Бесплатный фрагмент - Французский вояж

Глава 1

Покой раннего воскресного утра в общежитии для педагогов неожиданно нарушил ликующий вопль:

— Девчонки, сенсация! Ура! Ура! Я еду во Францию! Неужели, сбудется моя мечта? Я выиграла! Это, просто чудо! Смотрите все: я выиграла путёвку во Францию! — сонное царство после такого сенсационного заявления ощутимо оживилось, выглянуло из своих «улий» и потребовало подробностей. Но Лора, устроившая этот кавардак, уже скрылась за дверью своей комнаты, оставив вопросы без ответов. Словно ураган, ворвавшись в маленькую комнатушку общаги, в которой проживала со своими подругами, она от переизбытка чувств закружилась по ней в упоении, а затем кинулась целовать — тормошить своих «товарок», таких же молодых учительниц, как она сама, занимавшихся в этот единственный свой выходной самыми неотложными делами.

— Ты чего с ума соскочила? — попыталась урезонить её самая рассудительная из них — Татьяна, — Объясни толком, что случилось?

И Лора, захлёбываясь словами от восторга, продолжила:

— Я впервые в жизни выиграла в лотерею. И это оказалась поездкой заграницу! Во Францию! Понимаете? Я увижу Париж! Нет, вы представляете — я буду гулять по его узким улочкам, и вдыхать воздух самой истории… Походы в музеи, на выставки, в театры! Сказка! Девочки, я увижу своими глазами великие шедевры живописи и скульптуры — это предел моих желаний, — и, устав от переполнявших её эмоций, девушка бросилась на свою кровать, — Ох, в это просто не верится!

Шпильки, с трудом удерживающие прежде причёску в строгом пучке на её голове, не выдержали резкого движения, посыпавшись металлическим дождём на пол и кровать. Тяжёлый поток светлых волос, освобождённый от их крепости, упал на плечи Лоры, отсвечивая золотым отблестком на солнце.

— Может — это какая — то «обманка»? Ты уж очень, Ларка, доверчивая, — предположила худшее Татьяна, извечно сомневающаяся как в себе, так и в других, девушка.

— Вот путёвочка — то! — Лору, словно пружиной, подбросило от обидного предположения, и она потрясла бумажкой перед носом самой подозрительной из них, — Пришла сегодня с почтой заказным письмом. Только теперь одна проблема: как можно быстрее оформить загранпаспорт, визу и найти деньги на поездку. Всего — то!

Вера, третья их подруга, внезапно выхватила у неё из рук плотный листочек, рискуя порвать, и стала придирчиво изучать его:

— Тань, глянь. Вроде всё настоящее, с печатью, — передавая той путёвку из рук в руки: глянцевую, гладкую и непривычно ярко — оформленную, — Смотри прямо, как новогодняя открытка, сделана. Какая красота! Умеют же делать! — восхищенно округляя и без того большие глаза.

— Всё равно для перестраховки завтра сходим в визовую службу и узнаем там обо всём подробно.

— Ладно, ладно, — обиженно согласилась их Лора, — подчиняюсь грубому давлению большинства, но я уверена, что тут нет никакого обмана.

— Да, как ты её вообще выиграла?

— Помните, месяц назад я купила себе золотые часики на накопленные деньги. В нагрузку к ним, как всегда, давали лотерейные билеты — пришлось взять. Ладно, думаю, может хоть десятка достанется. А сегодня смотрю, розыгрыш тиража в газете напечатали: главный выигрыш — поездка во Францию — одна — единственная, девчонки. И вот она — моя… В жизни мне так ещё никогда не везло. О таком можно только мечтать! — Лору буквально распирало от воодушевления, но немного успокоившись, она продолжила рассуждать вслух, — Там ещё указано, что дату отъезда можно согласовать со своим отпуском. Осенние каникулы слишком маленькие, да и работа ещё будет держать — «хвосты» придётся подтягивать. Так что я поеду после Нового года, как раз и паспорт получу уже. Танюш, ты пойдёшь завтра со мной в ОВИР? Ну, пожалуйста! — последнее было произнесено таким умильно — просительным тоном, который, несомненно, тронул и подкупил её подругу:

— Ладно, но сначала сходим в эту турфирму — надо же всё проверить.

— Как скажешь, Танюш, — безропотно согласилась с ней Лора.

На следующий день они так и сделали. Предупредив завуча школы, они с утра отправились по неотложным делам, которые наметили себе накануне. Осеннее солнце до сих пор ещё пригревало, и девушки, весело переговариваясь, шли по улицам, утопленным в его свете, зная, как недолговечно сибирское тепло, и радуясь каждому такому погожему деньку. В турагентстве подтвердили подлинность её выигрыша, и Лоре пришлось подписать ещё кучу бумажек, после этого посещения последовал поход в ОВИР, где им объяснили какие документы ещё необходимо предоставить и какие бланки — анкеты предстоит заполнить. Затем Таня поспешила в школу, где её ждал очередной урок — она преподавала математику, а у Ларисы было ещё одно «окно», и она отправилась фотографироваться на загранпаспорт. Бедному фотографу пришлось с ней помучиться: вопреки его воле, большие, зелёные глаза Лоры победно сияли, а радость растягивала её губы в сияющую улыбку.

— Девушка, это снимок на документ, а вы, как невеста на свадьбе, смеётесь и смеётесь. Давайте, постарайтесь, пожалуйста, будьте серьёзнее. Ну, вспомните что — то печальное из вашей жизни, в конце концов, — устало упрашивал девушку пожилой мужчина, уже выходя из себя.

Но вопреки его увещеваниям, ничего грустного и печального ей на ум не приходило, и улыбка опять расцветала на лице девушки. С горем пополам всё же получилось нужное фото — современная репродукция новой «Джоконды». Наконец, довольная полученным результатом Лора, и тем, что успела провернуть множество неотложных дел за столь короткое время, отправилась в школу, где вела рисование и черчение. Наверное, от того, что возраст у неё был ещё довольно юный, она относилась к своей работе с любовью и присущим ей увлечением. Её любили за лёгкий и незлобивый характер, как коллеги, так и ученики. Даже, когда уроки, наконец, в этот день закончились, настроение было всё таким же превосходным. И дальнейшее виделось в ликующем розовом цвете, а окружающие её люди казались такими добрыми и чуткими. Наверно, её состояние пьянящего счастья было заразительно настолько, что даже самые замшелые в черствой официозности «чинуши» и «буквоеды», встретившиеся ей на пути в тиши сумрачных официальных кабинетов, действительно смягчались, их лица теплели при виде неподдельной радости Лоры. А душа её буквально трепетала от воодушевления — ведь сбывались её самые заветные желания. Ну, скажите, какая девушка в юные двадцать два года не мечтает побывать в Париже?

Время шло своим чередом: пришла зима с её непременным по — сибирски трескучим морозом да леденящим ветром, и молодые учителя отметили наступивший Новый Год в своей привычно сложившейся со студенческой скамьи весёлой и дружной компании, обменялись подарками и добрыми пожеланиями друг другу. Им даже досталась небольшая, но живая ёлочка, кто — то из благодарных родителей презентовал её им, и все дружно нарядили лесную красавицу игрушками, сделанными собственными руками, что ещё больше придало новогоднего настроения. О подарках для своих родных девочки позаботились ещё задолго до праздника. Так что праздник удался, как нельзя лучше. А затем настала очередь и долгожданных новогодних каникул. У Лоры были уже на руках загранпаспорт, туристическая виза и билеты на самолёт. Девчонки с особенным удовольствием под аккомпанемент шуток и звенящего смеха снаряжали свою подругу в увлекательное путешествие. Собирали по всем комнатам: кто — то из соседок дал в поездку симпатичный зонтик, кто — то довольно элегантный костюмчик, а кто — то — миниатюрный новенький русско — французский разговорник, чтобы ей можно было общаться при крайней надобности и с самими французами. Вещей, вообщем, собрали для неё, что называется «с миру по нитке — нищему рубаха». Меж подругами разгорелся, было, спор по поводу верхней одежды Лоры, но Татьяна решительно отмела вариант с шубой из искусственной «чебурашки»:

— Вы с ума сошли? Там же тепло, Ларка будет в ней выглядеть, как папуас в Антарктиде.

И она вытащила из шкафа свой супермодный чёрный длинный плащ из «кожзама»:

— Вот это — самое то! Будешь смотреться шикарно.

— Танюша, а ничего, что я тебя размера на два меньше?

Но та с невозмутимым видом прикинула вещь на Лору:

— По плечам нормально, по длине тоже. Талию подкорректируем поясом.

Свои слова она сопровождала неспешными уверенными движениями, подчёркивающими её правоту:

— Как говорят твои любимые французы: «Ву а ля!» Только смотри — береги, как зеницу ока. Если уж очень холодно будет, оденешь под него свитер — не замёрзнешь.

Лора в порыве благодарности чуть не задушила её в своих объятиях, но Татьяна стойко выдержала натиск её искреней сердечности. Далее дошла очередь и до обуви: сошлись на том, что лучше взять с собой боты, а ехать всё же в зимних сапогах. Вера, задумчиво подперев рукой подбородок, смотрела на Лору:

— Всё ж везучая ты, Ларка, едешь за границу, увидишь Францию, Париж… Но, если по совести, то тебе туда и ехать…

— Это почему же? — удивилась Таня, — А мы с тобой, чем хуже?

— Хуже — лучше… Не в этом дело — у нашей Ларки — талант. А Париж всегда славился своими художниками, музеями, театрами… Ведь, если бы она осталась на своей кафедре, как ей предлагали, то сама со временем стала бы известным художником.

— Да, да, — покивала ей Лора и с едва скрытым сожалением в голосе добавила, — А родителям кто помогал бы сейчас? Они и так тянулись на меня целых пять лет, а у них ещё Пашка на руках. Его до ума надо доводить. Мама вон пишет — курить начал, грубит им с папой, учиться стал хуже. Да, и отец у меня сами знаете — единоличный хозяин в нашей семье, просто тиран домашний. Он, скрепя сердце, поддался на наши с мамой уговоры, чтобы я поступила на отделение живописи. Так что теперь моя очередь их вытягивать. Да, и с детьми я люблю работать. А потому, пусть всё идёт своим чередом.

— Хватит хандрить! Думай о хорошем! Как сказал Хэмингуэй: «Париж — это праздник, который всегда с тобой»! — решительно подытожила Верочка, — Впечатлений у тебя будет зато более, чем достаточно. На всю жизнь хватит.

— Это точно.

— Я тебе по — хорошему завидую, Лора. Сама бы хотела поехать, посмотреть на всё. Я же, помнишь, диплом по Великой Французской революции защищала, — снова вздохнула Верочка, которая учила в их школе детей истории.

— Да, была бы моя воля, девчонки, я б вас всех с собой взяла. Но путёвка только на одного человека… — словно, оправдываясь, загрустила вслед за ней и Лора.

Но тут Вера махнула рукой:

— Всё хватит, девчонки, грустить, всё же одной из нас крупно повезло. Ты только, Ларка, фотографируй по — больше, с нас сейчас и твоих снимков хватит. А там глядишь в будущем — все мы поездим, поглядим на мир. Какие наши годы!

Стукнув один раз в дверь для приличия, к ним в комнату зашёл их коллега по «цеху» Антон — высокий и «шкафообразный» учитель физкультуры — объект неустанных воздыханий пышнотелой Танечки. Но он, к сожалению, обращал своё благосклонное внимание вовсе не на неё, а на её подругу — Ларису, даже не подозревая о нежных чувствах серьёзной «математички» к нему. Он и теперь с нескрываемым восхищением смотрел только на Лору. Молодой человек принёс для неё свой фотоаппарат, настоящее для него сокровище, уже заправленный плёнкой:

— Привет, девчонки! Что, Лора, собираешься?

— Да, Тошенька. Спасибо за фотик, только объясни, как твой агрегат работает.

Антон принялся показывать и дотошно объяснять, как им пользоваться. Лора внимательно слушала его, но, полностью не доверяя своей памяти, ещё и записала в свой блокнот его указания. Закончив формальную часть своего визита, он счёл нужным ей сделать внушение на правах друга:

— Ты там смотри, глупостей не наделай.

Лора смешливо фыркнула в ответ:

— Конечно, конечно, Антоша. «Советский туристо — облико морале». Как сказал Миронов. Я это помню свято, так что ещё раз спасибо тебе, и иди уже, иди по своим делам. А за свой моральный облик я уже расписалась в милиции, компетентные органы одобрили его…

Антона совсем смутил её легкомысленный тон, от растерянности он даже не знал, куда деть свои большие руки. Татьяне стало жаль его, и она перебила подругу:

— Ладно вам, чего всё время ёрничаете? Антоша, а мне нужна твоя помощь на кухне — шкафчик подвесить надо, — уводя его за собой и подмигивая подружкам. Прислушиваясь к её воркующему голосу и глухому ворчанию Антона, Лора пожала плечами:

— Не понимаю, и что она в нём нашла?

Вера рассудительно ответила:

— Просто ты ещё никогда не влюблялась. И Антон — не твой мужчина, поэтому ты не видишь в нём множество положительных качеств, которые, безусловно, у него есть. А вот Танюша его любит по — настоящему, хоть бы его глаза открылись, наконец — то.

Лора утвердительно закивала головой:

— Действительно, он уж давно должен был заметить, как она к нему относится.

— А он влюблён в тебя — и никого не видит вокруг.

— Верунчик, я же в этом не виновата. Я ему повода никогда не давала.

— Никто тебя и не винит. Так уж бывает в жизни — мы часто любим не тех, кто любит нас.

— У вас — то с Игорем всё не так…

Услышав о своём женихе, Вера улыбнулась с нежностью и довольно вздохнула:

— Да… Считай нам, Лорка, с ним повезло. Наш случай один на миллион: я люблю его, а он любит меня.

— А я знаешь, что придумала, — Лоре внезапно пришла на ум блестящая идея, — пока я буду бродить по Парижу, ты помоги Танюше «охмурить» поскорее Тошеньку. Ну, сколько можно, действительно.

— И как ты себе это представляешь?

— Пусть твой Игорёк пригласит его к себе на день рождение…

— Но у Игоря оно лишь летом.

— А Антон об этом знает?

— Нет, наверно, — пожала плечами Вера.

— Наверняка! Откуда? Они и общаются — то — «здрасте — до свиданья», — предположила Лора и интригующе заключила, — остальное дело техники: выпьете вина, потанцуете, то — сё… Гормоны его взыграют…

Вера чуть не подавилась от неожиданности её высказывания, лузгая семечки, и расхохоталась:

— Что, что? Тебе — то это откуда известно?

— Я это предполагаю чисто гипотетически, — Лора серьёзно возразила, но, не выдержав, заливисто, как серебристый колокольчик, рассмеялась вслед за ней.

— Как у вас весело! — заметила, входя к ним в комнату разрумянившася от кухонного жара или чего другого Таня, — есть повод?

— Лора рассказывала тут про действие гормонов, — продолжала хохотать их подружка, — Ой, не могу — «чисто гипотетически»…

— Ну, ладно вам, хватит уже, давайте садиться есть, а то я дико проголодалась, — на том закончила их веселье Татьяна.

И девушки пошли ужинать, по установившейся старой привычке обмениваясь последними новостями дня. В кухне учительского общежития их уже ожидал превосходный обед. Вскоре к ним присоединился и Антон, который, как он полагал, злоупотреблял самым бессовестным образом Таниным дружеским отношением к нему. Правда, продукты он в общий котёл тоже покупал, что было справедливо. Так что, как всегда, все собрались вместе и вели обычные кухонные разговоры, как и прежде весело, беззаботно.

Через день они провожали Лору на самолёт, летящий в Москву, откуда она должна была отправиться дальше — в Париж. Девчонки, уже не зная о чём говорить на прощание, когда было всё сказано — пересказано, незлобиво подшучивали над Антоном, который вызвался помочь донести вещи. Погода была солнечной и морозной, располагающей к праздничному настроению, которое и так царило в душе девушки. Впереди было встреча с абсолютно незнакомым миром, сулящим какие — то новые приключения, интересные знакомства и множеством впечатлений. Наконец, объявили посадку в самолёт, и наскоро со всеми перецеловавшись, девушка пошла к трапу вместе с другими пассажирами. Огромный белоснежный ТУ — 134 гордо ожидал, когда в его чрево зайдёт последний человек. Стюардессы закрыли вход, быстро отъехал трап и величавый красавец — лайнер взмыл в небо. Лора любила летать на самолётах, хоть и выпадало ей это удовольствие крайне редко. Внизу, как пелось в песне: «под крылом самолёта…», виднелись то огромные пространства, покрытые снегом, то чёрно — зелёные буреломы из вековых сосен и елей тайги, полный контраст тому, куда она летела. Сквозь разрывы лёгких облаков девушке вскоре уже виделись тёмные пустоши убранных полей. Золотые купола отдалённых церквей пускали ей в глаза солнечные зайчики, синели блюдца водоёмов, незамёрзших ещё, а может и вовсе неподдающихся морозу. Наконец, они пошли на посадку, делая круг над столицей, заставляя взволнованно стучать сердце.

В Москве Лора быстро нашла необходимую ей организацию. Тур группа была сформирована и проверена сотый раз на лояльность. Официальные дела были скоро закончены, но предстояло коротать ещё целый день до вечера в ожидании рейса во Францию, и это было бы очень утомительно. Но одно обстоятельство выручило их всех, как нельзя кстати: почти в каждой группе, подобной той в которую влилась и Лора, присутствует добровольный общественник, который во все дела вмешивается, и обо всём негласно договаривается. Для них им стала маленькая юркая женщина в коротенькой рыженькой дублёнке, и к всеобщей радости и удовольствию — москвичка. Она легко организовала для них небольшую ознакомительную экскурсию по Москве, что пришлось весьма вовремя, ведь многие в столице были первый раз, да и сами москвичи не могли похвастаться тем, что знают и посещают знаменитые места. Её по-московски певучий и хорошо поставленный голос призвал их к действию:

— Товарищи, организованно заходим в красненький автобус справа. Не толкаемся. Уверяю вас, мест хватит всем. Мужчины, пропускаем вперёд себя женщин, учимся вести себя цивилизованно — как — никак дальше нас ждёт сердце Европы, — частила без остановки их невольный экскурсовод — Ольга Петровна, энергично встряхивая головой с короткой стрижкой и беспокойно оглядываясь на отстающих круглыми глазами в металлической оправе очков.

День выдался солнечным, несмотря на изредка набегавшие тучи, и сибирякам, одетым по своим меркам было довольно — таки жарко — некоторым пришлось расстегнуть свои меховые искусственные шубейки и новомодные негнущиеся дублёнки. Лоре тут всё было внове: огромное столпотворение людей, снующих по улицам, большое количество транспорта, едва вмещавшееся на широких проспектах. Их провезли по небольшому кругу московских достопримечательностей, чтобы желающие успели посмотреть всю обязательную программу, накормили приличным обедом и, наконец, доставили назад в аэропорт. Они вышли из автобуса, и в ожидании посадки стояли около его здания. Рядом с Лорой, откуда не возьмись, материализовалась грузная дворничиха в форменной одежде, отчаянно — самозабвенно размахивая огрызком орудия труда, обезличено крича: «Разойдись, разойдись…» и напористо надвигаясь на неё. Девушка послушно отошла в сторону, переставив свой лёгкий чемоданчик по — дальше от добросовестной работницы. Но той было мало тихой безропотности выбранной ею «жертвы», в ней жила потребность выплеснуть свою злость от ежедневной серой беспросветности на кого — то. А что, действительно, было хорошего в её жизни, если разобраться? Извечная проблема простой русской женщины: муж — алкаш, двое или трое сопливых детей и пожизненная каторга с ними вместе, а также с кучей таких же склочных, как она сама, соседей по «коммуналке». Но, когда она вновь грозно двинулась в сторону Лоры, уже объявили регистрацию, а после вся группа прошла на посадку в самолёт, оставив тётку при её мрачных мыслях. Вскоре посадочные огни аэродрома были еле заметны где — то внизу, а в окне виделась лишь кромешная тьма. Салон при взлёте тоже погрузился в мягкий полумрак, и Лора устало откинулась на спинку кресла, сказалась сумасшедшая круговерть прошедшего дня. На соседних местах с Лорой устроилась семейная пара достаточно плотного телосложения, значительно потеснив её, но девушку это мало волновало, так как она уже спала, едва смежив веки, и ей снились манящие огни Парижа. А их самолёт, набрав нужную высоту, взял курс на запад. Стюардессы сновали мимо кресел, услужливо предлагая бодрствующим напитки с закусками, периодическую печать и стараясь не потревожить уже заснувших пассажиров.

Глава 2

Вечером того же дня их самолёт приземлился в аэропорту Руасси — Шарль — де — Голль. Франция встретила советских путешественников аномально тёплой зимой. Их уже ждал гид, который стал им по совместительству к тому же переводчиком. Получив свои вещи, туристическая группа прошла в его сопровождении на стоянку и села в ожидавший их автобус. Молодой человек довольно хорошо говорил на русском языке, который опять становился распространённым во Франции из — за увеличения притока туристов, желающих отдохнуть в этой стране. За последнее время отношения между двумя странами изменились в лучшую сторону по сравнению 1983 годом, когда 47 советских дипломатов выслали из Франции по подозрению в шпионаже. Наконец, настало пора конструктивных переговоров, на что были готовы обе стороны, времена «холодной войны» сходили уже на «нет». Перемены в политике давали шанс простым людям совершать туры по странам, которые до сих пор оставались для них закрытыми, узнавать многое нового и интересного. Доставив всех в шикарный отель, больше похожий на настоящий дворец, а в последствие действительно оказавшийся таковым, гид простился с группой, предварительно оказав помощь в заполнении необходимых документов в гостинице, рассказав о некоторых нюансах поведения на территории своей страны и договорившись о планах на предстоящий день. Лора поднялась в свой номер на лифте вместе с другими, за ней вскоре носильщик внёс её легонький чемодан, и она, помня о наставлениях, дала ему чаевые, наконец, оставшись совершенно одна. Всё окружающее казалось настолько нереальным, что ей пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы поверить во всё происходящее вокруг неё. Она подошла к окну: внизу простирался неведомый ей и загадочный ночной Париж. От восторга перехватывало дыхание, слёзы, навернувшиеся вдруг ни ко времени, защипали глаза. Волшебный город лежал перед ней ярко — освещенный фонарями, что было необычно для неё, а людей на улицах было нисколько не меньше, чем днём. Вдруг, как в сказке, она увидела Эйфелеву башню, красочно иллюминированную и на дальнем расстоянии казавшуюся иллюзорно — воздушной… Но усталость от перенесённого полёта и разница во времени сделали своё дело: глаза уже закрывались помимо воли, так что девушка заснула сразу же, едва легла в постель.

Утром им предложили завтрак в виде «шведского стола», что было непривычно для советских туристов — они просто не знали, что и сколько можно брать, но тут помогла сноровка их деятельной Олечки Петровны, и всё устроилось самым лучшим образом. Затем к ним присоединился экскурсовод, который собрал их небольшую группу, и они отправились в своё первое увлекательное путешествие по Парижу, где каждый камень дышал самой историей. График их экскурсий был весьма плотным — для того, чтобы осмотреть всё, что запланировал их сопровождающий, думалось, не хватит и всей жизни. Но он умудрился так всё скомпоновать между собой и учесть запросы всего контингента, что оставалось только удивляться чудесам его профессионализма. К тому же гид был вполне тактичным и терпеливым, когда дело касалось походов в магазины, он и тут предложил свою посильную помощь женщинам, которые, естественно не могли обойтись без покупок. Прежде всего, Рене, так его звали, решил показать им всю панораму Парижа, а для этого надо было посетить Эйфелеву башню — поистине уникальный шедевр архитектуры. У Лоры душа была охвачена непередаваемыми ощущениями, а творческая натура её буквально жаждала встречи с «прекрасным». Гид начал свой рассказ с истории создания столь уникального сооружения:

— В наше время, спустя столетие, нам с вами трудно даже представить, что строительство Эйфелевой башни вызвало целую бурю возмущения у парижан, считавших, что эта груда металла испортит романтическое лицо их столицы. Какие прозвища только не давали ей тогда: «Фабричная Труба», «Железная Дама», «Кружевное железо»! Из них самым поэтичным было разве, что «Башня — пастушка» или «Пастушка мостов», данное известным поэтом Гийомом Апполинер. Против неё были такие известные люди, как Гюго, Мопассан и Верлен. В подобное просто не верится нынешнему поколению. И вот сегодня спустя столетие вопреки всему башня стала одним из главных украшений Парижа, а имя Гюстава Александра Эйфеля прославилось в века и на весь мир. Поднимемся, товарищи, теперь в лифтах наверх, чтобы увидеть наш замечательный город.

— А вы, Рене, любите свой город — это видно невооружённым взглядом, — заметила ему Лора, оказавшаяся рядом.

— Оля — ля — ля, да! Вы правы — я его обожаю, — улыбнулся он ей, — Поэтому и занимаюсь ремеслом гида и переводчика сейчас, хоть это для меня лишь подработка, чтобы содержать семью. Надеюсь, когда я закончу свой труд и напечатаю книгу, мне не придётся больше водить экскурсии.

— Так вы — историк? Здорово! Моя подруга преподаёт в школе историю… Ей так хотелось поехать вместе со мной…

Рене сочувственно покачал головой и улыбнулся:

— Да, понимаю. Как вы могли заметить, я ещё по совместительству и писатель. А вот мы и на месте… Гос.., прошу прощения, товарищи, проходите не задерживайтесь.

Выйдя на смотровую площадку знаменитой на весь мир башни, Лора с интересом оглядывалась вокруг. Поборов свой страх, она подошла совсем близко к самым перилам. Ощущение опасности от высоты птичьего полёта, холодящей изнутри, завораживало девушку, слегка кружа голову, и она без особого внимания на этот раз, слушая рассказ Рене, не могла оторвать свой взгляд от открывшегося перед ней потрясающего вида: вдали, в самом конце Елисейских Полей виднелась Триумфальная Арка около Площади Звезды. А с самой Площади, словно солнечные лучи с детского рисунка, во сто крат увеличенные, расходились множество других не менее именитых улиц. Прекрасный обзор с башни дарил необычайное удовольствие глазам, вселяя в девушку благоговейное чувство восторженности перед таким множеством исторических, да и просто красивых мест. Солнце золотило крыши домов, придавая им роскошь далёкого стиля «рококо». Лориной группе была даже обещана поездка в Версаль, но было всё не совсем точно, поскольку всё зависело от того, откроется вовремя дворец после внепланового ремонта или нет. Но эти десять дней думалось ей, протекут интересно и без экскурсии в это известное историческое и популярное место. Лоре, конечно, подружки надавали заказов, которые она обещалась выполнить по мере своих сил и надеялась в свою очередь на помощь Рене — их гида. После осмотра Парижа с захватывающей дух высоты, всех пригласили пообедать в местный ресторан, что пришлось весьма кстати — был уже полдень по местному времени, и все уже успели проголодаться. Во время обеда между туристами завязалась весьма доверительная беседа, которая помогла познакомиться всем ближе между собой. Рене, как истинный француз, обладал утончённым чувством юмора, которым щедро осыпал своих подопечных, заставляя хохотать их до колик, создавая тем самым ещё более непринуждённую обстановку. Женщины буквально засыпали его вопросами, где и что им лучше приобрести, а он старался удовлетворить спрос каждой, тем более, что интересы присутствующих дам во многом совпадали между собой. От массы впечатлений, свалившихся на Лору, она едва могла что — либо съесть, в её душе звучала музыка известной песни Эдит Пиаф о вечной любви, живущей в каждом человеке: «Non, je ne regretted rien». Этот победный гимн самой жизни, казалось, напевал даже ветер, дувший на них из распахнутых окон и принесший с Сены капли влаги, оставляя её следы на лицах. Прекрасная половина их группы оживлённо чирикала, обсуждая всё, что попадалось им на глаза: о том, как выглядят француженки — «и совсем не лучше нас красивых», чем питаются французы — «интересно, едят они всё — таки лягушек или нет», и тому подобные вещи.

Спустившись вниз после обеда, их группа отправилась знакомиться дальше с непостижимым и загадочным городом. Впереди их ждал Лувр — самый знаменитый музей, где было сосредоточие культуры многих народов мира, что влекло к себе Лору, как ничто другое. Она не представляла себе подобного даже в самых смелых своих мечтах. Разве это мыслимо прикоснуться даже взором к шедеврам, пришедшим, казалось из вечности, чтобы радовать людей своим совершенством? Девушка переходила из зала в зал по инерции за своей группой, подолгу задерживаясь перед той или иной картинами, что заставляло Рене постоянно окликать её. Ему, конечно, это порядком надоело, но увидев восторг в её зелёных сияющих глазах, он решил предоставить Лору самой себе, предварительно договорившись со служащими зала, чтобы они помогли той найти своих по окончанию экскурсии. И девушка, наконец, оказалась свободной от удручающей её опеки. Она выбирала только одной ей известный путь передвижения, не толпясь со многими из присутствующих около известных и пафосных картин и наоборот задерживая свой взгляд на небольших и не бросающихся в глаза полотнах, но от этого не теряющих своих достоинств и ценности. Через час группа собралась около входа, ожидая только Лору, которую взялась предупредить одна из экскурсоводов музея.

— Мадемуазель, вас просили пройти к выходу, — обратилась она к Лоре, и та, оторвавшись от созерцания прекрасных полотен, вздохнув с сожалением, отправилась догонять группу.

— Лора, прошу тебя не отставать от нас, ты всех задерживаешь, — на правах старшей покровительственно пожурила её одна из солидных дам. Рене незаметно улыбнувшись, подмигнул девушке, тут же приняв невозмутимый вид. Лоре оставалось только обречённо покаяться:

— Извините меня, пожалуйста. Забылась.

— Ну, деточка, не увлекайся так. Город всё же незнакомый, страна чужая, языка не знаешь — недолго и потеряться.

— Спасибо, вам за заботу — учту на будущее.

Солидная дама довольная своим, как ей казалось, тонким дипломатическим подходом, двинулась следом за Рене. Вдоль Сены их группа отправилась дальше, рассматривая всё вокруг и фотографируясь на фоне статуй или старинных особняков.

Париж не похож ни на один из городов мира своей отличной от всех жизнью, в которую он далеко не каждого пускает. Лора попала под его необыкновенное влияние, в тот мир, где всех объединяла безвозмездная любовь к искусству. Её собратья по духу, казалось, наводнили город: они были всюду и рисовали везде: за едой, за разговорами, просто так и за деньги. Делали мгновенные наброски пейзажей, домов, животных и людей, куда и на что только падал их вездесущий глаз… Самонадеянные и чуточку высокомерные, несколько легкомысленные, но одинаково одержимые тягой к Парижу и Его величеству «Искусству». Эта удивительная атмосфера, витавшая в самом воздухе, как вирус «заразила» Лору — она взялась за карандаш, чтобы вновь рисовать. И опять появились наброски, эскизы — всё, что отошло для неё когда — то на второй план из — за житейских неурядиц. На прогулках и экскурсиях она с азартным увлечением и наслаждением делала свои зарисовки. Её приняли в эту среду: к ней подходили, смотрели её рисунки, кивая в знак одобрения, либо указывая на недочёты и отчаянно жестикулируя, объясняли, где ошибка. Лора смеялась им в ответ, заражая весёлым нравом других, исправляла и бежала дальше догонять свою компанию.

Следующим местом, которое посетила их группа, был остров Сите или, как его представил им Рене: «остров, дух которого напитан настоящей историей и литературой». По мосту Нотр — Дам, который заполнили толпы разноязычных туристов, уличных художников от начала и до конца, они направились к знаменитому собору, его готические ажурные башни были видны уже издали. Храм предстал перед ними во всём своём великолепии, подавляя своим внушительным видом их сознание. Его величественная и своеобразная красота покорила Лору: сверху за людьми, казалось, наблюдали замершие в камне химеры, и хищные горгульи готовы были расправить свои мощные крылья, чтобы взмыть в небо… Самые смелые или просто любопытные, в том числе и она, поднялись на самый верх к колоколам откуда, наверно, когда — то на Париж смотрел Квазимодо Виктора Гюго. А ещё им сказали, что, если прикоснуться к горгулье и загадать желание, то оно сбудется — в желающих недостатка не было. Девушка, воспитанная на догмах атеизма, просто влюбилась в мрачное произведение средневековья, в этот шедевр, смешавший в себе религию и мистицизм. О том, что «религия — опиум для народа», ей как — то не вспомнилось в этот миг. Каждый день туристы возвращались полные занимательных впечатлений, а в отеле их ждали сытный, вкусный ужин и затем — тёплая, мягкая кровать. Лора заснула безо всяких проблем, сильно измотавшись за день, и безо всяких сновидений. Следующий день, как и предыдущий, был очень насыщенным: по программе Рене у них на очереди были посещение музея Пикассо, который находился в отеле «Сале». Они прошли внутрь по монументальной лестнице, украшенной скульптурным декором стиля Людовика XIV. Гид провёл их в галерею великого мастера:

— Мадам и мсье! Сегодня я хотел бы познакомить вас с уникальной коллекцией картин самого удивительного художника нашего века. Здесь вам будут представлены все периоды его творчества. Современники называли его «монстром живописи», хотя об этом я бы сейчас с ними поспорил — Пабло Пикассо был гением — и в какой бы манере он не писал свои шедевры, всё выходило из — под его кисти прекрасно и восхитительно. Итак, пройдёмте, друзья, и насладимся его талантливыми полотнами…

Медленно проходили они зал за залом, слушая увлекательную не речь, но поэму Рене о гениальном человеке.

Дальше, им предложили посещение современного культурного центра Жоржа Помпиду, который снаружи больше походил на обычный завод. Возведённый из стекла и стали, он являл собой сложную архитектурную конструкцию, опутанную, словно паучьей сетью, разноцветными трубами, выведенными наружу коммуникациями. Но внутри здания их ожидал неожиданный сюрприз: глазам посетителей были представлены прекрасные концертные и выставочные залы, богатейшая публичная библиотека, а также национальный музей. Сами французы прозвали этот монументальный комплекс — центр «Бобур», получивший его по названию одноимённой площади, на которой он и находился. Но сильных эмоций эта экскурсия не вызвала у наших туристов, пожалуй, из-за слишком большого потока информации для одного дня. И его урбанистическая архитектура мало впечатлила их, так как на родине им хватало подобных конструкций за глаза. Но на вечер им было предложено посещение «Опера Гарнье» или, как ещё она называлась «Гранд — Опера», что получило большее предпочтение у гостей столицы. У женщин, в том числе и у Лоры, появился подходящий повод обновить свои праздничные платья, взятые как раз на такой случай.

Перед входом в Оперу, жаждущих услышать бессмертные творения гениев музыки, встречали вознесённые на аттиках прекрасные статуи Поэзии и Гармонии, а сверху над самим куполом — скульптуры Апполона и крылатого Пегаса. Это был ещё один из самых прекрасных дворцов Парижа, построенный в 1848 году талантливым архитектором Шарлем Гранье. По его большой парадной лестнице нестройным рядом они робко поднялись в зрительный зал, оглушённые великолепием вычурного стиля «рококо» в красно — золотой драпировке, из ниш на посетителей смотрели бюсты великих композиторов, произведения которых звучали в этих стенах. В этот вечер давали знаменитую «Тоску». Чувства, вызванные музыкой и самой постановкой, были очевидны: женщины, как более эмоциональные создания, не обошлись без слёз. Такое разнообразие экскурсий, и вызванные ими впечатления, вызывали всё — таки лёгкую усталость. Но, однажды втянувшись в эту круговерть, русские туристы были готовы уже ко всему.

Сплетение словесного узора в нужные фразы, которые делают доступным и понятным для нас окружающий мир, на разных языках даётся людям одинаково трудно. Каждодневное повторение одно и того же доводит труд гида до автоматизма, но Рене оказался натурой творческой и привносил в свою работу некую «изюминку», свой нестандартный подход, и его подопечным было легко воспринимать рассказы, дополненные собственными анекдотами из жизни выдающихся людей, которых у него, казалось, в большом избытке. Историк по образованию, он так увлечённо и интересно рассказывал обо всём, на что падал их взгляд, что его повествования слушали, не перебивая, боясь пропустить даже слово. Что и говорить, оратором он был от Бога.

Среди столь наполненных дней, женщины из Ларисиной группы находили всё же время, чтобы пробежаться по близлежащим магазинам и закупить сувенирчики и те мелочи, которые были так им необходимы и не очень. Иногда к ним присоединялась и Лора, выделяя время для того, чтобы тоже поискать то, что было у неё в списке. Мужчины располагались между тем неподалеку в кафе, которых находилось в округе в достаточном количестве, в ожидании своих дам, заказывая по кружке превосходного пива. Походы были весьма удачными для наших женщин и необычайно прибыльными для магазинов в эти дни.

С утра другого дня заморосил дождь, всё — таки зима даже в этой тёплой стране давала о себе знать. Поэтому пешие прогулки были отложены, а взамен Рене предложил группе посетить Версаль, уже подготовленный для приёма гостей. Их доставили к нему на электропоезде, и надо заметить, очень комфортабельном. Впервые советские туристы ехали в мягких расчехлённых креслах и абсолютно чистых вагонах. Единственным недостатком в этой экскурсии было то, что они не смогли прогуляться по прекрасным садам и паркам Версаля, которые живописно обрамляли его старинные замки. Ненастная погода так некстати нарушила их планы, и помешала им увидеть множество знаменитых скульптурных композиций, беседок, в большом количестве размещённых там. Но и то, что предстало глазам гостей, сторицей восполнило не увиденное ими. Величественный дворец изумлял и подавлял их своей роскошью и торжественным видом всего декора и убранства, к тому же вся его монументальная архитектура была призвана поднять престиж Франции в глазах других стран того времени, когда он возводился. Сейчас его знаменитые фонтаны уже не работали — на зимний период их выключали, но скульптурное оформление бассейнов в виде античных богов было прекрасно и без этого. Лориным соотечественникам хватило и их, чтобы поснимать, как им было желательно, ограничением их количества была сама плёнка. Дальше они прошли сквозь анфиладу многочисленных комнат, богато отделанных мрамором, бархатом, деревянной резьбой, и замерли в восхищении перед Зеркальной галереей. И действительно, эффект от её вида был потрясающий: из — за того, что против огромных окон располагались таких же размеров зеркала, и давшие название этому поистине уникальному архитектурному шедевру. Зала, имевшая и без того размеры не маленькие, представлялась теперь просто бесконечной. Эффект ещё более усиливался от света свечей в хрустальных канделябрах, возвысившихся на подсвечниках, в виде фигур античных времён, покрытых позолотой, и отражавшихся в волшебном зазеркалье. Сверху спускались тяжёлые искусно и причудливо оформленные люстры, в которых также были свечи, всё сверкало позолотой, что ещё больше придавало сказочное впечатление всему комплексу в целом. Лоре вдруг почудилось, что сейчас в конце зала вдруг появится король, и все вокруг склонятся перед ним в придворном поклоне. Это показалось настолько реальным, что она даже помотала головой, отгоняя видение. Девушка отошла к одному из окон и, прислонившись головой к его облицовке, выглянула на улицу. Дождь уже шёл сплошной стеной, но и сквозь его непроницаемую пелену ей открылся вид на прекрасный парк, а среди него огромные идеально правильной прямоугольной формы водоёмы, отразившие в себе хмурое январское небо, и от чего — то Лора вдруг запечалилась: ей стало чего — то жаль или может быть кого — то. Было отчётливо видно, как пузырилась на поверхности этих великолепных бассейнов падающая с неба вода. Сзади подошла к ней Олечка Петровна и обняла её за талию, участливо заглядывая в лицо:

— Лорочка, тебе плохо?

— Нет. Не волнуйтесь, Ольга Петровна. Здесь так красиво, что даже грустно.

Маленькая женщина понимающе улыбнулась ей:

— Да, время быстротечно, детка. Кажется, что только вчера по этим залам ходили короли, а сегодня — мы с тобой. Ну, пошли к остальным, а то Алла Никифоровна опять тебе нотацию будет читать, да и Рене очень интересно рассказывает. Например…

И она стала пересказывать девушке самое интересное из того, что та пропустила в своём уединении. Пройдя Зеркальную галерею, они догнали свою группу перед входом в Большой Трианон, и до них донесся грассирующий, хорошо поставленный голос их гида:

— Таким образом, Людовик XIV или Король — Солнце из скромного охотничьего замка превратил Версаль в роскошный дворец, где проходили блистательные балы и придворные праздники, а мы сейчас наслаждаемся плодами его замыслов и творением великих архитекторов того времени. Перед вами ещё один дворец из всего великолепного ансамбля, который король построил для своей второй жены — госпожи Ментенон, а дальше будет Малый Трианон, который построили уже потомки великого короля — Людовик XVI и Мария — Антуанетта.

Таким образом, они посетили почти все объекты прекрасного дворцового комплекса, правда, переходы между ними были довольно проблематичны из — за нудного дождя. От него в основном пострадал их гид — Рене, одетый довольно легко даже для такой тёплой зимней погоды, как во Франции.

Сумерки настигли их уже на обратной дороге. Уставшие, но довольные проведённым временем в таком чудесном месте наши туристы ехали назад в отель, тихо переговариваясь и обмениваясь впечатлениями от проведённой экскурсии. К Лоре подсела Ольга Петровна, у них сложилось между собой молчаливое взаимопонимание:

— Лорочка, мне показалось или ты тоже заметила, что Рене стал в конце нашей экскурсии хрипеть.

Лора согласно кивнула ей головой:

— Я тоже слышала, что он говорит уже через силу.

— Бедный мальчик — он, действительно, простыл. Значит, мы остались без гида и переводчика на завтра. Надо что — то придумать.

И она откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза. Доставив группу к отелю, Рене выглядел уже совсем разбитым. К нему подошла Ольга Петровна и, сильно запрокинув к нему голову, сказала:

— Вот, что, Рене. На сегодня и завтра вы абсолютно свободны — подлечитесь и не беспокойтесь за нас. Оплата вам будет идти, как будто вы на работе, а со своими соотечественниками я договорюсь, чтобы они нигде не проговорились.

— Но, мадам Ольга, как же вы будете без меня?

— Я уже бывала в Париже так, что… что — нибудь придумаю. Конечно, я не претендую на то, что лучше вас развлеку их, но до послезавтра продержусь. А вы выздоравливайте.

Рене наклонился к этой удивительной маленькой женщины и, благодарно поцеловав ей руку, простужено прохрипел:

— Спасибо вам, мадам Ольга. Я вам очень признателен за помощь.

Она по — матерински ласково улыбнулась ему в ответ. Затем она подошла к портье и спросила о билетах на всю их группу в знаменитое варьете «Мулен — Руж», заказанных прежде. Это кабаре прославилось в своё время тем, что там выступали знаменитая Эдит Пиаф, особенно любимая Лорой, а также Ив Монтан, Шевалье, Синатра, Элтон Джон и многие другие известные всему миру певцы. Таким образом, они вечером и попали на Монмартр — самый живописный и известный квартал в Париже. Перекусив на скорую руку, туристы почти галопом бежали на представление, так как время поджимало, хотя Олечка Петровна и уверяла их, что опоздание здесь считается нормой, но все неслись вперёд, как ненормальные, даже тучная чета Бродиных. Поэтому Олечке Петровне и Лоре волей неволей пришлось тоже прибавить шаг, чтобы совсем не отстать от своей компании. У самого подножия Монмартрского холма находилась Белая площадь, где их приветливо встретило своим радужным светом варьете. Это было первое в жизни шоу, которое они видели, и оно ошеломило их. По сравнению с предыдущими, поражавшими их сознание размерами местами, кабаре имела сравнительно небольшой зал, но от этого вовсе не проигрывало, так как аншлаги здесь были постоянны. Назад они уже шли, не торопясь, рассматривая по пути то, что пропустили прежде и обсуждали увиденный мюзикл, включивший в себя выступление множество артистов, быструю смену массы декораций и костюмов: вся эта яркость, шумиха придавали незабываемый шарм самому представлению. Затем они зашли в кафе, где поужинали и двинулись дальше, заходя по пути в сувенирные лавочки, магазинчики. Они шли среди обычных жителей столицы Франции, почти ничем не выделяясь из них, ничем — кроме их речи, что совершенно была непохожей на родной язык парижан. Но последнее, впрочем, никому не мешало, ибо местные жители привыкли к туристам на своих улицах и, конечно, гордились тем, что их город пользуется таким вниманием и известностью у людей со всего мира. Бархатная темнота ночи рассеивалась с помощью многочисленных уличных фонарей в городе, да и к тому же каждое кафе, каждый магазин был достаточно освещён рекламной иллюминацией, что должно было двигать их торговлю вперёд и только вперёд, поэтому Лора со всей группой быстро добрались до своего отеля. Сегодня она для себя купила папку под эскизы, и та быстро наполнилась её зарисовками. Совсем уже было поздно, когда к ней в номер зашла Ольга Петровна, которая принесла с собой термос с чаем и коробку шоколадных конфет, до которых она была большая охотница. И они с удовольствием почаёвничали вместе и разобрали Лорины рисунки, которые привели в восторг её соседку:

— У тебя, моя дорогая, талант!

— Может быть, — улыбнулась ей девушка, — Только с работой учителя трудно его совмещать.

— Да, да, деточка. Но свой дар нельзя забывать. Смотри — какоё чудо ты сотворила… Когда мы ходили по музеям и выставкам, ты же видела, какую радость чужие картины приносят людям. Почему же ты думаешь, что сама не сможешь делать то же самое, что и другие художники?

— Я об этом никогда не думала, наверно, вы правы… Завтра я хотела бы одна побыть в номере, кое — что закончить.

— Хорошо, хорошо. Но потом покажешь, что получится?

— Конечно, — и они, пожелав друг другу приятных снов, разошлись. У Лоры, стоящей около окна и смотрящей в надвигающуюся темноту, появилось желание послать удивительному и притягательному городу свои добрые пожелания. Мечтательная девушка грезила о чём — то несбыточном и невозможном.

Глава 3

Из — за внезапного недомогания гида, когда Ларисина группа во главе с Ольгой Петровной решила посетить базилику Сакре — Кер на Монмартре. Вначале девушка прошлась вместе со всеми до базилики. Как всегда при посещении таких мест её охватило невольное внутреннее волнение. Не желая портить впечатление пустыми разговорами, она незаметно для всех вышла на улицу и оказалась предоставлена своим желаниям. Лора вернулась в отель и остаток утра провела за тем, что подправляла и придавала своим эскизам законченный вид. А после обеда решила, что может прогуляться по городу одна, к этому времени она считала, что уже неплохо ориентируется в находившихся по близости улицах, а далеко заходить она и не собиралась. На этот раз, взяв вместо карандаша и альбома, с собой фотоаппарат, Лора, не торопясь, шла вдоль Елисейских полей мимо множества магазинов, салонов и ресторанов в сторону площади Согласия, ориентируясь на обелиск из розового гранита, подаренный Франции египетским пашой, чей позолоченный шпиль был уже виден ей издалека. Девушка, со свойственным ей усердием, фотографировала всё, что считала интересным и не заметила, как свернула в совершенно незнакомый район, похожий больше на трущобы, но её очаровали эти кривые лабиринты улочек с тесно прилегающими друг к другу домами. Сзади Лору кто — то окликнул, но та, не понимая, что обращаются именно к ней, шла дальше, пока её не остановили, грубо и больно схватив за руку. Она, наконец, обернулась, удивлённо вскинув брови. На неё смотрел, недобро ухмыляясь и нажёвывая жвачку, весьма колоритный тип: он был не намного выше её ростом, имел нечистое, всё в угрях, лицо, светлые волосы его скатались в грязные пряди, водянистые глаза бесцеремонно осматривали девушку. В то же время, продолжая ей что — то говорить, он потащил куда — то вглубь проходного двора, она, естественно, ничего не поняла из сказанного этим человеком — ведь французский язык ей был незнаком, а разговорник остался, как назло, в номере:

— Вы что — то хотели? Я не понимаю вас, — пыталась сопротивляться ему девушка, понимая, что его действия не сулили ей ничего хорошего. Тут пришло время удивиться парню, так его поразил её мелодичный голос и необычный для слуха язык, что он даже остановился. Но почти сразу же очнулся, снова резко дёрнув её за собой. Вдруг он удивлённо перевёл свой взгляд куда — то ей за спину и прекратил свои попытки затащить девушку в темноту уличного «колодца», но ещё крепко держа её за руку. Лора вслед за ним опасливо оглянулась назад. К ним приближался молодой мужчина с ленивой грацией дикого зверя, от которого исходила какая — то пугающая сила, хотя внешне он не представлял явной угрозы: скорее среднего роста, чем высокого, сухощавого телосложения с тёмными коротко — стрижеными волосами. Однако, в его пронзительных ярко — синих глазах, жёстко смотревших на этого неприятного, но, в сущности, весьма жалкого субъекта, сквозило мягко сказать — недоброжелательство. А в словах, с которыми он обратился к нему, явственно ощущалась такая властность и уверенность в себе, что незамедлительно сказалась на возникшей ситуации: Лора тут же почувствовала, как освободилась от оков цепких пальцев её рука. Неприятный тип, пристававший к ней, чудесным образом моментально исчез после нескольких фраз, презрительно брошенных в его сторону. Вслед за этим пришла очередь и самой Лоры, мужчина пристально окинул её с ног до головы. Но теперь его взгляд неуловимо изменился, в нём явно читался интерес и сочувствие. И он, чуть качнувшись к ней в поклоне, спросил:

— Bonjour! La mademoiselle, vous connassez que c’est la region la dangereuse de Paris? (Здравствуйте! Мадемуазель, вы знаете, что это — самый опасный район Парижа?) — услышала она его звучный, низкий голос с каким — то особенным завораживающим тембром. Но опять оказавшись в тупике из — за языкового барьера, девушка лишь устало помотала головой, мимикой своего лица давая ему знать, что не понимает сказанное им. Она с трудом улавливала звучание знакомых слов в быстрой речи парижанина.

— Vous le tousiste? (Вы — турист?) — догадавшись, спросил он, и Лора, поняв из сказанного лишь единственное слово, похожее на «турист», согласно кивнула в ответ:

— Oui (Да), — одно из немногих слов, которое она знала и произносила без бумажки.

— Vous etes Russe? (Вы — русская?), — было более — менее ей понятно.

— Oui (Да).

Он ткнул пальцем в себя и произнёс:

— M’appellent Francois. (Меня зовут Франсуа), — затем направил его на неё, задав вопрос, — Comment vous appellant? (Как вас зовут?)

— Франсуа, — повторила она за ним и в свою очередь представилась, — меня зовут Лариса — Лора.