились возле двери, чтобы перевести дух, начали обсуждать в подробностях Ксюху, вот Ввуха за ухо и подтянуло к двери, послушать он решил. А ты от нас вырвался и в эйфории победителя резко дернул дверь на себя. В итоге падение Петра Павловича остановил дверной косяк.

— Константин Александрович, вы бы поосторожнее так с интригами сюжета, сердце-то может и не выдержать, день еще не начался, а уже сколько интересного я узнал.

— Ладно-ладно — извини, жуй свою яичницу, а я тебе напомню итоги вчерашних переговоров.

— Повествуйте, барин, сделайте милость, — Тимофей засунул большой кусок омлета в рот и начал слушать, громко дыша носом.

— Дело было так…

8

— Что, господа, слепит вам очи нектар лягушатников? — Стас, наливая по первой рюмке, обратил внимание, как затихли наблюдавшие за магическим действом Костя и Тимофей. — Прошу не стесняться, предложение ограничено во времени и количестве.

От слов о времени Тим с тревогой взглянул на телефон, 17:55, в это время ему обычно под предлогом каких-нибудь важных дел звонила помощница начальника и голосом мятного колокольчика уточняла, не на месте ли он. Справедливости ради стоило отметить, что делала она это в отношении всех подчиненных и все подчиненные делали вид, что не догадываются об истинных мотивах ее интереса. Поэтому, если ближе к концу дня он выходил из кабинета, то обязательно включал переадресацию на свой мобильный телефон. Неотвеченных звонков не было — и последняя ниточка, отделявшая от прыжка.

— Друзья, раз уж позади Париж и отступать некуда, подождите хотя бы еще 4 минуты, и если любимая помощница не отзвонится, то сдамся в плен.

— Ну ты и подкаблучник, Тим, помощница твоя — золотой человек, а как огня ее боишься, — сказал Стас-Пумба и добавил, поднимая кулак: — Огонь-женщина!

— Это ты, Стас, по комплекции судишь, она тебе как раз впору пришлась бы! Взял бы ее в разработку, глядишь, она и пар спустит, а то мается без мужика-то, — Костик выступил в защиту.

— Согласен, ребят, о такой тонкой материи, как незамужние женщины, формировать глубокие умозаключения, конечно, можно, но не нужно, тут с Константином, наверное, соглашусь, но это чистая биология, нерастраченная жизненная энергия тела рвется наружу, а девичьи мозги ничего, кроме карьеры, с одной стороны, и черной стены проблем, с другой стороны, не видят. Тиски!

— Вот как ты запел, Тимофей Батькович, — притворно обиделся Станислав Александрович и пододвинул рюмку ближе к оратору. — Ну, раз ты такой словоохотливый, то быть тебе сегодня переговорщиком на пути к Ксюхиной мечте. И давай пей уже, негодяй!

— Да это легко, ваше здоровье, друзья-товарищи, — сказал Тимофей и опрокинул в себя теплый коньяк. Начало было положено.

А дальше, как обычно, «между первой и второй», «сколько можно ждать», «не чокаясь, памяти засохшего Семёна», «за прекрасных дам и Ксюху отдельно», «ладно, давайте уже», «а вот были времена». Общение кипело, и мысли кипели, «Курвуазье» стремительно иссякал, и уже появилось общее ощущение, что этот «француз» — не единственный герой вечера. Беседа выходила из-под контроля, и понять, кто, что и зачем говорит, становилась все сложнее, поскольку каждый старался перекричать и задавить интеллектом собеседника.

— Ну что же, господа, мы медлим, давайте же звонить Родику или займемся поисками дополнительного стимулирования действий?

— Подождите, подождите, зачем звонить, давайте напишем сценарий беседы!

— Какой сценарий!? Даешь импровизацию!!!

— Кто не бравирует, тот остается ни с чем!

— Ребята, призываю вас к порядку, концентрация тривиальных пошлостей существенно превышает предельно допустимые нормы!

— Не умничай, тавтолог, звони Родику!

— А сколько у нас там времени? 19:05. О, надо звонить, а то Родик может уже отключиться к этому времени.

— Далеко не уйдет, пробки-то посмотрите какие.

Дороги города с высоты 11 этажа были похожи на новогодние гирлянды.

— Ладно, набирай номер.

— Набираю.

Стас начал первым.

— Алло, Родимир Едрасович, здравствуйте. Это Стас из ЛИТМЕТКОРа.

— Здравствуй, узнал тебя, слушаю, — разглядывая свои ухоженные ногти, хриплой одышкой ответил Родик.

— Родимир Едрасович, тут такое дело: мы все очень рады, что Фил согласился выступать у нас, особенно слабая половина нашего коллектива, отбоя нет от вопросов.

— Ну-х, еще бы-х, как иначе-кх, — на каждое слово он тратил по вдоху, — всегда к нему клеились девушки, сколько себя помню.

— Я бы, с вашего позволения, трубочку передал одному нашему уважаемому коллеге, который хотел попросить о дополнительном снисхождении в этой связи.

— Ну-х, давай своего-х коллегу…

Стас замахал рукой, призывая хмельного Тима к трубке. Тот, выпучив глаза и скорчив гримасу отрицания, замахал руками в ответ, но сзади подключился Костя и ловкими движениями подтолкнул его к месту переговоров.

— А-а-э-э, алё, здравствуйте, Родимир Едрасович, я очень рад беседе с вами, меня зовут Тимофей, заранее прошу прощения, что беспокоим вас в не самое удачное время суток, но, к сожалению, обстоятельства потребовали немедленно связи с вами, так как градус напряжения от столь важного события у наших женщин настолько вырос, что…

— Тпрру-у-ух… погоди-х, — прервал выплеск адреналиновой словесной очереди. — Что надо-то конкретно-ххх? Берега очерти, дорогой.

— Да всего-то и надо, что получить автограф и сфотографироваться с великим баритоном одной нашей наиболее уважаемой сотруднице. — Тим напряженно замолчал.

Повисла тишина.

Тим в панике соображал, как же дальше строить диалог, который был прерван на излете.

— А что-х, любезный, красивые у тебя там сотрудницы? — прервал молчание Родик.

— Да есть и красивые, Родимир Едрасович, не без этого, мозгов, конечно, не у всех достаточно, но фасады держат ухоженными.

— Ах-х, фасады — это нам, понимаешь, да-а, — голос Родика приобрел лёгкий оттенок удовольствия. — А фаЗады держат ухоженными? А-ха-ха, — посмеялся довольный шуткой Родик.

— Да и фаЗады, думаю, тоже, — не растерялся довольный таким развитием беседы Тим, — и другие архитектурные особенности держатся в исключительно ухоженном состоянии, смею Вас уверить.

— Уверить не уверить, а проверить не помешает, давай так: ты мне просмотр организуй этих… особенностей архитектурных, а я… переговорю с Филом, может, он и согласится принять твою карамельку.

— Родимир Едрасович, как я понял, памятники архитектуры, охраняемые государством, Вам не предлагать? — осмелев, Тим перешел на слегка похабный мужской тон, которым ходоки безошибочно идентифицируют друг друга.

— Правильно мыслите, молодой человек. Мы интересуемся исключительно современными строительными решениями.

— Тогда договорились: я Вам устраиваю просмотр, а вы оцениваете возможность встречи продукта с господином Коровым.

— Договорились, занимайтесь, молодой человек.

— Рад был знакомству, Родимир Едрасович.

— Давай так-х: ты называй меня Родик и сегодня набери мне попозже, может, подъеду, встретимся и более подробно обсудим.

— Было бы здорово, до связи, Родик! Обязательно наберу и встречусь с удовольствием, — хмельной Тим триумфально положил трубку.

— До связи, Родик? Встретимся сегодня? Вот это вот ты мастер-переговорщик. Тебе впору самому быть продюсером, — удивленно заявил Костя, пока Стас сосредоточенно разливал остатки коньяка так, чтобы было поровну и не было упущено ни единой капли.

— Ну, за договор! — произнес тост Стас.

— Погоди, Стас, надо теперь этому Кинг-Конгу на съедение кого-нибудь из наших девчонок спровадить, иначе не видать Ксюхе селфи с Филом.

— Сколько время? Позвони ей, может, она еще на работе, и поставь задачу, — подключился Костя и добавил: — И заодно спроси, нет ли у нее в загашниках чего-нибудь эквивалентного, — он постучал пальцем по пустой бутылке.

— Вздрогнем, — друзья выпили.

— Звони, Тим, тебе надо, да и потом у тебя хорошо сегодня получается, — стукнул по плечу Костя.

— Да легко, — окрыленный успехом, он набрал номер Ксюхи.

— Алло, Ксения! Ты еще тут?

— О, Тимофеюшка, да голосок-то у тебя уже разогретый, нет, еще не ушла, а чего надо?

— Тебе еще нужно селфи с Коровым?

— Что за вопрос, дружочек, конечно, нужно, неужто просто так я тебя пельмешками в «Торчме» потчевала с настойкой?

— Да уж, мастерица ты сразу на нескольких фронтах-то работать, Сёмушка-то твой сухарь сухарем — и то приходил на поклон.

— Вы мои хорошие, молодцы какие! — шутливо похвалила Ксюха.

— Ладно, мать, дело такое: в общем, нужна жертва, которая согласилась бы поужинать с продюсером Корова, а в обмен на это он готов, несмотря на плотный график мегазвезды, переговорить насчет селфи и так далее.

— Ну, если только поужинать, то это и я могу.

Тим подумал, что вновь обретенный по телефону друг Родик может не удовлетвориться ужином, но не стал открывать все карты сразу, пусть знает, что не одна она способна хитростью добиваться своих целей.

— Ну, не только поужинать, Ксюха, еще нам нужен прямо сейчас алкоголь — и не вино, а только крепкий, чтоб не понижать.

— Да нету у меня крепкого, есть белое сухое и все, хотите — заходите возьмите, но думать некогда, я уже переобуваюсь.

Тим зажал нижнюю часть трубки рукой и обратился к томившимся коллегам:

— Там только белое сухое, увы.

— Пусть несет, мы привыкли к сложным вызовам, которые бросает нам жизнь!

— Как хотите, но я не буду, — безапелляционно произнес Тим, — конец года, работы на завтра полно, и она ничего не принесет, пробираться придется самим.

— Да ты посмотри, из нас уже плохие саперы, можем спалиться недалеким мистерам и мисс «ах-у-меня-столько-работы-что-я-обязательно-должен-сидеть-с-отрытой-дверью-пока-не-ушел-начальник-и-отправлять-всем-бесполезные-электронные-письма-которые-прочитают-только-утром».

Одним из таких мистеров был и Петр Павлович Ввух, который просиживал на работе до вечера и с презрением смотрел на всех вовремя уходящих и праздно шатающихся.

— Ввух наверняка еще не ушел, а путь лежит через наш кабинет, работа опустела, акустика пустых коридоров для его больших ушей не скроет и малейшего шума, так что давайте жребий тянуть, кто пойдет, — не сдавался Тим.

— Ну уж нет, вместе, как говорится, так вместе, алягер ком алягер, один за всех, — решительно настаивал Константин.

Это был самый разумный компромисс, который мог прийти в голову трем нетрезвым особям мужского пола перед лицом опасности. Дверь открылась, и спецоперация под кодовым названием «Понижение» вступила в начальную фазу…

9

— Слушай, Кость, смилуйся, достаточно с меня знаний о дне вчерашнем, может, и к лучшему, что я ничего не помню, а? Пойдем уже на работу, — взмолился Тим, доедая остатки божественного омлета, — хотя и страшно теперь идти на работу, очень страшно.

— Да оставь ты свои похмельные страхи, это все иллюзия, выглядишь ты неплохо после моей терапии, главное, не прячь глаза и смело улыбайся всем, шагай навстречу светлому будущему, Стас, кстати, вообще не отвечает на звонки, так что мы не одиноки.

— Ладно, что тут поделаешь, в конце концов, ты, наверное, прав, ничего страшного за гранью «18+» вчера не случилось, давай собираться, — Тим махнул рукой и попросил рассчитать.

— Да, «восемнадцать плюс», конечно, не случилось, но было слегка «шестьдесят минус», действия были, прямо скажем, травмирующими для потрепанной годами армейской службы нервной системы Павла Петровича.

— Эмоциональных качелей для сегодняшнего утра достаточно, Константин Александрович, — Тим перешел на деловой тон.

— Вот это я понимаю, узнаю наконец-то прежнего Тимофея-переговорщика, так держать.

— Хорошо, кстати, раз уж ты затронул тему возрастных ограничений, я вот о чем подумал. Непонятно зачем у нас расплодили столько барьеров для медиаконтента. Раньше были ограничения: если сиськи показывают, «детям до 16 лет вход воспрещен» и все. А сейчас у нас, начиная от 0 и до 18 лет, есть градация 0+, 6+, 12+ и так далее, не совсем понимаю, зачем это.

— Да, есть, пожалуй, логика в твоих рассуждениях, — в ожидании счета Костя задумался, — тут что интересно: вот представь, мы родились такие на свет и сразу попадаем в зону 0+, хотя еще вообще не способны ничего воспринимать и видеть толком, вполне понятно, что есть темы запретные для детей, чтобы им раньше времени крышу не сорвало от знаний о реальном мире, их держат в скорлупе неведения, и в течение жизни человек несколько раз из одной скорлупы в другую проклевывается, до тех пор, пока не проклюнется в последнюю скорлупу, за которой нас держат совсем взрослые, и охраняют ее очень хорошо… то, что увидел, не развидеть, умерев, не оживешь… скорлупу не соберешь.

— Глубоко завернул, наверное, эти скорлупы имеют еще и другую функцию, помимо защиты от лишних знаний для несформированного члена общества, есть еще, например, фильтр насилия, чтобы человек раньше времени не видел много жестокости, крови, извращений и других побочных продуктов нашего высокоразвитого общества.

— Насчёт извращений все очень размыто, тут для каждого времени, места… — Костя срезал разговор, заметив, как приближается официант со сдачей. — Давай собираться, вон и солнышко уже вышло, еще чуть-чуть — и наше утреннее опоздание нельзя будет объяснить внезапным снегопадом.

Коллеги забрали счет и вышли на прохладный, хоть и с примесью выхлопных газов, воздух. Основная масса людей уже разбрелась по рабочим местам, и последние пятьсот метров до работы были преодолены гораздо комфортнее, нежели все остальное, что было утром до встречи с Костей. Колонны у входа в ЛИТМЕТКОР становились все величественнее и выше, они надвигались на входящих, по мере продвижения их высота и размер создавали удивительный параллакс-эффект, казалось, что верхняя часть колонн, визуально сужавшихся вверху, двигается, в то время как их основания остаются неподвижными. Тим, по привычке задрал голову для наблюдения за эффектом и остановился, ему вдруг показалось, будто на капители, верхней части одной из колонн, нарушена геометрия рисунка, что-то переливалось, искажая линии.

— Смотри, Костя, мне кажется или там что-то не так? — Тим указал пальцем наверх.

— Может, тебе еще из серебряной фляжки для фокусировки? — пошутил коммуникатор, посмотрев наверх и ничего не увидев.

— Ладно, пойдем, — Тим зажмурился в попытке прогнать оставшихся хмельных демонов, потом открыл глаза и решительно последовал внутрь.

Внутри Костя и Тимофей понимающе кивнули друг другу головами в знак пожелания удачи в предстоящем дне, после чего каждый пошел к своему лифту, на ходу быстро превращаясь из друзей в сотрудников.

***

Улыбаясь и громко здороваясь с коллегами, Тимофей поднялся на 5 этаж, подошел к своему кабинету, выдохнул и, решительно открыв дверь, с улыбкой застыл в проёме.

В кабинете пахло тональным кремом, мазью от синяков и возмущением.

Наклонившись над сидящим в офисном кресле Ввухом, стояла Ксюха и колдовала над припухшим за сутки глазом.

— Доброго утра, коллеги, — не подавая виду, что ему неловко, заявил Тимофей.

Ксения бросила на него загадочный взгляд с искорками озорства, одновременно выражающий напускную рассерженность и готовность прыснуть от смеха.

— И вам того же, Тимофей Николаевич, — скупо сказала она, — у вас, я смотрю, в привычку уже вошло по четвергам приключения устраивать, как же так, поосторожнее надо двери открывать. И вы, Петр Павлович, зная повадки вашего резвого коллеги, будьте осторожны, пожалуйста.

Разобиженный Ввух что-то многозначительно прокряхтел и продолжил одним здоровым глазом косить на декольте выполнявшей роль медсестры и гримера Ксюхи.

— Право дело, уважаемый Павел Петрович, мне очень жаль, что так вчера вышло, — изобразил покаяние Тим, впрочем, учитывая его состояние, изображать почти не пришлось, было действительно неловко.

— Устроили вы мне, молодой человек, на старости лет. — Судя по тону, обижался Ввух несильно и, возможно, даже немного осознавал, что отчасти стал жертвой собственного любопытства, да и вид, который в настоящее время открывался перед его глазами, совершенно не располагал к разговорам о вчерашнем дне.

— Петр Павлович, ну вы как — обрадовали вчера супругу известием о предстоящем празднике? — Тим решил перевести разговор с неудобной темы, однако Ввух от вопроса слегка вздрогнул. Наверное, он не ожидал, что в его голове произойдет резкий переход от уверенной «трёшки» Ксюхи к бигудям супруги. Ему стало страшно от мысли, что его сейчас могла увидеть благоверная Капитолина в столь непристойном мыслесостоянии. В этом чувстве был элемент иррационального, но таковы люди. Будь то взрослеющий подросток, который заперся в туалете для просмотра порно с вполне понятной в его возрасте целью, или отставной полковник, лицезреющий манящие формы под удачным предлогом подбитого глаза. Пожалуй, подсознательно в моменты, когда Ксюха, зачерпнув немного тонального крема, в очередной раз наклонялась над его немного запрокинутым лицом, Ввух испытывал некое подобие благодарности Тимофею за вчерашний синяк. В своем воображении он представлялся себе героем, получившим ранение во время боевых действий, и теперь заслуженно пожинал лавры. В его мечтах Ксюха в черном пеньюаре и узких кружевных трусихах, с небрежно накинутым поверх белоснежным халатом, присев к нему на колени, ласково поглаживала его седину и дула на больное место своим пухленьким ротиком, сделав губы трубочкой. Таким образом, раздражение, с которым ответил Тимофею Ввух, было продиктовано скорее раздражением от потерянного образа, чем от расстройства после вчерашней досадной ситуации, и, уж конечно, неприятен Ввуху в данный момент был вопрос о супруге.

— Ну, Тимофей, повторюсь: конечно, ты расстроил меня, такой позор с фингалом под глазом, у меня весь военной городок, где я живу, теперь думает, что я опять запил и поэтому с фонарем домой пришел, хорошо, вот Ксюша, спасительница моя, хоть сегодня незаметно будет этого. Что до супруги, то она рада, конечно, что тут скажешь, не каждый день удается так удачно, это самое, так сказать, — Ввух замялся не в силах подобрать удачное завершение обвинительной речи.

— Петр Павлович, ну перестаньте крутить головой, дайте я уже завершу начатое, — пришла на спасение Солоха.

— Все, умолкаю, Ксюш, умолкаю, — Ввух замолчал и вновь сфокусировал взгляд на ее декольте.

— Э, ну что ж тут поделаешь, надо и мне немного поработать, а то пятница на дворе, а дел еще уйма, еще раз простите, что так получилось, — сказал Тимофей, а в мессенджере «Телеграм» написал Ксюхе вопрос:

— Долго ты еще с ним?

Телефон Ксюхи стоял, как обычно, без звука, но она обратила внимание на всплывающее сообщение. Телефон лежал на подоконнике, и Ввух не видел, что написал Тимофей.

Ксюха, увидев сообщение, глазами сделала жест, что ответит позже, и Тимофей в ожидании принялся разгребать рабочую и личную почты, за сутки спама насыпалось порядочно, впрочем, были и интересные темы. Например, рекомендация от хорошего товарища Тимофея, который увлекался чтением книг о саморазвитии, мироустройстве, духовном поиске и способах сохранения и преумножения здоровья…

Речь шла о китайской зарядке «бадуаньцзинь». Прочитав название, Тимофею стало немного смешно оттого, что слово «бадуаньцзинь» напомнило ему что-то похожее на слово «бодун» в сочетании со звуком стеклянных рюмок «цзинь». В переводе с китайского языка «бадуаньцзинь» значит «восемь кусков парчи». Это наименование различных вариантов упражнений, способствующих «вскармливанию жизни», то есть «бадуаньцзинь» был создан не только для улучшения и поддержания здоровья, но и для продления жизни.

— Вон оно чего, — пробормотал он под нос, — надо попробовать, конечно.

Мысли о здоровом образе жизни довольно часто посещали Тимофея, и ему были интересны различные практики оздоровления и очищения организма.

Собственно, стремление к ЗОЖ просыпалось у него после каждого русского «бодунцзиня», да простят нам вольность применения термина друзья из Поднебесной. Не всегда, конечно, заморские практики приносили положительный результат. Например, еще свежи были воспоминания Тимофея об экспериментах с индийской процедурой «Шанк-Пракшалана», после которой в течение трех дней он не мог избавиться от дикого неконтролируемого поноса, что заставило его составить карту всех туалетов на пути из дома до работы. Теперь же его интересовали модные омолаживающие капельницы, очищающие печень, но пока дальше консультации с медиками в здравпункте дело не шло.

— Ну, вот теперь вы как новенький, Петр Павлович, — Ксюша сделала еще пару мазков на лице Ввуха, как художник отходя на расстояние и оценивая мазки, — дело сделано, пора и мне на пост, а то все новости мимо меня пройдут, а вы тут, пожалуйста, без меня не ссорьтесь, на носу Новый год.

Слегка опечаленный завершением процедуры разомлевший полковник проводил Ксюшу до двери и в джентльменском поклоне напоследок не упустил возможности еще раз взглянуть на упругую «трешку».

Дверь закрылась.

— Эх, вот кому-то только и приходится мечтать о таких формах, а у тебя, Тимофей, все в руках, вон как она смотрит, столько ты теряешь, у-у-у-ух.

Сжав кулаки, Ввух и затряс ими, как бы демонстрируя, на что бы он был способен, если бы мог покуситься, но, как он это часто многозначительно, с чрезвычайно умным видом повторял, «сускакетемпорибус», что в переводе с латыни означало «всему свое время».

— Тут уж, как вы говорите, Петр Павлович, — «сускакетемпорибус».

— Во-от, — Ввух поднял палец вверх и еще раз повторил тише: — Во-от, — после чего подошел к окну и, оперевшись руками на подоконник, застыл в образе римского стоика.

В это время боковым зрением Тимофей заметил, как засветился экран его телефона, строчила Ксюша.

— Ну что, переговорщик?)

— Что, гримерша?

— Спасибо бы сказал, благодаря мне и моим деточкам, — так она называла свою «трёшку», — Ввух остыл и не стал никому жаловаться на вчерашнее.

— Вот за это искреннее спасибо тебе и твоим деточкам, бью челом поклон в пол.

— Ладно, оставь сарказм, мне уже Родик звонил, говорит, хочет сегодня со мной поужинать, вы с ним, говорит, вчера встречались, договаривались еще о чем-то.

— Хорошо, — Тим в упор не помнил ни о каких встречах с Родиком, ни о чем они там договаривались.

— Чего не сделаешь для селфи с самим Филом.

— Ну, ты будь осторожна с этим Родиком, мне кажется, он тот еще извращенец.

— Ты бы вчера так волновался, когда меня этой Годзилле сосватал да еще три бутылки вина у меня забрал.

— Три бутылки??? Да уж, не надо было, тут согласен… — удивился Тимофей.

— Вот и да уж, забрали и ушли со словами «идем на снижение», даешь полосу…

— Понижение, а не снижение, — поправил Тим.

— Да не все ли равно куда, вы же один хрен этим не удовлетворились, братья-пилоты…

— В смысле, ты о чем?!!

— Да о том, что вы уже в районе 9 часов забурились к Семёну с требованием дозаправки для взлета, так как от резкого понижения у вас, видите ли, сознание теряется, вы что, забыли, идиоты, что он завязал?

— Твою мать, и что… нашли мы у него топливо?

— Конечно, нашли, Семён же завязал, а сейчас время такое, предновогоднее, можно сказать, пакетоносцы со всех регионов съезжаются, дарят подарки.

— Тогда понятно, почему я ничего не помню…

— В смысле, не помнишь? С какого момента?

— Ну, я даже не помню, как Ввуху освещение под глазом установил.

— Вот ты человек, Лодкин, был бы рядом — получил бы ты сам сейчас освещение от меня. — По фамилии она называла Тимофея, когда гневалась по-серьезному.

— Ксюш, давай только без угроз, если помнишь, ты мне вчера в «Торчме» сама несколько раз предлагала выпить, и в итоге пришлось пятьдесят «клюквы» все-таки влить, чтоб ты успокоилась.

— ой, ну все, не беси меня, Лодкин, короче, будь на связи, сегодня напишу тебе о результатах ужина с Родиком.

— ок, на связи, не злись, удачи тебе сегодня, и прими душ перед встречей…

— пошел на хер, шутник, — закончила Ксюха, добавив в конце смайлик со средним пальцем.

10

Вечер пятницы. Серое, запотевшее наполовину окно электрички испещрено высохшими следами от пыли зимних дождей. За ним соседняя колея железнодорожного полотна чертила свой путь, словно грифель простого карандаша на грязной бумаге подтаявшего снега. Электричка медленно приближалась к станции. Плотно стоящие в тамбуре люди засуетились, почувствовав торможение состава, и сначала по привычке повернулись на правую сторону, но на этот раз состав почему-то прибыл на другой путь, и люди, готовясь к выходу, почти одновременно развернулись на сто восемьдесят градусов.

Двери открылись, Тимофей решил постоять на платформе. Он вдыхал свежий областной воздух в ожидании, пока схлынет поток пассажиров, спешащих домой.

Объявили, что, ввиду проведения ремонтных работ, прибытие и отправление поездов его направления задерживается. Еще немного постояв, он услышал рядом разговор двух уборщиков платформы. По их версии, во время проведения реконструкции на путях ремонтная бригада по ошибке перерубила силовой кабель и обесточила половину направления. «Вот повезло, — подумал Тимофей Лодкин. — Успел добраться до затора, а мог бы стоять сейчас на полпути в веренице темных вагонов, ожидая подачи тока, и курил бы бамбук, так что не такая уж и плохая выдалась пятница».

Попытка убедить себя в «хорошести» пятницы была засчитана, и настроение немного улучшилось. Непросто было трезвым возвращаться домой на электричке. Пятница, поздний вечер, областная ж/д станция: это время и место принадлежало пьющим.

Его мысли споткнулись о пакетоносцев — таком интересном явлении, сформировавшемся неизвестно когда, но, возможно, что и в столь нелюбимых его соседом 90-х. Перед большими праздниками, коими у нас в стране считались традиционно и слегка дискриминационно Новый год и 8 марта, в ЛИТМЕТКОР устремлялись толпы людей с сувенирными пакетами, их поток нарастал постепенно и достигал пика в последний день перед праздником.

Пакетоносцы почти всегда имели характерное выражение лица, немного схожее с лицом официантов, надеющихся на щедрые чаевые. Те, кто помоложе, впервые оказавшись в здании, живо улыбаясь, носились по кабинетам и, словно актеры, дорвавшиеся до публики, восторженно рассказывали одаряемым о том, кто они и откуда. А те, кто постарше, ходили более серьезно и основательно, не подавая вида, что осознают важность миссии, но только стоило им войти в кабинет, как их лица мастерски преображались, возникала искусно подделанная радость от встречи, радушие, со стороны это было похоже на встречу двух близких друзей, хотя на самом деле люди были совершенно чужие друг другу и каждый из них просто соблюдал правила обряда подношения и получения даров. Принятие дара для пакетоносца означало надежду на благосклонность одаряемого в решении деловых вопросов, хотя на самом деле для опытных одаряемых никакие подарки не могли послужить поводом для отклонений от инструкции, по крайней мере, так он думали…

Платформа опустела — за исключением нескольких бомжей, которые притаились на дальней лавочке, куда обычно не доходил патруль линейного отдела полиции. Мысль о курении бамбука напомнила Тимофею о табачной лавке поблизости, в которую он иногда заходил, чтобы пообщаться с продавцом Игорем. Познакомился он с ним, еще когда курил. Как-то зимним солнечным утром, в очередной раз сломавшись после недели без сигарет, по пути в парикмахерскую он зашел в эту лавку и попросил продать поштучно сигарету.

***

Надежды на это было мало, но продавец за прилавком, плотный человек чуть выше среднего, в коричневом свитере толстой вязки, с высоким горлом под подбородок, улыбнувшись круглым, но умным лицом, с пониманием сказал:

— Ну, держи, раз не смог побороть демона на этот раз.

— Как догадались?

— Да как, хозяин наш не дремлет и все видит, играет с нами, — продавец посмотрел чуть наверх через окна лавки и окинул взглядом голые кроны берез.

— В смысле, хозяин? О чем вы? — спросил Тим, проследив за движением глаз продавца, эта странность сразу заинтересовала, а ему нравилось общаться с немного странными людьми, и этот продавец обещал быть из их числа.

— Ну ты что, не знал? У каждого из нас есть хозяин, которому мы подчиняемся неосознанно. Посмотри ролики «Стренжера» на «Ютубе».

Тимофей улыбнулся. Многие люди, чья работа была связана с ожиданием или дежурствами, разбавляли скучное течение жизни, паузы между действиями просмотром чего-нибудь на мобильных устройствах или онлайн-играми. Таксисты постарше в ожидании пассажиров смотрели отечественные сериалы типа «Ментовские войны 10», те, кто помоложе, подсаживались на иностранные в переводе «Лостфильма». Эти явления напоминали Тимофею пиявок, которые высасывали из людей не кровь, а время их жизни. Был у них, конечно, и лечебный эффект, немного что-нибудь посмотреть и отдохнуть от реальности бывало полезным, но, когда время за просмотром занимало в сутках больше, чем время осознанного существования, это было похоже на жизнь в мире сестер Вачовски. Только люди были подключены не через провода, а по беспроводной связи, через дисплей безвозвратно отдавали свою жизнь миру чужих иллюзий. Или вот, например, продавцы, тут было более интересная градация — во многом контент, который они впитывали, зависел оттого, что они продают. Перед Тимофеем был интереснейший представитель этой профессии, продавец табака, исследователь метафизических глубин сознания, в том числе путем просмотра эзотерических материалов, предлагаемых мировой сетью в перерывах между общением с покупателями.

— Ну, хозяин не хозяин, но вы правы, бывает иногда ощущение, будто не руководишь собственными поступками, вот как, например, с вредными привычками, — Тим покрутил в руках сигарету и, показав на нее продавцу, добавил: — Вот, например, чем не хозяин мне сегодня эта палочка всевластия.

— Тут немного другое, — смакуя слова, произнес продавец с видом учителя, готового открыть миру новое знание, — ты вот замечал, что во время каких-то изменений в жизни до или после происходят пусть и мелкие события, но странным образом связанные.

— А может быть, в это время человек, находясь в стрессовой ситуации, по-другому оценивает реальность и пытается найти знаки, или эти явления есть всегда, безотносительно к восприятию человека, а он на них глаза открывает, только когда под стрессом находится, в пограничной ситуации, — парировал Тим.

— То есть вы, молодой человек, сторонник теории, что шизофреники видят реальную изнанку мира, а не сходят с ума в смысле поломки мозга? Ну да, пожалуй, тут без теории Бехтеревой не обойтись, она же незадолго до смерти много писала о том, что мозг не настолько сложен, чтобы вместить в себя все, что с нами происходит и что по структуре он похож более на совершенный приёмно-передающий аппарат, нежели на генератор мыслей, — подметил продавец, — и да, в этой плоскости выходит, что шизофреники не выдумывают галлюцинации, а видят их реально по причине поломки приемника.

— На этой теории достаточно успешно спекулирует добрая половина заморских фильмов: от психологических триллеров до ужасов, — подметил Тим.

— Тем не менее опровергнуть это полностью невозможно.

— Сдаюсь, невозможно, в этом вы правы.

— Слушай, давай на ты? — протянул продавец руку. — Меня Игорь зовут.

***

Так они и познакомились, и уже почти год по пятницам или понедельникам Тим иногда заходил к Игорю перекинуться словом-другим, переключиться с работы, попрактиковаться в софистике, прежде чем пойти в общежитие. Стоило отметить, что ум Игоря, закаленный долгими морскими странствиями на торговом судне, был чрезвычайно расположен к подобным размышлениям и тоже испытывал потребность в тренировке после схода на берег.

— Привет, — зайдя в лавку, произнес Тим, — ну как торговля хозяевами?

— И тебе привет, труженик офисного кресла, — весело заявил Игорь, торговля что надо, вечер пятницы вступает в свои права, вурдалаки готовятся к шабашу и закупают лучший товар.

— Что верно, то верно, шагу не ступить, каждую неделю такой зомби-апокалипсис, — подтвердил Тим, — хотя, честно говоря, вчера и я бы неплохо смотрелся на их фоне. Что новенького, Игорь, говорят об устройстве вселенной в красной кнопке?

— Да все по-старенькому, сидим под куполом, зараженное племя, между твердью земли и неба. Есть у меня мечта накопить денег и уехать в буддистский монастырь, здесь уже осточертело все, да вот доллар скакнул, и теперь мы все дружно сосем барбариски. Да и зарплату урезал хозяин лавки, — усмехнулся Игорь игре со словом «хозяин».

— Да уж, хозяин лавки, прямо скажем, весельчак, это надо было еще додуматься назвать табачную лавку «Альвеола», — подтвердил Тим.

— Хех, думаешь, что кто-то смотрит на название? — усмехнулся Игорь, — да если и смотрят, то половина, будь уверен, и не в курсе, что это такое. Воспринимают как имя девушки, скорее всего, или просто красивое слово из легенд Древней Греции.

Зашел покупатель, помялся у прилавка и заказал смородиновый «Бонд» с кнопкой. За ним сразу еще несколько человек.

В ожидании, пока Игорь освободится, Тимофей принялся разглядывать интерьер лавки. Стены были украшены зажигалками, фотографиями довольных курящих спортсменов и актеров, за стеклянным прилавком красовалась коллекция трубок и различных приспособлений для курения табака и закатывания сигарет, также кругом стояло множество различных статуэток — маленьких деревянных истуканов. Все это создавало уютную ауру средневековой аптеки или алхимической лаборатории. Так показалось Тимофею, хотя навряд ли в реальном средневековье могло быть место такому понятию, как уют. Уже начинало клонить в сон. Скоро домой. Было уже почти 10. И тут в кармане завибрировал телефон. Тимофей взглянул на него, и сон прошел моментально. На экране всплыло сообщение от Ксюхи:

«Тим, пипЕ-Е-ец, приезжай, пжста, по-моему, я убила Родика!!!»

11

Внутри у Тима похолодело, руки задрожали, не попрощавшись с Игорем, он вышел на улицу и набрал номер, в трубке послышались сопливые всхлипывания:

— Ти-им, Тимочка, что делать, что дела-а-ать, что дела-ать? — Ксения как ошалелая ныла сквозь зубы в трубку. — Он сначала захрипел, глаза выпучил, а теперь лежит и не дышит, по-моему.

— Тихо, тихо, ты где? Я возьму такси, сейчас приеду.

— Я хрен его знает, где-то в районе Новостаново у него дома. Ти-им, мне страшно, я, наверное, свалю по-тихому.

— Ты открыть дверь сможешь и уйти, не привлекая внимания?

— Блин, там консьержка была и камеры понатыканы, я не знаю, Ти-и-им.

— Сделай несколько глубоких вдохов.

— Тим, тут ключи в двери торчат.

— Так, одевайся, выходи на улицу и найди метро, давай там встретимся, я минут через, — он глянул на часы, — в 11 буду, в общем, бери себя в руки, выходи из дома, постарайся выглядеть естественно, зайди куда-нибудь, выпей что-нибудь, приеду — будем думать, что делать. Ты больше не звонила никому?

— Только тебе.

— Хорошо, делай, что я сказал, и жди, и больше не звони пока никому.

Тимофей через приложение на телефоне вызвал такси и стал ждать. Сзади, выйдя на улицу из лавки, его окликнул Игорь.

— Ты чего выбежал так резко, неужели опять зов офисных руководителей заработавшихся или чего поинтереснее?

— Чего поинтереснее, вот уж точно «хозяин» сегодня решил тоже оттянуться, — Тим уклонился от прямого ответа.

— Судя по изменениям в твоем лице, явно что-то не менее приятное, чем звонок начальника в пятницу вечером.

— Это точно, похоже, серьезную игру затеял хозяин одной моей подруги, надо ехать выручать, — Тим нервно переминался с ноги на ногу.

— Ну, давай-давай, будь осторожен, — загадочно, но серьезно произнес табачный эзотерик Игорь, — пятницы декабря — это, как говорят в рекламе, особые дни, в них может быть много крови.

Тим вздрогнул и посмотрел на Игоря, но старый морской волк, видимо, совершенно случайно попал в точку проблемы, сам того не осознавая.

— Заходи в лавку, погрейся, пока такси едет, а то так и будешь, что ли, тут стоять, в пяти метрах от «Альвеолы» мерзнуть?

— Спасибо, друг, но я лучше тут, надо с мыслями собраться, завтра напишу тебе или позвоню.

— Ну, как знаешь, на связи будем тогда. — Они пожали друг другу руки, и Игорь ушел обратно, за лавкой уже собралась небольшая очередь курильщиков всех возрастов.

Такси подъехало быстро, желтый «Хендай Солярис» с логотипом крупнейшего в стране браузера остановился возле махнувшего рукой и уже начинавшего замерзать Тимофея.

— Здравствуйте, — он быстро сел в машину, запах сладкого цитрусового ароматизатора, искусственной кожи и сигарет ударил в нос.

— Здравствуйте, куда едем? — спросил из темноты безликий таксист в куртке и черной вязаной шапке, сдвинутой на макушку.

— К Новостаново и, если можно, побыстрее.

— Можно и побыстрее, но пятница, вечер, так что, сами понимаете.

— Это понятно, ну, по возможности, — вежливость далась сложно.

— Хорошо, постараюсь, — улыбнулся таксист, выкручивая для разворота руль, — спешка — дело такое, сам был молодой, знаю, куда в пятницу спешить можно: тут либо на гулянку, либо к подружке, скажите еще не угадал? А?

— Еду труп осматривать, — честно ответил Тимофей и дальше до Новостаново ехал в полной тишине. Таксист явно был расстроен нежеланием общаться и демонстративно соблюдал скоростной режим, что, в общем-то, осталось не замеченным Тимом, его мысли метались в голове, словно светлячки в банке, только гораздо быстрее, голова искрила предположениями.

Несмотря на запах, в машине было тепло, тихо играло радио, и с пробками повезло, было уже поздно, и основной поток любителей зимнего загородного отдыха уже схлынул. Через 25 минут они были на месте. Расплатившись, Тимофей вышел на улицу и тут же набрал номер Ксюхи:

— Ты где?

— Я в какой-то дыре, «Дядя Толя» вроде бы называется, а ты уже приехал, так быстро? — голос Ксюхи был уже не такой испуганный, она слегка надавливала на гласные буквы, чувствовалось, что для снятия стресса меры были приняты традиционные.

— Да, я уже тут, — сказал Тим и, посмотрев в телефоне расположение «Дяди Толи», поспешил по направлению к нему. Заведение было редкое. Когда-то в таких кафе-барах прожигали деньги братки времен малиновых пиджаков, золотых цепей и сотовых телефонов размером с кирпич, но сегодня встретить такое место было сложно. Помещение было обито деревом, приглушенный свет настенных бра создавал ощущение, что люди сидят при свечах, массивные столы и стулья, тоже деревянные, сделанные, судя по всему, на заказ в какой-то исправительной колонии, были расставлены по краям, а в центре уже отплясывали изрядно согревшиеся, внушительных комплекций, немолодые, но не очень комплексующие по этому поводу барышни. На их фоне забившаяся в угол Ксюха смотрелась совсем девочкой, она закономерно фокусировала на себе многочисленные взгляды усато-пузатого контингента заведения, чем одновременно раздражала танцующих барыней. Повышенное внимание противоположного пола действовало на нее ободряюще, и, завидев Тима, Ксения улыбнулась и сразу же налила ему рюмку.

— Фух, наконец-то ты пришел, а то, мне кажется, тут могло быть как минимум 2 исхода: либо меня загрызли бы ревнивые самки, либо разорвали похотливые кобели, давай за тебя, защитник ты мой, — проговорила она и, не дожидаясь собеседника, опрокинула стакан. Стресс давал о себе знать, и, несмотря на большое количество выпитого, рассуждала она здраво.

— Не, я пить не буду, Ксюш, надо, чтобы в нашей команде был трезвый человек, рассказывай, что произошло и как ты оказалась у него дома.

— Да как, коллекцию морских свинок он мне своих предложил показать, — зло ответила она.

— Злишься, значит, отошла, в полицию звонить будем?

— В полицию — нет, надо думать, как корпоратив спасать, и дело тут не только во встрече со звездой, я тебе не говорила еще, слухи ходят, что наш босс уже всех учредителей пригласил на застолье, и если выяснится, что мы как-то замешаны в его срыве, то…

— Ты что, Ксюха, тут без вариантов, наверное, как только Коров узнает, что его Родик отошел в мир иной, он по-любому все отменит.

— Значит, нельзя ему говорить.

— Как нельзя, до корпоратива еще неделя.

— Я уже продумала, пока ты ехал сюда, есть один вариант, — Ксюха помахала ключами от квартиры бедного Родика и принялась излагать свой сумасшедший план.

12

Они подходили к ограде нового охраняемого жилого комплекса «Зори Новостаново».

— Так, проходим совершенно спокойно, не смотря по сторонам, слегка опустив голову, как уставшие после рабочей недели труженики, наверняка консьержка смотрит «Пусть говорят на поле чудес», и если мы не будем шуметь и оглядываться, то внимание не обратит на еще одну пару, — тоном военного инструктора произнес Тимофей.

— Да понятно, нашел кого учить конспирации, просто не хочется на него смотреть, жесть, но что делать, а про консьержку, само собой, — сжав зубы, произнесла озябшая на ветру Ксюха, — только если все-таки обратит внимание и спросит, к кому идем, скажем, к Родимир Едрасовичу, что он ожидает нас для прослушивания на бэк-вокал к Корову, наверняка она привыкла к постоянным посетителям, главное, не светить, что у нас ключ от квартиры.

— Да, и, надеюсь, она такая же поклонница Корова, как и все наши бабы на работе, — Тим запнулся, уловив на себе укоризненный взгляд, — женщины я имел в виду, без обид.

— Да какие обиды, мужик, заходим, — она выдохнула, и они зашли в подъезд.

Первый этап мероприятия был пройден успешно, консьержка сидела не двигаясь и не моргая, приложив пальцы правой ладони ко второму подбородку, смотрела на выпуклый экран старого «Грюндика». На экране туда-сюда ходил и махал руками ведущий, что-то сосредоточенно рассказывая. Пробравшись мимо нее, они осторожно прошли дальше по коридору и, повернув направо, попали в холл с 4-мя лифтами и нажали на кнопку вызова.

— Какой этаж? — спросил Тим.

— Тринадцатый, — сказала Ксюха и нервно хихикнула, но вдруг икнула, выпучила глаза, надула щеки и начала, прикрывая одной рукой рот, другой судорожно рыться в сумочке. Одиночные посиделки в «Дяде Толе» не прошли бесследно для лифтового холла элитного дома у метро Новостаново. Ксюха выблевала нервный алкоголь со всей пролетарской ненавистью прямо на центр ковролинового половика, в это же время раздался звонок, и двери 2-х из 4-х лифтов открылись: из одного вышла женщина с собакой, которая, чуть не наступив в мерзкое месиво, скривила лицо так, что стала поразительно похожа на своего мопса. Не зря же говорят, что хозяева похожи на своих собак.

На помощь горе-шпионам пришел второй лифт, в который Тим поспешил затащить на ходу вытиравшуюся влажными салфетками и матерившуюся шепотом Ксюху.

— Все, едем, — проклиная этот день, сказал Тимофей, когда двери лифта закрылись и он плавно тронулся и набрал скорость. Он посмотрел на подругу, стало ее жаль, и он сказал: — Ксюш, ничего страшного, может, и хорошо, что это случилось в холле, а не в квартире Родика, а то было бы больше улик, а так полегчало — и ладно.

— Да сто бомжей наделало на эти улики, Тим, — грязно выругалась Ксюха, — я же не виновата, что этот хряк, мечтая о моих деточках, так перевозбудился, что повалился набок и в таком удобном положении отправился к звездам.

— Ну, извини, о подробностях убийства ты не сообщала.

— Да потому, что их и не надо никому знать… тошнит.

— Я заметил, — спокойно отметил Тим.

— Пошел ты, — она пнула его в живот и слегка улыбнулась.

— Уже второй раз за сегодня ты посылаешь меня в те моменты, когда я пытаюсь тебе помогать, ты так выражаешь благодарность? — Лифт остановился, не дав ответить Ксении, двери открылись, и перед пассажирами лифта предстала красная ковровая дорожка.

— Прямо фестиваль, — не удержался от шутки Тим.

Осмотревшись и убедившись, что все тихо, они по ковру дошли до массивной серой двери, чем-то похожей на дверь банка.

— Сейф, а не квартира, — отметил он толщину и тяжесть двери.

— Да, он и хвалился, кстати, что дверь на заказ делали, такие действительно в банках ставят, — подтвердила Ксю.

— PR дороже денег, как говаривал один мыслитель, давай ключ и посмотри по сторонам.

Ключ глубоко и тихо вошел в дверь, сделал несколько оборотов. Дверь абсолютно бесшумно, медленно поддалась.

«И правда как в банке», — подумал Тимофей, входя в зеленую прихожую.

Прислонившись к кровати и слегка накренившись набок, бледная туша Родика лежала в просторной гостиной, переходящей в чилаут-зону, над ним веселый молодой виджей в кепке с прямым козырьком через внушительных размеров изогнутый телевизор на квантовых точках вещал про какой то хит-парад.

— Твою же мать, Ти-им, чего-то мне опять нехорошо, может, ну его, смотри, какой он страшный, а вдруг он оживет и кинется на нас. А?

— Заканчивай ты уже, Ксю, ты чего — «Игры престолов» пересмотрела? Он, конечно, похож на ходока, но, к сожалению, обычный труп, так что добро пожаловать в реальный мир, давай ищи его телефон быстрее, мне самому тошно, — храбрился Тим, стараясь избегать выпученных глаза мертвого продюсера.

— Я хрен знает, где он. Фу, как же тут воняет, это, наверное, от него. — И Ксюха, опять закрыв рот, побежала в туалет, откуда донеслись звуки, похожие на далекий крик вороны.

В это время Тим вспомнил, что у него есть номер телефон Родика, и он набрал — из коридора раздались звуки одной из самых популярных песен Корова. Ксюха выбежала из туалета и, открыв в коридоре настенную ключницу, достала из нее стоявший на зарядке новенький 9-й айфон.

— Так, теперь надо его разблокировать, — Тим осторожно подошел к трупу и поднес телефон к окоченевшему пальцу Родика, кнопку-сканер, но тот не поддался.

— Тим, он говорил, что левша, вроде бы талант у него от этого как у всех левшей, наверное, другой палец надо. — Ксюха нервно наблюдала за Тимом и грызла сломавшийся ноготь.

Другую руку было не так просто достать, тело лежало, навалившись на неё.

— Похоже, Ксюш, что тут без твоей помощи не обойтись, — Тим выдохнул как атлет, который не смог взять вес. Поначалу свыкнуться с мыслью о том, что он находится в чужой квартире вместе с трупом, было непросто, но потом в голове словно переключился какой-то выключатель реальности, предохранитель сгорел, и все стало восприниматься как будто от третьего лица, сработали защитные механизмы гуморальной системы организма, которая впрыснула в кровь нужные психоактивные вещества.

— Не-е-ет, Тим, только не это, я сама умру, если до него дотронусь.

— Давай соберись, уже поздно отступать, позади консьержка и лужи блевотины.

Она нахмурила брови, но, видимо, внутренне согласилась, сбегала в ванную и принесла большое полотенце, осторожно подошла и накинула его на тело резко и испуганно, будто на паука. Они приподняли верхнюю часть туловища, которое уже начало коченеть, и отогнули другую руку так, чтобы можно было прислонить телефон к пальцам.

— Давай, Ксю, я его держу, а ты прикладывай телефон.

— Я не могу, у меня руки дрожат, черт, — произнесла Ксю. Она опять начала расклеиваться, лицо было серое, кубы покусаны, на глазах выступили слезы.

— Ладно, давай я попробую сам, отойди. — Тим уперся в кровать ногой, потянул за руку, она с хрустом вывернулась, так что доступ к пальцам был обеспечен. После нескольких попыток айфон Родика поддался. Ксю сразу отключила блокировку и начала изучать внутренности.

— Смотри, тут в «Ватсапе» переписка с Коровым: «Родик перезвони, как сможешь, надо переговорить по Елкам».

Ксюха начала набирать текст в ответ, Тимофей стоял рядом, тяжело дышал и наблюдал.

«Извини, дорогой Фил, я не могу больше, устал что-то в последнее время, надо мне уехать, куда — не спрашивай, но не забудь о корпоративе ЛИТМЕТКОРа 22 декабря, контакты я тебе скину и, с твоего позволения, дам твои контакты одному из сотрудников, ответственных за оплату мероприятия. Также меня попросили тебя об одолжении: за отдельную плату сделать пару фотографий вместе с одной отличившейся работницей, она симпатичная и, надеюсь, сильно тебя не затруднит».

— Хватит строчить, Ксюха, — прервал ее Тим, — пусть что-нибудь ответит сначала, и давай думать, что делать с телом и как отсюда выбираться, не привлекая внимания.

— Да, что с телом делать? Ты посмотри, на кухне какой холодильник.

В кухонной зоне стоял огромный двустворчатый американский холодильник. Коллеги переглянулись, Тим понял, что у Ксю тоже что-то перегорело.

— Давай попробуем.

Они быстро вытащили из холодильника всю еду и убрали полки. Образовалось довольно внушительное пространство. Потом подтащили волоком на полотенце тело Родика и попытались его запихать в холодильник, но полностью оно никак не влезало, мешала голова…

Тим и Ксю переглянулись, но, несмотря на предохранители, к этому они были явно не готовы.

— Может, сбросим его, вдруг не заметит никто, хотя нет, по-любому кто-нибудь заметит, черт, и все это ради какого-то селфи и корпоратива, у нас с тобой точно не все в порядке с головой, — устало произнес Тим.

— Там внизу, под балконом, стоянка охраняемая, незаметно не получится, — обреченно сказала она, — кто же знал, что так все выйдет, а что было лучше, по-твоему, — полицию вызвать? Тогда не только на корпоративе крест, но и на работе тоже, наверное..

Вконец выбившись из сил, они сидели, облокотившись на тело, и разговаривали. Ксюха закурила. Табачный дым медленно расползался по кухне, постепенно заполняя ядовитой дымкой все помещение, Тимофей не закурил, но очень хотелось, на часах была полночь.

Выйдя из оцепенения, Тимофей встал, локтем облокотившись на тело, внутри почившего Родика что-то неприятно булькнуло.

— Фу, ну что за жесть, никогда больше не буду связываться с пузатыми! — брезгливо воскликнула Ксю.

— Пора заканчивать, — серьезно сказал Тим, — и если других вариантов, кроме холодильника, нет, то надо что-то делать с головой.

— На что ты намекаешь? Предлагаешь отрезать ее? — она посмотрела на Тимофея как на новоявленного маньяка-расчленителя.

— Наверное, выхода нет, поищи в ванной тазики какие-нибудь, еще нужны полотенца и пакеты, а я гляну, что есть на кухне, чем отрезать голову, и налей мне выпить, пожалуйста.

— Может, в ванную его засунем, воды холодной нальем?

— Там он все равно через пару дней начнет так вонять, что почувствует весь дом, от него и сейчас-то не ванилью пахнет, надо его укоротить — и норм, влезет в холодильник, — продолжал гнуть линию Тим, словно сумасшедший работник морга.

— Да это ты обсмотрелся хорроров, давай лучше его на балкон оттащим, все равно на улице мороз, чем тебе не холодильник, если его расчленить, то тогда…

Ксю не успела договорить, раздался щелчок в телефоне Родика. Писал Фил:

«Как знаешь, друг мой неблагодарный, надеюсь, смена обстановки и одиночество помогут тебе разобраться со своими мыслями, контакты передам Сереже, он свяжется с клиентами. И на бонусы не надейся, раз кидаешь меня в такое время».

— Одной проблемой меньше, теперь Коров будет, — безрадостно произнес Тим.

— Уже хорошо, план работает, так что давай без резни, Тим, а?

— Насчет балкона, может, ты и права, расчлененка — это жесть, конечно, будем считать, что я пошутил.

Тим посмотрел в приложение на телефоне, прогноз погоды на следующую неделю обнадеживал: стабильно от минус 10 днем до минус 15 ночью.

Потом окинул взглядом содержимое выпотрошенного холодильника. Несмотря на ситуацию, он почувствовал, что очень голоден.

— Любил хорошо покушать и выпить Родик, это его и погубило раньше времени.

— Сиськи мои его погубили, — добавила Ксю.

— Сиськи добили, а вот это бесконтрольное жорево ежедневно приближало его к такому исходу, давай — потащили.

Процесс доставки туши Родика до балкона прошел уже как-то более слаженно, сказывалось облегчение от удачно разрешившегося вопроса с Коровым, а также уже полученный опыт от первой транспортировки из гостиной до холодильника, подельники сработались. Открыв окна на просторной лоджии и завернув тело в простыни и полотенца, они немного постояли, глядя на открывшийся вид.

— Давай продукты в холодильник соберем, чтобы тоже не начали источать запахи.

— Да уж, один французский козий сыр с плесенью может наделать дел, — согласилась Ксю и первой ушла с балкона.

Тим еще немного постоял, смотря на тлеющие угли засыпающего города. С тринадцатого этажа была хорошо видна граница города, незатихающее 24 часа в сутки многополосное кольцо главной транспортной системы города, в это время суток оно крутилось не так быстро, но такси, составляющие основу ночного трафика, не давали ему замереть. Пришла мысль о печальном факте окончания существования человека, о неизбежности такого исхода и еще о многих несложных очевидностях бытия. Не самый плохой конец — расстаться с жизнью так, в предвкушении утех, а женская грудь — не самый плохой вариант для последнего образа перед встречей с вечностью, так же, как и для первого, самого важного контакта, после рождения человека…

— Иди сюда, — окликнула Тима Ксения, — давай выпьем и пора уходить.

Вскоре все продукты, кроме бутылки «Курвуазье» и бутербродов с красной икрой, оказались в холодильнике.

— Опять «Курвуазье», ну, здравствуй, друг, — Тимофей прямо из горлышка отпил внушительный глоток, после чего сразу впихнул в себя бутерброд с икрой.

— Все, пошли. — Они выключили везде свет и телевизор, тихо закрыли дверь и вышли в коридор. Путь назад был куда легче во всех отношениях, нежели начало, проблема была решена, хотя и не без осложнений. Консьержка спала, задрав голову кверху, и даже не услышала, как приехал лифт. В холле часы показывали 01:15. Выйдя на улицу, они направились к метро тем же путем.

— Только давай договоримся, Ксюха: никому об этом не говорим, хорошо?

— Конечно, мог бы и не говорить, что я, дура, что ли?

— Хорошо, давай я такси тебе вызову, — Тимофей уклонился от ответа на прямой вопрос.

— Не надо, Тим, ты езжай, а мне надо пройтись немного, подышать свежим воздухом ночи.

— Как знаешь, только будь осторожна, отпишись, как будешь дома.

— Хорошо, спасибо тебе, Тим. Давай, хороших выходных тебе.

Дежурная фраза рассмешила контрастом, напряжение уходило.

— Хороших, — Тимофей махнул рукой и стал наблюдать, как отдаляется силуэт Ксении, постепенно превращаясь в тень. Потом он вызвал такси и поехал домой. За окном мелькали и расплывались огни…

13

Все плыло перед глазами и переливалось, вместо неба над головой куполом висел синий экран с белыми буквами. Экран был похож на экран смерти, когда возникают неполадки на компьютере. Доехали довольно быстро, но таксист, остановившись, не стал выпускать Тима из машины, а сразу же включил на планшете сериал и начал его смотреть.

— Вы не могли бы меня выпустить? — обратился Тимофей, но таксист не реагировал и продолжал не моргая смотреть в экран планшета.

Ситуация начала выводить пассажира из равновесия, и он еще раз, более настойчиво обратился:

— Уважаемый, что-то не так? Почему двери заблокированы?

Но таксист не отреагировал. Тимофей легонько дотронулся до водителя как до человека в наушниках, который не слышит ничего вокруг, в этот момент экран на планшете посинел, и на нем стали отображаться белые хаотичные символы непонятного содержания.

«Да что вообще за херня происходит, что за день-то сегодня?» — только подумал Тимофей, как кое-что на периферии зрения заставило шевелиться его волосы на голове. Леденящий страх волной пошел из рук и ног в голову и обратно. Он не мог оторвать глаз от того, что происходило прям перед ним.

В глазах таксиста вместо зрачков тоже начали светиться маленькие голубые экраны смерти. Из планшета по всей границе монитора начало вырастать что-то похожее на бледно-бурый мох или плесень, оно медленно, но настойчиво тянулось в сторону глаз замершего таксиста, притягиваемое магнитом продвигалось к его светящимся глазам, словно росток проросшей пшеницы, тянущийся к солнцу. Со стороны глаз того, что еще было похоже на таксиста, в сторону планшета начали вытягиваться красноватые волоски капилляров. Постепенно расстояние между тянущимися друг к другу волокнами сокращалось.

«ДА НУ НАХЕР», — в голове Тима молотом забила мысль, происходящее выглядело настолько нелепо ужасным, первые несколько секунд понадобились, чтобы сообразить, что эта нереальная дикая хренотень действительно происходит, и попытаться внушить себе, что это не сумасшествие.

Дрожащими холодными руками Тим медленно отстегнул ремень безопасности, вытянул его подлиннее и, обмотав левый кулак этим ремнем, выставил вперед между пальцами металлический штекер. Размахнувшись что было силы, он ударил боковое стекло. Оно не поддавалось, он ударил еще раз, потом еще — бесполезно.

Повернувшись, он увидел, как два направлявшихся друг к другу сгустка полупрозрачной паутинообразной плесени соприкоснулись. В момент соприкосновения тело таксиста вздрогнуло, и все его мышцы начали мелко содрогаться, на шее проступили шланги вен. Соединившийся канал между таксистом и планшетом обрел более явные очертания и стал не такой полупрозрачный, как до момента соприкосновения.