Бесплатный фрагмент - Флот и Фолкленды

Предисловие

Эти события произошли больше сорока лет назад, когда на одной шестой части суши земного шара (без учета Антарктиды) существовала могучая и авторитарная держава СССР, в которой пионеры и школьники говорили спасибо товарищу Л. И. Брежневу за счастливое детство. Декларируемые враждебными ей западными демократиями гражданские права человека, свобода слова и независимость СМИ тогда не являлись пустым звуком, дамы еще не занимали высших адмиральских должностей, а футбольные сборные Англии и Франции было невозможно спутать с командами африканского континента. Газеты писали о рецидиве британского колониализма и справедливой борьбе аргентинского народа против империалистической агрессии. У власти в Аргентине в то время находилась военная хунта во главе с генералом Леопольдо Галтьери. О ее антинародных деяниях у нас предпочитали умалчивать, поскольку эта страна являлась крупнейшим поставщиком зерна в СССР. Советские граждане знали Аргентину как родину танго, Эрнесто Че Гевары и Диего Марадоны. Некоторым посвященным были также известны имена Хулио Кортасара и Хорхе Луиса Борхеса. Последний, кстати, весьма колко отозвался о Фолклендском конфликте как «ссоре двух лысых из-за расчески». Для Советского Союза это была тем более чужая и к тому же очень далекая война. Тем не менее военные события в Южной Атлантике вызвали огромный интерес, приковав тысячи зрителей к экранам телевизоров, а в рядах Советской Армии многие даже изъявляли готовность отправиться на Фолклендские (Мальвинские) острова выполнять интернациональный долг. Существует мнение, что в этом воплотилась пассионарность русского народа. Проводя параллели с участием советских добровольцев в гражданской войне в Испании, почти по М. Светлову: «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю Мальвин аргентинцам отдать». По другой версии, в фолклендском противоборстве болели не столько за Аргентину, сколько против Великобритании. Впрочем, было немало и тех, кто, следя за ходом схватки за острова, искренне сочувствовал родине Шекспира, Стивенсона и хард-рока.

Вооруженный конфликт из-за Фолклендских островов сразу стал объектом пристального внимания военных специалистов, а затем также историков и публицистов. Первые обзоры в журналах «Морской сборник» и «Зарубежное военное обозрение» были весьма дельными (с поправкой на то, что создавались по горячим следам и в условиях дефицита достоверных источников). К сожалению, нельзя столь же высоко оценить писавшееся у нас по теме уже в этом веке. Впрочем, к публиковавшемуся в Аргентине и Великобритании также есть нарекания. Это в немалой степени обусловлено тем, что среди историографов Фолклендской войны преобладали ее ветераны, зачастую склонные к предвзятости и не обладавшие должной историковедческой квалификацией. Тем не менее в зарубежной историографии прослеживается позитивная динамика. Но особенно отрадно, что ныне существенно расширился круг доступных исторических источников, что позволяет изучать историю Англо-аргентинского военного конфликта на качественно ином уровне. Вместе с тем в значительной мере ушло на второй план его военно-прикладное значение и сделалось возможным более объективно и беспристрастно взглянуть на эти события. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы, проанализировав всю доступную информацию и отринув укоренившийся эпос, постараться составить для себя и читателей достоверную картину произошедшего военного противостояния. Впрочем, автор никоим образом не претендует на всезнайство и полное закрытие темы, ибо историческое знание не стоит на месте и ввод в исследовательский оборот новых источников запросто может повлечь очередной пересмотр сложившихся представлений.

В первой книге — «Флот и Фолкленды: Архипелаг раздора» — была рассмотрена история аргентино-британского территориального спора, разгорание военного конфликта за острова и его ход до 3 мая 1982 г. Ниже освещаются военные действия по 25 мая 1982 г. включительно. Окончание повествования ждет читателя в третьей книге цикла «Флот и Фолкленды».

Хочу поблагодарить всех, кто помогал, советовал, критиковал, консультировал, делился материалами. Огромная признательность А. Я. Кузнецову, М. Э. Морозову, С. В. Патянину, М. П. Сиарони, Б. В. Соломонову, М. Ю. Токареву и Н. В. Чернышеву за оказанную помощь и поддержку, а также всем, кто отвечал на вопросы на различных веб-форумах.

---

* * *

Начавшийся 2 апреля 1982 г. с ввода аргентинских войск на Фолклендские (Мальвинские) острова военный конфликт между Аргентиной и Великобританией длился 74 дня, в том числе его активная фаза, вспыхнувшая 1 мая 1982 г., продолжалась 45 дней. Боевые действия 1–2 мая, включая так называемое «несостоявшееся морское сражение», описаны в предыдущей книге. За эти первые сорок восемь часов боевого противостояния посланная Великобританией в Южную Атлантику военно-морская армада достаточно ясно дала понять, кто является хозяином в фолклендских водах, после чего аргентинский надводный флот укрылся в своих базах и в дальнейшем избегал активных действий. Военно-воздушные силы Аргентины в течение боестолкновений 1 мая понесли ощутимые потери, лишившись семи самолетов, а британские палубные истребители «Си Харриер» продемонстрировали свое превосходство в воздушном бою. Впрочем, также получило подтверждение наличие слабых мест ПВО британских кораблей, делавших их уязвимыми для аргентинских авиаударов.

Как бы то ни было, боевые действия еще только разгорались, и обе воюющие стороны сохраняли решимость завершить схватку за острова в свою пользу. Главными оппонентами в ней теперь выступали британский флот и аргентинская авиация. Действовавшей у Фолклендов авианосной ударной группе ВМФ Великобритании (TG 317.8), включавшей легкие авианосцы «Гермес» и «Инвинсибл» с двадцатью палубными самолетами на борту, четыре эсминца УРО и пять фрегатов УРО, противостояла сосредоточенная на аэродромах Патагонии группировка ВВС Аргентины (Fuerza Aérea Sur), насчитывавшая семь бомбардировщиков «Канберра», 10 истребителей «Мираж» IIIEA, 18 истребителей-бомбардировщиков «Даггер» и 32 штурмовика A-4B и A-4С «Скайхок». Авиация ВМФ Аргентины в дополнение к этому располагала четырьмя истребителями-штурмовиками «Супер Этандар», являвшимися носителями противокорабельных ракет «Экзосет», на авиабазе в Рио-Гранде и восемью штурмовиками A-4Q «Скайхок» в составе авиагруппы авианосца «Бентисинко де Мажо». Значительный боевой потенциал имели две аргентинские подводные лодки западногерманского проекта 209. На самих островах Аргентина разместила внушительную войсковую группировку численностью 12 тыс. человек, также там базировалось 15 легких штурмовиков IA-58A, MB-339A и T-34C. Вместе с тем архипелаг оказался практически отрезан от материка из-за присутствия на театре военных действий трех британских атомных субмарин, внушавших ужас аргентинским адмиралам, и для снабжения своих войск и переброски подкреплений у аргентинцев оставался только воздушный мост. В своем оперативном тылу, на о. Вознесения, британцы осуществляли формирование десантного соединения (TG 317.0) и сосредоточение войск для проведения высадки морского десанта на Фолклендские острова.

Политики и дипломаты третьих стран не оставляли надежд помирить враждующие стороны. После провала миротворческой миссии госсекретаря США Александра Хейга новые мирные инициативы были выдвинуты президентом Перу Фернандо Белаунде Терри. Со всех концов земного шара раздавались призывы прекратить вооруженную конфронтацию и сесть за стол переговоров. Значительные усилия по урегулированию конфликта прилагались Организацией Объединенных Наций во главе с ее Генеральным секретарем Хавьером Пересом де Куэльяром. Однако Лондон и Буэнос-Айрес предпочли утверждать свою правоту в территориальном споре за острова силовым путем.

Список сокращений

АБ — аккумуляторная батарея

АВ — авианосец

ав. — авиация, авиационный

АВАКС — авиакомплекс ДРЛО и управления (англ. AWACS)

адм. — адмирал

АИР — артиллерийская инструментальная разведка

АПЛ — атомная подводная лодка

арг. — аргентинский

АУ — артиллерийская установка

АУГ — авианосная ударная группа

аэ — авиационная эскадрилья

БГ — боевая готовность

БЗЖ — борьба за живучесть

БИП — боевой информационный пост

БИУС — боевая информационно-управляющая система

БИЦ — боевой информационный центр

бмп — батальон морской пехоты (англ. Royal Marine Commando)

БМП — боевая машина пехоты

б-н — батальон

БПА — базовая патрульная авиация

БПК — большой противолодочный корабль

бриг. — бригадир

брит. — британский

БРЛС — бортовая радиолокационная станция

БРМ — боевая разведывательная машина

брт — брутто-регистровые тонны

БРЭМ — бронированная ремонтно-эвакуационная машина

БРЭО — бортовое радиоэлектронное оборудование

БТР — бронетранспортер

БЧ — боевая часть

ВВ — взрывчатое вещество

ВВБ — военно-воздушная база

ВВС — военно-воздушные силы

ВВТ — вооружение и военная техника

верт. — вертолет

ВМБ — военно-морская база

ВМС — военно-морские силы

ВМФ — военно-морской флот

ВНОС — воздушное наблюдение, оповещение и связь

ВПП — взлетно-посадочная полоса

врио — временно исполняющий обязанности

ВС — вооруженные силы

ВСУ — вспомогательное судно

ГАК — гидроакустический комплекс

ГАС — гидроакустическая станция

ГБ — глубинная бомба

ГВМБ — главная военно-морская база

ГК — главный калибр

ГКП — главный командный пункт (корабля)

ГПБА — гибкая протяженная буксируемая антенна

ГСН — головка самонаведения

ГТД — газотурбинный двигатель

ГШ — главный штаб

ГЭУ — главная энергетическая установка

ДВ — длинные волны радиосвязи

ДВКД — десантный вертолетный корабль-док

ДВС — десантно-высадочные средства

ДРГ — диверсионно-разведывательная группа

ДРЛО — (самолет) дальнего радиолокационного обнаружения

ДРО — дипольные радиоотражатели (англ. chaff)

ДЭПЛ — дизель-электрическая подводная лодка

ЖБД — журнал боевых действий

зам. — заместитель

зампотех — заместитель по технической части

ЗАУ — зенитная артиллерийская установка

ЗИП — запасные части, инструмент и принадлежности

ЗРК — зенитный ракетный комплекс

ЗУР — зенитная управляемая ракета

ибаг — истребительно-бомбардировочная авиационная группа (исп. Grupo de Cazabombardero)

ИК-ловушка — инфракрасная ловушка (ложная тепловая цель)

ИКО — индикатор кругового обзора РЛС

ИНС — инерциальная навигационная система

к.-адм. — контр-адмирал

кап. — капитан (морского судна)

кап.1р. — капитан 1 ранга

кап.2р. — капитан 2 ранга

кап.3р. — капитан 3 ранга

кап. л-т — капитан-лейтенант

кбт — кабельтов

КВ — короткие волны радиосвязи

КВВС — Королевские военно-воздушные силы Великобритании (англ. Royal Air Force)

КВМФ — Королевский военно-морской флот Великобритании (англ. Royal Navy)

КВФ — Королевский вспомогательный флот Великобритании (англ. Royal Fleet Auxiliary)

КГС — корабельная громкоговорящая связь

кдп — капитан дальнего плавания

кдр — коммандер

кмдр — коммодор

КМП — Королевская морская пехота Великобритании (англ. Royal Mariners)

к-н — капитан (воинское звание)

ком. — командир

комполка — командир полка

комэск — командир эскадрильи

КПС — командующий подводными силами

кпт. — кэптен

к-р — командир

КР — крейсер

КС — кабельное судно

КСФ — Краснознаменный Северный флот

ЛТ — легкий танк

л-т — лейтенант

лт.-кдр — лейтенант-коммандер

ЛЦ — ложная цель

маэ — морская авиационная эскадрилья (англ. Naval air squadron)

мишаэ — морская истребительно-штурмовая авиационная эскадрилья (исп. Escuadrilla Aeronaval de Caza у Ataque)

мл. — младший

мл. л-т — младший лейтенант

МО — министерство обороны

МП — морской пехоты (приставка, добавляемая к воинскому званию)

МПА — морская патрульная авиация

м-р — майор

МТО — материально-техническое обеспечение

мшаэ — морская штурмовая авиационная эскадрилья (исп. Escuadrilla Aeronaval de Ataque)

НАР — неуправляемая авиационная ракета

НАТО — Североатлантический Альянс (англ. North Atlantic Treaty Organization, NATO)

НРЛС — навигационная радиолокационная станция

НУРС — неуправляемый реактивный снаряд

ОВС — объединенные вооруженные силы

ОВЦ — обнаружение воздушных целей

ОВНЦ — обнаружение воздушных и надводных целей

ОГ — оперативная группа

одрап — отдельный дальне-разведывательный авиационный полк

ОНЧ — очень низкие частоты радиосвязи

ОФАБ — осколочно-фугасная авиационная бомба

ОШ — объединенный штаб

п/п-к — подполковник

ПВО — противовоздушная оборона

пдб — парашютно-десантный батальон (батальон Парашютного полка СВ Великобритании)

ПЗРК — переносной зенитный ракетный комплекс

ПК — патрульный корабль

ПКР — противокорабельная ракета

ПКРК — противокорабельный ракетный комплекс

ПЛ — подводная лодка

ПЛАРБ — атомная ПЛ с баллистическими ракетами

ПЛАТ — противолодочная авиационная торпеда

ПЛО — противолодочная оборона

ПНВ — прибор ночного видения

подплав — военные моряки, служащие на подводных лодках

ПРР — противорадиолокационная ракета

ПТБ — подвесной топливный бак

ПТРК — противотанковый ракетный комплекс

ПТУР — противотанковая управляемая ракета

ПУ — пусковая установка

РГБ — радиогидроакустический буй

РДП — устройство для работы дизельного двигателя под водой

РДТТ — твердотопливный ракетный двигатель

РСЗО — реактивная система залпового огня

РЛ ГСН — радиолокационная головка самонаведения

РЛС — радиолокационная станция

РНС — радионавигационная система

РПГ — ручной противотанковый гранатомет

РПС — ременно-плечевая система

РТР — радиотехническая разведка

РУД — рычаг управления двигателем

РЭБ — радиоэлектронная борьба

РЭП — радиоэлектронное подавление

РЭР — радиоэлектронная разведка

РЭС — радиоэлектронные средства

СВ — сухопутные войска

СВВП — самолета вертикального взлета и посадки

СДВ — сверхдлинные волны радиосвязи

СМТ — судовое маловязкое топливо (флотский соляр)

спецназ — воинские или военизированные формирования специального назначения

СПО — станция предупреждения об облучении

ССС — система спутниковой связи

ст. — старший

ст. л-т — старший лейтенант

старпом — старший помощник командира корабля

СУО — система управления огнем

ТА — торпедный аппарат

таг — транспортная авиационная группа (исп. Grupo de Transporte Aéreo)

ТВД — театр военных действий

ТГ — тактическая группа

ТДК — танкодесантный корабль

ТН — танкер

ТПК — транспортно-пусковой контейнер

ТР — транспорт

ТРД — турбореактивный двигатель

ТРДД — турбореактивный двухконтурный двигатель

ТТХ — тактико-технические характеристики

ТЩ — тральщик

уз — узел (единица измерения скорости)

УКВ — ультракороткие волны радиосвязи

УО — управления оружием, управление огнем

УР — управляемая ракета

УРО — управляемое ракетное оружие

УТС — управление торпедной стрельбой

ф.-лт. — флайт-лейтенант (капитан ВВС Великобритании)

ФАБ — фугасная авиационная бомба

ФКП — флагманский командный пункт

флагм. — флагманский корабль

ФР — фрегат

ЦКП — центральный командный пункт

ЭВМ — электронно-вычислительная машина (компьютер)

ЭДЦ — элементы движения цели

ЭМ — эсминец

ЭОП — электронно-оптический преобразователь

ЭПР — эффективная площадь рассеяния

A — аргентинское время, равное UTC/GMT минус три часа

AAWO — офицер ПВО (англ. Anti air warfare officer)

ARA — приставка, означающее корабль ВМФ Аргентины (исп. Armada de la República Argentina)

CAE — Стратегическое воздушное командование ВВС Аргентины (исп. Comando Aéreo Estratégico)

CAP — боевой воздушный патруль (англ. Combat air patrol)

COGOG — схема устройства комбинированной газотурбинной ГЭУ, когда на каждый вал гребного винта работает одна турбина, полного или экономического хода (англ. Combined gas turbine or gas turbine)

CTF — командующий [317-м] оперативным соединением ВМФ Великобритании (англ. Commander Task Force)

CTG — командир оперативной группы ВМФ Великобритании (англ. Commander Task Group)

CTOAS — Оперативное командование на ТВД Южная Атлантика (исп. Commando del Teatro de Operaciones Atlántico Sur)

CTOM — Оперативное командование на ТВД Мальвинские острова (исп. Commando del Teatro de Operaciones Malvinas)

ELMA — Empresa Líneas Marítimas Argentinas, аргентинская государственная судоходная компания

ET — боевая единица ВМФ Аргентины (исп. Elemento de Tareas)

FT — оперативное соединение ВМФ Аргентины (исп. Fuerza de Tareas)

GDP — артиллерийский мостик (англ. Gun Direction Platform)

GPMG — единый пулемет (англ. general-purpose machine gun)

GT — оперативная группа ВМФ Аргентины (исп. Grupo de Tareas)

GWS — система управляемого оружия (англ. Guided Weapon System)

HDU — барабан с топливным шлангом на самолете-заправщике (англ. Hose Drum Unit)

HIFR — дозаправка вертолета топливом с корабля в режиме зависания (англ. Helicopter In-Flight Refuelling)

HMS — приставка, означающее корабль ВМФ Великобритании (англ. Неr Majesty s Ship)

LCU — танко-десантный катер (англ. Landing Craft, Utility)

LCVP — пехотно-десантный катер (англ. Landing Craft, Vehicle, Personnel)

LSL — десантный корабль снабжения (англ. Landing Ship Logistic)

M-5 — сокращенное наименование в ВВС Аргентины истребителя IAI Dagger

NGFO — передовая группы наблюдателей-корректировщиков огня корабельной артиллерии (англ. Naval Gunfire Forward Observation team)

NP — военно-морская партия (англ. Naval Party)

Para — батальон Парашютного полка

POSSUB — возможно ПЛ (англ. possible submarine)

PWO — офицер управления оружием (англ. Principal warfare officer)

RAS — пополнение запасов на море (англ. Replenishment at Sea)

RFA — приставка, означающее судно Королевского вспомогательного флота (англ. Royal Fleet Auxiliary)

ROE — правила применения вооруженной силы (англ. Rules of engagement)

SAS — Специальная авиадесантная служба (англ. Special Air Service), во множественном числе — SAS как силы специальных операций

SBS — Специальный лодочный эскадрон (англ. Special Boat Squadron), во множественном числе — SBS как силы специальных операций

SCOT — корабельный терминал спутниковой связи (англ. Satellite communications onboard terminal)

SLR — самозарядная винтовка (англ. self-loading rifle)

SSIXS — спутниковая подсистема обмена информацией с подводными лодками (англ. Submarine Satellite Information Exchange Subsystem)

STUFT — мобилизованные или зафрахтованные суда торгового флота (англ. Ships taken up from trade)

SUE — использовавшееся в ВМФ Аргентины сокращенное наименование истребителя-штурмовика «Super Etendard»

TAT — самолеты-заправщики, осуществляющие дополнительную дозаправку самолета, возвращающегося из дальнего боевого вылета (англ. terminal airborne tankers)

TEZ — объявленная Великобританией 200-мильная общая запретная зона вокруг Фолклендских островов (англ. 200 nm Total Exclusion Zone)

TF — оперативное соединение ВМФ Великобритании (англ. Task Force)

TG — оперативная группа ВМФ Великобритании (англ. Task Group)

TARA — буксирно-ремонтная зона (англ. Tug and Repair Area)

TRALA — ремонтно-логистическая зона (англ. Tug, Repair and Logistic Area)

TU — оперативный отряд или отдельная боевая единица ВМФ Великобритании (англ. Task Unit)

UT — оперативный отряд или отдельная боевая единица ВМФ Аргентины (исп. Unidades de Tareas)

YPF — Yacimientos Petrolíferos Fiscales, аргентинская государственная нефтяная компания

Z — время «Зулу» (англ. Zulu Time), равное UTC/GMT

«Генерал Бельграно». Удар ниже пояса

Действия Великобритании, потопившей аргентинский крейсер «Генерал Бельграно» за пределами объявленной ею 200-мильной запретной зоны (TEZ), повлекли волну обвинений, что этот корабль был уничтожен не в честном бою. Однако на самом деле правда состояла прежде всего в том, что сами аргентинцы вследствие неверной оценки обстановки совершенно не ожидали такой развязки, хотя официальное заявление, сделанное Уайтхоллом 23 апреля 1982 г., вполне недвусмысленно декларировало намерение атаковывать аргентинские корабли везде, где те повстречаются. Оно гласило: «Объявив о создании морской запретной зоны вокруг Фолклендских островов, правительство Ее Величества ясно дало понять, что эта мера не ограничивает право Соединенного Королевства принимать любые дополнительные меры, которые могут потребоваться для осуществления его права на самооборону в соответствии со статьей 51 Устава ООН. В этой связи, правительство Ее Величества теперь намерено разъяснить, что любое приближение аргентинских военных кораблей, включая подводные лодки, вспомогательные суда или военную авиацию, которое может привести к угрозе вмешательства в действия британских сил в Южной Атлантике, встретит соответствующий ответ». Но в руководстве ВМФ Аргентины, очевидно, надеялись, что под давлением мирового общественного мнения британцы не пойдут на эскалацию конфликта, а в штабах опирались на устаревшие разведданные, когда позиции британских подводных лодок находились в пределах TEZ, отчего вовне ее недооценивали подводную угрозу. Поэтому попадания торпед атомной подводной лодки «Конкэрор» оказались ударом ниже пояса (броневого) не только в прямом, но и переносном смысле. Аргентинская пропаганда приложила все усилия, чтобы выставить успех британской субмарины в максимально негативном свете. Однако если в спортивных единоборствах удары ниже пояса порицаются, то в боевых искусствах наоборот являются важным элементом. Аргентинцы в тот момент еще не вполне осознавали, что они на войне.

Потопить «Бельграно»

Крейсер «Хенераль Бельграно» (или в более привычном нам написании «Генерал Бельграно»), флагманский корабль оперативной группы 79.3 под командованием капитана 1 ранга Э. Э. Бонсо, относился к американскому типу «Бруклин» и в ВМФ США имел название «Финикс» (в честь города в штате Аризона, а не птицы Феникс). Он прошел боевой путь от Перл-Харбора до Лейте и Баликпапана, счастливо избежав сколько-нибудь серьезных потерь и повреждений. Но этим его боевое прошлое не ограничивалось, и, в отличие от других кораблей-участников Мальвинской войны, крейсеру доводилось прежде демонстрировать силу оружия и под аргентинским флагом. Только тогда он носил другое имя — «17 де Октубре». После окончания Второй мировой войны американцы продали шесть из восьми переживших ее «Бруклинов» в южноамериканские страны. Аргентина в 1951 году приобрела два: «Бойсе» и «Финикс», получившие новые названия в честь праздничных дат аргентинского календаря, Дня независимости 9 июля и Дня верности 17 октября. Последний был учрежден в память о прошедшей 17 октября 1945 г. в Буэнос-Айресе массовой манифестации трудящихся с требованием освободить арестованного полковника Хуана Доминго Перона, будущего аргентинского каудильо. Это событие привело к возвышению Перона и избранию его президентом.

Вооруженная акция с участием крейсера тоже связана с Пероном, чью кипучую деятельность на посту президента аргентинские военные терпели до тех пор, пока он в 1955 году не замахнулся на католическую церковь. Первый военно-клерикальный мятеж в июне того же года провалился, но уже в сентябре Перон был свергнут в результате так называемой «Освободительной революции». Видную роль в сентябрьских событиях 1955 года сыграл флот. Контр-адмирал Исаак Рохас, возглавлявший военно-морские силы мятежников, держал флаг на «17 де Октубре». Правда, в заливе Ла-Палата тогда дело ограничилось ультиматумом с угрозой разнести огнем корабельной артиллерии крупнейший в стране нефтеперерабатывающий завод компании YPF, после чего Перон сложил с себя президентские полномочия. А вот однотипный «9 де Хулио» утром 19 сентября произвел всамделишный артобстрел нефтехранилищ в Мар-дель-Плате. 22 сентября в ознаменование свержения лидера хустисиалистов адмирал Рохас, ставший командующим морскими операциями ВМФ Аргентины и вице-президентом в правительстве генерала Лонарди, подписал приказ о переименовании крейсера «17 де Октубре» в «Генерал Бельграно» — в честь Мануэля Хосе Хоакина дель Корасон де Хесус Бельграно, легендарного аргентинского военного и политического деятеля.

Что представлял собой «Генерал Бельграно» как боевая единица? Крейсер имел полное водоизмещение 13 645 т, в лучшие свои годы мог развивать скорость 32,5 уз и, как подобает крупному артиллерийскому кораблю прошлых времен, обладал довольно внушительной для эпохи ракетных флотов броневой защитой: бортовой пояс толщиной 127 мм, прикрывавший отсеки силовой установки и значительно утончающийся ближе к оконечностям, броневую палубу толщиной 44,5–51 мм, а также бронирование башен главного калибра, барбетов и погребов боезапаса. Его артиллерийское вооружение состояло из пятнадцати 152-мм орудий в трехорудийных башнях, восьми 127-мм универсальными орудий, а также 40-мм и 20-мм малокалиберной зенитной артиллерии, состав которой с течением времени менялся, из-за чего современные аргентинские исследователи не могут прийти к единому мнению, каков он был в 1982 году. В ходе модернизации 1967–1968 гг. зенитное вооружение крейсера было усилено посредством установки ЗРК «Си Кэт»: 2×4 ПУ на крыльях носовой надстройки вкупе с РЛС УО RTN-10X «Орион» итальянского производства. Старые американские радары SG и SK аргентинцы заменили на радиолокаторы голландской фирмы HAS: РЛС ОВЦ LW-01 на фок-мачте и РЛС целеуказания DA-02 на грот-мачте. К ним добавилась поисковая РЛС AN/SPS-10B на площадке в средней части фок-мачты и навигационный радар «Декка» на крыше ходовой рубки. Противолодочное вооружение и гидроакустическая станция отсутствовали. Ангар вмещал два легких вертолета, но в этом боевом походе на борту находился только один SA316B «Алуэтт III» №3-H-105.

Сорокадевятилетний капитан 1 ранга Эктор Элиас Бонсо, получивший назначение на «Бельграно» в декабре 1981 г., имел за спиной солидный командирский стаж, в т. ч. во главе дивизиона авизо и транспортной группы вспомогательных судов ВМФ, однако у него отсутствовал опыт командования боевыми кораблями основных классов. Вместе с тем Бонсо считался грамотным и рассудительным офицером, одним из лучших на флоте. Старшим помощником командира крейсера был капитан 2 ранга Педро Луис Галаси. С 12 февраля по 10 апреля корабль прошел планово-предупредительный ремонт в Пуэрто-Бельграно, по завершении которого его экипаж был доукомплектован до боевой численности 1093 чел.

«Генерал Бельграно» 16 апреля вышел из главной базы флота на юг, 19-го числа достиг о. Эстадос, где выполнил учебные стрельбы, в ходе которых выявилась дефектность части боезапаса 40-мм зенитных орудий. 22–23 апреля корабль провел в Ушуае, загружая боезапас и снабжение, и на следующий день снова вышел в море для патрулирования с задачей быть готовым ответить на любой выпад как со стороны Великобритании, так и Чили.

Несколько дней спустя к крейсеру присоединились два эсминца: «Пьедрабуэна» — 28 апреля, а задержавшийся из-за технических неполадок «Ипполито Бушар» — вечером 29-го. Это были приобретенные Аргентиной в 1970-х годах два бывших американских корабля типа «Аллен М. Самнер», DD704 «Бори» и DD730 «Коллетт», модернизированные американцами в начале 1960-х по программе FRAM II, в результате чего в дополнение к бомбометам «Хеджхог» Mk.11 получили по два трехтрубных 324-мм торпедных аппарата Mk.32 mod.5 для противолодочных торпед Mk.44. Артиллерийское вооружений состояло из трех двухорудийных 127-мм артустановок с РЛС УО Mk.25. В 1977 году оно было дополнено четырьмя пусковыми контейнерами ПКР «Экзосет» MM-38. Радиоэлектронное вооружение включало РЛС ОВЦ AN/SPS-40, РЛС ОНЦ AN/SPS-10, ГАС AN/SQS-29 и AN/SQA-10.

Вместе с танкером нефтяной компании YPF «Пуэрто Росалес», мобилизованным для участия в войне, эти три корабля составили оперативную группу 79.3. Оценивая ее боевые возможности, нужно учитывать солидный возраст кораблей и высокую степень износа матчасти. Так, отмечалось, что у крейсера «переборки и палубы имели значительные участки коррозии и ослабления, что делало их ненадежными с точки зрения водонепроницаемости и способности выдерживать взрывы». Главная энергетическая установка пребывала в плохом состоянии, и максимальная скорость хода ограничивалась 18,5 уз. Стволы 152-мм и 127-мм орудий были изрядно расстреляны, а артиллерийские радары не внушали доверия из-за устарелости и частных отказов вследствие отсутствия запчастей. Не в лучших кондициях находились и два эсминца. У «Пьедрабуэны», несмотря на то, что перед зачислением в 1977 году в списки аргентинского флота он прошел капремонт, максимальная скорость не превышала 24 уз из-за проблем с котлом. Отмечалось, что «для ведения надводного боя надежность его ракетного вооружения составляла 95%, а надежность артиллерии — только 50% из-за состояния РЛС управления огнем», надежность противолодочного вооружения и вовсе «не превышала 40% из-за возраста гидроакустического оборудования». Техническое состояние «Ипполито Бушара» было еще худшим: скорость ограничивалась 22 уз, главный радар постоянно сбоил, а сонар работал нестабильно. Все это усугублялось пробелами в подготовке экипажей из-за текучести кадров и отсутствием сплаванности кораблей. Что важно, хотя «Бельграно» являлся крупным боевым кораблем, фактически основную ударную силу группы составляли эсминцы — носители ПКР «Экзосет». И при этом, не располагая современными зенитными и противолодочными средствами, они обладали невысокими боевыми свойствами в качестве охранения крейсера.

Эти обстоятельства зачастую не принимаются во внимание. Впрочем, описания последнего похода и гибели «Генерала Бельграно», несмотря на резонансность темы, вообще содержат немало лакун и спорных моментов. Отчасти по причине того, что командование ВМФ Аргентины не проводило столь дотошного расследования, как британцы по потере эсминца «Шеффилд» (либо результаты до сих пор сокрыты). Доступный текст аргентинского отчета довольно сумбурен и содержит ряд очевидных неточностей. Командиры крейсера и двух эсминцев не опрашивались следственной комиссией генерала Раттенбаха. Поэтому подробности приходится черпать из свидетельств и воспоминаний участников событий. А сама тема как-то слишком сильно сползла из военной плоскости в военно-политическую, сделавшись предметом различных спекуляций.

Главной интригой является вопрос о наличии в планах аргентинского командования двойного охвата британской авианосной группы с северо-запада и юго-запада, так называемых «клещей» или «вилки Ломбардо». Согласно показаниям контр-адмирала Г. О. Альяры комиссии Раттенбаха, задача группы «Бельграно» была демонстративно-отвлекающей и имела целью добиться разъединения неприятельской корабельной группировки. Удар по противнику готовились нанести развертывавшиеся к северу от Мальвин оперативные группы GT 79.1 и GT 79.4. В официальном отчете аргентинских ВМС о потере крейсера пишется, что в соответствии с этим планом командиру GT 79.3 было приказано к полудню 1 мая занять исходную позицию в условном районе «Мигель», северо-восточнее о. Эстадос, откуда к 22:00 тех же суток выдвинуться в район «Хулиан», южнее банки Бёрдвуд, а затем вторгнуться на 45 морских миль внутрь 200-мильной запретной зоны и к 04:00 2 мая достичь точки с координатами 54° 16′ ю. ш. 59° 39′ з. д., то есть существенно не доходя до района боевого маневрирования британской АУГ, а затем вернуться тем же маршрутом, в 10:00 выйдя в район «Хулиан» и к полуночи в район «Мигель». Более того, вечером 1 мая поступил новый приказ командующего FT 79, отменяющий заход в TEZ. На основании него отряд шел восточным курсом, примерно в 25–30 милях южнее ее границы, вплоть до поступления в пять часов утра приказа аргентинским морским силам к общему отходу на исходные позиции.

О том, что группе «Бельграно» не ставилось задачи атаковать британские силы, пишет и видный аргентинский историк Рубен Моро в книге «История Южноатлантического конфликта», при этом, правда, делает спорный вывод, что потопление британцами крейсера не имело военной целесообразности и преследовало политическую цель срыва мирных инициатив, выдвинутых президентом Перу Фернандо Белаунде Терри. Впрочем, являясь пилотом военно-транспортной авиации, полковник Моро мог слабо разбираться в вопросах боевого применения ВМФ. Вместе с тем, 1–2 мая 1982 г. аргентинцы так хорошо постарались, чтобы убедить противника в реальности «вилки Ломбардо», что британские мемуаристы и исследователи до сих пор принимают это за чистую монету.

Имелся и определенный политический заказ. В 2011 году в Великобритании вышла книга «Безмолвный слушатель. Британская радиоэлектронная разведка, Фолкленды, 1982» ветерана военной разведслужбы Дэвида Торпа, которому премьер-министр М. Тэтчер после окончания войны поручила перепроверить всю информацию по данному эпизоду с целью установления, адекватно ли ситуации было принятое решение о потоплении крейсера. Майор Торп вполне ожидаемо тогда пришел к положительному заключению. Он указывает на существование в планах аргентинского флота некой заранее условленной «точки рандеву» в пределах TEZ. «Мой анализ показал, — пишет Торп, — что „Генерал Бельграно“ за некоторое время до того, как „Конкэрор“ выпустил свои торпеды, получил приказ изменить курс и направиться к точке рандеву внутри запретной зоны».

Профессор Лоуренс Фридман, автор британской «Официальной истории Фолклендской кампании», несмотря на наличие в его распоряжении источников, свидетельствовавших, что корабельная группа «Бельграно» не имела приказа сближаться с британскими силами для нанесения по ним ракетно-артиллерийского удара, также настаивает на этом, хотя и допускает оговорку, что «с учетом угрозы с воздуха эта группа должна была нападать только при благоприятных условиях».

Более удивительно, что версия о двойном охвате популярна и в Аргентине. Она была поднята на щит адмиралом Энрике Молиной Пико, занимавшим в 1993–1996 гг. пост начальника ГШ ВМФ Аргентины (после упразднения должности главнокомандующего, являвшегося профессиональным главой ВМФ). Но в ходе Мальвинской войны Молина Пико командовал эсминцем «Эркулес» и вряд ли был посвящен в планы командования флотом, а также не факт, что знаком с материалами комиссии Раттенбаха. Он, скорее всего, руководствовался соображениями повышения престижа флота и героизации гибели крейсера. В том же духе высказывался и бывший командир корабля. В интервью, данном в 2003 году, он рассказывал: «Наша задача на юге заключалась не просто в патрулировании, но и в атаке. Когда нам было дано разрешение применить в случае необходимости оружие, мы знали, что должны быть готовы атаковать, а также подвергнуться нападению. Наши люди были прекрасно подготовлены. Я бы даже сказал, что мы очень хотели спустить курок». По словам Бонсо, отход его группы на запад утром 2 мая был лишь временным маневром. Это подкрепляется воспоминаниями других членов экипажа «Бельграно», в частности, что капитан 1 ранга Бонсо объявил команде крейсера по громкоговорящей связи о получении приказа атаковать британский флот, но слабо соотносится с показаниями контр-адмирала Альяры и сведениями официального отчета, которые вызывают больше доверия и, как писалось выше, позволяют заключить, что нанесение удара по британской АУГ с южного направления не планировалось, демонстративное развертывания GT 79.3 имело целью заставить противника разделить силы. План неблестящий, ибо слабо учитывал вариант, что вместо раздробления надводных сил британцы пошлют против отряда Бонсо атомную подводную лодку. И уж тем более аргентинцы не подозревали, что она уже рядом, следует по пятам за группой «Бельграно».

АПЛ «Конкэрор», спущенная на воду 28 августа 1969 г. на верфи компании «Кэммел Лэрд» в Беркенхеде и введенная в строй 9 ноября 1971 г., относилась к числу многоцелевых атомных подводных лодок типа «Черчилль» (всего построено три единицы). Ее командиром был тридцатишестилетний коммандер Кристофер Рефорд-Браун, принявший лодку за несколько недель до начала Фолклендского конфликта, а старшим помощником — лейтенант-коммандер Тимоти Макклемент.

Субмарина имела надводное водоизмещение 4400 т, подводное водоизмещение 4900 т. Глубина погружения: рабочая — 300 м, предельная — 400 м. Главная энергетическая установка «Конкэрора» состояла из ядерного водо-водяного реактора «Роллс-Ройс» и двух турбин мощностью 20 тыс. л. с., работавших на один вал. Она обеспечивала максимальную скорость подводного хода 28 уз, надводного — 20 уз. При этом лодки данного типа считались исключительно малошумными даже по меркам 1980-х годов. В качестве резервного источника энергии использовался дизель-генератор, в качестве аварийного — аккумуляторная батарея. Радиоэлектронное вооружение после прохождения модернизации включало активно-пассивный ГАК Тип 2001, ГАС Тип 2007 (пассивная, дальнего действия), ГАС Тип 2019 (активно-пассивная, обнаружения гидролокаторов и торпедной угрозы), пассивную ГАС Тип 2024 с ГПБА, РЛС Тип 1006, комплекс радиоэлектронной разведки, систему управления торпедной стрельбой DCB, оборудование спутниковой связи SSIXS, КВ, УКВ радиостанции, приемники СВ, ДВ и СДВ диапазонов, станцию звукоподводной связи. Торпедное вооружение включало шесть носовых торпедных аппаратов калибра 533 мм с боезапасом в 32 торпеды Mk.8 mod.4 (парогазовые прямоидущие) и Mk.24 mod.1 «Тайгерфиш» (электрические телеуправляемые).

Распространена точка зрения, что лодка Рефорд-Брауна была наведена по данным космических средств разведки США. Между тем гораздо логичнее заподозрить в этом западного соседа и недруга Аргентины — Чили, тем более, что перевод крейсера в Ушуаю замысливался и против чилийцев. Естественно, их разведка пристально следила за всеми передвижениями аргентинского корабля. Используя радиопеленгаторные станции, морские и воздушные суда, в т. ч. гражданские, и агентуру в аргентинских портах, чилийцы могли располагать достаточно полной информацией о действиях GT 79.3 в районе Огненной Земли. Также известно, что военные разведки Чили и Великобритании в ходе Фолклендского конфликта взаимодействовали между собой против общего врага.

Лейтенант-коммандер Дэвид Морган, автор мемуаров о Фолклендской войне, в этой связи, приводит интересный эпизод: «В шестистах милях к западу от нас корреспондент Би-би-си Майкл Вести пытался освещать конфликт из чилийского порта Пунта-Аренас. Спустя годы он стал моим другом и собутыльником и рассказал очень занятную историю. По прибытии в Пунта-Аренас он познакомился с чилийским офицером. Тот был обаятельным и образованным человеком и, как многие чилийцы, заядлым англофилом. Он позвонил Майклу и попросил прийти в его офис, а там передал лист линованной бумаги, на котором синими чернилами было написано: «Одна тяжелая единица, две легкие единицы. 13:00–14:00 Zulu. 54° 00′ ю. ш. 65° 40′ з. д. Курс 335 градусов, 18 уз».

— Можете ли вы передать это своим людям?

— Би-би-си? — переспросил Майкл.

— Нет, вашему правительству, — улыбнулся чилиец. Принадлежа к военному режиму, он полагал, что Майкл работает на британское правительство, являясь шпионом, как и всякий журналист Би-би-си. Когда Майкл разубедил его в этом, он просто настоял, чтобы передать информацию… Вернувшись в свой гостиничный номер, Майкл позвонил военному атташе британского посольства в Сантьяго и сообщил, что у него есть кое-что от местных вооруженных сил. «Не могли бы вы передать это по телексу? — отозвался атташе. — Просто мы не единственные, кто слушает этот разговор». В отеле не было телекса, и дипломат в конце концов согласился принять информацию по телефону, а затем резко повесил трубку».

Впрочем, британцы были хорошо осведомлены и без посторонней помощи, благодаря расшифровке радиопереговоров противника. Поскольку аргентинцы без всякой задней мысли вели интенсивный и подробный радиообмен, неудивительно, что их оппонент много о них знал. Так или иначе, следуя от о. Южная Георгия к юго-западной границе фолклендской запретной зоны, командир субмарины получил четкие указания, где искать противника. Попутно были изменены правила применения вооруженной силы (ROE). По завершении операции «Паракет» атаковать аргентинские надводные корабли дозволялось только в пределах 200 морских миль вокруг Фолклендских островов. В память о походе к Южной Георгии у «Конкэрора» остался канал связи с авианосцем «Гермес», которого не имели остальные лодки, правда, не прямой, а через Нортвуд, и поломанная в шторм антенна спутниковой связи. Канал SSIXS работал с большими перебоями. В результате 29 и 30 апреля командованию подводными силами для радиообмена с лодкой пришлось использовать коротковолновый ретранслятор в Новой Зеландии. Восстановить спутниковую связь удалось «костыльным способом» — приспособив для приема ультравысокочастотных радиосигналов выпускаемую буксируемую антенну СДВ диапазона, благо, такая возможность технически имелась. Прием был хорошим. Правда, для боевой обстановки это решение не подходило, поскольку тянущийся за лодкой «поплавок» сильно демаскировал ее.

Получаемые из штаба КПС разведданные, по словам коммандера Рефорда-Брауна, немало впечатляли. Казалось, что там знают все: состав корабельной группы противника, запланированные передвижения, кодовые наименования районов ее боевого маневрирования. Так кодированное сообщение COR 153 гласило, что GT 79.3 находится в районе «Мигель» северо-восточнее о. Эстадос, с указанием координат. Однако лодка, скорее всего, справилась бы и без этой наводки — танкер «Пуэрто Росалес» так громыхал дизелями, что его было слышно за пятьдесят морских миль. Гидроакустический контакт с ним субмарина установила в 13:45 (16:45Z) 30 апреля.

Петти-офицер Грэм Либби, несший дежурство на посту гидроакустики, вспоминает: «Крупный танкер производил гораздо больше шума, чем военный корабль… Нам приходилось проверять каждый акустический контакт. С опытом вы можете послушать судно и сразу понять, что это не то, что мы искали. У нас были контакты с различными рыболовными судами, но как только услышали танкер, мы знали, что это представляет интерес». Предчувствие не подвело. Весь вечер и ночь субмарина малошумным ходом сближалась с возмутителем тишины, а утром 1 мая, в 09:54, Рефорд-Браун увидел аргентинские корабли в перископ. С этого момента судьба аргентинского крейсера была фактически предрешена и зависела лишь от того, сколько времени потребуется адмиралам и политикам в Лондоне, чтобы принять решение об изменении действующих правил применения оружия.

Относительно двух других «дискуссионных» вопросов: законности атаки крейсера за пределами объявленной британцами 200-мильной запретной зоны и военной целесообразности его потопления — то тут все достаточно очевидно. Юридические нормы ведения военных действий не требуют от противоборствующих сторон определения четких географических границ локального вооруженного конфликта. Более того, практика установления «военных зон» наоборот противоречит нормам международного права. Никак не регламентировались и допустимые пределы «самообороны» в соответствии со статьей 51 Устава ООН. В Лондоне не брали на себя обязательств вести боевые действия только в пределах TEZ, как это подчас преподносится, и считали, что сделанного 23 апреля заявления достаточно для того, чтобы в дальнейшем применять вооруженную силу где угодно. Следовало ли британцам каждый раз официально уведомлять противника обо всех изменениях ROE, это уже другой вопрос, скорее этического, чем правового характера. С одной стороны, атака без предупреждения за пределами объявленной зоны военных действий выглядела не совсем по-джентльменски, с другой, надо понимать, что устанавливаемые для военных правила применения оружия — это не публичные условия, а документ сугубо для внутреннего пользования и не подлежащий разглашению.

Также обычно упускается из виду, что место трагедии лежало в пределах объявленной самой Аргентиной морской военной зоны, простиравшейся на 200 морских миль от ее материкового побережья и побережья Мальвинских островов, где командиры аргентинских кораблей, начиная с 30 апреля 1982 г., имели приказ неограниченно атаковать любые британские суда. Как высказался сам командир крейсера: «У меня был приказ стрелять, и, если бы британская субмарина всплыла передо мной, я бы расстреливал ее из пятнадцати орудий до тех пор, пока она бы не затонула». У британцев имелись все основания поступать симметрично, а у аргентинцев — быть готовыми к такой атаке. Показательно, что офицеры ВМФ Аргентины, в т. ч. контр-адмирал Альяра, капитан 1 ранга Бонсо и капитан 2 ранга Галаcи, впоследствии отзывались о потоплении крейсера как горьком, но законном акте войны. Как это сформулировал бывший командующий FT 79: «Мы были на настоящей войне. Мы это знали. Это знали англичане. А война не знает границ».

Стоит отметить, что «Генерал Бельграно» был не первым кораблем, подвергавшимся опасности торпедирования за пределами TEZ. Британские подводники к этому моменту имели разрешение повсеместно кроме территориальных вод Аргентины атаковывать аргентинские подводные лодки. Также накануне начала активной фазы конфликта были приняты изменения ROE, касающиеся авианосца «25 мая», после чего аргентинский флагман не мог чувствовать себя в безопасности нигде, за исключением прилегающего к заливу Ла-Плата и побережью Уругвая треугольника, расположенного к северу от 35° ю. ш. и к западу от 48° з. д., или 12-мильных тервод. Ну а первое значительное боестолкновение, в ходе которого Аргентина потеряла подводную лодку «Санта Фе», состоялось вообще очень далеко от Фолклендов, у острова Южная Георгия. И все это на основании правительственной ноты от 23 апреля 1982 г., без дополнительных уведомлений.

Что касается военной целесообразности, то она вытекала уже из того, что «Бельграно» являлся кораблем ВМФ страны, находившейся в состоянии вооруженного конфликта с Великобританией, и выполнял боевую задачу. Чтобы этого не понимать, нужно быть сугубо гражданским лицом, журналистом или очень сильно не любить англичан. Более того, крейсер, наряду с авианосцем «25 де Мажо», относился к категории high value units, уничтожение которых могло само по себе повлиять на ход военных действий, в том числе оказав деморализующее воздействие на противника. Если АПЛ «Сплендид» не сумела найти и пустить ко дну авианосец аргентинцев, то вторая по величине боевая единица тоже подходила для того, чтобы подорвать их моральный дух. Однако позже М. Тэтчер и высшим должностным лицам ВМФ пришлось оправдываться перед общественным мнением, и вот тут пригодилась версия о двойном охвате.

Выполнение поставленной задачи капитан 1 ранга Бонсо начал с пополнения запасов топлива, потратив на это весь день 30 апреля и первую половину дня 1 мая. Корабли GT 79.3 поочередно подходили к танкеру для бункеровки на ходу. «Бушар» принял 125 тонн, «Пьедрабуэна» — 142 тонны флотского мазута. В четыре часа вечера дошла очередь до крейсера, однако из-за начавшегося шторма эту операцию пришлось прервать. Заправка была продолжена на следующее утро, когда перестало штормить. За этим группу застала лодка Рефорда-Брауна, который поначалу, запутавшись издалека в скоплении мачт, решил, что аргентинских кораблей пять, прибавив к имеющимся мнимое буксирное судно. По мере сокращения дистанции ошибка выяснилась, и вскоре вся группа стала отчетливо видна в перископ: крейсер рядом с танкером и два эсминца типа «Аллен М. Самнер» чуть поодаль. ГАС в активном режиме они не включали, РЛС — время от времени и коротко. Станция РТР лодки фиксировала эпизодические «мазки» радиолокационных импульсов. Приняв 390 тонн мазута, «Бельграно» завершил бункеровку. В половине двенадцатого капитан 1 ранга Бонсо отпустил танкер и повел свои корабли на юго-восток. Эсминцы заняли места в походном ордере на траверзах крейсера на удалении 4000 ярдов (20 кбт).

Здесь у читателя может возникнуть вопрос: если корабельная группа «Бельграно» выполняла демонстративную задачу, почему развертывалась скрытно? Дело в том, что морская операция планировалась штабами Оперативного командования на ТВД Южная Атлантика (CTOAS) и 79-го оперативного соединения с учетом предполагаемого использования противником данных с американских разведывательных спутников, поэтому считалось, что движение GT 79.3 на восток все равно не останется незамеченным. Вместе с тем, поскольку информация с тогдашних спутников видовой разведки поступала со значительной задержкой по времени, а соблюдение радиомолчания прятало корабли капитана 1 ранга Бонсо от спутниковых и корабельных средств радиоэлектронной разведки, можно было рассчитывать, что на тактическом уровне скрытность не будет полностью потеряна. Это увеличивало шансы при выполнении задачи сохранить корабли невредимыми. Впрочем, даже с выключенными гидролокаторами эсминцев корабельная группа «Бельграно» сильно демаскировала себя шумом ходовых механизмов старого крейсера, улавливаемыми высокочувствительной ГПБА подводной лодки на большом расстоянии. И в любом случае обнаружение аргентинских кораблей британской субмариной до начала выполнения ими поставленной задачи не оставляло возможности благополучно завершить этот боевой поход.

Для осуществления слежения за противником Рефорд-Браун использовал стандартный прием «sprint-and-drift», чередуя движение на глубине 80 м со скоростью в 18–21 уз с подвсплытиями на перископную глубину для визуального уточнения элементов движения цели. При нахождении под перископом скорость уменьшалась до 5–6 уз. За это время расстояние до аргентинских кораблей возрастало, и затем лодка снова сокращала его скоростным «спринтом». Периодически она также всплывала на перископную глубину на удалении от противника для проведения сеанса связи с Нортвудом. Здесь дело обстояло не так хорошо, как хотелось бы. Поскольку в данной тактической обстановке применение буксируемой радиоантенны могло выдать присутствие лодки, пришлось вернуться к использованию полуисправной выдвижной антенны, поэтому устанавливать соединение выходило далеко не сразу или не выходило вовсе. В 12:10 (15:10Z) Рефорд-Браун записал в журнале боевых действий: «Попытка отправить донесение о местоположении по каналу SSIXS — безуспешна. Намерен уйти на глубину, чтобы сблизиться с группой до 7000 ярдов, а затем вернуться на перископную глубину. Элементы движения цели: курс 130, скорость 9,5». В 16:25 (19:25Z) — снова провал установления соединения SSIXS. Проблемы со связью будут преследовать «Конкэрор» на протяжении долгого времени.

В 14:07 коммандер Рефорд-Браун в очередной раз обозревал в перископ аргентинские корабли с дистанции 35 кабельтовых, а на борту «Генерала Бельграно» возможность встречи с противником еще только обсуждалась. В два часа дня капитан 1 ранга Бонсо собрал в адмиральском салоне старших офицеров своего корабля вместе с командирами и старпомами эсминцев (их доставил вертолет) на совещание, в ходе которого довел до них поставленную задачу и порядок ее выполнения. Оно продлилось три часа. Вся информация доводилась в устной форме (командиры эсминцев конспектировали), поскольку «обстановка в море тогда не позволяла письменно учесть и отразить все, как могло было бы сделано, находясь в порту или без давления обстоятельств». Бонсо планировал войти в запретную зону в 01:00 2 мая и покинуть ее в 07:00. При встрече с надводными кораблями противника эсминцы должны были выдвинуться вперед и нанести ракетный удар, а крейсер затем расстрелять поврежденные неприятельские корабли из шестидюймовых орудий. В случае вражеской атаки с воздуха у аргентинских кораблей тоже было чем постоять за себя.

А вот перспективы встречи с британской подводной лодкой совершенно не внушали оптимизма. Эсминцы имели устаревшее гидроакустическое оборудование (фактическая дальность действия ГАС AN/SQS-30 не превышала 25 кбт) и противолодочное вооружение (старые бомбометы, торпеды Mk.44), а единственный вертолет крейсера не нес никаких средств поиска подлодок. Аргентинцы не могли не то что потопить атомную субмарину с максимальной скоростью хода 28 уз и глубиной погружения до 400 м, способную поражать цель управляемыми торпедами «Тайгерфиш» на дистанциях в несколько морских миль, но даже сорвать ее атаку. Как указано в аргентинском официальном отчете, «более низкая косвенная военная ценность GT 79.3 по сравнению с другими оперативными группами и ощущение неспособности успешно защитить себя от угрозы, исходящей от атомных подводных лодок, по-видимому, привели к тому, что возможность атаки из-под воды просто игнорировалась».

Все это усугублялось убежденностью, что британские сумбарины не станут атаковать за пределами 200-мильной зоны. Группа не применяла противолодочного зигзага и других активных мер противолодочной защиты. В сложившихся обстоятельствах аргентинцы, очевидно, более всего уповали на скрытность, для чего корабли шли сравнительно малошумным 12-узловым ходом, в режиме радиомолчания, переговариваясь ратьером и лишь иногда кратковременно задействуя радар, эсминцы — с выключенными гидролокаторами, слушая море в пассивном режиме ГАС. Руководство ПЛО было возложено на командира эсминца «Пьедрабуэна» капитана 2 ранга О. Р. Грасси, однако сами противолодочные мероприятия, как и распределение задач в составе отряда, не оговаривались. В результате для командиров эсминцев осталось неясным, являются ли их корабли силами противолодочного охранения крейсера или равнозначными боевыми единицами. На следствии оба показали, что, поскольку ранее «Ипполито Бушар» и «Пьедрабуэна» входили в GT 79.2, состоявшую только из эсминцев, решили, что остались в силе прежние инструкции и не считали крейсер главной боевой единицей, которую им надлежит эскортировать. Наблюдавшим за всем этим британским подводникам казалось совершенно диким, что «аргентинцы даже не потрудились включить гидролокаторы». Позже Рефорд-Браун отозвался о противолодочном охранении крейсера как «довольно жалком, потому что корабли были сильно устаревшими, а их экипажи продемонстрировали полное отсутствие выучки».

Могла ли более четкая организация противолодочной обороны что-то принципиально изменить? По правде сказать, едва ли. Слишком велико было техническое превосходство противника. Возможно, аргентинцы не позволили бы стрелять по ним торпедами с совсем короткой дистанции, но не были способны переломить ситуацию в свою пользу.

Адмирал Джон «Сэнди» Вудворд в книге «Сто дней. Воспоминания командующего Фолклендской ударной группой» пишет, что на месте командира аргентинского отряда двигался бы переменными курсами и ходами, «время от времени ускоряясь до двадцати пяти или больше узлов», чтобы усложнить подводной лодке ведение преследования, и «в определенные моменты стопорил бы ход и этим также создавал трудности субмарине в прослушивании шумов кораблей и одновременно пытался бы сам услышать ее шум», а эсминцам дал бы команду периодически включать гидроакустические станции в режиме эхопеленгования. Однако тут надо заметить, что британский адмирал, вероятно, судил о боевых возможностях аргентинских кораблей по номинальным ТТХ из справочника Джейна, без учета фактического состояния ГЭУ и РЭС. Ни один из них не был способен развить двадцати пяти, а в условиях крепкого шторма даже пятнадцати узлов. Столь же малореальна возможность устаревшего гидроакустического оборудования эсминцев обнаружить британскую субмарину на тех дальностях, с которых она осуществляла слежение.

Единственное, что могло существенно повлиять на соотношение сил, изменив условия действий британской субмарины от «практически полигонных» до «реально приближенных к боевым», это поддержка со стороны противолодочной авиации. На авиабазе в Рио-Гранде аргентинский флот располагал двумя базовыми патрульными самолетами SP-2H «Нептун». Из-за выработанного летного ресурса они летали на задания поочередно, но 1–2 мая имелись все основания задействовать сразу оба или же перенацелить борт №2-P-112 вместо проводившегося им патрулирования в юго-западном секторе TEZ непосредственно на сопровождение корабельной группы и осуществление противолодочного поиска по маршруту ее следования. Однако аргентинское командование эту возможность не реализовало, а командир GT 79.3 по ходу выполнения задачи не запрашивал авиационной поддержки.

Еще один важный вопрос, неизбежно возникший в завершении совещания: «Что делать в случае торпедирования одного из кораблей?» На это был дан четкий ответ: «Остальным следует немедленно уходить». После этого, вспоминает капитан 2 ранга Галаси, «все понимающе посмотрели друг на друга, больше ничего не говоря»… Небольшая ремарка: сказанное касалось действий отряда при вхождении в 200-мильную запретную зону; как поступать за ее пределами, отдельно не оговаривались, а побывать внутри нее у GT 79.3 так и не сложилось.

Адмирал Альяра понимал, что не стоит ждать больших боевых достижений от группы старых кораблей, и стремился избежать бесполезных жертв. В 20:07 от него пришел приказ, отменявший проникновение в TEZ. В 22:05 отряд лег на курс ост, чтобы пройти вдоль ее южной границы. В 23:17 Бонсо сообщил остальным командирам кораблей, что намерен оставаться на этом курсе до 05:30, а затем лечь на курс 35°, огибая запретную зону c юго-востока. Хотя в приказе командующего FT 79 упоминалась возможность вступления в бой, в этих обстоятельствах встреча с надводными кораблями противника становилась вдвойне маловероятной. Тем не менее настроение у экипажа крейсера было самое боевое. Сообщение капитана 1 ранга Бонсо по КГС, что у него есть приказ атаковать британский флот, было встречено с огромным воодушевлением. Группа младших офицеров немедленно отправилась к старпому Галаси с просьбой заверить командира, что они будут храбро сражаться и до конца сохранят верность воинскому долгу.

На «Конкэроре» тем временем примеривались, какие торпеды лучше использовать: новые телеуправляемые самонаводящиеся Mk.24 «Тайгерфиш» или старые испытанные Mk.8. Одна из них олицетворяла последние достижения британской военно-технической мысли со всеми преимуществами управления по проводу и посредством активно-пассивной системы самонаведения на конечном участке сближения с целью, однако не пользовалась доверием у подводников из-за часто случавшихся неудачных пусков (обрыв кабеля, отказ аккумуляторной батареи и др.). Оснащение лодок торпедами модификации Mk.24 mod.1 не улучшило положения дел, устранить проблему удалось только посредством принятия на вооружение в 1992 году новой 533-мм торпеды «Спирфиш». Другая являлась выражением истинно английского консерватизма: первая ее модель, Mk.VIII, использовалась Королевским ВМФ с 1927 года, модификация Mk.VIII** хорошо зарекомендовала себя в годы Второй мировой войны, а нынешняя Mk.8 mod.4 имела репутацию простого и надежного оружия. К тому же ее головная часть несла больший заряд торпекса. Но стрелять ею имело смысл только с близкой дистанции.

В отношении того, какой из аргументов в итоге перевесил при выборе в пользу торпед Mk.8, получается интересно. В журнале боевых действий «Конкэрора» прямо сказано, что стрелять более мощными Mk.8 mod.4 считалось предпочтительным, «ввиду наличия у „Бельграно“ толстой брони и противоторпедных булей». Но здесь читатель, очевидно, должен возразить, что первым правилом командира подводной лодки является ставить глубину хода торпеды таким образом, чтобы она попадала ниже броневого пояса. Если, конечно, оно не забылось с тех пор, как боевые корабли стали строить безбронными. Возможно, коммандер Рефорд-Браун записал так, чтобы не доверять бумаге своего предубеждения против новейшего британского высокоточного оружия, а главным доводом в пользу торпеды Mk.8 являлась ее надежность. Следует добавить, что единственный случай применения «Тайгерфишей» в Фолклендской кампании, когда 21 июня подлодка «Оникс» пыталась добить ими поврежденный аргентинской авиацией десантный корабль «Сэр Галахэд», подтвердил их плохую репутацию.

Сгустившаяся темнота, периодически заряжавший дождь со снегом и усилившееся волнение усложнили субмарине наблюдение за целью. Ходовых огней аргентинские корабли не зажигали, лишний раз таким образом демонстрируя, что они вышли в море не для праздной прогулки. В этих условиях произведенное накануне вечером изменение курса GT 79.3 со 130 на 90 градусов на «Конкэроре» зафиксировали только после полуночи. Но лодка не отставала, используя возможности своего гидроакустического комплекса.

Аргентинцы тоже готовились вступить в бой, но с воздушным и надводным противником. Главной опасностью капитан 1 ранга Бонсо считал атаки с воздуха. Первая воздушная тревога прозвучала еще утром 1 мая, когда «Генерал Бельграно» совершал бункеровку. Под вой сирены личный состав быстро занял места по боевому расписанию, шланги и тросы, связывавшие крейсер с танкером, были обрублены, и оба судна разошлись в противоположных направлениях, но обнаруженный самолет в итоге оказался аргентинским. В начале суток 2 мая, в преддверии вхождения в пределы радиуса действия британской палубной авиации, скорость хода была увеличена до 14 уз, эсминцы выдвинуты вперед, заняв места на крамболах крейсера в 5 милях от него (строй «обратного клина»), а в 03:00 корабельные зенитные огневые средства приведены в полную боевую готовность. «В качестве артиллериста я занимал боевой пост у пятидюймового орудия №57, расположенного по правому борту на главной палубе, — вспоминает бывший матрос срочной службы Сантьяго Белосо. — Холод пронизывал до костей, и, хотя ночь была темной, далеко на юге на горизонте можно было увидеть какие-то огни, которые, как я недавно узнал, были вспышками южного полярного сияния, очень редкого на этих широтах».

«Конкэрор» следовал за аргентинскими кораблями, держась у них за кормой в мертвой зоне гидрофонов эсминцев. Для его командира в эти часы основным вопросом были правила применения оружия. При действующих ROE лодка за пределами 200-мильной запретной зоны могла пустить его в ход против аргентинских надводных кораблей только для самозащиты, если те нападут первыми. Но аргентинцы не проявляли враждебности, поскольку не подозревали о близости британской субмарины. В неменьшей степени эта проблема заботила и командующего TG 317.8. «Должен сказать, — пишет Вудворд, — если бы АПЛ „Спартан“ к этому времени поддерживала контакт с „Вейнтисинко де Майо“, я самым настоятельным образом рекомендовал бы командующему флотом атаковать этой ночью обе цели. Но так сложилось, что из двух рук у меня была только левая и лучшее, что я мог сделать, это использовать ее как можно эффективнее». Своего рода казусом являлось то, что сам по себе «Бельграно», не являясь носителем противокорабельных ракет, по оценкам британцев «не представлял большой угрозы, хотя, с другой стороны, пустяком его тоже нельзя было назвать», тем не менее целью субмарины Рефорд-Брауна должен был стать именно крейсер, в расчете, что это остановит всю южную группу аргентинцев.

Ситуация усугублялась двумя обстоятельствами, требовавшими действовать не мешкая. Во-первых, наличие обширной банки Бёрдвуд в южной части TEZ. Если аргентинцы собираются войти в нее на рассвете, как сообщалось в полученном из Нортвуда в три часа ночи кодированном сообщении COR 171, то преследующая их лодка окажется в крайне невыгодных условиях. «Это мелководье, — поясняет Вудворд, — достаточно точно нанесено на карту, но оно может быть смертельным для находящейся в подводном положении субмарины, которая стремится не отстать от крейсера… На глубине сто футов, на которой ей предстояло пересекать мелководье, лодка оставляла бы за собой хорошо заметный кильватерный след». Поэтому лучше было атаковать крейсер до того, как аргентинские корабли смогут воспользоваться преимуществом мелководья.

Во-вторых, сложность процедуры изменения правил применения вооруженной силы, решение о чем принималось на самом верху, предварительно пройдя все штабные инстанции, и к тому же был выходной день. Снова цитируя Вудворда: «Все требует времени: время для тщательного и вразумительного написания донесения; время на шифрование, время на прохождение зашифрованного сигнала через спутник в Нортвуд. И в это тихое воскресное утро донесение будет прочитано дежурным офицером. После чего он доложит начальнику штаба, который доведет это до командующего; тот будет звонить в министерство, затем последует доклад начальнику Штаба обороны адмиралу флота сэру Теренсу Льюину. Когда они все прочтут и поймут сообщение и всем станет понятно, почему Вудворд хочет провести такие значительные изменения, только тогда сэр Теренс доставит его на заседание военного кабинета для окончательного одобрения миссис Тэтчер, и только тогда может начаться процесс подготовки ответа, что займет еще столько же времени. И при всем этом ответ мог оказаться совсем не таким, как хотелось бы».

В этих условиях Вудворд пошел на превышение полномочий и послал лодке приказ применить оружие. Как сказано в его мемуарах: «Я был должен получить эти изменения к ROE максимально быстро. Для этого я начал формальный процесс, дав „добро“ [старшему оператору штаба, коммандеру] Джереми Сандерсу растолковать по закрытому каналу спутниковой радиосвязи мои соображения дежурному офицеру в Нортвуде. Одновременно я послал „Конкэрору“ через спутник мое разрешение атаковать немедленно». Поскольку авианосец «Гермес» мог связаться с подводной лодкой по ССС только через Нортвуд, это сообщение было отслежено и прочитано в штабе командующего подводными силами, приведя адмирала Херберта в негодование, и немедленно снято со спутника. Взамен лодке ушла шифровка об отмене самоуправского приказа, которого она даже не получала. Как объясняет сам Вудворд, он и не рассчитывал, что его сигнал достигнет конечного адресата, а хотел таким образом подстегнуть процесс принятия решения. Но на самом деле адмиралы в Нортвуде были и сами немало озабочены тем же самым.

В пять часов утра 2 мая ситуация кардинально изменилась. Новый приказ командующего FT 79 предписывал GT 79.3 прекратить развертывание в восточном направлении и отойти на исходный рубеж в район юго-западнее банки Бёрдвуд. «Вскоре после полуночи 1 мая, — пишет Рубен Моро, — командующий на ТВД Южная Атлантика завершил оценку обстановки и, поскольку оказалось, что адмирал Вудворд не собирается производить высадку морского десанта, приказал командующему FT 79 отказаться от любого плана атаки, поскольку его корабли будут подвергаться серьезной опасности… Хотя вице-адмирал Ломбардо не знал, что „Конкэрор“ следит за оперативной группой „Генерала Бельграно“, было очевидно, что вражеский флот не находился в сомкнутом ордере и что оперативная группа во главе с „25 мая“ была обнаружена. Почувствовав неминуемую опасность для своих кораблей, около 05:00 он отдал им приказ отойти на мелководье [прибрежные воды южнее Пуэрто-Десеадо и зал. Сан-Хорхе]. В дальнейшем авианосец проскользнул в Пуэрто-Бельграно, где он простоял на якоре до конца военных действий».

В 05:11 «Бельграно» просигналил группе: курс 270°, в 05:20 — курс 310°, в 05:37 — курс 250°, и в заключение в 09:00 — курс 270°. Скорость хода была увеличена до 16 уз. В результате этих маневров оба эсминца оказались по правому борту крейсера, а когда выразили намерение занять прежние позиции на крамболах «Бельграно», с него поступило приказание сохранять текущее взаиморасположение. Именно в таком построении: «Пьедрабуэна» в 5000 ярдах (25 кбт) на носовых курсовых углах правого борта, «Ипполито Бушар» в 8000 ярдов (40 кбт) на правом траверзе крейсера — аргентинские корабли продолжили движение западным курсом, немало обескуражив этим зрелищем всех, находившихся в центральном посту «Конкэрора». Бонсо считал северное направление наиболее угрожающим, надо полагать, с точки зрения воздушной опасности, хотя не посвященному в его тактический замысел наблюдателю такое построение не могло не казаться странным, поскольку полностью открывало крейсер для атаки с юга. Но пока аргентинцы более всего страдали от непогоды.

«Неистовые пятидесятые» широты проявляли свой крутой нрав. Порывы шквалистого ветра достигали 30 узлов, с запада накатывали пятиметровые волны. Размеры крейсера позволяли сравнительно легко их выдерживать, чего не скажешь об эсминцах, сильно зарывавшихся носом и страдавших от качки. Все это время «Генерал Бельграно» пребывал в высокой боевой готовности, зенитные расчеты продолжали оставаться на своих постах. «Часы проходили на свежем воздухе, — рассказывает Сантьяго Белосо, — время от времени оживляемые бульоном, который приносили нам повара, чтобы смягчить сильный холод». В десять часов, после выхода за пределы радиуса действия «Си Харриеров», боевая готовность была понижена до уровня 3X, перейдя к несению вахты в три смены. Это облегчило положение команды, однако означало, что большая часть водогазонепроницаемых дверей, люков и горловин оказались открытыми, что негативным образом сказалось на непотопляемости и противопожарной защите корабля. Шторм тоже несколько поутих — до обычных для этих вод пяти баллов. В 10:30 отряд уменьшил скорость хода до 10 уз. В 15:20, находясь примерно в 100 морских милях от о. Эстадос и в 35 милях от границы TEZ, группа легла на курс 290°.

После разворота крейсера на курс отхода на «Конкэроре» приуныли — теперь им точно не дадут разрешения на атаку. «GT 79.3 следует курсом примерно 270°, а не к TEZ. Печально», — записал Рефорд-Браун в журнале боевых действий. Однако маховик принятия решения уже был запущен. Посильный вклад командира «Конкэрора» состоял в том, что он пропустил очередной сеанс связи и сообщил в Нортвуд об изменении противником курса только через шесть часов после того, как это произошло, в результате чего военный кабинет обсуждал вопрос, не зная, что группа «Бельграно» удаляется от района боевых действий.

Маргарет Тэтчер проводила первый уик-энд мая в загородной правительственной резиденции Чекерс в Бакингемшире. Члены военного кабинета и начальники штабов съехались туда на ланч. Дабы не перегружать премьер-министра лишними подробностями, информация была доведена до нее военными в предельно простой и убедительной форме: аргентинский крейсер «Генерал Бельграно», вооруженный шестидюймовыми орудиями, зенитными ракетами и противокорабельными ракетами «Экзосет», следующий под эскортом двух эсминцев, приближается к границе 200-мильной запретной зоны, чтобы нанести удар по британским силам; подводная лодка «Конкэрор» осуществляет слежение за ним и ждет приказа применить оружие. Обсуждение длилось всего пятнадцать-двадцать минут. Его результат один из присутствующих, Уильям Уайтлоу, позже охарактеризовал как «одно из самых легких решений, в принятии которого он лично участвовал».

Сведения о мирных инициативах президента Перу Белаунде Терри, обсуждавшихся в Буэнос-Айресе одновременно с оперативным развертыванием аргентинского флота, достигли Лондона только во второй половине дня 2 мая. «Решение потопить „Бельграно“, — подчеркивает М. Тэтчер в своих мемуарах, — было принято исключительно из военных, а не из политических соображений: утверждение, что мы старались сорвать мирную инициативу со стороны Перу, не выдерживало никакой критики. Те из нас, кто принимал решение в Чекерсе, ничего не знали о предложениях Перу, которые очень напоминали план Хейга, отвергнутый аргентинцами ранее».

Военный кабинет санкционировал потопление «Генерала Бельграно» в 12:45 по британскому летнему времени (11:45Z). Есть разные мнения, знал ли адмирал флота Льюин, докладывавший обстановку собравшимся за ланчем у премьер-министра, что GT 79.3 уже легла на курс отхода. Донесение «Конкэрора» об этом было получено только в 14:10Z. Однако, поскольку британцы читали аргентинский радиотрафик, отданный адмиралом Альярой приказ о возврате на исходные позиции теоретически мог быть известен, хотя расшифровка радиограмм Центром правительственной связи в Челтнеме тоже требовала времени, и тексты утренних радиоперехватов, как утверждается, попали в Нортвуд лишь к вечеру. Позже все это породило обвинения в отсутствии военной целесообразности потопления крейсера. Поскольку журналисты, оппозиционно настроенные политики и пацифисты, равно как и большинство граждан Аргентины, не могли или не желали понять, что на войне корабли топят не только в целях самозащиты, когда от них исходит прямая угроза, всем причастным к этому решению должностным лицам в дальнейшем пришлось принять оборонительную стойку, доказывая, что означенная угроза существовала.

«Этот эпизод, — пишут М. Хастингс и С. Дженкинс в книге „Битва за Фолкленды“, — приковал пристальное внимание многих журналистов и членов парламента. Давая первое объяснение инциденту с „Бельграно“, британское правительство пошло на ложь. В тот момент крейсер не создавал непосредственной угрозы для британского оперативного соединения. Неудачная увертка легла в основание здания враждебного отношения к эпизоду со стороны прессы и политиков».

Установленные 2 мая новые правила применения вооруженной силы касались не только крейсера «Генерал Бельграно», а формулировались более широко: теперь британским подводным лодкам позволялось атаковать за пределами TEZ любые аргентинские боевые корабли основных классов, за исключением случаев, когда цель находится к северу от 35° ю. ш. и к западу от 48° з. д. (залив Ла-Плата и побережье Уругвая) или в пределах 12-мильных территориальных вод Аргентины. Расширение зоны применения оружия коснулось только боевых кораблей противника, хотя военные настаивали включить и вспомогательные суда. Изменение ROE не сопровождалось никакими официальными уведомлениями, поскольку считалось, что достаточно заявления, сделанного правительством Великобритании 23 апреля 1982 г.

Командующего флотом министерство обороны известило в 09:07 (12:07Z), а морским силам на театре военных действий сообщение об изменении ROE транслировалось начиная с 09:38, однако на «Конкэроре» получение приказа заняло много времени из-за плохого приема спутниковой антенны. В 11:00 (14:00Z) лодка вышла на связь с Нортвудом, доложив обстановку и ожидая новых вводных. «Очень прерывистый прием FLTSATCOM 5», — гласила запись в 11:37 (14:37Z) в ЖБД. Из штаба КПС поступили две шифровки. Первая, COR 174, отменяла утренний приказ адмирала Вудворда о потоплении «Бельграно», который «Конкэрор» так и не получил; вторая, COR 177, наоборот давала разрешение на атаку, причем последнее сообщение оказалось плохо читаемо. Попытки принять его повторно мало что дали. Желая быть на сто процентов уверенным, Рефорд-Браун поручил лейтенант-коммандеру Макклементу сравнить семь имевшихся неполных копий принятого телекса, составив из них полный текст приказа. Пока старпом решал эту головоломку, в первом отсеке осуществлялась перезарядка торпедных аппаратов. Все еще колеблясь в выборе, Рефорд-Браун приказал зарядить в ТА номер 1, 2, 6 торпеды Mk.8, а в остальных трех оставить торпеды «Тайгерфиш», решив использовать оружие по ситуации: прямоидущие торпеды в благоприятных условиях и телеуправляемые, если не удастся подойти достаточно близко.

После того, как старший помощник в 13:25 (16:25Z) доложил, что у них имеется разрешение потопить крейсер, лодка ушла на глубину и увеличила ход до 21 уз, чтобы нагнать аргентинские корабли, и в 14:01 всплыла под перископ позади аргентинского ордера, имея крейсер примерно в 23 кбт на левом крамболе, один из эсминцев — впереди по курсу, а другой — на правых носовых курсовых углах. Маневрировать для атаки из этой позиции было неудобно. Пользуясь своим превосходством в скорости, Рефорд-Браун принял решение обогнать противника с юга, а затем сблизиться для торпедного залпа. Он в итоге отдал предпочтение более мощным и надежным торпедам Mk.8. Замысел атаки состоял в том, чтобы занять позицию на носовых курсовых углах левого борта «Бельграно» и произвести торпедный залп с дистанции не более десяти кабельтовых с углом встречи торпеды с целью близким к 90 градусам. В этом случае расчет торпедного треугольника приобретал вид незамысловатой школьной задачи, а вероятность попадания становилась очень высока.

В 14:18 «Конкэрор» нырнул на 60 м, развив ход 16 уз, в 14:45 снова всплыл под перископ, на этот раз оказавшись в 7 кбт за кормой крейсера, а затем предпринял рывок курсом 225° на скорости 21 уз и глубине 115 м. В 15:09 сыграли боевую тревогу. В ходе следующего поднятия перископа, в 15:16–15:20, лодка была уже на левом фланге аргентинского отряда. «Бельграно» наблюдался по пеленгу 20°, дистанция 26 кбт, ЭДЦ: курс 274°, скорость 10 уз. Слева в отдалении проглядывался силуэт одного из эсминцев. Что примечательно, аргентинцы, по мнению командира лодки, совершали противолодочный зигзаг, но очень «вялый», в пределах 30° влево-вправо от генерального курса 270°, или, как выразился штурман «Конкэрора» лейтенант-коммандер Джонатан Поуис, даже не зигзаг, а «некие очень длинные плавные изменения курса». С аргентинской стороны, кроме поворота на курс 290° в 15:20, следование отряда переменными галсами не подтверждается. В противоборстве с атомной субмариной зигзаг на скорости десять узлов не имел смысла, британцы же просто неверно оценивали параметры движения цели.

В преддверии выхода в атаку Рефорд-Браун, дабы избежать непредвиденных неожиданностей, приказал тщательно удифферентовать лодку. Главное же действие происходило в центральном посту. Торпедный офицер Робин Л'Осте-Браун каждые тридцать секунд громко докладывал расчетный пеленг на цель, чтобы при очередном поднятии перископа командир не тратил драгоценные секунды на обозревание горизонта. Элементы движения цели отслеживались сразу с трех сторон: в боевой информационно-управляющей системе, торпедном автомате стрельбы и на штурманским столе — и корректировались при каждом поднятии перископа. И все-таки курс крейсера был определен с ошибкой на десять градусов, но при пуске торпед на траверзных углах и с короткой дистанции это не играло роли.

Всплыв под перископ в 15:51, «Конкэрор» очутился в хорошей позиции (пеленг на цель 42°, курс цели 280°, дистанция 10 кбт, курс лодки 10°), однако курсовой угол оставался еще довольно велик. Чтобы поразить цель, требовалось установить значительный угол поворота в гироскопический прибор курса торпеды. Более предпочтительным же считалось стрелять с нулевым углом гироскопа, чтобы достичь максимальной точности торпедного пуска и свести на нет риск отказа рулей направления на изрядно старом изделии, особенно с учетом того, что холодная вода может отрицательно влиять на смазку, а ее твердение сказывается на работе рулей. Тем не менее, отдав команду «Торпедные аппараты товсь!», Рефорд-Браун в нетерпении уже хотел стрелять, введя «омегу» семнадцать градусов вправо.

Ему помешал старший помощник Тим Макклемент, выкрикнувший со своего места:

— Не стреляйте!

В центральном посту воцарилась неловкая тишина. Все, затаив дыхание, воззрились на старпома. Рефорд-Браун, оторвавшись от окуляров перископа, нервным шагом пересек помещение и смерил возмутителя субординации укорительным взглядом:

— Почему, черт возьми, нет?

— Угол уменьшается.

«В этом состояла моя обязанность как координатора атаки, — объяснял позже Макклемент, — хотя адмирал Херберт впоследствии назвал это довольно дерзким поступком в момент первой со времен Второй мировой войны торпедной атаки». Командир лодки не стал возражать. Образовавшуюся паузу он заполнил осмотром горизонта и записью в ЖБД: «Больше ничего на видимости, цель М-04 „Бельграно“ не подозревает о моем присутствии. Выжидаем, когда цель придет на курсовой угол 13° правого борта, после чего будет произведен торпедный пуск с нулевым гироскопическим углом». В иной ситуации подобный педантизм, ради чего лодке пришлось на пять минут дольше оставаться на боевом курсе, мог иметь для нее роковые последствия, но в данном случае ей ничто не угрожало.

Когда цель, наконец, оказалась на залповом пеленге, Рефорд-Браун снова обратился к старшему помощнику:

— Вы не против, если я сейчас выстрелю? — тон его был наигранно учтивым, но вместе с тем не терпящим возражений.

— Продолжайте, сэр! — выпалил Макклемент.

Согласно журналу боевых действий лодки, команда на торпедный залп прозвучала в 15:56:45. Три торпеды Mk.8 mod.4 ушли к цели с трехсекундными интервалами веером с небольшим расстворением. Фактически же Рефорд-Браун командовал трижды, с короткими паузами: «Шестой аппарат — пли!… Первый аппарат — пли!… Второй аппарат — пли!», а сам пуск торпед из-за отказа автоматики производился со стрельбового прибора в первом отсеке. Как вспоминает торпедист Уильям Баддинг: «Штатно торпедная стрельба осуществлялась из центрального поста. К сожалению, на субмарине стоимостью 50 миллионов фунтов стерлингов кнопка не сработала. Так что я получил приказ стрелять в ручном режиме».

«Все торпеды вышли», — доложил Л'Осте-Браун. Командир «Конкэрора» с удовлетворенным видом сложил рукоятки перископа и скомандовал опустить, блестящая стальная труба с негромким шорохом поползла вниз. Секундомер отсчитывал время.

Через пятьдесят семь секунд акустик бесстрастным констатирующим тоном доложил: «Взрыв!» Затем последовало: «Второй взрыв!..» Впрочем, командир, снова поднявший перископ примерно за 15 секунд до первого попадания, и сам мог наблюдать это. Несколько месяцев спустя Рефорд-Браун прокомментирует: «Королевский флот потратил тринадцать лет, чтобы подготовить меня именно к такой ситуации. Было бы крайне обидно, если бы я не справился». Происходившее в центральном посту транслировалось по громкой связи, и когда стало ясно, что торпеды попали в цель, экипаж разразился громкими победными криками. Редфорд-Браун прежде, чем лодка нырнула на глубину, успел увидеть впечатляюще большой, до неба, огненный шар взрыва.

«Оранжевый огненный шар, — записал командир „Конкэрора“, — виден сразу за миделем, на линии грот мачты, вскоре после того, как был услышан первый взрыв. Второй взрыв последовал примерно через пять секунд после того, как я, кажется, видел столб воды в корме, но это мог быть дым от первого. Третий взрыв слышал, но не видел — не вел наблюдение!» После этого все стихло, ставший за прошедшие сутки привычным шум винтов крейсера пропал. Час спустя акустик уходившей на юго-восток лодки услышал пробивавшийся сквозь толщу воды шум тонущего корабля — звуки, напоминавшие скрип несмазанных дверных петель и позвякивание бьющегося стекла. Несколько раз они перекрывались раскатистыми взрывами, принятыми на лодке за действие глубинных бомб. Однако на самом деле аргентинские эсминцы не использовали бомбометы и глубинные бомбы, слышимые взрывы исходили от идущего ко дну крейсера.

Позже командир лодки поделился впечатлениями, что во время атаки его преследовало ощущение, как будто он выполнял упражнение на учебном тренажере в Фаслейне. Ему пришлось подавить желание попросить стюарда принести чашку чая, когда лодка уходила на глубину, выполняя заученный маневр уклонения от контратаки кораблей охранения, в чем, однако, не было необходимости, поскольку те не пытались ее преследовать. Возвращаться, чтобы атаковать их, он тоже не стал, дав возможность заняться спасением экипажа «Бельграно» и впоследствии прокомментировав: «Не думаю, что миссис Тэтчер поблагодарила бы меня, если бы я перезарядил аппараты и торпедировал два остальных корабля».

Маневр отрыва выполнялся в восточном и затем юго-юго-восточном направлении. В 18:58 лодка кратковременно всплыла на перископную глубину, чтобы послать донесение в Нортвуд, а в 22:00, уйдя от места торпедирования «Бельграно» примерно на полсотни миль, повернула на W, затем на NNW и NNO, обогнув в течение дня этот район по часовой стрелке, и в конце суток 3 мая вышла на позицию примерно в 30 милях к NW от точки гибели крейсера — как потом писалось, «вернулась на место преступления». Здесь стали прослушиваться шумы аргентинских судов, участвовавших в поисково-спасательной операции. Рефорд-Браун не препятствовал ее осуществлению, но и не оставлял надежды увеличить свой боевой счет.

Больше всего шума производил своими дизелями и винтами полярный транспорт «Баия Параисо», переоборудованный аргентинцами в госпитальное судно. Акустики «Конкэрора» обнаружили его в 03:40 4 мая. Сблизившись для опознавания цели, коммандер Рефорд-Браун с первыми лучами солнца мог лицезреть в перископ большой красный крест на кормовой надстройке транспорта и бортовой номер «B.1». Лодка продолжала слежение за ним до следующего вечера. Другой многообещающий контакт, по первоначальной классификации цели — эсминец или военный буксир, при визуальном рассмотрении оказался нейтральным супертанкером. Как сказано в журнале боевых действий лодки, «его современные винты придавали исходящему от него шуму сходство с боевым кораблем». Остальные зафиксированные акустиками контакты были отдаленными и нечеткими. Поэтому, несмотря на получение в 14:55 5 мая шифрограммы COR 204, подтверждавшей разрешение применить оружие против аргентинских эсминцев, Рефорд-Брауну атаковать, по существу, было некого. Утром 6-го числа «Конкэрор» по приказу из Нортвуда покинул ранее назначенный ему район действий между банкой Бёрдвуд и островом Эстадос и направился на север.

Гибель крейсера

На борту «Генерала Бельграно» часы показывали 16:01 (аргентинский хронометраж расходится с британским на три минуты), только что произошла смена вахты, когда его поразили две британские торпеды. Первая разорвала корпус в районе машинного отделения №2, три секунды спустя вторая пришлась между якорным клюзом и погребами башни главного калибра №1. Торпеды имели комбинированный взрыватель. Журнал боевых действий подводной лодки не содержит сведений об установках глубины хода. По характеру полученных «Бельграно» повреждений современные аргентинские исследователи делают вывод, что торпеды шли на глубине меньше осадки корабля и взрывы были контактными.

Третья торпеда, по всей вероятности, прошла перед носом крейсера, но дальше на ее пути оказался эсминец «Ипполито Бушар». В 16:05 на нем отметили сильный подводный удар по левому борту. По воспоминаниям очевидцев, при этом корабль содрогнулся и слегка накренился на борт, как происходит при полном залпе 127-мм орудий. Позже при осмотре подводной части корпуса в нем обнаружилась большая вмятина и течь. Командир эсминца счел, что корабль получил попадание неразорвавшейся торпеды. Впоследствии эта версия была подвергнута сомнению, поскольку за четыре минуты с момента попаданий в «Бельграно» торпеда не могла преодолеть четыре морских мили, отделявшие эсминец от крейсера, а вероятность попадания на такой дистанции крайне мала. Возможной причиной сотрясения назывался гидродинамический удар от взрыва на крейсере. Сейчас высказывается версия о срабатывании неконтактного взрывателя торпеды на некотором удалении от эсминца.

На «Бельграно» основной урон причинила первая торпеда, ударившая в районе 106-го шпангоута. Произошедший там взрыв имел настолько большую силу, что были пробиты все четыре палубы корабля, в верхней образовалась двадцатиметровая дыра. Очевидцы отмечают, что после попадания торпеды крейсер сильно тряхнуло, словно он наскочил на песчаную мель, после чего резко остановился. Машинное отделение №2 было полностью разрушено, все находившиеся в нем погибли сразу. В смежном машинном отделении №1 погасло освещение и произошла остановка механизмов. Примыкавший с другой стороны зарядный погреб башни главного калибра №4 взрыв не затронул, основное его действие было направлено вверх. Над машинным отделением располагались кают-компании субофицеров и капралов, столовые, а также барное помещение, именуемое «Содовый фонтан». По несчастливому стечению обстоятельств там оказалось полно людей, только что сменившихся с вахты. Взрыв разрушил эти помещения. Потери в личном составе были огромными. Называется число 272 убитых. Остальные, сильно обожженные и раненые, потом с ужасом вспоминали, как прокатившийся по отсекам огненный шар поглотил их товарищей.

Площадь образовавшейся пробоины оценивалась в девяносто квадратных метров. Забортная вода могучим потоком хлынула через нее внутрь корпуса, затапливая отсеки энергетической установки. Корабль практически сразу лишился электроснабжения, для борьбы за живучесть в распоряжении экипажа остались только малопроизводительные переносные средства. Начавшийся пожар из-за быстрого затопления отсеков развития не получил, однако внутренние помещения наполнились удушливым дымом.

Взрывом второй торпеды, попавшей в районе 15-го шпангоута, была оторвана носовая оконечность почти по первую башню главного калибра. В носовых отсеках, к счастью, никто не пострадал, там в этот момент никого не было. Орудийные башни испытали сильное сотрясение, но люди внутри них и погреба боезапаса остались невредимы. Расчет башни №2 осуществлял в этот момент проворачивание оружия, в результате обесточивания она осталась развернутой на правый борт. Носовая переборка устояла и выдерживала напор воды. Кстати, это был не первый за время службы под аргентинским флагом случай потери крейсером носовой оконечности. Аналогичное имело место 15 марта 1956 г. при столкновении «Бельрано» с однотипным кораблем «9 де Хулио».

«Я почувствовал, как крейсер сотрясается и скрипит так, как никогда не было ни на одном корабле, — описывает момент попадания торпеды капитан 1 ранга Бонсо в своей книге о гибели „Бельграно“. — Ощущение сравнимо с резким рывком вверх, а затем падением на большую песчаную отмель, в которой утопаешь, будучи не в состоянии двигаться. Несколько секунд до второго взрыва, как будто чтобы осознать, что это не привидевшийся кошмар и что в нас попали две мощные торпеды. За звуками взрывов, сухими, резкими и оглушающими — последовал сильный едкий запах, наполнивший корабль, в то время как он начал стремительно крениться на левый борт. Моей инстинктивной реакцией было выкрикнуть проклятие, которое, несомненно, олицетворяло бы огромную ненависть к тем, кто сделал эту работу, и неуверенность в следующих нескольких мгновениях».

Из полученных пробоин с левого борта корабля в море стали растекаться два больших нефтяных пятна. «С мостика они представляли собой еще более жуткое зрелище, — пишет Бонсо, — напоминая острую кровопотерю при ранении, как будто живое тело истекало кровью».

Капитан 2 ранга Педро Галаси вспоминает, что спал в своей каюте, когда торпеда поразила корабль. Спросонья ему показалось, что это учебные стрельбы из орудий ГК. Но корабль стал ощутимо крениться, а затем его встряхнуло сильным взрывом. Галаси понял, что их торпедировали, и поспешил на мостик, где уже вовсю командовал капитан 1 ранга Бонсо с мегафоном в руках. Поступающие доклады о полученных повреждениях были неутешительными. Для выяснения возможности восстановления электропитания отправился начальник дизель-электрической секции электромеханической БЧ капитан 3 ранга Xорхе Шоттенхайм. Он доложил, что ситуация безнадежна: взрыв торпеды повредил распределительные щиты в машинных отделениях, из двух вспомогательных дизель-генераторов кормовой полностью разрушен, а носовой нельзя соединить с распределительным щитом, находящимся в затопленном отсеке. Запустить главные водоотливные помпы было невозможно, вспомогательные не справлялись, поступление воды приняло неконтролируемый характер. Крен быстро увеличивался. Через десять минут после попадания он составлял 13°, а в 16:20 достигал 21°. В сложившихся обстоятельствах капитан 1 ранга Бонсо в 16:23 приказал оставить корабль.

Характер полученных «Бельграно» повреждений напоминает произошедшее с однотипным крейсером «Хелена» 5 июля 1943 г. в морском бою в заливе Кула. Там тоже была оторвана носовая оконечность, аналогично без угрозы потери кораблем плавучести, а основной удар пришелся немного позади миделя, но торпед туда попало сразу две и более мощных — знаменитых японских 610-мм Тип 93. Аргентинский крейсер же фактически погиб от одной 533-мм торпеды, что ненормально для корабля такой величины даже с учетом его солидного возраста и физического износа конструкций. Кроме того, встает вопрос о причинах возникновения «огненного шара». Официальный отчет и воспоминания командира крейсера обходят данную тему. Все это заставляет задуматься относительно степени соблюдения на корабле инструкций по живучести и противопожарной защите.

Источником образования «огненного шара», по-видимому, являлось дизельное топливо, хранившееся в днищевой цистерне между 106-м и 110-м шпангоутами, под отсеком кормового дизель-генератора, почти в аккурат по месту попадания торпеды. Соляр не принадлежит к категории легковоспламеняющихся жидкостей, но его пары при высокой концентрации могут стать причиной взрывного горения. Однако для столь масштабного и разрушительного воздействия требовалось выполнение еще одного условия — чтобы непроницаемые двери, люки и горловины отсеков нижних палуб были, что называется, нараспашку. Этому способствовало нахождение корабля в пониженной боевой готовности. Не исключено также, что кроме проходов с литерами «Y» и «Z» открытыми оказались некоторые двери и люки с литерой «X», которые в море надлежит держать всегда задраенными.

Еще одной причиной быстрого распространения воды по кораблю было практически полное отсутствие борьбы за живучесть из-за возникшей в нижних отсеках паники. Ощутив нарастание крена и задымление, члены экипажа крейсера без приказания оставляли свои боевые посты и спешили из нижних помещений наверх. Чтобы избежать давки, пришлось даже дополнительно открыть часть водонепроницаемых дверей и люков, выходящих на верхнюю палубу. Многие были без верхней одежды и обожжены. Первым выдавали накидки пончо, вторым оказывалась медицинская помощь.

После отдачи приказа «Abandonen la nave», который передавался голосом через рупор и вестовыми, поскольку корабельная громкоговорящая связь не работала, на поиски раненых во внутренние помещения направились санитары. Оставление тонущего корабля проходило достаточно организованно, без смятения и суеты. Очевидно, этому были посвящены многочисленные тренировки. На «Бельграно» имелось семьдесят два спасательных плота вместимостью 20–30 человек, установленных по обеим сторонам главной палубы в больших барабанах из стекловолокна. Эти надувные спасательные средства фактически представляли собой утепленную плавучую палатку, позволявшую провести до нескольких суток в открытом море. Они имели высокие борта, крышу, защищающие от непогоды и позволявшие сохранять тепло внутри, внутреннее освещение, были снабжены запасами провизии и воды, а также оснащены средствами связи. Личный состав, выстроившись вдоль бортов, занимал места возле расписанных за ним спасательных средств. Те, чьи плоты оказались уничтожены, распределялись на соседние. Плоты автоматически надувались при спуске на воду, однако перебраться на них при сильном ветре и пятибалльном волнении было непросто. Кому-то это удавалось сразу, другие оказывались в ледяной воде и изо всех сил гребли к ближайшему ярко-оранжевому «островку». Несколько плотов было потеряно в ходе посадки личного состава. На один из них обрушился брашпиль с обрывком якорной цепи, другие напарывались на торчащие рваные куски искореженной носовой оконечности крейсера. Некоторые плоты оказались переполнены, другие, наоборот, пустовали.

Как рассказывает капитан-лейтенант Хуан Хосе Хесус Гомес Менье: «Старшины сбросили контейнер с плотом в море, он надулся, и люди стали занимать места на нем. Сам я остался помогать моему командиру, который отвечал за эвакуацию личного состава в носовом секторе. Мы с ним поместились на последний из остававшихся там плотов. Возможно, он был последним из всех, потому что нам приходилось взбираться на него с борта накренившегося корабля. Но нам не удавалось отвалить от борта, хотя мы пытались грести. Нас прибивало к носу или, вернее сказать, к тому, что от него осталось. В конце концов пришлось прыгнуть в воду, потому что зазубренным металлом плот порвало на части. Я поплыл и стал забираться на другой спасательный плот, и кто-то помог мне в этом. Там нас набралось двадцать семь человек, и я был старшим по званию офицером».

«Все старались отплыть от корабля возможно дальше, — вспоминает наш соотечественник Алехандро (Александр) Беликов, служивший на крейсере в чине младшего лейтенанта, — так как мы опасались, что при погружении в воду крейсер сделает глубокую воронку и затянет нас на дно океана. Поначалу, от пережитого страха и опасности, я даже не почувствовал холода, хотя вода имела около 2 градусов температуры по Цельсию. Я доплыл до плота, но не мог на него взобраться. У меня уже не было сил, все члены окоченели. Меня втащили на плот мои моряки».

Командир крейсера, как подобает, покинул корабль последним. К 16:40 эвакуация личного состава завершилась, а крен уже превышал 40°. Оставшись в одиночестве на накренившейся палубе, Эктор Бонсо обозревал полным отчаяния взглядом агонию его корабля, не в силах двинуться с места. Но оказалось, он был не один. Субофицер Рамон Баррионуэво не стал спасаться, пока командир не будет в безопасности. Он крикнул: «Вперед, команданте!», затем оба спустились с правого, задранного вверх борта и прыгнули в воду. Оказавшись во власти волн, капитан быстро потерял субофицера из вида и встретился с ним снова больше суток спустя на борту авизо «Франсиско де Гурручага». До ближайшего надувного плота пришлось проплыть около сотни метров, Бонсо сильно замерз и обессилел, пока десяток крепких рук наконец не вытащили его из воды. Примерно в 17:00 ему доложили: «Корабль тонет, сеньор».

«Генерал Бельграно» лег на борт и затем, опрокинувшись, ушел под воду. Один из офицеров, ст. лейтенант Мартин Сгут, имел при себе фотоаппарат и запечатлел последние минуты крейсера. Двадцать восемь моряков считаются погибшими в ходе эвакуации, и таким образом общий счет потерь экипажа достиг трехсот человек. Остальные, наблюдавшие с плотов, как тонет их корабль, в этот трагический момент пели национальный гимн. «Трудно будет найти члена экипажа, — пишет Бонсо, — который не пролил бы слезу, которая может быть гневом, волнением, бессилием, печалью, долгом… Слезы, которые тоже были голосами, но больше походили на эхо, чем на крик горячего горла. Как то, что было слышно среди боли: «Да здравствует Родина! Да здравствует «Бельграно»!».

Координаты места гибели крейсера — 55° 24′ ю. ш. 61° 32′ з. д. Вскоре после того, как его корпус скрылся под водой, на нем произошла серия взрывов (именно их на «Конкэроре» приняли за сброс эсминцами ГБ), настолько сильных, что некоторые находившиеся на плотах были сбиты с ног. После этого тишина нарушалась только воем ветра, грохотом волн и стонами раненых. Сопровождавшие крейсер эсминцы ушли. Шторм усиливался. Скоро над морем сгустилась ночь.

Действия двух эсминцев после торпедирования крейсера — это отдельная тема. В сочинениях некоторых аргентинских авторов можно прочесть, как «Пьедрабуэна» доблестно преследовал британскую АПЛ, осыпая ее глубинными бомбами. На самом деле «Ипполито Бушар» и «Пьедрабуэна» не стали ни контратаковать подводную лодку, ни спасать экипаж крейсера. Другая крайность выражается в обвинении их командиров в полной некомпетентности и даже трусости. При этом не учитываются фактические, в противоборстве с современной атомной субмариной стремящиеся к нулю, противолодочные возможности старых эсминцев. Совершенный лодкой Рефорд-Брауна энергичный маневр уклонения и отрыва явился слишком большим и незаслуженным комплиментом их боевых свойствам. В отношении же другого упрека, военным морякам со времен гибели крейсеров «Абукир», «Кресси» и «Хог» было хорошо известно, что немедленно идти на помощь получившему удар из-под воды кораблю — не всегда правильное, хотя несомненно очень благородное решение. А командиры «Бушара» и «Пьедрабуэны» еще и имели приказ на этот счет. Конечно, тут можно возразить, что корабли охранения были обязаны остаться спасать экипаж сопровождаемого ими крейсера, но, как отмечалось, из-за нечеткого доведения командиром отряда их задач капитаны 2 ранга Вашингтон Барсена и Орасио Грасси не считали, что эскортируют «Бельграно». Случайное или мнимое «попадание невзорвавшейся торпеды» в «Ипполито Бушар» явилось дополнительным веским подтверждением намерения противника уничтожить всю аргентинскую корабельную группу. Все это, однако, не снимает с них ответственности за то, что спасшимся с крейсера пришлось целые сутки, а некоторым почти двое, провести на плотах в холодном штормовом море.

По свидетельству очевидцев, в момент торпедной атаки эсминцы, шедшие на значительном удалении от «Бельграно», не имели с ним четкого визуального контакта. Видимость была ограниченной из-за шторма, взаимное расположение кораблей определялось с помощью изредка включаемого радара. Из-за этого «Пьедрабуэна» оказался на 1000 ярдов (5 кбт) впереди назначенной ему позиции в походном ордере и для того, чтобы восстановить ее, совершил полную циркуляцию. Как потом рассказывал один из его офицеров, это позволило избежать попадания торпеды, выпущенной, он не сомневался, непосредственно по его кораблю.

Торпедирование крейсера осталось с «Пьедрабуэны» и «Бушара» незамеченным, хотя не понятно, куда смотрела сигнальная вахта, не увидевшая высоко взметнувшегося огненного шара взрыва, и о чем думали акустики, которые должны были зафиксировать взрывы торпед. Более того, гидродинамический удар от детонации полутонны взрывчатки в тротиловом эквиваленте на расстоянии четырех миль ощутим даже без всякой гидроакустики. Так или иначе, на эсминцах пребывали в безмятежности вплоть до момента предполагаемого попадания неразорвавшейся торпеды в один из них. Посчитав свой корабль подвергшимся подводной атаке, командир «Бушара» капитан 2 ранга Барсена объявил противолодочную тревогу и известил по радио остальные корабли. Отозвался только «Пьедрабуэна». Эсминцы включили радио- и гидролокаторы. При этом на «Бушаре» ГАС сразу же отказала. Радиосвязь с крейсером установить не удалось. С него сигнальными ракетами и прожектором передавали нечто, казавшееся полной бессмыслицей, из чего можно сделать вывод, что таблица условных сигналов на эсминцах отсутствовала. Кто-то из офицеров «Бушара» доложил командиру, что у крейсера, похоже, оторвана носовая часть, но тот отклонил это предположение.

Капитан 2 ранга Грасси, принявший командование уцелевшими кораблями отряда, связался по радио с командующим FT 79: «Крейсер „Бельграно“ дрейфует, координаты 55º18′ ю. ш. 61º47′ з. д., связи нет, визуально на ровном киле, не наблюдается ни взрывов, ни дыма. Неизвестно, получил ли он торпедное попадание. Срочно прошу воздушную поддержку для оценки ситуации, поскольку считаю сближение нецелесообразным из-за угрозы подводной лодки». Возражений не последовало. По сигналу с «Пьедрабуэны» эсминцы увеличили ход и, следуя противоторпедным зигзагом, вышли за пределы опасного района, удалившись от крейсера на 20 морских миль. В 16:35 визуальный контакт с ним был потерян, а в 17:02 «Бельграно» исчез с экранов РЛС. Видя это, Грасси в 17:07 приказал изменить курс, чтобы попытаться отыскать крейсер, но не решился подойти к месту его торпедирования ближе чем на 13 миль. «Бельграно» к этому моменту уже затонул, однако на «Пьедрабуэне» посчитали пустоту на экране радара следствием атмосферных помех. Не обнаружил эсминец и спасательные плоты, оказавшиеся слишком малыми объектами для его устаревшего радиолокатора либо уже снесенные ветром и волнами за пределы радиогоризонта. После этого «Пьедрабуэна» еще дважды, в 19:22 по приказу с «Бентисинко де Мажо» и в 20:15, получив радио от адмирала Ломбардо, решившего лично вмешаться в поиски крейсера, поворачивал в направлении места трагедии и приближался к нему на дальность 5–10 миль, — безрезультатно. После того, как командующий FT 79 доложил ситуацию в штаб CTOAS, в район пропажи «Бельграно» с якорной стоянки у о. Эстадос было направлено авизо-буксир «Франсиско де Гурручага» (кап.3р. А. Васкес) для осуществления спасательных мероприятий, а с авиабазы Рио-Гранде поднят самолет «Нептун» №2-P-112 (кап.3р. Э. Прони Лестон) для противолодочной поддержки.

С утра 3 мая, когда потеря крейсера стала очевидным фактом, аргентинский флот приступил к проведению поисково-спасательной операции, в которой были задействованы эсминцы «Ипполито Бушар», «Пьедрабуэна», авизо «Франсиско де Гурручага», госпитальное судно «Баия Параисо» и пять самолетов, действовавших с аэродромов Ушуая и Рио-Гранде. Руководил ею командующий FT 50 капитан 1 ранга Э. А. Мартини с ФКП в Рио-Гранде, а непосредственно в море — капитан 2 ранга О. Р. Грасси. Однако отыскать терпящих бедствие удалось только через несколько часов, т. к. плоты были снесены на 40 миль на юго-восток и частично рассеяны, а поисковые действия осложнялись штормовой погодой, плохой видимостью и тем, что радиооборудование спасательных плотов оказалось слишком сложным для использования. Около 08:30 были приняты две радиопередачи на аварийной частоте, сообщавшие координаты места гибели крейсера, однако запеленговать местоположение самих передатчиков не удалось. В 09:10 самолет «Нептун» №2-P-111 (кап.3р. Х. У. Перес Рока), вылетевший в 06:15 из Рио-Гранде, обнаружил большое нефтяное пятно. Также в ходе этого вылета самолет доложил о предположительном обнаружении подводной лодки противника. Поскольку АПЛ «Конкэрор» в то время находилась много западнее, контакт, очевидно, был ложным. Самолет сбросил радиогидроакустические буи и начал прослушивание, однако с командного пункта приказали продолжить поиск людей с потопленного крейсера, не отвлекаясь на преследование лодки. Первые плоты были найдены в 13:20 в точке с координатами 55º55′ ю. ш. 60º31′ з. д.

Надувные спасательные средства дрейфовали группами, а некоторые даже были связаны между собой линем, но другие оказались отнесены далеко в сторону. «На плоту, — продолжает свой рассказ А. Беликов, — моей первой целью было обсохнуть и как-то согреться. Страшный холод пронизывал нас всех. Мы знали, что ни есть, ни пить в первый день не имеем права. Считалось, что для первых 24 часов необходимый запас калорий у нас сохранился еще с времени пребывания на крейсере. Наша дальнейшая судьба была нам совершенно неизвестна… К страшному нашему горю около девяти часов вечера, когда температура воды упала до 20 градусов ниже нуля [так в тексте], поднялся сильнейший шторм. Ветер вздымал волны шестиметровой высоты. Наш плот, как ничтожную щепку, то подбрасывало вверх, то стремительно ввергало вниз. Такой качки представить себе невозможно! Мы все оценили прелести морской болезни… Я судорожно сжимал в руке особый нож, которым должен был прорезать крышу плота, в том случае если нас перевернет вверх ногами. Когда рассвело, мы увидели себя совершенно одинокими. Вокруг ни души! Ни одного плота! Перед нами лишь разбушевавшийся океан, покрытый белой морской пеной после ночной бури. Что делать? Разве смогут нас найти? Неужели суждено нам всем погибнуть в этой бушующей стихии? Проходили часы… Холод и отчаяние охватили всех нас. Вдруг послышался мотор самолета. И пилот нас заметил! Аргентинский противолодочный „Нептун“ приветствовал нас, балансируя крыльями».

Получив радиодонесение от самолета, аргентинские корабли, преодолевая шторм и выжимая максимум из изношенных машин, направились в указанный район и около 16:00 приступили к спасательным работам.

Капитан 2 ранга Галаси и начальник секции движения электромеханической БЧ капитан 3 ранга Норберто Бернаскони дрейфовали на одном плоту. Когда в сумеречной мгле показались серые очертания приближающихся кораблей, Галаси торжествующе выбросил в море стальной шлем, который они все это время использовали, чтобы справлять малую нужду. Бернаскони зажег сигнальный фальшфейер и стал им размахивать. В отблесках пламени он мог видеть окружавшие его взволнованные лица и другие плоты, раскачивавшиеся на крутых волнах, а вскоре опознал пришедший им на помощь корабль — «Пьедрабуэна». Лучше поздно, чем никогда. В этот момент над плотом нависла другая опасность — попасть под форштевень эсминца, но тот лихо застопорил ход, выбросив веревочные трапы, по которым они из последних сил карабкались на спасительную палубу.

До наступления полной темноты «Бушар», «Пьедрабуэна» и «Гурручага» приняли на борт большую часть моряков «Бельграно». Однако другим предстояло пережить вторую страшную ночь в бушующем холодном море. Авизо «Гурручага», переполненное спасенными, утром 4 мая ушло в Ушуаю. На замену ему прибыло судно «Баия Параисо» (кап.2р. Х. И. Гарсия), имевшее вертолет «Алуэтт». Благодаря его использованию стало возможным обследовать больший район. Также к поискам терпящих бедствие на море подключились суда других стран: 4 мая — гидрографическое судно ВМФ Чили «Пилото Пардо», 5 мая — советские большие морозильные рыболовные траулеры «Белокаменск» и «Жуковский». Однако они уже мало чем могли помочь, поскольку к середине дня 4 мая все уцелевшие моряки потопленного крейсера были спасены. Или, вернее сказать, других выживших, несмотря на прилагаемые усилия, обнаружить не удалось, а находимые плоты оказывались пустыми либо с мертвыми телами. Тем не менее надводные корабли продолжали поиски до вечера 7 мая, самолеты — до 9 мая.

Советское участие в этих событиях описывается с статье журналиста Олега Дзюбы, опубликованной в 2007 году и после многократно пересказывавшейся в различных описаниях:

«С траулеров ушли радиограммы в Минрыбхоз СССР, его руководство связалось с МИДом. Потом последовали переговоры с Форин оффисом, занявшие около суток. Наконец, разрешение было получено, и несколько советских судов двинулись от острова Новая Скоттия и острова Мордвинова, близ которых вели промысел криля, к водам над затонувшим крейсером. Быстрее других к месту торпедирования подошел севастопольский БМРТ „Белокаменск“. „Надежд у нас почти не было, — припомнил по моей просьбе бывший технолог траулера, кандидат биологических наук Василий Терентьев, — температура воды не поднималась выше семи градусов, суточное промедление должно было наверняка сгубить уцелевших после торпедирования. Так и оказалось…“ Рыбаки смогли высмотреть среди волн только пятерых аргентинцев в красных спасательных жилетах. Никто из них признаков жизни не подавал. Лица моряков были обезображены клювами чаек, птицы расклевали им глаза и губы. Тела убрали в морозильную камеру и еще несколько часов бороздили океан, пока из Москвы не пришел приказ прекратить поиски и отправиться в ближайший порт Аргентины. Сойти на берег, впрочем, Москва не разрешила. Трупы перегрузили на борт подошедшего катера и потом наблюдали в бинокли с рейда, как причал заполнили едва ли не все жители городка Рио-Гальегос».

В результате проведенной поисково-спасательной операции были спасены 770 членов экипажа «Бельграно», дрейфовавших на пятидесяти плотах. В море им пришлось провести от 23 до 44 часов. Еще 23 человека скончались от полученных ран и переохлаждения, не дождавшись спасателей. Всего из 1093 человек экипажа крейсера погибло 323, что составило около половины всех людских потерь Аргентины в Мальвинской войне. В числе погибших были двое гражданских — братья Леопольдо и Эриберто Авила, вольнонаемные служащие, работавшие барменами в «питейной зоне», по которой прокатился огненный шар взрыва. Как и летчики, сбитые 1 мая над Фолклендами, все жертвы этой трагедии удостоились медали «За смерть в бою», которой согласно национальному закону №22607 и декрету №577/83 от 15 марта 1983 г. посмертно награждались погибшие в боях за Мальвины. Спасенных членов команды корабля доставили в Ушуаю, а оттуда самолетами на север. Многие из них нуждались в госпитализации.

Гибель крейсера «Генерал Бельграно» продемонстрировала низкую боевую устойчивость корабельных соединений ВМФ Аргентины к воздействию атомных подводных лодок противника, а также значительное военно-техническое превосходство британцев и явилась тяжелым моральным ударом для аргентинского флота. Все это способствовало успешному решению британским флотом задачи завоевания господства на море.

Как высказался командующий TF 317 адмирал Джон Филдхаус: «Без сомнения, это было лучшее, что мы когда-либо делали. Это вырезало сердце аргентинскому флоту, и после нам приходилось иметь дело только с их военно-воздушными силами. Это было очень значительным преимуществом». Коммандер Рефорд-Браун за потопление крейсера был награжден орденом «За выдающиеся заслуги». Однако в политическом аспекте достигнутый АПЛ «Конкэрор» боевой успех поставил Великобританию в сложное положение, создав много проблем ее министерству иностранных дел и пресс-службе премьер-министра. Лондону инкриминировали непропорциональное применение военной силы и срыв мирных инициатив Белаунде Терри. При том, что в Буэнос-Айресе и до того не особо стремились договариваться по Мальвинам, считая острова неприступной крепостью, которую британцам никогда не отбить, теперь, получив столь болезненный удар, хунта тем более не могла сесть за стол переговоров, поскольку любые мирные договоренности воспринимались бы в стране как заключенные под силовым давлением и уязвляли аргентинскую национальную гордость, что грозило выходом на улицы толп патриотически настроенных граждан с требованиями выдворить Галтьери из Каса Росада. На потопление «Бельграно» он отреагировал со всей суровостью, заявив в телевизионном интервью, что Аргентина потеряла 400 человек и готова потерять еще 4000 или даже 40 000, чтобы отстоять Мальвины. Попутно Великобритания была обвинена в агрессии и противоправных действиях. Здесь аргентинская пропаганда постаралась на славу, а ее вброс живо подхвачен в недружественных британцам странах и оппозиционными силами в самой Британии. В аргентинской литературе 1980–1990-х годов тема совершенного Великобританией военного преступления стала лейтмотивом в описании данного эпизода. Страсти не улеглись и после того, как в 1994 году аргентинское министерство обороны признало потопление крейсера «незапрещенным актом войны без криминальной ответственности», общественность и родственники погибших продолжали негодовать, и в 2000 году Аргентина обратилась в Европейский суд по правам человека, предъявив британским властям обвинения в незаконных действиях, разбое и умышленном убийстве людей, также в преступлении против мира, однако получила отказ за истечением срока давности.

Сторонники британской позиции считают, что топить за пределами 200-мильной зоны было не только можно, но и нужно, причем наиболее яростные апологеты атаки «Конкэрора» — что все три аргентинских корабля. По бытующему мнению, потеря Аргентиной крейсера стала главной причиной, почему ее надводный флот в дальнейшем «не отваживался выходить в море», и тем самым «одна атака одной подводной лодки обеспечила Великобритании победу в войне». В действительности дело обстояло несколько сложнее. Как следует из материалов комиссии Раттенбаха, решающим фактором, сковавшим волю руководства ВМФ Аргентины к активным действиям на море, была убежденность в использовании противником данных космических систем разведки США в сочетании с пониманием своей неспособности бороться с британскими подводными атомоходами.

Тема спутниковой разведки обстоятельно рассматривалась в первой книге в главе «Подготовка Великобритании к войне». Повторим ключевые моменты. Во-первых, хотя в аргентинской и отечественной литературе использование Великобританией данных американских спутников считается неоспоримым фактом, на настоящий момент по-прежнему нет документальных подтверждений. Во-вторых, технический уровень космических систем разведки того времени не обеспечивал полноценного применения получаемой с них информации для оперативно-тактических целей в режиме реального времени. Выступавший в 1986 году с лекциями в Буэнос-Айресе адмирал Г. Д. Трейн, бывший главнокомандующий ОВС НАТО на Атлантике, разъяснил, что в 1982 году американские средства спутниковой разведки не располагали такими возможностями.

Командование ВМФ Аргентины, предполагая использование противником разведывательной информации из космоса, поначалу оценивало эту угрозу достаточно взвешенно, однако после атак на крейсер «Генерал Бельграно» и авизо «Альферес Собраль» (тяжело повреждено ракетами с британских вертолетов в начале суток 3 мая севернее архипелага), посчитало положение безнадежным, решив, что противник неотступно следит за всеми перемещениями аргентинских кораблей. И именно это, а не потеря крейсера как таковая, послужило основной причиной отвода главных сил аргентинского флота и в дальнейшем отказа от их участия борьбе за Фолкленды.

В первой книге цитировались показания главнокомандующего ВМФ Аргентины адмирала Хорхе Анажи комиссии Раттенбаха. На вопрос, когда им был отдан приказ о прекращении использования надводного флота в боевых действиях и произошло ли это после потопления «Генерала Бельграно», адмирал ответил:

«Не сразу после „Бельграно“, а после „Собраля“. …Днем 2 мая я узнал о потоплении „Бельграно“. В час тридцать 3 мая я узнал о нападении на „Собраль“. 3 мая в девять пятнадцать я отправил депешу командующему на ТВД Южная Атлантика, в которой сообщил командующему надводным флотом, сухопутным войскам и военно-воздушным силам: „У противника есть спутниковые разведданные о передвижениях в дневное и ночное время наших надводных боевых единиц“. Из Пуэрто-Бельграно мне предложили снять палубную авиацию с авианосца, чтобы она действовала из Рио-Гранде. Я им сказал, что согласен». И далее:

«Вопрос: В отношении подводной угрозы, которая предполагалась постоянно с 10 апреля, Вы не считаете что риск появления подводных лодок довольно логичен в боевых действиях на море?

Ответ: Да, это логично пока у них нет спутниковой информации, в противном случае это означает отправлять людей на верную смерть.

Вопрос: То есть невозможно было противостоять при наличии подводных лодок?

Ответ: Нет, невозможно. Со спутниковой информацией. Без спутниковой информации — другое дело».

Блестящая ретирада аргентинского авианосца

Заключительным аккордом в истории неудавшегося боевого столкновения главных сил флотов в Фолклендской войне стал многодневный отход аргентинской авианосной группы в Пуэрто-Бельграно. По получении в пять часов утра 2 мая приказа командующего на ТВД Южная Атлантика вице-адмирала Ломбардо к общему отступлению на исходные позиции оперативная группа 79.1 под флагом контр-адмирала Гуальтера Альяры уходила на WNW, затем в течение дня 3 мая следовала на SW и вечером укрылась в прибрежных водах южнее Пуэрто-Десеадо. А после принятия командованием ВМФ решения убрать авианосец и весь надводный флот подальше от Мальвин, чтобы он не разделил злосчастной судьбы крейсера «Генерал Бельграно», ею был совершен переход вдоль аргентинских берегов на север, к заливу Баия-Бланка. Но как сформулировал, впрочем, совсем по другому поводу, аргентинский писатель Хулио Кортасар, «если бежать от вражеских пуль, то крепости не возьмешь». Если в несостоявшемся морском сражении у аргентинского флота был малый шанс вывести из строя один из британских авианосцев, что могло по определению Сэнди Вудворда «стать фатальным» для всей операции «Корпорейт», то теперь оставалось радоваться тому, что все целы. Однако до спасительного порта нужно было еще дойти.

Потопление крейсера «Генерал Бельграно» заставило всех, кто находился на борту авианосца «25 мая», осознать, что война — это по-настоящему, и то же самое в любой момент может произойти и с их кораблем. Обычно исключительно чистоплотные и по два раза на дню принимавшие душ аргентинские офицеры стали избегать пользоваться душевой, чтобы не оказаться застигнутым нагишом при торпедном попадании, а правила ношения спасательных жилетов, ранее игнорировавшиеся, начали усердно соблюдаться, некоторые не снимали спасжилетов даже на время сна, другие старались проводить свободное от вахты время поближе к боевым постам, прикорнув где-нибудь в закутке, лишь бы не отправляться в свои каюты и кубрики на нижней палубе.

Как высказался коммандер Роджер Лейн-Нотт, командир АПЛ «Сплендид»: «Чего мы не знали, какой ужас аргентинцы испытывали перед атомными подводными лодками. Они создали атмосферу гораздо более драматичную, чем было на самом деле». Его субмарина продолжала начатый ею еще в 20-х числах апреля, но долго остававшийся безрезультатным поиск аргентинского авианосца, руководствуясь сообщаемыми из Нортвуда разведывательными данными, которые вечером 4 апреля привели ее в район Пуэрто-Десеадо. Под рукой у вице-адмирала Херберта имелась еще одна АПЛ, «Спартан» (коммандер Дж. Б. Тейлор), занимавшая позицию примерно в 150 милях NNW о. Западный Фолкленд. Мы помним, что принятая британцами система использования подводных сил не допускала действий сразу двух лодок в одном районе, дабы исключить возможность удара по своим. Каждые четыре часа субмарины подробно докладывали обстановку в штаб в Нортвуд и получали оттуда указания по спутниковому каналу связи, для чего им требовалось всплыть на перископную глубину и оставаться в таком положении 20–30 минут. В эти моменты они становились уязвимы для аргентинских сил ПЛО.

Для осуществления противолодочной обороны в составе авиагруппы «25 мая» имелось четыре самолета «Треккер» и два вертолета SH-3 «Си Кинг» противолодочной и 2-й вертолетной эскадрилий авиации ВМФ Аргентины, командиры эскадрилий — капитаны 3 ранга Э. А. Скаре и Н. И. Барро. На них ложилась основная тяжесть защиты авианосца от подводной угрозы, и в то же время представилась возможность проявить себя, выйдя из тени оказавшихся теперь не у дел «Скайхоков» истребительно-штурмовой эскадрильи. Кроме того, на авианосце было два вертолета «Алуэтт III», а на эсминцах Тип 42 базировалось два WG-13 «Линкс» из состава 1-й вертолетной эскадрильи, но за неимением противолодочного поискового оборудования они использовались для выполнения транспортных и спасательных задач.

Шесть палубных противолодочных самолетов S-2E «Треккер» (бортовые номера от 2-AS-21 до 2-AS-26) были приобретены Аргентиной в 1978 году из наличия ВМС США — последняя крупная покупка военной техники до введения американцами эмбарго. К 1982 году уже ощущался дефицит запчастей, тем не менее пять из шести самолетов стараниями инженерно-технического состава эскадрильи находились в строю. Четыре из них базировались на борту авианосца.

Конструктивно самолет представляет собой цельнометаллический высокоплан с двумя поршневыми двигателями Райт R-1820-82WA «Циклон», классическим хвостовым оперением и большим грузовым отсеком, вмещавшим поисковое оборудование и вооружение; кабина пилотов, как положено, в носовой части, доступ через дверь в левом борту. Экипаж «Треккера» состоял из четырех человек: два пилота, оператор БРЛС, оператор гидроакустической системы. В состав бортового оборудования входили навигационная система «Омега» GNS-500, поисковая радиолокационная станция AN/APS-88A, радиогидроакустический комплекс системы «Джезебел», включавший сбрасываемые РГБ, приемник сигналов AN/ARR-52A и устройство обработки данных AQA-4A, аппаратура радиотехнической разведки AN/ALD-2B и TLA-7L3, магнитный обнаружитель AN/ASQ-10A. По меркам НАТО это оборудование являлось устаревшим, однако существенно превосходило то, чем были оснащены «Треккеры» S-2A предыдущего поколения, эксплуатировавшиеся аргентинским флотом с 1962 года. Так что в эскадрилье по отношению к этому самолету даже бытовал эпитет «летающая лаборатория».

Главным средством обнаружения подводных лодок являлись одноразовые радиогидроакустические буи. Они размещались горизонтально в хвостовых частях обеих мотогондол самолета в специальных гнездах — по шестнадцать в каждой. Устройство обработки акустических сигналов AQA-4A могло анализировать информацию с 31 РГБ, в т. ч. с четырех одновременно, и позволяло улавливать низкочастотные подводные шумы, не различимые человеческим ухом, с выводом данных посредством светолучевого самописца на фотобумагу. Гидроакустические буи использовались пассивные ненаправленного действия — SSQ-41A (производство США), SSQ-527A (Канада) или DSTV4 L/M (Франция). По опыту применения ВМС НАТО на противолодочных рубежах в Северной Атлантике и в Средиземном море при умелом использовании эти РГБ могли быть эффективным средством обнаружения подводных лодок.

Бортовая РЛС AN/APS-88A, работавшая в X-диапазоне радиочастот, согласно спецификации, позволяла обнаруживать крупные надводные цели на дальности до 240 морских миль, малые надводные цели — до 90 миль, устройство РДП — до 25 миль. Фактически дальность обнаружения кораблей класса «эсминец — фрегат» не превышала 70 морских миль. Антенна РЛС находилась в выдвижном подфюзеляжном цилиндрическом обтекателе. Магнитометр располагался в хвостовой части. Для уменьшения помех от собственного магнитного поля самолета он был снабжен выдвижной штангой длиной 4,8 м. Дальность действия зависела от величины цели, но не превышала трехсот метров. Поэтому данное средство обнаружения подводных лодок рассматривалось как вспомогательное, в частности, использовалось для уточнения местоположения цели перед атакой.

Для поражения подводных лодок предназначались акустические торпеды и глубинные бомбы. Две акустические противолодочные электроторпеды Mk.44 mod.1 калибра 234 мм размещались в бомбоотсеке. Основные ТТХ: скорость — 30 уз, дальность хода —5,5 км, глубина — 15–300 м. Сброс торпеды осуществлялся с 100–300 метров, она была снабжена небольшим тормозным парашютом. Очутившись в воде, торпеда начинала поиск цели с помощью активной системы самонаведения, двигаясь по спиралевидной траектории и меняя глубину от 50 м до предустановленного нижнего предела поиска. Вследствие сравнительно невысокой скорости, ограниченной дальности и глубины хода, а также невысоких качеств гидролокатора, поразить ею современную атомную субмарину в открытом море было трудно, однако при применении на мелководье появлялись шансы на успех. В США торпеда Mk.44 снята с вооружения в 1967 году, уступив место более совершенной Mk.46. На внешней подвеске «Треккеры» могли нести глубинные бомбы и неуправляемые ракеты. Использовалось два типа ГБ: американские Mk.54 mod.2 и BASA национального производства, обе калибром 350 фунтов (159 кг).

Имея практическую дальность 2170 км, «Треккер» мог патрулировать девять часов с крейсерской скоростью 240 км/ч. Фактическая продолжительность вылетов, осуществляемых самолетами противолодочной эскадрильи авианосца «25 мая», не превышала шести часов.

Вертолеты «Си Кинг» 2-й вертолетной эскадрильи были приобретены по контракту с компанией Сикорски — четыре в 1972 году и еще один в 1976-м. Экспортная модель S-61D-4 являлась аналогом противолодочной модификации SH-3D, стоявшей на вооружении ВМФ США. В Аргентине эти машины именовались «SH-3» или просто «H-3» и носили номера от 2-H-231 до 2-H-235. Данный вертолет построен по одновинтовой схеме с рулевым винтом. Два газотурбинных двигателя Дженерал электрик T58-GE-10 установлены над средней частью фюзеляжа. В передней и средней частях фюзеляжа расположены соответственно кабина пилотов и грузовая кабина, в которой размещались рабочие места штурмана, оператора ГАС и поисковое оборудование. Основным средством обнаружения подводных целей являлась опускаемая гидроакустическая станция Бендикс AN/AQS-13B, дополнительным — магнитный обнаружитель, а противолодочным оружием — торпеды Mk.44 и глубинные бомбы.

Дефицит запчастей, вследствие американского эмбарго на поставку ВВТ, отрицательно сказывался на боеготовности. Несмотря на то, что часть необходимого удалось купить обходным путем через частные фирмы, в 1981 году в исправном состоянии находился только один «Си Кинг». Перед началом военных действий самоотверженными усилиями удалось вернуть в строй еще один вертолет. На авианосце базировались «Си Кинги» №2-H-231 и 2-H-234. Малочисленность и плохое техническое состояние матчасти вертолетной эскадрильи являлись, пожалуй, наиболее слабым местом аргентинской противолодочной обороны. Для патрулирования в ближней зоне ПЛО требовалось постоянно иметь в воздухе хотя бы два «Си Кинга», тогда как аргентинцы оказались не в состоянии обеспечить непрерывного дежурства даже одним вертолетом. Вместо этого SH-3 дежурили на палубе. Другой проблемой были значительные лакуны в противолодочной подготовке экипажей из-за недостаточного налета и постоянного отвлечения для выполнения других задач, прежде всего транспортных и поисково-спасательных.

Охранение авианосца осуществляли эсминцы УРО «Сантисима Тринидад» и «Эркулес» британского типа 42, располагавшиеся на флангах противолодочного ордера, и «Комодоро Пи» типа «Гиринг», прошедший в 1962 году модернизацию по программе FRAM и обладавший, несмотря на свой солидный возраст, наиболее дальнодействующим сонаром, — во главе аргентинского походного ордера. Однако поскольку эсминцам приходилось отлучаться для приема топлива с танкера «Пунта Меданос», нередко авианосец оставался в охранении только двух, а порою даже одного корабля эскорта.

Однако главной противолодочной «фишкой» командования ВМФ Аргентины было использование мелководья, под которым понимались водные районы с глубинами менее ста метров. Расчет строился на том, что малые глубины вблизи от своих берегов и в зал. Сан-Хорхе сводят на нет преимущества атомных субмарин противника и делают их легкой добычей для сил ПЛО. Во-первых, атомная подводная лодка довольно неповоротлива и инертна, поэтому для маневрирования на большой скорости без риска столкновения с дном нуждается в больших глубинах. Во-вторых, двигаясь в приповерхностном слое воды, она оставляет хорошо видимый с воздуха кильватерный след. В-третьих, условия мелководья в значительной мере компенсировали бы недостатки устаревших противолодочных торпед Mk.44. Считалось, что британские подводники не решатся атаковать там, где недостаточно глубоко, поэтому вместо стремительного отхода на север GT 79.1 неспешно следовала вдоль материкового побережья. Эта тактика сработала, но довольно неожиданным образом. Как показал опыт, малые глубины сами по себе не гарантировали безопасности: в районе Пуэрто-Десеадо — мыс Бланко, где произошла встреча с АПЛ «Сплендид», до дна было не больше 80 метров. В то же время привязанность аргентинских моряков к прибрежному мелководью означала, что большую часть своего пути группа авианосца «25 мая» проделала, находясь в 12-мильных территориальных водах Аргентины, где командирам британских подводных лодок запрещалось применять оружие. Таким образом, противоборство между британскими подводниками и аргентинскими противолодочниками было по-своему «нечестным» с обеих сторон, с британской — ввиду значительного технического превосходства новейшей атомной субмарины, с аргентинской — потому что авианосец оставался заведомо недосягаемым для атак, тогда как сам имел возможность неограниченно производить поиск и наносить удары с воздуха.

Основными способами обнаружения подводных лодок самолетами «Треккер» были радиолокационный поиск и постановка барьеров из радиогидроакустических буев. Не имея технической возможности контролировать сразу все РГБ, бортоператор переключался между ними каждые 15 минут. Противолодочные вылеты осуществлялись как днем, так и ночью, что уже само по себе было для аргентинцев достижением. Мы помним, что аргентинские палубные штурмовики «Скайхок» могли действовать только в светлое время суток. А утром 4 мая капитан-лейтенанту Хуану Мембране пришлось сажать свой «Треккер» в условиях темноты и сильного тумана, и летчик блестяще справился с этой трудной задачей, правда, со второго захода и только после того, как авианосец на время включил все огни. Однако в отношении интенсивности проводимого поиска большого рвения проявлено не было. В течение 3–8 мая противолодочная эскадрилья «Бентисинко де Мажо» совершала для решения противолодочных задач по два-три вылета ежесуточно, а длительность патрулирования в воздухе сильно недотягивала до максимально возможной (см. таблицу). И результат получился достаточно логичным — ни одного реального обнаружения и четыре воздушные атаки, все по ложным целям. Впрочем, он в значительной мере соответствовал и сложившемуся на тот период общему балансу в состязании подводных лодок и сил ПЛО, в котором первенство было не за противолодочниками.

Больше всего вылетов было осуществлено 4 мая: в дополнение к трем противолодочным еще два на розыски авизо «Альферес Собраль». Также для участия в развернувшейся поисково-спасательной операции убыл эсминец «Комодоро Пи».

Подводная лодка «Сплендид» в 00:30 (03:30Z) 4 мая установила гидроакустический контакт на дальности 15 морских миль с одной крупной и тремя малыми целями, следующими северным курсом, которыми, несомненно, являлись авианосец «25 мая» и его эскорт, недалеко от Пуэрто-Десеадо, тем самым увенчав долгие поиски. Однако выйти в атаку мешали два обстоятельства: во-первых, запрет атаковать в аргентинских территориальных водах, во-вторых, сильный ночной туман. «Видимость не превышала десяти ярдов». Цель было невозможно рассмотреть в перископ, тогда как правила применения оружия требовали четкого визуального опознавания.

Лодка продолжала преследование, двигаясь в северном направлении. После произведенного сеанса спутниковой связи с Нортвудом субмарина в 06:47 восстановила контакт с целью, готовая в любой момент произвести торпедную атаку, но вскоре ее командир пришел к неутешительному выводу, что аргентинцы не собираются покидать спасительной 12-мильной зоны. В 07:35, миновав Кабо Бланко, корабельная группа Альяры изменила курс на WNW, углубившись в акваторию зал. Сан-Хорхе. Следовать за ней Лейн-Нотт не стал. Если аргентинцы умышленно, как считали в Нортвуде, прикрывались своими терводами, продолжать слежение не имело смысла и только бы подвергло лодку ненужному риску. Субмарина осталась патрулировать на юго-восточных подходах к заливу. Тем же утром ею была обнаружена еще одна крупная цель, первоначально классифицированная акустиками как военный корабль, но при ближайшем рассмотрении оказавшаяся торговым судном — теплоход «Формоса» возвращался в Буэнос-Айрес по завершении транспортного рейса на Мальвины. Но за пределами зоны конфликта британским подводникам не дозволялось атаковать никакие аргентинские надводные суда, кроме авианосца, тем более торговые. Впрочем, даже имея разрешение, коммандер Лейн-Нотт скорее всего воздержался бы от нападения, дабы не выдавать своего присутствия. Одновременно с этим подводная лодка «Спартан» получила приказ адмирала Херберта идти в северном направлении, но на значительно большем, чем «Сплендид», расстоянии от материкового побережья, чтобы иметь возможность перехватить аргентинский авианосец в районе полуострова Вальдес.

На заседании военного кабинета 5 мая адмирал флота Т. Т. Льюин предлагал пересмотреть действующие ROE, но оказался в полном меньшинстве. Более того, по настоянию министра иностранных дел Ф. Л. Пима это обернулось дополнительным ограничением — атаковать не дальше чем на расстоянии 12-часового перехода от Фолклендских островов. Правда, скоро задули другие ветры, и британцы в ответ на случившееся с эсминцем «Шеффилд» объявили о распространении режима TEZ на все водное пространство Южной Атлантики, но никаких подвижек относительно возможности атаковать в аргентинских терводах не произошло. Находясь в них, GT 79.1 оставалась неуязвимой. Пока британские должностные лица совещались в кабинетах Уайтхолла, она продолжала свой отход и вечером 5-го числа миновала широту Трелью. Эсминец «Сантисима Тринидад», на котором начал громыхать один из валов, днем 5 мая был отправлен в Пуэрто-Бельграно, где поставлен в док на ремонт, а «Комодоро Пи» по завершении эпопеи с «Альфересом Собралем» вернулся только в конце суток. Так что во второй половине дня 5 мая авианосец эскортировал один «Эркулес». «Единственный военный корабль и несколько самолетов, — повествует аргентинский историк Мариано Сиарони в книге „Авианосец в опасности“, — горстка смельчаков защищает гиганта».

Аргентинская противолодочная авиация продолжала прочесывать воды на маршруте движения авианосной группы и направлениях наибольшей угрозы. Самый примечательный эпизод произошел утром 5-го числа. В 07:05 «Треккер» 2-AS-23 (кап. л-т К. Э. Каль) вылетел на розыски авизо «Альферес Собраль». Этот самолет ранее использовался для опытов по установке крупногабаритной станции РТР AN/ALR-3, поэтому с него было демонтировано все поисковое оборудование, кроме БРЛС AN/APS-88A. Тем не менее на задание он вылетел, имея штатный комплект противолодочного вооружения и РГБ.

Вместо терпящего бедствие авизо в 07:43 был обнаружен кильватерный след на воде в точке с координатами 44º20′ ю. ш. 64º40′ з. д., а затем установлен радиолокационный и визуальный контакт с подводной лодкой, шедшей под перископом курсом N и при появлении самолета быстро нырнувшей на глубину. В 07:46 «Треккер» произвел сброс противолодочной торпеды Mk.44, без видимого результата, и поставил гидроакустический буй на месте обнаружения субмарины, но принимать с него данные возможности не имел по причине некомплектности БРЭО. Продолжение поиска было возложено на поднятый с авианосца в 08:05 вертолет «Си Кинг» 2-H-231, пилотируемый капитан-лейтенантами Освальдо Марио и Гильермо Оскаром Иглесиасами. Сорок минут спустя на помощь ему были отправлены еще один «Си Кинг», 2-H-234, ведомый командиром эскадрильи капитаном 3 ранга Норберто Барро, и «Треккер» 2-AS-24 с экипажем капитан-лейтенанта Энрике Фортини.

Первым прибывший на место «Си Кинг» 2-H-231 установил гидролокационный контакт с подводной целью (классифицирован как POSSUB — «возможно ПЛ») в точке 44º27′ ю. ш. 64º19′ з. д. посредством опускаемой ГАС, используемой в пассивном режиме, и поддерживал его около часа. В 10:06 по его целеуказанию «Треккер» капитан-лейтенанта Фортини применил по цели торпеду Mk.44. Координаты места атаки — 44º33′ ю. ш. 64º16′ з. д. Операторы ГАС отметили удвоение интенсивности исходящего от торпеды акустического сигнала, что обычно происходит, когда система самонаведения захватывает цель. Результат атаки определен не был. АПЛ «Сплендид» находилась от места развернувшейся охоты примерно в двухстах, а «Спартан» — в трехстах пятидесяти морских милях. Так что, если исключить предположение о подводной лодке третьей страны, что крайне маловероятно, цель была ложной. По версии аргентинской официальной историографии объектом атаки являлась британская ДЭПЛ «Оникс», которая, по данным разведки, затем «встала на ремонт в доке одной из бразильских судоверфей с повреждением носовой части». Фактически в этот момент названная субмарина завершала переход из Великобритании к о. Вознесения.

Две другие противолодочные атаки 6 и 7 мая были совершены еще на большем удалении от реального места нахождения британских субмарин, в обоих случаях после кратковременного радиолокационного контакта с целью. Поэтому применялись глубинные бомбы, а не дорогостоящие акустические торпеды, не рассчитывая на поражение, а лишь для того, чтобы загнать вражескую подлодку на глубину, сорвав ее маневрирование.

При осуществлении гидроакустического и радиолокационного поиска в боевых условиях множество ложных контактов, некоторые из которых выглядят вполне достоверными, — совершенно обычное явление. Были они и у противника, согласно отчету Роджера Лейн-Нотта акустики «Сплендида» неоднократно докладывали о шумах, которые могли исходить от аргентинской подводной лодки, на основании чего он даже приказал перезарядить три торпедных аппарата акустическими торпедами Mk.24, вместо прямоидущих Mk.8 mod.4, для стрельбы по подводной цели. В чем аргентинцы действительно уронили себя, это в том, что усилия их противолодочной авиации не увенчались ни одним реальным обнаружением. Возможность это сделать они упустили 4 мая, когда район противолодочного поиска перекрывал зону действий АПЛ «Сплендид». Ее средства радиотехнической разведки неоднократно в течение суток фиксировали облучение БРЛС AN/APS-88A аргентинских самолетов. Однако барьер РГБ был поставлен восточнее, чем маневрировала британская субмарина, не захватив ее. Мариано Сиарони считает, что найти лодку не удалось «по причине ее бесшумной конструкции и того, что „Треккер“ не мог контролировать все свои гидроакустические буи одновременно», однако она «была на грани обнаружения». В дальнейшем, по мере движения авианосной группы на север, противолодочный поиск переместился туда, где противника не было.

Подводной лодке «Сплендид» к большому разочарованию ее командира и экипажа было приказано оставаться патрулировать в районе Пуэрто-Десеадо. Авианосец они упустили. Помимо всего прочего на лодке возникла неисправность в одном из турбогенераторов. В итоге коммандер Лейн-Нотт запросил разрешения покинуть назначенную позицию для совершения ремонта, которое было дано утром 6 мая. Следующие восемь дней ушло на устранение поломки. АПЛ «Спартан» тем временем продолжала продвигаться на север, пока 8 мая, немногим не дойдя до 41-й параллели, не получила приказ повернуть назад.

Между тем «Бентисинко де Мажо» все более отдалялся от места, где ему могли угрожать британские субмарины, и утром 10 мая завершил поход в Пуэрто-Бельграно. В 08:50 аргентинский флагман ошвартовался у главного причала ГВМБ. Палубная авиагруппа еще накануне перелетела на авиабазу Команданте Эспора и в дальнейшем действовала с береговых аэродромов, а сам корабль до конца войны простоял в порту. «Прибытие авианосца в Пуэрто-Бельграно, — подытоживает М. Сиарони, — было завершением его похода и небольшим оперативным успехом для всего аргентинского военно-морского флота, надлежащим образом не признанным, который должен являться предметом гордости для всех, кто участвовал в его защите». Аргентинский историк считает, что прорыв в Пуэрто-Бельграно удался в значительной мере благодаря усилиям палубной противолодочной эскадрильи, своими решительными и умелыми действиями не дававшей подводному противнику поднять перископ, и грамотно избранному маршруту отхода корабельной группы адмирала Альяры, пролегавшему преимущественно в территориальных водах, где британские подводники не имели разрешения атаковать. Первое довольно спорно, со вторым сложно не согласиться. В целом же, результат схватки аргентинских противолодочных сил с АПЛ «Сплендид», можно расценивать как британскую «победу по очкам», поскольку субмарина утром 4 мая, оставаясь необнаруженной, осуществляла слежение за кораблями GT 79.1, и выйти в атаку ей помешали только ограничения ROE. В тоже время будет совершенно справедливо занести осуществленную без потерь ретираду в актив аргентинского флота, особенно если вспомнить, что в истории войн обратившаяся в бегство сторона нередко несла значительный урон в ходе преследования ее неприятелем, тем более, что в дальнейшем надводный флот Аргентины уже не имел иных возможностей увеличить список своих достижений.

Сокрушительная победа «Экзосета»

Офицерам и матросам эсминца УРО «Шеффилд» даже в самом страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь в будущем в моделистском журнале «Weathering Magazine» выйдет статья, как изготовить обгоревшую модель их корабля, особое внимание в которой будет уделено технике прорезания дремелем дыры от попадания противокорабельной ракеты «Экзосет». Без сомнения, трагическая судьба «Shiny Sheffy», как величали этот корабль в британском флоте, вошла в анналы военно-морской истории. Однако ничто в этот день, 4 мая 1982 г., не предвещало беды, кроме того, что на эсминце нарушили одну из главных заповедей моряка — пренебрегли бдительностью.

Рассвет 4 мая застал оперативную группу TG 317.8 примерно в 60 морских милях SSO Порт-Стэнли. Тем самым адмирал Вудворд стремился побудить аргентинские ВВС к активным действиям и вступить с ними в противовоздушное сражение. Наступательное развертывание британских морских сил сопровождало состоявшийся ранним утром этих суток очередной бомбардировочный рейд, «Блэк Бак 2», против аэропорта Стэнли. Прилетевший с острова Вознесения «Вулкан» майора Дж. Рива наделал много шума, но ни одна из сброшенных им бомб не попала во взлетно-посадочную полосу. Тем не менее британцы подтвердили свою решимость бомбить и обстреливать с моря главный островной аэродром, чтобы не допустить базирования на нем неприятельских самолетов. Но против военно-воздушной группировки, действовавшей с материковых баз Аргентины, у Вудворда не было иного способа достижения господства в воздухе, нежели, выжав максимум из возможностей корабельных ЗРК «Си Дарт» и палубных СВВП «Си Харриер», сбивать аргентинские «Даггеры» и «Скайхоки» при отражении воздушных налетов. Причем после жаркого первомайского дебюта эти самолеты не показывались в воздухе над островами ни 2-го, ни 3-го числа. Поэтому, чтобы растормошить противника, пришлось сдвинуть район боевого маневрирования АУГ ближе к аэродромам их базирования.

Боевое построение авианосной ударной группы было примерно таким же, какое она образовывала в несостоявшемся морском сражении 1–2 мая. Главные силы: «Гермес», «Инвинсибл», при каждом по фрегату Тип 22 и три вспомогательных судна: «Олмеда», «Рисорс» и «Форт Остин». Ближнее охранение — эсминец «Глэморган», фрегаты «Алэкрити», «Эрроу», «Ярмут». А на переднем рубеже противовоздушной обороны на удалении 18 морских миль от главных сил три эсминца Тип 42: «Ковентри» (кпт. Д. Харт-Дайк) — на северо-западе, «Глазго» (кпт. Э. П. Ходдинотт) — на западе и «Шеффилд» (кпт. Дж. Ф. Т. Солт) — на юго-западе. В воздухе постоянно несли дежурство две пары «Си Харриеров», однако никаких «Bogeys» или «Rackets» — кодовые слова, которыми обозначались угрожающие радиолокационные контакты и излучения РЛС, — они не зафиксировали. На эскадре был объявлен «желтый» уровень воздушной угрозы. Корабли находились в боевой готовности №2. Погода: низкая облачность (300 м), временами с моросящим дождем, западный ветер 6 м/с, умеренное волнение (4 балла) в океане, волны длинные, пологие, видимость — 7–10 миль.

Как мы видим, боевой ордер TG 317.8 строился из ожидания атак аргентинской авиации с западных направлений, по кратчайшему маршруту полета от ее пунктов базирования, тогда как предприми аргентинцы удар во фланг или тыл британского боевого построения, что они с учетом возможностей дозаправки в воздухе в принципе могли сделать, авианосцы оказались бы не прикрыты завесой эскортных кораблей. Но самым слабым звеном, ограничивавшим возможности обнаружения низколетящих штурмовиков противника дальностью радиолокационного горизонта, было отсутствие в воздухе над эскадрой самолета ДРЛО. Британцы таковыми не располагали, ни палубного, ни берегового базирования. Эксплуатация палубных самолетов Фэйри «Ганнет» AEW.3 закончилась в 1978 году с выводом из состава флота авианосца «Арк Ройял». На новых британских авианесущих кораблях с трамплинным взлетом подобные машины базироваться не могли. Программа по созданию современного базового самолета ДРЛО застопорилась из-за срыва компанией «Маркони Авионикс» сроков подряда на разработку БРЭО. Приобрести американские АВАКСы помешала национальная гордость и непримиримая позиция профсоюзов, боровшихся за сохранение рабочих мест. В итоге вся эта эпопея по созданию «британского АВАКС» на основе морского патрульного самолета «Нимрод» обошлась налогоплательщикам в выброшенный на ветер почти миллиард фунтов стерлингов и завершилась покупкой в 1987 году американских самолетов E-3D «Сентри», а в ходе Фолклендского конфликта морякам пришлось пожинать плоды бестолковости менеджеров министерства обороны. Предоставить британцам АВАКСы в аренду, о чем надеялись на флоте, заокеанский партнер по НАТО отказался, продемонстрировав, что американская помощь и заинтересованность в победе Великобритании были не такими всеобъемлющими, как это зачастую пытаются представить. Адмиралу Вудворду было необходимо решать проблему радиолокационного предупреждения своими силами. Отсутствие ДРЛО он рассчитывал скомпенсировать, перекрыв основные удароопасные направления выдвинутыми вперед эсминцами УРО типа «Шеффилд».

Распространено суждение, что корабли радиолокационного дозора являлись наиболее уязвимым элементом в британском ордере ПВО, и как логичный результат — случившееся с «Шеффилдом», последующее повреждение «Глазго» и потопление «Ковентри». С этим можно согласиться лишь наполовину. С одной стороны, корабль, находящийся на передней линии обороны, действительно подвергается повышенному риску, и сам Вудворд об этом пишет, хотя словосочетание «радиолокационный дозор» в оригинале его книги «Сто дней. Воспоминания командующего Фолклендской ударной группой», в отличие от русского издания, ни разу не используется. С другой стороны, для выполнения этой задачи были выделены боевые единицы с наиболее эффективным, как считалось, противовоздушным оружием — зенитным ракетным комплексом «Си Дарт». Эсминцы проекта 42, пополнявшие Королевский флот начиная с 1975 года, относились к разряду самых современных его кораблей, и хотя «Глазго», «Ковентри» и «Шеффилд» принадлежали к первой серии данного типа и по составу радиоэлектронного оборудования, производительности и программному обеспечению ЭВМ управления оружием уступали более новым эсминцам второй серии, они обладали значительными боевыми возможностями. По замыслу Вудворда на корабли передовой линии ложилась не только задача раннего обнаружения самолетов противника, но и значимая роль в сломе аргентинской воздушной мощи. Поэтому в данном случае уместнее говорить не о радиолокационном, а о противовоздушном дозоре. Поскольку первомайские события показали, что истребители воздушного патруля не способны надежно перехватывать низколетящие ударные самолеты противника, командующий TG 317.8 рассчитывал, что эсминцы типа «Шеффилд» станут тем «крепким орешком», об который неприятельская авиация должна обломать зубы. Урон, который они понесли от воздушных атак, был следствием их активного боевого использования в сочетании с выявившимися недостатками британских зенитных систем.

Ракета и самолет-носитель

Истребитель-штурмовик Дассо «Супер Этандар» стал одним из символов Фолклендской войны. Так сложилось, что созданные и построенные концерном «Дассо-Бреге» во Франции эти самолеты ассоциируются прежде всего с Аргентиной. Во французском флоте они составляли основу палубной авиации, базируясь на авианосцах «Клемансо» и «Фош», и позже применялись в различных вооруженных конфликтах, но не так впечатляюще. Свой первый испытательный полет эта машина совершила 28 октября 1974 г. Поставки «Супер Этандаров» в эскадрильи морской авиации Франции начались осенью 1978 г.

К началу Англо-аргентинского конфликта данный самолет мог считаться воплощением новейших достижений авиаконструкторской мысли, если бы не представлял собой глубокую модернизацию палубного штурмовика «Этандар» IVM, состоявшего на вооружении французского флота с 1962 года. Конструктивные изменения коснулись прежде всего бортового радиоэлектронного оборудования и в несоизмеримо меньшей мере планера. За счет более мощного двигателя, но, по сути, все того же бесфорсажного ТРД «Атар-8», разработанного компанией SNECMA в 1954–1956 гг., несколько увеличилась максимальная скорость полета и возросла бомбовая нагрузка; наряду с использованием конвенционального вооружения «Супер Этандар» стал носителем французской атомной бомбы AN-52, а вот с точки зрения ведения воздушного боя уступал не только любому современному истребителю, но и таким далеко не новым самолетам, как «Мираж» III, МиГ-21 и F-4 «Фантом». Так что это был гораздо больше штурмовик, чем истребитель, основными задачами которого полагались действия против надводных целей и береговых объектов. В целом он представлял собой достаточно удачный сплав современных достижений авиаприборостроения, склонности французов к финансовой бережливости и незаурядных способностей Марселя Дассо продать своему правительству откровенный неликвид. Конечно, в сравнении с F/A-18 «Хорнет», поступавшим на вооружение ВМС США, новый французский самолет выглядел неблестяще, но и стоил в несколько раз меньше. Тем более не каждая боевая задача требует перфекционистских ТТХ.

Всего в 1978–1983 гг. было произведено 85 «Супер Этандаров», из которых 71 для ВМФ Франции, а 14 экспортированы в Аргентину. У военных других стран этот самолет большого интереса не вызвал. В аргентинских военно-морских силах за него ухватились по трем основным причинам. Во-первых, вариантов современного палубника, пригодного для эксплуатации с авианосца столь скромных размеров, как «Бентисинко де Мажо», было вообще крайне мало. Во-вторых, французы относились в тому ограниченному кругу нещепетильных продавцов оружия, кто еще не отвернулся от Аргентины из-за политического террора, развязанного военной хунтой в этой стране. В-третьих, в отличие от американцев они предлагали не подержанную технику из наличия, а современные, полностью укомплектованные и вооруженные машины. В случае с «Супер Этандарами» в комплекте шли запасные двигатели «Атар» 8К50, ЗИП, ракеты «Мажик» класса «воздух — воздух» от компании «Матра», противокорабельные ракеты АМ-39 «Экзосет» производства фирмы «Аэроспасьяль» и тренажер-симулятор от фирмы «Томсон-CSF». Переговоры с «Дассо-Бреге» велись на фоне обострившихся отношений с Чили, ну а сам самолет получил исключительно благожелательные отзывы пилотов. Словом, лучшего варианта замены устаревших штурмовиков A-4Q «Скайхок» аргентинцам в то время было просто не найти.

Особенно впечатляла авионика. На самолете был применен прицельно-навигационный комплекс SAGEM/Кирфот ETNA, основными компонентами которого являлись инерциальная навигационная система ULISS 80, радиолокационная станция AGAVE (или «Агава») и цифровой вычислитель данных «Крузе 66». Моноимпульсная РЛС AGAVE, разработанная фирмами «Томсон-CSF» и EMD, работала в I-диапазоне радиочастот и могла осуществлять поиск, захват и автосопровождение морских и воздушных целей, выдавать координаты цели для противокорабельных ракет, а также работать в режиме картографирования. Расположенная в носовой части самолета за радиопрозрачным обтекателем она обеспечивала обзор в переднем секторе 60°. Максимальная дальность действия составляла 150 км. Фактически РЛС «Агава» позволяла обнаруживать корабли класса «эсминец — фрегат» на дальности до 110 км (60 морских миль), самолеты — до 28 км. Также в состав бортового оборудования самолета входили лазерный дальномер-целеуказатель CGT/CSF, прицел-индикатор на лобовом стекле VE120E, система радиолокационного опознавания «свой-чужой», станция предупреждения об облучении, радионавигационное оборудование TACAN, автопилот, радиовысотомер TRT, приемники аэронавигационных систем ILS и VOR.

Максимальная скорость полета «Супер Этандара» составляла 1204 км/ч на уровне моря и 1190 км/ч на высоте 11 000 м, крейсерская скорость равнялась 950 км/ч. Боевая нагрузка достигала 2100 кг. На одном подфюзеляжном и четырех подкрыльевых узлах подвески могли размещаться ракеты R550 «Мажик» и AM-39 «Экзосет», всевозможные авиабомбы калибром до 454 кг, блоки НАР, а также подвесные топливные баки. Пушечное вооружение состояло из двух 30-мм пушек DEFA-552 с боекомплектом по 122 патрона в легкосъемных блоках, встроенных под воздухозаборниками двигателей. Во внутренних баках самолета помещалось 3270 л топлива. Под крылом могли подвешиваться два ПТБ емкостью 1100 л каждый, на центральном узле подвески — 600-литровый бак. Перед кабиной пилота была установлена убирающаяся штанга для дозаправки в воздухе.

За широкую номенклатуру вооружения французские летчики дали самолету прозвище «Швейцарский нож», однако для аргентинцев «Супер Этандар» или SUE, как они его кратко именовали, был прежде всего носителем «Экзосетов». Согласно заключенному в сентябре 1979 г. контракту приобретение 14 самолетов сопровождалось покупкой 28 таких ракет. Это оружие позволяло существенно повысить ударную мощь флота, как при действиях с палубы авианосца, так и с береговых баз. Стандартный противокорабельный вариант вооружения SUE предусматривал подвеску на подкрыльевых пилонах одной ПКР «Экзосет» и 1100-литрового ПТБ. При этом самолет имел боевой радиус действия 380 морских миль (703 км) без дозаправки и 500 миль (925 км) с одной дозаправкой.

Основные тогда существовавшие варианты ракеты «Экзосет»: MM-38, MM-40 — для вооружения надводных кораблей, SM-39 — для подводных лодок и AM-39 — авиационная. Последняя принята на вооружение в 1979 году. Стартовая масса ракеты — 670 кг. Для повышения надежности и упрощения эксплуатации в ее конструкции применен твердотопливный двигатель. Из-за этого «Экзосеты» уступали по дальности стрельбы ПКР «Гарпун» и «Отомат», оснащенным более экономичными турбореактивными двигателями. Для варианта AM-39 этот показатель составлял 40 и 25 морских миль (74 и 46 км) при пуске с большой и малой высоты соответственно. Зато французская противокорабельная ракета превосходила зарубежные аналоги в отношении минимизации радиолокационной и визуальной заметности. Использование РДТТ позволяло ей лететь совсем низко над морем, не боясь попадания воды в воздухозаборник, за что, собственно говоря, она и получила свое название в честь морских летучих рыб семейства Exocoetidae. Кстати, хотя во французском языке конечная буква «t» в слове «Exocet» («Экзосэ») опускается, военные обеих сторон Фолклендского конфликта произносили это название с «т» в конце, и с этой точки зрения укоренившееся у нас с подачи журнала «Зарубежное военное обозрение» написание даже является корректным.

Комбинированная система наведения ракеты, состоящая из трехосевой инерциальной платформы, вычислителя, радиовысотомера и активной радиолокационной головки самонаведения, давала возможность применять «Экзосет» по принципу «выстрелил и забыл». Радиолокационная ГСН ADAC Mk.1, излучавшая в I-диапазоне, сканировала пространство в секторе до ±10° по азимуту и обеспечивала захват цели на дальности до 15 км. Боевая часть осколочно-фугасного действия массой 165 кг (масса ВВ — 42,5 кг) могла подрываться контактным и неконтактным способом.

Само же боевое использование предполагало следующее. Самолет-носитель с помощью БРЛС обнаруживает цель, ее координаты автоматически загружаются в вычислитель инерциальной системы ракеты. После выхода на боевой курс летчик повторно включает БРЛС для уточнения и окончательного ввода данных цели, затем осуществляет пуск. После отделения от самолета-носителя ракета падает на 12–15 м вниз перед тем, как запускается стартовый двигатель. Минимальной высотой пуска, с учетом возможной задержки срабатывания ускорителя, считается 50 м над уровнем моря. Твердотопливный стартовый двигатель осуществляет разгон ракеты в течение двух секунд. Затем включается маршевый РДТТ, ракета снижается до крейсерской высоты полета 10–15 м, управляемая радиовысотомером и инерциальной системой. Маршевая скорость полета — 0,93M. Головка самонаведения в зависимости от предустановок активируется на расстоянии 5–12 км от атакуемого корабля. После захвата цели «Экзосет» снижается до предельно малой высоты полета, чтобы обеспечить внезапность атаки и затруднить поражение средствами ПВО. При спокойном состоянии моря ракета способна лететь на высоте двух метров над водой. Именно так, немного выше ватерлинии, «Экзосет» ударяет в борт цели, при этом нацеливаясь на геометрический центр корабля — в район миделя. Проникающая оболочка, в которую заключена боеголовка, обеспечивает пробитие обшивки борта и корпусных конструкций без разрушения самой БЧ. Взрыв должен происходить во внутренних отсеках, где разрушающее действие будет максимальным. В случае пролета над малоразмерной целью БЧ подрывается неконтактным способом.

В числе слабых сторон детища фирмы «Аэроспасьяль» военные эксперты называли, в первую очередь, незащищенность системы наведения, особенно ранних модификаций «Экзосета», от средств РЭБ. Подобное проявилось еще на примере советских крылатых ракет П-15 «Термит»: потопление 21 октября 1967 г. израильского эсминца «Эйлат» ракетными катерами ВМФ Египта стало многообещающей заявкой морского ракетного оружия, но уже в ходе Войны Судного дня 1973 года, после того как израильтяне оснастили свои корабли средствами РЭБ, применение ПКР египетской и сирийской сторонами оказалось полностью провальным.

Соперничество систем наведения ПКР и РЭБ напоминает соревнование снаряда и брони в эпоху паровых броненосных флотов, в 1982 году преимущество удерживали средства РЭБ. От П-15, разработанной во второй половине 1950-х годов, «Экзосет» выгодно отличался маловысотным профилем полета и более чувствительной ГСН, в которой также была реализована некоторая защита от активных помех, но главный на тот момент недостаток ПКР с активным радиолокационным наведением, а именно неспособность селектировать цели, отметая ложные, остался. Хотя специалисты достаточно осторожно отзывались о возможностях противоракетной защиты кораблей средствами радиоэлектронного противодействия, прогнозируя результат дезориентации «более 80% атакующих ПКР», на самом деле при постановке кораблем ложных целей (ЛЦ) в виде облаков из дипольных радиоотражателей (ДРО), ракета практически гарантированно наводилась на них как обладающих большей эффективной площадью рассеяния (ЭПР). Добиться попадания в боевой корабль, оснащенный комплексом выстреливаемых помех, можно было, только застав его врасплох (для формирования облака ЛЦ требовалось не менее 10 секунд) или выпустив сразу очень много ракет, чтобы одна из них, возможно, захватила реальную цель.

Также при оценке боевых возможностей ПКР «Экзосет» вызывало нарекания, что ракета слишком легковесна (особенно, если сравнить с той же П-15) и ее боевая часть недостаточно мощная, чтобы потопить или даже вывести из строя боевой корабль средних размеров, и вдобавок не способна осуществлять подскок и атаку с пикирования, необходимую для поражения подводной части вражеского корабля. Так, в ходе проведенной британским флотом в 1978 году испытательной стрельбы ракетой MM-38 по списанному фрегату «Андонтед» она впечатляюще разрушила носовую надстройку и полубак, но корабль остался на плаву и в итоге был добит торпедой подводной лодки «Суифтшюр». Позже обнаружился и третий существенный недостаток — склонность БЧ ракеты не взрываться при попадании в цель. В 2012 году в СМИ проходила информация, что это явилось причиной отказа ВМФ Колумбии от «Экзосетов». Впрочем, на примере эсминца «Шеффилд» мы увидим, что даже при невзрыве, ракета способна причинять тяжелейший урон, когда основным поражающим фактором становится пожар, вызванный и стимулируемый остатками страшно горючего ракетного топлива. Что характерно, из двух AM-39, попавших в американский фрегат УРО «Старк» 17 мая 1987 г. в Персидском заливе, одна из которых тоже не взорвалась, наибольшие повреждения кораблю нанесла именно она.

Освоение аргентинцами новой авиатехники происходило на авиабазе ВМФ Франции в Ландивизио, где в период с ноября 1980 по июль 1981 г. побывала большая группа летно-технического персонала под руководством капитана 2 ранга Хулио Итало Лавеццо, а затем на авиабазе ВМФ Аргентины Команданте Эспора, расположенной на окраине города Баия-Бланка. Обучение пилотов, которых во Францию отправилось десять человек во главе с капитаном 3 ранга Хорхе Луисом Коломбо, осложнялось отсутствием двухместного учебно-боевого варианта «Супер Этандара». Это неудобство должно было компенсироваться использованием тренажера, а также тем, что аргентинские летчики имели значительный налет на реактивных самолетах.

Программа обучения включала трехмесячный курс французского языка в курортном городке Рошфор-сюр-Мер, затем, по прибытии на авиабазу Ландивизио, подготовительные полеты на учебно-тренировочных самолетах MS-760, занятия на авиатренажере, и только в апреле 1981 г. под руководством инструкторов ВМФ Франции началось освоение самих «Супер Этандаров». Контракт на обучение предусматривал 50 часов налета на каждого обучающегося, но в среднем было достигнуто 45 часов. За отсутствием учебно-боевой «спарки», аргентинские пилоты часто совершали учебные полеты в сопровождении французских «Супер Этандаров» флотилии 14F. «Аргентинцам пришлось тренироваться на своих самолетах, — вспоминает французский летчик-инструктор капитан-лейтенант Рамон Хоса, — а мы следовали за ними на своих. В контракте было оговорено, что каждый пилот должен налетать во Франции пятьдесят часов. Также было решено, что мы станем обучать аргентинцев только управлению самолетом и основам использования навигационных систем, индикатора на лобовом стекле и т. д. Никакого обучения применению оружия и боевому использованию самолетов».

Первые пять из 14 заказанных SUE, получившие номера с 0751/3-А-201 по 0755/3-А-205 были доставлены в Аргентину в ноябре 1981 г. на военном транспорте «Кабо де Орнос». Они поступили на вооружение вновь сформированной 2-й морской истребительно-штурмовой эскадрильи. Ее командиром стал капитан 3 ранга Коломбо. Дальнейшее исполнение контракта французской стороной застопорилось, сначала из-за возникших у команды пришедшего к власти в 1981 году президента Франсуа Миттерана вопросов относительно соответствия национальным интересам, а после ввода Аргентиной войск на Фолклендские острова — в связи с последовавшим запретом на экспорт вооружений в эту страну. Остальные контрактные самолеты и ракеты французы поставили после окончания военного конфликта.

Пять самолетов «Супер Этандар» и пять ракет «Экзосет» — вот то, чем располагала 2-я мишаэ для борьбы с британским флотом. Эта техника находилась в руках десяти грамотных, но недоподготовленных пилотов, каждый из которых имел под сто часов налета на SUE, но ни разу не осуществил учебно-боевых ракетных пусков и не отрабатывал действий с палубы авианосца. Все попытки купить еще ракет, в Бразилии и во Франции транзитом через Перу, вполне ожидаемо провалились. Учебный тренажер, часть эксплуатационной документации и основной объем запчастей также застряли во Франции. Один из самолетов, №3-A-201, скрепя сердце приговорили для каннибализации в качестве источника запчастей.

Другая проблема заключалась в сложности сопряжения электроники ракеты с бортовой аппаратурой самолета-носителя. Этот вопрос намечалось решить с помощью французских технических специалистов. С введением Францией 6 апреля эмбарго Аргентина лишалась технического сопровождения контракта, но ситуация не была безнадежной. Некоторый багаж знаний и технической документации был приобретен аргентинцами еще в ходе стажировки во Франции, и в числе прочего оборудования получен испытательный комплект ракетного симулятора. Как рассказывает специалист-оружейник главный субофицер (в то время капрал 1 класса) Карлос Банегас в документальном фильме о Мальвинской войне, он перебором смог подобрать нужный порядок цифр, чтобы снять блокировку при подключении испытательного комплекта к навигационному блоку самолета. В качестве тестового стенда использовался SUE №3-A-202. Но аргентинский инженерно-технический персонал не обладал достаточными знаниями и квалификацией, чтобы решить эту проблему целиком самостоятельно.

Командированные представители концернов «Дассо-Бреге», «Томсон-CSF», MATRA и SAGEM с ноября 1981 года занимались внедрением закупленных аргентинцами вооружений. Наложенный президентом Миттераном запрет на военное сотрудничество застал их в разгаре работ. На 10 апреля намечалось прибытие инженеров «Аэроспасьяль». Их командировка в Аргентину так и не состоялась. Однако из числа «фирмачей», трудившихся на авиабазе Команданте Эспора, не все, несмотря на объявленное эмбарго, спешили уехать на родину. Нашлись желающие помочь на частных началах. Да и сами производители оружия объективно были заинтересованы в демонстрации боевых возможностей своей продукции. Что примечательно, на немедленном отзыве техперсонала не настаивали ни работодатели, ни французский МИД.

Недавно вышедшая в свет монография аргентинских историков Мариано Сиарони и Алехандро Амендолары об истребителях-бомбардировщиках «Супер Этандар» в Фолклендской войне проливает свет на эти события: «Трое французских технических специалистов с 9 апреля сотрудничали с аргентинцами. Это было немаловажно. Эрве Колен из группы „Дассо-Бреге“, Пьер Гимино из „Томсон-CSF“ и Кристиан Ларье из SAGEM вызвались поработать над самолетом и ракетами».

По свидетельству Кристиана Ларье: «После объявления об отмене командировки инженеров „Аэроспасьяль“, в связи с введенным президентом Миттераном эмбарго, Колен и Гимино пригласили меня посетить Коломбо, чтобы предложить свои услуги. Я говорил лично с Коломбо в его кабинете. В „Дассо“ не очень хорошо знали новую инерциальную систему ULISS 80 и рассчитывали на меня. Также там были пилоты Махетанц и Родригес Мариани, прошедшие в „Аэроспасьяль“ технический курс обучения по ракетам „Экзосет“. С ними был и офицер — техник по вооружению. У аргентинцев имелись технические и регламентные руководства „Аэроспасьяль“ для проверки запуска ракеты „Экзосет“. У нас были собственные технические знания, которые помогли. Был выполнен весь процесс испытания ракеты. Мы втроем видели эти руководства впервые. Это была утомительная работа по чтению, пониманию прочитанного, обмену с двумя пилотами тем, что они поняли или запомнили. Фактически целью испытаний была имитация полета и подготовка самолета для ракетного пуска. Подтверждением готовности дуэта самолета и ракеты к использованию стало прохождение команд на запуск ракеты в ходе имитации полета».

Пока оружейники боролись с французскими электронными препонами, летчики налегли на боевую учебу. Как уже выше отмечалось, в ходе командировки во Францию пилоты мало что приобрели в плане тактического мастерства. «Мы совершенно не знали — ни мы, ни весь остальной мир, — вспоминает бывший командующий авиацией ВМФ Аргентины контр-адмирал К. А. Гарсия Боль, — о том, как применять противокорабельные ракеты средней дальности. То немногое, что смог узнать наш летный состав во Франции: необходимо предварительное наведение с базового патрульного самолета. Он обнаруживает цель, определяет ее координаты и поддерживает контакт. Вылетает „Супер Этандар“. Базовый патрульный самолет сообщает ему уточненные координаты цели. „Супер Этандар“ запускает „Экзосет“. Это уточнение координат цели, согласно тому немногому, чему мы научились во Франции, не должно было отличаться более чем на десять миль от истинного местоположения цели, поскольку РЛС „Супер Этандара“ была скорее наведения оружия, чем поисковой».

Тактика противокорабельных атак отрабатывалась на эсминцах «Сантисима Тринидад» и «Эркулес», однотипных с британскими кораблями типа «Шеффилд». Действовать предполагалось следующим образом: самолет-ракетоносец на основании целеуказания, полученного от морского патрульного самолета, на предельно малой высоте сближается с противником до 50–55 морских миль, выполняет маневр «горка» с набором высоты 2000–2500 футов (600–750 м) и кратковременным включением БРЛС для определения и загрузки параметров цели; через примерно полторы минуты, на дальности 35–40 миль, самолет совершает повторный набор высоты до 1500 футов (450 м) и снова включает БРЛС для уточнения и окончательного ввода координат цели в инерциальную систему наведения ракеты. Пуск ПКР «Экзосет» надлежало осуществлять с высот 300–500 футов (90–150 м) и дальности 24 морские мили. Атака завершалась противоракетным маневром с выходом из зоны действия зенитных средств противника. Также немало усилий было затрачено на освоение и тренировку дозаправки в воздухе.

Боевые вылеты намечалось совершать попарно. «Эскадрилья была разделена на пять пар, — вспоминает капитан 1 ранга в отставке Аугусто Бедакаррац, — ведущий и ведомый, первый был старшим, а второй — младшим офицером. Такая организация групп позволила нам достичь отличного уровня подготовки с очень высоким уровнем взаимопонимания и уверенности».

Эти пары составляли:

1) кап.3р. Х. Л. Коломбо — ст. л-т К. Р. Махетанц,

2) кап.3р. А. С. Бедакаррац — ст. л-т А. Р. Мажора,

3) кап.3р. Р. Аготегарай — ст. л-т Х. Х. Родригес Мариани,

4) кап.3р. Р. Курилович — кап. л-т Х. Э. Барраса,

5) кап.3р. А. А. Франсиско — кап. л-т Л. А. Колавино.

Именно в таком составе и очередности они должны были отправляться на боевые вылеты. Кроме самих SUE задействовались самолеты KC-130H «Геркулес» для дозаправки в воздухе ударных машин и SP-2H «Нептун» для разведки и целеуказания. Со стороны военно-воздушных сил поступали инициативы сопровождать «Супер Этандары» истребителями «Мираж», однако капитан 3 ранга Коломбо настаивал, что рассчитывает на скрытность и внезапность действий, и добавление воздушного эскорта могло только усложнить, если не испортить дело. Также вызвал споры вопрос, сколько ракет расходовать в каждом вылете, одну или две. Командир эскадрильи первоначально склонялся к более экономичному решению, но, побеседовав с другими пилотами, согласился с ними, что для гарантированного поражения цели она должна атаковаться двумя ракетами.

15 апреля состоялась «генеральная репетиция», в ходе которой пара «Супер Этандаров» (Бедакаррац — Мажора), вылетевшая с авиабазы Команданте Эспора, произвела учебную атаку на эсминец «Сантисима Тринидад» с имитацией пуска ракет. Наведение на цель осуществлял самолет S-2E «Треккер». Три дня спустя 2-я эскадрилья получила приказ перебазироваться на авиабазу Альмиранте Кихада в Рио-Гранде, Огненная Земля, откуда ей предстояло действовать против британских морских сил. 19-го числа в Рио-Гранде перелетели самолеты номер 02 и 04, а на следующий день — 03 и 05. Здесь в период с 22 по 29 апреля летчики провели еще несколько учебных атак на авизо «Альферес Собраль», приноравливаясь к местным климатическим условиям, а 1 мая начались боевые будни. Организационно эскадрилья «Супер Этандаров» входила в состав группы GT 80.3 (к-р — кап.2р. Х. М. Цар) в качестве UT 80.3.1, однако фактически боевое управление действиями ракетоносцев осуществлялось непосредственно из штаба FT 80, расположенного в Баия-Бланке.

С «Экзосетами» французы умудрились хорошенько подставить обе стороны Фолклендского конфликта: одной сорвали сроки поставки, а затем заблокировали выполнение оплаченного контракта, другой всячески морочили голову. В британском флоте поначалу пребывали в уверенности, что угрозы применения противником ПКР «Экзосет» с воздуха нет, основываясь на французских заверениях. По этой причине, в частности, отправляемые в Южную Атлантику мобилизованные торговые суда, в т. ч. контейнеровоз «Атлантик Конвейер», не оснащались средствами постановки пассивных радиолокационных помех. Однако затем выяснилось, что аргентинцы задачу превращения «Супер Этандаров» в ракетоносцы успешно решили. Оповещение об этом было 26 апреля разослано кораблям авианосной ударной группы, причем подчеркивалось, что самолеты оснащены для дозаправки в воздухе, поэтому их радиус действия простирается вплоть до о. Южная Георгия. Позже поступила развединформация, что носители «Экзосетов» базируются на аэродроме Рио-Гранде, наиболее близкорасположенном к Фолклендам. Так что ракетной атаки можно было ждать в каждый момент и в любой точке 200-мильной запретной зоны. При этом британская разведка долго не могла добиться от французов, сколько ракет они в итоге продали хунте. Первоначально предполагалось, что десять, по две на каждый поставленный Аргентине «Супер Этандар», и это превращалось уже в серьезную угрозу. В боестолкновениях 1 мая британские корабли производили постановку пассивных ложных целей при приближении любых аргентинских самолетов.

Ракетоносцы вступают в бой

Первыми на боевое задание отправилась пара капитан 3 ранга Хорхе Коломбо и старший лейтенант Карлос Махетанц на самолетах №3-A-204 и 3-A-203. Это было во второй половине дня 1 мая. Британский флот проявлял активность на восточных подходах к Мальвинским островам. После некоторых проволочек из-за неполадок радиостанции на «ноль четвертом» «Супер Этандары» поднялись в воздух в 16:38. Встреча с самолетом-заправщиком, вылетевшим с аэродрома Санта-Крус, состоялась по плану, в 240 морских милях восточнее Рио-Гранде, но после дозаправки возникла утечка топлива на самолете Коломбо, из-за чего им пришлось прервать выполнение боевой задачи. Планировавшийся на вечер тех же суток боевой вылет второй пары ракетоносцев был также отменен контр-адмиралом Гарсия Болем из-за неясности тактической обстановки в районе островов.

Следующие два дня эскадрилья провела бесплодно, как и вся аргентинская ударная авиация, наступательная активность которой после бурной первомайской встряски ограничивалась двумя основными факторами. Во-первых, стало очевидным, что британцы не имеют намерения скоропалительно высаживаться на острова. Поэтому стимула атаковать во что бы то ни стало не было. Во-вторых, недоставало разведданных о местоположении британских морских сил. Ведение морской авиаразведки сопрягалось с большим риском и сложностями, а аргентинские истребители-бомбардировщики располагали слабыми возможностями самостоятельного поиска и выхода на цель. Береговая РЛС AN/TPS-43 в Пуэрто-Архентино фиксировала полеты авиации противника, однако не могла точно определить координаты нахождения неприятельских авианосцев, поскольку взлетавшие с них самолеты и вертолеты выдвигались на назначенные позиции, летя ниже уровня радиолокационного горизонта, и лишь затем набирали необходимую высоту для осуществления боевого патрулирования. Огромное количество ложных радиолокационных контактов еще более запутывало картину. Разведывательные вылеты с использованием базировавшихся на Мальвинах легких штурмовиков и вертолетов заканчивались безрезультатно либо пресекались дежурившими в воздухе «Си Харриерами».

На 2 мая командованием оперативной группы ВВС «Юг» было намечено 54 противокорабельных самолетовылета, но они почти все не состоялись за недостатком данных о противнике. На задание вылетало только четыре бомбардировщика «Канберра», которые не смогли найти цель. Поднятые в воздух 3 мая пятнадцать «Скайхоков» и два «Даггера» пришлось вернуть на аэродромы, после того как стало ясно, что «корабли противника», обнаруженные воздушной разведкой в Фолклендском проливе, — это аргентинские суда «Рио Каркаранья» и «Баия Буэн Сусесо». Что касается авиационных сил, базировавшихся непосредственно на островах, то предпринятый 3 мая, основываясь на данных радиолокаторщиков, вылет пары легких штурмовиков MB-339А (кап.3р. К. А. Мольтени, ст. л-т К. A. Бенитес) с авиабазы Мальвины для атаки морской цели, предположительно «вертолетоносца», в 60 морских милях SSO Пуэрто-Архентино, закончился полнейшей неудачей. В указанной точке летчики не обнаружили ничего, кроме пустого моря. Произведенный расширенный поиск в прилежащем районе результатов не дал. В довершение, один из самолетов, №4-A-113, разбился при заходе на посадку в условиях ограниченной видимости. Пилот ст. лейтенант Карлос Бенитес погиб. В Рио-Гранде два «Супер Этандара» также были подготовлены к боевому вылету, чтобы поквитаться за потопление «Генерала Бельграно», летчики заняли места в кабинах, но приказа на взлет так и не поступило, как и сколько-нибудь определенного целеуказания, тем более что оба SP-2H морской разведывательной эскадрильи в эти сутки оказались отвлечены на поиски спасшихся с крейсера.

На 4 мая вылетов ударной авиации ни штабом ОГ ВВС «Юг», ни командованием морской авиации не планировалось. Все завертелось после поступления радиодонесения от базового патрульного самолета «Нептун». Вылетевший в пять часов утра из Рио-Гранде борт 2-P-112, позывной «Меркурио», с экипажем капитана 3 ранга Эрнесто Прони Лестона, совершал разведывательный полет к Мальвинским островам в интересах транспортного командования военно-воздушных сил. Там изыскивали возможности прорыва британской воздушной блокады и осуществления полетов военно-транспортных самолетов в Пуэрто-Архентино, а за неимением пригодных самолетов-разведчиков, пришлось обратиться за этим к морякам. Возобновление воздушного моста с Мальвинами, прерванного после подхода к островам британских морских сил, являлось для аргентинцев исключительно важным делом. Задачей капитана 3 ранга Прони Лестона было пролететь по маршруту, предполагавшемуся для использования военно-транспортной авиацией, обогнув остров Соледад с юга на север и фиксируя всевозможные надводные и воздушные источники угрозы, которые могли бы воспрепятствовать трем C-130, транспортные рейсы которых намечались в эти сутки, достичь пункта назначения.

«Нептун» выполнял полет на высоте 900–1100 метров, обозревая обстановку с помощью станции РТР с редкими включениями старенькой БРЛС AN/APS-20E. Последнее было обусловлено не только стремлением сохранять скрытность, но и неудовлетворительным техническим состоянием бортового радара. Как изложил ст. лейтенант Хосе Мария Пернуцци (в то время субофицер 2 класса, оператор РЛС в экипаже Прони Лестона) в написанной им главе официальной истории аргентинской морской авиации: «Попытка поддерживать радар в рабочем состоянии заключалась, по сути, в том, чтобы взять с собой больше, чем обычно имелось на борту, кристаллических (полупроводниковых) диодов, поскольку эта причина отказа была наиболее частой. Каждая замена „кристалла“ требовала протиснуться к радару по узкому лазу для проведения проверки, настройки и калибровки — действий, которые операторы обычно выполняли на земле».

В описываемом вылете бортовой радар стал барахлить практически сразу, тем не менее Пернуцци как-то исхитрялся поддерживать его в рабочем состоянии. В 05:50 был установлен первый радиолокационный контакт, которым оказалось авизо «Комодоро Сомешера», тот самый корабль, который британцы объявили потопленным своими вертолетами севернее Фолклендских островов сутками раньше. Это судно, входившее в состав поисково-спасательных сил, патрулировало между материком и архипелагом, готовое оказать помощь пилотам вынужденно севших на воду самолетов. А в 07:10, при очередном включении РЛС, на дисплее возникла отметка надводной цели, координаты которой были определены как 53º04′ ю. ш. 58º01′ з. д., станция РТР идентифицировала ее как эсминец Тип 42. Это означало, что сеньорам из транспортного командования ВВС с возобновлением воздушного моста с Мальвинами придется повременить. Корабль, вооруженный ракетами «Си Дарт», преграждал путь военно-транспортным самолетам и одновременно как будто напрашивался, чтобы по нему нанесли авиаудар.

Донесение борта 2-P-112 вызвало оживление не только в Рио-Гранде, но и в штабе FT 80 в Баия-Бланке, что вылилось в осуществление боевого вылета пары «Супер Этандаров», ставшего впоследствии известным как «операция „Шеффилд“». Контр-адмирал Карлос Гарсия Боль взял руководство в свои руки. Выполнение «Нептуном» первоначальной задачи было отставлено, капитан 3 ранга Прони Лестон получил приказание целиком сосредоточиться на слежении за обнаруженной целью. В дальнейшем 2-P-112 еще дважды, в 08:14 и 08:43, задействовал свою РЛС и докладывал командованию обновленные данные о противнике. При этом самолет применял следующую тактику: прятался от британских радаров на малой высоте, кратковременно поднимался на 3500 футов (1067 м), включал БРЛС на пару оборотов антенны и затем быстро уходил вниз. При последнем радиолокационном контакте им были обнаружены три надводных корабля с координатами 52º47′ ю. ш. 57º40′ з. д. На эти данные аргентинское командование опиралось при планировании боевого вылета штурмовиков-ракетоносцев. Прони Лестону же было приказано оставаться южнее архипелага и до 10:00 избегать контакта с противником, с тем чтобы затем произвести доразведку цели. Он повел самолет на юг, по направлению к банке Бёрдвуд, имитируя, что ведет поиск спасшихся с крейсера «Генерал Бельграно». В 09:25 поступил доклад субофицера Пернуцци, что БРЛС совсем отказала. Члены экипажа прилагали самоотверженные усилия, чтобы ее починить.

На авиабазе Альмиранте Кихада царила большая суматоха. На то, чтобы подготовить «Супер Этандары» к вылету и подвесить на них противокорабельные ракеты, аргентинским аэродромным службам потребовалось два с половиной часа. Командование и пилоты эскадрильи тем временем, собравшись в комнате для инструктажа, уточняли план действий. Для нанесения удара задействовались самолеты с бортовыми номерами 3-A-202 и 3-A-203, каждый нес по одной ПКР «Экзосет» на правом подкрыльевом пилоне, 1100-литровый подвесной топливный бак — на левом. Пилотировать их, согласно общей очереди, выпало заместителю командира эскадрильи капитану 3 ранга Аугусто Бедакаррацу и его ведомому ст. лейтенанту Армандо Мажоре. Со стороны военно-воздушных сил были выделены два истребителя «Даггер» для прикрытия «Этандаров» на отходе после выполнения атаки, легкий разведчик «Лирджет-35A» с демонстративно-отвлекающей задачей и самолет-заправщик KC-130H. Однако сообщать детали предстоящего боевого вылета и оперативно-тактической обстановки в штаб оперативной группы ВВС «Юг», судя по всему, никто не собирался. Флот не желал делиться с военно-воздушными силами открывшейся возможностью отличиться. Не исключено, что в этот момент контр-адмирал Гарсия Боль вспоминал унижение, пережитое в день национального торжества, 2 апреля 1982 г., когда военно-воздушное начальство на Мальвинах умышленно не давало его самолету разрешения на посадку в аэропорту Стэнли и он был вынужден целый час кружить в воздухе над только что занятой аргентинскими войсками столицей островов.

«В 09:15 мы сидели в кабинах, выполняя последние предстартовые проверки, — вспоминает Бедакаррац, — и получали уточненные данные о местоположении цели, передаваемые „Нептуном“, который осуществлял слежение за противником». В 09:45 два «Супер Этандара», с громогласным ревом совершив разбег по двухкилометровой асфальтовой взлетной полосе аэродрома Рио-Гранде, взмыли в воздух. Полет осуществлялся по профилю «большая — малая высота», соблюдая радиомолчание и с выключенными РЛС. Бортовой радар следовало задействовать только непосредственно перед пуском ракет. Бедакаррац и Мажора набрали высоту 4500 м и взяли курс на восток-северо-восток. Инерциальная навигационная система уверенно вела их к точке рандеву с самолетом-заправщиком, а затем к месту обнаружения кораблей противника. Необходимости переговариваться по радио тоже не было. В результате интенсивной боевой подготовки, включавшей отработку парных действий именно этим составом, каждый из пилотов прекрасно понимал, что делал другой, а все детали боевого вылета были четко оговорены на предполетном инструктаже.

Встреча с воздушным танкером KC-130H (№ TK-70, к-р — п/п-к Э. Х. Пессана), вылетевшим в 08:45 из Рио-Гальегоса и дожидавшимся «Супер Этандаров» примерно в 150 морских милях от Рио-Гранде, состоялась в 10:04. После дозаправки топливом, все так же в полном радиомолчании, штурмовики приступили к снижению, чтобы избежать попадания в зону действия радаров британских кораблей, пока, прорезав густой слой облаков, наконец не очутились совсем низко над морем. На маршруте пришлось преодолевать зоны с проливным дождем и низкой облачностью, нависавшей на 150 метров над морем, горизонтальная видимость временами сокращалась до 1000 метров. Впрочем, бортовое радиоэлектронное оборудование всепогодного истребителя-штурмовика давало значительные преимущества по сравнению с A-4Q «Скайхок» и MB-339А, на которых пилоты летали до того. Вдобавок ненастная погода была в определенной мере им на руку. «Несмотря на сложную навигацию, — рассказывает Армандо Мажора, — я тогда считал, что это идеальные метеоусловия для атаки, поскольку защищают нас от перехвата „Си Харриерами“. Уровень стресса не был таким же, как в ходе тренировочных заданий, и я был удивлен, что больше беспокоился, чтобы не упустить ничего, что могло бы помешать пуску ракеты, нежели об опасности перехвата». На самом деле аргентинские представления о возможностях британских палубных истребителей были чрезмерно преувеличенными. Отсутствие у британцев воздушных средств ДРЛО и невысокие скоростные характеристики «Си Харриеров» не позволяли им эффективно перехватывать низколетящие ударные самолеты и надежно защитить свои корабли.

В 10:35, когда «Супер Этандары» находились примерно в 120 морских милях от расчетного местоположения цели, поступили уточненные разведданные о противнике. Экипажу «Нептуна» все-таки удалось устранить неисправность радара.

— Ариэс, это Меркурио.

— Я Ариэс, прием.

— Подтверждаю, большой «гоблин» и два средних, 52º33′ ю. ш. 57º40′5′′ з. д. И еще один средний, 52º48′5′′ ю. ш. 57º31′5′′ з. д. Удачи!

Так это звучит в «канонической» аргентинской версии. На самом деле, как рассказывал сам Прони Лестон в интервью, данном в 1997 году корреспондентам газеты «Насьон» Э. Кастришону и Л. Касабалю, летчики для опознавания использовали позывные «Гаучо» и «Баско».

По завершении короткого сеанса радиосвязи Прони Лестон с чувством выполненного долга ушел на базу. Целеуказание было выдано «Нептуном» с некоторой погрешностью, но достаточно для вывода носителей «Экзосетов» на цель. «Мы внесли переданные им координаты в наши навигационные системы, — вспоминает Мажора, — „Супер Этандары“ были единственными в Аргентине боевыми самолетами с ИНС, необходимой для полетов над морем. Мы летели очень, очень низко и очень, очень быстро». Высота полета составляла 30 м, скорость — 480 уз (900 км/ч), максимум, что мог развить SUE с подвешенной ракетой и топливным баком.

Зона патрулирования одной из дежуривших в воздухе пар «Си Харриеров» была выдвинута к западу от позиции кораблей противовоздушного дозора. Однако в отсутствие адекватных средств дальнего обнаружения и наведения боевой воздушный патруль оказался бессилен что-либо сделать. Возможности бортовых радиолокационных станций истребителей не позволяли обнаружить и перехватить низколетящие аргентинские самолеты.

Когда по расчетам до британских кораблей оставалось 50 морских миль (в действительности более шестидесяти), «Этандары» сделали «горку» и ненадолго включили БРЛС для поиска и уточнения координат цели, но ничего не обнаружили. Не став преждевременно отчаиваться, Бедакаррац и Мажора продолжили движение тем же курсом на бреющем полете и три минуты спустя повторили поисковый подскок. На этот раз на экранах индикаторов БРЛС высветились отметки целей, пошла загрузка координат в инерциальную систему ракет. СПО начала издавать прерывные писки, сопровождавшиеся миганием лампочки на панели управления. Это означало, что они находятся в поле зрения британского корабельного радара.

В ходе первого подскока аргентинские самолеты набрали высоту 600 м, войдя в плотную облачность. Это позволяло по максимуму использовать возможности РЛС «Агава», но корабли противника из-за неточного определения их местоположения самолетом «Нептун» оказались за пределами ее дальности действия. Высота второго подскока ограничивалась нижней кромкой облаков, т. е. тремястами метрами — капитан 3 ранга Бедакаррац «счел за лучшее не терять из виду своего ведомого». Дистанция до ближайших британских кораблей, «Шеффилда» и «Глазго», в этот момент составляла около 40 морских миль. Произведя ввод координат цели в инерциальную систему наведения ПКР, самолеты снизились до высоты 100 м.

Бедакаррац решил атаковать наиболее крупную из обнаруженных целей, находившуюся справа по курсу, для чего пара SUE по его команде сделала доворот вправо. Летчики ввели последние данные в бортовые вычислители ракет, и Бедакаррац скомандовал произвести пуск. Мажора команды не расслышал, и увидев, что ведущий сделал это, переспросил «Пуск?», тот ответил утвердительно. В итоге две ПКР были выпущены с пятисекундным интервалом. Стартовые двигатели ракет произвели разгон, после чего включились маршевые двигатели. «Экзосеты» со скоростью 315 м/с унеслись в направлении невидимой цели. Дистанция до нее по показаниям БРЛС самолета Бедакарраца в этот момент составляла 22 морские мили. Фактически же атакуемый корабль находился на удалении 12 миль. «Чтобы достичь „Шеффилда“, — констатирует британский военно-морской историк Дэвид Браун, — запущенным с такой близкой дистанции „Экзосетам“ требовалось немногим больше минуты». Стрельбовая РЛС зенитного комплекса «Си Дарт» пыталась взять аргентинские самолеты на сопровождение, о чем живо сигнализировали бортовые системы предупреждения. Применив оружие, «Супер Этандары» совершили резкий правый разворот и, снизившись до 15 метров, стремительно покинули район боя.

Вот как описывают атаку сами пилоты. Аугусто Бедакаррац: «РЛС «Агава» была спроектирована как станция управления оружием с обзором в переднем секторе самолета. Нас проинструктировали включать ее всего на несколько секунд, чтобы не тревожить электронные системы противника… Достигнув заранее условленной дистанции, мы увеличили высоту и включили РЛС, но на экранах наших радаров ничего не появилось. Через несколько секунд мы выключили нашу аппаратуру и, снизившись менее 100 футов [30 м], продолжили полет на предельно малой высоте… Я решил пролететь еще 25 миль в полном радиомолчании. С момента радиосвязи с морским патрульным самолетом в 10:30 я ни разу не переговаривался со своим ведомым. Мы поднялись еще раз и повторили поиск, и теперь с помощью обоих радаров обнаружили корабль среднего размера впереди по курсу и крупный корабль на 30° правее него, а также два меньших близко к нему. Мы быстро совершили доворот вправо, снизившись, чтобы завершить финальный этап атаки.

Достигнув установленной дистанции пуска, я скомандовал по радио лейтенанту Мажоре запустить ракету, и сам сделал то же самое. Он не услышал этой команды, поэтому, наблюдая, как мой «Экзосет» отделился и заработал его стартовый двигатель, переспросил меня. Я повторил команду, и он выпустил свою ракету на пять секунд позже моей. Было ровно 11:04. Затем мы совершили отход, сохраняя максимальную скорость и летя так низко над водой, насколько было возможно, около 50 футов [15 м]. Отдалившись на расстояние, которое сочли достаточным для того, чтобы избежать возможного перехвата «Си Харриерами», мы начали набор высоты и взяли курс на Рио-Гранде».

Армандо Мажора: «На соответствующей дистанции мы сделали первый подскок и включили радар, ничего не было обнаружено, поэтому мы выключили его и снова вернулись к маловысотному полету. Мы преодолели еще 20 миль и снова поднялись. На этот раз я действительно увидел отметки на экране радара, на дистанции 35 миль, курсовой угол 20°. Это выглядело как большой эхо-сигнал с двумя меньшего размера по бокам. Я сразу же услышал в наушниках голос ведущего, подтверждающий обнаружение и приказывающий атаковать крупную цель. Мы завершили последние процедуры подготовки „Экзосетов“ и в 11:02 запустили обе ракеты. Я видел, как ракеты опустились на высоту полета над морем и оба ракетных двигателя зажглись. После пуска ракет мы выполнили разворот на курс отхода с максимальной скоростью».

Двухминутное расхождение времени пуска «Экзосетов» в описаниях летчиков, очевидно, следует списать на то, что сверка часов не входила в регламент предполетной подготовки. Хронометраж Мажоры более согласуется с британскими данными. Корабли, попавшие в поле зрения БРЛС «Агава»: «цель среднего размера» впереди по курсу — эсминец УРО «Глазго», атакованная «цель большого размера» — эсминец УРО «Шеффилд». В некоторых русскоязычных описаниях действия аргентинской авиации в этот день ошибочно именуются операцией «Бланко Гранде», хотя на самом деле el ataque a un «Blanco Grande» — это просто атака на «большую цель», которой «Шеффилд» казался из-за того, что был больше развернут бортом к атаковавшим, что увеличивало эффективную площадь рассеяния. Две отметки малого размера — по всей вероятности, корабли из состава ближнего охранения авианосцев. Сами авианосцы обнаружены не были.

Имеются также противоречия в описании метеоусловий. По рассказам А. Мажоры погода неистовствовала не только на маршруте, но и в районе нахождения цели; непосредственно перед пуском ракет самолеты прошли сквозь ливневый шквал, из-за чего пилот не расслышал приказания ведущего о пуске ракеты. Однако по сводкам ВВС Аргентины погода на театре военных действий в тот день была «облачной, с хорошей видимостью и редкими дождями», британцы же и вовсе применяют такие эпитеты, как «хорошая погода», «необычно спокойное море», каковым они считали волнение в четыре балла.

О результатах авиаудара в Аргентине узнали из вечернего новостного выпуска Би-би-си, но летчики и без того были уверены в своем успехе. По плану на обратном пути им предстояла еще одна встреча с самолетом-заправщиком. KC-130 подполковника Пессаны дожидался, барражируя в назначенном районе. Однако топлива оказалось и так достаточно, чтобы долететь до базы. Поэтому Бедакаррац по радио поблагодарил экипаж воздушного танкера и сообщил, что не нуждается в его помощи. «Геркулес» запросил, была ли атака успешной, и, получив утвердительный ответ, сразу же доложил об этом в Рио-Гранде. Поэтому по совершении посадки Бедакарраца и Мажору ждала торжественная встреча.

«Прием пилотов был потрясающим, — пишет аргентинский автор Альберто Манфреди. — Их встретили летчики военно-морских и военно-воздушных эскадрилий, а также гражданский и военный персонал базы. Некоторые бежали за самолетами, кричали и размахивали флагами, другие ждали возле ангаров. Летчики отошли от своих машин и обнимали коллег, десятки рук пытались одобрительно похлопать их по спине, голове и плечам; кто-то делал снимки на фотокамеру, пытаясь улучить момент между аплодисментами, смехом и воздетыми руками. Хотя еще отсутствовало подтверждение со стороны противника (который сделает это через несколько часов, признав потерю эсминца), было очевидным, что по крайней мере одна из ракет поразила цель».

Никакого продолжения наступательных действий не последовало. Хотя справедливости ради следует отметить, что для контроля результата атаки и возобновления контакта с противником из Рио-Гранде был выслан еще один базовый патрульный самолет. Это задание было поручено экипажу командира морской разведывательной эскадрильи капитана 3 ранга Х. У. Переса Роки. Его «Нептун» №2-P-111 поднялся в воздух в 12:10, за пять минут до возвращения «Супер Этандаров». Однако по прибытии около 13:25 в назначенный район там обнаружилась большая радиолокационная активность противника, а флотская радиотехническая разведка предупредила, что «Си Харриеры» воздушного патруля получили приказание оператора управления истребителями перехватить аргентинский самолет. Поэтому «Нептуну» было приказано скорее убираться оттуда. Пара «Даггеров» вылетела ему навстречу, чтобы защитить от преследовавших британских истребителей. Эта мера была излишней. Никто не пытался гнаться за аргентинским разведчиком. Но, как отозвался находившийся за его штурвалом Хулио Перес Рока, «хотя „Миражи“ [так в тексте] не вступили в боевой контакт с самолетами противника, сам факт попытки защитить 2-P-111 оказался похвальным отношением и огромной поддержкой для товарищей, сражавшихся в очень трудных условиях». Результаты этого разведывательного вылета окончательно убедили командование аргентинской морской авиации, что на сегодня повоевали уже достаточно и пора переходить к празднованию славной победы.

В оперативную группу ВВС «Юг» разведданные о развертывании морских сил противника к юго-востоку от Мальвинских островов, очевидно, так и не попали. Ее ударные самолеты в эти сутки остались на аэродромах, несмотря на вполне летную погоду и изобилие целей в пределах их тактического радиуса действия. В итоге ракетный удар пары «Супер Этандаров» остался единственным ответом на британский вызов. Так что в историю Англо-аргентинского военного конфликта кроме несостоявшегося морского сражения 1–2 мая можно вписать еще и несостоявшееся противовоздушное сражение 4 мая 1982 г.

Корабль Ее Величества «Шеффилд»

Вечером тех же суток весь мир узнал, что эсминец Королевских ВМС «Шеффилд» был поражен ракетой «Экзосет», выпущенной аргентинским самолетом. Координаты его местоположения в момент атаки — 52° 50′ ю. ш. 57° 14′ з. д. Занимавший позицию на юго-западном краю противовоздушной дозорной линии, корабль курсировал галсами со скоростью 12 уз, задействовав две газовые турбины экономического хода «Тайн» и поддерживая турбины полного хода «Олимпус» в режиме ожидания. Экипаж находился в боевой готовности №2 (Defence stations, 2Y). Наблюдение за окружающей обстановкой велось с помощью радиолокационных станций Тип 965R и 992Q, гидролокатора Тип 184M и станции радиотехнической разведки UAA-1. Кроме того, три дозорных эсминца обменивались сведениями по УКВ-радио и в коммуникационной системе «Линк-10», а также поддерживали связь со штабом противовоздушной обороны на «Инвинсибле».

Строительство эсминцев Тип 42 осуществлялось в 1970–1985 гг. тремя сериями. «Шеффилд» являлся головным кораблем. Он был построен на верфи «Виккерс шипбилдинг энд инжиниринг» в Барроу-ин-Фернессе, заложен 15 января 1970 г., спущен на воду в присутствии королевы 10 июня 1971 г. и вступил в строй 28 февраля 1975 г. Однако фактически его флотские испытания, выявившие множество проблем и неполадок в механизмах и системах корабля, перемежавшиеся с прохождением ремонтов, затянулись еще почти на три года, и к действующему флоту он присоединился только в начале 1978 года.

Эсминцы типа «Шеффилд» имели гладкопалубный корпус с наклонным форштевнем и хорошо узнаваемый силуэт благодаря наличию двух куполообразных обтекателей антенн РЛС Тип 909, а в конструктивном отношении представляли собой компромисс британской основательности при проектировании кораблей и стремления министерства обороны к экономии средств военного бюджета. Стандартное водоизмещение составляло 3500 т и полное 4100 т. Борьба за уменьшение размеров отрицательно сказалась на таких характеристиках, как мореходность, автономность, обитаемость и т. п. В штормовом море эти корабли сильно зарывались в волну, испытывая на прочность расположенное на баке вооружение. Тем не менее, в отличие от одновременно строившихся фрегатов типа «Эмазон» (Тип 21), в которых воплотилось тогдашнее всеобщее увлечение алюминиево-магниевыми сплавами, на «Шеффилдах» надстройка, занимающая три четверти длины корабля, была сделана из стали. Несомненным конструктивным достоинством являлась главная энергетическая установка: комбинированная газотурбинная, двухвальная. Четыре газовые турбины «Роллс-Ройс», две «Олимпус» TM3B полного хода и две «Тайн» RM1C экономического хода, были скомпонованы по схеме COGOG — на каждый вал гребного винта могла одновременно работать только одна турбина, высокомощная «Олимпус» или высокоэкономичная «Тайн». Скорость хода: полного — 29 уз, экономического — 18 уз. Вся энергетическая установка находилась в четырех смежных отсеках: в носовом машинном отделении — два ГТД «Олимпус», в кормовом машинном отделении — два ГТД «Тайн», а в располагавшихся в нос и корму от машинных отделений отсеках вспомогательных механизмов — по два дизель-генератора и вспомогательные котлы.

Вооружение корабля предназначалось для борьбы с воздушными целями (в первую очередь), а также надводными кораблями, подводными лодками и стрельбы по береговым объектам. Сбор, обработка и отображение данных о тактической обстановке и управление оружием осуществлялось при помощи автоматизированной боевой информационно-управляющей системы ADAWS-4. Радиоэлектронное и радиотехническое вооружение включало поисковую РЛС ОВЦ Тип 965R, РЛС ОВНЦ Тип 992Q, две РЛС УО Тип 909, НРЛС Тип 1006, подкильные ГАС Тип 184М и 162М, станцию РТР UAA-1, терминал спутниковой связи SCOT, КВ и УКВ радиостанции, а также буксируемый акустический охранитель Тип 182. Для защиты от противокорабельных ракет предназначался корабельный комплекс пассивных помех с двумя восьмиствольными 76-мм ПУ «Корвус». Средств активного РЭП корабль не имел.

Максимальная дальность действия двухкоординатной обзорной РЛС Маркони Тип 965R, массивная вращающаяся антенная решетка которой располагалась наверху носовой надстройки перед фок-мачтой, по спецификации составляла 280 морских миль, однако фактически она обеспечивала обнаружение высоколетящих самолетов не дальше 110 морских миль. Для маловысотных целей эта величина ограничивалась дальностью радиогоризонта, а по сверхмалым высотам возможности станции стремились к нулю из-за сильной подверженности воздействию помех, возникающих при отражении луча от морской поверхности, особенно в штормовых условиях. Диапазон рабочих частот составлял 216–224 МГц — именно так, в 1982 году Королевский флот имел на вооружении радар метрового диапазона! Эта РЛС, служившая в разных модификациях с начала 1960-х, считалась устаревшей, однако британцы слишком затянули с доводкой создававшейся ей на замену РЛС Тип 1022, которой эсминцы Тип 42 стали оснащаться начиная со второй серии. РЛС обнаружения воздушных и надводных целей Тип 992Q с антенной на верхушке грот-мачты, работавшая в диапазоне 2940–3060 МГц, имела вдвое меньшую дальность действия, однако обладала гораздо большими возможностями по обнаружению низколетящих самолетов и противокорабельных ракет. Радиолокационные средства, работающие в активном, излучающем режиме, дополнялись станцией пассивной радиотехнической разведки UAA-1, которая по оценкам британских специалистов должна была обнаруживать излучения РЛС кораблей и низколетящих самолетов на дальности не менее 30 миль, радиолокационных ГСН противокорабельных ракет — не менее 20 миль.

Основной системой оружия являлся зенитный ракетный комплекс «Си Дарт», поступивший на вооружение ВМФ Великобритании в 1973 году под обозначением GWS-30 (впервые установлен на ЭМ «Бристоль» (Тип 82)). В его состав входила пусковая установка с двумя направляющими балочного типа и автоматизированная система управления огнем с двумя РЛС сопровождения и подсветки цели Тип 909, что позволяло одномоментно обстреливать две цели. Комплекс мог поражать воздушные цели в диапазоне высот от 30 до 18 000 м. Максимальная дальность действия составляла 40 морских миль (74 км) по высотным целям и 24 морские мили (44 км) — по маловысотным, а время реакции — 20 секунд. В походном положении ракеты находились в погребе боезапаса (вместимость 22 ЗУР), а при необходимости подавались на пусковую установку. Процесс зарядки (перезарядки) ПУ укладывался в 30 секунд. ЗУР «Си Дарт» была выполнена по двухступенчатой схеме. Ступени — разгонная и маршевая. Скорость полета превышала 2,5M. Наведение выполнялось при помощи полуактивной ГСН. Ракета оснащалась стержневой либо осколочно-фугасной БЧ, подрыв которой осуществлялся по команде инфракрасного датчика цели. Длина ракеты составляла 4,4 м, а масса — 550 кг. В ходе учений «Спрингтрейн» эсминец образцово отстрелялся ракетами «Си Дарт» по сверхзвуковой воздушной мишени, однако война предъявляет гораздо более суровый спрос, как к самому оружию, так и к тем, кто им управляет.

К прочему вооружению относилась одноорудийная 4,5-дюймовая (114-мм) башенная артустановка Виккерс Mk.8 (дальность стрельбы универсального орудия — 22 км, досягаемость по высоте — 12 км), действовавшая под управлением системы управления огнем GSA-1, два одноствольных 20-мм орудия Mk.7 «Эрликон», расположенных на палубе надстройки по обе стороны от ходовой рубки, с ручным наведением, относившиеся скорее к категории противокатерного и противодиверсионного, чем зенитного оружия, два 7,62-мм пулемета L7A2 на крыльях мостика, два трехтрубных 324-мм торпедных аппарата STWS Мk.1, а также вертолет «Линкс» HAS.2 с ангаром в кормовой части надстройки.

Нельзя не отметить аскетичность боевого оснащения британского эсминца. Если сравнить его с близким по размерам советским БПК проекта 61, мы увидим, что последний нес большее количество систем оружия. Впрочем, натовцы в целом проявляли тенденцию не перегружать свои корабли вооружением, как из соображений уменьшения верхнего веса, так и проявления финансовой бережливости.

Кроме трех эсминцев Тип 42, входивших в состав TG 317.8, двумя аналогичными боевыми единицами располагал ВМФ Аргентины. Поэтому, отправляясь на войну, британские корабли получили хорошо различимые с воздуха и в перископ опознавательные знаки: широкую черную вертикальную полосу в средней части корпуса от ватерлинии до верха дымовой трубы и рисунок в виде британского флага на крыше ходовой рубки.

Командовал «Шеффилдом» 42-летний кэптен Джеймс «Сэм» Солт. Глядя на его фотографию, неизбежно возникает вопрос, как такого человека вообще могли поставить командиром боевого корабля? Легче представить его в роли почтового служащего или страхового агента. Однако у британцев во многом свои оригинальные взгляды на военное дело, благодаря которым они нередко побеждали, но также и терпели тяжкие поражения. Возможно, также сыграло свою роль, что он происходил из известной военно-морской семьи: его отец погиб в 1940 году, командуя подлодкой «Трайяд», а крестным был Роберт Райдер, награжденный Крестом Виктории за рейд на Сен-Назер. Как бы там ни было, Джеймсу Фредерику Томасу Джорджу Солту удалось сделать успешную военно-морскую карьеру и, несмотря на бездарную потерю эсминца, завершить ее в чине контр-адмирала. Как утверждается, «сослуживцы восхищались его лидерскими качествами, озорным чувством юмора и умением мотивировать окружающих».

До «Шеффилда» в послужном списке кэптена Солта значились командование ДЭПЛ «Финвейл» (1969–1971), должности старшего помощника на ПЛАРБ «Резолюшн» (1973–1974) и командира АПЛ «Дредноут» (1978–1979). В январе 1982 г. он принял «Shiny Sheffy» от кэптена П. Дж. Эрскина. В Королевском ВМФ назначение старших офицеров на командные посты не лимитировалось военно-учетной специальностью. В течение карьеры офицер мог занимать должности по различным специальностям и даже переходить из одного рода сил в другой. Этим обуславливалось, что эсминцем командовал бывший подводник. Его старший помощник коммандер Майкл Норман пришел из морской авиации. До назначения на «Шеффилд» он был штурманом вертолета и получил известность участием 31 декабря 1978 г. в спасении команды терпящего бедствие траулера «Бен Эсдейл». Хотя каждый такой карьерный поворот предварялся прохождением офицерами соответствующего учебного курса в военно-морском колледже, их квалификация была объективно ниже, чем если бы они служили все время на надводных кораблях.

Корабль Ее Величества «Глазго»

Ближайшую к «Шеффилду» позицию в противовоздушной дозорной линии занимал эсминец УРО «Глазго». Этот корабль являлся шестым и последним в первой серии типа «Шеффилд». Он был построен на верфи «Суон Хантер» в Уолсенде, заложен 16 мая 1974 г., спущен на воду 14 апреля 1976 г. и вошел в строй 25 мая 1979 г. До начала Фолклендской войны он успел отметиться в Баренцевом море столкновением (навал правым бортом) с советским БПК «Адмирал Исаков», произошедшим 27 мая 1981 г.

В рассматриваемом эпизоде «Глазго» отличился тем, что первым обнаружил приближение аргентинских самолетов и оповестил об угрозе ракетного удара другие корабли, а четкие и грамотные действия расчета его ЦКП и командира кэптена Пола Ходдинотта, тоже, кстати сказать, бывшего подводника, могут служить укором кэптену Солту и его подчиненным и одновременно хорошей иллюстрацией, что и как нужно было делать, чтобы избежать ракетного попадания. Описание, приводимое Сэнди Вудвордом в книге «Сто дней», немного расходится в деталях, по хронометражу и значениям пеленгов, со сведениями отчета комиссии по расследованию обстоятельств потери эсминца «Шеффилд», однако дает наиболее полное представление о действиях эсминца во время аргентинской атаки.

«Я знал, — подчеркивает Вудворд, — что в случае любой опасности Ходдинотт будет редко, если вообще станет, покидать ЦКП. Я связывался с ним ранее этим утром, и он как раз высказал мнение, что аргентинцы сегодня нанесут удар с воздуха ракетами «Экзосет». В своем дневнике он написал: «…Сегодня мы ожидаем решительного ответного удара. Наиболее опасным и неприятным с нашей точки зрения и наиболее привлекательным для них является удар «Супер Этандарами» с ракетами «Экзосет». Позже Пол сделал пометку: «Эти слова были написаны еще до рассвета 4 мая 1982 года». Поскольку спутниковая система связи (SCOT) могла помешать обнаружению излучения радара «Этандаров», он запретил ее использование в течение светлого времени суток».

Здесь необходимо сделать пояснение. На кораблях британского флота местом, откуда командир руководит действиями личного состава, применением оружия и использованием технических средств, является оперативный зал (operations room) или, в отечественной терминологии, центральный командный пункт, расположенный на нижней палубе и сочетающий функции главного командного пункта (ГКП) и боевого информационного поста (БИП). В ходовой рубке же управляется вахтенный офицер вместе с помощником-стажером и рулевой вахтой. В отечественном флоте, равно как и у американцев, иначе: главный командный пункт — это ходовой мостик, а БИП функционирует отдельно, его назначение состоит в сборе, анализе и оценке данных о тактической обстановке, поступающих от средств наблюдения корабля, и обеспечении командира информацией, необходимой для принятия решений.

Первоначально БИП, появившийся на американских, а затем и британских кораблях еще в годы Второй мировой войны, располагался в носовой надстройке, рядом с ходовой рубкой. Следующей вехой, в начале 1960-х годов, стал его перенос в подпалубное пространство с целью защиты от оружия массового поражения. Попутно была предпринята попытка запрятать туда, убрав с мостика, и самих командиров, которая в итоге провалилась практически повсеместно, кроме британского флота. Ибо уберечься от воздействия ядерного взрыва все равно невозможно, никакого серьезного бронирования для защиты от конвенционального оружия такой командный пункт не имел, в лучшем случае противоосколочное, а бомбы и ракеты, как мы дальше убедимся, чаще попадали именно в район нижних палуб. Концентрация постов управления оружием и радиотехническими средствами в одном месте не способствует боевой устойчивости корабля. В советском флоте командирам удалось отбиться от обязанности по боевой тревоге занимать место в «бункере», и согласно корабельному уставу 1978 года статус главного командного пункта получил ходовой пост, а бывший ГКП, расположенный на нижней палубе, стал называться центральным командным постом, а позже — центральным командным пунктом (ЦКП). В американском флоте он именуется боевым информационным центром. Там распоряжается старпом. А вот британские командиры как примерные бойскауты взялись использовать командный пункт в корпусе корабля.

На эсминцах Тип 42 центральный командный пункт располагался под носовой надстройкой на 2-й палубе, отделенный от внешнего борта внутренними коридорами, переборки которых обеспечивали ему дополнительную защиту. Помещение было маленьким и тесным, а боевой расчет насчитывал три десятка человек. Посреди всего этого царства дисплеев, планшетов и сосредоточенных лиц в огнезащитных капюшонах на возвышении располагалось командирское крутящееся кресло. При нахождении корабля в боевой готовности №2 расчет ЦКП дежурит в режиме шесть через шесть (либо, как на «Шеффилде», 6–4–4–4–6) часов. Несение командиром и старшим помощником командирской вахты на ЦКП в то время еще не практиковалось. Командир должен был спускаться туда при объявлении боевой тревоги или услышав вызов по громкоговорящей связи, обязанности старпома в британском флоте практически целиком сводились к решению административно-хозяйственных вопросов.

Сама же концепция «ГКП на основе БИП» утвердилась в Ройял Нэйви в значительной мере благодаря специфике корабельной боевой организации, где бразды управления оружием и радиоэлектронными средствами сосредоточены в руках специально обученных офицеров-операторов, несших дежурство на ЦКП и ставших главной опорой, своего рода «тактическими помощниками», а часто и замещавших командира корабля при принятии боевых решений. На эсминцах типа «Шеффилд» предусматривалось наличие двух специалистов по надводной и противолодочной борьбе (principal warfare officers, сокр. PWO) и двух офицеров противовоздушной обороны (anti-air warfare officers, сокр. AAWO), несших боевое дежурство посменно и попарно. Причем с учетом противовоздушной специализации означенных эсминцев, AAWO на них были лейтенант-коммандерами, а оба PWO — обычно просто лейтенантами, в то время как на противолодочных фрегатах — наоборот. Командование расчетом ЦКП возлагалось на старшего из офицеров управления оружием.

Вот как описывает работу центрального командного пункта адмирал Вудворд: «ЦКП современного корабля с людьми, сидящими за компьютерами и средствами управления, для постороннего является одним из самых странных мест на земле. Туда никогда не проникает солнечный свет. Там вообще почти ничего не светит, разве что любопытное сюрреалистическое янтарное свечение экранов, красные огоньки большого количества индикаторов и клавиатур и время от времени желтая подсветка информационных панелей. Помещение требует тишины и почтения, создавая атмосферу интенсивной сосредоточенности, подобную библиотечной. Каждый оператор подключен к определенной системе и имеет для связи наушники, наподобие тех, что носят пилоты гражданских авиакомпаний, с тонким современным микрофоном перед скрытыми под капюшоном губами. Тихое журчание их донесений идет, возможно, в штурманскую рубку или на другие посты корабля, или по радио на ЦКП других кораблей.

По внутренним линиям связи кэптен может подключиться к разговору офицера управления оружием с оператором гидроакустической станции или к оператору взаимного обмена информацией, ведущего разговор с оператором надводной обстановки, или с ракетно-артиллерийским постом, а возможно, к разговору старшины сигнальной вахты с молодым сигнальщиком на мостике. Он может слышать голос вахтенного офицера, громко оповещающего: «Самолет, левый борт, девяносто, неопознанный, низколетящий». Жизнь в странном подпалубном мире ЦКП никогда не останавливается. Системы связи как «подземелье» вавилонской башни — масса слов, наушников, микрофонов и странного жаргона. ЦКП — калейдоскоп светящейся информации, пальцев, бегающих по клавишам и кнопкам, «лунатиков» в капюшонах, у которых не видно шевеления губ, но их бестелесные голоса никогда не смолкают».

Если боевой расчет ЦКП хорошо знает свое дело, то вмешательства командира в большинстве ситуаций не требуется — офицеры управления оружием наделены достаточными полномочиями, включая открытие огня и объявление боевой тревоги. В частности, при возникновении воздушной угрозы именно на офицера ПВО фактически целиком ложится руководство отражением атаки вражеской авиации.

Будучи атакован бомбардировщиками, корабль отражает налет зенитными огневыми средствами, главным же способом защиты от противокорабельных ракет являлась постановка пассивных помех. Для создания дезинформирующих ЛЦ предназначались выстреливаемые из 114-мм орудий артиллерийские снаряды пассивных помех (Chaff C в британской терминологии) и сбрасываемые с вертолетов заряды с дипольными отражателями (Chaff H). Однако в данном случае из-за невозможности заблаговременного дальнего обнаружения низколетящих самолетов-ракетоносцев ни то, ни другое не применялось. Все сводилось к постановке дезориентирующих ЛЦ посредством отстрела из пусковых установок «Корвус» турбореактивных снарядов пассивных помех (Chaff D) в непосредственной близости от корабля, тогда как сам он должен был совершить маневр уклонения от ракет, приведя их на правую раковину (сократив таким образом свою ЭПР), и развить большой ход. В поступившей из штаба TF 317 инструкции по противоракетной обороне подчеркивалось, что следует создавать ЛЦ до того, как головки самонаведения ПКР захватят цель, хотя данный тактический прием работал и для срыва автосопровождения цели после захвата объекта: заслонившее корабль от приближающихся ракет облако диполей образует вместе с ним единую протяженную цель, в геометрический центр которой наводятся ракеты; корабль между тем выходит из-под удара, смещаясь в периферийные области дипольного облака, а затем за его пределы.

В целом эффективность применения пассивных радиолокационных помех в значительной мере зависела от четкости действий расчета ЦКП: насколько своевременно будет обнаружена ракетная угроза и произведена постановка ЛЦ. Кэптен Ходдинотт, сидя посередине командного пункта в своем высоком кресле-вертушке, как и все, облаченный в белый огнезащитный капюшон и перчатки, держал ситуацию под контролем, но не вмешивался, полагаясь на мастерство офицера ПВО лейтенант-коммандера Николаса Хоукярда и его подчиненных. Было 10:56:30, когда оператор станции РТР старший матрос Роуз доложил:

— Радар «Агава»!

— Степень достоверности контакта? — уточнил Хоукярд.

— Уверен! — отозвался Роуз. — Фиксирую три прохода луча РЛС с последующим кратковременным захватом. Пеленг 245. Режим поиска.

И еще через несколько секунд:

— Радар прекратил работу!

Однако Хоукярд не замедлил оповестить по КВ и УКВ-радио штаб ПВО и другие корабли:

— Срочное сообщение! Я «Глазго», «Агава». Пеленг 245.

Вообще-то при обнаружении излучения РЛС «Агава» полагалось использовать кодовое слово «Кондор», но лейтенант-коммандер был так взбудоражен, что позабыл об этом. Затем он поправился:

— Я «Глазго». «Кондор», пеленг 245!

Это оповещение было принято на «Инвинсибле» в 10:58. Штаб ПВО ограничился коротким ответом: «Roger, out», за которым не последовало ни повышения уровня воздушной угрозы, ни кодового сигнала «Zippo 4», означающего неминуемость ракетной атаки и сопровождаемого постановкой кораблями дезинформирующих и отвлекающих ложных целей. Донесение «Глазго» посчитали за очередной ложный контакт, каких уже было три или четыре за утро. Перенапряжение первого боевого дня тяжело сказывалось. Тогда команда «Action stations» из-за угрозы «Экзосетов» звучала практически ежечасно и огромное количество снарядов пассивных помех было израсходовано впустую, а «Супер Этандары» на поле боя так и не появились. К 4 мая от всего этого успели изрядно устать. Попутно выяснилось, что из-за сходства излучений РЛС «Агава» с РЛС «Сирано» («Мираж III») и «Блю Фокс» («Си Харриер») операторы станций РТР часто путали их. Теперь в штабе ПВО относились к поступающим сообщениям об «Агаве», как к мальчику, который постоянно кричит «Волк!», и ситуация на «Инвинсибле» виделась совсем иначе, чем на ЦКП эсминца «Глазго».

В 10:58:06 прозвучал новый доклад Роуза:

— Радар «Агава» возобновил работу, пеленг 248!

А девять секунд спустя самолеты противника появились и на экране индикатора кругового обзора РЛС ОВЦ Тип 965R: две отметки, пеленг 240°, дистанция 40 морских миль. Контакт продлился лишь то короткое время, которое потребовалось аргентинцам для поиска и определения координат цели, пока они снова не уменьшили высоту полета.

— Это два «Супер Этандара». Наверняка только что сделали «горку». Возможно, готовятся произвести пуск ракет, — прокомментировал Хоукярд все так же молчаливо наблюдающему за его действиями кэптену Ходдинотту, а затем скомандовал по переговорному устройству:

— Офицер ПВО, вахтенному офицеру. Объявить боевую тревогу.

Пока лейтенант Дэвид Годард на ходовом мостике выполнял это приказание, наполнившее корабль гулом голосов и топотом матросских ботинок, Хоукярд отдал еще одно:

— Поставить пассивные помехи!

Услышав приказ, чиф-петти-офицер Йэн Эймс на своем месте в другом конце ЦКП ударил кулаками по большим, чтобы ни при каких обстоятельствах невозможно было промахнуться, клавишам управления стрельбой ПУ «Корвус». Турбореактивные снаряды радиолокационных помех с глухим свистом ушли ввысь в разные стороны от корабля. Их разрывы вскоре образовали в воздухе облака из дипольных отражателей.

— «Агава» в режиме захвата.

Этот доклад оператора станции РТР в 13:58:48 означал, что ракеты скоро будут запущены и устремятся к кораблю. Чтобы избежать попаданий, «Глазго» следует укрываться среди окружавших его четырех облаков из ДРО, которые должны увести ракеты в сторону от него. Однако завеса дипольных отражателей смещалась по ветру, и было необходимо корректировать курс и скорость корабля, чтобы оставаться в ее пределах. Поэтому командир корабля скомандовал вахтенному офицеру:

— Лево на борт, курс двадцать пять. Удерживать скорость, равную скорости ветра.

Тем временем радар Тип 992Q, менее дальнодействующий, но значительно более хваткий, чем 965-й, засек приближавшиеся низколетящие самолеты. Оператор воздушной обстановки ст. матрос Невин торопливо стучал пальцами по клавиатуре, чтобы передать обстановку по обнаруженным воздушным целям в систему взаимного обмена информацией «Линк-10». Затем, увидев, что его сменщик ст. матрос Хьювит стоит рядом, готовый принять пост по боевому расписанию, он быстро уступил ему пульт и бегом бросился наверх по ступенькам трапа, чтобы помочь перезаряжать пусковую установку пассивных помех. Позднее он признается, что никогда в своей жизни не бегал так быстро.

Сам Хоукярд, пока все это делалось, попытался «достучаться» до штаба ПВО. К этому моменту радиолокационный пост четко отслеживал две воздушные цели. В 13:59:45 «Глазго» сообщил:

— Два низколетящих bogies — SW 25 миль, курс 70/80.

Ответная реакция была все такой же невозмутимой: «Roger, out». Переход на повышенный тон ничего не дал. На «Инвинсибле» желали более веских доказательств. Даже после попадания ракеты в «Шеффилд» там еще некоторое время будут не в состоянии осознать свершившегося факта, считая, что эсминец подвергся торпедной атаке из-под воды. Руководство действиями «Си Харриеров», осуществлявших боевое дежурство в воздухе, в тот день, согласно воспоминаниям коммандера Найджела «Шарки» Уорда, возглавлявшего 801-ю эскадрилью, тоже вызывало много вопросов. Впрочем, чудили 4 мая не только на «Инвинсибле». По приказу с «Гермеса» незадолго до начала аргентинской атаки одна из пар истребителей воздушного патруля была отослана на поиск надводных кораблей противника, из-за чего образовалась брешь в зоне патрулирования, за которой как раз находился эсминец «Шеффилд». Едва ли, конечно, «Си Харриеры» могли сорвать аргентинский ракетный удар, но это демонстрирует, какая неразбериха творилась наверху.

В 11:02 аргентинцы произвели пуск ракет, после чего их самолеты исчезли с экранов РЛС. Взамен на дисплее появились две быстро перемещающиеся крохотные отметки. Классификация контакта: противокорабельные ракеты, приближаются, пеленг 230, дистанция 12 миль. В 11:02:07 «Глазго» послал в воздух новую партию ДРО. На ЦКП кэптен Ходдинотт, решив, наконец, вмешаться в руководство ПВО корабля, приказал стрелять ЗРК «Си Дарт», что вряд ли являлось осуществимым. Возможности РЛС Тип 909 системы управления ЗРК не позволяли захватывать столь малоразмерные и низколетящие цели. Хоукярд это понимал, но, вероятно, решил не расстраивать командира, и просто транслировал приказ чиф-петти-офицеру Эймсу, тем более что никакого другого серьезного зенитного вооружения эсминец все равно не имел. Поэтому расчет ЗРК делал все новые попытки, но тщетно. Сам же офицер ПВО связался по радио с «Инвинсиблом», чтобы удостовериться, что в секторе стрельбы «Глазго» нет своих самолетов, и попутно еще раз доложил о ракетной атаке. Но его донесения там уже перестали воспринимать всерьез, а позиция штаба ПВО оставалась непреклонной: они считали сообщение о ракетном ударе недостоверным. Общее оповещение об угрозе «Экзосетов» так и не было сделано. Так что операторы штаба ПВО, оставшиеся безвестными по принятой в Британии деликатной традиции не разглашать имена виноватых, по праву разделяют со старшими офицерами «Шеффилда» ответственность за его гибель.

«Это ракета!»

На кораблях TG 317.8 об угрозе «Экзосетов» хорошо знали и, по большей части, относились к ней со всей серьезностью, хотя, возможно, уже не столь трепетно, как в первый день боев. Однако командование эсминца «Шеффилд» имело свое мнение на этот счет. Кэптен Солт полагал, что первостепенную опасность представляют аргентинские субмарины. Он мыслил, как подобает бывшему подводнику. И к тому же откуда ему было знать, что одна из вражеских подлодок типа 209 не участвовала в военных действиях из-за технической неисправности, а вторую противник держал на периферийной позиции, подальше от районов действия британских кораблей? Офицер ПВО (AAWO) лейтенант-коммандер Николас Бато, со своей стороны, считал, что главная угроза исходит от аргентинских истребителей-бомбардировщиков, атакующих свободнопадающими бомбами, как это произошло 1 мая с кораблями группы «Глэморгана». Но что самое пагубное, оба в ответственный момент отсутствовали на центральном командном пункте. Старшим из находившихся там операторов был офицер управления оружием (PWO) лейтенант Грэм Толли, которому недоставало опыта и/или командирских качеств. Когда «Супер Этандары» появились на экране радара, он растерялся настолько, что даже позабыл объявить боевую тревогу. Расстановка основных лиц, ответственных за противовоздушную оборону эсминца в этот момент была следующей: командир корабля отдыхал у себя в каюте, офицер ПВО пил кофе в офицерской кают-компании, его помощник, старший матрос Бернс, отлучился в гальюн, а оператор воздушной обстановки, хотя и пребывал на командном пункте, но не за своим пультом. Таким образом, трое из восьми операторов противовоздушной секции отсутствовали на местах.

Другим негативным фактором явилось то, что как раз в это время (начиная с 10:51) с «Шеффилда» велась передача, а точнее делалась попытка установить соединение по каналу спутниковой связи. Сигналы передающего устройства SCOT создавали помехи работе корабельной станции РТР UAA-1. Дело в том, что спутниковая связь (восходящий луч), РЛС «Агава» и ГСН ракеты «Экзосет» использовали близкие радиочастоты в I-диапазоне. Как пишет Николас Бато: «Система SCOT вела передачу непосредственно перед атакой, и поскольку она работала в том же диапазоне частот, что и радар „Агава“, мы были слепы к „Агаве“ и ГСН „Экзосетов“. Разрешение на использование SCOT давалось с учетом нескольких дней безэксцессного нахождения в боевой готовности №2. Но я ожидал, что офицер управления оружием прикажет „задушить“ SCOT сразу по получении оповещения „Кондор“. Судя по тому, что перед самым попаданием мы засекли работу ГСН ракеты, это в конце концов было сделано».

Радиовахта на «Блестящем Шеффи» также неслась без усердия, а радиопереговоры по коротковолновому радио на частоте оператора штаба ПВО вообще никто не слушал. Поэтому оповещения с эсминца «Глазго» об обнаружении излучения РЛС «Агава» на нем поначалу пропустили мимо ушей. Согласно рапорту кэптена Солта, вошедшему в материалы следственной комиссии, первые два сообщения кэптена Ходдинотта услышаны не были и сигнал «Кондор» принят только в 11:01, примерно за минуту до пуска аргентинскими самолетами ракет. По другим сведениям, это оповещение поступило в 10:58, однако было неверно или не полностью расслышано. В любом случае ему, памятуя о многочисленных первомайских ложных тревогах, не придали значения, поскольку из штаба ПВО на «Инвинсибле» никаких тревожных сигналов не поступало.

Кратковременное появление противника при выполнении «горки» в зоне обзора радара Тип 965R на «Шеффилде», судя по всему, просто зевнули. В 10:59:55 РЛС Тип 992Q обнаружила нечеткие эхо-сигналы по пеленгу 280° на дистанции 24 миль, однако классифицировать цель как два низколетящих самолета удалось только после поступления «трека» по системе «Линк-10» от «Глазго». «На учениях, — сокрушаются Хастингс и Дженкинс, — британских моряков учили, что после обнаружения объекта — советского самолета — до попадания в цель выпущенной им ракеты должны пройти двадцать минут». Здесь события развивались с беспощадной быстротой. В 11:01:30 аргентинские самолеты повернули в направлении «Шеффилда», на курс 100°. В оперативном зале отреагировали на это вызовом по громкоговорящей связи все еще отсутствовавшего офицера ПВО и приведением зенитных огневых средств в БГ №1. В 11:01:45 радар «Шеффилда» зафиксировал разделение цели на дистанции 12 миль, одна шла курсом на корабль (ракеты), другая — отклонялась вправо (выходящие из атаки самолеты).

Иными словами, «Шеффилд» наблюдал на радаре и «Супер Этандары» в момент выхода в атаку, и выпущенные ими ПКР. В дополнение к этому в 11:02:15 от верхней вахты с мостика поступил доклад: «Два контакта, дымные следы, пеленг 297», но и ему не придали значения. На командном пункте не понимали, что имеют дело с ракетоносцами, а не обычными истребителями-бомбардировщиками, и тщетно надеялись сбить их «Си Дартом». Носовая РЛС УО Тип 909 (у кормовой противник находился в мертвой зоне) начиная с 11:01:55 настойчиво и безуспешно пыталась взять цель на сопровождение. В довершение расчет ЦКП на протяжении всего этого времени был фактически лишен руководства.

Командир «Шеффилда» последний раз побывал там около 09:45. По боевой готовности №2 от него не требовалось постоянного нахождения на ЦКП, хотя командиры двух других эсминцев противовоздушного дозора присутствовали там практически неотлучно. «Отсутствие кэптена Солта на командном пункте, — заступается за своего подчиненного Вудворд, — было следствием неблагоприятного стечения обстоятельств, а не плохого управления. Он имел полное право находиться в своей каюте. Командир корабля, если он хочет сохранить свою работоспособность, не может все время пребывать на вахте. У него должно быть время для отдыха, и он должен доверять своим подчиненным». Насколько им можно было доверять, это другой вопрос. В преданных гласности британским министерством обороны материалах официального отчета о потере эсминца, вся персональная информация вымарана, однако, по данным газеты «Гардиан», в ходе проведенного расследования «два офицера были признаны виновными в служебной халатности, но избежали дисциплинарных взысканий, очевидно, дабы не нарушать эйфорию, охватившую большую часть Великобритании в конце войны».

Главным виноватым оказался лейтенант-коммандер Бато, в ответственный момент отлучившийся со своего боевого поста, а вернувшись туда, не сумевший быстро разобраться в тактической обстановке. Это, впрочем, не помешало ему продолжить службу в Королевском флоте, завершив ее в звании кэптена. В 2006 году, в связи с обнародованием официального отчета, уязвленный критикой джентльмен опубликовал на британском морском веб-форуме свою версию произошедшего.

Заступив на вахту, лейтенант-коммандер счел необходимым сходить на ходовой мостик, чтобы лично, не доверяя вахтенному офицеру, оценить погодные условия и параметры облачности. На посту он отсутствовал с 10:40 до 11:02:10. В состоянии боевой готовности №2, по словам Бато, это было совершенно нормальным для PWO или AAWO — ненадолго по служебной необходимости покинуть ЦКП. Проведя некоторое время на свежем воздухе, он направился обратно на командный пункт. Однако кратчайший путь туда преграждали водонепроницаемые двери, задраенные, как того требовала БГ №2, пришлось идти в обход.

«Следуя вниз таким маршрутом, — пишет Бато, — я оказался вблизи моей каюты, на той же палубе, что и кают-компания, и зашел в свою каюту, чтобы просмотреть секретный пакет и уточнить детали системы прицеливания при сбросе свободнопадающих авиабомб, используемых аргентинцами. Эта информация находится на спецхранении и не была доступна в ЦКП. Ознакомившись с ней, для чего потребовалось открыть сейф, я направился через кают-компанию и кладовую, чтобы добраться до трапа по правому борту, избегая, таким образом, необходимости открывать водонепроницаемую дверь. Проходя через кают-компанию, я повстречал небольшую группу стюардов. Они спросили меня, как идут дела, и, зная, насколько изолированными они, должно быть, себя чувствовали, не имея доступа к какой-либо оперативной информации, я потратил несколько минут, чтобы побеседовать с ними и попытаться убедить их, что они в безопасности и все в порядке. Вполне возможно, что во время этого разговора мне предложили чашку кофе, но кофе не был той причиной, по которой я находился в кают-компании. Просто это было по пути на ЦКП. Разговаривая с ними, я услышал вызов по громкой связи „AAWO на ЦКП!“ [время 11:01:40] и поспешил вверх по трапу, находившемуся за дверью кормовой кладовой, на командный пункт. Там PWO сразу же доложил мне о „Кондоре“. Точно не уверен, но должно быть, речь шла об оповещении с другого корабля [радио с „Глазго“]. Я занял свое место, надел наушники и немедленно запросил оператора управления истребителями, нет ли каких-либо наших самолетов CAP на указанном пеленге. Он ответил отрицательно. Затем я взглянул на свой дисплей и увидел массу отметок автоматического слежения и один или, возможно, два близких или перекрывающихся четких контакта».

Давно уже было пора объявить боевую тревогу и позвать командира на ЦКП, но никому это в голову почему-то не пришло. Единственное, что как-то предупредило экипаж корабля о неминуемой атаке, это настойчивый тон вызова AAWO по КГС. Отстрел снарядов радиолокационных помех эсминцем в итоге также произведен не был, а ЗРК «Си Дарт» подтвердил свою неспособность осуществлять перехват низколетящих целей, тем более столь малоразмерных, как «Экзосет». Несмотря на отданный артиллеристам приказ «Stand to», посты у «эрликонов» и пулеметов на крыльях мостика все еще пустовали. Так что даже из этого оружия «последней надежды» стрелять по ракете было некому.

Неприменение «Шеффилдом» средств РЭБ его офицер ПВО объясняет тремя причинами. Во-первых, не было известно об угрозе «Экзосетов». Не только в смысле слепоты станции РТР и отсутствия общего оповещения, но и в принципе. Как он утверждает: «В одной из разведсводок четко говорилось, что, хотя аргентинцы располагали несколькими ракетами „Экзосет“ воздушного базирования, они не смогли интегрировать их с носителем „Супер Этандар“. Теперь известно, что это было неверно, но в то время я так считал и серьезно к этому относился». Звучит не слишком убедительно, с учетом того, что сведения об угрозе «Экзосетов» были распространены по эскадре еще 26 апреля. Во-вторых, нежелание расходовать ограниченный боекомплект ПУ «Корвус». И, наконец, в-третьих, непонимание тактической обстановки. «Я знаю, — признает британский офицер, — оглядываясь назад, это кажется нелепым и неправильным (что и было), но я уверен, что было внутреннее нежелание использовать дипольные отражатели, пока мы не были уверены, что ракета уже выпущена, чтобы не тратить впустую наше ограниченное количество снарядов помех… Я не поставил ложные цели, поскольку не мог понять, что происходит. Уверен, что на это решение повлияла острая нехватка снарядов помех, о чем я упоминал выше, и тот факт, что я ожидал только атак с использованием свободнопадающих бомб».

Что цель на радаре — это ракеты, на ЦКП «Шеффилда» поняли за считанные секунды до того, как в 11:03 одна из них проделала дыру в корпусе эсминца, — в последний момент лейтенант Толли все-таки распорядился отключить мешавшую работе станции РТР систему спутниковой связи. На постановку ЛЦ времени уже не оставалось. «Следующее, что я почувствовал, — продолжает свой рассказ кэптен Бато, — был удар по кораблю. Не взрыв, больше похоже на сильный удар при столкновении. Уже после попадания, полагаю, оператор станции РТР доложил об обнаружении работы ГСН ракеты „Экзосет“… Я хотел бы подчеркнуть, что не может быть и речи о том, чтобы какие-либо другие члены экипажа „спали“ или каким-либо образом были небрежными или халатными при выполнении своих обязанностей. В исключительно сложных обстоятельствах все старались изо всех сил».

На мостике неслась усиленная сигнальная вахта, к которой по БГ №2 привлекались не только матросы секции связи, но и свободные от других обязанностей младшие офицеры. Таковыми были инструктор по спортивной подготовке саб-лейтенант Стивен Якову и пилот вертолета лейтенант Брайан Лейшон. Именно они, примерно за 10–15 секунд до попадания, первыми заметили приближавшуюся ракету. Она летела так низко над водой, почти касаясь гребней волн, что была ошибочно принята Стивом Якову, первым увидевшим ее в бинокль, за торпеду. Он крикнул:

— Торпеда!

Стоявший рядом Лейшон немедленно повернулся и прищурился в бинокль в указанном направлении.

— Нет, это «Экзосет», — произнес он спокойно, но достаточно громко, чтобы слышали все на мостике.

Вахтенный офицер лейтенант Питер Уолпол уже и сам невооруженным глазом наблюдал по правому крамболу быстро увеличивавшуюся в размерах зловещую точку с дымным шлейфом:

— Что за хрень?! (Или в более ранней газетной редакции: «Боже мой, это ракета!»)

Оставалось пять секунд до попадания. Он рванул на себя трубку связи с ЦКП:

— Ракетная атака! Укрыться!

Последнее было адресовано в большей степени членам ходовой вахты, которые, следуя его команде, быстро попадали на палубу, каждый выбирая себе в качестве укрытия тумбу устройства помассивнее. Все, кроме двух младших лейтенантов, Якову и помощника вахтенного, которые завороженно уставились на неумолимо сокращавшую расстояние ракету, и только в самый последний момент последовали примеру остальных. Объявить по громкоговорящей связи боевую тревогу или включить ревун уже не сложилось. «Я дважды крикнул в трубку связи с ЦКП: „Укрыться!“ — вспоминает Уолпол, — и хотел перейти на место помощника боцмана, чтобы включить общекорабельную трансляцию, но так и не дошел, и в момент удара лежал на палубе».

«В этом состояла одна из военных ироний, — насмехается аргентинский исследователь Диего Зампини, — один из самых современных кораблей Королевского флота только криком был предупрежден о ракетном ударе».

Старшему матросу Кристоферу Перселлу, который только поднялся на мостик, побывав на камбузе, где попросил заварить чай, приближающаяся ракета показалась большим огненным шаром. Услышав команду укрыться, он нырнул за снарядный ящик и ощутил глухой удар в борт корабля. Через несколько секунд верхняя палуба покрылась черным дымом, а тех, с кем он недавно разговаривал на камбузе, уже, очевидно, не было в живых.

В командирской каюте удар «Экзосета» пришелся просто как хлопок, «совсем не впечатляющий». «Было похоже, — вспоминал Сэм Солт, — как будто 20-мм орудие „Эрликон“, расположенное как раз над моей каютой, открыло огонь. После одиночного выстрела я подумал: либо его заклинило, либо это не „Эрликон“. Потом погас свет, и… вы знаете то необычайное чувство тонущей подводной лодки, когда перестает работать вспомогательное оборудование, вы получаете полную тишину и понимаете, что случилось что-то катастрофическое… Я сразу же бросился на мостик. К тому времени, когда туда добрался, мы потеряли пятьдесят процентов электроэнергии, почти всю связь, и корабль погрузился в темноту. Дым начал подниматься прямо к мостику. Все в считанные секунды…, и мы не могли оповестить команду о происходящем».

Большинство членов экипажа «Шеффилда» поначалу даже не поняли, что корабль поражен противокорабельной ракетой. Многие посчитали, что это НУРС. Попадание было воспринято как сигнал боевой тревоги. Моряки бросились занимать места по боевому расписанию, а когда видели, что их боевые посты уже охвачены или отрезаны пламенем, включались в тушение пожара и другие мероприятия по борьбе за живучесть.

О судьбе второй выпущенной ракеты трудно сказать что-то определенное, кроме того, что она не попала в цель и, согласно британскому официальному отчету, упала в море в полумиле от левого траверза «Шеффилда». Комментарий в приложении «H» к отчету гласит, что такой вывод сделан на основании показания единственного свидетеля и не является окончательным. Действительно, у моряков «Шеффилда» после попадания ракеты было достаточно забот, кроме того, как вглядываться, что сделалось со вторым «Экзосетом». Но в пользу данной версии также говорят наблюдения радиолокационного поста эсминца, что одна отметка эхо-сигнала шла прямо на корабль, а другая отклонялась к югу, хотя в качестве южной отметки могли выступать «Супер Этандары», совершавшие маневр выхода из атаки. Существует и другая версия — что вторая ракета прошла севернее «Шеффилда» и упала в воду, израсходовав топливо и не долетев до авианосца «Гермес». Она подкрепляется докладом сигнальщиков находившегося в 14 милях к NO от «Шеффилда» фрегата «Ярмут», утверждавших, что видели пролетавшую мимо «ракету с оранжевыми стабилизаторами». Аргентинцы не красили стабилизаторы боевых ракет в оранжевый цвет, но такое впечатление могла создать реактивная струя. Впрочем, здесь нужно учитывать, что в британском соединении «Ярмут» держал непререкаемое первенство по количеству ложных контактов, в связи с чем неоднократно склоняется в мемуарах Вудворда. Резюмируя, можно заключить, что с головкой самонаведения одной из ракет явно было что-то не так.

Какая из двух ПКР попала в цель, и вовсе, по-видимому, останется навсегда неизвестным. Сами аргентинцы для себя четко решили, что это была ракета, выпущенная Бедакаррацем, а ракета Мажоры навелась на фрегат «Ярмут», но оказалась дезориентирована пассивными помехами и упала в море. Значки силуэта поверженного корабля, к которому позже прибавились и другие, стали красоваться на фюзеляжах обоих принимавших участие в атаке «Супер Этандаров». Аналогичной символикой был отмечен и осуществлявший целеуказание самолет «Нептун».

Молчание «Шеффилда»

В то время как на пораженном «Экзосетом» эсминце уже отчаянно боролись с последствиями ракетного попадания, на других кораблях британского соединения силились понять, что произошло. Как ранее отмечалось, три эсминца радиолокационного дозора обменивались сведениями по УКВ-радио и в коммуникационной системе «Линк-10». «Ковентри», находившийся дальше всех на севере, получив оповещение с «Глазго», тоже произвел постановку ЛЦ. Из трех дозорных кораблей бережливость в отношении боезапаса комплекса выстреливаемых помех, похоже, проявляли только на одном «Шеффилде». Причем сам он на некоторое время выпал из радиообмена. Затем в эфире прозвучал взволнованный голос его радиста: «В нас попали!» После этого «Шеффилд» погрузился в молчание и ни на какие запросы больше не отвечал.

Первыми, кто выяснил, что там случилось, был экипаж вертолета «Си Кинг» 826-й эскадрильи, осуществлявшего противолодочное патрулирование. Увидев, что дозорный эсминец окутался черным дымом, он подлетел ближе, а затем, зависнув над кораблем, опустил на него с помощью лебедки оператора ГАС. Поднявшись обратно, тот сообщил командиру вертолета о причине и характере повреждения, о чем в 11:12 (14:12Z) было доложено на «Гермес».

В штабе ПВО на «Инвинсибле» все еще считали, что «Шеффилд» подвергся атаке из-под воды. В результате все дежурившие в воздухе противолодочные вертолеты были направлены искать вражескую подводную лодку. Так продолжалось, пока по инициативе лейтенант-коммандера Найджела Уорда истребители воздушного патруля не слетали на разведку, обозрев поврежденный корабль с предельно малой высоты.

«В момент атаки «Супер Этандаров» я вместе с командиром авиагруппы находился на посту управления полетами, — рассказывает Уорд. — Прошла информация, что «Шеффилд» был торпедирован… Я завладел радио и связался с Мортимером, который только что приступил к боевому дежурству в воздухе: «Мортс, это босс. Отправляйтесь, посмотрите на «Шеффилд» и сообщите нам, какие повреждения ему нанесены, выше или ниже ватерлинии. И скорее!» Через пару минут Мортс вышел на связь с кораблем: «Он продырявлен над ватерлинией, босс. Либо это очень умная торпеда, либо «Экзосет», а дыра точно на высоте «Экзосета». — «Вас понял». Проблема была решена».

Авианосец «Гермес» готовился поднять самолеты для нанесения авиаудара по Гуз-Грину, когда стали поступать донесения о случившемся с «Шеффилдом». Взлет «Си Харриеров» был отложен до выяснения обстановки, чтобы иметь возможность при необходимости задействовать их для противовоздушной обороны. Ожидалась вторая волна аргентинской воздушной атаки, которая, однако, так и не последовала.

«Я обсуждал на ФКП с офицером штаба план действий на вечер, — вспоминает Вудворд, — когда несколько минут спустя после удара по «Шеффилду» мы получили первое сообщение, без каких-либо деталей. «На «Шеффилде» взрыв!» и более ничего определенного. Время 14:07Z.

Взрыв? Он мог быть следствием многих причин: пожара, взрыва газа, неисправности систем оружия и так далее. Причин не счесть. Могла быть торпеда и даже ракета. Мысли проносились в моей голове. Но тогда почему нас на флагманском корабле не оповестили?

Я терпеливо ждал и только спросил:

— Связь с «Шеффилдом» есть?

— Да, сэр, — ответили мне.

По крайней мере, это хороший признак. Но корабль молчит. Я внимательно слежу за действиями кораблей и самолетов в районе событий.

«Эрроу» и «Ярмут» начинают двигаться к «Шеффилду». Мне кажется это разумным. Поступило сообщение от «Глазго». Он оставил свою позицию в дозоре и полным ходом следует к «Шеффилду». Теперь мы знаем — произошло нечто очень серьезное, хотя все еще неясно, что именно.

Мы видим спешащие на помощь вертолеты. Картина проясняется. Единственное, о чем я думаю: «Если это была ракета, то следующая в любой момент может поразить и нас». Направляю сигнал «Глазго»: «Занять позицию для прикрытия «Шеффилда». Другое приказание «Эрроу»: «Окажите помощь «Шеффилду». В вашем подчинении «Ярмут» и вертолеты».

Через несколько минут мы, наконец, получаем донесение от поврежденного эсминца: он действительно был поражен вражеской ракетой. И теперь от «Инвинсибла» идет оповещение по кораблям: «Атака „Этандаров“. Подтверждаю, атака „Этандаров“. Вероятно, с применением „Экзосетов“».

Полное понимание произошедшего пришло только полчаса спустя, после того как на палубу авианосца «Гермес» сел улетевший с горящего эсминца вертолет «Линкс», который доставил на борт флагмана офицеров управления оружием «Шеффилда» лейтенант-коммандера Бато и лейтенанта Толли. Их доклад был безотрадным. «Один из моих офицеров штаба, — пишет Вудворд, — воскликнул: „Адмирал, вы должны что-то сделать!“ Но я достаточно вежливо ответил: „Нет, оставьте это“. Я не хотел отдавать поток детальных распоряжений, находясь в двадцати милях от бушующего огня, который угрожал, если достигнет ракетного погреба ЗРК „Си Дарт“, взорвать эсминец вместе с экипажем».

«Оставить корабль!»

Ракета «Экзосет» врезалась под углом сорок градусов в правый борт «Шеффилда», продырявив его на уровне второй палубы, примерно в двух с половиной метрах выше ватерлинии, между камбузом, носовым отделением вспомогательных механизмов и носовым машинным отделением, и, не встречая на своем пути серьезных препятствий, прошла вглубь корпуса. Во внешней обшивке образовалась рваная пробоина размером 4,5×1,2 м. Боевая часть ракеты не взорвалась, однако повреждения, вызванные ударной волной, распространились вверх, вплоть до нижнего яруса надстройки. На корабле погас свет, были обесточены многие электросети, вышла из строя система внутрикорабельной связи. Однако один дизель-генератор обеспечивал подачу электроэнергии. Управление рулем с мостика не действовало, но сохранялась возможность делать это из румпельного отделения. Газовая турбина «Тайн» правого борта вышла из строя сразу, турбина левого борта продолжала работать, но без возможности управлять ею.

Главным бичом при борьбе за живучесть стал сильный пожар. Тут сыграло роковую роль сочетание трех факторов:

1. Наличие на корабле большого количества быстровоспламеняющихся и легкогорючих предметов и материалов (изоляционных, отделочных, лакокрасочных и др.); тем более что приказ командующего по пути следования в Южную Атлантику по максимуму избавиться от пожароопасных элементов на эсминце был выполнен без особого рвения.

2. Командир эсминца и старший помощник командира не имели достаточного опыта службы на надводных кораблях и сравнительно недавно приняли должности на «Шеффилде», поэтому плохо знали матчасть и оказались не готовы эффективно осуществлять руководство борьбой с пожаром.

3. ПКР «Экзосет» благодаря свойству твердотопливной смеси гореть без доступа кислорода непрерывно до полного выгорания явилась практически идеальным «зажигательным снарядом».

Невыработанное топливо ракеты вызвало сильные пожары в отсеках, через которые она прошла. Температура в эпицентрах горения достигала 1000 °С. Стальные конструкции раскалялись докрасна. Площадь возгорания стала быстро разрастаться. Хотя использование пресловутых алюминиево-магниевых сплавов, которые начинают плавиться при температуре 600 °С, а при более высокой — гореть так сильно, что потушить практически невозможно, в конструкции кораблей Тип 42 было сведено к минимуму, на борту «Шеффилда» нашлось достаточно легковоспламеняющихся отделочных материалов, синтетических красок и пенных наполнителей тепловой изоляции для создания горючей среды. Их горение сопровождалось обильным выделением высокотоксичных газов, что сильно затрудняло действия боровшихся с пожаром. Огнеупорные костюмы не выдерживали высоких температур, пропускали жар, в результате чего одежда моряков, изготовленная из синтетических тканей, плавилась, прилипая к телу и вызывая сильные ожоги. Корабль быстро наполнился плотным удушающим черным дымом, который распространился по всем прилежащим к местам возгорания внутренним помещениям, включая пост энергетики и живучести (располагался на 2-й палубе над кормовым машинным отделением) и центральный командный пункт, откуда пришлось эвакуировать личный состав, верхней палубе, а потом дошел и до ходовой рубки.

Тушение пожара сразу столкнулось с множеством сложностей и велось недостаточно организованно. Пост энергетики и живучести из-за сильного задымления перестал функционировать вскоре после попадания ракеты. Некоторое время руководство действиями аварийных групп осуществлялось с мостика, однако едкий дым добрался и туда, заставив находившихся в ходовой рубке сначала перейти на крылья мостика, а затем эвакуироваться. После этого никто не пытался организовать новый центр по тушению пожара и борьба с огнем велась спонтанно, хотя и с большим мужеством и напряжением сил. Пламя, бушевавшее в средней части корабля, разгородило «Шеффилд» надвое, разделив людей в кормовых и носовых отсеках. Связь между ними была потеряна, а попасть на корму можно было только по раскаленной верхней палубе левого борта.

Главная пожарная магистраль перестала действовать практически сразу. Повреждение электросетей препятствовало применению для борьбы с огнем стационарных средств пожаротушения, а переносные оказались малоэффективны. Из четырех основных пожарных насосов ни один не запустился, а из пяти задействованных вспомогательных насосов (включая доставленные с других кораблей) только один работал с полной отдачей. Некоторые члены экипажа в отчаянии пытались бороться с огнем ведрами, черпая воду из-за борта. Ощущалась нехватка изолирующих противогазов и регенеративных патронов к ним.

Вертолетами с других кораблей на горящий эсминец были доставлены переносные газотурбинные водяные насосы и другие противопожарные средства. К «Шеффилду» подошли фрегаты «Эрроу» и «Ярмут», пытаясь струями воды из пожарных стволов сбить пламя. «Ярмут» поливал с правого борта, а «Эрроу» — с левого, также с него передавались на «Шеффилд» пожарные рукава, однако они оказались слишком короткими для эффективного использования во внутренних помещениях эсминца. На фрегатах прилагали все усилия, но фактически их роль сводилась к тому, чтобы охлаждать снаружи раскалившийся корпус корабля. Морякам «Ярмута», находившегося со стороны горящего борта эсминца, приходилось особенно трудно. Также была задействована надувная моторная лодка «Джемини», с которой в пробоину лили из шланга воду, подаваемую с помощью установленного на баке эсминца погружного насоса.

Возможно, помощь «Эрроу» и «Ярмута» могла быть более весомой, если бы их участие в тушении пожара не прерывалось ложными противолодочными тревогами. В 12:26 «Ярмут» приступил к преследованию предполагаемой вражеской субмарины, отстрелявшись по ней из бомбомета. Через некоторое время он вернулся к «Шеффилду», оставив «подводную лодку» подоспевшим вертолетам «Си Кинг» и своему собственному «Уоспу», который до того занимался эвакуацией раненых. Охота на воображаемую подлодку, для участия в которой время от времени отлучался и фрегат, продолжалась два часа. «В какой-то момент, — пишет Вудворд, — гидроакустикам „Ярмута“ показалось, что они слышат шум торпеды. Прекратив спасательные работы, „Ярмут“ начал поиск субмарины. Это повторялось снова и снова, девять раз. Девять торпед! Впоследствии мы поняли, что это были за „торпеды“. Это были шумы маленькой надувной спасательной лодки, жужжащей вокруг „Шеффилда“ и помогающей бороться с огнем». Чтобы прекратить «излишне нервозные действия» фрегата, адмиралу пришлось, как он выразился, послать по радио «очень строгий сигнал».

Тем временем пожар охватывал все больше пространства, расправляясь с теми, кто пытался ему противостоять. Общие потери экипажа «Шеффилда» составили 20 убитых и 26 раненых и обожженных. Восемь человек персонала камбуза от попадания ракеты погибли сразу. Никто не спасся и из помещения ЭВМ, откуда, несмотря на загазованность, начальник оружейно-технической службы корабля лейтенант-коммандер Джон Вудхед вместе с саб-лейтенантом Ричардом Эмли и тремя старшинами до последнего пытался поддерживать работоспособность уцелевших корабельных систем. При попытке вытащить необходимое противопожарное оборудование из помещения носовой аварийной партии погиб, задохнувшись угарным газом, старшина Дэвид Бриггс. На нем, как и на двух его товарищах, старшинах Чиплене и Тэнкоке, был фильтрующий противогаз с гопкалитовым патроном, позволявший в дыму держать глаза открытыми, но не спасавший органы дыхания при высокой концентрации CO2. «Его вынесли, — рассказывает кэптен Солт, — но он был без сознания и не выжил. Он был очень храбрым человеком».

За проявленный героизм посмертно были награждены лейтенант-коммандер Дж. С. Вудхед — крестом «За выдающиеся заслуги», и петти-офицер Д. Р. Бриггс — медалью «За выдающиеся заслуги». Третьим награжденным стал медицинский ассистент петти-офицер Джеральд Мигер, удостоенный Медали Королевы за отвагу за самоотверженность при оказании помощи пострадавшим от пожара. Журналисты впоследствии допекали кэптена Солта предложениями прокомментировать, почему его имени нет в списке награжденных, на что он отвечал, что не видит оснований гордиться собой и не хотел бы награды за потерю корабля.

В 14:50, после почти четырех часов борьбы с пожаром, когда вышел из строя питавший корабль электричеством дизель-генератор, а огонь стал подбираться к погребу боезапаса ЗРК «Си Дарт», командир эсминца отдал приказ оставить корабль. Большая часть экипажа, 225 человек, перешла на борт фрегата «Эрроу». Вертолеты «Си Кинг» с «Гермеса» сняли еще тридцать пять человек, включая кэптена Солта, и еще шестеро уже находилось на борту «Ярмута». В дальнейшем раненых перевезли на госпитальное судно «Уганда», а остальных — на борт танкера «Бритиш Эск», доставившего моряков «Шеффилда» на о. Вознесения. Вудворд распорядился по завершении эвакуации добить «Shiny Sheffy» артиллерийским огнем, но в 17:15 отменил этот приказ. Тяжкая ирония заключалась в том, что после оставления экипажем эсминец еще больше пяти суток оставался на плаву, как будто нарочно демонстрируя, что не все возможности по борьбе за живучесть корабля были исчерпаны. Взрыва ракетного погреба не произошло, пожар к вечеру 5 мая, после выгорания нескольких центральных отсеков и частично корабельной надстройки, прекратился сам собой.

Военные тоже плачут

Доставленный вертолетом на авианосец «Гермес» кэптен Солт выглядел совершенно опустошенным, подавленным и не скрывал катившихся по лицу слез. «У меня возник ужасный комплекс вины, — скажет он позже в интервью. — Что я мог сделать лично? Почему меня не было на командном пункте? Смог бы я предпринять что-нибудь другое?» На борту флагманского корабля его ждал суровый прием (по британским меркам). Адмирал Вудворд встретил заплаканного командира эсминца словами: «Похоже, вы были очень небрежным, Сэм». А в качестве первоочередного наказания несчастный оказался взятым в оборот аккредитованными на авианосце репортерами. Вместе с тем командующий авианосной группой понимал, что потери на войне неизбежны, и постарался сконцентрироваться на том, что делать дальше.

Во-первых, максимально извлечь уроки. Как сформулировано в его мемуарах: «Британский боевой корабль поражен крылатой ракетой. Это первое серьезное нападение на британский военно-морской флаг за последние десятилетия… Моя следующая задача состояла в проведении тщательного анализа этих событий не с целью поиска виновных, а всестороннего исследования произошедших событий и извлечения из них соответствующих уроков… Мы используем сложнейшую военную технику стоимостью в миллионы фунтов, но и она не помогла нам предотвратить удар аргентинской ракеты… Гибель „Шеффилда“ была жестоким уроком, из которого мы должны сделать правильные выводы». Двумя днями позже командующий TG 317.8 распространил по кораблям список из пятнадцати извлеченных уроков. Среди них было: «Если сомневаетесь, всегда предполагайте худшую ситуацию и реагируйте соответственно». После встряски 4 мая водогазонепроницаемые двери, люки и горловины в состоянии БГ №2 стали держаться задраенными в порядке «Z», т. е. как если бы корабль находился в БГ №1. Еще одним важным уроком, хотя нелепо, что британскому флоту для понимания этого потребовалось потерять эсминец, явилось уяснение слабых возможностей ЗРК «Си Дарт» по поражению низколетящих целей. В дальнейшем эсминцы Тип 42 стали использоваться для борьбы с аргентинской авиацией совместно с фрегатами Тип 22, оснащенными ЗРК ближнего действия «Си Вулф».

Во-вторых, понять, как поступить с изувеченным кораблем. Здесь решение подсказали сами аргентинцы. Был перехвачен переданный по радио приказ командования подводными силами Аргентины подлодке «Сан Луис» перейти в район, где находился пораженный ракетой британский корабль, и потопить его. «Такой поворот событий, — пишет Вудворд, — был мне на руку. Я организовал своего рода „теплый прием“ для аргентинцев, если они вдруг решат прийти. „Шеффилд“ внезапно перестал быть нашей проблемой. Его новая роль состояла в том, чтобы стать необычным, сделанным из горящего металла „козлом на привязи“, только на плаву». Прилежащая акватория прослушивалась радиогидроакустическими буями и патрулировалась двумя противолодочными вертолетами. Однако тщательно расставленная ловушка не сработала. Отданный «Сан Луису» приказ найти и потопить «Шеффилд» был вскоре отменен, и лодка вернулась на ранее занимаемую позицию к северу от архипелага.

Состоявшийся в середине дня удар истребителей-бомбардировщиков 800-й эскадрильи по аргентинской авиабазе «Кондор» оказался во всех отношениях неудачным. Звено из трех «Си Харриеров», возглавляемое лейтенант-коммандером Гордоном Бэттом, в 12:46 поднялось с авианосца «Гермес» и, пройдя южнее Порт-Стэнли, атаковало аэродром в Гуз-Грине с юго-востока, со стороны Шуазель-Саунд. Удар наносился, как и 1 мая, с малой высоты кассетными авиабомбами BL755 и фугасными 1000-фунтовыми со взрывателем замедленного действия. Противовоздушная оборона, включавшая 3-й взвод батареи B 601-го зенитно-артиллерийского дивизиона сухопутных войск Аргентины с двумя спаренными 35-мм ЗАУ «Эрликон» с РЛСУО «Скайгард» под командованием мл. лейтенанта Клаудио Брагини, а также выделенные из состава 4-й батареи 1-го зенитного дивизиона военно-воздушных сил шесть спаренных 20-мм ЗАУ «Рейнметалл» с РЛС ОВЦ «Эльта», проворонившая предыдущий авианалет, в этот раз оказалась начеку. Аргентинские зенитчики сразу открыли огонь. Ведущий звена, обнаружив с помощью станции предупреждения об облучении захват вражеским стрельбовым радаром, совершил резкий маневр уклонения и сбросил пиропатроны с дипольным отражателями. Вторым на цель заходил «Си Харриер» лейтенанта Николаса Тейлора. Он не имел СПО, ее сняли, когда еще перед войной эту машину оборудовали для испытаний ПКР «Си Игл». Поэтому Тейлор не знал об облучении РЛС «Скайгард». Его самолет был поражен 35-мм осколочно-фугасным снарядом и развалился на куски. Третий «Си Харриер», пилотируемый флайт-лейтенантом Тедом Боллом, произвел бомбометание, но ни одна бомба не попала в цель.

«Кадры с кинорегистратора Теда, — вспоминает бывший пилот 800-й морской эскадрильи Дэвид Морган, — запечатлели самолет Ника Тейлора на заключительном этапе атаки, когда он пересек границу аэродрома. Сильный взрыв разрушил фюзеляж сразу за кабиной, и самолет мгновенно превратился в огненный шар. На протяжении того, как мы кадр за кадром просматривали пленку, фюзеляж стал рассыпаться и врезался в землю. Очевидно, выжить было невозможно».

«Си Харриер» № XZ450/50 стал первым потерянным британцами в Фолклендской войне. Тело пилота с полураскрытым парашютом было найдено солдатами 12-го пехотного полка недалеко от обломков самолета и с почестями захоронено аргентинскими военными на местном кладбище.

День 4 мая 1982 г. стал для британцев провальным, если не сказать шокирующим. Их авианосная группа испытала ощутимое падение боевого духа. Что до ее командующего, то еще больше понесенных потерь его грызла общая безысходность. «Я очень расстроен из-за тупиковой ситуации, в которой оказался, — записал он 6 мая в своем дневнике. — Я могу только канителиться в TEZ, которая полнится рыбаками, и все это полностью выходит из-под контроля. Я не могу ударить никого за пределами TEZ, я не могу рисковать, „Харриеры“ неспособны летать при такой погоде, и, если я не буду осторожен, меня разберут на части».

В последующие несколько суток активных действий не велось. Обменявшись тяжелыми ударами, «Бельграно» — «Шеффилд», враждующие стороны, тяжело дыша, разошлись каждая в свой угол ринга в ожидании продолжения схватки, а накрывший зону военных действий в последующие дни густой туман подобно бесстрастному рефери прервал бой до того момента, пока не прозвучит гонг к началу следующего раунда. Покинутый экипажем «Шеффилд» оставался где-то за горизонтом, изредка проведываемый вертолетами. Сутки спустя густой черный дым уже не окутывал его, однако эсминец по докладу пилотов выглядел «раскаленным докрасна от мостика до вертолетной площадки», однако уже вечером 6-го числа оказалось возможным высадить на его палубу, все еще ощутимо теплую, группу разведчиков для оценки состояния корабля и подготовки вывоза уцелевшего наиболее ценного имущества. Побывавшие на «Шеффилде» 6 и 7 мая специалисты отметили, что корабль вряд ли подлежит восстановлению, однако сохраняет плавучесть. Было принято решение буксировать его к границе 200-мильной зоны, где передать эстафету буксиру «Сэлвиджмэн», чтобы оттащил «Шеффилд» к острову Южная Георгия, и там уже окончательно решить, что с ним делать; как минимум снять все уцелевшее дорогостоящее оборудование. Большое значение имел морально-политический фактор — доведя «Шеффилд» до своей тыловой ремонтной базы на Южной Георгии, британцы могли объявить, что эсминец всего-навсего поврежден, а не потерян.

Ночью на 9 мая фрегат «Ярмут» приступил к буксировке и достиг в этом деле немалых успехов, но дальше вмешался разыгравшийся шторм. Следующей ночью пришлось убрать с корабля буксировочную партию. На свежей волне «Шеффилд» стал интенсивно черпать воду через пробоину надводного борта, что привело к критическому увеличению крена, который к четырем часам утра 10 мая достиг 25°. Буксировочный трос соскользнул, в 04:02 обгоревший эсминец был потерян из вида, а вскоре исчез с экрана РЛС. Вудворд в дневнике прокомментировал: «„Шеффилд“, по-видимому, наконец-то затонул, избавив нас от лишних хлопот. Буксировавший его „Ярмут“ доложил: „Затонул. Ищу подтверждения“. Не слишком убедительное утверждение. Как будто он не уверен, правда ли затонул! О Боже, борьба за информацию никогда не заканчивается и часто проходит почти безрезультатно».

Позже, когда рассвело, для выяснения судьбы «Шеффилда» с фрегата «Ярмут» подняли в воздух вертолет «Уосп». Он обнаружил на поверхности моря масляное пятно и плавающие предметы. На основании этого был сделан вывод, что «Шеффилд» затонул в точке с координатами 52° 11′ ю. ш. 53° 50′ з. д. на глубине двух тысяч метров.

Ядерное оружие на борту «Шеффилда»

Отдельная почти непременная тема — наличие на «Шеффилде» ядерного оружия. Во многих публикациях утверждается, что корабль имел на борту спецбоеприпас и по некоторым предположениям даже был затоплен из-за радиоактивного заражения. Советская пресса сообщила об этом почти сразу после окончания военных действий. В подтверждение публиковались фотографии спасшихся с «Шеффилда» моряков, одетых в противорадиационные (на самом деле противопожарные) комбинезоны и защитные маски. Британское министерство обороны все категорически отрицало. И только два десятилетия спустя Великобритания подтвердила, что на ее кораблях в 1982 году действительно имелось атомное оружие, но «Шеффилд» в их число не входил. Также подчеркивалось, что об использовании ядерных вооружений в войне с Аргентиной не могло быть и речи.

В опубликованном в 2003 году докладе министерства обороны Великобритании признается, что некоторые корабли экспедиционных сил, в частности, авианосцы «Гермес» и «Инвинсибл», фрегаты «Бриллиант», «Бродсуорд», а также суда снабжения «Риджент», «Рисорс» и «Форт Остин», несли ядерные глубинные бомбы WE 177A (так называемый боеприпас «600»). Правда, зачем нужно было брать с собой «шестисотки» в Южную Атлантику, остается непонятным. Объяснение, данное Л. Фридманом в «Официальной истории Фолклендской кампании», что они попали к Фолклендам лишь по той причине, что входили в штатный корабельный боекомплект и никто при снаряжении эскадры не удосужился его своевременно пересмотреть, а сгрузить ядерные ГБ на берег во время стоянки у острова Вознесения и отправить обратно в метрополию не сложилось из-за технических трудностей и опасения огласки, звучит недостаточно убедительно. Но, как утверждается, оба фрегата по пути к Фолклендам избавились от своего опасного груза, передав его на вспомогательные суда. На борту «Шеффилда» же имелся один инертный боеприпас «600S» (surveillance round), идентичный боевому, но содержавший вместо ядерной БЧ электронный эквивалент и использовавшийся для тренировки техперсонала. Причем это устройство с эсминца 16 апреля тоже убрали, передав на «Форт Остин». Поэтому слухи о наличии на затонувшем корабле ядерного оружия, хотя они и имели под собой некоторые основания, следует считать сильно преувеличенными. Но с одной существенной оговоркой — если верить официальному Лондону.

Ракетный фактор

Отправив на дно Южной Атлантики один из лучших кораблей противника, аргентинские вооруженные силы добились значительного и самого резонансного успеха в войне за Мальвинские острова. Пилоты 2-й морской истребительно-штурмовой эскадрильи разительно отомстили за потопление «Генерала Бельграно» и не менее впечатляюще продемонстрировали возможности современного высокоточного оружия. «Это была эффективная операция, — патетически подытоживается в официальной истории аргентинской морской авиации, — выполненная профессионалами на высоком профессиональном уровне. Тем самым комбинация воздушный разведчик — штурмовик продемонстрировала свою силу, использовав совершенно новые средства ведения войны на море. Таким образом, авиация ВМФ Аргентины стала пионером этих новых технологий, никогда ранее не использовавшихся ни одной страной». Для вооруженных сил ряда государств аргентинский пример стал мотивацией переоснащения авиации управляемым противокорабельным оружием.

Вся Аргентина ликовала так громогласно, как не делала даже при очередной победе своей футбольной сборной, а на другом краю земного шара миллионы советских мужчин (у женщин были другие заботы) одобрительно потирали руки у экранов телевизоров, «выражая солидарность с борьбой свободолюбивого аргентинского народа против империалистического агрессора». Хотя применение противокорабельных ракет не было сопряжено с таким высоким риском, как топмачтовые бомбовые атаки «Скайхоков» и «Даггеров», выполнение этой задачи потребовало от летчиков большого напряжения сил и мастерства, и они с ней справились. По возвращении из боевого вылета Аугусто Бедакаррац и Армандо Мажора стали национальными героями. Оба впоследствии удостоены медали «За доблесть в бою».

В британском стане царило если не отчаяние, то глубокий пессимизм. «Потопление эсминца „Шеффилд“ — это очень трагическое событие, потрясшее всех нас, — записал в дневнике офицер 148-й батареи АИР капитан Хью Макманнерс. — Какая ужасная потеря!» Помимо горечи утраты в экспедиционных силах, наконец, полностью осознали, что им противостоят не дикари, а сильный противник, обладающий современным оружием и способный грамотно его применять. В самой Великобритании случившееся явилось большим потрясением как для общественности, так и военно-политического руководства страны. По свидетельству адмирала Лича, «волны эмоций, распространявшиеся по Уайтхоллу, были почти осязаемыми, и действительно, казалось, что для многих это было первым настоящим осознанием того, что страна находится в состоянии войны». Адмиралу флота Льюину пришлось объяснять ошеломленным соратникам М. Тэтчер, что на войне кораблям случается тонуть и «нет смысла иметь эсминцы, если вы не готовы их терять», а затем урезонивать представителей СМИ в ходе данного им совместно с адмиралом Филдхаусом по поручению премьер-министра интервью, единственного за время Фолклендского конфликта, когда высшие чины Королевского ВМФ снизошли до общения с масс-медиа.

В целом же, как об этом пишут Хастингс и Дженкинс, «правда гибели „Шеффилда“, что признавал едва ли не каждый на флоте, состояла в том, что британцы до этого момента жили в условиях некой вымышленной реальности, где война представлялась чем-то искусственным. Они серьезно относились к выполнению своих задач, но им не хватало последней капли напряжения, осторожности и собранности, что приходит только в обстановке настоящей опасности, угрожающей непосредственно тебе самому, а не кому-то абстрактному». После 4 мая британские военные моряки стали более осмотрительными как в планировании боевых действий, так и в несении службы.

При всем том послевоенные британские оценки аргентинской атаки довольно-таки уничижительны. «Не было предпринято никаких попыток выбрать важную цель, — пишет Дэвид Браун, — или даже идентифицировать корабль, по которому израсходовано сорок процентов этого невосполнимого для аргентинского ВМФ оружия. Они просто отстрелялись по первому подвернувшемуся контакту и затем скрылись». И эта критика небезосновательна. С одной стороны, моральный эффект, достигнутый в результате атаки Бедакарраца и Мажоры, трудно переоценить, с другой, у аргентинцев имелось не так много ракет AM-39, чтобы расходовать их на корабли радиолокационного дозора. Но что даже еще важнее, главным фактором, предопределившим успех удара 4 мая, являлся эффект неожиданности. После первых двух дней боевых действий, насыщенных и прошедших без потерь, бдительность британцев притупилась. Но они умели учиться на ошибках (хотя 25 мая и 12 июня продемонстрировали способность повторно «наступать на грабли», справедливости ради следует отметить, что это были уже несколько другие грабли), чтобы больше не дать застать себя врасплох. С этой точки зрения ракетный удар следовало наносить по ядру авианосной группы. Мы помним, что возможным условием достижения аргентинцами победы являлся вывод из строя одного из британских авианосцев. Уместно еще раз процитировать адмирала Вудворда: «Между Нортвудом и мной было оговорено, что значительное повреждение „Гермеса“ или „Инвисибла“ может привести к отказу от Фолклендской операции». Понятно, что подготовить и провести такой авиаудар было гораздо труднее, а усложнение одновременно означало и снижение шансов на успех. Поэтому 4 мая командование морской авиации ВМФ Аргентины руководствовалось принципом «Más vale un pajaro en mano». Тем более что это был первый опыт боевого использования ПКР «Экзосет» и никто вообще не мог поручиться, как проявит себя ракета. Было чрезвычайно важно, чтобы пилоты «прочувствовали» новое оружие в боевой обстановке и поверили в него. И, конечно же, аргентинцы не собирались останавливаться на достигнутом, в следующий раз целью штурмовиков-ракетоносцев уже выступал авианосец.

Несомненной ошибкой с аргентинской стороны было отсутствие в эти сутки действий, направленных на развитие достигнутого успеха. Основные ударные силы оперативной группы ВВС «Юг» не нашли применения. Причина, вероятно, заключалась в недостаточно налаженном взаимодействии между видовыми компонентами. Тем самым была упущена возможность нанести британцам еще больший урон, атаковав дозорные эсминцы (зная минусы ЗРК «Си Дарт»), и фрегаты, занятые оказанием помощи «Шеффилду», а брешь, образовавшаяся в линии противовоздушного дозора после выбивания «Шеффилда», открывала аргентинским ударным самолетам подступ к неприятельским авианосцам. Общая растерянность и нарушение боевого управления в британской эскадре также благоприятствовали успешному продолжению аргентинцами наступательных действий, но они этими возможностями не воспользовались.

Кто оказался в наибольшем выигрыше — это производитель ракет. Фирма «Аэроспасьяль» стала одним из главных бенефициаров Фолклендской войны. После такой впечатляющей рекламы посыпались заявки покупателей, и не только от стран третьего мира. Флоты ряда государств-членов НАТО также сделали выбор в пользу «Экзосета», невзирая на то, что по основным тактико-техническим характеристикам французская ракета уступала американской ПКР «Гарпун». Громкие заголовки в прессе возвещали о триумфе «Экзосета», хотя на самом деле триумфального было не слишком много — одна из выпущенных ракет не взорвалась, другая не попала в цель.

Еще один вопрос, который требует прояснения, это причины состоявшегося вечером 4 мая отхода британской оперативной группы на самый край 200-мильной зоны. Сам по себе тезис об отводе Вудвордом своих авианосцев под давлением проявившейся угрозы «Экзосетов» дальше на восток от Порт-Стэнли не выдерживает критики ввиду того, что «Супер Этандары» имели оборудование для дозаправки в воздухе и, следовательно, могли перекрыть всю 200-мильную зону военных действий вокруг островов. Однако тот факт, что никогда после британская АУГ не спускалась к 53-й параллели, позволяет сделать вывод, что нанесенный аргентинской авиацией ракетный удар произвел сильное впечатление, заставив Вудворда быть более осторожным. В пользу этого говорят и воспоминания участников событий. В частности, Дэвид Харт-Дайк пишет: «После атаки на „Шеффилд“ оперативная группа на какое-то время отступила на восток, чтобы не рисковать, как это делалось ранее при запуске „Харриеров“, находясь слишком близко к островам». О том же можно прочесть и в мемуарах Найджела Уорда: «Мы „наслаждались“ определенным затишьем в боевых действиях. Все мы предположили, что это произошло отчасти потому, что оперативная группа держалась подальше от опасностей после 4 мая, а отчасти потому, что аргентинские ВВС зализывали свои раны и готовились к отражению высадки британских войск на острова». И, конечно, это трактование всецело поддерживается с аргентинской стороны. «Атака на „Шеффилд“, — подчеркивает контр-адмирал Карлос Гарсия Боль, — существенно изменила оперативное построение английских военно-морских сил, вынудив их держать свои авианосцы гораздо дальше к востоку».

Что чаще всего упускается из виду. Если обратиться к дневнику Вудворда за 5–7 мая, то там нет ни слова о довлеющей воздушной угрозе, зато дважды упоминаются вспомогательные суда КВФ. В этом, по-видимому, и заключается объяснение отхода TG 317.8 к самом краю 200-мильной зоны. Оперативная группа нуждалась в пополнении запасов топлива и снабжения. Осуществлять операции RAS, передачу грузов на корабли в море, британцы предпочитали на максимальном отдалении от противника — у восточной границы TEZ. В целом же район боевого маневрирования британской АУГ в течение мая 1982 года лежал в 80–130 морских милях к NO–ONO–O от Порт-Стэнли. Для ведения наступательных действий она подходила ближе к островам, затем разрывала дистанцию, интенсивно маневрируя и непредсказуемо меняя свое местоположение.

Расширение Великобританией 7 мая как ответ на атаку «Шеффилда» рамок театра военного конфликта до всего водного пространства Южной Атлантики также мало повлияло на географию боевых действий и в значительной мере носило декларативный характер, как и встречное установление Аргентиной с 11 мая «южноатлантической военной зоны». Боевые действия и в дальнейшем продолжали вестись вокруг Фолклендов.

Что касается угрозы «Экзосетов», то кроме усиления бдительности на эскадре британцы намеревались решать эту проблему сразу несколькими путями. Во-первых, на подводные силы была возложена задача вести патрулирование вблизи Рио-Гранде с целью раннего обнаружения взлетавших оттуда самолетов. Позже этот способ предупреждения воздушных угроз распространили и на другие аргентинские материковые авиабазы, поскольку не только «Экзосетами» была сильна авиация Аргентины. Вот уж, наверное, британские подводники никогда до того не могли помыслить, что им придется выполнять функции службы ВНОС. Но, с другой стороны, если аргентинский флот укрылся в базах, морское снабжение островов было прекращено, а разрешения на подводную войну против воинских перевозок между континентальными портами противника никто не давал, то чем еще оставалось занять атомные субмарины?

Во-вторых, командование Специальной авиадесантной службы (SAS) начало планирование и подготовку диверсионного рейда с целью уничтожения ракет и их носителей в пункте базирования.

В-третьих, британским министерством обороны и главным морским штабом был инициирован ряд военно-технических мер, направленных на повышение боевой устойчивости кораблей против ПКР, в частности:

— многократное увеличение объема производства дипольных отражателей,

— внедрение новых средств активного РЭП,

— заключение контракта на приобретение американских зенитно-артиллерийских комплексов «Вулкан-Фаланкс»,

— доработка конструкции и программного обеспечения ЗРК «Си Дарт»,

— и, наконец, создание палубного вертолета ДРЛО путем совмещения РЛС «Серчуотер», которой оснащались базовые патрульные самолеты «Нимрод», и противолодочного вертолета «Си Кинг».

Большая часть из предпринятого стала приносить плоды позже, чем аргентинцы израсходовали весь свой запас AM-39, или даже после окончания войны, но все это имело несомненную пользу для британского флота и едва ли могло быть им получено в условиях тотальной экономии оборонного бюджета в мирное время.

Потеря одного из трех эсминцев — носителей ЗРК «Си Дарт» поставила перед теми, кто принимал решения в Лондоне, вопрос о его замещении на театре военных действий, а в более общем аспекте — о необходимости усиления корабельной группировки в Южной Атлантике. В штабе операции «Корпорейт» понимали, что эта утрата далеко не последняя. Находившийся на патрулировании в водах Белиза эсминец «Эксетер», головной корабль второй серии типа «Шеффилд», получил приказ следовать в Южную Атлантику. Он прибыл в зону конфликта 22 мая. Аналогичный приказ был дан и однотипному «Кардиффу», возвращавшемуся с боевой службы в Оманском заливе. После проведения на скорую руку технического обслуживания в Гибралтаре он также взял курс на юг, присоединившись к отряду боевых кораблей, отправившемуся 10 мая из Девонпорта и Портсмута, известному как группа «Бристоля» (TU 317.8.1). Помимо «Кардиффа» и самого «Бристоля», эсминца УРО проекта 82, также являвшегося носителем ЗРК «Си Дарт», в нее вошли фрегаты УРО «Эктив» и «Эвенджер», «Андромеда», «Минерва» и «Пенелопе» с танкерами «Бейлиф» и «Олна». Это подкрепление достигло театра военных действий 26 мая.

Еще три состоявших в списках Королевского флота эсминца Тип 42 не приняли участия в войне, можно так выразиться, по уважительной причине: новейший «Саутгемптон» незадолго до начала войны получил повреждения при столкновении с плавучим маяком; «Бирмингем» проходил ремонт и модернизацию и оказался в состоянии выйти в море, чтобы присоединиться к британским военно-морским силам в Южной Атлантике только в середине июня; «Ньюкасл» находился на третьем месяце среднего ремонта, и его вклад борьбу за Фолклендские острова свелся к участию в военных действиях вертолета «Линкс» XZ720 на борту судна снабжения «Форт Остин».

Аргентинская морская авиаразведка

После потопления «Шеффилда» авиация ВМФ Аргентины искала новых возможностей нанесения урона противнику. Реализация этого стремления в значительной мере зависела от организации и ведения морской авиаразведки.

В составе 80-го оперативного соединения (FT 80), объединявшего воздушные силы флота, разведывательная авиация была сведена в группу GT 80.2 под командованием капитана 2 ранга Л. С. Васкеса. Фактически же входящие в нее авиаподразделения на протяжении войны действовали разобщенно: самолеты SP-2H «Нептун» морской разведывательной эскадрильи (UT 80.2.1) летали из Рио-Гранде, S-2E «Треккер» морской противолодочной эскадрильи (UT 80.2.2) — из Рио-Гальегоса (с 13.05.1982), а вертолеты SH-3 «Си Кинг» 2-й вертолетной эскадрильи (UT 80.2.3) до 20 мая проходили боевую подготовку на авиабазе Команданте Эспора в Баия-Бланке, после чего приступили к противолодочному патрулированию с базированием во Вьедме. Руководство действиями морских разведчиков осуществлялось либо непосредственно из штаба FT 80, либо старшим авиационным начальником в пункте их временного базирования. В частности, в Рио-Гранде таковым являлся капитан 1 ранга Эктор Мартини, командир GT 80.1 и FT 50, руководивший вверенными ему силами из подземного командного бункера авиабазы Альмиранте Кихада.

«Нептуны», «Треккеры», «Электры»

Во второй декаде мая 1982 года произошло безотрадное для аргентинской морской авиации событие — прекратилось использование базовых патрульных самолетов «Нептун» по причине неудовлетворительного технического состояния и полной выработки летного ресурса. До того Локхид P-2 «Нептун» долгое время являлся основным типом дальнего морского разведчика ВМФ Аргентины.

Этот самолет, детище корпорации «Локхид эйркрафт», с 1947 года стоял на вооружении авиации ВМФ США под обозначением P2V (с 1962 года P-2), а также экспортировался в разные страны. Аргентиной первые восемь «Нептунов», модификации P2V-5, были приобретены в 1958–1959 гг. у Великобритании, где эти машины, не выработав и половины летного ресурса, снимались с вооружения, вытесняемые британским конкурентом Авро «Шеклтоном». Купленные самолеты поступили во вновь сформированную в феврале 1959 г. морскую разведывательную эскадрилью (Escuadrilla Aeronaval de Exploración). В дальнейшем по мере выработки летного ресурса и вывода из эксплуатации они заменялись «Нептунами» более поздних моделей, закупавшимися в Соединенных Штатах. В 1966–1972 гг. из наличия ВМФ США были приобретены один EP-2E и три SP-2E. Один из них фигурировал в нашумевшем инциденте с попыткой захвата 4 февраля 1976 г. аргентинским эсминцем «Альмиранте Сторни» британского научно-исследовательского судна «Шеклтон». В летных происшествиях аргентинцы потеряли две машины: P2V-5 №2-P-107 — 7 ноября 1965 г. и SP-2E №2-P-103 — 15 сентября 1976 г. При этом заинтересованность в использовании «Нептунов» проявлял не только Главный штаб ВМФ, но и Министерство сельского хозяйства, животноводства и рыболовства Аргентины, радевшее за установление и поддержание режима 200-мильной исключительной экономической зоны. Следующая партия — четыре SP-2H — поступила на вооружение морской разведывательной эскадрильи в 1977–1978 гг. Сама же служба базового патрульного самолета «Нептун» неуклонно катилась к закату. В ВМФ США еще в 1962 году был принят на вооружение его преемник Локхид P-3 «Орион», поставлявшийся также на экспорт.

Получаемые Аргентиной от США самолеты «Нептун», несмотря на проведенные предпродажные восстановительные мероприятия, имели значительный налет и высокую степень износа. В особенности это касалось последней четверки. Командование аргентинским флотом стремилось обзавестись более современными базовыми патрульными самолетами «Орион», но имевшиеся на тот момент предложения оставались непомерно дорогими. Покупка видавших виды SP-2H считалась временной мерой, пока в продаже по приемлемым ценам не появятся снимаемые американцами с вооружения P-3A. В результате, с одной стороны, аргентинская морская патрульная авиация усилилась за счет перевооружения машинами более новой модификации, а с другой, срок службы и эксплуатационные возможности приобретенных самолетов были ограниченными. Введенное Соединенными Штатами эмбарго на поставку ВВТ в Аргентину заставило распрощаться с мечтами об «Орионах» и довольствоваться имевшимся: «Нептуны» продолжали службу, их летный ресурс вынуждено продлевался, а дефицит запчастей превращал ремонт и техобслуживание в замысловатый квест.

К началу войны в составе морской разведывательной эскадрильи в действующем состоянии оставалось два SP-2H (№2-P-111, 2-P-112). Два других, 2-P-110 и 2-P-114, уже не могли подниматься в воздух и использовались в качестве источника запасных частей. Кроме двух SP-2H эскадрилья числила два легких самолета Бичкрафт B-200 «Кинг Эйр» (№2-G-47, 2-G-48), использовавшихся для выполнения вспомогательных задач. Пунктом ее базирования во время военных действий стала авиабаза Альмиранте Кихада. Командовал эскадрильей капитан 3 ранга Хулио Уго Перес Рока.

При всей малочисленности и низком техническом состоянии морская патрульная авиация являлась наиболее эффективным имевшимся у ВМФ Аргентины средством ведения тактической разведки, целеуказания и противолодочного поиска — благодаря высокофункциональному бортовому радиоэлектронному оборудованию и большой дальности полета «Нептуна». Максимальная дальность действия БРЛС AN/APS20E определялась в 200 морских миль по кораблям и 115 морских миль по самолетам, фактическая зона охвата была примерно вдвое короче, но тоже достаточно солидной. Также в состав разведывательно-поискового оборудования входили станции радиотехнической разведки AN/ALR-3 и AN/ALR-8, приемоответчик системы «свой-чужой», прожектор, фотокамера, магнитный обнаружитель и радиогидроакустические комплексы «Джезебел» и «Джули». Боевая нагрузка самолета достигала 3600 кг в фюзеляжном отсеке вооружения и на восьми внешних узлах подвески. Она включала противолодочные торпеды Mk.44, глубинные и обычные бомбы, морские мины, контейнеры НАР. Тактическая дальность при переменном профиле полета превышала 4 тыс. км с продолжительностью патрулирования 12–15 часов.

Осуществление поиска надводных целей и целеуказания ударной авиации предполагало сочетание использования активных и пассивных средств обнаружения. «Нептун» выполнял полет на малой высоте, сканируя радиоэфир с помощью аппаратуры РТР и время от времени поднимаясь до высоты 3000 футов (900 м), чтобы кратковременно задействовать РЛС. Ее дальнодействие позволяло обнаруживать неприятельские корабли, оставаясь за пределами зоны поражения их ЗРК «Си Дарт». Главной угрозой считались истребители противника. В случае приближения «Си Харриеров» или взятия самолета на сопровождение корабельной РЛС ему следовало быстро спикировать на сверхмалую высоту и оторваться от слежения, маневрируя переменными курсами, после чего постараться восстановить контакт с целью. Особо бравировать считалось неразумным, дабы не подвергать опасности экипаж и ценный самолет. События 4 мая показали, что эта тактика достаточно хорошо работает. Однако накопившаяся техническая усталость матчасти уже к середине месяца сделала невозможным эксплуатировать самолеты без риска для жизни, а отказы бортового радиоэлектронного оборудования стали обычным делом в каждом вылете.

После бурного начала активной фазы военных действий, «Шеффилда» и «Бельграно» эскадрилья с 5 по 12 мая совершила еще четыре патрульно-разведывательных вылета, затем боевое использование «Нептунов» скрепя сердце пришлось прекратить. Борт 2-P-111 12 мая убыл на ремонт на авиабазу Команданте Эспора и больше оттуда не возвращался. Борт 2-P-112 последовал за ним три дня спустя. Этот самолет пребывал чуть в лучшем техническом состоянии, что давало некоторую надежду на продолжение службы. Пройдя неотложный ремонт, он 26 мая вернулся на Альмиранте Кихада, однако уже 4 июня покинул Рио-Гранде из-за перманентных отказов бортовой аппаратуры. На том история участия самолетов «Нептун» в войне заканчивается. Окончательно они были выведены из эксплуатации: 2-P-111 — 28 июля и 2-P-112 — 30 августа 1982 г. Последнему посчастливилось избежать сдачи на слом и стать экспонатом музея военно-морской авиации в Баия-Бланке.

С выбытием «Нептунов» аргентинцы фактически лишились возможности ведения авиаразведки к востоку от Мальвинских островов, хотя их морская авиация и не осталась совсем без разведывательных самолетов. В этом отношении у флота дела обстояли лучше, чем у военно-воздушных сил, которые за полным отсутствием соответствующих специализированных машин вынуждены были прибегать к использованию таких эрзац-разведчиков, как пассажирские авиалайнеры «Боинг-707», самолеты-заправщики KH-130H и легкие транспортные самолеты LR-35A. ВМФ располагал пятью боеготовыми палубными противолодочными самолетами S-2E «Треккер» (2-AS-22 — 2-AS-26) морской противолодочной эскадрильи под командованием капитана 3 ранга Эктора Альфредо Скаре. Перебазировавшись с борта «Бентисинко де Мажо» на авиабазу Команданте Эспора, а затем аэродром Рио-Гальегос, они начиная с 13 мая совершали разведывательные полеты к Мальвинам.

«Треккеры» обладали дальнодействующей поисковой БРЛС AN/APS-88A и комплексом РТР, но слабым местом являлась недостаточная дальность полета. Предназначенный для действий с палубы авианосца этот самолет не мог стать полноценной заменой «Нептуну». Хотя указываемая в справочниках практическая дальность S-2E при полете на крейсерской скорости 240 км/ч превышала 2100 км, фактически с учетом требуемого маловысотного профиля полета с периодическими наборами высоты для применения БРЛС время пребывания самолета в воздухе сокращалось почти на треть. Поэтому «Треккеры» при использовании с берегового аэродрома не углублялись на восток дальше 59º з. д. Разведывательные полеты они осуществляли по трем стандартным маршрутам: северному, центральному и южному (см. схему). Это мало что давало, поскольку район боевого маневрирования британской авианосной группы лежал гораздо восточнее. Слабым утешением могла служить возможность удостовериться, что воды к западу от Мальвин по-прежнему остаются за Аргентиной, а по факту являются ничейными, поскольку туда не решались заходить ни британские, ни аргентинские надводные корабли, а немногие радиолокационные контакты оказывались аргентинскими или нейтральными торговыми и рыболовными судами. Действуя с берега с 23 мая по 14 июня, пять S-2E совершили 83 самолетовылета, проведя в воздухе в общей сложности 380 часов.

Еще одним типом морского разведчика, применявшимся ВМФ Аргентины, являлись бразильские Эмбраэр EMB-111A «Бандейрулья». Этот морской патрульный самолет был создан авиастроительным концерном «Эмпреса Бразилейра де Аэронаутика» («Эмбраэр») на основе легкого пассажирского самолета EMB-110 «Бандейранте». Военная модификация получила поисковую РЛС AN/APS-128 с обзором 240°, размещенную в массивном носовом обтекателе. По отзыву пилота Энрике Фортини, совершившего девять боевых вылетов на этой машине, ее БРЛС существенно уступала тем, которыми оснащались «Нептуны» и «Треккеры». «Для меня это был радар с секторным обзором и незнакомым излучением, а значит, ненадежный, — пишет он. — Более того, на основании полученной информации я сразу отнес его к непригодным для тактического использования, поскольку для достижения максимальной дальности обнаружения требовалось 12 оборотов антенны, т. е. излучать с избытком, что при ведении морской разведки было смертельно опасно, поэтому я пришел к выводу, что это негибкий и неточный радар для такого рода операций». Зато «Эмбраэр» имел просторный салон с весьма продвинутой кухней.

Прочее радиоэлектронное оборудование: инерциальная навигационная система, станция радиотехнической разведки, аппаратура РЭБ фирмы «Томсон-CSF», приемоответчик системы опознавания AN/APX-92, радиостанция AN/ARC-159 и радиовысотомер. Особой гордостью создателей самолета являлся мощный прожектор для визуального поиска в темное время суток, установленный на правой консоли крыла. Запас топлива в четырех крыльевых баках в военной модификации увеличили за счет двух дополнительных баков, расположенных на концах крыла, благодаря чему оснащенный двумя турбовинтовыми двигателями «Пратт-Уитни» PT6A-34 самолет был способен находиться в воздухе по шесть с половиной часов, патрулируя над морем с крейсерской скоростью 314 км/ч. Для размещения вооружения под крылом имелись четыре узла подвески, на которых могли устанавливаться контейнеры с НАР, дымзавесная аппаратура и приспособления для сброса дипольных отражателей. Из кабины через нижний люк могли пускаться осветительные ракеты и сбрасываться радиогидроакустические буи. Однако говорить о противолодочных функциях тут не приходится. Основное назначение EMB-111 — береговая охрана и воздушное патрулирование в прибрежных водах.

Две такие машины были взяты в аренду у Бразилии в качестве экстренной меры для восполнения парка морской патрульной авиации после выбытия «Нептунов». Для освоения новой авиатехники группа летно-технического состава под командованием капитана 3 ранга Хулио Эстебана Калауса побывала на стажировке в Сан-Паулу. После прохождения курса обучения аргентинские летчики 12 мая перегнали оба арендованных «Эмбраэра», получивших бортовые номера 2-P-201 и 2-P-202, на авиабазу Пунта-Индио, а позже на Команданте Эспора, где эти самолеты были зачислены в состав морской противолодочной эскадрильи. Они пополнили силы GT 80.2 в качестве отряда ET 80.2.2.2 (пять «Треккеров» получили обозначение ET 80.2.2.1), пунктом базирования стал аэродром Рио-Гальегос. Первый вылет EMB-111 на разведку в зону боевых действий состоялся 22 мая.

Для «бразильцев» было также установлено три разведывательных маршрута, фактически использовалось два, центральный и южный. Новые самолеты превосходили «Треккеры» по летно-техническим характеристикам, включая дальность полета, однако тоже не могли в полной мере возместить потерю «Нептунов». Во-первых, они достались аргентинцам в «базовой комплектации», без сложной аппаратуры РЭБ и РЭР. Во-вторых, по тактической дальности полета «Бандейрулья» вдвое уступал «Нептуну», и при полете на малой высоте ее все равно не хватало для слежения за британской авианосной группой в восточной части 200-мильной зоны конфликта. И наконец, в-третьих, возможно, еще более существенным фактором, сделавшим отметку 57º30′ з. д. для «Эмбраэров» непересекаемой чертой, было присутствие в воздухе британских истребителей. Тем не менее два EMB-111 интенсивно использовались. С 22 мая по 13 июня они сделали 39 самолетовылетов, суммарно 206 часов в воздухе. После окончания вооруженного конфликта оба 24 июня вернулись на авиабазу Команданте Эспора, а 14 июля были возвращены Бразилии.

Кроме разведывательной и противолодочной эскадрилий в составе авиации ВМФ Аргентины имелась также эскадрилья ближней разведки (Escuadrilla Aeronaval de Reconocimiento), числившая в своем составе четыре легких многоцелевых самолета B-200 «Кинг Эйр» (№4-G-43 — 4-G-46) и два B-80F «Куин Эйр» (№4-F-21 и 4-F-22). Она относилась к группе GT 80.1, объединившей легкую авиацию флота. «Бичкрафты» по своим ТТХ не подходили для ведения тактической разведки в зоне конфликта и использовались для выполнения различных вспомогательных задач, а также патрулирования прибрежных вод.

Определенные возможности сулило задействование для выполнения разведывательных задач истребителей-штурмовиков «Супер Этандар». Этот самолет имел бортовую РЛС AGAVE, позволявшую обнаруживать корабли класса «эсминец — фрегат» на дальности 60 морских миль, аппаратуру предупреждения о радиолокационном облучении, современное навигационное оборудование и обладал хорошими маневренными и скоростными возможностями, чтобы избежать перехвата ракетами «Си Дарт» и британскими палубными истребителями. Во всяком случае, британцы предполагали такой вариант действий противника. Однако командование авиации ВМФ не видело «Супер Этандары» в иной роли, нежели в качестве носителей ПКР «Экзосет».

За ведение дальней морской разведки на маршрутах развертывания британских экспедиционных сил от о. Вознесения к Фолклендам отвечали военно-воздушные силы. Для этого, как и ранее в апреле месяце, использовались четырехдвигательные турбореактивные авиалайнеры «Боинг-707» из 2-й эскадрильи 1-й транспортной авиагруппы. Она включала: «Боинг-707-387B» № TC-91, «Боинг-707-372C» № TC-92 и «Боинг-707-387C» № TC-93. Первый с 3 мая осуществлял разведывательные вылеты с авиабазы Команданте Эспора. Их продолжительность составляла 10–11 часов. Пилоты эскадрильи летали поочередно. Военно-морской флот, со своей стороны, возобновил практику участия своих представителей. Экипаж самолета дополнялся офицером-наблюдателем из штаба морской авиации, офицером военно-морской разведки и капралом-фотографом.

Совершавший разведывательный рейс 5 мая борт TC-91, пилотируемый подполковниками Рубеном Монтенегро и Хорхе Риккардини, доложил об обнаружении примерно в 1380 морских милях к востоку от Мар-дель-Платы танкера, фрегата и подводной лодки противника — по-видимому, самый результативный в этот период разведывательный вылет. Группу флотских наблюдателей в нем возглавлял капитан 2 ранга Луис Дюпейрон, а в последующих вылетах, с 6 по 12 мая, — капитан 2 ранга Роберто Кривеллини. В целом контактов с противником поначалу было немного, поскольку, во-первых, обследуемая океанская коммуникация в первую декаду мая не изобиловала британскими судами, во-вторых, поисковые возможности «семьсот седьмого» оставляли желать лучшего. О его бортовой метео-РЛС AVQ-10 капитан 2 ранга Кривеллини отозвался следующим образом: «Этот радар вообще не гарантирует, что будут обнаружены все находящиеся в зоне его действия суда. В некоторых случаях визуально наблюдались суда, которые радар не обнаружил, или контакт терялся на дальности около сорока морских миль».

Определенные сложности создавали также метеоусловия. 7 мая борт TC-91, управляемый подполковником Орасио Женоле и майором Армандо Буира, совершал полет по маршруту на восток от Баия-Бланки до 34° з. д. и далее на юг, к о. Южная Георгия. В 10:35 на экране радара высветилась крупная отметка эхо-сигнала. Цель морская, координаты 47º50′ ю. ш. 42º50′ з. д., курс 230°. Однако идентифицировать контакт не удалось. Снизившись для визуального опознавания, самолет попал в плотную пелену тумана, и Кривеллини оставалось только строить предположения, что это могло быть за судно.

Второй «Боинг-707», № TC-92, приступил к выполнению разведывательных задач 6 мая. Первоначально он летал из столичного аэропорта Эсейса, а 9 мая сменил TC-91 в Баия-Бланке. 12 мая экипажу подполковника Родольфо Муньоса довелось пережить приключение: борт TC-92 умудрился встретиться в воздухе с британским базовым патрульным самолетом «Нимрод» MR.2P — более подробно этот эпизод описан в одной из последующих глав. Некоторые источники указывают, что к тому моменту аргентинцам было известно намерение противника оснастить морские патрульные самолеты ракетами «Сайдвиндер». Поэтому Муньос ретировался со всей возможной поспешностью. Другие утверждают, что командир воздушного корабля выполнял приказ избегать встреч с любыми британскими самолетами. Его оппонент капитан Кристофер Монкастер из 201-й эскадрильи КВВС никаких определенных инструкций на такой случай не имел, как, впрочем, и ракет класса «воздух — воздух», поэтому не стал докучать аргентинцам долгим преследованием. Что еще примечательно, это задание стало последним, в котором участвовали наблюдатели ВМФ, хотя «Боинги-707» и дальше продолжали летать на океанскую разведку. Можно лишь догадываться, являлось ли это результатом разногласий авиаторов и моряков, возникших в ходе полета, после него, или просто так совпало.

Третий «Боинг-707», № TC-93, был занят в воинских перевозках в Комодоро-Ривадавию и Рио-Гальегос. К ведению разведки он привлекался эпизодически, совершив два дальних разведывательных вылета — 9 и 19 мая.

Ежедневно эскадрильей «семьсот седьмых» осуществлялся как минимум один разведывательный вылет, а с 6 по 9 мая и некоторые последующие даты — два. Это обеспечивало достаточно пристальный присмотр за движением британских судов. Во второй декаде мая наблюдалось развертывание неприятельских транспортно-десантных сил к границам зоны конфликта, что делало вероятным проведение противником в третьей декаде мая десантной операции на острова.

Пример военно-воздушных сил оказался заразительным. На флоте решили перенять этот опыт, попробовав в качестве разведчика грузопассажирский самолет Локхид L-188 «Электра». Четырехмоторный турбовинтовой авиалайнер, на базе которого, кстати сказать, был создан P-3 «Орион», имел довольно продвинутую навигационно-метеорологическую РЛС «Примус 90», доплеровскую систему самолетовождения и радионавигационную систему «Омега», однако, как любой гражданский самолет, был лишен средств радиотехнической разведки, что делало невозможным его применение в зоне активных боевых действий. Поэтому использование «Электр» ограничивалось районами восточнее и южнее Огненной Земли. 1-я морская транспортная эскадрилья под командованием капитана 3 ранга Луиса Конрадо Лупори, располагала тремя такими машинами модификации L-188PF 1959–1960 гг. выпуска, приобретенными в 1974 году и носившими бортовые номера: 5-T-1, 5-T-2 и 5-T-3. Основным их предназначением являлись транспортные перевозки для тылового обеспечения сил флота.

Опыт участия самолета №5-T-1 в розысках спасшихся с крейсера «Генерал Бельграно» 3–6 мая 1982 г. побудил командование морской авиации использовать его для поиска британского эсминца «Эксетер», который, по сведениям аргентинской военно-морской разведки, должен был прибыть на театр военных действий, пройдя из Тихого океана вокруг мыса Горн (на самом деле «Эксетер» шел к Фолклендам атлантический маршрутом). С этой задачей борт 5-T-1 с экипажем капитана 3 ранга Марсело Роберто Боведы в 13:50 7 мая поднялся в воздух с авиабазы Альмиранте Кихада. Произведенный разведывательный вылет оказался неожиданно результативным: вместо искомого одного вражеского эсминца был обнаружен целый отряд кораблей.

В 14:55, следуя на высоте 3600 м, самолет установил радиолокационный контакт с групповой надводной целью. Пользуясь хорошими метеоусловиями, капитан 3 ранга Боведа произвел сближение с ней для визуального опознавания. На дальности 23 морских миль в точке с координатами 55º31′ ю. ш. 61º06′ з. д., примерно в 105 морских милях OSO о. Эстадос, удалось рассмотреть «пять кораблей с узким корпусом светло-серого цвета», шедших строем клина курсом вест, по направлению к Огненной Земле. Вне всякого сомнения, они могли быть только военными, ибо гражданские «в этих широтах имеют ярко-красную полярную окраску и уж точно не ходят строем». Доложив о сделанном обнаружении — предположительно, отряда эсминцев — на командный пункт в Рио-Гранде, Боведа, дабы не угодить под зенитные ракеты, отвернул на запад и продолжил полет по назначенному маршруту патрулирования. Доразведка и окончательная классификация контакта была поручена экипажу самолета «Нептун» №2-P-111, поднявшемуся в воздух в 16:41, а на Огненной Земле объявлена боевая тревога.

Остаток полета «Электры» не был сопряжен ни с чем интересным. В 18:30 по выполнении летного задания лайнер приземлился в Ушуае. В целом этот вылет продемонстрировал, что такой самолет малопригоден для выполнения задач морской разведки. В отсутствии РЛС обзора земной поверхности и аппаратуры РТР он имел слишком ограниченные возможности по поиску и особенно классификации морских целей. Поэтому большого развития данная инициатива не получила. 8 и 9 мая борт 5-T-1 снова летал на поиски спасательных плотов с крейсера «Генерал Бельграно». По завершении поисково-спасательной операции, 10 и 11 мая, «Электры» №5-T-1 и 5-T-3 с экипажами капитана 3 ранга М. Р. Боведы и капитана 2 ранга Э. А. Кампоамора совершили еще по одному разведывательному вылету из Ушуаи, произведя поиск кораблей противника к востоку от Огненной Земли. В ходе первого было обнаружено одно торговое судно, во втором — два рыболовных траулера.

Тем не менее после окончания войны, когда остро потребовался самолет для патрулирования исключительной экономической и рыболовной зоны, к идее использования грузопассажирских лайнеров вернулись. ИЭС приносила стране значительный доход от взимания платы с рыбаков за ведения промысла. Флот и береговая охрана ревностно, временами со стрельбой и погонями, боролись с браконьерами. Эта деятельность требовала воздушной поддержки, а предполагавшаяся покупка взамен выбывших «Нептунов» американских базовых патрульных самолетов P-3 «Орион» из-за действовавшего эмбарго откладывалась на неопределенный срок. В 1982–1983 гг. Аргентина приобрела у зарубежных компаний-авиаперевозчиков еще пять лайнеров «Электра», из которых четыре вошли в состав морской разведывательной эскадрильи. Их оснастили радиолокационными и радиотехническими средствами поиска и использовали до тех пор, пока на вооружение эскадрильи в 1997–1999 гг. не поступили настоящие P-3 «Орион».

Переполох в Рио-Гранде

Вечер 7 мая 1982 г. и последующая ночь на базе морской авиации Альмиранте Кихада вышли запоминающимися. Донесение авиаразведки о пяти эсминцах упало на благодатную почву: после успешной ракетной атаки «Супер Этандаров» по «Шеффилду» на Огненной Земле ждали британского ответа — диверсионного рейда или обстрела с моря пункта их базирования. Поэтому сообщение о приближении кораблей противника не вызвало ни удивления, ни сомнений. Те, от кого зависело принятие решений, сразу сосредоточились на том, чтобы встретить врага во всеоружии. Личный состав авиабазы Альмиранте Кихада и частей морской пехоты был приведен в полную боевую готовность, самолеты приказано рассредоточить по летному полю, всем «лишним» — покинуть аэродром, а эскадрилье «Супер Этандаров» — приготовить две машины к боевому вылету. Под оглушительный вой сирены аргентинские солдаты хватали винтовки, надевали каски и спешили занять оборонительные позиции и огневые точки, авиатехники бежали к самолетам.

В это время посланный на поиск противника самолет «Нептун» тщетно пытался нащупать своей аппаратурой радиотехнической разведки хоть что-то похожее на излучения британских корабельных радаров. В помощь ему с якорной стоянки у Пуэрто-Парри (о. Эстадос) вышли быстроходные патрульные катера «Индомито» и «Интрепида». По приказу командующего Южным военно-морским округом они провели поиск с использованием средств РТР в юго-восточном направлении от м. Сан-Хуан, и тоже безрезультатно. Военно-воздушные силы, со своей стороны, выслали на разведку самолет LR-35A № LV-OFV эскадрильи «Феникс». В 17:20 он подтвердил присутствие чужаков в точке 55° 10′ ю. ш. 62° 26′ з. д. Флотская разведка была убеждена, что обнаруженные корабли не являлись чилийскими — следовательно, они определенно были британскими. Чуть позже «Лирджет» добавил масла в огонь, сообщив, что «Нептун» сбит зенитной ракетой. Четыре минуты спустя он поправился, что это донесение было ошибочным. Можно, однако, себе представить возникший накал эмоций на КП морской авиации в Рио-Гранде.

За тысячу миль к северу в штабе FT 80 на авиабазе Команданте Эспора царило тревожное возбуждение. Вошедший в азарт контр-адмирал Гарсия Боль, похоже, позабыл, что главная цель аргентинской морской авиации — британский авианосец, ракет «Экзосет» осталось только три и их не следует расходовать на другие корабли, экипажи «Супер Этандаров» слабо подготовлены к ночным действиям, а отработанная ими тактика рассчитана на светлое время суток.

Отсутствие сколько-нибудь определенных данных о противнике также, по-видимому, мало смущало контр-адмирала. 2-я истребительно-штурмовая авиаэскадрилья получила приказ выслать для нанесения ракетного удара два самолета, как только они будут готовы к вылету. Невозможность парной слаженности в ночной атаке и полная неопределенность с целеуказанием возмещались простым командирским решением: ракетоносцам приказано действовать поодиночке методом «свободной охоты», самостоятельно осуществляя поиск цели.

В сгущавшейся темноте летчики заняли места в кабинах самолетов, а техники суетились вокруг, завершая предполетную подготовку. Выполнение боевого задания было поручено капитанам 3 ранга Р. Аготегараю и Р. Куриловичу, лучше других подготовленным к ночным полетам. Метеоусловия и без того не вселяли оптимизма — туман и низкая облачность. По прогнозу, в ближайшее время погода могла стать совсем нелетной. Пилоты получили приказ в случае невозможности при возвращении совершить посадку бросать самолеты и катапультироваться.

Командование оперативной группы ВВС «Юг» также не бездействовало. Три истребителя-бомбардировщика «Даггер» из состава базировавшейся в Рио-Гранде эскадрильи «Авутардас Сальвахес» нашли временное убежище, перелетев в Комодоро-Ривадавию. В Рио-Гальегосе, ближайшей к Огненной Земле авиабазе на материковой части Аргентины, воинский гарнизон и аэродромные службы были подняты по тревоге, четыре истребителя «Мираж» III дежурили в пятиминутной готовности. По поступившей от командования морской авиации заявке самолет-заправщик KC-130H № ТС-70 в 19:00 вылетел из Рио-Гальегоса к точке рандеву юго-восточнее мыса Вирхенес, чтобы при необходимости дозаправить «Супер Этандары», однако в суматохе на командный пункт в Рио-Гранде об этом сообщить позабыли.

Командир 2-й истребительно-штурмовой эскадрильи капитан 3 ранга Хорхе Коломбо был категорически против осуществления столь сумбурной атаки, но полученный приказ требовал безотлагательных действий. Капитан 1 ранга Эктор Мартини, старший из офицеров морской авиации в Рио-Гранде, также ничем не мог помочь. Тем не менее Коломбо не собирался сдаваться, и спор с начальством под конец достиг стадии неповиновения. Он позвонил в штаб FT 80 и заявил, что не допустит этого вылета, а если там будут настаивать, требует снять его с должности командира эскадрильи, затем отправился на летное поле, чтобы выгнать пилотов из кабин самолетов. «Убирайтесь вон!» — кричал он, яростно стуча кулаками о борт «Супер Этандара».

На помощь пришла погода. Взлетно-посадочная полоса начала покрываться плотным туманом. Это означало невозможность полетов на ближайшие несколько часов. «Как только я выбрался из самолета со шлемом и полетными картами в руках, — вспоминает Роберто Аготегарай, — техник сказал мне, что сейчас станут буксировать самолет. На аэродроме почти никого не было. Я увидел нескольких людей и пошел вместе с ними. Вдруг в сюрреалистической сцене появился Коломбо в набитой людьми автомашине и сообщил, что в ней еще есть место для меня. Я впихнулся в салон поверх Коломбо, т. к. на самом деле мест не было, и мы направились к штабу 5-го батальона морской пехоты, где и заночевали».

Наземному персоналу авиабазы в эту ночь спать не пришлось. Главной заботой было сберечь авиатехнику и прежде всего «Супер Этандары». Их прямо с подвешенными «Экзосетами» отбуксировали в город, подальше от аэродрома, который в любой момент мог подвергнуться нападению противника. Два самолета ночевали в центре Рио-Гранде, а два других — на подъездной дороге, охраняемые морскими пехотинцами.

Новый день принес благие вести: вызвавшие переполох суда не были вражескими, они принадлежали промысловому флоту Минрыбхоза СССР. Большие морозильные рыболовные траулеры по своим очертаниям чем-то напоминают военные корабли, особенно при обозрении с очень дальнего расстояния. Тревога оказалась ложной. Эти события могли бы быть отнесены к категории курьезных случаев, если не задумываться о возможных результатах и последствиях едва не состоявшегося ночного боевого вылета и ракетного удара.

Описанный эпизод также демонстрирует, что аргентинцы имели проблемы с ведением морской разведки не только в зоне действий британского флота к востоку от Фолклендских островов, но даже в сравнительной близости от своих берегов. При таком положении дел невозможно было рассчитывать на достижение успехов ударной авиацией, ведь для борьбы с морскими силами противника ей требовались надежная разведка и целеуказание.

Война в тумане

Реакцией британского правительства на аргентинский удар по эсминцу «Шеффилд» стало распространение с 7 мая режима общей запретной зоны на все водное пространство Южной Атлантики за пределами 12-мильных территориальных вод Аргентины, на что Буэнос-Айрес ответил установлением с 11 мая так называемой «южноатлантической военной зоны». Это означало дальнейшую эскалацию вооруженного конфликта между двумя странами, которые, несмотря на понесенные потери, выказали решимость сражаться с полным напряжением сил. Но тут вмешалась погода: накрывший район боевых действий атмосферный фронт с штормовыми ветрами, густой облачностью и сильным туманом заставил противоборствующие стороны внести коррективны в планы наступательных действий.

С точки зрения метеорологов, туман и низкая облачность — это разные, хотя и сильно схожие погодные явления, но на войне у них одна суть — плохая видимость. «Погода испортилась прямо перед рассветом — так что летать нельзя», — записал в своем дневнике 5 мая Сэнди Вудворд. Были отменены бомбардировочные вылеты — из-за невозможности визуально контролировать цель; с продолжением обстрелов побережья кораблями также пришлось повременить, ввиду неприемлемых условий для работы корректировщиков артогня. Если 4 мая британская палубная авиация совершила 47 самолетовылетов, то 5-го и 6-го — по семь, а 7-го — два. Вместо боевого патрулирования в воздухе пары «Си Харриеров» стали дежурить в пятиминутной готовности на палубе. Вылетавшие 7 мая на перехват воздушной цели лейтенант-коммандер Н. Д. Уорд и лейтенант Б. Д. Хейг с огромным трудом затем смогли совершить посадку на палубу «Инвинсибла», улучив просвет в закрывавшем авианосец тумане. И только противолодочные «Си Кинги» не прекращали полетов, обеспечивая охранение авианосцев в ближней зоне ПЛО.

Аргентинская ударная авиация также бездействовала. Это было обусловлено сразу тремя факторами. Во-первых, тем, что британская авианосная группа оперировала в сотне с лишним морских миль от Порт-Стэнли, т. е. за пределами боевого радиуса аргентинских самолетов без дозаправки в воздухе, что существенно суживало боевые возможности ВВС Аргентины и предъявляло повышенные требования к точности целеуказания. Во-вторых, так называемый «туман войны» — отсутствие точных данных о противнике, вследствие скудных возможностей по ведению тактической разведки, в т. ч. неспособность обеспечить то самое целеуказание, необходимое для нанесения авиаударов. Узнать точное местоположение британских авианосцев, фиксируя береговой РЛС взлет самолетов с корабля-носителя, было невозможно, поскольку «Си Харриеры» удалялись от него на предельно малой высоте и только затем осуществляли набор высоты для несения боевого патрулирования. Базовые патрульные самолеты «Нептун» авиации ВМФ оба находились на грани прекращения эксплуатации, и флот не желал задействовать их иначе, как в случае крайней необходимости, разведывательные траулеры «болтались» где-то на самом краю 200-мильной зоны, а «эрзац-разведчики» военно-воздушных сил «Боинг-707» и «Лирджет-35» были непригодны для решения задач морской тактической разведки. Поэтому британские корабли удавалось обнаружить, только если они приближались к побережью на дальность прямой видимости береговых РЛС, а летчикам, как показал опыт боевых столкновений 1 мая, совершая противокорабельные вылеты, приходилось самостоятельно осуществлять поиск и доразведку цели. И, наконец, в-третьих, низкая облачность и туман, окутавшие театр военных действий, сильно осложняли полеты ударных самолетов на малой и сверхмалой высоте и делали невозможным отыскание ими целей, а в некоторые дни погода была совсем нелетной.